Юрий Мамлеев.
Свобода
В Измайлове на асфальтно-зеленой улочке расположились веселые, полные людей домишки. Целые летние дни воздух здесь напоен лаем собак, последними вздохами умирающих, криком детей и туманно-тупыми мечтами взрослых. Все здесь происходит на виду, все мешают друг другу, плачутся, и вместе с тем каждый сам по себе. В одном из этих домишек живет пожилая, полуинтеллигентная одинокая женщина - Полина Васильевна. Вместе с ней - три кошки и во дворе, в конуре - пес, обыкновенная дворняжка. Кварталов за шесть живет и ее дочка с мужем. Сегодня, в воскресенье, - все семейство в сборе, и комнатушка Полины Васильевны забита людьми и животными. Уже второй час идет обед. Обедают молча, задумываясь, но иногда высказывая что-нибудь пугающе многозначительное. Полина Васильевна иной раз отложит ложечку и юрко ртом ловит мух, делая точно такие же движения, какие делают в таких случаях собаки. - Люблю повеселиться, - виновато говорит она зятю. - Другой раз сидишь себе так смирнехонько, накушавшись, работа сделана, всем довольна, но вроде чего-то не хватает. Я всегда тогда мух ртом ловлю. Наловишься, и как-то оно на душе спокойней. - Кушайте, мамаша, кушайте, - сурово отвечает зять. Кроме работы, он никак и нигде не может найти себе применение; поэтому свое свободное время он воспринимает как тяжкое и бессмысленное наказание. "Ишь, стерва, - с завистью думает он о теще. - Мне бы так. Наглотается мух и всегда какая-то осчастливленная". Он прибауточно-остервенело таращит глаза на Полину Васильевну. У нее мягко-аппетитные черты фигуры, побитое, с некоторой даже грустью, но очень спокойное выражение лица, какое бывает, пожалуй, у мудрецов к концу их жизни. - Вон те и солнышко в аккурат выглянуло, Галина, - говорит Полина Васильевна дочери. - И лапша моя на подокошке нагрелась. В кухню не надо идти. Галина, здоровая баба лет тридцати, ничего не отвечая, остервенело ест. По ее сочно-помойному лицу, как суп, льется пот. Ко всему на свете, к отдыху, к любви, даже ко сну, она относится, как к серьезной и продолжительной работе; ее интересует быстрейшее достижение цели, хотя цель - сама по себе - ее редко когда волнует. Поэтому она ест сурово, напряженно, заняв вместе со своими локтями полстола, и выражение лица ее не различишь от супа. Полину Васильевну слегка раздражает молчание дочери; "ты хоть слово, а пискни, - думает она. - Хоть слово. Потому что ты среди людей, а не среди туш". Она обращается за выручкой к зятю. - Молоко вчерашнее у меня попортилось, Петя, - повторяет она ему. - Не пойму, мурка лизнула или дождик накапал. Кап-кап, дождик. Полина Васильевна икает от удовольствия. - Само порчено, - деловито брякает зять. От этих собеседных слов Полина Васильевна совсем растаивает. Она, как кошка, утирает лицо, но не лапкой, а платочком, и продолжает: - В позапрошлом году у Анисьи репа поспела... Хорошо... Ик... А во время войны и гражданской революции я любила репу с картошкой кушать... Ик... Сейчас надо кошек почесать, а чаевничать потом будем. Обед кончен, Галина бросает есть резко, как будто с неба грянул гром; и так же деловито и размашисто плюхается на кровать - баиньки. Сразу же раздается ее устойчиво-звериный храп. Петя же, окончив обед, стал еще оглоушенней. Чувствуется, что он так устал от свободного времени, что взмок. Пройдет еще час, и он наверняка не выдержит: начнет материться. Матерится Петя от страха; особенно пугают его свободные мысли, временами, как мухи, появляющиеся у него в мозгу. Одна Полина Васильевна покойненькая: почесав кошек, она юрко, чуть вприпляску, собирает в миску остатки еды и несет ее в конуру, собаке. Пока пес, виляя хвостом, судорожно грызет пищу, Полина Васильевна, опустившись на корточки, разговаривает с ним. Ей кажется, что пес - это самое значительное существо в мироздании; и что каждый не накормивший его человек - преступник. А в далекой юности, когда она была религиозна, она почему-то представляла себе Высшее Существо в виде большой, с развесистыми ушами собаки. - Умненький ты мой, - дико кричит она своему псу. - Кушай и облизывайся... Педагог... Наконец Полина Васильевна издает животом какой-то уютный, проникающий в ее мозг звук и с теплыми глазами бредет обратно... Дома Петя кулаком будит жену. - Материться начну, - дышит он ей в лицо. - Удержу уже нет без трудодействия. - Ух, матершинник, - бормочет сквозь сон Галина. - Сама знаешь, теща, - культурная, не любит мата. Даже кошек тогда выносит из комнаты, - угрожает Петя. Скрипя всем телом, Галина встает. - Мы уходим, мамаша, - обращается Петя к вошедшей Полине Васильевне. - Ну и Бог с вами, уходите, - умиляется Полина Васильевна. - Какая я была маленькая, а теперь большая. И мои уже накормлены, - кивает она в сторону кошек. Дети уходят. Полина Васильевна свертывается на диване калачиком. "Полежу я, полежу", - думает она полчаса. "Полежу я, полежу", - думает она еще через два часа. Так проходит вечер. -------------------------------------------------------------------- "Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 14.02.2003 14:45
[X]