Эрнест Маринин.
Узник
День первый В грохоте рвущейся атмосферы, заслоняя звездное небо взмывшим горизонтом, планета обрушилась на корабль каменной грудью и помчалась дальше по орбите, унося на себе смятую жестянку с полураздавленным человеком в кабине. Это была всего лишь неудачная посадка, но именно так представилось все Олегу, когда он пришел в себя. Он был один в корабле. Он возвращался на Землю. Вернее, его отправили на Землю. Выгнали за трусость. Но он не был трусом. Он был осторожен и предпочитал обойти опасность, а не преодолеть ее. Правда, если другого выхода не оставалось, он шел напрямик и пробивался. Но он всегда предпочитал другой выход. Виновато было не в меру богатое воображение. Оно подавляло его, жило самостоятельно, не подчиняясь логике, нанизывало страхи связками, как баранки. Он видел все маловероятные и невероятные опасности и по склонности характера избегал их. Но его не поняли, сочли трусом - и выгнали. Дали корабль, рассчитали маршрут, но в космосе можно рассчитать не все - корабль лежал разбитый на планете, которая неслась по орбите вокруг быстровращающейся звезды. У таких звезд планет не бывает. Но у этой была. Закрыв глаза, он шептал: "Не больно, не больно, не больно..." Эти слова вспыхивали в темноте, где-то вдали, узенькой светящейся строчкой, надвигались в оранжевом сиянии и исчезали, уплывая за затылок. Так повторялось много раз. Потом боль прошла. Он подумал, что надо встать, и ужаснулся, представив, с каким звуком будут выдергиваться из обшивки кресла изломанные ребра, - и рванулся вперед, пока страх не успел сковать мышцы. Он встал, замер, покачиваясь, вдохнул воздух пересохшим ртом и осторожно, не веря, медленно повернулся. Руки слушались его, движения не причиняли боли. Все было цело. Он опустился на подлокотник и хрипло рассмеялся. Он наконец поверил, что жив и цел, и ощущение вновь обретенной жизни наполнило его бесконечной радостью. "Дельта" была трупом. Погиб вычислитель. При ударе микромодули треснули, рассыпались и теперь лежали на полу красивыми кучками разноцветное крошки. Систему регенерации, правда, можно было восстановить. Месяца за два. Разбилась вся электроника. Ручное управление уцелело, но разрегулировалось. А какая разница? Все равно не было вычислителя, почти не было горючего. Продукты уцелели, но кислорода хватит максимум на неделю. И вообще, что снаружи? Почему-то он еще об этом не подумал. Он подошел к иллюминаторам. Желто-серые камни и скалы без следа растительности, какое-то нелепое серо-розовое небо. И заметный ветер: по небу ползли лиловые кляксы - облака, что ли? - и еще пыль вдруг взлетала столбиками и уносилась в сторону. Вверху воздух был прозрачен, а вдаль видимость резко ухудшалась. Похоже на клюквенный кисель, разбавленный водой из лужи. Он хотел взять пробу воздуха, но анализатор, естественно, не работал. "Надо выйти наружу. А если там какая-нибудь дрянь живая?" Ему тут же показалось, что в киселе мелькают тени. "Да нет, не может быть, чудится мне со страху. Нет тут никого!" В розоватой дымке ничего не было видно, он снова подумал, что пора выходить, вздохнул и, спиной чувствуя близкую опасность, пошел за скафандром. Долго стоял в шлюзе, не решаясь открыть люк, и думал: "Эх, если бы бог был! Я бы уж от души помолился: господи, сделай из этого киселя нормальную атмосферу - чтоб дышать, чтобы было прохладно и свежо, и с запада тянуло жасмином, а с юга, к примеру, ландышами... Эх!" Он тяжко вздохнул, сцепил зубы и открыл люк. Походил для порядка вокруг корабля, а потом сказал себе: "Кончай тянуть. Надо пробовать воздух. Если годится - порядок, будем жить". Это был воздух, настоящий, чистый, прохладный, как летним вечером, немного сухой и пыльный. И он слегка попахивал киселем. Олег принюхался. Точно, пахло клюквенным киселем. Анекдот! Снова налетел порыв ветра. Олег вздохнул - и ему стало нехорошо. Ветер принес легкий запах жасмина. "Черт побери, значит, все-таки бред! Или это частичный бред? Самовнушение. Подумал о жасмине и внушил себе, что слышу запах. Ну, тогда я гений самовнушения. Гений аутогипноза, И вообще гений. Я - Наполеон". Он сложил руки на груди, выпятил живот и опустил голову, надменно глядя исподлобья. Наполеоновская прядь волос непривычно щекотала лоб. Он попытался убрать волосы и, естественно, наткнулся на шлем. Рука скользнула по гладкой поверхности и сшибла наземь... треуголку. Это был совершеннейший идиотизм. Наваждение. Он припомнил старинное заклинание и шепотом произнес: "Сгинь, нечистая!" Треуголка не сгинула. Тогда он, пятясь, вернулся к кораблю. Забрался в шлюз, прикрыл люк и, прицелившись через щель, коротко нажал кнопку пистолета. Треуголка вспыхнула неярким пламенем, слишком желтым на грязно-розовом фоне неба, долго горела, потрескивая и распространяя запах паленого. Потом ветер унес дым и пепел, на камне осталось только пятно копоти. Олег снова вылез наружу, шепча: "Раз-два-три-четыре-пять. Вышел зайчик погулять. Зайка беленький, зайка серенький. Заюшечка". В этот момент раздался странный звук, что-то вроде легкого всхрапывания. Не раздумывая, Олег отпрыгнул в сторону, укрылся в расщелине и осторожно выглянул из-за камня. Там, где он только что стоял, возник заяц. Нет, кролик. Он шевелил раздвоенной губой, принюхивался, приседал. Бред зашел слишком далеко. Возможно, это было отравление какими-то составляющими местной атмосферы. Или просто предсмертные видения. Только неизбитые. Говорят, человек перед смертью видит родных и близких, а тут - ахинея. Зайчики-кролики. Жасмин. Шипра только не хватает. Тут же потянуло шипром. Тяжелый, с детства ненавистный запах заполнил легкие. Олег кинулся в корабль... Примерно через час он успокоился, встал и подошел к иллюминатору. Снаружи стало светлее. Камни заливал ровный свет. Небо очистилось от клякс и потеряло серый оттенок. Большое красное солнце заметно грело через стекло. Прямо против иллюминатора сидел давешний кролик. "Голодный, наверное, - подумал Олег, - морковочку бы тебе. Оранжевую, хрустящую, с зеленым хвостиком". Морковочка возникла. Довольно крупная каротель. С хвостиком. Повисела в воздухе и упала перед кроликом. Тот, приподняв зад, переступил лапками, подобрался поближе и начал сосредоточенно жевать. Хруста через стекло слышно не было, но Олег представил его себе, и ему самому захотелось моркови. Под язык набежала слюна. Он сердито отвернулся - и увидел морковку. Она висела в воздухе посреди кабины и покачивалась. Удивляться уже надоело. Олег поймал морковку за хвостик, обтер рукавом и съел. Морковка была настоящая. Он расхаживал по кабине, старательно поворачиваясь через левое плечо; на ходу думалось легче. "Страна чудес. А я - Алиса. Алиса Александрович Блинов. Планета воплощенной мечты. Что хочу, то и воплощу. Интересно, как они это делают? То есть кто "они"? Почему обязательно "они"? Ну она. Сама планета. Или я? Будем считать, что это взаимодействие пси-поля с полями планеты. И вообще, какая разница, как это получается? Он сосредоточился и представил себе табуретку. Старинную, из музея. Деревянную, квадратную, некрашеную. С дыркой для руки и с гвоздями. Табуретка получилась. Деревянная с дыркой. Крайняя доска слегка треснула. Гвозди наличествовали. Один даже здорово торчал. Олег поискал глазами, чем его вбить, не нашел и ударил каблуком. Гвоздь спрятался. Значит, не видение и не сгусток поля. Обыкновенная табуретка. Он сел. День второй Утром он собрал вертолет и отправился на разведку. Внизу проплывало однообразное каменистое плато. На этой планете не было ничего, кроме камней и пыли. После трех часов полета он повернул обратно. Что-то беспокоило. Мерещились мезозойские чудища, обнюхивающие "Дельту" и ворочающие ее уродливыми лапами. Он постарался отогнать эти мысли и увеличил скорость. Корабль был на месте. Он только перевалился набок и на нем появились свежие царапины. И что-то изменилось вокруг - камни, что ли, не так лежали, а между камней виднелся след. Отпечаток громадной куриной лапы. Очень четкий оттиск. "Так... Страшновато здесь думать. Это я ведь его создал, когда летел сюда, черт побери", - пробормотал Олег и вернулся к вертолету. Поднявшись метров на двести, Олег заметил в стороне движущееся пятно. Он выключил двигатель, немного отдал ручку и бесшумно пошел вниз на авторотации. Это был зверь - вроде кенгуру, только размером с автокран. Двигался он плавными прыжками, грациозно отставив хвост. Какой-то хищный динозавр, из крупных. Олег ударил его лучом прямо между выпяченных глаз - желтых, свирепых, с вертикальным зрачком. Потом полетел к кораблю. Тот лежал на боку, и люк теперь был под ним. Аварийный люк заклинило еще при посадке. Внутрь попасть было невозможно. Олег долго бессмысленно топтался возле аварийного люка, дергая рычаг замка, потом решил выжечь замок лучом. Тугоплавкий металл поддавался медленно. Оранжевые брызги разлетались в стороны, ветер относил густой дым. А потом луч исчез - сели аккумуляторы. Олег отбросил пистолет, опустился на камни и заплакал. Потом встал, с трудом выпрямился и пошел, спотыкаясь о камни, не выбирая дороги, не задумываясь, куда и зачем. Шел и думал: зачем идти? Какая разница, когда это случится, - через два дня или через две минуты? Все равно в конце концов будет лежать в красивом серебристом скафандре белый скелет. Он споткнулся и остановился. Он споткнулся о скафандр - когда-то красивого серебристого цвета, а теперь желто-серый от пыли. Олег наклонился и стер пыль со шлема. Внутри был череп - белый, с темными провалами глазниц и носа, с отвалившейся нижней челюстью. Это был его труп. Он понял это сразу, и ему стало так страшно, как никогда. Он побежал, оступился на камне, упал, снова вскочил, заметался на одном месте, бессознательно срывая с себя шлем, опять упал, ударился головой о камень и потерял сознание. Большой рыжий муравей прополз по тыльной стороне ладони, остановился, деловито подергался в разные стороны, как будто принюхивался, потом перебрался на травинку и исчез. Олег оперся руками и с трудом приподнялся. Он находился в низинке, заросшей густой мягкой зеленой травой. Слева, на холме, колыхались под ветром длинные висячие ветки двух березок. За извилистой линией ивняка журчал ручей. По розовому небу плыли редкие малиновые облака. Лето, далекое деревенское детство. Он сорвал длинную травинку, жевал сладковатый стебелек - уже на ходу. Шел, сунув руки в карманы, уверенно, улыбаясь, и усталость теперь стала приятной, теплой и мягкой. Повеяло свежестью надвигающегося вечера. Надо было думать о ночлеге. Наверное, он бы не замерз просто в траве, но перед глазами на фоне заката вдруг выросла до зенита надпись черными буквами с лохматыми потеками внизу: "НОЧЬ" - и сразу стихло журчание ручья и шелест листьев, отдаленным громом пронесся тяжелый рев, и едва заметно потянуло зоопарком. Олег плотно застегнул ворот и сосредоточился. На склоне холма встала кубическая бетонная громада. Высоко вздымались глухие серо-зеленые стены, в передней чуть поблескивала в сумерках утопленная стальная дверь. Олег подошел к двери и уперся в нее плечом. Дверь медленно, с едва слышным рокотом повернулась и стала поперек проема, наполовину загородив его своей метровой толщей. Олег вошел внутрь, с усилием повернул дверь обратно и запер массивными поворотными засовами. Нащупал на стене выключатель. Вспыхнул слепящий после сумерек свет. Постепенно глаза привыкли, и стала видна легкая деревянная лесенка, круто поднимавшаяся на второй этаж. Она упиралась в горизонтальную стальную плиту. Олег поднялся и приложил к плите ладонь - щелкнуло реле, заурчал мотор, плита повернулась. За ней открылся ярко освещенный коридор, выходящий в просторный зал. Олег прошел коридор, задвинул за собой тяжелую стальную дверь, с внутренней стороны обшитую дубовой панелью, и перевел дух. День третий Утром он отправился к кораблю. И создал кротов. Наверное, они мало напоминали настоящих, но копать эти зверюги умели и копали в нужную сторону. Они прорыли канаву под кораблем до самого люка, а там сразу полезли вглубь; больше они нужны не были. Первым делом Олег нашел запасные аккумуляторы, подобрал пистолет, зарядил и повесил на бок. Потом взялся за регенераторы. Чинить было легко - все, чего не хватало, создавалось на месте. Но работы было все равно много... День четырнадцатый Корабль уже не лежал, а стоял, нацелившись в зенит, баки были полностью залиты, все системы отлажены. Работы оставалось совсем немного; собственно, он мог бы улететь через час. Но вычислителю требовалось время для расчетов. Олег кончил работу рано и улетел в замок с твердым намерением отоспаться. Среди ночи его разбудило ощущение беспокойства. Он забыл закрыть наружную дверь! Встал, зажег свет и пошел к выходу. Тяжелая плита, перекрывавшая лестницу, начала плавно поворачиваться, и тут страшный удар снизу сорвал ее с оси. Из отверстия полезла огромная, в рост человека многорогая голова, пасть раскрылась, обдав Олега зловонным выдохом. Олег закричал и рванулся обратно. Он успел закрыть дверь зала и прислонился к ней, переводя дух, но тут же упал, отброшенный могучим ударом с той стороны. Потом дверь рухнула вместе с куском стены, в проеме показалась бессмысленно свирепая морда и метнулась к Олегу. Он схватил со стула пояс с лазером и помчался к лифту. "Муха" рванулась в небо прямо из колодца. Замок как будто стал вдвое длиннее. Рядом с ним высилась округлая металлическая блестящая гора. Она вздрагивала и шевелилась, и замок тоже шевелился, по нему пробегали черные трещины, крыша раскололась, оттуда вырвалось пламя, и в нем поднялась почти до вертолета длинная шея, толстая и блестящая, как ракета на старте; она все вытягивалась, выпрямлялась, голова с раскрытой пастью тянулась к вертолету... Олег бросил машину в сторону, и вслед ему из пасти вылетела длинная огненная струя, пронеслась намного выше "Мухи" и, рассыпавшись, упала вниз, на траву. Трава загорелась. ...Олег ворвался в кабину корабля и, левой рукой затягивая ремни, правой включал системы. Теперь надо было ждать пять минут, пока корабль приготовится к старту. Засветились экраны. На левом зеленая точка двигалась к кораблю. Олег сразу включил прогрев, хотя еще было рано. Рука лежала на рычаге тяги, но он ждал, сцепив зубы, потому что корабль не был готов. Четыре минуты тридцать секунд. Дракон был уже совсем рядом. Олег дал малую тягу. Из дюз ударило пламя, мгновенно испепелило траву и подняло пыль. Дракон остановился и выплюнул струю, но она не долетела. Ну, наконец! Он врубил полную тягу, и корабль рванулся кверху. День пятнадцатый В 10:30 бортового времени Олег стартовал к Земле. Он решил идти на двойной перегрузке все полтора года. Будет плохо, но зато потом будет Земля. Родина. Планета, где можно видеть сны. Можно не бояться. Может быть, он встретит Лену. И сделает что-то такое, что докажет ей. Докажет, что бездумная отвага - не главное. Конечно, жаль, что там, на Земле, он уже не будет Алисой. Но у него достаточно хорошая голова, чтобы и без чудес сделать кое-что. Например, вернуться на эту проклятую планету. Конечно, не одному. Если разгадать тайну чудес, тайну этого хитрого поля и научиться воспроизводить его... Кстати, этой будущей экспедиции придется довольно весело. Сперва они встретят огнеплюйного дракона. А потом придумают своих. Идея! Елки-палки, экран! Самый примитивный экранчик-давилка. Сеточка на голове, через сеточку - слабый ток. Какие-нибудь высокочастотные колебания - и проблема решена! Он так обрадовался, что не сразу услышал сигнал тревоги. Но тут выключились двигатели, сразу наступила невесомость, кресло спружинило, и он крепко долбанулся головой в потолок. От потолка его отбросило обратно, он ухватился за кресло и удержался. Что это? Быстрый взгляд на пульт - горючее кончилось. И вычислитель отключился - ни одна лампочка не горит. Да что же это делается? Он рванул дверь приборного отсека - и сразу все стало ясно. Там было почти пусто. Исчезло все, что он устанавливал при ремонте. Точнее, то, что он сам создавал, воплощал. Где-то шипел газ, где-то капало, журчало. Очевидно, корабль уже вышел за пределы магического поля, и потому все созданное исчезло. Разрушилось, испарилось... И снова, как пятнадцать дней назад, вспухала на экране желтая планета, готовясь поглотить разбитый корабль. День двадцать шестой Олег проснулся рано и, упершись локтем в подушку, долго глядел на спящую Лену. Жена... Любимая... Вот она - рядом. Она? Да, она! Настоящая. Почти... Но это все равно, теперь у него вся жизнь, такая - почти настоящая. Лена появилась однажды вечером, потому что он не включил генератор глушителя. Он теперь, ложась спать, обязательно включал генератор, и ночи проходили спокойно, без неприятных визитов. Вообще все шло проще. Тогда он успел заполнить баки перед посадкой и сел нормально. Сразу построил дом, вырастил лес и траву, провел ручей. Потом слетал к месту первой посадки, собрал все настоящие детали. Понемногу ремонтировал "Дельту" - по инерции, потому что полностью восстановить ее он все равно не мог, а на придуманных деталях далеко не улетишь... В самый первый день сделал сеточку-экран и генератор. Действовало очень здорово. А потом появилась Лена. В ту ночь она приснилась ему. Не такая, как в жизни, а такая, какой ему хотелось бы ее видеть. Он заснул в кресле перед камином, и ему приснилось, что он спит в кресле перед камином. Поздний вечер... Лена подходит к нему, гладит по щеке, говорит: "Алик, вставай, пора спать ложиться!" - и смеется. Он, не открывая глаз, протягивает руку, привлекает ее к себе. Она сопротивляется, потом легко присаживается на подлокотник, склоняется к нему, щекочет длинными ресницами. Сердце сжимается от нежности. Олег проснулся и открыл глаза. Камин почти погас, и в зале было темно, но он сразу узнал ее. Он вскочил и зажег свет. Она зажмурилась, закрыла глаза рукой. Олег ощупал генератор - так и есть, отключен! Он закусил губу. Пробормотал: "Подожди, Лен, я сейчас проснусь". Что же делать? Что ей сказать, как объяснить? Ладно, фантазия вывезет... Ее глаза уже привыкли к свету, она опустила руку и смотрела на него с улыбкой, но тут ее взгляд изменился, она огляделась - и улыбка стала растерянной и робкой, а потом совсем пропала. - Олег... Ведь ты же Олег, да? - Ну, конечно, Олег, а кто же еще? - почти естественно улыбнулся он. - Подожди, я ничего не помню, ничего не понимаю... Где это мы? Это ведь не "Гамма". А почему я в халате? Где все? Что случилось? - Лена... Ты вот что... Ты сядь, да? А я все по порядку объясню. Он усадил ее в кресло, сам устроился на ковре, боком, чтоб не все время глядеть ей в лицо. Она зябко поежилась, подобрала под себя ноги и натянула на них полу халата. - Понимаешь, ты заболела на Регуле-4. Подхватила там какую-то дрянь, вроде летаргии. Эжен ничего не мог сделать, связи с Землей не было, тебя положили в гибернатор, и ты лежала два месяца, но пульс за это время уменьшился, еще что-то там стало ухудшаться, и тогда Янсон решил отправить тебя на Землю. И послал меня. - А почему тебя? - Ну... Не знаю, он так решил. И вот мы полетели на "Дельте" - ты лежала в гибернаторе, а я шел на тройной перегрузке, чтоб поскорей долететь. Сперва было плохо, а потом я заметил, что пульс у тебя стал стабильный и вообще показатели улучшились. Наверное, ты в анабиозе вылечилась. Но тут подвернулась эта планета. Понимаешь, я шел, конечно, рискованно близко к звезде, но она быстровращающаяся, планет не должно было быть. А вот - оказалась... От корабля воспоминание осталось... А потом я обнаружил, что эта планета необычная. Поля, что ли, какие-то. В общем, осуществляются желания. Вот подумаешь о чем-нибудь - и возникает. Ну, я сделал дом, тебя туда перенес, настроил гибернатор на пробуждение, но ты все спала. И вот сейчас проснулась. - Странно... Я ничего не помню и совсем не чувствую, что болела... Все очень нормально, только в памяти провал... - Ну, я не знаю, и никто не знает, это ведь чужая болезнь. Но теперь уже все хорошо, ты совсем здорова... И еще вот что... Он встал, отвернулся и неожиданно охрипшим голосом сказал: - Лена. Я тебя обманул. Я знаю, почему Янсон послал меня. Он знал, что я... что я тебя люблю... вот и послал, - он повернулся и смотрел на нее в напряженном ожидании. А она так и сидела, кутаясь в халат, опустив глаза к полу, а потом подняла голову, и он увидел, что она улыбается. - Ах, Олег, Олег... Это все знали, кроме меня. Ты ведь мне ничего не говорил. Ну, может, теперь скажешь? - ...Алик... Я тебя буду звать Алик, ладно? - А я тебя как? - А как ты хочешь? - Не знаю. Я еще не придумал. По-моему, Лена - лучше всего. - По-моему, тоже. - Кстати, Лен, ты вот что... на тебе эту штуку, - он снял сеточку, отстегнул генератор и передал ей, - нацепи на себя и пореже выключай. А то напридумываешь чего-нибудь. Я вот, когда первый раз сел, еще до этого экранчика не додумался, так я уж тут насоздавал... Он замолчал, сосредоточился и сотворил второй комплект. Лена от изумления широко раскрыла глаза. - Слушай, а как ты это делаешь? - Ну, как... в общем, очень просто. Сосредоточься, представь себе почетче и поподробнее, захоти сильно - оно и возникнет. Прохладный душ бил по коже. Олег наклонился и подставил спину. Приятно... Потом завернулся в махровую простыню, сел на край ванны и задумался. Итак, он счастлив... И от этой мысли ему стало тоскливо и тяжело. День четыреста семьдесят пятый Сашка уже наелся и уснул. Все-таки он похож больше на Олега - курносенький, бровки беленькие. Хороший мальчик, спокойный. Только первый месяц спать не давал, а потом - как отрезало. И вес набирает хорошо. Вот только он какой-то развитый не по возрасту - пятый месяц, а уже зуб лезет. Сейчас сосал - так укусил... И вообще, мудрый, видно, парень будет - когда не спит, все глазеет по сторонам, улыбается, а потом нахмурится, пальцы считать начинает. Смотрит на каждый по очереди, шевелит, будто загибает... Не пора ли ему под капор сеточку надевать? Кто их знает, детенышей, когда они соображать начинают. Надо с Аликом посоветоваться. Тут Лена услышала тихий звон и рокот лифта. Хлопнула дверь. Теперь, наверное, он задвигает эту кошмарную плиту - ну да, вот дошел через пол мягкий толчок. Шагов не слышно - ковер заглушает. Лена считает: двенадцать, тринадцать, сейчас откроется дверь... Открылась дверь, и вошел Олег. Наклонился над кроваткой, нежно коснулся губами румяной щечки. Потом сел рядом с женой, обнял за плечи, прижался лбом... устало откинулся на подушку. - Горыныч слониху сожрал. Машу. И саванну зажег. Выгорело до самого озера. Вот черт никелированный! - Слушай, ну убей ты его. Никакой ведь пользы от него, кроме вреда. - Уже. Жалко было сперва - все-таки уникальный зверь. А потом решил: надо будет - нового сделаю. А до чего живучий оказался - четыре ракеты я в него всадил, а он еще дрыгался! А серые - тоже еще твари! Пяти минут не прошло, а они - тут как тут. - Алик, а может и их? - Нет, их нельзя. А то твои олешки сразу расплодятся, всю флору съедят, болеть начнут. Пусть поддерживают биологическое равновесие. - Какой ты у меня умный, знающий и предусмотрительный! Пошла на кухню. Олег пошел следом, стал в дверях в любимой позе - привалившись плечом к косяку, руки в карманах. Смотрел, как она накрывает на стол. Она осталась такой же стройной и изящной, как и до Сашки, а лицо стало еще красивей. И она никогда не вспоминала того, что было раньше, до ее появления здесь. Только иногда они говорили о Земле. Но редко - они старались не говорить о Земле. - Да, Лен, а Земля-то нас никогда не услышит - волны не проходят. - Откуда ты знаешь? - А я утром запустил "Дельту" на длинную орбиту. Локатор фиксировал ее до трех тысяч, а потом - как отрезало. Через два часа, когда расстояние уменьшилось, - пожалуйста, все в порядке. А с корабля, с настоящего передатчика, сигнал проходил все время. - Она и сейчас на орбите? - Да. Я оставил передатчик включенным. Конечно, до Земли он не достанет, но, может, кто-нибудь будет пролетать. Услышит SOS, сядет и заберет нас на Землю. Олег заснул в кресле перед камином. Книжка упала на пол, рука, свесившаяся через подлокотник, налилась кровью, потемнела, резко проступили набухшие жилы. "Как он устает!" - подумала Лена. Она выключила верхний свет и подошла поднять книжку. Олег что-то невнятно пробормотал во сне, зашевелился и перевернулся на правый бок. Сетка у него на голове немного сдвинулась, и Лена увидела красные отпечатки там, где проволочки вдавливались в кожу. "Еще сетка эта ужасная, как он ее терпит?" Она осторожно сняла сеточку с головы мужа и сунула в карман куртки. День четыреста семьдесят шестой Первое, что увидел Олег, выйдя утром на поверхность, был корабль. Его верхушка сверкала за рощей в лучах поднявшегося солнца. Сначала он не поверил, но, когда пробежал через рощу и остановился на опушке, корабль открылся весь - покрытый окалиной, высокий, на трех могучих опорах, врезавшихся в опаленные камни. Люк был открыт, внизу стояли двое в скафандрах. Его заметили. Ждали, повернувшись лицом; один положил правую руку на пояс. В люке появилась третья фигура. Метров за двадцать Олег перешел на шаг. Приблизившись, остановился и тихо сказал: - Ну, здравствуйте, земляки. ...Капитана Олег узнал. Это был Стил Т.Дэвидсон, командир трех звездных. Герой Земли. Олег представился: - Олег Блинов, планетолог. "Регул-Гамма". - Стил Дэвидсон, командир. "Сириус-Бета". - Мистер Дэвидсон, я хотел бы побеседовать с вами наедине. Капитан удивленно приподнял бровь: - Пожалуйста. Садитесь, прошу. - Скажите, вы идете на Землю? - Да. - Мне нужно на Землю. Мой корабль поврежден. - Мы видели его на орбите, вашу записку прочли. - Да... Вы сможете взять меня с собой? - Конечно, Олег. - Но, видите ли, Стил, я здесь не один. Со мной жена и ребенок. - Мы можем взять и их. - Нет, Стил, они должны остаться. Я не могу сказать вам всего, но... они не могут улететь отсюда. - Вы не боитесь оставить их на планете? - Нет, здесь безопасно, они хорошо устроены. Вы сами увидите. Но взять я их не могу. И объяснить вам подробнее тоже не могу... - Вы не находите, Олег, что это звучит странно? - Конечно, Стил, но я больше ничего не могу вам сказать. - Ну хорошо. А что вы скажете им? - Я скажу, что вы идете на Сириус, что вы дадите о нас знать на Землю, что за нами пришлют корабль. Я улечу с вами, но они не будут знать об этом. А потом я вернусь за ними. - Так... А что я скажу команде? - То же самое. Или что сочтете нужным. А теперь, - Олег встал, - прошу вас и весь экипаж посетить мой дом. Да, здесь можно ходить без скафандров. Планета абсолютно безопасна - в смысле атмосферы и микроорганизмов. Бластеры на всякий случай возьмите. Обед прошел очень хорошо. Американцы хвалили все - и дом, и стол, и хозяев, особенно хозяйку. С удовольствием возились с Сашкой - таскали его на руках, пели непонятные песенки, а он весело гукал и таращил глаза. - А теперь, - Дэвидсон встал, - нам пора. Завтра, в восемнадцать часов бортового времени, мы стартуем. - Мы придем, - сказал Олег. - А сейчас я провожу вас до корабля. Олег чувствовал себя негодяем. Необходимость расстаться с Леной и Сашкой угнетала его. В нем боролись два желания: вернуться на Землю, жить, как все люди, и навсегда забыть о страхе или остаться здесь, с любимыми людьми, на планете, где он научился быть властелином, но все равно оставался рабом - рабом своего страха. Вернуться - и стать человеком. И быть одиноким. Или остаться с любимыми людьми. Но разве они люди? Они ненастоящие. Он сам их создал. А Сашка? Он настоящий или нет? Или наполовину? Улететь - и предать. Пусть ненастоящих, но любимых. И любящих. Или остаться честным перед ними и собой - и остаться здесь навсегда, и всю жизнь тосковать по голубому небу и настоящим людям. И ненавидеть этих... День четыреста семьдесят седьмой Они уже попрощались с американцами и отошли подальше, к опушке рощи. Лена держала на руках спящего Сашку, Олег взглянул на них и вдруг понял, что ничего ему не хочется так сильно, как остаться здесь, с ними. Но он тут же подавил в себе эту мысль и сказал: - Лен, подожди немного, я забыл одну штуку. Сейчас смотаюсь на корабль и вернусь, это всего десять-пятнадцать минут. Он даже не поцеловал их на прощание. В шлюзе "Сириуса" он остановился, упершись рукой в стену, зажмурился, прикрыл глаза ладонью. Сосредоточился. Постоял так несколько секунд. Открыл глаза. Рядом с ним стоял, упираясь рукой в стену, человек в потертом комбинезоне. Вот он поднял голову, посмотрел направо, потом налево - и повернулся, стал, глядя на него. - Олег, - тихо сказал Олег, - это ты... или я? Черт, как обращаться к самому себе? - Да, Олег, это я. В смысле ты. - Ты ведь все знаешь, все понимаешь?.. - Да, я все знаю, все понимаю. - Ты сделаешь все как надо. И еще: я создал тебя не совсем таким, как я сам. Ты лучше. Честней, смелей... Ведь ты же любишь их, верно? И для тебя не будет проблемы - уйти или остаться. - Все верно, Олег. Не бойся. Счастливо! - И тебе... Ну - давай! Они крепко обняли друг друга и поцеловались. Потом двойник повернулся и быстро выпрыгнул через люк. Дверца захлопнулась. Олег, тяжело дыша после бега, стоял рядом с Леной и смотрел на корабль. На обратном пути он сам нес Сашку, в который раз поражаясь, какой он теплый. Олег попросил Дэвидсона найти "Дельту". Он хотел забрать свой скафандр и кое-что из мелочей. Они стартовали к Земле в три часа, а в 3:25 Олег вылетел из койки и увидел, как тают в черноте космоса стены каюты. Он успел захлопнуть щиток гермошлема и какое-то время летел, сдерживая дыхание, а звездное небо кувыркалось вокруг него. "Все - мираж! Все! Теперь уже все! И пусть, пусть, так мне и надо, пусть!" - шептал он в отчаянии. "Ну что ж, наверное, пора умирать", - сказал он себе и потянулся рукой к замку шлема. Но тут навалился страх смерти - безобразный, огромный и бесконечный, как космос. Вращая руками, он сориентировал тело и включил ранцевый двигатель. День четыреста семьдесят восьмой Олег встал рано утром, когда на небе только начали светиться самые высокие облака. Роща была затянута дымкой, и роса блестела на сизой траве. Олег с удовольствием осматривал новый дом. Полуметровые бревна сруба заросли мхом, нависала над сверкающими окнами мохнатая тростниковая крыша. В гнезде на высокой печной трубе возились аисты... И тут ему показалось, что над трубой мелькнул светлый дымок. Откуда? Никто не топил... Но, присмотревшись, он понял свою ошибку. Это был не дымок. Где-то далеко медленно опускался парашют. "Кому-то не повезло", - подумал он и бросился к вертолету. Когда Олег подлетел, человек уже успел погасить парашют и возился с лямками. Он был в скафандре и шлеме и стоял спиной, поэтому Олег узнал его не сразу. Он выскочил из кабины и остановился в растерянности: - Это ты? Откуда? Ты же улетел... Или ты третий? - Улетел! Кой черт!.. Все мираж... Ничего, ничего здесь нет настоящего, кроме меня, идиота. Поверил, кретин... Миражи, ублюдки, создания, такие, как ты и она! Олег стоял, опустив руки, не находя слов, а тот, снова отвернувшись и склонившись над парашютом, замолчал. Потом замер, как будто ему пришла в голову неожиданная мысль, и глухим, каким-то чужим голосом сказал: - Ты уж извини меня, но я не третий. Я первый. И единственный! Он резко повернулся, взметнул руку с пистолетом, и Олегу прямо в глаза ударила ослепительно алая звезда. Ветер унес пепел, но обгорелые кости остались. Их пришлось закопать. Когда он посадил вертолет во дворе, Лена еще спала. Он потихоньку прошел в ванную и долго отмывал руки горячей водой. Ему все казалось, что на ладонях песок и зола, и он продолжал тереть руки щеткой и мылом и думал о том, что проживет еще много лет и каждый день будет пытаться смыть с рук песок к золу...-------------------------------------------------------------------- "Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 13.07.2001 16:57
[X]