ОЛЕГ КОТЕНКО

                       СЛОВО ГОВОРЯЩЕГО

                           Автор  выражает  благодарность Андрею  Тупкало
                           за помощь, оказанную при написании этой книги,
                           а также Дмитрию  Старкову,  из-за  которого  я
                           все это и написал...


                           ТЕМ, КТО НЕ ЖАЛЕЛ СЕБЯ, ПОСВЯЩАЕТСЯ.



                                И сказал  Господь:  Что ты сделал?
                                Голос крови брата твоего вопиет ко
                                Мне от земли; и ныне проклят ты от
                                земли, которая отверзла уста  свои
                                принять кровь брата твоего от руки
                                твоей; когда ты будешь возделывать
                                землю, она не станет более  давать
                                силы своей  для  тебя;  ты  будешь
                                изгнанником и скитальцем на земле.
                                И сказал Каин  Господу:  наказание
                                мое больше, нежели  снести  можно;
                                вот, Ты  теперь  сгоняешь  меня  с
                                лица земли, и  от  лица  Твоего  я
                                скроюсь,  и  буду  изгнанником   и
                                скитальцем на земле; и всякий, кто
                                встретится  со мною, убьет меня. И
                                сказал ему Господь: за то всякому,
                                кто убьет Каина, отмстится всемеро.




	Чертовка Жизнь! Как же изысканны и затейливы твои игры! И каждый 
раз, созерцая результаты твоей очередной проказы, я удивляюсь и сгораю от 
нетерпения. А ты, о, Безжалостная Жизнь, каждый раз только чуть-чуть 
приоткрываешь завесу своей тайны. Правильно, так я буду знать, что на свете 
есть хоть кто-то, то умеет хранить секреты. Не прятать их за сомнительными 
обещаниями, а хранить по-настоящему. Как ты, о, Всевидящая Жизнь.
	И каждый раз я умоляю тебя дать мне шанс разгадать твою загадку. Но 
твоя скала неприступна, как небеса. Ведь невозможно вскарабкаться на небеса? 
Ты все, конечно, знаешь, о, Многоликая Жизнь, но сама подумай: если бы 
человек мог взобраться на самое небо, разве упустил бы он эту возможность? 
Разве упустил бы он возможность: прости, о, Ужасная Жизнь, нагадить там? Я 
в этом сомневаюсь. А я могу делать подобные утверждения, ты уж мне поверь, 
о, Огнеподобная Жизнь, потому что я прошел если не все - как я считаю по 
простоте душевной, - то многие из твоих дорог.
	А помнишь, о, Светлоликая Жизнь, как ты заигрывала со мной, а уже 
через минуту я барахтался в собственной крови? Помнишь, какую шутку ты: 
ты учинила: ты сыграла со мной? Нет, о, Златотканноодетая Жизнь, этого я 
тебе никогда не прощу! И даже не надейся заговорить мне зубы, как делаешь 
обычно! В этот раз не выйдет. Я уже не тот глупый дикарь, которого ты, о, 
Сладкоголосая Жизнь, нашла на голом, как перст, уступе. И даже повидал я 
козни твоей сестрички, Каменноокой Смерти. А они, поверь, гораздо изощренее 
твоих.
	Как видишь - я все еще в твоих руках. Не странно ли это? И для чего, 
спрашивается, ты, о, Златовласая Жизнь, провела меня всеми этими тропами? 
Что ты хотела показать мне? Я ведь знаю, что ты никогда ничего не делаешь 
зря. Скажи хоть сейчас, какую цель ты преследовала, ведя меня туда, куда даже 
тебе входить запрещено?
	Странная ты подруга, Жизнь: то тараторишь без умолку, то слова из 
тебя не вытянешь. Будто и не женщина.
	Что говоришь? Все зря? Ошибаешься. Случилось то, чего даже не ты 
могла предусмотреть. Я научился обманывать тебя, о, Лиловоокая Жизнь. Как 
тебе, нравится это? Сомневаюсь. А мне нравится. Я наконец-то получил хоть 
какую-то свободу, оборвал ниточки, которые и по сей день волокутся за мной 
при ходьбе. Гляди, это ведь вы со своей сестричкой привязали их к моим рукам, 
ногам и языку. Правда, Смерть я обманывать еще не научился.
	Наверное, для этого нужна еще одна жизнь. Да, о, Серебряноголосая?



	                           КНИГА ПЕРВАЯ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

	Некоторое время все сидели молча и смотрели в огонь. Никто не знал, 
как начать - столь необычна была причиной, по которой они собрались здесь. 
Наконец, поднялся седовласый крепкий старик. Его имя было Дзюбэй.
	- Надо решать, - сказал он слабым уже дребезжащим голосом. - От 
нашего сидения толку будет немного. Твоя дочь, Дзакуро:
	Тот, кого звали Дзакуро, густо покраснел. Видно было, что он сгорает
от стыда и как дрожат его руки. И как шевелятся его губы, шепчущие неизвестно
какие проклятья.
	- Твоя дочь, Дзакуро, сошлась с тем, чей отец, возможно, убивал
наших жет и детей еще с десяток лет назад. А он сам вполне мог все эти
годы лелеять в себе ненависть.
	- Наказывайте ее, как хотите, - произнес Дзакуро. - А я ухожу.
	И он встал, а уже через секунду скрылся в из виду. Ночная темнота
скрыла его. Снова установилось молчание. Оранжевые блики плясали на лицах
людей и от этого их волосы казались еще более черными, чем были.
	- Вот в этом и вся... - Дзюбэй потер подбородок. - Как наказать?
	- Палками ее, палками!
	- Женщина все-таки, - возразил Дзюбэй.
	- Ну так что, что женщина? Выпороть! Желательно прилюдно.
	Дзюбэй помрачнел и взглянул на говорящего. Молодой, ему нет еще
и двадцати, а уже такая смелость в суждениях. И непозволительная дерзость.
	- Когда твоя будущая жена продаст себя за сумку риса, вот тогда
я и прикажу выпороть ее... - процедил Дзюбэй. - Кэнсин-тян.
	Кэнсин побагровел, выпучил глаза и уже готов был сорваться с места,
но на плечо ему легла тяжелая ладонь сидящего рядом.
	- Ну хорошо, Дзюбэй-сан, - ответил он, задыхаясь. И тоже ушел.
Дзюбэй с сожалением посмотрел ему вслед. "Сан" насквозь было пропитано
презрением и звучало, скорее, как оскорбление, но... Любой в случае чего
подтвердит, что Кэнсин обратился к Дзюбэю уважительно даже после нанесенного
оскорбления. Его разум не был скован предрассудками.
	- Что предложите?
	- А сами-то вы, Дзюбэй-сан, разве ничего не предложите?
	- Нет, конечно. Я не собираюсь потом... - Дзюбэй чуть не плюнул.
Думать, думать надо и только потом говорить! Впрочем, именно за прямоту,
пусть неосознанную, его и уважают. Вокруг костра побежал шепот.
	- Я знаю, - послышался внезапно уверенный голос. И надежда Дзюбэя,
что именно этот голос он сегодня не услышит, с треском рухнула.
	- Что ты хочешь сказать, Кагэро-кун?
	Кагэро в деревне был единственным пришлым. Жил на отшибе, но людей
не чурался и сам со всеми охотно общался. Только жена его почти никогда
не приходила в деревню и в основном крутилась у дома, что стоял на холме
за деревней. Впрочем, объявился он так давно, что уже все привыкли к нему
и относились как к своему.
	- Я знаю, - повторил Кагэро, - какое наказание можно применить. Но
позвольте мне не раскрывать своего замысла. Вы разрешаете мне, Дзюбэй-сан,
самому все сделать?
	Кагэро так посмотрел на Дзюбэя, что тому пришлось отвести глаза.
Старик боялся молодого пришельца, но в то время его голос не имел решающего
значения. Дзюбэй с самого начала был против Кагэро. Впрочем, старик так
и не смог подавить в себе невольное уважение к этому человеку.
	- Погоди, Кагэро-кун. Что ты говоришь? Как же я могу позволить
тебе, если не знаю, что ты удумал?
	- Верьте мне, я придумал достойное наказание для той, кто сошлась с
врагом.
	- Времена открытой вражды прошли, - неуверенно сказал Дзюбэй,
озираясь по сторонам. Тут же десятки глаз вонзились в него острыми кинжалами.
	- Враг остается врагом навсегда, - все так же твердо ответствовал
Кагэро. - Я не нанесу ни единой царапины дочери Дзакуро-сан. Если же я
причиню ей какой-либо физический вред - _варэ во васурэтэ_ буду служить ей
до конца дней.
	Дзюбэй до хруста в суставах сжал пальцы. Отвечать за все ему -
он позволил, он мог не допустить, он, он, он... Но остальные прячут глаза
и прикрывают рот рукой, а Кагэро смотрит уверенно и спокойно.
	- Делай, - выдохнул Дзюбэй. - Делай, что считаешь нужным, Кагэро-кун,
но помни свое обещание. Нарушишь его - я сам изобью тебя палкой.
	- Спасибо, Дзюбэй-доно, вы не пожалеете.
	Дзюбэй подумал, что Кагэро приложил бы все усилия, чтобы убедить
его дать разрешение.
	Через несколько минут у костра уже никого не было, кроме Дзюбэя.
Он смотрел в угасающее пламя и думал.

	* * *

	Камари опустила ладони в воду, пошевелила пальцами - холод упруго
скользил по коже. Она села на маленькую скамеечку и стала наблюдать за
танцем песчинок на дне миниатюрного водоема. Еще очень давно, Камари была
маленькой девочкой, рядом с домом пробился на поверхность родник. И Дзакуро,
отец, раскопал ямку, усыпал ее песком.
	Камари водила кончиками пальцев по поверхности воды и в хрустальных
разводах... Ей казалось, что она видит его лицо - лицо любимого Дакуана.
Он улыбался и говорил что-то, наверное, приятное для ее слуха.
	- Омаэ... - Камари вздрогнула и обернулась. Cзади стоял отец. Он
был мрачен и суров.
	- Охаео годзаймас...
	- Омаэ, мне надо поговорить. Серьезно поговорить с тобой.
	Камари склонила голову. Она, конечно, понимала, о чем хочет говорить
с ней отец.
	- Ты должна понимать, что твой поступок не останется без наказания.
	Камари посмотрела в лицо отцу. И поняла, как тяжело дались ему эти
слова. Дзакуро побелел, губы его дрожали.
	- Я понимаю. И что? Меня изобьют палками так, что мой Дакуан потом
не сможет узнать меня? Или что?
	- Не знаю, омаэ. Как решили.
	- Кто решил?
	- Какое решение принял Дзюбэй-сан...
	- Что? Ты отдал свою дочь в руки... чужих людей?!
	- Молчи, омаэ! Ты сейчас виновата и вина твоя серьезна!
	- Брось! Какая вина? Сколько можно помнить?
	- Яхари! - Дзакуро ударил кулаком о бедро и отвернулся. - Ты, дочь,
не знаешь ничего, ты выросла в спокойствии, которое я и твоя мать, пусть
вечно будет жить ее имя, всеми силами охраняли...
	Голос Дзакуро сорвался, он прижал ладонь к лицу и замолчал. И только
через несколько минут смог вымолвить:
	- Наказание выбрали.
	- Какое?
	Дзакуро молча смотрел, как пляшут песчинки на дне озерца.
	- Какое? - закричала Камари. Дзакуро отвел взгляд в сторону. Как он
мог сказать, если сам не знал...
	- Пора идти работать.
	- Какое?! - кричала Камари ему вослед, но он не обернулся. И в тот
день он не вымолвил больше ни слова. Только когда гораздо позже к нему
подошел мальчишка и сказал: "Дзюбэй-сан хочет с вами поговорить. Китэ-
кудасаймасэн ка?" коротко ответил: "Иэ" и снова нагнулся к земле.

	* * *

	Кагэро облачился в простую одежду, как можно более незамысловатого
покроя. Была бы его воля, он одел бы только штаны из легкой нежаркой ткани
и все. Из оружия он взял только короткий меч кодати. Воздав хвалу богине
Аматэрасу, он также обратился с просьбой о защите к богу Цуки-ками, под
оком которого и собирался совершить задуманное, и уж потом помолился всем
семи богам удачи.
	Две деревни отделяла друг от друга река. Названия ей так и не
придумали, так что именовали просто Река. На ее берегу Кагэро стоял до тех
пор, пока не взошла Луна. Почему? Потому что он знал: в той деревне спать
ложатся тогда, когда по земле раскатывается волна серебристого света, не
раньше. И уж после этого Кагэро бросился в воду.
	Примерно до середины он плыл, не скрываясь, а когда стал приближаться
к противоположному берегу, нырнул и почти весь остаток пути проделал под
водой. Меч Кагэро держал в зубах, хотя и рисковать порезать себе все губы
и язык. Короткий кодати - лучшее, что мог бы выбрать Кагэро.
	Выбравшись на берег, он тенью скользнул под прикрытие деревьев, что
росли над самой водой. Там он тщательно выжал штаны, вытер ноги, но все
же подождал, пока ступни высохнут окончательно. Никто не должен догадаться,
что незванный гость пришел из реки, а, значит, из соседней деревни, с которой
враждовали во все времена.
	Кагэро знал, кого полюбила дочь Дзакуро и с кем провела те два
дня и две ночи. Она совершила преступление, убежав из дому да еще ради
врага, сына врага и внука врага. Кагэро вообще поражался, как жители этих
двух селений до сих пор не перебили друг друга. Возможно, им просто нравится
эта тягомотина, нравится выплескивать свою злобу на противоположный берег
реки. Реки. И нравится ломать друг другу бока в драке с дубинами и топорами.
	Почти во всех домах уже спали, только в одном еще горел свет.
Кагэро видел желтый прямоугольник открытой двери. Жаль, рассмотреть, что
делается внутри ему мешала довольно плотная занавеска. Слышал только голоса,
обрывки фраз да восклицания. Дакуан явно был не один. Возможно, он живет
с матерью, потому что второй голос - женский, но принадлежит он немолодой
женщине. Кагэро думал, как будет лучше. Он завернул кодати в кусок плотной
ткани, заблаговременно пришитый широкими стежками к штанам, и засунул
сверток за пояс. Не совсем приличным будет войти в дом вот так, но входить
туда в качестве гостя он и не собирался. Вначале не собирался.
	Сделав несколько глубоких вздохов, Кагэро уверенно пересек улицу
и постучал в стену рядом с дверным проемом.
	- Хозяева, примите на ночь бродягу?

	* * *

	Кагэро просил один день и одну ночь и срок этот иссяк.
	Снова горел посреди круглой площадки, покрытой слоем глины, которую
утрамбовали до состояния камня, костер. Дзюбэй пришел на собрание со страхом
в сердце. Ночь решений. Ночь, в которую все изменится - возможно, к лучшему,
но гораздо вероятнее, что к худшему. Дзюбэй, впрочем, едва увидел людей и
ухающий огонь, тут же успокоился. Страх в нем перешел в чувство обреченности.
	- Добрый вечер, Дзюбэй-сан!
	Он кивал на все стороны. Потом уже, заняв свое место, оглядел
присутствующих.
	- А где Кагэро... кун?
	- Приходил. Сказал, что ему нужна минута, чтобы приготовиться.
	Дзюбэй сел - у него подкосились ноги. О, великая Аматэрасу, неужели
ты допустишь бесчинство?.. Неужели допустишь? Он пододвинулся поближе к
костру, чтобы оранжевый свет скрывал бледность. Дзюбэй не желал, чтобы
люди заметили на его лице признаки беспокойства, а как скрыть их старик не
знал.
	- Кагэро... Кагэро...
	Он вскинул голову и увидел того, кто, возможно, сейчас же разрушит
его жизнь. Дзюбэй встал, а пламя костра, как назло, взметнулось метра на
полтора вверх. Старик зашипел на того, кто не вовремя подбросил порцию
хвороста.
	- Ну, здравствуй, Кагэро-кун, - медленно выговорил Дзюбэй. - Какую
весть ты принес нам?
	- Я выполнил обещание. Вели привести дочь Дзакуро, чтобы все смогли
увидеть: я не причинил ей физического вреда.
	Дзюбэй согласно кивнул головой и через несколько минут Камари
вступила в дрожащий круг света.
	- Причинил ли тебе этот человек, - Дзюбэй указал на Кагэро, - боль?
Прикасался ли он к тебе хотя бы взглядом в последние день и ночь?
	Камари удивленно оглядела обнаженного до пояса Кагэро с грязным
мешком из самой грубой ткани в руке.
	- Нет, Дзюбэй-сан, я даже не видела его.
	Она снова посмотрел на Кагэро, как, впрочем, и все присутствующие.
Тот улыбнулся и тихо повторил:
	- Я выполнил свое обещание, Дзюбэй-сан, придумал достойное наказание
для согрешившей с врагом, не причинив ей ни малейшей физической боли.
	И повернулся к Камари.
	- Возьми, - он протянул ей мешок. Та взяла обеими руками и так и
замерла. Даже в неверном свете костра было видно, как бледно ее лицо.
	- Открой же, - Кагэро кивнул на собранную в пучок горловину мешка.
	Камари взялась за мешок одной рукой так, чтобы горловина открылась.
	- Не вижу, - сказала она. - В мешке лишь чернота.
	- Опусти туда руку и вытащи то, что там лежит.
	Камари запустила руку в мешок, но тут ее лицо стало даже не белым,
а голубым. Дзюбэю показалось, что глаза Камари сейчас выкатятся из орбит.
А Кагэро стоял, глядя на нее. Смотрел совершенно спокойно. Без всяких
эмоций. Даже с немного скучающим лицом, будто говорил: "Скорее бы эти
соплежуи закончили и я смог пойти домой".
	Когда рука Камари показалась из кулька, Дзюбэй увидел, что между
пальцев торчт что-то черное, явно мокрое, слипшееся. Камари опустила взгляд.
Губы ее раскрылись, но из горла вылетело только сдавленное хрипение. Она
разжала пальцы и мешок вместе с содержимым, глухо стукнув, упал на глиняную
площадку.
	Она так и осталась стоять и смотреть прямо перед собой. Дзюбэй
испугался, заозирался по сторонам, но не встретил ни одного взгляда,
направленного на него.
	Мешок схватил с земли Кагэро. Сам сунул туда руку и быстро вытащил.
На ладони у него лежал большой темно-красный ком.
	- На, держи, шлюха, - он бросил ком Камари и та чисто механически
поймала. - Теперь сердце твоего возлюбленного всегда будет с тобой. А это, -
он снова сунул руку в мешок и снова вытащил, - нет, это я тебе не дам!
	Он поднял над головой страшный предмет - то была отрезанная голова
человека. Даже не отрезанная, а отрубленная, причем, не одним ударом, а
несколькими.
	- Дакуан! - выдохнул невесть откуда взявшийся Дзакуро.
	- Да, Дзакуро-сан, это он, Дакуан. Враг, с которым ваша дочь...
	- Не-ет!!! - заорала Камари. Она выронила уродливый иссиня-багровый
ком и схватилась руками за лицо. Вслед за пальцами тянулись красные следы. -
Не-ет!!!
	Она захлебнулась криком, повалилась на землю и, кажется, потеряла
сознание. Кагэро безразлично пожал плечами.
	- Я выполнил свое обещание, Дзюбэй-сан, - он бросил голову в костер
и пламя, чавкнув, приняло жертву. - Я все сделал, как было обговорено.
	И он исчез в темноте.
	Когда Дзакуро, дрожа, склонился над дочерью, ее сердце уже перестало
биться. Камари была мертва.
	- Умерла... - просто сказал Дзакуро. И страшно-пустыми глазами
посмотрел на Дзюбэя, который увидел в этих глазах то, чего боялся больше
всего.
	- Сволочь! Подонок!
	Где-то слева блеснула сталь клинка. Дзюбэй закрыл глаза - сжал
веки, как только смог. Но удара все не было. Вместо него - пустые глаза
Дзакуро.
	- Не так, - сказал он. - Моя дочь совершила страшное. Дакуан... был
простым человеком, но он был сыном нашего врага, заклятого врага, значит,
он тоже был нашим врагом. Все помнят, как _они_ убивали нас. Ночью. Во
сне. Подло. Но моя дочь умерла еще более страшной смертью. Этого можно
было избежать.
	- Это Кагэро... - в отчаянии прохрипел Дзюбэй, но его уже никто
не слышал и не слушал.
	- Ты ответишь за смерть Камари, - сказал Дзакуро и в голосе его
не было даже намека на эмоции. - А с Кагэро мы поговорим после.
	Дзюбэй быстрым движением выхватил из-под пояса короткий, но очень
острый кинжал.
	- Душу... открыть... хочу... - хрипел он - слова застревали в горле
и никак не хотели выходить свободно. Но кинжал выбили у него из рук, а
сами руки связали под согнутыми коленями ремнем. Связали так, что колени
упирались Дзюбэю в лицо, а согнутые ноги были обвязаны такими же ремнями.
	- Стойте! - крикнул Дзакуро. - Зачем ждать до утра? Смотрите,
костер горит уже не так сильно. Давайте положим его туда, когда огонь станет
совсем слабым.
	- Дзакуро, что ты делаешь! - закричал Дзюбэй, внезапно обретя
голос. - Ты сошел с ума! Ямэро! Дамэ!
	- Да, я сошел с ума, - прошептал тот, наклонившись к самому уху
Дзюбэя.
	Примерно через полчаса костер перестал ухать и трещать. Пламя
еще лизало черные угольки, но прежней силой оно уже не обладало.
	Дзюбэя подняли и осторожно положили прямо в центр кострища. Огонь,
почуяв новую пищу, запрыгал вокруг тела. Дзюбэй стал дергаться, мычать
что-то, но его одежда, видимо, пришлась пламени по вкусу. Да к тому же
кто-то подбросил немного свежего хвороста и пару крупных дровин.
	Люди стояли, смотрели, слушали непрекращающиеся крики - более
нечеловеческих криков не слышал, верно, еще никто. А потом, когда Дзюбэй
затих, разошлись по домам. Только Дзакуро остался сидеть над мертвой
дочерью.

	* * *

	Дзакуро смог уснуть только под утро, но сон продлился всего пару
десятков минут. Потом снова пришли кошмары, а вслед за ними и пробуждение.
	Он проснулся в пустом доме. Пустота гуляла теперь по углам,
скрипела в одну ночь обвисшей дверью, щерилась вообще неизвестно когда
разбитыми окнами. Пустота висела в воздухе, дышала над ухом, сопела в
затылок, когда Дзакуро, как ему казалось, поворачивался к ней спиной.
А еще в одном из углов то и дело, всю ночь, появлялась бледная, почти
прозрачная фигура Камари.
	Вначале Дзакуро пугался, в первый раз вообще чуть не умер от ужаса,
когда увидел развевающиеся от несуществующего ветра волосы своей мертвой
дочери. А потом страх округлился, затупился и стал только глухо постукивать,
но не резать.
	Дом опустел.
	И высох родник.
	Дзакуро заметил это утром - серым и пустым утром, сквозь которое
ходил лишь такой же серый ветер, дышащий холодом. Ямку занесло пылью и
порванными сухими листьями, воды в ней не было и в помине. Дзакуро разгреб
холодный мокрый еще песок, но нет. Вода ушла безвозвратно. Возможно, родник
просто исчерпался.
	Дзакуро сел прямо на землю - скамеечка, на которой обычно сидела
Камари, рассохлась - и положил подбородок на колени. По небу бежали сплошные
волны низких свинцово-серых облаков. Дул прерывистый ветер. А рядом
рушился пустой дом. Дзакуро почувствовал, как пустота вползает в его душу.
	И он впустил ее, потому что рассудил так: пустота съест боль, а
уж потом он сможет ее чем-нибудь заполнить. И пустота воспользовалась
шансом. Она съела не только боль, но и все, до чего смогла добраться...
	...Дзакуро поднял голову и обнаружил, что больше не наворачиваются
на глаза слезы. Только внутри все еще тяжело и катается в груди какой-то
шар. "Человек рано или поздно устает скорбить", - подумал он.
	Но в сторону дома на отшибе все же пошел.
	Жена Кагэро хлопотала у крыльца. Заметив Дзакуро, она выпрямилась
и уперлась взглядом в его лицо. Дзакуро стало неловко. "Чего она так
смотрит на меня?" - думал он, переминаясь с ноги на ногу.
	- Доброе утро, госпожа, - наконец, выдавил он. Женщина не двинула
ни единым мускулом.
	- Доброе утро, госпожа! - повторил Дзакуро громче. В доме послышался
стук. Вышел сам Кагэро. Дзакуро посмотрел на него и обомлел: этот человек,
похоже, прекрасно выспался ночью и только что встал.
	- Ацуко, иди в дом, - тихо сказал он и женщина медленно, словно
нехотя, зашла в хибару. И обратился уже к Дзакуро: - Ну?
	- Зачем ты это сделал? - брякнул тот первое, что пришло в голову.
	- Вы не знали, как наказать ее и я придумал способ, - ответил
Кагэро, пожимая плечами. - Что странного?
	- Зверь...
	- Плевать. Я просто живу.
	- Но как мы могли... Ты ведь не сказал, как именно хочешь... это
сделать!
	- Правильно, не сказал. А до чего бы вы сами додумались? Пару
раз ударить палкой, или один - плетью. И что? Через день синяки бы сошли,
а она убежала бы уже на неделю. А потом - навсегда. С врагом!
	- Тебе-то он не враг...
	- Откуда вы знаете? Почему вы так уверены? А, впрочем, черт с ним,
я не собираюсь просить прощения. Сделал то, что считал нужным.
	- Нет, постой.
	Кагэро, уже собравшийся уйти обратно в дом, повернулся.
	- Наверное, к тебе придет кто-нибудь еще из деревни. Соберется
совет. Будут решать, что с тобой делать...
	- Пусть решают.

	* * *

	Тэссай, занявший место Дзюбэя, смотрел гордо. Будто говорил взглядом:
"Хватит, я наведу порядок!" И люди обращались к нему не иначе, как
Тэссай-доно.
	Кагэро стоял так, чтобы все могли видеть его, освещенного пламенем
костра. И уж в его лице и взгляде не было ни гордости, ни вообще чего бы
то ни было. Только однажды по лицу Кагэро пробежала тень недовольства:
когда люди боязливо раздвинулись в стороны.
	- По твоей вине оборвались жизни троих. Как ты думаешь, бакаяроо,
твоя жизнь стоит тех трех?
	- Прошу прощения, Тэссай... - Кагэро замешкался. - Тэссай-сан, но
по моей вине погибли только двое: враг и согрешившая с врагом. Не вижу
в этом ничего страшного. А Дзюбэя вы сами убили. Правда, я не совсем
понимаю, за что.
	- Если бы мы убивали друг друга за каждый имеющий хоть какую-то
важность проступок, то, наверное, в деревне остались бы одни немощные
старики! Кто ты? Пришел неизвестно откуда да еще со своими порядками!
	- Не я предложил наказать дочь Дзакуро, - пожал плечами Кагэро.
	- Но не так же! А ты подумал, что будет с нами? Ведь в той деревне
тоже не дураки живут. Они ведь догадались, кто убил Дакуана, а если не
догадались еще, то это случится в ближайшее время.
	Тэссай потер лоб.
	- Дакуан жил один? - неожиданно спросил он. - Ну, говори, один?
	- Нет, он жил с матерью.
	По кругу прошелся судорожный вдох.
	- И... она видела тебя?
	- Нет, - покачал головой Кагэро. - Ее я убил первой.
	Кто-то из женщин, стоящих за оградой, которой была обнесена площадка,
сдавленно вскрикнул.
	- А что? - Кагэро обернулся. - Вы с готовностью расправились с
вашим старейшиной, а меня порицаете?
	- Тэмаэ... - прошипели рядом и на спину Кагэро опустилась палка.
	Следом вскочили все, кто сидел вокруг костра, и у каждого в руках
оказалась либо палка, либо дубинка. Тэссай что-то невнятно кричал, размахивал
руками, но люди смешались в один сплошной шевелящийся ком.
	- Нет! Остановитесь!
	Хлипкая ограда рухнула и к костру выбежала молодая женщина со
спутанными волосами и в не очень опрятной одежде.
	- Ацуко, - зашептали женщины.
	Ацуко бросилась к людям, но ее тут же отшвырнули в сторону. Может
быть, нечаянно, но Ацуко ударили по руке и, видимо, сломали, потому что
она побледнела, застонала и схватилась за плечо.
	- Довольно! - заорал Тэссай и глухие удары, перемежаемые всхлипами
и гневными возгласами, прекратились. Мужчины разошлись в стороны. У костра
остался лежать Кагэро. Кажется, у него было сломано почти все, что вообще
можно сломать, только голова чудом уцелела. Правда, нос был перебит и
свернут набок, а в разбитых губах белели костяные обломки.
	Ацуко кинулась к мужу, забыв о руке, упала на твердую глину. Мужчины
ошалело смотрели на рыдающую женщину и чуть живого Кагэро. При каждом
вздохе на его губах вздувались красные пузыри, в расплющенной груди что-то
сипело и булькало.
	- Надо позвать врача, - сказал кто-то из женщин.
	- Какой врач! Не видишь, ему жить осталось минуты две.
	- Врача! - заверещала Ацуко. - Позовите! Врача!
	- Ну позовите для успокоения, - тихо сказал Тэссай.
	Лекарь сначала посмотрел на умирающего Кагэро, а потом обвел
недоуменным взглядом людей. Тэссай пожал плечами и кивнул на рыдающую
Ацуко.
	- Давно? - спросил врач, опускаясь на колени рядом с Кагэро.
	- Да не очень...
	- Странно, что он живой. Глядите, вы же все ему разбили! Что-то
я такого раньше не видел в деревне. А?
	Он поднял голову и посмотрел на Тэссая.
	- Это такие твои новые порядки?
	- Потише, Сидзима-сан, не я велел бить его!
	Врач снова посмотрел на Кагэро. Тот все еще дышал.
	- Не знаю, - покачал он головой. - Не имею ни малейшего понятия,
как можно вылечить его, но он до сих пор жив! Поразительно! Было бы
кощунством погубить такую жизнь. Не знаю, что получится, но я попробую.

	* * *

	Месяц Кагэро лежал пластом и неизвестно, как держалась жизнь в
искалеченном теле. "Хочет жить - вот и живет", - отвечал Сидзима на вопросы
Ацуко, которая за этот месяц постарела лет на тридцать, почернела лицом
и Сидзима уже испугался, как бы ему не пришлось возвращать к жизни еще и
ее.
	Кое-как сраслись собранные по кусочкам Сидзимой кости. Сраслись
вкривь и вкось. Ацуко со страхом смотрела на врача, а тот лишь разводил
руками: "Хромой и косой будет, и кривобокий, но что я мог сделать? Хорошо,
хоть вообще живой".
	Через три недели, когда Кагэро, наконец, пришел в себя, Ацуко упала
в обморок. Сидзима покачал головой и сказал больному:
	- Почти все время рядом с тобой сидела. Не спит, не ест...
	Кагэро повел глазами, опустил взгляд на свою вдавленную грудь,
неглубоко вздохнул и снова уснул.
	И вот, через месяц Кагэро смог двинуть рукой.
	- Больно? - спросил Сидзима. Тот лишь сморщился в ответ.
	- Ненавижу... - прохрипел и сжал зубы, чтобы не закашляться.
	- Ты это брось. Куда тебе. Не знаю, сможешь ли ходить нормально,
а ты уже и вон что надумал... Больно? Тебе надо двигаться. Мало, но надо,
иначе все там срастется и ты вообще разогнуться не сможешь.
	Кагэро не слушал. Он лежал, закрыв глаза и погрузившись в собственные
мысли. Сидзима покачал головой по своему обыкновению и вышел из дома.
	Еще через две недели Кагэро сел. Подавившись стоном, но сел, и
швы не разошлись, не открылись уродливые раны. Он порывался встать, но
Сидзима не позволил.
	- Рано, - сказал он. - Лучше лежи пока и двигай потихоньку руками,
ногами. И сам поворачивайся, только плавно, нерезко.
	Кагэро и впрямь оказался кривобоким. Левое плечо находилось гораздо
ниже правого и оттого все туловище было искривлено, согнуто влево. Левая
нога стала короче прежнего, правая кисть почти не двигалась, будто
закостенела.
	- Так навсегда останется? - спросил он однажды у Сидзимы.
	- Боюсь, что да. Не знаю, есть ли на свете такой врач, который
смог бы переломать все твои кости и срастить их заново. Разве что лечить
тебя возьмутся сами боги.
	Настал день, когда покалеченный Кагэро встал на ноги. Он ожидал
встретить боль, но ее не было. Правда, суставы работали нехотя, с хрустом.
Кагэро подошел, опираясь на плечо Сидзимы, к окну и посмотрел на улицу. В
деревне, может быть, уже и забыли о нем. Может, они вообще считают его
мертвым. Но ему с этим телом жить! _И пусть они не валят вину на меня, я
поступил правильно, я убил врага!_
	- Отойди.
	Сидзима осторожно отошел в сторону, а Кагэро попытался выпрямиться.
Спина его так и осталась выгнутой набок, отчего сам Кагэро стал ниже ростом,
но во взгляде его скользил прежний холод.
	_ВСЕ, ЗАКОНЧИЛИСЬ ДНИ СТРАДАНИЙ, ГРЯДУТ ДНИ МЩЕНИЯ_.

	* * *

	То была лунная ночь, спокойная и тихая. Притаившаяся. Ждущая.
	Ацуко прижимала ладонь ко рту, чтобы не заголосить на всю деревню.
Кагэро сидел на кровати и молчал. Сидзимы не было в доме, он ушел, чтобы
принести сумку покрепче, новую одежду и обувь. Зажженная свеча мешала
свету Луны заполнить собой комнату.

	В теснинах гор
	Сквозь ворох кленовых листьев
	Проходит олень.
	Я слышу стонущий голос.
	До чего тогда осень грустна!

	Ацуко вскинула голову и увидела, как улыбается Кагэро. _Улыбается_
по-настоящему, не вынужденной пустой улыбкой. Желтый свет свечи и белый -
Луны смешались на его лице и в этот момент об был больше похож на молодого
бога, чем на человека.
	- Ты уйдешь? Навсегда? - спросила она, немного успокоившись.
	- Нет, - твердо ответил Кагэро. - Не навсегда. Обязательно вернусь.
Жди.
	- Когда?
	Кагэро вмиг изменился. Лицо стало жестким, каким-то острым. И он
не ответил. В этот момент вошел Сидзима с сумкой в руке.
	- Вот, - он бросил вещи на кровать. - Одежда внутри. Нашел такую,
как ты просил.
	Кагэро просил простые штаны и рубаху. Обычную рубаху, похожую на
мешок с дырой для головы и двумя рукавами. Он сбросил с себя опостылевший,
пропитанный потом и сукровицей халат, надел принесенное. Невесть откуда в
его руках появился короткий меч кодати. Его он бросил на дно сумки.
	- Все, - сказал он. - Саенара.



ГЛАВА ВТОРАЯ.

	Каппа стоял, широко расставив ноги и растопырив в стороны руки.
Кагэро вспомнил рассказы об этих существах и о способе их питания и это
воспоминание заставило его содрогнуться. Каппа явно был преисполнен
решительности. [каппа - водяные духи, живут в реках и озерах; невысокие
существа с панцырем, зеленой кожей и клювом; любят борьбу сумо и часто
заставляют встречных драться с ними; могут убивать людей и животных,
высасывая кровь через анус]
	- Ну? - скучающим голосом сказала огромная черепаха, напоминающая
человека, но с клювом на морде. Кагэро увидел, что зеленая кожа и панцырь
уже не поблескивают, высыхают.
	- Я сражусь с тобой, уважаемый... - Кагэро лихорадочно перебирал
в памяти все те же рассказы и поглядывая на макушку каппа - там поблескивала
вода. - Но прежде должен выразить тебе мое уважение.
	И Кагэро согнулся в глубоком поклоне, что пробудило в груди
тупую, почти забытую боль. Замерев так и чувствуя, как медленно
разворачивается клубок боли, Кагэро поднял глаза. Каппа замешкался. Опустил
руки и совсем по-человечески почесал затылок.
	- Черт, - недовольным голосом пробурчала черепаха. - На вежливость
отвечаю вежливостью.
	И Кагэро едва сдержался, увидев, как проливается на землю вода,
которую носил каппа на макушке.
	- Хитрая тварь! - завизжала черепаха, но что она может сделать без
воды на макушке. Еще до того, как каппа добежал до берега, смерть настигла
его. Кагэро перевел дух и поднял с земли свою сумку. Убивать каппа мечом
было бы глупо - кто знает, какой силой обладает это низкорослое существо.
И так ли уязвима его кожа, как кажется.
	Кагэро развернулся, чтобы продолжить путь, но не сделал ни шагу.
Прямо перед ним стоял человек. Светловолосый мужчина с зелеными глазами.
Кагэро никогда не видел таких людей. И такой одежды. На незнакомце была
странная рубаха, чем-то похожая на ту, что носил Кагэро, только гораздо
длиннее - до колен. Рубаха перехвачена красной лентой пояса, а на ногах -
сандалии из мягкой и тонкой кожи. Незнакомец улыбался.
	- Ощущаешь себя героем? - спросил он; голос оказался хриплым
и скрипучим. И улыбка тотчас исчезла с его лица.
	- Ты кто? - Кагэро на всякий случай нащупал под рубахой рукоятку
меча.
	- Хозяин этих земель. И хозяин этих озер. Какое ты имел право
убивать моего подчиненного?
	- Каппа напал первый.
	- Убивший раба сам должен уйти в рабство, - незнакомец не обратил
на реплику Кагэро ни малейшего внимания. - И служить хозяину до конца дней
или пока хозяин сам не решит вернуть наглецу свободу.
	- Каппа напал первым! - крикнул Кагэро, чувствуя, как заползает
в сердце противный холодный страх. А когда он попытался выхватить меч
из-за пояса, тот рассыпался в пыль.
	- Такова цена, - заключил незнакомец. - Отныне я твой хозяин. Зови
меня Говорящим.
	- Раб? - переспросил Кагэро. - Что такое раб? Это означает, что
я принадлежу тебе? - оказывать сопротивление у него не было никакого
желания, незнакомец явно представляет силу, силу неведомую и странную. -
Но как один человек может принадлежать другому? Он ведь не вещь?
	- Ты больше не человек, - последняя надежда Кагэро рухнула, и
одновременно рванулся из глубин сознания ужас. И куда делась обычная
самоуверенность? - Ты - раб.

	Кагэро плелся вслед за Говорящим до тех пор, пока не разинула
зловонную черную пасть пещера и не дохнуло холодом в лицо. Вот тогда Кагэро
очнулся от полудремотного состояния и огляделся по сторонам.
	Заросшие склоны, полузакрытая поваленными стволами пещера. Никакой
тропинки, никаких намеков на присутствие человека. Будто никогда здесь
никого и не было.
	- Заходи, - велел Говорящий и Кагэро пошел первым. Воля Говорящего
сломила его волю, как ветер ломает молодое неокрепшее деревцо. Хорошо, если
ломает, тогда есть шанс дать новые побеги. А вот если вырывает с корнем...
	В пещере царил ледяной холод. Где-то капала вода, стекала с
остроконечных пирамид сталактитов, что еще не доросли до пола. Тускло
светились какие-то лишайники на стенах. Попискивали во тьме летучие мыши.
	- Здесь будешь жить, - Говорящий бросил тряпку, которую извлек
из своей сумы, просто на камни. - Еду... Еду можешь забрать у них, если
сможешь.
	Он кивнул в сторону стайки летучих мышей, повисшей на потолке.
	- Я не ем бабочек, - попытался возразить Кагэро, но тут же опустил
глаза.
	- Можешь мне поверить, эти летучие мыши едят не только бабочек, -
Говорящий сделал паузу, чтобы осмотреть свод пещеры. - Иногда им везет
и удается поймать пару крупных жуков. А сейчас - пойдем.
	Кагэро вышел вслед за Говорящим из пещеры.
	Долина, в которую странный незнакомец привел его, была со всех
сторон огорожена скалами и непонятно, как они попали внутрь. Кагэро помнил
только постоянно спутывающуюся траву под ногами и пульсирующий гул в ушах.
Сама долина была овальной и абсолютно плоской. Рядом с пещерой сбегала со
скал быстрая речка и пересекала долину, уходя в конце пути в какую-то
ведомую только ей расселину.
	Говорящий показал Кагэро место и вручил предмет, похожий на огромную
ложку, только с деревянной ручкой.
	- Выкопаешь вот такую яму, - Говорящий очертил на землю квадрат
приличной величины. - И в глубину чтоб была такая, какой длины сторона.
Понятно?
	И Кагэро снова почувствовал, как давит на его мозг неведомая
тяжесть. И вбивает в сознание кол покорности, который - он знает - очень
скоро пустит корни и расцветет пышным цветом.
	- Понятно...
	- Работа должна быть выполнена к вечеру. Стенки должны быть ровными.
Угол между дном и стенками должен быть прямым. Вот так.
	Говорящий поставил одну ладонь вертикально ребром на вторую.
	- Если будет что-то неправильно - не получишь еды. Это понятно?
	- Понятно...
	- Все, приступай.
	Куда делся Говорящий, Кагэро не понял. Несколько первых минут он
сосредоточенно вонзал в землю острие _лопаты_, пока туман не схлынул с
его сознания.
	_Что я делаю? Повинуюсь приказам неизвестно кого..._
	Кагэро оперся на рукоятку лопаты и положил подбородок на руки. Надо
подумать. Наверное, этот человек колдун, раз сумел подчинить себе чужую
волю. Может быть, пока его нет, можно убежать? Кагэро отбросил эту мысль.
Бегать от колдунов - себе дороже. Из-под земли достанет и уж тогда придется
позабыть и о жизни, и о смерти.
	Солнце медленно ползло по небу, укорачивались и вновь расли тени,
а Кагэро стоял, опершись на лопату, и, позабыв о времени, думал.
	Мысль о _рабстве_ зрела в его мозгу и пока еще не дала никаких
всходов. Все происходящее казалось ему нереальным. "Только так и выживают
на войне, - вспомнил он давным-давно слышанные от Дзюбэя слова. - Если не
верят в смерть".
	Говорящий появился вместе с дуновением холодного ветерка. Чуть
тронула кожу волна воздуха, Кагэро обернулся - и увидел незнакомца с
зелеными глазами. Тот с сожалением посмотрел на сделанное Кагэро - чуть
тронутая земля, содранный слой дерна.
	- Работа не выполнена, - сказал Говорящий. - Теперь жди до следующего
вечера, сегодня есть ты не будешь.
	И развернулся, чтобы снова уйти в никуда, но Кагэро неожиданно
даже для себя положил ладонь на плечо Говорящему.
	- Стой, - Кагэро хотел произнести это твердо, но получилось нечто
вроде мольбы.
	- Что такое? Раб научился говорить? Гнусная тварь, ты обрела дар
речи? Боги были неправы...
	- Подожди, - во второй раз попросил Кагэро и заглянул Говорящему
в глаза. Так, как заглядывает голодная собачонка в глаза богатому прохожему.
Так, как смотрит нищий ребенок, увидев господина в шикарных лиловых
шароварах и черном расшитом кимоно. Смотрит, надеясь на подачку. Кагэро
закрыл глаза, внутренне собрался и выпрямил спину, но вынужден был снова
согнуться и спрятать глаза. Взгляд Говорящего жег. Давил. Припечатывал к
земле. В нем было столько презрения... Не высокомерности, которая смешна
и нелепа, а именно сознания собственного превосходства, что Кагэро
ощущал себя червяком, дерзнувшим коснуться вершины Фудзи.
	Такое счастье дается только раз в жизни, а после - жизнь отнимают,
дабы червь не возомнил себя императором.
	- Ну что, раб, будешь умолять меня о жалости?
	- Нет, Говорящий... - Кагэро сжался от мучительной внутренней боли
и добавил: - Сама... Говорящий-сама.
	- Перестань добавлять к моему имени свои дурацкие словечки! -
воскликнул Говорящий, скривив лицо. - Уж лучше зови меня господином.
	Кагэро удивился тому, что Говорящий не понял, как уважительно он
произнес его имя. Он вообще не понял значения... Кто же он?
	- Хорошо, господин. Объясните же мне, что происходит?
	- А разве рабу обязательно знать что-либо? - совершенно искренне
удивился Говорящий.
	- Еще вчера я был свободным и боялся разве что смерти, а когда
увидел вас, что-то случилось со мной... Вы колдун?
	- Колдун ли я, ты спрашиваешь? А кто дал тебе право спрашивать?
Может, вчера ты и был свободным, но сейчас-то у тебя этой свободы нет.
	Кагэро увидел, как нечто странное скользнуло в зеленых глазах
Говорящего. Неужели он хотел вызвать его гнев? Неужели Говорящий ждал,
когда Кагэро не выдержит и взорвется? Этого не может быть!
	- Я - человек, - сказал Кагэро и с удовольствием заметил, что в
голос возвращается прежняя твердость. - А свобода - это преходящее.
	Говорящий смерил Кагэро презрительным взглядом.
	- Какой же ты человек, если говоришь так? Ты самая настоящая тварь.
Благодари судьбу за то, что она послала тебе меня. Иначе ты сгнил бы где-
нибудь в лесу. Не вижу смысла человеку жить, если он предназначен червям.
Уж лучше убить его в младенчестве.
	От взгляда чистых зеленых глаз стало жутко. Кагэро сжался
в комок, в груди тугим клубком зашевелился страх. Кагэро изо всех сил пытался
вырвать кол покорности из своего сознания, но пока не удавалось. Вместо
этого он ощущал странное воздействие на свой рассудок. Говорящий все-таки
колдун...
	- Кто вы? - в отчаянии протянул Кагэро, теряя всякую надежду.
	- Я - твой господин. Если хочешь получить завтрак - копай, утром
я проверю.
	Покатилась по земле еще одна волна холодного воздуха. Кагэро
показалось, что он видит Говорящего у скал, но уже через секунду там не
было никого.

	Всю ночь Кагэро копал и к утру на его ладонях осталась только
тонкая пленочка, бывшая еще вечером кожей. Да и та еле-еле держалась на
плоти. Пленочка лопалась, раны сочились сукровицей, которая засыхала и
не позволяла Кагэро разжать ладонь. А когда он ее все-таки раскрывал,
присохшая к стертой коже, сукровица трескалась, ранила еще больше и тогда
уже шла настоящая кровь.
	Когда взошло солнце, Кагэро бросил лопату. Не осталось сил. Вся
деревянная ручка была покрыта грязными желто-красно-розовыми разводами.
Ладони так болели, что хотелось орать во все горло и кататься по земле,
вгрызаясь в нее зубами.
	- Это всего лишь боль, физическая боль.
	Возможно, из-за сильной боли Кагэро не почувствовал волны, а, может,
и не было ее. Говорящий сидел рядом, прямо на земле.
	- Хорошая яма, - сказал он. - Но углы внизу не прямые. Что это? -
он ткнул пальцем в яму. - Что это, а? Где там ровные правильные углы? Нет,
это не то, что я велел сделать. Доделывай.
	- Сжалься! - вскричал со слезами на глазах Кагэро; ладони он
держал перед собой так, чтобы Говорящий мог видеть их, представляющие собой
две сплошные раны. Но его, похоже, это зрелище не впечатляло.
	- Почему я должен жалеть тебя? - поинтересовался Говорящий. - Разве
я не смогу найти себе другого раба, если ты умрешь? Смотри.
	Говорящий взмахнул руками и перед ним вырос прямо в воздухе
серый шар. Внутри шара клубился туман. Повинуясь рукам Говорящего, дымка
разошлась в разные стороны и осела на землю, собралась вокруг его ног.
Кагэро увидел тощего старика... нет, не старика, он просто выглядел, как
старик. На самом деле нищему было лет тридцать. Опухшие суставы, желтое
лицо и белки глаз, открытый рот, в котором виднеется распухший и покрытый
язвами язык. Кагэро даже забыл о собственной боли. Волна страдания хлынула
с поверхности шара, захлестнула его с головой...
	...он лежит у дороги. Все тело его болит и ноет так, что думаешь,
скорей бы уже пришла смерть и отбросила разом всю эту грязь. Совсем рядом
поселок, по дороге постоянно ходят люди, но никто не останавливается, чтобы
помочь ему. Он болен, неизлечимо болен и для него нет никакой надежды. Он
просто ждет, пока придет смерть, и боль стала уже привычной. Но как же
она сильна! Мимо идет молодой господин. Он не очень богат, но и не беден.
Господин поворачивает голову, губы его искривляются, собираются в гримасу.
Господин плюет на больного и этот плевок подобен касанию раскаленного
железа. "Подыхай, скотина, раз не смог остаться человеком", - говорит
господин и идет дальше...
	Кагэро посмотрел еще раз на свои ладони. Шар, созданный Говоряшим,
исчез, растворился в воздухе вместе с серым туманом.
	- Ну что? - Говорящий улыбнулся. - Болят?
	- Болят.
	- И ты все еще считаешь ЭТО болью? - с вполне искренним удивлением
спросил Говорящий. - Если да, то я могу показать тебе, что такое НАСТОЯЩАЯ
боль.
	И Кагэро не успел крикнуть: "Нет!"
	Рухнула тьма. Но ненадолго. Вскоре мрак рассеялся и Кагэро увидел
знакомые холмы, дом, деревню неподалеку. Это его дом. Кагэро подходит
ближе и видит, что сквозь щели в стенах сочится серый дым.
	- Помоги-ите-е!
	Это Ацуко! Она внутри!
	Кагэро врубается плечом в дверь, но та будто стала каменной. Не
поддается. Он бьет снова и снова, но ничего, никакого результата. Кагэро
отступает на шаг назад. Пламя уже гудит внутри, уже пляшут вовсю оранжевые
языки над крышей. В окне - лицо Ацуко. Такого ужаса он еще не видел никогда!
	- По-омо-оги-и!!!
	Он закрывает уши и глаза, но это не помогает. Не исчезает ни вид
горящего дома, ни лицо Ацуко, ни ее крик.
	И она уже не кричит. Пламя бушует за ее спиной, а она просто стоит
и смотрит.
	- Возненавидь меня, пожалуйста! - умоляет Кагэро, зная, что она
слышит его слова. Ацуко шепчет в ответ:
	- Не могу... Не могу ненавидеть тебя... Люблю...
	- Нет!!
	Ее лицо исчезает в пламени, стены дома рушатся.
	Пожар гаснет, рассеивается дым. Кагэро идет по черным углям. Тело.
Это тело Ацуко, изуродованное огнем. Он падает рядом с ним на колени, его
душат слезы. И, не выдерживая, прижимается губами к обугленному лицу.
	Ее губы - живые...
	О, Боги!
	Она сама - живая!
	Черный уголь осыпается и Ацуко предстает перед ним обнаженная и
прекрасная, будто только что рожденная самой Землей. Но лицо ее холодно
и глаза - как два алмаза. Рубиновые губы кривятся в презрительной гримасе:
	- Ненавижу, тварь!
	Плевок в лицо. 
	...и этот плевок подобен касанию раскаленного железа.

	- Отпусти-и!
	Кагэро схватился руками за голову и принялся рвать на себе волосы,
будто хотел выдрать из мозга страшные образы.
	- Вот видишь, - сказал Говорящий. - Ты уже и забыл о своих ладонях.
Хватаешься ими за голову. Наверное, это должно быть больно. Потом тебе
придется отрывать присохшие к заживающей ране волосы. Но работу ты выполнил,
пусть и не очень хорошо, я дам тебе поесть. Только не думай, что эти углы
забудутся. Следующую яму ты сделаешь вдвое глубже. И шире. Даю тебе день
на отдых.
	Говорящий сунул руку в карман и вытащил оттуда засохший кусок
хлеба. Бросил на землю и исчез.
	Прошло немало времени, прежде чем Кагэро успокоился. Лицо Ацуко,
то бледное, то голубое - мертвое, то ненавидящее, все так же холодило
его кровь, не желая уходить из мыслей, но приступ закончился. Кагэро поднял
с земли корку и тут же уронил, взвыв от боли. Острые края не хуже стали
резанули по ладоням.
	- Будь ты проклят, - прошипел Кагэро. - Даже это ты превратил в
пытку.
	- Путь к истине проходит по спинам тех, кому не удалось, - долетел
до него шепот Говорящего. Кагэро кое-как взял окаменевшую корку и зашвырнул
подальше.

	Кагэро лег на спину и закрыл глаза.
	Солнце медленно ползло по небу, то срываясь за тучами, то проливая
на землю ушаты тепла и света. Кагэро лежал недвижимый и любой, идущий мимо,
мог бы подумать, что он мертв.
	Да он и так практически был мертв. Ибо состоянии, в котором он
находился, нельзя было назвать жизнью или вообще чем-либо, с этим понятием
связанным. Кагэро удалось разделить свое сознание и, лежа под солнцем, он
занимался тем, что изучал каждую ячейку своей личности.
	И ему не нравилось то, что он видел.
	Говорящий не вбивал в голову Кагэро ровным счетом ничего. Он
поступил мудро и просто: оказал минимальное воздействие, целью которого
было заставить Кагэро поверить. Поверить в то, что Говорящий молотом бил
по его сознанию. А дальше - фантазия, воображение, которое понарисовывало
такого...
	Кагэро принялся выбрасывать из себя всю эту грязь.
	И одновременно строил щит.
	Может быть, еще ненадежный, может быть, ему недоставало прочности,
но основа у него имелась.

	Кагэро показалось, что волна холодного воздуха пронеслась по всей
земле от самого горизонта. И на горизонте же иссякла.
	- Новую яму будешь копать вот на этом месте...
	Говорящий показал пальцем туда, где сохла куча вырытой ночью земли.
Придется засыпать первую яму.
	- Не буду!
	Кагэро не удосужился повернуться. И почувствовал, как ползет по
спине предательский холодок, как проникается в мозг пальчик страха.
	"Не верь! Не верь! Не верь!"
	- Не будешь? - переспросил из-за спины Говорящий.
	- Не буду.
	"Не верь! Не верь! Не верь..."
	Не получается...
	Кагэро повернул голову и увидел Говорящего. Тот смотрел на него
ясными зелеными глазами и, улыбаясь, покачивал головой, будто говорил:
"Ну, парень, ничего лучше придумать не мог?"
	- Я не верю... - прошептал Кагэро так тихо, что и сам едва услышал.
	- Не веришь? - опять переспросил Говорящий и тон его был...
дружелюбным. - Не веришь, да?
	- Не верю, - Кагэро бросило в жар, потом в холод, ему показалось,
что выступивший пот замерз.
	- А ты поверь.
	Глаза Говорящего сделались ледяными, обманчивое тепло некошенного
луга испарилось.
	- Лучше поверь. Ну?
	- Да... господин.
	Кагэро почти явственно увидел, как скользнуло по лицу Говорящего
разочарование. Он вздохнул и небрежно повел рукой.
	- Копай.

	К утру Кагэро успел привыкнуть к пронзительной боли, которая гуляла
по рукам. Но это вначале по рукам, потом она распространилась и на плечи,
и на грудь. Стала достреливать до самого живота, когда деревянная ручка
лопаты касалась истертой чуть ли не до костей плоти. Так вот, к утру
разум просто устал страдать и омертвил какую-то часть самого себя.
	Кагэро, правда, не заметил, как и когда это случилось.
	Просто в один прекрасный момент мысли отвернулись от боли. И боль
тут же забылась, будто и не было ее никогда. А Кагэро совершенно спокойно
смотрел на покрытую, будто густой краской, грязно-красными разводами ручку.
И копал. Подобно слепому кроту вгрызался в землю. И утром, когда вместе
с ветром пришел Говорящий, яма была готова.
	- Гораздо лучше, - заметил Говорящий. - Ты заслужил кусок мягкого
хлеба.
	Говорящий скривился от отвращения: Кагэро, по-звериному осклабившись,
упал на колени и протянул руки, на которые было уже страшно смотреть, ибо
они не были руками человека. Говорящий стоял и смотрел в потускневшие
глаза Кагэро. Верно, ждал, пока блеснет в них разум. Не дождался, швырнул
хлеб себе под ноги и ушел.
	...Проснувшись, Кагэро почувствовал себя странно. Сознание
пробуждалось постепенно, такого раньше никогда не было. Волна прошла по
всему телу, и она несла с собой жизнь. И боль - когда добралась до рук.
Тогда полыхнула такая боль, какую Кагэро испытал только один раз в своей
жизни.
	Тогда, когда его чуть было не убили лишь потому, что надо было
на кого-то свалить вину. Поиск виновного - извечное занятие всех дикарей.
Найти поскорее виновного и расправиться с ним по всей строгости идиотского
закона - что может быть лучше и приятнее?
	Кагэро встал. Жаркое марево колыхалось над землей и потоки зноя
вливались в это колышащееся озеро сверху. В долине не было места, где
можно укрыться от палящего солнца. Кагэро пытался спрятать руки под себя,
но постоянно прикасался ими к одежде, что доставляло невыносимую боль.
	Сев на землю, он заплакал. Чувство, соединившее в себе и обиду, и
отчаяние и бог знает что еще, билось внутри. Кагэро больше не чувствовал
себя человеком, скорее, тварью. Хотя, даже животные не выполняют ничьих
приказов, мечтая лишь о куске хлеба. Зверю нельзя приказать, его можно
только убить.
	И когда пришел Говорящий, а случилось это под вечер, Кагэро не смог
даже поднять головы.
	- Будешь копать новую яму, - как обычно, без вступлений, сказал
Говорящий. - Только на этот раз задача усложняется. Я не дам тебе лопаты.
	- Как?! - Кагэро протянул ему руки. Говорящий безразлично пожал
плечами.
	- Как хочешь? Руками, зубами, мне все равно.
	Слезы хлынули, но не наружу, а внутрь. И затопили душу. Те остатки
души, которые еще не покрылись грязью и ранами. Не понимая, что делает,
Кагэро вскочил и ударил Говорящего в лицо. Головой. Ударил сильно, не
контролируя себя. И очнулся, когда увидел, что Говорящий лежит на земле.
Такой беззащитный... Его нос и губы были разбиты, кровь текла по подбородку.
	Кагэро похолодел от ужаса. Теперь ему точно не жить. И обреченно
принялся рыть землю изуродованными руками, давясь болью.
	Говорящий встал, взял Кагэро за плечо и заставил подняться. Его лицо
было нормальным. Ни крови, ни ссадин, ничего, что было еще минуту назад.
И еще Говорящий улыбался.

	Кагэро лежал в пещере. Только теперь не на той тряпке, кишащей
червями, которую увидел в первый раз. Он лежал на мягкой шкуре. Руки его
были обмотаны лентами ткани, а под тканью - целебная мазь.
	Говорящий сидел рядом и курил длинную деревянную трубку. Он дал
Кагэро право задавать вопросы.
	- Зачем?
	Говорящий повернул голову.
	- Зачем все это было? - повторил Кагэро. - Что тебе от меня нужно?
	- Мою цель ты все равно не поймешь... сейчас не поймешь.
	- Почему?
	- Потому что ты еще слишком глуп. Хотя... Вот, например, если поля
сушит засуха, что вы делаете?
	Кагэро удивился перемене темы.
	- Ждем, когда пойдет дождь.
	- А почему идет дождь? Ребенок рождается в результате зачатия,
огонь разгорается, когда его зажигают, а почему идет дождь?
	- Боги...
	- Боги, - повторил Говорящий. - А кто бог и что это такое?
	- Ты специально задаешь вопросы, на которые я не могу ответить.
	- Конечно. Сейчас не можешь. Так вот, я скажу. Люди вообще глупы
и поэтому появляются те, кто может выполнять некоторую работу за них.
	- Например, ты?
	- Например, я, - согласился Говорящий. - А скоро - и ты.
	- Но почему?!
	- Ты, наверное, ждешь, что я буду говорить о предназначении, о
том, что избранный рождается раз в сто поколений? Ничего подобного. Ты
силен... а я... совершенно случайно наткнулся на тебя.
	- Случайно?!
	- Абсолютно, - кивнул Говорящий. Кагэро замолчал, переваривая
услышанное.
	- А если я не захочу? - осторожно спросил он, наконец. Слишком
яркими были воспоминания.
	- Тебе все равно некуда деваться. Можешь противиться, но Истина уже
не обойдет тебя стороной. Выбери, что лучше: жить с малой толикой этой
Истины или же получить ее полностью. А ты тщеславен! - заявил Говорящий
неожиданно. Кагэро отогнал прочь мысли о власти. Для Говорящего он был
открытой книгой.
	- Так вот, запомни, ты ничего не получишь. НИЧЕГО. Можешь стать
императором, кем угодно, но у тебя никогда не будет ничего, что есть у
нормальных... прости, у людей.
	- То есть?
	- Женщины будут с радостью отдаваться тебе, но ни одна из них не
полюбит тебя. Друзей у тебя не будет вовсе - люди обычно ненавидят тех,
кто стоит хоть на пару ступеней выше остальных. Никогда ты не дождешься
ни от кого совета или помощи - все будут считать тебя всемогущим. Ты
узнаешь поклонение, но не уважение. Поклонение, вызванное страхом.
	- Я не хочу... - пробормотал Кагэро.
	- Поздно.

	Кагэро сидел на камне и жмурился от солнца. Говорящий, превратившийся
в учителя, расхаживал вокруг.
	- Любую крепость легко сокрушить, если у нее нет прочного основания.
Корень - это все, - говорил он. - Вот, например, цветок. Ты можешь легко
погубить его, не прикасаясь ни к стеблю, ни к листьям. Просто повредить
корень.
	- Но зачем мне губить такой красивый цветок?
	- А какая тебе от него польза?
	- Он радует мой взор.
	- Но ведь придет осень и цветок все равно завянет.
	- Но до этого времени он успеет разбросать семена, и на следующий
год цветков будет уже десять.
	Кагэро успел лишь заметить, как шевельнул бровью Говорящий и как
качнулся цветок.
	- Все, - заявил зеленоглазый колдун. - Этот цветок никогда не даст
семян. Теперь у тебя нет причин, чтобы не уничтожать его, так?
	Кагэро с сожалением посмотрел на желтые лепестки. _Сволочь. Для
тебя ничего не стоит погубить жизнь_.
	- И ты всегда так? - тихо спросил Кагэро. - Если женщина призвана
рожать детей, то бесплодная женщина никому не нужна и ее можно убить?
	- А зачем ты убил тех людей?
	Кагэро вздрогнул. События последних дней полностью вытеснили мысли
о тех троих... даже четверых, которые погибли по его вине.
	- Враг есть враг.
	- Между вами шла война?
	- Почти.
	Говорящий взмахнул руками и огромное окно распахнулось прямо перед
лицом Кагэро. В кругом окне он увидел остатки деревни - разрушенные дома,
остывшие пожарища, ветер...
	- _Враги_ уничтожили твою деревню. Они напали ночью, никого не
оставили в живых, чтобы некому было продолжить войну, - Говорящий помолчал. -
Ты ведь тоже ненавидел их за то, что они сделали с тобой. Теперь тебе некому
мстить. Что ты чувствуешь?
	- Ацуко... - прошептал Кагэро и сжал веки. - Теперь я ненавижу
их вдвойне. За то, что отняли у меня месть, и за... за все остальное.
	Окно исчезло.
	- План _врагов_ провалился, - сказал Говорящий. - Они не порвали
корень и теперь есть, кому продолжить войну. Хуже всего оставить корень,
тогда вражда будет длиться вечно. На сегодня достаточно, ты свободен.
	- На сегодня... А что будет завтра?
	- Завтра будет новый день. Завтра и посмотрим.

	На следующий день Говорящий пришел рано. Вместе с рассветом. Он
поднял Кагэро и вытолкал, сонного, к выходу из пещеры. Над скалами
разгоралось розовое пламя.
	- Красиво... - Кагэро как завороженный следил за сменой красок,
такого рассвета он не видел еще никогда.
	Нежно розовая краска разлилась по небу и только после этого стала
постепенно густеть на востоке. Из-за горизонта вырвались оранжевые языки.
Наверное, над самим горизонтом занимается новый пожар, желто-оранжевый, но
его Кагэро видеть не мог из-за скал. Струи пламени пронзили розовый небосвод
и мгновенно потускнели. Вернее, расплылись. И уже после всего этого Кагэро
увидел настоящий солнечный свет. Он в миг затопил все небо, сквозь розово-
желтую пелену прорезалось обычное синее небо. Вскоре оно побелеет и станет
голубым лишь к вечеру, а такой синевы в нем не будет до следующего утра.
	- Ты свободен.
	Кагэро опустил голову и несколько секунд водил ею туда-сюда, пока
не погасли пятна света в глазах.
	- Что?
	- Можешь идти на все четыре стороны, - сказал Говорящий.
	- Как? - не поверил Кагэро. - Все?
	- Что все?
	- Ну... А как же то, о чем ты мне говорил?
	Говорящий улыбнулся. По идее, он должен был рассмеяться над глупостью
Кагэро, но ничего смешного в этом не было. Он только снисходительно улыбнулся.
	- И что же ты надеялся узнать, сидя в безопасной долине? Там, -
он махнул рукой в сторону скал. - Только там течет жизнь, здесь время
остановилось давно и уже навсегда. Здесь никогда не уходит лето и не вянет
трава. Смотри, уже и следа нет от ям, которые ты копал. Земля восстановилась.
Но здесь человеку жить нельзя. Я и сам боюсь этого места.
	- Боишься? Что же плохого в вечном лете?
	- А что в нем хорошего? Здесь ты как бы постоянно проживаешь один
и тот же день снова и снова. Ты не состаришься, но жизнь твоя будет похожа
на... на болото. Попробуй написать стихи. Солнце взойдет - и бумага, на
которой ты писал, растворится в воздухе. Ты опять возьмешь листок и сочинишь
те же стихи, и запишешь их, а на следующее утро все произойдет заново.
	Кагэро почувствовал, как что-то сжалось в груди.
	- Значит, если я не уйду прямо сейчас, то на следующее утро ты
заново расскажешь мне все это... а я снова не уйду, и все будет повторяться?
	- Да. Вот почему я разбудил тебя так рано. На меня это место пока
не действует - я ЗНАЮ, как противостоять ему, но для тебя все повторится.
	- А я буду знать?
	- Возможно, - уклончиво ответил Говорящий. - Истина сама выбирает,
кому какую часть себя открыть. А теперь уходи. Помнишь, как попал сюда?
	- Нет.
	- Это потому что я вел тебя. Провел сквозь завесу застывшего времени.
Но ты можешь и сам уйти.
	- Как?
	- Просто уходи.
	- Как? - не понял Кагэро. - Просто идти?
	- Нет, идиот! Ты должен четко уяснить для себя, что ХОЧЕШЬ УЙТИ.
Понял? Именно уйти.
	Ну конечно же он хочет уйти! Какие могут быть сомнения. Только вот
как... Кагэро повторял себе: "Уйти... уйти...", но ничего не менялось. А
во взгляде Говорящего все более заметным становилось разочарование. И тут
в Кагэро что-то сломалось. Возможно, надоело постоянно чувствовать на себе
оценивающий взгляд или что еще, но он вскричал:
	- Ненавижу, черт тебя подери, ненавижу!
	И ударил кулаком в скалу. И сердце чуть не остановилось от испуга.
Не было перед ним никакой скалы, было озеро, возле которого он встретил
наглого каппа, был сырой ветерок и запах травы и воды. Кагэро оглянулся и
не увидел ни скал, ни Говорящего.
	- Свободен... - выдохнул Кагэро. Упал на колени и зажившими уже
ладонями смял тугие стебли травы. - Наконец-то свободен. - замолчал на
секунду. - И к черту ваши Истины. Проживу и без них.
	Все его естество ликовало, поэтому Кагэро не заметил, как печально
вздохнул ветер в ветвях деревьев.



ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

	У Итиро было круглое, бледное до невозможности лицо. И он почти
всегда улыбался. Улыбка будто прилепилась к его полным серовато-розовым
губам.
	Кагэро, когда увидел его впервые, вздрогнул от испуга. Это нормальное
чувство, которое испытываешь, видя чье-либо внешнее уродство. Что странно,
уродливые люди никогда не внушают отвращения, но почти всегда - страх.
Постепенно привыкаешь. И Кагэро уже привык к необычной внешности своего
спутника.
	Итиро был почти слеп, но его слух и обоняние ничем не отличались
от звериных. Также у него было развито какое-то непонятное шестое чувство:
он прекрасно ориентировался без помощи зрения, Итиро чувствовал каждый
камень на дороге, никогда не касался плечами стен даже в самых узких улочках.
И сейчас, шагая по самому краю пропасти, Итиро шел уверенно и непринужденно.
Кагэро плелся следом, холодея каждый раз, когда нога становилась неровно.
	- Осторожно! - вскрикнул Кагэро - камень размером с два кулака
сорвался из-под ноги Итиро и, кувыркаясь, полетел вниз. Итиро оглянулся.
	- Что?
	_Боги, он даже не заметил_, - с ужасом понял Кагэро.
	- Ничего, ничего, только иди, пожалуйста, осторожнее.
	Итиро передернул плечами и поправил сумку на левом плече. Кагэро
почувствовал, что пальцы, сжимающие ремень его сумки, совершенно онемели
и он был близок к тому, чтобы выронить свой полумешок. Плотнее прижавшись
левым плечом к гранитной стене, он сделал несколько глубоких вздохов.
Дальше тропинка шла под углом, придется идти вдвое медленнее, чтобы не
поскользнуться.
	- Проблема твоя в страхе, - заявил Итиро через плечо.
	- А что же мне делать, если более, чем наполовину, уверен, что не
доживу до вечера?
	- А ты будь уверен полностью, что не доживешь, - хохотнул Итиро. -
Тогда нечего и бояться будет. Даже лучше: будешь надеяться, что может быть
останешься жив.
	- Спасибо за совет...
	- А если серьезно, то как раз страх увеличивает вероятность того,
что ты очутишься вон там.
	Он махнул рукой, указывая в пропасть, при этом так качнулся, что
у Кагэро на миг остановилось сердце.
	- Ведь признайся, - продолжил Итиро. - Воображение рисует тебе
всякие неприятные картины, правильно? Остановись.
	Кагэро встал, повернулся к стене спиной, но сумки из рук не выпустил.
И в очередной раз понял, что выбрал правильную одежду, пусть и необычную.
Просто представить нельзя, как можно ходить по горным тропам в таких
шароварах, как у Итиро. Между прочим, шаровары и кимоно, которое сейчас
лежит свернутое в суме, вышивала не мать, а невеста. Кагэро, когда узнал
об этом, даже присел: какая же девушка согласится жить с таким? Кагэро еще
раз посмотрел на луноподобное лицо Итиро.
	- Ну? - Кагэро выжидающе посмотрел на своего спутника.
	- Не нукай. Так, скажи, представляешь ты себе, как вот сейчас
выскочит камень у тебя из-под ноги и ты закувыркаешься вниз?
	Кагэро уставился в небо. Вообще-то да. Но ведь делает он это не
специально. Само по себе выходит.
	- Представляю, - признался он.
	- И тебя так и подмывает подойти к самому краю, - продолжил Итиро,
улыбаясь, - подойти, глянуть вниз. Не для того, чтобы увидеть, что там,
внизу. А для того, чтобы почувствовать, как кровь превращается в вишневый
сок.
	Кагэро прошиб пот. Он почувствовал, как одеревенели мышцы, а суставы
и вовсе срослись. Он сам превращается в камень... Потому что вот точно
такой голос и такое же выражение глаз было у Говорящего. Он с трудом двинул
глазами, чтобы перевести взгляд с вершин гор на Итиро.
	- Нет, - судорожно выдохнул Кагэро. Стало хуже. Сведенная судорогой
грудь выпустила воздух из легких, а впускать не пожелала. Кровь рванулась
к лицу. Жуткая пустота стала образовываться под ребрами.
	- Эй-эй! - крикнул Итиро и тут же всякое сходство с Говорящим
исчезло. - Успокойся! Ладно, пошли отсюда. Похоже, тебе действительно плохо.

	Тропа вилась еще долго. Идти нужно было не останавливаясь, потому
что на тропе просто нет места для сидения или чего еще. Да и особой свободы
движений она тоже не предоставляла - будто по закону подлости, будто кто-то
специально посыпал ее крупным щебнем. Кагэро, правда, шел вслед за Итиро и
тот рабрасывал в стороны - вернее, в одну сторону - камни.
	Когда же тропа свернула в сторону и пропасть ушла вправо, Кагэро
испытал такое облегчение, какого не испытывал еще никогда. Даже тогда, в
долине... Впрочем, тогда он и не успел ничего почувствовать. Только позже,
в мыслях он обыгрывал произошедшее с ним, и только тогда ему становилось
по-настоящему страшно. Одновременно с чувством облегчение Кагэро овладела
сильнейшая усталость. Он упал на землю, прямо рядом с костром, который
развел Итиро, и у него не было сил, чтобы двигаться. Впрочем, спать он не
хотел.
	Лунолицый Итиро что-то там колдовал над костром, подвесил котелок,
налил принесенной с собой воды. А вот откуда у него взялось такое множество
всяких корешков да порошочков... Кагэро следил за его движениями - движениями
профессионального повара. Кажется, процесс приготовления пищи доставлял
Итиро немалое удовольствие - круглое лицо его из бледного становилось
светлым, а дурацкая улыбка - вполне естественной.
	Кагэро закрыл глаза. Несколько мгновений картина держалась, а потом
смазалась, пошла туманными полосами. Полосы в свою очередь завертелись,
закрутились в одну спираль, которая вытянулась в длину. А потом видение
взорвалось красками...
	Очнулся Кагэро от того, что Итиро тряс его за плечи.
	- Сейчас... - пробормотал и чуть было снова не уснул. Огромных
усилий стоило открыть глаза и сесть. А потом - остановить мир, который
кружился ничуть не медленнее вихря из туманных полос.
	- Давай-давай, есть будем.
	Кагэро подумал о еде и почувствовал легкую тошноту.
	- Не хочется что-то...
	- Хочется-не хочется, а надо.
	Кагэро заметил, что Итиро любит повторять слова при разговоре, и
удивился тому, что не замечал этого раньше.
	В жидком прозрачном бульоне плавало всего несколько небольших
кусочков мяса. Кагэро не стал спрашивать, что это за мясо. Ясно, что кроме
каких-нибудь крысоподобных созданий Итиро ничего ни убить, ни поймать не
в состоянии. То есть, ничего, кроме того, что можно поймать в маленький
самодельный капкан. Тошнота вскоре погасла, а Кагэро почувствовал лишь
заполненность желудка, но не сытость.
	- Долго еще? - ощутив новый прилив слабости спросил он. - Идти.
	- Нет, скоро уже. Спуститься в долину, там, - Итиро махнул рукой
куда-то в сторону. Кагэро представил себе лысоватого, с остатками седых
волос на голове старичка, который живет в своей хижине... совсем один среди
гор.
	- Почему твой дед ушел от людей?
	Итиро пожал плечами. Он вроде бы смотрел куда-то, может быть, на
вершины гор, но как он мог видеть их? Кагэро стало немного жаль его - такие
беспомощные были у Итиро глаза.
	- Не знаю. Он сказал, что нам этого не понять, потому что все
молодые.
	- А сколько ему лет?
	- Не знаю. Лет девяносто, наверное, потому что когда я был маленьким,
мать упоминала цифру семьдесят в связи с его возрастом... Он тогда еще
сказал, что в старости начинаешь понимать, для чего живешь. И становится
страшно от того, что прожил жизнь зря, хотя и старался изо всех сил...
	Итиро повернул луноподобное лицо к Кагэро.
	- Он сказал, что нет смысла думать о том, как бы прожить жизнь, чтобы
потом сказали: "Он жил не зря". Потому что как ни старайся... Он ушел в горы
искать истину.
	"Истина... Снова эта Истина. И почему к ней всех так тянет? Что в
ней хорошего? Что хорошего во всезнании? И зачем мне знать цель собственной
жизни? Мне ли не все равно? Вполне возможно, что в старости я тоже пойму
всю никчемность своего существования, но это будет лишь в старости, а пока
я молодой..."
	- Дед тоже так думал, когда был молодым, - вздохнул Итиро и Кагэро,
уже засыпая, понял, что бормотал все это вслух.

	* * *

	В долину пришли к вечеру.
	Кагэро почувствовал, как выпал из сердца гвоздь. Эта долина вовсе
не была похожа на ту, где он рыл ямы для Говорящего. Там никогда не было
теней, только ночью опускалась тьма, а здесь...
	Половина долины была затоплена глубокой тьмой - это скала преграждала
путь последним лучам Солнца. Вторая же половиа - лишь заполнена сумерками.
Хижина старика стояла чуть ли не в самом центре долины.
	Страх, - понял Кагэро, - страх перед всем большим. Старик как мог
отодвинулся от скал.
	Перед хижиной горел костер, рядом виднелась маленькая фигурка, больше
похожая на желтую нэцке, чем на человека.
	- Де-ед! - завопил Итиро. Старик встал. Кагэро подумал, что зрение
у деда хоть и в девяносто лет, а все же гораздо лучше, чем у внука.
	"Дед" был одет в самодельную накидку из чего-то очень похожего на
старое коричневое одеяло. Над узкими плечами сверкала лысиной голова, лицо
покрылось морщинами, щеки впали, глаза ушли глубоко под брови, но это не
убавило у них яркости. Глаза - вот самое примечательное, что было в старике.
По ним можно было понять, что в дряхлом теле кипит жизнь, кипит и как может
рвется к свободе. И Кагэро понял, как, должно быть, тяжело приходится ему
в этом теле глубокого старца.
	- Здравствуйте, Юримару-сан, - Итиро поклонился старику и тот
улыбнулся.
	- Здравствуй, внук. Пришел навестить деда, прежде чем тот умрет?
	- Ну что вы! - Итиро повернулся к Кагэро всем видом говоря: "Он
говорит так при каждой встрече и умирать собирался уже по меньше мере
раз пятнадцать". Впрочем, Кагэро не очень верилось, что этот Юримару-сан
слишком уж много думает о смерти.
	- Я привел друга. Его зовут Кагэро.
	- Твой друг нервничает, - сказал Юримару, внимтельно осмотрев
Кагэро. - Почему?
	- Я вовсе не нервничаю, - смущенно возразил Кагэро и тоже поклонился.
	- Честно говоря, я очень многим обязан Кагэро, - сказал Итиро, когда
уже подошли к хижине и сели на землю рядом с костром. - Меня ограбили и
сильно избили и вовсе убили бы...
	Итиро замолчал. Кагэро спрятал глаза. Ему не хотелось становиться
героем.
	- И как ты собираешься отдавать долг? - спросил Юримару.
	- Вы о чем?
	Итиро шикнул на Кагэро.
	- Я буду служить ему, Юримару-сан, - с некоторой гордостью сказал
он и Кагэро бросило в жар. Но Итиро вполне красноречиво посмотрел на него и
добавил: - И не приму никаких возражений.
	- Но... - Кагэро замешкался. - Человек... не... не служит...
	- Что-то я не вижу в тебе особого нежелания, - Юримару сузил глаза.
	- Что вы говорите! - вскинул голову Кагэро. - Не так давно я сам
был слугой. Видите?
	Он поднял руки, чтобы Юримару смог увидеть покрытые шрамами ладони.
	- У тебя, наверное, был злой хозяин, - чуть помолчав, сказал Юримару,
и Кагэро заметил, как он спрятал свои руки в складках ткани. Ужасная догадка
обожгла мозг - не может быть!
	Кагэро сидел и смотрел расширившимися глазами на Юримару. Тот,
видимо, почувствовал себя неловко и обратился к Итиро:
	- Внук, пойди в дом, принеси большую железную кружку. Когда увидишь
ее, поймешь, что это именно она.
	И когда Итиро ушел, только тогда заговорил с Кагэро:
	- Ну, друг моего внука, спрашивай.
	- Сколько ям вырыли вы, прежде чем... нашли в себе смелость ударить?
	Юримару закрыл глаза.
	- Много больше тебя. Я старый человек, человек старого склада. Мне
трудно что-либо менять в себе. Это вы, молодое поколение, так вот запросто...
а я не мог. Я пол-долины изрыл, я стал зверем. Именно это помогло мне.
Утратив рассудок, я бросился на него, потому что увидел в нем ПИЩУ. Просто
ЕДУ.
	- Вы все же пожелали искать эту... дурацкую Истину?
	- Почему же дурацкую? Мудзюру с самого начала был прав, теперь я
это понимаю...
	- Кто? - прервал старика Кагэро. - Как вы его назвали?
	- Мудзюру.
	- Но почему?
	- Потому что это его имя, малыш.
	Кагэро снова почувствовал, как льнет кровь к коже. Малыш...
	- Ты, наверное, думаешь, что Говорящий - ведь так он тебе предста-
вился? - это какое-то сверхъестественное существо. Но это не так. Он просто
один из тех тысяч... тысяч, кто смог достичь, добраться до вершины... Я
понятно выражаюсь?
	- Понятно. И Истина сделала его таким?
	- Истина... Какая Истина? Мудзюру облек определение этого в такую
оболочку, чтобы ты смог понять. Что он сказал тебе, когда отпускал?
	- Да так... Я, честно говоря, не слушал. Знаете, как пьянит свобода,
когда уже почти потерял надежду?
	- Знаю. Мудзюру расстелил перед тобой дорогу, по которой тебе
придется идти. Вот и первый изгиб. Мой внук стал твоим слугой и ничего ты
не сделаешь. Слишком неубедителен твой отказ.
	- Я убегу от него.
	- А зачем? Ты прежде задумайся, зачем? Неужели не выгодно иметь
слугу? Он будет стирать тебе одежду, собирать хворост для костра и все
такое прочее.
	Слова Юримару ввели Кагэро в состояние близкое к трансу. И вернуло
все на свои места только появление Итиро с кружкой-котелком в руках. Букваль-
но за несколько минут Юримару сварил довольно сытную похлебку, которой с
лихвой хватило на троих.
	Сразу после ужина, а была уже ночь и быстро всходила Луна, Юримару
ушел в хижину. Спать.
	Кагэро сидел молча и смотрел, как прыгает слабеющий огонь по черным
углям.
	- Дед говорит, в долине по ночам неспокойно, - робко заговорил
Итиро.
	- Так почему он не пустил нас внутрь?
	- Ну... он сказал, что у меня смелый и сильный господин.
	Кагэро скрипнул зубами и сжал кулаки.
	Еще неизвестно, кем лучше быть - слугой или хозяином. По крайней
мере, у слуги есть, у кого просить защиты.
	- Если я твой господин, значит, и жизнь твоя принадлежит мне? -
Кагэро посмотрел прямо в глаза Итиро и тот был вынужден отвести взгляд. Не
гоже слуге смотреть на хозяина как на равного.
	- Да...
	- Так почему я должен защищать тебя, а не прикрыться тобой? - Кагэро
осекся. - Нет, конечно, я этого делать не буду... Давай лучше спать.
	Но он долго еще лежал и смотрел в открытое небо, где столько звезд,
что хватило бы на миллионы ожерелий... Но звезды слишком высоки. А потом
Кагэро отвел взгляд. Не гоже слуге смотреть на хозяев как на равных.

	* * *

	На пятый день пришла беда.
	Утро было дымное и солнце висело в небе красным шаром. Лучи земли
не достигали, так что над землей плавал серый сумрак. Кагэро проснулся
необычно рано и увидел, что Юримару стоит примерно в сотне шагов от хижины
и смотрит куда-то вверх.
	Там, над скалами, мелькали головы людей. И уж их крики могли
пробиться сквозь плотный туман. Кагэро понял, что ничего хорошего от них
ждать не следует. Хотя, не совсем понятно, что можно найти в убогой хижине,
одиноко стоящей в окружении скал.
	Стрела, взвизгнув, вонзилась в землю.
	- Жалко, что сейчас не ночь, - услышал Кагэро голос и увидел, что
Юримару уже стоит рядом с ним.
	- Почему?
	- Долина темная, я бы позвал о-бакэ [привидения в виде сгустков
тумана; принимают разные ужасные облики] и они распугали бы... этих.
А если бы их не остановили о-бакэ, тогда я позвал бы одного из _они_
[человекоподобные демоны с клыками и рогами, очень сильны и живучи, дерутся
с помощью железной шипастой палицы, но хитры и умны, иногда превращаются
в людей, людоеды; считается, что люди, не умеющие контролировать свой
гнев, превращаются в ОНИ; иногда помогают людям]. А днем никто не придет,
чтобы помочь старику...
	У Кагэро на голове зашевелились волосы. Юримару говорил такие вещи,
что можно бы начинать опасаться за здравость его рассудка. _Они_... Всем
известно, как ужасны _они_, хотя почти никто их не видел.
	Еще три стрелы взрыли землю под их ногами, а остальные засвистели
над головой. Из хижины выскочил Итиро - услышал крики. Круглое лицо его
выглядело так, будто он сам только что увидел _они_ в темном углу.
	- Молись, внук, мне нечем защищаться, - сказал Юримару. Он даже
не пытался укрыться от стрел, но они словно бы сами не желали ранить и
убивать старика.
	Пришельцы уже спустились в долину и бежали в сторону хижины. Кагэро
внезапно почувствовал страх, но боялся лишь Итиро. Юримару было все равно.
И Кагэро понял почему: он знал, что этим все кончится, и потому давно
приготовился к этому дню.
	- Почему вы не сказали?! - заорал Кагэро. - Почему? Мы все могли
бы спастись!
	- Человеку не нужно знать свое будущее, - покачал головой Юримару. -
Ты скоро будешь знать свое. Я бы сказал тебе - ты увел бы Итиро и он был
понял. И ты уже не отвертелся бы от его просьб сказать, "что же будет,
если". Это очень трудно - жить, когда знаешь будущее. Пропадает смысл...
	Голос Юримару потонул в крике Итиро. Он, сжав в кулаке нож, кинулся
вперед с намерением распороть живот одному из пришельцев. Тот как раз
стоял, открывшись, и Итиро вполне мог бы осуществить свой замысел, но он
ведь никогда не убивал. Рука остановилась, а Итиро упал под тяжелым ударом.
	Тогда взялся за свой меч Кагэро. Уж его-то рука не дрогнула - и
согнулся смеявшийся секунду назад воин. Согнулся, а потом упал, чтобы никогда
не встать. Итиро отполз за спину Кагэро.
	- Что ты делаешь? - Кагэро повернулся; Итиро лежал на земле, страшно
вращая глазами. Он сходил с ума от страха. Юримару сидел, подобрав колени,
будто ничего такого и не происходит.
	Сверкнула сталь. Кагэро успел отбить удар и нанести следом другой.
	Но наступило мгновение, когда не было больше сил. Кагэро упал
рядом с Итиро. И провалился в забытие.
	А когда очнулся - никого вокруг не было. Никого из живых. Только
Итиро, да и тот был полумертвый. На его белое, белее муки, круглое лицо
было противно смотреть - искаженный гримасой страха рот с серыми полными
губами теперь растягивался в обычной улыбке и она казалась особенно ужасной.
Да к тому же по подбородку тянулись две струйки слюны. Глаза Итиро были
пусты.
	Юримару лежал рядом, из его груди торчала стрела.
	А возле хижины стоял Говорящий.
	- Скажи спасибо, - он ухмыльнулся.
	Кагэро почувствовал дикую боль в плече. Скосил глаза, увидел, что
весь утыкан стрелами, которых до сих пор - поразительно! - не замечал.
Теперь стрелы выползали из тела и сопровождалось это болью и кровотечениями.
	- Скажи спасибо еще раз, - сказал Говорящий, когда стрелы упали
на землю. - Теперь уж я тебя не оставлю.
	И уже развернувшись, чтобы, как обычно, раствориться в потоке
холодного воздуха, Говорящий бросил:
	- Береги слугу.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

	Итиро полосовал тушу убитого оленя. Шкуру он аккуратно содрал
и, свернув, положил рядом, и теперь вырезал наиболее вкусные куски - для
своего хозяина, для Кагэро.
	- Ты знаешь, как нужно обрабатывать шкуру? - устало спросил Кагэро,
следя за работой слуги из-под полуприкрытых век. - Она не должна начать
гнить и запах чтоб был нормальным.
	- Знаю, Кагэро-сан, мне часто приходилось работать со шкурами и
я знаю все секреты этого ремесла. Иначе я просто выбросил бы ее. Хотите
печень, хозяин?
	Кагэро посмотрел на красно-коричневую печень, которую Итиро держал
в руке.
	- Ты предлагаешь мне есть ее сырой?
	- Нет, что вы. Приготовлю наилучшим образом.
	Итиро выбросил подальше обрезки и занялся приготовлением ужина.
Первым делом он взялся за печень - проколол ее в нескольких местах ножом,
обсыпал какой-то сушеной и измельченной травой, солью, тщательно завернул
в листья и насадил на металлический стержень. Огонь не дотягивался до
печени и лишь обдавал ее волнами жара. Кагэро с любопытством посмотрел на
свой будущий ужин.
	- Я никогда не видел, чтобы так готовили, - сказал он.
	- А почему бы и нет? Видите, листья для того, чтобы не терять сок,
который, смешиваясь со специями, будет пропитывать печень или мясо.
	Кагэро улыбнулся. Он больше любил традиционные способы, если это
касалось пищи.
	А еще он с некоторых пор стал любить одиночество. Среди людей ему
было жарко, душно, голова отказывалась работать и наливалась такой жуткой
тяжестью, что хотелось провалиться под землю. Зато когда он вырывался из
толпы - приходила легкость и какая-то эйфория.
	Этого оленя убил он сам. Чтобы снять напряжение. Кагэро ушел из
деревни, которая встретилась на их пути, но те полдня, что пришлось
пробыть там, были сущим адом. Но на этом все закончилось. Кагэро бросил
умирающего оленя на землю и завалился под дерево, положил голову на руки
и ушел в себя.
	"Береги слугу..."
	Он берег Итиро, а тот совершенно искренне думал, что все происходит
наоборот. Что это он не спит по ночам и высматривает в ветвях глаза хищников.
Что это он пробует камни на дороге, когда совсем рядом пропасть. Что это
он готов выхватить меч и драться.
	Пусть считает. Кагэро не мог не выполнять приказов Говорящего, а
это был именно приказ. Почему? Потому что Говорящий не умеет просить. И
стальная иголка засела намертво в его мозгу: да, он больше не служит
странному незнакомцу с вполне обычным именем - Мудзюру, и вторым, больше
похожим на прозвище, - Говорящий. Он больше не _раб_, но проигнорировать его
приказ... Это выше возможностей Кагэро. Возможно, Говорящий так и не
захотел отпустить его по-настоящему и оставил какую-то часть усердного
землекопа в той долине...
	Сможет ли Кагэро когда-нибудь вырвать ту свою частицу?
	- Держите, Кагэро-сан, - Итиро протянул блестящий коричневый
источающий совершенно невозможный запах кусок. Кагэро с удовольствием
впился в него зубами. Еще недавно ему приходилось питаться одной рыбой,
хорошо теперь внести разнообразие в рацион. Пусть даже олень стал пищей
невольно... Его судьба изменилась моментально, искривилась за долю секунды.
Так иногда дорога неожиданно сворачивает в сторону. А иногда - разворачи-
вается обратно. Это случается редко, но случается.
	Кагэро чуть не подавился, когда судьба оленя встала перед ним, ясно,
как радуга. Нехитрая звериная судьба: родиться, пожить немного, пощипывая
травку, иногда замирая от страха, чаще - от наслаждения. И умереть. Этот
олень должен был умереть просто и тихо, на старости его недолгих лет. Но
появился человек, которому нужно спустить пар. Кагэро содрогнулся от ужаса,
когда понял, ЧТО чувствовал олень перед самой смертью.
	Он чувствовал разочарование, потому что с рождения знал свою судьбу.
Она у него была на редкость удачной, мало кто из диких животных умирает
своей смертью. И потому он жил беззаботно. Он мог радоваться жизни, как
ни парадоксально это звучит. И когда вонзилась стрела - он понял: обманут!
Обманут самой судьбой!
	Пришел человек?.. Или пришел Кагэро?
	Но ничего в природе не случается просто так. Теперь кто-нибудь
другой из его оленьего племени получит право на собственную смерть. Только
будет ли это правильно? Какой смысл от такой смерти, если живешь в ожидании
удара зубов под ребра? Если знаешь: это будет, это случится, вопрос времени?
	Кагэро отложил лакомство в сторону.
	- Что случилось, Кагэро-сан? - обеспокоенно спросил Итиро. - Не
нравится?
	- Нравится, но... кажется, я никогда больше не буду есть ни рыбу,
ни мясо.
	Итиро даже и не подумал удивляться: хозяин поступает так, как
считает нужным, а если хозяин считает, что нужно так, значит, нужно так.
Он взял оставленную Кагэро пищу и съел ее сам.
	Кагэро лишь приложился к сосуду с водой, стал жадно пить. Горло
пересохло от переживаний. И, как это бывает при сильной жажде, вода сухости
в горле не гасила, а просто лилась в желудок потоком.
	- Я пойду похожу, - сообщил Кагэро. - И наберу еще воды.
	Итиро пожал плечами. Был, конечно, уже почти вечер и он бы не пошел
далеко от места стоянки или хотя бы взял меч, но... Но ведь он никуда и не
собирался идти. И не пошел. А Кагэро сам принял решение.
	Ветер добавил свежести в голове. Кагэро стоял и медленными вдохами
наполнял легкие ветром. Закрыв глаза, он чувствовал, как растекается он
по всему телу, как острыми тонкими иглами входит в кости. Это, пожалуй, было
неприятно, но вот остальные ощущения... В Кагэро постоянно что-то просыпалось.
Он вначале удивлялся, потом стал бояться, а потом привык и стал просто с
интересом ждать, что же откроется в этот раз.
	Вначале он смог узнавать недалекое будущее. Буквально на минуту
вперед: видел, как мнется травинка под его ногой и на следующем шаге мял
ее. Это, конечно, было немного. И когда однажды во сне к нему пришел
Говорящий, Кагэро получил возможность видеть чувства и эмоции Итиро. И, что
самое главное, управлять ими.
	И вот тогда он испугался по-настоящему. Испугался, потому что понял:
он теперь может стать... если уже не стал... Он ведь может превратить
Итиро в... настоящего слугу, что ли. Который никогда не станет обижаться на
грубое слово хозяина. Никакие оскорбления не засядут в его душу. Но Кагэро
держался - держал себя. Только безжалостно гасил страх Итиро, когда
приходилось идти по краю пропасти. И гасил свой страх, хотя это было гораздо
труднее. И появился новый страх: а что если не получится, а что если не
выйдет вмешаться в себя?.. Что, если никогда больше не смогу?
	Теперь вот у Кагэро получилось увидеть судьбу. Но главное не это.
Главное то, что он узнал: судьба есть у _каждого_ существа в мире, даже
самого маленького и вообще. Чем-то таким обладает даже комар. Чем-то гораздо
более сложным и запутанным окован человек. Заранее предопределенной судьбой.
Правда, эта определенность ровным счетом ничего не значит. Она важна лишь
в общем случае и судьба запросто меняется, когда нажим усиливается. Кто знал,
какой именно олень попадется под руку Кагэро в тот момент? Возможно, это
не было известно до самого последнего момента. Нет, не до того, когда он
спустил стрелу и вместе со стрелой вырвалось из него нечто большое и горячее.
Чуть раньше.
	Кагэро помотал головой. Незачем терзать себя ненужными размышлениями.
Никому не будет от этого лучше. А уж оленя не воскресишь... Впрочем, Говорящий
смог бы, наверное. Он говорил, что ключ к любому делу - знание. Если знаешь,
КАК, сделать что-либо совсем не трудно. Конечно, это не относится к простым
занятиям, кто же не знает, как вбить в доску гвоздь? Но не каждый знает,
как вернуть человека к жизни, если он провалился глубоко в себя. Что нужно
сказать ему. Эта наука очень сложна. И не всегда нужно знать, КАК. Иногда
лучше осознавать, что знает кто-то другой и он тебе поможет. Подсознательно
человеку нравится быть беспомощным. Быть сильным устаешь. Кагэро уже
чувствовал это, чувствовал усталость от того, что Итиро просил его помочь,
когда болит голова. Когда ему плохо душевно - Кагэро-сан. А кто уберет
боль из души Кагэро? Ведь нельзя просто так развеять чужую тоску, ее нужно
вобрать в себя и уж внутри себя... Да, только так, но за время, пока убьешь
эту дьявольскую тоску, испытаешь такое...
	Кагэро уже устал. Устал чувствовать себя сильнее кого-то. Его еще
спасало воспоминание о Говорящем и надежда на то, что так будет всегда. Что
всегда будет Говорящий, который обязательно сильнее. Кагэро и думать не
думал, что в лице странного и жестокого незнакомца будет искать спасение.
	"Путь к Истине проходит по спинам тех, кому не удалось".
	Кагэро уже наступил на спину Итиро. Он - ступенька, когда с нее
сходят, пропадает вся ее важность. И она уходит вниз, в туман, в никуда,
в никогда...
	Кагэро посмотрел на небо, уцепился взглядом за Солнце и потащил его
к горизонту. Ему чертовски захотелось темноты. Эти несколько часов, которые
прожил Итиро в сотне шагов сзади, Кагэро для себя втиснул в пару минут.
Еще одно, новое умение. Время для него изменилось, только он перемахнул
эти часы. Полностью же изменить время человек не в состоянии: тогда бы и
все прожитые века войн, когда строилась история, потеряли бы значение.
Впрочем, возможно, их бы не было вовсе.
	Хотя, это только кажется, что можно... На самом деле ведь не время
устраивает войны, их затевают люди. А чтобы изменить людей нужно время,
сквозь которое нельзя бежать...
	Когда Кагэро вернулся, Итиро спал. Лежал рядом с костром, завернувшись
в одеяло, больше похожее на подстилку. Кагэро сел рядом. Уже наступила
ночь и искры, которые бросал костер в воздух, были особенно яркими. Кагэро
поставил вокруг себя и Итиро барьер - теперь, пожалуй, никто "не от мира
сего" не сможет подойти близко. И ощутил накатывающую пустоту. Так всегда,
когда пользуешься данными Говорящим - в этом Кагэро не сомневался - способ-
ностями. За все всегда нужно платить. Он платит собой.
	Но в сердце жила тревога.
	Это место не нравилось Кагэро. Просто не нравилось. Он не мог
объяснить, что не так, но сам воздух здесь был напитан тревожным предчувстви-
ем.
	И когда подул ветер, Кагэро понял, в чем дело.
	В круг света от костра вошел Говорящий.
	- Хисасибури дэсу, - просто поздоровался он. Это что-то новое, ведь
Говорящий не любит... Кагэро промычал что-то в ответ и встал.
	- Сядь, - сказал Говорящий, но сам не сел, принялся расхаживать
вокруг костра. - Что ты делаешь?
	Он двинул рукой, на миг Кагэро увидел вокруг себя зеркальную стену,
но уже через мгновение она рассыпалась.
	- А что я делаю... Мудзюру-сан?
	Говорящий нахмурился, его зеленые глаза потемнели.
	- Для чего тебе был дан он? - он показал пальцем на Итиро. Тот лежал
на спине, раскинув руки. Широко открытые глаза смотрели в небо, нижняя
челюсть мелко дрожала. По щекам и вискам катился пот. - Для того, чтобы
ты носился с ним?
	- Вы ведь сами велели беречь...
	- Идиот! - Говорящий схватился за голову. - Не заставляй меня думать,
что я ошибся в тебе! Он же слуга, понимаешь? А получается, что ты служишь
ему, а не он тебе. Хотел бы я быть таким слугой! Слуга спит, хозяин охраняет.
	- Выходит, я должен заставлять его...
	- Должен, - оборвал Говорящий. - Ты справляешь нужду, он вытирает
тебе зад. Для этого и существуют слуги.
	- Простите, но я не понимаю вас.
	- Потому что дурак. Хотя, что тут непонятного? Почему ты не хочешь
пользоваться тем, что у тебя есть? _Пользоваться_, понимаешь?
	- А зачем? Зачем я буду перекладывать на чужие плечи то, что могу
сделать сам? Это неразумно. Ведь когда-нибудь наступит момент, когда я
буду нуждаться в чем-то особенном и тогда уставший слуга просто не сможет...
	- В уставшем слуге нет надобности. Или лучше, чтобы твой слуга был
избалован? Это хуже.
	- Я не избалую его.
	- Как хочешь, - пожал плечами Говорящий. - Заметь, я только что дал
тебе право перечить мне, а ты и не заметил.
	Кагэро вздрогнул.
	- Вы изменили мое сознание?
	- Да. Теперь уже окончательно и бесповоротно. Ты теперь другой,
совсем другой. Ты по-другому думаешь и действуешь. Впрочем, действие - лишь
следствие мысли.
	- Зачем?
	- А как ты думал? Ты должен был стать другим, как стал когда-то я.
Посмотри.
	Перед Кагэро развернулся круг. Его поверхность колыхалась, будто
это была вода. И там Кагэро увидел себя - свое лицо. Да, он был абсолютно
другим. Во-первых, его глаза стали такими же зелеными, как у Говорящего. Да
и само лицо его стало другим. Черты остались теми же, но изменилось само
выражение. Кагэро стал чужим сам себе.
	Он опустил голову. Зеркало исчезло.
	- Ну как? - спросил Говорящий.
	- Для чего это?
	- Нельзя измениться только в чем-то одном. Одно изменение неизменно
влечет за собой остальные.
	- А он? - Кагэро кивнул в сторону Итиро. - Он меня узнает?
	Говорящий двинул руками еще раз и по телу Итиро прошла волна судорог.
Он весь изогнулся, пальцы его скрючились, руки выгнулись чуть ли не в
обратную сторону. Итиро застонал - и все прошло. Его глаза закрылись, он,
кажется, уснул нормально.
	- Вот и все, - сообщил Говорящий. - Теперь у тебя не получится
бегать вокруг него.
	- Почему вы так в этом уверены?
	- Потому что и ты, и он стали другими. Черт возьми, Кагэро, когда
ж ты поймешь, что перестал быть человеком?!
	- Вы этого захотели! Я не хотел! Я жил и жил бы дальше, я бы отомстил
своим врагам и все было бы нормально!
	- Никогда бы ничего не было нормально. Ты сам ненормальный. Скажи,
зачем ты убил тех людей? Нельзя было по-другому? Ты же псих. Ты психически
неуравновешенный, если тебе это что-то говорит. Такие как ты убивают просто
так, ради развлечения или удовлетворения каких-то своих желаний. Или чтобы
выпустить пар. Тебе все равно не место среди людей.
	- Нет! - вскричал Кагэро. - Вы лжете!
	- Я лгу? Все эти люди живут по правилам и эти правила им нравятся
и они ненавидят тех, кто правила нарушает. Они не хотят, чтобы их жизнь
меняли. Им она нравится, пока ничего в ней не меняется. Ты - язва на их
теле. Ты и был другим, с самого рождения. Не лучше и не хуже, просто другой.
У тебя два выхода: стать изгоем или стать правителем. Императором. Сыном
богов.
	- Как можно _стать_ императором?
	Говорящий усмехнулся и посмотрел в сторону.
	- Это условности для людей. Ты не должен думать КАК, ты должен стать
и все.
	- А если я скажу, что не хочу?
	- А куда ты денешься? Я взвалю на тебя эту ношу, хочешь ты или нет.
Это жернова, Кагэро. Ведь зерно не спрашивают, хочет ли оно превращаться в
муку. Если бы спрашивали, люди не знали бы, что такое хлеб.
	Кагэро не понимал половины слов, которые произносил Говорящий, но
молчал. Чувствовал, что он говорит что-то важное. Значение этих слов он
узнает, обязательно узнает...
	Ветер качнул угасающее пламя костра. Кагэро провалился в сон.

	* * *

	Кагэро взвалил на Итиро всю имевшуюся у них поклажу и шел налегке.
Итиро же пыхтел сзади, изнывая от жары, обливаясь потом, но молчал. Кагэро
не знал, куда идет. Знал лишь, что должен прийти в какое-то место, названное
Говорящим _Кладбище_. Там он должен был найти Нечто. Говорящий любит
неопределенность: "Ясность отупляет, ты должен сам находить ответы на свои
вопросы".
	Но он чувствовал, что идти осталось недолго.
	И тревога не покидала его. Кагэро думал, что она вызвана появлением
Говорящего, объяснял непонятным осадком в душе от их разговора. Тревога
усиливалась.
	- Вы чего-то боитесь, Кагэро-сан, - сказал Итиро, когда они
поравнялись. Кагэро в очередной раз передернуло от такого к нему обращения.
	- Боюсь, ну и что? Тебе какая разница?
	Тень прыгнула на дорогу и Кагэро, еще не видя того, кто эту тень
отбрасывает, похолодел.
	Трое стояли впереди. Три человека, три человеческие фигуры. У одного
в руках был лук. Их привлекла богатая поклажа Итиро; скорее всего, так.
Бедные путники их бы не заинтересовали.
	- Дай мне меч, - тихо проговорил Кагэро, не спуская глаз с тех троих.
	- Хозяин... - испуганно прошептал Итиро. Он, конечно же, не мог
возразить Кагэро, но не мог и позволить ему драться в одиночку.
	- Дай!
	- Но их же трое!
	- Ты ничего не сможешь сделать, Итиро! Дай сюда, говорю!
	Кагэро за секунду до того, как стрела должна была вонзиться в его
грудь, почувствовал это и отскочил в сторону. Он схватил с земли камень
и швырнул его в того, что с луком. Как ни странно, попал прямо в голову.
Видимо, удар был достаточно сильным, а камень - достаточно большим. Лучник
свалился на землю. Оставались еще двое и у них в руках тоже были мечи.
Гораздо короче и хуже, зато отменно острые: Кагэро видел, как играет солнце
на лезвиях.
	Он ударил первым. Легкий ветерок поднял пыль, но Кагэро решил не
думать, что это Говорящий. Помогать бы он не пришел, это точно.
	Конечно же, грабители были обычными людьми и у них не было никаких
шансов против Кагэро. Он вовсю использовал те немногие умения, что у него
имелись. И один из нападающих вскоре осел на дорогу, захрипев. Второй
отступил, испуганно посмотрел на Кагэро. Пожалуй, он только сейчас заметил
странность его лица. И зеленый огонь, полыхавший в глазах незнакомца, который
выглядел такой лакомой добычей...
	- Пошел прочь! - просипел Кагэро. Он не привык к дракам и сильно
устал, хотя схватка и была непродолжительной. Внутри клокотали холод и
пустота. Кагэро буквально валился с ног.
	Последний, которому удалось остаться в живых, убежал, но меч не
бросил. Но очнулся лучник. Кагэро присел рядом с ним, приставил меч к горлу.
	- Вы хотели только ограбить?
	Лучник молчал. Кагэро усилил нажим и слегка двинул рукой, отчего
по шее лучника потянулся красный след.
	- Ну?
	- Да, мы хотели только ограбить, - процедил тот, скривившись от
боли. - Доволен, тикусеомоо?!
	Кагэро прижал меч к горлу лучника и резко двинул рукой, отчего
тот выпучил глаза и захрипел. Изо рта хлынула кровь. Кагэро встал и отошел
на шаг назад. Лучник схватился руками за горло, перекатился на бок. У него
было перерезано горло. Итиро встал рядом с Кагэро. Он так и не оставил
вещей.
	- Убейте его, Кагэро-сан, он сейчас наверное мучается от удушья.
Кровь льется в легкие.
	- Сам подохнет, - ответил Кагэро резко и вытер меч об одежду. -
Только я хочу убедиться в этом. Подождем. Нам все равно нужно отдохнуть.
	Итиро страшными глазами посмотрел на Кагэро. Но в этом взгляде не
было и тысячной доли неуважения. Наоборот, Итиро восторгался своим
господином. "Было бы чем восторгаться", - подумал Кагэро и принялся
запутывать нити эмоций своего слуги. Через несколько минут Итиро было уже
все равно, кто или что лежит на дороге у его ног. Говорящий подготовил
благодатную почву для упражнений Кагэро. В ту ночь Итиро тоже перестал
быть человеком, он стал чем-то вроде чурбана, который нужно украсить резьбой,
придать ему форму, чтобы сделать матрешку.
	Лучник умирал долго. Вначале он хрипел, кровь разбрызгивалась
повсюду, надувалась пузырями на его губах. Потом он только дергался, поднимал
пыль. Кровь продолжала лететь каплями в разные стороны. И уже после всего
этого затих.
	- Пойдем, - сказал Кагэро.

	Пришли на место они к вечеру. Уже разгорелся закат, но было еще
светло. Так, переходный момент между днем и ночью. Возможно, именно время
дня сыграло решающую роль. Может быть, днем это место и не показалось бы
таким пугающим, сейчас же, в красном свете заката, _Кладбище_ выглядело
ужасно.
	Нет, там не было никаких могил или гробниц, ничего этого. _Кладбище_
представляло собой огромное плато, сплошь заваленное костями. Костями
огромными, явно нечеловеческими. Можно только представить себе, как это
выглядело в последних лучах солнца.
	Да, один или два раза Кагэро натыкался на человеческий череп, но
в основном черепа были огромными, раньше они принадлежали какому-то животному.
Очень большому, больше лошади. Гораздо больше. В пустую глазницу запросто
можно было просунуть кулак.
	- Что это, Кагэро-сан? - спросил Итиро; он был испуган.
	- Наверное, какие-то древние звери. Мы не пойдем туда сейчас, давай
вернемся, а уже утром... Я не хочу идти туда на ночь глядя.
	Как обычно, развели костер, Итиро приготовил какой-то нехитрый ужин.
Естественно, Кагэро съел все лучшее, слуге достались практически объедки.
	- Ложитесь спать, Кагэро-сан, - сказал Итиро.
	- Не хочется. Я нервничаю из-за этого места. Жуткое место.
	- Да, место не из приятных...

	Среди ночи Кагэро проснулся.
	И то, что он увидел, ему не понравилось.
	Была почти полная Луна. Ее свет окутывал все плато, придавая еще
более жуткий вид.
	Итиро стоял неподалеку. Костер, конечно же, погас, ветер шевелил
остывающий пепел. А Итиро стоял совершенно неподвижно, с отрешенным лицом
и пустыми глазами. Губы его что-то шептали. Он будто смотрел в сторону
_Кладбища_.
	- Эй, - Кагэро тронул его за рукав, но Итиро никак не отреагировал.
Только качнулся. Кагэро попытался разобрать, что он там шепчет, но ничего
не вышло. Итиро не произносил слов вслух.
	- Не трогай его, - голос сам по себе был похож на шепот или шипение.
Каждое слово сопровождалось порывом ветра. Несильным, чуть заметным, правда.
Кагэро повернул голову и увидел огромную прозрачную голубую фигуру.
	Да, наверное, именно так выгядел зверь, которому принадлежали ныне
покоящиеся на _Кладбище_ кости. Похож на ящерицу. Только более округлое
и короткое тело, стоит на двух мощных задних ногах, а передние, менее
развитые, держит на весу. По спине на всю длину - гребень.
	Призрак. Лучи лунного света беспрепятственно проходили сквозь
фигуру и тени она не отбрасывала.
	- Кто ты? - осторожно спросил Кагэро. И съежился под взглядом
призрачных глаз, маленьких и злых.
	- Ты задаешь вопросы?
	Кагэро почувствовал окатившую его волну холода. А потом будто укол
в лоб. Невидимая игла жала все сильнее, боль усиливалась, сверля мозг.
	- Да, задаю, - с трудом проговорил Кагэро; вся его воля была
сосредоточена в точке на лбу. Он выталкивал иглу. И это ему удавалось, правда,
приходилось прилагать очень много усилий. - Кто ты такой?
	Кагэро, наконец, избавился от сверлящей боли и увидел... Настоящая
игла, обрезок толстой черной нитки, висящий в воздухе. Это придало ему
сил - гораздо легче бороться с тем, что видишь. Кагэро попытался выставить
барьер, но страх не позволил ему полагаться на шаткую и непрочную стену.
Тогда он собрал этот барьер вокруг иглы, окутал его прозрачным коконом.
Теперь нужно следить, чтобы оболочка не прорвалась.
	- Я защищаю свой дом, - прошипел зверь-призрак. - Я не нападаю.
	- Но мне не нужен твой дом.
	- Как же! Я знаю, зачем ты пришел. Чтобы забрать Коготь.
	Слово "Коготь" зверь выговорил с выражением особой важности.
	Вполне может быть, что Говоящий послал Кагэро в это место именно
за каким-то Когтем.
	Кагэро утратил бдительность и игла с чуть слышным визгом пошла
сквозь оболочку. Ему показалось, что зверь усмехнулся.
	- Не старайся, у тебя не хватит сил постоянно держать иглу. Лучше
уходи.
	- Я не уйду, - прохрипел Кагэро, сжав зубы. Он напрягся, в глазах
потемнело, но... но игла стала изгибаться. Нет, он не хотел отправить ее
обратно, все равно не получилось бы. Он хотел сломать ее... и ломал, а она
была такой дьявольски твердой!
	У Кагэро уже отказали ноги, он просто перестал чувствовать их,
онемение медленно ползло вверх. Когда доберется до сердца - будет плохо,
когда до головы... это будет означать, что силы исчерпались. И тогда конец.
И он сделал одно единственное усилие, которое разом сожгло все резервы. Но
игла тонко пропела и переломилась. Опала на землю несколькими хлопьями
черного пепла. Кагэро поймал изумленный взгляд призрака.
	- Я оказался сильнее, чем ты думал, да? - Кагэро блефовал; он едва
стоял на ногах после такого. Это даже нельзя сравнить с тем, что было на
дороге. Сейчас он остался абсолютно бессильным.
	- Да, сильнее, - согласился призрак. - Но должен тебя разочаровать,
человек. Это далеко не все, на что способен я.
	И в следующее мгновение тяжелый удар свалил Кагэро на землю. В
глазах поплыли цветные круги. Призрак двинулся вперед, но остановился у
границы _Кладбища_. Наверное, он просто не мог выйти за его пределы. Но
только выйти.
	Кагэро почувствовал, как тяжеленная плита придавливает его к земле.
Воздух со свистом покинул легкие. Уши заложило. Глаза вдавились внутрь и
вспыхнули нестерпимой болью. Кагэро не мог поднять эту плиту...
	- Мудзюру, помоги! - прохрипел он, на что ушли остатки воздуха,
которые всегда есть в легких. И налетевший ветер снес плиту. Правда, сознание
было не вернуть...
	Очнулся он от того, что упругой волной воздуха его подняло, крутнуло,
поставило на ноги. Кагэро разлепил глаза и увидел Говорящего. Его лицо
выражало недовольствие.
	- Плохо, - сказал Говорящий и покачал головой. - Плохо, что ты не
смог справиться сам.
	- Конечно, плохо, - Кагэро поднялся с земли и сжал ладонями виски:
голова раскалывалась. - Спасибо...
	- Хорошо одно: у тебя хватило ума отойти подальше на ночь. Если бы
отошел еще дальше - было бы еще лучше. Сила _Кладбища_ на самом _Кладбище_.
За его пределами она быстро рассеивается.
	- Что за Коготь, за которым вы меня послали?
	Говорящий потер ладонью подбородок.
	- Я хотел дать тебе источник силы. Это не коготь, это свернутая в
кольцо кость. Причем, свернули ее не люди, она была такой в теле животного.
Ну, прихоть природы и высших сил. Пойдем, я покажу тебе ее.
	- А... - Кагэро посмотрел на спящего Итиро.
	- Не буди, предутренний сон самый крепкий... Впрочем, уже утро,
светлеет.
	Воздух и вправду стал серым и прозрачным. Кагэро побрел вслед за
Говорящим на плато. Осторожно ступая меж костей, они добрались почти до
середины. Там, на большом круглом камне, лежало белое кольцо такой величины,
что его можно надеть на шею.
	- Настоящая кость, - согласился Кагэро, рассматривая предмет.
	- Можешь взять ее.
	Кагэро взял кольцо в руки и легкая дрожь прошла по телу. _Человеку
не нужно прикасаться к таким силам_. Он потянулся, чтобы положить его на
место. И положил. Ему показалось, что кольцо немного потемнело.
	- Боишься? - с издевкой в голосе спросил Говорящий.
	- Нет, просто... Я чувствую что-то большое, возможно, слишком большое
для меня.
	- Ты - слишком маленький?
	- Не знаю... Не хотелось бы верить.
	- Ага! - Говорящий хлопнул в ладоши. - Конечно, не хотелось бы,
потому что это означает признать себя ничтожеством. А ты не ничтожество. Это
не похвала. Ты полный идиот, но, к счастью - для тебя, не ничтожество.
	Говорящий внимательно посмотрел на Кагэро.
	- Возьми, - твердо сказал он.
	- А ты... ты уверен, что так надо?
	- Уверен. Бери.
	Кагэро пожал плечами и взял кольцо из кости так, будто это не стоило
ему никаких усилий. Пожалуй, действительно не стоило, просто сначала ему не
позволили сделать это какие-то размышления. Размышления насчет последствий.
	- Ну вот, - Говорящий довольно кивнул. - Ты стал думать о собственной
безопасности. Теперь ты не бросишься в пасть льву ради чего-то, даже если
тебе это дорого. Ты бросишь в пасть другого.
	Кагэро поднял руку с кольцом, повертел его, рассматривая со всех
сторон. Да, это действительно была одна цельная кость, изогнутая непонятным
способом. Два конца были плотно сжаты. Кагэро повесил кольцо себе на шею.
	- И что мне теперь делать?
	- А что ты считаешь нужным? Что считаешь, что и делай.
	Кагэро помолчал.
	В его голове роились самые разные мысли.
	Во-первых, не оставляла его мысль о власти. Выходит, в его силах
совершить невозможное - усадить себя на трон, фактически - объявить себя
Сыном Небесных Отцов. И матерей. Сыном богов. Но в то же время он боялся.
Конечно же, боялся...
	Во-вторых, Кагэро уже несознательно стал строить грандиозные планы
на будущее. Похоже, Говорящий хорошо перемешал его мозги, потому что раньше
такое ему бы и в голову не пришло. Перспектива безбедной и беззаботной
жизни была слишком заманчивой, чтобы оставить ее.
	- А я могу надеяться на помощь? - осторожно спросил он. Говорящий
ухмыльнулся.
	- Еще не так давно ты видеть меня не мог. И даже боялся. Поумнел?
Или поглупел?
	- Стал другим, - в тон ответил Кагэро. - И, должен сказать, не по
своей воле. Но теперь-то былого уже не вернешь, так?
	- Я могу вернуть, - неожиданно сказал Говорящий. - Могу сделать это
в любое время, когда только захочу. Ты конечно будешь упираться руками и
ногами, но потом... потом тебе будет уже все равно - ты снова изменишься.
	Кагэро застыл и смотрел на Говорящего широко открытыми глазами.
	- Да, да, не удивляйся, Кагэро. Все в моих силах. И как бы ты не
сопротивлялся... Но не для того я все это затевал. Я не буду помогать, ибо
это будет значить окружить тебя коконом, вырастить, избаловать. Не будет
этого, даже не жди. Я буду только наблюдать. Бери все, что хочешь, но
платить придется собственной кровью. Слышишь, собственной, а не моей!
	- Я же могу платить кровью других, - сказал Кагэро, щурясь.
	- Бесплатный только сыр в мышеловке, - улыбнулся в ответ Говорящий. -
Ты еще неопытен, многого не знаешь. В жизни есть такие вещи, которым нельзя
научить, только самому научиться.
	- В жизни человека, или...
	- Жизнь одна на всех. - Говорящий смерил Кагэро взглядом, в котором
явственно сквозило презрение, пусть и деланное, этого сразу не заметишь. -
Ты уже начал ставить себя выше остальных. Пожалуй, я в чем-то ошибся...
	- Нет!
	Кагэро сжал зубы, все силы прилагая к тому, чтобы остановить волну,
подхватившую его.
	- Нет, Мудзюру, я не позволю, - прохрипел он; в глазах уже колыхался
красный туман. Волна отхлынула.
	- Ладно, пусть. По крайней мере, в тебе появилась твердость. Иди,
возвращайся к своему слуге. И пусть боги удачи помогут тебе...


ГЛАВА ПЯТАЯ.

	Тварь лежала прямо на дороге.
	Она была отвратительна и вызывала не столько омерзение, сколько
страх. Выглядело оно как младенец, но со странным, морщинистым лицом. В то
же время тварь внушала сильнейшую жалость.
	- Нужно взять его, Кагэро-сан, - сказал Итиро. - Похоже, он умирает.
	Кагэро содрогнулся от мысли, что придется брать это в руки. К тому
же он чувствовал опасность, исходящую от этой твари. Впрочем, никто не мешает
взять "младенца" Итиро. Пусть.
	- Бери, только я бы не стал...
	Опасения Кагэро подтвердились. Стоило Итиро поднять "младенца", как
тот стал быстро увеличиваться в размерах. И не успел тот бросить тварь, как
она стала такой большой, что Итиро свалился под ее весом. Туша придавила
его, на свободе осталась только голова и левая рука.
	- Ну? - с некоторым злорадством сказал Кагэро. - Как там?
	- Помогите... - прохрипел Итиро. Лицо его бледнело, даже покрывалось
голубизной. "Пожалуй, он умрет там, если я ему не помогу", - решил Кагэро.
Он думал лишь о том, что всю поклажу после этого придется нести ему самому.
	Раньше Кагэро слышал истории о конаки дзидзи, но никогда не видел
их собственными глазами, да и сами истории были пересказанными уже в третий
или четвертый раз. Выходило так, что никто не видел этих загадочных существ
собственными глазами. Имелись все основания не верить в их существование и
считать рассказы о них простой сказкой. Но то, что встретили они, было именно
конаки дзидзи. И оно так же захлебывалось детским плачем, пока росло на
руках у Итиро.
	Кагэро закрыл глаза. Почувствовал и увидел, как входит синий поток
в его глаза и уши, собирается в груди в ком, идет по руке... Короткая
молния сорвалась с его пальцев, метнулась к непомерно разросшейся туше.
Тварь взвыла, синие огни прыгали по поверхности ее тела. Вскоре она просто
исчезла, испарилась. Остался лишь пришибленный Итиро, бледный и тяжело
дышащий. Он лежал, неловко отставив руку в сторону, на лбу его блестел
обильный пот. Глаза метались по белому дневному небу.
	- Ну, вставай, - сказал Кагэро, потирая ладони. Пустота хлынула было
в душу, но он умело остановил ее и рассеял. Кагэро уже умел и это. Итиро
поднялся, но стоило это ему, судя по всему, больших трудов. Он еще нетвердо
стоял на ногах.
	- Это же был обыкновенный ребенок... - прохрипел он. Кагэро с улыбкой
развел руками.
	- Выходит, не обыкновенный. Обыкновенные дети так себя не ведут.
Ладно, пойдем. Нам осталось идти недолго.
	Да, им оставалось идти немного, потому что уже виднелся прекрасный
дворец, освещенный лучами солнца. Там, рядом, живут люди, которых предстоит...
	Кагэро не знал, что собирается делать. Что ему нужно сделать. Как
следует себя вести... Это плохо. Впрочем, Говорящий сказал, что не нужно
забивать себе голову ненужными глупостями. Цели можно достигнуть только
одним способом: не думая о способах достижения. Тогда их просто не существует.
	Вскоре им встретился первый прохожий. Крестьянин. Он шел, закинув
на плечо какой-то свой инструмент на деревянной ручке. Встретив взгляд
Кагэро, крестьянин вздрогнул и поспешил отвести глаза. И пройти поскорее
мимо. Он не стал кланяться, ни рассыпаться в крайне вежливых приветствиях -
ничего. В нем проснулся такой страх - Кагэро это почувствовал, - что он
совершенно перестал соображать.
	Кагэро с Итиро прошли мимо рисового поля. Там работало множество
людей. Они стояли, согнувшись, и высаживали хрупкую рассаду. После этого
поле зальют водой. Кагэро подумал, что, должно быть, нужно быть очень
упорным, чтобы вот так гнуть спину и с кропотливостью пчелы сажать этот рис.
Или очень упорным, или очень бедным...
	Вскоре впереди показались и вооруженные люди.
	- Что делать, Кагэро-сан? - Итиро повернул свое лицо к Кагэро; оно
было бледно, а глаза расширены. Кагэро улыбнулся. Он, конечно, понимал, что
у Итиро в голове - сплошная каша, но неужели до сих пор нельзя было осознать
всю необыкновенность происходящего?
	- Будем выбирать. Либо станем гостями, либо завоевателями. Тебе кто
больше нравится?
	Кагэро посмотрел Итиро в глаза. Тот явно ничего не понимал.
	- Мне вот почему-то больше нравится роль завоевателя, - с некоторым
сожалением - невольным сожалением - сказал Кагэро. И, подняв подбородок,
зашагал вперед.
	По лицам солдат пробежала тень. Им явно не понравился излишне
самоуверенный путник, да еще к тому же важный, судя по всему. И неизвестно,
что делать - кланяться ему в ноги или отхватить голову. Наибольшие подозрения
были связаны с одеждой путника. Он был одет против всех правил и обычаев.
Откуда он взял такую одежду?..
	- Послушайте, омаэ-тачи, вам придется нас пропустить, - улыбнулся
Кагэро солдатам.
	Итиро подумал, что что-то такое он с ними сделал, потому что солдаты
замерли на месте с остекленевшими глазами.
	- Рады служить, господин, - проговорил один. - Но нам нужно проводить
вас к...
	- Я понял, - прервал солдата Кагэро. - Ведите.
	Но когда перед ним открыли дверь, пришел черед Кагэро замирать от
изумления. Улыбаясь, на него смотрел Говорящий.

	* * *

	- Ты не теряешь времени даром, и это хорошо.
	Кагэро рассеянно отхлебнул чая. Итиро оставили на улице, Говорящий
не хотел видеть в своем доме "слугу". "Черт возьми, - думал он. - Похоже,
я бы не смог оставить все это даже если бы захотел. Не позволят..."
	- Правильно ли то, что я делаю? - спросил он просто. Не в том дело,
что ему нужен был совет. Кагэро хотел сбросить с себя хотя бы часть
ответственности.
	- Я не знаю.
	Говорящий пил чай мелкими глотками, даже глотать у него получалось
медленно. При этом он не сводил глаз с Кагэро и взгляд глубоких зеленых
глаз вгонял в дрожь. Кагэро чувствовал, как утекают мысли из головы. Для
Говорящего он до сих пор был открытой книгой. И в этой книге оставалось еще
очень много чистых страниц. И кому предстоит заполнить их? Ему самому или
существу с зелеными, как трава, глазами, которое давно перестало быть
человеком?
	Впрочем, Кагэро и не хотел бы знать ответ на этот вопрос.
	- Что же мне делать? - ощущая, как накатывает отчаяние, воскликнул
Кагэро. - Как поступить, чтобы ошибка не стала роковой?
	Говорящий хмыкнул.
	- Ты мне определенно нравишься. Ведь ты не спросил, что тебе делать,
чтобы не допустить ошибки. Сам-то заметил?
	- Нет, - честно признался Кагэро. - Наверное, ты просто хорошо
поработал, Мудзюру... Позволишь мне так называть тебя?
	- Я все равно не смогу запретить. Человек не воспринимает запретов,
если он человек, а ты уже просто не сможешь. А что тебе делать, я на самом
деле не знаю. Я ведь не пришел к своей цели.
	- И что тебе помешало? - Кагэро внутренее содрогнулся, ожидая
ответа на этот вопрос. Он, в общем-то, знал его заранее, но все же надеялся.
	- Мне не хватило ума.
	Говорящий отвернулся. Должно быть, Кагэро попал в точку своим
вопросом, зацепил за самое болезненное место. За незаживающую рану, которую
никогда не удастся залечить.
	- А мне его хватит?
	- А ты не можешь оценить свои способности?
	- Нет, конечно. Любой идиот считает себя умным. Любой чурбан считает,
что его шутки самые остроумные.
	- А если не считает?
	- Признавший себя идиотом - уже не идиот. Или очень смелый идиот.
	Говорящий помолчал. Потом заговорил снова.
	- Как я могу дать однозначный ответ на вопрос, у которого несчетное
множество вариантов развития? Любая мелочь может сыграть свою роль. Вся
твоя судьба складывается из мелочей, особенно сейчас.
	- Как понять - сейчас?
	- То есть, как понять? - Говорящий выглядел растерянным, чего Кагэро
за ним никогда раньше не замечал. И тут же рухнула какая-то незримая стена,
отделяющая зеленоглазого от мира людей. Он не стал человеком, но перестал
быть демоном.
	- Судьба не предопредена заранее, - сказал Говорящий. - У тебя вот
здесь, - он постучал пальцем Кагэро по макушке, - есть нечто вроде основы,
фундамента для построения... э-э... судьбы. Ужасно звучит... В общем, при
рождении у ребенка нет будущего. И так продолжается некоторое время. Но
наступает время и у него активизируется этот самый фундамент, который начинает
управлять его жизнью. Все, что с ним происходит, контролируется крохотной
частичкой подсознания. Самым глубинным слоем. Это - то, что называют
личностью. Говорящий может менять свою судьбу.
	"Говорящий может менять..." Значит, думал Кагэро, Говорящий - это не
прозвище... Кто бы мог подумать. Стало быть, теперь я - тоже Говорящий. И
что же нужно говорить, чего ждут?
	- Ты ждешь от меня, что я сам возьму под контроль этот фундамент?
	- Правильно, - кивнул Мудзюру. - Жду. И буду ждать вечно. Если не
сможешь ты, придет другой, третий, десятый... Хоть сотый, у меня много
времени.
	- Ты бессмертен?
	- Да. Пока не придет время.
	Неожиданности падали на Кагэро, как камни во время обвала. Значит,
Мудзюру знал, что Кагэро родится, выростет и попадет к нему. Может быть,
искал. Но ждал...
	- И сколько же тебе лет?
	- Последний Говорящий ушел несколько тысяч лет назад. Тот, который
передал свое... - Мудзюру запнулся. - Свое знание мне.
	Да, он сказал "знание", но почему в мозгу Кагэро отчетливо прозвучало
слово "проклятие"?
	- Великие боги, тысячи лет...
	Мудзюру покивал головой.
	- И я помню каждый день, каждую секунду. Каждое сказанное мне и
мною слово. Это часть платы. Но я - несостоявшийся Говорящий. Мне не повезло,
я не смог в достаточной степени изменить СВОЮ судьбу.
	- А какая цель была у тебя?
	- Я же говорил, что бы глуп... ужасно глуп... хотел все начать...
начать сначала. Всю жизнь человечества.
	Губы Кагэро против его воли расползлись в улыбке. Он отвернулся,
чтобы Мудзюру не видел, как он улыбается, а из груди полз смех.
	- Можешь не отворачиваться, - сказал Мудзюру. - Теперь я, конечно,
понимаю, что это дебилизм. Но ведь прошло уже две тысячи лет. Даже больше.
	Кагэро подавился смехом.
	- Две?! И все это время...
	- Я был отшельником. Жил в горах, в лесу - где угодно, только бы
подальше от людей. И еще я ждал, пока родится тот, кто способен занять мое
место. Ты пойми, что не обязательно будет все так трагично, как я говорил
тебе раньше.
	- Ну да, зависит от того, как я изменю свою судьбу?
	Мудзюру скривился.
	- Нельзя просто так - взмахнуть рукой и все повернуть в обратную
сторону. Вот.
	Мудзюру сунул руку в карман и высыпал на пол пригоршню маленьких
камешков прямоугольной формы. Очень маленьких и очень много.
	- Менять судьбу, - сказал он, - все равно что строить дом вот из
таких камней.
	Кагэро внутренне напрягся - и мелкие камешки стали складываться в
четыре стены. Потом он поймал взгляд Мудзюру.
	- Так не получится, - сказал он вполне серьезно.
	- Я знаю, - Кагэро махнул рукой и камешки разлетелись по всей комнате.
	- Скажи, что ты собираешься делать сейчас?
	- Ты зажег меня идеей об императорстве, - улыбнулся в ответ Кагэро.
	- Ну и?
	- Я думаю, что вначале нужно, во-первых, осмотреться, узнать
обстановку. А потом, я еще недостаточно силен для такого...
	- Что правда, то правда, силенок у тебя маловато. Я уже полчаса
роюсь у тебя в голове, а ты даже не пытаешься сопротивляться.
	Кагэро почувствовал, как заполнила череп неожиданная пустота. Но не
та пустота, вестник разрушения, которая обычно накатывает после любого
усилия воли, а пустота, означающая освобождение. Говорящий оставил его в
покое.
	- А какой смысл? Разве это остановило бы тебя?
	- Естественно, нет. Я бы сломал тебя, но мне не нравится покорность
в любом виде. Пойми, ты должен противиться любому вмешательству в твою
жизнь, даже попытке такого вмешательства. Даже мысли о нем ты должен вычищать
из голов твоих людей. Иначе - конец. В общем, ты сейчас поживи у меня,
осмотрись, а потом будешь решать.
	- Будешь или будем? - осторожно спросил Кагэро, впрочем, не убрав
ехидных интонаций.
	- Будешь. Ты будешь. Я буду смотреть. Или подвергать тебя новым
испытаниям.

	* * *

	Кагэро растянулся на мягком матрасе.
	Ныли ноги, ныла голова, нестерпимо хотелось спать, но что-то мешало
уснуть. Такого с ним раньше никогда не было. А тут будто сломалось что-то
внутри, будто встал в сознании барьер, не позволяющий шагнуть в объятия
сна.
	Повалявшись с час, Кагэро встал. Заварил себе чая. Спать по прежнему
хотелось и это желание наполняло воздухом все тело. Кагэро чувствовал себя
куклой, которую набили соломой, а не человеком. Сильно кружилась голова, но
стены не вертелись перед глазами. Головокружение перетекало в странное
ощущение, которое уже распространялось по телу.
	Кагэро ощущал, что кожа - это оболочка, которая вот-вот лопнет и
позволит ему освободиться от кокона. Он помотал головой и хлебнул горячего
чаю. Кипяток обжигающей волной прокатился в желудок. Кагэро ожидал, что боль
или другое резкое ощущение вернут его к норме, но этого не произошло.
Напротив, ощущение кукольности усилилось. Теперь он с трудом двигал руками
и ногами.
	Когда Кагэро понял, что это новая неприятность, устроенная Мудзюру,
ему стало страшно. До чего же можно дойти в таком состоянии? До сумасшествия
точно. Кагэро сейчас видел окружающую комнату _сквозь_ глаза. Будто лицо его
- это маска, а глаза - прорези в ней, заклеенные чем-то прозрачным. Это
странно. Видишь мельчайшие пылинки, осевшие на поверхность глазных яблок.
Видишь еще что-то, двигающееся там же. Длинное, будто палочка, явно неживое.
	Кагэро схватил свой меч и полоснул себя по руке. Полилась кровь,
вполне естественная, красная и теплая, липкая на ощупь. В глазах зарябило -
набросили прозрачную легкую ткань на маску. Вспухли красные цветки тумана.
Но сознания он не терял, что странно. Сознание дрожало от ужаса и неизвест-
ности: "Что делать? Как быть?" Кагэро метался по комнате, не чувствуя ног,
цеплялся за стены. Наверное, было бы больно, будь он в нормальном состоянии.
Но у него все же хватило ума отбросить меч подальше, пока не распорол себе
живот.
	Кончилось все тем, что Кагэро повалился на пол у стены, закрыл глаза
и довольно долгое время наблюдал за хороводом цветных шаров. В голове же
вертелась каша. Единственное, что можно было выделить из хаоса звуков и
изображений, это слова:
	"Истинно... Достоверно... Действительно...
	Рожденный однажды родится дважды и трижды... и ни смерть, ни
болезнь... не коснутся его...
	Истинно... Достоверно... Действительно...
	А если смерть осмелится приблизиться к нему... да падет проклятие
на тех, кто позволил это... кто не отдал свою жизнь взамен его жизни...
кто не встал грудью за него... кто не пал ниц, дабы спасти его...
	Истинно... Достоверно... Действительно...
	Ежели кто будет так безумно смел, что поднимет руку на него... или
хотя бы осквернит его словом или взглядом или мыслию... того лишить рассудка
либо глаз, либо рук... а кто убьет его, тому никогда не увидеть смерти...
	Истинно. Достоверно. Действительно."
	Последние слова прозвучали твердо, словно говорящий был уверен в
том, что произносит.
Потом все встало на свои места. Осталось только желание уснуть и легкое
головокружение. Так он и просидел до утра, привалившись к стене. А утром
пошел к Мудзюру.
	Тот воззрился на Кагэро невинными глазами.
	- Прекрати это! Я за всю ночь ни разу не уснул и сейчас не могу,
хотя глаза слипаются!
	- Нервы, - невозмутимо ответил Мудзюру. - Ты до сих пор не научился
успокаивать нервы? Это же элементарно!
	- При чем тут нервы? - вскричал Кагэро. - Чего ты хочешь добиться
от меня этим? Что я должен сделать, чтобы ты вернул мне сон?
	Лицо Мудзюру сразу стало жестким и суровым, будто выточенная из
стали маска. И глаза - словно два изумруда. Таким Кагэро видел его только
тогда, в долине...
	- Ты должен понять. Понять, что сделать. Понять, не чего я хочу, а
что тебе нужно.
	Мудзюру говорил будто бросался фразами. Бросал каждую как копье.
И каждая попадала в цель. Кагэро вдруг понял, что хочет научиться говорить
так, используя не только слова.
	А закончил Мудзюру и того эффектнее:
	- Пшел вон!
	Почему-то Кагэро не захотелось возражать и он покорно вышел. Только
снаружи пришел в себя, вдохнув свежего воздуха. Только сейчас до него дошло,
что воздух в доме Мудзюру пропитан запахами благовоний и чая. "Как он там
выдерживает так долго", - думал он...

	Дома в селении были не очень богатые. Видно, что живут крестьяне,
пусть и не нищие. Кагэро ходил по улицам, смотрел в лица людям, но встречал
лишь тени. Да, именно так. Он не видел огня жизни в их глазах, не видел
радости внутренней, а не внешней. Без всего этого они были мало похожи на
людей, скорее, на подобия тех кукол, которой совсем недавно был сам Кагэро.
Еще ночью он чувствовал, как жизнь уходил из его тела, а пустоту заполняет
Нечто враждебное. Именно поэтому он с содроганием ждал следующей ночи.
	Иногда Кагэро обращал свой взгляд в сторону гор, где блистал
императорский дворец. Наверное, вокруг него много таких селений. Хотя, он
вовсе не так близко, как кажется отсюда. Нет, добраться до дворца затрудни-
тельно, если не знаешь специальных троп. Да и люди не столь безумны, чтобы
беспокоить потомка богов попусту.
	Вернувшись, Кагэро влез на крышу своего дома и повернулся лицом
к дворцу. Закрыл глаза - и мысль полетела, освобожденная, над камнями, над
скалами. К сверкающим покоям.
	Но всякий раз разбивалась о стены, словно искры о стену изо льда.
В конце концов, Кагэро устал и спустился вниз. В прохладу дома. И ему удалось
уснуть. Он с наслаждением упал в мягкую, теплую тьму.
	Проснувшись, он увидел, что Итиро сидит неподелеку, у стены и что-то
шепчет закрыв глаза. Видимо, был уже вечер, потому что дом затопили густые
сумерки. Кагэро видел лицо своего слуги, но в потоке темноты оно размывалось,
становилось больше похожим на большое круглое пятно, бледное и даже
источающее какой-то свет. Нельзя сказать, что выглядело это приятно.
	Кагэро прислушался, попытался разобрать что там шепчет Итиро. И это
ему удалось, но понять он ничего не смог. Может быть, Итиро возносил хвалу
богам на древнем языке, который уже успели позабыть или который изменился
до неузнаваемости. Кагэро откинулся на спину и подумал, что этой ночью ему
уже не уснуть. Уставился в темный потолок. И долго-долго смотрел, не отры-
ваясь, в одну точку, пока не стали плавать вокруг стайки крохотных красных
светляков. Правда, когда он отвел взгляд, светляки не исчезли. Они продолжали
весело шнырять вокруг головы Кагэро. Иногда садились на нос, но только на
мгновение, чаще они парили в воздухе на расстоянии одного-двух пальцев от
лица или же с быстротой птицы проносились перед глазами.
	Кагэро тряхнул головой. Он не испугался - чего тут пугаться? Но
чувство чего-то необычного все же пришло.
	И красные мельтешащие точки принялись полосовать полог темноты.
Она, тьма, распадалась на огромные лоскуты, они мягко падали на землю.
Кагэро увидел странный пейзаж - салатного цвета земля, холмы, на холмах -
каменные столбы, покрытые глубокой резьбой, так глубокой, что видно было
даже с такого большого расстояния. Сам Кагэро стоял на каком-то возвышении,
видимо, на вершине невысокой горы. Но что это за гора, по склону которой
сходят удобные для ног человека ступени?..
	Вот теперь наступил черед страха. Вернее, в страх переросло удивление.
Кагэро медленно спустился вниз, на землю, ступил на салатную, местами -
голубую траву. Прямо по земле ползли облака, легкие и совершенно белые.
Совсем не похожие на те, из которых проливается на землю дождь.
	Странно было смотреть на эти облака. Странно и жутко. В человеке
вообще заложен страх перед всем большим, вернее, огромным. Нависающая над
головой скала может внушить горадо более сильный страх, чем скалящий
клыки зверь в двух шагах... А рядом с Кагэро плыли самые настоящие облака.
Что он должен был чувствовать? Небеса спустились на землю!
	Он шел вперед, проходя сквозь белые горы, при этом чувствовал только
легкий холод. Холмы все как один оказались невысокими, а резьба на венчающих
их столбах - замысловатым узором. Но что более всего удивило Кагэро, линии
узоров находились в непрестанном движении. Они змеились по поверхности
столба, перекрещивались, сплетались... Даже не верилось, что линии _вырезаны_
на камне. А они были вырезаны. Кагэро прикоснулся к столбу кончиками пальцев
и ощутил и острый, кое-где выщербленный край линии, и холодную твердость
камня. Даже на миг засунул кончик ногтя в вырез. Но тот вильнул в сторону,
едва не сорвав Кагэро ноготь.
	Из облака вдалеке вырвался огромный прозрачный синий шар. Он секунду
повисел на месте, будто размышляя, какое направление выбрать, а потом
устремился к... к Кагэро. Шар пролетел немалое расстояние за долю секунды,
только синяя молния метнулась от облака к холму. И остановился прямо перед
лицом Кагэро.
	Внутри шара творилось что-то невообразимое. Разгорался и гас свет.
Сполохи блуждали по всему шару, пока их свет не иссякал. Часто они собирались
у одной точки, которая была ближе всего к лицу Кагэро. Ему казалось, что шар
разросся до непомерных размеров и что яркие огни плавают вокруг него...
	...Огни были холодными и свет их нес, как ни странно, именно холод.
Кагэро никогда еще такого не видел. Он привык, что любой свет в природе так
или иначе имеет солнечную природу и приносит с собой тепло. А здесь было
чертовски холодно. От холода мышцы одеревенели и слушались без особого
желания. Даже губы двигались еле-еле. Кагэро рванулся к лиловому покрову,
но... но ладони встретили лишь твердость, монолитную твердость. Он в ужасе
зашарил взглядом по поверхности шара - Кагэро и впрямь был внутри шара.
Из верхнего полюса поползли зеленые полосы. Зелень словно стекала по внешней
поверхности дивного шара из абсолютно прозрачного, лилово-синего цвета
камня.
	Синие огни запаниковали. Кагэро заметил, что вместе с зеленью
исчезает и холод. Огни разгорались все ярче и ярче, вскоре их свет стал
просто ослепительным. Кагэро что есть силы сжал веки да еще приложил сверху
ладони. Но острые, как мечи, лучики прорывались между пальцев, а пробить
веки для них не составляло трудности.
	Свет погас внезапно. Кагэро открыл глаза, опустил руки. Пространство
шара было равномерно заполнено мягким зеленым свечением. Мышцы пришли в
норму, дикий холод синих огней стал забываться. Кроме того, неизвестно откуда
появлявшиеся оранжевые стрелы время от времени пронзали зеленую полумглу
и от них раскатывались волны жара.
	Кагэро уже и не думал гадать, куда он попал и не сон ли все это. Для
сна было слишком реалистично, а для реальности - в самый раз. После встречи
с Мудзюру он уже ничему бы не удивился. И если это Мудзюру устроил, то чего
он добивается? Кагэро пока что не усмотрел в своем вынужденном путешествии
ничего, что могло бы доставить его хотя какое-то страдание или же вынудить
к какому-либо выбору.
	Оранжевая стрела угодила ему прямо в грудь - и по коже тотчас
раскатился сильнейший жар. Только мгновение он жег кожу, но этого хватило.
Кагэро показалось, что его ожежда превратилась в сухую чешую рыбы. Он
содрал с себя все, что на нем было, отбросил подальше, осмотрел себя. Красная,
как закат, кожа уже начала покрываться зудящими пузырями.
	Вокруг Кагэро тотчас же возникли зеркала. Он оказался заключенным
в камере с зеркальными стенами, потолком, полом. И куда бы он ни глянул,
повсюду видел себя, покрытого жуткого вида пузырями, полными прозрачной
жидкостью. Его едва не стошнило - пузыри были крупные, они ужасно колыхались
при каждом движении.
	А потом - они начали лопаться. И стало еще хуже. Невесть откуда
взялся сухой, резкий ветер. Он кружил по зеркальной камере, сушил раны,
которые покрыли Кагэро с ног до головы. И он продолжал ВИДЕТЬ СЕБЯ, закрыть
глаза у него не хватало духу.
	В конце концов, Кагэро просто потерял сознание, упал на зеркальный
пол с проклятием на устах...
	Когда он очнулся, облака все так же плыли мимо. Правда, никакого
шара, никаких зеркал уже не было. И одежда была на месте, от ран и зуда
не осталось и следа. Кагэро встал, побрел дальше. Он пару раз сворачивал,
но делал это, скорее, для удовлетворения собственного эго, которое продолжало
считать, что оно контролирует события. Кагэро все так же шел сквозь облака.
	Башня возникла внезапно, выплыла из нахлынувшего тумана. Высокая,
прямая, как перст, белее облаков. Кагэро потянуло к ней, будто веревкой.
Он почти побежал. Рванулся, не замечая ни камней под ногами, ни мелькающих
по бокам столбов... с играющей резьбой. Кагэро рванул дверь на себя, вбежал
внутрь.
	Лестница.
	Наверх.
	От этажа к этажу - на самый верх.
	Все пронизано светом.
	Пыль кружится, пылинки танцуют в желтых лучах.
	Этаж за этажом.
	На самый верх.
	Сквозь сети из лучей света.
	Кагэро, наконец, добрался до верхнего этажа, где лестница заканчива-
лась. Но он к тому времени остался совершенно без сил. Упал на пол, закрыл
глаза... тьма танцевала...
	Спустя несколько минут он отдышался. И смог поднять голову. Правда,
видел только цветные пятна, но пятна эти и такие же круги понемногу склады-
вались в осмысленную картину.
	Он увидел большой белый цилиндр, стоящий на полу. Потом до него
дошло, что цилиндр стоит в самом центре комнаты, что окна сделаны так, чтобы
свет из них шел, скрещиваясь в центре. Кагэро даже видел четыре толстых
луча, образующих равный крест.
	А потом он увидел его.
	Над цилиндром прямо в воздухе висел младенец. Он задорно вращал
глазами, шевелил ручками и ножками. Кагэро подошел поближе. Младенец взглянул
на него вполне осмысленным взглядом. И в этих глазах Кагэро увидел сначала
удивление, а потом скрытую за сильнейшим страхом и чем-то еще ненависть.
Это "что-то еще" было похоже на стену из полупрозрачного камня. Оно не дает
ненависти пробиться наружу и та вынуждена довольствоваться объедками души.
	Это Итиро!
	Понимание пришло извне. Голова Кагэро чуть не раскололась и на миг
свет померк перед глазами. А потом он увидел... Того же младенца, но уже
с лицом Итиро.
	Да, это был он. Да, это все - его душа, а этот младенец со страшными
глазами - сердце этой души, сама личность, тот фундамент, на котором строится
человек. Кагэро, оцепенев, стоял и смотрел на ребенка с лицом взрослого
человека.
	Он шевелил излишне полными серыми губами, глаза уже не вращались,
вгляд остановился на переносице Кагэро. И Кагэро не нужно было слышать
слова, чтобы понять: Итиро просит отпустить его. Он мучится, душа его уже
стала похожей на гнилушку, изгрызенную червями...
	"Что вы сделали со мной? Я не понимаю, что творится... Я ненавижу
вас обоих, но эта ненависть причиняет мне такую боль, что я рад был бы
умереть, чтобы забыть о ней..."
	"Так надо, Итиро, так надо, доверься мне и измени себя. Ведь я же
позволил изменить себя!"
	"Я не хочу, нет... Я ничего не хочу, только вернуться к родителям...
Вы не понимаете, вы выжигаете во мне все - и любовь, и память. Я так давно
не видел родителей..."
	"Итиро, пойми, это необходимо. Люди глупы, они нужны нам, чтобы..."
	"Чтобы заботиться о своих целях? Вам... Да, вы не люди, давно уже
не люди. А я остался человеком с исковерканной душой. И кто в этом виноват?
Кто, ответьте?"
	"Итиро, ты не виноват в том, что родился. Ягненок не виноват в том,
что он ягненок, но его судьба заранее предопределена. Его убивают."
	"Но ведь я человек! Почему вы не дали мне прожить свою жизнь? Даже
травинка... ее жизнь сгорает так быстро, что нам, людям, становится страшно.
Но она проживает свою жизнь, а у меня уже нет жизни. И нет ничего. Я
ненавижу вас, но не могу сломать запрет, который не позволяет мне ненавидеть.
Вы знаете, как это страшно?"
	"Я знаю..."
	"Ничего вы не знаете. Вы не знаете, что такое, когда вас едят
изнутри. Меня уже давно ест моя ненависть, которую вы загнали в угол. Загнали
в клетку. Лучше убейте меня..."
	"Нет!"
	"Убейте, прошу вас! Пожалуйста! Умоляю, убейте меня!"
	"Нет! Нет! Нет!"
	Переди глазами Кагэро мелькало лицо Итиро, бледное, с серыми шевеля-
щимися губами, жутким выражением в глазах. Кагэро рванул сквозь стены,
сквозь призрачные стены этого мирка с его медленно плывущими облаками и
странными шарами.
	Синий шар, зеленый шар - это и была ненависть Итиро, только так она
смогла найти хоть какой-то выход, хоть на мгновение выплеснуться на того,
ради кого родилась.
	Кагэро рвал ткань этого мира и бежал прочь, слышал, как вопит все,
чего коснулась его рука. Он чувствовал всю эту боль. И казалось, что никогда
не закончится водоворот из облаков, разноцветных шаров, каждый из которых
причиняет боль...
	Мир рухнул в пропасть. Кагэро поглотила чернота. На миг в его соз-
нании загорелась уверенность в том, что он просто уничтожил душу Итиро, но
одного взгляда _вверх_ было достаточно, чтобы убедиться в обратном. Там, над
пропастью, парил огромный младенец с лицом взрослого человека. Он раскинул
руки, а серые губы все так же отвратительно шевелились, а взгляд давил,
давил, чтобы Кагэро скорее упал на дно.
	И дно встретило его острыми камнями. Но боли уже не было. Мир души
растворялся, Кагэро прожег в нем путь наружу.

	Когда он очнулся, было уже утро. Итиро сидел, привалившись спиной
к стене. Первым, что увидел Кагэро были его серые губы. А потом он понял,
что лицо так же серо.
	Итиро был мертв.

	* * *

	- Он умер.
	Мудзюру покачал головой. Но ни жалости, ни следов огорчения на его
лице не было. Как и обычно. Кагэро даже представить себе не мог, как должен
жить человек без эмоций. Почти без эмоций. Впрочем, можно, оно и лучше.
В конце концов, все мудрецы твердят о том, что эмоции - помеха для рассудка.
	Узнав, насколько этот рассудок хрупок, Кагэро усомнился в том,
стоит ли он стольких чувств сразу. И уж точно не стоит оно того - стремление
все осознать, разложить, взамен на бурю эмоций. Нет...
	- Умер, - повторил Кагэро тихо.
	- Да, я знал, что этим все кончится. Он был слишком слаб.
	- Он не был слаб. Ты, может, и видел его душу - но со стороны. А я
был там, внутри. И, поверь, мне не понравилось то, что я увидел. А вырываться
из души умирающего - то же самое, что сбрасывать с ног прикованные цепями
железные шары, когда тебя засасывает водоворот.
	- Не понравилось? Ничего, это не последнее твое путешествие.
	Кагэро вздрогнул. Но нет, ничего не проскользнуло в холодных зеленых
глазах Мудзюру.
	- Это как наркотик, - продолжил он. - Каждая душа - отдельный мир,
тебе захочется побывать в каждом. Тут главное не увлекаться, потому что
можно с головой уйти в эту пучину.
	- Почему-то в твою душу меня никак не тянет... - пробурчал Кагэро.
	- А у меня ее и нет! - Мудзюру рассмеялся. Рассмеялся! Правда, смех
был сухим, фальшивым. И прекратил он резко, совсем не естественно.
	- А где же она? Ее тоже выжгла ненависть, которую загнали в клетку?
	- Нет. Ее выжгла любовь. Но это не твое дело. Я давно сжег свои
мосты и назад мне было не вернуться.
	Мудзюру замолчал, отвернулся, взмахом руки велел Кагэро уходить.
Но даже сейчас ничего не горело и даже не тлело в его зеленых глазах.
	Выйдя, Кагэро наткнулся на множество острых, как стрелы, взглядов.
Признаться, он немного испугался. Один человек для него уже сейчас ничего
не значил, но целое селение... Можно выжечь огнем, сгноить болезнями, но
для этого нужно хоть немного времени и свободы. А здесь ему, кажется, уже
вынесли приговор, и не важно, какое решение назовется официальным.
	Конечно, Мудзюру придумает, что сказать. Например, Итиро вполне
мог умереть от болезни, которую тщательно скрывал, чтобы хозяин не бросил
его на дороге. Но он также мог отравиться из-за того, что хозяин... Нет,
Мудзюру найдет, что сказать, но вдобавок к этому ему придется перелопатить
столько рассудков, что... И во что превратится это селение после подобной
процедуры? Его можно будет спокойно поджигать и удаляться, не особо торопясь.
Людям даже не хватит мозгов бежать - они станут калеками. Теперь Кагэро
точно знал: человек после вмешательства в психику становится калекой,
неполноценным.
	И еще он постоянно поражался, что употребляет, мысля, совершенно
незнакомые ему, странные слова. И, кажется, даже понимает их смысл.
	Кагэро прошел по образовавшемуся коридору. Он чувствовал такое
напряжение, от которого волосы на голове трещали и превращались в сухие
прутики. В этот миг не было никаких запретов, обычных для общества. Даже
нижайший оборванец мог сейчас плюнуть в лицо Кагэро. Потом он прыгнет с
обрыва или утопится, но это будет только потом, а сейчас люди превратились
в зверей.
	Но никто не бросил ни камня, ни оскорбительного слова. Кагэро прошел
сквозь облако молчания. И он не сказал бы, что в этих людях была ненависть.
За что им ненавидеть его? Они просто были внутренне напряжены, правда, до
состояния струны. Это могло быть и любопытство. Но не ненависть и даже не
простая неприязнь.
	В доме пахло смертью. Этот запах напоминал смесь могильной, болотной
вони с сыростью и затхлостью. Кагэро задерживал дыхание, но не переставал
ощущать смрадное дыхание той стороны, куда уходят.
	Кагэро лег на спину и закрыл глаза. Голова сильно кружилась, так
что хотелось сжать ладонями виски и остановить... Значит, испытание Кагэро
заключалось не только в возможности проникнуть в изуродованную душу Итиро.
Теперь он чужой. Его будут демонстративно игнорировать и шептаться за спиной.
Люди вообще очень жестоки. Они и сами не понимают, насколько это мучительно,
когда за твоей спиной шепчутся и колют затылок взглядами. Вот только зачем?
Зачем Мудзюру все это делает? Возможно, он хочет воспитать в Кагэро такую
же жестокость, какую он видит вокруг себя.
	Кагэро еще не знал, насколько успешны попытки Мудзюру.
	Заснуть ему не удалось, но он пролежал до самого утра вот так, глядя
в потолок и перебирая мысли в голове. Мысли были неприятными - скользкими,
холодными, как жаба.
	А утром к нему пришли. Трое солдат, вооруженных мечами. В груди
Кагэро что-то ухнуло, оборвалось. Он знал эти глаза. У всех троих вместо
глаз блестели пустые стекляшки - зрачки сужены до невозможности, выражения
никакого. Его проводили к дому Мудзюру, где собралось уже порядочно народу.
И там же был Мудзюру.
	Над головами пролетел вздох. Кагэро заметил печать усталости на лице
Говорящего. Оно и не мудрено, ведь Мудзюру сделал то, чего Кагэро боялся
больше всего. Отныне в селении нет людей и очень скоро оно опустеет.
	- Убийца! - взвизгнул кто-то и это стало первым камнем. Со всех
сторон посыпались оскорбления, обвинения и еще что-то... Потом полетела грязь.
Мудзюру стоял на ступенях своего дома и наблюдал за тем, как гнется под
ударами камней и комков грязь Кагэро.
	Получилось так, что он оказался в центре пустого круга - люди разош-
лись, чтобы было удобнее. И ему некуда было деться. Куда бы Кагэро не глянул,
всюду встречал лишь пустые глаза, мерцающие чужой ненавистью.
	- Довольно! - Мудзюру поднял руку и все прекратилось, голоса умолкли.
	- Довольно, - повторил он уже тише. - Я придумал хорошее наказание
для этого человека. Вы хотите наказать его?
	Люди взвыли, затрясли поднятыми над головой кулаками.
	- Как вы знаете, - продолжил Мудзюру, - за селением начинается
дорога, ведущая дальше, в горы. И деться там некуда, можно идти только
вперед... Иди, Кагэро. А вы, - он повысил голос, - а вы его гоните. Дальше
можно свернуть с дороги в сторону. Возьмите его в кольцо. Если тебе, Кагэро,
улыбнется удача и ты сумеешь уйти от погони, получишь свободу. Если нет -
я придумал хорошую казнь. Беги!

	Кагэро сорвался с места. На одном дыхании преодолел остаток пути
до той черты, за которой больше нет домов. Но сзади неслась толпа с палками,
а кое-кто и с мечами и луками.
	Первая стрела просвистела на расстоянии вытянутой руки сбоку, когда
он уже выбежал на дорогу. Ровная и твердая, она была похожа на прямую линию.
А по сторонам были разбросаны огромные валуны. Да, побеги он сейчас вправо
или влево - его тут же схватят, слишком трудно лезть по гладким камням. И
он бежал.
	Воздух стал горячим, он рвал грудь и Кагэро казалось, что еще чуть-
чуть и горлом хлынет кровь. Стрелы, видимо, специально пущенные мимо цели
ударялись о валуны, только камни изредка били в спину и по ногам. Но удары
были слабыми. Люди забавлялись. Это их последняя забава. Скорее всего, сразу
после окончания этого спектакля смерть пойдет гулять по домам.
	Наконец, нагромождения валунов закончились. Кагэро на бегу оглянулся.
Расстояние было катастрофически маленьким. Нет, не выйдет... Но надо попро-
бовать. Если и дальше бежать по прямой, силы скоро иссякнут, он просто
упадет на землю. Его либо растопчут, разгоряченные погоней, либо отнесут
обратно. А там уж постарается Мудзюру.
	Зря он верил Говорящему, ох зря...
	Кагэро свернул вбок, перепрыгнул через невысокий навал камней,
побежал вглубь лабиринта из камней. Брошенный кем-то наугад камень угодил
ему прямо в макушку и на миг свет померк от сильной боли. Кагэро остановился
и тут же почувствовал тошноту. Попытался сдержать, но не вышло. Его вырвало.
Ноги моментально сделались ватными.
	Это конец...
	Погоня была надолгой. Зверь сдался.
	Но он все же побрел, цепляясь руками за нагретые ранним, но уже
жарким солнцем камни. Звери не сдаются, они либо живут, либо умирают. Кагэро
несколько раз глубоко вдохнул, очень медленно, хотя легкие неудержимо желали
вытолкнуть из себя воздух. В конце концов, ему удалось восстановить дыхание.
Он стал понемного приходить в себя. Почувствовал, как что-то теплое бежит
по виску, и как пульсирует боль в черепе. Ну конечно, голова разбита. Он
очень осторожно ощупал макушку. Сама кость, вроде, целая, но каждое прикосно-
вение отзывается такой болью, что сознание норовит выскочить вон.
	Кагэро оставил свою голову и принялся строить щит. Он видел его
как полупрозрачную оболочку яйцеобразной формы. Конечно, от камней и стрел
такая не защитит, но обычный человек не должен увидеть его. Вернее, увидеть
в образе человека - барьер искажает внешнюю форму. Может быть, Кагэро станет
демоном, а может и простой птицей. Он не хотел выглядеть как демон - слишком
приметно, лучше стать какой-нибудь лисой, желательно с грязной, ободранной
шкуркой.
	Кто-то увидел его. Кагэро видел этого человека раньше, в селении.
Он жил почти на самой окраине с женой и тремя детьми разного возраста. Он
остановился, опустилась рука с дубинкой. Но случилось то, чего Кагэро не
ожидал. Человек упал на четвереньки, стремительно уменьшаясь в размерах,
кожа в мгновение поросла шерстью, лицо сузилось, челюсти вытянулись вперед,
превратившись в морду. Теперь вместо человека на камнях стояла немного
великоватая для обычного животного собака. Только глаза остались человечьи.
	- Ину, - выдохнул Кагэро. - Всякого повидал, а оборотня вижу впервые
	Собака улыбнулась, но улыбка больше походила на дружеский оскал,
когда хотят не укусить, а просто поиграть. Через несколько минут оборотень
снова стал человеком и поправлял на себе съехавшую в разные стороны одежду.
	- Не скрывайтесб, Кагэро-сан, в этом селении все оборотни, -
сказал он. И Кагэро понял, что с ним все в порядке, его глаза живы и взгляд
осмыслен.
	- Что случилось? Это Мудзюру? - выпалил он. Оборотень нахмурился.
	- Какой Мудзюру? Я вас не понимаю.
	- Ну, тот человек, который приказывал вам гнать меня, - поправился
Кагэро; конечно, никто не знает настоящего имени Говорящего, кроме тех, кому
он сломал жизнь.
	Он вздрогнул. Этот человек не носится вслед за ним с пеной у рта,
не поддался влиянию Говорящего и он только что узнал имя Мудзюру... Кагэро
невольно взглянул на руки оборотня. Нет, конечно, никаких шрамов там нет,
трансформация разглаживает все шрамы на теле. И заживляет раны. Кагэро
осторожно потянулся к сознанию оборотня.
	Интересно, как выглядит душа того, в ком живут одновременно два
сознания? Почему-то ему не очень хотелось узнавать.
	Оборотень - приближенный Мудзюру в селении. Он часто помогает ему
во многих делах. Наверное, за это Говорящий и наградил его неуязвимостью.
	- Говоришь, все такие... - задумчиво повторил Кагэро. - Почему?
Как это получилось?
	- Я не смею вам отказывать в ответе, но, как мне кажется, здесь не
самое подходящее место для подобных разговоров. Пойдемте со мной, я покажу,
куда можно уйти.
	Неподалеку под камнями обнаружилась яма.
	- Туда, скорее.
	- А ты?
	Оборотень огляделся.
	- Я следом, - сказал он. - Надо ведь закрыть вход.
	Кагэро остановился. Совсем рядом с головой пролетел камень и разда-
лось торжествующее гиканье.
	- Нет.
	Оборотень удивленно посмотрел на него.
	- Как это?
	- Я не верю тебе.
	- Нет времени. Хотите умереть - пожалуйста.
	Кагэро понял, что деваться все равно некуда. Нырнул в черную дыру.
Больно ударился коленом. Сверху посыпались мелкие камешки. Темно было, хоть
глаз выколи. Кагэро осторожно сделал шаг вперед, другой и... Наткнулся на
земляную стену. Вправо, влево - то же самое. В груди поднялась ярость. Он
рванулся назад, но не успел. Оборотень привалил к дыре большой камень.
	- Сюда, сюда! - послышался заглушенный толщей камня и земли крик.
	Кагэро изо всех сил сжал зубами свою руку - ярость искала выхода.

	Его принесли в селение, связанного по рукам и ногам. Руки связали
за спиной, да веревку, шедшую от рук, обернули петлей вокруг шеи. Так
Кагэро мог дышать, только сильно запрокинув голову. Его бросили на землю и
только тогда развязали руки. Ноги оставили.
	- Помнишь уговор? - притворно вежливо поинтересовался Мудзюру.
	- Не было никакого уговора, - Кагэро сказал, будто плюнул. - Не
было!
	Мудзюру покачал головой.
	- Отведите, - приказал он.
	Кагэро увидел большую круглую площадку, огороженную деревянной
решеткой. Впрочем, ее не сломаешь, слишком толстые прутья. Его втолкнули
внутрь через подобие двери, предварительно разрезав веревки на ногах.
Он постоял на месте, пока восстановилось кровообращение в ступнях. За это
время вокруг решетки собралось почти все селение, только не было детей.
Вероятно, то, что здесь сейчас произойдет, не для детских глаз. Кагэро
внутренее сжался.
	Правда, все стало ясно, когда к ограде подвели собак на коротких
поводках. Пять огромных псов. "Оборотни, - подумал Кагэро. - Ну и ну..."
	Собак впустили внутрь через то же отверстие, которое тут же закрыли
так, что и не выбьешь прямоугольный кусок решетки. Псы встали полукругом.
Кагэро медленно отошел к стенке. При нем не было никакого оружия. В глазах
псов зажглись красные огоньки.
	Они бросились все разом. Кагэро закрыл лицо руками, но какие руки
могут устоять против собачьих зубов? Он закричал. Так дико, как не кричит
даже упавший на острые камни зверь. Псы рвали его живьем, а сознание
отчаянно цеплялось за тело...
	Во все стороны летела кровь, куски мяса. Конечно, псы не хотели есть,
они хотели только убить. Затрещали кости. Кагэро уже просто не мог двигаться.
От него осталось только сознание, остальное... И когда Солнце почернело,
он бы вздохнул - с облегчением - но грудь его была разорвана, легкие проку-
шены. Стрела боли пронзила его с новой силой, когда челюсть пса сомкнулась
на сердце. И после этого все закончилось.
	Пришла тьма.


ГЛАВА ШЕСТАЯ

	На лицо упал первый солнечный луч, прошедший путь от окна к спящему,
и император проснулся.
	Проснулся впервые за всю свою жизнь по-настоящему. Что всю жизнь
дремал, а сейчас... сейчас накатила необычная свежесть, жажда действия. И
все эти правила показались вдруг настолько ничтожными, что императору
захотелось тут же о них забыть и вообще отменить.
	Отменить! Великолепная мысль! Почему бы не ввести в обращение такие
правила, какие ему нравятся больше? Да не в том дело, какие нравятся, а
какие не нравятся. Такие, которые кажутся правильными.
	Конечно, никто не согласится, потому что на протяжении веков именно
это считалось _правильным_. Но это утро и это солнце, и небо... Все это
вселяло в императора такую уверенность в том, что все, что он сделает,
обязательно получится... Он улыбнулся и сказал сам себе:
	- Император Госага изменит мир!
	Сказал просто так, чтобы вплести свой голос в тот набор звуков,
который доносился с улицы. И немного боялся, что голос нарушит гармонию,
но нет... И Госага смог облегченно вздохнуть.
	Вздохнуть, встать, повернуться к зеркалу...
	...и на миг перестать быть собой. Телом овладела дикая боль, она
заставила мышцы свернуться в судороге, а кровь погнала по сосудам с такой
силой, что, кажется, вот-вот лопнут. И только на одну секунду Госага увидел,
что его глаза стали зелеными. Потом, позже, к ним вернулся обычный цвет,
но за эти мгновения в его памяти - именно памяти! - появилось столько новых
образов, звуков, что хватит на целую жизнь.
	И некоторые из этих воспоминаний вызвали тошноту.
	Особенно последнее.
	От такого Госага вообще чуть не потерял сознания. Он никогда не
видел, чтобы людей казнили таким способом, а это была именно казнь. Но одно
дело видеть, а другое... испытать это на себе, особенно, когда жизнь и
сознание держутся в тебе до последнего. Вернее, когда их держут...
	Потом снова пришла боль. И с новой силой хлынули воспоминания. Они
рвали мозг императора на части. И еще помимо всего этого появилось новое для
него ощущение. Старая, привычная личность - император Госага, которого с
детства называли потомком богини Аматэрасу, - стала растворяться. А на ее
место приходила новая, абсолютно чужая, молодая, яростная натура. Император
оказался разорванным напополам; одна из половин медленно увеличивалась в
размерах...

	...Кагэро очнулся и не почувствовал своего тела. Вокруг было темно,
лишь кое-где вспыхивали разноцветные звезды, которые, впрочем, тут же и
гасли.
	Потом тьма пришла в движение. Завертелась, свернулась в подобие
шара, растянулась, стала еще меньше. Вокруг Кагэро образовался черный,
плотный кокон. Через некоторое время он _почувствовал дыхание_. И вместе
с этим пришла обычная плотность рук, ног, туловища. Слушалось тело, правда,
нехотя, мышцы одеревенели.
	А потом вернулась память.
	И когда к Кагэро вернулась способность мыслить, он понял, что обрел
новую жизнь. Или обретает. Это невозможно, но... Хотя, очень может быть,
что все окружающее просто та самая загробная жизнь, о которой так много
говорят.
	Темнота стала бледнеть. Сквозь ее полог проступали контуры предме-
тов. До ушей добрался шум, из которого так же медленно выделялись отдельные
звуки.
	Наконец, ему надоело ждать. Кагэро чувствовал в себе достаточно
силы, чтобы попробовать. И он попробовал. Белый луч вырвался из его лба
и ударился в стенку кокона. Тотчас же в стороны поползли трещины. Серая уже
оболочка быстро разваливалась.
	Кагэро обнаружил, что лежит в постели, весь мокрый от пота. И
жутко уставший. Усталость, как от болезни или длительного приступа. Тело
требовало сна, хотя сознание было вполне работоспособно. Странный контраст.
	Пришлось уснуть.

	Проснулся он скоро, не проспав даже до полудня. Боль в голове утихла,
но Кагэро чувствовал себя не в своей тарелке. Не в своем теле. Прежняя лич-
ность императора забилась куда-то в глубокий-глубокий закуток и там жалобно
поскуливала. Сейчас она обессилена, сражена ударом, но придет время и...
	Поэтому надо успеть.
	Кровь хлынула Кагэро в голову. Сердце радостно заколотило о ребра.
Вот оно, наконец-то! Он моментально все понял и простил Мудзюру - ведь это
он осуществил мечту Кагэро, хотя помощи не обещал. Обещал не помогать. И
радость пошла на убыль.
	Мудзюру никогда ничего не сделает бескорыстно. На что-то он надеется.
Даже не надеется, а совершенно точно уверен, что получит желаемое. Только
что? Место при императоре? Для чего оно ему? Почему он тогда не попробовал
усадить на гору величия самого себя? Кагэро не хотелось верить, что все, что
говорил Мудзюру, - ложь. Что он для Мудзюру всего лишь инструмент для дости-
жения целия.
	Ну конечно, вначале подняться из грязи за счет чужого чувства благо-
дарности. Похоже, не так уж силен Мудзюру, если может только деревнями
управлять. То есть, не очень большим количеством людей. Не так уж и велика
его хваленая сила...
	Кагэро поймал себя на мысли о том, что придумывает способ, как сжить
Мудзюру со свету. Просто убить - еще неизвестно, чем это обернется. Что
сможет вытворить Говорящий, пусть даже после смерти. Опыта у Мудзюру всяко
больше, чем у Кагэро...
	И только сейчас Кагэро впервые ощутил всю враждебность окружающего
его мира, его хищную беспощадность. Теперь он шел по тонкой грани - с одной
стороны была жестокость, с другой - мир постоянного страха.

	Слуга сыпал словами, как горохом. Из множества цветастых оборотов
следовало, что какой-то бедно одетый человек хочет немедленно видеть импе-
ратора. Причем, стражники не сумели удержать его, они говорят, у него такой
голос, каким точно не может обладать бедняк.
	- Какого цвета у него глаза? - прямо и резко спросил Кагэро. Слуга
широко раскрыл глаза и залепетал что-то насчет излишней оригинальности
мышления, что, впрочем, и отличает императора как потомка светлой Аматэрасу
от остальных людей.
	- Какого цвета у него глаза?! - гаркнул Кагэро и слуга побелел лицом.
	- Я не знаю... - пролепетал он, приплетая обычные для этикета
обращения и обороты. - Кажется, ничего необычного в его лице нет...
	Кагэро вскипел гневом. Выдрал у одного из стражников меч, выставил
перед собой.
	- Впустите, - сказал он уже тише, - но если у этого человека глаза
_зеленого_ цвета - твоя голова полетит вон в тот угол, - он махнул мечом.
	Теперь бледностью лица слуга напоминал Итиро. Кагэро скривился и
отвернулся. Он был почти уверен, что пришел Мудзюру. Да, он искусно скрывает
свой облик от людей, как скрывает и Кагэро, но друг друга они узнают в
любом случае.
	Вошел не Мудзюру. Просто какой-то не слишком бедный крестьянин,
полумертвый от счастья. Он упал на колени и так застыл, не зная как и что
говорить. Кагэро скрипнул зубами.
	- Как посмел ты явиться в дворец императора, грязь? - прогудел он.
Естественно, ни малейшего представления о манере разговора столь высокопос-
тавленных особ он не имел. Но старался сыграть на природной строгости голоса.
Кто посмеет возражать императору? Скорее, небо с землей поменяются местами,
чем кто-либо возразит ему или сделает замечание.
	Кагэро почувствовал, что волна славы уже захлестнула его с головой.
	Крестьянин пошевелил губами, но не издал ни звука. Кагэро окинул
взглядом зал. У дверей застыли подобно изваяниям стражники, слуга уже куда-то
исчез... По залу гуляла пугающая пустота.
	Кажется, подул ветерок, легкий, прохладный. И зашептали голоса.
	Кагэро успел подумать, что уже устал от этих штучек, но зал сжался,
превратился в кольцо диаметром шага три-четыре. Сверху полился свет, белый
и беспощадно яркий. В кольце - Кагэро, крестьянин с белыми от ужаса глазами.
А за пределами его - тьма, как стена. Только где-то в этой тьме стоит и
наблюдает за происходящим Мудзюру.
	- Как ты... посмел... явиться... грязь?! - зарычал Кагэро. Обстанов-
ка захватила его и понесла на вершине своей волны. Происходит что-то необыч-
ное.
	Может быть, Мудзюру все же не лжет и действительно хочет "вылепить"
из Кагэро...
	Ярость снова подкатила к горлу. Ну кто просил?! Кто?! Кагэро ответ
руку и одним махом снес крестьянину голову. Тело, глухо стукнув, упало на
пол. К ногам Кагэро устремился красновато-черный поток. Вскоре он оказался
в самом центре лужи крови. Отрубленной головы он не видел - укатилась в
темноту.
	Рука никак не хотела выпускать меч. И ярость ничуть не утихала,
настойчиво искала себе выхода. Кагэро стиснул зубы так, что посыпалась
костная крошка, принялся рубить мертвое тело. Кровь брызгала ему на лицо и
на руки, противно хрустели кости... Ему было все равно.
	Кагэро очнулся только тогда, когда меч стал чиркать по каменному
полу. Растворилась радуга перед глазами, он опустил глаза... Его тут же
вырвало. Кагэро упал на пол, согнувшись пополам. Судороги выворачивали
желудок, уже совершенно пустой. Но как только его взгляд падал на то, что
еще недавно было человеком, как судороги брались за него с новой силой.
Кагэро отполз подальше, заметил, что нет больше ни круга света, ни стены
темноты. Зал, залитый солнечным светом, идущим непонятно с какой стороны.
	Кагэро откатился к стене, оставляя за собой кровавый грязный след.
Стало немного легче. Он смог сесть. Меж двумя стражниками, которые, кажется,
никак не отреагировали на происходящее, прошел Мудзюру. Огромные двери
за ним мягко закрылись.
	Мудзюру покачал головой.
	- Жестокость человека не заключается в уподоблении трупоеду, - сказал
он. - Что это?
	- А приятно было смотреть, как меня рвали собаки? - прохрипел
Кагэро. - Да ладно бы уже собаки. Это же были наполовину люди! Что ты с ними
сделал? Убил?
	- Убил, конечно, но быстро, - ответил Мудзюру. - Им не было больно.
	Кагэро помолчал.
	- Ты разрушил всю мою жизнь... - сказал он после нескольких минут
молчания.
	- Опять! Опять ты за свое! Как же ты мне надоел своим скулежом! Да
будь ты мужчиной, в конце концов!
	- Мужчиной? Тот, кто без всякой причины убивает людей, называется
настоящим мужчиной?
	- Брось ты эти свои мысли. У тебя есть все: власть, сила. Выше тебя
человека нет. Все, ты вправе хоть весь этот народ уничтожить. Живи в свое
удовольствие!
	- Какая тебе с этого выгода? Ты, вроде, говорил что-то об Истине...
Забыл уже? Или никогда и не было никакой Истины?
	- Есть все, но цена очень высока. Мне же выгода самая прямая. Каждый
убитый тобой человек прибавляет мне лет жизни. Ты пойми, что я отдал часть
себя тебе.
	- То есть, как прибавляет? - изумился Кагэро.
	- Вот так. Пока что мы с тобой - одно целое, две половины. А ты
что думал?
	- Ты живешь за мой счет.
	- Конечно. А мне сейчас иначе и нельзя. Ты должен убивать, чтобы я
мог жить. А если я умру - ты тоже долго не проживешь. Потом ты, конечно,
отделишься, но сейчас...
	- И как же так получается?..
	- Легко. Знаешь, жизнь - она вроде воды в кувшине. Чем старше
человек, чем больше кувшин, тем больше может в нем уместиться воды. Но кув-
шин-то запечатан, туда не влезешь. Смерть - это не разрушение, это обмен.
Когда умирает один взрослый человек, может быть, десяток младенцев получают
возможность родиться.
	- Я не буду... - Кагэро замотал головой. - Не буду, слышишь! Десять
разных личностей... ради тебя одного.
	- Будешь. Будешь, куда ты денешься.
	- Назови хоть одну причину.
	Мудзюру засмеялся своим скрипучим, хриплым смехом.
	- Какая может быть причина? Я так сказал, значит, так и будет!
Может, мы и две половины, но я изначально сильнее. А силу, знаешь ли, можно
только самому накопить.
	- Тогда я буду убивать только младенцев. Пусть тебе будет хуже.
	- Пожалуйста, - Мудзюру пожал плечами.

	Глотая колючий воздух, Кагэро выбежал вон. Безразличные взгляды
вонзались в него подобно копьям. Он остановился где-то на полпути к выходу
из дворца.
	- Отвернитесь! - заорал изо всех сил. И это помогло. Пришла уста-
лость, захотелось лечь и никого не видеть. И ничего не слышать.
	Когда он вернулся в зал, все было убрано и вымыто. Ни капли крови
не осталось на каменном, отполированном до зеркального блеска полу. Кагэро
мысленно поблагодарил слуг - заметь он где-нибудь кровь, вообще потерял бы
сознание.
	Оказывается, это очень трудно - убивать. Раньше человеческая жизнь,
тем более, жизнь абсолютно чужого человека для него ничего не значила.
Сейчас же убийство полусумасшедшего крестьянина, которого вообще впустили
по ошибке, все перевернуло в нем. Сердце жала такая боль, что впору было
самому себе вонзить меч в живот. Он не мог отогнать назойливые мысли, в
которых постоянно возвращался в тот круг из света.
	Кагэро принялся мерить шагами зал. Немалых размеров, он был полон
той роскоши, на которую давно никто не обращает внимания и служит она лишь
для _отделения от остальных_. В чужой шкуре Кагэро чувствовал себя как в
тюрьме - хочется вырваться, да нельзя. Это камера с глухими стенами, без
окон и дверей.
	И Кагэро яростно впечатывал ступни в каменный пол.

	* * *

	Так прошло несколько дней - в непрерывных душевных мучениях. Кагэро
оказался на грани сумасшествия. Он стал всего бояться. Собственная тень
иногда казалась ему жутким существом _с той стороны_. Покорные слуги и
стражники - мертвецами, которые по злой прихоти колдуна не могут найти
успокоения.
	Но самым страшным временем была ночь. Каждый шорох, а ими огромный
дворец был наполнен до отказа, заставлял сердце подпрыгивать чуть ли не
до подбородка.
	А потом пришла весть, которая всколыхнула все дворцовое болото.
	Восстание. На юге страны. Массовое восстание ремесленников и
рабочих. Они были неопытны в военном деле, но их было много, очень много.
И, что встревожило больше всего, к ним примыкали люди. Они двигались на
север громадной, постоянно нарастающей волной.
	Война.
	И снова война. Когда же закончатся эти войны?
	Сказали, что в окрестных селениях начались волнения. Кагэро не
встречал на лицах дворцовых слуг и прочих людей, пригревшихся под теплым
боком императора, страха. Они знали, что выживут. Что даже если бунтари
будут атаковать дворец и прекрасная охрана, настоящая небольшая армия, не
выдержит напора, они смогут уйти через один из тайных лазов.
	И Кагэро тоже, знал, что при любом раскладе останется в живых. Но!
Ведь он носит лицо настоящего императора, которого звали Госага. Как он
после этого сможет показаться на людях?
	Впрочем, он не верил, что какое-то восстание, невесть как вообще
родившееся, перерастет в настоящую войну. Возможно, это от незнания - в ту
глушь, где Кагэро прожил большую часть жизни, новости приходят раз в год,
если не реже.
	И новая мысль заставила его сознание вздрогнуть.
	Большую часть жизни... Но ведь было что-то до этого. Кагэро поймал
себя на том, что совершенно не помнит своего детства и отрочества. Мало того,
ему никогда даже в голову не приходило _вспоминать_. Словно кто-то наложил
на эту часть памяти некий запрет. Запер на сто замков.
	Что же было?..
	Он нашел какую-то комнатку, где не ощущалась всеобщая суматоха.
Наверное, в этот момент его искали, но Кагэро было не до этого. Ему нужно
было подумать. Обязательно нужно вспомнить, что было...
	Чертова память, будь ты неладна. Кагэро даже вспотел от волнения и
напряжения. Но как ни старался, почти ничего не смог выловить из этого
черного омута, откуда несло болотом...
	Впрочем, кое-что ему все же удалось вспомнить. Но только горы.
Белые, ослепительно-яркие шапки на верхушках гор. Гора Фудзи. И все это не
далеко, как привык он видеть, а здесь, совсем рядом... Селение. То самое,
где он жил. Там веками устанавливались собственные обычаи, так как селение
было абсолютно изолированное от остального мира. До десяти лет Кагэро
считал, что мир ограничивается несколькими доступными ему долинами, а за
_разломом_ уже не было ничего. Разлом - гигантское ущелье, вероятнее всего,
просто трещина. Очень древняя. Наверное, она и отрезала людям путь назад.
Людям, которые пришли на новое место.
	И они жили собственной жизнью. Потом, когда Кагэро убежал... Да, он
нашел путь и смог убежать, потому что... И ему пришлось заново учиться
разговаривать. Люди, которых он встретил, не понимали его, а он не понимал
их. Казалось, слова похожи, но смысл ускользал.
	Убежал он из-за этих самых обычаев. Люди поклонялись каким-то своим
богам, строили жертвенники, приносили жертвы. Чаще всего жертвами становились
люди, младенцы или молодые женщины. Пять дней их кормили лучшей пищей и
поили лучшей водой. За пять дней люди успевали стать такими толстыми, что
Кагэро удивлялся, как не ломаются носилки, на которых их несли к жертвеннику.
Но это что касается женщин. Младенцев просто забирали у матери. Впрочем,
никто и не возражал. Во-первых, потому что жрецы считались кем-то, кто
стоит гораздо выше обычных людей. Во-вторых, матери еще до рождения ребенка
сообщали, что выбрали именно ее сына или дочь. И тогда уже мать жила, как
богиня. Все месяцы беременности. Когда наступали роды, ее опаивали каким-то
варевом, которое было призвано избавить ее от боли и, тем самым, охранить
ребенка от лишних потрясений. Ведь известно, что дети чувствуют то же, что
и матери, особенно нерожденные дети. И наоборот. Зелье и впрямь унимало
боль, но что-то в нем было... Женщины очень быстро гасли, усыхали и, в конце
концов, умирали.
	И тут Кагэро будто получил удар молнией.
	Ну конечно! Его тоже должны были принести в жертву, бросить живого
в ритуальный костер под ритмичный гул барабанов. Именно живого, чтобы
жизненная сила смешалась с огнем и тот насытился. Да, они поклонялись и
огню тоже. Зачем божеству холодный труп?
	Но жрецам мальчик не понравился. Он выглядел больным: был бледен,
очень худ. Его вообще хотели выбросить в пропасть, как поступали со всеми
больными младенцами, но не выбросили. Одна женщина взяла его. Зачем?.. Но
Кагэро мысленно поблагодарил ее... Или ему нужно было проклясть ее? Пусть
бы его бросили на камни, зато его миновал бы весь этот ад...
	Кагэро едва не захлебнулся от потока воспоминаний. Стоило выскочить
наружу одной картинке из-под покрывала памяти, как вслед за ней посыпалось
то, о чем он и не хотел бы вспоминать. Например, сумасшедшую женщину, которая
заменила ему мать. Она рыдала и заламывала руки, когда находила на коже
Кагэро крохотную царапинку, но она же жестоко избивала его в моменты
приступов. Она била его палкой, толстой деревянной палкой. Хорошо, что
женщина, мужчина бы так приложился, что и слег бы навеки Кагэро.
	И тогда он убежал.
	Сначала он скрылся в ближайших горах, но это укрытие могло быть
только временным. Однажды ночью, сидя за камнями, он видел, как убила себя
та женщина. Она очень громко кричала и плакала, бегала по улицам, цеплялась
ко всем за одежду. А потом просто схватила нож и всадила себе в грудь. Прямо
там, на виду у всех.
	И ничего не произошло. Кое-кто покачал головой, тело просто убрали
и все, больше Кагэро ничего не видел.
	Наконец, он нашел способ выбраться из каменной тюрьмы. Дерево росло
прямо на скалах. Если его повалить, то можно перебраться на ту сторону.
Его не заметили, потому что оно невысокое и очень тонкое. Мальчика еще
выдержит, а вот под взрослым затрещит. Ущелье в нескольких местах было уже,
чем везде. Кагэро расшатал дерево, обрубил корни острыми камнями - деревья,
растущие на камнях, держатся за них не очень прочно.
	Дерево достало, но его так мотало над пропастью, что ни один нормаль-
ный человек в здравом уме не полез бы по этому мостику. Кагэро полез. И
переполз на другую сторону, хотя на то время, пока он лез, сердце его оста-
новилось.
	Потом он несколько дней подряд бежал. Ночью лежал, обливаясь потом,
а боль истязала мышцы, утром он снова пускался в бег. И вскоре просто
свалился обессиленный. Голод и немыслимые нагрузки, да вдобавок жажда - а
Кагэро тогда было лет четырнадцать-пятнадцать. Много ли надо?
	Он был тогда уверен, что пришел его конец. И умирал без всякой
злобы в мыслях. Что умирающему прежние обиды? Какое они теперь имеют для
него значение? А ничего такого, за что нужно обязательно отомстить, у него
в памяти не было. Тогда не было.
	Кагэро даже улыбнулся, когда вспомнил о мести.
	Он подождет несколько дней. Нет никакого смысла бросать солдат в
бой сейчас - это только потери. Гораздо важнее укрепиться здесь. Хоть это
и последний шанс - для солдат, не для него. И всем этим слугам он тоже не
даст спастись. Пусть берут мечи, копья - и в перед, благо, этого добра во
дворце на всех хватит. Нечего, нечего отсиживаться...
	А некоторых из восставших он даже оставит в живых. На время. Мысль
радостно билась в мозгу. Кагэро зашагал по дворцовым коридорам, вышел на
балкон - подобие балкона, огромная огороженная площадка, нависающая над
бездной. Отсюда ему была отлично видна дорога. Сейчас над ней курилась
пыль, а скоро она встанет настоящей тучей.
	Он перебирал в памяти лица тех, кого ему нужно будет узнать среди
огромной, наверняка, грязной, истощенной, озлобленной толпы. Лица тех, кто
превратил его в калеку. Если бы не Мудзюру...
	Опять "если бы"! Выходит, Кагэро почти всем, что имеет, обязан
зеленоглазому демону! Ох, как это тяжко, чувствовать себя должником...
Долг он как меч над головой висит. Как камень на сердце - и давит, давит,
давит... И почему этот камень моментально обращается в золотой слиток, кото-
рый ходит в карман тому, кому должен?
	...если бы не Мудзюру, Кагэро никогда и не смог бы держать спину
прямо. Мог бы выступать, себя, уродца, показывать. Впрочем, кто бы стал на
него смотреть? Что можно увидеть в грязном оборванце-калеке? Ох, лучше бы
они его тогда убили... Лучше бы ты, Сидзима, не брался за меня... Ничего,
еще будет шанс умереть.

	Все эти дни дурные вести сыпались одна за одной. Напряжение все
нарастало. Видя безразличие императора, дворцовый люд нервничал. А Кагэро
забавлялся, глядя на все это. Ему были смешны людишки, они казались ему
такими мелкими и жалкими, что даже пальцем бы не двинул ради них. Как
блохи на тарелке - прыгают и прыгают. И каждый - только о себе думает, только
о себе... В принципе, оно и правильно, когда на сковороду сажают, тут не
до солидарности. А с другой стороны подло как-то.
	Кагэро знал, что подобное можно видеть только в таком вот обществе.
На войне люди так сближаются, что меч готовы проглотить за товарища. Но там
другая обстановка, там по краю ходишь, между жизнью и смертью. Каждый день
последний. Каждая ночь последняя. Потому и спешат насмотреться на Солнце,
на небо... Спешат наговориться. А ежели селение встречается, так то вообще...
	Правда, случается и по иному. Случается так, что люди друг другу
глотки грызут за кусок хлеба, который и хлебом-то уже не назовешь. И в бою
бесчинствуют. Многие с ума сходят. Потом часто можно увидеть, как кто-то
ходит по полю боя, раненых добивает. А потом и себя, потому что зачем жить,
когда жизни нет?..
	И от таких мыслей окружающие Кагэро люди казались ему еще более
ничтожными. Сейчас потянет дымом и все разбегутся по норам своим. Но он же
чувствовал, что нужен помощник. Сам Кагэро не справится.
	Ответ пришел неожиданно. Госага. Кагэро прислушался. Нет, вроде,
еще жива истерзанная личность императора. Еще мерцает огнем жизни где-то
в глубинах своей темницы.

	...Чувство было такое, будто хочешь разрезать ножом свою же руку.
Кагэро как-то пробовал разрезать кожу на пальце. Это было больше похоже на
казнь. И тем страшнее, что сила, что-то вроде искушения, заставляла его
продолжать. А он не мог. Кагэро тогда взмок от пота, из глаз его катились
слезы, все тело содрогалось, когда лезвие прикасалось к медленно растущему
вглубь разрезу. Когда, наконец, полилась кровь, он испытал такое облегчение,
будто избавился от всех долгов жизни сразу.
	Так вот, чувство было очень похожее. Только примитивный животный
страх усугублялся тем, что существовала вполне реальная опасность не вер-
нуться назад. Вернее, вообще никуда не вернуться.
	Была уже ночь. И, что странно, стояла полная тишина. Возможно, из-за
того, что мысли Кагэро были заняты другим, он просто не слышал обычных
шорохов и шумов. На этот раз ощущения были немного иными. Словно водоворот
какой-то потянул вглубь. Кагэро вначале сопротивлялся, но потом понял, что
так ничего не получится - срабатывали примитивные инстинкты.
	Вот только странно, откуда в человеке пунктик, предохраняющий от
подобных действий с самим собой? Неужели природа заложила и это? Что же
еще нового можно найти в себе?..
	В конце концов, удалось Кагэро нырнуть в черный искрящийся водоворот.
Нырнул - и сдавило грудь удушье. Конечно, одно дело в чужую душу, а другое,
когда в свою... Словно вода сдавила его. Да так сдавила, что глаза чуть
не вылезли из орбит. И ребра, казалось, вот-вот затрещат. Но дотянул. Выки-
нуло черной волной наверх. Правда, легкие так и не наполнились воздухом.
Не было воздуха.
	Впрочем, ничего и не случилось. Да, удушье продолжало рвать грудь,
но полежав так немного, Кагэро понял: ничего не происходит. Он встал, прошел
взад-вперед. Тихо шуршал черный мелкий песок под ногами. Он был очень мягок
и текуч, ноги постоянно ползли в разные стороны. Такая же черная вода
плескалась рядом. От нее шел удушливый, едкий пар.
	Да здесь вообще все черное! Не темнота, нет, все отлично видно, но
и земля, и небо, и море, и скалы какие-то - все окрашено в черный цвет. За
скалами Кагэро разглядел массивное строение из камня - высокие башни со
шпилями и прорезями окон, ворота, стены. Все, конечно, черное, только в
окнах башни самой большой, которая в центре, сияло что-то бледно-лиловое.

	...Изнутри дохнуло вековым холодом. Честно говоря, очень страшно
было идти туда. Даже смотреть вглубь темных коридоров, где постоянно
мелькало что-то серое, было страшно. И Кагэро хотел было идти прочь, когда
на полу вспыхнула алая нить. Уходила в те коридоры, где вздохи раздавались
да тени мелькали.
	Конец нити терялся где-то в темноте бесконечных комнат, мрачных
холодных залов, где Кагэро неизменно замечал призрачные силуэты людей. Кое-
где в коридорах горелы факелы на стенах, но свет от огня был неверный и
только отгонял темноту. Та вставала в двух шагах, упиралась, становилось
плотной и от того еще более страшной. Вокруг летали серые тени, впрочем,
они редко приближались к Кагэро. А вздохи, от которых гудели сами стены,
кажется, неслись откуда-то сверху.
	Наконец, нога Кагэро ступила на первую ступень винтовой лестницы,
уходящей высоко вверх. Здесь постоянно что-то выло и только приглядевшись
Кагэро увидел черную, облезлую собаку, прикованную цепью к стене. Собака
была совершенно лысой, морщинистую бурую кожу ее изъели язвы. Под брюхом
болтался гладкий кожистый мешок, и Кагэро едва не вырвало, когда он
представил себе, _что_ в этом мешке. Когда собака выла или лаяла, из пасти
вываливался черный лоскут-язык.
	Кагэро подернул плечами и пошел вверх.
	Вначале идти было легко, но каждый шаг давался со все большими
усилиями. Кагэро списывал это на усталость, но когда счет дошел примерно до
сотой ступени, он просто не смог поднять ногу. Словно приросла к камню.
Тогда он пополз. Упирался "всеми четырьмя" в ступени и даже не заметил,
как лестница кончилась.
	Комната на башне как раз и была залита тем самым мертвяще-лиловым
светом. Который, впрочем, погас, стоило Кагэро ступить на пол комнаты.
	Здесь были только стены. И паутина из цепей. Великое множество
цепей, не особо толстых, тянулось от стен, потолка, пола к центру, где
окутанное этими цепями висело тело человека, мужчины. Низко свисали седые,
грязные волосы. Все тело было испещрено многочисленными ранами от постоянного
соприкосновения с железом. Но он был жив!
	Кагэро подошел, осторожно взялся за подбородок, поднял голову... и
похолодел. Это был он сам. Лицо, конечно, вытянулось, под слоем грязи
угадывалась сильная бледность, щеки ввалились, а глаза запали, но это был
Кагэро! Тот самый, прежний Кагэро! Он потряс голову, не выпуская подбородка
из пальцев. Заключенный застонал, поднял веки - под ними оказались черные
дыры, в которых клубилась тьма. В этих глазах Кагэро увидел абсолютную
пустоту, черную, всепоглощающую...
	...и черный водоворот подхватил его...
	...удушье стало невыносимым...
	...боль...
	...его выбросило на поверхность, но не на мягкий, плывущий песок,
а на твердый пол.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ

	"Вот оно как. Выходит, это не Госага пленник, а я сам загнал себя
в тюрьму. Хм-м... Правильно говорил Мудзюру, зря я сопротивляюсь. Зря.
Лучше бы принять все как есть... А как иначе разбить цепи?..
	И, значит, помочь мне будет некому. Чью же я жизнь тогда чувствую
в себе? Это не моя, точно знаю. Может, Мудзюру? Он ведь говорил, что мы
с ним... Впрочем, уже не очень хочется верить тому, что он говорит".
	Так думал Кагэро, глядя на чистое небо. Там, в вышине, парили очень
редкие белые облачка и жизнь могла бы показаться такой беззаботной... если
бы не понимание того, что это далеко не так.
	Солдаты стояли кольцом вокруг дворца. Но это только для отвода глаз.
Одни добровольцы - они в любом случае умрут первыми. Большая часть миниа-
тюрной армии сидела сейчас по кустам да зарослям травы с луками. От мечей
в траве пользы мало, они, если повезет, первое время вообще не будут вынимать
их из ножен. Хоть бы повезло...
	Кагэро беспокоился о том, чтобы не убили, кого не надо.
	Вот и пыль поднялась вдалеке. Все притихли, солдаты вытянулись,
будто окаменели. Луки в руках, мечи на поясе. Вряд ли бунтари вооружены
чем-то порядочным, но их очень много... Они просто навалятся волной, пустят
в ход свои дубинки, инструменты - какой тут меч устоит?
	Кагэро впился глазами в первый ряд, показавшийся на дороге. Они не
бежали, они шли пешком, как нормальные люди. Только над головами угрожающе
блестели заточенные наконечники, насаженные на длинные палки, в руках -
старые мечи, от которых потрудились отчистить ржавчину. Кое у кого были и
луки, но все плохие, из такого можно убить только на небольшом расстоянии.
	Нет, кажется, нет их там...
	- Идите с миром, люди! - закричал во всю силу своей луженой глотки
специально для этого поставленный человек. - Уходите и мы вас не тронем!
Вам будет все прощено!
	Толпа отозвалась полузвериным ревом. Кто-то швырнул свою дубинку
в кричащего, но промахнулся. Этот бросок и послужил началом.
	Солдаты, стоящие в кольце, все как один спустили тетеву. Сотня
стрел вонзилась в живую стену. Ни одна ни была потрачена даром - сто человек,
кто мертвый, кто умирающий, повалились под ноги своим товарищам. Те, впрочем,
и не заметили этого. Втоптали в дорогу так, что и следа потом не останется.
Еще одна сотня стрел взвизгнула и разорвала воздух. С тем же результатом.
Только позади тех, кто оказывался в первом ряду, колыхалось целое море
голов и рук...
	И тогда солдат, стоящий на вершине холма совсем рядом с дворцом,
замахал двумя флагами, которые держал в руках. На бунтовщиков обрушился
целый град стрел. У некоторых были тяжелые луки, из которых можно пускать
такие стрелы, что любую броню пробьет, только силу большую надо иметь. И
такие стрелы тоже летели на головы нападающим. Они проходили сквозь их тела
и вонзались в землю...
	Кагэро, постоянно вытирая лоб, шарил взглядом по толпе. В такой
давке попробуй различи...
	- Пленных не брать! - закричал кто-то и солдаты, стоявшие в кольце,
кинулись вперед. Уже с мечами. Конечно, в схватке с крестьянами у них было
гораздо больше шансов. Головы летели, как груши. Люди лезли уже по трупам.
Словно гору переходили.
	Это была настоящая бойня.
	Солдаты защищали своего императора. Если его убьют - им тоже жить
незачем. У них не будет другого хозяина. А эти сумасшедшие...
	Сердце Кагэро подпрыгнуло. Вот же они! Почти все, кто жил в том
селении! Слава богам, Сидзимы-лекаря там нет. Может, и в живых его уже нет,
кто знает.
	- Вижу! - завопил Кагэро, хотя это противоречило плану. - Вон, вон
они!
	Как там солдаты заметили, куда он показывал, только они очень
умело отсекли часть толпы. Какое везение - все те, кого сейчас нужно было
оставить в живых, держались вместе. А там уже и осталось немного... Эти
люди не представляли, на что шли. Половина воинов из кольца полегла, но
полегла и половина крестьянского войска. И нескончаемый град стрел все
сокращал его численность. Отсеченную часть быстро обезоружили, оглушили,
изолировали. Теперь они все валялись на земле, связанные по рукам и ногам.
	Бой - вернее, бойня - продолжался еще час. Вместе со стрелами закон-
чились и цели. Дорога и все вокруг было усеяно трупами. Оказалось, погибло
гораздо больше солдат, чем думали. Из тех, что стояли в кольце, не осталось
никого. Из тех, кто прятался в зарослях с луками, выжило чуть больше трети
Выходит, гораздо больше луков и стрел было у бунтовщиков, чем думали.
	Правда, и "войско" бунтовщиков оказалось не столь уж велико. Как
обычно, слухи увеличили его размер чуть ли не вдесятеро. Бунтарей и изна-
чально-то было чуть больше сотни, да еще в пути погибло несколько десятков.
Не совсем понятно только, на что надеялись эти люди...

	Кагэро сам сошел вниз, чтобы посмотреть на пленных. Глаза тех шест-
надцати человек, из селения, моментально обратились в лед. Даже под личиной
императора они узнали его... Как?! Кагэро указал на них.
	- Этих оставить, - велел коротко, - остальных казнить сейчас же. -
и добавил, подумав: - А этих заприте, завтра будем разбираться.

	* * *

	- Хотите умереть, как скоты или как люди?
	На их лицах ничего не изменилось. Они стояли и смотрели на горизонт.
	- Что ж, как желаете.
	Кагэро не стал думать. Он все обдумал заранее. От Мудзюру ему
передалась жестокость и изощренность в придумывании казней. Для них он
выдумал хорошую месть. Такую, которая успокоит его душу, пусть хотя бы
немного, хотя бы чуть-чуть...

	На самом краю пропасти заранее вкопали крепкий столб, а на верхушку
столба прикрепили перекладину, уходящую далеко за край ушелья. К концу
перекладины, который находился над пропастью, была прикована цепь. Достаточ-
но прочная, чтобы удержать человека.
	Кагэро выбрал первого. Он помнил, этот человек бил его с улыбкой
на губах.
	- Помнишь, как вы чуть не убили меня? - тихо спросил он. - Помнишь,
какое удовольствие тебе доставляло то, что ты бьешь меня ногами по ребрам?
Поулыбайся теперь.
	Кисти его рук, сложенные вместе, обмотали цепью и закрепили замком.
Потом подвели к краю и велели прыгать. Это было частью казни.
	- Если сумеешь добраться до перекладины, отпущу, - крикнул Кагэро.
	Человек, конечно, не мог прыгнуть сам - срабатывал инстинкт самосох-
ранения. Его ткнули в спину копьем. И он повис над пропастью. Подергался
немного и, грозя лишиться кожи на руках, покраснев от натуги, вывернул кисти
так, что цепь еще раз обернулась вокруг них. Только наполовину, он уцепился
за цепь пальцами, чтобы не вернулась на место. Теперь можно подтянуться и
сделать то же самое еще раз. Но очень тяжело, а цепь такая длинная...
	Кагэро хотел позабавиться. Все-таки, он возвращает им ту боль и
страдания, которые они принесли ему. Цепь слишком длинная, ни у кого не
хватит сил добраться до перекладины. Время от времени человек беспомощно
повисал, и тогда слуга с длинным шестом, конец которого был вымазан смолой
и подожжен, прижимал горящий конец к его спине. Тогда над ущельем проносился
крик, а столб начинал мелко дрожать.
	Закончилось все тем, что казнимый совершенно обессилел. Его вытянули
обратно, сняли цепи с рук. Кагэро увидел, что кожи у него на руках не
осталось вовсе. Как у него, когда Мудзюру заставлял рыть ямы... Нет. Кагэро
мотнул головой. Вытащил из-за пояса кинжал и молча резанул по шее пленника.
А потом еще один удар - вонзил лезвие между ребер.
	- Давайте следующего, - велел он, вытирая кинжал. - А этого уберите.
	Следующий пленник был заметно сильнее первого. И он явно не собирал-
ся сдаваться.
	- Никогда не смотри в глаза жертве, - сказал он, когда его проводили
мимо.
	Но и он не смог. Он прополз уже половину расстояния и вокруг кистей
у него вырос приличных размеров моток. И вдруг он дико закричал. Все увидели,
как полетел вниз оторванный палец, как хлынула следом струя крови... Как
быстро размоталась цепь и крик стал очень высоким, сорвался на визг... На
локтях его обозначились красные полосы, кожа порвалась. 
	Кого-то стошнило. Кажется, это один из солдат. Кагэро подивился ему:
в бою творят такое, от чего в глазах темнеет, а тут... Наверное, потому что
то - бой, то не убийство, а война. А то, что творится здесь...
	- Вам повезло, - сказал он, повернувшись к оставшимся пленникам; те
стояли полумертвые, все как один с белыми лицами. - Убейте их. Столб свалите
в пропасть.
	Носилки с императором унесли, а сзади еще несколько минут слышались
сдавленные крики.

	* * *

	- Тот человек был прав, Кагэро, не нужно смотреть в глаза тому,
кого убиваешь.
	Мудзюру выглядел довольным. Конечно, с чего бы ему не радоваться,
Кагэро продлил его жизнь чуть ли не на пятьсот лет. Достаточный срок, чтобы
сойти с ума...
	- Смотреть в глаза убийце гораздо хуже.
	- Не спорю. Ты молодец, правильно поступил. Месть - дело благородное.
	- Я так не думаю... уже...
	- Но ведь ты свой долг вернул, не так ли? Зачем занимать голову
лишними мыслями: а правильно ли было сделано или нет? Все, что было, то
прошло. Время вспять не повернешь. А ты только истерзаешь себя. Впрочем,
не переживай. Тебе еще не раз придется мстить.
	- Например, тебе?
	Кагэро показалось или Мудзюру на самом деле вздрогнул.
	- Мальчик, - сказал Говорящий фальшиво-сладким голосом. - Ты хотя
бы думаешь иногда, что говоришь? Да ты на коленях передо мной ползать должен!
Ты посмотри, кто ты сейчас и кем ты был. Грязью был. А теперь - люди грязь
на твоих подошвах. Не доволен, что ли?
	- Нет, не доволен, - Кагэро помолчал, размышляя о том, нужно ли
рассказывать Говорящему то, что он хотел рассказать. - Не доволен, потому
что... я не свободен. А какая разница птице, из какого металла сделана ее
клетка, из золота или простого железа? Птице ведь эту клетку не продавать,
ей в ней жить.
	- Ну да, какая разница Кагэро, из какого металла сделаны цепи, в
которые он закован... Так? Мальчик мой, ты очень молод и глуп, а глупость
твоя заключается в самоуверенности. Так вот запомни: никогда не будь ни в
чем уверен! Всегда просчитывай все возможные варианты. Не надейся на судьбу,
у нее и без тебя забот хватает...
	Кагэро вскочил и, широко размахнувшись, ударил Говорящего по лицу.
Так, что брызнула кровь и хрустнули хрящи - наверное, сломал нос.
	- Ублюдок... ублюдок... - он бросал слова, задыхаясь; воздух подпирал
к горлу, закрывал его подобно пробке. - Чтоб ты... чтоб тебе... А...
	Он махнул рукой и ушел. В спину дохнуло холодом.
	Кагэро взяла такая досада, что хоть сейчас иди и вешайся. Ну когда
он разучится делать ошибки? Когда поймет, что все происходящее кому-то на
руку? И когда осознает, что понимать это - слишком мало?
	И что-то в нем в очередной раз сломалось.

	На следующий день Кагэро велел погасить бунтовщицкие настроения
в народе. Это - новая война. Война людей с людьми, но тем она хуже, что
в этой войне брат может пойти на брата, а сын на отца. Но, похоже, никто
ничего страшного в этом не видел - к убийствам стариков, сказавших неосто-
рожное слово, относились вполне спокойно.
	Сам же Кагэро таким образом расчитывал получить небольшую передышку.
Уйти от всех, чтобы и он никого не видел, и его не донимали взглядами и
раболепным шепотом. Хотя, никто не имел права входить в его покои без
позволения, но людям этого и не нужно было. А он прекрасно видел и слышал
чужие мысли даже сквозь стены - что стена для мысли?
	Кагэро тайно уехал из дворца, не взял с собой никакой одежды, кроме
своей прежней, пищи побольше и немного воды. Но он взял лошадь и меч. И
уехал в горы, где выбрал себе небольшую, даже маленькую долину, соорудил
там шалаш из веток и травы, перемешанной с мокрой землей. В долине был
родник, так что водой он обеспечен, можно поймать какого-нибудь зверя. Пусть
небольшого, но для одного человека достаточно. Кагэро не хотел ни слышать,
ни видеть того, что происходит в стране. Ему, в сущности, было все равно. Но
Мудзюру теперь очень силен, благодаря Кагэро, и может устроить все, что
угодно.
	И потом, Кагэро взяли сомнения, единственный ли Мудзюру Говорящий?
Возможно, где-нибудь по горам и лесам бродит еще несколько десятков таких
же. И что будет, если они надумают объединиться? Естественно, в конечном
итоге останется только один, самый сильный, по законам природы. Но до этого
они успеют наделать достаточно бед.
	Кагэро понял, что Мудзюру просто неуравновешенный человек. Ему
доставляет удовольствие причинять людям боль и страдания. Именно людям. Ему
нравится смотреть, как умирают, нравится терзать душу своими разговорами...
Что сделало его таким, Кагэро не знал. Да и не нужно ему этого знать. Зачем?
Мудзюру исправит только смерть, а пока он жив, Кагэро решил старательно
избегать встреч с Говорящим. Только как? Как, если он появляется в любом
месте, где только захочет?!
	Значит, нужно разрушить монолитный фундамент силы Говорящего. Пусть
в результате этого он потеряет все данные, вернее, навязанные ему способ-
ности, к которым Кагэро уже привык, но зато жизнь войдет в привычное русло.
А чтобы разрушить скалу, не обязательно разносить ее в осколки. Достаточно,
чтобы образовалась маленькая трещинка в основании, а время сделает свое
дело. Трещинка вырастет - и тогда придет конец всему...

	Первая ночь в долине. Кагэро и впрямь почувствовал себя свободнее.
Легче стало дышать и легче стало оборачиваться мыслям в голове. Во дворце
им нередко овладевало отчаяние, причем, настолько сильное, что мысли о
самоубийстве уже переставали казаться такими уж абсурдными. Сколько раз
он говорил себе: "Еще чуть-чуть - и покончу с собой"? Сбился со счету. И
стал размышлять о том, что такое самоубийство, - проявление слабоволия или
же наоборот, недюжинной внутренней силы. Даже разрезать себе палец было
так трудно, что уж говорить о...
	Кагэро решил разбить цепи, которыми была скована его душа.
	Многие, кто называют себя мудрецами, говорят, что "главный твой
враг - ты сам", что "победить себя труднее всего" и прочее. И прочую чушь.
Кагэро поражался, как они еще могут называться мудрецами. И насколько глупы
должны быть люди, склоняющиеся перед их _мудростью_, которая на самом деле
не стоит и ломаного гроша. Люди вообще глупы, глупы и жестоки, он себе это
уже уяснил. Люди - сборище мелких, эгоистичных донельзя ничтожеств, и никуда
от этого не денешься. Люди - это даже не звери, это просто животные. Звери
не знают жестокости и подлости. Можно, конечно, назвать тигра жестоким. Но
разве он убивает ради развлечения? Разве тигр способен предать или солгать?
Природа создала человека разумным, тем самым наказав его. И рано или поздно
он это поймет. Кагэро и раньше чурался людей, а сейчас... После всего этого.
	А ведь Мудзюру говорил об этом!
	Да, Кагэро и сам ничуть не лучше остальных, он мстил... Но как еще
можно поступать с теми, кто едва не лишил тебя жизни? Разве это правильно,
оставлять виновных без наказания?
	А разве он сам не виноват перед ними? Любовь той девушки к тому, кто
родился врагом, представлялась ему преступлением. И всем остальным тоже. И
она была наказана. Но как?! Более того, была убита невинная женщина, мать
Дакуана.
	Кагэро посмотрел на небо, глубоко вздохнул - и все тяжелые мысли
разом отлетели в бездну. Хоть Мудзюру и не человек, но он, как это ни
прискорбно признавать, прав. Незачем терзать себя ненужными мыслями. Лучше
быть дураком, чем сумасшедшим...
	...он закрыл глаза, привычно нырнул в черный водоворот. И удушье
в этот раз было уже не таким сильным. Только вот картина, представшая глазам
Кагэро, совсем не походила на ту, которую он видел в прошлый раз. И ощущения
были не те. Например, удушье исчезло вместе с водоворотом.
	Кагэро очутился в кубической комнате с пятью зеркальными стенами.
В каждой он видел свое отражение, а также отражение отражения в стене напро-
тив... Это бесконечный лабиринт - зеркало. Опасный мир. Шестая стена куба
открывалась тоннелем с такими же стенами-зеркалами. Размеры комнаты и
тоннеля были достаточными, чтобы стоять в полный рост.
	Кагэро не сразу увидел изменения в своем внешнем виде, хотя имел
возможность лицезреть себя со всех сторон. Во-первых, он был одет в черное
кимоно, очень дорогое, лиловые шаровары, расшитие золотыми нитками. Во-вто-
рых, у пояса висел длинный прямой меч - текуто. Вероятно, такими мечами
рубили друг друга его очень далекие предки. Если бы Кагэро двинулся, то,
конечно, почувствовал бы и необычную одежду и меч у пояса...
	Кагэро прошел дальше. Коридор расходился в стороны и продолжался
вперед, там сверкала новая комната. Кагэро пока не заметил каких бы то ни
было источников света, похоже, свет просто блуждал здесь, замкнутый в
бесконечный зеркальный лабиринт. Свет просто плавал в воздухе. Кагэро
стало жутко от вида сотен его отражений, которые были повсюду. На него
смотрели люди с его лицом и одеждой, но смотрели чужими глазами. И у каждого
выражение глаз было свое.
	В пятой или шестой комнате, когда Кагэро уже начал думать, что
лабиринт - это просто кольцо комнат и переходов между ними, к этим отраже-
ниям примешалось еще одно. Удивлению Кагэро не было границ. Стоящий перед
ним воин имел два меча, его лоб был выбрит, а волосы зачесаны назад. То
есть, воин был самураем.
	Самурай не выглядел удивленным. Он будто ждал Кагэро. Его приветствие
было не очень долгим, но витиеватым.
	- Здравствуй, самурай, - просто брякнул Кагэро; не выносил он с
некоторых пор обычай выражаться цветасто и сложно, если можно сказать все
одним-двумя словами. По лицу воина пробежала тень.
	- Можешь обращаться и разговаривать со мной так просто, как только
можешь, - добавил Кагэро. И еще он взялся за рукоять меча. - Я не терплю
словесной шелухи.
	- Мой господин предупреждал меня о том, что ты - очень странный
человек, - кивнул самурай. - И еще он сказал мне, что ты очень опасный
противник. Я даже не буду просить тебя назвать твоего имени, но и не назову
своего, ведь ты не самурай.
	Кагэро не понял, спрашивает ли воин или утверждает. Вопросительных
интонаций в его голосы была ровно половина.
	- А о чем еще тебя предупредил твой господин?
	Видно, самураю было тяжело _говорить просто_, потому что он постоянно
сбивался на уклонение от прямого ответа.
	- О том, что мне, скорее всего, придется умереть. Но я умру спокойно
лишь в том случае, если заберу тебя с собой.
	- Понимаю, победа любой ценой... И кто же твой господин?
	Самурай несколько секунд жевал губами и смотрел на Кагэро.
	- Император Госага, - выдавил он, наконец.
	Кагэро обдало жаром. Неужели это правда? Значит, в его душе есть
место только для одного, так получается? Когда Кагэро ушел, Госага вернулся
в этот мир... Кагэро ведь отказался... Нет! Не отказывался!
	В нем заговорила обида и чувство утраченного могущества. Он вовсе
не хотел... Вот как оно, узнавать себя. Пока был в шкуре императора, все
думал о свободе. Получил свободу - потерял власть. Все в природе стремится
к равновесию...
	Ну конечно, он не так уж долго пробыл в чужом теле, чтобы собственное
лицо показалось новым. Да, это прежний Кагэро. Прежний... с одной ногой
короче другой и кривой спиной. И шрамом поперек лба, которого он раньше не
замечал.
	И вот тут-то Кагэро вздохнул с облегчением.
	Кажется, Говорящий оставил его в покое. Но внезапная эйфория тут
же отхлынула. Кого же еще, как не себя, он может увидеть в зеркале своей
души. Ему самой судьбой предназначено быть кривобоким, он от природы
неправильный.
	Самурай ждал. Он пока не обнажал меча, но видно было, что ему очень
хочется поскорее покончить с этим делом.
	- Прямо здесь? - спросил Кагэро, убежденный, что его поймут правильно.
	Самурай кивнул.
	- Здесь. Господин сказал, что выйду я отсюда только с твоей головой
и твоим сердцем в мешке.
	Он указал на мешок, лежащий за его спиной. И Кагэро вспомнил лицо
Камари, которая своими руками достала сердце Дакуана из мешка.
	- Так и сказал? - рассеянно переспросил Кагэро. Самурай утвердительно
кивнул. - Ну что ж, нет смысла откладывать то, чего все равно не миновать.
	Если честно, эти слова были для Кагэро из разряда тех, которые
хорошо говорить относительно к другим. А когда это касается тебя... Страх
все равно берет свое.
	Кагэро и не заметил, как меч оказался в руке самурая. "С таким
противником мои шансы... более, чем незначительны", - подумал он запоздало:
мечи уже скрестились, родили несколько искр. Кагэро поразился, откуда у
него в руках такая сила - удар самурая был совсем не слабым. Во всяком слу-
чае, если бы клинку встретилось на его пути бревно, сталь ушла бы, наверное,
на половину ладони в древесину. И нанес он его так, без особого усилия.
Значит, не в полную силу дерется воин, не в полную...
	Узкого тонкого клинка Кагэро почти не видел - он мелькал с такой
скоростью, что превращался в полупрозрачный веер. Кагэро лишь неумело
размахивал мечом да медленно отступал назад. И ждал, когда же наконец нат-
кнется спиной на стену...
	Усталость сделала руки непослушными. В нескольких местах ткань
одежды Кагэро была разрезана, а под ней краснели кровью раны. Впрочем, как ни
странно, Кагэро удалось ранить и самурая. Один раз очень удачно - резануть
кончиком клинка по груди. Самурай тогда побледнел и на секунду застыл, что
дало Кагэро возможность отскочить далеко - так далеко, как позволяли размеры
зеркальной комнаты - в сторону. Потом он понял, что совершил непоправимую
глупость, упустил, возможно, единственную возможность победить. Присел бы,
выставил меч перед собой, подался бы вперед - клинок вошел бы между ребер
самурая. Так нет же, проклятый страх!
	Несколько раз мечи ударялись о стены - и тогда на пол сыпался целый
сноп искр, а на том месте, где сталь соприкоснулась с зеркалом, еще некоторое
время мерцала голубая линия. В эти минуты сердце Кагэро сжималось в тугой
комок - по своей душе бил.
	И пришел миг, когда сталь клинка проскользнула мимо выставленной
руки, и Кагэро понял: все. Лицо самурая загорелось таким торжеством, будто
ему пол-страны обещали взамен на чью-то голову. И вот в этот момент время
для Кагэро остановилось. Наверное, сработал какой-то рефлекс, вбитый ему
в голову Говорящим, потому что у него было ощущения полной власти над
ситуацией. Самурай замер с мечом в вытянутой руке. Поза его в тот момент
могла бы показаться забавной, если бы не обстановка. Клинок уже уперся в
грудь Кагэро. В сердце бы не попал, но пронзил бы насквозь, что от смерти
не спасает. Скорее всего, задел бы позвоночник. Кагэро, вжавшись в стену,
отошел в сторону и встал рядом с самураем. На лице воина отпечаталось
торжество. Интересно, что он видит и чувствует? Скорее всего, ничего, меч
уходит в пустоту, а через миллиардную долю мгновения...
	_Я должен его убить. Просто должен. Или он найдет меня и прикончит,
или же сам вспорет себе живот. Будет ли это считаться достойной смертью,
если он совершит сэппуку? Так он смоет с себя позор... А что же наговорил
ему Госага? Бедный слуга, он всего лишь слуга..._
	Кагэро глубоко вздохнул, потряс руками, чтобы выгнать из них уста-
лость. Он отрубит ему голову. Наименее мучительная смерть... наверное. Во
всяком случае лучше, чем умирать, истекая кровью, с распоротым животом.
Кагэро примерился, взялся за рукоять меча обеими руками, покачал мечом. И -
р-раз! - кровь брызнула в стороны. Заляпала зеркальные стены. В том месте,
где кровь попала на чистое зеркало, моментально появились черные пятна. Эту
смерть Кагэро будет помнить всю жизнь, до самой смерти, и будет винить себя.
Думать, что лучше бы он сам умер, чем так... Кровь самурая в его душе. И
сам он навсегда останется здесь.
	Будто повеял легкий ветерок - тело упало на пол. Время вошло в
обычное русло. Кагэро поспешил уйти подальше от этого места, чтобы не видеть,
как кровь затапливает комнату, как она устремляется в коридор.
	Он побежал. Но на бегу оглядывался и снова и снова видел черно-багро-
вый поток, несущийся следом. Мелькали отражения, сходили с ума. Кагэро
отбросил прочь меч, бежал, не разбирая дороги. И остановился, будто громом
пораженный, когда снова увидел себя, обмотанного цепями. Зря он выбросил
меч. Пришлось возвращаться, подбирать его. Меч лежал в крови, уже загустев-
шей. От нее исходил густой запах смерти - могильная вонь, сырость, трупный
смрад. И будто даже ржавчина поползла по еще несколько минут назад чистому
клинку.
	Кагэро вернулся, посмотрел на себя - тощее тело, бледная, почти
белая, кожа, длинные грязные волосы. Достаточно ли будет разбить эти цепи?
Или надо как-то вдохнуть жизнь в это полумертвое существо?
	Цепи оказались вовсе хрупкими. Кагэро даже растерялся, когда от
удара мечом рассыпалась в прах добрая четверть железных пут. Мелкая коричне-
вая пыль наполнила комнату, набилась в нос. Стало совершенно невозможно
дышать. Кагэро увидел, что стены уже не зеркальные, а как в той крепости,
мрачные, темные - каменные. И еще - что из комнаты нет выхода. Да, все так
и было в прошлый раз. Он посмотрел тогда в глаза самому себе...
	Он снова рубанул - снова осыпались цепи, но пыль, поднявшаяся в
воздух, превратилась в туман. Рыжий, абсолютно непрозрачный туман. Глаза
невыносимо резало, грудь рвало - наверное, Кагэро уже вдохнул порядочно
этой пыли.
	Теперь он не видел, куда нужно бить. Запросто можно попасть по тому,
кого нужно освободить, и что будет тогда - только богам известно. Он нащупал
руками туловище _ЕГО_, обхватил так, чтобы поддержать, когда будет падать.
А в другую руку взял меч и принялся обрубывать остатки цепей.
	Кагэро задержал дыхание и удушье уже подпирало к горлу, когда он
почувствовал тяжесть поддерживаемого им тела. Бережно положил на пол...
	А что теперь делать? Кагэро помнил, что стало с Итиро, когда он
вырвался из его души. А как теперь найти глаза?.. Если воздух наполнен
рыжей ржавой пылью? Он открыл глаза - напрасно, упругая коричневая волна
так резанула по глазным яблокам, что Кагэро криком чуть не выбросил из
груди жалкие остатки воздуха.
	Что делать?
	Все его естество вопило от ужаса: "ЧТО ДЕЛАТЬ?!"
	Кагэро заметался по комнате. Под ногами хрустели обрывки цепей. Да,
он освободил _кого-то_, но пока это ничего ему не дало. Только смерть встала
перед самым лицом.
	Все, больше нет сил терпеть. Кагэро оторвал рукав, приложил ко рту
сложенный вдвое кусок ткани, выдохнул, несколько раз судорожно вдохнул. Все
же в комнате остался воздух. Несколько пылинок пробралось сквозь ткань, они
раздражали горло, захотелось кашлять. Кагэро стиснул зубы - закашляйся он
сейчас, и все, тогда точно конец. Легкие забьет пылью так, что...
	Он шарил руками по стенам. Хоть щелочка, хоть небольшая щелочка.
Тогда можно попробовать мечом сдвинуть с места камень. Шансов исчезающе мало,
но... Шанс есть всегда. Пусть один, последний, но он остается при любых
обстоятельствах.
	Кагэро нащупал кончиками пальцев что-то. Старый, рыхлый раствор!
Можно расковырять! И в ту же секунду его накрыло понимание абсурдности
происходящего. Кто-то ему помогает, ведь не могут же стены души быть построе-
ны на плохом растворе. Даже смешно звучит. Но не это сейчас заботило Кагэро.
Своего помощника он отблагодарит потом, после. А сейчас - несколько судорож-
ных вздохов через ткань, схватить меч. Каменная крошка полетела ему в лицо.
Кагэро постоянно ощупывал пальцами увеличивающуюся в глубину дыру. Наконец,
она стала достаточно глубокой, чтобы вставить в нее меч и...
	Кагэро молился всем существующим богам, чтобы только меч не сломался.
Он просил, умолял, унижался в своих молитвах, а сталь держала. Изогнулась
дугой - Кагэро чувствовал напряжение - но держалась. Правда, и камень не
сдвигался с места.
	А на что он наделся? Что выпадет камень прямо из середины стены?
Когда его держат соседние со всех четырех сторон? Да, он надеялся...
	Сталь с тонким пением лопнула. Кагэро рефлекторно упал на пол, чтобы
осколок не попал в лицо. И вставать уже не хотелось. И он не встал бы, и
сидел бы так, вдыхая едкую пыль. Но сверху повеяло свежестью, посыпалась
мелкая крошка.
	Кагэро подумал, что будет целовать ноги своему спасителю. Камень
выдвинулся из стены. Совсем на чуть-чуть, но теперь можно будет увеличить
дыру.
	Еще несколько вздохов через ткань.
	Он принялся дергать камень, содрал в кровь пальцы. Приоткрыл глаза
и увидел крохотную светлую щелку в стене. Кагэро ухватил камень за высту-
пившие углы, изо всех сил рванул на себя. И грубо отесанный булыжник с
гулом рухнул на пол.
	Тотчас же вся пыль, что клубилась в воздухе, устремилась наружу,
через дыру. Кагэро, наконец, смог открыть глаза и вдохнуть глубоко, полной
грудью. Кашель скрутил его, изо рта полилась густо-коричневая жижа, но
легкие освобождались от набившейся в них грязи. Вскоре Кагэро прокашлялся
и задышал ровно.
	Сквозь дыру в стене он увидел синее небо.
	Там, снаружи, светило солнце. Лучи щедро изливались на странную,
красно-зеленую, пятнами, землю. Кагэро поглядел наружу. Кое-где росли
кривые деревца с корой желтого цвета, трава и вовсе была голубой. По земле
катались огромные белые шары, напоминающие грибы-дождевики. Они мягко пере-
катывались с холма на холм, иногда останавливались, еще реже - сталкивались.
	Кагэро с интересом наблюдал за движением шаров, но хриплый голос
заставил его обернуться:
	- Спасибо...
	_ОН_ сидел на полу и растирал руки, ноги и шею.
	- Кого благодаришь? - улыбнулся Кагэро.
	- Спасибо, - повторил _ОН_. - Спасибо, Мудзюру...
	...секунда яркого света - это он сидит на полу, трет затекшие руки.
Каждое движение отзывается болью во всем теле, холод, кажется, поселился
даже в костях. Грязные космы падают на лицо. Сквозь занавес из слипшихся
волос он видит Мудзюру-Говорящего.
	И Мудзюру улыбается.
	Это улыбка купца, которому удалась выгодная сделка.
	Как жаль, что под рукой нет меча!..


ГЛАВА ВОСЬМАЯ

	Они шли рядом - палач и жертва, убийца и убитый, ястреб и заяц.
	Кагэро бы с огромным удовольствием зарубил Говорящего, но и это
убийство навсегда легло бы на его совесть. Мудзюру все-таки освободил его;
выбрал для этого лучший способ: вроде бы цепи обрубил сам Кагэро, а получи-
лось, что сделал все Мудзюру. А уж как они выбирались из тех проклятых
лабиринтов, лучше и не вспоминать...
	Когда-то здесь лежала дорога, проходила она мимо нескольких селений,
так что людьми никогда не забывалась. А сейчас селения опустели - кто знает,
по какой причине. Скорее всего, жизнь из них выгнала болезнь, даже сейчас
вблизи пустых, почти разрушенных временем домов ощущалось ее дыхание. Кагэро
становилось не по себе, когда они подошли к одному из таких селений. Давно
заросла травой дорога, осталась лишь узкая неверная тропка, да и та местами
пропала под травяным покровом. Кагэро слышал от кого-то, что есть в мире
страна, где буйствует такой лес, который способен разрушить любой город. Там
храмы, построенные из белого камня, за несколько лет погружаются в этот лес
и вскоре от них вовсе ничего не остается. Только развалины, в которых живут
обезьяны. Здесь же остатки селения будто обвели невидимой чертой, за которую
не зайдет зверь и не залетит птица. Кагэро смотрел на потерявшую плодородие
землю, там, где раньше стояли дома, и им овладевало уныние.
	- Одно из проявлений разрушения, - сказал Мудзюру. - Все застывает.
	Подул ветер, который показался очень холодным, просто ледяным.
Мудзюру легонько покивал головой, будто соглашался с кем-то.
	- Видишь, все здесь давно умерло, - снова проговорил он. - Даже
время. Ты не чувствуешь?
	- Я чувствую только холод и мне кажется, что кожа моя скоро покроется
инеем, если я не уйду отсюда, - зло ответствовал Кагэро. Мудзюру усмехнулся
и они продолжили путь.
	Скоро забытое селение осталось позади, Кагэро вновь смог ощутить
тепло и увидеть солнце - пока он стоял _там_, солнце будто исчезло с небосво-
да. Время умерло... Он знал, что такое остановившееся время - когда все
застывает в одном дне, будто вода в сосуде. И это уже не казалось ему чудом.
Но как можно представить себе время умершее?..
	Кагэро спросил об этом Говорящего. Тот ответил, что нечего забивать
себе голову дурными мыслями, когда им совершенно нечего есть. Конечно, можно
накопать съедобных корней и прочего, но травой сыт не будешь. Нужно мясо,
а никаких мелких животных, которых можно было бы поймать силком, им как
назло не встречалось.
	А шли они уже несколько дней подряд. И голод уже крутил животы обоим.
Кагэро поражался, почему Мудзюру, похваляющийся своей силой, не может
сотворить немного еды. Но тот лишь смеялся в ответ:
	- Мальчик, знание Истины не подразумевает удовлетворение телесных
желаний, как ни прискорбно. Она не женщина и не мешок с рисом.
	Кагэро подумал, что даже не знает, чего хочет больше. Но смолчал.
Только на шестой день пути он начал слабеть. Часто кружилась голова, подка-
шивались ноги, буквально через несколько сотен шагов приходилось останав-
ливаться на отдых. Кагэро от злости готов был грызть землю.
	- Проклятая страна! - говорил он. - Столько всякой растительности
и ни одной животины!
	Он, конечно, жевал мясистые стебли растений, листья и прочее, но от
такой пищи в желудке начинались такие рези, что в глазах темнело. Тогда
Кагэро попробовал жевать кору. Это было лучше, хотя сытости и не приносило.
Во всяком случае, не надо было валяться ночами на земле, согнувшись пополам
и сжав зубы, чтобы не заорать во все горло.
	Мудзюру потихоньку ел свою кожаную обувь. Кагэро смотрел, как он
варит кусочки кожи, как жует их, и ему становилось дурно. Нет, лучше уж кору,
чем подошву...

	* * *

	Прошло еще несколько дней и Кагэро с Говорящим вступили в вовсе уж
дивные земли. Здесь не было даже травы, только камни и жаркий, раскаленный
солнцем воздух.
	Кагэро совсем не мог идти. Он почти все время сидел, а когда вставал,
проходил не больше десятка шагов, после чего вновь останавливался. В конце
концов, он сжевал остатки кожи, в чем надобности, по сути, не было. Сил эта
пища не прибавит, это уж точно.
	- Что делать? - слабым голосом спросил он Говорящего в один из жарких
полдней, когда можно было только лежать в тени - на солнце трещали камни.
Выражение растерянности не покидало лицо Мудзюру все последние дни. Кагэро
впервые видел его подавленным тем, что ситуация вышла из-под контроля. Да,
не он был хозяином положения. Мудзюру уже отвык чувствовать себя пешкой
в чьей-то игре, слишком много прошло времени...
	- Я не знаю, - Кагэро понял, что Мудзюру говорит искренне.
	- Придумай!
	- Как?! Размер мозгов и количество извилин не зависит от всяких
там... способностей, черт бы их побрал! Ну, на, смотри, - он сделал движение
рукой, будто бьет что-то - и лежащий совсем рядом камень разлетелся на
сотни мелких, острых осколков, - и что тебе или мне это дало? Я жрать хочу!
	- Я тоже хочу, но от моего желания еда не появится! - Кагэро было
приподнялся на локтях, но тут же снова упал на спину; на секунду дыхание
вышибло из груди.
	Мудзюру сел на корточки, обхватил руками голени, так что плечи
оказались на коленях, на которые он примостил подбородок. Со стороны смотре-
лось гротескно, но Кагэро уже давно перестал подмечать странности в поведении
Говорящего. Скорее всего, в его поведении их тоже хватало.
	- Птиц мы тоже не видели? - спросил Мудзюру с изрядной долей утвер-
дительных интонаций в голосе.
	- Не видели...
	- Конечно, откуда же взяться птицам, если зверей нет...
	Кагэро не заметил связи, но промолчал. Пусть думает...

	Когда Кагэро проснулся, солнце уже клонилось к горизонту. Каменную
пустыню залил красно-оранжевый свет. А Мудзюру сидел в той же позе. На миг
Кагэро показалось, что Говорящий сам превратился в камень - уж больно он
был похож на каменную фигуру в лучах закатного солнца. Но статуи не потеют,
а по лбу Мудзюру катился обильный пот.
	Перед ним лежал большой кусок мяса!
	Свежего, совсем свежего, даже теплого еще. Над куском поднимался
легкий, чуть заметный парок. Рядом с мясом Кагэро увидел углубление в камне,
заполненное водой. Довольно большое углубление, воды хватит на двоих.
	От возгласа Кагэро Мудзюру очнулся. Он медленно встал, развел руки
в стороны. Одежда его насквозь была пропитана потом и воняло от него, как
от лошади. Но теперь у них была еда!
	- Подонок, - выдохнул Кагэро. - Сукин сын!
	- Это благодарность? - лицо Говорящего было отмечено печатью сильной
усталости.
	- Почему ты раньше не...
	- Я не знал, как! Понятно?
	- А сейчас, стало быть, знаешь?
	Мудзюру посмотрел на Кагэро такими глазами, что тому стало стыдно.
Он почувствовал, что говорит лишнее. Слишком много лишнего он уже сказал.
Ведь Говорящий мог и не...
	Интересно, мог ли он убить Кагэро и... и съесть?
	Кагэро отогнал эту мысль. Нет, конечно, Мудзюру не людоед. Это было
бы уж слишком. Хотя, кто его знает.
	- Я отдал за это знание сто лет своей жизни, - медленно и тихо
проговорил Говорящий. - Целый век, это эпоха! Представь только, что можно
сделать за сто лет, особенно если ты не человек!
	- Может, этого времени хватит, чтобы _стать_ человеком?
	- Да хоть сейчас. Только ведь ты этого не хочешь. Ты хочешь и личную
свободу получить, и способности сохранить. Только из двух мисок одновременно
не поешь, надо хотя бы по очереди.
	- Что я хочу, так это есть, - сказал Кагэро. - Как бы огонь развести?
	- Не надо огонь, мясо жареное. Или ты хочешь рыбы?
	Кагэро показалось, что в голосе Говорящего проскользнула издевка, но
в его зеленых глазах царил прежний холод.
	- Не стесняйся, - подбодрил его Говорящий. - Не зря же я на век
меньше проживу. Взял - пользуйся!
	- Ну, давай рыбы, - согласился Кагэро и через несколько минут перед
ним на куске рыбьей шкуры лежала горка чудного рыбьего же мяса, а рядом -
горка икры.
	- Много нельзя, - ответил Говорящий на красноречивый взгляд. - Пом-
решь. И пей тоже осторожнее, а то всякое может случиться, а я не врач и
никогда даже непробовал лечить. Могу мертвого поднять, а именно болезнь
вылечить не могу.
	- Почему? - спросил Кагэро, напихивая рот рыбой.
	- Не знаю природы болезней, - с горечью в голосе признал Говорящий. -
А без этого никуда. Надо обязательно знать внутреннюю природу. Ты потише
ешь, все равно не наешься, так хоть растянешь удовольствие.
	Кагэро кивнул, тщательно прожевал рыбу, а уж дальше ел медленно.
	- А чая ты не можешь сделать? - спросил он, когда кусок шкуры был
вылизан, свернут и положен в карман - на всякий случай. Говоящий поморщился.
	- Могу, только что это за чай будет? Чай же по правилам заваривать
нужно, а это так...
	- Ну хоть что-нибудь.
	- Пожалуйста, - в углублении, где раньше была чистая вода, колыхнулся
темный коричневый чай.
	Кагэро подумал, что это не лучший вариант чаепития, но выбирать не
приходится. Он пригнулся, припал губами к теплой поверхности и принялся
пить.
	После такого ужина захотелось спать.
	Кагэро лег на спину, заложил за голову руки. Над ним сияло бездонной
чернотой небо. И звезды не казались прицепленными к этой черной полусфере.
Они бесконечно далеки... До них никогда не добраться. Кагэро увидел в ночном
небе красоту, которой не замечал раньше. Увидел какой-то потусторонний
свет, призрачный и холодный, но от этого не менее прекрасный и влекущий.
Им было затоплено все небо, от горизонта до горизонта.
	Поднималась луна...

	* * *
	
	Ночью он проснулся от толчков в бок. Открыл глаза. В свете луны
Мудзюру походил на привидение. Кагэро поежился, но тут же напрягся, нашел
рядом с собой меч.
	Говорящий приложил палец к губам, призывая к молчанию. Кагэро прис-
лушался. Ночь расступалась перед воем. Выл зверь. Какой-то ночной хищник.
Сердце Кагэро сжалось. Он перестал бояться людей, их он мог либо ненавидеть,
либо любить. Но зверей он боялся до потемнения в глазах. Вот таких вот
искателей легкой крови. Для него тигр ничем не отличался от какого-нибудь
пожирателя падали.
	В темноте сверкнула пара глаз. Похоже, встречи со зверьем не мино-
вать. Он медленно встал рядом с Говорящим, поднял меч. Теперь это был
большой дайто. Кагэро почему-то не захотелось оставлять меч на ночь на себе
и поэтому он просто положил его рядом так, чтобы можно было в любой момент
схватить. И только сейчас до Кагэро дошло: а ведь он никогда не имел права
носить большой меч! Посмотрел удивленно на Говорящего, но тот был занят
другим - пристально вглядывался в темноту.
	- Их много, - наконец, сказал он; сказал вполне спокойно.
	- Как много?
	- Может быть, десятка полтора.
	Кагэро представил себе схватку с пятнадцатью тварями одним мечом
и поежился, словно от холода. Холод и впрямь пробежал по спине и, перепрыг-
нув через плечи, снова устремился вниз.
	- Можешь убрать меч, - сказал Говорящий. - Это оружие для людей, а
не для животных. Зверей можно убивать и другими способами.
	- А почему ими нельзя убивать людей?
	- Но ведь ты не хочешь открываться... Осторожно!
	Кагэро автоматически присел, прыгнул вбок - мимо пролетело длинное
серое тело. И тут же полыхнул бледный, почти прозрачный огонь. Животное -
Кагэро все не мог определить, что это такое - завизжало, заметалось. Его
било о камень, слышался хруст костей. Все это не заняло более секунды. Следом
напали остальные. Кагэро пользовался одновременно и защитой, и бил тварей.
Он жег их, заставлял сгорать за несколько секунд.
	Схватка закончилась подозрительно быстро.
	- Пойдем отсюда, - сказал Говорящий. - Это плохое место. Скверное.
	- Прямо сейчас?
	- Да. Посмотри на небо.
	Кагэро поднял голову. Там, с запада на восток, ползла черная, тяжелая
волна. Кое-где вспыхивали молнии.
	- Но это всего лишь тучи, - возразил Кагэро. - Сейчас будет гроза.
	- Гроза будет и я не хотел бы попасть под нее.
	Мудзюру переступил через обгоревшее тело животного и быстро пошел
туда, откуда они пришли днем. Кагэро пожал плечами и отправился следом. Он
недоумевал: неужели Мудзюру боится грозы? Впрочем, люди всякие бывают. Должно
быть, этот его страх подсознательный и он ничего не может с ним сделать. Так
иногда люди боятся темноты, пауков, холода, жары... Да самых неожиданных
вещей, например, непрозрачной воды в озерце.
	Говорящий все ускорял шаг. Кагэро уже приходилось бежать, чтобы
успеть за ним. На камни упали первые капли дождя.
	- Дьявол, не успеем! - воскликнул Мудзюру. Куда он хотел успеть?
Ведь здесь нет нигде даже маленькой пещерки, чтобы укрыться от дождя. Но шел
он уверенно. Кагэро решил не задавать пока вопросов - на лице Говорящего
отпечаталась сосредоточенность и напряженная работа мысли. Он то и дело
оглядывался по сторонам, смотрел на небо. Капли падали чаще и стали они круп-
нее. Кагэро даже удивился - такого дождя он еще не видел. Одна такая капля
могла наполнить сложенные вместе ладони. Когда они ударялись о камни, во все
стороны летел фонтан брызг.
	Говорящий внезапно остановился перед огромной кучей камней. Что
собрало эти глыбы в одном месте, что заставило сложиться их в подобие горы -
навсегда останется загадкой.
	- Наверх! - крикнул Мудзюру; гром гремел так часто, что его голос
не мог пробиться сквозь небесный грохот.
	- Как наверх? - удивился Кагэро. - Надо спрятаться где-нибудь от
дождя!
	- Наверх! - заорал Мудзюру, махнул рукой и сам полез первый. Из-под
его ног посыпались мелкие камешки.
	Лезть было легко. Если бы не ужасный дождь, который лупил в лицо и
макушку, Кагэро бы одолел эту высоту за пару минут. А так на это ушло довольно
много времени. Забравшись на вершину, он сел рядом с Мудзюру.
	На небо было страшно глянуть. Оно походило на охваченный штормом
океан: черное, волнующееся, сверкающее стрелами молний. Оно ходило ходуном
над их головами. Кагэро попытался вжаться в камень, он чувствовал себя
пылинкой на чьей-то огромной ладони. Сейчас дунет ветер, который и так уже
срывается порывами, и полетят они оба ко всем чертям. Мудзюру, видимо,
почувствовал то же самое, потому что положил себе на колени немалых размеров
камень - как только не затрещали кости под таким весом - и обхватил его ру-
ками. Кагэро последовал его примеру.
	И словно распахнули небо. Полил сильнейший дождь - настоящий водопад.
Сплошная масса воды сорвалась с неба. Кагэро прижался лицом к камню. Дышать
стало трудно.
	Полыхнул синий свет, задрожал камень. Молния ударила в землю. Волна
дрожи за долю секунды раскатилась от горизонта до горизонта. А волосы на
голове Кагэро несмотря на дождь затрещали и встали дыбом. Все мышцы свело
такой судорогой, что, казалось, вдохнуть больше не удастся. Кагэро захрипел,
нажал руками на камень и потянул к себе - на острых гранях остались клочки
кожи. Это было очень больно, но судороги отступили. Кагэро глубоко вдохнул,
в легкие попала вода, он закашлялся и ударился лбом о камень.
	Даже сквозь гром и шум дождя он услышал смех Говорящего.

	Прошло очень много времени, должно быть, наступило утро, а буря все
не утихала. Мышцы Кагэро затекли, он будто прирос к глыбе, за которую
держался. К тому же, он сильно замерз - одежда давно промокла насквозь, а
ветер стал неожиданно холодным. И таким сильным, что если бы не камень, точно
сбросило бы на землю.
	Наконец, Мудзюру пихнул его в бок. Кагэро повернул голову.
	"Надо уходить подальше, гроза никогда не закончится".
	Кагэро вздрогнул. Вроде бы, слова он воспринял слухом, как обычно, но
в то же время они прозвучали так отчетливо...
	- Куда ж мы уйдем? - проорал он.
	Он посмотрел вниз. Там, у подножия груды камней, бушевал мутный
пенный поток. Если прыгнуть туда, их обязательно разобьет о камни. Против
стихии даже Говорящий бессилен.
	Но ответа не последовало. Вместо этого Мудзюру уронил свой камень
и бросился вниз. Его тут же подхватило потоком и понесло в темноту. Кагэро
выругался и прыгнул следом, стараясь попасть в то же место. На миг он ослеп
и оглох, вода набралась в нос и рот. Он замолотил руками по воде. Хорошо,
что глубина была порядочная, иначе бы он сразу разбился.
	Сила потока была такой, что бесполезно было пытаться плыть. Он мог
только держать голову над поверхностью. Его кидало из стороны в сторону,
вода постоянно заливала глаза. Кагэро тряс головой и иногда это помогало.
Из темноты то и дело выступали очертания больших камней - их двигало потоком.
Камни меньшего размера подбрасывало волнами и Кагэро умолял судьбу помочь
ему. В любой момент такой камень мог убить его.
	Сквозь грохот бури Кагэро услышал шум, гораздо более сильный и мощный.
Он протер глаза, рискуя утонуть, и посмотрел вперед. Там стояло белое облако.
Водяная пыль.
	Водопад! Откуда?! Кагэро не мог вспомнить такого места, откуда вода
могла бы падать...
	Его бросило сперва вверх, а потом вниз. От ощущения полета захватило
дух. Кагэро увидел далеко под собой темную поверхность воды.

	* * *

	Как он выполз на землю, Кагэро не помнил. Им овладела такая усталость,
что сознание не могло больше удерживаться в изможденном теле. А проснулся
Кагэро уже на следующий день.
	Никаких гор и скал нигде не было. Рядом текла река, а на другом
берегу виднелся частокол из бревен. Кагэро встал, огляделся. Не подалеку
на берегу лежал Говорящий. Его лицо было так бледно, что Кагэро уже испугался,
но Мудзюру был жив. И дышал, хоть и слабо. Кагэро принялся хлестать его по
щекам - тщетно.
	Тогда Кагэро наелся листьев с деревьев - надо было хоть чем-то
наполнить желудок. На берегу росли молодые деревца, Кагэро сломал несколько,
разорвал одежду на полосы и связал стволы вместе. Потом подтащил Говорящего
к воде, привязал его к связке и столкнул в воду. Его целью был частокол на
другом берегу, там живут люди, там им помогут.
	Кагэро плыл, толкая связку перед собой. Сил было мало, в глазах
темнело. Ему казалось, что берег только отдаляется. В конце концов, он понял,
что самому ему не доплыть и закричал:
	- Помогите!
	На крик ушли остатки сил, но он продолжал выталкивать из груди
воздух, прося помощи. Когда ворота открылись и на берег вышли люди, Кагэро
подумал, что это галлюцинация.
	- Брежу, - сказал он себе и погрузился в воду. Это разбудило в нем
какие-то скрытые силы, он смог вынырнуть и уцепиться за ту же связку. К
нему уже плыли с берега.
	Кагэро отнесли в дом, потому что сам он идти не мог. Содрали с него
оставшуюся одежду, растерли чем-то остро пахнущим, одели в новое. Потом
заставили выпить темного чаю со странным вкусом - его тут же стошнило. Но
чай успокоил желудок и Кагэро уснул.
	Наверное, он спал очень долго, потому что, когда проснулся, почувство-
вал себя вполне отдохнувшим и здоровым. Хотелось есть и пить. Кагэро поднялся
с ложа. Маленькая комнатка, в которой он лежал, ничем не освещалась. Вход
был завешен какой-то рогожкой, сквозь которую пробивался неверный свет из
соседней комнаты. У Кагэро закружилась голова и он остановился, схватившись
рукой за стену. Остановился перед самой занавеской.
	- Не надо было их вообще... - услышал он сдавленный шепот. - Пусть
бы тонули себе.
	Говорил мужчина. Говорил хоть и шепотом, но гневно, видно, еле
сдерживался, чтобы не повысить голос. Следом зазвучал голос женский:
	- Нельзя, нельзя так... Как же можно не помочь?
	- Я бы помог... пойти ко дну. Взял бы шест подлиннее или лучше -
копье, и дело с концом.
	- Что ты, что ты... - снова неуверенно запричитала женщина; похоже,
она относилась к тому типу, которые почти ничего не понимают из того, что
говорят им и что говорят они сами. Кагэро таких не любил: эти женщины очень
часто делают откровенные глупости, а потом несколько минут повторяют: "Глупая
я глупая, что с меня взять?" Такие вызывали у него раздражение.
	- А что теперь делать? - невольно сорвался мужчина. - Посмотри, что
делать?
	- Что ты, что ты, нельзя...
	Кагэро кожей почувствовал ярость мужа, у которого руки чешутся огреть
тупую жену по затылку. А также он почувствовал острый запах болезни и, воз-
можно, близкой смерти. Обычно люди чувствуют это не так... не так полно.
Просто чувствуют неприятных запах больного тела. Но Кагэро ощущал сильнейший
смрад - в доме кто-то очень сильно заболел, причем, совсем недавно. Естествен-
но, отец или мать, если это кто-то детей заболел, связали напасть с появлением
незнакомцев.
	Он вошел в соседнюю комнату.
	В углу, где дрожала под напором света темнота, лежал Мудзюру. Он уже
пришел в себя, но был по прежнему бледен. Он лежал неподвижно на спине и
смотрел в потолок. А в противоположном конце комнаты Кагэро увидел девочку
лет десяти. Ее глаза были закрыты, рядом с ней стоял ряд мисок с каким-то
варевом.
	Мужчина и женщина, хозяева, удивленно посмотрели на Кагэро. Они,
наверное, не ожидали, что незнакомец поднимется на ноги так быстро. В глазах
женщины проскользнуло беспокойство, но только на секунду. Она отвела взгляд,
посмотрела на мужа - и лицо наполнилось прежней покорностью.
	- Мы принесли несчастье в ваш дом, - Кагэро трудно было говорить, он
приложил руку к груди и чуть согнулся в поясе. Другой рукой он держался за
стену. Воздух из легких выходил неохотно, приходилось напрягать живот, чтобы
вытолкнуть его.
	- Да, незнакомец, это правда, - мрачно проговорил хозяин.
	"Его зовут Сабудзи"
	Кагэро бросил взгляд в сторону Говорящего; тот по прежнему лежал,
не двигая даже глазами. Если бы взглядом можно было жечь, тело Мудзюру уже
сгорело бы дотла.
	- Как мы можем исправить это?
	- Как вы сможете вернуть жизнь моей дочери, если она умрет? - горько
усмехнулся Сабудзи. Он внимательно посмотрел Кагэро в лицо. - Ты ведь не так
прост, незнакомец, как хочешь выглядеть.
	- Что мы можем сделать для вас? - повторил Кагэро, хотя сердце у
него после такого замечания было не на месте.
	- Пока - ничего. Дальше будет видно, что делать с вами...
	Глаза Сабудзи полыхнули властным синим огнем.
	"Они не крестьяне. Этот человек - бежавший от господина самурай".
	"Что за дела? Самурай не может оставить господина! Это против его
правил!"
	"В жизни всякое случается. Однажды Сабудзи почувствовал себя трусом.
Он должен был совершить сэппуку, потому что господин дал ему гнусное и гряз-
ное задание. А Сабудзи испугался. Он сделал вид, что повинуется, и исчез.
Если бы ты знал, какие мучения он испытывает по сей день, то понял бы, что
его жизнь - просто затянувшееся самоубийство".
	Кагэро посмотрел на хозяина дома с сожалением. В конце концов, человек
не клинок меча, он не предназначен для чего-то одного. Клинок сохраняет свою
форму до тех пор, пока ржа не съест его окончательно, человек же меняется на
протяжении всей жизни. Кагэро это прочувствовал на себе.
	Жена же его настолько несчастна, что уже перестала быть собой. Она
превратилась в сосуд со слезами, которые иногда переполняют ее. В такие
моменты Сабудзи приходится уводить ее из дома и связывать руки и ноги, чтобы
она не смогла ничего с собой сделать. Вскоре избыток выливается, она возвра-
щается домой и живет, пока сосуд снова не переполнится.
	И Кагэро вдруг словно снова окунулся с головой в мутную воду. Он
погрузился на самое дно, опустился к глубинным слоям, где слезы уже преврати-
лись в непроглядную и жадную до человеческих душ тьму. Даже если зажечь
здесь свет, он погаснет. Кагэро увидел постоянные избиения, постоянные
оскорбления, угрозы. Все это на глазах у дочери. Дважды муж изнасиловал ее
и Амако видела это.
	Как после такого она могла смотреть в глаза дочери?
	Но и боль, раздирающую душу Сабудзи, Кагэро тоже почувствовал. Он
ежеминутно думал о том моменте, когда пошел против себя и против своего
господина. Господин, жирный, грязный, неопрятный человек с такой же засален-
ной душой, был неправ, но какой самурай может выразить недовольство господи-
ном на словах? Сабудзи по всем правилам должен был распороть себе живот.
Но дьявольское желание жить остановило его руку...
	- Твоя дочь будет жить, - сказал Кагэро. - Она обязательно будет
жить. Я обещаю.
	Хозяин пожал плечами. Похоже, жизнь дочери не так уж и заботила его.
Кагэро для себя уже все решил. Бросив взгляд в угол, он увидел, что Говорящий
смотрит на него. От этого Кагэро стало не по себе. Он вообще не любил, когда
на него смотрели в упор. Говорящий встал, будто ничего с ним и не было,
прошел к двери, вышел на улицу. Хозяин с хозяйкой проводили его изумленными
взглядами.
	- Демоны, - прошептал Сабудзи. - Демоны!
	Он забормотал какие-то заклинания, отползая в угол. Замахал перед
лицом руками. От него воняло страхом. Кагэро поморщился.
	- Твоя дочь обязательно будет жить, - повторил он и, помолчав, доба-
вил: - Нормально жить.
	Он сделал ударение на слове "нормально", даже букву "р" выговорил
более четко, чем остальные. Сабудзи сидел, прижавшись к стене спиной, и
смотрел на Кагэро круглыми как блюдца глазами. Кагэро подхватил девочку
и вышел из дому.
	Мудзюру натаскал хвороста, обложил им стены. Хорошо займется, хорошо!
Кагэро запер снаружи двери, подпер большим камнем. Над головой стояло звезд-
ное небо. Огромное, бездонное... Ночью боги снимают с неба панцырь, чтобы
человек смог увидеть настоящую Вселенную.
	Из дома не доносилось ни звука. Верно, они оба сейчас сидят полумерт-
вые, не могут двинуться. Ничего, когда станет жарко и потянет дымом, это у
них мигом пройдет. Мудзюру щелкнул пальцами - загорелся огонек. Кагэро
подернул плечами, Говорящий ухмыльнулся. Ему это нравится!
	Мудзюру поднес кончики пальцев, на которых плясал огонек, к губам
и дунул. Тотчас поток огня сорвался с его руки, врезался в кучу хвороста.
Сухие ветки весело затрещали.
	- Производит впечатление? - спросил Мудзюру.
	- Производит. Эффектно.
	Они оба улыбнулись, как старые друзья, обсуждающие старую забавную
историю.
	Пламя гудело, обрадованное такой богатой добычей. К небу поднимался
столб дыма, да и огонь, должно быть, видно во всем селении. Но почему-то
никто не явился посмотреть, в чем дело. Тихо застонала девочка, которую
Кагэро положил на землю подальше от дома. Мудзюру недовольно посмотрел в
ту сторону.
	- А давай и ее бросим в огонь? - непринужденно предложил он. Кагэро
пожал плечами.
	- Давай?
	- А давай!
	Говорящий уже нагнулся, чтобы поднять ребенка с земли, но тут его
встретило колено Кагэро. Он ударил Мудзюру снизу, коленом. На штанине
осталось темное мокрое пятно. Говорящий отпрыгнул в сторону, схватился за
лицо. Он что-то невнятно кричал, но его голос заглушало гудение пламени.
	Наконец, через ровный плотный гул прорвался крик. Кричала женщина,
хозяйка дома. Кричала истерично, сорвавшись на визг. Боль прошла сквозь
слой, наросший на ее сознании. Упала балка, взвился вверх столб искр - крик
оборвался.
	Дом сгорел удивительно быстро. Вот, упали стены, разметав вокруг
пылающие куски и искры. Вот, повалил густой дым. Вот, ветер уже принес
прохладу и стало темно. Только груда углей багрово мерцала...
	Кагэро сел на землю рядом с девочкой. То ли огонь очистил ее, то ли
причиной внезапной болезни были сами родители, но от нее больше не исходила
вонь, характерная для тяжелобольных. Она открыла глаза, подняла голову.
Кагэро ожидал чего угодно, но Амако только вздохнула. Как ему показалось,
облегченно.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

	Девчонка тараторила без умолку. Мудзюру только изредка задавал
осторожный вопрос и она выкладывала все к вопросу относящееся и не относя-
щееся. Кагэро вообще поражался, как она сумела сохранить рассудок в таких
условиях - отец постоянно бил и издевался над матерью, мать несколько раз
кидалась на него с ножом. Каждый раз приходилось бежать за лекарем.
	Амако замкнула себя в своеобразной скорлупе. Сабудзи в доме избивал
жену, а она играла на улице, перебирала цветные камешки. Люди обходили их
дом десятой дорогой, а саму Амако вообще чурались, как чумной. Дети умолкали,
когда она подходила, бледнели и отходили в сторону. Они никогда не загова-
ривали с ней, не пытались уколоть или обидеть. Они ее до смерти боялись. И
этому способствовали не слишком умные матери, которые ежечасно обсуждали
безумную семейку.
	Эта же скорлупа помогла Амако пережить смерть родителей. Впрочем, как
родителей она их уже и не воспринимала. Скорее, как людей, с которыми обязана
жить и от которых никуда нельзя уйти, потому что они дают пищу и крышу над
головой.
	На первые несколько часов пути Кагэро погрузил ее в сон. Из мешка
он смастерил подобие сидения, которое подцепил на спину и усадил туда
спящую Амако. Ее психика бунтовала против такого вихря чувств и только
созданная оболочка сдерживала его.
	Некоторое время шли молча. Мудзюру смотрел вперед, подняв подбородок.
Кажется, он что-то обдумывали или же был чем-то обижен. Кагэро время от
времени пытался заглянуть ему в глаза - они превратились в два маленьких
зеркальца.
	Наконец, Мудзюру разомкнул губы и произнес:
	- Лишний рот.
	Ах, вот оно что! Кагэро впервые принял решение самостоятельно, без
всякого участия Говорящего. Но на этот раз Мудзюру оказался слабее. Кагэро
было тяжело, но он сумел дойти до людей и... А Говорящий лежал пластом в
углу. И почему он думает, что Кагэро обязательно должен быть привязан к
нему?!
	Может быть, это начало? Начало чего-то? Кагэро посмотрел на Говоряще-
го, тот будто даже стал ниже ростом. Его лицо потемнело, покрылось тенью.
Кагэро никогда еще не видел Говорящего таким мрачным.
	Они шли, не останавливаясь, до вечера. Только когда воздух стал
густым и лиловым, Говорящий сел на землю. Он собрал немного веток в кучку,
разжег, что-то сварил себе в котелке. Мудзюру и не думал готовить ужин на
всех.
	- Сам делай, - коротко бросил он и снова умолк.
	Кагэро, конечно, приготовил ужин и себе, и Амако - благо, ей много
не надо. Но им овладела тревога. В наступающей темноте глаза Говорящего
горели нехорошим огнем. Его редкие прямые взгляды обжигали подобно струям
кипящей воды. Кагэро каждый раз вздрагивал, поднимал голову, но видел только
макушку Мюдзюру.
	- Довольно, Говорящий! - воскликнул он после очередного огненного
взгляда. Мудзюру посмотрел на Кагэро наивными глазами.
	- Ты о чем?
	Забурлила ярость. Кагэро глянул в сторону: там снова спала после
ужина Амако.
	- Все о том же. Ты не умеешь переживать неудачи.
	- Кагэро, ты поступил опрометчиво, когда взял эту девочку. И зачем
было устраивать такое представление? Я знаю, нам очень часто хочется убить,
но ведь ты мог сделать это просто и быстро.
	- Мне не хочется убивать! - помотал головой Кагэро. Мудзюру сощурился.
	- Послушай, ты же противоречишь сам себе. Это тебя сгубит, точно
тебе говорю. Ты отрицаешь все, даже не подумав. Тем, кто рожден со способ-
ностью стать Говорящим, очень часто хочется прикоснуться к миру смерти. Так
сказать... в общем, это просто необходимо, это дает облегчение.
	- Нет, я не хочу убивать и никакого облегчения мне это не достав-
ляет, - упрямо повторил Кагэро. Он и не заметил, как Мудзюру вскочил и отвесил
ему оплеуху. Кровь хлынула к лицу, Кагэро был ошарашен таким оскорблением.
Говорящий спокойно сел на место, а Кагэро остался стоять столбом.
	- Убью, - прошептал он.
	- М? - вполне спокойным тоном переспросил Говорящий. - Что ты сказал?
	- Убью, мразь!
	Мудзюру сделал движение рукой, будто бросил что-то. От его руки
протянулась полоса бледного тумана.
	- Убей, но девочка тут же умрет.
	Кагэро увидел, что полоса тумана соединяет кисть Говорящего и шею
Амако.
	- Ты устанешь, не сможешь держать ее постоянно.
	- А ты проверь, - Говорящий заглянул Кагэро в глаза. - Проверь и
узнаешь. Только вряд ли я раньше свалюсь от голода, жажды или усталости.
Я ведь могу делать что угодно из ничего, почему бы мне не создавать пищу и
воду прямо у себя в желудке?
	Кагэро сощурился. Он думал.
	В принципе, что для него этот ребенок? Ровным счетом ничего. Пустое
место. Кагэро боялся другого. С появлением Амако он стал чувствовать себя
по-другому: более сильным, более уверенным. Мелькнул было огонек во тьме, но
его тут же затмил другой, гораздо более яркий. Кагэро, наконец-то, поверил
в то, что сможет что-то сделать.
	Что-то похожее на то, о чем говорил в самом начале Мудзюру.
	И теперь он боялся, что все станет по старому, что все вернется на
свои места. Он понял, что Мудзюру заставляет его рыть ямы до сих пор.
	- Сколько лет жизни ты отдал, чтобы не дать мне умереть тогда, в
деревне? - спросил Кагэро.
	- Не надейся заговорить мне зубы.
	- Мне нужно знать! С чего все началось?
	Мудзюру пожевал губами. Полоса тумана на секунду расползлась в сторо-
ны, но тут же снова натянулась струной. Амако тихо застонала во сне. "Не
убивай!", - в ужасе прошептал Кагэро.
	- Началось все с Дакуана и Камари, - неуверенно сказал Мудзюру. -
Это не была любовь. Настоящая любовь может разгореться только сама, человек
или Говорящий над ней не властен. Но можно вызвать кое-что другое. Я просто
связал их души вместе. Это отчасти объясняет смерть девушки. Потом я взялся
за тебя.
	Мудзюру замолчал, достал из кармана свою трубку и набил темной
травой - Кагэро не разглядел, что это такое. Да и трубку он видел раньше
всего раз или два. Мудзюру сунул конец трубки в рот, поднес к чашке уголек,
затянулся. Медленно выпустил струю молочно-белого дыма. Кагэро даже удивился.
Дым был таким странным... Кажется, даже голубые искорки играли в нем.
	- Кагэро, я постоянно был рядом с тобой. В разных обличьях, но был.
Я готовил тебя.
	- Зачем?
	Мудзюру с размаху ударил себя по колену.
	- Нет, что-то с тобой не так! Ну почему ты сопротивляешься?
	- Наверное, потому что не хочу быть чудовищем. Тебе, похоже, это
нравится, а я не хочу.
	- Нужно быть зверем, чтобы выжить среди людей. Посмотри на эти
постоянные войны, люди рвут друг другу глотки непонятно за что. Мы не выше
этого, мы _вне_ этого, живем отдельной собственной жизнью. У нас свои
законы. Мы не убиваем друг друга.
	- Значит, я буду первым.
	...Амако. Кагэро разрывался на части. Откуда взялась эта внезапная
привязанность к незнакомой девочке без судьбы? Почему он так боится за нее?
Каким-то образом она стала щитом и мечом для него.
	- Кагэро, нельзя убить Говорящего, - медленно проговорил Мудзюру.
	- Почему?
	- Потому что нельзя. Смерть за смерть. Жизнь Говорящего очень высоко
ценится... - он запнулся. - Мы не принадлежим этому миру. В нашем мире все
находится в четком равновесии. Впрочем, все во вселенной связано. Чтобы
смог родится Говорящий, должны умереть сотни людей.
	- Это значит, что со смертью Говорящего, эти же сотни смогут родиться?
	- Нет, это значит, что Говорящий, который убил Говорящего, должен
расплатиться и за его смерть, и за смерти всех тех людей.
	Глаза Мудзюру напоминали два изумрудных уголька. И Кагэро понял, что
он боится.
	- Ты врешь! - сказал он с торжеством в голосе. Мудзюру пожал плечами.
	- Проверь.
	Кагэро решительно двинулся вперед. И отчетливо услышал, как зазвене-
ла струна. Да, туман превратился в тонкую струну, один ее конец держал
Мудзюру, а другой петлей охватывал тонкую шею Амако. Она сдавленно захрипела
и проснулась.
	Вскрик. Короткий, но вместивший в себя целое море страха. Амако
схватилась руками за струну и тут же раскинула руки в стороны - с порезан-
ных ладоней капала кровь.
	- Не делай этого, - сказал Мудзюру. - Тебе же хуже будет.
	В лицо Кагэро дохнуло холодом. Он зажмурился, но холод все равно
добрался до глаз и хлынули слезы. Впрочем, это ему бы уже не помешало. Кагэро
знал, что надо делать и что он сделает.
	Полыхнул яркий свет, который отогнал холод. Мудзюру засмеялся:
	- О, мститель с сияющим мечом! Как романтично! Неужели ты хочешь
произвести впечатление на эту девчонку? Кагэро, она не подходит тебе по
возрасту.
	Кагэро размахнулся, тяжело опустил меч на струну. Та лишь зазвенела.
Говорящий покачал головой.
	- Не так-то просто это оказалось, да? - он издевался как мог. -
Вроде, все на месте: в сердце - благородная ярость, в руке - меч из чистого
света. Но не все так легко!
	Еще раз, еще - скорбно звенит струна, страшно кричит Амако, льется
кровь...
	- Так не должно было случиться, - в растерянности говорит Кагэро и
опускает меч. Но что-то заставляет его снова поднять оружие и...
	Струна лопнула.
	Мудзюру раскинул руки в стороны, упал на землю. Меч почернел и
рассыпался.
	Неожиданно быстро взошло солнце.
	Кагэро сел на землю рядом с мертвым. Бледное тело с дряблой старчес-
кой кожей... Разве это похоже на Говорящего? Смотреть на мертвое тело было
противно до тошноты и Кагэро встал, хотя от усталости подкашивались ноги.
	Он пошел на восток.
	- Солнце, помоги мне...


                             КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ




                       КНИГА ВТОРАЯ. СТРАНА ТУМАНОВ.

               "Когда все в Поднебесной узнают, что прекрасное является
                прекрасным, появляется и безобразное. Когда  все узнают,
                что  доброе  является  добром, возникает  и зло. Поэтому
                бытие  и  небытие порождают друг друга, трудное и легкое
                создают друг  друга,  длинное и короткое взаимно соотно-
                сятся, высокое и низкое взаимно определяются..."

                                                             Лао Цзы

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

	- Страны Туманов не существует. Вообще. Если бы она когда-то сущест-
вовала, мы бы слышали мифы о ней. Ты слышал когда-нибудь миф о Стране
Туманов, друг Кагэро?
	Кагэро пожал плечами.
	Слишком много прошло времени, чтобы верить или не верить. Слишком
много и для того, чтобы рассуждать... Так много, что осталась только цель.
Кагэро посмотрел в окно. Там, над вершинами гор, колыхались облака. Он
никогда раньше не видел таких облаках и когда увидел впервые, то очень
удивился. Даже испугался. Облака в его понимании - это облака, плывущие по
небу, либо заслонившие его сплошной стеной. А это... Эту живую, постоянно
движущуюся массу никак нельзя было назвать облаком.
	- Странный ты, Кагэро-кун, - сказал Бэнисато и лукаво глянул сквозь
растопыренные пальцы. - Почему молчишь все время?
	Кагэро перевел взгляд на навязчивого, но доброго и надежного това-
рища.
	- Затем, что слово - враг мысли.
	- А какой был бы смысл в мыслях, если бы люди не умели их передавать
друг другу? - все тем же ехидным тоном спросил Бэнисато. - Вот ты сейчас
сказал умную вещь. А не умел бы говорить - так и не узнал бы я о вреде слов.
Замкнутый круг.
	Кагэро развел руками.
	- Мудрость стремится к вечности, вечность к бесконечности, а круг -
разве это не бесконечность?
	Бэнисато потер лоб ладонью. Он, видимо, думал над тем, как понимать
ответ Кагэро и ответ ли это вообще. Если не думать о содержании, все сказан-
ное кажется вполне разумным. Но стоит глянуть чуть глубже поверхности - и
все рассыпается, вся логика...
	- Нет, Кагэро-кун, - сказал он наконец. - Нечего тебе делать среди
нас. Ты мудрец.
	- Ну так что мне, уйти в горы и никогда больше не показываться? И
на что мне там мудрость?
	- Н-ну... ты можешь завести себе слугу-мальчика, которому будешь
постепенно передавать свои знания, а он будет бегать вниз и рассказывать
людям о том, какие мысли и изречения ты рождаешь.
	Кагэро снова отвернулся. В памяти всплыло белое, с зелеными глазами
лицо Мудзюру-Говорящего. Следом за ним - ряды призраков. Их потухшие взоры
несут холод и тяжесть. Как если бы Кагэро приставили к стенке, уткнули бы
в него копья и медленно давили.

	Он пришел давно и издалека. Пришел в места, о которых никто никогда
ничего не знал. Оказалось, что там тоже живут люди, именно ЛЮДИ. Первое
время на него оглядывались, да он и сам старался не показываться на улицах.
Очень редко он покупал кое-какую еду или инструменты.
	Только через месяц он назвал свое имя - Кагэро.
	Кагэро жил за селением, так что никто ни в чем не мог его обвинить.
Но зимой родилось много детей и поля пришлось расширять. А ведь дом не
обойдешь. Кагэро предложили переселиться в саму деревню и жить и работать
на общих основаниях. Он отказался. Сказал, что его остановка временна, что
скоро он уйдет. Когда же несколько крепких парней взялись выпроводить его
с прочь с их земли...
	Они втроем подошли к нему, когда он уже заходил в дверь. Один
схватил за шиворот и потянул к себе. Второй уже размахнулся, чтобы врезать
кулаком в скулу, но отдернул руку и дико заорал. Рука обвисла, с нее лилась
на землю кровь. Люди, которые были там, увидели, что Кагэро уже никто не
держит, что двое парней медленно отходят назад.
	- Вы подняли руку на гостя, - сказал, словно сквозь зубы плюнул,
Кагэро. - Но это ничего. Вы подняли руку на Говорящего.
	Все присутствовавшие там говорили, что внезапно потянуло холодом,
солнечный свет померк, на землю опустились сумерки. Стало так холодно, что
свело все кости. Сквозь пелену полусна прорвались два крика - и все закон-
чилось. Третий парень через неделю умер от непонятной болезни - все его
тело покрылось кровоточащими язвами, их становилось все больше и больше и,
наконец, пришла смерть.
	Дом незнакомца с того дня будто окружили невидимой стеной. Мало кто
решался смотреть в ту сторону, чтобы не навлечь на себя проклятья, подобного
ужасной болезни. И никто не осмеливался приближаться к тому дому. И Кагэро
исчез, будто сквозь землю провалился.
	Так продолжалось, пока в деревню не пришла настоящая болезнь. Ее
знали и боялись, потому что лекарства против нее нет. Тело больного отвергает
всякую пищу и даже воду, его мучает постоянная рвота, он испражняется кровью
и, в конце концов, умирает. За несколько дней заболела почти половина
деревни. Вскоре люди начали умирать. Мертвых выносили подальше и закапывали
в землю или сжигали, чтобы убить заразу...
	Кагэро пришел вечером и предложил помощь.
	- Мало тебе, демон? - закричали ему в ответ. - И когда ты оставишь
нас в покое?
	Кагэро плюнул, развернулся и ушел. Только перед этим махнул рукой
в сторону больной девушки. Она лежала прямо на полу, с нее стянули одеяло,
потому что жить ей оставалось всего ничего - до утра максимум. Кое-кто
потом говорил, что метнулось что-то призначно-белое от руки Кагэро.
	Утром девушка была еще жива. Жива она была и вечером, и следующим
утром, а через три дня встала. Наверное, ее мучила сильная жажда.
	Воды не было, некому было ее принести. Дом девушки был пуст. Жизнь
ушла из него - и моментально обвисла дверь, покрылись тьмой стены, поселился
в углах холод. Она вышла на улицу и увидела, что только кое-где бродят
истощенные болезнью люди.
	Девушка побежала к Кагэро.
	- Что же ты делаешь? - закричала она. - Люди умирают, разве ты не
можешь вылечить их, как вылечил меня?
	- Могу. Я предложил помощь и меня прогнали. Больше не буду.
	- А зачем тогда ты спас меня?
	- Я вспомнил Амако... - прошептал в ответ Кагэро и опустил глаза.
	- Спаси их! - взмолилась девушка. Кагэро покачал головой.
	- Нет. Никогда. Пусть все сдохнут.
	Он почти физически почувствовал ударившую снизу волну ненависти.
Девушка схватила со стола нож, завела руки за голову и всадила сталь себе
в живот. Наверное, она думала, что умрет быстро, но стон сквозь сжатые зубы...
	Кагэро не мог двинуться с места. Так бы поступила Амако, будь она
чуть взрослее. У его ног скорчилась, прижав руки к животу, совершенно
незнакомая ему девушка. Сквозь пальцы лилась алая чистая кровь. Кагэро
нагнулся, положил руку ей на лоб - руку обожгло. Боль разнеслась по всему
телу и его вырвало. Девушка была мертва, он дал ей смерть.
	Кагэро вывел оставшихся в живых далеко за деревню. Изгнать болезнь
из их тел ему ничего не стоило. А селение он сжег. Беспощадный огонь проник
глубоко в землю, убил в ней жизнь на многие века. Но убил и смертоносную
заразу.
	Они ушли, выбрали себе новое место. К ним присоединились еще люди.
И жизнь вошла в обычное русло. И все было бы хорошо, если бы не тяжесть
угасших жизней. Она легла на душу Кагэро свинцовым пластом, и он чувствовал,
что это еще не все, что ему придется многое пережить. Страшно подумать...

	- Я слишком долго жил один, друг Бэнисато, чтобы снова уйти, - сказал
Кагэро. - Если бы человека создали существом, не нуждающимся в себе подобных,
я не знаю, что бы с нами было...
	- Ты прав. Люди всегда тянутся друг к другу.
	- И убивают... А почему ты уверен, что Страны Туманов не существует?
	- Потому что знаю: не бывает огня без дыма.
	- А ты не допускаешь возможности, Бэнисато, что легенды просто
некому было рассказывать?
	- Знаешь, мне иногда трудно понять тебя, ты слишком путано говоришь.
И почему вообще тебе так хочется знать о ней?
	Кагэро улыбнулся про себя, поняв, что Бэнисато просто не говорит
прямо: "Нет, не допускаю и хватит об этом!" Странные все же эти люди. Они
очень любят слова и часто тратят их попусту. Вместо прямого отказа - миллион
окружных словесных обходов и, в конце концов, перемена темы разговора.
	- А вот это тебе знать совсем не обязательно, друг Бэнисато, - самым
дружелюбным тоном сказал Кагэро. Лицо Бэнисато вытянулось и он тут же
отвернулся. Кагэро услышал, как он тихо скрипнул зубами.
	Кагэро просто встал и ушел. Без всяких лишних церемоний.

	* * *

	Кагэро старался очиститься. Как можно снять с рук грязь не от мира
сего, пересыпая из ладони в ладонь песок, так можно вымыть из себя черноту,
блуждая среди людей.
	Но смыть внешнюю грязь еще не значит избавиться от грязи внутренней.
Кагэро страдал. Пожалуй, так еще никто из Говорящих не мучился - они все
знали, что последует за убийством себе подобного, и поэтому... А Кагэро
оказался не таким. Иногда, в моменты особенно глубокого погружения души в
трясину, ему казалось, что он сумел перейти на какой-то очередной этап.
Возможно, впервые за тысячи лет род Говорящих чуть-чуть продвинулся на пути
к той Истине, о которой уже остались только слова. И на какое-то время
Кагэро чувствовал облегчение. Потом, правда, боль подступала с новой силой,
но...
	Уже несколько лет подряд Кагэро жил среди людей. Он общался с ними
ежеминутно, ежесекундно, старался каждое мгновение быть рядом с кем-то. Легче
ему не становилось. Только боль немного разбавлялась новыми впечатлениями.
Иногда, очень-очень редко, ему даже удавалось забыть обо всем и посмеяться
над удачной шуткой. Ночью, когда приходилось возвращаться к одиночеству,
страдание бросалось на Кагэро и принималось грызть его так, будто целую
вечность терпело голод.
	Каждый раз во сне он видел Мудзюру. Каждый раз он убивал Кагэро
каким-нибудь новым извращенным способом, и Кагэро просыпался от собственного
крика. Обычно это происходило ранним утром, когда небо только посветлело и
еще не окрасилось лучами солнца. Кагэро вскакивал, срывал с себя прилипшую
мокрую, дьявольски холодную одежду. Его колотило так, что стук зубов
напоминал барабанную дробь. Тогда Кагэро становился на колени и окунал
голову в заранее приготовленный сосуд с ледяной водой. Ночные кошмары, как
правило, растворялись в этой воде. Он спешил одеться в сухое и выйти на
улицу.
	Но все было бы слишком просто, если бы не было так сложно.
	Наступил день, когда Кагэро понял: надо уходить. Его никто не гнал,
отношения с окружающими не изменились, все осталось по прежнему. Почти все.
Но...
	Кагэро почувствовал это внезапно. Холод. Тяжесть воспоминаний,
накатившая волной. Сердце сжалось. И он просто ушел, не сказав никому ни
слова.
	Потом он вспоминал и разговоры с Бэнисато - единственным, кого он
мог назвать другом, и тихие вечера под звездами. Кагэро твердо знал: тем
людям так лучше.
	Кагэро уже не знал, куда идти. Можно было поселиться где-нибудь на
безлюдном морском берегу и жить там, слушая голос волн. Но не этого ему
хотелось. Можно было уйти в никому не известную долину, но... Наверное,
Кагэро слишком привык к людям, но тем тяжелее было ему понимать это, чем
яснее он понимал: людям с ним не жить.

	* * *

	Было жарко.
	Кагэро никогда не носил плотной одежды, только в холод. И он также
не обращался к помощи оружия. Максимум, что он мог взять, это либо нож, либо
кинжал. Раньше - малый меч. Впрочем, это максимум, на что он имел право. Как
человек.
	Солнце пекло так, что Кагэро вполне могла бы настичь дурнота,
одень он что-нибудь не такое легкое, как его обычная рубашка и штаны. Всю
природу сковал зной, только лениво шевелились листки на деревьях. Да ветерок,
горячий и плотный, иногда пробегал по верхушкам стеблей трав. Кагэро не
желал останавливаться. Он чувствовал необычный прилив сил и шел с самого
утра, даже не остановившись в полдень, чтобы переждать самую сильную жару.
Ветви не прикрывали его голову от лучей солнца и человек бы на его месте уже
потерял бы сознание.
	Но в груди Кагэро не смотря на жару ютился холод.
	Он переставлял ноги чисто автоматически, даже не глядел себе под
ноги, дорога сама будто выравнивалась перед ним и возвращалась к прежнему
состоянию за спиной.
	Кагэро думал над тем, какое из чувств наиболее подходит к его
положению. Он не мог проклинать ни себя, ни кого-либо, потому что прекрасно
понимал, что делал, убивая Мудзюру. Тем более, Говорящий честно предупредил
его о последствиях. Кагэро мог лишь сожалеть, хотя...
	Но он не потерял надежды. Странно, ведь надеяться могут только
люди, Кагэро давно уже не человек. А способности надеяться не потерял. Еще
одна загадка. Казалось бы, что неожиданного может быть в жизни Говорящего,
который видит и по возможности строит будущее?
	Впрочем, "видеть будущее" еще не означает смотреть на прямую
широкую дорогу. Скорее, это перекресток. И Говорящий может лишь выбрать
один из вариантов...
	
	Наплыв сил, в конце концов, обернулся странным состоянием, которое
было одновременно похоже и на полудрему, и на возбужденность. Кагэро лежал
пластом, подложив под голову свернутую верхнюю одежду - ее он взял на случай
дождя. Его мало того, что колотило, его то и дело посещали бредовые видения.
Часто Кагэро ловил себя на том, что ведет оживленную беседу с несуществующим
собеседником.
	Это очень странно - балансировать на грани между сном и явью, где
оба мира смешиваются, и не поймешь, где что. Человек - существо не из мира
снов, в котором не существует никакой логики. Но так уж случается, что иногда
нужно перейти границу. Бред - это когда смотришь из мира в мир.
	И потому когда он увидел сидящего рядом человека, принял его просто
за один из образов "с той стороны". Кагэро несколько секунд смотрел ему в
лицо, как смотрят на каменное изваяние, протянул руку, чтобы потрогать. Он
не возражал, только слегка улыбнулся. Кагэро отдернул руку, но в этот момент
нахлынула очередная волна жара - и он провалился в нее.
	А когда очнулся, человек все так же сидел рядом. Кагэро чувствовал
себя значительно лучше, уже прошла целая ночь и занималось утро. Прохладный
ветерок ерошил волосы незнакомца и это было единственное, что делало его
похожим на живого.
	- Ты кто? - с хрипом выдавил Кагэро и потянулся за ножом. Незнакомец
поднял руку, сверкнула сталь. Кагэро от досады скрипнул зубами и бросил по
сторонам несколько быстрых взглядов - искал, что можно пустить в ход.
	- Я - Двойник.
	Кагэро даже забыл о возможной опасности. Он повернул голову так,
чтобы еще раз внимательно посмотреть на незнакомца - ничего общего с собой
он в нем не нашел.
	- Чего?
	- Я - Двойник, - повторил незнакомец. - Твой двойник.
	Кагэро сел.
	- Но ты же совершенно на меня не похож.
	- Ошибаешься. Внешне - конечно, но внутри я - твоя копия.
	- Зачем пришел? - Кагэро отодвинулся подальше. Похоже, этот человек
просто сумасшедший. Но у него хватило ума завладеть ножом, единственным
оружием, какое было у Кагэро. Он просидел на корточках всю ночь и не было
заметно, что он устал. Похоже, этот человек силен и ловок. Кагэро сжал
кулаки, но не для того, чтобы лезть в драку. Просто его взяла злость.
	- Чтобы занять твое место, чтобы ты смог уйти.
	"Чтобы-чтобы", - мысленно повторил Кагэро.
	- Куда уйти?
	- Туда, куда захочешь.
	"Двойник" широко и совершенно искренне улыбнулся. Кагэро скосил
глаза на нож, болтающийся в его пальцах. Если внезапным рывком... то,
пожалуй, можно выдернуть... Стоит ли пытаться?
	- А кто послал тебя? - Кагэро снова пододвинулся к незнакомцу и
изобразил на лице заинтересованность. Он не выпускал из поля зрения блестящий
кусок стали.
	- Разве это важно? - изумился Двойник. - Одно твое желание исполнится,
ты сможешь уйти туда, куда захочешь.
	- Ты имеешь в виду направление? - Кагэро положил ладонь на землю;
Двойник, кажется, ничего не замечал. Либо просто хорошо притворялся.
	- Я говорю то, что хочу сказать, - тон Двойника стал неожиданно
резким. - Если ты настолько глуп, чтобы понять мои слова как возможность уйти
на запад или восток, то мы уже ничем не сможем тебе помочь...
	"Так, уже появились мы, что дальше?"
	Кагэро почувствовал, что нож уходит из рук. Ждать больше было нельзя,
рука метнулась вперед, сжала рукоять, дернулась назад. В глазах Двойника
мелькнуло раздражение. Он сжал губы и засопел носом, а следом за этим
Кагэро вонзил нож ему в грудь. По самую рукоятку. Двойник даже не сопротив-
лялся. Упал на землю глухо, как мешок.
	Облегченно вздохнув, Кагэро выдернул нож, отер о штанину и принялся
собирать свои немногочисленные вещи. Он не хотел оставаться здесь. Чутье
подсказывало, что надо уходить и побыстрее. Уходить... Он вспомнил слова
странного незнакомца. Не упустил ли действительно Кагэро свою возможность
уйти?
	Ладонь тяжело легла на плечо. Кагэро моментально прошиб пот, перех-
ватило дыхание. Такого ужаса он давно не испытывал. Сильная рука развернула
его - то был Двойник. Живой. Без единой капли крови на одежде. Он быстро
провел большим пальцем по лбу Кагэро.
	- Хозяин говорил, что ты глупый и упрямый, - глухо сказал он.
	Что-то внутри Кагэро пробилось даже сквозь чувство ужаса.
	- Мудзюру?!
	Двойник кивнул и убрал руку. Кагэро же готов был заплакать. Им
овладело отчаяние - после такой бури эмоций люди на некоторое время становят-
ся похожими на куклы, простые деревянные куклы. Прикрыв глаза, он ощутил
как струится нечто невидимое, но вполне реальное по рукам. Оно собралось
на кончиках пальцев. Кагэро собрал пальцы вместе и отпустил...
	Двойника отнесло шагов на десять, бросило на землю и еще некоторое
время тащило по траве. Кагэро понял, что пытаться убить его бесполезно, он
просто хотел избавиться от этой ноши. Раз и навсегда.
	- Тебе придется убить себя, - прокряхтел Двойник и Кагэро увидел,
как выравниваются, принимают первоначальное положение сломанные ребра.
Выглядело это жутко и отвратительно да еще при этом раздавался такой хруст,
что Кагэро с трудом сдерживал тошноту. - Придется убить себя, чтобы
избавиться от меня. И хватит уже! Ты думаешь, это очень приятно?!
	Он оправил рубаху и хрустнул шеей - неестественно выгнутая вбок до
этого она встала на свое место.
	- Пошли!
	- Куда? - опешил Кагэро.
	- Куда... К людям, хоть покажешь, как они выглядят.



ГЛАВА ВТОРАЯ

	Двойник отказался назвать свое имя. И чем больше Кагэро с ним
общался, тем более убеждался, что все сказанное им - правда. Он разговаривал
как Кагэро, у него была мимика Кагэро, интонации, жесты, кривая односторонняя
улыбка - все!
	Очень часто Кагэро приходилось краснеть от стыда, когда он видел
себя в некоторых ситуациях со стороны. Он видел себя в состоянии крайнего
нервного возбуждения - на это противно было смотреть. Ноздри раздуваются,
губы растянуты в подобии оскала, дрожат, глаза горят... Зверь, бешеный зверь,
а не человек. А еще Кагэро увидел себя в страхе - белое лицо, враз посеревшие
глаза, опущенный взгляд, нарочито жалостливое лицо... Это поразило его больше
всего. Неужели он на самом деле ведет себя так? Пытается избежать опасности,
изображая слабого и покорного?
	Кагэро хотелось биться о стену головой, но он всегда вспоминал
эмоционально возбужденного Двойника и это останавливало его от опрометчивых
действий и слов. К тому же Двойник постоянно был рядом с Кагэро и вскоре его
общество стало невыносимым. У Кагэро уже не было сил узнавать в каждом
движении Двойника себя самого. И все отрицательное бросалось в глаза и
вызывало либо стыд, либо отвращение.
	Двойник с легкой улыбочкой, в которой сквозила издевка, разводил
руками. А Кагэро каждый раз пытался вспомнить, когда ОН так улыбался...
Наверное, когда убивал всех тех людей.
	Интересно, какое у него было лицо, когда он убивал Мудзюру? Наверное,
это был единственный раз, когда он был по-настоящему прав. Не убежден в своей
правоте, а именно прав.

	* * *

	Однажды они встретили болезнь.
	Неизвестно, что то была за зараза, но люди от нее умирали как мухи.
Буквально по десять человек на день. Кагэро бродил по пустым улицам - из
каждого дома летели жгучие взгляды, в темноте предсмертным огнем горели
глаза. Кагэро еще ни разу не видел такого количества трупов. Они все умирали
грязной, нечистой смертью. Это даже не смерть от клинка - ничего нет позорно-
го в таком конце, если тебя убивает достойный противник. А смерть от болезни,
тем более, от такой... Врагу не пожелаешь.
	Они были распухшие, лица походили на мешки, набитые травой. Их
сваливали в одну кучу в далеком овраге. Закапывать не было смысла, потому
что каждый день приносил новые трупы. Кагэро подумал, что вскоре ему
придется отвезти в овраг последнего жителя селения. Двойник взирал на
происходящее вполне равнодушно и Кагэро ужасался самому себе - как он может
смотреть на чужое несчастье с таким лицом? Вот почему он встречает столько
ненавидящих взглядов. Возможно, иногда он даже забывался в мыслях и улыбался
каким-то своим воспоминаниям. А что такое улыбка для человека, которому,
может, жить осталось дня два. Оскорбление, плевок в душу, растоптанный
грязной подошвой.
	Кагэро заметил, что люди перед смертью меняются. Они еще сами не
знают о нависшей над ними беде, но что-то такое чувствуют. Окружающие
неосознанно смотрят на них с жалостью - и сами же этого не замечают. Однако
для видящего сразу все становится ясно. Смерть впечатывает в души людей
метку и они перестают быть людьми. Это страшно... А еще страшнее, когда
человек знает, что умрет. Какие же мучения он должен испытывать при этом!
	Кагэро не мог уничтожить болезнь. В сущности, ему было все равно, а
мрачные мысли и подавленность были деланными. Он жил с мыслью, что уж себя
то он излечить сможет, а на других ему наплевать. Близких и родных людей у
него давно не осталось. Такого человека ничто не держит на этом свете.
Возможно, поэтому Мудзюру и выдернул Кагэро из застоявшегося омута, в котором
он жил.
	Уж лучше бы не выдергивал. Слишком много правды обрушилось на его
голову. Той правды, которая не требует признания ее истиной, она просто
существует.

	* * *

	Однажды утром Кагэро проснулся и не увидел Двойника. Он не появился
даже к полудню. Нигде не было его следов. Кагэро походил в недоумении
вокруг места ночлега и решил продолжить путь в одиночестве. Не привыкать,
хотя чувство потери вдруг стало довольно ощутимым. Кагэро будто потерял
часть себя. Умом он понимал, что ничего не могло случиться с Двойником, но
душа говорила иное. Душе все равно, она не принимает решения и не мыслит
логически.
	Был пасмурный день и даже воздух стал серым. Солнце висело над
тучами тусклым белым пятном. И, как ни странно, становилось все холоднее
и холоднее. Дунул ветер и Кагэро поежился: сырой холодный воздух покрыл
кожу мурашками. Он посмотрел на небо - затянуто серой пеленой от горизонта
до горизонта. Пелена даже не похожа на тучи, скорее, ветхая серая ткань.
Кагэро все ждал, что пелена вот-вот прорвется и выглянет настоящее солнце,
но...
	Холод накатывал волнами с гор. Он приходил вместе с ветром. Кагэро
ускорил шаг. Может быть, удастся найти какое-нибудь поселение и там
попросить приюта, ведь одежда его вовсе не располагала к путешествиям по
такой погоде. Любой человек удивился бы, как могло так резко похолодать, но
Кагэро разучился удивляться. Слишком много он видел.
	И сейчас он мог видеть синие и зеленые круги, что расходились в
небе и складывались в строгие незамысловатые узоры. Он не знал, что это
означает.
	А зрелище было жутковатым. В человеке от природы заложен страх
перед всем огромным и что можно чувствовать, когда громадная зеленая волна
катится по небу, внезапно сворачивается в спираль, так же внезапно раскру-
чивается и образует кольцо?
	Примолкли птицы, утих ветер. Чуть слышно гудела земля под ногами.
Кагэро не смотря на близкий к морозу холод вспотел. Он старался не смотреть
на небо, но на землю лился мертвенный зеленый свет.
	И когда прогремел первый раскат грома, Кагэро побежал. Им овладел
такой безотчетный ужас, что он совершенно перестал соображать. Бросил все
свои вещи. Его окружили невесть откуда взявшиеся деревья, ветки хлестали
по лицу, ноги запутывались в траве. Кагэро падал, разодрал себе щеку, но
ничего не почувствовал. Пот лился в глаза и мир стал размазанным и грязным.
	И следующий удар грома был подобен удару дубины. Кагэро упал на
спину, оглушенный, и так остался лежать, глядя в небо. Зеленые круги там
вертелись со страшной скоростью, то и дело разгорались оранжевые сполохи.
Кагэро увидел, что линии в небе сходятся в одну точку.
	Внезапно шум утих. Только громкой стучало сердце. Громко и глухо.
	...Тук-тук... тук-тук... тук-тук...
	Стрела. Нет, скорее, копье. Оно устремилось вниз, набирая скорость.
	...Тук-тук... тук-тук...
	Кагэро замер. Почему-то он с самого начала понял, что является целью.
Живой мишенью.
	...Тук-тук...
	На миг время замедлило ход. Копье коснулось живота Кагэро кончиков
острия. А потом - все понеслось, будто ураган. Кагэро согнулся пополам от
боли, столб зеленого света шел сквозь него. И сознание уходило вместе с
копьем.
	Все закончилось тьмой.



ГЛАВА ТРЕТЬЯ

	Все тело болело. Шарик жара засел где-то в мозгу и терзал его.
Кагэро сжал веки - до него дошло, что глаза его открыты и их уже покрыла
мутная пленка. Он испугался, что потеряет зрение.
	Впрочем, когда резь прошла и слезы перестали течь по щекам, муть не
исчезла. Повсюду был туман. Серый, как та пелена на небе. Плотный. Похожий
на застоявшийся воздух - дышать было очень трудно.
	Кагэро сообразил, что лежит на земле, хотя ЭТО было менее всего
похоже на землю. Почва не выгорела, но была она черной, как неостывший пепел.
Кое-где белели отровки плесени. Кагэро передернуло: плесень была живой.
Седая бугристая масса чуть заметно шевелилась. Над каждым таким островком
висело облачко серой пыли.
	Под ногой чавкнула плесень - Кагэро наступил на нее ногой. И с
трудом оторвал, подошва прилипла с мерзкой кляксе, покрытой серым пушком.
Наверное, такая гадина может и... Кагэро вздрогнул и отвернулся. Его чуть
не вырвало, когда он подумал, что именно может эта штука.
	Туман пришел в движение. Ветра по прежнему не было, туман двигался
сам по себе, как облако. В одном направлении и очень медленно. Кагэро
подумал, что, может быть, кто-то просто указывает ему направление.
	Унылый ландшафт тянулся далеко-далеко, насколько хватало глаз. Кагэро
обнаружил, что со временем к туману привыкаешь и постепенно начинаешь видеть
сквозь него. Сначала всего лишь на несколько шагов впереди себя, потом
дальше, дальше... Черная долина, изредка - невысокие пологие холмы, гораздо
чаще - глубокие трещины, откуда несло жаром и гарью, хотя ничего похожего
на огонь Кагэро в них не увидел. Только чернота.
	Кагэро скоро заметил, что долина не так уж однообразна. Встречались
пятна, где земля была невыносимо горячей и воняла серой. Именно от них и
исходил этот серый дым, который, скопившись, превратился в туман. Такие
участки были отмечены камнями. Они лежали по периметру пятна. Каждый был
покрыт какими-то надписями, которые Кагэро был прочитать не в состоянии.
Он попытался выворотить такой камень из земли, но из образовавшейся ямки
дохнуло таким жаром, что Кагэро отскочил назад, прижав ладони к лицу. Ему
чуть не выжгло глаза. Кожа моментально пошла пузырями. Камень занялся ярким
пламенем и очень быстро сгорел, а "пятно" поползло дальше, пока не уткнулось
в границу соседнего.
	"Эти пятна - вроде болезни, - догадался Кагэро. - Кто-то ставит эти
камни, чтобы сдержать их рост".
	Там не было дня и ночи. Не было даже светил. Тот мир всегда был
погружен в серый полумрак. Кагэро уже вспомнил свои путешествия в людские
души и решил, что Мудзюру каким-то образом снова сыграл с ним злую шутку.
Мир души всегда сюрреалистичен, в нем нет понятных человеческому сознанию
законов. Во всяком случае, сознанию на данном уровне развития.
	Но каким же должен быть человек, имеющий _такую_ душу?!
	...смерть меняет людей...
	Да, это вариант. Но почему-то рассудок Кагэро не желал принимать
именно эту версию. И, в конце концов, он от нее отказался. Так бывает, не
хочет мысль укладываться в голове и все, и ничего не поделаешь. Против
природы идти...
	Туман изменил направление движения. Теперь Кагэро "следовало" идти
вправо. Ему, в принципе, было все равно, но законы этого мира уже успели
удивить его. Например, расстояние от одного бугорка до другого на глаз -
шагов пять. А на самом деле ушло шагов сто. Как такое может быть? Или
наоборот, расстояние кажется просто огромным, а проходишь его за пару шагов.
	И поэтому Кагэро словно отбросило назад, когда из тумана выступили
стены.

	То был настоящий город-крепость. Высокая гладкая стена обходила его
кругом, а за ней уходили в небо, если оно было, башни. Все это было выстроено
из зеленоватого камня, но Кагэро не заметил на стене ни единого стыка. Скла-
дывалось впечатление, что стена - это огромное монолитное кольцо.
	Ворота некому было открыть. Кагэро стучал кулаками, ногами, кричал.
Никто не отзывался. В недоумении от отошел от стены и сел на землю. Туман
здесь крутился на месте. Тускло-серебристые вихри возникали, пробегали
вдоль стены и расстворялись в воздухе. Иногда вихри сливались в один и
тогда выросший хобот отрывался от земли и поднимался примерно на высоту
колена. Когда вихрь получался особенно большой - до пояса. Но они очень
быстро исчезали.
	Кагэро встал и пошел вдоль стены. Туман закручивался над городом
в громадную спираль, но двигалась она крайне медленно. Возможно, когда-нибудь
она и превратится в вихрь, но случится это очень не скоро. Кагэро два раза
споткнулся и сильно ударился пальцем о некстати подвернувшийся камень. Это
очень больно - биться пальцем ноги о камень. Он в ярости схватил булыжник
и швырнул его о стену.
	Кагэро обдало каменной крошкой. Камень разлетелся на мелкие куски,
но и в стене образовалась порядочная дыра. Туман словно с ума сошел. Вихри
тут же сбежались в кучу, пыль завертелась на месте, взметнулась в воздух.
Впрочем, скоро все закончилось. Серая вязкая река продолжила свой путь.
	Внутри было так тихо, что казалось - в уши забили два деревянных
кола. Кагэро будто окунули головой в болотой. Он дернулся было назад, но за
спиной уже стояла целая стена. Гладкий камень уперся в лопатки.
	Город не был пуст. То есть, людей в нем не было, но пустоты Кагэро
не ощущал. Ее всегда чувствуешь, это как холодная вода на морозе. Или как
волчий вой, когда ты идешь ночью недалеко от леса или старой заброшенной
крепости. А город был наполнен той атмосферой, которая неизменно сопровождает
людские поселения.
	Кагэро пошел по выложенным отесанными камнями улицам. Время от
времени он слышал обрывки слов, голоса, смех. Но звук моментально тонул в
серой массе тумана. Кагэро приложил руки ко рту воронкой и закричал:
	- Люди! Слышит меня кто-нибудь?!
	- ...нибудь ...будь... будь... - эхо, будто осколки стекла, разлете-
лось по улицам. Совсем рядом вынырнул из тумана детский звонкий смех. Кагэро
повернулся, но сзади никого не было. Только распадающийся смерчик.
	...Камень, из которого были построены необычно большие дома, был
холодным. Очень холодным. Таким, что Кагэро, только прикоснувшись, отдернул
руку - кожа на кончиках пальцев побелела и онемела.
	Внутри не было пыли. Стояла на полочках чисто вымытая посуда,
блестели начищенные ножи. Кагэро удивленно смотрел по сторонам. Он никогда
раньше не видел таких домов. Никогда.
	И еще им постепенно овладевал страх. Вначале шепоты и обрывки смеха
казались чудной штукой, сейчас же Кагэро вздрагивал от каждого шороха. В
зеркалах, а их было много в том доме, он видел тени, силуэты людей. Женщин
и мужчин. Они никогда не смотрели в его сторону. Если бы Кагэро увидел
лицо одного из этих призраков, он бы сошел с ума...
	Он выбежал на улицу. Мягко кружился над головой туман. Серые клочья
плавали над камнем улиц. Кагэро бросился в ту сторону, где должны были быть
ворота, но увидел там лишь глухую стену. И вот тогда он впал в отчаяние.
Ему хотелось рвать на себе волосы - таким сильным стал страх.
	Кагэро сел на землю и сжал голову руками. И каким-то образом ему
удалось отгородиться от внешнего мира. Звуки становились все тише, кожа
превращалась в дерево. Мышцы свело, но Кагэро не вставал. Сможет он вернуться
или нет, это его не заботило. Ему нужно было отдохнуть, потому что атмосфера
в городе была крайне угнетающей. Только в момент перехода Кагэро уловил
пульсирующий гул на грани слышимости - и сразу все понял.
	Он слышал про такое. От Мудзюру. Он говорил, что знает способ
получить такой звук, который сведет человека с ума за считанные минуты.
	И скорлупа вокруг Кагэро так бы и замкнулась, если бы этот процесс
не прервал _настоящий_ голос.
	- Встань, Говорящий!
	Повинуясь властным интонациям и еще не очнувшись от состояни полуза-
бытия, Кагэро поднялся на ноги. Мир плясал перед глазами. Да, это был человек,
а не призрак, но кто?..
	Кагэро встряхнул головой. В черепе забилась дикая боль, захотелось
кричать... Он упал на четвереньки - и встретил удар ногой под живот. Согнулся.
Дыхание перехватило, а серый камень стал цветным от кругов.
	- Встань, тварь!!! - надрывался человек, что стоял рядом. Он бил
его ногами по голове и лицу, но Кагэро почти ничего не чувствовал. Только
тупые толчки.
	Но сознание все же постепенно возвращалось к нему. Подул холодный
ветер - и в голове у Кагэро моментально прояснилось. Но ветер был лишь
иллюзией, вокруг по прежнему двигались массы серого тумана.
	А человек... То был Мудзюру.
	Не тот Мудзюру, другой, настоящий Говорящий. Твердое, будто выточен-
ное из стали лицо, горящие черные глаза. Этот взгляд способен убить! Даже
у женщин не бывает таких взглядов. Женские взгляды несут огонь и ярость,
которая быстро иссякает, либо переходит в холодную ненависть или же просто
покорность... Взгляды мужчин вообще не отличаются особой выразительностью.
А вот взгляд Говорящего почти так же осязаем, как любой предмет - его
чувствуешь физически, он колет, давит, жмет к земли, пронзает - и стальной
прут проходит сквозь твое тело.
	- Ты ведешь себя, как человек, - с презрением сказал Мудзюру. -
Любой Говорящий на твоем месте уже переломал бы мне кости.
	- Где я? - прохрипел Кагэро. Он провел ладонью по губам и увидел
на коже руки розовую полосу. Кровь...
	- Ты там, куда обязательно должен был прийти. Пошли, покажу тебе
кое-что. Заодно и придешь в себя.
	Нахлынула тяжелая волна тумана и Кагэро начал задыхаться. Но с
удушьем пришла необычная легкость. Он даже удивился. Это походило на ледяной
душ в жару. Или же на прикосновение снега.
	Они с Говорящим шли по улицам, и город менялся. Растворялись в сером
болоте дома. Кагэро уже привык к тому, что все вокруг погружено в этот туман
так, словно он находится на дне моря. А теперь впечатление еще более усили-
лось.
	Теперь они просто плыли сквозь серую массу. Очень скоро исчезла
земля. Кагэро вначале испугался, Мудзюру лишь презрительно фыркнул. Впрочем,
твердость под ногами осталась.
	А потом случилось странное. Туман пробил луч света. Потом еще, еще
один. Кагэро замер - туман рассеивался, воздух становился прозрачным и
легким. Вскоре осталась только легкая пепельная дымка. А внизу - пропасть,
пустота. В этой пустоте висел замысловатый лабиринт из каменных дорожен
шириной в локоть. Мудзюру улыбнулся и медленно вдохнул. Грудь его выпятилась
неимоверно, будто ребра его растянулись. А потом так же медленно опала. Сам
того не понимая, Кагэро повторил.
	И когда воздух вышел из легких, он увидел людей... Вернее, фигуры
людей. Они были похожи на кукол. Они были так же серы, бесцветны, как еще
минуту назад существовавший туман. Фигуры бродили по дорожкам, опустив головы
и шевеля губами.
	- Что это такое? - проси Кагэро.
	- Люди, - Мудзюру хрустнул пальцами. - Все эти люди живут в своем
мире, а мы здесь видим их такими. На самом деле, в том мире находится всего
лишь большая часть каждого человека. Основа - здесь. Видишь вот того, он
уже довольно долгое время ходит по кругу. В мире людей у него или проблемы,
или несчастье. Ему кажется, что он потонул в проблемах и жизнь для него
почернела. - Мудзюру самодовольно улыбнулся. - А вот стоит мне сделать так...
	Кагэро вздрогнул: Говорящий подпрыгнул и остался висеть в воздухе.
Потом, взмахнув руками, метнулся к одной из живых кукол-людей, поднял его
и переставил на другую дорожку, прямую и длинную. Тот даже чуть приподнял
голову и зашагал быстрее.
	- Он нашел решение своих проблем и они отлетели в сторону, - Мудзюру
тряхнул руками. Наверное, такие полеты требуют большой затраты сил. - Смотри.
	Кагэро увидел, как над лабиринтом порхают сотни, тысячи... Говорящих.
Переплетени дорожек тянулось так далеко, насколько хватало глаз, а Говорящие
там, вдали, виделись просто черными точками. И каждая из них поминутно
спускалась вниз, направляла бредущего человека на нужный путь.
	Или же сталкивала вниз...
	Когда Кагэро увидел, как человек срывается с каменной дорожки и летит
вниз, ему захотелось сесть, обхватить голову руками и ничего не видеть. На
короткий миг, прежде чем упасть в громадное свинцово-серое облако далеко
внизу, у человека открывались глази и во взгляде разгоралось понимание. Этот
короткий миг он проживал в мире Говорящих. Кто знает, что именно он видел
в этот момент...
	Некоторые дорожки обрывались. Когда человек шел к такому обрыву,
сразу несколько Говорящих устремлялось к нему. Кагэро замечал ни их лицах
страх.
	- Когда человек падает вниз, он умирает? - спросил Кагэро, когда они
с Мудзюру пролетали мимо такого тупика.
	- На самом деле никто никуда не падает. Умирает физическое тело, а
то, что ты сейчас видишь, - это сущности иного рода. Души, если хочешь. Так
вот, душа умереть не в состоянии. Ее можно убить, но это трудно и чревато
последствиями. Вот, смотри.
	Он одним махом руки столкнул бредущую мимо "сущность" в пропасть и
та через пару секунд исчезла во мраке. Крик "Что ты делаешь?!" уже готов был
сорваться с губ Кагэро, но рядом с ним вспыхнул свет - и душа побрела дальше.
Та же душа. Она ступала неуверенно, неуклюже, но с каждый шагом ее походка
наполнялась уверенностью и твердостью.
	- Сейчас это ребенок, - сказал Мудзюру. - Но душа в нем та же самая.
	- А он может вспомнить все, что с ним было раньше?
	Мудзюру покачал головой.
	- Только если это будет угодно нам.
	- То есть, вы, получается...
	- Не совсем. Скорее даже нет.
	Кагэро вздохнул.
	- Мы можем где-нибудь отдохнуть?
	- Да, конечно, пошли.
	"Видимо, ходят в привычном смысле этого слова здесь только люди", -
подумал Кагэро.
	Вместе с Мудзюру они отыскали большую круглую площадку. Она висела
над лабиринтом и была сделана уже не из камня, а из чего-то полупрозрачного.
Кагэро с удовольствием растянулся на ее плоской поверхности. Несколько минут
прошли в молчании и лишь потом Кагэро заговорил. Он сгорал от любопытства.
	- Мудзюру, скажи, почему другие Говорящие так пугаются, если человек
идет к обрыву, а ты... с такой легкостью сбросил его вниз?
	- Мне можно, я - убитый Говорящий, - Мудзюру не удержался от улыбки.
А Кагэро будто кипятком обдало.
	- Ты сволочь, - сказал он без всяких эмоций в голосе. - Самая нас-
тоящая сволочь. Ты использовал меня, чтобы получить какие-то привилегии!
Заставил меня убить себя!
	- Конечно. Ты и сам когда-нибудь так поступишь. А ты что думал,
избавился от меня? - Мудзюру рассмеялся, но не злорадно, а как от обыкновенной
шутки.
	- А ты знаешь, что мне довелось испытать?
	- Представляю. Но ведь теперь все это позади?
	- Ничего не позади! - Кагэро вскочил и сжал кулаки. - Ничего не
прошло! Я не могу так просто отбросить все это только потому, что ты кинул
мне подачку!
	- Брось, ты теперь равен нам. Большинству из нас. Кагэро, это та
самая Истина, о которой я тебе говорил. Мы имеем власть в мире людей, но
здесь мы ничто, мы грязь! Нас могут в любой момент растоптать и смешать с
дерьмом! Но это лучше, чем быть человеком и быть грязью в том мире. Это
гораздо лучше, чем всю жизнь ползать под ногами ублюдков - нас, Говорящих,
уж ты мне поверь.
	Кагэро сжал губы и посмотрел вдаль. Там стайки Говорящих носились
над лабиринтом. Сердцем он чувствовал, что Мудзюру прав. Люди по-своему
счастливы, они ничего не знают о своей судьбе. Не знают, что в любой момент
жизнь может показать им свою обратную сторону - если этого захочет Говорящий.
Но эти же Говорящие отводят их от обрыва...
	- А что случается, с Говорящим, который допустил смерть человека? -
наконец, спросил Кагэро.
	- На первый раз ничего. Но если это случается какое-то количество
раз, Говорящий уходит туда.
	Он показал пальцем куда-то вверх.
	- А что там?
	- Там нет ничего. Там самая настоящая пустота. Для каждого Говорящего
допустимое количество смертей свое, но в чем вся суть: он не знает этого
количества. И никто не знает. Поэтому все так и боятся...
	- Что управляет вами? Боги?
	На этот раз Мудзюру рассмеялся громко и заливисто, чем сильно
обидел Кагэро.
	- Забудь все приземленное и человеческое, Кагэро! - он вытер слезы,
выступившие на глазах. -  Все, во что верят эти люди, - полная чепуха. Бред!
Но на этом стоит вся империя. Мы могли бы вымести все предрассудки, но нам
это ни к чему. Люди просто придумали еще один инструмент, с помощью которого
ими можно манипулировать. - он на миг умолк. - Над нами стоят совершенные
силы. Они просты и примитивны, они не разумны. Это чистая энергия. Просто
на каждый наш поступок у нее имеется вариант реакции. Она не может мыслить,
она просто-напросто существует, и все. Теперь, Кагэро, ты должен включаться
в работу. Для начала тебе нужно разделиться, так чтобы одна твоя половина
жила в мире людей, а другая - здесь. Тогда ты сможешь видеть все последствия
твоих действий и вообще это очень удобно.
	- И как мне это сделать?
	- Сам ты этого не сделаешь, невозможно. Это сделаю я.
	Кагэро не успел и глазом моргнуть, как сильные руки вцепились в него.
Вверху разгорелось очень яркое белое солнце, и у Кагэро померк разум от боли.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

	Он действительно чувствовал себя разорванным.
	И невозможно описать это. Единого _КАГЭРО_ больше не существовало.
Он видел одновременно и серый мир Лабиринта, и цветной, но пустой, мир
людей.
	Кагэро попытался встать и это получилось не сразу, потому что ногами
он чувствовал и твердость камня, и мягкость травы. А иногда он промахивался,
соскальзывал одной ногой в пропасть - и трава становилась чертовски холодной.
	Было утро, и только к полудню Кагэро смог более-менее сносно ходить.
И научился разделять ощущения. "Каждый Говорящий делает это, - успокаивал
он себя, когда нога ступала мимо камня и сердце ухало в холод, хотя та же
нога стояла на твердой земле. - Надо только время, чтобы научиться, и все
будет нормально..." Конечно, когда-нибудь он научиться жить в двух мирах
одновременно, но пока это случится... Для Кагэро все происходящее было
настоящей пыткой. Он даже не мог отдохнуть, потому что совсем рядом брели
люди и очень многие из них упорно шли к обрывам. Наверное, где-то сви-
репствует война или болезни. В конце концов, Кагэро просто взлетел в воздух
и стал парить над Лабиринтом, подобно остальным Говорящим. Это оказалось не
так уж трудно.

	...Он шел по узкой тропинке, больше похожей на звериную тропу. Ему
снова не позволили жить спокойно, но теперь он уже и не хотел этого. Кагэро
слишком привык к обману и странствиям, чтобы разом все это забыть. Конечно,
его тянуло в дорогу, и усталость была скорее надуманной, чем реальной. И
теперь он шел к людям. Теперь он видел мир с другой стороны - со стороны
Лабиринта, и оттуда он выглядел вовсе не таким цветным и красивым. И Солнце
не всегда было ярким, и листья не всегда зелеными. Часто земля начинала
сочиться дымом, небо чернело, шел красный грязный дождь. Такие ураганы
налетали внезапно и быстро уходили, но за это время очень много душ срывалось
в пропасть.
	И исчезали Говорящие. Кагэро почти физически ощущал смерть каждого
Говорящего, она отзывалась в его груди тупой болью. И слезы лились по щекам,
их невозможно было сдержать. На какой-то миг Говорящие сами превращались в
серых кукол, которые тупо бредут к обрыву.
	Сейчас небо было укрыто облаками, накрапывал дождик и мир был
наполнен тихой сонливой умиротворенностью. Время, словно теплая река, текло
медленно и спокойно. Кагэро почти полностью отрешился от Лабиринта, следя
за ним только на уровне чувств. Ему шагалось легко и весело, совсем не
было усталости. Кагэро любил такие моменты. Только вот есть какая-то доля
светлой грусти в этом молочном озере... Словно струйка чистой родниковой
воды...
	Кагэро шел домой.
	Он помнил свой настоящий дом, где он родился, где он жил с матерью
и отцом. И почему-то через столько лет его впервые потянуло туда. Кагэро
сильно изменился. Мудзюру открыл ему глаза и Кагэро понял, насколько сложны
человеческие чувства, что не достаточно принятых правил поведения. Что все
это - чушь собачья, никому не нужная. Какой смысл от того, что с этим
человеком ты будешь разговаривать так, а с этим иначе? Какой смысл от того,
что ты никогда не скажешь в лицо одно простое слово: "Нет!"? Кагэро видел в
этом слабость людей. Они, видимо, боялись чего-то, а чего - он понять не
мог... Но людской страх, пустивший прочные корни, он видел ясно.
	Два дня назад Кагэро встретил человека. Он не был беглецом, преступ-
ником, самураем или еще кем-то. Это был просто человек, идущий по дороге.
Голова его не была занята какими-то мыслями, отличными от человеческих,
приземленных. Его заботило то, что редко идет дождь, что... что... И Кагэро
похолодел, когда увидел все его страхи. Непонятно, как вообще человек
может жить с таким страхом! Тот человек перестал обращать на него внимание,
страх ушел глубоко в подсознание, но не умер.
	Кагэро посмотрел на него в Лабиринте и увидел, что он идет к тупику.
Пока что до обрыва ему далеко и вполне возможно, что он сам свернет куда-
нибудь в сторону или ему поможет кто-то из Говорящих, но... Вероятнее всего
этот человек умрет. А человек, родившийся с его душой, будет часто болеть
и тоже умрет рано. Это цепь. И ничего в ней нельзя изменить. Почти ничего.
Это не в силах Говорящих.
	Ох, если бы Мудзюру снова врал... Если бы он врал и что-то стояло
бы над всем этим, какой-то Высший Разум... Именно Разум - какой толк от
тупой силы, которая может лишь реагировать по принципу "горячее - отдернуть
руку"? Вышел за порог дозволенности - умри. Жизнь Говорящего ценится слишком
высоко, а сколько людей должно погибнуть, чтобы он вышел в мир Лабиринта?
	Мудзюру как-то объяснял Кагэро, еще не говоря о Лабиринте, что смерть
являет собой сильный всплеск энергии. В случае с Говорящим энергия направ-
ляется в определенное русло и, в конце концов, помогает открыть переход.
Никто, ни один из Говорящих не может сделать этого самостоятельно, так
сказать, на голом месте.
	Такова цена...
	Зато потом всю свою жизнь Говорящие буквально служат людям. И это
тоже расплата.
	У Кагэро на душе вдруг стало горько и смутно. Даже мысли о доме
больше не просветляли душу. В небе назревала буря...

	* * *

	Рассвет был красным.
	Кагэро шел всю ночь, чувство беспокойство не давало ему сидеть на
месте. Движение хоть как-то усмиряло грызущую сердце змею. Теперь он стоял
на ветру над обрывом. Там, внизу, под горой стоит его деревня. Она, конечно
же, изменилась, но место-то осталось прежним...
	Что-то мешало ему. Кагэро смотрел то на красное солнце, выползающее
из-за горизонта, то вниз, на крыши домиков. В таком свете они казались
золотыми. Ветер стегал по щекам. Кагэро чувствовал себя неуютно. Его жгло
одиночество.
	Он продолжал стоять, подставив лицо ветру, и не двигался с места.
Он размышлял о том, что ему теперь делать. У него никогда не было никаких
целей. Кагэро жил просто так, ни для чего, только по ходу дела сбрасывал
души в пропасть. Становилось страшно, когда он думал, насколько был глуп.
Так всегда: совершишь поступок, не думая, а потом холодеешь от стыда.
	И вот сейчас - для чего он пришел сюда? Разве его кто-то ждет? Да
кому нужен совершенно посторонний человек?
	Но он слишком долго шел. И слишком сильно устал. Из-за того, что
камень на горной тропе улетел из-под ноги, Кагэро упустил свою первую душу.
Она взмахнула руками и сорвалась вниз, а его на одно мгновение обжег взгляд...
	И он еще помнил, очень отчетливо помнил ту пустоту, что мгновенно
разрослась в сердце. И эта пустота была одной из вещей, которые он не
сможет забыть никогда. Не потому, что это было больно или тяжело... Да, это
было больно, но Кагэро винил во всем только себя.
	Он наконец-таки решился и пошел вниз. Мелкие камешки сыпались из-под
ног. Кагэро цеплялся за крепкие стебли какого-то растения, что во множестве
росло здесь. Чаще всего корни крепко сидели в почве, но иногда стебель
вырывался из земли и Кагэро несколько секунд балансировал на скольких камнях.
	Ему было очень тяжело. Кагэро уже пожалел о своем решении придти в
это место, но отказываться...
	...Кагэро загляделся в серый туман далеко внизу, под Лабиринтом. И
ему показалось, что он видит чье-то лицо, до боли знакомое и родное. То была
женщина, она улыбалась как-то по особенному тепло и доброжелательно. Кагэро
совершенно не помнил своей матери, но понял, что это она...
	Что это может значить? Неужели Мудзюру снова соврал? Но теперь-то
зачем? Может быть, он знал, что рано или поздно Кагэро захочет отыскать
в Лабиринте души своих родителей и он бы отыскал, и сделал с ними все, что
угодно. Например, сумел бы поговорить с ними. И что же они могут ему такого
сказать, чего боится Мудзюру?..
	Кагэро почти побежал к домикам. Неказистые и кривые, они больше
походили на сараи или на огромные жилища животных.
	И они были пусты.
	Кагэро остановился в недоумении: почему он не почувствовал этого
сразу? Деревня была именно пуста, сюда больше никто никогда не вернется.
Вот почему дома такие кривобокие.
	В отчаянии он поглядел на деревню через туман Лабиринта. Так можно
увидеть подчас очень странные и интересные вещи. Несколько мгновений серая
дымка застилала взор, но потом Кагэро увидел то, чего даже не ожидал.
	Они все стояли здесь, на улице, рядом со своими домами. Бесцветные
куклы, которые имеют честь называться людскими душами. Стояли и смотрели на
него и их взгляд был полон жизни.
	"...Однажды мы упали вниз и не захотели возвращаться".
	Голос походил на шелест пепла.
	"Как же вам это удалось?"
	"Это достаточно легко, если не цепляться за жизнь. Зато теперь с нас
снято проклятие смерти - мы будем жить вечно".
	"Где моя мать?"
	Серая толпа расступилась, вперед вышла женщина... Да, это было она.
Может быть, память изменила бы Кагэро, но сейчас все телесное не имело
никакого значения. Как мать узнает своего сына-младенца среди миллиона
таких же детенышей, так и ребенок всегда найдет свою мать. Это невозможно
объяснить словами.
	"Здравствуй, сын, - тихо сказала она. - Вот уж не думала, что когда-
нибудь увижу тебя здесь".
	Кагэро и не знал, радоваться ему или плакать. Эмоции бушевали в нем,
но... В конце концов, слези потекли из его глаз. Он упал на колени.
	"Прости, мама!"
	И ее серое лицо озарилось светом.
	"Сын... тебе не за что просить прощения у меня... Я всегда хотела,
чтобы ты вырос человеком, но тогда я еще не знала, что такое на самом деле
человек..."
	"Нет, мама, ты должна знать, какой путь я прошел, прежде чем попал
сюда, к тебе... И что самое ужасное, я никогда о тебе не думал!"
	"Думал, Кагэро, думал. Ты всегда думал обо мне, только мысли эти
были слишком глубоко. И я прекрасно знаю, через что ты прошел. Не бойся,
теперь все позади, теперь мы вместе".
	Кагэро похолодел. Он с ужасом посмотрел на нее. Неужели она ничего
не понимает?!
	"Мама! Это я, я все делал! Я убивал людей, я проливал кровь, из-за
меня ломались жизни! Понимаешь?!"
	Она чуть склонила голову и снова улыбнулась. В глазах ее сиял такой
свет, какого Кагэро не видел никогда, ни в одном из миров. Она искренне
верила, что ее сын никогда не сделает никому ничего плохого. Когда Кагэро
понял это, ему захотелось убить себя как-нибудь так, чтобы никогда не
воскреснуть и исчезнуть навсегда.
	Пресловутые высшие силы смогли бы помочь ему в этом. Достаточно
просто сгрести штук двадцать ни в чем не повинных душ в пропасть - и можно
смело прыгать следом за ними. Тогда - забвение...
	"Сынок, какой же ты глупый. Запомни, мать никогда нельзя обмануть,
она все знает..."
	Последние ее слова утонули в нарастающем гуле. Тот самый низкий
пульсирующий гул, который сводит людей с ума. Но в этот раз Кагэро устоял.
Только вот растоворилась и деревня, окутанная легкой серой дымкой, и мать...

	Солнце уже взошло довольно высоко.
	Кагэро поднялся на тот самый уступ, с которого впервые увидел дерев-
ню. Он не знал, что ему дальше делать. Жить в бесконечных скитаниях в этом
мире и спасать людей от смерти, которую они заслужили, в Лабиринте?
	Что должен делать человек, у которого не осталось в жизни никакой
цели? Жить подобно скотине, ожидая пока тебя пустят на мясо? Или причинять
боль Говорящим, которые обязаны не допустить преждевременной смерти?
	Что должен делать Говорящий, которому больше незачем жить?


ГЛАВА ПЯТАЯ

	Кагэро сидел на краю площадки и смотрел на Лабиринт. Мудзюру стоял
за его спиной.
	- Ты теперь понял, что я просто хотел сберечь тебя?
	Кагэро кивнул. Да, он все понимал. Жаль только, что это "все" было
только крохотной долей от того, что можно понять.
	- Что мне делать? - он повернул голову, чтобы посмотреть Мудзюру в
глаза.
	- Здесь я тебе ничем помочь не могу. Я говорил, Истина слишком
тяжелый груз, но почему-то мне казалось, что ты выдержишь.
	- А я не выдержал... - Кагэро посмотрел вниз, там клубился туман.
Где-то в этом тумане бродят души тех, кто отказался от золотых клеток.
Мудзюру хмыкнул.
	- Не выдержал... - повторил он. - Все от того, что ты задаешь слишком
много вопросов.
	- Я могу снова стать человеком? - неожиданно спросил Кагэро. - Могу
отказаться от всего этого, забыть? Навсегда забыть. Ты говорил, что можно
управлять временем. Можно вернуться назад?
	- Я не знаю. Наверное, можно, только зачем? Если уж ты так любопытен,
то неужели тебе не хочется глубже проникнуть в тайну Истины?
	- Мудзюру, эти слова для несмышленых людей. Ты вполне мог очаровать
меня ими в самом начале, а теперь... Попробуй задурить мне голову чем-нибудь
другим.
	- Если ты хочешь, чтобы тебя обманывали, тебе действительно нечего
здесь делать, - твердо сказал Мудзюру. - Это люди любят, когда их обманывают.
Сладкая приятная ложь для них как бальзам. И при этом они очень часто говорят,
что ненавидят лжецов. На самом же деле в любом человеке с рождения живет
лжец. Мне и тебя пришлось постоянно обманывать, чтобы вытянуть из людского
болота.
	- И теперь я уже не могу понять, где была правда, а где ложь.
	- А тебе и не надо ничего понимать! Правда и ложь - это для людей.
Нам все равно. Что бы мы ни говорили, это всегда будет правдой просто
потому, что Говорящий не может лгать. То, что он говорит, становится правдой.
Не зря же мы зовемся Говорящими!
	- Так скажи, что всего этого никогда не было, что не гибли люди, что
ты не находил меня. Если ты Говорящий - скажи, пусть это станет правдой.
	- Я боюсь за себя. Не знаю, что это за собой повлечет.
	- Боишься за себя? А на меня тебе наплевать? Ведь я уже не человек,
я такой же, как ты.
	- Ну и?
	Кагэро вскочил на ноги. Мудзюру стоял спокойно и смотрел Кагэро в
глаза.
	- И я... Значит, у меня тоже есть власть!
	- И что с того? Махнешь рукой - и все исчезнет, а здесь будет сад?
Взялся муравей гору Фудзи передвинуть...
	Кагэро набрал полную грудь воздуха, зажмурил глаза...
	- Этого никогда не было!!!
	...не было... не было... не было...
	Эхо понеслось во все стороны. Кагэро ждал чего угодно: что исчезнет
площадка под ногами и он упадет в туман, что рухнет весь лабиринт... что
случится хоть что-то!
	Когда он открыл глаза, Мудзюру по прежнему смотрел на него, стоя
посреди полупрозрачного диска. Всем своим видом он спрашивал: "Ну и?"
	Но что-то все же изменилось. Стало заметно светлее. Кагэро поднял
глаза и увидел длинное змееподобное тело, голову, похожую на голову лошади.
	Дракон.
	Кагэро обмер. Дракон явно направлялся сюда. Внизу, в Лабиринте,
стало оживленно. Говорящие носились, как угорелые. Дракон, извиваясь, под-
летал все ближе и ближе. Хотя, слово "летать" к нему неприменительно - у
дракона ведь нет крыльев. Он плавал в толще воздуха. Вслед за драконом
пришли облака. Кагэро уже видел длинные усы, украшающие его морду, и два
рога. Дракон был очень красив, хотя и напоминал змею. А уж существа мудрее
и могущественнее его вообще нет на свете.
	Только боги, но вера Кагэро в них пошатнулась. Он увидел, что боги
ничего не решают в этом мире. Хотя, кто его знает, как все устроено на
самом деле. Говорящий тоже не обязан знать всего.
	Когда же Кагэро увидел морду дракона прямо перед своим лицом, он
оцепенел от благоговейного страха. Подумать только...
	- Оставь их, - прогремело в голове у Кагэро; он не понял, дракон
говорит вслух или с помощью мыслей. - Все эти Говорящие - те же люди, только
вышедшие на более высокий уровень. Не верь ни одному их слову. Они не врут,
они просто не знают. Тебе не место здесь. Пойдем со мной.
	- Еще одна очередная ложь? - прошептал Кагэро. - Не хочу...
	Дракон засмеялся и Кагэро чуть не закричал от боли - голова готова
была разорваться на части.
	- Человек, ты не до такой степени ценен, - снова заговорил он. - Рю
не может лгать!
	- Я только что слышал эти же слова от Говорящего. Один в один.
	Кагэро потер лицо ладонью и нашел в себе силы посмотреть дракону
прямо в глаза. Какая сила, какая мощь... Верно, это существо одним только
взглядом способно разломать весь этот Лабиринт.
	- Человек, повторяю, пойдем со мной. Лабиринт нужен, но он всего
лишь... он вроде фундамента, я же зову тебя к вершинам. Ты уже заслуживаешь
смерти - Рю _просит_ тебя!
	Кагэро задумался. Не слишком-то много чести для одного человека? Он
никогда не верил в сказки об избранных и прочую чушь. Он верил, что все
люди рождаются одинаковыми, пусть они и грязь. Пусть! Но высшие сферы - это
не для него. Дракон мудр, а верить мудрецам очень рискованное занятие. Кагэро
не хотел, чтобы его снова использовали.
	- Нет, дракон, - ответил он. - Я не пойду с тобой.
	- Ну что ж, жаль, - расстроенным дракон вовсе не выглядел.
	- Но подожди. Тебе ведь ничего не стоит выполнить одно мое желание?
	- Конечно, - дракон шевельнул усами. - Чего ты хочешь?
	- Хочу уйти к моей матери. Уйти в туман. Навсегда.
	В огромных драконьих глазах мелькнуло изумление.
	- Ты уверен?
	- Да.
	- Иди, - он изогнулся, махнул хвостом и перевернул площадку.
	Кагэро очень медленно полетел вниз. Он видел Говорящих, их лица
были искажены страхом. Наверное, они подумали, что дракон за что-то наказал
его. И Кагэро улыбнулся этой мысли. Их всех держит страх, эту привязь им не
оборвать...

	* * *

	Было прохладно. Дул очень слабый ветерок. Кагэро с наслаждением
подставил ветру лицо.
	Их было очень много. Они уже выстроили себе город, который постоянно
ширился. Выростали дома, похожие на те странные каменные постройки. И
Кагэро готов был поверить, что здесь живут _люди_. И эти люди уже не грязь,
они уже не слепые овцы. Они прошли через все и выбрали лучший вариант: здесь
никогда не придется ни под кого гнуть спину. Здесь нет никаких "высших сил",
которые способны стереть в порошок. Здесь нет оружия и войн - этим _людям_
не за что воевать.
	Кагэро нагнулся и поднял камень, окутанный светло-серой, почти
прозрачной дымкой. Скоро мать принесет ему обед и он ляжет в тени дерева,
где тень защищает его голову от солнца. От белого солнца, чьи лучи, словно
спицы, пронизывают дымку.
	Они строят новый мир.


                                ПОСЛЕСЛОВИЕ

	Я не знаю, как вы воспримите эту книгу. Автор не должен объяснять,
что он хотел сказать, но... Я хотел показать жестокость людей, которые не
видят в этом мире ничего, кроме себя. Которые мнят себя властителями, а
на самом деле представляют собой просто ничтожество. Которые убивают своим
равнодушием. Не те люди самые жестокие, которые выходят на улицы с ножами,
а те, которые позволяют этому случиться. Книга окончена - вам решать,
удалась она или нет...

                                                      март - июнь 2000

--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 09.10.2002 14:56




        

            
[X]