Юрий Мамлеев. -
Сeмга
Я всегда думал, что единственное существо, которое выше меня, - это крыса. Но, к сожалению, я их никогда не видел - даже их синих черно-бездонных глаз, погруженных в протосмерть. Я их видел только во сне, и то в Нью-Йорке, хотя в Нью-Йорке много-много, даже слишком много видимых крыс. Я живу в конуре, на шестнадцатом этаже в здании, которое через тридцать пять лет провалится. Но мне почти весело от этого. Люблю крысиные глаза, уходящие вовнутрь. Я вообще люблю глаза, которые уходят вовнутрь. Прежде всего, потому что у людей, которых я вижу вокруг, глаза смотрят всегда вовне, как будто внутри у них ничего нет. Я разъезжал по всему свету и убедился, что это так. А я ведь - любитель необычайного. Хотя бы потому, что моя мать наполовину индианка. Но эти рыбы - необычные люди - так редко попадались! Одни бесконечно жующие морды, то разъезжающие на автомобилях, то спрашивающие: "How are you?" Некоторые из них считали себя спиритуальными, потому что часто употребляли такие слова, как "Бог" и т.д. И все-таки недавно я увидел необычайное. Это был человек-семга. Я уже давно забросил свою контору, ибо скука - царица этого общества - стала убивать меня окончательно. Впрочем, некоторые называли эту контору "реальностью". Гомосексуализм, порнография и т.д. были даже еще скучнее, чем обычное и респектабельное существование типа "хау а ю". Еще некоторое время меня развлекали педофилы - я вошел в их пуританское сообщество (в качестве наблюдателя), - но дети оказались такими же скучными, как и взрослые. Бессмысленность доконала меня. И вот тогда я и бросил работу (два моих знакомых, один из штата Техас, другой - с Бостона, покончили с собой, когда их выгнали с работы). Но я плевал на все, в том числе и на трупы моих знакомых. Я решил уйти в трущобы. К обездоленным. С ними было не так скучно, зато страшно; ибо не раз за все мое подпольное существование они хотели зарезать меня. Но не зарезали от избытка чувств. И все-таки ничего в них не было необычайного. Ну, люди как люди, с другим меню. В действительности необычным был он: человек-семга. Стоял серый, пустой нью-йоркский день. Я тогда выполз из такой трущобы - прямо из окна, которая напоминала труп, выставленный напоказ. Тараканы, другие мелкие твари, смердуны копошились в моем носу, горле, уме... Но я все-таки вышел! В моих карманах было тридцать долларов - целое состояние, которое я вынул из брюк наркомана, уснувшего в углу. Почти бегом, мимо грохочущих автомашин, воя обездоленных, мимо реклам общества "новорожденных в Боге", мимо патологических проституток и глаз ожиревших бизнесменов, видимых сквозь стену небоскребов, я уходил туда, туда... в дешевую грязную пивную, около Сорок второй улицы, улицы кошмаров. Вот, вот она, милая. Я знал там одного бармена: трижды - правда, за целый год - он подмигнул мне. И я вошел в этот райский мир. В углу зеленел телевизор, в котором кого-то насиловали. По другой программе выступали те, кто считал, что они живут в золотом веке. Я сел за столик. Бармен - уже четвертый раз за год - подмигнул мне. Я заказал себе пива и рюмку водки. На голодный желудок от этого можно сойти с ума. Я нарочно потому не ел ничего - даже своих крыс (ментально). И вдруг появился этот человек. Толстый, красноватый, в руке у него был томик Шекспира. Это меня поразило больше всего. Но истинная необычность его была в нежности. Только нежность эта внешняя. Души, как обычно, не наблюдалось, но внешняя нежность была. Он весь раздулся от этого, кожа лица, рук была у него красновато-тонкая, странная, одним словом, семга, воплощенная в человека. Я запел. Я люблю, когда семги воплощаются в человеков. Раньше, бывало, боги (например, античных времен) принимали вид людей, а теперь даже семги воплощаются в нас. Это ли не чудеса? Богам, конечно, легко воплощаться в людей, а вот семге - это и есть подлинное чудо! Глаза, какие у него были глаза! Синие, розовые, водно-небесные, разорванно-голубые, свирельные. Я тут же встал, как все равно военный, отдал ему честь и упал перед ним на колени. "Свершилось! - подумал я. - Тысячелетиями ждали этого! Что там боги! А вот возьми, и чтоб семга - да в человека. Это тебе не поиски истины сквозь туман. А туг все чисто: семга - и вот на тебе, человек". "Он" (я о нем иначе как с заглавной буквы и не могу выражаться) издал свое великое: "Пуф-пуф!" Как я потом понял, это был единственный звук, который он был способен (более или менее внятно) произносить. В остальном - молчание, вернее, антимолчание. Я почти заплакал, ибо не понял выражения его рыбьих глаз. Одним вздохом меня вынесло в сторону, к клозету. Там было обычное: я видел сквозь щель, как огромный цветистый мужчина использовал в задницу молодого человека, а тот блевал в белоснежный толчок и рассматривал там - мне так интуитивно показалось - свое собственное вечное отражение. Но мне было не до обычного. Я встал и опять очутился около Семги. Он дышал ровно, ровно, и от его чистого дыхания веяло рекой, блаженством и сумасшествием. И тогда я поверил! Да, да, я обрел веру. И не покину ее никогда. Все, что я говорил ранее о Нем, - в прошлом. Сейчас - я на дне. Я - один. Я превратился в семгу. И я обрел веру. Я плыл по речным потокам. И потом меня убили. И я видел - своими чистыми, речными глазами, - как меня едят. Но я обрел веру. Прощайте. -------------------------------------------------------------------- "Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 14.02.2003 14:46
[X]