Книго 

   -----------------------------------------------------------------------
   Keith Laumer. The World Shuffler (1970) ("Lafayette O'Leary" #2).
   Пер. - Н.Кривцева. Авт.сб. "Укротитель времени". М., "Селена", 1993.
    & spellcheck by HarryFan, 26 November 2001
   -----------------------------------------------------------------------

   Теплым осенним днем Лафайет О'Лири сидел в обитом парчой кресле в своей
просторной библиотеке. Ее высокое окно со шторами  выходило  во  дворцовые
сады Артезии. Лафайет О'Лири,  в  прошлом  гражданин  США,  теперь,  после
пожалования ему рыцарского звания, стал сэром  Лафайетом  О'Лири.  На  нем
были алые брюки до колен, белоснежная рубашка из дорогого шелка и туфли из
мягкой кожи с золотыми пряжками. На одном из пальцев поблескивало кольцо с
крупным изумрудом, а другой палец украшал массивный серебряный перстень  с
изображением секиры и дракона.  Рядом  на  столе  стоял  высокий  бокал  с
холодным вином. Из усилителей, скрытых портьерами, лилась  нежная  мелодия
Дебюсси.
   О'Лири подавил зевок и  отложил  в  сторону  книгу,  которую  рассеянно
листал. Это был толстый, обтянутый кожей том по искусству  внушения  -  со
множеством гравюр, но, увы, без конкретных рекомендаций. Вот уже три  года
- с тех самых пор, как Центральная сняла досадное вероятностное напряжение
в континуумах, перенеся его  сюда  из  Колби  Конерз,  -  он  без  видимых
результатов пытался восстановить  свою  утраченную  способность  управлять
физическими  энергиями.  Об  этом  писал  профессор  доктор   Ганс   Йозеф
Шиммеркопф в своем основательном труде по  практике  месмеризма.  "Вот  уж
действительно стоящая книга!" - подумал Лафайет.  К  сожалению,  он  успел
прочитать только начало первой главы. Какая жалость, что  ему  не  удалось
захватить ее с собой в Артезию! Но под  конец  события  стали  развиваться
слишком  стремительно  -  ему  пришлось  выбирать:  либо  пансион   миссис
Макглинт, либо жизнь с Дафной во дворце. Разве можно было колебаться?
   "Чудесное было время", - размышлял Лафайет. Все эти годы в Колби Конерз
он чувствовал, что не создан для того, чтобы быть  простым  чертежником  и
получать гроши, питаясь сардинами. Жизнь проходила в мечтах. И вот однажды
ему в руки случайно попала старинная книга профессора Шиммеркопфа.
   Стиль  был  несколько  архаичен,  но  основную  мысль  он  понял:  если
сосредоточиться, то мечты могут превратиться в реальность, или, по крайней
мере, возникнет иллюзия того, что они превратились в реальность. Ну что ж,
если посредством самовнушения можно превратить  убогую  комнату  в  покои,
украшенные шелковыми узорчатыми портьерами и наполненные ночными ароматами
и отдаленной музыкой, то почему бы не попробовать?
   Лафайет попробовал - и его попытка  увенчалась  поразительным  успехом.
Только он представил живописную старинную улочку  в  живописном  старинном
городке, как - раз: он тут же там и  оказался.  Окружающие  его  предметы,
звуки и запахи делали иллюзию вполне реальной. Он знал, что это всего лишь
самовнушение, но от этого мираж не утрачивал своего очарования.  Когда  же
события приняли нежелательный оборот,  он  сделал  еще  одно  удивительное
открытие: если это и был мираж, то он не мог вернуться из него к  реальной
действительности. Артезия оказалась настоящей, такой же настоящей,  как  и
Колби Конерз. Более того, некоторые утверждали, что Колби  Конерз  -  сон,
приснившийся ему, а по-настоящему существует только Артезия.
   Конечно, потребовалось время, чтобы понять, что именно Артезия была его
духовной родиной. Какое-то время Лафайету казалось, что он вот-вот ответит
на извечный вопрос о том,  проснется  ли  когда-нибудь  человек,  которому
приснилось, что он упал со скалы. Впрочем, со скалы он не  падал,  зато  у
него была реальная возможность умереть практически  любым  иным  способом.
Сначала его вызвал на дуэль граф  Алан,  и  только  ночной  горшок,  метко
брошенный Дафной из окна дворца в психологически верный момент,  спас  его
от верной смерти. Затем король Горубл потребовал, чтобы он  отправился  на
охоту на дракона, обещая взамен сохранить ему жизнь. После  этого,  удачно
избежав всевозможных опасностей, он убил Лода, двуглавого великана.  Позже
Лафайет узнал, что и Лод, и его прирученный алозавр -  дракон,  наводивший
ужас на всю страну, - были  перенесены  в  Артезию  с  другой  планеты  по
приказу лжекороля Горубла.
   В душе Лафайет признавал, что его заслуги во  всем  этом  мало.  Только
благодаря  счастливому  стечению  обстоятельств  ему  удалось  разоблачить
узурпатора, убившего законного короля и похитившего наследника.  Лжекороль
Горубл перенес ребенка в другой континуум на корабле  "Травелер",  который
он незаконно прихватил из Центральной,  где  прежде  выполнял  обязанности
агента и обладал большими  полномочиями  в  межпространственных  вопросах.
Лишь в самый последний момент Лафайет  сумел  спасти  принцессу  Адоранну.
Горубл решил избавиться от нее, пытаясь  сохранить  за  собой  королевский
трон. Лишь по чистой случайности, полагая, что рана его смертельна, Горубл
признался, что Лафайет О'Лири и есть законный король Артезии.
   Возникла весьма неловкая ситуация, из которой сам же Горубл нашел выход
- упав в "Травелер", он мгновенно исчез из их жизни. После  этого  Лафайет
отрекся от престола в  пользу  принцессы  Адоранны  и  счастливо  зажил  с
очаровательной и преданной Дафной.
   Лафайет вздохнул и, поднявшись на ноги,  посмотрел  в  окно.  Внизу,  в
дворцовых садах, гости пили чай. Видимо, чаепитие подходило к  концу,  так
как вот уже несколько минут Лафайет не слышал  ни  разговоров,  ни  смеха.
Дорожки и лужайки почти опустели. Последние гости шли к воротам;  одинокий
дворецкий спешил к кухне с подносом  чашек,  тарелок  и  смятых  салфеток.
Служанка в короткой юбке, открывавшей стройные  ножки,  сметала  крошки  с
мраморного столика у фонтана. Вид ее  кокетливого  платья  вызвал  в  душе
Лафайета грустные воспоминания. Если сощуриться, то можно представить, что
это Дафна - такая, какой он впервые увидел  ее.  "Все  было  тогда  как-то
веселее  и  проще",  -  печально  подумал  он.  Конечно,  были   некоторые
сложности: старый король Горубл был настроен отрубить ему голову, да  и  у
великана Лода были примерно такие же  намерения.  Кроме  того,  надо  было
победить дракона, а о сложных отношениях с графом Аланом и Рыжим  Быком  и
говорить не приходится.
   Но теперь Лод и его  страшный  дракон  были  мертвы.  Что  же  касается
игуанодона, ручного дракона Лафайета, то  он  был  жив  и  прекрасно  себя
чувствовал в заброшенном пороховом складе поблизости, где ежедневно съедал
двенадцать охапок свежего сена. Алан женился на  Адоранне  и  стал  вполне
любезен, так как повода к ревности  больше  не  было.  Рыжий  Бык  написал
воспоминания  и  обзавелся  маленькой  уютной  гостиницей  под   названием
"Одноглазый", которая находилась на окраине столицы. Ну, а о Горубле никто
ничего не знал - слишком уж поспешно покинул он данное измерение на  своем
"Травелере". Дафна была по-прежнему мила  и  очаровательна,  но  он  редко
видел ее. Титул графини не слишком вскружил ей голову,  просто  теперь  ее
жизнь, казалось, состояла из сплошных развлечений. Не то чтобы  ему  вновь
хотелось оказаться в положении преследуемого беглеца или чтобы Дафна стала
горничной, любящей его бескорыстной любовью, но...
   Жизнь как будто остановилась: одно запланированное увеселение сменялось
другим. Взять хотя бы намеченный на сегодня обед! А как прекрасно было  бы
очутиться вдвоем с Дафной вдали от  всего  света,  в  каком-нибудь  уютном
ресторанчике, где из проигрывателя льется тихая музыка...
   Он очнулся от задумчивости. В Артезии  не  было  ни  ресторанчиков,  ни
неона, ни проигрывателей. Зато  здесь  есть  маленькие  уютные  таверны  с
закопченными балками и пивными бочонками, перетянутыми медными обручами. В
них парень с девушкой могут пообедать олениной при свете сальных свечей. И
он с Дафной мог  бы  пойти  в  такую  таверну.  Им  вовсе  не  обязательно
участвовать в еще одном блестящем празднике.
   Лафайет быстро направился к двери и, пройдя в соседнюю комнату,  открыл
дверцу шкафа, в котором висело множество великолепных туалетов. Он  достал
лиловый камзол с серебряными пуговицами. В  такую  погоду  можно  было  бы
обойтись и без камзола, но по протоколу он не мог появиться перед  гостями
в рубашке. Это вызвало  бы  недоуменные  взгляды  и  расстроило  Дафну,  а
принцесса Адоранна подняла бы свою идеально очерченную бровь...
   Подумать только, чем все кончилось, размышлял Лафайет, натягивая камзол
и  торопливо  спускаясь  в  зал:  раз  и  навсегда   заведенный   порядок,
однообразная рутина. Господи, да разве не то же самое сводило его с ума  в
Штатах, где он был бедным чертежником? Впрочем, он и  сейчас  находился  в
Штатах, по крайней мере географически. Артезия располагалась на карте  там
же, где и Колби Конерз. Она просто была в другом измерении, и в  ней,  как
он считал, шла настоящая жизнь.
   Но что же это за жизнь? Королевский бал, королевская охота, королевская
регата. Бесконечная цепь блестящих праздников, на  которых  присутствовало
блестящее общество, ведущее блестящие разговоры.
   Что же его не устраивало? Разве не об  этом  он  мечтал,  когда  жил  в
пансионе и ел на ужин сардины?
   Именно об этом, с грустью признал он. И все-таки... все-таки  ему  было
скучно.
   Скучно. В Артезии, о которой он мечтал, - и скучно!
   - Ерунда какая-то! - воскликнул Лафайет, спускаясь по широкой  винтовой
лестнице в Большой зал, украшенный позолотой и зеркалами. -  У  меня  есть
все, что мне нужно, а если чего-то нет, то стоит только приказать,  и  мне
сразу же принесут. О такой девушке, как Дафна,  можно  только  мечтать.  В
моем распоряжении на королевской конюшне три горячих  скакуна,  не  считая
Динни. В гардеробе у меня двести туалетов, каждый вечер - банкет и... и...
   Он шел по черно-красным старинным плитам, и его шаги гулко  разносились
по  залу.  При  мысли  о  завтрашнем  дне,  еще  одном  банкете,  времени,
потраченном впустую, его вдруг охватила тоска.
   - К чему же я все-таки стремлюсь? - спрашивал он  себя  вслух,  проходя
мимо собственных отражений в высоких зеркалах, украшавших  стены  зала.  -
Весь смысл работы сводится к тому, чтобы получить деньги и делать то,  что
ты хочешь. Я же и  так  делаю  то,  что  хочу.  -  Он  глянул  в  зеркало,
отражавшее все великолепие его пурпурно-лилового наряда, расшитого золотом
- Правильно я говорю?
   - Мы уедем, - бормотал он, торопливо направляясь к саду, - в горы  или,
может быть, в пустыню. Или же к морю. Держу пари, Дафна никогда раньше  не
купалась без купальника ночью, при луне. Со мною,  во  всяком  случае.  Мы
возьмем еду и будем сами готовить, и наблюдать  за  рыбами  и  птицами,  и
описывать растения, и...
   Он остановился на террасе, стараясь разглядеть в зелени  сада  стройную
изящную фигурку Дафны. Последние гости  ушли;  дворецкий  исчез,  служанка
тоже. Только старик-садовник медленно брел вдалеке.
   Лафайет ступил на  дорожку  и  замедлил  шаг,  не  замечая  ни  аромата
цветущей гардении, ни ленивого жужжания пчел, ни нежных вздохов ветерка  в
подстриженных кронах деревьев. Его энтузиазм растаял.  Что  толку  уезжать
отсюда? И он, и  Дафна  останутся  прежними.  Первый  порыв  воодушевления
пройдет,  ему  станет  не  хватать  удобного  кресла  и   холодильника   с
продуктами, а Дафна начнет беспокоиться о своей  прическе  и  о  том,  что
происходит в  ее  отсутствие  на  праздниках  во  дворце.  И  потом  укусы
насекомых, палящее солнце и холодные ночи, подгоревшая еда и много  других
неудобств, от которых он успел отвыкнуть...
   В конце дорожки мелькнула высокая фигура:  граф  Алан  спешил  куда-то.
Лафайет окликнул его, но граф скрылся из виду, прежде чем Лафайет дошел до
скрещения дорожек. Он повернул назад, теперь уже в совершенно  подавленном
состоянии. Впервые за три года у него возникло то щемящее чувство, которое
он прежде испытывал в Колби Конерз, гуляя в сгущающихся сумерках по улицам
и думая обо всем том, что он когда-нибудь сделает...
   Лафайет выпрямился. Хватит валять дурака. Ему повезло,  как  никому  на
свете, и теперь надо просто наслаждаться жизнью. К чему  искушать  судьбу?
Через час будет обед, на который он  пойдет,  как  обычно,  и  будет,  как
обычно, принимать  участие  в  разговоре.  Но  ему  все  еще  не  хотелось
возвращаться. Не было настроения участвовать в светской беседе. Он посидит
еще немного на своей  любимой  мраморной  скамейке,  пролистает  последний
номер "Популярного чародейства" и после этого вновь окунется  в  атмосферу
веселья и шуток, парящую за  обеденным  столом.  Надо  не  забыть  сказать
Дафне, как потрясающе  она  выглядит  в  своем  новом  платье,  сшитом  по
последней артезианской моде. А потом они  незаметно  проскользнут  в  свои
покои и...
   Лафайет подумал, что уже давно не шептал соблазнительных предложений  в
хорошенькое маленькое ушко Дафны. Конечно, он  был  занят  -  пил  вино  и
поддерживал беседу, а Дафну вполне устраивало общество  других  придворных
дам, ведущих разговоры о плетении  кружев  и  тому  подобных  вещах,  пока
мужчины  сидят  за  бренди,  курят  сигары   и   обмениваются   пикантными
анекдотами.
   Лафайет остановился и в  недоумении  посмотрел  на  куст  азалии  перед
собой. Он так глубоко задумался, что не заметил, как прошел  свой  любимый
уголок сада - скамейку у цветущего  земляничного  дерева,  нежно  журчащий
фонтан, тенистые, раскидистые вязы и ровную лужайку, полого спускающуюся к
тополям у озера.
   Он пошел назад и вновь очутился на  повороте  дорожки,  где  перед  ним
промелькнул Алан. Странно. Он  опять  повернул,  оглядел  пустые  дорожки,
тряхнул головой и решительно направился  вперед.  Через  десять  шагов  он
увидел перед собой широкую аллею, ведущую назад к террасе.
   - Я разучился ориентироваться, - пробормотал он. - Я  уверен,  что  это
первый поворот после фонтана...
   Он помедлил, растерянно  глядя  на  неожиданно  уменьшившуюся  лужайку.
Фонтана нигде не было видно. Перед  ним  была  только  усыпанная  опавшими
листьями дорожка из гравия, которая упиралась в кирпичную стену.  Но  ведь
кирпичная стена должна быть дальше, за прудом с утками.  Лафайет  поспешил
вперед, свернул... Дорожка переходила в еле заметную тропку,  скрывавшуюся
в густо разросшейся траве. Он повернулся - и наткнулся  на  плотную  стену
кустарника. Острые ветки  преграждали  ему  путь,  цепляясь  за  кружевные
манжеты. Он с трудом выбрался на маленькую полянку, усеянную одуванчиками.
Нигде не было видно ни клумб, ни скамеек, ни дорожек.  Дворец,  казавшийся
покинутым и заброшенным, вырисовывался на фоне помрачневшего неба. Наглухо
закрытые окна походили на невидящие глаза; по террасе ветер  гнал  опавшие
листья.
   О'Лири быстро взбежал по ступенькам на  террасу  и  через  застекленную
дверь вошел в зеркальный зал. Пыль толстым слоем лежала на мраморном полу.
Его шаги отдавались гулким эхом,  пока  он  торопливо  шел  к  караульному
помещению. Он распахнул дверь - из пустой  комнаты  пахнуло  затхлостью  и
сыростью.
   Вернувшись в коридор, Лафайет крикнул. Ответа не последовало.  Он  стал
открывать  двери,  заглядывая  в  пустые   комнаты.   Потом   остановился,
прислушиваясь, но до него донеслось только далекое щебетанье птиц.
   - Этого не может быть, - сказал он вслух, стараясь взять себя в руки. -
Не могли же они все собраться и незаметно уехать, не сказав мне ни  слова.
Дафна на такое не способна...
   Он кинулся вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Из коридора
верхнего этажа исчез ковер, со стен сняли старинные  портреты  придворных.
Он распахнул дверь в свои покои и увидел пустую комнату с голыми окнами.
   - Боже милостивый, меня ограбили! -  ахнул  Лафайет.  Он  повернулся  к
шкафу и чуть было не ударился лбом о стену.  Никакого  шкафа  не  было,  а
стена стояла на двенадцать футов ближе, чем раньше.
   - Дафна! - прокричал он и бросился в зал. Зал сделался заметно  меньше,
а потолок - ниже. И стало темнее, так как половина окон исчезла. Его крик,
эхом прокатившийся по пустому дворцу, остался без ответа.
   - Никодеус!  -  вспомнил  он.  -  Мне  нужно  позвонить  в  Центральную
Никодеусу! Он подскажет, что делать.
   Лафайет кинулся к  двери,  ведущей  в  башню,  и  устремился  вверх  по
каменным  ступеням  узкой  винтовой   лестницы   в   лабораторию   бывшего
придворного мага. Конечно, Никодеуса  давно  там  не  было:  его  отозвала
Центральная для работы в другом месте. Но в шкафчике на стене  лаборатории
сохранился телефон. Успеть бы попасть туда, прежде  чем...  прежде  чем...
Лафайет отогнал прочь эту мысль. О том, что шкафчик может  быть  пуст,  он
старался даже не думать.
   Тяжело дыша, он вбежал на верхнюю лестничную площадку и  протиснулся  в
узкую комнатку с гранитными стенами. Верстаки и полки в ней были  завалены
чучелами сов, будильниками, бутылками, обрывками проволоки и  устройствами
странной формы из меди, латуни и стекла. С  высокого,  покрытого  паутиной
потолка свешивался на проволоке  позолоченный  скелет  под  толстым  слоем
пыли. Сразу же за ним  находился  длинный,  черный,  потрескавшийся  пульт
управления со множеством шкал и датчиков, теперь погасших и немых. Лафайет
повернулся к запертому шкафчику у двери, достал маленький золотой  ключик,
вставил его в замочную скважину  и,  затаив  дыхание,  открыл  дверцу.  Со
вздохом облегчения он схватил трубку  старомодного  телефонного  аппарата,
оказавшегося внутри. Раздался слабый и далекий прерывистый гудок.
   О'Лири облизнул пересохшие губы, стараясь сосредоточиться.
   "9-5-3-4-9-0-0-2-1-1", - набирал он номер, произнося каждую цифру.
   В трубке раздались щелчки. Лафайет почувствовал, как пол шевелится  под
ним. Он посмотрел под ноги: вместо шероховатых каменных  плит  пол  теперь
покрывали неструганые доски.
   - Скорей же, черт возьми! - простонал Лафайет. Он подергал за  рычаг  и
услышал в ответ мягкое электрическое потрескивание.
   - Отвечайте же! - завопил он. - Только вы мне можете помочь.
   Его волос коснулся порыв холодного ветра. Он резко повернулся  -  крыша
исчезла, Лафайет стоял в совершенно пустой комнате, пол которой  покрывали
сухие листья и птичий помет. На его глазах освещение  стало  меняться.  Он
вновь обернулся - стены, на которой крепился шкафчик, не было; ее  заменил
один-единственный столб. Трубка стала выскальзывать из руки,  и,  все  еще
поворачиваясь,  он  судорожно  вцепился  в  телефонный  аппарат,   который
покачивался теперь на крыле ветхой ветряной мельницы, а сам он примостился
на ее крыше. Стараясь удержаться на шатающейся и  скрипящей  мельнице,  он
глянул вниз и увидел перед собой нечто напоминающее заброшенное  капустное
поле.
   - Центральная! - проговорил он с трудом, как будто чья-то рука  сдавила
ему горло. - Вы не  можете  бросить  меня  здесь.  -  Он  отчаянно  потряс
аппарат. Все было бесполезно.
   После трех  безуспешных  попыток  Лафайет  с  непонятной  осторожностью
бережно повесил трубку. Схватившись за свою ненадежную опору, он огляделся
вокруг. Внизу  простирались  покрытые  ежевикой  холмы,  а  на  расстоянии
четверти мили виднелся  меленький  городок  несколько  убогих  домишек  на
берегу озера, не больше. Он заметил, что ландшафт был точно такой же,  как
в Артезии - или Колби Конерз, - но не было видно ни  башен,  ни  улиц,  ни
парков.
   - Все исчезло, - прошептал он.  -  Все,  чем  я  был  недоволен,  -  он
запнулся. - А заодно и то, чем я был доволен - Дафна, наши покои,  дворец.
Как раз подходило время обеда...
   При этой мысли у него засосало под ложечкой, где-то  рядом  со  средней
пуговицей изящного камзола, который он надел менее получаса назад. Лафайет
поежился. Становилось холодно, быстро сгущалась тьма. Нельзя  было  дольше
оставаться здесь, на ветряной мельнице, около умолкшего  телефона.  Прежде
всего, необходимо спуститься на землю, а там...
   Это все, что ему пришло в голову. "Первым делом надо подумать  о  самом
необходимом, - сказал он себе. - А потом я решу, что делать дальше".
   Лафайет неуверенно попытался поставить ногу на  прогнившее  крыло:  оно
казалось очень непрочным. Он занозил руки  о  неструганое  дерево.  А  при
первой же попытке двинуться крыло со страшным  скрипом  медленно  подалось
вниз.
   Лоб О'Лири, несмотря на холодный ветер, покрыла легкая  испарина.  Было
ясно, что праздная жизнь сказалась на его  физическом  состоянии.  Ушли  в
прошлое дни,  когда  он  вставал  на  рассвете,  проводил  целый  день  за
чертежной доской, ужинал сардинами, и у него хватало сил ставить  вечерами
опыты с пластмассами и выращивать  культуры  пенициллина.  Как  только  он
выберется отсюда - если вообще сумеет выбраться, -  он  серьезно  займется
атлетизмом, утренней гимнастикой, каратэ,  джиу-джитсу,  будет  ходить  на
прогулки и сядет на белковую диету...
   Легкое дребезжание звонка было  почти  неслышным  под  открытым  небом.
Лафайет замер, прислушиваясь, стараясь определить, не послышалось ли  ему.
Может быть, это был звон колокола в деревне  или  отдаленное  позвякивание
колокольчика коровы,  если  здесь  вообще  были  коровы  с  позвякивающими
колокольчиками...
   Когда раздался второй звонок, Лафайет так стремительно  ринулся  вверх,
что сломал два ногтя. Он оступился, на мгновение повиснув на  одной  руке,
но вряд ли заметил это. Через секунду он схватил трубку и прижал ее к  уху
- не тем концом.
   - Алло, - прокричал он, задыхаясь. - Алло, Лафайет О'Лири слушает...  -
Услышав пронзительный писк у самого рта, он быстро перевернул трубку.
   - ...Говорит Прэтвик, помощник инспектора по континуумам,  -  раздалась
скороговорка. - Простите, что потревожил вас в ваше  свободное  время,  но
здесь, в Центральной, возникла чрезвычайная ситуация, а  в  связи  с  этим
основной  личный  состав  должен   приступить   к   исполнению   служебных
обязанностей. По нашим сведениям, вы состоите в  резерве  в  Локусе  Альфа
9-3, Плоскость V-87, Фокс-22, 1-В, иначе говоря, в Артезии. Правильно?
   - Да, - ответил Лафайет. - То есть нет, не  совсем  правильно.  Дело  в
том, что...
   - Итак, обстоятельства требуют, чтобы вы немедленно покинули  дворец  и
начали действовать в подполье. Отныне вы  -  заключенный  лагеря  строгого
режима, где отбываете девяносто девять лет за  особо  серьезное  нарушение
закона. Понятно?
   - Послушайте, мистер Прэтвик, вы не вполне представляете мое положение,
- поспешно перебил его О'Лири. - В настоящий момент  я  сижу  на  ветряной
мельнице - по-видимому, это все, что осталось от королевского дворца.
   - Вы немедленно прибудете в секретный центр, находящийся на пересечении
дворцовой сточной трубы и городского коллектора. Это на  двенадцать  футов
ниже Королевской очистной станции, в двух милях к северу  от  города.  Все
ясно? Вы, конечно, будете переодеты: лохмотья, вши, ну и все  прочее.  Наш
человек переправит вас в лагерь, предварительно снабдив всем  необходимым:
искусственными мозолями, кандалами, цинготными кровоподтеками...
   - Минуточку! - прокричал Лафайет.  -  Я  не  могу  выполнять  секретное
задание в Артезии.
   - Почему же? - прозвучал удивленный вопрос.
   - Потому что меня нет  в  Артезии,  черт  побери!  Я  пытаюсь  вам  это
объяснить. Я нахожусь на высоте ста  футов  над  пустырем,  от  смерти  на
волосок. Стоило мне выйти прогуляться в сад, как исчезла скамейка, и  весь
сад вместе с ней, и...
   - Вы сказали, что вы не в Артезии?
   - Почему вы не даете мне договорить? Случилось нечто ужасное...
   - Отвечайте: да или нет, - резко перебил его  голос  в  трубке.  -  Вы,
видимо, не понимаете, что возникшая чрезвычайная ситуация  может  повлиять
на весь континуум, включая и Артезию!
   - В этом-то все и дело! - вскричал О'Лири. - Нет! Я не в Артезии...
   - Вот как, - коротко прозвучало в трубке. - В таком случае, простите за
беспокойство...
   - Прэтвик! Не вешайте трубку! - взмолился О'Лири. - Вы моя единственная
надежда. Мне нужна ваша помощь. Все исчезло, вам понятно?  Дворец,  город,
само королевство, насколько я могу судить...
   - О'Лири, я мог бы попробовать соединить вас с бюро находок и...
   - Эй, послушайте! Я помог вам однажды! Теперь  ваша  очередь!  Помогите
мне выбраться отсюда и вернуться обратно в Артезию!
   - Исключено,  -  последовал  резкий  ответ.  -  Мы  занимаемся  сегодня
вопросами  девятой  очередности,  ваше  же  дело  едва  тянет  на  третью.
Поэтому...
   - Вы не можете вот так бросить меня  здесь!  Где  Никодеус?  Он  скажет
вам...
   - Никодеус переведен в Локус бета 2-0, он действует  теперь  под  видом
монаха-капуцина, занимающегося алхимией. Вы не сможете с ним  связаться  в
течение следующих двадцати восьми лет плюс-минус шесть месяцев.
   - Неужели нельзя что-нибудь сделать? - простонал Лафайет.
   - Знаете что, О'Лири, я тут  просмотрел  ваше  досье.  Похоже,  что  вы
попали в черный список  за  несанкционированное  использование  физических
энергий, а затем  на  вас  направили  гаситель,  подавляющий  энергии.  Вы
действительно оказали нам  в  свое  время  важные  услуги.  Тем  не  менее
прекратить действие гасителя я не уполномочен, но, между  нами  говоря,  -
это, конечно, не для протокола, -  я  бы  мог  вам  кое-что  посоветовать.
Только не проболтайтесь, что я с вами говорил об этом.
   - Не тяните время, говорите же!
   - Так. Сейчас-сейчас. Нашел:
   Вы можете отведать рагу и фрикадельки,
   Но что на свете может быть прекрасней, чем сардельки?
   Что каждому по вкусу - от Бронкса до Майами?
   Ответ загадки прост - ...
   - Ну все, О'Лири. Идет главный инспектор, мне пора идти. Удачи! Звоните
нам, если, конечно, останетесь в живых.
   - Минуточку! Вы не сказали, какой ответ загадки. - Лафайет в  бешенстве
задергал рычаг, но  услышал  только  насмешливые  гудки.  Затем  раздалось
шипение, и телефон умолк.
   Лафайет застонал и повесил трубку.
   - Фрикадельки! - раздраженно повторил он. - Рагу! Вот вся благодарность
за годы верной службы. Делаешь вид, что тебя  вполне  устраивает  вся  эта
жизнь - Дафна, вино, обеды, псовые охоты, а на самом деле постоянно  готов
приступить к делу при первом же звонке проклятого телефона...
   Он замолчал, тяжело вздохнув.
   - Опять говоришь  чепуху,  О'Лири,  -  решительно  сказал  он  себе.  -
Признайся: это были лучшие годы твоей жизни. Ты  мог  бы  в  любой  момент
позвонить в Центральную и попросить назначения на трудную  работу,  но  ты
этого почему-то не сделал. Нечего хныкать теперь, когда наступили  тяжелые
дни. Затяни потуже ремень, оцени обстановку и действуй.
   Он посмотрел вниз. В густеющих сумерках далеко под ним лежала земля.
   - Итак - с чего начать? - спросил он  себя.  -  Какие  шаги  необходимо
предпринять, чтобы попасть из одного измерения в другое?
   - Физические энергии! - вдруг осенило его. - Какой же я  болван!  Разве
не благодаря им я из Колби  Конерз  попал  в  Артезию?  И  надо  перестать
разговаривать с собой, - добавил он вполголоса. - Не то люди подумают, что
я рехнулся.
   Вцепившись в крышу, О'Лири закрыл глаза и постарался сосредоточиться на
мыслях об Артезии: вспомнить  ее  запахи  и  звуки;  живописные  старинные
улочки, разбегающиеся  от  дворцовых  башен;  таверны  и  высокие  дома  с
каменными основаниями; крошечные, чистенькие магазины, булыжную  мостовую,
паровые автомобили и электрические лампочки в сорок ватт...
   Он приоткрыл один глаз - никаких изменений. Он  все  так  же  сидел  на
самом верху ветряной мельницы, а под ним все тот же пустынный склон вел  к
убогой деревушке у озера. В Артезии это озеро было зеркальным  прудом,  по
которому среди цветущих лилий плавали лебеди. Даже в Колби Конерз это  был
вполне приличный пруд, и  только  конфетные  фантики  на  его  поверхности
напоминали о цивилизации. Здесь  же  маслянистая  поверхность  озера  была
покрыта ряской. Пока он размышлял об этом, из хижины на берегу проковыляла
женщина и выплеснула в воду ведро помоев. Лафайет поморщился  и  попытался
еще раз. Он мысленно представил задорное личико Дафны, грубые  черты  шута
Йокабампа, мужественное  лицо  графа  Алана,  будто  взятое  с  рекламного
объявления, и тонкий аристократический профиль принцессы Адоранны.
   Ничего. Характерного толчка в ровном  потоке  времени  не  последовало.
Конечно, ему не приходилось пользоваться физическими энергиями с тех самых
пор,  как  на  Центральной  обнаружили,  что  именно  он  был   виновником
вероятностных напряжений в континуумах, и направили на  него  гаситель.  И
все-таки  он  надеялся,  что  здесь  к  нему   вернется   его   утраченная
способность. И тогда...
   Что там такое говорил по телефону этот бюрократ?  Хотел  дать  какой-то
совет? А потом выпалил всю эту тарабарщину о загадке, прежде чем  повесить
трубку. Во всем этом мало проку. Он должен полагаться на свои  собственные
силы, и чем скорее он это поймет, тем лучше.
   - Ну и что же теперь? - обратился Лафайет к  холодным  сумеркам  и  сам
себе ответил:
   - Для начала надо спуститься с этого насеста.  Иначе  ты  окоченеешь  и
примерзнешь к мельнице.
   Бросив прощальный взгляд на телефон, Лафайет начал медленно  спускаться
вниз.
   Почти совсем стемнело, когда Лафайет очутился,  наконец,  на  земле,  в
зарослях высохшей травы. Он потянул носом воздух -  со  стороны  деревушки
шел приятный запах жареного лука. Он нащупал в  кармане  несколько  монет:
надо попытаться найти приличную таверну, закусить и, быть может,  заказать
кувшинчик вина, чтобы  успокоить  нервы.  Потом  он  попробует  что-нибудь
разузнать - очень осторожно, конечно. Лафайет  еще  не  знал,  с  чего  он
начнет, но решил осмотреться на  месте.  Он  начал  спускаться  по  склону
слегка прихрамывая, так как подвернул ногу, падая на землю. Похоже, что  с
возрастом он начал утрачивать форму. Давно прошли времена, когда он прыгал
по крышам, как акробат, взбирался по веревкам,  отбивался  от  грабителей,
приручал драконов - и покорял Дафну. Сердце Лафайета  болезненно  сжалось,
когда он представил себе ее  задорное  личико.  Что  она  подумает,  когда
обнаружит его исчезновение? Бедняжка, ее сердце разобьется от горя...
   А если нет? Последнее время он уделял ей так мало  внимания,  что  она,
вероятно, первое время вообще не заметит его отсутствия. Быть  может,  как
раз сейчас с ней любезничает кто-нибудь  из  придворных  щеголей,  которые
вечно болтаются во  дворце.  Предполагается,  что  они  должны  овладевать
рыцарским искусством, на самом же деле -  бездельничают,  пьют,  играют  в
карты и волочатся за женщинами...
   Лафайет сжал  кулаки.  Они,  словно  стервятники,  кинутся  да  бедную,
беззащитную Дафну, как только  узнают,  что  она  осталась  одна.  Бедная,
неопытная девочка, сможет ли она устоять против опытных  обольстителей?  А
вдруг Дафна поддастся на льстивые уговоры и тогда...
   - Что за ерунда, - опомнился Лафайет. - Я  вполне  могу  положиться  на
Дафну. Может быть, она  несколько  легкомысленна,  но  сумеет  дать  отпор
любому проходимцу, который попробует приударить за ней.  Дафна  достаточно
долго орудовала метлой, чтобы не промахнуться в нужный момент. Да  и  став
графиней, она не утратила ловкости  движений,  занимаясь  верховой  ездой,
теннисом и плаванием. - Лафайет представил ее стройную изящную  фигурку  в
открытом купальнике на мостике бассейна...
   - Хватит об этом, - скомандовал  он  себе.  -  Сосредоточься  на  самом
важном. Только что же сейчас самое важное? - подумал он.
   Главная улица города представляла собой  кривую,  немощеную  дорогу  со
множеством выбоин, по которой с трудом проехала бы повозка. На ее обочинах
то тут, то там виднелись кучи мусора, очистки и яичная  скорлупа.  Лафайет
отметил, что консервных банок  здесь  еще  не  было.  В  окнах,  затянутых
промасленной пергаментной бумагой, светили тусклые огоньки. По  дороге  он
встретил  двух-трех  местных  жителей,  которые,  оглядев  его   украдкой,
скрылись в переулках еще более темных и узких, чем главная улица.  Впереди
он увидел грубо размалеванную вывеску, скрипящую под холодным  ветром  над
покосившейся дверью. На ней был изображен уродливый мужчина в серой одежде
и с тонзурой. В руке он держал кружку. Надпись, сделанная над ним  кривыми
готическими буквами, гласила:  "Приют  нищего".  При  виде  этого  убогого
трактира Лафайет с тоской вспомнил уютную таверну под названием "Секира  и
Дракон", где он имел обыкновение устраивать пирушки в компании друзей...
   Он опять подумал о том, что Дафна осталась дома одна.
   - Во всяком случае, я надеюсь, что она одна,  -  простонал  Лафайет.  -
Какой же я был болван. Только бы вернуться, уж я постараюсь загладить свою
вину...
   И взяв себя в руки, он толкнул низкую дверь, ведущую в трактир.
   От кухонного чада, стоявшего в трактире, у Лафайета защипало  глаза.  В
нос ударил запах скисшего пива, угля, подгоревшей картошки и других, менее
приятных  компонентов.  По  неровному  земляному  полу  он  направился   к
покосившейся стойке, пригибая голову, чтобы не стукнуться о низкие  балки,
с которых свешивались связки лука. У стойки спиной  к  нему  стояла  худая
женщина в сером домотканом платье, с засаленной косынкой  на  голове.  Она
протирала тряпкой закопченный горшок, напевая что-то себе под нос.
   - Э... - начал Лафайет, - могу ли  я  заказать  что-нибудь  перекусить?
Ничего  особенного,  скажем,  парочку  куропаток,  несколько  артишоков  и
хорошее сухое вино - например, Пуйи-Фвиссе, пятьдесят девятого года...
   - Однако ты шутник, - заметила женщина, по-прежнему стоя к нему спиной.
   - Ладно, в таком случае омлет, -  поспешно  сказал  Лафайет.  -  Сыр  с
тунцом тоже подошел бы. Ну и горячие гренки с крепким пивом.
   - Ты меня уморишь, - сказала женщина. - Я умираю со смеху: ха-ха-ха.
   - Не могли бы вы мне сделать бутерброд с ветчиной? - в голосе  Лафайета
прозвучало отчаяние.  -  Я  особенно  люблю  баварскую  ветчину  с  ржаным
хлебом...
   - Колбаса с пивом, - отрезала  кухарка.  -  Хочешь  ешь,  не  хочешь  -
убирайся.
   - Я согласен, - сказал Лафайет. - Поджарьте ее без кожуры, пожалуйста.
   Женщина повернулась, отбросила с лица прядь светлых волос.
   - Эй, Халк, - прокричала она. - Отрежь кусок колбасы, очисть и  поджарь
ее для нашего гостя.
   Лафайет  с  изумлением  увидел  большие   голубые   глаза,   маленький,
безупречной  формы   носик,   растрепанные,   но   безусловно   прекрасные
светло-русые вьющиеся волосы.
   - Принцесса Адоранна! - воскликнул он. - А вы как здесь очутились?

   Кухарка устало взглянула на Лафайета.
   - Мое имя Свайнхильд, приятель, - сказала она. - А как я  сюда  попала,
слишком долго рассказывать.
   - Адоранна, вы не узнаете меня? Я Лафайет, - в отчаянии прокричал он. -
Я разговаривал с вами только сегодня утром,  за  завтраком.  -  Раздвижное
окошко за ее спиной с грохотом открылось,  и  оттуда  показалось  сердитое
лицо с волевым подбородком и правильными чертами, но заросшее щетиной.
   - За завтраком, да? - прорычал незнакомец.  -  Пожалуй,  для  начала  я
потолкую с этим парнем.
   - Алан! - воскликнул Лафайет. - Ты тоже?
   - Это что еще значит: я тоже?
   - Я хотел сказать... Я думал, то есть, конечно, я и  не  подозревал  до
последнего момента, что она... Я хочу сказать, что ты...
   - Что, опять мне наставила рога?  -  Владелец  небритого  лица  вытянул
длинную мускулистую руку, стараясь схватить женщину.  Но  та  отскочила  в
сторону со сковородкой в руке.
   - Только тронь меня,  обезьяна,  и  я  раскрою  твою  глупую  башку!  -
взвизгнула она.
   - Ну, ну, полегче, Адоранна, - примирительно сказал Лафайет.  -  Сейчас
не время для любовной ссоры...
   - Любовной ссоры! Ха! Чего я только не натерпелась от этого идиота... -
Она не успела закончить мысль, как предмет их  беседы  выскочил  из  кухни
через  распахнувшуюся  дверь.  Женщина  отпрыгнула  в   сторону,   подняла
сковородку и с глухим стуком опустила ее на  взлохмаченную  голову  Халка.
Тот сделал  несколько  неверных  шагов  и  повалился  на  стойку  рядом  с
Лафайетом.
   - Что  будем  пить,  дружище?  -  пробормотал  он  и  свалился  вниз  с
оглушительным  грохотом.   Женщина   отбросила   в   сторону   сковородку,
послужившую для самообороны, и наградила Лафайета сердитым взглядом.
   - Зачем понадобилось его злить? - спросила она, оглядывая О'Лири с  ног
до головы. - Ведь я тебя впервые вижу. Кто ты, в конце концов? Клянусь,  я
ему с тобой не изменяла.
   - Не может быть, чтобы вы меня не помнили! - воскликнул Лафайет. -  Что
здесь произошло? Как вы с Аланом попали в этот свинарник?  Где  дворец?  А
Дафна? Вы не видели Дафну?
   - Даффи? У нас зовут так одного бродягу, у которого  не  все  дома.  Он
сюда заходит иногда - клянчит, чтобы ему налили. Только последнее время  я
его не видела...
   - Да нет, я сказал Дафна. Это девушка, точнее, моя жена. Она невысокого
роста, но маленькой ее не  назовешь,  красивая,  стройная,  у  нее  темные
волосы...
   - Мне бы она пришлась по вкусу, - послышалось с пола глухое бормотание.
- Вот подождите, только встану на ноги...
   Женщина пихнула Халка ногой в голову и властно прикрикнула:
   - Проспись, болван!
   Потом игриво взглянула на Лафайета и пригладила волосы.
   - Послушай, чем я хуже этой особы, - небрежно спросила она.
   - Адоранна! Я говорю о Дафне - графине - моей жене!
   - Ну конечно, о графине! Сказать по правде, нам последнее время  не  до
графинь. Все больше считаем наши жемчуга, такие дела. А теперь, если ты не
возражаешь, я уберу эту падаль.
   - Позвольте вам помочь, - быстро предложил Лафайет.
   - Это лишнее. Я и сама могу справиться.
   - С ним все в порядке? - Лафайет перегнулся через стойку и посмотрел на
шеф-повара, не по своей воле отошедшего ко сну.
   - С Халком-то? Его можно бить по башке подковой, даже если она будет на
лошадином копыте.
   И, схватив Халка за ноги, она потащила его на кухню.
   - Постойте, Адоранна, послушайте...
   - Что еще за имя ты придумал? Я уже сказала - меня зовут Свайнхильд.
   - Вы и в самом деле меня не помните? - Лафайет вглядывался  в  знакомое
прекрасное лицо, испачканное сажей и жиром.
   - Ну, хватит, с меня довольно, дружок.  Кончай  паясничать  и  убирайся
отсюда: мне пора закрывать трактир.
   - Но ведь еще рано.
   Свайнхильд вскинула бровь:
   - А ты можешь еще что-нибудь предложить?
   - Мне надо с вами поговорить, - взмолился Лафайет.
   - За это нужно платить, - решительно ответила Свайнхильд.
   - С-сколько?
   - По часам или на всю ночь?
   - Я думаю, мне хватит несколько минут,  чтобы  все  объяснить,  -  живо
отозвался Лафайет. - Прежде всего...
   - Одну минутку. - Женщина отпустила ноги  Халка.  -  Мне  нужно  надеть
рабочую одежду.
   - Вы и так прекрасно выглядите, - поспешно остановил ее Лафайет. -  Как
я только что сказал...
   - Кто ты такой, чтобы учить меня, что мне делать?
   - Как кто я такой? Ведь мы с вами давно знакомы.  Помните  нашу  первую
встречу? На балу, который устроил король Горубл, чтобы  отпраздновать  мое
согласие отправиться на бой с драконом? На вас еще  было  голубое  платье,
расшитое жемчугом, а на поводке вы вели тигренка...
   - Бедняга, - воскликнула Свайнхильд, начиная что-то понимать. - Ты не в
своем уме, верно? Что же ты раньше не сказал? Послушай, - вдруг сообразила
она, - когда ты сказал, что хочешь поговорить со мной, ты  на  самом  деле
хотел только поговорить, да?
   - Конечно, что же еще? А теперь, Адоранна, выслушайте меня. Я не  знаю,
что произошло - быть  может,  какое-то  гипнотическое  внушение,  -  но  я
уверен,  что  если  вы  постараетесь,  то   вспомните   меня.   Попробуйте
сосредоточиться: представьте большой дворец из розового кварца, рыцарей  и
дам в изысканных туалетах, вереницу веселых праздников и торжеств...
   - Не торопись, голубчик. - Свайнхильд достала из-под прилавка  бутылку,
выбрала два мутных стакана из груды посуды, сваленной в деревянную  мойку,
и наполнила их. Она приподняла свой стакан и вздохнула.
   - Твое здоровье, приятель. Ты такой же ненормальный, как пара  скачущих
белок, но, надо признаться, у тебя занятные фантазии.
   Уверенным движением она подняла стакан и залпом  осушила  его.  Лафайет
отхлебнул из своего стакана, скривился,  а  затем  выпил  все  до  дна.  С
непривычки он закашлялся, и Свайнхильд сочувственно посмотрела на него.
   - Дело в том, что... - начал Лафайет и запнулся. - Дело в том, что я не
могу ничего объяснить, - безнадежно закончил он.
   Вдруг с новой силой заныли ссадины и  ушибы.  Он  с  тоской  подумал  о
хорошем обеде, горячей ванне и теплой постели.
   Свайнхильд погладила его руку своей жесткой маленькой ладонью.
   - Не переживай об этом, дорогой. Завтра, может быть, все станет лучше.
   Потом резко прибавила:
   - Только я в этом сильно сомневаюсь.
   Она вновь наполнила свой стакан, осушила его и, взяв пробку, решительно
заткнула ею бутылку.
   - Лучше не будет, пока правит этот козел, герцог Родольфо.
   Лафайет до краев наполнил свой стакан и  вновь  залпом  выпил  его,  не
сознавая, что он делает, пока огненная  жидкость  не  обожгла  ему  горло.
Отдышавшись, он спросил:
   - Не могли бы вы сказать мне, где я нахожусь и  что  здесь  происходит?
Похоже, это не Артезия. И тем не менее, существует определенное  сходство:
вы с Аланом, например, да и ландшафт в целом. Если мне удастся  установить
и  другие  существенные  параллели,  то  я,  возможно,   сумею   во   всем
разобраться.
   Свайнхильд рассеянно почесала под мышкой.
   - Рассказывать-то особенно нечего. Пару лет тому назад это было  вполне
приличное герцогство. Мы, понятно, не были богаты, но как-то сводили концы
с концами. Потом дела пошли хуже и хуже: налоги, правила, законы.  Сначала
все пожрала саранча, потом два года подряд  урожай  винограда  страдал  от
милдью, потом кончились дрожжи, а вслед за ними исчез и  эль.  Мы  кое-как
перебивались на импортном роме, но потом и он кончился. С тех пор сидим на
пиве и колбасе из сурков.
   - Кстати, о сурках, - сказал Лафайет. - Это, должно быть, вкусно.
   - Бедняга, ты, видно, проголодался.
   С этими словами Свайнхильд подняла брошенную сковородку, помешала  угли
в очаге и бросила лепешку из серого подозрительного мяса в  плавящийся  на
сковороде жир.
   - Расскажи мне об этом герцоге Родольфо, - предложил Лафайет.
   - Я только раз и видела его, когда однажды в три часа ночи возвращалась
из герцогских казарм. Я там, понимаешь, навещала заболевшего  приятеля.  А
старикашка в это время прогуливался в своем саду. Было еще рано, вот  я  и
решила перелезть через забор и завести с ним знакомство. Такие, как он, не
в моем вкусе, но связи во дворце никогда не помешают.
   И Свайнхильд кинула на Лафайета взгляд,  который  должен  был  выражать
смущение.
   - Но старый дурак быстренько выдворил меня  оттуда,  -  закончила  она,
разбивая крохотное яйцо о край сковороды. - Начал говорить, что  я  ему  в
племянницы гожусь. На большее у него ума не хватило. Вот  я  и  спрашиваю:
как может этот старый осел управлять страной?
   Лафайет задумался.
   - Скажи мне, э-э... Свайнхильд, как  мне  получить  аудиенцию  у  этого
герцога?
   - Не стоит пробовать, - посоветовала она. - У  него  скверная  привычка
бросать львам всех, кто ему не угодит.
   - Только он может  знать,  что  здесь  происходит,  -  размышлял  вслух
Лафайет. - Видишь ли, я полагаю, что Артезия на самом деле  не  исчезла  -
исчез я.
   Свайнхильд глянула на неге через плечо, прищелкнула языком  и  покачала
головой.
   - Подумать только, тебе ведь не дашь много лет, - сказала она.
   - Много лет? Да мне еще нет и тридцати, - возразил Лафайет. - Хотя,  по
правде сказать, сегодня я чувствую себя столетним стариком.  Но  теперь  у
меня есть хоть какой-то план, это уже легче. - Он  принюхался.  Свайнхильд
поставила перед ним тарелку  с  отбитыми  краями,  на  которую  переложила
поджаренную лепешку и коричневатую яичницу.
   - Это действительно сурок? - с сомнением спросил он, искоса разглядывая
угощение.
   - Совершенно верно, сурок, как я и обещала. Желаю  приятного  аппетита,
господин. Лично я никогда не могла проглотить эту гадость.
   - Послушай, почему бы тебе не называть меня Лафайетом, - предложил  он,
принимаясь за  еду.  По  виду  блюдо  отдаленно  напоминало  клейстер,  но
оказалось совершенно безвкусным, что, вероятно, было к лучшему.
   - Это слишком длинно. Я буду звать тебя Лейф.
   - Лейф! Как будто я какой-нибудь увалень в комбинезоне на одной лямке и
босиком, - запротестовал Лафайет.
   - Ну вот что, Лейф, - сказала Свайнхильд тоном, не терпящим возражений,
и положила локти на стол. - Хватит молоть ерунду. Чем скорее  ты  выкинешь
из головы свои бредовые фантазии, тем лучше.  К  чему  привлекать  к  себе
внимание? Если люди Родольфо заподозрят, что ты нездешний, ты очутишься на
дыбе прежде, чем успеешь крикнуть "караул". А потом они  вытянут  из  тебя
все твои секреты, пощекотав хорошенько плеткой.
   - Секреты? Какие секреты? Моя жизнь - как открытая  книга.  Я  невинная
жертва обстоятельств.
   - Ясное дело: ты безвредный дурачок.  Но  попробуй-ка  убедить  в  этом
Родольфо. Он подозрителен, как старая дева,  учуявшая  в  душевой  кабинке
запах мужского одеколона.
   - Я уверен, что ты преувеличиваешь, - твердо сказал  Лафайет,  подчищая
тарелку. - Лучше всего чистосердечно рассказать ему обо всем. Я поговорю с
ним, как мужчина с мужчиной. Объясню, что я совершенно случайно попал сюда
при неясных обстоятельствах, а потом спрошу, не знает ли  он  кого-нибудь,
кто занимался бы несанкционированными опытами по регулированию  физических
энергий. Да я почти уверен, - продолжал он, увлекаясь, - что он сам  имеет
связь с Центральной.  Здесь  наверняка  работает  помощник  инспектора  по
континуумам, и как только я все объясню...
   - Вот с этим всем ты  пойдешь  к  герцогу?  -  спросила  Свайнхильд.  -
Послушай, Лейф, это меня не касается, но на твоем месте  я  бы  не  делала
этого, понятно?
   - Завтра же утром я отправлюсь в путь, - пробормотал Лафайет, вылизывая
тарелку. - Где, ты сказала, резиденция герцога?
   - Я тебе этого не говорила. Но могу и сказать, ты все равно узнаешь. Он
живет в столице, в двадцати милях к западу отсюда.
   - Хм-м. Это где-то в районе штаб-квартиры Лода в  Артезии.  В  пустыне,
верно? - обратился он к Свайнхильд.
   - Не угадал, дорогуша. Столица на острове, на Пустынном озере.
   - Подумать только, как меняется уровень моря в континуумах,  -  заметил
Лафайет. - В Колби Конерз вся эта территория находится под водами  залива.
В Артезии на этом месте настоящая Сахара. А здесь нечто среднее.  Ну,  как
бы там ни было, пора отдохнуть. Где здесь  гостиница,  Свайнхильд?  Ничего
особенного мне не надо: скромная комната с ванной, желательно с окнами  на
восток. Я люблю просыпаться с лучами солнца.
   - Я брошу свежего сена в козий хлев, - сказала Свайнхильд. - Не  бойся,
- прибавила она, заметив растерянный взгляд Лафайета. - Там никто не живет
с тех самых пор, как мы съели козу.
   - Неужели в этом городе нет гостиницы?
   - Для парня, у которого не все дома, ты быстро соображаешь. Ну, пошли.
   Вслед за Свайнхильд он вышел через заднюю дверь на каменистую тропинку,
которая вела к  воротам,  заросшим  сорной  травой.  Неподалеку  виднелось
покосившееся строение. Лафайет  поплотнее  запахнул  камзол  под  порывами
холодного ветра.
   - Полезай-ка сюда, -  пригласила  его  Свайнхильд.  -  Устраивайся  под
навесом, если хочешь. Я за это денег не возьму.
   Лафайет заглянул внутрь,  стараясь  разглядеть  что-нибудь  в  темноте.
Четыре подгнивших  столба  кое-как  подпирали  проржавевшую  металлическую
крышу. Под ней густо разрослась сорная трава.  Он  принюхался  -  в  хлеву
явственно различался запах,  по  которому  можно  было  догадаться  о  его
прежней обитательнице.
   - Нельзя ли найти что-нибудь поприличнее, - взмолился Лафайет. -  Я  до
конца своих дней был бы тебе признателен.
   - Ничего не выйдет, приятель, - заявила Свайнхильд.  -  Деньги  вперед.
Два пенса за еду, два за ночлег, пять за разговор.
   Лафайет порылся в карманах и  достал  пригоршню  серебряных  и  золотых
монет.  Он  протянул  Свайнхильд  плоскую   монету   достоинством   в   50
артезианских пенсов.
   - Этого хватит?
   Свайнхильд  взвесила  монету  на  ладони,  попробовала  ее  на  зуб   и
уставилась на Лафайета.
   - Это же настоящее серебро, - прошептала она.  -  Ради  всего  святого,
Лейф, то есть Лафайет, что же ты раньше не сказал,  что  ты  при  деньгах?
Пойдем, дорогой. Для тебя - все самое лучшее.
   О'Лири последовал за ней обратно в дом. Она зажгла свечу  и  по  крутой
лестнице проводила его наверх, в крохотную комнатку с низким потолком.  Он
огляделся: кровать под лоскутным  одеялом,  круглое  оконце,  застекленное
донышками от бутылок,  на  подоконнике  горшок  с  геранью.  Он  осторожно
принюхался, но в комнате пахло только дешевым мылом.
   - Великолепно, - просиял он. - Только где же ванная?
   - Корыто под кроватью. Я сейчас принесу горячей воды.
   Лафайет вытащил медное корыто, снял камзол  и  сел  на  кровать,  чтобы
разуться. За окном всходила луна, освещая далекие холмы, чем-то похожие на
холмы Артезии. А во дворце сейчас Дафна, наверно, идет к столу об  руку  с
каким-нибудь болтливым денди, удивляясь  про  себя  исчезновению  мужа  и,
может быть, смахивая иногда с ресниц слезинку...
   Усилием воли он отогнал прочь  мысли  о  ее  гибком  стане  и  вздохнул
поглубже, чтобы успокоиться. Ни к чему расстраиваться. В конце концов,  он
делает все, что в его силах. Где есть желание, там есть и  возможность.  В
разлуке сердце любит сильнее...
   - Кого? - пробормотал он. - Меня или того, кто поближе?
   Открылась дверь, и на пороге появилась Свайнхильд с двумя  ведрами,  от
которых валил пар. Она вылила воду в корыто и локтем попробовала воду.
   - В самый раз, - сказала она.
   Лафайет прикрыл за ней дверь, разделся, обнаружив при этом, что дорогая
ткань камзола была местами порвана, и со вздохом облегчения  погрузился  в
горячую воду. Мочалки нигде не было видно, но  под  рукой  оказался  кусок
коричневого мыла. Лафайет намылился  и  горстями  стал  поливать  воду  на
голову - мыло сразу же попало ему в глаза.  Он  ополоснулся,  расплескивая
воду и что-то бормоча, поднялся и потянулся за полотенцем.
   - Черт, - выругался он. - Забыл попросить...
   - Вот, возьми, - раздался  рядом  голос  Свайнхильд,  и  жесткая  ткань
коснулась его руки.
   О'Лири схватил полотенце и живо обмотался им.
   - Что ты тут делаешь? - спросил он, становясь на холодный пол.  Уголком
полотенца он протер глаза и увидел, как в этот самый момент девушка  сняла
сорочку из грубого хлопка.
   - Эй! - воскликнул он. - Что ты делаешь?
   - Если тебе больше не нужна вода, - язвительно ответила  она,  -  то  я
приму ванну.
   О'Лири быстро отвел глаза - не из эстетических  соображений,  напротив.
То, что он успел заметить - стройное тело, ножка, пробующая воду,  -  было
очаровательно. Несмотря на  растрепанные  волосы  и  обломанные  ногти,  у
Свайнхильд была фигура принцессы - точнее, принцессы Адоранны.  Он  быстро
вытер спину и грудь, слегка коснулся полотенцем ног, откинул  покрывало  и
юркнул в постель, натянув одеяло до подбородка.
   Свайнхильд что-то мурлыкала себе под нос, беспечно плескаясь в корыте.
   - Поторопись, - сказал он, разглядывая стену. - Что если Алан, то  есть
Халк, поднимется сюда?
   - Ему  придется  подождать  своей  очереди,  -  сказала  Свайнхильд.  -
Впрочем, этот неряха никогда не моется ниже подбородка.
   - Он твой муж?
   - Можно сказать, что да. Над нами никто не произносил магических  слов,
у нас даже не было вшивой гражданской церемонии в  ближнем  городке.  Этот
бездельник утверждает, что так нам не придется платить налоги, но если  ты
хочешь знать мое мнение...
   - Ну, все? - выдавил из себя О'Лири и зажмурился, стараясь не  смотреть
на Свайнхильд.
   - Почти. Осталось только...
   - Свайнхильд, пожалуйста, мне надо выспаться перед дальней дорогой.
   - Где полотенце?
   - В ногах постели.
   Легкое женское дыхание, шлепанье босых женских ног,  близость  молодого
женского тела.
   - Подвинься, - услышал он нежный женский голос у своего уха.
   - Что? - Лафайет подскочил на постели. -  Господи,  Свайнхильд,  ты  не
можешь здесь спать!
   - Неужели ты считаешь, что я не могу спать в своей собственной постели?
- с негодованием воскликнула она. - Что же мне, по-твоему,  устроиться  на
ночь в козьем хлеву?
   - Нет, конечно, нет, но...
   - Послушай, Лейф, давай без глупостей! Либо у  нас  все  поровну,  либо
отправляйся спать на кухонном  столе,  со  всеми  своими  деньгами.  -  Он
почувствовал рядом с собой ее горячее, молодое тело. Она перегнулась через
него, чтобы задуть свечу.
   - Дело вовсе не в этом, - слабо запротестовал Лафайет. -  Дело  в  том,
что...
   - Тогда в чем же?
   - Я что-то никак не соображу, в чем дело. Мне только  кажется,  что  мы
оказались в довольно щекотливой ситуации: внизу  храпит  твой  муженек,  а
выход отсюда только один.
   - Кстати, о храпе, - неожиданно заметила Свайнхильд.  -  Уже  несколько
минут я не слышу ни звука.
   При  этих  словах  дверь  с  треском  распахнулась.  При  свете  высоко
поднятого масляного фонаря Лафайет увидел разъяренное лицо Халка. Его глаз
украшал огромный синяк, а над ухом  вздулась  шишка  величиной  с  куриное
яйцо.
   - Ага! - заорал он. - Блудница Иезавель! Прямо под моей крышей!
   - Под твоей крышей! - передразнила его Свайнхильд,  Лафайет  же  в  это
время старался вжаться в стену. - Насколько я помню, этот притон  достался
мне от моего отца, и я по доброте сердечной подобрала тебя на улице, после
того как мартышка стащила твою шарманку или что ты там еще мне наплел!
   - Как только я увидел этого прилизанного хлыща, я сразу  же  заподозрил
неладное,  -  прорычал  Халк,  тыча  в  сторону  О'Лири   пальцем   словно
кавалерийским пистолетом. Он повесил  фонарь  на  крюк  у  двери,  засучил
рукава, обнажив бицепсы размером с тыкву, и ринулся к  кровати.  Отчаянным
движением Лафайет выпутался из одеяла и соскользнул в щель между  матрацем
и стеною. Голова Халка врезалась в  стену  с  треском,  напоминающим  удар
разъяренного быка в ограду арены. Великан пошатнулся и осел  на  пол,  как
мешок с консервами.
   - Ну и удар у тебя, Лейф,  -  прозвучал  откуда-то  сверху  восхищенный
голос Свайнхильд. - Наконец-то этот грубиян получил по заслугам.
   Кое-как высвободив руки и ноги из  обмотавшегося  вокруг  него  одеяла,
Лафайет вылез из-под кровати - и  встретил  устремленный  на  него  взгляд
Свайнхильд.
   - Чудной ты парень, - сказала она. - Сначала сшибаешь его с  ног  одним
ударом, а потом прячешься под кроватью.
   - Я уронил контактные линзы, - надменно ответил Лафайет, поднимаясь  на
ноги. - Ну, да бог с этим. Я  редко  пользуюсь  ими,  разве  что  придется
написать завещание. -  Он  схватил  свои  вещи  и  стал  натягивать  их  с
предельной скоростью.
   - Я думаю, завещание не помешает, - вздохнула  Свайнхильд,  перекидывая
прядь светло-русых волос через плечо. - Когда Халк придет в себя, он  вряд
ли будет в хорошем настроении.
   Она разыскала в скомканных простынях свои вещи и стала одеваться.
   - Не беспокойся, не стоит меня провожать, - поспешно сказал Лафайет.  -
Я знаю, где выход.
   - О чем это ты говоришь, приятель? Ты что же, думаешь, я останусь здесь
после всего, что произошло? Давай-ка уберемся отсюда, пока он не  очнулся,
не то тебе опять придется усмирять его.
   - Пожалуй, ты права. Тебе неплохо было бы пожить у  матери,  пока  Халк
поостынет. А тогда ты сможешь объяснить ему, что он  ошибся,  и  на  самом
деле все было совсем не так.
   - Совсем не так? - недоуменно переспросила Свайнхильд. - А как  же  все
было? Но можешь не отвечать. Ты странный парень,  Лейф,  но  я  думаю,  ты
действуешь из лучших побуждений - чего  нельзя  сказать  об  этой  большой
обезьяне, Халке!
   Лафайету показалось, что в уголке голубого глаза блеснула слезинка, но,
прежде чем он успел в этом удостовериться, Свайнхильд отвернулась.
   Она застегнула корсаж, открыла скрипучие дверцы  шкафа,  встроенного  в
стену за дверью, и достала широкую накидку.
   - Пойду приготовлю что-нибудь перекусить нам в дорогу, -  сказала  она,
спускаясь по темной лестнице. Лафайет взял фонарь и последовал  за  ней  в
кухню. Пока Свайнхильд складывала в корзину буханку грубого  хлеба,  кусок
черноватой  колбасы,  яблоки,  желтый   сыр,   кухонный   нож   и   бутыль
подозрительного лиловатого вина, он  нетерпеливо  переминался  с  ноги  на
ногу, напряженно прислушиваясь к каждому звуку, доносящемуся сверху.
   - Ты  очень  предусмотрительна,  -  сказал  Лафайет,  беря  корзину.  -
Надеюсь, ты  не  будешь  против,  если  я  тоже  кое-что  добавлю  в  знак
признательности?
   Лафайет стал рыться в карманах, во Свайнхильд остановила его:
   - Не надо. Деньги пригодятся нам в дороге.
   - Нам? - Лафайет удивленно поднял брови. - Где живет твоя мать?
   - Вот заладил! Ты что, помешался на матерях? Моя мать умерла, когда мне
был год. поторапливаться, Лейф. Нам надо уйти подальше,  прежде  чем
мой благоверный пустится за нами в погоню.
   И она распахнула заднюю дверь навстречу порыву холодного ветра.
   - Но ты не можешь идти со мною!
   - Почему это? Нам по пути.
   - Ты тоже хочешь увидеть герцога? Но мне казалось, ты сказала...
   - Да пропади пропадом твой герцог! Я  просто  хочу  попасть  в  большой
город, посмотреть на сверкающие огни, пожить немного в свое  удовольствие,
пока я еще молодая. Лучшие годы жизни я провела за  стиркой  носков  этого
борова, предварительно силой стягивая их с него. И что я за это  получила?
Великолепный  бросок,  последовавший  за  ударом   сковородкой   в   целях
самозащиты.
   - Но... что могут люди подумать? Ведь Халк вряд ли поверит, что ты меня
не интересуешь, я хотел сказать, не интересуешь, как...
   Свайнхильд с вызовом подняла подбородок и  оттопырила  нижнюю  губку  -
выражение, при помощи которого принцесса Адоранна разбила не одно сердце.
   - Прошу прощенья, благородный сэр, мне это как-то не пришло  в  голову.
Но теперь я поняла свою ошибку и оставлю вас. Ступай вперед! Я  как-нибудь
обойдусь без твоей помощи.
   Она развернулась и пошла по освещенной луной улице. На этот раз  О'Лири
был уверен, что увидел слезинку на ее щеке.
   - Свайнхильд, подожди! - Он бросился вслед  за  ней  и  схватил  ее  за
накидку. - Я хотел сказать... Я не хотел сказать...
   - Оставь, пожалуйста, - сказала Свайнхильд голосом, в котором  Лафайету
почудились нотки отчаяния. - Я прекрасно жила  до  того,  как  ты  явился,
смогу как-нибудь прожить без тебя и дальше.
   - Свайнхильд, я скажу тебе правду, -  выпалил  он,  забегая  вперед.  -
Истинная  причина  того,  что  я...  э-э-э...  сомневался,  стоит  ли  нам
путешествовать вместе, заключается в том, что я испытываю к  тебе  сильное
влечение. Поэтому я не могу ручаться, что  всегда  буду  вести  себя,  как
полагается джентльмену. А я женатый мужчина, и ты замужем, и...
   Он остановился и перевел дух. Свайнхильд тоже остановилась,  пристально
взглянула ему в лицо и обвила его шею руками. Ее бархатные губы  прижались
к его губам, и он ощутил все изгибы ее стройного тела...
   - А я уж подумала, что мои чары на тебя не действуют, - призналась она,
покусывая его за ухо. - Чудной ты, Лейф. Но я тебе верю. Ты и впрямь такой
джентльмен, что никак не можешь оскорблять девушку.
   - Именно так, - поспешно согласился Лафайет. - А  еще  я  подумал,  что
скажут моя жена и твой муж.
   - Ну, об этом не стоит беспокоиться, - и Свайнхильд вскинула голову.  -
Прибавь-ка шагу: если мы поторопимся, то к рассвету будем в Порт-Миазме.

   Стоя на вершине каменистого холма,  Лафайет  оглядывал  залитый  лунным
светом пологий, пустынный склон, опускавшийся  к  серебристой  поверхности
большого озера, протянувшегося до самого горизонта. Острова, раскинувшиеся
широким полукругом на его неподвижной глади, являлись  продолжением  гряды
гор, которая протянулась по левому берегу. На самом последнем  островке  в
цепи мерцали огни далекого города.
   - Я с трудом могу поверить,  что  уже  однажды  путешествовал  по  этой
местности, - сказал он. - Если бы мне не  посчастливилось  найти  оазис  с
автоматом кока-колы, я бы умер в пустыне от жажды.
   - Я стерла ноги, - простонала Свайнхильд. - немного передохнем.
   Они расположились на склоне. Лафайет открыл корзину с едой -  и  в  нос
ему ударил резкий запах чеснока.  Он  нарезал  колбасу,  и  они  принялись
жевать ее, глядя на звезды.
   - Странно, - сказала Свайнхильд, - когда я была  маленькой,  я  думала,
что на всех этих звездах живут люди. Целыми днями они гуляют в  прекрасных
садах, танцуют и  развлекаются.  Я  представляла,  что  я  сирота  и  меня
похитили с такой звезды. Я верила, что когда-нибудь  за  мной  вернутся  и
заберут обратно.
   - А я, как ни странно, никогда ни о чем подобном не  думал,  -  ответил
Лафайет, - но однажды обнаружил, что стоит  мне  сосредоточить  физические
энергии, и раз - я в Артезии!
   - Послушай, Лейф, - прервала его  Свайнхильд.  -  Ты  отличный  парень,
только перестань молоть чепуху! Одно дело мечтать, и совсем другое дело  -
принимать мечты за правду. Забудь весь этот бред об энергиях и  вернись  с
неба на землю: ты всего-навсего в Меланже,  нравится  тебе  это  или  нет.
Меланж не бог весть что, но с этим надо смириться.
   - Артезия, - вздохнул Лафайет. - Я бы мог быть там королем -  только  я
отказался  от  престола.  Слишком  большая  ответственность.  Но  ты  была
принцессой, Свайнхильд. А Халк - графом. Отличный парень, если только  его
получше узнать...
   - Ну, какая  я  принцесса?  -  невесело  рассмеялась  Свайнхильд.  -  Я
кухарка, Лейф, и этим все сказано. Сам подумай, мыслимое ли  это  дело:  я
разряжена в пух и прах, смотрю на всех свысока, а рядом  бежит  пудель  на
поводке?
   - Не пудель, а тигренок, - поправил ее Лафайет. - И ты ни  на  кого  не
смотрела свысока, у тебя  был  прекрасный  характер.  Правда,  однажды  ты
вспылила, когда решила, что я пригласил горничную на бал...
   - А как же иначе? - удивилась Свайнхильд. - С какой стати  я  стала  бы
приглашать на свою пирушку всяких служанок-замарашек?
   - Минуточку, - вспылил Лафайет. - Дафна ни в чем не уступала никому  из
приглашенных дам - разве что тебе.  Она  настоящая  красавица,  надо  было
только отмыть ее и прилично одеть.
   - Мне бы новые тряпки не помогли - я все равно  не  стала  бы  леди,  -
уверенно заявила Свайнхильд.
   - Чепуха, - возразил Лафайет. - Если бы ты только постаралась, ты  была
бы не хуже других - даже лучше.
   - Ты считаешь, что я стану лучше, если надену модное платье, отмою руки
и буду ходить на цыпочках, так, что ли?
   - Я вовсе не это имел в виду. Я хотел сказать, что...
   - Пустое, Лейф. Болтаем невесть  о  чем.  У  меня  неплохая  фигура,  я
сильная и выносливая - этого вполне достаточно. На что мне  еще  кружевные
панталоны? Ты согласен со мной?
   - Знаешь что? Когда мы попадем в столицу, мы  пойдем  к  парикмахеру  и
сделаем тебе прическу, а потом...
   - Не стоит, Лейф. Я не стыжусь своих волос. К тому же пора в  путь.  До
отдыха еще далеко - впереди  длинная  дорога.  К  тому  же  нам  предстоит
переправиться через озеро, а это нелегкое дело, можешь мне поверить.
   Берег озера у подножья скалистого мыса оказался заболоченным;  от  воды
шел  запах  водорослей  и  разложившейся  рыбы.  Поеживаясь,   Лафайет   и
Свайнхильд вошли по щиколотку в илистую воду и стали  оглядывать  неровный
темный берег. Но тщетно старались  обнаружить  они  признаки  каких-нибудь
плавающих средств, при помощи которых можно было бы переправиться в  город
на острове, чьи огни сияли и искрились над темной водой.
   - Старое корыто, видно, потонуло, - заключила Свайнхильд. - Раньше  оно
каждый час плавало в город, и за полтора доллара можно было  переправиться
на ту сторону.
   - Очевидно, нам следует подумать о другом способе переправы, -  заметил
Лафайет. - Посмотри, видишь эти лачуги на берегу? Там, должно быть,  живут
рыбаки. Я уверен, что кто-нибудь из них за плату согласится доставить  нас
на тот берег.
   - Будь осторожен, Лейф: об этих рыбаках идет дурная слава. Они запросто
могут тебя прикончить, очистить карманы, а тело бросить в воду.
   - Ничего не поделаешь, придется рискнуть. Нельзя же оставаться здесь  -
мы так совсем окоченеем.
   - Послушай, Лейф... - она схватила его за рукав. - пройдем  вдоль
берега и поищем лодку, которая плохо привязана, и...
   -  Ты  предлагаешь,  чтобы  мы  украли  лодку  и   тем   самым   лишили
какого-нибудь беднягу средств к существованию? Стыдись, Свайнхильд!
   - Ну, ладно, ладно. Оставайся здесь, я сама позабочусь о лодке.
   - Эти слова не делают тебе чести, Свайнхильд, - строго сказал  Лафайет.
- Мы будем действовать  прямо  и  открыто.  Помни,  что  в  жизни  следует
оставаться честным при любых обстоятельствах.
   - Чудно говоришь, Лейф. Ну да делай как знаешь.
   По илистому берегу  Лафайет  направился  к  ближайшей  хижине,  которая
представляла  собой  покосившееся  строение  из   прогнивших   досок.   Из
заржавелой  трубы  поднимались  худосочные  колечки  дыма,  подхватываемые
порывами ледяного ветра. Из-под опущенного  на  единственном  окне  ставня
просачивалась тонкая  полоска  света.  Лафайет  постучал  в  дверь.  Через
некоторое время внутри послышался скрип пружин кровати.
   - Кто там? - раздался хриплый недовольный голос.
   -  Э-э-э...  Мы  путешественники,  -  ответил  Лафайет.  -   Нам   надо
переправиться в столицу. Мы готовы хорошо заплатить. - Он  охнул,  получив
от Свайнхильд удар локтем в  бок.  -  Насколько  позволят  наши  средства,
конечно.
   Послышалось чертыхание,  сопровождаемое  звуком  отодвигаемого  засова.
Дверь слегка приоткрылась, и где-то на  уровне  плеча  Лафайета  показался
воспаленный, слезящийся глаз, который уставился  на  них  из-под  косматой
брови.
   - Какого черта! - прозвучал голос, принадлежавший  владельцу  глаза.  -
Чего вам надо, придурки?
   - Выбирай выражения, - одернул его Лафайет. - Здесь дама.
   Слезящийся  глаз  оценивающе  оглядел   Свайнхильд,   стоявшую   позади
Лафайета. Широкий рот растянулся в ухмылке, обнажившей  множество  больших
гнилых зубов.
   - Чего же ты  раньше  не  сказал,  сквайр?  Это  меняет  дело.  -  Глаз
продолжал изучать Свайнхильд. - Так чего вам надо?
   -  Нам  нужно  попасть  в  Порт-Миазм,  -  объяснил  Лафайет,  стараясь
загородить собою Свайнхильд. - Дело крайне важное.
   - Понятно. Ну что ж, утром...
   - Мы не можем ждать до утра, - перебил его Лафайет. -  Мы  не  намерены
ночевать в этой грязи, и к тому же нам нужно побыстрее убраться отсюда, то
есть я хотел сказать, незамедлительно попасть в столицу.
   - Ну хорошо,  вот  что  мы  сделаем:  я,  так  и  быть,  пущу  красотку
переночевать в дом. А тебе, сквайр, выкину кусок брезента,  чтоб  тебя  не
просквозило на ветру, а утречком...
   - Как ты не поймешь! - прервал  его  О'Лири.  -  Мы  хотим  отправиться
сейчас же - немедленно - без всяких проволочек.
   - Ага, - кивнул абориген  и  широко  зевнул,  прикрывая  громадный  рот
ручищей, густо покрытой черной растительностью. - В этом случае,  дружище,
тебе нужна лодка.
   - Послушай, - вспылил О'Лири, - я тут стою на  холоде,  предлагая  тебе
вот это,  -  и,  порывшись  в  кармане,  он  достал  еще  одну  серебряную
артезианскую  монету  в  пятьдесят  пенсов,  -  только  за  то,  чтобы  ты
переправил нас на ту сторону. Согласен ты или нет?
   - Ух ты! - рыбак разинул рот от удивления. - Похоже на чистое серебро.
   - Так оно и есть, - подтвердил Лафайет. - Итак,  ты  повезешь  нас  или
нет?
   - Спасибо тебе, приятель, - и огромная лапа потянулась за  монетой,  но
Лафайет быстро отдернул руку.
   - Зачем же так? - укоризненно произнес он. - Сначала  переправь  нас  в
город.
   - Угу.
   Ручища почесала лохматую голову, заросшую  черными  жесткими  волосами.
Звук, раздавшийся при этом, напоминал скрежет напильника по дереву.
   - Тут, правда, есть одно маленькое препятствие. Но я  постараюсь  найти
выход, - поспешно прибавил рыбак. - Плата - серебро и немного  внимания  и
любви вашей дамы. Надеюсь, она мне не откажет.
   Его ручища попыталась отпихнуть О'Лири в сторону, но тот изо  всех  сил
ударил по костяшкам пальцев. Рыбак резко отдернул руку и засунул пальцы  в
рот.
   - У-у-у! - протянул он, обиженно глядя на О'Лири. - Больно же, парень!
   - Иначе и быть не могло, - холодно отозвался Лафайет. - Если  бы  я  не
торопился, я бы выволок тебя наружу и вздул.
   - Неужели? Тебе бы пришлось потрудиться, сквайр. Меня не так-то  просто
вздуть.
   В доме послышался шорох, и  в  дверь  просунулась  голова,  за  которой
последовали  широченные  плечи  и  массивный  торс.  Вслед  за   этим   на
четвереньках появился сам хозяин хижины.  Он  поднялся  на  ноги,  которые
напоминали два столба, и оказался ростом под два с половиной метра.
   - Ладно, возьму с вас деньги на той стороне, - сказал гигант. -  Думаю,
мне не вредно будет немного попотеть. Ждите здесь, я мигом вернусь.
   - Надо отдать тебе должное, Лейф,  -  прошептала  Свайнхильд,  провожая
глазами гиганта, пока тот не скрылся в тумане. - Ты не струсил перед  этим
верзилой.
   Она задумчиво посмотрела вслед ушедшему великану.
   - В нем, однако, есть своя прелесть, что-то животное, - прибавила она.
   - Пусть только пальнем тебя тронет, и я оторву ему  голову,  -  отрезал
Лафайет.
   - Да ты ревнуешь, Лейф, - с удовлетворением заметила Свайнхильд.  -  Но
смотри, не увлекайся, - прибавила  она.  -  Я  по  горло  сыта  оплеухами,
которые  получала  в  трактире  всякий  раз,  когда  какой-нибудь  бродяга
заглядывался на меня.
   - Я? Ревную? Да ты с ума сошла.
   О'Лири засунул руки в карманы  и  принялся  ходить  взад  и  вперед,  а
Свайнхильд  тем  временем  занялась  своей   прической,   напевая   что-то
вполголоса.
   Прошло более четверти часа. Наконец они вновь увидели гиганта - он  шел
к ним, ступая удивительно легко и неслышно.
   - Все готово, - хрипло прошептал он. - Пошли.
   - К чему такая таинственность? - громко спросил Лафайет. - Что...
   Стремительным движением гигант зажал ему рот рукой, задубевшей,  словно
седельная кожа.
   - Потише, приятель, - прошипел он. - Ты же не хочешь разбудить соседей.
Ребята устали, им надо выспаться.
   Лафайет отстранил руку великана, от которой шел резкий  запах  смолы  и
селедки.
   - Извини, я не хотел никого беспокоить, - прошептал он.
   Взяв Свайнхильд за руку, он направился за рыбаком по илистому берегу  к
наполовину развалившемуся каменному причалу, у которого качалась неуклюжая
рыбачья плоскодонка. Она осела дюймов на шесть, когда их  спутник  влез  в
нее  и  устроился  на  веслах.  Лафайет  помог  спуститься  Свайнхильд   и
заскрежетал зубами, когда великан подхватил  ее  за  талию  и  опустил  на
корму.
   - Садись вперед, приятель, и смотри, чтобы мы не наскочили на плавающие
бревна.
   Лафайет едва  успел  сесть,  как  весла  опустились  в  воду,  и  лодка
стремительно отчалила  от  берега.  От  резкого  толчка  Лафайет  едва  не
свалился в воду. Он крепко вцепился в борт и стал прислушиваться к  скрипу
уключин и плеску волн о  нос  лодки.  Причал  быстро  скрывался  из  виду,
растворяясь в густеющем тумане. Он посмотрел через плечо на огни  далекого
города, мерцающие над неспокойной темной водой. Влажный  ветер,  казалось,
пронизывал его до костей.
   - Долго плыть до города?  -  спросил  он  охрипшим  голосом,  поплотнее
запахивая камзол.
   - Ш-ш-ш... - прошипел рыбак, не оборачиваясь.
   - Ну, а сейчас в чем дело? - не выдержал Лафайет. -  Боишься  разбудить
рыбу?
   - Потише, пожалуйста, парень, - взмолился великан. - Ты  и  представить
себе не можешь, как звук переносится по воде. - Он наклонил голову, словно
прислушиваясь. Со стороны берега донеслись едва различимые крики.
   - Похоже, не все так щепетильны, как мы, - язвительно заметил  Лафайет.
- Ну, теперь мы можем говорить или...
   - Заткнись, болван, - прошипел великан, - не то они нас услышат.
   - Кто? - громко спросил Лафайет. -  Что  здесь  происходит?  Почему  мы
должны от кого-то скрываться?
   - Потому что парню, у которого я  позаимствовал  лодку,  это  может  не
понравиться, - прорычал гигант. - Но боюсь, уже поздно. У этих ребят слух,
как у летучих мышей.
   - Что может не понравиться парню, у которого ты позаимствовал лодку?  -
недоуменно переспросил Лафайет.
   - То, что я ее позаимствовал.
   - Ты хочешь сказать, что не спросил его разрешения?
   - Зачем было будить человека среди ночи с такой дурацкой просьбой?
   - Не может быть! Ты... ты...
   - Зови меня Кранч,  а  все  ругательства  прибереги  для  бездельников,
которые уже наверняка пустились за нами в  погоню.  -  Кранч  приналег  на
весла, и лодка понеслась вперед.
   - Чудесно, - простонал Лафайет. - Просто великолепно.  Вот  награда  за
нашу честность: ночные гонки с полицией на хвосте.
   - Послушай меня, парень, -  сказал  Кранч.  -  Эти  ребята  никакие  не
полицейские. И они без всяких там предрассудков. Если нас  поймают,  то  в
суд не потащат, можешь мне поверить.
   - А  может  быть,  повернуть  назад,  -  предложил  Лафайет.  -  Мы  бы
объяснили, что вышло недоразумение.
   - Мне совсем не хочется идти на корм рыбам, ваша  светлость,  не  знаю,
как тебе, - заявил Кранч. - И потом, нам  надо  подумать  о  малютке.  Эти
ребята не церемонятся с девчонками.
   - Побереги дыхание, - сказал Лафайет. - Лучше приналяг на весла.
   - Если я еще приналягу на весла, то они сломаются, -  сказал  Кранч.  -
Похоже, они нас догоняют, приятель. Придется мне облегчить корабль.
   - Неплохая мысль, - согласился Лафайет. - Что  мы  можем  выбросить  за
борт?
   - Никаких снастей в лодке нет - значит, их не скинешь  за  борт.  Я  на
веслах и не могу бросить эту посудину. Ну, и милашку нельзя  выбросить  за
борт, разве что в крайнем случае.  Поэтому,  видишь  ли,  приятель,  кроме
тебя, никого не остается.
   - Кроме меня? - машинально повторил Лафайет. - Да ты что, Кранч?  Я  же
тебя нанял, забыл ты, что ли? Ты шутишь...
   - Какие уж тут шутки.
   Великан положил весла в лодку, отер руки и повернулся к Лафайету.
   - Но - кто тебе заплатит, если я буду в озере?
   О'Лири пытался выиграть время, отодвигаясь  как  можно  дальше  на  нос
лодки.
   - Да, это сложный вопрос, - согласился Кранч, почесывая  подбородок.  -
Послушай, отдай-ка мне прежде кошелек.
   - Ни за что. Кошелек останется при мне.
   - Ну, ничего не поделаешь. Раз уж ты такой жмот, придется взять двойную
плату с твоей подружки.
   И с этими словами Кранч наклонился вперед, стараясь схватить  Лафайета.
Но тот увернулся и бросился на великана, пытаясь  ударить  его  головой  в
живот.
   Однако вместо живота вдруг  оказалась  кирпичная  стена.  Упав  на  дно
лодки, О'Лири краем уха услышал  свистящий  звук,  за  которым  последовал
глухой удар, словно деревянным молотком ударили о кол.
   Затем произошло землетрясение, подбросившее лодку вверх,  как  ореховую
скорлупку.  Лафайета  окатило  водой  с  головы  до   ног.   Он   вскочил,
беспорядочно размахивая кулаками.
   - Полегче, Лейф, - прозвучал голос Свайнхильд. - Я стукнула его веслом,
и он свалился носом вниз. Чуть было не  потопил  нас  к  чертовой  матери.
Давай-ка побыстрей выбросим его за борт.
   - Мы... мы не можем этого сделать, - с трудом проговорил Лафайет. -  Он
без сознания и наверняка утонет.
   О'Лири взял из ее рук весло и ощупью нашел скамейку. Отпихнув  слоновью
ногу Кранча, он погрузил весло в воду и приналег...
   Раздался сухой треск, и весло сломалось, отбросив его к борту.
   - Видно, я перестаралась, - печально заметила  Свайнхильд.  -  Это  все
привычка орудовать сковородками и котелками...
   Лафайет с трудом  поднялся  и  сел  на  скамью,  стараясь  на  обращать
внимания на боль в голове, шее, глазах и других местах.
   - Придется грести одним веслом, - сказал  он,  задыхаясь.  -  Только  в
каком направлении?
   - Понятия не имею, -  ответила  Свайнхильд.  -  Думаю,  это  и  неважно
теперь. Глянь-ка!
   О'Лири посмотрел по направлению ее вытянутой руки. Из густого тумана  с
левого борта на  них  надвигалось  что-то  белое,  напоминающее  по  форме
треугольник.
   -  Это  парусник,  -   прошептал   Лафайет,   глядя,   как   судно   их
преследователей, покачиваясь на волнах, приближалось из тумана. На  палубе
столпилось с полдюжины человек. При виде  неподвижной  лодки  они  подняли
крик и, изменив курс, направили к  ней  судно.  Оставшееся  весло  Лафайет
разбил о голову первого моряка, попытавшегося  перепрыгнуть  в  лодку.  Но
потом на него, казалось, обрушился неизвестно  откуда  взявшийся  айсберг,
погребая его под тоннами камней и оледеневших костей мамонта.
   Придя в себя, О'Лири обнаружил, что лежит ничком  в  ледяном  капустном
супе, а в голове у  него  раздаются  удары  медного  гонга.  Пол  под  ним
вздымался и падал в затяжной  мертвой  петле,  а  когда  он  попытался  за
что-нибудь схватиться, то обнаружил, что его руки обрублены по  плечи.  Он
пошевелил ногами - и лицо его еще глубже ушло в холодную жижу,  которая  с
бульканьем потекла ему за ворот. Он сильнее оттолкнулся ногами  и  кое-как
перевернулся  на  спину.  Оглядевшись,  он  понял,  что  лежит  на  палубе
небольшого парусного судна. Руки все-таки на месте, решил он, почувствовав
обжигающую боль в крепко связанных запястьях.
   - Никак наш щеголь проснулся? - услышал он чей-то веселый голос. - Надо
бы врезать ему пару раз по морде.
   - Подожди, сначала вытянем жребий, кому достанется девчонка.
   О'Лири потряс головой и, застонав  от  нестерпимой  боли,  окончательно
пришел в себя. Прямо перед собой он увидел с  дюжину  обутых  в  резиновые
сапожища ног, топчущихся у нактоуза. Ногам под стать были и  крепкие  тела
их владельцев. Неподалеку стояла Свайнхильд, которую держал сзади за локти
детина с отрубленным  ухом  и  лицом,  изрытым  оспой.  Изловчившись,  она
неожиданно лягнула его. От такой любезности детина подскочил  и  выругался
под дружный хохот своих товарищей.
   - Ишь ты,  живая  какая!  -  ухмыльнулся  беззубый  парень  с  сальными
волосами до плеч. - Ну, давайте тянуть жребий. У кого соломинки?
   - Какие же соломинки на корабле? - отозвался другой. - Придется  тащить
рыбу.
   - Рыбу... - неуверенно протянул широкоплечий коротышка, до  самых  глаз
заросший иссиня-черной бородой. - Никогда не  слыхал,  чтобы  из-за  девки
тянули рыбу. А нам все надо сделать честь по чести, по всем правилам.
   - Оставьте в покое ваш улов, мальчики, -  предложила  Свайнхильд.  -  Я
привыкла сама выбирать  себе  дружков.  Вот  ты,  красавчик,  -  вызывающе
обратилась она к самому рослому члену команды. Это был белобрысый парень с
огромным подбородком и лицом цвета овсянки. - Ты мне нравишься. Ты что же,
уступишь меня этим бродягам?
   Тот, к кому были обращены эти слова, разинул рот, потом ухмыльнулся  и,
распрямив широкие сутулые плечи, выпятил грудь колесом.
   - Ну, что ж, ребята, я думаю, дело ясное...
   Свайка, брошенная чьей-то рукой, описала  короткую  дугу  и  угодила  в
челюсть говорившего, который рухнул на пол как подкошенный.
   - Брось свои штучки, девка, - скомандовал чей-то хриплый  голос.  -  Не
пытайся нас перессорить. Здесь все поровну. Верно, ребята?
   В ответ раздались голоса одобрения. Лафайет попытался сесть и  ударился
головой о румпель, расположенный как раз над ним. Рулем никто не  управлял
- румпель был закреплен канатом, и судно неслось по ветру  над  пенящимися
волнами. Порывы ветра надували растянутый по гику парус. О'Лири  попытался
освободить руки, но  врезающиеся  в  запястья  веревки  были  крепки,  как
стальные наручники. Пока матросы хохотали над  грубой  шуткой,  подмигивая
Свайнхильд, один из них старательно  собирал  в  кулак  копченые  селедки,
высунув от усердия кончик языка. А Свайнхильд, предмет дележки,  стояла  в
мокром, облепившем ее стройное тело платье, с высоко поднятым  подбородком
и посиневшими губами.
   Лафайет простонал сквозь зубы. Хорошо же он защищает девушку, ничего не
скажешь! Если бы он упрямо  не  настаивал  на  своем,  с  ними  бы  ничего
подобного не произошло. Из этой переделки  он  вряд  ли  сумеет  выбраться
живым, ведь Свайнхильд предупреждала его, что местные  жители  не  моргнув
глазом пустят его на корм рыбам. Возможно, они сначала  подчистую  ограбят
его и уж потом бросят за борт. А с ножом под ребром или нет - это  уже  не
важно. А что будет с бедняжкой Свайнхильд! Ее мечтам о  красивой  жизни  в
большом городе не суждено сбыться. Лафайет яростно потянул  веревки.  Если
бы только ему удалось освободить одну руку, если бы он смог повалить  вниз
одного из этих хохочущих уродов, если бы у него осталась  хоть  капля  его
прежней способности управлять психическими энергиями...
   Лафайет глубоко вздохнул  и  постарался  взять  себя  в  руки.  К  чему
пытаться пробить головой еще одну каменную стену?  Голыми  руками  ему  не
порвать крепкую пеньковую  веревку.  Но  если  бы  ему  удалось  совершить
одно-единственное маленькое чудо - пустяк по сравнению  с  перемещением  в
Артезию, вызовом дракона или даже появлением коробки конфет по первому его
требованию. Нужно попытаться лишь чуть-чуть  изменить  ситуацию,  чтобы  у
него появился хоть какой-то шанс.
   - Большего мне не надо,  -  прошептал  он,  плотно  закрывая  глаза.  -
Один-единственный шанс.
   "Но я должен знать, чего именно я хочу, -  напомнил  он  себе.  -  Ведь
сосредоточение психических энергий - никакое не волшебство. Все сводится к
управлению энтропийными энергиями во Вселенной, для  того  чтобы  изменять
положение предметов по своему желанию. Например, ослабить веревки..."
   Но веревка не может ослабнуть, вспомнил  он.  Нельзя  повлиять  на  уже
известный элемент ситуации. В лучшем случае я могу оказать воздействие  на
то, что должно произойти. Да и это не всегда получается.
   "Ну ладно. Вот  если  бы  здесь,  на  палубе,  оказался  нож  -  старый
заржавленный  нож  для  чистки  рыбы,  случайно  брошенный  кем-то.  Я  бы
дотянулся до него и..."
   -  Лежи  спокойно,  сухопутная  крыса,  -  раздался  над   ним   окрик,
сопровождаемый  ударом  в  ухо,  от  которого  у  Лафайета  перед  глазами
замелькали мириады планет. Он зажмурился и ощутил в носу резкий запах сыра
и чеснока. Что-то похожее на  колючую  проволоку  оцарапало  ему  шею.  Он
попытался отодвинуться  и  почувствовал,  как  под  ним  хрустнуло  что-то
круглое. Яблоко, догадался он по свежему запаху. И сыр с колбасой...
   Лафайет затаил дыхание. Это была корзина с едой. Пираты прихватили ее с
собой заодно с пленниками. А в корзине был нож.
   Лафайет приоткрыл  один  глаз,  оценивая  положение.  Четверо  матросов
сгрудились вокруг своего товарища, изучая рыбьи головы, зажатые у  него  в
кулаке. Шестой храпел у их ног. Свайнхильд скорчилась на палубе, куда  ее,
очевидно, толкнул один из поклонников.
   Связанными  руками  О'Лири   осторожно   ощупал   под   собой   палубу.
Передвинувшись в сторону, он натолкнулся на размокшую буханку хлеба и  еще
одно яблоко, расплющенное чьим-то  сапогом.  Он  дотянулся  до  корзины  и
ощупал  ее  -  она  оказалась  пуста.  Под  ней  лежала  колбаса.  Лафайет
подвинулся еще вперед, раздавив  лопатками  сыр.  Волны  с  силой  качнули
корабль - и его онемевшие пальцы наконец-то обхватили рукоятку ножа.
   Нож был небольшой, длиной всего в четыре дюйма, но  этого  было  вполне
достаточно для того, что он задумал. Лафайет перевернулся на живот и встал
на колени, опираясь спиной о румпель. Зажав в руке нож, он нащупал канат и
начал его перепиливать.
   Минуты две мучительной работы - и раздался резкий, музыкальный  щелчок.
Освободившийся румпель с силой отбросил Лафайета в сторону  и  ударился  о
правый борт. Судно резко накренилось, разворачиваясь против ветра. Потеряв
от неожиданности равновесие, матросы старались ухватиться за  леер.  Судно
зарылось в волны, а парус стал полоскаться на ветру. Снасти заскрипели, на
секунду парус провис, а затем с  сухим  треском,  похожим  на  пистолетный
выстрел, натянулся под ветром. Гик пронесся  над  палубой  -  как  раз  на
уровне голов, отметил Лафайет, - и, сбив с ног четырех матросов, скинул их
за борт. Со страшным плеском они  упали  в  воду,  а  неуправляемое  судно
понеслось вперед по черным волнам.

   - Бедный ты, бедный, - приговаривала Свайнхильд,  прикладывая  холодный
компресс из куска юбки к одной из шишек на  голове  О'Лири.  -  Эти  парни
швыряли тебя, словно мешок с турнепсом.
   - У меня ухо  раздулось  и  горит,  как  печеный  картофель,  -  сказал
Лафайет. - Вот только не светится в темноте.  -  Он  стоял  за  штурвалом,
вглядываясь в приближавшиеся к ним огни города.
   - В какой-то степени пираты оказали нам услугу,  -  заметил  он.  -  На
веслах мы бы не смогли приплыть так быстро.
   - Твоя привычка видеть во всем только хорошее может вывести из себя,  -
вздохнула Свайнхильд. - С этим что-то надо делать.
   - Не вешай нос, Свайнхильд, - подбодрил  ее  Лафайет.  -  Мы,  конечно,
замерзли, промокли и устали до смерти, но самое страшное  уже  позади.  Мы
выкрутились из очень сложной переделки,  сравнительно  легко  отделавшись:
мои синяки и покушение на твою честь. Через несколько минут  мы  устроимся
за столиком в каком-нибудь трактире, закажем по тарелке  горячего  супа  и
что-нибудь выпить, чтобы согреться. А  потом  отправимся  в  самую  лучшую
гостиницу города.
   - Да, тебе  легко  говорить!  С  твоим-то  языком  ты,  наверно,  сразу
раздобудешь  тепленькое  местечко  при  дворе   герцога:   будешь   судьбу
предсказывать или что-нибудь еще.
   - Не нужно мне никакое местечко, - ответил Лафайет. -  Я  всего-навсего
хочу выбраться из Меланжа и вернуться к той однообразной жизни, на которую
я имел глупость сетовать несколько часов назад.
   Он  уверенно  развернул  судно  и  направил   его   правым   галсом   к
приближающимся огням города, раскинувшегося на берегу. Они  проплыли  мимо
буя с подвешенным над ним колоколом, звон которого  уныло  раздавался  над
водой. Вдоль берега протянулись высокие  здания,  напоминавшие  набережную
Амстердама, а за ними дома ярусами поднимались к мрачному замку из  серого
гранита. Они подплыли к освещенному доку, у которого мягко покачивались на
волнах невзрачного вида суденышки. Когда их  парусник  подошел  достаточно
близко, Свайнхильд бросила канат мальчишке, стоящему на берегу. Тот поймал
и закрепил его. Мигающие газовые фонари на набережной бросали тусклый свет
на Мокрую булыжную мостовую, усеянную мусором.  Пара  бродяг  без  особого
интереса наблюдала, как Лафайет помог Свайнхильд сойти на берег  и  бросил
монету мальчишке. Мимо них к корабельным складам пробежала бродячая собака
с обрубленным хвостом.
   - Вот  это  да,  какой  город!  -  восхищенно  воскликнула  Свайнхильд,
отбрасывая со лба прядь волос. - Порт-Миазм еще больше и красивее,  чем  я
думала.
   - Хм-м... - неопределенно протянул Лафайет,  сворачивая  в  переулок  и
направляясь  к  покосившемуся  винному  погребку,  над  входом  в  который
выцветшая вывеска гласила: "Трактир".
   Они вошли в прокуренное, но теплое помещение и сели за столик  в  углу.
Заспанный трактирщик молча принял их заказ и ушел, шаркая ногами.
   - Вот так-то лучше, - сказал Лафайет,  удовлетворенно  вздыхая.  -  Нам
досталось этой ночью, но теперь можно и отдохнуть: поужинаем и спать.
   - Этот большой город пугает меня, Лейф,  -  сказала  Свайнхильд.  -  Он
какой-то безликий, все спешат и суетятся, у людей нет времени для  общения
друг с другом, а ведь это так много значит.
   - Все спешат и суетятся? - изумился Лафайет. - Да  здесь  все  вымерло,
как в морге.
   - Вот, к примеру, этот трактир, - продолжала Свайнхильд. - Открыт среди
ночи. Никогда не видала ничего подобного.
   - Да еще и десяти нет, - возразил Лафайет. - К тому же...
   - К тому же мне надо выйти, -  добавила  Свайнхильд.  -  И  ни  кустика
поблизости.
   - Здесь  для  этого  есть  специальная  комната,  -  поспешно  объяснил
Лафайет. - Вон там, где написано: "Женский туалет".
   - Как это, прямо внутри?
   - Конечно. Ты же  в  городе,  Свайнхильд.  Тебе  придется  привыкать  к
городским удобствам...
   - Да ладно, я сбегаю в переулок.
   - Свайнхильд! В туалет, пожалуйста!
   - Ты тоже пойдешь со мной.
   - Я не могу - это только для дам. Для мужчин другой туалет.
   - Надо же! - недоверчиво покачала головой Свайнхильд.
   - Ну, поторопись, сейчас уже подадут суп.
   - Пожелай мне удачи.
   Свайнхильд  поднялась  и  неуверенно  направилась  к  туалету.  Лафайет
вздохнул, отвернул насквозь промокшие  кружевные  манжеты,  вытер  влажное
лицо застиранной салфеткой, лежащей  рядом  с  тарелкой,  и  принюхался  к
запаху цыпленка и лука, идущему из  кухни.  При  мысли  об  ужине  у  него
потекли слюнки. Если не  считать  куска  салями  и  тарелки  сомнительного
угощения в "Приюте нищего", он ничего не ел с самого обеда...
   Сколько времени прошло с тех пор? Десять часов или миллион  лет?  Обед:
изящно сервированный стол, накрытый на  террасе;  белоснежная  скатерть  и
сверкающее серебро; расторопный слуга,  разливающий  по  бокалам  пенистое
вино из запотевшей бутылки, обернутой салфеткой; тонкие ломтики аппетитной
ветчины, бисквитный  торт  со  взбитыми  сливками,  прозрачные  чашечки  с
ароматным кофе...
   - Эй, ты! - неожиданно  раздался  низкий  голос,  прерывая  размышления
О'Лири. Он огляделся, стараясь понять, кому  адресовано  столь  невежливое
обращение, и увидел двух здоровенных молодцов в синих ливреях  с  золотыми
галунами, белых бриджах, туфлях с пряжками и шляпах-треуголках. Они стояли
в дверях и обращались к нему.
   - Да, это он, - сказал тот, что был пониже, и схватился за эфес  шпаги.
- Ты только посмотри, Снардли, кого мы поймали! Ишь ты, важная птица!  Как
бы он не улизнул от нас.
   И, со звоном обнажив шпагу, он бросился к О'Лири.
   - Не двигайся, приятель, - приказал он ледяным тоном. - Именем  герцога
ты арестован.
   Его товарищ вытащил кремневый пистолет с длинным дулом, который мог  бы
принадлежать Джону Сильверу, и небрежно направил его Лафайету в голову.
   - Веди  себя  тихо,  бродяга,  не  то  я  пристрелю  тебя  за  оказание
сопротивления при аресте.
   - Вы поймали не того бродягу, - нетерпеливо перебил его  Лафайет.  -  Я
только что приехал в этот город и не успел нарушить никаких законов, разве
что здесь запрещено дышать.
   - Пока еще нет, но об этом стоит подумать. - И стражник подтолкнул  его
шпагой. - Следуй за нами и не умничай, понятно? Нам с Йоквеллом все равно,
живым тебя доставить или мертвым. Награда будет одна и та же.
   - Я собственными глазами видел, как ты отделал парочку моих  приятелей,
- предупредил Йоквелл. - И мне ох как не терпится с тобой  поквитаться.  -
Он со зловещим щелчком взвел курок своего громадного пистолета.
   - Да вы с ума сошли! - запротестовал О'Лири. - Я  никогда  в  жизни  не
бывал прежде в этом паршивом городишке.
   - Об этом ты расскажешь герцогу Родольфо. - И стражник  еще  раз  ткнул
его шпагой в бок. - Поднимайся, красавчик. Тут недалеко идти.
   Встав на ноги, Лафайет бросил взгляд  в  сторону  туалета:  дверь  была
закрыта и за ней не слышно было ни звука. Хозяин трактира  стоял,  опустив
глаза, у стойки и протирал оловянную пивную кружку. О'Лири поймал на  себе
его взгляд и попытался губами подать знак. Но трактирщик заморгал  глазами
и испуганно замахал рукой, как бы отгоняя нечистую силу.
   -  Вы,  ребята,  совершаете  большую  ошибку,  -  обратился  Лафайет  к
стражникам, которые пинками подталкивали его к выходу. - Пока вы  напрасно
тратите здесь время, человек, которого вы разыскиваете,  успеет  скрыться.
Вашему начальству это не понравится...
   - Тебе тоже. А теперь заткнись.
   Случайные прохожие жались к домам, пропуская стражников, ведущих О'Лири
по узкой, кривой улочке к мрачной громаде, возвышающейся над городом.  Они
миновали высокие железные ворота, которые охраняли двое часовых в такой же
форме, как и у сопровождавших О'Лири охранников.  По  мощеному  двору  они
направились к деревянной двери, освещаемой двумя чадящими факелами.  Войдя
внутрь, они очутились в ярко освещенной комнате, по  стенам  которой  были
развешаны написанные от руки описания разыскиваемых преступников. У стола,
заваленного ворохом пыльных бумаг, стояла скамейка.
   - Вы только посмотрите, кто к нам пожаловал, - сказал  худой  парень  с
желтоватым лицом, берясь за перо и придвигая к себе чистый лист бумаги.  -
Ты напрасно вернулся в наш город, приятель...
   - Я - вернулся?!
   Резкий удар в спину прервал возражение О'Лири. Стражники  схватили  его
под руки, толкнули в дверь из металлических прутьев и потащили по  темному
коридору, в конце которого ступеньки вели в зловонное подземелье.
   - Я не пойду, - запротестовал Лафайет, изо всех сил упираясь  ногами  в
пол. - Вы не можете оставить меня здесь.
   - Еще как можем, - отозвался Йоквелл. - До встречи, приятель!
   Получив пинок в зад, Лафайет кубарем скатился по ступенькам и  очутился
на полу  подземелья  с  низким  потолком,  освещенного  одной-единственной
сальной  свечой.  Сквозь  прутья  решеток  камер  на   Лафайета   глядели,
ухмыляясь, заросшие, утратившие человеческий облик заключенные. У стены на
треногом табурете сидел здоровенный широкоплечий детина и  подрезал  ногти
длинным охотничьим ножом.
   - Добро пожаловать в нашу  компанию,  -  проговорил  тюремщик  голосом,
напоминающим скрежет мясорубки, перемалывающей хрящи. -  Тебе  повезло,  у
нас как раз оказалось свободное местечко.
   Лафайет вскочил на ноги и  бросился  к  лестнице.  Железная  решетка  с
грохотом опустилась перед самым его носом.
   - Еще чуть-чуть, и мне пришлось  бы  сгребать  с  пола  твои  мозги,  -
заметил тюремщик.
   - Что все это значит? - спросил Лафайет прерывающимся голосом.
   - Спокойней, - сказал охранник. - Это значит, что ты снова в каталажке,
и на этот раз тебе не удастся от меня ускользнуть.
   - Я требую адвоката. Я не знаю, в чем меня обвиняют, но я ни в  чем  не
виноват!
   - Неужели? Ты никогда никого не бил по голове? - Тюремщик поднял  брови
в притворном изумлении.
   - Ну, что касается этого...
   - И никого не убивал?
   - Я не хотел. Дело в том, что...
   - Никогда не пытался ничего украсть?
   - Я все объясню, - завопил Лафайет.
   - Не стоит, - зевнул тюремщик, перебирая связку ключей. - Суд уже  был,
и ты признан  виновным  по  всем  пунктам  обвинения.  Лучше  успокойся  и
постарайся уснуть, чтобы завтра быть в форме.
   - Завтра? А что будет завтра?
   -  Да  ничего  особенного,  -  тюремщик  схватил  Лафайета   за   ворот
истрепанного лилового камзола и  втолкнул  в  камеру.  -  Завтра  кое-кому
отрубят голову. И этот кто-то - ты.
   Лафайет скорчился на полу, стараясь не обращать внимания на ноющую боль
от ушибов, укусы насекомых, кишащих в камере, мышей, которые пробегали  по
ногам, зловоние и громкий, свистящий храп других заключенных. Он старался,
но без особого успеха, не думать о неприятном событии, которое должно было
произойти на следующее утро.
   - Бедняжка Свайнхильд, - прошептал  он,  уткнувшись  в  колени.  -  Она
решит, что я сбежал и бросил ее. Несчастная! Одна в  этом  убогом  подобии
средневекового города, без денег, без друзей, без крыши над головой...
   - Ты здесь, Лейф? - раздался откуда-то из  темноты  знакомый  голос.  -
Скорей сюда. У нас есть шесть минут, чтобы добраться  до  потайной  двери,
прежде чем стража начнет обход.
   - Свайнхильд, - только и вымолвил Лафайет, уставившись на всклокоченную
белокурую голову, просунувшуюся из прямоугольного отверстия в задней стене
камеры. - Где ты... как ты... что ты?..
   - Тсс... разбудишь сторожа.
   Лафайет взглянул на тюремщика. Тот  сидел  на  табурете,  прислонясь  к
стене и сложив руки на животе. Его поза напоминала спящего Будду.
   - Я поползу назад, - прошептала Свайнхильд.  -  Поторапливайся,  отсюда
долго выбираться.
   Лафайет вскочил на ноги и заглянул в отверстие. За ним открывался узкий
проход, из которого на него дохнуло холодом. С большим трудом ему  удалось
протиснуться вслед за Свайнхильд.
   - Заложи дыру камнем, - услышал он ее шепот.
   - Как? Ногами?
   - Ну, ладно, оставь так, как есть. Может, и не заметят ничего  какое-то
время.
   В темноте он наткнулся на лицо Свайнхильд, коснувшись губами  ее  щеки.
Она хихикнула.
   - Ну, Лейф, ты даешь! Нашел время целоваться!  Любой  другой  на  твоем
месте думал бы только о том, как поскорей убраться отсюда.
   - Как ты узнала, где я? - спросил Лафайет, пробираясь за ней по  узкому
проходу.
   - Трактирщик сказал мне, что тебя сцапали. Я пошла следом  за  вами  до
ворот, а там познакомилась со  стражниками.  Один  из  них  проболтался  о
подземном ходе. Похоже, что  всего  пару  дней  назад  другой  заключенный
смылся отсюда таким же образом.
   - И все это они тебе рассказали? Да ведь ты их впервые увидела!
   - Ну и что же? Ты только подумай, Лейф, какие  гроши  они  получают  за
свою собачью работу! Да им плевать, если какой-нибудь  бедолага,  которого
схватил Родольфо, сумеет сбежать отсюда.
   - Это было очень любезно с их стороны.
   - Да, только тяжеловато для моей спины. Ты и не представляешь, на каких
холодных плитах должны стоять эти ребята!
   - Свайнхильд, не может быть, чтобы ты... а впрочем, неважно, - поспешно
сказал Лафайет. - Лучше уж мне не знать об этом.
   - Осторожней, - предупредила она. - Сейчас будет резкий  подъем,  и  мы
вылезем у можжевелового куста.  А  рядом  как  раз  тропинка,  по  которой
проходит дозором стражник.
   Упираясь ногами и локтями, Лафайет полез  вверх.  У  самого  выхода  из
подземного хода он замер, пока Свайнхильд прислушивалась.
   - Вот он, - прошептала она.
   Послышался легкий скрип шагов, и сквозь туман  мелькнул  луч  света.  А
через секунду они бросились через дорогу  к  невысокой  стене.  Перемахнув
через нее, Лафайет и Свайнхильд оказались в маленьком  парке.  Пробравшись
сквозь заросли кустарника, они вышли на небольшую  поляну,  окруженную  со
всех сторон миртом.
   - А я еще волновался за тебя, - сказал Лафайет, опускаясь на  землю.  -
Свайнхильд, это просто чудо! Я все еще не могу  поверить  своему  счастью.
Если бы не ты, я через три часа лишился бы головы.
   - А если бы не ты, Лейф, я бы все  еще  крутилась  на  палубе  с  этими
гориллами.
   Она теснее прижалась к нему на ковре из опавшей листвы.
   - Да, конечно, но ведь все это случилось по моей вине. Из-за меня  тебе
пришлось убежать из дома среди ночи...
   - Да, но из-за меня ты повздорил с Халком. На самом-то деле он неплохой
малый, только уж слишком простоват, все время ему что-то мерещится. Да вот
хотя бы сейчас! Если бы этот дурак увидел нас в кустах,  он  бы  наверняка
подумал бог знает что!
   - Э-э-э... возможно.
   Лафайет на всякий случай подальше отодвинулся от нее.
   - Но сейчас нам нужно подумать о том, что же делать дальше. Я  не  могу
показаться во  дворце:  либо  меня  принимают  за  кого-то  другого,  либо
матросы, которых мы скинули в воду, оказались самыми быстрыми  пловцами  в
мире.
   - Мы так ничего  и  не  поели,  -  вздохнула  Свайнхильд.  -  Или  тебя
покормили в тюрьме?
   - Сегодня у них, должно быть, выходной на  кухне,  -  печально  пошутил
Лафайет. - Я бы сейчас не отказался даже от той колбасы,  которая  была  у
тебя в корзине.
   - Вот, пожалуйста, - сказала Свайнхильд, доставая колбасу  из  глубокой
сумки. Оттуда же появились кухонный нож и бутылка,  которую  он  последний
раз видел на палубе парусника.
   - Молодец, -  обрадовался  Лафайет.  Он  нарезал  ножом  толстые  куски
колбасы с чесноком, разрезал пополам яблоко и вынул пробку  из  бутылки  с
подозрительным вином.
   - Что может быть  лучше  пикника  под  звездным  небом,  -  сказал  он,
вгрызаясь в жесткое мясо.
   - Да, именно о такой  жизни  я  и  мечтала,  -  прошептала  Свайнхильд,
придвигаясь поближе и просовывая руку ему под  рубашку.  -  Жить  одной  в
большом   городе,   встречаться   с   интересными   людьми,    осматривать
достопримечательности...
   - Прогулка по местным тюрьмам  не  совсем  в  моем  вкусе,  -  возразил
Лафайет. - И не можем же мы оставаться под кустом - скоро  рассветет.  Нам
нужно попытаться добраться до пристани и сесть на наше судно, если оно все
еще там.
   - Неужели ты уже хочешь уехать из Порт-Миазма? Мы же еще не побывали  в
музее восковых фигур!
   - Досадное упущение. Но, принимая во внимание  тот  факт,  что  местные
власти  сначала  вешают,  а  потом  начинают  расследование,  я,  пожалуй,
обойдусь без этого удовольствия.
   - Ну что ж, возможно, ты прав, Лейф. Только я  слышала,  что  там  есть
одна фигура - Павингейл убивает змея, -  ну  совсем  как  настоящая,  даже
слышно, как кровь капает.
   - Действительно интересно, - согласился Лафайет.  -  Но  не  настолько,
чтобы рисковать из-за этого жизнью.
   - Халк не особенно обрадуется, когда увидит  нас,  -  уверенно  сказала
Свайнхильд.
   - А тебе не обязательно возвращаться, - ответил Лафайет. -  Похоже,  ты
здесь неплохо устроишься. Это меня почему-то  хотят  непременно  повесить.
Впрочем, я тоже  не  собираюсь  возвращаться  обратно.  Что  находится  на
противоположном берегу озера?
   - Да ничего особенного. Пустошь,  горы  Чантспел,  дикари,  бесконечный
лес, чудовища. Потом Стеклянное дерево. Ну и все такое прочее.
   - А города там есть?
   - Говорят, король Эрл построил что-то под землей в горах. А что?
   - Я вряд ли найду в норе под землей то, что мне  надо,  -  с  сомнением
протянул   Лафайет.   -   Центральная,   как   правило,   посылает   своих
представителей в большие города.
   - Ничем не могу помочь тебе, Лейф. Насколько мне известно, Порт-Миазм -
единственный город в этой части Меланжа.
   - Всего один город? Да быть такого не может! - рассмеялся Лафайет.
   - Почему?
   - Да, действительно, почему? Я как-то над этим не задумывался раньше. -
Лафайет вздохнул. - Ну что ж, в этом случае мне придется  остаться  и  еще
раз попытаться увидеть герцога. Хорошо бы изменить внешность: переодеться,
наклеить бороду, может быть, надеть повязку на глаз...
   - Жаль, что я не  прихватила  для  тебя  солдатскую  форму,  -  сказала
Свайнхильд. - А ведь это было так просто сделать: она  прямо  передо  мной
лежала на стуле.
   - Мне нужно попасть в замок, только и всего. Стоит мне увидеть  герцога
и объяснить ему, как важно  для  меня  вернуться  в  Артезию,  и  все  мои
неприятности кончатся.
   - Не торопись с этим, Лейф. Говорят,  герцог  стал  очень  подозрителен
последнее время.  И  все  после  того,  как  какой-то  проходимец  стукнул
Родольфо по голове стулом, на котором тот сидел.
   - У меня еще будет время над этим подумать, - ответил О'Лири. - Но  все
это лишь воздушные замки. Если мне не удастся изменить внешность, я ничего
не смогу предпринять.
   Он отрезал еще один кусок колбасы и мрачно принялся жевать его.
   - Не падай духом, Лейф, - попыталась подбодрить его Свайнхильд.  -  Кто
знает, что тебя ждет впереди? А вдруг ты  найдешь  все,  что  тебе  нужно,
прямо здесь, под кустом?
   - Если бы все было так  просто!  А  ведь  раньше  я  запросто  мог  это
сделать. Стоило мне сосредоточить физические энергии, и  все  устраивалось
по моему желанию. Конечно, мои возможности  были  не  безграничны.  Я  мог
оказывать воздействие только на те события, которые еще не произошли, и на
предметы, которые я не видел, - ну, к примеру, на то, что было за углом.
   - Ловко это ты придумал, Лейф, - с восхищением проговорила  Свайнхильд,
невольно поддаваясь настроению Лафайета. - Стоит тебе только  пожелать,  и
раз - у тебя уже есть и драгоценности, и шелковые сорочки, и все, что душе
угодно.
   - Ну, меня бы сейчас вполне устроил накладной нос  и  очки  в  придачу,
вставные зубы, а к ним усы щеточкой, - сказал Лафайет. - Не помешал  бы  и
рыжий парик, а также ряса монаха и подушка, которую можно было бы засунуть
под рясу. И все это могло лежать под кустом, забытое кем-то...
   Он запнулся, широко открыв глаза:
   - Ты слышала?
   - Угу. Повтори-ка это еще раз.
   - Ты не почувствовала... толчка?  Словно  нас  подбросило  на  дорожной
выбоине?
   - Нет. Ну, так что ты такое говорил об исполнении трех желаний? Я хочу,
чтобы  у  меня  были  черные  кружевные  панталоны  с  тоненькой   розовой
ленточкой...
   - Тсс... - перебил  ее  Лафайет.  Он  наклонил  голову,  прислушиваясь.
Где-то  рядом  послышался  приглушенный  смех,  сопровождаемый  возней   и
пыхтеньем, как при дружеской встрече двух борцов.
   - Оставайся здесь.
   Лафайет прополз между кустов и обогнул посадку карликовых кедров. Звуки
доносились откуда-то из зарослей впереди него. Неожиданно громко хрустнула
сухая ветка.
   - Ты слышала, Пуделия? Что  это?  -  послышался  хриплый  шепот.  Кусты
дрогнули, и из-за них выглянуло лицо с отекшими глазами под  челкой  волос
мышиного цвета. Выпученные голубые глаза уставились  прямо  на  застывшего
О'Лири. Затем до его слуха донеслось чертыхание, и голова исчезла.
   - Это твой муж! - прохрипел сдавленный голос. - Собственной персоной!
   Раздался женский визг, а вслед за ним  послышался  шум  убегающих  ног.
Лафайет облегченно вздохнул и огляделся.
   Что-то свешивающееся с куста привлекло его внимание. Это  была  широкая
серая ряса, к подолу которой пристали опавшие листья. А рядом с ней лежала
черная атласная подушка,  на  которой  розовыми  и  желтыми  нитками  было
вышито: "Инчон".
   - Господи, - прошептал Лафайет. - Неужели...
   Он ощупал руками  землю  и  наткнулся  на  что-то  мягкое,  похожее  на
маленького пушистого зверька. О'Лири поднес находку к глазам.
   - Парик!..
   - Лейф, что там происходит? -  раздался  за  ним  шепот  Свайнхильд.  -
Откуда ты это взял?
   - Он... он лежал здесь.
   - А вот и ряса - и моя сорочка.
   Свайнхильд схватила находку и прижала к груди.
   -  Лейф,  признайся,  что  ты  знал  обо  всем  этом.  Ты  меня  просто
разыгрывал, когда говорил об исполнении желаний.
   - Здесь должно быть кое-что еще,  -  сказал  Лафайет,  шаря  руками  по
земле. - Есть!
   Он вытащил из-под куста накладной нос с  приделанными  к  нему  очками,
вставные зубы и усы.
   - А вот и панталоны! Как  раз  такие,  о  каких  я  всегда  мечтала!  -
восторженно вскрикнула Свайнхильд, хватая что-то прозрачное.
   - Лейф, негодник ты этакий!
   Она обвила его шею руками и крепко поцеловала.
   - Боже мой! - воскликнул Лафайет, освобождаясь из ее объятий. - Ко  мне
вернулись мои прежние способности. Не знаю, почему и как, но...
   Он закрыл глаза:
   - Наган, а к нему семь патронов.
   Он выждал какое-то время, открыл глаза, а затем  наклонился  и  пошарил
под деревом.
   - Странно.
   Он попробовал еще раз:
   - Под скамейкой лежит маузер семьсот шестьдесят пятый,  автоматический,
в черной кожаной кобуре, с запасной обоймой, заряженный.
   Он подошел к скамейке и разрыл листву под ней.
   - Ничего не понимаю - сначала получилось, а теперь - нет.
   - Да брось ты, Лейф. Это была неплохая шутка, но всему свое время - нам
пора сматываться. Тебе повезло,  что  местный  повеса  вырядился  в  рясу,
отправляясь на свидание к  своей  милашке.  Этот  наряд  даже  лучше,  чем
солдатская форма.
   - Неужели это было  простое  совпадение,  -  размышлял  вслух  Лафайет,
запихивая под ремень подушку и примеряя  рясу.  Затем  он  надел  парик  и
прикрепил нос. Свайнхильд хихикнула.
   - Ну, как я выгляжу? - Лафайет повернулся.
   - Шикарно! Ты похож на менестреля, одного из странствующих братьев.
   - Ну что ж, неплохо.
   - Да что ты, просто великолепно! Послушай,  Лейф,  забудь  ты  об  этом
герцоге! Ты вполне можешь стать странствующим менестрелем. Мы бы подыскали
себе какой-нибудь уютный  чердачок,  повесили  на  окно  занавески,  а  на
подоконник поставили горшок с геранью и...
   - Перестань говорить ерунду, Свайнхильд, - перебил ее Лафайет. - Герцог
Родольфо - моя единственная надежда выбраться из этого злосчастного места.
   Свайнхильд схватила его за руку:
   - Лейф, не ходи во дворец! Если  тебя  опять  схватят,  тебе  наверняка
крышка. Неужели ты не можешь спокойно жить в Меланже и быть счастливым?
   - Счастливым? Меня бьют по голове, бросают в темницу,  грозят  отрубить
голову, а я должен быть счастлив?
   - Я... я буду с тобой, Лейф.
   - Ну, ну, Свайнхильд, ты добрая девушка, и я ценю твою  помощь,  но  об
этом не может быть и речи. Разве ты забыла, что меня ждет жена?
   - Да, конечно... Но она где-то там, а я здесь.
   Он погладил ее руку:
   - Свайнхильд, у тебя все впереди. Я уверен, ты многого добьешься в этом
большом городе. Ну, а у меня есть дело посерьезнее, и никто,  кроме  меня,
не сможет его уладить. Прощай, и будь счастлива.
   - Может, возьмешь с собой что-нибудь поесть?
   И она протянула ему бутылку и остатки колбасы:
   - Вдруг тебя опять загребут в каталажку.
   - Спасибо, оставь это себе. Я надеюсь, что в следующий раз смогу поесть
по-человечески.
   За живой изгородью послышалось цоканье конских копыт. Лафайет  бросился
к проходу и выглянул на улицу. К нему приближалась кавалькада всадников  в
желтых ливреях  и  шлемах,  украшенных  плюмажем.  Следом  за  ними  ехала
золоченая карета, запряженная парой вороных лошадей в серебряных сбруях.
   В открытом окне кареты Лафайет заметил женскую ручку в перчатке и рукав
платья из голубого бархата. Наклоненная женская головка повернулась в  его
сторону.
   - Дафна! - закричал он.
   Кучер щелкнул кнутом - и карета прогрохотала  мимо,  набирая  скорость.
Лафайет пролез сквозь живую изгородь и бросился за ней, стараясь заглянуть
в окно. Пассажирка кареты недоуменно посмотрела на него широко  раскрытыми
глазами.
   - Дафна, - проговорил, задыхаясь, О'Лири. - Я узнал  тебя.  Остановись!
Подожди!
   Один из всадников эскорта крикнул что-то громовым голосом и повернул  к
нему лошадь. Поравнявшись с О'Лири, он занес над ним саблю. Лафайет  успел
увернуться от удара, но, споткнувшись о выбоину в мостовой, растянулся  на
земле во весь рост.  Приподняв  голову,  он  посмотрел  вслед  удаляющейся
карете. А через секунду его окружили всадники на гарцующих лошадях.  Прямо
перед собой он увидел свирепое лицо капитана эскорта.
   - Бросить этого мерзавца в темницу! - прорычал он.  -  Заковать  его  в
кандалы! Вздернуть на дыбу! Пытать, но  не  до  смерти!  Леди  Андрагорра,
несомненно, захочет присутствовать на его казни.
   - Дафна, - растерянно  пробормотал  Лафайет,  получив  удар  копьем  от
одного из всадников. - Она даже не обернулась...

   Новая камера Лафайета оказалась гораздо скромнее  первой.  В  ней  было
сыро, а пол по размерам не превышал  площадь  карточного  столика.  О'Лири
заковали в кандалы, от которых у  него  на  лодыжках  сразу  же  появились
синяки. По ту сторону решетки камеры большерукий человек в кожаных  штанах
громко и весело насвистывал что-то, шевеля  кочергой  угли  в  очаге,  над
которым висели странной формы клещи и  огромные  щипцы.  Справа  от  очага
возвышалась металлическая дыба, чем-то напоминающая кровать,  поставленную
на попа. Но от последней  ее  отличали  нарезные  металлические  прутья  с
ручками  на  обоих  концах.  Картину  довершал  стоящий  слева   саркофаг,
утыканный заржавевшими длинными шипами.
   -  Послушай,  -  в  сотый  раз  повторял  Лафайет,   -   это   какое-то
недоразумение! Если бы ты согласился сообщить обо мне герцогу...
   - Смилуйся, приятель,  -  прервал  его  заплечных  дел  мастер,  устало
улыбнувшись. - Тебе здесь все  в  диковинку,  а  мне  это  уже  до  смерти
надоело. Я вот что  тебе  посоветую:  успокойся  и  подумай  о  чем-нибудь
постороннем - о цветах, к примеру. Самое милое дело! Представь, как они  с
утра пораньше поднимают свои нежные головки, покрытые росой  и  бог  знает
чем еще. Ты и не почувствуешь, что с тобой происходит.
   - Ты переоцениваешь мои возможности самовнушения, - ответил Лафайет.  -
Ну, да дело не в этом.  У  меня  совсем  особый  случай.  Я  всего-навсего
путешественник и не совершал никаких преступлений.  Мне  бы  только  лично
переговорить с его светлостью герцогом! А потом я бы и  за  тебя  замолвил
словечко и...
   - Эх, приятель, не трать слов попусту! Как у тебя  только  ума  хватило
нацепить монашескую рясу, чтобы обделывать свои делишки! И время-то выбрал
как нельзя лучше: сейчас вся герцогская стража с ног  сбилась,  разыскивая
мерзавца, который уже который день всех нас за нос  водит.  Тебя,  видать,
одолела бесовская похоть, раз ты прыгнул в карету к ее светлости  прямо  у
самых  ворот.  Но  я   тебя   понимаю,   понимаю   -   она   действительно
прехорошенькая.
   - И это все, в чем меня э-э-э... обвиняют?
   - А тебе что, мало? Сам герцог имеет виды на ее светлость. Будь уверен,
уж он не будет снисходителен к негодяям, которые посягают на ее честь.
   - А не висят  ли  надо  мной  старые  обвинения?  Какие-нибудь  прошлые
дурацкие провинности, за которые можно было бы, скажем, отрубить голову?
   -  Отрубить  голову?  Нет,  что  ты.  Сначала  тебя  по  всем  правилам
обработают клещами, а потом аккуратненько задушат. Вообще-то завтра должны
были отрубить голову одному молодцу, но я слышал, что он оказался колдуном
- обратился в летучую мышь и вылетел через дымоход.
   - Ловко придумал. Хорошо бы и мне узнать его секрет.
   Лафайет плотно закрыл глаза.
   - Я в Артезии, в пустыне, - зашептал он. - Тихая ночь,  светят  звезды,
мне надо пройти по песку каких-нибудь двадцать миль - и я снова окажусь во
дворце...
   - Эй, что ты там бормочешь? - недовольно спросил палач. - У тебя и  так
неприятностей выше головы. Хочешь, чтобы тебя и в чародействе обвинили?
   - Все бесполезно, - простонал О'Лири. -  Я  думал,  что  получится,  но
только зря тешил себя надеждой. Я навсегда застрял здесь - если только  не
смогу переговорить с герцогом, - прибавил он безнадежно. -  Ну,  что  тебе
стоит? Я не шучу ты мог бы получить повышение по службе.
   - Не нужно мне твое повышение, приятель. Я  и  так  на  самом  верху  и
вполне доволен своей работой.
   - Как, неужели тебе нравится быть палачом?!
   - Ну, ну, выбирай выражения, - обиделся собеседник О'Лири. - Я  -  СФВ,
специалист по физическому воздействию. Не  надо  меня  путать  со  всякими
недоучками, которые только позорят наше ремесло.
   - Что ж, по-твоему, нужна  специальная  подготовка,  чтобы  жечь  людей
каленым железом?
   - Все не так просто. Взять, к примеру, твое дело: у меня строгий приказ
не уморить тебя до возвращения ее светлости. А так как ее не будет  недели
две, то, сам понимаешь, мне предстоит нелегкая работа. Это не  всякому  по
плечу.
   - Послушай, у меня есть предложение, - небрежно сказал Лафайет. -  Что,
если ты забудешь обо мне на эти две недели? А потом ты смог бы  нарисовать
красной краской несколько шрамов, а из воска приделать парочку  рубцов,  и
тогда...
   - Замолчи, - решительно остановил его  СФВ.  -  Будем  считать,  что  я
ничего не слышал. Да за такую штуку меня сразу вышибут из гильдии!
   - Не вышибут, - поспешил  успокоить  его  Лафайет.  -  Если  ты  будешь
молчать, то я тоже не проболтаюсь. Обещаю.
   - Да, заманчивое предложение,  но  я  не  моту  на  это  пойти.  -  СФВ
пошевелил угли,  чтобы  огонь  равномерно  накалял  щипцы.  -  Видишь  ли,
приятель, тут дело принципа. Как я могу забыть о своем призвании и  долге?
Даже если бы ты был нем, как рыба, я никогда не согласился бы на это.
   Он вынул из огня щипцы и критически осмотрел их. Потом послюнявил палец
и дотронулся им до раскаленного металла - раздалось громкое шипение.
   - Отлично, у меня все готово. Не мог бы ты раздеться до пояса? Нам пора
начинать.
   - К чему такая спешка?  -  попробовал  возразить  Лафайет,  отступая  в
дальний угол камеры. Он судорожно ощупал кладку стены.
   - Один-единственный неплотно пригнанный камень, - взмолился он. -  Хоть
какой-нибудь заброшенный подземный ход!
   - Сказать по правде, я и так уже замешкался с тобой, - отозвался СФВ. -
Хватит тянуть время! Для начала поработаем немножко над эпидермисом, потом
перейдем к физическому воздействию, а в полночь перекусим. Да, забыл  тебя
спросить: ты будешь заказывать ужин? Полтора доллара. Дороговато, конечно,
но я слышал, сегодня будет куриный салат и булочка с вареньем.
   -  Благодарю,  я  на  разгрузочной  диете.  Кстати,  я   нахожусь   под
наблюдением врача. Мне противопоказаны любые потрясения и удары,  особенно
электрические...
   - Ерунда все это! На твоем месте я бы ел все подряд,  по  американскому
методу. Но...
   - А ты что-нибудь слышал об Америке? - изумленно спросил Лафайет.
   - Кто же не слышал о знаменитом Луиджи Америке? Он делает  вермишель  и
макароны. Вот только герцог у нас скупердяй - не хочет  ввести  талоны  на
питание...
   - Я все слышал, Гроунвельт, - раздался громкий мужской голос.
   В дверь, находящуюся в противоположном конце подземелья, вошел высокий,
подтянутый мужчина в пенсне, с гладко зачесанными седеющими  волосами.  На
нем были облегающие желтые брюки, туфли из красной кожи с загнутыми мысами
и рубашка с оборками. На пальцах сверкали перстни с драгоценными  камнями.
Под коротким плащом, отделанным горностаем, угадывалось небольшое  брюшко.
Лафайет безмолвно уставился на него.
   - А, это вы, ваша светлость, - небрежно бросил  палач.  -  Ведь  вы  же
знаете, что я всегда говорю то, что думаю.
   -  Смотри,  как  бы  ты  однажды  не  сказал  лишнего,  -  оборвал  его
незнакомец. - Выйди, мне нужно поговорить с заключенным.
   - Так нечестно, ваша светлость. Я как раз раскалил  щипцы  под  номером
четыре до рабочей температуры.
   - Неужели я должен объяснять тебе, что мне трудно будет вести беседу  с
твоим клиентом, если здесь будет стоять запах паленой кожи?
   - Пожалуй, вы правы.
   Гроунвельт засунул щипцы обратно в угли и  с  сожалением  посмотрел  на
О'Лири:
   - Ничего не поделаешь, приятель.
   Седовласый мужчина, прищурившись, разглядывал О'Лири. Как только за СФВ
закрылась дверь, он подошел к решетке.
   -  Итак,  мы  снова  встретились,  -  начал  он   и   вдруг   замолчал,
нахмурившись. - Что такое? - спросил он. - У тебя  такой  вид,  словно  ты
повстречался с привидением.
   - Ни...Никодеус? - прошептал Лафайет.
   - Если это пароль, то мне он неизвестен, -  резко  оборвал  его  герцог
Родольфо.
   - Вы... вы не Никодеус? Разве вы не помощник инспектора по континуумам?
Не могли бы вы заказать срочный телефонный разговор  и  отправить  меня  в
Артезию?
   Герцог свирепо уставился на О'Лири:
   - Перестань молоть  чепуху,  Ланселот.  Сначала  ты  врываешься  в  мои
приемные покои и несешь всякий  вздор.  Потом  под  самым  носом  у  самых
надежных охранников убегаешь из тюрьмы строгого режима. И для чего?  Чтобы
открыто заявиться в пивнушку на набережной - просто напрашиваешься,  чтобы
тебя снова арестовали. И снова убегаешь. Тебя хватают в третий раз,  когда
ты на глазах у стражи кидаешься в карету некоей знатной дамы.  Ну  что  ж,
может быть, я не слишком быстро соображаю, но  все-таки  я  понял,  что  к
чему: ты хочешь мне кое-что продать.
   - Да? - только и смог выговорить Лафайет. -  Да,  конечно.  Значит,  вы
поняли наконец?
   - И что же дальше? - зарычал Родольфо.
   - Дальше? - переспросил О'Лири.
   - Ну что ж, ты, видно, намерен играть со мной в прятки. Это ни  к  чему
не  приведет,  уверяю  тебя.  Давай,  попробуй  сбежать  еще  раз!  Но  не
обольщайся - я не приползу к тебе и не стану умолять, чтобы  ты  рассказал
мне все, что тебе известно о леди Андрагорре...
   В голосе герцога зазвучали просительные нотки, он чуть ли не с  мольбой
заглянул в глаза Лафайету.
   - О леди Андрагорре? - пробормотал О'Лири. - Я должен рассказать вам...
   - Ну хорошо, Ланселот, - вздохнул герцог. - Я  признаю,  что  с  самого
начала взял с тобой неверный тон. Я сожалею о своей ошибке. Но ведь и меня
можно понять: вспомни о яйце-пашот и пузыре с  чернилами!  И  несмотря  на
это, я готов загладить свою вину. Вот, я прошу у тебя прощения,  хотя  это
не в моих правилах. Теперь, я полагаю, ты согласишься  спокойно  и  здраво
обсудить со мной это дело?
   - Э-э-э... да, конечно. Я готов вас выслушать,  -  рискнул  согласиться
Лафайет. - Вот только камера пыток не особенно  располагает  к  задушевным
беседам.
   Герцог проворчал что-то и позвал Гроунвельта:
   - Позаботься о  том,  чтобы  благородного  рыцаря  освободили,  вымыли,
накормили и одели, как подобает его званию. Через полчаса он должен быть в
моих покоях, - распорядился герцог, бросая пронзительный взгляд на О'Лири.
- И никаких исчезновений на этот  раз,  Ланселот,  -  резко  прибавил  он,
направляясь к выходу.
   - Ну что ж, ничего  не  поделаешь,  -  философски  заметил  Гроунвельт,
отпирая камеру. - Видать, нам не судьба поближе познакомиться, а жаль.  Ты
мне  чертовски  понравился,  старина.  Кто  знает,  может,  нам  доведется
встретиться еще раз.
   - Вполне возможно, - ответил Лафайет. - Скажи мне, Гроунвельт,  что  ты
знаешь об этой... э-э-э... леди Андрагорре?
   - Да так, ничего особенного. Только то, что она самая богатая  и  самая
красивая дама во всем Меланже. Да еще что в герцоге разгорелась страсть  к
ней, словно пожар в Чикаго.
   - Тебе известно о пожаре в Чикаго?
   - А как же, пивнушка такая. Сгорела дотла на прошлой неделе. А что?
   - Нет, ничего. Так о чем ты говорил?
   - Я говорил, что у его светлости ничего с ней не выйдет.
   - А почему?
   Гроунвельт хитро подмигнул и понизил голос:
   - Да ходят слухи, что у нее есть кто-то другой, вот почему.
   - Кто-то другой?
   Лафайету показалось, что сердце остановилось у него в груди.
   Гроунвельт ткнул его локтем под ребро:
   - Ну да! Герцог Родольфо и  не  подозревает,  что  его  уже  опередили.
Говорят, мошенника зовут не  то  Долговязый  Лоренцо,  не  то  Счастливчик
Ланселот.
   - Долговязый Лоренцо? - пробормотал Лафайет, а Гроунвельт тем  временем
принялся за его кандалы.
   - Скажу тебе по секрету, - заговорщицки прошептал СФВ,  -  все  думают,
что миледи  нынче  отправилась  проведать  свою  престарелую  тетку  и  ее
двенадцать кошек. Но, между нами говоря, она держит путь в охотничий домик
в горах, где намеревается провести медовый месяц с ловким повесой.
   - Медовый месяц?
   - Совершенно верно. Ну, а теперь нам пора отправляться  к  гофмейстеру.
Он приоденет тебя для аудиенции у его светлости.
   Герцог Родольфо сидел в большом кожаном кресле с подлокотниками,  когда
Лафайета ввели в его покои. На О'Лири был новый чистый костюм из расшитого
блестками шелка, который пришелся ему почти впору.
   - Садись, Ланселот, -  предложил  герцог  с  деланной  сердечностью.  -
Что-нибудь выпить? Сигару? - Он указал рукой на глубокое кресло  и  низкий
столик, на котором стояли бутылка, бокалы и ящичек с сигарами.
   - Благодарю. - Лафайет плюхнулся в кресло  и  широко  зевнул.  -  Прошу
прощения, в это время я уже обычно сплю. Кстати, меня зовут Лафайет.
   - Ты хорошо пообедал?
   - Вполне, если учесть, что во время  обеда  шесть  служанок  терли  мне
спину, накладывали пластыри на нарывы и растирали ушибы. Но я не жалуюсь.
   - Прекрасно. В таком случае не будем ходить вокруг да около,  Ланселот.
Скажи мне, какие у тебя... э-э-э... отношения с леди Андрагоррой?
   Герцог дернул себя  за  заусенец  на  пальце  и  в  упор  посмотрел  на
Лафайета.
   - Мои отношения с леди Андрагоррой? - переспросил тот, пытаясь выиграть
время. - Ну, как бы это сказать... дело в том, что я ее муж.
   Лицо герцога окаменело.
   - Как, муж?! - проговорил он неожиданно осевшим голосом.
   - Но мы живем врозь, - поспешил уточнить Лафайет. - Сказать по  правде,
мы практически не общаемся.
   - Я и не знал, что миледи вышла замуж, - в голосе  Родольфо  прозвучала
угроза. Он потянулся к бутылке, налил себе полный бокал  и  залпом  осушил
его.
   - Да к тому же еще и развелась.
   -  Она  прекрасная  девушка,  -  вставил  Лафайет.  -  Такая   веселая,
жизнерадостная...
   - Меня не интересуют интимные подробности, - оборвал его  Родольфо.  Он
закусил нижнюю губу. - Теперь мне понятно донесение  капитана  Ритзпо.  Он
доложил, что ты пытался заговорить с ней на улице,  за  что  получил  удар
хлыстом.
   - Капитан Ритзпо... - начал было  Лафайет,  -  ...очень  проницательный
человек, - закончил он.
   - Остается только гадать, чем ты  вызвал  столь  сильное  отвращение  у
такой благородной леди.
   - Ну, началось все с шутки в постели, - начал О'Лири и  вдруг  заметил,
что черты герцога покрыла мрачная тень.
   - Шутка - так зовут ее кошку, - придумал он на ходу. - Леди  Андрагорра
привыкла спать с ней, а у  меня  аллергия  на  кошек.  Так  что,  вы  сами
понимаете, семейная жизнь у нас не сложилась.
   - Так значит, она не... ты не...
   - Именно так.
   Лафайет с облегчением отер пот со лба кружевным манжетом и  налил  себе
бренди.
   - Твое счастье, Ланселот, - проговорил Родольфо ледяным  голосом.  -  В
противном случае я был бы вынужден немедленно казнить тебя.
   - Меня зовут Лафайет. И не стоит больше  говорить  об  этом,  -  сказал
О'Лири, осушив бокал. Сморщившись, он продолжал:
   - По какой-то причине я вам понадобился:  вы  приказали  меня  одеть  и
доставить в ваши покои. Чем же я могу быть полезен?
   Герцог забарабанил пальцами по столу, но вдруг резко остановился:
   - Я воспылал страстью к миледи,  -  отрывисто  сказал  он.  -  По  этой
причине я пригласил ее провести несколько  дней  со  мной  в  моем  зимнем
дворце.  Однако,  вместо  того,  чтобы  с   благодарностью   принять   мое
приглашение, она  отказалась,  сославшись  на  то,  что  должна  навестить
престарелую родственницу.
   - Ну и что?
   - Возможно, я становлюсь чересчур мнителен, но мне почудилась некоторая
холодность в ее манерах.
   Герцог вновь наполнил свой бокал.
   - А что, если вы не в ее вкусе?  -  высказал  предположение  Лафайет  и
последовал примеру герцога.
   - Что значит "не в ее вкусе"?
   - Ну, начать с того, что вы ей в отцы годитесь, - заметил О'Лири.
   - Это не имеет значения.
   - Возможно, для вас, но не для нее. К тому же, если позволите мне  быть
до конца откровенным, вам не хватает жизнерадостности. А  Даф...  то  есть
леди Андрагорра, не прочь поразвлечься.
   - Жизнерадостности?  Да  откуда  же  ей  взяться,  если  меня  замучали
государственные   заботы,   несварение   желудка,    головные    боли    и
неблагоприятный платежный баланс?
   Герцог схватил  бутылку  и  наполнил  свой  бокал.  Затем,  вспомнив  о
Лафайете, налил и ему.
   - Вот об этом я и говорю, ваша светлость: чрезмерные заботы лишают  вас
жизнерадостности. Мешай дело с бездельем - проживешь жизнь с  весельем,  -
заключил он.
   - Как-как? Мешай дело с бездельем? Отлично сказано!
   Они чокнулись и выпили. Герцог облизнул губы:
   - Да, теперь я понял свою ошибку! Какой же я  был  идиот!  Ну  что  мне
стоило без всяких церемоний подойти к ней и пригласить  на  увеселительную
прогулку в музей - мы могли бы  вместе  осмотреть  мумии.  Или  предложить
провести вечерок в  непринужденной  обстановке  за  картами?  Так  нет,  я
приглашал ее на официальные обеды или в гостевую ложу на заседания Тайного
совета.
   - Ты все схватываешь на лету, Родольфо!
   На этот раз бренди налил Лафайет.
   - Еще немного - и ты решишься пригласить ее на прогулку в парк, или  на
пляж, а может, даже на  пикник.  Что  может  быть  прекраснее  муравьев  в
картофельном салате? В такой обстановке все преграды между вами  сразу  же
рухнут. Ну, давай выпьем!
   - Ты прав, мой мальчик! Как это я раньше не додумался?
   Родольфо попытался наполнить бокалы - и пролил бренди на стол.
   - Какой же я дурак! Тупой, бесчувственный болван!
   - Ну, не надо, Рули, -  сказал  Лафайет,  поднимая  бокал.  -  В  конце
концов, тебе же надо было управлять герцогством!
   - Верно. Но с сегодняшнего дня все пойдет по-другому. И  это  благодаря
тебе, мой друг. Я буду  угощать  ее  моими  любимыми  кушаньями,  заставлю
попробовать мои лучшие вина. Она прочтет книги, которые  мне  нравятся.  Я
сам буду выбирать для нее духи и платья.
   - Не все сразу, Руди. - Лафайет предостерегающе помахал пальцем у  него
перед носом. - А вдруг ей это не понравится?
   - Что? Как это ей может не понравиться паштет из куриной печенки,  а  к
нему пепси и белое вино!  Ты  только  представь:  духовой  оркестр  играет
вариации на тему траурного марша из "Саула"...
   - Ну да, а она - в  длинном  платье,  благоухает  французскими  духами.
Трудно сказать, Руди! Женщины - странные маленькие  создания.  Никогда  не
знаешь наверняка, что  у  них  на  уме,  Я  тебе  обязательно  расскажу  о
принцессе, с которой я как-то был помолвлен.
   - Я это сделаю сегодня же! - воскликнул Родольфо,  стукнув  кулаком  по
подносу. - Я... Но как же это я забыл, ведь ее нет в городе! Она  вернется
только через две недели.
   - Тоже была прехорошенькая,  -  продолжал  Лафайет.  -  Но  стоило  мне
отвернуться...
   - Черт побери, герцог я или не герцог?
   Родольфо с победоносным видом взглянул на Лафайета:
   - Я прикажу ее вернуть.  Кавалерийский  отряд  нагонит  ее  через  пару
часов, а я тем временем как раз успею охладить пепси и...
   - Руди, Руди! - укоризненно покачал головой О'Лири. - Сколько раз  тебе
говорить: забудь про силу, действуй уговорами и посулами.
   - Но так гораздо быстрее.
   - Кого бы  ты  предпочел:  хмурую  рабыню,  неохотно  выполняющую  твои
желания, или веселую подружку, очарованную твоими милостями и щедростью?
   - Хм-м. Если подумать, то с рабыней было бы меньше хлопот.
   - Глупости, Руди. Ведь ты хочешь, чтобы она сама упала в твои  объятия,
верно? Поэтому выкинь из головы всякие мысли об отряде  потных  солдат  на
взмыленных лошадях.  Они  только  испортят  все  дело,  притащив  в  замок
сопротивляющуюся,  разгневанную  девушку.  Тебе  нужен  сведущий  в  таких
вопросах человек, который смог бы достойно выполнить возложенное  на  него
деликатное поручение.
   - Ей-богу, сынок, ты, как  всегда,  прав.  -  Родольфо  глубокомысленно
наморщил лоб. - Но кому же из окружающих меня кретинов и тупиц я  смог  бы
поручить это дело?
   - Тебе нужен ловкий, изобретательный и  отважный  человек.  Кто-нибудь,
кто не продаст свою лошадь и  не  станет  торговать  твоим  автографом  на
письме, как только  окажется  за  стенами  замка.  Преданный,  находчивый,
благородный...
   - Что это за письмо, о котором ты говоришь?
   - Письмо, которое ты сейчас напишешь. Ты должен рассказать  ей  о  том,
что уже давно обожаешь ее, - пояснил О'Лири.
   Он потряс пустую бутылку и бросил ее через плечо.
   - Отличная мысль! - воскликнул Родольфо и  вновь  стукнул  по  подносу,
опрокинув бокалы. - Но... но что же я напишу  ей?  -  Он  принялся  грызть
ноготь пальца, украшенного перстнем. - Сказать по правде, мой мальчик...
   - Руди, зови меня просто Лафайет.
   - Я думал, тебя зовут Ланселот, - сказал герцог. - Но это неважно.  Так
вот, сказать по правде, я не мастер писать витиеватые послания...
   - Кто тебе об этом сказал?
   - Как кто? Ты же сам предложил написать письмо.
   - Я не об этом. Я спрашиваю, кто тебе сказал, что меня зовут Ланселот?
   - При чем здесь Ланселот? - Родольфо недоуменно взглянул  на  него,  но
вдруг просиял. -  Ну  конечно,  -  воскликнул  он,  выплевывая  откусанный
заусенец. - Ланселот подойдет для моего поручения. Ты предан,  находчив  и
неплохо соображаешь. А ты пьешь? - спросил он, подозрительно  взглянув  на
Лафайета.
   - Да, если бутылка не выпита до дна.
   - Это хорошо. Нельзя доверять человеку, который не умеет пить.  Кстати,
бутылка выпита.
   Родольфо   поднялся   и,   пошатываясь,   направился   к   шкафчику   в
противоположном конце комнаты. Достав из него полную бутылку, он неверными
шагами вернулся к креслу.
   - Да, так вот, я и говорю: ступай к ней, открой ей свою душу,  объясни,
что высшее предназначение женщины - служить своему  господину  и  хозяину.
Разумеется, с тобой ее ждет нелегкая доля, ведь ты  подневольный  человек.
Но, с другой стороны, жизнь не вечна, когда-нибудь это все кончится.
   - Это, несомненно,  веский  довод,  -  согласился  Лафайет,  вытаскивая
пробку из бутылки. - Но вот что странно: мне почему-то  казалось,  что  ты
хотел заполучить девушку для себя - Он нахмурился, стараясь глядеть в одну
точку. - Или я что-то путаю?
   - Ты прав, Ланселот, клянусь дьяволом! Конечно же для себя, а для  кого
же еще! - Герцог зло уставился на Лафайета. - Как ты  смеешь  ставить  мне
палки в колеса! Кокетка без ума от меня. Но я застенчив и поэтому  посылаю
доверенное лицо, чтобы лаской притащить ее обратно в  замок.  То  есть,  я
хотел сказать, пинками уговорить ее.
   - Отличная мысль, - поддержал герцога  Лафайет,  проливая  бренди  мимо
бокала на стол. - Кому только это поручить?
   - Что ты скажешь о Гроунвельте?
   - Нет, он не подойдет, это очевидно.  Ему  не  хватает...  как  бы  это
сказать, обходительности.
   - Ланселот, я придумал! Почему бы тебе не заняться этим делом?
   - Нет, Руди, и не проси, - ответил Лафайет. - Ты  не  должен  отвлекать
меня от моей основной задачи.
   - А что это за задача?
   - Убедить тебя послать меня за леди Андрагоррой.
   - Исключено! Не слишком ли много ты на себя берешь?
   Герцог схватил бутылку и попытался разлить бренди по  бокалам.  Лафайет
хитро прищурился и предложил:
   - А что, если мы пойдем на компромисс?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Я доставлю письмо миледи, и за эту услугу  ты  назначишь  меня  своим
посланником.
   - Пожалуй, это возможно. Итак, как только ты ее нагонишь, ты расскажешь
ей о моей искренней преданности  и  в  красках  опишешь  мои  неисчислимые
достоинства. Короче говоря, она должна понять, как ей повезло.
   - Что-нибудь еще?
   - Нет, этого достаточно.
   Похоже было, что Родольфо силится разглядеть нечто  находящееся  правее
уха Лафайета.
   - После этого я сам начну ухаживать за леди Андрагоррой.
   - Ну что ж, Руди, я согласен. Ты правильно сделал, обратившись  ко  мне
за помощью.
   -  Я  знал,  что  могу  на  тебя  рассчитывать,  -  проговорил   герцог
заплетающимся языком. Он поднялся и протянул Лафайету массивный  перстень.
Потом пожал ему руку и добавил:
   - Я никогда этого не забуду. Ты вселил в меня новую надежду.
   - Не стоит благодарности, Руди. А теперь оставь меня  одного,  я  очень
устал. К тому же завтра мне предстоит тяжелый день.
   - А что у нас завтра?
   - Вторник.
   - Да, верно. Кстати, о завтрашнем дне. Открою  тебе  маленький  секрет,
только это между  нами:  одна  маленькая  птичка  прощебетала,  что  меня,
возможно, посетит некая дама.
   - Ну, ты молодец, Руди! Прими мои поздравления.
   - Только смотри не проболтайся, не то все испортишь. А  теперь  прощай.
Мы прекрасно провели вечер, пора и отдохнуть.
   - Куда это ты так рано? - Лафайет приподнял наполовину выпитую  бутылку
и, прищурившись, принялся ее разглядывать.
   - Почти что полная, - заметил он.
   - Я никогда не прикасаюсь к спиртному, - надменно отозвался  герцог.  -
Сказывается на умственных способностях,  как  я  слышал.  Спокойной  ночи,
Ланселот. - И с этими словами он нетвердой походкой направился к двери.
   После ухода Родольфо  Лафайет  какое-то  время  стоял,  пошатываясь,  в
центре комнаты. Потом он добрался до ванной, облил холодной водой голову и
насухо вытер ее полотенцем. В герцогском шкафу  О'Лири  обнаружил  широкий
плащ на шерстяной подкладке.  Он  захватил  пригоршню  сигар,  запихнул  в
карман перчатки для верховой езды и вышел в коридор.
   Старший конюх спросонья долго тер глаза, пока Лафайет объяснял, что ему
нужна лучшая  лошадь  с  герцогской  конюшни.  Пять  минут  спустя  О'Лири
подъехал, слегка покачиваясь в седле, к воротам замка и  показал  перстень
стражникам. Те, поворчав, открыли ворота и выпустили  его.  Пустив  лошадь
галопом, он по темным улицам спустился к пристани. Не обращая внимания  на
недовольные сетования шкипера,  О'Лири  реквизировал  герцогскую  барку  с
помощью все того же перстня. Час спустя, основательно продрогнув,  Лафайет
ступил на западный берег озера. Голова его  раскалывалась  от  нестерпимой
боли.
   От пристани вверх уходила в лес изрытая колеями дорога.
   - В какую сторону проехал кортеж леди  Андрагорры?  -  обратился  он  к
дрожащему от холода лодочнику. - По этой коровьей тропе?
   - Да вроде по этой. Хорош кортеж, в этакую-то ночь! - Старик  подул  на
озябшие  руки.  -  Попомни  мои  слова,  приятель,  до  рассвета  начнется
снегопад.
   - Великолепно, - пробурчал Лафайет в поднятый воротник - Этого-то мне и
не хватало для полного счастья.
   Он пришпорил лошадь и скрылся под темной сенью леса.

   Следующие два часа Лафайет ехал, никуда не  сворачивая,  по  извилистой
дороге, мимо гигантских деревьев,  скал,  едва  различимых  в  темноте,  и
стремительных ручьев, сбегавших вниз по замшелым камням. В  дорожной  пыли
он различал следы колес кареты и отпечатки лошадиных копыт. Холодный ветер
пронизывал его до костей. Судя по всему, он  был  далеко  от  цели  своего
путешествия.
   - Боюсь, что все это ни к чему не приведет, - пробормотал он. - Я делаю
одну ошибку за другой. Сначала  мне  не  удалось  убедить  этого  Прэтвика
соединить меня с инспектором. Но это и понятно: я так растерялся,  что  не
мог толком объяснить, где нахожусь. Впрочем, я и  сейчас  это  плохо  себе
представляю. Меланж какой-то. Слыхали вы о таком?  А  Порт-Миазм?  Да  это
немыслимая дыра...
   А каких  глупостей  он  наделал,  повстречав  Свайнхильд!  Удивительно,
однако, до чего  она  похожа  на  Адоранну.  Бедняжка,  ей  и  так  жилось
несладко, а он своими дурацкими выходками  все  окончательно  испортил.  В
Порт-Миазме его угораздило сразу же попасться на глаза герцогской охранке.
И наконец, верх опрометчивости - он попытался прыгнуть в карету  к  Дафне,
то есть к леди Андрагорре. Он мог бы догадаться, что она его не узнает.  В
этом безумном месте люди оказываются вовсе не теми, за  кого  их  принимал
Лафайет. А потом эта дурацкая комедия с герцогом...
   - Стоило ли ночь  напролет  спаивать  Родольфо,  если  леди  Андрагорра
скрылась в неизвестном направлении? - простонал он. -  И  вообще,  что  я,
собственно, здесь делаю? Если я ее все-таки догоню, то меня, скорее всего,
отстегают кнутом, как и обещал Руди. Но ничего другого  мне  не  остается.
Если это и не Дафна, то она как две капли воды похожа на нее. Не могу же я
допустить, чтобы она попала в лапы к этому типу, Долговязому Лоренцо.  Или
Счастливчику Ланселоту?
   Лафайет поудобнее уселся в седле. От холода у него онемели пальцы рук и
ног. И кто знает, туда ли он едет? Следы на дороге были  точно  такие  же,
как в самом начале пути.
   О'Лири щелкнул поводьями и пустил лошадь галопом. Пригнувшись к ее шее,
он помчался вперед по узкой дороге мимо сосен, ветки которых хлестали  его
по спине. Дорога сделала поворот - и Лафайет натянул поводья: ехать дальше
было нельзя.
   - Ого, - прошептал он и почувствовал, что в горле у него  пересохло.  -
Тут дело нечисто...
   Посреди дороги одиноко  стояла  позолоченная  карета  леди  Андрагорры;
распахнутая дверца покачивалась  под  порывами  ветра.  Лафайет  спешился,
поморщившись от резкой боли в висках, подошел к карете и заглянул  внутрь.
Карета была обита розовым бархатом, на  коврике  из  шкуры  ягненка  лежал
кружевной платочек. Он поднял его и поднес к лицу.
   - "Лунная роза", любимые духи Дафны, - простонал он.
   Оглядевшись, Лафайет обнаружил, что  в  этом  месте  следы  обрывались.
Дорога была пустынна: поблизости не было видно  ни  четверки  великолепных
вороных лошадей, ни всадников эскорта.  Только  странный  след  уходил  от
тропинки в лес.
   - Непонятно - нет ни убитых,  ни  раненых,  -  пробормотал  Лафайет.  -
Видно, эти трусливые негодяи не оказали никакого сопротивления.
   Он повернулся и вдруг услышал треск сучьев в кустах  у  дороги.  О'Лири
схватился за шпагу, которую получил от слуг герцога.
   - Ни с места, не то я проткну тебе глотку, изменник, - раздался  позади
него хриплый голос.
   Лафайет резко повернулся и увидел прямо  перед  собой  свирепое  усатое
лицо и обнаженный клинок. Из укрытия  стали  выходить  и  другие  люди  со
шпагами. О'Лири успел заметить, что на них были желтые  ливреи  слуг  леди
Андрагорры, но тут кто-то грубо схватил его сзади за руки.
   - Что, вернулся полюбоваться на свое преступление  или  решил  заняться
грабежом? - Капитан ткнул Лафайета шпагой в живот.  -  Отвечай,  мерзавец,
где она!
   - Я... я вас хотел об этом спросить.
   - Говори, а то я не ручаюсь за своих парней - им не терпится спустить с
тебя шкуру.
   - Это вы ее сопровождали, - обрел наконец дар речи Лафайет. - Почему же
вы меня спрашиваете, где она? Вы что, сбежали и бросили ее одну?
   - Ах, вот ты как заговорил! Может, ты у нас выкуп за нее потребуешь?
   Лафайет вскрикнул от боли, почувствовав новый укол шпагой.
   - Ты у меня получишь выкуп, подлый трус! А ну, говори! Что ты сделал  с
нашей госпожой, самой прекрасной дамой герцогства!
   - Я выполняю официальное поручение, - выпалил Лафайет. - Вот, взгляните
на этот перстень с печаткой.
   Грубые руки попытались стянуть у него с пальца массивное кольцо.
   - Никак не снимается, - доложил  капрал.  -  Прикажете  отрубить  палец
вместе с кольцом?
   - Уж не хочешь ли ты откупится от нас  своей  побрякушкой?  -  прорычал
капитан.
   - Вовсе нет! Этот перстень принадлежит герцогу  Родольфо,  но  палец  -
мой. Не могли бы вы не трогать его?
   - Надо же, какая наглость! Спер у герцога кольцо да  еще  и  хвастается
этим! - прорычал сержант.
   - Да ничего я не крал, он сам дал мне перстень!
   - Не пора ли с ним кончать, капитан? - подал голос один из  стражников.
- Он так нагло лжет, что так и хочется пощекотать его  шпагой.  Кто  ж  не
знает, что у его светлости зимой снега не выпросишь?
   - Да как мне растолковать вам, что я  никого  не  похищал?  Я  выполняю
важное поручение и...
   - Что за поручение?
   - Я должен догнать леди Андрагорру и вернуть ее обратно...
   - Ага, ты сознаешься в этом.
   - Но я не собирался этого делать, -  повысил  голос  Лафайет,  стараясь
превозмочь головную боль и  собраться  с  мыслями.  -  Я  хотел  уехать  в
противоположном направлении и...
   - И слегка задержался на месте своего подлого преступления!  -  взревел
капитан. - Тащите веревку, ребята. Вздернем его здесь,  чтоб  другим  было
неповадно.
   - Постойте, - закричал Лафайет.  -  Сдаюсь,  ваша  взяла.  Я...  я  все
расскажу.
   - Отлично! - Капитан приставил шпагу к груди Лафайета. - Рассказывай!
   - Пусть начнет с того, как Лу свернул в кусты, - предложил сержант.
   - Ладно. Как только Лу свернул в кусты, я... я...
   - Стукнул его по голове, верно? - подсказал один из стражников.
   - Верно. А потом я... э...
   - Потом, когда мы остановились и послали  двух  парней  узнать,  почему
замешкался Лу, ты и им дал по черепушке, так, что ли?
   - Именно так.
   - А потом, когда мы все лазили по кустам, разыскивая  пропавших  ребят,
ты прокрался сюда и похитил ее светлость прямо  под  носом  у  Леса  -  он
остался придержать лошадей. Правильно?
   - Кто это все рассказывает: вы или я? - язвительно спросил О'Лири.
   - А ну, говори, где она?
   - Откуда я знаю? Ведь я бил Лу по голове и крался  под  носом  у  Леса,
забыли вы, что ли?
   - А, ты знаешь, как зовут наших парней?!  Видно,  давно  обдумывал  это
дельце.
   - Замолчи, Квэквелл, - рявкнул  капитан.  -  Мы  только  теряем  время.
Говори, где ее светлость, а не то я тебе в два счета кишки выпущу.
   - Она... она в охотничьем домике с Долговязым Лоренцо.
   - С Долговязым Лоренцо? А где же находится этот домик?
   - Он... э... в нескольких  милях  отсюда.  К  нему  можно  проехать  по
дороге.
   - Врешь, - рассвирепел капитан. - Дорога ведет к замку тетушки Пруссик,
куда ехала наша госпожа.
   - Ты уверен в этом? - спросил его Лафайет.
   - Конечно. Миледи сама сказала мне об этом.
   - А ты и поверил, - насмешливо сказал О'Лири. - Ходят  слухи,  что  там
живет не то Долговязый Лоренцо, не то Лохинвар. А может, и Лотарио.
   - Я что-то не пойму, к чему  ты  клонишь,  негодяй,  -  холодно  сказал
капитан. - Уж не намекаешь ли ты на то,  что  миледи  преднамеренно  ввела
меня в заблуждение? Что она сама назначила кому-то тайное свидание  здесь,
в горах Чантспел?
   - Ну, не очень-то тайное, если учесть, что  ее  сопровождало  с  дюжину
всадников, - заметил О'Лири.
   - Что ты хочешь этим сказать? Неужто ты думаешь, что она бросила нас по
собственному желанию? - рассвирепел сержант.
   - Подумайте сами, - сказал Лафайет. - Если бы она была со мной, неужели
я оставил бы ее одну и вернулся сюда, чтобы вы меня сцапали?
   - Замолчи, негодяй! С меня  хватит  этих  грязных  намеков,  -  рявкнул
капитан. -  Отойдите  в  сторону,  ребята.  Сейчас  я  разделаюсь  с  этим
мерзавцем!
   - Подождите минутку, -  сказал  сержант,  почесывая  затылок.  -  Прошу
прощения, капитан, но его слова не лишены смысла. Ведь ее  светлость  сама
велела нам вернуться за Вайти и Фредом, верно?
   - Да, пожалуй. И я что-то не припомню,  чтобы  она  прежде  говорила  о
тетке, которая живет здесь, в горах, - добавил один из всадников.
   - Глупости это,  -  не  особенно  уверенно  проговорил  капитан.  -  Ее
светлость никогда бы не поступила так со мной.  Я  столько  лет  служу  ей
верой и правдой.
   - Как знать, кэп. Дамы!.. Кто может сказать, что у них на уме?
   - Думай, что говоришь. - Капитан решительным жестом одернул мундир. - Я
сыт по горло нелепыми измышлениями этого негодяя. Пора вздернуть его.
   - Постойте,  ребята,  -  закричал  О'Лири.  -  Я  говорю  правду.  Леди
Андрагорра находится, быть может, всего лишь в  нескольких  милях  отсюда.
Если поторопиться, то  мы  сможем  догнать  ее.  Нечего  терять  время  на
напрасные споры!
   - Он хочет обмануть нас, - оборвал его капитан. - Я уверен, что  миледи
лежит связанная где-нибудь поблизости, там, где он ее бросил.
   - Да он просто спятил, - запротестовал Лафайет. -  Он  боится  ехать  в
погоню за ней, вот и все! Это просто уловка, чтобы  запутать  все  дело  и
вернуться назад.
   - Хватит! Приготовьте преступника к казни!
   - Подождите, - завопил Лафайет, почувствовав  на  своей  шее  петлю.  -
Разве нам нельзя обо всем договориться, как подобает джентльменам?
   Наступила неожиданная тишина. Сержант смотрел на  капитана,  а  тот,  в
свою очередь, мрачно уставился на О'Лири.
   - Так ты хочешь, чтобы с тобой обошлись как с джентльменом? А на  каком
основании?
   -  Я  сэр  Лафайет  О'Лири,   член-основатель...   э...   Национального
географического общества.
   - Похоже, что он прав, кэп, - заметил сержант. - С этакими званиями нам
нельзя его так запросто вздернуть.
   - Совершенно верно, - поспешно  вставил  Лафайет.  -  Вы  погорячились,
ребята. Я уверен, вы и сами понимаете, что меня нельзя казнить без суда  и
следствия.
   - Ненужная проволочка, - проворчал капитан.  -  Ну  да  ладно.  Уберите
веревку.
   - Чудесно. Я рад, что мы  наконец  поладили,  -  сказал  Лафайет.  -  А
теперь...
   - Достаньте пистолеты!
   - Это... это зачем? - запинаясь, спросил Лафайет.
   Стражники между тем вынули длинные кавалерийские пистолеты,  набили  их
порохом и вставили новые кремни.
   - Станьте у дерева, сэр рыцарь, - скомандовал капитан. - И побыстрее  -
у нас мало времени.
   - У... у этого дерева?
   Лафайет чуть было не упал, споткнувшись о корявые корни.
   - Приготовиться, ребята! Целься!
   - Остановитесь! - прокричал Лафайет срывающимся голосом. - Вы не можете
расстрелять меня!
   - Ты же хотел умереть как джентльмен, верно? Целься...
   - Но неужели вы будете  стрелять  с  такого  расстояния?  -  попробовал
возразить Лафайет. - Я-то думал, что вы метко стреляете.
   - В июне мы заняли первое  место  в  соревнованиях  по  стрельбе  среди
охранников, - ответил сержант.
   - Тогда отойдите чуть-чуть подальше,  -  предложил  Лафайет.  -  Вы  бы
смогли показать свое мастерство.
   Он отступил назад футов на десять и наткнулся на дерево.
   - Приготовиться! - скомандовал капитан. - Целься...
   - Все еще слишком близко, - прокричал Лафайет. - Покажите,  на  что  вы
способны.
   И он поспешно отошел еще ярда на четыре.
   - Все, достаточно! -  крикнул  капитан.  -  Остановитесь,  сэр,  будьте
готовы  достойно  встретить  свою  смерть.  -  Он   взмахнул   шпагой.   -
Приготовиться! Целься!
   С губ офицера уже было готово сорваться последнее слово, когда в кустах
за его спиной неожиданно раздался пронзительный вой. Все разом  посмотрели
в том направлений, откуда донеслись душераздирающие звуки.
   - Должно быть, ночная кошка, - предположил один из стрелков.
   Не дожидаясь появления зверя, Лафайет метнулся в сторону,  отскочил  за
дерево и со всех  ног  кинулся  в  лес.  Позади  него  послышались  крики,
раздались выстрелы, и он услышал над головой свист свинцовых пуль.
   Луна  показалась  из-за  туч  и  осветила  бледным   светом   маленькую
бревенчатую избушку в долине, окаймленной гигантскими  деревьями.  Лафайет
растянулся  на  животе  под  ежевичным  кустом,  страдая  одновременно  от
похмелья, усталости и  ушибов.  Прошло  полчаса  с  тех  пор,  как  стихли
последние крики его преследователей, прочесывавших кусты;  минут  двадцать
назад  он  оказался  на  склоне  долины  и  увидел  внизу  неяркий   свет,
струившийся из окна хижины. За все это время он не заметил внутри  никаких
признаков жизни, до его слуха не донеслось ни звука. А сам  он  уже  успел
порядком продрогнуть. Под утро стало холодать, листья  деревьев  покрылись
искрящимся инеем. Лафайет подул на руки и  посмотрел  на  освещенное  окно
крохотного домика в долине.
   - Она наверняка там, - старался убедить он себя. - Где же еще ей быть в
этом глухом лесу? Несомненно, - продолжал он размышлять, - ее  похититель,
кем бы он ни был,  тоже  там:  ждет,  наверное,  с  заряженным  пистолетом
непрошеных  гостей...  С  другой  стороны,  если  я  останусь  здесь,   то
окончательно замерзну, - решил Лафайет.
   Он с трудом поднялся на ноги, похлопал  себя  озябшими  руками,  сильно
закашлявшись при этом, и начал  медленно  спускаться  по  крутому  склону.
Подойдя  к  домику,  он  обошел  вокруг  него,  вглядываясь  в  темноту  и
прислушиваясь. Но стояла тишина: не было слышно ни цокота лошадиных копыт,
ни шорохов внутри избушки. Задернутые цветастые занавески не позволяли ему
заглянуть внутрь.
   Лафайет крадучись приблизился к задней двери, миновав поленницу дров  и
бочку для дождевой воды. Он осторожно приложил ухо к шероховатым доскам.
   Внутри слышался легкий скрип, прерываемый время от  времени  еще  более
легким  пощелкиванием.  Слова,  произносимые  шепотом,   невозможно   было
разобрать. По спине Лафайета  пробежал  холодок.  Он  неожиданно  вспомнил
старую сказку о Гансе и Гретель, которые очутились в домике ведьмы.
   - Чепуха! - решительно произнес он. - На свете ведьм не бывает. Там нет
никого, кроме негодяя Лоренцо и леди  Андрагорры.  Бедняжка!  Она,  должно
быть, связана  по  рукам  и  ногам,  испугана  до  полусмерти  и  все-таки
надеется, что кто-нибудь придет к ней на помощь.  Тогда  чего  же  я  жду?
Почему не вышибу дверь и не вытащу Лоренцо за шиворот, чтобы...
   Щелчки, раздававшиеся  все  громче  и  громче,  внезапно  прекратились.
Прозвучал  хлопок,  сопровождаемый  легким  позвякиванием  металла.  Вновь
послышался скрип, а потом тихий скрежет, будто кто-то перемалывал кости на
мясорубке.
   - Это чудовище Лоренцо пытает леди Андрагорру!
   Он  отошел  назад  и,  разбежавшись,  ударил  в   дверь.   Она   широко
распахнулась - и Лафайет влетел в уютную комнатку, освещенную огнем очага.
В кресле-качалке на вязаном пледе сидела старушка  с  кошкой  на  коленях.
Рядом на столе стояла синяя фарфоровая тарелка.
   - Как, это опять ты, Лоренцо? Добро пожаловать, - сказала старушка,  не
скрывая удивления. - Угощайся, - и она протянула ему тарелку с кукурузными
хлопьями.
   Сидя у очага, Лафайет пытался привести  в  порядок  смешавшиеся  мысли.
Перед ним стояла тарелка с хрустящими золотистыми кукурузными  хлопьями  и
чашка с густым какао. Хозяйка избушки шила покрывало, которое она извлекла
из комода у окна. Старушка все время бормотала что-то монотонным скрипучим
голосом. Лафайет никак не мог уловить, что именно она говорила -  какая-то
кукушечка, порхающая с  ветки  на  ветку,  решила  вздремнуть  у  большого
цветка...
   Лафайет ударился подбородком о грудь - и проснулся.
   - Ах ты бедняжка! Ты же спать  хочешь!  И  немудрено,  столько  времени
провел на ногах. Да, чуть не забыла: тут побывали твои приятели, - сказала
хозяйка с хитрой усмешкой.
   - Какие приятели? - зевнул Лафайет.
   Сколько времени он проспал?  Неделю?  Или  дня  три...  или...  Неужели
только прошлой ночью он лежал в широкой постели на шелковых простынях...
   - ...сказали, чтобы я не будила тебя. Они хотят сделать  тебе  сюрприз.
Но я подумала, что тебе будет интересно узнать об этом.
   Лафайет сквозь сон едва различал ее бормотание.
   Он постарался стряхнуть с себя оцепенение и сосредоточиться на том, что
говорила старушка. Ему показалось, что он уже прежде  слышал  этот  голос.
Где они могли встретиться? Или...
   - О чем узнать? - переспросил он спросонья.
   - О том, что они вернутся.
   - Э-э-э... кто вернется?
   - Эти любезные джентльмены на лошадях.
   Весь сон Лафайета как рукой сняло. Он резко спросил:
   - Когда они были здесь?
   - Да ты с ними совсем немного разминулся, Лоренцо, - эдак на полчаса.
   И она уставилась на него сквозь очки старыми подслеповатыми глазами.  А
может, вовсе и не старыми и не подслеповатыми? Приглядевшись  внимательно,
Лафайет с удивлением  обнаружил,  что  глаза  старушки  были  поразительно
зоркие. Он попытался вспомнить,  где  он  мог  видеть  этот  пронзительный
взгляд раньше.
   - Сударыня, вы были очень любезны, но мне пора. Да, я еще хотел сказать
вам: я не Лоренцо.
   - Не Лоренцо? А кто же ты такой?
   Она взглянула на него поверх очков.
   - Я полагал, что найду здесь человека по имени Лоренцо. А  может  быть,
Лотарио или Ланселот. Но вы были со мной так любезны: обогрели, накормили,
и я... дело в том, что я замерз и был голоден... В общем, я воспользовался
вашим гостеприимством. Но сейчас мне пора идти...
   - Как? Да я и слышать  об  этом  не  хочу!  В  этакую  ночь  ты  просто
замерзнешь в лесу...
   - Боюсь, что вы меня не поняли, - перебил ее Лафайет, двигаясь боком  к
двери. - Мы с вами не знакомы. Я попал сюда совершенно случайно...
   - Не может этого быть! Ведь это  ты  снял  у  меня  комнату,  верно?  -
старушка близоруко сощурилась, глядя на него.
   Лафайет отрицательно покачал головой:
   - К сожалению, вы ошибаетесь. Я искал леди Андрагорру...
   - Боже мой, так ты знаешь мою племянницу! Это чудесно! Что  же  ты  мне
раньше не сказал? Ну, теперь-то я тебя ни за что не отпущу!  Ветер  так  и
воет в лесу, тебе лучше остаться у меня. Кстати, где же  дорогая  Энди?  Я
почему-то думала, что она должна приехать с тобой.
   - Значит, вы и есть тетка Даф... то есть леди Андрагорры?
   - Ну конечно! Разве ты этого не знал? Но ты не ответил на мой вопрос.
   Лафайет огляделся вокруг. Комнатка была чисто прибрана и уютна, но  без
особых удобств.
   - Мне показалось, что леди Андрагорра очень богата, - проговорил он.  -
Неужели это все, что она смогла сделать для вас?
   - Ах ты дурачок! Да мне просто нравится жить среди птиц и цветов! Здесь
так тихо и спокойно!
   - А кто вам колет дрова?
   - Дрова? Ко мне приходит по вторникам один человек... Но ты  говорил  о
леди Андрагорре.
   - Ничего я не говорил о леди  Андрагорре.  Я  не  знаю,  где  она.  Ну,
спасибо вам большое за все...
   - Я тебя не отпущу, - резко перебила его  старушка.  -  Ни  за  что  на
свете!
   Лафайет надел плащ и направился к двери.
   - Боюсь, что не смогу воспользоваться вашим гостеприимством...
   Он запнулся, услышав позади себя странный звук. О'Лири повернулся -  за
его спиной старушка занесла руку, целясь ему в висок. Он успел пригнуться,
и удар пришелся ему в предплечье. Лафайет вскрикнул от боли  -  и  получил
еще один сильнейший удар. Защищаясь, он угодил  своей  хозяйке  кулаком  в
бок, но от нового удара в солнечное сплетение свалился в кресло-качалку.
   - Решил меня надуть! - завизжала старуха. - Продался этому длинноносому
Родольфо, и это после всего, что я  пообещала  сделать  для  тебя!  Откуда
только у тебя нахальство взялось заявляться сюда и врать мне в глаза,  что
ты впервые меня видишь!
   Старушонка метнулась к креслу, но Лафайет свалился на  пол,  успев  при
этом лягнуть ее. Вскочив на ноги, он приготовился к обороне.
   - Где она? Черт тебя дери? Зачем только я  вытащила  тебя  из  вонючего
болота, где ты пас своих свиней...
   Старуха неожиданно умолкла, прислушиваясь к чему-то. Лафайет  явственно
различил приближающийся конский топот.
   - Дьявол!
   Старушонка прыгнула к двери, сдернула  с  крюка  плащ  и  обернула  его
вокруг себя.
   - Ты еще ответишь мне за это, Лоренцо, - завизжала старуха изменившимся
голосом: вместо хриплого сопрано Лафайет услышал отвратительный  тенор.  -
Погоди, я доберусь до тебя, негодяй! Ты проклянешь тот день, когда впервые
увидел Стеклянное Дерево!
   Она распахнула дверь и скрылась в темноте.
   О'Лири кинулся за ней, но было уже слишком поздно.  Старуха  стояла  на
поляне, застегивая пуговицы плаща. Лафайет  бросился  к  ней,  но  она  со
свистом взмыла в воздух. Быстро набирая высоту, старуха понеслась к  лесу.
Развевающийся на ветру плащ, словно шлейф, стелился за ней.
   - Эй! - слабо прокричал Лафайет.
   Неожиданно до его сознания дошло, что топот копыт становится все громче
и громче. Он кинулся к дому, вбежал в комнату  и,  выскочив  через  заднюю
дверь, со всех ног помчался к лесу.
   Занимался серый, ненастный день, но в лесу стало лишь немного  светлее.
Окончательно продрогнув и выбившись из сил, Лафайет опустился под огромное
дерево, в стволе которого можно было бы проложить туннель. У  него  болела
голова, в животе, казалось, разгорался костер, а в  глаза  будто  насыпали
песку. Во рту был противный привкус испортившегося маринованного  лука.  В
ветвях над его головой тоскливо прокричала птица.
   - Да, это конец, - простонал Лафайет.  -  Я  болен,  голоден,  продрог,
голова раскалывается, и к тому же у меня расстройство желудка.  Я  потерял
лошадь, след леди Андрагорры - короче, все. И я не знаю, куда  и  зачем  я
иду. И ко всему прочему у меня начались  галлюцинации.  Летающие  старухи,
надо же такое придумать! А что, если мне привиделась не только старуха, но
и ее домик? Предсмертный бред или что-нибудь в этом роде. Может быть,  эти
недотепы в желтых ливреях меня все-таки застрелили и я уже мертвый?
   Он ощупал себя, но отверстий от пуль не обнаружил.
   - Чепуха какая-то! Если бы я был мертв, у меня не болела бы голова.
   Лафайет затянул потуже ремень и  с  трудом  поднялся  на  ноги.  Пройдя
несколько  футов,  он  опустился  на  колени  перед  маленьким   ручейком,
зачерпнул ледяной воды и умылся. Потом растер лицо краем  плаща  и  сделал
несколько глотков.
   - Вот и хорошо, - решительно сказал он сам себе. - Что толку  стоять  и
разговаривать вслух? Пора действовать.
   - Чудесно, - ответил он. - Только что же мне делать?
   - Ну, можно отправиться в путь, - предложил он. - До Порт-Миазма  всего
каких-нибудь миль двадцать.
   - Вряд ли Родольфо обрадуется, узнав, что я вернулся с пустыми  руками,
- возразил он сам себе. -  Но,  возможно,  я  смогу  оправдаться  -  перед
Гроунвельтом. Впрочем, я все равно не знаю, в какую сторону идти.
   Лафайет запрокинул голову, стараясь разглядеть что-нибудь сквозь густую
листву деревьев. Но плотные серые облака не пропускали ни лучика света, по
которому можно было бы определить положение солнца.
   - Кроме того, не могу  же  я  убежать  и  бросить  леди  Андрагорру  на
произвол судьбы.
   - Ну хорошо, ты меня убедил:  я  буду  продолжать  поиск.  Но  куда  же
все-таки идти?
   Он зажмурился, повернулся три раза на месте и,  остановившись,  вытянул
руку:
   - Туда.
   - Знаешь, - заметил Лафайет доверительно, -  не  так  уж  это  глупо  -
разговаривать с собой. Узнаешь много нового.
   - Да и решительности прибавляется.
   - Но все-таки это значит, что ты рехнулся.
   - Ну и что из этого? Шизофрения какая-то! Да это пустяк по сравнению со
всеми моими прочими недомоганиями.
   И Лафайет решительно направился вперед, прихрамывая попеременно на  обе
ноги - прошлой ночью он вывихнул их при  падениях  и  прыжках.  Постепенно
деревья начали редеть, а молодая поросль и вьющиеся растения  у  него  под
ногами стали гуще. Время от времени попадались громадные  валуны.  Наконец
он очутился на открытом,  продуваемом  со  всех  сторон  склоне,  поросшем
одинокими, чахлыми кедрами. Начался дождь: его острые струи слепили глаза,
затекали под плащ.  В  пятидесяти  футах  склон  круто  обрывался.  О'Лири
подполз к самому краю и заглянул вниз - где-то далеко  под  ним  клубились
клочья тумана.
   -  Чудесно,  -  заметил  он,  глядя  в  бездонную  пропасть.  -  Просто
великолепно. Ничего другого и нельзя было  ожидать.  Не  удивительно,  что
старуха улетела на метле, то есть без метлы. Тут и муха не проползла бы.
   - Ну что ж, значит, я пойду вдоль края, пока не найду дороги,  тропинки
или спуска.
   - Ты забыл о веревочной лестнице и фуникулере.
   - Досадное упущение. Ну, тронулись.
   И он направился вдоль обрыва. Час прошел без  всяких  перемен.  Лафайет
упорно шел вперед, несмотря на  боль,  усталость  и  холод.  Раза  два  он
поскользнулся и чуть было не сорвался в пропасть.
   - Что с тобой, О'Лири? - спросил он, с трудом поднимаясь на ноги  после
очередного падения. - Неужели тебе не под силу небольшая прогулка в горах?
   - А что здесь удивительного? Нельзя же столько лет  жить  в  роскоши  и
праздности и при этом оставаться в форме.
   - Да, ты прав, как это ни печально. Вот тебе урок на будущее.
   Ветер усилился; вниз  по  склонам  несся  стремительный  поток.  О'Лири
поплелся дальше. Руки, ноги и губы у него окончательно онемели. Он  прошел
еще полмили - и остановился для нового совещания.
   - Рано или поздно я что-нибудь обязательно обнаружу, - сказал  он  себе
без особой уверенности и  принялся  растирать  замерзшие  уши  негнущимися
пальцами. - След какой-нибудь или брошенный платочек...
   П-и-и... П-и-и... П-и-и... Писк раздавался где-то совсем рядом. Лафайет
огляделся по сторонам, но ничего не обнаружил.
   - Послушай, - громко сказал он. - Хватит того, что я разговариваю сам с
собой. Азбука Морзе - это уже слишком.
   И он снова потер уши.
   П-и-и... П-и-и... П-и-и... - услышал он отчетливо. О'Лири  взглянул  на
свои руки. На среднем пальце  сверкал  перстень  герцога  Родольфо.  Рубин
светился неровным светом: то ярче, то слабее, то ярче, то слабее.
   - Ох, - простонал О'Лири. Он осторожно поднес перстень к уху:  раздался
писк и одновременно рубин вспыхнул ярким светом.
   - Раньше он не пищал, - подозрительно заметил Лафайет.
   - Ну, а теперь пищит, - решительно ответил он сам себе.  -  И  за  этим
что-то кроется.
   - А что, если это радиолуч, радиомаяк - как на авиалиниях?
   - Может быть. Надо проверить.
   Он спустился по склону футов на пятьдесят и вновь прислушался.
   П-и-и... П-и-и... П-и-и...
   - Ага! Значит, я сбился с правильного курса!
   Он опять  вскарабкался  наверх.  Теперь  перстень  издавал  непрерывный
гудящий звук.
   - Ясно, - пробормотал О'Лири. - Только вот куда он меня ведет?
   - Какая разница? Только бы не оставаться здесь.
   - Верно.
   О'Лири двинулся вперед, низко нагнув голову и прижав  перстень  к  уху.
Гудение все усиливалось. Путь ему преградила куча намокшего валежника.  Он
кое-как перебрался через нее - и повис над  пропастью.  Судорожно  замахав
руками в воздухе, он старался уцепиться  за  что-нибудь.  Потом  ураганный
ветер засвистел у него в ушах, а перед глазами понеслась отвесная каменная
стена, похожая на шахту скоростного  лифта.  Он  успел  заметить  огромную
цифру 21, написанную белой краской, 20, 19... А потом все слилось  у  него
перед глазами.
   Получив откуда-то снизу удар гигантской бейсбольной битой, он перелетел
через  забор  и  понесся  вперед  под  крики  тысячной  толпы  и   вспышки
фейерверка.

   Кто-то спутал его спину с трамплином или, может  быть,  ее  приняли  за
персидский ковер и хорошенько выбили стальными прутьями. А у него в животе
бригада дорожных рабочих варила гудрон: он до сих  пор  явственно  ощущал,
как внутри него надувались и лопались пузыри. Голова служила  вместо  мяча
игрокам  в  баскетбол,  а  глаза...  Их,  видимо,   вынули   из   глазниц,
использовали в чемпионате по настольному теннису, а потом грубо  запихнули
обратно.
   - Эй, похоже, он приходит в себя, - раздался чей-то скрипучий голос.  -
В его стонах слышится больше жизни.
   - Он полностью в твоем распоряжении,  Рой.  Дай  мне  знать,  если  ему
станет хуже.
   Послышались шаги, открылась и закрылась дверь. Лафайет  приоткрыл  один
глаз - над ним был перфорированный акустический потолок с лампами дневного
света. Стараясь не обращать внимания на гарпун, который кто-то всадил  ему
в шею, он повернул голову и увидел коренастого человечка с большим носом и
веселыми глазами, который участливо смотрел на него.
   - Как дела, приятель? - спросил человечек.
   - Йокабамп, - только и смог выговорить О'Лири.
   Он откинулся на подушку - лампы на потолке  закружились  у  него  перед
глазами.
   - Вот те на!  Иностранец,  -  сказал  человечек  скрипучим  голосом.  -
Извини, Длинный, я не говорить по-венгерски. Ты понимать?
   - Видно, вы не Йокабамп, - еле слышно прошептал  О'Лири.  -  Вы  просто
похожи на него. В этом кошмарном месте все похожи на кого-то еще.
   - Так ты все-таки умеешь говорить, приятель! Ну и напугал же ты меня. Я
никогда в жизни не терял заказчиков, а сегодня был очень близок  к  этому.
Куда ты так торопился? Не мог даже лифта дождаться!
   Маленький человечек отер  пот  со  лба  красным  шелковым  платком,  на
котором зелеными нитками были вышиты его инициалы.
   Лафайет обвел комнату глазами:  стены  из  слоновой  кости,  выложенный
плитками  пол.  Из  решетки  над  дверью  доносится  приглушенное  гудение
кондиционера.
   - Что со мной случилось? - Он сделал попытку сесть.
   - Не волнуйся. Длинный, - успокоил его человечек. - Врач сказал, что  с
тобой все в порядке - небольшая встряска, только и всего.
   - У меня в голове... все смешалось, - прошептал О'Лири. -  Я,  кажется,
упал в шахту лифта... прямо из чащи леса.
   - Да... пролетел пару этажей. К счастью, обошлось без переломов.
   - Довольно странное место для шахты лифта.
   Человечек, казалось, удивился:
   - А как еще нам подниматься и спускаться? Эй, послушай! Уж не хочешь ли
ты подать жалобу на компанию? Это было  бы  несправедливо.  Как  только  я
услышал позывные, я помчался к тебе со всех ног. Тебе нужно было  немножко
подождать, только и всего.
   - Я не сомневаюсь, что все так и было. Кстати, а кто вы такой?
   Человечек протянул широкую мозолистую руку:
   - Меня зовут Спронройл, приятель. Отдел обслуживания заказчиков. Рад  с
тобой познакомиться. Между прочим, ты прибыл на день  раньше  условленного
срока. Заказ еще не совсем готов.
   - Ах да... заказ, - проговорил  Лафайет,  стараясь  выиграть  время.  -
Сказать по правде, у меня что-то с памятью. Из-за падения,  наверно.  А...
что за заказ?
   - Видно, у тебя небольшое сотрясение. Это всегда сказывается на памяти.
   Спронройл сочувственно покачал большой головой:
   -  Твой  босс,   принц   Крупкин,   заплатил   аванс   за   двухместный
ковер-самолет, плащ-невидимку и десяток миражей, набор N_78.
   - Ну как же, конечно. Двухместный набор и десяток ковров, - пробормотал
О'Лири. - Так вы говорите, заказ будет готов завтра?
   - Тебе  лучше  прилечь  и  немного  отдохнуть,  дружок,  -  посоветовал
Спронройл. - У тебя с головой явно что-то не в порядке.
   - Нет, нет, я себя прекрасно чувствую.
   Лафайет с трудом сел в постели. Он обнаружил, что его вымыли,  побрили,
перебинтовали в некоторых местах и одели в просторную пижаму  -  желтую  в
красный горошек.
   - Кстати, - сказал он, - а как вы... э-э-э... узнали, что я прибыл сюда
за... э-э-э... заказом принца?
   Спронройл недоуменно заморгал:
   - Как я об этом узнал? Но  ведь  у  тебя  одно  из  лучевых  сигнальных
устройств, которые мы для него сделали.
   - Ну, конечно. Как это я забыл?
   О'Лири свесил ноги с постели и попытался подняться. Несмотря на дрожь в
коленях, он не упал.
   - Мне нужно немного мыслей, чтобы развеяться, -  начал  Лафайет.  -  То
есть немного порядка, чтобы  развеять  мысли...  я  хотел  сказать,  чтобы
привести мысли в порядок...
   Спронройл поддержал Лафайета под локоть.
   - Все хорошо.  Длинный,  ты  только  не  волнуйся.  Давай-ка  перекусим
немного, и все твои болезни как рукой снимет.
   - Перекусим, - повторил Лафайет. - Да, да, непременно.
   - Ну, вот и отлично. Пойдем потихоньку, я тебе помогу.
   Человечек подал  ему  халат  и  вывел  в  извилистый  коридор,  который
проходил,  очевидно,  внутри  скалы.  По  коридору,   устланному   светлым
нейлоновым ковром, они прошли в  комнату  с  низким  потолком,  отделанную
деревянными панелями. У столиков, накрытых клетчатыми  скатертями,  сидели
за кофе маленькие, крепкие человечки и оживленно разговаривали  о  чем-то.
Некоторые из них дружески кивнули спутнику Лафайета, который направился  к
столику у окна с занавесками. По стеклу хлестал дождь, а  в  комнате  было
тепло и уютно. В воздухе стоял  аппетитный  аромат  свежемолотого  кофе  и
свежевыпеченного хлеба. К их  столику  подбежала  толстушка-официантка  со
вздернутым носиком, которая едва доходила Лафайету до груди. Она поставила
перед ними чашки, подмигнула Лафайету и достала блокнот с карандашом.
   - Что будем заказывать, мальчики? Оладьи? Ветчину с яичницей?  Клубнику
со сливками? Гренки с вареньем?
   - Да, - с готовностью отозвался Лафайет. - И большой стакан молока.
   - Звучит неплохо, Герти, - сказал Спронройл. - Мне то же самое.
   Спронройл, ухмыльнувшись, потер руки:
   - Другое дело, верно? Сейчас подкрепимся - и настроение  у  тебя  сразу
поднимется.
   - Здесь гораздо лучше, чем снаружи,  -  заметил  Лафайет,  указывая  на
сплошную стену дождя за окном. -  Одно  меня  беспокоит:  где  я  все-таки
нахожусь?
   - Я тебя что-то не понимаю, Длинный. Ты в  филиале  специализированного
завода "Аякс" в Меланже, завтракаешь в зале Игдрейзил.
   - Ах, вот оно что: значит, это фабрика. Это уже легче. Не  смейтесь,  я
почему-то вообразил, что нахожусь внутри скалы.
   - Так оно и есть на самом деле. Только это не всегда была скала.  Когда
здесь закладывался завод, мы начинали строительство под землей.  Но  из-за
геологической активности, деформаций и всего такого прочего  почвы  осели.
Впрочем, мы привыкли к такому перепаду уровней, да и вид отсюда неплохой.
   - Геологическая активность? - наморщил лоб Лафайет. - Вы имеете в  виду
землетрясение?
   - Да нет же, просто горообразовательные процессы. Такие вещи  случаются
время от времени, понятно? В другой раз мы можем оказаться  на  дне  моря,
кто знает.
   - А ну-ка, подвиньте локти, -  сказала  Герти,  ставя  на  стол  полный
поднос.
   Пока она расставляла тарелки, Лафайет еще как-то сдерживался,  но,  как
только официантка ушла, он с жадностью набросился на еду.
   - Послушай, Длинный, - сказал Спронройл с полным  ртом  -  А  ты  давно
работаешь у принца?
   - А? Нет, не очень, - ответил Лафайет, не переставая  жевать.  -  Можно
сказать, что совсем недавно.
   - Это, конечно, останется между  нами,  но...  что  ты  думаешь  о  его
кредитоспособности?
   - О его кредитоспособности? - Лафайет поспешил набить  рот  оладьями  и
пробормотал что-то нечленораздельное.
   Служащий отдела обслуживания заказчиков поднял руку.
   - Пойми нас правильно,  мы  нисколько  не  беспокоимся,  -  заверил  он
Лафайета. - Но принц нам все еще  должен  приличную  сумму  за  Стеклянное
Дерево.
   Лафайет застыл с вилкой в руке.
   - Стеклянное Дерево... - задумчиво проговорил он. - Где я мог слышать о
нем раньше?
   - Да ты, видно, все начисто забыл!
   - У меня идея, мистер Спронройл, - сказал О'Лири. - Давайте представим,
что я вообще ничего не знаю, и вы расскажете мне обо всем по порядку. Я бы
тогда все быстрее вспомнил.
   - Зови меня просто Рой. Так с чего же начать? Впервые мы услышали о его
высочестве года три назад: он тогда искал работу. В то время  он  был  еще
незнатного рода. У него были кое-какие интересные идеи, ну, мы и  устроили
его в опытно-конструкторский отдел. Но через  пару  месяцев  его  пришлось
уволить: у него оказался самый большой счет за электричество, а работа и с
места не сдвинулась. Потом он  снова  появился  -  на  этот  раз  с  тугим
кошельком и новыми предложениями, попросил нас сделать  несколько  изделий
по  индивидуальному  заказу.  Заказ  его  мы  выполнили,  он   расплатился
шлифованными драгоценными камнями, и все были  довольны.  После  этого  он
вдруг присвоил себе титул принца и решил начать  строительство.  Он  опять
обратился к нам - не возьмемся ли мы за строительный подряд? Цену назначил
подходящую, вот мы и согласились. И я тебе честно скажу:  мы  свою  работу
сделали отлично - вся постройка из силикона, армированного  микроволокном.
Вид шикарный, можешь мне поверить.
   - Да, конечно. Но какое отношение это все имеет к Стеклянному Дереву, о
котором вы говорили?
   - Да просто строители прозвали этот замок Стеклянным Деревом; с тех пор
все так и зовут его. Он и впрямь  похож  на  дерево  -  все  эти  башенки,
минареты, ответвления, отходящие от центральной части. На солнце  он  весь
так и сверкает. Вот только нам за работу не заплатили, -  мрачно  закончил
Спронройл.
   - А не работает ли на принца старуха, которая летает на метле? Я  хотел
сказать, без метлы.
   Собеседник О'Лири сочувственно взглянул на него:
   - Длинный, может, тебе лучше вернуться и прилечь?
   - Послушай, Рой, прошлой ночью старуха говорила про Стеклянное  Дерево,
а до этого она пыталась меня убить.
   - Надо же! Из пистолета?
   - Нет, она...
   - Тогда ножом?
   - Нет, она хотела убить меня голыми руками.
   - Ты, наверно, в это время спал, так, что ли?
   - Нет, конечно! Но...
   - Послушай, ты ведь мне  рассказываешь  о  старухе,  я  тебя  правильно
понял?
   - Пожалуйста, Рой, не перебивай меня. Я пытаюсь объяснить тебе...
   - Длинный, а что, если тебе начать поднимать гантели?  Как  ты  на  это
смотришь? Ты бы стал сильным, мужественным и перестал бояться  всяких  там
старух. Я могу со скидкой продать тебе наш набор "Атлас-223" в комплекте с
акустическим устройством - тебя будут подбадривать, воодушевлять...
   - Не надо меня подбадривать! Я пытаюсь тебе объяснить, что эта  старуха
как-то связана с исчезновением леди Андрагорры.
   - Кого-кого?
   - Леди Андрагорры. Это моя жена. То есть на самом деле она вовсе не моя
жена, но...
   - Я все понял, - подмигнул ему Спронройл. - Можешь положиться на  меня,
Длинный, я не проболтаюсь.
   - Я вовсе не  это  хотел  сказать!  Леди  Андрагорра  -  очаровательная
девушка. Она исчезла, когда ее собирались похитить. То есть  ее  похитили,
когда она хотела исчезнуть. Короче, она пропала! А старая ведьма в избушке
говорила о Стеклянном Дереве!
   - Ну и что из этого? Здесь, наверно, все знают о Стеклянном  Дереве.  -
Спронройл нахмурился. - Вот только здесь никто  не  живет,  насколько  мне
известно.
   - Старуха наверняка работает на принца Крупкина! Она  приняла  меня  за
кого-то другого - плохо видит, должно быть, -  и  проболталась,  что  леди
Андрагорру должны были привезти в ее избушку.
   - Что-то я тебя не пойму. Если старуха работает на принца так же, как и
ты, то с какой стати ей кидаться на тебя?
   - Она решила, что  я  обманул  ее,  привел  к  ней  стражников  герцога
Родольфо.
   - Вот как? Выходит, ты знаешь герцога Родольфо? Его  светлость  однажды
направил нам запрос, интересовался персональным генератором ауры. Но мы не
смогли договориться о пене.
   - Послушай, я уверен, что именно Крупкин задумал похищение.  Но  кто-то
помешал ему: леди Андрагорра исчезла, прежде чем  старуха  смогла  сделать
свое дело.
   - Значит,  эта  леди  А  -  подданная  герцога  Родольфо?  -  Спронройл
недоверчиво покачал головой. - Боюсь, ты ошибаешься,  Длинный.  Герцогство
слишком далеко отсюда, чтобы Крупкин мог стоять за всем этим.
   - Он ее сначала заманил сюда, в горы, -  леди  Андрагорра  думала,  что
едет на свидание с неким мошенником по имени Лоренцо, который втерся к ней
в доверие. Она и не догадывалась,  что  негодяй  намеревался  передать  ее
Крупкину.
   Лафайет потер лицо - ту его сторону, на которой не было синяков.
   - Но кто же мог перехватить ее?
   - В самом деле, кто? Трудно сказать. В  здешних  лесах  полно  воров  и
разбойников. Забудь-ка все это, Длинный. лучше перейдем к делу.  Что
касается просроченных платежей...
   -   Как?   Забыть   самое   прекрасное,   восхитительное,    преданное,
очаровательное существо, которое когда-либо носило бикини!  Да  ты  с  ума
сошел, Рой! А вдруг как раз сейчас ей угрожает смертельная опасность?  Она
покинута всеми, испугана, ее, может быть, пытают или... или...
   - Но ведь ты сам сказал, что  она  собиралась  встретиться  с  каким-то
Лоренцо, верно? - попробовал успокоить его Спронройл, намазывая варенье на
третий кусок подрумяненного хлебца. - Похоже, что Крупкин вообще не  имеет
к этому делу никакого отношения, и тебе не о чем волноваться.
   - Да я же сказал тебе, что ее обманули!
   - А, понимаю. Этот тип пригласил ее осмотреть какое-нибудь  имение  или
прокатиться в карете новой модели, так, что ли?
   - Да нет. Это должен  был  быть  в  некотором  роде  медовый  месяц,  -
признался Лафайет. - Но какое теперь это имеет значение? Ее похитили, и  я
хочу ее спасти.
   - А что ты думаешь об этом Лоренцо? Может, похищение - его рук дело?
   - Я не исключаю такой возможности. Он мог передумать в последний момент
- решил обмануть Крупкина. Скажу тебе честно, чем больше я об этом  думаю,
тем правдоподобнее кажется мне эта версия. Он, должно быть, похитил ее  из
кареты, как и было задумано, а потом, вместо того,  чтобы  привезти  ее  в
избушку, отправился с ней... куда-то еще.
   - Отличный пример дедуктивного рассуждения, Длинный. Итак,  я  полагаю,
победил достойнейший - и с тех пор они жили  в  любви  и  согласии.  Хотя,
может, и не достойнейший, как знать? Может, он тоже боялся старух. Я  хочу
сказать...
   - Я знаю, что ты  хочешь  сказать,  -  резко  перебил  его  Лафайет.  -
Послушай, Рой, я должен ее найти!
   - Я восхищаюсь твоей  преданностью  хозяину,  Длинный,  но  боюсь,  ему
придется придумать что-нибудь еще...
   - Да плевал я на него! И вообще, никакой он мне не хозяин.
   - Как? Ты уволился?
   - Я никогда на него не работал. Я должен был  тебе  раньше  сказать  об
этом. Извини.
   - Так. Откуда же тогда у тебя сигнальное устройство?
   - Если ты имеешь в виду этот перстень, - Лафайет  протянул  руку  -  на
пальце сверкало кольцо с красным камнем, - то мне дал его герцог Родольфо.
   - Неужели? - Спронройл схватил О'Лири за  палец  и  принялся  тщательно
изучать перстень.
   - Это и впрямь перстень Крупкина.
   Человечек понизил голос:
   - Если честно; Длинный, как ты его достал?  Перерезал  горло  Крупкину,
что ли?
   - Нет, конечно. Я его вообще в глаза не видел.
   Спронройл покачал головой, недоверчиво глядя на О'Лири.
   - Что-то здесь не так. Как мог перстень принца попасть к  герцогу?  Его
высочество очень дорожит этой безделушкой, уж я-то знаю.
   - Ну, а я знаю, что перстень был у герцога - и он дал его мне.
   Лафайет снял перстень с пальца.
   - Вот, - сказал он, - можешь получить его обратно, мне он не  нужен.  Я
хочу найти леди Андрагорру, а все остальное меня не касается.
   Его собеседник мрачно взвесил перстень на ладони.
   - Боюсь, Длинный, у тебя могут быть большие неприятности.
   Он встал, резко отодвинув стул.
   - Пошли,  тебе  придется  рассказать  обо  всем  Флимберту.  Он  у  нас
начальник службы безопасности, следователь, суд  присяжных  заседателей  в
одном лице, и он же приводит приговоры в исполнение. Вряд ли ему  это  все
понравится.  Советую  тебе  придумать  что-нибудь  более  убедительное  по
дороге, в противном случае нам придется действовать в строгом соответствии
с инструкциями, регулирующими коммерческую деятельность "Аякса".
   - Что же это за инструкции? -  раздраженно  спросил  его  О'Лири.  -  Я
лишусь вашего кредита?
   - Да нет, Длинный, скорее ты лишишься своей головы.
   Флимберт оказался круглолицым  лысым  коротышкой.  Он  был  в  очках  с
толстыми линзами, которые, казалось, приросли к его голове.  Флимберт,  не
переставая, барабанил толстыми пальцами по крышке  стола,  пока  Спронройл
рассказывал ему об О'Лири.
   - Я проверил: это действительно наш перстень; мы сделали его для принца
Крупкина, - закончил он.
   -  Дело  совершенно  ясное:  убийство  и  крупная   кража,   отягченные
незаконным проникновением на территорию  завода  под  ложным  предлогом  и
дачей ложных показаний, - пропищал фистулой  Флимберт.  -  Твое  последнее
слово.
   Он взглянул на О'Лири сквозь очки, словно золотая рыбка из аквариума.
   - Последнее слово? Да я еще и первого не  сказал!  Выслушайте  меня:  я
совершенно случайно свалился в эту вашу шахту, когда тихо и мирно  шел  по
своему делу. Мне бы и в голову не пришло сказать, что я от Крупкина, - это
была идея Роя. И  кто,  в  конце  концов,  вынес  смертный  приговор?  Где
показания свидетелей...
   - Принц Крупкин никогда в жизни не расстался бы по собственной воле  со
своим персональным сигнальным устройством. Следовательно,  чтобы  получить
его, ты должен был убить принца. Дело открыто и закрыто. Властью,  которой
я облечен...
   - Я же сказал вам, что получил перстень от Родольфо!
   - Невозможно! Крупкин не отдал бы его и Родольфо...
   - Но он отдал! Почему бы вам не  проверить  мою  версию,  вместо  того,
чтобы казнить меня без суда и следствия!
   - Знаешь, Берт, - начал Рой, потирая свой тяжелый подбородок, - все это
очень странно. Может, Длинный говорит правду? Ну с  какой  стати  ему  так
нескладно врать? Если бы  он  на  самом  деле  что-то  задумал,  разве  он
признался бы, что Крупкин  не  посылал  его?  Он  мог  бы  и  дальше  меня
дурачить. Поверь мне, парень прекрасно осведомлен о всех делах принца.
   - Вовсе нет, - запротестовал Лафайет.
   - Старая уловка! - сказал начальник  службы  безопасности.  -  Хитрость
наоборот - вот как мы называем этот прием! Практически невозможно отличить
от тупости.
   - Это и впрямь трудно -  взять  хотя  бы  вас,  к  примеру,  -  вставил
Лафайет.  -  Послушайте,  Крупкин  дал  перстень  Родольфо,  Родольфо  дал
перстень мне. Я попал к вам случайно и теперь хочу уйти, только и всего.
   -  Невозможно,  мы  поймали  тебя  с  поличным,  приятель.  Фактическое
владение при отсутствии правооснования - одно из самых тяжких преступлений
по нашим правилам. Тебя закуют  в  кандалы,  и  следующие  триста  лет  ты
проведешь на камнедробилке, двенадцатый уровень.
   - Боюсь, мне придется вас разочаровать, - прервал его Лафайет. -  Я  не
проживу триста лет.
   - Извини, приятель, я не знал, что ты болен. В таком случае,  я  вынесу
тебе  пожизненный  приговор.  Так  что  не  переживай,  если  не   сможешь
отработать триста лет.
   - Спасибо за заботу. Но почему бы вам не проверить мою версию, хотя  бы
просто  из  любопытства?  Что,  если  у  Родольфо  все-таки  был  перстень
Крупкина?
   - У его светлости кольцо его  высочества?  -  Флимберт  в  задумчивости
соединил кончики пальцев рук. -  Ну,  во-первых,  это  было  бы  серьезным
нарушением условий продажи. Во-вторых, это не  в  характере  Крупкина:  он
ничего не делает просто так, без причины...
   - Значит, у него была причина, только и всего. Неужели вам  неинтересно
выяснить, что это за причина?
   - Любопытно.
   Спронройл взял перстень, поднес его к носу и принялся изучать.
   - Как ты думаешь, он не мог тут что-нибудь переделать?
   - Чепуха, только специалист из нашей лаборатории мог бы это сделать.  -
Флимберт запнулся. - Но ведь Крупкин работал в наших лабораториях, не  так
ли?
   -  Да...  И   он   отличный   специалист,   прекрасно   разбирается   в
микроэлектронике, - подтвердил Спронройл. - Ну, дела!  Но  зачем  это  ему
могло понадобиться?
   Начальник службы безопасности  достал  увеличительное  стекло  и  начал
внимательно рассматривать перстень.
   -  Я  так  и  думал,  -  бросил  он  отрывисто.  -  Следы  механических
повреждений.
   Отложив перстень в сторону, он нажал кнопку в крышке стола.
   - Соедините меня с лабораторией, - приказал он.
   - Пинчкрафт слушает, - раздался недовольный голос. - Что  вам  надо,  я
занят ответственной работой.
   - Понимаю, понимаю, ты,  наверное,  устанавливаешь  микротелекамеру  на
спине у комара?
   - Вовсе нет. Я вылавливаю соломинкой  маслину  из  мартини.  Мне  почти
удалось ее достать, а из-за вашего звонка я ее опять уронил.
   - Забудь о маслине. Я иду в лабораторию. Мне нужно, чтобы  ты  взглянул
на одно изделие, прежде чем  я  приведу  в  исполнение  смертный  приговор
шпиону.
   Лаборатория находилась в пещере и была  до  предела  набита  сложной  и
громоздкой аппаратурой, чье название было так же непонятно для О'Лири, как
сборник китайских анекдотов. Перед столом на высоком табурете сидел хозяин
лаборатории и  рассматривал  прибор  из  изогнутых  стеклянных  трубок,  в
которых  булькали  жидкости  розового,  желтого  и  зеленого  цветов.  Над
таинственным прибором поднимался сиреневый пар.
   Флимберт, начальник службы  безопасности,  положил  на  стол  перстень.
Заведующий лабораторией повернулся на вертящемся табурете,  включил  яркий
свет и, достав увеличительное стекло, склонился над перстнем.
   - Ага, - пробормотал он. - Печать сломана.
   Он поджал губы и пристально взглянул на О'Лири.  Потом  подцепил  рубин
приборчиком с иглой на конце  и  вынул  его  из  гнезда,  внутри  которого
оказалось крошечное устройство.
   - Ну и ну, - протянул он. - Ты, оказывается, неплохо потрудился.
   Он положил перстень на стол и быстро прикрыл его пустой чашкой.
   - Ну, что? - нетерпеливо спросил Рой.
   - Да так, ничего особенного - он  по-новому  смонтировал  весь  прибор,
только и всего, - отрывисто произнес Пинчкрафт. - Теперь это камера-шпион.
   Он грозно уставился на О'Лири:
   - Что ты хотел здесь выведать? Отвечай!  Секреты  нашего  производства?
Так они хорошо известны: здравый смысл и постоянная работа.
   - Не надо на меня так смотреть, - сказал О'Лири. - Я здесь ни при чем.
   - Э-э-э... перстень был сделан для принца Крупкина, - пояснил Рой.
   - Вот как? Никогда не доверял этому мошеннику с бегающими Глазами.
   - Так-то оно так. Но вот Длинный говорит, что  получил  эту  безделушку
вовсе не от Крупкина. Он утверждает, что перстень дал ему герцог Родольфо.
   - Не может такого быть. Я прекрасно помню этот  заказ:  я  сам  собирал
схемы в соответствии с требованиями Крупкина. Теперь мне  понятно,  почему
он так возражал  против  каких-нибудь  модификаций!  Он  все  предусмотрел
заранее - этот приборчик можно без труда переделать. Ему нужно было только
заземлить вывод А, провести соединение В к А, а соединение С  к  D,  потом
поменять соединение D на  Е,  подключить  вывод  F  к  сопротивлению  Х  и
добавить маленькую камеру - вот и вся работа!
   - И все-таки я получил его от Родольфо!  -  горячо  сказал  Лафайет.  -
Герцог поручил мне одно важное дело, и перстень  должен  был  служить  мне
пропуском.
   - Тебе придется  придумать  что-нибудь  более  убедительное,  -  сказал
Флимберт. - С этим перстнем тебя задержал бы первый дозор, даже если бы он
состоял из одних мальчишек.
   - Постой-ка, - перебил его Рой. - Может, он хотел тебе дать  герцогский
перстень с печаткой? Я сам видел его у герцога на пальце, когда он с  нами
торговался. Это тоже перстень с рубином, а на нем выгравированы две буквы:
PP. Он, видимо, по ошибке дал тебе не тот перстень. Какое  было  при  этом
освещение?
   -  Влажное,  насколько  я  помню,  -  ответил  Лафайет.  -  Послушайте,
джентльмены, мы напрасно теряем время. Теперь  недоразумение  улажено,  и,
если бы вы вернули мне одежду, я смог бы продолжить путь...
   - Не торопись, приятель, - оборвал его Флимберт. - Мы знаем, как  вести
себя с теми, кто нарушает условия контракта.
   -  В  таком  случае,  обратитесь  к  Крупкину,  потому  что  именно  он
подписывал контракт.
   - Он прав, - согласился Пинчкрафт. - Крупкин, как партнер по контракту,
несет ответственность. Этот парень всего лишь его соучастник.
   - Какое ему за это грозит наказание?
   - Гораздо менее суровое, - неохотно признался Флимберт. -  Каких-нибудь
сто лет на камнедробилке.
   - Ты слышал, Длинный? Тебе повезло, - поздравил его Рой.
   - Я просто в восторге, - отозвался Лафайет. - А нельзя  ли  нам  вместе
что-нибудь придумать? Как вы смотрите на условный приговор, к примеру?
   - А что, если он совершит какой-нибудь геройский поступок? -  предложил
Рой. - У нас есть партия галстуков ручной работы, которые никак не удается
сбыть. Он вполне мог бы торговать ими вразнос...
   - Да что за ерунда! - вспылил О'Лири. - Это все дело рук Крупкина, а  я
ни в чем не виновен. Кроме того, я уверен, что именно Хрупкий похитил леди
Андрагорру.
   - Это нас не касается.
   - Возможно, но у меня создалось впечатление, что  у  вас  предусмотрено
суровое наказание всякому, кто попытается переделывать ваши изделия.
   - Хм-м... - почесал нос Флимберт. - Это действительно так.
   - Тогда давайте сделаем вот что, -  горячо  предложил  О'Лири.  -  Если
Крупкину  удалось  преобразовать  персональное  сигнальное  устройство   в
камеру-шпион, то почему бы вам не смонтировать прибор таким образом, чтобы
его действие стало обратным?
   - То есть?
   - Переделайте его так, чтобы он передавал сюда, в лабораторию, то,  что
происходит у Крупкина, а не наоборот.
   Пинчкрафт наморщил лоб:
   - Вполне возможно, вполне возможно.
   Он знаком приказал всем молчать, поднял чашку  и,  поднеся  перстень  к
свету, принялся за работу. Остальные молча наблюдали за его действиями.
   - Так... соединение В к контакту D... проводник  Е  к  излучателю  X...
красный... синий... зеленый...
   Через десять минут Пинчкрафт  удовлетворенно  хмыкнул,  вставил  камень
обратно в гнездо и поднес перстень к уху. На его  лице  появилась  широкая
улыбка.
   - Я его слышу,  -  сказал  он.  -  Вне  всякого  сомнения,  это  кольцо
настроено на точно такое же парное, которое Крупкин держит при себе.
   Он передал перстень Флимберту.
   - Хм-м. В самом деле, это его голос.
   - Ну, и что же он говорит? - спросил О'Лири.
   - Поет. Что-то о дороге в Мандалай.
   - Дайте мне послушать.
   Флимберт передал ему кольцо; Лафайет поднес его к уху.
   - ...идола из глины звали Буддо-о-ой...
   Слова заглушал шум воды. Лафайет нахмурился: казалось, он уже  когда-то
раньше слышал этот голос. Неожиданно пение  оборвалось.  Лафайет  различил
легкий  стук,  за  которым  последовало  чертыхание,  потом  шаги  и  звук
отворяемой двери.
   - Ну? - недовольно спросил голос, певший перед этим песню.
   - Ваше высочество... плен... то есть,  я  хотел  сказать,  ваша  гостья
отказывается  от  приглашения  присоединиться  к  завтраку  и...  э-э-э...
приносит подобающие извинения.
   - Черт бы ее побрал! Я хочу, чтобы  она  чувствовала  себя  здесь,  как
дома, только и всего! И не надо мне лгать, Хонч. Эта дрянная  девчонка  не
знает, что такое извинения. Она только  и  делает,  что  топает  ногами  и
приказывает с тех самых пор, как появилась здесь.  Я  тебе  честно  скажу,
иногда меня берут сомнения, стоит ли вообще с ней так церемониться.
   - Должен ли я... э-э-э... передать ей приглашение вашего  высочества  к
обеду?
   - Нет, это лишнее. Позаботься только, чтобы ей подавали в комнату  все,
что она потребует. И вот еще: она должна быть всем довольна, насколько это
вообще  возможно.  Я  не  хочу,  чтобы  у  нее  появились   морщинки   или
растрескались руки, пока она здесь находится.
   - Конечно, ваше высочество.
   Шаги, звук закрывающейся двери, негромкий свист, и  вдруг  -  тишина  и
тяжелое дыхание.
   - О, дьявол! - пробормотал голос. - Неужели эти коротышки...
   Фраза оборвалась. Послышался громкий скрежет,  потом  глухой  удар,  за
которым наступила полная тишина.
   - Угу, - сказал Лафайет. - Он перестал передавать.
   Все остальные тоже послушали по очереди.
   - Он, видно, сообразил, что что-то  не  так,  -  заметил  Пинчкрафт.  -
Вероятно, положил кольцо в шкатулку и захлопнул крышку. Ну, что  ж,  конец
контрразведке.
   -  Очень  жаль,  -  беспечно  сказал  О'Лири.  -  Только-только   стало
интересно.
   - Да. Ну, ладно, пойдем, приятель, - приказал  Флимберт.  -  Тебя  ждет
камнедробилка.
   - Пошли. Прощай, Рой, - сказал О'Лири. - Я готов  выполнить  свой  долг
перед обществом, но мне очень жаль, что веселье начнется без меня.
   -  Не  переживай,  Длинный,  жизнь  на  "Аяксе"  не  отличается  особым
разнообразием, так что ты ничего не упустишь.
   - Кроме нападения, - сказал Лафайет. - Вторжение на "Аякс" Крупкина  со
своей  армией,  военно-воздушными  силами  и   флотом   будет,   вероятно,
впечатляющим.
   - Какое вторжение? - перебил его Флимберт. - О чем это ты говоришь?
   - Ах, да, я совсем забыл: вы же не  могли  его  слышать.  Впрочем,  он,
наверное, дурачился, только и всего.
   - Кто?
   - Принц Крупкин. Он как  раз  излагал  план  наступления  на  заседании
Военного совета. Он прекратил передачу в тот самый момент, когда собирался
объявить время штурма "Аякса" при участии трех видов войск.
   - Не может быть! Крупкин никогда бы не решился на это!
   - Охотно верю. Это могла быть просто шутка. Вот только он не знал,  что
мы могли его слышать. Но, с другой стороны, у него, возможно, своеобразное
чувство юмора, и он мог зачитывать какие-нибудь  логические  схемы  просто
так, ради развлечения.
   - Какая низость! Неужели он сможет использовать нашу технику против нас
же самих? - спросил потрясенный до глубины души Флимберт.
   - Он способен на все! - ответил Пинчкрафт.
   - Джентльмены, вы, кажется, забыли, что мне пора  на  камнедробилку?  -
напомнил Лафайет. - Похоже, у вас будет  уйма  дел  в  ближайшие  двадцать
четыре часа: надо будет составить завещания, закопать драгоценности...
   - Минуточку. Что еще сказал Крупкин? Когда  он  собирается  напасть  на
нас? Каков численный состав его армии? Что он планирует атаковать в первую
очередь? Какое вооружение...
   - Мне очень жаль, но об этом он не успел рассказать.
   - Черт возьми! Почему мы не подключились раньше!
   - Послушай, Пинчкрафт, ты не мог бы  что-нибудь  придумать?  -  спросил
Флимберт. - Нам просто необходимо знать, что там происходит.
   - Нет, без датчика в покоях принца это невозможно.
   - А что, если послать туда птицу-робота - она разбросает  аппараты  для
тайного наблюдения.
   - Ничего не  выйдет.  У  этих  микроустройств  очень  небольшой  радиус
действия. Датчик должен находиться вблизи от интересующего  нас  человека,
иначе он бесполезен.
   - Мы пошлем к ним лазутчика.
   - Нет, это не годится. Наших ребят посылать нельзя: их сразу же заметят
среди этих долговязых верзил. Разве что...
   Все взоры обратились на О'Лири.
   - Что?! Вы думаете, я сам положу голову в пасть ко льву? -  сказал  он,
удивленно поднимая брови. - Нет уж, увольте. Разве  вы  забыли,  что  меня
ждет уютная, безопасная камнедробилка?
   - Ну-ну, мой мальчик, - стал ласково  увещевать  его  Флимберт,  словно
отец невесты-бесприданницы. - Стоит ли беспокоиться  о  камнедробилке?  Ты
успеешь отработать свой срок после того, как вернешься...
   - Забудьте о сроке, - решительно сказал Пинчкрафт. - У  нас  есть  дела
поважнее. Скажи мне, приятель, неужели ты не желаешь выполнить свой  долг,
постояв за правое дело?
   - И что я получу в  награду,  постояв  за  правое  дело?  -  насмешливо
спросил О'Лири. - Нет, увольте, ребята. Вам придется обойтись без меня,  у
вас это прекрасно получалось до моего появления.
   - Послушай, Длинный, - обратился к нему Рой. - Мне казалось, ты  не  из
тех, кто пасует в трудную минуту.
   - Ты забываешь, что для меня трудная минута наступила полчаса назад - и
по твоей вине.
   - Сэр, - вновь вступил в разговор Пинчкрафт.  -  Мы  взываем  к  вашему
великодушию: помогите нам, и мы будем вам навеки признательны.
   Лафайет с трудом подавил зевок.
   - Благодарю, я по горло сыт признательностью.
   - Мы бы могли обсудить  сделку  на  выгодных  для  тебя  условиях...  -
предложил Флимберт.
   О'Лири поднял бровь и поджал губы.
   - Тебе будет предоставлено лучшее оборудование из наших лабораторий,  -
поспешно  проговорил  Пинчкрафт.  -  Я  как  раз  заканчиваю  работу   над
плащом-невидимкой твоего размера и...
   - Мы высадим  тебя  на  балкон  главной  башни  Стеклянного  Дерева,  -
продолжил Флимберт. - Полет на  одноместном  ковре-самолете  займет  менее
часа.
   - Да вы что, с ума сошли! - возмутился О'Лири. - Я могу пробраться туда
только после того, как стемнеет, да и то  если  мне  посчастливится  найти
незапертую дверь.
   - Совсем не обязательно, ведь на тебе будет вот это!
   Пинчкрафт спрыгнул  с  табурета,  схватил  со  стола  длинный  плащ  из
зеленого бархата на красной подкладке и обернул его вокруг  себя.  Тяжелая
ткань взвилась, блеснув бархатными складками, -  и  исчезла,  а  с  нею  и
маленький мастер.
   - Вот это да! - изумленно проговорил О'Лири.
   - Неплохо, правда? - прозвучал откуда-то из пустоты голос Пинчкрафта.
   - Во-волшебство? - спросил, запинаясь, Лафайет.
   - Вовсе нет. Электроника.
   Перед ними вновь возникло лицо Пинчкрафта.
   - Ну, что скажешь?
   О'Лири постарался придать липу равнодушное выражение.
   - Может быть, я и соглашусь, в конце  концов,  -  как  можно  небрежнее
сказал он. - Но ковер должен быть двухместным.
   - Как ты скажешь, - поспешил согласиться Рой. - Для героя-добровольца -
все только самое лучшее.
   - Не беспокойся,  мы  поможем  тебе  добраться  туда,  -  успокоил  его
Пинчкрафт.
   - А выбраться оттуда? - поинтересовался Лафайет.
   - Всему свое время, - ответил Флимберт. -  Ну,  пошли,  приятель,  пора
собирать тебя в дорогу. Ты должен к вечеру проникнуть в  замок  Стеклянное
Дерево.

   По узкому коридору Спронройл провел Лафайета к двустворчатой двери,  за
которой оказался крошечный  балкончик.  На  долину,  расстилавшуюся  перед
ними, опускался вечер.
   - Так, Длинный, не забудь, что с ковром надо  обращаться  осторожно,  -
объяснял сотрудник из отдела обслуживания заказчиков.
   Он развернул перед ним синий прямоугольник  размером  шесть  на  восемь
футов, который ничем не отличался от обычного ковра.
   - Все схемы настроены на твои излучения, так что  никто  не  украдет  у
тебя этот ковер. Он управляется голосом, поэтому думай, что ты говоришь. И
не забывай, что поручней нет -  будь  особенно  осторожен  на  виражах.  В
ковер, конечно, вмонтирована система  управления  по  крену,  но  если  ты
невнимателен... В общем, помни, что парашюта у тебя нет.
   -  Вы  меня   успокоили,   -   сказал   Лафайет,   расправляя   складки
плаща-невидимки и стараясь справиться с неприятным  сосущим  чувством  под
ложечкой. - Со всеми этими приборами, которые я получил от  Пинчкрафта,  у
меня маневренности не больше, чем у баржи с мусором.
   - Сказать по правде, для него - это идеальная  возможность  испытать  в
эксплуатационных условиях все эти диковинные приборы, над  которыми  он  с
ребятами работал долгими зимними ночами. Взять, к примеру, его чихательный
генератор:  наше  начальство  не  разрешило  бы  испытать  его   даже   на
добровольцах! А плоскоход: прекрасная идея, но если он не будет работать -
фьють! Пропал наш изобретатель со своей лабораторией.
   - Еще несколько подробностей -  и  я  откажусь  лететь,  -  предупредил
О'Лири. - Лучше укажите мне нужное направление, прежде чем  здравый  смысл
возьмет верх над моим инстинктом совершать ошибки.
   - Лети на запад, Длинный. Стеклянное Дерево нельзя пропустить.
   - Если бы ты знал, сколько я в своей жизни пропустил! - сказал Лафайет.
- Кстати, на будущее: меня зовут вовсе не Длинный, а Лафайет О'Лири.
   - Неужели? Подумать только! Впрочем, это неважно. Да, кстати, не забудь
повернуть рычажок на аппарате скрытого наблюдения, прежде чем ты  положишь
его в карман к интересующему нас лицу.
   - Ну что ж,  -  сказал  Лафайет,  усаживаясь  по-турецки  на  ковре.  -
Поехали.
   Он закрыл  глаза  и  стал  мысленно  повторять  координаты,  полученные
полчаса назад от Флимберта. Густой  ворс  на  ковре  под  ним  стал  мелко
вибрировать. Затем ковер зашевелился, дернулся  и  натянулся.  У  Лафайета
возникло непроизвольное желание схватиться за что-нибудь, но усилием  воли
он заставил себя остаться на месте и расслабиться.
   - Представь, будто ты мешок картошки, - повторил он,  чувствуя,  как  у
него по спине струится пот. - Большой джутовый мешок картошки из Айдахо...
   Покачивание и рывки усилились; поднявшийся ветер дул ему в лицо, трепал
волосы и срывал с плеч плащ.
   - Ну же, поднимайся, пока этот умник Флимберт не сообразил,  что  я  их
надул, - прошептал О'Лири.
   Никаких  изменений.  Ветер  все  так  же  обдувал  его,  ковер  казался
неподвижным.
   - Великолепно! - воскликнул  Лафайет.  -  Я  мог  бы  с  самого  начала
догадаться, что из этой затеи ничего не получится.
   Он открыл глаза и увидел над собой  бескрайнее  синее  небо.  Затем  он
оглянулся...
   Где-то далеко внизу на крошечном балкончике, прилепившемся к громадному
утесу, стояла крошечная  фигурка  и  махала  ему  вслед  платком.  Лафайет
заставил себя взглянуть вниз на стремительно проносящуюся под ним  зеленую
равнину и снова зажмурился.
   - Мама миа, - простонал он. - А вдруг меня укачает? Ведь я не  захватил
с собой даже бумажного пакета.
   Замок, известный под названием Стеклянное  Дерево,  возник  на  западе,
словно звезда  на  горной  вершине.  В  лучах  заходящего  солнца  от  его
многочисленных хрустальных шпилей  исходило  радужное  сияние.  Стеклянное
Дерево,  все  из  высоких  сверкающих  башен,  ослепительных  минаретов  и
позолоченных шпилей, находилось на самой высокой вершине горной гряды.
   - Ну что ж, плащ, делай свое  дело,  -  прошептал  Лафайет,  расправляя
вокруг себя складки так, чтобы плащ покрывал большую часть ковра.
   Спронройл   уверял   его,   что   у   принца   Крупкина   нет   средств
противовоздушной обороны, но О'Лири на  всякий  случай  пригнулся  пониже,
чтобы не представлять собой удобной мишени. Ковер начал снижаться к быстро
приближающемуся дворцу.
   Когда до него оставалось около полумили, Лафайет приказал ковру убавить
скорость. Если какие-то изменения и произошли, он их  не  почувствовал.  С
ужасающей быстротой на него неслась  самая  высокая  башня,  сверкающая  и
переливающаяся на солнце...
   В последний момент ковер затормозил, сделал крутой  вираж  -  при  этом
оцепеневший от страха Лафайет чуть не свалился вниз  -  и  облетел  вокруг
башни.
   - Точь-в-точь как мешок с картошкой, - пролепетал О'Лири. -  Кто-нибудь
там, наверху, помоги мне выбраться из этой переделки целым и невредимым, и
я буду регулярно платить церковную десятину...
   Ковер остановился и повис, покачиваясь в воздухе,  у  высокого  окна  с
балкончиком в мавританском стиле.
   - Отлично! Вперед, тихий ход, - скомандовал Лафайет.
   Ковер вплотную подлетел к полупрозрачной, отшлифованной стене. Когда он
коснулся хрустальных перил, Лафайет осторожно протянул руку и схватился за
них. Пока он перелезал на балкон, ковер под ним покачивался и  прогибался,
а потом, сразу став  намного  легче,  начал  уплывать,  слегка  колеблемый
ветерком. О'Лири схватил его за угол, подтащил к себе и, свернув, поставил
в угол балкона.
   - Подожди здесь, пока я вернусь, - прошептал он.
   Расправив под плащом вышитую рубашку, полученную от Спронройла, Лафайет
вытащил из ножен, усыпанных драгоценными камнями, шпагу  и  нажал  кнопку,
которая была вделана в головку эфеса.
   - Бабочка, я Лепешка, - зашептал он. - Добрался до места благополучно.
   -  Отлично,   -   раздался   скрипучий   голос   из   радиопередатчика,
вмонтированного в эфес шпаги.  -  Теперь  войди  внутрь  и  направляйся  в
королевские покои. Они находятся на одиннадцатом этаже главной башни. Будь
осторожен: не выдай себя, разбив по  пути  вазу  или  отдавив  кому-нибудь
ногу.
   - Спасибо за совет, - ответил О'Лири. - А я-то собирался отправиться  в
покои принца, распевая песни и играя на гавайской гитаре.
   Лафайет нажал на ручку двери - и очутился в неярко освещенной  комнате,
устланной  мягким  ковром  и  украшенной  серебристо-розовыми  портьерами.
Против  балкона  стояла  кровать  под  серебристо-розовым  балдахином.   С
розового потолка, на котором резвились серебряные купидоны, свисала люстра
с хрустальными подвесками,  мелодично  звенящими  от  порывов  ветерка  из
открытого  окна.  Лафайет  направился  было  к  широкой  белой   двери   в
противоположном конце комнаты, но остановился, услышав голоса за ней.
   - ...выпили бы по рюмочке перед сном,  -  раздался  вкрадчивый  мужской
голос.  -  Ну,  кроме  того,  -  продолжал  увещевать  он,  -  вам   может
понадобиться помощь со всеми этими пуговицами.
   - Сэр, вы ведете себя дерзко, - игриво ответил знакомый женский  голос.
- Но я разрешаю вам зайти - на несколько минут, не больше.
   - Неужели Дафна? - пробормотал Лафайет.
   Услышав поворот ключа в замке, он кинулся  к  кровати  под  балдахином,
надеясь спрятаться под ней. Едва он успел упасть плашмя на ковер и залезть
под кровать, накрытую парчовым  покрывалом,  как  дверь  отворилась  и  он
увидел из своего укрытия пару стройных ножек в черных лаковых туфельках  с
серебряными пряжками. За ними следом появились начищенные черные сапоги со
звенящими  шпорами,  украшенными  драгоценными  камнями.  Две   пары   ног
пересекли комнату,  скрывшись  из  его  поля  зрения.  До  слуха  Лафайета
донеслись приглушенные звуки, напоминающие борьбу, за которыми  последовал
тихий смех.
   - Поосторожнее, сэр, - прозвучал нежный женский голосок. - Вы испортите
мне прическу.
   Стараясь разглядеть, что происходит в комнате, Лафайет подполз к резной
ножке кровати и вытянул из-под  покрывала  -  при  этом  его  шпага  глухо
ударилась об пол. Наступила мгновенная тишина.
   - Милорд Чонси, вы слышали?
   - Э-э-э... Думаю,  мне  пора,  -  нарочито  громко  ответил  дрогнувший
мужской голос. - Как вы знаете,  его  высочество  -  самый  благородный  и
великодушный  господин  -  приказал,  чтобы  вы  имели  все,  что   только
пожелаете, но боюсь, что, если я задержусь у вас, потакая вашим  прихотям,
мое поведение будет неверно истолковано...
   - Да как вы смеете!
   Прозвучал удар - как будто разгневанная женщина дала  пощечину  наглому
мужчине.
   - Я вас сюда не приглашала!
   - Да, конечно... так что, с вашего позволения...
   - Нет уж, сначала осмотрите комнату! А вдруг здесь притаилась  мерзкая,
огромная крыса!
   - Да, но...
   Маленькая ножка топнула.
   - Выполняйте, Чонси, иначе я  сообщу  принцу,  что  вы  имели  наглость
преследовать меня!
   - Кто, я, ваша светлость?
   - Вы слышали мой приказ.
   - Что ж, ладно...
   Лафайет увидел, как сапоги прошли по комнате к шкафу, дверца  открылась
и закрылась. Потом они приблизились  к  ванной  комнате,  исчезли  в  ней,
появились опять. Затем шаги раздались на балконе, снова в комнате.
   - Никого нет. Вам это, верно, почудилось.
   - Неправда, вы тоже слышали! И вы забыли посмотреть под кроватью!
   Лафайет затаил  дыхание,  наблюдая,  как  сапоги  пересекли  комнату  и
остановились в двух шагах от его носа. Покрывало поднялось - и прямо перед
собой О'Лири увидел узкое лицо со свирепыми острыми усиками  и  маленькими
глазками.
   - Здесь никого нет, - сказал Чонси и опустил покрывало.
   Лафайет с облегчением вздохнул.
   - Как я мог забыть о плаще! - прошептал он.
   - А раз так, - продолжил мужской голос, - я не вижу причины торопиться.
   - Так о чем же мы говорили? -  весело  спросил  женский  голос.  -  Ой,
осторожнее, вы сломаете мне молнию!
   - Ах ты... - начал Лафайет - и замер, так как разговор вновь оборвался.
   - Чонси - здесь кто-то есть! - сказал  женский  голос.  -  Я...  я  это
чувствую.
   - Э-э-э... так вот я и говорю, что  мне  надо  провести  инвентаризацию
постельного белья, поэтому я никак не могу задерживаться у вас...
   - Ну что вы, Чонси! Какая инвентаризация в такой  поздний  час?  Уж  не
испугались ли вы?
   - Кто, я? - пробормотал Чонси  срывающимся  голосом.  -  Нет,  конечно.
Просто я очень люблю проводить инвентаризации, а если я  поработаю  ночью,
то сэкономлю время и тогда...
   - Чонси - мы хотели погулять под луной, вы помните? Вдвоем - только  вы
и я...
   - Да, конечно...
   - Тогда я переоденусь, и мы пойдем. Подождите здесь, не уходите.
   - Ну и ну! - ахнул Лафайет.
   - В этой комнате ужасная акустика, - нервно пробормотал Чонси. -  Готов
поклясться, кто-то только что прошептал здесь "ну и ну".
   - Дурачок, - ответил другой голос.
   Послышалось легкое шуршание и  громкий  вздох  Чонси.  Вновь  появились
женские ножки; они  остановились  перед  шкафом;  затем  тонкие  пальцы  в
кольцах сняли сначала одну туфлю, потом другую. Женщина встала на  цыпочки
- и вслед за этим на пол упало широкое платье, а за ним  что-то  легкое  и
прозрачное.
   - Миледи, что же это? - пискнул Чонси. - Его высочество... да к  чертям
его высочество!
   Сапоги простучали по  полу,  и  Лафайет  увидел,  как  огромная  лапища
наступила на  маленькую  босую  ножку.  Раздался  громкий  крик,  а  потом
прозвучала пощечина - вторая за вечер.
   - Ах ты, неуклюжий идиот! - взвизгнул  женский  голос.  -  Да  я  лучше
навсегда останусь здесь, чем позволю тебе...
   - Так вот в чем дело! - завопил Чонси. - Негодная распутница, вот  чего
стоят все твои посулы  и  обещания!  Значит,  ты  заманила  меня  к  себе,
надеясь, что я помогу тебе сбежать! Нет, мидели, вы просчитались, на  этот
раз ваша хитрость не удастся! Я немедленно позову...
   Лафайет вылез из-под кровати и поспешно  вскочил  на  ноги.  Обладатель
сапог - высокий тощий придворный времен раннего средневековья -  обернулся
на шум и, выхватив  шпагу,  дико  осмотрелся  по  сторонам,  глядя  сквозь
О'Лири.  За  Чонси  Лафайет  увидел  Дафну  -  или  леди  Андрагорру  -  с
обнаженными плечами, в одной сорочке. Она стояла на одной  ноге,  растирая
пальцы другой. Подойдя вплотную к Чонси, О'Лири взял его за  подбородок  и
коротким боковым ударом свалил с ног. Чонси отлетел к  стене,  ударился  о
нее и упал плашмя на пол.
   - Чонси! - прошептала миледи, наблюдая за траекторией его полета. - Что
- как - почему?
   - Развратник, я тебе покажу, как залезать в  спальни  к  дамам!  Будешь
знать, как расстегивать им пуговицы! - проговорил Лафайет,  приближаясь  к
полураздетой девушке. - А ты, как тебе не стыдно! Связалась с этим шутом!
   - Я слышу твой голос... О, любимый - я слышу тебя - но не вижу! Где ты?
Ты... ты не призрак?
   - Отнюдь нет! - Лафайет сдернул плащ с  лица.  -  Можешь  сама  в  этом
убедиться. Что же касается этого спектакля, то должен сказать тебе...
   Мгновение миледи неподвижно глядела  в  лицо  О'Лири,  потом  глаза  ее
закатились. С легким вздохом она упала на розовый ковер.
   - Дафна, - прошептал Лафайет, склоняясь над девушкой. - Очнись, я  тебя
прощаю! Нам надо торопиться, у нас мало времени!
   В этот момент раздался оглушительный стук в дверь.
   - Там мужчина! - прозвучал в коридоре чей-то громкий голос.  -  Ломайте
дверь, ребята!
   - К чему такая спешка, сержант? У меня есть ключ...
   - Вы слышали, что я сказал! - Раздался оглушительный удар, от  которого
дверь чуть было не слетела с петель. Потом послышались глухие толчки.
   - Ладно, доставай ключ.
   Лафайет подхватил бесчувственную девушку и кинулся с ней  к  портьерам.
Едва он успел спрятаться за ними, как щелкнул замок, повернулась ручка - и
дверь распахнулась настежь. В комнату ввалились трое стражников в вишневых
мундирах, с кружевными воротниками и манжетами, в узких светлых брюках,  с
обнаженными шпагами в руках.
   Они огляделись вокруг, затем осторожно обошли комнату.
   - Пусто, - сказал один.
   - Здесь никого нет, - уточнил другой.
   - Да, но мы слышали голоса. Вы что, забыли?
   - Наверное, нам послышалось.
   - Может быть. Или...
   - Или мы все спятили.
   - А что, если здесь привидения?
   - Я, пожалуй, пойду: у меня отложена партия в безик, - сказал  один  из
стражников, пятясь к двери.
   - Стоять, - рявкнул сержант. - Я сам скажу, когда тебе играть в безик.
   -  Вот  как?  Значит,  ты  решил   остаться   здесь   и   пожать   руку
Обезглавленному Конюху?
   - Так вот, я тебе говорю: пора играть в безик,  -  решительно  закончил
сержант. - Пошли, ребята.
   Три пары ног осторожно направились к двери. Стражники уже было вышли из
комнаты,  когда  Лафайет,  притаившийся  за  портьерами  с  бесчувственной
девушкой на руках, услышал  легкое  потрескивание,  шедшее  от  эфеса  его
шпаги.
   - Нет, только не это! - взмолился он.
   "Лепешка, я Бабочка! - прозвучал сердитый голос  где-то  у  его  левого
локтя. - Что там у тебя происходит? Ты не выходил  на  связь  больше  пяти
минут!"
   - Туда, к портьерам! - раздалась отрывистая команда.
   "Лепешка, ты меня слышишь?"
   - Заткнись, трепло! -  прошипел  Лафайет,  обращаясь  к  своему  левому
бедру, и шагнул в сторону. В то же мгновение чья-то грубая рука  отдернула
портьеру.
   - Вот это да! - воскликнул стражник, уставившись на шпагу Лафайета.
   - Ух, ты! - ахнул его товарищ, заглянув  ему  через  плечо.  Он  провел
толстым розовым языком по губам, словно слизывая прилипшие к ним крошки.
   - Господи, помилуй! - прошептал третий. - Она... она висит в воздухе.
   - Ишь ты, у нее на белье вышиты розочки! -  заметил  первый.  -  Это  ж
надо!
   - Да, чертовски хороша! - заключил первый. -  И  то,  что  она  летает,
совсем ее не портит.
   О'Лири сделал несколько шагов в сторону.
   - Гляньте-ка, она поплыла к дверям на балкон! - проговорил стражник.  -
Загородите ей дорогу, ребята!
   О'Лири попытался обойти трех дворцовых стражников, выстроившихся у него
на пути. Один из них  несмело  протянул  руку  к  проплывающей  мимо  него
миледи. Лафайет изо всех сил лягнул его в коленную чашечку  и  отскочил  в
сторону. Взвыв от боли, стражник схватился за колено и запрыгал по комнате
на одной ноге. На какое-то мгновение путь  к  балкону  оказался  свободен.
Лафайет устремился вперед, не заметив, что подпрыгнувший в  очередной  раз
стражник наступил ему на край  плаща.  Не  успел  О'Лири  сообразить,  что
произошло, как плащ был сорван у него с плеч.
   - Смотрите, ребята, парень! Откуда ж  он  взялся?  -  завопил  один  из
стражников. - Держи его, Ренфру!
   Лафайет бросился  вперед,  увернувшись  от  сокрушительного  удара.  Но
кто-то схватил его за ноги, и, падая, он почувствовал, что девушку вырвали
у него из рук. О'Лири ударился головой о плинтус - и все  поплыло  у  него
перед глазами. Его поставили на ноги и прислонили к стене.
   - Ну  и  ну,  гляньте  только,  кого  мы  поймали!  -  сказал  довольно
ухмыляющийся стражник, внимательно разглядывая пленника. Тем временем  его
товарищи выворачивали карманы Лафайета, освобождая его  от  многочисленных
приборов, которыми снабдил его Пинчкрафт. - Какой же шустрый, право слово!
Но я бы на твоем месте хорошенько подумал, прежде чем пускаться  на  такое
дело. Кое-кому наверху не очень-то  понравится,  что  ты  оказался  здесь,
вдвоем с ее светлостью, да к тому же ее светлость в таком виде!
   - Ни в каком она не в виде, - пробормотал Лафайет, стараясь собраться с
мыслями. - На ней розочки.
   - Эй, а это кто там лежит  за  кроватью?  -  удивленно  спросил  другой
стражник. - Никак, лорд Чонси? Вы только посмотрите, какой  у  него  синяк
под глазом!
   - Ну, ты даешь, парень! Теперь тебе припишут еще  и  нападение  на  его
милость, - сказал  сержант.  -  Ты,  видно,  совсем  не  соображаешь,  что
делаешь. Сидел бы себе на месте, и все было бы хорошо. Так нет!
   Двое  стражников  держали  Лафайета   за   руки,   а   третий   положил
бесчувственную девушку на постель.
   - Ну, ладно. Мел, хватит глазеть, - проворчал сержант.  -  Пошли,  надо
препроводить  этого  молодчика  обратно  в  камеру,  пока  кто-нибудь   не
хватился, что он исчез. А то потом разговоров не оберешься!
   -  Можно...  можно  я  скажу  ей  пару  слов?  -   взмолился   Лафайет,
подталкиваемый к двери.
   - Ну что ж, валяй, думаю, ты заслужил это право. Только быстро!
   - Дафна, - зашептал он. Веки девушки  дрогнули,  она  медленно  открыла
глаза. - Дафна, с тобой все в порядке?
   Какое-то мгновение она в недоумении смотрела вокруг,  потом  взгляд  ее
остановился на Лафайете.
   - Ланселот? - чуть слышно проговорила она. - Ланселот... любимый...
   - Ну, хватит, пошли! - заторопил его сержант.
   Лафайет в отчаянии бросил на девушку последний  взгляд  -  и  вышел  из
комнаты в сопровождении трех охранников.

   Лафайет  сидел  в  кромешной  темноте,  прислонившись  спиной  к  сырой
каменной стене, и дрожал от  холода.  В  камере  стояла  гробовая  тишина,
нарушаемая лишь шуршанием  мышей  в  гнилой  соломе  да  хриплым  дыханием
другого заключенного, который спал на подстилке в углу. За все  то  время,
что Лафайет находился здесь, он так и не проснулся.  Несмотря  на  вонь  в
темнице, О'Лири, казалось, все еще ощущал запах "Лунной розы". При мысли о
прекрасной, стройной девушке, которую он так недолго  держал  в  объятиях,
сердце Лафайета сжималось от тоски. Он вновь и вновь  вспоминал  все,  что
произошло с ним с того  самого  момента,  как  он  очутился  в  Стеклянном
Дереве.
   - Да, нечего сказать, я блестяще справился с  этим  делом,  -  бормотал
Лафайет. - А ведь мне повезло, как никогда, - я сразу же  попал  к  ней  в
комнату - и все равно ничего не вышло. Я делаю ошибку  за  ошибкой  с  тех
самых пор, как очутился на крыше  ветряной  мельницы.  Я  подвожу  всех  и
каждого: Свайнхильд, Родольфо, Пинчкрафта, не говоря уж о Дафн... то есть,
леди Андрагорре.
   Встав на ноги, он сделал четыре шага. Дальше была  стена,  как  он  уже
знал, успев обследовать камеру. Постояв, он повернул обратно.
   - Но ведь должен же быть какой-то выход! - простонал он. -  А  вдруг...
Он закрыл глаза (что было совершенно излишне при данных обстоятельствах) и
попытался сконцентрировать физические энергии.
   - Я снова в Артезии, - зашептал он. - Я на маскараде - поэтому  на  мне
этот дурацкий  костюм  от  Спронройла.  Я  вышел  в  сад  подышать  свежим
воздухом. Сейчас я открою глаза и окажусь во дворце и...
   Лафайет умолк. Из-за вони, стоящей в камере, он никак не  мог  мысленно
перенестись в сад, где самым сильным запахом был аромат гардении.
   - Ну... тогда я осматриваю трущобы, - поправился Лафайет. - Вот  только
в Артезии нет трущоб, - вдруг вспомнил он. - Зато они есть в Колби Конерз.
За  моим  пансионом  была  отличная  маленькая  трущобка.  Там  поселились
решительные люди - они до конца дней своих были  готовы  хранить  уголь  в
ванне.
   Он  еще  сильнее  зажмурился,  сосредоточившись  на  своих   физических
способностях.
   - Я - участник федерального проекта по оказанию помощи  неблагополучным
семьям. Я собираю материал для книги о том,  сколько  времени  потребуется
малообеспеченной семье, чтобы превратить в привычный  хлев  чистую,  новую
квартиру, полученную от благотворительной организации.
   - Послушай, нельзя ли бредить чуть-чуть  потише?  -  раздался  из  угла
неприятный, ворчливый голос. - Я пытаюсь немного вздремнуть.
   - Вот как? Значит, ты все-таки живой, - ответил Лафайет. -  Я  восхищен
твоей способностью спать в этом свинарнике.
   - А ты можешь предложить что-нибудь другое?  -  последовал  недовольный
вопрос. - Может, лучше лежать и думать о всех неудобствах этой камеры?
   - А что, если тебе подумать о том, как отсюда выбраться? - спросил его,
в свою очередь, Лафайет. - Неплохо бы нам  обоим  попытаться  ответить  на
этот вопрос.
   - Да, ты умеешь задавать вопросы. А как у тебя с ответами на них?
   Лафайет решил про  себя,  что,  судя  по  голосу,  его  собеседник  был
заносчивым, нетерпимым и слабохарактерным типом. Он едва сдержался,  чтобы
не ответить ему резкостью.
   - Я осмотрел дверь, - сказал он с напускным оптимизмом. -  Похоже,  что
она отлита из чугуна, что существенно уменьшает наши возможности.
   - Что ты говоришь? Неужели тебя  может  остановить  такой  пустяк,  как
чугунная дверь? Судя по всему, ты можешь взять и сорвать ее  с  петель,  а
потом ударить ею кого-нибудь по башке.
   - Нам придется придумать какой-нибудь другой  способ,  чтобы  выбраться
отсюда, только и всего, - сказал, еле сдерживаясь, Лафайет.
   - Ну, и прекрасно. Займись этим, а я пока немного  вздремну.  Последние
сорок восемь часов у меня были очень напряженными...
   - Вот как? Ну, не такими напряженными, как у меня. Начать с того, что я
очутился на крыше ветряной мельницы, потом сразился с  великаном,  который
задумал меня убить; попал в плен к пиратам, два  раза  побывал  в  тюрьме,
упал в шахту лифта, был обвинен в шпионаже и летал на ковре-самолете. Я уж
ничего не говорю о теперешней переделке.
   - А-га! - зевнул его товарищ по несчастью.  -  Тебе  повезло.  Вот  мне
действительно пришлось несладко: я вел переговоры с  сумасшедшим  принцем,
торговался с  герцогом,  участвовал  в  дерзкой  спасательной  операции  и
обманул колдунью. Меня били кулаками, ногами, пытали и бросили в темницу.
   - Ясно. Ну, и что же дальше?
   - А ничего. Видишь ли, на самом деле это просто сон. Я скоро проснусь -
и ты исчезнешь, а я смогу вернуться к моей прежней жизни.
   - Все понятно: бедняга, ты помешался в одиночном  заключении!  Забавно,
однако, - прибавил О'Лири, невесело усмехнувшись. - Ты уверен, что я  плод
твоего воображения. Со мной тоже такое бывало раньше. К сожалению, все мои
галлюцинации оказались вполне реальными.
   - Если бы ты теперь перестал разговаривать и дал мне поспать, я был  бы
тебе очень признателен, - прервал его неприятный голос.
   - Послушай, ты. Спящая Красавица! - решительно сказал О'Лири. - Все это
происходит с тобой на самом деле. Возможно, ты спятил от всего,  что  тебе
пришлось пережить, но постарайся понять  своим  слабым  умишком:  ты  -  в
камере, настоящей, трехмерной камере, кишащей мышами. И если ты не  хочешь
сгнить здесь заживо или попасть в лапы  к  палачу,  тебе  лучше  побыстрее
выбраться отсюда.
   - Ну, а теперь уходи, мне надо заснуть.
   - С удовольствием, только как? Проснись, болван! Может быть, вдвоем  мы
что-нибудь придумаем.
   - Ох, ты всего-навсего плод моего воображения. Если я усну, то проснусь
в Хэтчерз Кроссроудз и буду снова сортировать овощи в лавке Баузера.
   Лафайет невесело рассмеялся.
   - Ты похож на одного простофилю, с которым я был знаком, - сказал он. -
Кстати, где находится Хэтчерз Кроссроудз?
   - Территориальный округ Оклахома. Но где тебе знать о нем? Ведь мой сон
вовсе не об этом.
   - Оклахома - ты что же, из Штатов?
   - Значит, ты знаешь о Штатах? А впрочем, почему бы и нет? Теоретически,
ты мог бы знать все, что я знаю, верно? Ну, пока, я отправляюсь  в  страну
снов...
   - Погоди, - запротестовал О'Лири. - Так, значит, ты попал сюда из  США?
Выходит, ты не местный житель?
   - Из США? Это еще что такое? И конечно, я не местный  житель.  Разве  я
похож на дикаря, который бегает в набедренной повязке, потрясая копьем?
   - Не знаю, мне в темноте не видно. Но если ты из Оклахомы, то ты должен
знать, что такое США.
   - Может быть, ты имеешь в виду СКА?
   - А это что такое?
   - Как  что?  Соединенные  Колонии  Америки,  разумеется.  Но  послушай,
исчезни и дай мне немного вздремнуть, сделай милость.  Поначалу  это  было
довольно забавно, но теперь мне все порядком  надоело,  а  завтра  у  меня
тяжелый день. Мистер Баузер начинает продажу соленых грецких орехов,  и  у
нас соберется весь город...
   - Да пойми же ты, наконец, болван, - взревел О'Лири, - ты - в  Меланже,
нравится тебе это или нет! Все это происходит с тобой  на  самом  деле!  И
если они тебя повесят или отрубят голову, то это произойдет наяву, а не во
сне, тебе понятно? Мы должны с тобой все обсудить. Похоже, тебя похитили и
перенесли сюда так же, как и меня.
   - Подумать только, я и не предполагал, что подсознательные образы могут
быть  так  навязчивы!  Если  бы  я  не  был  уверен,  что  ты  -   явление
субъективное, я бы поклялся, что ты реален.
   - Слушай, поговорим об этом после, а сейчас представь, что я  существую
на самом деле. Расскажи мне, как ты сюда попал.
   - Очень  просто.  Меня  схватили  и  доставили  сюда  гвардейцы  принца
Крупкина. Тебе этого достаточно?
   - Нет, я не об этом. Как ты вообще очутился в Меланже?
   - Ах, вот ты о чем. Ты спрашиваешь, как  мне  удалось  сконцентрировать
космические течения? - невесело рассмеялся его сосед по камере.  -  Откуда
мне было знать, чем все это кончится! Ел бы спокойно свою копченую селедку
и пончики с вареньем, так нет! Я начал научный поиск, хотел докопаться  до
самой  сути  явлений!  А  тут  еще  мне  подвернулась   книга   профессора
Хоззлшрампфа "Современное чародейство, или Как управлять самовнушением". Я
воспользовался его формулой - и пожалуйста: из  моей  комнаты  в  пансионе
миссис Гринберг я в  одно  мгновение  очутился  в  раскаленной  от  солнца
пустыне.
   - Вот как? Это интересно. Но продолжай, пожалуйста.
   - Я пошел на восток - так  мне  солнце  не  слепило  глаза  -  и  через
какое-то время очутился в горах. Там было прохладнее, мне попался ручей, я
нарвал орехов и ягод. Так вот я и шел, пока не набрел на  вспаханное  поле
около какого-то городка. Я зашел в трактир, но только собрался попробовать
бутерброд с сыром, как явились стражники. Они отвели меня к принцу, а  тот
предложил мне одно дельце. Оно показалось мне занятным,  и  я  согласился.
Все шло прекрасно, пока я не увидел леди Андрагорру.
   - Леди Андрагорру? Что ты знаешь  о  леди  Андрагорре?  -  перебил  его
Лафайет.
   - Мне все время надо напоминать себе, что это только сон,  -  прозвучал
из темноты взволнованный голос, - а не то я начну рвать волосы на голове!
   Лафайет услышал глубокий и протяжный вздох.
   - Но ведь это сон, фантазия.  На  самом  деле  Беверли  не  попалась  в
ловушку этого мерзавца Крупкина,  а  меня  не  обманули  и  не  бросили  в
темницу. И я вовсе не голоден! И если ты  заткнешься  и  исчезнешь,  то  я
смогу продолжить свою карьеру у Баузера!
   - Давай-ка вернемся к леди Андрагорре!
   - А разве я против? Эти нежные губы и стройный стан...
   - Ах, ты...! - с трудом сдержался Лафайет. - Послушай,  как  там  тебя!
Взгляни, наконец, правде  в  глаза!  Ты  должен  помочь  мне  спасти  леди
Андрагорру! Она оказалась в лапах этих негодяев...
   - Всего неделю назад мистер Баузер говорил мне: Лоренцо,  мой  мальчик,
тебя ждет большое будущее в торговле...
   - Лоренцо? Так, значит, это ты продал леди Андрагорру?! - Бросившись  в
направлении, откуда доносился голос, Лафайет  ударился  головой  о  стену,
получив еще одну шишку. - Где ты? -  заорал  он,  беспорядочно  размахивая
руками. - Грязный, лживый предатель!
   - Что ты так разволновался?  -  послышался  голос  из  противоположного
угла. - Что общего может быть у Бев... то есть, леди  Андрагорры  с  таким
мошенником, как ты?
   - Мошенником, говоришь?  -  прорычал  Лафайет,  осторожно  двигаясь  по
направлению к ненавистному голосу. - Ишь, как ты рассуждаешь,  отоспавшись
в камере...
   Он  кинулся  вперед,  схватил  кого-то  за  руку,  но  тут  же  получил
сокрушительный удар в челюсть.
   - Эй, ты, полегче! - заорал его сосед  по  камере.  -  Мало  мне  своих
неприятностей, так еще посадили сюда маньяка!
   - Негодяй, ты выманил ее из города, чтобы отвезти в домик к тетке, этой
старой ведьме, которая работает на Крупкина...
   - Родольфо тоже так решил - но стоило мне ее увидеть,  как  я  фазу  же
передумал. Впрочем, тебя это не касается!
   - Вот как?  Ну,  и  куда  же  ты  ее  повез?  В  какое-нибудь  любовное
гнездышко?
   - Да, если тебя это так интересует. И мы бы  добрались  туда,  если  бы
поблизости не оказался отряд вооруженных всадников. Они бросились за  нами
в погоню, нам  пришлось  спасаться,  а  тут  как  назло  подвернулся  этот
длинноногий рыцарь, лорд Чонси: он охотился в лесу и схватил нас.
   - Ну что ж, может, это и к лучшему. По крайней мере, здесь у  нее  есть
постель, на которой она сможет выспаться.
   - Что? Откуда тебе известно о постели, на которой спит Бев... то  есть,
леди Андрагорра?
   - Дело в том, что я провел под ней незабываемые полчаса.
   - Ты сказал - под ней?
   - Совершенно верно. Мне было слышно, как она  старалась  избавиться  от
назойливых домоганий этого типа, Чонси. А мой  ковер-самолет  -  то  есть,
персональное  транспортное  средство,  модель  четыре  -   как   раз   был
поблизости, на балконе. Я уже почти что вынес ее  из  комнаты,  как  вдруг
появилась дворцовая стража!
   - Ведь я предупреждал Крупкина о Чонси! Похоже, они подоспели вовремя!
   - Какое там вовремя! Я держал ее в объятиях, когда они ворвались...
   Что?! - кто-то невидимый метнулся мимо О'Лири. Он подставил подножку  -
и не без удовольствия услышал грохот падающего тела. Ему показалось  даже,
что сразу стихла боль от удара, который он получил от Лоренцо.
   - Послушай, Лоренцо, - сказал Лафайет. - Что толку драться  в  темноте?
Похоже, нам обоим небезразлична судьба леди Андрагорры. Мы  должны  спасти
ее, а для этого нам лучше объединить наши усилия. Когда  же  она  будет  в
безопасности, мы как-нибудь решим наш спор.
   - Что толку объединять наши усилия! - послышался откуда-то с пола голос
его соседа по камере. - Мы заперты в подземелье, и голыми  руками  нам  не
отпереть засовы. Но, - продолжал  он,  -  может  быть,  у  тебя  припасено
что-нибудь на этот случай?
   - Они все у меня отобрали, - вздохнул Лафайет. - У меня  было  с  собой
кое-что: шпага с переговорным устройством, плащ-невидимка, плоскоход...
   О'Лири неожиданно замолчал и стал ощупывать ремень. Плоскоход  оказался
на месте. Он отстегнул его, расправил, нащупал молнию и потянул за нее.
   - Не падай духом, Лоренцо, - сказал он решительно. -  Может  быть,  нам
удастся выбраться отсюда!
   - О каких шпагах и плащах ты говоришь? - послышался недовольный  голос.
- Нам бы пригодился динамит или крепкий лом.
   - У меня, пожалуй, есть кое-что получше, - отозвался  Лафайет,  вынимая
из футляра плоский прямоугольник размером один на два дюйма, сделанный  из
материала, похожего на пластик. - Они не заметили плоскоход.
   - Что такое плоскоход?
   -  Как  объяснял  Пинчкрафт,   плоскоход   генерирует   поле,   которое
модифицирует пространственные  отношения  пользователя  к  окружающим  его
внешним  условиям.  Плоскоход  преобразует  любую  одномерную  величину  в
эквивалентное   смещение   по   перпендикулярной   волюметрической    оси.
Одновременно создается гармоника, имеющая аналогичный эффект, и...
   - А как бы ты все  это  объяснил  простому  смертному?  -  перебил  его
Лоренцо.
   - Попробую. Плоскоход сводит одно из измерений пользователя практически
к  нулю.  При  этом  происходит   соответствующее   увеличение   плотности
материального поля в квазидвухмерном состоянии.
   - Представь теперь, что перед тобой идиот.
   - Ты становишься плоским.
   - Как если бы мы натянули на себя корсеты? - спросил Лоренцо.
   - Нет, ты становишься абсолютно плоским. Ты  сможешь  проникать  сквозь
молекулы обычной материи - проходить сквозь стены,  другими  словами.  Вот
почему прибор и называется плоскоход.
   - О господи, а  ведь  я  мог  быть  сейчас  на  свободе!  Я  почти  что
ускользнул от этого длинноногого негодяя, который засадил меня сюда.
   - Вот это я понимаю, Лоренцо! Мне нравится твоя решительность! А теперь
отойди в сторону - я испробую  эту  штуку.  Так,  Пинчкрафт  говорил,  что
продольную ось прибора нужно совместить с моей продольной осью, а  гладкая
сторона должна быть параллельна наиболее широкой плоскости  моего  тела...
Или наоборот?
   - Наверное, они нарочно придумали эту  изощренную  пытку!  -  простонал
Лоренцо. - Запереть меня с сумасшедшим! А я-то ему  поверил...  Несчастная
Беверли, теперь ей никто не поможет! Она, конечно,  будет  сопротивляться,
но в конце концов назойливые ухаживания и  обещания  принца  сделают  свое
дело. Ее воля будет сломлена, она согласится править этой отсталой страной
и...
   - Знакомая история, - заметил  Лафайет.  -  Все  это  отвратительно.  А
теперь перестань ныть и не мешай мне проводить эксперимент.
   Лафайет нащупал в центре плоскохода  небольшое  утолщение  и  нажал  на
него. Ничего не произошло - его по-прежнему окружала кромешная темнота.
   - Черт возьми! - в сердцах выругался Лафайет. - Но, видно, все  не  так
просто. Ладно, попробуем придумать что-нибудь другое. Эй,  Лоренцо,  какая
высота камеры? Может быть, в потолке есть люк, и если я стану  к  тебе  на
плечи, то смогу дотянуться до него.
   Приподнявшись на цыпочки, он вытянул  вверх  руку,  стараясь  коснуться
потолка. Потом подпрыгнул, но до потолка так и не достал.
   - Что ты на это скажешь? - спросил он. - Ты заберешься ко мне на  плечи
или я к тебе?
   Ответа не последовало. Даже мыши прекратили шуршать в соломе.
   - Отвечай, Лоренцо! Или ты опять уснул?
   О'Лири направился к противоположному углу камеры, выставив вперед руки,
чтобы не налететь на  стену.  Сделав  десять  шагов,  он  начал  двигаться
медленнее и осторожнее. Еще пять шагов - и он вовсе остановился.
   - Странно, - пробормотал Лафайет, стараясь в кромешном  мраке  нащупать
стену. - Мне казалось, что камера была шириной в десять шагов...
   Он повернулся и пошел назад, отсчитывая шаги:  15,  еще  5,  потом  10,
15... Неожиданно в глаза ему ударил ослепительный свет.  О'Лири  заморгал,
увидя прямо перед собой нечто похожее  на  светящуюся  стену  из  матового
стекла. Он повернулся - стена, казалось, сомкнулась вокруг него;  возникли
цветовые линии, пятна, точки, которые слились воедино,  образуя  знакомую,
хотя  и  несколько  искаженную  картину,  тускло  освещенный  коридор   со
стеклянными стенами и  стеклянным  полом,  вдоль  стен  тяжелые  двери  из
черного стекла.
   - Я на воле, - прошептал О'Лири. - Получилось! Лоренцо...
   Он обернулся - стена перед ним начала расплываться, словно отражение  в
кривом зеркале.
   - Эффект двухмерного пространства, должно быть,  -  решил  он.  -  Так,
теперь определим, откуда я пришел.
   Зажмурившись,  он  неуверенно  шагнул  вперед;  свет  сменился   полной
темнотой. Он сделал шагов 15 и остановился.
   - Лоренцо, - зашептал он. - У меня получилось!
   Ответа не было.
   - Хм-м... может, он меня не слышит... или я его не слышу... Ведь прибор
все еще включен...
   Лафайет нажал на переключатель.  Казалось,  ничего  не  изменилось,  он
только почувствовал легкое дуновение  воздуха  -  и  услышал  приглушенные
рыдания.
   - О господи, сейчас же прекрати, - приказал Лафайет. - Слезами делу  не
поможешь!
   Кто-то изумленно ахнул.
   - Лейф? - услышал он знакомый голос. - Это действительно ты?
   Лафайет потянул носом воздух: неужели чеснок?
   - Свайнхильд, - только и смог вымолвить он. - А ты как здесь очутилась?
   - Ты... ты не велел  мне  ходить  за  тобой,  -  говорила,  всхлипывая,
Свайнхильд пять минут спустя. Лафайет тем временем ласково  гладил  ее  по
плечу, стараясь успокоить. - Но я осталась у ворот и видела, как ты  уехал
из замка. А там рядом у пивнушки была привязана лошадь, ну, я вскочила  на
нее и поскакала за тобой. Парень на переправе показал мне, куда ты поехал.
А когда я тебя догнала, тебе как раз повязали на шею галстук...
   - Так, значит, это ты взвыла, как пантера!
   - Ничего лучшего мне в голову не пришло.
   - Свайнхильд, ты спасла мне жизнь!
   - Да. Ну так вот,  я  так  торопилась  убраться  оттуда,  что  даже  не
заметила, как сбилась с дороги. Ездила я по лесу, ездила, вдруг моя лошадь
чего-то испугалась и сбросила меня прямо  в  кусты.  Ну,  я,  конечно,  из
кустов вылезла, гляжу - прямо передо мной на  пне  сидит  старуха,  сигару
курит. Я так обрадовалась живому человеку, что чуть не бросилась к ней  на
шею. А она увидела меня да как  подпрыгнет!  Словно  на  кактус  села  или
привидение повстречала. "Господи, - говорит, - быть такого не может! Но  в
конце концов, почему бы не попробовать?" Только я собралась спросить ее, с
чего это она так перепугалась,  как  она  выхватила  из  кармана  какую-то
железную банку с кнопкой на  крышке  и  сунула  ее  мне  под  нос.  Тут  я
почувствовала запах нафталина - и все, больше ничего не помню.
   - Похоже, я знаю эту старуху, - мрачно заметил Лафайет. - Ну,  она  мне
за все заплатит сполна!
   - Потом  мне  приснился  чудной  сон:  будто  я  летаю  по  воздуху.  А
проснулась я уже в  какой-то  комнате  -  передо  мной  сидит  прилизанный
старикашка, видно, брат той старухи, уж  очень  они  похожи.  Он  принялся
задавать мне дурацкие вопросы, я хотела уйти, а он  меня  не  пускал.  Ну,
пришлось врезать ему как следует. Тут сразу стража набежала, меня схватили
и приволокли сюда. - Свайнхильд вздохнула.  -  Я,  может,  и  погорячилась
немного, но у этого старикашки были такие холодные руки! Впрочем, все  это
пустяки! Я знала, что ты меня найдешь, Лейф! - И она ткнулась губами ему в
ухо.
   - Кстати, - зашептала Свайнхильд. - Я прихватила с собой  наш  завтрак.
Не хочешь перекусить колбасой с сыром? Сыр, правда, слегка  раскрошился  -
мне пришлось засунуть его под корсет...
   - Нет, спасибо, - поспешно отказался Лафайет, высвобождаясь из  объятий
Свайнхильд. - Нам надо поскорее  выбраться  отсюда.  Я  сейчас  вернусь  в
коридор и постараюсь достать ключи...
   - Послушай, Лейф, а как ты попал сюда? Я не  слышала,  как  открывалась
дверь...
   - Я прошел сквозь стену. Не удивляйся, в этом нет ничего особенного,  я
тебе потом все объясню. Но тебя я не смогу  так  вывести  из  камеры.  Мне
нужно будет открыть дверь. Поэтому посиди здесь, пока я...
   - Ты опять оставляешь меня одну?
   - Ничего не поделаешь,  Свайнхильд.  Сиди  и  жди  меня.  Я  постараюсь
вернуться побыстрее. Вряд ли поиск ключей займет много времени.
   - Ну, что ж, тебе видней, Лейф. Но не задерживайся - я  не  люблю  одна
сидеть в темноте.
   - Все будет хорошо, Свайнхильд. - Он погладил ее по плечу. - Постарайся
думать о чем-нибудь приятном. Ты и  глазом  не  успеешь  моргнуть,  как  я
вернусь.
   - Ладно, Лейф, прощай. Будь осторожен.
   Лафайет ощупью добрался до стены и, включив плоскоход, шагнул вперед  в
тускло освещенный коридор. Ему опять пришлось привыкать к расплывающимся и
сужающимся контурам предметов, окружающих его. В  узком  проходе,  где  он
очутился, по-прежнему никого не было. Он отключил плоскоход -  и  предметы
вновь приняли знакомые очертания. О'Лири  осторожно  прокрался  вперед,  к
тому месту, где проход пересекался с другим коридором. Футах в двадцати от
него в освещенном  дверном  проеме  стояли  двое  стражников  в  малиновых
ливреях.  У  одного  из  них  -  толстого  парня  с  одутловатым  лицом  и
всклокоченными волосами - с пояса свисала большая связка ключей.  Не  было
никакой возможности незаметно подкрасться к нему. Пришлось опять нажать на
кнопку  плоскохода  -  стены  коридора  тотчас  же   расплылись,   образуя
переливающуюся завесу вокруг Лафайета.
   - Смотри, ничего не перепутай, - строго приказал он  сам  себе.  -  Иди
прямо,  никуда  не  сворачивая;  как  только  пройдешь   двадцать   шагов,
материализуйся. Потом, пока они  будут  приходить  в  себя  от  изумления,
быстро схвати ключи и исчезни опять. Понятно?
   - Понятно, - ответил он себе же и двинулся вперед.
   При первом же шаге коридор поехал куда-то в сторону и  начал  сужаться,
превращаясь  в  пелену  тумана.  Лафайет  протянул  руку,  но   ничто   не
преграждало ему дорогу.
   - Как бы не сбиться с пути, - сказал он вслух. - Но все равно надо идти
дальше!
   Лафайет испытывал странное чувство, двигаясь сквозь светящуюся молочную
дымку. Поворачивая  голову  то  вправо,  то  влево,  он  мог  видеть,  как
навстречу ему плывут стены из стеклянных кирпичей. Казалось, что  он  идет
сквозь бесконечное кривое зеркало. Пройдя пять шагов, О'Лири  почувствовал
легкое головокружение. Сделав еще пять, он  вынужден  был  остановиться  и
глубоко вздохнуть, чтобы справиться с приступом морской болезни.
   - Да, Пинчкрафт что-то явно не доработал,  -  сказал  он  задыхаясь.  -
Плоскоход еще рано предлагать покупателям.
   О'Лири двинулся дальше. Сколько же шагов он сделал?  Десять?  Двадцать?
Или...
   Вдруг впереди что-то  вспыхнуло  и  засверкало,  окружая  его  со  всех
сторон. Взметнулся алый вихрь,  заблестела  медь.  Прямо  перед  собой  он
увидел позвонки и студенистую розоватую массу...
   Сделав усилие, Лафайет протиснулся вперед и вновь очутился на  свободе.
Он с облегчением вздохнул, пытаясь  сориентироваться  в  темноте,  которая
вновь обступила его.
   - Пинчкрафт даже  не  предупредил  меня,  что  я  смогу  пройти  сквозь
человека, - пробормотал он задыхаясь.
   Ему понадобилось целых пять минут, чтобы  немного  прийти  в  себя.  Он
снова двинулся вперед - сделал наугад пять шагов, затем еще два - так,  на
всякий случай. Потом он остановился и отключил плоскоход.
   - Ты  как  здесь  очутился?  -  услышал  Лафайет  удивленный  голос.  В
ослепительных лучах солнца он на секунду  увидел  внутренний  двор  замка,
словно освещенный вспышкой молнии, чью-то ухмыляющуюся физиономию, шляпу с
перьями и занесенную над собой дубинку... Потом ему на  голову  обрушилась
ближняя башня, и свет померк перед глазами.

   - Одно могу сказать, ваше высочество,  -  этот  мошенник  будто  из-под
земли вырос. Стоит  посреди  тюремного  двора  и  глазами  хлопает  -  ну,
точь-в-точь сова. - Голос ударял в виски Лафайету, словно океанский прибой
о скалы в тропиках. - Я его вежливо так прошу пройти со мной, а он  возьми
да и выхвати нож. Ну, я его, конечно, и пальцем не тронул, говорю  только:
отдай нож, пожалуйста. А он вместо  этого  побежал,  но  поскользнулся  на
банановой  корке,  упал  и  ударился  головой  о  булыжник.  Я  тогда  его
аккуратненько поднял и принес  сюда  -  ведь  я  же  знаю,  что  вы,  ваше
высочество, очень беспокоитесь  об  этом  заключенном.  Хотя,  сказать  по
правде, я никак не возьму в толк, что это вы с ним так носитесь. Я вот уже
двадцать один год служу...
   - Молчать, идиот! Тебе было приказано беречь его, как зеницу  ока!  Что
это за шишка у него на голове размером  с  королевскую  печать?  Еще  одно
слово - и я прикажу скормить тебя пираньям!
   Лафайет слушал и никак не мог сообразить, где он  находится.  С  трудом
приоткрыв  один  глаз,  он  обнаружил,  что  стоит,  поддерживаемый  сзади
стражником,   посреди   просторной   комнаты,    украшенной    гобеленами,
канделябрами, коврами, зеркалами в позолоченных рамах и дорогой мебелью из
темного дерева. Прямо перед ним в удобном кресле сидел великолепно  одетый
седоволосый мужчина. Правильные черты  его  лица,  столь  хорошо  знакомые
Лафайету, были искажены гневом.
   - Го-го-го-го, - залепетал О'Лири.
   - Сержант, если он повредился рассудком,  тебе  не  сносить  головы!  -
взвизгнул седовласый. Он встал с кресла и подошел к Лафайету.
   - Лоренцо, - заговорил он. - Лоренцо! Ты меня  узнаешь?  Это  я,  принц
Крупкин. Ты понимаешь, что я говорю? - Он внимательно посмотрел  О'Лири  в
лицо.
   - Я... я... вас понимаю, - с трудом проговорил Лафайет. -  Но...  но...
вы... вы...
   - Вот и отлично! Эй вы, кретины, усадите  моего  гостя  вот  здесь,  на
подушки. Да принесите вина! Как твоя голова, мой мальчик?
   - Ужасно, - ответил Лафайет, морщась от боли. - Только  у  меня  прошло
похмелье, как я свалился в шахту лифта. Едва я оправился от  падения,  как
этот негодяй стукнул меня дубинкой по голове. У меня,  должно  быть,  было
подряд три сотрясения мозга. Мне нужен врач. Я хочу спать  и  есть.  Дайте
мне таблетку аспирина...
   - Обязательно, обязательно, дружок. Ты только не волнуйся. Приношу свои
извинения за этот досадный инцидент. И надеюсь, ты простишь  меня  за  все
то, что я наговорил при нашей последней встрече. Я погорячился. Знаешь,  я
как раз собирался послать за тобой, когда сержант  доложил,  что  встретил
тебя в тюремном дворе. Кстати, как ты туда попал?
   - Очевидно, я прошел сквозь стену. Сейчас мне трудно вспомнить.
   - Ну,  конечно,  конечно.  Не  думай  об  этом,  лучше  отдохни,  выпей
что-нибудь. А потом можно и поспать. Только сначала мы с тобой побеседуем,
хорошо?
   - Не хочу беседовать, хочу спать. Мне нужно сделать анестезию, а  может
быть, переливание крови и пересадку почки. Только  вряд  ли  это  поможет,
потому что я умираю...
   - Глупости, Лоренцо! Ты скоро опять будешь в форме. Лучше скажи мне вот
что: где она?
   - Кто?
   -  Не  валяй  дурака,  Лоренцо!  -  в   голосе   Крупкина   послышалось
раздражение. - Ты прекрасно знаешь - кто!
   - И все-таки напомните мне.
   Крупкин вплотную придвинулся к нему.
   - Леди Андрагорра, - рявкнул он. - Что ты с ней сделал?
   - Почему вы решили, что я с ней что-то сделал?
   Его высочество свирепо уставился на О'Лири и хрустнул пальцами  -  этот
звук отозвался в голове Лафайета новым приступом боли.
   - Кто же еще, по-твоему, посмел бы похитить  ее  из  роскошных  покоев,
куда я по своей доброте поместил это неблагодарное создание?
   - Хороший вопрос, - пробормотал О'Лири. - Это  вполне  бы  мог  сделать
Лоренцо. Вот только он сидит в камере...
   - Совершенно верно! Именно поэтому я еще раз спрашиваю тебя: где она?
   - Понятия не имею. Но я очень рад, если ей удалось сбежать отсюда.
   - Ах ты, неблагодарный обманщик! Ты скажешь  мне  правду,  а  не  то  я
прикажу пытать тебя каленым железом!
   - Я думал, что меня  полагается  беречь,  как  зеницу  ока,  -  заметил
Лафайет. Он прикрыл глаза и  сосредоточился  на  красных  кругах,  которые
возникали перед ним в такт с ударами сердца.
   - Вот ты как заговорил! Ну, подожди, я с тебя живьем шкуру  спущу...  -
Крупкин неожиданно замолчал, глубоко вздохнул и со свистом выпустил воздух
сквозь зубы.
   - Да, нелегко править империей, - прошипел  он.  -  Даешь  еще  один  -
последний - шанс  негодяю,  который  предал  тебя,  и  вот  что  из  этого
получается. Он не нуждается в снисхождении...
   Лафайет с трудом приоткрыл глаза и принялся  внимательно  рассматривать
искаженное яростью лицо принца.
   - Поразительно, - прошептал он. - Вы говорите точно  так  же,  как  он.
Если бы я уже не повстречал Свайнхильд, Халка, леди Андрагорру, Спронройла
и герцога Родольфо, я бы поклялся, что вы...
   - А-а-а, так ты знаком с этим плутом Родольфо! Это он  переманил  тебя,
заставив забыть о долге, верно? Говори, что он тебе пообещал? Я  дам  тебе
вдвое больше! Втрое!
   - Ну что ж,  попробуем  вспомнить:  он  говорил  что-то  о  бесконечной
признательности...
   - От меня ты получишь в десять раз больше признательности, чем от этого
напыщенного вельможи!
   - Так чего мне все-таки ждать от вас? - спросил Лафайет. -  Почестей  и
благодарности или дыбу?
   - Ну, ну, мой мальчик, я пошутил. Нас ждут великие свершения. Мы сможем
перевернуть весь мир, если только будем вместе. Нам  станут  доступны  все
сокровища рудников, морей и лесов,  все  сказочные  богатства  Востока!  -
Крупкин подался вперед, глаза его горели. - Ты только подумай: здесь никто
понятия не имеет, где находятся месторождения золота, алмазов и изумрудов!
Но мы-то с тобой знаем об этом, так? - Он  хитро  подмигнул.  -  Мы  будем
работать  вместе.  Мой  гений  предпринимательства  и   твои   необычайные
способности! - он подмигнул еще раз. - Ты только представь, чего мы сможем
достигнуть!
   - Мои необычайные способности? Я немного играю  на  губной  гармошке  -
выучился по самоучителю...
   - Ну, ну, меня-то не надо разыгрывать, дружок, -  принц  снисходительно
погрозил ему пальцем.
   - Крупкин, послушайте меня - вы напрасно  тратите  время.  Если  миледи
исчезла из своих покоев, то я здесь ни при чем.
   Лафайет застонал и обхватил руками  голову,  словно  треснувший  арбуз.
Сквозь пальцы он увидел, как Крупкин открыл было рот, чтобы ответить  ему,
но вдруг неподвижно застыл, в  неподдельном  изумлении  уставившись  прямо
перед собой.
   - Ну, конечно, - прошептал принц, - конечно.
   - Что это вы увидели?
   - А? Да нет, ничего, ровным счетом ничего. Я ничего не замечаю. То есть
я хотел сказать, что абсолютно ничего не увидел. Просто мне вдруг пришло в
голову, что ты ужасно устал, мой мальчик. Ты, наверное, мечтаешь о горячей
ванне и теплой постели, правда? Отдохни как следует, ну а потом мы  решим,
что тебе делать дальше, договорились? Эй!  -  Он  кивком  головы  подозвал
слугу. - Приготовьте королевские покои для моего почетного гостя! Ванну  с
ароматными травами, самых лучших массажисток  -  пусть  придворный  хирург
займется ранами этого достойного джентльмена!
   Лафайет широко зевнул.
   - Покой, - пробормотал он. - Наконец-то! О, господи...
   Как во сне, он покинул покои принца в сопровождении слуг. Они прошли по
широкому коридору, потом поднялись по великолепной лестнице. В  просторной
комнате, устланной коврами,  чьи-то  нежные  руки  сняли  с  него  грязную
одежду, опустили в  большую  ванну,  наполненную  горячей  водой;  вымыли,
вытерли, уложили в постель, застланную свежими простынями. Розоватый  свет
медленно погас, и, блаженно вздохнув, Лафайет погрузился в сон...
   Он вздрогнул и проснулся, глядя в темноту широко раскрытыми глазами.
   "Мы знаем  о  местонахождении  алмазных  рудников...  о  месторождениях
золота, - казалось, звучал у него в ушах вкрадчивый голос Крупкина. - Твои
необычайные способности..."
   - Ни один житель Меланжа не знает о месторождениях золота и  изумрудов.
Только кто-то  из  более  развитой  цивилизации  мог  бы  обладать  такими
сведениями, - прошептал Лафайет.  -  Геологическое  строение  земной  коры
примерно одинаково во всех континуумах - и  человек,  обладающий  подобной
информацией, мог бы начать копать  в  Кимберли  или  любом  другом  месте,
будучи абсолютно уверенным в успехе. А это значит, что  Крупкин  вовсе  не
житель Меланжа. Он пришелец из другого мира, так же, как и я. Но не только
это... - Лафайет подпрыгнул на постели. - Крупкин _знает_, кто я! То  есть
он встречал меня раньше! А это значит, что он тот, на кого похож:  Горубл,
бывший король Артезии! Но ведь он может  перемещаться  из  одного  мира  в
другой! Возможно, он согласится перенести меня назад в Артезию и...
   Вскочив с постели, Лафайет ощупью нашел лампу, включил ее и подбежал  к
шкафу. Открыв дверцу, он обнаружил в нем  свою  вычищенную  и  выглаженную
одежду - в том числе и ничем не примечательный плащ-невидимку.
   - Но чем объяснить его интерес  к  леди  Андрагорре?  -  размышлял  он,
торопливо одеваясь. - И к Свайнхильд? Но... конечно же! Ведь он  прекрасно
понимает, что Свайнхильд - двойник принцессы Адоранны, а  леди  Андрагорра
как две капли воды похожа на Дафну...
   - Но сейчас не время думать об этом, - прервал он сам  себя.  -  Прежде
всего ты должен вырвать из его лап Даф... то есть, леди Андрагорру.  Ну  и
Свайнхильд, конечно. А уж  потом,  когда  они  будут  в  безопасности,  ты
сможешь говорить с ним с позиции силы. Он наверняка пойдет на компромисс -
согласится доставить тебя назад, в  Артезию,  лишь  бы  в  Центральной  не
узнали о его делишках.
   - Верно, - согласился он сам с собой. - Так.  Теперь  надо  определить,
где находится башня.
   Подойдя к окну, он отдернул штору  и  выглянул  наружу:  в  сгущающихся
сумерках минареты Стеклянного Дерева сверкали, словно остроконечные горные
вершины, покрытые многоцветным льдом.  Он  мысленно  проложил  маршрут  от
основного здания, где он находился, до башни.
   - Только бы мне  не  отклониться  в  сторону  на  всех  этих  подвесных
мостиках, переходах, стенах...
   Крадучись, он вышел из комнаты. Одинокий стражник, стоявший под фонарем
в дальнем конце коридора,  даже  не  взглянул  в  его  сторону,  когда  он
осторожно пересек устланный коврами зал.
   В течение последующих тридцати минут О'Лири  трижды  заходил  в  тупик,
возвращался обратно и выбирал новый маршрут. Но в конце концов он добрался
до  винтовой  лестницы,  по  которой  всего  несколько  часов  назад   его
проволокли в подземелье. Прямо перед ним  на  лестничной  площадке  стоял,
позевывая, вооруженный стражник  в  малиново-белой  ливрее.  Под  покровом
плаща-невидимки О'Лири бесшумно подкрался к  нему  и,  оглушив  ударом  по
голове, положил на пол. Он нажал на ручку двери, но  она  не  поддавалась.
Тогда он постучал.
   - Леди Андрагорра! Откройте! Я ваш друг! Я пришел спасти вас!
   Никакого ответа. За дверью не было слышно ни звука. Обыскав  стражника,
Лафайет вынул у него из кармана связку ключей. Ему пришлось  перепробовать
четыре ключа, прежде чем он нашел нужный. Открыв дверь, он вошел в темную,
пустую комнату.
   - Дафна? -  тихо  проговорил  он.  Потом  заглянул  в  ванную  комнату,
проверил шкаф, прошел в смежную гостиную.
   - Все сходится, - проговорил  он.  -  Крупкин-Горубл  сказал,  что  она
исчезла. Вот только куда она могла деться?
   Он вышел на балкон.  В  углу,  где  он  оставил  транспортное  средство
четвертой модели, было пусто. Лафайет застонал.
   - Почему, почему я не спрятал его? Ну как же, ведь я  был  уверен,  что
через десять минут вернусь с Дафной и мы сразу же улетим. И вот теперь все
пропало - даже если я найду ее, нам отсюда не выбраться.
   Лафайет вышел из комнаты и прикрыл за собой  дверь.  Стражник  невнятно
забормотал что-то, начиная приходить в себя. Лафайет  склонился  над  ним,
стараясь разобрать, что он говорит.
   - ...я не виноват, сержант. Откуда мне было знать, что  она  сбежит  из
комнаты на самом верху башни? Ведь она могла только выпрыгнуть из  окошка.
А внизу на дворе нет никаких следов - значит, она не разбилась.  Вот  я  и
думаю: может, ее и вовсе не было в комнате...
   - Что? - переспросил Лафайет. - Интересная  мысль.  Действительно,  как
она могла сбежать? Разве что воспользовалась моей  четвертой  моделью.  Но
это невозможно. Никто, кроме меня, не отличит ее от обычного ковра.
   - Ох! - Стражник сел и принялся тереть затылок. - Мне определенно нужен
отпуск. Сперва обмороки, теперь я слышу голоса...
   - Ерунда, - перебил его Лафайет. - Ничего ты не слышишь.
   - Да? Это уже легче. - Стражник прислонился спиной к стене. - А то  мне
показалось...
   "В данный момент я ничем не  могу  помочь  леди  Андрагорре,  -  сказал
Лафайет, теперь уже про себя. - Но... как же это  я  забыл  о  Свайнхильд!
Бедняжка, сидит одна в темноте..."
   И он кинулся вниз по лестнице - к подземелью.
   Лафайет крался по  темному,  узкому  и  извилистому  коридору,  который
уходил вниз к камерам, вырубленным в скале. Он проходил мимо  решеток,  за
которыми на соломенных подстилках сидели, скрючившись, изможденные  узники
в грязных лохмотьях и с  длинными  бородами.  Коридор  освещался  тусклыми
пятнадцативаттными лампочками, ввернутыми в патроны  в  потолке.  В  самом
глубоком  отсеке  подземелья  двери,  запертые   на   тяжелые   засовы   и
проржавевшие замки, были сделаны из сплошных чугунных плит.
   - Одиночки, - прошептал Лафайет. - Ну, теперь уже близко. - Так...  это
должно быть где-то здесь... - О'Лири попытался  найти  то  место,  где  он
вышел из камеры, в которой  он  сидел  с  Лоренцо.  Он  начал  внимательно
изучать стену - ему совсем не хотелось вновь очутиться на  тюремном  дворе
или повиснуть где-нибудь в воздухе. Неожиданно он услышал за собой  чьи-то
осторожные шаги  -  кто-то  крадучись  спускался  по  коридору.  В  то  же
мгновение О'Лири включил плоскоход, шагнул вперед - и очутился в кромешной
темноте. После этого он вновь принял обычный вид.
   - Свайнхильд? - прошептал он. - Свайнхильд?
   За его спиной послышался скрежет и лязганье засовов.  В  камеру  проник
узкий луч света. В дверном проеме появилась мужская фигура в помятой шляпе
с поломанным пером и со связкой ключей в руках.
   - Лафайет! - прошипел сердитый голос. - Ты здесь?
   - Лоренцо! - воскликнул Лафайет. - Что ты тут делаешь? Я думал...
   - Значит, ты все-таки вернулся, - с облегчением сказал Лоренцо. - Давно
пора! Я уже третий раз возвращаюсь в эту вонючую дыру! Пошли  скорее,  как
бы стражники не хватились!
   - Но ведь я же оставил тебя в камере; как тебе удалось выбраться?
   - А вот как  когда  ты  исчез,  даже  не  попрощавшись,  я  понял,  что
существует какая-то лазейка. Я  стал  исследовать  камеру  -  и  точно:  в
потолке оказался люк. Мне чудом удалось выбраться, и с тех пор мне  ужасно
везло. И знаешь, ты оказался прав: нужно действовать так,  будто  все  это
происходит на самом деле. По крайней мере, играть в прятки со  стражниками
во дворце куда интереснее, чем спать с  мышами  в  камере.  Ну,  а  теперь
пошли...
   - Постой, а как же леди, а? Она исчезла...
   - Она со мной.  Я  оставил  ее  на  твоей  четвертой  модели  за  окном
лестничной площадки. Отличная штука этот ковер! Хорошо, что это мне только
снится, иначе я бы ни за что тебе не поверил, когда ты о нем  рассказывал.
Ну, ладно, пошли!
   - Великолепно! - проворчал Лафайет. - А  я-то  полагал,  что  четвертая
модель настроена исключительно на мою волну...
   - Да тише ты! На верхней лестничной площадке стражники играют в безик!
   - Подожди минутку! - вдруг воскликнул Лафайет. -  Дай-ка  мне  ключи...
Мне надо здесь кое-что сделать...
   - Да ты что, спятил! Я рискую головой и прихожу в камеру - а  вдруг  ты
за мной вернулся? - и  все  это  потому,  что  мне,  видите  ли,  неудобно
воспользоваться твоей четвертой моделью и бросить тебя на произвол судьбы!
А ты вдруг начинаешь молоть ерунду о каких-то  там  делах!  -  Он  швырнул
ключи. - Делай как знаешь; я ухожу!
   Ключи упали на пол. Лафайет подобрал их и выскочил из камеры. Он  успел
заметить, как Лоренцо свернул в узкий проход.
   - Ждите меня на ковре! - крикнул ему  вслед  О'Лири  и  начал  поспешно
осматривать двери камер. Выбрав одну, он подобрал ключ и широко  распахнул
дверь. Из темноты послышалось глухое звериное рычание. О'Лири  едва  успел
захлопнуть дверь перед носом у свирепого заключенного.  Он  выбрал  другую
дверь и осторожно приоткрыл ее.
   - Свайнхильд? - позвал он. На этот раз он с облегчением услышал громкий
вздох и радостный крик Свайнхильд. Рядом с ним послышался шорох, он ощутил
запах чеснока и через мгновение очутился в ее горячих объятиях.
   - Лейф, я уж подумала, что ты  меня  бросил!  -  Сильные,  гибкие  руки
обхватили его за шею, его губ коснулись нежные губы Свайнхильд.
   - М-м-м-м-м... - замычал О'Лири. Оказывается, целовать Свайнхильд  было
очень приятно. А кроме того, напомнил он себе, девушка обиделась бы,  если
бы он холодно воспринял ее дружеские излияния. Поэтому следующие  тридцать
секунд он полностью отдавался нахлынувшему чувству...
   - Но, Лейф,  сейчас  не  время  для  любви,  -  прошептала  Свайнхильд,
отстраняясь от него. - Нам надо побыстрее выбраться  отсюда.  Кстати,  вот
наш завтрак, спрячь его куда-нибудь. Я больше не могу носить его на груди.
   Он запихнул промасленный сверток в карман и, взяв Свайнхильд  за  руку,
вышел на цыпочках в коридор. Неожиданно где-то  сверху  раздались  громкие
голоса: грубый окрик, вопль Лоренцо и женский визг.
   - Быстрее! - крикнул Лафайет, кинувшись вперед.
   Тяжелое  дыхание  дерущихся,  глухие  удары  и  грохот   падающих   тел
становились все громче. Еще один  поворот  -  и  он  увидел  двух  могучих
стражников, сцепившихся с его бывшим  соседом  по  камере.  Третий  крепко
держал леди  Андрагорру  за  стройную  талию.  В  это  мгновение  один  из
дерущихся дал подножку Лоренцо и, свалив его на пол, поставил ногу ему  на
спину. Как раз в это время стражник, державший  леди  Андрагорру,  заметил
Лафайета. От удивления от вытаращил глаза и открыл рот...
   Набросив на плечи плащ-невидимку, Лафайет шагнул вперед и нанес  одному
из стражников сокрушительный удар в солнечное сплетение.  Одновременно  он
изловчился и изо всех сил лягнул  другого  стражника  своим  остроконечным
сапогом. Увертываясь от беспорядочных ударов обоих  пострадавших,  Лафайет
бросился к леди Андрагорре и ударил третьего кулаком в бок.  Тот  охнул  и
отпустил девушку. Воспользовавшись этим, О'Лири мгновенно  схватил  ее  за
руку.
   - Не бойтесь, я ваш друг! - прошептал он, увлекая  ее  мимо  вопящих  и
чертыхающихся стражников. Один из них попытался схватить девушку и  тотчас
же получил точный удар в челюсть, от которого повалился на колени  с  дико
выпученными глазами. Появившаяся в  этот  момент  Свайнхильд  в  изумлении
уставилась на леди Андрагорру и на кого-то за спиной Лафайета.
   - Лейф, - ахнула она, - откуда у тебя эта шляпа?
   - Быстрее! Спускайся вниз и садись с леди Андрагоррой на ковер;  он  за
окном на следующей лестничной площадке, -  отрывисто  приказал  Лафайет  и
подтолкнул девушку вперед.
   - Ух, ты, Лейф, я и не знала, что ты умеешь чревовещать, -  пролепетала
Свайнхильд.
   Лафайет обернулся - Лоренцо с синяком  под  глазом,  разбитым  в  кровь
носом  и,  сбившейся  на  бок  шляпе  с  пером  с  трудом  поднимался   на
четвереньки.
   - Я задержу этих шутов, пока вы не сядете на ковер, - крикнул  Лафайет.
- Поторопитесь!
   Он шагнул к одному из  стражников,  который  попытался  было  задержать
Лоренцо, и сбил его с ног. Оттолкнув его товарища, Лафайет  бросился  вниз
по коридору вслед за остальными.
   Впереди в окне он увидел лицо Свайнхильд, которая тянула  за  руку  все
еще не пришедшего в себя Лоренцо.
   - Кто ты такая? - спросил он заплетающимся языком.  -  Аспира  Фонделл,
королева Мюзик-холла? Но я не люблю тебя, я люблю  Бев...  то  есть,  леди
Андрагорру - или все-таки Беверли?
   - Конечно, конечно. Она уже здесь, - отозвалась Свайнхильд.  -  Ну  же,
полезай!
   Она потянула Лоренцо за руку, и тот исчез в оконном  проеме.  В  ту  же
секунду снизу послышались приглушенные крики. Лафайет бросился  к  окну  и
высунулся наружу: прямо под ним под  тяжестью  трех  сгрудившихся  на  нем
человек прогибался и медленно оседал ковер четвертой модели.
   -  Он  перегружен,  -  прозвучал  откуда-то  снизу   испуганный   голос
Свайнхильд. - Лейф, мне кажется, нас слишком много, поэтому... поэтому мне
кажется, что я тебя никогда больше не увижу. Прощай - и спасибо за все...
   И на глазах у окаменевшего от ужаса Лафайета Свайнхильд соскользнула  с
ковра и полетела в темную бездну. Ковер сразу же взмыл в воздух и  скрылся
из виду.
   - О господи, нет! - взмолился Лафайет. - Она не разбилась... Она  упала
на балкон... Он как раз подо мной, внизу...
   Он высунулся из окна. В сгущающихся сумерках О'Лири с  трудом  различил
крошечную фигурку, которая  уцепилась  за  куст,  проросший  из  расселины
скалы.
   - Свайнхильд, держись!
   Он перекинул ногу через подоконник и начал спускаться вниз по  неровной
поверхности скалы. Добравшись до Свайнхильд, он  схватил  ее  за  руку  и,
подтянув вверх, поставил на узкий каменный уступ рядом с собой.
   - Ах ты дурочка! -  проговорил  он,  задыхаясь.  -  Чего  ради  ты  это
сделала?
   - Лейф... Лейф... ты вернулся за мной, - сказала Свайнхильд  дрогнувшим
голосом, и на ее лице появилась слабая улыбка. Но... выходит,  ты  оставил
ее светлость?
   - С ней Лоренцо, черт бы его побрал! - успокоил ее Лафайет,  начиная  в
полной мере осознавать всю опасность их положения. Холодный ветер  хлестал
их в лицо, а под ними зияла бездонная пропасть.
   - Кто такой Лоренцо?
   - Это шут в помятой шляпе. Он почему-то вообразил, что леди  Андрагорра
- его подружка, которую зовут Беверли. По всей вероятности, он направлялся
с ней в любовное гнездышко, когда его схватили люди Крупкина.
   - Знаешь, Лейф, я что-то ничего не понимаю: не могу  поспеть  за  всеми
этими событиями. Наверное, такая жизнь не для меня.
   - И не для меня, - отозвался Лафайет,  поглядев  вверх,  на  стеклянные
стены замка, и вниз, в пропасть. Он покрепче уцепился за выступы в скале и
зажмурил глаза.
   - Ну, куда теперь, Лейф? - спросила Свайнхильд. - Вверх или вниз?
   О'Лири осторожно попытался сделать  шаг  в  сторону,  поскользнулся,  с
трудом удержал равновесие. Стараясь не дышать,  он  неподвижно  застыл  на
уступе  скалы,  чтобы  не  сдвинуть  неосторожным  движением  какой-нибудь
камень. Ледяной ветер ударил ему в лицо и взметнул юбку Свайнхильд.
   - Знаешь, что нам пригодилось бы сейчас? - спросил он.  -  Какая-нибудь
маленькая дверца в скале.
   - А эта не подойдет? - спросила Свайнхильд.
   О'Лири почувствовал, как камень зашатался у него под ногой.
   - Где? - Он медленно повернул голову и в десяти футах от себя увидел  в
нише скалы маленькую дубовую дверцу на стальных петлях.
   - Придется попробовать, - решил он. - Это наш единственный шанс.
   Он разжал онемевшие пальцы, передвинул ногу влево и продвинулся  вперед
на шесть дюймов. Медленно двигаясь по каменному карнизу, О'Лири через пять
минут добрался до кустика, росшего как  раз  около  дверцы.  Он  осторожно
протянул руку и схватился за засов.
   - Быстрее, Лейф, - спокойно  сказала  Свайнхильд.  -  А  то  я  начинаю
съезжать вниз.
   Он дернул засов, покрутил его, потянул на себя, поднял  вверх  -  дверь
была заперта. О'Лири застонал.
   - Почему я не уточнил, что дверь должна быть открыта?!
   - Попробуй постучать, - посоветовала Свайнхильд сдавленным голосом.
   Лафайет изо всех сил ударил в дверь кулаком,  не  обращая  внимания  на
камешки, которые посыпались у него из-под ног.
   - Не будем прощаться, Лейф, - раздался дрожащий голос Свайнхильд.  -  Я
уже раз сказала тебе  "прощай".  Но  знаешь,  мне  было  приятно  с  тобой
познакомиться. Ты первый человек в моей жизни, который обращался со  мной,
как с леди...
   - Свайнхильд! - Лафайет бросился к девушке и схватил ее за руку  в  тот
самый момент, как она начала соскальзывать вниз.
   Сзади послышался щелчок и скрип; из  распахнувшейся  двери  в  Лафайета
ударила струя  теплого  воздуха.  В  дверном  проеме  стоял,  подбоченясь,
плотный, коренастый человечек с озабоченным лицом.
   - Да заходите же, черт вас возьми! - скомандовал Пинчкрафт.  Мозолистая
рука  подхватила  Лафайета  -  и  в  следующую  секунду  он   оказался   в
безопасности. Следом за ним Пинчкрафт втащил и Свайнхильд.
   - Как...  как  вы  здесь  очутились?  -  в  изумлении  спросил  О'Лири,
прислонившись к неровной каменной стене прохода, освещаемого факелом.
   - Я прибыл сюда с командой, чтобы  снова  вступить  во  владение  нашей
собственностью, - отчеканил заведующий техотделом  "Аякса".  -  Мы  решили
проникнуть в замок и захватить то, что принадлежит нам  по  праву,  прежде
чем Крупкин успеет сообразить, что произошло.
   - Ну, спасибо тебе, дорогуша, - сказала Свайнхильд.
   - Девушка, не называй меня дорогушей, -  рявкнул  Пинчкрафт.  Он  вынул
большой носовой платок, отер им лоб, потом высморкался. -  Сколько  раз  я
говорил этому идиоту Гронснарту, чтобы он прекратил поставки, пока Крупкин
не погасит задолженность. Так нет: они там все в отделе заказов помешались
на легкой прибыли.
   - Значит, вы решили захватить Стеклянное Дерево?
   - Что? Этого бронтозавра? Нет, мы все еще надеемся,  что  нам  за  него
заплатят. Мы прибыли,  чтобы  вернуть  себе  последнюю  партию  переносных
товаров, которые мы по простоте душевной доставили Крупкину.
   - Ну, как бы там ни было, я рад,  что  вы  прибыли  сюда.  Надо  срочно
схватить Крупкина! Он совсем не тот, за кого выдает себя! Дело в том,  что
он узнал меня, а это значит, что на самом деле он бывший король Артезии, а
вовсе не его двойник. Но он, конечно, не знает, что я знаю...
   - Не так быстро, молодой человек, - прервал его Пинчкрафт. - Я опоздал!
Ловкий мошенник с личной охраной успел покинуть  свою  резиденцию!  Он  со
всеми пожитками смотался отсюда за минуту до того, как мы прибыли в замок!

   - Я опоздал, - простонал Лафайет. Уронив голову на руки,  он  сидел  за
столом в столовой стеклянного  дворца.  Оставшиеся  слуги  и  стражники  в
нерешительности наблюдали за действиями  группы  захвата,  но  неожиданное
бегство хозяина плюс решительный вид спутников Пинчкрафта не располагали к
оказанию  сопротивления.  В  прекрасно  оборудованной  кухне  поваров   не
оказалось, однако Свайнхильд быстро сготовила яичницу с ветчиной и кофе. И
вот теперь отряд Пинчкрафта мрачно сидел за столом, разглядывая  убранство
королевских покоев и мысленно подсчитывая убытки.
   - А что же теперь будет со  мной?  -  раздраженно  начал  представитель
"Аякса". - В течение последних трех лет этот проходимец,  который  называл
себя Крупкиным, накапливал ресурсы - главным образом, за  счет  "Аякса"  -
для осуществления какой-то грандиозной махинации. И вот теперь, за  минуту
до моего появления, он неожиданно исчезает, бросив все  это!  -  Пинчкрафт
обвел рукой всю окружающую их роскошь, приобретенную в кредит. - А кто же,
спрашивается, оплатит счета?
   - Почему он неожиданно отказался от своих планов? - спросил Лафайет.  -
Неужели я его напугал? Решил, что я предупрежу Центральную  о  готовящемся
захвате "Аякса"?
   Пинчкрафт глубоко задумался, нахмурив лоб.
   - Приятель, уж не хочешь ли ты сказать, что знаешь  о  Центральной?  Но
ведь это вторая по значимости тайна, которая  не  подлежит  разглашению  у
нас, на "Аяксе"...
   - Конечно, знаю. Я в некотором роде сам являюсь агентом Центральной,  -
ответил Лафайет. - Но Горубл узнал меня, именно поэтому  он  так  внезапно
собрался и исчез под покровом ночи - предварительно отправив  меня  спать,
чтобы я не мешал ему. Он боялся, что я узнаю его;  но  я  так  устал,  что
плохо соображал, что происходит. А когда я понял, что  к  чему,  было  уже
поздно.
   Он выпрямился в кресле и застонал:
   - Если бы я сразу отправился в его покои вместо  того,  чтобы  напрасно
искать леди Андрагорру, я бы, наверно, был уже дома!
   - Не переживай так, Лейф, - попыталась успокоить его Свайнхильд.  -  Ты
сделал все, что мог.
   - Нет, не все! - Лафайет  стукнул  кулаком  по  столу.  -  Я  еще  могу
опередить его. Он не знает, что я знаю то, что знаю, - хотя знаю не так уж
много. Но у меня есть некоторые преимущества - Горублу неизвестно,  что  я
узнал его. И кроме того, он не знает, что у  меня  есть  договоренность  о
кредите с "Аяксом"!
   - Откуда ты взял, что у тебя есть договоренность о кредите с  "Аяксом"?
- перебил его Пинчкрафт.
   - Я полагаю, при сложившихся обстоятельствах... поскольку наши интересы
совпадают - мы хотим схватить Крупкина-Горубла...
   - Ну, ладно, - уступил Пинчкрафт. - Но в определенных пределах. Так что
же ты намерен предпринять?
   - Мне нужно вернуться в  Порт-Миазм  и  предупредить  Родольфо.  Вполне
возможно, что нам вдвоем удастся расстроить планы Горубла. Что вы  на  это
скажете, Пинчкрафт? Вы поможете мне?
   - Я полагаю, мы сможем это устроить - но ты уже должен нам за целый ряд
услуг...
   - Мы уладим все это после. А сейчас пора отправляться  в  путь;  у  нас
впереди долгая дорога, а время - деньги, ну, и все такое прочее.
   - Пожалуй, нам придется потесниться и посадить тебя в подземный  поезд,
на котором мы приехали, - неохотно предложил Пинчкрафт. - Правда,  он  для
служебного пользования...
   - Подземный поезд? Что это значит? Разве от завода "Аякс" к Стеклянному
Дереву проложен туннель?
   - А ты как думаешь? Я же говорил тебе, что не  особенно  доверял  этому
типу...
   - Тогда почему, - начал Лафайет, - вы послали меня сюда на этом коврике
четвертой модели? Ведь я же мог сломать себе шею!
   - Все хорошо, что хорошо кончается, - заметил Пинчкрафт.  -  Мне  нужно
было прикрытие, чтобы провести операцию по вступлению во владение. И когда
бы еще мне представился такой случай  провести  испытания  оборудования  в
эксплуатационных  условиях?  Ну,  ладно,  пошли,  ребята.  Ночь   еще   не
кончилась, и у нас впереди много дел.
   Подняв тучу пыли, крошечные вагончики с грохотом понеслись по  рельсам,
проложенным в извилистом  подземном  туннеле  -  как  раз  под  той  самой
пустынной равниной,  над  которой  прошлой  ночью  Лафайет  совершил  свой
дерзкий  перелет.  Прижавшись  к  нему  на  узеньком  сиденье,  Свайнхильд
безмятежно проспала всю недолгую поездку до  конечной  станции  на  заводе
"Аякс".
   Она беспрестанно ахала и охала, проходя  по  литейным,  штамповочным  и
аффинажным  цехам.  Размеры  подземного  производства,  грохот  станков  и
непривычные запахи совершенно потрясли ее.
   - Мне приходилось слышать о том,  что  в  горных  подземельях  работают
гномы, - обратился Лафайет  к  их  провожатому,  когда  они  поднялись  на
относительно спокойный административный уровень. - Но я всегда представлял
себе крошечных бородатых человечков, работающих в маленьких кузницах.
   - Мы недавно модернизировали производство, - пояснил ему  Спронройл.  -
Только за последний финансовый век производительность  труда  возросла  на
восемьсот процентов.
   В отделе сбыта Свайнхильд молча наблюдала, как расторопные электронщики
по указанию Пинчкрафта разворачивали перед  ними  небольшой  темно-зеленый
ковер.
   - Это  двенадцатая  модель,  самая  последняя,  -  с  гордостью  сказал
управляющий производством. - Лобовое  стекло,  кондиционер  и  магнитофон,
ремни безопасности и мягчайший густой ворс - ручная работа.
   - Он очень миленький, - сказала Свайнхильд. - Но на нем нет  места  для
меня.
   - Ты не можешь лететь со мной, - решительно сказал Лафайет.  -  Слишком
опасно.
   - Нет, я тоже полечу, - упрямо возразила Свайнхильд. - Только  попробуй
мне помешать!
   - Неужели ты думаешь, что я стану подвергать твою  жизнь  опасности  на
этой летающей подстилке? Ни за что на свете!
   - Неужели ты думаешь, что я буду  сидеть  на  этой  мраморной  фабрике,
подпирая головой потолок, пока ты будешь  где-то  летать,  рискуя  сломать
себе шею?
   - Ни в коем случае, милочка, - сказал Спронройл. - Фитцблумер, разверни
тринадцатую модель - двухместную. - Он с вызовом  взглянул  на  О'Лири.  -
Если кто-то думает, что я взвалю на себя заботу о девице, которая  на  два
фута выше меня, то он глубоко заблуждается.
   - Ну... тогда другое дело, - уступил О'Лири.
   В течение десяти минут  были  проверены  схемы,  и  тринадцатую  модель
поместили на пусковой площадке, после чего осталось только  сбалансировать
подъемную   силовую   установку,   которая   обеспечивала    бы    ровный,
горизонтальный полет.
   - Летающая подстилка! - бормотал себе  под  нос  Пинчкрафт.  -  Да  она
надежнее океанского лайнера! Не превышай шестидесяти  миль  в  час  первое
время, пока не освоишься с системой управления, только и всего.
   -  Ладно,   -   ответил   Лафайет,   закутываясь   в   подбитый   мехом
плащ-невидимку, чтобы  не  продрогнуть  на  ветру.  Свайнхильд  устроилась
сзади, обняв его за талию.
   - Ну, поехали, - скомандовал О'Лири.
   Он  ощутил  знакомый  толчок,  потом  на  какое-то  мгновение  у   него
закружилась голова - это ковер ложился на выбранный курс. А дальше  только
ветер засвистел у них в ушах. Где-то далеко  внизу  стремительно  исчезали
огни специализированного завода "Аякс".
   - Надеюсь, ты не очень сердишься, что я полетела с тобой? -  прошептала
ему в самое ухо Свайнхильд.
   - Да нет, не очень, - ответил Лафайет, не  оборачиваясь.  -  Только  не
мешай мне, когда дело примет серьезный оборот. Крупкин сбежал, потому  что
испугался, что я узнаю его и пущу в ход свои  психические  энергии.  -  Он
невесело рассмеялся. - И я действительно его узнал - но  вот  использовать
психическую энергию против него уже не в моих силах.
   - Зато тебе везет, - ответила Свайнхильд. - Мы  чудом  спаслись  только
потому, что ты обнаружил дверцу в скале. По-моему, это тоже неплохо.
   - В моем везении есть что-то странное, - заметил  О'Лири.  -  Мне  либо
чертовски везет, либо чертовски не везет. Помнишь, как я нашел рясу монаха
в парке? Или еще раньше, на паруснике, когда у меня под рукой оказался нож
- без него мы бы пропали. Мне иногда начинает даже казаться, что  я  опять
могу управлять психическими  энергиями.  Но  потом  я  пробую  опять  -  и
никакого толку. Что-то здесь не так.
   - Не стоит переживать об этом, Лейф. Лучше положись во всем на  судьбу.
Я именно так и делаю и до сих пор как-то выкручивалась.
   - Ну, тебе-то проще, - возразил Лафайет. -  Ведь  о  чем  ты  мечтаешь?
Попасть в большой город и пожить в свое удовольствие. А я...  Знаешь,  мне
порой даже хочется вернуться в пансион миссис Макглинт. По  крайней  мере,
можно было бы спокойно жить, питаясь сардинами.
   - Да, Лейф, ты прав - тебе здорово достается. Ты настоящий герой.
   - Да какой я герой? - рассмеялся О'Лири. - Ты ошибаешься, - сказал он с
деланной скромностью. - То есть, я хочу сказать, что настоящие герои любят
опасность. Ну, а я хочу тишины и покоя - только и всего.
   - Ты хочешь тишины и  покоя?  Нет  ничего  проще,  Лейф!  Нужно  только
развернуться и лететь на юг. Я слыхала, там есть чудесные острова - мы  бы
построили хижину, ели кокосы, ловили рыбу...
   - Если бы  все  было  так  просто,  Свайнхильд!  Но  сначала  я  должен
расквитаться с этим прохвостом Крупкиным-Горублом! Только бы мне добраться
до него! Хотел бы я видеть его лицо, когда я скажу ему, что знаю,  кто  он
такой и что затевает. Тогда...
   Ковер подбросило, словно он попал в восходящее течение.
   - Осторожнее! - вскрикнула Свайнхильд,  указывая  на  что-то  возникшее
прямо перед ними. Лафайет прокричал команду - но было уже слишком  поздно.
Резко накренившись влево,  ковер  на  полной  скорости  вошел  в  снеговое
облако, перевернулся и  кувырком  понесся  к  земле  в  потоке  мельчайших
ледяных кристалликов, похожих на сахарный песок. Лафайет почувствовал, как
Свайнхильд вцепилась в него, а ремни безопасности врезались в грудь.  Снег
бил ему в лицо, словно песчаный смерч...
   На  головокружительной  скорости  ковер  врезался  в  сугроб.   Лафайет
попытался сесть.  Вокруг  него  мелькали  огни  фонарей,  двигались  тени,
откуда-то доносились хриплые голоса, цоканье копыт...
   - Опять ты, - услышал он знакомый голос. - Как - когда - на  чем  -  но
главное, зачем? Когда  я  видел  тебя  последний  раз,  ты  мирно  спал  в
роскошных покоях. Что ты делаешь в этом сугробе?
   О'Лири заморгал ресницами, по которым стекал растаявший снег, и, словно
сквозь туман, увидел прямо перед собой озабоченное лицо  Горубла-Крупкина.
За ним стояли, раскрыв рты, вооруженные стражники.
   - Решил незаметно скрыться, а? - сказал Лафайет срывающимся голосом.  -
На этот раз вам это не удастся,  ваше  бывшее  королевское  величество.  Я
узнал тебя и знаю, что ты задумал...
   Лафайет потянул за  край  ковра,  который  каким-то  образом  обмотался
вокруг него, но тщетно - его словно накрепко связали веревками.
   - По-послушай, мой мальчик, - пролепетал, запинаясь, Горубл. Он  жестом
приказал стражникам отойти в сторону. -  Почему  бы  нам  не  договориться
по-хорошему? Ведь ты неплохо устроился, к чему тебе мне мешать? Видишь ли,
совсем нелегко стать простым смертным после того, как правил королевством.
Будь ко мне снисходителен.  Если  бы  ты  согласился  помочь  мне  вернуть
престол в Артезии,  я  бы  отблагодарил  тебя  по-королевски,  можешь  мне
поверить. Хочешь, я отдам в полное твое распоряжение Меланж...
   - Забудь об этом, - ответил  Лафайет,  стараясь  незаметно  высвободить
руку. - В Артезии я имею все, что захочу. С какой стати  я  буду  помогать
тебе?
   - Но здесь ты был бы полновластным хозяином всех богатств - движимого и
недвижимого имущества, природных ресурсов, лесов...
   - Что-о-о? Остаться в Меланже? Да ты с ума сошел! Я сплю и вижу, как бы
мне побыстрее вернуться домой! Здесь не жизнь, а сплошное мучение!
   Горубл хотел было что-то сказать, но передумал и внимательно  посмотрел
на Лафайета.
   - В таком случае, - осторожно начал он, - почему бы тебе не вернуться в
Артезию?
   - Дело в том, что...
   - Насколько я припоминаю, ты был в весьма незавидном  положении,  когда
тебя  схватили  мои  ребята.  И  вот  теперь  -   этот   странный   способ
передвижения... Сдается мне, что ты  больше  не  хозяин  своей  судьбы.  -
Бывший король задумчиво потер подбородок. -  Я  знаю,  что  ты  -  Лафайет
О'Лири; я заметил у тебя  на  пальце  перстень  с  изображением  секиры  и
дракона. Больше ни у кого такого перстня нет. Но... Мальчик мой,  неужели,
- промурлыкал Горубл, словно тигр перед обедом, - неужели ты утратил  свою
бесценную способность управлять вероятностями по своему желанию? А?
   - Конечно, нет. Я... я просто хотел поговорить с тобой и...  и  поэтому
оказался здесь.
   - Да, конечно... и при этом рот у тебя  забит  снегом,  а  на  лбу  уже
появились новые шишки. Ну, что ж, отлично,  сэр  Лафайет:  прежде  чем  мы
продолжим нашу беседу, докажите мне свое могущество. Пусть здесь  окажется
маленький, удобный шатер, а в нем, скажем, походная печка и бар  -  мы  бы
могли в уютной обстановке продолжить наши переговоры.
   Неуверенно хмыкнув, Лафайет ответил:
   - С какой стати я буду тратить на это свое время?
   - Тогда что-нибудь попроще: как насчет маленького веселого костра,  вон
там, под скалой... - Горубл  махнул  рукой  в  направлении  белой  снежной
завесы.
   - Зачем это все? - выдохнул Лафайет. - Тебе  проще  сдаться  -  в  этом
случае я замолвлю мистеру Прэтвику за тебя словечко...
   Горубл склонился над ним и прошипел прямо в лицо:
   - Признайся! Ведь ты ничего не можешь сделать! Ты всего-навсего  ни  на
что не годный болван!
   - Вовсе нет! - в отчаянии крикнул О'Лири. - Мои способности практически
безграничны!
   - Тогда для начала попробуй избавиться от этого  ковра,  в  который  ты
каким-то образом завернулся!
   Лафайет дернулся, изо всех  сил  стараясь  освободиться,  но  все  было
бесполезно. Он был намертво спеленут, словно  гусеница  в  коконе.  Горубл
довольно рассмеялся:
   - Великолепно, просто великолепно! Я не знаю, как ты попал  в  основной
район моих опорных пунктов, сэр Лафайет,  но  большого  вреда  ты  мне  не
причинишь. Более того... - Он, задумавшись, закивал головой. -  Мои  планы
приобретут дополнительное измерение, если можно так выразиться. Да, именно
так. Почему бы и нет? Теперь я обладаю важными сведениями,  и  мне  совсем
необязательно задерживаться в Меланже. Почему бы  мне  не  расширить  свою
империю - я мог бы включить в нее все сочетаемое множество миров... Ну,  а
пока вот что: где находится эта неуловимая девчонка, которую ты  выкрал  у
меня?
   - Ты ее никогда не найдешь, - ответил Лафайет.
   - Какой ты, однако, скрытный! Ну, ничего, это можно легко поправить.  У
нас с тобой будут долгие беседы, мой мальчик.  У  моего  вассала,  герцога
Родольфо, есть опытный специалист по ведению допросов, некий Гроунвельт, -
так он быстро развяжет тебе язык!
   Стремительно развернувшись, Горубл отдал команду гвардейцам  в  красных
мундирах: они подскочили к Лафайету и, поставив  его  на  ноги,  размотали
смерзшийся ковер.
   - Вот те на - дама! - ахнул один из них, увидев в складках  тринадцатой
модели ошеломленную и дрожащую Свайнхильд.
   Горубл радостно засмеялся:
   - Ну, наконец-то мне повезло! - крикнул он. -  Судьба  мне  улыбнулась!
Это знамение - знамение, ты меня слышишь?
   Он так и сиял от счастья, глядя, как его слуги крепко схватили  девушку
за руки  и  поставили  ее  на  ноги.  Про  ковер  все,  казалось,  забыли.
Воспользовавшись этим, Лафайет бросился к тринадцатой  модели,  но  чьи-то
руки мгновенно схватили его.
   О'Лири рванулся из последних сил -  и  поставил  ногу  на  запорошенный
снегом ворс ковра.
   - Домой, - скомандовал он,  обращаясь  к  входной  схеме  приемника.  -
Полная скорость и никаких отклонений от курса.
   При этих словах ковер  развернулся,  обдав  Лафайета  фонтаном  ледяных
кристаллов, подпрыгнул на шесть футов и неподвижно повис в воздухе.  Когда
же пришедший в себя от удивления гвардеец попытался схватить его, он взмыл
вверх и скрылся в снежном буране.
   - Он заколдован! - вскрикнул гвардеец, отскакивая в сторону.
   - Глупости! - отрезал Горубл. - Наверняка еще одна штучка  из  "Аякса".
Так значит, ты заодно с этими умниками,  сэр  Лафайет?  А?  Ну  ничего:  я
разделаюсь с ними, как, впрочем, и со всем этим отсталым герцогством!
   - Кишка тонка! -  ответил  Лафайет.  -  Твои  планы  захватить  Артезию
провалились, провалится и этот!
   - Связать  их  и  положить  на  лошадей!  -  приказал  Горубл  капитану
гвардейцев. - Ночь на морозе и день на дыбе научат тебя хорошим манерам!
   - Вот ты и вернулся, приятель, - радостно обратился к О'Лири специалист
по физическому воздействию герцога Родольфо. Гвардейцы бросили  полуживого
Лафайета на деревянную скамью около очага, в  котором  лежали  наготове  с
полдюжины раскаленных докрасна щипцов.
   - М-м-м-н-н-н-г-г-г,  -  промычал  Лафайет  сквозь  стиснутые  зубы.  -
Согреться хоть немного, пусть даже у меня обгорят пятки.
   - Пожалуйста, пожалуйста, дружище. Ну, так на чем  же  мы  остановились
прошлый раз? - Гроунвельт потер  ладонью  щетинистый  подбородок  -  звук,
раздавшийся при этом, напоминал треск разрываемого брезента. - Мы могли бы
начать  со  щипцов,  как  ты   сам   предложил.   Быстренько   восстановим
кровообращение, а потом как следует разомнем суставчики на дыбе.  Ну,  что
ты об этом думаешь?
   - Весьма продуманная программа, - пробормотал Лафайет. - Но  нельзя  ли
сначала посильнее развести огонь?
   - Вот это  мне  нравится!  Хотя,  может,  ты  захочешь  испытать  новое
оборудование? Я его только на днях получил. Отличный гидравлический  пресс
для обработки  суставов,  весь  на  роликовых  подшипниках!  Универсальная
штучка: прекрасно действует как на тазобедренные суставы, так и на суставы
пальцев. Впрочем, пресс и автоматическую машину по сдиранию кожи мы  лучше
прибережем напоследок - их воздействие необратимо. Надеюсь, ты  понимаешь,
что это значит? Ведь мы  не  хотим  расстаться  с  тобой,  прежде  чем  ты
заговоришь. Герцог очень хочет получить от тебя кое-какие сведения.
   - Герцог тут ни при чем! -  уточнил  Лафайет.  -  Это  негодяй  Крупкин
надеется выпытать у меня нужную ему информацию. Послушай, Гроунвельт,  как
верный подданный герцога Родольфо, ты должен бороться с  Крупкиным,  а  не
помогать ему. Ведь он хочет  захватить  вашу  страну  и  превратить  ее  в
плацдарм для нападения на Артезию!
   - Ох уж эта мне политика! - вздохнул Гроунвельт.  -  Знаешь,  она  меня
никогда особенно не интересовала. Правители приходят и уходят,  а  опытный
специалист остается...
   - Неужели в тебе нет ни капли  патриотизма?  -  с  возмущением  спросил
О'Лири.  -  Этот  человек  -  маньяк!  Он  ограбит   Меланж:   лишит   его
продовольственных запасов, оружия, природных ресурсов и... и...
   - Да, да, конечно. Только вот нам пора начинать. Но ты можешь говорить,
пока я работаю. Давай-ка, снимай рубашку и становись вот сюда:  мне  нужно
привязать тебя, прежде чем мы приступим к делу.
   - А... а можно мне еще минутку погреть ноги?
   - Неплохая мысль. Дай я сниму с тебя сапоги, и мы  закрепим  лодыжки  в
оптимальном положении. Слишком близко - будет много дыма, а слишком далеко
- ты не почувствуешь в полной мере...
   - Постой, постой! Я тут немного подумал и решил все тебе  рассказать  -
все, что тебя интересует. Не утруждай себя! - поспешно предложил О'Лири. -
Вот только с чего начать? С того момента, как я очутился на крыше ветряной
мельницы две недели назад? Или три недели? А может быть,  раньше,  с  того
времени, когда у меня было все, что только можно  пожелать,  а  мне  этого
было мало? Или...
   - Эй, приятель, не торопись! - прошептал, нервно озираясь по  сторонам,
Гроунвельт. - Ты что же, хочешь, чтобы я лишился работы?
   - Вовсе нет, просто этим вечером мае хочется поговорить...
   - Да ты что? Сейчас утро. Ты, малый, перепутал все на свете.
   - Утро, вечер - какая разница? Я люблю поговорить и ночью, и днем.  Ну,
так вот...
   - Ш-ш-ш! - СФВ приложил толстый  палец  к  красным  губам.  -  Ты  меня
погубишь! Я потеряю из-за тебя самое лучшее место при дворе  герцога!  Вот
ты сейчас все выболтаешь, и я даже не успею дотронуться до тебя щипцами, а
потом пойдут разговоры о сокращении лишних штатных единиц. В моем возрасте
мне никак нельзя попасть под  сокращение,  понятно?  Поэтому,  будь  добр,
заткнись, ладно?
   - Давай... давай вот что сделаем, - начал Лафайет, не  спуская  глаз  с
дымящихся  щипцов,  зажатых  в  волосатом  кулаке  палача.  -  Ты  немного
отдохнешь, а я тем временем постараюсь  помолчать  -  займусь  йогой.  Это
поможет мне сосредоточиться и но достоинству оценить твое мастерство.
   - Вот это ты здорово придумал! Молодец!
   - Я рад, что тебе понравилось мое предложение, Гроунвельт! Всегда готов
помочь тебе. Кстати, ты случайно не знаешь,  что  стало  с  молодой  леди,
которая прибыла в замок одновременно со мной?
   - Ах, с этой! Знаю, конечно. Ее отмыли, и она оказалась совсем недурна!
Я видел, как наши ребята отвели  ее  к  экономке.  Похоже,  что  у  принца
Крупкина есть на нее какие-то виды. - Гроунвельт хитро подмигнул.
   - Негодяй, - прорычал  сквозь  зубы  Лафайет.  -  Гроунвельт,  ведь  ты
порядочный человек неужели ты и пальцем не  пошевелишь,  чтобы  остановить
этого беспринципного мерзавца, который обделывает  свои  делишки  прямо  у
тебя над головой?
   СФВ сочувственно вздохнул:
   - Да, молодо-зелено. Вы, молодые, хотите изменить к лучшему  весь  мир.
Но вот беда: когда становишься старше,  начинаешь  понимать,  что  все  не
так-то просто. Вот я, к примеру: довольствуюсь своим делом, горжусь  своим
мастерством. Я всю душу вкладываю в своих подопечных,  и  мне  никогда  не
бывает стыдно за свою работу. Я ее делаю на совесть! Кстати, о работе:  не
пора ли вам начинать? В любую минуту может  пожаловать  старина  Родольфо;
захочет узнать, как наши успехи...
   - Я уже здесь, - раздался холодный голос.
   СФВ быстро обернулся - на пороге стоял  герцог  Родольфо  и  недовольно
оглядывался вокруг.
   - Ох, и напугали же вы меня, ваша светлость, - воскликнул Гроунвельт. -
Что это за привычка у вас такая - незаметно подкрадываться к людям! Я  уж,
право, и не знаю, смогу ли продолжать работу.
   Он поднял руки, словно желая убедиться, что они не дрожат.
   - Да перестань ты! - резко перебил его Родольфо. - Его высочество решил
удостоить тебя своим посещением. Поэтому возьми себя в руки  и  постарайся
произвести на него хорошее впечатление.
   Услышав в коридоре приближающиеся шаги, герцог обернулся.
   - Сюда, дорогой принц, - сказал он с деланной улыбкой.  Никаких  особых
удобств здесь нет, но вот оборудование...
   -  Да,  да,  конечно,  -  нетерпеливо  перебил  его  Крупкин,  входя  в
подземелье в сопровождении двух слуг, которые, казалось,  были  готовы  на
ходу вылизать ему башмаки.  Он  окинул  внимательным  взглядом  камеру  и,
заметив Лафайета, пробормотал что-то сквозь зубы.
   - Рули, оставь нас одних, - небрежно приказал он. - И захвати  с  собой
слуг, они мне ужасно надоели, - добавил он, отпихнув лакея, который  хотел
было расправить складки его одежды. - А ты  останься,  -  обратился  он  к
Гроунвельту.
   - Но я не показал  вам  наши  новые  орудия  пыток...  -  запротестовал
Родольфо.
   - Ты можешь нас покинуть! - рявкнул Крупкин-Горубл.
   При этих словах герцог и слуги поспешили  удалиться.  Принц  подошел  к
О'Лири, который встал на ноги при его приближении. Бывший король  осмотрел
его с ног до головы, потом бросил взгляд на перстень с изображением секиры
и  дракона.  Заложив  пальцы  за  широкий  пояс,  украшенный  драгоценными
камнями, он оттопырил нижнюю губу.
   - Итак, сэр Лафайет, - начал он, понизив голос, чтобы СФВ, возившийся в
дальнем конце подземелья  с  испанским  сапогом,  не  мог  их  слышать.  -
Последний шанс. Без твоих прежних способностей  ты  не  представляешь  для
меня особой ценности. Тем не менее, твоя помощь могла бы мне  пригодиться.
Я провел несколько часов, обдумывая свои перспективы, и пришел  к  выводу,
что  планы,  которые  я  намеревался  осуществить,  весьма  незначительны.
Завоевать Меланж! Да кому он нужен! Как ты  правильно  отметил,  здесь  не
жизнь, а мучение. Но твое появление открыло передо мной  новые  горизонты.
Из-за твоего вмешательства я потерял Артезию, а  теперь  ты  поможешь  мне
вернуть ее.
   - Не говори ерунду, -  устало  сказал  О'Лири.  -  После  того  что  ты
попытался сделать с Адоранной,  люди  забросают  тебя  камнями  на  улице.
Конечно, если тебе удастся вернуться в Артезию, в чем я сильно сомневаюсь.
   Горубл ткнул О'Лири пальцем в грудь:
   - Оставь свои сомнения, сэр Лафайет. Эта  часть  плана  самая  простая.
Всего   час   назад   я   направил   заказ   нашим   общим   друзьям    со
специализированного завода "Аякс". Полагаю, что в течение нескольких  дней
они доставят сюда корабль "Травелер".
   - Тебя ждет большое разочарование. Они лишили  тебя  кредита,  так  что
доставки не будет.
   - Вот как? - промурлыкал Горубл-Крупкин,  вертя  в  пальцах  булавку  с
драгоценным камнем, которая украшала его воротник. - Ну, что ж,  я  думаю,
что в скором времени в мое распоряжение поступят новые  денежные  средства
от моего дорогого друга герцога Родольфо.
   Что же касается возможной враждебности со стороны жителей  Артезии,  то
она рассеется, как утренний туман, как только принцесса Адоранна  публично
объявит, что слухи, ранее распускаемые обо мне,  были  злостной  клеветой,
исходившей от врагов государства, что на  самом  деле  я  ее  единственный
благодетель и что она отказывается в мою пользу  от  престола,  исходя  из
интересов государства, так как я обладаю большим опытом и мудростью.
   - Она этого никогда не сделает, - уверенно сказал О'Лири.
   - Возможно, возможно, - согласился Горубл,  кивая  головой.  -  Но  вот
некая особа по имени Свайнхильд сделает.
   - При чем тут Свайнхильд... - начал было О'Лири и осекся. -  Неужели...
неужели ты хочешь выдать Свайнхильд за Адоранну?
   Он снисходительно улыбнулся:
   - Опомнись, Горубл. Свайнхильд - милая девушка, но она никого не сможет
обмануть.
   Горубл повернулся и приказал что-то Гроунвельту. Тот подошел к двери и,
высунув голову, передал  приказ  дальше.  Послышался  звук  приближающихся
шагов. СФВ отступил в  сторону  и  с  изумлением  уставился  на  стройную,
изящную женщину, которая неуверенно  вошла  в  подземелье.  Вошедшая  была
воплощением  женского  очарования.  Лафайет  не  мог   отвести   глаз   от
изумительного платья,  украшенного  драгоценными  камнями;  от  грациозной
головки, которую обрамляла аура золотых волос.
   - При...принцесса Адоранна! - только и смог  выговорить  он.  -  Что...
как...
   - Лейф! С тобой все в порядке,  дорогуша?  -  раздался  знакомый  голос
Свайнхильд.
   - Нам придется поработать над ее манерой  выражаться,  прежде  чем  она
выступит публично, - заметил Горубл. - Но это уже детали.
   - Свайнхильд! Неужели  ты  поможешь  этому  мошеннику  осуществить  его
грязные планы? - взволнованно спросил Лафайет.
   - Он... он сказал, что  если  я  откажусь...  то  он  сделает  из  тебя
котлету. Ну, вот я и решила, Лейф...
   - Довольно! Уведите ее! - заорал, побагровев, Горубл.
   Пока  Гроунвельт  с  низким  поклоном   провожал   Свайнхильд,   Горубл
стремительно повернулся к О'Лири.
   - Девка лжет, - прорычал он. - Она сама ухватилась за возможность стать
принцессой - спать на  шелковых  простынях,  есть  на  золоте!  Еще  бы  -
какая-то кухарка!
   - А что же станет с настоящей Адоранной?
   - Я обнаружил определенную симметрию в межконтинуумных перемещениях,  -
с хитрой улыбочкой начал Горубл. - Бывшая принцесса окажется в  Меланже  в
роли посудомойки. И поделом ей - как она посмела захватить престол!
   Горубл довольно потер руки:
   - Да, мой мальчик, с  твоим  появлением  передо  мной  открылись  новые
перспективы. Сначала я хотел заманить леди  Андрагорру  в  ловушку,  чтобы
держать в руках герцога Родольфо, который не желал оценить по  достоинству
мудрость моего плана. Но теперь все изменилось!  Она  будет  всего-навсего
пешкой в моей игре, она и этот безмозглый Родольфо. Их присутствие поможет
осуществлению моих планов. Кстати, тебе тоже отводится маленькая роль.
   Его лицо приняло жестокое выражение.
   - Помоги мне - добровольно, - и ты сохранишь  свое  завидное  положение
при дворе. Если же ты откажешься, то  я  придумаю  тебе  такую  казнь,  от
которой у тебя волосы на голове станут дыбом!
   - Да ты окончательно спятил, если решил, что я соглашусь помогать тебе!
   - Вот как? Очень жаль. А я-то собирался отдать  женщин  в  твое  полное
распоряжение, после того как они сослужат свою  службу.  Но,  увы,  теперь
они, очевидно, окажутся в гареме другого, боже преданного слуги.
   - Ты не сделать этого!
   - Сделаю, - ответил Горубл и помахал пальцем  у  него  перец  носом.  -
Беспощадность - вот залог успеха, мой мальчик. Я это хорошо  усвоил.  Если
бы я в свое время избавился от  двух  младенцев  -  принцессы  Адоранны  и
некоего принца Лафайета, - у меня не было бы всех этих неприятностей.
   - Я не буду помогать тебе! -  выкрикнул  Лафайет.  -  Давай,  действуй!
Центральная вычислит тебя, и тогда...
   Горубл рассмеялся:
   - Не вычислят, мой дорогой мальчик! В том-то и прелесть плана! Признаю,
что долгое время опасность вмешательства Центральной сдерживала игру моего
воображения. Но новое уравнение энергий сводит такую возможность  к  нулю.
При  взаимном  перемещении   людей   энергетические   уравнения   остаются
неизменны. В матрице вероятностей не возникнет  несоответствия,  ничто  не
привлечет внимания  Центральной  к  мирной  Артезии,  одному-единственному
континууму среди миллиона других. Поверь мне, я знаю, что говорю.  Ведь  я
раньше был инспектором по континуумам! Нет,  от  Центральной  тебе  помощи
ждать нечего. Лучше последуй моему совету и помоги мне. А уж я в долгу  не
останусь!
   - Пошел ты к черту! - в сердцах ответил Лафайет. - Без меня  Свайнхильд
никогда не согласится помочь тебе, а без нее все твои планы рухнут.
   - Ну что ж, делай, как знаешь, - сказал Горубл с самодовольной улыбкой.
- Я хорошо отношусь к тебе, мой  мальчик,  и  только  поэтому  сделал  это
предложение. Но в моем распоряжении есть и другие средства или  -  как  бы
это поточнее сказать? - лица.
   - Неправда! - закричал Лафайет. - Ты думаешь, что сможешь  выдать  леди
Андрагорру  за  Дафну,  не  так  ли?  Но  я-то  знаю,  что  она  в  полной
безопасности.
   - Неужели?
   Горубл широко зевнул и повернулся к Гроунвельту.
   - Нам не потребуются твои услуги, - обратился он к палачу.  -  Тебе  не
придется выяснять  у  этого  изменника,  где  находится  леди  Андрагорра.
Полчаса назад она и ее спутник были схвачены. Они будут доставлены сюда  с
минуты на минуту. А этого предателя можешь бросить к Прожорливому  Горогу.
Он, как мне известно, не ел несколько дней  и  не  откажется  от  хорошего
обеда.
   -  Ну  вот,  мне  опять  не  повезло,  приятель,  -  печально   заметил
Гроунвельт;  он  вел  закованного  в  цепи  Лафайета  по  еле  освещенному
коридору. - Я всегда знал, что у меня есть враги при дворе. И кому  я  там
мог помешать? Да я в жизни никого и пальцем не тронул, разве что по  долгу
службы. И вот тебе награда за преданность.
   Он взглянул в темноту сквозь толстые прутья решетки:
   - Отлично, он спит у себя в берлоге. Значит, мне придется  использовать
электрическую дубинку, чтобы не дать ему выскочить, когда я открою  дверь.
Знаешь, у меня душа переворачивается, когда бьют бессловесную тварь.
   Из клетки чудовища на Лафайета повеяло сыростью; на полу  он  разглядел
соломенную  подстилку  и  разбросанные  кости.  Невольно  попятившись,  он
пролепетал:
   - Послушай, Гроунвельт, ведь мы с  тобой  старые  друзья,  не  так  ли?
Почему бы тебе  не  проводить  меня  назад  в  камеру?  Герцог  ничего  не
узнает...
   - Как? А Горог опять останется без обеда? Да как же тебе такое в голову
пришло? Стыдись, приятель!
   Отперев  дверь,  СФВ  приоткрыл  ее  ровно  настолько,  чтобы  впихнуть
Лафайета. О'Лири  изо  всех  сил  уперся  каблуками,  но  железная  лапища
Гроунвельта  протолкнула  его  в  зловонную  камеру.  Дверь   с   грохотом
захлопнулась у него за спиной.
   - Ну, пока, приятель, - сказал СФВ, запирая замок. - Ты  мог  бы  стать
отличным клиентом. Жаль, что мне так и не удалось поработать с тобой.
   Когда его шаги стихли, из отверстия в стене камеры послышалось  глухое,
грозное ворчание. Лафайет отскочил в сторону от входа в берлогу - судя  по
ее размерам, там вполне мог бы притаиться взрослый  тигр.  Из  темноты  на
него  сверкнули  красноватые  глаза.  Потом  показалась  голова  -  но  не
клыкастая морда медведя или тигра, а узколобое, заросшее черной щетиной  и
покрытое слоем грязи лицо  некоего  подобия  человека.  Опять  послышалось
глухое ворчание.
   - Извиняюсь, - раздался хриплый, низкий голос. - Я так давно не ел, что
у меня внутри кишки марш играют.
   О'Лири попятился.  За  головой  появились  широкие  плечи  и  туловище,
похожее на бочку. Великан распрямился и, отряхнув пыль с  колен,  принялся
разглядывать Лафайета.
   - Эй, послушай, - пророкотал голос, - да ведь я тебя знаю! Ты тот самый
парень, которого я  перевозил  сюда  с  премиленькой  девчонкой!  Она  еще
ударила меня веслом по голове.
   - Кранч! - ахнул Лафайет. - А ты-то как здесь очутился?  Я  думал,  это
клетка Прожорливого Горога...
   - Да, верно, я дерусь под этим именем. Ребята герцога схватили меня  по
доносу одного бродяги, когда я  приехал  в  город,  чтобы  найти  тебя.  Я
пытался отбиться от этих олухов, но потом приустал, и  они  свалили  меня,
набросившись с двух сторон разом. А потом еще трахнули дубинкой по башке.
   Великан осторожно ощупал затылок.
   - Ты хотел меня найти? - переспросил О'Лири, прижимаясь  к  стене.  Ему
вдруг стало трудно дышать, словно в горле у него застрял биллиардный  шар.
- За-зачем это?
   - Чтобы отдать тебе должок, приятель, вот  зачем.  Я  не  из  тех,  кто
забывает такие вещи.
   - Послушай, Кранч, я единственный кормилец двух незамужних  тетушек,  -
пролепетал О'Лири срывающимся голосом. - Только не это! После всего, что я
пережил, встретить конец в этой берлоге!
   - Чего-чего? Это не конец, малыш, а только начало, - прорычал Кранч.  -
Мой должок не так-то просто будет отдать.
   - Что я тебе такого сделал? - простонал О'Лири.
   - Дело не в том, что ты сделал, приятель, а в том, чего ты не сделал.
   - Не сделал?
   - Вот именно. Ты не выбросил меня  из  лодки,  хотя  запросто  мог  это
сделать. Ты не думай, что я был оглушен; я все слышал:  как  твоя  милашка
предложила бросить меня акулам и как ты вступился за меня. Сказал,  что  я
без сознания и потому, мол, нельзя меня бросать в озеро.
   - И... и вот теперь ты меня хочешь отблагодарить?
   - Совершенно верно, малыш.
   Великан потер рукой живот, из которого опять послышалось урчание.
   - Да, я чертовски проголодался!
   Лафайет зажмурился.
   - Хорошо, - прошептал он. - Начинай поскорее, не  то  я  не  выдержу  и
закричу Гроунвельту, что я передумал.
   - О чем ты, парень?
   - Ну, давай, ешь меня, - выдавил из себя Лафайет.
   - Что-о-о? Есть тебя? - переспросил Кранч. - Да ты  что,  приятель!  Ты
меня, видать, не понял. Как я  могу  съесть  человека,  который  спас  мне
жизнь?
   О'Лири приоткрыл один глаз.
   - Так ты не растерзаешь меня на куски?
   - Зачем бы это мне понадобилось?
   - Неважно, - сказал Лафайет, съезжая по стене на пол. Он с  облегчением
вздохнул и пробормотал:
   - На некоторые вопросы лучше не отвечать.
   Отдышавшись немного, О'Лири взглянул на  великана,  который  озабоченно
разглядывал его с высоты своего гигантского роста.
   - Послушай, если ты действительно хочешь меня отблагодарить,  придумай,
как нам отсюда выбраться.
   Кранч почесал затылок пальцем, который был не меньше ручки молотка.
   - Надо подумать...
   - Что, если  сделать  в  стене  проход?  -  предложил  О'Лири,  ковыряя
известку между каменными плитами.  -  Но  нам  не  обойтись  без  стальных
инструментов... И к тому же на это ушли бы годы.
   Он оглядел темную камеру:
   - Может, в потолке есть люк...
   Кранч отрицательно покачал головой:
   - Я уж неделю задеваю башкой за этот  потолок.  Он  сделан  из  дубовых
досок толщиной в четыре дюйма.
   - Ну... тогда пол...
   - Каменные плиты толщиной в шесть дюймов.
   Минут десять Лафайет осматривал пол, стены  и  дверь  камеры,  а  затем
прислонился к решетке.
   - Ну, что ж, - сказал он без всякой надежды, - приходится признать, что
я проиграл. Крупкин заставит Свайнхильд делать то, что ему надо;  Адоранна
очутится здесь, в  Порт-Миазме,  и  станет  мыть  грязные  горшки;  Горубл
захватит Артезию, а Дафна... Дафна, скорее  всего,  тоже  окажется  здесь,
после того как леди Андрагорра попадет в Артезию. И если она не достанется
Родольфо, то ее получит Счастливчик Лоренцо. Или Долговязый Ланселот...
   - Эй... Я кое-что придумал, - начал Кранч.
   - Лучше ляг и поспи, Кранч, - без всякого интереса отозвался О'Лири.
   - Да, но...
   - И хватит думать об этом - все равно никакого  толку.  Знаешь,  может,
было бы лучше, если б ты в конце концов разорвал меня на части.
   - А все-таки, что, если...
   - Иначе и быть не могло. Ведь я только и делаю, что сижу по  тюрьмам  с
тех самых пор, как попал в Меланж. Я бы мог догадаться,  что  окончу  свои
дни в одной из них.
   - Конечно, это не бог  весть  что,  но  почему  бы  не  попробовать?  -
проговорил Кранч.
   - О чем это ты? - безразлично спросил О'Лири.
   - Да все о том же, о моем плане.
   - Ну хорошо, рассказывай.
   - Так вот что я придумал... Вот только вряд ли тебе понравится: у  меня
все слишком просто, без всяких там хитрых подземных ходов.
   - Выкладывай, Кранч.
   - Ну, так вот... Ты уж только не суди меня слишком строго...  Просто  я
подумал, что, если сорвать дверь с петель?
   - Что, если со... - Лафайет повернулся и посмотрел на тяжелую  стальную
решетчатую дверь. Он невесело рассмеялся.
   - Ну что ж, попробуй.
   - Ладно.
   Кранч шагнул вперед и схватился  за  толстые  прутья.  Набрав  в  грудь
воздуха, он поднатужился: послышался легкий скрежет металла, потом громкий
треск.  Кусок  каменной  плиты  отлетел  от  стены  и  упал  на   пол.   С
оглушительным  скрежетом,  как  если  бы  столкнулись  два  "роллс-ройса",
решетка поддалась, прогнулась внутрь и слетела с петель. Кранч с  грохотом
отбросил ее в сторону и отер ладони о кожаные штаны.
   - Вот и все, приятель, - сказал он. - Что дальше?
   В одно мгновение освободив Лафайета от кандалов, Кранч направился вслед
за ним по  освещенному  факелами  коридору.  Из-за  решеток  камер  к  ним
тянулись руки грязных, взлохмаченных узников с  горящими  глазами.  Однако
камера пыток была пуста.
   - Не повезло, - сказал Лафайет. - Я рассчитывал на помощь Гроунвельта.
   - Глянь-ка, какие удобные, - сказал Кранч, подбрасывая на ладони  остро
отточенные ножницы, предназначенные для обрезания ушей и носов. - Как  раз
для меня - будет чем ногти стричь.
   - Послушай, Кранч, - перебил его О'Лири. - Нам необходим план действий.
Если мы будем бродить по коридорам, нас в конце  концов  схватят  и  снова
бросят в камеру. Во дворце  полным-полно  гвардейцев:  стражники  Родольфо
плюс вооруженный отряд Горубла. Мы  должны  как-то  отвлечь  их  внимание,
чтобы я смог незаметно выкрасть Свайнхильд и леди Андрагорру у них  из-под
носа.
   - Эй, вы! - закричал кто-то пронзительным голосом в одной из камер. - Я
требую адвоката!  Я  хочу  видеть  американского  консула!  Я  имею  право
позвонить по телефону!
   - Это наверняка Лоренцо!
   Лафайет бросился к камере, откуда доносились крики. К своему удивлению,
он  увидел  молодого  человека   с   вандейковской   бородкой,   аккуратно
подстриженными усиками и прической, как у Эдгара По. На нем была рубашка с
высоким воротничком времен Наполеона. Холеными руками он изо всех сил тряс
решетку.
   - Эй, ты... - начал было он. - Послушай,  мы  с  тобой  не  встречались
раньше?
   - Лоренцо? - Лафайет пристально вглядывался  в  своего  собеседника.  -
Значит, тебя все-таки схватили? При вашей последней встрече ты преспокойно
бросил меня в беде и смылся, во, видимо, далеко убежать тебе  не  удалось.
Скажи-ка на милость,  откуда  у  тебя  взялась  борода?  И  зачем  ты  так
вырядился?
   - Переставь молоть ерунду, - перебил О'Лири заключенный. Его неприятная
манера разговаривать была хорошо  знакома  Лафайету  по  темной  камере  в
Стеклянном Дереве. - Меня зовут Лафкадио. Впрочем, это тебя не касается. А
все-таки, кто ты такой? Готов поклясться, что мы где-то встречались...
   - Сейчас не время препираться, - прервал его Лафайет. - Нам  с  Кранчем
удалось бежать. Я хочу попытаться освободить леди Андрагорру, но...
   - Очевидно, ты имеешь в виду Синтию. Значит, ты  тоже  замешан  в  этом
дурацком заговоре? Ну  подожди,  ты  мне  за  это  заплатишь!  И  не  смей
приближаться к моей невесте...
   - Я думал,  что  ее  зовут  Беверли.  Впрочем,  это  неважно.  Если  мы
освободим тебя, согласишься ли ты помочь мне отвлечь внимание гвардейцев?
   - Освободите меня! - заорал бородатый узник. - А уж потом мы  обо  всем
договоримся.
   - Кранч, - позвал Лафайет. - Займись, пожалуйста, этой дверью.
   Он направился дальше по  коридору.  Большинство  заключенных  спали  на
соломенных  подстилках,  во   некоторые   провожали   его   настороженными
взглядами.
   - Эй, послушайте, - прокричал он. - Нам удалось освободиться.  Обещаете
ли вы помочь нам - напасть на  стражников,  бегать  по  коридорам,  орать,
крушить все на своем пути, - если мы освободим вас?
   - Идет, приятель!
   - Договорились!
   - Мажешь рассчитывать на меня!
   - Отлично.
   Лафайет кинулся  назад,  чтобы  дать  указания  Кранчу.  Минуту  спустя
великан принялся деловито выламывать решетки  камер.  Заросшие  бродяги  в
лохмотьях всех видов столпились в камере пыток. Лафайет  заметил  Лоренцо,
теперь уже без бороды. Он протиснулся к нему:
   - Слушай, нам надо действовать вместе...
   Он запнулся, глядя на своего бывшего товарища по камере, который в свою
очередь озадаченно смотрел на него. О'Лири вдруг подумал, что ему  впервые
по-настоящему удалось рассмотреть лицо Лоренцо.
   - Эй, - пробасил Кранч, - я думал, ты вон туда пошел...
   Он остановился:
   - Хм-м.
   Он недоуменно перевел взгляд с Лафайета на его собеседника.
   - Похоже, у меня с головой что-то не в порядке... Кто ж  из  вас  двоих
мой приятель, с которым я сидел в камере?
   - Я Лафайет, - ответил О'Лири. - А это - Лоренцо...
   - Ничего подобного, меня зовут Лотарио, и я никогда в  жизни  не  видел
этого питекантропа.
   Он смерил взглядом Кранча.
   - Ты чего ж не сказал мне, что у  тебя  есть  брат-близнец?  -  спросил
Кранч.
   - Брат-близнец? - разом переспросили Лафайет и Лотарио.
   - Ну да. И вот еще, приятель: с чего это  ты  нацепил  на  себя  этакие
штаны из кожи и сапоги? Удивить меня решил, что ли?
   Лафайет присмотрелся повнимательнее к Лоренцо - или Лотарио: на нем был
облегающий дублет, плащ из узорчатой парчи и рубашка с оборками -  все  не
первой свежести.
   - Он совсем на меня не похож, - возразил он  негодующе.  -  Ну,  может,
есть некоторое поверхностное сходство... Но у меня  нет  этого  бездумного
выражения лица, этого беспомощного взгляда...
   - Что? Я похож на тебя? - воскликнул его собеседник. - Да кто тебе  дал
право оскорблять меня? Так,  где  здесь  ближайшее  отделение  королевской
почты? Я немедленно направлю сообщение нашему  пресс-атташе,  и  уж  он-то
мигом наведет порядок в этом сумасшедшем доме!
   - Ты здесь! - прокричал кто-то, перекрывая шум толпы. - Лафайет!
   О'Лири  обернулся.  К  нему  пробирался,  размахивая  руками,   молодой
человек, как две капли воды похожий на его собеседника. Вот только одет он
был по-другому. Лафайет оглянулся - человек, назвавшийся Лотарио, исчез  в
толпе.
   - Ты-то как здесь очутился? - спросил, подходя ближе, Лоренцо. - Я рад,
что ты на свободе. Послушай, я так и не успел поблагодарить  тебя  за  то,
что ты спас меня от гвардейцев Крупкина. Бедняжка Беверли  рассказала  мне
все, что произошло. Она была так потрясена случившимся, что  даже  забыла,
как меня зовут...
   - А как тебя зовут? -  перебил  его  Лафайет,  чувствуя,  что  начинает
сходить с ума.
   - А? Ну, разумеется, Лоренцо.
   - А как... - Лафайет перевел дух. - Как твоя фамилия?
   - О'Лири. А что? - ответил Лоренцо.
   - Значит, Лоренцо О'Лири, - пробормотал Лафайет. -  Почему  бы  и  нет?
Ведь у Адоранны, Дафны, Йокабампа и Никодеуса  есть  двойники.  Должен  он
быть и у меня.

   -  Эй,  ребята!  -  громовой  голос  Кранча  заставил   очнуться   двух
оцепеневших О'Лири. - Нам пора двигаться, а не  то  мы  пропустим  все  на
свете.
   Лафайет огляделся: вокруг них никого не осталось, освобожденные узники,
прихватив расставленные в  камере  орудия  пыток,  с  оглушительным  ревом
бежали по коридору.
   - Знаешь, Лоренцо, мы потом уточним, кто есть  кто,  -  проговорил  он,
стараясь перекричать шум удаляющейся толпы. - Главное сейчас -  освободить
Свайнхильд и леди Андрагорру, которые оказались в лапах Горубла. Для  тебя
это Крупкин. У него дьявольский план -  захватить  Артезию,  и  что  самое
ужасное, похоже, ему  это  удастся.  Мне  теперь  понятно,  почему  он  не
особенно  переживал,  когда  я  отказался  помочь  ему,  он   вполне   мог
использовать тебя, добившись помощи Свайнхильд. Впрочем, не будем об этом.
Я хочу попытаться проникнуть в покои Родольфо и рассказать ему  обо  всем.
Возможно, еще не слишком поздно, и нам удастся расстроить планы  Крупкина.
Ты мог бы помочь мне. Если нас будет двое,  одному  наверняка  повезет.  Я
тебе все объясню по дороге. Ну, что скажешь?
   - Я согласен. Ты, видимо, разбираешься в том, что здесь происходит.  Но
учти - забудь о Беверли.
   - А я-то думал, ее зовут Синтия, - пробурчал Лафайет.
   Прихватив из камеры  пыток  пару  крепких  дубинок,  они  поспешили  за
Кранчем.  Неожиданно  впереди   послышались   испуганные   крики   и   шум
завязавшейся  драки,  которые  явственно  свидетельствовали  о  том,   что
заключенные встретились с дворцовой стражей.
   - За мной, - крикнул Лафайет, устремляясь в боковой коридор.  -  Мы  их
обойдем и поднимемся по боковой лестнице.
   - Слушай, а какую же роль во всем этом играешь ты? - задыхаясь, спросил
на бегу Лоренцо.
   - Да никакую, - заверил своего двойника Лафайет. -  Я  спокойно  жил  в
Артезии, занимаясь своими делами, как вдруг раз - и я в Меланже.  А  потом
ни с того ни с сего на меня посыпались обвинения...
   Он свернул на боковую лестницу, ведущую вверх.
   - Полагаю, это случилось по твоей вине - они приняли меня за тебя.  Ты,
должно быть, неплохо поработал, судя по тому, как стражники набросились на
меня.
   - Я сначала не заметил никакого подвоха,  -  проговорил,  тяжело  дыша,
Лоренцо. Он с трудом поспевал за Лафайетом, а  за  ними  пыхтел  Кранч.  -
Крупкин... пообещал отправить меня домой... и оставить в живых...  если  я
выполню  его  поручение.  Я  должен  был  проникнуть...   в   покои   леди
Андрагорры... и договориться о свидании. Ну... я перемахнул  пару  стен...
дал пару взяток... и в конце концов попал к леди Андрагорре. Но потом... я
увидел, что это Беверли. Нам не удалось  поговорить...  но  я  передал  ей
записку, в которой назначал  свидание  в  охотничьем  домике...  все,  как
планировал Крупкин. Но  дальше  я  намеревался...  кое-что  изменить...  в
сценарии...
   - Вот только Крупкин обвел тебя вокруг пальца, - докончил Лафайет. -  Я
не знаю, как ему удалось доставить тебя в Меланж... но вряд ли он отправил
бы тебя обратно... в Соединенные Колонии...
   С лестничной площадки они выбежали в широкий коридор. Со всех сторон до
них доносился шум драки.
   - Так - я думаю, нам сюда, - проговорил Лафайет.
   Но не успели они сделать и нескольких шагов, как сзади  раздался  дикий
вопль. Лафайет обернулся: Кранч схватился за голову и  бросился  назад,  к
лестнице.
   - Ах вы мерзавцы! - взревел он, кидаясь вниз по ступенькам.
   - Кранч, - крикнул Лафайет, но великан уже исчез. Секунду спустя  внизу
раздался страшный грохот, за которым последовал шум рукопашной схватки.
   - Мы не можем здесь оставаться, - сказал Лоренцо и кинулся  к  парадной
лестнице в конце  коридора.  Лафайет  последовал  за  ним.  На  лестничную
площадку неожиданно выскочил гвардеец в малиновой ливрее  и  прицелился  в
них из мушкета.
   - Не вздумай стрелять, идиот! - завопил Лоренцо. - Ты испортишь обои!
   Часовой испуганно заморгал - в то же мгновение двое  беглецов  налетели
на  него.  Гвардеец  упал  под  оглушительный  грохот   мушкета,   который
разрядился в потолок, расписанный цветочными узорами.
   - Я же сказал тебе,  чтобы  ты  не  портил  обои,  -  крикнул  Лоренцо,
перепрыгивая через гвардейца и устремляясь вверх по лестнице.
   Они поднялись еще на два пролета  и  очутились  в  коридоре,  устланном
ковром. К счастью, стражников нигде не было видно. Звуки драки сюда  почти
что не доносились. Они остановились перевести дух.
   - Лоренцо, с герцогом говорить буду я, - начал Лафайет.  -  Мы  с  Руди
старые приятели...
   В противоположном конце коридора распахнулась  дверь:  в  сопровождении
четырех  могучих  гвардейцев  в  малиновых  ливреях  появилась   маленькая
напыщенная фигурка Крупкина-Горубла. Обернувшись, он крикнул через плечо:
   - Это приказ, а не просьба, Руди. Через  полчаса  ты  и  твои  министры
должны собраться в Большом бальном зале. Ты публично утвердишь мои указы о
мобилизации,  комендантском  часе,   военно-полевых   судах   и   введении
продуктовых карточек. В противном случае я повешу  тебя  на  стене  твоего
собственного замка!
   Бывший король Артезии поправил отделанную горностаем мантию и  удалился
в сопровождении своих телохранителей.
   - Похоже, на помощь Крупкина вам рассчитывать не приходится, - заключил
Лоренца - Какие будут предложения?
   Лафайет нахмурился, закусив нижнюю губу:
   - Ты случайно не знаешь, где находится этот бальный зал?
   - Двумя этажами выше, в южном крыле.
   - Я так и думал; судя по звукам  бьющегося  стекла,  там  сейчас  самое
пекло.
   - Ну и что из  этого?  -  спросил  Лоренцо.  -  Нам  следует  держаться
подальше. Лучше попробуем пробраться в покои к Беверли и выкрасть ее, пока
политики играют в свои игры.
   - У меня есть причины  полагать,  что  Даф...  я  хотел  сказать,  леди
Андрагорра, будет в бальном зале. А с нею и Свайнхильд. Это входит в планы
Горубла. Мы должны остановить его, пока не поздно!
   - Но как? Ведь нас только двое. Что мы можем сделать против вооруженных
гвардейцев, которые заполнили весь дворец?
   - Не знаю, но мы должны попытаться что-то сделать! Пошли, нельзя тереть
ни минуты!
   Из тридцати минут, отведенных Родольфо, прошло двадцать пять. Лафайет с
Лоренцо притаились на дворцовой крыше. В тридцати футах под ними светились
окна  бального  зала,  из  которого  ухе  доносились  приглушенные   звуки
оживленных разговоров. Через несколько минут здесь должны  были  произойти
важные события.
   - Ну что ж, - начал Лафайет, - кто спускается первым: ты или я?
   - Мы оба разобьемся, - ответил Лоренцо, перегнувшись через  парапет.  -
Карниз отступает от стены на три фута. Невозможно...
   - Хорошо, я буду первым.  Если  я...  -  Лафайет  запнулся,  -  если  я
сорвусь, ты будешь действовать в одиночку. И помни - леди  Андрагорра,  то
есть Беверли, рассчитывает на тебя.
   Он сея верхом на парапет, идущий по краю крыши, и, стараясь не  глядеть
вниз, приготовился спускаться.
   - Погоди! - остановил его Лоренцо. -  Металлический  край  крыши  может
перетереть веревку. Нужно что-нибудь подложить под нее...
   - Вот, возьми! - Лафайет сиял  яркий  камзол,  полученный  от  служащих
"Аякса", сложил его и подложил под  веревку,  которую  они  прихватили  из
кладовки на чердаке.
   - И потом, нам нужны рукавицы из  толстой  кожи,  -  начал  перечислять
Лоренцо, - и наколенники, и ботинки с шипами...
   - Конечно. А еще неплохо бы иметь страховой полис на кругленькую сумму,
- добавил Лафайет. - Но поскольку ничего этого у нас нет и не будет,  пора
действовать. Медлить больше нельзя.
   Стиснув зубы, он ухватился за веревку и соскользнул в черную бездну.
   Ветер будто когтистой лапой ударил его в спину. Он  отчаянно  попытался
упереться ногами в  стену,  до  которой  было  три  фута.  Грубая  веревка
врезалась ему в ладони, словно колючая проволока. Он  осторожно  спустился
почти что к самому окну. Нога его ударилась о  стену  -  раздался  грохот,
который,  как  показалось  Лафайету,  мог  бы  разбудить  целое  графство.
Стараясь не замечать боли в руках и сосущего чувства под ложечкой, забыв о
зияющей под ним бездне, Лафайет опустился еще немного и оказался  как  раз
между двумя окнами. Из зала до него долетали обрывки разговоров; слышалось
шарканье ног.
   - ...не могу понять, что все это  значит,  -  воскликнул  тенор.  -  Но
полагаю, что мне наконец-то решили пожаловать  звание  Почетного  сквайра,
ухаживающего за ногтями его светлости.
   - Пора бы утвердить мое назначение Почетным парикмахером, отвечающим за
усы его светлости, - возразил звучный баритон. - Однако какой странный час
для церемонии...
   - Поскольку у его  светлости  нет  усов,  тебе  придется  долго  ждать,
Фонтли, - заметил ядовитый голос. - Но посмотрите-ка: вот и они...
   - Эй, у тебя там все в порядке? - послышался сверху шепот Лоренцо.
   Лафайет вытянул шею, но ничего не увидел,  кроме  нависавшего  над  ним
темного карниза.
   Между тем из зала раздались звуки фанфар,  потом  послышались  вежливые
хлопки, и гнусавый голос одного из придворных что-то неразборчиво объявил.
После этого заговорил герцог Родольфо. До Лафайета едва доносились обрывки
фраз:
   -  ...собрались  здесь...  это  торжественное  событие...  имею   честь
представить вам... несколько слов... прошу внимания...
   Опять редкие хлопки, а за ними - неожиданная тишина.
   - Я не буду скрывать от вас правды, - услышал Лафайет отчетливые  слова
Горубла. - Создалась крайне опасная  ситуация,  которая  требует  введения
чрезвычайных мер...
   В это мгновение веревка, на которой повис Лафайет, задрожала,  и  через
секунду он увидел быстро спускающегося Лоренцо.
   - Эй, потише! - зашипел  Лафайет,  почувствовав,  как  на  него  сверху
опустились остроносые ботинки и Лоренцо всем своим весом навалился ему  на
плечи.
   - Лафайет! Где ты?
   - Идиот, ты стоишь на мне! - проговорил  Лафайет  сквозь  стиснутые  от
боли зубы. - Слезай сейчас же!
   - Как это слезай! - раздался шепот Лоренцо. - Куда?
   - Куда хочешь, только поторопись, а  не  то  я  не  выдержу  и  мы  оба
сорвемся вниз.
   Сверху донеслось сопение и пыхтение,  а  затем  Лафайет  с  облегчением
почувствовал, что больше ничто не давит ему на плечи.
   - Ну что, доволен? Я, как муха, зацепился за трещину в стене, в которую
нельзя и монету просунуть, - прошептал Лоренцо дрогнувшим голосом.  -  Что
дальше?
   - Заткнись и слушай!
   - ...и по этой причине я решил взять в жены достойную леди, - продолжал
Горубл вкрадчивым голосом. -  Вас  пригласили  сюда,  чтобы  сообщить  эту
радостную новость. Мы по достоинству оценили вашу  преданность  и  здравый
смысл, который подсказал вам, как поступить при данных обстоятельствах.
   Последовала зловещая пауза.
   - Или, может  быть,  кто-либо  полагает,  что  существуют  причины,  по
которым я не могу вступить в брак с леди Андрагоррой?
   - Ах ты гнусный обманщик! - воскликнул Лафайет.
   -  Ах  ты  гнусный  обманщик!  -  раздался  из  зала  гневный  возглас,
принадлежащий, без сомнения, герцогу Родольфо. - Мы так не договаривались,
мерзкий выскочка!
   - Схватить предателя! - крикнул Горубл.
   - Что там происходит? - прошептал Лоренцо, до которого стали доноситься
звуки суматохи в зале.
   - Негодяй Хрупкий собирается жениться на леди Андрагорре! Родольфо  это
не  устраивает,  а  Крупкина  не  устраивает  то,  что  Родольфо  это   не
устраивает!
   Гомон голосов в зале усиливался и стал напоминать шум, возникающий  при
дорожной пробке. Приказы, выкрикиваемые Горублом, слились с восклицаниями,
ругательствами и  разъяренными  воплями  Родольфо.  Над  головой  Лафайета
раздался скрип веревки и треск, после чего Лоренцо оказался почти  что  на
одном с ним уровне.
   - Прочь с дороги! - заорал он,  отталкивая  Лафайета.  -  Наконец-то  я
доберусь до этого гнусного похитителя, обманщика и соблазнителя невест!
   Лоренцо отпихнул О'Лири, и тот чуть было не сорвался вниз.
   - Эй, потише, - заорал Лафайет своему двойнику.
   - Не мешай мне! Я сейчас придушу этого негодяя!
   С этими словами Лоренцо изо всех сил ударил ботинком по стеклу, которое
со звоном разлетелось на мелкие осколки. В ту же секунду Лоренцо исчез  за
взметнувшимися шторами.
   - Господи, какой идиот! - простонал Лафайет. -  Ведь  его  разорвут  на
куски, и он ничем не сможет помочь  Дафне;  то  есть,  Беверли;  то  есть,
Синтии; то есть, леди Андрагорре!
   Вытянув шею, Лафайет попытался разглядеть что-нибудь  в  пестрой  толпе
придворных. Лоренцо изо  всех  сил  старался  протиснуться  вперед  сквозь
нарядные платья и камзолы, а со всех сторон к нему устремились стражники в
малиновых ливреях...
   В это мгновение Горубл обернулся -  и  получил  сокрушительный  удар  в
правую  скулу.  Принц,  на  которого  было  совершено  дерзкое  нападение,
зашатался, и в ту же секунду на Лоренцо навалились рослые гвардейцы.
   - Ну, вот и все, - пробормотал Лафайет. - Во всяком  случае,  удар  был
отличный...
   Он вновь приник к окну.
   - Ага! - взревел Горубл, прижимая большой кружевной платок к заплывшему
глазу. - Опять ты, Лоренцо! Ну что ж, я найду  для  тебя  применение,  мой
мальчик! Горог уже пообедал сегодня,  но  он,  конечно,  не  откажется  от
добавки! Но прежде чем ты умрешь, ты будешь удостоен чести  присутствовать
на церемонии бракосочетания меня и той особы, которой  ты  смел  досаждать
своими ухаживаниями.
   - Ми-ми-миледи Андрагорра! - возвестил  дрожащим  голосом  дворецкий  в
наступившей тишине.
   Толпа  расступилась,  и   в   дверях   возникло   прекрасное   видение:
темноволосая очаровательная невеста в белом платье,  а  рядом  с  ней  две
костлявые  придворные  дамы  в  нарядах  подружек  невесты,  которые  мало
соответствовали злобному выражению их лиц.
   - Приступайте к церемонии! - заорал Горубл, забыв о придворном этикете.
- Сегодня моя свадьба, а завтра я завоюю новую вселенную!
   Прижавшись к стене, Лафайет дрожал крупной дрожью под порывами ледяного
ветра. Его руки  онемели  от  напряжения,  а  пальцы  ног  превратились  в
мороженых креветок. Он чувствовал, что в любой момент  может  сорваться  и
полететь в зияющую под ним бездну.  Он  прижался  подбородком  к  холодным
камням, прислушиваясь к словам брачной церемонии а зале.
   - Ну почему, почему это должно было вот так  закончиться?  -  простонал
он. - Почему я вообще здесь оказался? Почему Прэтвик отказался помочь  мне
и зачитал какой-то дурацкий стишок - это бессмысленное слово, которое ни с
чем не рифмуется...
   Что каждому по вкусу - от Бронкса до Майами?
   Ответ загадки прост...
   Ну, что  тем  может  быть?  Что  рифмуется  с  Майами?  Майами?  Мамми?
Огурцами?
   Что каждому по вкусу - от Бронкса до Майами?
   Ответ загадки прост... прост...
   Неожиданно в зале раздался крик:
   - Беверли, скажи "нет"! Пусть он перережет мне горло, но я не переживу,
если ты станешь его женой!
   Вслед за воплем Лоренцо последовал глухой удар и звук падающего тела.
   - Он  всего-навсего  оглушен,  моя  прелесть,  -  вкрадчиво  проговорил
Горубл. - Эй, вы, продолжайте!
   - Со-согласны ли  вы...  леди  Андрагорра...  взять  этого...  этого...
принца...
   - Нет! - взмолился Лафайет. - Это слишком ужасно! Это неправда! Полный,
полный провал... А ведь мне всегда удивительно везло... я нашел эту дверцу
в скале, и рясу сумасшедшего монаха, и... и...
   Он замер, стараясь уловить призрачную мысль, которая пронеслась у  него
в голове.
   - Думай, -  приказал  он  себе.  -  Я  называл  это  везением.  Но  это
совершенно  неправдоподобно!  Тебе  не  могло  так  везти.  Подобные  вещи
случаются лишь в том случае, если  ты  способен  управлять  вероятностями.
Следовательно, вывод напрашивается сам  собой:  ты  управлял  космическими
энергиями. И это у тебя получалось - иногда. А иногда нет.  Но  в  чем  же
разница? Почему  в  одном  случае  тебе  удавалось  управлять  физическими
энергиями, а в другом - нет?
   - Подайте нюхательную  соль,  -  крикнул  в  зале  Горубл.  -  Бедняжка
лишилась чувств; видимо, от счастья.
   - Ну, ничего не приходит в голову, - простонал  Лафайет.  -  Мысля  все
время возвращаются к Дафне и Свайнхильд. Какая, однако, милая девушка! Вот
только от нее всегда пахнет чесноком...
   Чеснок...
   - Магия и чародейство  всегда  были  связаны  с  чесноком,  -  бормотал
Лафайет, пытаясь сосредоточиться. -  А  магия  -  это  не  что  иное,  как
любительская попытка управлять  космическими  энергиями.  Неужели  чеснок?
Или, может быть, сама Свайнхильд? Но Свайнхильд  не  рифмуется  с  Майами.
Чеснок, впрочем, тоже. И во всяком случае, от нее  пахло  чесноком  только
потому, что она делала бутерброд с салями...
   - Салями! - воскликнул Лафайет. - Именно так.
   Что каждому по вкусу - от Бронкса до Майами?
   Ответ загадки прост - салями!
   Он задохнулся от волнения и чуть было не полетел вниз.
   - Подо мной на палубе была колбаса салями - и мне удалось дотянуться до
ножа. Когда я нашел рясу, мы ели салями. На утесе колбаса была  у  меня  в
кармане камзола. И теперь мне надо...
   О'Лири похолодел.
   - В кармане. Салями в кармане моего камзола. А он наверху, подложен под
веревку!
   - Ну что ж, - ответил он  сам  себе.  -  Значит,  тебе  придется  лезть
наверх, только и всего.
   - Наверх? Но как? У меня руки заледенели, а сил осталось не больше, чем
у котенка. Я совсем окоченел... И все равно будет слишком поздно...
   - Вперед!
   - Я... я попробую.
   С трудом разжав руку, Лафайет перехватил веревку и  подтянулся.  Теперь
он больше не упирался ногами в стену. Он почувствовал,  как  тело  у  него
наливается свинцом, а руки становятся, словно тесто.
   - Бесполезно...
   - Попробуй!
   Он кое-как поднялся на несколько футов.  Потом  еще  на  шесть  дюймов.
Сильный порыв ветра качнул веревку, и Лафайет ударился о стену  замка.  Он
взглянул вверх: на парапете, свисая вниз, лежало что-то черное.
   - Слишком высоко, - прошептал он. - И все равно...
   Словно во  сне,  Лафайет  неожиданно  заметил,  что  его  камзол  начал
медленно  съезжать  из-под  веревки.  Фалды  из  узорчатой  парчи   громко
захлопали на ветру. Камзол  все  дальше  и  дальше  съезжал  по  парапету.
Какое-то мгновение он  висел  на  самом  краю,  потом  новый  порыв  ветра
подхватил его...
   Он падал, казалось, прямо на О'Лири. Пустые рукава  взметнулись  вверх,
словно для последнего прощания. Внезапный  порыв  ветра  отбросил  его  от
замка.
   В отчаянной попытке Лафайет потянулся за ним. Камзол скользнул  по  его
вытянутой руке, но О'Лири сжал пальцы и схватился за край полы. Под  дикие
завывания ветра он нащупал в кармане липкий кусок салями, положенный  туда
Свайнхильд...
   - Чудо! Любое чудо! Только побыстрее!
   В то же мгновение на О'Лири обрушился страшный удар,  его  закрутило  и
подбросило вверх, в темноту, а потом он понесся куда-то в кромешном  мраке
под крики, визги и звон бьющегося стекла. Дальше иступила  тишина,  словно
он очутился в могиле.
   - Это просто чудо! - услышал Лафайет  голос  над  собой.  Он  с  трудом
разбирая слова, доносившиеся до него будто из другого мира.
   - Насколько я понимаю, он упал с крыши, ударился о флагшток и, подлетев
вверх, катапультировал прямо  в  зал,  приземлившись  на  его  высочество,
который как раз спешил к окну, чтобы  выяснить  причину  непонятного  шума
снаружи.
   - Расступитесь, ему трудно дышать, - приказал кто-то отрывисто.
   Лафайет открыл глаза в прямо над собой увидел лицо Лоренцо - украшенное
синяком, но, как и прежде, полное решимости.
   - Ты бы мог посвятить меня в свои планы, - обратился он к Лафайету, - а
то я уже начинал волноваться, когда ты наконец появился.
   - Вы... вы были великолепны, сэр, - прошептал чей-то нежный голос.
   О'Лири с усилием перевел взгляд и увидел улыбающееся лицо  Дафны.  Нет,
не Дафны, а леди Андрагорры, уточнил он, и сердце его сжалось от боли.
   - Вы... вы действительно не знаете меня? - спросил он слабым голосом.
   - Вы удивительно похожи на одного рыцаря,  которого  я  знаю.  Его  имя
Ланселот, - тихо ответила девушка. - И я полагаю, что именно вас я  видела
из окна кареты, когда ехала на свидание в лесу. Но... но нет,  благородный
рыцарь, мы с вами незнакомы... и тем больше я признательна вам.
   - И я тоже, - раздался мужской голос.
   Рядом с леди Андрагоррой стоял молодой человек, уверенно обнимая ее  за
стройную талию. У него была короткая бородка и закрученные усы,  а  голову
украшала широкополая шляпа.
   - Я думал, что мне до конца дней своих придется томиться  в  подземелье
герцога, но тут появились вы и освободили меня.
   Он пристально вгляделся в лицо Лафайета.
   - Хотя, клянусь жизнью,  я  не  вижу  между  нами  того  поразительного
сходства, о котором говорила моя невеста.
   - Ты только подумай, Лафайет, - прервал его Лоренцо, - этот тип  был  в
одной из камер тюрьмы. Похоже, что он из Меланжа. Раньше он был  герцогом,
а потом появился Крупкин и посадил на его место Родольфо. Теперь он  снова
на свободе и может управлять страной, а Крупкин взят  под  стражу.  И  эта
дама, оказывается, вовсе не Беверли. Она убедила меня. - Лоренцо вздохнул.
- Так что... мы с тобой здесь лишние.
   - Свайнхильд, - прошептал Лафайет и с трудом сел, опершись о  стену.  -
Что с ней?
   - Я здесь - и в полном  порядке  благодаря  тебе,  Лейф,  -  прокричала
очаровательная женщина в придворном платье. Бывшая  кухарка  оттолкнула  в
сторону растерявшегося врача и  склонилась,  улыбаясь,  над  О'Лири.  -  О
господи, голубчик, ты ужасно выглядишь.
   - Я хочу поговорить с ней! - раздался сзади резкий мужской голос.
   Сквозь  толпу  придворных  пробился  взволнованный  молодой  человек  в
облегающем костюме. Он грозно взглянул на  Лафайета  и  остановился  перед
леди Андрагоррой.
   - Что все это значит, Эронн? Кто этот усатый Дон Жуан,  который  держит
тебя за талию? Откуда у тебя такое платье? И вообще, где мы  и  что  здесь
происходит?
   - Не горячись, приятель, - сказал Лоренцо и взял незнакомца за  локоть.
- Видишь ли, мы с тобой оказались в одинаковом положении...
   - Заткнись, сопляк, кто тебя просил вмешиваться?  -  Мужчина  оттолкнул
Лоренцо. - Итак,  Эронн?  -  обратился  он  к  леди  Андрагорре.  -  Можно
подумать, ты меня впервые видишь.  Это  я,  Лотарио  О'Лири,  твой  жених.
Неужели ты не узнаешь меня?
   - Эту даму зовут леди Андрагорра, - резко  ответил  ему  усатый  герцог
Ланселот. - И она моя невеста!
   - Неужели?
   - Именно так. Или ты мне не веришь?
   Пока  придворные  пытались  успокоить  спорящих,   Лафайет   неуверенно
поднялся на ноги и, поддерживаемый Свайнхильд, побрел из зала.
   -  Мне  надо  побыстрее  выбраться  отсюда,  -  сказал  он.  -  Знаешь,
Свайнхильд, мне наконец-то повезло. Я вновь  обрел  способность  управлять
космическими энергиями, так что теперь я смогу вернуться домой. И я  хотел
спросить тебя... Только пойми меня  правильно:  дома  меня  ждет  Дафна...
но... не хотела бы ты отправиться в Артезию  вместе  со  мной?  Я  бы  мог
представить тебя как кузину принцессы Адоранны. Я уверен, что,  если  тебя
немного подучить, ты вполне могла бы...
   - Ой, Лейф, неужели ты и впрямь должен ехать?
   - Ну, конечно! Но, как я уже сказал, ты можешь  поехать  со  мной.  Так
что, если ты готова...
   - Прошу прощения, сударыня, - раздался сзади  них  неуверенный  мужской
голос. - Извините меня, ваша светлость, я тут ищу... мне  сказали,  что...
э-э-э... моя жена... вообще-то, она мне не жена, но я женюсь на  ней,  как
только...
   - Халк! - вскрикнула Свайнхильд. - Ты пришел за мной! Ты любишь меня!
   - Свайнхильд! - пролепетал Халк в изумлении. - Господи боже мой, да  ты
настоящая красавица!
   - Хм-м, - протянул Лафайет, глядя, как Свайнхильд кинулась в объятия  к
Халку. Незаметно выбравшись из зала, он проскользнул в маленькую туалетную
комнату.
   - Домой, - сказал он, поглаживая себя по карману, - скорее домой...
   Он нахмурился и стал ощупывать все карманы по очереди.
   - О, дьявол! Я потерял салями... Должно  быть,  выронил  где-нибудь  на
полпути от флагштока к голове Горубла.
   Он кинулся обратно в зал, где столкнулся с Лоренцо.
   - А, вот ты где! - воскликнул его двойник.  -  Послушай,  Лафайет,  мне
нужно с тобой поговорить. Может быть, нам вдвоем удастся  сконцентрировать
достаточно космической энергии, чтобы вернуться  домой.  Я  просто  с  ума
схожу, глядя, как герцог Ланселот обнимает Андрагорру...
   - Тогда помоги мне найти салями, - ответил Лафайет, - а там  посмотрим,
что мы сможем сделать.
   - Как! Думать о еде в такое время?
   Тем не менее он последовал за Лафайетом во двор  замка.  Они  нашли  то
самое место, над которым полчаса  назад  Лафайет  совершил  свой  чудесный
полет.
   - Она должна быть где-то здесь...
   - Ради бога, пойди на кухню и съешь там что-нибудь!
   - Послушай, Лоренцо, это может показаться глупым,  но  я  должен  найти
салями! Без нее я не смогу управлять космическими энергиями.  Я  не  знаю,
почему это так. Об этом надо спросить одного бюрократа по имени Прэтвик.
   В течение десяти минут они тщательно осматривали двор перед замком,  но
так ничего и не нашли.
   - Слушай, я держал в руках салями, когда влетел в окно?  -  допытывался
он у Лоренцо.
   - Откуда я знаю? В это время на мне сидело двое стражников.  Я  понятия
не имел о том, что происходит, до тех самых пор, пока в  зал  не  ворвался
этот Ланселот и не потребовал, чтобы ему возвратили его герцогство.
   - Нам придется вернуться и узнать насчет салями.
   Бальный зал почти опустел. Бывшие сторонники взятого под стражу герцога
Родольфо толпились вокруг нового суверена, демонстрируя свою  преданность.
Лафайет останавливал придворных, повторяя один и тот же вопрос, но тщетно.
Люди недоуменно смотрели на него, а некоторые открыто смеялись.
   - Все бесполезно, - сказал он подошедшему Лоренцо, который также ничего
не узнал. - Подумать только - счастье было так близко...
   -  Что  здесь  происходит,  Лейф?  -  раздался  за  его  спиной   голос
Свайнхильд. - Ты что-нибудь потерял?
   - Свайнхильд, ты не видела салями? Ту, что  ты  захватила  с  собой  из
дома?
   - Нет, а что? Мы можем спросить у Халка - он ее обожает.
   В этот самый момент к ним подошел Халк, утирая рукой рот.
   - Кто меня спрашивает? - сказал он, икнув. - Прошу прощения, - виновато
добавил он. - Вечно меня пучит от салями.
   Лафайет потянул носом воздух:
   - Халк... ты случайно не _съел_ салями?
   - А она что, ваша была, мистер О'Лири? Тогда извиняюсь.  Салями  у  нас
больше нет, но зато дома,  в  "Приюте  нищего",  осталось  полно  ливерной
колбасы.
   - Все кончено,  -  воскликнул  Лафайет.  -  Я  пропал.  Теперь  мне  не
выбраться отсюда.
   Он упал в кресло, закрыв лицо руками.
   - Дафна, - прошептал он. - Увижу ли я тебя когда-нибудь?
   Он застонал, представив себе ее нежный облик,  легкую  походку,  голос,
прикосновение руки...
   В зале наступила странная  тишина.  Лафайет  открыл  глаза.  Оброненный
носовой платок да растоптанные по  полу  обрывки  сигар  -  вот  все,  что
напоминало о шумной толпе, которая наполняла зал несколько минут назад. Из
коридора доносились удаляющиеся голоса. Лафайет вскочил на ноги и бросился
к высокой резной двери с  массивной  серебряной  ручкой.  Толкнув  ее,  он
очутился в  зале,  покрытом  красным  ковром.  Впереди  мелькнула  мужская
фигура.
   "Кажется, Лотарио", - подумал Лафайет. Или Лоренцо?
   Он окликнул его, но не получил  ответа.  О'Лири  побежал  по  коридору,
заглядывая в комнаты.
   - Все, как в прошлый раз, - прошептал он. - Все исчезли,  и  я  остался
один. Почему? Как?
   В боковом коридоре послышались чьи-то шаги. Лафайет увидел коренастого,
плотного человечка в зеленых кожаных штанах и клетчатой спортивной куртке,
возглавлявшего группу служащих "Аякса".
   -  Спронройл!  -  окликнул  О'Лири   начальника   отдела   обслуживания
заказчиков. - Слава богу, хоть кто-то живой!
   - А, привет. Длинный. Ты уже здесь! Мы с ребятами прибыли  сюда,  чтобы
побеседовать с Крупкиным...
   - Он заключен в подземелье...
   - Вот как? Слушай, мы на полфазы не совпадаем по  времени  с  Меланжем,
так спокойнее работать - никто не мешает. Но ты-то как сюда  попал?  Когда
тринадцатая модель вернулась на "Аякс", мы решили, что ты передумал и...
   - Об этом долго рассказывать. Послушай, Спронройл, я хочу  тебя  кое  о
чем попросить. Крупкин дал вам чертежи корабля "Травелер". Не могли бы  вы
построить его для меня? Я бы тогда вернулся назад, в Артезию...
   - Исключено, приятель. - Спронройл в испуге замахал обеими руками:
   - Если мы пойдем на такое, Центральная обрушится на нас, как  вагонетка
с ураном!
   - Центральная! Отлично! Соедините меня с Центральной, чтобы  я  все  им
объяснил...
   - Ничего не получится, Длинный.  Пинчкрафт  только-только  уладил  один
щекотливый вопрос с бюрократом из Центральной но имени Фэнвик или что-то в
этом роде. Нас,  видишь  ли,  обвинили  в  том,  что  мы  выдали  Крупкину
сверхсекретную информацию космического значения. Нам  еле  удалось  замять
это дело, так что мы ни за что не будем тревожить  этот  гадюшник,  можешь
мне поверить!
   - Но... где все остальные?
   - Мы доложили Центральной о том, что здесь происходит. Похоже,  Крупкин
использовал материалы, которые мы ему поставили, для создания  устройства,
при помощи которого он мог влиять на вероятностные напряжения. Он  взял  и
выдернул в Меланж парня по имени Лоренцо. Хотел  использовать  его,  чтобы
заманить в  ловушку  леди  А.  Надеялся,  что  так  он  сможет  заручиться
поддержкой герцога Родольфо, который был  готов  на  все  ради  упомянутой
дамы. Но он что-то не рассчитал -  началась  цепная  реакция:  он  получил
Лоренцо и в придачу еще десятка два молодцов из параллельных  континуумов.
Что тут началось! Но в  Центральной  быстро  сообразили,  что  к  чему,  и
отправили перемещенных лиц назад, домой. Не представляю,  зачем  они  тебя
оставили здесь, в полуфазе, где вообще нет жизни!
   Лафайет прислонился к стене и закрыл глаза.
   - Я обречен, - прошептал он. - Все ополчились против  меня.  Но...  но,
может быть, если я вернусь вместе с  вами  на  "Аякс"  и  сам  поговорю  с
Пинчкрафтом, он что-нибудь придумает?
   Наступившая тишина показалась О'Лири подозрительной. Он  открыл  глаза.
Спронройл исчез, коридор был пуст. На ворсе  голубого  ковра  не  осталось
даже отпечатков ног на том месте, где он стоял за минуту до этого.
   - Голубой ковер? - недоуменно  пробормотал  Лафайет.  -  Мне  почему-то
казалось, что он был красный. Я только раз в  жизни  видел  такой  голубой
ковер: это было во дворце Лода...
   О'Лири бросился по коридору к лестнице. Перескакивая  через  ступеньки,
он спустился вниз и, выбежав на занесенную песком площадку, обернулся. Над
входом в здание он увидел покосившиеся голубые буквы: ЛАС-ВЕГАС ХИЛТОН.
   - Да, так оно и есть, -  прошептал  он.  -  Это  именно  та  гостиница,
которую Горубл подарил Лоду. А значит... значит, я вновь в Артезии!
   Он вгляделся в расстилающуюся перед ним пустыню.
   - Или... или это еще одна несуществующая страна? Ну,  что  ж,  придется
самому все выяснить, - сказал он. - Отсюда до  столицы  двадцать  миль  по
пустыне. Пора в путь.
   В небе занимался рассвет, когда Лафайет, покачиваясь, подошел к таверне
"Одноглазый" на западной окраине города.
   - Рыжий Бык, - прошептал он  охрипшим  голосом  и  постучал  в  тяжелую
дверь. - Пусти меня.
   Ответа не последовало. За закрытыми ставнями не было слышно  ни  звука.
Лафайет похолодел.
   - Никого, - пробормотал он. - Город-призрак, покинутый  континуум.  Они
убрали меня из Меланжа, чтобы я  не  нарушал  уравнение  вероятностей.  Но
вместо того, чтобы отправить домой, они бросили меня...
   О'Лири заковылял по  пустынным  улицам.  Впереди,  за  высокой  стеной,
возвышался королевский дворец. Он остановился перед  маленькой  дверцей  и
нерешительно толкнул ее.
   Между неподвижных деревьев стелился утренний туман. На  траве  блестела
роса. Где-то вдали  прощебетала  утренняя  птица.  К  дворцу  из  розового
мрамора вела мощеная дорожка, обсаженная цветами. В саду  не  слышно  было
веселых голосов. На  окнах  не  колыхались  занавески.  Никто  не  выбежал
навстречу Лафайету с приветствиями.
   - Никого, - прошептал он. - Все куда-то исчезли...
   Словно во сне он пошел по мокрой траве, мимо фонтана, где  чуть  слышно
журчала вода. Впереди была его любимая скамья. Он немного отдохнет на вей,
а потом...
   Что будет потом, он не знал.
   Вот и цветущее земляничное дерево, скамья как раз  за  ним.  Он  шагнул
вперед...
   Она неподвижно сидела на скамье. На плечах у нее была серебристая шаль,
а в руках - нераспустившаяся роза.  Она  повернула  голову,  взглянула  на
него. В то же мгновение улыбка озарила  самые  прекрасные  женские  черты,
которые Лафайету доводилось когда-либо видеть.
   - Лафайет! Ты вернулся!
   - Дафна... Я... я... ты...
   Через секунду он заключил ее в объятия.
Книго
[X]