Эдмунд  КУПЕР

                              ДАЛЕКИЙ ЗАКАТ

                                    1

     Космический корабль взорвался на тридцать пятый день их заключения  в

казематах Байа Нор. Если бы они сидели в одной  камере,  то,  возможно,  и

смогли бы чем-то помочь друг другу. Но в тот день, когда их  поймали,  они

видели друг друга в последний раз. Сейчас с каждым из них жила нойя, а еду

приносили стражники.

     Взрыв, подобно землетрясению, потряс Байа Нор  до  самого  основания.

Бог-император обратился к своему совету, совет - к  оракулу,  оракул  -  к

священным костям. Посовещавшись с ними, оракул впал в транс,  а  очнувшись

много часов спустя, объявил случившееся  знамением,  посланным  Орури.  Он

предсказал,  что  Байа  Нор  ждет  невиданное  доселе  величие,  а  приход

чужеземцев объявил хорошим предзнаменованием.

     Но трое чужеземцев, естественно, ничего об этом не знали. Им  суждено

было  жить  под  стражей  до  тех  пор,  пока  они  не  научатся  говорить

по-человечески, то есть на языке Байа Нор. Не знали они и о том, что тогда

бог-император удостоит их аудиенции.

     К сожалению, гибель космического  корабля  оказалась  для  них  таким

большим потрясением, что богу-императору Энка Нэ 609-му так и  не  удалось

познакомиться с ними со всеми.

     По своим электронным часам  каждый  из  них  с  точностью  да  минуты

рассчитал, когда именно бортовой компьютер решит,  что  экипаж  больше  не

вернется на корабль. В этот момент компьютер по воле тех, кто его  создал,

выполнит заложенную в него программу самоуничтожения. Для этого он  просто

вынет управляющие стержни из ядерного реактора. Остальное произойдет  само

собой...

     На тридцать пятый день каждый из пленников отсчитывал  сначала  часы,

потом минуты, а затем и секунды, оставшиеся до  взрыва.  И  каждый  втайне

надеялся, что хоть одному из двенадцати членов  экипажа  все-таки  удалось

вернуться. Земля задрожала, и стало ясно, что не вернулся никто.  За  одно

мгновение от  гордого  звездолета  не  осталось  ничего,  кроме  огромного

грибовидного облака да небольшого оплавленного кратера  посреди  выжженной

поляны.

     А в Байа Нор второй механик сошел с ума. Он свернулся в тугой клубок,

словно еще не родившийся младенец. Но его окружала  не  утроба  матери,  а

каменные стены, и  не  существовало  спасительной  пуповины.  Его  нойя  и

понятия не имела о внутривенном кормлении. Через несколько дней он умер от

истощения.

     В  соседней  комнате  лишился  рассудка  штурман.  Задушив  нойю,  он

повесился на разорванной рубашке.

     Как ни странно, но единственным, кто остался в здравом уме  и  выжил,

был корабельный психолог. Пессимист по  натуре,  он  последние  пятнадцать

дней провел в психологической подготовке к  этому  моменту.  И  когда  все

кругом дрожало, а его нойя в ужасе забилась под кровать, он снова и снова,

повторял:

     - Меня зовут Поул Мер Ло. Я здесь чужой. Но эта планета  станет  моим

домом. Здесь я буду жить и здесь я умру. Теперь я принадлежу этому миру...

Меня зовут Поул Мер Ло. Я здесь чужой. Но эта планета станет  моим  домом.

Здесь я буду жить, и здесь я умру. Теперь я принадлежу этому миру...

     Слезы градом катились по его лицу. Он даже не замечал их. Это  плакал

Пол Мэрлоу. Поул Мер Ло оставался на удивление спокойным. Он посмотрел  на

спрятавшуюся под кровать нойю. Язык Байа Нор  он  знал  уже  достаточно  и

понял, что она бормочет заклинания против злых духов. Огромная  жалость  к

этой женщине, к, ее народу, к самому себе наполнила его сердце.

     - Мюлай Туи, - обратился он к ней, - не  надо  бояться.  То,  что  ты

слышала и чувствовала - это не гнев Орури. Это нечто, что я не  могу  тебе

объяснить, хотя и понимаю... Это нечто очень печальное...  Но  в  нем  нет

опасности ни для тебя, ни для твоего народа.

     Мюлай Туи вылезла из-под кровати. За тридцать пять дней и  ночей  она

многое узнала о Поуле Мер Ло. Она отдавала ему свое тело, она отдавала ему

свои мысли, она учила его языку Байа Нор. Она смеялась над его неловкостью

и глупостью. Она была удивлена его нежностью  и  буквально  потрясена  его

дружбой. Никто, просто никто и никогда не говорил с обычной  нойей  как  с

равной.

     Никто, кроме Поула Мер Ло.

     - Мой господин плачет, - нерешительно сказала она. - Слова Поула  Мер

Ло вселяют в меня надежду. Но его печаль - это и  моя  печаль.  Значит,  я

тоже должна плакать.

     Он смотрел на нее и думал, как же ему выразить свои мысли  на  языке,

из которого он знает всего около двух сотен слов. Он провел рукой по  лицу

и с удивлением обнаружил, что действительно плачет.

     - Я плачу, - спокойно  сказал  он,  -  потому,  что  умерла  красивая

сильная птица. Я плачу потому, что  я  далеко  от  моей  земли,  от  моего

народа. Потому, что я уже никогда не вернусь туда... - он  заколебался,  -

но я радуюсь потому, что познакомился с  тобой,  Мюлай  Туи.  Потому,  что

нашел вас - народ Байа Нор.

     Девушка подняла голову.

     - Мой господин будет великим человеком, - сказала она. -  Я  уверена,

что поговорив с Поулом Мер Ло, бог-император примет мудрое решение.

                                    2

     Когда он наконец заснул в тот вечер, ему приснилось, что он  лежит  в

какой-то прозрачной трубе, и густой иней покрывает все его тело, закрывает

глаза, набивается в ноздри, плотной коркой сковывает неподвижные губы. Ему

снилось, будто он видит сон.

     В  этом  новом  сне  до  самого  горизонта,  сколько  хватало   глаз,

простирались бескрайние поля колосящейся ржи. А по  синему  небу,  подобно

тучным, добродушным животным, лениво пасущимся на небесной лужайке, гуляли

пушистые белые облака.

     И там был дом со стенами из беленой глины,  с  кривыми  стропилами  и

крышей из желтой соломы. Внезапно он  оказался  внутри.  Перед  ним  стоял

стол. А сам он ростом чуть выше этого стола. А на столе - горы всякой еды,

все самые любимые его блюда.

     И еще на столе лежали игрушки. А среди них - космический  корабль  на

пусковой  площадке.  Устанавливаете  звездолет,  до   отказа   оттягиваете

маленькую рукоятку и нажимаете кнопку "пуск". Серебряной  птицей  помчится

вдаль ваш космический корабль.

     Добрый великан - его отец - говорит:

     - С днем рождения, сынок.

     И злая ведьма - его мать - вторит:

     - С днем рождения, дорогой.

     В тот же миг он снова оказывается  в  прозрачном  цилиндре,  и  снова

седой иней сковывает его  губы  так,  что  он  не  может  ни  плакать,  ни

смеяться.

     И вокруг только страх, холод и пустота.

     Вот она, Вселенная  -  огромный  шар  пустоты,  пронизанный  горящими

иглами звезд, полный всеобъемлющей иллюзии  движения  и  покоя,  смысла  и

бессмысленности...

     Он никогда не подозревал, что тишина может быть такой глубокой,  ночь

- такой черной, а звездный свет - таким холодным.

     Вселенная растаяла...

     Теперь перед ним был город, в городе - ресторан, а в ресторане - один

из представителей вида двуногих, прямоходящих смеющихся млекопитающих.  Ее

волосы - как поля колосящейся ржи, цвет которых он запомнил с детства.  Ее

глаза - голубые, как небо его  детства.  Ее  губы  и  голос  прекрасны,  и

равного им в его детстве нет ничего. Но самое главное  -  от  нее  исходит

тепло. В ней - радость лета, и обещание обильного урожая.

     Она говорит:

     - Так значит, целого мира тебе недостаточно?

     Это вопрос, ответ на который она уже знает.

     Он улыбается в ответ:

     - Одной тебя - достаточно, но весь мир - слишком мал.

     -  Последний  вопрос,  -  она  крутит  в  руке  бокал,  -  последний,

классический вопрос, и мы забудем все, кроме этой ночи... Все-таки,  зачем

ты летишь к звездам?

     Он все еще улыбается, но улыбка эта чисто машинальная.  Он  не  знает

ответа.

     - Классический ответ, - спокойно говорит он. - Потому, что они есть.

     - Но Луна тоже есть. И планеты. Разве этого мало?

     - И на Луне, и на планетах люди уже побывали, -  терпеливо  объясняет

он. - Потому их и недостаточно.

     - Мне кажется, я могла бы сделать тебя счастливым, - шепчет она.

     Он берет ее за руку.

     - Я в этом уверен.

     - У нас могли бы быть дети. Разве ты не хочешь иметь детей?

     - Я бы очень хотел иметь от тебя детей.

     - Ну так в чем же дело? Все в твоих руках.

     - Любимая... Любимая моя... Вся беда в  том,  что  мне  нужно  что-то

еще...

     Она не понимает. Она смотрит на него в изумлении.

     - Что еще? Что может значить больше, чем счастье, любовь, дети?

     Он расстроен. Он печально смотрит на нее. Где же  правда?  Как  найти

нужные слова? И как выразить правду этими словами?

     - Я хочу, - пытаясь подобрать нужные образы, с трудом говорит он, - я

хочу быть одним из тех, кто делает первый шаг. Я хочу оставить  свой  след

на том, дальнем берегу...

     Он смеется.

     - И я даже хочу урвать для себя  маленький  кусочек  истории.  Теперь

скажи, что я сумасшедший, и я поверю тебе.

     Она встает.

     - Я получила свой ответ. И я ничего не скажу тебе,  кроме  того,  что

сейчас играют Королевский Вальс. Он твой, если хочешь.

     И они танцуют вдвоем в этом забытом переулке времени...

     Ему хочется плакать. Но как можно заплакать с  замороженными  губами,

замороженными  глазами,  с  замороженным   сердцем?   Что   вообще   можно

чувствовать, если находишься в унылых объятиях вечности?

     Он проснулся от собственного крика.

     Его камера в Байа Нор ничуть  не  изменилась.  И  черноволосая  нойя,

глядящая  на  него  широко  раскрытыми  глазами,  ничуть  не   изменилась.

Изменился только он сам,  ибо  все,  в  чем  он  себя  убеждал,  оказалось

бесполезным. И слава Богу, что  так  произошло.  Потому  что  люди  -  это

все-таки люди, а не машины. Потому, что горе лежало у него на сердце таким

тяжелым грузом, что  он,  всегда  считавший  себя  неподвластным  эмоциям,

наконец-то понял, что значит быть испуганным животным.

     - Меня зовут Пол Мэрлоу, - бормотал он непонятные  нойе  слова.  -  Я

родился и вырос на Земле. За прошедшие двадцать лет я состарился всего  на

четыре года. Я согрешил против законов жизни...

     Застонав, он обхватил голову руками.

     - О, Боже! Накажи меня самой  страшной  болью!  Делай  со  мной,  что

хочешь! Только верни мне мир, который я так неразумно отринул!

     И рыдая, он рухнул на постель.

     - У моего господина видения, - шептала она. - Какие бы они ни были  -

это дар Орури. Знай, мой господин, Поул Мер Ло, что будь на то воля Орури,

я облегчила бы твою ношу.

     Поул поднял голову и посмотрел на нее.

     - Не надо печалиться, - на вполне приличном байани сказал он.  -  Мне

приснился страшный сон. А оплакиваю я ребенка,  умершего  много  лет  тому

назад.

     - Мой господин, - удивилась Мюлай Туи,  -  сначала  умерла  птица,  а

теперь еще и ребенок. Не слишком ли много места в  твоем  сердце  занимает

смерть?

     - Ты права, - улыбнулся Поул Мер Ло. -  Слишком  много.  Видимо,  мне

придется учиться жить заново.

                                    3

     В год 2012 (по местному времени) от планеты Сол  Три,  называемой  ее

обитателями Земля, отправились в путь три космических корабля. Первым, как

того,  наверное,  и  следовало   ожидать,   был   американский   звездолет

"Мэйфлауэр"  ["Мэйфлауэр"  -  так  назывался  корабль  первых  колонистов,

прибывших в Америку (1620 г.)]. Даже европейцы и русские признали, что это

- самая большая и, пожалуй, самая красивая  машина,  когда-либо  созданная

человеческими руками. Он обошелся в тридцать миллионов  новых  долларов  и

девятьсот сорок человеческих жизней. Десять лет  собирали  его  на  земной

орбите. Сорок пять супружеских пар отправились на нем к системе Сириуса.

     Второй покинувший  Землю  корабль  назывался  "Красный  Октябрь".  Ко

всеобщему удивлению, русские сумели построить  его  всего  за  шесть  лет.

Американские и европейские специалисты сошлись во мнении, что  хотя  и  не

такой большой,  как  "Мэйфлауэр",  он  несколько  превосходил  в  скорости

американский корабль. Почти такой же дорогой и  красивый,  он  тоже  стоил

жизни не одной сотне людей. Двадцать семь мужчин и двадцать  семь  женщин,

не связанных браком, полетели на нем к Проциону.

     Третий корабль носил гордое  имя  "Глория  Мунди".  И  построили  его

Соединенные Штаты Европы. Он обошелся сравнительно дешево. А  назвали  его

"Глория Мунди" потому, что немцы никогда бы не согласились  на  английское

название, французы - на немецкое, англичане - на французское, а  итальянцы

никак не могли договориться даже друг с другом. Выйти из  этого  положения

удалось, подобрав имя на одном из мертвых языков. А  так  как  построенный

европейцами корабль был самым маленьким, то его  генеральный  конструктор,

англичанин с подлинно английским чувством  юмора,  предложил  назвать  его

"Глория Мунди". Что в переводе с латинского значит "Слава  мира".  На  нем

улетали к звездам всего двенадцать  человек:  немецкая  пара,  английская,

итальянская, французская,  шведская  и  датская.  Хоть  он  и  был  меньше

русского корабля и медленнее американского,  его  цель  находилась  дальше

всех. Он отправлялся к Альтаиру - шестнадцать световых лет, двадцать  один

год полета по корабельному времени.

     Англичан и в  двадцать  первом  веке  заботило  соблюдение  приличий.

Поэтому ровно в 10 часов 30 минут утра 3-го апреля 2012-го года, с красной

розой в бутоньерке, Пол Мэрлоу появился в магистрате Какстон  Холл.  В  10

часов 35 минут туда же пришла и Анна Виктория Ваткинс. В 10 часов 50 минут

их торжественно объявили мужем и женой. Позже подсчитали, что  по  каналам

Евровидения за свадебной  церемонией  наблюдало  более  трехсот  миллионов

человек.

     Нельзя  сказать,  что  Пол  и  Анна  любили  друг   друга.   Но   как

представители Англии  в  многонациональном  экипаже  "Глории  Мунди",  они

охотно пошли на этот брак. Пол - психолог экипажа, был к тому же и опытным

инженером. Он отлично владел французским и немецким. Что же касается Анны,

то, будучи по профессии врачом-хирургом, она неплохо говорила ло-шведски и

по-итальянски, а в случае  необходимости  могла  поддержать  беседу  и  на

датском.

     По окончании торжественной церемонии бракосочетания  Пол  и  Анна  на

такси добрались до вокзала  Виктория,  поездом  доехали  до  Гатвика,  там

пересели на стартолет до Вумеры, а оттуда космический челнок  доставил  их

на околоземную орбиту. Медовый месяц они провели на борту "Глории  Мунди",

готовясь к старту.

     Несмотря на различия в конструкции и размерах, у всех  трех  кораблей

была одна общая черта: анабиозные камеры для экипажа. Ни один из  кораблей

не мог лететь быстрее скорости  света,  хотя  русские  и  утверждали,  что

теоретически при идеальных условиях "Красный  Октябрь"  сможет  преодолеть

световой барьер. Во всяком случае, прежде чем они  достигнут  своей  цели,

экипажам  предстояли  долгие  годы  полета.  А  за  это  время  кто-нибудь

обязательно сойдет с ума, умрет,  или  еще  как-нибудь  выйдет  из  строя.

Единственный выход - проспать большую часть пути.

     Разработанная еще в конце двадцатого века техника  анабиоза  поначалу

использовалась только в операциях по пересадке  сердца.  Но  потом  кто-то

заметил, что погружение в анабиоз психических больных  на  несколько  дней

или недель, в зависимости от тяжести заболевания, часто приводит к полному

излечению. Потом еще кому-то пришла в голову  мысль  погружать  в  анабиоз

неизлечимо больных. Кто знает, может  быть,  через  несколько  десятилетий

медицина сможет их спасти?

     К началу двадцать первого века анабиоз прочно  вошел  в  повседневную

жизнь. И замораживали теперь не только безнадежно больных  и  сумасшедших.

Погружение в анабиоз на срок от одного до  пятидесяти  лет  стало  обычной

мерой наказания преступников. Богачи, испробовав все, что могла предложить

современная им геронтология, выбирали анабиоз, уповая в  будущем  получить

бессмертие. В надежде  на  новые,  более  эффективные  методы  реанимации,

замораживали даже мертвых, сразу же после наступления клинической смерти.

     Но как бы ни ценили анабиоз те, кто хотел обмануть  смерть,  избежать

психиатрической  лечебницы  или  тюрьмы,  для  людей,   отправлявшихся   в

межзвездный полет, он был совершенно незаменим.

     Ученые подсчитали, что  пока  "Глория  Мунди"  долетит  до  Альтаира,

пройдет более двадцати лет.  Планировалось,  что  полностью  экипаж  будет

бодрствовать только в первые и последние три месяца полета. Все  остальное

время одна пара будет стоять  на  вахте,  а  остальные  пять  -  лежать  в

анабиозе. Пары будут постоянно сменять друг друга: месяц дежурства -  пять

месяцев сна. А в случае необходимости весь экипаж  или  любого  его  члена

можно разбудить всего за несколько часов.

     За время полета Пол и Анна Мэрлоу отстояли на  вахте  в  сумме  около

четырех лет. Но Пол по-настоящему так и не узнал  своей  "жены".  Казалось

бы, полная изоляция от внешнего мира  должна  сближать  людей,  как  ничто

другое. Но этого не произошло.

     Она была темноволосой, с красивым лицом и отличной фигурой. Они часто

занимались любовью, обсуждали прочитанные книги, шутили,  вместе  смотрели

старые фильмы. Но по-настоящему близки так и не стали.

     Может быть, именно поэтому, когда она пропала на Альтаире  Пять,  Пол

не воспринял это как утрату действительно близкого человека.

                                    4

     Солнечные  лучи,  проникая  через  узкие  незастекленные  окна,  ярко

освещали камеру, в которой спал Поул Мер Ло. В этот  день  нойя  не  стала

будить его на рассвете: вчера Поула Мер Ло коснулась тень Орури, и  теперь

ему нужен отдых.

     Глядя на чужеземца, нойя в который раз уже поразилась  его  необычной

внешности. Мюлай Туи всегда считалась очень высокой, а  значит  уродливой,

но Поулу Мер Ло она едва доставала до плеча.  Его  кожа  была  удивительно

светлой, а ее - коричневой, почти черной, как у  байани  истинно  древнего

рода. Нойю всегда поражал цвет его глаз  -  светло-голубой  -  странный  и

непривычный цвет, ведь все байани смотрели на мир желтыми или  коричневыми

глазами. Даже когда ее господин спал,  Мюлай  Туи  не  могла  забыть  этих

удивительных глаз.  Сильный  и  мускулистый,  как  дикий  зверь,  он  явно

принадлежал к какому-то варварскому племени. Но при этом он  не  вел  себя

как жестокий и бесчувственный дикарь. И это удивляло Мюлай Туи. К тому  же

он был настоящим мужчиной. Ей, жрице Храма Веселья, приходилось иметь дело

со многими, но познакомившись с Поулом Мер Ло, она с изумлением обнаружила

что с трудом может  принять  его  тану.  Пусть  временами  и  болезненное,

единение с ним приносило большую радость, чем благодать Орури. В следующий

миг она сама испугалась такого богохульства.

     Не считая слишком длинного носа и как-то неправильно расположенных на

голове ушей, по-настоящему уродливо выглядели только его руки - слишком уж

много пальцев...

     Поул Мер Ло открыл глаза, потянулся, зевнул.

     - Доброе утро, мой господин, - Мюлай  Туи  склонилась  в  поклоне.  -

Орури благословил нас еще одним днем.

     - Доброе утро, Мюлай Туи, - Поул Мер Ло все  лучше  и  лучше  понимал

этот язык, привыкая к обычаям. - Мы недостойны благословения.

     Он лежал неподвижно, уставившись в  потолок  отсутствующим  взглядом.

Его мысли где-то витали. Где-то далеко-далеко...

     - Скоро нам  принесут  еду,  -  продолжала  нойя,  надеясь  хоть  так

пробудить его интерес. - А потом мы пойдем гулять в сад.

     - Хорошо, - Поул даже не пошевелился.

     - Мой господин; - собравшись с духом, попросила она, -  расскажи  мне

еще раз историю о серебряной птице.

     - Но я ведь уже рассказывал тебе историю о серебряной птице, - горько

рассмеялся он. - Я столько раз рассказывал, что ты должна знать ее  лучше,

чем я.

     - Ну и что? Я все равно хотела бы снова услышать ее... Если, конечно,

я этого еще достойна...

     Поул Мер Ло тяжело вздохнул.

     - Далеко, за небом, есть страна, - не глядя на нее, начал он. -  И  в

той стране живет множество людей, которые  удивительно  умело  работают  с

металлом, и могут сделать из, него все, что захотят. В той стране люди  не

знают законов Орури. Люди там научились разговаривать  друг  с  другом  на

очень больших расстояниях, и не сходя с места, видеть все, что творится  в

мире. Поистине это страна чудес. И среди людей  той  страны  есть  великие

мудрецы и искуснейшие кузнецы. А еще люди той страны  очень  тщеславны.  И

вот однажды посмотрели они на ночное небо и сказали сами  себе:  "Поистине

звезды далеки от нас, но они нас зовут. Не следует  ли  нам  добраться  до

них, дабы узнать, каковы они на самом деле?"

     Мюлай Туи поежилась, и,  как  всегда  на  этом  месте,  не  выдержав,

прервала повествование.

     - Эти люди, - сказала она, - должно быть,  не  только  очень  смелые.

Они, вероятно, не могут дождаться того часа, когда Орури примет их в  свои

объятия.

     - Эти люди не знают законов Орури, - терпеливо напомнил ей  Поул  Мер

Ло. - Они стремятся только к знаниям и власти... Ну, в общем,  они  решили

построить стаю серебряных птиц,  на  которых  молодые  мужчины  и  женщины

полетят к звездам.

     - Но зачем отправлять молодых? Надо было посылать старых,  тех,  кому

пришло время встретиться с Орури.

     - И тем не менее выбрали именно молодых. Ведь эти люди хорошо  знали,

что звезды далеко, и что полет к ним займет много-иного лет.

     - Значит, молодые состарятся в пути?

     - Нет, не состарятся. Мудрецы сделали гак, чтобы они проспали большую

часть пути.

     - Мой господин, - недоверчиво сказала Мюлай Туи, - тот,  кто  слишком

много спит, умирает от голода.

     - А эти молодые люди не испытывали голода, - ответил ей  Поул.  -  Их

сон был очень глубок; глубже, чем у любого живого существа в Байа Нор.  Ты

ведь просила, чтобы я  рассказал  тебе  историю,  нойя,  так  позволь  мне

закончить ее, и не перебивай.

     Опечалившись, Мюлай Туи склонила голову. Зная, что это невежливо,  он

называл ее "нойя", только когда сердился на нее.

     - Поул Мер Ло сделал мне замечание, -  серьезно  сказала  она.  -  Он

справедливо.

     - Ну, ладно... Итак, из страны, что на том краю  неба,  вылетели  три

серебряные птицы. Каждая из них летела к своей  звезде.  Я  и  одиннадцать

моих спутников отправились на самой  маленькой  птице.  Нашей  целью  была

звезда, которую ты знаешь как солнце Байа Нор. Мудрецы  сказали  нам,  что

полет продлится более двадцати зим... И мы отправились в путь. Большинство

из нас спало, но кто-то всегда стоял на вахте. А когда мы  приблизились  к

звезде, то увидели, как ее лучи ласкает прекрасный мир  -  мир  Байа  Нор.

Нам, долгие годы летевшим на серебряной птице через бесконечную тьму, Байа

Нор казался необыкновенно красивым. И мы направили нашу птицу к нему, дабы

посмотреть, что за люди его населяют. Девять моих товарищей ушли в  лес  и

не вернулись. Через несколько дней те, кто остался, решили отправиться  на

поиски. Но их мы не нашли. Мы  нашли  только  стрелы  ваших  охотников  да

казематы Байа Нор... А так как никто не  вернулся,  чтобы  отправиться  на

серебряной птице обратно домой, она убила сама себя огнем.

     Поул Мер Ло посмотрел на девушку и неожиданно улыбнулся.

     - Вот так и получилось, что я оказался здесь, и ты, Мюлай  Туи,  тоже

оказалась здесь, и судьбы наши переплелись..

     Нойя вздохнула.

     - Это очень хорошая и очень печальная история, - просто сказала  она.

- И я рада, мой господин, что ты пришел в наш  мир.  Я  рада,  что  узнала

тебя.

     За стеной  послышался  шум  шагов.  Сдвинулась  загораживающая  дверь

решетка, и два раба под бдительным оком стражников внесли подносы с едой и

кувшины с водой.

     Но Поул Мер Ло совсем не чувствовал голода.

                                    5

     "Глория Мунди" вышла на  тысячекилометровую  орбиту  вокруг  Альтаира

Пять. Космический корабль землян стал десятым спутником этой  удивительной

планета. Остальные девять - мертвые каменные глыбы -  в  далеком  прошлом,

возможно, являлись частями одного  небесного  тела.  Эта  группа  крупных,

быстро  двигающихся  лун  наверняка  была  хорошо  заметна  с  поверхности

планеты. Теперь к ним прибавилась еще одна.

     Красота проплывавшей  под  ними  планеты  потрясла  землян.  Само  ее

существование казалось чудом. Чтобы в бездонных просторах черного  космоса

с первой же попытки, у первой же звезды  найти  планету,  так  похожую  на

Землю - о такой удаче даже и мечтать боялись. Как  образно  сказал  физик,

швед по национальности, это все равно, что из колоды хорошо перетасованных

карт сдать всю масть одному играющему.

     Земляне рассчитывали найти пустые, мертвые планеты, в лучшем случае -

миры, где жизнь еще только делает первые шаги. А вместо этого  перед  ними

во всем своем блеске раскинулся Альтаир Пять. Он был чуть меньше Марса,  и

девять десятых его поверхности занимали моря и океаны, в которых тут и там

виднелись небольшие острова.  Два-материка  располагались  на  северном  и

южном полюсах. Третий огромной подковой  охватывал  планету  по  экватору.

Концы этого, почти  соединившегося  в  кольцо  континента  разделял  узкий

пролив шириной всего в несколько сот километров.

     Материки на полюсах напоминали Антарктиду: снег и  лед  вечным  белым

саваном укутывали землю. Но вот материк на экваторе -  это  совсем  другое

дело! По внешнему виду и климату, по крайней  мере  насколько  можно  было

судить с орбиты, он напоминал другой земной материк - Африку.

     Горы и пустыни, огромные  озера,  саванны  и  тропические  леса  были

хорошо  видны  даже  из  космоса.  Под  жаркими  солнечными  лучами  всеми

оттенками   желтого,   оранжевого   и   красного   переливались   пустыни:

коричневыми,  с  белыми  и  синими  пятнами,  выглядели  с  орбиты   горы;

янтарно-желтой предстала саванна; а тропические леса  сверкали  изумрудной

зеленью и бирюзой.

     Один оборот вокруг своей оси планета делала за двадцать восемь  часов

семнадцать минут земного времени.  Расчеты  показывали,  что  один  оборот

вокруг солнца (звезды Альтаир) она совершит за четыреста два местных дня.

     Так же, как и на  Земле,  в  основе  жизни  на  Альтаире  Пять  лежал

углерод, а анализы атмосферы  показали,  что  она  удивительно  похожа  на

земную. Вот только азота чуть-чуть побольше.

     В течение примерно двадцати земных дней "Глория Мунди" оставалась  на

орбите. За это время она сделала четыреста десять витков  вокруг  Альтаира

Пять. Все, что можно было разглядеть с орбиты, тщательно фиксировалось  на

кино-  и  фотопленку.  И  вот  на  одной  из  фотографий   экваториального

континента обнаружили классический признак  существования  разумных  живых

существ - оросительные, или возможно, транспортные, каналы.

     Экипаж "Глории  Мунди"  пребывал  в  состоянии,  близком  к  экстазу.

Забылись и монотонность вахт, и холод анабиоза,  и  усеянная  безучастными

звездами  чернота  космического  пространства.  За  их  плечами   осталась

пропасть в шестнадцать световых лет. Двадцать лет полета,  шестнадцать  из

которых они пролежали в объятиях искусственного сна, который  глубже,  чем

смерть, а четыре - несли вахту на корабле, где все работает "как часы".  И

в конце этого нелегкого пути они получили награду, о которой  не  могли  и

мечтать. Перед ними лежал мир, где жили разумные существа. И что  с  того,

если у них окажется по четыре глаза и  по  шесть  ног.  Главное,  что  они

разумны. А значит, с ними можно вступить в контакт.

     "Глория Мунди"  приземлилась  километрах  в  двадцати  от  ближайшего

канала. Для такого большого корабля это была отличная  точность.  Особенно

если учесть, что  пилот  производил  такую  посадку  впервые.  Космический

корабль землян выжег десятикилометровую поляну в густом тропическом лесу и

плавно  опустился  в  ее  центре.  Четыре  стабилизатора  зарылись  в  еще

дымящуюся землю.

     Первые три дня из корабля  никто  не  выходил.  Но  исследования  шли

полным ходом. На четвертый день открылся люк, и двое  одетых  в  скафандры

землян, спустившись по нейлоновой лестнице, впервые ступили на поверхность

Альтаира Пять. Стараясь  не  отходить  далеко  (лес  быстро  стирал  следы

недавнего пожара), они собрали образцы почвы  и  растительности,  а  также

удачным выстрелом убили большую змею, сильно напоминавшую земного  питона.

Часа через три они вернулись на корабль.

     На девятый день отправилась в путь группа, в состав  которой  входили

пары из Франции, Швеции и Дании. Они были одеты в высокие ботинки и легкие

пластиковые скафандры с пластиковыми щитками, защищающими  лицо.  Учитывая

тропический  климат,  одевать  что-то  сверх  необходимого   минимума   не

возникало  ни  малейшего  желания.  Конечно,  можно  было  воспользоваться

полностью изолирующими от внешней среды космическими скафандрами,  но  они

такие тяжелые и неуклюжие!

     Женщины вооружились автоматическими фотонными ружьями,  а  мужчины  -

нитро-пистолетами и гранатометами с ядерными боеголовками.  У  каждого  на

поясе висела портативная рация. Этого вооружения хватило бы, чтобы стереть

с лица земли бронетанковый  корпус  образца  девяностых  годов  двадцатого

века.

     Планировалось, что группа,  выйдя  в  западном  направлении,  сделает

большой круг и через три дня вернется к кораблю с востока.  О  результатах

она будет докладывать по рации каждые пятнадцать минут.

     Первые сутки все  шло  хорошо.  Исследователи  обнаружили  и  описали

множество новых видов животных и птиц, хотя и не встретили никаких  следов

разумных обитателей планеты. В середине второго дня радиосвязь прервалась.

На третий день группа не вернулась.

     Шесть человек на борту "Глории Мунди" мучились в неизвестности. Через

два дня на поиски отправилась новая группа,  состоявшая  из  трех  женщин,

вооруженных нитро-пистолетами и гранатометами.

     То, что на поиски пошли именно женщины, было  не  случайно.  Из  трех

оставшихся  мужчин  двое   были   необходимы   для   управления   кораблем

(предполагая, что  поиски  окажутся  безрезультатными),  а  третий  -  Пол

Мэрлоу, - лежал в санчасти с острой формой дизентерии.

     Без  особых  эмоций  Пол  попрощался  с  Анной  Викторией  Мэрлоу  (в

девичестве Ваткинс). Он слишком плохо себя чувствовал, а она, как  обычно,

думала о чем-то другом... После того, как она ушла, Пол, лежа  в  постели,

изо всех сил старался забыть и свою изнурительную болезнь, и  таинственный

мир Альтаира Пять, читая микрофильм с романом Чарльза Диккенса.

     Вышедшая на  поиски  группа  поддерживала  радиоконтакт  меньше  семи

часов. Больше ее не видели.

     Несколько дней спустя Пол Мэрлоу, уже почти поправившийся, и два  его

товарища пребывали в состоянии глубочайшей депрессии.

     Они рассмотрели все возможные варианты. Можно, например,  остаться  в

неприступной  крепости  "Глории  Мунди"  и  жить  в  ней  практически   до

бесконечности, а можно, скажем, вернуться на  орбиту.  Они  даже  обсудили

возможность немедленного возвращения на Землю. Ясно было только  одно:  за

красивым фасадом Альтаира Пять кроется смертельная опасность. Но в чем она

заключается?..

     В конце концов стоявшую перед ними проблему решил психолог экспедиции

Пол Мэрлоу. Для управления кораблем необходимо три человека, рассуждал он.

Значит, нет никакого смысла посылать на поиски одного или двоих. Если хотя

бы один не вернется, корабль все равно не сможет  взлететь.  Если  же  они

останутся на борту "Глории Мунди"  и  через  какое-то  время  вернутся  на

Землю, то потеряют уверенность и уважение к себе. Так, примерно, чувствует

себя  альпинист,  вынужденный  перерезать  веревку,  связывающую   его   с

сорвавшимся товарищем. С другой стороны,  если  их  поиски  не  увенчаются

успехом, то они не оправдают доверия народов Соединенных Штатов Европы.

     Но от Соединенных Штатов Европы их отделяло шестнадцать световых лет.

В сложившейся обстановке обязательства,  данные  кому-то  неопределенному,

затерянному во времени и пространстве, превращались в абстракцию. Люди,  с

которыми они делили  монотонные  будни,  опасности,  радость  открытия,  а

теперь и горечь поражения, значили больше.

     Так что на самом деле выбора у них не было. Они просто обязаны  идти.

И хотя  корабельный  арсенал  уже  изрядно  опустел,  там  оставалось  еще

достаточно оружия, чтобы трое мужчин смогли дать  достойный  отпор  любому

врагу, появившемуся в поле зрения.

     На двадцатый день после  посадки  они  покинули  "Глорию  Мунди".  Из

материнского чрева космического корабля, как образно представил  себе  Пол

Мэрлоу, они родились в мир, полный загадок и опасностей.

     Создатели  "Глории  Мунди"  пытались  предусмотреть   все   возможные

варианты, в  том  числе  смерть  или  исчезновение  всего  экипажа  сразу.

Пессимисты утверждали:  такое,  дескать,  может  произойти,  например,  на

планете,   где   существует   высокоразвитая   в   техническом   отношении

цивилизация. И тогда теоретически возможно, что  обитатели  этой  планеты,

захватив корабль, найдут звездные карты, воспользуются записями  бортового

журнала и  содержанием  компьютерных  программ  и,  вопреки  всем  законам

правдоподобия,  но  согласно  упрямым  законам  вероятности,  прилетят  на

"Глории Мунди" на Землю.

     Само по себе это может принести неоценимые блага человечеству. Или, в

зависимости от природы, способностей и  намерений  инопланетян,  оказаться

самым большим несчастьем, когда-либо  выпадавшим  на  его  долю.  В  итоге

разработчики космического корабля решили, что рисковать нельзя. И  в  этом

их  полностью  поддержали  правительства  государств  Соединенных   Штатов

Европы.

     В результате бортовой компьютер "Глории Мунди"  запрограммировали  на

уничтожение корабля на тридцать пятый день после  того,  как  его  покинет

последний член экипажа. Впрочем, такого,  конечно,  случиться  не  должно.

Тридцать пять дней - достаточными срок, чтобы  выйти  из  любой  кризисной

ситуации, в какую может попасть экипаж. Ну, а если нет...

     Создатели "Глории Мунди" мыслили логически. И вопрос о тридцати  пяти

днях  обсуждался  очень  широко.  Некоторые  предлагали   двадцать   дней,

некоторые - девяносто. Но, углубившись в абстрактные дискуссии,  мало  кто

ставил себя на место команды. И уж совсем  никто  не  предвидел  ситуации,

возникшей на Альтаире Пять.

     К вечеру двадцатого (с момента посадки) дня трое землян почти на семь

километров углубились в непроходимый лес, но не  нашли  абсолютно  ничего.

Вечерело. По периметру небольшой  полянки  они  установили  маленькие,  но

очень яркие  электрические  лампы  и  подключенное  к  блоку  сигнализации

проволочное ограждение. Они уже начали разбивать лагерь, когда Пол  Мэрлоу

почувствовал внезапный укол в колено.

     Он повернулся, чтобы сказать об этом своим  спутникам,  но  не  успев

вымолвить ни слова, потерял сознание.

     Несколько позже он очнулся в одном из казематов Байа Нор.

     А  еще  позже  (точнее,  через  тридцать  три  дня)  "Глория   Мунди"

превратилась в огромное грибовидное облако.

                                    6

     Ранним утром в густом от бесчисленных фонтанов тумане среди  пляшущих

радуг, на каменном полу со связанными за спиной руками, на  коленях  стоял

Поул Мер Ло. Позади него, готовые в любое  мгновение  нанести  смертельный

удар, замерли два вооруженных короткими  трезубцами  воина  байани.  Перед

ними жалкой кучкой лежали вещи землянина:  электронные  часы,  миниатюрная

рация, рубашка, пара брюк, пластиковый скафандр с прозрачным щитком,  пара

ботинок и автоматическое фотонное ружье.

     Туман обволакивал коленопреклоненную фигуру обнаженного Поула Мер Ло.

Вода холодными каплями стекала по его лицу, ручейками бежала  по  груди  и

спине. Воины байани стояли словно каменные статуи. Только  плеск  фонтанов

нарушал тишину. Поул Мер Ло терпеливо ждал аудиенции бога-императора.

     Поул посмотрел на фотонное ружье и улыбнулся.  Какое  мощное  оружие!

Имея его в руках, он  мог  бы  уничтожить  тысячи  вооруженных  трезубцами

байани, ну если, конечно, место боя будет выбирать он. Но этого как раз  и

не произошло. И вот теперь он во власти маленьких  коричневых  дикарей,  и

вскоре бог-император Байа Нор решит его судьбу.

     Ему хотелось рассмеяться.  Ему  очень  хотелось  рассмеяться.  Но  он

сдерживал смех, боясь оказаться  неправильно  понятым.  Маловероятно,  что

суровые воины,  стоящие  у  него  за  спиной,  смогут  оценить  весь  юмор

сложившейся ситуации.  Они  видели  в  нем  просто  чужестранца,  обычного

пленника.  Им  и  в  голову  не  могло  придти,  что  он  -  представитель

высокоразвитой цивилизации и прилетел в Байа Нор с другой планеты.

     "В стране слепых - вспомнил Поул Мор Ло  услышанную  когда-то  еще  в

другом мире поговорку, - одноглазый - король".

     И снова ему захотелось рассмеяться. Слепые в  притче  оказались  куда

сильнее человека с одним глазом.

     - Ты улыбаешься, - раздался странный,  какой-то  юношеский  голос.  -

Мало кто осмеливается улыбаться в моем присутствии. И еще меньше тех,  кто

даже не замечает моего присутствия.

     Поул Мер Ло поднял  глаза.  Сперва  ему  показалось,  что  перед  ним

огромная птица с ярким оперением, переливающимся золотым, красным,  синим,

зеленым, с блестящими желтыми глазами  и  черным  кривым  клювом.  Но  под

нарядом из  перьев  скрывался  человек,  под  птичьей  головой  он  увидел

человеческое  лицо.  Лицо  подростка,  почти  мальчика.  Лицо  Энка  Нэ  -

бога-императора Байа Нор.

     - Прошу прощения, господин, - Поул Мер Ло с трудом выговаривал  слова

языка, казавшегося таким простым, когда он  практиковался  с  нойей.  -  Я

задумался, и мысли мои разлетелись...

     - Может быть, - предположил  Энка  Нэ,  -  они  унеслись  на  крыльях

серебряной птицы в ту страну, что находится на  том  краю  неба?..  Да,  я

разговаривал с твоей нойей. Ты рассказал ей странную сказку.  В  ней  есть

правда?

     - Да, господин. В этой сказке все правда.

     - Наш народ знает много сказок, и одна из них, - Энка Нэ улыбнулся, -

о звере, называемом тламин. Говорят, он выходит на охоту только  ночью,  а

днем скрывается в  пещерах  и  других  темных  местах.  Рассказывают,  что

однажды шесть мудрецов случайно попали в  логово  тламина,  не  только  не

подозревая об этом, но даже не зная о его существовании. Один из  мудрецов

наткнулся на морду тламина. Он потрогал  густую  шерсть  и  острые  клыки,

совсем как у донгира, на которого мы охотимся,  и  решил,  что  перед  ним

донгир. Другой мудрец потрогал мягкий живот и обнаружил большие груди.  Он

решил, что это огромная  спящая  женщина.  Третий  коснулся  ног  тламина.

Ощупав когти и чешую, он уверился в том, что  встретил  сидящую  в  гнезде

гигантскую птицу. Четвертый натолкнулся на длинный, холодный,  мускулистый

хвост. Он ни минуты не сомневался, что  это  очень  большая  змея.  Пятый,

потрогав  пару  мягких  мохнатых  ушей,  радовался,  что  нашел  домаси  -

животное, чье мясо считается  деликатесом.  А  шестой  понюхал  тламина  и

решил, что попал в Храм Веселья. Каждый мудрец рассказал о своем  открытии

другим. Каждый настаивал, что прав именно он. Шум от их  долгого  и,  надо

сказать, горячего спора,  в  конце  концов  разбудил  спящего  тламина.  И

голодный зверь тут  же  их  всех  съел...  Пока  еще  никто  из  тех,  кто

встречался с тламином, не смог рассказать об этом.

     Пораженный остротой ума собеседника, Поул Мер Ло пристально посмотрел

на бога императора.

     - Господин, это очень мудрая сказка. В нашей стране есть  похожая,  о

другом животном, которого мы называем слон.

     - В стране на том краю неба?

     - В стране на том краю неба.

     - Что есть правда? - рассмеялся Энка Нэ. - Вокруг мира, в котором  мы

живем, нет ничего, кроме Орури.  И  даже  я  -  всего  лишь  тень,  в  его

бесконечном сне.

     - Но кто может сказать, что может, а что не может присниться Орури, -

решил рискнуть  Поул  Мер  Ло.  -  Почему  бы  Орури  не  увидеть  во  сне

удивительную страну, где существуют серебряные птицы?

     Энка Нэ молчал. Сложив руки на груди, он задумчиво глядел  на  своего

пленника. Тихо шелестели перья. Вода, стекая по ним,  маленькими  лужицами

собиралась на каменном полу.

     - Оракул сказал, - наконец произнес бог-император, - что ты  учитель.

Великий учитель. Это так?

     - Господин, то, что я умею, ценилось в моей  стране.  Мудрость  моего

народа велика, но мне ведома лишь ничтожная ее часть. Я не знаю, великий я

учитель или нет. И я пока даже не представляю, чему я мог бы учить.

     Ответ, похоже, понравился Энка Нэ.

     - Может быть, ты и искренен... Почему умерли твои товарищи?

     До этого момента Поул Мер Ло не подозревал, что остался один. Чувство

одиночества пронзило его сердце. Он вскрикнул, как  от  острой  физической

боли.

     - Тебе плохо? - удивленно спросил бог-император.

     - Я не знал, - с трудом выговорил Поул Мер Ло,  -  что  мои  товарищи

погибли.

     Снова   наступило   молчание.   Энка   Нэ   задумчиво    глядел    на

коленопреклоненного белокожего  гиганта.  Он  сделал  несколько  шагов  из

стороны в сторону, словно пытаясь рассмотреть стоящую перед  ним  проблему

со всех сторон. Перья шуршали. Шум фонтанов стал подобен грому.

     Наконец Энка Нэ, похоже, принял решение.

     - Что ты сделаешь, - спросил он, - если я дам тебе свободу?

     - Мне надо будет найти, где жить.

     - А после того, как найдешь?

     - Мне надо будет найти кого-нибудь, кто согласится для меня готовить.

Я ведь даже не знаю, что в вашем мире можно  употреблять  в  пищу,  а  что

нельзя.

     - А после того, как найдешь и дом, и женщину? Что тогда?

     -  А  после  этого,  господин,  я  должен  буду   решить,   как   мне

отблагодарить народ Байа Нор, который мне все это дал.

     Энка Нэ протянул руку.

     - Живи, - просто сказал он.

     Поул Мер Ло почувствовал рывок. Путы упали с его  рук.  Воины  байани

подняли его на ноги. Но после долгого стояния  на  коленях  его  ноги  так

затекли, что он тут же упал.

     Воины снова подняли его.

     Энка Нэ окинул его бесстрастным взглядом, повернулся и  пошел  прочь.

Сделав несколько шагов, он вдруг остановился и, обернувшись к  стражникам,

сказал:

     - У этого человека  слишком  много  пальцев.  Это  оскорбляет  Орури.

Отрубите по одному с каждой руки.

                                    7

     Поулу Мер Ло подарили маленький, крытый соломой  домик,  стоявший  на

коротких сваях прямо рядом со священным городом; нойю, которая  учила  его

языку в казематах Байа Нор и шестьдесят пять  медных  колец.  Он  не  знал

ценности колец, служивших здесь деньгами, но  Мюлай  Туи  подсчитала,  что

даже если он больше и не получит никаких подарков от Энка Нэ, то все равно

сможет прожить около трехсот дней, не охотясь и не работая.

     Поул Мер Ло решил, что бог-император проявил исключительную щедрость:

он  дал  чужестранцу  сумму,  достаточную,  чтобы  прожить  до  конца  его

правления. Возможно, Энка Нэ 609-й поступил мудро, не выказав ему  слишком

большого благоволения. Теперь  Энка  Нэ  610-й  не  окажется  в  неудобном

положении из-за излишней щедрости своего предшественника.

     На руках у Поула Мер Ло теперь оставалось только  по  четыре  пальца.

Шрамы зажили, и только появлявшаяся  перед  ненастьем  тупая  пульсирующая

боль в несуществующих уже мизинцах напоминала о том,  что  раньше  пальцев

было пять. В целом Поул перенес утрату двух пальцев на удивление спокойно.

Просто поразительно, как человек, адаптируясь,  делает  четырьмя  пальцами

то, на что раньше ему требовалось пять.

     С того момента, как Энка Нэ подарил ему жизнь, Поул Мер Ло  все  свое

время проводил, изучая страну, в которую он попал. Он ходил по улицам Байа

Нор, и подавляющее большинство  жителей,  к  его  несказанному  удивлению,

казалось, не видело в нем ничего необычного. Если он обращался к ним - они

вежливо отвечали на вопросы, но его никто ни о чем  не  спрашивал.  Судьба

пигмея, появившегося на улице Лондона, думалось  Поулу  Мер  Ло,  была  бы

совершенно другой. А что произошло бы, появись на улице любого  из  земных

городов инопланетянин, трудно даже вообразить. Наверняка потребовалась  бы

полиция, чтобы хоть как-то обуздать толпы любопытных, а может, и разогнать

жаждущих крови. И чем больше Поул узнавал, тем больше понимал,  как  много

ему еще предстоит узнать.

     Население Байа Нор, города посреди густого леса,  достигало  двадцати

тысяч  человек.  Из  них  чуть  меньше  трети   составляли   крестьяне   и

ремесленники, и чуть более трети -  солдаты  и  охотники.  Из  оставшихся,

около пяти тысяч жрецов содержали в порядке  храмы  и  каналы  и  примерно

тысяча  жрецов-судей-государственных  служащих   ведали   делами   города.

Бог-император  Энка  Нэ  с  помощью  городского  совета  и  оракула,   как

абсолютный владыка правил государством в течение одного года  -  четыреста

дней. По окончании этого срока его приносили в жертву  в  Храме  Плачущего

Солнца одновременно с возведением на престол нового бога-императора.

     Что же касается Байа Нор, то этот город был  удивительно  гармоничным

сплавом воды и камня. Словно какой-то сумасшедший,  так  по  крайней  мере

казалось Поулу Мер Ло, забросил огромный, построенный в  готическом  стиле

плавательный  бассейн  в  самую  середину   непроходимого   леса.   Байани

обожествляли воду, может быть, потому, что вода - это и есть  сама  жизнь.

Повсюду были фонтаны, искрились на солнце пруды и бассейны. Главные  улицы

представляли собой широкие каналы, такие большие,  что  без  сомнения  над

ними поработало не одно поколение строителей. В центре каждого из  четырех

основных водохранилищ, за стенами из фонтанных струй, тянулись к  голубому

небу храмы, удивительно похожие на земные пирамиды. Над постройкой  одного

такого храма двадцать тысяч человек проработали бы никак не  меньше  сотни

лет. Храмы выглядели очень древними, но в то же время  казалось,  что  они

будут стоять и тогда, когда воздвигнувший их народ исчезнет с лица земли.

     Со всех точек зрения Байа Нор представлял собой  два  города  -  один

внутри другого. На  большом  острове,  в  озере  с  поэтическим  названием

Зеркало  Орури,  располагался  Священный  город.  С  внешним  городом  его

соединяли четыре узкие дамбы, украшенные изваяниями всех богов-императоров

Байа Нор с незапамятных времен. И  если  в  науке  байани  и  не  добились

больших успехов, то произведения искусства буквально  потрясли  Поула  Мер

Ло. Поколения скульпторов  и  каменотесов,  вырезавших  город  из  теплого

темного песчаника, оставили после себя шедевры, поражающие своим  размахом

и  красотой.  Они  обвенчали  воду  с  камнем,  создав  живую,  непрерывно

меняющуюся поэму фонтанов и известняка, тени и солнечного  света  -  поэму

радости к вящей славе Орури.

     Поул Мер Ло мало что знал о религии байани. Но по мере  знакомства  с

внешними ее проявлениями он чувствовал,  как  понемногу  попадает  под  ее

влияние,  как  постепенно  начинает  постигать  философию,  дающую   людям

непоколебимую уверенность, что их образ  жизни  есть  идеальное  выражение

самого таинства бытия.

     Временами Поулу Мер Ло становилось страшно. Он понимал, что  если  он

хочет жить здесь и при этом не сойти с ума, то ему придется взять на  себя

роль змея в этом необыкновенно сложном и на удивление статичном Эдеме. Ему

придется быть самим собой - уже не землянин, но и не байани из  Байа  Нор.

Он станет человеком, оказавшимся на полпути между двумя мирами. Человеком,

на чьих плечах тяжким бременем лежат световые  года,  которого  преследуют

воспоминания, которого мучает невысказанное  знание.  Человеком,  которому

прежде  всего  нужно  общение,  которому  требуется  покаяние.  Человеком,

стремящимся одновременно созидать и разрушать.

     Временами он  гордился  своей  миссией.  Временами  он  стыдился  ее.

Временами он  вспоминал  кого-то  по  имени  Пол  Мэрлоу;  его  убеждения,

привязанности,  предрассудки.   Он   вспоминал   его   самонадеянность   и

самоуверенность, его жгучее желание достичь далеких звезд.

     Пол Мэрлоу добился своего, но при этом погиб. Жаль беднягу. Он  и  не

догадывался, что за удовлетворение своего тщеславия ему придется заплатить

цену большую, нежели смерть.

     Уроженец планеты Земля Пол Мэрлоу превзошел Эрика Рыжебородого, Марко

Поло, Колумба и Дарвина. Но платить  за  его  достижения  придется  теперь

Поулу Мер Ло, жителю Байа Нор, верноподданному Энка Нэ.

     А ценой было абсолютное одиночество.

                                    8

     Одетый  в  потертое  саму   изможденный   юноша,   поднимающийся   по

ступенькам, показался сидевшему  на  веранде  своего  дома  Поулу  Мер  Ло

знакомым. В Байа Нор нищие встречались не часто, и лица их казались  Поулу

удивительно похожими одно на  другое.  Так  на  далекой  Земле  европейцам

казались одинаковыми лица всех китайцев.

     - Орури приветствует вас, - сказал юноша, даже не протянув  чаши  для

подаяний.

     - В приветствии благословение, - не задумываясь ответил Поул Мер  Ло.

Прожив здесь два месяца, по пятьдесят дней каждый, он без малейшего  труда

поддерживал ритуальную беседу. Теперь,  согласно  традиции,  юноша  начнет

рассказ о  благородстве  своего  деда,  о  мужестве  отца,  о  беззаветной

преданности матери и о тех испытаниях,  которые  им  послал  Орури,  чтобы

привести их к радости через страдание.

     Но вместо всего этого юноша сказал:

     - Поистине благословенны те, кто знает много удивительного. Можно мне

поговорить с вами?

     И тут Поул Мер Ло, который, сидя с Мюлай Туи на веранде своего  дома,

наслаждался тихим, прекрасным вечером, узнал  этот  голос.  И  вскочил  на

ноги.

     - Господин, я не...

     - Т_ы _н_е _у_з_н_а_л _м_е_н_я_! -  прозвучал  резкий  приказ.  Юноша

расслабился и извиняющимся голосом продолжал. -  Меня  зовут  Шах  Шан.  Я

водонос. Можно мне поговорить с вами?

     - Да, Шах Шан, ты можешь  поговорить  со  мной.  Я  -  Поул  Мер  Ло,

чужестранец сегодня и навсегда.

     - Орури благословил меня легким чувством  голода,  -  юноша  протянул

свою чашу и улыбнулся. - Наверное, он предвидел нашу встречу.

     Мюлай Туи молча взяла чашу, встала и вошла в дом. Самого Шах Шана она

словно и не замечала вовсе.

     - Поул Мер Ло щедр, - сказал юноша. - Позволено ли мне будет сесть?

     - Да, - серьезно ответил Поул Мер Ло, - ты можешь сесть.

     Они молча сидели на веранде. Наконец, Мюлай  Туи  вернулась  с  чашей

каппы - главной пищи бедняков.

     Шах Шан принял чашу и начал жадно есть прямо руками. Доев, он вежливо

отрыгнул.

     - У меня есть друг, - начал он, - которому  не  дают  покоя  странные

мысли и диковинные видения. Мне кажется, вы могли бы ему помочь.

     - Мне очень жаль твоего друга, и я не знаю, смогу ли помочь  ему,  но

если он ко мне придет, то я постараюсь.

     - Каппа еще не созрела, - ответил Шах Шан.

     Поул Мер Ло уже достаточно освоился с образным языком  байани,  чтобы

понять, что имеется в виду: пока еще слишком рано.

     - Мой друг - человек влиятельный, - продолжал юноша, - у  него  много

дел. И однако, он не знает покоя... Смотрите, я сейчас покажу вам то,  что

показал мне он.

     Шах Шан встал, спустился по ступенькам с веранды,  поднял  валявшуюся

на земле палочку и начал что-то быстро чертить.

     С изумлением Поул Мер Ло наблюдал, как  в  пыли  появляются  до  боли

знакомые очертания "Глории Мунди".

     - Мой друг называл это серебряной птицей, - пояснил юноша. -  Но  это

совсем не похоже птицу. Вы можете мне это объяснить?

     - Это действительно серебряная птица. Это... - Поул Мер Ло замялся. В

языке байани не существовало слова "машина", по крайней мере,  он  его  не

знал. - Ее сделали люди, - наконец сказал он. - Ее построили  из  металла,

как каменотес возводит храм из каменных плит. Это она принесла меня в этот

мир.

     - Есть еще один вопрос,  -  продолжал  Шах  Шан.  -  Мой  друг  видел

серебряную птицу кружащейся вокруг огромного шара. Но это был  не  обычный

шар. Он ничем не походил на мяч, которым играют дети. Он весь  состоял  из

воды. Мой друг видел на нем и землю, на которой росли леса.  А  в  лесу  -

каналы. А еще он увидел на этом шаре город  с  многочисленными  храмами  и

четырьмя огромными водохранилищами... Мой друг многого не  понимает...  Он

удивлен и взволнован...

     - У твоего друга нет оснований для беспокойства, - ответил пораженный

Поул Мер Ло. - Воистину все так и есть как он видел. Огромный  шар  -  это

ваш  мир.  Водохранилища  -  вон  они,  в  Байа  Нор...  У  твоего   друга

действительно поразительные видения.

     - Мой друг болен, - Шах Шан покачал головой. - Ведь мир плоский,  как

поверхность  воды  в  безветренный  день.  Всем  известно,  что  тот,  кто

отправится в путь, уплывая все дальше и дальше от Байа Нор (если, конечно,

найдется такой сумасшедший), в конце концов упадет с края земли. Если  это

будет человек достойный, то Орури прижмет его к своей груди, а если нет  -

то падение никогда не кончится.

     - Шах Шан, - помедлив, нерешительно заговорил Поул Мер Ло. -  У  меня

тоже есть друг, который кажемся мне мудрым, хотя он и юн  годами.  Однажды

он рассказал мне историю  о  шести  мудрецах,  нашедших  спящего  тламина.

Каждый из них принял тламина за что-то другое. Они спорили так горячо, что

в конце концов тламин проснулся и съел их всех.

     - Я слышал эту историю, - серьезно  сказал  Шах  Шан.  -  Она  весьма

поучительна.

     - Тламин - это истина. Людям не дано постичь  ее  до  конца.  Как  бы

мудры они ни были, все равно они видят лишь  ее  часть.  Но  не  могут  ли

некоторые видеть больше других?

     Шах Шан нахмурился.

     - Это возможно, - после долгого молчания согласился  он.  -  Возможно

также,  что  чужеземцу,  попавшему  в  нашу  страну,  ведомо  другое  лицо

истины... Чужеземцу, который  прибыл  издалека,  и  следовательно,  многое

видел...

     - Воистину мудрые слова, - воодушевившись, продолжал Поул Мер Ло. - А

вот еще странные мысли чужеземца. Время делится на ночь и день, не так ли?

Днем на небе горит огонь, дающий свет, который  мы  видим,  и  тепло,  под

которым зреет каппа... Как называется этот огонь?

     - Он называется солнце.

     - А как называется земля, на которую светит это солнце?

     - Она называется земля.

     - Но ночью солнце не светит на землю.  Ночью  на  небе  видны  только

бесчисленные светлые точки, не дающие никакого тепла. Как  они  называются

на вашем языке?

     - Звезды.

     - Шах Шан, я путешествовал  среди  звезд  и  клянусь  тебе,  что  они

кажутся такими маленькими и холодными только потому,  что  они  невероятно

далеко. На самом деле каждая из них - солнце, такое же  яркое  и  горячее,

как то, что светит на Байа Нор. И у многих из них есть миры  (мы  называем

их планетами), подобные этому. Их больше, чем волос на головах всех  людей

Байа Нор... Мой дом находится на планете, которую мы  называем  Земля.  Ее

тоже согревает солнце. Но она очень далеко,  и  чтобы  до  нее  добраться,

нужна серебряная птица.  Теперь,  когда  птица,  на  которой  я  прилетел,

умерла, я вряд ли когда-нибудь попаду домой.

     Шах Шан внимательно следил за каждым его жестом.

     - И на этой другой земле есть города, подобные Байа Нор?

     - Там есть города куда больше,  чем  Байа  Нор.  Люди  в  них  творят

настоящие чудеса с металлом... да и не только с ним.

     - В этих огородах поклоняются Орури?

     - У Орури там много разных имен.

     - И у вас есть боги-императоры?

     - Да, есть, но они тоже называются по-другому.

     - Я слышал, - улыбаясь, сказал Шах Шан, - что Энка  Нэ  позволил  вам

сохранить все ваши вещи. Бог-император счел эти предметы  интересными,  но

лишенными  всякой  пользы.  Может  быть,  какой-нибудь   из   них   сможет

подтвердить существование чудес, о которых ты рассказывал?

     Поул Мер Ло заколебался. В его распоряжении была миниатюрная рация на

изотопном питании, но что здесь можно услышать,  кроме  шума?  Электронные

часы - красивая вещь, но вряд ли они произведут большое впечатление на Шах

Шана. Чтобы доказать истинность его слов, требовалась нечто драматическое.

     Было  еще  фотонное  ружье.  Козырной  туз,   который   он   поклялся

использовать только в самом крайнем случай.

     Можно ли рисковать? Поул Мер Ло посмотрел на  Шах  Шана  -  мальчика,

сгорающего от любопытства, захваченного круговоротом новых мыслей и идей -

и принял решение.

     - Подожди меня здесь, - сказал он. - Я покажу тебе нечто удивительное

и одновременно страшное.

     Он вошел в дом и вынул из специально сделанной ниши  фотонное  ружье.

Затем вернулся на веранду.

     - Это, - объяснил он, - оружие, и если им умело  воспользоваться,  то

можно убить половину вашего народа.

     Шах  Шан  непонимающе  глядел  на  небольшой  предмет  из  металла  и

пластика.

     - Смотри, - сказал Поул Мер Ло.

     Он поднял ружье, снял его  с  предохранителя  и  прицелился  в  ствол

большого дерева, росшего метрах в двухстах от веранды. Он нажал на спуск.

     Раздался тихий вой. Ружье  заметно  завибрировало.  От  дерева  пошел

густой дым, и через мгновение оно рухнуло.

     - Смотри, - снова сказал Поул Мер Ло.

     Он навел ружье на канал. Нажал на спуск. Вода забурлила, повалил пар.

На только что гладкой поверхности воды забушевал водоворот.

     - Смотри, - опять сказал он.

     Он навел ружье на земли  около  веранды.  Он  уже  опустил  ружье,  а

горячая лава еще долго кипела на дне небольшого кратера.

     Шах Шан протянул руку и осторожно дотронулся до грозного оружия.

     - Поистине это оружие богов, - помолчав, промолвил он. - Скольким оно

стоило жизни?

     - Никому, - улыбнулся Поул Мер Ло. - Для этого не было повода.

     - Это надо запомнить, - улыбнулся в ответ Шах Шан. - Но оно не спасло

вас от стрел охотников, не так ли?

     - Нет, оно не спасло нас от стрел охотников.

     - И это тоже следует запомнить, - сказал  Шах  Шан,  вставая.  -  Мой

господин, вы предложили мне каппу, вы дали пищу моему  духу,  вы  показали

мне, что, возможно, мой друг не  так  безумен,  как  я  полагал.  Орури  -

свидетель... А сейчас мне надо идти. Время  течет  быстрее,  чем  вода,  и

многим будет о чем поразмышлять.  Живи  в  мире,  друг  моего  друга...  Я

надеюсь, что пальцы... это было не слишком больно?

     - Все прошло, - кратко ответил Поул Мер Ло. - Это  не  очень  дорогая

цена.

     Шах Шан почтительно коснулся пальцами своих губ и глаз, повернулся и,

спустившись по лестнице, быстро пошел прочь.

     Поул Мер Ло стоял и смотрел, как он идет в сторону Священного города.

     Не говоря ни слова, Мюлай  Туи,  взяв  пустую  чашу  из-под  каппы  и

фотонное ружье, унесла их в дом.

                                    9

     Вопрос о возможности существования жизни на других планетах постоянно

обсуждался на борту "Глории Мунди".  В  первые  три  месяца  полета,  пока

анабиозные камеры пустовали, все разговоры происходили или в кают-компании

сразу после ужина, или вечерами в библиотеке. В последние три месяца  -  в

обсерватории. В течение девятнадцати лет полета,  когда  одна  пара  несла

вахту,  а  остальные  лежали  в  холодных  объятиях  искусственного   сна,

излюбленным местом дискуссий стала штурманская. Именно  здесь  хранился  и

ежедневно заполнялся корабельный журнал. Именно здесь вели личные дневники

и оставляли письма тем, кто находился  в  анабиозе;  письма,  скрашивающие

долгие, монотонные дни вахты длиною в месяц.

     Именно здесь на семнадцатый год полета Анна  и  Пол  Мэрлоу  устроили

праздничный ужин -  цыпленок  табака  и  шампанское  -  в  честь  успешной

ликвидации первой за весь полет пробоины. Небольшой, чуть меньше  дюйма  в

диаметре метеорит прошил "Глорию Мунди" насквозь, оставив два  аккуратных,

как от крупнокалиберной пули, отверстия в корпусе корабля.

     Начало падать давление, и тут же сработал сигнал тревоги. Пол и  Анна

(как они неоднократно делали на  тренировках)  бросились  к  скафандрам  и

облачились в них задолго до  того,  как  им  могла  бы  угрожать  взрывная

декомпрессия. Уже через пять минут они обнаружили пробоины,  а  еще  через

пятнадцать заделали их быстротвердеющей мастикой.  Через  несколько  минут

Пол наложил  на  временные  заплаты  полудюймовые  титановые  пластины,  и

проблема была решена. И хотя все  это  можно  было  назвать  "чрезвычайным

происшествием" только с большой натяжкой, оно послужило  отличным  поводом

для  того,  чтобы  открыть  бутылку  драгоценного  шампанского.  Сделав  о

случившемся краткую запись в бортовом  журнале,  Пол  оставил  французской

паре, сменяющей их на вахте, записку:

     - Благодаря нам вы избежали участи более страшной,  нежели  оказаться

заживо замороженными. Поэтому мы сочли возможным раздавить бутылочку  "Мэт

э Шандон II". По-моему, совсем неплохой год... Можете нам  не  завидовать.

Мы ее заработали. Пол.

     Вот так и вышло, что они с Анной оказались за столом в штурманской  с

бутылкой "Мэт э Шандон" в импровизированном ведерке со льдом, и  Альтаиром

за толстым параплексовым окном.

     - Предположим, - сказал Пол после второго бокала, - что  мы  прилетим

на планету, где нет ничего, кроме воды. Ни клочка суши. Нигде.  И  что  мы

тогда будем делать?

     -  Ну,  это  совсем  просто,  -  захихикала  Анна,   качая   головой,

украшенной, словно короной, густыми черными волосами. Она очень редко пила

вино, и, похоже, шампанское ударило ей в голову. - Мы спустимся  пониже  и

направим аквалангистов на поиски разумных губок.

     Наступило молчание.

     - Странное дело, - наконец нерешительно произнес  Пол,  -  но  я  всю

жизнь не знал, верю я в Бога, или нет.

     - Что есть Бог? - не удержалась от риторического вопроса Анна. -  Это

всего лишь продолжение человеческого "эго"... так сказать мегаломания,  по

определению...

     - Ну, на поприще психологического жаргона, - засмеялся Пол, -  ты  со

мной лучше не тягайся!  Ты  всего-навсего  талантливый  любитель,  а  я  -

матерый профессионал.

     - Ну и что же  общего  имеет  Господь  Бог  с  разумными  губками?  -

воинственно спросила Анна.

     - Ровным счетом ничего... Кроме того,  что,  возможно,  Бог  все-таки

существует, и, возможно, (нельзя исключить  такую  вероятность),  обладает

чувством юмора. И он просто так, смеха ради, мог  взять  да  и  создать  и

разумных  губок,  и  дебильных   суперменов,   и   пигмеев   -   любителей

партеногенеза, или, скажем, свихнувшихся на сексе сороконожек. Вдруг  его,

например, интересует,  как,  встретившись  с  ними,  поведут  себя  другие

сумасшедшие существа - люди.

     - Ну, если Бог и есть, - снова хихикнула Анна, - а  я  лично  в  этом

очень сомневаюсь, то даю голову на отсечение, что человек - это  piece  de

божественной resistance. Люди -  они  такие  чертовски  сложные,  что  Бог

просто-напросто запутался бы, пытаясь представить  себе  нечто  еще  более

сложное... В любом случае, если у Альтаира есть обитаемые  планеты,  то  я

ставлю на твоих сексуальных сороконожек. Это, по  крайней  мере,  было  бы

забавно. Ты только  подумай,  какие  возможны  позы,  если  у  тебя  такое

множество ног...

     Пол снова наполнил бокалы и печально посмотрел на опустевшую бутылку.

     -  Есть  и  другая  сложность...   -   задумчиво   произнес   он.   -

Предопределенность. Судьба. Рок.  Наш  корабль  -  это  всего  лишь  пуля,

пущенная наугад в темноту. Но что, если все действительно  предопределено?

А вдруг мы мчимся через световые годы только для  того,  чтобы  успеть  на

свидание в Самарру?

     - Брось молоть чепуху, - махнула рукой  Анна.  -  Детерминизм  -  это

очень мило, но только до тех пор, пока он  не  вышел  из-под  контроля.  В

бесконечно изменчивой вселенной должны существовать бесконечно  меняющиеся

возможности... Но если тебе интересно, что я на самом деле думаю, то  могу

сказать: скорее всего, мы вообще не найдем никаких планет. В лучшем случае

- пару обожженных солнцем астероидов. И уж точно не  встретим  никакой,  и

тем более разумной, жизни.

     - Но почему?

     - Второй закон Паркинсона.

     - Что это за закон?

     - Ты что, - поразилась Анна, - никогда  не  слышал  о  Втором  законе

Паркинсона?

     - Я и о первом никогда не слышал.

     - Но в этом-то все и дело. Первом закона не существует. Так же как  и

третьего. Есть только второй.

     - Ну, ладно, сдаюсь. Я даже не стану спрашивать, кто такой Паркинсон.

Но все-таки, что это за Второй закон его имени?

     - Этот закон гласит, что если неприятность может  случиться,  то  она

обязательно произойдет.

     - Значит, ты полагаешь, что мы или  останемся  без  гроша  или  сразу

выиграем миллион?

     - Так безопаснее, - мрачно изрекла Анна. - Какой  нормальный  человек

станет связываться с Паркинсоном? Главное - всегда ожидать самого худшего.

Тогда что бы ни случилось, ты будешь приятно удивлен.

     Пол помолчал минуту или две, обдумывая услышанное, а затем произнес:

     - Пожалуй, я рискну выступить в роли ясновидящего.

     - Ну что ж, -  Анна  повернулась  к  иллюминатору.  -  Вон  он,  твой

магический кристалл, - и она показала на светлый диск Альтаира. - И что же

ты нам нагадаешь, моя милая цыганка?

     - Я вижу самый  большой  приз,  какой  только  возможен,  -  Пол,  не

отрываясь, смотрел на ждущую их звезду. - Мы найдем планету земного  типа,

и на ней будет жизнь. И даже разумные существа.

     - Ну, ты загнул! Выбрал самый маловероятный случай, не правда ли?

     -  В  гробу  я  видал  все  эти  вероятности!  Я  скажу  больше!   Мы

действительно обнаружим на Альтаире разумных существ...  И  мне  почему-то

кажется, что мы и правда торопимся на свидание в Самарре.

     - Что это такое? - улыбнулась Анна.

     - Ты что, никогда не слышала о свидании в Самарре?

     - Touche. Prosit. Gruss Gott... Шампанское - просто великолепное.

     - Это восточная сказка, - начал Пол. - Рассказывают, что  когда-то  в

Багдаде жил-да-был слуга одного очень богатого  человека.  А  может,  дело

было в Басре... Так или иначе, но однажды отправился этот слуга  на  базар

за покупками. И надо же было так случиться, что он повстречал там  Смерть,

которая как-то странно на  него  посмотрела...  Слуга  опрометью  бросился

домой и все рассказал своему хозяину: "Господин, - сказал он, - только что

на базаре я встретил Смерть, которая посмотрела на меня так, словно хотела

забрать с собой. Одолжи мне своего самого быстрого коня, и к вечеру я  уже

буду в Самарре. Так я спасусь от Смерти!"

     - Вполне разумно, -  заметила  Анна.  -  За  инициативу  слуге  можно

поставить восемь баллов по десятибалльной шкале.

     - В этом-то все и дело, - продолжал  Пол.  -  Слуга  проявил  слишком

много инициативы. Богач одолжил ему лошадь, и тот  не  мешкая  поскакал  в

Самарру. Но через некоторое время богач подумал: "Как это  все  нелепо!  Я

потерял отличного слугу.  Мне  будет  его  не  хватать.  Смерть  не  имела

никакого права пугать его. Схожу-ка я на рынок и выскажу этой старухе все,

что думаю по этому поводу".

     - Noblesse oblige, - снова прервала Пола Анна. - Очень  благородно  с

его стороны.

     - Ну так вот... Богач действительно пошел на рынок, нашел там Смерть,

и взяв ее за рукав, сказал: "Послушайте, вы, - ну или что-то в этом  роде,

- чего ради вы до смерти напугали моего слугу?"  Подобные  слова,  похоже,

очень развеселили Смерть. "Господин, - ответила она, - я просто недоуменно

на него посмотрела". "Но почему?  -  воскликнул  богач;  -  он  совершенно

обычный слуга!" "Я удивилась потому, - пояснила Смерть,  -  что  никак  не

ожидала увидеть его _з_д_е_с_ь_. Видите ли, у нас с  ним  сегодня  вечером

свидание в Самарре".

     - Я всегда знала, что от шампанского бывает шизофрения,  -  помолчав,

вынесла свой вердикт Анна. - Одно мгновение ты словно на седьмом  небе,  а

потом бац! и осталась только головная боль... Во всяком  случае  мы-то  не

встречали Смерть на базаре, не правда ли?

     - А что, скажешь, нет? - удивился Пол. - Разве это  не  она  смотрела

нам в глаза, когда мы летели на околоземную  орбиту?  И  разве  мы  не  ее

видели, когда стартовали? И разве не  над  Смертью  мы  смеемся,  когда  в

очередной раз ложимся в анабиоз?

     - Я не боюсь смерти, - сказала Анна. -  Я  боюсь  боли...  и  чувства

страха...

     - Бедная моя. Я веду себя словно призрак  на  банкете.  Черт  побери.

Смерть, шутки ради, запулила в нас метеоритом, и что? Никаких последствий.

Видимо, мы просто не слишком ее интересуем, так?

     - Мне холодно, - пожаловалась Анна. - К тому же, - продолжала она,  -

во мне начинают пробуждаться кое-какие сексуальные желания. Пошли-ка лучше

в постель.

     - Ваши сексуальные желания для меня закон, - улыбнулся Пол,  вставая.

- Слава Богу, о порядке пока что можно не беспокоиться. Еще  целых  десять

дней до того, как наступит наш черед покрываться инеем.

     Анна взяла его за руку.

     - Именно от этого на меня и веет холодом, - сказала она. - Но пока  у

нас еще есть время, пойдем, согрей меня...

     На борту "Глории  Мунди"  только  в  одной  каюте  была  двухспальная

кровать. Ее прозвали - "Каюта молодоженов". Туда-то они и направились.

     Но все то время, что они  занимались  любовью,  мысль  о  свидании  в

Самарре не давала Полу покоя.

     Он все еще чувствовал во рту привкус  шампанского.  Как,  впрочем,  и

Анна.

     И вкус этот казался им горьким.

                                    10

     Он проснулся и понял, что дрожит. Он  судорожно  осмотрелся,  пытаясь

понять, где находится. Чувство дезориентации бистро прошло.

     В углу  от  установленной  на  миниатюрном  фаллосе  Орури  маленькой

масляной лампы к соломенной крыше тянулась  тонкая  струйка  дыма.  Лениво

жужжали мухи. Рядом с ним, небрежно положив смуглую  руку  ему  на  живот,

мирно спала обнаженная темнокожая девушка.

     Он посмотрел на ее крохотную ладошку с четырьмя пальцами. На ее лицо,

такое ясное  и  безмятежное.  Лицо  женщины  другого  мира,  и  однако,  в

центральной Африке оно, наверное, вызвало бы  особого  удивления.  Но  эта

безмятежность была ему неприятна. Он потряс ее за плечо.

     Потирая сонные глаза, Мюлай Туи села.

     - Что угодно  моему  господину?  Ведь  девять  сестер  еще  наверняка

летают.

     - Произнеси мое имя! - потребовал он.

     - Поул Мер Ло.

     - Нет, не Поул! Скажи Пол.

     - Поул.

     - Нет. Пол.

     - По-ел, - произнесла Мюлай Туи, тщательно выговаривая слова.

     Он ударил ее.

     - По-ел, - передразнил он. - Нет, не По-ел. Скажи правильно. Пол.

     - Поел.

     Он снова ударил ее.

     - Пол! Пол! Пол! Ну, скажи!

     - Полэ, - сквозь слезу проговорила девушка. - Полэ... Мой господин, я

стараюсь изо всех сил.

     - Значит, недостаточно, - отрезал он. - С какой стати я должен  учить

ваш язык, когда вы даже имени моего нормально произнести не можете?  Скажи

Пол!

     - Пел.

     - Уже лучше... Пол.

     - Пол.

     - Очень хорошо. Действительно  очень  хорошо.  Теперь  попробуем  Пол

Мэрлоу.

     - Пел Мер Ло.

     Он опять ударил ее.

     - Слушай меня внимательно. Пол Мэрлоу.

     - Пел Мах Ло.

     - Пол Мэрлоу.

     - Пол Мах Ло.

     - Пол Мэрлоу!

     - Пол... Мэрлоу... - к этому времени Мюлай Туи уже сама не  понимала,

что говорит.

     - Получилось! - воскликнул он. - Теперь верно. Меня зовут именно так.

Ты будешь называть меня Полом. Понятно?

     - Да, господин.

     - Да, Пол.

     - Да, Пол, - послушно повторила Мюлай Туи, вытирая слезы с лица.

     - Понимаешь, - бормотал он, - это очень важно. Очень. Каждый  человек

должен сохранять свое имя, как ты думаешь?

     - Да, господин.

     Он замахнулся.

     -  Да,  Пол,  -  быстро  поправилась  она  и,  подумав,  нерешительно

спросила. - Мой господин не одержим бесами?

     Он засмеялся, но этот смех оказался недолгим.  Слезы  заструились  по

его лицу.

     - Да, Мюлай Туи. Я и вправду одержим бесами. И мне кажется,  что  они

будут преследовать меня до конца жизни...

     Мюлай Туи прижала его к  своей  груди,  укачивая,  словно  маленького

ребенка.

     - О господин мой, Пол, - прошептала она, -  большая  печаль  живет  в

твоем сердце. Она шипит, как вода, попавшая  на  раскаленные  угли.  Лучше

убей меня или прогони прочь, но только не дай  мне  видеть  такое  горе  у

человека, которому мне не суждено принести первый дар Орури.

     - Что за первый дар Орури?

     - Ребенок, - просто ответила девушка.

     Он подскочил будто ужаленный.

     - Откуда ты знаешь, что у нас с тобой не может быть детей?

     - Господин... Пол... Ты любил меня много-много раз.

     - Ну, и?..

     - С тех пор, как  я  покинула  Храм  Веселья  и  больше  не  нойя,  я

перестала носить шиво. Пол, ты любил меня много раз. Если бы  ты  был  как

все байани, то сейчас я бы уже носила в себе плод нашей  любви.  Но  я  не

располнела, я все такая же стройная. Значит, Орури не  хочет  благословить

нас  своим  даром...  Я  согрешила,  мой  господин...  Не  знаю  как,   но

согрешила... Наверно, если бы на моем месте была другая...

     Он смотрел на нее, пораженный до  самых  глубин  своей  души.  Словно

пелена спала у него с глаз; на какой-то миг он почувствовал  в  Мюлай  Туи

мудрость большую, чем та, что он сможет когда-либо постичь.

     - Это правда, - после  долгого  молчания  спокойно  сказал  он.  -  Я

действительно хочу иметь ребенка, хотя до этого момента и не подозревал об

этом... Я многого не знаю... Но на тебе нет греха,  Мюлай  Туи,  я  думаю,

дело в том, что моя кровь и твоя не  могут  смешаться.  Наверное,  у  меня

может быть ребенок только от женщины моего народа. И поэтому  я  не  стану

прогонять тебя.

     - Мой господин милостив, - вздохнула Мюлай Туи  и  улыбнулась.  -  Но

если я не могу принести ребенка тому, кто прилетел  к  нам  на  серебряной

птице, я не хочу приносить его никому другому.

     Не говоря ни слова, он обнял ее.

     - Как ты думаешь, - наконец спросил он, - что же  все-таки  связывает

нас?

     - Нас ничего не связывает, Пол, - не поняв его, ответила она, - кроме

воли Орури.

                                    11

     Под бескрайним зеленым куполом леса,  по  тихим  водам  Канала  Жизни

медленно плыли три золоченые  баржи.  На  первой  в  маленьком  затененном

паланкине, охраняемом восемью крепкими  жрицами,  находилась  Оракул  Байа

Нор. На второй - бог-император Энка Нэ в окружении  восьми  воинов,  Совет

Трех и чужестранец Поул Мер Ло. На третьей  -  еще  восемь  воинов  и  три

девочки-подростка, которых ждала смерть.

     Скромно   сидя   у   подножия   возвышения,   на   котором   восседал

бог-император, Поул Мер Ло внимательно слушал своего сюзерен.

     - Жизнь и смерть, - говорил Энка Нэ голосом, удивительно  похожим  на

голос Шах Шана, нищего водоноса, - это  всего  лишь  две  крохотные  части

беспредельной славы Орури. Краткий миг живет на земле  человек,  рожденный

женщиной; но и у истока реки времени, и у ее конца  его  встречает  Орури.

Ибо Орури и есть эта  река.  И  люди  на  ней  -  это  тоже  Орури,  и  их

единственная цель в жизни - выполнить его непостижимую для  них  волю.  Не

правда ли, красивая мысль?

     Энка Нэ изменил позу, и пестрый плюмаж мягко зашелестел. Поул Мер  Ло

- Пол Мэрлоу, землянин - никак не мог привыкнуть  к  тому,  что  под  этим

ярким, переливающимся оперением и внушительной птичьей головой  скрывается

плоть юноши, почти мальчика, с которым он когда-то говорил.

     - Господин, - осторожно сказал он, -  красиво  все,  во  что  человек

искренне верит. Вера прекрасна сама по себе, так как придает смысл  жизни.

Уродлива только боль, ибо она искажает красоту.

     - Боль - это тоже дар Орури, - неодобрительно посмотрел на него  Энка

Нэ. - Орури радуется, когда человек принимает боль с благодарностью, когда

человек понимает, что выпавшие на его  долю  испытания  приближают  его  к

божественному лицу... Смотри! Вон летит гуйанис! И она следует воле Орури.

А ведь прожив меньше месяца, она получит последнюю  божественную  милость,

радостно приняв смерть.

     Поул Мер Ло сидел и смотрел, как гуйанис - ярко окрашенная бабочка  с

размахом крыльев более метра - бесцельно  и  лениво  порхает  над  Каналом

Жизни, прямо перед баржей Оракула. Вдруг с  одного  из  деревьев  на  краю

канала прямо на нее кинулась большая птица с кожаными  перепонками  вместо

крыльев. Мгновение - и она, даже не задержавшись  в  полете,  уже  держала

гуйанис в зубастом клюве. И только  оторванное  крыло  гигантской  бабочки

одиноко кружилось, падая вниз к журчащим водам канала.

     Энка Нэ хлопнул в ладоши.

     - Убей! - сказал он, показав на птицу.

     Один из воинов поднял к  губам  духовую  трубку.  Тихонько  свистнула

стрела, и летящая метрах в двадцати  птица,  казалось,  замерла  на  лету,

пронзенная  насквозь.   Еще   секунда,   и   судорожно   хлопая   внезапно

обессилевшими крыльями, она с шумом упала в воду.

     - А теперь умри ты, - мягко сказал Энка Нэ, повернувшись к  воину.  -

Умри и живи вечно.

     - Господин, - улыбнулся тот. - Я недостоин.

     Затем он вынул из колчана новую стрелу и  спокойно  вонзил  ее  прямо

себе в горло. Не издав ни звука, со счастливым выражением  на  лице,  воин

рухнул за борт.

     - Так Орури достигает поставленной цели, - пристально глядя на  Поула

Мер Ло, заметил Энка Нэ.

     Поул, не отрываясь, смотрел на черные воды Канала Жизни. Вот скрылось

из виду тело мертвого воина.  Вот  проплыло  мимо  борта  ярко  окрашенное

крыло, а за ним - еще трепещущее тело птицы, крепко сжимавшей в клюве  то,

что осталось от гуйанис.

     Землянин Пол Мэрлоу пытался бороться  с  фатализмом,  вынудившим  его

принять роль Поула Мер Ло в этом похожем  на  сон  мире.  Психолог  в  нем

прекрасно понимал, что оба они, такие разные, населяют одно  тело,  и  что

полем битвы между ними является он сам. Пол  всегда  останется  чужаком  -

человек  технически  развитой  цивилизации,  со  сложными  и   во   многом

искусственными ценностями, против четких и простых принципов этого  дикого

мира. Что же касается Поула, то он стремился только  к  одному  -  обрести

покой и, если  возможно,  немного  удовлетворения  на  планете,  куда  его

забросила судьба.

     Кто плыл по Каналу Жизни вместе с Энка Нэ? Пол или Поул? Он и сам  не

мог бы ответить на этот вопрос. Он чувствовал, что бескрайний зеленый  лес

и яркое оперение бога-императора, смысл жизни и значение смерти - все  это

слишком много для поселившихся  в  его  измученном  сознании,  непримиримо

борющихся друг с другом братьев: Пола и Поула.

     Вечерело. На закате одну из девочек  принесут  в  жертву  на  фаллосе

Орури в лесном храме Байа Сур. Поул был заинтригован. Пол - шокирован. Оба

не знали, что делать.

     - Господин, - сказал Пол, или Поул. - Чья жизнь важнее:  гуйанис  или

твоего воина?

     - Кто может ответить на этот вопрос? - улыбнулся Энка  Нэ.  -  Только

Орури знает ответ. Разве это не Орури во  мне  приказал  воину  слиться  с

гуйанис в смерти?

     - А на этот вопрос кто может ответить? - прошептал  землянин.  -  Кто

угодно, только не я.

     Советники  бога-императора  слушали  этот  диалог  в  неодобрительном

молчании. Им  явно  не  нравилось,  что  какой-то  чужеземец  осмеливается

сомневаться в словах Энка Нэ.

     - Господин, - почтительно произнес один из них. -  Возможно  ли,  что

суждения Поула Мер Ло, чья жизнь,  конечно,  принадлежит  вам,  неразумны?

Этот порок легко исправим.

     Энка Нэ потянулся, и перья зашуршали.

     - Я не вижу порока, - в упор глядя на советников, сурово сказал он. -

Но знайте, этого чужестранца коснулась тень Орури. Тот из вас, кто захочет

оспорить божественное предначертание, может потребовать смерти  Поула  Мер

Ло.

     Что-то бормоча  себе  под  нос,  советники  отступили.  Поул  Мер  Ло

обливался потом под жаркими лучами заходящего солнца,  но  где-то  глубоко

внутри дрожал Пол Мэрлоу.

     - Смотри, - повернулся к нему Энка Нэ. - Вон первый камень Байа  Сур.

- Он показал на высящийся прямо посреди канала обелиск.  -  Да  не  придет

сюда человек во гневе и без любви в сердце.

     В отличие от Байа Нор, Байа Сур  -  это  всего  лишь  одинокий  храм,

отделенный от девственного леса высокой  каменной  стеной.  Все  население

Байа Сур - около сорока человек - высыпало на пристань  встречать  гостей.

Баржа с  Оракулом  пристала  к  берегу  первой,  жрицы  осторожно  подняли

паланкин и понесли его в храм. Энка Нэ подал  сигнал,  и  его  баржа  тоже

подошла к берегу. В шелесте перьев, в блеске, с надменностью  божества  он

сошел на причал. За ним последовали советники, а за  ними  -  чужестранец,

Поул Мер Ло. По выложенной камнем дороге они двинулись к храму,  никто  не

остался сопровождать девочек, предназначенных в жертву. Оглянувшись,  Поул

Мер Ло увидел, как они  сами  спустились  на  берег,  и  словно  маленькие

заводные куколки, пошли вслед за богом-императором.

     Перед жертвоприношением должна была  состояться  ритуальная  трапеза,

проводимая в большом Зале Фаллоса. Его освещали  лучи  заходящего  солнца,

проникающие через символический женский половой орган, встроенный в  крышу

храма. В нишах голых, без всяких украшений стен, чадили маленькие масляные

лампы.

     Паланкин установили  прямо  перед  фаллосом.  Рядом  поставили  чаши:

несколько маленьких, пустых, и одну большую,  полную  каппы.  Три  девочки

сели лицом к фаллосу, скрестив ноги. За  спиной  у  каждой  -  вооруженный

коротким ножом жрец. За жрецами сидели советники, за ними - Поул Мер Ло.

     Внезапно тишину разорвал пронзительный и безутешный птичий крик. Энка

Нэ важно вошел в зал, и на мгновение Поулу Мер Ло вновь пришлось напомнить

себе, что под  ярким  оперением  и  птичьей  головой  скрывается  человек.

Бог-император что-то клюнул на полу, почесался. Он еще раз издал отчаянный

птичий крик и прошествовал к чаше с каппой.

     Он помолился в нее, и новый крик разорвал тишину.  Он  сделал  шаг  в

сторону и замер в неподвижности возле паланкина. Из-за занавесок  раздался

ответный крик.

     Один из лжецов начал раскладывать каппу по чашам. Остальные жрецы тут

же принялись их раздавать: сначала девочкам, которые  жадно  принялись  за

еду, затем советникам, и, наконец, Поулу Мер Ло.

     Пола Мэрлоу тошнило,  но  Поул  Мер  Ло  заставил  себя  есть.  Через

несколько минут скудная трапеза закончилась. Солнце скрылось за горизонтом

и зал наполнился колеблющимися тенями от тусклых масляных ламп.

     Бог-император встал, и подойдя к фаллосу Орури, обхватил  его  своими

крыльями. Затем, круто повернувшись, показал на одну из девочек:

     - Подойди! - та послушно поднялась.

     Подойдя к фаллосу,  она  повернулась  к  нему  спиной,  обхватив  его

руками. Бог-император лег у ее ног. Лицо  девочки  светилось  неподдельным

счастьем.

     Один из жрецов, взяв ее за подбородок, откинул голову назад.  Другой,

встав на колени, крепко прижал ее к каменному фаллосу. Третий, с  ножом  в

вытянутой руке, встал рядом, словно собираясь кого-то схватить.

     Энка Нэ издал  еще  один  птичий  крик.  Из  занавешенного  паланкина

послышался ответ. Нож нанес удар, взлетел и ударил снова.  Стояла  мертвая

тишина.

     Рука скрылась в разверстой девичьей груди, и вновь появилась,  сжимая

еще бьющееся сердце.

     Кровь потоком хлынула из раны на распростертое тело бога-императора.

     Еще два птичьих крика - пронзительных, безутешных, торжествующих.

     Поул Мер Ло потерял сознание.

                                    12

     Прошло восемь дней. Паломничество подходило к концу.  С  возвращением

Оракула и Энка Нэ в  Байа  Нор  оно  завершится  окончательно.  Орури  уже

благополучно принял в свои объятия трех девочек-подростков. Вторую  жертву

принесли в храме Байа Вер, с такой же церемонией, как и в Байа Сур. Третью

- в храме Байа Лиз.

     Поул Мер Ло научился не падать  в  обморок  при  виде  вырванного  из

детского  тела  живого,  бьющегося  сердца.  Такое  поведение,   как   ему

объяснили, в лучшем случае может расцениваться как невежливость. В  худшем

- как плохая примета.

     Теперь ночью, после церемониального жизнь  -  через  -  смерть  пира,

следующего за жертвоприношением, он лежал в комнате для гостей храма  Байа

Лиз и думал. Почему Энка Нэ пригласил-приказал ему принять участие в  этом

путешествии? Сопровождать оракула и бога-императора в паломничестве -  это

привилегия особо отличившихся на поле брани или в поклонении Орури...

     Внезапно Поул почувствовал, что в комнате, кроме  него,  есть  кто-то

еще.  Он  сел  и  при  свете  тусклого  светильника  увидел  перед   собой

изможденного юношу в потертом саму, у ног которого лежал узелок.

     - Орури приветствует вас, - сказал Шах Шан.

     - В приветствии благословение, - механически ответил Поул Мер Ло.

     - Мне жаль, что я прервал ваши размышления.

     - Мои размышления таковы, - улыбнулся Поул, - что я рад  любому,  кто

их прервет.

     - Мой друг, о котором я вам,  кажется,  уже  говорил,  попросил  меня

показать вам некоторые вещи, найденные в лесу. Ему кажется,  что  вам  они

могут показаться любопытными.

     С этими словами Шах Шан  развязал  узелок,  показав  его  содержимое:

пластиковый щиток, разбитая рация и пара атомных гранат.

     И тут же Поул Мер Ло превратился в Пола Мэрлоу, со слезами на  глазах

взирающего на этот странный набор предметов.

     - Кто это нашелся - наконец сумел спросить он.

     - Жрецы Байа Лиз.

     - Больше они ничего не нашли?

     - Ничего... За исключением... - Шах Шан заколебался.  -  Моему  другу

сообщили, что в глухом лесу появился огромный черный кратер. Все это,  без

сомнения,  очень  удивительно.  Скажи,  эти  предметы,   они   могут   для

чего-нибудь пригодиться?

     - Они принадлежали тем, кто прилетел вместе  со  мной  на  серебряной

птице. Вот это, например, страшное оружие. - Пол  Мэрлоу  поднял  одну  из

атомных гранат. - Если я поверну эти рычажки определенным  образом,  -  он

показал на спрятанные в углублениях переключатели, - то пламя охватит  всю

Байа Лиз.

     - Остается надеяться, - невозмутимо заметил  Шах  Шан,  -  что  волею

Орури ты этого не сделаешь.

     - Шах Шан, - улыбнулся Пол, - можешь не сомневаться, что  не  сделаю.

Хотя бы потому, что это повлечет за собой и мою собственную смерть.

     Юноша немного помолчал.

     - Граница владений Байа Нор проходит  в  одном  дне  пути  отсюда,  -

наконец сказал он. - Дальше живут дикари. Возможно,  те,  кто  прилетел  с

тобой, подружились с ними?.. А может, дикари их убили, или же твои  друзья

просто заблудились в лесу и там погибли... Сколько вас было?

     - Всего - двенадцать человек.

     - Трое попали в Байа Нор.

     - Троих из нас воины Байа Нор взяли в плен.

     - Как мы назовем случившееся - несущественно, - пожал плечами  юноша.

-  Таким  образом,  судьба  девятерых  ваших  спутников   покрыта   мраком

неизвестности.

     - Эти лесные дикари... Кто они?

     - Они называют себя Локх. Мы зовем их Локхали. Мы плохо  понимаем  их

язык.

     - А можно встретиться с Локхали, поговорить с ними?

     - В принципе можно, - усмехнулся Шах Шан, - но  я  бы  не  советовал.

Ваша беседа будет, скорее всего, весьма краткой. Эти люди живут ради войн.

     - Может быть, если бы Энка Нэ послал им подарки и спросил...

     - Энка Нэ не может иметь дела с Локхали, - холодно  оборвал  его  Шах

Шан. - Так повелось издавна. Так будет всегда. Когда-нибудь Орури наградит

их  тяжкими  бедами...  Поул  Мер  Ло,  мой  друг  очень  удивлен.  Оракул

предсказал, что вы великий учитель, и что именно благодаря  вам  Байа  Нор

достигнет небывалого величия.

     - Возможно, я действительно великий учитель, но проку  от  меня  пока

что было мало.

     - Значит, должно стать больше, - просто сказал Шах Шан. -  Оракул  не