НЕЛЛИ ЛАРИНА ДЕВУШКА ИЗ СИЭЛА В Сиэл мне предложили лететь самолетом. Туристам туда разрешалось ехать
не более, чем на два-три дня, чтобы познакомиться с чудoм-городом, с его
архитектурой.
Посещение города было окутано туманом вымыслов и догадок, а те, кто
возвращался из поездки, обычно ходили какие-то очумелые, качали головой и не
хотели ни во что посвящать.
- Нет,- сказал мне приятель, который тоже возвратился оттуда с
грустными глазами.- Нет, этого я не могу пересказать, там следует побывать.
- Что ты там видел?
- Не знаю.- Он пожимал плечами.- Город... Люди... Не знаю, но ты
обязательно поезжай.
Он пожал мне руку, странновато улыбнулся, мол, ничего не может добавить
к тому, о чем все знают.
О Сиэле говорили как о городе-образце, городе-идеале. Говорили, что он
проектировался для жительства людей, но люди не желают там поселяться, хотя
и выражают полный восторг тем, что там видят.
Проектировали город для того, чтобы навсегда распрощаться с грязью на
улицах, с очередями в магазинах, с неудобствами транспорта, с давкой,
толкотней на рынках, с неуютом в квартирах. И вот - создали городобразец!
Группы ученых, работавших над проблемой использования силиконов,
продолжали заниматься ею уже несколько десятилетий после предшественников,
которые жили в двадцатом веке. И они первыми подали идею создавать теперь
уже не предметы, а города будущего из созданного ими, необычного материала,
используя его вместо бетона и стекла.
Сначала все изумились, засомневались: разве из одного состава можно
добиться разнородных структур? Но вскоре эту новость принялись бурно
обсуждать. И решено было первый город назвать Сиэл в честь всемогущей
чудодейственной искусственной смолы, которая может стать и мышцей, и глазом,
и - домом. Новый материал раскрыл новые горизонты.
Биологи, медики, художники, даже писатели и поэты - все загорелись
идеей образцового города: каким ему быть? Вдруг выяснилось, что новое дело
волнует всех, каждого. Печать публиковала предложения, высказанные народом.
Целые экспедиции специалистов опрашивали людей, собирали мнения,
предложения, идеи. И наконец множество мыслей, изобретений и открытий
сконцентрировалось в Центре по проектированию городаидеала. Но ничего
толкового не выходило. Оказалось невозможным учесть массу разноречивых
желаний. Идеи идеями, а нужны реальные проекты, за которые бы взялись
строительные организации. К тому же возведение города целиком с его
оригинальными зданиями, площадями, проспектами, висячими (!) садами
требовало немалых средств. А ежели из нового материала строить еще и по
старинке?! Сколько времени уйдет? Кто возьмется проектировать? Кто осмелится
строить нечто невообразимое, уникальное для всей планеты? Обсуждение грозило
зайти в тупик.
Но однажды в центр проектирования пожаловал какой-то чудак и предложил:
использовать для строительства города, его домов и кварталов, природную
энергию, которая бы направлялась генетическим кодом.
В самом деле! Посмотрите, какие крепкие зубы у волка! Какие мощные
клыки были у мамонта! Наконец панцирь черепахи природа создает по
генетическому коду!
А нельзя ли заложить в ядро будущего города программу, которая, вбирая
в себя элементы почвы, камня, песка, начала бы развиваться сама,
кристаллизоваться в блоки, стены, потолки, перекрытия, окна, двери?.. Да
неужто панцирь черепахи менее совершенен, чем какой-то дом, даже самый
изящный? Пусть это не дом, а дворец. Панцирь черепахи - вот образец
прочности! Все дело только в том, чтобы он рос и рос до размеров дворца - и
модифицировался, ведь в панцире черепахи люди не станут жить! Им нужны дома,
дворцы...
Его мысль посчитали в центре очень подходящей, тем более что ни камней,
ни песка не понадобилось- их исключал новый искусственный материал,
созданный химиками и биологами: по желанию человека он мог стать и камнем, и
сталью, и резиной, и стеклом.
Чудак родил главное - идею: все, о чем долго спорили, вложить в
программу развития ядра идеального города, закодировать в генах молекулы
стройматериала будущего - самостоятельный рост.
Иными словами, воплощение замысла теперь выглядело так: любой дом,
дворец будут расти так же, как дерево, или как панцирь черепахи, или как
зуб. Город-идеал рос как бы из яйца.
И скоро на специально выбранной площадке, в плоской долине среди гор, в
двух часах лета от нашего обычного города, из "эмбриона" начало развиваться
нечто похожее на кристалл в особом растворе - первый домик! Он разрастался,
сперва,. как неоперившийся птенец инженерной мысли, смахивал на какую-то
невыразительную халупу, но время шло, и стены его крепли, крыша вздымалась,
и из земли вознесся стройный дворец с колоннами.
Потом рядом стали расти другие дворцы, дома, улицы, мосты, витиеватые
ограды - поднимался нерукотворный жилой массив. И что-то еще, небывалое,
говорят, в нем происходило.
"Нет, на это следует посмотреть!" - в один голос утверждали те, кто там
побывал.
Город вырос, манил к себе сверкающей красотой громад, ослеплял людей
великолепием, необычностью, но жить в нем... никто не соглашался. Почему?..
Так я получил задание от редактора нашего еженедельника.
Публика летела со мной самая разношерстная: здесь были цивилизованные
туристы, люди в равной мере страдающие как любознательностью, так и
любопытством, респектабельные искатели острых ощущений, не знающие, на чтобы
еще эдакое потратить деньги, и - бродяжки, никогда таких сумм не видевшие,
даже во сне, тем не менее всегда путешествующие по планете, их легко угадать
по живописно неряшливьш одеждам и независимой манере поведения, смешной и
печальной рядом с надменной небрежностью воротил бизнеса нашего
процветающего двадцать первого века.
Тем не менее все летели в одном салоне. Компания по туризму делала
бизнес, и потрясающий успех рейсов в город-идеал заставлял хозяев прессовать
кастовые различия пассажиров наподобие слоеного пирога.
В салоне я обратил внимание на типов, старавшихся ничем среди прочих
пассажиров не выделяться, но именно вид их безупречно белых манишек и
манжет, гетр, снова вошедших в моду, вызывал подозрительность.
Смокинги, бабочки, кейсы - вся непременная атрибутика именно этого
сорта людей наводила меня на раздумья, что едут в город-идеал и те, кто
далек от чистых помыслов и, возможно, в белых перчатках прячет обагренные
чужой кровью руки, а в кейсах- отмычки, фомки и прочий воровской инструмент.
Ведь как часто за внешним благородством неожиданно открывается нам бездна
подлости, предательства, человеческой мерзости, которую не изжили и в нашем
мире, да, наверное, и грядущие поколения не справятся: и зло, и добро
ухитряется вмещать в себя человечество одновременно.
Что же может привлекать туда контрабандистов? - размышлял я.
Впрочем, город-идеал проектировался как город небывалой роскоши.
В его программу ухитрились втиснуть самые невообразимые пожелания
людей.
Нетерпение мое и остальных пассажиров разрасталось по мере приближения
к Сиэлу. И скоро, казалось, сам воздух горел огнем всеобщего возбуждения.
Все слои общества смешались, никаких различий более не существовало ни у
богача, ни у бедняка.
Единое "ах!" восторга прошелестело на крыльях в застывшем воздухе
салона, и все приклеились лицами к стеклам иллюминаторов.
Солнце только поднималось из-за вершин гор, аэробус лег в крутой вираж,
чтобы затем на воздушной подушке мягко поплыть по посадочной стреле
аэропорта. И пока автопилот разворачивал машину на вираже, все пассажиры
завороженно следили, как надвигается величественная панорама - остроглавый
хрустальный город спорил белизной крыш со снежными вершинами гор, бравших в
кольцо висящие в воздухе ленты магистралей, сады, каскады лестниц и лоджий,
распахнутых солнцу. Башни средневековья и парящие крылья мембран над
стадионами и торговыми площадями.
Сверху, со стороны, откуда транспорт влетал в долину, город и впрямь
виделся восьмым чудом света, сказочный и несказанно богатый сиянием
драгоценных отделочных камней.
Все это были скромные "кирпичики" однородной массы, но - не верилось!
Какая иллюзия поистине царской роскоши возникала перед взором новичка,
впервые попавшего в колдовской город?! Казалось, алхимики всех веков,
отовсюду прежде гонимые, собрались вопреки времени вместе и доказали миру
своими чарами и бдениями над колбами и пробирками, что они нашли магический
кристалл и показали людям свое могущество. , Я ходил, потрясенный, по улицам
и не мог надивиться. Что Эйфель, поразивший Париж своей башней, чудовищной
для современников и прекрасной- для потомков?! Что Ле Корбюзье, одаривший
человечество возможностью жить в комфортабельных практичных жилищах из
бетона и стекла?! Они только заглянули в будущее, но все остались на
ступеньке своего века. Но ученые нашего века смогли сотворить такое: город,
который вырастает, как дерево - из семени, как живое существо - из зародыша,
из яйца. Вот вам совершенная модель грядущего градостроительства! О, как
угадывалось, что город-идеал творил не один архитектор, а многие архитекторы
мира, известные и безымянные, современники и созидавшие до нашей эры. И
множество химиков, биологов вложили мысли и сердце в программу Сиэла.
Наверное, каждый из них хотел в этом городе найти уголок для себя, и я
находил в нем набережные Одессы и улицы Воронежа, уголки Таллинна и башни
Риги, проспекты города на Неве и древние, милые всем стены с зубцами
Московского Кремля.
Высились новые дома и ветшали, тронутые временем.
Иногда я постигал, что стены домов росли как кораллы на рифах морского
дна, что своды зданий - это всего-навсего искусственно взращенный кристалл,
застывшая пена, не уступающая стали, высчитанная заранее машиной гармония
структурных решеток. И все равно восторгался завершенностью площадей, свежим
воздухом улиц, четкой геометрией изящных двориков. Сердце замирало у
витиеватых беседок, стройных ротонд на крутом берегу.
Ум отказывался верить, что сияющие на солнце, отточенные ветром
колонны - это сталактиты, выросшие за год-два по программе, что холодный на
ощупь мрамор - блок полимера, растение, развившееся не из зерна, а незримого
атома, вскормленного и воспитанного формулой.
Даже в хаотическом нагромождении модернистских скульптур виделась мне
недосказанная кем-то мысль.
Ежели бы только не необычность материала, от молочного, пористого,
точно известняк, гладкого, как мрамор, до прозрачного, отливающего радугой
всех цветов, словно сама музыка застыла и воплотила звуки в осязаемый цвет,
я бы не поверил в силу науки нашего века. Можно сто раз услышать, но это еще
ничего не значит, теперь же мне были понятны восторги тех, кто видел
город-идеал, был в нем. И все же... он был пуст.
Где его жители, горожане? Я вспомнил о неясных слухах, что в этом
городе есть даже... привидения.
Тишина не устрашала, но печалила: город хотел о чем-то рассказать, на
что-то пожаловаться, но молчал, как больной немой человек. И словно
невидимые глаза следили за мной, сопровождали каждый шаг. Город слушал мои
мысли, а может, мне это только мерещилось в его печальной красоте улиц.
Странная пустота, как вакуум, тоской сдавливала грудь. Или так резко ощущает
человек необходимость видеть, общаться с себе подобными?! "Самая прекрасная
на свете роскошь - это роскошь человеческого общения",- вспомнились мне
слова французского летчика и писателя.
И здесь я остро почувствовал, как прав Сент-Экзюпери. Именно этой
роскоши в блистающем великолепии улиц мне сейчас не хватало, поделиться
восторгом и удивлением было не с кем.
Неожиданно я вышел к фонтану - вода танцевала в нем свой вечный танец
любви, объясняясь в верности земле. Давление бросало алмазные капли вверх, а
притяжение упрямо притягивало, и они падали вниз, торопясь опередить друг
друга.
Казалось, озорная смешливая девочка танцует бесконечный танец, точно
сама Терпсихора встала ножкой на макушку фонтана и крутится, бьет и
вскидывает другую ножку, вздымает вверх руки, готовая сдаться в плен, вся
тонкая, хрупкая; пляшут, спадают, струятся складки прозрачного платья на ее
изящном обнаженном теле.
Что за наважденье? - я тряхнул головой. Фонтан, девочка! Впрочем, мне
всегда нравилось смотреть на бег воды, меня тянуло к ней. Не выходя из
оцепенения размышлений, протянул руку, хотелось поймать веселую игривую
струю, и тут пальцы мои больно хрустнули, ударившись о неожиданную преграду.
Я подивился- и машинально потянулся к фонтану второй раз. Не может быть?!
Даже талантливейший скульптор не смог бы заставить его застыть и в то же
самое время - бежать, струиться, плясать! Что это? Те галлюцинации, о
которых предупреждали?
Пальцы снова хрустнули, наткнувшись на преграду, и в тот же миг
верхушка фонтана отломилась и зазвенела, падая к моим ногам.
Я растерянно оглянулся, никто не видел моего преступления. С
неловкостью слона на цветочной клумбе поспешно наклонился и воровато сунул
обломок в карман.
Обезображенный мною фонтан больше не менял своих форм. В смятении,
огорченный, я пошел дальше. Писать об этой нелепице в репортаже было бы
смешно. Досадный пустяк, ничего не объясняющий, тем более что с характером
городка я пока не ознакомился.
Найти ключ к таинственной проблеме, почему люди все-таки не хотят жить
в этом прекрасном городе, мне не удавалось. Я шагал по улицам без толчеи,
без очередей, без сора и пыли, дышал воздухом, напоенным озоном, созерцал
творение человеческой мысли и природной энергии - и настроение мое
портилось. Я чувствовал усталость от... одиночества. Это была неизвестная
мне до сих пор усталость, какое-то болезненное состояние грусти, тоски. И
все это среди сверкающего мира. Отчего так?..
Наконец ближе к центру появились редкие прохожие, и я сразу повеселел.
Шныряли какие-то испуганные типы с вороватым выражением лиц. Но с ними
разговаривать мне не хотелось. Моя интуиция подсказывала, что это и есть
контрабандисты, дельцы удачи. Только отчего вид утшх такой перепуганный,
помятый потрясением? Они, видно, пережили коечто похлестче, нежели я у
фонтана?! Неудивительно при их ремесле. Но что? И почему шарахаются от
каждого встречного? От меня?
Я услышал за своей спиной негромкий свист и оглянулся. На меня изучающе
смотрел невысокий худощавый человек, почти ровесник, но, судя по цепкому
взгляду, лет на пять постарше.
В черной кожаной походной куртке в "молниях", он стоял, небрежно
облокотясь о распахнутую дверцу желтого пикапчика. На мой немой вопрос
ответил белозубой улыбкой на загорелом лице.
В нем угадывалась живость характера, предприимчивость, энергичность
делового человека. Из-под жесткой, выгоревшей от солнца, косой челки горели
синим насмешливым огнем глаза. Он мне кого-то напоминал, хотя мы с ним
прежде, уверен, нигде не сталкивались. Впрочем, вот кого!
Американского супермена, героя многих кинофильмов прошлого века.
Хотя такой тип мужчин пользуется успехом у женщин, видимо, во все века.
Единственное, чего ему не хватало для полного комплекта, киногероя,
эдакого ковбоя, так это кольта или винчестера. И если бы он сейчас достал
пушку из своего желтого пикапчика, я бы не удивился.
- Эй, приятель! - окликнул он меня.- Тебя не удивляет все это?
- Что? - Я не торопился подходить к нему скорее из-за усталости от
шатания по пустынному городу, но в душе был рад, что меня наконец
окликнули, -позвали - мираж одиночества сразу сдался, отступил.
- Все вокруг?! И особенно... эта чертова тишина. Кажется, кричи - не
докричишься до живого человека. Непривычно после наших шумных городов, где
даже спишь под их рев.- И он похлопал свою лошадку по крыше, та гулко и
одобрительно отозвалась.- А тут оглушительное безлюдье! И все такое
прочее... Подозрительно как-то.
Он выразительно посмотрел на меня.
Значит, и у него что-то случилось, он скрыл нечто необычное за
неопределенным пожатием плеч, а теперь искал человека, чтобы поделиться тем,
что, видимо, переполняло его, а может, вызывало сомнения.
И он заговорщицки подмигнул.
Пожалуй, именно это окончательно расположило меня к незнакомцу и
заинтриговало: что за дело?
Влезли в его пикап, он звонко, с силой хлопнул дверцей, отчего
резиновая прокладка с моей стороны выскочила и повисла:
- А, черт! Все некогда подремонтировать. Вот из командировки вернусь
домой - наведу лоск. У меня так в каждой мастерской - свои ребята. Без этого
нельзя. А здесь не до того. Здесь, брат, такие дела!
- А что за командировка у тебя? Насколько мне известно - сюда больше
едут поглазеть, туристы в основном. Ну еще кое-кто... А ты?..
- Вот так все вы думаете: если город-идеал, если сам вырос, то ему уже
и помощь никакая не требуется. АН нет. Техника без человека - ничто. Я не
могу сказать- мертва, нет, как видите. Но... человек ей очень даже нужен.
Потому мне и приходится здесь бывать.
Он мечтательно смотрел вперед и, как мне казалось, не видел дороги.
Желтый пикапчик резал пространство улиц и площадей идеального города,
нарушая все правила движения,- хорошо, что не было встречного транспорта.
Он перешел на доверительный шепот:
- Я сам еще не во всем тут разобрался. А в ночных барах, клубах по
одному интересу, знаешь, какие девочки?! О-о! Красотки как на подбор. Словно
с картинок сошли, с настенных календарей, из журналов мод. Точно.
Кра-са-ви-цы! Но о клубах... т-с! Это здесь тайное. Но... нет слов, нет
слов!
И он, прищелкнув языком, сладко улыбнулся, довольный собой.
Пикап ревел ракетой. Я предвидел и уже смирился с мыслью, что мне
придется иметь объяснение с полицией, а потом, разумеется, с редактором - за
нарушение общественного порядка на улицах идеального городка, за превышение
скорости, за взорванную тишину.
- Куда едем? Ты же говорил: кабачок рядом.
- А знаешь, почему в городе-идеале есть кабачки и бары? Ха-ха! Никто об
этом не знает и не догадывается. Я тоже принимал участие в проектировании
города. Это... я втиснул их в его программу, когда она составлялась. Ну, раз
шло всенародное обсуждение. По-моему, я правильно сделал! Есть! Есть на что
теперь посмотреть. Вот увидишь. Я тебе коечто покажу...
Кабачок был как кабачок. Мы спустились в подвал. В уютной полутьме, в
боковых нишах, наподобие маленьких пещер, там стояли отдельные столики, где
можно было о чем угодно поговорить и просто отдохнуть, там вспыхивали все
новые свечи, но мест всем хватало. Ведь это город-идеал, и здесь все.
возможно. Теперь я не забывал об этом, и многое мне начинало нравиться.
Например, как мило, гибко скользили от столика к столику юные официанточки.
Я заметил, что одежды их довольно фривольны - нечто напоминающее только
купальники, но никоим образом не платье, иногда какую-то накидку, как мне
казалось, наброшенную на совершенно голое тело. И хотелось протянуть руку и
дознаться - так ли это?! Думаю, такое же желание испытывали все посетители
кабачка. Других женщин видно не было. Наверное, это был особый кабачок -
только для мужчин.
Мой новый приятель знал, куда вел меня. Мне здесь все больше нравилось.
Девушки возникали из полутьмы и проходили по залу, и все разные, и одна
прекраснее другой, ни в чем не повторяя друг друга.
Неясный одобрительный гул мужских голосов шел волнами по подвальчику.
Глаза у посетителей, могу спорить, освещали бар ярче всех свечей.
Мы уже сошлись с Алексеем на "ты". Взволнованные приятностью такого
общения, пусть девушки пока на расстоянии, а там, кто знает, в каждом из нас
теплилась неясная надежда, подозвали мы одно из этих очаровательных существ
и заказали пива и, подумав, еще и джин. Принесла тотчас, как это может быть
только в таком вот городе исполнения твоих желаний. Ладонь сама собой
тянулась к бедру официанточки: черт бы их побрал - ну кто же подходит к
нормальному мужчине полуобнаженной?
Если только и впрямь сам искуситель рода человеческого?! Но как же
тогда он прекрасен! А девочка улыбнулась и ускользнула, чертовка!
Ниши с отдельными столиками сияли, точно волшебные гроты драгоценными
минералами. Хотя, прикинув, я сообразил, что так могла сверкать и простая
слюда, отражая пламя свечей и огни цветомузыки. Но теперь упрямо хотелось
верить, что ты в волшебном мире, и сейчас начнется для тебя настоящий
праздник. Правда, меня смущало одно: не подействует ли на нас губительно
такое смешение напитков?.
- Не много ли? - засомневался я.
Надвинулась эпоха наслаждений в подземном царстве. Гремела музыка,
улыбались девочки, ни о чем не хотелось думать, обо всем забыть.
- Не много ли? - переспросил насмешливо Алексей.- Ты меня постоянно
восхищаешь, скандальная хроника! Нет, тебе, видно, и правда надо бы сменить
профессию: перо - на черную сутану монаха! Ха-ха! Забавно выглядел бы.
Слушай, а женщины у тебя были? Или... Послушай,- жарко задышал он мне в
самое ухо.- А девственниц соблазнял? Ну, обманул хоть одну? А то, может,
тебе здесь и делать-то нечего! Ведь это же город желаний!
Алекс грохнул своей кружкой о мою, и звон стекла вернул меня в
реальность:
- Для начала - пивка! После жары, после полета. Уф-ф! До чего же здесь
приятно.
Меж тем, когда еще мы только вошли, заметил я и тут какое-то
замешательство, недоумение на лицах клиентов кабачка: то они нестройно
шумели, пытаясь пьяными голосами подвыть какую-либо песенку, то неожиданно в
недоумении уставились друг на друга, словно чего-то недопонимая. "Перебрали
ребятки!" - решил я тогда.
Поднял свою кружку, отхлебнул - и лицо мое вытянулось:
- Слушай! Это же... вода?! - возмутился я.
Алексей тоже таращил глаза и давился - пеной. Наконец выговорил:
- Да это и не вода, а какое-то... жидкое стекло. Точно!
- Вы что мне пенопласт принесли? - рявкнул некто возмущенный из
невидимого нам дальнего темного угла.
Раздались еще голоса: - Это не пиво, а смола! Что за безобразие?!
В кабачке, кажется, назревала драка, хозяина могли элементарно
поколотить за явное надувательство.
Официантки отчаянно метались между столиками и уговаривали:
- Вы не правы. Попробуйте еще глоток. Только один глоток! Ну,
представьте! Вы же знаете - что пьете?!
Я и Алексей заставили себя глотнуть содержимое - все стало на своя
места, в кружках - пиво, в рюмках - джин. Так мы, прихлебывая то и другое,
пробовали, и мой друг, похожий на американского киногероя, продолжал
хвастаться, какой он молодец, что исхитрился и заложил в программу города
кабачки и прочие ночные увеселительные заведения, куда, он пообещал, мы
заглянем, но попозже.
- А сейчас - дело! Но - тс-с! Нас никто не должен слышать, - говорил
он, захмелев, и горячо шептал: - Представляешь, все открыто! Никаких замков!
Бери - не хочу! Ну а ежели все открыто? Почему не взять? А? Почему? Тебе, к
примеру, какая машина нужна? "Каролла" или "квадра"? А может, "ситроен"? Или
"Жигуль-30"?
В голове у меня туманилось от выпитого, но все марки я видел очень
ясно, автомобили проносились в моем мозгу, точно по трассам, заходили на
вираж, я ощущал радость от того, что мои ладони сжимали руль то одной
машины, то другой.
И я его прекрасно понял: им овладела страсть обогащения...
Богатства в идеальном городе оказалось, на удивление, много. Раньше я
не обращал на это внимания, а теперь на каждом шагу нам с Алексеем
распахивали свои двери магазины золотых и ювелирных изделий. Описывать, как
мы с ним рассовывали богатство по карманам, неинтересно.
Никто нас не окликнул, не засвистел, никто за нами не погнался. Риска
не было. А без него пропала и острота ощущений. Не только я, но, кажется,
даже Алексей потерял интерес к задуманному и будоражившему нас мероприятию.
В общем, грабежа как такового просто-напросто не получилось! Ну, набили мы с
ним карманы, кейс, саквояж да еще какой-то мешок всем, чем хотели. Помню, мы
в те минуты даже не смотрели друг на друга.
И я вспомнил, как Алексей в самом начале нашего знакомства утверждал,
что он - честный человек и никогда не возьмет чужого. Но... грабили ли мы
сейчас именно чужое, созданное не нами?.. Мысль эта возникла, но видение
купюр, золота тотчас заглушило разум.
Задыхаясь от тяжести, от волнения, от алчной радости, что все это
теперь наше, я мог приобрести отныне не один (зачем мне один!), а несколько
самых современных автомобилей. Мы с Алексеем направились в скверик. И можно
спокойно пересчитать взятое, язык не поворачивался сказать - награбленное.
Предвкушая невиданное зрелище от разложенного на солнце богатства
камней, Алексей щелкнул замки на своем саквояже, я - на кейсе: мы решили
высыпать бриллианты прямо на землю, чтобы полюбоваться еще раз и полнее
почувствовать себя миллионерами.
Сверкающее великолепие сыпалось дождем в аллее скверика. Пальцы сами
тянулись к ограненным каплям, к сияющим лучам камней - и все просыпалось
мимо, на тропку, и тут же исчезало на глазах, как тают снежинки на горячей
ладони. Эти камни, горящие гранями, вспыхивали в дневном свете, как звезды,
но они растворялись в прах, в пустоту.
- А-а! - завопил Алексей.- Обман! Это обман!
Я шарил руками по земле, пытаясь схватить хотя бы один камешек.
Но все они таяли от нашего прикосновения. Было от чего сойти с ума.
- Все мираж,- глухо повторил Алекс, раскачиваясь в такт своим мыслям.-
Обман!
Я оставил Алексея там, в скверике, сидящим на земле, на искусственной
земле, среди искусственных деревьев.
Мне надо было побродить в одиночестве и все еще раз обдумать, чтобы
понять самого себя.
Ноги вынесли меня к дому, углом выходившему на одну из улиц. Доска на
стене сообщала, что это редакция. То, что мне надо!
Я предвкушал общение с коллегами этого удивительного городка, после
которого все сразу станет на свои места. "Эх, сейчас бы выпить чашечку кофе
и спокойно посидеть",- размечтался я. Жизнь возвращалась в привычную колею,
в круг знакомых дел. Я зашел.
Коридор гулко откликнулся на мои шаги. Это не удивляло. Значит, все на
задании.
Толкнув одну из дверей, оказался в просторном кабинете, где увидел
машинку с заправленным в нее чистым листом бумаги. Машинка словно ждала
меня. "Дисплей бы лучше",- я походил по комнате и в углу приметил и его.
Что-то больно укололо в бок, я сунул руку в карман и вынул обломок
верхушки фонтана, за событиями дня я вовсе забыл о нем. Свидетельство моей
неловкости, обломок застывшей воды, теперь он казался мне похожим на цветок,
я знаю и люблю эти цветы - орхидеи. Лепестки нежно переливались оттенками
сиреневого и розового.
Я положил орхидею на столик с пишущей машинкой и сел в кресловертушку у
окна. Ничто так не успокаивает, как море, которое накатывает волны одну на
другую. Я нажал ладонью на стекло...
И услышал за спиной чей-то возглас: - Пожалуйста, не делайте этого!
Я обернулся. В кресле возле столика сидела девушка. Она взволнованно
поправляла разметавшиеся кудри, тонкая шея утопала в кружевной пене
воротника, милое светлое платье очень шло к ее нежным правильным чертам.
- Пожалуйста, не распахивайте окно,- правой легкой рукой она запахивала
воротник на невысокой груди.- Здесь не жарко.
- Я думал - никого нет. Извините! Кто вы?
- Разве не ясно? - удивилась она.- Машинистка.
Я почему-то подумал: какая миленькая, наверное, вся редакция за ней
ухаживает.
- А как вас звать? - совсем уж не к месту брякнул я.
- Просто девушка из Сиэла,- и гордо замолчала.
Так мы молчали вдвоем, ощущая растущую неловкость, пока она не
нашлась: - Вы хотели кофе!
- Да-да,- заторопился я.- Откуда вы знаете?
- Неудивительно. Вы устали. Сумасшедший день - все бегут, торопятся.
Беда с этими командированными, туристами, к вам трудно привыкнуть.- И она
ушла.
"Какая строгость нрава!" - подумал я. "Как вас зовут?" -"Просто девушка
из Сиэла". Так ответит только скромница.
Она вошла и поставила передо мной чашечку кофе.
- Вас восхитила архитектура нашего города? - тихо спросила она.Но у нас
тут много этих...
- Да, да,- сказал я.- У таких людей, я думаю, черные сердца. Они ни
перед чем не остановятся, лишь бы заграбастать в свои руки все, что блестит.
Дозволь, и они разнесут весь ваш город по камешку, по алмазу, по хрусталику.
Мне показалось, что она вздрогнула. А я сгорал от Стыда, ведь я
оказался одним из тех, кто участвовал в грабеже магазина.
- Пока мы можем противостоять злу, защищать себя,- продолжала меж тем
она.- Но... только бы никто из грабителей не догадался добраться до нашего
"мозгового" центра!
- А что? Это так опасно для города? - удивился я.
- Вы забываете, что это не просто город-идеал, а город, создавший себя
сам. Здесь вырабатывается наше основное богатство. Понимаете?
Она выразительно посмотрела на меня такими знакомыми глазами, а я
вместо того, чтобы повнимательнее вслушаться именно в эти ее слова,
мучительно вспоминал, где я мог ее видеть. Я хотел ей помочь и ощущал свою
беспомощность. И не понимал, что она хотела мне сообщить.
- Скажите, разве мозг человека не в состоянии понять то, что может
неожиданно выйти за рамки обыденного? - ее вопрос удивил меня. - Разве
только материальный мир он признает?
- Конечно! И вы, и я- материальны. К нам можно прикоснуться, потрогать
нас руками. И весь мир материален.
Мы стояли рядом, очень близко друг к другу, чересчур близко, чтобы я
мог сейчас о чем-то серьезном думать. Я чувствовал аромат ее непокорных
волос. Он пьянил меня, в голове все кружилось - всплывали в памяти слова,
мысли и снова тонули в бездне ее глаз. Я смотрел на чистую гладкую кожу ее
лица. Ее губы, тонко очерченные на белой коже и алые, естественной своей
силой звали меня.
Когда девушка начинает говорить о серьезном, она нравится мне, у меня
всегда возникает неожиданное желание целовать ее, чтобы она поскорей
замолчала.
И я качнулся к ней, она потянулась ответно: - Но разве вы не можете в
нас видеть себе подобных?
- В вас, девушках? Всегда! - Я не помню, что отвечал ей еще, я
задыхался от близости ее губ.
Очнулся от пощечины. Довольно ощутимой.
- Мне нужна ваша помощь, а не... Нет,- в отчаянье говорила она,даже не
мне, а городу. Вы понимаете? Городу! Нельзя, чтобы зло проникло в центр его,
туда, где создается...
Она что-то недоговаривала.
- Как вы, люди, беспечны! Сами -создали нас...
- Что-о? - Я чуть не подпрыгнул. Если она хочет сказать, что она и есть
то привидение, о которых поговаривают, то не слишком ли реальное? Щеку-то
ожгла! Взбалмошная девчонка!
Наверное, я смотрел на нее слишком восторженно, как на богиню, потому
она и вернула меня к... действительности.
- Спасибо,- сказала она то, чего я вовсе не ожидал.- На Марсе вы тоже
можете не встретить себе подобных.
Голубой вечер снял во всем своем великолепии. Луна серебрила и
замедляла бег волн, делала его торжественным, величавым.
- Как хочется открыть окно и полететь,- размечтался я от полноты
чувств.
- А разве вы летаете?
- Летаем,- усмехнулся я.
- А где же твои крылья? - продолжала она, но ее наивность начинала меня
раздражать.
- Вот они! - Я распахнул руки, чувствуя, как закипает во мне непонятная
злость, извечная обида человечества на природу за то, что не дала она ему
еще и крылья, и только во сне, да и то далеко не каждый, летает.- Послушай,
довольно меня разыгрывать!
Я не нашел подходящего слова, а раздражение росло:
- Что-то ты от меня увиливаешь!
Она смотрела на меня глазами, полными слез. Тоска сквозила в ее
взгляде. Мне стало не по себе. Я почувствовал себя неуютно, скверно.
- Ты сказал: летать - прекрасно?! Мы видим, как легко летят сюда ваши
металлические птицы, на одной из них прилетел ты. У нас нет здесь живых
птиц. Я не видела, какие они - настоящие крылья? Если ты сейчас подумаешь о
них...
Я слушал ее и изумлялся. Да, я подумал в тот миг о крыльях - она
взмахнула руками, и складки ее платья превратились в два больших белых,
лебединых, крыла!
- Распахни окно! - приказала она.
Я послушно толкнул створки - в комнату ворвался свежий ветер, все
вокруг наполнилось удивительным запахом трав.
Она взмахнула крыльями и вылетела на простор.
- Ах, как это и вправду - прекрасно! - сказала она, вздохнув.
Потом вся просияла на фоне вечернего неба голубым огнем - и исчезла.
Я не мог поверить своим глазам. Только что она разговаривала со мной, я
целовал ее, мы с ней даже повздорили. Досада, недовольство собой (ну зачем я
заговорил о крыльях?) вытолкнули меня из редакции. Я шел, не глядя под ноги.
Я шел и не хотел видеть кривящиеся лица встречных, как отражения, похожие на
меня. Я уже ничему не удивлялся в этом одурманивающем и одурачивающем
городе. Но я хотел найти ее. Я упрямо не хотел верить, что в этом странном
городе живут только таинственные искусственные люди...
Мое внимание привлекла одна из ярких витрин. За стеклом стояли
манекены, одетые в новомодные платья. Они казались совсем живыми.
Потому я невольно задержался возле этой витрины, когда проходил мимо,
мне вдруг показалось, что кто-то внимательно смотрит на меня. Но нет, это
были всего-навсего манекены.
Не знаю, что со мной случилось, но только все невозможное, недостижимое
притягивает нас с особой силой. Как помешанный, я бежал по улицам,
распахивая все двери, которые попадались мне на пути. Я искал и спрашивал
ту, первую мою знакомую, свою девушку - и всюду мне встречались
удивительные, милые, грациозные создания, и у всех у них были грустные
глаза, но все это были другие красавицы...
Машинистки из редакции никто не знал. Я спрашивал, меня не понимали.
Странно, что, заходя в разные помещения, я видел девушек... одних только
девушек... Но по улицам шли мужчины, одни только мужчины, они, как и я, были
крайне чем-то озабочены. Думаю, мой вид говорил им о моей растерянности.
Вот витрина с манекенами. Я вошел в магазин. Мне показалось, что туда
юркнула знакомая машинистка... Нет, я ошибся... И тут я испугался мысли о
том, что вокруг меня ходят и правда идеальные, хотя и очень разные девушки.
Существа, созданные художниками и писателями, вернее - их воображением... Но
это же обман! Это же выдумка! А реальные люди верят в эти вымышленные
идеалы...
Наконец я заглянул в какую-то квартиру. Комната была, без углов,
овальная, а в ней, как обычно, находилась великолепная девушка.
Синтетическая шкура на полу, диван, маленький столик, на который хозяйка,
вежливо со мной поздоровавшись, сразу поставила фужеры... Она стала
отвлекать меня от всяких мыслей, включила музыку, и музыка, заполняя
комнату, успокоила меня. Девушка принесла вина, и это окончательно меня
расслабило. Столько пережито за один день! Мне не хотелось ни - о чем
расспрашивать, ничего рассказывать. Ее тонкие гибкие руки вдруг легли на мои
плечи, обвили мне шею - и мы вдвоем погрузились в туман шепота, слез и
восторгов. В моей голове был сумбур, и это неудивительно.
Мне сейчас хотелось искренности и реальной непосредственности... И все
было уже так, как надо... Но в какой-то момент я понял, что и эта девушка-
обман... Обман! Проклятье!
Нет, лучше мой реальный город! К черту, к черту! Соблазны квартиры,
уюта, приветливых глаз - все это мираж... Девушка отстранилась от меня и,
сидя за столом, грустно наблюдала, как я злюсь на нее.
- В этом городе девственницы подкарауливают на каждом шагу, - сказал я
грубо.- Но все вы ложь, ложь.
- Да почему же? - невинно усмехнулась она.- Ты же можешь побеседовать
со мной...
- Но если я не могу обнять тебя, как реальность, то зачем ты нужна! -
закричал я в бешенстве.
Она пожала плечами.
- Вы можете покорить... Вы умеете обольстить! Но это же фикция! Вас
нет! Туман! Пар!
Наконец я покинул эту квартиру и выбрался на улицу. Ну, думаю,
Алексей-то все-таки реальная личность! Ои где-то тут ездит на своей машине!
Хотя бы его отыскать! Во дворе дома я увидел старушку, она сидела- на
лавочке, и я стал расспрашивать ее об Алексее и его машине.
- Нет, не видела пикапчика,- отвечала старушка вежливо.
Ого! Вот пикап! Я бегу к машине, заглядываю в салон,- нет, это другой
автомобиль. Как жаль...
Измученный бесплодными поисками, вконец расстроенный, я. решаюсь
позвонить в полицию. Во мне оживает тревожное воспоминание бешеной езды с
Алексеем в его автомобиле.
- Алло! Мне нужен отдел дорожных происшествий. Скажите, не случилось ли
за минувшие сутки аварии, наезда?..
- Что вы! - отвечает мне мелодичный девичий голосок.- В нашем
городе-идеале ничего подобного не случается!
Я чертыхаюсь и кричу в трубку:
- Ну, хорошо! А не останавливали кого-либо за превышение скорости, не
штрафовали?
Я уверен в этом, зная азартность Алекса.
- Нет! И этого в нашем городе не бывает,- голос невидимой девушки
звенит обидой.
Короткие визгливые гудочки. Я швыряю трубку на рычаг. Довести до белого
каления такого уравновешенного человека, как я?!
Теперь я не верю этому городу.
Я переживаю одну потерю за другой. Я уже не понимаю, кто реален, кто-
нет. Был ли на самом деле Алексей? Из нашего ли он города, с соседней улицы?
Или он- тоже плод моего воображения?
Возвращение грустно. Расстроенный, огорченный, являюсь утром в кабинет
редактора. Он изучающе рассматривает меня, точно я - редкостная морская
раковина. Может, и так, я молчалив и загадочен для него.
- Ты что молчищь? Ну, что видел? Выкладывай.
- Много чего,- вяло отвечаю ему.- Город... Люди... Сказка.
- Нужен репортаж! - говорит он строго.
- О нет! - кричу я в бешенстве.- Нет! Это невозможно.--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 02.02.2004 13:16