---------------------------------------------------------------
Перевод Р.Рыбкина
Файл с книжной полки Несененко Алексея
---------------------------------------------------------------
- Где сказка, а где быль на этих мирах, спрятавшихся за бесконечными
годами? На безымянных! называемых живущими на них просто "мир" планетах без
истории, где лишь в мифе продолжает жить прошлое и исследователь, их
посещая, снова обнаруживает, что совершенное им здесь всего несколько лет
назад уже успело стать деяниями божества. Сон разума рождает тьму, и она
наполняет эти зияющие провалы во времени, через которые ложатся мостами лишь
трассы наших летящих со скоростью света кораблей; а во тьме бурно, как
сорняки, разрастаются искажения и диспропорции.
Когда пытаешься пересказать историю одного человека, обыкновенного
ученого Лиги, который не так уж много лет назад отправился на такую вот
малоисследованную, безымянную планету, ты оказываешься как бы археологом
среди тысячелетних руин: то, продираясь сквозь переплетения листьев и
цветов, лиан и веток, выходишь вдруг, как на свет, к геометрической
правильности колеса или к отшлифованному угловому камню; то, вступив в ничем
не примечательный, озаренный лучами солнца вход, находишь внутри мрак,
мерцание огонька, которого не ждешь, сверкание драгоценных камней, едва
заметное движение женской руки.
Где быль, а где сказка, где одна истина и где другая?
Всю историю о Роканноне синевой озаряет недолгое сверкание драгоценного
камня, совершающего обратный путь. Так начнем же.
Галактический Район 8, № 62: Фомальгаут-II
Контакт установлен со следующими Разумными Формами Жизни (РФЖ)!
Вид I
Подвид А. Гдема. Разумные гуманоиды, обитают под землей, на поверхность
выходят только ночью; рост 120-135 см, кожа светлая, волосы темные. В момент
контакта жили расслоенными на касты сообществами городского типа; система
правления олигархическая. Особая характеристика: телепатия в пределах
планеты. Культура ранней стали, ориентирована на техническое развитие. В
252-254 гг. миссия Лиги подняла уровень до Промышленного-С. В 254 г.
олигархам района Кириенского моря был подарен корабль-автомат
(запрограммирован только на полеты к Новой Южной Джорджии и обратно). Статут
С-полный.
Подвиг Б. Фииа. Разумные гуманоиды, обитают на поверхности, днем
бодрствуют; средний рост 130 см, кожа и волосы у наблюдавшихся индивидов,
как правило, светлые. Живут, насколько позволяют судить кратковременные
контакты, оседлыми сельскими, а также кочевыми сообществами. Телепатичны в
пределах планеты; возможно, есть также способность к телекинезу на небольших
расстояниях. По- видимому, атехнологичны; контактов избегают, внешние
проявления культурного развития минимальны и неопределенны. Налогообложение
пока представляется невозможным. Статус Ё (?).
Вид II
Лиу. Разумные гуманоиды, обитают на поверхности, днем бодрствуют;
средний рост свыше 170 см; общество аристократическое, клановое, культура
героико-феодальная; техническое развитие остановилось на стадии бронзового
века; тип поселения - деревня крепость. Следует особо отметить
горизонтальное общественное расслоение, совпадающее с делением на следующие
псевдорасы: ольгьо - "те, что ниже ростом", светлокожие и темноволосые;
ангья - "властители", очень высокие, темнокожие, светловолосые...
- Вот одна из них, - проговорил Роканнон. Он перевел взгляд со страницы
"Карманного указателя Разумных Форм Жизни" на стоявшую посреди длинного
музейного зала очень высокую темнокожую женщину. Прямая и неподвижная, в
короне золотых волос, она, не отрывая взгляда, рассматривала какой-то
экспонат за стеклом. Возле нее, явно чувствуя себя не в своей тарелке,
беспокойно топтались четыре непривлекательных карлика.
- А я и не подозревал, что на Фомальгауте-II кроме подземных жителей
есть еще столько разной публики, - сказал куратор музея Кето.
- Я тоже. Вон, в графе "Не вполне достоверно" перечисляются виды,
контакт с которыми не установлен. Похоже, что давно пора уже заняться этими
местами поосновательней. Ну, хоть теперь мы знаем, откуда она взялась.
- Хотелось бы мне узнать о ней побольше... Она происходила из древнего
рода, была потомком первых царей ангья, и, хоть семья ее обеднела, волосы,
это неотчуждаемое наследство, сияли чистым и неподвластным времени золотом.
Маленькие фииа склонялись перед ней и тогда, когда она, еще босоногая
девочка, носилась по полям, и комета ее волос пламенела в неспокойных ветрах
Кириена.
Она была совсем юной, когда Дурхал из Халлана увидел ее и стал за ней
ухаживать, а потом увез от полуразрушенных башен и продуваемых насквозь
ветрами залов ее детства в собственный высокий замок. В Халлане, на склоне
горы, блеск и величие торжествовали пока победу над временем, но уюта не
было и здесь. Окна без стекол, голые каменные полы; в холодное время можно
было, проснувшись, увидеть на полу под окном наметенную длинную полоску
снега. Молодая жена Дурхала становилась узкими босыми ступнями прямо на
запорошенный снегом пол и, заплетая в косы золото своих волос, смотрела на
отражение мужа в серебряном зеркале, что висело в их комнате, и смеялась.
Это зеркало, да еще свадебное платье матери, расшитое тысячью крошечных
бисеринок, составляли все его богатство. Здесь, в Халлане, у некоторых его
сородичей, хоть и не столь знатных, как Дурхал, до сих пор были целые
сундуки парчового платья, мебель из позолоченного дерева, серебряная упряжь
для крылатых коней, латы и в серебро оправленные мечи, драгоценные камни и
драгоценности - на них молодая супруга Дурхала смотрела с завистью,
оглядывалась на усыпанную драгоценными камнями диадему или на золотую брошь
даже тогда, когда носящая их, исполненная почтения к ее родословной и к ее,
Семли, замужеству, уступала ей дорогу.
Четвертыми от Высокого Трона Халлана сидели во время трапез Дурхал и
Семли, так близко к старому Властителю, что тот нередко собственной рукой
наливал вино Семли и, разговаривая с Дурхалом, своим племянником и
наследником, об охоте, глядел на молодую пару с мрачной, утратившей все
надежды на будущее любовью. С тех пор, как появились Повелители Звезд с их
домами, взлетающими на столбах огня, и с их страшным оружием, делающим
ровное место там, где только что стоял холм, надежд на будущее у ангья
Халлана и всех Западных Земель и вправду оставалось совсем немного.
Повелители Звезд нарушили все древние обычаи, запретили все войны, и (о
позор!) пришлось платить им пусть небольшую, но дань - для войны, которую
Повелители Звезд собираются вести с каким-то непонятным врагом где-то в
провалах между звездами, у самого конца лет. "Это будет также и ваша война",
- сказали Повелители Звезд, но уже целое поколение ангья сидят, постыдно
праздные в своих Залах Пиршеств, и смотрят, как ржавеют их двойные мечи, как
вырастают, не нанеся ни одного удара в бою, их сыновья, а дочерям без
добытого в геройском бою приданого, которое привело бы к ним знатного
жениха, приходится выходить замуж за бедняков и даже хуже - за ольгьо.
Унылым было лицо Властителя Халлана, когда тот глядел на золотоволосую чету
и слушал, как смеются они, отхлебывая горьковатое вино и весело болтая в
холодной, разрушающейся, величественной крепости своего народа.
Лицо Семли мрачнело, когда, глянув в зал, она видела на местах, куда
более удаленных от Трона, чем ее место, среди даже полукровок и ольгьо, на
белой коже и в черных волосах сверкание драгоценных камней. Сама она и
серебряной заколки для волос не принесла в приданое мужу. Платье, расшитое
бисером, она убрала в сундук до дня свадьбы дочери - если дочь у нее родится
Именно дочь у них и родилась, и ей дали имя Хальдре, и когда пух на ее
коричневой маленькой головке стал длиннее, он засиял нетускнеющим золотом,
наследием царственных поколений - единственным золотом, каким ей предстояло
владеть...
Семли не решалась заговорить с мужем о том, чего ей недостает. Как ни
ласков был с нею Дурхал, но он был горд и испытывал лишь презрение к
зависти, к суетным желаниям, и она боялась его презрения. Но с сестрой
Дурхала, Дуроссой, она однажды об этом заговорила.
- Когда-то моя семья владела сокровищем, - сказала она. - Это было
ожерелье, золотое, с большим синим драгоценным камнем. Кажется, его называют
сапфир?
Дуросса пожала плечами, улыбаясь: она тоже не знала точно, как
называется такой камень. Разговор происходил в конце теплого времени
восьмисотдневного года. Семли сидела вместе с Дуроссой на освещенной солнцем
каменной скамейке перед окном, высоко в Большой Башне, там, где были покои
Дуроссы. Рано овдовевшую, бездетную, Дуроссу выдали за Властителя Халлана,
ее дядю, брата ее отца. Из-за того, что брак был заключен между
родственниками и был вторым и для мужа и для жены, Дуросса не получила
титула Властительницы Халлана, который со временем могла получить Семли; но
сидела она рядом со старым Властителем, на Высоком Троне, и с ним вместе
управляла его владениями. Она была старше Дурхала, своего родного брата,
души не чаяла в его молодой жене и наглядеться не могла на светловолосую
крошку Хальдре.
- За него отдали, - продолжала Семли, - все богатства, которыми
завладел мой предок Лейнен, когда завоевал Юг. Сокровища целого царства, ты
только вообрази, за одну-единственную драгоценность! О, она бы наверняка
затмила все здесь, в Халлане, даже эти камни, похожие на яйца птицы кооб,
которые носит твоя двоюродная сестра Иссар. Драгоценность была так красива,
что ей дали имя - назвали "Глаз моря". Ее, эту драгоценность, носила еще моя
прабабушка.
- А ты не видела ее никогда? - лениво спросила Дуросса, глядя в окно на
зеленые склоны гор, туда, куда долгое лето слало свой беспокойные и жаркие
ветры бродить по лесам, а потом уноситься, кружась, по белым дорогам к
дальнему морскому берегу.
- Она пропала еще до моего рождения. А отец рассказывал, что ожерелье
украли до того, как в наших владениях впервые появились Повелители Звезд.
Сам он не любил говорить о нем, но одна старая ольгьо, которая знала много
всяких историй, рассказывала мне, что о том, где ожерелье, знают фииа.
- Ах, как бы я хотела увидеть их! - воскликнула Дуросса. - О них
упоминают в стольких песнях и сказаниях; почему их никогда не видишь у нас,
на Западных Землях?
- Наверно, слишком высоко для них, слишком холодно зимой. Они любят
солнечные долины юга.
- Они похожи на Земляных?
- Этих я не видела никогда; на юге, где я жила, они стараются держаться
от нас подальше. Кажется, у них белая кожа, как у ольгьо; и их тела
безобразны. У фииа светлые волосы, они похожи на детей, только совсем худых,
и еще они мудрее, чем дети. А вдруг они и в самом деле знают, где ожерелье,
кто украл его и где оно спрятано? Ах, если бы я могла войти в Зал Пиршеств
Халлана, сесть рядом с мужем, а на груди у меня сверкает богатство целого
царства, и я затмеваю всех женщин, как мой муж затмевает всех мужчин!..
Дуросса наклонилась к младенцу, который, сидя между матерью и теткой на
звериной шкуре, рассматривал коричневые пальчики своих ног.
- Семли глупая, - проворковала она девочке. - Семли, что сверкает как
падающая звезда, Семли, мужу которой не нужно никакого золота, кроме золота
ее волос...
А Семли, чей взгляд уносился над зелеными, летними склонами к далекому
морю, ответила ей молчанием.
Но когда миновала еще одна холодная пора и Повелители Звезд снова
явились за данью, нужной им для войны против конца света (в этот раз их
сопровождали двое маленьких коренастых Земляных, переводчиков, и ангья опять
почувствовали себя настолько униженными, что готовы были восстать), и прошла
еще одна теплая пора, и Хальдре подросла и стала прелестным щебечущим
ребенком, Семли принесла ее однажды утром в залитые солнцем покои Дуроссы.
На Семли был поношенный синий плащ, а капюшон, поднятый на голову, скрывал
ее золотые волосы.
- Пусть эти несколько дней Хальдре побудет у тебя, Дуросса, - сказала
она; движения ее были быстры, но лицо спокойно. - Я отправляюсь на юг, в
Кириен.
- Повидаться с отцом?
- Отыскать свое наследство. Твои двоюродные братья из Харгета смеются
над Дурхалом. Даже этот полукровка Парна над ним насмехается - ведь у жены
Парны, этой черноволосой неряхи в расплывшимся лицом, на постели атласное
покрывало, в ухе - серьга с бриллиантом, и у нее целых три платья, а жене
Дурхала свое единственное платье приходится штопать...
- В чем гордость Дурхала, в жене или в том, что на нее надето?
Но, словно не расслышав вопроса, Семли продолжала:
- Властители Халлана нищают на глазах у всех, в собственном своем Зале
Пиршеств. Я ухожу, чтобы принести приданое своему господину, как
приличествует женщине с моей родословной.
- Семли! Дурхал знает о том, что ты собралась сделать?
- Скажи ему, что все кончится хорошо и возвращение мое будет
счастливым, - и юная Семли весело засмеялась.
Она наклонилась и поцеловала дочь, а потом повернулась и, прежде чем
Дуросса успела вымолвить хотя бы слово, стремительно унеслась прочь до
залитым солнцем каменным плитам пола.
Замужние женщины ангья лишь изредка, в крайней нужде, садились на
крылатых коней, и Семли после замужества тоже ни разу не покидала стен
Халлана; и теперь, садясь в высокое седло, она опять почувствовала себя
подростком, буйной девственницей, носящейся с северным ветром над полями
Кириена на полуобъезженных крылатых конях. Конь, что сейчас уносил ее вниз с
высоких холмов Халлана, был породистей тех; гладкая полосатая шкура плотно
облегала полые, рвущиеся к небу кости; зеленые глаза жмурились от встречного
ветра, могучие легкие крылья били вверх вниз, вверх-вниз, и Семли то видела,
то нет, то видела, то нет облака над собой и холмы далеко внизу.
На третье утро она была уже в Кириене и вот сейчас вновь стояла в одном
из внутренних дворов замка, у полуразрушенной стены. Всю эту ночь ее отец
пил, и утреннее солнце, сквозь проломы в потолках тычущее в него своими
длинными лучами-пальцами, очень раздражало его, а вид дочери, стоящей перед
ним, усиливал это раздражение
- Зачем ты здесь? - проворчал он, отводя от нее взгляд опухших глаз
Золотое пламя его "волос, так ярко пылавшее в молодости, угасло, на голове
путались одни лишь седые пряди. - Наследник Халлана на тебе женился, а ты
вернулась сюда - да еще, наверное, без его ведома.
- Я жена Дурхала. Я пришла за своим приданым, отец.
Пьяница недовольно пробурчал что-то, но она в ответ рассмеялась так
ласково, что он, хоть и кривясь, снова посмотрел на нее
- Это правда, отец, будто ожерелье с камнем, который называется "Глаз
моря", украли фииа?
- Откуда мне знать, правда ли это? Так мне рассказывали в детстве. Оно
пропало, по-моему, еще до этого грустного события - моего рождения. Если
тебе обязательно нужно знать, у фииа и спрашивай. Отправляйся к ним или к
мужу, а меня оставь в покое Девушкам, золоту и тому подобному в Кириене
делать нечего. Все это в прошлом, стены рушатся, и зал пуст. Нет в живых ни
одного сына Лейнена, не сохранилось ни одного их сокровища. Иди своей
дорогой, дочь.
Серый и раздувшийся, как существо, что оплетает паутиной развалины, он
поднялся и, пошатываясь, двинулся к подвалам, где прятался от света дня.
Ведя за собой крылатого коня, на котором она прилетела из Халлана,
Семли вышла из родного дома и, спустившись по крутому склону холма, мимо
деревни ольгьо, хмуро, но почтительно ее приветствовавших, через поля и
пастбища, на которых паслись полудикие, такие же шестиногие я полосатые, как
тот, которого она вела с собой, кони с подрезанными крыльями, направилась в
долину, зеленую, словно свежевыкрашенная миска, и до краев наполненную
солнечным светом. На дне долины было селение фииа; Семли еще спускалась, а
маленькие, тщедушные человечки уже бежали ей навстречу из своих домиков и
огородов и, смеясь, кричали слабыми и тонкими голосками:
- Привет тебе, молодая наследница Халлана, высокородная из Кириена,
Оседлавшая Ветер, Семли Золотоволосая!
Они всегда называли ее красивыми именами, и ей нравилось слушать их, а
их смех не задевал ее - ведь она тоже смеялась, когда говорила. Высокая, в
длинном синем плаще, она теперь стояла на месте, а вокруг бушевал водоворот
их гостеприимства.
- Привет вам. Светлые, дети солнца, фииа, друзья народа ангья!
Они повели ее в деревню, в один из их хрупких домиков, а крохотные дети
бежали следом. Когда фииа становится взрослым, нельзя сказать, сколько ему
лет; Семли трудно было даже отличить одного от другого или, когда они, как
мотыльки вокруг свечи, носились вокруг нее, быть уверенной, что она
разговаривает с одним и тем же фииа. Но все же ей казалось, что только с
одним говорила она все это время, между тем как другие кормили и гладили ее
крылатого коня, а кто-то нес ей воды напиться, а кто-то еще предлагал плоды
из садов, с маленьких деревьев.
- Фииа не крали ожерелье Властителей Кириена! - воскликнул между тем,
отвечая на ее вопрос, человечек. - К чему фииа золото, госпожа? В теплое
время у нас есть солнце, в холодное - воспоминание о нем; еще - желтые
плоды, желтые листья в конце теплого времени, и еще у нас есть золотые
волосы Властительницы Кириена; другого золота нет.
- Тогда, быть может, драгоценность украли ольгьо?
Крохотными колокольчиками зазвенел вокруг нее смех и умолк не скоро.
- Разве осмелились бы они? О Властительница Кириена, как и кто украл
драгоценность, не знают ни ангья, ни ольгьо, ни фииа. Только мертвые знают,
как пропала она в те давние времена, когда у пещер на берегу моря любил
гулять в одиночестве твой прадед, Кирелей Гордый. Но, может быть, оно
найдется у кого-то из Ненавидящих Солнце?
- Земляных?
Снова смех, только громче и напряженней, чем прежде.
- Садись с нами, Семли, солнцеволосая, с севера вернувшаяся.
Она села с ними за их трапезу, и приветливость ее была так же приятна
им, как их гостеприимство - ей. Но когда она сказала, что, если ожерелье у
Земляных, она отправится к ним, смех начал утихать, а кольцо вокруг нее
стало редеть. И наконец рядом с ней остался только один фииа, тот самый,
возможно, с кем она говорила до начала трапезы.
- Не ходи к Земляным, Семли, - сказал он.
Ее сердце екнуло, а потом все потемнело вокруг - это фииа поднял руку
и, медленно опустив, закрыл ею свои глаза. Светло-серые, лежали теперь на
блюде плоды, чистой воды в чашах как не бывало.
- В далеких горах разошлись пути фииа и гдема. Разошлись много лет
назад, - сказал фииа, тщедушный и тихий. - А еще раньше мы и они были
нераздельное целое. В них есть то, чего нет в нас. В нас есть то, чего нет в
них. Подумай о свете, траве и плодоносящих деревьях; подумай, что не по всем
дорогам, по которым можно спуститься вниз, можно также подняться вверх.
- Моя дорога, добрый хозяин, ведет не вниз и не вверх, а прямо к моему
наследству. Я пойду туда, где оно находится, и с ним вернусь.
Фииа, негромко смеясь, ей поклонился.
За последними домами она вновь села на крылатого коня и, ответив на
возгласы фииа криком прощания, взлетела в послеполуденный ветер и понеслась
на юго-запад, к пещерам в скалистых берегах Кириенского моря
Ей было страшно: вдруг, чтобы найти тех, кто ей нужен, придется войти в
эти подземелья глубоко-глубоко. Ведь рассказывали, будто Земляные никогда не
выходят на свет солнца и боятся даже света Большой Звезды и лун. Лететь было
еще далеко; один раз она спустилась, чтобы крылатый мог поохотиться на
древесных крыс, а сама она - поесть немного хлеба из притороченной к седлу
сумки. Хлеб зачерствел и пах выделанной кожей, однако осталось что-то и от
первоначального вкуса, и в то время как она ела, сидя на поляне в чаще
южного леса, ей почудился тихий голос Дурхала и перед глазами возникло его
освешенное свечами лицо. Она посидела, грезя об этом цветущем, хотя и
суровом, юном лице и о том, как скажет его обладателю, когда вернется, а на
груди у нее будет лежать богатство целого царства! "Властитель, я должна
была принести подарок, достойный моего мужа..." Потом она поспешила дальше,
но когда достигла наконец берега моря, солнце уже зашло и уже тонула в море
следом за ним Большая Звезда. Коварный ветер задул с запада, резкий,
порывистый, вихрящийся, и крылатый конь ее вскоре уже изнемогал от борьбы с
ним. Тогда она решила спуститься, Едва оказавшись на песке, конь сложил
крылья, заурчал, довольный, и улегся, подобрав под себя ноги. Семли стояла
рядом, сжимая на шее концы плаща; она погладила коня за ушами, и тот прянул
ими и опять добродушно заурчал. Руке было уютно в теплой шерсти, зато глаза
видели только серое, в мазках облаков, небо, серое море, темный песок. А
потом по песку пробежало какое-то приземистое темное существо, еще одно, и
еще... Присядут на корточки, перебегут, замрут на месте...
Она громко их окликнула. До этого они будто ее не видели, но одно
мгновение - и вот они уже стоят вокруг нее. От крылатого коня, правда, они
старались держаться подальше; тот больше не урчал, и его шерсть под ладонью
Семли стала подниматься. Она взяла его за уздечку, опасаясь, что он может
дать волю своей ярости, но радуясь в то же время, что у нее есть защитник.
Твердо упираясь босыми ступнями в песок, странные человечки молча на нее
таращились. Да, конечно, это были Земляные: одного роста с фииа, а во всем
остальном - как бы черная тень светлого, смеющегося народца. Нагие,
квадратные, неподвижные, волосы гладкие, кожа сероватая и на вид влажная,
как у червей; каменные глаза.
- Так это вы Земляные?
- Мы гдема, Властители Царства Ночи.
Голос, который она услышала, оказался неожиданно глубоким и громким, он
торжественно звучал сквозь соленый ветер, сквозь сумерки; но, как это было
среди фииа, Семли не могла понять, кто именно из гдема произнес эти слова.
- Привет вам, Властители Царства Ночи. Я Семли из Кириена, жена Дурхала
из Халлана Я пришла к вам, потому что ищу свое наследство, ожерелье - его
называли "Глаз моря", и оно пропало в давние времена.
- Почему ты ищешь его здесь, женщина ангья? Здесь нет ничего, кроме
ночи, песка и соли.
- Потому что глубоко под землей знают обо всем, что исчезло, - ответила
готовая к словесным состязаниям Семли, - и ведь бывает, что золото,
пришедшее из земли, возвращается туда снова. И говорят, что иногда сделанное
чьими-то руками находит сделавшего.
Это была всего-навсего догадка, но она оказалась правильной.
- Да, мы слышали об ожерелье "Глаз моря". Его сделали в наших пещерах в
давние времена, и тогда же мы продали его ангья. Синий камень для него
добыли наши сородичи на востоке. Но рассказам этим, женщина ангья, уже очень
много лет.
- Могу я услышать их там, где их рассказывают?
Словно в сомнении, маленькие коренастые человечки умолкли. Над песком
дул серый ветер, темневший по мере того, как опускалась в море Большая
Звезда; шум волн то становился громче, то стихал.
Снова глубокий голос:
- Да, Властительница ангья, ты можешь войти в Подземные Залы. Следуй за
нами.
Что-то новое, заискивающее прозвучало теперь в этом голосе. Семли не
пожелала этого услышать. Ведя на коротком поводке крылатого коня с его
острыми когтями, она пошла за Земляными.
У зева пещеры, беззубого, отверстого, дохнувшего на нее зловонным
теплом, кто-то из Земляных сказал:
- Летающему зверю войти нельзя.
- Можно, - не согласилась Семли.
- Нельзя, - сказали квадратные человечки.
- Можно. Я не оставлю его у входа. Он принадлежит не мне. Пока я держу
его за уздечку, он не причинит вам вреда.
- Нельзя, - повторили глубокие голоса.
Но другие, такие же, их прервали:
- Как ты желаешь.
И, помедлив мгновение, человечки двинулись дальше. Зев пещеры как будто
проглотил Семли - так темно вдруг стало под нависшими над головой глыбами
камня. Гдема шли гуськом, последней была она.
Несколько шагов - и мрак туннеля рассеялся: с потолка свисал шар, от
которого исходило неяркое белое сияние. Впереди другой такой же, за ним
третий; от одного к другому по потолку тянулись, свисая кое-где гирляндами,
тонкие черные змеи. Расстояние между светящимися шарами становилось все
меньше, теперь они сияли через каждые несколько шагов, и все вокруг было
залито ярким холодным светом.
Коридор кончился тупиком с тремя дверьми из чего-то, похожего на
железо; спутники Семли остановились.
- Нам придется подождать, женщина ангья, - сказали они.
Восемь остались с Семли, а трое отперли одну из дверей и вошли в нее.
Дверь закрылась со скрежетом.
Неподвижная и прямая, стояла в ровном свете дочь ангья; ее крылатый
конь лежал рядом, кончик его полосатого хвоста все время двигался, а
сложенные огромные крылья то и дело дергались от с трудом сдерживаемого
желания взлететь. Позади Семли Земляные, оставшиеся с ней, сидели на
корточках и бормотали что-то друг другу.
Снова скрежет; средняя дверь открылась.
- Пусть ангья войдет в Царство Ночи! - раздалось гулко и торжественно.
В дверном проеме, маня ее к себе рукой, стоял новый гдема, такой же
коренастый, как пришедшие с ней, но его серую наготу прикрывала одежда. -
Пусть войдет и увидит наши диковины, рукотворные чудеса, плоды трудов
Властителей Царства Ночи!
Молча Семли пригнулась и, потянув за собой коня, вошла в низкую, по
росту гдема, дверь. Перед ней открылся новый коридор, от света белых шаров
его влажные стены ослепительно блестели, но на полу здесь, уходя вдаль,
сверкали две полосы металла. На них стояла какая-то повозка с металлическими
колесами. Повинуясь приглашающему жесту нового спутника, без малейших
колебаний и без тени удивления на лице Семли поднялась в повозку, села и
уложила крылатого коня возле своих ног. Гдема уселся впереди и задвигал
какими-то колесами и палками. Что-то завыло неприятно и громко, потом
залязгало, и стены коридора дернулись и поплыли назад. Стены уплывали все
быстрее, и наконец сияющие шары над головой слились в одну светлую полосу, а
теплый воздух коридора стал затхлым ветром, срывающим капюшон с ее головы.
Повозка остановилась. Следуя за своим спутником, Семли поднялась по
базальтовым ступеням в большой зал, а из него в другой, еще больше,
вырубленный в толще камня древними водами или зарывающимися все глубже
гдема; его мрак, никогда не знавший света солнца, разгоняло лишь холодное,
наводящее почему-то жуть сияние шаров. В зарешеченных нишах, разгоняя
спертый воздух, вращались и вращались громадные лопасти. Огромное замкнутое
пространство наполняли гудение и скрежет, раздавались громкие голоса
Земляных, визжали и вибрировали какие-то колеса, и все эти звуки
многократным эхом отдавалась от каменных стен. Короткие и широкие тела
гдема, находившихся здесь, прикрывала одежда, подражавшая одежде Повелителей
Звезд (штаны, мягкая обувь, куртка с капюшоном); однако немногие женщины,
которые здесь были, раболепные карлицы с торопливыми движениями, ходили
нагие. Среди мужчин было много воинов, на поясе у них висело оружие, с виду
похожее на страшные светометы Повелителей Звезд; но даже Семли поняла, что
оно не настоящее, а всего лишь металлические болванки, имитирующие его
форму. Все это она видела, хотя и не снисходила до того, чтобы повернуть
голову вправо или влево. Когда она увидела перед собой нескольких Земляных с
железными обручами на головах, ее спутник остановился, согнулся в низком
поклоне и торжественно провозгласил:
- Высокие Властители Гдема!
Их было семь, и на их серых шишковатых лицах, глядевших на Семли снизу
вверх, было написано такое высокомерие, что она едва удержалась от смеха.
- Я пришла к вам. Властители Царства Тьмы, потому что ищу пропавшую
семейную драгоценность, - сказала она без тени улыбки. - Я ищу сокровище
Лейнена, "Глаз моря".
Голос ее едва пробивался сквозь шум, царивший в огромном подземном
зале.
- Мы уже знаем это от наших вестников, высокородная Семли. - На этот
раз она смогла разобрать, кто именно говорит - он был еще ниже, чем
остальные, едва ей по грудь, и его лицо, в отличие от остальных белое,
казалось особенно недобрым. - Того, что ты ищешь, у нас нет.
- Говорят, однако, что когда-то давно оно у вас было.
- Многое говорится наверху, где жмурится солнце.
- И слова уносятся ветрами туда, куда ветры дуют. Я не спрашиваю, как
пропало ожерелье у нас и как оно вернулось к вам. Все это было слишком
давно, старые обиды забылись. Я хочу только отыскать его, больше мне ничего
не нужно. У вас его нет; но, может быть, вы знаете, где оно теперь?
- Оно не здесь.
- Значит, оно в другом месте?
- Оно там, куда тебе не добраться. Никогда - если только мы не захотим
помочь тебе.
- Так помогите мне. Я прошу об этом как ваша гостья.
- Говорится: "Ангья берут; фииа отдают; гдема отдают и берут". Если мы
выполним твою просьбу, что ты нам дашь взамен?
- Свою благодарность, Властитель Ночи.
Высокая, лучезарная, она стояла среди них и улыбалась. Они смотрели на
нее, и в их взглядах были хмурое изумление, невольная зависть, какая-то
тоска.
- Женщина ангья, ты просишь от нас великой милости. Тебе не понять
даже, как она велика. Ты принадлежишь к народу, который не хочет понимать,
который умеет только носиться в ветре на летающих зверях, выращивать урожаи,
драться на мечах и шуметь. Но кто делает для вас мечи из блестящей стали?
Мы, гдема! Ваши властители приходят к нам и к нашим сородичам, покупают мечи
и уходят, ни на что не глядя, ничего не поняв. Но сейчас к нам пришла ты,
так посмотри же вокруг себя, и ты своими глазами увидишь некоторые из
огромного множества наших диковин; огни, что никогда не гаснут, повозку,
которая едет сама собой, машины, которые шьют одежду, готовят пищу, очищают
воздух и верно служат нам во всех делах. Знай, чудеса эти превыше твоего
понимания. И знай также: те, кого вы, ангья, зовете Повелителями Звезд, наши
друзья! Вместе в ними мы приводили в Халлан, в Реохан, в Хул-Ор-рен, во все
ваши замки, и помогали им разговаривать с вами. Вы, гордые ангья, платите
дань Повелителям Звезд, а мы с ними на равных - друзья. Мы оказываем услуги
им, а они - нам. Так много ли значит для нас твоя благодарность?
- Тебе отвечать на этот вопрос, не мне. Я свой вопрос задала. И теперь
жду на него ответа, Властитель.
Семеро начали совещаться то вслух, то безмолвно. Поглядят на нее - и
отведут взгляд, побормочут - и замолкнут. Вокруг них стала расти толпа,
медленно, молча, и наконец Семли окружило море голов со свалявшимися черными
волосами, и, если не считать небольшого пространства возле нее, пола в
огромном гудящем зале уже не было видно. Ее крылатый конь сдерживал
раздражение и страх слишком долго и теперь то и дело вздрагивал; широко
раскрытые глаза побледнели, как бывает у крылатых коней, когда им приходится
летать ночью. Она стала гладить его теплую мохнатую голову, приговаривая
шепотом:
- Успокойся, мой храбрый, мой умный, властитель ветров...
- Ангья, мы доставим тебя туда, где находится сокровище. - На нее
смотрел, снова повернувшись к ней, белолицый гдема с железным обручем на
голове. - Большего от нас не требуй. Тебе придется отправиться с нами и
самой заявить свои права на ожерелье там, где оно теперь, тем, кто хранит
его. Летающему зверю отправиться вместе с тобой нельзя. Его придется
оставить.
- Как далек путь, Властитель?
Губы гдема начали растягиваться все шире.
- Очень далек, Высокородная. Но продлится он одну лишь долгую ночь.
- Я благодарю вас за вашу любезность. Хорошо ли будут заботиться в эту
ночь о моем крылатом коне? С ним не должно случиться ничего плохого.
- Он будет спать до твоего возвращения. На большем, чем этот, звере
доведется лететь тебе, прежде чем ты увидишь его снова! Почему ты не
спрашиваешь, куда мы тебя доставим?
- Нельзя ли нам отправиться поскорей? Мне бы не хотелось надолго
покидать дом.
- Можно.
И он посмотрел на нее пристально снизу вверх, а его серые губы снова
широко растянулись.
Что произошло в последующие несколько часов, Семли рассказать бы не
смогла - так было все торопливо, - суматошно, непонятно. Она сама держала
голову крылатого, пока один из Земляных вонзал длинную иглу в его золотистое
полосатое бедро. Семли чуть не вскрикнула, но животное только дернулось,
добродушно заурчало и уснуло. Несколько гдема подняли и унесли его - судя по
всему, лишь с трудом пересилив свой страх. Потом она увидела, как игла
вонзается в ее руку - быть может, дли того, подумала она, чтобы испытать ее
храбрость, потому что спать ей вроде бы не захотелось, хотя она не была в
этом уверена до конца. Время от времени приходилось садиться в повозку, что
двигалась по двум металлическим полосам, и ехать сквозь железные двери и
через сводчатые подземные залы, целые сотни их; один раз повозка покатилась
через подземелье, границы которого по обе стороны пути уходили во мрак, и
мрак этот наполняли крылатые кони, огромные стада крылатых коней. Она
слышала их хрипловатое воркование, и в свете огней повозки увидела их; когда
же разглядела еще ясней, оказалось, что крылья у животных обрезаны и они все
слепые. Она зажмурилась, чтобы не видеть. Потом были новые коридоры и новые
подземные залы, новые серые бесформенные тела, суровые лица и надменные
голоса, и вдруг ее вывели на открытый воздух. Была ночь; Семли радостно, с
чувством облегчения подняла глаза к звездам и единственной взошедшей луне"
на западе между тем всходила маленькая Хелики. Но по-прежнему вокруг были
гдема, теперь они предложили Семли подняться то ли в пещеру, то ли в
повозку, какой она еще не видела, - что это было, она так и не поняла. Там
оказалось очень тесно, повернуться можно было только с трудом, мигали
бесчисленные огоньки, и после огромных мрачных подземных залов и звездного,
но темного ночного неба было очень светло. В нее вонзили еще иглу и сказали,
что надо лечь в кресло, у которого была откинута спинка, и сказали, что ее
привяжут к нему - и голову, и руки, и ноги.
- Не хочу, - твердо ответила она.
Но четверо гдема, которым предстояло сопровождать ее, дали себя
привязать, и тогда она позволила сделать с собою то же. Потом те, кто их
привязывал, ушли. Что-то, заревело, и наступила тишина; невидимая плита
чудовищной тяжести легла Семли на грудь. Потом тяжесть исчезла, исчезли
звуки, исчезло все.
- Я умерла? - спросила Семли.
- О нет, Властительница, - услышала она в ответ, и голос, который
произнес эти слова, ей не понравился.
Открыв глаза, она увидела над собой белое лицо, растянутые толстые
губы, глаза как два камешка. Оказалось, что она уже свободна от уз, и,
обнаружив это, Семли вскочила со своего места. Она была невесома, бестелесна
- комочек страха, носимый ветром.
- Мы не сделаем тебе ничего плохого, - произнес сумрачный голос (или
голоса?). - Дай нам только дотронуться до тебя, Властительница. Позволь нам
потрогать твои волосы...
Круглая повозка, в которой они находились, слегка дрожала. За
единственным ее окном была ночь без звезд - или туман, или ничто? Одну
долгую ночь, сказали ей. Очень долгую. Она сидела не шевелясь, а их тяжелые
серые руки дотрагивались до ее волос. Потом они стали дотрагиваться до ее
ладоней, ступней, локтей, и вдруг кто-то из них дотронулся до ее шеи; тогда
она поднялась, сжав зубы, и они попятились.
- Ведь тебе не было больно, Властительница, - сказали они.
Она кивнула.
Потом они почтительно попросили ее снова лечь в кресло, и оно само
сковало ее руки и ноги; и, не потеряй она сознания, она разрыдалась бы,
увидев, как в окно ударил золотой свет.
- Ну, - сказал Роканнон, - теперь мы хоть знаем, кто она такая.
- Вот если бы еще узнать, что она такое, - пробормотал куратор. - Так,
значит, если верить этим троглодитам, ей нужно что-то, что находится здесь,
у нас в музее?
- Пожалуйста, не называй их троглодитами, - укоризненно сказал
Роканнон; как "рафожист", то есть этнолог, изучающий Разумные Формы Жизни,
он возражал против употребления таких слов. - Да, они не красавцы, но они
Союзники, и у них Статус С... Но почему, хотел бы я знать, Комиссия решила
развивать именно их? Не установив при этом даже контакта со всеми РФЖ на
планете. Готов поспорить, что исследовательский отряд был с Центавра -
центаврийцы всегда предпочитают тех, кто не спит ночью или живет под землей.
Я, наверное, поддержал бы Вид II - тот, к которому принадлежит она.
- Похоже, что троглодиты ее побаиваются.
- А ты нет?
Кето снова посмотрел на высокую женщину, потом покраснел до ушей и
смущенно рассмеялся.
- Да, немножко. За восемнадцать лет, что я живу здесь, на Новой Южной
Джорджии, мне никогда не приходилось видеть такого красивого инопланетного
типа. Я вообще нигде не встречал такой красивой женщины. Она как богиня.
Кето, куратор музея, отличался застенчивостью, слова, подобные
вышесказанным, были необычны в его устах, поэтому краска, сперва разлившаяся
на лице, поднялась теперь до самой макушки его лысой головы. Но Роканнон
задумчиво кивнул - он был с ним согласен.
- Как жаль, что мы не можем поговорить с ней без помощи этих трогл...
гдема, - снова заговорил Кето. - Но тут уж ничего не поделаешь.
Роканнон подошел к гостье, она повернула к нему свое прекрасное лицо, и
он, став перед ней на одно колено, зажмурился и низко-низко ей поклонился.
Он называл это своим "общегалактическим реверансом на все случаи жизни" и
проделывал его не без грации. Когда он выпрямился, красавица улыбнулась и
что-то произнесла.
- Она сказал: привет тебе, Повелитель Звезд, - пробубнил на галапиджине
один из ее спутников-коротышек.
- Привет тебе, высокородная ангья, - ответил Роканнон. - Чем мы, в
музее, можем быть полезны высокородной?
Словно серебряные колокольчики, раскачиваемые ветром, зазвенели в гуле
голосов подземных жителей,
- Она сказал: пожалуйста, дать ей ожерелье, который пропал ее предки
давно-давно.
- Какое ожерелье? - удивленно спросил Роканнон.
И она, поняв, о чем он спрашивает, показала на экспонат в стеклянном
ящике прямо перед ними, в самой середине зала. Вещь была великолепная: цепь
из золота, тяжелая, но очень тонкой работы, и в ней большой, до того синий,
что казался раскаленным, сапфир. Брови у Роканнона поползли вверх, а Кето у
него за спиной пробормотал:
- У нее хороший вкус. Это ожерелье подало к нам из системы Фомальгаута.
Оно известно всем, кто хоть что-нибудь знает о ювелирных изделиях.
Красавица улыбнулась им обоим и, глядя на них через головы гдема, снова
заговорила.
- Она сказал: о два Повелитель Звезд, Старший и Младший Обитатель Дома
Сокровищ, это сокровище принадлежать ей. Давно-давно. Спасибо.
- Как это ожерелье к нам попало, Кето?
- Минутку, посмотрю в каталоге - там отмечено. А, вот оно. Поступило от
этих троглодитов, или троллей... ну, в общем, от гдема. Они одержимы
страстью к торговым сделкам - так здесь записано; поэтому нам пришлось дать
им возможность расплатиться за КА-4, корабль, на котором они сюда прибыли.
Ожерелье - часть того, что они заплатили. Это их изделие.
- Голову даю на отсечение: с тех пор, как с нашей помощью их развитие
пошло к Промышленному Уровню, они делать такое разучились.
- Но они, вроде бы, признают, что это ее собственность, а не их или
наша. По- видимому, для них это важно, иначе, Роканнон, они не стали бы
тратить на нее столько времени. Ведь объективного времени в прыжке от нас к
Фомальгауту или обратно теряется, я думаю, довольно много!
- Несколько лет, не меньше, - подтвердил Роканнон. Для него,
специалиста по РФЖ, прыжки от звезды к звезде были не в диковинку. - Не
слишком далеко. Короче говоря, никаких сколько-нибудь обоснованных догадок
по поводу этой истории я высказывать не берусь - ни "Карманный указатель",
ни "Путеводитель" не дают достаточно данных. Эти два вида РФЖ никто, судя по
всему, серьезно не изучал.
Может быть, коротышки просто показывают свое к ней уважение. Или
боятся, как бы из-за этого чертова сапфира не вспыхнула война. А может, они
считают себя существами низшего порядка и потому ее желание для них закон.
Или вопреки тому, что нам кажется, она на самом деле их пленница, и они
пользуются ею как приманкой. Кто знает?.. Сможешь ты, Кето, отдать ей эту
штуку?
- Конечно. Юридически все экспонаты такого рода считаются
предоставленными музею во временное пользование и не являются нашей
собственностью, потому что время от времени нам предъявляют претензии такого
рода. Мы редко отказываем. Мир прежде всего - пока не началась Война...
- Тогда мой совет - отдай.
Кето улыбнулся.
- Любой почитал бы это за честь, - сказал он. Открыв ключом витрину,
куратор вынул тяжелую золотую цепь; потом, внезапно оробев, протянул ее
Роканнону.
- Отдай лучше ты.
Так синий драгоценный камень впервые, и всего лишь на миг, лег в ладонь
Роканнона.
Но размышлять о нем Роканнон не стал; с этой пригоршней синего огня и
золота он повернулся к красавице с далекой планеты. Она не протянула руку,
чтобы взять, но наклонила голову, и он, едва коснувшись волос, надел
ожерелье на ее шею. Там, на темно-золотистой шее, оно лежало теперь горящим
запальным шнуром. Лицо Семли, когда она оторвала взгляд от камня, выражало
такую гордость и благодарность, такой восторг, что Роканнон утратил дар
речи, а невысокий куратор торопливо пробормотал:
- Мы рады, мы очень рады.
Наклоном головы в золоте волос женщина попрощалась с ним и Роканноном.
Потом, повернувшись, кивнула своим приземистым стражам (от кого охраняли они
ее и почему?), закуталась в поношенный синий плащ, двинулась к двери - и
исчезла. Кето и Роканнон, стоя неподвижно, смотрели ей вслед.
- Иногда... - начал Роканнон и умолк.
- Да? - так и не дождавшись продолжения, спросил слегка охрипшим
голосом Кето.
- Иногда у меня такое чувство, будто я... когда я встречаю жителей этих
миров, о которых мы знаем так мало... у меня чувство... будто я забрел в
какую-то легенду или в трагический миф, которого не понимаю.
- Да, - сказал, откашливаясь, куратор. - Интересно интересно, какое у
нее имя?
Семли Прекрасная, Семли Золотоволосая, Семли Драгоценного Ожерелья
Гдема склонились перед волей ее, и склонились сами Повелители Звезд в том
страшном месте, куда доставили ее Земляные, в городе по ту сторону ночи Они
поклонились ей и с радостью отдали ее сокровище, лежавшее среди их
собственных.
Но ей еще не удалось сбросить тяжесть этих подземелий, где глыбы камня
нависают над головой, где нельзя разобрать, кто говорит и что делают, где
отдаются гулкие голоса и серые руки тянутся, тянутся... Довольно об этом.
Она заплатила за ожерелье; ну и прекрасно. Цена уплачена, что прошло, то
прошло.
Там, внизу, из какого-то ящика выполз ее крылатый конь, глаза у него
словно были затянуты пленкой, а шерсть вся в кристалликах льда, и после
того, как они вышли из подземелий гдема на свет, он сперва ни за что не
хотел взлететь. Но теперь он, кажется, пришел в себя и резво несся по ясному
небу к Халлану, и ему помогал, дуя в спину, ровный южный ветер.
- Быстрее, быстрее, - торопила Семли, начиная смеяться все громче по
мере того, как ветер разгонял мрак, наполнявший ее душу. - Я хочу увидеть
Дурхала, скоро- скоро...
И, летя стремительно, к вечеру второго дня пути они прибыли в Халлан
Крылатый взмыл вверх, минуя тысячу ступеней Халлана и Мост-над-Бездной, под
которым лес падал вдруг на тысячу футов вниз, и теперь подземелья гдема
показались ей всего лишь дурным сном. В золотом свете вечера Семли слезла во
Дворе Прилетов с седла и взошла по последним ступеням, между каменными
изваяниями героев и двумя привратниками, которые, не отрывая взгляда от
того, сверкающего и прекрасного, что лежало на ее груди, перед ней
склонились.
В Предзалье она остановила проходившую мимо девушку, очень хорошенькую,
из близких, судя по сходству, родственниц Дурхала, хотя вспомнить, кто она,
Семли не удалось.
- Ты меня знаешь, юная? Я Семли, жена Дурхала. Будь так любезна, пойди
к высокородной Дуроссе и скажи ей, что я вернулась.
Она боялась встретиться с Дурхалом наедине, ей нужно было
заступничество Дуроссы.
Девушка смотрела на Семли во все глаза, и выражение лица у нее было
очень странное. Однако она выдавала из себя: "Да, госпожа", и опрометью
бросилась к Башне.
Семли стояла и ждала под осыпающимися, покрытыми позолотой стенами.
Никто не появлялся; не время ли трапезы сейчас? Тишина становилась
тягостной. Дуроссы все не было, и Семли сделала шаг к лестнице, которая вела
в Башню, Но по каменным плитам навстречу ей, с плачем протягивая к ней руки,
спешила какая-то незнакомая старуха:
- О Семли, Семли!
Кто эта седая женщина? Семли попятилась.
- Но кто вы, госпожа?
- Я Дуросеа, Семли.
Семли не шевельнулась и не произнесла ни слова, пока Дуросеа обнимала
ее, и плакала, и спрашивала: верно ли, что все эти долгие годы ее не
отпускали и держали под своими чарами гдема, или это сделали с ней фииа?
Потом, перестав плакать, Дуросеа отступила назад.
- Ты по-прежнему молодая, Семли. Такая же, какой была в день, когда
уходила. И у тебя на шее ожерелье.
- Я принесла свой подарок моему мужу Дурхалу. Где он?
- Дурхал умер.
Семли оцепенела.
- Твой муж, а май брат Дурхал, Властитель Халлана, погиб в бою семь лет
назад. Девять лет не было тебя. Повелителя Звезд больше не появлялись.
Начались войны с властителями на востоке и с ангья Логга и Хул-Оррена.
Дурхал воевал, " его убил копьем какой-то презренный ольгьо, потому что мало
брони служило защитой его телу и совсем никакой - его духу. Он лежит,
похороненный, в полях над Орренскими топями.
Семли отвернулась.
- Если так, я пойду к нему, - сказала она, кладя руку на золотую цепь,
отяжелявшую ее шею. - Я отдам ему мой подарок.
- Подожди, Семли! Дочь Дурхала, твоя дочь - вот она, Хальдре
Прекрасная, посмотри!
Это была та сама девушка, которая ей встретилась и которую она послала
за Дуроссой, девушка в самом расцвете юной красоты, и глаза у нее были такие
же, как у Дурхала - синие. Она стояла рядом с Дуроссой и, широко открыв
глаза, смотрела на эту женщину, Семли, свою мать и ровесницу. И возраст был
один, и золотые волосы, и красота - только Семли была чуть выше, и на труди
у нее сверкал синий камень.
- Возьмите его, возьмите. Я для Дурхала и для Хальдре принесла его с
дальнего края ночи! Выкрикивая это, Семли сдернула с себя тяжелую цепь, и
ожерелье, упав на камни, зазвенело холодным и чистым звоном.
- Возьми его, Хальдре!
С громкими рыданиями Семли бросилась прочь из Халлана, через мост -
вниз, с одной длинной и широкой ступени на другую, и помчалась, как дикий
зверь, спасающийся от погони, на восток, в лес на склоне горы, и исчезла.