Любовь ЛУКИНА Евгений ЛУКИН

ВТОРЖЕНИЕ1

Лейтенант Акимушкин нервничал. Он сидел неестественно прямо, и рука его, сжимавшая молоточкоообразный микрофон, совершала непроизвольные заколачивающие движения, словно лейтенант осторожно вбивал в пульт невидимый гвоздь. Наконец Акимушкин не выдержал и, утопив на микрофоне кнопку, поднес его к губам. - "Управление", ответьте "Старту"! - "Управление" слушает, - раздался из динамика раздраженный голос Мамолина. - Сеня, ну что там? - взмолился Акимушкин. - Сколько еще ждать? - "Старт", отключитесь! - закричал Мамолин. - Вы мешаете! Пока еще ничего не ясно! Как только разберемся - сообщим. Динамик замолчал. Акимушкин тычком вставил микрофон в зажим и посмотрел на свои руки. Дрожали пальчики, заметно дрожали. Словно не они каких-нибудь пятнадцать минут назад быстро и точно нажимали кнопки, вздымая на дыбы пусковые установки. Пятнадцать минут назад в грохоте пороховых ускорителей, проникшем даже сюда, внутрь холма, закончился первый бой лейтенанта Акимушкина. А теперь вот у него дрожали руки. Эти пятнадцать минут бездействия и ожидания, последовавшие за победным воплем Мамолина: "Уничтожена вторая!" - оказались хуже всякого боя. Тут Акимушкин вспомнил, что в кабине он не один, и, поспешно сжав пальцы в кулак, покосился на Царапина. Старший сержант, сгорбясь, - голова ниже загривка, - сидел перед своим пультом и что-то отрешенно бормотал себе под нос. Вид у него при этом, следует признать, был самый придурковатый. Умный, толстый, картавый Боря Царапин. Глядя на него, лейтенант занервничал еще сильнее. Такое бормотание Царапина всегда кончалось одинаково и неприятно. Оно означало, что в суматохе упущено что-то очень важное, о чем сейчас старший сержант вспомнит и доложит. В динамике негромко зашумело, и рука сама потянулась к микрофону. - "Кабина", ответьте "Пушкам"! - рявкнул над ухом голос лейтенанта Жоголева. - Слушаю. - Акимушкин перекинул тумблер. - Так сколько всего было целей? - заорал Жоголев. - Две или три? - Ну откуда же я знаю, Валера! Мамолин молчит... Похоже, сам ничего понять не может. - До трех считать разучился? - А это ты у него сам спроси. Могу соединить. Разговаривать с Мамолиным свирепый стартовик не пожелал. - Черт-те что! - в сердцах охарактеризовал Акимушкин обстановку, отправляя микрофон на место. - Хорошо... - неожиданно и как бы про себя произнес Царапин. - А чего хорошего? - повернулся к нему лейтенант. - Хорошо, что не война, - спокойно пояснил тот. В накаленном работающей электроникой фургончике Акимушкина пробрал озноб. Чтоб этого Царапина!.. Лейтенант быстро взглянул на часы. А ведь сержант прав: все вероятные сроки уже прошли. Значит, просто пограничный инцидент. Иначе бы здесь сейчас так тихо не было, их бы уже сейчас утюжили с воздуха... Но каков Царапин! Выходит, все это время он ждал, когда на его толстый загривок рухнет "минитмен". - Типун тебе на язык! - пробормотал Акимушкин. Действительно, тут уже что угодно предположишь, если на тебя со стороны границы нагло, в строю идут три машины. Или все-таки две? - Не нравится мне, что прикрытия до сих пор нет, - сказал Царапин. - Мне тоже, - сквозь зубы ответил Акимушкин. "Вот это и называется - реальная боевая обстановка, - мрачно подумал он. - Цели испаряются, прикрытие пропадает без вести, связи ни с кем нет - поступай как знаешь!.." Он взглянул на Царапина и ощутил что-то вроде испуга. Старший сержант опять горбился и бормотал. - Ну что еще у тебя? - Товарищ лейтенант, - очнувшись, сказал Царапин. - Полигон помните? - Допустим. - Акимушкин насторожился. - А ведь там легче было... - Что ты хочешь сказать? - Помех не поставили, - со странной интонацией произнес Царапин. - Противоракетного маневра не применили. Скорость держали постоянную... - Отставить! - в сильном волнении крикнул Акимушкин. - Отставить, Царапин! - и дальше, понизив голос чуть ли не до шепота: - Ты что, смеешься? Лайнер - это всегда одиночная крупная цель! А тут - три машины строем! Да еще на такой высоте!.. Попробуй-ка лучше еще раз связаться со штабом. Царапин, не вставая, дотянулся до телефона, потарахтел диском. Но тут в кабину проник снаружи металлический звук - это отворилась бронированная дверь капонира. Лицо лейтенанта прояснилось. - Вот они, соколики! - зловеще сказал он. - Это не из прикрытия, - положив трубку, с тревогой проговорил Царапин, обладавший сверхъестественным чутьем: бывало, по звуку шагов на спор определял звание идущего. Кто-то медленно, как бы в нерешительности прошел по бетонному полу к кабине, споткнулся о кабель и остановился возле трапа. Фургон дрогнул, слегка покачнулся на рессорах, звякнула о металлическую ступень подковка, и в кабину просунулась защитная панама, из-под которой выглянуло маленькое, почти детское личико с удивленно-испуганными глазами. Из-за плеча пришельца торчал ствол с откинутым штыком. Акимушкин ждал, что скажет преданно уставившийся на него рядовой. Но поскольку тот, судя по всему, рта открывать не собирался, то лейтенант решил эту немую сцену прекратить. - Ну? - сказал он. - В чем дело, воин? - Товарыш лытенант, - с трепетом обратился воин, - а вы йих збылы? - Збылы, - холодно сказал Акимушкин. - Царапин, что это такое? - Это рядовой Левша, - как бы извиняясь, объяснил Царапин. - Левша, ты там из прикрытия никого не видел? - Ни, - испуганно сказал Левша и, подумав, пролез в кабину целиком - узкоплечий фитиль под метр девяносто. - Як грохнуло, як грохнуло!.. - в упоении завел он. - Товарыш лытенант, а вам теперь орден дадут, да? - Послушайте, воин! - сказал Акимушкин. - Вы что, первый день служите? Левша заморгал длинными пушистыми ресницами. Затем его озарило. - Разрешите присутствовать? - Не разрешаю, - сказал Акимушкин. - Вам где положено быть? Почему вы здесь? - Як грохнуло... - беспомощно повторил Левша. - А потом усе тихо... Я подумал... може, у вас тут усих вбыло? Може, помочь кому?.. Жалобно улыбаясь, он переминался с ноги на ногу. Ему очень не хотелось уходить из ярко освещенной кабины в неуютную ночь, где возле каждого вверенного ему холма в любую секунду могло ударить в землю грохочущее пламя. Последним трогательным признанием он доконал Акимушкина, и тот растерянно оглянулся на сержанта: что происходит? Старший сержант Царапин грозно развернулся на вертящемся табурете и упер кулаки в колени. - Лев-ша! - зловеще грянул он. - На по-ост... бе-гом... марш! На лице Левши отразился неподдельный ужас. Он подхватился, метнулся к выходу и, грохоча ботинками, ссыпался по лесенке. Лязгнула бронированная дверца, и все стихло. - Дите дитем... - смущенно сказал Царапин. - Таких не рожают, а высиживают. Зимой дал я ему совковую лопату без черенка - дорожку расчистить. Пришел посмотреть - а он сел в лопату и вниз по дорожке катается... - "Старт", ответьте "Управлению"! - включился динамик. - Ну, наконец-то! - Акимушкин схватил микрофон. - Слушает "Старт"! - Информирую, - буркнул Мамолин. - Границу пересекали три цели. Повторяю: три. Но в связи с тем, что шли они довольно плотным строем... Видимо, цель-три оказалась в непосредственной близости от зоны разрыва второй ракеты, была повреждена и, следовательно, тоже уничтожена. Пока все. Готовность прежняя. "Старт", как поняли? - Понял вас хорошо, - ошеломленно сказал Акимушкин. С микрофоном в руке он стоял перед пультом, приоткрыв рот от изумления. - Вот это мы стреляем! - вскричал он и перекинул тумблер. - "Шестая пушка", ответьте "Кабине"! Жоголев откликнулся не сразу. - Мамолин утверждает, что мы двумя ракетами поразили три цели, - сообщил Акимушкин. - И как тебе это нравится? - Два удара - восемь дырок, - мрачно изрек Жоголев. - Слушай, у тебя там прикрытие прибежало? Люди все на месте? Царапин оглянулся на Акимушкина. - У меня, Валера, вообще никто не прибежал, - сдавленно сказал тот. - Что будем делать? - В штаб сообщил? - Да в том-то и дело, что нет связи со штабом! И послать мне туда некого! Не дизелиста же!.. - Ч-черт!.. - сказал Жоголев. - Тогда хоть Мамолину доложи. У меня нет двоих... - Царапин, - позвал Акимушкин, закончив разговор. - Когда в штаб звонил - какие гудки были? Короткие? Длинные? - Никаких не было, товарищ лейтенант. На обрыв провода похоже... - Царапин не договорил, встрепенулся, поднял палец. - Тише!.. Грохнула дверца капонира, по бетону гулко прогремели тяжелые подкованные ботинки, фургон снова вздрогнул на рессорах, и в кабину ворвался ефрейтор Петров - бледный, без головного убора. В кулаках его были зажаты стволы двух карабинов. Качнулся вперед, но тут же выпрямился, пытаясь принять стойку "смирно". - Рядовой Петров... - задыхаясь, проговорил он, забыв, что неделю назад нашил на погоны первую лычку, - по готовности... прибыл. Белые сумасшедшие глаза на запрокинутом лице, прыгающий кадык... Акимушкин стремительно шагнул к ефрейтору. - За какое время положено прибегать по готовности? Казалось, Петров не понимает, о чем его спрашивают. - Я... - Он странно дернул шеей - то ли судорога, то ли хотел на что-то кивнуть. - Я через "Управление" бежал. - Через "Управление"? - восхищенно ахнул Царапин. - А через Ташкент ты бежать не додумался? - Почему вы бежали через "Управление", Петров? - Фаланги, - хрипло сказал ефрейтор. - Вот... И он не то потряс карабинами, не то протянул их лейтенанту. Акимушкин вопросительно посмотрел на протянутое ему оружие. - Вот такие? - зло и насмешливо переспросил у него за спиной Царапин, и Акимушкин понял, что Петров пытается показать, какими огромными были эти фаланги. - Ефрейтор Петров! - страшным уставным голосом отчеканил лейтенант. - Вы хоть сами сознаете, что натворили? Вы знаете, что вас теперь ждет? Петров неожиданно всхлипнул. - Да? - дико скривив лицо, крикнул он. - Агаев напрямую побежал, а где он теперь?.. Я хоть добежал!.. И Акимушкину стало вдруг жутковато. - Где Агаев? - Я ему говорю: "Нельзя туда, ты погляди, какие они..." А он говорит: "Плевать, проскочим..." - Где Агаев? - повторил Акимушкин. - Они его убили, - с трудом выговорил ефрейтор. - Кто? - Фаланги. Акимушкин и Царапин переглянулись. - Черт знает что в голову лезет, - признался лейтенант. - Я уже думаю: а может, эта третья цель перед тем, как развалиться, какую-нибудь химию на нас выбросила? Опиумный бред какой-то... - Противогазы бы надеть на всякий случай... - в тоскливом раздумье пробормотал Царапин, потом вдруг вскинул голову и зрачки его расширились. - Там же еще Левша! - вспомнил он. - Петров! Когда подбегал, Левшу не встретил? - Возле курилки ходит... - глухо отозвался Петров. - Царапин, - приказал лейтенант, - иди посмотри. Предупреди, чтобы не удалялся от капонира, и... наверное, ты прав. Захвати противогазы. Петров, за пульт! Царапин сбежал по лязгающей лесенке на бетонный пол. Плечом отвалив дверцу в огромных металлических воротах (руки были заняты сумками), он выбрался наружу. После пекла кабины душная ночь показалась ему прохладной. Над позициями дивизиона стояла круглая голубоватая азиатская луна. Песок был светло-сер, каждая песчинка - ясно различима. Справа и слева чернели густые и высокие - где по колено, где по пояс - заросли янтака. Сзади зудел и ныл работающим дизелем холм - мохнатый и грузный, как мамонт. Ночь пахла порохом. В прямом смысле. Старт двух боевых ракет - дело нешуточное. Озираясь, Царапин миновал курилку - две скамьи под тентом из маскировочной сети - и остановился. Черные дебри янтака здесь расступались, образуя что-то вроде песчаной извилистой бухточки. А впереди, метрах в пятнадцати от Царапина, на светлом от луны песке лежал мертвый рядовой Левша. 2 Некоторое время Царапин стоял неподвижно, потом пальцы его сами собой разжались, и сумки мягко упали в песок. Внезапно оглохнув или, точнее, перестав слышать зудение дизеля за спиной, он приблизился к лежащему, наклонился и осторожно тронул за плечо. Луна осветила детское лицо с остановившимися удивленно-испуганными глазами. Нигде ни ножевой раны, ни пулевого отверстия. Просто мертв. И Царапин понял, что сейчас произойдет то же самое, от чего погиб Левша, но мишенью уже будет он сам. Ровный волнистый песок и луна - промахнуться невозможно. По логике следовало забрать оружие, документы - и перебежками, не теряя ни секунды, попробовать вернуться к холму. Вместо этого он совершил нечто, казалось бы, абсолютно нелепое и бессмысленное. Старший сержант Царапин и сейчас не смог бы толком объяснить, что его заставило тогда лечь рядом с телом Левши и притвориться мертвым. Потому что шаги он услышал лишь несколько секунд спустя. Тихие, неторопливые, они не могли принадлежать ни офицеру, ни рядовому. Так вообще никто не ходит - что-то жуткое было в математически равных паузах между шагами. Ближе, ближе... Остановился. Царапин перестал дышать. Кто-то стоял над ним, словно размышляя, откуда здесь взялись два мертвых тела, когда должно быть одно. Все стало вдруг чужим, враждебным, даже песок, на котором лежал Царапин, и возникло нестерпимое желание прижаться к мертвому Левше. Время оцепенело. Казалось, эти секунды никогда не истекут. Наконец песок скрипнул раз, другой, и шаги мерно зазвучали, удаляясь в сторону холма, мимо курилки. "В капонир пошел", - со страхом понял Царапин, и пальцы сами собой сомкнулись на стволе карабина, лежащего между ним и Левшой. А тот снова остановился. Сейчас он откроет дверцу, войдет в капонир - и... Царапин рывком встал на колени, вскидывая карабин. Сдвоенное металлическое клацанье затвора показалось нестерпимо громким. А тот действительно стоял уже перед массивными железными воротами - высокий, черный, страшный, и луна бликовала на его голом черепе. Оглушительно лопнул выстрел, приклад наспех вскинутого карабина ударил в плечо. Царапин целил между лопаток, но ствол дернуло, пуля ушла выше - в голову. Черного бросило к воротам. Падая, он нелепо извернулся всем телом, словно пытался еще оглянуться. Царапин тяжело поднялся с колен и, держа карабин наперевес, двинулся к лежащему. Но, сделав несколько шагов, он вспомнил, что тот - только что - точно так же шел к капониру, шел спокойно, уверенный в собственной безопасности, не зная, что сзади человек, которого он счел мертвым, уже послал карабин к плечу. Царапин ощутил позвоночником чей-то снайперский - поверх прицела - взгляд и, вскрикнув, метнулся в сторону. Вздымая песок, упал за курилкой, замер. Выждав, снова поднялся на колени и без стука положил ствол на доску скамейки. Прошло пять секунд, десять, потом раздалось негромкое "пафф...", - и там, где недавно лежал Царапин, вспыхнул и опал бледно-фиолетовый пузырь света. Голова и плечи Левши исчезли, как откушенные, ноги почернели, по ним забегали синеватые язычки пламени. Царапин ждал. Он не чувствовал уже ни волнения, ни боязни - ничего, кроме ненависти к тем, кто творил на его глазах страшное и непонятное. И наконец - вот оно! Из зарослей янтака бесшумно, как привидение, поднялся и выпрямился в лунном свете второй - такой же высокий и черный. Царапин ошибся. То, что он принимал за лысый череп, оказалось плотно облегающей голову противогазной маской, непривычной на вид - без хобота, с уродливым респиратором и линзообразными круглыми окошками. Царапин задержал дыхание и, как в тире, аккуратно, с упора, вдолбил ему заряд точно в середину груди. Тот еще падал, медленно сламываясь в поясе, когда у ворот сухо, один за другим, треснули два пистолетных выстрела. Это палил из "макарова" выбежавший на звуки стрельбы лейтенант Акимушкин. Царапин перепрыгнул через скамейку, пистолет в руке Акимушкина дернулся в его сторону, но, к счастью, лейтенант вовремя узнал своего оператора. И вот тут она выскочила из зарослей. Петров не соврал - тварь действительно была очень похожа на огромную фалангу - мохнатый отвратительный паук с полуметровым размахом лап. Царапин успел выставить ногу, и металлически поблескивающие челюсти со скрипом вонзились в каблук. Царапин в ужасе топтал ее, пинал свободной ногой, бил прикладом, но хватка была мертвой. Наконец он изловчился и, уперев ей в прочную гладкую спину штык, нажал на спусковой крючок. Грохот, визг, в лицо ударило песком - хорошо, что хоть зажмуриться догадался... Возле ног выбило хорошую яму, а фалангу разнесло на две части, большая из которых конвульсивно ползла по кругу, упираясь тремя уцелевшими лапами. Сзади раздался предупреждающий крик лейтенанта. Сержант обернулся и увидел, что прямо в лицо ему летит вторая такая же тварь. Он отбил ее на песок штыком и расстрелял в упор. Выставив перед собой карабин и не сводя глаз с черных спутанных джунглей янтака, Царапин пятился до тех пор, пока не поравнялся с Акимушкиным. Теперь они стояли спиной к спине. - Где Левша? - отрывисто спросил лейтенант. Царапин молча ткнул подбородком туда, где догорало то, что осталось от рядового Левши. Акимушкин взглянул - и, вытянув шею, подался вперед. - Кто это? - Голос лейтенанта упал до сдавленного шепота. Глаза выкатились и остекленели. - Царапин, что они с ним сделали?.. - Жоголева предупредить надо, - хрипло сказал Царапин. - И "Управление" тоже... Вместо ответа лейтенант, скрипнув зубами, вскинул пистолет. Третья "фаланга", подброшенная пулей, в туче песка метнулась в заросли. И сейчас же в отдалении послышался еще один выстрел, затем второй, третий. Это вступила в бой шестая пусковая установка, расчет лейтенанта Жоголева. - Предупредили!.. - Акимушкин злобно выругался и тут только заметил лежащего. - Он что, сюда шел?.. В капонир? Царапин молча кивнул. "Сейчас я подойду к нему, - угрюмо думал он. - Подойду и сорву с него эту идиотскую маску. Просто посмотреть, какое лицо должно быть у сволочи, которая могла убить Левшу..." Лейтенант опередил его. - Кто они хоть такие? - И, не дожидаясь ответа, шагнул к темному распростертому навзничь телу. Царапин видел, как Акимушкин наклонился, всмотрелся и вдруг, издав нечленораздельный вскрик, отпрянул. "Здорово же я его изуродовал, - мелькнуло у Царапина. - Полчерепа точно снес..." Он подошел к лежащему, присел на корточки, положив карабин на колени, взялся за респиратор - и тут же отдернул руку. За какие-нибудь доли секунды он понял все. Он ошибся дважды. Это была не маска. Это было лицо. Страшное. Нечеловеческое. На Царапина смотрели мертвые линзообразные глаза с вертикальными кошачьими зрачками, а то, что он принимал за причудливый респиратор, оказалось уродливыми челюстями, вернее - жвалами, потому что они, судя по всему, двигались не в вертикальной плоскости, а как у насекомых - в горизонтальной. - Ты видишь?.. Ты видишь?.. - захлебывался Акимушкин, тыча стволом пистолета в лежащего. - Царапин, ты видишь?.. Они чуть было не прозевали незаметно подкравшуюся "фалангу" - скорее всего ту самую, третью, потому что у нее недоставало двух лап, видимо, отхваченных пулей из лейтенантского "макарова". Они расстреляли ее в клочья, потратив в два раза больше патронов, чем требовалось. На шестой пусковой прозвучали два выстрела подряд. - До-ло-жить!.. - низким чужим голосом выговорил Акимушкин. - Немедленно обо всем до-ло-жить!.. Его сотрясала дрожь. Он боком пошел к воротам, словно опасаясь повернуться к лежащему спиной. - До-ло-жить... - лихорадочно повторял и повторял он. - Доложить немедленно... В проеме белело искаженное лицо Петрова. Ефрейтор смотрел на растерзанную выстрелами "фалангу", и карабин в руках у него прыгал. Встретясь с Петровым взглядом, лейтенант немного опомнился. - Петров! - бросил он. - Все отставить... Будем считать, что ты действовал по обстановке. А сейчас иди поохраняй. Только затвор сразу передерни и... ради Бога, осторожнее! Царапин, ты - со мной, в кабину! В фургончике давно уже гремел и бушевал голос Жоголева. Акимушкин схватил микрофон. - Слушает "Кабина"! - Ты!.. - Жоголев задохнулся. - Ты где ходишь? Что у вас там творится? - То же, что и у вас! Они поняли друг друга с полуслова. - "Фаланги"? - быстро спросил Жоголев. - Если бы только "фаланги"! - А что еще? - Валера! Слушай меня внимательно. Если появятся такие долговязые, черные... скажи своим, чтобы немедленно открывали огонь! Как понял? - Черные? - ошалело переспросил Жоголев. - Слушай, неужели... - Какое, к черту, неужели! Как увидишь - сам все поймешь! Отключись пока! Акимушкин перекинул тумблер. - "Управление", ответьте "Старту"! - Слушает "Управление", - послышался в динамике откуда-то из другого мира ясный, спокойный голос старшего лейтенанта Мамолина. - Докладывает "Старт"! Сеня, нас только что атаковали! Судя по тишине в динамике, все в "Управлении" замерли после этих слов. Слышно было, как кто-то метрах в трех от микрофона переспрашивает: "Что? Что он сказал?" - Атаковали? - с безмерным удивлением вымолвил Мамолин. - Как атаковали? Кто? - Не знаю! Если еще не прервана связь с бригадой, сообщи немедленно - уже есть потери. У меня убит Левша и, предположительно, Агаев. У Жоголева двое пропали без вести. И самое главное... Самое главное... Ты вот о чем предупреди... Он замолчал решаясь. - В общем так, Сеня, - с усилием выговорил он. - Это не люди. Мамолин переваривал услышанное. - Не люди? - озадаченно переспросил он. - А кто? - Не знаю... - вздрогнув, сказал Акимушкин. - Монстры, дьяволы, пришельцы из космоса!.. И вот еще что доложи: у них огромные "фаланги"... - Фаланги пальцев? - туповато уточнил Мамолин. - Пауки! - рявкнул Акимушкин. - Три года в Средней Азии служишь - фаланг не знаешь? Огромные пауки, здоровые, как собаки! - Акимушкин! - взвизгнул Мамолин. - Ты... Ты пьян! Я сейчас в бригаду сообщу!.. В динамике что негромко, но отчетливо хлопнуло, затем он взорвался неразборчивым бормотанием и умолк. Это Мамолин отпустил кнопку на своем микрофоне. - Ну вот и до них добрались, - очень спокойно, почти безразлично заметил Царапин. Перед капониром дважды ударил карабин Петрова. - Иди помоги ему! - бросил Акимушкин, и Царапин, спрыгнув на бетонный пол, побежал к воротам. Ночь оглушила его. Лунное серое небо свистело и выло реактивными двигателями. "Неужели все-таки война? - беспомощно подумал Царапин. - Но с кем? Не с этими же..." Где-то севернее возник жуткий повышающийся вой - что-то большое и тяжелое падало с огромной высоты. Петров и Царапин ждали. "Ддумм..." - донеслось из-за третьей пусковой, словно чугунная болванка врезалась в землю. - Не взорвалось, - с удивлением сказал Петров. В песке были выбиты две новые воронки, рядом дергались мохнатые суставчатые лапы очередной "фаланги". - А эти не появлялись? - спросил Царапин, кивнув на лежащего и невольно задержав на нем взгляд. Насекомое, просто огромное насекомое... Немудрено, что он принял эту личину за противогазную маску. - Ну и морда у тебя, Петров... - с нервным смешком пробормотал он. - Я! - встревоженно откликнулся ефрейтор. - Нет, это я так... анекдот вспомнил... Реактивный многоголосый рев, затихая, смещался к северу. - Я думал, бомбить будут, - признался Петров и, помолчав, тихо спросил: - А чем они так... Левшу? Словно в ответ ему за капонирами, ближе к солдатскому городку, беззвучно вздулся и опал бледно-фиолетовый пузырь света. - А вот тем же самым, только поменьше, - не разжимая зубов, проговорил Царапин и вдруг умолк. - Машина, что ли? - недоверчиво всматриваясь, спросил он. Да, над капонирами дрожал светлый скачущий нимб - там, по песчаной лунной дороге, меж зарослей янтака, кишащих огромными пауками и черными дьяволами, на большой скорости шла машина с включенными фарами - кто-то пробивался к ним со стороны городка. - Может, они еще ничего не знают? - неуверенно предположил Петров. Царапин, не сводя глаз с тонкого лучистого зарева, отрицательно мотнул головой. Он не мог перепутать ни с чем бледно-фиолетовую вспышку - увеличенную копию той, что сожгла Левшу. Даже если люди в машине минуту назад не знали, что их здесь ждет, то теперь они уже несомненно были в курсе. Ночь к тому времени снова стала тихой, явственно слышался нарастающий шум мотора. Отчаянно сигналя, машина вылетела из-за капонира, осветив холм, ворота, курилку. Это был тяжелый самосвал, и он шел прямиком к ним, гнал по зарослям, рискуя шинами. Жуткая из-за непонятности своей подробность: над кабиной, словно корона, тлело вишнево-розовым что-то причудливое и совершенно незнакомое. Над верблюжьей колючкой в вертикальном высоком прыжке взлетела ополоумевшая "фаланга". Два карабина грянули одновременно, но, кажется, дали промах - стрелять пришлось влет и против света. Царапин и Петров молча смотрели на подъезжающий самосвал. Кузов его был поднят. Козырек кузова и вся его верхняя часть потеряли привычные очертания, свесились вправо кружевным застывшим всплеском. Сквозь черную в лунном свете окалину розовел раскаленный металл. На переднем колесе моталась какая-то тряпка. Лишь когда самосвал остановился перед воротами, стало ясно, что это - многократно раздавленная "фаланга", вцепившаяся жвалами в край протектора. Дверца открылась, и из кабины полез командир стартовой батареи майор Костыкин - невысокий, плотный, плечи приподняты, под низко надвинутым козырьком в ночном освещении виден лишь крупный бугристый нос. Мельком глянув на охраняющих, комбат повернулся к машине. - Ну! - бросил он шоферу в белой от частых стирок панаме, который к тому времени выключил свет и, не решаясь открыть вторую дверцу, вылез тем же путем, что и Костыкин. - Кто был прав? Я ж тебе не зря сказал: подними кузов... Внимание комбата привлекла вцепившаяся в покрышку разлохмаченная "фаланга". - Соображают... - чуть ли не с уважением буркнул он и лишь после этого повернулся к Царапину. - Кто есть из офицеров? - Лейтенант Акимушкин, лейтенант Жоголев на шестой пусковой, старший лейтенант Мамолин в "Управлении"... Комбат неторопливо взялся за козырек и сдвинул его еще ниже на глаза. - А ну пошли, - вполголоса приказал он Царапину и, подняв плечи выше обычного, шагнул к воротам. Проходя мимо черного мертвеца, искоса глянул на него, но шага не замедлил. Следовательно, имел уже счастье встретиться с ему подобными. Комбата в казарме звали за глаза "дед" Костыкин. Прозвище - емкое, понятное любому военнослужащему и говорящее об огромном уважении. Увидев майора, Акимушкин издал радостное восклицание и вскочил, собираясь приветствовать по уставу, но комбат жестом приказал ему не тратить времени зря. - Какие потери? Акимушкин доложил. - В бригаде знают? - Майор уже сидел на вертящемся табурете в обычной своей позе - уперев кулаки в колени. - Так точно! - А кто докладывал? - Мамолин. - Хреново... - Майор схватил микрофон, щелкнул тумблером. - "Управление" - "Старту"! Мамолин? Майор Костыкин с тобой говорит. Что доложил в бригаду? - Доложил, что атаковали нас, товарищ майор. Но они требуют подробно! - Подробно?.. - "Дед" Костыкин снова взялся за козырек и сдвинул его еще на миллиметр ниже. - Значит, пока я буду к вам добираться, передашь в бригаду от моего имени: "Атакованы неизвестными лицами. Национальность нападающих, а также принадлежность их к вооруженных силам какой-либо державы установить не можем. Противник применил неизвестное нам оружие массового уничтожения. Несем значительные потери. За командира дивизиона - майор Костыкин". Все. - Как - все? - противу всех уставов вырвалось у Мамолина. Царапин с Акимушкиным тревожно переглянулись. - Товарищ майор! - Мамолин был совершенно сбит с толку. - Но ведь это же... Ведь они же... - Я слушаю, - хмурясь, бросил комбат. - Судя по всему, они... пришельцы из космоса, - запнувшись, выговорил Мамолин. "Дед" Костыкин стремительно подался к пульту. - А вот об этом - упаси тебя Боже! А то пришлют тебе сейчас подкрепление... Грузовик с санитарами тебе пришлют! Не теряй времени, Мамолин! Без нас потом разберутся, что они за пришельцы. 3 Самосвал с поднятым кузовом канул в ночь. - Ну теперь дело пойдет! - возбужденно приговаривал Акимушкин. - Теперь дело пойдет! Куда пойдет и о каком деле речь, он не уточнял, но настроение у личного состава после наезда "деда" Костыкина заметно улучшилось. Только бы комбат благополучно добрался до "Управления", а там уж он разберется, как кому действовать. Вдобавок "фаланги", словно напуганные таким поворотом событий, больше не показывались, прекратилась и стрельба на шестой пусковой. Такое впечатление, что вся эта ночная нечисть вновь отступила на обширный пустырь между огневыми позициями и солдатским городком. Снаружи в дверцу капонира заглянул Петров. - У меня патроны кончаются, - предупредил он. Царапин достал из подсумка гнутую цинковую пластину и спустился из фургончика. Петров, оставив дверь открытой, вошел в капонир и принялся дозаряжать карабин. - Самосвалом их распугало, что ли? - заметил он, перегоняя патроны в магазин. Царапин вспомнил раскаленный оплавленный кузов самосвала. - Левшу я из кабины выгнал... - сказал он вдруг с тоской. - Потом выхожу, а он лежит... У Петрова сразу заклинило патрон. Ефрейтор заторопился и, чертыхаясь, попробовал вогнать его дурной силой. - Дай сюда "саксаул", - буркнул Царапин, имея в виду карабин. - А ты пока с моим выгляни... Но тут снаружи донесся короткий шум, словно кто-то с маху бросился на песок. Потом что-то легонько стукнуло в металлические ворота. Царапин и Петров метнулись в стороны от открытой дверцы. Только теперь они поняли, какой непростительной ошибкой было оставить хоть на одну минуту подходы к капониру без охраны. Патроны в пальцах Петрова моментально перестали капризничать, и последний - десятый - туго вошел в магазин. Теперь оба карабина были готовы к стрельбе. Но что толку, если те, снаружи, ударят по воротам вспышкой, которой они изуродовали кузов самосвала! - Стой, кто идет? - уставным окриком попытался вернуть себе уверенность Царапин. Никто не отозвался. Но никакого сомнения: там, снаружи, кто-то был, кто-то стоял перед металлическими воротами. - Стой, стрелять буду! - повысил голос Царапин и выразительно посмотрел на Петрова. Тот как можно громче и отчетливее передернул затвор. - Я тебе постреляю! - неожиданно раздался звонкий и злой мальчишеский голос. - Я тебе сейчас туда гранату катну - ты у меня враз отстреляешься! Подними пушку, я входить буду! В дверцу просунулся автомат и часть пятнистого маскировочного комбинезона. Потом высокий порог бесшумно переступил среднего роста круглолицый румяный парень с возбужденными глазами. Быстро оглядел капонир, таким же кошачьим движением перенес через порог другую ногу. На поясе у него в самом деле располагалась пара гранат, а в правой руке, которой десантник придерживал автомат, поблескивал клинок со следами отвратительной синей слизи. - Офицеры есть? Из кабины выглянул Акимушкин. - Младший сержант Попов, - как-то небрежно растягивая слова, представился десантник. - Товарищ лейтенант, ракетчиков из зоны военных действий приказано эвакуировать. - Позвольте, позвольте, сержант! - ошеломленно запротестовал Акимушкин, не на шутку обиженный тоном и особенно словечком "эвакуировать". - Никакого приказа я не получал... - "Старт" - "Управлению", - проворчал в кабине динамик голосом "деда" Костыкина, и Акимушкин скрылся. - Акимушкин!.. - Слова комбата были хорошо слышны в гулком капонире. - Там к тебе сейчас прибудут парашютисты... Ах, уже прибыли?.. Десантник неодобрительно оглядывал Петрова с Царапиным. - Артиллеристы! - выговорил он. - Что ж вы снаружи-то никого не выставили? К ним тут, понимаешь, диверсанты подползают... Он заметил синюю слизь на лезвии и осекся. - Это что? - туповато спросил он. - Это кровь, - тихо объяснил Царапин. - Да пошел ты!.. - испуганным шепотом отозвался десантник. Из фургончика по лесенке сбежал Акимушкин. - Отступаем к "Управлению", - бодро оповестил он. - Непонятно... - озадаченно пробормотал Царапин. - Совсем непонятно... Последние события в цепочку никак не складывались. Сообщение Мамолина поступило в бригаду от силы десять минут назад. Можно ли сбросить десант за десять минут?.. Да какие там десять минут! Судя по всему, десант был сброшен в то самое время, когда Царапин выскочил на помощь Петрову, а над позициями выли самолетные двигатели. Сумасшедшая ночь! Царапин ожидал, что, выйдя из капонира, он увидит на земле двух мертвых монстров, но не увидел ни одного. Парашютисты успели их с какой-то целью припрятать. Вдвойне странно! Такое впечатление, что десантники были хорошо информированы - во всяком случае, действовали они толково и быстро, словно по наигранному плану. Первым делом ракетчики извлекли из дизельной Бердыклычева, который долго не понимал, почему он должен, не выключая движка, покинуть свой фургончик и с карабином в руках отходить к "Управлению". Откуда-то возник еще один пятнистый десантник, отрекомендовавшийся прапорщиком Файзулиным. - Отступать будете через пустырь, - бросил он Акимушкину. - Правее не забирайте - там сейчас пойдут танки. Услышав про танки, Акимушкин и вовсе оторопел. Похоже, на них выбросили целый десантный корпус. - Толпой идти не советую, - торопливо продолжал прапорщик. - Но и рассыпаться особенно не стоит. В общем, держитесь пореже, но так, чтобы поплотнее. Ясна задача? К нему подбежал парашютист с округлившимися глазами и принялся что-то тихо и сбивчиво докладывать. - Что-о?! - шепотом взревел прапорщик Файзулин, тоже округляя глаза. Ага... Значит, десантники все-таки не подозревали, с кем им предстоит иметь дело. По ту сторону холма раздался взрыв. К кабине он явно никакого отношения не имел - рвануло где-то за курилкой. Из-под ног поползли короткие тени - это над позициями дивизиона закачались осветительные ракеты. Царапин видел, как совсем рядом выдохнул дрожащее бьющееся пламя автомат прапорщика. Грохота он почти не услышал - очередь прозвучала тихо и глухо, как сквозь подушку. Уши заложило, но не тишиной и не звоном - это был неприятный и совершенно неестественный звук. Шорох, если шорох может быть оглушительным. Словно бархоткой провели по барабанным перепонкам. Пятнистые комбинезоны метнулись в пятнистый сумрак и исчезли. Акимушкин, беззвучно разевая рот, махал пистолетом в сторону "Управления" - видимо, приказывал отходить. Они побежали к песчаному пустырю, где их чуть было не вмял в грунт разворачивающийся на скорости легкий танк, которому, по словам прапорщика Файзулина, надлежало в этот момент находиться несколько правее. Потом онемевшая ночь словно очнулась и яростно загрохотала порохом и металлом. - Дизэл!.. - прорыдал в ухо голос Бердыклычева, а дальше воздух, став упругим, почти твердым, ударил в спину, бросил лицом в песок. Когда Царапину удалось подняться, вокруг уже шел бой. Черный сон, таившийся в ночных зарослях, накопил силы и пошел в наступление. Дерзко, не прячась, перебегали "фаланги", на которых теперь никто не обращал внимания, потому что со стороны городка надвигалось кое-что посерьезнее. В метре над песком, все в лунных бликах, распространяя вокруг себя все тот же оглушительный шорох, плыли невиданные жуткие машины - гладкие, панцирные, до омерзения живые, шевелящие массой гибких, как водоросли, антенн, с которых слетали зыбкие бледно-фиолетовые луны, и от прикосновения этих лун горел янтак и плавился песок. Одна из машин, увлекая за собой другую, вырвалась далеко вперед и шла прямо на Царапина, а он стоял в рост и завороженно смотрел на нее, уронив бесполезные руки, в которых не было теперь ни карабина, ни даже камня. Невероятно, но Царапин уже пережил когда-то этот миг, уже надвигались на него чужие, испепеляющие все на своем пути механизмы, и знакомо было это чувство беспомощности муравья перед нависающим цилиндром асфальтового катка. Уэллс! Вот оно что! Конечно же, Уэллс!.. Боевые треножники, тепловой луч, развалины опустевшего Лондона... Царапин словно наклонился над пропастью. "Это безнадежно, - подумал он. - Мы ничем их не остановим..." "Мы". Не Царапин с Акимушкиным, Петровым, прапорщиком Файзулиным... "Мы" - это вся Земля. Но тут слева из-за спины Царапина вывернулся десантник. Пригибаясь, он в несколько прыжков покрыл половину расстояния до чужой машины и распластался по песку. Машина прошла над ним, и ясно было, что припавший к земле человек больше не пошевелится. Но вот она прошла над ним, и десантник приподнялся. С поворотом, за себя, как тысячи раз на тренировках, махнула рука; граната, кувыркаясь, взлетела в навесном броске и, очертив полукруг, опустилась точно в центр черного, не отражающего лунных бликов овала на глянцевой броне, который и в самом деле оказался дырой, а не просто пятном. Секунда, другая - и из овального люка с воем выплеснулось пламя. Воздух вокруг механизма остекленел и раскололся - его как бы пронизала сеть мелких трещин, а в следующий миг он детонировал вокруг второй машины - поменьше, и ее понесло вперед с нарастающей скоростью, пока она - ослепленная, неуправляемая - не въехала боком в кусты. Царапин прыгал, потрясал кулаками, кричал: - Словили?! Словили?.. Из овальной дыры соскользнула на землю знакомая зловещая фигура. Красные зайчики от горящего поблизости янтака лизнули неподвижную гладкую маску и тяжелые жвалы. Монстр остановился, не зная, куда бежать, и в ту же секунду вокруг, взламывая траурный шорох чужой техники, зачастили автоматы десантников. На глазах Царапина дьявола изорвало пулями. Мимо, к чернеющей подобно огромному валуну машине, пробежали двое парашютистов. Еще не понимая, чего они хотят, Царапин бросился за ними. Втроем они навалились на холодный панцирный борт и, запустив пальцы под днище, попробовали качнуть. Откуда-то взялись еще двое: один - десантник, другой - кто-то из ракетчиков. Машина шевельнулась и под чей-то натужный вопль "Три-пятнадцать!" оторвалась от земли, после чего снова осела в обдирающий руки янтак. Справа, закидывая за спину автоматы, набегали еще четверо. Царапин по-прежнему не понимал, зачем они это делают, но он самозабвенно упирался вместе со всеми в упоении от собственной дерзости и бесстрашия. Рядом налегал на борт лейтенант Жоголев - на секунду пламя, все еще пляшущее над первой - подорванной - машиной осветило его оскаленное лицо и растрепанные вихры. Лейтенант был без фуражки. Из хаоса звуков выделилось непрерывное низкое мычанье автомобильного сигнала. Это задним ходом к ним подбирался тягач, толкая перед собой низкий открытый прицеп. Новый сдавленный вопль "Взяли!", черная машина всплыла еще на полметра и, развернувшись, вползла на платформу. Тягач рванул с места и погнал, не разбирая дороги. Царапин сначала бежал рядом, держась ладонью за ледяную броню трофейного механизма, но скоро сбился с ноги, отстал и, споткнувшись о лежащего ничком десантника, на котором сидела "фаланга", вспахал метра три песчаного пустыря. Извернувшись, как кошка, сел и застал "фалангу" в прыжке. Опрокинулся на спину и почти уже заученным движением выставил ей навстречу каблук. Клюнула, дура! Отчаянно отбрыкиваясь, дотянулся до автомата убитого и, чудом не отстрелив себе ногу, разнес "фалангу" короткой очередью. И что-то изменилось. Он уже не был лишним на этом пустыре. Причина? Оружие. Словно не Царапин нашел его, а оно само нашло Царапина и, дав ощутить свой вес и свое назначение, подсказало, что делать. Он перевернулся на живот, выбрал цель и открыл огонь - осмысленно, экономно, стараясь поразить верхнюю треть панциря. Расстреляв весь рожок, забрал у убитого десантника второй и перезарядил автомат. Тут он почувствовал сзади что-то неладное и обернулся. Горел тягач. Ему удалось отъехать метров на сто, не больше. В желто-красном коптящем пламени сквозь струи пара чернел купол так и не доставленной в тыл вражеской машины. Царапин поглядел назад, и последняя осветительная ракета, догорая, словно предъявила ему пологие склоны, мертвые тела, отразилась в панцирях чужих механизмов. Погасла... Вокруг снова была серая, насыщенная лунным светом ночь. Траурный шорох стал нестерпим, и не потому что усилился, - просто смолкли грохот и лязг земной техники. И Царапин вдруг осознал, что он - последний живой человек на этом пустыре, а еще через секунду ему показалось, что он - последний живой человек на всей Земле. Что ему оставалось делать? Прикрывать отход? Чей? Царапин закинул оружие за спину и побежал туда, где полыхал тягач. Он был уверен, что отбежать ему дадут самое большее шагов на двадцать, после чего уничтожат, - и удивился, когда этого не произошло. Ночь словно вымерла. Никого не встретив, он миновал опустевшее "Управление" (по всему видно было, что ракетчиков эвакуировали в крайней спешке), добрел до колючей проволоки, обозначавшей восточную границу дивизиона, и чуть не провалился в какую-то яму, которой здесь раньше не было. Царапин заглянул в нее и отшатнулся - снова померещились блики на гладком панцире чужого механизма. Слава Богу, это был всего лишь танк - старая добрая земная машина... Когда это было: только что или сто лет назад - жуткий повышающийся вой и тяжкий удар за капонирами, после которого Петров сказал с удивлением: "Не взорвалось..." Жив ли теперь Петров? А от Левши, наверное, уже ничего не осталось, даже пуговиц... Как же это так вышло, что сам Царапин до сих пор жив? Он спрыгнул на броню и осторожно выглянул из ямы. Перед ним в ночи лежала чужая планета. Внешне пейзаж не изменился (разве что кое-где горел янтак), но это уже была не Земля, эта территория не принадлежала больше людям. 4 О чем он думал тогда, сидя на шершавой броне зарывшегося в песчаный грунт танка? В это трудно поверить, но старший сержант Царапин мучительно, до головной боли, вспоминал, чем кончилось дело у Уэллса в "Войне миров". Книгу эту он читал и перечитывал с детства и все-таки каждый раз забывал, почему марсиане не завоевали Землю. Что им помешало? Они же все сожгли своим тепловым лучом!.. Какая-то мелочь, какая-то случайность... В книгах всегда выручает случайность. Дожить бы до утра... "А оно наступит, утро?.." Царапин давно уже слышал, как по ту сторону проволочного ограждения кто-то шуршит, перебегает, прячется. Звуки были свои, земные, слушать их было приятно. Потом зашуршало совсем рядом, и кто-то за спиной негромко предупредил: - Не двигаться! Буду стрелять! Тишина и человеческий голос. Царапин никогда не думал, что это так много - тишина и человеческий голос. Люди... А ведь они пробираются туда, к пустырю. Все живое бежит с пустыря, а они, как всегда, - наоборот, наперекор... - Кто такой? - Старший сержант Царапин, - апатично отозвался он. Сзади опять зашуршало, и новый голос (Царапин машинально определил его как офицерский, но не выше трех звездочек) скомандовал: - Встать! Выходи! - Автомат брать? - спросил он, поднимаясь. - Что? - Офицер опешил. - Это не мой, - устало пояснил Царапин. - Я его у десантника взял... у мертвого... - Сдать оружие! Царапин отдал автомат и вылез. Втроем они отошли, пригибаясь, подальше от ямы, в колючие заросли. - Товарищ лейтенант, - обессиленно попросил Царапин. - Не ходите на пустырь... Туда людям нельзя... Туда не десант - туда бомбу надо было сбросить... Бомбу, - ошеломленно повторил он, и еще раз - словно проверяя, не ослышался ли: - Бомбу... Вскочил с криком: - Бомбой их, гадов!.. Его ухватили за ногу и за ремень, рывком положили на песок, прижали. - Я тебе поору! - прошипел лейтенант. - Я тебе повскакиваю!.. Ефрейтор Фонвизий! Проводишь сержанта до шоссе. Доложишься капитану Осадчему. - Пошли. - Фонвизий подтолкнул притихшего Царапина, который после краткого буйства снова успел вернуться в состояние горестной апатии. Поднялся и побрел, послушно сворачивая, куда прикажут. Впереди замерцал лунный асфальт. Разлив асфальта. Шоссе. Артерия стратегического значения. Рядом с обочиной, как бы припав к земле, чернел бронетранспортер. Чуть поодаль - еще один. Их окликнули. Навстречу из кустов янтака поднялись трое с автоматами и приказали остановиться. Появился капитан (видимо, тот самый Осадчий), которому Царапин немедленно попытался доложить обстановку. Капитан не дослушал и велел проводить старшего сержанта в санчасть. Никто ничего не хотел понять! Фонвизий привел слабо сопротивляющегося Царапина к покрытому маскировочной сетью молочно-белому автобусу, на каких обычно разъезжают рентгенологи, и сдал с рук на руки медикам - морщинистому сухому старичку в капитанской форме и слоноподобному верзиле с лычками младшего сержанта. Царапин заволновался, стал рваться в какой-то штаб, где даже не подозревают о настоящих размерах опасности, а он, Царапин, знает, видел и обязан обо всем рассказать... В конце концов верзиле пришлось его бережно придержать, пока капитан делал укол. Царапин был настолько измотан, что успокаивающее сработало, как снотворное. Старшего сержанта усадили на жесткую обтянутую кожимитом скамейку у стеночки, а когда оглянулись спустя минуту, то он уже спал, пристроив голову на тумбочку. Короткое глубокое забытье, черное, без сновидений. А потом за ни пришли и разбудили. - Царапин, - позвала явь голосом "деда" Костыкина. - Хватит спать. Пошли. - Товарищ майор... - пробормотал он, - ...старший сержант Царапин... - Ладно-ладно, - сказал майор. - Пошли. Одурев от несостоявшегося сна и насильственного пробуждения, Царапин вылез из автофургона, недоумевая, откуда мог взяться комбат, которого он мысленно похоронил вместе со всем дивизионом. Луна торчала почти в той же самой точке, что и раньше, когда они с ефрейтором Фонвизием подходили к санчасти. Следовательно, вздремнуть ему не удалось вообще. И Царапин вновь почудилось, что время остановилось, что хитинноликие чудовища каким-то образом растягивают ночь до бесконечности. Они пересекли шоссе и принялись перешагивать через какие-то кабели и огибать неизвестно когда появившиеся в этих местах палатки. Возле дороги стоял вертолет размером с железнодорожный вагон. Человек двадцать военнослужащих и гражданских лиц в серых халатах при свете прожекторов спешно разгружали и распаковывали продолговатые ящики. Потом по шоссе прошла колонна мощных закутанных в брезент грузовиков. За ней потянулась вторая. "Дед" Костыкин остановился и, запрокинув голову, долго смотрел на дорогу из-под козырька. - Ну вот, - не совсем понятно заметил он. - Так-то оно вернее... И тут же принялся расспрашивать, где, когда, при каких обстоятельствах Царапин видел в последний раз Петрова, Жоголева, прочих. Монстров он при этом называл весьма уклончиво и неопределенно - "противник". Возмутясь до забвения устава, Царапин спросил, неужели майор не понимает, что это за "противник", неужели ему не ясно, что решается судьба человечества? "Дед" Костыкин хмуро на него покосился и, ничего не ответив, указал на пролом в беленом дувале, сделанный, судя по отпечаткам траков, неловко развернувшейся тяжелой гусеничной машиной. Они прошли в одноэтажный домик с типичными для Средней Азии низкими - почти вровень с землей - полами, где в ярко освещенной комнате Царапину предложили сменить стойку "смирно" на "вольно" и внятно, последовательно, по возможности без эмоций изложить все, что с ним произошло с момента объявления боевой готовности. Кажется, он наконец-то встретился с людьми, от которых в какой-то степени зависел исход сегодняшней ночи. Здесь были два полковника, подполковник, капитан - всего человек семь офицеров и среди них один штатский, именно штатский, а не военный в штатской одежде - это чувствовалось сразу... Ради одной этой встречи стоило выжить. Он собрался с мыслями и заговорил. И очень быстро - к удивлению своему - заметил, что слушают его невнимательно. Уточняющих вопросов почти не было. Полковник вроде бы глядел на Царапина в упор - на самом деле он, наверное, вряд ли даже сознавал, что перед ним кто-то стоит. Потом все насторожились, и Царапин в растерянности замолчал. - Слушаю! - кричал кто-то за стеной. - Слушаю вас! Неразборчиво забормотала рация. Звонкая напряженная тишина возникла в комнате. - Понял, - сказал тот же голос с меньшим энтузиазмом. И еще раз - уже с явным разочарованием: - Понял вас... - Вы продолжайте, продолжайте, - напомнил штатский Царапину. Царапин продолжал, но теперь все, что с ним произошло, казалось ему случайным набором никому не нужных подробностей: ужас хитиновой маски, отступление через пустырь, поединки с "фалангами", пальба из автомата, захват чужой машины... А от него требовалось одно - вовремя нажать кнопку на операторском пульте. И он нажал ее вовремя. Дальнейшие его поступки уже ничего не решали. Их просто могло не быть. Царапин закончил. И, словно подтверждая его мысли, полковник коротко и дробно ударил пальцами по столу, повернулся к штатскому: - Ну что, Аркадий Кириллович, ничего нового... Штатский с сомнением поглядывал на Царапина. - Да как сказать... - в раздумье проговорил он. - Насколько я понимаю, товарищ старший сержант был чуть ли не первый, кто схватился с ними... мм... врукопашную... Послушайте, Боря... Вот вы самый информированный среди нас человек: все видели, во всем участвовали... Что вы сами о них думаете? Царапин сглотнул. Перед глазами возник черный обрубок, еще секунду назад бывший пусть мертвым, но Левшой, забегали синеватые язычки пламени... - Бомбой... - хрипло сказал Царапин. - Отступить подальше - и бомбой их... Широкоплечий мрачного вида майор, до этого безучастно смотревший в низкое черное окно, обернулся в раздражении, но тут за стеной снова замурлыкала и забубнила рация. - Что? - выкрикнул прежний голос. - Две? Каким образом? Все, кто сидел, вскочили, стоящие сделали шаг к двери, ведущей в соседнюю комнату. Спустя секунду она распахнулась. В проеме, схватившись раскинутыми руками за косяки, стоял невысокий плотный капитан. - Есть! - выдохнул он. - Две единицы. Это возле развилки арыка. Мрачный широкоплечий майор рванулся к выходу. Остановился. Штатскому: - Аркадий Кириллович, так что мы решим со старшим сержантом? - Со старшим сержантом? - Аркадий Кириллович оглянулся на Царапина, задумался на секунду. - Старший сержант пойдет с нами. Выходя за ним из комнаты, Царапин слышал, как за стеной полковник-артиллерист кричит в микрофон: - "Таблетка"? "Таблетка", приступайте! У нас все готово... Майор быстро, едва не переходя на бег, шагал в сторону колхозных виноградников, чернеющих впереди под луной, как грозовое облако. - Боря! - негромко окликнул штатский. - А этот ваш Левша... Он по ним выстрелить так и не успел? - Нет, - сказал Царапин. - Он даже затвор передернуть не успел. - А вы уверены, что он был мертв? Может быть, просто обморок? Все-таки ночь, луна - могли ошибиться... - Н-не знаю, - несколько растерявшись, ответил Царапин. - Мне показалось... Но штатский так и не узнал, что там показалось Царапину. Неслыханный плотный грохот упал на пустыри и виноградники с тяжестью парового молота. Луна исчезла. По внезапно черному небу косо полетели сгустки белого воющего пламени. Грохот сдавливал голову, требовал броситься наземь. Освещаемый пульсирующими вспышками штатский выразительно указывал Царапину на свой открытый рот. Царапин понял и тоже глотнул тугой содрогающийся воздух. Стало немного полегче. Тогда он чуть повернул голову вправо, где лежала территория его части и куда летели грохочущие клочья огня. Там вздымалось, росло ослепительно-белое пламя. Словно снаряды проломили дыру в земной коре и адской смертельной магмой плеснуло из недр. Майор тоже остановился и прикрыл щеку ладонью. Грохот раскатывался над окрестностями, на территорию дивизиона было уже невозможно смотреть - так, наверное, должна выглядеть поверхность Солнца. "Да куда же они еще садят! - в смятении подумал Царапин. - Там же уже ничего не осталось!" Но тем, кто отдавал приказ, было видней, они работали профессионально, наверняка, и залпы шли и шли волнами в одну точку, и не верилось, что происходящее - дело рук человеческих. Бомбардировка прекратилась в тот самый момент, когда Царапин решил уже, что она не кончится никогда. Все трое временно оглохли. Майор, злобно смеясь, вытрясал мизинцем из уха воображаемую воду. Штатский с болезненной улыбкой повернулся к Царапину, и лишь по движению губ тот разобрал слова: - Ну вот и исполнилось ваше желание, Боря... Временная глухота чуть было не подвела их - они среагировали лишь на второй оклик ошалевшего часового: "Стой! Стрелять буду!" Бедный парень не знал, куда смотреть: то ли на них, то ли на бушующий справа пожар. То, что Царапин увидел впереди, заставило его вздрогнуть. Шагах в двадцати от него, там, где большой, как канал, арык распадался на две оросительные ветви, плясали извилистые огненные блики на гладких панцирях. Там, на песке, стояли две чужие машины с зияющими овальными люками, а рядом - хитиновой маской к луне - лежало длинное черное тело. Там же - кто на корточках, кто привалясь спиной к броне - расположились несколько мрачных парней в пятнистых комбинезонах. Вокруг стояли и бродили военнослужащие из охраны. Майор и Аркадий Кириллович подошли к неторопливо поднявшимся десантникам и о чем-то с ними заговорили. Потом Аркадий Кириллович начал озираться, заметил Царапина и поманил его к себе. Царапин приблизился, не сводя глаз с поникших гибких антенн, которые теперь лежали на песке, как веревки. - Эти самые? - спросил штатский. - Да, - сказал Царапин. В горле у него запершило. - Вот по такой я стрелял из автомата. А такую при мне подорвали... - Они разные, - заметил штатский, кивая на механизмы. - Да они у них все разные... - хмуро сказал Царапин. - Вы не ошиблись? - Штатский был взволнован. Царапин подтвердил, что не ошибся. Штатский с майором задавали и задавали вопросы. Царапин механически отвечал, а сам не сводил глаз с десантника, стоявшего неподалеку. Это был младший сержант Попов. Или очень похожий на него парень. Он затягивался давно погасшей сигаретой, и в опустевших, остановившихся глазах его была вся нынешняя ночь: лунные блики на черных панцирях, бледно-фиолетовые вспышки, горящий янтак. Потом подкатило сразу несколько машин и в их числе тягач - вроде того, что был сожжен на пустыре. Стало шумно: гудки, всхрапывания моторов, обрывки команд. Из "уазика" выскочили трое офицеров и бегом припустились к тягачу. О Царапине забыли. Он подошел к десантнику, вгляделся. Нет, это был не Попов. Но когда парень, почувствовав, что на него смотрят, повернул к Царапину осунувшееся чумазое лицо, тому показалось, что этот совершенно незнакомый человек узнал его. Тоже, наверное, с кем-нибудь перепутал. - А я думал, убили тебя, - неожиданно сказал парень. - Кто ж в таких случаях вскакивает! Смотрю: бежи-ит, чуть ли не в рост, тягач его освещает... Как они тебя тогда не примочили - удивляюсь... Мимо как раз проносили длинное черное тело. - Живым хотели доставить... - как-то странно, судорожно усмехнувшись, снова сказал десантник, но уже не Царапину, а так - неизвестно кому. - Троих из-за него потеряли. А он с собой покончил, скотина... Ничего больше не добавил, бросил сигарету и, чуть ссутулясь, побрел к своим. - Земляк! - тихонько позвали сзади. - Земеля!.. Зема!.. Царапин оглянулся. Это были двое из оцепления. - Слышь, зема... - Шепотом, глаза бегают. - А эти... ну, диверсанты в противогазах... откуда они взялись вообще? - С Марса, - отрывисто сказал Царапин. - Тц! Ара! А я тебе что говорил? - негромко, но с яростью гортанно вскричал второй. - Да нет, правда, - обиделся первый. - Откуда, зем? Гля, машины у них... В следующий миг лица у обоих стали суровыми, глаза - зоркими, а про Царапина они словно и думать забыли. Люди бодро и бдительно несли караульную службу. Это их спугнул возвратившийся зачем-то Аркадий Кириллович. Кажется, он был чем-то расстроен. - Боря, - позвал он. - У вас сигареты не найдется? - Я не курю, - сказал Царапин. - Я тоже... - уныло отозвался штатский. Отсвет гаснущего пожара тронул его обрезавшееся лицо. - Не могу отделаться от одного ощущения, Боря... "Ощущения... - тоскливо подумал Царапин. - Тут поспать бы хоть немного..." - А ощущение такое... - Аркадий Кириллович судорожно вздохнул. - Никакая это, к черту, не военная техника... Встретив непонимающий взгляд Царапина, он усмехнулся и, отвернувшись, прищурился на огромное розовое зарево. - Ну не дай Бог, если я прав!.. - еле расслышал Царапин. - Аркадий Кириллович, пора! - окликнул кто-то из "уазика". Видимо, все тот же широкоплечий майор. - Сейчас-сейчас! - совсем другим - энергичным, деловым голосом отозвался штатский. - Тут у меня еще одно уточнение... - Вы же умный парень, Боря, - чуть ли не с жалостью глядя на Царапина, проговорил он. - Вы поставьте себя на их место... Откуда вам знать, что там внизу - граница? Что посадка ваша совпадает с одним из сценариев начала войны! Что нет времени разбираться, кто вы и откуда, - все удары просчитаны заранее!.. Вы хотите приземлиться, а вас сбивают! И взлететь вы уже не можете... Что бы вы стали делать на их месте? Да отбиваться, Боря! Отбиваться до последнего и чем попало! - Вы что же... - еле ворочая языком от усталости, злобно выговорил Царапин, - считаете, что они к нам - с мирными целями? - Не знаю, Боря... - сдавленно ответил штатский. - В том-то и дело, что не знаю... 5 Старшему сержанту Царапину снились сугробы, похожие на барханы. Он брел, проваливаясь в них по колено, и ногам почему-то было жарко. Бело-серые хлопья, падающие с неба, тоже были теплыми, почти горячими. И Царапин понял вдруг, что это не снег, а пепел. Потом с вершины самого большого сугроба на совковой лопате без черенка съехал вниз рядовой Левша. Увидев Царапина, вскочил и, испуганно хлопая длинными пушистыми ресницами, вытянулся по стойке "смирно". - Усих вбыло... - оправдываясь, проговорил он. Нагнулся и, опасливо поглядывая на сержанта, принялся разгребать пепел. Вскоре под рукой его блеснуло что-то глянцевое, черное... - Отставить! - в ужасе закричал Царапин. - Рядовой Левша!.. Но Левша будто не слышал - он только виновато улыбался и продолжал разгребать бело-серые хлопья, пока мертвый монстр не показался из пепла целиком. - Усих... - беспомощно повторил Левша, выпрямляясь. Потом снова нагнулся, помогая черному мертвецу подняться. - Лев-ша-а!.. Но они уже удалялись, брели, поддерживая друг друга и проваливаясь по колено в пепел при каждом шаге... Царапин проснулся в холодном поту и, спотыкаясь о спящих, выбрался из палатки. Шагах в пятнадцати от входа уже сымпровизировали курилку - там копошились розовые огоньки сигарет. И по тому, как мирно, как неторопливо переползали они с места на место, Царапин понял: с вторжением - покончено. Уэллс... Война миров... А потом подошли по шоссе двумя колоннами тяжелые, закутанные в брезент грузовики, раздалась команда - и пришельцев не стало... - Разрешите присутствовать? - на всякий случай спросил Царапин. Среди курящих могли оказаться офицеры. - Присутствуй-присутствуй... - хмыкнул кто-то, подвигаясь и освобождая место на длинной, положенной на кирпичи доске. Царапин присел. Вдали, за черным пригорком, слабо светились розовые лужицы медленно остывающей раскаленной земли. - "Фаланги"... - недовольно сказали с дальнего края доски, видимо, продолжая разговор. - Хули там "фаланги"? У нас вон старшину Маранова "фаланга" хватанула... - И что? - И ничего. Через полчаса очухался, еще и аппаратуру нам помогал тащить... А что морды как противогаз - вон Гурген подтвердить может... - Черт вас поймет! - с досадой сказал кто-то. - Пока сам не увижу - не поверю. - Много ты там теперь увидишь! - прозвучал неподалеку от Царапина мрачный бас. - Видал, как артиллеристы поработали?.. Все замолчали, прислушиваясь к приближающемуся реву авиационных двигателей. Потом на курилку, разметая песок и срывая искры с сигарет, упал плотный ветер, заныло, загрохотало, и над ними потянулось, заслоняя звезды, длинное сигарообразное тело. - Это тот, с дороги, - заметил сосед Царапина, когда вертолет прошел. - Загрузился... - Кишка ты слепая, - незлобиво возразили ему. - Это пожарники патрулируют. Земля-то раскалена - янтак то и дело вспыхивает... - На что ж они рассчитывали, не пойму, - сказал кто-то, до сей поры молчавший. - С тремя кораблями... В курилке притихли, подумали. - А черт их теперь разберет, что они там рассчитывали, - нехотя отозвался бас. - Может, это только разведка была... Царапин встал. - Не знаете, на бугор выйти можно? - спросил он. - Не задержат? - Вообще-то был приказ от палаток не удаляться, - уклончиво ответили ему. - Ты только к вертолету не подходи. - А что там? - А Бог ее знает! Сначала распаковывали какие-то ящики, теперь запаковывают... Оставив вертолет справа, Царапин без приключений добрался до бугра. Он не узнал местности. То, что лежало перед ним внизу, за черной полосой сгоревшего в пепел янтака, было похоже на дымящееся поле лавы после недавнего извержения. Разломанная земля, спекшаяся земля, полопавшаяся на неправильные шестиугольники, прокаленная на метр в глубину, тлеющая тут и там розовыми пятнами. И ни следа, ни обломочка от панцирных машин пришельцев. Вдали - оплывший остов локатора - все, что осталось от "Управления". "Старт" напоминал розовое озерцо с черными островками-глыбами. "Левша", - вспомнил Царапин и больше в сторону "Старта" не смотрел. Не мог. Ночь кончалась. Небо над горами уже тлело синим - вполутра. Изувеченная земля еле слышно потрескивала, шипела, изредка раздавались непонятные шумы и резкие, как выстрелы, щелчки. - Нет!.. - зажмурившись, как от сильной боли, проговорил Царапин. - Нет!.. Здесь, над изломанной, умертвленной землей, мысль о том, что Аркадий Кириллович может оказаться прав, была особенно страшна... Он хотел уже вернуться к палатке, когда почудилось, что там, внизу, кто-то ходит. Всматриваясь в серый полумрак, Царапин осторожно спустился с бугра, и звук его шагов изменился. Под ногами был черный мягкий пепел. Видимо, все-таки почудилось. Утомленные глаза вполне могли подвести. Но вот - теперь уже точно - за пригорком шевельнулась и выпрямилась серая тень. Человек. "Какого черта он там делает?" - испугался Царапин и вдруг сообразил: кто-то оказался слишком близко к обстреливаемому участку и вот, очнувшись, пытается выбраться - обожженный, беспомощный... Царапин, не раздумывая, бросился вперед. Взбегая на пригорок, оступился, сухой черный прах полетел из-под ног, лицо обдало жаром. И надо бы притормозить, всмотреться, но Царапину это и в голову не пришло - он остановился, когда уже ничего изменить было невозможно. Теперь их разделяло всего пять шагов. Перед Царапиным стоял черный монстр - может быть, последний монстр на всей планете. Как сумел он выскользнуть из-под огненного молота, гвоздившего эту землю наотмашь, насмерть? Скорее всего, заблудился в общей неразберихе, вышел из обреченной зоны до обстрела и вот теперь то ли прятался, то ли, уже не прячась, бессмысленно бродил по широкой полосе травяного пепла. "Ну вот и все..." - беспомощно подумал Царапин, глядя в немигающие - с кошачьими зрачками - глаза. Нужно было израсходовать до конца весь мыслимый запас счастливых случайностей и влезть в неоплатный долг, чтобы так по-глупому, перед самым рассветом, когда уже все позади, самому найти свое последнее приключение. Успеть... Успеть сказать, пока не полыхнула смертельная бледно-фиолетовая вспышка... - Но мы же не знали!.. - срывающимся голосом, в лицо ему, в неподвижную хитиновую маску, выговорил Царапин. - Что нам еще оставалось?.. Вы же через границу шли! Через границу!.. Черный дьявол, казалось, был загипнотизирован внезапной речью. Или напротив - не слышал ни слова. - Куда вы сунулись? - Голос Царапина чуть не сорвался в рыдание. - Вы же не знаете, что тут творится!.. Тут же заживо жгут, тут... А вспышки все не было. Может быть, он просто потерял оружие? Царапин замолчал и вдруг, шагнув навстречу, провел в воздухе рукой перед желтыми немигающими глазами. Вертикальные зрачки не шевельнулись. Монстр по-прежнему неподвижно глядел куда-то мимо Царапина. Он был слеп. Рассвет наступал стремительно. Черная хитиновая маска стала серой, на ней обозначились смутные изломанные тени, придавшие ей выражение обреченности и неимоверной усталости. А за спиной пришельца все слабей и слабей светили розовые пятна прокаленной на метр в глубину, медленно остывающей земли...

Книго

[X]