Алексей Корепанов.

Труба восьмого ангела

Застывший в беспредельности мрак, в котором утонуло пространство и
умерло время, колыхнулся, исторгая нечто, им порожденное, - и вернулось
сознание, и вновь россыпью покатились секунды, и запредельная безбрежность
обрела форму. Мрак был тверд, как камень, и неосязаем, как воздух, мрак
был неподвижен и текуч; он застыл тяжелой глыбой, заполнив тесное
пространство, и в то же время просачивался сквозь поры земли наверх,
наружу, и слышно было во мраке, как шуршат, прорастая в земные глубины,
корни кустов и деревьев. А наверху наступал рассвет.
Он почувствовал здесь, под землей, что там, наверху, - рассвет.
Отстранился от собственного мертвого тела, проник сквозь обтянутые тканью
доски, выше, выше, сквозь рыхлую землю - и выскользнул под светлеющее
небо. Почти не касаясь ногами травы, направился под сплетенье ветвей,
пронизывая гранитные обелиски и металлические кресты с выцветшими
искусственными венками. Замедлил шаг. Обернулся, отыскивая взглядом то
место, где восстал из-под земли, и медленно пошел дальше, теперь уже
приминая траву подошвами и стараясь обходить деревья и ограды. Идти по
траве, а не над травой было как-то привычней. Так же, как огибать
препятствия, а не проходить сквозь них. Разница такая же, подумал он,
срывая травинку, как между ходьбой по асфальту и по глубокому снегу.
Он сел на скамейку у покосившегося столика, машинально расстегнул
пиджак. Теперь он все вспомнил. Вернее, почти все. Кроме провала, который
наступил после приема снадобья. Провал - и пробуждение в могиле... Так кто
же он теперь - живой? Или - мертвец? Наверное, мертвец, подумал он. Но -
живой мертвец, потому что мертвое тело осталось там, в могиле. У него
теперь было новое тело, неотличимое от того, старого, но - ДРУГОЕ.
Живой мертвец... Он не испытывал никакого волнения от этого знания, он
принимал его, как должное. Есть живые. Есть мертвые. А есть живые
мертвецы. Все очень просто. Почему бы и нет? Только не следует долго
рассиживаться здесь, на кладбище. Ему нужно куда-то идти.
Куда - он не знал или не мог вспомнить, но был почему-то уверен, что
придет туда, куда надо. Даже если путь будет очень длинным. Он ДОЛЖЕН
придти.
Поднявшись, он направился к центральной аллее, ведущей к выходу с
кладбища. Он шел и, не моргая, глядел вперед. Ему не было холодно, ему не
было жарко. Ему не хотелось ни есть, ни пить.
Я перевоплотился, подумал он. Благодаря снадобью. Мне нужно придти
туда, куда я должен придти. Давай, Игорь...

Клименко полулежал в кресле под торшером, курил и время от времени
стряхивал пепел в большую хрустальную пепельницу. Рядом с пепельницей
стояла темная толстостенная коньячная бутылка и желтели на блюдце ломтики
лимона. Хрустальная стопка, зажатая в руке Клименко, была почти пуста.
Приглушенный абажуром свет лампы отражался в экране телевизора, мягко
переливался на панели стереосистемы и едва добирался до дальней стены
комнаты; стена была от пола до потолка завешена ковром. Бультерьер Юджин
дремал на паласе у кресла, возле ног хозяина.
Черные, антикварного вида напольные часы с маятником, возвышающиеся в
углу рядом с покрытым пылью пианино, показывали начало второго, но
Клименко не собирался ложиться. Ему не спалось. Пятую ночь не спалось. И
коньяк не помогал. Днем отвлекала круговерть офисных дел: счета,
телефонные переговоры, банковские увязки, беседы с агентами и клиентами,
утряска "левых номеров" с главбухом, бумаги, кое-какие разговоры кое с кем
без свидетелей - но наступал вечер, и наступала ночь. И когда ему,
наконец, удавалось начать погружение в хрупкую полудремоту, - перед
мысленным взором возникал Артем. Живой. Посмеивающийся нагловато, как
всегда, беспечно щурящий глаза. Живой... Четыре дня прошло после его
смерти, четыре дня... А еще вернется из своего круиза по Средиземноморью
Валентина, узнает - будут здесь крики и слезы...
Клименко поморщился, вздохнул, вновь потянулся к бутылке. Бультерьер
встрепенулся, открыл грустные глаза и слабо взвизгнул.
- Спокойно, Юджин, - вяло сказал Клименко и легонько ткнул пса ногой.
Эх, Артем, Артем... Что же ты натворил, сын, что же ты наделал? Разве
плохо тебе жилось, разве чего-то тебе не хватало? Дом - полная чаша, и в
развлечениях тебя никто не ограничивал. Жил как хотел, ни в чем отказа не
знал, благо родители умеют крутиться, ковать железо, не отходя от кассы...
Так на хрена же было глотать эту отраву, в каких видиках ты такого
насмотрелся, Артем? Выпить полчашки собственной крови, смешанной с отваром
какого-то растения... "Принадлежность не идентифицирована", - так
говорится в заключении экспертов, а эксперты были - ого-го! Кто подсунул
тебе эту травку, какой кайф ты собирался поймать? Зачем? Мало тебе было
кайфа? Эх, Артем...
Пес внезапно вскочил, повернул голову к двери и тихо заскулил.
Попятился под кресло, приседая на задние лапы.
- Заткнись, поганец, - вздрогнув, процедил Клименко.
И в это время из прихожей донеслись какие-то звуки. Звуки, похожие на
приближающиеся шаги.
Никаких шагов не могло быть, потому что утолщенная входная дверь была
заперта на три надежных замка, но Клименко не стал терять время на
размышления - опыт разборок имелся. Он резко подался к письменному столу,
нашаривая под крышкой пистолет (Юджин забился под кресло и перестал
скулить), - и услышал знакомый, но какой-то бесцветный голос:
- Папа, ты не спишь?
Клименко выронил хрустальную стопку и замер, не дотянувшись до
пистолета. В дверном проеме стоял Артем, в темной рубашке и широких
брюках, в той самой одежде, в которой похоронили его два дня назад...
Клименко хотел что-то сказать, но у него вдруг пропал голос. Умерший
сын шагнул в комнату.

Размеренным шагом, не очень быстро и не очень медленно, он шел
солнечным утром по обочине шоссе, ведущего в город. Проносились мимо
автомобили и автобусы, швыряя в лицо пыльные волны теплого воздуха, но он
не морщился и не отворачивался - ему не мешали эти волны. Ему ничего не
мешало. Он был - ДРУГОЙ.
Шоссе проскользнуло под светофором у троллейбусного разворота и
превратилось в городскую улицу. Он шагал мимо домов, газетных киосков,
коммерческих ларьков, заборов и скамеек, шагал, глядя перед собой и не
обращая внимания на окружающее. Он знал, что идти еще долго.
Пересекая сквер возле автобусной остановки, он вдруг услышал, как
кто-то, охнув, окликнул его. Навстречу шли люди, высыпавшие из только что
подъехавшего автобуса, и он не сразу понял, кто именно зовет его.
- Игорь... - повторили рядом. - Ткачук!
Бледный мужчина неуверенно шагнул к нему и остановился, словно увидел
что-то страшное. Это был инженер из соседнего отдела, любитель поболтать в
"курилке" под лестницей.
- Но мы же... - Губы у инженера тряслись, на лбу выступил пот. - Но ты
же...
- Извини, Васильич, я спешу, - сказал он и двинулся дальше. Обернулся -
инженер, выкатив глаза, смотрел ему вслед - и, усмехнувшись, добавил: -
Да, как видишь, хожу, а не лежу, куда положили.
"Ничего страшного, - сказал он себе. - Привыкнут. Что тут такого?"
Инженер беспомощно открывал, и закрывал рот. И вдруг перекрестился и
быстро пошел, почти побежал к выходу из сквера, догоняя прошедших людей.

Магистр приехал через полчаса после телефонного звонка Клименко. Все
это время Клименко провел на улице, нервно прохаживаясь под фонарями. Он
побоялся остаться дома наедине с ожившим мертвецом. Пусть даже мертвец был
его сыном.
Магистр выбрался из "Жигулей", окинул Клименко изучающим взглядом и
поморщил горбатый нос.
- Ты в порядке, Юра? Или перебрал? Где он?
- В порядке. - Клименко вздохнул. - Сидит в своей комнате. Ничего не
говорит... а я боюсь расспрашивать. Может, я сдвинулся, Магистр?
- Ну-ну Юра, выше голову. Пойдем, посмотрим.
Магистр действительно был магистром психокоррекции, с дипломом и
официальным разрешением заниматься целительской деятельностью. Он принимал
на дому, но не отказывался и от платных массовых сеансов, ставил диагноз и
лечил по фотографиям, заряжал воду и отыскивал пропавших без вести.
Магистр любил деньги и женщин, и Клименко почти наверняка знал, что
Валентина в свое время расплачивалась с Магистром не только деньгами.
Впрочем, неприятное гинекологическое заболевание у нее действительно
прошло, а все, как известно, требует вознаграждения. К тому же, неплохо
было иметь в приятелях настоящего целителя, не шарлатана какого-нибудь, и
очень даже хорошо, что Магистр любил деньги: с деньгами у Клименко проблем
не было, а вот со здоровьем - как и у всех после сорока пяти... Иногда,
сидя в гостях у Клименко за коньячком. Магистр туманно намекал на свои
связи с иным миром. Потому-то перепуганный Клименко, выскочив из квартиры,
позвонил из телефона-автомата именно ему и сбивчиво рассказал о том, что
произошло.
- Сейчас, сейчас, Юра, - бодро говорил Магистр в кабине лифта, тесня
Клименко внушительным животом, обтянутым пестрым свитером. - Разберемся,
почему это ему не лежится. Хоронили-то, вроде бы, как положено. И я ничего
такого не чуял...
Магистр был на похоронах. В числе других, многим обязанных бывшему
комсомольскому, потом советскому деятелю областного масштаба, а ныне
частному предпринимателю, генеральному директору общества с ограниченной
ответственностью господину Юрию Александровичу Клименко.
Они подошли к приоткрытой двери в квартиру. В прихожей по-прежнему
горел свет.
- Проходи, Магистр, - осипшим голосом сказал Клименко, пропуская гостя
вперед.
- Пушку на место положи, - ответил Магистр, крадущейся походкой
направляясь к комнате Артема. - Пушка мертвого не берет. Иди к себе и жди.
...Клименко казалось, что он уже долгие годы сидит, прислушиваясь к
звукам, доносящимся из соседней комнаты. Рокотал басок Магистра, шелестел
голос... МЕРТВЕЦА. Гос-споди, голос сына, его умершего сына! Клименко
схватил бутылку, глотнул прямо из горлышка - раз, другой, третий, не
разбирая вкуса. Закурил и вновь скорчился в кресле. Закрыл глаза и стиснул
зубы, стараясь побороть дрожь. Шелестел, шелестел голос Артема... Пес
шумно дышал под креслом.
- Юра, очнись.
Клименко вздрогнул и поднял голову. Магистр достал фужер из мебельной
"стенки", грузно опустился в кресло, налил себе коньяку и залпом выпил.
Немного посопел, сильно потер пальцами хищный нос.
- В общем, так, Юра: бояться не надо. Он не опасен. Картина вот такая
рисуется: никто ему ничего не советовал и не подсовывал. И рецептов не
давал. Потребность у него такая вдруг появилась, понимаешь? Разыскал
травку, чутьем, как кошки... Кстати, травка какая-то неизвестная,
непонятная - я о такой не слыхивал. Цветочки какие-то. Сам отвар
приготовил, с кровью смешал... У него, между прочим, еще осталось, он
спрятал в комнате. Я взял, попробую разобраться, что это за зелье. Нужно
это было ему, понимаешь, Юра?
- За...чем? - выдавил Клименко. - Зачем... нужно?
Магистр повертел фужер в сильных коротких пальцах.
- Тут сложно, Юра... Ты ведь пьешь, когда тебе пить хочется или,
скажем, идешь к девочкам, когда свербит. Вот и он...
- Так он что, умереть хотел? Он мертвый или живой? - Клименко оглянулся
на дверь и понизил голос. - Скажи, Магистр, он ожил, что ли?
Магистр сосредоточенно прожевал лимон и ответил:
- Он существует, но - ИНАЧЕ. В конце концов, ко всему на свете можно
привыкнуть, Юра. К любым странностям.
- Ничего себе... - Клименко поежился. - Валентина же с ума сойдет. Он
что, так и будет... здесь?
- Он совершенно безобидный, Юра. Я в нем покопался... - Магистр
успокаивающе поднял руку, потому что Клименко вздрогнул. - Бесконтактно,
конечно. Есть у него поле, только не такое, как у тебя или у меня.
Особенное. Понимаешь, Юра, есть живые, есть мертвые, а он - нечто другое.
Между прочим, он никоим образом не зависит от окружающей среды. Ни воздух
ему не нужен, ни коньяк, ни лимоны. Ничего ему не хочется. И ничто на него
не влияет.
- Господи-и! - простонал Клименко. - Это же мистика какая-то,
Магистр... Такого же быть не может!
- В наше время все может быть, Юра. У нас теперь вся жизнь - сплошная
мистика. Плесни-ка еще коньячку.

Он пересек улицу, прошел мимо припаркованных у кромки тротуара
автомобилей и остановился перед старинным двухэтажным зданием,
протянувшимся чуть ли не на полквартала. Стена возле входных дверей была
густо усеяна разноцветными стеклянными вывесками. "Полюс". "Арктур".
"Линник и К". "Артемида". "ДДД". "Взлет".
"Взлет. Общество с ограниченной ответственностью". Черная вывеска с
красными буквами. Это было то, что ему нужно.
Задержавшись ненадолго в вестибюле возле указателя помещений, он
неторопливо направился по длинному коридору и открыл дверь с черно-красной
табличкой.
Мягкая ковровая дорожка, стены в зелени вьющихся растений. Большой
аквариум рядом с телевизором. Светловолосая секретарша оторвалась от почти
неслышно работающей пишущей машинки, заученно улыбнулась. Два смахивающих
на бульдогов молодых человека с мощными шеями подняли глаза от газет и
изучающе взглянули на него из кресел. Дверь в кабинет была чуть
приоткрыта, оттуда доносился мужской голос.
- Здравствуйте. - Секретарша вновь улыбнулась. - Проходите, пожалуйста,
присаживайтесь. Слушаю вас.
Он молча направился к приоткрытой двери. Тут же один из бульдогов, в
два прыжка преодолев пространство приемной, преградил ему дорогу; другой
задышал в затылок.
- Вас же попросили присаживаться, - вежливо, но с нажимом сказал
передний бульдог, пошевеливая могучими плечами. - Шеф занят.
Он вновь ничего не ответил. Он внутренне напрягся, словно попытался
сдвинуть с места воображаемый тяжелый шкаф (шкаф поддался приложенной
силе) и, пройдя сквозь еще ничего не успевшего сообразить охранника и
сквозь дверь, оказался в кабинете. Скользнул над светлым паркетом к
дальней стене, к столу, за которым сидел, прижав к уху трубку телефона и
глядя в окно, поджарый лысеющий человек с модным широким багровым
галстуком на безукоризненно белой сорочке с короткими рукавами. Из
приемной донесся изумленный возглас пришедшего в себя охранника, и человек
за столом, недовольно сдвинув брови, повернул к двери гладко выбритое
загорелое лицо.
"Кончай с ним, Игорь", - сказал он себе и, вновь обретая телесность,
прыгнул на хозяина кабинета и обхватил пальцами его горло. Телефонная
трубка со стуком ударилась о край стола. Руководитель "Взлета" тщетно
пытался оторвать от себя чужие руки, отбросить нападавшего. От двери
покатился над паркетом грохот выстрела одного из вбежавших бульдогов. Пуля
вонзилась нападавшему в бок, продырявив пиджак, но живой мертвец даже не
вздрогнул, продолжая душить свою жертву...
В приемной визжала секретарша, два побледневших бульдога, пятясь к
дверям кабинета, наперебой палили в приближающегося к ним парня с
равнодушным лицом и безжизненными глазами. Звенели, разбиваясь от пуль,
стекла шкафа у дальней стены. Хозяин "Взлета" застыл в кресле,
неестественно вывернув голову, широко открыв ничего уже не видящие глаза,
и его искаженное от удушья лицо было багровым, как галстук. В висящей у
самого пола телефонной трубке бился чей-то взволнованный голос.
У охранников кончились патроны, но они не убежали и не упали в обморок,
как прильнувшая к пишущей машинке секретарша. Они заслонили собой дверь,
ведущую в коридор, и приняли боевую стойку, готовясь к рукопашной, хотя
губы их тряслись от страха.
Он проплыл над полом и, приблизившись к ним, свернул к стене с большим
овальным зеркалом. Проник сквозь стену и очутился в коридоре. За дверью с
черно-красной табличкой раздался сдавленный вскрик.

- Ты вот сказал, что на Артема теперь ничего... н-не влияет. - От
выпитого коньяка у Клименко начал заплетаться язык. - Я правильно
ф-формулирую?
Магистр молча кивнул.
- Вот он прошел сквозь запертую дверь, - продолжал Клименко. - Сел и
с-сидит... А он сам-то, он-то может влиять на окружающее? А, Магистр?
- Может, Юра. А что?
- Да так...
В комнате наступила тишина. Магистр сложил руки на животе и искоса
посматривал на Клименко, который, нахмурившись, сосредоточенно водил
пальцами по подлокотникам кресла, словно обдумывал что-то. Наконец
предприниматель прервал молчание.
- Есть план. Если получится - не обижу, ты меня знаешь.
Клименко преобразился, произнеся эти слова: подобрался, отставил
стопку, заговорил внятно и напористо, вместе с креслом развернувшись к
насторожившемуся собеседнику.
Он уже успел все продумать. Живые мертвецы - очень удобное орудие для
устранения конкурентов, перехватывающих выгодные заказы. Артема привлекать
не будем, говорил Клименко, впиваясь взглядом в заблестевшие глазки
Магистра, - все-таки сын, да и опасно... Нужны посторонние люди, бывшие
люди... Отвар есть. Дело за исполнителем. Неуязвимым исполнителем.
- Ты подбираешь подходящего пациента, под гипнозом ставишь ему задачу
убрать кого надо, кого я тебе назову, а потом прописываешь ему этот отвар.
Дома он принимает зелье, кончается, а потом встает из могилы и делает свое
дело. Неуязвимый, понимаешь, Магистр? И мы вне подозрений!
- Ой ли? - с сомнением сказал Магистр. - После визита ко мне пациент
играет в ящик. Да еще приняв рекомендованное мною снадобье. Хорошенькая
реклама!
Клименко вскочил.
- Во-первых, никто, кроме пациента, не будет знать о снадобье. Ты
должен будешь ему запретить об этом распространяться - они ведь тебя,
чародея, слушаются. А то, что загнулся после визита к тебе... так ведь он
и в гастроном после этого мог зайти, и в пивбар. Мало ли почему загнулся!
Кто докажет? Да и конкурентов у меня не сотни, а так - пять-шесть, самых
основных. Тут и один оживший покойник управится. - Клименко наклонился к
Магистру, вкрадчиво добавил: - Если выгорит дело - можешь закрывать свою
лавочку. Жить будешь безбедно, гарантирую. О'кэй?
Магистр изучающе посмотрел на возбужденного, раскрасневшегося Клименко
и медленно ответил:
- Ты страшный человек, Юра.
- Га-ран-ти-ру-ю, - раздельно произнес Клименко.
- Н-ну, попробую... - после долгого молчания согласился Магистр. -
Если, конечно, отвар подействует. Если вообще получится...
- Попробуй, Семеныч, - жестко сказал Клименко.

Он вновь шагал по городским улицам, не очень быстро, и не очень
медленно, не глядя по сторонам и не щурясь от солнца. Теперь он знал, куда
идет: нужно сказать Магистру о том, что произошло - а потом отправляться
домой. К себе домой.
Он не знал, зачем убил бизнесмена из "Взлета", да и не думал уже об
этом. Он ДОЛЖЕН был убить - и убил. Сообщить Магистру - и домой.
Домой... А потом? Что делать потом? И вообще - зачем он вернулся к
живым?
Теперь, после совершенного убийства, он был свободен в своих мыслях и
поступках; исчез тот невидимый магнит, что притягивал его. Можно было
подумать, задать себе вопросы.
И в сознании его вдруг стали возникать странные расплывчатые образы,
какие-то непонятные образы, появившиеся неведомо откуда...
"Потом, потом, - сказал он себе, мысленно отмахиваясь от этих
причудливых образов. - Сначала нужно доложить Магистру".

Звонок в дверь вывел Магистра из задумчивости. Тяжело поднявшись с
дивана и запахнув халат, он неторопливо пересек комнату, вышел в прихожую
и, сдвинув массивную цепочку в прорези, приоткрыл дверь. Через несколько
мгновений Клименко уже возбужденно расхаживал по комнате, дымя сигаретой,
и торопливо говорил, озираясь на дверь и потирая руки:
- Получилось, Семеныч! Получилось! Я разговаривал с ним по телефону из
своей конторы - алиби безукоризненное! - как вдруг там, в трубке, крики,
стрельба... Уверен, это действовал наш мертвец. Я потом пытался позвонить,
но там все время занято - видно, трубочку так и не положили на место. Ну,
я за руль - и к тебе. Удача, Магистр! Первый тайм отыграли... Теперь еще
кое-кого, чуть позже, - и я впереди, на лихом коне!
- А я? - мрачно поинтересовался Магистр.
Клименко подскочил к нему, обнял за плечи, проникновенно заглянул в
маленькие глазки под лохматыми бровями.
- Магистр, я от своего слова не отступаюсь. Завтра же будет тебе первая
инъекция. Если хочешь - в валюте.
Магистр успокоенно повел хищным носом, вновь опустился на диван,
почесал живот.
- Надеюсь на твою порядочность, Юра. И, конечно, в валюте.
Он некоторое время смотрел на вышагивающего по комнате Клименко, потом
медленно произнес:
- Час назад я звонил твоему Артему.
Клименко резко остановился.
- Зачем?
- Затем. - Голос Магистра внезапно стал жестким. - Ты боишься его и в
комнату к нему не заходишь. Ничего не зная о живых мертвецах, ты, тем не
менее, сразу придумал, на что, так сказать, их употребить. Ты очень
практичный человек, Юра...
- Ну так что? - Клименко с вызовом вскинул голову. - Другие сейчас не
ценятся, Семеныч, сейчас ведь так: не сожрешь ты - сожрут тебя. Не мы это,
между прочим, затевали пятнадцать лет назад...
- Бог с ним, Юра, - поморщился Магистр. - Я не о том. Ты сразу бросился
извлекать из нового явления выгоду для себя - и это твое право. Коммерция
есть коммерция. Тем более, тут есть выгода и для меня. Но мне вдобавок
хочется еще докопаться до сути. Почему это вдруг ни с того, ни с сего
появляются ожившие мертвецы? Цветочки какие-то... Не бывает, Юра, чтобы ни
с того, ни с сего, понимаешь?
- Не мне в этом разбираться. Магистр. Мое дело, как ты совершенно
справедливо отметил, - заколачивать бабки. Чем больше, тем лучше. И если
даже сам черт предложит мне сотрудничество в заколачивании бабок, и я
прикину, что сотрудничество выгодно для меня, - я буду с ним работать,
вовсе не интересуясь, откуда он взялся и что он, собственно, такое. Бабки,
Магистр, надо делать бабки! А что, - спросил Клименко уже другим тоном, -
Артем что-то рассказал?
Магистр осторожно потрогал нос и задумчиво ответил:
- Рассказал. Кое-что... Он и сам еще не все представляет... Говорит,
что словно бы какие-то образы в тумане маячат... Что-то более четко,
что-то пока расплывчато. Я его выслушал, подумал и уже сделал кое-какие
предположения. Поделиться?
- Давай. - Клименко сел к столу и рассмеялся. - Сегодняшний день прожит
не зря - можно и послушать.
- Все это весьма неопределенно, - предупредил Магистр, - но вполне
может оказаться истиной. Так вот что я надумал, основываясь на информации
Артема. Вспомни, Юра, последние двадцать-двадцать пять лет: землетрясения,
наводнения, катастрофы, СПИД этот дьявольский, Чернобыль - Хиросима наша
родная...
- Ну и что? - Клименко пожал плечами. - Всегда так было, даже картинка
такая есть, "Гибель Помпеи" называется. Опять же всемирный потоп.
- Всегда-то всегда, но с такой интенсивностью только теперь. А резня на
Балканах, а Средняя Азия, а развал России, а Кавказ этот обезумевший...
Ведь годами же, годами реки крови текут!
- Что нам этот Кавказ! - отмахнулся Клименко. - Они и в Союзе-то дикими
были, а теперь и подавно. По мне, так пусть хоть вообще друг друга
зарэжут-пэрэрэжут, у меня с ними совместных дел нет. У меня ориентация в
другую сторону. Ну ладно, давай свою новую теорию.
- Теория-то не моя, и не новая она - читал я все это еще студентом.
Только тогда доказательств не было. Так, предположения. А сейчас, кажется,
появились. Видишь ли, Юра, это планета наша бунтует, Земля-матушка.
Надоели мы ей, Юра, достали мы ее, в печенках у нее засели, дышать ей
спокойно не даем. Вот она и старается нас обезвредить.
Клименко не донес до рта сигарету.
- Ты что, серьезно, Семеныч? Она что, живая, по-твоему? А мы у нее
вроде вшей?
- Вот именно. Живая, Юра. Может быть, не такая, как мы с тобой, а
по-своему. Но тем не менее. И борется как может.
- Что-то очень уж долго борется, - с сомнением сказал Клименко. - Я бы
на ее месте долго не чикался: прихлопнул бы - и воду слил.
- Вероятно, возможности у нее ограниченные. И мы ведь живучими
оказались. Как тараканы. И масштабы времени у нее, вероятно, другие.
- Постой, а при чем здесь Артем? Это что, новое оружие, что ли?
- Немножко не так. Новый подход. Да, мы оказались живучими, ничто нас
не берет. А если сделать нас безвредными? Для нее, для планеты
безвредными... На смену нам идет цивилизация безвредных для планеты людей.
Вот так, Юра. Ты думаешь, случайно эти неведомые растения появились?
Думаешь, ни с того, ни с сего у твоего Артема вдруг возникло желание отвар
с собственной кровью смешать? Вот оно, зелье, полюбуйся. - Магистр показал
на пузырек с темной жидкостью, стоящий на столике рядом с телефоном. -
Артем - это первая ласточка, даже не первая... Мы просто не знаем, сколько
таких вот Артемов в других местах. Может быть, уже сотни...
- Не понимаю, - хрипло сказал Клименко. - Какая такая безвредная
цивилизация? Что ты такое сочиняешь. Магистр?
- Не сочиняю, Юра. Боюсь, уже сейчас тысячи молодых пареньков и
девчонок, тех, что родились после Чернобыля, ищут эти цветочки. И
смешивают с собственной кровью. И пьют. И умирают... чтобы появиться в
новом качестве.
- Каком? - закричал Клименко, вскакивая. - Что ты мелешь, целитель ты
хренов?
- Безвредные существа, которым не нужно есть и пить, которым ничего не
нужно. Возможно, бессмертные. По крайней мере, до тех пор, пока существует
Земля. Бесцельные. Которые, наконец, оставят ее в покое. Их скоро должно
быть много, Юра, очень много, пятно Чернобыля расползлось по всей планете.
Поверь на слово, Юра, мы, экстрасенсы, знаем это уже давно. Чуем.
Чернобыль - не локальная катастрофа. Все, родившиеся после, уже ИНЫЕ. Им
осталось теперь только разыскать эти цветочки, умереть - и возродиться
преобразившимися. Так что нам, Юра, доживать свой век среди ИНЫХ. Правда,
есть вариант: выпить это пойло, - Магистр вновь взглянул на пузырек, - и
тоже преобразиться.
- Не верю! - Клименко, оскалившись, подскочил к Магистру. Руки его
тряслись. - Ни одному твоему слову не верю! Ты это своим пациентам
вкручивай, качай из них бабки, а мне не заливай... Теоретик долбаный!
Магистр пожал плечами.
- Возможно, все не так и мрачно. Возможно, мы вновь выкрутимся. И
потом, Юра, нас-то все это не касается. Мы-то, дочернобыльские, свой век
проживем. Тут вообще много неясностей. Ну вот, например...
Его прервали мягкие переливы дверного звонка.
- Теор-ретик! - презрительно бросил вслед Магистру, вышедшему в
прихожую, несколько успокоенный Клименко.
Он сел на диван и достал сигареты. В прихожей послышался чей-то голос.
- Вот, пожалуйста, Юра, можешь познакомиться. - Магистр пропустил в
комнату худощавого парня в сером костюме. - Ткачук Игорь Александрович.
Глаза у парня были тусклые, словно неживые. Клименко, не вставая,
кивнул, вопросительно посмотрел на Магистра, погрузившегося в кресло у
столика с телефоном.
- Мой бывший пациент, хлебнувший вот этого лекарства. - Магистр взял
пузырек. - Пришел сообщить, что задание выполнено: "Взлет" перешел в
падение.
- Ну зачем? - Клименко поморщился и даже чуть отодвинулся к углу
дивана, подальше от живого мертвеца, застывшего посреди комнаты. - Пусть
уходит, это...
Он не договорил, потому что в прихожей раздался шум и почти сразу же в
комнату ворвались два молодых человека, смахивающие на бульдогов. Через
мгновение на Магистра и предпринимателя были направлены пистолеты. Живой
мертвец безучастно наблюдал за этой сценой.
- Падлы, - процедил один из телохранителей. - Угрохали хозяина. Ты,
господин Клименко, конечно, инициатор, а ты, Магистр, создал этого
дьявола. - Парень мотнул пистолетом в сторону неподвижного Ткачука. - Мы
вас выследили, падлы!
Клименко уронил горящую сигарету на колени, а Магистр, все еще
державший в руке пузырек, резко поднес его к лицу, зубами сорвал пробку и
залпом проглотил темное содержимое. Клименко шевельнулся, пытаясь сбросить
сигарету на пол, - и в это время прогремели выстрелы...
Хлопнула, закрываясь, входная дверь - и в комнате стало тихо. Живой
мертвец равнодушно посмотрел на окровавленные тела предпринимателя и
целителя и тоже направился к выходу.
"Успел, - подумал он о Магистре. - Скоро будет одним из нас".
Живой мертвец уже очень много знал - расплывчатые образы сложились
наконец в отчетливую картину.
Он вышел из подъезда и медленно пересек двор. Идущая навстречу девушка
вдруг неуверенно свернула на газон пол балконами, где виднелись в траве
маленькие серые цветы. Присела на корточки, принялась торопливо обрывать
эти невзрачные растения.
...Он вновь шел по улице. Ему не хотелось ни есть, ни пить. Ему ничего
не хотелось. И не нужно было никуда спешить, потому что он знал: впереди
почти целая вечность. Хотелось закричать или завыть; он попробовал
закричать или завыть - но вместо крика и воя раздался только тихий стон.
Прохожие недоуменно поглядывали на него. Прохожие еще были.

Книго

[X]