Михаил Кликин
СОГЛЯДАТАИ
рассказ
Они повсюду.
Я знаю, вы тоже видели их. Вы скользили взглядом по их неприметным лицам,
вы стояли бок о бок с ними в метро, видели их отражения в витринах. Вы
видели их, но не обратили внимания и тут же забыли, что видели. Они умеют
прятаться. Сливаться с толпой, растворяться в городской сутолоке. Они -
тени в подворотнях. Они - колыхание занавесок. Они - блеклые отражения в
стеклах. Они - дыхание ветра за вашей спиной.
Они повсюду. Они следят за нами. За каждым из нас. И ждут. Ждут.
Они - слуги города.
Соглядатаи. Охотники. Палачи.
Вы не можете спрятаться от них. Не можете убежать. Все, что вам
позволительно - это не замечать их.
И вы не видите их до той поры, пока не совершите ошибку.
И тогда они придут за вами.
Также, как пришли за мной.
Я заметил их и это стало моей первой ошибкой.
Был октябрь, раннее утро, мрачное и унылое. Вот уже которую неделю сыпал
мелкий дождь. На улицах было пустынно, только машины мчались мимо
тротуаров, взрывая свинцовые лужи.
Я заметил его, лишь когда подошел вплотную - серая тень на автобусной
остановке, длинный плащ, поднятый воротник, бесформенная кепка, опущенная
на глаза.
- Десятки давно не было? - спросил я у него.
Он промолчал, даже не посмотрел в мою сторону.
- Десятки... - начал было я вновь, но закашлялся. Тяжелый, набрякший
влагой воздух рвался из легких, рвался так сильно, что под ложечкой
сделалось больно и засипело в груди. Я сплюнул мокроту и увидел необычайно
яркую кровь.
- Кровь, - сказал я испуганно.
Туберкулез?
Алые прожилки в сером сгустке слизи. Солоновато-сладкий привкус во рту.
Рак? Проказа?
Перед глазами запрыгали черные точки. Уши заложило звоном и грохотом.
Задрожала земля под ногами. Я подумал, что умираю. Повернулся к
незнакомцу, чтобы попросить о помощи, и вдруг увидел его глаза - искры
жадного интереса в бездонном мраке зрачков.
Грохот усилился. Земля ходила ходуном. Чтоб не упасть, я схватился за
столб.
Из-за поворота выполз трамвай. Он сыпал искрами и сотрясал землю. Серое
железное чудовище с непроницаемо-черными окнами остановилось на середине
дороги, точно напротив человека в плаще, и отворило дверь во тьму утробы.
Незнакомец посмотрел на трамвай.
Потом на меня.
Я все еще давился кашлем.
Он криво усмехнулся и шагнул прямо в лужу, что широко расползлась у
бордюра.
Вода расступилась - я видел это.
Она отшатнулась от него, отпрыгнула вихрем брызг.
Он ступил на сухой асфальт.
И пошел к трамваю.
Сухой плащ полоскался на ветру, полы развевались, и мне показалось, что у
этого жуткого человека нет ног - одни только ступни. И нет лица - только
глаза и кривая усмешка.
Он вспрыгнул на подножку, дверь, урча, прожевала его. Затем трамвай сыто
рыгнул и, рассыпая искры, рванул куда-то помимо рельсов.
Через пару секунд он исчез.
Перестала дрожать земля.
Кашель прошел.
Ничего не болело.
Я был в порядке.
И все же я решил вернуться домой, полежать, отдохнуть. Потом позвонить на
работу, сказать, что не приду, надо срочно в больницу, провериться.
Рак?
Быть может, возьму отпуск, уеду на несколько дней к жене, она отдыхает у
родителей в деревне. Мне давно надо отдохнуть, три года без отпусков, без
больничных, работа по двенадцать часов в сутки...
Я забыл про страшного человека и трамвай-чудовище.
Забыл, потому что есть вещи более страшные, чем непонятное.
Рак.
Но когда я уже подходил к своему дому, я встретил другого человека. В
сером плаще с поднятым воротником и в бесформенной кепке.
- Ваш трамвай уже ушел, - зачем-то сказал я ему. Он посмотрел на меня и
усмехнулся.
Глаз у него не было.
Только хищная ухмылка.
Врач, осмотрев меня, улыбнулся и сказал, что я проживу еще долго.
Вторая моя ошибка заключалась в том, что я не смог, не захотел забыть о
них.
Люди осени - серые и безликие, они приходили ко мне во снах. Они стояли
рядами, загораживая собой весь мир, и я не мог прорваться сквозь них. А
наяву я встречал их на улицах. Не часто - они хорошо умеют прятаться. И
все же я порой узнавал их, выделял из толпы и уже не отворачивал глаз. Они
тоже узнавали меня. Усмехались. Проходили мимо. Они никогда не смотрели на
меня, но всегда я чувствовал их холодные взгляды.
На выходные приехала жена. Я встречал ее на вокзале, а вместе со мной ее
встречали серые. Их было двое. Быть может, больше, но я заметил лишь этих
двоих. Было многолюдно. На перронах, у касс, в зале ожидания толпились
люди, галдели, махали руками, потели. Прокладывая себе путь, надрывно
взрыкивали перегруженные жадные носильщики. Люди в форме, с кобурами на
ремне и с пищащими рациями просили предъявить документы и требовали денег.
Таксисты, словно проститутки выстроившись вдоль стен, говорили что-то
завлекательное проходящим мимо людям. Неразборчиво громко хрипел
репродуктор. В тихих уголках, устроив себе звериные гнездышки, свернувшись
клубком, безмятежно дремали завшивленные бомжи. А эти стояли в самом
центре волнующегося людского моря - две серые скалы - и никто их не
замечал. Только я.
Жена легко спрыгнула на перрон, нырнула под мой зонт, повесила на меня
тяжелую сумку и осторожно поцеловала - я был небрит и запущен. А от нее
пахло летом - горячим сеном, пылью, цветами и рекой.
- Ну что за погода, - сказала жена.
- Осень, - ответил я.
- А у мамы тепло. Солнышко светит. Бабье лето.
- Это все они, - сказал я и осекся.
- Кто?
- Демократы, - сказал я и деланно засмеялся.
Она серьезно посмотрела на меня.
- Что-то не так?
- Нет, все нормально. Просто я без тебя одичал.
- Дикарь! - Она прижалась ко мне, и я невольно обернулся на серых людей.
Их не было.
Возможно, они испугались жены, подумал я тогда. Ее аромата. Частички
бабьего лета, что привезла она с собой в маминой сумке.
Люди осени действительно боялись лета.
Но кроме них были еще люди зимы...
- Хочу домой, - сказала она.
- Как мама? - спросил я в такси.
- Болеет. Но чувствует себя хорошо.
- А я здоров. Но чувствую себя... - я хмыкнул и заметил в зеркале, как
усмехнулся водитель, пряча глаза под козырьком бесформенной кепки.
Серое такси бежало по улицам города, и вода шарахалась из-под колес.
Третьей моей ошибкой стало то, что я все - почти все - ей рассказал.
Я не собирался этого делать, не хотел пугать ее, да и знал, какая реакция
последует. Но бывают моменты, когда невозможно промолчать. Когда к тебе
прижимается самый родной человек, шепчет что-то совершенно ненужное, но
такое приятное, ласково касаясь губами мочки уха, и ты не можешь не
поделиться...
- Ты сошел с ума, - сказала она и зажала себе рот.
- Это было бы слишком просто, - ответил я.
- Тебе надо отдохнуть, - сказала она и чуть отодвинулась. - Ты много
работаешь.
- Я не работаю уже вторую неделю.
- Почему?
- Врач мне посоветовал отдохнуть. Я взял отпуск.
- Врач? Ты был у врача?
- Да.
- У какого?
- У онколога.
Она отодвинулась еще дальше. Села на кровати, серьезно разглядывая меня.
Загорелые неприкрытые груди укоряюще качнулись, когда она помотала головой.
- Ты меня пугаешь.
В неярком свете ночника ее кожа выглядела совсем серой.
- Ладно, - потянулся я к ней. - Перестань. Это все глупости. И что я несу?
Совсем тут без тебя одичал...
У нее был вкус лета.
Дождь стучал по зонту, требуя чтоб его впустили.
- Я скоро приеду, - сказала она. - Через четыре дня.
- Зачем? Не надо жертв, отдыхай.
- Боюсь, если приеду позже, то не узнаю тебя.
- Все нормально. Со мной все хорошо.
- Я бы не уезжала, но мама будет ждать. Я обещала...
- Конечно.
- Почему ты не хочешь поехать со мной?
- У меня дела.
- Какие? Ты же не работаешь. Ты в отпуске.
- Надо повидать всех старых знакомых. Я так давно у них не был.
- У тебя появилась любовница? - она улыбнулась.
- И не одна, - ответил я.
- И что же будет со мной?
Я не успел ответить. Дородная проводница, стоящая возле двери вагона,
вмешалась в разговор:
- Пора, - у нее был грубый голос. - Отправляемся, девушка.
- Пока, - сказала мне жена и поцеловала в щеку.
Сегодня она пахла городом - косметикой, хлоркой и металлом...
Поезд тронулся. Я помахал в заплаканное окно. Кто-то помахал мне в ответ.
Она ли?..
Повернувшись, я увидел серых.
Теперь их было пятеро. Двое стояли возле милицейской будки, двое других
застыли изваяниями у вокзальных часов. Еще один стоял в дверях вокзала,
людям приходилось огибать его, но никто не высказывал недовольства - они
не замечали серого человека, заслонившего дорогу.
Когда я проходил мимо тех, что стояли под часами, горло мне сдавил
болезненный спазм.
Я сплюнул им под ноги кровавую слизь.
Они усмехнулись.
Они откуда-то знали, что я все - почти все - рассказал жене.
Ночью я вдруг очнулся и какое-то время лежал, напряженно таращась в
непроглядную темь и пытаясь понять, что же меня разбудило.
Потом скрипнула половица. Кто-то - и я знал кто - стоял в двух шагах от
кровати, невидимый в темноте...
Я убил его. Возможно это была моя последняя - четвертая, роковая - ошибка.
А быть может, это был единственно верный шаг. Я и сейчас не знаю, зачем
тогда пришел ко мне этот человек - поговорить или убить. Быть может, он и
вовсе случайно оказался в моей квартире...
Какое-то время я лежал, затаив дыхание и слушая, как бешено колотится
сердце. А потом... Потом...
Серое лицо появилось из тьмы, нависло надо мной - глаза и рот, больше
ничего. И я не выдержал.
Мы катались по полу.
Он был невообразимо силен.
Я хрипел и плевался кровью.
Он молчал.
Бешено стучали снизу соседи.
Потом я прищемил ему руку дверью и вырвался. Скользнул на кухню. Вывалил
на пол содержимое ящика стола, ощупью нашел большой нож, поранился об
острое лезвие, забился в угол.
Серый человек просочился на кухню, словно бесформенный клок тумана, и я
подумал, что его не возьмешь никаким оружием.
Но нож с трудом рассек плоть, и человек упал.
Я захлебнулся собственной кровью. Теряя сознание, я продолжал отчаянно
кромсать его тело.
Последнее, что помню - это как перерезал ему горло.
Очнулся я в больнице.
Разбуженные шумом соседи вызвали милицию. Прибывший наряд взломал дверь и
нашел меня на кухне - голого с ножом в руке. Все вокруг было заляпано
кровью. Моей кровью.
Больше ничего и никого не было.
Серые люди умеют прятаться.
Жена приехала не через четыре дня, как обещалась, а через два. Она
сообщила о своем прибытии телеграммой, но меня не было дома. Я лежал под
капельницей в больнице.
Она сказала маме, что я заболел, и потому она должна срочно возвращаться.
Мама пожелала мне скорого выздоровления, и заставила дочку взять огромный
арбуз.
- Ему надо побольше витаминов, - сказала она. - А у вас в городе таких не
продают, там одна химия...
Мою жену сбила машина. Серая "Волга" с тонированными стеклами, номеров
которой никто не заметил. Огромный арбуз, точно бомба, взорвался тысячей
алых брызг, и на дармовое угощение тут же слетелись тучи голубей и ворон.
Они сновали в грязных лужах и торопливо склевывали кровавые ошметки...
Я узнал о ее смерти в тот же день.
Сквозь стеклянную дверь палаты я видел милиционера, который о чем-то
говорил с врачом.
Врач не хотел, чтобы меня беспокоили.
И я все понял.
Я не собирался лежать и ждать, когда они придут за мной. Я сбежал.
На несколько дней меня приютил друг. Он ни о чем не спрашивал, а я ничего
не мог ему рассказать. Потом, окрепнув, поправившись, я ушел от него - не
хотел подвергать его опасности. Какое-то время я жил в маленьких
гостиницах, снимал номер на день-два, не больше. Старался не выходить на
улицу. Но они знали, что я где-то рядом. Они понимали, что я никогда не
прощу им убийство жены. И они искали меня.
Я убил троих. Перед смертью они кое-что мне рассказали - у них странные
голоса, тихие, бесцветные - шепот осеннего ветра, - их слова так сложно
понять и запомнить.
До чего-то я додумался сам - sapienti sat...
Вы слышали когда-нибудь чужие голоса в телефонной трубке? Вам встречались
ночные трамваи и троллейбусы, торопливо везущие в никуда полные салоны
мрака? А случалось ли вам видеть призрачные огни в сырой тьме подвалов?
Звонил ли невидимка в дверь вашей квартиры? Просыпались ли вы глухой ночью
от звука шагов в пустых комнатах? Было ли так, что газ или вода сами собой
включались, а мебель вдруг двигалась, и пропадали бесследно какие-то
вещи?..
Серые люди живут среди нас.
Люди осени - безликие соглядатаи.
Люди зимы - безжалостные убийцы.
Мы создали новую среду - Города. И новый вид существ должен был появиться.
Я не силен в латыни - homo urbanis - поправьте меня, если здесь допущена
ошибка.
Пока нас больше, чем их. Пока они прячутся. Следят за нами, паразитируют
на нас. Чего-то ждут. Как долго это будет продолжаться?..
Я знаю, вы видели их. Надо лишь чуть напрячься, чтобы вспомнить. Надо
стать чуть более внимательным, чтобы их увидеть. Но вы боитесь. Они
прячутся от вас, а вы прячетесь от них...
Ночью они пришли за мной. Втроем. Окружили частный дом на окраине города,
где я снял на сутки приделок - глухую каморку без окон, с единственной
узкой дверью, запирающейся на хлипкий шпингалет.
Я проснулся оттого, что во дворе заворчала собака. Взвизгнула. Смолкла.
Я понял, что это они. Люди зимы. В темных кожаных куртках, под капюшонами
которых тьма вместо лиц. В черных перчатках, в просторных брюках, в
высоких прошнурованных ботинках на толстой крепкой подошве, окованной
металлом. Они вечно ежатся, словно мерзнут на стылом зимнем ветру. Из-под
капюшонов всегда курится пар. От них веет холодом, и мурашки бегут по
коже, когда они проходят рядом - вам знакомо это чувство?..
Я бежал.
Быстро оделся - на улице было холодно, близилась зима. Острожно, стараясь
не скрипеть рассохшимися половицами, подкрался к двери, отпер. Скользнул в
темный коридор.
Люди зимы подходили все ближе - я чувствовал их. Как обычно, рот
наполнился кровью - они вытягивали из меня силу.
Пригнувшись, чтоб убийцы не заметили мой силуэт в темном окне, я прокрался
вдоль коридора, ощупью отыскал низенькую дверцу, за которой был крытый
двор со всеми деревенскими удобствами. Приоткрыл ее и, затаив дыхание,
просочился в узкую щель. На дворе было чуть светлей - сквозь дырявую крышу
лился внутрь лунный свет. Кругом громоздился хлам: из темных углов, из
полос тени торчали погнутые грабли, источившиеся лопаты, ржавые косы -
словно суставчатые лапы огромного насекомого. Пыльные мешки, похожие на
истлевшие трупы, висели на стенах, валялись на земляном полу. Округлые
куски мела и соли - точно черепа. Клочья пакли и ветоши - выцветшие
скальпы.
Рискуя обрушить вековые груды мусора, я пробирался к дальней стене, в
загончик, где когда-то держали скотину - там было единственное окошко,
маленькая дыра в стене, затянутая пленкой. Я надеялся, что меня там никто
не ждет.
И мне повезло.
Я убежал.
Содрал пленку, снял с себя куртку, выбросил в окно, потом, нелепо дрыгая
ногами, протиснулся и сам, вывалился прямо в подмерзшую лужу, порезал руку
о корку льда. И они тотчас почуяли запах свежей крови, услышали шум,
уловили тепло моего тела. Но поздно! Я бежал из всех сил узкими темными
проулочками. За высокими глухими заборами давились злобным лаем собаки.
Вскоре город кончился.
Я выбежал на шоссе и тут же поймал попутку.
- Куда? - спросил водила-дальнобойщик, довольный, что не одному придется
ехать в ночи.
- В деревню, - сказал я. - Подальше от этого проклятого города...
Иногда я думаю, что не среду мы создали, а новых существ. Мегасуществ.
Что если мегаполисы уже давно обрели разум? Гигантские амебоподобные
организмы с каждым годом растут, расползаются, поглощая окружающие земли,
пряча их под чешуей бетона и асфальта. Тысячи тонн угля, газа и мазута
поглощают ненасытные глотки ТЭС. В кишечнике-канализации постоянно что-то
переваривается. Провода-нервы гудят от перегрузки. Кровеносная система
дорог функционирует круглосуточно. Клапаны-светофоры управляют движением.
На оживленных перекрестках, в банках, в магазинах - повсюду -
глаза-камеры.
Мегаорганизмы связаны меж собой паутиной проводов, трубопроводов и дорог.
Они - настоящие хозяева Земли. А мы - их рабы. Заложники.
Те же, кто не хочет работать на благо организма, будут иметь дело с
соглядатаями. С чистильщиками. Серые люди - лейкоциты, макрофаги.
Пожиратели заразы.
Они умеют прятаться. До поры, до времени...
Сейчас я живу в небольшом селе. До ближайшего города сто километров, но
это обычный провинциальный городок, тысяч на восемьдесят жителей, где все
друг друга знают. Опасные же города далеко, я стараюсь бывать там как
можно реже. В селе меня считают богатым чудаком - уехал, мол, из города в
глушь, купил старую каменную усадьбу, поселился там один, постоянно что-то
мастерит, принимает какие-то машины, разгружает, погружает. На крыше
поставил хитрые антенны, опутал весь дом кабелями. Чудик!..
Приходил как-то участковый, поинтересовался, чем это я занимаюсь. Я провел
его по усадьбе, показал свой маленький цех, сказал, что варю мыло. Даже
дал подержать в руках только что отлитый кусок.
- Какое-то оно немыльное, - с сомнением сказал участковый.
- Специальное, - ответил я. - Хозяйственное.
- Ну, ладно. Документы в порядке?
- Конечно, - заверил я его.
Потом мы чуток выпили, и он довольный ушел.
Мне нравится здесь жить. Спокойно, тихо. Неспешно занимаюсь своим делом. К
концу жизни надеюсь все завершить.
Я хочу спасти свой вид от вымирания. Тут все просто - либо я уничтожу
города, либо города сожрут всех нас.
Вы не представляете, сколько может сделать неглупый человек, имеющий
достаточно времени, толику упорства, множество друзей по всему свету, с
большей частью которых он даже не встречался лично - слава тебе, Интернет!
И любящий свою мертвую жену.
Вчера я отправил первый груз за границу. В Нью-Йорк. Две тонны. Шестьдесят
коробок моего фирменного мыла - новая улучшенная формула - уже, должно
быть, грузятся на транспортный самолет. Следом под видом радиокомпонентов
для систем спутниковой связи пойдут взрыватели. Люди, которых я нанял,
сделают все, что нужно. Воины ислама, фанатики - они никому ничего не
скажут.
Нет, я не собираюсь убивать людей.
Я хочу обескровить мегаполисы. Десятки тысяч зарядов в крупнейших городах
ждут своего часа. Если я нажму маленькую кнопку на брелке, который сейчас
находится в заднем кармане моих брюк, а потом в течении пяти минут не
отменю команду, детонаторы сработают. Лопнут нефтепроводы и газопроводы.
Рухнут опоры линий электропередачи. На энергетических объектах взорвутся
котлы. Взлетят на воздух подстанции. Отключатся телефонные коммутаторы.
Вспыхнут телебашни. Перестанут работать насосные станции.
Надеюсь, этого будет достаточно. Мне не хочется приводить в действие
ядерные заряды...
Сегодня ночью у меня пошла горлом кровь. Я давился кашлем и выплевывал в
подушку комки слизи. В руке у меня был брелок.
Кажется, они нашли меня и здесь. Неужели они стали выбираться за пределы
городов? Тогда у меня остается слишком мало времени...
Утром я перепрограммировал систему взрывателей. Теперь я обязан каждый
день нажимать кнопку. Если со мной что-то случится, если серые люди
доберутся до меня... Вы знаете, что произойдет...
Не думаю, что вы меня простите. Но хотелось, чтобы вы меня поняли...
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 10.07.2002 20:32