Энн Маккефри. Арфистка Менолли


---------------------------------------------------------------
     Anne McCaffrey. Dragonsong (1976)   ("Pern" #7),
                Dragonsinger (1977) ("Pern" #8),
                Dragondrums (1979)  ("Pern" #9).
     Энн Маккефри.  Арфистка Менолли ("Перн" #7,8,9):
     "Песни Перна", "Певица Перна", "Барабаны Перна"
     Перевод Т.Сайнер-мл.
     Литературный редактор М. Нахмансон
     Технический редактор Т. Савичева
     Корректор М. Сайнер
     Spellcheck: Игорь Виханский
--------------------



ПРОЛОГ


     Ракбет, в созвездии Стрельца, был золотистой звездой класса G.  В его
систему  входили  два  пояса  астероидов,  пять  планет  -  и  еще   одна,
блуждающая,  притянутая  и   связанная   узами   тяготения   в   последние
тысячелетия. Когда люди впервые обосновались на  третьей  планете  системы
Ракбета, получившей название Перн, они не  обратили  особого  внимания  на
странную планету-пришелицу, что вращалась вокруг центрального  светила  по
очень вытянутой и неустойчивой эллиптической орбите. В течение  нескольких
поколений люди не очень задумывались об этой Алой Звезде  -  пока  однажды
она не подошла в перигелии близко к Перну.
     Когда влияние  остальных  небесных  тел  системы  Ракбета  не  мешало
сближению двух планет, чуждая жизнь,  безжалостная  и  хищная,  стремилась
преодолеть узкую пространственную щель между ними и  перебраться  в  более
гостеприимный В такие времена с небес Перна падали серебристые  Нити,
уничтожая  все  живое  на  своем  пути.  В  период  первой  атаки  потери,
понесенные  колонистами,  были  устрашающими.  Затем  началась  длительная
борьба за выживание, отчаянное сражение с регулярными атаками  Нитей.  Это
отнимало много сил и постепенно непрочная  связь  с  материнской  планетой
была окончательно утрачена.
     В свое время периниты разобрали транспортные корабли и отказались  от
многих технологических достижений -  все  это  представлялось  ненужным  и
неуместным  на  девственной,  благодатной  планете.   Теперь   же,   чтобы
защититься от вторжения Нитей, наиболее изобретательная  и  предприимчивая
часть колонистов разработала план, рассчитанный на века. Его первая стадия
заключалась в совершенствовании одного из уникальных  биологических  видов
усыновившей  их  планеты.  Мужчин  и   женщин,   способных   к   глубокому
сопереживанию, обладающих врожденным даром телепатии, обучали использовать
и сохранять этих необычных животных. "Драконы", названные так в  память  о
сказочных созданиях из земных легенд, обладали двумя чрезвычайно полезными
свойствами: они почти мгновенно перемещались из одного места в другое,  и,
после того, как заглатывали  некий  местный  минерал,  содержащий  фосфин,
обретали способность выдыхать пламя. Таким образом, поднявшись под облака,
драконы могли сжигать Нити в воздухе, не допуская их падения на почву.
     Чтобы реализовать первый этап этого  плана,  потребовалось  несколько
поколений.  Одновременно  осуществлялась  и  вторая  стадия,  но  для   ее
окончательного завершения было нужно еще  больше  времени.  Нити  являлись
всего  лишь  микозоидными  спорами,  способными  преодолевать  космическое
пространство и с бессмысленной прожорливостью поглощать любую органическую
материю. Попадая на плодородную поверхность Перна, они зарывались в мягкую
землю  и  начинали  стремительно  размножаться.  Периниты  вывели   особых
личинок,  обладающих  сходными  качествами   и   способных   противостоять
нашествию паразитов, и внесли их в почву южного  материка.  Первоначальный
план предполагал, что драконы будут сжигать Нити в полете, защищая  жилища
и скот колонистов; личинки же предназначались для охраны растительности  и
уничтожения Нитей, сумевших ускользнуть от огнедышащих стражей.
     Но инициаторы двухступенчатой программы  не  смогли  учесть  грядущих
геологических катаклизмов и  социальных  изменений.  Южный  континент,  на
первый взгляд более привлекательный, чем суровые северные земли,  оказался
небезопасным. В результате вся  колония  была  вынуждена  переселиться  на
север и искать защиты от Нитей в  естественных  горных  пещерах  северного
материка.
     Форт,  первоначальное  поселение,  вырубленное  в  восточном   склоне
Великого Западного хребта,  вскоре  стал  слишком  тесен  для  колонистов.
Второй город-холд был заложен дальше к северу, около большого озера, где в
скалах обнаружилось множество п Однако через несколько поколений холд
Руат тоже  оказался  переполненным.  Поскольку  Алая  Звезда  всходила  на
восточном небосклоне,  периниты  решили  заложить  следующие  поселения  в
Восточных горах, если там окажутся подходящие пещеры. Ведь только камень и
металл, (которым  Перн,  к  сожалению,  оказался  не  очень  богат)  могли
защитить от обжигающих ударов Нитей.
     К  тому  времени  в  процессе   селекции   крылатые,   длиннохвостые,
огнедышащие драконы достигли таких размеров, что содержать  их  в  тесноте
пещерных городов-холдов стало невозможно. Тогда периниты обратили внимание
на кратеры древних потухших  вулканов,  внутренние  склоны.  которых  были
источены огромными пещерами. Одна такая вершина находилась  вблизи  Форта,
другую обнаружили в горах Бендена на восточной  оконечности  материка.  Их
приспособили для обитания драконов и их всадников, но на этот проект  ушли
последние запасы горючего для гигантских горнопроходческих  машин,  и  все
остальные холды и Вейры высекались в скалах вручную.
     Задачи у всадников и у людей,  обитавших  в  холдах,  были  различны;
разными стали и их жизненные уклады. Постепенно они освящались временем  и
привычкой - пока не превратились в традицию, незыблемую, как закон.
     Наступил период равный двумстам Оборотам Перна вокруг светила,  когда
Алая Звезда, одинокая, замерзшая пленница,  находилась  на  дальнем  конце
своей эллиптической орбиты. На почву северного материка больше  не  падали
Нити. Люди стерли следы опустошения, разбили фруктовые сады, вспахали поля
и даже собирались восстановить на склонах гор  уничтоженные  Нитями  леса.
Вскоре они едва не позабыли о том, что совсем недавно находились на  грани
вымирания. Но блуждающая планета вернулась  с  неизменностью  космического
маятника, и Нити стали падать опять; начались  пятьдесят  Оборотов  ужаса,
которым грозили небеса. И  периниты  благословляли  далеких  предков,  чья
мудрая предусмотрительность спасала их в эти трудные времена. Теперь у них
были  драконы,  которые  своим  огненным  дыханием  уничтожали  в  воздухе
падающие Нити.
     В течение  мирного  Интервала  род  драконов  множился  и  процветал;
согласно разработанному ранее плану  защиты  были  основаны  четыре  новых
поселения в кратерах вулканов. Но в пылу  строительства  холдов,  освоения
девственных  земель,  странствий  по  бескрайним  лесам  и  пустыням  была
утрачена память о червях-пожирателях Нитей  с  южного  материка,  о  самом
материке  и  о  прародине  перинитов.  С  каждым  последующим   поколением
воспоминания о  Земле  отступали  все  дальше  в  глубь  времен,  пока  не
превратились в миф, в легенду и, наконец, не канули в вечность.
     К моменту, когда Алая Звезда в третий раз  сблизилась  с  Перном,  на
планете   уже   сложилась   прочная   политико-экономическая    структура,
позволяющая успешно бороться с регулярными бедствиями. Шесть Вейров -  так
стали называть лагеря всадников в кратерах потухших вулканов -  взяли  под
защиту весь северный материк, разделив его на  шесть  областей.  Остальное
население должно было оказывать поддержку Вейрам, так как обитавшие в  них
бойцы не могли тратить силы и время на поиски пропитания - тем более,  что
в горах не было пригодной для обработки земли.  В  мирное  время  всадники
растили драконов и обучали молодежь; во время прохождения Алой Звезды  они
сражались с Нитями.
     В  районах,  изобиловавших  естественными  пещерами,  в   плодородных
долинах  рек  росли  города-холды.  Некоторые  из  них,  расположенные   в
стратегических точках, развивались  особо  стремительно.  Чтобы  управлять
ими, бороться с ужасом и отчаянием, которые охватывали население во  время
атак Нитей, требовались сильные люди. Нужны  были  мудрые  администраторы,
способные организовать сбор и хранение запасов  продовольствия  -  на  тот
случай, если урожай погибнет; опытные ремесленники, трудолюбивые  фермеры,
отважные мореходы. Людей, обладавших способностями к  работе  с  металлом,
умевших разводить животных, ловить рыбу, ткать, добывать руду -  там,  где
она была, - объединили в Цеха. Каждый Цех  включал  несколько  мастерских,
расположенных, как правило, в самых больших холдах. Одна из них  считалась
главной - там ремесленники совершенствовали свое  искусство,  там  обучали
молодежь, передавая из поколения в  поколение  секреты  мастерства.  Чтобы
лорды-правители холдов, на землях которых находились мастерские, не  могли
прибрать  к  рукам  их   продукцию,   ремесленникам   было   предоставлено
самоуправление. Они  подчинялись  только  Главному  мастеру  своего  цеха,
которого выбирали из числа наиболее опытных  и  уважаемых  людей.  Главный
мастер полностью отвечал за продукцию цеха, ее качество  и  распределение;
его мастерские работали для всего Перна.
     Со временем, конечно, права и привилегии властителей холдов и Главных
мастеров возросли; то же самое  относилось  и  к  всадникам,  под  защитой
которых находились все поселения на планете.
     Случалось порой, что из-за влияния остальных пяти  спутников  Ракбета
Алая Звезда проходила слишком далеко от  Перна  и  смертоносные  споры  не
появлялись в его небесах. Такие периоды назывались долгими Интервалами. Во
время последнего из них наступила эпоха процветания.  Люди  осваивали  все
новые и новые земли, вырубали в неприступных скалах города,  затем  начали
строить поселения в открытой местности.  Занятые  повседневными  заботами,
они предпочитали не думать об Алой Звезде - и, наконец,  решили,  что  она
перестала угрожать Перну. Тем  временем,  племя  драконов  катастрофически
сократилось и на всей планете остался один-единственный Вейр, где  обитали
всадники. Это уже не  беспокоило  никого.  Зачем  тревожиться,  если  Алая
Звезда на долгие Обороты - или, быть может, навсегда - ушла  с  небосклона
Перна?
     Сменилось пять поколений, и потомки героического племени  Парящих  на
драконах впали в немилость. Легенды об их былых подвигах звучали все  реже
- зато с каждым Оборотом громче  и  громче  раздавались  голоса  тех,  кто
называл их анахронизмом, пережитком старины, о котором давно пора забыть.
     Но пришли времена, когда Алая Звезда под влиянием сил тяготения вновь
начала приближаться к Перну, устремив на  свою  извечную  жертву  зловещий
багровый глаз. И лишь один всадник на обреченной планете - Ф'лар,  всадник
бронзового Мнемента, - верил, что в древних сказаниях сокрыта  истина.  Он
передал эту веру Ф'нору, всаднику Канта, своему сводному брату.  Когда  на
площадку рождений Вейра Бенден  легло  последнее  золотое  яйцо  умирающей
королевы  драконов,  Ф'лар  и  Ф'нор  решили  воспользоваться   подходящей
ситуацией и взять власть над Вейром. По древнему обычаю всадники  вылетели
на Поиск, чтобы найти молодую женщину, способную пройти обряд Запечатления
вместе с новой королевой в момент ее  появления  из  яйца.  В  холде  Руат
братья встретили Лессу, юную девушку одаренную необычайной  телепатической
мощью и силой духа. Она была единственным потомком  гордых  лордов  Руата;
вся ее семья погибла десять Оборотов назад во время междуусобной стычки.
     Лесса запечатлела золотую Рамоту, новую королеву,  и  стала  Госпожей
Вейра Бенден. Позже бронзовый Мнемент Ф'лара  догнал  молодую  королеву  в
первом брачном полете, и  Ф'лар,  согласно  традиции,  стал  предводителем
Вейра, возглавив уцелевших всадников Перна.
     Эти трое, Лесса, Ф'лар и Ф'нор, сумели убедить властителей  холдов  и
мастеров в том, что на Перн надвигается  страшная  опасность.  Они  начали
готовить почти беззащитную планету к обороне. Однако было  ясно,  что  две
сотни драконов Бендена не смогут прикрыть разросшиеся поселения перинитов.
В старые времена для этого требовалось шесть полных  Вейров,  а  обитаемые
области были намного меньше.
     Во время одного из тренировочных полетов Лесса  случайно  обнаружила,
что драконы могут не только почти мгновенно перемещаться  в  пространстве,
но и путешествовать во  времени.  Тогда,  рискуя  своей  жизнью  и  жизнью
единственной на планете королевы - продолжательницы рода  драконов,  Лесса
отправилась  на  четыреста   Оборотов   назад,   к   моменту   загадочного
исчезновения остальных пяти Вейров,  внезапно  опустевших  в  те  времена,
когда заканчивалось последнее прохождение Алой Звезды. Вожди пяти  Вейров,
предчувствуя, что после долгих лет  героических  битв  их  ожидает  период
застоя и упадка, согласились помочь своим потомкам. Вместе  с  Лессой  они
отправились в будущее и спасли Перн.
     С тех пор прошло пять Оборотов...




 * Часть первая. ПЕСНИ ПЕРНА * 




Глава 1


     Бей барабан, трубите горны
     Час наступает черный.
     Мечется пламя, пылают травы
     Под Алой Звездой кровавой.
     Три дня напролет не унимался юго-восточный ветер - как будто  морская
стихия вместе с людьми оплакивала кончину старика арфиста, и все  три  дня
погребальная ладья не могла выйти из Корабельной пещеры.
     Из-за разыгравшейся непогоды у морского правителя Януса  образовалось
полно свободного времени для размышлений. Он успел переговорить  с  каждым
из своих подданных мужского пола, кто хоть  что-то  смыслил  в  музыке,  и
каждый дал ему один и тот же ответ: нет, никто не сумеет достойно  почтить
старого арфиста погребальной песней - никто, кроме Менолли.
     И каждый раз Янус только недовольно ворчал в ответ. Больше всего  его
бесило то, что он никому не может высказать свое негодование и бессилие.
     Будто сговорились - Менолли да Менолли. А кто она такая? Девчонка, да
к тому же слишком длинная и тощая для своего возраста.  Он  не  мог  и  не
желал согласиться с очевидным: во всем Полукруглом  морском  холде  она  -
единственная, кто умеет играть на любом инструменте не хуже самого старого
арфиста. Голос у нее чистый и верный, а пальцы одинаково ловко управляются
со  струнами,  палочками  и  клапанами,  и  к  тому  же  она  одна   знает
погребальную песню.  Янус  мог  побиться  об  заклад:  несносная  девчонка
разучивает эту песню с тех самых пор, как  смертельная  болезнь  приковала
Петирона к постели.
     - Никуда не денешься, Янус, - сказала правителю его  супруга  Мави  в
тот вечер, когда шторм стал понемногу стихать,  -  придется  позволить  ей
отдать старику последние почести. Ведь что главное - чтобы Петирона отпели
как положено. А уж кто отпевал, это всем докладывать не обязательно.
     - И ведь  старик  знал,  что  умирает!  Ну  что  ему  стоило  научить
кого-нибудь из парней...
     - Можно подумать, ты согласился бы во время путины уступить ему  хоть
единую пару рук, - резковато заметила Мави.
     - Но ведь был молодой Транилти...
     - Которого ты отослал на воспитание в морской холд Исты.
     - Или этот парнишка, сын Форолта...
     - У него голос ломается. Полно, Янус,  хочешь  -  не  хочешь,  а  это
должна сделать Менолли.
     Негодующе ворча, Янус забрался под спальные меха.
     - Ведь все остальные сказали тебе то же самое, или  я  ошибаюсь?  Что
толку зря артачиться?
     Янус молча укладывался, внутренне смирившись с неизбежным.
     -  Завтра  жди  хорошего  улова,  -  зевая,  сказала  ему  жена.  Она
предпочитала, чтобы он рыбачил, а не слонялся по холду  с  надутым  видом,
томясь от вынужденного безделья. Мави знала: он лучший морской  правитель,
каких знавал Полукруглый за все Обороты своего  существования.  При  Янусе
холд процветал - пещеры-кладовые ломились от товаров для обмена,  вот  уже
несколько Оборотов, как не потеряно ни единого судна, ни единого рыбака  -
а все  Янус,  его  опыт  и  чутье.  Но  тот  же  самый  Янус,  который  на
вздымающейся палубе корабля даже в самый сильный шторм чувствовал себя как
дома, на суше,  столкнувшись  с  непредвиденными  обстоятельствами,  часто
попадал впросак. От Мави не могло  укрыться:  Янус  недолюбливает  младшую
дочь, да и сама она считала девчонку несносной. Правда, работы Менолли  не
боится, и пальцы у нее ловкие, даже чересчур, когда дело доходит  до  игры
на музыкальных инструментах.  "Зря,  пожалуй,  я  позволяла  ей  вертеться
вокруг старого арфиста после того, как  она  затвердила  все  обязательные
учебные песни, - размышляла  Мави.  -  Зато  одной  заботой  меньше:  ведь
как-никак девчонка ухаживала за Петироном, да и сам он просил об  этом.  А
кто может отказать  арфисту?  -  Ладно,  решила  Мави,  отбросив  мысли  о
прошлом, - скоро у нас будет новый  арфист,  и  Менолли  наконец  займется
делами, подобающими девице ее возраста".
     На следующее утро ничто даже не напоминало о  недавнем  шторме.  Небо
сияло голубизной, море успокоилось. Погребальная ладья застыла у причала в
Корабельной пещере. Тело Петирона, завернутое в ткань синего цвета,  цвета
Цеха  арфистов,  лежало  на  наклонной   доске.   Весь   рыболовный   флот
Полукруглого и большинство лодок холдеров вышли вслед за весельной  ладьей
в открытое море и взяли курс на Нератскую впадину.
     Менолли, сидя на носу ладьи, затянула погребальную песнь. Ее  сильный
чистый голос, летя над волнами, доносился до судов  Полукруглого.  Гребцы,
налегая на весла, подхватили припев.
     Прозвучал последний аккорд - и Петирон обрел вечный покой в бездонной
пучине. Поникнув головой, Менолли выпустила из рук барабан и палочки, и их
унесла набежавшая волна. Разве сможет она прикоснуться к ним снова -  ведь
они сыграли Петирону прощальную  песню...  С  тех  пор,  как  умер  старый
арфист, Менолли сдерживала слезы  -  она  знала,  что  погребальную  песню
придется петь ей, а разве можно петь, если горло сжимают  рыдания?  Теперь
слезы текли по ее щекам, смешиваясь с морской пеной, и ее всхлипам вторили
негромкие команды рулевого.
     Петирон был для нее всем - другом, союзником, наставником. И  сегодня
она пела от всего сердца, как он ее учил. "Петь надо сердцем и нутром",  -
любил повторять он. Может быть, Петирон слышал ее песню  оттуда,  куда  он
ушел?
     Девочка подняла взгляд на прибрежные скалы, на  белую  полосу  песка,
зажатую  между  двумя  полукружиями  бухты.  За  последние  три  дня  небо
выплакало все свои слезы. В воздухе похолодало. Свежий ветер пробирал даже
сквозь плотную кожаную куртку. Менолли поежилась. Там,  внизу,  где  сидят
гребцы, наверное, теплее. Но девочка не тронулась  с  места.  Она  ощущала
ответственность, налагаемую ее почетной ролью, - ей пристало оставаться на
месте, пока погребальная ладья не коснется каменного  причала  Корабельной
пещеры.
     Отныне Полукруглый холд станет для нее еще более чужим.  Петирон  так
старался дожить до тех пор, пока ему пришлют замену. Старый арфист не  раз
говорил Менолли, что не дотянет до весны. Он  отправил  мастеру  Робинтону
письмо, в котором просил срочно прислать нового арфиста. И еще  он  сказал
Менолли, что послал Главному арфисту две ее песни.
     - Разве женщины бывают арфистками? - спросила она тогда Петирона, вне
себя от робости и изумления.
     - Абсолютный слух встречается  у  одного  из  тысячи,  -  как  всегда
уклончиво отвечал старик. И только один из десяти тысяч способен  сочинить
пристойную мелодию с осмысленными словами. Будь ты  парнем,  все  было  бы
совсем просто.
     - Но ведь я - девочка, и с этим ничего не поделаешь.
     - Из тебя вышел бы отличный крепкий парень, - не слушая ее, продолжал
Петирон.
     - Что плохого в том, что из меня выйдет отличная крепкая  девушка?  -
полунасмешливо, полусердито осведомилась Менолли.
     - Ничего. Разумеется, ничего, - улыбнулся Петирон, похлопывая  ее  по
руке. Менолли кормила старика обедом - его пальцы так чудовищно  распухли,
что он не мог удержать даже  самую  легкую  деревянную  ложку.  -  Главный
арфист - справедливый человек, с этим не сможет поспорить никто на  Перне.
Он меня послушает. Он знает свои обязанности, а я, в конце концов, -  один
из старейшин Цеха и стал им еще раньше него. Все, чего я от  него  хочу  -
прослушать тебя.
     - Так вы правда послали ему те песни, которые велели мне записать  на
вощеной дощечке?
     - Конечно, правда. Поверь, детка, я сделал для тебя все, что мог.
     Старый арфист вложил в эти слова столько чувства, что  у  Менолли  не
оставалось никаких сомнений - он  выполнит  свое  обещание.  Бедный  милый
Петирон... В последнее время память стала ему отказывать, он так же  плохо
помнил вчерашние события, как и дела давно минувшие.
     "А теперь он ушел в вечность, -  сказала  себе  Менолли,  ощущая  как
покалывает мороз мокрые от  слез  щеки.  -  И  я  никогда-никогда  его  не
забуду".
     На лицо ее упала тень от распростертых  отрогов  Полукруглого.  Ладья
входила в родную  гавань.  Девочка  подняла  голову.  Высоко  в  небе  она
заметила крошечный силуэт летящего дракона. Какая красота!  И  как  это  в
Бендене узнали? Хотя навряд ли. Скорее всего, дракон  несет  свою  обычную
стражу. Теперь, когда Нити стали падать в самое неожиданное время, драконы
часто появлялись над Полукруглым, который лежал в  стороне  от  оживленных
путей, за непроходимыми болотами, окружавшими Нератский залив. И все равно
здорово, что именно сейчас дракон парит над  Полукруглым  холдом;  Менолли
восприняла его появление как последнюю дань покойному арфисту.
     Гребцы подняли из воды тяжелые весла, и  ладья  плавно  скользнула  к
своей стоянке, что находилась в дальнем конце пещеры. Форт и Тиллек  могут
сколько угодно кичиться тем, что они - старейшие морские холды, все  равно
только в Полукруглом  есть  Корабельная  пещера,  способная  вместить  всю
рыболовную флотилию, укрыть ее от непогоды и Нитей.
     Здесь свободно встают три десятка лодок, да еще  остается  место  для
сетей, ловушек и переметов. Поодаль на специальных подставках  развешивают
для просушки паруса. Есть и  выступ  на  мелководье,  где  днища  чинят  и
очищают  от  водорослей  и  ракушек.  Дальний  конец   необъятной   пещеры
опоясывает широкий каменный уступ - там корабельщики  холда  строят  новые
суда, когда накопится достаточно материала. Позади,  в  небольшой  смежной
пещерке хранят бесценную древесину - сушат  на  высоких  полках,  гнут  по
шаблонам н
     Погребальная ладья мягко коснулась причала.
     - Прошу, Менолли! - протянул ей руку загребной.
     Менолли смутилась: девочкам ее возраста никто  не  оказывал  подобной
учтивости - и уже собралась было спрыгнуть на берег, но увидела  в  глазах
моряка уважение, адресованное лично ей. И рука, на которую  она  оперлась,
ободряюще сжала ее  ладонь.  То  был  знак  благодарности  за  исполненную
погребальную песнь. Остальные гребцы выстроились вдоль борта, ожидая, пока
она сойдет. И хотя девочку душили слезы, она гордо распрямила  плечи  и  с
достоинством ступила на каменный причал.
     Повернувшись, чтобы выйти  из  пещеры  на  берег,  она  увидела,  что
остальные лодки уже прибыли и  быстро  высаживают  примолкших  пассажиров.
Отцовская лодка, самая большая во всем Полукруглом, тоже стояла  у  своего
причала. Перекрывая скрип дерева  и  гул  голосов,  над  водой  разносился
зычный бас Януса.
     - Пошевеливайтесь, ребята! Поднимается  попутный  ветер,  да  и  рыба
после трехдневного шторма должна здорово клевать!
     Мимо девочки с топотом пробегали гребцы, спеша к  своим  лодкам.  "До
чего же несправедливо, - подумалось Менолли, - Петирон  так  долго  служил
холду верой и правдой, и вот уже все о нем и думать забыли..."
     Но жизнь идет своим чередом. Нужно  успеть  наловить  побольше  рыбы,
чтобы долгие зимние месяцы не сидеть впроголодь. И когда в холодное  время
выдаются ясные деньки, неразумно тратить время попусту.
     Менолли ускорила  шаг.  Ей  еще  предстояло  обойти  всю  Корабельную
пещеру, а она уже продрогла до костей. К тому же девочке хотелось  попасть
в холд раньше матери, чтобы та не обнаружила пропажи барабана. Мави так же
не терпела расточительности, как Янус безделья.
     Да, печальное событие собрало нынче обитателей Полукруглого. Женщины,
дети и слишком старые для рыболовного промысла  мужчины  неспешным  шагом,
как приличествовало случаю, потянулись к выходу из пещеры.  Разбившись  на
небольшие кучки, они направлялись к своим жилищам, располагавшимся в южном
полукружии береговых скал.
     Менолли увидела, как Мави распределяет  детей  по  рабочим  командам.
Теперь, когда в холде  нет  арфиста  и  некому  разучивать  с  ребятишками
обязательные песни и баллады, лучше занять их работой, чтобы не  болтались
без дела. Пусть-ка уберут с берега мусор, оставшийся после шторма.
     Может быть, небо все еще ясное,  и  всадник  по-прежнему  кружит  над
бухтой на своем коричневом драконе... Но  ветер  крепчал,  и  Менолли  все
сильнее дрожала от холода. Скорее бы оказаться на просторной кухне  холда,
ощутить тепло очага, в котором ярко пылает огонь, выпить  кружку  горячего
кла! Ветер донес до нее голос старшей сестры Селлы:
     - С какой это стати, Мави, она будет бездельничать, а я...
     Менолли проворно спряталась  за  спинами  взрослых,  вовремя  избежав
зоркого взгляда матери. Уж Селла-то ни за что не упустит случая  напомнить
родителям, что Менолли больше не нужно ухаживать за старым арфистом. Перед
девочкой ковыляла компания престарелых тетушек; одна из них  оступилась  и
теперь жалобно  призывала  на  помощь.  Менолли  бросилась  к  старушке  и
поддержала  ее  под   локоть,   выслушав   в   ответ   шумные   изъявления
благодарности.
     - Только ради Петирона притащилась я на море в такую холодину. Вечный
ему покой! - продолжала тетушка, с неожиданной силой вцепившись в Менолли.
- А ты, Менолли, добрая детка.  Ведь  ты  -  Менолли,  верно?  -  Старушка
подслеповато прищурилась. - А теперь отведи-ка меня к дядюшке, надо же ему
рассказать, раз у бедняжки нет своих ног, чтобы самому все увидеть.
     Так что пришлось Селле присматривать  за  ребятишками,  пока  Менолли
грелась у очага. Наконец-то ей удалось унять дрожь... Потом тетушке пришло
в голову, что дядюшке тоже не мешало бы выпить кла. Так что, когда Мави  в
поисках младшей  дочери  заглянула  на  кухню,  Менолли  хлопотала  вокруг
старика.
     - Ладно, Менолли, раз уж ты здесь, присмотри  за  дядюшкой.  А  потом
займись светильниками.
     Менолли вместе с дядюшкой отведала горячего кла и оставила старика на
кухне, где они с тетушкой, пригрелись, пустились вспоминать многочисленные
похороны,  на  которых  им  довелось  присутствовать.  Девочке  уже  давно
перепоручили надзор за светильниками - с тех самых пор, как она  переросла
старшую  сестру.  Процедура  предусматривала  беготню  по  разным  уровням
внешних и  внутренних  помещений  огромного  морского  холда,  но  Менолли
выработала кратчайший маршрут, так  что  ей  удавалось  выкроить  немножко
времени для себя, пока Мави не  начинала  ее  разыскивать.  Эти  с  трудом
заработанные минуты девочка посвящала занятиям с арфистом. Поэтому не было
ничего удивительного в том, что Менолли очутилась перед дверью Петирона.
     Удивительно другое - из-за полуоткрытой двери раздавались голоса. Вне
себя  от  возмущения,  девочка  едва  не  влетела  в  комнату,   собираясь
потребовать объяснений. Но вовремя остановилась, узнав голос матери.
     - По-моему, до приезда нового арфиста можно оставить все как есть.
     Менолли метнулась в тень. Новый арфист?
     - Хотела бы я знать, Мави, кто пока будет заниматься с детьми? -  это
голос Сорил, жены первого холдера; она всегда обращается к  Мави,  супруге
морского правителя, когда нужно донести до  нее  мнение  женщин  холда.  -
Сегодня утром Менолли отлично справилась. Ты должна разрешить ей, Мави.
     - На днях Янус отправит лодку с гонцом.
     - На днях!.. Я вовсе не  виню  правителя,  Мави.  Каждому  понятно  -
сейчас дорога каждая пара рук. Но  это  значит,  что  гонец  доберется  до
Айгена не раньше, чем дней через пять.  Хорошо,  если  всадник  согласится
захватить письмо из Айгена в Форт - все мы знаем, что Древние, обитающие в
Вейре Айген, не больно-то любезны. Так что скорее всего придется  арфистам
передавать весть по барабанной связи - а это еще дня  два,  а  то  и  три.
Когда новость дойдет  до  Цеха  арфистов,  нужно,  чтобы  Мастер  Робинтон
подобрал нужного человека и послал его к  нам.  Путь  оттуда  неблизкий  -
сначала по суше, потом по морю. Нынче, когда Нити валятся с неба, когда им
вздумается, в пути того и гляди может случиться задержка. Вот и получается
- раньше весны нового арфиста нечего и ждать. И что же  -  детям  месяцами
оставаться без учителя?
     Слова Сорил сопровождались шарканьем веника,  из  комнаты  доносились
звуки уборки, зашуршал травяной тюфяк. Вот еще два голоса забубнили что-то
в поддержку Сорил - до Менолли долетали обрывки фраз.
     - Петирон хорошо учил...
     - Ее он тоже хорошо выучил, - вставила Сорил.
     - Музыка - мужское ремесло...
     - Так-то оно так, да только есть ли у морского  правителя  хоть  один
свободный мужчина? - В голосе Сорил прозвучал вызов: все знали каким будет
ответ. - И вообще, сказать по правде, лично я считаю,  что  девочка  знает
баллады куда лучше, чем знал их под конец сам старик. Ты же помнишь, Мави,
в последнее время мысли его блуждали где-то далеко.
     - Янус сделает все, что положено,  -  непреклонным  тоном  произнесла
Мави, показывая, что разговор закончен.
     Менолли услышала приближающиеся шаги и  бросилась  прочь.  Нырнув  за
ближайший угол, она поскорее спустилась на нижний уровень.
     От одной мысли о том, что кто-то другой,  пусть  даже  новый  арфист,
займет комнату Петирона, сердце у девочки болезненно сжималось.  Наверное,
остальным тоже жаль, что у  них  больше  нет  арфиста.  Обычно  такого  не
случалось - каждый холд мог похвастаться одним, а то  и  двумя  одаренными
музыкантами, и каждый холд считал за честь лелеять свои таланты. Да и сами
арфисты предпочитали иметь  на  подхвате  нескольких  помощников,  которые
могли бы разделить с ними нелегкую  обязанность  -  развлекать  обитателей
холда длинными зимними вечерами. А главное -  всегда  найдется  замена  на
случай такой оказии, которая приключилась в  Полукруглом.  Правда,  тут  и
случай особый. Рыбацкий промысел  -  занятие  не  для  белоручек.  Тяжелая
работа, студеная вода, морская соль да рыбий  жир  дубят  кожу  и  уродуют
пальцы. Нередко рыбаки уходят в море на несколько дней. Пройдет  Оборот  -
другой, глядишь - сети, ловушки и паруса сделали свое  дело:  если  кто  и
умел управляться с инструментами, то за это время утратил всю  сноровку  и
теперь сумеет сыграть разве что самую незатейливую мелодию. А для  учебных
баллад арфисту нужны быстрые ловкие пальцы и постоянная практика.
     У Януса была еще одна  причина  выйти  в  море  сразу  после  похорон
старика-арфиста: он надеялся отыскать  какой-нибудь  выход.  Спору  нет  -
девчонка неплохо поет и играет, вот и нынче  утром  она  не  посрамила  ни
холд, ни арфиста. Пройдет немало времени, пока пришлют замену,  а  ребятня
не должна отставать в разучивании обязательных баллад.
     И все же Януса одолевали  серьезные  сомнения:  мыслимое  ли  дело  -
доверить такое  ответственное  дело  пигалице,  которой  не  сравнялось  и
пятнадцати  Оборотов!  Да  к  тому  же   эта   ее   дурацкая   страсть   к
сочинительству. Иногда, конечно, неплохо ради разнообразия послушать,  как
она мурлычет свои песенки, но одно дело раньше, когда старик  Петирон  был
жив и мог держать ее в узде. А теперь - кто теперь сможет поручиться,  что
ей не взбредет в голову вставить в учебные баллады свою отсебятину? Откуда
малышам знать, что ее безделицы  не  годятся  для  учебы?  И  вот  беда  -
мелодии,  которые  она  сочиняет,   до   того   прилипчивые,   что   порой
волей-неволей начинаешь их напевать или насвистывать...
     Лодки, нагруженные богатым уловом, уже повернули к дому, а  Янус  так
ничего и не придумал. Правителя слабо утешало то, что  никто  в  холде  не
станет ему перечить. Если бы еще Менолли  оскандалилась  сегодня  утром...
так ведь нет, ничего подобного.  Как  морской  правитель  Полукруглого  он
обязан  воспитывать  ребятишек  холда,  как  то  предписывают  перинитские
традиции: они должны знать свои обязанности и уметь их исполнять. Янус был
уверен, что ему сильно повезло - его холд подчиняется  Вейру  Бенден,  его
Предводители -  Ф'лар,  всадник  бронзового  Мнемента,  и  Лесса,  Госпожа
Рамоты. Так что он считал себя вдвойне обязанным строго  блюсти  традиции:
ребятишки должны во что бы то ни стало, выучить все, что требуется,  пусть
даже учителем будет девчонка!
     Вечером, когда весь дневной улов был засолен, он велел Мави  привести
дочь в маленькую  комнатку,  находившуюся  в  главном  здании,  -  там  он
занимался делами холда, там же хранились Летописи.  Инструменты  покойного
арфиста лежали на полке - Мави убрала их туда для сохранности.
     Смирившись с неизбежным, Янус вручил  девочке  гитару  Петирона.  Она
приняла инструмент с благоговейным трепетом, как и положено, и это убедило
Януса, что дочь сознает возложенную на нее ответственность.
     - Завтра тебя освободят от обычных утренних  обязанностей,  чтобы  ты
занялась с детьми, - проговорил он. - Только знай, я не  потерплю  никакой
дурацкой отсебятины.
     - Но ведь раньше, когда Петирон был жив, я пела свои песни, и ты  мне
не запрещал...
     Окинув взглядом долговязую фигуру дочери, Янус недовольно нахмурился.
     - Тогда Перрон был жив, а теперь он умер, и ты будешь делать то,  что
скажу я.
     Из-за плеча отца выглянуло строгое лицо матери. Менолли увидела,  что
Мави укоризненно качает головой, и  удержала  готовые  сорваться  с  языка
возражения.
     - Так заруби себе на носу, что я сказал! - он забарабанил пальцами по
толстому ремню. - Никакой отсебятины!
     - Слушаюсь, Янус.
     - Значит, прямо завтра и начнешь. Если, конечно, не случится  Падения
- тогда все будут наживлять переметы.
     Отпустив женщин, Янус принялся сочинять  послание  Главному  арфисту.
Как только можно будет освободить хоть одну лодку, он снарядит ее  в  холд
Айген. Давненько в Полукруглом не слыхали, что творится  на  белом  свете.
Заодно надо  будет  отправить  копченой  рыбешки  -  не  гонять  же  лодку
порожняком.
     Выйдя из комнаты, Мави цепко ухватила дочь за плечо.
     - Только не вздумай ослушаться, девочка моя!
     - Но мама, кому мешают мои песни? Ты же знаешь, сам Петирон сказал...
     - Не забывай,  что  старик    И  с  его  смертью  все  для  тебя
изменилось. А пока ты занимаешь его  место,  смотри,  не  вздумай  дурить!
Слышала, отец сказал: никакой отсебятины! А теперь - марш в постель. И  не
забудь закрыть светильники - нечего им гореть впустую.



Глава 2


     Воздайте почести драконам
     В поступках, мыслях и словах!
     Их мужество легло заслоном
     На смертных Перна рубежах -
     Там где решает взмах крыла,
     Жить миру - иль сгореть дотла.
     Почет воздайте людям Вейра
     В поступках, мыслях и словах!
     Кто сможет жизни их измерить
     На смертных Перна рубежах -
     Там, где решает древний рок,
     Спасется мир - или умрет.
     Поначалу Менолли казалось, что забыть о сочинительстве  будет  совсем
не трудно. Ей очень хотелось не посрамить Петирона -  пусть  новый  арфист
увидит, что дети безошибочно затвердили все обязательные песни.  Ребятишки
занимались с удовольствием: ведь  учиться  куда  приятнее,  чем  потрошить
рыбу, латать сети или наживлять переметы. К тому же суровые зимние  шторма
- таких не было уже несколько Оборотов - не выпускали рыболовную  флотилию
из гавани, и учение скрашивало скуку.
     Пока лодки отстаивались в Корабельной пещере, Янус не  раз  появлялся
на пороге малого зала, где Менолли проводила занятия, и угрюмо наблюдал за
дочерью. К счастью, он скоро уходил  -  дети  робели  в  его  присутствии.
Однажды Менолли заметила, что отец, забывшись, отбивает ногой такт. Поймав
ее взгляд, правитель нахмурился и сразу же ушел.
     Спустя три дня после  похорон  Янус  отправил  лодку  в  холд  Айген.
Новости,  которые  принесли   вернувшиеся   в   Полукруглый   гребцы,   не
представляли  для  Менолли  никакого  интереса,   однако   взрослые   явно
переполошились: до девочки доносились их пересуды о происках  Древних.  Но
она пропускала их мимо ушей - ей-то что за дело? Еще экипаж  лодки  привез
грифельную дощечку - послание, адресованное Петирону и скрепленное  личной
печатью мастера Робинтона.
     - Бедняжка Петирон, - сказала Менолли  одна  из  тетушек,  вздыхая  и
прикладывая к глазам платок. - Он всегда так  ждал  весточек  от  Главного
арфиста. Что ж, придется теперь  письму  полежать  до  тех  пор,  пока  не
прибудет новый арфист. Он-то уж будет знать, как с ним поступить.
     Менолли потребовалось немало времени,  чтобы  выяснить,  куда  девали
грифельную  дощечку  -  она  оказалась  на  полке  в  отцовском  хранилище
Летописей. Девочка была уверена: в послании  есть  что-то,  касающееся  ее
лично, ее песен, которые Петирон, по его словам, отослал Главному-арфисту.
Эта мысль до такой степени не давала ей покоя, что она осмелилась спросить
у матери, почему Янус не вскрывает послание.
     - Что? Открыть запечатанное послание,  адресованное  покойному  самим
мастером Робинтоном? - Мави недоверчиво воззрилась на дочь, будто услыхала
что-то кощунственное. -  Твой  отец  никогда  на  это  не  пойдет.  Письма
арфистов - не нашего ума дело!
     -  Просто  я  вспомнила,  что  Петирон  отправлял  послание  Главному
арфисту. Ну, и подумала: может быть, в  ответе  говорится  про  замену.  Я
только хотела...
     - Я тоже с нетерпением ожидаю нового арфиста, милочка моя. А то ты, я
смотрю, совсем зазналась с этими уроками.
     Следующие  несколько  дней  Менолли  не  находила   себе   места   от
беспокойства - она решила,  что  мать  уговорит  Януса  отстранить  ее  от
занятий с детьми. Но этого, разумеется, не случилось -  по  той  же  самой
причине, по которой Янусу пришлось позволить ей учить.  Но  Мави  все-таки
отыгралась: как только занятия заканчивались, на  девочку  сыпалась  самая
грязная, самая нудная, самая противная работа, которую только  можно  было
придумать. А Янус взял за правило чуть ли не  каждый  день  появляться  на
занятиях.
     Наконец погода наладилась, и весь Полукруглый снова сбивался  с  ног,
перерабатывая улов. Ребятишек освободили от занятий и отправили  на  берег
собирать выброшенные штормом водоросли, а женщины кипятили их  в  огромных
котлах, изготовляя густой пахучий отвар, лучшее средство  от  всевозможных
недугов и ломоты в суставах - так, во  всяком  случае,  утверждали  старые
тетушки. Но они всегда были мастерицами находить благо в любом зле и зло в
любом благе. "А главное зло в водорослях  -  их  омерзительный  запах",  -
размышляла Менолли, которую приставили к котлу помешивать вонючее варево.
     Потом с небес посыпались Нити, внеся в жизнь некоторое  разнообразие.
Правда,  Менолли  томилась,  сидя  взаперти  за  толстыми  стенами,   пока
огнедышащие драконы бороздили небо, сжигая Нити дотла. Вот бы  хоть  разок
увидеть такое своими глазами - ведь это совсем другое дело, чем  распевать
песни про  драконов  или  просто  представлять  себе,  что  происходит  за
каменными стенами и  тяжелыми  железными  ставнями  холда!  Когда  Падение
закончилось, она присоединилась к команде огнеметчиков, которые рыскали по
всей округе, охотясь  за  каждой  Нитью,  ускользнувшей  от  смертоносного
пламени драконов. Правда,  Нити  едва  ли  нашли  бы,  чем  поживиться  на
продуваемых всеми ветрами гиблых топях и трясинах, окружающих  Полукруглый
холд. А на голых береговых утесах, из которых был  сложен  Полукруглый,  и
вовсе ничего не росло - ни зимой, ни  летом,  но  для  порядка  полагалось
проверить и болота, и песчаные дюны. А вдруг какая-нибудь Нить зароется  в
морскую осоку или под куст топяники, или  в  заросли  сливы-береговушки  -
сначала сожрет все корни, а потом примется лопать всю зелень подряд,  пока
на побережье не останется ни единой травинки!
     Погода стояла холодная, но Менолли решительно предпочитала  бегать  с
огнеметом по морозцу, чем сидеть взаперти. Их команда добралась  до  самых
Драконьих  камней.  Когда-то  Петирон  говорил,  что  раньше  эти   скалы,
вздымающиеся из бурных волн,  были  частью  берегового  рифа,  источенного
глубокими пещерами, как и весь этот участок скалистого побережья.
     Но самый большой сюрприз ждал впереди:  вернувшись  в  холд,  Менолли
узнала, что сам Ф'лар на своем бронзовом Мнементе завернул  в  Полукруглый
перемолвиться словом с Янусом.  Конечно,  девочка  не  осмелилась  подойти
поближе,  чтобы  послушать,  о  чем  говорят  мужчины,  но  даже  стоя  на
почтительном расстоянии, она ощущала  запах  огненного  камня,  шедший  от
бронзового великана. Видела его  сверкающие  глаза,  которые  переливались
всеми цветами радуги  в  лучах  бледного  зимнего  солнца,  мощные  мышцы,
бугрившиеся под мягкой шкурой. И в какой-то  миг,  когда  дракон  величаво
повернул голову в ее сторону и глаза  его,  медленно  вращаясь,  полыхнули
разноцветными огнями, Менолли вдруг почудилось, что взгляд  Мнемента  упал
на нее! У девочки даже дыхание перехватило - какой же он красавец!
     Но волшебный миг быстро  миновал.  Ф'лар  легко  вскочил  дракону  на
спину, ухватился за поводья, подтянулся  и  уселся  меж  выступов  шейного
гребня. Дракон распахнул огромные, такие хрупкие на вид крылья, и по двору
пронесся порыв ветра.  Мгновение  -  и  он  уже  в  воздухе,  стремительно
набирает высоту. Еще взмах, и он исчез, как будто  и  не  было...  Менолли
перевела дух. Заметить дракона в небе - и то редкая удача.  А  уж  увидеть
его вместе с всадником так близко, да еще и присутствовать  при  взлете  и
уходе в Промежуток - просто подарок судьбы!
     Сразу же все песни про драконов и  их  славных  всадников  показались
Менолли бледными и невыразительными. Она  тайком  пробралась  в  крохотную
комнатушку на женской половине,  которую  делила  с  Селлой:  ей  хотелось
побыть одной. Достав свое  сокровище  -  маленькую  тростниковую  дудочку,
девочка принялась тихонько наигрывать: ей было просто необходимо  выразить
в музыке все свое волнение, весь восторг, вызванный дивным зрелищем.
     - Попалась! - в комнату ворвалась Селла, лицо ее  раскраснелось,  она
тяжело дышала. Видно, бежала вверх по лестнице. - Все будет сказано  Мави!
- Селла вырвала дудочку из рук Менолли. - И что ты пряталась здесь. И  что
снова сочиняла - тоже!
     - Да нет же, Селла. Это старая мелодия, - торопливо соврала Менолли и
забрала дудочку обратно.
     Селла сердито поджала губы.
     - Как же, старая! Я тебя насквозь вижу, милочка! Только и знаешь, что
отлынивать от работы. Ну-ка, марш на кухню! Там тебя уже заждались.
     - Ничего я не отлыниваю. Я все утро  занималась  с  детьми,  пока  не
закончилось Падение. А потом бегала с огнеметчиками.
     - С тех пор  уже  полдня  прошло,  а  ты  еще  даже  не  переоделась!
Толчешься тут в грязной, вонючей одежде - всю комнату мне изгадила. Катись
отсюда сию минуту, или я скажу Янусу, что ты снова сочиняешь!
     - Ха! Да ты  не  сможешь  отличить  одной  мелодии  от  другой,  хоть
наизнанку вывернись!
     Тем не менее, Менолли поспешила скинуть рабочую  одежду  -  от  Селлы
можно всего ожидать. С нее станется наябедничать Мави - от Януса она,  как
и младшая сестра, старалась держаться подальше, - что  Менолли  вздумалось
поиграть в  своей  комнате  на  дудочке,  -  поступок,  сам  по  себе  уже
подозрительный. С другой стороны, с Менолли никто не брал клятвы  навсегда
оставить сочинительство - просто она обещала не исполнять  свои  песни  на
людях.
     К счастью, в тот вечер все пребывали в хорошем  расположении  духа  -
как же,  сам  Ф'лар  удостоил  Януса  беседой,  к  тому  же,  если  погода
продержится, завтра можно  ожидать  богатого  улова.  После  Падения  рыба
всегда поднимается на поверхность кормиться упавшими в воду Нитями,  а  на
этот раз фронт Падения прошел как раз над Нератским  заливом.  Утром  рыба
пойдет косяками. А раз  на  Януса  в  кои  то  веки  снизошло  благодушное
настроение, то и все в холде были рады расслабиться,  тем  более,  что  ни
единая Нить не упала на землю.
     Так что не было ничего удивительного  в  том,  что  Менолли  призвали
повеселить собравшихся. Она спела два длинных сказания о драконах, а потом
песню, прославляющую бенденских командиров Крыла - в морском холде  должны
знать своих всадников. "Полукруглый расположен на отшибе - может  быть,  в
Вейре было новое Рождение, а мы и не  знаем",  -  размышляла  девочка.  Но
Ф'лар наверняка поведал бы Янусу о таком событии. Вот только расскажет  ли
Янус Менолли? Ведь она не арфист, которым положено знать о подобных вещах.
     Рыбаки требовали все новых и новых песен, но  девочка  устала.  Тогда
она заиграла им напев, который они могли исполнить сами, и все  подхватили
его  огрубевшими  от  соленых  ветров  голосами.  Она  увидела,  как  отец
недовольно смотрит на нее, хоть и поет вместе с остальными. Может быть, он
не хочет, чтобы она, девочка, играла мужские песни? Но  почему?  Ведь  она
так часто исполняла их раньше, когда был жив Петирон. При  мысли  о  такой
несправедливости у нее вырвался вздох. Интересно,  что  бы  сказал  Ф'лар,
узнай  он,  что  в  Полукруглом  обязанности  арфиста  исполняет  какая-то
девчонка? Все говорят, что он человек справедливый и дальновидный и к тому
же превосходный всадник. О нем и его супруге, Госпоже  Лессе,  даже  песни
слагают.
     Она спела  их  в  честь  сегодняшнего  визита  Предводителя  Вейра  и
заметила, что лицо Януса слегка прояснилось. И снова пела до тех пор, пока
не почувствовала: больше она не сможет издать ни единого звука. Как  жаль,
что никто в холде не может сменить ее ненадолго, дать ей хотя  бы  краткую
передышку. Менолли оглядела лица собравшихся - нет, никто из  них  даже  в
барабан-то бить как - следует не умеет, не то, что сыграть на  гитаре  или
дудочке.
     Вот почему на следующий же день она  стала  учить  одного  мальчугана
искусству игры на барабане - ведь под барабан можно  петь  столько  разных
песен. А один из двух детишек Сорил, занимавшихся у  нее,  вполне  мог  бы
освоить дудочку.
     Но кто-то - не иначе, как Селла, -  с  горечью  подумала  Менолли,  -
немедленно доложил об этом новшестве Мави.
     - Тебе же запретили всякую отсебятину!
     - Но учить мальчика бить в барабан - никакая не отсебятина...
     - Учить детей музыке - дело арфиста, а никак не  твое,  милочка  моя.
Скажи спасибо, что отец сейчас в море, а  то  он  бы  задал  тебе  хорошую
порку, непременно задал бы. Так что давай-ка лучше без глупостей.
     - Разве это глупости, Мави? Вот если бы вчера  вечером  мне  помогали
барабанщик и трубач...
     Мать предупреждающе подняла руку, и Менолли прикусила язык.
     - Ты поняла меня? Никаких вольностей!
     Вот и весь разг
     - А теперь займись светильниками, пока рыбаки не вернулись с моря.
     Это занятие неизменно  приводило  Менолли  к  комнате  Петирона.  Она
стояла пустой, из вещей, принадлежавших старому арфисту, в ней  ничего  не
осталось. Девочка вспомнила о запечатанном  послании,  которое  дожидалось
своего часа в отцовском хранилище Летописей. А  что  если  Главный  арфист
ждет от  Петирона  ответа  о  сочинителе  песен?  Почему-то  Менолли  была
совершенно уверена, что в письме говорится и о ней. Но что толку думать об
этом? Знай она даже наверняка, все равно ничего  не  поделаешь,  -  мрачно
размышляла Менолли. И все же она не  смогла  удержаться  и,  проходя  мимо
комнаты Януса, украдкой взглянула на лежащий на полке  пакет,  который  не
давал ей покоя.
     Огорченно вздохнув, она завернула за угол. Наверное,  Главный  арфист
уже узнал о смерти Петирона и, может быть, даже послал ему  замену.  Может
быть, новый арфист откроет послание и  прочитает  там  что-нибудь  о  ней.
Может быть, если там говорится, что ее песни не так уж плохи, Янус и  мать
перестанут все время бранить ее за  сочинительство,  отсебятину  и  другие
провинности...
     Зима была уже на исходе, а Менолли все  не  переставала  горевать  об
ушедшем арфисте. Наоборот, со временем чувство  потери  только  усилилось.
Ведь он один ободрял и поощрял ее, особенно в том, самом главном,  что  ей
теперь начисто запретили. Но, несмотря на все запреты,  музыка  продолжала
звучать у нее в душе, биться в  кончиках  пальцев.  И  Менолли  продолжала
сочинять - для себя. Ведь этого ей никто не запрещал.
     Она пришла к выводу, что Януса с Мави больше всего беспокоит, как  бы
детишки,  которых  ей  следовало  обучать  только  настоящим  балладам   и
сказаниям, ненароком не подумали,  что  ее  песенки  тоже  вышли  из  Цеха
арфистов. Но если родители считают, что  ее  безделицы  настолько  хороши,
какой же тогда от них может быть вред? Главное,  чтобы  она  не  исполняла
свои сочинения на людях, - вдруг их кто-нибудь запомнит, а потом  повторит
не к месту.
     Менолли никак не могла понять: что плохого, если она  просто  запишет
новые мелодии? И стала потихоньку наигрывать их  в  классном  зале,  после
того, как детишки расходились и у нее выдавалась свободная  минутка  перед
ежедневными трудами. Записи свои она тщательно прятала  на  стеллаже,  где
хранились ноты. Там им ничто не  угрожало  -  до  приезда  нового  арфиста
никто, кроме нее самой, туда не заглянет.
     Но даже это небольшое отступление от строжайшего запрета, наложенного
отцом на ее любимое занятие, не могло  спасти  Менолли  от  все  растущего
уныния и одиночества. Девочка никак не ожидала, что мать будет  неотступно
следить за каждым ее шагом, приметив признаки зарождающегося мятежа.  Мави
не желала, чтобы их холд покрыл себя позором; она опасалась, что  Менолли,
которой похвалы Петирона  вскружили  голову,  еще  слишком  мала  и  может
допустить какую-нибудь оплошность. Да и Селла жалуется, что младшая сестра
совсем отбилась от рук. Правда, здесь можно сделать  некоторую  скидку  на
обычную зависть. Но когда Селла сообщила ей, что  Менолли  вздумала  учить
ребятишек играть  на  музыкальных  инструментах,  Мави  сочла  необходимым
вмешаться.  Ведь  стоит  Янусу  хоть  краем  уха  прослышать   про   такую
провинность, и девчонке несдобровать.
     Приближалась весна, а  с  ней  -  ясная  погода.  Может  быть,  скоро
прибудет новый арфист.
     И вот, наконец, весна настала, выдался первый погожий денек. Ветерок,
залетевший в открытые окна малого зала,  принес  сладкий  аромат  цветущей
топяники и сливы-береговушки. Дети распевали во весь голос - как будто чем
громче петь, тем лучше получится. Правда, они исполнили длинное  старинное
сказание, ни разу не спутав слов, но все  же,  пожалуй,  вложили  в  песню
больше воодушевления, чем того требовали правила. Может быть,  именно  это
их воодушевление передалось Менолли и напомнило ей о мелодии, которую  она
пыталась набросать накануне.
     Она и не собиралась нарушать запрет. Кто же знал,  что  флотилия  так
рано вернется с лова?  Задумавшись,  девочка  перебирала  струны,  начисто
забыв, что мелодия, вылетающая  из-под  пальцев,  не  является  признанным
творением Цеха арфистов. И надо же было Янусу именно в этот миг  проходить
под открытым окном зала.
     Он неожиданно вырос на пороге  и  велел  ребятишкам  отправляться  на
берег - помогать разгружать улов. Потом  молча,  что  делало  неотвратимое
наказание еще ужаснее, снял  широкий  ремень  и  жестом  приказал  Менолли
задрать куртку и лечь грудью на высокий стул арфиста.
     Когда он закончил экзекуцию, девочка  рухнула  коленями  на  холодный
каменный пол, кусая губы, чтобы не разрыдаться. Еще никогда он не  избивал
ее столь жестоко. Кровь так оглушительно стучала в ушах, что она  даже  не
слышала, как Янус вышел из зала. Прошло немало времени,  пока  она  смогла
опустить куртку на исполосованную саднящими  рубцами  спину.  И  только  с
трудом поднявшись на ноги, Менолли  заметила,  что  отец  забрал  с  собой
гитару. И поняла, что его скорый суд окончателен и бесповоротен.
     И до чего же несправедлив!  Она  успела  сыграть  всего-то  несколько
тактов... и то лишь, потому, что последние аккорды учебной баллады  как-то
сами собой переросли в новую  мелодию.  Разве  от  такой  безделицы  может
получиться  хоть  какой-то  вред?  Ведь  дети  так  хорошо  разучили   все
обязательные баллады,  которые  им  положено  знать!  Нет,  она  вовсе  не
собиралась нарушать запрет.
     - Менолли! - на пороге появилась мать, в руке у нее был пустой мешок.
- Так рано закончила  -  с  чего  бы  это?  -  Она  резко  остановилась  и
уставилась на девочку, лицо ее исказилось  гневом  и  досадой.  -  Значит,
все-таки доигралась! Говорили же тебе: не смей сочинять...
     - Я не хотела, Мави, правда не хотела! Песня...  сама  пришла  мне  в
голову. Я и сыграла-то всего пару тактов...
     Но мать не желала  слушать  никаких  оправданий.  Во  всяком  случае,
сейчас.  Когда  Менолли  поняла,  что  Янус  забрал  гитару,  ее  охватило
отчаяние. Теперь, при виде холодной неприязни  матери,  оно  стало  просто
невыносимым.
     - Возьми мешок. На кухне нужна свежая зелень, - без всякого выражения
произнесла Мави. - Поищи траву золотожилку - она уже должна бы появиться.
     Безропотно взяв мешок, Менолли рассеянно перекинула его через  плечо.
И задохнулась от боли - он с размаху опустился прямо на ее  исполосованную
спину.
     Не успела девочка увернуться, как мать быстрым движением  задрала  ее
свободную куртку, и у нее вырвался сдавленный возглас. - Надо бы  наложить
болеутоляющую мазь, - овладев собой, сказала Мави.
     Менолли резко вырвалась. - Что толку сначала бить,  а  потом  унимать
боль? - бросила она и выскочила из зала. Можно подумать, что  матери  есть
дело до ее страданий, - разве что здоровой она сможет работать  быстрее  и
дольше.
     Тяжелые раздумья  гнали  ее  из  дома,  хотя  каждое  движение  болью
отдавалось в исхлестанной спине. Но  она  не  сбавляла  шаг  -  предстояло
пересечь весь обширный холд, и чем скорее она это сделает, тем лучше. Ведь
того и гляди, какая-нибудь тетушка пристанет с расспросами: отчего  это  у
детишек так рано закончились занятия, да  почему  Менолли  отправилась  за
зеленью, вместо того чтобы вести уроки?
     К  счастью,  она  никого  не  встретила.  Все  либо   отправились   в
Корабельную пещеру, помогать с разгрузкой,  либо  постарались  скрыться  с
глаз Морского  правителя,  чтобы  избежать  этой  участи.  Менолли  быстро
миновала домишки рыбаков, ютившиеся на задворках  холда,  вдоль  раскисшей
дороги, и свернула на  тропинку,  обходившую  Полукруглый  с  юга.  Ей  не
терпелось убежать подальше от дома, благо на сей раз все законно - ведь ее
послали на поиски зелени.
     Шагая вприпрыжку по песчаной тропке, девочка искала глазами  островки
свежей весенней травы; то и дело она болезненно морщилась - спину  нещадно
саднило, но она только ускоряла бег.
     Однажды Алеми, ее старший брат, сказал, что она бегает ничуть не хуже
любого мальчишки в холде, а на длинной дистанции запросто обойдет половину
из них. Что бы ей было уродиться парнем... Тогда после смерти Петирона она
вполне смогла бы  его  заменить.  Да  и  Янус  никогда  не  стал  бы  бить
мальчишку, если бы тот отважился спеть песню собственного сочинения.
     Открывшаяся перед ней низина  пестрела  розовыми  и  желтыми  цветами
сливы и топяники. То здесь, то там  виднелись  черные  прогалины  -  следы
пламени,  которые  оставили  королевы,  когда,  летая  над  самой  землей,
охотились за нитями, ускользнувшими от боевых Крыльев. А вот и проплешина,
выжженная огнеметом: здесь какой-то Нити удалось зарыться в землю. Менолли
поклялась себе в один прекрасный день распахнуть стальные  ставни  окон  и
своими  глазами  увидеть,  как   драконы   испепеляют   врага   на   лету.
Незабываемое, должно быть, зрелище!
     "Правда, довольно рискованное", - добавила она про себя.  Однажды  ей
пришлось наблюдать, как мать обрабатывала ожог, нанесенный Нитью. Страшная
была отметина - будто кто-то провел по руке  рыбака  докрасна  раскаленным
прутом. Осталась глубокая борозда, а по краям кожа обуглилась до  черноты.
Теперь Торли всю жизнь будет носить  сморщенный  багровый  рубец  -  укусы
Нитей никогда не заживают как следует.
     Менолли пришлось перейти на шаг. Она вспотела, и разгоряченную  спину
нестерпимо жгло. Распустив пояс куртки, девочка  принялась  обмахивать  ею
тело, чтобы ветерок слегка остудил саднящие раны.
     Ноги сами несли ее - через болото, на гребень  каменистого  холма,  в
следующую заболоченную низину. Здесь пришлось идти осторожнее:  то  здесь,
то  там  подстерегала   коварная   трясина.   И   нигде   никакого   следа
травы-золотожилки... Есть, правда, еще одно местечко - за двумя  горбатыми
пригорками. Прошлым летом ее там было, хоть косой коси...
     Сначала Менолли услышала странный звук и с ужасом покосилась на небо.
Драконы?  Она  стала  испуганно  озираться,  боясь  увидеть   на   востоке
предательское серебристое свечение - предвестника приближающихся Нитей.  В
лазурном небе не оказалось даже следа этой коварной  дымки,  но  крылья...
Она отчетливо слышала их свист. Драконы? Да нет, не может быть  -  драконы
так не носятся. Они всегда летают строем, чертя на небе правильные  узоры.
А здесь - кувырки и спирали, нырки и свечки. Менолли  заслонила  глаза  от
солнца. Вспышки голубого, зеленого, коричневого и...  Ну  конечно,  вот  и
стремительный, как молния, проблеск яркого золота - королева! Но какая  же
крошечная...
     Девочка наконец вдохнула - от изумления у  нее  даже  дух  захватило.
Неужели королева файров? Не иначе, как она! Только огненные ящерицы  могут
так походить на драконов, только совсем-совсем маленьких! Птицы такими  не
бывают. К тому же птицы не спариваются на лету. А ведь именно эта  картина
предстала перед глазами восхищенной  Менолли  -  брачный  полет  королевы,
которую по пятам преследовали бронзовые.
     Значит, файры  -  не  просто  мальчишечьи  выдумки!  Затаив  дыхание,
девочка следила за стремительным, грациозным полетом. Королева поднималась
так круто, что более мелкие  файры  -  голубые,  зеленые  и  коричневые  -
постепенно отстали. Теперь они кружили над землей, стараясь не  терять  из
вида несущуюся в вышине стаю, ныряли и  кувыркались  в  воздухе,  подражая
движениям королевы и ее бронзовых преследователей.
     "Не иначе, как файры!" - думала Менолли, и сердечко ее  едва  билось,
завороженное красотой захватывающего зрелища. Так вот они какие -  вылитые
драконы, хоть и во много раз меньше. Не зря  она  все-таки  вызубрила  всю
учебную  премудрость.  Королева  у  драконов  должна  быть  золотой,   она
спаривается с бронзовым, который ее догонит. Именно это событие она сейчас
и наблюдала, только участниками его были огненные ящерицы.
     Что за волшебное зрелище! Королева  устремилась  прямо  к  солнцу,  и
теперь даже Менолли, несмотря на  необычайно  острое  зрение,  едва  могла
различить в вышине крошечные темные точки.
     Она шла все дальше, следуя за отставшими огненными ящерицами. Девочка
была уверена: они приведут ее к побережью близ Драконьих  камней.  Прошлой
осенью ее брат Алеми рассказывал, что как-то на заре  видел  там  огненных
ящериц, наблюдал, как они на отмели кормились морскими звездами. Его слова
положили начало очередному приступу "файровой лихорадки", как  назвал  это
тогда Петирон. Все мальчишки в Полукруглом  бредили  файрами,  мечтали  их
поймать. Они вконец извели Алеми просьбами снова  и  снова  рассказать  об
увиденном.
     Хорошо еще, что с моря сюда  не  подобраться  -  даже  самый  опытный
гребец  не  решится  спорить  с  коварными  течениями.  Но  стоит   только
кому-нибудь пронюхать, что здесь водятся файры...  От  нее-то,  во  всяком
случае, никто не услышит ни словечка!
     Будь даже  Петирон  жив,  -  решила  Менолли,  -  она  бы  и  ему  не
проболталась. Сам старик никогда  не  видел  файров,  но  не  раз  говорил
ребятишкам, что в Летописях встречаются упоминания  об  этих  удивительных
созданиях.
     - Увидеть-то их можно, - сказал  ей  как-то  Петирон,  но  поймать  -
никогда! - и он хрипло рассмеялся. - Хоть люди и не  оставляют  попыток  с
тех самых пор, как треснуло самое первое яйцо.
     - А почему их нельзя поймать?
     - Потому что они не даются в руки. Файры очень хитрые: раз - и нету!
     - Они уходят в Промежуток? Как драконы?
     - Этого никто не видел, - отрезал Петирон, как  будто  она  допустила
оплошность, сравнив каких-то файров с великими драконами Перна.
     - Куда же еще они могут деваться? - допытывалась Менолли. - И что это
такое - Промежуток?
     - Промежуток - такое место,  которого  нет  нигде,  -  Петирон  зябко
поежился. - Ни здесь, ни там, - он показал сначала на угол зала, потом  на
Морскую пристань, находящуюся на другой стороне бухты. - Там лютый холод и
нет ничего - ни образов, ни звуков, ни ощущений.
     - Так ты ездил верхом на драконе? - спросила пораженная Менолли.
     - Случилось как-то раз, много Оборотов назад. -  Он  снова  поежился,
вспомнив пережитое. - А теперь, раз уж речь зашла  об  этом,  спой-ка  мне
Песенку-загадку.
     - Все ее загадки давно разгаданы. Какой смысл петь ее снова и снова?
     - Значит, спой для меня, чтобы я был  уверен:  ты  ее  не  забыла,  -
неожиданно вспылил Петирон. А почему - Менолли так и не поняла.
     Но она твердо знала: Петирон ее любит. Как всегда, при воспоминании о
недавней утрате, у девочки судорожно сжалось горло. Может, он тоже ушел  в
Промежуток? Как драконы, которые теряют всадника или от старости больше не
могут летать? Да нет - когда уходят в Промежуток, ничего  не  остается.  А
после Петирона осталось тело, которое опустили  в  морскую  бездну.  А  ей
остались все песни, которые хранила его память, все романсы, все  мелодии.
Не было такого приема игры на струнных инструментах,  которым  бы  она  не
владела,  такого  барабанного  ритма,  который  не  могла  бы  в  точности
воспроизвести. Она умела высвистывать двойные трели  и  наигрывать  их  на
свирели не хуже любой птицы. Но было кое-что  в  жизни,  чему  Петирон  не
успел - или не сумел - ее научить. Может быть, все дело в том, что  она  -
девочка, а есть тайны,  подвластные  только  мужскому  уму,  -  размышляла
Менолли.
     Но как-то раз Мави  сказала  им  с  Селлой:  "Есть  женские  загадки,
которые не отгадать ни одному мужчине", так  что  еще  неизвестно,  кто  -
кого.
     - "Вот и еще одно очко в  пользу  женщин,  -  сказала  себе  Менолли,
следуя за огненными ящерицами. Простой девчонке удалось увидеть то, о  чем
все мальчишки, да и мужчины Полукруглого только мечтают, -  брачный  полет
файров".
     Стая больше не пыталась преследовать королеву и ее бронзовых и теперь
играла и резвилась в воздухе, то и дело  проносясь  над  самой  землей.  И
вдруг как будто провалилась сквозь землю! Менолли  не  сразу  поняла,  что
файры скрылись за  обрывом.  Песок  осыпался  под  ногами.  Она  рисковала
кувырнуться с откоса или провалиться в  яму.  Совсем  рядом  слышался  шум
прибоя. Менолли изменила тактику и стала крадучись перебираться  от  одной
поросшей жесткой осокой кочки к другой - тут и  земля  понадежнее,  и  для
файров не так заметно.
     Так она  добралась  до  пологого  подъема,  за  которым  земля  круто
обрывалась  вниз,  к  полосе  прибрежного  песка.  Совсем   близко,   чуть
расплываясь в полуденном мареве, вздымались из  моря  Драконьи  камни.  До
Менолли доносились  визги  и  щебет  файров.  Растянувшись  в  траве,  она
поползла к обрыву,  надеясь  хоть  одним  глазком  еще  раз  взглянуть  на
огненных ящериц.
     И правда - сверху все было отлично  видно.  Стояло  время  отлива,  и
файры суетились на мелководье, выковыривая моллюсков  из-под  обнажившихся
валунов, или резвились на узкой полосе белого песка - весело плескались  в
мелких лужицах, а потом, расправив хрупкие крылышки, сушили их на  солнце.
То здесь, то там вспыхивали потасовки -  файры  никак  не  могли  поделить
лакомый кусочек. В этом, пожалуй, их единственное отличие от  драконов,  -
решила Менолли, - разве можно себе  представить,  чтобы  драконы  дрались?
Зато она слышала,  что  драконам,  чтобы  насытиться,  нужны  целые  стада
скакунов и птицы - вот ужас то! Правда, драконы едят не так уж часто, а то
на всем Перне не хватило бы пищи, чтобы их прокормить.
     Интересно, по вкусу ли драконам рыба? -  Менолли  невольно  прыснула,
подумав, что вряд ли найдется  в  море  такая  рыба,  чтобы  удовлетворить
драконий аппетит, разве что сказочная царь-рыба,  всегда  ускользающая  от
рыбацких сетей. Полукруглый исправно  отсылал  в  Вейр  Бенден  положенную
десятину соленых, вяленых, копченых  даров  моря.  Иной  раз  какой-нибудь
всадник завернет к ним попросить свежей рыбы  для  особого  случая,  вроде
пира по поводу очередного Рождения. А по  весне  и  осенью  женщины  Вейра
приезжают собирать ягоды, косить траву, резать прибрежную лозу. Как-то раз
Менолли выпала честь услужить Маноре,  главной  смотрительнице  бенденских
Нижних п Просто прелесть, что  за  женщина!  Правда  Менолли  недолго
удалось побыть при ней - Мави выставила дочерей из комнаты, заявив, что ей
нужно побеседовать с Манорой наедине. Но девочке она понравилась с первого
взгляда.
     Вдруг стая  файров  взметнулась  ввысь  -  вернулась  их  королева  и
догнавший ее бронзовый. Парочка устало опустилась на мелководье,  раскинув
крылья, - казалось, оба пребывают в таком изнеможении, что у них  даже  не
осталось сил, чтобы их сложить. Нежно переплетя шеи, королева и  бронзовый
качались на прибрежной волне, а голубые файры услужливо предлагали  им  то
морских звезд, то моллюсков.
     Укрывшись за порослью осоки, Менолли зачарованно следила за каждым их
движением. Она не могла оторвать глаз от их маленьких повседневных  затей,
ей было интересно все - как  они  едят,  купаются,  отдыхают.  Постепенно,
поодиночке или парами, файры стали взлетать,  направляясь  к  ближнему  из
окруженных морем утесов. Там они быстро скрывались из  вида,  уединяясь  в
маленьких пещерках-вейрах.
     Последними величаво поднялись в воздух королева с  бронзовым.  И  как
они только ухитряются лететь  так  близко,  едва  не  касаясь  друг  друга
сверкающими  крыльями?  -  поражалась  Менолли.  Как   одно   целое,   они
взметнулись ввысь, потом по плавной спирали скользнули к Драконьим  камням
и скрылись за ними.
     Только тогда Менолли опомнилась, ощутила палящие лучи солнца на своей
израненной спине, песок, забившийся в штанины и сапоги, налипший на потное
лицо и руки. Осторожно пятясь, она отползла от края обрыва.  Стоит  файрам
заметить наблюдателя, и они никогда не вернутся в эту  бухту.  Отползя  на
приличное расстояние, она еще долго бежала пригнувшись.
     Ну и везение, -  ликовала  Менолли.  -  Все  равно,  что  удостоиться
приглашения в Вейр Бенден! От избытка чувств  девочка  пустилась  в  пляс.
Потом, приметив на болоте толстые трубки болотной травы, срезала одну  над
самой водой. Ну и пусть отец отнял  у  нее  гитару  -  можно  придумать  и
кое-что другое, чем ящик со струнами!
     Отмерив нужную длину, она отрезала конец. Потом ловко проделала шесть
отверстий сверху и два снизу - как учил Петирон - и вот она уже играет  на
тростниковой  дудочке!  Льется  легкая,  игривая,  порхающая   мелодия   -
отголосок переполняющего ее восторга. Мелодия о маленькой королеве файров,
которая сидит на скале  и,  слушая  плеск  волн,  прихорашивается,  ожидая
бронзового поклонника.
     Сначала музыка никак не хотела укладываться в нужный размер, пришлось
немножко помучиться, но проиграв мелодию несколько раз,  Менолли  осталась
довольна. Ее музыка так отличалась от того, чему учил ее Петирон, от  всех
традиционных произведений. А главное,  она  звучала  совсем,  как  песенка
огненной ящерицы: лукаво, дерзко и чуть таинственно!
     Менолли отложила дудочку и задумалась: интересно, знают ли драконы  о
существовании файров?



Глава 3


     Холдер, истину ищи,
     Не сворачивая вспять.
     С каждым новым Оборотом
     Новое стремись познать!
     Уже темнело, когда Менолли наконец добралась до дома. Как всегда,  по
вечерам, там царила  суматоха.  Старушки  накрывали  на  столы,  прибирали
главный зал и при этом  оживленно  болтали,  как  будто  в  последний  раз
виделись не нынче утром, а невесть сколько Оборотов тому назад.
     Менолли постаралась как  можно  незаметнее  прошмыгнуть  с  мешком  в
моечную. Но не тут-то было: перед ней, как из-под земли, выросла Мави.
     - Уж не в Нерат ли ты ходила за зеленью? - грозно осведомилась она.
     - Почти, - ответила Менолли и сразу же поняла, что шутки сейчас не  к
месту. Мать вырвала у нее из рук мешок и придирчиво оглядела содержимое.
     - Берегись, если окажется, что ты весь день проболталась без толку...
Вдали показался парус.
     - Парус?
     Мави закрыла мешок и сунула его Менолли.
     - Вот именно, парус! Ты должна была вернуться уже  давным-давно.  Что
придумала - забраться в такую даль, когда...
     - Ближе зелени не оказалось...
     - Когда того и гляди могут показаться Нити! Да ты,  оказывается,  еще
глупее, чем я думала!
     - Мне ничто не угрожало - я видела, как всадник пролетал дозором...
     Мави слегка смягчилась.
     - Нам повезло, что мы подчиняемся Бендену. В высшей степени достойный
 - Она подтолкнула дочь по направлению к кухне. - Вымой поскорее,  да
гляди,  чтобы  ни  единой  песчинки  не  осталось!  Мало  ли  кто  к   нам
пожаловал...
     Менолли пробиралась через кухонную толчею, отмахиваясь  от  указаний,
которые сыпались на нее со  всех  сторон,  -  хлопотавшие  вокруг  женщины
норовили переложить на нее часть своей работы. Но Менолли только  помахала
мешком и скрылась в моечной.  Там  старушки,  еще  способные  помогать  по
хозяйству, старательно драили песком парадную металлическую посуду.
     - Тетушка, мне нужна  миска  -  помыть  зелень,  -  сказала  Менолли,
протиснувшись к шеренге каменных раковин.
     - Для старых рук зелень-то  будет  получше,  чем  песок,  -  дрожащим
голосом отозвалась старушка, с  готовностью  переставив  груду  тарелок  в
соседнюю раковину, и пустила струю воды.
     - В траве тоже полным-полно песку,  -  язвительно  заметила  одна  из
женщин.
     - Ничего, я его быстро смою,  -  сказала  услужливая  старушка.  -  А
золотожилки-то сколько! И где ты только ее выискала, доченька, да еще  так
рано?
     - На полпути к Нерату, - Менолли едва удержалась от хохота,  услышав,
как женщины  встревоженно  закудахтали.  Они  и  в  самый  ясный  день  не
осмеливались выбраться дальше окраины холда.
     - Ах ты,  озорница!  Разве  не  знаешь,  что  в  любую  минуту  могут
появиться Нити? А про парус слышала? Как ты думаешь, кто это  может  быть?
Новый арфист -  кто  же  еще!  -  Они  захихикали  и  загалдели,  обсуждая
достоинства нового арфиста.
     - Сюда обычно присылают молоденьких.
     - Но Петирон-то был старик!
     - Не всегда - как и мы с тобой!
     - Можно подумать, что ты помнишь!
     - А почему бы мне и не помнить? Я пережила больше  арфистов  чем  ты,
подружка!
     - А вот и нет! Меня привезли сюда с Исты, из Красной пустыни.
     - Совсем спятила, дуреха! Ты ведь родилась здесь, в Полукруглом, и не
у кого-нибудь, а у меня!
     - Нет, вы только послушайте...
     Менолли выслушивала перепалку четырех старух, пока  Мави  не  явилась
узнать, вымыта  ли  зелень  и  где  все  парадные  тарелки,  и  как  можно
что-нибудь успеть с этими старыми сплетницами.
     Девочка отыскала большое решето, вывалила в него всю траву и принесла
на обозрение матери.
     - Ладно, для главного стола, пожалуй, хватит, - решила  Мави,  вороша
вилкой сверкающую зеленую груду. Потом оглядела дочь. - Не  можешь  же  ты
появиться перед гостями в таком виде. Эй, Барди, возьми зелень  и  заправь
ее соусом - тем, что хранится в коричневой  банке  на  четвертой  полке  в
кладовой. А ты,  Менолли,  изволь  привести  себя  в  порядок  и  прилично
одеться. На твоем попечении будет старый дядюшка. Как  только  он  откроет
рот, сразу суй ему что-нибудь - иначе нам придется слушать его весь  вечер
напролет.
     Менолли  застонала.  Запах,  шедший  от  старого  дядюшки,  был   еще
пострашнее его болтовни.
     - Но Мави, Селла справляется с ним куда лучше...
     - Селла будет прислуживать у главного стола. А  ты  делай,  что  тебе
велено,  да  будь  довольна!  -  Мави  пронзила  непокорную  дочь  грозным
взглядом, напомнив ей о пережитом позоре. Но тут  ее  позвали  попробовать
подливку для тушеной рыбы.
     Менолли нехотя побрела в купальню, стараясь убедить себя в  том,  что
ей действительно повезло: могли ведь и вообще не пустить  на  порог  зала.
Хотя возиться со старым дядюшкой -  немногим  лучше.  Просто  Янус,  свято
чтивший традиции, считал,  что  все  домочадцы  должны  присутствовать  на
встрече нового арфиста.
     Менолли скинула испачканную одежду и плюхнулась в  теплую  воду.  Она
вертелась из стороны в сторону и поводила плечами,  стараясь,  чтобы  вода
безболезненно смыла всю грязь с воспаленной спины. Песок набился в  волосы
- пришлось вымыть их тоже. Девочка  спешила:  ее  ожидал  старый  дядюшка.
Хорошо бы успеть устроить его у очага, пока народ еще не собрался к ужину.
     Менолли рискнула проскочить прямиком через верх, надеясь, что  в  эту
пору ей никто не встретится. Кое-как  прикрывшись  грязной  одежонкой  она
бросилась по тускло освещенной лестнице, ведущей на спальный уровень.  Все
светильники в главном коридоре сияли в полную силу,  а  это  значило,  что
арфиста - если, конечно, прибыл именно он - с почетом  проведут  по  всему
зданию.  Потом  метнулась  вниз,  по  крутым  ступенькам,  спускающимся  к
спальням девочек, и, никем не замеченная, добралась до своей комнатушки.
     Когда она наконец пришла к дядюшке, ей пришлось умыть его и  натянуть
на его костлявые плечи свежий камзол.  И  все  это  время  он  болтал  без
умолку.
     - Наконец-то в холде появится новое лицо. Хи-хи! А интересно, на  ком
женится новый арфист?  Надо  будет  при  случае  сказать  ему  пару  слов.
Послушай, милочка, нельзя ли поосторожнее? И так все кости  ломит!  Должно
быть, это к перемене погоды - ноги меня еще никогда не подводили. Разве  я
тогда не предупреждал, что надвигается  шторм?  Не  послушались  -  вот  и
потеряли две лодки со всей командой. Мой сын тогда больше всех спорил.  Да
что это ты так торопишься? Я люблю все делать с толком. Ну-ка подай  лучше
синий камзол, тот, что когда-то подарила мне дочка. "Под цвет глаз", - так
она сказала. А почему Турлон сегодня  не  зашел  меня  проведать?  Я  ведь
сколько раз просил, только кто теперь ко мне прислушивается?
     Старичок до того высох,  что  Менолли  не  составило  никакого  труда
отнести его вниз на руках. Пока она спускалась с ним по лестнице,  он  без
устали жаловался на своих сверстников, которые  отправились  на  тот  свет
задолго до ее рождения. Старый дядюшка совсем запутался во времени  -  так
говорил ей Петирон. Лучше всего он помнил те  далекие  дни,  когда  правил
Полукруглым. Это было еще до того, как запутавшийся трос  невода  отхватил
ему обе ноги чуть пониже колена. Когда они с Менолли появились на  пороге,
в главном зале все было уже почти готово к приему гостей.
     - Корабль входит в гавань, - услышала  Менолли,  усаживая  дядюшку  в
особое кресло у самого очага. Она  заботливо  подоткнула  со  всех  сторон
мягкую кожу  и  привязала  старика  к  спинке  кресла,  -  стоило  дядюшке
разойтись, как он начисто забывал, что давным-давно лишился ног.
     - Чей корабль? Кто к нам пожаловал? Из-за чего весь шурум-бурум?
     Менолли ответила на все его вопросы, и дядюшка  слегка  утихомирился,
но уже через минуту стал жалобно ныть:
     - Почему меня никто не кормит? Не иначе,  собрались  уморить  старика
голодом!
     Мимо вихрем  промчалась  Селла,  наряженная  в  платье,  над  которым
трудилась всю долгую зиму, и сунула Менолли в руку пакетик.
     - Не сможешь управиться - дай ему вот это! - бросила  она  и  исчезла
раньше, чем Менолли успела сказать хоть слово.
     Открыв пакетик, Менолли обнаружила сладкие шарики -  их  готовили  из
сока водорослей, сдобренного семенем краснотравки. Жуй хоть целый час -  и
вкус приятный, и во рту не сохнет. Не  удивительно,  что  Селла  прекрасно
справляется с болтливым стариканом! Менолли фыркнула и тут же  подивилась:
с чего это Селла так раздобрилась? Ведь она, поди, вне себя от  радости  с
тех пор, как узнала, что Менолли больше не исполняет обязанности  арфиста.
Или она еще не знает? Не может быть, чтобы Мави ей не сказала. Хотя, какая
разница - теперь все равно, раз прибыл настоящий арфист.
     Усадив дядюшку, Менолли, сгорая от любопытства, проскользнула к окну.
Паруса в гавани уже не было видно,  зато  она  разглядела  группу  мужчин.
Высоко подняв факелы, они  шествовали  от  Корабельной  пещеры  в  сторону
холда. Только вот незадача - даже острые глаза Менолли не могли  с  такого
расстояния разглядеть среди них новые лица.
     Тут дядюшка начал пронзительно верещать, и Менолли метнулась к  нему,
пока мать не заметила, что она  посмела  отлучиться  со  своего  поста.  К
счастью, вокруг царила суета - кто расставлял кушанья, кто разливал  вино,
все готовились достойно встретить гостей, так  что  на  Менолли  никто  не
обращал никакого внимания.
     Внезапно старик пришел в себя и, уставив  на  девочку  требовательный
взгляд, стал ее допрашивать:
     - Что за переполох вокруг, а,  малышка?  Богатый  улов?  Или,  может,
свадебка? Из-за чего весь сыр-бор?
     - Все ждут нового арфиста, дядюшка.
     - Опять нового? - возмутился старик. - Да, арфисты  пошли  совсем  не
те. Вот, помню, прежде,  когда  я  правил  Полукруглым,  был  у  нас  один
арфист...
     В наступившей тишине его голос прозвучал неожиданно громко.
     - Менолли! - тихо, но с явной угрозой произнесла мать.
     Девочка порылась в кармане юбки, нащупала два сладких шарика и сунула
их дядюшке в рот. Поток его красноречия мгновенно иссяк, встретив на своем
пути два посторонних круглых  предмета.  Старик  принялся  жевать,  что-то
довольно шамкая себе под нос.
     Разнесли закуски, и все сели, так что Менолли  удалось  лишь  мельком
увидеть прибывших. Это и вправду оказался новый арфист. Она  услышала  его
имя прежде, чем разглядела лицо - Эльгион,  арфист  Эльгион.  Говорят,  он
молод и хорош собой. Он привез две гитары, две деревянных  свирели  и  три
барабана - каждый инструмент  упрятан  в  отдельный  кожаный  фу  Еще
говорили,  что  он  натерпелся  от  морской  болезни,  когда  плыли  через
Керунский залив, и теперь не может отдать должное обильному ужину, который
хозяева закатили в его честь. С ним прибыл мастер  из  Кузнечного  цеха  -
нужно сделать металлическую оснастку для нового корабля да  еще  кое-какую
починку, оказавшуюся не по плечу здешнему  кузнецу.  И  еще  говорят,  что
айгенцы просили прислать с обратным рейсом побольше соленой  или  копченой
рыбы.
     Со своего места рядом с  дядюшкой  Менолли  могла  видеть  разве  что
затылки сидящих за главным столом да изредка профиль одного из гостей. Что
за наказание! А еще хуже - сам дядюшка и прочие престарелые  родственники,
чей преклонный возраст давал им право на теплое местечко у  самого  очага.
Тетушки по обыкновению начали препираться из-за лакомого куска рыбы. Тогда
дядюшка решил призвать их к порядку, да только оказалось, что рот  у  него
набит, и он поперхнулся. Тут тетушки набросились  на  Менолли:  так,  чего
доброго, старику и задохнуться  недолго.  Они  подняли  такой  гвалт,  что
Менолли совсем ничего не слышала. Она старалась утешить себя тем, что  ей,
может быть, все-таки удастся послушать пение арфиста, - ведь он  наверняка
будет петь, когда наконец закончится этот нестерпимо долгий ужин. Но рядом
с очагом было так жарко, что от дядюшки пахло еще хуже, чем всегда, к тому
же за день она ужасно устала...
     От полузабытья ее пробудил тяжелый топот десятков сапог. Окончательно
проснувшись, девочка увидела, как из-за главного стола поднимается высокий
молодой арфист. Держа гитару  наготове,  он  принял  непринужденную  позу,
поставив ногу на каменную скамью.
     - Так вы уверены, что зал не качается? - спросил он,  взяв  несколько
аккордов,  чтобы  послушать,  как  настроен  инструмент.   Его   поспешили
успокоить: вот уже сколько Оборотов зал  стоит,  как  скала,  и  никто  не
слыхивал, чтобы он хоть раз покачнулся.  Но  арфист  сделал  вид,  что  не
поверил и, чуть подтянув седьмую струну, - к огромному облегчению  Менолли
- ударил по  струнам,  да  так,  что  гитара  застонала,  будто  бедолага,
страдающий от морской болезни.
     По залу прокатился смешок. Менолли вытянула шею, чтобы  увидеть,  как
воспринял подобную выходку отец, - Морской правитель не  очень-то  понимал
шутки. Встреча нового арфиста - достаточно серьезное событие, похоже,  что
Эльгион это не совсем понимает. Петирон  часто  рассказывал  Менолли,  как
тщательно подбирают арфиста перед тем, как направить  его  в  новый  холд.
Неужели никто не предупредил Эльгиона, какой крутой нрав у ее папаши?
     Вдруг перезвон струн заглушил хриплый старческий хохот. -  Наконец-то
у нас появился человек, знающий толк в шутках! Вот чего не хватает в нашем
холде: смеха, музыки - прямо тоска берет! А я так просто обожаю развеселые
мелодии да забавные песенки. Ну-ка, арфист, сыграй нам какой-нибудь  лихой
мотивчик из тех, что мне особо по душе!
     Менолли просто  онемела  от  ужаса.  Умоляя  дядюшку  помолчать,  она
судорожно искала в  кармане  юбки  спасительные  шарики.  Надо  же,  чтобы
случилось такое - ведь мать ее предупреждала!
     Заслышав властный дядюшкин приказ, арфист  повернулся,  к  старику  и
отвесил ему учтивый поклон.
     - Я бы с радостью, почтенный, - самым любезным тоном произнес  он,  -
да только времена нынче невеселые, - он взял  несколько  низких  печальных
аккордов, - совсем невеселые, так что со смехом и  шутками  придется  пока
повременить. Сплотим ряды перед лицом напасти... - он запел новую балладу,
призывающую повиноваться Вейру и чтить всадников.
     От тепла шарики растаяли и прилипли к  карману,  но  все  же  Менолли
удалось отодрать несколько штук  и  запихать  их  дядюшке  в  рот.  Старик
принялся сердито жевать, явно сообразив, что ему заткнули рот, и  стараясь
поскорее избавиться от помехи, чтобы снова разразиться жалобами.  Наконец,
Менолли удалось разобрать, что новая мелодия звучит мощно и  энергично,  а
слова так и берут за душу. У арфиста Эльгиона был сочный тенор, сильный  и
уверенный. Но тут дядюшка начал оглушительно икать, а  в  перерывах  между
приступами он вдобавок пытался продолжить свои жалобы. Менолли  прошипела,
чтобы он задержал дыхание, но старик до того озверел от того, что  ему  не
дают высказаться, и от привязавшейся икоты, что принялся колотить  кулаком
по столу. Частые, не в такт звучащие  удары  заглушали  песню  арфиста,  и
из-за главного стола на Менолли устремились возмущенные взгляды.
     Какая-то из тетушек дала старику воды,  и  он  тут  же  опрокинул  ее
Менолли на платье.  К  ним  тотчас  подскочила  Селла  и  передала  приказ
немедленно водворить дядюшку в его комнату. Пока его укладывали в постель,
он то и дело икал, перемежая приступы размашистыми  жестами  и  невнятными
тирадами.
     - Придется тебе остаться с ним, пока он не  утихомирится,  а  то  еще
чего доброго свалится с постели, - сказала Селла. - Что же  ты  не  давала
ему сладкие шарики - от них он всегда затыкается.
     - Я давала. Только от них у него началась икота.
     - Вечно ты все делаешь невпопад.
     - Ну, пожалуйста,  Селла,  посиди  с  дядюшкой!  У  тебя  так  хорошо
получается. Я и так  провозилась  с  ним  весь  вечер  -  ни  словечка  не
расслышала...
     - Тебе ведь, кажется, велели следить,  чтобы  он  помалкивал.  Ты  не
справилась - ты и сиди. - Селла выскочила из комнаты,  оставив  Менолли  с
неугомонным стариком.
     Так закончился первый из череды ожидавших Менолли черных дней. Прошел
не один час,  пока  дядюшка  наконец  угомонился  и  уснул.  Когда  вконец
измученная Менолли дотащилась до своей комнатушки, заявилась  Мави,  чтобы
как следует отчитать дочь за проявленную оплошность, - ведь это из-за  нее
дядюшка переполошил весь холд. Менолли  пыталась  оправдываться,  но  мать
даже слушать не стала.
     Назавтра случилось Падение - пришлось полдня сидеть  взаперти.  После
Падения Менолли снова бегала по окрестностям с командой  огнеметчиков.  На
этот раз передний край Нитей прошелся по болотам, так что пришлось  часами
шлепать по топкой трясине и вязким пескам.
     Когда усталая Менолли вернулась домой,  сразу  же  пришлось  помогать
грузить сети и снаряжать лодки для ночного лова - начинался прилив.
     На следующее утро ее подняли еще до рассвета - надо было потрошить  и
солить небывалый улов. На это ушел весь день, и к вечеру она  так  устала,
что едва нашла в себе силы скинуть пропахшую рыбой  одежду  и  заползти  в
постель.
     Следующий день  пришлось  чинить  сети.  Обычно  Менолли  любила  это
занятие - собирались все женщины, за работой пели, оживленно  болтали.  Но
на сей раз отец требовал, чтобы сети были  готовы  как  можно  скорее:  он
хотел еще раз выйти в  море  с  вечерним  приливом.  Поэтому  все  сидели,
уткнувшись носом в работу,  -  какие  уж  тут  песни,  когда  сам  Морской
правитель бродит вокруг. Менолли казалось, что отец следит в  основном  за
ней, и ей было не по себе.
     Именно тогда она начала задумываться: уж не пожаловался ли ему  новый
арфист, что дети неверно затвердили баллады и предания? Но Петирон  всегда
говорил, что есть лишь один-единственный метод обучения,  и  она  переняла
его в точности - значит, и других должна была научить-правильно. Но почему
же тогда отец так явно ей недоволен? Неужели все еще злится,  что  дядюшка
разболтался за ужином?
     Эта мысль не давала Менолли покоя, и вечером, когда лодки ушли в море
и все смогли передохнуть, она не выдержала и спросила сестру.
     - Злится на тебя? Из-за дядюшки? - Селла пожала плечами.  -  Что  это
тебе в голову взбрело, дуреха? Да об этом все и думать забыли. Слишком  ты
много о себе воображаешь, Менолли, вот  что  плохо.  С  какой  стати  Янус
вообще будет обращать на тебя внимание?
     Презрение в голосе сестры  сразу  поставило  Менолли  на  место:  ну,
конечно, она всего лишь девчонка, к тому же слишком нескладная для  своего
возраста, да еще и младшая в большой семье - никому до  нее  нет  никакого
дела. Только не такое уж это утешение - быть никому не нужной,  даже  если
отец меньше цепляется или помнит  ее  провинности.  Только  навряд  ли  он
забыл, что она пела ребятишкам  свои  песни.  Или  Селла  запамятовала?  А
может, и вообще не знала? Скорее всего, что  так,  -  размышляла  Менолли,
стараясь поудобнее свернуться на старом тюфяке. -  Только  слова  Селлы  о
том, что Менолли слишком много о себе воображает, гораздо больше  подходят
к ней самой: Селла только и думает, что о себе да о своей внешности. Ей бы
уже пора найти себе мужа - глядишь, и для холда облегчение. Янус держал  в
Полукруглом всего троих воспитанников, а четверо из шести братьев  Менолли
учились рыбачьему ремеслу в других морских  холдах.  Может  быть,  теперь,
когда у них есть арфист, что-то изменится...
     На  следующий  день  женщины  холда  занимались  стиркой.  Нитей   не
ожидалось, погода стояла солнечная - можно рассчитывать, что белье  быстро
высохнет. Менолли надеялась  улучить  минутку,  чтобы  спросить  мать:  не
говорил  ли  чего  арфист  про  ее  уроки,  но  возможность   так   и   не
представилась. Зато она получила от Мави очередной нагоняй - на  этот  раз
за  неопрятную  одежду,  непроветренную  постель,  непричесанную   голову,
неряшливый вид и вообще  за  лень  и  неповоротливость.  Так  что  вечером
Менолли была рада забиться с миской супа в темный угол кухни, чтобы  снова
не попасться на глаза матери. Сидя там, девочка размышляла, почему  именно
ей так не везет.
     Наверное, все дело  в  том,  что  она  тогда  так  невовремя  сыграла
несколько тактов своей песни. Да еще в том, что она -  девчонка  и  притом
единственная, кто смог в отсутствие настоящего арфиста  играть  и  обучать
детей. Да, - окончательно решила Менолли, - должно  быть,  именно  поэтому
она впала в такую немилость. Кому  охота,  чтобы  арфист  прознал,  что  с
детьми занималась какая-то девчонка? Но если она учила их неверно, значит,
ее неправильно выучил Петирон - но это уж совсем  ни  в  какие  ворота  не
лезет! А если старик и вправду написал  о  ней  мастеру  Робинтону,  разве
новому арфисту не любопытно на нее поглядеть? Правда, может быть, ее песни
вовсе не так хороши, как полагал Петирон. А может, он и вовсе  не  посылал
их Главному арфисту. И в письме о ней нет ни словечка. Правда, пакет исчез
со своего  места  в  хранилище  Летописей,  но,  судя  по  тому,  как  все
складывается, Менолли так никогда и не удастся  хотя  бы  познакомиться  с
Эльгионом.
     Ей было ясно как день, что предстоит делать завтра, - резать траву  и
тростник, чтобы заново набить все  тюфяки  в  холде.  Как  раз  подходящая
работенка для того, кто попал в такую немилость.
     Однако она ошиблась. С рассветом в  гавань  вернулись  лодки,  битком
набитые желтохвосткой и голованом. Весь холд бросили на рыбу -  потрошить,
солить, коптить...
     Из всех морских тварей больше всего Менолли ненавидела голованов.  До
чего же мерзкая рыба - вся утыкана острыми колючками да к тому же  покрыта
жирной слизью, которая въедается в руки, и они потом долго  шелушатся.  Ее
потому и прозвали голованом, что в ней почти ничего  нет,  кроме  башки  с
зубастой пастью. Но если отрубить огромную голову, отделить хребет, а мясо
зажарить, то просто пальчики оближешь! А сушеную рыбу можно  размочить,  а
потом сварить или потушить - и будет такая же вкусная,  как  будто  только
сегодня выловили. Но потрошить голованов - самое гнусное, скверное, нудное
занятие!
     Незадолго до полудня нож, которым Менолли чистила рыбу, соскользнул и
раскроил ей левую ладонь. Девочку пронзила  такая  острая  боль,  что  она
застыла на  месте,  тупо  глядя  на  обнажившиеся  кости,  пока  Селла  не
заметила, что сестра не поспевает за остальными.
     - Ты что, уснула что ли?.. Ох, ты, горе мое... Мави!  Мави!  -  Селла
часто бывала несносной, но в самообладании ей не откажешь.  Вот  и  теперь
она быстро схватила  Менолли  за  руку  и,  прижав  перерезанную  артерию,
остановила кровотечение.
     Пришла Мави и повела девочку прочь, мимо  шеренги  мужчин,  женщин  и
детей, которые работали так, что только руки  мелькали.  Менолли  охватило
чувство вины. Все смотрели на нее, как будто она нарочно порезалась, чтобы
увильнуть от работы. Слезы навернулись ей на глаза, но не от  боли,  а  от
унижения и молчаливой враждебности окружающих.
     - Ведь я же не нарочно! - выпалила Менолли, когда мать привела  ее  в
лечебницу.
     - А кто говорит, что нарочно? - осведомилась Мави,  сурово  глядя  на
дочь.
     - Никто! Но они все так смотрели...
     - Слишком много о себе воображаешь, милочка моя. Уверяю  тебя,  никто
ничего такого не подумал. А теперь дай сюда руку, вот так.
     Мави  ослабила  нажим,  и  кровь  снова   хлынула   ручьем.   Менолли
испугалась, что вот-вот лишится сознания, но потом  твердо  решила  больше
ничего о себе не воображать. Она представила, что это вовсе не ее рука,  и
как-то сразу успокоилась.
     Тем временем Мави ловко наложила жгут и стала  промывать  рану  едким
травяным настоем. Рука сразу онемела, как  будто  и  вправду  была  чужая.
Кровь перестала  течь,  но  Менолли  почему-то  не  могла  заставить  себя
взглянуть на рану. Она наблюдала за сосредоточенным лицом матери,  которая
быстро скрепила перерезанный кровеносный сосуд  и  зашила  длинный  порез,
потом наложила на шов целебную мазь и завязала руку мягкой тканью.
     - Ну вот. Кажется, мне удалось смыть всю слизь.
     Мави озабоченно  хмурилась,  голос  ее  звучал  как-то  неуверенно  и
Менолли вдруг стало не по себе. Она  вспомнила:  бывало,  что  в  подобных
случаях люди оставались без руки...
     - Как ты думаешь, все обойдется?
     - Будем надеяться на лучшее.
     Мави никогда не лгала, и у  Менолли  все  внутри  так  и  сжалось  от
страха.
     - Во всяком случае, рукой ты сможешь пользоваться.
     - Что значит пользоваться? А играть я смогу?
     - Играть? - Мави смерила дочь долгим пристальным взглядом, как  будто
та коснулась запретной темы. - При чем тут игра? Тебе больше  не  придется
никого учить...
     - Новый арфист привез песни, которые я  никогда  даже  не  слышала  -
например, ту балладу, что он пел в день приезда. Я не знаю нот и хотела бы
ее разучить... - Менолли осеклась на полуслове:  ее  ужаснуло  окаменевшее
лицо матери, неожиданная жалость, мелькнувшая в ее глазах.
     - Даже если пальцы будут двигаться, забудь и думать об игре. И  скажи
спасибо, что после смерти Петирона Янус проявил такую снисходительность.
     - Но Петирон...
     - Больше никаких "но"! Вот, выпей. И скорее в постель, пока  снадобье
не подействовало. Ты потеряла много крови, и мне вовсе не  хочется  тащить
тебя на руках.
     Ошеломленная словами матери, Менолли залпом выпила  горький  напиток,
даже не почувствовав вкуса. Опираясь на плечо Мави, она едва доковыляла по
каменным ступеням до своей комнаты. Несмотря на  меховое  одеяло,  девочка
ощущала леденящий холод - холод тоски и одиночества.  Но  снадобье  начало
оказывать свое действие, и Менолли провалилась в сон.  Затухая,  мелькнула
последняя мысль: теперь, когда ее лишили единственной в жизни радости, она
понимает, что чувствует всадник, потерявший дракона...



Глава 4


     Той черной бездны нет черней,
     В безмолвии весь мир застыл.
     Тьма Промежутка, а над ней -
     Лишь хрупкий взмах драконьих крыл.
     Несмотря на то, что Мави тщательно промыла  рану,  к  вечеру  рука  у
Менолли опухла, девочка металась в жару.
     Рядом  с  постелью  сидела  одна  из  тетушек.  Она  меняла  холодные
компрессы и что-то  тихонько  мурлыкала  себе  под  нос,  желая  успокоить
больную. Но пение ее имело обратное действие - даже в бреду Менолли ни  на
миг не забывала, что музыка для нее теперь запрещена, и  от  этого  только
еще больше металась и стонала.  Наконец  Мави,  не  выдержав,  напоила  ее
вином,  обильно  сдобренным  сонным  настоем  и  Менолли  снова  впала   в
беспамятство.
     И это было только к лучшему - рука так распухла, что было ясно: слизь
голована попала в кровь. Пришлось позвать женщину, которая хорошо смыслила
в  таких  делах.  К  счастью  для  Менолли,  они,  посовещавшись,   решили
распустить грубые стежки, чтобы зараза лучше выходила.  Менолли  постоянно
пичкали сонным зельем и каждый час прикладывали к руке горячие припарки.
     Яд голована - опасная  штука,  и  Мави  ужасно  боялась,  как  бы  не
пришлось отнять руку, чтоб воспаление не пошло дальше. Она не отходила  от
постели дочери - Менолли и не снилось такое внимание, -  но  девочка  была
без сознания и не могла оценить материнской  заботы.  К  счастью,  вечером
четвертого  дня  зловещие  багровые  полосы,  исчертившие  раздутую   руку
Менолли, стали исчезать. Опухоль постепенно спала, и  края  страшной  раны
побледнели, приобретя здоровый цвет заживающих тканей.
     В бреду Менолли то и дело упрашивала кого-то позволить ей сыграть еще
разок,  самый  последний,  да  так  жалобно,  что  у  Мави  просто  сердце
разрывалось. Но она, как никто другой, знала, что  беспощадная  судьба  не
оставила дочери  никакого  шанса.  Кисть  навсегда  останется  скрюченной.
Может, так и к лучшему - новый арфист без конца донимал  Януса  вопросами:
вынь ему да положь, кто разучивал с детьми обязательные песни  и  баллады!
Сначала Янус было подумал, что Менолли допустила оплошность  и  на  всякий
случай сказал Эльгиону: мол  с  ребятишками  временно  занимался  один  из
воспитанников, а незадолго до приезда арфиста вернулся к себе в холд.
     - Видно у паренька задатки неплохого арфиста, - заметил Эльгион. - Да
и старик Петирон был настоящий учитель.
     Эта похвала застала Януса  врасплох.  Он  не  мог  взять  свои  слова
обратно и в то же время не хотел сознаться, что  речь  шла  о  девочке.  А
потом решил: пусть все  остается  как  есть.  Как  ни  крути,  а  девчонке
арфистом все равно не  бывать.  По  возрасту  Менолли  уже  не  полагалось
посещать занятия, а уж он последит, чтобы она была  занята  делом  до  тех
пор, пока музыка не станет казаться ей детской забавой.  Хорошо  еще,  что
холд не опозорила.
     Жаль, конечно, что дочь  так  неудачно  порезалась,  -  и  не  только
потому, что холд потерял хорошего работника. С другой стороны, теперь  она
будет держаться от арфиста подальше, пока не забудет свою дурацкую страсть
к сочинительству. Правда, пару раз за время болезни Менолли  он  вспоминал
ее голосок - до чего чисто и нежно  он  звучал,  когда  они  с  Петироном,
бывало, пели дуэтом. Но Янус быстро выбросил эти мысли из головы. У женщин
есть другие дела - не только петь да бренчать.
     Да и у него были заботы поважнее. Судя по сведениям, которые  сообщил
ему с глазу на глаз новый арфист, в холдах и  Вейрах  творились  небывалые
дела, случались и серьезные неприятности.  Все  это  быстро  отвлекло  его
внимание от такого незначительного события, как болезнь дочери.
     Один из вопросов, который часто задавал ему арфист  Эльгион,  касался
отношения  морского  холда  к  своему  Вейру,  к  Бендену.  Еще   Эльгиона
интересовало,  часто  ли  обитатели  Полукруглого  встречаются  в  Исте  с
Древними. Что Янус и  его  холдеры  думают  о  всадниках?  О  Предводителе
Бендена и Госпоже Лессе? Не возражают ли они,  что  всадники  ведут  Поиск
юношей и девушек для Запечатления в  цехах  и  холдах?  Был  ли  Янус  или
кто-нибудь из холда приглашен в Вейр на Рождение?
     Янус отвечал на вопросы немногословно, и первое время  арфист,  вроде
бы, был доволен.
     - Полукруглый всегда исправно платил Бендену свою десятину,  даже  до
того, как появились Нити. Мы знаем свой долг перед Вейром,  а  они  блюдут
свой. С тех пор, как начались Падения - а тому уж Оборотов семь - ни  одна
Нить не упала на нашу землю.
     - Древние? Ну, наш холд подчиняется Бендену, и мы редко  видим  людей
из других Вейров. Другое дело Керун или  Нерат  -  там  Падение  частенько
приходится на границу двух Вейров. Помню только, все мы были  рады.  когда
Древние пришли из прошлого к нам на подмогу.
     - Всадники всегда желанные гости  у  нас  в  Полукруглом.  А  женщины
Вейра, так те бывают здесь  каждую  весну  и  осень  -  собирают  сливу  и
топянику, траву и всякое такое.
     - Госпожу Вейра я никогда  не  встречал.  Только  вижу  иногда  после
Падения как она пролетает на своей Рамоте. А Ф'лар, Предводитель Вейра,  -
парень что надо.
     - Поиск? Ну, если в Полукруглом отыщется подходящий  малец,  для  нас
это будет великая честь. Разумеется, мы его отпустим.
     Правда, такая задача еще никогда не вставала перед Морским правителем
- никто из Полукруглого не был отмечен при Поиске. "Так  оно  и  лучше,  -
удовлетворенно размышлял Янус. - Ведь забери они  какого-нибудь  парнишку,
так сразу каждый второй станет ныть, что выбор пал не на него.  А  в  море
надо работать, а не мечтать о всякой ерунде. Вот незадача  -  эти  мерзкие
ящерицы повадились летать у Драконьих камней. Правда, пока никто  не  смог
туда добраться и изловить файра, так что особого вреда от них нет."
     Если новый  арфист  и  счел  своего  холдера  ограниченным  трудягой,
начисто лишенным всякого воображения, то годы  учения  вполне  подготовили
его к этому. Он прекрасно  усвоил  свою  задачу  -  постепенно,  подспудно
готовить перемены, пусть вначале едва заметные. Ведь Главный арфист хочет,
чтобы  каждый  холдер,  каждый  цеховой  мастер  вышел  за   узкие   рамки
потребностей своего холда, своего цеха, своих людей.
     Арфисты - не только певцы и рассказчики. Они  -  арбитры  правосудия,
доверенные советчики холдеров и цеховых мастеров, воспитатели молодежи.  И
теперь, больше, чем когда либо, необходимо изменить заскорузлые привычки и
взгляды, заставить всех, начиная с юнцов и  кончая  стариками,  мыслить  с
позиций всего Перна, а не только  своего  клочка  земли,  оберегаемого  от
Нитей. Многое придется изменить и пересмотреть. Ведь если бы в свое  время
Ф'лар Бенденский не устроил всем встряску, если бы Лесса  не  решилась  на
тот фантастический полет на четыреста Оборотов в прошлое,  чтобы  привести
за собой пять недостающих Вейров, сейчас  бы  Перн  кишел  бы  Нитями,  не
уцелело бы ни единого  островка  земли!  Благодаря  Предводителям  Бендена
расцвели все Вейры, а с ними и весь Перн. И  все  холды  и  цеха  тоже  не
прогадают, если только пожелают воспринять новые взгляды и веяния.
     "Ведь Полукруглый вполне можно расширить, - размышлял Эльгион. Сейчас
здесь ужасная теснота. Ребятишки говорят, что  в  окрестных  скалах  полно
п Да и Корабельная пещера может  вместить  куда  больше,  чем  три  с
лишним десятка лодок".
     И все же Эльгион был доволен тем, что увидел здесь -  ведь  это  было
его первое назначение. В холде ему отвели  отдельную  хорошо  обставленную
комнату, еды было вдоволь - разве что мужчине, привыкшему к сочному  куску
мяса, рыбная диета может скоро надоесть.  -  А  обитатели  Полукруглого  -
вполне милые люди, только немного мрачноватые.
     Один вопрос не давал  ему  покоя:  кто  так  безукоризненно  вышколил
детей? Старик Петирон дал знать мастеру Робинтону, что в Полукруглом  есть
подающий надежды сочинитель песен  и  приложил  две  безыскусные  мелодии,
которые произвели на Главного арфиста  большое  впечатление.  Еще  Петирон
сообщил, что у сочинителя в холде не все ладится и что  новому  арфисту  -
Петирон, когда писал это письмо,  уже  знал,  что  долго  не  протянет,  -
следует найти к нему особый подход. Полукруглый держался особняком и  чтил
старые порядки.
     Поэтому, следуя его совету, Эльгион не спешил,  ожидая,  что  паренек
раньше или позже объявится сам. Музыка говорит сама за себя,  и,  судя  по
тем двум песням, которые арфисту показали, у  мальчугана  несомненно  были
хорошие задатки. Если же он действительно воспитанник и сейчас в холде его
нет - что ж, придется подождать, пока он вернется.
     Вскоре новому арфисту удалось обойти все мелкие  холды,  ютившиеся  в
береговых скалах Полукруглого, и познакомиться с их  обитателями.  Девушки
заигрывали  с  ним,  а  когда  он  вечерами  пел  в  Главном  зале,  томно
поглядывали на него и вздыхали.
     Откуда было Эльгиону знать, что Менолли - именно тот человек, который
ему нужен? Янус внушил ребятишкам, что новому арфисту не понравится,  если
он  узнает,  что  их  учила  девчонка,  что  они   опозорят   холд,   если
проболтаются. А когда Менолли так страшно  изуродовала  себе  руку,  стали
поговаривать, что она никогда не сможет ею владеть и что было  бы  слишком
жестоко заставлять ее петь по вечерам.
     Когда девочка оправилась от болезни и рука ее зажила, но  по-прежнему
не разгибалась, окружающие старались не напоминать ей о музыке. Да и  сама
она не появлялась  в  Главном  зале.  А  поскольку  она  теперь  не  могла
выполнять работу,  требующую  сноровки,  ее  частенько  отсылали  собирать
зелень или ягоды, причем, как правило, в одиночку.
     Если Мави и удивляла неразговорчивость и замкнутость младшей  дочери,
она приписывала все это долгой тяжелой болезни, а никак не  расставанию  с
музыкой. Она отлично знала: время лучший лекарь,  а  пока  следила,  чтобы
Менолли не сидела сложа руки. Мави любила, чтобы работа кипела, и  Менолли
старалась пореже попадаться матери на глаза.
     Девочку вполне устраивало, когда ее отсылали собирать ягоды и  зелень
- как-никак целый день на воле, подальше от холда,  от  людей.  По  утрам,
когда все вокруг сбивались с ног, торопясь накормить рыбаков, которые  или
отправлялись в море, или возвращались с ночного лова, она, сидя  в  уголке
огромной кухни, не торопясь съедала хлеб с  рыбой,  выпивала  кружку  кла.
Потом брала с собой сверток с рыбными колобками, сетку или кожаный мешок и
докладывала  старушке,  возившейся  в  кладовой,  куда   отправляется.   И
поскольку память у старушек - что дырявая сеть,  той  было  невдомек,  что
Менолли уже ходила туда вчера или пойдет на следующий день.
     Весна  была  в  полном  разгаре,  болота  покрылись  ковром   зелени,
запестрели цветами - самое  время  для  клешнезубов  вылезать  из  моря  и
откладывать яйца  на  мелководье.  Эти  мясистые  морские  раки,  покрытые
жестким панцирем, отличались нежным вкусом, и юные обитатели холда, в  том
числе и Менолли, вооружившись сетками, ловушками и совками, отправились на
промысел. За четыре дня они очистили от клешнезубов все окрестные бухточки
- пришлось искать места подальше.  Поскольку  Падение  могло  случиться  в
любую минуту, уходить далеко от холда было небезопасно, и юным  добытчикам
строго-настрого приказали соблюдать осторожность.
     Прибрежных жителей подстерегала еще  одна  опасность  -  этот  Оборот
принес с собой необычно высокие приливы. Уровень воды в Корабельной пещере
так поднимался, что два больших шлюпа не могли ни  войти,  ни  выйти,  без
того, чтобы не опустить мачты. Глядя на отметки,  которые  на  добрых  две
ладони превышали прошлый рекордный уровень, моряки только качали головами.
     Пришлось обследовать нижние пещеры холда -  не  образовалась  ли  где
течь. Нижнюю часть причальной стены, окружавшей гавань, укрепили мешками с
песком.
     Случись шторм посильнее  -  и  все  дамбы  смоет  начисто.  Янус  был
настолько озабочен, что даже заглянул к старому дядюшке и долго  беседовал
с ним, надеясь, что  тот  вспомнит  какие-нибудь  похожие  случаи  из  тех
времен, когда он сам правил  морским  холдом.  Старик  был,  конечно,  рад
поболтать и пустился в пространные рассуждения о влиянии звезд на приливы,
но когда Янус вместе с Эльгионом и двумя опытными  корабельными  мастерами
попытались извлечь из его рассказов что-нибудь  полезное,  оказалось,  что
ничего нового они от него  так  и  не  узнали.  Никто  не  сомневался  что
приливами управляют вовсе не три яркие звезды, а две луны.
     Тогда они послали сообщение об этих необычных приливах в холд Айген -
с тем, чтобы его как можно поскорее переслали в Форт, в Главный мореходный
холд. Янус не хотел потерять свои большие суда, а потому бдительно  следил
за приливами, твердо решив не выводить шляпы из Корабельной  пещеры,  если
прилив поднимется еще хотя бы на ладонь.
     Когда ребятишки  отправлялись  ловить  клешнезубов,  им  было  велено
глядеть в оба и докладывать обо всех необычных фактах,  особенно  о  новых
отметках приливов в прибрежных  бухтах.  Только  боязнь  Нитей  удерживала
самых бесшабашных юнцов от того, чтобы  под  этим  предлогом  не  забрести
подальше от дома. Зная  это,  Менолли,  которая  предпочитала  исследовать
дальние места в одиночку, старалась как можно чаще напоминать им о Нитях.
     Когда же  миновало  очередное  Падение  и  всех  снова  отправили  за
клешнезубами, Менолли, положившись на свои длинные ноги, постаралась сразу
оторваться от компании мальчишек.
     "До чего же все-таки  здорово  -  бежать  вот  так",  -  думала  она,
оставляя между собой и ближайшими преследователями еще один подъем. Дальше
пошли кочки, и  Менолли  пришлось  замедлить  бег.  Не  хватало  еще  ногу
сломать! А быстро бегать может даже девчонка, даже со скрюченной рукой...
     Нет, об этом она думать не будет. Менолли изобрела один фокус - чтобы
ни о чем не думать, нужно все время считать. Сейчас, например, она считала
шаги. Так она и бежала все вперед и вперед,  внимательно  глядя  себе  под
ноги. Теперь мальчишки ее в жизни не догонят, но  она  все  равно  бежала,
ощущая радость ритмичного движения, вслух считая  шаги,  бежала,  пока  не
закололо в боку и не заломило ноги.
     Тогда она перешла на шаг, подставив  разгоряченное  лицо  прохладному
ветру, глубоко вдыхая  его  свежий  морской  запах.  Оглядевшись,  Менолли
удивилась: далеко же она забралась.  Вдали  отчетливо  виднелись  Драконьи
камни, и только увидев их, девочка вспомнила про  маленькую  королеву.  На
беду заодно она вспомнила и песенку, которую сложила в тот самый  день,  -
теперь Менолли понимала,  что  это  был  последний  день  ее  безоблачного
доверчивого детства.
     Она  зашагала  дальше,  вдоль  прибрежных  скал,  время  от   времени
свешиваясь вниз, чтобы проверить линию прилива на каменных откосах. Сейчас
прилив не достиг и половины высоты, - решила она. И точно, кое-где  высоко
над водой были заметны следы, оставленные прошлым приливом,  а  эта  бухта
довольно глубокая.
     Что-то промелькнуло над головой,  на  миг  заслонив  солнце.  Менолли
глянула на небо - всадник облетает побережье! Отлично зная, что он  ее  не
заметит, девочка все же помахала ему рукой и долго стояла,  наблюдая,  как
дракон, плавно скользя, исчезает вдали.
     Как-то раз, когда они с Селлой укладывались спать, сестра сказала ей,
что Эльгион уже несколько раз летал на драконе. Селла  даже  поежилась  от
ужаса и восторга и клятвенно заявила, что сама  она  никогда  в  жизни  не
осмелится на такой подвиг.
     Про себя Менолли подумала, что  Селле  такая  возможность  навряд  ли
когда-нибудь представится. Теперь почти все, что говорила, а скорее  всего
и думала Селла, вертится вокруг  нового  арфиста.  И  девочка  знала,  что
сестра в этом не одинока. От мысли о том, что все девчонки в холде  совсем
одурели от арфиста Эльгиона, ей удалось довольно безболезненно  перейти  к
раздумьям об арфистах и музыке.
     И снова  она  сначала  услышала  огненных  ящериц.  Их  взволнованные
вскрики  и  писк  говорили:  что-то  случилось.  Менолли   опустилась   на
четвереньки и подползла  к  самому  краю  обрыва,  нависшего  над  плоским
берегом. Только берега уже почти не осталось  -  файры  вились  над  узкой
полоской песка почти под самым тем местом, где притаилась Менолли.
     Она придвинулась еще ближе к краю и свесилась вниз. Королева налетала
на пенящиеся волны, как будто бешеными взмахами крыльев хотела  остановить
их наступление. Потом отступала, скрываясь  из  вида,  а  остальные  файры
продолжали бестолково кружиться на месте, как испуганное стадо,  почуявшее
хищников.  Королева  издавала  резкие  повелительные  выкрики,  как  будто
призывала остальных что-то предпринять. Менолли, которая  никак  не  могла
понять причину переполоха, перевесилась через край обрыва.  И  тут  карниз
под ней обвалился.
     Напрасно девочка пыталась удержаться,  судорожно  цепляясь  за  кусты
осоки. Трава  только  резала  пальцы,  выскальзывая  из  рук,  и  Менолли,
сорвавшись с крутизны, рухнула вниз. Мокрый песок  смягчил  удар,  но  она
несколько минут лежала, оглушенная падением, не в силах  вздохнуть.  Потом
перевернулась и отползла подальше от набегающих волн.
     Взглянув  наверх,  она  ошеломленно  потрясла  головой  -  надо   же,
грохнуться с высоты, никак не меньшей длины целого дракона! Интересно, как
теперь выбираться обратно? Но, осмотрев поверхность скалистого откоса, она
убедилась, что он не так уж неприступен, как может  показаться  с  первого
взгляда. Да, он  вздымается  почти  отвесно,  но  кое-где  видны  полки  и
впадины, местами довольно глубокие. Теперь нужно найти опоры понадежнее  -
и можно попытаться вылезти. Отряхнув песок с ладоней, Менолли  направилась
в дальний конец бухточки, намереваясь поискать самый удобный путь.
     Не успела она пройти несколько шагов, как что-то  с  яростным  криком
метнулось ей прямо в лицо. Девочка прикрыла  глаза  руками,  но  маленькая
королева продолжала бесстрашно кидаться на нее сверху. Странно ведут  себя
эти файры: как будто защищают  что-то  от  нее  и  от  подступающих  волн.
Менолли огляделась... Оказывается она едва не наступила на кладку огненной
ящерицы!
     - Прости, прости, пожалуйста! Я не заметила. Не надо так  злиться,  -
закричала Менолли, но маленькая королева не давала ей двинуться с места. -
Перестань! Да не трону я твои яйца!
     Чтобы доказать искренность  своих  намерений,  Менолли  попятилась  к
скалистому берегу и спряталась под нешироким карнизом. Выглянув из  своего
укрытия, она не обнаружила маленькой королевы. Но девочка рано  радовалась
-  спрашивается,  как  можно  вылезть  наверх,   если   огненная   ящерица
набрасывается, как фурия, стоит только сделать шаг  по  направлению  к  ее
драгоценным яйцам? Менолли скрючилась в своей  норе,  стараясь  устроиться
поудобнее.
     Держаться от яиц подальше? Она стала оглядывать откос, вздымающийся у
нее над головой. Похоже, здесь тоже можно найти кое-какие зацепки. Девочка
осторожно выбралась наружу и, не спуская глаз с кладки, греющейся на ярком
солнце, дотянулась до нижнего уступа.
     Но королева была настороже.
     - Отстань, говорю! Убирайся! Я же тебя не трогаю.  -  Острые  коготки
царапнули ее по щеке.
     - Ну, пожалуйста! Не нужны мне твои яйца!
     Королева снова бросилась в атаку, и  Менолли  пришлось  убраться  под
карниз.
     Из длинной царапины сочилась кровь, девочка стерла ее краем блузы.
     -  Есть  у  тебя  хоть  капля  ума?  -  спросила  Менолли  невидимого
противника. - Ну зачем мне твои  дурацкие  яйца?  Держи  их  при  себе.  Я
просто-напросто хочу выбраться отсюда. Неужели непонятно?  Я  хочу  домой!
"Может быть, если сидеть, не шевелясь, она забудет обо  мне?"  -  подумала
Менолли и подтянула колени к подбородку,  но  ступни  и  локти  все  равно
торчали наружу.
     Вдруг откуда-то вынырнул  бронзовый  самец  и,  взволнованно  вереща,
закружился  над  кладкой.  Менолли  увидела,  как  королева   взлетела   и
присоединилась к нему. Так, значит, она сидела на краю карниза,  поджидая,
когда Менолли обнаружит себя.
     "Надо же, а я  еще  сочинила  про  тебя  такую  отличную  песенку,  -
подумала Менолли, наблюдая, как файры суетятся над кладкой. Это  была  моя
последняя мелодия. Где же твоя благодарность?"
     Тело у девочки затекло от долгого сидения, но она не могла удержаться
от смеха. Что за дурацкое положение! Приходится сидеть, согнувшись  в  три
погибели под карнизом, спасаясь от малышки, которая и размером-то всего  с
локоть!
     Услыхав ее смех, оба файра исчезли. Неужели испугались? Недаром  Мави
любит повторять: улыбка да смех сулят успех.
     Может быть, если все время смеяться, они поймут, что я  им  не  враг?
Или, наоборот, испугаются, и я успею выбраться наверх? Неужели только смех
и может меня спасти?
     На всякий случай Менолли начала  старательно  хихикать  -  она  вдруг
заметила, что вода прибывает довольно быстро. Выскользнув из-под  карниза,
она закинула мешок за плечи и принялась карабкаться вверх.  Но  оказалось,
что карабкаться и смеяться  одновременно  практически  невозможно.  Ей  не
хватало воздуха.
     Вдобавок файры теперь ополчились на нее вдвоем. Они  целили  в  лицо,
вцеплялись в  волосы.  Такие  хрупкие  на  вид  крылья  оказались  грозным
оружием.
     Тут уж Менолли стало и вовсе не до  смеха.  Она  снова  забилась  под
карниз, размышляя, что же делать дальше.
     Если их напугал смех, может быть, стоит испробовать пение? "Спою-ка я
им свою песенку, а там посмотрим," - решила Менолли. Она пела ее в  первый
раз с тех пор, как увидела файров, и голос звучал не слишком уверенно.  Ну
и ладно, должны же они все-таки понять, что я хочу им сказать, -  от  души
надеялась девочка,  во  весь  голос  распевая  свою  игривую  песенку.  Но
оказалось, что пела она зря.
     Никого. Никакого следа файров.
     - Так тебе и надо, - пробормотала  Менолли.  Теперь  ты  видишь,  что
никто на свете не интересуется твоей музыкой.
     Она поспешно выбралась из укрытия и нос к носу  столкнулась  с  парой
файров. Девочка быстро присела, а когда снова выпрямилась, на карнизе, где
только что сидели файры, никого не было. Исчезли...
     Но она была почти уверена, что в их глазах  мелькнули  любопытство  и
неподдельный интерес.
     - Послушайте, если вы слышите  меня  оттуда...  то,  может  быть,  вы
посидите там, а я пока пойду? А когда выберусь наверх, то  могу  петь  вам
хоть до самого вечера! Только отпустите меня, пожалуйста!
     Менолли  снова  осторожно  выползла  из  укрытия  и  затянула  песню,
прославляющую драконов. Не успела она  подняться  и  на  пять  шагов,  как
явилась королева с подмогой и, пронзительно крича, согнала ее  вниз.  Сидя
под карнизом, девочка слышала над головой царапанье коготков о камень.  Ну
вот теперь у нее появились слушатели, только лучше бы их не было!
     Она  выглянула  -  на  нее  зачарованно  смотрели  уже   десять   пар
вращающихся глаз.
     - Давайте условимся! Я спою вам длинную песню, и вы  меня  отпустите.
Договорились?
     Глаза продолжали вращаться.
     Менолли приняла это за согласие и запела. Файры зачирикали, удивленно
и взволнованно. "Неужели они каким-то чудом поняли что в песне говорится о
благодарных холдах, чтящих  славных  всадников?"  -  недоумевала  Менолли.
Дойдя до  последнего  куплета,  она  выпрямилась  -  перед  ней  предстало
удивительное зрелище:  королева  файров  и  девять  бронзовых  завороженно
внимали ее пению.
     - Я свободна? - спросила девочка и положила руку на карниз.
     Королева стремительно вытянула шею - Менолли отдернула руку.
     - А я-то думала, что мы договорились...
     Королева просительно чирикнула, и Менолли поняла,  что  ей  вовсе  не
угрожают, - просто королева не позволяет ей уйти.
     - Не хочешь, чтобы я уходила? - спросила Менолли.
     Ей показалось, что глаза королевы засветились еще ярче.
     - Но мне правда пора. Если я останусь,  то  просто-напросто  утону  -
смотри, как вода поднимается! - Менолли постаралась  пояснить  свои  слова
жестами.
     Вдруг королева громко вскрикнула, на мгновение повисла в  воздухе,  а
потом в сопровождении бронзовых слетела на песчаный берег к своей кладке и
принялась кружить над ней, пронзительно и настойчиво чирикая.
     Быстро прибывающая вода, которая так беспокоила Менолли,  подобралась
уже  к  самому  гнезду,  грозя  затопить  его.  Бронзовые,  вторя  жалобам
королевы, метались  взад-вперед.  Самые  смелые  подлетали  к  Менолли  и,
покружившись над ней, снова возвращались к яйцам.
     - Хотите, чтобы я подошла? А нападать больше  не  будете?  -  Менолли
сделала несколько шагов по направлению к гнезду.
     Крики слегка утихли, и девочка пошла быстрее. Когда она приблизилась,
маленькая королева с превеликим трудом ухватила  яйцо  и,  отчаянно  махая
крыльями, поднялась с ним в  воздух.  Было  видно,  каких  усилий  ей  это
стоило. Бронзовые вились вокруг, тревожно галдя. Но они были слишком  малы
и ничем не могли помочь своей королеве.
     Только теперь Менолли увидела, что подножие  скалы  усеяно  осколками
скорлупы  и  жалкими  тельцами  крошечных  неродившихся  файров.  Королева
опустилась с яйцом на карниз, которого Менолли раньше не  замечала,  -  он
тянулся на высоте в полдлины дракона от поверхности моря. Девочка  видела,
как  королева  опустила  яйцо  на  карниз  и   стала   передними   лапками
проталкивать его вглубь, - должно быть,  в  скале  было  отверстие.  Через
некоторое время она снова появилась на карнизе и скользнула вниз, паря над
пенистыми  гребнями  волн,  которые  подбирались  уже  к   самой   кладке.
Молниеносным движением подлетев  к  Менолли,  маленькая  королева  повисла
перед самым ее лицом, сердито вереща, как сварливая тетушка.
     При этом сравнении девочка не могла удержаться от смеха, но сердце ее
наполнилось жалостью и восхищением - такая малышка, и в одиночку старается
спасти свое потомство! Погибшие файры почти совсем сформировались,  значит
рождение может произойти со дня на день. Не удивительно,  что  королева  с
таким трудом управляется с яйцами.
     - Так ты хочешь, чтобы я помогла тебе перенести  яйца?  -  догадалась
Менолли. Что ж, давай попробуем!
     Девочка нерешительно потянулась к гнезду, готовая сразу же отскочить,
если окажется, что она неверно истолковала настойчивый приказ королевы,  и
взяла одно яйцо. На ощупь оно было теплое и совсем твердое. Менолли знала,
что яйца драконов сначала бывают мягкими,  а  потом  постепенно  твердеют,
лежа на горячем песке Площадки Рождений. Значит,  маленькие  файры  должны
вот-вот вылупиться!
     Осторожно зажав яйцо в  искалеченной  руке,  Менолли  стала  медленно
карабкаться вверх по  стене,  тщательно  выбирая  опоры  для  рук  и  ног.
Наконец, она поравнялась с карнизом  и  положила  на  него  яйцо.  Тут  же
появилась маленькая королева  и,  по-хозяйски  положив  на  яйцо  переднюю
лапку, наклонилась к лицу Менолли, так что девочка  совсем  рядом  увидела
фантастическое  вращение  переливчатых  фасеточных  глаз.  Малютка   нежно
чирикнула и принялась  откатывать  яйцо  подальше  от  края,  одновременно
властно покрикивая на девочку.
     Во второй заход Менолли удалось унести сразу три яйца. Но она видела,
что вряд  ли  успеет  обогнать  стремительно  наступающую  стихию,  -  яиц
оставалось слишком много.
     - Будь  отверстие  хоть  немного  пошире,  -  сказала  она  маленькой
королеве, выкладывая на карниз очередные яйца, - бронзовые могли  бы  тебе
помочь.
     Но королева, не слушая, деловито откатывала яйца одно за другим.
     Менолли попробовала заглянуть в дыру, но  ящерица  заслоняла  проход.
Если бы хоть карниз был пошире, можно было бы перенести оставшиеся яйца  в
мешке.
     Стараясь не обломить  выступ  скалы,  -  ведь  так  недолго  засыпать
королеву  вместе  с  кладкой  -  Менолли  принялась  осторожно   расширять
отверстие. Вниз обрушился поток песка.
     Королева принялась сердито отчитывать  девочку,  но  та,  не  обращая
внимания на сварливые выкрики ящерицы, сметала с карниза  песок  и  м
Похоже, дальше идет  твердая  порода.  Менолли  расчищала  вход,  пока  не
получился довольно просторный тоннель с широкой горловиной.
     Потом, несмотря на яростные протесты королевы, она спустилась вниз  и
стала  развязывать  мешок.  Как  только  ящерица  увидела,   что   Менолли
складывает в мешок яйца, она закатила бурную  истерику  и  набросилась  на
Менолли, норовя вцепиться ей в волосы, расцарапать лицо и руки.
     - Вот что, дорогая, - строго сказала девочка.  -  Мне  твои  яйца  не
нужны. Я ведь стараюсь выиграть время, чтобы спасти твой  выводок.  А  для
этого нужен мешок, а не руки.
     Менолли выждала мгновение, глядя на порхающую  у  нее  перед  глазами
ящерицу.
     - Поняла? - Менолли показала на  волны,  стремительно  набегающие  на
остаток берега. - Вода поднимается. Даже драконам ее не остановить, не то,
что тебе. - Она стала бережно укладывать яйца  в  мешок.  И  так  придется
переносить их за два, а то и за три раза, чтобы не побить. - Я  положу  их
туда, - она махнула рукой в  сторону  карниза.  -  Теперь  поняла,  глупая
голова?
     По-видимому, ящерица поняла, во всяком случае, тревожно курлыкая, она
взлетела на карниз и, взмахивая полураскрытыми крыльями,  стала  наблюдать
за действиями Менолли.
     Теперь, когда обе  руки  были  свободны,  девочка  могла  карабкаться
быстрее. К тому же ей удалось осторожно закатить яйца подальше в тоннель.
     - Ты бы лучше позвала на помощь бронзовых - а то на карнизе скоро  не
останется свободного места.
     Пришлось возвращаться еще дважды, и в последний раз  вода  плескалась
всего в двух ладонях от  гнезда.  Маленькая  королева  организовала  своих
бронзовых - Менолли слышала, как ее сварливые выкрики  эхом  отдавались  в
глубине тоннеля. Судя  по  всему,  там  должна  быть  довольно  просторная
пещерка. Ничего удивительного - все прибрежные  скалы  источены  ходами  и
полостями.
     Менолли бросила последний взгляд на бухточку.  Воды  в  ней  было  не
меньше, чем по колено. Потом подняла глаза вверх. Она  находилась  уже  на
половине пути, выше виднелись подходящие опоры для рук и ног.
     - Ну, прощайте! - в ответ  раздался  многоголосый  щебет,  и  Менолли
прыснула, представив себе, как королева дает бронзовым нагоняй,  чтоб  они
как следует разложили яйца.
     Добраться до верха скалы оказалось не так-то легко, пару раз  Менолли
чуть не сорвалась. Наконец, она в изнеможении плюхнулась на жесткую  траву
у края обрыва; от  непривычных  усилий  левая  рука  просто  отваливалась.
Девочка  немного  полежала,  переводя  дух,  пока  сердце   не   перестало
выскакивать из груди. Дующий с моря  ветерок  остудил  лицо,  и  сама  она
немножко остыла. И сразу же ощутила пустоту в желудке. От возни  с  яйцами
пирожки превратились в крошки, тем не менее,  она  проглотила  их  в  один
присест.
     Внезапно она взглянула на свое приключение со стороны и не знала, что
ей делать - смеяться или недоумевать. Чтобы доказать  себе,  что  все  это
произошло с ней наяву,  Менолли  осторожно  подползла  к  краю  скалы.  От
песчаного берега ничего не осталось. На месте ямки, где грелись на  солнце
яйца, бились волны. Обломки камня и мусор, обрушившиеся вниз вместе с ней,
смыло приливом. А когда вода схлынет, на берегу не останется  и  следа  ее
отчаянных усилий спасти себя и кладку огненной  ящерицы.  Девочке  удалось
разглядеть выступ скалы, за которым находилось убежище королевы, но  самой
ее не было видно. Она перевела взгляд на  море.  Волны  яростно  бились  о
Драконьи камни, однако на фоне мрачных  утесов  не  было  видно  мелькания
ярких крыльев.
     Менолли  потрогала  щеку.  Царапина,  оставленная  когтями   огненной
ящерицы, покрылась корочкой засохшей крови и песка.
     Значит, все-таки это было!
     Откуда  же  малютка-королева  знала,  что  я  ей  помогу?  Но   разве
кто-нибудь говорил, что файры глупы? Вот уже сколько  Оборотов  они  ловко
избегают любых силков и ловушек. Причем ведут себя так хитро, что  кое-кто
даже начал сомневаться - уж не выдумка ли эти файры, не  плод  ли  слишком
буйного воображения? И, тем не менее, люди, которым вполне можно доверять,
не раз видели этих удивительных созданий - вот и ее брат Алеми выследил их
у Драконьих камней. Так что большинство склоняется к тому, что  файры  все
же существуют.
     Менолли могла поклясться: маленькая королева ее поняла.  Разве  иначе
удалось бы ей помочь? Вот  вам  и  доказательство  -  эти  малютки  вполне
разумны. Во всяком случае, для того,  чтобы  провести  мальчишек,  которые
горят желанием их поймать... Эта мысль привела  Менолли  в  ужас.  Поймать
огненную  ящерицу?  Запереть  ее  в  клетке?  Правда,  девочка  тут  же  с
облегчением подумала, что файры не стали бы долго томиться в неволе, -  им
ведь достаточно нырнуть в Промежуток.
     Почему же тогда маленькая королева не скрылась  со  своими  яйцами  в
Промежутке, вместо того, чтобы с таким трудом перетаскивать их по  одному?
Да, но Промежуток - самое холодное место в мире,  а  холод  губителен  для
яиц. Во всяком случае, для драконьих. Как  там  теперь  яйца,  в  холодной
каменной пещере? Менолли взглянула вниз. Ну,  ничего,  если  королева  так
сообразительна, как кажется, она заставит всю свою стаю сидеть на яйцах  и
согревать их до самого рождения.
     Менолли вывернула мешок в надежде найти на дне  завалившиеся  крошки.
Она совсем не  наелась.  Можно  было  бы  набрать  ранних  ягод  и  сочных
кореньев, только ей почему-то совсем не  хотелось  уходить.  Хотя  теперь,
когда опасность миновала, королева навряд ли появится.
     Наконец Менолли поднялась и потянулась.  От  непривычных  усилий  все
тело ломило. Тупо ныла больная рука, а шрам покраснел  и  слегка  вздулся.
Но, пошевелив пальцами, девочка убедилась, что ей  стало  легче  разгибать
кисть. Да, значительно легче. Ей даже почти удалось  полностью  распрямить
пальцы. Было  больно,  но  это  была  здоровая  боль  от  растяжения.  Она
попыталась сложить пальцы,  как  при  игре  на  гитаре.  Тоже  больно,  но
опять-таки вполне терпимо. Может быть, ей удастся разработать  руку...  До
сих пор она бессознательно щадила  ее.  А  нужно,  наоборот,  как  следует
нагружать - лазать, носить тяжести...
     - Видишь, маленькая  королева  ты  мне  тоже  помогла.  -  размахивая
руками, крикнула Менолли. - Моей руке уже лучше!
     В ответ никто не отозвался - только ветер тихонько шуршал  в  жесткой
траве, да волны бились о подножие скалы. Но Менолли хотелось  думать,  что
ее слова услышаны. Она повернула к дому, счастливая и  довольная  выпавшей
на ее долю удачей.
     Теперь надо пошевелиться и  поскорее  набрать  ягод  и  зелени.  А  с
клешнезубами придется повременить до  следующего  раза  -  прилив  слишком
высок.



Глава 5


     Пой громче о радости вновь обретенной,
     Что к нам возвратилась на крыльях дракона!
     Менолли, как обычно,  удалось  вернуться  в  холд  незамеченной.  Она
исправно доложила портовому мастеру о новых отметках прилива.
     - Ты бы не заходила так далеко, девчушка, - добродушно сказал  он.  -
Сама понимаешь - Нити могут появиться в любой день. Как рука?
     Менолли промычала что-то невразумительное - он все равно не расслышал
бы: именно в этот момент к нему обратился мастер-корабельщик.
     Ужин прошел в спешке, поскольку все мастера торопились в  Корабельную
пещеру проверять отметки прилива, осматривать лодки и мачты. В этой  суете
Менолли удалось держаться в тени.
     А потом она поскорее  прошмыгнула  в  свою  комнатку  и  забралась  в
постель - ей хотелось еще раз пережить в душе сегодняшнее событие. Девочка
была уверена: королева ее поняла! Значит, файры, как и драконы, знают  что
у человека в душе и на уме. Потому-то они и ускользают с такой  легкостью,
когда мальчишки пытаются их изловить. И еще  -  им  понравилось,  как  она
поет!
     Менолли потянулась, не обращая внимания на боль в покалеченной  руке,
потом замерла, вспомнив, как бронзовые ждали, что предпримет их  королева.
До чего же эта малютка умная и отчаянная! Как это говорил Петирон?  "Нужда
научит"!
     "Неужели файры на самом деле понимают людей - ведь они  так  давно  с
ними не встречались?" - ломала  себе  голову  Менолли.  Драконы-то,  ясное
дело,  понимают  мысли  своих  всадников,  не  зря  они  вместе   проходят
Запечатление в момент Рождения... Их связь нерушима, однако дракон  слышит
только одного человека - так, во всяком случае, говорил  Петирон.  Как  же
маленькая королева смогла ее понять. Или  тут  действительно  все  дело  в
нужде?
     Бедная малютка! Как же она, должно быть, перепугалась, когда  поняла,
что прилив вот-вот затопит ее  гнездо!  Наверное,  она  уже  давным  давно
откладывает яйца  в  этой  бухточке.  Интересно,  сколько  живут  огненные
ящерицы? Жизнь дракона измеряется жизнью всадника. Теперь, когда Перну  то
и дело угрожают Нити,  этот  срок  порой  бывает  не  так  уж  долог.  Уже
несколько всадников погибли от  смертельных  ожогов,  а  за  ними  ушли  в
Промежуток их драконы. Но, может быть, огненные ящерицы живут дольше: ведь
они гораздо меньше  и  не  подвергают  свою  жизнь  постоянной  опасности.
Вопросы роились в голове у Менолли, как  неугомонные  файры.  Усмехнувшись
пришедшему на ум сравнению,  девочка  заползла  в  уютное  тепло  мехового
одеяла. Завтра она постарается вернуться в бухту, взяв  с  собой  побольше
еды. Клешнезубы наверняка придутся файрам по вкусу. Может, ей даже удастся
завоевать доверие королевы! Или,  может  быть,  завтра  лучше  не  ходить?
Пожалуй, стоит выждать несколько дней. К тому же того  и  гляди  повалятся
Нити - опасно уходить так далеко от холда.
     Интересно, как происходит рождение? Забавное, должно  быть,  зрелище!
Ну и дела! Все мальчишки в  Полукруглом  спят  и  видят,  как  бы  поймать
ящерицу, а она, Менолли, не только побывала в  бухте  у  файров,  но  даже
разговаривала с ними и держала в руках их  яйца!  А  если  повезет,  может
быть, удастся и на рождение попасть. Вот было бы  здорово!  Ведь  это  все
равно, что побывать на Рождении драконов в Вейре. В  Полукруглом  никто  -
даже сам Янус! - не удостаивался такой чести.
     Удивительно, как при таком обилии будоражащих мыслей  Менолли  вообще
удалось заснуть.
     На следующее утро рука ныла, да и все тело побаливало  от  падения  и
возни с яйцами. О том, чтобы вернуться в бухту у Драконьих камней не могло
быть и речи и, прежде всего, из-за непогоды. Ночью с моря  налетел  шторм,
валы с грохотом бились о причальную  стенку  гавани.  Даже  в  Корабельной
пещере вовсю гуляли волны, а ветер дул с такой неистовой силой, что  никто
не осмеливался высунуть нос наружу.
     С утра рыбаки собрались в Главном зале и  за  разговорами  занимались
починкой снастей.  Женщин  Мави  отправила  убирать  внутренние  помещения
холда.  Менолли  с  сестрой  так  часто  гоняли  вниз,  в   кладовую,   за
светильниками, что Селла утверждала, будто теперь найдет туда дорогу  даже
в кромешной темноте.
     Менолли трудилась с охотой и  скоро  проверила  светильники  во  всем
холде, до последнего закоулка. Уж лучше работать, чем думать. Вечером  она
постарается ускользнуть из зала. Сегодня народ весь день просидел взаперти
и непременно захочет поразвлечься. Тут, конечно, не обойдется без  музыки.
Менолли  вздрогнула.  Что  делать  -  никуда  не   денешься!   Все   равно
когда-нибудь ей придется услышать музыку... Нельзя же прятаться от нее всю
жизнь. По крайней мере, можно будет спеть вместе со всеми.  Но  скоро  она
убедилась, что даже в этой  маленькой  радости  ей  отказано.  Как  только
арфист начал настраивать гитару, Мави погрозила ей  пальцем.  А  когда  он
кивнул слушателям, приглашая подхватить припев, мать так ущипнула Менолли,
что девочка чуть не вскрикнула.
     - Не ори! - прошипела Мави. - А если не  можешь  петь  тихонько,  как
подобает девушке твоего возраста, лучше вообще молчи!
     Селла, сидящая у противоположной стены, распевала во все  горло,  так
что ее  можно  было  услышать  даже  в  Бендене,  и  к  тому  же  отчаянно
фальшивила. Но стоило  Менолли  открыть  рот,  чтобы  возразить,  как  она
получила от матери еще один щипок.
     Тогда она вовсе не стала петь и, понурясь, молча сидела рядом с Мави,
остро переживая чудовищную несправедливость. Даже музыка перестала быть ей
в радость. Мало того, что она не может играть, - так даже петь  запретили!
Когда был жив старый Петирон, все любили ее слушать, все наперебой просили
спеть.
     Тут Менолли заметила, что отец не спускает с нее  глаз.  Янус  сидел,
похлопывая рукой по колену, но совсем не в такт музыке, а словно повинуясь
какому-то внутреннему беспокойству. Так это отец не хочет, чтобы она пела!
Какая несправедливость! Наверное, они были только рады, когда она здесь не
появлялась! Они не хотят, чтоб она сюда приходила...
     Менолли вырвалась из рук матери, которая  пыталась  ее  удержать,  и,
несмотря на приказ вернуться и вести себя прилично,  выскочила  за  дверь.
Тот, кто видел, как она ушла, с жалостью подумал:  бедняжка  -  даже  петь
больше не хочет с тех пор, как покалечилась...
     Но, хотят ее видеть в зале или нет, а уход без  спроса  наверняка  не
сойдет ей с рук - как только наступит перерыв, Мави отправится ее  искать.
Менолли собрала свои спальные принадлежности  и  удалилась  в  заброшенную
внутреннюю каморку -  здесь  уж  ее  никто  не  найдет!  Одежду  она  тоже
захватила с  собой.  Если  к  утру  перестанет  штормить,  она  отправится
повидать файров. Им, во всяком случае, ее пение нравится.  И  сама  она  -
тоже!
     Она  поднялась,  когда  еще  никто  не  проснулся.  Проглотив  кружку
холодного кла и сжевав краюху хлеба, Менолли набила карман съестным и была
такова. Правда, пришлось повозиться с железными дверьми холда.
     Сердце у девочки тревожно колотилось - она никогда  не  открывала  их
раньше и не думала, что  они  такие  тяжелые.  Запереть  их  снаружи  она,
конечно, не сможет, да и вряд ли в этом есть такая уж надобность.
     Над притихшей гаванью клубился туман,  отверстие  Корабельной  пещеры
темным пятном зияло на фоне серой мглы. Но сквозь плотную завесу  начинало
пробиваться солнце и Менолли, тонко чувствовавшая  погоду,  поняла:  скоро
прояснится.
     Она зашагала по широкой мощеной  дороге,  обходящей  холд,  и  клочья
тумана расступались перед ней.
     Надо же - хоть что-то с нею заодно, пусть даже такое неосязаемое, как
туман!  Менолли  не  видела  дороги,  но  путь  был  ей   знаком   -   она
ориентировалась по камням на обочине - и скоро, со всех сторон  окруженная
молочной завесой, она уже одолевала первый подъем.
     Девочка свернула в сторону от моря и углубилась в болото. Чашка кла и
ломоть хлеба - разве это еда? К счастью, Менолли вспомнила, что поблизости
остались необобранные кусты топяники. Она как раз  взобралась  на  вершину
первого  горбатого  пригорка,  когда  туман  внезапно  рассеялся  и  яркое
весеннее солнце брызнуло ей прямо в глаза.
     Вот и заросли топяники, Менолли принялась  собирать  сочные  ягоды  -
горсть в рот, горсть в карман.
     Теперь, когда туман не застилал путь, она легко спустилась к  морю  и
заглянула в одну из  бухт.  Вода  спала  -  как  раз  самое  время  ловить
клешнезубов. "Отличный подарок для  файров,  -  думала  девочка,  наполняя
мешок. - Или они могут охотиться даже в тумане?"
     Но, одолев с набитым мешком несколько  просторных  низин  и  горбатых
холмов, Менолли начала жалеть, что так рано его наполнила. Она вспотела  и
запыхалась. К тому же дерзкий задор, толкнувший ее  на  столь  неслыханный
поступок, стал мало-помалу остывать, и на смену ему  пришло  все  растущее
беспокойство. Конечно, может быть никто и не заметил ее ухода. Тогда никто
не поймет, что именно она оставила двери незапертыми, - ведь это  вопиющее
нарушение всех правил безопасности. Только вот почему - Менолли не  знала.
Кому, спрашивается, взбредет в голову заходить в морской  холд  без  дела?
Пробираться через все топи и хляби - но зачем?
     В  Полукруглом  свято  блюли  старые  правила,   казавшиеся   Менолли
совершенно бессмысленными, - вроде того,  что  нужно  непременно  запирать
двери холда на ночь и никогда не оставлять неприкрытый светильник в пустой
комнате, а в коридорах - пожалуйста! Но ведь от светильника пожар не может
случиться, зато скольких синяков и шишек можно было бы избежать, оставив в
комнате свет.
     Нет, скорее всего, ее не  хватятся,  пока  не  найдется  какая-нибудь
нудная неприятная работа, - как  раз  для  однорукой.  Так  что  никто  не
заподозрит, что.это она открыла входную дверь. К тому же Менолли частенько
целыми днями где-нибудь пропадала, так что  едва  ли  о  ней  вспомнят  до
вечера.  Тогда,  может,  кто-нибудь   и   подумает:   куда   это   Менолли
запропастилась?
     Только сейчас она окончательно поняла, что не собирается возвращаться
в холд. От столь дерзкой мысли девочка даже остановилась. Не  возвращаться
в холд - к нескончаемой череде  нудных  обязанностей?  Никогда  больше  не
возиться с рыбой - не потрошить, не солить, не коптить?  Не  чинить  сети,
паруса, одежду? Не убирать посуду, комнаты, постели?  Не  собирать  ягоды,
зелень,  клешнезубов?  Не  присматривать   за   дядюшками   и   тетушками,
ребятишками, котлами, светильниками? А взамен - петь,  плясать,  орать  во
все горло, играть, когда душа пожелает! Спать... да, но где же  она  будет
спать? И где укроется от Нитей?
     Менолли побрела по песчаному склону,  постепенно  свыкаясь  со  своим
крамольным замыслом. Ведь на ночь всем положено возвращаться в свой  холд!
В холд, в предместье, в  Вот уже семь Оборотов, как  с  небес  падают
Нити и путники не уходят  далеко  от  надежного  укрытия.  Менолли  смутно
помнила, что давно, когда она была еще совсем маленькой, весной, летом и в
начале осени к ним в  холд  преодолевая  заболоченные  равнины,  прибывали
караваны торговцев. То-то было веселье - песни, танцы, пиры... Тогда двери
холда не запирались. Девочка вздохнула. Вот была жизнь - те  самые  добрые
старые времена, о которых так любят вспоминать старики. Но с тех пор,  как
начались Падения, все изменилось, причем к худшему...  во  всяком  случае,
так ей кажется.
     Вдруг Менолли поразила какая-то  странная  тишина,  какое-то  неясное
ощущение  тревоги,  и  она  начала  беспокойно  озираться   по   сторонам.
Разумеется, в этот ранний час вокруг не было ни души. Она перевела  взгляд
на небо. Стелющийся над морем туман быстро рассеивался. Она видела, как он
поднимается, уплывая к западу. На востоке небо ярко голубело, и только  на
северо-востоке вдали виднелись последние остатки утренней дымки. И все  же
тревожное чувство не оставляло Менолли. В чем же дело?
     Она уже почти дошла до Драконьих  камней  и  находилась  в  последней
низинке, как раз перед подъемом, который, полого  круглясь,  взбирался  на
прибрежные скалы. Здесь-то она  и  заметила,  что  вокруг  стоит  какая-то
зловещая тишина. Ветер, правда, продолжал дуть в  сторону  моря,  разгоняя
остатки тумана, но  с  болота  не  доносилось  ни  звука.  Все  насекомые,
зверюшки, даже дикие птицы, гнездившиеся в низкорослом  кустарнике,  будто
вымерли.  А  ведь  обычно  здесь  стоял  неумолчный  гул,  начинавшийся  с
рассветом  и  стихавший  незадолго  до  зари,  потому  что  ночные   твари
стрекотали еще громче, нежели дневные.
     Эта тишина - как будто все живое затаилось,  пережидая  опасность,  -
насторожила Менолли.  Она  невольно  ускорила  шаг,  то  и  дело  тревожно
оглядывалась через правое  плечо  на  северо-восток,  туда,  где  горизонт
застилала серая дымка...
     Серая... или серебристая?!
     От страшной догадки Менолли бросило в дрожь: надежные  стены  родного
холда слишком далеко, и, вздумай она вернуться домой, Нити  ее  все  равно
догонят. Скоро тяжелые  железные  двери,  которые  она  так  легкомысленно
оставила открытыми, крепко-накрепко запрут. И даже если ее хватятся, никто
и не подумает отправиться на поиски.
     Девочка бросилась бежать. Ноги сами понесли ее к обрыву, раньше,  чем
она вспомнила о карнизе  рядом  с  пещерой  файров.  Но  он  не  такой  уж
широкий... Может быть, залезть в воду? Нити тонут в море... как  наверняка
утонет и она, - ведь невозможно  сидеть  под  водой,  пока  не  закончится
Падение. А кто знает, сколько времени оно будет продолжаться?
     Менолли дошла до края обрыва и остановилась, глядя вниз.  Отсюда  был
виден карниз, где она пряталась от файров. А вот  и  свес  утеса,  который
обрушился под ее тяжестью. Это был бы самый скорый путь вниз, но  на  этот
раз, рисковать, пожалуй, не стоит.
     Она оглянулась. Серая дымка уже заволокла весь край неба.  Теперь  на
ее фоне то тут, то там мелькали  огненные  вспышки.  Да  это  же  драконы!
Драконы сражаются с Нитями, их огненное дыхание сжигает мерзкую нечисть  в
воздухе. Но бой шел так далеко, что мигающие огоньки  больше  походили  на
падающие звезды, чем на драконов, ведущих битву за будущее Перна.
     Может быть, ей все-таки повезет?  Может  быть,  передний  край  Нитей
досюда не дотянется? Но, как говорит  Мави,  то,  что  может  быть,  редко
сбывается.
     Вдруг в застывшем воздухе раздался незнакомый звук:  тихое  ритмичное
гудение - так напевают без слов маленькие дети. Только, похоже,  шум  этот
шел из-под земли. Менолли опустилась на четвереньки  и  прижалась  ухом  к
голому камню. Точно - звук доносился снизу...
     Ну, конечно,  ведь  скала  внутри  полая!  Так  вот  почему  огненная
ящерица...
     Менолли подползла к самому краю обрыва  и  взглянула  на  королевский
карниз. В прошлый раз она неплохо расширила вход. Теперь есть надежда, что
ей удастся протиснуться внутрь.  Должна  же  маленькая  королева  приютить
того, кто спас ее кладку! К тому же  она  явится  в  гости  не  с  пустыми
руками! Менолли  перекинула  за  спину  увесистый  мешок  с  клешнезубами.
Ухватившись за пучки травы, росшей на  краю  обрыва,  она  стала  медленно
нашаривать ногами опору. Вот и углубление. Пристроив левую ступню, девочка
стала ощупью искать следующую зацепку.
     Один раз она чуть  не  сорвалась,  но  выступ  скалы  удержал  ее  от
падения. Прижавшись лицом к шероховатому  камню,  она  постояла,  стараясь
отдышаться и  прийти  в  себя.  И  здесь  через  скалу  до  нее  доносился
отдаленный гул, который, как ни странно, прибавил ей храбрости  -  было  в
нем что-то бодрящее, внушающее уверенность.
     В  конце  концов  девочка  благополучно  добралась  до   королевского
карниза, лишь дважды осмелившись бросить взгляд вниз, -  открывающегося  с
высоты  вида  было  вполне  достаточно,  чтобы  потерять  равновесие.   От
напряжения  ее  охватила  такая  дрожь,  что   пришлось   остановиться   и
передохнуть. Никаких сомнений - гул доносился из королевской пещеры.
     Менолли  удалось  просунуть  голову  в  отверстие  тоннеля...  но,  к
несчастью, только голову. Тогда она принялась руками расширять вход,  пока
не вспомнила про кинжал, который был  у  нее  за  поясом.  С  его  помощью
удалось поддеть порядочный кусок стены - сверху посыпались осколки камня и
песок.  Пришлось  прервать  работу,  чтобы  прочистить  глаза  и  рот   от
набившейся пыли. Вскоре девочка убедилась, что дальше идет твердая скала.
     Но и теперь ей удалось протиснуться в отверстие только по плечи.  Как
она ни изворачивалась, как ни извивалась - а толку никакого! Уже в который
раз Менолли пожалела, что  не  уродилась  маленькой,  Селла  бы,  конечно,
запросто пролезла в эту дыру. Она стала  отчаянно  долбить  камень  ножом.
Удары болезненно отдавались в плече, но скала и не думала уступать.
     Менолли с опаской подумала, сколько же времени занял спуск с  обрыва.
И сколько осталось до того, как на ее  беззащитное  тело  обрушится  дождь
Нитей?
     Тело? Пусть плечи застревают в узкой дыре, но ведь можно  попробовать
и по-другому... Она быстро перевернулась - и ступни,  колени,  бедра,  все
тело до самых плеч благополучно оказались в укрытии. Наружу  торчала  одна
голова, защищенная только свесом скалы.
     Интересно, видят Нити, куда падают? А вдруг они заметят ее,  пролетая
мимо? Тут Менолли вспомнила про оставшийся на карнизе  мешок  -  она  сама
подвесила его там, чтобы не мешал и в то же время был под рукой. Ну,  если
Нити доберутся до клешнезубов...
     Она высунулась из отверстия и  выглянула  наружу.  Серебристой  дымки
пока не видно. И по-прежнему ничего не слышно,  кроме  все  усиливающегося
гула. А вдруг он имеет какое-то отношение к Нитям?
     Тесемка  мешка  зацепилась  за  выступ  карниза,  и  Менолли,   спеша
освободить свой запас съестного,  резко  рванула  мешок  к  себе.  Тесемка
оборвалась, девочка по инерции пролетела  назад  и  стукнулась  головой  о
камень. И вдруг пол тоннеля наклонно поехал вниз. Менолли бросилась назад,
в глубину, и как раз вовремя - часть карниза прямо перед ней отделилась от
поверхности скалы и с грохотом обрушилась на берег.
     Менолли попятилась, опасаясь, как бы не отвалился еще кусок стены,  и
неожиданно оказалась в просторной пещере. Вцепившись  в  свой  мешок,  она
ошеломленно смотрела на зияющее перед ней отверстие.
     Теперь гул раздавался у нее за спиной  и,  обеспокоенная  этой  новой
напастью, она резко обернулась.
     По стенам, цепляясь за выступы и карнизы, сидели огненные ящерицы, их
взгляды были прикованы к горке яиц, лежащей  на  песке  в  центре  пещеры.
Загадочный гул издавали сами файры! Они были так поглощены происходящим  с
яйцами,  что  не  обратили  на  неожиданное  вторжение  Менолли   никакого
внимания.
     Не успела девочка сообразить, что угодила как раз  на  рождение,  как
одно из яиц начало раскачиваться, по скорлупе побежали трещины.
     Вот оно покатилось вниз,  ударилось  о  камень  и  разбилось!  Из-под
осколков выползло крошечное создание, величиной чуть  больше  человеческой
ладони. Блестя мокрой коричневой шкуркой, малыш  попискивал  от  голода  и
мотал  головой.  Он  сделал  несколько  неверных  шагов   и   остановился;
прозрачные коричневые крылышки, слабо трепеща, расправились, и  юный  файр
почувствовал себя немного увереннее. Писк перешел в  недовольное  шипение,
малыш стал подозрительно озираться по сторонам.
     Взрослые ящерицы хором закурлыкали, как будто ободряя  новорожденного
и побуждая его к какому-то действию. Сердито вскрикнув,  коричневый  малыш
направился к выходу из пещеры, пройдя так близко от Менолли, что она могла
бы дотронуться до него рукой.
     Оказавшись на краю, маленький файр отважно ринулся  вниз  и  отчаянно
замахал крылышками. Увидев, что малыш исчез, Менолли ужаснулась, но  сразу
же облегченно вздохнула:  он  тотчас  показался  снова,  плавно  паря  над
морской гладью.
     Пронзительный писк снова привлек внимание Менолли  к  яйцам  -  файры
стали вылупляться один за другим, каждый отряхивал крылышки и,  поощряемый
старшими, вприпрыжку ковылял к выходу из пещеры - слабенький, голодный, но
на удивление бесстрашный.
     Мимо Менолли уже прошествовали  несколько  голубых  и  зеленых,  один
бронзовый и еще двое коричневых. Вдруг, наблюдая за полетом голубого,  она
вскрикнула и зажмурилась - не успел малыш оторваться от родной скалы,  как
с неба посыпались тонкие  извивающиеся  Нити.  Девочка  увидела,  как  они
мгновенно оплели тельце файра своими смертоносными  щупальцами.  Он  издал
душераздирающий крик и исчез из вида. Неужели погиб? Может, все-таки  ушел
в Промежуток? В любом случае, малыш получил тяжелые ожоги.
     Еще два новорожденных файра проследовали  мимо  Менолли,  и  тут  она
наконец опомнилась.
     - Стойте! Туда нельзя! Погибнете! - девочка заслонила собой выход.
     Но разъяренные файры стали клевать ее  прямо  в  лицо,  а  когда  она
попыталась прикрыться руками, проскочили мимо. Услышав их отчаянные вопли,
Менолли тоже закричала.
     - Остановите же их, -  упрашивала  она  бесстрастно  наблюдавших  эту
сцену старших файров. - Вы ведь взрослые, вы все знаете про  Нити.  Велите
им остановиться! - девочка подползла к  тому  месту,  где  сидела  золотая
королева. - Прикажи им остановиться! Там же Нити! Они все погибнут!
     Королева  глядела  на  Менолли,  ее  фасеточные  глаза   стремительно
вращались. Вот она зачирикала, резко свистнула, потом что-то прокурлыкала,
и в этот миг еще один малыш заковылял навстречу верной гибели.
     - Ну пожалуйста, маленькая королева! Сделай что-нибудь! Останови их!
     Восторг, охвативший Менолли, когда она  попала  на  рождение  файров,
сменился ужасом. Драконов нужно защищать - ведь они сами защищают Перн! От
страха и волнения в голове у  Менолли  все  смешалось,  и  она  перепутала
маленьких файров с их огромными сородичами.
     Тогда она обратилась  к  остальным  ящерицам,  умаляя  их  что-нибудь
сделать. Хотя бы до тех  пор,  пока  не  закончится  Падение.  В  отчаянии
девочка ползком вернулась к отверстию  пещеры  и,  загородив  собой  выход
попыталась отогнать малышей руками. И тут ее  захлестнула  волна  жуткого,
разрывающего внутренности голода. В следующую минуту она поняла: такое  же
чувство голода толкает малышей навстречу гибели,  именно  оно  безрассудно
гонит их вперед. Они хотят есть! Ведь драконы тоже  родятся  голодными,  -
вспомнила Менолли, - и мальчики, с  которыми  они  проходят  Запечатление,
сразу же дают им еду.
     Менолли схватилась за  мешок.  Одной  рукой  она  оттащила  файра  от
выхода, а другой выдернула из мешка клешнезуба. Малыш еще раз вскрикнул, а
потом, решительно клюнув рака в  глаз,  прикончил  его.  Хлопая  крыльями,
бронзовый вырвался из рук Менолли и с силой, которую трудно  было  ожидать
от новорожденного, уволок добычу в угол и стал жадно рвать на части.
     Девочка наугад протянула руку и с  некоторым  удивлением  обнаружила,
что ей попалась  королева,  единственная  в  этом  выводке.  Она  поскорее
вытащила из мешка сразу двух клешнезубов и отнесла их вместе с королевой в
другой угол. Сообразив, наконец, что ей навряд ли удастся накормить из рук
весь выводок, Менолли перевернула мешок и вытряхнула клешнезубов на землю.
     Новорожденные набросились на  расползающихся  раков.  Менолли  успела
поймать еще двоих файров прежде, чем они добрались до отверстия пещеры,  и
посадила рядом с горой еды. Она  старалась  уследить  за  всеми  малышами,
чтобы каждому  досталось  поровну.  Вдруг  кто-то  ущипнул  ее  за  плечо.
Повернувшись, девочка с изумлением увидела,  что  за  ее  куртку  уцепился
бронзовый малыш. Его круглые глаза безостановочно вращались,  было  видно,
что он совсем голодный. Менолли сунула ему клешнезуба и отнесла обратно  в
угол. Оставшихся раков  она  отдала  маленькой  королеве  и  другим  своим
подопечным.
     Больше никто из новорожденных не рвался на свободу -  ведь  еда  была
совсем  рядом.  В  мешке  было  порядочно  раков,  но  не  успела  девочка
оглянуться, как прожорливые файры смели все до последней крошки. Продолжая
испускать голодные вопли, бедняжки рылись в груде  клешней  и  панцирей  в
надежде отыскать что-нибудь съедобное. Но все же они остались в пещере,  и
теперь  взрослые  ящерицы,  окружив  малышей,  принялись  их  тормошить  и
поглаживать, ласково курлыча.
     Менолли совершенно выбилась из сил. Она устало привалилась  к  стене,
наблюдая за возней ящериц.  Какое  счастье,  что  не  все  файры  погибли!
Девочка осторожно выглянула наружу и не увидела дождя извивающихся  Нитей.
Она высунулась подальше - на горизонте  не  осталось  даже  следа  грозной
сероватой дымки. Похоже Падение закончилось.
     И очень вовремя! Теперь  Менолли  воспринимала  голодные  мысли  всех
спасенных файров сразу! Она просто умирала от голода...
     Королева-мать  закружила  по  пещере,  подавая  своей  стае  властные
команды. Потом  вылетела  наружу,  взрослые  файры  -  за  ней.  Следом  и
новорожденные, неуклюже переваливаясь, заковыляли к выходу, спеша в первый
раз опробовать крылышки. Скоро в пещере осталась только Менолли  со  своим
рваным мешком да кучка скорлупы и рачьих остатков.
     Стоило файрам улететь,  как  терзавшие  Менолли  муки  голода  слегка
поутихли. Она  вспомнила  про  хлеб,  который  утром  засунула  в  карман.
Испытывая запоздалое чувство вины перед файрами, девочка жадно  съела  его
до последней крошки. Потом сделала в песке  ложбинку,  натянула  на  плечи
рваный мешок и мгновенно уснула.



Глава 6


     Холда правитель, заботься о том,
     Чтоб чистым камнем сверкал твой дом.
     Толстые стены, железные двери -
     Вот что твою безопасность измерит.
     Падение давно закончилось, уже и  команды  огнеметчиков  вернулись  в
холд. И только тогда хватились Менолли. Вспомнила о ней Селла - уж  больно
ей не хотелось возиться с дядюшкой.  У  старика  снова  случился  приступ,
поэтому нужно было обязательно за ним присматривать.
     - Все равно она больше ни на что не годится, -  проворчала  Селла  и,
встретив неодобрительный взгляд матери, торопливо продолжала, -  только  и
знает, что слоняться без дела, да  носиться  со  своей  рукой,  будто  это
невесть какая драгоценность. А от настоящей работы отлынивает...  -  Селла
притворно вздохнула.
     - Замолчи, сегодня и так неприятностей  хватает.  Подумать  только  -
кто-то оставил двери холда незапертыми, да еще перед самым  Падением...  -
От одной мысли о такой оплошности у Мави мурашки поползли по коже.  Только
представишь, что мерзкие извивающиеся Нити могли проникнуть в холд,  сразу
тошно становится! - Ступай, разыщи Менолли да скажи ей, что  надо  делать,
если у старика снова начнется припадок.
     Проискав сестру почти целый час, Селла наконец убедилась, что ее  нет
ни в холде, ни среди женщин, наживляющих переметы. У огнеметчиков ее  тоже
не оказалось.  И  вообще,  никто  не  помнил,  чтобы  за  целый  день  она
кому-нибудь попадалась на глаза.
     - Быть не может, чтоб она, как  обычно,  отправилась  за  зеленью,  -
поджав губы, задумчиво  проговорила  одна  из  старушек.  -  Ведь  Падение
началось как раз в то время, когда подали утренний  кла.  И  на  кухне  ее
тогда не было. Она, бедняжечка, так славно нам помогает, хоть и однорукая.
     Сначала Селла просто разозлилась. В этом вся Менолли - запропаститься
куда-то именно тогда,  когда  ее  ищут!  Слишком  уж  Мави  потакает  этой
девчонке! Если утром ее не было в холде, значит,  она  попала  в  Падение.
Впредь будет ей наука!
     Но потом девушка засомневалась.  Ей  стало  не  по  себе.  Ведь  если
Менолли оказалась под открытым небом во  время  Падения...  Но  должно  же
было... от нее хоть что-то остаться... Справившись с подкатившей  к  горлу
дурнотой, Селла отыскала брата, который, возглавлял команду огнеметчиков.
     - Скажи, Алеми... ты не заметил... ничего странного, когда осматривал
окрестности?
     - В каком смысле "странного"?
     - Ну, например, каких-нибудь следов...
     - Следов чего? Послушай, Селла, мне сейчас не до загадок!
     - Я вот что хочу сказать если  кто-то  попал  под  Нити,  то  как  ты
узнаешь, кто это был?
     - Да что ты все ходишь вокруг да около?
     - Менолли нигде нет - ни в холде, ни в гавани, нигде. И  с  командами
ее тоже не было...
     Алеми нахмурился. - Да, с нами ее не  было,  но  я  думал,  что  Мави
оставила ее в холде.
     - То-то и оно, что нет. И никто из тетушек не припоминает,  чтобы  ее
видели сегодня утром. И еще - двери холда были незаперты!
     - Так ты думаешь, что Менолли ушла  рано  утром?  -  Про  себя  Алеми
решил, что такая высокая, сильная  девчонка,  как  Менолли,  вполне  могла
справиться с дверными засовами.
     - Ты же знаешь, с тех пор, как она повредила руку, ее  просто  хлебом
не корми - дай только куда-нибудь улизнуть.
     Алеми знал - он любил свою  нескладную  сестренку,  особенно  ему  не
хватало ее пения. Он не разделял мнения отца о способностях Менолли.  И  в
душе не согласился с Янусом,  когда  тот  решил  скрыть  от  Эльгиона  всю
правду, - тем более, что теперь, когда  в  холде  снова  есть  арфист,  он
вполне смог бы с нею заняться.
     - Ну так что? - нетерпеливый вопрос Селлы отвлек его от размышлений.
     - Ничего я не заметил.
     - Но должно же было хоть что-то остаться? Я имею  в  виду,  если  она
попалась Нитям.
     Алеми пристально взглянул на сестру. Можно подумать, что она была  бы
рада, случись с Менолли такое.
     - Если бы она попалась, от нее  ничего  не  осталось  бы.  Только  ни
единой Нити не удалось улизнуть от бенденских Крыльев. - С  этими  словами
он резко повернулся и отошел, предоставив Селле стоять  с  открытым  ртом.
Странно, но уверенность  брата  не  принесла  ей  облегчения.  И  все  же,
поскольку Менолли явно нигде не  было,  она  не  смогла  отказать  себе  в
удовольствии доложить об этом Мави, добавив свои соображения  о  том,  что
сестра совершила чудовищное преступление, оставив двери холда незапертыми.
     - Менолли? - Когда Седла явилась со своими новостями,  мать  выдавала
главному повару морскую соль и приправы. - Так что там слышно про Менолли?
     - Ее нигде нет. Исчезла. Никто ее не видел.  Наверняка  она  оставила
двери холда незапертыми - и это когда вокруг падают Нити!
     - Когда Янус обнаружил, что двери открыты, Нити еще не начали падать,
- машинально поправила дочь Мави. Она содрогнулась при мысли  о  том,  что
кто-то - даже ее непокорная дочь -  мог  попасть  под  серебристый  ливень
Нитей.
     - Алеми говорит, что ни одна Нить не  ушла  от  драконов,  да  только
откуда ему знать?
     Мави ничего не отвечала, пока не заперла шкафчик с приправами,  потом
повернулась к дочери.
     - Я передам Янусу. И с Алеми тоже потолкую.  А  ты  займись-ка  лучше
дядюшкой.
     - Я?
     - Конечно, это нельзя назвать настоящей работой,  зато  по  характеру
тебе очень подходит.
     Выслушав новость об исчезновении Менолли, Янус долго  молчал.  Он  не
любил, когда случалось что-то неподобающее, например,  когда  двери  холда
оказывались незапертыми. Это происшествие не давало ему покоя  все  время,
пока продолжалось Падение, да и после, когда они вышли на  лов.  А  всякий
знает: не годится, чтобы мысли морского правителя отвлекались от  насущных
дел. Наконец-то  эта  загадка  разрешилась  -  он  почувствовал  некоторое
облегчение. И в то же время тревогу и раздражение: вот несносная девчонка!
Ну что за дурость - убежать из холда в этакую рань. С тех пор, как  он  ее
выпорол, она все время дуется. Видать, мало Мави ее гоняет, а то давно  бы
выкинула из головы свои нелепые причуды.
     - Я слышал, в прибрежных скалах полно пещер,  -  вставил  Эльгион.  -
Может, девочка укрылась в одной из них?
     - Очень может быть, -  порывисто  сказала  Мави,  мысленно  благодаря
арфиста за столь разумное предположение. -  Менолли  знает  побережье  как
свои пять пальцев, каждую расщелину, должно быть, излазила.
     - Значит, вернется, - изрек Янус. - Видно натерпелась страха во время
Падения. Вот опомнится слегка - и вернется. - Придя к  такому  выводу,  он
совсем успокоился и занялся менее обременительными делами.
     - Сейчас все-таки весна, - проговорила Мави, обращаясь, скорее к себе
самой, чем к собеседникам. И только арфист подметил в ее словах  отголосок
тревоги.
     Но когда и через два дня Менолли  не  вернулась,  весь  морской  холд
переполошился. Никто не видел ее со дня Падения.  Ребятишки,  ходившие  за
ягодами и клешнезубами, тоже ее  не  встречали  -  ни  на  болотах,  ни  в
пещерах, куда она, бывало, заглядывала раньше.
     - Что толку зря людей гонять? - сказал один из корабельных  мастеров,
уверенный, что лов - куда более нужное дело, чем поиски  глупой  девчонки,
да еще и однорукой.  -  Либо  она  жива-здорова,  только  предпочитает  не
возвращаться, либо...
     - А что, если она расшиблась, получила ожог, сломала руку или ногу  и
не может вернуться? - вмешался Алеми.
     - В любом случае, не дело, что она отправилась невесть  куда,  никого
не предупредив, - корабельный мастер покосился на Мави, но она не  приняла
на свой счет упрека, прозвучавшего в его словах.
     - Менолли частенько бегала по утрам за зеленью, - сказал Алеми,  видя
что никто, кроме него, и не думает вступиться за сестренку.
     - А был у нее нож? Или ремень  с  металлической  пряжкой?  -  спросил
Эльгион, - Ведь Нити металл не трогают.
     - Да, их нашли бы, случись с ней что, - ответил Янус.
     - Нашли бы, да только если бы она попалась Нитям,  -  мрачно  заметил
корабельщик. Он-то сам думал,  что,  завидев  Нити,  девчонка  с  перепугу
провалилась в расщелину или упала с обрыва. - А  то  ведь  ее  тело  могло
запросто унести к Драконьим камням. Море выбрасывает туда много чего.
     Мави судорожно вздохнула, и  этот  вздох  прозвучал,  как  сдавленное
рыдание.
     - Я не знаком с вашей девочкой, - поспешно сказал Эльгион, видя  горе
Мави, - но если, как вы говорите, она исходила все окрестности, навряд  ли
она могла упасть с обрыва.
     - Нити - такое  дело,  что  со  страху  любой  сдуреет...  -  заметил
корабельный ма
     - Но только не Менолли! - с таким жаром  воскликнул  Алеми,  что  все
удивленно уставились на него. - И потом,  она  достаточно  хорошо  усвоила
школьную премудрость, чтобы знать, как поступить, если Нити застигнут тебя
под открытым небом.
     - Дело говоришь, Алеми,  -  согласился  Янус  и  встал.  -  Будь  она
жива-здорова и в своем уме, давно уж вернулась бы. Отныне все,  кто  будет
выходить за пределы холда, глядите в оба -  не  найдутся  ли  какие-нибудь
следы. На море, равно как на суше.  В  нынешних  условиях  я  как  морской
правитель, по совести говоря, больше ничего сделать не могу. А теперь - по
лодкам! Прилив начинается.
     Хоть Эльгион и не ожидал, что морской правитель бросит всех на поиски
пропавшей девочки, все же решение Януса его немало удивило. И,  что  самое
странное, сама Мави смирилась с ним, и как будто даже обрадовалась.  Можно
подумать, что девочка была для всех обузой. Корабельный мастер - тот  явно
был доволен, что правитель не поддался  отцовским  чувствам.  И  только  у
Алеми молодой арфист заметил признаки сожаления. Когда все  направились  к
выходу, он сделал юноше знак задержаться.
     - У меня есть свободное время. Где, по-твоему, ее следует искать?
     В  глазах  Алеми  вспыхнула  надежда,  почти  сразу  же   сменившаяся
обреченностью.
     - По мне, так пусть лучше Менолли остается там, где она есть...
     - Даже мертвая или раненая?
     - Нет, что ты, - юноша глубоко вздохнул. - Я от всей  души  желаю  ей
счастья и долгих лет.
     - Так, значит, ты думаешь,  что  она  жива,  просто  предпочитает  не
возвращаться в холд?
     Алеми спокойно встретил удивленный взгляд арфиста.
     - Я верю, что она жива и, где бы она ни была, ей там куда лучше,  чем
в Полукруглом. - Молодой  моряк  последовал  за  остальными,  дав  арфисту
интересную пищу для размышлений.
     Ему самому в Полукруглом было совсем не плохо. Однако Главный  арфист
не ошибся, когда предположил, что Эльгиону  придется  приспосабливаться  к
жизни в морском холде. "Перед тобой стоит важная  задача,  -  говорил  ему
мастер Робинтон, - расширить узкий кругозор и ограниченное  мышление  этих
отрезанных от мира людей". "Но сейчас Эльгион  начал  сомневаться:  уж  не
переоценил ли Главный арфист его способности - ведь он не может  заставить
морского правителя и его семейку даже попытаться  вызволить  свою  кровную
родственницу из беды!
     Но позже, перебирая в уме  все,  что  было  сказано.  припоминая  все
оттенки разговора, Эльгион понял:  Менолли  чем-то  очень  досадила  своей
семье и не только искалеченной рукой. Как ни  старался  арфист  вспомнить,
как она выглядит, ему это не удавалось, хотя он считал, что знает  в  лицо
каждого обитателя холда. Теперь он проводил много времени,  навещая  семьи
рыбаков, обучая детишек в малом зале холда, беседуя с ушедшими  на  покой,
стариками.
     Он  все  старался  припомнить,  не  попадалась  ли  ему  девочка   со
скрюченной рукой, но в  памяти  сохранилась  одно-единственное  мимолетное
впечатление - высокая, нескладная девочка-подросток, выскочившая  из  зала
как-то вечером, когда он играл. Лица ее арфист не  разглядел,  однако  был
уверен: увидь он еще раз эту угловатую фигуру, он ее обязательно узнает.
     Жаль, что Полукруглый находится в таком захолустье, - даже барабанной
связью не воспользуешься. Правда, можно попробовать подать сигнал  первому
же пролетающему мимо всаднику и таким образом известить Вейр Бенден. Тогда
все дозорные будут искать девочку и предупредят другие холды, что лежат за
болотами  и  вдоль  побережья.  Эльгион  сомневался,  что  Менолли   могла
забраться в такую даль, но считал себя обязанным сделать  хоть  что-нибудь
для ее спасения.
     Не удалось ему продвинуться и в  поисках  юного  сочинителя.  А  ведь
мастер Робинтон поручил как можно скорее отправить паренька в Цех арфистов
для дальнейшего обучения. Не  так  уж  часто  можно  встретить  одаренного
музыканта, который к тому же мог сам сочинять  песни.  Таких  редких  птиц
нужно холить и лелеять.
     Эльгион уже понял, почему старик Петирон прямо не назвал  мальчугана.
Янус только и думает, что о море да об улове, больше  всего  его  заботит,
как бы использовать каждого обитателя  Полукруглого  -  будь  то  мужчина,
женщина или ребенок - для пользы холда. Все они отлично  вымуштрованы  для
работы. Разумеется, Янус стал бы косо смотреть на  любого  трудоспособного
юнца, вздумай он уделять слишком много времени музыке. Вот  и  получилось,
что никто во всем  холде  не  мог  помочь  Эльгиону  развлекать  народ  по
вечерам. У одного парнишки присутствовало  чувство  ритма,  и  арфист  уже
начал заниматься с ним на барабане, но у большинства  учеников  руки  были
слишком неуклюжие. Правда, учебные баллады ребята затвердили назубок, но к
музыке их совсем не тянуло. Не удивительно,  что  Петирон  так  носился  с
единственным талантливым учеником. Жаль,  старик  умер,  так  и  не  успев
получить весть от мастера Робинтона. Тогда мальчик  знал  бы,  что  его  с
радостью готовы принять на обучение в Цех арфистов.
     Эльгион проводил глазами выходящую из гавани флотилию,  потом  собрал
несколько мальчишек, и, захватив на кухне пакет с провизией, повел  их  на
взморье, под предлогом поисков съестного.
     Он познакомился с ними уже давно, но мальчики ни на миг не  забывали,
что он - арфист, и, относясь с подобающим уважением, держались отчужденно.
А стоило ему сказать, чтобы они смотрели во все глаза - не  встретится  ли
где Менолли или хотя бы ее нож, или пряжка,  как  это  отчуждение  невесть
почему возросло. Похоже, все они знали - хоть  Эльгион  очень  сомневался,
чтобы им сообщили взрослые, - что Менолли уже несколько дней как  пропала.
И всем им явно не хотелось ее искать или хотя бы подсказать  ему  наиболее
вероятное направление поиска. "Можно подумать, - в бессильном гневе  думал
арфист, - что они просто боятся: а вдруг я ее найду?" Тогда,  чтобы  снова
завоевать их доверие, он сказал,  что  сам  Янус  велел  всем,  кто  будет
выходить за пределы холда, смотреть в оба - нет ли где пропавшей девочки.
     Они вернулись в холд с добычей - наловили клешнезубов, набрали  ягод,
зелени. Но единственное, что его юные  спутники  осмелились  за  все  утро
сказать про Менолли, так это то, что ей всегда  удавалось  поймать  больше
всех клешнезубов.
     Эльгиону не пришлось сигналить дозорному всаднику. На следующий  день
к ним в холд завернул бронзовый командир крыла  из  Форта.  Он  приветливо
поздоровался с Янусом, а потом  попросил  арфиста  уделить  ему  несколько
минут.
     - Так, значит, ты и есть Эльгион, - сказал молодой Предводитель. -  А
я - Н'тон, всадник Лиота. Слыхал, что тебя занесло сюда.
     - Чем могу  служить,  Н'тон?  -  спросил  Эльгион,  предусмотрительно
отведя бронзового всадника подальше, чтобы Янус не смог их услышать.
     - Тебе что-нибудь известно про огненных ящериц?
     Эльгион недоверчиво взглянул на собеседника, а  потом  усмехнулся.  -
Старая сказка!
     - Никакая не сказка, приятель, - возразил Н'тон. Несмотря на  веселое
озорство во взгляде, он говорил совершенно серьезно.
     - Как - не сказка?
     - А вот так! Слушай, ты узнаешь, если здешние ребятишки найдут кладку
на берегу? Файры имеют обыкновение  гнездиться  на  песчаных  пляжах.  Нам
позарез нужны яйца.
     - Правда? Вообще-то  ящериц  видели  не  мальчишки,  а  сын  здешнего
правителя, а он, похоже, не выдумщик. Я тогда не очень-то поверил,  но  он
говорил, что застал как-то стаю у  скал,  -  их  еще  называют  Драконьими
камнями. Вон там, дальше по  берегу,  -  Эльгион  махнул  рукой,  указывая
направление.
     -  Надо  будет  мне  самому  взглянуть.  Видишь  ли,  Ф'нор,  всадник
коричневого Канта, был ранен, - Н'тон замялся. - В общем, он находился  на
излечении в Южном холде. И там нашел и запечатлел. - Н'тон  сделал  паузу,
чтобы подчеркнуть важность сказанного, - ...запечатлел королеву файров!
     - Запечатлел? А я-то думал, что только драконы...
     - Огненные ящерицы - вылитые драконы, только совсем маленькие.
     -  Но  ведь  это  означает...  -  от  неожиданности  Эльгион   совсем
растерялся.
     - Вот именно, - широко улыбаясь, подтвердил Н'тон. - И теперь каждому
не терпится заполучить файра. Мне не очень-то верится, чтобы Янус позволил
своим людям тратить время на поиски яиц  файров.  Но  если  ящериц  видели
поблизости, их гнезда могут обнаружиться в любой солнечной  бухточке,  где
есть песчаный берег.
     - Этой весной приливы так высоки, что почти все прибрежные бухты то и
дело затопляет.
     - Скверно. Попробуй все-таки отправить на поиски  здешних  мальчишек.
Не думаю, чтобы они стали возражать.
     - Конечно, нет. - Внезапно арфист понял, что и Н'тон,  ныне  отважный
всадник, когда-то, как и сам Эльгион, отдал дань мечтам о поимке  огненной
ящерицы. - Предположим, мы нашли кладку - и что делать дальше?
     -  Как  только  найдете,  -  ответил  Н'тон,  -  сразу  же  поднимите
сигнальный флаг - дозорный доложит в  А  если  прилив  будет  слишком
высок, заберите яйца и держите в теплом песке или в нагретом мехе.
     - Ты, кажется, сказал, что при рождении их можно запечатлеть...
     - Надеюсь,  арфист,  что  тебе  повезет.  Новорожденных  нужно  сразу
накормить. Пихай в них все, что окажется под рукой, и при этом  все  время
разговаривай с ними. Тогда ты их запечатлеешь. Хотя,  ты  ведь,  наверное,
присутствовал при Рождении? Значит, должен знать что делать, принцип  один
и тот же.
     - Надо же - огненные  ящерицы...  -  Эльгион  не  мог  опомниться  от
изумления.
     - Только вот что, арфист: постарайся не запечатлеть их всех. Мне тоже
нужен хотя бы один малыш.
     - Чтобы другие завидовали?
     - Нет, просто они очень забавные. Хотя, конечно, по уму им далеко  до
моего Лиота, - со снисходительной улыбкой  ответил  Н'тон,  поглядывая  на
бронзового, который терся щекой о песок. Снова  повернувшись  к  Эльгиону,
всадник заметил стайку ребятишек - они облепили мол, зачарованно глядя  на
огромного дракона. - Думаю, недостатка в помощниках у тебя не будет.
     -  Кстати  о  помощи,  кома  У  нас  в  Полукруглом   потерялась
девочка-подросток. Отправилась на болота в день последнего  Падения,  и  с
тех пор ее никто не видел.
     Н'тон тихонько свистнул и сочувственно покачал головой. -  Я  передам
дозорным всадникам. Если у нее есть голова на плечах, то могла найти  себе
укрытие. Здешние скалы насквозь пронизаны ходами  и,  пещерами.  До  каких
мест дошли поисковые группы?
     - В том-то все и дело, что никто не удосужился ее искать.
     Н'тон нахмурился и бросил взгляд в  ту  сторону,  где  стоял  морской
правитель.
     - Сколько лет девочке?
     - Честно говоря, не знаю. По-моему, это его младшая дочь.
     - Но ведь есть в жизни кое-что еще, кроме рыбы, - усмехнулся Н'тон.
     - Мне тоже так казалось... раньше.
     - Не стоит отчаиваться, Эльгион. Я позабочусь, чтобы тебя  пригласили
в Бенден на следующее Рождение.
     - Был бы очень благодарен.
     - Я думаю! - помахав рукой на прощанье, Н'тон направился к бронзовому
дракону. Эльгион смотрел ему вслед. На душе у него стало как-то спокойнее,
к тому же будущее сулило приятные перемены  в  его  однообразной  жизни  в
Полукруглом.



Глава 7


     Кто захочет - тот сумеет,
     Кто дерзает - тот посмеет,
     Кто полюбит - тот живет.
     Прошло три дня, пока Менолли отыскала подходящий камень, чтобы высечь
огонь. Зато у нее было  достаточно  времени,  чтобы  насушить  водорослей,
насобирать сухих веточек сливы для растопки  и  даже  соорудить  маленький
очаг у дальней стены пещеры, где была естественная  вытяжка.  Для  постели
она нарвала пышную копну душистой травы, а распустив шов  мешка,  получила
одеяло.  Правда,  оно  оказалось  коротковато,  приходилось  сворачиваться
клубочком, чтобы ноги не торчали наружу, но файры непременно желали  спать
рядом с ней, и по ночам согревали девочку своим теплом.
     А когда  удалось  разжечь  огонь,  стало  и  вовсе  отлично!  Менолли
отыскала рощицу молодых деревьев кла, и,  хоть  отвар  их  коры  получился
горьковат, зато бодрил не хуже того, что подавали в Полукруглом. Потом она
наведалась туда, где гончары холда брали глину для посуды, и скоро  у  нее
появились чашки, миски и грубые горшки для хранения припасов - она обожгла
их на огне костра. Замазала глиной  отверстия  пористого,  пустого  внутри
камня - получился котел для воды. А в рыбе недостатка она не испытывала  -
все море было к ее услугам, так что питалась Менолли ничуть не хуже,  если
не лучше, чем в родном холде. Вот только без хлеба она скучала...
     Менолли даже проложила себе тропу по обрывистому  склону  -  выкопала
углубления для ног, вбила  опоры  для  рук,  чтобы  можно  было  безопасно
подниматься и спускаться.
     А главное - теперь у  нее  была  компания!  Вокруг  постоянно  вились
девять огненных ящериц.
     Наутро после своего ошеломительного приключения Менолли, проснувшись,
не могла ничего понять - со всех сторон на нее навалилось что-то теплое  и
мягкое. Не успела девочка как следует испугаться, как  файры  поднялись  в
воздух, и она с новой силой ощутила их мысли:  в  них  преобладали  острый
голод и любовь и нежность к ней, Менолли. Спеша помочь  своим  подопечным,
она спустилась по коварному обрыву к морю и стала собирать морских  звезд,
которыми так и кишели мелкие лужи, оставленные отливом. Когда самой ей  не
удалось достать забившихся под камни моллюсков, она показала их  ящерицам,
и те пустили в ход свои длинные ловкие языки  -  дал  себя  знать  вековой
инстинкт.  Когда  малыши  наконец  насытились,   Менолли   ощутила   такую
усталость, что не стала искать кремень,  чтобы  высечь  огонь,  а  утолила
голод сырой рыбой. Потом она вместе с файрами забралась обратно в пещеру и
снова уснула.
     Дни  шли,  и  Менолли,  подгоняемой  аппетитами  файров,  приходилось
уходить  все  дальше  от  пещеры  -  дальше,  чем  она  решилась  бы  ради
собственного пропитания. В результате дни ее были заполнены до отказа, так
что совсем не оставалось времени, чтобы жалеть о прошлом или тревожиться о
будущем. Ей приходилось то кормить, то развлекать,  то  успокаивать  своих
новых друзей. Потом, нужно было и о себе позаботиться,  насколько  хватало
сил, а сил у  нее  оказалось  куда  больше,  чем  она  сама  предполагала.
Постепенно девочка начала задумываться о многих  вещах,  которые  в  холде
считались чем-то самим собой разумеющимся.
     Она всегда была твердо уверена - как, впрочем, и все  вокруг,  -  что
остаться под открытым небом во время Падения смерти подобно. Но  почему-то
никому не приходило в голову, что всадники очищают небо от Нитей, не давая
им падать на землю, - для этого и существуют драконы; в  результате  почти
не остается Нитей, которые  могли  бы  упасть  на  беззащитного  человека.
Постепенно  бытующее  в  холде  мнение  переросло  в  нерушимое   правило,
гласящее: не иметь крыши над головой во время Падения - значит погибнуть.
     Несмотря на обретенную независимость, Менолли, будь она совсем  одна,
могла бы со временем пожалеть о своей опрометчивости и вернуться домой,  в
Полукруглый. Но общество файров, та  радость,  которую  они  ей  постоянно
доставляли, скрашивали одиночество. К тому же им нравилась ее музыка!
     Изготовить тростниковую дудочку - дело  нехитрое,  но  куда  лучше  -
соединить пять вместе, чтобы можно было играть  мелодии  посложнее.  Файры
просто обожали музыку -  садились  рядком  и  слушали,  покачивая  в  такт
изящными головками. А стоило Менолли запеть, как они начинали мурлыкать, -
поначалу, правда,  не  совсем  в  лад,  но  постепенно  спелись,  так  что
получился неплохой Забавы  ради  девочка  исполнила  им  все  учебные
баллады, в том числе и  прославляющие  драконов.  Может,  конечно,  ума  у
файров и не больше, чем у малых детей, тем не менее,  заслышав  песни  про
драконов, они  каждый  раз  курлыкали  и  хлопали  крыльями  -  как  будто
понимали, что она поет про их сородичей.
     Сама Менолли ничуть  не  сомневалась,  что  эти  прелестные  существа
каким-то образом связаны с огромными драконами. Как именно - она не знала,
да этот вопрос ее не особо и волновал. Зато она знала: если  обращаться  с
файрами так же, как всадники обращаются со своими драконами, они отвечают!
Постепенно она начала понимать их настроения  и  желания  и  старалась  их
удовлетворять, насколько это было возможно.
     В первые дни файры росли не по дням, а по часам  -  так  быстро,  что
девочке с трудом  удавалось  их  прокормить.  Старшая  королева  со  своим
бронзовым часто наблюдали за Менолли и ее компанией, подолгу кружа  у  них
над головами. Порой королева принималась бранить Менолли,  а  может  быть,
она отчитывала малыша, сидящего у девочки на плече, - сама Менолли не была
уверена, кто  из  них  вызвал  ее  недовольство.  Иногда  золотая  малютка
налетала на кого-нибудь из юных файров и задавала ему  трепку.  За  что  -
девочка  никогда  не  могла  понять,  но  малыши  безропотно  выносили  ее
воспитательные мероприятия.
     Менолли не раз пыталась предложить угощение взрослым файрам,  но  они
никогда не брали еду, если девочка была поблизости.  В  конце  концов  она
пришла к выводу, что это только к лучшему: иначе ей  пришлось  бы  день  и
ночь кормить разленившихся ящериц. И тех девяти, которых она  запечатлела,
с избытком хватало для того, чтобы к концу дня валиться с ног.
     Однажды она увидела, что у юной королевы начала трескаться шкурка,  и
задумалась: где же  взять  масло?  Скоро  оно  понадобится  всем  малышам.
Трещины смертельно опасны для молодых ящериц - а вдруг придется  прятаться
в Промежутке? Ведь вокруг полно врагов - хищных птиц  да  и  мальчишек  из
окрестных холдов, - от которых там можно надежно укрыться.
     Самый доступный источник масла обитает в море. Но у  нее  нет  лодки,
чтобы наловить жирной глубоководной рыбы. Придется поискать  на  берегу...
Побродив вдоль линии прибоя, Менолли нашла выброшенного приливом голована.
Она осторожно разделала его, стараясь  держать  лезвие  ножа  от  себя,  и
выжала жир в миску. Не самое приятное из занятий! И жира-то  набралось  на
донышке - желтого с противным рыбьим запахом. И все-таки он  помог.  Может
быть, теперь королева пахла и не очень приятно, но от жира трещины  быстро
зажили. На всякий случай Менолли намазала всех своих друзей.
     Вонища в пещере в ту ночь стояла невыносимая! Засыпая, Менолли ломала
голову, стараясь  изобрести  какой-нибудь  выход.  К  утру  она  придумала
единственный возможный способ - перебить запах  рыбьего  жира,  добавив  к
нему душистой болотной травы. Настоящего ароматного масла взять неоткуда -
его покупают в  Нерате,  где  выжимают  из  плодов  тропических  деревьев,
которые в изобилии произрастают  в  тамошних  лесах.  Маслянистые  стручки
прибрежного кустарника созреют только к осени; можно, конечно, попробовать
добыть масла из черной ягоды-топяники, но сколько же ее на это уйдет? Нет,
лучше съесть самой!
     В сопровождении крылатой свиты файров Менолли предприняла  вылазку  в
южном направлении, в места, редко посещаемые жителями морского холда, -  в
нынешние неспокойные времена они предпочитали не забираться так далеко  от
дома.
     Девочка вышла в путь едва рассвело и быстро зашагала вперед, время от
времени переходя на легкий бег.  Она  решила  идти  не  останавливаясь  до
самого полудня, а потом  повернуть  назад  -  ей  не  хотелось  в  темноте
оказаться вдали от пещеры.
     Файры,  радуясь  прогулке,  без  устали  носились  взад-вперед,  пока
Менолли не призвала их к порядку: нечего тратить силы попусту.  Здесь,  на
болотах, не на что рассчитывать, кроме ягод да  кислых,  недозрелых  слив.
Тогда они стали по очереди устраиваться у нее на плечах, цепляясь  лапками
за волосы, и наконец так ей надоели, что она прогнала всех прочь.
     Скоро знакомые места кончились, и Менолли замедлила шаг - приходилось
смотреть в оба, чтобы не провалиться в трясину. Полдень застал их  посреди
болота, где девочка собирала ягоды для себя и своих друзей, не  забывая  и
про корзинку. Удалось отыскать и душистую траву для масла, жаль только, ее
оказалось маловато. Менолли как раз собралась повернуть назад,  к  пещере,
когда услышала вдали крик.
     Услышала его и маленькая королева - она опустилась Менолли на плечо и
тревожно свистнула.
     Девочка велела ей  замолчать;  к  ее  удивлению,  малышка  немедленно
повиновалась. Притихли и остальные - казалось, все они  напряженно  ждали.
Прислушавшись, Менолли безошибочно узнала отчаянные вопли попавшей в  беду
хищной птицы.
     Девочка пошла  на  звук  и,  миновав  невысокий  подъем,  за  которым
раскинулась очередная заболоченная низина, увидела птицу - она  вытягивала
шею и била крыльями, но тело и ноги намертво завязли  в  коварном  зыбучем
песке.
     Под испуганные крики огненных ящериц, признавших в хищнике  извечного
врага, Менолли бросилась вперед, вытаскивая из-за пояса нож. Видимо, птица
клевала ягоды с  окаймлявших  хлябь  кустиков  и,  оступившись,  попала  в
трясину. Менолли стала крадучись приближаться к опасному месту, каждый раз
выбирая, куда поставить ногу.  Она  подобралась  совсем  близко,  так  что
испуганная птица даже не заметила, и вонзила  нож  ей  в  спину,  в  самое
основание шеи.
     Последний вскрик - и птица поникла, раскинув мертвые крылья.  Менолли
расстегнула ремень и сделала петлю. Потом, ухватившись покрепче  за  ветки
кустарника, потянулась вперед и набросила ее на шею птицы. Затянув  петлю,
она принялась тащить добычу из трясины.
     Отлично: здесь не только мясо для нее и файров -  под  жесткой  кожей
скрыт толстый слой жира, лучшее, что можно придумать для смазки, в которой
так нуждаются тонкие шкурки малышей.
     И снова, к удивлению Менолли, королева файров явно поняла, что  нужно
делать. Вонзив крохотные коготки  в  крыло  птицы,  она  вытащила  его  из
вязкого песка. Потом стала пронзительно покрикивать на  остальных,  и,  не
успела Менолли опомниться, как все файры, ухватившись за тушку,  принялись
изо всех силенок тянуть ее из трясины.
     После   долгих    совместных    попыток,    сопровождаемых    резкими
повелительными выкриками королевы, им наконец удалось  вытянуть  птицу  на
твердую почву.
     Весь  остаток  дня  Менолли  сдирала  толстую   кожу,   потрошила   и
разделывала  тушку.  Огненные  ящерицы  тем  временем  пировали,   пожирая
окровавленные остатки. От этого зрелища  девочку  стало  подташнивать,  но
она, стиснув зубы, старалась не замечать,  как  ее  друзья,  обычно  такие
кроткие и нежные, алчно набросились на нежданное угощение.
     "Остается надеяться, что отведав сырого мяса,  они  не  изменят  свой
нрав, - размышляла Менолли. - Ведь драконы не звереют, а они-то  постоянно
питаются дичью, притом живой. Значит, можно предположить, что и с  файрами
все обойдется. Зато сегодня они наелись до отвала".
     Добыча им попалась крупная  -  видно,  кормилась  в  низинах  Нерата,
потому и мясо у нее оказалось жирное и сочное. На севере птицы  совсем  не
такие. Менолли пришлось дважды затачивать нож, пока она не расправилась  с
кожей. Потом, срезав мясо с костей, она сложила его в шкуру, как в  мешок.
Ноша получилась увесистая, хотя на  костях  еще  кое-что  осталось.  Жаль,
нельзя рассказать старшей королеве, где они побывали.
     Девочка прилаживала к мешку ремень, когда откуда ни возьмись  в  небе
возникла стая файров. Пронзительно вереща от радости, старшая  королева  и
ее бронзовые опустились на  птичьи  кости.  Менолли  поспешно  попятилась,
опасаясь, как бы файры не набросились на нее,  видя,  что  она  собирается
забрать мясо.
     Путь обратно предстоял неблизкий,  так  что  у  нее  было  достаточно
времени,  чтобы  поломать  себе  голову  над  загадкой   их   неожиданного
появления. Она вполне  допускала,  что  юная  королева  и  другие  малыши,
которых она опекает, способны понимать ее мысли. Может быть, это маленькая
королева позвала остальных?  Или  со  старшей  королевой  у  Менолли  тоже
существует какая-то связь?
     Ее питомцы  не  проявили  особого  желания  остаться  со  старшими  и
последовали за ней, время от времени исчезая или лениво выделывая  в  небе
замысловатые фигуры. Иногда маленькая королева, нежно  чирикая,  ненадолго
присаживалась к ней на плечо.
     Когда Менолли добралась до своего  пристанища,  уже  давно  стемнело.
Только лунный свет да знакомый путь позволили ей благополучно спуститься с
обрыва. Угли в очаге тускло мерцали, и она, с  трудом  поборов  усталость,
раздула веселый огонь. Сил у нее хватило  только  на  то,  чтобы  обернуть
кусок мяса листьями и закопать в горячий песок у очага,  -  к  утру  будет
готово. Потом она укрылась мешком и мгновенно заснула.
     Всю следующую неделю Менолли топила жир, не раз пожалев об отсутствии
вместительного котелка. В кипящий жир  она  добавляла  душистые  травы,  а
потом разливала по глиняным горшкам. У мяса оказался заметный привкус рыбы
- похоже, глупая птица обитала на побережье, а не в горах или  на  дальних
равнинах.  Зато  остывший   жир   благоухал   травами.   Правда,   Менолли
подозревала, что файров не очень-то заботит, как они  пахнут,  -  главное,
чтобы шкурка перестала чесаться.
     Они любили, когда Менолли  смазывала  их  жиром,  -  укладывались  на
спинку, для устойчивости раскинув крылья,  и  обвивали  хвостом  ее  руку,
подставляя нежное  брюшко.  Пока  она  заботливо  обрабатывала  файра,  он
довольно гудел, когда же процедура был закончена, каждый малыш не  забывал
ласково потереться  треугольной  головкой  о  ее  щеку,  при  этом  в  его
сверкающих глазах вспыхивали радужные искры.
     Постепенно  девочка  начала  различать  в  каждом  из  девяти   своих
подопечных особые, присущие только ему одному  черты.  Маленькая  королева
полностью соответствовала своему рангу - во все вникала,  всех  подгоняла,
словом, была такой же властной и требовательной, как морской правитель.  К
словам Менолли она прислушивалась. Как, впрочем, и к старшей королеве.  Но
остальных и в грош не ставила, от них  же  требовала  полного  подчинения.
Непокорных ожидала суровая взбучка.
     Еще в стае были два бронзовых, три коричневых, голубой и две зеленых.
Менолли жалела голубого - остальные его сторонились, а иногда и  тиранили.
Двое зеленых то и дело что-то сварливо ему выговаривали. Она  назвала  его
Дядюшка, а зеленых - Тетушка первая и Тетушка  вторая;  вторая  была  чуть
поменьше первой. Один из бронзовых - тот, который посильнее, - предпочитал
доставать  из-под  камней  моллюсков,  второй  ловко  нырял  за   морскими
звездами. Они получили имена Крепыш и Нырок. Коричневые  были  так  похожи
друг на друга, что долго оставались безымянными. В  конце  концов  Менолли
заметила, что  самый  крупный  из  этой  тройки  засыпает  при  первой  же
возможности, и назвала его Лентяй. Второй  стал  Кривлякой,  поскольку  во
всем подражал остальным, а третий - Рыжиком: никаких особых качеств он так
и не проявил.
     Маленькая королева звалась Красоткой - так оно и было, к тому же  она
постоянно охорашивалась, и  ее  тонкая  золотая  шкурка  требовала  больше
внимания. Она старательно чистила зубами  коготки,  слизывала  с  длинного
хвоста невидимые пылинки, наводила блеск на шейный гребень, полируя его  о
песок и траву.
     Сначала Менолли разговаривала с ящерицами, просто чтобы слышать  звук
собственного голоса. Но потом стала обращаться к ним потому, что они  явно
понимали ее слова. Да-да, все говорило  о  том,  что  слушают  они  вполне
осмысленно:  стоило  девочке  замолчать,  как  они  начинали  гудеть   или
курлыкать, как бы прося ее продолжать.  А  уж  пение  и  игра  на  свирели
приводили их  просто  в  неописуемый  восторг.  Нельзя  сказать,  что  они
попадали точно в лад, но каждый раз, когда Менолли начинала играть,  файры
вторили ей тихим мурлыканьем.



Глава 8


     Бронзовые крылья
     Небеса закрыли.
     Голубой, зеленый -
     Бой ведут драконы.
     Пламя изрыгают,
     Нить дотла сжигают.
     Дело всадника - летать,
     В небе Нити побеждать.
     Так случилось, что Алеми вместе с Эльгионом отправились  на  парусной
лодке к Драконьим камням, чтобы поискать там неуловимых файров. А все дело
в том, что спустя несколько дней после появления в  холде  Н'тона  молодой
моряк сломал ногу, - огромный вал швырнул его прямо на  рубку  судна.  Они
уже возвращались в гавань, но из-за высокого прилива поднялось неожиданное
волнение. Янус принялся было ворчать: Алеми, такой опытный  моряк,  и  так
оплошал, но Мави успокоила его - зато появился удобный  случай  проверить,
как проявит  себя  первый  помощник  Алеми  в  роли  капитана,  -  ведь  в
Корабельной пещере как раз достраивают новый баркас.
     Поначалу Алеми держался молодцом, но, провалявшись несколько  дней  в
постели, приуныл. Мави так надоели его жалобы,  что,  как  только  опухоль
спала, она вручила ему костыль, хотя и собиралась  сделать  это  никак  не
раньше, чем через неделю, и заявила, что если сын еще и шею сломает, пусть
пеняет только на себя.
     Но Алеми был осмотрителен -  по  узким,  темным  закоулкам  холда  он
пробирался медленно и осторожно, стараясь по возможности  держаться  более
широких переходов и освещенных пространств.
     Передвигаться он кое-как  мог,  но  занять  себя  юноше  было  нечем,
особенно, когда флотилия уходила в море. Скоро его привлекли звуки  музыки
- детвора вместе с  арфистом  разучивала  новую  балладу.  Завидев  Алеми,
Эльгион приветливо помахал ему рукой, приглашая войти.  Если  ребятишки  и
удивились, услышав присоединившийся к хору баритон,  то  вида  не  подали,
только украдкой покосились на Алеми - слишком велико было  их  уважение  к
арфисту.
     Молодой рыбак искренне наслаждался уроком.  Оказалось,  что  слова  и
мелодию он запоминает  ничуть  не  хуже  юных  учеников.  Он  даже  слегка
пожалел, что занятия так быстро окончились.
     - Как твоя нога, Алеми? - спросил арфист, когда класс опустел.
     - Теперь наверняка будет ныть к перемене погоды.
     - Так вот почему ты ее сломал? - широко улыбнувшись, пошутил Эльгион.
- А еще я слышал, что ты хотел помочь Тильситу получить пост капитана.
     Алеми насмешливо фыркнул.
     - Что за чушь? Просто со времени  последнего  пятидневного  шторма  у
меня не было ни минуты отдыха. Красивую балладу вы разучиваете.
     - А у тебя, хочу заметить,  красивый  голос.  Почему  ты  никогда  не
поешь? Я уже начал думать, что морской ветер уносит голоса  у  всех,  кому
минуло двенадцать.
     - Слышал бы ты мою сест... - Алеми вспыхнул  и,  не  закончив  фразы,
крепко сжал зубы.
     - Кстати  о  ней,  -  я  позволил  себе  попросить  Н'тона,  всадника
бронзового Лиота, сообщить  о  ее  исчезновении  в  Бенден.  Ведь  ты  сам
говорил: может быть, она еще жива.
     Алеми молча кивнул.
     - У вас в Полукруглом что ни день, то сюрприз, - проговорил  Эльгион,
стараясь перевести разговор на менее болезненную  тему.  -  Он  подошел  к
полкам, на которых хранились восковые дощечки, и отыскал среди них две.  -
Вот это, должно быть, дело рук того  воспитанника,  который  уехал  вскоре
после смерти Петирона. Остальные заполнены  нотными  записями,  сделанными
рукой старого арфиста. А эти... Паренек,  который  способен  на  такое,  -
желанный гость в Цехе арфистов. Ты случайно не знаешь, где он сейчас?
     Алеми разрывался между верностью родному холду и  любовью  к  младшей
сестренке. Но ведь ее больше нет в Полукруглом, к тому  же  здравый  смысл
подсказывал Алеми: если в ближайшее время  дозорные  всадники  не  разыщут
Менолли, то ее, скорее всего, уже нет в живых.
     Потом, она - всего лишь девчонка:  что  толку  с  того,  что  арфисту
пришлись по душе ее песни? И, наконец, юноше не  хотелось  выставить  отца
лжецом. Поэтому, несмотря  на  то,  что  Эльгион  так  восхищался  песнями
Менолли, Алеми, не погрешив против истины, ответил, что ему  не  известно,
где сейчас "тот паренек".
     Разочарованно вздохнув, Эльгион бережно  завернул  дощечки  в  мягкую
кожу. - В любом случае, отошлю  их  в  Цех  арфистов.  Робинтон  наверняка
найдет им применение.
     - Применение? Неужто они так уж хороши? - Алеми все больше сожалел  о
том, что скрыл правду.
     - Первый сорт! Может быть, если мальчик их услышит, он объявится сам.
- Эльгион улыбнулся, укоризненно глядя на Алеми. - Раз уж ты  по  какой-то
причине не можешь назвать его имя.
     Увидев смущение моряка, он рассмеялся.
     - Послушай, ведь наверняка мальчуган что-то  натворил  и  его  услали
подальше? Такое случается - любой мало-мальски стоящий арфист это знает  и
понимает. Честь холда и все такое прочее... Ладно, ладно, больше  не  буду
тебя пытать. Он обязательно придет на зов собственной музыки.
     Так они беседовали о том о сем, пока не  вернулись  флотилия  -  двое
молодых людей одинакового возраста, но  разного  уровня  понимания:  один,
страстно желающий узнать мир за пределами своего  холда,  другой  искренне
старающийся удовлетворить это желание. Эльгион с радостью  убеждался,  что
Алеми не унаследовал отцовского упрямства и узколобости: арфисту  начинало
казаться, что постепенно он сумеет воплотить замысел мастера Робинтона,  -
расширить ограниченные взгляды, издавна укоренившиеся в Полукруглом.
     На следующий день Алеми заявился снова и буквально  засыпал  Эльгиона
вопросами. Наконец он остановился  на  полуслове  и  принялся  многословно
извиняться за то, что отнял у арфиста столько времени.
     - Вот что, Алеми, я научу тебя всему,  чему  только  захочешь,  а  ты
взамен научи меня ходить под парусом.
     - Ходить под парусом?
     - Вот именно, под парусом, - усмехнулся Эльгион. - Даже самый младший
из моих учеников разбирается в морском деле больше, чем я, в  это  наносит
урон моей репутации. Ведь я все-таки арфист, а арфистам  полагается  знать
все. А ты, если я не ошибаюсь,  сумеешь  и  с  одной  ногой  управиться  с
яликом, на котором ходят ребятишки.
     Лицо Алеми озарилось улыбкой, и он от души хлопнул арфиста по плечу.
     - Ясное дело, сумею. Клянусь Первой скорлупой, приятель,  с  радостью
готов тебе услужить.
     Алеми не терпелось  немедленно  приступить  к  обучению.  Он  тут  же
потащил Эльгиона в Корабельную пещеру, чтобы преподать арфисту азы морской
науки. В своем деле молодой моряк оказался таким же  хорошим  наставником,
как и арфист. К концу  первого  занятия  Эльгион  уже  мог  самостоятельно
маневрировать по гавани, хоть Алеми и не преминул заметить,  что  ветер  в
этот день дует как раз с нужной стороны да и море на редкость спокойное, -
словом, погода выдалась как нельзя лучше.
     - Что случается не так уж часто? - спросил Эльгион и услышал в  ответ
красноречивый смешок Алеми. - Ну что ж, не зря говорят: упражнение -  мать
учения, буду осваивать ваши премудрости на практике.
     - Не забывая и о теории.
     Так их дружбу скрепил взаимный обмен знаниями и долгие беседы. И хотя
они касались самых разных тем, Эльгион все не решался завести  разговор  о
файрах и о том, что Вейр  попросил  его  поискать  следы  этих  неуловимых
созданий. Тем не  менее,  он  обыскал  все  побережье,  куда  только  смог
добраться пешком. остались бухты, подойти к которым  можно  лишь  с  моря.
Теперь, когда Алеми учил его управляться с парусом, Эльгион надеялся,  что
вскоре сумеет осилить эту задачу сам. Он ничуть не сомневался, что Янус не
одобрит поисков ящериц, и не хотел впутывать Алеми в дело,  которое  может
навлечь на его голову гнев правителя. Парню и так не сладко  со  сломанной
ногой.
     Однажды ясным солнечным утром Эльгион решил проверить,  готов  ли  он
осуществить свой замысел. Он отпустил  детишек  пораньше,  потом  разыскал
Алеми и предложил ему устроить испытание - несмотря на ясную погоду,  море
было довольно бурное. Молодой моряк  рассмеялся  и,  взглянув  на  облака,
заявил, что к полудню море успокоится, но, тем не менее, согласился.
     Эльгион выпросил  на  кухне  большой  пакет  с  булочками  и  рыбными
колобками, и они отправились в путь. Алеми уже бодро передвигался по суше,
опираясь на костыль, и был несказанно рад любому предлогу выйти в море.
     Как только они покинули бухту, надежно защищенную  полукружием  скал,
ялик стал добычей ветра и  бокового  течения.  Сидя  на  корме,  Алеми  не
обращал  внимания  на  обрушивающиеся  на  лодку  брызги,  когда   их   то
подбрасывало на гребень волны, то кидало вниз, и  играл  роль  молчаливого
пассажира. Арфист же в одиночку сражался с румпелем  и  парусом,  стараясь
удержать лодку на курсе, который задал Алеми. Моряк уловил перемену  ветра
на несколько мгновений раньше Эльгиона, но, надо отдать  ему  должное  как
учителю, арфист отстал совсем ненамного.
     - Ветер стихает.
     Алеми кивнул и надвинул  шапку  на  другое  ухо,  приспосабливаясь  к
новому направлению ветра. Теперь, когда  ветер  едва  надувал  парус,  они
плыли, увлекаемые вперед глубинным течением.
     - Что-то я  проголодался,  -  объявил  Алеми,  когда  с  подветренной
стороны из моря возникли кряжистые сизые отроги Драконьих камней.
     Эльгион вытравил шкот, Алеми спустил парус и  с  привычной  сноровкой
намотал его на гик. По его указанию арфист  закрепил  румпель  так,  чтобы
течение само влекло ялик вдоль берега.
     - Почему-то на море, - с набитым ртом промычал Алеми,  -  еда  всегда
кажется вкуснее.
     Эльгион только кивнул - он тоже отдал должное рыбным колобкам,  хотя,
-  отметил  арфист  про  себя,  -  нельзя  сказать,  чтобы   он   особенно
переработал: всего-то держался за руль да время  от  времени  перекладывал
парус.
     - Вообще-то на море не так уж часто доводится закусить,  -  продолжал
Алеми. - Мне не приходилось посиживать вот так с  тех  самых  пор,  как  я
подрос и меня приставили к сетям. - Он потянулся  и  невольно  поморщился,
задев сломанную ногу. Внезапно он залез в приделанный  к  борту  ящичек  и
извлек оттуда леску, крючок и  сушеного  червяка.  -  Очень  кстати,  -  с
довольной улыбкой произнес он.
     - Не можешь сидеть сложа руки?
     - Еще чего! Чтобы Янус потом зудел о пустой трате  времени?  -  Алеми
ловко привязал крючок к леске и наживил его.  -  Вот  так.  Тебе  тоже  не
мешало бы научится. Или Главный  арфист  не  велит  вам  осваивать  другие
ремесла?
     - Напротив, мастер Робинтон  всегда  говорит:  чем  больше  знаешь  и
умеешь, тем лучше.
     Алеми согласно кивнул, не сводя глаз с течения. - Он прав, и то,  что
мы посылаем парней на воспитание в другие морские холды не решает  вопрос,
ведь правда? - Ловким движением юноша забросил леску - ее  быстро  отнесло
от дрейфующей лодки, и она затонула.
     Эльгион, старательно подражая моряку, бросил леску и уселся  рядом  с
Алеми ждать результата.
     - А что здесь ловится?
     Алеми пренебрежительно поморщился.
     - Скорее всего, ничего. Прилив в самом разгаре, течение  сильное,  да
еще и солнце прямо над головой. Лучше всего клюет утром -  если,  конечно,
не считать Падения.
     - Так вот почему ты ловишь на сушеного червя - потому что он похож на
Нить? - При мысли о коварных Нитях у арфиста мурашки пробежали по коже.
     - Верно угадал.
     В лодке воцарилось молчание - обычный спутник рыболовов.
     - В лучшем случае желтохвостка, - изрек  наконец  Алеми  в  ответ  на
вопрос, о котором задавший его Эльгион уже и думать забыл. -  Желтохвостка
или вконец оголодавший голован - этот сожрет что угодно.
     - Голован? Отличная закуска!
     - Леска не выдержит. Слишком он тяжелый.
     - Жаль.
     Течение неодолимо увлекало их по направлению к Драконьим  камням.  И,
хотя Эльгиону очень хотелось завести разговор о них и их обитателях, он не
знал,  с  чего  начать.  Наконец,  когда   арфист   окончательно   решился
заговорить, - иначе их скоро  выбросит  на  скалы  -  Алеми  огляделся  по
сторонам. От ближайшего утеса их отделяло расстояние не больше  семи  длин
дракона. Волны мирно плескались о подножие скал,  то  обнажая  зазубренные
вершины подводных камней, то закручиваясь  водоворотами.  Алеми  развернул
парус и взялся за шкот.
     - Нужно отойти подальше - как бы не  налететь  на  подводный  камень.
Когда прилив поднимается, течение может  затянуть  лодку  слишком  близко.
Если будешь плавать здесь один, - а скоро  это  будет  тебе  по  плечу,  -
старайся держаться на безопасном расстоянии.
     - Мальчишки говорили, будто ты как-то видел здесь файров, - вырвалось
у Эльгиона прежде, чем он успел подумать.
     Алеми смерил арфиста долгим задумчивым взглядом. - Скажем так:  я  не
могу вообразить, кто бы еще это мог быть. Не птицы - слишком малы, слишком
стремительны, слишком увертливы. А уж файры  это  были  или  нет...  -  он
рассмеялся и пожал плечами, показывая, что и сам не  особо  верит  в  свою
догадку.
     - А что, если я скажу тебе, что они существуют  на  самом  деле?  Что
Ф'нору, всаднику бронзового Канта, удалось запечатлеть королеву файров  на
Южном, а после него в этом преуспели еще  шестеро  всадников?  Что  Вейрам
нужны новые кладки и меня попросили поискать на побережье?
     Алеми недоверчиво уставился на арфиста, ялик  заплясал  на  встречной
волне. - Запомни: теперь нужно круто переложить руль на левый борт. Да  не
сюда, влево!
     Они  благополучно  миновали  грозные  Драконьи  камни  и   продолжили
прерванную беседу.
     - А ты сумел бы запечатлеть  файра?  -  Хотя  голос  у  Алеми  звучал
недоверчиво, в глазах вспыхнул жадный огонек,  и  Эльгион  понял:  у  него
появился союзник. Арфист охотно выложил юноше все, что знал сам.
     - Так вот почему так  редко  можно  встретить  взрослого  файра,  вот
почему они так хитро избегают любых ловушек!  -  рассмеялся  Алеми,  качая
головой. - Как подумаю о тех временах...
     - Вот-вот, - широко  улыбнулся  Эльгион,  вспоминая,  как  мальчишкой
старался изобрести безотказную ловушку.
     - Значит, наша задача - обследовать песчаные бухты?
     - Это предложил Н'тон: поискать в песчаных  бухтах,  в  малодоступных
местах - словом, там, куда не смогли добраться вездесущие мальчишки. Здесь
полно укромных местечек,  где  королева  файров  могла  бы  спрятать  свою
кладку.
     - Только не в этот Оборот - приливы слишком высоки.
     - Должны же  быть  бухты,  где  полоса  песка  достаточно  широка,  -
возражения Алеми начинали действовать арфисту на нервы.
     Моряк кивнул Эльгиону, чтобы тот поменялся  с  ним  местами,  и  стал
ловко лавировать против ветра.
     - Я встречал файров у Драконьих камней. Эти скалы  -  отличные  места
для их вейров. Не думаю, правда, что сегодня нам удастся их  увидеть.  Они
кормятся на рассвете - тогда я их видал. Только в тот  раз  я  подумал,  -
фыркнул Алеми, - что это обман зрения: на заре, как  известно,  глазам  не
особенно стоит доверять, да еще после долгой ночной вахты.
     Молодой моряк провел ялик совсем близко от  Драконьих  камней  -  сам
Эльгион на это не осмелился бы. Когда лодка легко  скользила  мимо  грозно
нависающих утесов, арфист бессознательно вцепился покрепче в борт  и  всем
телом откинулся назад, подальше от суровых скал.  Сомнений  нет,  Драконьи
камни насквозь пронизаны ходами - отличные вейры для огненных ящериц.
     - Вот сюда, Эльгион, я не стал бы соваться, не будь сейчас прилив так
высок, - заметил Алеми,  когда  они  проплывали  между  крайним  утесом  и
омываемым приливом берегом. -  Даже  когда  отметка  прилива  держится  на
среднем уровне, здесь полно острых камней, которые только  и  ждут,  чтобы
пропороть тебе днище.
     Вокруг было тихо, только волны мягко лизали  узкую  полоску  песка  у
подножия скалы - так тихо, что Эльгион  безошибочно  узнал  несущийся  над
водой напев свирели.
     - Слышишь? - он схватил Алеми за руки.
     - Что?
     - Музыку!
     - Какую еще музыку? - удивился  Алеми.  "Уж  не  напекло  ли  арфисту
голову - вроде солнце не так уж и жарит?"  -  подумал  он.  Но  на  всякий
случай навострил уши, силясь уловить любой непривычный  звук,  доносящийся
со скал, к которым  был  прикован  взгляд  Эльгиона.  На  миг  сердце  его
забилось сильнее, но он только сказал:
     - Музыка? Что за ерунда! Эти скалы все источены сквозными  ходами  да
пещерами. Просто ты слышал, как в..
     - Но сейчас нет никакого ветра...
     Алеми был вынужден согласиться: он уже вытравил  шкот  и  даже  начал
задумываться, хватит ли ветра,  чтобы  выйти  на  галс,  который  позволит
обогнуть Драконьи камни с севера.
     -  Взгляни-ка,  -  сказал  Эльгион,  -  вон  там  в  скале  виднеется
отверстие,  достаточно  большое,  чтобы  в  него  мог  пролезть   человек.
Послушай, Алеми! высадимся на берег!
     - Тогда нам  придется  возвращаться  домой  пешком  или  снова  ждать
высокого прилива.
     - Но это была музыка, понимаешь - музыка, а вовсе не  свист  ветра  в
каменных отверстиях. Кто-то играет на свирели!
     На лице Алеми так красноречиво отразились невеселые мысли, которые он
тщетно пытался скрыть, что Эльгион разом понял все. Мгновенно все стало на
свои места.
     - Ведь это твоя сестра, которая пропала, - это она написала те песни.
Она учила детей, а вовсе не воспитанник, которого так вовремя  сплавили  с
глаз долой!
     -  Послушай,  Эльгион,  Менолли  не  может  играть  на  свирели.  Она
раскроила себе левую ладонь, когда потрошила рыбу, и с тех  пор  пальцы  у
нее не сгибаются.
     Эльгион в  задумчивости  опустился  на  палубу.  Он  по-прежнему  был
уверен, что слышал чистый голос свирели. Но чтобы играть на ней, нужны две
руки, причем здоровых. Музыка смолкла, и ветер,  который  снова  поднялся,
как  только  они  обогнули  Драконьи  камни,  унес  с   собой   память   о
пригрезившейся мелодии. Может, и вправду это  долетевший  с  суши  ветерок
свистел в скалах, гудел в пещерах?
     - Но ведь ребятишек учила Менолли - правильно я угадал?
     Алеми неохотно кивнул.
     - Янус посчитал, что это  позор  для  морского  холда,  если  арфиста
заменяет девчонка.
     - Позор? - Эльгион в очередной  раз  подивился  узколобости  морского
правителя. - Почему позор - ведь она  прекрасно  выучила  детей.  И  умеет
сочинять мелодии - вроде тех, которые я нашел!
     - Но  она  больше  никогда  не  сможет  играть.  И  было  бы  жестоко
напоминать ей о музыке. Она даже не захотела петь по  вечерам  -  убежала,
как только ты начал играть.
     "Так, значит, я не ошибся - подумал Эльгион,  -  та  высокая  девочка
действительно была Менолли."
     - Если она жива, то вдали от холда ей  живется  куда  лучше,  а  если
нет... - Алеми не договорил.
     Дальше они плыли молча, не глядя друг на друга. Драконьи  камни,  все
удаляясь, сливались с синеватой дымкой.
     Теперь Эльгиону стало многое ясно - и в  исчезновении  Менолли,  и  в
том, почему обитатели холда так неохотно отвечали на вопросы о  ней  и  не
стремились ее отыскать. Он ничуть не сомневался, что девочка сама  сбежала
из дома. Для чуткой души,  способной  создавать  такие  мелодии,  жизнь  в
Полукруглом должна была казаться просто невыносимой - вдвойне невыносимой,
если учесть, что Янус - ее отец и морской правитель. Подумать только - они
считают, что она позорит холд! Что стоило Петирону объяснить все  толком?!
Дай он знать мастеру Робинтону, что одаренный музыкант -  девочка,  и  она
могла быть в Цехе арфистов еще до того, как изуродовала себе руку.
     - В бухте у Драконьих камней мы кладок не найдем, - проговорил Алеми,
нарушив раздумья арфиста. - Во  время  прилива  вода  подступает  к  самым
скалам. Но я знаю одно местечко... Вот минует следующее Падение, и я  тебя
туда отвезу. Придется целый день плыть вдоль побережья.  Так  ты  говорил,
что сумеешь запечатлеть файра?
     - Я дам знать Н'тону, чтобы он поговорил с тобой после Падения.
     Эльгион был рад любому поводу, чтобы растопить возникший  между  ними
холодок. - Думаю, мы с тобой вполне смогли бы запечатлеть, хотя и скромный
арфист, и молодой рыбак навряд ли находятся в первых рядах претендентов на
получение яиц.
     - Клянусь Рассветными Сестрами, мальчишкой я провел столько часов...
     - И не ты один, - рассмеялся  в  ответ  Эльгион,  предвкушая  близкую
удачу.
     Они снова замолчали, но на этот раз молчание  было  дружелюбным,  оба
вспоминали свои ребячьи мечты - поймать файра, такого желанного  и  такого
неуловимого...
     Когда к вечеру они  вернулись  в  Корабельную  пещеру,  Алеми  сказал
арфисту еще кое-что.
     -  Теперь  ты  понял,  почему  от  тебя  скрывали,  что  это  Менолли
занималась с детворой?
     - Но в этом нет ничего зазорного для холда, -  Эльгион  почувствовал,
как напряглась рука Алеми у него  на  плече,  и  понимающе  кивнул.  -  Не
беспокойся, я тебя не выдам.
     Кажется, твердый ответ арфиста успокоил молодого моряка.  Но  Эльгион
только утвердился в своем решении непременно выяснить,  кто  же  играл  на
свирели. Можно ли играть на ней, если левая  рука  не  действует?  Он  был
совершенно уверен, что слышал музыку, а не свист  ветра  в  скалах.  Нужно
будет каким-то образом - под предлогом поисков  огненных  ящериц  или  под
любым другим - добраться до той бухты у Драконьих камней и как следует  ее
обыскать.
     Весь следующий день моросило. Рыбаков нудный мелкий дождь не  удержал
дома, но Эльгиону и Алеми не захотелось пускаться в  долгое  и,  возможно,
бесплодное плавание в открытой лодке.
     В тот же вечер Янус попросил арфиста освободить назавтра ребятишек от
занятий - пришла пора собирать травы для  коптильни.  Эльгион,  разумеется
согласился, с трудом удержавшись от  желания  поблагодарить  правителя  за
нежданый выходной. Он решил встать пораньше, чтобы отправиться  на  поиски
ответа на донимающую его загадку. Юноша поднялся с рассветом -  первым  во
всем холде, - так что пришлось ему отпирать железные  двери.  Трудясь  над
засовами, он совсем не думал, что  повторяет  проступок,  который  не  так
давно переполошил весь холд. Скоро Эльгион  уже  шагал  по  направлению  к
Драконьим камням; в сумке - рыбные колобки и сушеные фрукты, за  спиной  -
свирель, вокруг пояса обмотана толстая веревка, на случай,  если  в  бухте
придется взбираться по отвесной скале.



Глава 9


     Пой громче о радости вновь обретенной,
     Что к нам возвратилась на крыльях дракона.
     Проснувшись, Менолли мгновенно почувствовала: файры проголодались.  В
пещере ничего съедобного не оказалось - весь  предыдущий  день  лил  такой
дождь, что и носа не высунешь. Выглянув наружу, девочка увидела, что  вода
спала и небо прояснилось.
     - Если поспешим, то еще застанем на отмели клешнезубов  -  а  то  они
скоро вернутся в море, - сказала она друзьям. -  А  можно  поохотиться  на
моллюсков. - Полно спать, Красотка!
     Маленькая королева  тихонько  замурлыкала  в  своем  уютном  травяном
гнездышке, вслед за ней зашевелились и остальные. Менолли протянула руку и
потормошила Лентяя, который свернулся у нее в  ногах.  Он  приподнялся  и,
расправив крылья, сладко зевнул. Глаза файра широко  раскрылись,  полыхнув
тусклым оранжевым светом.
     - Только не вздумайте ко мне приставать. Я вас подняла - теперь  пора
отправляться. И давайте поживее, если не хотите остаться голодными.
     Пока Менолли проворно спускалась с обрыва, ее файры  друг  за  другом
стремительно вылетали из пещеры. Их сородичи уже кормились на  мелководье.
Менолли  поздоровались  с  ними  и  снова  уже  в  который  раз  подумала:
интересно, а другие файры, кроме  старшей  королевы,  ее  узнают?  Тем  не
менее, она полагала, что было бы неучтиво их не поприветствовать, неважно,
отвечают ей или нет.
     В дальнем конце  бухты  девочка  поскользнулась  на  мокром  камне  и
сморщилась от боли - острый обломок чуть не пропорол  сносившуюся  подошву
сапога. Вот о чем скоро придется задуматься:  где  взять  новые  подметки.
Кругом сплошные камни, так что босиком не походишь. И по скалам босиком не
полазаешь - ведь у нее нет когтей, как  у  стража.  Остается  единственный
выход: добыть еще одну птицу и как следует выдубить ее  кожу.  А  вот  как
приделать новые подметки  к  старым  сапогам?  Менолли  стала  внимательно
смотреть под ноги, стараясь беречь и ноги, и сапоги.
     Вместе со своими  спутниками  она  отправилась  в  самую  дальнюю  из
разведанных бухт. Оттуда Драконьи камни казались крошечными  бугорками  на
горизонте. Но она не зря забралась в этакую даль - широкий, отлогий  берег
так и кишел клешнезубами. Прибрежные скалы здесь спускались совсем  низко,
местами едва возвышаясь над головой, а в конце полукруглой полосы песка  в
море впадала речка.
     Файры с Красоткой во главе  учинили  в  стане  клешнезубов  настоящий
разгром - выбрав очередную  жертву,  бросались  на  нее  сверху,  а  потом
взмывали на скалы, чтобы там полакомиться добычей. Наполнив сеть,  Менолли
стала  обыскивать   берег   в   поисках   выброшенных   волнами   остатков
кораблекрушения - она хотела разжечь ко Тогда-то она и наткнулась  на
кладку, присыпанную сверху песком и почти неотличимую от плоского  берега.
Но зоркий взгляд Менолли сразу узнал едва приметный подозрительно округлый
холмик. Раскидав песок, она увидела крапчатую поверхность твердеющего яйца
огненной ящерицы. Внимательно оглядевшись - она была уверена, что королева
где-то поблизости - девочка  с  удивлением  отметила,  что  вокруг  летают
только девять ее спутников. Она осторожно потрогала  верхнее  яйцо  -  еще
мягкое. Потом быстро сгребла песок на место и  поскорее  отошла.  Судя  по
отметке прилива, кладке ничто не угрожает. Она с облегчением подумала, что
это бухта находится вдали от всех окрестных холдов, так что яйца в  полной
безопасности.
     Набрав щепок, Менолли соорудила из  камней  грубый  очаг  и  разожгла
огонь. Потом ловко прикончила нескольких клешнезубов и, оставив их  печься
на плоском камне, отправилась исследовать бухту.  Речка,  впадая  в  море,
образовывала широкое устье. Судя по множеству рукавов, ее песчаные  берега
постоянно менялись. Менолли пошла против течения,  надеясь  найти  заросли
дикого салата - он водится по берегам, куда  не  достает  соленый  прилив.
Рыба тоже поднималась по речке вверх и девочка задумалась, не  попробовать
ли изловить крупную жирную крапчатку. Алеми частенько хвастался, что может
поймать рыбу руками, когда она борется с течением.  Но  вспомнив,  что  на
огне уже жарятся клешнезубы, Менолли решила отложить попытку до следующего
раза. А вот зелень не помешала бы - сочный  островатый  на  вкус  салат  -
отличный гарнир к ракам.
     Она отыскала его листья выше  по  течению,  куда  не  доставали  воды
прилива и речку питали тонкие ручейки, вытекавшие из болотистой низины, по
которой она змеилась. Девочка набила рот хрустящей зеленью, и только тогда
огляделась по сторонам. Вдали, над самым горизонтом, на сером небе  мигали
яркие вспышки...
     Нити! От страха ноги у Менолли  приросли  к  земле,  а  непрожеванная
трава колом встала в горле. Она попыталась преодолеть сковавший  ее  ужас,
считая вспышки пламени, чертившие на небесах зловещий  Если  всадники
уже взялись за дело, может быть Нити сюда  не  дотянутся  -  расстояние-то
порядочное...
     Только кто может сказать наверняка? В прошлое Падение она едва успела
добраться до пещеры. А теперь они забрались слишком далеко - беги не беги,
все равно не успеешь. Позади - море. Но ведь это вода! И  речка  рядом.  А
Нити тонут в воде. Только вот на какой глубине?
     Менолли строго  приказала  себе  не  впадать  в  панику  и  с  трудом
проглотила остатки салата. Но сладить со своими ногами она не сумела - они
сами понесли ее назад, к пещере, ставшей ей родным домом.
     Над головой у  нее  появилась  Красотка.  Охватившая  девочку  паника
передалась ящерице,  и  она  с  истошными  криками  металась  взад-вперед.
Мгновение - и к ней присоединились Крепыш с Нырком, а  за  ними  Кривляка.
Почуяв испуг Менолли, файры стали кругами  носиться  у  нее  над  головой,
пронзительно трубя. Потом разом исчезли. Бежать стало легче -  можно  было
сосредоточится на том, куда поставить ногу.
     Менолли мчалась прямиком к бухте. Правда, у нее мелькнула  мимолетная
мысль:  "Может  быть,  разумнее  держаться  поближе  к  воде?  -   девочка
перепрыгнула через канаву,  и,  поскользнувшись,  чуть  не  шлепнулась  на
землю, но все же удержалась на ногах. Несколько неверных шагов - и вот она
уже снова несется во весь дух. - Нет, на берегу сплошные  камни,  придется
бежать медленнее, да и ногу можно подвернуть."
     Над ней сверкнули золотом две королевы и  с  ними  -  Крепыш,  Нырок,
Лентяй, Кривляка и Рыжик.  Обе  королевы  что-то  озабоченно  лопотали,  а
самцы, к удивлению Менолли, теперь летали впереди и довольно  высоко,  так
что совсем ей не мешали. Девочка мчалась все вперед.
     Одолев подъем, Менолли совсем  выбилась  из  сил,  так  что  пришлось
перейти на шаг. Она побрела, прижимая ладонь к боку, но все же ни  на  миг
не останавливаясь. Драконьи камни на горизонте чуть  выросли,  но  все  же
были слишком  далеко.  Менолли  бросила  взгляд  через  плечо,  и  вспышки
изрыгаемого драконами пламени подсказали ей, что Нити наступают.
     Она снова бросилась бежать. Над головой у  нее  неслись  две  золотых
королевы и, как ни странно, в них  девочка  чувствовала  какую-то  защиту.
Внезапно у нее открылось  второе  дыхание,  ей  казалось,  что  она  может
мчаться так вечно. Вот только  бы  бежать  побыстрее,  чтобы  Нити  ее  не
догнали... Она не сводила глаз с Драконьих камней, боясь оглянуться назад:
от такого жуткого зрелища ноги того и гляди подкосятся!
     Менолли старалась держаться как  можно  ближе  к  краю  обрыва:  ведь
однажды она уже сорвалась с утеса - и ничего, жива. Придется рискнуть  еще
раз, если останется единственный выход - залезть в воду.
     Она бежала, поглядывая то на Драконьи камни, то на землю под ногами.
     Вдруг в воздухе что-то просвистело,  испуганно  заверещали  файры,  и
небо закрыла тень. Менолли упала на  землю,  инстинктивно  прикрыв  руками
голову, и сжалась, ожидая жгучих укусов Нитей. Откуда-то пахнуло  огненным
камнем, по спине пробежал теплый в
     - Вставай  скорее,  дурья  башка!  Да  пошевеливайся  -  нас  вот-вот
накроет!
     Не веря  своим  ушам,  Менолли  подняла  взгляд  -  и  встретилась  с
переливчатыми глазами коричневого дракона. Он склонил  голову  к  плечу  и
настойчиво заворчал.
     - Лезь сюда - крикнул всадник.
     Бросив испуганный взгляд на огненные вспышки в  небе  и  стремительно
наступающую шеренгу драконов, Менолли не заставила себя долго  упрашивать.
Она поднялась и, ухватившись за протянутую руку и свисающий  конец  летной
упряжи, подтянулась и взобралась коричневому на шею, позади всадника.
     - Держись за меня, да покрепче. И  ничего  не  бойся.  Мы  полетим  в
Бенден через Промежуток. Будет темно и холодно, но помни - я рядом.
     Спасена! А  ведь  она  уже  совсем  отчаялась!  -  Менолли  была  так
потрясена, что лишилась дара речи.
     А коричневый дракон уже стремительно шагнул к  краю  обрыва,  ринулся
вниз и, раскинув крылья, взмыл в вышину. Менолли прижало к кожаной  куртке
спасителя, дыхание перехватило. Краем  глаза  она  увидела  своих  файров,
тщетно пытающихся не отставать, - и тут дракон нырнул в Промежуток.
     Пот застыл у нее на лице, невыносимый холод  сковал  тело,  заледенил
ободранные ступни. Менолли почувствовала: еще  миг  -  и  она  задохнется.
Девочка судорожно ухватилась за плечи всадника - и не почувствовала ни его
ни дракона под собой!
     И тут крошечной частью рассудка, устоявшей  перед  леденящим  ужасом,
девочка поняла истинный смысл учебной  баллады.  Его  подсказал  пережитый
страх.
     Мгновение - и все вернулось: зрение,  слух,  осязание,  дыхание.  Они
спускались с умопомрачительной высоты, плавно кружа над Вейром Бенден. Как
ни велик был Полукруглый,  эта  обитель  драконов  и  всадников  оказалась
несравнимо  больше.  Даже  необъятная  гавань  морского   холда   свободно
уместилась бы в чаше огромного Вейра.
     Пока дракон снижался, Менолли  успела  разглядеть  огромные  Звездные
камни и знаменитый Глаз-камень, предсказывающий время, когда  Алая  Звезда
начинает  свое  роковое  Прохождение.  Рядом  со   скалами   она   увидела
сторожевого дракона, услышала, как  он  приветственно  затрубил,  встречая
собрата. В горле  коричневого  раздался  гулкий  рокот  -  он  ответил  на
приветствие. Когда они спустились еще ниже, девочка заметила на  дне  чаши
Вейра нескольких драконов, а рядом - группу людей. Вот и ступени,  ведущие
в покои королевы, а поодаль -  зияющий  вход  на  Площадку  Рождений.  Да,
Бенден оказался еще огромнее, чем она ожидала.
     Коричневый приземлился  неподалеку  от  других  драконов,  и  Менолли
поняла: они получили ожоги в бою  с  Нитями  и  теперь  их  раны  врачуют.
Наполовину сложив крылья, коричневый изогнул шею и  выжидательно  взглянул
на седоков.
     -  Можешь  ослабить  свою  мертвую  хватку,  парень,   -   добродушно
усмехнувшись, сказал коричневый всадник, расстегивая боевую упряжь.
     Сбивчиво извиняясь, Менолли убрала руки. - Как мне вас благодарить  -
если бы не вы, меня бы накрыли Нити.
     - Кто же выпустил тебя из холда перед самым Падением?
     - Нужно было наловить клешнезубов, мы вышли еще на рассвете.
     Кажется, всадник удовольствовался  этим  торопливым  объяснением,  но
если он захочет узнать подробности... Менолли никак  не  могла  припомнить
название ближайшего к Полукруглому холда со стороны Нерата.
     - Слезай, парень. Мне пора догонять свое Крыло.
     Вот уже второй раз, как он называет ее парнем!
     - А ты здорово бегаешь!  Не  собираешься  стать  скороходом  в  своем
холде? - - Коричневый всадник подтолкнул Менолли вперед, и она  съехала  с
плеча дракона, как с горки. Но едва ноги коснулись земли, как она чуть  не
лишилась сознания от боли и вцепилась в переднюю лапу  дракона,  чтобы  не
упасть. Он ткнулся носом ей в плечо  и  что-то  сочувственно  прогудел.  -
Брант говорит, что ты ранен? - всадник соскочил следом за ней.
     - Не могу ступить на ноги! - Сгоряча Менолли и не  заметила,  что  от
сапог остался один верх, а ступни изодраны в кровь.
     - Вот оно что! Ну-ка  погоди...  -  Он  схватил  девочку  за  руку  и
привычным движением перекинул через плечо. Шагая к входу в Нижние  пещеры,
всадник велел кому-то принести горшок с холодильным бальзамом.
     Очнулась Менолли уже на стуле, в ушах громко  стучала  кровь.  Кто-то
подставил скамеечку, чтобы она могла положить на нее израненные ноги, а со
всех сторон уже сбегались женщины.
     - Фелина, Манора! - оглушительно взревел коричневый всадник, - Скорее
сюда!
     - Нет, вы только взгляните на его ноги - сбиты до живого мяса!
     - Послушай, Т'гран, где ты его...
     - Увидел, как он старается обогнать Нити  неподалеку  от  Нерата.  И,
можете себе представить, это ему почти удалось!
     - Ценой собственных ног! Манора, пойди-ка сюда на минутку!
     - Что сначала - вымыть ему ноги или...
     - Нет, сначала дайте ему вашего сока, - предложил Т'гран. - А  сапоги
придется разрезать.
     Кто-то поднес к губам Менолли кружку, уговаривая выпить все до дна. В
желудке у нее с утра не было  ничего,  кроме  нескольких  листков  салата,
поэтому сонное зелье подействовало мгновенно, и лица  столпившихся  вокруг
женщин расплылись в тумане.
     - Клянусь небом, эти холдеры совсем рехнулись - болтаются невесть где
в разгар Падения! - Менолли показалось, что она узнала голос Маноры. -  За
сегодняшний день это уже второй.
     В следующий миг голоса слились в неразличимый гул. Девочке  никак  не
удавалось сладить со зрением. Ей казалось, что  она  парит  на  расстоянии
вытянутой руки от земли. Но так даже лучше - можно, по  крайней  мере,  не
ступать на ноги.
     Эльгион, который в это  время  сидел  за  столом  на  противоположной
стороне кухни, сначала подумал, что мальчуган потерял сознание от  радости
- ведь его спасли от верной гибели.  Он,  как  никто  другой,  мог  понять
паренька:  его  тоже  заметил  всадник,  когда  молодой  арфист,  мысленно
прощаясь с жизнью, мчался во  весь  дух  по  направлению  к  Полукруглому.
Теперь, наевшись до отвала отличного жаркого, отдышавшись и поразмыслив на
досуге, Эльгион был вынужден признать свою ошибку -  не  стоило  забредать
так далеко от холда перед самым Падением.  И  уж  вовсе  ему  не  хотелось
думать о том, какой прием его ожидает по возвращении в Полукруглый.  Опять
начнут долдонить: позор для холда, позор для холда... А его лепет  о  том,
что он де пошел искать яйца файра, только еще больше разозлит Януса.  Даже
Алеми, и тот неизвестно что подумает. Эльгион вздохнул  и  стал  смотреть,
как женщины несут мальчика к жилым пещерам.  Он  уже  привстал,  собираясь
предложить свою помощь. И тут впервые в жизни увидел файра - и сразу забыл
обо всем.
     Причиной тому была маленькая золотая  королева.  Жалобно  крича,  она
влетела в пещеру, на  мгновение  неподвижно  повисла  в  воздухе  и  вдруг
исчезла. Через минуту огненная ящерица появилась снова; на  этот  раз  она
вела себя спокойнее и, казалось, кого-то искала.
     Из жилой пещеры  вышла  девушка  и,  увидев  файра,  протянула  руку.
Маленькая королева мягко опустилась на нее и  стала  тереться  треугольной
головкой о щеку девушки, а та, что-то ласково приговаривая, направилась  к
выходу.
     - Что, арфист, в первый раз увидел файра? - послышался  рядом  чей-то
добродушный голос. Эльгион с трудом сбросил оцепенение и ответил на вопрос
женщины, которая подавала ему еду:
     - Да, в первый.
     В голосе  его  прозвучало  такое  сожаление,  что  женщина  понимающе
рассмеялась.
     - Это Гралл,  Ф'норова  королева,  -  пояснила  Фелина  и  неожиданно
предложила Эльгиону еще жаркого.
     Он вежливо отказался, поскольку и так уже съел две порции - видимо, в
Вейре считали, что спасенных лучше всего приводит в чувство обильная еда.
     - Мне нужно выяснить, когда я смогу вернуться в Полукруглый. Меня уже
наверняка хватились и...
     - По этому поводу, арфист, можешь не беспокоиться - боевые Крылья уже
дали знать в холд, что ты цел и невредим.
     Эльгион рассыпался в благодарностях,  однако  не  мог  отделаться  от
мысли, что Янус будет  весьма  недоволен  случившимся.  Нужно  будет  дать
правителю понять, что он выполнял  указания  Бендена  -  ведь  Янус  любил
подчеркивать  свое  послушание  Вейру.  И  все  равно  Эльгион  не  спешил
возвращаться в Полукруглый. Да он и не мог просить,  чтобы  его  доставили
туда немедленно: усталые драконы только что вернулись с поля боя,  успешно
отразив очередное нашествие Нитей.
     Скоро худшие опасения арфиста  вновь  вернулись,  а  виною  тому  был
Т'геллан, бронзовый командир Крыла,  возглавлявший  силы  Вейра  во  время
сегодняшнего Падения.
     - Я сам передал  им,  что  ты  жив,  здоров  и  находишься  в  полной
безопасности, а то они уже собирались отправиться на розыски  -  небывалый
случай для старины Януса.
     Эльгион состроил кислую мину.
     - Просто им не хочется так быстро менять арфиста.
     - Ты не прав. Янус успел тебя оценить и даже ставит выше рыбы -  так,
во всяком случае, сказал мне Алеми.
     - Он, наверное, здорово разозлился?
     - Кто, Янус?
     - Да нет, Алеми.
     - С какой стати? Я бы даже сказал,  что  он  обрадовался  еще  больше
Януса, когда услышал, что ты в Бендене и к тому же цел и  невредим.  Но  у
нас есть и более важные заботы. - Скажи, ты не  обнаружил  никаких  следов
гнезд файров?
     - Нет.
     Т'геллан вздохнул и, расстегнув  широкий  ремень,  распахнул  тяжелую
кожаную куртку. - Жаль. Нам позарез нужны эти глупые твари.
     - Разве они приносят какую-нибудь пользу?
     Всадник смерил арфиста долгим взглядом.
     - Я бы  не  сказал.  А  Лесса,  так  та  и  вовсе  считает  их  сущим
наказанием. Все дело в том, что с  виду  они  -  вылитые  драконы,  только
маленькие, и повадки у них те же. Глядя  на  файров,  узколобые,  упрямые,
толстокожие лорды, правители холдов, могут получить хотя бы намек  на  то,
что значит иметь дракона. А от этого и нам в Вейрах станет легче жить и...
приближать будущее.
     Эльгион очень надеялся, что Янусу это тоже объяснили:  он  уже  хотел
вежливо намекнуть, что готов сейчас  же  вернуться  в  Полукруглый,  когда
бронзового всадника позвали осмотреть раненого дракона.
     Но эта задержка оказалась как нельзя более кстати. Эльгион решил, что
вернувшись к Янусу, он сможет наилучшим образом использовать все, что  ему
удалось увидеть - ведь ему  открылась  доселе  неведомая  жизнь  Вейра,  о
которой ни в балладах не поют, ни в преданиях не рассказывают. Вот раненый
дракон стонет жалобно, как больное дитя, пока его раны смазывают бальзамом
и холодильной мазью. А как душераздирающе кричит дракон, когда  ранят  его
всадника! Эльгион стал свидетелем трогательной  картины:  зеленый  дракон,
тревожно  курлыкая,  склонился  над  своим  всадником,  которому   женщины
перевязывали обожженную руку. Еще он видел, как мальчики  в  сопровождении
стайки файров купают и смазывают маслом своих юных  питомцев.  Видел,  как
детвора набивает мешки огненным камнем, готовясь в следующему  Падению,  и
про себя отметил, что здесь, в Вейре, для ребятишек куда меньше тяжелой  и
нудной работы, чем  в  морском  холде.  Он  даже  осмелился  заглянуть  на
Площадку Рождений, где золотая Рамота, свернувшись кольцом, охраняла  свои
яйца, и быстро выскользнул наружу, надеясь, что она его не заметила.
     Время пролетело так быстро, что  арфист  был  весьма  удивлен,  когда
услышал, что  женщины  зовут  всех  на  ужин.  Он  замешкался  на  пороге,
недоумевая, что же делать, но Т'геллан схватил его за  руку  и  потащил  к
пустому столу.
     - Г'зел, иди-ка сюда  вместе  со  своим  бронзовым  непоседой!  Пусть
арфист из Полукруглого на него  полюбуется.  Файр  Г'зела  из  той,  самой
первой  кладки,  которую  нашел  на  Южном  Ф'нор,  -  вполголоса  пояснил
Т'геллан,  пока  к  ним,  держа  на  вытянутой  руке   бронзового   файра,
приближался крепко сбитый молодой всадник.
     - Знакомься, арфист - это Рилл, - сказал Г'зел, протягивая руку. -  А
ты, Рилл, будь с ним повежливее - он, как-никак, арфист.
     Файр с достоинством расправил крылья и изобразил нечто вроде поклона;
его фасеточные глаза с любопытством разглядывали Эльгиона.  Не  зная,  как
положено здороваться с файрами, арфист неуверенно протянул руку.
     - Почеши ему надбровья, - подсказал Г'зел, - они все это обожают.
     К восторгу и изумлению Эльгиона, бронзовый принял его  ласку  и  даже
зажмурился от удовольствия.
     - Вот и еще один подпал  под  чары  файров,  -  посмеиваясь,  заметил
Т'геллан, отодвигая стул. Шум  вывел  файра  из  сладкого  забытья,  и  он
тихонько зашипел на всадника. - Учти, арфист, это довольно дерзкие твари и
не питают никакого уважения к рангам - да скоро ты и сам убедишься.
     По-видимому, шутка была старой, потому что Г'зел, усаживаясь за стол,
пропустил ее мимо ушей и велел Риллу перебраться на плечо и не мешать  ему
ужинать.
     - А много они  понимают?  -  спросил  Эльгион,  устраиваясь  напротив
Г'зела, чтобы лучше видеть файра.
     - Если послушать Миррим, то ее трое понимают все.
     Т'геллан насмешливо фыркнул.
     - Я могу поручить Риллу доставить весть в любое  место,  где  он  уже
побывал, - я хочу сказать, знакомому в другом холде или Вейре,  где  мы  с
ним уже были. Он последует за мной, куда бы  я  не  направлялся.  Даже  во
время Падения. - Услышав, как Т'геллан снова  фыркнул,  Г'зел  добавил,  -
Ведь сегодня, Т'геллан, я предложил тебе проверить: Рилл все время  был  с
нами.
     - Только не забудь сказать Эльгиону, сколько приходится ждать  твоего
Рилла, после того как он доставит весть.
     - Да будет тебе, - рассмеялся Г'зел, ласково  поглаживая  файра.  Вот
когда у тебя будет свой...
     - Поживем, увидим, - добродушно проворчал бронзовый всадник. - А пока
Эльгион не нашел новую кладку, нам всем остается тебе завидовать.
     Тут разговор перешел на другую тему  -  Т'геллан  стал  расспрашивать
арфиста о делах в Полукруглом, причем  делал  это  тактично,  стараясь  не
обидеть Эльгиона и  не  поставить  его  в  неловкое  положение.  Очевидно,
всаднику был хорошо знаком нрав Януса.
     - Послушай, арфист, если тебе там станет  совсем  невтерпеж,  ты  без
всякого стеснения подай знак, и мы захватим тебя сюда на вечерок.
     - Тем более, что  скоро  Рождение,  -  улыбаясь,  подсказал  Г'зел  и
подмигнул арфисту.
     - Ты его увидишь - я тебе это обещаю,  -  заверил  Эльгиона  командир
Крыла.
     Тут Рилл вытянул шею, намекая, что тоже не прочь поесть, и  бронзовый
всадник принялся поддразнивать Г'зела, называя файра  наглым  попрошайкой.
Тем не менее, Эльгион заметил, что он и сам  подкармливает  бронзового,  и
тоже предложил файру кусочек мяса, который тот с достоинством принял.
     К концу ужина Эльгион был готов снести любые выговоры и попреки Януса
-  только  бы  отыскать  кладку  огненной  ящерицы  и  самому  Запечатлеть
маленького файра. С такой надеждой перспектива неизбежного  возвращения  в
Полукруглый казалась вполне терпимой.
     -  Пожалуй,  будет  лучше,  если  я  сам  доставлю  тебя  обратно,  -
поднимаясь из-за стола, проговорил Т'геллан. А еще лучше, если мы вернемся
пораньше. Не стоит лишний раз выводить Януса из терпения.
     Эльгион не понял слов всадника и сопровождающего их подмигивания, тем
более, что давно стемнело, и он знал, что двери холда уже заперты на ночь.
Теперь слишком поздно сожалеть о том, что он не вернулся сразу после того,
как прибыли со сражения всадники. Но тогда он не увидел бы Рилла...
     Они поднялись в воздух. Ночное небо было чистым, и Эльгион,  упиваясь
ощущением полета, вертел головой, стараясь рассмотреть с высоты как  можно
больше. Но едва  вдали  показались  отроги  Главного  Бенденского  хребта,
Т'геллан направил Монарта в Промежуток.
     Мгновение - и вокруг яркое закатное небо:  когда  они  вынырнули  над
Полукруглым, солнце как раз опускалось в сверкающее разноцветными  бликами
море.
     - Я же  сказал,  что  мы  вернемся  пораньше,  -  ухмыляясь,  заметил
Т'геллан в ответ на изумленный возглас арфиста. - Никто не узнает, что  мы
использовали временной Промежуток, зато цель оправдывает средства.
     Пока  Монарт  величаво  кружил  над  бухтой,  население  Полукруглого
высыпало на главную площадь. Впереди всех стоял сам Янус, но Эльгион искал
в толпе лицо Алеми.
     Т'геллан  соскочил  с  плеча  бронзового  и  под  громкие   радостные
возгласы, которыми собравшиеся  приветствовали  благополучное  возвращение
арфиста, стал помогать Эльгиону спуститься.
     - Я не старик и не калека, - прошептал Эльгион, завидя рядом Януса, -
ты рискуешь переиграть.
     Всадник  приятельским  жестом  обнял   арфиста   за   плечо,   одарив
приближающегося правителя лучезарной улыбкой.
     - Ничего подобного, - тихо  возразил  он.  -  Просто  я  демонстрирую
расположение Вейра.
     - Правитель, я приношу глубокие извинения за то беспокойство...
     - Полно, арфист Эльгион, - перебил  его  Т'геллан,  -  все  извинения
берет на себя  Ведь ты с самого начала стремился немедленно вернуться
в Полукруглый. Дело в том, Янус, что Лесса пожелала его выслушать, так что
пришлось задержаться.
     Если Янус и хотел в чем-то упрекнуть  провинившегося  арфиста,  столь
явное  одобрение  Вейра  заткнуло  ему  рот.  Покачиваясь  на  каблуках  и
растерянно моргая, Морской правитель пытался настроить мысли на новый лад.
     А Т'геллан, как ни в чем не бывало, продолжал:
     - При любых признаках появления файров немедленно докладывайте  прямо
в 
     - Неужто это небылица оказалась правдой? - ворчливо осведомился Янус.
- Значит, эти... эти файры все же существуют?
     - Не сомневайтесь, правитель, - радостно  откликнулся  Эльгион.  -  Я
своими глазами видел файра, гладил его и даже кормил! Его  зовут  Рилл,  а
величиной он будет мне от локтя до кончиков пальцев...
     - Ты... сам видел... честное слово? - через толпу протиснулся  Алеми:
от волнения и долгого пути,  проделанного  на  одной  ноге,  юноша  совсем
запыхался. - Значит, в пещере действительно что-то было?
     - В пещере? - Эльгион  уже  успел  забыть,  куда  отправился  сегодня
спозаранку.
     - Что за пещера? - поинтересовался Т'геллан.
     - Та самая пещера... - Эльгион находчиво подхватил  выдумку,  которую
так кстати подбросил Т'геллан, - о которой я рассказывал  Лессе.  Ведь  ты
сам при этом присутствовал.
     - Так что это все-таки  за  пещера?  -  подозрительно  спросил  Янус,
наступая на молодых людей. В голосе его  звучало  растущее  раздражение  -
его, правителя холда, как будто и не собираются поставить в известность!
     - Пещера, которую мы с  Алеми  заметили  на  берегу,  близ  Драконьих
камней, - ответил Эльгион, стараясь найти верный ход.  Потом  обратился  к
Т'геллану, - Алеми и есть тот рыбак,  который  видел  файров  у  Драконьих
камней прошлой весной. А два-три дня назад мы с ним плавали на лодке вдоль
берега и заметили пещеру. Я думаю, как раз  там  и  могут  оказаться  яйца
файров.
     -  Что  ж,  арфист  Эльгион,  поскольку  ты  теперь  дома,  в  полной
безопасности, я тебя покидаю. - Т'геллану не терпелось  поскорее  оседлать
Монарта и заглянуть в пещеру.
     - Дай нам знать, если что-нибудь найдешь! - крикнул вслед Эльгион, но
бронзовый всадник только  махнул  рукой  на  прощанье  и  вскочил  на  шею
дракона.
     - Мы даже не пригласили его к столу в  благодарность  за  хлопоты,  -
проворчал Янус, которого  несколько  встревожил  и  даже  расстроил  столь
поспешный отлет всадника.
     - Он только что поел, - ответил Эльгион, следя, как бронзовый  дракон
поднимается все выше над освещенными заходящим солнцем водами гавани.
     - Что-то рановато.
     - Ведь он сражался с Нитями. А потом, он  командир  Крыла,  ему  надо
возвращаться в 
     Кажется, его слова убедили Януса.
     Через миг дракон  со  всадником  внезапно  исчезли,  вызвав  у  толпы
единодушный вздох изумления и восторга.  Поймав  взгляд  Алеми,  арфист  с
трудом скрыл улыбку: потом они вместе посмеются над его  хитрой  выдумкой.
Только не перехитрил ли он сам себя? А вдруг Т'геллан и вправду  найдет  в
пещере яйца файра... или таинственного музыканта?
     - Арфист Эльгион, - сурово произнес Янус  и,  сделав  остальным  знак
оставить их наедине, направился к дверям холда, - ... арфист Эльгион, -  я
был бы рад услышать от тебя хоть какие-то объяснения.
     - Разумеется, правитель. Мой прямой долг - доложить вам  о  событиях,
свидетелем которых я стал в Вейре, - ответил Эльгион,  почтительно  следуя
за Янусом. Теперь он знает, как вести себя с морским правителем. Больше не
придется прибегать ни к уловкам, ни к обману.



Глава 10


     Мои ноги вдруг понеслись через луг,
     Я вдогонку стремглав полетела.
     Ни жива ни мертва, а во рту трава -
     Проглотить-то ведь я не успела!
     Менолли проснулась. Вокруг было тихо и темно,  только  у  самого  уха
кто-то уютно мурлыкал. Она сразу поняла: это Красотка, но со сна не  могла
взять в толк, почему от нее тепло, как от печки.  Девочка  пошевелилась  и
тут же почувствовала свои ноги - огромные, тяжелые, они нестерпимо болели.
     Наверное, она невольно застонала, потому что рядом послышались шаги и
в углу зажегся неяркий огонек светильника.
     - Ну, как дела? Ноги болят?
     Теплое  тельце,  согревавшее  Менолли,  мгновенно  исчезло.   "Умница
Красотка", - подумала девочка, не успев испугаться, что ее королеву  могут
заметить.
     Кто-то, склонившись над постелью, поправил меховое покрывало, Менолли
ощутила ласковое прикосновение рук и слабый запах лекарственных трав.
     - Совсем немножко, - солгала Менолли - на самом деле  кровь  в  ногах
стучала с такой силой, что она испугалась, как  бы  женщина  не  услышала.
Голос ее звучал так мягко, а руки были такие ласковые, что девочка едва не
расплакалась.
     - Ты, должно быть, проголодалась. Мудрено ли - проспать целый день!
     - Так долго?
     - Мы напоили  тебя  сонным  зельем.  Ведь  ты  сбила  ноги  до  самых
костей... - Женщина слегка замялась. - Ну, ничего.  Через  недельку  будут
как новенькие. Ничего страшного нет.  -  В  спокойном  голосе  послышалась
улыбка. - Зато Т'гран уверен, что ты - самый быстрый ... скороход на  всем
Перне.
     - Никакой, я не скороход. Я обычная девчонка.
     - Вот уж совсем не обычная. Сейчас я принесу  тебе  поесть.  А  потом
неплохо бы еще поспать.
     Оставшись  одна,  Менолли  постаралась  забыть  о  гудящих  ногах,  о
каменной тяжести во всем теле. Она опасалась, что явится Красотка или  еще
кто-нибудь из файров, - что будет, если женщина обнаружит их здесь? А  как
там Лентяй - ведь некому заставить его самому добывать пропитание и...
     - Меня зовут Манора, - сказала женщина, входя с подносом, на  котором
стояли миска с дымящимся жарким и кружка. - Ты ведь помнишь, что попала  в
Вейр Бенден? Вот и отлично. Можешь гостить у нас, сколько захочешь.
     - Правда? - Менолли испытала огромное облегчение,  не  менее  острое,
чем боль в израненных ногах.
     - Конечно, правда, - ответ прозвучал так твердо,  что  девочка  сразу
успокоилась.
     - Меня  зовут  Менолли...  -  она  удивилась,  заметив,  что  женщина
кивнула. - А вы откуда знаете?
     Манора знаком велела ей доедать. - Видела тебя в Полукругом, да и ваш
арфист просил командира Крыла, чтобы тебя поискали, когда  ты...  исчезла.
Знаешь, Менолли, давай сейчас не будем говорить об этом. Просто знай,  что
ты можешь остаться в Бендене.
     - Только не сообщайте им, пожалуйста...
     - Как скажешь. А теперь доедай жаркое  и  выпей  все  до  дна.  Чтобы
скорее поправиться, нужно побольше спать.
     Она вышла так же тихо, как и  появилась;  на  душе  у  Менолли  стало
спокойнее. Как никак, Манора - главная смотрительница Вейра Бенден,  и  ее
слово - закон.
     Жаркое было просто объеденье  -  густое,  с  большими  кусками  мяса,
приправленное ароматными травами. Девочка  уже  почти  справилась  с  ним,
когда  раздался  тихий  шелест  крыльев.  Вернулась  Красотка  и   жалобно
пискнула, намекая, что тоже не прочь закусить. Менолли вздохнула и  сунула
миску ей под нос. Малышка вылизала все  дочиста  и,  тихонько  мурлыча  от
удовольствия, потерлась головкой о щеку Менолли.
     - А где остальные? - забеспокоилась девочка.
     Маленькая королева курлыкнула и, свернувшись в клубочек, прижалась  к
плечу Менолли. "Будь остальные в  опасности,  она  не  вела  бы  себя  так
безмятежно", - решила девочка, посасывая целебный настой.
     - Слушай, Красотка, - шепнула Менолли, поглаживая  королеву,  -  если
кто-нибудь появится, тебе придется исчезнуть.  Нельзя,  чтобы  тебя  здесь
видели. Поняла?
     Королева недовольно зашуршала крыльями.
     - Красотка, ты слышишь - нельзя, чтобы  тебя  здесь  застали,  -  как
можно строже проговорила девочка. Королева приоткрыла один глаз. - Неужели
непонятно? - Малышка тихонько курлыкнула, успокаивая  Менолли,  и  закрыла
глаз.
     Сонное зелье уже начинало действовать - Менолли почувствовала, что ее
ноги стали совершенно невесомыми, противное  гудение  прекратилось.  Скоро
веки отяжелели и закрылись. Проваливаясь в сон, Менолли  успела  подумать.
"Откуда же Красотка узнала, что я здесь?"
     Проснувшись, девочка  услышала  отдаленный  детский  смех.  Ребятишки
смеялись  так  заразительно,  что  она  невольно  улыбнулась  и  подумала:
"Интересно, что их так  развеселило?"  Красотки  рядом  не  оказалось,  но
вмятина рядом со щекой Менолли, где спала королева, была еще теплой.
     Отгораживающий постель полог отодвинулся, и на фоне  падающего  света
показался силуэт девочки.
     - Да что это на тебя нашло, Реппа? - тихо спросила она  у  невидимого
собеседника. - Ладно, ладно,  ступай.  Я  от  тебя  уже  устала.  -  Потом
повернулась и встретилась взглядом с Менолли. - Ну, как мы себя чувствуем?
- Девочка прибавила света, и оказалась, что она не старше Менолли:  темные
волосы туго стянуты на затылке, личико  печальное,  усталое  и  неожиданно
взрослое. Вдруг она улыбнулась - и впечатление взрослости сразу исчезло. -
Правда, что ты бежала бегом от самого Нерата?
     - Конечно, нет. Хотя, если судить по ногам, очень похоже.
     - Подумать только! Вырасти  в  холде  и  отважиться  разгуливать  под
открытым небом во время Падения! - Несмотря на  ворчливый  тон,  в  голосе
девочки прозвучало некоторое уважение.
     - Я не разгуливала, а бежала что было сил, - возразила Менолли.
     - Кстати, о беготне. Манора бегает где-то по делам, так что  пока  за
тебя отвечаю я. Она мне все подробнейшим  образом  рассказала,  -  девочка
состроила рожицу, и  Менолли  как  будто  воочию  увидела  Манору,  дающую
исчерпывающие указания, - к тому же у меня большой  опыт.  -  На  лицо  ее
набежала тень тревоги и печали.
     - Так ты - воспитанница Маноры? - с уважением осведомилась Менолли.
     Еще на мгновение тень задержалась на подвижном личике, потом  девочка
овладела собой и гордо расправила плечи. -  Нет,  я  воспитанница  Брекки.
Меня зовут Миррим, раньше я жила в Южном.
     Она произнесла это так, как  будто  Менолли  должна  была  сразу  все
понять.
     - Ты имеешь в виду, на Южном материке?
     - Ну, разумеется, - в голосе Миррим послышалась досада.
     - Я и не знала, что там кто-то живет, - не успели эти слова слететь с
ее языка,  как  Менолли  припомнились  обрывки  разговора  между  отцом  и
Петироном, который она как-то раз услышала.
     - Ты-то сама где жила до сих пор? - язвительно спросила Миррим.
     - В Полукруглом морском холде, - робко ответила Менолли: она вовсе не
хотела обидеть новую знакомую.
     Миррим с недоумением воззрилась на нее.
     - Неужели ты никогда о нем не слыхала? - теперь пришел черед  Менолли
проявить снисходительное удивление. - Ведь у нас самая большая Корабельная
пещера на всем Перне!
     Девочки посмотрели друг на друга и разом расхохотались. С этой минуты
и началась их дружба.
     - Дай-ка я провожу тебя кое-куда, а то ты, наверное, скоро  лопнешь..
- Миррим проворно отбросила меховое покрывало. - Обопрись на меня.
     Пришлось послушаться - иначе Менолли не смогла бы  сделать  ни  шага,
даже с помощью Миррим - так больно было ступать на ноги. К  счастью,  идти
пришлось недалеко. Но когда Менолли дотащилась до постели, она вся дрожала
от слабости.
     - А теперь ляг на живот - так мне  будет  легче  сменить  повязки,  -
скомандовала Миррим. - Правда, с ногами мне приходилось иметь дело не  так
уж часто, но если ты не будешь вертеться, я мигом управлюсь. Все  в  Южном
говорили, что рука у меня очень легкая, к тому же я не пожалею  холодилки.
А может, выпьешь еще сонного зелья? Манора разрешила.
     Менолли покачала головой.
     - Брекки... - тут  голос  Миррим  внезапно  дрогнул,  -  Брекки  меня
научила менять присохшие повязки, потому что... Ой, мамочки,  ступни-то  у
тебя - прямо как отбивные! Фу ты, разве  можно  говорить  такое  больному!
Только, если честно, так оно и есть. Но  Манора  сказала,  что  все  скоро
заживет, - Миррим произнесла это с такой непоколебимой  уверенностью,  что
Менолли с готовностью поверила. - Ожоги от Нитей -  куда  страшнее.  А  ты
просто содрала всю кожу со ступней - вот и все.  Правда,  тебе,  я  думаю,
вполне хватит и этого. Извини - немножко задела. Вот скоро нарастет  новая
кожа, и даже следов не  останется.  Ты  сама  удивишься;  как  быстро  она
растет! Я сколько раз видела. Вот ожоги  от  Нитей  -  те  заживают  очень
долго. И шрамы всегда остаются. Тебе здорово повезло, что Т'гран с Брандом
заметили тебя сверху. Драконы, знаешь ли, очень зоркие. Ну вот, это должно
помочь...
     Менолли  невольно  ойкнула  -  Миррим  щедро  полила   левую   ступню
холодильным бальзамом. Кусая губы  от  боли,  она  терпела,  пока  Миррим,
действительно очень легкими руками, снимала  пропитанные  кровью  повязки.
Откуда же такая невыносимая боль, если дело только в содранной коже?  Даже
когда она рассадила руку, было легче.
     - Ну вот, с левой ступней покончено. А  холодилка  помогает,  правда?
Тебе приходилось ее варить? - с недовольной гримаской спросила Миррим и по
обыкновению не стала дожидаться ответа. - Приходится три дня кряду сжимать
зубы, не дышать носом, и постоянно напоминать себе: было бы куда хуже,  не
будь у нас холодильной травы. Я подозреваю, что это и есть та ложка  дегтя
в бочке меда, о которой так  любит  твердить  Манора.  Думаю,  тебе  будет
приятно узнать, что я не вижу никаких признаков воспаления...
     - Воспаления? - Менолли рывком приподнялась на локте и вытянула шею.
     - Ну-ка не вертись, - так властно  прикрикнула  Миррим,  что  Менолли
заставила себя снова улечься. Она успела рассмотреть только свои блестящие
от мази пятки. - Тебе очень повезло, что обошлось без воспаления. Ведь  ты
бегала босиком по песку, грязи и еще неизвестно по чему.  Знаешь,  сколько
времени мы отмывали всю эту дрянь?  -  Миррим  сочувственно  вздохнула.  -
Хорошо еще, что сначала как следует напичкали тебя сонным зельем...
     - Так ты уверена, что на этот раз воспаления нет?
     - На этот раз? - изумленно переспросила Миррим.  -  Неужели  с  тобой
такое уже случалось?
     - Только тогда я поранила не ноги, а руку. - Перевернувшись  на  бок,
Менолли продемонстрировала скрюченную кисть и была вознаграждена: на  лице
Миррим, озабоченно склонившейся над зарубцевавшейся раной,  она  прочитала
жалость и сочувствие.
     - Как это тебя угораздило?
     - Чистила рыбу, нож соскользнул, ну и...
     - Хорошо еще, что сухожилие не задела.
     - Не задела?
     - Пальцы-то шевелятся. Вот только шрам слишком  стянут.  -  Миррим  с
видом знатока пощелкала языком и сделала  недовольное  лицо.  -  По  всему
видать, лекари у вас в холде неважные.
     - Просто у голованов ужасно вредная слизь, почти такая же едучая, как
укус Нити, -  пробормотала  Менолли,  невольно  вставая  на  защиту  чести
родного холда.
     - Что было, то прошло, - изрекла Миррим, затягивая последний узел.  -
Мы уж позаботимся, чтобы с ногами у тебя ничего подобного не случилось.  А
теперь я принесу тебе перекусить. Ты, наверное, умираешь с голоду...
     Теперь, когда все неприятные ощущения  от  перевязки  были  позади  и
холодильный  бальзам  приглушил  боль   в   ступнях,   Менолли   отчетливо
почувствовала, что в животе у нее совсем пусто.
     - Я мигом. А если тебе потом что-нибудь понадобится, кликни  Санру  -
она ниже этажом, присматривает за малышами. Она знает, что  ты  можешь  ее
позвать, и будет держать ухо востро.
     Расправляясь с обильным завтраком, который принесла  Миррим,  Менолли
размышляла над неприятными фактами, которые так неожиданно выплыли наружу.
Девочка была уверена: Мави совершенно определенно дала ей понять, что  она
никогда не сможет пользоваться левой рукой. Но Мави - опытный лекарь,  она
должна была знать, что нож  не  задел  сухожилий.  Выходит,  мать  нарочно
сделала так, чтобы шрам, заживая,  стянул  кисть.  Только  теперь  Менолли
стало окончательно ясно: не только Янус, но и Мави не  хотела,  чтобы  она
снова смогла играть!
     Менолли твердо поклялась себе никогда не возвращаться в  Полукруглый.
И тут она усомнилась: а вдруг Манора передумает и ей нельзя будет остаться
в Бендене? Ну и ладно, ведь можно  снова  сбежать.  Сбежать  и  поселиться
где-нибудь в глуши. Так она и сделает. Или, еще лучше, будет странствовать
по всему Перну... А что тут такого? Этот замысел пришелся девочке по душе.
Ведь никто не может помешать ей забрести в Цех арфистов, что в Форт холде.
Может быть, Петирон все-таки послал  ее  песни  мастеру  Робинтону.  Может
быть, они - не совсем уж безделицы. Может быть... все  может  быть,  кроме
одного, - в Полукруглый она больше не вернется! Ни за что на свете!
     Этот вопрос не вставал еще несколько  дней,  пока  ступни  у  Менолли
невыносимо чесались. Миррим уверяла, что  это  хороший  знак,  -  чешется,
значит, заживает, но Менолли уже начала  томиться  от  долгого  лежания  в
постели.
     К тому же ее беспокоила судьба файров - ведь она не могла их кормить.
Но когда в первый же вечер Красотка снова вернулась, стреляя  глазками  по
комнате,  чтобы  убедиться:  Менолли  одна,  по  ее  повадке  девочка   не
почувствовала, что королева голодна. Она аккуратно,  без  особой  жадности
подобрала остатки ужина, которые приберегла для нее Менолли. Уже уплывая в
сон,  Менолли  заметила,  как  вернулись  Крепыш  с  Нырком.  Оба   сразу,
свернулись у нее под боком, тоже готовясь уснуть, - файры не вели бы  себя
так, будь они голодны.
     Утром они куда-то исчезли, а Красотка задержалась,  чтобы  потереться
головкой о щеку Менолли, пока не услышала в коридоре приближающиеся  шаги.
Менолли велела ей исчезнуть и присоединиться к остальным.
     - Знаю, как тебе надоело валяться в  постели,  -  с  усталым  вздохом
проговорила  Миррим  на  третий  день,  давая  Менолли   понять,   что   с
удовольствием поменялась бы с ней местами, - но так легче спрятать тебя от
Лессы. Понимаешь... - Миррим замялась,  подбирая  слова,  -  когда  Рамота
сидит на яйцах, у всех у нас буквально земля горит  под  ногами,  пока  не
наступит Рождение. Так что лучше тебе пока побыть здесь.
     - Может  быть,  теперь,  когда  мне  уже  лучше,  для  меня  найдется
какое-нибудь  занятие?  Я  много  чего  умею...  -  Менолли   нерешительно
замолкла.
     - Если хочешь,  можешь  помочь  Санре  возиться  с  малышами.  Всякие
истории умеешь рассказывать?
     - Ну да, я ведь... - Менолли чуть было не  проболталась  о  том,  чем
занималась у себя в Полукруглом, - ... наверное сумею их занять.
     Скоро Менолли обнаружила, что в Вейре ребятишки совсем не такие,  как
в холде: более  ловкие,  подвижные,  они  с  неутомимой  любознательностью
впитывали все, что она им рассказывала о кораблях и морском промысле. В то
утро  девочка  смогла  передохнуть  только  после  того,  как  научила  их
мастерить из щепок и листьев  игрушечные  лодочки  и  отправила  на  озеро
опробовать флотилию на плаву.
     Ближе в вечеру она развлекала их рассказом о том, как Т'гран спас  ее
во время Падения. Выросшие в Вейре дети не испытывали такого  ужаса  перед
Нитями, как малыши из холда. Их куда больше интересовало, как она  убегала
и как спаслась, чем то, от чего она  убегала.  Забывшись,  Менолли  начала
декламировать  нараспев,  потом  чуть   было   не   запела,   но   вовремя
спохватилась. К счастью, детвора, кажется ничего  не  заметила,  а  тут  и
подошло время чистить сладкие клубни к ужину.
     Работая ножом, девочка никак не  могла  отделаться  от  привязавшейся
мелодии. Она так точно передавала ритм бега...
     - Фу ты!
     - Что, порезалась? - спросила Санра с другого конца стола.
     - Нет, - широко улыбнувшись ответила Менолли.
     До нее только что дошло нечто очень важное:  ведь  она  больше  не  в
Полукруглом. И никто здесь не знает, что она заменяла арфиста. И никто  не
узнает, что она мурлычет свои песни, - если ей придет такая  охота  И  она
принялась  напевать  свою  "Песенку-убегалку",  получая  от  нее   двойное
удовольствие, поскольку мелодия к тому же звучала в такт движениям ножа.
     - До чего хорошо, когда хоть у кого-то радостно на душе,  -  заметила
Санра, ободряюще улыбаясь Менолли.
     И тут Менолли поняла то, что смутно ощущала весь  день:  атмосфера  в
жилой пещере напомнила ей времена, когда флотилия попадала в шторм  и  все
на берегу ждали. Миррим очень беспокоилась о Брекки, только  не  говорила,
почему, а выпытывать у нее Менолли не хотелось.
     - Я радуюсь,  потому  что  ноги  заживают,  -  сказала  она  Санре  и
торопливо продолжала, - только мне очень хотелось бы узнать, что случилось
с Брекки. Я вижу, как Миррим из-за нее переживает...
     Санра на миг задумалась, глядя на девочку. - Ты хочешь  сказать,  что
уже слышала о... - она понизила голос и огляделась, чтобы  убедиться,  что
их никто не слышит, - ... о королевах?
     - Нет. В Полукруглом девочкам ничего такого не рассказывают.
     Санра явно удивилась, но ничего не сказала.
     - Понимаешь, Брекки раньше жила на Южном - ты ведь знала об этом?  Ну
и хорошо. А когда Ф'лар сослал на  Южный  всех  отколовшихся  Древних,  то
южанам пришлось оттуда убраться. Т'бор стал предводителем Форта, а Килара,
- тут в обычно мягком голосе Санры зазвучали резкие нотки, - Килара  стала
госпожой Придиты; там же оказались и Брекки с Вирент,  ее  королевой...  -
Рассказывая Менолли эту историю, Санра с трудом подбирала слова,  так  что
девочка в душе обрадовалась, что не стала расспрашивать Миррим. -  Однажды
Вирент поднялась в брачный полет, а Килара... - это имя Санра  произносила
с острой неприязнью, - Килара не удосужилась забрать свою Придиту. Та тоже
собиралась взлететь, и когда Вирент, а за ней  бронзовые,  поднялись,  она
полетела за ними, ну и...
     Из глаз Санры брызнули слезы, и она скорбно покачала  головой,  не  в
силах продолжать.
     - И обе королевы... погибли?
     Санра кивнула.
     - Но ведь Брекки осталась жива, или она...
     - Килара потеряла рассудок, и мы все  ужасно  боимся,  что  с  Брекки
может случиться такая же беда... - Санра утерла слезы и горестно  шмыгнула
носом.
     - Бедняжка Миррим - она отнеслась ко мне, как родная!
     Санра шмыгнула снова, но на этот раз насмешливо.
     - Наша Миррим любит создать впечатление, что все заботы  Вейра  лежат
на ее плечах.
     - Все равно она достойна уважения - так мужественно  держится,  когда
на душе такое горе. А ведь могла бы забиться в уголок и не обращать ни  на
кого внимания.
     Санра пристально посмотрела на Менолли.
     - Мне, девочка, ты можешь это не объяснять. И  нечего  щетиниться.  А
если будешь так махать ножом, то непременно порежешься.
     Менолли уткнулась  носом  в  работу,  но  через  несколько  минут  не
выдержала и спросила:
     - А Брекки поправится?
     - Мы все на это надеемся, - ответила Санра,  но  Менолли  показалось,
что голос ее прозвучал не очень уверенно. - Это правда.  Видишь  ли,  яйца
Рамоты вот-вот начнут проклевываться, и Лесса считает, что  Брекки  сумеет
Запечатлеть королеву. Она ведь, как и сама Лесса, может  разговаривать  со
всеми драконами. И Гралл с Бердом все время с ней... Тише, Миррим идет.
     Менолли не могла не согласиться,  что  Миррим,  с  которой  они  были
ровесницы, действительно любит напустить на себя важный вид,  и  понимала,
что женщине постарше, вроде Санры, такое вряд ли может нравиться. И все же
была искренне благодарна подруге за помощь. Так что, когда  Миррим  велела
ей  отправляться  в  свою  комнату  на  очередную  перевязку,  она   молча
повиновалась.
     - Ты сегодня с утра на ногах, и я должна проверить, не  попала  ли  в
ранки грязь, - пояснила Миррим.
     Менолли послушно улеглась на живот и робко сказала, что, может  быть,
завтра она уже сможет сама, не затрудняя Миррим, поменять себе повязки.
     - Что за глупости! Ступни - такое болезненное место, а  ты  держишься
молодцом! Ты бы только послушала,  как  верещал  К'тарел,  -  в  последнее
Падение он получил ожог. Можно подумать, что до  него  это  ни  с  кем  не
случалось! А потом, Манора ведь ясно сказала: за тебя отвечаю я.  С  тобой
никаких забот - не стонешь, не ворчишь, не ругаешься, как К'тарел. Ну вот,
все отлично заживает. Манора  говорит,  что  ступни  -  самое  болезненное
место, не считая ладоней. Вот почему тебе приходится так несладко.
     Менолли не знала, что сказать,  и  только  вздохнула  с  облегчением,
радуясь, что неприятная процедура наконец закончилась.
     - Ведь это ты научила ребятишек делать кораблики, да?
     Менолли вздрогнула: неужели она снова сделала что-то  не  так,  -  но
Миррим только расхохоталась.
     - Видела бы ты, как драконы гоняют их по озеру! - заливалась  она.  -
Давно наши звери так не веселились. Я чуть не лопнула от смеха. Ну,  пока!
- и Миррим унеслась по своим делам.
     Назавтра под неусыпным наблюдением Миррим  Менолли  впервые  медленно
прошлась по жилой пещере и даже доплелась до главной кухни.
     - Яйца Рамоты вот-вот проклюнутся, - сказала Миррим, усаживая Менолли
за стол у дальней стены огромной пещеры. - Я знаю, руки у тебя ловкие, так
что придется тебе помочь - перед праздничным пиром  у  нас  всегда  хлопот
полон рот!
     - Может быть, Брекки станет лучше?
     - Я так на это надеюсь, Менолли, так надеюсь... - Миррим  в  волнении
сжала кулачки. - Если ничего не получится, я просто не знаю, что станет  с
ней и с Ф'нором. Ведь он ее  так  любит!  Манора  тревожится  за  него  не
меньше, чем за Брекки...
     - Все образуется, Миррим, иначе просто быть не  может,  -  как  можно
увереннее сказала Менолли.
     -  Ты  правда  так  думаешь?  -  Миррим  сбросила  маску  незаменимой
хлопотуньи и на миг стала тем, кем была - растерянной девочкой-подростком,
отчаянно нуждающейся в утешении.
     - Конечно, правда! - Менолли снова рассердилась  на  Санру:  все-таки
вчера она была несправедлива к Миррим. -  Ведь  я  уже  совсем  отчаялась,
думала, что Нити меня догонят - и тут откуда ни возьмись появился  Т'гран!
А когда я боялась, что Нити погубят  всех...  -  Менолли  прикусила  язык,
лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь правдоподобное,  чтобы  закончить
фразу. Ведь она чуть не выболтала Миррим, что спасла файров!
     - Но ведь они наверняка не  беспризорные,  -  громко  произнес  рядом
недовольный мужской голос.
     Отряхивая запыленные перчатки и расстегивая ремни, в кухонную  пещеру
вошли двое всадников.
     - Знаешь, Т'геллан, можно попробовать приманить их нашими...
     - Особенно если учесть, как они нам нужны.
     - Но только новорожденные.
     - Что за напасть - целая стая файров и неизвестно чья!
     В ту же секунду над головой у Менолли появилась Красотка и, испуганно
вскрикнув, опустилась девочке на плечо. Едва не задушив Менолли, она  туго
обвила хвост вокруг ее шеи и зарылась головой ей в волосы. Крепыш и  Нырок
цеплялись за блузку, стараясь пристроиться рядом. В комнате стало тесно от
перепуганных файров, искавших у Менолли спасения.
     Миррим, которая почему-то  даже  не  пыталась  защититься,  в  полном
изумлении уставилась на подругу.
     - Миррим, неужели это все твои? - воскликнул Т'геллан,  пробираясь  к
их столу.
     - Вовсе не мои, - возразила Миррим и показала на Менолли, - а ее.
     Менолли не могла вымолвить ни слова, но  зато  ей  удалось  успокоить
Крепыша и Нырка. Остальные, примостившись на карнизе, передавали  ей  свои
мысли, полные страха и тревоги. Но девочка была в таком же смятении, как и
ее маленькие друзья, - она никак не могла  понять,  как  они  оказались  в
Вейре. И откуда в Вейре знают про файров, и...
     - Ничего, сейчас мы выясним, чьи они, - раздался в наступившей тишине
сердитый женский  голос.  На  середину  пещеры  вышла  маленькая  стройная
женщина в летнем костюме. - Я велела Рамоте побеседовать с ними...
     Ее сопровождал какой-то всадник.
     - Ты здесь, Лесса, - с поклоном произнес Т'геллан, однако смотрел  он
на Менолли.
     Услыхав это  имя,  девочка  вскочила  со  стула.  Файры  пронзительно
заверещали, стараясь удержаться у нее  на  плечах.  Больше  всего  Менолли
хотелось незаметно скрыться с глаз  Лессы,  но  она  только  запуталась  в
ножках стульев и больно ушибла пальцы. Миррим схватила  подругу  за  руку,
стараясь заставить  ее  сесть,  а  над  головой  Менолли  истошно  вереща,
кружились файры. Казалось, их гораздо больше, чем на самом деле.
     - Может быть, кто-нибудь наконец  их  утихомирит?  -  повернувшись  к
Менолли, воскликнула Лесса,  пальцы  ее  теребили  широкий  ремень,  глаза
метали молнии. - Рамота, если ты сейчас же...
     Внезапно  в  огромной  пещере  воцарилась  полная   тишина.   Менолли
почувствовала, как задрожала приникшая к ней Красотка, как глубоко впились
в ее плечи когти обоих бронзовых.
     - Так-то лучше, - сверкнув глазами, произнесла Лесса. - Ты кто такая?
Неужели это все твои?
     - Меня зовут Менолли, госпожа, - смущенно ответила  девочка  и  робко
оглядела ящериц, которые, притихнув,  сидели  на  карнизе,  свешивались  с
потолка пещеры - только глаза испуганно вращались. - Осмелюсь сказать, что
не все они мои.
     - Менолли? - Гнев Лессы слегка  остыл,  она  недоуменно  разглядывала
девочку. - Менолли... - Госпожа Вейра никак не могла припомнить,  где  она
уже слышала это имя.
     - Лесса, Манора ведь рассказывала тебе про нее, - напомнила Миррим, и
Менолли в полной мере оценила смелость подруги. - Т'гран спас ее во  время
Падения, она еще сбила себе ноги до самих костей.
     - Вот оно что... Так сколько же у тебя файров, Менолли?
     Девочка замялась: она никак не могла сообразить, понравится ли Лессе,
что у нее столько файров, и не отошлют ли ее по  этому  случаю  обратно  в
Полукруглый. Но тут она почувствовала, как Миррим ткнула ее кулаком в бок.
     - Вот эти, - ответила она, кивнув на трех вцепившихся в нее ящериц, -
и всего шесть из тех, что наверху.
     - Ах, всего шесть?
     Пальцы Лессы забарабанили по широкому ремню, стягивающему ее стройную
талию. Кто-то из всадников  фыркнул,  прикрыв  рукой  рот.  Когда  девочка
наконец осмелилась поднять глаза, она увидела, что на смуглом лице Госпожи
Вейра промелькнула усмешка.
     - Насколько я понимаю, всего получается девять, - подытожила Лесса. -
Ну и как же, Менолли, ты ухитрилась запечатлеть девять файров сразу?
     - Я никак не ухитрялась. Просто попала в пещеру, где  они  рождались.
Они были такие голодные, а у меня с собой оказался мешок клешнезубов. Ну я
их и накормила...
     - В пещеру? И где же эта пещера? - резко спросила Лесса, но в  голосе
ее уже не чувствовалось раздражения.
     - На побережье, в сторону Нерата, как раз напротив Драконьих камней.
     Т'геллан удивленно крякнул. - Так это ты жила в той пещере?  Я  нашел
там миски и горшки... только никаких следов скорлупы в ней не было.
     - Я и не знала, что файры гнездятся в пещерах, - заметила Лесса.
     - Просто прилив был слишком высок, и гнездо  могло  смыть.  Вот  я  и
помогла королеве перенести яйца в пещеру.
     Лесса пристально взглянула на девочку. - Ты помогла королеве файров?
     - Видите ли, я свалилась с обрыва, а они - королева и двое бронзовых,
только не эти, - Менолли кивком указала на Красотку, Крепыша и Нырка, -  а
старшие, не отпускали меня домой, пока я им не помогла.
     Т'геллан недоверчиво уставился  на  Менолли,  двое  других  всадников
широко улыбались. Тут Менолли увидела,  что  на  лице  Миррим  тоже  сияет
улыбка. Но что больше всего поразило вконец смутившуюся девочку,  так  это
то, что на плечо Миррим уселся бронзовый файр и не сводит глаз с Красотки,
которая спрятала головку в волосах Менолли.
     - Мне хотелось бы  однажды  подробно  услышать  всю  эту  историю,  -
сказала Лесса. - А  сейчас  потрудись  приглядывать  за  своей  компанией,
договорились? Они докучают Рамоте да и другим драконам тоже. Это надо же -
девять! - Госпожа Вейра вздохнула и отвернулась. -  Подумать  только,  как
нам сейчас пригодились бы девять яиц...
     - Если вам нужны еще яйца...
     Лесса  обернулась,  да  так  стремительно,   что   Менолли   невольно
отшатнулась.
     - Нужны, еще как нужны! Откуда ты только взялась, что  не  знаешь  об
этом?! - Потом обратилась к Т'геллану. -  Разве  ты,  командир  Крыла,  не
известил все морские холды?
     - Конечно, известил,  Лесса  -  ответил  всадник,  в  упор  глядя  на
Менолли. - Только Менолли  еще  раньше  сбежала  из  холда,  ведь  правда,
девочка? С тех пор дозорные всадники все глаза проглядели, ее  разыскивая,
а она, оказывается, тем временем посиживала себе в пещере вместе с девятью
файрами!
     Менолли сокрушенно поникла головой.
     -  Прошу  вас,  госпожа,  только  не  отправляйте   меня   домой,   в
Полукруглый!
     - Девочке, сумевшей запечатлеть девять файров,  не  место  в  морском
холде, - произнесла Лесса таким решительным  тоном,  что  Менолли  подняла
голову. - Т'геллан, расспроси Менолли, где она видела кладку, и немедленно
отправляйся в путь. Будем надеяться, что срок  рождения  еще  не  подошел.
Настроение  Повелительницы  Вейра  явно  улучшилось,  и  она  благосклонно
улыбнулась Менолли, так что у девочки сразу отлегло от сердца. - А  ты  уж
постарайся, чтобы  твои  проныры  держались  подальше  от  Рамоты.  Миррим
поможет тебе научить их уму-разуму. Теперь от ее файров есть толк.
     Лесса стремительно  вышла,  оставив  всех  в  почтительном  молчании.
Постепенно в кухне возобновилась обычная суматоха. Менолли  почувствовала,
что Миррим дергает ее за руку,  и  без  сил  опустилась  на  стул.  Кто-то
протянул ей кружку кла, и Т'геллан заставил ее отпить несколько глотков.
     - Первая встреча с Лессой всегда выбивает из колеи.
     - Какая  она  оказывается...  маленькая   -  ошеломленно  проговорила
Менолли.
     - Маленькая да удаленькая.
     Менолли с надеждой взглянула на Миррим.
     - Как ты думаешь, Миррим, она  правда  разрешила?  Теперь  мне  можно
остаться?
     - Если ты сумела запечатлеть  девять  файров,  твое  место  здесь,  в
Вейре. Только почему ты мне ничего не рассказала? Разве ты не видела моих?
Правда, у меня только три...
     Т'геллан насмешливо фыркнул, и Миррим показала ему язык.
     - Я велела своим оставаться в пещере...
     - А мы тут  ломаем  себе  головы,  -  продолжала  Миррим,  -  кто  из
всадников припрятал яйца!
     - Я ведь не знала, что вам нужны яйца файров...
     - Миррим, перестань ее дразнить, - видишь, она и  так  чуть  жива,  -
вмешался Т'геллан. - Выпей кла, Менолли, и приди в себя.
     Менолли послушно  взялась  за  кружку,  но  не  смогла  удержаться  и
рассказала про мальчишек из Полукруглого, которые спят  и  видят,  как  бы
поймать  огненную  ящерицу.  Теперь  она  пожалела,  что  ни   словом   не
обмолвилась о том, как видела файров в брачном полете.
     - Тогда ты поступила правильно, - успокоил ее Т'геллан.  -  А  сейчас
давай-ка разыщем ту кладку, о которой ты говорила. Где ты ее  видела?  Как
ты думаешь, скоро наступит рождение?
     - Когда я нашла яйца, они были еще совсем мягкие. Это было как раз  в
тот день, когда меня спас Т'гран.  А  ходу  туда  от  Драконьих  камней  -
полдня.
     - Значит, лету - несколько минут. Только в какую сторону - на  север,
на юг?
     - На юг, там еще речка впадает в море.
     Т'геллан в отчаянии закатил глаза. - Знаешь, сколько  таких  мест  на
побережье? Будет гораздо лучше, если ты отправишься со мной.
     Но Т'геллан, - решительно вмешалась  Миррим.  -  У  Менолли  ноги  ну
просто никуда не годятся!
     - А у Лессы - хара Что  касается  ног,  то  мы  укутаем  их  как
следует. Но яйца нужно раздобыть во что бы то ни  стало.  К  тому  же  ты,
крошка, пока еще не главная смотрительница, -  добавил  Т'геллан,  помахав
пальцем перед носом Миррим.
     Сборы не заняли много времени. Миррим, желая загладить свою резкость,
принесла собственную  летную  куртку,  шлем  и  пару  огромных  сапог.  Их
натянули  на  забинтованные  ноги  Менолли  и  туго   привязали   кожаными
ремешками...
     Крепыша и Нырка удалось отвлечь кусочками мяса, но  Красотка  наотрез
отказалась покинуть Менолли и только еще крепче обвила  хвост  вокруг  шеи
девочки. А когда Т'геллан почти  что  понес  Менолли  к  Монарту,  который
терпеливо дожидался  их  рядом  с  выходом  из  пещеры,  золотая  королева
принялась сердито кудахтать.
     Т'геллан подсадил Менолли на шею  дракону,  и,  она,  схватившись  за
боевую упряжь, уселась между отростками шейного гребня, ухитрившись  всего
пару раз задеть больные ноги.
     Как только всадник стал устраиваться впереди, Красотка насторожилась,
угрожающе зашипела и, выпустив когти, замахнулась на него передней лапой.
     - Она никогда еще не вела себя так скверно, - извиняясь, пробормотала
Менолли.
     - Придется тебе, Монарт, призвать ее к порядку, - добродушно произнес
Т'геллан.
     Не успела девочка и глазом  моргнуть,  как  Красотка  резко  оборвала
шипение и робко пискнула: глаза ее замедлили вращение,  а  хвост,  которым
она едва не задушила Менолли, заметно расслабился.
     - Так-то лучше! А то больно уж у нее злобный взгляд.
     - Неужели?
     - Ладно, Менолли, это я пошутил. А теперь надо сказать Монарту, чтобы
он передал твоим файрам, куда мы отправляемся, а то ведь они с ума сойдут,
когда мы улетим.
     - Вы правда скажете?
     - Правда. - Т'геллан ненадолго замолчал, - вот  я  уже  и  сказал.  А
теперь - в путь!
     На этот раз Менолли смогла как следует насладиться ощущением  полета.
Непонятно, почему Петирона так ужаснуло это чувство... Девочку не  испугал
даже Промежуток, в котором исчезли  все  ощущения.  Правда,  она  все-таки
чувствовала, как нестерпимый холод леденит не совсем зажившие  ступни,  но
эта боль длилась лишь один мимолетный миг. В следующее мгновение  они  уже
снижались над вырастающими из моря Драконьими камнями.
     У Менолли дух захватило от восторга.
     - Есть шанс, что старшая королева может снова отложить яйца в той  же
пещере, - крикнул через плечо Т'геллан. - Нужно только убрать оттуда  твои
пожитки.
     Они приземлились на  берегу.  Монарт  неодобрительно  озирался  -  уж
слишком мала оказалась бухточка, волны плескались у самых его лап.
     Через минуту явились все питомцы  Менолли  и  при  виде  родных  мест
устроили радостный  гвалт.  Вдруг  в  вышине  возникла  одинокая  точка  -
огненная ящерица.
     - Гляди-ка, Т'геллан! Вот и старшая королева.
     Но не успел всадник поднять голову, как ящерица исчезла.
     - Жаль, что она нас  здесь  застала.  Я-то  надеялся...  А  где  было
гнездо, когда ты спасла яйца?
     - Мы стоим как раз на том месте.
     Монарт попятился.
     - Он что, слышит, что я тебе говорю?  -  шепотом  спросила  Т'геллана
обеспокоенная Менолли.
     - Слышит, так что думай, прежде чем сказать, особенно, когда говоришь
о нем. Он очень обидчивый.
     - Но я не сказала ничего  такого,  что  могло  бы  его  задеть,  ведь
правда?
     - Менолли! - всадник рассмеялся. - Ведь я просто пошутил.
     - Фу ты!
     - Ого! Как ты умудрялась взбираться по такой крутизне?
     - Это оказалось не так уж сложно. Приглядись, и ты  увидишь,  что  на
поверхности скалы полно выступов и трещин,  к  тому  же  я  устроила  себе
настоящую лестницу.
     - Лестницу? Вот оно что! Ну-ка, Монарт, будь добр, помоги нам.
     Дракон любезно придвинулся к самой скале и присел на задние  лапы.  К
восторгу Менолли, плечо его оказалось вровень с карнизом.  Мгновение  -  и
они ступили в пещеру. Следом, радостно трубя, ворвались все девять файров.
Под каменными сводами пещеры их крики звучали просто  оглушительно.  Вдруг
внутри  стало  темно.  Обернувшись  Менолли  увидела,  что   в   отверстие
заглядывает Монарт. Его  большие  глаза  медленно  вращались,  переливаясь
всеми цветами радуги.
     - Послушай, Монарт, не мог бы ты убрать свою здоровенную глупую башку
- ты нам свет заслоняешь, - попросил Т'геллан.
     Дракон заморгал, что-то  недовольно  проворчал,  но  голову  все-таки
убрал.
     - Скажи, красавица, почему никто не обнаружил тебя раньше,  во  время
Поиска? -  спросил  Т'геллан,  и  Менолли  заметила,  что  он  внимательно
наблюдает за ней.
     - В Полукруглом еще никогда никого не находили.
     - Не вижу в этом ничего  удивительного.  Так  куда  старшая  королева
перенесла яйца?
     - Как раз на то место, где ты стоишь.
     Всадник отскочил в сторону и наградил Менолли укоризненным  взглядом.
Потом опустился на колени и стал рыться в песке, что-то  довольно  бормоча
себе под нос.
     - Это ты выбросила скорлупу?
     - Да. А что, не надо было?
     - Нет, все правильно.
     - Ты думаешь, она может сюда вернуться?
     - Все может быть. Особенно если в  следующий  раз,  когда  она  будет
спариваться, прилив снова окажется высок. Ты не запомнила, когда видела ее
прошлый брачный полет?
     - Запомнила - сразу после этого было  Падение.  Тогда  передний  край
Нитей прошел по болотам, что на полпути к Нерату.
     - Умница! - Т'геллан поднял глаза к небу и зашевелил губами.  Менолли
поняла: он что-то  подсчитывает  в  уме.  Так  же  поступал  Алеми,  когда
прикидывал курс. - Так, а теперь скажи, когда вылупились твои файры?
     - Я давно потеряла счет времени, но  помню,  что  родились  они  пять
Падений назад.
     - Отлично. Значит  следующий  брачный  полет  у  нее  должен  быть  в
середине лета, если, конечно, во время Прохождения файры следуют  тому  же
циклу развития, что и драконы. - Т'геллан оглядел грубую  утварь,  которую
девочка смастерила, чтобы выжить в этой пещере.
     - Хочешь захватить что-нибудь с собой?
     - Совсем немного. - Менолли заглянула  под  мешковину,  служившую  ей
одеялом. Свирель оказалась на месте - значит, всадник не нашел  ее,  когда
побывал в пещере прошлый раз. Девочка снова завернула ее в тряпку. -  Вот,
масло... - сказала она, схватив горшок. - Оно мне еще пригодится.
     - Навряд ли, - усмехнулся Т'геллан. - Но на всякий  случай  возьми  -
Манора интересуется всякими снадобьями.
     Еще Менолли прихватила сушеные травы и увязала  все  свои  вещички  в
узелок,  чтобы  можно  было  перекинуть  через  плечо.   Потом   принялась
безжалостно выкидывать из пещеры всю свою самодельную посуду.
     - Ой! - вспомнив про Монарта, девочка бросилась к отверстию пещеры  и
выглянула наружу.
     - Не бойся, ты в  него  не  попала!  У  него  хватило  ума  держаться
подальше, когда идет уборка. - С этими словами Т'геллан подкинул в  воздух
ее котел.
     - Вот, пожалуй, и все.
     - Тогда поехали!
     Перед тем, как навсегда покинуть  пещеру,  Менолли  в  последний  раз
обернулась и усмехнулась про себя. Разве думала она когда-нибудь,  что  ей
придется уходить отсюда, ступая с карниза прямо на плечо  дракона!  А  еще
раньше она тоже не думала, что ей  доведется  жить  в  пещере,  тем  более
летать на драконе... Правда, теперь никто уже не скажет, что в этой пещере
кто-то жил.  Сухой  песок  засыпал  даже  следы,  оставленные  их  ногами.
Т'геллан протянул руку, чтобы помочь ей сойти на спину  дракона.  Путь  их
лежал в бухту, где предстояло отыскать кладку огненной ящерицы.



Глава 11


     Малютка-королева
     Над морем пронеслась -
     Бег волн унять,
     Направить вспять
     Отважно собралась.
     Менолли с Т'гелланом доставили яйца в Бенден в целости и сохранности.
Всего их в кладке оказалось тридцать одно, и не  единое  не  разбилось  по
пути - так заботливо укутали их в двойной меховой мешок, прихваченный  для
путешествия через Промежуток. Столь богатая добыча вызвала в  Вейре  целый
переполох - народ сбежался поглазеть на  яйца.  Лесса,  которую  известили
заблаговременно, не преминула явится и тут же стала отдавать распоряжения.
Она велела принести с Площадки Рождений корзину горячего песка, положить в
нее яйца и  поместить  у  жаровни.  Корзину  надлежало  время  от  времени
поворачивать, чтобы тепло распределялось равномерно. Пощупав  яйца,  Лесса
сделала вывод, что, судя по твердости скорлупы, от рождения их отделяет не
меньше семи дней.
     - Что ж, -  как  всегда  резковато  заключила  она.  -  Пока  хватит.
Главное, в день Запечатления мы теперь сможем  наградить  самых  достойных
яйцами файра. - Похоже, эта мысль привела ее в отличное расположение духа,
и она улыбнулась Менолли. - Манора сказала, что ноги у тебя еще не  совсем
зажили. Поручаю тебе присматривать за кладкой. Фелина, сними с девочки эти
дурацкие сапоги и переодень ее в  приличное  платье.  Наверняка  у  нас  в
кладовых найдется что-нибудь подходящее, а то вид у нее, как у пугала.
     С этими словами Лесса удалилась,  оставив  Менолли  под  перекрестным
огнем множества глаз. Фелина, высокая, стройная женщина, у которой  черные
брови  красиво  изгибались  над  зелеными   глазами,   подвергла   девочку
придирчивому осмотру, потом послала одну помощницу за одеждой в  кладовую,
другую -  за  сапожником,  чтобы  он  пришел  снять  мерку  для  обуви,  а
подвернувшегося под руку малыша за ножницами.
     - Надо тебя постричь. Кто же это тебя так обкорнал?  Можно  подумать,
ножом кромсали! Ведь у тебя чудесные волосы. Ты не проголодалась? Т'геллан
уволок тебя из кухонной пещеры, не дав даже слова сказать.  Ну-ка,  тащите
сюда вон тот стул да придвиньте столик поближе.  И  нечего  стоять  здесь,
глазеть. Лучше принесите девочке чего-нибудь поесть.
     - Сколько Оборотов  тебе  сравнялось?  -  спросила  Фелина,  закончив
раздавать приказания.
     - Пятнадцать, - борясь с подступающими слезами,  пробормотала  вконец
сконфуженная Менолли. Горло у  нее  болезненно  сжималось,  грудь  теснили
рыдания: девочке не верилось, что все это происходит с ней -  люди  с  ног
сбиваются, чтобы привести  ее  в  порядок  и  принарядить!  А  Лесса  даже
улыбнулась - видимо довольна, что они привезли столько яиц! Похоже,  можно
не опасаться, что ее могут  отправить  домой,  в  Полукруглый.  Только  бы
остаться в Вейре, пусть ей даже не закажут новые башмаки, не  дадут  новую
одежду...
     - Пятнадцать? Значит, недолго тебе осталось ходить в воспитанницах, -
разочарованно протянула Фелина. - Посмотрим, что скажет Манора. А то я  бы
тебя с удовольствием взяла.
     Тут девочка не выдержала и разрыдалась. И сразу же поднялась суматоха
- ее файры заметались по пещере, готовые  вцепиться  в  лицо  любому,  кто
обидит Менолли. Красотка налетела на Фелину, которая протянула руку, желая
утешить плачущую девочку.
     - Что тут за шум-гам? - раздался властный, звучный голос. Все,  кроме
файров, расступились, пропуская вперед  Манору.  -  Ну-ка  утихомирься,  -
велела она надрывно вопящей Красотке. - А вы  все,  -  она  махнула  рукой
собравшимся, - спокойно занимайтесь своими делами. -  Так  почему  Менолли
плачет?
     - Взяла и разрыдалась ни с того ни с сего, - ответила Фелина, так  же
озадаченная, как и все остальные.
     - Просто я счастлива, счастлива, счастлива, - сквозь  слезы  выдавила
Менолли, сопровождая каждое слово громким всхлипыванием.
     - Ничего удивительного, -  понимающе  заметила  Манора,  сделав  знак
одной из  женщин.  -  День  сегодня  выдался  на  редкость  беспокойный  и
утомительный. Ну-ка, выпей вот это, - она взяла из рук вернувшейся женщины
кружку. - Сейчас все разойдутся по  своим  делам  и  дадут  тебе  спокойно
передохнуть. Ну вот, так-то лучше.
     Менолли послушно выпила все до дна. Это не было снотворное зелье,  но
питье чуть горчило. Постепенно девочка  почувствовала,  что  дышать  стало
легче, напряжение отпустило ее, и она смогла расслабиться.
     Оглядевшись, она увидела, что  рядом  с  ней  осталась  одна  Манора.
Женщина сидела,  безмятежно  сложив  руки  на  коленях,  от  нее  исходило
дружелюбие и тепло.
     - Ну что, пришла в себя? Теперь тебе нужно  посидеть  спокойненько  и
поесть. У нас не так уж часто появляются новые люди, так что первое  время
вокруг тебя неизбежно будут суетиться. Но это скоро пройдет.  Так  сколько
яиц вы нашли на берегу?
     Манора  оказалась  приятной  собеседницей,  и   скоро   Менолли   уже
показывала главной смотрительнице собственноручно  изготовленное  масло  и
объясняла рецепт его получения.
     - Я считаю, Менолли, что ты прекрасно вышла из положения, хотя  иначе
и быть не могло - ведь тебя учила сама Мави.
     Услышав имя  матери,  Менолли  внутренне  сжалась.  Левая  рука  сама
стиснулась в кулак, и  девочка  почувствовала,  как  болезненно  натянулся
тугой рубец.
     - Может быть, послать весточку в Полукруглый? -  спросила  Манора.  -
Сообщить, что ты у нас, жива и невредима?
     - Нет-нет, пожалуйста, не надо! Меня  там  не  ждут.  -  Она  разжала
изуродованную ладонь. И...  девочка  запнулась  и  чуть  было  не  сказала
"стыдятся". - Здесь я смогла бы принести хоть какую-то пользу, - торопливо
добавила она, указывая на корзинку с яйцами.
     - Как хочешь, Менолли, как хочешь. - Манора встала. - А теперь поешь,
мы с тобой еще поговорим позже.
     Подкрепившись, Менолли  почувствовала  себя  гораздо  лучше.  Век  бы
сидела так в уголке у очага да глядела, как вокруг кипит работа. Но  скоро
явилась Фелина с ножницами и принялась  ее  стричь.  Потом  кто-то  сменил
Менолли на ее посту рядом с яйцами, пока она переодевалась в новое  платье
- первое за всю жизнь:  как  самая  младшая  в  большой  семье  она  вечно
донашивала чье-то старье. Затем пришел сапожник и не только снял мерку для
новых башмаков, но еще и обещал к вечеру прислать  свободные  шлепанцы  из
мягкой кожи, чтобы она могла надеть их на забинтованные ноги.
     Приодетая,  с  аккуратно   подстриженными   волосами,   Менолли   так
изменилась, что перед ужином Миррим чуть не прошла мимо, не узнав подругу.
Менолли втайне побаивалась: а вдруг теперь, когда всем известно, что у нее
целых девять файров, Миррим начнет  ее  сторониться,  но  нет,  ничуть  не
бывало.  Шлепнувшись  на  стул  напротив  Менолли,  Миррим  с  энтузиазмом
принялась расхваливать прическу, платье и шлепанцы подруги.
     - Слыхала я про ваши подвиги, но забежать никак не могла: Манора меня
совсем загоняла - то туда, то сюда, то  вверх,  то  вниз,  ну  ни  минутки
свободной не было!
     Менолли стоило большого труда не  рассмеяться  -  Миррим  говорила  в
точности, как Фелина.
     Миррим, склонив голову к плечу, еще раз оглядела Менолли.  -  В  этом
новом наряде ты так похорошела, что я тебя еле узнала. Вот если бы нам еще
удалось заставить тебя хотя бы изредка улыбаться...
     Тут на плечо  Миррим  опустился  маленький  бронзовый    Ласково
прильнув к ее шее, он с любопытством поглядывал на Менолли.
     - Это твой?
     - Да, его зовут Толли. А еще у меня есть двое зеленых, Реппа и Лок. И
я хочу сказать, что трое  для  меня  -  в  самый  раз.  Как  тебе  удалось
выкормить девятерых? Ведь они такие прожорливые!
     Менолли принялась рассказывать, как она возилась со своими питомцами,
и постепенно последние следы неловкости растаяли.
     Тут и ужин подоспел. Не обращая внимания на уверения Менолли, что она
вполне может обслужить себя сама, Миррим принесла еды на двоих. К их столу
подсел Т'геллан и, к  удивлению  Менолли,  ухитрился  соблазнить  Красотку
взять у него с ножа кусочек мяса.
     - Зря удивляешься, - снисходительно заметила  Миррим.  -  Эти  обжоры
готовы хватать еду у любого, кто предложит. Но это,  конечно,  не  значит,
что кто их кормит, тот и хозяин. Девять - это же с ума  сойти  можно...  -
она так забавно закатила глаза, что Т'геллан прыснул.
     - Гляди-ка, Менолли, да она никак завидует!
     - Вот еще! Мне и троих  хватает,  разве  что...  от  королевы  я  бы,
пожалуй, не отказалась. Посмотрим, пойдет ли ко мне Красотка. Гралл я  уже
приручила.
     Миррим стала уговаривать Красотку взять у нее кусочек мяса, при  этом
Т'геллан ее поддразнивал - грубовато, как показалось Менолли. Но Миррим не
оставалась в долгу и отвечала на его  шуточки  довольно  едкими  выпадами.
Сама Менолли в жизни не  осмелилась  бы  разговаривать  в  таком  тоне  со
старшим, тем более, со всадником.
     Она ужасно  устала,  но  до  чего  приятно  было  сидеть  вот  так  в
просторной кухонной  пещере,  слушая  рассказы  Т'геллана,  наблюдая,  как
Миррим улещает Красотку, хотя в конце концов угощение  из  ее  рук  принял
Лентяй.  За  другими  столами  тоже  шли  непринужденные  беседы,  девушки
напропалую кокетничали со  всадниками.  Менолли  заметила,  что  откуда-то
появились бурдюки с вином. Странно - в Полукруглом вино подавали только по
большим праздникам. Т'геллан тоже послал мальчика за вином  и  бокалами  и
стал настаивать, чтобы Менолли с Миррим выпили с ним.
     - От доброго бенденского еще никто не отказывался, - приговаривал он,
наполняя бокалы. - Вот отведайте и скажите,  пробовали  ли  вы  что-нибудь
подобное?
     Менолли не стала объяснять, что это первый бокал  вина  в  ее  жизни,
если не считать то, которое мать когда-то смешала с сонным зельем.  Да,  в
Вейре совсем другие порядки...
     Когда бенденский арфист принялся тихо наигрывать мелодию, скорее ради
собственного удовольствия, чем для развлечения собравшихся, пальцы Менолли
стали сами отбивать такт. Это  была  одна  из  ее  любимых  песен,  но  ей
показалось, что слетающие со струн аккорды  звучат  слишком  монотонно,  и
девочка начала тихонько напевать мелодию  по-своему,  стараясь  не  мешать
арфисту.
     Увлекшись, она забыла обо всем, но тут Миррим с улыбкой заглянула  ей
в лицо.
     - Как красиво у тебя получается, Менолли! Охаран, иди сюда -  Менолли
придумала для этой песни новую гармонию.
     - Что вы, я не могу, - отнекивалась смущенная Менолли.
     - Это еще почему? - осведомился Т'геллан, подливая ей вина. - Немного
музыки никому не повредит. Посмотри вокруг - кое  у  кого  лица  такие  же
скучные, как долгий дождливый Оборот.
     Сначала Менолли робела - сказывался старый запрет петь при людях.  Но
постепенно голос ее звучал все громче, сплетаясь с баритоном Охарана.
     - Знаешь, Менолли, мне нравится. Слух у тебя  просто  отличный.  -  В
голосе арфиста  звучало  такое  искреннее  одобрение,  что  девочка  снова
забеспокоилась.
     Стоит Янусу знать, что она пела в Вейре... Но его  здесь  нет,  и  он
никогда не узнает.
     - А теперь давай-ка попробуем вот это.  -  Охаран  заиграл  старинную
балладу, ту, которую они с Петироном, бывало, пели дуэтом.
     Вдруг напев  тихо,  но  уверенно  подхватили  чьи-то  голоса.  Миррим
осмотрелась по сторонам, подозрительно взглянула  на  Т'геллана,  а  потом
указала на Красотку.
     - Да ведь это файры подпевают! Менолли, как тебе удалось их  научить?
- Миррим вытаращила глаза от изумления.
     Охаран, не прекращая игры, сделал Миррим знак не  шуметь,  чтобы  все
могли послушать хор ящериц. Т'геллан вертел  головой,  переводя  взгляд  с
Красотки на Крепыша, потом на Нырка с Рыжиком, которые сидели совсем рядом
с ним.
     - Ушам своим не верю! - повторял всадник.
     - Тише, не напугай их - пусть поют,  -  негромко  проговорил  Охаран,
начиная следующий куплет.
     Так они и закончили песню вместе -  Менолли  вела  мелодию,  а  файры
дружно подтягивали. Миррим не терпелось  узнать,  как  Менолли  ухитрилась
выучить ящериц петь.
     - Это сущий пустяк. Просто-напросто я часто пела и играла,  когда  мы
жили в пещере, чтобы было повеселее.
     - Ничего себе пустяк! Мои трое уже сколько времени со мной, а мне и в
голову не приходило, что они любят музыку.
     - Это только лишний раз  доказывает,  крошка  Миррим,  что  на  свете
существуют вещи, которых ты не знаешь, - поддел девочку Т'геллан.
     - Зачем ты так? - вступилась за подругу Менолли и,  к  своему  ужасу,
громко икнула. Потом еще и еще раз.
     - Сколько раз ты  ей  наливал?  -  сердито  набросилась  на  всадника
Миррим.
     - Гораздо меньше, чем нужно для того, чтобы опьянеть.
     Менолли снова икнула.
     - Принесите воды!
     - Попробуй не дышать, - посоветовал Охаран.
     Т'геллан принес воды, и Менолли  хватило  нескольких  глотков,  чтобы
справиться с икотой. Она уверяла всех, что это вовсе не из-за вина: просто
она очень устала. Если бы кто-нибудь  присмотрел  за  яйцами...  ведь  уже
совсем поздно... Охаран с Т'гелланом, поддерживая девочку с обеих  сторон,
довели ее до спальни. Миррим  шла  следом,  ворча:  взрослые  дурни,  а  в
головах - пусто.
     Какое облегчение наконец-то оказаться в  постели!  Миррим  стащила  с
Менолли  новое  платье  и  шлепанцы,  заботливо  укрыла  подругу   меховым
покрывалом. Файры еще только начали устраиваться вокруг своей  хозяйки  на
ночь, а она уже спала крепким сном.



Глава 12


     Всадник, в этом мире тьмы,
     В ледяных краях,
     Подари мне взгляд любви,
     Большей, чем моя...
     На следующее утро  Миррим  подняла  Менолли  ни  свет  ни  заря.  Она
нетерпеливо отмахивалась от файров, которые сердито зашипели, когда Миррим
принялась бесцеремонно трясти их хозяйку.
     - Просыпайся, Менолли! На  кухне  каждая  пара  рук  на  вес  золота.
Сегодня Рождение, на праздник соберется пол-Перна.  Пошевеливайся,  сейчас
явится Манора взглянуть на твои ноги.
     - Ой! Нельзя ли потише!
     - Вели своей Красотке...  Ай!  Отстань,  Красотка,  ведь  я  тебя  не
трогаю! Угомонись, или я пожалуюсь Рамоте!
     К  удивлению  Менолли,  Красотка  перестала  нападать  на  Миррим  и,
пискнув, забилась в дальний угол комнаты.
     - Ты из меня чуть душу не вытрясла, - пожаловалась  Менолли.  Ей  так
хотелось спать, что было не до вежливости.
     - Разве я не извинилась? А ноги у тебя выглядят совсем прилично.
     - Сегодня   мы  не  будем  накладывать  толстую  повязку,  -  сказала
незаметно подошедшая Манора. - Шлепанцы - достаточная защита.
     Менолли повернула голову - она почувствовала,  как  сильные  ласковые
руки Маноры вертят ее ступни туда-сюда - сначала одну, потом другую.
     - Да, Миррим, сегодня наложишь тонкую повязку и не забудь  про  мазь.
На ночь сними совсем -  ступни  должны  дышать.  А  так  все  хорошо.  Да,
Менолли, с яйцами файров все в порядке.
     С этими словами она удалилась, и  Миррим  принялась  ловко  бинтовать
ступни. Наконец она закончила, и  Менолли  встала,  чтобы  одеться.  Вдруг
Миррим с громким вздохом рухнула на постель.
     - Что с тобой? - спросила встревоженная Менолли.
     - Пользуюсь  свободной  минуткой,  чтобы  передохнуть,  -  простонала
Миррим. - Ты еще не знаешь, что такое Рождение -  холдеры  и  ремесленники
болтаются по всему  Вейру,  суют  носы,  куда  им  не  полагается,  пугают
драконов, детвору и новорожденных и сами пугаются до полусмерти. А сколько
они едят! - Миррим в отчаянии закатила глаза. - Можно  подумать,  что  вот
уже несколько Оборотов у них во рту не было ни  крошки!  А  тут  еще...  -
Миррим зарылась лицом в покрывало и горько зарыдала.
     - Что случилось, Миррим? Ты из-за Брекки? У  нее  все  в  порядке?  Я
хотела спросить, попытается  ли  она  снова  Запечатлеть  королеву?  Санра
сказала, что Лесса надеется...
     Менолли  склонилась   над   подругой,   стараясь   утешить   ее.   От
душераздирающих рыданий Миррим она сама чуть не расплакалась.  Хотя  из-за
всхлипываний слова Миррим было трудно разобрать, Менолли  все  же  поняла,
что по каким-то неясным причинам она не хочет,  чтобы  ее  воспитательница
снова участвовала в Запечатлении. Брекки на грани жизни и  смерти,  и  они
должны каким-то образом пробудить в ней желание выжить. Потерять дракона -
все равно, что  наполовину  потерять  себя,  но  ведь  Брекки  в  этом  не
виновата. Она такая добрая, такая умная, так любит Ф'нора. Но  это  то  же
почему-то плохо.
     Поразмыслив, Менолли решила дать подружке выплакаться.  Она  помнила,
как накануне ей самой слезы принесли облегчение, и втайне надеялась,  что,
быть может, позже у Мирим появится повод поплакать от радости.  Во  всяком
случае, Менолли этого искренне желала. Она от души простила Миррим все  ее
выходки и проделки, понимая,  что  таким  образом  подруга  скрывала  свою
тревогу и печаль.
     Послышались возмущенные крики файров, занавес зашуршал, и из-под него
выполз Толли, бронзовый  файр  Миррим;  его  сверкающие  глаза  беспокойно
вращались. Увидев, что Менолли  гладит  Миррим  по  голове,  он  расправил
крылья, готовясь броситься на  защиту  хозяйки,  но  тут  из  своего  угла
пронзительно затрубила Красотка. Толли сложил крылья и мягко опустился  на
край постели. Там он и остался, бдительно поглядывая то на Менолли, то  на
Миррим. Еще через мгновение появилась пара зеленых.  Они  примостились  на
стуле и стали безмолвно наблюдать.
     Красотка, не покидая своего угла, следила за всеми сразу.
     - Миррим, ты здесь, Миррим? - донесся из жилой пещеры голос Санры.  -
Ты уже перевязала Менолли? Мы вас обеих заждались.
     Менолли послушно поднялась. Миррим поймала ее руку и  горячо  пожала.
Потом встала, одернула юбку и вышла из  комнаты.  Менолли  последовала  за
ней.
     Оказалось, что Миррим ничуть  не  преувеличивала  -  работы  было  по
горло. Солнце только что взошло, но, судя по  всему,  старшие  повара  уже
давно были на ногах - на длинных столах остывали  румяные  хлебцы,  булки,
сдоба. Двое мужчин насаживали на вертел огромную тушу, у жаровен суетились
женщины, ощипывая и начиняя птицу.
     Чтобы в суматохе кто-нибудь ненароком не перевернул корзину с яйцами,
ее переставили под стол. Менолли заботливо пощупала их - теплые,  со  всех
сторон покрыты слоем песка. Тут ее и увидела Фелина.
     -  Ну-ка  давай  скорее  завтракай!  Ты  не  знаешь   как   повкуснее
приготовить сушеную рыбу? Или будешь помогать резать коренья?
     Менолли  без  колебаний  решила  заняться  рыбой,  и   Фелина   стала
спрашивать, какие еще продукты понадобятся. Правда, узнав сколько рыбы  ей
придется приготовить, Менолли слегка призадумалась. Она и не предполагала,
что на Рождение собирается столько народа  -  больше,  чем  все  население
Полукруглого!
     Когда тушишь рыбу, главный секрет  -  дать  ей  подольше  потомиться.
Менолли принялась быстро наполнять сушеной  рыбой  огромные  котлы  -  чем
раньше  поставить  на  огонь,  тем  сочнее  получится.  Она   так   быстро
управилась, что успела еще нарезать целую гору кореньев.
     Казалось, даже воздух  в  кухонной  пещере  сгустился  от  тревожного
ожидания. Менолли слушала оживленную болтовню женщин, и груда овощей перед
ней быстро таяла. Разговор вертелся вокруг того, кому из юношей и  девушек
сегодня повезет, кто сумеет Запечатлеть новорожденных драконов.
     - Еще никому не удавалось дважды  Запечатлеть  дракона,  -  задумчиво
проговорила одна из женщин. - Как вы думаете, у Брекки получится?
     - Просто до сих пор никому не выпадал такой случай.
     - Только вот непонятно, нужен ли нам такой случай, - заметил кто-то.
     - Нас никто и не спрашивал, если уж на то пошло, - отрезала Санра.  -
Это все Лесса придумала, а не Ф'нор и уж конечно не Манора...
     - Нужно же как-то помочь бедняжке,  -  вздохнула  первая  женщина.  -
Прямо сердце разрывается, как на нее посмотришь,  -  все  лежит  и  лежит,
будто и неживая. Ну совсем, как Д'намал перед смертью. Помню, он так и ...
угас.
     - Если вы сейчас дорежете эти корни, мы успеем поставить кастрюлю  на
огонь, - стремительно поднявшись, сказала Санра.
     - Неужели  все  это  съедят?  -  спросила  Менолли  работавшую  рядом
женщину.
     - Непременно съедят, а кое-кто еще и  добавки  попросит,  -  довольно
улыбнувшись, ответила женщина. - День Запечатления - лучший из праздников.
Сегодня на Площадку Рождений выйдут мои мальчики -  воспитанник  и  родной
сын! - добавила соседка с вполне понятной гордостью. - Санра!  -  крикнула
она, обернувшись, - все, что осталось, войдет в одну большую кастрюлю.
     Пришел черед белых кореньев - их нужно было тонко нарезать,  посыпать
зеленью и поставить в глиняных горшках печься. От рыбы,  которую  готовила
Менолли, шел такой аппетитный запах, что  командовавшая  на  кухне  Фелина
похвалила девочку. Потом Менолли доверили украшать сдобные  пироги.  То-то
было веселье, когда Санра разрезала один и раздала каждому по куску - надо
же, мол, проверить, как удалась выпечка.
     При этом надо было не забывать вовремя поворачивать корзинку с яйцами
и кормить файров. Красотка все время оставалась на глазах,  остальные  же,
по рассказам очевидцев, плескались на озере и грелись на солнце,  стараясь
при этом не попадаться на глаза  Рамоте,  чьи  трубные  кличи  то  и  дело
оглашали 
     - В день Запечатления она всегда  беспокоится,  -  пояснил  Т'геллан,
который присел за стол Менолли, собираясь наскоро перекусить. - Знаешь,  о
чем я хочу тебя попросить? Пусть твои файры  сегодня  вечером  тоже  споют
вместе с тобой. А то мне никто не верит, что ты научила их петь.
     - Боюсь, что при таком стечении народа они могут оробеть.
     - Мы дождемся тишины и попробуем,  ладно?  Я  сам  доставлю  тебя  на
Площадку Рождений, так что к полудню будь готова.
     Но вышло так, что приготовиться Менолли не успела. В какой-то миг она
почувствовала ритмичный все нарастающий гул - даже  раньше,  чем  услышала
его. Все в пещере  бросили  работу,  прислушиваясь  к  этому  будоражащему
звуку. Менолли замерла от изумления - она узнала в нем тот же гул, который
издавали файры перед рождением!
     Она даже не успела сбегать к себе переодеться - на пороге кухни вырос
Т'геллан и поманил ее рукой.  Менолли  заторопилась  -  она  увидела,  что
снаружи их ожидает Монарт. И только когда Т'геллан протянул ей руку, чтобы
помочь взобраться на дракона, она  с  досадой  заметила,  что  вся  блузка
спереди закапана жиром и забрызгана водой.
     - Разве я не предупредил тебя, чтобы ты была готова? Ничего, малышка,
я усажу тебя в уголок, так что твоих пятен никто и не заметит, - утешал ее
Т'геллан.
     От взгляда  расстроенной  Менолли  не  укрылось,  что  сам  он  успел
переодеться в новые темные брюки и нарядно вышитую рубашку и  подпоясаться
ремнем, на котором сверкали украшения из металла и камней, но спорить было
поздно.
     - Я сначала заброшу тебя, а потом вернусь - мне нужно  захватить  еще
кое-кого из гостей, - сообщил Т'геллан проворно взбираясь  на  свое  место
впереди Менолли. - Ф'лар готов допустить на Площадку  Рождений  всех,  кто
вынесет перелет через Промежуток.
     Монарт взмахнул крыльями и устремился вверх, к  огромному  отверстию,
расположенному высоко на стене Вейра - раньше  Менолли  его  не  замечала.
Другие драконы направлялись туда же. У девочки даже дух  захватило,  когда
они нырнули в тоннель в такой опасной близости от двух  драконов,  что  ей
показалось: они вот-вот столкнутся! В дальнем конце тоннеля  засиял  яркий
свет, и они влетели в гигантскую пещеру.
     "Так вот она какая, Площадка Рождений! - подумала пораженная Менолли.
- Должно быть, пещера занимает всю северную  четверть  Вейра."  Взгляд  ее
упал на россыпь сверкающих драконьих яиц. Одно, самое большое, лежало чуть
в стороне. Над ним угрожающе нависла золотая громада  -  да  это  же  сама
Рамота! В предчувствии  близящегося  Запечатления  глаза  королевы  горели
ослепительным блеском.
     Но тут Монарт резко замедлил  полет  и,  погасив  крыльями  скорость,
опустился на карниз.
     - Ну, вот и приехали. Здесь лучшие места на всей Площадке. Когда  все
закончится, я отвезу тебя обратно.
     Менолли  была  только  рада  посидеть  и   отдышаться   после   столь
ошеломляющего полета. Ее место было на третьем  ярусе  у  наружной  стены.
Оттуда была прекрасно видна вся Площадка Рождений и входная  арка,  из-под
которой начинали появляться нарядно одетые гости. Сразу вспомнив про  свои
пятна, Менолли принялась тереть их, но напрасно. Тогда она скрестила  руки
на груди. Ладно, сойдет - по крайней мере, одежда новая.
     Через верхний тоннель в пещеру влетали все новые  драконы.  Опускаясь
на карниз, они высаживали своих седоков, часто  троих  или  даже  четверых
сразу. Менолли наблюдала, как через нижний вход  вливается  широкий  поток
публики. Было забавно видеть, как нарядные, иногда даже чересчур разодетые
дамы  поневоле  подбирают  пышные  юбки  и  смешными  маленькими  шажками,
подпрыгивая, семенят по горячему песку. Ряды быстро заполнялись зрителями.
Будоражащее гудение драконов нарастало, Менолли  становилось  все  труднее
усидеть на месте.
     По залу пронесся крик - яйца начали раскачиваться! Опоздавшие спешили
поскорее пересечь полосу горячего песка, и места рядом с Менолли заполнила
компания рудокопов. Девочка снова поспешно скрестила  руки  на  груди,  но
ненадолго - пришлось наклониться вперед,  поскольку  из-за  плотных  фигур
соседей ей стало плохо видно.
     Теперь уже все яйца раскачивались... все,  кроме  самого  маленького,
сероватого, которое сиротливо лежало у стены.
     В воздухе снова  послышался  свист  крыльев.  Это  прибыли  бронзовые
драконы, доставившие девушек,  отобранных  для  Запечатления  королевского
яйца. Менолли старалась угадать, которая из них  Брекки,  но  все  девушки
выглядели одинаково бодрыми и здоровыми. А ведь только сегодня  женщины  в
кухне говорили, что Брекки лежит, будто и не живая... Девушки выстроились,
образовав вокруг королевского яйца незамкнутый полукруг. Рядом тихо шипела
насторожившаяся Рамота.
     Вот из-под арки строем вышли мальчики в белых туниках -  плечи  гордо
откинуты, на лицах - сосредоточенность и решимость.
     Менолли не заметила,  когда  появилась  Брекки  -  она  в  это  время
старалась угадать, какое яйцо треснет первым. И тут  кто-то  из  рудокопов
указал рукой в сторону входа, где показалась стройная женская фигура. То и
дело спотыкаясь и останавливаясь, она медленно  приближалась  к  остальным
девушкам, очевидно совершенно не чувствуя раскаленного песка под ногами.
     - Должно быть,  это  она,  Брекки,  -  сказал  рудокоп,  обращаясь  к
спутникам. - Знакомый  всадник  говорил  что  ей  позволят  участвовать  в
Запечатлении.
     "Да, - подумала Менолли, - она и  вправду  идет,  как  во  сне".  Тут
девочка заметила у входа  Манору  и  какого-то  незнакомого  мужчину.  Они
остановились с таким видом, будто приведя  Брекки  на  Площадку  Рождений,
сделали все, что могли.
     Вдруг Брекки тряхнула  головой  и  расправила  плечи.  Медленной,  но
твердой поступью она приблизилась к пяти девушкам,  застывшим  в  ожидании
вокруг золотого яйца. Одна из них повернулась к Брекки и жестом пригласила
занять свободное место в середине полукруга.
     Гул оборвался так внезапно, что по рядам пробежал взволнованный  шум.
В напряженной тишине был ясно слышен негромкий  треск  скорлупы  и  глухие
удары, сотрясающие остальные яйца.
     Вот из яиц стали один за другим появляться новорожденные дракончики -
страшненькие, неуклюжие, мокрые, они с писком вываливались  на  песок;  их
клиновидные головы казались слишком большими для тонких жилистых шеек.
     Менолли отметила, что мальчики неподвижно застыли на месте. И ей живо
вспомнился тот день, когда в тесной пещере она,  замерев,  наблюдала,  как
крошечные файры, терзаемые голодом, выбираются из обломков скорлупы.
     Разница была совершенно очевидна - новорожденные файры ни от кого  не
ждали помощи, врожденный инстинкт гнал  их  на  поиски  пищи.  Дракончики,
напротив, беспомощно озирались по сторонам. Один малыш растянулся рядом  с
первым пареньком, который предусмотрительно  отступил  в  сторону.  Другой
упал, зарывшись носом в  песок,  прямо  под  ноги  высокому  темноволосому
мальчугану. Опустившись на колени,  мальчик  помог  дракончику  встать  на
разъезжающиеся лапы, вот он заглянул в радужные глаза...
     Сердце у Менолли будто кулаком стиснуло. Конечно, у нее  есть  файры,
но Запечатлеть дракона... Где-то они,  ее  маленькие  друзья  -  Красотка,
Крепыш, Нырок и все остальные? Ей сейчас так их не хватает! Менолли  вдруг
отчаянно захотелось ощутить на своем плече теплое тельце  Красотки,  пусть
даже она крепко стиснет ей шею сильным хвостом...
     Наконец  треснуло  золотое  яйцо,  и  внимание  всех   присутствующих
сосредоточилось на нем. Вот яйцо  разломилось  на  две  половинки,  и  его
маленькая обитательница с жалобным криком  вывалилась  на  песок.  Малышка
упала на спину и никак  не  могла  перевернуться.  Три  девушки  бросились
вперед, спеша прийти ей на помощь. Они поставили юную королеву на  ноги  и
отступили, выжидательно глядя  на  Брекки.  Менолли  затаила  дыхание.  Но
Брекки ничего не замечала.  Казалось,  остатки  сил,  позволившие  девушке
пройти несколько шагов по Площадке, покинули ее. Плечи беспомощно поникли,
голова склонилась к плечу, как будто держать ее прямо было  Брекки  не  по
силам. Новорожденная королева повернула голову к Брекки,  ее  переливчатые
глаза казались огромными  на  маленькой  головке.  Будто  почувствовав  ее
взгляд, Брекки тряхнула головой. Дракончик сделал шаг вперед.
     Краем глаза Менолли увидела, как в воздухе мелькнула бронзовая молния
и на секунду испугалась: неужели  Нырок?  Нет,  не  может  быть...  Дерзко
вереща,  бронзовый  файр  повис   над   самой   головой   дракончика.   От
неожиданности юная королева попятилась  и,  испуганно  вскрикнув,  подняла
крылья, стараясь защитить глаза.
     Драконы,  сидящие  на  карнизе  над  Площадкой   Рождений,   тревожно
затрубили. Рамота, раскинув крылья, приподнялась на задних лапах, готовясь
расправиться с маленьким смутьяном. Одна из  девушек  бросилась  вперед  и
встала между королевой и бронзовым файром.
     - Не смей, Берд, - словно опомнившись, Брекки подняла  руку,  пытаясь
отогнать разбушевавшегося бронзового.
     Новорожденная королева тоненько заскулила и зарылась в юбку ближайшей
девушки. Несколько секунд две претендентки пристально смотрели друг  другу
в глаза. Потом девушка протянула Брекки руку, и Менолли увидела на ее лице
улыбку.  Но  это  длилось  лишь  краткое   мгновение   -   юная   королева
требовательно ткнулась носом девушке  в  колени,  и  та,  склонившись  над
малышкой, обняла ее и принялась ласково утешать.
     В тот же миг Брекки резко повернулась. Но это  была  уже  не  прежняя
безвольная женщина, погруженная  в  пучину  отчаяния.  Твердым  шагом  она
направилась к выходу; над  ней  вился  бронзовый  файр,  издавая  истошные
крики, в которых звучали мольба и укор - точно так же вела себя  Красотка,
когда Менолли чем-то ее огорчала.
     Менолли заметила, что плачет, только когда слезы закапали ей на руки.
Она поспешно покосилась на соседей -  вдруг  заметили,  -  но  их  целиком
занимали  события,  происходящие  вокруг  остальных  яиц.   Судя   по   их
разговорам, в одном из горных цехов Поиск отобрал мальчика, и  теперь  они
горячо желали ему удачи. На какой-то миг Менолли даже разозлилась на  них:
ну что за бесчувственные - разве не видят, что Брекки спасена?!  Разве  не
понимают, какое чудо случилось на их глазах? А как Миррим-то обрадуется!
     Девочка устало откинулась на каменную спинку скамьи -  казалось,  все
силы ушли на тревожное ожидание чуда. Как изменилось  лицо  Брекки,  когда
она проходила под аркой! А как сияла Манора - радостно вскинув  руки,  она
бросилась навстречу девушке. Мужчина, который был с ней  -  это  наверняка
Ф'нор - сжал Брекки в объятиях, его измученное лицо светилось  счастьем  и
облегчением.
     Рудокопы одобрительно зашумели, и Менолли поняла, что  их  претендент
добился успеха, хотя и не была уверена, кто именно из мальчиков Запечатлел
Дракона.  На  Площадке  образовалось   уже   много   пар:   новорожденные,
покачиваясь - на неверных ножках и скуля от голода,  неуклюже  ковыляли  к
выходу в сопровождении счастливых пареньков. Рудокопы подбадривали  своего
любимца, и когда худенький, кудрявый мальчуган, проходя мимо, улыбнулся  в
ответ на их  приветствие,  Менолли  увидела,  что  он  и  вправду  неплохо
справился - ему удалось Запечатлеть коричневого.
     Когда ликующие рудокопы обратились  к  ней,  желая  поделиться  своим
торжеством, Менолли учтиво поздравила их, но в глубине  души  вздохнула  с
облегчением, увидев, что соседи  поспешили  вниз,  чтобы  проводить  юного
всадника с его дракончиком до выхода, и оставили ее одну.
     Она снова и снова переживала в  памяти  исцеление  Брекки,  отвагу  и
решимость бронзового Берда, его бесстрашие  перед  яростью  Рамоты  в  тот
решающий миг. - "Странно, - недоумевала Менолли,  -  почему  Берд  так  не
хотел, чтобы Брекки Запечатлела новую королеву?" Как бы то  ни  было,  это
происшествие вывело Брекки из гибельного оцепенения.
     Драконы стали слетаться на Площадку,  чтобы  доставить  гостей  вниз.
Ряды быстро пустели. Скоро,  кроме  Менолли,  в  огромной  пещере  остался
только пожилой мужчина в первом ряду, а с ним  -  два  мальчика.  Мужчина,
судя по одежде, холдер, казалось, устал не  меньше  самой  Менолли.  Вдруг
один из мальчиков встал со  своего  места  и  указал  на  маленькое  яйцо,
которое так и не начало раскачиваться.
     Менолли рассеянно подумала, что из него, должно быть,  никто  уже  не
родится. Ей припомнились яйца, которые она обнаружила  в  гнезде  огненной
ящерицы на следующее утро после рождения. Когда она  потрясла  их,  внутри
загремело что-то твердое.  Иногда  в  холде  рождались  мертвые  младенцы,
наверное, и у зверей так бывает.
     А  мальчик  уже  бежал  вдоль  каменной  скамьи.  Менолли  не  успела
удивиться, как он спрыгнул на песок  Площадки  и  принялся  пинать  ногами
маленькое яйцо. Его азартные крики привлекли внимание Предводителя Вейра и
небольшой кучки потерпевших неудачу претендентов. Холдер привстал и поднял
руку, видимо, желая предостеречь мальчика. Второй  паренек  что-то  кричал
своему приятелю.
     - Что ты делаешь, Джексом? - воскликнул Предводитель Вейра.
     И тут яйцо раскололось. Мальчик стал  отламывать  куски  скорлупы,  и
скоро все увидели маленькое тельце дракона, отчаянно  бьющееся  в  плотной
внутренней оболочке яйца.
     Джексом  выхватил  из-за  пояса  нож  и  разрезал  пленку.  На  песок
вывалилось маленькое белое существо, ростом едва мальчику по пояс. Паренек
потянулся к дракончику, чтобы помочь ему подняться.
     Менолли  увидела,  как  белый  малыш  поднял   голову:   его   глаза,
переливающиеся всеми оттенками желтого и зеленого,  остановились  на  лице
мальчика.
     -  Он  говорит,  что  его  зовут  Рут!   -   восторженно   воскликнул
ошеломленный Джексом.
     У пожилого холдера вырвался сдавленный крик. С  окаменевшим  от  горя
лицом он рухнул на скамью. Предводитель Вейра и его спутники,  бросившиеся
было вперед, чтобы остановить мальчика, застыли на  месте.  У  Менолли  не
оставалось никаких сомнений: никто  не  ожидал,  что  Джексом  Запечатлеет
дракона, и никого это  событие  почему-то  не  обрадовало.  Но  почему?  И
мальчик, и дракон так и светились от счастья - кому может  помешать  столь
искренняя привязанность?



Глава 13


     Почему, мой арфист, ты печален -
     Ведь у песни веселый лад?
     Что твой голос дрожит и струна дребезжит,
     Почему ты отводишь взгляд?
     Когда Менолли поняла, что Т'геллан и думать забыл  о  своем  обещании
вернуться за ней, она потихоньку  спустилась  вниз  и  по  горячему  песку
Площадки Рождений стала пробираться к выходу.
     Там ее уже поджидала  Красотка,  соскучившаяся  по  заботе  и  ласке.
Мгновение спустя, настороженно чирикая,  появились  и  остальные  файры  и
стали виться  вокруг  Менолли,  испуганно  заглядывая  внутрь,  -  нет  ли
поблизости Рамоты.
     Хотя идти по песку пришлось не так уж  и  долго,  жар  быстро  проник
сквозь тонкие подошвы шлепанцев, и, когда девочка наконец ступила на более
прохладную  землю  чаши  Вейра,  острая  боль   в   ногах   заставила   ее
остановиться. Она присела, прислонившись к стене,  и  стала  ждать,  когда
боль хоть немного утихнет. Файры кучкой сбились вокруг своей хозяйки.
     Все уже собрались поблизости от кухонной пещеры, и девочку  никто  не
замечал, чему она была только рада, - уж больно  глупой  и  никчемной  она
себя ощущала. Путь до  кухни  неблизкий,  ну  да  ничего,  потихоньку  она
доберется.
     Со стороны долины доносились  испуганные  вскрики  животных;  Менолли
увидела, как Рамота парит в воздухе, выбирая  очередную  жертву.  Одна  из
женщин говорила, что Рамота не ела вот  уже  десять  дней,  и  это  только
усугубило ее и без того вспыльчивый нрав.
     На берегу  озера  новоиспеченные  всадники  кормили  и  купали  своих
драконов, а взрослые показывали им, как  смазывать  маслом  чувствительную
кожу малышей. Белые туники мальчиков ярко выделялись  на  фоне  лоснящихся
шкур  -   зеленых,   голубых,   коричневых,   бронзовых.   Юная   королева
расположилась немного поодаль,  ее  сопровождали  два  бронзовых  дракона.
Только белого дракончика нигде не было видно.
     На  карнизе  Вейра,  нависавшем  над  чашей,  греясь   на   солнышке,
прикорнули драконы. Слева, рядом с королевским  вейром,  Менолли  заметила
бронзового Мнемента. Сидя на задних лапах, он наблюдал, как  охотится  его
подруга. Из королевского вейра вышел какой-то мужчина и стал спускаться по
лестнице. Перекрывая гул разговоров, раздался звонкий голос Фелины. Там, у
кухонной пещеры, всадники расставляли столы для  вечернего  пиршества.  Их
яркие праздничные камзолы мелькали среди более скромных одеяний холдеров и
ремесленников, которые, сбившись в небольшие кучки, почтительно  жались  в
отдалении.
     Мужчина, вышедший из королевского вейра,  уже  спустился  к  подножию
чаши; Менолли рассеянно следила, как он шагает по направлению к  ней.  Обе
тетушки,  первая  и  вторая,  налетели  на  девочку  и  принялись   что-то
взволнованно трещать, явно ожидая от нее утешения. "Давно пора смазать  им
шкурки, - виновато подумала Менолли. -  В  суматохе  я  совсем  забыла  об
этом".
     - У тебя две зеленых?  -  спросил  чей-то  удивленный  голос.  Подняв
голову, Менолли увидела прямо перед собой долговязого мужчину, взгляд  его
светился интересом и дружелюбием.
     - Да, это обе мои, - ответила девочка и подняла руку,  чтобы  он  мог
получше  рассмотреть  ее  питомцев.  -  Они  любят,  когда  им  почесывают
надбровья,  -  вот  так,  осторожно,  -  показала  она.  На  длинном  лице
незнакомца расплылась добродушная улыбка.
     Опустившись на одно  колено,  он  стал  поглаживать  Тетушку  вторую,
которая закурлыкала и зажмурилась от удовольствия.  Тогда  Тетушка  первая
настойчиво свистнула и, требуя  своей  порции  ласки,  ревниво  затеребила
коготками плечо Менолли.
     - Ну-ка прекрати, негодница!
     Красотка, а вслед за ней и Крепыш с  Нырком  с  жаром  ополчились  на
Тетушку первую и принялись так яростно ее бранить, что бедняжка  предпочла
поскорее убраться.
     - Неужели королева и оба бронзовых тоже твои? - изумленно осведомился
мужчина.
     - Боюсь, что да.
     - Тогда ты не кто иная, как Менолли! -  произнес  он,  поднимаясь,  и
отвесил ей такой изысканный поклон, что девочка зарделась от смущения.
     - Лесса только что сообщила мне, что я могу получить два яйца из  той
кладки, которую ты нашла. Я, знаешь ли, питаю слабость к коричневым,  хотя
и от бронзового тоже не отказался бы. Конечно и зеленые, вроде этой  дамы,
- он так лучезарно улыбнулся наблюдавшей за ним Тетушке  второй,  что  она
благосклонно курлыкнула, - тоже прелестные создания. Но это не значит, что
я стал бы возражать против голубого.
     - Разве вы не хотели бы получить королеву?
     - Ну, это было бы, пожалуй, не слишком скромно с моей стороны,  -  он
задумчиво потер подбородок и лукаво прищурился. - Хотя, если подумать, что
Сибел, мой помощник, которому предназначено второе яйцо, может обзавестись
королевой, тогда  как  я...  А  впрочем...  -  Незнакомец  развел  руками,
показывая, что предоставляет все случаю. - Ты  здесь  кого-то  ждешь?  Или
боишься, что суета, царящая на  той  стороне  чаши,  может  смутить  твоих
друзей?
     - Мне как раз туда и нужно - пора перевернуть яйца, ведь они лежат  в
теплом песке у  жаровни.  Да  только  Т'геллан,  который  привез  меня  на
Площадку Рождений, велел мне ждать его...
     - А сам про тебя и думать забыл? Ничего  удивительного,  если  учесть
все сегодняшние треволнения. Незнакомец откашлялся и протянул ей руку.
     Менолли с радостью приняла помощь - самой ей было  бы  не  подняться.
Мужчина сделал несколько шагов и вдруг заметил, что она  не  поспевает  за
ним. Он  вежливо  обернулся,  поджидая  девочку.  Менолли  постаралась  не
отставать, но ее хватило всего на три шага, а потом под пятку попал  такой
острый камешек, что она невольно вскрикнула. Красотка  закружилась  у  нее
над головой, сердито крича. К ней присоединились Крепыш с Нырком.
     - Обопрись на мою руку, милая. Ты, наверное, слишком долго ходила  по
горячему песку. Хотя нет, погоди. Ты, конечно, рослая девица,  но  мяса  у
тебя на костях немного.
     Не успела Менолли возразить, как незнакомец подхватил ее  на  руки  и
понес через чашу Вейра.
     - Да скажи ты своей королеве, что я тебе  помогаю,  -  взмолился  он,
когда Красотка, налетев сверху, растрепала его  седеющие  волосы.  -  Нет,
поразмыслив на досуге, я, наверное, все же предпочту зеленую.
     Красотка слишком вошла в раж, чтобы внять  увещеваниям  Менолли,  так
что девочке пришлось махать руками над головой незнакомца, чтобы  защитить
его от когтей маленькой королевы. Не было ничего удивительного в том,  что
их появление у кухонной пещеры  вызвало  всеобщее  внимание.  Но  все  так
почтительно  расступались  перед  ними,  так  уважительно  кланялись,  что
Менолли поневоле задумалась: кто же ее спутник? Камзол у него  был  серый,
украшенный лишь синей полосой, - значит он арфист и, скорее всего, из Форт
Вейра, если судить по желтой эмблеме на рукаве.
     - Что, Менолли, ноги разболелись? - всполошилась возникшая как из-под
земли Фелина. - Неужели Т'геллан про тебя забыл? Совсем  безголовый,  чтоб
ему ни Скорлупы, ни  Осколков!  Как  это  любезно  с  вашей  стороны,  мой
господин, что вы ей помогли.
     -  Какие  пустяки,  Фелина.  Зато  я   выяснил,   что   она   главная
смотрительница яиц файров. Но если у тебя найдется стаканчик вина... А  то
что-то у меня в горле совсем пересохло.
     - Господин,  я  уже  могу  сама  встать  на  ноги,  правда,  могу,  -
забеспокоилась Менолли: что-то  в  поведении  Фелины  подсказало  ей,  что
незнакомец  -  слишком  важная  персона,  чтобы  таскать  на   себе   юных
хромоножек. - Фелина, я честное слово, пыталась его остановить.
     - Просто я, как всегда, поступаю со свойственным мне великодушием,  -
заявил незнакомец. - И прекрати брыкаться - мне и так тяжело.
     Фелина, которая вела его к столу, под которым дожидалась  корзинка  с
яйцами, так и прыснула, услышав эту похвальбу.
     - Вы, как всегда, невыносимы, мастер Робинтон. Но вино вы  заслужили,
право слово, заслужили. Сейчас Менолли выберет вам самые лучшие  яйца.  Ты
уже знаешь, Менолли, какое яйцо - королевское?
     - После того, как ее королева  чуть  не  лишила  меня  глаз,  я  ради
собственного спокойствия предпочту любой другой цвет.  А  теперь,  Фелина,
будь умницей, принеси скорей вина. Я просто изнемогаю от жажды.
     Пока он осторожно усаживал  Менолли  на  стул,  в  ушах  у  нее  эхом
отдавались  шутливые  слова  Фелины.  Вы  невыносимы,  мастер  Робинтон...
невыносимы, мастер Робинтон... -  Она  ошеломленно  уставилась  на  своего
спасителя.
     - В чем дело, Менолли? Я что, испачкался, пока таскал тяжести?  -  он
отер лоб и щеки и внимательно рассмотрел ладонь.  -  Спасибо,  Фелина,  ты
спасла мне жизнь. А то у меня язык присох  к  небу.  Ваше  здоровье,  юная
королева, благодарю  за  любезность,  -  поднял  он  стакан,  обращаясь  к
Красотке, которая заняла свое место на плече у  Менолли  и,  крепко  обвив
хвостом шею девочки, злобно таращилась на арфиста.
     - Ну, что случилось? - ласково спросил он.
     - Так вы - Главный арфист?
     - Ну да, я Робинтон, - небрежно ответил он. И я уверен, что тебе вино
тоже пойдет на пользу.
     - Нет, мне нельзя, - Менолли умоляюще  замахала  руками.  -  Я  сразу
начну икать, а потом засну. - Она вовсе не  собиралась  это  говорить,  но
надо же было как-то объяснить свой неучтивый отказ. Вдруг девочка с ужасом
вспомнила,  что  блузка  на  ней  вся  в  пятнах,  ноги  в  песке,  волосы
взлохмачены. Да, совсем не так представляла  она  свою  первую  встречу  с
Главным арфистом Перна. Менолли совсем сконфузилась и повесила голову.
     - Настоятельно рекомендую всегда сначала поесть, а потом уже пить,  -
самым любезным тоном произнес мастер Робинтон.  -  Я  просто  уверен,  что
именно в этом половина твоей беды - добавил он, а потом крикнул, - Фелина,
дитя просто падает от голода.
     Менолли затрясла головой, пытаясь возразить,  но  Фелина  уже  велела
пробегавшему мимо мальчику  принести  кла,  корзинку  хлебцев  и  блюдо  с
нарезанным  мясом.  Пока  подавали  на  стол,  как   будто   она   госпожа
какая-нибудь, Менолли от смущения уткнулась носом в кружку, дуя на горячий
кла.
     - Можно голодному человеку присоединиться? - таким жалобным, нарочито
дрожащим голосом спросил мастер Робинтон,  что  Менолли  невольно  подняла
глаза. Выражение лица  у  него  было  умоляющее,  печальное  и  подкупающе
добродушное, и девочка, на миг забыв  про  свои  огорчения,  улыбнулась  в
ответ на его шутку. - Видишь ли, вечером мне понадобится много сил, к тому
же необходимо заложить основу  для  выпивки,  -  доверительно  сказал  он,
понизив голос.
     У Менолли было такое чувство, будто  Главный  арфист  делится  с  ней
своими заботами. "Но почему он так печален  и  обеспокоен?  -  недоумевала
девочка. - Неужели не все в Вейре сегодня счастливы?"
     - Положим несколько  кусочков  мяса  на  ломоть  этого  превосходного
хлеба, - дрожащим, как у старика, голосом проговорил Робинтон. - А  потом,
- к  арфисту  снова  вернулся  его  звучный  баритон,  -  запьем  все  это
стаканчиком доброго бенденского.
     Застыв на месте, Менолли наблюдала, как  он  поднимается,  -  хлеб  с
мясом в одной руке, стакан вина - в другой, с достоинством раскланивается,
улыбается и... уходит.
     - Мастер Робинтон, а как же яйца...
     - Потом, Менолли, я приду за ними попозже.
     Девочка растерянно провожала  его  взглядом.  Вот  голова  Робинтона,
возвышающаяся над толпой, мелькнула у противоположной стены пещеры,  и  он
окончательно затерялся среди гостей. Сердце у девочки упало: она с  ужасом
поняла, что ей больше никогда не представится случай спросить  у  Главного
арфиста про свои песни. Наверное, отец с матерью были  правы:  они  просто
безделица, слишком незначительная, чтобы  представить  ее  на  суд  такому
человеку, как мастер Робинтон...
     Красотка тихонько курлыкнула и  потерлась  головой  о  щеку  Менолли.
Крепыш вспорхнул с карниза и опустился ей на плечо.  Тыкаясь  носом  ей  в
ухо, он замурлыкал что-то успокаивающее.
     Там и отыскала ее Миррим, и Менолли, очнувшись от невеселых раздумий,
нашла в себе силы разделить радость подруги.
     - Как я счастлива  за  тебя,  Миррим!  Вот  видишь,  как  все  славно
получилось! -  Если  Миррим,  несмотря  на  все  свои  тревоги  умудрялась
держаться молодцом, неужели она, Менолли, для которой  подруга  так  много
сделала, не сумеет последовать ее примеру?
     - Так ты все видела? Ты была  на  Площадке  Рождений?  Знаешь  я  так
перетрусила, что ничего вокруг себя не замечала. - Миррим  вся  светилась,
на лице ее не осталось и следа  былой  печали.  -  Мне  удалось  уговорить
Брекки поесть, она ведь уже давным давно крошки в рот не брала. И она  мне
улыбнулась! Веришь, Менолли, улыбнулась и узнала меня. Теперь  она  быстро
пойдет на поправку. А Ф'нор, так тот умял все жареное мясо, которое я  ему
подала, до последней крошки! - Она  хихикнула,  как  обыкновенная  озорная
девчонка, а не Миррим, изображающая из себя Фелину или Манору. - Я стащила
для него лучший кусок, и он съел все подчистую! Представляешь? Спорю,  что
на пиру он тоже наестся до отвала. Потом я велела  ему  накормить  беднягу
Канта - его дракон от голода стал совсем прозрачным.  -  Она  благоговейно
понизила голос. - Ведь это Кант тогда пытался защитить Вирент от  Придиты.
Каково? Чтобы коричневый встал на защиту королевы! А все потому, что Ф'нор
так любит Брекки. Какое счастье, что все плохое позади. Теперь дела пойдут
на лад. А сейчас рассказывай, да поскорее!
     - Что тебе рассказать?
     Миррим  нетерпеливо  поморщилась.  -  Расскажи  мне   подробно,   что
произошло, когда Брекки появилась на Площадке Рождений. Я же сказала тебе,
что от страха не видела, что творится вокруг!
     Менолли послушно принялась рассказывать. Ей пришлось проделать это не
раз, пока она не ответила на все вопросы, которыми засыпала ее Миррим.
     - А теперь ты объясни мне, почему всех так  расстроило,  что  Джексом
Запечатлел белого дракончика? - в свою очередь спросила подругу Менолли. -
Ведь мальчик спас ему жизнь. Дракончик так и  не  родился  бы,  не  разбей
Джексом скорлупу и не разрежь пленку.
     - Что?  Джексом  запечатлел  дракона?  А  я  и  не  знала!  -  Миррим
вытаращила глаза от изумления. - Какой ужас! И как  ему  только  в  голову
взбрело такое?
     - Ужас? Но почему?
     - Да потому что ему на роду написано стать  лордом  холда  Руат,  вот
почему!
     Менолли  не  поняла,  отчего  Миррим  так  раскипятилась  и  спросила
подругу.
     - Пойми, он не может быть одновременно и лордом Руата,  и  всадником!
Неужели тебя в твоем морском холде так ничему  и  не  научили?  Кстати,  я
здесь встретила арфиста из Полукруглого, Эльгиона,  -  так,  кажется,  его
зовут? Сказать ему, что ты у нас?
     - Нет, ни в коем случае!
     - Ладно-ладно, только не надо  так  горячиться!  -  с  этими  словами
Миррим куда-то умчалась.
     - Менолли, ты на меня не сердишься? Я совсем  забыл,  что  обещал  за
тобой вернуться. - Не успела девочка прийти в себя, как  к  ее  столу  уже
подошел Т'геллан. - Главный кузнец говорит, что ему полагаются  два  яйца.
Он не сможет остаться до конца пира, так  что  придется  нам  приспособить
что-нибудь, чтобы он смог взять яйца с собой. Да и для остальных  -  тоже.
Нет, не надо вставать. Вот он  будет  твоими  ногами,  -  сказал  всадник,
подзывая одного из мальчиков.
     Так что остаток вечера Менолли провела в кухонной пещере, мастеря  из
меха мешочки, в которых можно было  бы  безопасно  переносить  яйца  через
Промежуток. Но и туда  долетали  отголоски  переполняющего  Вейр  веселья.
Постепенно ей удалось заставить себя снова наслаждаться музыкой и  пением.
На пиру  в  честь  Запечатления  публику  развлекали  пять  арфистов,  два
барабанщика и три трубача. Девочке даже показалось, что она узнает сильный
тенор Эльгиона. Навряд ли ему придет в  голову  разыскивать  ее  здесь,  в
уголке кухонной пещеры.
     Звук его голоса заставил ее на миг затосковать по  соленым  ветрам  и
запаху морского воздуха. Припомнилась ей и пещера, где она провела столько
дней и ночей. Но только на миг - теперь ее  место  здесь,  в  Вейре.  Ноги
скоро совсем заживут, и она больше не будет, как старушка, вечно сидеть  у
очага. Только вот чем ей здесь заняться? Поваров у  Фелины  предостаточно,
да и часто ли в Вейре, где все предпочитают мясо, выпадает случай готовить
рыбу? Даже  если  ей  известно  множество  рецептов  рыбных  блюд...  Ведь
пожалуй,  единственное,  что  она  умеет  делать  в  совершенстве,  -  это
потрошить рыбу. Нет, о музыке даже и думать больше не стоит. Ну да ничего,
найдется и для нее какое-нибудь дело...
     - Это ты - Менолли? - нерешительно спросил подошедший мужчина.
     Подняв глаза, девочка увидела одного из рудокопов, сидевших  рядом  с
ней во время Запечатления.
     - Я - Никат, Главный рудокоп из холда Кром. Госпожа  Лесса  позволила
мне взять два яйца. - За его суровостью Менолли разглядела  плохо  скрытое
нетерпение - мастер спешил скорее заполучить вожделенные яйца.
     - Вот они -  здесь,  господин,  -  приветливо  улыбаясь,  проговорила
Менолли, показав ему стоящую под столом корзину.
     Мастер заметно оттаял.
     - Я смотрю, у тебя тут все продумано.
     Он помог девочке отодвинуть стол и жадно наблюдал, как  она  сгребает
сверху песок и достает первое яйцо.
     - А можно мне королевское? - вдруг спросил он.
     - Мастер Никат, ведь Лесса объяснила тебе, что яйца файров  ничем  не
отличаются друг  от  друга,  так  что  заранее  сказать  невозможно,  -  к
облегчению Менолли, вмешался в разговор подошедший  Т'геллан.  -  Конечно,
может быть, Менолли знает секрет...
     - Неужели? - Главный горняк подозрительно уставился на девочку.
     - Разве ты не слыхал, что она запечатлела девять файров?
     - Девять? - мастер  Никат  недоуменно  нахмурился,  и  Менолли  легко
прочитала его мысль: у какой-то девчонки девять, а Главному рудокопу  дают
всего два!
     - Ну-ка, Менолли, выбери для мастера Никата два самых лучших! Мы ведь
не допустим, чтобы  он  ушел  разочарованный.  -  Т'геллан  сказал  это  с
совершенно непроницаемым лицом, но от Менолли не укрылась смешинка  в  его
глазах.
     Она  поддержала  игру  и  с  важным  видом  стала  перебирать   яйца,
притворяясь, что ищет лучшие, хотя отлично знала: королевское яйцо получит
только мастер Робинтон.
     - Держите, господин, - сказала она, вручая Главному рудокопу пушистый
сверток с драгоценным содержимым. - Советую вам спрятать его на груди  под
курткой, когда будете возвращаться домой.
     - А что положено делать потом? - смиренно осведомился  мастер  Никат,
обеими руками прижимая мешочек к груди.
     Менолли  посмотрела  на  Т'геллана,  но  взгляды  обоих  мужчин  были
устремлены на нее.
     - Я бы поступила точно так  же,  как  мы  делаем  здесь.  Держите  их
поближе к огню, в прочной корзинке, засыпав теплым песком или  завернув  в
мех. Госпожа Вейра сказала, что они начнут проклевываться в ближайшие семь
дней. Как только малыши разобьют скорлупу, сразу же начинайте их  кормить,
пусть наедятся до  отвала.  И  все  время  разговаривайте  с  ними.  Очень
важно... - девочка запнулась: ну  как  объяснить  этому  суровому  на  вид
человеку, что файры должны почувствовать твою любовь и доброту...
     - Их нужно постоянно успокаивать - ведь им  так  страшно,  когда  они
появляются на свет. Сегодня вы видели  новорожденных  драконов.  Погладьте
малышей, приласкайте...  -  мастер  Никат  согласно  кивал,  запоминая  ее
наставления. - Их нужно ежедневно купать и смазывать им  шкурку.  Вы  сами
увидите места,  где  кожа  начинает  шелушиться.  Если  проглядеть,  могут
получиться болезненные трещины, они начнут чесаться...
     Мастер Никат недоверчиво повернулся к Т'геллану.
     - Менолли в этом прекрасно разбирается. Мало того, она научила  своих
файров подпевать ей, и...
     Но беззаботное замечание всадника  не  привело  Главного  рудокопа  в
восторг.
     - Песни - песнями, а вот как заставить их возвращаться к  хозяину?  -
напрямик спросил он.
     - Они должны сами захотеть вернуться к вам, мастер  Никат,  -  твердо
произнесла Менолли, чем вызвала обескураженный взгляд рудокопа.
     - Самое главное - любовь и доброта, -  столь  же  уверенно  подхватил
Т'геллан. - Но я вижу, Т'гран уже ожидает вас, чтобы  доставить  домой,  в
Кром. - Он вышел вслед за мастером.
     Через минуту Т'геллан вернулся, глаза его смеялись.
     - Могу поспорить с тобой на новый камзол, что ему не удержать  файра.
Бирюк он - вот кто. Глупый старый пень!
     - Зря ты сказал ему, что я научила ящериц петь.
     - Это еще почему? - удивился всадник. - У Миррим, например, файры уже
давным-давно, а ей такое и в голову не  пришло!  Вот  я  и  сказал...  Да,
мастер, Ф'лар говорил, что Вам полагается яйцо, - обратился  он  к  новому
посетителю.
     Так  и  прошел  в  Счастливые  холдеры  и  ремесленники  спешили
получить у Менолли драгоценные яйца файра. К тому времени, когда в корзине
остались только  яйца,  предназначенные  мастеру  Робинтону,  девочку  уже
тошнило от рассказов Т'геллана о том, как она выучила своих файров петь. К
счастью, никто  не  попросил  ее  продемонстрировать  свое  искусство:  ее
усталые питомцы уже давно свернулись на карнизе и ни за что  не  променяли
бы сон на все ликование и застолье, царившее в ту ночь в Бендене.
     Арфист Эльгион от души наслаждался пиршеством. До сегодняшнего вечера
он по-настоящему не подозревал,  какая  скучища  -  жизнь  в  Полукруглом.
Конечно, Янус - неплохой человек и отличный морской правитель, если судить
по тому уважению, которое питают к нему холдеры. Но, пожалуй, главный  его
талант - лишать окружающих малейшей радости.
     Днем, наблюдая,  как  мальчики  проводят  Запечатление  с  драконами,
Эльгион твердо решил: он во что бы то ни стало отыщет кладку  файров.  Это
хоть  как-то  скрасит  его  тоскливую  жизнь  в  Полукруглом.  И   уж   он
позаботится, чтобы Алеми тоже получил яйцо. От  сидевших  рядом  всадников
арфист услышал,  что  те  яйца,  которые  сегодня  вечером  обретут  своих
счастливых  владельцев,  Т'геллан  нашел  на  побережье   в   окрестностях
Полукруглого. Эльгион и сам собирался перекинуться с ним словом, но утром,
когда бронзовый всадник забирал  его  в  Бенден,  у  него  уже  было  двое
седоков, так что с  разговором  пришлось  повременить.  А  после  Рождения
Т'геллан больше не попадался ему на глаза. Ну да ладно,  случай  наверняка
еще представится.
     Тут бенденский арфист Охаран позвал Эльгиона поиграть вместе с ним на
гитаре для развлечения гостей.
     Эльгион как раз заканчивал вместе с Охараном и другими прибывшими  на
праздник арфистами очередную мелодию,  когда  заметил  Т'геллана,  который
помогал какому-то ремесленнику забираться на зеленого дракона. И тут юноша
заметил, что гости начинают разъезжаться и долгожданный праздник  подходит
к концу. Нужно успеть переговорить с  Т'гелланом,  а  потом  и  с  Главным
арфистом.
     - Можно тебя на  минутку,  приятель?  -  обратился  он  к  бронзовому
всаднику.
     - А, Эльгион! Давай-ка пропустим  по  стаканчику,  а  то  у  меня  от
разговоров в горле совсем пересохло. Этих дуралеев ничем не проймешь. Им и
файры не помогут.
     - Я слышал, что ты нашел кладку. Не  в  той  ли  пещере  у  Драконьих
камней?
     - Нет, дальше по берегу.
     -  Так,  значит,  там  ничего  не  оказалось?  -  в  голосе  Эльгиона
прозвучало столь явное разочарование, что всадник пристально  взглянул  на
него.
     - Смотря что ты ожидал там найти. А что еще по-твоему могло оказаться
в той пещере, если не яйца?
     На миг арфист заколебался: не  предаст  ли  он  доверие  Алеми,  если
скажет? Но в конце концов, здесь затронута честь его ремесла -  должен  же
он узнать, действительно ли звуки, которые  ему  тогда  послышались,  были
напевом свирели.
     - В тот самый день, когда мы с Алеми заметили  с  лодки  пещеру,  мне
совершенно явственно показалось - я мог бы в этом поклясться,  -  что  над
морем разносились звуки свирели. Но  Алеми  уверял  меня,  что  это  ветер
свистит в пустотах скал, хотя ветра тогда почти не было.
     - Он ошибся, - возразил Т'геллан, решив  поддразнить  арфиста,  -  ты
действительно слышал голос свирели. Я нашел ее, когда обыскивал пещеру.
     - Ты нашел свирель? А где же тот, кто на ней играл?
     - Может быть, присядешь? Что это ты так разволновался?
     - Так где же музыкант?
     - Да здесь, здесь, в Бендене!
     Эльгион опустился на скамью;  вид  у  него  был  такой  несчастный  и
разочарованный, что Т'геллан счел за  лучшее  воздержаться  от  дальнейших
шуток.
     - Помнишь день, когда мы спасли тебя  от  Нитей?  Тогда  Т'гран  тоже
кое-кого привез.
     - Того паренька?
     - Оказалось, что это вовсе не паренек, а девочка, Менолли. Она жила в
той пещере... Да что это с тобой?
     - Менолли? Она здесь?  Живая?  Где  Главный  арфист?  Мне  необходимо
срочно поговорить с Мастером Робинтоном. Скорее, Т'геллан, помоги мне  его
найти!
     Волнение Эльгиона передалось  всаднику,  и  тот,  слегка  недоумевая,
присоединился к поиску. Т'геллан, который  был  на  голову  выше  молодого
арфиста, скоро обнаружил мастера Робинтона - он сидел за  столом  рядом  с
Манорой, вдали от общего веселья и о чем-то негромко с ней беседовал.
     - Мастер, я наконец-то  нашел  ее!  -  бросившись  к  нему,  закричал
Эльгион.
     - Неужели? Нашел свою единственную любовь? -  добродушно  осведомился
Главный арфист.
     - Нет, мастер, я нашел подмастерья Петирона.
     - Но почему тогда  ты  говоришь,  что  нашел  ее?  Разве  подмастерье
Петирона - девочка?
     Вознагражденный  изумлением   Главного   арфиста,   Эльгион   схватил
Робинтона за руку, готовый, если понадобится, тащить его за собой.
     - Она сбежала из морского холда, потому что там ей запрещали сочинять
музыку. Это сестра Алеми...
     - Ты говоришь о  Менолли?  -  спросила  Манора,  преграждая  Эльгиону
дорогу.
     - Менолли? - Робинтон сделал Эльгиону знак помолчать. - Та прелестная
девчушка с девятью файрами?
     - Что вам нужно от Менолли, мастер Робинтон? - голос Маноры прозвучал
так строго, что Главный арфист опешил от неожиданности.
     - Глубокоуважаемая Манора, - отвечал он, глубоко вздохнув,  -  старик
Петирон прислал мне две песенки, которые, по  его  словам,  написал  некий
подмастерье, - две самых очаровательных мелодии,  которые  мне  доводилось
слышать за все долгие Обороты, которые я занимаюсь музыкой.  Он  спрашивал
меня,  может  ли  из  них  получиться  что-нибудь  путное...  -   Робинтон
страдальчески поднял глаза к небу. - Я тут же отправил  ответ,  но  старик
тем временем  Когда Эльгион прибыл в Полукруглый, он нашел мое письмо
нераспечатанным.  А  подмастерье  исчез.  Морской  правитель  кормил   его
небылицами о воспитаннике, который вернулся в  свой  холд.  Что  тебя  так
встревожило, Манора?
     - Менолли. Я знаю, что девочку что-то надломило, но не  могу  понять,
что именно. Может. быть, причина в том, что она больше  не  может  играть.
Миррим говорит, что у нее страшный шрам на левой ладони.
     - Она может играть, - хором воскликнули Эльгион с Т'гелланом.
     - Я слышал, как  из  пещеры  доносились  звуки  свирели,  -  поспешил
добавить Эльгион.
     - А я видел, как она спрятала эту свирель, когда мы наводили  порядок
в пещере, - вставил Т'геллан. - К тому же она научила своих файров петь!
     - Вот это да! - глаза мастера Робинтона сверкнули,  и  он  решительно
шагнул в сторону кухонной пещеры.
     - Только помягче, мастер Робинтон, - предупредила Манора.  -  К  этой
девочке нужен особый подход.
     - Да, я  почувствовал,  когда  разговаривал  с  ней  днем.  Теперь  я
понимаю, что ее гложет. Что бы такое придумать, чтобы ее  не  спугнуть?  -
Главный арфист нахмурился и так пристально  посмотрел  на  Т'геллана,  что
бронзовый всадник забеспокоился. что он такого натворил?
     - Откуда ты знаешь, что она научила файров петь?
     - Да ведь я сам слышал, как они подпевали ей и Охарану вчера вечером.
     - Хм-м... очень интересно. Вот что, друзья, мы с вами сделаем...
     Большинство гостей разъехалось, но Менолли,  несмотря  на  усталость,
продолжала сидеть в уголке. Главный арфист все не шел  за  своими  яйцами.
Девочка решила во что бы то ни стало дождаться мастера Робинтона. Какой он
добрый! Она перебирала в  памяти  подробности  их  встречи.  Ей  с  трудом
верилось, что сам Главный арфист Перна нес на руках ее, Менолли... Менолли
- хозяйку девяти файров. Опершись локтями о стол, она склонила  на  ладони
усталую голову; грубый шрам касался левой щеки, но  сейчас  она  забыла  о
нем.
     Девочка не сразу услышала музыку -  мелодия  звучала  так  тихо,  как
будто Охаран перебирал струны где-то неподалеку.
     -  споем  вместе,  Менолли,  -  негромко  предложил  бенденский
арфист. Подняв голову, девочка увидела, что он усаживается рядом.
     Что ж, можно и спеть, никакого вреда от этого не  будет.  По  крайней
мере, она не уснет и не пропустит возвращения мастера  Робинтона.  Менолли
запела. Услышав  ее  голос,  проснулись  Красотка  и  Крепыш,  но  Крепыш,
тихонько побрюзжав, тут же задремал снова. Красотка же вспорхнула  девочке
на плечо, и ее нежные трели сплелись с голосом Менолли.
     - Спой еще куплет, девочка, - появляясь из тени, окутывающей огромную
пещеру, попросила Манора.
     Она села напротив, вид у нее был усталый, но  умиротворенный.  Охаран
ударил по струнам и начал второй куплет.
     - До чего же хорошо ты поешь,  милая,  -  сказала  Манора.  -  Просто
сердце радуется! Спой еще что-нибудь, да я пойду.
     Отказаться было никак нельзя, и Менолли  вопросительно  взглянула  на
Охарана.
     - Давай-ка споем вот эту, - предложил бенденский арфист и, не спуская
глаз с Менолли, взял первый аккорд. Какая знакомая мелодия - у  нее  такой
заразительный ритм... Но только начав петь, девочка поняла,  почему  песня
показалась ей такой знакомой. Она ужасно устала и к  тому  же  не  ожидала
ловушки ни от Охарана, ни тем более от  Маноры.  Это  была  одна  из  двух
песен, которые она записала по просьбе Петирона  и  которые  он  будто  бы
отослал Главному арфисту.
     Менолли сбилась и замолчала.
     - Пой дальше, Менолли, - попросила Манора. - Какая чудесная мелодия!
     - Может быть, она сама сыграет нам свою песню,  -  произнес  человек,
стоявший в тени позади Менолли. Главный арфист  вышел  вперед  и  протянул
Менолли свою гитару.
     - Нет, нет! - Девочка приподнялась, пряча  руки  за  спину.  Красотка
сердито вскрикнула и обвила хвост вокруг шеи Менолли.
     - Ну, пожалуйста,  -  Главный  арфист  посмотрел  на  нее  умоляющими
глазами, - сыграй... для меня.
     Из темноты вышли еще двое: улыбающийся до ушей Т'геллан и... Эльгион!
Он-то откуда узнал? Арфист так и сиял от радости, но  вконец  сконфуженная
Менолли отвернулась и закрыла лицо руками. Надо же, как ловко ее провели!
     - Тебе больше нечего бояться, детка,  -  поспешно  вмешалась  Манора.
Поймав Менолли за руку, она ласково усадила ее обратно на  стул.  -  Здесь
ничто не угрожает ни тебе, ни твоему редкому музыкальному дару.
     - Но я не могу играть... - девочка вытянула левую руку ладонью вверх.
Робинтон взял ее обеими руками и, осторожно поглаживая, стал  разглядывать
шрам.
     - Ты можешь играть, Менолли, - тихо  сказал  он,  не  спуская  с  нее
проникновенного взгляда, а пальцы все гладили ее ладонь, как будто это был
перепуганный  - Эльгион слышал, как ты играла на свирели, когда  жила
в пещере.
     - Но ведь я - девочка... -  еле  слышно  произнесла  она.  -  А  Янус
сказал...
     - Вот что я тебе на это отвечу,  -  нетерпеливо  прервал  ее  Главный
арфист, хотя глаза его по-прежнему улыбались, - сообрази Петирон  хотя  бы
намекнуть мне, что в этом весь камень преткновения, и ты избавилась бы  от
массы волнений. А я избавился бы от массы хлопот - ведь мы с ног  сбились,
разыскивая тебя по всему Перну. Разве ты  не  хочешь  стать  арфисткой?  -
Робинтон произнес это так печально и  разочарованно,  что  Менолли  ничего
другого не оставалось, как разуверить мастера.
     - Хочу, очень хочу! Музыка для меня - самое главное в жизни...
     Красотка  на  плече  мелодично  свистнула,   и   Менолли   сокрушенно
замолчала.
     - Ну, за чем еще дело стало?
     - Ведь у меня - файры. Вот Лесса и сказала, что мое место в Вейре.
     - Лесса ни за что не потерпит в Вейре  девять  поющих  файров,  -  не
допускающим возражения тоном заявил Главный арфист. А кроме того, их место
- в моем цехе, в  Цехе  арфистов.  Ты  и  меня  должна  научить  кое-каким
секретам, - усмехнулся он, при этом глаза его  так  озорно  смеялись,  что
Менолли невольно ответила  робкой  улыбкой.  -  А  теперь,  -  Робинтон  с
притворной суровостью погрозил ей пальцем,  -  прежде  чем  ты  придумаешь
новые доводы, домыслы или догадки, потрудись, пожалуйста, выдать  мне  мои
яйца, забирай свои пожитки и мы отправляемся в Цех арфистов! День  сегодня
был на редкость богат не только Запечатлениями, но и впечатлениями.
     Он доверительно сжал ее ладонь, и в его добрых глазах девочка  прочла
молчаливую просьбу. Все ее страхи и сомнения мгновенно улетучились.
     Красотка ослабила свою  удушающую  хватку  и  восторженно  затрубила.
Потом еще раз, созывая всю  свою  дремлющую  стаю,  и  в  голосе  ее  эхом
отразилось ликование, которое переполняло душу Менолли.  Девочка  медленно
поднялась, опираясь на руку Главного арфиста.
     - С радостью поеду с вами, мастер Робинтон,  -  пролепетала  она,  не
сдерживая счастливых слез.
     Все девять файров торжествующе затрубили, выражая свое согласие.




 * Часть вторая. ПЕВИЦА ПЕРНА * 




Глава 1


     Малютка-королева
     Над морем пронеслась -
     Бег волн унять,
     Направить вспять
     Отважно собралась.
       Как ей гнездо свое спасти?
       Мгновенье - и прилив
       Обрушит бег
       На мирный брег,
       Детей ее лишив!
     Шел мимо юный рыболов,
     Нес удочки в  руке,
     Ее полет
     Над бездной вод
     Заметил вдалеке.
       От изумления застыв,
       Глазам не верит он:
       Ведь сколько раз
       Он слышал сказ,
       Что это только сон...
     Ее тревогу понял он
     И оглядел утес -
     Пещеры зев
     На нем узрев,
     Туда гнездо отнес.
       Спасителю малютка
       Вспорхнула на плечо.
       Ее глаза,
       Как бирюза
       Искрятся горячо.
     Сбылось - скоро она, Менолли, дочь морского правителя  Януса,  увидит
Цех арфистов! И явится она туда  не  как-нибудь,  а  верхом  на  бронзовом
драконе, восседая  между  Т'гелланом,  его  всадником,  и  самим  мастером
Робинтоном, Главным арфистом Перна. И это она, которой столько лет вбивали
в голову, что девушке нечего и мечтать о ремесле арфиста, которая  сбежала
из холда и жила в пещере, ибо не мыслила жизни  без  музыки...  Да,  такой
исход можно по праву считать триумфальным успехом.
     Но в глубине души притаился холодок страха. Ясно, что в Цехе арфистов
ей никто не запретит заниматься музыкой. Правда и  то,  что  она  сочинила
несколько песенок, которые Главный арфист слышал и высоко оценил. Но  ведь
это так, пустяки, ничего серьезного... Что ей, простой девчонке,  -  пусть
даже она и обучала детвору обязательным песням и балладам - делать в  Цехе
арфистов, где все эти песни рождаются? Да  к  тому  же  девчонке,  которая
ненароком умудрилась Запечатлеть целых девять файров, в то время как любой
перинит отдал бы все на свете, чтобы заиметь хотя бы  одного?  Что  думает
сам мастер Робинтон о ее будущем в Цехе арфистов?
     Менолли так устала, что мысли путались у нее в голове. В Бендене,  на
другом конце материка, где уже давно  царит  ночь,  ей  довелось  пережить
беспокойный, хлопотливый день. А здесь, в Форт холде, еще только  начинает
темнеть...
     - Потерпи еще несколько минут, - крикнул ей в ухо  Робинтон.  Девочка
услышала,  как  он  рассмеялся:  бронзовый  Монарт  затрубил,  приветствуя
сторожевого дракона Форт холда. - Держись, Менолли, я знаю, как ты устала.
Сейчас приземлимся, и я велю Сильвине позаботиться о тебе. Взгляни-ка  вон
туда. -  Проследив  направление  его  жеста,  девочка  увидела  освещенный
квадрат здания у подножия образующего Форт холд утеса.  -  Вот  он  -  Цех
арфистов!
     Менолли почувствовала, что вся  дрожит  -  от  усталости,  леденящего
перелета через Промежуток и смутных опасений. Монарт начал спуск, и,  пока
он  описывал  плавные  круги,  из  здания  Цеха  высыпала  толпа   народа.
Собравшиеся  во  дворе  люди  бешено   размахивали   руками,   приветствуя
возвращение Главного арфиста. Менолли как-то не ожидала, что Цех  арфистов
такой многолюдный.
     Пока  огромный  бронзовый  дракон  садился   посреди   двора,   толпа
расступилась, чтобы дать ему место, но приветственные крики по-прежнему не
утихали.
     - Я привез два яйца огненной ящерицы! -  прокричал  мастер  Робинтон.
Бережно прижимая к груди меховые мешочки, он  ловко  соскользнул  с  плеча
бронзового Монарта - видно, ему частенько  приходилось  путешествовать  на
драконах. - Слышите - два! -  торжествующе  повторил  он,  подняв  головой
мешочки с драгоценным содержимым, и стал обходить толпу, демонстрируя свое
сокровище.
     - А как же мои файры? - Менолли тревожно  озиралась  по  сторонам.  -
Скажи, Т'геллан, они найдут нас? Не затеряются в Промежутке?
     - Не бойся, Менолли, - успокоил ее всадник и  показал  на  черепичную
крышу здания. - Я попросил Монарта, чтобы он велел им до поры  до  времени
посидеть там.
     У Менолли отлегло от сердца - на фоне темнеющего неба она безошибочно
различила на коньке крыши знакомые силуэты своих питомцев.
     - Только бы они не стали безобразничать, как в Бендене...
     - Не будут, -  беспечно  проговорил  Т'геллан,  -  если  ты  об  этом
позаботишься. Тебе удалось добиться от целой стаи больше,  чем  Ф'нору  от
его маленькой королевы. А ведь Ф'нор - опытный всадник. - Перекинув  левую
ногу через шею дракона, он спрыгнул на землю и протянул руки, чтобы помочь
Менолли слезть. - Спускай ноги - я тебя подхвачу,  а  то  ушибешь  больные
ступни. Ну вот, девочка моя, ты и в  Цехе  арфистов!  -  Т'геллан  широким
жестом обвел окрестности, как будто ему одному Менолли была  обязана  тем,
что попала сюда.
     Девочка  оглядела  двор  -  на  противоположной  стороне  над  толпой
возвышалась долговязая фигура мастера Робинтона, все взоры были  прикованы
к нему. Может быть, Сильвина тоже  там?  Менолли  мечтала,  чтобы  Главный
арфист поскорее  отыскал  ее.  Девочка  не  могла  всерьез  положиться  на
легкомысленные заверения Т'геллана: мол, файры будут вести себя тише  воды
ниже травы. Ведь они только-только начали привыкать к  Бендену,  где  люди
умеют обращаться с этими крылатыми непоседами...
     - Да не волнуйся ты так, Менолли, - успокаивал  ее  всадник,  неловко
обнимая за плечи. - Ты только подумай: все арфисты Перна  сбились  с  ног,
разыскивая пропавшего Петиронова подмастерья...
     - Только потому, что были уверены: этот подмастерье - парень...
     - Однако  то,  что  ты  -  девочка,  не  помешало  мастеру  Робинтону
пригласить тебя сюда. Времена меняются, дорогуша,  и  все  остальные  тоже
воспримут это нормально, вот увидишь! Не пройдет и недели, как тебе станет
казаться, что ты прожила здесь всю жизнь. - Бронзовый всадник ухмыльнулся.
- Клянусь Великой скорлупой, малышка! Ведь ты как-никак  выжила,  не  имея
крыши над головой, умудрилась убежать от  Нитей...  и  Запечатлеть  девять
файров! Тебе ли бояться арфистов?
     - Где же Сильвина? - перекрывая общий гомон, прогремел голос  мастера
Робинтона. После минутного затишья кого-то отправили на поиски. - И хватит
с меня вопросов. Я уже и так сообщил вам все главные новости.  Подробности
- позже. Эй, Сибел, смотри не урони яйца! А сейчас  -  еще  одно  приятное
известие! Я разыскал пропавшего Петиронова подмастерья!
     Пока вокруг звучали  удивленные  возгласы,  Робинтон,  выбравшись  из
толпы, сделал знак Т'геллану подвести к нему Менолли. На  какой-то  миг  у
девочки возникло искушение  повернуться  и  убежать.  Если  бы  только  не
ступни, еще не зажившие после состязания с Нитями, да не  Т'геллан...  Как
будто почувствовав ее порыв, всадник крепко сжал пальцами плечо Менолли.
     - Арфистов нечего бояться, - снова сказал он ей на ухо,  шагая  рядом
через двор,
     Робинтон встретил их на полпути и, довольно улыбаясь взял Менолли  за
руку. Потом взмахнул другой рукой, требуя тишины.
     - Перед вами Менолли - дочь Януса,  правителя  Полукруглого  морского
холда. Она и есть пропавший Петиронов подмастерье!
     Ответной реакции арфистов Менолли так и не услышала -  все  заглушили
донесшиеся с крыши пронзительные крики файров. Менолли испугалась, как  бы
они не набросились на собравшихся и, оглянувшись, увидела, что ящерицы уже
расправляют крылья, готовясь  взмыть  в  воздух.  Девочка  строго-настрого
приказала им сидеть на месте, а потом ей все же пришлось повернуться лицом
к толпе, к целому  морю  лиц:  кто-то  улыбался,  кто-то  разинул  рот  от
изумления, но все не отрываясь глазели на нее и на ее файров.
     - Да-да, все это - питомцы Менолли, - продолжал Робинтон,  без  труда
возвышая голос над ропотом толпы. - Они по праву принадлежат ей, равно как
и прелестная песенка про королеву файров. Только гнездо от  волн  спас  не
юный рыболов, а сама Менолли. А когда после смерти Петирона  ей  запретили
петь и играть, она убежала  из  Полукруглого  и  поселилась  в  пещере  на
морском берегу. Там-то, сама того  не  желая,  она  и  Запечатлела  девять
новорожденных ящериц. А  кроме  того,  -  тут  он  заговорил  еще  громче,
заглушая одобрительные возгласы слушателей, -... кроме того, она нашла еще
одну кладку, из которой я и получил два яйца!
     Тут крики одобрения слились в единый восторженный хор,  который  эхом
прогремел по двору и снова вызвал пронзительные  вопли  замолкнувших  было
файров. Все добродушно расхохотались, а Т'геллан,  воспользовавшись  общим
шумом, шепнул Менолли на ухо: - Ну, что я тебе говорил?
     - Так где же все-таки Сильвина? - с заметной ноткой нетерпения  снова
осведомился Робинтон.
     - Я-то здесь, а вот вам, Робинтон,  должно  быть  стыдно,  -  заявила
женщина, проталкиваясь через кольцо зрителей. Менолли  сразу  бросились  в
глаза ее белоснежная кожа и большие выразительные глаза  на  полном  лице,
обрамленном темными кудрями.  Сильные  и  в  то  же  время  ласковые  руки
оторвали Менолли от Робинтона. - Это ж надо додуматься - выставить ребенка
на всеобщее обозрение! Эй, вы, а ну-ка утихомирьтесь! Пошумели и хватит. А
файры-то, бедняжки,  перепугались  до  полусмерти,  боятся  даже  с  крыши
спуститься! Есть у вас, Робинтон, голова на  плечах  или  нет?  Быстренько
перебирайтесь в зал, там можете беседовать хоть всю  ночь  напролет,  если
сил хватит. А я немедленно укладываю девочку спать. Если бы ты,  Т'геллан,
мне помог...
     Честя всех  подряд,  Сильвина  принялась  пробираться  сквозь  толпу,
увлекая за собой Менолли с Т'гелланом. Арфисты с готовностью  расступались
- почтительно и чуть насмешливо.
     - Уже слишком поздно, чтобы вести ее к  Данке,  где  живут  остальные
девочки, - решила Сильвина. - На эту ночь устроим ее в комнате для гостей.
     Не разглядев в темноте каменных ступней, Менолли больно ушибла пальцы
ног. Невольно вскрикнув, она вцепилась в руки спутников.
     - Что с тобой, дитя мое? - встревожилась Сильвина.
     - Ноги... я ушибла пальцы, - сквозь слезы проговорила Менолли. Ей  не
хотелось, чтобы Сильвина посчитала ее плаксой и трусихой.
     - Давай-к а я лучше тебя понесу! - предложил Т'геллан  и,  не  успела
девочка возразить, как сильные руки всадника уже подхватили ее.  -  А  ты,
Сильвина, показывай дорогу.
     - Ох уж этот Робинтон, - ворчала Сильвина. - Сам может не спать  ночи
напролет, так думает, что и остальные...
     - Что вы, он не виноват! Он так много для меня сделал...  -  перебила
ее Менолли.
     - Скажешь тоже,  Менолли!  Он  сам  у  тебя  в  большом  долгу,  -  с
загадочной усмешкой изрек всадник. - Сильвина, по-моему, стоит показать ее
ноги вашему лекарю, - продолжал он,  поднимаясь  с  Менолли  на  руках  по
широкой лестнице, что вела от главного входа. - А знаешь, как мы ее нашли?
Она пыталась обогнать передний край Нитей!
     - Да неужто? - Сильвина оглянулась на Менолли, ее  зеленые  глаза  от
удивления стали еще больше.
     - И это ей почти удалось. Только вот ступни сбила  до  самых  костей.
Один всадник из моего Крыла заметил ее сверху и отвез в Вейр Бенден.
     -  Сюда,  Т'геллан.  Постель  слева,  у   стены.   Сейчас   приоткрою
светильники...
     - Я и так вижу. - Т'геллан бережно  опустил  девочку  на  постель.  -
Пожалуй, я отворю ставни и впущу сюда ее файров, пока они  чего-нибудь  не
натворили.
     Менолли в изнеможении погрузилась в  мягкое  тепло  тюфяка,  набитого
душистой травой. Перевязанный бечевкой узелок с вещами она положила рядом,
но на то, чтобы  натянуть  на  себя  сложенное  в  ногах  постели  меховое
покрывало, сил уже  не  осталось.  Дождавшись,  когда  Т'геллан  распахнет
вторую створку, она позвала файров.
     - Я столько слышала про огненных  ящериц,  -  говорила  тем  временем
Сильвина, - а вот видеть довелось только маленькую королеву  лорда  Гроха,
когда... Силы небесные!
     Услышав испуганный возглас женщины, Менолли с трудом выкарабкалась из
толстого тюфяка и  увидела,  что  вокруг  Сильвины  кружится  разноцветный
хоровод файров.
     - Так сколько, говоришь, их у тебя?
     - Всего-навсего девять, - посмеиваясь  над  растерянностью  Сильвины,
ответил за Менолли всадник.
     А женщина вертела головой, стараясь получше  рассмотреть  без  устали
кружащихся непосед.
     Менолли строго приказала своим  питомцам  немедленно  приземлиться  и
сидеть смирно. Крепыш и Нырок уселись на стол, а самая  смелая,  Красотка,
по привычке примостилась у  Менолли  на  плече.  Остальные  устроились  на
подоконнике, их сверкающие глаза тревожно и недоверчиво  горели  оранжевым
огнем.
     -  В  жизни  не  видела  более  прелестных  созданий!  -  воскликнула
Сильвина, не в силах оторвать взгляд от пары бронзовых. Поняв,  что  слова
женщины относятся к нему, Крепыш что-то чирикнул в ответ и, сложив крылья,
поклонился. - Добро пожаловать к нам, бронзовый  красавец,  -  рассмеялась
Сильвина.
     - Если не ошибаюсь,  этого  юного  нахала  зовут  Крепыш,  -  пояснил
Т'геллан, - а второго бронзового - Нырок. Так, Менолли? - Девочка  кивнула
- она так устала, что была только благодарна всаднику за то, что  он  взял
объяснения на себя. - Зеленые -  это  две  Тетушки,  первая  и  вторая.  -
Парочка принялась стрекотать,  и  сразу  стала  до  того  похожа  на  двух
болтливых старушек, что Сильвина так и прыснула. - Голубой  малыш  зовется
Дядюшкой, а вот трех коричневых  я  еще  не  научился  различать...  -  Он
обернулся к Менолли, ожидая подсказки.
     - Это Лентяй, Кривляка  и  Рыжик,  -  сказала  Менолли,  указывая  на
каждого по очереди. А вот это - Красотка. Познакомься, Сильвина. - Менолли
нерешительно  произносила  имя  женщины,  не  зная,  какую  должность  она
занимает в Цехе арфистов.
     - Настоящая Красотка, тут уж  ничего  не  скажешь.  Вылитая  королева
драконов, только маленькая. И такая же  гордая,  сразу  видно.  А  как  ты
думаешь, - Сильвина с надеждой взглянула на  Менолли,  -  из  яиц  мастера
Робинтона вылупится хоть одна королева?
     - Я почти уверена, честное слово, - с жаром  воскликнула  Менолли.  -
Вот только очень трудно угадать, какое из яиц - королевское.
     - Не сомневаюсь, он будет в восторге независимо от цвета, а  уж  коли
речь зашла о королевах, то знаешь,  Т'геллан,  -  Сильвина  повернулась  к
всаднику,  -  расскажи-ка,  мне  скорее,  удалось  ли  Брекки  Запечатлеть
новорожденную королеву драконов? Мы все так переживаем за нее, с  тех  пор
как погибла ее Вирент!
     - Нет, Брекки никого не Запечатлела, - Т'геллан улыбнулся, успокаивая
встревожившуюся было Сильвину, - ее файр не позволил.
     - Да что ты говоришь?
     - Так оно и было. Представляешь, Сильвина, ее бронзовый малыш налетел
на новорожденную королеву, кудахча как наседка! Ни за что не  подпустил  к
ней Брекки! Но зато он помог Брекки избавиться от своей напасти, и  теперь
Ф'нор надеется, что она пойдет на поправку. А все малыш Берд!
     - Надо  же,  -  Сильвина  задумчиво  и  даже  с  некоторым  уважением
посмотрела на бронзовых. - Значит, в сообразительности им не откажешь...
     - Похоже на то, - подхватил Т'геллан.  -  Ф'нор,  например,  посылает
Гралл, свою  маленькую  королеву,  с  посланиями  в  другие  Вейры.  Хотя,
конечно, - всадник насмешливо ухмыльнулся, - обратно ее  порой  приходится
дожидаться довольно долго... Файры Менолли лучше обучены.  Да  ты  и  сама
убедишься. - Т'геллан, который уже направился к  выходу,  не  сдержался  и
широко зевнул. - Прошу прощения...
     - Это я должна попросить прощения, - возразила Сильвина. -  Пустилась
в расспросы,  когда  у  вас  обоих  глаза  слипаются!  Отправляйся  домой,
Т'геллан, и спасибо тебе, что помог нам с Менолли.
     - Счастливо, Менолли, - сказал Т'геллан, - я просто уверен, что спать
ты сегодня будешь как убитая, - и, весело подмигнув, вышел. Менолли так  и
не успела поблагодарить его за помощь.
     - Так, сейчас мы быстренько взглянем  на  твои  ноги,  -  проговорила
Сильвина, осторожно снимая с Менолли шлепанцы. -  Гм...  Да  тут  все  уже
почти зажило. Манора знает толк  во  врачевании,  но  мы  завтра  все-таки
пригласим мастера Олдайва, пусть тоже посмотрит. А это что такое?
     - Это мои вещи. У меня их не много...
     - Ну-ка, покараульте, да смотрите не балуйтесь, -  сказала  Сильвина,
опуская узелок на стол между Крепышом  и  Нырком.  -  А  теперь,  Менолли,
снимай юбку и укладывайся. Выспаться хорошенько - вот  что  тебе  нужно  в
первую очередь. А то у тебя глаза не глядят.
     - Нет, мне хорошо, правда-правда!
     - Еще бы, ты ведь теперь у нас. Т'геллан сказал, что ты жила в пещере
- подумать только! А в это время все арфисты  Перна  разыскивали  тебя  по
холдам и цехам! - Сильвина ловко распустила шнуровку юбки. - В  этом  весь
старик Петирон - забыл упомянуть самое главное, что ты - девочка!
     - Не думаю, чтобы он забыл, - проговорила Менолли, вспоминая  мать  с
отцом и то, как они во что бы то не стало хотели отлучить ее от музыки.  -
Он ведь сам сказал мне, что девочки не могут быть арфистами.
     Сильвина пристально взглянула на нее.
     - Может быть, раньше, при другом Главном арфисте, так оно и было.  Но
Петирон слишком хорошо знал своего сына, чтобы...
     - Что? Петирон - отец мастера Робинтона?
     - Неужели он никогда  не  говорил  об  этом?  -  Сильвина  помолчала,
укутывая Менолли меховым покрывалом. - Старый упрямец! Решил уйти  в  тень
после того, как его сына избрали  Главным  арфистом...  а  потом  и  вовсе
перебрался куда-то на край света... извини, Менолли.
     - Но Полукруглый - это действительно край света.
     - Значит, не совсем: ведь Петирон отыскал там тебя  и  позаботился  о
том, чтобы переправить к нам, в Цех арфистов. Давай-ка  отложим  разговоры
до утра,  -  добавила  она,  притушив  светильники.  -  Ставни  я  оставлю
открытыми, а ты спи, сколько душе угодно, слышишь?
     Менолли что-то пробормотала в ответ,  но  глаза  у  нее  закрывались,
несмотря на то, что из вежливости она изо всех сил старалась - не заснуть,
пока Сильвина не уйдет. Наконец, дверь тихонько  закрылась,  и  Менолли  с
облегчением вздохнула, Красотка сразу же свернулась клубочком рядом  с  ее
ухом.  Девочка  почувствовала,  как  остальные  файры  тихонько   возятся,
устраиваясь вокруг нее. Теперь можно заснуть... вот только ноги гудят,  да
болят забинтованные пальцы.
     Ей было тепло и удобно, тюфяк мягкий и толстый, ни одна  травинка  не
колется, но  сон  почему-то  все  не  шел.  Девочка  лежала,  не  в  силах
пошевелиться, в  голове  нескончаемым  хороводом  проносились  невероятные
события минувшего дня,  а  тело  было  словно  чужое  -  оно  отказывалось
повиноваться и существовало как бы само по себе.
     В комнате терпко пахло шкуркой Красотки, душистыми травами,  которыми
был набит тюфяк. Из  окна  доносился  влажный  аромат  земли,  принесенный
ночным ветерком, иногда к нему примешивался горьковатый запах дыма.  Весна
еще не вошла в полную силу, поэтому по вечерам по-прежнему топили.
     Странно не чувствовать запах моря... Ведь все пятнадцать Оборотов  ее
жизни, кроме самых последних дней, запахи рыбы  и  морской  соли  были  ее
постоянными спутниками. Какое счастье,  что  с  морем  и  рыбой  покончено
навсегда. Больше никогда ей не придется потрошить голованов, рискуя  снова
располосовать  себе  руку!  И  пусть  пока  она  не   может   пользоваться
поврежденной кистью так, как ей хотелось бы, это дело поправимое.  Теперь,
когда, несмотря на все препятствия, она все же добралась до Цеха арфистов,
для нее больше нет ничего невозможного. Она снова будет играть на гитаре и
на арфе. Манора  уверяла  ее,  что  со  временем  пальцы  обретут  прежнюю
подвижность. А ноги заживут уже совсем скоро. Теперь смешно вспомнить, как
она безрассудно пыталась обогнать передний край Нитей. Но  это  состязание
не только спасло ее от ожогов - оно привело ее в Вейр Бенден,  к  Главному
арфисту Перна и к началу совершенно новой жизни.
     Надо  же,  оказывается  ее  дорогой  друг  Петирон  -  отец   мастера
Робинтона! Она всегда знала, что старый арфист -  замечательный  музыкант,
но  ей  никогда  не  приходил  в  голову  вопрос:  почему  его  заслали  в
Полукруглый, где только она одна могла оценить его талант? Если бы  только
Янус позволил ей сыграть на  гитаре  в  тот  день,  когда  в  холд  прибыл
арфист... но ее родные так боялись, что  она  опозорит  Полукруглый.  Нет,
этого не случилось и никогда не  случится!  Когда-нибудь  отец  с  матерью
убедятся, что она, Менолли, вовсе не позор для родного холда.
     Так Менолли уносилась все дальше на крыльях мечты, пока мысли  ее  не
прервал посторонний шум.  В  ночной  тишине  отчетливо  раздались  мужские
голоса и смех. Это голоса арфистов - тенор,  бас  и  баритон  -  оживленно
беседуя, они, казалось, кого-то уговаривали.  А  вот  и  еще  один  голос,
постарше, - дрожащий и брюзгливый. Менолли он  сразу  не  понравился.  Вот
бархатистый баритон заглушил ворчливый тенор, мягко его  увещевая.  Потом,
успокаивая  расшумевшихся  арфистов,  раздался  сильный  баритон   мастера
Робинтона. Слов Менолли не могла разобрать, но звук его голоса убаюкал ее,
и она уснула.



Глава 2


     Расскажи мне, арфист, про дорогу,
     Что, блестя, как серый агат,
     Вьется змейкой меж полей...
     Кто шагает вдаль по ней,
     Уходя в золотой закат?
     Менолли проснулась, как от толчка,  повинуясь  какому-то  внутреннему
зову, который не имел никакого отношения к восходу солнца на этой  стороне
Перна. За окном темнело ночное небо, усеянное  звездами.  Менолли  ощутила
рядом сонное тепло своих файров и с облегчением провалилась обратно в  сон
- она так устала...
     Но вот солнце, залив светом наружные скаты крыш, заглянуло в ее окно,
выходящее на восток. Постепенно его лучи пробрались в комнату и  упали  на
лицо спящей девочки, и это необычное сочетание света и тепла разбудило ее.
     Она лежала, еще не чувствуя своего тела, и пыталась сообразить,  куда
она попала. А постепенно  вспомнив,  задумалась:  что  же  теперь  делать?
Неужели она пропустила общий сигнал подъема? Хотя нет, Сильвина велела  ей
выспаться как следует. Откинув меховое покрывало, она услышала хор  поющих
голосов. Знакомый мотив...  Менолли  улыбнулась,  узнав  одно  из  длинных
сказаний.  Видно,  школяры  разучивают  его  сложный  ритм  -  когда-то  в
Полукруглом она сама так же занималась с детворой, пока болел  Петирон,  и
потом, после его смерти...
     Соскользнув  с  постели,  она  сжала  зубы,  предчувствуя   боль   от
прикосновения к холодному каменному полу, и удивилась: нет, сегодня ступни
уже совсем не болят, только, пожалуй, немножко отекли.  Девочка  выглянула
из окна. Судя по длине тени, утро близилось к полудню. Ну и разоспалась же
она! Потом, вспомнив, где находится,. Менолли охнула - ведь от  Бендена  и
Полукруглого ее отделяют добрых полматерика, значит она проспала еще часов
шесть  лишних!  Счастье,  что  файры  устали  не   меньше   нее,   а   то,
проголодавшись, они уже давно разбудили бы свою хозяйку.
     Девочка потянулась и тряхнула  кудрями,  потом  осторожно  подошла  к
столику, где стояли таз и кувшин. Умывшись, она оделась и причесалась.  Ну
вот, теперь она готова вступить в новую, неведомую жизнь...
     Красотка нетерпеливо свистнула. Она тоже  проснулась  и  теперь  была
непрочь перекусить. Крепыш с Нырком откликнулись жалобным писком.
     Придется поискать для них еды и притом немедленно. И так ее наверняка
многие невзлюбят: надо же, у какой-то пигалицы - и девять файров!  А  если
голодная стая начнет повсюду шнырять, то  и  самые  терпеливые  выйдут  из
себя.
     Менолли решительно распахнула дверь в пустынный  кор  В  воздухе
витали дразнящие ароматы кла, свежего  хлеба,  жареного  мяса.  Оставалось
идти прямо на запахи, чтобы обнаружить их источник.
     С обеих сторон в широкий коридор  выходили  двери.  Те,  что  вели  в
комнаты, обращенные на внешнюю сторону здания, были открыты, и через них в
коридор вливались потоки  солнца  и  свежего  весеннего  воздуха.  Менолли
спустилась по лестнице, которая привела ее в просторный  вестибюль.  Прямо
перед  ней  возвышались  огромные,   никак   не   ниже   высоты   дракона,
металлические двери с хитроумными запорами - таких она в жизни не  видела:
железные колеса, которые, по-видимому, приводят в движение тяжелые засовы,
уходящие в пол и потолок.
     В Полукруглом двери запирались на обычные горизонтальные задвижки, но
эти приспособления выглядят надежнее да и управляться  с  ними,  наверное,
легче.
     Слева  виднелись  двустворчатые  двери,  ведущие  в  Главный  зал,  -
наверное, это  там  беседовали  арфисты  нынче  ночью.  Справа  находилась
столовая, почти такая же большая, как и Главный зал. Вдоль  окон  тянулись
три ряда длинных столов. Рядом, у лестницы, начинался коридорчик, а за ним
широкие ступени вели вниз, где, судя  по  аппетитным  запахам  и  знакомым
звукам, находилась кухня.
     Голодные файры радостно загалдели, но Менолли не  хотела,  чтобы  вся
стая  ворвалась  на  кухню,  переполошив  прислугу.  Она  приказала  своим
питомцам укрыться в тени над дверным карнизом и обещала  принести  поесть,
если они будут вести себя смирно. Красотка принялась наводить порядок и не
успокоилась,  пока  все,  притихнув,  не  расселись  по  местам  -  только
сверкающие глаза, безостановочно вращаясь, выдавали их присутствие.
     Сама Красотка заняла излюбленное место на плече  у  Менолли,  спрятав
голову в ее волосах и крепко обмотав вокруг  шеи  девочки  хвост,  который
поблескивал, как золотое ожерелье.
     Когда  Менолли  ступила  на  порог  кухни  и  окунулась  в  привычную
суматоху, в памяти ее мгновенно ожили  воспоминания  о  редких  счастливых
днях в родном холде.  Только  здесь,  заметив  девочку,  Сильвина  ласково
улыбнулась, чего никогда не сделала бы ее собственная мать.
     -  Уже  встала?  Ну  как,  выспалась?  -  Сильвина  жестом  подозвала
неуклюжего на вид мужчину с плоским, невыразительным лицом. -  Кла,  Камо,
налей Менолли кружку кла. Ты, детка, наверно, умираешь с голода! Как  твои
ноги?
     - Спасибо, уже совсем хорошо. Мне не хотелось бы никого утруждать...
     - Утруждать? Ты о чем это? Слышишь, Камо - налей кла в кружку.
     - Я пришла не для того, чтобы поесть сама...
     - Но тебе просто необходимо поесть, ты наверняка проголодалась.
     - Мне нужно накормить файров. Может быть,  у  вас  найдутся  для  них
какие-нибудь остатки...
     Сильвина испуганно  прикрыла  руками  рот  и  подняла  глаза,  ожидая
увидеть над собой мечущихся файров.
     - Нет-нет, - успокоила ее Менолли, - они сюда не явятся, я велела  им
подождать во дворе.
     - Очень предусмотрительно с твоей стороны,  -  так  серьезно  сказала
Сильвина, что Менолли сначала не поняла и растерялась, а потом сообразила:
должно быть, она со  своими  файрами  стала  здесь  мишенью  для  всеобщих
пересудов. - Сюда, Камо. Дай-ка  мне  скорей!  -  Сильвина  взяла  из  рук
мужчины  до  краев  наполненную  кружку  -  он   нес   ее   с   превеликой
осторожностью, стараясь не расплескать. - А  теперь  принеси  из  кладовки
большую синюю миску.  Понял,  Камо?  Большую  синюю  миску.  Из  кладовки.
Принеси ее мне. - Сильвина ловко передала кружку  Менолли,  не  пролив  ни
капли. - Кладовка, Камо, там большая синяя миска! - Она взяла  мужчину  за
плечи и, развернув, подтолкнула в нужном направлении. - Альбуна, ты  ближе
всех к плите.  Положи-ка  в  тарелку  каши,  да  плесни  побольше  сладкой
подливки, а то от девчонки ничего не осталось -  одна  кожа  да  кости.  -
Сильвина улыбнулась  Менолли.  -  Откармливать  стадо,  а  пастуха  морить
голодом - это никуда не годится! Я оставила твоим друзьям обрезков,  когда
мы готовили жаркое. - Сильвина кивнула в сторону  самого  большого  очага,
где жарились на вертеле огромные куски мяса. - Ведь мясо - как раз то, что
нужно файрам, -  так  сказал  мне  наш  Главный  арфист.  Где  бы  нам  их
покормить... - Сильвина нерешительно обвела глазами кухню, но Менолли  уже
приметила низенькую дверцу, которая вела на  лестницу,  выходящую  в  угол
двора.
     - Там мы никому не помешаем?
     - Да нет, что ты! Какая же ты умница - обо всем позаботилась!  И  ты,
Камо, молодец. Спасибо тебе.  -  Сильвина  ласково  потрепала  дурачка  по
плечу, и он просиял от удовольствия, поняв, что хорошо справился с работой
и заслужил похвалу.
     Сильвина показала Менолли миску. - Хватит? А то там есть еще...
     - Огромное спасибо, Сильвина, вполне хватит!
     - Камо, вот это - Менолли. Возьми миску и ступай за Менолли. А то  ей
не унести все сразу - и миску, и свой завтрак. Это Менолли,  Камо.  Ступай
за Менолли. Иди вперед, детка. Камо умеет носить... во всяком случае,  то,
что не проливается.
     Сильвина  вернулась  к  своим  делам  и  стала  что-то   выговаривать
нарезавшим коренья женщинам, призывая их работать, а не глазеть. Сознавая,
что за ней наблюдают десятки любопытных глаз, Менолли неловко двинулась по
направлению к лестнице, неся в одной руке кружку, в другой - миску горячей
каши; позади, шаркая ногами, поспешал Камо. Красотка, которая до  сих  пор
не обнаруживала себя, прячась у Менолли в волосах,  вытянула  шею,  почуяв
запах сырого мяса, - его нес Камо в своей миске.
     - Милашка, милашка! - забормотал Камо, завидев  огненную  ящерицу.  -
Милый маленький дракончик!  -  Он  похлопал  Менолли  по  плечу,  -  Милый
маленький дракончик? - И, раскрыв рот, стал ждать ответа, так что чуть  не
растянулся на каменных ступенях.
     - Ты прав, -  улыбнулась  Менолли.  -  Она  действительно  похожа  на
маленького дракона и к тому же очень мила. Ее зовут Красотка.
     - Ее  зовут  Красотка,  -  завороженно  повторил  Камо.  -  Ее  зовут
Красотка. Милый маленький дракончик. - Лучась улыбкой, он  снова  и  снова
громко повторял новые для себя слова.
     Менолли зашикала на дурачка - ей не хотелось снова отвлекать помощниц
Сильвины от работы. Девочка поставила свою кружку и миску на  ступеньки  и
потянулась к мясу.
     - Красотка, милый маленький дракончик, - нараспев повторял  Камо,  не
обращая никакого внимания на Менолли, которая  старалась  забрать  у  него
мясо, и только крепче прижимал миску к животу огромными неуклюжими руками.
     - Ступай к Сильвине, Камо. Ступай к Сильвине!
     Но Камо стоял, как столб, кивая головой; на лице его блуждала широкая
ухмылка младенческого восторга - он  был  так  зачарован  Красоткой,  что,
казалось, ничто не может вывести его из оцепенения.
     Красотка нетерпеливо закричала, и Менолли, чтобы  успокоить  ящерицу,
сунула ей кусок мяса. На ее крики не замедлили явиться остальные  файры  -
кто через открытые окна  столовой,  кто,  судя  по  возникшему  за  дверью
переполоху, прямиком через кухню.
     - Милашки, милашки! Все - милашки! - ликовал Камо, вертя  головой  из
стороны в сторону в попытке увидеть всех  файров  сразу.  И  вдруг  застыл
неподвижно - обе Тетушки уселись ему на руки и принялись  хватать  кусочки
прямо из миски. Дядюшка, вцепившись коготками в  куртку  Камо  и  упираясь
крылом ему в шею, старался урвать свою долю.  Рыжик,  Кривляка  и  Лентяй,
устроившись рядом на плечах у Камо и Менолли,  дожидались  своей  очереди,
пока Менолли старалась разделить мясо поровну.
     Смущенная дурными манерами  своих  питомцев,  девочка  была  искренне
благодарна Камо - все так же добродушно ухмыляясь, он  продолжал  помогать
ей кормить ящериц.  Вдруг  до  девочки  дошло,  что  на  кухне  уже  давно
воцарилась тишина: все  наблюдали  за  представлением.  Она  вся  сжалась,
ожидая сердитого окрика  Сильвины,  призывающей  Камо  вернуться  к  своим
делам, но с кухни доносилось только приглушенное шушуканье.
     - Сколько их у нее? - послушался чей-то отчетливый шепот.
     - Девять, - невозмутимо отозвалась Сильвина. - Так что, когда родятся
те двое, которых получил Робинтон, в Цехе арфистов будет одиннадцать. -  В
ее голосе звучала явная гордость. Послышался одобрительный гул голосов.  -
Смотри-ка, Альбуна, - тесто уже  подошло,  пора  приниматься  за  дело,  -
напомнила Сильвина.
     Тем временем файры очистили всю миску. Камо растерянно  таращился  на
пустое дно.
     - Пусто! Милашки не наелись?
     - Что ты, Камо! Им хватило с избытком - видишь, как животы раздулись?
А теперь ступай к Сильвине.  Иди,  Камо,  тебя  ждет  Сильвина.  -  Следуя
примеру женщины, Менолли развернула дурачка лицом к ступенькам и  легонько
подтолкнула в спину.
     Попивая крепкий горячий кла, девочка задумалась: почему Сильвина  так
подчеркнуто ласкова и внимательна к ней? Уж не показное  ли  все  это?  Но
потом сама устыдилась своих  подозрений  -  да  нет,  просто  она  добрая,
заботливая душа - взять даже, как она обходится с дурачком Камо,  с  каким
бесконечным терпением сносит его промахи. Судя по  всему,  Сильвина  здесь
выполняет обязанности главной смотрительницы и, как и властная  Манора  из
Бендена, пользуется большим влиянием. Если Сильвина ее  примет,  остальные
последуют ее примеру.
     Нежась в лучах теплого солнца, Менолли начала успокаиваться. Всю ночь
ее мучили тревожные сны, и хотя теперь, в ярком свете дня,  она  не  могла
припомнить подробности, осталось  общее  чувство  тоски  и  беспомощности.
Сильвине почти удалось прогнать мучившие девочку опасения. Да  и  Т'геллан
не раз говорил ей: арфистов нечего бояться...
     Где-то на другой стороне двора звонкие  юные  голоса  дружно  грянули
древнее сказание, которое разучивали раньше утром.  Мощный  звук  вспугнул
задремавших было  файров,  и  они  взмыли  в  воздух,  но  Менолли  быстро
успокоила их, и они снова расселись по местам.
     И вдруг над двором  полилась  нежная  трель,  красиво  оттеняя  более
низкие голоса поющих школяров - Красотка! К ней  присоединились  Крепыш  с
Нырком: крылья раскинуты, горлышки раздуваются, глаза полузакрыты,  как  у
заправских певцов. Кривляка с Рыжиком слетели с карниза и  тоже  принялись
подпевать. Правда, Лентяй по обыкновению не стал себя утруждать, да и  обе
Тетушки с голубым Дядюшкой, которые всегда пели без особого увлечения,  на
этот  раз  предпочли  слушать,  склонив  головки,  поблескивая   выпуклыми
глазами. Зато пятеро певцов, приподнявшись  на  задних  лапках,  старались
вовсю, наполняя воздух высокими чистыми руладами.
     Значит, им здесь  понравилось,  -  решила  Менолли  и  с  облегчением
подхватила мелодию - не потому, что ее голос был нужен  файрам,  а  просто
так, за компанию.
     Они допели сказание почти до самого  конца,  когда  Менолли  внезапно
поняла, что поют только она с ящерицами,  мужские  голоса  давно  смолкли.
Спохватившись, она подняла глаза  и  увидела,  что  почти  изо  всех  окон
верхних этажей выглядывают слушатели, исключение  составляли  только  окна
зала, где занимались школяры.
     - Кто это тут распелся? - осведомился недовольный тенор, и в одном из
пустых окон появился незнакомый мужчина.
     - А по-моему, Брудеган, вовсе неплохо  проснуться  под  звуки  такого
хора! - произнес где-то над головой у  Менолли  звучный  баритон  Главного
арфиста. Изогнув шею, девочка увидела, что он выглядывает из окна верхнего
этажа.
     - Доброе утро, мастер Робинтон, - учтиво поздоровался Брудеган, но по
голосу его было  ясно,  что  он  отнюдь  не  в  восторге  от  непрошенного
вмешательства посторонних певцов.
     Менолли сжалась, мечтая, чтобы ее не заметили - оказаться бы сейчас в
Промежутке!
     - Я и не знала, что твои файры умеют петь,  -  заметила,  показавшись
из-за двери, Сильвина, и, как ни в чем  не  бывало,  подняла  со  ступеней
оставленные Менолли кружку и миску. - Неплохое дополнение к твоему хору  -
а, Брудеган? - крикнула она. - Робинтон, вам принести кла?
     - Самое время,  Сильвина!  -  Главный  арфист  высунулся  из  окна  и
обратился к девочке: - Целая стая поющих ящериц! Приятно  просыпаться  под
такую музыку! Доброе утро, Менолли. - Не успела она ответить, как на  лицо
Робинтона набежала тень тревоги. - Как там моя ящерица, мое яйцо?! - И  он
исчез из виду.
     - Теперь, пока его яйцо не проклюнется и он не  получит  собственного
файра, не жди от него никакого толка! - добродушно рассмеялась Сильвина.
     Певцы под руководством Брудегана снова затянули свою песню.  Красотка
чирикнула, вопросительно глядя на Менолли.
     - Нет-нет, Красотка. Попели - и хватит.
     - Зато им полезно порепетировать. - Сильвина кивком головы указала на
окна, откуда доносилось пение. - А мне пора заняться завтраком  арфиста  и
твоим устройством... - Женщина молчала, глядя на файров. - А  с  ними  что
будем делать?
     - Они обычно спят, когда наедятся до отвала, как сейчас.
     - Очень мило с их стороны... батюшки, да где же они?
     Менолли едва удержалась от смеха, глядя на изумленную  Сильвину:  все
файры, кроме Красотки, которая по обыкновению пристроилась  у  девочки  на
плече, разом исчезли. Она показала на крышу противоположного здания - там,
как по волшебству, появилась разноцветная стайка.
     - Они что же - и в Промежуток уходить умеют? - спросила  Сильвина.  -
Значит, не зря Робинтон говорил, что они - вылитые драконы?
     - В драконах я не очень-то разбираюсь, но то, что файры могут  летать
через Промежуток, это точно. Ночью она следовали за мной от  самого  Вейра
Бенден.
     - Молодцы они у тебя! Нет, чтобы школяры были хоть наполовину  такими
же послушными... - Сильвина  поманила  Менолли  за  собой,  и  они  вместе
вернулись на кухню.  -  Давай,  Камо,  поворачивай  вертел.  Крути  вертел
веселей, Камо. Я  вижу,  остальные  больше  следили  за  файрами,  чем  за
приготовлением еды,  -  нахмурясь,  проговорила  Сильвина.  Все  повара  и
кухарки, как  по  команде,  принялись  греметь  посудой,  стучать  ножами,
сновать взад-вперед по кухне - словом, изображать бурную  деятельность.  -
Знаешь, Менолли, было бы неплохо, если бы ты сама  отнесла  Робинтону  его
кла, заодно бы и яйца проверила. Все равно  он  скоро  тебя  позовет,  так
лучше мы его опередим, а то шуму не  оберешься.  А  потом  я  хочу,  чтобы
мастер Олдайв посмотрел на твои ноги, хотя благодаря стараниям Маноры  они
и так уже почти зажили. И еще... - Сильвина поймала левую руку  Менолли  и
нахмурилась, увидев красный рубец. - Откуда у тебя такой страшный шрам?  И
какой коновал тебя лечил? Рука-то хоть действует? - Сильвина уже поставила
на поднос завтрак Главного арфиста, который довершил тяжелый кувшин с кла.
- Вот, держи, - Она передала поднос Менолли.-  -  Его  комната  на  втором
этаже, справа от твоей. Камо, поворачивай вертел, что ты держишься за него
без толку? Файры уже наелись и теперь спят. Еще успеешь на них  поглазеть,
когда проснутся. А пока не зевай, крути вертел!
     Менолли  поспешила  выполнить  поручение,  насколько   позволяли   ее
негнущиеся ступни. Она выбралась из кухни и по широкой лестнице  поднялась
на второй этаж. Красотка тихонько гудела ей в ухо,  упрямо  вторя  мелодии
сказания, которую звонко распевали ученики Брудегана.
     "Кажется, мастер Робинтон не рассердился, что файры подпевали хору, -
размышляла Менолли. - А перед Брудеганом надо будет при случае обязательно
извиниться. Я ведь не хотела помешать его занятиям - просто  обрадовалась,
что файры так успокоились, что даже захотели попеть".
     Вот и вторая дверь направо. Менолли  легонько  постучала,  потом  еще
раз, уже погромче, потом забарабанила так, что костяшки пальцев заныли.
     - Входи, входи. И вот что, Сильвина... А, Менолли, ты-то мне как  раз
и нужна! - провозгласил Главный арфист, распахивая дверь. - Привет и тебе,
гордая Красотка, - добавил он, ласково улыбаясь маленькой королеве, и  она
благосклонно чирикнула в ответ. Потом забрал у Менолли поднос. - Ох уж эта
Сильвина - всегда угадывает все мои  желания...  Не  откажи  в  любезности
проверить мое яйцо - оно в соседней комнате, у очага.  По-моему,  оно  еще
больше затвердело. - В голосе Робинтона звучало явное беспокойство.
     Менолли послушно направилась  к  двери,  арфист  последовал  за  ней.
Проходя мимо письменного стола, он поставил на него поднос  и  налил  себе
кружку кла, а потом тоже прошел в соседнюю  комнату,  где  в  очаге  горел
огонь. Рядом стоял глиняный горшочек с яйцом.
     Менолли открыла его и осторожно разгребла покрывавший яйцо  песок.  И
правда, сейчас оно тверже,  чем  вчера  вечером,  когда  она  вручала  его
Робинтону в Вейре Бенден... правда, совсем ненамного..
     - Все в порядке,  мастер  Робинтон,  -  сказала  девочка,  поглаживая
руками горшочек, - песок достаточно теплый.  -  Она  снова  засыпала  яйцо
сверху и поднялась. - Когда мы два дня назад доставили  кладку  в  Бенден,
Госпожа Лесса сказала, что они должны проклюнуться через  семь  дней,  так
что у нас осталось еще пять.
     Арфист вздохнул с преувеличенным облегчением.
     - А теперь скажи, Менолли, как ты  спала?  Хорошо  ли  отдохнула?  Ты
давно на ногах?
     - Да, уже довольно давно.
     Робинтон расхохотался, и только тогда Менолли поняла,  что  ее  ответ
прозвучал весьма кисло.
     - Ты хочешь сказать, достаточно давно для  того,  чтобы  переполошить
уйму народа? А заметила ли ты, дитя мое, что  во  второй  раз  хор  звучал
совсем иначе? Твои  файры  вызвали  школяров  на  состязание.  А  то,  что
Брудеган ворчал, так это просто от неожиданности. Скажи, они могут  сразу,
без подготовки, импровизировать любую мелодию?
     - Я и сама толком не знаю, мастер Робинтон.
     - Похоже, ты еще не совсем освоилась, юная Менолли?  -  на  этот  раз
Главный арфист имел в виду вовсе не способности файров.  В  его  голосе  и
взгляде  было  такое  участие,  такое  понимание,  что  у  девочки   слезы
навернулись на глаза.
     - Просто я не хотела бы никому докучать...
     - Позволь мне возразить тебе и по сути, и по форме... - Он  вздохнул.
- Впрочем, ты слишком молода, чтобы оценить пользу от такой  докуки,  хотя
то, что звучание хора весьма улучшилось, говорит  в  мою  пользу.  Однако,
время сейчас слишком раннее для философских диспутов.
     Он проводил ее обратно в первую комнату. Менолли она показалась самым
захламленным  помещением,  которое  ей  доводилось  видать,  особенно   по
сравнению с опрятной спальней  мастера.  Правда,  музыкальные  инструменты
были аккуратно развешаны по стенам  и  разложены  по  полкам,  зато  груды
исписанных листов кожи, чертежей, рисунков, каменных  и  восковых  дощечек
сплошь  покрывали  все  горизонтальные  поверхности,  налезали  на  стены,
громоздились в углах. На одной стене висела  мастерски  исполненная  карта
Перна; на полях ее были приколоты маленькие чертежи всех главных холдов  и
цехов. Длинный, усыпанный мелким песком письменный стол  сплошь  испещряли
нотные записи, некоторые были бережно прикрыты стеклами, чтобы случайно не
стерлись. Арфист установил  поднос  на  центральное  возвышение,  делившее
письменный стол на две половины. Теперь он подвинул его  поближе  к  себе,
предварительно подложив деревянную плашку,  и  принялся  за  еду.  Намазав
толстый ломоть хлеба мягким сыром, он взялся за ложку, собираясь  отведать
каши, и жестом предложил Менолли сесть на стул.
     - Имей в виду, Менолли, что мы  с  тобой  живем  в  эпоху  перемен  и
преобразований, - заявил он, умудряясь одновременно есть и  говорить,  при
этом не чавкая и не глотая слова. - И тебе, похоже,  придется  сыграть  их
переменах не последнюю роль. Вчера я, можно сказать, силком притащил  тебя
сюда, в Цех арфистов. Не спорь - так оно и было!  Но  только  потому,  что
знал: твое место - здесь.  И  для  начала,  -  он  на  миг  замолк,  чтобы
отхлебнуть кла, - мы должны выяснить, насколько хорошо Петирон обучил тебя
основам  нашего  искусства  и   в   каком   направлении   тебе   предстоит
совершенствовать свое мастерство. И еще, - он указал глазами на  ее  левую
руку, - что можно сделать, чтобы уменьшить неприятные последствия  увечья.
Я все же хочу слышать, как ты сама  играешь  свои  песни.  -  Робинтон  не
сводил глаз с ее сложенных  на  коленях  рук,  и  Менолли,  спохватившись,
поняла, что все это время бессознательно потирала левую ладонь.  -  Мастер
Олдайв сделает все, что в его силах.
     - Сильвина сказала, что сегодня он меня посмотрит.
     - Скоро ты у нас снова заиграешь, и не  только  на  свирели.  Ты  нам
нужна, Менолли: ведь ты можешь сочинять отличные песни -  вроде  той,  что
прислал  мне  Петирон  и  тех,  которые  Эльгион  откопал  среди   нот   в
Полукруглом. Впрочем, наверное, я должен тебе объяснить... - проговорил он
со смущенным видом, ероша волосы на затылке.
     Менолли несказанно удивилась: - Объяснить... что объяснить?
     - Скажи, ты ведь, наверное, еще не закончила работать над той  песней
про королеву файров?
     - Я... нет, не закончила... - Менолли совсем растерялась:  она  никак
не могла взять в толк, к чему клонит Главный арфист.  И  вообще,  с  какой
стати он должен ей что-то объяснять? Что касается  песни,  то  она  только
вчера вечером набросала эту  мелодию.  И  тут  ей  пришло  в  голову,  что
Робинтон говорит о ее песенке так  как  будто  всем  арфистам  она  хорошо
известна. - Неужели Эльгион послал ее вам?
     - Откуда же еще, по-твоему, я мог ее узнать? Мы  столько  времени  не
могли тебя найти! - В голосе арфиста звучала явная досада. - Как  подумаю,
что ты жила одна  в  пещере,  с  больной  рукой,  что  тебе  не  позволяли
закончить эту прелестную мелодию... Вот и  пришлось  мне  сделать  это  за
тебя.
     Он встал и, порывшись в груде восковых дощечек, сваленных под  окном,
извлек одну и вручил Менолли.
     Она покорно уставилась на покрывавшие  дощечку  нотные  значки.  Ноты
казались знакомыми, но девочка никак не могла сосредоточиться и  прочитать
мелодию.
     - Мне просто позарез нужна была песенка про файров. я уверен, что они
еще сыграют важную роль,  хотя  никто  этого  пока  не  понимает.  И  твоя
мелодия... - он  со  значением  постучал  пальцем  по  твердому  воску,  -
оказалась именно тем, о чем  я  мечтал.  Я  всего  лишь  подчистил  в  ней
некоторые огрехи  да  слегка  подсократил  эту  трогательную  историю.  Ты
наверняка и сама сделала бы это, представься тебе  случай  поработать  над
ней подольше. Я не стал трогать общий мелодический  строй  -  иначе  песня
утратила бы свое очарование... Что с тобой, Менолли?
     Девочка неотрывно глядела на него, не в силах поверить,  что  Главный
арфист хвалит ее  пустяковую  мелодию,  которую  она  кое-как  нацарапала.
Опустив глаза, она виновато уставилась на дощечку с нотами.
     - А ведь мне  так  ни  разу  и  не  удалось  сыграть  ее  самой...  В
Полукруглом мне не разрешали играть свою музыку. Я дала отцу обещание,  ну
и...
     - Менолли!
     Девочка вздрогнула и подняла глаза - так неожиданно строго  прозвучал
голос Главного арфиста.
     - Теперь я хочу, чтобы ты дала обещание мне  -  ведь  отныне  ты  моя
ученица. Так вот, обещай мне записывать  каждую  мелодию,  которая  придет
тебе в голову. И еще, я настаиваю, чтобы ты играла свою музыку  как  можно
чаще - ты меня поняла? Именно для этого я и привез тебя сюда. -  Он  снова
забарабанил пальцами по дощечке. - И знай: эта песня была  хороша  еще  до
того, как я приложил к ней руку. А мне отчаянно нужны хорошие песни.
     Когда я говорил о переменах, то имел в виду, в  первую  очередь,  Цех
арфистов: ведь именно мы, арфисты, даем толчок  грядущим  преобразованиям.
Своими песнями мы, с одной стороны, обучаем, а с другой -  помогаем  людям
усваивать новые веяния, привыкать к необходимым изменениям. А для этого от
арфиста требуется особое искусство.
     Тем не менее, приходится считаться с  правилами  и  порядками  нашего
цеха. В частности, это касается и твоего из ряда  вон  выходящего  случая.
Тут придется соблюсти все необходимые процедуры. А как только  покончим  с
формальностями, сразу же приступим к твоему дальнейшему образованию, и чем
скорее, тем лучше. И запомни, Менолли: твое место - здесь,  твое  и  твоих
файров тоже. Клянусь, сегодня утром я получил  немало  наслаждения  от  их
пения. О, это ты, Сильвина! Доброе утро, и вам тоже, мастер Олдайв...
     Менолли отлично знала, что глазеть на людей  неприлично,  и  поэтому,
поняв, что глазеет на мастера Олдайва, поскорее отвела взгляд. Но  Главный
лекарь действительно приковывал  внимание  -  на  вид  он  был  даже  ниже
Менолли, но только потому, что его большая голова была постоянно наклонена
вперед. Из-под кустистых бровей на Менолли глянули огромные темные  глаза,
и ей показалось, что Олдайв видит ее насквозь.
     - Извините, мастер Робинтон, мы вам помешали?  -  спросила  Сильвина,
нерешительно остановившись на пороге.
     - И да, и нет. Не думаю, что мне удалось до конца убедить Менолли, но
всему свое время. А пока займемся неотложными делами. Мы  еще  вернемся  к
нашему разговору, Менолли, - сказал Главный арфист. - А пока отправляйся к
мастеру Олдайву. И пусть он над тобой как  следует  поработает.  Имейте  в
виду, мне крайне необходимо, чтобы эта юная девица снова смогла играть.  -
По улыбке, с которой Главный арфист  жестом  велел  Менолли  следовать  за
лекарем, было видно: Робинтон ничуть не сомневается в его таланте.  -  Да,
Сильвина, Менолли уверяет, что в ближайшие четыре, а то и пять дней  моему
яйцу ничто не угрожает. Но ты уж лучше позаботься, чтобы кто-нибудь...
     - А лучше всего Сибел. Он присматривает за своим яйцом, ведь  так?  А
потом у нас есть Менолли... - донеслись до девочки слова Сильвины,  прежде
чем мастер Олдайв, пропустил ее вперед, закрыл за собой дверь.
     - Сильвина попросила меня посмотреть  твои  ноги,  -  сказал  лекарь,
направляясь вместе с Менолли к  ней  в  комнату.  Голос  у  него  оказался
неожиданно звучный. Такой невысокий  с  виду,  Олдайв  легко  поспевал  за
длинноногой Менолли. Когда лекарь  повернулся,  чтобы  открыть  перед  ней
дверь,  девочка  поняла,  что  его   странная   осанка   вызвана   ужасным
искривлением позвоночника.
     - Вот оно что! - воскликнул вдруг лекарь, пропуская Менолли вперед. -
А я-то подумал, что ты тоже горбунья,  вроде  меня!  А  это,  оказывается,
ящерица притаилась у тебя на плече, -  рассмеялся  он.  -  Ну  что,  будем
друзьями? - обратился он к Красотке, и та, поняв,  что  Олдайв  говорит  с
ней, мелодично чирикнула в ответ. - Ты, видимо, хочешь сказать:  если  мне
удастся поладить с твоей  Менолли?  Придется  тебе,  Менолли,  дописать  к
песенке о королеве файров еще один куплет,  и  пусть  в  нем  говорится  о
награде за проявленную доброту, - добавил он,  подвигая  к  себе  стул,  и
предложил ей присесть на постель, поближе к окну.
     - Но это не моя песенка... - проговорила Менолли, снимая шлепанцы.
     - Как это - не  твоя?  -  непонимающе  нахмурился  мастер  Олдайв.  -
Главный арфист нам все уши прожужжал, что эту песенку сочинила ты.
     - Мастер Робинтон ее... переделал. Он мне сам сказал.
     - Ну, это обычное дело, - махнул рукой мастер Олдайв.  -  А  ноги  ты
себе здорово отбила, - задумчиво произнес он,  рассматривая  сначала  одну
ступню, затем другую. - Бегала, небось?
     В его словах Менолли послышался упрек.
     - Видите ли, - поспешила оправдаться она, -  Нити  настигли  меня  на
открытом месте, вдали от пещеры, вот и пришлось бежать... ой!
     - Я сделал тебе больно? Ну, извини. Кожа еще очень нежная. И довольно
долго останется такой же чувствительной.
     Олдайв принялся втирать в ступню  какую-то  едучую  мазь,  и  Менолли
невольно дернула ногой. Но лекарь только крепче  ухватил  ее  за  лодыжку,
чтобы довести процедуру  до  конца,  а  в  ответ  на  сбивчивые  извинения
заметил, что это лишний раз показывает: хоть она и сбила себе ступни  чуть
ли не до костей, нервы, к счастью, не задеты.
     - Постарайся пока ходить поменьше. Я предупрежу Сильвину. А эту  мазь
будешь втирать утром и вечером. Она ускоряет  заживление,  да  и  чесаться
будет меньше. - Он надел девочке на ноги шлепанцы. -  А  теперь  показывай
руку.
     Она на миг замешкалась, предчувствуя, что  его  приговор  о  качестве
врачевания раны скорее  всего  совпадает  с  мнением  Маноры  и  Сильвины.
Странно, но где-то в глубине души упрямо  жила  верность  по  отношению  к
матери, к родному холду.
     Олдайв пристально взглянул на девочку, словно желая  угадать  причину
ее колебаний, потом протянул руку. Повинуясь его невозмутимому взору,  она
подала искалеченную кисть. К ее удивлению, выражение лица лекаря  осталось
прежним - на нем не было ни осуждения,  ни  жалости,  всего  лишь  интерес
специалиста, который встретился со сложным случаем.  Что-то  бормоча  себе
под нос, он принялся ощупывать грубый рубец.
     - Сожми пальцы в кулак.
     Это ей почти удалось, но когда лекарь велел вытянуть пальцы, шрам  не
позволил распрямить их до конца.
     - Все вовсе не так  уж  плохо,  как  мне  расписали.  Наверное,  рана
воспалилась?
     - Это все слизь голована...
     - Вот оно что... Да, это штука вредная. - Он еще раз согнул ее кисть.
- Но, я вижу,  рана  не  так  уж  давно  зарубцевалась,  ткани  еще  можно
подрастянуть. Еще несколько месяцев, и дело могло обернуться плохо -  было
бы слишком поздно. Значит, будешь делать упражнения  -  сжимать  в  ладони
твердый шарик, который я тебе дам, и вытягивать пальцы. -  Он  показал,  с
силой выпрямив и разведя ее пальцы, так что Менолли невольно вскрикнула. -
Если во время упражнения будешь чувствовать боль, знай: дело идет на  лад.
Наша цель - растянуть загрубевшую кожу, ткани между пальцами  и  сжавшиеся
сухожилия. Еще я дам тебе мазь - будешь хорошенько втирать в  шрам,  чтобы
он стал более мягким  и  податливым.  Конечный  результат  будет  зависеть
только от твоего усердия.  Впрочем,  я  надеюсь,  что  подгонять  тебя  не
потребуется.
     Не  успела  Менолли  пробормотать  слова  благодарности,   как   этот
удивительный человек уже вышел  из  комнаты  и  прикрыл  за  собой  дверь.
Красотка  издала  непонятный  звук  -  нечто  среднее  между   насмешливым
чириканьем  и  одобрительным  воркованием.  Во  время  осмотра   маленькая
королева покинула свой пост на плече у Менолли и  бдительно  наблюдала  за
процедурой, зарывшись в меховое покрывало. Теперь она подошла к хозяйке  и
потерлась головой о ее руку.
     Из окон зала, где занимались школяры, с новой силой грянули юношеские
голоса. Красотка склонила голову набок и довольно  замурлыкала,  когда  же
Менолли шикнула на нее, ящерица недоуменно покосилась на девочку.
     - Нам пока лучше помолчать, но ты  права:  хор  действительно  звучит
превосходно.
     Менолли уселась у окна, поглаживая Красотку и наслаждаясь пением. "До
чего слаженно звучат  голоса,-  думала  девочка,  -  чувствуется  отличная
выучка и долгие часы репетиций".
     - А ты их здорово взбодрила, - стремительно входя в комнату,  заявила
Сильвина. - Приятно в кои-то  веки  услышать  это  старье,  исполненное  с
должным воодушевлением.
     Менолли не успела выразить недоумение по поводу  странного  замечания
Сильвины, потому что главная смотрительница сунула  ей  в  руки  узелок  с
вещами, а сама принялась аккуратно скатывать спальное покрывало.
     - Сейчас мы отправимся к Данке и поселим тебя у нее в домике,  -  как
ни в чем не бывало, продолжала Сильвина. - Тебе повезло - комната с окнами
наружу как раз свободна... - Она  пренебрежительно  сморщила  нос.  -  Эти
девицы из холдов не выносят наружных комнат, но к тебе это не относится. -
Сильвина улыбнулась. - Олдайв сказал, чтобы ты не особенно разгуливала, но
придется все-таки немножко пройтись. Кстати, ты же в хоровой группе -  вот
и еще один прекрасный повод поселить тебя у Данки. - Сильвина  нахмурилась
и воззрилась на маленький узелок в руках у Менолли. - Это что же, все, что
ты привезла с собой?
     - И девять файров вдобавок.
     Сильвина так и прыснула.
     - Воистину, несказанное богатство! - Она  выглянула  из  окна,  чтобы
посмотреть на стайку файров, которые все еще нежились на  залитой  солнцем
крыше. - Значит, эти непоседы могут-таки  оставаться  на  месте,  если  им
велят?
     - В общем-то, могут. Правда, не  знаю,  как  на  них  повлияет  такое
количество народа и непривычный шум.
     - Или такие вот приятные неожиданности, - улыбнулась Сильвина,  кивая
в сторону окон, откуда лились звуки музыки.
     - Ведь они всегда подпевали мне...  А  я  не  сообразила,  что  здесь
нельзя...
     - Откуда ж тебе было знать, милая? Не стоит так переживать. Скоро  ты
здесь прекрасно освоишься. А теперь давай-ка свернем  твои  пожитки,  и  я
провожу тебя к Данке. Потом, сказал Робинтон, тебе нужно  будет  подобрать
себе гитару. У мастера Джеринта наверняка найдется что-нибудь  подходящее.
Потом тебе придется самой сделать для себя инструмент. Если,  конечно,  ты
уже не сделала в Полукруглом, когда училась у Петирона.
     - Нет, своей гитары у меня никогда не было, - тихо ответила  Менолли,
изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрогнул.
     - Но ведь Петирон взял свою гитару с собой. Тебе, конечно...
     - Да, мне довелось на ней играть. - Менолли удалось и здесь не выдать
свои чувства, хотя на нее лавиной нахлынули воспоминания  о  том,  как  ее
лишили драгоценного инструмента, как отец  выпорол  ее  за  то,  что  она,
нарушив его запрет, осмелилась сыграть свою песню. - Еще я смастерила себе
свирель, - поспешно добавила она, стараясь отвлечь Сильвину от  дальнейших
расспросов. Порывшись в узелке, девочка достала свирель, которую вырезала,
когда жила в пещере на морском берегу.
     - Тростниковая? И, судя по всему, вырезана простым ножом? - заключила
Сильвина, подойдя к окну и критическим взором  окинув  творение  Менолли.-
Что ж, неплохая работа для обычного ножа, - одобрительно  произнесла  она,
возвращая инструмент Менолли. - Что ни  говори,  а  учить  старый  Петирон
умел.
     - Вы хорошо его знали? - Менолли снова остро ощутила тоску от  потери
единственного в родном холде человека, который относился к ней по-доброму.
     - Как же, конечно, знала. - Сильвина испытывающе глянула на  Менолли.
- Неужто он никогда не рассказывал тебе о Цехе арфистов?
     - Нет, с какой стати...
     - Как это,  с  какой  стати?  Ведь  он  тебя  учил,  поощрял  тебя  к
сочинительству... И песни твои Робинтону отправил... -  Сильвина  долго  с
искренним удивлением разглядывала Менолли, потом,  тихонько  рассмеявшись,
пожала плечами. - Впрочем, у  Петирона  были  свои  причуды,  вечно-то  он
мудрил. Но человек был хороший.
     Менолли молча кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Она корила себя
за то, что в нескончаемые тоскливые дни, потянувшиеся в Полукруглом  после
кончины Петирона, осмелилась  усомниться  в  том,  что  он  выполнил  свое
обещание. Хотя  в  последнее  время  память  частенько  подводила  старого
арфиста...
     - Да, пока не забыла, - нарушила ее раздумья Сильвина, - сколько  раз
в день нужно кормить файров?
     - Обычно самый большой аппетит  у  них  по  утрам,  хотя  они  всегда
непрочь закусить - может быть, потому, что мне самой приходилось  добывать
для них пропитание, а это занимало много времени. По-моему, у диких  таких
проблем не возникает...
     - Стоит их один раз покормить, и они от тебя уже не отстанут - так? -
Сильвина улыбнулась, чтобы смягчить не очень лестное для файров замечание.
- Повара сваливают все отходы в большой глиняный чан в кладовке... большую
часть сжирают сторожевые  звери,  но  я  распоряжусь,  чтобы  ты  получала
столько, сколько тебе понадобится.
     - Мне не хотелось бы никому надоедать...
     В ответ на эту робкую попытку  извиниться  за  беспокойство  Сильвина
наградила девочку таким взглядом, что Менолли умолкла на полуслове.
     - Не волнуйся, когда ты мне и вправду начнешь надоедать, я сразу  дам
тебе это понять, - усмехнулась Сильвина. - А  если  не  веришь,  спроси  у
любого школяра, он подтвердит.
     Так, переговариваясь, они спустились по лестнице и вышли из  главного
корпуса Цеха арфистов, вырубленного в высокой скале. Пройдя под аркой, они
попали на широкую мощеную дорогу. И нигде не было видно  ни  травинки,  ни
листочка.
     Менолли впервые представилась возможность оценить размеры Форт холда.
Одно дело - знать, что это самый  древний  и  большой  холд,  а  другое  -
увидеть воочию.
     Должно быть, скальные холды  и  отдельные  домишки,  прилепившиеся  к
могучему утесу, вмещают тысячи жителей! Ошеломленная величием  открывшейся
перед ней панорамы,  Менолли  замедлила  шаг.  Впереди  начинался  широкий
подъем, подводивший к просторной площади перед главным входом в Форт холд,
который был расположен выше, чем здание Цеха  арфистов.  А  еще  выше  вся
поверхность  горы,  почти  до  самых  огненных   высот,   была   прорезана
бесчисленными рядами  окон.  Дома,  в  Полукруглом,  все  жилые  помещения
располагались в толще горы, здесь же к утесу примыкали  каменные  корпуса,
образуя четырехугольник, похожий на здание Цеха арфистов. По  обе  стороны
подъема от главных корпусов разбегались  здания  помельче.  Вдоль  мощеных
дорог, веером расходившихся в нескольких направлениях, - на юг, где лежали
поля и пастбища, на восток, вниз по долине, круглившейся пологими холмами,
на запад, к перевалу, за которым  возвышались  снеговые  вершины  Главного
Фортского хребта, - тянулись жилые предместья.
     Сильвина подвела девочку к опрятному домику. Все пять окон на  втором
этаже были наглухо закрыты ставнями. Подойдя поближе, Менолли поняла,  что
выстроен  он  давным-давно.  И  дверь  у  него  -  металлическая!   Просто
невероятно! Сильвина открыла дверь и стала звать Данку.  Пока  они  ждали,
Менолли успела разглядеть, что запоры у металлической двери такие же,  как
в Цехе арфистов, - колесико, приводящее в движение толстые засовы, которые
уходят в пазы, выдолбленные в полу и потолке.
     - Вот, Менолли, познакомься с Данкой. У нее  живут  девочки,  которые
учатся в Цехе арфистов.
     Менолли почтительно поздоровалась с маленькой  толстушкой:  глазки  у
нее были черные и блестящие, а  щеки  -  как  бока  у  рыбы-пузана.  Данка
пронзила  Менолли  колючим  взглядом,  совершенно  не  сочетавшимся  с  ее
добродушной внешностью, как будто примеряла к девочке те сплетни,  которых
уже успела наслушаться.  И  вдруг  толстушка  заметила  Красотку,  которая
выглядывала у Менолли из-за уха. Она взвизгнула и отскочила.
     - Это что за тварь?!
     Менолли  принялась  успокаивать  Красотку,  которая  шипела  и   била
крыльями, пока одно из них не запуталось у Менолли в волосах.
     - Данка, ты ведь наверняка слышала, что  Менолли  запечатлела  девять
файров, - с упреком произнесла Сильвина, и острый слух  Менолли  явственно
различил прозвучавшее в ее тоне недовольство;  услышала  его  и  маленькая
королева,  которая  тихонько  заворчала  и,  угрожающе   вращая   глазами,
уставилась на Данку.
     Менолли мысленно приказала ящерице угомониться.
     - Слышать-то я слышала, да только я не  всегда  верю  тому,  что  мне
говорят, - ответила Данка, отодвинувшись от Менолли,  насколько  позволяли
размеры помещения.
     - Очень разумно с твоей стороны, - парировала Сильвина. То,  как  она
поджала губы, и насмешливый огонек, загоревшийся в ее  глазах,  подсказали
девочке, что главная смотрительница не особенно жалует Данку.  -  Я  знаю,
что у тебя свободная комната с окнами.  Так  вот,  по-моему,  лучше  всего
поселить Менолли там.
     - Нет уж, я не потерплю, чтобы во  время  Падения  очередная  трусиха
потеряла голову и перепугала всех до  полусмерти,  вообразив,  что  в  дом
пробрались Нити!
     Сильвина взглянула на Менолли, и в глазах ее заплясали  смешинки..  -
Нет, Менолли  голову  не  потеряет.  Кстати,  она  младшая  дочь  морского
правителя Януса из Полукруглого холда, входящего в бенденские владения.  Я
думаю, тебе известно, что море закаляет души и сердца.
     Данка покосилась на Менолли, ее блестящие глазки превратились в узкие
щелочки. - Так, значит, ты знала Петирона?
     - Да, знала.
     Домоправительница презрительно фыркнула и,  резко  повернувшись,  так
что широкая юбка взметнулась колоколом, направилась  к  каменным  ступням,
что вели наверх. Поддернув подол, она стала взбираться по лестнице, что-то
недовольно ворча себе под нос.
     По обе стороны от лестничной  клетки  расходились  тускло  освещенные
узкие коридоры. Данка  повернула  направо  и,  дойдя  до  конца,  отворила
последнюю дверь.
     -  Лентяйки  несчастные,  -   злобно   прошипела   она,   возясь   со
светильником, - снова не удосужились сменить!
     - Где  они  у  вас  хранятся?  -  спросила  Менолли,  желая  снискать
расположение домоправительницы, а  сама  подумала:  "Неужто  и  здесь  мне
придется бегать вверх и вниз по узким лестницам, разнося светильники?"
     - Где же твоя служанка? - осведомилась Сильвина.  -  Это  она  должна
следить за светильниками, а вовсе  не  Менолли.  -  Подойдя  к  окну,  она
распахнула сначала внутренние  ставни,  а  потом  и  наружные,  впустив  в
комнату поток солнечного света.
     - Что ты делаешь, Сильвина?!
     - Успокойся, Данка. Раньше, чем через два дня Падения  все  равно  не
будет. А комнату нужно проветрить.
     В ответ раздался визг Данки: в открытое окно ворвалась стайка  файров
и, возбужденно чирикая, заметалась по комнате. Им было не на что  присесть
- вокруг лишь голые стены без карнизов, тюфяка  на  постели  нет,  меховое
покрывало свернуто на сундучке. Две  зеленые  Тетушки  и  голубой  Дядюшка
опустились было на спинку стула, но, испугавшись воплей Данки,  выпорхнули
наружу. А толстуха забилась в угол и, прикрыв голову подолом юбки, кричала
так, будто ее резали.
     Менолли  приказала  коричневым  прекратить  свои   воздушные   трюки,
Тетушкам и Дядюшке велела сесть на подоконник, а Нырку  с  Крепышом  -  на
спинку кровати. Сильвина тем временем успокаивала Данку и  уговаривала  ее
выйти из угла. Прошло немало  времени,  пока  маленькая  домоправительница
соблаговолила наконец взглянуть, как Сильвина управляется с Лентяем -  тот
позволял себя гладить любому, лишь бы это не требовало  никаких  усилий  с
его стороны. Менолли же стало окончательно  ясно,  что  Данка  никогда  не
смирится  с  их  присутствием  в  доме.  Девочка  почувствовала:  толстуха
невзлюбила ее за то, что она стала свидетелем ее трусости. На какой-то миг
она даже пожалела, что не осталась в Вейре, где все относились к ее файрам
вполне дружелюбно.
     Тихонько  вздыхая,  Менолли  стала  поглаживать  Красотку,  рассеянно
слушая, как Сильвина уверяет Данку, что файры не могут причинить  никакого
вреда ни ей, ни ее подопечным, а  все  домоправительницы  Форта  умрут  от
зависти, когда узнают, что у нее в доме поселилось девять файров...
     - Как - девять? - испуганно пискнула  Данка  и  снова  схватилась  за
юбку, чтобы накинуть ее на  голову.-  Девять  этих  мерзких  тварей  будут
носиться по моему дому...
     - Они не очень-то любят сидеть  дома,  разве  что  ночью,  -  сказала
Менолли, надеясь успокоить Данку. - И потом, их  редко  можно  увидеть  со
мной всех сразу.
     Перехватив злобный трусливый взгляд, который метнула на нее толстуха,
Менолли поняла, что ее тоже редко можно будет увидеть вместе с Данкой,  во
всяком случае, домоправительница приложит к этому все силы.
     - Нам пора, Менолли. Ты ведь  еще  должна  подобрать  себе  гитару  в
мастерской, - напомнила Сильвина. - Если тебе, Данка, понадобится сено для
тюфяков, пошли служанку к нам в Цех, -  добавила  она,  приглашая  девочку
следовать за собой. - Менолли будет поддерживать с  Цехом  арфистов  более
тесную связь, чем остальные твои постоялицы...
     - Все равно, ей, как и  остальным,  придется  возвращаться  домой  до
закрытия дверей, или пусть ночует в  Цехе,  -  предупредила  Данка,  когда
Менолли с Сильвиной уже спускались по лестнице.
     - Данка держит девочек в строгости, -  заметила  Сильвина,  выйдя  на
яркий солнечный свет и направляясь через широкую мощеную площадь.  -  Само
по себе это не так уж плохо: ведь вокруг увивается столько мальчишек. И не
обращай внимания  на  то,  как  она  окрысилась  при  одном  упоминании  о
Петироне. Просто она пыталась окрутить его после  смерти  Мереланы.  Я  бы
сказала, что Петирон оставил пост арфиста Форта по  двум  причинам:  чтобы
избавиться от приставаний Данки и освободить путь для  Робинтона.  Он  так
гордился, когда его сына избрали Главным арфистом...
     - Да, Полукруглый далековато от Форт холда.
     - Вот-вот, - хохотнула Сильвина. - К тому  же,  детка,  это  одно  из
немногих заброшенных мест, куда бы Данка не  рискнула  за  ним  увязаться.
Можно подумать, что Петирон взглянул бы на кого-нибудь после Мереланы! Она
была такая прелесть, а голос - изумительной красоты и диапазона... До  сих
пор не могу ее забыть!
     Вокруг становилось все оживленнее: крестьяне возвращались с полей  на
обед, вот через толпу, не спеша, проехал отряд  всадников  на  длинноногих
скакунах. Какой-то школяр, бегущий с поручением, налетел прямо на Менолли.
Мальчуган уже начал бормотать слова извинения, когда Красотка, выглянув из
волос  девочки,  угрожающе  зашипела  на  него.   Паренек   вскрикнул   от
неожиданности, ловко, как все школяры, увернулся и помчался дальше.
     - Хотела бы я послушать, что он наплетет, когда вернется в свой цех!
     - Сильвина, я...
     - Ни слова больше, Менолли! Я не желаю  слушать,  как  ты  все  время
извиняешься за своих файров. И мастер Робинтон - тоже. На свете никогда не
переведутся глупцы, вроде  Данки,  готовые  визжать  от  страха  при  виде
чего-то нового или необычного. -  Они  вошли  под  арку,  ведущую  к  Цеху
арфистов. - А теперь ступай - в ту дверь, через вестибюль, там  и  найдешь
мастерскую. Главный у них - мастер Джеринт. Он  подыщет  тебе  инструмент,
чтобы ты могла сыграть перед мастером Домисом. Он тоже там. -  Улыбнувшись
и ободряюще похлопав девочку по плечу, Сильвина поспешила по своим делам.



Глава 3


     Не ссорься с файрами, дружок,
     И ласков будь со мной:
     Они обидчивый народ
     И за меня - стеной.
     Сначала Менолли пожалела, что Сильвина не задержалась еще  чуть-чуть,
чтобы познакомить ее  с  мастером  Джеринтом,  но,  поразмыслив,  виновато
призналась себе, что и так отняла у главной смотрительницы  уйму  времени.
Она расправила плечи, пытаясь побороть внезапный прилив робости, и вошла в
квадратный вестибюль. Перед ней была дверь - должно быть, за ней находятся
владения мастера Джеринта.
     Даже сюда доносился шум  работы:  стук  молотка,  визг  пилы,  удары,
скрежет, но когда она открыла дверь, на них с Красоткой  обрушилась  целая
лавина звуков - кто-то  настраивал  инструменты,  кто-то  пилил,  строгал,
зачищал, кто-то натягивал на каркас барабана жесткую кожу, которая щелкала
и  потрескивала.  Красотка  издала  жалобный,  душераздирающий   писк   и,
вспорхнув с плеча Менолли, устроилась на  балке  под  самым  потолком.  Ее
резкий крик и стремительный полет приковали  к  себе  внимание  всех,  кто
трудился  в  мастерской.  Внезапно  наступившая  тишина,  нарушаемая  лишь
перешептыванием  юных  мастеровых,  поглядывавших  на  Менолли,  привлекла
внимание пожилого мужчины,  который,  согнувшись  чуть  ли  не  вдвое  над
лежащей у него на  коленях  гитарой,  приклеивал  особо  сложный  фрагмент
инкрустации. Он поднял глаза и оглядел замерших учеников.
     - Ну? Что это с вами?
     Красотка  снова  вскрикнула  и,  обрадованная  наступившей   тишиной,
слетела с балки к Менолли на плечо.
     - Это еще что за дивные звуки? Они явно не музыкального, а  звериного
происхождения.
     И вдруг без всякой посторонней подсказки мастер  Джеринт  заметил  ее
присутствие.
     - А тебе что здесь нужно? И что это за существо у тебя  на  плече?  У
нас здесь не полагается  таскать  с  собой  всякую  живность.  Говори  же,
парень! Ты что, язык проглотил?
     По мастерской пролетело приглушенное хихиканье, и  мастер  догадался,
что сказал что-то не то.
     - Видите ли, мой господин, если вы мастер Джеринт,  то  я,  с  вашего
позволения, Менолли...
     - Но если ты Менолли, то, значит, ты не парень.
     - Нет, мой господин.
     - И, значит, это тебя я жду, если,  конечно,  снова  не  ошибаюсь.  -
Мастер укоризненно воззрился на инкрустацию,  над  которой  трудился,  как
будто это она была виною его забывчивости. - Так кто это у тебя на  плече?
Это оно так верещало?
     - Она, мой господин, но только потому, что испугалась.
     - Да, шум у нас стоит такой, что напугает любого, у кого есть голова,
а на ней уши,  -  явно  смягчившись,  проговорил  Джеринт  и  потянулся  к
маленькой королеве, но Красотка  предостерегающе  пискнула,  и  он  тотчас
отпрянул, удивленный реакцией ящерицы на его любопытство. -  Так,  значит,
это и есть знаменитая огненная ящерица? - скептически осведомился ма
     - Я назвала ее Красоткой, мастер Джеринт, - сказала  Менолли,  желая,
чтобы как можно больше обитателей Цеха подружилось с ее  файрами.  Девочка
решительно размотала витки хвоста,  стискивающего  ее  шею,  и  пересадила
Красотку на руку. - Она просто обожает, когда ей почесывают надбровья...
     - Правда? - Джеринт принялся поглаживать отливающую золотом  ящерицу,
и Красотка, прижмурив сверкающие глаза, полностью отдалась его  ласкам.  -
Да, теперь я и сам вижу.
     - Вообще-то, она очень милая,  вот  только  весь  этот  шум  и  новые
лица...
     - Что ж, и  вправду  очень  милая  зверушка.  -  Джеринт  все  смелее
поглаживал длинным  мозолистым  пальцем,  перепачканным  в  клею,  головку
маленькой королевы, а та, млея,  тихонько  мурлыкала  от  удовольствия.  -
Очень милая. А у драконов кожа такая же мягкая?
     - Да, мой господин.
     - Просто очаровательное  создание.  Совершенно  очаровательное.  Куда
симпатичнее драконов.
     - Она еще и поет, - сказал, неторопливо приближаясь к ним, коренастый
человечек, на ходу вытирая полотенцем руки.
     Его появление  как  будто  отпустило  какую-то  скрытую  пружину:  по
мастерской волной пронесся возбужденный шепоток подмастерьев,  то  и  дело
перемежаемый смешками. Коротышка кивнул Менолли.
     - Поет? - переспросил мастер Джеринт, и ладонь его на миг  застыла  в
воздухе, но Красотка немедленно подтолкнула ее носом, требуя  продолжения.
Он принялся поглаживать ее изящно изогнутую шею. -  Правда,  Домис,  кроме
шуток?
     - Но ведь ты сам слышал сегодня утром ее великолепное сопрано.
     Так, значит, этот коротышка и есть мастер Домис,  перед  которым  она
должна играть?  Правда,  на  нем  старый  камзол  с  выцветшими  нашивками
подмастерья, но ни один подмастерье не посмел  бы  запросто  обращаться  к
мастеру по имени и не держался бы так самоуверенно.
     - Сегодня утром? - мастер  Джеринт  удивленно  заморгал,  чем  вызвал
смешки наиболее дерзких школяров. - Ах да, я еще подумал, что для  свирели
тембр немного необычный, к тому же это  сказание  обычно  исполняется  без
аккомпанемента, но  наш  Брудеган  вечно  что-нибудь  изобретает...  -  Он
небрежно махнул рукой.
     Красотка  попятилась  и,  раскинув  крылья  для  равновесия,   больно
вцепилась коготками в руку Менолли.
     - К тебе  это  не  относится,  моя  прелесть,  -  извиняющимся  тоном
проговорил Джеринт и стал снова поглаживать надбровья маленькой  королевы,
пока она не успокоилась. - Неужели у этой малышки такой сильный голос?
     - Сколько же файров пело, Менолли? - спросил мастер Домис.
     - Всего пятеро, - сдержанно ответила девочка, помня, как среагировала
Данка на цифру девять.
     - Неужели, только пятеро?
     Странный тон мастера заставил Менолли поглядеть на него внимательнее:
уж не издевается ли он над ней? Но на непроницаемом лице  Домиса  блуждала
легкая улыбка.
     - Пятеро! - Мастер Джеринт  подскочил  от  неожиданности.  -  Как,  у
тебя... пять файров?
     - Вообще-то, если сказать по правде, мой господин...
     - Лучше всегда говорить правду, Менолли, - посоветовал мастер  Домис.
Он явно дразнил ее, и не так уж беззлобно.
     - Да, я запечатлела девять файров, - в отчаянии выпалила  Менолли.  -
Видите ли, мы были в пещере, вокруг падали Нити - как я могла удержать  их
внутри и тем самым уберечь от гибели? -  только  кормить.  Ну  вот,  я  их
кормила, кормила и...
     - И, конечно, запечатлела, - закончил за  Менолли  Домис,  когда  она
запнулась, увидев,  что  мастер  Джеринт  не  сводит  с  нее  удивленного,
недоверчивого взгляда. - Придется тебе, Менолли, добавить к своей  песенке
еще куплет-другой.
     - Главный арфист переработал мою  песню  так,  как  он  счел  нужным,
мастер Домис, - ответила Менолли, надеясь, что ей удалось  вложить  в  эти
слова спокойное достоинство.
     По лицу мастера скользнула усмешка.
     - Видишь, Менолли, всегда лучше говорить правду. Ты всех своих файров
научила петь?
     - Вообще-то, я их специально не учила, мой господин. Просто играла на
свирели, а они подпевали.
     - Если уж  разговор  зашел  о  свирели,  Джеринт,  то  девочке  нужен
инструмент, пока она не изготовит свой собственный.  Надеюсь,  у  Петирона
хватило материала, чтобы научить тебя?
     - Он объяснял мне...  на  словах,  -  пробормотала  Менолли.  Неужели
мастер  Домис  думает,  что  Янус  разрешил  бы  ей,   девчонке,   тратить
драгоценную древесину, чтобы сделать инструмент - принадлежность настоящих
арфистов?
     - Что ж, со временем увидим, как ты усвоила его  объяснения.  А  пока
Менолли нужна гитара, чтобы сыграть мне и чтобы потом заниматься делом,  -
последние два слова он выразительно подчеркнул, окидывая строгим  взглядом
многочисленных наблюдателей.
     Все поспешили  возобновить  прерванную  работу,  и  мастерская  снова
наполнилась стуком, скрежетом и визгом, от чего Красотка сложила крылья  и
протестующе вскрикнула.
     - Вряд ли ее можно винить, - произнес Домис, когда Менолли  принялась
успокаивать королеву.
     - Какой у нее, однако, богатый диапазон, - удивился мастер Джеринт.
     - Так как  насчет  гитары  для  Менолли?  Нужно  же  нам  оценить  ее
диапазон, - ворчливо напомнил мастер Домис.
     - Сейчас, сейчас. Здесь есть из  чего  выбрать,  -  ответил  Джеринт,
подпрыгивающей походкой направляясь в  дальний  угол  мастерской,  имевшей
форму буквы "Г".
     Там обнаружился целый склад барабанов, труб,  арф  различных  форм  и
размеров и, конечно, г Инструменты свисали со вбитых в стены  крюков,
с натянутых под потолком веревок, громоздились на пыльных полках, причем с
высотой слой пыли становился все толще.
     - Так ты говоришь, ей нужна гитара? - Джеринт пробежал  глазами  ряды
инструментов и достал одну, сверкающую свежим лаком.
     - Нет-нет, не эту, - слова сорвались у Менолли с  языка  прежде,  чем
она успела подумать, что их могут счесть непозволительной дерзостью.
     - Не эту? - Джеринт так и  застыл  с  поднятой  рукой.  -  А  почему,
позволь узнать? - Голос его звучал ворчливо, но  глядевшие  на  нее  глаза
внимательно прищурились.  Теперь  он  совсем  не  походил  на  рассеянного
чудака-мастерового.
     - Она слишком новая, чтобы давать хороший тон.
     - Разве ты можешь оценить на взгляд?
     "Так, - подумала Менолли, - вот и начался экзамен".
     - Я бы  никогда  не  стала  выбирать  инструмент  на  взгляд,  мастер
Джеринт. Разумеется, я выбирала бы по звучанию, только мне и отсюда видно,
что корпус соединен кое-как. И шейка кривовата, хотя отделка хороша,  слов
нет.
     Ее ответ явно понравился  мастеру.  Он  отступил  в  сторону,  жестом
приглашая ее выбирать самостоятельно. Девочка  подошла  к  полке,  тронула
струны одной гитары, рассеяно покачала  головой  и  продолжала  поиск.  На
глаза ей попался футляр -  кожа  вытерта,  но  заботливо  смазана  маслом.
Взглядом спросив у мастеров  разрешения,  она  открыла  крышку  и  достала
гитару. Легко провела ладонью по гладкому дереву, примерилась к  стройному
грифу.  Взяв  гитару  в  руки,  почти  благоговейно  коснулась   струн   и
улыбнулась, услышав сочный звук. Красотка, тут же подхватив его,  довольно
чирикнула. Менолли вздохнула и бережно положила гитару на место.
     - Почему ты ее не берешь? Чем она тебе не угодила?  -  резко  спросил
мастер Домис.
     - Я бы с радостью взяла ее, мой  господин,  но  такая  гитара  должна
принадлежать мастеру - она слишком хороша для упражнений.
     Домис расхохотался и хлопнул Джеринта по плечу.
     -  А  ведь  никто  не  мог  ей  подсказать,  Джеринт,  что  это  твой
инструмент. Продолжай, девочка,  -  подыщи  себе  гитару,  чтобы  была  не
слишком хороша для упражнений, но и не слишком плоха для игры.
     Менолли перепробовала еще несколько  инструментов,  отлично  понимая,
что от ее выбора зависит очень многое. У одной  гитары  оказался  приятный
звук, но колки так  сносились,  что  не  держали  струны.  Она  уже  стала
бояться, что так и не найдет себе подходящего инструмента, когда  заметила
в самом углу еще одну гитару, висящую на крюке. Одна струна была  порвана,
но когда она  попробовала  остальные,  звук  оказался  нежным  и  сильным.
Девочка погладила корпус - шелковистое на ощупь дерево  ласково  льнуло  к
пальцам. Искусные руки создателя выложили вокруг отверстия затейливый узор
из более светлой древесины. Колки недавно заменили, но,  если  не  считать
недостающей струны, это было, бесспорно, лучшее из  того,  что  имелось  у
мастера Джеринта.
     - Если можно, я взяла бы эту, - она потянула гитару Джеринту.
     Мастер медленно кивнул, одобряя ее выбор и  не  обращая  внимания  на
Домиса, который толкал его в бок.
     - Я дам тебе  новую  струну  ми...  -  Джеринт  порылся  в  одном  из
примыкающих к полкам ящичков и извлек из него аккуратно свернутую жилу.
     На струне уже была  петелька,  и  Менолли,  набросив  ее  на  крючок,
протянула струну через кобылку, вдоль грифа и продела в  отверстие  колка.
Зная, что за ней внимательно наблюдают, девочка отчаянно  старалась  унять
дрожь в руках. Она настроила новую струну по соседней, потом подстроила  к
остальным и взяла аккорд. Глубина и сочность тона убедили ее  в  том,  что
она сделала правильный в
     - Ну что  ж,  теперь,  когда  ты  доказала  нам,  что  хорошо  умеешь
выбирать, натягивать струны и настраивать, остается убедиться, что ты  так
же хорошо сумеешь сыграть на выбранной гитаре, - произнес  Домис  и,  взяв
девочку за локоть, повел к выходу из мастерской.
     Едва она успела кивком  поблагодарить  мастера  Джеринта,  как  дверь
захлопнулась у нее за спиной. Не выпуская ее руки и не обращая внимания на
шипение Красотки, мастер Домис повлек Менолли вверх по лестнице и привел в
квадратную комнату над входной аркой. Судя по письменному столу, по полкам
с рукописями и инструментами, по доске на стене, она служила  одновременно
кабинетом и классом для занятий. У стен выстроились ряды стульев, но  были
и три дивана - Менолли в первый раз  видела  такие  -  с  потемневшими  от
времени  подлокотниками  и  спинками,  с  заплатами,  кое-где  украшавшими
кожаные сидения. Одно из больших окон со складными металлическими ставнями
выходило на широкую подъездную дорогу, другое - во внутренний 
     - Ну, играй, - плюхнувшись на дива, велел мастер Домис  и  сделал  ей
знак сесть на стул.
     Он сказал это без всякого  выражения  и  так  небрежно,  что  Менолли
подумала: похоже, он не ожидает, что она на что-то способна. Даже та капля
уверенности, которая появилась  у  нее  после  того,  как  она  неожиданно
отличилась, выбирая гитару, мгновенно исчезла. Она зачем-то тронула  новую
струну, потом покрутила колок, стараясь сообразить,  что  же  ей  сыграть;
чтобы доказать свое умение. Менолли решила во что бы то ни  стало  удивить
мастера Домиса, который все время цеплялся к ней и ехидничал, и к тому  же
невзлюбил ее файров.
     - Только не пой, - предупредил Домис. - И еще: пусть она помолчит,  -
он указал пальцем на Красотку, которая по-прежнему восседала у Менолли  на
плече. - Я желаю слышать только  гитару,  -  он  махнул  рукой  в  сторону
инструмента и выжидательно сложил руки на коленях.
     Его снисходительный тон пробудил в Менолли дремавшую дотоле гордость.
Отбросив робость, она заиграла вступительные  аккорды  "Баллады  о  полете
Мориты" и с удовлетворением заметила, как его брови удивленно взметнулись.
Исполнение этой вещи требовало немалого  искусства,  даже  когда  основную
мелодию вел хор, а уж для того, чтобы  сочетать  соло  с  аккомпанементом,
музыкант должен владеть гитарой просто виртуозно. Не все получалось  чисто
- пальцы левой руки плохо повиновались, когда шла быстрая смена  гармоник,
но девочка отлично держала ритм, и пальцы правой руки стремительно  летали
над струнами, ясно и отчетливо ведя замысловатую мелодию.
     Она была готова к тому, что  Домис  остановит  ее  после  первого  же
куплета, но, поскольку никакого знака не последовало,  продолжала  играть,
смело меняя гармонию и аппликатуру, там где левая рука не могла  следовать
традиционному  варианту.  Она  уже  начала  третий  куплет,  когда  мастер
нагнулся вперед и поймал ее правую кисть.
     - На сегодня гитары хватит,  -  с  непроницаемым  видом  изрек  он  и
щелкнул пальцами, указывая на ее левую руку. Медленно и  неохотно  Менолли
протянула ему левую ладонь. Рука болела. Он повернул кисть ладонью вверх и
легко провел пальцем по грубому шраму. Девочка с трудом усидела на месте -
от его прикосновения по спине пробежали колючие мурашки. Домис  недовольно
хмыкнул, увидев, что от усилий края раны кое-где разошлись. -  Олдайв  уже
видел?
     - Да, мой господин.
     - И, конечно, прописал одну из своих липучих, вонючих мазей. Если они
помогут,  ты  сможешь  разработать  кисть,   чтобы   правильно   выполнять
аппликатуру, которая не удалась тебе в первом куплете.
     - Надеюсь, что так и будет.
     - Я тоже. В учебных балладах и сказаниях вольности неуместны.
     -  Именно  так  говорил  мне  Петирон,  -  ответила  она   столь   же
бесстрастно, - но септаккорд в миноре  во  втором  такте  -  это  вариант,
сохранившийся в Летописях Полукруглого холда.
     - Устаревший вариант.
     Менолли промолчала. Пусть придирается - все  равно  она  знает,  что,
несмотря на больную руку, сыграла хорошо - просто Домис не считает  нужным
ее хвалить.
     - На каких еще инструментах Петирон научил тебя играть?
     - Разумеется, на барабанах.
     - Разумеется? Вон позади тебя маленький барабанчик.
     Она продемонстрировала Домису  основные  варианты  барабанной  дроби,
после чего по его  просьбе  исполнила  более  сложный  танцевальный  ритм,
популярный у обитателей морских холдов.  И  хоть  выражение  его  лица  не
изменилось, она увидела, что пальцы мастера подрагивают в  такт  музыки  и
про себя порадовалась. Потом она  исполнила  на  малой  арфе  незатейливую
колыбельную,  которая  хорошо  подходила  к  легкому,   чистому   звучанию
инструмента. Домис сказал, что со временем она сможет играть, и на большой
арфе, но пока, чтобы взять октаву, ей пришлось  бы  слишком  перенапрягать
левую руку. Затем вручил ей  дудочку-альт,  сам  взял  теноровую  и  велел
играть гармонию к своей музыкальной  теме.  Эта  затея  целиком  захватила
Менолли, она могла бы продолжать до бесконечности: что за чудо - исполнять
дуэт!
     - А духовые у вас в Полукруглом были?
     - Только простой горн, но Петирон объяснил мне  теорию  клапанов.  Он
сказал, что из меня мог бы получиться неплохой трубач.
     - Рад слышать, что он не  пренебрегал  духовыми.  -  Домис  встал.  -
Благодарю, Менолли. Теперь  твой  музыкальный  уровень  мне  ясен.  Можешь
отправляться на обед.
     С явным сожалением Менолли потянулась за гитарой.
     - Мне придется вернуть ее мастеру Джеринту?
     - Это еще зачем? - все так же холодно, почти неприязненно, бросил он.
- Ее дали тебе для занятий, так и запомни. А заниматься, несмотря  на  все
твои таланты, тебе придется немало.
     - А чья это гитара, мастер Домис? - вырвалось у  Менолли.  Неожиданно
ей пришло в голову, что, может быть, это его собственный инструмент, и  ее
выбор послужил причиной его непонятной враждебности.
     - Эта? На этой гитаре  играл  Робинтон,  когда  был  подмастерьем.  -
Широко ухмыльнувшись при виде ее изумления, Домис вышел из комнаты.
     Менолли замерла на месте, дивясь собственной смелости и  одновременно
досадуя на себя, и крепче прижала  к  груди  вдвойне  драгоценную  гитару.
Неужели мастер Робинтон будет так же недоволен, как и мастер  Домис,  если
узнает, что она выбрала его гитару? Но это противоречит  здравому  смыслу:
ведь теперь у мастера Робинтона наверняка куда более ценный  инструмент  -
иначе зачем его ученической работе пылиться на складе у мастера  Джеринта?
И тут ее поразил скрытый в ситуации юмор:  надо  же,  из  всего  множества
инструментов  она  безошибочно  выбрала  всеми  забытую  гитару   Главного
арфиста! И не удивительно, что Робинтон стал им, если еще в юности  сделал
такой прекрасный инструмент. Наклонив голову, она легонько тронула струны,
чтобы еще раз услышать их нежный сочный звон, и с улыбкой слушала, как  он
тихо замирает в воздухе. Сверху, с книжных  полок,  радостно  откликнулась
Красотка. Раздавшееся со всех сторон  чириканье  подсказало  Менолли,  что
остальные файры, улучив момент, тоже пробрались в комнату.
     Вдруг вся стая с воплями взметнулась в  воздух  -  где-то  поблизости
раздался  гулкий   колокольный   звон.   И   сразу   же   внизу   началось
столпотворение.  Утренние  занятия  закончились,  и  из  классов  во  двор
высыпали школяры и подмастерья. Все они лавиной  устремились  в  столовую,
при этом так буйно вопя, толкаясь и пихаясь, что  Менолли  подивилась  про
себя: ведь некоторым из них никак не меньше  двадцати  Оборотов!  Ни  один
парень из морского холда не допустил  бы  подобного  ребячества.  Даже  ее
сверстники, мальчишки, которым сравнялись пятнадцать Оборотов,  уже  вовсю
трудились, выходя в море на рыболовных судах. Конечно, после изнурительной
возни с сетями и парусами у  них  уже  не  оставалось  сил  для  проказ  и
беготни. Может быть, именно поэтому родители и не ценили ее музыку  -  они
не считали ее достаточно тяжелой работой. Менолли потрясла кистями.  После
часа напряженной игры руки ныли  и  дрожали.  Нет,  родителям  никогда  не
понять, что от игры на музыкальных инструментах можно  устать  не  меньше,
чем от гребли или работы со снастями.
     И проголодалась она так, как будто тянула  сети.  Девочка  помедлила,
стоя с гитарой в руках. Она уже не успеет отнести ее  в  свою  комнату.  С
другой стороны, не видно,  чтобы  у  кого-нибудь  из  высыпавших  во  двор
учеников были с  собой  инструменты.  Поразмыслив,  она  бережно  опустила
гитару на свободное место на полке и велела Красотке  вместе  с  остальной
стаей оставаться на месте. Можно себе представить,  что  произойдет,  если
она заявится в столовую вместе с файрами - начнется гвалт не меньше  того,
что сотрясает сейчас стены Цеха...
     И вдруг  двор  опустел.  Спеша,  насколько  позволяли  едва  зажившие
ступни, Менолли спустилась по лестнице  и  пересекла  двор,  стараясь  при
этом, чтобы походка ее ничем не отличалась от  обычной,  -  она  надеялась
войти  в  столовую  незамеченной.  Дойдя  до   широких   дверей,   девочка
остановилась в нерешительности.  Зал  был  полон,  и  все,  вытянувшись  в
струнку, застыли вдоль длинных столов. На лицах, обращенных к окнам,  было
написано напряженное ожидание, у тех же, кто стоял лицом к  глухой  стене,
глаза были устремлены в правый угол. Менолли собралась взглянуть,  что  же
там происходит,  когда  услышала  слева  от  себя  какие-то  шипение.  Она
оглянулась и увидела Камо - взглядами и жестами он подсказывал ей поскорее
занять одно из трех свободных мест у ближайшего  стола.  Девочка  проворно
шмыгнула туда.
     - Эй, - тут же сказал оказавшийся рядом мальчуган, при этом  даже  не
повернув головы в ее сторону, - это не твое место. Тебе туда, с ними. - Он
указал пальцем на длинный стол рядом с очагом.
     Вытянув шею, Менолли разглядела  неподвижную  шеренгу  девочек.  Одно
место за столом пустовало.
     - Стой, - мальчик схватил ее за руку, - сейчас нельзя!
     И тут, повинуясь какому-то невидимому сигналу, все, как один, сели.
     - Милая Красотка - где милая Красотка? - раздался встревоженный голос
слева от Менолли. - Красотка проголодалась? - Это был Камо, в каждой  руке
он держал тяжелый поднос, нагруженный кусками жареного мяса.
     - Бери скорее! - сказал Менолли сосед, толкая ее локтем в бок.
     Она повиновалась.
     - Теперь накладывай себе и передавай дальше, -  продолжал  руководить
мальчик.
     - Ну, что  сидишь,  как  кукла?  -  набросился  на  нее  черноволосый
паренек, сидевший напротив. Он сердито хмурился  и  нетерпеливо  ерзал  на
стуле.
     - Хватай и не  болтай!  -  явно  недовольный  задержкой,  скомандовал
третий мальчик.
     Менолли что-то промямлила и, чтобы не тратить время на возню с ножом,
скинула себе на тарелку верхний кусок. Ее  визави  тем  временем  проворно
наколол на острие ножа четыре куска сразу  и,  капая  на  стол  подливкой,
потащил их к себе  на  тарелку.  Сосед  справа,  согнувшись  под  тяжестью
подноса, тоже схватил четыре куска.
     - Зачем  тебе  столько?  -  спросила  Менолли,  позволив  любопытству
побороть обычную сдержанность.
     - У нас, в Цехе арфистов, не голодают! -  широко  ухмыляясь,  ответил
мальчик. Потом разрезал  первый  кусок  пополам  и,  ловко  сложив  ножом,
отправил себе в рот; капли подливки он проворно подобрал пальцем, который,
ни на миг не переставая жевать, ухитрился облизать языком.
     Его  слова  тотчас  подтвердились:  Камо  поставил  рядом  с  Менолли
глубокую миску с вареными клубнями и луковицами, а потом еще и корзинку  с
нарезанным хлебом. Тут уж Менолли не стала зевать и быстро передала  блюда
соседям.
     - Ведь ты - Менолли, да? - с набитым ртом осведомился сосед справа.
     Девочка кивнула.
     - Так, значит, это твои файры пели сегодня утром?
     - Мои.
     Не успела Менолли смутиться, вспомнив о  недавнем  происшествии,  как
мальчуган справа захихикал, а остальные лукаво переглянулись.
     - Видала бы ты, какая физиономия была у Брудди!
     - А кто такой Брудди?
     - Ну, для нас, школяров, он, конечно, подмастерье Брудеган,  нынешний
хормей Сначала он подумал, что это я выкинул очередной номер, -  ведь
у меня высокий дискант - и остановился рядом со мной. А  я  никак  не  мог
понять, в чем дело. Тогда он подошел к Фелдону с Бонцем - тут-то я наконец
услышал, что происходит! -  Мальчуган  так  выразительно  рассмеялся,  что
Менолли не выдержала и улыбнулась в ответ.  -  Клянусь  Скорлупой,  Брудди
скакал, как блоха! Он не мог проследить, откуда доносится непонятный звук.
Наконец, кто-то из басов показал на  окно.  -  Мальчик  фыркнул,  стараясь
сдержать смех. - Скажи, как тебе удалось их выучить?  Я  и  не  знал,  что
файров можно заставить  петь.  Правда,  драконы  гудят,  но  только  когда
подходит время Рождения. А что, любой может научить файров петь? И  еще  -
правда, что у тебя их целых одиннадцать?
     - Да нет, всего девять...
     - Слышите, что она  говорит:  всего  девять!  -  мальчуган  вытаращил
глаза, приглашая соседей  по  столу  разделить  его  не  лишенное  зависти
удивление. - Да,  меня  зовут  Пьемур,  -  внезапно  вспомнив  о  правилах
вежливости, представился он.
     - И все равно ее место не здесь, - заявил сидевший  напротив  Менолли
паренек. Он обращался к Пьемуру, как будто не замечая Менолли,  тем  самым
явно желая ее задеть. Он был выше Пьемура да и выглядел  постарше.  -  Она
должна сидеть там, вместе с ними, - он  кивнул  головой  в  сторону  стола
девочек.
     - Ничего, Ранли, пусть пока посидит здесь, - неожиданно вступился  за
Менолли Пь - Не может же она пересаживаться прямо сейчас,  правда?  А
кроме того, я слышал, что ее тоже определили в ученики. Так причем же  тут
они?
     - Разве они - не ученицы? - спросила Менолли, скосив глаза в  сторону
девочек.
     - Они? - изумленный вопрос Пьемура выражал  такое  же  пренебрежение,
как и недоуменный взгляд Ранли.  -  Вот  еще!  -  Своим  ответом  он  явно
причислял девочек к низшей категории. - Они берут  уроки  у  подмастерьев,
только они никакие не ученицы. И никогда ими не будут!
     - До чего несносные создания! - презрительно бросил Ранли.
     - Да уж, - сокрушенно вздохнув, согласился Пьемур,  -  но  только  не
будь их здесь, мне пришлось бы петь партию сопрано во всех постановках,  а
это такое занудство! Эй, Бонц, передай-ка мне мясо, - попросил он и тут же
испустил возмущенный вопль - Послушай, Фелдон, я ведь первый попросил! Как
ты мог... - Мальчик, передававший поднос, взял себе последний кусок.
     Соседи хором зашикали на Пьемура, озабоченно косясь куда-то в угол.
     - Но так нечестно! Ведь я первый попросил,  -  повторил  Пьемур  чуть
потише, но не менее настойчиво, - и Менолли взяла всего один  кусочек.  Ей
нужна добавка!
     Менолли вовсе не была уверена, что Пьемур печется о ней, а не о себе,
и тут кто-то дернул ее за руку. Это был Камо.
     - Камо покормит милую Красотку?
     -  Только  не  сейчас,  Камо.  Она  еще  не  проголодалась,  -  стала
уговаривать  дурочка  Менолли,  увидев  на  его  грубом   лице   искреннюю
озабоченность.
     - Она-то не проголодалась, Камо, а вот Менолли не наелась, - встрял в
разговор Пьемур, вручая Камо поднос. - Еще мяса, Камо.  Понял,  Камо!  Еще
мяса!
     - Еще, мяса, - кивая, повторил Камо и, не успела  Менолли  возразить,
как он уже зашаркал в угол зала, куда по наклонным желобам поступала  пища
прямо из кухни.
     Мальчишки  оживленно  захихикали,  усомнившись  в  успехе   Пьемурова
предприятия, но тут же сделали  каменные  лица,  завидев  Камо,  спешащего
обратно с полным подносом.
     - Большое спасибо тебе, Камо, - поблагодарила Менолли,  взяв  толстый
кусок. Трудно было обвинить мальчишек  в  излишней  прожорливости:  сочное
нежное мясо так отличалось от жесткого,  вяленого  или  соленого,  которое
обычно подавали в Полукруглом...
     К ней на тарелку шлепнулся еще один кусок.
     - Что-то ты мало ешь, - хмурясь, сказал Пь - Какая жалость,  что
ей придется пересесть  к  девчонкам,  -  посетовал  он,  передавая  поднос
товарищам. - Наш Камо просто влюбился в Менолли и ее файров.
     - Он  что,  действительно  кормил  их  вместе  с  тобой?  -  небрежно
поинтересовался Ранли, но голос его выдавал недоверие и зависть.
     - Камо их не боится, - пояснила Менолли,  дивясь,  как  быстро  здесь
распространяются новости.
     - Я тоже не боюсь! - единым духом выпалили Ранли и Пь
     - А правда, что ты была в Бендене  на  Рождении?  -  спросил  Пьемур,
знаком прося Ранли помолчать. - Ты видела,  как  лорд  Джексом  Запечатлел
белого дракона? Какой он из себя? Как ты думаешь, он выживет?
     - Да, мне довелось побывать на Запечатлении...
     - Да что ты мямлишь, как неживая?  -  не  вытерпел  Ранли.  -  Говори
толком! Ведь мы получаем сведения из вторых рук. Да и то, если  мастера  и
подмастерья сочтут, что нам, школярам, это следует знать. - В  голосе  его
звучало явное возмущение.
     - Да ладно тебе, Ранли! - перебил приятеля Пь - Ну, так что  там
случилось, Менолли?
     - Дело было так. Я сидела на третьем ярусе, а лорд Джексом - как  раз
подо мной вместе с каким-то стариком и еще одним мальчиком.
     - Это, должно быть, Лайтол, лорд-Оберегающий, который его вырастил, а
мальчик - скорее всего, Фелессан, сын Предводителя и госпожи Лессы.
     - Всем и так ясно, Пьемур! Продолжай, Менолли.
     - Ну вот, все дракончики уже вылупились,  осталось  одно-единственное
яйцо, совсем маленькое. И тут Джексом вдруг вскочил и побежал вдоль рядов,
крича о помощи. Потом спрыгнул на Площадку Рождений и принялся пинать яйцо
ногами, а когда оно разбилось, разрезал ножом толстую  внутреннюю  пленку.
Тогда маленький белый дракончик вывалился на песок и...
     - Произошло Запечатление! - хлопнув в ладоши, закончил за нее Пь
- Что я тебе говорил, Ранли? Весь фокус  -  оказаться  в  нужное  время  в
нужном месте. Это и называется везением. Одним людям везет, другим -  нет.
- Похоже Пьемур вернулся к старому  спору.  Потом  он  снова  обратился  к
Менолли: - Я слышал,  ты  родом  из  Полукруглого  холда,  дочь  тамошнего
морского правителя?
     - Только теперь я в Цехе арфистов, и хватит об этом.
     Пьемур развел руками, показывая, что разговор окончен.
     Менолли снова принялась за еду. Только она  успела  подобрать  хлебом
последние капли подливки, как  по  залу  волной  проплыли  звуки  гонга  и
воцарилась полная тишина. Скрипнула скамья, и со своего места за  овальным
столом поднялся незнакомый подмастерье.
     - Послеобеденное расписание по группам, - начал читать он, -  десятая
- учебный зал; девятая - двор; восьмая - холд;  если  и  на  этот  раз  вы
вздумаете выметать мусор за порог, то схлопочете в наказание  еще  полдня.
Седьмая группа - скотный двор; шестая, пятая и четвертая - полевые работы;
третья остается в холде, вторая и первая отправляются  в  предместье.  Все
больные обязаны посетить мастера  Олдайва.  И  просьба  не  опаздывать  на
репетицию - сбор назначен на двадцать часов.
     Под преувеличенные вздохи облегчения, жалобные  стоны  и  недовольное
ворчание подмастерье сел на свое место.
     Пьемур был явно недоволен.
     - Опять во двор! - Потом повернулся к Менолли: -  А  тебе  кто-нибудь
сказал, в какой ты группе?
     - Нет, - покачала головой Менолли, хотя и слышала из уст Сильвины это
слово. - Пока нет, - поправилась она, заметив завистливый взгляд Ранли.
     - Ну и везет же некоторым...
     Гонг заглушил общий ропот, и Менолли чуть не упала со  скамейки.  Все
встали, и ей тоже пришлось подняться. Она стояла, наблюдая, как  остальные
пробегают мимо, толпятся у выхода, хохоча, толкаясь,  переругиваясь.  Двое
мальчиков  начали  собирать  со  столов  посуду.  Менолли,   растерявшись,
потянулась было за тарелкой, но мальчуган с негодованием вырвал ее из  рук
девочки.
     - Ты не в нашей  группе,  -  с  упреком  и  удивлением  сказал  он  и
продолжал прерванное занятие.
     Почувствовав,  как  кто-то  коснулся  ее  плеча,  Менолли   испуганно
подскочила. Оглянувшись, она увидела незнакомого мужчину, который неслышно
подошел сзади, и поспешно извинилась.
     - Это ты - Менолли? - с легким  оттенком  неудовольствия  осведомился
он. Нос у незнакомца был такой горбатый, что  глаза,  казалось,  с  трудом
выглядывали из-за него. Кожа  висела  унылыми  складками,  цвет  лица  был
нездоровый, и  все  вместе  взятое,  в  обрамлении  жидких  седых  прядей,
создавало впечатление высокомерной брюзгливости.
     - Да, мой господин.
     - Я мастер Моршал, главный мастер  по  теории  музыки  и  композиции.
выйдем отсюда, девочка, а то в таком гаме я даже сам себя не  слышу.
- Он взял ее за плечо и повел  к  выходу.  Стайки  мальчишек  расступились
перед ними, как будто желая избежать встречи с мастером. - Главный  арфист
пожелал узнать мое мнение о том, насколько ты знакома с теорией музыки.
     Это  было  произнесено  таким  тоном,   что   у   Менолли   создалось
впечатление: в этом вопросе, как и в  куда  более  важных  делах,  Главный
арфист всецело полагается на мнение мастера Моршала. И еще у нее создалось
впечатление, что Моршал явно не ожидает от нее особых познаний.
     Менолли пожалела, что так  наелась  за  обедом  -  съеденное  тяжелым
грузом давило на желудок. Кажется, этот  Моршал  заранее  настроен  против
нее...
     - Эй, Менолли, - донесся  откуда-то  сбоку  хриплый  шепот.  Выглянув
из-за спины мальчика повыше,  Пьемур  показал  ей  большой  палец  -  всем
понятный знак одобрения. Потом, скосив глаза на ничего  не  подозревающего
Моршала, нахально ухмыльнулся и исчез в толпе сверстников.
     Его сочувствие слегка  взбодрило  Менолли.  Забавный  мальчишка  этот
Пьемур - на голову ниже остальных школяров, половинки  переднего  зуба  не
хватает, на голове - шапка взлохмаченных черных кудрей. А какой милый!
     Менолли поняла, что мастер Моршал, скорее всего, поведет ее в комнату
над аркой, и приказала своим файрам сидеть тихо, а еще лучше  -  подыскать
себе какую-нибудь нагретую солнцем крышу и оставаться там, пока она их  не
позовет. Когда она вслед за Моршалом вошла в комнату, то  не  услышала  ни
единого шороха, ни единого писка. Мастер со страдальческим видом уселся  в
кресло рядом с письменным столом. Поскольку  ей  он  сесть  не  предложил,
девочка продолжала стоять.
     - Ну, скажи мне, из каких нот состоит аккорд до мажор, - велел он.
     Она ответила. Мастер пристально взглянул на нее и отвел взгляд.
     - А какие ноты составляют доминант-септаккорд в до мажоре?
     Она снова ответила. Тогда он стал забрасывать ее  вопросами,  негодуя
при малейшей заминке. Ну что  ж,  Петирон  тоже  нередко  гонял  ее  таким
способом. Хотя девочку  смущала  надутая  физиономия  Моршала,  скоро  она
сообразила, что примеры  он  берет  из  традиционных  баллад  и  сказаний.
Вопросы становились все сложнее, но, стоило ему назвать конкретный аккорд,
как перед глазами у нее вставали нотные значки, и она бегло читала их  как
по писаному.
     Вдруг он хмыкнул и что-то пробормотал себе под  нос.  Потом  внезапно
спросил, училась ли она играть на барабане.
     Пришлось признаться, что кое-какой опыт у нее есть. Тогда он принялся
мучить ее каверзными вопросами о разновидностях ритмического  рисунка  для
каждого  метра.  Как  можно  варьировать  ритмический  рисунок?  А  теперь
перейдем к теноровой дудочке. Какое должно быть положение  пальцев,  чтобы
взять аккорд фа мажор? Потом снова стал мучить ее гаммами.  Менолли  могла
бы показать ему куда быстрее, но он не давал ей и слова вставить.
     -  Стой  спокойно,  девочка!  -  прикрикнул  он,  увидев,   как   она
переминается на гудящих от усталости ступнях. - Плечи назад, пятки вместе,
голову  прямо.  -  Внезапно  ему  послышалось  тихое   чириканье,   и   он
подозрительно уставился на Менолли, но девочка  явно  не  раскрывала  рта.
Пока  он  вертел  головой,  стараясь  обнаружить  источник  шума,  Менолли
мысленно велела Красотке утихомириться.  -  Не  сутулься.  Что  я  у  тебя
спросил?
     Менолли ответила, и он снова стал донимать ее бесконечными вопросами.
Чем больше она отвечала, тем больше он спрашивал. Ступни так ныли, что она
уже собралась попросить у него разрешения присесть, хотя бы ненадолго.  Но
Моршал неожиданно опередил ее, ткнув пальцем в сторону  табурета.  Девочка
замешкалась боясь, что неверно поняла его жест.
     - Сядь, сядь, сядь! - раздраженный ее медлительностью, закричал он. -
Сейчас мы увидим, сумеешь ли ты записать то, что так бойко отбарабанила.
     Значит, она отвечала правильно, и он разозлился, что  она  так  много
знает! Менолли воспряла духом, и, едва мастер Моршал начал диктовать ноты,
как ее пальцы проворно запорхали над песком,  рисуя  значки.  Ей  слышался
совсем другой голос - добрый и ласковый, а само  упражнение  из  проверки,
устроенной придирчивым и предвзятым экзаменатором, превратилось в забавную
игру.
     - Ну-ка отодвинься, а то мне не  видно,  что  ты  там  нацарапала,  -
вернул ее к действительности брюзгливый голос Моршала.
     Он придирчиво проверил ее запись, поджал губы, хмыкнул и жестом велел
стереть написанное. Потом, быстро продиктовал следующую серию аккордов.  В
них оказались кое-какие сложные модуляции и смены ритма, но  после  первых
же двух аккордов девочка  узнала  "Песенку-загадку"  и  обрадовалась,  что
Петирон в свое  время  заставил  ее  выучить  эту  запоминающуюся  мелодию
назубок.
     - Ладно, хватит, - прервал ее мастер Моршал, сердито теребя камзол. -
У тебя есть с собой инструмент?
     - Есть, мой господин.
     - Тогда возьми его и достань с верхней полки вон ту  нотную  тетрадь,
да пошевеливайся.
     Ступив на больные ноги, Менолли едва не вскрикнула: пока она  сидела,
опухоль не спала, ступни казались тяжелыми и неповоротливыми.
     - Я сказал: пошевеливайся! Не сидеть же мне тут с тобой до ночи!
     Прятавшаяся на верхней полке Красотка  тихонько  зашипела  и  открыла
глаза; по едва слышному шороху, донесшемуся оттуда, девочка поняла, что  и
остальные файры насторожились. Повернувшись к  Моршалу  спиной,  она  дала
Красотке знак закрыть глаза и сидеть тихо. От одной мысли, как  среагирует
мастер Моршал на появление файров, по спине у нее пробежали мурашки.
     - Ты что, уснула?
     Менолли зашаркала к тому месту, где лежала ее гитара, и,  забрав  ее,
вместе с нотами подошла  к  мастеру.  Он  взял  сшитые  кожаные  листы  и,
недовольно кривя губы, стал переворачивать толстые страницы. Запись  новая
- это Менолли  сразу  увидела:  кожа  совсем  светлая,  и  ноты  отчетливо
выделяются. Края кожаных страниц аккуратно обрезаны, и хоть  нотные  знаки
покрывают их сплошняком, ни  одна  нотка  не  потеряется  в  излохмаченных
полях.
     - А теперь сыграй мне вот это!  -  Он  через  весь  стол  швырнул  ей
тетрадь, не проявляя ни малейшего уважения к труду, вложенному в записи.
     По какой-то иронии судьбы выбор мастера Моршала  пал  на  "Балладу  о
полете Мориты". Менолли знала: ей никогда не сыграть эту вещь в  точности,
как она написана, так что у Моршала будут  все  основания  обвинить  ее  в
неспособности...
     - Мой господин, у меня... - начала Менолли, протягивая левую ладонь.
     - Не желаю ничего слушать. Или ты умеешь играть  по  нотам,  или  мне
остается сделать вывод, что ты не соответствуешь нужному уровню.
     Менолли пробежала пальцами по струнам, проверяя настройку.
     - Ну, живее. Если ты умеешь читать партитуру,  то  должна  суметь  ее
сыграть.
     "Легко сказать", - невесело подумала Менолли, но делать было  нечего.
Она ударила по струнам и, помня о том, что Моршал наверняка  ждет  от  нее
ошибок, заиграла эту известнейшую балладу, которую отлично знала наизусть,
в  точном  соответствии  с  лежавшей  перед   ней   записью.   В   балладе
присутствовало  несколько  вариаций.  С  первыми   двумя   девочка   легко
справилась, а вот четвертая и пятая ей не дались  -  сказался  стягивающий
ладонь шрам.
     - Все ясно, - со странным удовлетворением воскликнул Моршал, давая ей
знак прекратить игру. - Ты не умеешь  точно  следовать  указанному  темпу.
Прекрасно, на этом закончим. Ты свободна.
     - Прошу прощения,  мастер  Моршал...  -  снова  попыталось  объяснить
Менолли, вытягивая левую ладонь.
     - Что такое? - не веря своим глазам, уставился на нее  Моршал.  -  Ты
что же, спорить со мной собираешься?  Вон!  Я,  кажется,  уже  сказал:  ты
свободна. Вот до чего может дойти, когда девицы воображают себя арфистками
да еще претендуют на сочинительство! Ступай вон! Клянусь Великой скорлупой
и звездами... - Тут его брюзгливый голос испуганно дрогнул. - Это еще  что
такое? Кто их сюда впустил?
     Менолли, которая уже спускалась по лестнице, услышала  в  его  голосе
неподдельный страх и  даже  перестала  обижаться.  Раскричавшись  на  нее,
Моршал разбудил дремлющих файров,  и  они,  посчитав,  что  их  хозяйка  в
опасности, ринулись на ее защиту, с криками налетая на  мастера.  Услышав,
как хлопнула тяжелая дверь, Менолли рассмеялась,  но  тут  же  пожалела  о
случившемся. Теперь мастер Моршал будет ее врагом, а от этого жизнь в Цехе
арфистов для нее  легче  не  станет.  "Арфистов  нечего  бояться",  -  так
кажется, сказал ей Т'геллан только вчера вечером? Бояться, может  быть,  и
не надо,  но  осторожность  никогда  не  повредит.  Не  стоило,  наверное,
обнаруживать слишком большие познания в музыке - ведь именно этим она  его
так допекла. Но разве не ее познания он  хотел  проверить?  Менолли  снова
задумалась: сумеет ли она найти здесь свое место?  Разве  она  посмела  бы
вообразить себя арфисткой? Какое там  -  ведь  все  решил  за  нее  мастер
Робинтон. Может быть,  Моршал  и  Домис  -  тоже  часть  той  общепринятой
процедуры, о которой упоминал Главный  арфист?  Хорошо  бы  впредь  пореже
сталкиваться с ними - больно уж они ее невзлюбили.
     Менолли вздохнула  и,  повернув  на  лестничной  площадке,  собралась
спускаться дальше, но вдруг остановилась. Посреди вестибюля застыл  Пьемур
- окаменев и вытаращив глаза от  изумления,  он  завороженно  наблюдал  за
порханием файров. Вот Лентяй и Дядюшка сели на перила неподалеку от него.
     - Я не сплю?  -  недоверчиво  глядя  на  ящериц,  спросил  он  и,  не
шелохнувшись, показал одним пальцем в сторону Лентяя с Дядюшкой.
     - Да вроде нет. Коричневого зовут Лентяй, а  голубого  -  Дядюшка.  -
Глаза мальчугана продолжали следить за полетом остальных файров - он  явно
пытался их сосчитать - и вдруг стали еще больше: он увидел,  как  Красотка
плавно опустилась Менолли на плечо.
     - Это Красотка, моя королева.
     - Да уж, ничего не скажешь... - Пьемур не сводил глаз с Менолли.
     Красотка  вытянула  шею  и,  плавно  вращая  глазами,  посмотрела  на
мальчика. И вдруг они с Пьемуром разом мигнули. Менолли не  удержалась  от
смеха.
     - Не удивительно, что Камо от нее последние  мозги  растерял.  -  Тут
Пьемур встряхнулся, совсем как отряхивающийся от воды  - Да, чуть  не
забыл: ведь меня послали, чтобы я отвел тебя к мастеру Шоганару!
     - А кто он? - с опаской спросила Менолли, еще не отошедшая от встречи
с мастером Моршалом.
     - Что, старый Морщила задал тебе  жару?  Да  ты  не  бойся  -  мастер
Шоганар тебе непременно понравится!  Он  мой  учитель,  мастер  вокала.  И
вообще  мировой  старикан.  -   Лицо   Пьемура   загорелось   неподдельным
воодушевлением. - Знаешь, он сказал, что  если  ты  умеешь  петь  хотя  бы
вполовину так же здорово, как твои файры, то ты просто в.. в..
     - Вундеркинд? - Менолли впервые слышала такое по отношению к себе.
     - Вот именно! И еще он сказал, что даже если ты квакаешь, как  страж,
это не имеет никакого значения, раз ты научила своих файров петь.  Как  ты
думаешь, я ей понравился? - вдруг спросил он, по-прежнему не шевелясь и не
спуская глаз с Красотки.
     - Почему ты спрашиваешь?
     - Она так странно смотрит на меня  и  вращает  глазами,  -  мальчуган
неуверенно махнул рукой.
     - Это потому, что ты сам на нее пялишься.
     Пьемур заморгал и, застенчиво улыбнувшись взглянул на Менолли,  потом
смущенно хихикнул. - И правда. Ты уж извини, Красотка, я сам знаю, что это
невежливо, но я всю жизнь мечтал увидеть файра! Пошли, Менолли,  -  Пьемур
вприпрыжку двинулся через двор, торопя девочку. - Нас ждет мастер Шог
Я знаю, ты тут новенькая, но все равно нельзя  заставлять  мастера  ждать.
Слушай, а ты не могла бы сделать так, чтобы они не  увязывались  за  нами?
Видишь ли, мастер Шоганар сказал, что хочет сегодня послушать,  как  поешь
ты, - их он и так уже слышал.
     - Если я им велю, они будут молчать.
     - Ранли, тот парень, что сидел за столом напротив тебя, - он из Крома
и считает себя большим умником - так вот,  он  сказал,  что  файры  только
делают вид, что поют.
     - Ничего подобного!
     - Я так и знал! Я еще сказал ему: они такие же умные, как драконы,  а
он мне не поверил. - Пьемур вел ее к большому залу, где утром  репетировал
 -  Шевели  ногами,  Менолли!  Мастера  терпеть  не  могут,  когда  их
заставляют ждать, а ведь пока я тебя отыскал, прошла уйма времени.
     - Не могу я идти быстрее, -  стиснув  зубы  от  боли,  тихо  ответила
Менолли.
     - Да, походочка у тебя какая-то чудная. Что у тебя с ногами?
     Менолли удивилась: неужели до него еще не дошел этот слух?
     - В самый разгар Падения я оказалась вдали от  своей  пещеры.  Вот  и
пришлось уносить ноги.
     Казалось, еще секунда, и глаза у Пьемура выскочат из орбит.
     - Ты бежала? - голос его сорвался. - Наперегонки с Нитями?
     - И при этом изодрала в клочья не только подметки, но  и  собственные
ступни.
     Больше поговорить не удалось - они стояли на пороге зала.  Не  успели
глаза у Менолли привыкнуть к царившему в огромном помещении полумраку, как
ей уже было велено не торчать у входа, а быстренько шагать вперед - мастер
ненавидел копуш.
     - Извините, учитель, но только  Менолли  повредила  ноги,  убегая  от
Нитей, - изрек Пьемур с таким видом, как будто давным-давно знал  об  этом
случае. - А вообще-то она не копуша.
     Наконец Менолли разглядела бочкообразного толстяка,  восседавшего  за
массивным письменным столом прямо напротив входа.
     - Тогда иди, как можешь. Понятно, что девица, убежавшая от Нитей,  не
может быть копушей. - Его голос,  плывущий  из  темноты,  звучал  сочно  и
округло, "р" он произносил раскатисто, а гласные выпевал чисто и протяжно.
     В открытую дверь ворвалась стайка ящериц, и мастер, приподняв тяжелые
веки, с деланным недоумением воззрился на Менолли.
     - Пьемур! - От одного  этого  возгласа  мальчуган  застыл  на  месте.
Увидев, что Менолли ошеломила его  громкость,  он  лукаво  ухмыльнулся  ей
исподтишка. - Ты что же, не передал ей мою просьбу?  Я,  кажется,  сказал,
чтобы эти существа здесь не показывались?
     - Они повсюду сопровождают ее, мастер Шог  И  она  обещала,  что
велит им сидеть смирно.
     Мастер Шоганар повернул массивную голову и  смерил  Менолли  взглядом
из-под тяжелых век.
     - Ну так вели!
     Менолли сняла с плеча Красотку и приказала  ей  вместе  с  остальными
устроиться где-нибудь и помалкивать.
     - И чтобы ни единого звука, пока я вам не позволю, - строго  добавила
она.
     - Что ж, - заметил мастер  Шоганар,  слегка  повернув  голову,  чтобы
оценить результат, - отрадное зрелище на фоне того  непослушания,  которое
мне изо дня в  день  приходится  наблюдать.  -  Прищурившись,  он  в  упор
посмотрел на Пьемура, который имел  неосторожность  дерзко  хихикнуть,  но
встретившись глазами с мастером Шоганаром, постарался изобразить  на  лице
невинное выражение. - Вот что, Пьемур, я уже насмотрелся на твою нахальную
физиономию и развязные манеры. Ступай-ка вон!
     - Слушаюсь, учитель,  -  бодро  ответил  Пьемур  и,  повернувшись  на
каблуках, вприпрыжку зашагал к двери. Выходя, он на миг замешкался,  чтобы
ободряюще помахать Менолли рукой, а потом помчался вниз по лестнице.
     - Негодник! - с притворной свирепостью рявкнул мастер, сделав девочке
знак сесть на табурет. - Мне стало известно, Менолли, что  Петирон  провел
последние годы  своей  жизни  в  вашем  холде,  где  исполнял  обязанности
арфиста.
     Девочка кивнула - ей стало  как-то  спокойнее  от  того,  что  мастер
неожиданно обратился к ней по имени.
     - И он учил тебя играть и разбираться в теории музыки?
     Менолли снова кивнула.
     - Что мастер Домис и мастер Моршал и  проверили  сегодня.  -  Девочку
внезапно  насторожила  легкая  насмешка  в  его  тоне,  и  она  уже  более
внимательно смотрела, как он покачивает тяжелой головой,  думая  о  чем-то
своем. - А теперь скажи, потрудился ли Петирон, -  его  густой  бас  вдруг
грозно зарокотал, так что Менолли  на  миг  показалось,  что  она  неверно
оценила этого человека и он, как и ехидный Домис и брюзга Моршал,  заранее
настроен  против  нее,  -  ...вернее,  отважился  ли   он   научить   тебя
пользоваться голосом?
     - Нет, мой господин. По крайней мере, я так не думаю. Мы... мы просто
пели вместе.
     - То-то! - Огромная ладонь мастера Шоганара с такой силой  обрушилась
на письменный стал, что песок взметнулся столбом. - Вы просто пели вместе.
Так же, как ты пела вместе со своими файрами?
     Ее питомцы вопросительно чирикнули.
     - Молчать! - рявкнул он, снова грохнув ладонью по столу.
     Менолли мимолетно удивилась: несмотря на то,  что  поведение  мастера
Шоганара испугало ее, файры прижали крылья и затихли.
     - Ну так что?
     - Вы хотите знать, пела ли я с ними? Да, пела.
     - Так же, как раньше пела с Петироном?
     - Да, пожалуй, - только раньше мелодию вел Петирон, а я подпевала,  а
теперь они подпевают мне.
     - Это не совсем то, что я имел в виду. А  теперь  я  хочу,  чтобы  ты
спела для меня.
     - А что петь, мой господин? - спросила она, потянувшись  за  висевшей
за плечом гитарой.
     - Нет-нет, - он нетерпеливо замахал руками, - только без этой  штуки.
Я хочу слышать пение, а не концертный н Для меня важен  голос,  а  не
то,  как  ты  скрываешь  несовершенство  вокала  мелодичными  аккордами  и
затейливой гармонией... Ведь именно голосом мы  общаемся  друг  с  другом,
голос произносит  слова,  которыми  мы  хотим  произвести  впечатление  на
окружающих, голос вызывает эмоциональный отклик:  слезы,  смех,  раздумья.
Голос  -  вот  самый  важный,  самый  сложный,   самый   удивительный   из
инструментов. И если ты не  умеешь  пользоваться  голосом  правильно  и  с
толком, то лучше тебе вернуться в свой захолустный холд.
     Менолли так зачаровало богатство и разнообразие  его  интонаций,  что
она даже не обратила внимание на смысл сказанного.
     - Ну? - требовательно спросил он.
     Менолли заморгала и судорожно вздохнула, запоздало поняв, что он ждет
ее пения.
     - Да не так! Вот дуреха!  Дышать  нужно  вот  отсюда,  -  он  положил
растопыренную ладонь на  бочкообразный  живот,  там  где  полагалось  быть
диафрагме, и нажал, так что давление ясно ощущалось в выходившем  изо  рта
голосе. - Вдыхаешь через нос, вот так... - Он вдохнул,  но  его  массивная
грудь почти не шевельнулась. - Воздух  идет  через  дыхательное  горло,  -
продолжал он на той же ноте, - и в живот, - голос понизился сразу на целую
октаву. - Правильно дышать - значит дышать животом!
     Менолли набрала воздуха, как ей было показано, и снова выдохнула: она
по-прежнему не знала, что петь.
     - Клянусь холдом, который нас защищает, - он воздел глаза и руки, как
будто искал утешения у бесплотного воздуха, - эта  девица  сведет  меня  с
ума... Пой же, Менолли, пой!
     Менолли с радостью спела бы, но перед тем,  как  начать  ей  хотелось
столько сказать, а если нельзя, то хотя бы подумать, что же лучше спеть.
     Она снова быстро вдохнула, почувствовала, что сидя петь неудобно,  не
спрашивая разрешения, встала и начала ту  же  песню,  которую  утром  пели
школяры. Сначала у нее мелькнула мысль: сейчас я ему  покажу,  что  не  он
один умеет наполнять воздух оглушительными  звуками,  но  потом,  вспомнив
брошенный вскользь  совет  Петирона,  передумала  и  постаралась  петь  не
столько громко, сколько выразительно.
     Шоганар внимательно глядел на нее.
     Вот последняя нота замерла вдали - как будто певец закончил  песню  и
ушел, и Менолли без сил рухнула на табурет.  Ее  трясло.  Как  только  она
кончила петь, вернулась тупая дергающая боль в ногах.
     Мастер Шоганар продолжал сидеть молча, его многочисленные  подбородки
опустились на грудь Потом, так и не шевельнув пальцем, он откинулся  назад
и пристально взглянул на девочку из-под кустистых темных бровей.
     - Так, говоришь, Петирон никогда не учил тебя пользоваться голосом?
     - Так, как вы - нет, -  для  наглядности  Менолли  прижала  ладони  к
плоскому животу. - Он всегда говорил, что петь нужно сердцем и  нутром.  Я
могу петь еще громче, - на всякий случай добавила она,  опасаясь,  что  не
угодила Шоганару.
     Он только рукой махнул.
     - Велика хитрость. Орать любой дурак умеет. Даже наш Камо. А вот петь
он не может.
     - Петирон часто говорил: если петь громко, то слышен только шум, а не
голос и не сама песня.
     - Да ну? Это он  тебе  сказал?  Мои  слова!  Мои  собственные  слова!
Значит, все-таки он  меня  слушал,  -  отметил  Шоганар  и  тихо  добавил,
обращаясь к самому себе: - Петирон был  достаточно  умен,  чтобы  понимать
пределы своих возможностей.
     Менолли промолчала, но все  в  ней  вознегодовало.  Зато  с  оконного
карниза послышалось шипение Красотки; Крепыш с Нырком вторили ей со  своих
мест. Мастер Шоганар поднял голову и с  легким  недоумением  воззрился  на
файров.
     - Вот оно что! - Он перевел  взгляд  на  Менолли.  -  Эти  прелестные
создания выражают чувства своей хозяйки? А ты любила Петирона и не желаешь
слушать о нем ничего дурного? - Он слегка подался  вперед  и  погрозил  ей
пальцем. - Запомни, бегунья Менолли: у каждого из нас есть свой предел,  и
мудр тот, кто его осознает. Вот что я имел в виду, - он снова откинулся  в
кресле, - совершенно не желая обидеть покойного  Петирона.  Для  меня  это
похвала. - Он склонил голову на  бок.  -  А  для  тебя  -  большая  удача.
Петирону хватило разума не портить твой голос,  а  подождать,  пока  твоим
вокальным образованием займусь я. Так, шлифуя и доводя до совершенства то,
что заложено самой природой, мы получим... - левая бровь мастера Шоганара,
изогнувшись,   поползла   вверх,   правая   же   оставалась   неподвижной;
зачарованная столь искусной мимикой, Менолли не спускала с  него  глаз,  -
...получим хорошо поставленный,  безупречный  певческий  голос.  -  Мастер
громко выдохнул.
     Ту-т до Менолли, наконец, дошел смысл слов мастера,  не  затуманенный
его мимическими упражнениями.
     - Вы хотите сказать, что я могу петь?
     - Петь может любой дурак на Перне, - небрежно  бросил  Шог  -  И
вообще, хватит разговоров. Я  устал.  -  Он  отмахнулся  от  нее,  как  от
назойливого насекомого. - И  этих  сладкоголосых  проныр  тоже  забирай  с
собой. Хватит с меня их злобных взглядов и немузыкальных воплей.
     - Следующий раз я позабочусь, чтобы они...
     - Остались за дверью? Нет, - брови Шоганара стремительно взметнулись,
- бери их с собой. Похоже, они учатся на примере. Так  что  придется  тебе
показывать им хороший пр - Лицо его омрачилось какой-то мыслью, потом
на нем расплылась улыбка. - А теперь  ступай,  Менолли.  Ступай.  Все  это
невероятно утомило меня.
     С этими словами он оперся локтем о письменный стол,  да  так  тяжело,
что тот накренился. Уронив голову  на  ладонь,  мастер  без  всякой  паузы
оглушительно захрапел. Менолли опешила - она и не предполагала, что  можно
заснуть так быстро. Тем не менее, повинуясь приказу, она поманила за собой
файров и бесшумно вышла.



Глава 4


     Почему, мой арфист, ты печален -
     Ведь у песни веселый лад?
     Что твой голос дрожит и струна дребезжит,
     Почему ты отводишь взгляд?
     Менолли с радостью свернулась бы где-нибудь клубочком  и  уснула,  но
Красотка начала тихонько курлыкать. "Кажется,  Сильвина  обещала,  что  им
будут собирать остатки еды", - вспомнила девочка и направилась через  двор
к кухне. Но среди царившей там кутерьмы ей долго не  удавалось  обнаружить
ни Сильвины, ни Камо. Наконец, она увидела, как дурачок, ковыляя, появился
из кладовой; обеими руками он бережно прижимал к себе огромный круг  сыра.
Увидев девочку, Камо радостно осклабился и  опустил  сыр  на  единственное
незанятое место, оставшееся на кухонном столе.
     - Камо - кормить милашек? Камо - кормить?
     - Будь умником, Камо, закончи сначала  с  сыром,  -  велела  женщина,
которую, как припомнила Менолли, звали Альбуна.
     -  Камо  должен  кормить,  -  заявил  дурачок   и,   схватив   миску,
бесцеремонно вывалил ее содержимое прямо  на  стол,  а  потом  зашагал  по
направлению к кладовой.
     - Камо! Вернись сейчас же и займись сыром!
     Менолли уже и сама пожалела о том, что явилась на  кухню,  и  тут  ее
заметила Альбуна.
     - Так вот кто всему виной! Ну да ладно - все равно от него теперь  не
будет никакого проку, пока он не поможет тебе  накормить  твоих  зверюшек.
Только держи их подальше от кухни!
     - Хорошо, Альбуна. Извини, что я тебе помешала...
     - Еще бы - устроить такой тарарам  в  самый  разгар  приготовления  к
ужину...
     - Камо - кормить милашек? Камо - кормить милашек? -  Дурачок  уже  со
всех ног спешил обратно, роняя на пол кусочки мяса из переполненной миски.
     - Только не в кухне, Камо! Ступай вон отсюда Ступай, тебе говорят.  А
ты, девочка, пришли его обратно, когда они поедят, ладно? Одно из немногих
доступных ему дел - это управляться с сыром.
     Менолли кивнула Альбуне и, улыбнувшись  Камо,  повела  его  из  кухни
вверх по ступенькам во  Красотка с компанией сразу же набросились  на
них. Обе Тетушки с Дядюшкой снова уселись  на  плечи  Камо.  Лицо  дурачка
светилось восторгом, он стоял, боясь шелохнуться, видимо, опасаясь, как бы
малейшее его движение не спугнуло дорогих гостей. Остальные файры тоже  то
и дело подлетали к нему, чтобы схватить кусочек, или,  уцепившись  за  его
одежду,  клевали  прямо  из  миски.  И  хотя  Красотка,  Нырок  и   Крепыш
предпочитали брать  еду  из  рук  Менолли,  миска,  тем  не  менее,  скоро
опустела.
     - Камо принесет еще? Камо принесет еще?
     Менолли поймала его за руку и повернула лицом к себе.
     - Нет, Камо. Им хватит.  Больше  не  надо,  Камо.  Теперь  ты  должен
заняться сыром.
     - Милашки уходят? - Лицо дурачка печально вытянулось Он наблюдал, как
файры, один за другим, лениво взлетают на высокую крышу здания. -  Милашки
уходят?
     - Теперь, Камо, им нужно поспать на солнышке. Они хорошо поели. А  ты
возвращайся к своему сыру. - Менолли легонько подтолкнула  его  в  сторону
кухни.
     Он неохотно заковылял прочь, сжимая в руках  миску  и  так  неотрывно
глядя через плечо на файров, что врезался прямо в  дверной  косяк.  Потом,
так и не сводя глаз со своих любимцев, сделал шаг  в  сторону  и  исчез  в
дверном проеме.
     - А можно я тоже буду помогать тебе их кормить? Хотя  бы  иногда?  Ну
хоть разок? - раздался рядом просительный голос.
     Быстро обернувшись, Менолли увидела Пьемура  -  взлохмаченные  волосы
падают на лицо, вся шея, до самых ушей, в грязных разводах.
     Другие мальчишки и подмастерья еще только начинали выходить во  двор,
направляясь в сторону главного здания. Помнится,  мастер  Шоганар,  назвал
его негодником. Что ж, очень похоже - несмотря на вкрадчивый  голосок,  от
Менолли не укрылся озорной блеск в его хитрющих глазах.
     - Что, с Ранли поспорил?
     - Поспорил? - Пьемур испытующе взглянул на девочку, потом не выдержал
и фыркнул. - Видишь ли, Менолли, малышам вроде меня все  время  приходится
думать: как бы хоть на шаг обойти здоровенных балбесов вроде Ранли.  А  не
то они в любой момент могут устроить мне темную в спальне.
     - Ну и на что же ты побился с ним об заклад?
     - На то, что ты позволишь мне кормить ящериц, потому что они уже меня
знают. Они ведь и вправду меня знают, верно?
     - А ты и вправду негодник, верно?
     Ухмылка Пьемура превратилась в хорошо отрепетированную гримасу, и  он
скромно пожал плечами в знак согласия.
     - Хватит с меня Камо - он чуть не расквасил себе  физиономию  с  этим
кормлением...
     - Милая Красотка, - завел Пьемур,  в  совершенстве  копируя  голос  и
манеры дурачка, - кормить милую Красотку... Да ты не бойся, Менолли, мы  с
Камо приятели. Он не будет возражать, если я тоже стану тебе помогать.
     Видимо, считая вопрос решенным, Пьемур  схватил  Менолли  за  руку  и
потащил вверх по лестнице.
     - Пошли, не хочешь же ты снова  опоздать  к  столу,  -  напомнил  он,
направляясь вместе с ней к входу в столовую.
     - Менолли!
     Оба они застыли как вкопанные, заслышав голос  Главного  арфиста,  и,
обернувшись, стали ждать, пока он спустится к ним по лестнице.
     - Ну, Менолли, как прошел день? Ты ведь уже познакомилась с  Домисом,
Моршалом и Шоганаром? Скоро я представлю тебя Сибелу - еще  до  того,  как
проклюнутся яйца! - Предвкушая  это  радостное  событие,  мастер  Робинтон
улыбнулся, ну совсем как Пь - Я смотрю, этот  шалопай  уже  прилип  к
тебе. Что ж, может быть,  тебе  удастся  хоть  ненадолго  отвлечь  его  от
шалостей. О, Брудеган, я как раз хотел перемолвиться с  тобой  парой  слов
перед ужином!
     - Скорее! - Пьемур схватил ее за руку и повлек  в  столовую.  Менолли
даже показалось, что оба они - и Главный арфист, и  Пьемур  -  не  хотели,
чтобы она столкнулась нос к косу с подмастерьем  Брудеганом,  чей  хоровой
урок ее файры так бесцеремонно нарушили. - А Сибел - голова, -  как  ни  в
чем не бывало, заметил Пьемур, и Менолли упрекнула себя за слишком  буйную
фантазию. - Это он получит второе яйцо. - Мальчуган свистнул сквозь  зубы.
- Ты боишься, что с ним тоже могут  быть  неприятности?  Не  волнуйся,  он
только совсем недавно поменял стол.
     - Поменял стол?
     - Так у нас говорят, когда кого-нибудь повышают в звании. Это  обычно
происходит за ужином. Если ты ученик, то к  тебе  подходит  подмастерье  и
отводит на новое место. - Он указал на овальные столы в  конце  обеденного
зала. - А оттуда мастер в свое время сопровождает подмастерье  к  круглому
столу. Только со мной все это случится еще ох как не скоро, -  со  вздохом
посетовал он, - если вообще когда-нибудь случится.
     - Но почему? Разве не все ученики становятся подмастерьями?
     - Нет, - нахмурившись, ответил мальчуган. - Некоторых отсылают  домой
как неспособных.  Другие  получают  какую-нибудь  нудную  работу  здесь  и
остаются помогать подмастерьям и мастерам, или их отправляют в захолустные
цеха.
     Может быть, именно такую участь уготовил для  нее  Главный  арфист  -
стать помощницей мастера или подмастерья в каком-нибудь далеком холде  или
цехе? Что ж, не так уж плохо,  но  почему-то  Менолли  взгрустнулось.  Она
вздохнула, а вслед за ней и Пь
     - Ты уже давно здесь? - спросила она мальчугана.
     Выглядел он едва на девять-десять Оборотов - как раз в этом  возрасте
мальчиков принимают в ученики - но, судя по его разговорам, он  отнюдь  не
новичок.
     - Я уже два Оборота хожу в учениках, - ухмыльнувшись, ответил Пь
- Меня взяли так рано из-за голоса. -  Это  прозвучало  у  него  без  тени
похвальбы. - Смотри, тебе туда, где сидят все девчонки. И не тушуйся -  ты
все равно родовитее их.
     Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, мальчуган шмыгнул в проход между
столами, а Менолли, стараясь не хромать, двинулась к столу, который он  ей
указал. Откинув плечи и высоко подняв  голову,  она  шла  медленно,  чтобы
скрыть неловкую походку. Девочка кожей ощущала устремленные на нее со всех
сторон взгляды - кто глазел исподтишка, а кто  и  в  упор  -  и  старалась
сделать вид, что не замечает их.  Надо  будет  позволять  Пьемуру  кормить
файров:  его  заступничество  может  оказаться  не   менее   важным,   чем
расположение Главного арфиста.
     Места, предназначенные девочкам, можно  было  отличить  по  подушкам,
разложенным на жесткой деревянной скамье.  Менолли  пристроилась  с  краю,
подальше от обжигающего жара очага, и, стоя, стала ждать.
     Вот в столовую стайкой вошли девочки. Они  держались  все  вместе  и,
направляясь к столу, в упор разглядывали ее. На  лицах  застыло  одинаково
равнодушное  выражение.  В  горле  у  Менолли  мгновенно  пересохло.   Она
судорожно сглотнула и стала глядеть по сторонам - на что угодно,  лишь  бы
не видеть неумолимо приближающихся девочек.
     Вот она поймала взгляд Пьемура и, увидев, что он  лукаво  ухмыляется,
заставила себя улыбнуться в ответ.
     - Ты и есть Менолли? - спросил чей-то ровный голос.
     Девочки  выстроились  за  спиной  говорящей,  тем  самым  лишний  раз
подчеркивая, что все они заодно.
     - Никем другим она,  пожалуй,  не  может  быть,  -  заметила  смуглая
девочка из стайки.
     - Я - Пона, мой дедушка -  лорд-правитель  Болла,  -  первая  девочка
протянула правую руку ладонью вверх, и Менолли,  которой  до  сих  пор  не
приходилось ни с кем обмениваться столь официальным приветствием,  накрыла
ее ладонь своей.
     - А я - Менолли, - ответила она и, вспомнив замечание Пьемура  насчет
родовитости, добавила: - Мой отец - Янус, морской  правитель  Полукруглого
холда.
     По шеренге девочек пронесся удивленный шепоток.
     - Выходит, она родовитее нас, - неохотно признал чей-то голос.
     - Разве в Цехе арфистов имеют значение титулы?  -  спросила  Менолли,
недоумевая, какие еще правила этикета она могла по незнанию нарушить. Ведь
Петирон не раз твердил ей, что  в  Цехе  арфистов,  как  нигде,  придается
значение в первую очередь способностям и достижениям в музыке, а вовсе  не
родовитости? Тем не менее, Пьемур сказал: ты родовитее их...
     - Все равно самый старый морской холд - не Полукруглый, а  Тиллек,  -
довольно резко заявила смуглая девочка.
     -  Зато  Менолли  -  дочь,  а  не  племянница,  -  вставила  девочка,
признавшая первенство Менолли. Она, в свою очередь, протянула Менолли руку
и, как показалось той, уже не так неохотно,  как  первая.  -  Мой  отец  -
Тимарин, Главный ткач из холда Те Меня зовут Аудива.
     Смуглая девочка тоже протянула было руку, собираясь представиться, но
их спугнул внезапный звук шагов, и они заняли свои места  за  столом.  Все
вокруг замерли  на  месте,  глядя  прямо  перед  собой.  Напротив  Менолли
оказался высокий паренек, его и без того выпуклые глаза  вытаращились  еще
больше при виде сценки, свидетелем которой он только что стал. Оглянувшись
через левое плечо, Менолли увидела, что Пьемур изо всех сил  скосил  глаза
вправо, и решила, что там, должно быть, находится стол  Главного  арфиста.
Мгновение - и все стали перескакивать через скамьи, поспешно рассаживаясь.
Менолли ничего не оставалось, как последовать общему примеру.
     По столам стали разносить тяжелые  кувшины  с  горячим  и  наваристым
мясным супом и подносы с желтым  сыром,  который  Камо,  видимо,  все-таки
нарезал, а за ними - корзинки с хрустящими хлебцами. Пища в Цехе  арфистов
явно отличалась разнообразием, причем самая обильная еда подавалась  днем.
Менолли принялась жадно, торопливо есть, но постепенно заметила: остальные
девочки отхлебывают по пол-ложки, а хлеб и сыр  разламывают  на  крошечные
кусочки. Пона с Аудивой украдкой наблюдали за ней, кто-то  из  их  товарок
хихикнул. Ну вот, - с горечью подумала Менолли, - теперь она не угодила им
своими манерами.  Но  подлаживаться  под  них  значило  бы  признать  свою
неправоту. Она стала есть чуть помедленнее, но с неменьшим аппетитом и  не
постеснялась попросить добавки,  когда  соседки  по  столу  не  одолели  и
половины первого блюда.
     - Насколько мне известно, ты удостоилась привилегии присутствовать  в
Вейре Бенден на последнем Рождении? -  проговорила  Пона  с  таким  видом,
будто сама, заговорив с Менолли, удостоила ее великой милости.
     - Да, я там была. - Привилегия? Что  ж,  пожалуй,  это  действительно
можно рассматривать как привилегию.
     - Навряд ли ты запомнила, кому удалось Запечатление?..  -  Пону  явно
интересовал этот вопрос.
     - Отчего же, кое-кого запомнила.  Талина  из  Руата  стала  всадницей
новой королевы...
     - Ты уверена?
     Менолли покосилась на Аудиву и увидела в ее глазах злорадный огонек.
     - Какая незадача, милая Пона, что ни одной из ваших избранниц  так  и
не удалось Запечатлеть, - вкрадчиво пропела она. - Ну что ж, этот раз - не
последний.
     - Кого еще ты запомнила?
     - Паренек из цеха мастера  Никата  Запечатлел  коричневого...  -  Эта
новость почему-то обрадовала Пону. - И еще мастер Никат получил  два  яйца
огненной ящерицы.
     Пона вздернула подбородок и высокомерно взглянула на Менолли.
     - Как могло случиться, что ты... - осведомилась она таким тоном,  что
Менолли остро ощутила собственное  ничтожество,  -  стала  обладательницей
девяти файров?
     - Просто она оказалась в нужное время в  нужном  месте,  вот  и  все,
Пона, - ответила Аудива. - Ведь счастливый случай не признает ни  титулов,
ни привилегий. И только благодаря Менолли мастер Робинтон и  мастер  Никат
тоже получили яйца файров.
     - Ты-то откуда знаешь? - удивилась Пона, разом растеряв свой г
     - Перекинулась парой слов с Тальмором, пока ты кокетничала с  Бенисом
и Джессуаном.
     - Я?! Да я никогда... - Пона обижалась  так  же  легко,  как  обижала
других,  но,  услышав  предостерегающее  шипение  Аудивы,  была  вынуждена
замолчать.
     - Да ты не волнуйся, Пона, - главное, чтобы Данка не застукала  тебя,
когда ты вертишь хвостом перед  каким-нибудь  наследником  холда,  а  я  и
словечком никому не обмолвлюсь!
     Менолли так и не поняла, нарочно ли Аудива отвлекает Пону,  чтобы  та
не донимала Менолли ехидными вопросами, только до конца  ужина  девица  из
Болла от нее отстала. Поскольку Менолли  знала,  что  разговаривать  через
весь стол неприлично, она не могла  обратиться  к  дружелюбно  настроенной
Аудиве, а сидевший рядом мальчик, повернувшись к ней спиной,  беседовал  с
товарищами.
     - Мой дядюшка из  Тиллека  говорит,  что  файры  -  обычная  домашняя
живность, но ведь держать домашних животных в спальне  не  разрешается,  -
поджав губы, заявила смуглая девочка и покосилась на Менолли.
     - Зато Главный арфист не считает файров обычной домашней живностью, -
подмигнув Менолли, наставительно изрекла  Аудива.  -  Да,  ведь  у  вас  в
Тиллеке всего-то одна ящерица...
     - И еще мой дядя говорит, что в Вейре  слишком  уж  много  возятся  с
этими тварями, вместо того, чтобы  заняться  насущными  делами:  например,
отправиться к Алой звезде, чтобы навсегда покончить  с  Нитями.  Ведь  это
единственный способ избавиться от ужасной напасти.
     - И что, по-твоему, всадники должны  для  этого  сделать?  -  свысока
осведомилась Аудива. - Даже тебе, Бриала, должно быть известно: драконы не
могут летать через Промежуток вслепую.
     - Все равно они должны сжечь все Нити на Алой Звезде дотла!
     - Неужели это возможно? - ошеломленно спросила соседка  Бриалы  -  от
ужаса ее глаза стали совсем круглыми.
     - Да не смеши ты людей, Аманья, - сердито бросила Аудива. - Еще никто
и никогда не был на Алой Звезде.
     - Но они могли хотя бы попытаться! -  вставила  Пона.  -  Вот  и  мой
дедушка говорит...
     - А кто сказал, что  первые  всадники  не  пытались?  -  не  уступала
Аудива.
     - Почему же тогда в Летописях про эти попытки ничего  не  сказано?  -
снисходительно осведомилась Пона.
     - Уж в песнях-то об этом написали бы наверняка,  -  добавила  Бриала,
радуясь, что удалось поставить Аудиву в тупик.
     - Не нашего это ума дело -  Алая  Звезда,  -  попыталась  вывернуться
Аудива.
     - Зато разучивание песен - как раз нашего, - жалобно заметила Бриала.
- Когда, спрашивается, мы успеем выучить отрывок,  который  Тальмор  задал
назавтра? Вечером у нас репетиция, а она наверняка затянется,  потому  что
мальчишки вечно...
     - Мальчишки? Всегда-то ты, Бриала, все  сваливаешь  на  мальчишек,  -
набросилась на подружку Аудива. - У тебя, как и  у  каждой  из  нас,  было
сегодня полно времени, чтобы выучить урок.
     - Нужно же было мне помыть голову, а потом Данка выпускала в швах мое
розовое платье...
     - Постойте... Фу, красных  опять  нет,  -  капризно  протянула  Пона.
Менолли же с жадным любопытством пожирала глазами корзинку с фруктами.
     Пусть Пона изображает равнодушие - Менолли, не долго думая, выхватила
из корзинки странный плод невиданной формы и вонзила в него зубы.  Вкус  у
нежной мякоти оказался сладкий и чуть терпкий. Вот бы облизать пальцы, как
все мальчишки! Но девочки держались так чинно и манерно,  что  Менолли  не
осмелилась.
     Внезапно на нее нахлынула  чудовищная  усталость  -  сказывались  все
заботы и треволнения сегодняшнего дня. Девочка почувствовала, что не может
больше сидеть за столом в окружении множества чужих лиц, не зная, на какие
еще вопросы придется отвечать, прежде чем она укроется в  тишине  и  покое
своей постели. На миг Менолли встревожилась, вспомнив о файрах,  но  сразу
же постаралась выкинуть из головы эту мысль, испугавшись, как бы они вдруг
не явились. Ноги у  нее  гудели,  голова  раскалывалась,  шрам  на  ладони
невыносимо зудел. Менолли ерзала на скамейке, недоумевая,  почему  их  так
долго не отпускают. Она то и дело вытягивала шею, косясь на стол  Главного
арфиста. Со своего места она не видела мастера Робинтона;  но  соседи  его
смеялись, по-видимому, наслаждаясь  послеобеденной  беседой.  Может  быть,
поэтому их так долго и держат за столом? Ждут, когда мастера наговорятся?
     Очутиться бы сейчас в уютной пещерке у Драконьих камней! Или  даже  в
своей тесной комнатушке в отцовском  холде...  Туда  ей  всегда  удавалось
проскользнуть, никому не докладывая о причине своего отсутствия. Во всяком
случае, после того, как дневные обязанности бывали выполнены.  Ей  никогда
не приходило в голову, что Цех арфистов  может  оказаться  таким...  таким
многолюдным, здесь столько всяких дел, да еще мастера и Сильвина, и...
     Задумавшись, Менолли не заметила, как все  встали  и  вынуждена  была
вскочить далеко не так изящно, как остальные девочки.  При  этом  она  так
обрадовалась, что можно,  наконец,  уйти,  что  не  заметила:  свои  места
покинули только мастера и подмастерья. Не успела она сделать  и  несколько
шагов, как шипение Поны вернуло ее к действительности. Менолли застыла  на
месте, а девочки уставились на нее так, как будто  она  совершила  невесть
какое преступление. Она попятилась  на  свое  место.  А  когда  ученики  и
девочки двинулись к выходу, снова села. Ей  не  хотелось  больше  быть  на
людях; сколько же их здесь - незнакомых ей  людей  с  дикими  понятиями  и
странными  манерами,  явно  предубежденных  против  новичков.  Вейр   тоже
показался ей большим и многолюдным, но там она чувствовала себя как  дома,
повсюду ее окружали смеющиеся дружеские лица и приветливые взгляды.
     - Что, снова ноги разболелись? - Это был Пьемур, брови его озабоченно
хмурились.
     Менолли прикусила губу.
     - Просто я вдруг почувствовала, что ужасно устала, - ответила она.
     Мальчуган сморщил нос, потом вдруг смешно подергал им.
     - Ничего удивительного - ты  ведь  первый  день  здесь,  да  еще  все
мастера, словно сговорившись, взяли тебя в оборот. Послушай,  обопрись  на
меня, и я провожу тебя к Данке. У меня еще  осталось  немного  времени  до
репетиции...
     - У тебя репетиция? Может быть, и мне нужно куда-то идти? - Менолли с
трудом сдержалась, чтобы не заплакать.
     - Не думаю - это твой первый день. Разве что... А мастер Шоганар тебе
ничего не сказал? Точно? Они еще, наверное, не решили, что с тобой делать.
А знаешь, вид у тебя жутковатый. То есть, я хотел сказать, жутко  усталый.
Пошли, я тебе помогу.
     - Но у тебя репетиция...
     - Обо мне, Менолли, можешь не беспокоиться, - он озорно  ухмыльнулся.
- Иногда маленьким быть так же здорово, как и ву.. вундеркиндом. - Он
махнул рукой и сделал невинную рожицу. Это получилось у него так  забавно,
что Менолли невольно рассмеялась.
     Она поднялась, испытывая к мальчугану глубокую благодарность.  А  он,
словно не замечая ее молчания, продолжал беззаботно  трещать  о  репетиции
нового  представления  для  весенней  ярмарки  в  Форт  холде.  Обычно  на
репетициях бывает весело - в этом семестре хором  руководит  Брудеган.  Он
дока по  части  объяснений,  так  что,  если  слушать  внимательно,  можно
обойтись без ошибок.
     Над холдом  и  цехом  быстро  сгущались  весенние  сумерки,  прохожих
становилось все меньше. Общество Пьемура  м  его  жизнерадостная  болтовня
оказались куда более ощутимой поддержкой, чем его тощее плечико. И, тем не
менее, даже без такой опоры ей пришлось бы туго. Какое счастье, что подъем
не такой уж крутой... Файры, устроившись на карнизе над ее запертым окном,
встретили девочку сочувственным щебетом.
     - Теперь они с тобой, так что  все  в  порядке,  -  изрек  Пьемур,  с
улыбкой глядя на ящериц. - Выспишься - и  все  как  рукой  снимет.  Ну,  я
помчался. Утро вечера мудренее - так всегда говорила моя кормилица.
     - Я уверена, что так и будет. Огромное тебе спасибо, Пь..
     Ее слова повисли в воздухе: мальчуган уже стремглав несся обратно.
     Менолли открыла  дверь  и  осторожно  позвала  Данку,  но  ответа  не
получила. Толстухи нигде не было  видно.  Обрадованная  нежданной  удачей,
девочка, хватаясь за перила, принялась взбираться по крутым ступенькам. Не
успела она одолеть и половины лестницы, как,  к  ней,  ободряюще  чирикая,
подлетела Красотка. А  наверху  ее  поджидали  Крепыш  с  Нырком,  которые
немедленно присоединили свои голоса к утешениям королевы.
     С каким же несказанным облегчением Менолли закрыла  за  собой  дверь!
Дохромав до постели, она рухнула на нее и, не слыша царапанья  коготков  о
запертые ставни, стала распутывать завязки свернутого мехового  покрывала,
пока Красотка властным  окриком  не  привлекла  ее  внимание.  К  счастью,
девочке пришлось всего лишь протянуть руку,  чтобы  распахнуть  ставни.  В
комнату ввалились обе Тетушки и чуть не упали  на  пол,  в  последний  миг
успев раскрыть крылья. Облетев  комнату,  они  набросились  на  хозяйку  с
визгливыми упреками. Кривляка и  Рыжик  с  Дядюшкой  появились  с  большим
достоинством, а Лентяй тут же присел на подоконник и сладко зевнул.
     Менолли не забыла намазать ступни мазью, хотя кожу так защипало,  что
на глаза навернулись слезы. Вот если бы с ней рядом была Миррим -  Менолли
так не хватало оживленной болтовни подружки, ее ловких,  надежных  рук.  И
правда, самой управляться с собственными ступнями  оказалось  очень  не  с
руки. Другое снадобье она втерла в шрам  на  ладони,  с  трудом  борясь  с
желанием почесать зудящий рубец. Сбросив с себя одежду, девочка  забралась
под меховое покрывало, смутно ощущая, как файры устраиваются на  ночлег  у
нее  под  боком.  Так,  значит,  арфистов  нечего  бояться?  -  настойчиво
вертелись в ее усталой голове слова Т'геллана.
     "Может быть,  зависть  тоже  сродни  страху?"  -  подумала  она,  уже
засыпая.



Глава 5


     Как мой кораблик белокрыл -
     Дракон ночных широт!
     Он без руля и без ветрил
     Сквозь сны меня несет...
     С ним бороздим мы мрак и тьму
     В подлунной тишине
     И не расскажем никому,
     Что видели во сне!
     Следующий день начался с неприятности. Утром Менолли разбудили вопли:
кричали все разом - Данка, девочки, файры. Еще не  до  конца  проснувшись,
Менолли попыталась первым делом утихомирить мечущихся по  комнате  ящериц,
но стоящая на пороге Данка все не унималась. Ее визг  только  еще  больше.
будоражил   файров,   заставляя   их   выделывать    в    воздухе    такие
головокружительные пируэты, что Менолли пришлось  выдворить  всю  стаю  во
     Но Данка продолжала вопить - теперь она указывала пальцем на Менолли,
громогласно негодуя по поводу ее  наготы.  Девочка  смутилась  и  поскорее
прикрылась рубашкой.
     - Где это ты болталась всю ночь? - злобно прошипела Данка.  -  И  как
попала в дом? Когда ты изволила явиться?
     - Я всю ночь была здесь, в своей комнате. А вошла, как водится, через
дверь. Просто  вас  тогда  не  было  в  доме.  -  Увидав  на  пухлом  лице
домоправительницы откровенное недоверие, Менолли добавила: -  Я  вернулась
после ужина. Пьемур проводил меня до самой двери.
     - Он был на репетиции, которая началась сразу после ужина, - вставила
из-за двери одна из девочек.
     - Да, но он примчался в  последнюю  минуту,  -  нахмурясь,  возразила
Аудива. - Я еще помню, Брудеган отчитал его за это.
     - Ты обязана докладывать мне каждый раз, когда приходишь в дом, -  не
собиралась уступать Данка.
     После секундного колебания Менолли утвердительно кивнула - все  равно
спорить с Данкой бесполезно.  Видно,  толстуха  невзлюбила  ее  с  первого
взгляда и решила не спускать ни малейшей провинности.
     - Когда умоешься и  пристойно  оденешься,  -  процедила  Данка  таким
тоном, что было ясно: она весьма сомневается, что Менолли на это способна,
- можешь присоединиться к нам. Пойдемте, девочки. Не  задерживать  же  нам
завтрак из-за нее!
     Девочки послушной стайкой вышли из комнаты. Лица у них были такие  же
надутые, как у Данки.  Только  Аудива  незаметно  подмигнула,  прежде  чем
придать лицу столь же постное выражение.
     Пока Менолли  проделывала  предписанные  лекарем  процедуры,  наскоро
умывалась, одевалась и разыскивала комнату, где завтракали остальные,  они
уже  почти  закончили  трапезу.  Все  девочки,  как  по  команде,   дружно
уставились на нее и не спускали глаз, пока Данка не велела  ей  сесть.  Но
стоило Менолли приняться за еду, как они снова начали глазеть, так  что  у
нее куски застревали в горле. Еда была  сухая,  кла  холодное.  Менолли  с
трудом дожевала последний кусок и пробормотала слова благодарности. Только
тут она заметила, что перед блузки весь в пятнах от фруктового сока.  Вот,
значит, почему они глазели. А ей даже не во что  переодеться  -  в  запасе
только старье, которое она носила, когда жила в пещере...
     Менолли поела, но голод не отступал. Да ведь это файры - ждут,  чтобы
их накормили! Она не очень рассчитывала на помощь  Данки,  но  долг  перед
друзьями придал ей смелости.
     - Извините, пожалуйста, но мне нужно накормить  файров.  Я  могла  бы
обратиться к Сильвине...
     - К чему беспокоить Сильвину по таким пустяками? - закудахтала Данка,
выпучив глаза от возмущения. - Разве ты  не  знаешь,  что  она  -  главная
смотрительница всего Цеха арфистов? У нее и без тебя полно хлопот. Смотри,
если не будешь как следует приглядывать за своими тварями...
     - Вы сами перепугали их сегодня утром своими криками.
     - Я не потерплю, чтобы они так бесились каждое утро - пугали  девочек
и метались, как угорелые!
     Менолли не стала повторять, что ящерицы всполошились,  услышав  вопли
Данки.
     - Если ты не можешь с ними справиться... Да где же они? - Данка стала
дико озираться по сторонам.
     От страха глаза у нее чуть не вылезли из орбит.
     - Ждут, чтобы их накормили.
     - Не смей мне дерзить! Пусть ты дочь морского правителя, но  пока  ты
находишься в стенах Цеха арфистов и к тому  же  на  моем  попечении,  тебе
придется вести себя пристойно. Здесь титулы не в ходу.
     Не зная, плакать ей или смеяться, Менолли поднялась из-за стола.
     - Если можно, я лучше пойду... а то чего  доброго  мои  файры  станут
меня искать и явятся сюда...
     Это подействовало - Данку как ветром сдуло! Кто-то хихикнул,  но  кто
именно - Аудива  или  другая  девочка  -  Менолли  не  разобрала.  Значит,
все-таки кто-то раскусил эту вреднюгу Данку!
     Только выйдя на утренний холодок, Менолли поняла, какая духота  стоит
в доме. Она  оглянулась:  ну,  конечно,  -  во  всех  комнатах,  кроме  ее
собственной, ставни наглухо закрыты. Пока  девочка  шагала  через  широкий
двор, ее встречали улыбками ранние прохожие - спешащие в  поля  крестьяне,
бегущие к мастерам ученики. Она огляделась, ища  файров,  и  увидела,  как
один из них снижается за передним корпусом Цеха  арфистов.  Миновав  арку,
девочка обнаружила и остальных - они рядком сидели  на  карнизах  кухни  и
столовой. Вот в дверях появился Камо. Левой рукой  он  прижимал  к  животу
полную до краев миску, а правой держал какой-то лакомый  кусочек,  которым
размахивал перед собой, приманивая файров.
     Менолли уже дошла до середины двора, когда внезапно  поняла:  идти-то
сегодня гораздо легче! Хоть что-то хорошее - и то ладно... Тем временем из
кухни выскочила Альбуна и принялась бранить Камо: чем зря подлизываться  к
файрам, отнес бы лучше в столовую котел с кашей - все равно они не  станут
брать у него мясо, пока  не  подойдет  Менолли.  Но  тут  файров  спугнули
школяры и подмастерья - гурьбой вывалившись  из  столовой,  они  наполнили
двор хохотом и  визгами.  Менолли  завертела  головой,  стараясь  отыскать
Пьемура, но двор так же внезапно опустел, осталось лишь несколько  старших
подмастерьев. Один из них, остановившись рядом с ней, строго  осведомился,
почему она слоняется здесь, вместо того, чтобы идти  на  занятия.  Менолли
ответила, что никто не сказал ей, куда идти. Тогда, поразмыслив, он решил,
что ей,  очевидно,  лучше  присоединиться  к  остальным  девочкам,  причем
немедленно, и указал в сторону комнаты над аркой.
     Придя туда,  Менолли  увидела,  что  девочки  уже  играют  гаммы  под
руководством подмастерья, который, не преминув попенять ей  за  опоздание,
велел взять гитару и постараться не отставать от других. Пробормотав слова
извинения, она отыскала свою бесценную  гитару  и  заняла  место  рядом  с
остальными. Аккорды были самые что ни на есть  простые,  так  что  даже  с
больной рукой Менолли без труда справлялась  с  упражнением.  Чего  нельзя
было сказать о других девочках. Поне никак не удавалось правильно  держать
указательный палец -  он  упрямо  задирался  кверху;  подмастерье  Тальмор
терпеливо - даже слишком терпеливо, на взгляд Менолли - пытался обучить ее
другому способу постановки пальцев, но Пона не смогла сходу усвоить его  и
не  поспевала  за  темпом  упражнения.  Да,  терпение  у  Тальмора  просто
безграничное, - подумала Менолли, рассеянно  пробежав  пальцами  по  грифу
гитары, чтобы попробовать новую для себя аппликатуру.  При  быстром  темпе
она, пожалуй, менее удобна, но вовсе не так уж  невозможна,  как  пытается
изобразить Пона.
     - Я вижу,  Менолли,  у  тебя  это  получается  легко,  покажи-ка  нам
упражнение, - неожиданно предложил Тал -  Внимание...  начали!  -  Он
взмахнул рукой, задавая темп.
     Не сводя с него глаз, Менолли заиграла, стараясь не  кивать  головой:
Петирон терпеть не мог музыкантов, которые при игре раскачиваются в  такт.
Внимательно следуя заданному темпу, она играла один  аккорд  за  другим  и
вдруг увидела, что Аудива  так  и  пожирает  ее  взглядом,  да  и  Пона  с
подружками примолкли и не спускают с нее глаз.
     - Теперь повтори, используя обычную аппликатуру, -  велел  Тальмор  и
встал рядом с Менолли, пристально глядя на ее пальцы.
     Менолли сыграла. Он молча кивнул головой и, окинув  ее  непроницаемым
взглядом, вернулся к  Поне  и  велел  ей  попробовать  еще  раз,  в  более
медленном темпе. С третьего раза Поне удалось более  или  менее  правильно
исполнить упражнение, и она с облегчением улыбнулась.
     Тальмор задал  им  новую  последовательность  гамм,  а  потом  достал
большой кусок кожи с нотами какой-то музыкальной пьесы. Менолли  пришла  в
восторг - музыка оказалась незнакомой. Петирон, по его собственным словам,
был арфистом-учителем, а не исполнителем, и, хотя девочка на зубок выучила
те немногие партитуры, которые у него  были,  новых  он  никогда  даже  не
пытался достать. Да и зачем? Морской правитель предпочитал петь сам, а  не
слушать других. Хотя Петирон рассказывал, что в больших холдах лорды любят
послушать музыку во время обеда и по вечерам,  когда  гостей  занимают  не
песнями, а беседами.
     А пьеса-то совсем не трудная, - поняла Менолли, просматривая  ноты  и
беззвучно попробовала взять пару аккордов, которые при  смене  тональности
могли представить некоторую сложность.
     - Ну что ж, Аудива, давай послушаем, что у тебя получится,  -  сказал
Тальмор, ободряюще улыбаясь девочке.
     К недоумению Менолли, Аудива испуганно  сжалась,  демонстрируя  явную
неуверенность. Вот она начала перебирать струны, кивая головой  и  отбивая
ногой такт, причем  гораздо  медленнее,  чем  того  требовал  темп  пьесы.
Менолли не знала, что и думать. Может быть, Аудива только  недавно  начала
учиться? Если так, то она уже обогнала Бриалу -  та  даже  ноты  читает  с
трудом.
     Тальмор  велел  Бриале  сесть  за  стол  и  переписать  ноты,   чтобы
упражняться дома. Пона оказалась не лучше двух предыдущих учениц.  Правда,
эта белокурая девочка с хитрым личиком играла хотя бы в  приличном  темпе,
но слишком шумно и со множеством  ошибок.  Когда,  наконец,  настал  черед
Менолли,   ее   просто   тошнило   от   бездарной   игры    предшествующих
исполнительниц.
     - Менолли, - вызвал Тальмор со вздохом, выдававшим тоску и усталость.
     Какое же это счастье - сыграть музыку так, чтобы она звучала! Менолли
и сама не заметила, как  увеличила  темп  и  кое-где  приукрасила  аккорды
собственными вариациями.
     Тальмор долго молча смотрел на нее. Потом  поморгал  и,  сложив  губы
трубочкой, протяжно выдохнул.
     - Так ты уже видела эту вещь раньше?
     - Нет, что вы. У нас  в  Полукруглом  нот  почти  не  было.  Красивая
музыка!
     - Ты хочешь сказать, что играла ее без подготовки?
     Внезапно Менолли поняла, что наделала:  теперь  игра  других  девочек
выглядит совсем беспомощной... Она остро ощущала  их  ледяное  молчание  и
враждебные взгляды. Но не играть  в  полную  силу  -  нет,  это  нечестно,
никогда она таким не занималась и не будет! Менолли запоздало  сообразила,
как можно было  избежать  неприятностей:  кое-где  сбиться  под  предлогом
больной руки, взять два-три неверных аккорда. Но  она  не  могла  отказать
себе в удовольствии: после их неумелых потуг  исполнить,  наконец,  музыку
так, как она того заслуживает.
     - Просто я оказалась последней, -  попыталась  она  как-то  исправить
дело, - у меня  было  больше  времени,  чтобы  познакомиться  с  нотами  и
поучиться... - она чуть не ляпнула: на чужих ошибках.
     - Я так и понял, - перебил ее Тальмор, да так поспешно,  что  Менолли
даже подумала: "неужели он угадал, что я собиралась сказать?" -  Кто  тебя
послал в этот класс? - с непонятным раздражением обратился он к ней.  -  Я
подумал... - Тут его отвлек чей-то смешок,  и  он  грозно  обвел  взглядом
разом притихших девочек.
     - Какой-то подмастерье.
     - Кто именно?
     - Не знаю. Я была во дворе, а он проходил мимо и спросил, почему я не
на занятиях. А потом велел мне идти сюда.
     Тальмор поскреб подбородок.
     - Теперь уже, пожалуй, поздновато,  но  я  все  равно  выясню.  -  Он
повернулся к остальным девочкам. - А теперь давайте сыграем...  -  Но  они
выжидательно смотрели на дверь, и ему пришлось прерваться.
     - Что тебе, Сибел?
     Менолли  обернулась,   чтобы   посмотреть   на   человека,   которому
предназначалось второе яйцо  огненной  ящерицы.  Сибел  оказался  стройным
русоволосым юношей на полголовы выше ее самой; на загорелом лице  блестели
живые светло-карие глаза. Одет он был  в  коричневый  камзол  с  выцветшей
нашивкой ученика арфиста, полускрытой складками рукава.
     - Мне нужна Менолли, - сказал он, в упор разглядывая девочку.
     - Я так и знал, что за ней должны прийти. Кто-то по  ошибке  направил
ее ко  мне,  -  недовольно  проговорил  Тальмор  и  жестом  велел  Менолли
следовать за Сибелом.
     Она слезла с табурета и  замешкалась,  не  зная,  брать  ли  с  собой
гитару, потом вопросительно взглянула на Сибела.
     - Сейчас она тебе не понадобится, -  сказал  он,  и  Менолли  бережно
положила инструмент на полку.
     Она чувствовала, что девочки не  спускают  с  нее  глаз,  знала,  что
Тальмор выжидает,  пока  она  уйдет,  чтобы  продолжить  урок,  и  поэтому
вздохнула с облегчением, когда за ней закрылась дверь.
     - А где мне полагалось быть? - спросила она, но Сибел лишь  кивнул  в
сторону лестницы.
     - Разве тебе никто не передал? - Он внимательно следил за  выражением
ее лица, но по его невозмутимому виду было непонятно, что у него на уме.
     - Никто.
     - Ты ведь сегодня завтракала у Данки?
     - Да... - Менолли  с  горечью  вспомнила  тягостную  трапезу.  Вдруг,
заподозрив неладное, она недоверчиво взглянула на юношу. - Нет,  не  может
быть! Не могла же она нарочно...
     Сибел молча кивнул, в его карих глазах девочка прочитала сочувствие и
понимание.
     - А ты не знала, что нужно было прийти ко мне и спросить...
     - К тебе? - Ой, кажется, Пьемур что-то  говорил  о  том,  что  Сибела
недавно произвели в подмастерья... - То есть, к вам, господин...
     Юноша добродушно улыбнулся.
     - Что ж, наверное, я заслужил, чтобы простые ученики  именовали  меня
"господином", но наш Главный арфист, в пример другим  мастерам,  не  столь
строг в отношении подобных формальностей. Здесь  по  традиции  старший  из
подмастерьев отвечает за самого младшего ученика своего мастера.  Так  что
за тебя отвечаю я. По крайней мере, пока я нахожусь в Цехе  и  отдыхаю  от
своих странствий: ведь все мы - странствующие подмастерья.  Вчера  мне  не
удалось тебя повидать, а сегодня утром... ты не пришла к мастеру Домису, а
он тебя ждал...
     - Нет! - Менолли чуть не заплакала от  досады,  -  Только  не  мастер
Домис! - Его гнева остерегается даже  Пь  -  Что,  мастер  Домис  был
очень... недоволен?
     - Сказать по правде, очень. Но  ты  не  бойся,  Менолли,  -  я  сумею
обратить этот неприятный  случай  в  твою  пользу.  Не  стоит  лишний  раз
раздражать Домиса.
     - Он и так-то меня невзлюбил... -  Менолли  даже  зажмурилась,  чтобы
прогнать мрачное видение - насмешливое лицо мастера  Домиса,  перекошенное
от гнева.
     - С чего ты взяла?
     Менолли пожала плечами.
     - Вчера я ему играла, и почувствовала, что он меня не любит.
     - Успокойся, - усмехнулся Сибел, - мастер Домис не любит никого, даже
самого себя. Так что ты вовсе не исключение. Но учиться у него...
     - Неужели мне придется у него учиться?
     - Да не трусь ты! Учитель он первоклассный. Уж я-то  знаю.  Я  думаю,
как инструменталист он даже в чем-то превосходит самого мастера Робинтона.
Хотя, разумеется, у него нет блеска и размаха, присущих Главному арфисту и
его проницательности в делах, выходящих за пределы нашего  Цеха.  -  Сибел
говорил  по-прежнему  бесстрастно,  но  Менолли  ощутила  его  бесконечную
верность  и  преданность  своему  учителю.  -  Ты,  -  сказал  он,  слегка
подчеркнув первое слово, - многому научишься у мастера Домиса. И пусть его
манеры тебя не обескураживают. Он согласился с тобой заниматься, а это уже
немалого стоит.
     - А я не явилась к  нему  сегодня  утром...  -  Тяжесть  собственного
проступка ужаснула Менолли.
     Сибел ободряюще улыбнулся:
     - Я уже сказал, что сумею обратить это в твою пользу. Домис не любит,
когда его распоряжения не выполняют. Короче, это  не  твоя  забота.  Давай
лучше поспешим, и так пол-утра потеряно.
     Они поднялись по ступеням, и Сибел неожиданно открыл дверь, ведущую в
Большой зал. Помещение оказалось вдвое больше столовой и втрое -  Главного
зала Полукруглого холда. В дальнем конце находился помост,  отделенный  от
зала занавесом. Вдоль стен и под окнами в беспорядке громоздились столы  и
табуреты. Справа вокруг небольшого столика были расставлены более  удобные
стулья со спинками. Сибел кивнул ей на один из них и сам сел напротив.
     - У меня есть к тебе несколько  вопросов,  но  зачем  мне  нужны  эти
сведения, я объяснить не могу. Это дела арфистов - для разумного  человека
этих слов достаточно, чтобы не задавать лишних вопросов.  Видишь  ли,  мне
нужна твоя помощь...
     - Моя?
     - Можешь удивляться, но тем не менее, это так. - В его  карих  глазах
заплясали смешинки. - Мне нужно научиться ходить  под  парусом,  потрошить
рыбу и вообще держаться так, чтобы я смог сойти за моряка...
     Говоря, юноша  постукивал  по  столу  кончиками  пальцев,  и  Менолли
невольно обратила внимание на его руки.
     - Стоит только взглянуть на  твои  руки,  и  сразу  поймешь,  что  ты
никогда не имел дела с парусом!
     - Почему? - спросил он, невозмутимо разглядывая свои ладони.
     - У моряков руки смолоду грубеют от  тяжелой  работы,  трескаются  от
соленой воды и рыбьего жира, темнеют от солнца и ветра.
     - А другим людям, не морякам, это тоже известно?
     - Мне-то, как видишь, известно!
     - Что ж, вполне справедливо. Тогда, может быть, ты научишь меня вести
себя так, - он лукаво усмехнулся, - чтобы я мог сойти за  моряка  хотя  бы
издали? Трудно, например, научиться править лодкой? Или наживлять  крючок?
Или рыбу потрошить?
     Его  вопросы  только  подогревали   любопытство   Менолли.   Что   за
таинственные  дела  у  этих  арфистов?  Зачем,  спрашивается,  подмастерью
арфиста знать о таких вещах?
     - Ходить под парусом, рыбачить - все это требует сноровки...
     - Но ты смогла бы меня научить?
     - В общем-то, смогла бы, будь у меня лодка, море, крючок,  наживка  и
несколько рыбин. - Девочка не выдержала и засмеялась.
     - Что тут смешного?
     - Да нет, просто я думала, что здесь-то уж  мне  больше  не  придется
потрошить рыбу.
     Сибел добродушно посмотрел на нее, в уголках рта притаилась усмешка.
     - Понимаю, Менолли. Я вот вырос среди равнин и думал, что мне  больше
не придется подолгу бродить по ним. Так что не удивляйся, о  чем  бы  тебя
здесь ни попросили. Главный арфист хочет, чтобы мы для пользы своего  Цеха
разучили много разных мелодий... причем, не только на гитарах и  свирелях.
Ну ладно, - он вернулся к делу, - положим, я все устрою с лодкой, морем  и
рыбой. И что тогда? - Юноша тихонько свистнул  сквозь  небольшую  щербинку
между передними зубами. - Нам будет нелегко найти свободное время  -  ведь
ты учишься, да еще заботы о яйцах... - Он заглянул ей в глаза и улыбнулся.
- Кстати, ты имеешь представление, кто появится из моего яйца?
     Менолли улыбнулась в ответ.
     - Не  думаю,  что  здесь  можно  предсказать  так  же  точно,  как  с
драконами, но я на всякий случай оставила для мастера Робинтона два  самых
крупных яйца. Из одного должна получиться королева,  а  из  другого  -  по
крайней мере бронзовый.
     - Бронзовый файр?
     Лицо Сибела просияло таким восторгом, что Менолли  забеспокоилась:  а
что, если из обоих яиц вылупятся коричневые? Или зеленые? Почувствовав  ее
неуверенность, юноша усмехнулся.
     - Для меня цвет - не главное. Мастер  Робинтон  говорит,  что  файров
можно научить доставлять письма. И, как я слышал, еще и петь!
     "А  этот  Сибел,  несмотря  на  невозмутимый  вид,  тоже   порядочный
насмешник!", - подумала Менолли, и, тем не менее, с  ним  она  чувствовала
себя удивительно по-свойски.
     - Еще Главный арфист говорит,  что  они  так  же  привязаны  к  своим
друзьям, как драконы к своим всадникам.
     Девочка молча кивнула.
     - Хочешь познакомиться с моими?
     - Хотелось бы, только сейчас некогда, - ответил Сибел,  с  сожалением
качая головой. - Я должен поднабраться у тебя  сведений  о  морском  деле.
Ну-ка, расскажи, как проходит день у вас в Полукруглом?
     Не переставая  дивиться,  что  здесь,  в  Цехе  арфистов,  приходится
объяснять такое, Менолли поведала  смуглому  подмастерью  тот  распорядок,
который за долгие Обороты стал для  нее  чем-то  привычным  и  незыблемым.
Сибел оказался  внимательным  слушателем  -  иногда  он  просил  повторить
какую-то важную, на его взгляд, деталь или пояснить что-то непонятное. Она
диктовала ему список рыб, населяющих моря и океаны  Перна,  когда  колокол
зазвонил снова, и ее голос потонул в  гомоне  наводнивших  двор  школяров,
которые наперегонки устремились в столовую.
     - подождем, пока это стадо очистит двор, - стараясь перекричать
шум, предложил Сибел, - а потом ты еще разок перечислишь мне рыб,  которые
водятся на больших глубинах.
     Когда Сибел подвел Менолли к  столу,  девочки  встретили  ее  ледяным
молчанием, которое дополнялось поджатыми губами и уклончивыми взглядами, а
потом  принялись  пересмеиваться  между   собой.   Несколько   успокоенная
обещанием  Сибела,  Менолли  решила  не  обращать  внимания.  Она  целиком
сосредоточилась на еде, благо сегодня подавали жареную птицу  и  хрустящие
бурые клубни, такие большущие, каких она в жизни не видывала. Внутри,  под
аппетитной корочкой, скрывалась нежная мякоть, и Менолли от  души  налегла
на них, позабыв о хлебе.
     Девочки  продолжали  воротить  носы,  и  она  принялась  глазеть   по
сторонам. Пьемура не было видно - а она как раз собиралась  попросить  его
покормить с ней вечером файров. В ее положении нужно постараться  укрепить
те немногие дружеские отношения, которые ей пока удалось завязать.
     Снова прозвенел гонг, призывая всех к тишине, и дежурный стал  читать
назначения. Неожиданно Менолли  услышала  свое  имя:  ей  было  предписано
явиться к мастеру Олдайву. Девочки немедленно принялись шушукаться,  будто
за этим вызовом скрывалось нечто неприятное. Менолли не  могла  понять,  в
чем дело, и пришла к выводу, что они просто хотят ее запугать. Собрав  все
силы, она продолжала хранить полное безразличие. Вот, наконец, и сигнал  к
окончанию обеда...
     Но девочки продолжали сидеть, подчеркнуто не глядя в ее сторону, и ей
пришлось перешагивать через скамейку.
     Тут-то ее и поймал мастер Домис.
     - Где, во имя Первой  скорлупы,  ты  болталась  все  утро?  -  грозно
осведомился он - лицо побледнело от гнева, глаза прищурены. Голоса  он  не
повышал, но в  нем  звучало  такое  недовольство,  что  девочки  испуганно
поежились.
     - Мне сказали, чтобы я шла...
     - Это мне Тальмор уже сообщил, - не дослушав,  отмахнулся  он,  -  но
ведь я передал через Данку, чтобы ты явилась ко м не.
     - Но  Данка  мне  ничего  не  передавала,  мастер  Домис.  -  Менолли
незаметно взглянула на девочек и по их довольным лицам  поняла:  они  тоже
знали.
     - А она утверждает, что передавала, - возразил мастер Домис.
     Менолли глядела на него, не зная,  что  ответить,  и  мечтала,  чтобы
Сибел вступился за нее, как обещал.
     А мастер Домис с издевкой продолжал:
     - Я понимаю,  что в последнее время ты  жила  одна  и,  должно  быть,
совсем отбилась от рук, но раз уж ты  принята  в  ученики,  придется  тебе
выполнять указания мастеров.
     Подавленная столь явной несправедливостью, Менолли  опустила  голову.
Мгновение - и в зал ворвалась Красотка, за ней -  пара  бронзовых  и  трое
коричневых.
     - Красотка, Крепыш, Нырок! Немедленно назад!
     Раскинув руки,  Менолли  заслонила  собой  мастера  Домиса,  стараясь
защитить его от крылатых мстителей.
     - Вы что это, не слушаться вздумали? Нападать на мастера Домиса?  Как
вам не стыдно - ведь он арфист!
     Менолли пришлось кричать: завидев пикирующих ящериц, девочки, визжа и
переворачивая скамейки, полезли прятаться под стол.
     К счастью, у самого  Домиса  хватило  ума  стоять  смирно,  хоть  он,
конечно, и не ожидал такого оборота.
     Несмотря на то,  что  девочки  вопили  как  резаные,  Менолли,  когда
хотела, могла перекричать кого угодно.
     И вот уже Красотка, сделав  круг,  опустилась  ей  на  плечо,  откуда
продолжала бросать на Домиса злобные взгляды. Остальные,  угрожающе  шипя,
выстроились на камине - крылья растопырены, глаза стремительно вращаются -
всем  своим  видом  показывая,  что  готовы  повторить  атаку.  Поглаживая
возбужденную Красотку, Менолли ломала голову, как бы загладить  неловкость
перед мастером Домисом.
     А он тем временем набросился на замешкавшихся в столовой  школяров  и
мальчиков, убиравших со столов, которые оказались свидетелями  невиданного
события:
     - Нечего зевать, ну-ка, за работу! Остальные - марш по своим группам!
-  потом  повернулся  к  Менолли.  -  Я  совсем  забыл  про  твоих  верных
защитников, - взяв себя в руки, сухо произнес он.
     - Мастер Домис, могу я надеяться, что вы...
     - Мастер Домис, -  произнес  из-под  стола  чей-то  голос,  и  оттуда
выползла встрепанная Аудива. Домис протянул руку,  помогая  ей  подняться.
Она взглянула на дверь, потом незаметно кивнула Менолли. -  Мастер  Домис,
Данка ничего не сказала Менолли про ваше распоряжение, и мы все  тоже  про
него знали. Что правда - то правда. - Еще раз  взглянув  на  Менолли,  она
заторопилась к выходу, чтобы догнать ожидавших во дворе подружек.
     - Как это ты ухитрилась настроить против себя Данку? -  ворчливо,  но
уже не так сердито поинтересовался Домис.
     Менолли вздохнула и посмотрела на своих файров.
     - Ах, это все из-за них? Что ж, я ее вполне понимаю.  -  Мастер  явно
еще не отошел. - Но меня им не испугать!
     - Мастер Домис...
     - Довольно, девочка. Раз уж ты лишена врожденного чувства такта,  мне
придется...
     - Мастер Домис, - торопливо вмешался подошедший Сибел.
     -  Да  знаю  я,  знаю,  -  буркнул  мастер,  не   слушая   объяснений
подмастерья. - Ты, оказывается, успела обзавестись еще  одним  защитником.
Будем надеяться, что игра стоит свеч. Жду тебя завтра утром,  сразу  после
завтрака, в своем кабинете -  второй  этаж,  четвертая  дверь  направо  по
наружной стороне.  А сегодня отнесешь  свою свирель  мастеру  Джеринту.  Я
слышал, ты сама сделала свирель, когда жила в пещере? Вот и отлично. Потом
пойдешь к мастеру Шоганару. А сейчас отправляйся к  мастеру  Олдайву.  Его
кабинет на самом верху, направо, с внутренней стороны. Да что  ты,  Сибел,
хлопочешь вокруг нее, как наседка? Я ведь еще не  совсем  утратил  здравый
смысл, чтобы наказывать человека за то, что он стал жертвой чужой зависти.
- Мастер кивнул юноше, приглашая его следовать за собой,  и  направился  к
выходу. Сибел подмигнул Менолли и двинулся за ним.
     - Эй!  -  Менолли  оглянулась  и  увидела  под  столом  скорчившегося
Пьемура. - Уже можно вылезать?
     - Разве ты не должен быть на репетиции хора?
     - Конечно, должен, но ты не волнуйся - у меня есть в запасе еще  пара
секунд. Так, значит, все подстроили эти дурехи!  Или,  может  быть,  Данка
велела им молчать?
     - И много ты успел подслушать?
     - Все - от  начала  до  конца!  -  торжествующе  ухмыльнулся  Пьемур,
выбираясь из-под стола. - Я всегда держу ушки на макушке!
     - Ну, ты и пройдоха!
     - А можно я вечером помогу тебе кормить файров? - спросил  мальчуган,
пожирая глазами Красотку.
     - Я как раз собиралась тебе предложить...
     - Вот здорово! - Он радостно просиял. - А на них  наплюй,  -  добавил
он, кивая на дверь, за которой скрылись девочки, - они тебя не стоят.
     - Ты просто хочешь подлизаться к моим файрам...
     - А то нет! - Пьемур нахально ухмыльнулся, но Менолли чувствовала: не
будь у нее Красотки и остальных, он все равно дружил бы с  ней.  -  Ну,  я
помчался, а то мне влетит. Пока!
     Менолли направилась в кабинет мастера Олдайва. Он уже приготовил  для
нее  твердый  резиновый  шарик  и  показал,  как  им  пользоваться,  чтобы
разработать руку.
     - Правда, - осклабившись, заметил он, - здесь ты не будешь испытывать
недостатка в других упражнениях. Еще побаливает?
     Менолли промямлила что-то нечленораздельное, и лекарь, смерив девочку
строгим взглядом, вложил ей в ладонь какую-то склянку.
     - Я могу усмотреть лишь одну причину, по которой на Перне в  изобилии
произрастает это зловонное растение, известное как холодильная трава - оно
отлично унимает боль. Используй по потребности. Состав не  очень  сильный,
так что рука не потеряет чувствительность, но тебе сразу станет легче.
     Красотка,  с  плеча  Менолли  внимательно  наблюдавшая  за  Олдайвом,
благосклонно чирикнула, как будто подтверждая слова лекаря. Он рассмеялся,
заглядевшись на маленькую королеву.
     - С тобой  жизнь  кажется  гораздо  веселее,  правда?  -  сказал  он,
обращаясь к ящерице. Она снова чирикнула и завертела головкой,  как  будто
разглядывая собеседника. - Она еще  вырастет?  -  спросил  он  девочку.  -
Насколько я понимаю, твои файры не так давно вылупились из яйца?
     Менолли пересадила Красотку на руку, чтобы мастер Олдайв мог  получше
ее рассмотреть.
     - А это что  такое?  -  строго  осведомился  он,  переводя  взгляд  с
Красотки на Менолли. - Никак, кожа шелушится?
     Девочка ужаснулась. Она  с  головой  ушла  в  свои  заботы  и  совсем
забросила файров! И вот итог - на спине у  Красотки  шершавое  пятнышко...
Наверное, и у других дела плохи!
     - Масло - их нужно срочно смазать маслом!
     - Только без паники,  дитя  мое.  Эту  беду  легко  поправить.  -  Он
потянулся длинной рукой  к  висящей  у  него  над  головой  полке  и,  как
показалось  Менолли,  наугад  достал  большую  банку.  -  Это  снадобье  я
изготовляю для местных дам, так что если  ты  не  возражаешь,  чтобы  твои
файры благоухали, как стайка красавиц...
     Менолли покачала головой и с облегчением улыбнулась, вспомнив вонючий
рыбий жир, который готовила для  своих  ящериц,  когда  жила  в  пещере  у
Драконьих камней. Мастер Олдайв окунул палец в мазь и, вопросительно глядя
на девочку, поднес его к спинке Красотки.  Менолли  ободряюще  кивнула,  и
лекарь принялся осторожно втирать снадобье в шелушащуюся шкурку. Маленькая
королева  настороженно  выгнула  спинку,  но   тут   же   замурлыкала   от
удовольствия и в знак благодарности потерлась головой о руку лекаря.
     - Чуткая у тебя малышка, - заметил польщенный Олдайв.
     - Что да, то да, - согласилась Менолли, печально вспоминая,  как  эта
малышка набросилась на мастера Домиса.
     - А теперь посмотрим твои ноги. Гм, да ты их явно  перетрудила,  даже
ступни опухли, - строго сказал лекарь. - Я настаиваю, чтобы ты  находилась
на ногах как можно меньше. Разве я в прошлый раз не ясно выразился?
     Красотка сердито пискнула.
     - Это она со мной соглашается или тебя  защищает?  -  поинтересовался
мастер Олдайв.
     - Скорее всего, и то, и другое,  мой  господин:  вчера  мне  пришлось
много стоять.
     - Оно и видно, - уже более мягко сказал лекарь. - И все же постарайся
беречь ноги. Большинство мастеров отнесется к этому с пониманием. - Вручив
ей очередные банки и велев явиться завтра  после  обеда,  Олдайв  отпустил
Менолли.
     Она шла и радовалась, что окна кабинета мастера выходят  во  двор,  -
иначе, он увидел бы, как она трусит к домику за своей свирелью. Но другого
выхода нет - ей велено  явиться  к  мастеру  Джеринту  с  инструментом.  А
испортить отношения с двумя мастерами за один день -  нет,  это,  пожалуй,
было бы слишком...
     Хоровая группа убирала главный двор: мальчишки мели, чистили, скребли
- словом, выполняли всю ту тяжелую,  нудную  работу,  от  которой  зависел
порядок в  Цехе  арфистов.  Менолли  чувствовала  на  себе  их  любопытные
взгляды, но сделала вид, что ничего не замечает.
     Дверь домика была полуоткрыта, из-за нее доносились громкие голоса.
     - Ее приняли в ученики! - надрывалась Пона. - Тальмор сам сказал мне,
что она - ученица! Ей нечего делать с нами: ведь мы-то - не ученицы!  Зато
у нас есть свои звания, и мы должны их защищать. А для нас  она  -  чужая,
пусть отправляется туда, где ей место...  к  ученикам!  -  В  голосе  Поны
звенели злоба и зависть.
     Менолли, дрожа, отпрянула от двери.  Она  прижалась  к  стене,  желая
провалиться сквозь землю или скрыться в Промежутке. Красотка вопросительно
чирикнула и потерлась головкой о щеку Менолли. От ее свежесмазанной шкурки
на девочку пахнуло приятным ароматом.
     В одном Менолли была твердо уверена: ни за что на свете она не войдет
в домик! Во всяком случае, сейчас. Но как явиться к мастеру  Джеринту  без
свирели? Файры беспомощно вились вокруг - закрытые ставни не пускали их  в
комнату. Вот бы превратить их в одного большого дракона и унестись на  нем
в уютную пещерку у Драконьих камней! Там ее место, ее и больше ничье.  Что
ей делать здесь, в Цехе арфистов, тем более - в  этом  доме?  Хоть  она  и
зовется ученицей, все равно мальчишки не примут ее в свою компанию - Ранли
дал ей это ясно понять вчера за столом.
     Мастер Моршал не желает,  чтобы  она  воображала  себя  арфисткой.  А
мастер Домис и не вспомнит о ней, если она  вдруг  исчезнет,  пусть  он  и
согласился заниматься с ней. И все-таки, если отбросить ложную скромность,
она сыграла хорошо даже с больной рукой. И как музыкант она на голову выше
остальных девчонок...  А  если  единственная  польза,  которую  она  может
принести в Цехе арфистов, - это учить подмастерьев  притворяться  моряками
да переворачивать  яйца  файров,  так  пусть  этим  занимается  кто-нибудь
другой. За два дня она умудрилась приобрести гораздо  больше  врагов,  чем
друзей, а немногочисленных друзей привлекают  скорее  ее  файры,  чем  она
сама. Менолли пришла в голову  мимолетная  мысль:  интересно,  как  бы  ее
встретили, явись она без девяти файров и двух яиц? Но тогда не было  бы  и
песенки про маленькую королеву, которую переработал Главный арфист.  И  он
еще извиняется перед ней... Главный  арфист  Перна  извинялся  перед  ней,
Менолли из Полукруглого холда, за то, что исправил ее песню!  Ее  песни  -
как раз то, что ему нужно, - он сам так сказал. Менолли  сделала  глубокий
вдох, потом медленно выдохнула.
     Ведь в Цехе арфистов она может, наконец, заняться музыкой -  вот  что
самое главное! Может быть, девушки и не бывают арфистами, но  кто  сказал,
что они не могут сочинять песни? А ведь это тоже неплохое будущее!
     Нашла о чем думать, - упрекнула себя Менолли. Подумай лучше,  как  ты
явишься к мастеру Джеринту без свирели? Может, он и кажется рассеянным, но
так ли это на самом деле? Свирель лежит в комнате, на сундучке,  но  ничто
на свете, даже любовь и уважение к мастеру Робинтону, не заставит ее войти
в домик, где беснуются эти злыдни...
     Красотка  взвилась  с  ее  плеча,  окликая  остальных   файров.   Они
взметнулись в воздух и вдруг... исчезли! Менолли  отлепилась  от  стены  и
поплелась обратно в  Цех.  Что  бы  такое  сказать  мастеру  Джеринту  про
свирель?
     Тут у нее над головой вынырнули из воздуха  все  девять  файров.  Они
устроили такой гвалт, что Менолли в  испуге  задрала  голову.  Сбившись  в
кучку, ящерицы висели прямо над ней. Мгновение - и  они,  что-то  выронив,
разлетелись в разные стороны. Менолли машинально подставила  ладони,  и  в
руки ей упала... свирель.
     - Милые вы мои! Я и не думала, что вы способны на такое! - Не обращая
внимания не боль в руке, Менолли крепко прижала к груди  инструмент.  Если
бы  не  ноги,  она  от  радости  пустилась  бы  в  пляс.  Какие   же   они
сообразительные, ее файры, - пробрались  в  комнату  и  принесли  свирель!
Пусть только кто-нибудь еще скажет  при  ней,  что  они  обычная  домашняя
живность и обуза, от которой одни неприятности!
     "Даже самый затяжной шторм выбрасывает на берег кое-какую  древесину,
так что нет худа без добра",  -  говаривала  ее  мать  -  правда,  главным
образом, для того, чтобы утешить томящегося от безделья отца.
     Ведь если бы  ей  так  отчаянно  не  понадобилась  свирель,  если  бы
девчонки так не злобствовали, она бы никогда не обнаружила,  какие  умники
ее маленькие друзья!
     Когда Менолли входила в мастерскую, на душе у нее заметно  полегчало.
В помещении оказалось неожиданно пусто. Единственным  его  обитателем  был
сам мастер Джеринт, склонившийся над привинченными  к  столу  тисками.  Он
старательно обклеивал тонким шпоном колонку арфы, и Менолли, не желая  ему
мешать, стала ждать. Ожидание затянулось и, наконец, не выдержав,  девочка
вздохнула.
     - А, это ты, Менолли. Где же ты задержалась? Ждала?  Вот  оно  что...
Свирель принесла? - Мастер протянул руку, и Менолли подала ему свирель.
     Ее  несколько  удивило,  как  внимательно  мастер  стал  изучать   ее
творение, - сначала взвесил на ладони, потом долго рассматривал,  как  она
соединила стебли тростника сплетенной  из  водоросли  бечевкой,  поковырял
спицей в отверстиях. Наконец, что-то бурча себе под нос, он подошел к окну
и принялся придирчиво изучать инструмент в ярком свете полуденного солнца.
Взглядом спросив ее разрешения, Джеринт взял свирель длинными  пальцами  и
поднес к губам - полился чистый, нежный  звук.  Брови  мастера  озадаченно
приподнялись.
     - Это морской тростник, не речной?
     - Речной, но я вымочила его в морской воде.
     - А откуда этот темный блеск?
     - Натерла теплым рыбьим жиром, сваренным с водорослями.
     - Значит, это он дал необычный красноватый оттенок. Сможешь повторить
состав?
     - Думаю, что смогу.
     - А что за водоросли и рыбий жир?
     -  Жир  голована,  -  произнеся  название  рыбы,   Менолли   невольно
поморщилась - заныла раненая ладонь. - А водоросли -  те,  что  растут  на
мелководье, причем чаще на песчаном дне, чем на камнях.
     - Отлично. - Мастер вернул ей свирель и жестом пригласил к  соседнему
столу, на котором были разложены обручи и  кожи  для  барабанов,  а  также
моток промасленной бечевки, которой прикрепляют кожу к каркасу. -  Сумеешь
собрать барабан?
     - Можно попробовать.
     Он хмыкнул, но, как показалось Менолли, задумчиво, а не насмешливо, и
кивнул в знак согласия. Потом повернулся к ней спиной и снова принялся  за
свою арфу.
     Понимая,  что  это,  скорее   всего,   очередной   экзамен,   Менолли
внимательно рассмотрела каждый из девяти барабанных каркасов -  достаточно
ли дерево сухое и прочное, нет ли скрытых пороков.  Наконец,  она  выбрала
единственный, на ее взгляд достойный - из него должен  получиться  звонкий
инструмент. Менолли  отдавала  предпочтение  барабанам,  дающим  глубокий,
сочный тон, который  не  заглушает  даже  мужской   Такой  инструмент
отлично задает ритм. Правда, она сразу же вспомнила, что здесь  навряд  ли
стоит беспокоиться о том, чтобы певцы не сбились с  такта.  Итак,  девочка
принялась  за  работу.  Первым  делом  она  приладила   к   краю   обручей
металлические зажимы, чтобы натянуть кожу. Большинство  шкур  было  хорошо
обработано, так что оставалось только подобрать кусок  нужного  размера  и
толщины. Она размочила выбранную кожу в лохани с водой и  разминала  ее  в
руках до тех пор,  пока  материал  не  стал  совсем  мягким.  Теперь  пора
натягивать его на каркас. Осторожно надрезав кожу,  Менолли  закрепила  ее
зажимами, стараясь натянуть как можно равномернее -  иначе  по  краю  звук
может получиться неровный, а в середине и вовсе  глухой.  Убедившись,  что
кожа безупречно растянута, она обрезала ее по окружности, отступив на  два
пальца от края. Теперь, когда высохнет, барабан должен получиться тугим.
     - Похоже, тебе известны кое-какие секреты ремесла?
     Услышав за спиной голос мастера Джеринта, Менолли чуть не подпрыгнула
до  потолка.  Он  суховато  усмехнулся.  Интересно,  сколько  времени   он
простоял, наблюдая за ее работой? Мастер взял барабан, придирчиво  оглядел
его, то и дело хмыкая, при этом выражение его лица  так  быстро  менялось,
что Менолли так и не смогла понять, какого он мнения о ее работе.
     - Ладно, пусть сохнет.
     Джеринт осторожно поставил барабан на верхнюю полку.
     - А тебе пора  спешить  на  следующее  занятие.  Я  слышу,  сюда  уже
направляется младшая группа, - сухим, скучным голосом добавил он.
     Тут и Менолли услышала доносившийся из-за дверей шум: смех,  крики  и
топот множества ног. Она поспешила в вокальный класс, где  ее  уже  ожидал
мастер Шоганар, который, похоже, так ни разу и не пошевелился с  тех  пор,
как она накануне распрощалась с ним.
     - Рассаживай своих друзей и вели им слушать внимательно, - сказал он,
следя, как файры кружатся под  самым  потолком.  Красотка  по  обыкновению
устроилась у Менолли на плече. - К тебе это тоже относится, - заметил  он,
наставив на ящерицу длинный толстый палец. - Придется тебе  сегодня  найти
другой насест. - Палец непреклонно указал на скамью. - Вон там!
     Красотка недоуменно чирикнула, но Менолли мысленно повторила  приказ,
и ящерица послушно удалилась, куда ей было велено. Брови мастера  Шоганара
взметнулись вверх, и он  стал  с  любопытством  наблюдать,  как  маленькая
королева усаживается, аккуратно складывая крылья и плавно вращая  глазами.
Потом удовлетворенно фыркнул, так что огромный живот подпрыгнул.
     - А теперь, Менолли, плечи назад, подбородок вверх и слегка  к  себе,
руки сложи на диафрагме, вдох - снизу вверх!.. Нет, я не желаю видеть, как
грудь у тебя ходит ходуном, как кузнечные меха!
     К концу урока Менолли изрядно устала:  поясница  ныла,  мышцы  живота
сводило. Пожалуй, по сравнению с этим, тянуть сети  -  детская  забава!  А
ведь она всего-то стояла на месте и,  повинуясь  немногословным  указаниям
мастера Шоганара, старалась дышать правильно. Он позволил  ей  спеть  лишь
отдельные ноты, потом гаммы из пяти нот, каждую -  на  одном  дыхании,  но
выдерживая правильную высоту и длительность  звука.  Да,  вычистить  целую
сеть голованов и то легче! Девочка с облегчением вздохнула,  когда  мастер
Шоганар взмахом руки позволил ей сесть.
     - Ну-ка, юный Пьемур, иди сюда!
     Менолли удивленно оглянулась: оказывается, Пьемур  тихонько  сидит  у
дверей. Интересно, давно ли?
     -  Вчера  утром,  Менолли,  наш  слух  порадовали  чистейшие   звуки,
сопровождающие хоровое пение. И наш Пьемур  вообразил,  что  файры  готовы
подпевать каждому. Ты согласна?
     - Они действительно пели вчера утром, но ведь с ними вместе  пела  я.
Так что не знаю, мой господин.
     - Тогда давайте поставим маленький эксперимент и посмотрим, станут ли
они петь, если мы им предложим.
     Менолли слегка удивила такая постановка вопроса,  но,  поймав  хитрую
ухмылку Пьемура, она поняла, что это обычная для мастера  Шоганара  манера
шутить.
     - Что если я напою  мелодию  хора,  который  мы  тогда  исполняли?  -
предложил Пь - Ведь если ты будешь петь  со  мной,  они  снова  будут
подпевать тебе, а не мне.
     - Меньше слов, юный Пьемур, и  больше  пения,  -  нетерпеливым  басом
прервал его ма
     Пьемур набрал в грудь воздуха - совершенно  правильно,  как  отметила
Менолли, - и запел. Девочка замерла  от  восторга  и  изумления:  голос  у
мальчугана оказался чистый, сильный, необычайно  красивый.  Глаза  Пьемура
блеснули - он явно заметил ее реакцию, но продолжал петь как ни в  чем  не
бывало. Очнувшись, Менолли предложила файрам спеть вместе с ним.  Красотка
вспорхнула ей на плечо, обвила хвостом шею и, глядя на Пьемура,  завертела
головой, как будто оценивая его пение  и  предложение  Менолли.  Крепыш  с
Нырком раздумывали недолго. Слетев со своего насеста на  письменный  стол,
они,  приподнявшись  на  задних  лапках,  принялись  подтягивать  Пьемуру.
Красотка потешно крякнула, потом тоже уселась и, оперевшись  одной  лапкой
на ухо Менолли, подхватила мелодию. Ее хрупкий, но верный голосок  взвился
еще выше, чем  дискант  Пьемура,  глаза  довольно  вращались.  Вот  к  ней
присоединились и Кривляка с  Рыжиком,  и  Пьемур  попятился  назад,  чтобы
видеть всех пятерых певцов сразу.
     Менолли озабоченно покосилась  на  мастера  Шоганара,  но  он  сидел,
прикрыв глаза рукой, полностью уйдя в музыку, и ничем  не  выдавал  своего
впечатления. Менолли постаралась оценить пение непредвзято, что несомненно
делал и сам мастер, и не нашла особых огрехов. Да,  она  не  учила  файров
петь, но  зато  научила  их  наслаждаться  музыкой.  И  они  действительно
наслаждались, выражая свой восторг в песне. Их диапазон  не  ограничивался
несколькими октавами человеческого голоса. Чистый, звонкие трели буквально
пронизывали слушателя. У Менолли даже уши заломило, и по тому, как  Пьемур
сжал ладонями голову, она поняла: он чувствует то же самое.
     -  Ну,  молодой  человек,  -  изрек  мастер  Шоганар,  когда  замерли
последние отголоски песни, - надеюсь, они поставили тебя на место?
     Мальчуган самоуверенно ухмыльнулся.
     - Получается, они могут щебетать  не  только  с  тобой,  -  обратился
мастер к Менолли.
     Краем  глаза  девочка  заметила,  как  Пьемур  протянул  руку,  чтобы
погладить Крепыша, и тот, не мешкая, стал тереться головой о руку мальчика
- то ли одобряя его пение, то ли в знак  дружбы.  Лицо  Пьемура  озарилось
неподдельным счастьем.
     - Они привыкли петь, потому что им это нравится, мой господин. Трудно
заставить их молчать, когда звучит музыка.
     - Неужели? Что ж, надо будет обдумать возможности этого  феномена.  -
Нетерпеливым взмахом руки мастер Шоганар велел им удалиться. А сам, уронив
голову на руку, немедленно разразился оглушительным храпом.
     - Он что, и вправду спит или только прикидывается? - спросила Пьемура
Менолли, когда они вышли на передний 
     - Все утверждают, что спит. И разбудить его  может  только  фальшивый
звук или очередная еда. Он никогда не выходит из вокального  класса.  Даже
спит в комнатке по соседству. Не думаю, чтобы он мог подняться по лестнице
- слишком уж разжирел. А знаешь, Менолли, даже по  гаммам  можно  сказать,
что голос у тебя приятный - такой пушистый...
     - Ну, спасибо!
     - Не за что. Лично мне нравятся пушистые голоса, - продолжал  Пьемур,
как будто и не замечая ее насмешки. - Терпеть не могу тонких и  визгливых,
как у Поны с Бриалой... - Он дернул головой в сторону  домика.  -  Слушай,
может, стоит покормить файров? Дело идет  к  ужину,  и  мне  кажется,  они
слегка осунулись.
     Менолли согласилась - сидящая у нее  на  плече  Красотка  уже  начала
жалобно курлыкать.
     - Я почти уверен, что Шоганар задумал ввести файров в хор,  -  поддав
ногой камешек, сказал Пь И  засмеялся,  указывая  пальцем  в  сторону
кухни. - Гляди, Камо уже несет свою вахту!
     Дурачок стоял наготове, толстой рукой прижимая к себе огромную миску,
с верхом наполненную обрезками мяса. Другой рукой он приманивал кружащихся
над ним ящериц.
     Дядюшка  и  обе  Тетушки  решительно  предпочитали  Камо  в  качестве
кормильца. Они целиком поглощали его внимание, так что он  и  не  заметил,
как Крепыш, Лентяй и  Кривляка  в  ожидании  еды  расселись  на  плечах  у
Пьемура. Втроем оказалось значительно  легче  распределять  пищу  поровну.
Поймав взгляд Пьемура, который оглядывал двор, желая  убедиться,  что  его
новые обязанности не остались незамеченными,  Менолли  подумала:  надо  бы
предложить мальчугану помогать ей каждый день, если только это не помешает
его занятиям и не навлечет гнев мастеров.
     - Я ученик мастера Шоганара. А он  не  станет  возражать!  Я  в  этом
уверен. - И Пьемур теперь уже с видом  собственника  принялся  поглаживать
бронзового и двух коричневых.
     Как только файры наелись, Менолли отослала  Камо  обратно  на  кухню.
Правда, на этот раз Альбуна не  выражала  свое  неудовольствие  вслух,  но
Менолли знала: из окон кухни за ними неотступно следят любопытные  глаза..
Камо удалось отправить без  особых  хлопот:  Менолли  пообещала  ему,  что
завтра утром он снова будет кормить "милашек". Насытившись, файры ленивыми
кругами взлетели на  крышу  главного  корпуса,  чтобы  погреться  в  лучах
вечернего солнца. И как раз вовремя. Они только-только уселись,  как  двор
наводнила орава спешащих на ужин мальчишек.
     - Жаль, что тебе приходится сидеть с ними, - сказал Пьемур, кивнув  в
сторону стола девочек.
     - Почему бы  тогда  тебе  не  сесть  рядом  со  мной?  -  с  надеждой
предложила Менолли. Было бы с кем поговорить за едой.
     - Не-а. Мне больше не разрешают.
     - Не разрешают?
     Пьемур  пожал  плечами   со   смешанным   выражением   возмущения   и
удовольствия, навеянного приятными  воспоминаниями.  -  Пона  наябедничала
Данке, а та побежала к Сильвине...
     - А что ты натворил?
     - Да ничего особенного. - Но на его озорной мордашке  было  написано,
что выкинул он что-то из ряда вон выходящее. - Ты же  знаешь,  Пона  такая
клуша, просто помешана на титулах! Ну, а мне теперь запрещено даже  близко
подходить к столу девчонок.
     Запрет слегка расстроил Менолли, но зато Пьемур еще больше вырос в ее
глазах. Пока девочка неохотно тащилась к своему месту, ее  вдруг  осенило:
чтобы не сидеть рядом с ними, ей  нужно  просто-напросто  опоздать!  Тогда
придется занять любое свободное место. Открытие так  воодушевило  ее,  что
она уже более решительно подошла к столу и стойко  перенесла  враждебность
соседок. Не обращая внимания на  их  ледяное  молчание,  она  с  аппетитом
набросилась на суп, сыр,  хлеб  и  сладкие  пирожки,  которыми  завершился
незатейливый ужин, потом вместе со всеми выслушала  объявление  о  времени
репетиций и о том, что  завтра  днем  ожидается  очередное  Падение.  Всем
предписывалось держаться поблизости от Цеха и выполнять возложенные на них
обязанности - как во время  Падения,  так  и  до  и  после  него.  Менолли
посмеивалась про  себя,  наблюдая,  как,  заслышав  про  Падение,  девочки
испуганно шушукаются, и даже позволила себе разок презрительно усмехнуться
в ответ на их боязливые вопросы. Неужели можно и вправду бояться бедствия,
которое знаешь с самого рождения?
     Она даже не пошевелилась, когда девочки вышли из-за стола, но на этот
раз была уверена, что  Аудива  ей  тайком  подмигнула.  Когда  они  отошли
подальше, встала и Менолли. Может быть, ей  удастся  еще  раз  побывать  в
домике, не встречаясь с Данкой...
     Девочка направилась  к  выходу,  но  ее  остановил  оживленный  голос
Главного арфиста.
     - Менолли, не уделишь ли мне минутку? - окликнул ее мастер  Робинтон.
Стоя у лестницы, он беседовал с  Сибелом  и  сделал  ей  знак  подойти.  -
Поднимись вместе с нами наверх и посмотри, пожалуйста, наши яйца. Я  знаю,
Лесса сказала, что у нас в запасе еще несколько дней, но все-таки... -  Он
озабоченно пожал  плечами.  -  Сюда...  -  Пока  они  поднимались  наверх,
Робинтон продолжал говорить. - Сибел утверждает,  что  ты  просто  кладезь
премудрости, - он улыбнулся ей с высоты своего роста. - Ты, наверное, и не
предполагала, что в Цехе арфистов придется рассказывать о рыбе?
     - Конечно, нет, мой господин. Но ведь я тогда совсем  не  знала,  что
происходит в Цехе арфистов.
     -  Неплохо  сказано,  Менолли,  совсем  неплохо.  -  Главный   арфист
рассмеялся, а вслед за ним и Сибел. - В других цехах могут сколько  угодно
болтать, что мы любим совать свой нос в дела, которые  не  имеют  строгого
касательства к нашему ремеслу, но я всегда чувствовал: чем шире знания,  -
и в большом, и в малом - тем больше понимание. Ум, который  не  допускает,
что есть вещи, ему неведомые, рискует навсегда погрязнуть в косности.
     - Да, мой господин.  -  Менолли  поймала  взгляд  Сибела  и  от  души
понадеялась, что Главный арфист еще не слышал о ее проступке - большом или
малом - как она пропустила урок у  мастера  Домиса.  Увидев,  как  смуглый
подмастерье незаметно покачал головой, девочка на время успокоилась.
     - Как, на твой взгляд, наши яйца, Менолли? Мне  частенько  приходится
отлучаться, но я не хочу, чтобы рождение произошло  без  меня.  Ведь  так,
Сибел?
     - А я не хочу, чтобы  у  меня  оказались  два  файра  вместо  одного,
который мне положен.
     Пока Менолли послушно проверяла яйца, надежно упрятанные в горшочки с
теплым песком, мужчины обменивались понимающими взглядами. Девочка  слегка
повернула каждое яйцо, чтобы к теплу очага была обращена остывшая сторона.
Робинтон  подбросил  в  огонь  еще  несколько  кусков  черного   камня   и
вопросительно взглянул на Менолли.
     - Ну что ж, мой господин, яйца, конечно, твердые,  но  не  настолько,
чтобы рождение произошло сегодня или завтра.
     -  Тогда  проверишь  их  за  меня  завтра  утром,  договорились?  Мне
необходимо отлучиться, но Сибел всегда знает, где меня найти.
     Менолли заверила Главного арфиста, что будет приглядывать  за  яйцами
и,  как  только  заметит  какие-нибудь  предвестники   скорого   рождения,
немедленно сообщит Сибелу. Мастер Робинтон проводил ее до двери кабинета.
     -  Итак,  Менолли,  ты  играла  перед  Домисом,  прошла  доскональную
проверку у Моршала и пела перед Шоганаром. Джеринт  утверждает,  что  твоя
свирель вполне на уровне, а барабан сработан  на  совесть  и  благополучно
сохнет. Твои файры согласны сладко подпевать не только тебе одной, так что
за первые дни своего пребывания у нас ты успела очень многое. Ты согласен,
Сибел?
     Сибел  кивнул,  улыбаясь  своей   спокойной,   добродушной   улыбкой.
"Интересно, - подумала Менолли, - что бы они сказали, если бы увидели, как
относятся ко мне Данка и ее девочки?"
     - Значит, яйца в надежных руках. Это очень хорошо, просто  прекрасно,
- проговорил Главный арфист, проводя рукой по седеющей шевелюре.
     На какую-то долю мгновения его необычайно подвижное лицо застыло, и в
этот мимолетный миг девочку поразили  следы  тревоги  и  усталости,  столь
необычные для мастера. Но в  следующий  же  момент  он  так  жизнерадостно
улыбнулся, что Менолли решила: наверное, ей померещилось. Конечно,  она  с
радостью избавит его от волнений по поводу скорого рождения файров и будет
проверять яйца по нескольку раз на день, даже если из-за этого опоздает  к
мастеру Шоганару!
     Менолли вернулась домой довольная, что  может  хоть  чем-то  услужить
мастеру Робинтону. Ей пришли на память его слова о рыбе, которой ей  здесь
снова приходится заниматься. И тут она впервые осознала, что  никогда  как
следует не задумывалась о жизни в Цехе арфистов. Она смутно  рисовала  его
себе как некое место, где все только  и  делают,  что  играют  и  сочиняют
музыку. Петирон туманно упоминал об учениках и о тех  временах,  когда  он
сам был подмастерьем, но только мимоходом. Вот она и вообразила,  что  Цех
арфистов  -  это  волшебный  край,  где  люди  поют  вместо  того,   чтобы
разговаривать, а в свободное время не покладая рук переписывают  Летописи.
Действительность оказалась куда обыденнее, особенно, если вспомнить  Данку
и гордячку Пону. Непонятно, почему она решила, что арфисты и окружающие их
люди выше таких мелочей и наделены  более  щедрым  сердцем,  чем,  скажем,
мастер  Моршал  или  мастер   Домис.   Менолли   усмехнулась,   припоминая
собственную наивность. И все же арфисты - Сибел и Робинтон, даже насмешник
Домис, - люди незаурядные. А Сильвина  с  Пьемуром  -  какие  добрые,  как
хорошо отнеслись к ней! И вообще,  разве  можно  сравнить  жизнь  здесь  с
прозябанием в Полукруглом? А с маленькими неприятностями она уж как-нибудь
справится...
     Менолли как раз вовремя приняла такое решение: не успела  она  войти,
как на нее накинулась Данка с перечнем ее прегрешений. Пришлось  выслушать
длинную тираду о файрах - какие это опасные и непредсказуемые  твари,  как
им надлежит себя вести, чтобы она, Данка, не выставила  их  из  дома,  что
Менолли должна раз и навсегда усвоить: у  нее  в  доме  титулы  ничего  не
значат и она, как новенькая, должна проявлять большую учтивость к тем, кто
уже давно обучается в Цехе арфистов. Менолли  же  держится  непочтительно,
нескромно, недружелюбно, необщительно, и она, Данка, не  потерпит  змею  в
своем доме, где все девочки питают друг к  другу  такую  нежную  любовь  и
дружбу, что любая мать не могла бы пожелать лучшего.
     Менолли сразу поняла: что бы она ни  сказала  в  свою  защиту  или  в
защиту своих питомцев, Данку  ей  не  переубедить.  Единственное,  что  ей
оставалось, это  изредка  вставлять  "да"  или  "нет",  когда  Данка  была
вынуждена остановиться, чтобы перевести дух.  Каждый  раз,  когда  Менолли
казалось,  что  домоправительница  уже  исчерпала  запас  упреков,  у  той
оказывалась наготове очередная придирка. Девочка уже стала подумывать, что
придется позвать Красотку. Появление ящерицы наверняка положит конец этому
потоку обвинений, но неминуемо лишит ее последней возможности  поладить  с
Данкой.
     - Надеюсь, тебе все ясно? - неожиданно спросила толстуха.
     -  Все,  -  согласилась  Менолли  и,  воспользовавшись  тем,  что  ее
спокойный ответ на мгновение лишил Данку дара речи,  стрелой  взлетела  по
лестнице, забыв о ноющих ступнях. Услышав, как Данка у нее за спиной снова
разразилась злобной бранью, девочка тихонько рассмеялась.



Глава 6


     Тоска, что терзает грудь,
     Острее, чем сталь клинка.
     Сегодня мне не уснуть -
     Слишком печаль глубока.
     Я слезы должна сдержать,
     Их завтра успею пролить.
     Мой голос не должен дрожать:
     Ему над волной парить.
     Над горем, что в сердце ношу,
     Не властны ни дни, ни года.
     Да, слезы я нынче сдержу,
     Но боль не пройдет никогда...
          "Песня для Петирона"
     Красотка разбудила ее на рассвете. Остальные файры  тоже  проснулись,
но, кроме них, все в домике еще спали крепким сном.
     Накануне вечером, в  своем  единственном  прибежище,  Менолли  первым
делом заперла дверь, потом распахнула ставни и впустила  файров.  Смазывая
полученным у мастера Олдайва  снадобьем  их  шелушащиеся  спинки,  девочка
слегка успокоилась. Впервые после того, как она распрощалась с пещеркой  у
Драконьих  камней,  ей  представилась  возможность  позаботиться  о  своих
маленьких друзьях, погладить и приласкать каждого. Они  радостно  отвечали
на ласку, передавая девочке смутные вереницы образов - в основном  о  том,
как они купаются в озерах над Форт холдом, что им там не  очень  нравится,
потому что нет волн, на которых они привыкли качаться. Еще Менолли увидела
больших драконов и виды Вейра, который совсем не походил на Бенден.  Самые
четкие картинки она получила от Красотки.  Менолли  от  души  наслаждалась
обществом своих питомцев  -  своеобразной  наградой  за  несправедливость,
которую она вытерпела от Данки.
     А сейчас, вслушиваясь в утреннюю тишину, девочка думала о том, что  у
нее, наконец, есть время, чтобы немножко заняться собой. Можно  выкупаться
и постирать перепачканную соком блузку. Если  развесить  ее  у  окна,  она
быстро высохнет на солнышке. До начала Падения еще есть время.
     Менолли тихонько отперла дверь и, выглянув в  коридор,  прислушалась.
До нее донесся только тихий храп - не иначе, как Данка... Призвав файров к
тишине, она бесшумно спустилась по лестнице в  купальню.  Девочка  не  раз
слышала о теплых бассейнах, которыми славились большие холды и  Вейры,  но
сама их никогда не видела. Файры, сбившись в стайку, просочились за ней  и
беспокойно зачирикали, завидев выемку, в которой струилась дымящаяся вода.
Менолли попробовала теплую воду рукой - какая роскошь! - и проверив,  есть
ли поблизости мыльный песок, сбросила одежонку и скользнула в бассейн.
     Восхитительно теплая вода мягко льнула к телу, приятно  отличаясь  от
жесткой воды Полукруглого. Девочка окунулась с головой и отряхнула волосы.
Вдруг кто-то из файров столкнул Тетушку первую в бассейн. От неожиданности
ящерица  испустила  пронзительный  визг  ужаса  и  протеста,   но   быстро
успокоилась и принялась с  удовольствием  плескаться  в  теплой  воде.  Не
успела Менолли оглянуться, как вокруг нее уже плавали и ныряли все  файры,
то и дело задевая ее коготками, путаясь крыльями в  волосах.  Она  сердито
одергивала их, не зная, как далеко разносится шум из купальни - не хватает
только, чтобы сюда явилась Данка, разбуженная на заре  самыми  нежеланными
из постояльцев!
     Менолли  старательно  натерла  каждую  ящерицу  мыльным  песком,  как
следует сполоснула, потом сама вымылась с ног до головы, выстирала  одежду
и, никем не замеченная, вернулась в свою комнату. Втирая масло в  шершавую
спинку Кривляки, она уловила во дворе первые признаки  начинающегося  дня:
пастухи зычно приветствовали друг друга,  направляясь  к  своим  животным,
которым  сегодня  предстоит  оставаться  взаперти  по  случаю   ожидаемого
Падения. Интересно, как отразится Падение на жизни в Цехе арфистов?  Может
быть, школярам и  подмастерьям  придется  помогать  командам  огнеметчиков
холда? Какая удача,  что  никто  не  спросил  ее,  чем  она  занималась  в
Полукруглом после Падения! Вот внизу  хлопнула  дверь  -  наверное,  Данка
встала. Менолли натянула единственную  смену  одежды  -  штаны  и  рубаху,
оставшиеся со времен жизни в пещере, латанные-перелатанные, но, по крайней
мере, чистые.
     Однако  за  завтраком  ей  недвусмысленно  дали   понять,   что   это
неподобающий наряд для юной девицы, проживающей  у  Данки.  Когда  Менолли
попыталась объяснить, что  ее  единственная  смена  одежды  сохнет,  Данка
возмущенно закудахтала и пожелала узнать, где  именно  сохнет  выстиранная
одежда, а узнав, обвинила Менолли в очередном смертном грехе: мыслимо  ли,
как последней голытьбе, развешивать  свои  постирушки  на  окне!  Ей  было
велено немедленно снять это неприличие и повесить там, где положено,  -  в
задней комнате. Пришлось подчиниться, хотя Менолли не сомневалась: там  ее
одежда будет сохнуть не один день и в довершение пропахнет сыростью.
     Подавленная очередным выговором и своим невезением, девочка поспешила
как можно скорее разделаться с завтраком. Но едва она встала из-за  стола;
как Данка язвительно осведомилась, куда это она собралась.
     - Мне нужно накормить ящериц, а потом  я  должна  явиться  к  мастеру
Домису...
     - Первый раз слышу, - выпалила Данка, изображая недоверие.
     - Мастер Домис сам сказал мне вчера.
     - А вот мне он не давал никаких распоряжений по этому поводу. - Данка
явно намекала, что Менолли выдумывает.
     - Может быть, и его вчерашнее распоряжение до вас не дошло.
     Воспользовавшись тем, что Данка задохнулась  от  возмущения,  Менолли
выскользнула из домика и припустила вверх по  дороге.  Файры  стремительно
неслись над ее головой, пока не убедились,  что  она  направляется  в  Цех
арфистов, после чего разом исчезли.
     Когда девочка вышла из-за угла кухни, они уже ожидали ее,  рассевшись
на карнизе; глаза их быстро вращались, пылая  голодным  красным  огнем.  В
кухне царила еще большая суматоха,  чем  обычно,  но  Камо,  едва  завидев
Менолли, бросил тушу, которую тащил, так что она,  непристойно  раскорячив
ноги, перегородила проход, а сам ринулся в кладовую. Оттуда он появился  с
миской невиданных  размеров,  из  которой  вываливались  кусочки  мяса,  и
вразвалку припустил навстречу девочке. Вдруг  он  испуганно  вскрикнул,  и
Менолли, заглянув в окно,  увидела:  за  ним,  занеся  деревянный  черпак,
гонится Альбуна! К его счастью, юбка женщины зацепилась за  торчащую  ногу
туши.
     Менолли прижалась к стене, от души надеясь,  что  страсть  дурачка  к
файрам не станет причиной ее ссоры с Альбуной.  Арфистов  нечего  бояться,
это правда, но женщины Цеха арфистов - совсем другое дело...
     - Менолли, я не опоздал? - от  спальни  школяров  через  двор  трусил
Пьемур - ботинки незашнурованы,  завязки  камзола  развеваются  по  ветру,
заспанное лицо явно неумыто. Не успел он привести одежду в порядок, как за
его рукава уже уцепились Крепыш и  Лентяй  с  Кривлякой.  Появившегося  из
кухни Камо тут же атаковала его троица. Все файры оглушительно верещали  в
предвкушении завтрака.
     Наконец бездонная миска Камо опустела,  и  сию  же  секунду  раздался
голос Альбуны, призывающий дурачка вернуться к своим обязанностям. Менолли
поспешно поблагодарила его за помощь и настойчиво подтолкнула к ведущим  в
кухню ступенькам, уверяя, что его милашки наелись до отвала  и  больше  не
смогут проглотить ни кусочка.
     Когда прозвучал гонг к завтраку, Менолли  укрылась  в  уголке  кухни,
ожидая  пока  проголодавшиеся  арфисты  проследуют  в  столовую.  Ведь  ей
предстоит идти к мастеру Домису, а для встречи с ним нужна гитара. Девочка
поднялась в комнату  над  аркой  и  задержалась  там,  поскольку  все  еще
завтракали. Она  же  тем  временем  настроила  гитару,  снова  радуясь  ее
богатому, глубокому голосу. Потом повторила несколько аккордов  из  пьесы,
которую играла во время прерванного урока с Тальмором,  все  растягивая  и
растягивая непослушные  пальцы,  пока  ладонь  не  свела  судорога.  Вдруг
девочка вспомнила еще одну свою обязанность - проверять яйца. А  что  если
Главный арфист еще  спит?..  Придется  осторожно  заглянуть...  Она  легко
сбежала по ступенькам, радуясь, что сегодня уже почти не чувствует тяжести
в ногах, постояла прислушиваясь в главном вестибюле и  отчетливо  услышала
голос  мастера  Робинтона,  доносящийся  из  столовой.  Тогда  она   снова
поднялась на второй этаж и поспешила по коридору к его комнате.
     Горшочки с яйцами были теплые даже со стороны,  повернутой  от  огня.
Очевидно, их только что перевернули.  Менолли  разгребла  песок,  пощупала
яйца и внимательно осмотрела каждое, ища  бороздки  или  трещины.  Никаких
признаков. Успокоенная,  она  осторожно  засыпала  их  песком  и  прикрыла
крышками.
     Выходя из комнаты, она услышала на лестнице голос мастера Домиса. Его
сопровождал Сибел, который нес маленькую арфу,  и  Тальмор  с  гитарой  за
спиной.
     - А вот и она, - сказал Сибел. - Яйца проверяла?
     - Да, они в полном порядке.
     - Тогда следуй за нами, да поживее... если можешь, -  велел  Домис  и
нахмурился, запоздало вспомнив о ее больных ногах.
     - Ноги у меня почти как  новенькие,  мой  господин,  -  заверила  его
Менолли.
     - Только больше  не  бегай  наперегонки  с  Нитями,  договорились?  -
проворчал он. По сумрачному лицу мастера было непонятно, шутит он или нет,
но Сибел, поймав недоуменный взгляд Менолли, ободряюще подмигнул.
     В  кабинете  Домиса,  освещенном  огромными  светильниками,  внимание
Менолли  сразу  привлек  невероятных  размеров   письменный   стол,   весь
испещренный нотными значками, которые  прикрывали  куски  стекла.  Девочка
вежливо отвела взгляд: кто знает,  может  быть,  мастер  не  любит,  чтобы
посторонние совали нос в его музыку. Полки были завалены свитками  кожи  и
тонкими белоснежными листами из незнакомого материала с ровно  обрезанными
краями. Менолли собралась взглянуть на них поближе, но мастер Домис позвал
ее и велел сесть на табурет рядом с подмастерьями. Они  уже  заняли  места
перед пюпитрами и принялись настраивать  свои  инструменты.  Менолли  села
между  Сибелом  и  Тальмором  и  заглянула  в  ноты.  Вот  это  да!  Пьеса
предназначалась  для  четырех  инструментов  и  прочесть  музыку  с  листа
оказалось не так-то просто...
     - Ты, Менолли, будешь исполнять партию второй гитары, -  благосклонно
улыбаясь, возвестил Домис. Сам он взял металлическую  трубку  с  клапанами
для пальцев. Петирон объяснял, что это разновидность  флейты,  на  которой
играют только очень искусные исполнители. Девочка постаралась не  показать
своего любопытства, но не  смогла  сдержать  восторга,  когда  Домис  стал
пробовать инструмент. Его высокий звук походил на голос огненной ящерицы.
     - Ты бы лучше просмотрела партитуру, -  посоветовал  он,  заметив  ее
интерес.
     - Правда?
     Мастер насмешливо фыркнул.
     - Так обычно делают, если собираются играть незнакомую  музыку.  Ведь
это, - язвительно сказал он, похлопав  флейтой  по  нотам,  -  не  детская
забава. Хоть ты и играла вчера  с  Тальмором,  эту  вещь  тебе  навряд  ли
удастся прочитать так же легко.
     Смутившись,  Менолли  пробежала  глазами   ноты.   Кое-где   придется
использовать другую аппликатуру, чтобы со своей рукой ухитриться сыграть в
нужном темпе. Сложность инструментовки захватила  девочку,  и,  увлекшись,
она начисто забыла, что ее ждут трое арфистов. - Извините! -  Она  открыла
начало партитуры и взглянула на Домиса, ожидая сигнала к началу игры.
     - Готова?
     - Думаю, что да, мой господин.
     - Неужели?
     - Не поняла, мой господин?
     - Ну что ж, отлично, милочка,  тогда  начали,  -  и  Домис  притопнул
ногой, задавая темп.
     Менолли всегда обожала играть с Петироном, особенно когда он позволял
ей импровизировать на заданную тему. И вчера, на  уроке  у  Тальмора,  она
получила большое удовольствие, когда увидела новую  для  себя  музыку.  Но
сейчас игра с тремя чуткими, виртуозными исполнителями  так  окрылила  ее,
что пальцы едва успевали исполнять то,  что  видели  жадные  глаза.  Поток
музыки захватил ее в плен и унес куда-то далеко-далеко, а когда прозвучали
последние ноты бурного финала, Менолли испытала  потрясение,  острое,  как
боль разлуки.
     - Какое чудо... Давайте сыграем еще раз!
     Тальмор расхохотался. Домис глядел на нее со странным  выражением,  а
Сибел, прикрыв глаза рукой, уронил голову на свою арфу.
     - А знаешь, Тальмор,  я  ведь  тебе  не  поверил,  -  качая  головой,
признался Домис. - Хотя сам играл с ней, правда, самые элементарные  вещи.
Мне не показалось, что у нее какие-то выдающиеся способности.
     Менолли едва дышала, испуганная тем,  что  снова  допустила  какую-то
оплошность, как накануне, с девочками.
     - И я совершенно уверен, - так же сухо и строго  продолжал  Домис,  -
что ты никак не могла видеть эту партитуру раньше...
     Менолли подняла глаза на мастера.
     - Какая прелесть, как  дивно  переплетаются  голоса  флейты,  арфы  и
гитар! Жаль, это место мне не совсем удалось, - она перелистнула страницы,
- нужно было, конечно, использовать ваши аккорды, но с моей рукой...
     Домис все так же, не отрываясь, смотрел на нее.
     - Сибел, наверное, предупредил тебя, чем мы будем сегодня заниматься?
     - Нет, мой господин, он  только  сказал,  что  я  обязательно  должна
прийти.
     - Полно, Домис, неужели вы не видите: девочка сама не своя от страха?
Она боится, что сделала что-то не так. Успокойся, Менолли, все в  порядке.
- Тальмор ободряюще похлопал  ее  по  плечу.  -  Видишь  ли,  -  продолжал
подмастерье, добродушно поглядывая на Домиса, - он только что закончил эту
вещь. Ты просто загнала нас с Сибелом, да и сам  Домис  едва  поспевал  за
тобой. К тому же тебе удалось с легкостью справиться  с  его  мучительными
изобретениями так, что я заметил... пожалуй, лишь  один  неверный  аккорд,
тот, который ты упомянула, но ты говоришь, что это из-за руки...
     Сибел, наконец, поднял голову, и Менолли с изумлением заметила, что в
глазах у юноши стоят слезы. И в то же время он смеялся! Трясясь от хохота,
не в силах вымолвить ни слова, он лишь бессильно погрозил Домису пальцем.
     Недовольно покосившись на него, Домис обратился к подмастерьям:
     - Хватит, хватит. Я и сам вижу, что перегнул палку, но,  согласитесь,
у меня были веские основания для сомнений. Соло может сыграть  любой...  -
Он повернулся к недоумевающей Менолли. -  Ты,  наверное,  часто  играла  с
Петироном? А другие музыканты у вас в холде есть?
     - По-настоящему играть мог один Петирон. От рыбного промысла руки так
грубеют, что становятся негодными для музыки. - Она  искоса  взглянула  на
Сибела. - Есть, правда, несколько барабанщиков...
     Услышав ее ответ, Сибел снова залился смехом.
     "Да что это с ним? - подумала Менолли. - А казался  таким  спокойным,
таким невозмутимым. Правда, смеется он не так уж громко, но все-таки..."
     - А теперь, Менолли, расскажи-ка мне поподробнее, чем ты занималась у
себя в Полукруглом, я имею в виду музыку. Мастер Робинтон так  занят,  что
мне не удалось побеседовать с ним на эту тему.
     Мастер Домис сказал это таким тоном, будто имел право знать все,  что
она могла бы рассказать  самому  Главному  арфисту,  и  Сибел  кивнул  ей,
подтверждая это. Менолли на миг задумалась. Уместно ли признаться, что она
занималась с детьми после смерти Петирона, пока не  прибыл  новый  арфист?
Наверное, - ведь  Эльгион,  должно  быть,  уже  сообщил  об  этом  мастеру
Робинтону, и тот ни словом не упрекнул ее за то, что она взяла на себя эти
чисто мужские обязанности. К тому же мастер Домис уже как-то язвил на  тот
счет, что всегда следует говорить правду. И она рассказала им о  том,  что
происходило с ней в Полукруглом: как Петирон отметил  ее  еще  в  детстве,
когда она уже достаточно выросла, чтобы разучивать обязательные баллады  и
сказания. Как он научил ее играть на гитаре и арфе,  -  только  для  того,
чтобы  помогать  ему  учить  других,  -  заверила  она  слушателей,  -   и
подыгрывать ему по вечерам.  -  Домис  понимающе  кивнул.  -  Как  Петирон
познакомил ее со всеми нотами, которые у него были - правда,  их  было  не
так много, всего три пьесы,  а  в  других  и  нужды-то  не  было:  морской
правитель Янус предпочитал петь сам, а не слушать музыку.
     - Это понятно, - снова кивнул Домис.
     Еще Петирон научил ее вырезать из тростника свирели, натягивать  кожу
на  барабаны,  большие  и  малые,  познакомил   с   основными   принципами
изготовления гитары и малой арфы, только в Полукруглом не было подходящего
дерева, чтобы сделать еще одну арфу, да и зачем ей своя гитара и арфа?  Но
два Оборота назад ей пришлось взять на  себя  исполнение  учебных  баллад,
потому что у Петирона от болезни суставов пальцы совсем скрючились.  Ну  а
потом, конечно... - горло у Менолли перехватило от печальных воспоминаний,
- некоторое время после смерти Петирона ей  пришлось  учить  детей  самой:
Янус понимал, что ребятишки не должны отставать  в  изучении  обязательных
песен и баллад - ведь отец сознавал свой долг перед  Вейром,  а  во  время
лова никого, кроме нее, нельзя было освободить от работы.
     - Все ясно, - заметил Домис. - Ну а когда ты повредила руку?
     - Почти сразу в холд приехал новый арфист, Эльгион,  так  что  мне...
больше не нужно было играть. А потом, - вместо  объяснений  она  повернула
руку ладонью вверх, - все решили, что играть я не смогу уже никогда...
     Захваченная воспоминаниями, Менолли не заметила, что в комнате  стоит
тишина. Она сидела, низко опустив голову, потирая разболевшийся от  долгой
игры шрам.
     - Когда Петирон был среди нас, - негромко  проговорил  Домис,  -  Цех
арфистов не знал лучшего наставника. Я имел счастье быть его подмастерьем.
И у тебя нет никаких причин стыдится своей игры...
     - Или того, какую радость ты получаешь от музыки,  -  добавил  Сибел,
слегка наклонившись к ней, но теперь его глаза были совершенно серьезны.
     Радость от музыки! Какое облегчение - услышать эти слова.  И  как  он
только угадал?
     - Скажи, Менолли, теперь, когда ты здесь, в Цехе арфистов, чем бы  ты
занялась  охотнее  всего?  -  спросил  мастер  Домис  таким  безразличным,
невыразительным голосом, что девочка не могла понять, какого ответа он  от
нее ожидает.
     Радость от музыки... Но как ее выразить? Сочинять песни, которые  так
нужны мастеру Робинтону? Только вот как узнать, что именно ему  нужно?  Но
разве Тальмор не сказал, что это мастер Домис написал  тот  восхитительный
квартет, который они только что исполнились Зачем же  Робинтону  еще  один
композитор, если у него уже есть Домис?
     - Вы имеете в виду, играть, петь или обучать других?
     Мастер Домис сделал большие глаза и с  легкой  улыбкой  посмотрел  на
девочку.
     - Так вот - чего ты хочешь?
     - Но ведь я здесь для того, чтобы учиться? - Она решила  не  замечать
его насмешки.
     Домис подтвердил, что так оно и есть.
     - Тогда мне хотелось бы научиться тому, чего я пока не успела узнать:
Петирон говорил, что есть много такого, чему он сам меня научить не может.
Например, правильно владеть голосом. Для этого придется долго  работать  с
мастером Шоганаром. Пока он позволяет мне только дышать и  петь  гаммы  из
пяти нот... - Она взглянула на Тальмора, который ответил ей такой  широкой
улыбкой, как будто прекрасно понимал ее чувства, и Менолли  сразу  ощутила
прилив уверенности. - Я бы очень хотела... - Тут она  снова  заколебалась:
что скажет Домис, она побаивалась его острого языка.
     - Ну, говори же, Менолли, - чего бы тебе хотелось? - ласково  спросил
Сибел.
     - Домис, вы совсем запугали девочку, - поддержал его Тал
     - Что за чушь? Скажи, Менолли, разве ты меня боишься?  -  удивительно
осведомился он. - Мне приходится учить такое множество бездарей - как  тут
характеру не испортиться! - уже куда  мягче  проговорил  мастер  Домис.  -
Скажи мне, девочка, что в музыке привлекает тебя больше всего?
     Он пристально посмотрел ей в глаза, но она уже знала ответ.
     - Что привлекает меня больше всего? Играть, как сегодня, ансамблем, -
выпалила она. - Это  так  прекрасно!  Такое  счастье  -  слышать  переливы
гармонии  и  движение  темы,  когда  она  переходит   от   инструмента   к
инструменту. Я испытала такое чувство, как будто... летела на драконе!
     Домис смотрел на нее, озадаченно хлопая глазами, по его обычно такому
кислому лицу расплывалась довольная улыбка.
     -  А  ведь  она  действительно  так  думает,  Домис,  -  раздался   в
наступившей тишине голос Тальмора.
     - А как же иначе? Я никогда не играла ничего более прекрасного.  Жаль
только...
     - Что только? - спросил Тальмор, когда она запнулась.
     - Играла я неважно. Нужно было подольше почитать партитуру перед тем,
как начать: приходилось все время следить и за нотами, и за сменой темпа -
вот я и не сумела следовать вашим динамическим обозначениям... Извините.
     Домис со всего размаха хлопнул  себя  ладонью  по  лбу.  Сибел  снова
зашелся беззвучным смехом. А Тальмор, так тот просто взревел от хохота  и,
ударив себя ладонью по колену, указал пальцем на Домиса.
     - В таком случае, Менолли,  мы  сыграем  еще  раз,  -  сказал  Домис,
повысив голос, чтобы положить конец веселью подмастерьев. Причем  на  этот
раз, - он нахмурился, но Менолли уже больше не боялась; она знала, что  ей
удалось тронуть его сердце,  -  с  учетом  тех  динамических  обозначений,
которые я поставил отнюдь не случайно. Внимание, начали!
     Но теперь они играли квартет по частям. Домис то и дело  останавливал
их, указывая на отставание от темпа  в  одном  месте,  на  отступление  от
партитуры в другом, на необходимость лучшей согласованности инструментов в
третьем. В каком-то смысле это оказалось не менее увлекательным, чем  сама
игра: замечания Домиса позволили Менолли  глубже  понять  музыку  и...  ее
творца. Прав был Сибел, когда говорил о занятиях с мастером Домисом  -  ей
предстоит многому научиться у человека, который способен  создавать  такую
музыку - чистую, совершенную...
     Тальмор с Домисом заспорили об  интерпретации  очередного  отрыва,  и
вдруг  их  спор  прервал  какой-то  зловещий  звук,  который,   постепенно
нарастая, скоро заполнил все помещение. Почти одновременно с ним в комнату
ворвались ящерицы.
     - Как они сюда попали?  -  удивленно  спросил  Тальмор,  пригнувшись,
чтобы уберечь голову от испуганно мечущихся файров.
     - Разве ты не знаешь? - Они совсем как драконы, - отвечал Сибел, тоже
стараясь увернуться от коготков и крыльев.
     - Менолли, вели им куда-нибудь сесть, - скомандовал Домис.
     - Они испугались шума...
     - Это всего лишь тревога, сигнал  о  приближении  Нитей,  -  спокойно
объяснил Домис, но мужчины отложили свои инструменты.
     Менолли призвала  файров  к  порядку,  и  они  расселись  на  полках,
тревожно вращая глазами.
     - Подожди нас здесь, Менолли, - сказал Домис, вместе с  подмастерьями
направляясь к двери. - Мы скоро вернемся - я, во всяком случае...
     - Я тоже. И я, - откликнулись юноши, и все трое быстро вышли.
     Менолли осталась сидеть, ощущая, как все вокруг  готовится  встретить
надвигающегося врага. Как это знакомо - ведь все  ее  детство  прошло  под
знаком Падения. Из коридора доносился топот  бегущих  ног.  Вот  загремели
ставни, заскрежетали металлические засовы. Потом раздался знакомый  гул  -
заработали  огромные  вентиляторы,  подающие  в  здание  воздух  во  время
Падения. Девочке вдруг снова захотелось  укрыться  в  пещерке  на  морском
берегу. У себя в Полукруглом она всегда ненавидела сидеть взаперти,  когда
вокруг падают Нити. Ей всегда казалось,  что  в  эти  гнетущие  часы  весь
воздух в холде пропитан страхом. Другое дело пещера, которая давала  кров,
и ласкающий глаз вид на бескрайнюю морскую  даль  -  прекрасное  сочетание
безопасности и свободы.
     Красотка вопросительно чирикнула и вспорхнула с полки  к  Менолли  на
плечо. Закрытое помещение ее не угнетало,  но  она  остро  ощущала  угрозу
Нитей  -  стройное  тельце  вытянулось  в  струнку,  глаза  безостановочно
вращались.
     Вскоре лязг и грохот, крики  и  топот  стихли.  Менолли  услышала  на
лестнице  приближающиеся   мужские   голоса   -   возвращались   Домис   с
подмастерьями.
     - Понимаю, что левая ладонь у тебя еще недостаточно растянута,  чтобы
взять октаву, - обратился Домис к Менолли, как будто продолжал разговор со
своими молодыми спутниками, - и все же скажи, как далеко  вы  с  Петироном
продвинулись в игре на арфе?
     - У него была маленькая педальная арфа, мой господин,  но,  поскольку
мы не всегда могли достать струны, я научилась только...
     - Импровизировать? - подсказал Сибел, протягивая ей свою арфу.
     Девочка поблагодарила его и учтиво  предложила  взамен  свою  гитару,
которую он принял с вежливым поклоном.
     Порывшись в нотах, Домис извлек еще  одну  партитуру.  Она  оказалась
изрядно выцветшей и потертой, кое-где украшенной пятнами,  но,  по  словам
мастера, еще вполне удобочитаемой.
     Менолли ощупала свои пальцы. Она давно не упражнялась,  и  мозоли  от
струн успели сойти, так что волдырей не избежать, ну да ничего...  Девочка
взглянула на  Домиса  и,  получив  разрешение,  начала  арпеджио.  Что  за
удовольствие играть на Сибеловой арфе! Как певуче переливается  ее  голос,
усиленный деревянным корпусом... Чтобы взять октаву,  приходилось  неловко
передвигать пальцы, и, хотя болезненный  шрам  не  раз  заставлял  девочку
поморщиться, очень скоро музыка так захватила ее, что она забыла обо  всем
на свете. Только к  самому  финалу  Менолли  с  удивлением  заметила,  что
остальные играют вместе с ней.
     - Я не совсем поняла, доминант септ-аккорд в медленной части  берется
полностью? - спросила она. - В нотах не сказано.
     - Это еще надо подумать,  -  изрек  Домис  и,  решительно  отобрав  у
Менолли арфу, вернул ее Сибелу. -  С  арфой  тебе  придется  подождать  до
лучших времен, а на сегодня хватит. - Он повернул ее  левую  руку  ладонью
кверху,  чтобы  показать  шрам,  который  слегка   разошелся   и   заметно
кровоточил.
     - Но... - попыталась возразить девочка.
     - Но, - мягче, чем обычно, перебил ее  Домис,  -  уже  подошло  время
обеда. Время от времени, Менолли, все мы должны подкреплять свои силы.
     Все трое смотрели на нее и улыбались, и,  осмелев  от  той  атмосферы
взаимопонимания, которая возникла за время  их  совместной  игры,  Менолли
робко улыбнулась в ответ. Теперь и она почувствовала аромат жареного  мяса
и порядком удивилась, ощутив приступ голода. Ведь за  завтраком  у  Данки,
где все сверлили ее недоброжелательными взглядами, у нее кусок  не  лез  в
горло.
     Мысль о том, что ей снова придется сидеть рядом с  девочками,  слегка
подпортила удовольствие от плодотворной утренней работы. Но это пустяки по
сравнению с полученным наслаждением. К ее удивлению, девочек за столом  не
оказалось. Огромные металлические двери были  заперты,  все  окна  закрыты
ставнями, а  столовая,  неярко  освещенная  лишь  центральным  и  угловыми
светильниками, выглядела как никогда уютной.
     Все уже сидели на своих местах. Окинув зал беглым  взглядом,  Менолли
не увидела за круглым  столом  мастера  Робинтона.  Зато  там  был  мастер
Моршал, который недовольно глядел на нее до тех пор, пока Домис, отодвинув
свой стул, не подтолкнул Менолли к ее месту. Сибел и  Тальмор,  нимало  не
смущаясь своего опоздания,  направились  к  овальному  столу,  где  сидели
подмастерья. Однако Менолли, неловко пробираясь на свое место, острее, чем
когда-либо, ощущала взгляды окружающих.
     - Эй, Менолли, - послышался рядом знакомый шепот, - поторопись  -  мы
умираем  с  голода.  -  Оглянувшись,  девочка  увидела  Пьемура,   который
показывал на свободное место рядом с собой. -  Что,  съел?  -  спросил  он
соседа. - Разве я не говорил тебе:  не  будет  она  прятаться  в  холде  с
остальными девчонками. - Пока все рассаживались, мальчуган успел  спросить
Менолли: - Ведь ты не боишься Нитей, Правда?
     - С чего бы это? - Она нисколько не лукавила, но  все-таки  подумала:
очень кстати, что ее ответ слышат соседи  по  столу.  -  Но  ты,  кажется,
говорил, что тебе запретили сидеть за столом девочек.
     - Так ведь их здесь нет. А ты сама жалела, что не с кем поговорить за
едой. Вот я и решил составить тебе компанию.
     - Скажи, Менолли, - обратился к ней  мальчик  со  слегка  выпученными
глазами, который обычно сидел  напротив,  -  правда,  что  файры  выдыхают
пламя, как настоящие драконы, и гоняются за Нитями?
     Девочка взглянула на Пьемура - не он ли вдохновил  приятеля  на  этот
вопрос, но сорванец только невинно пожал плечами.
     - Мои - нет, но они еще маленькие.
     - Ну, что  я  тебе  сказал,  Бролли?  -  воскликнул  Пь  -  Ведь
дракончики в Вейре тоже не сражаются с Нитями, а  файры  -  это  маленькие
драконы. Правда, Менолли?
     - Они очень похожи, - ответила девочка, слегка помедлив, но  ни  один
из спорщиков этого не заметил.
     - Где же тогда  они  сейчас?  -  недоверчиво  усмехаясь,  осведомился
Бролли.
     - В кабинете у мастера Домиса.
     Дискуссия прекратилась - подали мясо. На этот  раз  Менолли  проворно
положила себе на тарелку сразу четыре сочных куска.  Потом  потянулась  за
хлебом, опередив менее быстрого Бролли. Пьемур не хотел  брать  овощи,  но
она настояла - такому малышу нужно есть как следует.
     То ли общество Пьемура помогло, то ли отсутствие девочек, а может,  и
то, и другое, только как-то само собой получилось, что Менолли  приняли  в
общую беседу. Мальчик, что сидел  напротив,  задавал  ей  один  вопрос  за
другим: как она наткнулась на кладку файров, как во время  Падения  спасла
малышей  от  гибели,  как  ей  приходилось   добывать   пропитание   своим
прожорливым питомцам, как она вытащила из болота птицу и вытопила  из  нее
жир, чтобы смазать шелушащиеся шкурки ящериц? Кажется, мальчишки смирились
с тем, что у нее столько файров, - почувствовала Менолли,  -  ведь  они  и
сами видят:  ухаживать  за  такой  оравой  -  не  такой  уж  подарок.  Они
поделились с ней своими забавными соображениями по части файров  и  задали
несколько рискованных вопросов: когда ее  королева  поднимется  в  брачный
полет, скоро ли отложит яйца и сколько их будет в кладке.
     - Все равно первыми, как всегда, окажутся мастера  и  подмастерья,  -
посетовал Пь
     - Если по справедливости, должен быть свободный выбор -  как  драконы
выбирают себе всадников, - изрек Бролли.
     - Все-таки файры - не совсем то же самое,  что  драконы,  -  возразил
Пьемур, взглядом ища поддержки у  Менолли.  -  Возьми,  к  примеру,  лорда
Гроха. Неужели ты думаешь, что какой-нибудь дракон выбрал бы его,  будь  у
него другой выбор?
     Соседи зашикали на него, испуганно озираясь: уж не подслушал  ли  кто
столь дерзкое высказывание?
     - Что ни говори, а распределением файров ведает Вейр, - веско заметил
Бролли. - А уж Вейр позаботится ублажить тех лордов  и  Главных  мастеров,
которые ему нужны.
     Менолли вздохнула: что правда, то правда.
     - Все равно, никто не сможет насильно  удержать  при  себе  файра,  -
запальчиво воскликнул Пь - Я сам слышал, что бронзовый  лорда  Мерона
где-то пропадает по несколько дней.
     - Где же они прячутся? - спросил Бролли.
     Менолли не знала, что ответить, и потому от души обрадовалась,  когда
прозвучал сигнал тревоги, положивший конец расспросам.
     - Это значит, что Нити как раз над нами, -  втянув  голову  в  плечи,
объяснил Пьемур и показал пальцем на потолок.
     - Вы только посмотрите! - изумленный  возглас  Бролли  заставил  всех
обернуться.
     Прямо за спиной Менолли, на каминной полке, выстроились шеренгой  все
девять файров - глаза их переливались радужным  блеском,  что  говорило  о
крайнем возбуждении, когти выпущены, крылья расправлены.  Все,  как  один,
дружно шипят, длинные язычки трепещут, словно хватая из воздуха  невидимые
Нити.
     Менолли привстала и посмотрела в сторону круглого стола. Домис,  тоже
поднявшись, кивнул в знак согласия и сделал знак одному из подмастерьев.
     - Я думаю, Брудеган, сейчас  как  раз  время  исполнить  нашу  боевую
песнь,  -  сказал  он,  направляясь  к  очагу  и  не  спуская   с   файров
внимательного взгляда.
     Менолли поманила к себе Красотку, но маленькая королева,  не  обращая
на девочку никакого внимания, приподнялась на задних лапках и огласила зал
каскадом  высоких,  резких,  пронзительных  трелей,  едва   слышимых   для
человеческого уха. Ей вторили остальные.
     - Менолли, пожалей наши уши! Лучше предложи им спеть вместе с  хором!
Начинай, Брудеган!
     Раздался дружный топот - раз, два, три, четыре  -  и  вот  уже  вопли
файров потонули в мощном хоре. Красотка удивленно  растопырила  крылья,  а
Кривляка чуть не свалился с полки, в последний момент зацепившись  когтями
за край.
     Бей, барабан, трубите, горны, -
     Час наступает черный... -
пели все вокруг. Менолли тоже запела, обращаясь к своим файрам. Рядом
с ней, но лицом к поющим мальчикам, встали Брудеган, Сибел и Тал
Брудеган дирижировал - давал голосам знак, когда вступать, подтягивал
припев. Над мужским хором, звеня и переливаясь, парили чистые, трепещущие
голоса файров, вплетая в мелодию свои прихотливые гармонии.
     Вот по коридорам  эхом  прокатилась  последняя  нота,  и  от  дверей,
ведущих в вестибюль, донесся восторженный вздох. Менолли увидела, что  там
столпилась кухонная прислуга во главе с зачарованно  притихшим  Камо.  Все
широко улыбались.
     - Я предложил бы исполнить "Полет Мориты", если, конечно, твои друзья
не возражают, -  слегка  поклонившись  Менолли,  сказал  Брудеган,  жестом
приглашая девочку занять его место.
     Как будто поняв, о чем идет речь, Красотка благосклонно  чирикнула  и
прикрыла глаза, чем  вызвала  смех  у  стоявших  поблизости.  Испугавшись,
маленькая королева  растопырила  крылья,  как  будто  собиралась  отругать
мальчишек за дерзость. Они захохотали еще пуще, но Красотка уже ничего  не
замечала - все ее внимание было сосредоточено на Менолли.
     - Начинай, Менолли, - сказал Брудеган, будто ни секунды не сомневался
в ее согласии. Девочка подняла руки и дала знак к вступлению.
     Хор откликнулся, и Менолли ощутила доселе неведомое чувство власти  -
ведь все эти голоса подчиняются взмаху ее руки. Файры с Красоткой во главе
снова разразились каскадом головокружительных трелей,  выводя  мелодию  на
октаву выше  баритонов,  которые  под  приглушенный  аккомпанемент  других
голосов начали первую строфу баллады. Менолли почувствовала, что  баритоны
недостаточно  внимательно  следят  за  ней,  и  призвала  их   к   большей
выразительности - ведь баллада, как-никак, повествует  о  трагедии.  Певцы
послушно усилили глубину  звучания.  Менолли  часто  руководила  вечерними
спевками в Полукруглом, так что  обязанности  дирижера  не  были  для  нее
чем-то новым. Но разве можно сравнить уровень исполнителей, их чуткость  к
указаниям дирижера!
     Вот  баритоны  закончили  рассказ  о  том,  как  смертельная  болезнь
поразила Перн и с невероятной скоростью стала распространяться по планете,
и весь хор подхватил негромкий рефрен: Морита вместе  со  своей  королевой
Орлит, которая вот-вот должна отложить яйца, уединилась в  Форт  Вейре,  а
тем временем лекари из всех Вейров и холдов пытаются найти причину  недуга
и способ одолеть его. Дальше повествование повели тенора, развивая его  со
всем  возрастающим  накалом:  суровый  аккомпанемент  басов  и   баритонов
выразительно подчеркивал картину запустения: заброшенные поля,  приходящие
в  упадок  холды  и  Вейры,  гибнущие  от  безжалостного  мора   всадники,
ремесленники и крестьяне, дети и взрослые.
     Зазвучала  ария  Капиама,  Главного  лекаря  Перна,  который   открыл
возбудителя эпидемии и  лекарство,  способное  победить  грозную  болезнь.
Всадники, еще способные держаться на спине дракона, отправились в  джунгли
Набола и Исты, чтобы разыскать и  доставить  Капиаму  драгоценные  семена,
несущие  исцеление.  Многие  из  них,  истощив  последние  силы,  погибли,
выполняя свой долг.
     А вот и дуэт баритона - лекаря Капиама - и сопрано. По голосу Менолли
догадалась, что партию Мориты поет  Пь  Напряжение  нарастало:  после
того, как Орлит  отложила  яйца,  Морита  осталась  единственной  здоровой
всадницей в Форте, одной из немногих, устоявших против недуга.  Ей  выпала
нелегкая задача - доставить  больным  спасительное  снадобье.  Превозмогая
отчаяние и  усталость,  Морита  вместе  со  своей  королевой  летят  через
Промежуток от холда к холду, от Вейра к Вейру, неся людям  избавление.  И,
наконец, финал: скорбный многоголосый плач, который  файры  исполнили  так
неподражаемо, что Менолли дала хору знак умолкнуть. Мир горестно прощается
со своими героинями: Орлит, унося на себе умирающую Мориту, ищет  забвения
в небытии Промежутка.
     Тихо замер последний аккорд, и в  зале  воцарилась  глубокая  тишина.
Менолли с трудом стряхнула с себя чары, навеянные старинной балладой.
     - Не знаю, сможем ли  мы  когда-нибудь  повторить  это,  -  задумчиво
проговорил Брудеган, нарушив затянувшееся молчание. По залу пробежал вздох
облегчения.
     - А все они, файры, - промолвил непривычно притихший Пь
     - Ты прав, малыш, - согласился Брудеган. Со  всех  сторон  послышался
одобрительный ропот.
     Менолли упала на скамейку - ноги  у  нее  подкашивались,  все  внутри
дрожало. Она отхлебнула  оставшийся  в  кружке  холодный  кла  -  кажется,
немного полегчало...
     - Как ты думаешь, Менолли, смогут они спеть так еще  раз?  -  спросил
Брудеган, опускаясь на скамью рядом с девочкой.
     Менолли ошеломленно смотрела на него:  мало  того,  что  она  еще  не
вполне оправилась от невероятного переживания - ведь ей  впервые  довелось
дирижировать столь искусным хором - так еще  и  подмастерье  советуется  с
ней, новенькой, только-только принятой в Цех арфистов!
     - Вчера, мой господин, они  распрекрасно  пели  со  мной,  -  вставил
Пьемур и  проказливо  хихикнул.  -  Я  слышал,  Менолли  говорила  мастеру
Шоганару, что труднее заставить файров не петь, когда  хочешь,  чтобы  они
помолчали! Правда, Менолли? - Мальчуган прыснул -  к  нему  уже  вернулась
обычная неугомонность. - Так оно и было позапрошлым утром,  мой  господин,
когда вы никак не могли понять, кто поет!
     К облегчению Менолли, Брудеган добродушно рассмеялся - похоже, он уже
ничуть не сердился. Девочка выдавила робкую виноватую улыбку, как бы прося
прощения за тот неподобающий случай, но хормейстер уже смотрел на  файров.
А они чистили крылышки и оглядывали  зал,  видимо,  не  подозревая,  какую
сенсацию только что вызвали.
     - Милашки поют так мило! - сказал, приближаясь к столу, Камо. В  руке
у него был кувшин с дымящимся кла. Он наполнил кружки,  и  Менолли  только
теперь заметила, что по залу разносят напиток.
     - Нравится, как они поют, а, Камо? - спросил Брудеган, отхлебывая  из
кружки кла. - Голоса у  них  еще  выше,  чем  у  Пьемура,  а  ведь  такого
чистейшего дисканта не было уже много Оборотов. И маленький  негодник  это
отлично знает. - Подмастерье потянулся через стол и потрепал мальчугана по
голове.
     - Милашки больше не споют? - жалобно протянул Камо.
     - Что до меня, то пусть поют, когда  пожелают,  -  ответил  Брудеган,
кивнув Менолли. - А нам пора  продолжать  занятия.  Нужно  поработать  над
большой кантатой, которую мы готовим к празднику у лорда Гроха.  -  Он  со
вздохом поднялся и постучал пустой кружкой по столу, призывая к тишине.  -
А ты, Менолли, не останавливай файров, если они вздумают подпевать.  Итак,
внимание! Начнем с соло тенора. Прошу, Феснал... - По знаку Брудегана один
из подмастерьев выступил вперед.
     "Да, одно  дело  присутствовать  на  репетиции,  и  совсем  другое  -
дирижировать самой", - думала Менолли. Тогда она ощущала себя частью хора,
теперь же, следя за указаниями Брудегана, девочка с интересом прикидывала:
а как  бы  она  сама  интерпретировала  тот  или  иной  отрывок?  К  концу
репетиции,  когда  Менолли  пришла  к  выводу,  что  Брудеган   необычайно
талантливый хормейстер, девочка осознала, что сравнивает себя с человеком,
который на голову выше ее и опытом, и умением.
     Менолли чуть не рассмеялась. "И все же, - решила она, - именно  этого
она ожидала от жизни в Цехе арфистов: чтобы весь день напролет, с утра  до
вечера, был наполнен музыкой. Уж ей-то это никогда не наскучило бы!" И все
же девочка понимала, почему  послеобеденное  время  отдано  другим,  более
прозаическим делам. От игры на арфе кончики пальцев распухли и  болели,  а
шрам воспалился и ныл. Она попробовала растереть ладонь, но боль оказалась
слишком острой. Склянка с холодильной мазью  осталась  в  домике,  значит,
придется потерпеть до конца Падения.  Интересно,  знают  ли  девочки,  что
происходит в Цехе арфистов,  пока  вокруг  падают  Нити?  Кажется,  Пьемур
говорил, что они все это время укрываются в холде. Менолли пожала плечами:
лично ей куда больше нравится здесь.
     Снова все заглушил зловещий сигнал тревоги. Брудеган тотчас  закончил
репетицию, поблагодарив хористов  за  внимание  и  усердие.  Потом  учтиво
отступил в сторону, давая  место  старшему  подмастерью,  который,  мерной
поступью подойдя к очагу, поднял руку, призывая всех к тишине.
     - Все помнят свои обязанности? - Собравшиеся ответили утвердительными
кивками. - Вот и отлично. Как только  откроют  двери,  всем  разойтись  по
группам. Думаю, что всадники Форт Вейра, как всегда, поработали на  славу,
так что при удаче мы должны вернуться как раз к ужину.
     - А вот и мясные колобки для тех, кто  будет  трудиться  на  открытом
воздухе, - возвестила Сильвина, подходя к круглому  столу.  -  Камо,  бери
поднос и становись у дверей!
     В последний раз прогудел заунывный сигнал, за ним последовал  лязг  и
скрежет металла, сопровождаемый натужным скрипом. Менолли пожалела, что  с
ее места не видно, как начали  отворяться  тяжеленные  двери.  И  вот  уже
вестибюль залили  потоки  света.  Пронесся  радостный  клич,  и  мальчишки
повалили к выходу, не  забывая  протолкаться  к  Камо,  который  терпеливо
застыл у дверей с подносом в руках.
     Мгновение - и лязгнули ставни столовой. Все зажмурились - таким ярким
показалось солнце после мягкого полумрака светильников.
     - Летят! Летят! - зазвенели со всех  сторон  восторженные  крики,  и,
несмотря на попытки мастеров и  подмастерьев  двигаться  с  подобающим  их
положению достоинством, у дверей мгновенно образовалась свалка.
     - Идем, Менолли, - потянул ее за рукав Пьемур, - из окна тоже отлично
видно!
     Поддавшись общему волнению, файры стрелой вылетели в  открытое  окно.
Вот они, драконы!  Менолли  увидела,  как  боевые  Крылья,  плавно  кружа,
опускаются на главный  Что за  великолепное  зрелище!  Казалось,  они
закрыли все небо, как должно быть, совсем  недавно  его  закрывала  завеса
Нитей.  Мальчишки  грянули  "ура!",  и  в  ответ  на  их   клич   всадники
приветственно подняли руки. Может быть, она и вправду избавилась от страха
перед Нитями, пред угрозой быть застигнутой ими  под  открытым  небом,  но
никогда, нет, никогда не  избавится  она  от  замирания  сердца  при  виде
огромных драконов, которые защищают Перн от грозного бедствия.
     - Менолли!
     Оглянувшись, девочка увидела Сильвину - та стояла и смотрела на  нее,
чуть нахмурив гладкий белый лоб.
     "Что же я такого натворила?" - в первый раз за  все  утро  растерянно
подумала Менолли.
     - Скажи-ка, девочка, тебе ничего не присылали из Вейра Бенден? Я имею
в виду одежду. Помнится, мастер Робинтон уволок тебя оттуда, не  дав  даже
собраться...
     Менолли онемела. Значит, Данка уже  нажаловалась  Сильвине,  что  она
ходит в обносках... Главная  смотрительница  придирчиво  оглядела  одеяние
Менолли.
     - Приходится признать, что в кои-то веки Данка оказалась права:  твоя
одежда изношена почти до Так дело не пойдет. Разгуливая в лохмотьях -
пусть даже в любимых - ты сослужишь Цеху арфистов плохую службу.
     - Сильвина, я...
     - Клянусь Великой скорлупой, детка, не думай, что я сержусь на  тебя!
- Сильные пальцы Сильвины сжали подбородок Менолли, и женщина заглянула ей
прямо в глаза. - Пойми, я злюсь на себя за то, что упустила это из виду. И
тем самым дала повод какой-то Данке прицепиться к тебе! Только  это  между
нами - видишь ли, Данка тоже по-своему полезна. Хотя я уже знаю: ты не  из
болтливых. За все время я не  услышала  от  тебя  и  пары  слов.  Ну,  что
случилось? Разве я тебя чем-нибудь обидела? А сейчас  пойдем  со  мной!  -
Крепко взяв Менолли за локоть, Сильвина  повела  ее  в  царство  кладовых,
которое располагалось в глубине Цеха арфистов, позади кухонь.
     - За последние два дня столько всякого случилось,  что  с  головой  у
меня беда - прямо как у Камо. К тому же полагается,  чтобы  каждый  ученик
являлся с двумя сменами одежды - новой или почти новой - так что мне  и  в
голову не пришло... Ведь ты прибыла из Вейра Бенден, хотя,  как  я  теперь
припоминаю, ты пробыла там совсем недолго, ведь так?
     - Фелина дала мне юбку и блузку, и с меня сняли мерку чтобы  заказать
башмаки...
     - И мастер Робинтон закинул  тебя  на  спину  дракона,  не  дав  даже
опомниться? Ну что ж,  давай  посмотрим...  -  Сильвина  отперла  дверь  и
приоткрыла светильник. Они стояли посреди  кладовой,  от  пола  до  самого
потолка забитой отрезами тканей, горами обуви, одежды, выделанными кожами,
меховыми одеялами, скатанными коврами и гобеленами.  Сильвина  внимательно
оглядела девочку, так и сяк вертя ее перед собой. - Ткацкий  и  Кожевенный
цеха поставляют нам в основном все для мальчиков и мужчин...
     - Я тоже предпочитаю штаны.
     Сильвина добродушно усмехнулась.
     - К тому же ты такая тростинка, что они на тебе отлично сидят. Да и с
инструментами удобнее обращаться в брюках, чем в  юбке.  Но  тебе,  детка,
нужно обязательно иметь что-нибудь нарядное. От красивых вещей  настроение
поднимается, а потом, у нас ведь бывают ярмарки... - Перебрав  целую  кипу
черных и коричневых  юбок,  она  недовольно  поморщилась.  Потом  извлекла
откуда-то отрез ткани яркого пурпурного цвета. - Как тебе это?
     - Слишком роскошно для меня...
     - Ты что же, хочешь, чтобы я одела тебя, как служанку? - презрительно
осведомилась Сильвина. - Кстати, и у служанок есть кое-что на  выход.  Это
хорошо, Менолли, что ты не гордячка. Можно даже сказать,  твоя  скромность
делает тебе честь. Но пойми - жизнь твоя  изменилась.  Ты  уже  больше  не
младшая дочь в семье правителя захолустного морского холда. Ты  -  ученица
арфиста, а мы, - она похлопала себя ладонью по груди, - должны следить  за
своей внешностью. Запомни, отныне ты будешь одеваться ничуть  не  хуже,  а
будь моя воля, так и  лучше,  чем  эти  безрукие  девицы  или  музыкальные
бездари, которым никогда не видать ничего  лучшего,  чем  звание  старшего
помощника младшего подмастерья. А пурпурный тебе  очень  даже  к  лицу!  -
заявила она, перекинув ткань Менолли через плечо. - Ну, а пока твой  новый
наряд не готов, придется обойтись брюками. - Сильвина приложила к ее талии
темно-синие кожаные штаны. - Ноги у тебя - ну прямо от самых подмышек! Вот
еще. - В Менолли полетели плотные брюки  цвета  морской  волны.  -  А  это
должно подойти  к  кожаным  штанам.  -  Она  бросила  девочке  темно-синюю
жилетку. - Сложи все вон на тот сундук и примерь-ка  эту  кожаную  куртку.
По-моему, сидит вовсе не плохо, а? Теперь шляпа и перчатки. И  рубашка.  А
напоследок - вот это. - Сильвина извлекла из сундука лифчики  и  панталоны
и, фыркнув, вручила их Менолли. - Данка пришла в ярость, что ты не  носишь
белья. - Сильвина взглянула  на  лицо  Менолли,  и  ее  веселье  бесследно
растаяло. - Ну, с чего такой безутешный вид?  Уж  не  потому  ли,  что  ты
сносила свое бельишко? Или потому, что Данка совала нос в  твои  дела?  Не
принимать же всерьез все, что думает или болтает эта старая  дурища?  Нет,
нет и еще раз нет!
     Сильвина подтолкнула Менолли к огромному сундуку и заставила сесть, а
сама, усевшись рядом, устремила на девочку проницательный взгляд.
     - Вот что я думаю, - тихо и очень ласково заговорила  женщина,  -  ты
слишком долго жила одна. И не только в своей пещере. Представляю,  как  ты
горевала, когда умер старик Петирон... Ведь, похоже, он один во всем вашем
холде понял, что ты за чудо. Хотя я никак не могу взять в толк, почему  он
давно не сообщил о тебе мастеру Робинтону. Нет,  кое  о  чем  я,  конечно,
догадываюсь, но это к делу не относится. Пока ясно одно: у Данки ты больше
не останешься - даже до завтра!
     - Ой, Сильвина...
     - Никаких "ой", - отрезала женщина, но не строго, а скорее шутливо. -
Не думай, что от меня укрылись мелкие пакости Поны или самой  Данки.  Нет,
этот дом тебе явно не подходит. Я так сразу и подумала,  но  у  меня  были
свои причины для начала засунуть тебя туда. А теперь, когда мы как следует
осмотрелись, пора переселить тебя к нам. Вот и Олдайв настаивает, чтобы ты
не перетруждала ноги. К тому же, ясно, как день, что твоим файрам  так  же
неуютно у Данки, как и ей с ними под  боком.  Вот  старая  дуреха!  Полно,
Менолли! - Сильвина сердито сверкнула глазами. - Я же сказала -  ты  здесь
не при чем! И вообще, для тебя,  полноправной  ученицы,  эти  бездарности,
которых учат только потому, что они платят, не компания.  И,  наконец,  ты
должна быть как можно ближе к яйцам,  пока  не  наступит  Рождение.  Итак,
решено: ты будешь жить в Цехе арфистов!  И  хватит  об  этом.  -  Сильвина
встала. - Собирай свои вещи и пойдем переселяться обратно - в ту  комнату,
где ты ночевала в первый день.
     - Слишком уж она роскошная!
     Сильвина шутливо прищурилась.
     - Я, конечно, могла бы убрать оттуда всю мебель,  снять  занавески  и
выдать тебе топчан, как у всех школяров, и складной табурет...
     - Так будет куда лучше...
     Сильвина так пристально взглянула на  девочку,  что  та  вспыхнула  и
замолчала.
     - Ах ты, глупышка! Поверила, что я всерьез?
     - А разве нет? Вещи  в  этой  комнате  слишком  ценные  для  простого
школяра. - Сильвина не спускала с нее глаз. - И так мои файры для всех как
бельмо  в  глазу  -  зачем  мне  лишние   неприятности?   Комната   просто
великолепная, но если в  ней  будет  только  то,  что  полагается  каждому
ученику, то это будет по справедливости, ведь правда?
     Сильвина еще раз задумчиво  взглянула  на  нее,  покачала  головой  и
тихонько рассмеялась. - А знаешь, ты права.  Тогда  ни  у  кого  не  будет
повода судачить о твоем переезде. Но ученический топчан совсем узенький, а
у тебя файры.
     - А можно взять два топчана, если, конечно, у вас найдется лишний?
     - Так и сделаем! Свяжем ножки и возьмем тюфяк потолще.
     Сказано - сделано. Комната, лишенная  громоздкой  мебели  и  нарядных
занавесей, казалась гулкой и пустой. Менолли уговаривала Сильвину, что  ей
и так очень нравится, но та велела девочке помолчать: кто здесь,  в  конце
концов, Главная смотрительница?  Из  кладовой  извлекли  старые  занавеси,
отправленные туда по причине ветхости, и Сильвина сказала, что в свободное
время девочка может их подштопать. Пол украсили несколько ярких  ковриков.
Длинный стол из учебного класса  -  одна  ножка  у  него  была  сломана  в
потасовке, а потом починена - скамья и сундучок для одежды придали комнате
некое подобие уюта. По мнению  Сильвины,  вид  у  нее  все  равно  был  до
невозможности убогий, но зато никто не сможет  сказать,  что  она  слишком
хороша для скромного школяра.
     - Ну, с этим мы покончили. Пьемур, ты меня ищешь?
     - Нет, Сильвина, я пришел за Менолли. Меня прислал мастер  Шоганар  -
она отчаянно опаздывает к нему на урок.
     - Что за вздор? В день  Падения  все  уроки  отменяются.  И  ему  это
известно не хуже других, - отрезала Сильвина  и  взяла  Менолли  за  руку,
собираясь куда-то вести.
     - Вот и я ему сказал, - во весь рот ухмыльнулся Пьемур, - а он возьми
и спроси: когда это Менолли успели приписать к какой-нибудь группе?  Я-то,
конечно, знаю,  что  ничего  подобного  не  было.  Тогда  он  сказал:  чем
болтаться без дела, пусть лучше поучиться кое-чему полезному...  -  Пьемур
пожал  плечами,  демонстрируя  свое  полное  бессилие  перед  лицом  столь
неумолимой логики.
     - Ладно, девочка, тогда лучше ступай. Все равно мы уже устроились.  А
ты, Пьемур, слетай к Данке. Попроси  Аудиву  -  только  вежливо,  слышишь,
постреленок? - собрать вещи Менолли, в том числе и кофту с юбкой,  которые
она сегодня выстирала.  Что  еще,  Менолли?  -  Сильвина  улыбнулась,  она
прекрасно  понимала:  Менолли  рада-радехонька,   что   ей   не   придется
возвращаться в домик самой.
     - Моя свирель у мастера Джеринта, так что остаются только лекарства.
     - Беги, Пьемур, да смотри, не перепутай: тебе нужна  Аудива  и  никто
другой.
     - Что я сам не знаю, что ли?!
     - Вот паршивец!  -  крикнула  ему  вслед  Сильвина.  -  Но  сердце  у
мальчишки доброе. А как поет... - слышала, наверное? Он, конечно, маловат,
я предпочитаю иметь дело с мальчишками постарше, но себя в обиду не  даст,
негодник этакий! А что еще ему, спрашивается, делать с таким  великолепным
дискантом? Луковицы выращивать или стадо пасти? Нет, таким редким  птицам,
как вы с Пьемуром, самое место здесь, в Цехе арфистов.  А  теперь  ступай,
пока мастер Шоганар не начал реветь на весь дом. С ним нам никакая  сирена
не нужна, так-то!
     Спустившись  вместе  с  Менолли   с   лестницы,   Сильвина   легонько
подтолкнула ее к открытой двери зала, а сама  свернула  в  сторону  кухни.
Менолли  глядела  ей  вслед:  как  ей  благодарить  Сильвину  за  ласку  и
понимание... Она ничуть не похожа на  Петирона,  и  все  же  Менолли  была
уверена: с любым  вопросом,  с  любой  бедой  она  может  смело  прийти  к
Сильвине, как в  свое  время  приходила  к  Петирону.  Сильвина  -  как...
надежный якорь в бурном море. Покорно шагая через двор к мастеру Шоганару,
Менолли усмехнулась про себя - надо же придумать такое моряцкое  сравнение
для женщины, столь далекой от морской стихии!
     Сильвина не ошиблась. Мастер Шоганар ревел, бушевал и неистовствовал.
Но Менолли, приободренная радушием Сильвины, молча снесла все его попреки.
Наконец, изрядно притомившись, мастер взял с нее торжественное обещание  -
что бы ни случилось утром, послеобеденные часы принадлежат ему.  Иначе  он
никогда не сделает из нее певицу. Так что пусть  соблаговолит  являться  к
нему несмотря на пожар, ураган или Нити - а как иначе,  спрашивается,  она
собирается оправдать доверие - и его, как учителя, и всего Цеха арфистов -
которые любезно согласились открыть ей секреты мастерства?



Глава 7


     Не оставляй меня одну! -
     То крик в глухой ночи.
     В нем, раздирая тишину,
     Тоска и страх звучит.
     Среди ночи Менолли проснулась:  ее  разбудило  беспокойное  поведение
ящериц. Девочка даже пожалела, что позволила им спать  вместе  с  собой  -
день выдался утомительный и полный волнений, вечером она  долго  не  могла
заснуть.  От  игры  ладонь  так  разнылась,  что  пришлось  смазать   шрам
холодильным бальзамом, чтобы унять боль. Красотка больно хлестнула девочку
хвостом по щеке. Менолли слегка потормошила  маленькую  королеву,  надеясь
прогнать мучающий ее тревожный сон. Но Красотка не спала, ее желтые  глаза
стремительно вращались, выдавая крайнюю степень  возбуждения.  Все  файры,
как один, бодрствовали, бдительно всматриваясь в ночную тьму.
     Увидев, что Менолли открыла глаза, Красотка вскрикнула - в ее  голосе
звенели тревога и страх. Нырок и Крепыш свернулись  у  Менолли  на  груди;
судя по  цвету  и  скорости  вращения  глаз,  они  тоже  чего-то  боялись.
Остальные файры, прижавшись к ней, тихонько курлыкали, ища утешения.
     Приподнявшись на локте, девочка выглянула в открытое окно.  Вдали  на
темном небе еле различимо чернели огневые высоты Форт холда. Она с  трудом
разглядела очертания сторожевого дракона. Великан не шевелился  -  видимо,
то, что встревожило файров, его ничуть не беспокоило.
     - Что случилось, Красотка?
     Маленькая королева вскрикнула громче. Ей вторили Крепыш с Нырком. Обе
Тетушки подползли поближе к Менолли, норовя  укрыться  у  нее  под  боком.
Лентяй, Кривляка и Рыжик зарылись в мех одеяла, яростно хлеща ее  по  руке
раздвоенными хвостами, а  Дядюшка,  жалобно  курлыча,  топтался  в  ногах.
Менолли понимала: они чего-то боятся.
     - Да что это на вас нашло? - Менолли  не  могла  вообразить,  что  же
здесь, в Цехе арфистов, могло таить для них угрозу. Да, многие  мечтают  о
файрах, но обидеть их - нет, исключено...
     - Ну-ка, помолчите, дайте мне послушать. - Крепыш с  Нырком  боязливо
пискнули, но повиновались.
     Менолли напряженно вслушивалась в тишину, но ночной  ветерок  доносил
только безмятежный гул  мужских  голосов  да  изредка  чей-нибудь  смешок.
Значит, совсем не так поздно, как ей показалось, если  мастера  и  старшие
подмастерья все еще беседуют внизу.
     Осторожно распутав сцепившиеся хвосты  файров,  Менолли  выскользнула
из-под мехового покрывала  и  подошла  к  окну.  На  мощеном  камне  двора
светились несколько ярких квадратов - два - от окон Большого зала и  один,
повыше, - от окна кабинета  мастера  Робинтона,  который  располагался  по
соседству с ее комнатой.
     Красотка испуганно пискнула и взлетела Менолли на плечо.  Она  плотно
обвила длинным хвостом шею девочки, и зарылась ей в волосы, тельце  ящерки
сотрясала мелкая дрожь. Остальные, выглядывая  из  складок  меха,  подняли
такой гам, что Менолли поспешила вернуться  к  ним.  Сомнений  нет  -  они
просто в  ужасе.  Но  Главный  арфист  может  не  одобрить  идею  Сильвины
переселить ее  в  эту  комнату,  если  файры  будут  мешать  его  вечерним
занятиям.  Девочка  попыталась  убаюкать  их  тихой  песенкой,  но  резкий
жалобный голос Красотки напрочь заглушил  ее  колыбельную.  Тогда  Менолли
собрала всех файров вокруг себя. Они так  крепко  обвили  ее  руки  своими
длинными хвостами, что девочка даже не могла их погладить.
     Теперь она и сама ощущала смутное  чувство  надвигающейся  опасности.
Видимо, все файры реагируют на какую-то общую  угрозу.  Менолли  старалась
отогнать страх, тисками сжимавший ее сердце.
     - Какие вы смешные! Что может нам угрожать в Цехе арфистов?
     Красотка и Крепыш настойчиво терлись головками о ее лицо, в их криках
звучала все нарастающая тоска. От их прикосновений и  сумбурных  мыслей  у
Менолли создалось отчетливое впечатление, что  источник  гнетущего  файров
страха находится где-то далеко, за пределами крепостных стен Форта.
     - Чего же тогда бояться?
     Внезапно их ужас ворвался ей в душу с такой сокрушительной силой, что
девочка невольно вскрикнула.
     - Нет! - вырвалось у нее, и она попыталась закрыться,  защититься  от
неведомой опасности, но руки  накрепко  связывали  цепкие  хвосты  файров.
Безотчетный страх переполнял все ее существо.  Сама  того  не  ведая,  она
продолжала выкрикивать: - Нет, нет!
     Вдруг, откуда ни возьмись,  перед  глазами  Менолли  возникла  четкая
картина  какого-то  бурлящего  хаоса  -  тупого,  безжалостного,  несущего
гибель.  Он  давил  невыносимым,  смертельным  гнетом.  Со  всех   сторон,
вздымаясь и опадая, надвигались отвратительные скользкие  серые  глыбы.  И
жар - беспредельный, как океан... Страх! Ужас! Невыразимая тоска...
     В душе  ее  родился  крик,  пронзительный,  как  скрежет  металла  по
обнаженным нервам:
                 
НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ ОДНУ!

     Менолли не понимала, что кричит сама. Она даже не была  уверена,  что
слышала крик, но твердо знала: в нем билась чья-то отчаянная тоска.
     Вдруг  дверь  ее  комнаты  распахнулась  настежь,  и  в  тот  же  миг
сторожевой дракон на огневых высотах  Форт  холда  испустил  пронзительный
вопль, так похожий на тот, что прозвучал  в  ее  душе,  что  девочка  даже
подумала: уж  не  он  ли  кричал  в  прошлый  раз?  Но  драконы  не  умеют
говорить...
     - Что  с  тобой,  Менолли?  -  К  ней  торопливо  приблизился  мастер
Робинтон. Файры взвились в воздух и, обезумев  от  страха,  заметались  по
комнате, то вылетая наружу, то снова возвращаясь.
     - Дракон! -  указывая  на  окно,  воскликнула  Менолли.  Ей  хотелось
доказать мастеру Робинтону, что она не одинока в своей  тревоге.  Они  оба
увидели, как сторожевой дракон, отчаянно трубя,  взмыл  в  ночное  небо  -
один, без  седока!  В  наступившей  тишине  послышались  слабые  отголоски
ответных кличей, а потом - зловещий вопль объятого ужасом стража с площади
Форт холда.
     - Похоже, все крылатые твари сегодня ночью выжили из ума,  -  заметил
Робинтон. - Скажи, Менолли, отчего ты так кричала? Что тебя испугало?
     - Не знаю, не знаю! - рыдала Менолли, слезы струились  по  ее  щекам.
Теперь на смену страху пришла невыносимая тоска. Сжавшись в комочек, чтобы
хоть как-то спрятаться от леденящего душу одиночества, не в силах выразить
словами то, что ощущала с такой ужасающей  силой,  она  только  беспомощно
повторяла: - Не знаю, не знаю...
     Робинтон пригнулся - файры с Красоткой во главе молнией  вылетели  из
окна; маленькая королева, настойчиво и властно  крича,  увлекала  стаю  за
собой. Их силуэты мелькнули на фоне  света,  падающего  из  окна  Главного
арфиста - и исчезли. Не успела Менолли, испуганная тем, что файры покинули
ее навсегда, поделиться  своей  тревогой  с  мастером  Робинтоном,  как  в
комнату ворвался Домис.
     - Робинтон, что здесь происходит...
     - Потише, Домис, - строго прервал его Главный арфист. - То,  что  так
напугало Менолли, заставило сорваться с места сторожевого дракона.  А  вой
стража может разбудить даже мертвого. Слыханное ли  дело  -  чтобы  дракон
ушел в Промежуток без всадника!
     - Вы серьезно? - сразу остыв, изумился мастер Домис.
     - Менолли, - обратился к девочке  мастер  Робинтон,  положив  большие
теплые ладони ей на плечи, - ну-ка, вздохни поглубже. Хорошо,  теперь  еще
раз...
     От него веяло спокойствием и добротой.
     - Нет, не могу... Происходит что-то ужасное, -  Менолли  содрогнулась
от рыданий, леденящий душу страх все крепче  сжимал  свои  объятия,  грозя
неизвестной бедой, - что-то кошмарное...
     Обитатели Цеха арфистов, разбуженные ее криками, толпились в  дверях.
Кто-то громко заявил, что ни во дворе, ни на  соседних  дорогах  не  видно
ничего подозрительного. Кто-то заметил, что  глупо  обращать  внимание  на
капризы истеричной девчонки, желающей во что бы то  ни  стало  привлечь  к
себе внимание.
     - Придержите язык, Моршал, -  проталкиваясь  сквозь  толпу,  отрезала
Сильвина - И вообще, отправляйтесь-ка вы все спать. Все равно толку от вас
никакого.
     -  Я  тоже  прошу  вас  удалиться,  -  произнес   Робинтон,   и   все
переглянулись: в голосе Главного  арфиста  клокотал  с  трудом  сдержанный
гнев.
     - Я надеюсь, яйца еще не проклюнулись? - осведомился заспанный Сибел.
     Менолли покачал головой, она изо всех сил старалась овладеть собой  и
побороть судорожные приступы ужаса, лишавшие ее возможности членораздельно
объяснить, что же с ней стряслось.
     Сильвина принялась ее успокаивать.
     - Робинтон, у девочки руки как лед, - заметила она. Менолли прижалась
к женщине, словно ища у нее защиты.
     Робинтон, присев на край топчана, поглаживал ее содрогающиеся плечи.
     - И, если хотите знать, это совсем не похоже на истерику.
     Внезапно  судороги  ослабели,  а  вскоре   и   совсем   прекратились.
Задыхаясь, Менолли упала Сильвине на грудь.
     - Не знаю, что это было, только оно прошло, - в изнеможении выдохнула
она.
     Сильвина и Робинтон уложили ее поудобнее,  женщина  натянула  меховое
одеяло до самого подбородка.
     -  А  что  твои  файры  -  тоже  перепугались?  -  спросила   Главная
смотрительница, оглядывая освещенную комнату. - Что-то я их не вижу...
     - Я успела заметить, как они ушли в Промежуток, а куда - не знаю. Они
совсем обезумели от страха, с ними такого никогда не бывало.  Я  ничем  не
могла им помочь.
     - Не спеши, расскажи все как было, - мягко проговорил Главный арфист.
     - Я и сама не  все  понимаю.  Проснулась  я  оттого,  что  они  очень
беспокоились. Обычно файры спят как убитые. Они чего-то боялись,  и  страх
этот все усиливался. Потом я увидела нечто... или ничто - то, чего они так
испугались.
     - Ну, конечно, что-то ведь все-таки должно было быть, - Робинтон взял
ее за руку и принялся ласково поглаживать, - рассказывай по порядку.
     - Файры были сами не свои от ужаса.  Постепенно  их  страх  передался
мне, - Менолли судорожно вздохнула, стараясь отогнать жуткое воспоминание.
- И вот я увидела что-то ужасное, смертельно опасное,  что-то  серое  и...
ужасное! И еще невыносимо горячее. Да, жара  была  частью  этого  кошмара.
Потом меня охватила тоска... не знаю даже,  что  было  хуже...  -  Девочка
уцепилась за надежные руки друзей, не в силах сдерживать рвущиеся рыдания.
- Но я не спала. Это не был страшный сон!
     - А теперь,  Менолли,  отдыхай.  Будем  надеяться,  что  твой  кошмар
бесследно исчез.
     - Погодите, ведь я еще не все  рассказала.  Мне  кажется,  вы  должны
знать все - а вдруг это важно. Потом... я услыхала, только на самом деле я
не слышала... просто  это  прозвучало  так  отчетливо,  как  будто  кто-то
крикнул прямо здесь, в комнате... прямо у меня в  голове...  Чей-то  голос
крикнул: "Не оставляй меня одну!".
     Теперь, когда Менолли, наконец, поведала весь свой кошмар  до  конца,
тело ее расслабилось, и ей сразу полегчало.
     - Не оставляй меня одну? - негромко повторил Главный арфист,  пытаясь
постичь смысл загадочной фразы.
     - Теперь все прошло... я хочу сказать, страх и все остальное...
     В комнату стрелой ворвались файры. Они явно  намеревались  опуститься
на постель, но, заметив Сильвину и мастера Робинтона, изменили направление
и, оживленно чирикая, расселись на карнизе. Ни следа былого ужаса,  только
удивление при виде нежданных гостей. Красотка и пара  бронзовых,  осмелев,
уселись в ногах постели и вопросительно закурлыкали, глядя на девочку. Они
выглядели настолько обычно, что у Менолли вырвался изумленный возглас.
     - Только не брани их, Менолли, - попросил мастер  Робинтон.  -  Давай
попробуем выяснить, где они были.
     Девочка поманила Красотку, и та  послушно  уселась  у  нее  на  руке,
охотно отвечая на ласку.
     - Ее явно больше ничего не тревожит.
     - Да, но где она была?
     Менолли взяла Красотку на руки и, поглаживая ладонью изящную головку,
заглянула в безмятежно вращающиеся глаза.
     - Ну, где ты была, малышка? Куда летала?
     Красотка потерлась  о  руку  Менолли  и,  горделиво  вскинув  голову,
отрывисто чирикнула. Перед мысленным взором Менолли промелькнула  картина:
чаша Вейра, наводненная драконами и взволнованными людьми.
     - Похоже, она летала в Вейр Бенден. Да, это наверняка Бенден! Они  не
так хорошо знакомы с Фортом, чтобы передавать  столь  отчетливые  картины.
Там что-то случилось - я видела  толпы  взволнованных  людей  и  множество
драконов.
     - Спроси Красотку, чего она испугалась.
     Менолли снова погладила королеву по головке, ободряя  свою  любимицу:
она знала - этот вопрос неминуемо испугает ящерку. Так  оно  и  случилось.
Красотка так стремительно сорвалась с руки Менолли, что до крови оцарапала
коготками ей руку.
     - Дракон упал с неба! - выдохнула девочка, ошеломленная увиденным.  -
Разве драконы падают с неба?
     - Смотри, дитя мое, она тебя поцарапала...
     - Пустяки! Только боюсь, мастер Робинтон, мы больше ничего от нее  не
добьемся.
     Красотка, сердито чирикая, примостилась на камине,  глаза  ее  пылали
злым оранжевым огнем.
     - Вот что, мастер Робинтон, - строго проговорила Сильвина, -  если  в
Бендене действительно что-то стряслось, они вот-вот  пришлют  за  вами.  -
Сильвине пришлось повысить голос, чтобы  перекричать  взволнованный  гомон
файров, поднявшийся в ответ на сердитое чириканье королевы. - Пойдемте, не
стоит больше волновать бедняжек. А вам, юная девица, придется дать сонного
зелья. По глазам вижу, что иначе вы у меня сегодня не уснете.
     - Я не хотела никого беспокоить...
     Сильвина преувеличенно громко фыркнула, не дав Менолли закончить.  Но
когда женщина приоткрыла дверь,  Менолли  увидела,  что  арфисты  все  еще
толпятся в  коридоре.  Вот  раздался  голос  Сильвины,  которая  принялась
ворчать, уговаривая всех разойтись по своим комнатам.
     - Ну что вы хотите от файров - никак не пойму!
     - Знаешь, Менолли, что самое странное в этом происшествии? -  спросил
Главный арфист, задумчиво хмуря лоб. -  То,  что  сторожевой  дракон  тоже
поддался тревоге. Я еще не видывал,  чтобы  дракон  -  если,  конечно,  не
считать брачного  полета  -  улетал  куда-нибудь  без  всадника.  И  я  не
удивлюсь, - лукаво  усмехнулся  Робинтон,  -  если  сейчас  сюда  заявится
Т'ледон и попросит у тебя объяснений по поводу пропажи своего дракона.
     Мысль  о  том,  что  всадник  может  обратиться  к  ней  за  советом,
показалась Менолли столь невероятной, что она даже выдавила из себя слабую
улыбку.
     - Как руки? Я слышал, ты много играешь. - Главный  арфист  перевернул
руку девочки ладонью кверху.- По-моему, шрам слишком воспалился  -  видно,
ты переусердствовала. Знаешь поговорку: торопитесь медленно? Болит?
     - Чуть-чуть. Мастер Олдайв дал мне мазь.
     - А ноги?
     - Если только не приходится долго стоять или много ходить...
     - Жаль, что твои файры не могут заменить одного маленького дракона..
     - А знаете, мой господин...
     - Что, дитя мое?
     - Я хочу сказать, что мои файры... они могут... переносить  предметы!
Вчера они принесли свирель... чтобы мне не пришлось ходить лишний  раз,  -
поспешно добавила она. - Собрались все вместе, взяли ее из моей комнаты  и
уронили прямо мне в руки!
     - Чрезвычайно интересно. Я и не думал, что  они  так  сообразительны.
Ты, наверное, слышала, что Брекки, Миррим и  Ф'нор  научили  своих  файров
носить письма, прикрепленные к ошейнику... - Главный арфист усмехнулся.  -
Правда, нельзя сказать, чтобы они всегда доставляли их без промедления.
     - Мне кажется, нужно им внушить, что дело срочное.
     - Как в тот раз, со свирелью для мастера Джеринта?
     - Я боялась опоздать, а бежать не могла.
     - Будем считать, Менолли, что так оно и было,  -  ласково  проговорил
Робинтон. Девочка недоуменно подняла на него глаза и, прочитав во  взгляде
Главного арфиста участливое понимание, покраснела. Он снова погладил ее по
руке. - Видишь ли, дитя мое, зная то, что движет людьми, я  зачастую  могу
восстановить даже неизвестные мне события. Не стоит так замыкаться в себе,
девочка. И прошу тебя,  рассказывай  мне  обо  всем  необычном,  что  тебе
удастся подметить у твоих файров. Это очень важно - ведь мы пока так  мало
знаем об этих родственниках драконов. У меня есть  предчувствие,  что  они
еще сыграют свою немаловажную роль.
     - А как поживает белый дракон?
     - Ты тоже умеешь читать чужие мысли? Малыш Рут жив-здоров, -  ответил
Робинтон, но было в его тоне что-то такое,  отчего  его  бодрое  заявление
прозвучало недостаточно убедительно. - И не стоит  зря  волноваться  ни  о
нем, ни о Джексоме -  и  так  весь  Перн  почему-то  слишком  озабочен  их
будущим, - закончил Главный арфист, хлопнув ладонью по одеялу.
     Тут вернулась Сильвина с кружкой сонного  зелья  и  не  отошла,  пока
Менолли, кривясь, не выпила горьковатый напиток до дна.
     - Знаю, знаю, что  вкус  не  очень-то  приятный.  Я  нарочно  развела
покрепче. Тебе нужно выспаться как следует. А вас, мастер Робинтон,  внизу
ожидает посыльный из холда. Говорит, что дело срочное, да это и  видно  по
тому, как он запыхался.
     - Приятных сновидений, Менолли, - сказал Робинтон и быстро вышел.
     -  Что-то  случилось?  -  спросила  девочка  Сильвину,  надеясь  хоть
что-нибудь узнать от нее.
     - Ничего такого, что тебя касалось бы,  милочка  моя,  -  усмехнулась
Сильвина, подтыкая одеяло. - Насколько я поняла, Грох,  лорд  Форт  холда,
пережил такой же, как он выразился, отвратительный кошмар, что и  ты.  Вот
он и послал за мастером Робинтоном, чтобы тот объяснил ему, что случилось.
А теперь лежи спокойно и не вертись.
     - Попробуй тут повертеться! Вы, наверное, влили в меня  двойную  дозу
сонного зелья, - проворчала Менолли, забыв об обычной учтивости - снадобье
начинало действовать. Глаза  у  нее  закрылись,  и  под  добродушный  смех
Сильвины она скользнула в объятия сна. Мелькнула последняя,  успокаивающая
мысль: королева лорда Гроха тоже что-то почуяла - значит, все это  мне  не
померещилось...
     Один раз она выплыла из забытья, не вполне сознавая, где находится, и
смутно услышала чей-то грубый голос, которому вторил другой, тоненький,  и
голодные крики файров. Потом, гораздо позже, уже окончательно проснувшись,
Менолли обнаружила на полу пустую миску. А ее питомцы безмятежно дремали у
нее под боком, свернувшись в  уютные  теплые  комочки.  Ощутив  пустоту  в
животе, девочка поняла, что проспала полдня, и есть хочется ей самой, а не
файрам. Будь они голодны, ей не удалось бы так  славно  выспаться.  Должно
быть, Камо с Пьемуром пришли ей на  выручку  и  сами  накормили  маленьких
о Менолли улыбнулась: наверняка и Камо, и Пьемура  весьма  обрадовала
такая возможность.
     Ставни были открыты, но со двора не доносилось ни музыки, ни голосов.
Значит, обед уже закончился, и обитатели Цеха арфистов разошлись по  своим
делам. Сторожевой дракон был на своем месте - на огневых высотах.
     Вдруг Менолли резко села на постели - воспоминание о пережитом  ночью
ужасе вывело ее из приятного полузабытья. Послышался стук в  дверь,  и  не
успела она отозваться, как на  пороге  появилась  Сильвина  с  подносом  в
руках.
     - Видишь, как точно я все рассчитала? - довольно проговорила  она.  -
Ну как, отдохнула?
     Кивнув в ответ, Менолли поблагодарила Сильвину за горячий кла.
     - Вот только, не сочтите за дерзость, у вас такой вид, будто вы и  не
ложились. - Покрасневшие глаза женщины окаймляли темные круги.
     - Ты не ошиблась, и никакой особой  дерзости  я  в  твоих  словах  не
усматриваю. Вот приготовлю все для Робинтона - и спать. Ну-ка, -  Сильвина
похлопала Менолли по бедру,  чтобы  та  подвинулась,  и  присела  на  край
постели. - Пожалуй, стоит рассказать  тебе,  что  так  взбудоражило  твоих
друзей нынче ночью. А то ведь в отсутствие Робинтона никто  не  додумается
поставить тебя в известность. Да,  я  только  что  проведала  яйца  -  мне
кажется, тебе тоже нужно на них взглянуть... Нет-нет, сначала выпей кла, -
Сильвина удержала девочку за плечо. -  Я  хочу,  чтобы  в  голове  у  тебя
прояснилось после сонного зелья.
     - Так что же случилось?
     - Если вкратце, то вот что: нынче ночью Ф'нору,  всаднику  бронзового
Канта, взбрело в голову отправиться на Алую звезду...
     Менолли так громко ахнула, что даже файры проснулись.
     - Спокойно, девочка, - я не хочу, чтобы они снова взбесились, нет уж,
благодарю покорно! - Сильвина подождала, пока файры не задремали.
     - Похоже, именно это и  напугало  ящериц,  причем  не  только  твоих.
Робинтон говорил, что все владельцы файров пережили тот же  кошмар,  ну  а
тебе,  с  девятью,  пришлось  особенно  туго.  Так  вот,  Ф'нор  с  Кантом
отправились через Промежуток к Алой звезде... Да, детка,  не  удивительно,
что ты так перепугалась. То, о чем ты  нам  говорила,  -  про  невыносимую
жару, какую-то клубящуюся серую дрянь, - все это было там, на Алой звезде.
На ней невозможно приземлиться! -  Она  выразительно  фыркнула.  -  Теперь
лордам, которые так стремятся попасть туда, придется прикусить языки.
     - А Кант с Ф'нором? - Менолли почувствовала, как ужас ледяной хваткой
стиснул горло - она вспомнила отчаянный крик в ночи.
     - Целы, но жизнь их висит на волоске.  А  помнишь,  ты  говорила  про
слова: Не оставляй меня одну? Оказывается, это Брекки  звала  Ф'нора...  -
Сильвина помолчала для пущего эффекта.  -  Каким-то  чудом  ему  с  Кантом
удалось вырваться из плена Алой звезды и проделать часть  обратного  пути.
Должно быть, невероятное было зрелище... - Сильвина прищурила  воспаленные
глаза, пытаясь представить драматическую картину. - А знаешь, куда полетел
сторожевой дракон? Помочь Канту приземлиться! Робинтон сказал, что драконы
образовали в воздухе мост и, подхватывая Ф'нора  с  Кантом,  замедлили  их
падение. - Оба, конечно, были без сознания.  Робинтон  говорит,  на  Канте
живого места не осталось - по нему будто  шкуркой  прошлись.  Да  и  Ф'нор
выглядит немногим лучше - даром, что на нем был кожаный костюм!
     - Скажи, Сильвина, откуда же мои  файры  узнали,  что  происходило  в
Бендене?
     - Рамота созвала драконов... ты, верно, знаешь - королева Бендена это
умеет. А твои файры бывали в Бендене. Наверное, они тоже  ее  услышали,  -
эта часть загадки не особенно волновала Сильвину.
     - Все равно не пойму: ведь файры переполошились задолго до того,  как
Рамота призвала сторожевого дракона,  даже  раньше,  чем  я  услышала  зов
Брекки.
     - Ладно, ладно. В свое время мы узнаем разгадку и этой тайны. У нас в
Цехе  все  тайное  становится  явным.  А   потом,   если   драконы   могут
переговариваться на расстоянии, то чем файры хуже?
     - Драконы мыслят внятно, -  проговорила  Менолли,  ласково  почесывая
головку проснувшейся королевы, - а  эти  крошки  -  нет.  Или,  во  всяком
случае, отнюдь не всегда.
     - Младенцы тоже говорят не очень внятно, а твои файры не так уж давно
вылупились, не забывай об этом, Менолли. А возьми Камо -  он  что,  внятно
болтает? Тем не менее, он все чувствует!
     - Кстати, это Камо накормил утром файров, чтобы я могла поспать?
     - Да, вместе с Пьемуром. Перед завтраком он все нудил и нудил, пока я
не догадалась послать их с Пьемуром наверх, чтобы он, наконец,  заткнулся.
- Сильвина хохотнула, вспоминая причитания Камо.  -  Все  стонал:  милашки
голодные, кормить милашек. Пьемур  сказал,  что  ты  даже  не  проснулась.
Правда?
     - Да. - Но Менолли больше занимали умственные способности ее  файров.
- Пожалуй, и правда, можно объяснить их поведение тем, что они побывали  в
Бендене.
     - Как сказать, - возразила Сильвина. - Ведь малышка лорда Гроха  тоже
не осталась безучастной. А она родом  не  из  Бендена  и  никогда  там  не
бывала. Может статься, эти  зверюшки  гораздо  разумнее,  чем  мы  думаем.
Глядят на людей, которые мнят себя не хуже всадников, да посмеиваются!
     - Я выпила весь кла. Пойдем посмотрим яйца?
     - Да, обязательно. Если файры родятся в отсутствие Робинтона, он  нам
этого вовеки не простит!
     - А Сибел здесь?
     -  Здесь,  и,  как  наседка,  не  отходит  от  яиц!  -  Сильвина  так
выразительно закатила глаза, что Менолли не выдержала и фыркнула. - А  как
сегодня твои ноги?
     - Чуть-чуть отекли, самую капельку.
     - Не забывай, что мазь не лечит, когда она в банке.
     - Да, Сильвина.
     - Ну что ты все поддакиваешь, да еще так робко? -  в  голосе  женщины
прозвучала  неожиданная  теплота  и  ласка.  Менолли   ответила   Сильвине
смущенной улыбкой, и та, захватив поднос, вышла.
     Девочка быстро натянула одну из новых рубашек и синие кожаные  штаны,
взбила травяной тюфяк и застелила его меховым покрывалом.
     Когда  она  вошла  в  комнату  Главного  арфиста,  Сильвина  как  раз
заканчивала уборку. Красотка стремительно влетела следом и уселась Менолли
на плечо. Наблюдая, как  девочка  проверяет  яйца.  маленькая  королева  с
интересом вертела головой. Потом вопросительно чирикнула.
     - Ну? - насмешливо осведомилась Сильвина. - Что решили специалисты?
     Менолли хихикнула.
     - Не думаю, чтобы Красотка соображала в этом больше  меня.  Ведь  она
никогда не видела рождения, Но я должна сказать, что  яйца  стали  заметно
тверже. Ведь мы так заботились, чтобы им было тепло.  Не  могу  утверждать
наверняка, но, по-моему, они могут проклюнуться в любую минуту.
     Сильвина громко охнула, испугав Красотку.
     - Ох уж этот Робинтон! Теперь  придется  его  разыскивать!  -  Она  в
последний раз ткнула кулаком тюфяк и разгладила покрывало. - Ведь если  за
ним не явятся от лорда Гроха, -  женщина  кивнула  в  сторону  утеса  Форт
холда, - то уж от Ф'нора - обязательно. А нет - так от  лорда  Лайтола  по
поводу белого дракончика.
     - Придется ему сделать выбор, если он хочет Запечатлеть файра!
     Сильвина  недоуменно  уставилась  на  Менолли,   потом   заразительно
расхохоталась.
     - А знаешь, пожалуй, это самое  радостное  событие  с  тех  пор,  как
погибли две королевы, - проговорила женщина, утирая слезы. - Ведь он почти
не спит... - Сильвина  махнула  рукой  в  сторону  заваленного  рукописями
кабинета -  стол  испещрен  нотными  значками,  полупустой  винный  бурдюк
печально свисает  со  стула.  -  Нет,  он  ни  за  что  не  упустит  такую
возможность - Запечатлеть файра! Неужели нет какого-нибудь знака,  который
говорил бы, что рождение вот-вот наступит? Всадники обычно  знают  в  этом
толк. Понимаешь, Робинтон занят очень важными делами.
     - Когда рождались мои  файры,  старшая  королева  и  ее  стая  громко
гудели... - после минутного раздумья неуверенно сказала Менолли.
     Сильвина понимающе кивнула.
     - Но это  не  Красоткины  яйца,  так  что  не  знаю,  как  она  будет
реагировать, хотя все бенденские драконы гудели, когда рождалось потомство
Рамоты. Может быть, и файры будут вести себя так же...
     - Надеюсь, у нас будет  в  запасе  какое-то  время,  чтобы  известить
Робинтона? Навряд ли он сможет сидеть здесь целый день, а может, и больше,
в ожидании рождения.
     Менолли медлила с ответом - уж больно трудно  что-нибудь  утверждать,
опираясь на одни догадки.
     - Ведь малышам, после того, как они родятся,  нужно,  наверное,  дать
поесть? - спросила Сильвина, явно успокоенная полученными сведениями.
     - Непременно! И лучше всего - мяса, - Менолли  вспомнила  свой  мешок
клешнезубов, которых ее новорожденные файры умяли в одно мгновение. А ведь
с ними не так-то легко справиться!
     - То-то Камо обрадуется! - заметила Сильвина. - Я думаю,  тебе  лучше
остаться здесь. А что тут такого? Я уверена, Робинтон  готов  пожертвовать
гораздо большим, чем неприкосновенность своего  жилища,  чтобы  заполучить
собственного файра. Он даже грозился  отказаться  от  вина...  -  Сильвина
фыркнула, явно сомневаясь в реальности такого подвига. -  Да  что  это  ты
сама не своя?
     - Скажи, Сильвина, ведь обед уже был?
     - Ну конечно.
     - Мне нужно... Я обязательно должна быть у мастера Шоганара. Он очень
настаивал...
     - В самом деле? А он может объяснить Главному арфисту, что твой голос
важнее, чем его файр? Да не переживай ты так! Сибел побудет  здесь  вместо
тебя. А ты скажи своим файрам, чтобы они  посидели  с  ним...  -  Сильвина
подошла к открытому окну и выглянула во    -  Пьемур,  Пьемур!  Скажи
Сибелу, чтобы он зашел в  комнату  мастера  Робинтона.  Менолли?  Да,  уже
проснулась, она тоже здесь. Нет, она не может  идти  к  мастеру  Шоганару,
пока не явится Сибел. Что? Ну так сбегай к мастеру Шоганару и передай  ему
мои слова: Менолли подчиняется в первую очередь мастеру  Робинтону,  потом
мне, а потом уже любому из мастеров, с которыми занимается.
     Ожидая, пока Пьемур разыщет и приведет Сибела, Менолли сидела как  на
иголках; она предчувствовала ярость мастера Шоганара.
     - Что,  рождаются?  -  Сибел  с  разбега  остановился  в  дверях:  он
раскраснелся и тяжело дышал, на лице написана неподдельная тревога.
     - Нет еще, - успокоила  его  Менолли,  которой  не  терпелось  скорее
бежать к мастеру Шоганару. Но пришлось еще ненадолго задержаться; было  бы
невежливо протискиваться мимо остановившегося в дверях подмастерья.
     - А как я узнаю, когда начнется?
     - Менолли говорит, что файры должны гудеть,  -  ответила  за  девочку
Сильвина. - Шоганар требует ее к себе.
     - Он такой! А где Главный арфист?
     - Сейчас уже, наверное, в Руате, - подумав, сказала  Сильвина.  -  За
ним прилетел всадник из Бендена, и мастер отбыл туда. Потом  он  собирался
завернуть в Телгар, повидаться с мастером Фандарелом...
     Сибел недоуменно  перевел  взгляд  с  Сильвины  на  Менолли,  видимо,
считая, что девочке это слышать не положено.
     - Нечего удивляться. Менолли, как никому другому, не считая, конечно,
тебя, предстоит  уяснить,  сколько  разных  мелодий  приходится  исполнять
арфисту, а тем более - Главному, - изрекла женщина. - Я пришлю тебе кла  и
велю Камо, - она весело хохотнула, -  как  следует  поработать  топориком,
чтобы приготовить побольше мяса.
     Менолли приказала файрам оставаться с  Сибелом,  а  сама,  сбежав  по
лестнице, припустила через двор к залу для хоровых занятий.
     Несмотря на все уговоры Сильвины, девочка с большой опаской предстала
пред очами мастера Шоганара. Но он  встретил  ее  молча.  Тем  острее  она
ощутила  свою  провинность.  Мастер  сверлил  ее  взглядом,  пока  она  не
принялась смущенно переминаться с ноги на ногу.
     - Никак не могу понять,  юная  Менолли,  что  в  тебе  такого,  чтобы
взбаламутить весь Цех... Ведь я знаю, ты не из выскочек.  Ты,  если  можно
так сказать, до нескромности скромна. Ты не хвастаешься, не кичишься своим
положением, не лезешь на глаза.  Ты  умеешь  слушать,  а  это,  смею  тебя
заверить, большая редкость. Ты усваиваешь то, чему тебя учат - а это уж  и
вовсе неслыханно. Я уже начал было питать надежду,  что,  в  кои-то  веки,
обнаружил  в  столь  юной  девице  усердие,  необходимое   для   истинного
музыканта, истинного арфиста! И я даже почувствовал, что способен  извлечь
из тебя настоящий  голос...  -  Неожиданно  кулак  мастера,  как  кувалда,
обрушился на письменный стол, так что тот подскочил  на  своих  ножках,  а
вместе с ним и Менолли. - Но даже я бессилен что-нибудь сделать, если тебя
нет со мной!
     - Но Сильвина сказала...
     - Сильвина - замечательная женщина. Без нее все пришло  бы  в  полное
запустение, - еще не остыв, вскричал мастер Шог  -  К  тому  же,  она
отличный музыкант... как, ты не знала?  Тогда  тебе,  девочка  моя,  нужно
послушать, как она поет... Но! - его голос снова  угрожающе  громыхнул,  а
необъятный живот подпрыгнул, хотя  все  остальное  тело  сохраняло  полную
неподвижность. - Я полагал, что доступно объяснил: ты обязана являться  ко
мне, что бы ни случилось, каждый день без исключений!
     - Да, мой господин!
     - Тогда... - его голос приобрел обычное звучание, - начнем с дыхания.
     Менолли едва поборола искушение хихикнуть. Ей удалось  справиться  со
смехом, набрав в грудь побольше  воздуха.  Скоро,  увлекшись  уроком,  она
забыла обо всем.
     Когда мастер Шоганар отпустил ее, не преминув  напомнить,  чтобы  она
больше не вздумала  опаздывать  -  правда,  не  завтра,  поскольку  завтра
выходной, а он, как никто другой, заслужил отдых, а послезавтра  -  группы
мальчишек уже  возвращались  после  работы.  И,  что  удивительно,  многие
здоровались с Менолли, когда она пробегала мимо  них,  спеша  вернуться  к
драгоценным яйцам. Девочка отвечала на  приветствия,  еще  путая  имена  и
лица, но на сердце у нее стало тепло от их дружелюбных улыбок.  Поднимаясь
через две ступеньки наверх, она гадала: может быть, мальчишки  прознали  о
вчерашнем ночном происшествии? Наверное. Новости в  Цехе  распространяются
быстрее, чем налетают Нити.
     Ступив  на  верхнюю  площадку,  девочка  услышала  негромкий  перебор
гитарных струн. Она замедлила шаг и все равно появилась в комнате Главного
арфиста запыхавшись -  совсем  как  Сибел.  Он  поднял  голову,  понимающе
улыбнулся и, желая успокоить девочку, показал на письменный стол. Там,  не
спуская глаз с юноши, уютно свернулись файры.
     - Как  видишь,  недостатка  в  слушателях  у  меня  не  было.  Правда
неизвестно, понравилась ли им моя музыка.
     - Понравилась,  -  улыбнулась  Менолли.  Девочка  протянула  руку,  и
Красотка немедленно подлетела к ней. - Взгляни, у них все видно по глазам.
Сейчас главный оттенок -  зеленый,  а  это  значит,  что  они  довольны  и
собираются вздремнуть. Красный цвет означает голод, голубой  и  зеленый  -
все в порядке, белый -  опасность,  а  желтый  -  страх.  Ну,  а  скорость
вращения глаз говорит о том, насколько сильно то или иное чувство.
     - А что можно сказать про него? - Сибел показал на Лентяя, у которого
глаза были прикрыты матовой пленкой.
     - Не зря же его зовут Лентяем!
     - Но я играл вовсе не колыбельную!
     - Он всегда такой, если только не голоден. Вот, полюбуйся, -  Менолли
сняла файра со стола и посадила Сибелу на руку. Юноша з - Почеши  ему
надбровья, погладь изнанку крыльев. Слышишь? - мурлычет от удовольствия!
     Сибел послушно ласкал файра, а тот, припав  к  руке  юноши,  обхватил
лапками его запястье и, вытянув шею, тыкался головкой в  ладонь.  По  лицу
подмастерья расплылась робкая завороженная улыбка.
     - Я и не думал, что у них такая нежная шкурка.
     - Нужно следить, чтобы  она  не  шелушилась,  а  если  что,  -  сразу
смазывать маслом. Я вчера весь вечер  трудилась  над  ними,  и  все  равно
видно, где нужно смазать еще раз. Ну-ка погоди... - Менолли быстро сбегала
в свою комнату за мазью.  Сидящая  у  нее  на  плече  Красотка  недовольно
попискивала при каждом толчке. Вместе  с  Сибелом  они  тщательно  смазали
каждого файра. Юноша все увереннее обращался  с  ящерицами.  По  лицу  его
блуждала легкая улыбка - как будто он удивлялся, что приходится заниматься
таким непривычным делом.
     - Скажи, все файры поют? - спросил он, обрабатывая Рыжика.
     - Я и сама точно не знаю. Думаю, мои научились только потому,  что  я
все время пела им, когда мы жили в пещере. - Менолли усмехнулась про себя,
припоминая, как файры, застыв на карнизе, вертели  головками,  внимательно
прислушиваясь к звукам музыки.
     - Потому что даже такие  слушатели  лучше,  чем  никаких?  -  спросил
Сибел. - А ты слышала, что маленькая королева лорда Гроха  недавно  начала
подпевать арфисту Форт холда?
     - Быть того не может!
     - Я бы еще понял, если бы  сам  Грох  мог  спеть  хоть  пару  нот,  -
рассмеялся Сибел, заметив ее испуг.- Да ты не  беспокойся,  Менолли,  -  я
слышал, что Грох в полном восторге. - Юноша слегка посерьезнел.
     - Не думаю, чтобы нынче ночью лорд Грох был в таком  же  восторге.  -
Менолли секунду поколебалась, а потом выпалила: - Как ты думаешь, Ф'нор  с
Кантом выживут?
     - Должны, просто обязаны! Они нужны Брекки - без  них  она  погибнет.
Ведь она и так потеряла свою королеву. Брекки поможет им выжить. Мы узнаем
подробности, когда вернется Главный арфист.
     В комнату ввалился Камо с тяжело нагруженным подносом  в  руках.  Его
плоское лицо жалобно кривилось. Но едва он увидел Менолли  и  файров,  как
сразу просиял.
     - Милашки проголодались? Камо будет кормить? - Менолли увидела у него
на подносе, кроме прочей снеди, две огромные  миски,  доверху  наполненные
кусками мяса.
     - Спасибо, Камо, что накормил милашек утром.
     - Камо все делал тихо, очень тихо. - Дурачок  так  энергично  закивал
Менолли, что расплескал кувшин с кла.
     Сибел поспешно забрал у него поднос и поставил на письменный стол.
     - Ты молодец, Камо, - сказал подмастерье. - А теперь ступай на кухню,
Альбуна тебя заждалась. Пойди помоги ей.
     - Милашки голодные? - на лице Камо было написано разочарование.
     - Нет, Камо, сейчас не время, - ласково проговорила Менолли, улыбаясь
дурачку. - Видишь, они спят.
     Камо потоптался не месте, таращась то на стол, то на подоконник, где,
поблескивая свежесмазанными шкурками, растянулись на солнышке файры.
     - Мы с тобой покормим их позже, вечером.
     - Вечером? Хорошо! Не забудешь? Обещаешь? Правда? Камо будет  кормить
милашек?
     - Обещаю, Камо, - как можно убедительнее сказала  Менолли.  Жалобный,
просительный голос, которым Камо  добивался  от  нее  согласия,  подсказал
Менолли, что надежды дурачка слишком часто оказывались обманутыми.
     - Сильвина сказала, что утром ты едва успела  выпить  кружку  кла,  -
проговорил Сибел, когда Камо, шаркая, вышел из комнаты. - Я еще  не  забыл
уроки Шоганара и поэтому уверен, что ты зверски голодна.
     К восторгу Менолли на подносе, кроме мясных колобков,  кла,  хлеба  с
сыром и варенья, оказались еще и свежие фрукты. Сибел едва  притронулся  к
еде, только чтобы составить девочке компанию.  Он  сказал,  что  не  хочет
есть, хотя все утро провел  за  учебой.  В  подтверждение  своих  слов  он
отбарабанил названия рыб, которые Менолли дала ему накануне.
     - Ну что, все правильно запомнил? - спросил он, лукаво поглядывая  на
изумленную девочку.
     - Все!..
     - Смогу я теперь сойти за моряка?
     - Ну, если придется только называть рыб...
     - Если только... - Он в отчаянии  закатил  глаза.  -  Кстати,  я  тут
договорился со знакомым всадником из  Форт  Вейра.  Он  обещал  потихоньку
захватить нас куда-нибудь на  море,  чтобы  ты  научила  меня  ходить  под
парусом.
     - Ходить под парусом! - возмутилась Менолли. - И ты думаешь научиться
этому за один раз? Как зазубрил названия рыб?
     - Видишь ли, мне навряд ли придется выходить в море самому. Главное -
освоить основные принципы... - ухмыльнулся он.  -  А  подвиги  на  море  я
предпочитаю оставить настоящим морякам.
     Менолли вздохнула с облегчением. Ей нравился Сибел,  поэтому  девочку
угнетала мысль, что он может опрометчиво отважиться на  борьбу  с  морской
стихией. Янус часто говорил: нет человека, который знал  бы  все  о  море,
течениях и приливах. Стоит возомнить себя бравым  капитаном,  как  налетит
шквал и разобьет твое судно в щепки.
     - Думаю, так будет разумнее. А я лучше поучусь потрошить рыбу -  ведь
это тоже часть морского промысла, к тому же  куда  более  безобидная,  чем
мореплавание. Этим и займемся в первую очередь, как только Н'тон  достанет
свежей рыбы - он обещал.
     Менолли просто сгорала от любопытства: ну  зачем,  зачем  подмастерью
арфиста разбираться в морском деле? - но спросить она не решилась.
     - Завтра - выходной, - продолжал Сибел,  -  может  быть,  даже  будет
ярмарка, если погода продержится, что вполне возможно, на  мой  сухопутный
взгляд. Значит, если файры к тому времени вылупятся и мы сумеем  незаметно
улизнуть, то, возможно, через пару дней...
     - Но я не смогу пропустить урок мастера Шоганара...
     - Быстро же он тебя вышколил!
     - Просто он очень требовательный...
     - Да, этого у него не отнимешь. Но, чтобы хоть как-то  утешить  тебя,
могу сказать: голоса он ставит мастерски. С игрой на инструментах  у  меня
никогда не было проблем... - Сибел усмехнулся, вспоминая годы учения, - но
петь... вот уж никогда не думал, что из меня  может  получиться  певец!  Я
ужасно боялся, что меня выгонят...
     - Тебя?
     - Вот именно. А я мечтал стать арфистом с тех самых пор,  как  выучил
первые баллады. Вырос я в холде,  где  карьера  арфиста  считалась  весьма
уважаемым делом. Мой приемный отец помогал мне, чем только мог, а  местный
арфист неплохо владел инструментами, но не более того. Правда,  основы  он
преподавал очень грамотно. Ну, я и возомнил  себя  законным  музыкантом  и
очень тем гордился... пока не попал  сюда.  -  Сибел  насмешливо  фыркнул,
припомнив свой мальчишеский г - Только здесь я понял,  что  искусство
арфиста - нечто гораздо большее, чем просто музицирование.
     Менолли понимающе усмехнулась.
     - Как и знать морское дело - нечто большее, чем уметь потрошить  рыбу
и управляться с парусом?
     - Да, именно так. И если уж речь зашла  о  музицировании,  то  Домис,
освободив тебя от утреннего урока, не освободил от занятий... Так  что  мы
можем с пользой провести время ожидания. Кстати, прими мои  комплименты  -
вчера ты очень ловко повела себя с Домисом, нашла единственно верный тон.
     - Я никогда не фальшивлю.
     Сибел непонимающе уставился на нее.
     - Я вовсе не имел  в  виду  твою  игру.  -  Он  взглянул  на  девочку
пристальнее. - Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе действительно нравится
такая музыка? Значит, ты не притворялась?
     - Его музыка просто изумительна. В  жизни  не  слышала  ничего  более
великолепного, - выпалила Менолли, несколько задетая подозрением Сибела.
     - Ну, конечно...  Она  и  должна  казаться  тебе  такой.  Вот  только
сохранишь ли ты свое мнение через несколько Оборотов, после того, как тебе
придется постоянно терпеть бесконечные  эксперименты  Домиса,  его  вечный
поиск чистых музыкальных  форм?  -  Юноша  шутливо  передернулся.  -  Вот,
взгляни-ка сюда, - он развернул перед девочкой нотные листы. -  Посмотрим,
как тебе это понравится! Домис отдал тебе партию первой гитары, но,  учти,
придется выучить и партию второй.
     Пьеса для  двух  гитар  оказалась  чрезвычайно  сложной,  в  ней  шли
постоянные смены ритма, а многие аккорды были  сложны  даже  для  здоровых
рук. С помощью Сибела удалось придумать новую аппликатуру для отрывков,  с
которыми она не могла справиться  из-за  поврежденной  ладони.  Всю  пьесу
пронизывала сквозная тема, которая, повторяясь, переходила от одной гитары
к другой. Они исполнили две части из трех, и тут  Сибел  запросил  пощады.
Посмеиваясь, он принялся растирать уставшие пальцы и плечи.
     - Все равно за один день мы не  достигнем  совершенства,  -  возразил
юноша, когда Менолли захотела доиграть вещь до конца.
     - Извини, я не подумала.
     - Ты когда-нибудь перестанешь извиняться по пустякам?
     - Изви... Ой, я не нарочно. - Под  смех  Сибела  ей  пришлось  начать
фразу сначала. - Эта  музыка  -  как  вызов,  да-да,  правда.  Вот  здесь,
напр.. -  Она  сыграла  быстрый  отрывок,  требующий  от  исполнителя
виртуозного мастерства.
     - Хватит, Менолли. Я смертельно устал,  а  почему  ты  не  устала,  я
просто не понимаю.
     - Но ведь ты - подмастерье арфиста!
     - Не спорю, и, тем не менее, я не могу играть весь день напролет.
     -  Ну,  а  чем  ты  еще  занимаешься?  Я  имею  в  виду,   когда   не
прикидываешься моряком или еще кем-нибудь.
     - Всем, что поручает мне Главный арфист.  В  основном,  странствую...
Приглядываюсь к  ребятишкам  в  цехах  и  холдах  -  не  найдется  ли  где
способного мальчугана для нашего Цеха. Доставляю новую музыку в отдаленные
места... в последнее время - твою музыку.
     - Мою?
     - Во-первых, чтобы заставить тебя объявиться: ведь мы тогда не знали,
что ты - девочка. А во-вторых, потому что это как раз такие песни, которые
нам нужны.
     - Вот и мастер Робинтон так сказал...
     - Да полно тебе скромничать! Хотя, с другой  стороны,  неплохо  иметь
хотя  бы  одного  скромного  ученика  среди  целой   оравы   самоуверенных
хвастунов... ну, что случилось?
     - Я правда не понимаю - разве музыка мастера Домиса...
     - Пойми, твои песни может  запросто  сыграть  любой  арфист-недоучка,
любой дурачок, с грехом пополам бренчащий на гитаре.  Только  не  подумай,
что я не ценю твою музыку. Просто она и то,  что  сочиняет  Домис,  -  как
говорится, две большие разницы. И не вздумай судить о своих песнях по  его
меркам! Многие уже слышали твои мелодии и успели их  полюбить,  и,  поверь
мне, таких людей куда больше, чем тех, кто услышит творения Домиса, и, тем
более, их полюбит.
     Менолли чуть не поперхнулась. Сама мысль о том, что  ее  незатейливая
музыка может понравиться кому-то больше, чем блестящие  сочинения  Домиса,
казалась ей просто невероятной. И все же она поняла  отличие,  на  котором
так настаивал Сибел - Домис сочинял исключительно для музыкантов.
     - Разумеется, музыка мастера Домиса тоже нужна, но она играет  совсем
другую роль. Он мастер композиции, и тебе  еще  предстоит  у  него  многое
перенять...
     - Да, я знаю. - И поскольку одна мысль никак не давала Менолли покоя,
она скороговоркой выпалила: - Посоветуй, Сибел, как мне быть с песенкой  о
королеве файров? Мастер Робинтон ее  переработал,  так  что  она  стала  в
тысячу раз лучше. Но он уже сказал всем, что это моя песня.
     - Ну и что тут такого? Значит, Главный арфист хочет,  чтобы  все  так
думали. И наверняка у него есть на это  свои  причины.  -  Сибел  похлопал
девочку по плечу. - А потом, он не так уж много изменил в  твоей  песне...
Просто... - Сибел пояснил свои слова выразительным жестом, -  слегка  сжал
ее. А саму мелодию не тронул, и как раз ее-то сейчас повсюду и  распевают.
Тебе еще предстоит научиться отделывать  музыку,  но  так,  чтобы  она  не
утратила своей свежести. Вот почему очень важно  заниматься  у  Домиса.  У
него есть чистота формы, у тебя - оригинальность.
     Менолли не знала, что ответить. Она  с  горечью  вспоминала,  как  ей
доставалось как раз за то, к чему ее теперь поощряют.
     - Ну что ты сжалась,  как  улитка?  -  резко  спросил  Сибел.  -  Что
случилось? Да ты побелела, как полотно... Скорлупа и осколки! -  Последние
слова прозвучали как ругательство и,  приняв  их  на  свой  счет,  Менолли
испуганно уставилась на юношу. - До чего некстати...
     Проследив за его взглядом, она увидела бронзового  дракона,  который,
кружась, спускался над главным двором.
     - Это Н'тон. Мне нужно договориться с ним о нашей учебной прогулке. Я
на минутку. - Сибел выскочил из комнаты, его быстрые  шаги  прогремели  по
лестнице и смолкли.
     Девочка глядела  на  партитуру  пьесы,  которую  они  недавно  играли
вместе, и слова подмастерья эхом отдавались у нее в  ушах:  "У  него  есть
чистота формы, у  тебя  -  оригинальность.  Твою  мелодию  сейчас  повсюду
напевают". Неужели людям могут нравиться ее  безделицы?  Трудно  поверить!
Хотя, вроде, у Сибела нет причин ее обманывать. Как, впрочем, и у Главного
арфиста - а ведь он сказал, что ему очень нужна ее музыка. И не только ему
- всему Цеху. Просто невероятно! Она ударила по струнам - комнату наполнил
мощный ликующий аккорд, но девочка мгновенно спохватилась и повторила  его
в более  сдержанном  варианте  -  решив,  что  столь  безудержный  всплеск
недопустим с точки зрения чистоты формы.
     И  все  же  ее  песни  -  такие  пустяки  в  сравнении  с  блестящими
прихотливыми произведениями, выходящими из-под пера  Домиса!  Может  быть,
если она станет  усердно  трудиться  под  его  руководством,  ей  все-таки
удастся хотя бы приблизить свои  поделки  к  тому,  что  не  стыдно  будет
называть музыкой...
     Усилием воли Менолли заставила себя снова  сосредоточиться  на  дуэте
для двух г Она стала повторять  сложные  места  -  сначала  медленно,
потом в нужном темпе. Один из аккордов вдруг напомнил ей  отчаянный  крик,
который она услышала ночью. Девочка повторила фразу.
     - Не оставляй меня одну... - Она подобрала  следующий  аккорд.  -  То
крик в глухой ночи /В нем, раздирая тишину,/ Тоска и страх звучит  -  ведь
Сибел так и сказал: Брекки не захочет жить, если Ф'нор умрет. - Я без тебя
погибну вмиг /Молю тебя, живи/ И мир  услышал  этот  крик  /  Зов  раненой
любви.
     Наконец, Менолли удалось выстроить печальные, жалобные  аккорды  так,
что даже самой понравилось. Красотка, Нырок и Крепыш  тихонько  подпевали.
Тогда она занялась стихами.
     - Ну как, ничего получилось? -  спросила  она  у  притихшей  стаи.  -
Может, стоит набросать на чем-нибудь?
     - Не нужно, -  ответил  ей  чей-то  спокойный  голос.  Девочка  резко
повернулась и увидела: за письменным столом сидит Сибел  и  что-то  быстро
записывает. - По-моему, я успел уловить все. - Взглянув на Менолли,  юноша
заметил ее растерянность и ободряюще улыбнулся. - Закрой рот и проверь мою
запись.
     - Но... но ведь...
     - Я уже, кажется, велел тебе прекратить извиняться по пустякам?
     - Но я играла просто так, для себя...
     - Разумеется, над песней еще придется поработать,  но  припев  уже  и
сейчас берет за душу - вот увидишь, народ просто обрыдается! - Он  коротко
кивнул ей,  приглашая  подойти  поближе.  -  Возможно,  стоит  попробовать
изменить последовательность событий - сначала рассказать о самой трагедии,
а потом дать итог... хотя я  и  не  уверен.  Что  же  касается  мелодии...
послушай, ты всегда используешь минор? - Он прикрыл песок  стеклом,  чтобы
запись не стерлась. - Посмотрим, что скажет Главный арфист. Ну, что  опять
случилось?
     - Оставить это? Ты, наверное, шутишь!
     - Нисколько, юная Менолли, - ответил он и потянулся за гитарой.  -  А
теперь посмотрим, правильно ли я записал...
     Менолли застыла на месте и, сгорая от смущения,  слышала,  как  Сибел
играет мелодию, которую она сама только что сочинила. Но слушать  пришлось
-  никуда  не  денешься.  А  когда  файры,  завороженные  искусной   игрой
подмастерья, принялись подпевать,  девочка  в  глубине  души  была  готова
согласиться: в конце, концов, мелодия действительно не так уж плоха.
     - Отлично, Сибел! Я и не подозревал в тебе  подобных  талантов.  -  В
дверях, энергично аплодируя, стоял Главный арфист. - Сам  я  пока  еще  не
решился выразить это событие в музыке...
     - Похвалы не по адресу, мастер Робинтон. Песню  сочинила  Менолли.  -
Сибел, вставший  при  появлении  Главного  арфиста,  церемонно  поклонился
девочке. - Вот почему, юная девица,  арфисты  разыскивали  тебя  по  всему
материку.
     - Менолли, дорогое мое дитя, не стоит краснеть из-за такой  песни!  -
Робинтон взял ее руки в свои и ласково сжал. - Подумай, от какой заботы ты
меня избавила! Я вошел на половине куплета. Сибел, не сочти за труд...  -.
Он жестом попросил юношу начать сначала.  Не  выпуская  руки  Менолли,  он
пошарил длинной ногой под столом, извлек табурет и уселся,  приготовившись
слушать.   Из-под   ловких   пальцев   Сибела   полились    выразительные,
запоминающиеся,  бередящие  душу  аккорды.  -  А   ты,   Менолли,   слушай
внимательно и постарайся забыть, что эта музыка -  твоя.  Учись  оценивать
объективно, как и положено арфисту.
     Он так крепко сжал ее пальцы, что она не смогла бы  отнять  руку,  не
рискуя показаться невежливой. Но  его  пожатие  не  только  ободряло,  оно
успокаивало. Вот волна музыки и теплый баритон Сибела наполнили комнату  -
и смущения как не  бывало.  А  когда  файры  принялись  громко  подпевать,
Робинтон крепче сжал ее руку и улыбнулся.
     - Несомненно, над текстом еще придется поработать  -  можно  заменить
несколько слов, чтобы усилить эффект, но  в  целом  вполне  пристойно.  Ты
сможешь записать... А, Сибел, ты уже успел - молодчина! - похвалил Главный
арфист, когда  юноша  постучал  пальцами  по  закрывающему  нотную  запись
стеклу. - Я бы хотел, чтобы Менолли на досуге  переписала  свою  песню  на
белые бумажные листки - ими снабжает нас наш друг Бендарек. Надеюсь,  этот
досуг не замедлит представиться, - предупредил мастер Робинтон. -  Похоже,
ночной инцидент переполошил всех файров на Перне, и мы должны  его  как-то
объяснить. А песня хороша,  Менолли,  даже  очень  хороша.  Ты  не  должна
постоянно сомневаться в  своих  способностях.  У  тебя  просто  врожденное
чувство мелодии. Пожалуй, стоит подумать,  не  отправлять  ли  нам  почаще
учеников в морские холды - кто знает, может  быть,  море  благоприятствует
развитию музыкальных талантов. Смотри-ка,  твои  файры  все  еще  напевают
мотив...
     Но Менолли уже  достаточно  оправилась  от  смущения,  чтобы  понять:
гудение файров не  имеет  никакого  отношения  к  ее  песне,  их  внимание
приковано совсем не к людям, а...
     - Яйца! Сейчас начнется рождение!
     - Рождение! Рождение! - Мастер с подмастерьем наперегонки устремились
к двери, за которой находился очаг и  горшочки  с  драгоценными  яйцами  -
Менолли, скорее сюда!
     - Бегу, только мясо захвачу!
     - Они рождаются! - кричал Робинтон, - рождаются! Держи горшок, Сибел,
он качается!
     Когда, Менолли ворвалась в комнату, оба  мужчины,  стоя  на  коленях,
застыли у очага, не отрывая глаз от раскачивающихся глиняных горшочков.
     - Разве может файр вывестись в горшке? - строго  сказала  девочка  и,
забрав у Сибела горшочек, осторожно перевернула его вверх дном,  подставив
снизу ладонь. Потом оглянулась на Робинтона,  но  тот  уже  последовал  ее
примеру. Оба  яйца,  озаренные  отблесками  пламени,  лежали  на  каменном
возвышении перед очагом и заметно раскачивались. Вот по скорлупе  побежали
трещины.
     Файры рядком расселись  на  каминной  полке  и  дружно  гудели.  Этот
настойчивый, пульсирующий гул, казалось, вторил все ускоряющемуся ритму, в
котором подергивались яйца, ритму, в котором новорожденные файры бились  о
твердую скорлупу, спеша появиться на свет.
     - Мастер Робинтон! - донесся из кабинета  голос  Сильвины.  -  Мастер
Робинтон!
     - Сильвина! Они вот-вот родятся! - с  таким  воодушевлением  вскричал
Главный арфист, что Менолли вздрогнула, а перепуганные файры заверещали  и
захлопали крыльями.
     Привлеченные шумом, в дверях стали появляться арфисты.  "Не  годится,
чтобы при рождении присутствовало столько народа, -  подумала  Менолли,  -
мало ли, что может случиться..."
     - Не входите, пусть все уйдут! - крикнула она,  едва  соображая,  что
говорит.
     - Да-да, отойдите-ка подальше, -  вмешалась  Сильвина,  -  все  равно
отсюда всем не видно. Менолли,  ты  захватила  мясо?  А,  вот  оно.  Здесь
хватит?
     - Должно хватить.
     - А нам что делать? - хриплым от волнения голосом  справил  Робинтон,
стоя на коленях перед яйцом.
     - Как только малыш появится из яйца, сразу же начинайте его  кормить,
- сказала Менолли,  слегка  подивившись  про  себя:  ведь  Главный  арфист
столько раз присутствовал при Рождении драконов. - Пихайте мясо ему  прямо
в рот.
     - Когда  же,  наконец,  они  родятся?  -  нетерпеливо  потирая  руки,
осведомился Сибел.
     А  файры  гудели  все  громче,  глаза  их  стремительно  вращались  в
предвкушении волнующего события. Вдруг в комнату  молнией  влетела  вторая
золотая королева. Она  громко  вскрикнула,  и  Красотка,  вскинув  крылья,
ответила на ее возглас - но не угрожающе, а приветливо.
     - Смотри, Сильвина! - Менолли показала на королеву.
     -   Взгляните-ка,   мастер   Робинтон,   -    откликнулась    Главная
смотрительница, а  пришелица  тем  временем  уселась  на  камине  рядом  с
остальными файрами, горлышко ее напряженно трепетало.
     - Это Мерга, королева лорда Гроха, - пояснил Робинтон и оглянулся  на
дверь. - Надеюсь, он не слишком встревожен  -  его  визит  сейчас  был  бы
весьма некстати...
     Но в коридоре, перекрывая гудение файров, уже  слышался  мощный  рык,
призывающий Главного арфиста.
     - Пусть кто-нибудь встретит лорда Гроха, - распорядился Робинтон,  не
отрывая глаз от лежащих перед очагом яиц.
     -  Робинтон!  -  Похоже,  просьба  мастера  запоздала:   громогласные
возгласы быстро  приближались.  -  Робин...  Что  такое?  Занят?  Вот  еще
новости... Моя Мерга снова сама не своя - притащила меня сюда!  Да  что  у
вас тут стряслось? Где Робинтон?
     Менолли оторвала взгляд от яиц, хотя заметила на  одном  из  них  все
расширяющуюся трещину; ей хотелось  взглянуть  на  лорда  Форт  холда.  Он
оказался под стать своему голосу - крупный мужчина, почти такой же рослый,
как Главный арфист, но гораздо толще, с  мощными  ляжками  и  мускулистыми
икрами. Несмотря на солидный вес, двигался он легко, разве что  запыхался,
да и мудрено ли - всю дорогу от холда ему пришлось почти бежать.
     - Вот вы где! Что здесь происходит?
     - Ничего серьезного, лорд Грох, просто вы попали на Рождение.
     - Рождение? - Брови лорда озадаченно взметнулись. - А, так  это  ваши
файры рождаются? Вот почему моя Мерга так переполошилась!
     - Надеюсь, лорд Грох, это не доставило вам слишком много хлопот?
     - Я просто не мог не прийти - так она настаивала. Кстати, как она?
     - Спросите у Менолли.
     - Менолли? - Внезапно его  пристальный  взгляд  строго  обратился  на
девочку. - Так это ты Менолли? - Брови его поползли вверх. - Да ты  совсем
девчушка! Я представлял тебя совсем другой. Да не красней ты так - я  ведь
не кусаюсь, как моя королева. Хотя ты ведь  не  боишься  файров.  Это  все
твои? А вот и моя Мерга рядом. Смотри-ка, похоже они успели подружиться!
     -  Менолли!  -   возглас   Главного   арфиста   заставил   ее   снова
сосредоточиться  на  происходящем  таинстве.  Его  яйцо  так  судорожно  ,
качнулось, что едва не скатилось с  каменного  подножия  очага.  Порывисто
вздохнув, он протянул руки, чтобы поймать  его.  Скорлупа  развалилась,  и
крошечный бронзовый дракончик упал прямо  в  подставленные  ладони.  Малыш
требовательно пищал, тельце его влажно поблескивало.
     - Кормите! - закричала Менолли. - Кормите его скорее!
     Робинтон, не в силах оторвать  взгляд  от  файра,  на  ощупь  схватил
кусочек мяса и поднес к разинутому рту  новорожденного.  Бронзовый  малыш,
раскинув крылья для  равновесия,  жадно  вцепился  в  мясо  и  так  быстро
заглотил кусочек, что Менолли испугалась: как бы не подавился!
     - Не торопитесь, выждите немного. Теперь поговорите с ним, успокойте,
- подсказала девочка.
     И тут раскололось второе яйцо.
     - Королева! - отшатнувшись от  неожиданности,  воскликнул  Сибел.  Он
чуть не упал, но лорд Грох успел поддержать его.
     - Корми ее, корми! - рявкнул лорд.
     - Но  мне  не  положено  иметь  королеву!  -  Сибел  уже  начал  было
поворачиваться, собираясь предложить маленькую королеву Главному арфисту.
     - Поздно! - закричала Менолли и поспешно вклинилась между  мужчинами,
стараясь помешать Сибелу. Она сунула кусок мяса в протянутую руку юноши  и
подтолкнула ее к разинутому рту ящерицы. - Тебе полагается файр, а какой -
не так уж важно!
     А Робинтон  и  не  замечал,  что  происходит  рядом.  Он  не  спускал
восторженного взгляда с бронзового, поглаживал его,  подкармливал,  что-то
ласково ворковал. Новорожденная королева, приняв от Сибела  первый  кусок,
так плотно обвила хвостом руку юноши, что он при всем желании не сумел  бы
произвести обмен.
     Менолли повернулась к Главному арфисту, собираясь помочь, но над  ним
уже склонился лорд Грох, уверенно подавая советы. Когда оба  новорожденных
раздулись как пузырьки, Менолли убрала мясо.
     - Хватит, а то они лопнут, -  остановила  девочка  возроптавших  было
арфистов. - Теперь прижмите их к себе. Погладьте, приласкайте - они  скоро
уснут. Ну, что я сказала? - Не успели мужчины  последовать  ее  указаниям,
как насытившиеся до отвала малыши устало смежили веки  и  уронили  головки
арфистам на грудь. Она уже и забыла, какие они крошечные  -  новорожденные
файры. Ее питомцы так выросли со  времени  рождения!  Мерга  лорда  Гроха,
пожалуй не меньше Красотки, разве что в груди  чуть  поуже.  Две  королевы
оживленно беседовали - то потрутся головками, то сомкнут изогнутые крылья.
     - Невероятно... - едва слышно  произнес  Главный  арфист,  глаза  его
лучились счастьем. - В жизни не переживал ничего более невероятного.
     - Отлично вас понимаю, - смущенно пробормотал лорд Грох. Тучный  лорд
наклонил голову, но от Менолли не укрылось, что он заалелся, как  девушка.
- Незабываемое ощущение.
     Мастер Робинтон осторожно поднялся  -  глаза  устремлены  на  спящего
файра,  свободная  рука  вытянута  в  сторону.  Он  явно  боялся  неловким
движением потревожить бронзового малыша.
     - Наконец-то мне стало ясно многое из того, что я никак не мог понять
во всадниках. Да, этот опыт раскрыл передо мной новые горизонты  познания!
- Он присел на край постели. - Теперь я, пусть и не в полной мере, но  все
же могу представить, какие муки пережили Лайтол и Брекки. Теперь  я  знаю,
почему юному Джексому так нужен Рут. - Он усмехнулся, услышав  недовольное
ворчание лорда Гроха. - Я так  долго  подсматривал  в  узкую  щелочку,  за
которой скрывался целый мир неведомых мне впечатлений!  И  только  сейчас,
наконец, я могу взглянуть на него без помех, - он опустил голову на грудь,
скорее тихо размышляя вслух, нежели обращаясь к окружающим. Потом,  слегка
встряхнувшись, поднял глаза и снова просиял. - Что за бесценный подарок ты
мне сделала, Менолли, поистине бесценный!
     На плечо девочки плавно опустилась Красотка, теперь  из  ее  горлышка
вырывалось лишь  тихое  мурлыканье.  Мерга,  любимица  лорда  Гроха,  тоже
вспорхнула ему на плечо и обвила хвостом его мощную шею, точно так же, как
это сделала Красотка.
     - Просто не знаю, как это  случилось,  мастер  Робинтон,  -  принялся
оправдываться Сибел, с преувеличенной осторожностью поднимаясь с колен.  -
Ничего не понимаю - должно быть, кто-то  поменял  местами  горшочки.  Ведь
королева должна была достаться вам...
     - Милый мой Сибел, это меня ни капли не огорчает. Мой бронзовый малыш
- именно то, о чем я  так  давно  мечтал.  А  тебе,  честно  говоря,  даже
полезнее иметь королеву - ведь ты так часто странствуешь из  одного  конца
материка в другой. Так что будем считать,  случай  сыграл  нам  только  на
руку. Не сомневайся - я несказанно доволен  своим  бронзовым  мальчуганом.
Какое, право, прелестное существо!  -  Робинтон  облокотился  на  подушку,
крошка-файр доверчиво прильнул к его груди. Арфист  заботливо  поддерживал
его обеими руками. -  Прелестный  юный  богатырь...  -  Неожиданно  голова
Робинтона откинулась, глаза закрылись, и  он  уснул,  не  успев  закончить
фразу.
     - Вот чудо, так чудо, - тихонько проговорила Сильвина. - Глядите -  в
кои-то веки уснул сам, без сонного зелья. Ступайте все отсюда, да поживее.
- Женщина замахала руками на толпящихся в дверях арфистов.  Правда,  жест,
которым она предложила  удалиться  лорда  Гроха,  отличался  чуть  большей
учтивостью. Толстяк понимающе кивнул  и,  осторожно  ступая  на  цыпочках,
покинул комнату.  Выходя,  он  своей  широкой  грудью  оттеснил  от  двери
любопытных.
     Сильвина взяла у камина наполовину опустевшие миски и поставила  одну
из них рядом со спящим Робинтоном. Менолли  сделала  знак  своей  стае,  и
файры немедленно выпорхнули из окна.
     - А ты их неплохо вышколила, -  заметил  лорд  Грох,  когда  Сильвина
закрыла дверь в спальню Главного арфиста. - Хотелось бы подольше поболтать
с тобой о повадках файров. Робинтон говорит, что твои  приносят  для  тебя
разные предметы. Скажи, ты тоже, как и он, полагаешь, что если  один  файр
что-то узнает, это становится известно всем остальным?
     Девочка смутилась, не зная, что ответить. Она  беспомощно  оглянулась
на Сильвину и увидела, что женщина ободряюще кивает ей.
     - Это похоже на правду, лорд Грох. К  тому  же...  только  так  можно
объяснить то, что случилось нынче ночью. А как иначе объяснишь? Разве  что
спросить у драконов...
     - Спросить у драконов? - лорд Грох оглушительно  расхохотался,  грозя
девочке толстым пальцем. - Говоришь, спросить у драконов? Ха-ха-ха!
     Менолли невольно улыбнулась - уж  больно  заразительный  смех  был  у
лорда Гроха. Да и что еще ей оставалось  делать?  А  ведь  она  совсем  не
шутила. Сильвина по-хозяйски зашикала на них, грозно  косясь  на  закрытую
дверь спальни.
     - Ладно, ладно, Сильвина, - примирительно сказал лорд Грох.  -  Ну  и
дела творятся у нас в холде! Я спал как убитый, и вдруг Мерга - мало того,
что разбудила меня, так еще и перепугала до полусмерти. Со мной в жизни не
случалось ничего подобного, - он сокрушенно покачал головой, так что Мерга
жалобно чирикнула. - Я тебя  не  виню,  малышка,  -  он  погладил  головку
ящерицы толстым пальцем. - Ты просто делала то же, что и  остальные.  А  к
тебе, девочка, у меня  просьба,  -  теперь  его  палец  почти  упирался  в
Менолли. - Робинтон говорит, что ты здорово обучила своих файров. Поможешь
мне?
     - Сочту за честь, мой господин.
     - Очень любезно с твоей стороны. А ты,  оказывается,  вполне  учтивая
девица, - лорд тяжело повернулся в сторону Сильвины и  смерил  ее  тяжелым
взглядом. - вполне учтивая, совсем не то, что я ожидал. Разве можно верить
тому, что болтают другие? Не зря я всегда полагался только на свое мнение,
чего и вам желаю. Я еще переговорю с Робинтоном.  Не  сейчас,  не  сейчас,
попозже. Но очень скоро. Прощайте, - с этими словами лорд-правитель  Форта
покинул комнату, кивая и улыбаясь арфистам, которые по-прежнему  толпились
в коридоре.
     Менолли увидела, как Сибел обменялся тревожным взглядом с  Сильвиной,
и подошла к ним.
     - Скажи, Сильвина, что имел в виду лорд Грох? Почему я не то, что  он
ожидал?
     - Не зря я боялась, что ты это услышишь, - сказала Сильвина, глаза ее
сузились от сдерживаемого гнева. Она рассеянно похлопала девочку по плечу.
- Просто пошли кое-какие слухи, которые тебе ничуть не повредили,  а  тем,
кто их распускал, не принесли  никакой  выгоды.  Но  кое-кто  у  меня  еще
попляшет, вот увидишь...
     Внезапно Менолли все поняла, и ее захлестнула волна  гнева.  Красотка
чирикнула, в глазах ее сверкнули красные искры.
     - Девочки, с которыми я жила у Данки,  пережидали  Падение  в  холде,
ведь так?
     Сильвина пристально и твердо взглянула на девочку.
     - Я тебе, кажется, сказала, Менолли: предоставь  это  мне.  А  ты,  -
женщина ткнула в нее пальцем, - займись делами,  подобающими  арфистам.  -
Было видно, что Сильвина возмущена не меньше самой Менолли  -  слишком  уж
энергично она отряхивала с юбки невидимые пылинки. -  Вы  оба  оставайтесь
здесь и глядите в оба, чтобы никто не помешал Главному  арфисту.  Никто  -
поняли? - Она пронзила их суровым взглядом. - Он спит, и пусть себе  спит,
сколько позволит ему маленький непоседа. Может быть, хотя бы таким образом
ему иной раз удастся немножко передохнуть, пока  он  не  загонял  себя  до
смерти. - Она взяла поднос. - Камо принесет вам ужин. И им - тоже,
     Она плотно прикрыла за собой дверь. Менолли долго глядела на закрытую
дверь, все же ощущая, как все внутри у нее сжимается от бессильного гнева.
Ведь она не сделала девочкам ничего плохого,  почему  же  они  постарались
восстановить против нее лорда Гроха? Или все это  интриги  Данки?  Менолли
знала: толстуха возненавидела ее за  унижение,  которому  она  подверглась
из-за файров. Но теперь, когда Менолли больше не живет у нее, Данка  могла
бы и успокоиться... Она взглянула на Сибела. Юноша внимательно наблюдал за
ней, баюкая дремлющую королеву.
     - Забудь об этом, Менолли, - тихо, но настойчиво сказал он  и  указал
рукой на письменный стол. -  Теперь  тебя  должны  интересовать  в  первую
очередь дела арфистов. Мастер Робинтон  велел  тебе  переписать  песню  на
бумажные листки. - Осторожно, стараясь не потревожить спящую  малютку,  он
достал с полки стопку бумаги и положил на стол. - Вот и займись этим.
     - Не понимаю, чего они хотели добиться,  восстанавливая  против  меня
лорда Гроха? Что бы он со мной сделал?
     Сибел ничего не ответил. Пододвинув ногой стул, он сел и снова указал
ей на нотную запись.
     - Сядь, Менолли, и начинай переписывать. Это  гораздо  важнее  и  для
Главного  арфиста,  и  для  всего  Цеха,  чем  мелкие  уловки  завистливых
девчонок.
     - Но ведь они могли причинить мне зло. А вдруг лорд Грох поверил  бы?
Но я-то не сделала им ничего плохого!
     - Все  так,  но  арфистов  это  не  касается.  В  отличие  от  песни!
Переписывай немедленно! И попробуй сказать мне еще хоть слово...
     - Тише, разбудишь свою ящерку, - сказала Менолли, но на всякий случай
села за стол и принялась старательно переписывать ноты. Не стоит ссориться
с Сибелом. Похоже, он действительно вышел из себя. -  Как  ты  собираешься
назвать свою королеву? - примирительно спросила девочка.
     - Как назвать? - удивился Сибел, и Менолли с раскаянием подумала, что
своими глупыми  разговорами  омрачила  ему  такой  радостный  день.  -  Ты
думаешь, я могу сам ее назвать? Да, правда, ведь она моя... - Взор  его  с
нежностью остановился на новорожденной королеве. - Что ж, тогда  я  назову
ее Кими.
     - Красивое имя, - одобрила Менолли и с легкой  душой  склонилась  над
работой.



Глава 8


     Ярмарка, ярмарка, выходной денек!
     Все заботы в сторону, Нитепад далек.
     Строят прилавки, площадь метут -
     Приходите, гости, всем есть место тут.
     Несите монеты, несите товары,
     Ведите детишек - сегодня недаром
     Здесь песни и танцы, шутки и смех,
     Ярмарка, ярмарка, праздник для всех!
     - Что там случилось в холде? - спросила  Пьемура  Менолли,  когда  на
следующее утро они вместе с Камо кормили файров. Пьемур все вытягивал шею,
стараясь разглядеть за крышами Цеха арфистов громаду Форт холда.
     - Ничего не случилось. Просто я  смотрю,  не  подняли  ли  ярмарочный
флаг.
     - Ярмарочный флаг?  -  Девочка  припомнила,  что  Сибел  тоже  что-то
говорил про ярмарку.
     - Ну да. Весна, светит солнце, выходной, Падения не ожидается - самое
время для ярмарки! - Пьемур недоверчиво посмотрел на Менолли,  и  на  лице
его появилось изумление. - Неужели у вас не бывало ярмарок?
     - Полукруглый лежит на отшибе, - уклончиво ответила девочка. - Да еще
и Падения...
     - Да, я совсем забыл. Не удивительно, что из  тебя  получилась  такая
потрясающая музыкантша,  -  изрек  он,  качая  головой.  -  Что  тебе  еще
оставалось делать, как не заниматься музыкой?  Но  все-таки,  -  продолжал
допытываться мальчик, - бывали же ярмарки до того, как начались Падения?
     - Конечно, бывали. Торговцы пробирались к нам через  болота  три  или
даже четыре раза за Оборот. - Похоже, на Пьемура это не произвело  особого
впечатления. Менолли пришло в голову, что она ничего толком не  помнит  об
этих праздниках - ведь Падения  начались,  когда  ей  едва  минуло  восемь
Оборотов.
     - Зато у нас ярмарки бывают каждый раз, когда  на  выходной  выдается
погожий денек и не ожидается Падения, - продолжал трещать Пь - Холд у
нас большой, да еще несколько цехов рядом, не говоря уже  о  главном  Цехе
арфистов, так что народу собирается видимо-невидимо. Скажи-ка, - он лукаво
взглянул на девочку, - у тебя случайно не завалялось пары-другой марок?
     - Марок?
     Ее непонятливость вывела Пьемура из себя.
     - Ну да, марок, монет! Что, по-твоему, дают взамен  за  проданные  на
ярмарке товары? - Он пошарил в  кармане  и  извлек  четыре  круглых  белых
кусочка отполированного дерева. На одной стороне была вырезана  цифра  32,
на другой - клеймо Цеха кузнецов. - Правда, это всего тридцать вторая,  но
если сложить все четыре, то получится осьмушка.
     До сих пор Менолли никогда не доводилось видеть денег - все  торговые
дела вел отец. Вот удивительно - у такого малыша есть монеты, и  он  этого
не скрывает!
     - Видишь ли, я пел еще до того,  как  поступил  в  ученики,  ну,  мне
иногда и перепадала монета-другая, Моя приемная мать сохранила их и отдала
мне, когда я отправился сюда. А здесь, - Пьемур недовольно сморщил нос,  -
на ярмарках за пение  не  платят,  если  ты  арфист  -  вот  и  приходится
крутиться на свой страх и риск. У меня нет ничего такого, что  можно  было
бы отнести меняле. Я просто из кожи вон лезу, но мастер Джеринт  опять  не
поставил клеймо на мою свирель.  Придется  придумать  какой-нибудь  другой
способ, чтобы выйти из положения... Гляди, Менолли, - мальчуган схватил ее
за руку, - флаг! Значит, будет ярмарка! - И  он  что  есть  духу  помчался
через двор, направляясь к спальне школяров.
     Теперь и Менолли увидела, что на огневых высотах холда,  чуть  пониже
ярко-желтого  стяга  Форта,   вьется   красно-черный   полосатый   вымпел,
по-видимому, возвещающий о  ярмарке.  Из  спальни  донеслись  восторженные
вопли Пьемура, которым вторили недовольные жалобы разбуженных товарищей.
     Как  будто  откликнувшись  на  призыв  Пьемура,  в  кухне   появилась
прислуга, с Альбуной и Сильвиной  во  главе.  Ярмарочный  флаг  был  сразу
замечен, и все весело и споро занялись приготовлением завтрака.
     Менолли отправила свою стаю на озеро - купаться и греться на солнышке
и, отыскав на кухне Сильвину, вызвалась отнести завтрак Главному арфисту и
его юному файру, которого он назвал Заиром.
     - Что я говорила, Альбуна? Благодаря помощи Менолли, два лишних файра
нас нисколько не обременят, - заявила Сильвина  и,  дав  кухарке  какое-то
поручение, наградила девочку ласковой улыбкой. -  Особенно,  если  учесть,
что ни Робинтон, ни Сибел не смогут уделять им слишком  много  времени,  -
продолжала она, обращаясь к Альбуне, но та лишь что-то проворчала себе под
нос. - Бедняжка так долго живет в Цехе арфистов, что ее ничем не проймешь,
- насмешливо заметила Сильвина.
     Менолли хотелось расспросить ее про девчонок и их происки, но женщина
намеренно избегала этой темы. Вдруг обе они услышали, как кто-то  отчаянно
зовет Менолли. По лестнице с грохотом  скатился  полуодетый  Сибел,  одной
рукой он придерживал спадающие штаны, на  другой,  пронзительно  крича  от
голода, восседала Кими.
     - Менолли! Вот ты  где!  Я  уже  все  обыскал.  Взгляни,  что  с  ней
творится? - От тревоги Сибел был сам не свой.
     - Ничего особенного. Она просто хочет есть.
     - Хочет есть?!
     - Пошли-ка со мной! -  Менолли  взяла  Сибела  за  руку  и,  захватив
приготовленный для Главного арфиста поднос, потянула юношу прочь из кухни,
подальше от недовольных взглядов Альбуны. Они вошли в столовую, где в этот
час было тихо и безлюдно. - Корми ее скорей!
     - Не могу - штаны упадут! - Сибел кивнул на брюки, которые по причине
отсутствия ремня грозили соскользнуть ниже всяких приличий.
     Пряча усмешку, Менолли расстегнула свой потертый  поясок  и  вдела  в
брюки Сибела. Он схватил пригоршню мяса  и  протянул  Кими.  Неблагодарная
зашипела и  рванулась  вперед,  глубоко  вонзив  когти  в  его  обнаженное
предплечье.
     Не снимать же с себя еще и рубашку! На глаза Менолли попалось забытое
кем-то полотенце. Она приподняла Кими и обернула исцарапанную руку Сибела,
да  так  быстро,  что  маленькая  королева,  не  успев  опомниться,  снова
оказалась на своем месте.
     - Огромное тебе спасибо, - с облегчением вздохнул Сибел, опускаясь на
ближайшую скамью - И как ты умудряешься каждый день кормить  сразу  девять
таких обжор? - Юноша взглянул на нее с  уважением  и  признательностью.  -
Честное слово, просто ума не приложу, как ты справляешься!
     Менолли взяла пригоршню мяса и кивком указала Сибелу на его кла. Кими
явно было все равно, у кого из рук брать еду,  и  Сибел  с  благодарностью
отдал должное напитку.
     - Менолли! - загремел с верхней площадки голос мастера Робинтона.
     - Я здесь, мой господин! - Девочка опрометью метнулась к лестнице.
     - Мой Заир издает непонятные звуки, - кричал  Главный  арфист.  -  Он
заболел или просто проголодался? А глаза  у  него  так  и  пылают  красным
огнем!
     - Вот, держи! - Из кухни вышла  Сильвина  и  вручила  девочке  второй
поднос - для мастера Робинтона и его файра. - Я как  увидела  Сибела,  так
сразу и поняла: скоро наш Главный арфист тоже даст о себе знать.
     Менолли не выдержала и расхохоталась вместе с Сильвиной.  Перешагивая
через две ступеньки,  она  устремилась  вверх  по  лестнице,  стараясь  не
пролить ни капли кла и не уронить ни кусочка мяса.
     Робинтон успел одеться и даже додумался обернуть руку, чтобы защитить
ее от острых, как иголки, коготков бронзового малыша. Но вид  у  него  был
ничуть не менее встрепанный и несчастный, чем у подмастерья.
     - Ты уверена, что он просто голодный? -  озабоченно  спросил  ма
Однако вопли файра утихли после первой же пригоршни мяса.
     Главный арфист жестом пригласил  Менолли  последовать  за  собой,  но
малыш  Заир,  вообразив,  что  его  собираются  лишить   пищи,   негодующе
взвизгнул, явно готовясь вцепиться девочке в руку.
     - Ешь, ешь, обжора, - ласково заворковал Робинтон, -  да  смотри,  не
перебуди всех вокруг - сегодня выходной.
     - Поздновато же вы  спохватились,  -  едко  заметил  Домис,  который,
завернувшись в меховое покрывало, ожидал их на  пороге  своей  комнаты.  -
Разве можно в кои-то веки выспаться, если вы ревете, как  раненый  дракон,
Сибел верещит, как целая стая файров, а от голосов  ваших  милых  созданий
просто мороз идет по коже!
     - Уже подняли флаг ярмарки, - примирительно сказал Главный арфист  и,
продолжая кормить Заира, двинулся вместе с Менолли по направлению к  своей
двери.
     - Ярмарка? Только этого мне и не хватало для полного счастья! - Домис
с грохотом захлопнул дверь.
     - Надеюсь, это не будет повторяться каждый день? - осведомился мастер
Моршал, когда Робинтон и Менолли поравнялись с его комнатой.  На  нем  был
мешковатый балахон, но и его, очевидно, подняли с постели  голодные  вопли
файров и причитания арфистов. Недовольный  взгляд  Моршала  был  устремлен
исключительно на Менолли, как будто она одна устроила весь этот тарарам.
     - Не могу обещать, - любезнейшим тоном ответил Главный  арфист,  -  я
ведь еще только начинаю знакомиться  с  повадками  своего  милого  дружка.
Поймите же, Моршал, он только вчера вылупился! Дайте  ему  хоть  несколько
дней.
     Моршал что-то пробурчал  и,  злобно  зыркнув  на  Менолли,  беззвучно
прикрыл дверь. Менолли услышала, как закрываются другие двери и  про  себя
порадовалась, что находится в обществе Главного арфиста.
     - Не обращай внимания  на  старину  Моршала,  -  негромко  проговорил
мастер Робинтон.
     Девочка бросила на него благодарный  взгляд.  Он  снова  улыбнулся  и
сделал ей знак войти и поставить поднос на письменный стол.
     - К счастью, - сказал он,  откидываясь  в  кресле  и  ни  на  миг  не
переставая  кормить  ненасытного  Заира,  -  тебе  не  придется   у   него
заниматься.
     - Правда?
     Робинтон  усмехнулся,  услышав  в  ее  голосе  слишком  явную   нотку
облегчения, и сразу же заразительно расхохотался: Заир,  выронив  кусочек,
принялся жалобно верещать и не умолкал до тех пор, пока арфист  не  поднял
мясо и не затолкал его прямо в жадно разинутый рот.
     - Правда, правда. Мастер Моршал учит только  начинающих.  -  Робинтон
вздохнул. - И он непревзойденный специалист по вбиванию  азов  музыкальной
грамоты в буйные головы школяров.  Но  Петирон  успел  дать  тебе  гораздо
больше, чем знает мастер Моршал. Ну что, Менолли, ты рада?
     - Очень! Но-моему, мастер Моршал меня невзлюбил.
     - Видишь ли, мастер Моршал всегда считал, что учить  девиц  -  пустая
трата времени. Какой, спрашивается, от этого прок?
     Менолли удивленно захлопала  глазами:  как  странно  слышать  любимый
довод отца из уст Главного арфиста... И вдруг поняла - да ведь  он  просто
искусно копирует брюзгливую манеру мастера Моршала!  Теплые  сухие  пальцы
Робинтона взяли ее  за  подбородок,  и  ей  поневоле  пришлось  посмотреть
Главному арфисту в глаза. Несмотря на то, что он сегодня выспался, на лице
его явно проглядывали следы тревоги и усталости.
     - Неприязнь Моршала к женскому полу уже  давно  стала  в  нашем  цехе
притчей во языцех. Самое разумное - оказывать старику почтение, сообразное
его возрасту и званию, и не обращать внимания на его предрассудки. Ведь  я
уже сказал: учиться у  него  тебе  не  придется.  Кстати,  не  думай,  что
заниматься у Домиса  намного  легче  -  нрав  у  него  суровый.  Но  Домис
продолжит твое образование в области музыкальной формы и композиции с того
места, где вы остановились с Петироном,  и  до  тех  пор,  пока  тобой  не
займусь я. К несчастью, - Главный арфист улыбнулся с искренним сожалением,
- в связи со всем, что сейчас творится, времени у меня катастрофически  не
хватает. Иначе я предпочел бы обучать тебя сам. Хотя, если взять понимание
чисто классических форм, то здесь Домис меня превзошел. К тому же, он  рад
завладеть любым исполнителем, который  способен  играть  его  головоломную
музыку. Ни в коем случае не пропускай уроки у мастера Шоганара -  ведь  ты
должна научиться сама как можно лучше исполнять свои песни. Но  только,  -
он погрозил  пальцем,  -  смотри,  не  поддавайся,  если  Брудеган  начнет
докучать тебе идеями о хоре файров.  Всему  свое  время.  Это  успеется  и
позже, когда ты прочно усвоишь все основы нашего мастерства.
     - Я бы хотел, чтобы ты сосредоточилась на  игре...  как  только  твоя
рука позволит. Кстати, как идут дела? - Он взял ее левую кисть. - Гм, судя
по свежим трещинам, ты ее перетруждаешь. Не болит? Я вовсе не хочу,  чтобы
от излишнего усердия ты стала калекой! Ты меня поняла?
     Всей душой впитывая его заботу и ласку, Менолли проглотила вставший в
горле комок и робко улыбнулась в ответ.
     -  Тем,  кто  по-настоящему  талантлив,  дитя  мое,  всегда   живется
несладко: приходится чем-то жертвовать.
     Менолли поразили печаль и безысходность, прозвучавшие в его голосе, а
мастер продолжал тихо, почти про себя:
     - А променяешь высшую цель на звон монет - считай, что жизнь  прожита
только наполовину. Да, кстати, о монетах... -  Лицо  его  прояснилось.  Он
наклонился и стал  рыться  в  многочисленных  ящичках  письменного  стола,
образующих центральное возвышение. - Ага, нашел, - наконец, произнес он  и
сунул ей что-то в руку. - Сегодня у  нас  ярмарка,  и  ты  тоже  заслужила
отдых. Я подозреваю, что  у  вас  в  Полукруглом  было  не  так  уж  много
развлечений. Подыщи себе какую-нибудь обновку... ну,  скажем,  поясок  или
что-то в этом роде... и еще  обязательно  купи  пончиков  -  этот  проныра
Пьемур покажет тебе, где их найти.
     - Ну, а завтра, -  мастер  Робинтон  погрозил  пальцем,  -  снова  за
работу. Сибел говорит, что из тебя получится  хороший  переписчик.  Успела
вчера вечером поработать над песней Брекки? Думаю, ты со мной согласишься:
в четвертой фразе мелодия немножко подкачала, - он напел мотив. - Потом  я
хочу,  чтобы  ты  переписала  балладу,   строго   соблюдая   все   правила
традиционного канона. Воспринимай мое задание  как  упражнение  по  теории
музыки. Хотя, повторяю, я придерживаюсь мнения, что твоя  сила  кроется  в
более свободном, менее каноническом стиле. Тем не  менее,  у  нас  в  Цехе
существуют ярые приверженцы чистых форм, которых придется  ублажать,  пока
ты находишься на положении ученицы.
     Заир, который так наелся, что куски проглоченного мяса  выпирали  под
тонкой шкуркой, сонно чирикнул и свернулся в клубочек на руках у  Главного
арфиста.
     - Скажи, Менолли, долго еще он будет только есть и спать? - в  голосе
арфиста сквозило некоторое разочарование.
     - Всю первую неделю,  а  может,  и  подольше,  -  рассеянно  ответила
Менолли, стараясь разложить по полочкам  умопомрачительные  рассуждения  и
наставления мастера. - Но скоро вы заметите, как в нем начнут  проявляться
черты личности.
     - Приятно слышать, - с преувеличенным облегчением вздохнул  Робинтон.
- А то я уже начал беспокоиться, что малыш повредился умом -  ведь  еще  в
яйце ему пришлось  не  раз  путешествовать  через  Промежуток!  Только  не
подумай, что от этого я бы стал любить его меньше, - ласково улыбаясь,  он
взглянул на дремлющего файра. - Не понимаю,  как  тебе  удалось  выкормить
девять обжор сразу? - Теперь его улыбка предназначалась только ей. - Какое
счастье, что ты здесь, с нами, и всегда готова прийти на помощь. В этом  я
- твой ученик.  -  Робинтон  продолжал  смотреть  на  девочку,  глаза  его
по-прежнему лучились улыбкой,  но  лицо  приняло  серьезное  выражение.  -
Однако во всем остальном я - учитель, а ты - ученица, прошу не забывать!
     - А теперь можешь забирать поднос и отправляться на ярмарку. Надеюсь,
- с подкупающей улыбкой добавил он, - с моим красавцем ничего не случится.
     Менолли отнесла поднос с посудой на кухню, где  Альбуна  с  необычной
для нее любезностью предложила  девочке  позавтракать,  пока  еще  кое-что
осталось. Скоро  начнут  убирать  со  столов,  так  что  пусть  опоздавшие
лежебоки пеняют на себя. Придется им поискать еды на ярмарке.
     Тут Менолли вспомнила про монету,  которую  дал  ей  Главный  арфист.
Сначала она подумала,  что  ошиблась,  плохо  рассмотрев  ее  в  полумраке
коридора, но потом, выйдя в вестибюль, она  убедилась  окончательно:  нет,
двойка подчеркнута не сверху, а снизу. значит, это не  полмарки,  а  целых
две! Девочка зажала драгоценную монету в кулаке. Главный арфист подарил ей
две марки и сказал, чтобы она истратила их на себя! Целых две марки! Можно
столько всего накупить...
     Хотя нет, ведь мастер сказал, чтобы она купила себе обновку.  Поясок.
Острый глаз арфиста отметил, что своего у нее нет. Все равно тот  ремешок,
который она отдала Сибелу, совсем истерся. Теперь она может позволить себе
новый... и его она выберет  себе  сама!  Какой  все-таки  мастер  Робинтон
добрый. И еще он велел ей купить пончиков. Она оглядела столы  школяров  в
поисках кудрявой головы Пьемура. Он, как  обычно,  увлеченно  беседовал  с
приятелями  и,  судя  по  тому,  как  они  сбились  в  кучку,  можно  было
предположить, что мальчишки замышляют очередную  проделку.  Стол  мастеров
был пуст, а за овальным столом несколько  подмастерьев  обступили  Сибела,
любуясь спящей у него на руке Кими.
     - Да не смогла бы она их отдать, даже если бы захотела, -  запальчиво
воскликнул Пьемур как раз в тот миг, когда Менолли подошла  к  его  столу.
Наверное, кто-то ткнул его кулаком в бок - мальчуган оглянулся и, хоть  на
его мордашке не появилось и тени смущения, по лицам его приятелей  Менолли
поняла, что предметом их спора была она сама. - Скажи, разве ты смогла бы?
- напрямик спросил он.
     - Что смогла бы?
     - Отдать кому-нибудь одного из своих файров?
     - Конечно, нет.
     - Ну, что я говорил? - Пьемур торжествующе ткнул пальцем в  Ранли.  -
Значит, и Сибел не мог отдать Робинтону свою королеву. Правда, Менолли?
     - Все равно, королева  должна  была  достаться  Главному  арфисту,  -
упорствовал Ранли.
     - Сибел и сам хотел отдать  королеву  мастеру  Робинтону,  когда  она
только-только вылупилась, - поспешила вставить  Менолли,  -  но  было  уже
слишком поздно. Запечатление произошло, и тут уже ничего не поделаешь.
     - Ты лучше скажи, как это Сибелу удалось заполучить королевское яйцо,
- подозрительно уставился на девочку Ранли.  -  Уж  не  собирается  ли  он
уличить ее в сговоре?
     - По  чистой  случайности!  -  отрезала  Менолли,  стараясь  сдержать
негодование, вызванное столь возмутительным намеком.  -  Во-первых,  никак
нельзя узнать, какое из яиц в кладке - королевское. А  во-вторых,  это  не
касается никого, кроме мастера Робинтона и Сибела. - Она решила во что  бы
то ни стало пресечь вздорный слух в самом зачатке  и  таким  образом  хоть
немного отплатить обоим арфистам за их доброту. - И в-третьих,  я  выбрала
для мастера Робинтона два самых крупных яйца во всей  кладке,  -  мальчики
одобрительно закивали, - но ведь из обоих могли  получиться  бронзовые!  -
она рассмеялась. - И потом, все произошло так  быстро.  Когда  яйца  стали
проклевываться, никто и  не  подумал,  какой  горшочек  -  чей.  И  мастер
Робинтон, и Сибел просто схватили первый попавшийся, иначе они  упали  бы.
Первым родился бронзовый малыш - прямо в руки мастеру Робинтону.  Счастье,
что тот успел подставить ладони - ведь крошка чуть не свалился на  пол!  -
Услышав о едва не приключившейся беде, мальчишки затаили дыхание. - А  тут
- раз! И Сибел уже держит в руках королеву! Он сразу попытался  отдать  ее
мастеру Робинтону, но запечатление уже произошло - и у Заира, и  у  крошки
Кими. И тут уже ничего нельзя исправить. Поэтому я больше не желаю слышать
ни единого слова о том, что кому положено или не положено. По Цеху  и  без
того гуляет достаточно сплетен! - Ей самой хотелось поскорее  забыть  свои
тревоги о том, что же девчонки наболтали лорду Гроху.
     - Уж как я старался их убедить, - бессильно развел  руками  Пьемур  и
уставился на Менолли невинным взглядом,  потому  что  теперь  она  в  упор
смотрела прямо на него. На последнем слове голос его сорвался, и проказник
в притворном отчаянии схватился за горло; - Так старался, что, как видишь,
даже охрип...
     - Как, разве наше золотое  горлышко  может  охрипнуть?  -  язвительно
осведомился Ранли.
     Пьемур принялся ощупывать стоящие на столе  кувшины  с  кла,  пытаясь
найти еще не остывший. Обнаружив один, он налил две кружки и одну  из  них
предложил Менолли, а сам, отхлебнув  сразу  половину,  прополоскал  горло,
вытер рот рукавом  и  посоветовал  девочке  не  копаться:  вот-вот  начнут
убирать со стола.
     - Вернемся к вопросу о деньгах. Это  всего  лишь  вторая  ярмарка  за
нынешний Оборот, так что  по  моим  расчетам  Цех  кузнецов  пришлет  сюда
кого-то из старших  подмастерьев,  чтобы  он  присматривал  за  теми,  кто
по-младше, и наблюдал за сделками. Так вот, этот самый подмастерье, скорее
всего, будет Пергамол, приятель моего отца. Если это окажется Пергамол, то
я вам обещаю: за свою работу вы получите отличную цену. Ну,  а  если...  -
увидев, что Ранли уже  открыл  рот,  собираясь  что-то  возразить,  Пьемур
сделал ему знак не  перебивать,  -  если  это  окажется  не  Пергамол,  то
наверняка кто-то из его знакомых.
     - А вдруг это будет просто молодой подмастерье,  которому  вздумается
задать тебе трепку? - язвительно спросил Ранли.
     - Подумаешь, - с великолепным презрением бывалого пройдохи отмахнулся
Пь - В крайнем случае, пущу слезу - он меня и отпустит. Скажу: я ведь
еще совсем маленький, откуда у меня деньги... - из глаз  у  него  закапали
крупные слезы, весь вид выражал искреннюю, подкупающую невинность.
     - Разрешите нарушить ваше захватывающее собрание, -  произнес  чей-то
голос. Оглянувшись, мальчишки увидели Сибела с Кими  на  руке  и  виновато
опустили глаза. - Менолли, можно тебя на пару слов?
     Девочка встала и вслед за подмастерьем отошла к окну. Он сунул  ей  в
руку скатанный ремешок и поблагодарил за то,  что  утром  она  спасла  его
мужское достоинство.
     - Ничего, что я везде ношу Кими  с  собой?  -  спросил  он,  тихонько
поглаживая сложенные крылья маленькой королевы. Даже во сне  она  ответила
на его ласку нежным вздохом.
     - Чем больше она будет с тобой, тем крепче к тебе привяжется. Если не
можешь все время носить ее на руках, держи где-нибудь поблизости.
     - Наверное, она еще слишком мала, чтобы научить ее сидеть  на  плече,
как это делает твоя Красотка? Сегодня на ярмарке мне понадобятся обе руки.
     - Попробуй посадить  ее  на  плечо,  когда  проснется,  -  улыбнулась
Менолли. - И приготовься к тому, что  она  будет  все  время  душить  тебя
хвостом.
     - А сколько раз ее нужно кормить?
     - Сам увидишь. - Менолли рассмеялась, увидев испуганное лицо юноши. -
Радуйся, что тебе не придется ловить для нее рыбу! На всякий случай можешь
носить с собой пару мясных колобков, хотя я  уверена,  что  Камо  в  любое
время готов нарубить сколько угодно мяса для твоей милашки. -  Сибел  тоже
засмеялся. - И не забудь каждый день смазывать ей шкурку.
     -  Послушай,  от  этого  снадобья  всегда  так  разит?  -  недовольно
сморщился юноша.
     Менолли тихонько хихикнула.
     - Это масло дал мне мастер Олдайв. Он  сказал,  что  делает  его  для
здешних дам, они мажут им лицо...
     - Нет, только не это...
     -  Я  уверена,  что  для   тебя   он   изготовит   что-нибудь   более
соответствующее твоему... - девочка замялась:  а  вдруг  Сибел  сочтет  ее
слова слишком дерзкими?
     - Моему мужскому достоинству  и  званию?  -  усмехнувшись,  подсказал
подмастерье. - Пожалуй,  я  прямо  сейчас  к  нему  и  зайду,  -  и  юноша
пританцовывающей походкой вышел из зала.
     Менолли была рада, что ей удалось развеять  подозрения  мальчишек  по
поводу рождения файров. Сибел такой милый... Да и мастер Робинтон, похоже,
ничуть не расстроился, что ему достался бронзовый. С тех пор,  как  они  с
Заиром обрели  друг  друга,  остальные  файры  потеряли  для  него  всякий
интерес. А уж если сам мастер Робинтон доволен,  остальные  и  подавно  не
должны иметь ничего против.
     Тут она снова вспомнила про козни девчонок: хорошие же  слухи  должны
ходить про нее в холде, если  школяры  сумели  раздуть  целую  историю  из
простой случайности!
     - Слушай, Менолли! - сказал  невесть  откуда  вынырнувший  Пь  -
Сейчас у меня есть пара дел, но после обеда, если  хочешь,  могу  показать
тебе ярмарку. Тебе ведь это все в новинку... ну вот, я и подумал...
     Менолли с  радостью  согласилась  -  к  тому  же  ей  было  любопытно
взглянуть, как он провернет свои делишки.  Мальчуган  стрелой  вылетел  из
здания и помчался через двор, остальные - за ним.
     Несколько подмастерьев еще сидели за овальным столом, потягивая  кла,
но большинство школяров разбежались. Мастер Моршал, в  гордом  одиночестве
заканчивавший свою трапезу, мрачно поглядывал на  нее.  Менолли  предпочла
поскорее удалиться в тишину своей комнаты.
     Файры  разлеглись  на  широком   подоконнике,   крылья   их   радугой
переливались на солнце,  глаза  прикрыты  многослойными  веками.  Красотка
пошевелилась, подняла голову и, чуть приоткрыв глаза,  тихонько  пискнула.
Менолли ласково  погладила  маленькую  королеву,  и  та,  вздохнув,  снова
погрузилась в сон.
     С высоты второго этажа открывался отличный вид на  площадь  за  Цехом
арфистов и широкую подъездную дорогу. Там  уже  чувствовалось  праздничное
оживление: со стороны реки  двигались  повозки,  вьючные  животные  лениво
вышагивали под грузом тяжелых тюков. Ремесленники устанавливали  прилавки,
окаймлявшие площадь широким прямоугольником. Рядом с площадкой для  танцев
уже расставили столы и скамьи. Сегодня здесь будут играть не меньше  сотни
арфистов. Вот уж танцы - так танцы! И танцуют здесь, должно  быть,  совсем
не так, как в Полукруглом... Да, судя по всему, ярмарка будет знатная.  Ее
первая ярмарка здесь, да и вообще первая - с тех  пор,  как  стали  падать
Нити...
     Вот из домика появились девочки - на них  яркие  праздничные  наряды,
головы покрыты прозрачными шарфами,  чтобы  легкий  ветерок  ненароком  не
растрепал затейливые  прически.  Ох,  с  каким  удовольствием  она  сейчас
попортила бы эти  прически!  Как  вцепилась  бы  в  аккуратно  заплетенные
косички Поны!.. Менолли с трудом взяла себя в руки, ее саму испугала  сила
вспыхнувшей в ней неприязни. В конце концов, девчонки ничего не добились -
им так и не удалось настроить против нее лорда Гроха. Зачем же ей обращать
на них внимание? У нее  есть  занятия  поинтереснее.  Ведь  она  как-никак
будущая арфистка, а  не  приходящая  ученица.  Ее  учитель  -  сам  мастер
Робинтон. Хотя, конечно, так может сказать каждый школяр: ведь Робинтон  -
Главный мастер всего цеха арфистов.
     И все же она - полноправная ученица и останется ею,  несмотря  ни  на
что. Особенно теперь, когда девчонки попытались поставить  под  угрозу  ее
пребывание в Цехе! Она останется  здесь,  несмотря  на  все  их  старания,
несмотря на неверие собственных родителей! Останется, потому что здесь  ее
место - так сказал мастер Робинтон. Только здесь она может стать настоящим
музыкантом.  Здесь  она  найдет  свое  истинное  место  -  место,  которое
принадлежит ей по праву. Она найдет его, как нашла свою пещеру.  И  ей  не
помешает никто, а уж маленькие злюки, вся важность которых в том, что  они
чьи-то там внучки, или трусливая дрянь, вроде Данки, и подавно!
     Интересно, приняла  ли  Сильвина  какие-нибудь  меры,  чтобы  пресечь
сплетни? Впрочем, какая разница?.. -  резко  одернула  себя  Менолли.  Тем
более, что лорду Гроху она явно пришлась по душе -  он  даже  попросил  ее
помочь в обучении его королевы, Мерги.
     Менолли от души  рассмеялась.  То-то  удивятся  эти  гордячки,  когда
узнают! Мало того, что она будущая арфистка  -  она  еще  и  наставник  по
обучению файров, самый опытный на всем Перне! Наставник, который и  сам-то
знает чуть больше своих учеников! - девочка хихикнула и  тут  же  прикрыла
рот руками - развеселилась, как последняя дурочка! Как это она  раньше  не
понимала, что  в  Цехе  арфистов  ей  тоже  придется  исполнять  несколько
мелодий:  сочинять  музыку,  хлопотать  с  файрами,  а  еще   подсказывать
арфистам, как потрошить рыбу и управляться  с  парусом,  если  вдруг  кому
понадобится.  А  вот  зачем  это  понадобилось  знать  Сибелу?  -  Менолли
порывисто вздохнула.
     И все-таки скверная история вышла  с  девчонками.  Жаль,  что  Аудиве
приходится к ними водиться - она гораздо лучше остальных, а потом,  хорошо
бы все-таки завести здесь подружку... Правда, Пьемур  тоже  хороший  друг.
Что  же  с  ним  будет,  когда  он  вырастет  и  распростится   со   своим
неподражаемым голосом - неужели ему придется покинуть Цех  арфистов?  Хотя
почему - наверняка к  тому  времени  он  тоже  научится  играть  кое-какие
"другие" мелодии. Да и вообще, трудно представить  его  в  роли  преемника
мастера Шоганара...
     Менолли поднялась с подоконника. Она вспомнила о  поручении,  которое
дал ей  мастер  Робинтон  как  своей  ученице.  Настроив  гитару,  девочка
принялась повторять песню Брекки, вполголоса - на тот случай, если Главный
арфист занят у себя в комнатах. Неужели он и  вправду  считает,  что  этот
пустячок, которым она решила скоротать время в ожидании Сибела, не так  уж
плох и из него может получиться что-нибудь путное?
     Пальцы сами стали наигрывать знакомую мелодию. Менолли почувствовала,
как ее снова захлестывает острая тоска Брекки,  выливающаяся  в  отчаянный
призыв:  "Не  оставляй  меня  одну!".  Она  доиграла  песню  до  конца   и
согласилась с  Главным  арфистом  -  над  четвертой  фразой  действительно
придется поработать... постойте-ка, если в конце понизить до  квинты,  это
усилит фразу и прибавит аккорду выразительности.
     Наконец  зазвонил  колокол  к  обеду,  и  ее  сосредоточенную  работу
нарушили крики и  смех.  Сначала  девочку  раздосадовала  эта  неожиданная
помеха. Но потом, придя в себя, она  почувствовала,  как  ноет  рука,  как
затекли от скрюченной позы спина и шея.  Как  незаметно  пролетело  время,
зато теперь она сыграет песню без  запинки,  даже  разбуди  ее  кто-нибудь
ночью. Остался сущий пустяк - записать  слова  и  музыку;  она  непременно
сделает это, как только под рукой окажутся бумага и чернила.
     Менолли торопливо переоделась. Пусть наряд у нее не такой  роскошный,
как у девочек, зато новый. Темные брюки с яркой блузкой и  кожаный  жилет,
оставлявший  открытым  нарукавный  ученический  значок,  значили  для  нее
гораздо  больше,  чем  изысканные  ткани  и  прозрачные  шарфы.  Натягивая
шлепанцы, она заметила, что от ходьбы  по  каменным  полам  подошвы  почти
проносились. Здесь можно без всякой опаски обратиться  к  Сильвине.  Может
быть, мастер Олдайв скоро позволит  ей  носить  обычные  башмаки  -  их-то
должно хватить надолго.


Глава 9


     Западный ветер, бродяга хмельной,
     И приливы, его родня,
     Проведав о нашей любви с волной,
     Решили сгубить меня.
     О, дорогая подруга волна,
     Не слушай их лживый навет!
     В гавань родную умчи дотемна,
     Спаси от коварных бед
          Песня Восточного морского холда
     В столовой царило небывалое оживление, мальчишки болтали громче,  чем
обычно, и лишь слегка приутихли, когда подали тяжелые подносы с  дымящимся
мясом. Менолли сидела рядом с Ранли,  Тимини  и  Пьемуром.  Они  наперебой
уговаривали  девочку  наесться  впрок  -  хорошо,  если  на  ужин  удастся
выпросить хоть черствого хлеба.
     - Сильвина рассчитывает, что мы наедимся на ярмарке,  на  собственные
денежки,  -  пояснил  Пьемур,  набивая  рот  мясом.  Увидев,  что  Менолли
накладывает ему на тарелку сладкие клубни, он недовольно скривился.  -  Ты
же знаешь, я их терпеть не могу!
     - Ну и зря. Там, откуда я родом, их считают редким лакомством.
     - Вот и возьми себе, - с готовностью предложил мальчуган, но  Менолли
заставила его доесть все до конца.
     Сегодня никто не ковырялся в тарелках, и всех распустили сразу  после
того, как Брудеган огласил список назначений.
     - Уф! Сегодня я  не  выступаю,  -  с  видом  несказанного  облегчения
произнес Пь
     - Не выступаешь?
     - Ну да. Поскольку Цех арфистов под боком,  в  Форт  холде  привыкли,
чтобы музыка не смолкала до самой ночи.  Но  это  ничего,  исполнишь  один
номер - песню или танец - и все. Знаешь, Менолли,  -  посоветовал  Пьемур,
когда они зашагали через двор к арке, ведущей на площадь, -  ты  бы  лучше
велела своим файрам  остаться  здесь.  -  Его  приятели  закивали  в  знак
согласия. - Мало ли, что за сброд притащится на ярмарку,  -  с  непонятной
опаской добавил он.
     - Неужели кто-то может обидеть файра? - недоуменно спросила Менолли.
     - Обидеть-то не обидит, а вот отнять - запросто.
     Менолли подняла глаза и увидела своих друзей,  нежащихся  на  широком
карнизе. Как будто уловив взгляд хозяйки, Красотка и Крепыш, вопросительно
чирикая, устремились ей навстречу.
     - А можно я возьму одну Красотку? Она спрячется у меня  в  волосах  -
никто и не увидит.
     Пьемур медленно покачал  головой.  Остальные  с  озабоченными  лицами
повторили его жест.
     - Мы, - веско сказал Пьемур, явно имея в виду  арфистов,  -  знаем  и
тебя, и твою стаю. Но сегодня здесь соберется уйма  народу,  и  среди  них
вполне могут оказаться придурки, с которыми даже спорить бесполезно.  Сама
посуди: на тебе ученический значок, а учеников никто за людей не  считает,
им вообще не положено ничего иметь. Мы - последняя  спица  в  колеснице  и
обязаны подчиняться не только  мастеру  и  подмастерьям,  но  даже  любому
старшему ученику из другого цеха. Клянусь Скорлупой,  ты  же  знаешь,  как
ведет себя Красотка, когда кто-то пытается тебя задеть! Не  можешь  же  ты
допустить,  чтобы  она  отделала  какого-нибудь  почтенного  мастера   или
подмастерья? Или кого-нибудь  из  холда?  -  он  махнул  рукой  в  сторону
скалистой громады и перешел на шепот, словно опасаясь,  что  кто-то  может
услышать столь кощунственное предположение.
     - Ты хочешь сказать, что у мастера Робинтона могут быть неприятности?
- Учитывая, что по холду и так гуляют сплетни, Менолли и самой не хотелось
бы снова прославиться.
     - То-то и оно! - Ранли и Тимини важно закивали.
     - Интересно, Пьемур, а как  тебе  удается  выйти  сухим  из  воды?  -
спросила Менолли.
     - Просто на ярмарке я всегда держу ухо востро. Одно дело попасться  в
Цехе, где кругом все свои, и совсем другое...
     - Эй, Пьемур, - оглянувшись, они увидели, что к ним  бегут  Бролли  и
еще какой-то незнакомый Менолли шк В руках у Бролли  красовался  ярко
раскрашенный тамбурин, его спутник нес сверкающую свежим лаком дудочку.
     - Боялись тебя упустить, - задыхаясь, проговорил мальчик. -  Вот  моя
дудочка, мастер Джеринт поставил на нее свое клеймо, и на бубен  Бролли  -
тоже. Отнесешь их меняле?
     - Ну, конечно. Это Пергамол, приятель моего отца - я ведь вам  так  и
говорил. - Пьемур взял инструменты  и,  подмигнув  Менолли,  направился  к
окаймлявшим площадь прилавкам.
     Только теперь Менолли в первый раз  увидела  воочию,  сколько  народа
живет в Форт холде. Девочка помедлила - она бы лучше постояла в  сторонке,
попривыкла к такому шумному сборищу, но Пьемур схватил ее за руку и  увлек
в самую гущу.
     Он так внезапно остановился в  закоулке  между  двумя  киосками,  что
Менолли чуть не наступила ему на пятки. Мальчуган со  значением  оглянулся
на нее, и она заметила, что он спрятал инструменты за спину, изобразив  на
лице наивное чистосердечие. У прилавка кожевник-подмастерье  торговался  с
хорошо одетым менялой,  чья  нарукавная  нашивка,  поблескивающая  золотой
нитью, указывала на принадлежность к Цеху кузнецов.
     - Это и есть Пергамол, -  шепнул  друзьям  Пь  -  Ждите  меня  у
прилавка с кожами. Никто не  любит,  чтобы  вокруг  слонялись  любопытные,
когда договариваются о цене. Ты, Менолли, можешь остаться, -  увидев,  что
девочка послушно тронулась вслед за другими, он поймал ее за рукав.
     Менолли видела, как шевелятся губы Пергамола, но до нее  не  долетало
ни слова, только изредка слышалось неразборчивое бормотание торгующегося с
ним подмастерья. Меняла придирчиво  осматривал  отлично  выделанную  кожу,
будто надеясь найти какой-нибудь изъян, который позволит ему сбавить цену.
Цвет у кожи был нежно-голубой, как летнее небо перед закатом.
     - Видно, выкрашена по особому заказу, - шепнул Пь - Если продать
без посредника, не придется платить торговый  А  наши  инструменты...
понимаешь, раз мастер Джеринт поставил на них свое клеймо,  меняла  никому
не обязан сообщать, что это  ученические  работы.  Так  что  нам  выгоднее
продать ему, чем выставлять в киоске арфистов, где обязательно скажут, кто
их сделал. Теперь Менолли поняла далеко идущий замысел Пьемура.
     Наконец участники сделки  ударили  по  рукам,  и  деньги  перешли  от
покупателя к продавцу. Аккуратно сложенный кусок голубой кожи  занял  свое
место в дорожном сундуке. Пьемур  подождал,  пока  подмастерья,  как  того
требуют правила учтивости, не обменяются новостями, и быстро  проскользнул
к прилавку, опередив возможных конкурентов.
     - Уже вернулся, маленький  пройдоха!  Ну  что  ж,  поглядим,  что  ты
принес. Гм... действительно с клеймом... - Менолли заметила, что  Пергамол
обратил внимание отнюдь не только на клеймо - он  проверил,  как  натянута
кожа на бубне и довольно поднял  брови,  услышав  мелодичное  позвякивание
нанизанных под ободком тарелочек. - Ну, и сколько же ты  рассчитываешь  за
него получить?
     - Четыре марки! - скромно, но с достоинством заявил Пь
     - Четыре марки? - Пергамол  сделал  вид,  что  ослышался,  и  стороны
принялись   ожесточенно   торговаться.   Менолли   искренне   восторгалась
ловкостью, с которой Пьемур повел дело: для начала  он  заметил,  что  для
тамбурина, сработанного подмастерьем, четыре марки - вполне разумная цена:
ведь Пергамол не обязан объявлять, кто его сделал  на  самом  деле.  Таким
образом, он сможет выгадать на обмене тридцать вторую марки.
     - А кто оплатит стоимость доставки? - парировал Пергамол.
     На это Пьемур посоветовал ему  продать  тамбурин  прямо  на  ярмарке,
назначив цену выше, чем в киоске арфистов. Пергамол  ответил,  что  должен
окупить поездку, затраченное время и аренду  прилавка,  а  это  отнюдь  не
пустячные деньги. Пьемур предложил полюбоваться нарядно сверкающим  лаком,
еще раз послушать мелодичный перезвон  тарелочек,  искусно  выкованных  из
лучшего металла...  прекрасный  инструмент  для  дамских  ручек...  А  как
отлично выдублена кожа - ни пятен, ни  шероховатостей.  Менолли  понимала:
несмотря на полную серьезность, с которой торгуются участники сделки,  это
игра со своими строгими правилами, которые Пьемур,  как  видно,  усвоил  с
материнским молоком.  Наконец,  прозвучала  окончательная  цена  -  три  с
половиной марки, и  рукопожатие  скрепило  сделку.  Переговоры  по  поводу
продажи дудочки прошли более гладко:  Пергамол  заметил,  что  у  прилавка
молча ждут двое мелких холдеров. Вскоре Пьемур с менялой ударили по рукам,
и мальчуган, тяжело вздыхая  и  покачивая  головой  в  адрес  прижимистого
Пергамола, спрятал монеты в карман. Он кивнул Менолли, чтобы она следовала
за ним туда, где дожидались остальные, при  этом  вид  у  него  был  такой
убитый,  что  девочка  не  на  шутку  встревожилась.  Отойдя  подальше  от
прилавка, Пьемур с облегчением вздохнул, на лице его расплылась широчайшая
улыбка торжества, плечи распрямились, походка обрела обычную развязность.
     - Разве я не говорил, что сумею поладить с Пергамолом?
     - Так ты доволен? - изумилась Менолли.
     - Еще бы! Три с половиной марки за тамбурин! И три за дудочку! Это же
первоклассная цена! - Их окружили мальчишки, и Пьемур, довольно  ухмыляясь
и подмигивая, поведал им о своем успехе.
     За труды он получил от каждого мальчика по  четверти  марки,  сообщив
Менолли, что они все равно  остались  в  выигрыше:  в  цеховом  киоске  за
продажу берут полмарки за вещь.
     - Пошли, Менолли, побродим,  -  Пьемур  схватил  девочку  за  руку  и
потянул в толпу неторопливо прогуливающихся людей. - Я уже  отсюда  слышу,
как пахнет пончиками! - мечтательно сказал он, избавившись от приятелей. -
Остается только держать нос по ветру...
     - Пончики? - Мастер Робинтон тоже упоминал про них.
     - Тебя я, разумеется, угощу - ведь ты впервые на ярмарке, -  поспешно
добавил мальчуган, испугавшись, как бы она не обиделась, -  но  пойми,  не
могу же я кормить всех этих дармоедов!
     - Мы только что пообедали...
     - Торговаться - нелегкая работенка, - он облизнул губы в предчувствии
любимого лакомства. - Сейчас самое  время  отведать  сладенького.  Знаешь,
какая вкуснятина эти пончики  -  повидло  в  них  так  и  пузырится!  Сама
попробуешь, вот только проберемся через толпу...
     Он ловко прокладывал курс через людскую гущу. Наконец они поравнялись
с широким разрывом в шеренге прилавков. Оттуда открывался вид  на  реку  и
зеленый луг, где паслись стреноженные скакуны торговцев. По  всем  дорогам
тянулись вереницы гостей,  съезжающихся  из  дальних  горных  и  равнинных
холдов. Их разноцветные платья и камзолы яркими пятнами пестрели  на  фоне
свежей весенней зелени.
     "Славный выдался денек, - подумала Менолли, - самый что  ни  на  есть
ярмарочный". - Пьемур снова схватил  ее  за  руку,  ворча,  чтобы  она  не
отставала.
     - Не могли же они успеть продать все пончики, - засмеялась девочка.
     -  Зато  они  могут  остыть,  а  я  люблю,  чтобы  были  горяченькие,
пузырчатые!
     Именно такими они и оказались - пекарь только что вынул их из  печки,
и они  рядами  лежали  на  подносе,  хрусткая  румяная  корочка  аппетитно
поблескивала застывающим ягодным соком и сахарным сиропом.
     - О, Пьемур!  Что-то  ты  сегодня  раненько!  Только  сначала  покажи
денежки.
     Изобразив на  лице  крайнюю  степень  возмущения,  Пьемур  извлек  из
кармана тридцать вторую и предъявил недоверчивому пекарю.
     - Здесь на шесть пончиков.
     - Шесть? Так мало?  -  на  рожице  мальчугана  было  написано  полное
отчаяние. - Ведь  это  все,  что  нам  с  товарищами  по  комнате  удалось
наскрести, - жалобно пробормотал он.
     - Расскажи это своей бабушке, сорванец, - насмешливо фыркнул  пекарь.
- Я-то знаю, что ты все  слопаешь  один,  а  товарищам  даже  понюхать  не
оставишь.
     - Мастер Палим...
     - Лестью от меня ничего не добьешься. Ты отлично знаешь  мое  звание,
так же, как и я твое. Шесть штук за тридцать вторую - и дело с  концом!  -
Подмастерье - а именно такой значок украшал его камзол -  снял  с  подноса
шесть пончиков. - А кто этот долговязый паренек? Один  из  тех  товарищей,
которыми ты вечно морочишь мне голову?
     - Никакой это не паренек, а Менолли.
     - Менолли? - удивился пекарь. - Та самая  девочка,  которая  написала
песенку про файров? - К шести пончикам добавился седьмой.
     Менолли стала рыться в карманах в поисках своей монеты.
     - Вот тебе, Менолли, пончик для знакомства, и учти: как только у тебя
заведется лишнее яйцо... - он  не  закончил  фразы  и,  лукаво  подмигнув,
расплылся в улыбке, показывая, что шутит.
     - Эй, Менолли, - Пьемур дернул девочку за руку  и,  вытаращив  глаза,
уставился на ее монету. - Откуда у тебя такое богатство?
     - Мастер Робинтон дал утром. Сказал, чтобы я  купила  себе  поясок  и
пончиков. Так что возьмите, подмастерье, я хочу расплатиться сама.
     -  Ни  в  коем  случае!  -  бурно  вознегодовал  Пьемур,   отталкивая
протянутую руку Менолли. - Я же сказал:  угощаю  по  случаю  твоей  первой
ярмарки. К тому же я знаю, что это твоя первая в жизни монета. Так что  не
вздумай тратить ее на меня.  -  Отвернувшись,  чтобы  пекарь  не  заметил,
мальчуган подмигнул Менолли.
     - Ох, Пьемур, я не знаю, что бы  делала  без  тебя  все  эти  дни!  -
воскликнула девочка, стараясь обойти его, чтобы отдать Палиму деньги. -  Я
просто настаиваю...
     - И слушать не хочу. Мое слово - закон.
     - Ну так и держи его при себе, Пьемур, - вмешался потерявший терпение
Палим, - ты  загораживаешь  мой  прилавок,  -  и  он  указал  на  неуклюже
проталкивающегося к ним Камо.
     - Камо! Куда же ты запропастился? - радостно  завопил  Пь  -  Мы
тебя везде ищем. Вот, держи пончики.
     - Пончики? - Дурачок ринулся вперед,  протягивая  огромные  ручищи  и
облизываясь. На нем была свежая рубаха, лицо блестело чистотой, даже вечно
взъерошенная копна волос приглажена.  Видимо,  дразнящий  аромат  пончиков
притягивал его не меньше Пьемура.
     - Они самые. Я ведь тебе обещал. - Пьемур передал Камо пару пончиков.
     - Так, значит, ты не дурил мне голову, когда  говорил,  что  угощаешь
товарищей по комнате? Правда, я не совсем понимаю, как Менолли с Камо...
     - Вот, держи свои деньги, - с некоторой надменностью произнес Пьемур,
отдавая деньги Палиму. - Надеюсь, сегодня пончики не хуже, чем обычно.
     Менолли чуть не вскрикнула  от  удивления:  на  прилавке  лежало  уже
девять пончиков!
     - Три тебе, Камо, - Пьемур передал ему  третий.  -  Смотри,  язык  не
обожги! Три тебе, Менолли. - Тесто было такое горячее, что жгло ладони.  -
И три мне. Спасибо, Палим, сегодня ты щедр, как никогда. Я уж  постараюсь,
чтобы все узнали: твои неподражаемые пончики... - несмотря  на  обжигающую
корочку, Пьемур так вгрызся в пончик, что алый сок закапал по  подбородку,
- как всегда на высоте... - закончил он и удовлетворенно  вздохнул.  Потом
обратился к своим спутникам:  -  Пошли,  да  поживее.  -  Обернувшись,  он
помахал рукой пекарю. - Пока, Палим! - и только, отойдя подальше, радостно
расхохотался.
     - Мы заплатили за  шесть,  а  получили  целых  девять!  -  озадаченно
проговорила Менолли.
     - То-то и оно! И в следующий  раз  я  тоже  получу  девять:  ведь  он
подумает, что я снова поделюсь с Камо. Здорово я его провел!
     - Ты хочешь сказать...
     - А ты тоже очень кстати размахивала своей монетой. Он все  равно  не
мог бы дать сдачи - еще слишком рано. Надо будет  попробовать  этот  фокус
еще раз - я имею в виду, прихватить монету покрупнее.
     - Пьемур! - воскликнула девочка, пораженная его коварством.
     - Ну что? - безмятежно осведомился он, не отрываясь  от  пончиков.  -
Правда, вкусные?
     - Правда-то правда, да только ты... совершенно невозможный тип. А как
ты торгуешься...
     - А что тут такого? Зато все довольны. Особенно в начале года.  Потом
все надоест, и мне не поможет даже то, что я такой маленький. Ох, Камо,  -
с укором проговорил мальчик, - вечно-то ты весь обляпаешься...
     - Пончики вкусные! - Камо засунул в рот все  три  сразу.  Его  рубаху
украшали свежие пятна, лицо лоснилось  от  жира,  варенье  размазалось  по
щекам.
     - Нет, Менолли, ты только взгляни на него! Он ведь опозорит весь Цех.
Нельзя ни на минуту спускать с него глаз. Ну-ка, пошли!
     Пьемур поволок Камо за прилавки, туда, где висел бурдюк с  водой.  Он
заставил дурачка сложить руки ковшиком  и  умыться.  Менолли  отыскала  не
слишком грязный обрывок ткани и постаралась оттереть с рубахи  Камо  самые
заметные пятна.
     - Ну вот, чтоб  тебе,  Камо,  ни  скорлупы,  ни  осколков,  -  смачно
выругался Пьемур, принимаясь за третий пончик, - совсем  остыл!  Вечно  от
тебя больше хлопот, чем толка!
     - От Камо - хлопот? Камо остыл? - запричитал бедняга.
     - Да  не  ты  остыл,  а  пончик.  Не  переживай,  дружище.  -  Пьемур
покровительственно похлопал дурачка по плечу, и тот радостно просиял.
     - Ничего, они хороши даже холодные, -  сказала  Менолли,  откусив  от
третьего пончика. - Ты был прав.
     - Послушай, - хитро прищурясь, предложил  мальчуган,  -  может  быть,
теперь ты поторгуешься с Палимом?
     - Но мне больше не съесть...
     - Ну, не сейчас, попозже.
     - Только на этот раз угощать буду я.
     - Договорились! - с такой готовностью согласился Пьемур, что  Менолли
поняла: она тоже попалась на его удочку. - Только сначала отыщем  прилавок
кожевника. - Он взял ее за руку, Камо - за рукав и повел вдоль  прилавков.
- Так значит, мастер Робинтон действительно принял  тебя  в  ученики?  Вот
здорово! Погоди, я всем расскажу! Я им говорил, что так и будет...
     - Не понимаю...
     Пьемур недоверчиво покосился на нее.
     - Но ведь он сказал тебе, что ты его ученица, когда давал монету?
     - Он сказал мне это еще раньше, но я  не  поняла,  что  в  этом  есть
что-то особенное. Разве не все школяры в Цехе - его  ученики?  Ведь  он  -
Главный арфист...
     - Нет, ты и вправду ничего не понимаешь! - Пьемур  окинул  ее  полным
сожаления взглядом. - У каждого мастера есть несколько личных  учеников...
Вот я, например, - ученик мастера Шоганара. Потому-то я все время и ношусь
как угорелый, выполняя его поручения. Не знаю, как у вас,  в  Полукруглом,
только здесь тебя сначала принимают в  обычные  ученики.  Потом,  если  ты
проявишь к чему-то особые способности - ну, как я к  пению  или  Бролли  к
изготовлению инструментов, - то соответствующий мастер может сделать  тебя
своим  личным  учеником,  тогда  ты  дополнительно  занимаешься  с  ним  и
выполняешь его поручения. А если он тобой доволен, то может подкинуть тебе
марку-другую, чтобы  повеселиться  на  ярмарке.  Так  что...  если  мастер
Робинтон отвалил тебе целых две, значит, он  тобой  доволен  и  ты  -  его
личная ученица. У него их не много, - Пьемур медленно  покачал  головой  и
тихо присвистнул. - А знаешь, сколько было споров, кого он выберет,  после
того, как Сибел перешел в подмастерья? Правда, это вовсе  не  значит,  что
Сибел больше не подчиняется Главному арфисту, хоть у него и  есть  звание.
Просто Ранли был так уверен, что мастер Робинтон выберет именно его...
     - Так вот почему Ранли меня невзлюбил?
     Пьемур только отмахнулся. - У Ранли не было ни малейшего шанса, и все
это отлично понимали, кроме него самого! Он ведь от себя просто  без  ума.
Зато все остальные знали, что мастер Робинтон надеется отыскать тебя... то
есть, того, кто написал эти песни! А вот и прилавок кожевника.  Взгляни-ка
вон на тот миленький ремешок. У него и пряжка в виде файра! - Притянув  ее
к себе, он прошептал: - И цвет синий! Можно, я поторгуюсь за тебя?
     Не успела Менолли согласиться, как Пьемур ленивой походочкой  подошел
к прилавку и стал равнодушно разглядывать  выставленные  на  нем  накидки,
туфли и сапоги из мягкой кожи, явно избегая смотреть на  ремешок,  который
он только что показывал Менолли.
     - Гляди, Менолли, у них здесь есть синяя кожа для башмаков, -  сказал
он.
     Поскольку девочка уже имела случай убедиться в ловкости Пьемура,  она
решила ему подыграть и, взглядом попросив у кожевника разрешения, пощупала
толстую кожу. За его спиной она увидела ремешок - и правда, пряжка сделана
в форме стройной ящерки!
     - Уж не хочешь ли ты сказать, карапуз, что  у  тебя  есть  деньги?  -
посмеиваясь,  спросил  кожевник-подмастерье  и  неуверенно  покосился   на
Менолли, окинув взглядом ее коротко стриженые волосы, брюки и  ученический
значок.
     - У меня нет. Это она хочет купить - ее шлепанцы вконец истрепались.
     Кожевник перегнулся через прилавок, и  Менолли  смутилась,  не  зная,
куда спрятать ноги в ветхой обувке.
     - Да это же Менолли, - продолжал Пьемур, не обращая  внимания  на  ее
смущение. - Та самая, у  которой  девять  файров,  новая  ученица  мастера
Робинтона.
     "И что это на него нашло?" - недоумевала Менолли,  старательно  пряча
глаза от любопытного взгляда подмастерья. Ее внимание привлекло  колыхание
ярких прозрачных тканей над богато украшенными  платьями.  Присмотревшись,
девочка увидела Пону под ручку с долговязым  пареньком.  Судя  по  желтому
гербу, родом он из Форт холда, а узел на плече выдавал в нем  члена  семьи
лорда-правителя. Следом за Поной  шла  Бриала,  Аманья  и  Аудива;  каждую
девицу сопровождал нарядный кавалер - глядя на разнообразные цвета  гербов
и наплечные узлы, можно было предположить,  что  все  они  -  воспитанники
лорда Гроха.
     - Взгляни, Менолли, как тебе вот этот кусок? - спросил Пь
     -  Никак  она  разбогатела,  -  прожурчал  голосок  Поны.  Ее   слова
прозвучали слишком вкрадчиво,  чтобы  их  можно  было  принять  за  прямое
оскорбление, и все же в них звенел издевательский смешок. - Я-то  уверена,
что она только зря отнимет у вас время и  захватает  грязными  руками  ваш
т А вот я заказала бы летние  туфельки...  -  Пона  взялась  за  туго
набитый кошель, подвешенный к поясу.
     - У нее есть целых две  марки!  -  гневно  сверкнув  глазами,  заявил
Пь
     - Наверняка украла! - крикнула Пона, разом утратив благостный вид.  -
Когда ей было позволено жить с нами, у нее с собой ничего не было!
     - Украла? - услышав столь нелепое обвинение, Менолли на миг оцепенела
от ярости.
     - Ничего она не украла! - выпалил Пь - Ей  дал  эти  деньги  сам
мастер Робинтон!
     -  Придется  тебе,  Пона,  ответить  за  оскорбление,  -  воскликнула
Менолли, взявшись за рукоять кинжала.
     - Бенис, ты слышишь, эта дрянь смеет мне угрожать! - взвизгнула Пона,
уцепившись за своего спутника.
     -  Послушай,  ученица,  ты  не   имеешь   права   оскорблять   девицу
благородного происхождения. Отдай-ка  лучше  свою  монету  по-хорошему,  -
властно обратился к Менолли Бенис.
     - Не принимай  всерьез,  Менолли!  -  Аудива  протолкалась  вперед  и
повисла у Менолли на руке. - Ведь она нарочно к тебе цепляется!
     - Нет, Аудива, Пона уже не первый раз меня оскорбляет.
     - Не нужно, Менолли, ты не должна...
     - Отними у нее деньги, Бенис, - прошипела Пона. - Пусть  заплатит  за
то, что осмелилась мне угрожать!
     - Прочь с дороги, Бенис, - крикнула Менолли. - Мне наплевать, кто  ты
такой. А Пону  я  проучу  раз  и  навсегда,  несмотря  на  ее  благородное
происхождение. - Она сделала шаг к Поне, поспешившей спрятаться за  спиной
Бениса.
     - Ведь я тебе говорила, Бенис,  что  она  опасна!  -  срывающимся  от
испуга голосом пискнула Пона.
     - Остановись, Менолли, - Аудива схватила  девочку  за  рукав.  -  Она
только этого и добивается... Да помоги же мне, Пьемур!
     - Не смей вмешиваться, Аудива! - злобно бросила Пона. - А то  я  тебе
тоже устрою...
     - Ладно, отдай деньги - и дело с концом, -  снисходительно  промолвил
Бенис. - Верни их, и мы забудем о твоих оскорбительных речах.
     - Это Пона оскорбила Менолли! - возмущенно завопил Пь - И нечего
передергивать только потому, что ты...
     - Заткнись! - на Пьемура учтивость Бениса явно  не  распространялась.
Вызывающе ухмыляясь, юноша сделал шаг  к  Менолли  и  презрительно  смерил
взглядом дерзких противников.
     Пона пронзительно вскрикнула: Бенис во весь  рост  рухнул  наземь,  а
Менолли, перешагнув через него, протянула руку  к  ее  длинным  золотистым
косам.
     -  Эй,  -  погодите-ка,  -  громко  вмешался  кожевник,  предчувствуя
неминуемую драку. Он нырнул под прилавок и появился рядом с  ними.  -  Это
все-таки ярмарка, а не...
     Бенис быстро вскочил и, поймав  Менолли  за  плечо,  рванул  к  себе.
Схватив левую руку девочки, он заломил ее за спину. Пона  с  торжествующим
криком метнулась вперед и схватила кошель, висевший у  Менолли  на  поясе.
Пьемур бросился на помощь - он лягнул Бениса по коленке и вцепился Поне  в
волосы. От удара Бенис ослабил хватку. Воспользовавшись этим,  Менолли,  в
которой  годы  тяжелой  работы  развили  силу  и  сноровку,  вырвалась   и
отскочила.
     - С Поной я сама справлюсь, - крикнула она Пьемуру,  делая  ему  знак
отойти.
     - Бенис, на помощь! - завизжала Пона, метнувшись к юному холдеру,  но
Пьемур все еще висел на ее косах.
     Бенис дал мальчугану увесистого тумака и сбил его с ног, а когда  тот
растянулся в пыли, пнул его ногой под ребра.
     - Не смей его трогать! - забыв про Пону, Менолли бросилась к  Бенису.
Вложив в удар всю силу, она заехала верзиле прямо в глаз. Взревев от боли,
он отшатнулся. Один из воспитанников, сжимая кулаки, шагнул к Менолли,  но
Аудива вцепилась ему в руку.
     - Видериан! На помощь! Менолли - тоже из морского холда!
     Пока  спутник  Аудивы  поворачивался,  чтобы  ей   помочь,   Менолли,
поднырнув под руку  Бениса,  постаралась  заслонить  собой  поднимающегося
Пьемура; из носа у мальчугана капала кровь.
     И вдруг откуда ни возьмись, в  воздухе,  истошно  галдя,  закружились
файры. Пьемур заорал, чтобы Бенис не смел трогать ученицу Главного арфиста
- иначе ему здорово достанется. - "Милашки  боятся!"  -  надрывался  Камо,
размахивая огромными ручищами и разя всех без разбора - друзей  и  врагов.
Пока Менолли пыталась унять разбушевавшегося дурачка, она и сама  получила
по уху.
     - Клянусь Скорлупой! Это же цеховой  придурок!  Бежим!  Нет,  держите
его! Берегись, Менолли!
     Но файры, в отличие от Камо, отлично знали, кто прав, кто виноват. Их
клювы и когти безошибочно разили Пону, Бриалу, Аманью и Бениса с дружками.
Стараясь отдышаться, Менолли поняла,  что  дело  зашло  слишком  далеко  и
попыталась призвать  файров  к  порядку.  Но  напрасно.  Девчонки  истошно
визжали,  прикрывая  глаза  и  волосы   от   налетавших   сверху   ящериц.
Воспитанникам тоже досталось по первое число.
     - Ну-ка, успокойтесь все! И  немедленно!  -  Прозвучавший  окрик  был
настолько  громогласен,  что  заглушил  визг,  стоны  и  боевые  кличи,  и
настолько суров, что все мгновенно пришли в себя. - Вы, там, держите Камо!
Окатите его водой! Кожевник, помоги им справиться с  Камо.  Сбейте  его  с
ног, если иначе не получится. А ты, Менолли, усмири  своих  файров.  Здесь
ярмарка, а не побоище.
     Главный арфист пробрался в самую гущу свалки, помог подняться  одному
из воспитанников, велел собравшимся зевакам  помочь  кому-то  из  девочек,
подал руку Пьемуру, который с расквашенным носом сидел в пыли. При  каждом
шаге мастера Робинтона бронзовый малыш, намертво вцепившийся в  его  левое
плечо, отчаянно верещал.  Достаточно  было  взглянуть  на  сумрачное  лицо
Главного арфиста, чтобы понять: он вне  себя  от  гнева.  Наконец  настала
тишина, прерываемая только всхлипываниями Поны и Бриалы.
     - А теперь, - невозмутимо произнес Робинтон, хотя  глаза  его  метали
молнии, - я хотел бы услышать, что здесь произошло.
     - Это все она! - Пона выступила вперед и, стараясь сдержать  рыдания,
ткнула  пальцем  в  сторону  Менолли.  -  Щеки  девицы  украшали  глубокие
царапины, шарф свисал клочьями, волосы выбились из кос.  -  Вечно  от  нее
одни неприятности...
     - Мы никого не трогали, мой господин, - запальчиво  начал  Пьемур,  -
просто остановились, чтобы купить ремешок - как вы велели, и Пона...
     - Эта бесстыжая воровка напала на меня, когда мы  проходили  мимо,  а
потом натравила своих мерзких тварей. За ней и раньше такое водилось  -  у
меня есть свидетели...
     Увидев выражение лица Робинтона, Пона замолкла на полуслове.
     - Госпожа Пона, - медоточивым голосом  произнес  он,  -  я  вижу,  вы
переутомились. Бриала, проводите вашу  подружку  обратно  к  Данке.  Такое
шумное сборище, как ярмарка, ей, бедняжке, явно не по силам. А вы, Аманья,
будьте любезны помочь Бриале. - Хотя по тону Главного арфиста  можно  было
подумать, что он искренне печется о здоровье девочек, все поняли: он решил
проучить всю троицу, заметив на их  лицах  слишком  явные  следы  внимания
файров.
     Покончив с  девицами,  Робинтон  повернулся  к  воспитанникам.  Бенис
оправлял камзол и отряхивал пыль со штанов. Левый глаз у него  заплыл,  из
разбитой губы сочилась кровь,  волосы  взлохмачены,  на  лбу  -  отметины,
оставленные когтями файров. Его спутники, кавалеры изгнанных девиц,  узнав
Главного арфиста, робко жались в сторонке.
     - Лорд Бенис, если я не ошибаюсь?
     - Да, Главный арфист. - Бенис  продолжал  приводить  в  порядок  свой
костюм, стараясь не встречаться взглядом с мастером Робинтоном.
     - Приятно слышать, что тебе известно мое звание, - с легкой  усмешкой
заметил Робинтон.
     Менолли тем временем старалась успокоить Красотку с Крепышом, которые
не  пожелали  исчезнуть  вместе  с  остальными.  Услышав  последнюю  фразу
Главного арфиста, она  ошеломленно  взглянула  на  него:  надо  же,  сумел
выразить суровое порицание одной лишь фразой и улыбкой!
     Один из воспитанников толкнул Бениса в бок, и тот зло оглянулся.
     - А теперь я уверен, что вас ожидают дела, - продолжал Робинтон.
     - Дела? Но ведь сегодня ярмарка... мой господин.
     - Для других - разумеется, но, боюсь, что не для  вас,  -  и  Главный
арфист сделал Бенису  и  его  спутникам  знак  удалиться.  -  Надеюсь,  вы
найдете, чем заняться, или  мне  придется  сообщить  о  случившемся  лорду
Гроху? - Вся компания энергично затрясла головами.
     Но Робинтон уже повернулся к ним спиной и, улыбнувшись,  сделал  знак
зевакам,  которые  с  интересом  наблюдали,  как  он  вершит   правосудие,
вернуться к прерванным занятиям. Сам же поспешил туда, где  трое  взрослых
подмастерьев  все  еще  удерживали  Камо,  который,   пытаясь   вырваться,
продолжал громко сетовать на то, что его милашек обидели.
     - Не печалься, Камо, никто не обидел твоих  милашек.  Взгляни  -  вот
они, с Менолли, - успокаивая дурачка, Робинтон сделал Менолли знак подойти
поближе, чтобы Камо мог ее увидеть.
     - Правда, не обидел?
     - Конечно, правда. Брудеган, кто еще  из  наших  есть  поблизости?  -
спросил Главный арфист у своего подмастерья. Из редеющей  толпы  выступили
несколько арфистов. - Я думаю, Камо лучше вернуться  домой.  -  Он  открыл
кошель и дал Брудегану монету. - А по пути  купи  для  него  пончиков,  да
побольше - это поможет бедняге утешиться.
     Толпа рассеялась. Главный  арфист,  поглаживая  своего  присмиревшего
файра, обернулся к жавшейся поодаль маленькой компании и жестом  велел  им
пройти за ближайший пустой прилавок.
     - Я хочу слышать все, как было, - повелительно сказал он, но в голосе
его больше не было холодной неприязни.
     - Менолли ни в чем не виновата! - воскликнул Пьемур, отталкивая  руки
Аудивы, которая все той  же  тряпкой,  которой  раньше  оттирали  варенье,
пыталась унять хлеставшую у него из носа кровь. - Мы выбирали ремешок... -
Он взглянул на кожевника, призывая его в свидетели.
     - Насчет ремешка ничего не могу сказать, мастер Робинтон, только  они
действительно никого не трогали. А вот та блондинка, госпожа  Пона,  стала
задевать вашу ученицу. Намекала, что деньги принадлежат ей не по  праву  -
очень некрасиво получилось.
     Лицо Робинтона потемнело от гнева.
     - Ты уверена,  Менолли,  что  в  свалке  не  выронила  монету?  -  Он
поковырял в пыли носком башмака. - У  меня  их,  знаешь  ли,  не  особенно
много.
     Кожевник чуть не расхохотался, а Главный арфист вздохнул с комическим
облегчением, когда Менолли торжественно предъявила ему монету, послужившую
причиной раздора.
     - Вот и славно, - ободряюще улыбнулся он девочке и попросил кожевника
продолжить рассказ.
     - Потом вот эта девица, -  подмастерье  указал  на  Аудиву,  -  взяла
сторону Менолли, а за ней и молодой моряк. Думаю, все бы обошлось, если бы
Камо не разбушевался. А в следующий миг налетели файры. Неужели вся стая -
ее? - Он ткнул пальцем в сторону Менолли.
     - Вот именно, - подтвердил Робинтон, - и с этим  придется  считаться,
поскольку они явно чувствуют...
     - Я не звала их, мой господин... - осмелилась подать голос Менолли.
     - В этом не было нужды, я уверен, - он  похлопал  девочку  по  плечу,
желая ее успокоить.
     - Мастер Робинтон, Пона давно имеет зуб против Менолли, - вмешалась в
разговор Аудива. Она  спешила  поскорее  высказаться,  как  будто  боялась
передумать. - А главное, без всякой причины.
     - Спасибо, Аудива. Я так и подумал. - Главный арфист  слегка  склонил
голову, благодаря девочку за заступничество.  -  Госпожа  Пона  больше  не
причинит  неприятности  ни  тебе,  Менолли,  ни  тебе,  Аудива,  -  в  его
безмятежном голосе послышался легкий оттенок суровости. - Очень любезно  с
твоей стороны, лорд Видериан, что ты, как моряк, оказал Менолли поддержку,
хотя я предпочел бы, чтобы впредь такая поддержка не понадобилась.
     - Мой отец придерживается того же мнения, мастер Робинтон,  -  учтиво
поклонившись,  ответил  Видериан.  -  Потому-то  он  и  отправил  меня  на
воспитание подальше от моря. - Вдруг юноша замер, взгляд его  остановился,
как будто при виде опасности. На лице отразилась явная тревога.
     - Ага, - заметил Главный арфист, проследив направление его взгляда. -
А я-то думаю: сколько времени понадобится лорду  Гроху,  чтобы  прийти  на
зов... - он лукаво усмехнулся каким-то ему одному известным мыслям. - Лорд
Видериан, вы с Аудивой свободны. Ступайте, желаю вам хорошо повеселиться.
     Не ожидая повторного приглашения, Аудива схватила молодого моряка  за
руку и потянула в гущу толпы,
     - Лорд Грох собственной персоной! - простонал Пьемур, дергая  Менолли
за рукав.
     Главный арфист поймал мальчугана за плечо.
     - Останься, юный Пьемур - надо же нам покончить с  этой  историей.  -
Потом обратился к кожевнику: - Какой ремешок понравился Менолли?
     - Вон тот, синий, с пряжкой  в  виде  ящерки,  -  тихонько  подсказал
Пьемур и попятился, спрятавшись за спину мастера Робинтона.
     - Робинтон, моя королева снова задала мне жару... А, Менолли, ты тоже
здесь! - Румяное лицо лорда Гроха осветилось улыбкой. - Моя Мерга... гм...
смотрите-ка - перестала! - Лорд укоризненно уставился на свою любимицу.  -
А как расшумелась! Не мог ее унять, пока мы не ступили на площадь...
     - Все объясняется очень просто, - небрежно заметил Робинтон.
     - Неужели? Глядите-ка... теперь обе...
     Менолли  еще  раньше  заметила:  Красотка  заверещала,   как   только
появились лорд Грох с Мергой. Девочка почувствовала, как  кровь  бросилась
ей в лицо. Но беседа двух королев закончилась, едва  успев  начаться.  Они
сложили крылышки и потеряли всякий интерес друг к другу.
     - Так что же все-таки произошло? - осведомился лорд Грох.
     - По-моему, они просто обменялись новостями, - с усмешкой  проговорил
Робинтон. И правда, больше всего это походило на шушуканье  двух  кумушек,
спешащих сообщить друг другу свежие сплетни. - И, глядя на них, лорд Грох,
я вспомнил, что мне тоже сообщили одну новость:  говорят,  у  виноторговца
припасен бочонок доброго старого бенденского вина.
     - Неужели? - Эта тема весьма заинтересовала лорда. - Как ему  удалось
его достать?
     - По-моему, стоит выяснить.
     - Да, и немедленно!
     - Не годится изводить доброе бенденское на тех, кто ничего в  нем  не
смыслит, или я не прав? - Робинтон взял лорда Гроха под руку.
     - Разумеется, прав! - Все же лорд не мог отделаться от  своих  мыслей
и, хмурясь, продолжал оглядываться  на  Менолли.  Но  она  еще  не  успела
испугаться, как поняла: хмурится он скорее озабоченно,  нежели  грозно.  -
Все никак не могу с тобой поболтать,  юная  девица.  Вчера  не  получилось
из-за рождения - такая поднялась суматоха...
     - Нет ничего проще, лорд Грох. Сейчас Менолли закончит торговаться...
     - Торговаться? Тогда ладно. Сделке  мешать  не  положено...  -  Лорд,
оттопырив нижнюю губу, перевел взгляд с Менолли на оробевшего кожевника. -
Надеюсь, девочка, это не  займет  у  тебя  целый  день?  Вечерком  приятно
посидеть, поболтать. Не так уж часто нам это удается.
     - Покупай скорее свой ремешок, -  добавил  Главный  арфист,  легонько
подталкивая лорда Гроха по направлению к выходу, - и разыщи нас - мы будем
у ларька виноторговца. А ты, - его палец нацелился на Пьемура,  -  умойся,
закрой рот на замок и постарайся больше  ни  во  что  не  ввязываться.  Во
всяком случае, пока я не подкреплю свои силы добрым  бенденским  вином.  -
Лорд Грох недовольно заворчал - ему не терпелось поскорее промочить горло.
- Если, конечно, это действительно бенденское... Сюда, любезный лорд Грох,
- и они зашагали прочь, придерживая своих файров.
     Менолли, замерев, смотрела вслед этим двум  самым  влиятельным  людям
холда, пока ее не вывел из задумчивости тихий свист.  Пьемур  выразительно
отирал ладонью лоб, как бы желая сказать: легко отделались.
     - Ты что же, Менолли, думаешь, никто не узнает, что ты заехала Бенису
в глаз? И где ты только научилась так драться?
     - Когда  я  увидела,  как  этот  боров  пинает  тебя  ногами,  я  так
разозлилась, что... что просто...
     - Можно мне присоединиться к поздравлениям Пьемура? - произнес чей-то
негромкий голос. Стремительно обернувшись,  они  увидели  Сибела,  который
стоял, облокотившись о прилавок кожевника. Глаза  его  маленькой  королевы
все еще гневно вращались, сверкая красными искрами.
     - Неужели и твоя тоже почувствовала? - простонала Менолли. -  Что  же
мне с ними делать? - Девочка совсем упала духом. Мало того, что ее питомцы
шныряют повсюду, устраивая переполох, мало того, что  они  набросились  на
мастера Домиса только потому, что он повысил на нее голос, так теперь  еще
эта драка с сыном лорда Форт холда, да еще при всем честном народе!
     - Но ведь ты здесь не при чем! - горячо воскликнул Пь
     - Я всегда не при чем и всегда виновата!
     - Ты давно пришел, Сибел? - спросил Пьемур, оставив жалобный  возглас
Менолли без ответа.
     - Следом за лордом Грохом, - усмехаясь, ответил подмастерье. -  Но  я
встретил юного Бениса, который старался незаметно ускользнуть с поля  боя,
и мне не составило особого труда догадаться, где он получил свои отметины,
- добавил он, рассеянно поглаживая Кими. - Только мне не дает  покоя  один
вопрос: какой смельчак подбил ему глаз?
     - Да, зрелище было незабываемое, -  заметил  подошедший  кожевник.  -
Девушка так метко врезала наглецу, просто любо-дорого взглянуть! А ведь  я
побывал на многих ярмарках и повидал немало славных  потасовок.  Ну,  юная
арфистка, какой ремешок ты себе высмотрела до  того,  как  тут  заварилась
каша? Я-то подумал, что ты выбирала кожу для башмаков, -  он  выразительно
глянул на Пьемура.
     - Менолли нужен вон тот, синий, с пряжкой в виде файра.
     - Он, наверное, слишком дорогой, - поспешно сказала Менолли.
     Кожевник нырнул под прилавок и снял с крючка нужный ремешок.
     - Этот?
     Менолли с тоской посмотрела на красивую вещицу. Сибел взял ремешок  у
кожевника, повертел в руках, растянул, желая убедиться, достаточно  ли  он
прочен.
     - Не сомневайся, подмастерье, вещь сработана на  совесть,  -  заверил
его кожевник. - В самый раз для девушки, у которой девять файров.
     - Сколько ты за него просишь? - осведомился Пьемур, собираясь  начать
торговлю.
     - Он твой, Менолли. Я не возьму с тебя ни  марки.  Ты  доставила  мне
огромное удовольствие, отделав того молокососа. Носи на здоровье!
     Пьемур так и застыл с разинутым ртом.
     - Нет, я  не  могу,  -  залепетала  Менолли,  протягивая  монету.  Но
кожевник крепко сжал ее ладонь  с  лежащей  на  ней  монетой  и  перекинул
ремешок ей через плечо.
     - Можешь и возьмешь, ученица арфиста! И хватит об этом. Дело сделано,
- и он, как принято, хлопнул ее по руке.
     -  Послушай,  кожевник  Лиганд,   -   вступил   в   разговор   Сибел,
облокотившись на прилавок и  сделав  знак  подмастерью  нагнуться  к  нему
поближе. - Правда, я видел не все, но... - Сибел  потер  нос  указательным
пальцем, - пожалуй, это не тот случай, о котором...
     - Понял, арфист Сибел, - согласно закивал головой кожевник.  -  Жаль,
конечно, - почему  бы  и  не  рассказать,  тем  более,  что  я  все  видел
собственными глазами... Наверное, девочка, твои  файры  слишком  молоды  и
легко выходят из себя, да и к ярмарке не привыкли. Ладно, договорились,  -
лишнего болтать не буду. Не беспокойтесь, арфисты. - Он  похлопал  Менолли
по руке, которую та все еще протягивала к нему. - Веселей, сестренка, а то
лицо у тебя унылое, как дождливый Оборот. Все, что ни делается, к лучшему.
А если тебе понадобятся туфельки в тон ремешку, дай знать. Для тебя сделаю
бесплатно, - он покосился на недоверчиво наблюдавшего Пьемура.  -  Но  это
вовсе не значит, что я не люблю и не умею торговаться...
     Пьемур громко фыркнул и хотел что-то сказать, но его опередил Сибел.
     - А тебе, малыш, не мешало  бы  умыться,  -  напомнил  подмастерье  и
покачал головой, чтобы Пьемур не вздумал зря болтать.
     - Позади прилавка у меня есть бочка с водой, так что милости прошу, -
предложил Лиганд. - А вот и тряпица, она почище той, что в руке у Менолли!
- Он протянул девочке чистый кусок ткани и с улыбкой махнул рукой в  ответ
на ее благодарность.
     Сибел с Менолли как раз вовремя затащили Пьемура за прилавок - к нему
уже приближались очередные покупатели.
     - Ха! - воскликнул Пьемур, озираясь через плечо. -  Ну  и  хитрец  же
этот Лиганд:  отдал  тебе  ремешок  задаром.  Да  у  него  теперь  заказов
прибавится втрое - ведь ты...
     - Закрой рот, - приказал Сибел, оттирая кровь с  лица  мальчугана.  -
Ну-ка, Менолли, держи его крепче.
     - Эй, нельзя ли потише... - жалобы Пьемура заглушила  мокрая  тряпка,
которой Сибел старательно прохаживался по его лицу.
     - Чем меньше об этом пойдет слухов,  тем  лучше.  То,  что  я  сказал
Лиганду, в не меньшей мере относится и к тебе, Пьемур - и здесь, и дома, в
Цехе. И без твоей болтовни шума будет предостаточно.
     - Ты что же, думаешь... м-м-м... я собираюсь...  м-м-м...  да  хватит
тебе, честное слово!.. навредить Менолли?
     Сибел на миг  остановился  и  внимательно  оглядел  сверкающие  глаза
мальчика и его решительно сжатый рот.
     - Нет, не думаю - побоишься лишиться удовольствия кормить файров.
     - Как ты можешь?!
     - Скажи, Сибел, что же мне с ними делать? - спросила  Менолли,  не  в
силах больше сдерживать свои опасения.
     - Но ведь они только защищали тебя... - начал было Пьемур,  но  Сибел
бросил на мальчика грозный взгляд и прикрыл ему рот рукой.
     - Сегодня, очевидно, у  них  был  повод,  как  утверждает  Пь  В
прошлый раз они реагировали на события в Бендене, узнав от файров Брекки о
том, что случилось с Ф'нором и Кантом. То есть, повод тоже  был.  -  Сибел
оглянулся  на  прилавок  кожевника  и  увидел,  что   кое-кто   исподтишка
поглядывает на них. Он сделал Менолли с Пьемуром знак отойти  подальше  от
любопытных глаз. - Все здесь, - он обвел  рукой  нависающую  громаду  Форт
холда, здание Цеха арфистов за  окаймленной  прилавками  площадью,  шумную
толпу гуляющих, - для них в новинку, так же,  как  и  для  тебя.  И  этого
вполне достаточно, чтобы вызвать смятение и страх. Они ведь очень  молоды,
и ты - тоже, несмотря на все свои подвиги.  Вам  еще  предстоит  научиться
выдержке, - ободряюще улыбнулся юноша.
     - Да, сегодня  выдержка  у  меня  подкачала,  -  призналась  Менолли,
вспоминая свою схватку с Поной.  Ведь  она  многим  рисковала,  вступив  в
перебранку со столь родовитой девицей.
     - Ты о чем? - удивился Пь - Удар у тебя просто фантастический! -
удовлетворенно фыркнув, продемонстрировал  он.  -  И  ты  была  совершенно
права, когда поставила Пону на место... только вспомни,  сколько  гадостей
она тебе сделала... - Мальчик поспешно прикрыл ладонью рот, спохватившись,
что слишком разболтался.
     - Так ты снова связалась  с  Поной?  -  недоуменно  хмурясь,  спросил
Сибел. - А мне-то казалось, что мы с Сильвиной совершенно ясно велели тебе
забыть об ее проделках...
     - Она обозвала меня воровкой. И науськивала Бениса, чтобы он отнял  у
меня деньги.
     - Те самые две марки, которые мастер Робинтон дал ей  на  ремешок,  -
услужливо подсказал Пь
     - Ну, если Пона еще и оскорбила тебя после всего того,  что  она  уже
сделала, - задумчиво произнес Сибел, - тогда ты, конечно, была права,  что
вступилась за свою честь. - Он едва заметно улыбнулся, не спуская  глаз  с
ее лица. - Это хорошо, что  ты  умеешь  постоять  за  себя.  Но  вот  твои
файры...
     - Я их не звала, правда, Сибел! Но когда Бенис сбил Пьемура с  ног  и
стал пинать, я ужасно испугалась - он лежал в пыли...
     - Это самое умное, когда доходит до  пинков,  -  невозмутимо  заметил
Пь
     - И все  же  не  дело,  чтобы  ученики  дрались  между  собой  или  с
холдерами... тем более родовитыми...
     - Ты же знаешь, Сибел, что Бенис - первый задира во  всем  холде,  от
него уже многим доставалось!
     - Хватит, малявка! - неожиданно резко перебил его  Сибел.  Когда  он,
обычно такой сдержанный и невозмутимый, говорил столь повелительным тоном,
не послушаться осмелился бы только  отъявленный  упрямец.  -  Но  когда  я
говорил о выдержке, Менолли, я имел в виду нечто  иное  -  умение  целиком
посвятить себя  делу,  например,  работе  над  песней,  которую  ты  вчера
сочинила...
     - Так ты сочинила новую песню? - просиял Пь  -  Что  же  ты  мне
раньше не сказала? Когда мы ее услышим?
     - Когда? - услышала Менолли свой неуверенный, дрожащий голос.
     - Что с тобой, Менолли? - озабоченно спросил  ее  Сибел  и,  взяв  за
плечо, легонько встряхнул. Но она только молча смотрела на него
     - Просто... все так непохоже... - она замялась, не в  силах  выразить
охватившее  ее  душу  смятение.  -  Все  совсем  не  так,   как   я   себе
представляла... Знаешь... знаешь, что случалось,  когда  мне...  удавалось
сочинить песню? - Она хотела бы остановить хлынувший  поток  слов,  но  не
могла. Рожица Пьемура сочувственно кривилась, Сибел молча смотрел на  нее,
на лице его  было  написано  искреннее  участие.  -  Отец  порол  меня  за
"бренчание", за "пустяки" - так он это называл. А когда я,  потроша  рыбу,
поранила руку... -  девочка  подняла  ладонь,  сосредоточенно  разглядывая
багровый шрам, - они нарочно сделали так, чтобы  она  плохо  зажила  -  не
хотели, чтобы я играла... Они даже запретили мне петь вместе  со  всеми  -
боялись, как бы арфист Эльгион не прознал,  кто  занимался  с  ребятишками
после смерти Петирона. Они стыдились меня! Боялись, что я их опозорю!  Вот
почему я убежала оттуда. Я бы лучше погибла от Нитей, чем согласилась жить
в Полукруглом...
     По  щекам  Менолли  струились  слезы   -   воспоминания   о   горькой
несправедливости вновь охватили ее. Она слышала, как Пьемур упрашивает  ее
не плакать, приговаривая, что теперь  все  хорошо,  все  позади,  что  ему
ужасно нравятся ее песни, даже те, которые он еще  не  слышал.  Пусть  она
подождет - он скажет  ее  отцу  пару  ласковых  слов,  если  им  доведется
встретиться. Она чувствовала, как  Сибел  обнял  ее  за  плечи  и  неловко
поглаживает, нашептывая слова утешения. Но только тревожный писк  Красотки
помог девочке овладеть собой.  Навряд  ли  мастер  Робинтон  и  лорд  Грох
обрадуются,  доведись  им  пережить  еще  одну   тревогу,   вызванную   ее
несдержанностью. Особенно, если при этом придется  оторваться  от  доброго
бенденского вина...
     Она смахнула слезы и, проглотив последнее рыдание, смело взглянула  в
расстроенные лица арфистов.
     - А я-то все приставал к тебе:  научи  да  научи  потрошить  рыбу!  -
сокрушенно вздохнул Сибел. - И еще удивлялся, что тебе не хочется. Я найду
кого-нибудь другого - теперь мне понятно, почему тебе это так неприятно.
     - Что ты, Сибел, я с радостью тебя научу. Помогу, чем  сумею  -  и  с
рыбой, и с лодкой. Пусть я простая девчонка, но я стану  лучшей  арфисткой
во всем Цехе...
     - Полегче, Менолли, я тебе верю,  -  рассмеялся  Сибел  при  виде  ее
горячности.
     - Я тоже! - тихо и значительно произнес Пь - Я и  не  знал,  как
тебе жилось в Полукруглом. А хоть кто-нибудь там слушал твои песни?
     - Только Петирон, а когда он ..
     - Теперь, Менолли, я понимаю, почему тебе было так трудно понять, как
важны твои песни. Конечно, после всего, что тебе  пришлось  испытать...  -
Сибел легонько сжал ее руки, - не так-то легко  поверить  в  себя.  Обещай
мне, Менолли, что теперь ты будешь верить! Твои песни так важны для всех -
для Цеха, для Главного арфиста и... для меня. Мастер Домис пишет блестящую
музыку,  но  твои  песни  приходятся  по  сердцу  каждому  -   холдеру   и
ремесленнику, крестьянину и моряку. Твои песни говорят о том, что  понятно
всем: о файрах, о том, как Брекки звала Ф'нора и Канта, -  и  они  помогут
изменить ту затхлую атмосферу, которая чуть не погубила тебя дома...
     Пойми, девочка, нельзя не верить в свой особый Да,  нужно  знать
пределы своих возможностей, но нельзя из ложной  скромности  ставить  себе
пределы!
     - Вот что мне всегда нравилось в Менолли: голова у нее на месте, -  с
назидательностью старого дядюшки изрек Пь
     Менолли взглянула на приятеля и  залилась  смехом,  а  вслед  за  ней
захохотал и сам Пь Наконец-то у нее  с  души  спал  невыносимый  груз
тоски. Девочка расправила плечи и, вскинув  руки  в  знак  того,  что  все
прошло, радостно улыбнулась друзьям.
     Файры радостно закурлыкали. Красотка весело заворковала  и  потерлась
головкой о щеку Менолли, а Кими сонно чирикнула, насмешив всех троих.
     - Ну что, Менолли, тебе уже лучше? - спросил Пь - Тогда нам пора
идти - не годится заставлять ждать лорда  холдера,  а  тем  более  мастера
Робинтона. Ты получила ремешок, я  умылся  -  давайте  двинемся  к  ларьку
виноторговца.
     Менолли нерешительно замялась.
     - Ну, что еще? - приподняв брови, добродушно спросил Сибел.
     - А вдруг лорд Грох узнает, что это я подбила Бенису глаз?
     - Только не от самого Бениса, - фыркнул Пь - К тому же,  сыновей
у него пятнадцать, а королева всего одна. И ему не терпится  поговорить  с
тобой о ней. Даже Главный арфист не знает о файрах столько, сколько знаешь
ты. Так что вперед!



Глава 10


     Мои ноги вдруг понеслись через луг,
     Я вдогонку стремглав полетела,
     Ни жива ни мертва, а во рту трава -
     Проглотить-то ведь я не успела!
          "Песенка на бегу"
     У Менолли отлегло от сердца: лорда Гроха интересовали только файры  -
и в особенности его собственная королева. Все четверо -  Робинтон,  Сибел,
лорд Грох и она сама - уселись за стол в сторонке от остальных; на плече у
каждого красовалась огненная ящерица. Менолли было  и  боязно,  и  смешно:
надо же, она, новенькая, попала в столь изысканное  общество!  Лорд  Грох,
несмотря на отрывистую речь и устрашающие гримасы,  оказался  очень  милым
собеседником, и постепенно девочка забыла  о  своих  опасениях  по  поводу
злосчастной стычки с Бенисом. Она выслушала подробный рассказ  о  рождении
Мерги и понимающе улыбнулась, когда лорд  Грох,  смачно  гогоча,  принялся
вспоминать, сколько волнений он тогда пережил.
     - Жаль, девочка, рядом со мной не оказалось знатока, вроде тебя.
     - Вы забываете, мой господин, что мои файры вылупились примерно в  то
же время, что и Мерга. Навряд ли я смогла бы хоть чем-то вам помочь.
     - Зато теперь наверняка сможешь.  Как  научить  Мергу  приносить  мне
разные вещи? Слышал про твою свирель.
     - Но ведь Мерга одна. А свирель несли все девять файров  вместе,  она
довольно тяжелая. - Увидев на  лице  лорда  Гроха  разочарование,  девочка
задумалась. - Мерга могла бы приносить вам что-нибудь легкое, вроде писем.
Только вы должны очень-очень захотеть, ну просто изо всех сил. Вот у  меня
тогда ужасно болели ноги, а до комнаты было так далеко...
     Светло-карие глаза лорда в замешательстве уставились на Менолли.
     - Говоришь, очень-очень захотеть? Гм...  Боюсь,  не  найдется  ничего
такого, что бы я хотел изо всех сил! - Увидев на ее  лице  недоумение,  он
коротко хохотнул. - Видишь ли,  девочка,  желать  изо  всех  сил  способны
только молодые. Когда ты вырастешь, то, как и я, научишься рассчитывать. -
Он подмигнул. - Но я понимаю, что ты имеешь в виду: ведь Мерга -  сплошные
чувства, правда, моя крошка? - С лаской, неожиданной для такого  богатыря,
он погладил королеву по головке. - Чувства - вот на что они откликаются  в
первую очередь. Но желание - тоже  чувство,  ведь  так?  Если  чего-нибудь
очень-очень захотеть... Гм... - Он снова рассмеялся,  искоса  взглянув  на
Главного  арфиста.  -  Слышите,  Робинтон,  -  эти  зверюшки  передают  не
сведения, а чувства! Чувства - такие как ночной страх Брекки.  Рождение  -
гм... тут тоже немало чувств. А что же стряслось сегодня?.. - Его  светлые
глаза снова уставились на Менолли.
     - Сегодня, мой господин... во всем виновата  я,  -  сказала  Менолли,
решив использовать в качестве оправдания случай с  Пьемуром.  -  Мой  друг
Пьемур, совсем еще малыш, - для  наглядности  она  показала  его  рост,  -
споткнулся и упал в толпе. Я так испугалась, что его могут затоптать...
     - Так вот, оказывается, Робинтон, из-за чего весь сыр-бор разгорелся?
- осведомился лорд Грох. - Что же вы сразу  не  сказали?  -  Похоже  лорда
гораздо  больше  заботил  его  опустевший  стакан,  и  Робинтон  услужливо
наполнил его из лежащего на столе бурдюка.
     - Я как-то совсем не подумала, лорд Грох,  -  сокрушенно  проговорила
Менолли, - что могу потревожить вас и Главного арфиста, и Сибела.
     - В молодости все легко поддаются тревоге, - заметил Главный  арфист,
и Менолли увидела, как в уголках его рта промелькнула тень улыбки, - но  с
годами это, как правило, проходит.
     - Зато у нее усиливается, и немудрено - иметь столько файров сразу! -
проворчал лорд Грох. - Как  ты  думаешь,  девочка,  они  еще  вырастут?  -
Прищурясь, он переводил взгляд с Красотки на Мергу.
     - Насколько я знаю, трое файров Миррим - из самой первой кладки,  так
вот, они едва  ли  на  палец  выше,  -  ответила  Менолли,  с  готовностью
подхватив новую тему. Думаю, через несколько недель мои их совсем догонят.
- Девочка посмотрела на Главного арфиста, и тот кивнул в  знак  того,  что
она может продолжать. - Когда я  в  первый  раз  увидела  Гралл,  королеву
Ф'нора, то сначала  даже  подумала,  что  это  моя  Красотка,  -  королева
возмущенно пискнула, глаза ее ускорили вращение. - Всего на одну  секунду,
- поспешила добавить Менолли и погладила Красотку по голове,  -  да  и  то
лишь потому, что еще не знала, что в Вейре тоже появились файры.
     - А ты не слыхала, когда  они  начинают  спариваться?  -  с  надеждой
спросил лорд Грох.
     -  Не  знаю,  мой  господин.  Т'геллан,  всадник  Монарта,  собирался
заглядывать в пещеру, где родились мои файры, и посмотреть, не вернется ли
туда королева, чтобы снова отложить яйца.
     - В пещеру? А я-то думал, файры откладывают яйца в песке на берегу...
     Мастер Робинтон сделал девочке знак, что она может ничего не скрывать
от лорда, и Менолли рассказала, как впервые увидела брачный полет файров в
бухте  у  Драконьих  камней.  Как  она  снова  забрела  туда   в   поисках
клешнезубов... ( - Неплохая закуска, - одобрил лорд Грох, жестом предлагая
ей продолжать рассказ) ... и помогла маленькой королеве перенести  яйца  с
берега, где им угрожал прилив, в безопасную пещеру.
     - Так  это  ты  написала  песенку?  -  удивленно  и  в  то  же  время
одобрительно осведомился лорд Грох. - Ту - про  королеву  файров,  которая
собиралась остановить волны? Славная вещица! Побольше  бы  таких  -  легко
запоминается. Почему же, Робинтон, вы не  сказали  мне,  что  ее  написала
девочка? - укоризненно нахмурился он.
     - Я тогда и сам не знал, что ее сочинила Менолли.
     - Ладно, забудем об этом. Продолжай, девочка. Все  так  и  случилось,
как в той песенке?
     - Да, мой господин.
     - А как ты оказалась в пещере во время рождения?
     - Охотилась на клешнезубов и забрела слишком далеко... Вдруг - откуда
ни возьмись - Нити! А скрыться-то негде. Вот я  и  вспомнила  про  пещеру,
куда спрятала яйца файров. Ну и ввалилась туда с мешком клешнезубов... как
раз перед самым рождением. Так и вышло, что я запечатлела девятерых сразу.
Не могла же я допустить, чтобы они вылетели из пещеры и погибли от  Нитей!
А они были такие прожорливые - только-только из скорлупы...
     Хмурясь и сопя, лорд Грох пробурчал что-то  насчет  того,  как  он  с
трудом накормил одну, и каково ей, должно быть, пришлось с девятью. Кими и
Заир проснулись и запищали, как будто их разбудило упоминание о еде.
     - Не сочтите за невежливость, лорд Грох. - Мастер  Робинтон  поспешно
поднялся, а следом за ним и Сибел.
     - Что за глупости - зачем вам уходить? Они слопают все что угодно.  -
Лорд Грох тяжело повернулся. - Эй, ты, как там тебя...  -  он  нетерпеливо
помахал помощнику винодела, и тот со всех ног кинулся на зов. - Тащи  сюда
поднос мясных колобков. Самый большой. И  с  верхом.  Чтобы  хватило  двум
голодным файрам и паре арфистов. Никогда не видел сытого  арфиста.  Хочешь
есть, девочка?
     - Нет, мой господин, благодарю вас.
     - Ты что же, юная арфистка, хочешь выставить меня лгуном? И захвати с
десяток пончиков,  -  проревел  лорд  Грох  вслед  убегающему  ученику.  -
Надеюсь, он меня услышал. Так ты и есть дочь Януса из Полукруглого холда?
     Менолли кивнула.
     - Никогда  не  бывал  в  Полукруглом.  Вечно  они  похваляются  своей
Корабельной пещерой. Что, правда, она вмещает всю флотилию?
     - Правда, мой господин. Самые большие суда  могут  войти  в  нее,  не
опуская мачт, если, конечно, прилив не слишком высок. Там есть  место  для
починки и осмотра, отсек для  постройки  и  еще  сухая  внутренняя  пещера
поменьше, где хранят древесину.
     - И холд построен над самой пещерой? - с сомнением спросил лорд Грох.
     -  Вовсе  нет,  мой  господин.  Полукруглый  холд  не   зря   зовется
Полукруглым. - Менолли вытянула большой палец и изогнула  указательный.  -
Вот, - сказала она, - там, где большой  палец,  -  Корабельная  пещера,  а
здесь, - девочка пошевелила указательным,  -  холд,  самая  большая  часть
Полукруглого. А между ними, -  она  ткнула  пальцем  в  середину  дуги,  -
песчаный берег. Сюда можно вытаскивать лодки, здесь  в  ясную  погоду  они
чинят сети, потрошат рыбу, латают паруса.
     - Они? - удивленно переспросил лорд Грох, вскинув мохнатые брови.
     - Да, мой господин. Они. Ведь я теперь арфистка.
     - Неплохо сказано, Менолли, - заявил лорд Грох и так  звучно  хлопнул
себя по ляжке, что Мерга испуганно вскрикнула. -  Пусть  она  и  девчонка,
Робинтон, но я одобряю ваш в Решительно одобряю.
     - Благодарю, лорд Грох, я был уверен в вашей поддержке, - обменявшись
с Сибелом едва заметной  улыбкой,  ответил  мастер  Робинтон  и  ободряюще
кивнул Менолли.
     Красотка вопросительно чирикнула, и  Мерга  лорда  Гроха  пискнула  в
ответ, как будто говоря: такие вот дела.
     - А знаете, Робинтон, это неплохо придумано - посылать юнцов в другие
холды. Пожалуй, я отправлю еще кое-кого из своих сыновей. Пусть набираются
ума-разума. И в морские холды - тоже.
     "Действительно, неплохо, - пусть бы  Бенис  попал  в  Полукруглый,  -
мстительно подумала Менолли. - Хотя неизвестно, кого именно  имел  в  виду
лорд Грох".
     Беседу прервал топот ног и хриплое дыхание. Мальчонка-ученик притащил
два подноса сразу и чуть не вывалил их содержимое на колени гостей.
     Юных файров накормили, и тут Менолли  заметила,  что  на  центральную
площадь стекается все больше народа. Люди рассаживались за  столами  и  на
скамьях. В дальнем конце возвышался деревянный помост. Несколько  арфистов
взошли на него и принялись  настраивать  инструменты.  И  сразу  же  стали
выстраиваться пары для кадрили. Высокий подмастерье тряхнул  тамбурином  и
зычным голосом, слышным даже сквозь музыку, стал объявлять  фигуры  танца.
Зрители хлопали в такт музыке,  веселыми  криками  подбадривали  танцоров.
Менолли не верила своим глазам:  лорд  Грох  тоже  оглушительно  хлопал  в
ладоши, притопывал ногами и добродушно ухмылялся.
     Как только раздались первые такты  музыки,  народ  забил  площадь  до
отказа. На учениках и подмастерьях  Менолли  увидела  цвета  всех  главных
цехов, входивших в Форт холд. В сторонке  толпились  кряжистые  мужчины  -
попивали вино, наблюдали за танцорами. Грубые башмаки  и  тяжелые  руки  с
въевшейся под ногти землей выдавали в них мелких холдеров с соседних ферм,
пришедших кое-что  купить-продать,  а  заодно  и  поразвлечься.  Их  жены,
собравшись в кучку, болтали, окликали детишек,  посматривали  вокруг.  Как
только пары поменялись, кое-то из холдеров потащил своих хихикающих жен  в
круг. И вот уже музыканты снова заиграли, а зрители вторили им притопами и
прихлопами.
     Потом последовал  быстрый  танец  -  только  ноги  мелькали  да  юбки
развевались, - после которого танцоры, переводя дух,  принялись  наперебой
окликать помощника виноторговца, такая их одолела жажда.
     Арфисты сменились. Те, что аккомпанировали танцорам,  уступили  место
Брудегану и трем старшим подмастерьям, ставшим чуть позади. По его команде
они начали песню, которую пел Эльгион в тот вечер, когда впервые прибыл  в
Полукруглый, - ее Менолли так и не успела выучить.  Она  подалась  вперед,
стараясь уловить каждое слово, каждый аккорд. Красотка выпрямилась  на  ее
плече и оперлась лапкой об ухо девочки. Маленькая королева  издала  нежную
трель и вопросительно взглянула на Менолли.
     - Пусть поет, - сказал мастер Робинтон. Потом наклонился к девочке. -
Только, на мой взгляд, было бы лучше, если бы остальные остались на  своих
местах.
     Менолли послала своим  друзьям  строгий  приказ,  зато  Мерга,  мирно
сидевшая на плече лорда  Гроха,  приподнялась  на  задних  лапках  и  тоже
подхватила мелодию.
     Голоса файров, звеня и переливаясь, взвились над площадью  и  Менолли
почувствовала, что они мигом очутились в центре всеобщего  внимания.  Лорд
Грох так и сиял от гордости, по лицу его  блуждала  самодовольная  улыбка.
Одной рукой он отбивал  такт,  другой  размахивал  в  воздухе,  как  будто
дирижировал импровизированным хором.
     Когда песня  закончилась,  раздались  бурные  аплодисменты  и  крики:
"Песенку о ящерице!",  "Спойте  песню  о  королеве  файров!",  "Песенку  о
файрах!".
     Брудеган властно поманил Менолли.
     - Ступай, девочка, чего ты ждешь? - лорд  Грох  повелительно  щелкнул
пальцами. - Хочу послушать, как ты поешь. Ты ее написала - тебе и петь. Да
встряхнись же, девчушка! В первый раз вижу арфиста, который не хочет петь.
     Менолли умоляюще взглянула на  мастера  Робинтона  -  Главный  арфист
сидел с непроницаемым лицом, но в глазах его сверкали лукавые огоньки.
     - Ты же слышишь, Менолли, что сказал лорд Грох. Пришла  твоя  очередь
выступать, ведь ты - арфистка, - он сделал ударение  на  последнем  слове.
Потом  поднялся  и  протянул  девочке  руку,  отлично  понимая,  как   она
волнуется.
     Что было делать? Отказаться - значило бы  подвести  учителя,  уронить
честь Цеха и рассердить лорда Гроха. Брудеган приветливо улыбнулся Менолли
и дал знак гитаристам передать свои инструменты ей и Робинтону.
     Повернувшись лицом к толпе, Менолли увидела перед собой море лиц. Все
смолкли, и в наступившей тишине Главный арфист  тронул  струны.  Раздались
первые аккорды песенки о королеве  файров.  В  голове  у  девочки  молнией
промелькнул  излюбленный  наказ  мастера  Шоганара:   "Выпрямись,   вдохни
поглубже, разведи плечи, открой рот и... пой!".
     Малютка королева
     Над морем пронеслась.
     Бег волн унять,
     Направить вспять
     Отважно собралась.
     Последовавшие  за  финальным   аккордом   аплодисменты   были   столь
оглушительны, что Красотка взметнулась в воздух, тревожно вереща. По толпе
пронесся смех, и шум постепенно стих.
     - Спой что-нибудь из песен вашего морского холда, - лениво  перебирая
струны, шепнул ей Главный арфист. - Что-нибудь такое, чего здешняя публика
не слышала. Ты начни, а мы подстроимся.
     Толпа нетерпеливо гудела, и Менолли испугалась, что ее не услышат, но
как только она коснулась струн, все смолкли. Она начала с  припева,  давая
возможность Главному арфисту уловить мотив, и  на  протяжении  всей  песни
улыбалась, слыша столь мастерское сопровождение.
     О, дорогая подруга волна,
     Ласкай же меня вновь и вновь!
     Ты так игрива, смела и нежна,
     Пусть не кончится наша любовь.
     Когда песня отзвучала и вновь загремели аплодисменты, Главный  арфист
проговорил ей на ухо:
     - Хороший выбор - эту песню они никогда не слышали. - Он раскланялся,
сделал ей знак поклониться и кивнул стоящим у возвышения  арфистам,  чтобы
они начинали следующий танец.
     Улыбаясь и кивая окружающим, он отвел Менолли обратно  к  столу,  где
лорд Грох все еще энергично бил в  ладоши.  Сибел  одобрительно  улыбнулся
девочке и, приподнявшись, передал Главному арфисту взбудораженного  малыша
Заира.
     Менолли  хотелось  посидеть   в   сторонке,   оправиться   от   столь
неожиданного первого выступления перед здешней публикой и ошеломившего  ее
горячего приема, но тут к ней подошел Тал
     - Поздравляю, Менолли, ты выполнила свой долг перед Цехом,  а  теперь
давай потанцуем! - Он покосился на припавшую к плечу девочки Красотку. - А
не может она пока посидеть  где-нибудь  в  сторонке?  Неизвестно,  как  ей
понравится, когда я начну тебя обнимать и кружить!
     Арфисты уже заиграли быструю игривую мелодию.
     - Останешься со мной? - предложил Сибел, протягивая Красотке руку.  -
Заир не очень возражал...
     Менолли удалось задобрить свою королеву,  которая,  капризно  вереща,
все же соблаговолила перебраться на  плечо  Сибела,  и  Тальмор,  обхватив
девочку за талию, вихрем увлек ее в бурно кружащийся водоворот танцоров.
     Едва Менолли, вернувшись на свое  место,  успела  отхлебнуть  глоток,
чтобы  смочить  пересохшие  губы,  и  успокоить  Красотку,  как  ее  снова
пригласили. На этот  раз  Видериан  выбрал  ее  партнершей  для  очередной
кадрили; напротив них  танцевали  Аудива  с  Тальмором.  Потом  ее  позвал
танцевать Брудеган, а за ним  -  кто  бы  мог  подумать  -  мастер  Домис!
Пришлось уважить и Пьемура, который похвалялся,  что  умеет  танцевать  не
хуже любого мастера и подмастерья, и вообще, разве не он ее  лучший  друг,
несмотря на малый рост и возраст?
     Певцы сменяли музыкантов, пока, как показалось Менолли, не  выступили
все арфисты  до  единого.  Обе  песни,  которые  Петирон  послал  Главному
арфисту, имели такой оглушительный  успех,  что  девочка  не  знала,  куда
деваться от смущения. Сибел поймал ее  растерянный  взгляд  и  усмехнулся,
задорно выгнув бровь.
     Наконец над Фортом сгустилась тьма, и  толпа  начала  редеть.  Гости,
прибывшие  издалека,  стали  собираться  по  домам.  Вот  уже  и  прилавки
разобраны и сложены, хозяева седлают своих скакунов,  и  вереницы  повозок
устремляются в обратный путь.  Однако  виноторговец,  проживающий  в  Форт
холде, бойко обслуживал тех, для кого ярмарка еще продолжалась.
     Красотка несколько раз настойчиво ткнулась Менолли в щеку, напоминая,
что  файры  уже  устали   благовоспитанно   ожидать   вечерней   кормежки.
Устыдившись собственной забывчивости, девочка со всех ног бросилась в  Цех
арфистов. На ступеньках кухни  сидел  несчастный  Камо,  обнимая  толстыми
руками огромную миску с отходами и не спуская глаз с арки. Издали  завидев
Менолли и кружащихся вокруг нее файров, он  вскочил  на  ноги  и  радостно
закричал:
     - Милашки голодные? Очень голодные? Камо ждет. Камо тоже голодный!
     Сразу же как из под земли вырос Пь
     - Вот видишь, Камо, я ведь тебе  говорил:  она  непременно  вернется!
Вернется и позовет нас кормить!  -  прервав  сбивчивые  утешения,  мальчик
принялся наделять кусочками мяса свою обычную тройку  файров.  -  Ну  что,
Менолли, разве я был не прав? Разве не здорово было у нас  на  ярмарке?  А
пела ты просто потрясающе. Всегда пой "Песенку о королеве файров" - все от
нее просто без ума! А как получилось, что мы не знаем морскую песню? У нее
такой интересный ритм!
     - Это старинная песня.
     - Странно, никогда не слышал...
     Менолли рассмеялась: Пьемур произнес это  не  как  мальчишка,  а  как
ворчливый дед.
     - Может быть, ты знаешь и другие новые песни, вроде этой? А то я  уже
сыт по горло старьем, которое слышу с колыбели...  Эй,  Лентяй,  тебе  уже
хватит! Сейчас очередь Кривляки... Ну-ну! Веди себя прилично!
     Голодные  файры  быстро  опустошили  миску  Камо.  Из  окна  столовой
выглянул Ранли и посоветовал им поторопиться, пока  не  убрали  со  стола.
Народу  в  столовой  осталось  совсем  мало.  Пьемур   был   прав,   когда
предупреждал, что  в  ярмарочный  день  на  сытный  ужин  рассчитывать  не
приходится. Но хлеба с сыром и вареньем оказалось для Менолли больше,  чем
достаточно.
     Когда наставник младших школяров повел своих  подопечных  в  спальный
корпус, Менолли поднялась в свою комнату.  В  ночном  воздухе  разносилась
бойкая мелодия очередного танца. Вот она и выступила на ярмарке  в  первый
раз - и неплохо выступила! Сегодня она  впервые  ощутила  себя  заправским
арфистом, по-настоящему почувствовала: да, ее место здесь, в Цехе. Менолли
быстро уснула, убаюканная  звуками  музыки  и  далеким  смехом,  и  файры,
окружив ее теплым кольцом, спали вместе с ней.
     Наутро, выглянув из  окна  на  ярмарочную  площадь,  она  не  увидела
никаких следов ярмарки - только утоптанная  земля  танцевальной  площадки,
поблескивающая росой, напоминала о вчерашнем веселье. Крестьяне спешили  в
поля, пастухи гнали на пастбища  скотину,  школяры  носились  взад-вперед,
выполняя поручения мастеров. По дороге от Форт холда спускалась кавалькада
скакунов. Отдохнувшие животные горячились -  им  была  явно  не  по  нраву
неспешная рысь, но всадники сдерживали их,  пока  не  обогнали  плетущееся
стадо. И вот уже отряд, повернув на запад, скрылся в облаке пыли.
     Из спальни школяров донесся  шум  -  файры  откликнулись  тихим,  еле
слышным курлыканьем. Менолли торопливо оделась  и  сбежала  по  ступенькам
вниз.
     - Я так и  знала,  что  ты  поспеешь  вовремя,  -  сказала  Сильвина,
встретив ее у самой кухни, и  вручила  девочке  поднос.  -  Будь  умницей,
отнеси мастеру Робинтону, ладно? Камо как раз  кончает  готовить  угощение
для твоей стаи.
     Не успела Менолли вежливо постучаться в дверь Главного  арфиста,  как
он появился на пороге, задрапированный в меховое одеяло. На  руке  у  него
сидел отчаянно орущий 
     - Ты как раз вовремя! - с радостью и облегчением воскликнул ма -
Да уймись же ты, ненасытный, проглоти сначала то, что я тебе  дал!  Скажи,
Менолли, долго еще у него сохранится столь могучий аппетит?
     Девочка держала  поднос,  чтобы  Робинтон  мог  без  помех  накормить
малыша.  Потом,  поставив  его  на  письменный  стол,  сама  сунула  Заиру
несколько кусочков, давая арфисту возможность наскоро  перекусить.  Мастер
Робинтон, бросив на нее благодарный взгляд глотнул дымящегося кла, схватил
кусок хлеба, обмакнул в варенье, снова отхлебнул  кла  и  с  набитым  ртом
сделал Менолли знак, что она может идти.
     - Тебе самой надо поесть. Не забудь поработать над песней. Попозже  я
жду тебя с готовой нотной записью.
     Она  кивнула  и  вышла.  Может  быть,  нужно  было  зайти  к  Сибелу,
взглянуть, как тот управляется с малюткой Кими? Но он уже сидел за  столом
подмастерьев, окруженный толпой добровольных помощников.
     Ее файры вместе с Пьемуром и Камо терпеливо ожидали у входа в  кухню.
Накормив друзей, она стояла, допивая вторую кружку кла, когда увидела, что
к ней через двор направляется Домис.
     - Послушай, Менолли, - недовольно морщась, сказал он, - я слышал, что
Робинтон поручил тебе закончить песню. Неужели это займет у тебя все утро?
Я хотел, чтобы мы вместе с Сибелом и Тальмором поработали  над  квартетом.
По понедельникам Моршал занимается с девицами  теорией,  так  что  Тальмор
сегодня свободен. Мы так никогда и не подготовим  квартет  к  выступлению,
если не будем как следует репетировать.
     - Я бы могла записать ее хоть сейчас, вот только...
     - Что только?
     - У меня нет письменных принадлежностей.
     - И это все? Допивай скорее свой кла. Я покажу тебе  берлогу  Арнора.
Все равно мне придется пойти с тобой, - проговорил Домис, шагая  вместе  с
ней к двери в противоположном углу двора, - ведь Робинтон хочет, чтобы  ты
записала свою песню на листках, которые  готовят  из  древесной  массы,  а
школярам Арнор их не выдает ни под каким видом.
     Мастер  Арнор,  архивариус  Цеха,  занимал  просторное  помещение  за
Главным корпусом. Его ярко освещали многочисленные светильники  -  большие
стояли по углам и посередине, маленькие висели над наклонными столами,  за
которыми склонялись  школяры  и  подмастерья,  усердно  копируя  выцветшие
старинные летописи и более  новые  песни.  Мастер  Арнор  оказался  весьма
дотошным стариканом - он пожелал узнать, зачем Менолли понадобились  листы
бумаги. Школярам положено сначала упражняться на старых  кожах,  и  только
потом им можно будет доверить столь драгоценный  материал.  К  чему  такая
спешка? И почему сам мастер Робинтон  не  предупредил  его,  что  это  так
необходимо? К тому же еще и девица... Да, он слышал о Менолли и видел ее в
столовой, как, впрочем, и других надоедливых школяров и  вертлявых  девиц.
Ну хорошо, хорошо, вот чернила и принадлежности для письма,  только  пусть
не переводит зря - иначе ему придется снова все  готовить,  а  это  долгий
процесс. Помощники всегда забывают как следует помешивать раствор, а  если
он закипит, то все  дело  насмарку,  чернила  получатся  нестойкие,  будут
быстро выцветать и вообще, непонятно, куда мы придем при таком отношении к
делу!
     Подмастерье,  без  лишних  слов  собрав   все   необходимое,   вручил
принадлежности Менолли и весело подмигнул ей,  как  бы  говоря:  не  стоит
обращать внимания на занудного старика. По его улыбке Менолли поняла,  что
в следующий раз ей лучше обращаться прямо к нему, а не  к  его  ворчливому
наставнику.
     Домис увел ее от  старого  архивариуса,  едва  поблагодарив  того  за
любезность. Пока они возвращались ко входу в Главный корпус,  он  еще  раз
напомнил: пусть не возится все утро с перепиской, а то им так и не удастся
подготовить новый квартет к весеннему  пращнику.  Отворив  двери  Главного
корпуса, Менолли услышала голос  мастера  Робинтона  и  поспешила  к  себе
наверх.
     Она углубилась в работу, от которой ее  время  от  времени  отвлекали
голоса, доносившиеся снизу, из зала. Девочка машинально отметила  знакомых
мастеров: Домиса, Моршала,  Джеринта,  Главного  арфиста...  странно  -  и
Сильвина  тоже  с  ними.  Другие  голоса  она  не  смогла  узнать   сразу.
По-видимому, разговор шел о назначении подмастерьев на  разные  должности,
после чего им предстоит разъехаться по всей стране.  Поскольку  к  Менолли
это не относилось, она не стала прислушиваться.
     Девочка уже заканчивала третье, более  свободное  переложение  песни,
когда в дверь постучали, да так  неожиданно,  что  она  чуть  не  посадила
кляксу. Она отозвалась, и в комнату вошел Домис.
     - Ну что, еще не закончила?
     Менолли кивком указала  на  разложенные  листки  бумаги.  Нетерпеливо
хмурясь, мастер подошел к столу и взял первый попавшийся  листок.  Девочка
хотела предупредить, что чернила еще не просохли, но вовремя заметила, как
осторожно он держит лист за уголки.
     - Гм-м-м. Что ж, переписываешь ты аккуратно - пожалуй, даже Арнор был
бы доволен... Так-так-так... - он принялся просматривать другие  варианты.
- Все традиционные формы должным образом  соблюдены.  А  мелодия,  кстати,
вовсе  не  плоха,  -  Домис  одобрительно  кивнул.  -   Пожалуй,   малость
простовата, но, с другой стороны, тема и  не  требует  особой  музыкальной
изысканности. Давай, заканчивай поскорее, - он указал на лежащий перед ней
лист. - Ах, уже готово? Вот и отлично. - Домис осторожно подул на  бумагу,
чтобы влажно поблескивающие чернила поскорее высохли. - Все в  порядке.  Я
заберу их с собой. А ты захвати гитару и иди в мою комнату, прочитай  свои
ноты - они лежат на пюпитре. Ты будешь играть партию второй гитары. Обрати
особое внимание на динамику второй вариации. - С этими словами он вышел.
     Правая рука у Менолли разболелась  от  долгой  работы.  Она  растерла
пальцы и энергично потрясла кистью, стараясь расслабить мышцы.
     - Следовательно, - донесся снизу голос Главного арфиста, - все дело в
том, что соблюдены все необходимые требования,  кроме  одного.  А  именно,
срок пребывания в Цехе слишком мал. Но всегда считалось, что  ученичество,
пройденное где бы то ни было под руководством  компетентного  подмастерья,
может  быть  зачтено.  Нет  ли   у   кого-нибудь   сомнений   относительно
компетентности упомянутого подмастерья? -  Последовала  краткая  пауза.  -
Будем считать, что вопрос решен. А,  Домис,  благодарю  вас.  Вот,  мастер
А.. - Менолли перестала слышать голос Робинтона: наверное, он  отошел
от окна.
     Девочка виновато  осознала,  что  не  только  неумышленно  подслушала
разговор, касающийся цеховых дел, но и не выполнила приказ мастера Домиса.
Никуда не годится... Она взяла гитару. Игра с Тальмором, Сибелом и Домисом
доставляла ей несказанное наслаждение. Кажется, Домис  намекнул,  что  она
будет выступать в составе квартета? Что ж, вчера она уже ощутила, что  это
такое - быть арфистом.  Может  быть,  ей  доведется  сыграть  на  весеннем
празднике, хоть она и новенькая, - ведь это, в конце  концов,  тоже  часть
обязанностей арфиста.
     Когда Менолли вошла в комнату Домиса, Тальмор и  Сибел,  на  плече  у
которого сидела Кими, явно недовольная тем, что ей пришлось  расстаться  с
привычным местом на  руках  у  юноши,  уже  обсуждали  пьесу.  Они  весело
поздоровались и спросили, как ей понравилась первая ярмарка в Форт  холде.
Услышав восторженные ответ, оба весело рассмеялись.
     - Хорошей ярмарке каждый рад, - заметил Тал
     - Только не Моршал,  -  вставил  Сибел  и,  обменявшись  с  Тальмором
заговорщицким взглядом, потер пальцем нос.
     - Что ж, сыграем, подмастерье Сибел?  -  Менолли  показалось,  что  в
голосе Тальмора прозвучал скрытый упрек.
     - Непременно, подмастерье Тальмор, - как ни в чем не бывало,  ответил
Сибел. - Если, конечно, вы, ученица Менолли,  составите  нам  компанию,  -
смуглый подмастерье церемонным жестом пригласил девочку занять место рядом
с собой.
     Пока Менолли проверяла, как  настроена  гитара,  Тальмор  проглядывал
страницы партитуры.
     - Он сказал, откуда мы собираемся начать?
     - Мне  мастер  Домис  велел  обратить  внимание  на  динамику  второй
вариации, - услужливо подсказала Менолли.
     - Понятно, значит, отсюда, -  пощелкивая  пальцами,  Тальмор  отыскал
нужную страницу. - Ну что -  попробуем?..  Клянусь  Скорлупой,  да  он  же
меняет темп в каждом третьем такте! За кого он нас принимает?
     - Что, сложная динамика? - с опаской спросила Менолли.
     - Не то, чтобы сложная, - просто в ней весь  Домис,  -  страдальчески
сморщившись, ответил Тал Тем не менее, он постучал по корпусу гитары,
давая сигнал к началу.
     Они как раз успели пройти вариацию, когда появился Домис.  Приветливо
кивнув, он занял свое место.
     - Итак, начнем  с  начала  второй  вариации  -  я  вижу,  вы  ее  уже
проработали.
     Сначала  они  сыграли  весь  отрывок  целиком.  Потом  -  то  и  дело
останавливаясь, чтобы отшлифовать наиболее трудные  места  и  уравновесить
звучание инструментов. Колокол к обеду удачно оттенил бурный финал.  Сибел
с Тальмором с довольным  вздохом  отложили  свои  инструменты,  а  Менолли
тихонько повторила три последних аккорда.
     - Как рука - не болит? - с неожиданной заботой спросил мастер Домис.
     - Нет, я просто хотела проверить, как звучит струна.
     - Если тебе послышалась фальшивая нота, то это у меня в животе урчит,
- засмеялся Тал
     - Переел на ярмарке? - съехидничал Сибел.
     - Напротив,  недоел  за  завтраком,  -  отрезал  обиженный  насмешкой
Тал Он  встал  и  вышел  из  комнаты.  Сибел,  тихонько  посмеиваясь,
направился за ним.
     - Мастер Шоганар ждет тебя  после  обеда?  -  спросил  Домис,  кивком
приглашая Менолли следовать за собой.
     - Да, мой господин.
     - Тогда тебе придется продолжить занятия вокалом, -  туманно  заметил
он. "Должно быть, он предпочел бы, чтобы я больше времени уделяла занятиям
с ним", -  подумала  Менолли.  Но  мастер  Робинтон  выразился  совершенно
недвусмысленно:  по  утрам  она   занимается   с   мастером   Домисом,   а
послеобеденное время принадлежит мастеру Шоганару.
     Когда они вошли в столовую, большинство мест было уже  занято.  Домис
повернул направо, к столу мастеров. Менолли заметила Моршала, который  уже
сидел на своем месте. Такого надутого вида  она  у  него  еще  не  видела.
Девочка поспешно отвела взгляд.
     - Пона уехала! - налетел на нее Пьемур,  лицо  его  так  и  сияло.  -
Теперь я могу сесть  с  тобой,  за  один  стол  с  девчонками.  Аудива  не
возражает - ведь это Пона на меня наябедничала. И еще Аудива просит, чтобы
ты села рядом с ней.
     - Как - уехала? - удивленная и  одновременно  встревоженная,  Менолли
вслед за Пьемуром подошла к столу у очага. Места по обе стороны от  Аудивы
пустовали. Увидев Менолли, девочка  растерянно  улыбнулась  и  кивнула  на
место справа от себя, подальше от подружек.
     - Уехала - и все тут! Ее увезли на драконе, -  добавил  Пь  Было
заметно, что радость, вызванную отъездом Поны, несколько омрачает то,  что
она отбыла столь торжественно.
     - Из-за вчерашнего? - в сердце у Менолли холодной змейкой зашевелился
страх. Даже здесь, в домике,  под  присмотром  Цеха  арфистов,  Пона  была
опасна. Теперь же, в дедовском холде, во всеоружии мстительных чувств, она
представляет для ученицы Менолли куда большую угрозу.
     - Не только, - значительно изрек Пь - Так что не  вздумай  ни  о
чем сожалеть. Просто, как я слышал, вчерашнее было последней каплей - ведь
она пыталась тебя оболгать. А Данке здорово досталось от Сильвины!  Ух,  и
отвела же она душу - ей уже давно не терпелось задать толстухе жару!
     Тимини занял три места напротив Аудивы и настойчиво приглашал Менолли
с Пьемуром присоединиться к нему.
     - Ты, Пьемур, сядь с Тимини, а я - с Аудивой. Похоже,  Бриала  решила
устроить ей бойкот - видишь, рядом пустые места?
     Подойдя к Аудиве, Менолли поймала враждебный взгляд  Бриалы.  Смуглая
девочка толкнула свою соседку Аманью, и та тоже уставилась на Менолли.  Но
Менолли сделала вид, что не замечает их  недовольства  и  встала  рядом  с
Аудивой. Та нашла ее  руку  и  порывисто  сжала.  Скосив  взгляд,  Менолли
увидела, что глаза у Аудивы красные,  лицо  опухло  -  она  явно  плакала,
причем совсем недавно.
     Наконец был дан знак сесть, и завтрак начался. Обе девочки молчали  -
Менолли от смущения, Аудива от расстройства. Зато Пьемур, не  обремененный
никакими заботами, болтал за троих.
     - А знаешь, Менолли, я ведь снова получил девять пончиков:  пекарь-то
думает, что это нам с тобой и Камо. Но я поделился с Тимини, правда,  Тим?
А еще я поставил на бегуна - и выиграл!  Любой,  у  кого  есть  голова  на
плечах, сообразил бы: первым придет тот,  у  которого  копыто  треснуло  -
зачем ему долго мучиться?
     - И сколько же всего денег ты огреб?
     - Ха! - глаза Пьемура вспыхнули торжеством. - Так я тебе и сказал! Во
всяком случае, под конец ярмарки у меня их оказалось больше, чем в начале.
     - Надеюсь, ты не держишь их в спальне? - забеспокоился Тимини.
     - Ты что же, за дурачка меня  считаешь?  Я  отдал  их  на  сохранение
Сильвине. И объявил всем, где мои денежки, - чтобы не вздумали выпытывать,
куда я их спрятал. Пусть я маленький, но котелок у меня варит!
     Бриала,  демонстративно  не  замечающая  всю   компанию,   язвительно
фыркнула. Пьемур чуть не взвился,  но  Менолли  толкнула  его  под  столом
ногой, чтобы он не вздумал вылезать.
     -  А  ты  знаешь,  Менолли,  -  Пьемур  перегнулся  через  стол  и  с
таинственным видом обвел глазами всех троих, -  что  сегодня  подмастерьев
назначают на должности?
     - Правда? - удивилась Менолли.
     - Да не прикидывайся! Разве ты у себя в комнате  ничего  не  слышала?
Я-то видел, что окна Главного зала открыты, а твоя  комната  как  раз  над
ним.
     - Я занималась делом, - отрезала Менолли. -  К  тому  же  мне  еще  в
детстве объяснили, что подслушивать чужие разговоры - неприлично!
     Но Пьемур только закатил глаза: мол, подумаешь, какие тонкости.
     - Тогда, Менолли, тебе у нас придется туго! Тут нужно всегда  на  шаг
опережать мастеров... и лордов тоже. Арфист должен стремиться  узнать  как
можно больше.
     - Узнать, но не подслушать, - парировала Менолли.
     - К тому же ты только школяр, - поддержала ее Аудива.
     - А как еще, по-вашему,  школяру  научиться,  чтобы  стать  настоящим
арфистом? - не сдавался Пь - Только прислушиваясь к своему учителю, а
иногда - и подслушивая. К тому же, мне приходится думать  о  будущем.  Мой
голос не вечен, так что надо освоить что-нибудь еще, кроме  пения.  Знаете
ли вы, - он так широко взмахнул рукой, что Тимини  невольно  пригнулся,  -
что только у одного из  сотен  мальчишек,  поющих  дискантом,  сохраняется
голос? Возможно, мне не повезет, но зато я выучусь разнюхивать секреты,  и
тогда меня, как Сибела, будут отправлять в дальние странствия, и я  получу
файра, чтобы посылать в Цех донесения... - Внезапно Пьемур спохватился  и,
испуганно вытаращив глаза, с опаской уставился на Менолли.
     Девочка не выдержала и рассмеялась. Зато Тимини, который, видимо, уже
не впервые выслушивал далеко идущие замыслы Пьемура, едва не подавился  от
возмущения.
     - Ты не думай, Менолли, я  правда  без  ума  от  файров,  -  принялся
оправдываться Пьемур, пытаясь загладить неловкость и не  упасть  в  глазах
Менолли.
     Менолли не  могла  отказать  себе  в  удовольствии  подразнить  юного
негодника и сделала вид, что  сердится.  Но  вид  у  мальчишки  был  такой
безутешный, что она  сменила  гнев  на  милость  значительно  раньше,  чем
намеревалась.
     - Ладно, Пьемур, - ведь ты мой первый и самый  верный  друг  во  всем
Цехе. И я уверена, что мои файры к тебе  искренне  привязались.  Кривляка,
Крепыш и Лентяй даже едят у тебя из рук. Не знаю, смогу ли я тебе  помочь,
но если мой голос будет хоть что-то значить, ты обязательно получишь  яйцо
из Красоткиной кладки.
     Пьемур испустил такой шумный вздох облегчения, что умудрился привлечь
внимание девочек, которые до сих пор продолжали  делать  вид,  будто  этот
край стола не существует. Подали подносы с  тушеным  мясом  и  овощами,  и
Менолли, воспользовавшись общим шумом, спросила у Аудивы, как дела.
     - Теперь, когда они кончили бесноваться, уже лучше. Хорошо еще, что я
родовитее их всех - пусть даже считается, что в Цехе арфистов  родовитость
не имеет никакого значения.
     - Ты к тому же еще и лучше всех играешь, -  вставила  Менолли,  желая
подбодрить Аудиву. Уж больно несчастный вид был у девочки:  щеки  вон  как
опухли - должно быть, полночи проплакала.
     - Так ты действительно считаешь, что я могу научиться? -  недоверчиво
спросила Аудива, но глаза ее радостно блеснули.
     - Судя по тому, что мне удалось услышать в то утро, -  да.  Остальные
просто безнадежны. Если ты не обязана  проводить  у  Данки  все  свободное
время, то заходи ко мне, можем поупражняться вместе.
     - Играть вместе с тобой? Правда, Менолли, ты не шутишь?  Я  так  хочу
учиться, а остальные клуши только и знают, что сплетничать о воспитанниках
из холда, о тряпках да о том, кого папаши подыщут им в мужья!
     Менолли протянула руку ладонью вверх, и Аудива  ее  с  благодарностью
пожала - глаза девочки разгорелись,  все  следы  былой  печали  как  рукой
сняло.
     - Погоди, ты же еще не знаешь,  что  произошло  у  нас  в  домике,  -
доверительно понизив голос, сказала она.  Пьемур,  прислушиваясь,  вытянул
шею, но Аудива махнула на него рукой. - Редкая, я тебе скажу, была потеха!
А слышала бы ты, что Сильвина наговорила Данке! - хихикнула она.
     - А как ты думаешь, не  будет  неприятностей  из-за  того,  что  Пону
отослали домой? Как-никак она внучка правителя холда.
     Личико Аудивы слегка омрачилось.
     - Главный арфист имеет полное право решать,  кого  оставить  в  своем
Цехе, а кого отослать, - торопливо проговорила она. - По званию  он  равен
лорду-правителю, а тот может  избавиться  от  любого  воспитанника,  когда
пожелает. К тому же, ты и сама дочь правителя.
     - Правителя, но не лорда.  Только  теперь  я  -  ученица,  -  Менолли
потрогала ученический значок, который был для нее дороже любого родства.
     - Ты ученица Главного арфиста, - напомнил Пь Видимо, слух у него
был действительно острый, коли он разобрал, о чем они шушукаются. - А  это
совсем особое дело. - Он в упор посмотрел на Бриалу, которая тоже пыталась
расслышать, о чем шепчутся Менолли с Аудивой. - И тебе, Бриала,  лучше  бы
об этом не забывать, - добавил он и грозно нахмурился.
     - Можешь сколько угодно думать, что ты какая-то особенная, - надменно
проговорила Бриала, обращаясь к Менолли, - и все равно,  ты  всего-навсего
ученица. А Пона - любимица своего деда.  Подожди,  пусть  он  узнает,  что
здесь творится, тогда посмотрим, что от тебя останется! -  Она  насмешливо
прищелкнула пальцами.
     - Закрой рот, Бриала, все равно, кроме глупостей от  тебя  ничего  не
услышишь, - заявила  Аудива,  но  Менолли  уловила  в  ее  голосе  оттенок
неуверенности.
     - Ах, глупости? Ты еще не знаешь, что Бенис  обещал  устроить  твоему
Видериану!
     Их спор нарушил протяжный стон Пьемура.
     - Скорлупа и Осколки - Пона уехала! Значит, теперь, хочешь-не хочешь,
мне придется петь ее партию! Вот еще новая напасть! - Его отчаяние,  каким
бы притворным  оно  ни  было,  удачно  свернуло  разговор  на  предстоящий
Весенний праздник.
     - Ты, Менолли, может быть, думаешь, что ярмарка - это  самая  потеха.
Тогда подожди до праздника. В холде придется здорово  потесниться  -  ведь
нужно будет на два дня дать приют населению всего западного Перна!  К  нам
отовсюду съедутся всадники и арфисты, ремесленники и холдеры -  крупные  и
мелкие. Как раз тогда и назначают новых мастеров, набирают новых учеников.
И начинается такое веселье, что я даже согласен петь за Пону. А  уж  танцы
будут до самого утра, а не только до темноты.
     Прозвучал  гонг,  объявили  список  обязанностей.  Большинству  групп
предстояло убирать ярмарочную площадь и мотыжить поля, где  вчера  паслись
на привязи скакуны.  Пьемур  недовольно  скривился:  его  группа  получила
назначение в поля. При виде его уныния Бриала злобно усмехнулась. Он хотел
было достойно ответить,  но  Менолли  наступила  ему  на  ногу.  Мальчуган
недоуменно вытаращил глаза, но  девочка  укоризненно  покачала  головой  и
похлопала себя по плечу. Пришлось  смириться  -  Пьемур  отлично  понимал:
нужно ладить с Менолли, чтобы получить файра.
     Менолли, как ей и было предписано,  отправилась  к  мастеру  Олдайву,
который,  осмотрев  ее  ноги,  объявил,  что  они  в  полном  порядке,   и
посоветовал девочке обратиться к Сильвине по поводу башмаков. С рукой тоже
дела шли на лад - нужно только постараться, чтобы кожа не трескалась. Тише
едешь - дальше будешь: вот в чем весь секрет. И еще: не нужно  забывать  о
заживляющем бальзаме.
     Когда девочка шла через двор, направляясь на урок к мастеру Шоганару,
в воздухе появились ее файры. Красотка уселась к ней на  плечо,  передавая
впечатления веселого купания в озере, теплых, нагретых солнцем  прибрежных
скал. Очевидно, с ними была и Мерга - на камнях Менолли разглядела  вторую
золотую королеву. Настроение у всей компании было безоблачное.
     Мастер Шоганар не  шевелился.  Одна  пухлая  ладонь  подпирала  щеку,
другая застыла на бедре. Сначала Менолли показалось, что он спит.
     - Значит, все-таки вернулась ко мне - после столь успешного пения  на
ярмарке?
     - А что, не нужно было петь? - услышав в его  голосе  упрек,  Менолли
так резко остановилась, что Красотка тревожно чирикнула.
     - Ты никогда не должна петь, не получив моего особого  позволения,  -
огромный кулак опустился на стол.
     - Но сам Главный арфист...
     - Кто твой учитель вокала - я или Главный арфист? Я тебя спрашиваю! -
так оглушительно взревел Шоганар, что Менолли отшатнулась.
     - Вы, мой господин. Только я подумала...
     - Ах, подумала? Знай: пока ты у меня учишься, за тебя  думаю  я...  А
тебе, юная Менолли, еще предстоит у меня  немалому  научиться,  пока  твой
голос не достигнет должного уровня, необходимого для настоящего арфиста! Я
достаточно ясно выразился?
     - Да, мой господин. Мне очень жаль, что так получилось. Просто  я  не
знала, что нарушаю...
     -  Ну,  ладно,  ладно,  -  внезапно  голос  мастера  зазвучал   столь
благосклонно, что Менолли подозрительно уставилась  на  него.  -  Ведь  я,
кажется, действительно не предупредил, что пока не считаю тебя готовой для
выступлений на публике. Так что принимаю твои извинения.
     Девочка с облегчением перевела дух.
     - К тому же, - продолжал он, - ты вчера выступила не так уж плохо.
     - Так вы меня слышали?
     - Разумеется, слышал! - Его кулак снова опустился на стол, хотя  и  с
меньшим грохотом, чем в первый раз. - Я слышу  каждый  голос,  звучащий  в
нашем Цехе. И должен тебе сказать,  что  фразировка  была  просто  ужасна!
Пожалуй, самое лучшее, что мы сейчас сможем сделать, это проработать песню
с  самого  начала,  чтобы  ты  наконец  поняла,  что   значит   правильное
исполнение. - Он обреченно вздохнул. - Ведь тебе наверняка придется  снова
петь ее на публике  -  это  совершенно  очевидно,  поскольку  ты  сама  ее
сочинила, к тому же  она  несомненно  популярна.  Так  что  придется  тебе
научиться петь ее как следует! Итак, начнем с дыхательных  упражнений.  Ну
скажи, - последовал очередной удар по столу, -  как  можно  их  выполнять,
если ты стоишь на другом конце зала и к тому же трясешься как в лихорадке?
Успокойся, девочка, я ведь тебя не съем, - пропел он нежнейшим  голосом  -
такого она у него еще не слышала. На губах  его  появилась  едва  заметная
улыбка. - Хочешь-не хочешь, - добавил он уже значительно  строже,  -  а  я
научу тебя извлекать из песни все, что можно.
     Хоть урок и начался с неожиданной  взбучки,  Менолли  покидала  класс
мастера Шоганара с сознанием,  что  она  многое  поняла.  Они  прошли  всю
"Песенку о королеве файров" фраза за фразой.  Время  от  времени  Красотка
вплетала  в  мелодию  свою  заливистую  трель.  К  концу  занятия  Менолли
преисполнилась еще большего благоговения к  музыкальному  таланту  мастера
Шоганара. Он наглядно показал ей, как подчеркнуть каждый нюанс  и  оттенок
мелодии,  и  в  его  интерпретации  песня  приобрела  несравненно  большую
выразительность.
     - Завтра, - сказал на  прощание  мастер  Шоганар,  -  принесешь  ноты
песни, которую ты недавно сочинила. Ну, той, про  Брекки.  Хорошо,  что  у
тебя хватает сообразительности писать музыку, которую ты можешь петь сама,
которая укладывается в лучшую часть твоего  диапазона.  Ну-ка,  скажи,  ты
специально так делаешь? Хотя нет, это некорректный  вопрос  -  недостойный
меня и обидный для тебя. А теперь ступай! Я устал до умопомрачения.
     Голова его снова упала на руку, и  не  успела  Менолли  поблагодарить
мастера за столь поучительный урок, как он уже захрапел.
     Красотка, весело чирикая,  взлетела  Менолли  на  плечо,  а  девочка,
внезапно ощутив, наверное, такую же усталость, на которую жаловался мастер
Шоганар, стала оглядываться по сторонам в поисках остальной  стаи.  Файры,
как обычно, сидели на коньке крыши, греясь на солнышке. Скорее всего,  там
они и останутся до самого ужина.
     Менолли вошла в здание Цеха,  размышляя,  когда  лучше  обратиться  к
Сильвине по поводу башмаков, но, услышав, что  на  кухне  царит  суматоха,
решила отложить свою просьбу до лучших времен.  Она  поднялась  к  себе  и
застала  дверь  комнаты  открытой.  Вот  неожиданность:  оказывается,   ее
дожидается Аудива.
     - Извини, Менолли, - получается, что я поймала тебя на  слове...  Но,
если по  честному,  я  больше  ни  минуты  не  смогла  оставаться  в  этом
гадюшнике!
     - Я потому и предложила.
     - У тебя усталый вид. Мастер Шоганар умеет  довести  до  изнеможения.
Мы-то занимаемся с ним раз в неделю, а ты, бедняжка, каждый день?  Небось,
как всегда,  стучал  кулаком?  -  Аудива  хихикнула  и  весело  стрельнула
глазами.
     Менолли тоже засмеялась.
     - Вчера я пела на ярмарке, не получив на то его особого позволения.
     - Звезды небесные! - Аудива не знала, смеяться или  сочувствовать.  -
Непонятно, чем он недоволен? Ты пела просто изумительно! Видериан  сказал,
что он никогда не слышал морскую песню в таком дивном исполнении. В нем ты
нашла еще одного доброго друга, если,  конечно,  эта  новость  может  тебя
утешить. А все твой меткий удар, подбивший Бенису глаз!  Видериан  сам  не
раз мечтал отделать этого наглого олуха.
     - Как ты  думаешь,  Аудива,  может  лорд  Сэнджел,  правитель  Болла,
заставить мастера Робинтона...
     - Неужели ты  приняла  всерьез  болтовню  мерзавки  Бриалы?  Менолли,
милая...
     - Но ученик не имеет права...
     - Не имеет, если иметь в виду обычного ученика, - нехотя  согласилась
Аудива, -  ведь  у  школяра  нет  никакого  звания.  Звания  начинаются  с
подмастерья. Но Пьемур не зря сказал: ты  личная  ученица  самого  мастера
Робинтона. А уж  если  мастер  Робинтон  что-то  решил,  никакой  лорд  не
заставит его переменить мнение. К тому же, ты ни в чем  не  виновата.  Это
Пона все затеяла, да еще пыталась тебя оболгать. Послушай  меня,  Менолли!
Неужели горстка злобных сплетниц может испортить тебе настроение?  Они  же
просто завидуют! И с Поной все дело было именно в этом. А  потом,  -  лицо
Аудивы прояснилось: она, кажется, нашла решающий довод, - ты  нужна  лорду
Гроху, чтобы учить  уму-разуму  его  Мергу!  А  твоя  новая  песня...  Ох,
Менолли, Тальмор нам ее сыграл - это такая прелесть, что я даже сказать не
могу! "Я без тебя погибну вмиг / молю тебя, живи", -  у  Аудивы  оказалось
грудное контральто, выразительно вибрирующее на низких нотах. - Я чуть  не
разревелась, и пусть я только глупая девчонка...
     - Ни капельки ты не глупая! Ты одна вступилась за меня против Поны...
     Аудива сокрушенно закусила губу.
     - Но ведь я не сказала тебе про  самое  первое  распоряжение  мастера
Домиса... - девочка виновато умолкла,  -  хотя  и  знала,  -  чуть  слышно
добавила она. - Мы  все  знали.  Они  хотели  тебе  насолить  из-за  твоих
файров...
     - Но ты же сказала мастеру Домису, что мне не передали.
     - Что правда, то правда.
     - А потом в трудную минуту взяла  мою  сторону  против  Поны  и  всех
воспитанников - это тоже правда. забудем все, что было...  и  просто
будем друзьями. У меня еще никогда не было подружки,  -  робко  призналась
Менолли.
     -  Никогда?  -  изумилась  Аудива.  -  Разве  тебя  не  отдавали   на
воспитание?
     - Нет. Я самая младшая в семье,  а  Полукруглый  расположен  в  такой
глуши... да еще постоянные Падения. А потом это решает арфист, но  Петирон
никогда...
     - Видишь, как удачно вышло, что старик Петирон держал тебя при  себе!
- просияла Аудива. - Но теперь мы с тобой подруги - верно?
     И девочки скрепили уговор крепким рукопожатием.
     - Неужели они  действительно  разучивают  мою  песню?  -  недоверчиво
спросила Менолли.
     - Да, и при этом перекашиваются  от  злости,  потому  что  знают:  ее
написала ты! - захлопала в ладоши Аудива. - Я была  бы  очень  благодарна,
если бы ты показала мне какие-нибудь аккорды попроще, чем  те,  которые  у
тебя в нотах. А то у меня никак не получается...
     - Они и так простые.
     - Для тебя, может, и простые, а вот для меня... -  Аудива  застонала,
досадуя на себя за неумелость.
     - Попробуй так, - Менолли протянула ей гитару, - начни с ми-мажорного
аккорда... ну, возьми же его... так. А теперь разреши  его  в  тональности
ля-м
     Скоро Менолли поняла: нет, чтобы заниматься с Аудивой, у нее маловато
терпения. Особенно, если учесть, что теперь они лучшие подруги. К тому  же
Аудива честно старалась следовать всем указаниям Менолли.  Тем  не  менее,
обе девочки с облегчением вздохнули, когда их  занятие  прервали  истошные
вопли файров. Аудива сразу вспомнила, что ей нужно сбегать переодеться,  а
то после ужина будет некогда или  она  опоздает  на  репетицию.  Порывисто
обняв Менолли, она помчалась по ступенькам вниз.
     Пьемур с Камо уже дожидались Менолли у кухни.  Девочке  не  верилось,
что она в Цехе арфистов всего  неделю.  Сколько  всего  произошло  за  это
время! А файры-то, файры -  привыкли,  как  будто  живут  здесь  с  самого
рождения. Она и сама привыкла к ежедневному распорядку - по утрам  занятия
с Домисом и подмастерьями, после обеда - с мастером Шоганаром. А  главное,
теперь у нее есть право, несказанно приятное право - нет, даже  не  право,
обязанность, причем возложенная самим Главным арфистом, - сочинять  песни!
Как раз то, о чем она мечтала и что ей строго-настрого запрещалось!
     Всего семь дней назад она стояла посреди этого самого двора и чуть не
плакала от страха. Как это сказал Т'геллан? Ах да, он  дал  ей  неделю  на
привыкание. А ведь  всадник  оказался  прав,  хоть  она  тогда  ему  и  не
поверила. И еще он сказал: арфистов нечего бояться. И это верно, но все же
ей пришлось столкнуться с завистью и непониманием, и она  кое-как  с  этим
справилась: приобрела верных друзей и сумела понравиться тем людям, -  как
в Цехе, так и в холде, - от которых зависит ее будущее. И еще - она успела
найти для себя даже не одно, а несколько занятий: благодаря своим  песням,
своим файрам и, как ни странно, благодаря знанию морского дела.
     Лишь одна тягостная мысль не давала ей покоя.  что  если  злопамятная
Пона  настроит  против  нее,  ничтожной  ученицы  Цеха  арфистов,   своего
могущественного родственника? Ведь не все лорды  склонны  проявлять  такую
терпимость, как лорд Грох. И не у всех есть файры. Менолли никак не  могла
отделаться от этих опасений - слишком многого ее  уже  лишали,  когда  она
жила дома, в Полукруглом...



Глава 11


     Пой громче о радости, вновь обретенной,
     Что к нам возвратилась на крыльях дракона.
     На следующее утро Домис поймал ее на пороге столовой.
     - Сможешь быстро записать ту морскую песню, которую пела на  ярмарке?
Я ее никогда раньше не слышал. - По его хмурому виду было  трудно  понять,
считает ли он, что в этом виновата Менолли или  кто-то  другой.  -  Мастер
Робинтон хочет, чтобы морские  песни  звучали  на  суше  и  наоборот...  -
заметив недоумение девочки, Домис спохватился.  -  В  принципе,  я  с  ним
согласен, но, видишь ли, он требует, чтобы  все  было  готово  немедленно.
Ведь сегодня подмастерья отправляются в путь, и он хочет, воспользовавшись
этим, разослать  с  ними  как  можно  больше  копий  -  неизвестно,  когда
представится следующий случай.
     - Я могу  сделать  несколько  копий,  мне  не  трудно,  -  предложила
Менолли.
     Домис озадаченно заморгал, как будто вспомнил что-то важное.
     - Ну конечно - ведь ты у нас просто каллиграф! Даже старина Арнор был
вынужден это признать. - Последнее соображение почему-то весьма позабавило
Домиса, и он продолжал уже более оживленным тоном: - Значит, договорились.
Тогда не будем зря тратить время. Сделаешь несколько копий морской песни и
еще парочку "Песенки о королеве", ладно? Я точно не знаю, сколько  есть  у
Арнора, - ведь вчера ты сама имела случай познакомиться с его манерой... -
Менолли усмехнулась. - Так  ты  помнишь,  к  кому  обратиться,  если  тебе
понадобится еще бумага? Его зовут Дерментли.
     На  этом  он  распрощался  и,  задумчиво  насвистывая,  направился  к
закрытой двери Главного зала.
     "Чтобы морские песни звучали на суше и  наоборот...",  -  раздумывала
Менолли, поднимаясь по лестнице. Интересно, что скажет Янус, когда услышит
у себя в Полукруглом песни равнин и полей?  Отличная  выйдет  шутка,  если
окажется, что новые песни,  с  которыми  Эльгион  познакомит  Полукруглый,
сочинила она, Менолли, позор своего холда!
     Может быть, все-таки послать весточку матери  или  сестре  и  как  бы
между прочим сообщить, что теперь  она  ученица  Главного  арфиста  Перна?
Пусть знают: все ее бренчание, все безделицы - не такие уж пустяки, просто
никто  в  холде  не  смог  оценить  их  по  достоинству.  Разумеется,   за
исключением Эльгиона. И еще брата Алеми.
     Нет, не будет она писать ни матери, ни отцу. А сестре  и  подавно.  А
вот Алеми можно написать. Ему одному она была небезразлична. И  он  никому
не расскажет.
     Но сейчас у  нее  есть  другие  дела.  Она  разложила  листы  бумаги,
письменные принадлежности, приготовила  чернила  и  принялась  старательно
переписывать морскую песню. Работа спорилась и, хотя ей  все  же  пришлось
подчистить несколько мелких ошибок,  к  обеду  были  готовы  шесть  вполне
приличных копий.
     Домиса она  встретила  в  вестибюле  -  он  был  поглощен  беседой  с
Джеринтом, который с  обиженным  видом  что-то  ему  втолковывал.  Завидев
Менолли, Домис поспешно извинился перед Джеринтом и пошел ей навстречу. По
лицу его было видно: он явно рад ее появлению,  которое  избавило  его  от
необходимости продолжать тягостный разг
     -  Шесть...  -  сказал  он,  перебирая  листы,  -  и  каждый  отлично
скопирован. Благодарю, Менолли. А не могла бы ты еще... Хотя  нет  -  ведь
после обеда ты занимаешься с Шоганаром...
     - До ужина я бы успела сделать еще две-три копии, мой господин,  если
вы это имеете в виду. Только мне понадобится бумага...
     Домис оглядел медленно заполняющуюся столовую. - Я был бы тебе  очень
обязан, если бы ты и правда сделала еще три копии "Песенки о королеве",  -
проговорил он, взяв девочку  за  руку.  -  Пойдем,  Арнор,  наверное,  уже
покинул свои владения, так что мы  сможем  получить  у  Дерментли  сколько
угодно бумаги. Нужно воспользоваться случаем.
     Они торопливо вышли и направились к архивариусу.
     - Я вовсе не хочу, чтобы ты занималась этим постоянно: для тебя  куда
важнее сочинять музыку, чем переписывать. Копировать может  любой  шк
Но сегодня, когда мы отправляем столько подмастерьев сразу... Вот почему у
Джеринта такой кислый вид. А что будет, когда Арнор узнает...
     - Как, подмастерья уезжают?
     - А ты что думала - они будут сидеть здесь, пока не состарятся?
     Менолли с сожалением подумала, что придется расстаться  с  Сибелом  и
Тальмором, - ведь они тоже подмастерья, и Сибел как-то  упоминал  о  своих
странствиях.
     -  За  наш  квартет  можешь  не   беспокоиться,   -   с   неожиданной
проницательностью успокоил ее Домис. - Одно дело, когда отсылают человека,
который  действительно  нужен  здесь,  и  совсем  другое  -  когда  мастер
отказывается отпустить  обученного  подмастерья  только  потому,  что  ему
придется взять на себя труд подготовить нового помощника.  Главная  задача
Цеха арфистов - распространять знания, - Домис простер руки, как бы  желая
объять весь Перн, - а вовсе не ограничивать, - он сжал ладонь в  кулак.  -
Именно в этом заключалась самая страшная ошибка, именно  поэтому  жизнь  в
Перне пришла в упадок - все хранилось в мелких, скудных  умишках,  которые
постепенно забывали важные вещи, противились новому, неизведанному... - Он
улыбнулся ей как равной. - Вот почему я, Домис, мастер композиции,  твердо
знаю: твои песни так же важны для Цеха арфистов и для всего Перна,  как  и
моя музыка. У них свежий голос, свежий взгляд на вещи и на людей и  мотив,
который все, однажды услышав, сразу начинают напевать.
     - А вы тоже когда-нибудь покинете Цех? - осмелев,  спросила  Менолли.
Его слова она решила обдумать потом, на досуге.
     - Я? - удивился Домис. Потом нахмурился. - Я бы мог, только  от  моих
странствий будет немного толка. Разве что для собственного удовольствия. -
Он тряхнул головой, как бы отгоняя эту мысль.  -  Может  быть,  по  случаю
особого торжества в каком-нибудь из главных цехов  или  холдов...  Или  по
случаю Рождения... Видишь ли, ни один холд, ни один  цех  не  нуждается  в
человеке  с  моими  талантами,  -  он  произнес  это  с   достоинством   и
одновременно с горечью - ведь так оно и было.
     - А мастера всегда живут в Цехе?
     - Вовсе не обязательно. Их тоже посылают в крупные холды и  цеха.  Да
ты и сама со временем  узнаешь.  Дерментли,  подожди  минутку...  -  Домис
помахал  рукой  подмастерью,  который  выходил  из   задней   двери   ярко
освещенного архивного зала.
     Менолли еле успела отнести письменные принадлежности к себе в комнату
и вернуться в столовую. Когда она вошла, все уже садились. Домис был  прав
- мастер Джеринт и мастер  Арнор  не  могли  скрыть  своего  недовольства.
Интересно, кто же уезжает? Но раздумывать  было  некогда.  Подали  обед  а
потом надо было спешить на урок вокала.
     Как только мастер Шоганар отпустил ее, девочка  вернулась  к  себе  и
снова принялась переписывать, на этот раз - "Песенку о королеве".  Сначала
ей казалось странным копировать  собственную  музыку,  но  постепенно  она
стала находить в этом удовольствие. Ее песни отправятся в глубь страны,  и
люди познакомятся с файрами,  обитателями  морских  берегов,  которых  они
совсем недавно считали пустой выдумкой. А  прекрасная  старинная  песня  о
море, которую она слышала в  Полукруглом  с  тех  самых  пор,  как  начала
осознавать музыку, расскажет далеким от  моря  людям  о  чувствах  моряка,
влюбленного в бескрайнюю вольную стихию.
     Значит, Домис тоже оценил ее  музыку.  Какое  облегчение  знать,  что
между ними больше не существует никакой неловкости.  Он  считает,  что  ее
песни выполняют свою цель, - вот и отлично, она очень рада.
     "Все-таки, одно дело трудиться не покладая рук с утра до ночи,  чтобы
прокормить себя, своих детей и свой холд, - думала  Менолли,  -  и  совсем
другое,  куда  более  благородное,  -  нести  утешение  одиноким  душам  и
замкнувшимся в молчании  сердцам".  Да,  и  Т'геллан,  и  мастер  Робинтон
оказались правы: ее место здесь, в Цехе арфистов.
     Девочка совсем забыла о  времени  и  вдруг,  оторвавшись  от  работы,
обнаружила,   что   уже   в   Она   аккуратно   сложила    письменные
принадлежности, отнесла копии мастеру Домису  и  спустилась  вниз  кормить
своих друзей.
     Красотка и бронзовые, которые, как всегда, сидели у  нее  на  плечах,
вдруг, как по команде, подняли головы к небу, хотя еще только начали есть.
Красотка  тихонько  курлыкнула.  Крепыш  с  Нырком  откликнулись,  как  бы
соглашаясь с королевой, и все трое вернулись к прерванной трапезе.
     - К чему бы это? - поинтересовался Пь
     Менолли пожала плечами.
     - А ну-ка,  взгляни!  -  закричал  Пьемур,  указывая  на  небо,  где,
величаво кружа, появились трое... нет, четверо драконов.  -  Смотри,  твой
файры сразу  почувствовали!  Поняла,  Менолли?  Файры  сразу  узнали,  что
драконы летят.
     - Вот только зачем они прилетели? - спросила Менолли, чувствуя, как в
груди снова разрастается ледяной комок страха. -  Ведь  Падения  вроде  не
ожидается...  -  Правда,  она  сомневалась,  чтобы  лорд  Сэнджел  прислал
всадников только затем, чтобы разобраться с каким-то школяром.
     - Я ведь тебе говорил, - напомнил Пьемур, явно выведенный из себя  ее
бестолковостью, - не зря мастера два дня заседали,  назначая  подмастерьев
на должности. - Он пожал плечами,  как  будто  это  само  собой  объясняло
появление всадников в Цехе. - Ну вот, драконы и прилетели, чтобы доставить
их к месту назначения.  Смотри:  два  голубых,  зеленый  и...  надо  же  -
бронзовый! Интересно, кому так повезет?
     Сторожевой дракон Форт холда приветственно затрубил,  и  все  четверо
ответили ему с высоты дружным ревом. Красотка, а за ней и остальные  файры
подхватили приветствие пронзительной трелью.
     - Какой ужас! - простонал Пь - Они приземляются в поле,  которое
мы только что вылизали!
     - Но ведь это драконы, а не скакуны, - поддела мальчугана Менолли.  -
Да не пичкай ты так быстро свою троицу, а то они подавятся.  И  так  скоро
увидишь всадников, если они, по-твоему, прибыли за подмастерьями.
     Не один Пьемур оказался таким глазастым - скоро весь  двор  заполнили
кучки любопытных мальчишек. Вот всадники  вышли  из-под  арки,  и  Менолли
разглядела цвета Исты, Айгена, Телгара и Бендена. Никто из  них  не  носил
цвета Болла. У девочки отлегло от сердца. В бенденском всаднике она тотчас
узнала Т'геллана.
     - Менолли! Погляди, что я тебе привез, - закричал он через весь двор,
размахивая над головой  какими-то  непонятными  предметами.  Потом  что-то
сказал своим спутникам, направлявшимся ко входу,  где  их  ожидали  Домис,
Тальмор и Сибел, и повернул  в  сторону  Менолли.  Когда  всадник  подошел
поближе, девочка поняла: он несет за шнурки пару ботинок - синих, кожаных,
с меховыми отворотами.
     - Держи, Менолли, - Фелина просто извелась от беспокойства, что  твои
шлепанцы успели износиться. Смотри-ка, и  правда:  пальцы  торчат  наружу!
Наверное, пришлось немало побегать? Но выглядишь ты отлично. Как  файры  -
растут? - Он добродушно улыбнулся Менолли, а  потом  и  Камо  с  Пьемуром,
который застыл,  едва  дыша,  от  столь  близкого  соседства  с  настоящим
бронзовым всадником. - Я смотрю, у тебя уже появились помощники?
     - Это Пьемур, а вот это - Камо. Просто не знаю,  что  бы  я  без  них
делала!
     - Значит, паренек скоро получит файра? -  лукаво  подмигнув  Менолли,
спросил Т'геллан.
     - Стал бы он мне  иначе  помогать,  -  ответила  девочка,  поддавшись
искушению подразнить Пьемура.
     - Зачем ты так, Менолли... - мальчуган вспыхнул, опустил глаза и  так
явно сконфузился, что Менолли сразу пожалела о своих словах.
     - Я пошутила, Т'геллан. Пьемур - мой самый верный и надежный  друг  с
первого же дня. Без него и без Камо я бы просто пропала.
     - Камо кормит милашек. Камо очень хорошо кормит милашек.
     Т'геллан  сначала  слегка  оторопел,  но  потом  дружелюбно  похлопал
дурачка по спине.
     - Молодчина, Камо. Всегда помогай Менолли ухаживать за милашками.
     - Еще кормить милашек? - обрадовался Камо.
     - Нет-нет, Камо, не сейчас, - поспешила вмешаться Менолли. -  Милашки
больше не хотят.
     - Менолли, Камо тебе больше не нужен? - из кухни выглянула Альбуна  и
захлопала  глазами,  увидев  своего  придурковатого  помощника   в   столь
неожиданном обществе.
     - Ступай, Камо. Ступай помогать Альбуне. Милашки сыты. Теперь  помоги
Альбуне. - Девочка привычно развернула Камо лицом к кухне и подтолкнула  в
спину.
     - А теперь, Менолли, - предложил Т'геллан, - присядь на  ступеньку  и
примерь башмаки. Фелина взяла с меня торжественное обещание, что  я  лично
проверю, как они тебе подходят. Потому  что  если  они  не  подойдут...  -
всадник выразительно закатил глаза.
     - Должны подойти - ведь бенденский кожевник снимал с меня мерку...  -
проговорила Менолли, скинув вконец изношенные шлепанцы и натягивая  правый
башмак. - Он просто не мог ошибиться, пусть даже ноги у  меня  тогда  были
еще слегка опухшие. Да нет, в самый раз! Просто  тютелька  в  тютельку!  А
какие удобные! - Девочка сунула руку в левый ботинок. - О,  да  он  сделал
мягкие стельки!..
     - Это для того, чтобы защитить ступни, - лукаво усмехнулся  Т'геллан,
- особенно, если тебе опять вздумается побегать...
     - Мне больше незачем бегать, - ответила Менолли,  сразу  выбросив  из
головы лорда Сэнджела с Поной. - Поблагодари, пожалуйста, от меня  Фелину,
передай самый нежный  привет  Миррим  и  большое  спасибо  Маноре  и  всем
остальным...
     - Погоди, погоди, - я ведь сию минуту прибыл и  пока  что  никуда  не
собираюсь. Я еще  увижусь  с  тобой  перед  отлетом,  а  сейчас  мне  пора
присоединиться к товарищам.
     - Подумать только: всадник... да еще бронзовый... привозит тебе синие
ботинки -  цвета  арфистов...  -  Вытаращив  глаза  от  изумления,  Пьемур
провожал взглядом длинноногого  всадника,  широко  шагавшего  ко  входу  в
здание.
     - Не выбрасывать же было кожу, раз ее уже раскроили  по  моей  мерке:
ведь они тогда думали, что я останусь в Вейре, - сказала Менолли,  тем  не
менее, глубоко тронутая подарком. Она пошевелила пальцами, чтобы  еще  раз
ощутить прикосновение мягчайшей кожи. Теперь можно не беспокоить  Сильвину
по поводу новой обуви. А какой цвет -  синий,  как  и  положено  арфистам!
Теперь она с головы до пят одета как настоящая арфистка.
     Зазвонил колокол к ужину, и кучки школяров и подмастерьев, слившись в
одну толпу, потянулись в столовую. Менолли сразу заметила, что вдоль  стен
выстроились дорожные мешки и футляры с инструментами.
     - Ну, что я тебе  говорил?  -  ткнул  ее  в  бок  Пь  -  Сегодня
подмастерья отправляются в  путь.  Завтра  мы  многих  не  досчитаемся  за
овальными столами.
     Менолли кивнула, а  сама  подумала  о  том,  что  завтра  кое-кто  из
мастеров будет сбиваться с ног, лишившись помощи своих подмастерьев.
     Т'геллан направился к круглому столу, а его спутники остались рядом с
подмастерьями. Менолли пробралась к своему месту рядом с Аудивой,  которую
по-прежнему отделяло от Бриалы пустое пространство. Пьемур сел напротив.
     К обычному супу подали мясные и рыбные колобки. За супом  последовали
острые сыры,  а  в  заключение  большие  куски  сливового  пирога.  Пьемур
заворчал, что пирог холодный, но Менолли посоветовала ему радоваться тому,
что они вообще  получили  столь  разнообразное  угощение,  -  ведь  только
позавчера была ярмарка!
     По залу шелестел шумок беседы, и только  семерка  девочек  продолжала
молча игнорировать  Менолли  с  Аудивой.  В  воздухе  ощущалось  необычное
волнение, явно исходившее из-за стола, где сидели подмастерья.
     - Понимаешь, им ведь только сообщают, что они получили назначение,  а
куда - не говорят, - объяснил Пь - Если я правильно подсчитал  мешки,
сегодня отправляются восемь человек. Главный арфист  всерьез  решил  нести
слово в народ.
     - Нести слово? - переспросил озадаченный Тимини.
     - Не понимаю, Тимини, чем ты только слушаешь? - возмутился Пь  -
Вот увидишь: ни один из подмастерьев не вернется в родной  холд  или  цех,
как бывало раньше. Наш Главный арфист  задумал  все  перетасовать,  просто
камня на камне не оставить от старого порядка.  Скажи,  Менолли,  они  все
получили копии твоих песен?
     Внезапно настал миг, которого все ожидали с таким нетерпением.
     Ударил гонг, и не  успел  умолкнуть  его  густой  звук,  как  в  зале
воцарилась тишина. Все взгляды устремились  на  поднявшегося  из-за  стола
Главного арфиста.
     - Друзья мои, сейчас я без лишних слов объявлю назначения, тем  самым
дав возможность тем, кто уже давно затаил дыхание, свободно  вздохнуть.  -
Он сделал паузу и, улыбаясь, окинул глазами зал. Потом перевел  взгляд  на
подмастерьев.
     -  Подмастерье  Фарнол,  место  вашего  назначения  -  Гар  в   Исте.
Подмастерье Сефран, постарайтесь  сделать  все  возможное,  дабы  улучшить
понимание и расширить круг познаний в телгарском холде Бален.  Подмастерье
Кампиол, вы тоже отправляетесь в Телгар -  в  Цех  рудокопов,  под  начало
Фасендена. Посмотрите, что можно сделать, чтобы повысить качество  металла
для наших духовых и ударных  инструментов.  Подмастерье  Дерментли,  я  бы
хотел, чтобы вы помогли нашему Звездных дел мастеру Вансору  в  телгарском
Цехе кузнецов. - Оттуда, где сидели товарищи Дерментли,  послышался  ропот
удивления. - Вы искусный чертежник и, хотя мне жаль лишать мастера  Арнора
его самого прилежного переписчика, ваши усилия потребуются для того, чтобы
новые исследования Вансора были тщательно зафиксированы.
     В устье реки Айген есть небольшой морской холд,  -  продолжал  мастер
Робинтон,  -  где  требуется  человек  с  вашей  выдержкой   и   добротой,
подмастерье Струд. К тому же я попросил бы вас  осматривать  побережье  на
случай, если там появятся кладки  файров.  Однако  уведомлять  о  них  вам
придется уже не меня, а вашего холдера. - Сожаление, так явно прозвучавшее
в голосе Главного арфиста, вызвало у зала оживленный шумок. -  Подмастерье
Дис, ваш путь тоже лежит в Айген, в тамошний холд, - арфисту Бантуру нужен
молодой помощник.  У  него  вы  наглядно  поймете,  с  какими  сложностями
приходится сталкиваться Главному арфисту. Не забудьте  познакомить  его  с
новыми песнями. Подмастерье Петилло, ваше  место,  может  быть,  не  особо
завидное,  но  нужны  ваш  такт  и  терпение,  чтобы  поддержать   арфиста
Франсмана.
     Подмастерье Раммани, лорд Асгенар из Лемоса просит направить  к  нему
ученика  мастера  Джеринта.  Вам  придется  работать  главным  образом  со
столяром Бенелеком,  и,  полагаю,  при  том  качестве  древесины,  которое
обеспечивает   Бенелек,   вы   не   сочтете   свои   обязанности   слишком
обременительными. Однако все же постарайтесь сами выбрать следующую партию
для наших нужд, и мастер Джеринт скажет вам спасибо.
     Приглашаю всех подмастерьев в Большой зал на прощальный  бокал  вина.
Разумеется, бенденского. Но сначала еще одно крайне приятное и неожиданное
объявление.
     Как  все  вы  уже  наверняка  поняли,   профессия   арфиста   требует
разнообразных талантов, - тут кто-то из младших школяров нервно  хихикнул,
и мастер нахмурился, - хотя далеко не все  необходимые  навыки  приходится
усваивать в этих стенах. Бывает, что  самые  полезные  уроки  мы  получаем
вдали от нашего благословенного Цеха, - сказал  он,  пристально  глядя  на
подмастерьев, и они понимающе заулыбались в ответ. - И я хочу подчеркнуть:
в том случае, когда основы нашего ремесла усвоены глубоко и прочно, мы  не
чиним никаких препятствий тому, чтобы человек  получил  звание,  достойное
его знаний и способностей,  а  в  нашем  случае  -  действительно  редкого
таланта. Сибел, Тальмор, поскольку я предвижу,  что  ни  один  из  вас  не
откажется в пользу другого...
     В зале  наступила  тишина,  которую  только  подчеркнул  тихий  вздох
изумления, вырвавшийся у Пьемура. Сибел и Тальмор  вышли  из-за  стола  и,
прошагав по проходу, остановились у очага. Менолли с  недоумением  глядела
то на застенчиво улыбающегося Сибела, то  на  ухмыляющегося  во  весь  рот
Тальмора.
     Она никак не могла  понять,  что  означает  их  присутствие,  хотя  и
слышала радостный возглас Аудивы, видела недоверчивое выражение  на  лицах
Тимини и Бриалы. Девочка  оторопело  огляделась  и  заметила,  что  мастер
Робинтон, кивая и ободрительно улыбаясь, делает ей знак встать. Но  только
когда Пьемур лягнул ее под столом, она  наконец  сумела  сбросить  с  себя
оцепенение.
     - Менолли, тебе пришла пора сменить стол, - громко прошептал  Пьемур,
- встань и иди. Теперь ты - подмастерье. Тебя произвели в подмастерья!
     - Менолли - подмастерье! Менолли - подмастерье! - подхватили школяры,
в такт хлопая в ладоши. Менолли - подмастерье! Иди же, Менолли, иди!  Иди,
Менолли, иди!
     Сибел с Тальмором взяли ее под руки и подняли с места.
     - Никогда не  встречал  подмастерья,  который  бы  так  сопротивлялся
небольшой прогулке, - шепнул Тальмор Сибелу.
     - Боюсь, нам придется ее нести, - тихонько ответил Сибел. - Похоже, у
нее ноги не идут.
     - Я сама, - отстраняя их руки, произнесла  Менолли.  -  У  меня  даже
ботинки как у настоящего арфиста. Теперь я везде пройду!
     Ее покинули последние остатки тревоги. Она  -  подмастерье,  и  этого
звания достаточно, чтобы больше никого не бояться, чтобы  ни  от  кого  не
убегать и не прятаться. Она заняла свое место, нашла свое  единственное  и
неповторимое дело. Какой долгий  путь  она  прошла  за  эти  семь  дней...
Долгий, долгий путь мой - он привел меня домой! - слова сами  складывались
в песню, но о ней она подумает позже. Высоко  подняв  голову,  Менолли,  в
сопровождении Сибела и Тальмора, прошла  к  овальному  столу  -  знаку  ее
нового положения в Главном Цехе арфистов Перна,  который  стал  ей  родным
домом. И влетевшие в окна файры звонкими радостными трелями поведали  всем
о ее счастье.




 * Часть третья. БАРАБАНЫ ПЕРНА * 




Глава 1


     Пьемура разбудил громовой рокот огромных барабанов, откликнувшихся на
послание с запада. За все пять лет пребывания в Цехе арфистов он так и  не
привык к этому оглушительному грохоту, от  которого  начинала  вибрировать
каждая косточка. "Может быть,  бей  барабаны  каждое  утро  или  всегда  в
одинаковом ритме, - переворачиваясь на другой бок, подумал  он,  -  мне  и
удалось бы настолько притерпеться к ним, чтобы  не  просыпаться.  Да  нет,
навряд ли". Сон у Пьемура был чуткий - сказывалось детство, когда  он  был
пастушонком и по ночам приходилось держать ухо  востро,  чтобы  укараулить
стадо. Эта способность очень помогала ему и здесь, в  Цехе:  товарищам  по
спальне  никогда  не  удавалось  застать  его  врасплох,  чтобы   устроить
какую-нибудь каверзу. Часто, просыпаясь ночью, он видел,  как  прибывал  в
Цех на драконе какой-нибудь поздний гость, пожелавший  остаться  невидимым
для посторонних глаз, или становился свидетелем появлений  и  исчезновений
самого мастера Робинтона, который, вне  всякого  сомнения,  был  одним  из
самых влиятельных людей Перна, почти  таким  же  известным,  как  Ф'лар  и
Лесса, Предводители Вейра Бенден. Порой, теплой летней ночью, когда ставни
главного корпуса бывали открыты, а мастера и подмастерья,  уверенные,  что
школяры спокойно спят, предавались беседе, ночной ветерок доносил  до  его
ушей в высшей степени захватывающие новости. Он был мал да удал и старался
не зевать, чтобы всегда быть в курсе всех дел, и умение незаметно  слушать
его частенько в этом выручало. Мальчик ворочался в постели, пытаясь  снова
уснуть, а в голове у  него  эхом  отдавалась  барабанная  дробь.  Послание
передал арфист холда Иста -  Пьемур  разобрал  его  опознавательный  знак.
Остальное он уловил лишь в общих чертах -  что-то  насчет  корабля.  Может
быть, стоит выучить барабанную азбуку? Правда, сейчас, когда все больше  и
больше людей обзаводятся файрами, которые могут в мгновение ока  доставить
послание в любую точку Перна, барабанные сообщения стали поступать реже,
     Когда же  ему  удастся  заполучить  яйцо  огненной  ящерицы?  Менолли
обещала не забыть его, когда Красотка произведет на свет потомство.  Очень
мило с ее стороны, но Пьемур вполне отдавал себе отчет, что Менолли навряд
ли представится возможность распределить  яйца  по  собственному  желанию.
Главный арфист наверняка захочет оделить ими нужных людей, и Пьемур его не
винит: дела Цеха прежде всего. И же же в один прекрасный день у него  тоже
будет свой файр - королева или как минимум бронзовый!
     Скрестив руки за головой, мальчуган размечтался. Благодаря тому,  что
он ежедневно помогал Менолли кормить ее стаю, ему удалось многое узнать  о
повадках файров. Гораздо больше, чем иным владельцам файров -  тем  самым,
которые Обороты подряд упрямо твердили: файры - не что  иное,  как  пустые
выдумки, ребячьи  сны.  И  так  было  до  тех  пор,  пока  Ф'нор,  всадник
бронзового Канта, не запечатлел на  побережье  Южного  материка  маленькую
королеву. Потом  на  другой  стороне  Перна  Менолли  спасла  от  необычно
высокого прилива, которыми был отмечен тот Оборот, целую  кладку  огненной
ящерицы. Теперь-то уже каждый мечтает о собственном файре и признает,  что
они маленькие родичи огромных драконов Перна.
     Пьемур боязливо поежился - вчера над Форт холдом падали Нити.  В  это
время школяры как раз репетировали новое сочинение мастера Домиса  о  том,
как всадники искали Лессу, и как она  стала  Госпожой  Вейра  перед  новым
Прохождением Алой Звезды. Но Пьемур  никак  не  мог  сосредоточиться:  его
мысли  были  заняты  серебристыми  Нитями,  летящими  с  небес  Перна   на
неприступный, наглухо запертый Цех арфистов. Как всегда во время  Падения,
ему представлялись стройные шеренги боевых драконов, чье огненное  дыхание
испепеляло Нити, прежде чем они успевали упасть с  неба  и  с  неимоверной
прожорливостью наброситься на что-то живое или зарыться в землю, чтобы там
размножаться. Одна мысль о коварном враге бросала Пьемура в дрожь.
     А ведь Менолли  прежде,  чем  мастер  Робинтон  открыл  ее  талант  к
сочинению песен, жила в пещере одна-одинешенька, заботясь о девяти  файрах
из спасенной кладки, которых она запечатлела. "Если бы  только  я  не  был
привязан к Цеху, - вздыхая, думал Пьемур,  -  если  бы  мог  порыскать  по
берегу, отыскать свою кладку..." Конечно, он  всего  лишь  ученик,  и  ему
пришлось бы отдать все яйца Главному  мастеру  Цеха,  но  мастер  Робинтон
наверняка позволил бы ему оставить одно себе, найди он целую кладку.
     Внезапно со двора донесся пронзительный крик файра, мальчик испуганно
подскочил. Прямоугольный двор Цеха  арфистов  уже  золотили  лучи  солнца.
Неужели он незаметно уснул?  Если  Крепыш  так  вопит,  значит,  кормление
вот-вот начнется... Пьемур торопливо оделся и, прихватив  башмаки,  сбежал
вниз  по  лестнице.  Он  выскочил  во  двор  как  раз  в  тот  миг,  когда
проголодавшийся Крепыш испустил второй, еще более нетерпеливый вопль.
     Мальчик с облегчением увидел, что Камо еще только выходит  из  кухни,
прижимая к себе миску с обрезками мяса. Значит, он поспел вовремя!  Пьемур
сунул ноги в башмаки и, не теряя времени на возню со  шнурками,  припустил
через двор, краем  глаза  заметив,  что  на  ступеньках  главного  корпуса
появилась Менолли. Подлетевшие Крепыш, Лентяй  и  Кривляка  закружились  у
него над головой, подгоняя  его  требовательными  криками.  Пьемур  поднял
голову, ища взглядом Красотку. Менолли как-то сказала ему,  что  королева,
входя в брачную пору, становится еще ярче,  еще  золотистее,  чем  обычно.
Ящерица как раз кружилась, опускаясь Менолли на плечо, но цвет у  нее  был
такой же, как всегда.
     - Камо кормит милашек? - дурачок сиял  улыбкой,  встречая  подходящих
арфистов.
     - Камо кормит милашек! - привычно откликнулись Менолли с Пьемуром  и,
с усмешкой переглянувшись, потянулись за кусочками мяса.
     Крепыш с Кривлякой заняли свои излюбленные места на плечах у Пьемура,
а Лентяй с неожиданной силой вцепился в левую руку. Когда  файры  занялись
едой, Пьемур покосился на Менолли - интересно, слышала ли  она  сообщение,
пришедшее по барабанной связи? Сегодня утром вид у девушки был  совсем  не
заспанный и в то же время какой-то отрешенный. Кто знает -  возможно,  она
просто-напросто обдумывает новую песню, но сочинение музыки  -  отнюдь  не
единственная ее обязанность в Цехе арфистов.
     Пока они кормили файров, Цех начал постепенно  просыпаться:  кухонная
прислуга, подгоняемая Сильвиной и  Альбуной,  принялась  за  приготовление
завтрака, из спален старших и младших школяров послышались  шум  и  крики,
ставни в комнатах подмастерьев открылись, впуская внутрь  свежий  утренний
воздух. Как только файры, насытившись, взлетели, чтобы  поразмять  крылья,
Пьемур, Менолли и Камо отправились каждый по своим делам: Камо, получив от
Менолли обычный толчок в спину, покорно потрусил  на  кухню,  а  она  сама
вместе с Пьемуром поднялась по главной лестнице в столовую.
     Первым уроком у Пьемура был хор - в эту  пору  школяры,  как  всегда,
репетировали выступление для Весеннего праздника у  лорда  Гроха.  В  этот
Оборот сотрудничество мастера Домиса с Менолли принесло прекрасные  плоды:
он сочинил на редкость мелодичную балладу о Лессе и  ее  золотой  королеве
Рамоте.
     Пьемуру предстояло петь партию Лессы, и на этот раз  он  не  возражал
против исполнения женской роли. Вот и нынче утром он с нетерпением  ожидал
момента, когда хор закончит вступление  перед  его  первым  соло.  Наконец
долгожданный миг настал, он открыл рот... и, к собственному изумлению,  не
смог издать ни звука.
     - Не спи, Пьемур, -  недовольно  произнес  мастер  Домис,  постукивая
палочкой по пюпитру. - Повторим с такта, предшествующего соло, - обратился
он к хору, - если, конечно, наш солист готов.
     Обычно Пьемур  пропускал  колкости  Домиса  мимо  ушей,  но  сегодня,
захваченный врасплох, он  покраснел  от  неожиданности.  Мальчик  вдохнул,
стиснув зубы, тихонько промычал вместе с хором последние такты вступления.
Горло, вроде, не болит - непохоже, чтобы у него начиналась простуда.
     Хор снова подвел его к началу арии, и  Пьемур  открыл  рот.  Раздался
звук,  который  метался  из  одной  октавы  в  другую  и   совершенно   не
соответствовал тому, что было написано в клавире.
     В зале повисла ошеломленная тишина. Мастер Домис хмуро  уставился  на
Пьемура, который весь похолодел от тягостных предчувствий.
     - Пьемур!
     - Слушаю, мой господин.
     - Спой до-мажорную гамму.
     Пьемур  повиновался  и,  хотя  он  отчаянно  напрягал  диафрагму,  на
четвертой ноте голос  снова  сорвался.  Мастер  Домис  отложил  палочку  и
воззрился на Пьемура. Если на обычно непроницаемом лице мастера композиции
и можно было прочитать какое-то выражение, то больше всего оно походило на
сочувствие, к которому примешивалась изрядная доля раздражения.
     - Тебе, Пьемур придется зайти к мастеру Шоганару. Скажи, Тильгин,  ты
начал готовить партию?
     -  Я,  мой  господин?  Я  едва  успел  ее  просмотреть...  один,  без
Пьемура... - не дослушав лепет  перепуганного  школяра,  Пьемур  медленно,
едва передвигая враз ослабевшие ноги, вышел из хорового  класса  и  побрел
через двор к обители мастера Шоганара.
     Он старался не слушать заискивающий голос  Тильгина.  Охватившее  его
презрение помогло  на  время  преодолеть  леденящий  душу  страх.  Никогда
Тильгину не видать такого голоса, какой был у него! Неужели... был?  Может
быть, он все-таки простыл? На всякий случай Пьемур кашлянул, но он  и  без
того знал: и с горлом, и с легкими все в полном порядке. Мальчик плелся  к
мастеру Шоганару, заранее зная приговор и все же из последних сил надеясь,
что ничего страшного не случилось, что все скоро пройдет,  и  его  дискант
продержится хотя бы до праздника,  -  уж  больно  ему  хотелось  исполнить
партию Лессы в  сочинении  мастера  Домиса.  Поднявшись  по  лестнице,  он
задержался на пороге, ожидая, когда  глаза  привыкнут  к  царящему  внутри
полумраку.
     Мастер Шоганар только что встал и откушал. Пьемуру  были  до  мелочей
знакомы все привычки  наставника.  Он  сидел  в  своей  излюбленной  позе,
облокотясь на огромный стол, - массивная голова покоится на ладони, другая
рука упала на монументальное бедро.
     - Что ж, юный  Пьемур,  это  случилось  раньше,  чем  мы  ожидали,  -
произнес мастер совсем негромко, но его голос заполнил  все  помещение.  -
Все равно, рано или поздно, это неизбежно должно было произойти.  -  Нотка
сочувствия окрасила густой сочный бас мастера.  Широким  взмахом  руки  он
отмел звуки,  доносящиеся  из  хорового  класса.  -  Тильгину  никогда  не
сравниться с тобой.
     - Что же мне  теперь  делать  без  голоса,  мой  господин?  Ведь  это
единственное, что у меня было...
     Мастер Шоганар одарил его таким презрительным  взглядом,  что  Пьемур
мгновенно осекся.
     - Единственное, что у тебя было? Возможно, любезный Пьемур, но  ни  в
коем случае не единственное, что у тебя есть! Или ты зря проходил у меня в
учениках целых пять Оборотов! Да  ты  должен  знать  об  искусстве  вокала
больше, чем любой подмастерье в Цехе!
     - Но кто захочет  у  меня  учиться?  -  воскликнул  Пьемур,  окидывая
сокрушенным  взглядом  свою  тощую  мальчишескую  фигуру,  и   голос   его
предательски дрогнул. - Да и как бы я смог учить, если у меня нет  голоса,
чтобы показывать?
     - Все это так,  но  огорчительные  перемены,  постигшие  твой  голос,
предвещают  иные  изменения,  которые  со  временем  с  лихвой   возместят
теперешний ущерб. - Мастер Шоганар сделал жест рукой,  как  бы  отбрасывая
последний довод, и, прищурясь, в упор взглянул на Пьемура.  -  То,  что  с
тобой приключилось, не застало меня, - он ткнул  себя  толстым  пальцем  в
мощную грудь, - врасплох. - С губ его слетел протяжный вздох. -  Никто  не
может сомневаться или  отрицать,  что  в  твоем  лице  я  встретил  самого
проказливого и плутоватого, самого ленивого, самого дерзкого и  нахального
из сотен учеников, которых  мне  ценою  изнурительных  усилий  приходилось
доводить до мало-мальски приемлемого уровня. Но, несмотря на все это, тебе
удалось  достичь  кое-какого  успеха.  Хотя  ты  мог  бы  достичь  гораздо
большего. - Мастер Шоганар выдержал эффектную паузу. - И все же, я считаю,
что это уже слишком, хотя и совершенно в твоем репертуаре: потерять голос,
так и не  исполнив  последнего  детища  мастера  Домиса!  Несомненно,  его
лучшего творения, написанного с прицелом на твой голос! Не смей  кукситься
в моем присутствии,  юноша!  -  Рык  мастера  Шоганара  вывел  Пьемура  из
жалостных размышлений. - Юноша! - Вот в чем весь секрет. Ты  превращаешься
в юношу. А юноши должны заниматься соответствующими их возрасту делами.
     - Какими? - в это единственное слово Пьемур вложил всю свою  тоску  и
отчаяние.
     - А вот об этом, юноша, тебе сообщит Главный арфист! - Толстый  палец
мастера Шоганара сначала уперся в Пьемура, потом указал на  фасад  здания,
куда выходили окна мастера Робинтона.
     Пьемур постарался обуздать надежду, которая, едва зародившись,  сразу
начала пускать ростки в его сердце. И  все  же  он  знал:  мастер  Шоганар
никогда не стал бы его обманывать, а тем более, внушать напрасные надежды.
     Они оба недовольно поморщились, услышав, как Тильгин допустил ошибку,
читая клавир с листа. Незаметно покосившись на мастера, Пьемур прочитал на
его лице страдание.
     - На твоем месте, юный Пьемур, я бы  держался  от  Домиса  как  можно
дальше.
     Несмотря на все расстройство, мальчик не мог  удержаться  от  улыбки:
ведь мастер Домис и правда,  чего  доброго,  подумает,  что  Пьемур  решил
омрачить его торжество столь несвоевременной сменой голоса.
     Шоганар тяжело вздохнул.
     - Очень жаль, Пьемур, что ты не смог чуть-чуть подождать. С Тильгином
придется столько  биться,  чтобы  он  сумел  выступить  пристойно.  Ладно,
хватит, не желаю больше ничего слушать! - Он наставил на мальчугана палец.
- Катись отсюда!
     Пьемур  покорно  поплелся  к  двери,  но,  сделав  несколько   шагов,
оторопело остановился и резко повернулся к учителю.
     - Вы имеете в виду сейчас, мой господин, или...
     - Сейчас, мой господин? Разумеется, сейчас, а не завтра  и  не  после
дождичка в четверг.
     - Сейчас... и навсегда? - запинаясь, выдавил Пь
     Теперь, когда он больше не может петь, мастер  Шоганар  возьмет  себе
нового  ученика,  который  будет  выполнять  для  него  все  те  услуги  и
поручения, которые все эти Обороты были его, Пьемура, обязанностью. И дело
не только в том, что Пьемур не хотел расставаться с  этой  привилегией,  -
ему было искренне жаль лишиться тесного общения с  мастером,  которое  так
много ему давало. Он привязался к  Шоганару,  и  все  услуги,  которые  он
оказывал наставнику, диктовались  именно  привязанностью,  а  не  чувством
долга. А больше всего его покоряли  своеобразный  юмор  и  цветистая  речь
мастера, и он безропотно сносил все поддразнивания, взбучки и  нравоучения
от этого человека, которого ему, несмотря на все уловки и  ухищрения,  так
ни разу и не удалось провести.
     - Сейчас - определенно, - в выразительном голосе Шоганара  послышался
рокот сожаления,  несколько  облегчивший  Пьемуру  горечь  потери,  -  но,
разумеется, не навсегда, - уже более сухо закончил мастер, и  в  его  тоне
Пьемуру послышалось легкое раздражение: разве можно насовсем избавиться от
этого несносного юнца? - Как нам избежать встреч, если все  мы  ограничены
стенами Цеха арфистов?
     Хотя Пьемуру, как никому другому, было  известно,  что  мастер  редко
покидает свой кабинет, он почувствовал смутное облегчение. Мальчик  сделал
несколько нерешительных шагов к Шоганару.
     - Сегодня после обеда у вас наверняка будут какие-нибудь поручения?
     - Я не уверен, что ты окажешься под рукой, - невыразительным  голосом
ответил Шоганар, при этом лицо его оставалось непроницаемым.
     - Но кто  же  поможет  вам,  мой  господин?  -  голос  Пьемура  снова
сорвался. - Я ведь знаю: после обеда вы всегда бываете заняты...
     - Если тебя интересует, - глаза Шоганара  насмешливо  прищурились,  -
собираюсь ли я взять на твое место Тильгина...  Разумеется,  мне  придется
отдать немало времени и труда развитию его голоса и музыкального слуха, но
чтобы он все время здесь шнырял... Нет уж, благодарю  покорно!  -  толстые
пальцы недовольно пошевелились. - А теперь ступай. Выбор твоего  преемника
потребует от меня длительных  размышлений.  Заметь,  в  моем  распоряжении
сотни  весьма  достойных  пареньков,  которые,  я  в  этом  нисколько   не
сомневаюсь, способны удовлетворить моим скромным требованиям...
     От обиды у Пьемура перехватило дыхание, но внезапно он  заметил,  как
дрогнули выразительные брови мастера и понял: старику  расставание  далось
не так уж легко.
     - Я тоже  не  сомневаюсь,  -  Пьемур  отвернулся  и  хотел  закончить
разговор на этой беззаботной ноте,  но  не  смог...  Ну  пусть  бы  мастер
Шоганар в самый последний разочек...
     - Ступай, сын мой.  Ты  ведь  знаешь,  где  меня  найти,  если  вдруг
возникнет такая необходимость.
     На этот раз прощание было окончательным:  мастер  склонил  голову  на
согнутую руку и смежил веки, изображая крайнюю степень утомления.
     Пьемур  поспешно  вышел  и  зажмурился   от   солнца,   показавшегося
нестерпимо ярким после сумрака зала. Постоял на  нижней  ступеньке,  медля
сделать последний шаг, который положит конец его  общению  с  мастером.  В
горле застрял комок, не имеющий никакого отношения к тому, что происходило
с  его  голосом.  Он  попытался  проглотить  его,  но  противное  ощущение
осталось. Мальчик потер глаза, и пальцы его увлажнились Так  он  и  стоял,
сжав кулаки, стараясь не зареветь в голос.
     Кажется,   мастер   Робинтон   хотел   познакомить   его   с   новыми
обязанностями... Значит, мастера уже обсуждали, как с ним  быть,  когда  у
него начнет ломаться голос. И можно не бояться, что его вышвырнут из  Цеха
и отошлют обратно к отцу-скотоводу и опостылевшей пастушеской жизни только
потому, что он лишился своего знаменитого дисканта. По  отзывам  Тальмора,
играть на арфе и гитаре ему можно позволить только в том случае, если  его
аккомпанемент  будет  заглушен   громким   пением   или   звуками   других
инструментов.  Свирели  и  барабаны,  которые  он  изготовлял  у   мастера
Джеринта, были не более чем сносны  и  никогда  не  удостаивались  клейма,
дающего право продавать их на ярмарке. Ноты  он  мог  копировать  довольно
аккуратно, когда у него бывало на  то  настроение,  но  всегда  находилось
столько  куда  более  интересных  занятий,  чем   корпение   над   старыми
Летописями, которые другой переписчик мог  скопировать  гораздо  точнее  и
вдвойне быстрее. И все же под давлением обстоятельств Пьемур  не  особенно
возражал  бы  против  копирования,  если  бы  ему  разрешили  делать  свои
добавления. Но это категорически запрещалось, тем более, что мастер  Арнор
вечно заглядывал через  плечо  и  бубнил  про  напрасную  трату  чернил  и
пергамента.
     Пьемур глубоко вздохнул. Нет, все же пение - это единственное, в  чем
он силен, и именно оно ему теперь заказано. Неужто навсегда? Нет, не может
быть! Он даже  растопырил  пальцы,  как  бы  защищаясь  от  столь  мрачной
перспективы, а потом крепко сжал их в кулак. Как замечательно  он  мог  бы
петь: ведь он так многому научился у мастера Шоганара, знал столько всяких
тонкостей - и о звукоизвлечении, и о фразировке, и об интерпретации, и все
это может оказаться впустую, если у него не окажется голоса. И если  такое
случится, петь он не  станет  -  ни  за  что!  Он  слишком  дорожит  своей
репутацией. Уж лучше он вообще никогда рта не откроет...
     Тильгин снова сфальшивил. Пьемур злорадно усмехнулся, слушая, как тот
повторяет фразу. Они еще не раз вспомнят Пьемура!  Он  может  спеть  любое
сочинение прямо с листа, даже если  его  сочинил  Домис,  и  при  этом  не
пропустить ни единого акцента, ни  единого  вычурного  украшения,  которым
Домис обожал перегружать дискантовые партии.  Да,  в  хоре  Пьемура  будет
очень не хватать!
     Эта мысль прибавила ему сил и, одолев, наконец, последнюю  ступеньку,
он шагнул на мощеный камнем  Засунув большие  пальцы  за  ремень,  он
медленно побрел к главному входу в здание цеха  арфистов.  Пьемур  тут  же
одернул  себя:  где  это  видано,  чтобы  ничтожный  школяр,  только   что
потерявший свое привилегированное положение, плелся нога  за  ногу,  когда
его посылают к Главному арфисту Перна! Он прищурился, глядя  на  греющихся
на крыше файров,  и  не  обнаружил  среди  них  бронзового  Заира  мастера
Робинтона. Значит, Главный арфист еще не вставал.  Тут  Пьемур  припомнил,
что ночью слышал во дворе его звучный баритон и шум драконьих  крыльев.  В
последнее время мастер Робинтон проводит больше времени  вдали  от  своего
Цеха, чем в его стенах.
     - Пьемур!
     Мальчик вздрогнул и поднял  голову.  На  верхней  ступеньке  главного
корпуса стояла Менолли. Голос ее звучал как никогда мягко и,  взглянув  на
девушку, Пьемур понял: она уже знает.
     - Я услышала твое пение, и сразу все поняла, - пояснила  она  тем  же
ласковым  тоном,  который  бесил  Пьемура  и  в  то  же  время  действовал
успокаивающе. Из всех обитателей Цеха арфистов Менолли, как никто,  должна
его  понимать.  Уж  она-то  знает,  что  чувствует   человек,   утративший
возможность творить музыку. - Это Тильгин поет?
     - Да, и, как всегда, во  всем  виноват  я,  -  сокрушенно  проговорил
Пь
     - Ты? - с веселым недоумением уставилась на него Менолли.
     - Ну что мне было выбрать  другое  время  для  того,  чтобы  потерять
голос?
     - Действительно,  что?  Ничуть  не  сомневаюсь,  что  ты  сделал  это
нарочно, чтобы насолить Домису! -  широко  улыбнулась  Менолли.  Им  обоим
частенько доставалось от взбалмошного мастера.
     Пьемур поднялся на верхнюю ступеньку и испытал еще  одно  потрясение:
поистине нынешнее утро - утро сюрпризов! Его глаза оказались почти вровень
с глазами Менолли, а она довольно рослая для девушки!  Менолли  взъерошила
ему волосы и засмеялась, когда он с возмущением оттолкнул ее руку.
     - Пойдем, тебя ожидает мастер Робинтон.
     - Зачем? Куда меня отправят - ты случайно не знаешь?
     - Так я тебе и сказала, хитрюга! - поддразнила  его  девушка,  широко
шагая на длинных ногах, так что ему пришлось бежать вприпрыжку,  чтобы  не
отставать.
     - Так нечестно, Менолли!
     - Неужели? - девушку явно забавляло его беспокойство. - Тебе осталось
ждать совсем недолго. Могу сказать одно: если Домис недоволен, что у  тебя
ломается голос, то мастер Робинтон, напротив, рад.
     - Ну, Менолли, намекни хоть одним словечком. Что тебе стоит? Ведь  ты
мне тоже кое-чем обязана!
     - Вот как? - Менолли явно наслаждалась своим преимуществом.
     - Вот так! И ты сама это  отлично  знаешь.  Так  почему  бы  тебе  не
оказать мне ответную услугу? - разозлился  Пь  Ну  зачем  она  именно
сегодня такая вредная!
     - Не понимаю, почему ты просишь меня об услуге? Немножко терпения - и
ты сам все узнаешь. - Они поднялись на второй этаж и пошли по  коридору  к
кабинету Главного арфиста - Тебе, дружок, надо бы поучиться терпению!
     Пьемур даже остановился от возмущения.
     - Пойдем, пойдем, - махнув рукой, засмеялась девушка. - Ведь  ты  уже
не маленький, чтобы выпытывать новости. И потом, разве не  ты  учил  меня,
что не годится заставлять мастера ждать?
     - Просто я уже устал  от  сюрпризов,  -  надувшись,  сказал  мальчик,
догнав ее у самой двери.
     Главный арфист Перна сидел за письменным столом; его седеющие  волосы
серебрились в лучах струящегося в окно солнца. Перед ним  стоял  поднос  с
завтраком, но Робинтон, не обращая  внимания  на  остывающий  кла,  угощал
кусочками мяса цепляющегося за его левую руку файра.
     - Обжора! Ненасытная утроба! Да  поосторожнее  ты  -  оцарапаешь  мне
руку! Я и так пичкаю тебя без перерыва. Заир, имей же совесть!  Видишь,  я
не прикоснулся к своему завтраку - спешил  тебя  накормить.  Доброе  утро,
Пь У тебя большой опыт в обращении с файрами.  Займись  пока  Заиром,
чтобы я тоже смог перекусить! - он бросил на мальчика умоляющий взгляд.
     Пьемур обогнул длинный  стол  и,  схватив  несколько  кусочков  мяса,
помахал ими перед носом Заира.
     - Так-то лучше!  -  воскликнул  мастер  Робинтон,  отхлебнув  большой
глоток кла.
     Поглощенный своим делом, Пьемур сначала и  не  заметил,  что  Главный
арфист, отдавая должное завтраку,  в  то  же  время  не  спускает  с  него
внимательных глаз. Наконец, поймав  пристальный  взгляд  мастера,  мальчик
всмотрелся в его лицо, но оно было непроницаемо - глаза чуть  припухли  от
сна, морщинки, сбегающие  от  подвижного  рта,  выдают  скорее  возраст  и
накопившуюся усталость, нежели недовольство.
     - Мне будет не хватать твоего  юного  голоса,  -  проговорил  Главный
арфист, слегка выделяя слово "юный". - Но пока  мы  будем  ожидать  твоего
возмужания, я попросил Шоганара, чтобы  он  на  время  уступил  тебя  мне.
Надеюсь, ты не будешь очень возражать, если тебе иногда  придется  оказать
кое-какие услуги мне, Менолли и нашему милейшему Сибелу?
     - Менолли и Сибелу? - вытаращил глаза Пь
     - Вовсе не обязательно это так подчеркивать! - притворно  возмутилась
девушка  и  тут  же  примолкла,  встретив  успокаивающий  взгляд  Главного
арфиста.
     - И вы возьмете меня в ученики? - спросил Пьемур  и  затаил  дыхание,
ожидая ответа.
     - Делать нечего, придется, - шутливо вздохнул мастер Робинтон.
     - О, мой господин! - Пьемур с трудом верил своему счастью.
     Заир требовательно чирикнул: Пьемур от избытка чувств  забыл  вовремя
сунуть ему очередной кусочек.
     - Извини, Заир! - мальчик поспешно возобновил процесс кормежки.
     - Однако, - мастер  сделал  красноречивую  паузу,  во  время  которой
Пьемур терзался вопросом: о каком недостатке столь выгодного положения ему
собираются сообщить (он уже знал наперед что  хоть  один,  да  обязательно
найдется), - тебе предстоит поработать над почерком...
     - Ведь нам  придется  разбирать  твои  каракули,  -  строго  вставила
Менолли.
     - ...научиться быстро и точно  отправлять  и  получать  сообщение  по
барабанной связи... - Робинтон взглянул  на  свою  помощницу.  -  Я  знаю,
мастер Фандарел спит и видит то  время,  когда  он  установит  свой  новый
аппарат для передачи новостей в каждом холде и цехе, но я  не  могу  ждать
так долго. К тому же есть сообщения, предназначенные только для  арфистов!
- Он замолчал, пристально разглядывая Пьемура. - Ведь ты, кажется, вырос в
холде, где разводят скакунов?
     - Да, мой господин. Я отлично езжу верхом!
     Менолли недоверчиво покосилась на него.
     - Я - тоже!
     - Боюсь, Пьемур, тебе скоро представится  масса  возможностей,  чтобы
это  доказать,  -  проговорил  Главный  арфист,  посмеиваясь   хвастливому
заявлению своего нового ученика. - И еще, мой  юный  друг,  тебе  придется
доказать, что ты умеешь держать язык за зубами. -  Теперь  мастер  говорил
совершенно серьезно, и Пьемур так же серьезно кивнул в знак согласия. - От
Менолли мне известно, что ты, будучи отъявленным озорником, тем не  менее,
не склонен болтать  без  разбора.  Или,  -  Главный  арфист  поднял  руку,
приказывая Пьемуру, который уже открыл было рот, чтобы  что-то  сказать  в
свое оправдание, помолчать,  -  ...или,  скорее,  что  ты  умеешь  хранить
добытые сведения, пока не представится случай использовать  их  с  выгодой
для себя.
     - Я, мой господин?
     Мастер  Робинтон  усмехнулся,  глядя   в   его   широко   распахнутые
простодушные глаза.
     - Вы, мой господин, вы, юный Пь  Просто  поразительно,  до  чего
твое лукавство... - он не закончил фразы, предоставив  мальчишке  мучиться
от любопытства, и продолжал уже более серьезно: - Что ж, посмотрим, как ты
справишься. Боюсь, что твоя новая роль  покажется  тебе  совсем  не  такой
заманчивой, как ты предполагаешь. Но помни:  ты  сослужишь  важную  службу
своему Цеху и мне лично.
     "Если петь я пока все  равно  не  могу,  -  размышлял  Пьемур,  -  то
положение ученика Главного арфиста - все, о чем только можно мечтать. Бонц
с Тимини просто остолбенеют от изумления, когда узнают!"
     - Тебе когда-нибудь приходилось плавать? - спросила  Менолли,  окинув
его таким подозрительным взглядом, что Пьемуру подумалось: уж не прочитала
ли она его мысли?
     - Ты имеешь в виду - на лодке?
     - А как еще? Только, боюсь, что мне, как всегда, не повезет и у  тебя
обнаружится морская болезнь.
     - Ты хочешь сказать, что  мне  тоже  придется  отправиться  на  Южный
материк? - молниеносно сложив  накопленные  обрывки  сведений  и  придя  к
единственно вероятному выводу, осведомился Пьемур и  сразу  же  пожалел  о
своей поспешности.
     Главный арфист, разом утратив всю свою вальяжность, резко  выпрямился
в кресле, вызвав у файра бурный протест.
     Менолли громко расхохоталась.
     - Ну, что я вам говорила, учитель? - всплеснув руками, спросила она.
     - При чем тут Южный материк? - поинтересовался Главный арфист.
     Пьемур проклинал свою неосмотрительность.
     - Да, так, мой господин, можно сказать не причем, - неуверенно  начал
мальчик. - Просто Сибел в середине зимы вдруг куда-то исчезает  недели  на
две, а потом появляется с дочерна загорелым лицом. А я-то знаю, что он  не
был ни в Нерате, ни в Южном Болле, ни в Исте. Еще я  слышал,  на  ярмарках
болтали: всадникам с  севера  не  положено  появляться  на  Южном,  а  вот
кое-кого из Древних видели на севере.  Так  вот,  я  бы  на  месте  Ф'лара
поинтересовался: что нужно Древним  у  нас  на  севере?  И  постарался  бы
удержать их на юге, где им и положено находиться. К тому же у нас  столько
безземельных людей, у которых нет ни кола и двора, - и  похоже,  никто  из
них даже не подозревает, какие просторы там, на Южном! Вот  если  бы...  -
Пьемур заметил пристальный взгляд Главного арфиста и осекся.
     - Что "если бы"? - мастер Робинтон сделал ему знак продолжать.
     - Видите ли, мне довелось скопировать карту, которую  Ф'нор  составил
для окрестностей Южного холда и Вейра. Но она  совсем  маленькая,  на  ней
кусок материка,  не  больше  Крома  или  Набола.  Только  от  всадников  с
Плоскогорья, которые жили на  Южном,  пока  Ф'лар  не  изгнал  туда  самых
закоренелых  Древних,  я  слышал,  что  они  точно  знают:  Южный  материк
большой-пребольшой, - Пьемур развел руками.
     - Ну и что дальше? - настаивал Главный арфист.
     - А то, мой господин, что я бы все разузнал. Ведь ясно, как  то,  что
дракон Рождается  из  яйца:  от  Древних,  -  он  ткнул  пальцем  в  южном
направлении, - надо ждать беды. И от безземельных с севера, - палец указал
в противоположную сторону, - тоже. Поэтому, когда Менолли  завела  речь  о
плавании, я сразу понял, как Сибел попал на Южный. Он не мог полететь туда
на драконе: ведь Вейр Бенден ни за что не дал бы на то разрешения,  потому
что они обещали, что северные всадники не появятся на  Южном.  Не  мог  же
Сибел добраться туда вплавь... Если он вообще умеет плавать.
     Мастер Робинтон негромко рассмеялся, покачивая головой.
     - Ну и как ты думаешь, Менолли, многие  у  нас  пришли  к  такому  же
выводу? - хмурясь, спросил он.
     Его помощница пожала плечами, и мастер снова повернулся к Пьемуру:
     - Надеюсь, юноша, ты свои выводы держишь при себе?
     Пьемур обиженно фыркнул, но, спохватившись, что  к  цеховому  мастеру
следует проявлять большее почтение, поспешно добавил:
     - Кто обращает внимание на слова и мысли школяров?
     - И все же, ты с кем-нибудь делился  своими  догадками?  -  настаивал
Главный арфист.
     - Разумеется, нет, мой господин. - Пьемур  постарался,  чтобы  в  его
голосе не прозвучало и тени обиды. - Это дела Бендена, дела  холдов,  дела
арфистов, а вовсе не мои.
     - Иногда случайное слово, даже оброненное простым школяром, может так
запасть человеку в память, что он забудет, от кого  его  услышал,  а  суть
запомнит, да еще начнет по недомыслию повторять.
     - Я знаю свой долг перед Цехом, мастер Робинтон,  -  заверил  учителя
Пь
     - В этом я не сомневаюсь, - медленно кивнув, произнес Главный арфист,
пристально глядя Пьемуру в глаза. - Но я хотел  бы  быть  уверен  в  твоем
умении хранить секреты.
     - Менолли вам уже  сказала:  я  не  болтун,  -  мальчик  взглянул  на
подругу, ища у нее поддержки.
     - В обычных условиях - нет, в этом я уверен. Но ты  можешь  поддаться
искушению и выболтать секрет, если тебя начнут подначивать.
     - Я, мой господин? - с неподдельным возмущением воскликнул Пь  -
Да никогда! Может, я и мал, да не глуп!
     - Никто тебя не винит, мой юный друг, но ты и сам знаешь, мы живем  в
неспокойное время. Я полагаю...
     Главный арфист замолк и рассеянно прищурился, глядя в окно. Внезапно,
видимо, приняв решение, он внимательно посмотрел на Пьемура.
     -  Менолли  говорила  мне,  что  ты  отличаешься  сообразительностью.
Посмотрим, поймешь ли ты причину, побудившую меня прийти к такому решению:
никто не должен знать, что ты мой ученик... - Пьемур судорожно вздохнул, и
мастер понимающе улыбнулся,  а  потом  одобрительно  кивнул,  увидев,  что
мальчик, овладев собой, изобразил на лице учтивое послушание. - Официально
ты будешь считаться учеником Олодки, барабанного  мастера,  который  будет
знать, что ты выполняешь мои особые распоряжения. На этом и порешим. -  По
оживленному голосу  Робинтона  Пьемур  понял,  что  мастер  доволен  своим
замыслом, и ему, Пьемуру, остается последовать его примеру. - Само  собой,
у барабанщиков нет твердого расписания. Так что никто  не  заметит  твоего
отсутствия и ни в чем тебя не заподозрит, если время от времени ты  будешь
доставлять извещения.
     Мастер Робинтон  взял  мальчика  за  плечо  и,  ласково  улыбнувшись,
легонько встряхнул.
     - Никто не будет скучать по твоему мальчишескому дисканту больше, чем
я, - разве что Домис.  Но  у  нас  в  Цехе  арфистов  кое-кому  приходится
прислушиваться к другим мелодиям и отбивать другие ритмы.  -  Он  еще  раз
встряхнул Пьемура и ободряюще похлопал его по плечу. - И я хочу, чтобы  ты
и впредь держал ухо востро, особенно, если  сумеешь  с  таким  же  успехом
сопоставлять разрозненные факты, делая столь же любопытные выводы. И еще я
хочу, чтобы ты примечал то, как люди  говорят,  -  каким  тоном,  с  каким
выражением, с какой интонацией.
     Пьемур уже смог пошутить:
     - Арфист всегда услышит, кто чем живет и дышит, так, мой господин?
     - Молодчина! - рассмеялся мастер Робинтон. - А теперь  отнеси  поднос
Сильвине и скажи, чтобы  она  выдала  тебе  кожаное  обмундирование.  Ведь
барабанщик должен быть на посту в любую погоду.
     - На барабанной вышке кожаное обмундирование ни  к  чему!  -  выпалил
Пь Потом склонил голову к плечу и понимающе взглянул на мастера. -  А
вот для полетов на драконе оно в самый раз.
     - Я же вам говорила: он у нас маленький  да  удаленький,  -  прыснула
Менолли, увидев замешательство Главного арфиста.
     - Нахал! Негодник! Дерзкий пройдоха! - крикнул  Робинтон,  энергичным
взмахом руки, от которого Заир пронзительно заверещал,  указывая  пареньку
на дверь. - Делай, что велено, и держи свои догадки при себе!
     - Значит, я все-таки буду ездить на драконе! - подытожил Пьемур,  но,
увидев, как мастер  Робинтон  приподнимается  со  своего  места,  проворно
выскочил из комнаты.
     - Ну, что я вам  говорила,  учитель?  -  засмеялась  Менолли.  -  Его
смышленность может нам очень пригодиться.
     В глазах Главного арфиста еще светились смешливые искорки, но взгляд,
устремленный на дверь, стал задумчивым,  пальцы  рассеянно  барабанили  по
столу.
     - Смышлен-то он смышлен, да слишком юн...
     - Юн? Это Пьемур-то? Да он отродясь не был юным. И пусть его  круглые
невинные глаза вас не обманут. К тому же ему  уже  четырнадцать  Оборотов,
почти сколько же, сколько было мне, когда я сбежала  из  родного  холда  и
поселилась в пещере у Драконьих камней со своими файрами. А  что  еще  ему
делать с его энергией и неугомонностью? Он просто не вписывается ни в одно
из подразделений: нашего Цеха.  Мастер  Шоганар  -  единственный  человек,
которому. хоть как-то удавалось держать его в руках. С ним не справится ни
старик Арнор, ни Джеринт. Остается только Олодки со своими барабанами.
     - Я почти готов признать, что в позиции Древних что-то есть, - тяжело
вздохнув, промолвил Главный арфист.
     - Не поняла, учитель... - Менолли вскинула на него глаза,  удивленная
не только резкой сменой темы разговора, но и смыслом сказанного.
     - Мне жаль, что за этот последний долгий Интервал мы так изменились.
     - Почему, мой господин? Ведь вы поддерживали все  новшества,  которые
вводили Ф'лар с Лессой. И Бенден не зря настаивал на этих  переменах.  Они
помогли сплотить цеха и холды вокруг Вейров. И еще...  -  Менолли  набрала
побольше воздуха, - Сибел не так давно сказал  мне,  что  перед  тем,  как
началось это Прохождение Алой Звезды, арфисты находились почти в таком  же
загоне, как и всадники. Вам удалось превратить наш Цех в самый влиятельный
на всем Перне. Все уважают мастера Робинтона. Даже Пьемур, - добавила  она
с грудным смехом, стараясь вывести учителя из меланхолии.
     - Поистине небывалое достижение!
     -  Вот  именно,  -  подтвердила  девушка,  пропуская  мимо  ушей  его
насмешку. - Уверяю вас, произвести на него впечатление, ой, как нелегко. И
поверьте, он с готовностью будет делать для вас то, что и так  делает  для
себя. Он вечно подслушивал сплетни на ярмарках, а потом пересказывал мне в
расчете на то, что я передам вам. Арфист всегда услышит, кто чем  живет  и
дышит, - с улыбкой повторила она шутку Пьемура.
     - Во время Интервала все было проще... - снова  вздохнув,  проговорил
Робинтон. Заир, чистивший коготки у него на плече, вопросительно  чирикнул
и, склонив головку,  устремил  взор  вращающихся  глаз  на  своего  друга.
Главный арфист улыбнулся и погладил файра. - Но, с  другой  стороны,  если
быть совершенно честным, куда скучнее. Я думаю, Пьемур не так  уж  надолго
задержится у Олодки, - за Оборот  его  голос  должен  установиться,  и  он
сможет снова занять свое место солиста. Если новый  голос  будет  хотя  бы
вполовину так же хорош, как его детский дискант, он станет лучшим  певцом,
чем сам Тагетарл!
     Менолли увидела, что такая перспектива несколько повысила  настроение
Главного арфиста, и с облегчением улыбнулась.
     - Из холда Иста пришла барабанная весть. Сибел возвращается с запасом
лекарственных трав, которые заказывал мастер Олдайв. Он  будет  в  морском
холде Форта завтра к вечеру, если ветер удержится.
     - Вот как? Что ж, интересно будет послушать рассказы нашего милейшего
Сибела о том, кто чем живет и дышит...



Глава 2


     Только поднос с посудой,  который  Пьемур  держал  в  руках,  помешал
мальчику запрыгать от радости. Работать на мастера Робинтона,  пусть  даже
негласно, быть учеником мастера Олодки -  это  не  только  не  уронит  его
репутации, это гораздо больше, чем то, на что он смел надеяться! А ведь он
не раз обдумывал свою будущую судьбу.
     Конечно, мастер Олодки - не очень заметный человек в Цехе,  поскольку
редко спускается с  барабанной  вышки.  Худой,  чуть  сутулый,  с  большой
головой, поросшей жесткими темными  волосами,  он,  по  меткому  выражению
шутников, сам напоминал палочку для басового барабана.  Поговаривали,  что
он давно оглох от грохота сигнальных  барабанов,  и,  тем  не  менее,  все
признавали, что он отлично улавливает барабанную дробь: слух ему для этого
не нужен - он чувствует вибрации воздуха.
     Пьемур обдумал перспективы своего нового назначения и решил, что  они
отнюдь не плохи. У мастера  Олодки  всего  четверо  учеников,  причем  все
старшие, и пятеро подмастерьев. Правда,  у  мастера  Шоганара  Пьемур  был
личным учеником, но зато Шоганар  отвечает  за  всех  певцов  Цеха,  а  за
мастером Олодки числится не больше десятка арфистов. Так что Пьемур  снова
попал в группу избранных. Конечно, он ощущал бы себя еще более  избранным,
если бы мог открыть всю правду...
     Не чуя  под  собой  ног,  мальчик  слетел  вниз  по  лестнице,  ловко
балансируя подносом.  Может  быть,  все-таки,  если  он  докажет  Главному
арфисту, что умеет держать язык  за  зубами...  Напрасно  мастер  Робинтон
думает, что  из  него  можно  вытянуть  сведения,  которые  он  не  желает
разглашать. Пьемура ничто так не тешило, как собственная  осведомленность.
Ему даже было не обязательно демонстрировать ее другим.  Мальчуган  вполне
удовлетворялся сознанием: он,  Пьемур,  сын  никому  неведомого  кромского
скотовода, причастен к важным секретам.
     Зря он, конечно, ляпнул про Южный, но зато реакция мастера  Робинтона
показала, что его догадка верна. Они бывали на Южном - Сибел-то уж  точно,
а может быть, и Менолли. С такими помощниками самому Главному  арфисту  не
нужно пускаться в столь рискованные путешествия.
     Пьемуру не часто приходилось сталкиваться  с  Древними  раньше,  пока
Ф'лар не отправил их в изгнание на Южный материк. И он  ничуть  о  том  не
жалел - и так достаточно наслушался рассказов об их алчности и  спеси.  Но
если бы его, Пьемура, попробовали сослать, он и не подумал бы сидеть сложа
руки. Непонятно  все-таки,  почему  Древние  так  безропотно  смирились  с
унизительным изгнанием. Пьемур подсчитал, что на Южный материк отправились
двести сорок восемь Древних со своими женами и среди  них  два  непокорных
Предводителя Вейров - Т'рон из Форта и Т'кул  из  Плоскогорья.  Семнадцать
Древних вернулись на север, признав главенство Бендена -  так,  во  всяком
случае, Пьемур слышал. Большинство изгнанников и их  драконы  были  уже  в
возрасте,  поэтому  боевая  мощь  Перна,  можно  сказать,  не  пострадала.
Старость и болезни в первый же Оборот унесли сорок драконов; почти столько
же отправились в Промежуток за этот Оборот. Пьемур решительно  не  одобрял
такой поспешности, даже со стороны драконов Древних.
     Внезапно он застыл на месте, уловив дразнящий аромат,  доносящийся  с
кухни. Никак пончики с вареньем? Очень кстати. У  мальчугана  даже  слюнки
потекли. Должно быть, пончики только  что  вынули  из  печки  -  иначе  он
наверняка почуял бы их благоухание раньше.
     Он услышал голос Сильвины, отчетливо слышный даже  на  фоне  кухонной
суеты, и досадливо поморщился. У Альбуны он бы без всякого  труда  вытянул
пару пончиков, а вот Сильвина... Ее не часто удавалось провести. И все  же
стоит попробовать...
     Пьемур ссутулил  плечи,  повесил  голову  и,  тяжело  шаркая,  одолел
последние ступеньки ведущей на кухонный уровень лестницы.
     - Пьемур? Тебе что здесь понадобилось в такое время?  Откуда  у  тебя
поднос Главного арфиста? Ты же должен  быть  на  репетиции...  -  Сильвина
забрала у мальчика поднос и укоризненно взглянула на него.
     - Разве ты еще не слышала? - убито спросил Пь
     - А что я должна была слышать?  Да  и  что  можно  услышать  в  таком
гомоне? - Она поставила поднос на ближайший стол  и,  взяв  мальчугана  за
подбородок, заставила его поднять голову.
     Пьемур был очень доволен собой: ему удалось выдавить  пару  слезинок.
Он быстро зажмурился - Сильвину не так-то легко одурачить. "Но мне  правда
жаль, что я не смогу исполнить музыку Домиса, - поспешно напомнил он себе.
- А еще жальче, что ее будет петь Тильгин!"
     - Неужели это случилось - у тебя начал ломаться голос?
     В  приглушенном  вопросе  Сильвины  Пьемур  расслышал  сочувствие   и
тревогу. У женщин-то голоса никогда не ломаются, -  подумал  он.  -  Разве
может она представить то сокрушительное  разочарование  и  острое  чувство
потери, которые он ощущает?! Слезы хлынули ручьем.
     - Ну-ну, малыш! Это еще не конец света. Не пройдет и половины Оборота
или того меньше, и голос у тебя установится.
     - Но музыка мастера Домиса была как раз по мне... -  Пьемуру  уже  не
нужно было изображать всхлипывания.
     - Еще бы - ведь он писал ее в  расчете  на  твой  голос,  бездельник!
Неужто ты не знал? И все же не  могу  поверить,  чтобы  ты  ухитрился  так
подгадать потерю голоса, чтобы специально насолить Домису!
     - Насолить мастеру Домису? - Пьемур вытаращил глаза от возмущения.  -
Да ты что, Сильвина! Разве я посмел бы...
     - Но только потому, что не сумел бы, негодник ты этакий!  Я-то  знаю,
как ты ненавидишь петь женские партии! - голос женщины звучал  строго,  но
прикосновение руки было ласковым, успокаивающим. Чистым  концом  передника
она утерла слезы с его лица. - Тебе повезло - у меня есть  кое-что  такое,
что поможет облегчить твои страдания. - Сильвина подтолкнула  его  вперед,
прямо к противню с остывающими пончиками. Пьемур быстро прикинул, стоит ли
ломаться. - Можешь взять парочку -  по  одному  в  каждую  руку,  а  потом
ступай. Ты уже был у  мастера  Шоганара?  Поосторожнее  с  пончиками!  Они
только что из духовки.
     - Ага!  -  промычал  он,  несмотря  на  предупреждение,  вгрызаясь  в
обжигающее тесто. - Их только так и едят, - во рту было  так  горячо,  что
приходилось втягивать холодный воздух, чтобы унять жжение.  -  Только  мне
еще нужно получить кожаное обмундирование.
     -  Кожаное  -  тебе?  Это  еще  зачем?   -   Сильвина   подозрительно
прищурилась.
     - Я  буду  изучать  барабанную  грамоту  у  мастера  Олодки.  Менолли
спрашивала, умею ли я ездить верхом, а мастер Робинтон велел, чтобы я взял
у тебя кожаный костюм.
     - Значит, все трое в  курсе?  Гм...  И  ты  будешь  учеником  мастера
Олодки? - Сильвина обдумала услышанное и окинула мальчугана проницательным
взглядом. Может быть,  стоит  сказать  Менолли,  что  Сильвину  ничуть  не
обманул их замысел представить его учеником барабанщика? - Что  ж,  может,
так оно и лучше - меньше будешь озорничать, хотя  лично  я  в  этом  очень
сомневаюсь. Ладно, пошли. Есть у меня одна куртка, которая должна прийтись
тебе впору. -  Женщина  окинула  Пьемура  оценивающим  взглядом.  -  Будем
надеяться, что она тебе какое-то время прослужит. Ведь ясно  как  то,  что
драконы Рождаются из яйца: после тебя она уже никому не сгодится - на тебе
все просто горит!
     Пьемуру нравилось бывать в кладовых - там так славно пахло выделанной
кожей, свежевыкрашенной тканью. Глаза разбегались от разноцветных  рулонов
материй, связок башмаков, ремней, от сундуков, таящих неведомые сокровища.
Ему не раз доставалось по рукам от Сильвины за то, что он открывал  крышки
и заглядывал внутрь.
     Куртка и правда пришлась впору, хотя новая  жестковатая  кожа  слегка
топорщилась.  Пьемур  гордо  прошелся  взад-вперед,  разводя  руки,  чтобы
проверить, не жмет ли в плечах. Она оказалась чуть длинновата, но Сильвина
была довольна: мальчишка быстро растет. Подбирая ему  новые  башмаки,  она
заметила, как обтрепались его штаны, и выдала сразу две пары - одни синие,
другие из темно-серой кожи. За ними  последовали  две  рубашки,  рукава  у
которых пока были слишком длинны, но к зиме  наверняка  окажутся  в  самый
раз, шляпа, которая защитит уши от холода, а глаза от  солнца,  и  толстые
перчатки на пуху - для верховой езды.
     Когда он покидал кладовые, ворох новой одежды едва умещался в  руках,
башмаки, связанные за  шнурки  и  переброшенные  через  плечо,  поочередно
стукали его то по заду, то по животу, а в ушах  звенели  угрозы  Сильвины,
сулившей ему немыслимые кары, если он попробует порвать или испачкать свои
новые наряды, не проносив хотя бы неделю.
     Остаток утра Пьемур провел, примеряя новую экипировку и вертясь перед
зеркалом, украшавшим спальню школяров.
     Услышав взрыв смеха и криков, ознаменовавший конец  урока  у  хоровой
группы, он осторожно выглянул  в  окно.  Большинство  мальчишек  и  юношей
потянулись через двор к главному корпусу. Вот Домис,  с  нотами  в  руках,
решительным шагом направился к владениям мастера Шоганара. Последним вышел
Тильгин - голова опущена, плечи сгорблены, весь вид  выражает  изнеможение
после утомительной репетиции. Пьемур ухмыльнулся: разве он не предупреждал
Тильгина, чтобы тот заранее выучил роль? Никто  не  знает,  когда  мастеру
Домису может понадобиться  ду  Всегда  может  случиться,  что  солист
схватит насморк или охрипнет. Правда, еще никогда не бывало, чтобы  Пьемур
вышел из строя  перед  концертом...  до  сих  пор  не  случалось.  Мальчик
тихонько застонал от бессилия. Ему  так  хотелось  спеть  партию  Лессы  в
Домисовой балладе! Он даже рассчитывал, что благодаря этому Госпожа  Вейра
его отметит и запомнит. Вовсе не лишнее,  чтобы  тебя  знали  Предводители
Бендена, - а тут представился такой удобный случай...
     Ну да ладно, это не единственный-способ выбиться в люди.
     Он аккуратно сложил новенькую одежду  и  убрал  в  сундучок,  любовно
погладив пушистый мех. Потом снова выглянул в окно. Пожалуй,  пока  мастер
Домис занят беседой с мастером Шоганаром, самое время незаметно пробраться
в столовую. Надо держаться от Домиса подальше, и  скоро  мастер  о  нем  и
думать забудет. Правда, Пьемур ни в чем не виноват... во всяком случае, на
этот раз.
     Какая жалость! Ария Лессы - самое дивное из того, что  Домис  до  сих
пор написал. Она так точно подходит к его диапазону... В горле у  паренька
снова застрял ком при воспоминании об утерянной  возможности.  Теперь  ему
разрешат петь не раньше, чем через Оборот. И то нет никакой гарантии,  что
новый голос хотя бы приблизится к тому, что у него было раньше. Совершенно
никакой.  Возможно,  он  никогда  больше  не  сможет  изумлять  слушателей
чистотой тона, неподражаемой гибкостью, замечательным  слухом  и  чувством
ритма, не говоря уже о феноменальной способности спеть любую вещь прямо  с
листа.
     Эти раздумья снова привели Пьемура в уныние,  и,  когда  он  медленно
брел по двору  мимо  резвящихся  школяров,  они  замолкали,  провожая  его
сочувственными взглядами, да и как иначе -  весь  вид  его  являл  картину
неутешного  горя:  глаза   потуплены,   руки   безвольно   свисают,   ноги
заплетаются.  "Неужели,  укуси  меня  Нить,  придется  изображать   потерю
аппетита? - прикидывал  хитрец.  Его  ноздри  уже  щекотал  запах  сочного
жаркого. А как же пончики? Правда, если правильно обойтись с товарищами по
столу..." В его душе боролись голод и жадность, так  что,  когда  столовая
начала заполняться, никто не смог бы заподозрить  подвоха  в  застывшем  у
него на лице выражении печальной задумчивости.
     Погруженный в свои планы, Пьемур, тем не  менее,  отлично  осознавал,
что рядом с ним молчаливо присутствуют  товарищи.  Вот  тот  пухлый  кулак
слева принадлежит Бролли. А грязная рука, вся  в  пятнах  и  царапинах,  с
обкусанными ногтями - Тимини. В эту трудную  минуту  его  окружают  верные
друзья. Он протяжно  вздохнул  и  услышал,  как  Бролли  неловко  зашаркал
ногами, заметил, как Тимини нерешительно протянул руку, а  потом  медленно
убрал, не зная, как будет воспринято его проявление сочувствия.  "Пожалуй,
из Тимини можно будет вытянуть  оба  пончика",  -  удовлетворенно  подумал
Пь
     Вдруг все задвигались и, незаметно  покосившись  в  сторону  круглого
стола,  Пьемур  увидел,  что  мастер  Робинтон  занял  свое  место.   Мимо
промелькнуло что-то серо-голубое - наверное,  это  Менолли  пробирается  к
столу подмастерьев.
     Ранли и Бонц сидели напротив Пьемура, не спуская с него встревоженных
глаз. Он ответил вымученной улыбкой. Когда перед  ним  появилось  блюдо  с
жарким, он снова вздохнул и рассеянно нашарил ломтик  мяса.  Вместо  того,
чтобы  сразу  наброситься  на  еду,  как  бывало  раньше,   он   долго   с
отсутствующим видом смотрел в тарелку. Потом стал медленно,  словно  через
силу жевать - может быть, так удастся обмануть голодный желудок. Урчание в
животе может погубить его план добычи пончиков.
     Никто из товарищей не разговаривал - ни с ним, ни между собой, и  над
их концом стола повисло угрюмое молчание. Наконец, подали горячие пончики.
Несмотря на оживленный  шумок,  прокатившийся  по  залу,  Пьемур  сохранял
отрешенный вид. Он слышал  веселые  возгласы,  видел  мгновенный  интерес,
вспыхнувший на лицах друзей при виде содержимого подноса со сладким.
     - Пьемур, ты только взгляни - пончики! - потянул его за рукав Тимини.
     - Пончики? - равнодушно переспросил Пьемур, как  будто  даже  они  не
могли вернуть его к жизни.
     - Ну да, твои любимые, - подтвердил Бонц. - Вот, возьми один  мой,  -
добавил он и с едва заметным сожалением положил столь  желанное  лакомство
на тарелку Пьемура.
     - А, пончики, - прерывисто вздохнул страдалец и  взял  один  с  таким
видом, будто исключительно из вежливости заставляет себя проявить  интерес
к еде.
     -  Сегодня  они  удались  как  никогда.  -  Ранли  с   преувеличенным
удовольствием откусил  от  своего  пончика.  -  Попробуй,  Пьемур,  -  сам
увидишь. Съешь парочку, сразу почувствуешь себя  человеком.  Кто  поверит?
Пьемур отказывается от пончиков! - Ранли обвел взглядом приятелей,  ища  у
них поддержки.
     С трудом сдерживаясь, Пьемур медленно дожевал первый пончик, от  всей
души желая, чтобы остальные подольше не остывали.
     - И правда, вкусный,  -  чуть  ожив,  произнес  он,  после  чего  его
немедленно заставили съесть еще один.
     К тому времени, когда  он  проглотил  уже  восемь  штук,  -  еще  три
пожертвовали  сидящие  на  другом  конце  стола  -  Пьемур  слегка  умерил
выражение отчаяния на лице: десять пончиков вместо двух - совсем  неплохая
добыча! Можно сказать, что день прожит не зря.
     Со своего  места  поднялся  дежурный  подмастерье  и  стал  объявлять
назначения на вторую половину дня. Пьемур раздумывал, как ему среагировать
на весть  о  своем  новом  положении.  Изобразить  потрясение?  Пожалуй...
Восторг? Может быть -  ведь  это  почетное  назначение,  -  но  только  не
чрезмерный: иначе приятели, могут заподозрить, что он специально изображал
печаль, чтобы выманить у них пончики.
     - Шеррис - в распоряжение мастера Шоганара.
     - Шеррис? -  Тут  уж  изумление,  потрясение  и  возмущение,  которые
охватили Пьемура, заставив его вскочить со скамьи, оказались самыми что ни
на есть неподдельными. Соседи поймали его за руки  и  заставили  сесть  на
место. - Шеррис? Этот слюнявый, сопливый, смазливый...
     Тимини проворно  зажал  приятелю  рот,  и  в  пылу  борьбы  несколько
следующих  объявлений   ускользнуло   от   слуха   школяров.   Негодование
окончательно вернуло Пьемура к жизни, но он не мог тягаться силой с Тимини
и Бролли, которые решили ни за что не допустить, чтобы их друг испытал еще
одно унижение - получил нагоняй за то, что перебил подмастерье.
     - Ты слышал, Пьемур? - спросил его Бонц, перегнувшись через  стол.  -
Слышал?
     - Я слышал, что Шерриса назначили... - мальчуган так  и  клокотал  от
ярости. Ему было известно о Шеррисе кое-что такое, что не мешало бы  знать
и мастеру Шоганару!
     - Да нет, про тебя!
     - Про меня? - Пьемур прекратил сопротивление, внезапно ему  пришла  в
голову страшная мысль:  а  вдруг  мастер  Робинтон  передумал,  вдруг  он,
поразмыслив, решил, что Пьемур не  подходит  для  его  замыслов,  -  тогда
придется распроститься со всеми лучезарными мечтами, которые  он,  Пьемур,
успел взлелеять сегодня утром!
     - Про тебя! Ты поступаешь в распоряжение... -  Бонц  выдержал  паузу,
чтобы его слова прозвучали еще более веско, - мастера Олодки!
     - Мастера Олодки? - Пьемур почувствовал такой прилив облегчения,  что
ему  даже  не  пришлось  притворяться.  Он  стал  озираться,  ища  глазами
барабанного мастера.
     Кулак Бонца уперся ему  в  ребро,  и  Пьемур,  подняв  глаза,  увидел
Дирцана,  старшего  подмастерья   мастера   Олодки.   Тот   стоял   рядом,
подбоченясь, и подозрительно разглядывал Пьемура. На его обветренном  лице
было написано неодобрение.
     - Только тебя, Пьемур, нам и не хватало! Заруби у себя  на  носу:  не
вздумай шутить с нашим мастером. Он как никто управляется  с  палочками  и
умеет бить ими не только по барабану! - Выразительно взглянув на  Пьемура,
подмастерье сделал ему знак следовать за собой.



Глава 3


     Остаток дня прошел для Пьемура куда менее радужно. По приказу Дирцана
он  перенес  свои  пожитки  из  спальни  старших  школяров  в   резиденцию
барабанщиков - четыре комнаты, примыкающие к вышке и находящиеся на отшибе
от остальных помещений Цеха. Спальня школяров оказалась довольно тесной  и
стала еще теснее, когда в нее внесли лишнюю  койку  для  Пьемура.  Комнаты
подмастерьев  были  едва  ли  просторнее,   да   и   сам   мастер   Олодки
довольствовался крохотной комнатушкой, правда,  отдельной.  Самая  большая
комната совмещала роль  учебного  класса  и  гостиной.  Позади,  за  узким
коридорчиком, находилась барабанная, где размещались  огромные  сигнальные
барабаны;  их  отполированные  металлические  бока  мягко  сияли  в  лучах
заходящего  солнца.  Рядом  стояло  несколько  табуретов   для   дежурного
барабанщика, небольшой столик, чтобы  записывать  сообщения,  и  сундучок,
который стал для Пьемура ежедневным проклятием. В нем  хранились  пасты  и
суконки,  служившие  для  того,  чтобы  поддерживать  ослепительный  блеск
барабанов. Дирцан с  нескрываемым  злорадством  сообщил  Пьемуру,  что  за
внешний вид барабанов по обычаю отвечает новенький.
     На барабанной вышке всегда кто-то находился, за исключением  "пустого
времени" - четырех часов, приходящихся на самую глубокую  ночь,  когда  на
восточной половине материка все еще спали, а на западной только собирались
ложиться. Пьемур поинтересовался, что  случится,  если  срочное  сообщение
придет глухой ночью, и получил сухой ответ: большинство  барабанщиков  так
настроены  на  прием  сообщения,  что  даже  в  закрытом  помещении  чутко
улавливают вибрацию воздуха и немедленно просыпаются.
     За   годы   ученичества   Пьемур    прилежно    затвердил    наизусть
опознавательные знаки главных холдов и цехов и сигналы тревоги: "Падение",
"пожар", "смерть", "вопрос", "ответ", "на помощь", "да", "нет" и несколько
ходовых фраз. Но когда Дирцан впервые показал ему пухлый том,  содержавший
барабанные сигналы, которые ему предстояло заучить, а  впоследствии  уметь
исполнять, Пьемур  в  душе  стал  страстно  желать,  чтобы  голос  у  него
установился еще до наступления зимы. Подмастерье  безжалостно  вручил  ему
длиннющий список  наиболее  употребительных  сигналов,  которые  следовало
выучить  к  завтрашнему  дню,   и   велел   упражняться   на   специальной
тренировочной колодке.
     Поутру Пьемур под диктовку  Дирцана  записывал  вызубренные  накануне
знаки. Он чуть не подпрыгнул  от  радости,  когда  появилась  Менолли.  Но
девушка на него даже не взглянула.
     - Мне нужен гонец. Можно похитить у тебя Пьемура?
     - Ну конечно, - ничуть не  удивившись,  ответил  Дирцан  -  это  тоже
входило в обязанности  учеников  барабанщика.  -  Только  в  дороге  пусть
повторяет урок, а вернется - я проверю.
     Пьемур  внутренне  ликовал,  предвкушая  временную  передышку,  но  в
расчете на Дирцана продолжал удерживать на лице постное выражение.
     - Ты вчера получил у Сильвины  снаряжение  для  верховой  езды?  -  с
непроницаемым лицом спросила Менолли. - Тогда переодевайся, - велела она в
ответ  на  его  утвердительный  кивок  и  жестом  дала  понять,  чтобы  он
поторапливался.
     Когда он вернулся, девушка оживленно болтала  с  Дирцаном,  но  сразу
прервала разговор и вышла, сделав Пьемуру знак идти  следом.  Стремительно
сбежав с лестницы, она спросила мальчика:
     - Так, говоришь, тебе приходилось ездить верхом?
     - А то нет! Ведь ты же отлично знаешь, что я вырос на ферме. - Пьемур
не скрывал обиды.
     - Но это не обязательно значит, что ты ездил верхом.
     - Сколько раз можно повторять?
     - Ну что ж,  тебе  представляется  случай  доказать  свое  умение,  -
сказала девушка с тонкой улыбкой.
     Они уже вышли из-под арки и  пересекали  просторный  ярмарочный  луг,
раскинувшийся перед Цехом арфистов. Слева громоздился утес Форт  холда,  к
его  подножию  жались  ряды  домишек.  На  огневых  высотах  холда  застыл
коричневый дракон, на  фоне  утреннего  неба  он  выглядел  еще  огромнее.
Расправив левое  крыло,  он  подставил  его  всаднику,  который  заботливо
осматривал нижнюю поверхность.
     Пьемур,  как  всегда,  ощутил  прилив  благоговения  перед   крылатым
великаном  -  благоговение,  которое  только  усиливалось  от  присутствия
Красотки, королевы файров, которая восседала у Менолли на плече, наблюдая,
как кувыркается в воздухе остальная стая.
     Подняв голову,  Менолли  с  улыбкой  взглянула  на  своих  резвящихся
питомцев и сообщила им, что собирается прокатиться верхом.  Не  желают  ли
они  ее  сопровождать?  В  ответ   последовало   радостное   чириканье   и
головокружительные   пируэты.   Красотка,   ласково   воркуя,    потерлась
треугольной  головкой  о  щеку  девушки,  ее  фасеточные  глаза   радостно
вспыхнули ярко-голубым пламенем. Пьемур с завистью наблюдал это проявление
- любви и нежности. Ему хотелось спросить о цели  поездки,  но  он  угрюмо
молчал. Они зашагали по направлению  к  огромным  пещерам,  вырубленным  в
толще утеса и служившим приютом  для  скота,  домашней  птицы  и  верховых
скакунов. У входа  их  с  улыбкой  приветствовал  смотритель  стад.  Файры
влетели внутрь и расселись на странных балках, поддерживающих свод  пещеры
- они были изготовлены в древности, а как и из  какого  материала,  теперь
уже никто не знал.
     - Снова в дорогу, Менолли?
     - Да, снова, - слегка поморщившись, ответила девушка. - Скажи, Банак,
у тебя найдется упряжь для Пьемура?  Удобнее  вести  второго  скакуна  под
седлом, чем в поводу.
     - Отчего ж  не  найтись?  -  Смотритель  провел  их  в  закуток,  где
хранились седла и сбруя. Окинув взглядом  мальчика,  он  выбрал  для  него
седло и упряжь, потом вручил Менолли ее снаряжение и повел их  по  проходу
мимо открытых стойл. - Твой, Менолли, третий от конца.
     - Посмотрим, как Пьемур справится, - заметила девушка.
     Банак с улыбкой отдал мальчику упряжь. С уверенным видом,  далеко  не
соответствующим его душевному состоянию,  Пьемур  пощелкал  языком  -  ему
смутно помнилось, что  именно  так  успокаивают  скакунов.  Эти  звери  не
отличаются особой сообразительностью и  реагируют  на  ограниченный  набор
звуков и понуканий,  но  свое  нехитрое  дело  выполняют  исправно.  Да  и
красотой они тоже не блещут - длинношеие, головастые, поджарые, с длинными
мускулистыми конечностями. Мех на них  висит  жесткими  космами,  а  масть
может быть любой - от грязно-белой до темно-бурой.  Конечно,  они  все  же
поизящнее мясной скотины, но сравнивать их с драконами или файрами  никому
даже в голову не придет.
     Пьемуру предназначался грязно-бурый зверюга. Мальчик набросил ему  на
шею уздечку и, зажав пальцами ноздри, заставил скакуна открыть рот,  чтобы
продеть в него железный мундштук.  Потом  схватив  за  ухо,  быстро  надел
недоуздок.  Скакун  фыркнул,  как  будто  удивляясь  столь  бесцеремонному
обращению. Но еще больше удивился сам Пьемур - надо же, оказывается, он не
забыл эти маленькие хитрости! Он услышал,  как  Банак  у  него  за  спиной
одобрительно хмыкнул. Мальчик приладил седло и подтянул подпругу, надеясь,
что в пути она не подведет.
     Отвязав животное, он вывел его в проход и  увидел,  что  Менолли  уже
дожидается его,  держа  за  узду  скакуна  покрупнее.  Девушка  придирчиво
осмотрела, как он справился с упряжью.
     - А он у  тебя  молодцом,  -  похвалил  Банак  и,  махнув  им  рукой,
направился вглубь пещеры по своим делам.
     Давненько Пьемуру не приходилось садиться на  скакуна...  К  счастью,
ему досталась смирная скотина с  ровной  рысью,  и  он  довольно  уверенно
тронулся вслед за Менолли вниз по восточной дороге.
     Езда на скакуне требовала определенного навыка, но Пьемур поймал себя
на том, что, почти не задумываясь, принял правильную позу: сидя  на  одной
ягодице, он вытянул левую  ногу  вперед,  насколько  позволяло  стремя,  а
правую, согнутую в колене,  плотно  прижал  к  боку  животного.  В  дороге
полагалось время от времени  менять  положение  ног.  "А  Менолли  отлично
держится в седле, если учесть, что выросла она в морском холде, -  отметил
про себя Пь - Видно, немало упражнялась".
     Всю дорогу до морского холда Пьемур молчал. Обожги его Нить, если  он
спросит, что они там забыли. Только очень сомнительно, чтобы они  тащились
туда только затем, чтобы проверить, как он ездит верхом или умеет  держать
язык за зубами. А что она имела в виду, когда говорила,  что  легче  вести
второго скакуна под седлом? Эта новая Менолли, уверенная и немногословная,
привычно выполняющая негласные поручения Цеха,  разительно  отличалась  от
девчонки, позволявшей ему кормить файров, и совсем  уж  ничего  общего  не
имела с его воспоминаниями о робкой, вечно извиняющейся новенькой, которую
доставил в Цех Главный арфист три Оборота назад.
     Когда они добрались до морского  холда,  Менолли  бросила  ему  повод
своего скакуна и велела отвести обоих животных к местному смотрителю. Надо
снять с них седла, напоить и задать корм. Уводя скакунов, Пьемур  заметил,
что девушка направилась к причальной стенке и, затенив глаза рукой,  стала
всматриваться в морскую даль. Похоже, она ожидает прибытия корабля. Уж  не
связано ли это с барабанной вестью, полученной вчера поутру из Исты?
     Смотритель  приветливо  поздоровался  и  помог  ему   управиться   со
скакунами.
     - Вы, видать,  отправитесь  в  обратный  путь,  как  только  прибудет
корабль? - сказал он. - Так что я пока взнуздаю  Сибелова  скакуна,  чтобы
потом не пришлось ждать. Сейчас закончим и пойдем ко мне - жена приготовит
тебе перекусить. Я уверен, паренек твоего возраста никогда не откажется от
еды. А у нас, в морском холде, угощение всегда  найдется,  даже  во  время
Падения.
     Когда подошла Менолли,  радушный  хозяин  пригласил  и  ее.  К  этому
времени Пьемур уже заметил  на  горизонте  темную  точку.  Теперь  он  был
спокоен: есть время передохнуть и пожевать.
     Так, значит, у Сибела здесь есть скакун - каково? И Сибел  приплывает
на корабле откуда-то с запада... Следовательно,  можно  предположить,  что
отплывал он тоже отсюда. Пьемур попытался  припомнить,  как  давно  он  не
встречал Сибела в Цехе, но не смог.
     Морской холд Форта стоял на берегу естественной глубоководной  бухты,
так что подошедший корабль пришвартовался прямо у каменной стенки.  Моряки
ловко привязали причальные канаты  к  швартовым  тумбам.  Сибела  не  было
видно, но, когда файры исполнили над мачтами корабля приветственный танец,
в лучах клонящегося к западу солнца блеснули золотом две золотые  королевы
- Сибелова Кими и Красотка Менолли. Пока Пьемур старался отыскать Сибела в
водовороте снующих вокруг людей, подмастерье внезапно  вырос  прямо  перед
ним - в обеих руках он держал увесистые мешки,  еще  два  были  перекинуты
через плечо. Подошедший моряк осторожно опустил два  мешка  к  его  ногам.
Поклажа как раз для трех скакунов.
     - Как съездил, Сибел? - спросила Менолли и, подняв один мешок,  ловко
взвалила его на спину. - Да отдай же Пьемуру хоть один! - добавила она,  и
Пьемур с готовностью подскочил к Сибелу, спеша избавить его от части ноши.
Одновременно он успел пощупать мешок, стараясь определить его  содержимое.
- Да не мни, Пьемур, - а то трава превратится в труху!
     - Трава? Какая трава?
     - Пьемур! А ты что тут делаешь? Ведь сейчас время репетиции, -  начал
Сибел. Он приветливо улыбался, белоснежные зубы ярко сверкали  на  дочерна
загорелом лице.
     Трава и загар? Пьемур мог поставить все свои сбережения  на  то,  что
Сибел вернулся с Южного материка.
     - У него голос ломается.
     - Уже? - в тоне Сибела Пьемур безошибочно различил удовлетворение.  -
А как отнесся к этому мастер Робинтон?
     - Со свойственной  ему  мудростью  и  прозорливостью,  -  усмехнулась
Менолли.
     - Вот как? - Сибел взглянул на Пьемура, потом снова на Менолли,  явно
ожидая дальнейших пояснений.
     - Он теперь числится учеником мастера Олодки.
     Сибел тихонько рассмеялся.
     - Хитро придумано, ничего не скажешь! Верно, Пьемур?
     - Пожалуй, что так.
     Услышав  столь  кислый  ответ,  Сибел  откинул  голову  и   от   души
расхохотался,  вспугнув  свою  королеву,  которая   как   раз   собиралась
опуститься ему на плечо. Кими взметнулась ввысь и сердито  заверещала,  ее
поддержали Красотка и оба бронзовых.  Одной  рукой  Сибел  обнял  Пьемура,
уговаривая  мальчугана  не  расстраиваться,  а  другую  положил  на  плечо
Менолли. Так втроем они и зашагали к конюшням холда.
     Что-то во взгляде Сибела  навело  Пьемура  на  мысль,  что  дружеское
объятие, которым удостоил его подмастерье, - лишь предлог для того,  чтобы
обнять  Менолли.  От  этого  наблюдения  настроение   у   паренька   сразу
подскочило: теперь он знал нечто такое, о  чем  не  догадывался  никто  из
школяров, а может быть, даже сам мастер Робинтон... Или он все же в курсе?
     Размышления на эту интересную  тему  скрашивали  Пьемуру  всю  первую
половину обратного пути. Но последние три  часа  оказались  сущей  пыткой.
Спереди и сзади к седлу были приторочены два мешка, еще  один  болтался  у
него за плечами. К тому же он здорово отбил себе зад - просто живого места
не осталось. Порядочное  свинство  со  стороны  Менолли,  -  мрачно  думал
Пьемур, - заставить его трястись в седле восемь часов,  когда  он  столько
Оборотов не садился на скакуна!
     Счастье еще, что не пришлось его расседлывать - Банак сразу забрал  у
них животных и увел в стойла. Жаль только, что они не спешились  прямо  во
дворе Цеха арфистов: ноги у Пьемура онемели и не сгибались, так что  он  с
превеликим трудом одолел небольшое расстояние от конюшен до Цеха. Медленно
плетясь за Менолли с Сибелом, он слушал их веселую болтовню,  но  они  все
время перескакивали с предмета на предмет, так что  бедняга  даже  не  мог
сосредоточиться на чем-то конкретном и таким образом  отвлечься  от  своих
страданий.
     - Ну что ж,  Пьемур,  -  заметила  Менолли,  поднимаясь  по  ступеням
главного здания, - ты и правда не разучился ездить верхом. Да  что  это  с
тобой?
     - Ничего особенного, просто я уже пять проклятущих Оборотов не  сидел
в седле, - выдавил мальчуган, стараясь разогнуть скрюченную спину.
     - О чем ты думала, Менолли! - вскричал Сибел, изо всех  сил  стараясь
не рассмеяться. - А ты, малыш, дуй скорее в горячие  бани,  а  то  на  всю
жизнь останешься таким крючком!
     С Менолли разом слетела вся важность и недоступность, и она принялась
во весь голос сокрушаться и причитать. Сибел повел мальчугана  в  бани,  а
Менолли принесла поднос с едой для всех троих и,  пока  Пьемур  отмокал  в
теплой ласковой воде, заботливо предлагала  ему  то  одно,  то  другое.  К
окончательному смущению Пьемура явилась Сильвина - как раз в  тот  момент,
когда он осторожно промокал натертые места. Она намазала  его  холодильным
бальзамом, а потом заставила лечь и принялась разминать ему спину и  ноги.
Когда он уже решил, что не сможет пошевелить даже пальцем, Сильвина велела
ему встать. И, вопреки его ожиданию, двигаться  стало  гораздо  легче.  По
крайней мере холодилка притупила боль в мышцах, и паренек смог,  не  теряя
достоинства, без посторонней помощи пересечь двор и  одолеть  три  пролета
крутой лестницы, ведущей на барабанную вышку.
     На следующее утро его не смогли разбудить ни три  барабанных  депеши,
ни кормежка файров, ни даже хоровая репетиция  в  сопровождении  оркестра.
Когда он наконец проснулся, Дирцан дал  ему  время  только  на  то,  чтобы
проглотить мясной колобок и кружку кла, и сразу стал гонять  по  сигналам,
которые задал накануне.
     К удивлению  подмастерья,  Пьемур  отбарабанил  все  без  сучка,  без
задоринки - во время вчерашней поездки у него было больше  чем  достаточно
времени, чтобы зазубрить сигналы наизусть.  В  качестве  поощрения  Дирцан
задал ему очередной столбец сигналов.
     По мере того, как действие бальзама слабело, Пьемуру становилось  все
труднее сидеть на жестком табурете - он стер  зад  до  самого  мяса,  чему
немало способствовали новые жесткие штаны. Полученное увечье  и  послужило
прекрасным предлогом для того, чтобы заглянуть после  завтрака  к  мастеру
Олдайву. Сибеловы мешки стояли на самом виду;  на  рабочем  столе  мастера
лежали пучки трав, но из  Главного  лекаря  Пьемуру  не  удалось  вытянуть
никаких ценных сведений. Он даже не узнал, впервые ли  тот  получает  груз
лекарственных трав. Зато он узнал, что стертые места  саднят  еще  больше,
когда их обрабатывают, чем когда на  них  просто  сидишь.  Наконец  мастер
Олдайв утолил его страдания холодилкой и посоветовал  еще  несколько  дней
сидеть на подушке, надеть старые штаны  помягче  и  попросить  у  Сильвины
специальный  состав  для  смягчения  кожи,  чтобы  обработать  свое  новое
обмундирование.
     Не успел Пьемур появиться на барабанной вышке, как  его  отправили  с
посланием для лорда Гроха в Форт холд, а когда  вернулся,  поручили  нести
вахту у барабанов.
     На следующее утро во время кормления файров он встретился с Менолли и
Сибелом, но, если не считать заботливых вопросов о  самочувствии,  арфисты
были настроены на редкость неразговорчиво. Уже назавтра Сибел снова исчез,
но когда именно и в каком направлении, Пьемур даже не подозревал.  Зато  с
барабанной вышки ему удалось разглядеть,  как  прибывали  в  Форт  холд  и
отправлялись  обратно  всадники,  два  дракона  и  бесчисленное  множество
файров. Только теперь ему пришло в голову. хоть раньше  он  и  тешил  себя
мыслью, что находится в курсе всех событий, творящихся в Цехе арфистов,  с
барабанной вышки ему открываются куда более широкие горизонты,  о  которых
он до сегодняшнего дня даже не подозревал.
     После обеда поступило несколько сообщений: два с севера и одно с юга.
Три было отправлено: одно - в ответ на вопрос Тиллека, пришедший с севера,
второе  -  запрос  в  айгенский  Цех  кожевников  и  третье,  адресованное
Бриарету, Главному смотрителю стад.  Как  нарочно,  все  три  депеши  были
переданы в таком  темпе,  что  Пьемуру  удалось  уловить  всего  несколько
отрывочных фраз. Подогреваемый возмущением - подумать только: находиться в
таком выгодном положении и  не  иметь  возможности  им  воспользоваться  в
полной мере!  -  Пьемур  выучил  наизусть  сразу  два  столбца  барабанных
сигналов.  И  если  Дирцана  такое   рвение   удивляло,   то   его   новых
товарищей-школяров несказанно раздражало. Они не замедлили представить ему
несколько весьма убедительных  доводов  против  излишнего  усердия  с  его
стороны. В таких случаях Пьемур привык полагаться на свои проворные  ноги,
но оказалось, что на барабанной вышке убежать некуда. Прикладывая холод  к
свежим шишкам, он из упрямства выучил еще три  столбца,  но  решил  впредь
держать свои знания при себе. Он начинал  понимать,  что  осмотрительность
может пригодиться в самых разных ситуациях.
     Шесть дней спустя он ничуть не расстроился,  когда  ему  было  велено
доставить послание на прииск, затерянный в крутых отрогах Форт-холдовского
хребта.  Захватив  пергаментный  свиток,  скрепленный   печатью   Главного
арфиста, он оседлал того же смирного скакуна, которого давал ему  Банак  в
прошлый раз.
     Осторожно устраивая в седле зад, обтянутый кожаными штанами,  которые
он предусмотрительно обработал мягчителем, Пьемур с облегчением  убедился,
что не чувствует никакого неудобства.
     - Поездка займет часа два-три, - сказал ему Банак, указывая дорогу на
юго-запад.
     "Три, никак не меньше", - пришел  к  выводу  Пьемур,  когда  все  его
попытки ускорить неторопливый бег скакуна ничем не  увенчались.  Но  когда
широкая дорога превратилась в узкую тропку,  извивающуюся  по  каменистому
склону, который круто обрывался в глубокое ущелье, Пьемур стал  решительно
предпочитать, чтобы его  скакун  никогда  не  сбивался  с  этой  неспешной
размеренной рыси. Насколько он понимал,  сторожевому  дракону  Форт  холда
понадобилось бы всего несколько мгновений, чтобы проделать  этот  путь,  а
его  всадник  был  бы  только  рад,  услужить  Главному   арфисту   Перна.
Спрашивается: почему же послали его, Пьемура? Ответ на мучивший его вопрос
паренек получил только в холде рудокопов.
     - Так ты из Цеха  арфистов?  -  недоверчиво  прищурясь,  спросил  его
хмурый ма
     - Да, ученик барабанного мастера Олодки, -  скромно  ответил  Пьемур,
подозревая в вопросе подвох.
     - Вот уж никак  не  думал,  что  они  выберут  для  такого  поручения
мальчишку, - с сомнением продолжал старший рудокоп.
     - Мне уже четырнадцать  Оборотов,  мой  господин,  -  сказал  Пьемур,
тщетно пытаясь придать голосу басовитость.
     - Да ты не обижайся, парень.
     - Я и не собирался, - Пьемур был  доволен,  что  голос  его  даже  не
дрогнул.
     Рудокоп замолчал и взглянул на небо. Но вовсе не в  ту  сторону,  где
было солнце, -  отметил  про  себя  Пь  Увидев,  как  потемнело  лицо
мастера, мальчик тоже поднял глаза. Непонятно, с чего он  так  перекосился
при виде трех драконов... Правда, Падение прошло лишь три  дня  назад,  но
вид драконов в небе в любое время вселяет уверенность.
     - Корм и воду  найдешь  в  сарае,  -  не  сводя  глаз  с  небосклона,
проговорил старший  рудокоп,  рассеянно  махнув  рукой  в  сторону  ветхой
постройки.
     Пьемур послушно взял скакуна за повод, в душе надеясь, что и для него
там тоже что-нибудь найдется. Вдруг мастер выругался и опрометью  бросился
в дом. Не успел Пьемур довести скакуна до сарая, как хозяин догнал  его  и
сунул в руку маленький мешочек.
     - Вот то, зачем тебя прислали.  Займись  своим  скакуном,  а  я  пока
займусь незванными гостями.
     От чуткого уха Пьемура не ускользнула ни тревога в  голосе  рудокопа,
ни намек, что ему лучше не попадаться на глаза всадникам.  Он  без  лишних
слов засунул мешочек в висевшую на ремне сумку. Когда  хозяин  выходил  из
сарая, паренек старательно качал  воду,  спеша  напоить  скакуна.  Но  как
только рудокоп  скрылся  в  доме,  Пьемур  занял  наблюдательную  позицию,
позволявшую ему  без  помех  видеть  единственное  ровное  место  на  всем
участке, где могли бы сесть драконы.
     Приземлился только бронзовый. Оба голубых уселись на вершине  хребта,
как раз  над  отверстием  копи.  Стоило  Пьемуру  взглянуть  на  великана,
который, раскинув крылья, опустился на землю, как ему  сразу  стало  ясно,
почему так помрачнел ма Хотя до своей ссылки на Южный Древние из Форт
Вейра не часто показывались на людях, Пьемур узнал Фидранта  по  шраму  от
укуса Нити, тянувшемуся через все бедро, а Т'рона  по  надменной  поступи.
Пареньку не нужно было слышать его голос: было и так  ясно,  что  за  годы
изгнания его повадки не изменились. Мастер со сдержанным поклоном отступил
в сторону, пропуская Т'рона, который, похлопывая  себя  по  ляжке  летными
перчатками,  небрежной  походкой  прошел  в  дом.   Хозяин,   прежде   чем
последовать за ним, оглянулся в сторону сарая, и Пьемур проворно юркнул за
своего скакуна.
     Теперь было нетрудно сообразить, почему рудокоп  отдал  ему  мешочек.
Пьемур исследовал его содержимое: на ладонь высыпалась кучка синих камней.
Из них только четыре были огранены и отшлифованы, остальные,  размером  от
ногтя до мелких неровных кристалликов, были  необработаны.  Синие  сапфиры
очень ценились в Цехе арфистов, а такие крупные,  как  четыре  ограненных,
вставлялись  в  орден,  служивший  знаком  отличия  мастера  Цеха.  Четыре
ограненных камня? Значит, в скором времени четыре новых  мастера  поменяют
столы? Интересно, будет ли среди них Сибел...
     После короткого размышления  Пьемур  осторожно  опустил  обработанные
сапфиры себе в сапоги - по два в каждый. Он пошевелил ногами, чтобы  камни
провалились  поглубже.  Правда,  их  острые  грани  больно   упирались   в
щиколотки, зато теперь наверняка не вывалятся. Мальчик уже  было  собрался
снова запихнуть мешочек в сумку, но потом  задумался.  Вряд  ли,  конечно,
Т'рон снизойдет до того, чтобы  обыскивать  какого-то  ученика,  но  из-за
камней сумка подозрительно  оттопыривалась.  Осмотрев  кожаный  мешочек  и
убедившись, что на нем нет эмблемы  Цеха  рудокопов,  он  привязал  его  к
кольцу седла рядом с фляжкой для воды. Потом снял куртку и, сложив ее так,
чтобы значок арфиста оказался внутри, повесил на рукоятку насоса. А штаны,
припорошенные дорожной пылью, из синих давно превратились в грязно-серые.
     Услышав  стук  подкованных  сапог,   он   насторожился   и   принялся
старательно выковыривать камешки из раздвоенных копыт скакуна.
     - Эй, ты!
     От пренебрежительного тона всадника Пьемур едва не  взорвался.  Н'тон
никогда так не разговаривал даже с кухонной прислугой.
     - Слушаю, господин, - мальчик  выпрямился  и  обернулся  к  Древнему,
надеясь, что притворный испуг скроет клокотавший в нем гнев. Вопросительно
взглянув на рудокопа, он прочитал в его глазах  суровое  предупреждение  и
тупо забубнил, подражая тягучему выговору горцев:
     - Вот беда, господин, животина до того употела,  что  пришлось  битый
час ее обихаживать.
     - Ступай, займись другими делами, - строго прикрикнул на него мастер,
мотнув головой в сторону дома.
     - Так, говоришь, хозяин, я опоздал всего  на  день?  Но  вчера  да  и
сегодня утром вы тоже не сидели сложа руки. - Повелительным  жестом  Т'рон
приказал мастеру проводить его в шахту.
     Пьемур с тупым видом глазел на них, пока оба не исчезли  из  вида.  В
душе он гордился своей находчивостью и был уверен, что  заметил  в  глазах
старшего рудокопа одобрительный огонек.
     Он уже успел вычистить скакуна от носа до кончика хвоста, а  Т'рон  с
хозяином все не возвращались. Чем бы он занялся, если  бы  и  вправду  был
учеником рудокопа? Скорее всего, он не стал бы соваться в шахту,  опасаясь
гнева если не своего наставника, так  всадника  -  уж  наверняка.  Ах  да,
хозяин велел ему идти в дом!
     Пьемур накачал воды в ведро и потащил в  дом,  боязливо  озираясь  на
устроившихся на высоте голубых драконов, рядом с которыми примостились  на
корточках их всадники.
     Жилище рудокопов состояло из двух просторных комнат  -  одна  служила
спальней, вторая предназначалась для еды и отдыха.  За  пологом  находился
закуток старшего рудокопа. Сейчас полог был отдернут, и Пьемур увидел, что
разгневанный всадник перевернул вверх дном сундук, шкаф и постель хозяина.
На кухонной половине все ящики и дверцы были открыты. Большая кастрюля  на
очаге кипела вовсю, так что содержимое выбивалось из-под крышки. Не желая,
чтобы его ужин превратился в угли, Пьемур поторопился сдвинуть кастрюлю на
край. Потом принялся наводить порядок в кухне. Ни один ученик не посмел бы
вторгнуться во владения наставника, не получив на то  особого  разрешения.
Вскоре он услышал голоса -  ожесточенные  нападки  Т'рона  и  приглушенные
оправдания рудокопа. Потом раздался стук молотка по камню,  и  Пьемур,  не
удержавшись, тихонько выглянул в открытое окно.
     Шестеро рудокопов, кто  сидя  на  корточках,  кто  стоя  на  коленях,
осторожно отбивали грубую темную породу и  грязь,  стараясь  не  повредить
синие кристаллы, по всей вероятности, заключенные внутри. Вот один из  них
поднялся и протянул что-то мастеру. Т'рон перехватил то, что было в руке у
рудокопа, и стал разглядывать на свет. Вдруг он разразился  проклятиями  и
стиснул кулак, так что костяшки побелели. На мгновение Пьемуру показалось,
что он собирается отшвырнуть камень.
     - И это все, что вы  здесь  находите?  Да  эта  копь  давала  сапфиры
размером с человеческий глаз!
     - Так-то оно так, всадник, да  только  это  было  четыреста  Оборотов
назад, - таким невыразительным голосом проговорил мастер,  что  невозможно
было истолковать его слова ни как дерзость, ни как учтивость. - Сейчас  мы
находим совсем мало сапфиров. Хотя грубая крошка, если ее размолоть,  идет
для шлифовки других камней, - добавил он, заметив, что  Древний  наблюдает
за  его  товарищем,  который  осторожно  собирал  поблескивающий  песок  в
совочек, который потом опорожнил в жестянку с завинчивающейся крышкой.
     - Меня не интересует ни крошка, ни кристаллы  с  изъянами,  -  подняв
сжатую в кулак руку, отрезал всадник. - Мне нужны отборные крупные  камни.
-  Он  переводил  взгляд  с   одного   рудокопа   на   другого,   но   они
предусмотрительно отводили  глаза.  Пьемур,  от  всей  души  надеясь,  что
Древнему не удастся  обнаружить  крупных  сапфиров,  вернулся  к  кухонным
хлопотам.
     К тому времени, когда солнце стало клониться к горным вершинам, стало
окончательно ясно: упорные поиски, на которые Т'рон угробил  полдня,  дали
довольно скудный урожай - шесть мелких камешков,  да  и  те  с  трещинами.
Затаив дыхание, Пьемур вместе с остальными наблюдал, как Т'рон  взбирается
в седло. Старик бронзовый без видимых усилий поднялся в воздух, за  ним  -
оба голубых. И только когда  все  трое  исчезли  в  Промежутке,  рудокопы,
обступив своего мастера, возбужденно загалдели. Он махнул на них  рукой  и
поспешил к дому.
     - Теперь я вижу, юный Пьемур, почему тебя послали гонцом, - промолвил
старший рудокоп. - Голова у тебя на месте, - он с ухмылкой протянул руку.
     Пьемур улыбнулся в ответ и поманил его к сараю, где у  всех  на  виду
свисал с  седла  мешочек  с  драгоценным  содержимым.  Рудокоп  озадаченно
выругался, а потом разразился оглушительным хохотом.
     - Ты хочешь сказать, что то, из-за чего он перерыл  весь  холд,  весь
день болталось у него перед носом? - давясь от смеха, произнес хозяин.
     - Обработанные камни я запихал себе  в  сапоги,  -  сказал  Пьемур  и
скривился: один из сапфиров в кровь натер ему лодыжку.
     Когда мастер рудокопов получил обратно свои  камни,  остальные  сразу
повеселели - ведь они и думать не думали, что их старшему  удалось  спасти
то, над чем они трудились несколько  недель.  Все  наперебой  расхваливали
Пьемура за то, что тот так вовремя прибыл и проявил чудеса находчивости.
     - Ты что, паренек, умеешь мысли читать? - спросил старший рудокоп.  -
Откуда ты знал, что я сказал старому хапуге, будто я только вчера  отослал
камешки?
     - Мне показалось, что это логично, - просто ответил Пь Он только
что снял сапоги и сейчас изучал царапины, оставленные камнями. -  Было  бы
сущим преступлением позволить старине Т'рону захватить такую красоту.
     - Учитель, - спросил старший  из  подмастерьев,  -  а  что  мы  будем
делать, если через несколько недель Древние снова нагрянут и отнимут  все,
что мы добудем? Ведь россыпь еще не выработана.
     - Мы завтра же сворачиваемся, - сказал старший рудокоп.
     - Почему? Ведь мы только что...
     Мастер резко оборвал говорящего.
     - У каждого цеха  есть  свои  секреты,  -  широко  улыбаясь,  заметил
Пь - Только  мне  все  равно  придется  сообщить  о  том,  что  здесь
случилось, мастеру Робинтону - хотя бы для того, чтобы объяснить, почему я
так задержался с возвращением.
     - Ты должен все рассказать мастеру Робинтону, парень. Ему как  никому
другому следует об этом знать. А я доложу мастеру Никату, нашему  Главному
рудокопу. - Он обвел своих товарищей предупреждающим взглядом. -  Надеюсь,
вы все понимаете, что все должно остаться между нами? Вот и славно. Т'рону
досталось всего несколько камешков, да и те с изъянами -  все  вы  сегодня
очень ловко поработали молотками, хотя и жаль портить хорошие  сапфиры,  -
старший тяжело вздохнул.  -  Мастер  Никат  будет  знать,  кого  из  наших
товарищей следует предупредить. Пусть Древние ищут, если им  охота.  -  Но
когда старший подмастерье насмешливо фыркнул, мастер укоризненно  погрозил
ему пальцем. - Хватит! Они все же всадники, и в свое время очень помогли и
Бендену, и всему Перну, когда их об этом попросили! -  Потом  обернулся  к
Пьемуру: - Скажи, парень, тебе удалось спасти наше жаркое? Я голоден,  как
королева драконов после кладки!



Глава 4


     В этот же день случилось кое-что еще! На закате, когда Пьемур помогал
ученику  рудокопа  привести  скакуна  с   пастбища,   он   вдруг   услышал
пронзительный  крик  огненной  ящерицы.  Подняв  голову,  мальчик   увидел
стройное  тельце  файра,  который,  сложив  крылья,  с  головокружительной
скоростью падал прямо на него. Его спутник бросился наземь, прикрыв руками
голову.  Пьемур  пошире  расставил  ноги,  но  файр,  вместо  того,  чтобы
опуститься ему на плечо, стал, сердито крича, летать кругами, при этом его
выпуклые глаза стремительно вращались, грозно полыхая красным и оранжевым.
     Потребовалось несколько минут, чтобы уговорить Крепыша -  а  это  был
именно он  -  присесть  на  плечо,  и  еще  больше  времени,  чтобы  малыш
успокоился настолько, что его глаза приобрели  обычный  голубовато-зеленый
оттенок. Ученик рудокопа смотрел на него, вытаращив глаза.
     - Ну ладно, Крепыш. Я жив-здоров, но придется мне заночевать здесь. У
меня все в порядке. Ты ведь можешь передать Менолли, что нашел меня здесь,
правда? И что у меня все хорошо?
     Крепыш издал негромкий щебет, в котором  прозвучало  такое  сомнение,
что Пьемур не смог удержаться от смеха.
     - Это твой файр? - с любопытством спросил подошедший мастер, не сводя
глаз с Крепыша.
     - Нет, мой господин, - произнес Пьемур с таким явным сожалением,  что
рудокоп усмехнулся. -  Это  один  из  файров  Менолли,  помощницы  мастера
Робинтона. Его зовут Крепыш. Я помогаю Менолли кормить его по утрам - ведь
у нее их девять, и кормить их - сущее наказание. Так  что  он  мой  старый
знакомый.
     - Вот уж не думал,  что  эти  твари  так  сообразительны,  что  могут
находить людей.
     - Видите ли, мой господин, я и сам это только что  узнал,  -  ответил
Пьемур, не в силах скрыть  легкого  самодовольства:  все-таки  Крепыш  его
разыскал!
     - Ну и  какой  прок  от  того,  что  он  тебя  нашел?  -  скептически
осведомился ма
     - Как же, мой господин, - он вернется к Менолли и даст ей понять, что
видел меня. Но было бы еще лучше, если бы вы дали  мне  кусочек  кожи  для
письма. Я привяжу его к лапке Крепыша, он отнесет  обратно,  и  тогда  они
точно узнают...
     Мастер предостерегающе поднял руку.
     - Я бы не хотел, чтобы в письме упоминался визит Древних.
     - Само собой, мой господин,  -  обиженно  ответил  Пьемур  -  неужели
старший рудокоп думает, что его нужно предупреждать?
     На клочке,  который  неохотно  выдал  ему  мастер  горняков,  удалось
нацарапать всего несколько слов.  Кожа  была  старая,  видно,  с  нее  уже
неоднократно соскабливали старые записи, чтобы использовать снова, поэтому
чернила расплывались. "Жив-здоров!  Задерживаюсь!"  -  написал  Пьемур,  а
потом по  внезапному  наитию  добавил  барабанными  сигналами:  "Поручение
выполнено. Чрезвычайные обстоятельства. Старый дракон".
     - Гляжу,  ты  умеешь  обращаться  с  этой  мелюзгой!  -  с  ворчливым
одобрением заметил  старший  рудокоп,  наблюдая,  как  Пьемур  привязывает
записку к лапке Крепыша, причем сам файр следил за этой операцией не менее
внимательно, чем ма
     - Он знает, что мне можно доверять, - ответил Пь
     - Как говорится, доверяй, но  проверяй,  -  неожиданно  сухо  отрезал
рудокоп, и Пьемур недоуменно взглянул  на  него.  -  Да  ты  не  обижайся,
парень.
     Именно в этот миг Пьемуру пришлось сосредоточиться, чтобы  как  можно
ярче  представить  себе  Менолли.  Потом,  подняв  руку  над  головой,  он
привычным движением подбросил файра в воздух.
     - Лети к Менолли, Крепыш! Возвращайся к Менолли!
     Вместе с рудокопом они провожали взглядом файра, который стремительно
удалялся в западном направлении и вдруг исчез из вида. Тут  ученик  позвал
их ужинать.
     Во время еды Пьемур терялся в догадках: что же хотел сказать  мастер,
к кому относилось его замечание  "доверяй,  но  проверяй".  Может,  он  не
очень-то доверяет Пьемуру?  Но  почему?  Разве  не  он  сохранил  для  них
сапфиры? И при этом ему даже не пришлось соврать.  И  у  себя  в  цехе  он
никогда не наживался на своих друзьях,  торгуясь  за  них  на  ярмарке,  и
всегда держал слово. Приятели часто обращались к нему  за  помощью.  Да  и
вообще, разве само это поручение - не знак  доверия  со  стороны  Главного
арфиста? Что же скрывается за словами старшего рудокопа?
     - Пьемур! - кто-то тряс его за плечо.
     Паренек с запозданием сообразил, что  к  нему  обращаются  уже  не  в
первый раз.
     - Ведь ты - арфист! Спой нам, сделай милость!
     Эта искренняя просьба людей, вынужденных подолгу жить  и  работать  в
глуши, заставила сердце Пьемура болезненно сжаться от сожаления.
     - Понимаете, друзья, я потому и стал  гонцом,  что  у  меня  ломается
голос, и мне пока что не разрешают петь. Но знаете, - поспешно добавил он,
заметив на лицах рудокопов явное разочарование, - я могу  продекламировать
вам кое-какие песни, если у вас найдется, на чем отбивать ритм.
     После  нескольким  неудачных  попыток  он  остановил  свой  выбор  на
кастрюле, которая звучала не так уж плохо, и, поддерживаемый  слушателями,
притопывавшими в такт тяжелыми сапогами, проговорил  им  все  новые  песни
Цеха арфистов, даже новую балладу о Лессе,  сочиненную  мастером  Домисом.
Кто знает, когда еще им доведется услышать ее в настоящем исполнении, да и
никто ее не услышит до праздника у лорда Гроха. И если, по  мнению  самого
Пьемура, в его теперешней передаче эта песня многое  потеряла,  все  равно
мастер Шоганар его не слышит, Домис никогда не узнает, зато рудокопы  были
так неподдельно счастливы, что мальчик почувствовал: он потрудился не зря.
     Распрощавшись  с  холдом  рудокопов,  он  с  первыми  лучами   солнца
направился в обратный путь. Теперь тропа шла под уклон, и от тряской  рыси
скакуна у Пьемура  зуб  на  зуб  не  попадал.  Временами  они  с  пугающей
скоростью  скатывались  с  откосов,  которые  с  таким  трудом   одолевали
накануне. Пьемур зажмурился и, вцепившись в седло, изо всех сил  надеялся,
что они не слетят с тропы в бездонное ущелье. Когда  он  возвращал  своего
невозмутимого скакуна Банаку, животное лишь слегка вспотело под седлом,  в
то время как сам Пьемур весь взмок.
     - Я вижу, все в порядке, - лаконично заметил Банак.
     - Хоть он и не больно прыток, зато надежен, - с таким  преувеличенным
облегчением проговорил Пьемур, что Банак рассмеялся.
     Ступив на Главный двор Цеха арфистов,  Пьемур  услышал,  как  Тильгин
отважно поет соло Лессы. Он усмехнулся про себя:  даже  когда  Тильгин  не
врет, голос его звучит скучно и вяло. На крыше никого из файров Менолли не
было видно,  но  на  подоконнике  спальни  мастера  Робинтона  нежился  на
солнышке Заир, так что Пьемур взлетел по  лестнице  через  две  ступеньки.
Хотя он втайне сожалел, что никто не видит его триумфального  возвращения,
в этом был и свой плюс: у него не появилось искушения разболтать  о  своих
приключениях.
     Зато  когда  мастер  Робинтон  тепло   приветствовал   его,   паренек
прямо-таки надулся от гордости.
     - Ты прекрасно воспользовался  представившейся  возможностью.  Только
будь  любезен,  юный  Пьемур,  объясни  мне  скорей,  что  означают   твои
загадочные сигналы, - или я  лопну  от  любопытства!  Насколько  я  понял,
"старый дракон" означает Древних?
     - Вы правы, мой господин. - Повинуясь знаку Робинтона, Пьемур  уселся
и начал свой рассказ. - Т'рон на Фидранте и еще двое всадников на  голубых
заявились, чтобы забрать у мастера рудокопов сапфиры!
     - А ты совершенно уверен, что это были Т'рон с Фидрантом?
     - Совершенно! Я видел их пару раз  еще  до  ссылки.  А  потом,  самим
рудокопам они прекрасно известны.
     Главный арфист сделал ему знак продолжать, и  мальчуган  красноречиво
описал  все  события  минувшего  дня,  вдохновленный  таким   изумительным
слушателем, как мастер Робинтон, который напряженно внимал ему, не задавая
ни единого  вопроса.  Потом  Главный  арфист  заставил  Пьемура  повторить
рассказ снова, но на этот раз его интересовали подробности, реплики, а  уж
сцену столкновения Древнего с мастером рудокопов Пьемуру пришлось передать
до  мельчайших  деталей.  Робинтон  одобрительно  посмеялся,   услышав   о
находчивости Пьемура, похвалил за осторожность,  когда  услышал,  что  тот
спрятал ограненные сапфиры в сапоги. Только тогда  паренек  вспомнил,  что
должен отдать драгоценные камни Главному арфисту. Он  выложил  сапфиры  на
стол, и солнце ярко заиграло на их отполированных гранях.
     - Я сам переговорю с мастером  Никатом.  Думаю,  мы  с  ним  увидимся
сегодня же, - проговорил Робинтон и, держа камень двумя пальцами, принялся
рассматривать его на свет. - Изумительная работа - ни единого изъяна!
     - Мастер так и сказал, -  осмелев,  поддакнул  Пь  -  Думаю,  не
так-то просто подобрать нужный синий цвет для мастеров нашего Цеха!
     Мастер Робинтон  удивленно  воззрился  на  Пьемура,  потом  удивление
сменилось добродушной улыбкой.
     - Надеюсь, молодой человек, это вы тоже оставите при себе?
     Пьемур важно кивнул.
     - Разумеется. А вот если бы у меня был свой файр, вам бы не  пришлось
беспокоиться ни из-за меня, ни из-за камней.  К  тому  же  можно  было  бы
задать жару негодяю Т'рону.
     Лицо Главного арфиста мгновенно переменилось, теперь на нем не было и
следа добродушия, глаза метали молнии. Пьемур был уже и сам  не  рад,  что
сболтнул лишнее. Он даже не мог спрятать взгляд от  суровых  глаз  мастера
Робинтона, хотя больше всего на свете  ему  хотелось  уползти  куда-нибудь
подальше,  скрыться  от  явного  неодобрения  учителя.   Паренек   сжался,
прекрасно сознавая, что его дерзость достойна хорошей оплеухи.
     - Когда  ты  проявляешь  смекалку,  как,  например,  вчера,  -  после
невыносимо долгого молчания произнес  мастер  Робинтон,  -  то  тем  самым
подтверждаешь  то  доброе  мнение,  которое  Менолли  высказала  о   твоих
способностях. Но сейчас ты подтвердил то худшее, что говорили мне про тебя
мастера нашего Цеха. Я не противник  честолюбия  и  умения  самостоятельно
мыслить, но... - внезапно из его голоса исчезло  холодное  неодобрение,  -
...но  самонадеянность  считаю  непростительным  пороком.   А   тот,   кто
осмеливается осуждать всадника, допускает преступную неосмотрительность. К
тому же, - Главный арфист  предостерегающе  поднял  палец,  -  ты  спешишь
получить привилегию, которую никоим образом не заслужил. А теперь ступай к
мастеру Олодки и выучи, как правильно передавать слово "Древний".
     Добродушная нотка, вновь прозвучавшая в его голосе,  совсем  доконала
Пьемура - ему было бы куда легче, если бы мастер как следует  отругал  его
за дерзость или даже надавал подзатыльников. Он  счел  за  благо  поскорее
убраться, хотя ноги плохо слушались.
     - Пьемур! - окликнул его мастер Робинтон, когда он возился с  дверной
ручкой. - Хочу тебе сказать, что на  прииске  ты  проявил  себя  молодцом.
Только прошу тебя, - и в голосе  его  послышалось  такое  же  изнеможение,
какое он частенько слыхал у мастера Шоганара, - постарайся держать язык за
зубами!
     - Постараюсь, мой господин, обязательно постараюсь! -  голос  Пьемура
предательски сорвался, и он выскочил из кабинета, чтобы мастер  не  увидел
на его глазах слез стыда и облегчения.  Он  постоял  минутку  в  безлюдном
коридоре, от души радуясь, что в этот час  вокруг  никого  нет.  Мальчуган
искренне стыдился своей опрометчивой  выходки.  Мастер  как  всегда  прав:
нужно научиться сначала думать, а потом уже  говорить  -  тогда  ему  и  в
голову не пришло бы ляпнуть такое про всадника! Любой другой мастер  задал
бы ему хорошую трепку. Домис - тот бы не колебался ни секунды, да и сонный
мастер Шоганар,  чью  руку  он  не  раз  ощущал  на  своей  физиономии  за
непозволительную дерзость,  -  тоже...  И  что  его  стукнуло  -  обругать
всадника, пусть даже  Древнего,  да  еще  в  разговоре  с  самим  мастером
Робинтоном! Это непревзойденная наглость, даже для него, Пьемура.
     Паренек содрогнулся и дал себе горячую клятву впредь обуздывать  свои
мысли, а еще пуще - язык. Особенно теперь, когда он в курсе  действительно
важных событий. Ведь еще до своего нескромного замечания  он  был  уверен:
появление на  прииске  Древних,  а  тем  более  -  цель  этого  появления,
неприятно удивит Главного арфиста.
     Да и что можно  предпринять  против  незаконных  набегов  Древних  на
север?
     Пьемур яростно дернул себя за  ухо,  так  что  на  глаза  навернулись
слезы, и побрел по коридору. Спрашивается, как выяснить барабанный  сигнал
для слова "Древние"? При сложившихся обстоятельствах он  не  может  просто
так взять и спросить Дирцана, не объяснив, зачем ему это нужно.  Не  может
он спросить и у других учеников. Они и так на  него  взъелись  за  слишком
быстрые успехи  в  учебе.  Но  он  был  уверен,  что  случай  не  замедлит
представиться.
     Потом паренек задумался: интересно, зачем мастер Робинтон  велел  ему
узнать этот сигнал? Может быть, он понадобится Пьемуру в будущем?  Значит,
Главный арфист ожидает, что за этим визитом Древних  последуют  и  другие?
Непонятно...
     Эти размышления занимали Пьемура несколько дней подряд,  пока  ему  и
вправду не представился случай отыскать нужный сигнал.
     К негодованию Пьемура, Дирцан встретил его так, как будто он  нарочно
задержался, чтобы уклониться от чистки барабанов. Это было первое  задание
и, поскольку Пьемур не мог полировать барабаны, когда они были  в  работе,
то провозился до самого обеда.
     После еды ему пришлось осваивать еще один вид деятельности,  принятый
на барабанной вышке, поскольку  он  на  свою  беду  так  хорошо  запоминал
сигналы. Всем ученикам полагалось, услышав сообщение, записать его.  Потом
Дирцан проверял, что получилось у каждого. Сначала Пьемуру показалось, что
это совершенно безобидное занятие, и только потом  выяснилось:  оно  сулит
ему очередную неприятность. Все барабанные депеши считались секретными. На
взгляд  Пьемура,  это  было  изрядной   глупостью   -   ведь   большинство
подмастерьев и все без исключения мастера отлично разбирались в барабанных
сигналах.  Так  что  добрая  треть  обитателей  Цеха   арфистов   понимала
большинство барабанных посланий, грохочущих над  долиной.  Тем  не  менее,
если слухи о чем-то особо важном начинали гулять по  всему  Цеху,  в  этом
было принято винить болтливых учеников  барабанщика.  И  вот  теперь  роль
козла отпущения собрались навязать Пьемуру!
     Когда  Дирцан  впервые  обвинил  его  в  излишней  болтливости,  -  а
случилось  это  через  пару  дней  после  того,  как  он  стал  записывать
сообщения, - он уставился на подмастерья в полном недоумении. За  что  тут
же получил увесистую оплеуху.
     - Учти, Пьемур, со мной твои номера не пройдут. Я их знаю наперечет.
     - Как же так, мой господин! Я бываю в Цехе только во время обеда,  да
и то не всегда...
     - Не смей возражать!
     - Но послушайте, мой господин...
     Дирцан наградил его очередной оплеухой, и  Пьемур  скорбно  удалился,
чтобы наедине подумать, кто же из учеников роет  ему  яму.  Не  иначе  как
Клел! Но как его остановить? Мастер  Робинтон  не  должен  услышать  такую
отъявленную ложь!
     Дня через два из  Набола  поступило  срочное  сообщение  для  мастера
Олдайва. Поскольку дежурил Пьемур, его и отрядили с ним к Главному лекарю.
Опасаясь снова стать жертвой ложного обвинения, Пьемур позаботился о  том,
чтобы никого не встретить ни во дворе, ни в здании. Мастер Олдайв попросил
мальчика подождать ответа, который он, написав, тщательно  сложил.  Пьемур
промчался через пустынный двор, взлетел по лестнице на барабанную вышку и,
запыхавшись, вручил записку Дирцану.
     - Вот! Видите - я не разворачивал. И по пути  не  встретил  ни  одной
живой души!
     Дирцан, все больше хмурясь, глядел на него.
     - Ты, кажется, снова намерен дерзить? - подмастерье замахнулся.
     Пьемур благоразумно  отступил  и  увидел,  что  остальные  ученики  с
большим интересом наблюдают за их разговором.  Злорадный  блеск  в  глазах
Клела подтвердил подозрения Пьемура.
     - Нет, я намерен доказать, что не болтаю направо и налево, даже  если
понимаю, что говорится в послании. Лорд Мерон Набольский заболел и  срочно
требует к себе мастера Олдайва. Только кого волнует, если он отдаст концы,
после того, что он сделал для Перна?
     Пьемур  знал,  что  заслужил  оплеуху,  и  на  этот   раз   не   стал
увертываться.
     - Придется тебе,  Пьемур,  поучиться  вежливости  -  или  отправляйся
обратно в свой холд, крутить хвосты скакунам!
     - Я имею полное право защищать свою честь! И у меня  есть  для  этого
все возможности! - паренек вовремя прикусил язык - он чуть было не ляпнул,
что сам мастер Робинтон может подтвердить: Пьемур - не болтун! Ведь в Цехе
арфистов,  где  слухи  распространялись  с  быстротой  молнии,   пока   не
просочилось ни единого слова о набеге Древних на прииск.
     - Какие же? - Насмешливый вопрос Дирцана убедительно доказал Пьемуру:
сделать это будет неимоверно трудно,  не  рискуя  заслужить  справедливого
обвинения в неумении держать язык за зубами.
     Ночью, когда все безмятежно спали, Пьемур беспокойно ворочался с боку
на бок, не в силах заснуть. Чем больше  он  обдумывал  стоящую  перед  ним
задачу, тем больше убеждался:  решить  ее  чрезвычайно  сложно,  нигде  не
погрешив против осмотрительности. Раньше, когда он мог  спокойно  обсудить
все с приятелями, - с Бонцем, Бролли,  Тимини  и  Ранли  -  он  непременно
попросил бы у них помощи. Совместными  усилиями  они  наверняка  нашли  бы
какой-нибудь выход. Если же он обратится по  такому  ничтожному  поводу  к
Менолли или Сибелу, они могут подумать, что  напрасно  остановили  на  нем
свой в Хуже  того  -  сами  его  жалобы  они  могут  счесть  излишней
болтливостью.
     Мастер Робинтон как в воду глядел, когда сказал,  что  обстоятельства
могут вынудить Пьемура  разболтать  сведения,  которые  должны  оставаться
тайной! Только откуда же Главный арфист знал, что  Пьемур,  став  учеником
барабанщика, вляпается как раз туда, где его будет легче всего обвинить  в
неумении хранить секреты?
     Наконец его изобретательный ум нашел одну возможность:  все  ученики,
даже старший из них, Клел,  все  еще  корпели  над  барабанными  сигналами
средней сложности и поэтому никогда не могли разобрать  длинные  послания,
приходящие в Цех арфистов, от начала  до  конца.  Значит,  если  Пьемур  в
совершенстве овладеет барабанной азбукой,  он  сможет  понимать  сообщения
целиком. Только Дирцану он этого не покажет, а  будет  вести  свой  личный
список всех депеш, которые примет и переведет.  Тогда,  как  только  снова
возникнет слух,  в  котором  будет  фигурировать  какое-нибудь  наполовину
понятое послание, Пьемур докажет Дирцану, что он  знал  все  сообщение  от
начала до конца, а не только обрывки, которые разобрали другие ученики.
     Чтобы  еще  больше  преуспеть  в  своем  замысле,  Пьемур  торчал  на
барабанной вышке даже во время обеда. Причем  старался  не  попадаться  на
глаза ни Дирцану, ни мастеру, ни дежурным подмастерьям. Ведь если рядом  с
ним никого не будет, никто не  сможет  обвинить  его,  что  он  распускает
слухи. Даже когда его посылали отнести кому-нибудь записку, он возвращался
с такой быстротой, чтобы никто не  мог  заподозрить  его  в  том,  что  он
слоняется без дела и сплетничает с  кем  попало.  Во  дворе  он  появлялся
только для того, чтобы  кормить  файров  вместе  с  Менолли.  А  сообщения
продолжали приходить - то срочные, то такие  любопытные,  что  Пьемур  был
почти уверен: какой-нибудь ученик не удержится и разболтает,  но  ни  один
слух, ни один шепоток не  вознаградил  его  за  понесенные  жертвы.  Он  в
отчаянии отказался от своего плана и порвал все сообщения,  которые  успел
записать. Но продолжал держаться особняком от остальных.
     Пьемур уже стал  сомневаться,  что  долго  выдержит,  когда,  в  один
прекрасный день, сразу после завтрака, на барабанной вышке снова появилась
Менолли.
     - Сегодня мне понадобится гонец, - объявила она Дирцану.
     - Забирай Клела...
     - Нет. Мне нужен Пь
     - Послушай, Менолли, я ничего не имею против того, чтобы он  выполнял
мелкие поручения, но...
     - Пьемура выбрал мастер Робинтон, - пожав плечами, сказала девушка, -
и согласовал с мастером Олодки. Собирайся, Пь
     Пьемур прошагал  через  гостиную,  не  обращая  внимания  на  злобные
взгляды, которые кидал на него Клел.
     - Менолли, мне кажется, стоит упомянуть мастеру Робинтону, что мы  не
находим Пьемура особенно надежным...
     - Пьемур? Ненадежен?
     Пьемур как раз собирался  обернуться  и  бросить  Дирцану  вызов,  но
веселая снисходительность, прозвучавшая в  тоне  Менолли,  оказалась  куда
лучшей защитой, нежели любой шаг, который он мог  предпринять  сам.  Одним
невинным  вопросом  Менолли  задала  Дирцану,  не  говоря  уж  о  Клеле  и
остальных, непростую задачу. Ничего, пусть поломают головы на досуге.
     - Ведь он наверняка тебе жаловался?
     Пьемур услышал в голосе подмастерья насмешку. Он вдохнул  поглубже  и
продолжал собираться.
     - Вообще-то, - с недоумением  проговорила  Менолли,  -  он  почти  не
открывал рта, разве что сказал пару слов о погоде да о настроении  файров.
А что, Дирцан, ему есть на что жаловаться?
     Пьемур  почти  вбежал  в  комнату,   чтобы   предупредить   возможные
объяснения подмастерья. Обстоятельства явно складывались в его пользу.
     - Я готов, Менолли!
     - Да, нам нужно спешить. - Пьемур видел,  что  Менолли  явно  хочется
выслушать ответ Дирцана. - Но мы еще вернемся к  этому  разговору.  Пошли,
Пьемур!
     Стуча каблуками, девушка побежала вниз по лестнице и  только  миновав
первую площадку, обернулась к Пьемуру.
     - Ну, что ты там натворил?
     - Ничего, - ответил он с такой горячностью, что Менолли  усмехнулась.
- И в этом вся беда.
     - Твоя слава сослужила тебе плохую службу?
     - Гораздо хуже. Ее собираются использовать  против  меня.  -  Как  ни
хотелось Пьемуру поговорить на эту тему,  он  решил,  что  чем  меньше  он
скажет, - даже Менолли - тем лучше.
     - Что, ученики на тебя взъелись? Видела я их физиономии! Чем ты успел
им насолить?
     - Если только тем, что слишком быстро заучил барабанные сигналы.
     - Ты уверен?
     - Еще как уверен. Неужели ты думаешь, что я  захотел  бы  опозориться
перед мастером Робинтоном?
     - Пожалуй, нет, - задумчиво проговорила она, спускаясь  с  последнего
пролета. - Знаешь, мы разберемся с этим делом, когда вернемся.  Сегодня  в
холде Айген ярмарка, и мы с Сибелом приглашены туда как арфисты. А от тебя
мастер   Робинтон   хочет,   чтобы    ты    сыграл    роль    простоватого
мальчишки-школяра.
     - Могу ли я спросить, почему? - страдальчески  вздохнув,  осведомился
Пь
     Менолли рассмеялась и взъерошила ему волосы.
     - Спросить-то ты можешь, только я не смогу тебе ответить. Нам про это
ничего не известно. Просто мастер хочет, чтобы ты поболтался по ярмарке  и
послушал, о чем говорит народ.
     - Он имеет в виду Древних? - как можно равнодушнее спросил Пь
     - Возможно, - поразмыслив, ответила  Менолли.  -  Он  явно  озабочен.
Пусть я его помощница, но даже я не всегда знаю, что  у  него  на  уме.  И
Сибел - тоже.
     Она вышла из-под арки и направилась к ярмарочному лугу.
     - Так я полечу на драконе? - вырвалось у Пьемура.
     Он застыл на месте, не в силах оторвать глаз от представшей перед ним
картины: бронзовый Лиот, развернув сверкающие на солнце  крылья,  величаво
поворачивал голову,  наблюдая  воздушные  пляски  файров.  Глаза  великана
переливались  голубовато-зеленым  сиянием.  У  его  плеча  стояли   Н'тон,
Предводитель Форт Вейра, и Сибел.  Рядом  с  огромным  драконом  оба  они,
несмотря на высокий рост, казались карликами.
     - Шевелись, Пь Нас ждут. Айгенская ярмарка в самом разгаре.
     Пьемур принялся натягивать кожаную куртку и под этим предлогом слегка
отстал от  Менолли.  Его  одновременно  восхищало  и  ужасало  предстоящее
путешествие на драконе. Видели  бы  его  эти  олухи  с  барабанной  вышки!
Наверняка задумались бы, стоит ли порочить его доброе имя... Сейчас ему не
хотелось думать о том, что такое отличие, как полет на драконе,  неизбежно
еще больше осложнит его участь. Разве в этом дело? Он, Пьемур, полетит  на
драконе!
     Н'тон всегда был для него идеалом всадника -  высокий,  широкоплечий,
темные  волосы,  вырвавшись  из-под  летного  шлема,  ниспадают  свободной
волной.  Открытый  взгляд  и  дружелюбная  улыбка  говорят  о  твердом   и
прямодушном нраве. До чего он отличается от своего предшественника,  вечно
надутого  Т'рона!  Будто  подтверждая  мысль  Пьемура,  Н'тон   добродушно
улыбнулся, приветствуя ученика арфиста.
     - До чего жаль, Пьемур,  что  у  тебя  ломается  голос!  Я  так  ждал
праздника у лорда Гроха - хотел послушать новую балладу. Менолли  мне  все
уши прожужжала рассказами о ней. Ты когда-нибудь летал  на  драконе?  Нет?
Тогда ты, Менолли, залезай первая. Пусть посмотрит, как это делается.
     Вот Менолли, ухватившись за летную  упряжь,  вскарабкалась  Лиоту  на
плечо и, ловко перекинув ногу через шею  дракона,  уселась  меж  выростами
гребня. Внимательно наблюдая за ней, Пьемур  все  никак  не  мог  поверить
привалившей ему удаче. Разве можно себе представить, чтобы Т'рон  позволил
какому-то  подмастерью,  а  тем  более,  школяру  прокатиться   на   своем
бронзовом!
     - Ну, понял, в чем фокус? Отлично. Тогда забирайся. - Сибел  подсадил
Пьемура, Менолли протянула ему сверху страховочную веревку. Путь вверх  по
драконьему плечу показался пареньку очень длинным.
     Он ухватился за веревку и поставил  ногу  на  плечо  Лиота.  Тут  ему
пришла в голову мысль: не повредит  ли  он  своим  сапогом  гладкую  шкуру
зверя?
     - Не робей, Пьемур! -  засмеялся  Н'тон.  -  Шкуре  Лиота  ничего  не
сделается. Но он благодарит тебя за заботу.
     От удивления Пьемур чуть не свалился.
     - Подтягивайся, Пьемур! - скомандовала Менолли.
     - Я и не знал, что он меня слышит! - выдохнул паренек, устраиваясь на
шее Лиота.
     - Драконы слышат то, что хотят услышать,  -  усмехнулась  Менолли.  -
Придвинься ко мне поближе - перед тобой еще должен уместиться Сибел.
     Едва   она   произнесла   эти   слова,   как   Сибел   с   ловкостью,
свидетельствовавшей об изрядной практике, занял место перед  Пьемуром.  За
подмастерьем последовал Н'тон. Усевшись, он передал  им  предохранительные
ремни. Пьемур решил, что это излишняя предосторожность,  -  тесно  зажатый
между Сибелом и Менолли, он не смог бы шевельнуться, если бы даже захотел.
Сибел покосился на него через плечо.
     -  Я  уверен,  ты  наслышан  о  Промежутке,  но  все  же  хочу   тебя
предупредить: он пугает даже тех, кто знает, чего ожидать.
     - Это действительно так, Пьемур, - подтвердила Менолли, обняв его  за
талию. - Я буду крепко держаться за тебя, а ты обхвати за пояс Сибела.
     - В Промежутке ты ничего не будешь чувствовать, - продолжал Сибел.  -
Там ничего нет, кроме леденящего холода. Ты не будешь ощущать ни Лиота под
собой, ни наших тел, прижатых к тебе, ни своих рук на моем поясе.  Но  это
продлится лишь  несколько  ударов  сердца.  И  они  покажутся  тебе  очень
громкими. Считай их. Мы все так делаем, можешь не  сомневаться!  -  Улыбка
Сибела рассеяла все сомнения и страхи Пьемура.
     Он кивнул, боясь, что голос может его подвести. Не так уж важно,  что
там случится в Промежутке! Главное, он испытывает это сам -  мало  кто  из
учеников арфиста может таким похвастаться!
     Внезапно последовал сильный толчок, и он уткнулся подбородком  Сибелу
в спину. Невольно взглянув вниз, он увидел, как земля быстро удаляется,  -
это Лиот взвился ввысь. Пьемур почувствовал, как напряглись мощные  мышцы,
отходящие от шеи дракона, и хрупкие на вид крылья  сделали  первый,  самый
важный взмах. Мгновение - ярмарочный луг как будто провалился вниз, и  вот
уже они парят вровень с огневыми высотами Форт холда.
     Сибел предостерегающе сжал ладони Пьемура, лежащие у него  на  поясе.
Еще один удар сердца - и  вокруг  ничего,  кроме  пронизывающего  до  боли
холода. Только даже эту боль Пьемур не мог ощутить. Единственное,  что  он
чувствовал, - это полное отсутствие всяких ощущений, кроме  ударов  бешено
бьющегося в груди  сердца.  Он  с  трудом  подавил  инстинктивное  желание
закричать от ужаса. В следующее мгновение они  снова  парили  над  землей.
Лиот плавно скользнул в вираж, и под его  крыльями  распахнулись  просторы
золотистой равнины. Пьемур вздрогнул и уперся взглядом Сибелу в  спину.  А
дракон продолжал скользить к  земле,  время  от  времени  резко  рыская  в
стороны, что доставляло Пьемуру несказанное беспокойство. Вдруг он услышал
чириканье файров и, несмотря на твердое решение не  глядеть  по  сторонам,
поймал себя на том,  что  наблюдает,  как  они  зигзагами  мечутся  вокруг
дракона.
     - И так-то страшновато, - крикнула ему в ухо Менолли, - а тут  еще...
ой!
     Сердце у Пьемура упало: кажется, сейчас он оторвется от шеи  дракона!
Судорожно вздохнув, он еще крепче вцепился в пояс Сибела  и  почувствовал,
как подмастерье затрясся от сдерживаемого смеха.
     - Именно это я и имела в виду, - продолжала Менолли. - Н'тон говорит,
что это всего лишь  воздушные  потоки:  они  вздымают  дракона  вверх  или
заставляют его падать вниз.
     - Только  и  всего?  -  несмотря  на  все  старания  Пьемура,  вопрос
прозвучал как испуганный писк.
     Но Менолли не засмеялась, за что он был ей искренне благодарен.
     - Я тоже никак не могу к ним привыкнуть, - услышал он  ее  ободряющий
голос у самого уха.
     Пьемур только начал осваиваться с этим новым  неудобством  полета  на
драконе, как Лиот круто пошел вниз, будто собрался нырнуть в  реку  Айген.
Мальчика прижало к Менолли, и он не  знал,  как  лучше  поступить:  крепче
уцепиться за Сибела или поддаться этому давлению.
     - Только дышать не забывай! - крикнула Менолли, но он едва  расслышал
ее слова в свисте летящего навстречу ветра.
     Тем  временем  Лиот  выровнял  полет  и  стал  плавно   кружить   над
открывшимся внизу прямоугольником ярмарочной площади. Слева виднелась река
- широкий мутный  поток,  струящийся  меж  красных  песчаниковых  откосов.
Небольшая лодка скользила по течению,  которое,  должно  быть,  было  куда
стремительнее,  чем  могло  показаться,  глядя  на   гладкую,   маслянисто
блестящую поверхность реки. Направо тянулся  скалистый  уступ,  широкий  и
голый, который полого поднимался к холду Айген  на  безопасной  высоте  от
воды, если  судить  по  отметкам,  оставленным  приливом  на  песчаниковых
обрывах. За холдом вздымались отвесные скалы, которым ветер  придал  самую
причудливую форму. Некоторые из них служили приютом обитателям Айгена, где
не было рядов  предместьев,  примыкающих  к  главному  холду.  Не  было  в
айгенском холде и огневых высот, да и  какой  от  них  прок:  ведь  вокруг
только камни да песок, а  им  Нити  не  могут  причинить  никакого  вреда.
Плодородные земли, снабжающие холд продовольствием,  лежали  за  ближайшей
излучиной реки.  Там  вода  отводилась  вглубь  каналами,  питающими  поля
водяницы.
     Пьемур очень сомневался, что ему пришлась бы по вкусу жизнь  в  таком
мрачном на вид холде, пусть даже он неуязвим для  Нитей.  А  потом,  здесь
такая жарища!
     Лиот  приземлился,  подняв  тучу  красноватой  пыли,  и  на   Пьемура
обрушилась волна удушливого  зноя.  Еще  не  расстегнув  предохранительных
ремней, он уже начал сдирать с себя кожаное обмундирование и  увидел,  что
Менолли тоже поспешила избавиться от шлема, перчаток и куртки.
     - Всегда забываю, как жарко здесь, в Айгене, - сдувая со лба  волосы,
проговорила она.
     - Зато драконам жара очень даже по  вкусу,  -  сказал  Н'тон,  махнув
рукой в сторону холда,  где  громоздились  пологие  холмы.  Только  теперь
Пьемур разглядел, что это были растянувшиеся на солнце драконы. Съезжая  с
Лиотова плеча, Пьемур  обратил  внимание  на  то,  как  необычно  устроена
здешняя ярмарка. Открытых дорожек не было видно, да и вообще, единственным
открытым  пространством  была  площадка   для   танцев,   по   обыкновению
расположенная в центре. Хотя он не мог себе представить, у кого хватит сил
танцевать в такую-то жарищу.
     Пьемур пригнулся - Лиот, осыпав их песком, взметнулся ввысь и полетел
разделить компанию нежащихся на  солнце  драконов.  Тем  временем  Н'тонов
Трис, Сибелова Кими и все девять ящериц Менолли тоже  взлетели  в  воздух,
где их встретили налетевшие откуда-то здешние файры, и вся стая,  радостно
галдя, устремилась вдаль.
     - Вот и чудно - нашли себе занятие, - проговорила,  глядя  им  вслед,
Менолли, потом повернулась к Пьемуру. - Дай мне свои вещи, я оставлю их  в
холде, пока они тебе снова не понадобятся.
     - Мы должны нанести визит вежливости лорду Лауди и его домочадцам,  -
сказал Сибел, доставая из кармана пригоршню монет. Выбрав три,  он  вручил
их Пьемуру: одну осьмушку и две тридцать вторых. - Не подумай, что я жмот,
- просто кое-кто может заинтересоваться, если увидит у тебя слишком  много
денег. К тому же я не думаю, чтобы в здешнем  холде  знали  толк  в  твоих
любимых пончиках.
     - Все равно здесь дня них слишком жарко, - Пьемур покачал  головой  и
проворно опустил деньги в карман.
     -  Зато  здесь  готовят  засахаренные  фрукты,  которые  должны  тебе
понравиться, - подсказал Сибел, - в любом случае, прохаживайся по  ярмарке
и держи ушки на  макушке  -  только  смотри,  чтобы  тебя  не  поймали  за
подслушиванием. А  ужинать  приходи  в  холд.  Если  что,  спроси  арфиста
Бантура. Или Диса - он тебя помнит.
     Они подошли  к  краю  навеса,  и  Пьемур,  наконец,  понял:  проходы,
конечно, есть, только они прикрыты от  палящих  лучей  солнца  полотнищами
ткани.  В  потоке  людей,  безостановочно  двигающемся  мимо   ларьков   и
прилавков, оказалось очень  легко  затеряться.  Он  заметил,  как  Менолли
обернулась, ища его глазами, но Сибел что-то сказал ей на ухо, и  девушка,
пожав плечами, двинулась дальше.
     Пьемур почти сразу же уловил разительное отличие этой ярмарки от тех,
которые ему довелось повидать на западе: здесь никто не  торопился.  Чтобы
отстать от спутников, Пьемур  сознательно  шел  нога  за  ногу,  но  когда
попробовал двинуться в привычном темпе, то  мгновенно  спохватился.  Здесь
все ходили неспешно: никто  не  размахивал  руками,  не  суетился.  Голоса
журчали томно и протяжно, улыбки еле-еле струились  и  даже  у  смеха  был
ленивый оттенок. Прохожие держали в руках длинные,  наполненные  жидкостью
трубочки, которые то и дело посасывали. На каждом шагу попадались лотки  с
разнообразными прохладительными напитками и фруктами. Через каждый десяток
прилавков  посетителей  ожидала  просторная  палатка,   где   можно   было
передохнуть, - на скамье, а то и просто на песке. На углах полотнища  были
приподняты, и долетавший с реки прохладный ветерок обдувал эти  места  для
отдыха и проходы к прилавкам.
     Для начала Пьемур обошел всю ярмарку. Несмотря на  веющий  ветерок  и
минимум физических усилий, народ, лениво прогуливающийся вдоль  прилавков,
почти не разговаривал. Как заметил Пьемур, большинство разговоров  -  будь
то беседа или торговля - начиналось, когда обе стороны удобно усаживались.
Тогда он истратил мелкую монету на трубочку с фруктовым соком и  несколько
сочных ломтиков войлочной дыни, а потом,  отыскав  незаметное  местечко  в
одной из палаток, устроился поудобнее и, попивая и закусывая, приготовился
слушать.
     Ему понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к мягкому выговору
здешних уроженцев. Приглушенная беседа, которую вели двое мужчин слева  от
него, оказалась сущей ерундой: один отчаянно расхваливал особых, косолапых
бегунов, которых надеялся выгодно обменять, другой превозносил достоинства
обычной породы. Раздосадованный пустой потерей времени,  Пьемур  навострил
уши в сторону компании из пяти человек, сидящих справа. Они винили в  жаре
Нити, в плохом урожае - жару и еще  все,  что  угодно,  кроме  собственной
лени, в  которой,  по  мнению  Пьемура,  и  крылась  истинная  причина  их
неуспеха. Кучка женщин тоже бормотала что-то о погоде, о мужьях, о  детях,
о том, какие невозможные  дети  в  других  холдах,  -  и  все  это  вполне
спокойно, умиротворенно, без  малейшего  признака  раздражения.  Вот  трое
мужчин, которые только что сидели, так тесно сблизив головы, что из-за  их
плеч не долетало ни единого  звука,  наконец,  разошлись.  Но  от  зоркого
взгляда Пьемура не ускользнуло, что перед  расставанием  из  одних  рук  в
другие перешел маленький мешочек, и он сделал вывод, что  они  всего  лишь
ожесточенно торговались. Любители скакунов тоже ушли, и  их  место  заняла
новая пара. Но, к разочарованию паренька, оба они  завернулись  в  длинные
накидки и сразу же захрапели. Тут Пьемур почувствовал, что и у него  глаза
отчаянно слипаются. Допив для бодрости остаток сока, он подумал: неужели и
в следующей палатке его ждет такая же скучища?
     Разбудило его  прохладное  дуновение  ветерка  и  оживленные  голоса.
Пьемур  принялся  испуганно  озираться,  решив,  что  проспал   барабанное
сообщение, но быстро вспомнил, где находится. Над ярмаркой  уже  сгущались
сумерки, и, словно дождавшись захода солнца, прохладный  вечерний  ветерок
принялся весело раздувать поднятые полотнища. Кроме Пьемура,  под  навесом
никого не было. Уловив аромат жарящегося мяса, паренек  вскочил  на  ноги.
Только еще не хватало опоздать к ужину! Он изрядно проголодался.
     Жара спала, и все вокруг заметно  оживились  -  по  дорожкам,  весело
болтая,  бодрой  поступью  двигался  нескончаемый  поток  людей.   Пьемуру
пришлось поработать локтями, чтобы выбраться из  толпы.  Драконы,  мощными
глыбами выделяющиеся на утесе  холда,  устремили  вниз  сверкающие  глаза,
которые яркостью соперничали со светильниками, установленными  на  высоких
шестах по всей ярмарочной площади.
     Пьемур беспрепятственно проник в холд и, следуя за  потоком  нарядных
гостей, легко обнаружил Главный зал.
     Если верить гулявшим по Цеху арфистов слухам, лорд Лауди не отличался
особой щедростью, но на ярмарках каждый холд старался не ударить  в  грязь
лицом. Самые влиятельные люди холда вместе с ближайшей родней приглашались
на обед к лорду-правителю, а с ними - всадники,  лорды,  главы  и  мастера
цехов, приехавшие на ярмарку.
     Арфисты по обычаю занимали стол рядом с главным.  Пьемур  никогда  не
видел здешнего арфиста Бантура и надеялся, что Сибел с Менолли уже в зале.
Так оно и оказалось: оба  весело  болтали  с  Дисом,  которого  определили
Бантуру в помощники в тот самый день, когда Менолли, поменяв  стол,  стала
подмастерьем, и Струдом - его тогда же отправили в морской  холд  в  устье
реки Айген. Бантур, уже седой, но  с  удивительно  молодыми  ярко-голубыми
глазами, приветствовал  Пьемура  с  необычайным  радушием  -  такое  редко
оказывалось простым школярам. От  его  гостеприимства  мальчуган  смутился
даже больше, чем если бы ему оказали холодный  прием.  Арфист  потребовал,
чтобы Пьемуру принесли горячего мяса и овощей, и навалил  ему  на  тарелку
такую гору, что у паренька глаза на лоб полезли.
     Пока он ел, остальные арфисты беседовали между  собой,  а  когда  он,
наконец, проглотил последний кусочек, Бантур пригласил  всех  прогуляться,
чтобы освободить место для новых гостей лорда Лауди. Он  спросил  Пьемура,
на чем он собирается играть, когда подойдет его очередь, - на  гитаре  или
на барабане. Пьемур нерешительно  оглянулся  и,  увидев  незаметный  кивок
Сибела, с показным энтузиазмом вызвался исполнить партию гитары.
     - Странно, Пьемур, - я была уверена, что ты  выберешь  барабан,  -  с
таким невинным видом заметила Менолли, что он чуть не  принял  ее  реплику
всерьез.
     С трудом подавив желание дать ей  хорошего  пинка,  Пьемур  лучезарно
улыбнулся.
     -  Ты  же  только  сегодня  слышала,  какого  мнения  обо  мне   наши
барабанщики, - так скромно вымолвил он, что Менолли подавилась  от  смеха,
да так, что слезы брызнули из глаз.
     Когда арфисты зашагали  в  сторону  ярмарочной  площади,  с  Пьемуром
поравнялся Сибел.
     - Ну что, услышал что-нибудь интересное?
     - Кто способен разговаривать, когда стоит такая жарища? - с искренним
отвращением проговорил Пь Он подозревал, что  Сибелу  известна  лень,
охватывающая здешних жителей в дневное время.
     - Ты заметишь, что к вечеру они меняются. Тебе  придется  подыгрывать
только танцорам. Или я плохо разбираюсь в ярмарках, или... -  Сибел  нашел
взглядом стройную фигуру Менолли, одетую в  синий  цвет  арфистов,  -  все
будут требовать, чтобы она пела, пока не охрипнет. Так всегда бывает.
     Пьемур незаметно покосился на Сибела. Знает ли сам  подмастерье,  что
чувства, которые он питает к помощнице Главного арфиста, написаны  у  него
на лице?
     Первый танец был самым быстрым и  самым  длинным.  Прохладный  ночной
воздух поощрял танцоров на такие головокружительные  коленца,  что  Пьемур
только диву давался. И куда только подевалась их  дневная  медлительность?
Когда на помосте осталась Менолли вместе  с  Бантуром,  Дисом  и  Струдом,
Сибел взглядом указал Пьемуру на  людей,  которые,  разбившись  на  кучки,
стояли в сторонке и, посасывая из  трубочек  напитки,  о  чем-то  негромко
беседовали.
     Пьемур решил, что шепчутся они из вежливости, чтобы не мешать  певцам
и их слушателям, но ему от этого было не легче. Он уже  собирался  бросить
свое занятие, но тут его слух привлекло  слово  "Древние".  Он  подобрался
поближе к беседующим и в отблеске светильников разглядел, что двое из  них
были моряки, а остальные - кузнец, рудокоп и айгенский хо
     - Не могу утверждать, что это были именно Древние, но с тех пор,  как
они перебрались на Южный, мы больше не страдаем от нежданных  гостей.  Вон
Г'нериш - хоть и Древний, а уважает установленные  Бенденом  порядки.  Так
что, скорее всего, это были они.
     - Молодой Торик  частенько  отправляет  свой  двухмачтовик  на  север
торговать, - заговорил один из  моряков,  доверительно  понизив  голос,  и
Пьемуру пришлось до предела напрячь слух,  чтобы  разобрать  слова.  -  Он
давно этим занимается, и мой правитель не видит  в  этом  ничего  дурного.
Ведь Торик  -  не  всадник,  а  потом,  те,  кто  остались  на  Южном,  не
подчиняются Бендену. Вот мы и торгуем помаленьку. Он мужик прижимистый, но
цену назначает справедливую.
     - И платит деньгами? - удивился хо
     - Нет, товаром. Камешками, кожами, фруктами и кое-чем еще.  А  как-то
раз, - Пьемур  затаил  дыхание,  стараясь  разобрать  заговорщицкий  шепот
моряка, - он отвалил нам девять яиц огненной ящерицы!
     -  Ну  да?  -  в  этом  недоверчивом  вопросе  смешались  зависть   и
неподдельный интерес. Моряк  шикнул  на  собеседника,  чтобы  тот  говорил
потише. - Хотя, конечно, - тот никак не мог скрыть жгучей ревности,  -  на
Южном просто завались песчаных бережков,  где  они  водятся!  Но  в  любом
случае...
     Захватывающую беседу прервал приход еще одного  моряка,  который  был
постарше и, вероятно, выше званием  двух  болтунов,  потому  что  на  этом
разговор перескочил на другую тему.  Пьемур,  выждав  немножко,  незаметно
удалился.
     Тут Менолли  начала  петь  под  аккомпанемент  других  арфистов.  Все
разговоры  мгновенно  стихли,  и  она,  как  показалось  Пьемуру,   просто
изумительно, исполнила "Песенку о королеве файров".
     Опытное ухо Пьемура уловило, что голос ее стал еще  богаче,  а  тембр
глубже. Он не смог найти изъянов в  музыкальной  фразировке  песни.  И  не
мудрено - после трех Оборотов ученичества  у  сурового  мастера  Шоганара!
"Как удивительно созвучен ее голос тем песням, которые она исполняет! - не
уставал восхищаться Пь - И  поет  она  гораздо  выразительнее  многих
арфистов, которым природа дала более сильные голоса". Казалось бы, сколько
раз он уже слышал "Песенку о королеве", и снова она захватила его целиком.
Когда песня закончилась, паренек поймал себя на  том,  что  аплодирует  не
менее бурно, чем все вокруг. Умение  подобрать  музыку  к  словам  -  этот
талант Менолли не был единственным: своими  песнями  она  умела  подобрать
ключик к душам и сердцам слушателей.
     Пока восхищенная публика наперебой выкрикивала названия  полюбившихся
песен, она кивнула Сибелу, чтобы тот поднялся  на  помост,  и  они  дуэтом
исполнили  Песню  восточного  морского  холда.  Голоса  их  так  прекрасно
дополняли друг друга, что восторг и уважение, которые Пьемур питал к своим
друзьям-арфистам, в этот вечер достигли небывалых высот.  Вот  если  бы  у
него получился тенор, он бы тоже со временем смог...
     Отыграв еще три танца, он  понял,  что  Сибел  не  ошибся:  айгенская
публика решительно предпочитала слушать пение Менолли. Еще Пьемур заметил,
что после каждого ее сольного выступления обязательно  шла  хотя  бы  одна
хоровая песня и дуэт,  в  которых  участвовали  айгенские  арфисты.  Очень
разумно с ее стороны - у коллег не будет причин обижаться. Жаль, что такая
предусмотрительность никак не  применима  к  его  собственной  проблеме  с
учениками барабанщика!
     То ли потому, что он выспался днем, то ли потому,  что  сухой  воздух
действовал бодряще, но только Пьемур ощутил признаки  усталости  только  к
тому времени, когда толпа вокруг танцевальной площадки начала редеть и все
больше людей стали устраиваться на ночлег в ярмарочных палатках.  Он  стал
оглядываться в поисках Сибела и Менолли. Так и  не  обнаружив  друзей,  он
наконец наткнулся на сонно  позевывающего  Струда,  который,  посмеиваясь,
посоветовал ему отыскать где-нибудь спокойное местечко и вздремнуть.
     Днем сама жара действовала усыпляюще, но теперь после всего того, что
он услышал на ярмарке, сон не шел. Нет никаких сомнений: визит Древних  на
сапфировый прииск - событие не единичное. Ясно  и  другое:  хотя  Г'нериш,
Предводитель Вейра Айген, который был  родом  из  Древних,  и  пользовался
уважением,  здешние  холдеры  многое  бы  отдали,  лишь   бы   подчиняться
Бендену...
     Пьемур проснулся оттого, что кто-то ущипнул его за ухо. Он  испуганно
подскочил, но почти сразу же увидел рядом с собой Крепыша  и  услышал  его
тихий успокаивающий свист. Рядом кто-то  заливисто  храпел,  прижавшись  к
Пьемуру теплой спиной. Паренек осторожно отодвинулся.
     Крепыш чирикнул и, слетев на землю, сделал несколько шагов. то и дело
оглядываясь на Пьемура. Он явно приглашал мальчика следовать за собой,  и,
хотя в глазах его не было красного оттенка, свидетельствующего  о  голоде,
они быстро вращались, что подразумевало настойчивый призыв.
     - Я принял  твое  сообщение  даже  без  барабана,  -  шепнул  Пьемур,
отползая от храпящего соседа. Видно, он действительно изрядно устал,  если
заснул в такой компании.
     Крепыш уселся на его правое плечо и принялся толкать мальчика в щеку,
вынуждая повернуть голову  влево.  Пьемур  послушно  поднырнул  под  полог
палатки и в неверном свете  меркнущих  светильников  увидел  вдали  темную
громаду дракона и рядом с ним силуэты людей.
     Файр протяжно вскрикнул и  полетел  к  ним.  Зевая  и  поеживаясь  от
пронизывающего предрассветного ветерка, Пьемур поспешил следом,  мечтая  о
кружке горячего кла. Тем более, что присутствие дракона означало: придется
снова лететь через Промежуток, а там будет еще холоднее.
     Вопреки его ожиданиям, оказалось, что  дракон  -  вовсе  не  Лиот,  а
коричневый, но почти такой же огромный, как великан из Форт Вейра.  Должно
быть, это Кант! Так оно и оказалось - подойдя поближе, паренек  увидел  на
лице всадника шрамы от страшных ожогов, полученных  во  время  знаменитого
броска к Алой Звезде.
     - Поторапливайся, Пьемур, -  сказал  Сибел.  -  Ф'нор  прибыл,  чтобы
захватить нас в Вейр Бенден. У Рамоты наступает Рождение.
     Пьемур завопил от восторга и вдруг поперхнулся: всю его  радость  как
ветром сдуло. Мало того, что он побывал на ярмарке, так еще и на  Рождение
в Бенден угодил! Да если Клел с компанией пронюхают об этом,  ему  от  них
совсем жизни не будет! Но, заметив, что все ждут от  него  приличествующей
случаю  реакции,  спохватился  и,  посетовав  на  свой  ломающийся  голос,
постарался изобразить на лице самую что ни  на  есть  безоблачную  улыбку.
Однако стон, который вырвался у него, когда он взбирался по  плечу  Канта,
относился все  к  тем  же  враждебным  силам,  а  вовсе  не  к  чрезмерным
физическим усилиям. Ой  молча  перенес  поддразнивания  Сибела  о  тяготах
школярской жизни и вопросы Менолли о том, почему он такой неразговорчивый,
- то ли проголодался, то ли не выспался.
     - Не печалься, Пьемур, - ободряюще улыбнулась девушка,  -  в  Бендене
для тебя наверняка отыщется кружечка-другая кла. -  Она  заглянула  ему  в
лицо. - Да ты и вправду спишь, что ли?
     - Почти, - притворно  зевая,  ответил  он,  а  потом  добавил,  чтобы
сделать ей приятное: - Никак не могу поверить, что это наяву - я,  Пьемур,
и вдруг отправляюсь в Бенден, на Рождение!
     Может быть, стоит попросить Менолли, чтобы она ничего не рассказывала
ни барабанному мастеру, ни Дирцану? Пусть скажет им, что  его  оставили  в
Айгене и забрали на обратном пути. Нет, ничего не выйдет: она  обязательно
захочет узнать  причину.  А  как,  спрашивается,  ей  сказать,  не  рискуя
прослыть болтуном, ябедой  и  нытиком?  Должен  же  быть  какой-то  способ
поставить Клела и Дирцана на  место  самому,  не  прибегая  к  посторонней
помощи!
     Несмотря на тягостные предчувствия, у Пьемура  снова  захватило  дух,
когда Кант взвился в воздух и, расправив огромные  крылья,  сделал  первый
взмах. На этот раз, в предрассветном сумраке, лететь было не так  страшно:
он понятия не имел, как высоко над землей они парят,  поскольку  меркнущие
огни Айгена остались позади. Но сердце у него упало от ужаса, когда  Ф'нор
вслух приказал Канту доставить их через Промежуток в  Вейр  Бенден.  Опять
это жуткое бесчувственное одиночество, пронизанное леденящим холодом... Но
не успел холод пробрать его до костей, как они в свете  занимающегося  дня
вынырнули над огромной чашей Вейра Бенден.
     Пьемуру однажды довелось побывать в Форт Вейре -  он  ездил  туда  на
повозке с  группой  арфистов,  когда  Рождалось  первое  королевское  яйцо
Людеты, королевы Вейра. Тогда Форт показался ему  громадным,  но,  похоже,
Бенден гораздо больше. Может быть, потому, что  он  видит  его  сверху,  с
высоты драконьего полета, может быть, из-за первых лучей солнца, золотящих
дальний край чаши, играющих на озерной глади... А может быть, из-за  того,
что это - Бенден! Ведь в его глазах, как  и  в  глазах  каждого  перинита,
Бенден олицетворял все самое важное, самое высокое. Не будь Бендена и  его
отважных Предводителей, добрая половина Перна могла стать  добычей  алчных
Нитей.
     Прямо над ними из воздуха вынырнул еще один дракон.  Пьемур  невольно
пригнулся, от чего Менолли весело рассмеялась. Третий и четвертый  драконы
появились, когда Кант заскользил вниз, спускаясь на дно  чаши.  Съезжая  с
плеча  коричневого,  Пьемур  дивился  про  себя:  и  как  это  драконы  не
сталкиваются в воздухе, выныривая из него с такой пугающей частотой?
     Красотка, Кими и Крепыш с Нырком, радостно галдя, носились у  Менолли
над головой. Вдруг к ним присоединились еще пять  файров,  которых  Пьемур
никогда раньше не встречал. Менолли озабоченно пробормотала, что не мешало
бы их накормить, пока они не разнесли весь Вейр, и Ф'нор,  расхохотавшись,
посоветовал ей разыскать Миррим. Она  скорее  всего  в  кухонных  пещерах,
руководит приготовлением завтрака. Ощутив тычок в спину, которым  наградил
его  Сибел,  Пьемур  спохватился,  что  забыл  поблагодарить   коричневого
всадника  и  его  дракона.  Затем  все   трое   арфистов   направились   к
противоположной стороне чаши,  где  находились  ярко  освещенные  кухонные
пещеры.
     Доносящиеся оттуда соблазнительные ароматы  горячего  кла  и  свежего
хлеба заставили их ускорить шаг. Менолли провела друзей к самой  маленькой
плите, находившейся поодаль от шума  и  суеты,  царивших  вокруг  огромных
печей.
     - Миррим! - позвала она; девушка, возившаяся у  плиты,  обернулась  и
радостно просияла, узнав вошедших.
     - Менолли приехала! И ты,  Сибел!  Как  поживаешь?  Где  это  ты  так
загорел? А это кто? -  Она  заметила  Пьемура,  который  скромно  держался
позади, и улыбка ее исчезла - как будто такой ничтожный школяр  только  по
ошибке мог затесаться в столь изысканное общество.
     - Это Пьемур, Миррим. Прошу любить и жаловать. Ты  помнишь,  я  часто
рассказывала тебе о нем, - сказала Менолли, привлекая паренька  к  себе  и
этим ласковым жестом как бы говоря Миррим: он свой. - Он стал моим  первым
другом в Цехе арфистов, как  ты  -  здесь,  в  Бендене.  Мы  все  были  на
айгенской ярмарке.  Вчера  чуть  не  изжарились,  сегодня  утром  чуть  не
превратились в сосульки и при всем при  том  смертельно  проголодались!  -
жалобно протянула Менолли.
     - Еще бы не проголодаться! - Миррим  отвела  от  Пьемура  придирчивый
взгляд и повернулась к плите.
     Она захлопотала, наполняя кружки и миски, и с  таким  радушием  стала
накрывать на  стол,  что  Пьемуру  пришлось  изменить  первое,  отнюдь  не
выгодное впечатление, которое у него сложилось о девушке.
     - К сожалению. не смогу уделить вам много внимания - сами знаете, что
творится в Вейре во время Рождения, дел просто невпроворот. Приходится  за
всем присматривать самой, если хочешь, чтобы получилось, как надо. - Она с
размаху плюхнулась на стул и  тяжело  вздохнула,  явно  желая  подчеркнуть
бремя ответственности, лежащее на  ее  хрупких  плечах.  Потом  пригладила
челку и похлопала по толстым каштановым косам, украшающим ее голову.
     Пьемур,  потешаясь  про  себя,  следил  за  этим  представлением,  но
постепенно он заметил, что ни  Менолли,  ни  Сибел  не  обращают  никакого
внимания на показную важность девушки  и  явно  предпочитают  ее  общество
остальным обитателям многолюдной пещеры, и вынужден был прийти  к  выводу:
должно быть, есть в ней что-то такое, чего не увидишь с первого взгляда.
     Тут на плечо Менолли, жалобно  чирикая,  опустилась  Красотка;  глаза
королевы  светились  голодным  красным  пламенем.  Другое  плечо   девушки
немедленно занял Нырок, а Кими вспорхнула на руку Сибела.  К  неописуемому
счастью Пьемура, к нему прилетел Крепыш и тоже устроился у него на плече.
     - Мне показалось, что это Крепыш, -  проговорила  Миррим,  недоуменно
покосившись в сторону Пьемура, словно говоря: у него-то откуда файр?
     - Это он и есть, - рассмеялась Менолли. - Просто Пьемур  каждый  день
помогает мне с кормежкой, так что Крепыш хочет напомнить ему, что он  тоже
непрочь перекусить.
     - Что же ты  мне  сразу  не  сказала,  что  они  голодные?  -  Миррим
вскочила,  укоризненно  хмурясь.  -  Я-то  думала,  Менолли,  ты   сначала
заботишься о своих файрах...
     Менолли и Сибел виновато переглянулись, а Миррим размашисто  зашагала
к столу, где женщины разделывали птицу к предстоящему  праздничному  пиру.
Вскоре она вернулась с  полной  миской  обрезков  в  сопровождении  тройки
файров. Девушка с грубоватой нежностью шикнула на них, напомнив,  что  они
уже получили свою долю. Тут Миррим позвали к одной из больших печей,  чему
Пьемур был душевно рад: его уже начали выводить из себя ее повадки. Крепыш
со значением тыкался ему в щеку, и мальчик весь отдался  кормлению  своего
любимца.
     - Она что - твоя подружка?  -  поинтересовался  Пьемур,  когда  файры
слегка утолили свой голод.
     Сибел рассмеялся, а Менолли сокрушенно вздохнула.
     - Миррим очень добрая. Не обращай внимания на ее манеры.
     - Уже обратил, - буркнул Пь
     Сибел снова засмеялся и предложил Кими большой  кусок  мяса,  надеясь
успеть отхлебнуть глоток кла, пока она будет с ним расправляться.
     - К Миррим нужно привыкнуть, но Менолли права: для друзей она  отдаст
последнее.
     - И готов поспорить, что при этом будет  жаловаться,  не  умолкая,  -
заметил Пь
     Менолли с упреком взглянула на него.
     - Она - воспитанница Брекки, и Манора  до  сих  пор  уверена:  только
благодаря неусыпной заботе Миррим, Брекки удалось выжить после  того,  как
погибла ее королева.
     - Правда? - слова Менолли произвели  на  Пьемура  впечатление,  и  он
оглянулся на хлопотавшую у очага Миррим, словно  ожидая,  что  после  этой
новости девушка изменится даже внешне.
     - Так что прошу тебя, Пьемур, не  суди  о  ней  слишком  поспешно,  -
дотронувшись до его плеча, попросила Менолли.
     - Ну конечно, если ты так говоришь...
     Сибел подмигнул мальчику.
     - Да, Пьемур, она так говорит, а нам остается только слушаться!
     - Да полно тебе, - недовольно поморщилась  Менолли.  -  Я  просто  не
хочу, чтобы у Пьемура создалось о ней ложное впечатление после  того,  как
он видел ее пару минут...
     - В то время, как все знают: - Сибел закатил глаза к потолку, - чтобы
по  достоинству  оценить  Миррим,  необходимо  немало  времени,  терпения,
настойчивости и к тому же изрядная доля удачи! -  Менолли  замахнулась  на
него ложкой, но юноша проворно увернулся.
     Закончив кормить файров, они отослали их греться на солнышке. И сразу
же перед ними, тяжело вздыхая, выросла Миррим.
     - Ума не приложу, как мы успеем  все  закончить  к  сроку!  И  почему
только эти яйца вечно проклевываются не вовремя? Половина гостей с  запада
будут сонные, как мухи, и сразу же захотят завтракать... Вот, полюбуйтесь!
- Она махнула рукой в сторону  холда,  где  драконы  высаживали  прибывших
седоков. - А еще столько предстоит сделать!  Мне  сегодня  ужасно  хочется
попасть на Рождение - вы, наверное,  слышали,  что  в  числе  претендентов
будет наш Фелессан?
     - Да, Ф'нор нам сказал. Я могу помочь тебе с завтраком, -  предложила
Менолли.
     - Ты только скажи, что нам делать, - сказал Сибел, обнимая Пьемура за
плечи, - а уж мы постараемся не ударить в грязь лицом.
     - Правда? - Миррим сразу сбросила маску озабоченной хозяйки,  и  лицо
ее озарилось  радостной  улыбкой,  превратившей  ее  в  очень  хорошенькую
девушку. - Если бы вы расставили эти столы,  -  она  показала  на  штабеля
козлов и крышек, - то здорово бы меня выручили!
     В этот миг ее снова куда-то позвали,  и  Миррим  вихрем  помчалась  в
другой конец  пещеры,  одарив  их  такой  сердечной  улыбкой,  что  Пьемур
озадаченно крякнул.  Ну  почему  эта  девчонка  так  странно  себя  ведет?
Насколько она милее, когда ничего из себя не изображает!
     - Оказывается, сегодня мы увидим Фелессана на  Площадке  Рождений?  -
промолвил Сибел. - Я это почему-то прослушал.
     - Извини, я думала, ты знаешь, - сказала  Менолли,  поднимаясь  из-за
стола, чтобы убрать посуду. - Интересно, удастся ли ему Запечатлеть...
     - Почему бы и нет? - спросил Пьемур,  удивленный  прозвучавшим  в  ее
голосе сомнением.
     - Пусть он и сын Предводителей Вейра - это вовсе не  значит,  что  он
обязательно Запечатлеет. Дракон сам выбирает, на него нельзя повлиять.
     - Не беспокойтесь, уж Фелессан-то обязательно Запечатлеет,  -  заявил
подошедший к их столу  всадник.  За  ним  следовали  еще  двое.  -  Никак,
Менолли, ты сегодня заведуешь котлами?
     - Привет, Т'геллан, - лукаво улыбнулась Менолли,  наливая  бронзовому
всаднику кла.
     - А ты как поживаешь, Сибел?  -  продолжал  Т'геллан,  усаживаясь  на
скамью и приглашая своих спутников сесть рядом.
     - Бремя ответственности  давит,  -  проговорил  Сибел  страдальческим
тоном, подозрительно напоминающим голос Миррим. - Нам поручено  расставить
столы. Давай-ка, Пьемур,  приниматься  за  дело,  пока  нам  не  досталось
черпаком от нашей хозяйки.
     Менолли так горячо  защищала  свою  подружку,  что  Пьемур  продолжал
приглядываться к девушке, пока они  с  Сибелом  возились  со  столами.  Он
видел,  как  Миррим  мечется  от  одной  печи  к  другой,  -  там  поможет
подготовить птицу к  жарке,  тут  -  насадить  тушу  на  вертел.  Вот  она
отправила одну группу  подростков  чистить  коренья  и  клубни,  другую  -
накрывать на столы. И постепенно до Пьемура стало доходить, что она не так
уж преувеличивает тяжесть своих обязанностей.
     Тем  временем  Менолли  тоже  хлопотала  вовсю  -  кормила  завтраком
всадников и их заспанных пассажиров, которых вытащили из  теплых  постелей
ради предстоящего Рождения.
     Сибел с Пьемуром как раз установили последний стол, когда до их  ушей
донесся приглушенный гул.  Тотчас  же  в  пещеру  вернулись  файры,  и  их
возбужденное  чириканье  зазвучало  причудливым  аккомпанементом   низкому
гудению драконов.
     К плите вернулась запыхавшаяся Миррим,  на  ходу  снимая  передник  и
отряхивая с юбки капли воды.
     - Скорее! Охаран обещал занять  нам  места,  -  крикнула  она,  бегом
устремляясь через чашу Вейра.
     Бенденский арфист сохранил их места на  ярусе,  прямо  над  Площадкой
Рождений, хотя, по его словам,  ему  пришлось  выдержать  не  один  бой  с
лордами и цеховыми мастерами. И Пьемур отлично понимал, почему: места были
просто отличные - на втором ярусе, неподалеку от входа; с  них  открывался
отличный вид на всю Площадку. На этот раз королевского яйца  в  кладке  не
было, и Рамота стояла сбоку, под карнизом, на котором  заняли  свои  места
Предводители Вейра. Золотая  королева  то  и  дело  оглядывалась  на  свою
Госпожу, как будто ища у нее поддержки.  "А  может  быть,  и  утешения,  -
подумалось Пьемуру, -  ведь  совсем  скоро  ей  придется  распроститься  с
яйцами,  о  которых  она  так  долго  заботилась".  Эта  мысль  позабавила
паренька: раньше ему никогда не приходило в голову приписывать материнские
чувства главной королеве бенденских  драконов.  Да  уж,  Рамота,  которая,
грозно сверкая желтыми глазами, беспокойно переступала с ноги  на  ногу  и
шелестела  крыльями,  ничем  не  напоминала  самок  бегунов  или   стадных
животных, нежно опекающих свое потомство.
     Краем глаза Пьемур увидел, как у входа на Площадку Рождений мелькнуло
что-то  белое,  и  обратил  все  внимание  туда.  К   яйцам   приближались
претенденты. Их белые туники развевал легкий утренний ветерок. Пьемур чуть
не  рассмеялся:  ступив  на  раскаленный  песок,  мальчики  стали   смешно
перебирать ногами. Подойдя к кладке,  они  выстроились  полукругом  позади
слегка покачивающихся яиц. Рамота предостерегающе заворчала, но мальчики и
глазом не моргнули. Правда, от взора  Пьемура  все  же  не  укрылось,  что
ближайшие к королеве пареньки на всякий случай отодвинулись.
     По залу пронесся взволнованный шум - одно из яиц задергалось сильнее.
Внезапный треск скорлупы, казалось, эхом отразился от  сводчатого  потолка
высоченной пещеры, и  сидящие  на  верхних  карнизах  драконы  еще  громче
загудели, выражая рождающимся малышам свою поддержку. И тут Рождение пошло
полным ходом. Пьемур не знал, куда ему смотреть:  наблюдать  за  зрителями
было не менее интересно, чем за  самим  Рождением.  Лица  всадников  мягко
лучились - они вспоминали  волшебные  мгновения,  когда  сами,  Запечатлев
новорожденного дракончика, неразрывно сплетясь с ним мыслями, обрели  себе
друга на всю жизнь. На лицах других  зрителей  -  родственников  и  гостей
претендентов - застыли надежда и нетерпение: затаив дыхание,  они  ожидали
мгновения,  когда  новорожденный  выберет  или  отвергнет  их  мальчугана.
Уважительно  притихшие  файры  внимательно  следили  за   ходом   событий,
рассевшись на плечах хозяев. Глядя на  них,  Пьемур,  который  не  смел  и
надеяться, что ему когда-нибудь доведется Запечатлеть дракона, вспомнил  о
своей заветной мечте: может быть, ему все же повезет, и в один  прекрасный
день он тоже станет обладателем огненной  ящерицы!  Интересно,  помнит  ли
Менолли о своем обещании? И представится ли  ему  случай  напомнить  ей  о
нем...
     - Смотри, вон Фелессан, - сказала Менолли, толкнув его локтем в  бок.
Она показывала на долговязого паренька с  такой  роскошной  копной  темных
кудрявых волос, что голова казалась слишком большой для его роста.
     - Похоже, он совсем не волнуется, - ответил Пьемур, который заметил у
других претендентов явные признаки неуверенности: одни переминались с ноги
на ногу, другие без нужды одергивали туники.
     Дружный вздох, вырвавшийся из уст зрителей,  отвлек  их  внимание  от
Фелессана,  и  они  увидели,  что  уже  несколько   яиц   ходят   ходуном,
раскачиваемые новорожденными, которые изо всех сил стремятся вырваться  на
волю. Внезапно одно  из  яиц  раскололось  пополам,  и  мокрый  коричневый
дракончик вывалился  прямо  на  горячий  песок.  Волоча  за  собой  влажно
поблескивающие, такие хрупкие на вид крылышки,  он  принялся  нерешительно
тыкаться то в одну, то в  другую  сторону,  жалобно  попискивая.  Взрослые
драконы ободряюще закурлыкали, а Рамота издала низкий гудящий рык.
     Ближайшие  к  дракончику  пареньки  пытались  преградить  ему   путь,
надеясь, что он заметит и, может быть, Запечатлеет одного из них, но малыш
вырвался из их круга и, пошатываясь, заковылял  по  песку,  не  переставая
надрывно  кричать,  пока  вокруг  него  не  собралась   следующая   группа
мальчиков. Один, повинуясь какому-то внутреннему  побуждению,  сделал  шаг
вперед.  Отчаяние  в  крике  коричневого  малыша  сменилось  радостью,  он
попытался  развернуть  влажные  крылья,   стараясь   поскорее   преодолеть
разделяющее их пространство. И тут мальчик  бросился  навстречу  и,  обняв
дракончика, стал гладить его голову,  плечи,  похлопывать  по  крыльям,  а
новорожденный торжествующе курлыкал,  его  фасеточные  глаза  переливались
голубым и пурпурным,  выдавая  бесконечную  любовь  и  преданность.  Итак,
первое Запечатление дня состоялось!
     Пьемур услышал, как глубоко вздохнула Менолли, и понял:  в  этот  миг
она вновь переживает  мгновения,  когда  три  Оборота  назад  в  пещере  у
Драконьих камней, она запечатлела своих файров. Паренек в который уже  раз
ощутил острый укол зависти. Когда же он, наконец, заслужит  право  владеть
файром?
     Взволнованные возгласы заставили его вновь сосредоточить внимание  на
происходящем внизу, на  Площадке  Рождений.  Все  новые  яйца  трескались,
обнаруживая своих маленьких обитателей.
     - Взгляни на Фелессана, Пьемур! Бронзовый совсем  рядом  с  ним...  -
крикнула Миррим, в волнении хватая его за руку.
     - И двое коричневых, и  голубой,  -  не  менее  взволнованно  вторила
подруге  Менолли.  Она  вся  подалась  вперед,  как  бы   желая   мысленно
подтолкнуть бронзового малыша к Фелессану. -  Он  заслуживает  бронзового,
правда же, заслуживает!
     - Но для  этого  сам  дракон  должен  его  выбрать,  -  наставительно
заметила Миррим. - Ты думаешь, раз они Предводители Вейра...
     - Заткнись, Миррим! - в изнеможении рявкнул Пьемур и  крепче  стиснул
кулаки, стараясь помочь Запечатлению.
     Фелессан прекрасно видел находящегося совсем рядом бронзового,  но  и
другие претенденты видели его ничуть не хуже. А  вот  сам  малыш,  который
стоял, неуверенно покачиваясь на слабых ножках, казалось,  не  замечал  ни
одного из них. Вдруг он потерял равновесие и беспомощно уткнулся  в  песок
треугольной головой. Этого Фелессан вынести не смог. Он  ласково  поставил
новорожденного дракончика на ноги и замер, лицо его преобразилось.  Увидев
неподдельный восторг, осветивший черты мальчика, его друзья сразу  поняли:
Запечатление состоялось.
     Трубный клич Рамоты  заставил  зрителей  ошеломленно  замолкнуть,  но
Пьемур ничуть не удивился: он видел, как Ф'лар с  Лессой  крепко  обнялись
при виде того, что их единственный сын Запечатлел бронзового.
     "Жаль, что все так быстро  кончилось!"  -  подумал  Пьемур  несколько
минут спустя. Ему хотелось еще раз пережить все снова, еще раз  вместе  со
всеми изведать эту пьянящую радость. Правда, к ней примешивались и горечь,
и разочарование - ведь претендентов было гораздо больше, чем новорожденных
драконов. Только  одна  зеленая  малышка  так  никого  и  не  Запечатлела.
Жалостно поскуливая, она оттолкнула с дороги одного мальчика,  кинулась  к
другому, жадно заглядывая ему в лицо, - видно, никак не могла найти своего
будущего всадника. Отчаявшись, бедняжка заковыляла к  зрительским  местам,
несмотря на все старания претендентов удержать ее на Площадке.
     - О чем только думают эти  мальчишки?  -  сердито  хмурясь,  спросила
Миррим, наблюдая за  беспомощными  метаниями  зеленой.  Девушка  встала  и
попыталась жестами подсказать претендентам, чтобы они окружили малышку.
     И  тут  новорожденная,  издав  призывное  курлыканье,  устремилась  к
лестнице, ведущей на ярусы.
     - Да что это на нее нашло? - спросила Миррим, не обращаясь ни к  кому
конкретно. Она подозрительно озиралась по сторонам - будто претендент  мог
прятаться среди приглашенных.
     - Видно, тот, кто ей нужен, не на Площадке, - раздался  чей-то  голос
из публики.
     - Бедняжка может ушибиться, - озабоченно пробормотала Миррим и начала
проталкиваться к лестнице, от которой  ее  отделяло  всего  три  места,  -
ободрать себе крылья о ступени.
     И правда, малышка упала с первой же ступеньки и, ударившись  носом  о
камень, громко вскрикнула от боли. Рамота откликнулась  яростным  ревом  и
медленно направилась к проходу.
     - Пойми же, глупышка, мальчики, из которых тебе нужно выбирать,  там,
на Площадке. Давай-ка  поворачивайся  и  ступай  к  ним,  -  приговаривала
Миррим, спускаясь по ступенькам к зеленому дракончику. Вдруг ей наперерез,
оглушительно  трубя,  метнулись  ее  файры.  Девушка  постояла,  глядя  на
возбужденные пляски  своих  друзей,  на  лице  ее  появилось  недоверчивое
выражение, и она перевела взгляд на  зеленую,  упрямо  пытающуюся  осилить
ступеньки. - Нет, мне нельзя! - вдруг  испуганно  воскликнула  она  и,  не
удержавшись на ногах, полетела вниз. Только через  несколько  ступенек  ей
удалось кое-как  восстановить  равновесие.  -  Правда,  нельзя!  -  Миррим
озиралась по сторонам, как будто искала  поддержки.  -  Я  не  имею  права
Запечатлеть - ведь я не вхожу в число претендентов. Не может  быть,  чтобы
она  выбрала  меня!  -  первоначальный  испуг  на  лице  девушки  сменился
благоговейным изумлением.
     - Если уж она выбрала тебя, Миррим, - проговорил Ф'лар, - так ступай,
помоги ей, пока она не расшиблась. - Оба Предводителя  подошли  поближе  и
наблюдали за происходящим.
     - Но ведь я....
     - Похоже, что это действительно так, Миррим, - с покорным недоумением
произнесла Лесса. - Дракон никогда не  ошибается!  Да  не  стой,  девочка,
шевелись! А то она разобьет себе нос, стараясь до тебя добраться!
     Бросив недоверчивый взгляд на  Госпожу  Вейра,  Миррим  скатилась  по
ступенькам и подхватила зеленую малышку в тот миг, когда та снова чуть  не
свалилась вниз.
     - Ах ты, глупышка моя! И почему  только  ты  выбрала  меня?  -  нежно
заворковала Миррим, обняв новорожденную и стараясь  ее  успокоить.  -  Она
говорит, что ее зовут Пат! - Торжество, озарившее лицо  Миррим,  заставило
Пьемура смущенно отвести глаза. Вот уже во  второй  раз  за  это  утро  он
ощутил острую зависть.
     Один краткий миг Пьемур тешился мыслью: а вдруг зеленая искала его? У
мальчугана вырвался протяжный вздох, и сразу же чья-то рука ласково  легла
на  его  плечо.  Постаравшись  придать  лицу  беззаботное  выражение,   он
оглянулся на Менолли и прочел в ее глазах сочувствие и понимание.
     - Я ведь давно тебе обещала: у тебя обязательно будет свой файр! И  я
не забыла о своем обещании. Знай это, Пь
     Они оба снова стали наблюдать за Миррим, которая возилась с  Пат.  Ее
файры, вереща, скакали по песку, как  будто  на  свой  лад  приветствовали
зеленую малышку.
     -  Пойдемте-ка  отсюда,  -  сказал  Сибел,  когда  Миррим   принялась
уговаривать  дракончика  покинуть  Площадку  Рождений.  -  Нам  необходимо
повидаться  с  мастером  Робинтоном.  Боюсь,  могут  возникнуть  некоторые
осложнения, - понизив голос, добавил он, кивнув в сторону Площадки.
     - Почему? - спросил Пьемур,  убедившись,  что  их  никто  не  слышит.
Зрители уже спускались  с  ярусов,  спеша  Поздравить  или  утешить  своих
любимцев. - Ведь она родом из Вейра.
     - Но зеленые - боевые драконы, - возразил Сибел.
     - Это только значит, что Миррим обрела достойную пару, разве не  так?
- Пьемур изобразил на лице простодушное удивление.
     - Пьемур! - возмущенно одернула паренька Менолли. Но в глазах  Сибела
он заметил веселый огонек; правда подмастерье  тотчас  отвернулся  и  стал
спускаться вниз.
     - Пожалуй, Сибел прав, - задумчиво  проговорила  Менолли,  когда  они
начали пересекать полосу раскаленного песка,  невольно  ускоряя  шаг:  жар
проникал даже сквозь толстые подметки летных сапог.
     - Так в чем же дело? - снова спросил Пь - Только в том, что  она
девушка?
     - Я думаю, особого шума не будет, - продолжал Сибел. - Все-таки  один
прецедент уже был, когда Джексом Запечатлел Рута.
     - Это разные вещи, Сибел, - возразила Менолли. - Джексом - лорд Руата
и должен им оставаться.  Кроме  того,  все  в  Вейре  считали,  что  белый
дракончик долго  не  протянет.  Да  и  теперь,  несмотря  на  то,  что  он
жив-здоров, всем уже ясно: он никогда не дорастет до  настоящего  большого
дракона. Так что Вейрам он не очень-то  и  нужен.  Совсем  другое  дело  -
Миррим.
     - То-то и оно. И она нужна им вовсе не в качестве зеленого всадника.
     - А по-моему, из нее получится отличный боевой всадник,  -  пробубнил
себе под нос Пь
     Мастера Робинтона они застали за серьезной беседой с Охараном.
     - Полнейшая неожиданность! Миррим  клянется,  что  она  и  близко  не
подходила к Площадке Рождений, когда претендентов знакомили  с  яйцами,  -
сказал Главный арфист своим молодым  коллегам.  -  К  счастью,  сегодня  и
Ф'лар, и Лесса в прекрасном настроении, - улыбнулся он. - Ведь их Ф'лессан
Запечатлел бронзового. - Он пожал плечами и  улыбнулся  еще  шире.  -  Что
делать - зеленая нашла себе подругу там, где пожелала!
     - Как и Рут - Джексома!
     - Вот именно.
     - Таким и будет слово Главного арфиста?  -  спросил  Сибел,  окидывая
взглядом чашу, где вокруг юных всадников и их дракончиков все еще толпился
народ.
     - Другого  объяснения,  похоже,  и  нет.  А  теперь  давайте  пить  и
веселиться. Сегодня радостный день  для  всего  Перна.  А  у  меня  ужасно
пересохло в горле, - пожаловался мастер Робинтон, и  бенденский  арфист  с
готовностью подал ему стакан вина. - Благодарю, Охаран. Не знаю,  от  жары
или от волнения, только я  ощущаю  невыносимую  жажду.  -  Главный  арфист
сделал большой глоток, и у него вырвался вздох облегчения и  удовольствия.
- Прекрасный бенденский сорт! И к тому же вино отлично выдержано -  в  нем
чувствуется мягкость  и  зрелость...  -  Он  обвел  взглядом  выжидательно
замолкших арфистов.  Охаран  как  бы  случайно  прикрыл  рукой  печать  на
бурдюке. Робинтон отхлебнул еще один щедрый глоток. - Гм, теперь  мне  все
окончательно ясно. Вино произведено десять  Оборотов  назад,  и  еще  могу
сказать... - он поднял  палец,  -  его  родина  -  северо-западные  склоны
верхнего Бендена.
     Охаран  медленно  убрал  руку  и  продемонстрировал  печать   -   все
убедились, что Главный арфист, как всегда, оказался прав.
     - Никак не могу понять,  как  вы  это  делаете,  мастер  Робинтон,  -
разочарованно протянул Охаран, надеявшийся поставить мастера в тупик.
     - Он часто практикуется, -  поджав  губы,  неодобрительно  произнесла
Менолли, и общий смех заглушил негодующие протесты Главного арфиста.
     Еще оставалось время, чтобы  спокойно  выпить  стаканчик  вина,  пока
многочисленные гости не исчерпали похвалы в адрес только что нашедших друг
друга Потом наставник юных всадников повел своих  новых  питомцев  на
озеро, где новорожденных будут  кормить,  купать  и  смазывать  маслом.  А
гости, предвкушая знатное угощение, потянулись к накрытым столам.
     Арфисты во главе с мастером Робинтоном исполнили возвышенную балладу,
восхвалявшую драконов и их славных всадников, после  чего  Главный  арфист
присоединился к Предводителям Вейра и гостящим  у  них  лордам,  а  Охаран
вместе с Сибелом, Менолли и Пьемуром стали по кругу  обходить  столы,  где
сидели родители новоиспеченных всадников, исполняя песни по  их  просьбам.
Файры тоже спели несколько песен вместе с Менолли, но потом она  отпустила
их, объяснив, что им гораздо  интереснее  познакомиться  с  новорожденными
драконами, чем петь для людей. Потом ее позвали из-за  стола,  где  сидели
арфисты из Битры, а остальным пришлось продолжить обход втроем,  пока  она
объясняла, как нужно учить файров петь.
     По обычаю арфисту за песню полагался бокал  вина.  Потягивая  вино  и
переговариваясь, Сибел с Охараном по очереди направляли застольную  беседу
на нужную тему: неожиданное Запечатление Миррим. Как и следовало  ожидать,
многих  это  весьма  удивило,  но  большинство  из  тех,  с  кем  довелось
поговорить арфистам, не придавали событию особого значения. Все  сходились
на том,  что  Миррим,  в  конце  концов,  родом  из  Вейра  и  к  тому  же
воспитанница Брекки. Она  одна  из  первых  Запечатлела  троих  файров  из
кладки, найденной  на  Южном.  Так  что  ее  неожиданный  переход  в  ранг
всадников можно было хоть как-то оправдать. Совсем  другое  дело  Джексом,
который должен оставаться лордом Руата. Пьемур заметил, что  очень  многих
интересует здоровье белого дракончика, и, несмотря на то, что  все  желали
ему  всяческих  благ,  в  речах,  тем  не   менее,   явно   проскальзывало
удовлетворение от того, что он никогда не дорастет до настоящего  дракона.
Очевидно, так людям было легче смириться с тем, что  Рут  воспитывается  в
холде, а не в Вейре.
     В течение вечера разговор не  раз  касался  вопроса  нехватки  земли.
Многие юноши, подрастающие в  цехах  и  холдах,  останутся  безземельными,
когда станут взрослыми. В освоенных краях  просто  не  осталось  свободных
мест. Нельзя ли заселить гористые склоны на  самом  севере  материка?  Или
отдаленные области Крома и Плоскогорья? Пьемур отметил, что Набол, где как
раз были необработанные  земли,  ни  разу  не  упоминался.  А  как  насчет
заболоченных равнин нижнего Бендена? Ведь нет сомнений, что такой  сильный
Вейр смог бы защитить  новые  холды.  Время  от  времени  Пьемур,  который
старался держаться в тени, слышал совершенно поразительные вещи и  пытался
в них разобраться. Большинство он отбрасывал как явные  выдумки,  но  одна
прочно  засела  в  его  отяжелевшей  голове.  Говорил  лорд  Отерел.   Его
собеседника Пьемур не знал, хотя, судя по легкому  платью,  он  прибыл  из
южных областей Перна. - Мерон забирает больше, чем ему причитается,  а  мы
остаемся с носом. И  тут  снова  здорово:  какая-то  девчонка  Запечатлела
боевого дракона, а наши ребята ушли ни с чем. Ну и дела!
     С каждым разом Пьемуру становилось все труднее подниматься с места  и
переходить к очередному столу. И вовсе не потому, что он пил вино - у него
хватило ума воздержаться от такой  глупости.  Просто  на  него  навалилась
непонятная усталость, хотелось хоть  на  миг  уронить  голову  на  стол  и
забыться.
     Холода Промежутка он почти не почувствовал, только  помнил,  что  ему
очень не нравилось, когда его насильно заставляли  куда-то  идти.  Еще  он
помнил, что рядом с ним кто-то громко возмущался.  Пожалуй,  он  даже  мог
побиться  об  заклад,  что  это  была  Сильвина,  которая  кого-то  строго
распекала. Мальчуган был очень благодарен, когда его, наконец, оставили  в
покое и позволили лечь. Чьи-то заботливые руки укрыли его меховым одеялом,
и он с облегчением провалился в сон.
     Когда утром его разбудил колокол, он долго  не  мог  сообразить,  где
находится. Пока было ясно одно - это не спальня учеников  барабанщика.  Он
лежал на тюфяке, расстеленном прямо на полу, - на полу в комнате Сибела, -
наконец понял он, потому что одежда, которую он  видел  на  подмастерье  в
течение двух последних дней, висела рядом на стуле, а  его  летные  сапоги
выглядывали из-под кровати. Одежда Пьемура, аккуратно сложенная поверх его
собственных сапог, виднелась в ногах тюфяка.
     Колокол все не умолкал, и Пьемур, внезапно ощутив пустоту в  желудке,
торопливо оделся, а потом довольно долго плескался в тазу, чтобы  не  дать
повода кому-нибудь вроде Дирцана упрекнуть его в неряшливости. Покончив  с
умыванием, он поспешил в столовую. Только он спустился с лестницы,  как  в
вестибюль вошли Клел с дружками. Переглянувшись с  ними,  Клел  подошел  к
Пьемуру и грубо схватил его за руку.
     - Где ты шлялся два дня?
     - А что? Неужели вам пришлось попотеть над барабанами?
     - Ничего, Дирцан тебе еще покажет! - Клел злорадно ухмыльнулся.
     - Ну-ка, скажи, Клел, что покажет ему  Дирцан?  -  спросила  Менолли,
неслышно подошедшая к ним сзади. - Он отсутствовал по делам Цеха.
     - Что-то он слишком часто сматывается по делам Цеха, - с  неожиданной
злобой огрызнулся Клел, - и каждый раз вместе с тобой!
     Услышав столь наглый ответ, Пьемур уже поднял было  кулак,  собираясь
заехать прямо в ухмыляющуюся физиономию Клела, но Менолли  его  опередила:
схватив школяра за плечо, она сильно толкнула его к выходу.
     - За  непочтительное  отношение  к  подмастерью  посиди-ка  на  одной
водичке, - прикрикнула  она  и,  даже  не  удосужившись  взглянуть  в  его
сторону, обернулась к троим его приятелям,  которые  молча  таращились  на
нее. - И вам обещаю то же самое, если вздумается винить  в  этом  Пьемура.
Вам ясно, или мне придется доложить о случившемся мастеру Олодки?
     Разом присмиревшие ученики пробубнили, что им и так  все  понятно,  и
поспешили затеряться в толпе.
     - Похоже, Пьемур, тебе приходится несладко на барабанной вышке?
     -  Ничего,  пока  справляюсь,  -  ответил  мальчик,  мечтая  поскорее
сквитаться с Клелом за нанесенную Менолли обиду.
     - Учти, ты тоже будешь посажен на водную диету, если я замечу на лице
Клела хоть единую царапину!
     - Но он...
     Тут в вестибюль влетели Бонц, Тимини и Бролли и, увидев приятеля, так
шумно заликовали, что Менолли, наградив его  на  прощание  предупреждающим
взглядом,  направилась  к  своему  столу.   Мальчишки   засыпали   Пьемура
вопросами, требуя немедленно рассказать им все, что он видел.
     Если бы он мог... Что касается айгенской ярмарки, Пьемур рассказал им
только то, что, по его разумению,  им  полагалось  знать,  то  есть  самые
невинные вещи. Зато он подробнейшим образом изложил им всю историю о  том,
как Миррим Запечатлела зеленого дракона. В самых общих чертах это  событие
уже стало известно в Цехе, и Пьемур так много  раз  выслушал  общепринятую
версию, что был уверен: он  не  нарушит  никакой  тайны.  Но  даже  лучшим
друзьям  он  предпочел  обставить  дело  так,  будто  попал  на   Рождение
исключительно по счастливому стечению обстоятельств.
     - Ну какой всадник стал бы терять  время,  чтобы  отвозить  какого-то
школяра в Форт холд, когда все спешили на Рождение?  Вот  и  пришлось  мне
лететь с остальными...
     - Да будет врать, Пьемур, - сердито оборвал его Бролли. - Все равно я
никогда не поверю, что ты от радости не прыгал выше головы!
     - Не  буду  спорить.  Конечно,  я  обрадовался.  Просто  мне  здорово
повезло, что я в нужный момент оказался в Айгене на ярмарке.  Иначе  целый
день чистил бы сигнальные барабаны!
     - Скажи, Пьемур, ты ладишь с Клелом и его дружками? - спросил Ранли.
     - Конечно! А что? - как можно равнодушнее спросил Пь
     - Да нет, ничего - просто обычно они не больно разговорчивые, а вчера
вдруг вздумали о тебе расспрашивать, да еще  так  странно...  -  В  голосе
Ранли слышалась явная тревога, да и остальные,  судя  по  выражениям  лиц,
тоже были озабочены.
     - Знаешь, Пьемур, с тех пор, как твой голос  стал  меняться,  тебя  и
самого будто подменили, - смущенно покраснев, заметил Тимини.
     Пьемур небрежно фыркнул, но сразу улыбнулся - уж больно  сконфуженный
вид был у приятеля.
     - Что тут удивительного, Тим?  Ведь  я  сам  тоже  меняюсь  вместе  с
голосом.
     - Я вовсе не это имел в виду...  -  Тимини  замялся  и  посмотрел  на
друзей, ища у них поддержки. Ему было трудно выразить то,  что  не  давало
покоя им всем.
     В этот момент поднялся дежурный подмастерье и стал зачитывать  список
назначений, так что школярам пришлось  прервать  разг  Пьемур  затаил
дыхание, надеясь, что Менолли не  доведет  до  общего  сведения  проступок
Клела, и почувствовал явное облегчение, когда убедился, что не ошибся.  От
него и так одни неприятности. Меньше всего Пьемура волновало то, что  Клел
остался голодным. К тому же он видел, как остальные трое припрятали  хлеб,
фрукты и толстый кусок мяса, чтобы потом передать приятелю.
     Когда  группы  разошлись  по  своим  делам,  Пьемур   отправился   на
барабанную вышку, гадая, что его там ожидает. Он ничуть не удивился, когда
увидел, что барабаны так и остались нечищенными. Не застало его врасплох и
ворчание Дирцана: какой из него выйдет  барабанщик,  если  он  то  и  дело
куда-то исчезает. Был он готов и к тому, что  не  услышал  от  Дирцана  ни
единой похвалы, после того как без сучка  без  задоринки  отбарабанил  все
сигналы, которые тот ему задавал. Но  к  чему  Пьемур  был  совершенно  не
готов, так это к тому, в каком состоянии он обнаружил свои  вещи.  Мальчик
насторожился, как только вошел в спальню учеников.  Несмотря  на  открытые
окна, в маленькой комнате воняло, как в отхожем месте. А когда  он  открыл
свой сундучок, чтобы достать чистую одежду, ему стало  ясно,  откуда  идет
отвратительный запах. Он обернулся в бессильной ярости, надеясь,  что  это
все,  но,  проведя  рукой  по  меховому   одеялу,   обнаружил,   что   оно
подозрительно сырое.
     - Это еще что такое... -  в  комнату,  зажимая  пальцами  нос,  вошел
Дирцан.
     Пьемур молча развернул изгаженную одежду и приподнял покрывало,  так,
чтобы свет упал на мокрое пятно. Дирцан взглянул и помрачнел  еще  больше.
Пьемур так и не понял, что сильнее разозлило подмастерья  -  то,  что  его
неожиданно долгое отсутствие только усугубило и без того мерзкую шутку или
что придется признать очевидный факт: соседи по комнате изводят Пьемура.
     - Можешь вместо обычных обязанностей привести в порядок свои вещи,  -
сказал Дирцан. - Да не забудь захватить ароматную свечку, чтобы избавиться
от вони. И как только они здесь спали...
     Подождав, пока Пьемур вынесет из  комнаты  вещи,  он  в  сердцах  так
хлопнул  дверью,  что  дежурный  подмастерье   прибежал   взглянуть,   что
случилось.
     Поскольку все разбрелись по своим делам,  Пьемуру  удалось  незаметно
пробраться в прачечную. Он был так взбешен, что не мог  бы  поручиться  за
себя, обратись к нему кто-нибудь даже с самым невинным вопросом. Он бросил
одеяло в чан с теплой водой и, пока оно медленно тонуло, высыпал сверху не
меньше, чем полкувшина душистого мыльного песка. Потом с  тяжелым  вздохом
принялся за одежду. Пусть только на его новеньких вещах останутся пятна  -
он готов хоть целый месяц просидеть на одной  воде,  только  бы  отплатить
обидчикам, так, чтобы они вовек не забыли!
     -  Что  ты  здесь  делаешь,  Пьемур,  да   еще   в   такой   час?   -
поинтересовалась с  порога  Сильвина,  привлеченная  плеском  воды  и  его
сердитым сопением.
     - Я?! - он выкрикнул это с такой яростью, что Сильвина  не  замедлила
войти. - Ничего особенного. Просто мои товарищи сыграли  со  мной  грязную
шутку!
     Женщина внимательно взглянула на паренька - она уже поняла по запаху,
в чем заключалась так называемая шутка.
     - И у них были на это причины?
     Пьемур мгновенно решил, что Сильвина - одна из немногих в Цехе,  кому
он может довериться. Она всегда  нутром  чуяла,  когда  он  придуривается,
значит должна понять, что теперь в дураках остался он сам. Ему было просто
необходимо  излить  кому-нибудь  душу.  Эта  последняя  пакость  учеников,
погубившая его новую одежду, - а ведь она была такая красивая! -  огорчила
его гораздо больше, чем ему  показалось  в  первый  момент.  Ведь  он  так
гордился новыми нарядами и даже не успел их запачкать! И то,  что  их  так
безжалостно изгадили, ранило его еще больнее, чем несправедливое обвинение
в болтливости.
     - Все дело в том, что я бываю на ярмарках и Запечатлениях,  -  сквозь
зубы проговорил Пь - И еще я допустил одну ошибку: слишком  быстро  и
слишком хорошо запомнил барабанные сигналы.
     Сильвина долго смотрела  на  мальчика,  слегка  прищурясь  и  склонив
голову на бок. Потом шагнула вперед и, забрав у него  мешалку  для  белья,
ловко поддела намокшее одеяло.
     - Они, как пить дать, ожидали, что ты вернешься сразу после  ярмарки!
- женщина прыснула и,  перевернув  шкуру  мехом  вниз,  широко  улыбнулась
Пьемуру. - Представляешь - им пришлось две ночи  терпеть  вонищу,  которую
они сами же и устроили! - Сильвина расхохоталась, да так заразительно, что
Пьемур ощутил, как ему сразу полегчало, и даже сумел улыбнуться в ответ. -
Это все Клел. Наверняка он задумал эту пакость. Будь с  ним  поосторожней,
Пь Он способен на любую низость. - Неожиданно Сильвина  вздохнула.  -
Ну, да - ладно, ты у них долго не  задержишься.  Зато  выучишь  барабанные
сигналы, это тебе не повредит. Даже может пригодиться  в  один  прекрасный
день. - Она со значением взглянула  на  мальчика.  -  Я  говорю  тебе  это
потому, что знаю: ты умеешь держать язык  за  зубами!  А  теперь  давай-ка
выжмем да посмотрим, что у нас с тобой получилось...
     Сильвина помогла ему управиться со стиркой, расспрашивая о Рождении и
о том, как Миррим неожиданно  Запечатлела  зеленого  дракона.  А  как  ему
понравился  айгенский  климат?  Постепенно  Пьемур  повеселел:  наконец-то
удалось поговорить с кем-то по душам, к тому же помощь  Сильвины  пришлась
как нельзя кстати - один он провозился бы гораздо дольше.
     Сильвина сказала, что до вечера  все  равно  ничего  не  высохнет,  и
выдала ему другое одеяло и смену одежды - достаточно поношенной, чтобы  не
вызвать ничьей зависти.
     - Да не забудь посетовать, что я тебя чуть на части не  разорвала  за
то, что ты испортил новую одежду и уделал  меховое  одеяло,  -  подмигнув,
сказала она на прощанье.
     С полпути Пьемуру пришлось вернуться за душистой свечкой, и он кротко
снес громкое ворчание Сильвины на глазах у всей кухонной прислуги.
     После Пьемур пришел к выводу: не  обрати  тогда  Дирцан  внимания  на
выходку школяров, вся история могла  бы  постепенно  забыться.  Но  Дирцан
устроил им  суровый  разнос  в  присутствии  подмастерьев  и  посадил  всю
четверку на воду на три дня. Душистая свечка развеяла  мерзкий  запах,  но
ничто уже не могло развеять ненависти Клела и его дружков к Пьемуру. Можно
подумать, что Дирцан нарочно вознамерился  лишить  его  любой  возможности
поладить с соседями по комнате.
     Хотя он и старался держаться от них подальше, ему то и дело наступали
на ноги, больно толкали в бок локтями или барабанными палочками. Три  ночи
подряд одеяло оказывалось зашитым, а одежда так часто попадала в водосток,
что Пьемур был вынужден попросить Бролли приспособить  к  сундучку  замок,
который мог открыть только он сам. И хотя школярам не полагалось  запирать
свои вещи, Дирцан сделал вид, что не заметил этого нововведения.
     Пьемур даже научился находить своеобразное удовольствие в том,  чтобы
не обращать внимания на все проделки учеников, холодно глядя на их  мелкие
пакости свысока. Он проводил  почти  все  время  за  изучением  барабанных
сигналов и даже засыпая, барабанил пальцами по одеялу, стараясь  запомнить
темп и ритм наиболее сложных ритмических сочетаний. Он отлично  знал,  что
остальные мрачно следят за ним, но ничего не могут поделать.
     К  несчастью,  холодность,  которую  он  на  себя   напустил,   чтобы
противостоять их нападкам, стала сказываться и на  отношениях  со  старыми
друзьями. Бонц и  Бролли  вслух  сетовали,  что  он  изменился,  а  Тимини
наблюдал за ним печальными глазами, как будто сам был  отчасти  виноват  в
том, что происходит  с  приятелем.  Напрасно  Пьемур  отшучивался,  уверяя
друзей, что совершенно доволен жизнью.
     - Ты можешь говорить, что угодно, - заявил как-то верный Бонц, - но я
все равно уверен: эти типы с барабанной вышки не дают тебе прохода. И если
Клел...
     - При чем тут Клел? - так свирепо огрызнулся Пьемур,  что  Бонц  даже
отшатнулся от неожиданности.
     - Как раз об этом я и говорил, Пьемур! - заявил Бролли, которого было
не так-то легко испугать: как-никак они дружили уже пять  Оборотов,  и  он
все еще был на голову выше Пьемура. - Ты стал сам не свой, и не надо песен
о том, что ты меняешься вместе с голосом. Как раз с голосом у тебя  все  в
порядке - он вот уже несколько дней как не срывается.
     Пьемур захлопал глазами: сам он не замечал за  собой  такой  приятной
перемены.
     - Но все равно ничего не попишешь - Тильгин уже утвержден на  роль...
а потом было бы странно,  если  бы  женскую  партию  исполнял  баритон,  -
подытожил Бролли.
     - Как баритон? - от удивления голос у Пьемура снова сорвался.  Увидев
написанное на лицах друзей разочарование, мальчик расхохотался. -  Видите,
еще бабушка надвое сказала: может баритон, а может, и т
     - Наконец-то я вижу прежнего Пьемура! - радостно воскликнул Бонц.
     Поскольку у себя на барабанной вышке Пьемур был постоянно занят,  ему
легко удалось выбросить из головы стремительно  надвигающийся  праздник  у
лорда Гроха, на  котором  должна  была  впервые  прозвучать  новая  музыка
мастера Домиса. Миновало уже две недели  после  бенденского  Рождения,  и,
поглощенный своими заботами, он не  особо  обращал  внимание  на  то,  что
происходит вокруг. Но сейчас, когда  друзья  напомнили  ему  о  близящемся
празднике,  он  вдруг  понял:  хочешь-не  хочешь,  а   придется   на   нем
присутствовать. Хотя в день представления он гораздо охотнее  оказался  бы
вдали от Форт холда...
     И тут ему пришло в голову, что Сибел и Менолли уже  давно  никуда  не
брали его с собой. Пьемур продолжал смеяться  и  шутить  с  друзьями,  как
будто ничего не случилось, но, вернувшись на барабанную вышку, он во время
вечернего дежурства крепко призадумался: уж не сделал ли он что не  так  в
Бендене или в холде Айген? Или несносная болтовня Дирцана как-то  повлияла
на мнение Менолли? Кстати, он припомнил, что давно уже не видел Сибела...
     На следующее утро, помогая девушке кормить файров, он  спросил  ее  о
подмастерье.
     - Между нами, - тихо проговорила она, убедившись, что  Камо  поглощен
кормлением  ненасытной  Тетушки  первой,  -  он  сейчас  в  горах.  Должен
вернуться сегодня ночью. Да ты не  волнуйся,  Пьемур,  -  добавила  она  с
улыбкой. - Мы про  тебя  не  забыли.  -  Менолли  испытующе  взглянула  на
мальчика. - Ведь ты не волнуешься, правда?
     - Я? Вот еще, с какой стати? - он  небрежно  фыркнул.  -  Что  мне  -
больше делать нечего? За это время я выучил столько сигналов, сколько этим
придуркам вовсе не осилить!
     Менолли рассмеялась.
     - То-то! Так ты больше похож на себя. Значит, с  мастером  Олодки  ты
хорошо ладишь?
     - Я? Ну, разумеется! - Пьемур ничуть не погрешил  против  правды.  Он
прекрасно ладил с мастером Олодки, потому что почти не встречался с ним.
     - А тот грубиян, Клел, больше к тебе не пристает?
     - Послушай, Менолли! - с расстановкой произнес мальчик. - Я - Пь
И никто ко мне не пристает. С чего ты это взяла? -  он  старался  говорить
как можно тверже.
     - Да нет, просто я подумала...  ну  ладно,  ладно,  -  чуть  виновато
улыбнулась девушка. - Я нисколько не сомневаюсь, что  ты  сам  сумеешь  за
себя постоять.
     Они  продолжали  молча  кормить  файров.  Пьемуру  страшно   хотелось
рассказать Менолли, как на самом деле обстоят дела  на  барабанной  вышке.
Только что от этого изменится? Единственное, что она сможет  сделать,  так
это поговорить с Дирцаном, но он  все  равно  никогда  не  изменит  своего
мнения о Пьемуре. А если она попросит  Дирцана  наказать  учеников  за  их
дурацкую выходку, от этого тоже никакой пользы не  будет.  Пьемур  отлично
сознавал: его слава первого озорника и выдумщика  обернулась  против  него
именно теперь, когда он меньше всего этого ожидал, а  главное,  совершенно
не заслужил. Но винить некого - разве что самого себя,  так  что  придется
это проглотить. В конце концов,  как  только  его  голос  установится,  он
навсегда распрощается с барабанной вышкой. Ничего, он потерпит, тем более,
что скоро Сибел с Менолли снова возьмут его с собой на ярмарку!



Глава 5


     В тот день барабанное послание пришло с севера.
     Пьемур  сидел  в  классной  комнате,  прилежно  переписывая  сигналы,
которые Дирцан велел ему выучить  к  вечеру,  хотя  и  без  того  знал  их
назубок. Когда загрохотали барабаны, он стал быстро переводить  про  себя:
"Срочно. Просим ответить. Набол" Прослушав весь текст, Пьемур  решил,  что
наболский  барабанщик  специально  начал  с  учтивого  вступления,   чтобы
смягчить высокомерный тон послания. "Лорд Мерон Наболский требует срочного
прибытия  мастера  Олдайва.  Отвечайте  немедленно".   Добавь   барабанщик
"тяжелая болезнь", сигнал "Срочно" был бы более уместен.
     Пьемур, как ни в чем не бывало, продолжал работу, отлично  зная,  что
остальные ученики не спускают с него  глаз.  Пусть  себе  думают,  что  он
понимает не больше трех первых тактов - их познания не шли дальше этого.
     Через минуту в комнату вошел Рокаяс, дежурный подмастерье.
     - Кто сегодня посыльный? - спросил он, держа в руках сложенный листок
бумаги с записью полученного сообщения.
     Все с готовностью указали на Пьемура, который сразу  отложил  перо  и
встал. Подмастерье нахмурился.
     - Сдается мне, ты у нас вечный гонец, - заметил Рокаяс и, не выпуская
записки из рук, подозрительно оглядел остальных школяров.
     - Дирцан сказал, что я буду бегать с поручениями вплоть до его особых
распоряжений, - сказал Пьемур и пожал плечами: ему де все равно.
     - Ладно, раз так, - подмастерье отдал ему листок, все  еще  не  сводя
глаз с четверки Клела. - Только мне все же непонятно, почему ты бегаешь, а
они сидят.
     - Я новенький, - объяснил Пьемур и вышел. Наконец-то Рокаяс  заметил!
Хотя он в общем-то не возражает - можно хоть ненадолго отдохнуть  от  вида
надутых физиономий.
     Как всегда стремительно, он понесся вниз, едва касаясь рукой каменных
перил. Мгновенно одолел все три пролета и выскочил во  двор,  по  привычке
оглядываясь. Команда школяров дружно работала граблями и  метлами.  Весело
помахав рукой старшему группы. Пьемур, шагая через три ступеньки,  взлетел
по лестнице, ведущей к главному зданию.  "Странно  -  ноги  у  меня  стали
длиннее или шаг шире, -  подумал  он,  -  раньше  удавалось  перескакивать
только через две".
     Слегка запыхавшись, он вежливо постучал в дверь  мастера  Олдайва  и,
вручив лекарю послание, быстро отвернулся, чтобы  никто  не  мог  сказать,
будто он видел, что в нем написано.
     - Задержись на  минутку,  юный  Пьемур,  -  попросил  мастер  Олдайв,
разворачивая записку. Он прочитал ее и нахмурился. -  Срочно,  видите  ли.
Еще бы не срочно! Только непонятно, почему они тогда не соизволили послать
за мной сторожевого дракона... Ах, да, совсем забыл - ведь  в  Наболе  его
нет. Пусть ответят, что я буду,  и  попроси,  пожалуйста,  мастера  Олодки
передать Т'ледону: я очень рассчитываю на его любезность. Пойду  прямо  на
луг и буду ждать его там.
     Пьемур слово в слово повторил ответ,  используя  точные  выражения  и
интонации мастера Олдайва. Когда лекарь отпустил  мальчика,  тот  помчался
обратно через двор, снова помахав  старшему  группы.  Он  уже  взбежал  до
середины второго пролета, когда правая  нога  неожиданно  соскользнула  со
ступеньки. Пьемур попытался удержать равновесие, но по  инерции  продолжал
падать вперед. Попробовал ухватиться  за  перила  -  но  и  они  оказались
скользкими. Так  и  не  сумев  замедлить  падение,  он  со  всего  размаха
обрушился на ступени и покатился  вниз,  больно  ударяясь  ребрами  об  их
каменные края. Пьемур  мог  бы  поклясться,  что  услышал  наверху  чей-то
приглушенный смешок. Перед тем,  как  он,  прикусив  себе  язык  и  разбив
подбородок о лестничную  площадку,  потерял  сознание,  у  него  мелькнула
мысль: не иначе, ступеньки и перила намазали жиром!
     Очнулся он оттого, что кто-то грубо тряс  его  за  плечо,  и  услышал
недовольный голос Дирцана.
     - Что ты тут разлегся? Почему сразу не вернулся с ответом от  мастера
Олдайва? Он зря только прождал  на  лугу.  Тебе  даже  простого  поручения
нельзя доверить!
     Пьемур хотел объяснить, но, едва он попытался сесть, как  с  губ  его
сорвался сдавленный стон. Он ощущал тупую  боль  в  левом  боку,  скулу  и
подбородок саднило.
     - С лестницы свалился? Совсем вырубился, что ли?  -  Едва  ли  Дирцан
ощущал сочувствие, но все же он помог мальчику перевернуться  и  сесть  на
нижнюю ступеньку.
     -.. - пробормотал Пьемур, одной рукой  указывая  на  ступени,  а
другой осторожно ощупывая раскалывающую голову, -  казалось,  на  ней  нет
живого места. От боли его начинало подташнивать.
     - Жир? Где жир? - недоверчиво воскликнул Дирцан. - Вот еще  придумал.
Ты всегда носишься вверх-вниз по лестнице, как сумасшедший.  Странно,  что
раньше не свернулся! Встать-то можешь?
     Пьемур попытался покачать головой, но  от  одного  этого  движения  к
горлу подступила тошнота. Вот позор-то будет, если его вырвет на глазах  у
Дирцана! А это непременно случится, если он пошевелится.
     - Так где, говоришь, был жир? - раздался у  него  над  головой  голос
Дирцана. От его брюзгливого тона у Пьемура еще больше разболелась голова.
     - Там, на ступеньках, и на перилах - тоже... - махнул рукой Пь
     - Но здесь нет никаких следов жира! - раздраженно сказал подмастерье.
     - Ну что, Дирцан, он нашелся? - послышался сверху голос  Рокаяса.  От
этого  звука  в  голове  у  Пьемура  застучало,  как  будто  внутри  забил
сигнальный барабан. - Так что с ним приключилось?
     - Свалился с лестницы и вырубился в Промежуток, - возмущенно  ответил
Дирцан. - Ну, хватит, Пьемур, вставай!
     - Нет, Пьемур, лучше не двигайся, - с неожиданной тревогой проговорил
Рокаяс.
     Мальчику очень хотелось, чтобы он говорил потише. А больше  всего  он
мечтал, чтобы его оставили в покое. Его  так  мутило,  что  голова  начала
кружиться. Он боялся даже открыть глаза - ему  казалось,  что  все  вокруг
бешено вращается.
     - Он утверждает, что кто-то намазал  лестницу  жиром!  Проверь,  если
хочешь, - все чисто, как бока у барабана!
     - То-то и оно, что слишком  чисто!  Если  Пьемур  упал,  когда  бежал
назад, значит, он пробыл в Промежутке довольно долго. Слишком долго,  если
предположить, что он просто поскользнулся. Думаю,  будет  лучше,  если  мы
отнесем его к Сильвине.
     - К Сильвине? Зачем  отнимать  у  нее  время  из-за  такого  пустяка?
Подумаешь - подбородок ободрал!
     Рокаяс осторожно ощупал голову и шею мальчика,  потом  руки  и  ноги.
Пьемур не мог удержаться от стона, когда пальцы подмастерья касались особо
болезненных ушибов.
     - Это не пустяк, Дирцан. Я знаю,  ты  недолюбливаешь  парнишку...  но
даже дураку ясно, что он сильно разбился. Ты можешь встать, Пьемур?
     Мальчик застонал -  на  большее  он  не  мог  осмелиться,  не  рискуя
расстаться с недавно съеденным обедом.
     - Он просто придуривается, чтобы увильнуть от дежурства  -  проворчал
Дирцан.
     - Вовсе он не придуривается. И еще хочу тебе сказать, Дирцан, что  вы
его совсем загоняли. За  последние  две  недели  моего  дежурства  Клел  с
приятелями ни разу не оторвали задниц от стульев.
     - Пьемур - новенький. Ты же знаешь наши порядки...
     - Ладно Дирцан, хватит. Держи его с той стороны -  нужно  постараться
нести горизонтально.
     Под брюзжание Дирцана подмастерья  потащили  его  вниз  по  лестнице.
Пьемур отчаянно сдерживал приступы тошноты. Он смутно слышал,  как  Рокаяс
велел кому-то поскорее сбегать за Сильвиной.
     Потом его понесли по ступеням, ведущим к Главному корпусу, и  дальше,
к лечебнице, где их  уже  ожидала  Сильвина.  Она  забросала  подмастерьев
вопросами, на которые оба отвечали одновременно, но каждый на свой лад.
     - Он упал с лестницы, - сказал Рокаяс.
     - Слегка оступился, - перебил его Дирцан. - Из-за него мастер  Олдайв
зря ждал на лугу...
     Мальчик почувствовал на своем лице прохладные  пальцы  Сильвины,  вот
они уверенно пробежали по голове.
     - Знаешь, Сильвина, его вышибло в Промежуток минут на двадцать,  если
не больше, - озабоченно произнес Рокаяс,  прервав  недовольные  возражения
Дирцана. - И еще он утверждает, что на лестнице был жир!
     - Жир действительно был, - отозвалась  Сильвина.  -  Взгляни  на  его
правый башмак, Дирцан. Пьемур, тебя не тошнит?
     Пьемур промычал что-то нечленораздельное, надеясь сдержать  позыв  до
тех пор, пока не окажется в лечебнице, хотя, с другой стороны, можно  было
бы неплохо отплатить Дирцану, не опасаясь наказания.
     - Он довольно сильно встряхнул себе голову. Хорошо,  Рокаяс,  что  ты
додумался нести его горизонтально. А теперь кладите  его  на  постель.  Да
нет, не сажайте, дурни вы этакие...
     Как только Пьемура приподняли,  его  вытошнило  на  пол.  Как  он  ни
переживал по поводу такой  несдержанности,  предотвратить  конфуз  он  был
просто не в силах. Мальчик почувствовал,  что  Сильвина  поддерживает  его
голову,  рядом  мгновенно   появился   тазик.   Женщина   что-то   ласково
приговаривала, поглаживая  его  содрогающиеся  плечи,  пока  тело  Пьемура
продолжали сотрясать  приступы  рвоты.  Наконец  приступ  миновал,  и  он,
дрожащий и измученный, откинул раскалывающуюся голову на подушки.
     - Я так понимаю, что мастер Олдайв уже отбыл в Набол? -  осведомилась
Сильвина.
     - А ты почем знаешь, куда он отбыл? - насторожился бдительный Дирцан.
     - Ты, Дирцан, я вижу, законченный идиот. Неужели, по-твоему,  я,  всю
жизнь прожив в Цехе арфистов, до сих пор не научилась разбирать барабанные
сигналы?  Вроде,  ничего  страшного,  -  продолжала  она,   сантиметр   за
сантиметром ощупывая череп Пьемура. - Я не нашла ни трещин, ни  переломов.
Скорее всего, он отделался сотрясением мозга. Покой, отдых и время помогут
ему справиться с этой неприятностью. Что вам, мастер Робинтон?
     Руки Сильвины, укрывающие Пьемура меховым одеялом, на миг замерли.
     - Я слышал, что-то  случилось  с  Пьемуром?  -  встревоженно  спросил
Главный арфист.
     Пьемур попытался приподняться, выразив таким  образом  свое  уважение
мастеру Робинтону, но Сильвина прижала его голову к подушке.
     - К счастью, ничего серьезного. Давайте только выйдем.  Я  бы  хотела
кое-что  сказать  господам  подмастерьям  в  вашем   присутствии,   мастер
Робинтон.
     Дверь закрылась. Пьемур разрывался между неодолимым желанием уснуть и
любопытством: что же Сильвина собирается  сказать  Дирцану  с  Рокаясом  в
присутствии мастера? Но сон победил...
     Как только  дверь  закрылась,  Сильвина  дала  выход  гневу,  который
бушевал в ней с той  самой  минуты,  когда  она  увидела  посеревшее  лицо
Пьемура и услышала гнусавые жалобы Дирцана.
     - Дирцан, как ты,только  мог  допустить,  чтобы  дело  приняло  такой
оборот? - набросилась она на оторопевшего подмастерья. -  Как  можно  было
позволить ученикам  так  изводить  товарища?  Пьемур  ходил,  как  в  воду
опущенный, но я подумала, что он так тяжело переживает  потерю  голоса.  А
то, что случилось сегодня... это... это просто  преступление!  -  Приперев
растерянного  Дирцана  к  стене,  Сильвина  размахивала  перед  его  носом
вещественным доказательством -  башмаком  Пьемура,  на  подметке  которого
виделись отчетливые следы жира.
     Она так разошлась, что не обращала внимания ни  на  повторный  вопрос
мастера Робинтона о  состоянии  Пьемура,  ни  на  стремительное  появление
взволнованной Менолли, ни на восхищенные взгляды онемевшего  от  изумления
Рокаяса.
     - Уймись, Сильвина! - громко и раздельно произнес мастер Робинтон,  и
этих слов хватило, чтобы сразу успокоить разбушевавшуюся женщину,  но  она
все же не преминула попросить его говорить потише.
     - Я буду нем,  как  рыба,  -  вполголоса  продолжал  Главный  арфист,
поворачивая Сильвину к себе и увлекая  в  сторону  от  загнанного  в  угол
Дирцана, - если ты наконец скажешь мне, что случилось с Пьемуром.
     Сильвина перевела дух и, в  последний  раз  покосившись  на  Дирцана,
стала отвечать мастеру.
     - Трещин на черепе нет, и я считаю, что ему  крупно  повезло,  -  она
продемонстрировала  блестящую  от  жира  подметку  Пьемурова  башмака,   -
ступени-то были  смазаны!  Хоть  он  и  отделался  сотрясением  мозга,  но
расшибся здорово - все тело в синяках и ссадинах...
     - Когда он поправится?  -  Главный  арфист  был  явно  обеспокоен,  и
Сильвина это прекрасно понимала.
     Она смерила мастера долгим проницательным взглядом.
     - Несколько дней покоя -  и  все  пройдет,  могу  поручиться.  Только
полного покоя, прошу это учесть! - Она  величественно  скрестила  руки  на
груди, желая подчеркнуть свое требование, потом кивнула на дверь,  ведущую
в лечебницу. - И непременно здесь! Подальше от  этих  убийц  с  барабанной
вышки!
     - Убийц? - возмущенно вскинулся Дирцан.
     - Он едва  не  погиб!  Тебе  ли  не  знать,  как  Пьемур  носится  по
лестницам! - обрезала она набычившегося подмастерья.
     - Но ни на ступенях, ни на перилах не было ни  капли  жира  -  я  сам
проверял!
     - Да, они  были  даже  слишком  чистые,  -  не  обращая  внимания  на
укоризненный взгляд Дирцана, заметил Рокаяс. - Я бы сказал,  подозрительно
чистые! Да, Пьемур - странный парень, - обратился  он  к  Сильвине,  -  Он
слишком быстро все усваивает.
     - И болтает направо и налево  обо  всем,  что  услышит!  -  взорвался
Дирцан, видимо решив, что Пьемур должен разделить с ним ответственность за
этот несчастный случай.
     - Только не Пьемур! - в один голос воскликнули Сильвина с Менолли.
     Дирцан задохнулся от возмущения.
     - Я точно  знаю,  что  несколько  весьма  секретных  сообщений  стали
известны всему Цеху! Спросите - каждый скажет,  какой  Пьемур  выдумщик  и
пустозвон!
     - Выдумщик - не спорю, -  сказала  Сильвина,  пока  Менолли  набирала
побольше воздуха, чтобы броситься на защиту друга, - но вовсе не болтун! А
в последнее время от него и вовсе невозможно было добиться  ничего,  кроме
"спасибо" и "пожалуйста". Я это давно заметила. И я заметила кое-что  еще,
чего никак не должно было случиться! Это вам не просто  шуточки,  которыми
встречают новичков!
     Под пристальным взглядом женщины Дирцан начал неловко переминаться  с
ноги на ногу, умоляюще косясь на Главного арфиста.
     - Насколько Пьемур продвинулся  в  изучении  барабанных  сигналов?  -
спросил Главный арфист, и посторонний наблюдатель не смог бы заметить ни в
его голосе, ни в выражении лица ничего, кроме вежливого интереса.
     - Похоже, он усвоил все сигналы, которые я ему задавал,  у  него  это
неплохо получается, - с явной неохотой признал Дирцан. - Конечно, пока  он
только тренировался на  деревянной  колодке  и  слушал  сигналы  вместе  с
дежурным подмастерьем. - Он взглянул на Рокаяса, ожидая поддержки.
     - Я бы добавил, что Пьемур знает больше, чем  показывает,  -  вставил
Рокаяс и усмехнулся, когда Дирцан принялся сбивчиво возражать.
     - Это так похоже на Пьемура, - улыбнулась Менолли и, дотронувшись  до
руки Сильвины, спросила: - Может быть, с ним стоит посидеть?
     - Покой и сон - больше ему пока ничего не нужно, а я  буду  время  от
времени к нему заглядывать.
     - С ним может остаться Крепыш, - предложила Менолли.  Бронзовый  файр
не замедлил появиться, тревожным чириканьем  выражая  свое  недоумение  по
поводу того, что попал в такое странное место.
     - Вот это разумно, ничего не скажешь,  -  одобрила  Сильвина,  бросив
взгляд на закрытую дверь. - Да, лучше, пожалуй, и не придумаешь.
     Все обратили взгляды на Менолли, а она, ласково  поглаживая  Крепыша,
велела ему побыть с Пьемуром и  немедленно  сообщить  ей,  как  только  он
заговорит.  Девушка  приоткрыла  дверь  ровно  настолько,  чтобы  впустить
маленького файра и посмотрела, как он устраивается в ногах у  Пьемура,  не
сводя горящих глаз с бледного лица мальчика.
     - Рокаяс, я могу тебя попросить, чтобы ты помог Менолли принести вещи
Пьемура с барабанной вышки? - спросил Главный  арфист.  Голос  его  звучал
мягко и даже вкрадчиво, но, несмотря на это, Дирцан безошибочно понял:  он
допустил большой промах, не поняв, что за Пьемуром стоят самые влиятельные
люди Цеха.
     Он вызвался сходить за вещами Пьемура, но  получил  отказ.  Предложил
Менолли свою помощь, но ответом был ее холодный взгляд. Тогда  он  сдался,
но крепко стиснутые зубы и еле сдерживаемый гнев  во  взгляде  яснее  слов
говорили: вот уж кому не поздоровится, так это ученикам, из-за которых  он
попал в такое унизительное положение! И когда его вне  всякой  очередности
назначили  дежурить  на  весь  праздничный  день,  он  тоже   знал,   кого
благодарить. К счастью, у него  все  же  хватило  ума  не  винить  в  этом
Пьемура.
     Как только Менолли  в  сопровождении  второго  подмастерья  вышла  из
комнаты,  Робинтон  снова  повернулся   к   Сильвине,   уже   не   скрывая
озабоченности и тревоги.
     - Полно, Робинтон,  не  надо  так  волноваться!  -  сказала  женщина,
похлопывая его по плечу. - Он здорово ударился головой, но я не обнаружила
ни единой трещины. А ссадины на  скуле  и  на  подбородке  скоро  заживут.
Правда, ушибы он будет чувствовать еще довольно долго. Если бы  вы  только
спросили меня, - по тому, как Сильвина это произнесла, чувствовалось,  что
она решила во что бы то ни  стало  высказать  свое  мнение,  -  я  бы  вам
непременно сказала: для Пьемура можно подыскать дело получше, чем отбивать
сигналы. Ведь с тех пор, как бедняга попал к  ним  на  вышку,  его  словно
подменили. Никто не слыхал от него ни словечка жалобы,  но  это  выглядело
так, будто он смертельно боялся сказать что-нибудь не то.  А  этот  Дирцан
еще имеет наглость  уверять,  что  Пьемур  разболтал  какие-то  барабанные
секреты!
     Они уже дошли до комнат Главного арфиста, и  Сильвина,  выждав,  пока
дверь за ними закроется, выложила свой последний довод:
     - Будто я не знала, что он никому даже ни словечка не шепнул!
     - О чем же это? - с усмешкой поинтересовался Робинтон.
     - О том, что он привез с прииска сапфиры, и еще о том, что  случилось
в тот вечер, - из-за чего он и остался там на ночь. Правда, это я пока еще
не выяснила, - сокрушенно вздохнув, призналась она.
     Робинтон рассмеялся и ласково потрепал женщину по щеке. Потом  обошел
стол и, налив себе вина, вопросительно  взглянул  на  Сильвину.  Та  молча
кивнула, и мастер наполнил второй бокал.  Она  так  переволновалась  из-за
Пьемура, что ей  тоже  не  помешает  выпить.  Теперь,  когда  с  мальчиком
бронзовый, можно на минутку задержаться.
     - Во всем виноват я, - отпив большой глоток, произнес Главный  арфист
и тяжело опустился в кресло. - Пьемур смышлен  и  умеет  держать  язык  за
зубами. Как я теперь вижу, даже с ущербом для собственного здоровья.  Ведь
он никому и звуком не обмолвился о том, что творится на барабанной  вышке,
- ни Менолли, ни Сибелу...
     - Вот с  ними-то  как  раз  он  поделился  бы  в  последнюю  очередь,
разумеется, не считая вас, - фыркнула Сильвина. - Я и сама узнала об  этом
только после бенденского Запечатления. Эти придурки... - Сильвина сморщила
нос, вспоминая о неприятном  событии,  -  изгадили  его  новую  одежду.  Я
застала его за стиркой, а то бы тоже ничего не узнала.
     Она так злорадно захихикала, что Робинтон без труда проследил ход  ее
мыслей.
     - Они сотворили эту  пакость,  когда  он  был  в  Айгене,  ничего  не
подозревая о Рождении? - он расхохотался вместе с Сильвиной, и она  знала,
что Главный арфист восстановил всю картину. - Подумать  только  -  ведь  я
отправил его на барабанную вышку, чтобы уберечь от неприятностей!  Так  ты
уверена, что у него нет ничего серьезного?
     - Насколько я могу быть  уверена  в  отсутствие  доктора  Олдайва,  -
язвительно проговорила Сильвина:  ее  несказанно  возмущало,  что  Главный
лекарь  занят  никчемным  лордом  Наболским,  когда  его  присутствие  так
необходимо здесь, в Цехе.
     - Ах да, он у Мерона! - мастер вздохнул, и уголок его  выразительного
рта дрогнул от раздражения и скрытого замешательства.
     - Все равно Мерон умирает. Даже искусство мастера Олдайва не способно
его спасти. Да и кому он нужен, этот Мерон? Туда ему и дорога  после  всех
его злодеяний! Как подумаю, что Вирент, королева Брекки, могла бы  жить  и
жить...
     - Видишь ли, Сильвина, его смерть вызовет новые осложнения!
     - Это еще почему?
     - Мы не можем допустить, чтобы из-за холда Набол начались раздоры,  -
как и из-за Руата...
     - Но в Наболе не меньше дюжины кровных наследников...
     - Мерон отказывается назвать преемника!
     - Ну и ну! - изумленно протянула Сильвина, но, быстро оправившись  от
удивления, дала волю гневу. - А что еще, спрашивается,  можно  ожидать  от
такого негодяя? Но я  уверена,  кое-что  все-таки  можно  предпринять.  Не
сомневаюсь, что мастер Олдайв без колебаний...
     Мастер Робинтон предостерегающе поднял руку.
     - Наболу всегда не везло: его лорды были  либо  слишком  честолюбивы,
либо слишком эгоистичны, либо  просто  неумелы,  чтобы  обеспечить  своему
холду процветание...
     - К тому же это далеко не лучший холд - затерянный в горах, холодный,
сырой, неприветливый.
     - Ты права. Так посуди сама, какой смысл затевать  борьбу  за  власть
между кровными наследниками, если в итоге  мы  можем  получить  очередного
малоприятного лорда, с которым совершенно невозможно ладить?
     Сильвина задумчиво прищурилась.
     - Я насчитала девять или десять кровных родственников мужского пола -
я имею в виду ближайших. Дочерям Мерона замуж еще рановато, к тому  же  ни
одна из них не обещает стать красавицей:  все  они,  бедняжки,  как  одна,
уродились в папашу. Так кто же из этих девяти...
     - Десяти.
     - Кто из них получит самую сильную поддержку ремесленников  и  мелких
холдеров? И какое место, хотела  бы  я  знать,  в  вашем  плане  отводится
Пьемуру? Постойте - я уже сама поняла! - улыбка разгладила черты Сильвины,
и она подняла бокал за изобретательность Главного арфиста. -  Кстати,  как
он справился в Айгене?
     - Совсем неплохо, хотя айгенцы в любом случае народ верный.
     Уловив  легкое  ударение  на  слове  "верный",  женщина   внимательно
вгляделась в озабоченное лицо Робинтона.
     - Что значит "верный"? Разве кто-нибудь не верен Бендену?
     Главный арфист коротко мотнул головой.
     - До меня дошли тревожные слухи. И, пожалуй, самый неприятный  -  что
Набол так и кишит файрами...
     - Откуда бы это? Ведь в Наболе нет морских побережий.  Навряд  ли  их
снабжают из других холдов.
     Робинтон согласно кивнул.
     - И еще: в Нерате, Тиллеке и Керуне они  заказывают  огромные  партии
тканей, вин, деликатесов, не говоря  уже  о  разнообразных  изделиях  Цеха
кузнецов.  И  все  это  покупается  или  приобретается  в  обмен  в  таких
неимоверных количествах, что уже  давно  можно  было  бы  одеть,  обуть  и
накормить всех холдеров и мастеровых в Наболе... Однако ничего подобного!
     - За этим  стоят  Древние!  -  Сильвина  даже  прищелкнула  пальцами,
довольная своей догадливостью. - Т'кул с Мероном всегда  были  два  сапога
пара.
     - Одного не могу понять - что, кроме файров, дает этот союз Мерону?
     - Неужели? - недоверчиво  прищурилась  Сильвина.  -  А  ненависть?  А
злобу? А возможность отомстить Бендену?
     Робинтон  с  отсутствующим  видом  вертел  в  пальцах  ножку  бокала,
обдумывая услышанное.
     - Хотел бы я знать...
     -  Непременно  узнаете!  -  рассмеялась  Сильвина,  окинув  Робинтона
взглядом, в котором сквозила нежность и снисходительность к его  маленьким
слабостям. - В этом вы с Пьемуром просто близнецы! В нем  живет  такое  же
неутолимое желание быть в курсе всех событий, к тому  же  у  него  хорошее
чутье на новости. Вы  потому  так  и  заинтересованы,  чтобы  он  поскорее
поправился? Хотите послать его в холд Набол, к Кандлеру?
     - Нет... задумчиво протянул мастер и подергал себя за нижнюю губу.  -
Нет, в холд Набол Пьемуру нельзя - Мерон может его узнать: ведь  наш  лорд
отнюдь не глуп, только в корне испорчен.
     - Ничего себе - только! - возмутилась Сильвина.
     - Мне нужно знать, что там происходит.
     - Я думаю, сегодня не последний день, когда  Мерон  вызывает  мастера
Олдайва... - проговорила Сильвина, выразительно приподняв бровь.
     Робинтон нетерпеливо отмахнулся.
     - У меня есть лучший план. Я слышал, в Наболе устраивают ярмарку -  в
ту же неделю, что и праздник у лорда Гроха...
     - В этом весь Мерон.
     - Значит, никто не ожидает увидеть там арфистов Цеха,  -  Робинтон  с
надеждой посмотрел на Сильвину.
     - К ярмарке мальчуган окончательно оправится. Будет  лучше  для  него
самого, если в этот день он будет вдали от Цеха.  Тильгин  сделал  большие
успехи.
     - Разве могло быть иначе? - насмешливо заметил Робинтон. - Ведь Домис
с Шоганаром возятся с ним с утра до вечера!



Глава 6


     Остаток дня и почти весь следующий Пьемур провел в зыбком полузабытье
между сном и бодрствованием. Его  очень  утешало  и  ободряло  присутствие
Крепыша, которого иногда сменяли Лентяй с Кривлякой.
     "Если файры Менолли со мной, - подумал он, в очередной  раз  выплывая
из сна, - значит мастер Робинтон не сердится, что я свалял такого дурака -
слетел с лестницы и расшибся как раз в  то  время,  когда  я  ему  нужен".
Именно  постоянное  дежурство  файров  подсказало  мальчику,  что   мастер
заинтересован в его быстром выздоровлении. Он слегка беспокоился  о  своих
вещах - кто знает, что могут с ними сделать Клел с дружками,  -  но  скоро
увидел сундучок у стены рядом с постелью.
     Когда Сильвина впервые появилась, неся  перед  собой  поднос,  он  не
почувствовал никакого желания есть.
     - Не бойся, тошнить тебя не будет, - ласково,  но  достаточно  твердо
сказала женщина,  усаживаясь  рядом,  и  принялась  кормить  его  с  ложки
бульоном.  -  Это  была  реакция  на   сотрясение.   Теперь   тебе   нужно
подкрепиться. Ну-ка открывай рот! Жаль, нельзя  намазать  холодилкой  тебе
мозги, право жаль. Не думала, что доживу до дня, когда  у  тебя  не  будет
аппетита! Вот и  умница.  Денька  через  два  будешь,  как  новенький.  Не
удивляйся, если тебя потянет вздремнуть. Так и должно быть. А вот и Крепыш
- снова явился составить тебе компанию.
     - Кто же его кормит?
     - Ну-ка лежи спокойно! - мальчик попытался сесть, но Сильвина прижала
его лопатки к подушке. -  Бульон  прольешь.  Я  думаю,  что  Менолли  пока
помогает Сибел. Так что не беспокойся. А скоро ты сам  вернешься  к  своим
обязанностям.
     Женщина хотела встать, но Пьемур поймал ее за край юбки.
     - Сильвина! - мальчик жаждал выяснить этот вопрос до конца: он просто
не поверил своим ушам, когда услышал. - Так это правда, что на  ступеньках
был жир?
     - Правда! -  нахмурилась  Сильвина  и  сердито  поджала  губы.  Потом
похлопала его по руке. - Эти паршивцы увидели,  как  ты  упал,  спустились
вниз и стерли жир со ступенек  и  перил...  да  только,  -  добавила  она,
злорадно усмехнувшись, - они позабыли про твой башмак! Я  бы  сказала,  на
этом они и поскользнулись!
     Сначала Пьемур не поверил: Сильвина шутит с ним, как с равным, потом,
не удержавшись, хихикнул.
     - Ну вот, Пьемур! Наконец-то ты становишься похож на себя.  А  теперь
отдыхай! Покой и сон быстро поставят тебя на ноги. Сомневаюсь, чтобы  тебе
в ближайшее время удалось вот так поваляться в постели.
     Больше она ничего не сказала и, пожелав Пьемуру приятных  сновидений,
выскользнула из комнаты, не дав ему даже намека на то, что ожидает  его  в
ближайшем будущем. Если его вещи здесь,  значит,  едва  ли  ему  предстоит
вернуться на барабанную вышку. Спрашивается, куда еще его могут  отправить
в Цехе арфистов? Пьемур постарался рассмотреть  эту  перспективу  со  всех
сторон,  но  голова  отказывалась  работать.  Похоже,   Сильвина,   что-то
подмешала в бульон. Он бы ничуть не удивился...
     Разбудило  его  оживленное  чириканье  файров.  Красотка   о   чем-то
совещалась с Лентяем и Кривлякой, которые  восседали  на  спинке  кровати.
Больше в комнате никого не было.  Вдруг  Красотка  исчезла.  Но  не  успел
Пьемур посетовать про себя, что все  о  нем  забыли,  как  дверь  тихонько
отворилась и в комнату с подносом в руках вошла Менолли. Снаружи донеслись
шум и крики, запахло жареной рыбой.
     - Если это снова та противная бурда... - капризно протянул Пь
     - Никакая не бурда. Это жареная рыба,  клубни  и  особый  пончик,  от
Альбуны. Она уверяла, что от него у тебя сразу появится аппетит.
     - Появится? Да я просто умираю с голода!
     Менолли усмехнулась такому  энтузиазму  и,  поставив  поднос  ему  на
колени, устроилась в ногах постели. Какое счастье,  что  хоть  Менолли  не
собирается кормить его с  ложечки,  как  младенца.  Даже  с  Сильвиной  он
чувствовал себя неловко.
     - Вчера вечером  мастер  Олдайв  осмотрел  тебя,  когда  вернулся.  И
сказал, что твоя голова бесспорно самая прочная во всем Цехе. А  на  вышку
ты больше не вернешься. - Лицо девушки  стало  таким  же  суровым,  как  у
Сильвины. - Не беспокойся, - поспешила добавить она, когда увидела, как он
покосился на сундучок, - там все  в  порядке,  я  сама  проверяла.  -  Она
усмехнулась, и глаза ее мстительно сверкнули. - Клел и его придурки  сидят
на одной воде, к тому же им запрещено появляться на празднике!
     Пьемур застонал.
     - В чем дело? По-твоему, они не заслужили такого наказания? Одно дело
- выкинуть глупую шутку, и совсем  другое  -  причинить  товарищу  увечье.
Учти, ты мог погибнуть по их милости! Вот только... -  Менолли  недоуменно
покачала головой, - никак не могу понять: чем ты их так допек?
     - В том-то и дело, что ничем! - Пьемур так  вскинулся,  что  вода  из
стакана выплеснулась на поднос.
     Крепыш тревожно чирикнул, а Красотка издала удивленную трель.
     - Я тебе верю, Пь - Менолли стиснула его ступни,  приподнимающие
меховое одеяло. - Правда! Но и ты тоже мне поверь: они  все  время  ждали,
что ты начнешь откалывать свои знаменитые фокусы! А ты, вместо этого,  изо
всех сил старался быть  паинькой  -  наверное,  впервые  с  тех  пор,  как
переступил порог Цеха арфистов! Ну разве мог кто-нибудь  в  это  поверить?
Особенно Дирцан, который был отлично наслышан о тебе и твоих  повадках!  -
Она снова сжала его пальцы. - Но  и  ты  тоже  хорош  -  чуть  не  лопнул,
стараясь проявлять осмотрительность. Ну как ты мог скрыть от меня и Сибела
то, что мы должны были знать в первую  очередь?  Ведь  никто  от  тебя  не
требовал, чтобы ты вообще язык проглотил!
     - Я думал, вы меня испытываете...
     - Но ведь не так жестоко!  Когда  я  узнала  что  Дирцан...  нет-нет,
сперва доешь клубни!  -  она  выхватила  у  него  из  рук  тарелку  с  еще
булькающим пончиком.
     - Ты же знаешь: я люблю, когда они горячие!
     - Я же сказала: сначала доешь обед. Тебе скоро понадобятся и сила,  и
выносливость, и смекалка. Ты вместе с Сибелом отправляешься в холд  Набол,
к Мерону на ярмарку. Так что тебе не доведется услышать,  как  будет  петь
Тильгин, - надо сказать, он здорово  прибавил,  -  а  в  Наболе  никто  не
ожидает заезжих арфистов. Правда, им в Наболе сейчас не до песен.
     - Лорд Мерон еще жив?
     - Жив, - Менолли с сожалением вздохнула и склонила голову на бок. - А
знаешь, твои синяки окажутся очень кстати. Сейчас они такого изумительного
багрового цвета, что, надеюсь, не скоро сойдут...
     - Ты хочешь сказать, - жалобно заныл Пьемур, - что я  бедный  ученик,
которого наставник нещадно лупит?
     - Попал в самую точку! - фыркнула Менолли.
     Поздно  вечером  в  дверь  бочком  протиснулся   запорошенный   пылью
оборванец и, тяжело шаркая,  направился  к  постели,  не  спуская  глаз  с
Пьемура. Сначала мальчик решил, что  это  какой-то  бродяга  заблудился  в
поисках кабинета мастера Олдайва.  И  тут  в  манерах  пришельца,  который
сначала показался ему робким, почти испуганным, прямо на глазах  появилось
что-то новое.
     - Сибел? - Что-то неуловимое в повадке незнакомца подсказало Пьемуру,
кто это. - Неужели ты?
     Запыленный  бродяга  распрямился  и,  заливаясь  смехом,  подошел   к
постели.
     - Теперь я спокоен: в Наболе меня никто не узнает! Сильвину мне  тоже
удалось провести. Она сказала, что у  тебя  остались  кое-какие  лохмотья,
которые как раз сгодятся придурковатому пастушонку.
     - Почему это пастушонку?
     - А почему бы  и  нет?  Ты,  парень,  небось,  в  этом  деле  здорово
разбираешься, - загнусавил подмастерье, подражая тягучему выговору горцев,
и  сразу  превратился  в  невзрачного  оборванца,  недавно   вошедшего   в
лечебницу.
     Несмотря на некоторое недовольство, - Пьемур вовсе не  жаждал  играть
роль, с которой, как ему казалось, он  расстался  навсегда,  -  он  был  в
восторге от перемены, произошедшей с Сибелом. Ничего, он справится  ничуть
не хуже!
     - А мастер Робинтон не меня не сердится?
     - Ни капельки. - Сибел энергично потряс головой.
     Тут в комнату впорхнула Кими и принялась сердито  отчитывать  Сибела,
который заставил ее ждать за дверью. Сибел посерьезнел и погрозил  Пьемуру
пальцем.
     - Учти, тебе придется беречь себя, на этом настаивает мастер  Олдайв.
Мы все дали ему страшную клятву, что тебе предстоит легкая прогулка.  Хоть
голова у  тебя  на  редкость  крепкая,  а  все  же  после  такого  падения
осторожность не повредит. Поэтому, вместо того, чтобы трястись  вместе  со
мной от самого Руата, - а именно таков  был  мой  первоначальный  план,  -
Сибел притворно нахмурился, услышав, как  мальчик  залился  смехом,  -  ты
полетишь с Н'тоном, и он на рассвете высадит тебя в долине, прямо у  холда
Набол. А уж оттуда мы вместе не спеша направимся на  ярмарку  -  продавать
нашу превосходную скотинку.
     - Зачем? - в упор спросил Пь Излишняя осторожность  не  принесла
ему ничего, кроме неприятностей. Так что на этот раз он предпочитал  знать
все до мелочей.
     - По двум причинам, - ни на секунду не задумавшись, ответил Сибел.  -
Если окажется, что в холде Набол действительно больше файров чем...
     - Так вот что он имел в виду!
     - Кто?
     - Лорд Отерел. На Рождении. Я слышал, как он с кем-то разговаривал...
с кем - не знаю... Так вот, он сказал: "Мерон  получает  больше,  чем  ему
причитается, а мы остаемся с носом". Тогда я не понял, но вполне возможно,
что лорд Отерел говорил про файров, ведь правда?
     - Очень может быть. Жаль, что ты мне не рассказал об этом раньше.
     - Я не знал, что тебя это заинтересует. Ведь тогда я ничего толком не
понял,  -  жалобно  протянул  Пьемур,  заметив,   что   Сибел   недовольно
нахмурился.
     Подмастерье улыбнулся, спеша успокоить мальчика.
     - Откуда же тебе было знать? Зато теперь тебе известно все. Мы знаем,
что лорд Мерон получил своих первых файров от Килары почти четыре  Оборота
назад, так что они могли успеть отложить яйца всего раз, ну, самое большее
- два. И он уж наверняка постарался лично  распределить  эти  новые  яйца.
Однако он раздал их гораздо больше, чем по нашим  расчетам  у  него  могло
оказаться. И вторая, не  менее  важная  вещь:  в  холд  поступает  великое
множество товаров, которые потом... бесследно исчезают.
     - Мерон торгует с Древними?
     - Лорд Мерон - ты не должен даже в мыслях  забывать  его  титул,  мой
дорогой!...   Что   касается   твоего   предположения,   то   оно   вполне
правдоподобно.
     И за свой товар он получает файров целыми кладками? Да  еще  яйца  от
своих собственных пар! Пьемура раздирали противоречивые чувства: злость  -
подумать только, лорд Мерон Наболский загребает не причитающуюся ему  долю
яиц, когда более достойные люди - к ним Пьемур относил  и  самого  себя  -
должны  Оборотами  ждать  своей  очереди,  чтобы  запечатлеть  это  редкое
существо; праведное негодование - лорд Мерон - мысленно он превращал  этот
титул в малопристойное ругательство -  намеренно  бросает  вызов  Бендену,
якшаясь  с  отправленными  в  ссылку  Древними;  и,   наконец,   волнующее
предвкушение того, что ему, Пьемуру, судьба может подарить случай  уличить
подлого обманщика.
     - Вот две главные вещи, которые я хотел тебе сказать. Теперь  третья,
в некотором смысле еще  более  важная:  нас  интересует,  кто  из  кровных
наследников Мерона наиболее угоден простому люду.
     - Так, значит, он все-таки умирает? - до сих пор Пьемур  был  уверен,
что вызов мастера Олдайва был ложной тревогой.
     -  Да,  от  изнурительной  болезни,  -  загадочно  усмехнулся  Сибел.
Встретившись  с  ним  взглядом,  Пьемур  с  изумлением  заметил  в  глазах
подмастерья неприкрытое злорадство. - Можно даже сказать, что  лорд  Мерон
получил по заслугам, учитывая его... особые наклонности.
     Пьемуру очень хотелось узнать подробности, но Сибел поднялся.
     - Мне пора. А ты, Пьемур, отдыхай и постарайся, чтобы с тобой  больше
ничего не случилось.
     - Отдыхать? Я уже наотдыхался...
     - Что, надоело? Так уж и быть,  попрошу  Рокаяса,  чтобы  задал  тебе
побольше барабанных сигналов - позубри на досуге. Сразу станет веселее,  и
устать не устанешь! - Пьемур сердито  фыркнул,  чем  вызвал  веселый  смех
подмастерья.
     - Только если это будет Рокаяс.
     -  Обещаю.  Кстати,  он  уверен,  что  ты  усвоил  куда  больше,  чем
предполагает Дирцан.
     Пьемур ухмыльнулся, прочитав во взгляде Сибела невысказанный  вопрос,
но ответить не успел: дверь за подмастерьем закрылась.
     Подтянув колени к  груди,  Пьемур  медленно  покачивался  в  постели,
размышляя обо всем, что поведал ему Сибел.  И  старался  угадать:  что  же
Сибел от него скрыл?
     Кое о чем Сибел действительно умолчал - например, о том, как  холодно
и темно окажется в тот предрассветный час, когда Пьемур будет отправляться
в путь. Менолли в  сопровождении  Красотки  и  Крепыша  пробудила  его  от
беспокойного сна: паренек так боялся  проспать,  что  забылся  только  под
утро. Он ощущал дружескую поддержку Менолли, когда они вдвоем, подгоняемые
нетерпеливым чириканьем файров, спотыкаясь в  темноте,  пробирались  через
двор к ярмарочному лугу. Вот Лиот повернул голову,  и  они  уже  увереннее
зашагали на свет его переливающихся, как алмазы, глаз.
     Менолли, посмеиваясь, подсадила Пьемура, чтобы он смог дотянуться  до
ремней упряжки. Н'тон поймал мальчика за руку и помог  взобраться  дракону
на шею. Негромко пожелав ему удачи, девушка растворилась в темноте.  О  ее
местоположении можно было судить только по четырем светящимся точкам - это
были глаза файров.
     - Привязываться будешь, Пьемур? Ночные полеты многих пугают.
     Пьемур уже хотел было согласиться, но  потом  покрепче  ухватился  за
кожаные ремни, обвивающие шею дракона, и ответил, что это лишнее - перелет
будет недолгим. Когда Лиот взвился ввысь,  паренек  судорожно  вцепился  в
упряжь. Не успел он перевести дух, как  они  уже  поднялись  над  огневыми
высотами Форт холда. Н'тон скомандовал дракону взять курс на холд Набол, и
у Пьемура вырвался безотчетный крик:  они  канули  в  небытие  Промежутка.
Мгновение - и он овладел собой, почувствовав, что черный  леденящий  холод
сменился бодрым морозцем. На востоке начинало едва заметно светать.
     Над левым плечом Н'тона плясали две ярких точки. Услышав  приветливое
чириканье, Пьемур понял, что это  Трис,  Н'тонов  файр,  обернулся,  чтобы
взглянуть на него. Лиот скользнул на крыло,  и  Пьемур  снова  вцепился  в
поводья, так что  пальцы  заломило.  Он  непроизвольно  отклонился  назад,
подальше  от  надвигающейся  тьмы.  Трис  ободряюще  пискнул,  как   будто
прекрасно понимал смятение мальчика. Пьемур горячо надеялся, что  Трис  не
передаст Н'тону, до чего ему страшно. Внезапно бронзовый великан, раскинув
огромные крылья, с легким толчком опустился в густую тьму.
     - Лиот говорит, что там недалеко, на дороге, люди, -  шепнул  Пьемуру
Н'тон. - свое летное снаряжение.
     - Сибел? - спросил Пьемур и, стянув куртку и шлем, на ощупь  протянул
всаднику.
     - Лиот говорит, что это не он, но Сибел тоже  где-то  поблизости.  Он
слышит Кими.
     - Кими? - от удивления Пьемур произнес это громче, нежели  собирался,
и, получив от Н'тона замечание, виновато заморгал.
     - Ты забываешь, -  шепнул  Н'тон,  -  что  здесь,  в  Наболе,  ящериц
полным-полно, так что Сибел без опаски может взять Кими с собой.
     Пьемур почувствовал, как сильная рука всадника сжала его запястье, и,
послушно перекинув правую ногу через  шею  Лиота,  соскользнул  с  мощного
плеча. Он  заметил,  что  дракон  приподнял  переднюю  лапу,  чтобы  спуск
получился более пологим. Оказавшись на земле, мальчик  потрепал  Лиота  по
ноге, надеясь, что поступает не слишком дерзко.
     - Удачи, Пьемур! - донесся до него приглушенный голос Н'тона.
     Он  отступил  и  спрятал  лицо  от  ливня  песка  и  пыли,   поднятых
взметнувшимся вверх драконом.
     Когда глаза постепенно привыкли к темноте, Пьемур обнаружил  вьющуюся
вблизи  дорогу  и  тихонько  свистнул:  как  точно  Лиот  приземлился   на
единственной ровной площадке! Его уважение к талантам  драконов  поднялось
еще выше.
     Со стороны дороги послышались голоса, и мальчик увидел неверный свет,
дрожащий на передней повозке. Заскрипели колеса, раздалось знакомое мерное
шарканье тягловых животных. Он оглянулся: где бы спрятаться? Нашел большой
валун, из-за которого открывался  вид  на  убегающую  во  тьму  дорогу,  и
скорчился за ним, прижав колени к груди. Теперь он был спокоен - никто его
не увидит.
     Эта уверенность значительно пошатнулась, когда он услышал над головой
чириканье и, подняв голову, увидел три пары сверкающих глаз - файры!
     - Убирайтесь, глупые твари! Меня здесь нет!  -  Чтобы  доказать  свои
слова,  Пьемур  закрыл  глаза  и  сосредоточился  на   ужасающей   черноте
Промежутка.
     Файры ответили испуганным писком.
     - Что там с ними? - послышался грубый мужской голос,  заглушая  скрип
колес и шарканье ног.
     - Не знаю, да и знать не хочу! Мы уже почти добрались до места.
     Пьемур изо  всех  сил  думал  о  черном  небытие  -  и  вот  раздался
долгожданный тихий шорох: файры убрались восвояси. Чтобы представить  себе
небытие, требовалось  значительно  больше  усилий,  чем  для  того,  чтобы
сосредоточиться на чем-то конкретном. "Что-то слишком  много  повозок  для
такой незначительной ярмарки, как Наболская, -  размышлял  Пьемур,  -  тем
более, что в Форт Холде тоже праздник, куда более многолюдный". Он  открыл
глаза и в свете занимающегося утра увидел мелькание  файров,  а  в  густых
тенях - сверкание их вращающихся глаз. И  все  они  принадлежат  возчикам?
Каким-то захудалым  холдерам?  От  подобной  несправедливости  Пьемур  так
разозлился, что эта злость еще долго согревала его после того, как караван
прошел и мерцание светильников исчезло за поворотом.
     Поднялся пронизывающий рассветный ветер, и Пьемуру захотелось,  чтобы
Сибел поскорее появился. Но мальчик быстро одернул себя: кому-кому  а  ему
не впервой ждать вот так, в утреннем полумраке. Сколько  раз  он  караулил
отцовские стада... Конечно, тогда кто-то  спал  в  хижине  неподалеку,  но
время тащилось так - же медленно  и  тягуче.  А  вдруг  с  Сибелом  что-то
случилось? Может быть, он где-то задержался? Что же - идти в Набол одному?
А как ему вернуться в Цех арфистов? Он совсем забыл спросить  Н'тона,  кто
захватит его обратно. И  захватят  ли  вообще?  Кажется,  Сибел  собирался
продать свою превосходную скотинку на ярмарке? Или придется возвращать  ее
туда, откуда она взята? Да,  Сибел  многое  от  него  скрыл,  несмотря  на
достаточно подробный рассказ об их тайном появлении в Наболе.
     Пьемур несколько воспрянул духом, когда вспомнил, что ему не придется
присутствовать на празднестве в Форт холде и  слушать,  как  Тильгин  поет
балладу, которую мастер Домис написал специально для  него.  Он  вздохнул:
жаль, что ему так  и  не  придется  исполнить  партию  Лессы,  что  он  не
проснется в своей  постели  в  спальне  старых  школяров,  чтобы  потом  с
триумфом выступить на празднике, заслужив бурные аплодисменты гостей лорда
Гроха, похвалы друзей и мастера  Домиса.  И,  вполне  вероятно,  одобрение
самой Лессы - ведь Госпожу Вейра лорд Грох пригласил в  качестве  почетной
гостьи.
     А он вместо этого сидит здесь -  одинокий,  продрогший,  и  с  тоской
вспоминает, что успел перехватить только кружку холодного кла,  перед  тем
как его погрузили на дракона  и  забросили  сюда  -  дожидаться  человека,
который еще неизвестно когда появится: ведь он в одиночку гонит  стадо  от
самого Руата!
     А что он, Пьемур, будет делать завтра, после того,  как  они  выяснят
то, из-за чего сюда прибыли, и вернутся в Цех арфистов?
     Мальчуган  подобрал  колени  к  подбородку  и  довольно  ухмыльнулся,
вспоминая  вчерашнее  удивление  Рокаяса,   когда   Пьемур   без   запинки
отбарабанил сложное сообщение,  которое  подмастерье  специально  выдумал,
чтобы проверить его познания в барабанном языке. Он даже  слегка  пожалел,
что ему не суждено стать...
     Пошарив вокруг, Пьемур отыскал булыжник и постучал им по  валуну,  за
которым прятался. Отрывистая  дробь  эхом  прокатилась  по  узкой  лощине.
Мальчик подобрал еще один камень и подошел поближе к дороге,  которая  уже
довольно отчетливо виднелась  на  фоне  темной  зелени.  Ударяя  камнем  о
камень, он отбил монотонные сигналы: сначала "арфист",  потом  "ответь"  и
довольно усмехнулся, когда громкие раскаты  унеслись  вдаль.  Он  повторил
сигналы и  выждал,  давая  Сибелу  время  найти  подходящие  камни,  потом
повторил снова. И  вот  издали  донесся  приглушенный  расстоянием  ответ:
"подмастерье идет".
     Пьемур сразу почувствовал безмерное облегчение и стал размышлять:  не
пойти ли ему по дороге навстречу Сибелу, но почти сразу же услышал  сигнал
"оставайся на месте" в  конце  повторно  прозвучавшей  фразы.  Его  слегка
удивил этот приказ -  ведь  Сибел  где-то  рядом,  почему  бы  Пьемуру  не
встретить его? Но приказ есть приказ. Наверное,  у  Сибела  есть  какие-то
особые причины, кроме данного мастеру Олдайву обещания печься  о  здоровье
Пьемура. Он продолжал ждать у обочины, переминаясь на мелких камешках,  но
вскоре приближающийся шум заставил его  снова  вернуться  за  спасительный
валун. И как раз вовремя. По камням звонко  зацокали  копыта,  послышалось
звяканье металла, громкие понукания.  С  юга  стремительно  налетела  стая
файров и помчалась вдоль дороги. Пьемур снова сосредоточил свои  мысли  на
леденящем  небытие   Промежутка,   и   файры,   летящие   впереди   быстро
приближающейся колонны всадников, пронеслись  мимо.  Земля  затряслась  от
тяжелой рыси скакунов.
     Кавалькада подняла такую тучу пыли, что Пьемур не смог с уверенностью
сказать, сколько же всадников проехало, но  решил,  что  никак  не  меньше
дюжины. Всего дюжина всадников - и с ними целая стая файров?!
     Пьемура снова охватила злость. Он, может, и  не  возражал  бы,  чтобы
этих верховых - по-видимому, зажиточных холдеров, если судить по их резвым
скакунам, - сопровождали файры, если бы предыдущий караван  тоже  не  имел
при себе не одну стаю огненных ящериц! Нет, что-то тут не чисто!  Он  всей
душой соглашался с лордом Отерелом: в Наболе слишком много файров!
     Мальчик так раскипятился от подобной несправедливости - ведь  здешние
холдеры наверняка  даже  не  могут  оценить  всех  способностей  маленьких
сородичей драконов! - что не сразу услышал  топот  приближающегося  стада.
Поэтому вопросительный писк Кими напугал  его  до  полусмерти.  Она  снова
чирикнула, на этот  раз  виновато:  сидя  на  верхушке  валуна,  маленькая
королева разглядывала его быстро вращающимися глазами.
     - Эй! - сказал Сибел, появляясь из-за камня. - Кажется, ты понял  мои
слова слишком буквально.
     - Тут у всех - файры! - вместо приветствия  выпалил  Пьемур,  который
был слишком зол, чтобы помнить о правилах вежливости.
     - Я уже заметил.
     - Я имел в виду не только тот отряд. - Пьемур ткнул пальцем в сторону
проскакавшей кавалькады. - До них проехал караван, так с ним было две  или
даже три больших стаи...
     - Они тебя не заметили? - встревожился Сибел.
     - Файры-то заметили, но люди не  обратили  никакого  внимания  на  их
тревогу!
     Тут взгляд Пьемура упал на животных,  которых  пригнал  Сибел,  и  он
присвистнул.
     - Что, одобряешь?
     Мимо, полузакрыв глаза от пыли, важно  прошествовал  вожак,  за  ним,
уткнувшись носом в хвост впереди идущего, с закрытыми  глазами  вышагивали
остальные. Всего  Пьемур  насчитал  пять:  все  откормленные,  с  гладкими
мохнатыми боками, они двигались ровно, не спотыкаясь, - значит ноги тоже в
порядке.
     - Ты за них неплохо выручишь, - изрек мальчуган.
     - Да уж право, хотелось бы, - с надлежащим выговором  протянул  Сибел
и, обняв Пьемура за плечо, пошел впереди стада.  -  Держи,  -  он  передал
пареньку обернутую в толстую ткань фляжку. - Должен быть  еще  горячим.  Я
как раз заканчивал завтрак, когда Кими  сказала  мне,  что  Лиот  пролетел
мимо.
     Пьемур пробормотал слова благодарности, глотая кла,  который  приятно
согревал пустой желудок. Вдобавок Сибел вручил ему сушеный мясной  колобок
- из тех, что составляют обычный рацион путника, - и Пьемур  начал  видеть
грядущий день в гораздо более радужных тонах.
     Наскоро перекусив, он  по  собственной  инициативе  занял  подобающее
ученику место - в конце колонны. К тому времени, когда  они  доберутся  до
холда Набол, он будет покрыт пылью с головы до ног.
     Как только они ступили на ярмарочный луг, Пьемур сразу же  устремился
к желобу с водой, борясь за место со своими жаждущими подопечными. Он  еще
не забыл, как нужно ткнуть их в нос, чтобы заставить отвернуть голову.
     - Эй, парень, ты бы сперва скотину напоил! -  грубовато  шуганул  его
Сибел, но глаза его смеялись.
     Он подмигнул, напоминая  Пьемуру,  что  тот  не  должен  выходить  из
образа.
     - Виноват, мой господин, язык до того пересох, что прямо невмоготу!
     Подошли два паренька с ведрами и  стали  терпеливо  дожидаться,  пока
скотина не напьется и желоб снова  не  наполнится  ледяной  водой  с 
Пьемур с Сибелом погнали своих животных к загону, отведенному для торговли
скотом. Там на них налетел  управляющий  холдом,  тощий,  шмыгающий  носом
человек,  требуя  ярмарочный    Сибел  не   замедлил   усомниться   в
справедливости взымаемой платы, и они принялись  ожесточенно  торговаться.
Подмастерью удалось скостить цену на целую  марку,  так  что  он  не  стал
спорить,  когда  управляющий  пренебрежительно  махнул  в  сторону  самого
тесного стойла в конце ряда.  Пьемур  собрался  было  вмешаться,  но  рука
Сибела предостерегающе  легла  на  плечо.  Удивленно  посмотрев  на  него,
мальчик увидел, как подмастерье незаметно кивнул в сторону. Пьемур  выждал
несколько секунд и обернулся - за  ними  следом  шли  трое.  От  страха  у
паренька перехватило дыхание, но,  присмотревшись,  он  узнал  характерную
походку пастухов и понял, что это вероятные покупатели.
     - Разве я тебе не говорил, что  скотинка  у  нас  что  надо?  -  тихо
пробормотал Сибел.
     - Ага, да только ты снова пропьешь всю выручку, а то нет? -  ворчливо
откликнулся Пьемур, и плечи его затряслись от сдерживаемого смеха.  Он  ни
минуты  не  сомневался:  Сибел  отлично  справится  с  ролью  подгулявшего
пастуха. А с пьяного все взятки гладки - он может смело болтать такое, что
трезвому и в голову не придет.
     Животных загнали в стойло, и Пьемур, зажав в кулаке истертую  монету,
отправился добывать корм. Ему удалось выторговать  осьмушку,  которую  он,
как всякий уважаемый себя ученик, конечно,  заначил.  Когда  он  вернулся,
Сибел уже вовсю торговался с одним из  пастухов,  остальные  тем  временем
дотошно осматривали животных. "Где только Сибел откопал таких,  -  дивился
Пь - Глядя на сбитые о камни копыта и мохнатую шкуру, каждый  скажет.
их выращивали на горном пастбище. Да и выкормлены - не придерешься,  после
нынешней-то зимы, долгой и суровой!" Он присел на корточки и стал  слушать
разглагольствования Сибела.
     Кого-кого,  а  арфиста  не  надо  учить  складным  байкам!   Выслушав
цветистый рассказ подмастерья, Пьемур зауважал его еще больше. Сибел сумел
внушить слушателям, что он использовал старый секрет, который  в  их  роду
передается из поколения в поколение: кормил скотину смесью травы и сена  с
особой добавкой из диких ягод и размоченных в воде сушеных плодов. Еще  он
пожаловался, что вся семья частенько голодала,  только  бы  скотинка  была
сыта. Пьемур проворно втянул щеки, чтобы выглядеть потощее.  Он.  заметил,
что глаза пастухов с пониманием останавливались на его синяках,  желтеющих
на скулах и подбородке, а Сибел знай себе гундосил о  помощниках,  которые
битый день лазили по крутым  склонам,  лишь  бы  запасти  побольше  сочной
травы, которая и дала такие превосходные результаты.
     Кучка внимательных  слушателей  привлекла  к  ним  прохожих,  которые
останавливались поодаль и тоже  начинали  прислушиваться.  Одного  Пьемура
никак не мог понять: почему у всех  животных,  когда-то  давно  помеченных
клеймом холда Руат, видны полустертые вторые клейма. Хотя какая разница  -
наверняка Сибел уже не впервые использует этот трюк. Видно где-то в  Руате
у него есть знакомый фермер, который держит несколько голов особой  породы
специально для Цеха  арфистов.  Постепенно  Пьемур  успокоился  и  стал  с
удовольствием слушать россказни Сибела.
     Когда стороны, наконец, ударили по рукам, солнце уже поднялось высоко
над горами. Покупателей было трое - один приобрел  троих  животных  и  еще
двое - по одному.  И  цену  они  дали  отличную  -  уж  в  этом-то  Пьемур
разбирался! Правда, неизвестно, покрыла ли она первоначальную стоимость  и
расходы на содержание... Сибел, во  время  заключения  сделки  сохранявший
постный вид, теперь расплылся в улыбке, засовывая  монеты  в  висевший  на
поясе кошель и наблюдая, как новые владельцы уводят его животных.
     - Вот уж не думал, что удастся столько выручить, - шепнул он Пьемуру,
- но мой фокус всегда удается!
     - Фокус? Какой фокус?
     - А вот какой, - тихо проговорил Сибел, отряхивая пыль  с  одежды,  -
приходишь спозаранку, весь в пыли, пригоняешь откормленных животных -  вот
на тебя сразу и налетают, надеясь, что ты вконец отупел от усталости.
     - А где ты их раздобыл?
     Сибел таинственно ухмыльнулся.
     - Цеховой секрет!  А  теперь  -  катись  на  все  четыре  стороны!  -
подмигнув мальчику, он  сильно  толкнул  его  в  спину.  -  Поболтайся  по
ярмарке! - уже громче добавил он.  -  Я  сам  тебя  найду,  когда  ты  мне
понадобишься.
     "Ярмарка-то - одно название! - решил Пьемур, обойдя  немногочисленные
прилавки. - У пекаря даже пончиков нет!" Цеха, по всей видимости, прислали
младших подмастерьев. И все  же,  какой-никакой,  а  праздник...  Здесь  в
Наболе, они бывают не так уж часто,  даже  когда  в  выходные  Падение  не
ожидается. Поэтому местные жители старались получить от ярмарки как  можно
больше удовольствия.
     Виноторговец, во всяком случае, крутится  вовсю,  -  заметил  Пьемур,
сделав круг. Он примостился у края прилавка, неторопливо  жуя  припасенный
мясной колобок и стал слушать разговоры. Со все растущей досадой и злостью
он наблюдал, как вокруг носятся  тучи  файров,  -  то  присядут  на  крышу
ларька, то целыми стаями кружатся в  воздухе,  прежде  чем  опуститься  на
плечо хозяина или найти себе новый наблюдательный пункт.  Напрасно  Пьемур
пытался убедить себя, что все это - одна  и  та  же  стая.  Он  уже  давно
отметил, что большинство  файров  -  зеленые,  только  изредка  попадаются
голубые  и  коричневые.  Бронзовых  он  видел  только  на   плечах   самых
состоятельных на вид прохожих. Как бы то ни было, а приходится признать: в
холде Набол больше файров, чем даже в Вейре Бенден в день Запечатления.
     Вдруг его внимание привлекла одна фраза,  отчетливо  прозвучавшая  на
фоне приглушенной болтовни у винного прилавка.
     - Я слышал, кое у кого праздник еще впереди!
     Пьемур обернулся, якобы для  того,  чтобы  почесать  плечо,  и  сразу
обнаружил говорящего по хитрому выражению глаз. Судя по  одежде,  это  был
кузнец. Его собеседник, на рукаве у которого красовался  значок  рудокопа,
согласно закивал.
     - В Наболе с ними даже толком обращаться  не  умеют.  Три  так  и  не
вылупились. Мой мастер здорово расстроился. Сказал,  что  сегодня  намерен
получить три взамен - так же верно, как то, что его зовут Калджан.
     - Надо же... - кузнец покачал головой, изображая  сочувствие.  У  нас
тоже одно не  проклюнулось,  да  только  шиш  нам  дали  взамен!  Говорят:
"Получили, что вам причитается, и будьте довольны. Теперь от вас  зависит,
чтобы они проклюнулись". Этого, - он кивнул в сторону холда, явно  имея  в
виду лорда Мерона, - хлебом не корми, дай только нагадить ближнему.  -  Он
презрительно фыркнул, - больше у него никаких радостей не осталось.
     Оба злорадно расхохотались.
     - Я слыхал, нам уже недолго о нем тревожиться, -  широко  ухмыльнулся
кузнец.
     - Скорее бы, а то мочи нет. Увидимся на танцах?
     - Уже уходишь? Что так быстро?
     - Пропустил стаканчик, и хватит. Пора возвращаться.
     Разочарование на лице рудокопа подсказало Пьемуру, что кузнец ушел не
просто так. Наверняка побежал докладывать мастеру о яйцах, которые ожидают
своих владельцев в холде. Пьемур решил задержаться.
     Значит, яйца  раздают  направо  и  налево,  но...  яйца,  которые  не
проклевываются, потому что  с  ними  не  умеют  обращаться.  Разве  что...
Пьемуру пришел на память  рассказ  Менолли  о  кладках  огненной  ящерицы.
Зеленые  тоже  откладывают  яйца,  если  во  время  брачного   полета   их
оплодотворит голубой или коричневый, а иной раз даже бронзовый  самец.  Но
зеленые отчаянно глупы:  отложат  кладку  -  не  больше  десяти  яиц,  так
говорила Менолли, - и оставят на берегу, только чуть присыпав сверху,  так
что они чаще всего становятся добычей диких птиц или змей-песчанок.  Очень
немногие  из  яиц  зеленой  ящерицы  доживают  до  рождения.  И  это,  как
подчеркнула Менолли, только  к  лучшему:  иначе  маленькие  зеленые  файры
заполонили бы весь Перн.
     "Интересно, - размышлял Пьемур, - кто-нибудь  в  Наболе  подозревает,
что их надувают и так щедро раздаваемые яйца принадлежат зеленым  файрам?"
Но тут он понял,  что  потерял  из  вида  кузнеца  и,  проклиная  себя  за
невнимательность, пустился на поиски, с  ленивым  видом  обходя  прилавки.
Кузнеца он обнаружил, когда тот горячо внушал что-то человеку  с  эмблемой
кузнечного цеха на рукаве.  Когда  он  взмахнул  рукой,  что-то  возражая,
Пьемур заметил, как на шее у него блеснула  цепь,  знак  отличия  мастера.
Когда оба неожиданно повернулись в его сторону, Пьемур  успел  нырнуть  за
прилавок. Продолжая беседовать, кузнецы направить к холду; Пьемур двинулся
следом, заглядывая в лица прохожих, в надежде встретить Сибела и  сообщить
ему услышанное. Может быть, Сибел захочет выяснить, что к чему...
     Когда кузнецы миновали ярмарочный луг  и  повернули  к  холду,  перед
Пьемуром встал вопрос: остановиться или обнаружить себя.  Кузнецы  быстрым
шагом двинулись вверх по въездной дороге, ведущей к главным воротам холда.
Там их остановил стражник: после краткого разговора он вызвал  кого-то  из
караульной будки и отправил в холд с поручением от мастера кузнецов.
     Как только посыльный ушел, из холда вышли двое мужчин,  закутанных  в
плащи, хотя воздух уже хорошо прогрелся. Что-то  в  их  повадке  привлекло
внимание Пьемура: уж  больно  важно  они  вышагивали,  будто  несли  себя,
стражникам кивнули небрежно,  держались  настороженно,  а  главное,  очень
старались ни с кем не сталкиваться. Вот они свернули в сторону ярмарочного
луга, Пьемур продолжал наблюдать. Когда незнакомцы поравнялись с  ним,  он
увидел их сбоку и понял: каждый  прячет  под  плащом,  крепко  прижимая  к
груди, какой-то небольшой предмет. И тут, сопоставив их повадки, выражения
лиц и очертания фигур, Пьемур подумал:  "А  ведь  горшочек  с  яйцом  тоже
совсем  невелик!"  Его  подмывало  последовать  за   незнакомцами,   чтобы
проверить правильность своих подозрений, но не хотелось уходить с ярмарки,
пока мастер кузнецов не получит ответа на послание.
     Тем временем к  стражникам  подошла  целая  группа  мужчин,  по  виду
холдеров, и их незамедлительно впустили,  что  вызвало  бурное  возмущение
кузнеца. Потом подъехали три повозки - тяжело нагруженные, если судить  по
усилиям  животных,  с  трудом  одолевших  подъем,  -  и  мастеру  пришлось
посторониться. Стражник махнул рукой, направляя повозки в  кухонный  
Последняя телега зацепилась колесом за парапет, и возница обрушил палку на
бока животного.
     - Колесо застряло! - крикнул Пьемур: его всегда бесило, когда скотину
били ни за что.
     Он  подскочил,  чтобы  помочь  вознице,  который  осаживал  животное,
отвернув его голову влево. Паренек подставил плечо под  задник  повозки  и
подтолкнул ее в нужном направлении. Он попытался  заглянуть  под  чехол  -
интересно, что же везут в холд в  праздничный  день,  когда  вся  торговля
сосредоточена на ярмарочном лугу? - но не успел. Телега въехала на  ровное
место и сразу же резко рванулась вперед.
     Пьемур  незаметно  прошмыгнул  мимо  стражников,  которые  спорили  с
мастером кузнецов, не обращая внимания на проезжающие повозки. Пригнувшись
за  бортом  телеги,  чтобы  его  невзначай  не  заметил  возница,  паренек
благополучно проник в холд.
     Повозки с грохотом  покатили  на  кухонный  двор,  а  Пьемур  на  миг
задумался:  как  бы  получше  воспользоваться  выпавшей   ему   удачей   и
задержаться в холде после того, как возница  сдаст  груз  и  отправится  в
обратный путь? Раз уж он оказался  внутри,  нужно  попробовать  что-нибудь
разнюхать! На самый крайний случай, выяснить, что же доставили повозки...
     Тут взгляд его привлекли фартуки, которые  вывесили  отбеливаться  на
ярком весеннем солнышке.  Пьемур  проворно  схватил  один  и,  не  обращая
внимания на то, что он еще не просох, натянул на себя.  Кухонная  прислуга
никогда не блещет особой чистотой, и теперь, когда пятна грязи на  камзоле
прикрыты, никто не обратит внимания на его пыльные штаны и башмаки.
     - Эй, ты! - Пьемур сделал вид, что  не  слышит,  но  окрик  прозвучал
снова, с удвоенной силой, и мог относиться только к нему. Он сделал  тупое
лицо и повернулся к говорящему. - Ты, ты, бездельник!
     Мальчуган покорно побрел к  вознице,  и  тот  взвалил  ему  на  спину
тяжеленный мешок. Тут из дверей появился эконом, и Пьемур, согнувшись  под
тяжестью мешка, миновал его,  стараясь  не  привлекать  к  себе  внимания.
Эконом  разрывался  на  части:  то  подгонял  слуг,  чтобы  они   поскорее
разгружали повозку, то бранил возницу, что прибыл не  вовремя.  Возница  с
неменьшим жаром отвечал, что телеги тяжелые, а  скотина  ленивая,  да  еще
приходилось все время уступать дорогу  всадникам,  спешащим  на  треклятую
ярмарку, да глотать пыль. Пусть  Мерон  будет  доволен,  что  груз  вообще
поспел в назначенный день!
     Эконом зашикал на него и стал снова выкрикивать приказы. Пьемуру было
велено нести мешок в дальнюю кладовую. Он вошел в  кухню  и,  не  зная,  в
какую сторону идти, остановился, чтобы вытереть пот со лба и  передохнуть,
пока кто-нибудь не пройдет мимо и не свернет в нужный кор
     - И куда все это складывать - ума не приложу, - ворчал слуга,  идущий
впереди Пьемура. - И так все ломится!
     - Если только сверху, - предложил Пь
     Наболец недоверчиво оглядел мальчугана в тусклом свете фонарей.
     - Что-то я не видал тебя раньше.
     - Откуда же? - беззаботно ухмыльнулся тот. - Меня прислали  из  холда
по случаю ярмарки, помочь на кухне.
     - Вот как! - злорадная усмешка собеседника подсказала Пьемуру, что он
угодил на самую тяжелую и грязную работу, да  еще  и  в  ярмарочный  день,
когда лорд устраивает пир для гостей.
     Разгружать  телеги  пришлось  с  прямо-таки  молниеносной  скоростью,
поэтому Пьемур не особенно успел разглядеть клейма на мешках,  бочонках  и
ящиках, которые он помогал прятать с  глаз  долой.  И  все  же  он  увидел
достаточно, чтобы понять: грузы прибыли из самых разных  источников  -  из
кожевенного, ткацкого, кузнечного цехов, вина - с многих виноградников, но
- и это его немало порадовало - только  не  из  Бендена.  Когда  последний
мешок запихнули в переполненную кладовую и Пьемур  издал  протяжный  вздох
облегчения, вслед за ним вздохнул и Бесел, хитрый слуга, который умудрялся
в течение  всей  разгрузки  не  спускать  с  Пьемура  глаз.  Едва  Пьемур,
собравшись передохнуть,  присел  на  ближайший  мешок,  как  Бесел  рывком
поставил его на ноги.
     - Пошли, нечего рассиживаться.
     Да, рассиживаться Пьемуру не пришлось - сначала его послали выгребать
золу из печей, потом потрошить дичь, благо он достаточно часто наблюдал за
Камо и освоил кое-какие секреты. Он  начищал  до  блеска  блюда,  покрытые
пылью и грязью многих Оборотов, пока  в  кровь  не  ободрал  себе  пальцы.
Наконец, после того, как он нарезал целую гору овощей, ему дали передышку,
доверив крутить один из пяти огромных вертелов.
     Неразбериха началась, когда прибыл управляющий холдом и объявил,  что
лорд Мерон пожелал отобедать в своих покоях, которые надлежит подготовить,
пока он будет обходить ярмарку.
     Эконом безропотно выслушал эту новость - ведь он только что  закончил
приготовление к пиру в Главном зале  холда.  Однако  не  успела  дверь  за
управляющим закрыться, как он разразился потоком крепкой  ругани,  которую
Пьемур выслушал с большим одобрением.
     Если до сих пор ему казалось, что он трудился не покладая рук,  очень
скоро он был вынужден изменить свое мнение: пришлось опрометью метаться по
кухне, собирая все необходимое для  мытья  и  чистки.  Потом  его  послали
вперед вместе с Беселом и служанкой, чтобы они начали прибирать  в  покоях
лорда. Смертельно усталый от раннего подъема и такой тяжелой работы, какую
ему не доводилось выполнять со  времен  детства  в  родном  холде,  Пьемур
попытался развлечься, представляя, что сказал бы мастер Олдайв, узнай он о
том, чем обернулась "легкая прогулка".
     - И кто мог ожидать, что ему вздумается обходить ярмарку?  -  ворчала
одна из служанок, когда они поднимались по  крутой  лестнице,  ведущей  из
Главного зала в апартаменты лорда Мерона.
     - Нужда заставила, Диндха! Слышала,  что  болтают  на  ярмарке?  Мол,
Мерон уже помер, а наследника так и не назвал. Кое у кого уже руки чешутся
превратить ярмарочный день в день побоища.
     После этих слов  оба  так  и  покатились  со  смеху,  и  Пьемур  стал
прикидывать: не обнаружит ли он слишком большую неосведомленность в  делах
холда, если спросит, что их так развеселило.
     - Как же - видел, как они сбежались, - тем же хитрым, злорадным тоном
добавил Бесел. - Сегодня каждый побыл с ним минуту-другую. А  теперь  все,
как пить дать, крутятся вокруг него на ярмарке.
     - Он над ними еще потешится - ведь каждый думает, что назовут его,  -
прокудахтала  женщина  и  ткнула  Бесела  в  бок,  после  чего  оба  снова
затряслись от злорадного смеха.
     - Надеюсь, нам не придется одним здесь все  разгребать,  -  проворчал
Бесел, берясь за дверную ручку.- Не помню, когда тут... Фу! - он  отпрянул
и закашлялся: из, комнаты навстречу им хлынул поток зловония.
     Когда  этот  запах  ударил  Пьемуру  в  нос  -   липкий,   приторный,
тошнотворный, он почувствовал, что его вот-вот вывернет, и  постарался  не
дышать, ожидая пока свежий воздух из коридора не проникнет в комнату.
     - Эй, ты, - ступай, отвори ставни! Ты, ты,  грязнуля,  небось  привык
кишки потрошить. - Бесел грубо схватил  Пьемура  за  плечо  и  втолкнул  в
комнату.
     Мальчик и сам не знал,  как  ему  удалось  сдержать  рвоту,  пока  он
открывал окно. Он упал грудью на широкий подоконник и, высунувшись наружу,
стал ловить свежий, прохладный воздух.
     - Теперь другие окна, - приказал Бесел, не двинувшись дальше порога.
     Пьемур набрал побольше воздуха и принялся  за  следующие  ставни.  Он
стоял у последнего окна,  ожидая,  пока  хоть  немного  выветрятся  запахи
болезни и разложения. Значит, наследники лорда Мерона вынуждены находиться
рядом с ним в этой смрадной атмосфере? Пьемур ощутил  к  ним  нечто  вроде
сочувствия.
     Но скоро Бесел закричал,  чтобы  он  шел  в  другие  комнаты  и  тоже
проветрил их как следует.
     - Иначе вряд ли кто прикоснется к его угощению, а попробует - так нам
за ним потом убирать придется, - заметил он.
     Самое жуткое  зловоние  царило  в  последней  из  четырех  просторных
комнат, составлявших личные апартаменты  лорда  Наболского.  Именно  тогда
Пьемур благословил судьбу, пославшую его сюда раньше других. На  приступке
очага  стояло  девять  горшочков  -  в  точности  такого  размера,   какие
использовались для яиц файров. Справившись  с  тошнотой,  Пьемур  метнулся
через комнату проверить свою  догадку.  Один  из  горшочков  стоял  слева,
немного в стороне от других. Подняв крышку, Пьемур разгреб песок и, увидев
пятнистую  скорлупу,  осторожно  присыпал  снова.  Потом  быстро  проверил
содержимое одного из  горшочков,  что  стояли  правее.  Да,  яйцо  заметно
меньше, и скорлупа другого оттенка. Он мог бы поставить все свои  денежки:
в левом горшочке хранится королевское яйцо!
     Молниеносным  движением  Пьемур  поменял  горшочки  местами.   Затем,
повернувшись спиной к двери, на тот случай, если в комнату заглянет Бесел,
ловко вытряхнул песок в ведро для золы, достал яйцо  и  сунул  за  пазуху.
Порывшись в золе, он отыскал небольшую головешку  с  закругленным  концом,
аккуратно положил на  место  яйца,  присыпал  песком  и,  закрыв  горшочек
крышкой, поставил его на прежнее место в ряду. Он едва успел  выпрямиться,
как в комнату вошла служанка.
     - Молодчина, что начал с очага. Не забудь принести черного  камня  со
двора. Наш любит, когда тепло, ох как любит, - хихикнула она,  с  грохотом
отодвигая резные стулья, чтобы подмести под столом. - Только не  долго  уж
ему наслаждаться теплом, помяни мое слово.
     Вошедший следом Бесел загоготал вместе с ней.
     Угли в камине  были  горячие,  и  Пьемур,  очищая  решетку  от  золы,
раскраснелся от жара. Согрелось и яйцо, спрятанное у него на груди.
     - Пошевеливайся, неряха, - прикрикнул на него  Бесел,  когда  мальчик
пошел выносить тяжелое ведро. А  будешь  лениться,  получишь  от  меня  на
орехи! - он поднял увесистый кулак, но Пьемур  увернулся  и  почувствовал,
как яйцо  стукнулось  о  ребра.  "Как  бы  чего  доброго  не  разбить",  -
забеспокоился он.
     Поспешая с ведром по крутой лестнице, он ломал  голову:  как  уберечь
яйцо? Навряд ли стоит таскать его на себе.  Но  ведь  оно  должно  быть  в
тепле! К тому же лучше держать его в таком месте, куда он в своем  обличье
кухонного мальчишки может в любое время пробраться без помех.
     Решение пришло к нему в тот миг, когда он собирался высыпать золу  из
ведра. Мальчик внимательно оглядел емкость, куда выбрасывали золу из печей
холда, и  осторожно  опорожнил  ведро  чуть  левее  ее  отверстия.  Слуги,
выносившие ведра, старались добросить содержимое  до  задней  стенки,  где
зола громоздилась высокой кучей, постепенно осыпаясь вниз. Носком  башмака
Пьемур проделал в еще теплой  золе  ямку,  быстро  поместил  в  нее  яйцо,
присыпал теплой золой, потом на всякий случай забросал  потухшими  углями.
Посмотрев на солнце, он принялся наполнять ведро черным  камнем  из  кучи,
возвышающейся  рядом  с  зольником.  Солнце  клонилось  к  западу.  "Какое
счастье", - со вздохом подумал мальчуган, волоча полное ведро в  холд.  Он
уже не чаял дожить до вечера - ну и денек выдался нынче!
     Скоро должен начаться пир - вероятнее всего, сразу  после  того,  как
лорд Мерон вернется в свои проветренные и убранные покои. Откуда  все-таки
такой ужасный смрад? Уж наверняка не от снадобий мастера Олдайва - Главный
лекарь всегда прописывает чистый воздух и освежающие травы. Они,  конечно,
бывают довольно пахучими, но такой вонищи никак не могут вызвать.  Ну,  да
ладно. Как только лорду с гостями подадут угощение, слугам  должны  отдать
то, что останется на подносах, и все смогут передохнуть. Тогда он  и  даст
деру,  пока  Сибел  его  не  хватился.   Он   должен   многое   рассказать
подмастерью...
     Каким-то чудом они успели закруглиться как раз к тому времени,  когда
от стражника явился посланец, - предупредить, что возвращается лорд  Мерон
со свитой. Управляющий вытолкал всех из комнат, едва дав собрать  ведра  и
совки. Когда слуги спустились в кухню, у дверей холда  уже  слышался  смех
возвратившихся с ярмарки гостей.
     Пьемуру пришлось помочь повару нарезать мясо, и тот чуть не  отхватил
ему полпальца, когда заметил, что  мальчик  подбирает  со  стола  кусочки.
Потом  ему  поручили  разминать  бесконечные  миски  клубней.  Как  только
очередное блюдо было готово и украшено, его немедленно подавали  на  стол.
Один раз Пьемура тоже чуть было не отправили наверх,  но  решили,  что  он
слишком чумазый, чтобы нести угощение. Взамен его послали  в  кладовые  за
дополнительными светильниками, поскольку лорд Мерон пожаловался, что плохо
видит блюда. Пришлось три раза сгонять туда  и  обратно.  Наконец  подносы
стали  возвращаться  на  кухню.  Слуги  и  помощники  управляющего  прытко
наполняли свои тарелки. Суета на кухне стала утихать,  все  сосредоточенно
жевали. Пьемуру удалось урвать кость с остатками  мяса,  и  он,  прихватив
несколько ломтей хлеба, примостился в самом темном углу перекусить.
     Мальчик жадно набросился на еду, решив уйти, как только  представится
возможность. Пока подавали  на  стол,  солнце  успело  зайти.  Теперь  под
покровом темноты будет легче  завладеть  яйцом.  А  стражникам,  если  его
остановят, он скажет, что уже управился со своими обязанностями. Лорд Грох
всегда отпускает прислугу поплясать на  ярмарке.  Пьемур  мечтал  поскорее
встретить Сибела. Пусть ему так и не удалось услышать, кого из наследников
предпочитают в холде, зато у него есть доказательства: лорд Мерон получает
гораздо больше яиц файров, чем полагается такому мелкому холду, как Набол,
а кладовые его до того набиты всякой всячиной, что  хватило  бы  на  целое
Прохождение, не то что на один Оборот.
     Как ни проголодался Пьемур, а обглодать всю кость он не  смог,  видно
слишком устал, чтобы есть. Лучше поскорее откопать  яйцо  и  выбраться  из
холда на поиски Сибела, пока совсем  не  свалился  от  изнеможения.  Он  с
тоской подумал о своей постели в Цехе арфистов.
     Постоянная кухонная прислуга была занята сетованиями на скудный выбор
доставшихся ей блюд и жадность проклятущих гостей, так  что  уход  Пьемура
остался незамеченным. Мальчик отыскал драгоценное яйцо - оно  было  теплое
на ощупь - и, осторожно завернув в тряпье, снова сунул за  пазуху.  Потом,
фальшиво насвистывая, бодрым шагом направился к главным воротам.
     - Куда это ты собрался?
     - На ярмарку! - ответил Пьемур, как нечто само собой разумеющееся.  И
тут случилось неожиданное: стражник грубо схватил его за плечо и  втолкнул
обратно во 
     - Чтобы я тебя здесь больше не видел, паршивец! - прорычал он вслед.
     От толчка Пьемур, спотыкаясь, пролетел через весь двор, больше  всего
боясь повредить  яйцо.  Он  остановился  в  густой  тени  и  погрузился  в
раздумья. Что за странные порядки? Смех да и только! Он мог бы  поспорить,
что на Перне не найдется больше ни единого холда, где прислугу не  пускали
бы повеселиться на ярмарке!
     - Ступай к своим ведрам, оборванец!
     Только теперь Пьемур сообразил, что забыл снять фартук,  который  был
отлично виден даже в  темноте,  и  прошмыгнул  в  кухонный    Там  он
избавился от ненавистного одеяния и зашвырнул его в дальний угол.  Значит,
так просто ему отсюда не выбраться...
     Но ведь гостей должны когда-то выпустить.  Придется  пока  где-нибудь
переждать, а потом выскользнуть из холда  тем  же  путем,  каким  он  сюда
попал.
     Успокоившись на  этом,  мальчуган  огляделся  в  поисках  подходящего
укрытия. Нужно остаться во дворе, чтобы вовремя услышать, когда все начнут
расходиться. На кухню лучше не  возвращаться,  а  то  чего  доброго  снова
запрягут в работу. Взгляд его остановился на чернеющем отверстии  зольника
- и выход был найден. Держась в тени, он пробрался к  этому  убежищу,  где
его навряд ли вздумают искать, и  примостился  на  куче  золы.  "Не  самое
уютное местечко для ожидания", -  размышлял  он,  вытаскивая  из-под  зада
острую головешку и устраиваясь поудобнее. Поднялся ветерок, и высунув  нос
наружу, Пьемур содрогнулся от холода.
     - Ну да ничего - едва ли кто-нибудь сможет  долго  терпеть  зловоние,
исходящее от лорда Мерона...
     Наверное, он незаметно задремал. Разбудили  его  крики  и  беготня  в
главном дворе. Потом и в кухне поднялась суматоха. Пьемур услышал жалобный
вопль, заглушивший топот и перебранку:
     - Да не знаю я его! Говорю же -  сегодня  в  первый  раз  увидел.  Он
сказал что пришел помогать, а нам помощь была позарез нужна, сами знаете.
     "Уж Бесел-то как-нибудь выкрутился!" - подумал Пь
     - Мой господин, стражник говорит, что мальчишка, подходящий под  ваше
описание, пытался прошмыгнуть мимо, но он его не пропустил. Только  он  не
может сказать, было ли у него что-то при  себе,  -  ведь  мы  не  получали
приказа обыскивать прислугу.
     - Так, значит, он  где-то  здесь!  -  раздался  яростный  рев.  "Лорд
Мерон?" - удивился Пь И тут он понял: произошло то, чего он никак  не
предвидел. Подмена открылась. Теперь ему не удастся выскользнуть из  холда
под прикрытием гостей. Хорошо еще, если  его  не  обнаружат  -  вон  какой
переполох устроили в главном дворе, носятся  взад-вперед,  освещая  каждый
закоулок! Как бы какой-нибудь умник не додумался на всякий случай потыкать
копьем в зольник... Бесел припомнит, что его  посылали  выносить  ведра  с
золой и он вполне мог припрятать яйцо там.
     Пьемур стал в панике оглядывать отвесные стены. Вырубленные в  скале,
они выглядели так неприступно, что стало ясно: незамеченным ему отсюда  не
выбраться. Взгляд мальчика случайно упал на темную прямоугольную тень чуть
повыше его головы, слева от зольника. Неужели окно? Вот  только  куда  оно
ведет? В этой части кухонного крыла находятся кладовые...  Они  выходят  в
коридор, и никто не подумает, что  он  смог  открыть  запертую  дверь  без
ключа... который висит на поясе  у  эконома.  Лучшего  убежища  просто  не
придумаешь! А если еще удастся закрыть за собой окно...
     Ему пришлось выждать, пока кухонный двор обыщут  вдоль  и  поперек...
кроме помойки и зольника.  Раздались  крики,  что  воришка,  должно  быть,
прячется в холде. Все устремились обратно, а Пьемур, изловчившись, вскочил
на стенку зольника. Он  вытянул  руку  -  пальцы  с  трудом  доставали  до
карниза. Тогда он набрал побольше воздуха и, подпрыгнув,  уцепился  обеими
руками за подоконник. Потом, извиваясь, как червяк, и обдирая  пальцы,  он
ценою неимоверного напряжения подтянулся и упал грудью на подоконник.  Еще
рывок - и, перевалившись через него, Пьемур головой вниз  рухнул  на  кучу
мешков. Постанывая от ушиба, он поднялся и, дотянувшись  до  окна,  плотно
закрыл ставни, так что они даже не  скрипнули.  Потом  ощупал  яйцо  -  не
пострадало ли оно во время падения?
     Мальчик попытался представить себе комнату, но ему казалось, что  все
кладовые выглядели совершенно одинаково. Вдруг из коридора донесся шум,  и
он сжался от страха. Кто-то гремел замком.
     - Заперто крепко-накрепко, - произнес  чей-то  полос.  -  А  ключи  у
эконома. Откуда ему быть здесь?
     "А вдруг они начнут обыскивать кладовые, когда убедятся,  что  больше
нигде меня нет?" - подумал Пь Он осторожно пополз по горе тюков, пока
не обнаружил мешок, у которого сверху оставалось достаточно  места,  чтобы
туда забраться. Развязал стягивающую горловину веревку и, заползая внутрь,
подумал: "Как же теперь завязать ее изнутри?" Но тут  рука  его  коснулась
грубого рубца и он радостно улыбнулся  -  выход  найден!  Пьемур  проворно
распустил боковой шов,  потом  вылез,  снова  завязал  горловину  и  через
распоротый боковой шов юркнул внутрь. Дальше ему предстояло  медленно,  но
верно заделать шов изнутри, чтобы  при  беглом  осмотре  он  не  привлекал
внимания. Легко сказать! Пришлось в темноте наощупь продевать толстую нить
через старые дырки. Когда Пьемур  завершил  этот  подвиг,  пальцы  у  него
просто отваливались.
     В мешке были рулоны материи, и постепенно, несмотря на  тесноту,  ему
удалось вклиниться между ними, так что теперь он стоял на самом дне, а  со
всех сторон его вместе с драгоценным яйцом надежно защищали мягкие свертки
ткани.
     От усталости и нехватки воздуха веки мальчика отяжелели и, убаюканный
усталостью и ощущением безопасности, он мгновенно уснул.
     - Он мог спрятаться в кладовой со  светильниками.  Его  туда  не  раз
посылали, - дверь открылась и снова закрылась. Ключ лязгнул в замке. Время
от времени раздавались еще какие-то звуки, но Пьемур так намаялся за день,
что потом не мог сказать, слышал он их  во  сне  или  наяву.  Он  даже  не
почувствовал  леденящего  холода   Промежутка.   Разбудила   его   духота,
невыносимая жара и боязнь захлебнуться собственным потом.
     Хватая воздух ртом, он попытался разорвать заделанный  накануне  шов,
но это оказалось не так-то просто: влажные дрожащие пальцы  не  слушались,
глаза застилал струящийся по лбу пот.
     Даже после того, как ему удалось  проделать  в  мешке  дырку,  дышать
стало не многим легче. Поскуливая от ужаса, в панике забыв даже про  яйцо,
он, наконец, выбрался наружу и... оказался в  тесной  щели  между  другими
мешками. Жара стояла одуряющая, но к нему уже вернулась осторожность, и он
замер, прислушиваясь.
     Ни звука - только запахи нагретой ткани, кожи, раскаленного металла и
терпкий аромат горячего вина.
     Пьемур попытался сдвинуть ближайший мешок, но тот даже не подался. Он
ощупал содержимое - металл... Повернувшись, он дотянулся до верхнего мешка
и подтолкнул его. Наградой послужил приток свежего воздуха. Глубоко  дыша,
он постоял, ожидая, пока сердце  перестанет  бешено  колотиться.  И  вдруг
вспомнил про яйцо.  Паренек  судорожно  ощупал  мягкий  сверток.  Кажется,
цело... Но, стиснутый со всех сторон мешками, он даже не мог достать  его,
чтобы убедиться, что с ним ничего не  случилось.  Пьемур  снова  попытался
приподнять верхний тюк, но без малейшего успеха. Тогда он уперся спиной  в
непреклонную груду металла и, поднатужившись, толкнул тюк  изо  всех  сил.
Тот сдвинулся,  и  Пьемур  задохнулся  от  неожиданности:  над  ним  сияло
неправдоподобно синее небо.
     Только теперь он понял, что находится вовсе не в Наболе. И жарко  ему
совсем не от духоты тесной кладовой, примыкающей к кухне лорда  Мерона,  а
от палящего южного солнца.
     Отдышавшись, он почувствовал и другие неудобства: в горле  пересохло,
пустой желудок настоятельно требовал пищи, голова раскалывалась  от  тупой
боли.
     Ценой неимоверных усилий Пьемуру удалось еще немного сдвинуть верхний
тюк, после чего пришлось снова отдышаться. Теперь можно взглянуть на яйцо.
Дрожащими руками он извлек его из-за пазухи. Оно оказалось  теплым,  почти
горячим, и мальчуган встревожился не на шутку: как бы не перегрелось!  Что
там  Менолли  говорила  о  температуре,  при  которой   должны   храниться
твердеющие яйца? Впрочем, песок на берегу наверняка горячее, чем его тело.
Трещин на поверхности Пьемур не  обнаружил,  но  ему  показалось,  что  он
ощущает внутри слабое биение. Да нет, скорее всего это кровь стучит у него
в висках. Щурясь от солнца, мальчик взглянул на синее небо - значит, он на
свободе! - и решил не класть яйцо обратно за пазуху. Если он поднимет  его
повыше, то не раздавит, протискиваясь сквозь мешки и тюки,  а  упасть  ему
здесь просто некуда.
     Успокоив дыхание, он собрался с силами и,  держа  яйцо  над  головой,
стал карабкаться вверх. Только он подумал, что  достиг  цели,  как  задний
мешок  поехал  и  придавил  ему  ноги.  Пришлось  положить   яйцо,   чтобы
освободиться.
     Наконец, измученный физически и душевно, Пьемур  медленно  выполз  из
кучи кое-как сваленных тюков и в изнеможении растянулся плашмя,  опасаясь,
что его вот-вот заметят. Солнце  нещадно  пекло,  в  ушах  стучала  кровь.
Прислушавшись, он уловил только отдаленный гул голосов и беззаботный смех.
В воздухе остро пахло солью и чем-то сладким, чуть перезрелым.
     В его усталой голове вертелись обрывки сведений, которые он  когда-то
слышал о Южном материке. "Кажется, кто-то говорил, что здесь плоды  растут
прямо на деревьях", - вспомнил он, и на  душе  стало  как-то  легче.  Лицо
обдувал свежий ветерок, принесший с собой запах жареного мяса. Голод давал
себя знать. Пьемур облизнул потрескавшиеся губы и невольно поморщился:  от
соленого пота трещины защипало.
     Паренек осторожно поднял голову и огляделся. Лежал он на самом  верху
высокой груды, сваленной  у  каменной  стены  какого-то  здания.  С  одной
стороны виднелось открытое пространство, с  другой  зеленели  придавленные
мешками ветки. Ни на миг не забывая о яйце, он медленно пополз  в  сторону
зелени. И замер: один из тюков обрушился вниз  с  оглушительным,  как  ему
показалось, грохотом.
     Он выждал, потом пополз дальше.  Если  бы  влезть  на  дерево...  Но,
взглянув на колючую кору, Пьемур был вынужден отказаться от этого замысла:
от предыдущих упражнений руки были ободраны  в  кровь.  Он  уже  собирался
слезть с кучи мешков, когда взгляд его привлекло что-то оранжевое. Прямо у
него  над  головой  медленно  покачивался  соблазнительный  круглый  плод.
Мальчуган облизал сухие губы и мучительно сглотнул. На вид совсем  спелый!
Не веря собственной удаче, он протянул руку,  и  плод  мягко  лег  ему  на
ладонь.
     Как  он  сорвал  его,  Пьемур  не  запомнил.  Зато  отлично  запомнил
восхитительный  влажный  и  терпкий  вкус  желтовато-оранжевой  мякоти   -
дрожащими руками он отрывал сочные дольки и совал в  пересохший,  жаждущий
рот. Сок слегка щипал потрескавшиеся  губы,  но  мальчик  чувствовал,  как
постепенно оживает.
     Облизывая липкие  пальцы,  он  уловил,  что  тон  разговора  и  смеха
внезапно переменился. Голоса приближались, и скоро он уже  смог  разобрать
отдельные фразы.
     - Если мы не накроем  кое-какие  тюки,  товар  может  испортиться,  -
проговорил высокий т
     - Я чувствую запах вина - его лучше вообще  убрать  с  солнца,  а  то
прокиснет, - озабоченно сказал другой мужчина.
     - Ну, если Мерон и на этот раз забыл про  мои  ткани...  -  пригрозил
властный женский голос.
     - Не беспокойся, Мардра, я дал за них вперед пять яиц файра.
     - Я-то что - пусть Мерон беспокоится!
     - Вот, взгляни: на этом мешке печать ткацкого цеха.
     - Да он в самом низу! И кто это так бестолково свалил тюки?
     Пьемур  быстро  скатился  с  задней  стороны  кучи,  которая   начала
содрогаться, - кто-то вытягивал мешок снизу. Со всего  размаха  ударившись
ступнями о землю, он не удержался и тихонько охнул.
     И тут же у него над головой повисли трое файров  -  бронзовый  и  два
коричневых.
     - Меня здесь нет, - беззвучно прошептал он, махая на них руками. - Вы
меня  не  видели.  Меня  здесь  нет!  -  и  бросился  прочь,  хотя  колени
подгибались от слабости. Скорее бы скрыться от этих голосов! Он мчался что
есть духу по едва заметной тропинке, так напряженно думая о черном небытие
Промежутка, что файры, озадаченно чирикнув, отстали.
     - Кого здесь нет? О чем  это  вы?  -  послышался  удивленный  женский
голос, но Пьемур предпочел не оглядываться..
     Когда боль в боку стала нестерпимой, он остановился ровно  настолько,
чтобы отдышаться. А когда добежал до ручья, задержался только затем, чтобы
прополоскать рот тепловатой водой и облить разгоряченное лицо и голову.
     Послышался какой-то звук, похожий на  вопросительный  писк  файра,  и
Пьемур снова бросился бежать, чуть не свалившись в  воду.  Он  через  силу
стремился все вперед и вперед. Дважды он падал,  но  каждый  раз  на  бок,
чтобы не разбить яйцо. Наконец, повалившись в третий раз,  мальчик  понял:
силы на исходе. Тогда он отполз подальше  от  тропинки  и,  забившись  под
широкие листья цветущего куста, провалился в черноту сна еще до того,  как
дыхание его успокоилось.



Глава 7


     Днем, прохаживаясь, а вернее, шатаясь по ярмарке, как того  требовала
роль подгулявшего пастуха, Сибел ничуть не беспокоился о Пьемуре. А  когда
по рядам пролетел слух, что  лорд  Мерон  будет  лично  обходить  ярмарку,
подмастерью  и  вовсе  стало  некогда  разыскивать  своего   ученика.   Он
внимательно прислушивался, что болтали  в  толпе  о  лорде  Мероне  и  его
непонятной щедрости - раздает направо и налево  яйца  файров,  из  которых
рождаются одни зеленые!
     Если появление лорда Мерона и опровергло  ложные  слухи  о  том,  что
правитель Набола умер или вот-вот умрет,  от  зоркого  взгляда  Сибела  не
укрылось лорда с обеих сторон  поддерживают  под  руки.  "Наследнички",  -
услышал он вокруг приглушенное шушуканье.
     Наконец собравшихся стали оделять  кусками  жареного  мяса,  и  Сибел
принялся оглядываться в  поисках  Пьемура.  Уж  он-то  не  упустит  случая
отведать дарового угощения за счет лорда Мерона! "Правда, нельзя  сказать,
чтобы мясо было нежное, - размышлял  Сибел,  не  в  силах  прожевать  свою
порцию, - наверняка выбрали самое старье". Он устроился за крайним столом,
чтобы Пьемур, проходя мимо, смог его увидеть.
     Вот  уже  начались  танцы,  и  Сибел  забеспокоился  всерьез.   Когда
стемнеет, за ними вернется Н'тон, а ему не хотелось обременять  бронзового
всадника просьбами - подождать или вернуться еще раз, попозже.
     Может быть, Пьемур  влип  в  какую-нибудь  историю,  и  ему  пришлось
убраться с ярмарки? Но если бы мальчуган попал в беду, он поднял  бы  шум,
позвал Сибела на выручку. Скорее всего, он просто прикорнул  где-нибудь  и
спит сладким сном. Ведь сегодня ему пришлось подняться спозаранку, к  тому
же он еще не вполне оправился после падения с лестницы.
     Сибел послал Кими облететь ярмарку и поискать Пьемура, но она  вскоре
вернулась и, виновато чирикая, сообщила о своей неудаче. Тогда подмастерье
позаимствовал на конюшне резвого на вид скакуна и отправился  к  месту  их
первоначальной встречи,  на  случай,  если  Пьемур  вернулся  туда,  чтобы
дождаться его и Н'тона.
     Сибел обыскал всю долину, но не обнаружил никаких следов своего юного
спутника. Ничего не оставалось, как признать, что с Пьемуром действительно
что-то приключилось. Вот только что - он никак не  мог  взять  в  толк.  И
почему сам Пьемур или тот, с кем он не поладил,  не  послали  за  хозяином
паренька?
     Он помчался  обратно  в  холд,  вернул  взятого  напрокат  скакуна  и
появился на ярмарке как раз в тот миг, когда по толпе  прокатился  слух  о
краже королевского яйца. На эту новость реагировали  по-разному:  те,  кто
получили яйца более мелких файров, злились, а  остальные  радовались,  что
хоть кто-то сумел перехитрить лорда Мерона. К тому  времени,  когда  Сибел
добрался до ворот холда, туда уже  никого  не  впускали.  В  пустом  дворе
ослепительно сияли светильники, все окна  были  ярко  освещены.  Вместе  с
жадной до зрелищ толпой  Сибел  наблюдал,  как  двор  обыскивали  вдоль  и
поперек, вплоть до помойки и зольника. Кое-кто держал пари, что яйцо украл
рудокоп Калджан. Подмастерье видел, как мастера рудокопов  препроводили  в
холд, тщательно обыскав его  вещи.  Вскоре  последовал  приказ  никого  не
выпускать с ярмарки,  и  повсюду  выставили  дополнительные  посты.  Сибел
расположился у края подъема, ведущего к холду, где Пьемур мог бы его легко
заметить, - сюда падал яркий  свет  из  окон.  Если  мальчуган  вздремнул,
стоящий вокруг гвалт должен его разбудить.
     И только когда по толпе пронесся слух, что  драгоценное  яйцо  стащил
неизвестный кухонный мальчишка, Сибел пришел к  ошеломляющему  заключению:
должно быть, этот мальчишка не кто иной, как Пьемур!  Подмастерье  не  мог
понять, как удалось Пьемуру пробраться в тщательно охраняемый холд, но  он
знал: юному проныре ловкости не занимать. Уж очень это похоже на мальчишку
- при первой возможности стянуть яйцо файра, да еще и королевское!  Пьемур
никогда и ничего не делал наполовину. Потешаясь  про  себя,  Сибел  послал
Кими со стаей взбудораженных файров разведать, где скрывается Пь
     Вернувшись, она дала подмастерью понять, что не сумела  добраться  до
паренька: там, где он прячется, слишком тесно  и  темно.  Когда  же  Сибел
попытался выяснить у нее подробности, она разволновалась и повторила  свои
впечатления: темнота и невозможность добраться до Пьемура.
     Круг поисков все  расширялся.  Отряды  верховых  стражников  получили
приказ  обыскать  все  ведущие  от  холда  дороги  и  задержать  путников,
возвращающихся с ярмарки.  Сибел  послал  Кими  в  долину  -  предупредить
Н'тона, если бронзовый всадник их уже ждет. Когда она вернулась  вместе  с
Трисом,  подмастерье  понял,  что  его  предупреждение  оказалось   весьма
своевременным. Трис приветливо курлыкнул и уселся  рядом  с  Кими.  Теперь
Сибел мог в случае необходимости послать его за Н'тоном.
     Обе  луны  уже  взошли,  добавив  свое   мягкое   сияние   к   блеску
светильников, но, несмотря на то, что стражники перевернули все вверх дном
- и в холде, и во дворе, - их поиски ничего не дали.
     Искренне восхищаясь неуловимостью Пьемура, Сибел решил скоротать ночь
в темном закоулке, сбоку от въезда в холд. Отсюда ему  были  хорошо  видны
охраняемые ворота холда, а осторожно заглянув через ограждение въезда,  он
мог увидеть и весь передний 
     Его разбудили от дремоты крики  и  приглушенная  ругань  -  стражники
разгоняли собравшуюся у ворот толпу.
     - Убирайтесь, - повторяли они, - ступайте по домам или  на  постоялый
 Завтра  вам  позволят  уехать,  а  сейчас  нечего  здесь  толкаться.
Сказано, убирайтесь!
     Луны зашли, погасли и все  светильники,  озарявшие    Холд  тоже
погрузился во мрак, только сквозь ставни покоев лорда  Мерона  пробивались
лучи света. Сжавшись в комочек в кромешной  тьме,  Сибел  спрятал  лицо  и
руки, а Кими велел передать Трису, чтобы тот сидел тихо, и приказал  обоим
файрам закрыть глаза.
     Вот и стражники исчезли. "Что же все-таки  происходит?  -  недоумевал
Сибел.  -  Весь  холд  остался  без  света  и  без   охраны.   Или   стоит
воспользоваться такой возможностью и  попытаться  проскользнуть  в  холд?"
Кими тревожно зашуршала крыльями, сквозь узкие щелки  ее  глаза  полыхнули
желтым, предвещая опасность. Трис тоже беспокойно заерзал.
     И вдруг Сибел уловил, что Кими  передает  ему  изображение  драконов,
причем драконов, которых ни один из файров не знал! Не успело  изображение
потускнеть, как он услышал шум драконьих крыльев. Со стороны  погруженного
в густую тень северного склона утеса  один  за  другим  скользнули  черные
силуэты четырех драконов. Двое приземлились в кухонном  дворе,  двое  -  в
главном. Сибел  услышал  приглушенные  команды,  потом  непонятную  возню,
сопровождаемую бормотаньем и сдавленным проклятьями. Он уже раздумывал, не
выбраться ли потихоньку из спасительной тени,  чтобы  взглянуть,  что  там
творится, когда раздался протяжный стон, потом скрежет когтей о  камень  и
столь же характерный свист могучих крыльев, делающих мощный замах.
     В прорезавшем кухонный  двор  луче  света  подмастерье  увидел  брюхо
тяжело навьюченного дракона, который с трудом оторвался  от  земли.  Сразу
вслед за первым  поднялся  и  второй.  Двое  драконов,  приземлившихся  на
главном дворе, немедленно перебрались на кухонный, и снова закипела работа
под аккомпанемент хриплого шепота и негромких команд.
     Все это время Кими с Трисом, вцепившись в  Сибела,  мелко  дрожали  -
никогда еще они не вели себя так в присутствии других драконов. Сибел  без
особого труда пришел к выводу, что он стал свидетелем того, как лорд Мерон
отпускает товары Древним из Южного Вейра. А королевское яйцо вполне  могло
быть предварительной оплатой за то, что теперь уносили драконы.
     Вдруг он услышал приближающиеся со стороны ярмарки голоса и  поспешно
нырнул в свой укромный угол, приказав файрам снова закрыть  глаза,  а  сам
спрятал лицо и руки.
     Мимо  простучали  сапоги,  и  снова  воцарилась   тишина.   Осторожно
приподняв голову, подмастерье увидел,  что  стражники  вернулись  на  свой
пост, а на стенах холда и вдоль въезда снова сияют светильники, озаряя все
подходы к холду. Теперь ему не выбраться из своего укрытия... Не мог он  и
отослать Кими с Трисом: вокруг ни единого файра, так что их сразу заметят.
Сибел вздохнул и устроился поудобнее. Кими теплым  комочком  свернулась  у
него на плече, а Трис уткнулся подмышку.
     Не успел Сибел как следует уснуть, как его разбудил грохот сигнальных
барабанов: "Срочно - Главному лекарю! Лорд Мерон тяжело болен.  Необходимо
присутствие Главного арфиста. Срочно! Срочно! Срочно!"
     Неужели Пьемура поймали  и,  узнав,  кто  он  такой,  решили  вызвать
мастера Робинтона, чтобы отчитать за проступок  его  ученика?  Лорд  Мерон
многое бы отдал, лишь бы унизить Главного арфиста - ведь любое обвинение в
его адрес непременно затронет Предводителей Бендена, а их  лорд  ненавидит
лютой ненавистью. Что ж, если даже дело обстоит  так,  можно,  по  крайней
мере, успокоиться, что мальчуган нашелся. Сибел не сомневался, что  мастер
Робинтон сумеет за себя постоять.  Но  почему  тогда  так  срочно  требуют
мастера Олдайва? Ни один холд не стал бы передавать такой сигнал, не  будь
на то серьезнейшей причины.
     Рокот огромных сигнальных барабанов разбудил здешних файров, и теперь
они беспокойно метались, озаряемые  блеском  светильников.  Сибел  отцепил
хвост Кими от своей шеи и, сжав в ладонях стройное тельце королевы,  велел
ей глядеть на него, а  сам  стал  внушать  ей,  что  она  должна  передать
Менолли. Он как можно отчетливее представил себя самого, но облаченного  в
синий наряд арфиста. Кими понимающе чирикнула и, потершись головкой о  его
подбородок, взметнулась ввысь. Трис вопросительно пискнул и потянул Сибела
за рукав. Спору нет, Н'тон  -  надежный  союзник,  но,  строго  говоря,  у
Предводителя Форта нет особых причин  появляться  здесь,  поскольку  Набол
подчиняется Вейру Плоскогорье,  то  есть  Т'бору.  Подмастерье  пристально
поглядел в плавно вращающиеся глаза файра, напряженно  внушая  ему  мысль:
"Н'тону не нужно прилетать в долину", и  отправил  коричневого  обратно  в
Форт 
     Сигнальные барабаны  прогремели  во  второй  раз,  снова  подчеркивая
срочность передаваемого сообщения.  Сибел  напряг  слух,  пытаясь  уловить
отклик ближайших передаточных барабанов, но мимо него  в  сторону  ярмарки
протопал отряд стражников, заглушив все остальные звуки.
     Едва начало светать, когда  Сибел,  глядя  в  сереющее  небо,  увидел
появление  дракона.  Пока  великан  плавно  кружил,  заходя  на   посадку,
подмастерье с облегчением разглядел силуэты четырех седоков. Только почему
дракон явно не собирается высадить прибывших на  переднем  дворе,  где  их
наверняка ожидают? Прямо над ним из воздуха вынырнула Кими и, взволнованно
чирикая,  полетела  к  ярмарочному  лугу.  Сибел  увидел  мысленный  образ
Менолли. Когда королеве показалось, что Сибел  идет  недостаточно  быстро,
она уселась  ему  на  плечо  и,  подергав  за  пропыленную  рубаху,  снова
устремилась в сторону луга.
     - Я тебя отлично понял, Кими, - просто слишком устал, чтобы бегать, -
засмеялся подмастерье. Держась в тени, он обогнул строения  и  зашагал  по
безлюдной в этот час дороге, пока не отошел подальше от стражников.  Тогда
он припустил бегом навстречу прибывшим. Он добежал до них,  когда  голубой
дракон только что взлетел.
     - А вот и Сибел, - произнес мастер Робинтон так, будто  встретился  с
подмастерьем на пороге своего кабинета в Цехе  арфистов,  а  не  на  сыром
лугу, погруженном в предрассветную мглу. - Менолли, отдай ему вещи. Пусть,
пока переодевается, расскажет нам, что тут стряслось. Что, состояние лорда
Мерона действительно столь опасно?
     - Возможно. А душевное состояние - так наверняка,  -  отвечал  Сибел,
стаскивая рубаху, от которой во все стороны  разлетелись  облака  пыли.  -
Вчера вечером он вздумал лично обойти ярмарку...
     - Быть того не может! - воскликнул мастер Олдайв,  недоверчиво  глядя
на подмастерья.
     - Нужда заставила. А  в  это  время  кто-то  стянул  из  его  спальни
королевское яйцо файра...
     - Да неужели? - в вопросе Главного арфиста звучало веселое удивление.
     - Неужто Пьемур? - мгновенно всполошилась Менолли. -  Поэтому  его  и
нет с тобой?
     -  Так  вот   почему   меня   вызвали?   Чтобы   при   мне   наказать
воришку-школяра? - Мастеру Робинтону стало не до веселья.
     - Не знаю, учитель, Кими разыскала Пьемура  в  холде,  но  где  -  не
сумела объяснить. Только сказала, что не может до него  добраться,  потому
что там слишком тесно. Стражники обыскали весь холд вдоль и поперек  -  уж
они-то наверняка знают его  куда  лучше  Пьемура.  Но  только...  -  Сибел
помолчал, - я  совершенно  уверен:  если  бы  они  его  нашли  и  вдобавок
обнаружили яйцо, слух об этом обязательно просочился бы.
     - Ничто не доставит лорду Мерону такого  удовольствия,  как  вынудить
меня наказать ученика, пойманного на воровстве в его холде.
     - Но в сообщении ясно сказано, что лорд Мерон болен, - заметил мастер
Олдайв. - Если он решился на такое безрассудство, как прогулка по ярмарке,
и в довершение ко всему взбеленился из-за пропажи королевского  яйца,  его
состояние должно внушать серьезные опасения.
     - Здешний люд придерживается мнения, - продолжал Сибел, с облегчением
сбрасывая тяжелые сапоги, в  кровь  натершие  ему  ноги,  -  что  дни  его
сочтены.  -  Он  взглянул  на  Олдайва  и  увидел,  что   Главный   лекарь
утвердительно кивнул.
     - А тебе удалось выяснить, кого наболцы предпочли бы  видеть  в  роли
преемника? - осведомился мастер Робинтон.
     - Дектера. Это его внучатый племянник. У него свое дело -  занимается
извозом, разъезжая между Наболом и Кромом. И своих четырех сыновей,  между
прочим, умеет держать в узде. Человек он не особо общительный, но все  его
уважают, хоть и побаиваются.  -  Сибел  закончил  переодеваться  и  жестом
пригласил спутников последовать к холду. -  Еще  я  удостоверился,  что  в
холде и его окрестностях куда больше файров, чем  можно  было  ожидать.  И
большинство из них... - он сделал красноречивую паузу, - ...зеленые.
     - Зеленые? - удивленно повернулась к нему Менолли.
     - Да, зеленые.
     - Ты хочешь сказать, что он раздает яйца из кладок зеленых файров?  -
продолжала девушка. - Ну и мерзавец!
     - И вдобавок многие яйца так и не проклевываются, так что можете себе
представить, как  мало  благодарности  щедрость  лорда  Мерона  рождает  в
сердцах награжденных, - хмуро добавил Сибел. - Но что самое важное,  -  он
поднял руку, призывая слушателей к вниманию, - сегодня ночью, после захода
лун, прямо  во  дворах  приземлилась  четверка  драконов  и  вскоре  снова
поднялась, да так тяжело нагруженная, что только крылья трещали!  -  Сибел
ухмыльнулся, увидев изумление на лицах  спутников.  -  И  еще:  Кими  этих
драконов не знает, более того, боится.
     - Это, пожалуй,  самая  интересная  новость  из  всего,  что  ты  нам
порассказал, - заметил Главный арфист.
     Продолжать он не стал, потому что они уже достигли подножия въезда, и
навстречу им нетерпеливо устремилась группа встречающих. Среди  них  Сибел
узнал здешнего арфиста Кандлера и лекаря Бердина. Еще двое  были  те,  кто
поддерживал лорда Мерона во время прогулки по ярмарке. Тот,  что  потолще,
направился прямо к Главному арфисту.
     - Мастер Робинтон, я Гиттет, кровный родственник. Вы  просто  обязаны
нам помочь. Ситуацию необходимо прояснить  как  можно  скорее.  Я  уверен,
мастер Олдайв подтвердит: дорога каждая минута... - Его  хором  поддержали
остальные. - Боюсь, что после ночной тревоги и всех переживаний несчастный
долго не проживет. Скорее, нужно спешить. - Он подхватил Главного  арфиста
под руку и повлек ко входу.
     - Тревоги и переживания? - Ах да, у вас ведь вчера была ярмарка...  -
проговорил мастер Робинтон.
     - Спасибо, мастер Олдайв, что откликнулись на наш зов, - говорил  тем
временем Бердин, вслед за остальными шагая  через  двор  рядом  с  Главным
лекарем. - Я помню, вы сказали,  что  лорду  Мерону  уже  ничто  не  может
помочь, но дело в том, что он, к несчастью, подорвал те скудные силы,  что
в нем еще теплятся. Я ли не предупреждал его, используя все доступные  мне
доводы, что ему не следует выходить на ярмарку,  но  он  был  непреклонен.
Считал  своим  долгом  разубедить  холдеров.  И  тут  -  обнаружить,   что
королевское яйцо похитили! - Бердин в отчаянии всплеснул руками. - Ужасно,
поистине ужасно! Я просто из кожи вон лез, стараясь его успокоить.  Но  он
наотрез отказался принимать микстуру, которую вы мне оставили для подобных
случаев. Он страшно рассвирепел, когда скверного мальчишку, который  украл
яйцо, так и не смогли обнаружить...
     - Подмастерье Бердин! - холодно бросил Гиттет и,  резко  обернувшись,
пронзил лекаря предостерегающим взглядом.
     Предостережение последовало вовремя, и никто из наболцев не  заметил,
как арфисты облегченно переглянулись.
     - Что, мальчишка украл яйцо? -  как  бы  не  веря  собственным  ушам,
переспросил Главный арфист.
     - Да, если уж вы непременно хотите знать, - ответил Гиттет,  все  еще
не спуская глаз с болтливого лекаря. - Не так  давно  лорд  Мерон  получил
кладку яиц  огненной  ящерицы,  одно  из  которых,  судя  по  всему,  было
королевское. Естественно, он очень дорожил таким подарком и  поместил  его
на очаге в собственной спальне. Всем известно, что  у  него  большой  опыт
обращения с файрами. А в  конце  ярмарочного  пира  он  собирался  оделить
яйцами достойных людей.  И  вот,  когда  в  комнатах  прибирали,  какой-то
кухонный мальчишка имел наглость украсть королевское яйцо. Каким образом -
мы до сих пор не можем понять. Тем не менее, одно исчезло,  а  негодник  и
поныне прячется где-то в холде, - судя по тону Гиттета, поимка  не  сулила
Пьемуру ничего хорошего.
     Никто из наболцев не заметил, как Красотка, Заир и Кими отделились от
стаи файров и влетели в открытое окно холда.  Сибел  пожал  руку  Менолли,
стараясь ее успокоить.  Девушка  не  подала  вида,  только  губы  ее  чуть
дрогнули.
     - Так что можете себе представить, как огорчился  лорд  Мерон,  когда
пропажа обнаружилась, - продолжал Гиттет. - Боюсь, что именно это вкупе  с
нашими настойчивыми просьбами назвать наследника и привело к тому, что  он
потерял сознание...
     - Потерял сознание? - мастер Олдайв бросил суровый взгляд на Бердина,
который тотчас пустился в  пространные  объяснения,  стараясь  оправдаться
перед цеховым мастером. Олдайв обогнал Гиттета с  мастером  Робинтоном  и,
забыв о своем ранге и увечье, бросился вверх  по  ступенькам.  Бердин,  не
переставая извиняться, следовал за ним  по  пятам.  Мастер  Робинтон  тоже
ускорил шаг,  так  что  толстяку  Гиттету  приходилось  бежать,  чтобы  не
отстать. Сибел с Менолли намеренно не спешили - они ожидали, пока их файры
обследуют холд в поисках Пьемура.
     - Если бы вы только знали, как приятно вновь увидеть лица  друзей,  -
сказал Кандлер, который, как и Сибел с Менолли, явно  не  спешил  в  покои
лорда Мерона. - Если кто-то и может урезонить этого ужасного человека, так
только мастер Робинтон. Лорд  Мерон  ни  за  что  не  соглашается  назвать
преемника. Поэтому-то он и лишился сознания - чтобы  от  него  отвязались.
Он, конечно. жутко озверел из-за пропажи яйца, но знаете, пока шли поиски,
он снова стал самим собой: бушевал, топал ногами  и  сулил  воришке  самые
злодейские кары, пусть только его изловят. Но  если  серьезно,  Сибел,  он
хочет, чтобы из-за холда разгорелась междуусобица. Ты же  знаешь,  как  он
ненавидит Бенден. А  теперь,  -  Кандлер  кисло  усмехнулся,  -  никто  из
родственников, которые еще только вчера наседали на него, требуя, чтобы он
выбрал одного из них, не  хочет  быть  наследником.  А  почему  -  ума  не
приложу. Сегодня утром они все как один  передумали.  Такие  вот  дела,  -
Кандлер возмущенно крякнул. - Что и говорить,  все  они  хороши  -  возьми
любого, и не успеешь глазом моргнуть, как доведет холд до беды.
     - Так, говоришь, рано утром все дружно передумали? -  спросил  Сибел,
подмигивая Менолли.
     - Вот именно, причем совершенно непонятно, почему. Ведь каждый из них
так рвался обеспечить себе место под солнцем! А теперь...
     - Я слышал, Дектер порядочный человек.
     - Дектер? - Кандлер удивленно обернулся к Сибелу. -  А,  извозчик!  -
невесело усмехнулся он. - Пожалуй, его и правда можно считать наследником.
Кто он там - внучатый племянник? Про него  все  как-то  забыли.  Чего  он,
скорее всего, и добивался. Говорит, что извозчиком заработает больше,  чем
лордом. Возможно, он и прав. Как ты-то узнал о нем?
     - Заглянул в родословную лордов Наболских.
     Вернулась  Красотка,  пролетев  так  близко  от  Кандлера,   что   он
пригнулся. За ней следовали Крепыш, Заир  и  Кими,  все  четверо  виновато
чирикали. И все сообщили одно и то же: Пьемура в холде нет.
     Сибел и Менолли переглянулись.
     - А не мог  он  спрятаться  где-нибудь  в  окрестностях?  -  спросила
девушка.
     Сибел покачал головой. - Кими не смогла его найти.
     - Но Крепыш и Красотка гораздо лучше знают Пьемура, чем твоя Кими.
     - Лишняя попытка не помешает.
     - Пьемур? - спросил Кандлер, озадаченный их непонятным разговором.
     - Есть некоторые основания предполагать, что яйцо  стащил  Пьемур,  -
признался Сибел. Они с Менолли задали файрам новую задачу и теперь следили
взглядом, как те вылетели из дверей холда.
     - Пьемур? Но я его хорошо помню - паренек с  изумительным  дискантом.
Он мне нигде не попадался... - Кандлер осекся и ткнул пальцем в Сибела.  -
Ведь это ты шатался по ярмарке,  когда  лорд  Мерон  обходил  ряды?  Такой
пьяненький, чумазый пастух! Не зря мне почудилось в нем что-то знакомое...
Так это был ты! И Пьемур тоже здесь?  По  делам  Цеха?  То-то  я  подумал:
странно, что кто-то из Мероновой прислуги проявил такую прыть. Нет, я  вам
точно скажу - Пьемура в холде нет.
     - Но как он сумел  выбраться?  -  недоумевал  Сибел.  -  Я  всю  ночь
просидел у самого входа. А если бы я его пропустил, Кими-то уж обязательно
заметила бы.
     Они  дошли  до  покоев  лорда  Мерона,  и  Кандлер  распахнул  дверь,
предлагая им войти.
     - Чем это так пахнет? -  тихонько  спросила  Менолли,  с  отвращением
сморщив нос.
     - Чем пахнет? Ничего, привыкнете.  Запашок,  конечно,  мерзкий  -  он
как-то связан с болезнью  лорда  Мерона.  Мы,  как  можем,  стараемся  его
заглушать, - Кандлер показал  на  ароматические  свечи,  расставленные  по
комнате. - Но мне все чаще приходит в голову, - осторожным шепотом добавил
арфист, - что это ему воздается за страдания, причиненные  другим.  И  все
равно, ужасная смерть..
     - Я думал, мастер Олдайв дал ему... - начал Сибел.
     -  Дать-то   дал,   к   тому   же,   если   верить   Бердину,   самое
сильнодействующее, но лекарство только притупляет боли.
     Двери в соседнюю комнату  были  открыты,  и  арфисты  увидели  внутри
молчаливые кучки людей,  старательно  избегавших  смотреть  друг  другу  в
глаза. Внезапно в дальней комнате раздался звук шагов, и на пороге спальни
лорда Мерона появился Главный арфист.
     - Сибел! - раздался его спокойный голос, и все обернулись, глядя  как
подмастерье поспешил на  зов  своего  учителя.  -  Будь  добр,  вызови  по
барабанной связи лордов Отерела, Нессела и  Баргена,  и  еще  Предводителя
Вейра  Т'бора.  Попроси  их  срочно  прибыть  в  Набол.  И  отбей  двойную
срочность.
     -  Слушаюсь,  мой  господин,  -  с  таким   неожиданным   энтузиазмом
откликнулся Сибел, что мастер Робинтон кинул на  него  слегка  недоуменный
взгляд. Но Сибел уже повернулся на каблуках и быстро  вышел,  сделав  знак
Менолли и Кандлеру, чтобы они следовали за ним. - Не знаю, Менолли, почему
мне не пришло в голову раньше. Если Пьемур действительно выбрался из холда
и прячется где-то в горах, он обязательно появится,  услышав  адресованный
ему призыв. Кандлер, веди нас скорее на барабанную вышку!
     Большие сигнальные барабаны стояли наготове, оставалось только  снять
с них чехлы. Сибел застыл с поднятыми палочками,  составляя  в  уме  текст
послания. И вот уже над долиной прогремела вступительная дробь, а за ней -
сигнал срочного  сообщения.  Потом,  сосредоточившись,  полузакрыв  глаза,
Сибел отбил имена адресатов, обращение Главного арфиста и еще  раз  сигнал
"срочно", чтобы подчеркнуть:  отвечать  следует  незамедлительно.  Менолли
встала у окна и чутко прислушалась,  стараясь  уловить  ответный  рокот  с
ближайшей барабанной вышки.
     - С севера  откликнулись,  -  сообщила  она  арфистам.  -  А  где  же
восточные дозорные - спят еще, что ли? А, вот и они!
     - Кандлер, не достанешь ли чего-нибудь перекусить? - спросил Сибел. -
Мы подождем ответа здесь.
     - Да, давайте поедим здесь,  на  свежем  воздухе,  -  поддержала  его
Менолли и слегка передернулась, вспомнив густое зловоние, стоящее в покоях
лорда Мерона.
     -  Конечно,  извините,  что  раньше  не  предложил,  -  Кандлер  стал
спускаться по лестнице.
     Сибел снова взял палочки и отбарабанил  краткое  сообщение:  "Ученик.
Явись. Срочно". Выждал несколько мгновений и повторил еще раз.
     - Если он  находится  где-то  между  Наболом,  Руатом  и  Кромом,  то
наверняка услышит призыв, - сказал Сибел,  аккуратно  повесив  палочки  на
крюки, и подошел к Менолли.
     Лицо  ее  было  печально,  лоб  прорезала  тонкая  морщинка.   Взгляд
задумчиво блуждал по россыпи  домишек,  жавшихся  к  въездной  дороге,  по
неприбранной ярмарочной площади, где еще  оставались  те,  кого  задержали
непредвиденные обстоятельства вчерашнего вечера. Сюда, наверх, звуки почти
не долетали, и вся картина казалась на диво безмятежной.
     - Зря ты, Менолли, так тревожишься из-за Пьемура, - проговорил Сибел,
стараясь придать голосу большую беззаботность, чем он ощущал. -  Он  умеет
выйти сухим из воды. - Улыбнувшись девушке, он позволил себе легко  обнять
ее.
     - Но не в том  случае,  когда  ступеньки  смазаны  жиром!  -  сердито
парировала Менолли, и он крепче сжал ее плечи.
     - Попробуем взглянуть на дело так: не было бы счастья,  да  несчастье
помогло - его забрали с барабанной вышки, к тому  же  ему  посчастливилось
заполучить королевское яйцо. С него вполне станется встретить нас у  ворот
холда с безмятежной улыбкой на лице - ведь мы с тобой знаем, что хитростью
он не уступит самому лорду Мерону!
     - Если бы все было так, как ты говоришь,  Сибел,  -  тяжело  вздыхая,
произнесла Менолли и прислонилась к юноше, словно ища у него защиты. - Но,
скрывайся он где-нибудь поблизости, Красотка с Крепышом уже давно  бы  его
нашли.
     - Но где-то же он есть, - уверенно ответил Сибел и, осмелев,  привлек
девушку к себе, но тотчас отстранился, заметив ее  недоуменный  взгляд,  -
негодник этакий, - добавил он сердито. В этот миг они оба  услышали  из-за
гор приближающиеся раскаты барабанной  дроби,  и  Сибел  снова  взялся  за
палочки.
     Кандлер появился как раз  в  ту  минуту,  когда  Сибел  отбил  сигнал
"принято" в ответ на последнее  послание.  От  крутого  подъема  наболский
арфист запыхался: оказалось, что принес он не только тяжелый поднос с едой
- с плеча его  свисал  полный  бурдюк  вина.  Ожидая  появления  вызванных
посетителей, арфисты успели не спеша закусить, после  чего  они  проводили
лордов и Т'бора к мастеру Робинтону.
     Вводя лордов  Нессела  и  Баргена  в  покои  Мерона,  Сибел  едва  не
расстался с завтраком. Менолли была уже там, вместе с  лордом  Отерелом  и
Т'бором.  Он  видел,  как  девушка  сжимает   челюсти,   пытаясь   одолеть
подступающую  дурноту.  Только  Кандлер,  казалось,  не  замечал  мерзкого
запаха.
     Хоть Сибел только накануне видел  лорда  Мерона,  он  пришел  в  ужас
оттого, как страшно изменился лежащий на постели  человек:  глаза  запали,
страдальческие морщины глубоко избороздили изжелта-бледное  лицо,  пальцы,
безостановочно перебиравшие меховое одеяло, походили  на  звериные  когти.
Как будто вся жизнь сосредоточилась в этих руках, отчаянно цепляющихся  за
мех, - будто это был остаток жизни.
     - Я вижу, ярмарка продолжается? Только я вас не звал. Убирайтесь, все
до единого! Не видите - я умираю. Ведь вы уже давно этого дожидаетесь. Так
дайте мне уйти спокойно.
     - Но ты не назвал преемника, - без обиняков заявил лорд Отерел.
     - Я скорее умру.
     - Наш долг - убедить вас изменить свое  мнение,  -  спокойно  и  даже
дружелюбно проговорил Главный арфист.
     - Каким же образом? - самоуверенно ухмыльнулся лорд Мерон.
     - Мы постараемся убедить вас по-хорошему...
     - Если вы думаете, что я назову преемника, чтобы облегчить жизнь  вам
и бенденскому отродью, то очень ошибаетесь!
     - ... или по-плохому, - продолжал мастер Робинтон,  как  будто  и  не
слышал тирады лорда.
     - Что вы можете сделать умирающему, мастер Робинтон! Эй, лекарь,  где
мое снадобье?
     Мастер Робинтон протянул руку, преграждая Бердину путь к больному.
     - Вы совершенно правы, любезный лорд Мерон,  -  безжалостно  произнес
он, - мы ничего не можем сделать умирающему.
     Сибел услышал, как у Менолли вырвался вздох: она поняла, что  задумал
мастер Робинтон, дабы вырвать у  лорда  имя  преемника.  Бердин  попытался
что-то возразить, но рык  лорда  Отерела  его  быстро  усмирил.  Лекарь  с
мольбой обернулся к мастеру Олдайву, который  все  это  время  не  спускал
взгляда с лица Главного арфиста. Сибел знал, как отчаянно мастер  Робинтон
желает, чтобы все разрешилось мирно, но даже он недооценил  железной  воли
своего добрейшего  наставника.  Небольшой  холд  не  должен  стать  ареной
междуусобной  борьбы,  нельзя  допустить,  чтобы  младшие  сыновья  лордов
устроили  из-за  него  кровавую  резню.  Ведь  такая  междуусобица   может
затянуться, пока не останется ни единого претендента. И все  то  немногое,
что еще осталось в этом незавидном холде, пойдет прахом.
     - Что такое? - голос лорда Мерона сорвался в крик. -  Мастер  Олдайв,
помогите мне! Скорее!
     Главный лекарь повернулся к лордам  холдерам  и  отвесил  им  учтивый
поклон.
     - Насколько мне известно, господа,  у  ворот  холда  собралось  много
страждущих, которым требуется  моя  помощь.  Разумеется,  я  вернусь,  как
только мое присутствие станет необходимым. Бердин проводи меня.
     Лорд Мерон стал громко требовать, чтобы лекари  остались,  но  мастер
Олдайв, не обращая внимания на  его  приказы,  взял  Бердина  под  руку  и
твердым шагом покинул комнату. Когда дверь за ними закрылась, Мерон  умолк
и оглядел окружавшие его бесстрастные лица.
     - Что вы задумали? Разве не понимаете - я  страдаю!  У  меня  агония!
Боль огнем пожирает мои внутренности. И она не остановится, пока  от  меня
не  останется  одна  оболочка!  Мне  необходимо   лекарство!   Слышите   -
необходимо!
     - А нам необходимо знать имя  твоего  преемника,  -  в  голосе  лорда
Отерела не было и тени жалости.
     Мастер Робинтон стал монотонным голосом  по  очереди  называть  имена
родственников. Закончив, он снова принялся читать список с самого начала.
     - Учитель, вы одного забыли, - учтиво напомнил Сибел. - Дектера.
     - Дектера? - переспросил Главный арфист и слегка обернулся к  Сибелу,
недоуменно приподняв брови.
     - Да, мой господин. Он внучатый племянник.
     - Вот как! - небрежно и в  то  же  время  удивленно  заметил  Главный
арфист и начал снова читать список.
     Лорд Мерон, шипя проклятия, извивался  на  постели.  В  конце  мастер
Робинтон добавил имя Дектера и вопросительно взглянул на  Мерона,  который
ответил потоком ругательств и снова стал громко требовать мастера Олдайва.
От этих усилий он быстро  изнемог  и,  задыхаясь,  откинулся  на  подушки,
смаргивая с глаз набежавший пот.
     - Ты обязан назвать преемника, -  заявил  Т'бор,  Предводитель  Вейра
Плоскогорье. Блуждающий взгляд Мерона остановился на всаднике - у них были
давние счеты. Ведь именно связь лорда Мерона с Киларой,  супругой  Т'бора,
привела к гибели двух королев - Килариной Придиты и Вирент Брекки.
     Сибел заметил, как глаза Мерона расширились от ужаса: он окончательно
понял, что не получит избавления от терзающей тело боли, пока  не  назовет
преемника, - у каждого из собравшихся были веские причины его ненавидеть.
     Еще Сибел заметил, что Т'бор забыл упомянуть Дектера. И лорд Отерел -
тоже, когда подошла его очередь. Зато лорд Барген назвал его  имя  первым,
взглядом указав Отерелу на его упущение.
     Подмастерье знал:  он  всегда  будет  с  содроганием  вспоминать  эту
неправдоподобную и зловещую сцену. С содроганием и в то же время с  некоей
долей благоговения. Он давно уже знал, что Главный арфист пойдет  на  все,
лишь бы не допустить на  Перне  беспорядок  и  упрочить  главенство  Вейра
Бенден, и все же не ожидал от всегда дружелюбного и милосердного Робинтона
такой беспощадности. Сибел постарался отвлечься от душного смрада комнаты,
от  страданий  Мерона  и  оценить  замысел  учителя  -  собравшиеся  ловко
подводили лорда Мерона к необходимости  назвать  именно  Дектера,  раз  за
разом умышленно забывая упомянуть его  имя.  Еще  долго  трепещущее  пламя
светильников будет напоминать Сибелу и Менолли о долгих призрачных  часах,
на  протяжении  которых  лорд  Мерон  пытался  противостоять  воле   своих
непреклонных лордов.
     Но его поражение было предрешено;  Сибелу  даже  показалось,  что  он
ощутил всплеск боли в теле упрямца, когда тот выкрикнул имя Дектера,  явно
рассчитывая отплатить своим мучителям.
     Едва он успел назвал это имя, как мастер Олдайв,  который  не  уходил
дальше соседней комнаты, явился, чтобы облегчить страдания несчастного.
     - Возможно, мы поступили непростительно жестоко, - обратился к лордам
мастер Олдайв, когда Мерон затих, одурманенный сном, - но тяжкое испытание
приблизило его конец. А это можно рассматривать как милосердие. Не  думаю,
чтобы он протянул до завтра.
     Остальные наследники, среди которых громче  всех  возмущался  Гиттет,
толпой ввалились из передней, желая знать, почему их  так  надолго  лишили
возможности лицезреть своего господина, упрекая в этом  лордов  и  мастера
Робинтона. Наконец,  они  решились  спросить,  не  назвал  ли  лорд  Мерон
наследника. А когда услышали, что лорд избрал Дектера, на лицах их, сменяя
друг друга, появились сначала облегчение, затем  изумление,  разочарование
и, наконец, недоверие.
     Сибел извлек Менолли из компании гудящих  родственников  и  повел  ее
вниз, в Главный зал, а потом прочь из  холда,  туда,  где  можно  подышать
свежим, не отравленным тленом воздухом.
     У  въезда  собралась  молчаливая  толпа,  которую   теснили   шеренги
стражников. При виде арфистов из гущи людей послышались выкрики: "Как  там
лорд Мерон - еще жив?" "Что стряслось? Зачем лорды холдеры и  Предводитель
Вейра заявились в Набол?"
     Сибел поднял руки,  призывая  к  тишине,  и  вместе  с  Менолли  стал
вглядываться в лица, надеясь увидеть в толпе Пьемура. Когда все  замолкли,
Сибел сказал, что лорд Мерон назвал преемника. Толпа откликнулась странным
дрожащим стоном - как будто люди собирались с силами, боясь услышать самое
худшее. Подмастерье улыбнулся и выкрикнул имя Дектера.  Единодушный  вздох
изумления перешел в  бурю  восторженных  воплей.  Сибел  велел  начальнику
караула послать за  избранником,  и  половина  толпы  устремилась  следом,
поведать извозчику о сомнительном счастье, свалившемся на его голову.
     - Что-то Пьемура не видно,  -  тихо  сказала  обеспокоенная  Менолли,
продолжая обшаривать взглядом толпу. - Ведь увидев нас, он  бы  непременно
появился.
     - Непременно, и тем не менее, его нет...  -  Сибел  оглядел    -
Хотел бы я знать... - Медленно обведя  глазами  стены,  он  убедился,  что
Пьемур никак не мог выбраться со двора.  Даже  цепкий  файр  не  сумел  бы
вскарабкаться по отвесному утесу, вздымающемуся над окнами  холда.  А  тем
более в темноте, да  еще  с  хрупким  яйцом.  Взгляд  подмастерья  не  миг
задержался на помойке и зольнике, но он отлично помнил, что  их  тщательно
обыскивали. Взгляд его двинулся выше и задержался на маленьком  оконце.  -
Менолли! - Сибел схватил ее за руку и потянул в сторону кухонного двора. -
Кими сказала, что там, где прятался Пьемур, было  слишком  темно.  -  Надо
узнать, что там такое... - охваченный нетерпением, он направился  обратно,
к стражнику, таща за собой упирающуюся  Менолли.  -  Видишь  то  маленькое
оконце над зольником? - взволнованно обратился он к стражнику.  -  Что  за
ним? Кухня?
     - Вон то?  Там  кладовая.  -  Стражник  поспешно  замолк  и  опасливо
покосился в сторону холда, как  будто  выболтал  секрет  и  теперь  боялся
наказания.
     Его реакция подсказала Сибелу все, что он хотел узнать.
     - Там хранились товары для Южного Вейра - угадал?
     Стражник, стиснув зубы, уставился прямо перед  собой,  но  его  выдал
яркий румянец. Облегченно рассмеявшись, Сибел быстро зашагал  к  кухонному
двору, Менолли поспешила за ним.
     - Так ты думаешь, Пьемур  спрятался  среди  товаров,  предназначенных
Древним? - спросила девушка.
     -  Это  единственный  правдоподобный  ответ,  -  заявил   Сибел.   Он
остановился прямо перед зольником и показал  ей  стенку,  разделяющую  две
ямы. - Ведь ловкий паренек без особого труда сумел бы на  нее  запрыгнуть,
так?
     - Пожалуй, ты прав. Пьемур вполне сумел бы. Послушай, Сибел, но  ведь
это значит, что он отправился в Южный Вейр!
     -  То-то  и  оно,  -  рассмеялся  подмастерье,  радуясь,  что   тайна
исчезновения  Пьемура  наконец-то  разгадана.  -  Пошли,  нужно  отправить
весточку Торику, чтобы он поискал этого паршивца у себя. Кими должна знать
Южный лучше, чем Красотка или Крепыш.
     - пошлем всех троих. Мои зато лучше знают Пьемура. Ну,  погоди,
молокосос, дай мне только до тебя добраться!
     Она произнесла это так кровожадно, что Сибел расхохотался.
     - Ну что, разве я не говорил, что он всегда выйдет сухим из воды?



Глава 8


     Пьемура разбудила вечерняя прохлада. Несколько мгновений  он  не  мог
понять, где находится, почему все тело ноет, а в животе урчит от голода.
     Вспомнив все, он рывком сел и нашарил за  пазухой  сверток  с  яйцом.
Сорвав тряпки, мальчуган осмотрел скорлупу и, убедившись,  что  она  цела,
облегченно вздохнул.  Над  морем  быстро  сгущались  тропические  сумерки,
последние лучи солнца золотили кайму леса. Он услышал плеск волн и  понял,
что находится недалеко от берега. Выползая из-под приютившего  его  куста,
Пьемур услышал крик ночной птицы. До наступления темноты оставалось совсем
немного времени - пора устраивать яйцо на ночь.  Он  побрел  к  берегу  и,
обнаружив песчаный пляж, опустился на  колени,  спеша  зарыть  драгоценное
яйцо в теплый песок.
     Он пометил  место  кучкой  камней  и,  пошатываясь,  побрел  к  лесу,
поискать дерево с оранжевыми плодами. Подобрав  длинную  палку,  мальчуган
сбил несколько  плодов,  но  они  оказались  слишком  твердыми,  еще  один
шлепнулся вниз с  сочным  хлюпаньем.  Пьемур  схватил  перезрелый  плод  и
проглотил  его,  морщась  от  привкуса  гнили.  Предприняв  еще  несколько
попыток, он ухитрился добыть два вполне  съедобных  плода.  Слегка  утолив
голод, паренек привалился к стволу дерева и забылся беспокойным сном.
     Весь следующий день Пьемур провел  там  же  -  отдыхал,  отмачивал  в
теплой  морской  воде  свои  синяки  и  ссадины,  стирал  рваную,  грязную
одежонку. Несколько раз ему приходилось укрываться в  спасительной  лесной
чаще - над головой пролетали то файры, то драконы. Он понял, что  все  еще
находится слишком близко от Вейра и  пора  двигаться  дальше.  Но  сначала
нужно перекусить - нарвать  красных  и  оранжевых  плодов,  которые  здесь
растут в изобилии. Он подобрал две половинки  высохшей  кожуры:  одну  для
воды, другую, чтобы нести яйцо.
     Когда Пьемур увидел,  что  файры  и  драконы  пролетели  обратно,  он
откопал яйцо и, обложив его горячим песком, направился на запад,  подальше
от Вейра.
     После, вспоминая свои странствия, он не мог понять, почему ему  тогда
казалось, что Вейр и Южный холд таят для него опасность. Просто он  нутром
чуял: нужно держаться от них подальше, во всяком случае до тех  пор,  пока
не наступит рождение и он не запечатлеет своего  файра.  В  этом  не  было
никакой логики, но, пережив  рискованное  приключение  и  побывав  в  роли
преследуемого, Пьемур решительно предпочитал безопасность и одиночество.
     Взошла вторая луна, круглая и  яркая,  и  осветила  ему  путь:  вдоль
берега, вверх по скалистому  откосу,  вниз  по  крутым  песчаным  склонам.
Паренек шел все вперед время  от  времени  останавливаясь,  чтобы  сорвать
спелый плод и, перекусив, ненадолго вздремнуть. Но каждый раз  неотступная
тревога поднимала его и гнала дальше.
     Вот появилась и вторая луна, и,  хотя  сразу  стало  светлее,  она  в
сочетании со своей подругой отбросила такие причудливые, обманчивые  тени,
что Пьемуру приходилось не раз обходить  стороной  небольшие  препятствия,
которые из-за странностей освещения казались ему огромными. Он  знал,  что
при свете двух лун путника подстерегают неожиданные  сюрпризы,  но  упорно
стремился вперед, пока обе луны не зашли и тьма не  заставила  его  искать
ночлег под густым пологом деревьев, где он будет  в  полной  безопасности,
даже если проспит рассвет.
     Проснулся он оттого, что по ногам проползла змея, задев выглядывающее
сквозь прорехи голое тело. Пьемур судорожно бросился к зарытому  яйцу:  он
знал, что  змеи  большие  их  любительницы.  Его  драгоценность  оказалась
целехонька, но  песок  уже  успел  остыть  -  пришлось  двигаться  дальше.
Перебравшись в залитую утренним солнцем бухточку, мальчуган выкопал ямку и
зарыл яйцо, а сверху водрузил перевернутую  половинку  кожуры  и  вдобавок
выложил вокруг кольцо из гальки. После чего отправился  в  лес  на  поиски
воды и пропитания.
     Рацион из одних свежих фруктов начинал сказываться на его желудке,  и
неприятные  ощущения  в  животе  довольно  скоро  подсказали,   что   пора
позаботиться о какой-нибудь другой пище. Он помнил рассказы Менолли о том,
как она рыбачила в бухте у Драконьих камней, но у него  не  было  с  собой
лески. Вдруг он заметил  толстые  лианы,  обвивающие  стволы  деревьев,  и
по-новому взглянул на торчащие из коры шипы. Пустив в ход нож и  смекалку,
он скоро стал обладателем вполне приличной удочки. За неимением лучшего, в
качестве наживки пришлось использовать ломтик оранжевого плода.
     Западная оконечность  мыса  изгибалась  длинным  скалистым  рогом,  и
Пьемур пробрался на самое его острие. Забросив шип с наживкой в  пенящуюся
воду, он устроился поудобнее и стал ждать.
     Прошло немало времени, пока ему удалось вытащить рыбу - не  один  раз
он терпел неудачу, когда добыча уходила, сорвав наживку.  Наконец,  выудив
крупную желтохвостку, мальчуган  воспрянул  духом  и  принялся  мечтать  о
жареной рыбе. Но, поднявшись, чтобы размять  ноги,  он  убедился  в  своем
легкомыслии: прилив  превратил  оконечность  мыса  в  островок.  Пьемур  с
тревогой осознал и вторую ошибку - то место,  где  он  зарыл  яйцо,  скоро
окажется под  водой!  К  тому  времени,  когда  он  полувплавь,  полувброд
добрался до  берега,  его  желтохвостка  имела  изрядно  потрепанный  вид.
Барахтаясь в соленой воде, мальчик обнаружил еще одно свое упущение: лицо,
в особенности нос и уши, отчаянно обгорели на солнце, как и участки  кожи,
выглядывающие из дыр в одежде.
     Первым делом он извлек яйцо и  поместил  его  в  кожуру,  старательно
засыпав горячим песком.  Потом  поспешил  в  соседнюю  бухту,  где  выбрал
местечко значительно выше полосы прилива.
     Ему пришлось немало потрудиться, прежде чем он нашел камни, способные
высечь искру и воспламенить костерок из сухой травы и веточек. Когда огонь
разгорелся, он насадил желтохвостку на прутик и поместил над костром, едва
сдерживаясь, чтобы не съесть ее полусырой. Никогда  еще  обычная  рыба  не
казалась ему такой восхитительно вкусной! С тоской взглянув  на  море,  он
возмущенно выругался - рыба так и выпрыгивала из  воды,  как  будто  желая
подразнить его. Тогда он вспомнил,  что  Менолли  говорила:  самое  лучшее
время для рыбалки - на восходе и закате, а также после сильного ливня.  Не
удивительно, что в середине дня улов оказался таким скромным.
     Обгоревшие на  солнце  места  жгло,  как  огнем,  и  Пьемур  забрался
поглубже в окаймлявший бухту лес, чтобы поискать воды и  фруктов.  Там  он
набрел на знакомые, но необычайно  рослые  кусты  съедобных  клубней.  Для
пробы он выдернул несколько стеблей и с отвращением отбросил: земля кишела
серыми червячками. Но они  быстро  попрятались  в  рыхлую  почву,  обнажив
огромные белые клубни. Пьемур подозрительно взял один и, повертев в руках,
осмотрел со всех сторон. Выглядел он  вполне  обычно,  разве  что  гораздо
крупнее  тех  клубней,  которые  ему  доводилось   видеть.   Мальчик   так
проголодался, что без особых колебаний решил его съесть.
     Вернувшись к затухающему костру, он подкинул  в  огонь  веток,  вымыл
клубень и нарезал тонкими  ломтиками.  Поджарил  один  на  острие  ножа  и
осторожно попробовал. Возможно, причиной был голод, но ему показалось, что
он в жизни не ел ничего вкуснее - корочка  аппетитно  хрустела,  а  мякоть
была мягкая и нежная. Пьемур быстро приготовил остальные ломтики  и  сразу
почувствовал себя значительно лучше. Тогда он  еще  раз  сходил  в  лес  и
набрал столько клубней, сколько смог унести.
     Когда прилив  стал  отступать,  он  снова  пробрался  на  мыс  и  был
вознагражден за усердие парой крупных желтохвосток. Он изжарил их на  ужин
вместе со здоровенным клубнем, а потом откопал яйцо  и  подготовил  его  к
переноске, поместив в наполненную горячим песком кожуру.
     Он снова шел всю ночь, пока не зашли обе луны. А  отыскав  место  для
ночлега, лег так, чтобы его разбудили первые  лучи  восходящего  солнца  -
нужно успеть наловить рыбы на завтрак.
     Так Пьемур провел еще два дня, пока в последний  вечер,  наконец,  не
осознал, что уже довольно давно не видел ни файров, ни драконов  и  вообще
никаких живых существ, кроме парящих  в  небе  диких  птиц.  Он  решил  на
следующий же день устроить себе  жилье  -  как  только  найдет  подходящую
бухточку с широким песчаным пляжем и  удобным  местом  для  рыбалки.  Яйцо
твердело на глазах, значит, рождение не за горами.
     В тот вечер он снова задумался: что гонит его на запад, все дальше от
холда и Вейра? И понял - ему по душе открывать новые бухты,  видеть  перед
собой то бескрайние просторы песчаных побережий, то неприступные скалистые
утесы. А главное, он сам себе хозяин! Теперь, когда у него было достаточно
еды, к тому же довольно разнообразной, затянувшееся  приключение  начинало
ему решительно нравиться. Он мог поспорить на что угодно:  в  этих  местах
еще не ступала нога человека. До  чего  же  здорово  быть  хоть  в  чем-то
первым, а не тащиться по чужим стопам Оборот за Оборотом, как все  школяры
до него.
     Утром он отправился на рыбалку и поймал голована. Помня  о  печальном
опыте Менолли, он осторожно выпотрошил скользкую рыбину.  А  жиром  смазал
облупившуюся от солнца кожу, справедливо  рассудив,  что  раз  уж  Менолли
испробовала его на своих файрах, значит, и для него вполне сгодится.
     Тщательно  осмотрев  драгоценное  яйцо,  он  убедился,  что  скорлупа
затвердела, как камень, - того и гляди наступит рождение. Он уложил его  в
кожуру с теплым  песком  и  снова  двинулся  на  запад,  пробираясь  вдоль
тенистой каймы леса.
     Ближе к полудню Пьемур ступил на  широкий  простор  белого  песчаного
пляжа, который так сверкал на  солнце,  что  глазам  стало  больно.  Держа
ладонь  козырьком,  он  оглядел  окрестности.   Перед   ним   расстилалась
живописная лагуна, частично отгороженная от моря зубчатым  барьером  скал,
которые,  должно  быть,  когда-то  тоже  были  частью  берега.   Осторожно
пробравшись на скалистый мыс, он увидел, что прозрачная вода так  и  кишит
рыбой и морскими раками - их оставил на мелководье отступивший прилив. Как
раз то, что нужно - собственный пруд для рыбалки! Вернувшись на берег,  он
двинулся дальше вдоль пляжа и на другом конце лагуны обнаружил  вытекающий
из леса ручеек. Вот и источник пресной воды!
     Сердце его наполнилось ликованием: наконец-то среди бескрайних песков
и скал нашлось местечко, где есть все, о чем только можно мечтать.  И  оно
принадлежит ему одному! Здесь можно остаться до самого рождения. А к  нему
еще нужно приготовиться... Нельзя  же  допустить,  чтобы  запечатление  не
удалось только потому, что у него не будет пищи, чтобы накормить малыша!
     За последние два дня Пьемур не видел в небе ни файров,  ни  драконов.
Наверное, именно поэтому он и думать забыл про Нити. Потом, задним числом,
он понял, что на самом деле ему было отлично известно: в  южном  полушарии
Падения случаются так же регулярно, как и в северном. Просто заботы о яйце
и запасах пищи оттеснили эти мысли и воспоминания о жизни в  стенах  холда
на задний план.
     В то утро он удил рыбу на мысу, растянувшись на  травяной  подстилке,
которую сплел, чтобы предохранить тело  от  острых  камней.  Внезапно  его
охватило острое предчувствие опасности. Оглянувшись  через  плечо,  Пьемур
увидел, что на расстоянии, не превышающем длину дракона, в море с шипением
падает серый ливень.
     Позже он вспоминал, что по привычке  поднял  взгляд  к  небу,  ожидая
увидеть огнедышащих драконов, прежде чем с  ужасом  понял:  есть  над  ним
драконы или нет, он совершенно не защищен от смертоносных  Нитей!  Тот  же
инстинкт заставил его вскочить и броситься в воду.  Он  сразу  оказался  в
гуще скользких тел - казалось, вся рыба собралась вокруг, спеша поживиться
падающими в воду Нитями. Через несколько  мгновений  Пьемур  был  вынужден
выскочить на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Он судорожно бил руками,
стараясь облить тело водой, которая,  как  он  надеялся,  защитит  его  от
обжигающих укусов.
     И все же, не успел он снова нырнуть в воду, как плечо  ужалила  Нить.
Он поспешно погрузился поглубже. Так ему и приходилось то  выскакивать  на
поверхность, набирая в разрывающиеся легкие воздух, то уходить в  глубину,
подальше от опасности. Проделав это раз шесть или семь, мальчик понял, что
не сможет протянуть до конца Падения. От  недостатка  кислорода  кружилась
голова, соленая вода разъедала ожог. У Менолли хоть была пещера,  где  она
могла укрыться...
     Тут Пьемур вспомнил, что на краю лагуны есть нависающая скала. Только
бы найти ее, только бы под ней оказалось свободное местечко... Вынырнув на
поверхность в очередной раз, он попытался ее  обнаружить,  но  воспаленные
глаза почти ничего не видели. Мальчуган так и не понял, как, задыхаясь  от
страха и недостатка воздуха, он  все  же  умудрился  отыскать  это  жалкое
укрытие. И, тем не менее, ему повезло. Отчаянно барахтаясь, Пьемур ободрал
плечо, правую руку и лицо, но когда глаза  его  вновь  обрели  способность
видеть, он с облегчением убедился, что стоит по горло  в  воде  под  узким
каменным карнизом, а буквально под самым его носом в воду вонзаются  Нити.
Вокруг шныряли скользкие рыбы, то и дело натыкаясь на  него,  а  иногда  и
покусывая, так что приходилось все время от них отбиваться.
     Краешком сознания он уловил, когда угроза  Падения  миновала,  и  все
равно оставался на месте до тех пор, пока серая туча Нитей не скрылась  за
горизонтом и солнце снова не залило ярким светом мирный пейзаж. Но и тогда
притаившийся в сердце страх не выпустил его из укрытия - он дождался, пока
прилив отступил, оставив его на скале, как захваченную врасплох рыбу.
     Только тревога за яйцо заставила Пьемура покинуть убежище: нужно было
проверить гнездо. Верхний слой песка, который он судорожно отбросил, кишел
серыми извивающимися червяками. Они так страшно напомнили  ему  Нити,  что
мальчик поспешно отер руки о штаны. А вдруг Нити проникли сквозь  скорлупу
яйца? Он стал бережно рыть песок, спеша вновь обрести свою  драгоценность.
Какое счастье - яйцо совершенно невредимо!  Пьемур  с  облегчением  гладил
теплую скорлупу. Теперь оно может проклюнуться в любую минуту!
     Только бы это не произошло прямо сейчас!  Ведь  у  него  не  осталось
никакой еды, а рыба, до отвала наевшись Нитей, вряд ли станет  клевать  до
заката.  И  то  неизвестно.  Как  же  выяснить  поточнее,  когда  наступит
рождение? Драконы всегда знают, когда яйца готовы, и  предупреждают  своих
всадников. Менолли рассказывала, что ее файры начинали гудеть, а глаза  их
становились багрово-красными и быстро вращались. А кто же предупредит его?
     Подгоняемый тревогой, Пьемур поспешил в лес - срезать новую  лиану  и
наломать шипов для удочки. На всякий случай он  набрал  фруктов  и  спелых
орехов. Мальчик знал, что новорожденным нужно мясо, но  лучше  иметь  хоть
что-то съедобное, чем оказаться с пустыми руками.
     Именно тогда, прилаживая шип к концу лианы, он до конца осознал  все,
что с ним  приключилось.  Пальцы  так  задрожали,  что  пришлось  отложить
работу. Он, Пь.. ведь он уже не пастушонок и не ученик арфиста... Кто
же он теперь?  Просто  Пьемур?  Нет  -  Пь..  Пернский.  "Он,  Пьемур
Пернский, - уже более  уверенно  думал  мальчик,  -  пережил  Падение  под
открытым небом!" Расправив плечи, он широко улыбнулся и горделиво  оглядел
лагуну. Итак, Пьемур Пернский пережил нашествие Нитей.  И,  преодолев  все
трудности, сохранил королевское яйцо. Скоро наступит рождение,  и  у  него
наконец-то будет свой файр! -  паренек  с  нежностью  глянул  на  песчаный
холмик, скрывающий его долгожданную королеву.
     Только  вот...  точно  ли  это  будет  королева?   -   на   мгновение
засомневался он. Ну, не королева, так бронзовый, что тоже здорово.  И  все
же, скорее всего яйцо королевское - не зря Мерон держал его отдельно.
     Вспомнив о своей глупости, Пьемур ухмыльнулся. Как  же  он  тогда  не
подумал, что под занавес пира лорд Мерон станет  награждать  своих  гостей
яйцами? Счастливцы, конечно, поспешили рассмотреть полученные подарки.  А,
может, решили проверить, не  особо  доверяя  щедрости  лорда.  Нужно  было
поскорее удирать из холда, пока пир был в самом разгаре. Правда, не совсем
ясно, как, но он мог хотя бы попытаться - а вдруг  повезет!  Тогда  он  не
сидел бы здесь один-одинешенек. Пьемур затянул узел, надежно закрепив шип.
     Взгляд его обратился на север, в том направлении,  где  далеко-далеко
за морем, подернутым знойным маревом, остались Форт холд и  Цех  арфистов.
Вот уже восьмой день, как он здесь. Интересно, искали его друзья  в  холде
Набол? Пьемура легка удивляло, что Сибел не отправил на  поиски  Кими  или
Крепыша. Как же теперь узнают, где он - на севере или на юге? Ведь файрам,
как и драконам, нужно задать направление. А Сибел мог  и  не  заподозрить,
что лорд Мерон торгует с южанами и что как раз в ту ночь они прилетели  за
товаром.
     Его внимание привлек всплеск в лагуне.  Рыба  возвращалась  вместе  с
приливом. Он встал и начал пробираться по обнажившимся  скалам.  Дойдя  до
карниза, который дал ему приют, мальчик благодарно погладил его рукой.
     В тот вечер, чтобы наловить рыбы, ему  понадобилось  больше  времени,
чем обычно. Да и попалась  всего  одна  желтохвостка,  слишком  маленькая,
чтобы наесться самому и тем более  накормить  прожорливого  новорожденного
файра. Скоро подъем воды отрежет его от берега, так что, если в  ближайшее
время рыба не клюнет, придется перебираться на другое-место, а там ловится
еще хуже.
     Изо всех сил сдерживая нетерпение, -  Пьемур  был  уверен,  что  рыба
слышит звук, иначе почему она не попадается ему на  крючок?  -  он  затаил
дыхание и стал подергивать леску, подражая движению живой наживки. Как раз
тогда ему и послышался  странный  звук.  Он  поднял  голову  и  огляделся,
пытаясь понять, откуда раздается  непонятный  шум,  еле  различимый  среди
плеска воды. Он поднял голову: может, это дикие птицы или файры? Или, того
хуже, всадники, которым он, плашмя растянувшийся  на  скале,  был  отлично
виден?
     Тут его внимание привлекло какое-то движение на  берегу.  Сначала  он
даже не связал его с непонятным  звуком.  И  как  раз  в  этот  миг  леска
дернулась. Охваченный тревожным  предчувствием,  Пьемур  чуть  не  упустил
добычу, но, уже вставая но ноги и оглядывая  берег,  все  же  успел  резко
рвануть лесу.
     На песке что-то двигалось... Совсем рядом с яйцом! Змея? Он  подобрал
первую  желтохвостку,  схватил  за  жабры  вторую  и  бросился  к  берегу.
Неужели...
     Наконец, он понял, что же там шевелится, и на какой-то миг остолбенел
от ужаса: по песку, жалобно пища, неуклюже переваливалось крошечное мокрое
золотистое существо. Откуда ни возьмись в небе появились  хищные  птицы  -
их, как невидимым магнитом, тянуло к новорожденному файру.
     "Первым делом накорми малыша", - прозвучал у него  в  ушах  спокойный
голос Менолли. Пьемур запутался в собственных ногах  и  чуть  не  упал  на
крошечную королеву. Дрожащими  руками  он  нашарил  на  поясе  нож,  спеша
разделать рыбу. "Отрезай кусочки величиной в палец,  иначе  малютка  может
подавиться".
     Пока мальчик боролся с жесткой  чешуей,  крошечный  файр  бросился  к
нему, пронзительно вереща от голода.
     - Нет, постой! Так ты подавишься! - крикнул Пьемур, отбирая у малышки
рыбий хвост и отрезая кусочки понежнее.
     Сердито крича,  крошечная  королева  принялась  жадно  терзать  рыбу.
Коготки у нее были слишком мягкие, и Пьемур успел нарезать  еще  несколько
кусочков. - Видишь, я стараюсь изо всех сил!
     Они вступили  в  соревнование  -  кто  окажется  проворнее,  голодная
малютка или Пьемур со своим ножом. Ему удавалось опередить ее  не  больше,
чем на один кусочек. Когда из-под ножа выскользнули мягкие рыбьи  потроха,
королева кинулась вперед, спеша схватить их. Пьемур засомневался: подходят
ли новорожденной внутренности, набитые непереваренными  Нитями,  но  зато,
пока она расправлялась с ними, он успел отрезать еще несколько порций и не
медля принялся за вторую рыбину. Мальчик помнил, что файра лучше  кормить,
держа на руках, - это  закрепляет  запечатление,  но  сначала  нужно  было
запасти побольше еды.
     Покончив с потрохами, малютка обернулась к нему,  ее  радужные  глаза
жадно вращались, поблескивая красными искрами. Она пронзительно вскрикнула
и, расправив непросохшие крылышки, ринулась к горке  нарезанных  кусочков.
Пьемур поймал ее на полпути и, крепко прижав к груди, принялся  по  одному
скармливать приготовленные ломтики,  пока  она  не  перестала  вырываться.
Наконец,  утолив  первый  голод,  новорожденная  королева   стала   жевать
помедленнее, и ее нетерпеливые вопли сменились  тихим  курлыканьем.  Тогда
Пьемур ослабил хватку  и  стал  ласково  поглаживать  крошечное  существо,
дивясь  упругой  силе,  таящейся  в  таком  маленьком   тельце,   мягкости
золотистой шкурки, энергии и подвижности этой малютки -  его  долгожданной
королевы.
     На  них  упала  тень,  и  королева,  подняв  голову,   предупреждающе
вскрикнула. Пьемур посмотрел в небо  и  увидел,  что  осмелевшие  хищники,
выпустив когти, кружатся прямо над ними. Он взмахнул ножом, и его  лезвие,
угрожающе сверкнув на солнце, заставило птиц на время отступить.
     Эти хищники довольно опасны, а он со  своей  новорожденной  королевой
совершенно беззащитен на голом берегу... Осторожно прижав малютку к  себе,
Пьемур подхватил леску, на которой  все  еще  болталась  рыбья  голова,  и
припустил в сторону леса.
     Королева протестующе пискнула, когда он метнулся в  сторону,  увидев,
как вожак  хищников  собирается  напасть  на  них  сверху.  Мальчик  снова
замахнулся ножом,  но  хитрая  птица,  пронзительно  каркнув,  увернулась.
Прижимая вырывающуюся королеву к  груди,  Пьемур  со  всех  ног  мчался  к
спасительному лесу. Он всегда полагался на свои быстрые ноги -  теперь  от
его проворства зависели две жизни.
     Краем глаза заметив снижающуюся  тень  птицы,  он  снова  рванулся  в
сторону и злорадно усмехнулся, когда та, промазав, злобно заверещала. Хоть
коготки малютки еще не окрепли, она  больно  оцарапала  ему  плечо,  когда
попыталась поймать свисающую с лески рыбью голову. Нырнув  вправо,  Пьемур
избежал атаки третьей птицы, а королева упустила вожделенную добычу.
     Четвертое нападение последовало  так  быстро,  что  Пьемур  не  успел
вовремя увернуться,и острые когти задели его  по  плечу.  Изогнувшись,  он
снова замахнулся ножом, но споткнулся и упал, сразу же откатившись на бок,
чтобы защитить телом  драгоценную  ношу.  Хищники  круто  разворачивались,
спеша добраться до него на земле, - они радостно  закаркали,  увидев,  что
жертва упала и находится в их власти.
     Поняв, что им не повезло,  крошечная  королева  выскользнула  из  рук
Пьемура и, вскочив ему на плечо, расправила крылья,  словно  бросая  вызов
врагам. По сравнению с огромными птицами малютка выглядела такой хрупкой и
беззащитной, что ее бесстрашие придало Пьемуру недостающие  силы.  Мальчик
вскочил на ноги, а она, уцепившись за его волосы и  крепко  обвив  хвостом
шею, продолжала вызывающе кричать,  как  будто  ее  дерзкая  отвага  могла
отпугнуть противников.
     Тогда Пьемур побежал, как никогда до того не  бегал.  Он  мчался  что
было сил, каждый миг ожидая ощутить когти хищников у  себя  на  плечах.  И
вдруг торжество в  их  воплях  сменилось  страхом.  Тем  временем  Пьемур,
покрепче обняв  маленькую  королеву,  успел  нырнуть  в  густой  подлесок.
Укрывшись среди развесистых  листьев  и  толстых  стеблей,  он  обернулся,
стараясь углядеть, что же вспугнуло их  преследователей.  Птицы  торопливо
удирали и, вытянув шею как  можно  дальше,  мальчик  увидел  стаю  файров,
которые стремительно гнались за хищниками. Поспешно спрятавшись  за  куст,
он успел заметить парящую над морем пятерку драконов.
     Королева снова вскрикнула, уже потише, негодуя, что  никак  не  может
достать рыбью голову. Опасаясь, как бы драконы не услышали,  Пьемур  отдал
ей этот трофей, который она с довольным видом терзала, пока  он  наблюдал,
как драконы кружат над тем самым местом, где еще недавно лежало  яйцо.  Не
дожидаясь, пока они приземлятся, мальчик поспешил укрыться в глубине леса,
лихорадочно вспоминая, не говорила  ли  Менолли:  могут  файры  обнаружить
своих новорожденных королев или нет.
     Но файры знают только то, что видят, а к тому времени, когда крылатые
спасители появились над лагуной, он уже укрылся под пологом леса. А  вопли
птиц должны были надежно заглушить голос маленькой королевы. Теперь, когда
Пьемур забрался в лесную чашу, крики ее  стали  утихать.  Усталость  взяла
верх над голодом.
     И, хотя сам мальчуган выбился  из  сил,  больше  всего  его  заботила
безопасность новорожденной королевы. Задыхаясь, он  бежал  все  дальше  от
лагуны и угрозы быть обнаруженным, пока остатки света позволяли  разбирать
дорогу в густом сумраке тропического леса.
     В тот же час, когда Кими вернулась  с  ответом  от  Торика,  которого
Главный арфист спрашивал, не объявлялся ли в их краях  юный  пришелец,  по
барабанной связи пришла весть о смерти лорда Мерона.
     - Он  умирал  восемь  дней,  -  глубоко  вздохнув,  промолвил  мастер
Робинтон, - а мастер Олдайв был уверен, что не протянет и дня.
     - А все для того, чтобы лишний раз нам досадить, - беззаботно ответил
Сибел, сосредоточенно изучая послание Торика. - Южанин сообщает, что никто
не просил у него крова. И из Вейра никаких слухов не доходило, а уж они бы
непременно подняли шум, обнаружив незванного гостя. Но это  не  значит,  -
поспешно добавил подмастерье, подняв  руку,  чтобы  остановить  возражения
Менолли, - что  Пьемур  не  добрался  до  Южного.  Торик  пишет,  что  всю
последнюю неделю Вейр был закрыт для холдеров,  но  его  файры  показывали
изображение какой-то груды непонятных предметов рядом  с  главным  зданием
Вейра; и он заподозрил, что с севера прибыла партия товаров. Так что, если
Пьемур выбрался из Набола в одном из предназначенных для  Древних  мешков,
он, оказавшись в Южном, освободился и был таков.
     - Что было бы весьма разумно с его стороны, - заметил Главный арфист,
рассеянно покручивая ножку бокала.  Лицо  его  казалось  бесстрастным,  но
движение глаз выдавало безостановочную работу мысли.  -  Пьемур  наверняка
проявил бы осторожность и не стал попадаться на глаза Древним.
     - По крайней мере до той поры, пока его файр не вылупится из яйца,  -
добавила Менолли. Она так надеялась,  что  Пьемур  отправился  прямиком  к
Торику. Девушка не сомневалась: он знает, что Торик поддерживает дружеские
отношения с арфистами. - Кандлер  нас  известит,  когда  начнут  рождаться
остальные яйца из кладки, ведь он обещал? - спросила она Сибела.
     - Обещать-то он обещал, - хмурясь, ответил он и почесал в затылке,  -
да только кто сказал, что  королевское  яйцо  из  той  же  кладки,  что  и
остальные?
     - Но мы точно знаем: остальные яйца не из кладки зеленой - слишком уж
они крупные. К, тому же другой точки отсчета у нас просто нет. Я  уверена,
что Пьемур не будет искать никаких встреч, пока не пройдет рождение  и  он
не запечатлеет файра. Я бы во всяком случае не стала,  окажись  я  на  его
месте. Только бы знать, что с ним все в порядке!  -  от  бессилия  девушка
стукнула кулаком по колену.
     - Менолли, - мягко проговорил мастер Робинтон, - ведь ты не отвечаешь
за...
     - И все равно я чувствую ответственность за  Пьемура!  -  воскликнула
она и виновато покосилась на мастера, сожалея, что так резко его перебила.
- Не поощряй я его интерес к файрам, не прожужжи ему все уши рассказами об
их сказочных достоинствах, может быть, ему бы и в голову не пришло стащить
яйцо, и тогда бы он не попал в такую переделку.  -  В  ответ  оба  арфиста
только рассмеялись, и Менолли умолкла, возмущенная подобной черствостью.
     - Успокойся, Менолли, - сказал  Сибел,  -  Пьемур  начал  попадать  в
переделки и успешно выбираться из них задолго до того, как ты появилась  в
Цехе арфистов. Тебе  вместе  с  твоими  файрами,  наоборот,  удалось  хоть
немного ввести его в колею. А вот в чем ты  права,  так  это  в  том,  что
Пьемур не покажется, пока не пройдет запечатление. Но Торик будет  начеку.
А наш приятель раньше или позже непременно объявится.
     - А пока, - проговорил Главный арфист, поднимаясь со стула и  собирая
летное снаряжение, - отправлюсь-ка я к  новоиспеченному  лорду  Дектеру  -
нужно помочь ему навести порядок в холде.



Глава 9


     После Пьемур уже не мог с уверенностью сказать, почему он  убегал  от
всадников. Так получилось, что с тех самых пор, как у него  стал  ломаться
голос, он все время от чего-то убегал. Возможно, со  страха  он  продолжал
связывать драконов Древних с лордом Мероном, а  сейчас  ему  меньше  всего
хотелось бы встретить кого-то, имеющего к нему отношение.  Как  бы  то  ни
было, в ту ночь он продирался сквозь заросли до тех пор,  пока  усталость,
нестерпимая  резь  в  боку  и  темнота  не  заставила  его   остановиться.
Повалившись на землю, он устроил свою королеву поудобнее и сразу уснул.
     На следующее утро она разбудила его на  рассвете  голодными  воплями.
Пьемуру удалось слегка заглушить муки голода - и ее, и свои - свежим  алым
плодом, особенно сочным и сладким после ночной прохлады. Потом он двинулся
на север, намереваясь вернуться на  побережье,  чтобы  наловить  рыбы  для
Фарли - так он назвал свою маленькую  королеву.  Пробираясь  через  густой
кустарник, он наткнулся на полуобглоданный остов скакуна.  Фарли  радостно
зачирикала и принялась отдирать  мясо  от  костей,  тихонько  мурлыкая  от
удовольствия.
     - Осторожно, не подавись! - забеспокоился  Пьемур  и  стал  торопливо
нарезать мясо, причем, как и накануне, ему удавалось  опередить  маленькую
обжору не больше, чем на один кусочек.
     Когда Фарли, насытившись до отвала, так что даже брюшко раздулось,  в
изнеможении обвилась вокруг его шеи,  Пьемур  принялся  разделывать  тушу.
Должно быть, животное погибло во время последнего Падения, - решил  он,  -
так что мясо вряд ли успело протухнуть. Отлично - и у него будет  приятное
разнообразие после рыбной диеты, и для Фарли мясо - самая подходящая еда.
     Согреваемый сонным теплом сладко дремавшей  королевы,  Пьемур  нарвал
жесткой травы и кое-как сплел мешок, чтобы нести мясо. Теперь им  с  Фарли
хватит пропитания на несколько дней, только лучше бы изжарить - тогда мясо
не так быстро испортится от жары.
     Шагая на северо-запад, в сторону берега, он  собирал  сухую  траву  и
веточки, чтобы развести ко  И  вдруг  увидел  слева,  за  поредевшими
деревьями, блеск водной глади. Мальчик удивленно застыл  на  месте  -  что
такое? Не мог же он так ошибиться в направлении?.. Может быть, это озеро?
     Продравшись через подлесок, он вышел на невысокий  пригорок.  Впереди
расстилались заливные луга; они тянулись от самого леса волнистой  зеленой
равниной, кое-где усеянной темными кудрявыми кустами. Луга продолжались  и
за большой рекой, которая, постепенно расширяясь, должно быть,  впадала  в
море, там где горизонт застилала знойная белесая дымка. Ветерок, принесший
странно знакомый терпкий запах, осушил  пот  с  лица  Пьемура.  Щурясь  от
яркого солнца, мальчик увидел стада, пасущиеся на сочной  траве  по  обоим
берегам реки. А ведь только вчера здесь падали Нити, и не было ни  единого
дракона, чтобы помешать смертоносным тварям зарыться в землю и  уничтожить
всю растительность.
     В замешательстве он подцепил палкой куст травы - с корней  посыпались
серые червячки. Пьемур преисполнился уважением к этим крошечным существам,
которые  сумели  в  одиночку  отстоять  такое  огромное  пространство   от
нашествия прожорливых Нитей. А мерзавцы Древние  даже  не  удосужились  во
время вчерашнего Падения вылезти из своего Вейра. Какие же они после этого
всадники? Правильно сделали Ф'лар с Лессой, что сослали их сюда, на Южный,
где малюсенькие червячки делают за них всю работу. А ведь он мог  запросто
погибнуть во время Падения - и все из-за  того,  что  вокруг  не  было  ни
единого всадника, чтобы его спасти! Правда, Пьемур  самодовольно  признал,
что он и без посторонней помощи вполне сумел выйти из положения.
     Мальчик взглянул на водную гладь  и  увидел  рябь  быстрого  течения,
стремящегося в сторону моря. Здесь у него будет и пресная вода,  и  защита
от Нитей. Стоящий за спиной лес обеспечит свежими фруктами и  клубнями,  а
обитатели лугов - мясом для Фарли. Значит, можно не возвращаться обратно к
морю. Он останется здесь, пока Фарли не умерит свой младенческий  аппетит.
Тогда, пожалуй, он отправится в Южный холд. При известной осторожности  он
сумеет избежать встречи с Древними до той поры, пока не доберется до  того
холдера... как там его? - Пьемур был уверен,  что  слышал  от  Сибела  имя
южанина. - Торик! Ну, конечно, Торик.
     Негромко насвистывая,  он  принялся  сооружать  каменное  ограждение,
чтобы уберечь костер от  порывов  ветра,  который  снова  принес  странный
запах, теплый, едкий и мучительно знакомый. Его источник должен находиться
ближе к реке - ведь ветер дует именно оттуда.  Оставив  мясо  жариться  на
огне, Пьемур зашагал вниз по склону, любуясь на мелкие  цветы,  пестреющие
среди продырявленной Нитями травы. Он уже  почти  миновал  первые  заросли
кустов, когда понял, что их листья ему  определенно  знакомы.  "Знакомы-то
знакомы, - подумал он, потянувшись, чтобы сорвать один  листок,  -  только
больно уж они здоровые!" Чтобы окончательно удостовериться в  правильности
своей догадки, он смял лист и тут же отдернул руку.- пальцы обожгло, и они
сразу онемели. Холодилка! Вся  равнина  была  усеяна  кустами  холодильной
травы, но такой пышной и высокой, какой на севере нигде не встретишь. Если
убрать ее хотя бы наполовину, можно  на  целое  Прохождение  снабдить  все
Вейры Перна целебным бальзамом. Нужно не забыть рассказать мастеру Олдайву
про эту находку.
     Нетерпеливый крик Фарли подсказал  ему,  что  королева  проснулась  -
наверное, учуяла запах жарящегося мяса. Пьемур осторожно сорвал  несколько
больших листьев холодилки и, обернув сочащиеся стебли травой,  вернулся  к
костру. Проглотив несколько  кусочков  недожаренного  мяса,  Фарли  вполне
насытилась и снова погрузилась в сон. Тогда мальчик размял лист  холодилки
между двумя плоскими камнями и стал водить влажной стороной камня по своим
ссадинам, морщась и вздрагивая при каждом  прикосновении,  -  сырая  трава
довольно  ощутимо  пощипывала,  но  скоро  ее  целебные   качества   стали
сказываться, и боль прошла. Пьемур старался не  переусердствовать:  свежую
холодилку  нужно  использовать  осторожно,   если   не   хочешь   получить
здоровенные волдыри, от которых потом останутся шрамы.
     Сидя у костра и ожидая, когда дожарится мясо, Пьемур  уже  знал,  что
ему будет жаль расставаться с этим местом.
     То же самое он повторил себе и на следующее утро, когда проснулся,  и
вечером, заползая в шалаш, который  он  соорудил  для  себя  и  Фарли.  Но
уходить отсюда все равно придется - давно пора дать о  себе  знать  в  Цех
арфистов.
     Но дни шли, а забот не убывало. Нужно было обеспечить себя  и  быстро
растущего  файра  съестными  припасами  для  путешествия,  которое   может
затянуться.  Целый  день  ушел  на  то,  чтобы   наловить   рыбы:   срочно
понадобилось масло - смазать шелушащуюся шкурку Фарли.
     Потом  снова  случилось  Падение.  На  этот  раз  он  заблаговременно
приготовился и к тому же получил  предупреждение.  Фарли  вдруг  пришла  в
страшное волнение, глаза ее налились яростным багровым огнем. Она взвилась
ввысь и, вызывающе крича, исчезла.  А  когда  Пьемур  позвал  ее,  сердито
накричала на него и исчезла снова. Она и раньше скрывалась  в  Промежутке,
испуганная каким-нибудь  резким  звуком,  но  никогда  не  оставалась  там
надолго. Пьемур не мог понять, что ее  так  встревожило.  Он  взглянул  на
северо-восток, в ту сторону, куда были обращены  дерзкие  вопли  Фарли,  и
заметил, что вся населяющая равнину живность со всех ног спешит к реке.  В
небе мелькнула яркая вспышка, и он увидел  вдали  не  только  серый  дождь
Нитей, но и боевой строй драконов.
     К этому Падению  он  приготовился  заранее,  не  желая  сидеть  целую
вечность под свесом скалы. Там, где река вытекала из леса, Пьемур  отыскал
затонувший ствол дерева. Теперь он нырнул и погрузился на  такую  глубину,
где падающие в воду Нити не  смогут  его  ужалить.  Ухватившись  рукой  за
ствол, он выставил над поверхностью воды толстый стебель тростника,  через
который вполне можно было дышать. Конечно, убежище не из самых удобных,  к
тому же рыбы постоянно принимали его конечности за огромные Нити, так  что
приходилось их то и дело отгонять. Казалось, время остановилось  и  прошла
целая  вечность,  пока  на  воде  не  исчезли  круги  от  падающих  Нитей.
Обрадовавшись, он, как пробка, выскочил на поверхность и чуть не опрокинул
маленького скакуна. Все мелководье так  и  кишело  живностью.  Можно  было
подумать, что стремительное появление Пьемура послужило сигналом, а может,
он просто напугал зверей, только все они устремились к  берегу,  а  потом,
выбравшись из воды  и  отряхнувшись,  разбежались  по  равнине.  Некоторые
жалобно кричали от боли - у многих  Пьемур  видел  кровавые  рубцы,  следы
укусов Нитей. Еще  он  заметил,  что  кое-кто  из  пострадавших  животных,
отыскав кусты холодилки, трется об ее листья.
     Мальчик вылез на берег и позвал Фарли.  Руки  и  ноги  у  него  будто
свинцом налились от энергичных попыток помешать рыбам съесть его на обед.
     Прямо над ним из воздуха выскочила Фарли,  чирикая  от  облегчения  и
тревоги. Она приземлилась Пьемуру на  плечо  и,  обвив  хвост  вокруг  шеи
мальчика, стала  ласково  тереться  головкой  о  его  щеку,  одной  лапкой
уцепившись ему за ухо, а другой за нос. Так они довольно долго успокаивали
друг друга. Вдруг Пьемур почувствовал, что тельце  Фарли  напряглось.  Она
выглянула из-за его головы и сердито заверещала. Пьемур оглянулся,  но  на
первый взгляд ничего угрожающего не обнаружил. Фарли отпустила его нос,  и
мальчик понял, что она призывает его взглянуть  в  небо.  Тут  он  заметил
кружащих над равниной хищных птиц и понял, что кто-то не пережил  Падения.
Но если они почуяли съестное, почему бы им с Фарли тоже не поживиться?
     Похоже, маленькая королева не  меньше  его  хотела  отбить  добычу  у
наглых тварей. Она одобрительно закудахтала,  когда  Пьемур,  вооружившись
толстой палкой, направился к реке.
     Еще издали он увидел распростертую тушу скакуна,  полускрытую  густой
порослью  холодильной  травы.  Подойдя  поближе,  мальчик   вздрогнул   от
неожиданности: покрытое копошащимися червяками тело  судорожно  дернулось.
Неужели бедняга еще жив? Он поднял палку, желая  положить  конец  мучениям
животного, и вдруг понял - бьется не оно само, а что-то под ним,  отчаянно
пытаясь выбраться. Фарли вспорхнула с его плеча и, чирикая, тронула лапкой
маленькое копытце, которое Пьемур сразу не заметил.
     Так это была самка скакуна! Пьемур схватил  тушу  за  задние  ноги  и
освободил малыша, которого мать ценою собственной жизни спасла  от  Нитей.
Он, жалобно  блея,  поднялся  на  шаткие  ножки  и,  отряхивая  червячков,
заковылял к Пьемуру. На голове и плечах виднелись укусы Нитей.
     Пьемур рассеянно погладил мохнатую головенку, почесал  за  ухом...  и
почувствовал, как шершавый язык лизнул его руку. Тут он заметил на  задней
ноге малыша длинную рану.
     - Так вот почему ты не полез в воду, дуралей несчастный, - проговорил
Пьемур, прижимая его к себе. - А твоя  мамка  закрыла  тебя  своим  телом.
Геройский поступок. - Малыш снова заблеял, беспомощно глядя на Пьемура.
     Фарли чирикнула и, потершись  о  здоровую  ногу  маленького  скакуна,
принялась за трапезу. Ощущая себя хозяином, Пьемур отнес  малыша  к  реке,
промыл рану, потом смазал ее соком холодильной травы и перевязал  широкими
листьями водорослей, чтобы уберечь от насекомых. Он привязал своего нового
друга на леску и пошел нарезать мяса, чтобы хватило на несколько  дней,  -
хищники все теснее сжимали свое кольцо.
     Фарли так наелась, что не стала возражать, когда  они  оставили  тушу
врагам. Не возражала она  и  против  того,  чтобы  Пьемур  нес  маленького
Дуралея на руках.
     Когда мальчик улегся спать в шалаше, Дуралей  тесно  прижался  к  его
спине, а Фарли свернулась клубочком на плече.  Он  собирался  использовать
время до следующего Падения для того, чтобы добраться до Южного холда,  но
нельзя же бросить Дуралея -  сироту,  да  еще  и  калеку...  Если  за  ним
ухаживать как следует, нога должна скоро  зажить.  А  как  только  Дуралей
сможет идти, они, переждав очередное Падение, сразу отправятся в Южный.


x x x


     Устало шагая по лугу, где его только что  высадили  Н'тон  с  Лиотом,
Главный арфист увидел, что в этот поздний час окно его  кабинета  все  еще
светится.   Несмотря   на   усталость,   он   был   доволен   результатами
четырехдневного  труда.  Заир,  подпрыгивающий  на  его  плече,   согласно
чирикнул. Робинтон улыбнулся и погладил бронзового малыша.
     "Сибел с Менолли тоже должны быть  довольны,  -  думал  он,  -  если,
конечно, не стали известны какие-нибудь  неприятные  подробности  об  этом
паршивце Пьемуре, которые они не успели  мне  передать".  Он  увидел,  как
створка входных дверей приоткрылась, и попытался угадать, кто ожидает  его
там, в темноте.
     - Учитель?
     Он не ошибся, это Менолли.
     - Вас так долго не было, - приглушенно воскликнула девушка,  закрывая
за ним дверь и поворачивая маховик, освобождающий тяжелые засовы.
     - Зато я многого добился. О Пьемуре что-нибудь слышно?
     - Нет. - Плечи Менолли поникли. - Мы бы сразу вас известили.
     Он ласково обнял ее за плечи.
     - Сибел тоже не спит?
     -  Еще  бы!  -  фыркнула  она.  -  Н'тон  послал  Триса,  чтобы   нас
предупредить. Иначе вы не смогли бы попасть домой!
     - Это не самое страшное, дорогая моя девочка.
     Они  поднимались  по  лестнице,  и  Робинтон  заметил,  что   Менолли
сдерживает шаг, не желая его торопить.  Он  устал,  это  правда,  но,  что
гораздо хуже, с годами он утратил способность быстро восстанавливать силы,
которая всегда спасала его после тяжелого дня.
     - Лорд Грох вот уже два дня, как вернулся. Зачем же вы, Учитель,  так
задержались в Наболе? - Он почувствовал, как ее плечи передернулись у него
под рукой. - Я бы не осталась там ни на минуту дольше, чем необходимо.
     - Да уж, не самый гостеприимный холд, что и говорить. Не могу понять,
куда девались все вина, которые лорд Фэкс добыл в многочисленных  набегах.
А ведь у него водились отличные сорта. Не  мог  же  Мерон  все  выпить  за
какие-то тринадцать или четырнадцать Оборотов!
     - Так вам не досталось бенденского вина? - поддразнила его Менолли.
     - Вот именно, бесчувственная ты девчонка!
     - Тогда я тем более не могу понять, что вас там так задержало.
     - Долг! - ответил он, сам дивясь прозвучавшему в голосе раздражению.
     Они уже подошли к его комнате, и он открыл  дверь,  с  благодарностью
увидев знакомый беспорядок своего кабинета и приветливую  улыбку  на  лице
Сибела.  Подмастерье  вскочил  и  стал  помогать  мастеру  снимать  летное
снаряжение. Менолли тем  временем  наполнила  графин  отличным  бенденским
вином.
     - Ну, мой господин, что скажете? -  чуть  насмешливо  спросил  Сибел,
обменявшись с учителем обычным приветствием. - Разве нельзя  было  вызвать
нас в Набол, чтобы поскорее управиться с делами?
     - Я подумал, что вам и так  хватит  впечатлений  от  Набола  на  пару
Оборотов, - потягивая вино, ответил Робинтон.
     - Погоди, Сибел, у него есть  новости,  -  сказала  Менолли  и,  чуть
прищурясь, взглянула на учителя. - Я по лицу вижу - посмотри, какой у него
довольный вид. Вам удалось выяснить, что произошло с Пьемуром в Наболе?
     - Каюсь, насчет Пьемура я так ничего и не выяснил. Зато среди других,
не менее важных вещей, я сумел устроить дела таким образом, что нам больше
не придется тревожиться из-за того, что Набол снабжает Древних товарами  с
севера и получает взамен драгоценные яйца файров в количествах,  вовсе  не
подобающих для столь захудалого холда.
     - Так, значит, ни один из незадачливых  наследников  не  стал  чинить
беспорядков во время торжественной церемонии? - поинтересовался Сибел.
     Мастер Робинтон небрежно взмахнул рукой, и лицо его осветила  лукавая
улыбка.
     - Так, ничего серьезного, хотя Гиттет остер на язык, этого у него  не
отнимешь. Да и что они могли поделать - преемник был  назван  перед  лицом
таких надежных свидетелей, что никто не посмел усомниться. К тому же я  не
стал разубеждать их  в  том,  что  и  Бенден,  и  лорды  холдеры  призовут
несчастного к ответу за грехи предшественника. - Мастер Робинтон  просиял,
увидев как восторженно восприняли помощники его хитроумный замысел. -  Мне
доставило немалое удовольствие помочь лорду Дектеру отправить этих бедолаг
по домам, поднимать свои холды из запустения.
     - А как вам лорд Дектер? - спросил Сибел.
     - Мы сделали правильный выбор, хоть он все еще артачится. Мне удалось
исподволь внушить ему, чтобы он взялся за холд, как  взялся  бы  за  любое
дело, которое пришло в упадок. Если он приложит к нему такое же упорство и
смекалку, как к ныне процветающему  извозному  промыслу,  то  внакладе  не
останется. Еще я сказал, что четверо  его  сыновей  станут  ему  надежными
помощниками и советчиками, - а этим может  похвалиться  отнюдь  не  каждый
лорд. Однако есть одно дело, которое ему  особо  не  терпится  уладить.  -
Главный арфист замолчал и взглянул на  застывшие  в  ожидании  лица  своих
помощников. - И это дело по счастью совпадает  с  задачей,  которая  стоит
перед нами. Так что готовь скорее свою посудину, - обратился он к Менолли.
Так мастер называл ее лодку, с тех пор как в минувший Оборот они попали  в
шторм, путешествуя  на  Южный.  Лицо  Менолли  просияло,  а  Сибел  так  и
подскочил. - Ведь мы вряд ли обнаружим Пьемура, если будем  аукать  ему  с
севера. Так что вы двое отправляйтесь-ка на Южный. Проследите, чтобы Торик
сообщил Древним, если сами не сумеете их  негласно  известить,  что  Мерон
мертв, а его преемник поддерживает Бенден. Я  уверен,  что  мастер  Олдайв
захочет, чтобы вы доставили ему каких-нибудь трав  и  порошков.  А  то  он
извел на Мерона почти все свои запасы.
     И не вздумайте возвращаться, пока не отыщете Пьемура!



Глава 10


     Дуралей заблеял и  попытался  подняться,  больно  толкнув  Пьемура  в
живот. Свернувшаяся на плече Фарли протестующе чирикнула во  сне  и  вдруг
разразилась тревожными криками. Пьемур  осторожно  откатился  подальше  от
обоих друзей,  боясь  ненароком  придавить  не  одного,  так  другого,  и,
потягиваясь,  встал.  На  поляне  вокруг  их  шалаша  ничего  опасного  не
наблюдалось, но, оглядев окрестности, он  заметил,  как  вдали,  на  реке,
мелькнуло что-то красное.  Насторожившись,  он  отвел  загораживающую  вид
ветку - там, где река, сжатая с обеих сторон  лугами,  начинала  сужаться,
виднелись три одномачтовых судна с ярко-красными парусами. Мальчик  застыл
от неожиданности, а суда тем временем принялись  лавировать,  меняя  курс,
красные паруса надул ветер, и их прибыло к заболоченному берегу.
     Завороженный  этим  зрелищем,  Пьемур  стал   осторожно   подбираться
поближе, поглаживая встревоженную Фарли, которая  вопросительно  чирикала,
явно обращая его внимание на вторжение пришельцев. Остановившись у  кромки
леса, он почувствовал, как Дуралей трется о его ногу. Ничего, с  реки  его
никто не может увидеть - слишком далеко. Как во сне, он следил за тем, как
на берег сходят люди: мужчины, женщины, дети. Паруса аккуратно свернули, а
не просто перекинули  через  гик.  Люди  выстроились  в  цепочку  и  стали
передавать с кораблей на берег тюки и ящики.  Может,  это  безземельные  с
севера? - недоумевал Пь Но он точно знал, что их сначала направляют к
Торику, да так, чтобы  Древние  не  прознали  об  их  появлении,  -  иначе
неприятностей не оберешься. А эти люди, кто бы они  ни  были,  ведут  себя
так, словно собираются расположиться здесь всерьез и надолго.
     Пьемур продолжал наблюдать за выгрузкой, ощущая,  как  в  нем  растет
негодование: как они смеют вторгаться в его владения,  нахально  разбивать
лагерь под самым его носом, разжигать  костры,  вешая  над  ними  огромные
котлы, - словом, вести себя как дома! Ведь это его река, здесь пасется его
Дуралей. И хозяин здесь - он,  Пьемур,  а  вовсе  не  они  со  всем  своим
скарбом, котлами и палатками.
     А что если мимо пролетят Древние?  Ну  и  шум  тогда  поднимется!  Не
соображают они, что ли? Устроились у всех на виду!
     Его вывели из задумчивости голодные крики Фарли. Дуралей тем временем
по обыкновению с  аппетитом  уничтожал  всю  зелень  вокруг  себя.  Пьемур
рассеянно достал из висевшей на ремне сумки горсть орехов - он  держал  их
там специально для того, чтобы успокаивать королеву. Фарли с  достоинством
приняла его подношение, но не преминула недовольным чириканьем  намекнуть,
чтобы он не рассчитывал этим ограничиться.
     Жуя орех, Пьемур прикидывал: кто же эти люди и что  им  здесь  нужно?
Вот кучка пришельцев отделилась от толпы людей, суетящихся вокруг палаток,
наполняющих водой из реки огромные котлы,  и  целенаправленно  зашагала  к
дальнему концу луга, где  все  разбрелись  в  разные  стороны.  На  солнце
сверкнули длинные ножи - и тут Пьемур мгновенно понял, кто эти люди и  что
им нужно.
     Это  южане  прибыли  собирать  холодильную  траву,  которая  налилась
целебным болеутоляющим соком. Он сердито сморщил нос:  им  понадобится  не
один день, чтобы убрать все поле; каждый  котел  должен  кипеть  три  дня,
чтобы жесткая трава как следует разварилась; потом сок должен как  следует
загустеть, чтобы из него получился холодильный бальзам. Пьемур  знал,  что
из самого  чистого  снадобья  мастер  Олдайв  путем  каких-то  манипуляций
изготовляет порошки для внутреннего употребления.
     Он глубоко вздохнул: ясно, что  пришельцы  останутся  здесь  надолго.
Правда, от них до его лагеря добрый час ходьбы, и  при  желании  он  может
себя не обнаруживать. Но и на таком удалении никуда не спрячешься от  вони
кипящей холодки: ее запах разносится далеко, а ветер  дует  чаще  всего  с
моря. Какая досада - его вынуждают сниматься с места именно сейчас,  когда
он так славно устроился и может прокормить себя, Фарли и Дуралея, когда  у
него есть убежище от ночных тропических ливней и нашествий Нитей.
     "А может, это все-таки не южане, а рабочий отряд с севера?" - подумал
он. Мальчик знал, что мастер Олдайв предпочитает целебные травы,  выросшие
на юге, - вот почему Сибел не так давно ездил сюда и  вернулся  с  мешками
лекарственного сырья. Неужели он мало привез? Или это новое  соглашение  с
Древними, которые, разумеется, не станут отказывать Главному лекарю...
     Но у северных кораблей паруса многоцветные... Менолли не раз говорила
ему, что моряки очень гордятся затейливыми  узорами  своих  парусов.  Нет,
судя по простым красным парусам, это скорее всего  Южане:  всем  известно,
что они стремятся где только можно нарушить северные обычаи. Да и сборщики
работают с ловкостью, которая приходит только с опытом.
     Пьемур усмехнулся. Ясно одно: показываться им сейчас не стоит,  а  то
как пить дать впрягут в работу. Он возьмет с собой  самое  необходимое  и,
обойдя их сторонкой, проберется на восток, к морю, - подальше и от них,  и
от вони кипящей холодилки.
     Мальчик  связал  свои  пожитки  в  узелок,  свернутый   из   плетеной
подстилки, и обвязал стеблем  лианы,  не  обращая  внимания  на  верещание
Фарли, которая явно не одобряла ни его действий, ни того, что он  остается
глух к ее все более настойчивым просьбам о пище. Он окинул  взглядом  свой
маленький шалаш и решил, что кто-нибудь, охотясь в  лесу,  может  случайно
набрести на его самодельное жилище. Тогда он разобрал плетеные  циновки  и
спрятал их в густых зарослях  кустарника.  Правда,  с  утоптанной  поляной
ничего не поделаешь, но он все же взрыхлил прибитую землю и разбросал  тут
и там сухие листья, чтобы она походила  на  естественную  лужайку.  Потом,
спеша утихомирить разбушевавшуюся Фарли, направился  к  реке.  В  ловушке,
привязанной к затонувшему дереву, которое служило ему  защитой  от  Нитей,
оказался вполне приличный улов - даже  больше,  чем  смогла  осилить  юная
королева. Выпотрошив оставшуюся рыбу, Пьемур завернул ее в широкие  листья
и добавил к своей поклаже. После  недолгих  колебаний  он  снова  забросил
ловушку в воду. Наверняка ее никто не заметит,  если  только  не  набредет
случайно, что маловероятно. А с рыбой, которая в нее попадется, ничего  не
случится. Пусть пока остается, зато потом, когда он вернется  сюда,  будет
чем поживиться.
     Он  миновал  лес,  окаймляющий  просторную  равнину,  и,   дойдя   до
впадающего в реку ручья, остановился напиться и  дать  передышку  Дуралею.
Короткие ножки малыша быстро уставали, и, хотя он был еще  совсем  легкий,
однако, в тех  случаях,  когда  Пьемур,  сжалившись,  нес  его  на  руках,
почему-то  начинал   стремительно   тяжелеть.   Фарли   стрелой   носилась
взад-вперед время от времени  взмывая  высоко  над  деревьями,  и  сердито
покрикивала. И Пьемур, не понимая ее выкриков, все же не  сомневался,  что
они адресованы незваным пришельцам.
     - Хоть  ты  их  не  боишься,  -  проговорил  Пьемур,  когда  королева
вернулась к нему на плечо, ожидая ласки. Мальчик стал  поглаживать  ее  по
голове, а она, прильнув к  его  руке,  нежно  замурлыкала,  как  бы  прося
продолжать, и легонько обвила хвостом его шею. - Если  бы  они  не  варили
холодилку, я бы с удовольствием с ними познакомился.
     - Или все же воздержался бы? - Пьемур и сам не знал.
     Казалось бы, так просто - подойти и выяснить, кто они такие.  Мальчик
представлял себе их изумление, когда он предстал бы перед ними, как  ни  в
чем не бывало. Да у них бы просто глаза на лоб полезли, расскажи он  им  о
своих приключениях на Южном! Только они, пожалуй, стали бы интересоваться,
как он сюда попал, а Пьемур был вовсе не уверен, что  им  надо  знать  всю
правду. Конечно, нет ничего удивительного в том, что отважный безземельный
юнец тайком пробрался на Южный, особенно, если  он  не  поладил  со  своим
холдером. Ведь вовсе не обязательно докладывать, что он раздобыл Фарли  на
севере, а уж о том, как он стащил яйцо с  очага  лорда  Мерона  в  Наболе,
лучше и вовсе помолчать. Южане наверняка подумают, что он отыскал огненную
ящерицу где-нибудь на здешнем побережье. А где он  взял  Дуралея,  никакой
тайны не представляет, тут можно рассказать все, как было. Ведь он  всегда
может прикинуться, что не знал, дороги  к  Южному  холду  и  давно  бродит
наугад. Вот еще что можно придумать: сказать, что он украл лодку  и  ценой
ужасных лишений добрался до Южного, - ведь это не так уж далеко от истины.
Да, но откуда он отплыл? Из Исты? Там слишком маленький холд, чтобы  можно
было незаметно увести лодку. Из Айгена? Или, может быть, из Керуна? Навряд
ли южане станут проверять...
     - Привет! Ты что здесь высматриваешь?
     Перед ним, загораживая дорогу, стояла высокая девушка.  На  одном  ее
плече сидел  бронзовый  файр,  на  другом  -  коричневый,  и  оба  в  упор
разглядывали Фарли. Королева смущенно пискнула, захваченная врасплох,  как
и сам Пь Одновременно она вонзила коготки  ему  в  плечо  и  стиснула
хвостом шею, так что изо рта у  мальчика  вырвался  лишь  сдавленный  крик
удивления. Бронзовый поспешно чирикнул, и  Фарли  сразу  ослабила  хватку.
Пьемур взглянул на нее, досадуя, что она его не предупредила.
     -  Она  не  виновата,  -  широко  улыбаясь,  сказала  девушка,   явно
наслаждаясь замешательством Пьемура. За плечами у нее был мешок,  с  пояса
свисало несколько сумок - пустых и  полных.  Темные  волосы  туго  стянуты
ремешком, чтобы не цеплялись за ветки. На  ногах  -  прочные  сандалии  на
толстой подошве, ноги ниже колен прикрывают кожаные наголенники. - Мийр, -
она указала на бронзового, - и Талла умеют  молчать,  если  их  попросишь.
Когда они поняли, что твоя  малышка  уже  прошла  запечатление,  нам  всем
захотелось взглянуть, кому досталась королева. Я - Шарра из Южного  холда.
- Она протянула руку ладонью вверх. - Как ты сюда попал? Мы не  видели  на
берегу никаких следов кораблекрушения.
     - Я здесь уже три Падения, - ответил Пьемур, быстро накрыв ее ладонь,
- а вдруг она из тех, кто  безошибочно  чует  ложь?  -  Меня  выбросило  у
большой лагуны, - это тоже почти что правда.
     - У большой лагуны? - Шарра явно встревожилась. - Ты был там не один?
Неужели все погибли? Это опасное место, когда прилив  высоко  поднимается.
Подводные скалы не видны, пока на них не наткнешься.
     - Мне еще повезло, что я такой маленький, - Пьемур решил,  что  будет
уместно изобразить печаль.
     - Ничего, паренек, для тебя все это - дело прошлое, - сказала  Шарра,
и в ее низком мелодичном голосе прозвучало сочувствие. - И вот что я  тебе
скажу: если ты уцелел в южных морях  и  пережил  под  открытым  небом  три
Падения, - ты наш человек!
     - Ваш человек? - слова девушки неожиданно ободрили  Пьемура.  Похоже,
Шарра чуткостью не  уступает  Главному  арфисту.  Мысль  о  том,  что  ему
позволят остаться на этой щедрой земле, бродить там, где до него не ступал
никто, может быть, даже сама Шарра, заставила сердце  мальчугана  забиться
сильнее.
     - Ну да, наш, - подтвердила девушка, и ее подвижный рот  изогнулся  в
улыбке. - Каким же именем тебя величать?
     Не дай она ему возможности назвать любое имя,  не  обязательно  свое,
Пьемур  мог  бы  запросто  соврать.  Теперь  же  он   выпалил,   горделиво
усмехнувшись:
     - Я - Пьемур Пернский.
     Шарра откинула голову и расхохоталась -  уж  больно  высокопарно  это
прозвучало. Потом, взяв мальчугана за плечо, она дружески тряхнула его.
     - Ты мне понравился, Пьемур Пернский. А как ты назвал свою  маленькую
королеву? Фарли? Симпатичное имя. А  этот  дитеныш  скакуна  -  тоже  твой
приятель?
     - Дуралей? Да, он с нами совсем недавно. Его мать погибла в последнее
Падение, вот он и пристал к нам.
     - Значит, ты видел, как подошли наши корабли?
     - Конечно. И как люди отправились собирать холодилку - тоже.
     Шарра  снова  расхохоталась,  услышав  в   его   голосе   неприкрытое
отвращение, и Пьемур поймал себя на том, что  тоже  улыбается:  уж  больно
заразительный смех был у этой девушки.
     - И потому решил дать деру?  Не  могу  тебя  в  этом  винить,  Пьемур
Пернский. - В глазах ее сверкнули смешинки, и она  добавила  заговорщицким
тоном: - Я решительно предпочитаю собирать другие травы. И,  как  правило,
эта работа занимает все время, пока они возятся с холодилкой.
     - Если хочешь, могу  тебе  помочь,  -  лукаво  взглянув  на  девушку,
предложил Пь Он только сейчас понял, как ему  не  хватало  общения  с
человеком, который понимал бы его с полуслова.
     - Помощь мне не помешает. Только чур не лениться!  Я  должна  столько
всего переделать, пока они там заняты холодилкой. Я получила особый  заказ
от одного лекаря с севера.
     - А я-то думал, что вы, южане, не  поддерживаете  с  севером  никаких
отношений, - он решил, что пришло время кое-что незаметно выведать.
     - Все равно приходится чем-то обмениваться.
     - Разве Бенден разрешает...
     - Со всадниками? - спросила девушка, и  в  том,  как  она  произнесла
слово "всадники",  чуткое  ухо  Пьемура  уловило  странный  оттенок.  Ему,
привыкшему к почтению, с которым все  относились  к  защитникам  Перна,  -
конечно,  не  считая  Древних,  -  резанула  слух   явная   издевка.   Но,
оказывается, говоря о всадниках, Шарра как раз и имела в виду Древних.
     - Нет, мы торгуем с северянами. - И снова эта непонятная издевка, как
будто северяне сильно проигрывают по сравнению с обитателями Южного.  -  У
нас на юге все растения получаются гораздо крупнее и вообще лучше, чем  на
вашем дряхлом севере. Например, холодилка, потом перистая трава,  хохлатка
- ею лечат лихорадку, краснолистка - от жара, розовый корень - от головной
боли, да и все остальное тоже.
     Девушка углубилась в лес, сделав Пьемуру знак идти следом. Шагала она
уверенно, будто точно знала, где в  лесной  чаще  скрывается  то,  что  ей
нужно, видно бывала здесь же не раз.
     Прошло несколько дней, и Пьемуру не раз пришлось пожалеть что  он  не
остался собирать холодилку, - эта работа была детской забавой по сравнению
с промыслом Шарры. Ему приходилось  то  копаться  в  земле,  заползая  под
колючие кусты, в кровь царапавшие  спину,  то  карабкаться  на  деревья  в
поисках растений-паразитов. И начальник  ему  попался  под  стать  старому
Беселу из холда Набол. Правда, этот начальник был куда  занятнее  -  Шарра
рассказывала о целебных свойствах корней, которые они выкапывали, листьев,
за которыми влезали только на самые здоровые деревья,  надежно  защищенные
от нашествия Нитей, или незаметных травок, которые обожали  прятаться  под
кустами, вооруженными шипами. У Шарры была с собой  кожаная  куртка,  а  у
него - ничего такого, что  могло  бы  уберечь  от  царапин.  Девушка  была
постоянно наготове, при первой необходимости смазывая его раны холодилкой,
но в одном она была права: благодаря своему  малому  росту,  Пьемуру  было
гораздо сподручнее отыскивать самые редкие травы, как бы  надежно  они  ни
скрывались. Не мог же паренек не оправдать такого доверия.
     В первый вечер она разожгла небольшой, но жаркий костер, зная,  какие
из южных деревьев больше всего подходят для этой цели,  и  состряпала  ему
такой ужин, какого он не пробовал с тех самых пор, как простился  с  Цехом
арфистов. Рыба была его, а Шарра добавила клубни и травы. Все трое  файров
проглотили свои порции с такой же жадностью, как и он сам.
     К  удивлению  и  радости  Пьемура,  девушка   больше   ни   разу   не
расспрашивала его ни о том, как он попал на Южный, ни  о  его  вымышленных
спутниках. Когда же она заметила, как  ловко  он  обращается  с  маленьким
Дуралеем, мальчик признался, что в детстве пас  скот  в  горном  холде.  А
Шарра, кажется, всерьез решила познакомить его с Южным материком и  читала
бесконечные лекции о его красотах и преимуществах. Она рассказала  Пьемуру
об экспедиции, которая исследовала реку -  его  реку  -  и  закончилась  в
гиблом непроходимом болоте, которому конца-края нет. Исследователи хоть  и
неохотно, но сошлись на том, что лучше прекратить поиски до лучших времен,
чем по одному кануть в трясине. Придется подождать, пока  не  представится
возможность оглядеть  местность  с  высоты,  а  для  этого  нужно  уломать
кого-нибудь из Древних предпринять воздушную вылазку.
     Не провел Пьемур в обществе Шарры и нескольких часов, как  понял,  до
чего она невысокого мнения о всадниках. Что касается Древних, он был с ней
вполне согласен, но ему стоило немалого труда не привести в пример Н'тона.
Мальчуган даже испытал  чувство  вины  перед  Предводителем  Форта,  когда
усилием воли заставил себя сдержаться. Если он назовет Н'тона  в  качестве
образцового всадника, может последовать законный вопрос:  откуда  у  него,
жалкого пастушонка, такие сведения о Предводителе Вейра?
     У Шарры было легкое одеяло, которое она  по  ночам  охотно  делила  с
Пьемуром. Девушка  показала  ему  мягкие  побеги  кустарника,  из  которых
получалась куда более удобная и душистая подстилка, чем  из  сухих  веток,
которые он использовал до сих К тому же они не имели привычки  больно
вонзаться в тело.
     Скоро Пьемур понял, что Шарра просто кладезь  премудрости:  например,
она посоветовала ему,  какой  травой  кормить  Дуралея,  чтобы  возместить
потерю материнского молока. Без нее он так никогда и не узнал  бы,  почему
Дуралей объедает  все  вокруг,  а  дело,  оказывается,  было  вовсе  не  в
ненасытном аппетите, а в поисках нужной пищи.
     На второй день, после легкого  завтрака,  состоявшего  из  фруктов  и
клубней, которые Шарра на этот раз испекла в золе, они продолжили путь  на
юг. Густой лес постепенно сменился зелеными лугами, где в изобилии паслись
скакуны и прочая живность, которая, учуяв  присутствие  людей,  немедленно
бросалась наутек. К  середине  следующего  дня  они  взошли  на  небольшую
возвышенность, которая привела их к  крутому  обрыву,  -  казалось,  земля
внезапно обрушилась в какой-то провал. Внизу до самого горизонта  тянулось
болото, испещренное темными полосами проток,  окружающих  сухие  островки,
поросшие огромными кустами жесткой метельчатой травы.
     - Хорошо, что мы встретились, Пьемур, - проговорила Шарра,  -  теперь
вдвоем мы добудем вдвое больше травы, соорудим большой плот, которым можно
будет править вдвоем, и быстренько спустимся по реке к кораблям. -  Но  не
раньше, - усмехнулась она, - чем  холодилку  разольют  по  бочонкам.  Вот,
смотри.
     Она начертила ножом на земле грубую карту.  Третья  протока  слева  и
была рекой, которая вела к морю.  А  между  обрывом  и  этой  спасительной
протокой  тянулись  заросли  ценной   лекарственной   травы-хохлатки.   Им
предстояло полувплавь, полувброд пробираться  по  извилистым  протокам,  а
файры будут отпугивать водяных змей, которые так  и  норовят  высосать  из
человека всю кровь, впившись в руку или в ногу.  Пьемур  и  не  знал,  что
водяные змеи могут быть такими большими, но ему пришлось поверить девушке,
когда она показала узор из дырочек на левой руке, там  где  змея  обвилась
вокруг запястья и  оставила  следы  своих  крошечных  присосков.  Это  его
окончательно убедило, а в ответ на слова  сочувствия  Шарра  сказала,  что
следы постепенно побледнеют. Она сама вызвалась нести Дуралея  на  плечах,
поскольку ростом была намного выше Пьемура.
     Каждый раз, выбираясь на островок, они срезали с травы метелки  -  их
ценность в целебных семенах, плотно сидящих вдоль стеблей.  Самые  большие
ветки они откладывали в сторону и  связывали  в  пучки  -  они  пойдут  на
постройку плота. Шарра объяснила, что стебли постепенно впитывают воду, но
плот должен продержаться на плаву, пока они не доберутся до устья реки.  А
самая ценная часть растения - сердцевина  стебля.  Ее  сушат  и  толкут  в
порошок, который является лучшим  лекарством  от  лихорадки,  особенно  от
головной горячки, о которой Пьемур никогда не слыхал. Шарра  сказала,  что
ею, по-видимому, болеют только на юге и только в  первый  весенний  месяц,
который уже давно миновал. Считается,  что  возбудителя  болезни  приносят
весенние приливы, поэтому в этот месяц все стараются держаться подальше от
берега.
     Хоть Пьемуру и удалось избежать и запаха холодильной травы, и  укусов
водяной змеи, но  рядом  с  Шаррой  трудиться  ему  пришлось  с  неменьшим
усердием, чем в тот незабываемый день в  холде  Набол,  который,  как  ему
теперь казалось, пережил совсем другой паренек, а не этот - то мокнущий  в
болоте, то сохнущий на солнце, с утра  до  вечера  занятый  сбором  плодов
болотной травы.
     На четвертый день они сделали плот - сначала связали несколько  слоев
травянистых стеблей, а потом придали плоту форму,  отдаленно  напоминающую
лодку, соединив концы в толстые  пучки,  так  что  в  середине  получилось
углубление для драгоценного груза метелок и Дуралея.
     Шарра научила своих файров не только охотиться,  но  и  приносить  ей
добычу. В тот четвертый вечер они вернулись с  самым  странным  существом,
которое Пьемуру до сих пор доводилось видеть.  Оно  было  слишком  мелким,
чтобы походить на стражей, которые на севере охраняют холды по  ночам,  но
все же крупнее файров, с которыми тоже имело некоторое сходство. К счастью
для себя, зверек был на последнем издыхании,  когда  Мийр  и  Талла  гордо
положили его к ногам Шарры. Она  прикончила  его  быстрым  ударом  ножа  и
только усмехнулась, заметив  ужас  на  лице  Пьемура,  а  потом  принялась
потрошить, бросая внутренности в темную воду, которая мгновенно  вскипала,
когда змеи хватали подношение.
     - На вид он, может, и не особо аппетитный,  но  зажаренный  на  углях
очень хорош. Сейчас начиню его белыми  клубнями  и  проростками  травы,  и
получится угощение, от которого не отказался бы даже лорд.
     Увидев, как Пьемур с сомнением  наблюдает  за  ее  стряпней,  девушка
рассмеялась.
     - В этих краях водится много странных  тварей.  Можно  подумать,  что
ваших северных зверей кто-то взял и перемешал. Возьми этого красавца  -  и
не файр, и не страж. Он ведет  дневной  образ  жизни,  а  стражи  -  звери
ночные, на солнце они не видят. Здесь, на юге, гораздо больше разных змей,
чем у вас на севере. Так, во всяком случае, я  слышала.  Иногда  мне  даже
хочется побывать на севере, чтобы самой увидеть все отличия, но, с  другой
стороны, - Шарра  пожала  плечами,  обводя  взглядом  безлюдные,  покрытые
буйной зеленью и странно завораживающие болота, - мое место  здесь.  Я  не
видела и половины своих земель, чтобы хотя бы поверхностно оценить все  их
богатство. - Острием окровавленного ножа она указала  на  юг.  -  Вон  там
лежат горы, снег на их вершинах никогда не тает. Это не значит, что я сама
видела снег в горах или на земле, - мне рассказывал об этом брат. Я  вовсе
не мечтаю пережить такой холод, какой, по его словам,  бывает  на  севере,
когда вся земля покрыта снегом.
     - Это совсем не страшно, - заверил девушку Пьемур,  который  был  рад
поговорить о том, что ему хорошо известно. - Можно даже сказать, что мороз
бодрит. А когда идет снег, бывает такая потеха! Тогда  не  нужно...  -  он
осекся. Фу ты, чуть не брякнул: "не нужно выполнять скучные обязанности  в
Цехе арфистов", - ...так много работать.
     Шарра не подала вида, что заметила его заминку или  скомканный  конец
фразы. Только усмехнулась.
     - Ты не думай, Пьемур, что на юге мы все время только и  делаем,  что
работаем. Просто сейчас самое  время  убирать  холодилку  и  заготавливать
семена и стебли хохлатки. Ведь  если  у  нас  их  не  будет...  -  девушка
передернула плечами, показывая, что в противном случае положение  окажется
не из легких. Потом она сделала углубление в  тлеющих  угольках,  обложила
его плотными листьями водорослей, которые сразу начали шипеть и  дымиться,
ловко поместила в середину начиненную тушку зверька, и, прикрыв  листьями,
осторожно засыпала сверху горячей золой.  После  чего  с  довольным  видом
уселась поодаль. - Ждать осталось  недолго.  Обед  скоро  поспеет,  и  его
хватит на всех.



Глава 11


     Как только суденышко вырвалось из  объятий  Великого  течения,  Сибел
вступил в борьбу  с  разноцветным  полосатым  парусом,  спеша  отсоединить
бегущий такелаж. Сложив и убрав грот, они с Менолли поставили на его место
ярко-красный южный парус. Теперь, когда у Сибела был  опыт,  эта  операция
прошла без сучка без задоринки, но он еще не забыл тот самый  первый  раз,
когда помогал  Менолли  менять  парус  на  полпути  к  Южному.  Тогда  они
провозились не один час -  Сибел  проклинал  свою  неловкость,  а  Менолли
терпеливо объясняла, что он должен делать.
     Только они  подняли  на  мачте  красный  грот,  как  ветер,  до  того
благоприятствовавший  путешествию,  стих  до  едва  заметного   дуновения.
Менолли  со  вздохом  оглядела  безоблачное  синее  небо  и,  засмеявшись,
опустилась на палубу рядом с неподвижным румпелем.
     - Этого надо было ожидать.
     - Ну и что теперь прикажешь делать, морская душа, -  ждать  вечернего
бриза? - язвительно осведомился Сибел.
     - Конечно, к закату он обычно поднимается снова, - ответила  девушка,
удивленно покосившись на обычно невозмутимого спутника.
     - Извини,  Менолли,  -  проговорил  он,  усаживаясь  рядом  с  ней  и
приглаживая взъерошенные ветром волосы.
     - Ведь ты не из-за Пьемура? Ты ничего от меня не скрываешь?
     - Вот еще, с какой стати?
     В  ее   вопросе   Сибелу   послышалось   подозрение,   хотя   Менолли
просто-напросто тревожилась  из-за  мальчугана,  и  потому  он  ответил  с
необычной для себя резкостью. Менолли промолчала, но юноша заметил, что ее
удивил его выпад, да он и сам не мог найти ему объяснение.
     - Я не хотел тебя обидеть, Менолли, - сказал  он,  зная,  что  первой
девушка не заговорит. - Сам не понимаю, что на меня нашло. Я всем  сердцем
верю, что мы найдем Пьемура на Южном.
     - Может быть, надо было захватить с собой кого-нибудь из моряков?
     -  Да  нет,  причем  тут  это!  -  снова  сорвался   он,   но   сразу
спохватившись, закусил губу и, глубоко вздохнув, добавил: - Ты же  знаешь,
как я люблю ходить под парусом. Особенно с тобой вдвоем, - довольный,  что
ему удалось овладеть собой, юноша улыбнулся Менолли.
     Девушка хотела ответить на это завуалированное извинение, но,  увидев
его лицо, широко раскрыла глаза. Потом взглянула в небо, где, выделывая  в
воздухе замысловатые фигуры, за  лодкой  следовали  их  файры.  Она  долго
наблюдала за ними и слегка нахмурилась, увидев, как одна из ящериц нырнула
в волны. Сибел, озадаченный ее внезапным пристальным интересом  к  файрам,
узнал  в  рыболове  свою  Кими  и  снисходительно  улыбнулся,  когда  она,
приземлившись на корме, положила на палубу пойманную желтохвостку. Странно
только, что остальные  продолжали  кружить  в  воздухе,  пока  Кими  жадно
терзала еще трепещущую жертву.
     Сибел мимолетно удивился, что  остальные  трое  не  присоединились  к
пиру, но эта мысль недолго занимала его. Он зачарованно следил,  как  Кими
яростно рвет добычу, и ему казалось, что это  он  сам  раздирает  рыбу  на
части, ощущает во рту солоноватый вкус теплой плоти...
     - Я отсылаю Красотку в Южный холд, к  Торику,  -  решительно  заявила
Менолли. - Слышишь, Сибел, ей нельзя оставаться здесь.
     Юноша слышал голос Менолли, но не понимал, что она говорит.  Все  его
внимание сосредоточилось на необычном поведении золотой королевы. Он хотел
подойти к ней - и не смог двинуться с места. Юноша чувствовал, что  пальцы
его то сжимаются, то разжимаются, и то и дело вытирал вспотевшие ладони  о
брюки. Ему стало нестерпимо жарко, и  он  рванул  ворот  рубашки,  пытаясь
расстегнуть непослушные пуговицы.
     - Что же делать? - как сквозь туман, услышал он возглас Менолли. - Не
отсылать же Крепыша с Нырком - это было бы несправедливо  по  отношению  к
Кими! Мы слишком далеко от  берега,  и  другие  файры  до  нас  не  успеют
добраться. К тому же совсем нет ветра, который мог бы привлечь их сюда...
     Сибел сорвал с  себя  рубашку  и  отбросил  в  сторону.  Несмотря  на
прохладный день, его сжигал какой-то внутренний огонь. Вот  два  бронзовых
опустились на крышу каюты. Но они даже  не  попытались  разделить  с  Кими
трапезу. Королева угрожающе ворчала, глаза ее полыхали оранжевым пламенем,
и вся она, казалось, светилась изнутри в лучах солнца.
     Она  светится...  Не  желает  делиться  добычей...  Что  там  Менолли
бормотала о том, чтобы отправить Красотку к Торику? Что она хочет сообщить
Торику? И что творится с Кими? Юноша хотел отчитать королеву, но  не  смог
сформулировать мысленный приказ.  Чего  дожидаются  бронзовые?  Почему  не
улетают, оставив Кими? Почему...
     Внезапно ответ на все  "почему"  молнией  прорезал  его  затуманенное
сознание. Кими  жадно  насыщается  и  одиночку.  Менолли  отсылает  вторую
королеву. Кими светится золотом и дразнит своих старых  друзей  бронзовых,
сверкая на них красно-оранжевыми  бешено  вращающимися  глазами!  Все  это
значит, что Кими вот-вот поднимется в брачный  полет.  А  преследовать  ее
будут бронзовые Менолли! Юношу захлестнула волна  восторга,  он  едва  мог
поверить своему счастью. А вдруг...
     - Менолли! - Сибел повернулся к ней и простер  руки,  взглядом  прося
прощения за то, что неизбежно должно было произойти между ними:  они  были
вдвоем на лодке, медленно дрейфующей в бескрайнем море.  Ему  не  хотелось
принуждать Менолли - а ведь именно так она должна себя чувствовать сейчас.
Он хотел  руководствоваться  собственными  чувствами,  а  не  повиноваться
брачному инстинкту Кими.
     - Не переживай,  Сибел,  все  в  порядке.  -  Менолли  улыбнулась  и,
протянув ему руки, позволила себя обнять.
     Как давно юноша ждал этой минуты!
     Их объятие  послужило  сигналом  -  Кими  пронзительно  вскрикнула  и
взметнулась в небо, оба бронзовых - за ней. Сибел уже больше не  стоял  на
корме, обнимая Менолли, - он был с Кими, мчался над морем,  опьяненный  ее
силой и стремительностью,  полный  решимости  не  даться  преследователям.
Пусть попробуют догнать!
     Никогда еще ее крылья так послушно не выполняли любой ма Никогда
она не летала так высоко, то паря, то срываясь в вираж, то  круто  скользя
вниз. Солнце золотыми бликами сверкало на ее теле, слепило глаза, обжигало
палящим жаром. Резко скользнув вправо, королева уловила внизу движение  и,
сложив крылья, ринулась вниз. Ликующе трубя, она молнией  пронеслась  мимо
ошеломленных бронзовых.
     Один из  них  попытался  остановить  ее  резким  взмахом  хвоста,  но
промахнувшись, сбился с ритма и стал падать. Она  снова  рванулась  ввысь,
торжествующе крича, и намеренно бросилась  наперерез  второму  бронзовому.
Но,  стремясь  продемонстрировать  ему  свое  превосходство,  королева  не
рассчитала и пролетела слишком близко от  него.  Бронзовый  резко  взял  в
сторону и поймал крылом  ее  крыло.  Она  попыталась  ускользнуть,  но  он
оказался проворнее, и вот уже сплетясь  в  объятии,  они  стали  падать  к
искрящемуся далеко внизу морю.
     А  на  лодке,  которая  сверху  выглядела   крошечным   продолговатым
зернышком, Сибел с Менолли тоже переживали  минуты  полного  единения.  Их
губы, тела, мысли и  сердца  слились  в  единое  целое,  и,  переполненные
любовью своих файров, они отдались наслаждению, сжигавшему Кими и Нырка.
     Первым, услышав хлопанье беспризорного паруса, пришел в  себя  Сибел.
Поднимался бриз, приятно холодя разгоряченное лицо. Юноша потряс  головой,
пытаясь сообразить, где он и что происходит. Рядом  зашевелилась  Менолли.
Она открыла глаза и увидела склонившегося над  ней  Сибела.  В  ее  глазах
цвета морской волны мелькнуло недоумение, потом  она  вспомнила...  Затаив
дыхание, Сибел ожидал, что будет дальше. Девушка  подняла  руку  и  отвела
волосы, упавшие ему на глаза.
     - Мой милый Сибел, что тебе еще оставалось? И Крепыш,  и  Нырок  были
настроены так решительно...
     - Поверь, причина не только в Кими, - поспешно проговорил он, - да ты
и сама знаешь, правда?
     - Конечно, знаю, милый Сибел, - пальцы девушки пробежали по его щеке,
задержались у губ. - Только ты почему-то всегда старался оставаться в тени
нашего дорогого учителя...  -  Она  не  скрывала  своей  любви  к  мастеру
Робинтону, но это чувство не могло стать преградой между ними: каждый  был
по-своему бесконечно предан наставнику, - ...а мне так хотелось...
     Зловещий  скрип  гика,  раскачивающегося  над  их  головами,  вовремя
привлек внимание Менолли, и она поспешно притянула юношу к себе.
     - Вздумалось же этому  гнусному  ветру  подняться  именно  сейчас,  -
свирепо прорычал юноша.
     - Но ветер нам нужен, ты что забыл, куда мы  плывем?  -  девушка  так
заразительно засмеялась, что Сибел с облегчением  присоединился  к  ней  -
наконец-то они заговорили о том, что их так давно разделяло!
     Он поднял руку и поймал гик до того,  как  тот  успел  повернуться  в
другую сторону. Менолли приподнялась и потянулась к шкоту, чтобы закрепить
гик, а потом села и  принялась  отвязывать  румпель.  Сибел  встал,  чтобы
помочь ей, и заметил на носу лодки свернувшийся  бронзово-золотой  клубок.
Кими с Нырком спали так крепко, что никакая перемена  ветра  не  могла  их
разбудить. Юноша искренне позавидовал файрам.
     -  А  куда  девался  Крепыш?  -  спросил  он  Менолли.  Девушка  чуть
нахмурилась, размышляя. - Или присоединился к Красотке... или  нашел  себе
дикую зеленую. Думаю, второе вероятнее.
     - Разве ты не знаешь? - удивился Сибел.
     Девушка загадочно улыбнулась и покачала головой,  и  тут  до  Сибела,
наконец, дошло: она и думать забыла обо всем, кроме захватывающего полета,
в котором они неслись вместе с парой  файров.  Это  новое  взаимопонимание
наполнило его душу покоем и радостью.
     - Если ветер продержится, мы  будем  в  Южном  завтра  к  полудню,  -
сказала Менолли, ловко вытравив шкот, так что бриз  упруго  надул  красный
парус. Потом жестом пригласила юношу придвинуться поближе.
     Всю эту восхитительную ночь они были неразлучны под  сияющими  южными
звездами.
     Менолли знала толк в погоде  -  солнце  стояло  в  зените,  когда  их
суденышко вошло в живописную бухту, служившую Южному холду гаванью.  Сибел
пересчитал покачивающиеся на якорях суда и  удивился,  не  обнаружив  трех
самых больших. А ведь  по  пути  они  не  встретили  ни  одного  рыбачьего
баркаса. Да и странно, чтобы кто-нибудь в Южном занимался работой в  такой
зной.
     Появилась Красотка, приветствуя их громким щебетом. Крепыш  вел  себя
более степенно - молча уселся на обтянутый гик.  Менолли  взяла  файра  на
руки и стала нежно поглаживать, бормоча  ласковые  слова  утешения.  Вдруг
Сибел услышал, как она рассмеялась.
     - Что смешного?
     - Похоже, он и вправду отыскал себе зеленую.
     Слишком уж у него самодовольный  вид.  Но  он  явно  хочет,  чтобы  я
чувствовала себя виноватой!
     - Ты тут ни при чем - просто Нырок оправдал свое имя!
     - Эй, на судне! - донесся до  них  громкий  крик  с  нависающего  над
гаванью обрыва.  Торик,  правитель  Южного  холда,  высокий  и  загорелый,
приветственно махал им рукой. - Вы что, хотите  изжариться  живьем?  Идите
скорее сюда, в тень!
     Сопровождаемые Красоткой и Крепышом, арфисты сошли на берег,  оставив
на лодке спящих Кими и Нырка. Сибел взял Менолли за руку, и  они  побежали
по раскаленному песку к ступенькам, ведущим на самый  верх  белого  утеса,
который вздымался над морем, служа надежным убежищем для своих обитателей.
     Когда они взобрались по лестнице. то увидели, что Торик  уже  покинул
свой наблюдательный пункт, но, давно зная повадки южанина, они  ничуть  не
удивились, да и разумно ли в такую жару задерживаться на солнцепеке?
     Холдеру удавалось отвоевать у  буйной  зелени  только  узкую  полоску
земли у входа в прохладные белые пещеры, которую устилал слой ракушек.  Их
хруст предупреждал жителей  холда  о  появлении  незваных  гостей.  Торик,
ожидавший гостей внутри, сжал их  руки  с  такой  силой,  что  можно  было
ожидать появления синяков.
     - Послание, которое  вы  отправили  мне  с  Красоткой,  оказалось  не
слишком-то многословным, - заметил он, проводя их в свои покои.
     Южный холд, разительно отличающийся  от  северных  поселений,  в  это
время дня был безлюден. Просторные низкие пещеры  заполнялись  народом  во
время еды, в сильный шторм и перед Падением. Южане  предпочитали  селиться
по отдельности, в жилищах, которые прятались  в  тени  леса,  обступившего
скалистый берег. Когда ветер  менял  направление,  в  пещерах  можно  было
задохнуться  от  неподвижного  зноя.  Однако   сегодня   здесь   оказалось
значительно прохладнее,  чем  снаружи.  Торик  вручил  гостям  трубочки  с
охлажденным фруктовым соком.
     - Поговорим о вести, которую принесла Красотка, - без обиняков  начал
Сибел. Он знал прямоту  Торика,  который  ценил  в  собеседниках  ответную
откровенность. - Мерон мертв, а его преемник  лорд  Дектер  недвусмысленно
дал понять, что не считает себя связанным соглашениями,  которые  заключил
его предшественник.
     - Вполне справедливо. Я этого ожидал. Правда, Мардре с Т'кулом это не
понравится, и они могут попытаться оспорить...
     - Дектер - человек не робкого десятка.
     - Значит, ему легче. - Торик усмехнулся и покачал головой. -  Да  уж,
Мардре это ох как не понравится, но старикам пойдет только на пользу, если
они получат о Посудите  сами:  Мардра  готова  подсунуть  Мерону  все
негодные яйца файров в обмен за полупустой мешок.
     - Полупустой? - Сибел с Менолли переглянулись.
     - Вот именно. Мешок прибыл с дырой в боку, и она уверена,  что  часть
содержимого, - ткани, которыми она уже давно донимает  Главного  ткача,  -
вывалились в  Промежуток.  В  чем  дело?  -  Торик  заметил,  как  арфисты
обменялись красноречивыми взглядами. - А, вы думаете про того паренька,  о
котором спрашивали меня несколько дней назад? Полагаете,  он  добрался  до
Южного таким манером?
     - Вполне возможно.
     - Мне до сих пор не пришло в голову связать эти два  факта.  -  Торик
задумчиво поскреб подбородок. - Так, говорите,  парнишка  невелик  ростом?
Да, он вполне мог уместиться в том мешке. Может быть, вы  хотите  мне  еще
что-нибудь про него рассказать?
     "В этом весь Торик -  сначала  все  выпытает,  и  только  потом  даст
ответ", - подумал Сибел.
     - Здесь замешано королевское яйцо огненной ящерицы...
     - Да неужто? - глаза Торика довольно блеснули. - Тогда ваш паренек не
возможно, а  наверняка  добрался  до  Южного.  -  Торик  почему-то  сделал
ударение на слове добрался, но не успел Сибел осведомиться о причине,  как
он продолжил рассказ. - Четыре, нет, три Падения назад всадники  из  Вейра
охотились на пернатую дичь. Птицы кружили  над  песчаным  берегом,  а  это
почти всегда значит,  что  намечается  рождение.  Ну,  всадники  и  решили
проверить. - Торик невесело усмехнулся. -  Правда  теперь  им  будет  мало
пользы от такой прыти, если, как вы говорите, Дектер не  желает  следовать
по стопам Мерона. Но вот что странно: когда всадники добрались  до  места,
птицы  скрылись  в  лесу,  а  на  берегу  они  обнаружили  только  осколки
королевского яйца. Всадники прочесали всю бухту, но гнезда так и не нашли.
     - Значит, у Пьемура все-таки появился друг! - воскликнула Менолли  и,
подхватив Сибела, от радости пустилась в пляс.
     - Пьемур? Так это и есть ваш пропавший парнишка? Да уймитесь вы, а то
всех файров переполошите!
     В пещеру влетели Кими с Нырком. Красотка и Крепыш радостно затрубили,
и южные файры присоединились к их ликованию. Сибел и Менолли призвали свою
четверку к порядку, а Торик выпроводил своих файров прочь.
     - Да, мы разыскиваем Пьемура, ученика из  Цеха  арфистов,  -  сказала
Менолли. - Она так развеселилась, что Сибел на миг  подумал,  что  девушка
вот-вот закружит Торика в танце.
     - Мы с ним были на ярмарке у Мерона, - объяснил  подмастерье.  -  Ему
как-то удалось пробраться в холд, и там он стащил королевское яйцо  файра.
Мерон пришел в бешенство...
     - Могу себе представить, - фыркнул Торик.
     - Только никто из его слуг не смог обнаружить ни  Пьемура,  ни  яйца.
Кими сказала, что не может до него добраться, - продолжал Сибел.
     - Это когда он спрятался в мешок, - заметила Менолли. - Ну и  хитрец,
ну и негодник!
     - Тут он, надо сказать, перехитрил сам себя, - сказал Сибел, которому
выражение лица Торика подсказало,  что  холдер  вовсе  не  в  восторге  от
проделок Пьемура. Подмастерье поведал Торику обо  всем,  что  произошло  в
Наболе  после  того,  как  Пьемур  украл  яйцо:  как  главные   наследники
испугались, что придется отвечать перед  Бенденом  за  Мероновы  сделки  с
Древними. Не желая ни власти над холдом,  ни  междуусобицы,  они  пытались
вынудить Мерона назвать преемника, который попытался бы уладить  отношения
с Предводителями Бендена. Но  Мерон  лишился  чувств.  Тогда  они  вызвали
Главного лекаря и  Главного  арфиста,  рассчитывая,  что  мастер  Робинтон
сможет  сыграть  роль  миротворца.  А  тот  пригласил  лордов  холдеров  и
Предводителя Вейра Плоскогорье, чтобы совместными усилиями вырвать у лорда
Мерона имя преемника. О методах,  которые  для  этого  использовал  мастер
Робинтон, Сибел предпочел умолчать.  Да  Торик  и  не  спрашивал:  рассказ
Сибела ограничивался скупыми фактами и не  включал  обычных  для  арфистов
повествовательных прикрас.
     - Вот мы и подумали, - закончил Сибел, -  поскольку  Кими  настойчиво
повторяла, что там, где находился Пьемур, было темно, и она  не  смогла  к
нему подобраться из-за тесноты, он, скорее всего,  спрятался  в  одном  из
мешков, которые в ту ночь забрали Древние, - я сам видел их драконов  -  и
привезли сюда. Это объясняет еще и то, почему ни один из наших  файров  не
смог потом отыскать его в Наболе.
     Торик с живым интересом выслушал слова Сибела, а потом склонил голову
к плечу и задумчиво поцокал языком.
     - Парнишка действительно мог забраться в мешок, правда и то, что была
найдена скорлупа королевского яйца.  Да  только...  -  он  предостерегающе
поднял руку, - нельзя сбрасывать со счета Падение, а ведь оно случилось  в
тот самый день.
     - Но Пьемур знал, что можно пережить Падение и на открытой местности!
- уверенно заявила Менолли, словно  в  первую  очередь  старалась  убедить
себя.
     -  Птицы  кружили  как  раз  над   скорлупой.   Они   могли   сожрать
новорожденную королеву.
     - Если Пьемур был жив, он бы ни за что этого не допустил! А  я  знаю,
что он жив-здоров! - еще более твердо и решительно заявила Менолли. -  Это
место далеко отсюда? Твоя королева может показать его нашим  файрам?  Если
Пьемур где-нибудь поблизости, они его непременно отыщут.
     Торик явно сомневался, но все же позвал свою  королеву.  К  удивлению
обоих арфистов, она не села к нему на плечо, как это сделали бы  Кими  или
Красотка, а повисла в воздухе,  ожидая  его  распоряжений.  Торик  дал  ей
приказ, как хозяин, обращающийся к придурковатому  слуге.  Она  чирикнула,
приглашая Кими с Красоткой, и, не удостоив внимания бронзовых,  выпорхнула
из пещеры. Все четверо файров последовали за ней.
     - Их, - Торик кивнул в сторону Южного Вейра, - смерть лорда Мерона не
огорчит. Во всяком случае, в ближайшее время.  Они  навезли  товаров  выше
головы. Но я бы предпочел, чтобы кто-то продолжал их снабжать. Я..., -  он
ударил себя в грудь, - не хотел бы нарушать уговор с Ф'ларом и  Лессой.  А
им, - это относилось к Древним, - все равно, откуда получать то,  что  они
считают для себя  необходимым.  Мерон  был  им  удобен.  -  Холдер  принял
заверения арфистов в том, что они всеми силами постараются ему помочь, как
должное, но усмешка его не сулила ничего хорошего.  -  Хоть  кто-нибудь  в
Наболе догадался, что им подсовывают яйца зеленых? - Было ясно, что  Торик
невысокого мнения о людях, которые попались на такой несложный обман.
     - Ты забываешь, что мелкие холдеры не очень-то  разбираются  в  яйцах
файров, - сказал Сибел. - По правде сказать, явный избыток файров в Наболе
и стал одной из причин того, что мы с Пьемуром туда отправились: надо было
удостовериться, что источник  неимоверно  расплодившихся  зеленых  -  лорд
Мерон.
     Торик приподнялся, его обычно непроницаемое лицо исказилось гневом.
     - Надеюсь, никто не подозревает, что это я надуваю торговцев?
     - Нет, - поспешил успокоить холдера Сибел, хотя этот  вопрос  занимал
его тоже. - Не забывай, что я сам отбирал кладки, которые  ты  посылал  на
с Но Главный арфист стремился найти истинного виновника. Ведь  кладки
зеленых могли привозить и моряки,  которых  довольно  часто  заносят  сюда
течения.
     - Тогда вопросов нет, - пошел на попятный Торик, убедившись, что  его
честь осталась незапятнанной.
     - Древние не допрашивали заблудившихся моряков?
     - Нет, - Торик небрежно пожал плечами. - Главное, чтобы  паруса  были
красные. Им и в голову не
     приходит пересчитать суда, которые нам принадлежат.
     Торик заметил, что трубочки арфистов пусты, и подал
     им новые.
     - А сейчас все твои корабли на месте?  -  спросил  Сибел,  удивленный
тем, что в полуденную жару так мало судов стоит на якоре.
     Торик  снова  заулыбался,  замечание  Сибела  вернуло   ему   хорошее
настроение.
     - Вы вовремя прибыли,  арфисты.  Мои  корабли  отправились  по  вашим
делам. Или, точнее, по делам мастера Олдайва. Сейчас самое  время  убирать
холодильную траву да и другие травы, которые, как говорит Шарра, требуются
нашему добрейшему лекарю. Если вы подождете, пока  они  вернутся,  сможете
взять на борт полный груз.
     - Хорошая новость, Торик, только мы предпочли бы  вернуться  домой  с
полным грузом и с Пьемуром вдобавок.
     Южанин скептически пощелкал языком.
     - Ведь я уже сказал: с тех пор, как нашли скорлупу королевского яйца,
прошло три, а то и четыре Падения.
     - Ты просто не знаешь нашего Пьемура! -  с  таким  жаром  воскликнула
Менолли, что Торик поднял брови, удивленный ее горячностью.
     - Возможно, зато я знаю, как действует Падение на прочих  северян!  -
холдер не скрывал своего презрения.
     - Что, они с трудом привыкают  к  здешней  жизни?  -  спросил  Сибел,
опасаясь,  что  далеко  идущий  план  Главного  арфиста,   нацеленный   на
постепенное переселение на  Южный  безземельных  холдеров,  находится  под
угрозой.
     - Не то, чтобы с трудом, - небрежно махнул рукой Торик. - Они  учатся
помогать друг другу, находясь без крыши над головой, а оставаясь в  холде,
обходиться  без  дополнительных  привилегий,  которыми  здесь   пользуются
холдеры. Некоторые уже отлично освоились. - Тут он  заметил,  что  Менолли
нетерпеливо поглядывает на дверь. -  Я  велел  ей  как  следует  прочесать
окрестные леса. Так что им потребуется порядочно времени. На  мой  взгляд,
этих  напитков  недостаточно,   чтобы   утолить   жажду   после   морского
путешествия. У нас наверняка найдутся охлажденные фрукты.  -  Он  встал  и
отправился на кухонную часть пещеры, где из вделанного в стену  резервуара
достал огромный, покрытый зеленой коркой плод. Обычно самая обильная еда у
нас бывает вечером, когда жара спадает. - Он  разрезал  плод  на  куски  и
поставил на стол поднос с  розовыми  сочными  ломтями.  -  Лучшее  в  мире
лакомство для утоления жажды - почти целиком состоит из воды.
     Сибел с Менолли еще слизывали с пальцев сладкий сок, когда  в  пещеру
ворвалась щебечущая стая файров. Красотка и  Кими  немедленно  уселись  на
плечи своих друзей, Крепыш с Нырком опустились на стол рядом с Менолли,  а
королева Торика снова повисла в воздухе перед ним, виновато чирикая, глаза
ее тревожно полыхали красно-оранжевым пламенем.
     - Я же вам говорил, что он может не выжить, -  сказал  Торик.  -  Моя
королева не нашла никаких следов живых существ.
     Менолли опустила голову,  как  будто  слушая  своих  файров,  которые
передавали  ей  изображения  бескрайних  лесных   пространств,   безлюдных
побережий и песчаных пустошей.
     - Но ведь ты посылал их на запад, - возразил Сибел, хватаясь за любую
возможность, лишь бы не расставаться с последней надеждой, - к тому месту,
где произошло рождение. Я хорошо знаю Пьемура и  уверен:  он  не  стал  бы
долго задерживаться там, где оставил следы. Разве он не мог  двинуться  на
запад? И выйти по другую сторону Южного Вейра?
     Торик насмешливо фыркнул. - Да он может быть где угодно, благо  места
у нас на Южном предостаточно, только я в этом сильно сомневаюсь.  Северяне
не очень-то любят оставаться во время Падения под открытым небом.
     - Но я, к твоему сведению, неплохо справлялась  с  этой  напастью,  -
отрезала Менолли. Несмотря на резкость тона, лицо ее заметно побледнело.
     - Спору  нет,  бывают  исключения,  -  примирительно  заметил  Торик,
склонив голову в знак того, что не хотел ее обидеть.
     - Пьемур рассказывал мне, как в Наболе ему удалось избежать  внимания
тамошних файров, думая о Промежутке, -  сказал  Сибел.  -  А  вдруг  он  и
сегодня прибег к такому же фокусу? Не мог же он знать, что это наши файры.
Но есть один зов, которым он не сможет пренебречь и от которого не  сможет
спрятаться.
     - Что же это? - недоверчиво осведомился хо
     Сибел увидел, как в глазах Менолли снова зажегся лучик надежды.
     - Барабаны! Пьемур ответит на барабанный зов!
     - Барабаны? - не скрывая удивления, воскликнул Торик.
     -  Вот  именно,  барабаны!  -  подтвердил  Сибел,  которого  начинало
раздражать недоверие холдера. - Где тут у вас барабанная вышка?
     - А зачем нам на Южном барабанные вышки?
     Ошеломленным арфистам понадобилось некоторое время, чтобы освоиться с
мыслью: барабанные вышки, обязательная  принадлежность  каждого  северного
холда, на  Южном  никогда  не  строились.  Даже  теперь,  когда  небольшие
поселения доходили на востоке до самой Островной реки, вести  отправлялись
с файрами или по морю.
     На нетерпеливый вопрос Сибела, есть ли вообще в холде барабаны, Торик
ответил, что есть несколько штук, которыми  пользуются  на  танцах,  чтобы
отбивать ритм. Их обнаружили у Санетера, здешнего арфиста, который прервал
свой полуденный отдых, чтобы продемонстрировать их  Сибелу  и  Менолли.  К
огорчению Сибела это оказались заурядные оркестровые барабаны,  совершенно
не подходящие для его цели.
     - А знаешь, Торик, было бы вовсе не плохо завести  у  нас  сигнальные
барабаны, - заметил Сан - Чем плавать туда-сюда  по  каждому  поводу,
можно было бы  просто  вызвать  нужного  человека.  К  тому  же  это  куда
надежнее: ведь Древние так и не  удосужились  выучить  барабанную  азбуку.
Кстати сказать, я и сам уже порядочно ее подзабыл,  -  арфист  пристыженно
взглянул на коллег. - Ведь мне ни разу не приходилось  ею  пользоваться  с
тех самых пор, как я прибыл сюда вместе с Ф'нором.
     - Мы могли бы  без  труда  освежить  твою  память,  да  только  нужны
настоящие барабаны. А чтобы сделать их, потребуется  время,  даже  если  у
Главного кузнеца нашелся бы подходящий  материал.  -  Сибел  разочарованно
покачал головой: он был так уверен...
     - А что, обязательно делать барабаны из металла, - спросил Торик. - У
этих-то каркас деревянный. - Он постучал по туго натянутой  коже  большого
барабана, и тот ответил глухим уханьем.
     - Сигнальные барабаны делают большими, чтобы звук получался гулким, -
начал Сибел.
     - Но почему обязательно металлическими? Можно взять все  что  угодно,
лишь бы было достаточно большое и полое внутри,  чтобы  натянуть  на  него
кожу, - продолжал Торик, нимало не смущаясь тем, что его перебили. - Ну, к
примеру... древесный ствол, скажем...  -  он  начал  разводить  руки,  все
расширяя круг, пока Сибел с недоверием не уставился на  него,  -  ...  вот
такого диаметра? Из него должен  получиться  отменно  громкий  барабан.  А
дерево, которое я имею в виду, свалило во время последней бури.
     - Я, Торик, конечно знаю, что у вас  на  юге  все  вырастает  гораздо
крупнее, - заметил Сибел. Теперь настала его очередь проявлять  недоверие.
- Но такой здоровенный ствол... разве деревья такими бывают?
     Торик расхохотался, откинув голову. Его забавляло удивление  арфиста.
Он хлопнул Санетера по плечу.
     - Сейчас мы покажем этим всезнайкам с севера, верно, арфист?
     Санетер виновато улыбнулся коллегам и тоже развел руки,  подтверждая,
что Торик не ошибся.
     - К тому же оно совсем недалеко от холда.  Можно  изготовить  барабан
прямо на месте и поспеть к ужину, - довольный  собой,  подытожил  Торик  и
впереди остальных вышел из комнаты арфиста, направляясь за подмогой.
     У Сибела не было причин сомневаться,  что  упавшее  дерево  находится
"совсем недалеко", но путь к нему  оказался  отнюдь  не  легким:  пришлось
продираться через жаркий влажный лес,  прорубая  перед  собой  тропу.  Но,
когда они, наконец, добрались до дерева, то убедились, что Торик ничуть не
погрешил против истины, -  оно  было  неправдоподобно  огромным.  Сибел  и
Менолли  ошеломленно  притихли,  поглаживая  шершавый   бок   поверженного
гиганта. Насекомые, выевшие  всю  сердцевину  ствола,  не  побрезговали  и
корой, оставив от нее тонкую оболочку,  последний  покров  некогда  живого
дерева. И даже она начинала подгнивать в этой душной, сырой атмосфере.
     - Ну что, арфист, хватит на барабаны? - спросил Торик, довольный тем,
что сумел удивить гостей.
     - Хватит, чтобы обеспечить все твои поселения,  и  еще  останется,  -
подтвердил Сибел, окидывая взглядом лежащий  ствол.  Длина  его  превышала
несколько длин дракона, причем не просто дракона,  а  королевы!  Возможно,
это самое большое и  старое  дерево  на  всем  Перне.  Интересно,  сколько
Падений оно пережило?
     - Ну, где будем пилить? - осведомился Торик,  указывая  на  двуручную
пилу, которую принесли его холдеры.
     - Сейчас покажу, - сказал Сибел. - Здесь... он отложил длину,  равную
расстоянию от земли до своей талии... и вот здесь.  Когда  натянем  шкуру,
получится отличный гулкий барабан,  звук  от  которого  будет  разноситься
далеко-далеко.
     Сопровождавший их Санетер нагнулся и, подняв  с  земли  утолщенную  с
одного конца палку, для пробы ударил по стволу. Всех поразил раздавшийся в
ответ мощный низкий гул. Сидевшие на стволе файры с  возмущенными  криками
взвились в воздух.
     Сибел улыбнулся и взял у Санетера палку.  Он  выбил  фразу:  "Ученик,
явись!" и улыбнулся еще шире, когда величавые раскаты прогремели по  лесу,
вызвав настоящий дождь древесных жителей: змей, насекомых и прочих тварей,
которых неожиданные громовые удары согнали с насиженных мест.
     - Стоит ли его переносить? - спросил Торик. - И так звук долетает  до
самых предгорий.
     - А ты установи его на площадке над гаванью - и вести услышат даже за
Островной рекой, - посоветовал Сибел.
     - Тогда придется пилить, - проворчал Торик,  сделав  знак  одному  из
холдеров взяться за противоположную ручку большой пилы. Он  сделал  первый
нарез. - Сначала отпилим тебе на барабан, а остаток разрежем  на  куски...
чтобы можно было унести, - проговорил он, мощно налегая на пилу.
     Имея такого силача, как Торик,  и  охотную  помощь  других  холдеров,
кусок ствола для первого барабана отпилили очень быстро. Вырубили  длинный
шест и, привязав ношу лианами, отправились в обратный путь.
     Когда, наконец, они  добрались  до  Южного  холда,  Сибел  с  Менолли
истекали потом, страдали от царапин, оставленных  колючим  кустарником,  и
укусов зловредных насекомых, которые, казалось, совершенно  не  беспокоили
более толстокожих южан. Сибел уже сомневался, что у  него  хватит  сил  до
вечера  обтянуть  огромный  барабан.  Торик  твердо  пообещал,  что  шкуры
подходящего размера найдутся, - здесь, на Южном, животные  тоже  вырастают
гораздо крупнее. И все  же  подмастерье  решил,  что,  если  придется,  не
уступит в работе южному холдеру. К тому же он должен разыскать Пьемура.
     Барабан установили перед входом в пещеру.
     - Пусть подсушится на  солнце,  -  объявил  Торик.  Потом  кивнул  на
клонящееся к закату солнце. - Слушай, дружище, ты долго не протянешь, если
будешь все время так вкалывать. День уже  кончается.  Твой  барабан  может
подождать и до завтра. А нам всем надо искупаться, - он махнул  в  сторону
моря. - Если конечно, вы, арфисты, умеете плавать.
     Менолли вздохнула - с одной  стороны,  ее  радовало,  что  Сибелу  не
придется сегодня заканчивать барабан, с другой злило, что Торик все  время
забывает: она не только сумела выжить, не имея крова над головой, но еще и
выросла в морском холде и плавает не  хуже,  если  не  лучше  его.  Сибел,
поколебавшись, принял предложение холдера.
     Вода, оказавшаяся прохладнее,  чем  предполагал  арфист,  освежала  и
бодрила. Файры резвились в ласковых вечерних  волнах  и  весело  щебетали,
играя со своими друзьями. Если же Менолли надолго исчезала под  водой,  ее
файры ныряли следом и за волосы вытаскивали девушку на поверхность.
     Внезапно королева Торика, со стороны наблюдавшая за шалостями гостей,
тревожно чирикая, повисла над головой хозяина. Торик огляделся.  Проследив
направление его взгляда, Сибел с Менолли  увидели  три  шлюпа  с  красными
парусами, которые огибали защищающий  гавань  мыс.  На  палубах  виднелись
люди.
     - Вот и наши сборщики вернулись, -  сказал  арфистам  Торик.  -  Надо
узнать, как у них дела. А вы оставайтесь, поплескайтесь еще.
     Делая мощные гребки, он поплыл к берегу, направляясь  к  тому  месту,
где должен был причалить головной парусник.
     - Порой я ловлю себя на мысли, что этого человека  слишком  много,  -
качая головой, проговорила Менолли в ответ на последнюю демонстрацию мощи,
устроенную неутомимым холдером.
     - Я тоже,  -  засмеялся  Сибел  и  утянул  девушку  под  воду,  чтобы
посмотреть, как файры снова будут ее спасать.
     Так они забавлялись, наслаждаясь покоем и прохладой  вечернего  моря,
пока Менолли не задумалась: а хватит ли у них сил добраться до берега?  Но
все закончилось благополучно. В сопровождении верных файров они  вышли  из
воды и, прислонившись к причальной стенке, остановились, чтобы отдышаться.
     Торик руководил разгрузкой, его высокая фигура мелькала то здесь,  то
там. Вдруг к нему подошла высокая темноволосая девушка, всего-то на голову
ниже рослого холдера, и долго о чем-то с ним говорила.
     - Это, должно быть, Шарра, - сказала Менолли, увидев  над  головой  у
незнакомки тройку файров. Одна из ящериц опустилась девушке  на  плечо,  и
Менолли насмешливо фыркнула. - Ты заметил, как Торик обращается  со  своей
королевой?
     Вдруг они замерли. В воздухе прогремел низкий рокот -  чья-то  умелая
рука ударила в новый барабан, выбив быструю  дробь:  "Арфист  прибыл.  Кто
звал?"
     - Это Пьемур! - вырвался у Менолли полувскрик, полувздох, и не успела
она закончить фразу, как оба  арфиста  уже  мчались  к  лестнице,  ведущей
наверх.
     - Что случилось? - крикнул им вслед Торик.
     -  Пьемур!  -  выдохнул  Сибел,  обгоняя  Менолли.   Но   когда   они
остановились на усыпанной ракушками площадке перед пещерой, там никого  не
оказалось.
     Сибел поднес сложенные рупором ладони к губам.
     - Пьемур! Ты где?
     - Красотка, Крепыш! Ищите его! - задыхаясь от  бега,  бросила  файрам
Менолли. - Ну что за паршивец! Сердце у нее просто выскакивало из груди.
     - Сибел!!! - донеслось из  пещеры  гулкое  эхо.  Арфисты  кинулись  к
входу, и  вдруг  навстречу  им  метнулась  дочерна  загорелая,  босоногая,
всклокоченная фигурка.
     Обнявшись, все трое разом заговорили, переживая восторг  долгожданной
встречи, а тем временем крошечная золотистая королева кидалась на  Сибела,
а детеныш скакуна тыкался Менолли в колени, явно пытаясь сбить ее  с  ног.
Красотка, Крепыш и Нырок принялись отгонять  дерзкую  незнакомку,  и  пока
Пьемур, размазывая по щекам слезы радости, не призвал Фарли к порядку и не
успокоил Дуралея, разговаривать было просто невозможно. Тем временем Торик
и добрая половина холда уже поняли: пропавший нашелся.
     Вечером состоялось торжество в честь успешного возвращения  сборщиков
трав. Гвоздем его стал так  вовремя  появившийся  Пьемур,  Он  успокоился,
узнав, что Главный арфист не сердится на него за  исчезновение,  поскольку
его дерзкий проступок  -  кража  королевского  яйца  с  Меронова  очага  -
обернулся такими неожиданными последствиями, и весь вечер был в ударе.
     Сибел с Менолли очень внимательно выслушали ту  часть  его  рассказа,
которая повествовала о периоде после запечатления Фарли.
     - Он поступил очень осмотрительно, не вернувшись  сразу,  -  опередив
Торика, заметила Шарра. - Если помните, Мардра бушевала, как ураган, из-за
распоротого мешка и грозилась спустить  с  виновника  шкуру.  Хотя,  между
нами, я не понимаю, кого она хочет здесь удивить своими нарядами.
     - У каждого  свои  причуды,  -  заметил  Торик,  в  упор  разглядывая
паренька, так что тот даже забеспокоился: неужели он снова  сделал  что-то
не так? - А теперь скажи-ка мне, юный ученик  арфиста,  как  тебе  удалось
пережить Падение в тот день, когда родилась твоя королева?
     - В воде, под свесом скалы, -  как  нечто  само  собой  разумеющееся,
ответил Пь - А Фарли родилась уже после Падения.
     Торик понимающе кивнул.
     - А следующее?
     - Под водой. Только к тому времени я уже нашел  себе  место  у  реки,
повыше лугов, где растет холодилка... - он осекся  и  взглянул  на  Шарру.
Глаза девушки блеснули: наконец-то она услышала всю  правду.  -  Там  было
затонувшее бревно, за него я держался, а дышал через тростинку.
     - Почему же ты не вернулся после второго Падения?
     - Ко мне прибился Дуралей, пришлось ждать, пока он немного  подрастет
и сможет делать дальние переходы.
     Шарра залилась смехом - уж больно  бесхитростное  выражение  было  на
рожице у мальчугана.
     - Значит, когда мы встретились, ты пробирался на восток, к морю?
     - Неужели ты думаешь, что я остался бы там, где варят холодилку? -  с
таким отвращением проговорил Пьемур, что все покатились со смеху.
     - Могу поспорить, что пока мы с тобой барахтались в  болотах,  бывали
времена, когда ты предпочел бы собирать холодилку, -  подмигнув  мальчику,
сказала Шарра, но он в ответ только закатил глаза.
     - Так ты снова ходила на болота? - Торик был явно недоволен.
     - Я отлично знаю эти места, Торик,  -  твердо  заявила  девушка,  как
будто продолжая давний  - К тому же со мной  были  мои  файры,  а  по
дороге к нам присоединился Пьемур с Фарли и  Дуралеем.  Кстати,  я  должна
сказать, - добавила она,  обращаясь  к  арфистам,  что  ваш  юный  друг  -
прирожденный южанин.
     - Он - ученик мастера Робинтона, - сказал Сибел,  выразительно  глядя
на Пьемура, и после этих его слов за главным столом установилась внезапная
тишина.
     - Жаль, если он останется только арфистом, - после минутного молчания
проговорила Шарра. - А я-то подумала...
     - Но ведь я сейчас никакой не арфист,  правда,  Сибел?  -  пораскинув
мозгами, спросил Пь - Единственное что я умел, - это петь, но  голоса
у меня больше нет. Что мне теперь делать в Цехе  арфистов?  -  затараторил
он, переводя взгляд с Сибела на  Менолли.  -  Знаю,  знаю,  вы  с  Менолли
думали, что сделаете из меня помощника. Хорошая же от меня была  помощь  в
Наболе - не успел оглянуться, как попал в мешок, а потом и вовсе на другой
материк. Похоже, что от меня нечего ждать, кроме беды.
     - В твоих бедах оказался некоторый толк, - заметил Сибел. Впрочем,  у
меня появилась идея, как на время  уберешь  тебя  от  них.  -  Подмастерье
повернулся к Торику. - По-моему, тебе пришлась по душе мысль о  сигнальных
барабанах? А ты, Санетер,  кажется,  говорил,  что  основательно  подзабыл
сигналы? Так вот, наш Пьемур их отлично помнит.
     - Я  останусь  здесь  барабанщиком?  -  Пьемур  даже  открыл  рот  от
неожиданности.
     Сибел поднял руку, собираясь продолжить свою мысль,  и  сияющее  лицо
мальчугана погасло.
     -  Не  могу  обещать  наверняка,  пока  не  получу  согласия  мастера
Робинтона, но знаешь, Торик, по-моему  Пьемур  мог  бы  неплохо  послужить
твоему    холду    в    качестве    ученика    барабанщика    и    даже...
барабанщика-инструктора. Если, конечно, Санетер не станет  возражать,  что
его будет учить низший по  званию.  -  Сибел  обратился  к  недоумевающему
южному арфисту, спеша пояснить свой замысел. - Рокаяс, старший подмастерье
Олодки, сказал мне, что Пьемур - один из самых сообразительных и способных
учеников, в чьи головы ему доводилось вбивать барабанную науку.  Так  что,
если ты не против, он поможет тебе освежить в памяти сигналы...
     Санетер рассмеялся и ободряюще подмигнул Пьемуру, который  уже  снова
сиял от привалившего ему счастья.
     - Согласен, если он согласен возиться со старым безруким арфистом...
     - А что скажет Торик, правитель Южного? - Сибел сделка едва  заметную
паузу: он заметил, как сузились глаза великана и  подумал,  что,  пожалуй,
позволил себе слишком большую смелость.
     - Взять себе в холд этого бедокура? - нахмурился Торик,  обводя  стол
тяжелым взглядом и останавливая его на Пьемуре.  Паренек  затаил  дыхание.
Даже под загаром было видно, как он покраснел.
     - Он вовсе не бедокур, Торик, - вступилась за друга Менолли, - просто
у него избыток энергии.
     - Мы, конечно, могли бы использовать барабаны, чтобы передавать вести
в прибрежные холды, - с расстановкой проговорил Торик, при этом  лицо  его
оставалось бесстрастным. - А барабаны-то он сумеет сделать?
     - Я предпочел бы задержаться  и  лично  пронаблюдать  за  работой,  -
уклончиво ответил Сибел.
     - Не хотел я брать больше никого из северян, ну,  да  ладно.  Раз  уж
Пьемур доказал,  что  может  выжить  на  южных  землях,  сделаю  для  него
исключение...
     Раздались радостные возгласы, но Торик поднял руку, требуя тишины.
     - Разумеется, с согласия Главного арфиста.
     - Он будет счастлив, когда узнает,  что  Пьемур  цел  и  невредим,  -
воскликнула Менолли и полезла в поясную сумку за футляром для послания.
     - Ох, Менолли, если бы я не наслушался твоих рассказов  о  файрах,  о
том, как ты жила в пещере у Драконьих камней, и...
     - Вы еще убедитесь, что этот парнишка впитывает знания, как губка,  -
сказал Сибел, ласково похлопывая Пьемура по плечу.
     - Не забудь передать  мастеру  Робинтону,  что  у  меня  теперь  есть
королева и ручной маленький скакун, - говорил мальчуган  Менолли,  которая
записывала. - Ведь мне не придется оставить здесь Дуралея,  когда  я  буду
возвращаться в Цех арфистов, правда, Сибел?
     Сибел  постарался  его  успокоить  и  стал  наблюдать,  как   Менолли
прикрепляет трубочку с запиской к Красоткиной лапке и велит ей  слетать  к
мастеру Робинтону и сразу вернуться.
     - Как ты думаешь, он позволит  мне  остаться?  -  спросил  у  Менолли
Пьемур; от надежды и тревоги глаза мальчугана казались еще круглее.
     - Не зря же ты мучился  на  барабанной  вышке,  -  ответила  Менолли,
надеясь, что  такое  решение  проблемы  ближайшего  будущего  для  Пьемура
встретит одобрение Главного арфиста. Мальчуган просто ожил за те несколько
недель, что провел здесь.  Она  могла  бы  поспорить  на  что  угодно:  он
вытянулся и окреп, даже в плечах заметно раздался. Не говоря  уже  о  том,
что неожиданное путешествие на Южный  принесло  и  другие,  гораздо  менее
заметные перемены. Девушка поймала взгляд Сибела и поняла, что он тоже это
заметил. Заметил и понял:  здесь,  на  бескрайних  неизведанных  просторах
Южного материка, ум и энергия  их  юного  друга  найдут  себе  куда  более
достойное применение, чем в Цехе арфистов с его  размеренным  порядком.  -
Зуб  даю,  тебе  и  не  снилось,  что  наша  прогулка  будет  иметь  такие
последствия!
     Пьемур серьезно покачал головой. Но смех,  всегда  искрящийся  в  его
глазах, все же вырвался наружу. - Зуб даю, тебе тоже не снилось!
     Вскоре южане стали просить арфистов познакомить их с новыми северными
песнями  -  нужно  же  воспользоваться  представившимся   случаем.   Время
пролетело незаметно, и вот уже Красотка вернулась с ответом.
     В тот миг, когда золотая  королева  впорхнула  в  пещеру,  воцарилась
полная тишина: все уже  знали,  что  Пьемуру,  возможно,  предстоит  стать
здешним сигнальным барабанщиком, и переживали вместе с ним.
     Но Красотка так прониклась настроением послания, которое  принесла  с
собой, что ее радостное курлыканье сказало все Пьемуру еще до того, как он
услышал подтверждение:
     "Молодчина, Пь Оставайся. Теперь ты - барабанщик-подмастерье!"
     Со всех сторон посыпались сердечные поздравления, паренька хлопали по
плечам, трясли его руку - у  него  даже  голова  пошла  кругом  от  такого
шумного признания, видно малость одичал в одиночестве.
     Сибел  заметил,  как   он,   воспользовавшись   каким-то   предлогом,
выскользнул из пещеры, где пир был еще в  полном  разгаре,  и  хотел  было
последовать за ним, но Менолли, которая опередив его, уже почти  дошла  до
двери, молча покачала головой.
     И  поэтому  только  Менолли  услышала  слова  Пьемура,  обращенные  к
маленькой золотой королеве, которая устало обвилась вокруг его шеи:
     "Жаль нет подходящего барабана - а то весь Перн узнал бы, до  чего  я
счастлив!"



КОММЕНТАРИИ




1. ОРИЕНТИРОВОЧНАЯ ХРОНОЛОГИЯ ПЕРНА


     За 60  Оборотов  до  Великого  Переселения  на южном материке  начало
функционировать кибернетическое устройство Айвас.
     Первый Оборот - Великое Переселение на северный материк
       1 - 48   - Начальный период населения северного материка
      49 - 98   - Первое Прохождение                        -  50 Оборотов
      99 - 298  - Первый Интервал                           - 200 Оборотов
     299 - 348  - Второе Прохождение                        -  50 Оборотов
     349 - 548  - Второй Интервал                           - 200 Оборотов
     549 - 598  - Третье Прохождение                        -  50 Оборотов
     599 - 798  - Третий Интервал                           - 200 Оборотов
     799 - 848  - Четвертое Прохождение                     -  50 Оборотов
     849 - 1248 - Четвертый Интервал, долгий                - 400 Оборотов
    1249 - 1298 - Пятое Прохождение                         -  50 Оборотов
    1299 - 1498 - Пятый Интервал                            - 200 Оборотов
    1499 - 1548 - Шестое Прохождение                        -  50 Оборотов
           1543 - Время Мориты и Нерилки; Великий Мор
    1549 - 1748 - Шестой Интервал                           - 200 Оборотов
           1553 - Оборот, в котором Нерилка написала свои воспоминания
    1749 - 1798 - Седьмое Прохождение                       -  50 Оборотов
    1799 - 1998 - Седьмой Интервал                          - 200 Оборотов
    1999 - 2048 - Восьмое Прохождение                       -  50 Оборотов
    2049 - 2448 - Восьмой Интервал, долгий                  - 400 Оборотов
           2443 - примерный год рождения Менолли;
                  начало времени Лессы и Ф'лара.
    2449 - 2498 - Девятое Прохождение                       -  50 Оборотов
           2465 - 17-ый  Оборот  9  Прохождения,  2465  Оборот  с  момента
                  Великого Переселения  или 2525 Оборот  по отсчету Айваса
                  - начало  событий,  описанных  в  последнем романе  "Все
                  Вейры Перна"
         II. ГЛАВНЫЕ (ВЕЛИКИЕ) ХОЛДЫ ПЕРНА И ЗАЩИЩАЮЩИЕ ИХ ВЕЙРЫ
                 Вейры перечислены в порядке их основания
     1. Форт Вейр
        Форт Холд (древнейший холд)
        Холд Руат (следующий по старшинству)
        Холд Южный Болл
     2. Вейр Бенден
        Холд Бенден
        Холд Битра
        Холд Лемос
     3. Вейр Плоскогорье
        Холд Плоскогорье
        Холд Набол
        Холд Тиллек
     4. Вейр Айген
        Холд Керун
        Холд Верхний Айген
        Холд Южный Телгар
     5. Вейр Иста
        Холд Иста
        Холд Айген
        Холд Нерат
     6. Вейр Телгар
        Холд Телгар
        Холд Кром


III. НЕКОТОРЫЕ СПЕЦИФИЧЕСКИЕ ТЕРМИНЫ


     Алая Звезда     - планета системы Ракбета; вращается вокруг светила по
                       вытянутому эллипсу
     арфист          - представитель одного из наиболее почитаемых и
                       могучих Цехов Перна; арфисты били певцами,
                       музыкантами и хранителями истории и традиций.
                       Кроме этого, они обучали детей, выполняли
                       юридические функции, изучали новые территории и
                       составляли их карты, разрабатывали коды барабанной
                       связи, распространяли новости и т.д. Через
                       разветвленную сеть странствующих арфистов их
                       Главная мастерская в Форт холде собирала сведения
                       обо всех землях, фактически выполняя функции
                       разведки.  Целью арфистов являлось поддержание на
                       Перне мира и прогрессивного развития
     ашенотри        - перинитское название азотной кислоты (HNO3);
                       применялась для уничтожения Нитей, упавших на землю
     бальзам         - анестезирующая и заживляющая раны мазь; являлась
                       универсальным лечебным средством.  В частности,
                       бальзам использовался для врачевания ожогов,
                       которые Нити наносили драконам и всадникам
     Белиор          - большая из двух лун Перна
     Вейр            - место, где обитали от двухсот до четырехсот
                       драконов и их всадников - кратер потухшего
                       вулкана. В собирательном смысле Вейром называлась
                       цеховая организация всадников, охранявших Перн во
                       время Прохождения и растивших драконов в мирные
                       периоды
     Вейр            - пещера (логово) дракона с примыкающим к нему
                       жилищем всадника
     Встреча         - праздник и ярмарка, которые устраивались раз в
                       один-два Оборота каждым из крупнейших холдов
     всадник         - одаренный телепатическими способностями человек, в
                       юности запечатлевший дракона; во время Прохождения
                       Алой Звезды всадники и драконы защищали территории
                       холдов от атак Нитей. В соответствии с мастью
                       своего дракона, всадники называются бронзовыми,
                       коричневыми, голубыми  и зелеными; всадницы
                       золотых самок-королев называются госпожами Вейров
     десятина        - подать, которую холды выплачивали защищающим их
                       Вейрам
     Долгий Интервал - вдвое больше обычного интервала; возникает в тех
                       случаях, когда, в силу флуктуаций орбиты Алой
                       Звезды, она не подходит к Перну достаточно близко,
                       чтобы сбросить Нити
     дракон          - искусственно выведенный теплокровный полуразумный
                       ящер; превосходно летает, способен практически
                       мгновенно перемещаться во времени и пространстве,
                       выдыхать пламя и телепатически общаться с
                       некоторыми людьми. Размножается яйцами. Живет
                       пятьдесят - шестьдесят лет в телепатическом
                       симбиозе со своим всадником, которого избирает в
                       момент появления из яйца.   Категории драконов:
                       золотые королевы - самки-производительницы, самые
                       крупные и немногочисленные  представители   рода
                       драконов; бронзовые, коричневые и голубые самцы
                       (перечислены в порядке убывания размеров и силы);
                       бесплодные зеленые самки
     Древние         - 1) в романе "Странствия  дракона" - всадники и
                       население пяти Вейров, приведенных Лессой из
                       прошлого; часть из них (из Форт Вейра и Вейра
                       Плоскогорье) изгнана в Южный Вейр;
                       2) первопоселенцы - предки перинитов, прибывшие
                       с Земли
     Запечатление    - взаимопроникновение сознаний новорожденного
                       дракона и выбранного им всадника; порождает
                       дальнейшую связь человека и зверя на всю жизнь
     Записи, Архивы  - летописи событий, которые велись в каждом Вейре,
                       Цехе и холде Перна
     Звездные Камни  - Звездная Скала, Палец, Глаз-камень - камни-
                       ориентиры, установленные на краях кратеров в
                       каждом Вейре, и предназначенные для наблюдений
                       за Алой Звездой
     Интервал        - период времени между сближениями Алой Звезды с
                       Перном, равный двустам Оборотам
     кла             - горячий бодрящий напиток, приготовленный из коры
                       деревьев определенного вида и имеющий привкус
                       корицы
     Конклав         - совет лордов, решающий вопросы управления холдами;
                       в частности, в его компетенцию входит
                       подтверждение полномочий правителей холдов
     крыло (боевое крыло) - соединение, включавшее 15-30 всадников;
                       в Вейре было от десяти до двадцати крыльев.
     лорд            - владетель одного из Великих холдов и его
                       территории, глава благородного семейства.
                       Должность лорда была наследственной в пределах
                       семьи, но его прерогативы подтверждались Конклавом,
                       и не всегда новым владетелем становился старший
                       сын; обычно избирался наиболее достойный или
                       честолюбивый
     лунное дерево   - плодовое дерево, в период цветения отличается
                       сильным ароматом. Культивируется на плантациях и
                       растет в диком состоянии
     Нижние Пещеры   - гигантские помещения, вырубленные в основании
                       котловины Вейра; использовались с хозяйственными
                       целями. Там располагались кухни, кладовые, жилые
                       комнаты для женщин и детей. Этими службами
                       заведовала женщина, носившая титул Хозяйки Нижних
                       Пещер; фактически - экономка Вейра
     Нити            - микозоидные споры с Алой Звезды, которые способны
                       в период Прохождения достигать Перна, где они
                       зарываются в землю и, в процессе своего развития,
                       уничтожают все органические вещества.
     Оборот          - перинитский год
     огненный камень - минерал, содержащий фосфин; драконы заглатывают
                       его, чтобы испускать пламя
     огненная ящерица (файр) - небольшие крылатые ящерицы; согласно
                       преданиям, из них были выведены драконы. Файры
                       способны перемещаться в Промежутке и вступать в
                       мысленную связь с людьми
     озеро           - естественный водный бассейн на дне котловины Вейра
     Падение         - атака Нитей
     Переселение     - великое переселение первопоселенцев Перна с южного
                       на северный материк; о нем еще помнят во времена
                       Мориты и Нерилки, но совершенно забыли через тысячу
                       Оборотов, во времена Лессы и Ф'лара
     Площадка кормления - песчаная площадка на дне котловины Вейра,
                       предназначенная для кормления драконов; рядом
                       располагался загон для скота
     Площадка Рождений - арена с теплым песком внутри самой большой
                       пещеры Вейра; эта пещера-амфитеатр служит для
                       общих собраний людей и драконов. В теплом песке
                       Площадки Рождений созревают яйца драконов
     Поиск           - путешествие всадников по мастерским и холдам Перна
                       с целью отбора кандидатов на ближайшую церемонию
                       Запечатления. Попасть в число кандидатов и
                       запечатлеть дракона - особенно новую золотую
                       королеву - считалась чрезвычайно почетным для
                       девушки или юноши
     Предводитель Вейра - бронзовый всадник, чей дракон догнал в брачном
                       полете старшую из королев Вейра. Вождь выполнял
                       функции боевого и административного руководителя
                       Вейра
     Промежуток      - измерение Вселенной, в котором отсутствуют понятия
                       времени и пространства; драконы способны
                       перемещаться через Промежуток в любую указанную им
                       пространственно-временную точку обычного мира
     Прохождение     - период, в течение которого Алая Звезда находится
                       достаточно близко от Перна, чтобы сбрасывать на
                       него Нити; равен пятидесяти Оборотам
     Ракбет          - желтая звезда, солнце Перна
     Рассветные Сестры - три ярких звезды, особенно хорошо видимые в
                       южном полушарии Перна; одна из них долгое время
                       считалась древней прародиной перинитов, пока не
                       было выяснено их искусственное происхождение
     страж порога    - летающий ящер довольно больших размеров, отдаленный
                       родич драконов. Используется как сторожевое
                       животное.  В естественном состоянии дикие стражи
                       живут и охотятся стаями
     Тимор           - меньшая из двух лун Перна
     холд            - место обитания жителей Перна; первоначально, для
                       защиты от Нитей, залы и помещения холда вырубались
                       в скалах. В дальнейшем названия наиболее крупных
                       (Великих) холдов Перна были распространены на
                       соответствующие области северного континента: во
                       времена Нерилки в них проживали тысячи людей. На
                       территории каждого Великого холда были десятки
                       малых холдов, населенные десятками-сотнями
                       обитателей
     холдер          - 1) владелец малого холда;
                       2) в собирательном смысле - житель холда
                       (в отличие от всадников, живших в Вейрах, и
                       ремесленников, живших в мастерских своих Цехов
     Цех             - профессиональное объединение ремесленников или
                       специалистов (кузнецов, лекарей, арфистов,
                       рыбаков, скотоводов и т.д.). Цеха имели Главную
                       мастерскую, расположенную вблизи одного из великих
                       холдов, и ряд мастерских в других местах. Цеха
                       были полностью автономны и независимы от власти
                       лордов; управлялись выборными Главными мастерами
     чаша (чаша Вейра) - внутренняя поверхность кратера, в котором
                       располагался Вейр

                      Некоторые идиоматические выражения
     Во имя Первого Яйца
     Во имя Яйца
     Клянусь Первым Яйцом
     Клянусь Скорлупой
     Во имя Первой Скорлупы
     Что б тебе ни Скорлупы, ни Осколков! (проклятье)
     Уйти навечно в Промежуток (умереть)
     Каков дракон, таков и всадник (пословица)