Роберт МАК-КАММОН

                             НОЧНЫЕ ПЛАСТУНЫ

                                    1

     - Льет, как из ведра, - сказала Черил, и я кивнул, соглашаясь.

     За  большими,  почти  во  всю  стену,  окнами  закусочной  на  насосы

бензоколонки обрушилась  плотная  пелена  дождя;  эта  колышущаяся  завеса

двинулась дальше, через автостоянку, и с такой силой ударила в  зеркальные

стекла "Большого Боба", что те задребезжали, точно чьи-то потревоженные  в

могиле косточки. Красная неоновая вывеска, укрепленная над  закусочной  на

вершине  высокого  стального  шеста  (так,  чтобы  было  видно   водителям

грузовиков, следующих по соединяющей соседние штаты автостраде), сообщала:

"ЗАПРАВКА БОЛЬШОГО БОБА! ДИЗЕЛЬНОЕ ТОПЛИВО! СЪЕСТНОЕ!"  Снаружи,  в  ночи,

подцвеченные алым стремительные потоки проливного дождя хлестали по  моему

не первой молодости грузовику-пикапу и младенчески-голубому "Фольксвагену"

Черил.

     - Ну, - сказал я, - сдается мне, что либо эта  гроза  намоет  сюда  с

шоссе какого-нить народу, либо можно будет спокойно сворачиваться. - Стена

дождя на мгновение расступилась, и я увидел, как, сгибаясь и  всплескивая,

мечутся из стороны в сторону верхушки деревьев в лесу  на  другой  стороне

шоссе N_47. За  входной  дверью,  словно  пытающийся  проскрестись  внутрь

зверь, тонко подвывал ветер. Я поглядел на электронные  часы  за  стойкой.

Без двадцати девять. Обычно мы закрывались в десять, но в  тот  вечер,  да

при том, что в прогнозах погоды предупреждали об  опасности  возникновения

торнадо, меня так и подмывало повернуть ключ в замке чуть пораньше. -  Вот

что я тебе скажу, - проговорил я. - Коли к девяти сюда не набьется  народ,

сматываем удочки. Заметано?

     - О чем разговор, - откликнулась Черил. Еще мгновение она смотрела на

грозу, потом снова принялась убирать на полки  из  нержавейки  только  что

помытые тарелки, кофейные чашки и блюдца.

     По небу с запада на восток прошелся пылающий хлыст  молнии.  Лампы  в

закусочной  мигнули  и  вновь  загорелись  ровно;  грянул  гром,   и   мне

почудилось, будто земля содрогнулась  и  эта  дрожь  передалась  мне  даже

сквозь подметки ботинок. Конец марта  в  южной  Алабаме  -  начало  сезона

торнадо, и за несколько  последних  лет  мимо  "Большого  Боба"  случалось

проноситься вихрем настоящим громадинам. Я  знал,  что  Элма  дома  и  что

коли-ежели она заприметит смерч навроде того,  что  в  восемьдесят  втором

перед нашими глазами проплясал по лесу примерно  в  двух  милях  от  нашей

фермы, то смекнет по-быстрому забраться в погреб.

     -   Что,   хиппушка,   собираешься   в   выходные   на   какие-нибудь

оргии-радения? - спросил я  у  Черил,  главным  образом  для  того,  чтобы

отвлечься от мыслей об урагане... ну, и чтоб подразнить ее, тоже.

     Черил было под сорок, но клянусь - когда  она  усмехалась,  то  могла

сойти за пацанку.

     - Любопытство одолевает, а, деревенщина? - откликнулась  она.  То  же

самое эта женщина отвечала на все мои подначки. Руки Черил  Лавсонг  [Love

song - песня любви] - я знаю, что это не могла быть ее настоящая  фамилия,

- отлично знали, что такое тяжелая работа, и  с  обязанностями  официантки

эта женщина справлялась просто здорово. А коли она заплетала свои  длинные

светлые с проседью волосы в косы на  индейский  манер,  носила  хиппарские

головные повязки или являлась  на  работу  в  собственноручно  выкрашенном

разводами балахоне, меня это никак не колыхало. Лучшей подавальщицы у меня

ни до, ни после не бывало, и со всеми Черил отлично ладила, даже  с  нами,

тупоголовыми  южанами.  Да,  я  простой  южанин  и  горжусь  этим:  я  пью

неразбавленный виски "Ребл Йелл", а в моих любимых песнях  поется  о  том,

как порядочные женщины, сбившись с пути, упражняются  в  беге  на  длинные

дистанции по дорожке, ведущей в никуда. Своих двух  мальчуганов  я  выучил

молиться Богу и салютовать флагу, и  кому  это  не  по  вкусу,  тот  может

провести с Большим Бобом Клэйтоном пару-тройку раундов.

     Черил, бывало, выйдет да расскажет, как в конце шестидесятых  жила  в

Сан-Франциско, ходила на всякие  там  радения,  марши  мира  и  все  такое

прочее. А напомнишь ей,  что  на  дворе  восемьдесят  четвертый  год  и  в

президентах у нас Ронни Рейган, - так глянет,  точно  ты  ходячая  коровья

лепешка. Но я всегда надеялся, что, когда вся хиппозная пыль выветрится  у

Черил из головы, эта женщина начнет думать, как настоящая американка.

     Элма мне сказала: только начни заглядываться на Черил - гореть  твоей

заднице синим пламенем; да  только  я,  пятидесятипятилетний  деревенщина,

бросил сеять свое дикое семя больше тридцати лет назад,  когда  повстречал

женщину, на которой женился.

     Бурное небо перечеркнула  молния,  следом  послышался  гулкий  раскат

грома. Черил сказала:

     - Ух ты! Ты глянь, какая иллюминация!

     - Иллюминация, держи карман шире, - пробормотал  я.  Закусочная  была

крепкой, как Священное Писание, а потому гроза меня не слишком  тревожила.

Но в эдакую бурную ночь, да коли торчишь, как "Большой  Боб",  в  сельской

местности, возникает такое  чувство,  будто  ты  за  тридевять  земель  от

цивилизации... хоть до Мобила всего двадцать семь  миль  к  югу.  В  такую

бурную ночь появляется  ощущение,  что  всякое  может  случиться,  да  так

быстро, что глазом моргнуть не успеешь - так, бывает, сверкнет  в  темноте

прожилка молнии. Я взял мобилский "Пресс-Реджистер", который полчаса назад

оставил на стойке последний клиент, шофер грузовика, следовавшего в Техас,

и начал с трудом одолевать новости,  по  большей  части  плохие:  арабские

страны по-прежнему бранились и вздорили по пустякам,  точно  выряженные  в

белые бурнусы Хэтфилды с Маккоями; в Мобиле двое  ограбили  "Квик-Март"  и

были убиты в перестрелке полицией;  фараоны  вели  расследование  кровавой

бойни, учиненной в одном мотеле близ Дэйтона-Бич; в Бирмингеме из детского

приюта украли младенца. Кроме очерков, в которых говорилось, что экономика

переживает подъем и что Рейган  поклялся  показать  комми,  кто  хозяин  в

Сальвадоре и Ливане, ничего хорошего на первой странице не было.

     Закусочную сотряс удар грома; я оторвался от газеты и поднял глаза: к

моей стоянке проплыли вынырнувшие из пелены дождя фары.

                                    2

     Фары эти были установлены  на  патрульной  машине  Управления  службы

дорожного движения штата Алабама.

     - Недожарить, лука не надо, булочки подрумянить посильнее, - Черил  в

ожидании заказа уже делала пометки в своем блокноте. Я отложил  в  сторону

газету и отправился к холодильнику за мясом для гамбургеров.

     Когда дверь открылась, порыв ветра швырнул  за  порог  мелкие  брызги

дождя, кусачие, что твои дробинки.

     - Здорово, ребята!  -  Скинув  свой  черный  дождевик,  Деннис  Уэллс

повесил его на вешалку у двери. Форменную фуражку Денни, точь-в-точь такую

же, как у киношного  грубияна-патрульного,  укрывал  защитный  пластиковый

чехол, унизанный бусинами дождевых капель. Денни подошел к  стойке,  занял

свое обычное место у кассы и  снял  фуражку,  обнаружив  редеющие  светлые

волосы. Сквозь них просвечивала бледная кожа. -  Чашечку  черного  кофе  и

непрожаренный... - Черил уже  пододвигала  ему  кофе,  а  мясо  шипело  на

жаровне. - Экие вы нынче расторопные! - сказал  Деннис;  то  же  самое  он

говорил всякий раз, как заглядывал к нам,  то  бишь  почти  каждый  вечер.

Занятно, какими привычками обзаводишься незаметно для себя самого.

     -  Ну,  как  там,  снаружи,  штормит   помаленьку?   -   спросил   я,

переворачивая мясо.

     - Мать честная, не то слово! Тачку мою ветер мили три, не  то  четыре

чуть не кувырком по шоссе гнал. Я уж думал, целоваться мне нынче вечером с

мостовой. - Деннис был рослым, крепким парнем тридцати  с  небольшим  лет;

над глубоко посаженными  светло-карими  глазами  нависали  густые  светлые

брови. У него была  жена  и  трое  ребятишек,  и  чуть  что,  Деннис  живо

раскидывал перед вами полный бумажник  их  фотографий.  -  Не  думаю,  что

сегодня мне придется гоняться за любителями скоростной езды. Зато  аварий,

небось,  будет  вагон  и  маленькая  тележка.  Черил,  ты  сегодня  просто

картинка, ей-Богу.

     - И все-таки это все та же прежняя я. - Черил отродясь не красилась -

ни капли косметики, хотя  было  дело,  пришла  раз  на  работу  со  щеками

красными, что твой маков цвет. Она жила в нескольких милях  от  закусочной

и, как я догадывался, выращивала там у себя ту чудную травку.  -  Есть  на

дороге грузовики?

     - Да видел несколько... но не так, чтоб много. Шофера не  дураки.  По

радио говорят, до того, как  получшеет,  сперва  еще  похужеет.  -  Деннис

отхлебнул кофе и скроил гримасу. - Мать честная,  до  чего  крепкий!  Того

гляди выскочит из чашки и спляшет джигу, милая ты моя!

     Поджарив мясо так, как любил Деннис, я положил бургер  на  тарелку  с

жареной картошкой и вручил ему.

     - Бобби, как с тобой обходится жена? - спросил Деннис.

     - Жалоб нет.

     - Приятно слышать. Вот что я тебе скажу: хорошая баба  стоит  столько

золота, сколько в ней весу. Эй, Черил! По вкусу бы тебе  пришелся  молодой

красивый муж?

     Черил улыбнулась, зная, что за этим последует.

     - Того, кого я жду, еще не сотворили.

     - Так-то оно так, но ведь и с Сисилом ты еще не знакома! Всякий  раз,

как мы с ним видимся, он спрашивает про тебя, а я знай твержу,  что  делаю

все, чтоб свести вас друг с дружкой. - Сисил, брат жены Денниса,  торговал

"Шевроле" в Бэй-Майнетт. Последние четыре месяца Деннис  подкалывал  Черил

на тему свидания с Сисилом. - Он тебе понравится, - пообещал Деннис.  -  У

него много моих качеств.

     - Ну, тогда другое дело. В таком случае я уверена, что не хочу с  ним

знакомиться.

     Деннис скривился.

     - Жестокая ты женщина! Вот что бывает, если курить банановые шкурки -

становишься гадкой злюкой. Читает кто-нибудь эту газетенку? - Он потянулся

за газетой.

     - Только тебя она и дожидается, - сказал я. Громыхнул гром;  судя  по

звуку, гроза приближалась к закусочной. Лампы погасли, тут  же  загорелись

вновь... потом еще раз мигнули, и только после этого  освещение  пришло  в

норму. Черил занялась приготовлением свежего кофе, а я смотрел, как  дождь

хлещет  по  окнам.  Сверкнула  молния,  и   я   разглядел,   что   деревья

раскачиваются так сильно, что того гляди сломаются.

     Деннис ел свой гамбургер и читал.

     - Батюшки,  -  сказал  он  несколько  минут  спустя,  -  ничего  себе

обстановочка в мире, а? У дикарей у этих, у арапов черномазых, руки так  и

чешутся затеять войну. В Мобиле парни из  городского  управления  устроили

прошлой ночью небольшую пальбу. Молодцы. - Он умолк, нахмурился, и толстым

пальцем постучал по газете. - Не понял.

     - Ты про что?

     - А  вот  про  что.  Пару  дней  назад,  во  Флориде,  неподалеку  от

Дэйтона-Бич, в мотеле "Приют под  соснами"  убито  шесть  человек.  Мотель

стоит на отшибе, в лесу. Поблизости - только пара блочных домов, и никаких

выстрелов никто не слышал. Тут сказано, что один старикан  видел,  как  на

мотель упало что-то вроде яркой белой звезды - так ему показалось - и все,

кранты. Странно, а?

     - НЛО, - предположила Черил. - Может быть, он видел НЛО.

     - Угу, а я зеленый человечек с  Марса,  -  съехидничал  Деннис.  -  Я

серьезно. Странно это. Мотель так изрешетило, будто  там  шла  война.  Все

погибли - даже собака и канарейка  управляющего.  Машины  на  улице  перед

мотелем разнесло в куски. Думаю, один из взрывов и разбудил  народ  в  тех

домах. - Он опять пробежал очерк глазами. - Два  трупа  на  стоянке,  один

прятался в сортире, один заполз под кровать, а двое всю  мебель  подчистую

сволокли к дверям, чтоб заблокировать их. Хотя, похоже, ни  хрена  это  не

помогло.

     Я хмыкнул:

     - Надо думать.

     - Ни мотива, ни свидетелей. Дескать, лучше  думайте,  что  флоридские

фараоны перетрясают кусты и прочесывают лес в поисках опасного  маньяка...

или, как тут написано, возможно, маньяков. -  Деннис  оттолкнул  газету  и

похлопал висевшую у бедра кобуру с табельным револьвером. - Попадись он  -

или они - мне, узнает, как связываться с  алабамской  полицией!  -  Деннис

бросил  быстрый  взгляд  на  Черил  и  озорно  улыбнулся.  -  Небось,  это

какой-нибудь чокнутый хиппарь обкурился своих теннисных туфель.

     - Сперва попробуй, потом будешь хаять, - откликнулась  Черил  сладким

голосом и посмотрела за Денниса, в  окно,  на  грозу.  -  Бобби,  какая-то

машина заезжает.

     Вниз по мокрым окнам  скользнул  ослепительно  яркий  свет  фар.  Это

оказался "стэйшн-вэгон"  с  выкрашенными  под  дерево  боковыми  панелями;

объехав вокруг насосов бензоколонки, он  остановился  рядом  с  патрульной

машиной Денниса. Номер на переднем бампере был именной, с надписью "Рэй  и

Линди". Фары погасли, и все дверцы немедленно распахнулись. Из  автомобиля

появилась целая семья: мужчина, женщина, маленькая девочка и  мальчик  лет

восьми-девяти. Спасаясь от дождя, они заспешили в дом, и Деннис поднялся и

открыл им дверь.

     По дороге от машины к закусочной все они порядком промокли, а лица  у

них  были  обалделые  и  полусознательные,  как  у  людей,  много  времени

проведших в дороге. Мужчина  был  седой,  кудрявый,  в  очках;  женщина  -

стройная, темноволосая и хорошенькая. Ребятишки смотрели сонно.  Все  были

хорошо одеты, мужчина - в желтом свитере с таким крокодильчиком на  груди.

По их отпускному загару я догадался, что они  туристы  и  держат  путь  на

север - возвращаются со взморья после весенних каникул.

     - Проходите, садитесь, - сказал я.

     - Спасибо, - ответил мужчина. Они втиснулись в одну из кабинок  возле

стеклянной стены. - Мы увидели вашу вывеску с шоссе.

     - В такую ночь на шоссе худо, - сказал им Деннис.  -  Везде  передают

предупреждения насчет торнадо.

     - Мы их слышали по радио, - сказала женщина,  Линди,  если  номер  на

машине не врал. - Мы едем в Бирмингем и думали, будто гроза нам не помеха.

Надо было остановиться в "Холидэй-Инн" - мы ее проехали миль за пятнадцать

до вас.

     - Это было бы неглупо, - согласился Деннис. - Искушать судьбу  смысла

нет. - Он вернулся на свой табурет.

     Новоприбывшие заказали гамбургеры, жареную картошку и кока-колу. Мы с

Черил принялись за работу.  Молния  в  очередной  раз  заставила  лампы  в

закусочной замигать, а от раската грома ребятишки так и подпрыгнули. Когда

еда была готова и Черил подала клиентам заказ, Деннис сказал:

     - Вот что я вам скажу. Как пообедаете, ребята, я вас провожу обратно,

до "Холидэй-Инн". А утром можете отправляться дальше. Ну, что?

     - Отлично, - благодарно отозвался Рэй. - По-моему, нам все равно вряд

ли удастся сильно продвинуться вперед. - Он снова занялся едой.

     - Ну, - негромко сказала  Черил,  останавливаясь  рядом  со  мной,  -

что-то мне не кажется, что мы попадем домой рано, а?

     - Наверное, нет. Извини.

     Она пожала плечами.

     - Но это же издержки производства, так ведь? Во всяком случае, это не

самое плохое место, где можно застрять. Я могу придумать и похуже.

     Я подумал, что Элма, пожалуй, тревожится обо мне, и  потому  пошел  к

таксофону, чтобы позвонить ей. Я бросил в аппарат четвертак, но  сигнал  в

трубке выл точь-в-точь как кошка, на которую наступили. Я повесил трубку и

попробовал набрать номер еще раз. Пронзительный кошачий вой продолжался.

     - Черт! - пробурчал я. - Никак, линия накрылась.

     - Тебе надо было открыть заведение поближе к городу, Бобби, -  сказал

Деннис. - Никогда не мог понять, на кой тебе  понадобился  кабак  в  такой

глухомани. Был бы ты поближе к Мобилу, так, по  крайней  мере,  и  телефон

работал бы приличнее, и свет горел бы луч...

     Визг тормозов на мокром  бетоне  не  дал  ему  договорить,  и  Деннис

развернулся вместе с табуретом.

     Я поднял глаза: на стоянку  на  большой  скорости,  вздымая  колесами

водяные султанчики, круто свернула какая-то машина. Было несколько секунд,

когда я думал, что она въедет прямиком в стеклянную стену закусочной... но

потом тормоза сработали и, едва не задев крыло моего пикапа, машина  резко

остановилась. В красном сиянии неона я разобрал,  что  это  потрепанный  и

разбитый старый "Форд-Фэрлэйн", не то  серый,  не  то  тускло-бежевый.  От

помятого капота поднимался пар. Фары еще с минуту горели, потом мигнули  и

погасли. Из машины выбралась какая-то фигура; медленно,  прихрамывая,  она

двинулась к закусочной.

     Мы следили  за  ее  приближением.  Тело  Денниса  напоминало  сжатую,

готовую развернуться пружину.

     - Вот мы и получили богатенького клиента, старина, - проговорил он.

     Дверь открылась, и, впустив порыв обжигающего ветра с дождем,  в  мою

закусочную шагнул человек, похожий на ходячую смерть.

                                    3

     Он был такой мокрый, словно ехал с опущенными стеклами. И тощий, кожа

да кости; даже вымокнув до нитки, он со всеми причиндалами весил в  лучшем

случае фунтов сто двадцать. Непокорные темные волосы облепили голову, а не

брился он неделю, а то и больше. С изможденного,  мертвенно-бледного  лица

смотрели поразительно синие глаза; их внимательный взгляд  быстро  обшарил

закусочную, на  несколько  секунд  задержавшись  на  Деннисе.  Потом  этот

человек захромал к дальнему концу стойки и там уселся. Черил принесла  ему

меню. Он вытер глаза, избавляясь от попавшей в них дождевой воды.

     Деннис уставился на него. Когда он заговорил, в  его  голосе  звучала

вся агрессивность человека, облеченного властью и полномочиями.

     - Эй, приятель.

     Мужчина не отрывал глаз от меню.

     - Эй, я к тебе обращаюсь.

     Мужчина отложил  меню  в  сторону  и  достал  из  нагрудного  кармана

пятнистой армейской рабочей куртки мокрую пачку "Кул".

     - Слышу, не глухой, - сказал он; голос у него был низким и  сиплым  и

не вязался с весьма далеким от крепкого сложением.

     - А тебе не кажется, что ехал ты  чуток  быстровато  -  для  такой-то

погодки?

     Мужчина пощелкал  зажигалкой,  добыл,  наконец,  огонек,  прикурил  и

глубоко затянулся.

     - Угу, - ответил он. - Что да, то да. Извини. Увидел вывеску,  ну,  и

заторопился сюда. Мисс! Пожалуйста, чашечку кофе. Горячего и по-настоящему

крепкого, договорились?

     Черил кивнула, повернулась и чуть не налетела на меня -  я  не  спеша

шел вдоль стойки, чтобы выбить чек.

     - Будешь так спешить, убьешься, - предостерег Деннис.

     - Верно. Прошу прощения. - Мужчина вздрогнул и одной рукой откинул со

лба спутанные волосы. Вблизи я разглядел в уголках его глаз и  вокруг  рта

глубокие морщинки и подумал, что парню под сорок, если не больше. Запястья

у него были тонкие, как у женщины, а вид такой, точно он больше месяца  не

ел нормально. Он не сводил покрасневших, налитых кровью глаз со своих рук.

"Небось, под кайфом", - подумал я. У меня от этого  типа  мурашки  шли  по

спине. Потом его глаза - бледно-голубые, почти  белые  -  остановились  на

мне, и меня будто пригвоздило к полу. - Что-то не так? - спросил он -  без

грубости, только с любопытством.

     - Да нет. - Я покачал головой. Черил подала ему кофе и отошла,  чтобы

вручить Рэю и Линди их чек.

     Человек в армейской робе не положил ни сахара,  ни  сливок.  От  кофе

поднимался пар, но он залпом осушил половину чашки, точно там было грудное

молоко.

     - Эх, хорошо, - сказал он. - Не даст заснуть, верно?

     - Не то слово. - На  нагрудном  кармане  его  куртки  виднелись  едва

различимые контуры букв - когда-то там было вышито имя.  По-моему,  Прайс,

но я мог и ошибаться.

     - Вот этого мне и надо. Не засыпать, сколько смогу. - Он допил  кофе.

- А можно еще чашечку? Пожалуйста.

     Я налил ему еще кофе. Он выпил его так же быстро, потом устало  потер

глаза.

     - Что, долго пробыли в дороге?

     Прайс кивнул.

     - Сутки. Не знаю, что устало больше - голова или задница. - Он  опять

поднял на меня внимательный взгляд. - А что-нибудь другое из питья  у  вас

найдется? Как насчет пивка?

     - Извиняюсь, нет. Не смог получить лицензию на спиртное.

     Он вздохнул.

     - Тоже неплохо. А то еще сморило бы. Но сейчас я предпочел  бы  пиво.

Один глоток, промыть рот. - Он взял свой кофе, я  улыбнулся  и  уже  начал

отворачиваться... но тут оказалось, что держит он не чашку. В руках у него

была банка "Будвайзера", и на мгновение я почувствовал резкий запах только

что раскупоренного пива.

     Мираж длился от силы пару секунд. Я моргнул, и в руках у Прайса вновь

оказалась чашка.

     - Тоже неплохо, - повторил он и поставил ее на стойку.

     Я глянул на  Черил,  потом  на  Денниса.  Никто  не  обращал  на  нас

внимания. "Черт! - подумал я. - Не те еще мои  годы,  чтоб  было  плохо  с

головой либо с глазами". Вслух я сказал:  "э...",  а  может,  издал  какой

другой дурацкий звук.

     - Еще чашечку, - попросил Прайс. - А потом покачу-ка я лучше дальше.

     Когда я брал чашку, рука моя дрожала, но, коли Прайс и  заметил  это,

то ничего не сказал.

     - Поесть не хотите? -  спросила  его  Черил.  -  Как  насчет  большой

тарелки рагу из говядины?

     Он покачал головой.

     - Нет, спасибо. Чем скорей я вернусь на дорогу, тем будет лучше.

     Вдруг Деннис вместе с табуреткой резко развернулся к  нему,  наградив

тем  холодным  неподвижным  взглядом,  на  какой  бывают  способны  только

полицейские да инструктора строевой подготовки.

     - На дорогу? - Он засопел. - Приятель, ты хоть раз попадал в торнадо?

Лично я собираюсь проводить вон тех вон симпатяг  в  "Холидэй-Инн"  -  это

пятнадцатью милями южнее. Ежели ты не дурак, то и сам там переночуешь. Что

толку пытаться...

     - Нет. - В голосе Прайса звучала железная решимость. - Я проведу ночь

за рулем.

     Деннис прищурился.

     - Почему такая спешка? Может, за тобой кто гонится?

     - Ночные пластуны, - сказала Черил.

     Прайс обернулся к ней так, точно схлопотал пощечину, и я увидел,  как

в его глазах промелькнуло что-то очень похожее на страх.

     Черил показала на зажигалку, которую Прайс оставил на стойке рядом  с

пачкой "Кул". Это  была  видавшая  виды  серебряная  зажигалка  "Зиппо"  с

гравировкой "Ночные пластуны" над двумя скрещенными винтовками.

     - Простите, - сказала Черил. - Я только что заметила это, и мне стало

интересно, что оно означает.

     Прайс убрал зажигалку.

     - Я был во Вьетнаме, - объяснил он.  -  В  моем  подразделении  такую

зажигалку получал каждый.

     - Эй, - в тоне Денниса вдруг зазвучало  уважение,  которого  не  было

раньше. - Так ты ветеран?

     Прайс молчал так долго, что я уж подумал - он не собирается отвечать.

В тишине я услышал, как девчушка  толкует  матери,  что  жареная  картошка

"кусенькая".

     Прайс сказал:

     - Да.

     - Вот это да! Слышь, я и сам хотел пойти, но у меня была  бронь...  и

потом, к тому времени дела там все равно сворачивались. Ты бои-то видел?

     На губах Прайса промелькнула слабая, горькая, язвительная улыбка.

     - Да уж насмотрелся, даже слишком.

     - И кем же? Пехтура? Морская пехота? Рейнджеры?

     Прайс взял третью чашку кофе, отхлебнул и поставил чашку обратно.  Он

на несколько секунд прикрыл глаза, а когда снова открыл их, взгляд его был

пустым, устремленным в никуда.

     - "Ночные пластуны", - негромко проговорил он.  -  Спецподразделение.

Развертываемое  для  разведки  позиций  вьетконговцев   в   подозрительных

деревнях. - Он сказал это  так,  словно  цитировал  устав.  -  Мы  здорово

наползались в потемках по рисовым полям да джунглям.

     - Готов спорить, пару-тройку вьетконгов ты и сам уложил, а? -  Деннис

поднялся и перешел на другое место, за несколько табуреток от Прайса. -  А

я-то так за вами и не поспел. Как же мне хотелось, чтобы вы оставались там

до победы, ребята!

     Прайс молчал. Над закусочной гулко и раскатисто гремел гром. Свет  на

несколько секунд потускнел; когда он разгорелся снова, накал  ламп  словно

бы отчасти ослаб. В закусочной стало темнее. Прайс с неумолимостью  робота

медленно повернул голову к Деннису. Я почувствовал  благодарность  за  то,

что мне не придется принять на себя полную силу взгляда  его  безжизненных

голубых глаз, и увидел, как Деннис поморщился.

     - Я должен был бы остаться, - проговорил Прайс. - Сейчас я должен был

бы лежать там, похороненный в грязи  на  рисовом  поле  вместе  с  другими

восемью ребятами из моего патруля.

     - Ох, - Деннис заморгал. - Извини. Я не хотел...

     - Я вернулся домой, - спокойно продолжал Прайс,  -  по  трупам  своих

друзей. Хочешь знать, каково это, мистер Патрульный?

     - Война закончена, - сказал я ему. - И возвращать ее ни к чему.

     Прайс сурово улыбнулся, не спуская, впрочем, глаз с Денниса.

     -  Кое-кто  поговаривает,  что  она  закончена.  Я  говорю,  что  она

вернулась - вернулась с теми, кто побывал там. С такими, как я. Особенно с

такими, как я. - Прайс умолк. Под дверью выл ветер, молния на миг осветила

ходивший ходуном лес за шоссе - ураган  трепал  и  раскачивал  деревья.  -

Грязь доходила нам до колен, мистер Патрульный, - снова заговорил Прайс. -

Мы шли в темноте по рисовому полю, шли действительно  осторожно,  чтоб  не

наступать на бамбуковые колья, которые,  как  мы  догадывались,  были  там

натыканы повсюду. Потом раздались первые выстрелы -  хлоп,  хлоп,  хлоп  -

словно  начался  фейерверк.   Один   из   "ночных   пластунов"   выстрелил

осветительной ракетой, и мы увидели, что Вьетконг берет нас в кольцо.  Мы,

мистер Патрульный, зашли прямехонько в пекло. Кто-то крикнул: "Косоглазого

высветило!", и мы принялись палить, пытаясь прорвать строй вьетнамцев.  Но

они были повсюду. Стоило  упасть  одному,  как  его  место  занимали  трое

других. Рвались гранаты, взлетали осветительные ракеты, кричали раненые. Я

получил пулю в бедро, еще одну - в кисть руки и упустил  винтовку.  Сверху

на меня кто-то упал, и у него было только полголовы.

     - Э-э... послушайте, - сказал я. - Не обязательно...

     - Мне так хочется, друг. - Он быстро посмотрел на меня,  потом  опять

уставился на Денниса. Кажется, когда взгляд этого человека пронзил меня, я

съежился от страха. - Мне хочется рассказать все.  Вокруг  шел  бой,  люди

кричали и умирали, и я чувствовал, как пули, пролетая  мимо,  задевают  за

мое обмундирование. Я тоже кричал, я знаю, но то,  что  неслось  из  моего

рта, больше походило на звериный вой. Я бросился бежать. Спасти свою шкуру

можно было только одним способом: наступая на трупы, вгоняя  их  в  жидкую

грязь. И, ступая по лицам, я  слышал,  как  некоторые  начинали  давиться,

захлебываться,  пускать  пузыри.  Всех  этих  ребят  я  знал,  как  родных

братьев... но в ту минуту они были для меня лишь кусками  мяса.  Я  бежал.

Над полем появился вертолет огневой поддержки, чуток пострелял... так я  и

выбрался.  Один.  -  Прайс  нагнулся  и  придвинул  лицо  к  лицу   своего

собеседника. - И лучше б тебе поверить, что всякий  раз,  как  я  закрываю

глаза, я оказываюсь в Наме, на  том  самом  рисовом  поле.  Лучше  б  тебе

поверить, что те, кого я там бросил,  не  упокоились  с  миром.  Так  что,

мистер Патрульный, свои соображения насчет Вьетнама и то, что ты, дескать,

за нами "не поспел", держи при себе. А я чтоб этой чуши не слышал! Усек?

     Деннис сидел очень тихо. Он не привык,  чтобы  с  ним  так  говорили,

пусть даже ветераны Вьетнама, и я увидел, как  по  его  лицу  прошла  тень

гнева.

     Трясущимися  руками  Прайс  достал  из  кармана   джинсов   маленькую

бутылочку и вытряхнул из нее на стойку  пару  синих  с  оранжевым  капсул.

Проглотив обе капсулы вместе с глотком кофе, он закрутил крышечку и  снова

убрал флакончик. В тусклом свете его лицо казалось почти пепельным.

     - Я знаю, что вам пришлось тяжко, ребята, - сказал Деннис, -  но  это

не повод выказывать неуважение к закону.

     - К закону, - повторил Прайс. - Ага. Ну как же. Херня.

     - Здесь есть женщины и дети, - напомнил я. - Выбирайте выражения.

     Прайс поднялся. Он смахивал на скелет, обтянутый кожей, которой  было

самую малость больше, чем нужно.

     - Мистер, я больше тридцати шести часов не спал. Нервы ни к черту.  Я

никому не хочу неприятностей, но когда какой-то болван  говорит,  что  все

понимает, охота приложить его по зубам, да так, чтоб он  ими  подавился...

тот, кто там не был, не имеет права делать вид, будто что-то  понимает.  -

Он коротко глянул на Рэя, Линди и детишек. - Прощу прощенья, ребята. Я  не

хотел доставлять вам хлопоты. Сколько с меня, друг?

     Деннис медленно соскользнул с табуретки и теперь стоял руки в боки.

     - Погоди. -  Он  снова  говорил  "полицейским"  голосом.  -  Коли  ты

думаешь,  что  я  выпущу  тебя  отсюда  под  кайфом   после   таблеток   и

неотоспавшегося, ты сбрендил. Я не желаю отскребать тебя от дороги.

     Прайс не обратил на него ни малейшего внимания. Он вынул из бумажника

пару долларов и положил на стойку. Я к ним не притронулся.

     - Эти пилюли помогут мне не заснуть, - сказал Прайс. - Как  только  я

окажусь на дороге, все будет в ажуре.

     - Парень, я не отпустил бы тебя, даже если б стоял  белый  день  и  в

небе ни облачка. Мне чертовски неохота  чистить  дорогу  после  аварии,  в

которую ты попадешь.  Да  брось.  Почему  б  тебе  не  поехать  с  нами  в

"Холидэй-Инн" и...

     Прайс мрачно рассмеялся.

     - Мистер Патрульный, мотель - последнее место, где тебе  хотелось  бы

меня видеть. - Он наклонил голову набок. - Пару дней  назад  я  побывал  в

одном флоридском мотеле и,  кажется,  оставил  в  своем  номере  небольшой

кавардак. Дай пройти.

     - В одном флоридском мотеле? - Деннис нервно облизал нижнюю губу. - О

чем ты толкуешь, черт тебя возьми?

     - О кошмарах и реальности, мистер Патрульный. О точке их пересечения.

Пару ночей назад они пересеклись в одном мотеле. Я не собирался  спать.  Я

только хотел немного полежать, отдохнуть, но я не знал, что  они  появятся

так быстро. - В уголках губ Прайса играла издевательская усмешка, но глаза

смотрели страдальчески. -  Тебе  ни  к  чему,  чтобы  я  останавливался  в

"Холидэй-Инн",  мистер  Патрульный.  Ей-богу,  ни   к   чему.   А   теперь

посторонись.

     Я увидел, что ладонь Денниса легла на рукоятку револьвера. Пальцы  со

щелчком отстегнули кожаный клапан, надежно удерживавший пистолет в кобуре.

Я изумленно уставился на него. "Господи, - подумал я, -  что  происходит?"

Сердце у меня заколотилось так сильно, что я  не  сомневался:  это  слышно

всем. Рэй с Линди наблюдали за происходящим, Черил пятилась за стойку.

     С минуту Прайс с Деннисом стояли  лицом  к  лицу.  По  окнам  хлестал

дождь, грохотала канонада грома. Потом Прайс вздохнул,  словно  на  что-то

решаясь. Он сказал:

     - Пожалуй, я съел бы бифштекс на косточке. Непрожаренный чуть  больше

обычного. Что скажете? - Он посмотрел на меня.

     - Бифштекс? - Голос у меня дрожал. - У нас нету никаких косточек...

     Взгляд Прайса переместился на стойку прямо  передо  мной.  Я  услышал

шипение и шкворчание. Вверх ко мне поплыл аромат жарящегося мяса.

     - Ух ты... - прошептала Черил.

     На стойке лежал большой бифштекс, розовый и сочащийся кровью. Помахай

вы в тот момент у меня под носом меню - я  бы  опрокинулся.  От  бифштекса

струйками поднимался дымок.

     Бифштекс начал бледнеть, таять, и наконец на  стойке  остался  только

след, повторявший его очертания. Потеки крови испарились. Мираж исчез,  но

запах мяса был еще различим - потому-то я и понял, что не сошел с ума.

     У Денниса отвисла челюсть. Рэй в своей кабинке привстал из-за  стола,

чтобы посмотреть, а лицо его жены цветом напоминало простоквашу. Казалось,

весь мир балансирует на острие молчания... а  затем  протяжный  вой  ветра

бесцеремонно привел меня в чувство.

     - Становлюсь неплохим спецом  по  таким  штукам,  -  негромко  сказал

Прайс. - Даже очень и очень недурственным. Началось это у меня примерно  с

год назад. Я уже нашел четырех других "вьетнамцев", которые  умеют  делать

то  же  самое.  То,  что  у  тебя  в  голове,  просто-напросто  становится

всамделишным... и  все.  Конечно,  изображение  держится  всего  несколько

секунд - то есть, если я не сплю. Я выяснил вот  что:  те  четверо  парней

вымокли до нитки в  одном  химикате,  который  там  распыляли,  -  мы  его

прозвали "дергунок", потому что от  него  весь  костенеешь  и  дергаешься,

будто на веревочках. Я угодил под это дерьмо возле Хе Шан, и оно меня чуть

не удушило. Мне казалось, будто я весь в гудроне, а землю там выжгло  так,

что получилась  асфальтированная  автостоянка.  -  Он  уперся  взглядом  в

Денниса. - Я вам тут не нужен, мистер Патрульный. Особенно при  том  числе

убитых, какое я до сих пор держу в уме.

     - Это вы были... в том мотеле... у Дэйтона-Бич?

     Прайс закрыл глаза. На правом виске забилась жилка -  густо-синяя  на

бледной коже.

     - Господи Иисусе, - прошептал он. - Я заснул и не мог заставить  себя

проснуться. Мне снился кошмар. Все тот же. Я был заперт в нем и  кричал  -

пытался разбудить себя  криком.  -  Его  передернуло,  по  щекам  медленно

скатились две слезы. - Ох, - сказал он и вздрогнул, точно припомнив что-то

невыносимо страшное. - Когда... когда я проснулся, они ломились  в  дверь.

Сорвали ее с петель. Я очнулся... в тот  самый  миг,  когда  один  из  них

наставил на меня винтовку. И я увидел его лицо. Облепленное жидкой  грязью

изуродованное лицо. - Прайс вдруг резко открыл глаза. - Я не знал, что они

придут так быстро.

     - Кто? - спросил я. - Кто придет так быстро?

     - "Ночные пластуны", - ответил Прайс. Его ничего не  выражающее  лицо

походило на маску. - Боже милостивый...  быть  может,  проспи  я  секундой

дольше... Но я снова сбежал и бросил тех людей в отеле на верную смерть.

     - Ты едешь со мной. -  Деннис  потащил  из  кобуры  револьвер.  Прайс

резким движением повернул к нему голову. - Не знаю, в какую  это  дурацкую

игру ты...

     Он умолк, вылупив глаза на револьвер, который держал в руке.

     Это больше не был револьвер. Это был тягучий, роняющий капли  сгусток

горячей резины. Деннис вскрикнул и отшвырнул его  от  себя.  Расплавленный

комок с сочным "плюх" шлепнулся на пол.

     - Я ухожу, - голос Прайса звучал спокойно. - Спасибо за  кофе.  -  Он

прошел мимо Денниса к двери.

     Деннис схватил  со  стойки  бутылку  кетчупа.  Черил  вскрикнула  "Не

надо!", но было слишком поздно. Деннис  уже  замахнулся.  Бутылка  угодила

Прайсу в затылок и разбилась, залив кетчупом все  вокруг.  Прайс  качнулся

вперед, колени у него подломились. Он упал и стукнулся головой о пол. Звук

был  такой,  будто  уронили  арбуз.  Тело  Прайса   начало   непроизвольно

подергиваться.

     - Есть, готов! - торжествующе  гаркнул  Деннис.  -  Попался,  ублюдок

трехнутый!

     Линди, обхватив девчушку, прижимала ее к  себе.  Мальчик  тянул  шею,

чтобы видеть, что происходит. Рэй нервно сказал:

     - Вы ведь не убили его, нет?

     - Он жив, - откликнулся я и поглядел  на  пистолет:  тот  опять  стал

твердым. Деннис подобрал его  и  наставил  на  Прайса,  который  продолжал

дергаться всем телом. "В точности, как от "дергунка", - подумал  я.  Потом

Прайс замер без движения.

     - Он умер! - В голосе Черил звучало нечто весьма близкое к  отчаянию.

- О Боже, Деннис, ты его убил!

     Деннис ткнул тело носком ботинка, потом нагнулся.

     - Нет.  У  него  глаза  под  веками  двигаются  туда-сюда.  -  Деннис

дотронулся до запястья Прайса, желая проверить пульс, и резко отнял  руку.

- Господи Иисусе! Да он холодный, как морозильник!  -  Он  сосчитал  пульс

Прайса и присвистнул. - Ни дать ни взять, скаковая лошадь на Дерби!

     Я потрогал то место на стойке, где перед этим лежал бифштекс-мираж, и

отнял пальцы. Они были чуть жирными и от них пахло жареным мясом.  В  этот

миг Прайс дернулся. Деннис мелкими, быстрыми шажками  отбежал  в  сторону.

Прайс издал задушенный звук, будто давился чем-то.

     - Что он сказал? - спросила Черил. - Он что-то сказал!

     - Ничего он не говорил, - Деннис ткнул Прайса пистолетом в  ребра.  -

Ну, давай. Поднимайся.

     - Убери его отсюда, - сказал я. - Не хочу, чтобы он...

     Черил шикнула на меня.

     - Послушай. Слышишь?

     Я слышал только рев и грохот бури.

     - Ты что, не слышишь? - спросила она. Ее глаза медленно стекленели, в

них проступал испуг.

     - Да! - сказал Рэй. - Да! Слушайте!

     Тогда сквозь  причитания  ветра  я  действительно  что-то  расслышал.

Далекое чак-чак-чак, неуклонно  приближавшееся,  становившееся  все  более

громким. На минуту этот звук потонул в шуме ветра, потом послышался снова,

почти над самыми нашими головами: ЧАК-ЧАК-ЧАК.

     - Это вертолет!  -  Рэй  выглянул  в  окно.  -  Кто-то  пригнал  сюда

вертолет!

     - Нет таких, кто может летать на вертолете  в  грозу!  -  сказал  ему

Деннис. Шум винтов то нарастал, то притихал, то нарастал, то притихал... и

смолк.

     На  полу  Прайс,  мелко  дрожа,  начал  съеживаться,  принимая   позу

зародыша. Рот у него открылся, лицо исказилось - похоже, это была  гримаса

страдания.

     Грянул гром. Из леса за дорогой  поднялась  красная  шаровая  молния.

Прежде чем спуститься к закусочной, она несколько секунд лениво  висела  в

небе, потом начала падать и, падая, беззвучно взорвалась, превратившись  в

белое, пылающее око, свет которого едва не ослепил меня.

     Прайс что-то  сказал  полным  паники  голосом,  узнать  который  было

трудно. Крепко зажмурив глаза, он сжался в комок, весь скорчился, обхватив

руками колени.

     Деннис поднялся на ноги и  сощурился:  сгусток  ослепительного  света

упал на стоянку и, замигав, потух в  луже.  Из  леса  выплыла  и  расцвела

сиянием, от которого делалось больно глазам, еще одна шаровая молния.

     Деннис повернулся ко мне.

     - Я слышал, что он сказал. -  Его  голос  звучал  надтреснуто.  -  Он

сказал... "косоглазого высветило".

     Когда, упав на землю, стоянку осветила вторая ракета, мне почудилось,

что я вижу, как  через  дорогу  движутся  какие-то  силуэты.  Они  шли  на

негнущихся  ногах,  зловещим  и  странным  маршем.  Осветительная   ракета

погасла.

     - Разбуди его, -  услышал  я  собственный  шепот.  -  Деннис...  Боже

милостивый... разбуди его.

                                    4

     Деннис тупо уставился на меня,  а  я  уже  взялся  за  стойку,  чтобы

перепрыгнуть через нее и самому добраться до Прайса.

     На стоянку влетел сгусток  пламени.  По  бетону  запрыгали  искры.  Я

крикнул: "Ложись!" и круто развернулся, чтобы толкнуть Черил за стойку,  в

укрытие.

     - Что за черт... - сказал Деннис.

     Он не закончил. Послышался глухой металлический звон - по  машинам  и

насосам бензоколонки застучали пули. Я знал: если бензин  взорвется,  всем

нам крышка. Мой  грузовичок  содрогнулся  под  ударами  патронов  крупного

калибра, и, ныряя за стойку, я увидел, как он взлетел на воздух.  Раздался

такой грохот, что хоть святых выноси, - окна вылетели внутрь, и закусочная

наполнилась летящим стеклом, вихревым ветром и  густой  пеленой  дождя.  Я

услышал пронзительный крик Линди. Ребятишки плакали, да  и  сам  я  что-то

орал.

     Лампы погасли. Мрак рассеивало  лишь  отраженное  от  бетона  красное

неоновое свечение да сияние флюоресцентных ламп  над  бензоколонкой.  Пули

прошили стену, и глиняные кружки-миски превратились в  черепки,  точно  по

ним грохнули кувалдой. Повсюду летали салфетки и пакетики с сахаром.

     Черил держалась за меня так крепко, будто вместо пальцев у  нее  были

гвозди, вошедшие в мою руку до  кости.  Она  смотрела  широко  раскрытыми,

полубезумными глазами и все пыталась что-то сказать. Ее  губы  шевелились,

но с них не сходило ни звука.

     Грянул  еще  один  взрыв  -  разнесло  очередную  машину.  Закусочная

содрогнулась до основания, и меня чуть не стошнило от страха.

     На стену снова обрушился град пуль. Это были трассирующие  пули;  они

подпрыгивали и рикошетом отлетали  от  стены,  словно  раскаленные  добела

окурки. Одна такая пуля пропела в воздухе, чиркнула по краю полки и  упала

на пол примерно в трех футах от меня. Светящийся  патрон  начал  меркнуть,

бледнеть, таять, так же, как пивная банка  и  бифштекс-мираж.  Я  протянул

руку, чтобы коснуться его, но нащупал только  осколки  стекла  и  черепки.

"Фантомная пуля,  -  подумал  я.  -  Достаточно  реальная,  чтобы  вызвать

разрушение, смерть... и исчезнуть".

     "Я вам тут ни к чему, мистер Патрульный,  -  предостерегал  Прайс.  -

Особенно, при том числе убитых, какое я до сих пор держу в уме".

     Обстрел прекратился. Я высвободился от Черил  и  сказал:  "Отсюда  ни

шагу".  Потом  выглянул  из-за  стойки  и   увидел:   мой   грузовичок   и

"стэйшн-вэгон" горели, резкий ветер подхватывал и трепал языки пламени.  Я

увидел Прайса: съежившись, он по-прежнему лежал  на  полу  среди  осколков

стекла. Скрюченные пальцы рук жадно хватали воздух, мигающий красный  неон

освещал искаженное  гримасой  лицо  с  закрытыми  глазами.  Вокруг  головы

растеклась лужа кетчупа, и вид у Прайса был  такой,  точно  ему  раскроили

череп. Этот человек смотрел в преисподнюю, и,  чтобы  самому  не  лишиться

рассудка, я поспешил отвести глаза.

     Рэй, Линди и детишки жались друг к дружке под столом в своей кабинке.

Женщина  судорожно  всхлипывала.  Я  поглядел  на  Денниса,  лежавшего   в

нескольких футах от Прайса: он распростерся ничком, а в спине у него  были

пробиты четыре дыры, и вокруг тела Денниса ручейками расползался отнюдь не

кетчуп. Правая рука с зажатым в ней револьвером была откинута  в  сторону,

пальцы подрагивали.

     Словно салют на Четвертое июля, над лесом плавно  взлетела  еще  одна

сигнальная ракета. Стало светло, и я увидел их: самое малое пять силуэтов,

а то и больше. Пригибаясь, они шли через стоянку  -  но  медленно,  как  в

кошмаре.  Болтающееся  обмундирование  развевалось  на  ветру,  в   касках

отражался  свет  сигнальной  ракеты.  Они  были  вооружены   -   по-моему,

автоматическими винтовками. Лиц было не разглядеть, да оно и к лучшему.

     Прайс  на  полу  застонал.  Я  услышал,  как  он  бормочет   "свет...

высветило".

     Прямо над закусочной зависла осветительная ракета. И тогда  я  понял,

что происходит. Высветило нас. Нас всех застиг кошмар  Прайса,  и  "Ночные

пластуны", которых Прайс бросил умирать в грязной жиже, снова вели  бой  -

так же, как случилось в мотеле  "Приют  под  соснами".  "Ночные  пластуны"

вновь ожили, питаемые чувством вины Прайса и тем, что  с  ним  сделало  то

говно, "дергунок".

     А нас высветило, как вьетнамца на том рисовом поле.

     Раздался звук, похожий на щелканье кастаньет: это, вычертив  огненным

пунктиром дугу, в разбитые окна влетели  и  с  неясным  глуховатым  стуком

приземлились в  углу  крохотные,  рассыпающие  искры  точки.  Задетые  ими

табуреты завертелись, издавая пронзительный  визгливый  скрип.  Со  звоном

выскочил ящик кассового аппарата, а  затем,  рассыпая  мелочь  и  бумажки,

касса разлетелась. Я быстро пригнул голову, но жгучая оса (не знаю, что уж

это было - может, кусок металла, а может, осколок  стекла)  раскроила  мне

левую щеку от уха до верхней губы. Обливаясь кровью,  я  упал  на  пол  за

стойку.

     Взрыв стряхнул с полок уцелевшие чашки, блюдца,  тарелки  и  стаканы.

Крыша закусочной целиком прогнулась  внутрь,  словно  собираясь  сложиться

пополам; с потолка сыпались отлетающая облицовочная плитка,  арматура,  на

которой крепились лампы, и куски металлических балок.

     Тогда-то я и понял: нам всем суждено погибнуть. Эти твари  собирались

нас уничтожить. Но я подумал про пистолет в руке Денниса и про лежащего  у

дверей Прайса. Если кошмар Прайса настиг  нас,  а  удар  бутылкой  кетчупа

что-то повредил у Прайса в черепушке, то единственным способом покончить с

этим сном было убить Прайса.

     Я никакой не герой. Я чуть не уссывался со страху, но я знал, что я -

единственный, кто в силах двигаться.  Я  вскочил,  кое-как  перелез  через

стойку, упал рядом с Деннисом и начал вырывать у него пистолет. Даже после

смерти хватка у Денниса была ого-го. Поодаль, где-то справа от  меня,  под

стеной опять прогремел взрыв.  Дохнуло  палящим  жаром,  а  ударная  волна

протащила меня по полу сквозь стекло, дождь и кровь.

     Но в руке у меня был пистолет.

     Я услышал крик Рэя: "Берегись!"

     В дверном  проеме  на  фоне  пламени  обрисовался  силуэт  костлявого

существа в грязных зеленых отрепьях. Голову прикрывала  помятая  каска,  в

руках  была  изъеденная  ржавчиной  винтовка.   Лицо   было   изможденным,

призрачным, черты скрывала  ноздреватая  корка  засохшей  жидкой  грязи  с

рисового поля. Существо начало  поднимать  винтовку,  чтобы  выстрелить  в

меня, - медленно-медленно...

     Я снял пистолет с предохранителя и дважды выстрелил,  не  целясь.  От

каски отскочила искра - одна из пуль прошла мимо цели, - но неясная фигура

пошатнулась и попятилась к полыхающему пожаром "стэйшн-вэгону", где сперва

словно бы расплавилась в вязкую слизь, а потом исчезла.

     В закусочную опять полетели трассирующие  пули.  "Фольксваген"  Черил

содрогнулся  -  почти  разом  лопнули  шины.  Шины   изрешеченной   пулями

патрульной машины уже давно стали плоскими.

     За окном вырос еще один "ночной пластун" - этот был без  каски;  там,

где полагалось бы расти волосам, череп покрывала слизь.  Он  выстрелил.  Я

услышал,  как  пуля  с  жалобным  воем  пронеслась  мимо  моего  уха,   и,

прицелившись, увидел, что костлявый палец снова жмет на курок.

     Пролетевшая у меня над головой сковорода  угодила  этому  созданию  в

плечо и сбила прицел. На мгновение она увязла в теле  "ночного  пластуна",

словно вся его фигура была слеплена из грязи. Я выстрелил раз... другой...

и увидел, как от груди  существа  отлетают  какие-то  ошметки.  Разинув  в

беззвучном  крике  то,  что  когда-то  давно,  пожалуй,  было  ртом,   оно

ускользнуло из поля зрения.

     Я огляделся. Черил с белым от шока лицом стояла за стойкой. "Ложись!"

- заорал я, и она нырнула в укрытие.

     Я подполз к Прайсу и сильно встряхнул  его.  Он  не  желал  открывать

глаза. "Проснись! - взмолился я. - Проснись, черт тебя дери!"  А  потом  я

прижал дуло пистолета к голове Прайса. Боже милостивый, я не хотел  никого

убивать, но я знал, что должен вышибить "Ночных пластунов" из этой  башки.

Я колебался... слишком долго.

     Что-то сильно ударило меня по левой ключице. Я услышал, как хрустнула

кость - будто сломали метлу. Силой  выстрела  меня  отшвырнуло  обратно  к

стойке и вдавило  меж  двух  издырявленных  пулями  табуреток.  Я  выронил

револьвер, а в голове у меня стоял такой рев, что я оглох.

     Не знаю, сколько времени я пролежал без сознания. Левая рука была как

неживая, будто у покойника. Все  машины  на  стоянке  горели,  а  в  крыше

закусочной зияла такая дыра, что в  нее  можно  было  скинуть  трейлер  на

гусеничном ходу. Лицо заливал дождь. Хорошенько протерев глаза, я  увидел,

что они стоят над Прайсом.

     Их было восемь. Те двое, кого я считал убитыми,  вернулись.  За  ними

тянулся  шлейф  сорной  травы,  а  башмаки  и  изорванное   обмундирование

покрывала жидкая грязь. Они стояли молча, не сводя глаз со  своего  живого

товарища.

     Я слишком устал, чтобы кричать. Я  не  мог  даже  скулить.  Я  просто

смотрел.

     Прайс поднял руки. Он потянулся к "Ночным пластунам" и открыл глаза -

на багровом фоне мертво белели зрачки.

     - Не тяните, - прошептал он. - Кончайте...

     Один из "Ночных пластунов" наставил на  него  винтовку  и  выстрелил.

Прайс дернулся. Выстрелил еще один "пластун", и в следующую секунду в тело

Прайса в упор палили все. Прайс бился на полу, сжимая  руками  голову,  но

крови не было - фантомные пули его не задевали.

     По "Ночным пластунам" пошла рябь, они начали таять. Сквозь их тела  я

видел  языки  пламени,  пожиравшего  горящие  машины.   Фигуры   сделались

прозрачными, заплавали в размытых контурах. В мотеле "Приют  под  соснами"

Прайс проснулся слишком быстро, понял я; продолжай  он  спать,  порождения

его  кошмаров  положили  бы  конец  всему  этому  там  же,  во  флоридской

гостинице. Они на моих глазах убивали Прайса...  быть  может,  они  играли

финальную сцену с его позволения - лично я думаю,  что  он,  должно  быть,

давным-давно этого хотел.

     Прайс содрогнулся, изо рта вырвался полу-стон, полу-вздох.

     Прозвучавший чуть ли не как вздох облегчения.

     "Ночные пластуны" исчезли. Прайс больше не шевелился.

     Я увидел его лицо. Глаза были закрыты, и я подумал,  что  он,  должно

быть, наконец обрел покой.

                                    5

     Шофер грузовика, перевозившего бревна из Мобила в Бирмингем,  заметил

горящие машины. Я даже не помню, как этот парень выглядел.

     Рэя изрезало стеклом, но его жена и ребятишки были в порядке. Я  хочу

сказать, физически. Психически - не знаю.

     Черил на некоторое время отправилась в больницу.  Я  получил  от  нее

открытку с изображением моста Голденгэйт. Она  обещала  писать  и  держать

меня в курсе своих дел, но я сомневаюсь, что когда-нибудь  получу  от  нее

весточку. Лучшей официантки у меня не бывало, и я желаю ей удачи.

     Полиция задала мне тысячу вопросов, но я всякий раз рассказывал  свою

историю одинаково. Позднее я выяснил, что ни из стенок машин, ни  из  тела

Денниса ни пуль, ни шрапнели так и не вытащили - в точности, как в  случае

с кровавой баней в мотеле.  Во  мне  пулю  тоже  не  нашли,  хотя  ключицу

переломило аккурат пополам.

     Прайс умер от обширного кровоизлияния в мозг. В полиции мне  сказали,

что впечатление было такое, будто у него под черепом что-то взорвалось.

     Закусочную я закрыл.  Жизнь  на  ферме  -  славная  штука.  Элма  все

понимает, и разговоров на известную тему мы не ведем.

     Но я так и не показал полиции, что нашел, а почему, и сам  толком  не

знаю.

     В суматохе я подобрал бумажник Прайса.  Под  фотографией  улыбающейся

молодой женщины с ребенком на руках  лежала  сложенная  бумажка.  На  этой

бумажке стояли четыре фамилии.

     Рядом с одной Прайс приписал: ОПАСЕН.

     "Я уже нашел четырех других вьетнамцев, которые умеют  делать  то  же

самое", - сказал тогда Прайс.

     По ночам я подолгу сижу, гляжу на  те  фамилии  с  бумажки  и  думаю.

Ребята получили дозу этого говенного "дергунка" на чужой  земле,  куда  не

шибко-то рвались, на войне, обернувшейся одним из  тех  перекрестков,  где

кошмар встречается с реальностью. Насчет Вьетнама я  теперь  думаю  иначе,

потому как понимаю, что самые тяжкие бои еще идут - на фронтах памяти.

     Однажды  майским  утром  ко  мне  в  дом  явился  янки,   назвавшийся

Томпкинсом, и сунул мне под нос удостоверение, где было написано,  что  он

работает в "Ассоциации ветеранов вьетнамской войны". Говорил он очень тихо

и вежливо, но глаза у него были почти черные,  глубоко  посаженные,  и  за

время нашего разговора он ни разу не моргнул. Он выспросил у  меня  все  о

Прайсе; казалось, ему по-настоящему интересно выудить из моей  памяти  все

подробности до единой. Я сказал, что рассказ мой в полиции и добавить  мне

нечего. Потом я пошел ва-банк и спросил у него  про  "дергунок".  Он  эдак

озадаченно улыбнулся и сказал,  что  отродясь  не  слыхивал  о  химическом

дефолианте под таким названием. Такого вещества нет, сказал он. Как я  уже

говорил, он был очень вежлив.

     Но мне знакомы очертания  пушки,  засунутой  в  наплечную  кобуру,  -

Томпкинс нацепил ее под свой льняной полосатый пиджачок. Да  и  ассоциацию

ветеранов, которая хоть что-то знала бы о нем, я так и не нашел.

     Может, надо было отдать этот список  полиции.  Может,  я  еще  так  и

сделаю. А может, попытаюсь сам разыскать этих четверых  и  найти  какой-то

смысл в том, что они скрывают.

     Не думаю, что Прайс был злым человеком. Нет. Он просто боялся, а  кто

же станет винить человека в том, что  он  бежал  от  своих  кошмаров?  Мне

нравится думать, что под конец Прайсу хватило храбрости встретить  "Ночных

пластунов" лицом к лицу и  что,  совершая  самоубийство,  он  спасал  наши

жизни.

     Газеты, конечно, настоящей версии так  и  не  получили.  Они  назвали

Прайса  ветераном-"вьетнамцем",  который  свихнулся,  убил  во  флоридском

мотеле шесть человек, а потом в  заправочной  станции  "У  Большого  Боба"

угрохал в перестрелке  сотрудника  управления  службы  дорожного  движения

штата.

     Но я знаю, где похоронен Прайс. В Мобиле продают американские флажки.

Я жив и мелочи мне не жалко.

     А потом придется выяснить, сколько храбрости у меня.