КАДЖ

 

Стивен КИНГ

 

 

     Эта книга посвящается моему брату, Давиду, который переводил меня за руку через Вест Броуд-стрит и который научил меня делать воздушных змеев. Благодаря ему у меня это чертовски хорошо получалось.

 

     Я люблю тебя, Давид.

 

     «На страданья у них был наметанный глаз.

     Старые мастера, как точно они замечали,

     Где у человека болит, как это в нас,

     Когда кто-то ест, отворяет окно

     Или бродит в печали...»

 

     Уистан Хью Оден.

     В музее ящных искусств.

 

     «Как умирал мой старый пес,

     Я видел до конца;

     Как он от боли землю грыз

     У моего крыльца.

     Серебряной лопатой я

     Ему могилу рыл;

     На золотой цепи туда

     Его я опустил.

     И повторял, звено во тьму

     Спуская за звеном:

     «Прощай, мой старый верный пес,

     Ты был хорошим псом!»

 

     Народная песня.

 

     «Ну что ж, все в порядке».

     Профессор Вкусных Каш.

 

     Однажды, не очень давно, в маленьком городке Кастл-Рок появилось чудовище. Оно убило официантку по имени Альма Фречетт в 1970 году; женщину по имени Полина Тузейкер и студентку-первокурсницу Шерил Муди в 1971; симпатичную девушку Кэрол Данбергер в 1974 году; учительницу Этту Рингольд и выпускницу школы Мэри Кейт Хендрассен в начале зимы 1975 года.

     Это был не оборотень, не людоед или вурдалак, - это был всего лишь полицейский по имени Фрэнк Додд, свихнувшийся на сексуальной почве. Хороший парень, которого звали Джон Смит, с помощью магии обнаружил и разоблачил его, но схватить Додда не успели: он покончил с собой.

     Это вызвало потрясение у жителей маленького городка, потому что страшное чудовище, террорировавшее весь город, наконец было мертво. В могиле Додда были похоронены кошмарные сны города.

     Даже в наше время, когда большинство родителей отлично знает, какую психическую травму они наносят своим детям страшными сказками, всегда найдется один родитель - или одна бабушка, - которые рассказывают на ночь младенцу, что если тот не будет спать, то придет Фрэнк Додд и заберет его с собой. И конечно, после этого младенцу обязательно будет мерещиться, что за темным окном крадется Фрэнк Додд в своем черном резиновом плаще, крадется и душит... и душит... и душит.

     "Он придет, - слышу я шепот бабушки, когда ветер воет в каминных трубах. - Он придет, и если ты не будешь хорошо себя вести, ты обязательно увидишь в окне спальни его лицо, когда все в доме уснут, ты увидишь его улыбку отверстия в унитазе, когда среди ночи захочешь в туалет, увидишь табличку "СТОП", которую он держит в руке, когда уводит детей, увидишь бритву, которой он зарезался... тсс... тсс, детка... тсс... тсс...”

     И все же кошмар закончился. Он еще жил в снах, и дети боялись пошевелиться в постелях, и пустой дом Доддов (потому что мать Фрэнка вскоре после самоубийства сына умерла от инфаркта) быстро получил репутацию проклятого дома, но это были уже отголоски событий.

     Прошло время. Целых пять лет.

     Чудовища не стало, чудовище было мертво. Фрэнк Додд гнил в своем гробу. Все верно.

     Все, кроме того, что чудовище не может умереть до конца. Оборотень, вурдалак. Чудовище никогда не умирает просто так.

     И летом 1980 года оно вновь вернется в Кастл-Рок.

     Тед Трентон, четырехлетний мальчуган, проснулся среди теплой майской ночи, ощутив непреодолимое желание посетить туалет. Он сполз с постели и направился, полусонный, к освещенному проему приоткрытой двери, спуская по дороге пижамные штаны. Сделав свои дела, он обычно сразу же мчался в постель. В этот раз он собирался сделать то же самое, как вдруг увидел в унитазе какое-то существо.

     Всклокоченные волосы, согнутые плечи, сверкающие глаза, - это был получеловек, полуволк. Существо не сводило безумных смеющихся глаз с мальчика; эти глаза обещали ужасную смерть, в них звучала музыка беззвучных стонов, и это существо было в туалете.

     Мальчик услышал его приглушенный рык, в лицо его дохнуло смрадное дыхание.

     Тед Трентон закрыл глаза руками, глубоко вдохнул и заорал.

     Легкий храп соседней комнаты - его отец.

     Крик "В чем дело?" той же самой комнаты - его мать.

     Их торопливые шаги. Когда они входили в туалет, он вытянул вперед руки, боясь, что страшное чудовище сейчас схватит их...

     Зажегся свет. Вик и Донна Трентон подошли к мальчику, пораженные странным выражением его лица, и мать сказала - нет, процедила:

     - Я говорила тебе, Вик, что трех гамбургеров на ночь ему многовато?

     А потом они все вместе лежали в маленькой кроватке Теда, и отец, обнимая ребенка за плечи, спрашивал, что проошло.

     Тед молча встал с кровати и, осторожно приоткрыв дверь туалета, посмотрел, там ли чудовище.

     Чудовище исчезло. Вместо него он увидел стопку одеял и старые половики, которые Донна намеревалась убрать на чердак. Они были сложены на стуле, которым Тед иногда пользовался, если хотел взять что-нибудь с полки. На стопке сидел его старенький мишка, с самыми обычными коричневыми глазами-пуговками.

     - Так что же проошло, Тедди? - вновь спросил его отец.

     - Там было чудовище! - воскликнул Тед. - В моем туалете! - и он бурно разрыдался.

     Его мама присела на краешек кровати; они с отцом окружили сына с обеих сторон, как бы защищая мальчика своими телами. Они объясняли ему, что чудовищ не бывает и что ему всего лишь приснился дурной сон. Мама сообщила, что тени иногда могут принимать образы разных страшных созданий, которых показывают по телевору или рисуют в комиксах, а папа убеждал сына, что все хорошо, все в порядке и что в их прелестном маленьком домике ничто не может причинить ему вред. Тед кивал и соглашался с ними, хотя в душе знал, что это не так.

     Папа объяснил ему, что в темноте два сложенных одеяла могут стать похожими на плечи и что медвежонок может показаться чьей-то ужасной головой и что отблески света ванной, отраженные в глазах медвежонка, могут напомнить горящие глаза живого существа.

     - Вот смотри, - сказал он. - Смотри внимательнее, Тед.

     Тед смотрел.

     Папа взял две стопки одеял и стал что-то мастерить них в дальнем углу комнаты. Это было довольно смешно, и Тед слегка улыбнулся. Мама обрадованно захлопала в ладоши и рассмеялась.

     Папа подошел к нему с медвежонком в руках и положил игрушку на колени мальчика:

     - Ничего не бойся, сынок, пока с тобой мама и папа. - Он плотно прикрыл дверь туалета и прислонил к ней стул. Когда отец вернулся к постели сына, он все еще улыбался, хотя его глаза стали вдруг серьезными. - Ладно, Тед?

     - Да, - ответил мальчик и, будто преодолевая что-то, добавил: - Но оно было там, папа. Я видел его. Правда.

     - Это твой мозг видел что-то, Тед, - большая рука отца ласково взъерошила волосы мальчика. - Но ты не мог видеть никакого чудовища. Здесь нет чудовищ, Тед. Чудовища есть только в сказках и в твой фантазии. Мальчик переводил взгляд с папы на маму - на него смотрели встревоженные любящие лица.

     - Правда?

     - Правда, - сказала мама. - А теперь спи.

     Родители по очереди поцеловали его.

     Но когда они оба, папа и мама, вышли комнаты, страх вновь ледяными руками сжал сердце мальчика. "О, пожалуйста, - думал он, не смея даже в уме пронести ничего другого, - о, пожалуйста, о, пожалуйста, о, пожалуйста...”

     Очевидно, его отец умел читать мысли, потому что он вдруг вернулся, остановился в дверном проеме, накрыл ладонью выключатель и повторил:

     - Никаких чудовищ, Тед. Их нет.

     - Да, папа, - ответил Тед, глядя в глаза отцу. - Никаких чудовищ. Кроме того, который прячется в моем туалете.

     Свет погас.

     - Спокойной ночи, Тед, - донесся до него откуда-то далека голос матери, и он мысленно воскликнул: "Будь осторожна, мама, они едят женщин! Во всех фильмах они охотятся на женщин, ловят их и сжирают! О, пожалуйста, о, пожалуйста, о, пожалуйста...”

     Но родители ушли.

     Итак, Тед Трентон, четырех лет от роду, лежал в своей постели, испуганно вглядываясь в темноту. Он натянул одеяло до подбородка, прижимая к груди игрушечного мишку. Его взгляд блуждал по стенам, и ему мерещились всякие надписи и тени. Наверное, он этой ночью больше не сможет заснуть. Но мало-помалу его мышцы расслабились... Мысли куда-то уплывали...

     А потом новый, странный звук, гораздо более отчетливый, чем свист ветра, вновь разбудил его.

     Дверь в туалет скрипнула.

     Этот тихий, противный скрип, такой высокий, что его, наверное, могут слышать только собаки да внезапно проснувшиеся среди ночи маленькие мальчики. Дверь в туалет приоткрывалась, как будто пасть смерти - дюйм за дюймом, фут за футом.

     Там, в темноте, скрывалось чудовище. Оно было там же, где и раньше. Оно хихикало, и его голова тряслась над сутулыми плечами, и его глаза сверкали во мраке сумасшедшим, неестественным блеском. "Они ушли, Тед, - прошептало чудовище. - В конце концов они всегда так поступают. А я после их ухода могу и вернуться. Мне даже нравится возвращаться. И ты мне нравишься, Тед. Теперь я буду возвращаться каждую ночь, и с каждым разом буду подбираться все ближе... и ближе... пока однажды ты не успеешь и вскрикнуть, как рядом с тобой окажется что-то, и это буду я, и я схвачу тебя, а потом съем тебя, и ты будешь во мне".

     Весь дрожа, Тед смотрел на чудовище, выглядывающее туалета. В нем было что-то... что-то почти знакомое. Что-то, что он знал. И это почти-знание было хуже всего. Потому что...

     "Потому что я сошел с ума, Тед. Я здесь. Я всегда был здесь. Меня звали раньше Фрэнк Додд, и я убивал женщин и, возможно, поедал их. Я всегда был здесь, и я прислушивался, приложив ухо к земле; я - чудовище, Тед, старое чудовище, и скоро ты будешь мой, Тед. Чувствуешь, как я подбираюсь ближе... ближе...”

     Существо в туалете говорило с ним свистящим шепотом, а, может, его голос был голосом ветра. Так или иначе, это не имеет значения. Мальчик вслушивался в слова, дрожа от ужаса, почти на грани обморока; он вглядывался в темное гримасничающее лицо, которое ему почти знакомо. Нет, он не сможет заснуть этой ночью; наверное, он никогда больше не сможет заснуть.

     И все же он был всего лишь маленьким мальчиком и поэтому ближе к рассвету задремал вновь. Ему снились ужасные чудовища с огромными белыми зубами, и они преследовали его.

     Ветер не прекращался. Взошла бледная весенняя луна. Где-то далеко залаяла собака - и все стихло.

     А туалета Теда все смотрели чьи-то горящие глаза.

     - Ты переложил одеяла на старое место? - спросила утром своего супруга Донна. Она стояла у плиты, поджаривая ветчину. В соседней комнате Тед смотрел по телевору "Новое зоологическое ревю" и жевал вафли. В доме Трентонов все любили вафли.

     - А? - переспросил Вик. Он углубился в учение спортивных новостей. - Одеяла. В туалете Теда. Они снова оказались там. Стул стоял на прежнем месте, а дверь была приоткрыта. - Она сняла ломтик ветчины со сковородки и положила на тарелку. - Это ты сложил их на стуле, Вик?

     - Не я, - ответил Вик, переворачивая страницу. - Ветчина отлично пахнет.

     - Забавно. Наверное, он переложил одеяла.

     Вик отложил газету в сторону и посмотрел на жену:

     - О чем ты говоришь, Донна?

     - Ну, помнишь, ночью Теду приснился плохой сон...

     - Я не склеротик. Я испугался не меньше тебя. Мне показалось, что мальчик умирает. Что у него конвульсии или что-то в этом роде.

     Она кивнула:

     - Ему показалось, что одеяла - это что-то...

     - Привидение, - с улыбкой закончил ее мысль Вик.

     - Да, наверное. И ты дал ему в постель мишку и переложил эти одеяла. Но утром, когда я застилала постель, они лежали на прежнем месте, - Донна рассмеялась. - Увидев их, я на мгновение подумала...

     - Теперь я точно знаю, -за чего это все проошло, - Вик снова взял в руки газету и заговорщически подмигнул жене. - Это три гамбургера, моя птичка.

     Позже, когда Вик уехал на работу, Донна спросила Теда, зачем он переложил на место одеяла, если те так напугали его.

     Тед смотрел на нее со странным старушечьим выражением на лице. Перед ним лежала раскрытая книжка "Звездные войны". Он как раз раскрашивал картинку, на которой был ображен межзвездный корабль.

     - Я не делал этого, - сказал он.

     - Но, Тед, если ты не делал и я не делала, и папа не делал...

     - Это сделало чудовище, - убежденно сказал Тед. - Чудовище моего туалета.

     И он вновь вернулся к картинке.

     Обеспокоенная и немного испуганная, мать смотрела на сына. Он был милым, немного впечатлительным мальчиком. То, что она услышала, не слишком обрадовало ее. Нужно будет вечером рассказать об этом Вику. Нужно будет серьезно поговорить с Виком о случившемся.

     - Тед, вспомни, что говорил твой отец, - пыталась она втолковать очередную прописную истину. - Таких вещей, как чудовища, на свете нет.

     - Днем, конечно, нет, - рассудительно заметил он и улыбнулся ей так открыто и искренне, что все ее страхи вмиг улетучились. Она погладила мальчика по голове и поцеловала его в щеку.

     Донна собиралась поговорить с Виком, но пришел Стив Кемп, а Тед отправился в детский сад и она обо всем забыла, а следующей ночью Тед снова кричал, что в его туалете чудовище, чудовище!

     Дверь в туалет опять оказалась распахнута, а одеяла лежали на стуле. На этот раз Вик все-таки отнес их на чердак и там запер.

     - Видишь, Теодор, - сказал он, целуя сына, - я унес их, и теперь они не смогут напугать тебя. Спи, и пусть тебе приснятся веселые сны.

     Но Тед долго не мог заснуть, и опять дверь туалета приоткрылась, как беззубый рот в темноте, и оттуда выглянуло что-то ужасное, с острыми зубами и запахом крови о рта.

     "Привет, Тед", - прошептало оно сдавленным голосом, и в окно Теда, подобно белому тусклому взгляду покойника, заглянула луна.

     Самой старой жительницей Кастл-Рока в тот год оказалась Элен Чалмерс, вестная всем как тетя Эвви, "эта старая сука". Единственное, что "старая сука" могла делать хорошо, - это предсказывать погоду. Свое прозвище она заработала благодаря стараниям Джорджа Мера, вестного местного пьянчужки.

     Общественное мнение с прозвищем согласилось.

     Тетя Эвви была сейчас дряхлой девяностотрехлетней старухой, но была она отнюдь не глупа.

     И она хорошо предсказывала погоду. Бытовало мнение, что она ни разу не ошибалась насчет трех вещей: когда разразится первая гроза, хорошо ли уродит ежевика и какая завтра будет погода.

     Как-то в начале июня, сидя на веранде собственного дома с Джорджем Мером - своим давним другом-недругом, и с наслаждением куря папиросу, она сообщила вдруг, что в этом году будет самое жаркое лето за последние тридцать лет. "Жаркое от начала до конца, - уточнила она, - и очень жаркое в середине".

     - И что? - спросил Джордж.

     - Что?

     - Я спросил: "И что?”

     Лучшего способа рассердить тетю Эвви и придумать было невозможно.

     - Я готова поцеловать тебя в зад, если это будет не так, как я говорю! - заорала тетя Эвви. Пепел с ее папиросы упал на плечо Джорджа Мера и прожег дырку в рубашке.

     - И что же, Эвви? - вновь повторил Джордж. У него сразу разболелась голова.

     - Что?

     - И ЧТО ЖЕ, ТЕТЯ ЭВВИ? - громко и членораздельно повторил Мер. Изо рта его брызнула слюна.

     - Это, если ты не знаешь, очень плохо, болван! Ранняя жара - дурной знак. Этим летом люди будут умирать от жары! Это очень плохой знак!

     - Мне пора ехать, Эвви.

     Она смотрела ему вслед. Трудно сказать, была она рада его уходу или нет. Большинство ее знакомых давно умерли. "Скоро и я последую за ними", - думала Эвви. У нее было плохое предчувствие по поводу наступившего лета, очень скверное предчувствие. Это было невозможно объяснить словами.

     - Джордж Мер, ты старый болван, - пробормотала она себе под нос.

     Она направилась в дом и внезапно остановилась на пороге, глядя в светлое безоблачное небо. О, она чувствовала приближение кошмара. Приближается ужасная жара. Ужасная беда. Все ближе и ближе.

     Годом раньше описываемых событий, когда новенький "ягуар" Вика Трентона вышел строя, именно Джордж Мер порекомендовал ему обратиться в гараж Джо Камбера на окраине Кастл-Рока.

     - Он творит с машинами чудеса, - рассказывал Джордж Вику. - Говорю тебе, это того стоит, он хорошо знает свое дело и недорого берет за работу. Вот здорово, правда? - и Мер побрел своей дорогой, оставив Вика размышлять, стоит ли воспользоваться советом такого человека, как Джордж. Он все же позвонил Камберу, и ранним июльским утром (гораздо более холодным, чем в будущем году) они с Донной и Тедом, все вместе, подъехали к гаражу Камбера. Это было довольно далеко, и Вик дважды останавливался и спрашивал дорогу у прохожих.

     Они въехали во двор Камбера; мотор "ягуара" стучал громче, чем обычно. Тед, которому тогда было только три года, сидел на коленях у Донны и смеялся чему-то, что рассказывала мать. Донна прекрасно себя чувствовала.

     Посреди двора стоял мальчик лет восьми-девяти со старым бейсбольным мячом и с не менее старой бейсбольной битой в руках. Он пытался одним ударом биты перебросить мяч через крышу сарая, который, как рассудил Вик, и был гаражом Камбера. Затем мальчик бежал за упавшим мячом и повторял все сначала.

     - Привет, - бросил мальчик. - Вы - мистер Трентон?

     - Да, это я, - ответил Вик.

     - Сейчас я позову папу, - и мальчик скрылся в сарае.

     Все трое Трентонов вышли машины. Вик, придирчиво разглядывая "ягуар", обошел его вокруг. Как бы не пришлось отправлять ремонтировать машину в Портленд! Вид "гаража" не слишком обнадеживал; на его двери даже не висел замок.

     Его размышления были прерваны Донной, нервно окликнувшей его:

     - О мой Бог, Вик...

     Он быстро оглянулся и увидел гигантского пса, выходящего сарая. На мгновение он задумался, собака ли это, или же перед ним уродливый, ожиревший пони. Потом собака зевнула, посмотрела на них и Вик увидел полную пасть зубов, грустные глаза - и понял, что это сенбернар.

     Донна инстинктивно подхватила на руки Теда и отступила к машине, но Тед начал вырываться, пытаясь сойти на землю.

     - Хочу посмотреть на собачку, мама... хочу посмотреть на собачку!

     Донна бросила нервный взгляд на Вика, который неуверенно пожал плечами. Из сарая вышел мальчик и, подойдя к собаке, погладил ее по голове. Собака вильнула хвостом, и Тед удвоил свои усилия.

     - Вы можете не бояться за него, мэм, - вежливо заметил мальчик. - Кадж любит детей. Он никогда не причинит им зла. - И потом, уже Вику, добавил: - Папа сейчас выйдет. Он моет руки.

     - Хорошо, - сказал Вик. - Но это чертовски большая собака, сынок. Ты уверен, что нам нечего бояться?

     - Он вполне безопасен, - ответил мальчик, но Вик все же сделал неосознанное движение, стремясь прикрыть своим телом жену и сына. Кадж стоял, наклонив голову и вяло повиливая хвостом стороны в сторону.

     - Вик... - начала Донна.

     - Все в порядке, - ответил Вик, одновременно думая о том, что собака выглядела настолько большой, что, пожелай она убить Теда, ей потребовалось бы всего один раз лязгнуть зубами.

     Тед на секунду замер. Он и собака внимательно смотрели друг на друга. - Собачка, - сказал Тед.

     - Кадж, - уточнил сын Камбера, направляясь к малышу. - Его зовут Кадж.

     - Кадж, - повторил Тед.

     Собака подошла к нему и начала облывать его лицо. Ее язык был большим, шершавым и влажным, и Тед захихикал и попытался увернуться. Он повернулся к отцу и матери, напряженно наблюдавшими за происходящим, и весело засмеялся. Потом он сделал шаг в их сторону, но его ноги зацепились одна за другую, и он упал. Внезапно собака рванулась к Теду и закрыла его своим огромным телом. Вик почувствовал, как напряглась Донна, сделал неуверенный шаг вперед... и вдруг замер.

     Зубы Каджа сомкнулись на воротнике рубашки Теда. Зверь рывком поднял мальчика - в его огромных зубах Тед напоминал маленького котенка - и поставил ребенка на ноги.

     Тед помчался к Вику и Донне, крича:

     - Люблю собачку! Мама! Папа! Я люблю собачку!

     Сын Камбера спокойно смотрел на них, засунув руки в карманы.

     - Да, это великолепная собака, - сказал Вик. Внешне он был спокоен, хотя в груди все еще судорожно колотилось сердце. Ему на мгновение показалось, что собака собирается откусить мальчику голову, и он никак не мог прийти в себя. - Это сенбернар, Тед, - закончил он.

     - Сен... бернар! - воскликнул Тед и опять побежал к Каджу, сидящему как памятник перед входом в сарай. - Кадж! Кааааааадж!

     За спиной у Вика снова вздрогнула Донна:

     - Ох, Вик, ты думаешь...

     Но Вик смотрел на Теда. Мальчик обнимал Каджа за шею и пытливо смотрел ему в глаза. Рядом с сидящим гигантом Тед, казалось, стоял на цыпочках.

     - По-моему, у них все в порядке, - сказал Вик.

     В этот момент Тед сунул ручонку в пасть Каджу и начал ощупывать его зубы, как будто играя в дантиста. Вик вновь затаил дыхание, но тут Тед побежал к ним с важным открытием:

     - У собачки есть зубки, - сообщил он Вику.

     - Да, - сказал тот, - много зубок. И весьма внушительных.

     Он повернулся к мальчику-бейсболисту, намереваясь спросить его, откуда проошла кличка собаки, но тут сарая вышел Джо Камбер, на ходу вытирая руки куском ветоши. Он поздоровался с приехавшими.

     Вик был приятно удивлен, обнаружив, что Камбер на самом деле знает, как обращаться с машинами. Мастер прислушивался к дребезжанию мотора, а потом они с Виком сели в машину и объехали вокруг дома.

     - Мотор сильно барахлит, - медленно сказал Камбер. - Вам повезло, что вы сумели доехать до моего гаража.

     - Вы бы могли починить его? - спросил Вик.

     - Естественно. Но для этого потребуется некоторое время.

     - Что ж, мы подождем, - кивнул Вик. Он посмотрел на Теда и пса. Тед завладел бейсбольным мячом сына Камбера и о всех сил забрасывал мяч подальше, а огромный сенбернар каждый раз невозмутимо приносил его и отдавал мальчику. Казалось, игра увлекала их обоих. - Ваша собака привела в восторг моего сына.

     - Кадж любит детей, - согласно кивнул Камбер. - Не хотите ли загнать машину в сарай, мистер Трентон?

     “Сейчас тебя посмотрит доктор", - думал Вик, сидя за рулем "ягуара". Вся процедура ремонта заняла не более полутора часов и стоила ему гораздо меньше того, на что Вик рассчитывал.

     А Тед, все то время, пока мужчины были заняты машиной, с восторгом вновь и вновь повторял кличку собаки:

     - Кадж... Кааадж... здесь, Кадж...

     Перед самым их отъездом сын Камбера, которого звали Брет, посадил Теда на спину Каджа и дважды прокатил вокруг двора. Когда они проезжали мимо Вика, собака, будто подмигивая, приоткрыла один глаз... и Вик едва не расхохотался.

     Через три дня после разговора о погоде Джорджа Мера с тетей Эвви, маленькая девочка Айова-Сити в штате Айова, ровесница Теда Трентона, стоя у стола, где мать накрывала завтрак, ныла:

     - Ох, мамочка, я не очень хорошо себя чувствую! Мне кажется, что я заболеваю...

     Ее мать, нисколько не удивленная, посмотрела на дочь. Двумя днями раньше старший брат Мерси пришел домой посреди уроков с острым приступом энтерита. У Брука - так звали старшего брата - сейчас все уже прошло, но почти двадцать четыре часа он не вылазил туалета.

     - Ты уверена, дорогая? - спросила мать.

     - О, я... - прижав обе руки к животу, Мерси бросилась вверх по ступенькам. Мать, заторопившаяся за ней, увидела, что Мерси влетела в туалет, и подумала: "Ну вот, все сначала".

     Из-за неплотно закрытой двери она услышала характерные звуки, и в голове у нее промелькнуло: застелить постель, разогреть обед к приходу Брука школы и...

     Она заглянула в щель, образованную неплотно прикрытой дверью, и все эти мысли тут же вылетели у нее головы.

     Весь пол туалета был залит кровью. Кровью ее четырехлетней девочки.

     - Ох, мамочка, мне плохо...

     Ее дочь поворачивалась к ней, ее дочь поворачивалась, поворачивалась... и о рта у нее лилась кровь, стекая на грудь и заливая новое матросское платьице... кровь, Боже правый, кровь... так много... кровь...

     - Мамочка...

     Мать подхватила Мерси на руки и бросилась с ней к телефону на кухне, чтобы вызвать "скорую помощь".

     Кадж знал, что он слишком стар, чтобы угнаться за кроликами.

     На самом деле старым ни по собачьим, ни по человечьим меркам он не был. Ему было пять лет, и просто в его жни давно миновал период, когда со щенячьим восторгом он пытался догнать каждую собачку или муху. Ему было пять лет, и, если бы он был человеком, он стоял бы на пороге зрелости.

     Это было семнадцатого июня. Начиналось прекрасное утро, и на траве еще не высохла роса. Жара, обещанная тетей Эвви, уже наступила: это был самый жаркий июнь за последние годы. К двум часам дня Кадж обычно лежал у стены сарая, зарывшись в песок (или в сарае, если МУЖЧИНА разрешит ему войти, как это бывало, когда тот, в последние дни все чаще, немного выпивал), и грелся на солнце. Но все это происходило позже.

     А сейчас большой, коричневый и пушистый кролик, даже не подозревая о присутствии Каджа, скакал через поле в миле от дома. Ветер в это утро сослужил Братцу Кролику плохую службу.

     Кадж крался за кроликом, интересовавшим его скорее как спортивный трофей, а не как мясо. Кролик в новой весенней шубке весело прыгал впереди. Если Каджу не удастся сократить расстояние между ним и кроликом вдвое до того как кролик заметит его, то нечего и пытаться догнать зверька. Но между ними было не более пятнадцати ярдов, когда кролик, оглянувшись, заметил собаку. На мгновение он замер - посреди поля возникла скульптура кролика с комично округлившимися глазами. Потом он ринулся вперед.

     Грозно лая, Кадж помчался вдогонку. Кролик казался совсем крошечным, а Кадж - очень большим, но энергетические ресурсы Каджа были, очевидно, очень велики. Он почти настиг кролика. Кролик отпрыгнул в сторону. Кадж не отставал, взрыхляя когтями землю. Над ними встревоженно пищали птицы. Если бы собаки могли смеяться, Кадж рассмеялся бы над учиненным переполохом.

     Кролик свернул к северному краю поля. Кадж преследовал его, намереваясь во что бы то ни стало победить в этой гонке.

     Но он уже немного устал, и тут еще кролик решил преодолеть возникший на пути небольшой, но крутой холмик. В холмике была вырыта яма, но она поросла травой, и Кадж ее не заметил. Он броском направил свое тяжелое тело вперед... и провалился под землю, будто пробка, которую резко воткнули в бутылку.

     Джо Камбер владел этим полем уже восемнадцать лет, но он и не подозревал о наличии в этом холмике какой-то ямы. Наверное, он обнаружил бы ее, если бы усерднее занимался сельским хозяйством, но этого не случилось. Все время поглощал гараж и ремонт автомобилей. Сын Камбера, хорошо знающий каждый ярд поля и прилегающего к нему леса, тоже никогда не обращал внимания на эту яму, хотя как минимум пять раз чуть было не провалился в нее, и только счастливая случайность удерживала его на краю. Да и не яма это была, а нора, просто нора. В ясные дни вход в нее закрывала тень, а в более облачные дни, скрытая травой, она и вовсе не была заметна.

     Джон Мусем, предыдущий владелец этой земли, знал о норе, но ему и в голову не пришло рассказывать об этом Джо Камберу, купившему участок в 1963 году. Возможно, когда Джо, его жена Шарити и мальчик обосновались там, Джон и рассказал бы им о норе, но в 1965 году он скоропостижно скончался от рака.

     Итак, Брет тоже никогда не видел нору. А ведь для мальчика нет ничего интереснее, как найти в земле отверстие и попытаться выяснить, что же в нем такое. Отверстие в земле было около двадцати футов глубиной, и маленький мальчик, угодив в него, наверное, и не сумел бы самостоятельно выбраться наружу. То же самое периодически случалось со всякими мелкими животными. Дно норы было устлано костями: дятлы, белки, зайцы, скунсы, мыши, домашняя кошка. Домашнюю кошку звали Мисс Клин. Камберсы потеряли ее два года назад и не сумели найти, хотя и очень старались. А кошка лежала здесь, рядом с мышью-полевкой, за которой погналась.

     Кролик Каджа тоже угодил на дно и сидел, вжавшись в угол и дрожа всем телом. Кадж оглушительно залаял, и в норе раздалось глухое эхо, как будто под землю угодила стая собак.

     Нора привлекала также летучих мышей, и сейчас под ее сводами вн головами висели полчища этих тварей. Они дремали, чтобы в сумерках проснуться и со свежими силами отправиться на охоту. Наличие в норе летучих мышей создавало для любого попавшего в нее еще одну опасность, самую страшную. В этом году летучие мыши были поражены непонятным вирусом. Кадж отряхнулся. Затем он начал копать задними ногами землю, пытаясь оттолкнуться, но безуспешно. И потом, он не забыл о кролике. Его глаза еще не привыкли к темноте, и, хотя он чуял какой-то запах, он не представлял, что же может так пахнуть. Запах кролика был сильнее странного запаха. Он был горячим и аппетитным. Кушать подано.

     Его лай растревожил летучих мышей. Он вспугнул их. Кто-то нарушил их покой. Мыши стаей ринулись к выходу - и тут они наткнулись на неожиданную преграду: Кадж свои могучим телом перекрыл выход. Выхода больше не было. Мыши пищали и хлопали крыльями в темноте, создавая ветер. На дне норы дрожал еще не потерявший надежду кролик.

     Кадж наконец разглядел летучих мышей и испугался. Ему не нравился проводимый их крыльями свистящий звук, ему не нравилось ощущение блости их теплых тел. Он громко залаял. Вдруг одна мышей коснулась крылом его лапы. Он попытался схватить ее зубами, но в это мгновение мышь ловчилась и укусила его за шею. Кадж, резко повернув голову, клацнул зубами, и маленькая хищница замертво свалилась на дно норы. Но дело было сделано: укус бешеного животного наиболее опасен в районе головы, потому что бешенство поражает центральную нервную систему. Никакая вакцина не защитит собаку, укушенную бешеным животным в голову или шею. Каджа тоже не миновала чаша сия.

     Еще не подозревая об этом, но зная наверняка, что укусившее его существо опасно, Кадж решил, что будет лучше не связываться, а попытаться выбраться отсюда. С невероятным усилием он оттолкнулся от дна норы и вылетел наружу. Из ранки на шее текла кровь. Кадж сел, задрал морду и жалобно завыл.

     Летучие мыши, эти безмозглые существа, облаком вылетали норы и тут же влетали обратно. Уже через пару минут они забыли о потревожившей их собаке и, сложив крылья, вновь устроились дремать, пока не сядет солнце. Кадж затрусил прочь. Кровь остановилась, но место укуса очень болело.

     У Каджа, как и у большинства собак, было сильно развито чувство самоуважения, и поэтому ему совершенно не хотелось домой. Он не хотел, чтобы МУЖЧИНА, ЖЕНЩИНА или МАЛЬЧИК увидели его в таком виде. Они могли бы решить, что он - ПЛОХАЯ СОБАКА. Он понимал, что сейчас проводит впечатление именно ПЛОХОЙ СОБАКИ.

     Поэтому, вместо того чтобы спешить домой, Кадж направился к протекающему через поле Камбера ручью. Он вошел в воду; он жадно пил, пытаясь перебить возникший во рту мерзкий вкус, усиленно пытаясь смыть ощущение ПЛОХОЙ СОБАКИ и память об укусе.

     Наконец он почувствовал себя лучше. Выйдя воды, он отряхнулся, и брызги засверкали в лучах солнца, переливаясь всеми цветами радуги.

     Теперь он мог отправляться домой. Он поищет, где сейчас МАЛЬЧИК. Обычно рано утром МАЛЬЧИК уезжал на большом желтом школьном автобусе, а в полдень возвращался домой, но за последнюю неделю автобус не появился ни разу. МАЛЬЧИК все время был дома. Обычно он находился в сарае, что-то делая вместе с МУЖЧИНОЙ. Может быть, сегодня за ним приедет автобус, а может быть, и нет. Кадж обязательно посмотрит. Он уже забыл об укусе и странном привкусе во рту. Пропавший было нюх полностью вернулся к нему. Кадж трусил через поле, по грудь утопая в высокой траве. Взлетела вспугнутая им пташка, но он даже носом не повел в ее сторону. Через поле бежал Их Величество Сенбернар, пяти лет от роду, около двухсот фунтов весом, и сейчас, утром 16 июня 1980 года, он был заражен вирусом бешенства.

     Семь дней спустя в трущобах Портленда (в тридцати милях от Кастл-Рока) в маленьком ресторанчике под названием "Желтая подводная лодка" встретились два человека. В тот день в меню, как и всегда, был богатый выбор всевозможных бутербродов, пиццы и всякой всячины.

     Больше всего на свете Вику Трентону нравились здешние бутерброды, но сегодня ему есть не хотелось и поэтому он заказал себе кружку пива.

     Его собеседником был Роджер Брекстон, с энтузиазмом поглощающий в этот момент ветчину. Роджер относился к той категории людей, у которых отсутствие энтузиазма к еде позволяет заподозрить плохое самочувствие. Однажды Донна со смехом сказала Вику, что Роджер - человек без колен. И правда, когда Роджер, весящий двести семьдесят фунтов, садился на стул, его колени скрывались под складками жира.

     - Почему ты не веришь в успех, Вик? - спросил он, прожевывая очередной кусок.

     - Ты действительно считаешь, что эта поездка способна что-нибудь менить?

     - Может быть, и нет, - ответил Роджер, - но если мы не поедем, то наверняка потеряем кредит у Шарпа. А если поедем, то, возможно, у нас что-нибудь получится, - и Роджер надкусил очередной бутерброд.

     - Закрыться на десять дней - это, как ты понимаешь, самоубийство.

     - А сейчас, ты считаешь, мы не занимаемся самоубийством?

     - И сейчас тоже.

     - Никто наших пайщиков не даст столько денег, сколько Шарп. Ты знаешь Шарпа, и теперь он хочет поговорить с нами обоими. Так заказывать тебе билет или нет?

     Мысль о десяти днях - пяти в Бостоне и пяти в Нью-Йорке - портили Вику настроение. Они оба, он и Роджер, проработали в нью-йоркском агентстве Эллисона шесть лет. Сейчас у Вика был дом в Кастл-Роке. Роджер и Альтея Брекстон жили в пятнадцати милях от них, в соседнем городке Бриджтоне.

     Виктору никогда не хотелось вернуться к прошлому. Он чувствовал, что они с Донной по-настоящему зажили только тогда, когда переехали в Мэн. И сейчас им овладело ужасное чувство, что все эти три года Нью-Йорк выжидал, чтобы при удобном случае вновь схватить его своими щупальцами. Он не знал, каким образом это проойдет, но чувствовал одно: если вернется, то город убьет его.

     - Родж, - он взял было бутерброд с его тарелки, но тут же положил на место, - а тебе не приходило в голову, что если мы лишимся кредита у Шарпа, то это еще не конец света?

     - Конечно, земля не расколется надвое, - с набитым ртом ответил Роджер, - а вот что касается нас - не знаю. У меня есть семья, жена и две девочки, которые нацелились поступить в Бриджтонскую Академию. У тебя тоже есть жена и сын, да еще этот "ягуар", сжирающий чертову уйму денег.

     - Да, но если ввести режим жесткой экономии...

     - К черту режим жесткой экономии! - Роджер в сердцах хлопнул ладонью по столу.

     Сидящие с бутылкой за соседним столиком мужчины повернули к ним головы и одобрительно зааплодировали.

     Роджер накрыл ладонью руку Вика:

     - Если мы потеряем кредит у Шарпа, то пойдем по миру с протянутой рукой. С другой стороны, если мы сохраним его финансовую поддержку хотя бы на два ближайших года, то сможем рассчитывать на часть бюджета департамента турма и даже на долю прибыли от государственного лотерейного фонда. Лакомый кусочек, Вик! Нет, нам определенно нужно поехать к Шарпу, и тогда все будет хорошо. Волка ноги кормят!

     - Все, на что мы с тобой способны - это пытаться спасти хоть что-то, - грустно сказал Вик. - Это напоминает поражение в войне кливлендских индейцев.

     - И все же мы должны попытаться, парень.

     Вик молчал, задумчиво разглядывая бутерброд. Тот выглядел не слишком привлекательно, но жнь сплошь составлена не слишком привлекательных моментов. Да, ситуация доведена до абсурда. Судьба затянула их в водоворот - его, и Роджера, и Эда Воркса, - и он не видел в этом водовороте спасительной соломинки. На круглом лице Роджера он читал те же самые мысли. В последний раз Вик видел Роджера таким серьезным, когда они с Альтеей потеряли своего третьего ребенка, прожившего на свете только девять дней. Тогда выражение глаз Роджера было просто ужасным. Сейчас оно казалось не лучше.

     Любой бнесмен знает, что в его деле бывают штормы и даже торнадо. Некоторые, как агентство Эллисона, в состоянии устоять и возродиться. Другим это не под силу.

     Вик и Роджер, если выражаться спортивными терминами, играли в одной команде со своих первых шагов в агентстве Эллисона, и продолжалось это уже шесть лет. Высокий, стройный и приветливый Вик превосходно дополнял маленького, толстого и откровенного Роджера. Первоначально они сошлись на профессиональной почве.

     Тогда-то им пришлось столкнуться с Шарпами.

     Кливлендская компания Шарпов занимала двадцатую позицию в рейтинге, когда в рекламное агентство Эллисона внезапно нагрянул старик Шарп. "Когда-то, еще до второй мировой войны, компания "Шарп" была крупнее, чем "Набиско", - сказал он, а его сын с довольной улыбкой добавил, что война, слава Богу, уже тридцать лет как закончилась.

     Сперва они - Вик и Роджер - договорились с Шарпами о шестимесячном кредите. К окончанию срока компания "Шарп" переместилась с двенадцатого места на девятое. Спустя год, когда Роджер и Вик уже переехали в Мэн и открыли собственное дело, компания "Шарп" занимала седьмое место.

     Когда Вик и Роджер решили пойти своим собственным путем, всякие связи с компанией Эллисона и большинством старых клиентов были прерваны: друзья нарушили неписаные законы, а в мире бнеса подобные проступки не прощаются. Первые шесть месяцев в Портленде стали временем суровых испытаний для них и их семей. Многие двери оказались для них закрытыми. Как заметил Роджер, если бы Шарп отказался поддержать их, они безусловно разорились бы. Собственно, не Шарп, а Шарпы. Старик Шарп и молодой Шарп (ему к этому моменту исполнилось сорок лет). Старик был готов помочь, но молодой категорически возражал, обосновывая свое мнение тем, что глупо вкладывать деньги в сомнительную авантюру, к тому же на шестьсот миль удаленную от Нью-Йорка.

     И все же голос старика перевесил. Молодому Шарпу пришлось заткнуться. Два года наши друзья пользовались полной поддержкой и доверием Шарпа-старшего.

     До этой истории с компанией "Зингер".

     Конечно, Вику и Роджеру было кое-что вестно об этой компании еще до того, как в 1980 году представитель компании посетил их агентство. Компания выпускала различные соки, и сфера ее деятельности распространялась на Айдахо, Пенсильванию и бранный Роджером для жительства Бриджтон. Ее продукция пользовалась успехом, и поэтому Вик и Роджер без тени сомнения взялись провести рекламную кампанию. Правда, посмотрев образцы соков, Виктор обронил странную фразу:

     "Мне почему-то показалось, что эти пакеты заполнены кровью".

     - ...Так что ты думаешь? - повторил Роджер. Пока Вик в уме восстанавливал последовательность событий, он наполовину съел свой бутерброд и почти пришел к убеждению, что вряд ли старик Шарп поможет им на этот раз.

     - Думаю, что стоит попробовать.

     - Дружище, - растроганно похлопал его по плечу Роджер. - А теперь поешь.

     Но Вик не был голоден.

     ...Три недели назад, когда рекламная кампания подходила к концу, в разных уголках страны стали происходить странные вещи. Первый случай особых тревог не вызвал. В больницу обратилась мать маленькой девочки в связи с кровавой рвотой. Врачи объяснили это обыкновенным вирусом, и девочку вскоре выписали.

     Ничего страшного не обнаружилось.

     Следующий случай проошел в Айове. Еще через день - семь случаев. На следующий день - двадцать четыре. Во всех случаях были отмечены либо рвота, либо диарея, но всегда с примесью крови.

     Была назначена комиссия по расследованию. Тем временем странное заболевание, словно эпидемия, охватило страну.

     Решение комиссии было однозначным: виноваты соки "Зингер", точнее, какие-то присутствующие в них добавки.

     Для рекламного агентства Вика и Роджа подобный вердикт означал полный крах.

     Но если Роджера в настоящее время занимало только то, какой выход можно найти создавшейся ситуации, то у Вика были и другие проблемы.

     В последние восемь месяцев он чувствовал, что они с женой постепенно отдаляются друг от друга. Он все еще любил ее и почти обожествлял Теда, но обстоятельства складывались все хуже, и он чувствовал, что постоянно пребывает в ненавистном ему состоянии ожидания. Эта поездка Бостона в Нью-Йорк и Кливленд, по логике вещей, была не самой удачной затеей. Особенно сейчас, когда они собирались с Донной в отпуск. Но странное, почти довольное выражение лица жены, когда он сообщил ей о своей поездке, потрясло его.

     Он давно задавался одним вопросом. Этот вопрос постоянно всплывал в голове, когда Вика донимала бессонница. Есть ли у нее любовник? Ведь они уже довольно давно не спят вместе. Есть или нет? Он надеялся, что нет, но так ли он думал на самом деле? Скажи себе правду, Трентон, не бойся сказать себе правду.

     Он не был уверен. Он не хотел знать наверняка. Он боялся, что если дознается до правды, то их супружеству придет конец. Он не мог жить без нее и был готов простить многое. Но только не прелюбодейство в собственном доме. Не ощущение, что твою голову украшают ветвистые рога, и мужчины при виде тебя перешептываются, женщины кидают жалостливые взгляды, а детишки на улице смеются тебе в спину, а...

     - Что? - переспросил Вик, с трудом отгоняя от себя эти мысли. - Я прослушал, Родж.

     - Я сказал - эти чертовы соки.

     - Да, - согласился Вик. - Что-то выпить охота.

     Роджер подвинул к нему полный стакан.

     - Так что же тебе мешает? Пей, - сказал он.

     И Вик выпил.

     Ровно через неделю после описанного выше разговора Вика и Роджа, Гарри Первир с рюмкой в руке стоял на веранде собственного дома. Он пил водку "Попов", предпочитая ее всем остальным. Он был почти пьян, чему в немалой степени способствовала жара. Ему были чужды всякие страхи и сомнения. Он не был знаком с Роджером Брекстоном. Он не был знаком с Виком Трентоном. Он не был знаком с Донной, а, если бы и был, это мало бы что менило. Зато он знал Камберов. Камберов и их пса Каджа; он жил неподалеку от них. Он и Джо Камбер не раз выпивали вместе, и Гарри знал, что Джо мало-помалу становится настоящим алкоголиком. Сам Гарри не отставал от приятеля.

     - Еще рюмочку - и на боковую, - сообщил Гарри птицам, чирикающим на дереве. На его лице играли солнечные лучи вперемешку с тенью. Позади дома по шоссе мчались автомобили. Перед домом, почти укрывая его под своей сенью, высились ивы. Над головой Гарри находилось разбитое окно. Два года назад, напившись, он решил выбросить через это окно стол - поступок, который он и сам не мог себе объяснить. С тех пор окно и разбито, все как-то недосуг им заняться.

     Гарри доблестно прошел вторую мировую войну, не получив ни царапины. Сейчас ему было пятьдесят шесть лет, и он был совершенно седой. Неуживчивость характера не позволяла ему иметь друзей, и он общался только с тремя существами: Джо Камбером, его сыном Бретом и большим сенбернаром Брета, Каджем.

     Откинувшись на спинку кресла, Гарри задумчиво рассматривал отражающийся в стакане солнечный лучик. Стакан он прихватил с собой ресторанчика "Макдональдс". На стакане было ображено какое-то животное пурпурного цвета. В этом ресторанчике продавались неплохие гамбургеры, вспомнил Гарри... Да, сейчас бы он не отказался от парочки таких!

     Внезапно позади него в густой траве раздался шорох, и мгновением позже -за угла дома показался Кадж. Увидев Гарри, он вежливо один раз гавкнул и затем, помахивая хвостом, приблился к нему.

     - Кадж, пройдоха, - сказал Гарри. Он сунул руку в карман куртки в поисках кусочков собачьего бисквита. Он всегда покупал эти бисквиты для Каджа и носил их в кармане, чтобы при случае угостить старого знакомца. Найдя несколько небольших кусочков бисквита, Гарри достал их кармана.

     - Сидеть, мальчик! Сидеть!

     Вид послушно сидящей перед ним двухсотфунтовой собаки всегда доставлял ему удовольствие.

     Кадж сел, и Гарри вдруг заметил легкую дрожь, волной пробежавшую по всему телу собаки. Гарри протянул псу бисквит, и тот огромным языком моментально слнул угощение с ладони. Затем Кадж принялся тщательно разжевывать лакомство.

     - Хорошая собака, - сказал Гарри, протягивая руку к голове пса, - хорошая...

     Кадж вдруг зарычал. Глубоким, страшным рыком. Он посмотрел на Гарри, и что-то в его холодном взгляде напугало мужчину. Тот быстро отдернул руку. Такому большому псу, как Кадж, ничего не стоило бы откусить ее по локоть. Тогда остаток жни пришлось бы прожить инвалидом.

     - Что случилось, парень? - спросил Гарри. С тех пор как Джо Камбер купил пса, он ни разу не слышал, чтобы Кадж рычал. Сказать по правде, он не мог поверить, что Кадж зарычал именно на него.

     Кадж, будто устыдившись, опустил голову и слегка вильнул хвостом.

     - Эй, так-то лучше, - с некоторым облегчением сказал Гарри.

     “Наверное, виновата жара", - подумал он. Собаки переносят жару еще хуже, чем люди. И все же странно было слышать рычание такого добряка, как Кадж. Если бы Джо Камбер рассказал ему что-то подобное, Гарри не поверил бы.

     - Иди и возьми еще один бисквит, - с протянутой рукой позвал пса Гарри.

     Кадж поднял голову, увидел бисквит, подошел ближе, осторожно взял его в зубы - уголка рта висела длинная нитка слюны - и затем выплюнул на землю. Он задумчиво смотрел на Гарри.

     - Ты выплюнул его? - недоверчиво спросил Гарри. - Ты?!

     Кадж подобрал бисквит и проглотил его.

     - Так-то лучше, - сказал Гарри. - Эта жара убивает. Она убивает меня, хотя моему геморрою она гораздо приятнее, чем сырость. Тебе что-нибудь вестно об этом? - он прихлопнул севшего на его руку москита.

     Кадж улегся возле стула Гарри, и мужчина погладил его. Пора было зайти в дом и умыться.

     - Сейчас умоюсь, - обратился к собаке Гарри. - Умоюсь и вернусь.

     Кадж вильнул хвостом. Он не понимал, что говорит этот МУЖЧИНА, но ритм его речи был знаком и приятен сенбернару. Он часто слышал этот голос... Каджу нравился этот МУЖЧИНА, который всегда подкармливал его. Иногда Каджу, как и сейчас, не хотелось есть, но если МУЖЧИНА настаивал, Кадж ел. Сейчас, лежа у стула, Кадж вдруг почувствовал, что ему нездоровится. Он зарычал на МУЖЧИНУ не -за жары, а потому что ему было плохо. На мгновение ему даже захотелось укусить мужчину.

     - Кто разодрал тебе нос и шею, дружище? - спросил Гарри. - За кем ты гнался? За дятлом? За кроликом?

     Кадж вновь слегка вильнул хвостом. Все в его жни, казалось, было прекрасно, но что-то происходило. Он чувствовал себя не так, как всегда. Гарри, пошатываясь, вошел в дом.

     Когда он вышел со свежим коктейлем в руке, Кадж исчез.

     В последний день июня Донна Трентон возвращалась нижней части Кастл-Рока ("нижняя часть" - одно проявлений местного диалекта, к которому она так и не сумела привыкнуть), где размещался детский сад Теда. Отведя сына, она посетила лавку бакалейщика. Ей было жарко, и она устала. Кроме того, с самого утра ее душил гнев. За завтраком Вик сообщил ей о своей непредвиденной поездке, и, когда она запротестовала, говоря, что не хочет оставаться одна с Тедом на две недели, он начал молоть какую-то чушь. Правда, ему не удалось ее испугать - она ничего не боялась. Просто глупо: какие-то соки, какие-то собаки - и на карте оказывается их привычное благополучие.

     Потом раскапрничался Тед, заявив, что не желает идти в садик, потому что там, видите ли, есть большой мальчик по имени Стенли Добсон, и в прошлую пятницу этот Стенли побил его, и Тед боится теперь, что Стенли побьет его снова. Он плакал, цепляясь за ее шею, и ей с трудом удалось оторвать от себя пальцы сына. Иногда Тед казался ей младше своего возраста и при этом совершенно беспомощным. Его испачканные шоколадом пальцы оставили несколько отпечатков на блузе Донны. Отпечатки напомнили ей картинки в детективном романе.

     К тому же ее старенький "пинто" - как всегда некстати - по дороге магазина забарахлил. Мотор чихнул раз, другой, третий... Ей удалось все же добраться до дому, но беда, как вестно, не приходит одна и...

     Дома - также некстати, как и все остальное, - ее поджидал Стив Кемп. - Черт побери, - прошептала она, выгружая багажника сумку и чувствуя, что он оценивающим взглядом рассматривает ее - симпатичную двадцатидевятилетнюю женщину, высокую и стройную, с темно-серыми глазами. Она вдруг почувствовала, что сегодняшний наряд - футболка и коротенькие шорты - необычайно идет ей.

     Донна быстро поднялась по ступенькам и поднялась в дом. Стив сидел в любимом кресле Вика в гостиной. Он пил купленное Виком пиво. Он курил сигарету - как ни странно, свою собственную. Телевор был включен на всю громкость, и в нем агонировала "Полицейская академия".

     - Принцесса прибыла, - с ленивой улыбкой прокомментировал ее появление Стив, и она внутренне удивилась, как когда-то ей могла нравиться эта улыбка. - Я думал, что никогда не дождусь...

     - Убирайся отсюда, сукин ты сын, - перебила его Донна и прошла прямиком в кухню. Она поставила сумку на стол и принялась разгружать ее. Она не могла вспомнить, когда была в последний раз так зла, как сегодня. В кухню тихо вошел Стив, подошел к ней сзади и обнял за талию. Ни секунды не задумываясь: Донна резко повернулась и о всех сил ударила его в грудь кулаком. Ее темперамент не могла погасить даже глубокая неприязнь к незваному гостю. Но Стив частенько играл в теннис, и ее кулак наткнулся на крепкие, как камень, мышцы.

     Она открыто взглянула в его усмехающееся лицо. Стив был гораздо выше нее, а ведь она всего на дюйм была ниже Вика.

     - Разве ты не слышал меня?! Я хочу, чтобы ты убирался вон!

     - Почему? - спросил он. - По-моему, сейчас самое время для одного местного поэта и теннисиста заняться прелестной домохозяюшкой Кастл-Рока. Я хотел бы немедленно устроить конгресс на сексуальные темы с практическими занятиями, проведенными в полной любовной гармонии.

     - Ты бросил свою машину прямо на шоссе у дома, - сказала Донна. - Почему бы тебе не укрепить на ветровом стекле табличку: "Я ТРАХАЮ ДОННУ ТРЕНТОН"?

     - У меня были причины оставить машину именно там, - все еще улыбаясь, ответил Стив. - И потом, раньше тебя это не смущало, моя дорогая.

     - Не хочу больше разговаривать с тобой. Если ты немедленно не уберешься, я намылю тебе шею.

     Его улыбка слегка потускнела. Перед Донной стоял человек, который ей совершенно не нравился, человек, чье имя она ни под каким предлогом не хотела бы связывать со своим. Она лгала Вику, меняя за его спиной со Стивом Кемпом. Ей давно хотелось разорвать этот порочный круг. Но присутствие рядом Стива Кемпа - вестного поэта, большого энтузиаста тенниса, великолепного послеполуденного любовника - демораловало ее.

     - Будь серьезнее, - попросил он.

     - Ах, какой чувствительный мужчина этот Стивен Кемп! - с иронией в голосе сказала она. - Он думает, что это шутка. Только это не шутка. Поэтому, чувствительный молодой человек, вам лучше сматывать удочки.

     - Не нужно разговаривать со мной в таком тоне, Донна, - рука Стива сдавила ее запястье, и Донне стало немного страшновато.

     (А разве все это время ей не было страшно?)  Она отдернула руку.

     - Не серди меня, Донна, - он больше не улыбался. - Сегодня и так чертовски жарко.

     - Мне? Не сердить тебя? Не я поджидала тебя, а ты меня! - все еще испуганная, она разозлилась еще сильнее. - От тебя дурно пахнет. Не смей дышать на меня! - оттолкнув Стива, она начала ставить молоко в холодильник.

     Он не ожидал подобного приема. Неожиданная озлобленность Донны как будто выбила у него почву -под ног, и он отступил назад. Но Стив был спортсменом и взял себя в руки. Резким движением он обхватил ее плечи и рывком повернул к себе лицом. Пакет с молоком выпал ее рук и разлился на полу.

     - Полюбуйся, - сказала Донна, - вот что ты натворил.

     - Слушай, я не люблю, когда меня водят за нос. Ты...

     - Убирайся вон отсюда! - выкрикнула она ему в лицо. - Что я должна сделать, чтобы ты понял? Ты здесь лишний! Поищи себе другую бабу!

     - Ах ты маленькая безмозглая стерва! - дрожащим голосом прошипел он, не отпуская ее.

     - Можешь считать меня кем тебе угодно!

     Она с трудом высвободилась и, взяв тряпку, принялась убирать лужу на полу. Ее руки дрожали, в животе ныло, начинала болеть голова.

     Нагнувшись, она вытирала пол, но вскоре была вынуждена опуститься на колени.

     - Что ты себе вообразила? - тем временем спросил ее Стивен. - Совсем недавно тебе все это нравилось. Ты даже просила большего.

     - Лучше уходи, приятель, - не поднимая головы, сказала Донна. Ее волосы падали на глаза, и это позволяло скрыть их выражение. Она не хотела, чтобы он сейчас видел ее лицо. Она не сомневалась, что больше всего похожа сейчас на ведьму. - Уходи, Стив. Я больше не намерена это повторять.

     - А если я не уйду? Ты позвонишь шерифу Баннерману? Что ж, давай. Скажи ему: "Привет, Джордж, это жена мистера Бнесмена. У меня сидит один парень, который не хочет уходить. Приезжайте и арестуйте его". Ты собираешься ему это сказать?

     Ей стало еще страшнее. Еще до замужества она работала библиотекарем в школе в Венчестере, и тогда она до полусмерти боялась настойчивых парней. Как заставить их прекратить свои домогательства? Как уговорить уйти? Что делать, если они ее не послушаются?

     Сейчас ей было точно так же страшно, как тогда. Что она может поделать со Стивом?

     - Уходи, - сказала она более спокойным голосом. - Пожалуйста.

     - А если я скажу - нет? Что, если мне сейчас захочется переспать с тобой прямо здесь, посреди разлитого молока?

     Она исподлобья взглянула на него:

     - Так просто тебе это не удастся. У меня достаточно острые ногти, и тебе придется расстаться с глазами, если ты попробуешь.

     На его лице она прочитала неуверенность. Он знал, что она сильная и ловкая. Он мог выиграть у нее в теннис, но даже это бывало нелегко. Сейчас ему нужно было решить для себя, как далеко он намерен зайти. Напряженная тишина в кухне состояла ее страха и его нерешительности.

     - Что ж, Донна, - сказал он наконец, - думаю, мы еще поговорим с тобой. С тобой и твоим милым муженьком.

     И он вышел, захлопнув за собой дверь с такой силой, что стоящий на полке стакан упал и разбился. Через мгновение Донна услышала, как заработал мотор его машины - и Стивен уехал.

     Закончив вытирать лужу, Донна все еще не могла успокоиться. Она вся дрожала - частично от волнения, частично от сожаления. Ей не понравилась угроза Стива поговорить с Виком. Ее мысли все время возвращались к проошедшей сцене.

     Она почти верила, что ей удалось покончить со Стивом Кемпом, и чувствовала некоторое облегчение.

     Донна не хотела переезжать в Мэн и долго сопротивлялась, когда Вик ложил ей эту идею. Она считала Мэн глухой провинцией. К тому же частые в этих краях стихийные бедствия позволяли ей фантазировать, представляя, как какой-нибудь снегопад или буран навсегда разделяет их с Виком: она в Кастл-Роке, а Вик - в Портленде. Она находила массу отговорок, львиная доля которых была вызвана простым упрямством.

     Тем не менее, ничего страшного в Кастл-Роке не проошло. Вик и Роджер много работали, и большую часть времени она проводила наедине с растущим сыном.

     Она могла по пальцам одной руки сосчитать их блких друзей. В преданности этих людей она была уверена и почти никогда не заводила случайных знакомств. Она носилась с идеей своего самоутверждения в Мэне.

     Ее первым шагом в этом направлении был поход к директору местной школы с заявлением, что она хочет сделать благотворительный взнос. Поступок смехотворный, и она поняла это, прикинув на калькуляторе свои возможности. Потом Донна решила стать Великой Американской Домохозяйкой, и какое-то время Вик перестал узнавать ее: она каждый день кормила его вкусным обедом, приготовленным по кулинарной книге, а его накрахмаленные рубашки заполнили весь гардероб.

     Но постепенно это ей наскучило, и она начала придираться к Вику по мелочам. Ей казалось, что его жнь полна разнообразнейшими занятиями, ее же жнь - или, как она считала, существование - была беспросветно им загублена. Она не видела никого, кроме сына, да еще урывками - мужа. В последний год, когда Тед начал посещать детский сад, ей стало чуть полегче. Мальчик отсутствовал дома три утра в неделю, а этим летом - даже пять. Но когда он уходил, дом мгновенно пустел. Пустынные комнаты угнетали Донну.

     Тогда она начинала мыть полы. Варила супы. Думала о Стиве Кемпе, с которым у нее был маленький флирт. Смотрела телевор. Играла в теннис. Словом, пыталась найти себе занятие. Но сегодня...

     Она посмотрела на себя в зеркало. Бледное лицо, покрасневшие бегающие глаза. Встрепанные волосы. Она представила себе, как будет выглядеть в старости и подумала, что на самом деле не проошло бы ничего ужасного, если бы они со Стивом, как всегда, занялись любовью.

     Донна всхлипнула, обхватила голову руками и разрыдалась.

     Шарити Камбер сидела на широкой супружеской кровати и рассматривала нечто, что держала в руках. Она только что вернулась того же магазина, что и Донна Трентон. Сейчас ее почему-то знобило, как после долгой лыжной прогулки. Но завтра первое июля; лыжи спрятаны на чердаке, а на улице стоит невыносимая жара.

     Не может этого быть. Ерунда какая-то.

     Нет, не ерунда.

     Кроме того, это могло бы проойти с кем угодно, верно?

     Да, конечно. С кем угодно. Но с ней?

     Она слышала, как Джо возился в гараже, гремя чем-то металлическим. Потом шум прекратился, и он громко выругался.

     Вновь грохот металла, еще более длинная пауза. Наконец голос мужа:

     - Брет!

     Она всегда немного нервничала, когда он повышал голос на мальчика. Брет очень любил отца, но Шарити никогда не была уверена в отцовских чувствах Джо. Неприятно так думать, но это было правдой. Однажды, около двух лет назад, ей приснился ужасный сон, который она так и не сумела забыть. Ей снилось, что муж ударил Брета отверткой прямо в грудь, пробив легкое. "Мерзавец не должен мешать мне", - сказал при этом муж, и она с криком проснулась, разбудив лежащего рядом Джо. Собственно, для сна были причины. За годы их супружества Джо несколько раз поднял на нее руку, когда она позволила себе перечить ему. Сейчас она научилась делать то, что он хотел от нее, и никогда не возражала. Ей казалось, что так же поступает и Брет. Но она боялась, что когда-нибудь мальчик сорвется.

     Она подошла к окну и увидела сына, направляющегося в амбар. За мальчиком следовал Кадж, выглядевший усталым и нуренным жарой.

     Муж:

     - Подержи это, Брет.

     Тихий голос сына:

     - Конечно, папа.

     Она попыталась представить, что они там делают. Если муж пьян, если Брет чем-то рассердит его...

     Мысленно она представила себе предсмертный вопль Брета и лужу крови вокруг его головы и зажмурилась.

     Потом, раскрыв глаза, она вновь посмотрела на предмет, который держала в руках. Она не знала, каким образом сможет использовать его. Больше всего на свете ей хотелось бы съездить в Кейптаун повидаться с сестрой Холли. В последний раз она была там шесть лет назад, летом 1974 года, - она хорошо помнила это лето, потому что это было самое плохое лето в ее жни, за исключением приятного уик-энда. С этого года у Брета начались по ночам проблемы: плохие сны, бессонница и, все чаще и чаще, приступы лунатма. Именно в этом году Джо начал пить всерьез. Постепенно лунатм и дурные сны Брета прошли, Джо же с каждым годом пил все больше. Тогда Брету было четыре года. Сейчас ему десять, и он даже не помнит тетю Холли, вышедшую замуж шесть лет назад. У нее родился сын, названный в честь отца, и дочь. Шарити ни разу не видела ни мальчика, ни девочку.

     Она боялась спросить у Джо разрешения съездить к сестре. Его раздражали любые разговоры на подобные темы, и, если бы она заговорила о поездке, он мог бы ударить ее. В последний раз она заикнулась о небольшом путешествии в Коннектикут шестнадцать месяцев назад, и муж грубо оборвал ее. Он предпочитал ездить с друзьями на охоту в окрестностях Кастл-Рока. Однажды он взял с собой Брета. Все две недели, что их не было, она переживала за сына, которому пришлось проводить время с ватагой постоянно пьяных мужиков, разговаривающих о своих грязных сексуальных похождениях. Она не хотела, чтобы ее Брет слушал все это. Только не ее мальчик.

     В сарае ритмично стучал молоток. Затем стук прекратился. Шарити немного расслабилась. Вскоре стук возобновился.

     Она боялась, что рано или поздно Брет предпочтет общество отца и его друзей, и тогда она потеряет сына. Он станет членом их клуба, где нет места домохозяйкам. Да, такой день обязательно наступит, и она хорошо знала это. Но помешать никак не могла.

     Интересно, в этом году он вновь возьмет с собой мальчика в ноябре или оставит дома? В любом случае, будет лучше, если он сумеет свозить Брета в Коннектикут. Если бы ей удалось оставить его там... показать ему, как... как...

     (Только себе можно прнаться в этом.)  ...как живут другие люди.

     Если Джо отпустит их вдвоем... но об этом даже думать бессмысленно. Джо позволяет себе делать все что угодно, но это не распространяется на них с Бретом. Это одно неписаных правил их супружества. Но она не могла запретить себе представлять, как хорошо было бы им у Холли без него, - без него, сидящего на крошечной кухоньке Холли, пьющего пиво и оценивающим взглядом рассматривающего Джима мужа Холли.

     Без него.

     Только она и Брет.

     Они могли бы поехать на автобусе.

     Она подумала: прошлой осенью муж захотел взять Брета с собой на охоту.

     Она подумала: может быть, в этом году он этого не захочет?

     Ее знобило все сильнее.

     Ей бы хватило денег на поездку - денег у них теперь было достаточно - но сами по себе деньги ничего не решали. Он может забрать эти деньги, и тогда ее замысел не удастся. Нет, она должна сыграть наверняка.

     Мысли Шарити заработали быстрее. Стук в сарае совсем прекратился. Она увидела выходящего оттуда Брета. Она заметила, что мальчик выглядит усталым.

     Нет, должен быть какой-то выход. Обязательно должен быть.

     И она должна найти его.

     Ее пальцы сжимали лотерейный билет. Задумчиво глядя в окно, она вертела его в руках.

     Стив Кемп в гневе вернулся в свой магазин, находящийся на западной окраине Кастл-Рока. Он приобрел этот магазин у фермера, переехавшего в соседний Бриджтон. Фермер был не просто ослом, он был Величайшим Ослом. Стив стоял посреди зала, тяжело дыша и сжав пальцы в кулаки. Его губы дрожали от обиды, как у ребенка, у которого забрали любимую игрушку.

     Затем ему в голову пришла одна мысль. Он прошел в заднюю половину дома, где были жилые комнаты. В доме оказалось еще более жарко, чем на улице. Сумасшедшая июльская жара. На кухне была свалена гора грязной посуды, над которой кружились большие зеленые мухи. На столе спал большой облезлый кот по прозвищу Берни Карбо.

     Спальня была его любимым местом для работы. Там он писал свои стихи. Половину спальни занимала большая кровать, где он нередко предавался любовным грезам. Рядом с кроватью стоял стол, на котором возвышалась старомодная пишущая машинка "Ундервуд". С обеих ее сторон валялись рулоны бумаги и какие-то манускрипты. Еще больше манускриптов было свалено в углу. Он писал много, и преимущественно стихи, реже - рассказы и пьесы, где герои объяснялись не более чем девятью словами. Он жил в этом доме уже пять лет, и за это время не выбросил ни одного листочка исписанной им бумаги.

     В прошлом году Стиву исполнилось тридцать девять лет, и он с удивлением обнаружил, что подбирается к отметке сорок. Открытие огорчило его: он считал, что сорок лет - это возраст для других, не для него. "Сука, - вновь и вновь повторял он про себя. - Проклятая сука".

     С тех пор как он окончил колледж, в его жни было много женщин, но по-настоящему он влюблялся два или три раза. Донна в его жни была особой вехой. С ней он забывал про свой возраст. С ней было хорошо в постели. Поэтому он особенно тяжело переживал то, что она сегодня отшила его. Переодевшись, Стив почувствовал себя несколько лучше. Когда он натягивал брюки, кармана посыпались какие-то витные карточки. Он всегда носил их в карманах, постоянно теряя. Поэтому при случае он брал их две-три, и редко находил потом даже одну.

     Когда-то, когда они с Донной валялись в постели в доме Трентонов, он заметил на телеворе витную карточку ее мужа и, когда Донна вышла в ванную, взял ее и спрятал в карман. Без конкретной цели. На всякий случай. Именно эта витная карточка и валялась сейчас на полу посреди прочих. Белая бумага, голубые буквы в готическом стиле. Мистер Триумфальный Бнесмен. Просто, но впечатляюще. Ничего лишнего.

     РОДЖЕР БРЕКСТОН ЭД ВОРКС ВИКТОР ТРЕНТОН  УЛИЦА КОНГРЕССА 1633  телекс: ЭДВОРКС, ПОРТЛЕНД, МЭН 04001 тел. (207) 799-8600  Стив сел за стол и положил перед собой этот кусочек бумаги. Он внимательно посмотрел на пишущую машинку. Нет. Шрифт каждой машинки имел свои индивидуальные особенности. В его машинке несколько выскакивала над строкой буква "а". По отпечатанному тексту найти его будет легче легкого. Конечно, вряд ли кто-нибудь захочет обратиться в полицию, но осторожность не помешает. Чистый лист бумаги без каких-либо отметок, какие используются в любой конторе. И никакой пишущей машинки.

     Он взял фломастер и большими, почти печатными буквами написал:

     "Привет, Вик!

     У тебя очаровательная женушка, мне очень нравилось трахаться с ней".

     Он задумчиво пожевал колпачок фломастера. Ему становилось все лучше и лучше. Конечно, она неплохая баба, и Трентон может не поверить написанному... Нужно найти что-то такое, что его убедит. Что же?

     Внезапно Стив улыбнулся и его лицо сразу приобрело обычное беззаботное выражение.

     "Как тебе нравятся рыжие волосы у нее на лобке? Для меня они звучат как ответ на все вопросы. А у тебя есть вопросы?”

     Этого было достаточно; "Никогда не стоит пересаливать", - говаривала его покойная матушка. Он нашел конверт и запечатал послание. Подумав, взял витную карточку и большими печатными буквами написал на конверте адрес конторы Вика Трентона, прибавив возле имени адресата пометку "ЛИЧНОЕ". Удовлетворенно откинувшись на спинку стула, он смотрел на конверт. К нему пришла уверенность, что сегодня ночью он сможет работать.

     Возле входа в магазин притормозил "пикап". Кто-то приехал за покупками. Отлично.

     Стив вышел навстречу посетителям. Ему нравился процесс купли-продажи, нравилось получать у клиентов деньги. Еще он любил играть в теннис и болезненно переживал каждый пропущенный мяч.

     Стоя на пороге магазина, он подумал, что слишком долго задержался здесь, в Кастл-Роке. Нужно переезжать в Огайо. Или в Пенсильванию. Или в Нью-Мехико. Но прежде нужно разведать, где живется лучше.

     Из "пикапа" вышли шофер и его жена и направились в магазин. Стив, стоя на пороге и засунув руки в карманы брюк, с улыбкой кивнул им. Женщина тут же улыбнулась в ответ.

     - Эй, ребята, чем могу помочь? - спросил он и подумал, что нужно поскорее отправить письмо.

     В тот вечер, когда село солнце, Вик Трентон в расстегнутой старой рубашке копался в моторе "пинто" Донны. Донна стояла рядом, помолодевшая и посвежевшая в своих шортах и алой блузке. Ноги ее были босые. Тед в одной маечке крутил воображаемый руль воображаемого автомобиля.

     - Пей свой чай со льдом прежде, чем лед растает, - сказала Донна Вику.

     - Угу, - промычал он. Стакан с чаем стоял на капоте. Вик залпом выпил его и не глядя протянул жене пустой стакан.

     - Держи, - сказал он. - Отличная штука.

     Она улыбнулась:

     - Я хорошо знаю, что и когда ты любишь.

     Они улыбнулись друг другу, и Вик подумал, что это была по-настоящему хорошая минута. Позже, когда он вспоминал все это, ему казалось, что хороших минут было гораздо больше, чем колкостей и неурядиц. Сейчас же он чувствовал себя почти счастливым.

     - Так что же с моей машиной, милый?

     - Пока не знаю. Не могу найти поломку.

     - Что-то серьезное?

     - Не думаю, - ответил Вик, - но мотор почему-то то и дело глохнет.

     - Папа, посади меня за руль.

     Тед прекратил играть и подошел к родителям.

     - Сейчас, малыш. Подожди немного.

     - Ладно.

     Тед побежал за дом, где стоял установленный Виком год назад турник. Донна пошла за мальчиком.

     Внезапно Вику в голову пришла мысль, которая никак не были связана с чудесным вечером. Ему показалось, что он впервые оказался в этом дворе. Вещи в доме стояли не там, где он привык их видеть. Ему вдруг стало интересно, почему Донна слишком часто меняет постельное белье. Захотелось, как в сказке, задать вопрос: "Кто спал в моей кровати?".

     - Тед! - воскликнула Донна, подхватывая на руки сына. - Прекрати эти игры!

     - Ма-мамочка!

     - Повторяю тебе, мистер...

     - Мистер, - повторил Тед и рассмеялся. - А твоя машина больше не поедет, мама!

     - Папа починит ее.

     - Да, но...

     - Не спорь с мамой, Теодор, - сказал Вик, которого голоса жены и сына отвлекли от мрачных мыслей. - Я скоро закончу.

     Тед вприпрыжку побежал в гараж, размахивая прутиком.

     - Ну что, получается? - поинтересовалась Донна.

     - Нет, - честно прнался Вик. - Мне кажется, теперь стало еще хуже. - Черт возьми, - в сердцах выругалась она, - первая поломка с момента покупки! Их "пинто" успел "пробежать" более 20.000 миль, хотя был куплен всего полгода назад.

     - Слушай, - сказал вдруг Вик, - я отбуксирую твой "пинто" к тому механику... помнишь? У которого большой сенбернар. А в субботу ты сможешь забрать его обратно.

     Донна улыбнулась:

     - Я даже помню его кличку. А ты?

     Вик кивнул. Весь сегодняшний вечер Тед без конца повторял ее: "Кадж... Каааадж...”

     Они дружно рассмеялись.

     - Иногда я чувствую себя страшной дурой, - сказала Донна. - Ведь когда ты уедешь, я смогу пользоваться твоим "ягуаром".

     - Сколько угодно. Но будь осторожна. Мой "ягуар" - страшный шутник. Он любит, чтобы его уговаривали. Вик отошел от машины и обнял жену. К ним тут же подбежал Тед и присоединился к объятиям.

     Именно в это время Стив Кемп в трех милях от них писал свое послание. Позже, когда жара немного спала, Вик предложил сыну покатать его на качелях.

     - Выше, папа! Выше!

     - Выше нельзя, сынок, ты можешь упасть и разбить себе голову.

     - Все равно выше, папа!

     Качели, казалось, взлетали прямо в небо. Тед восторженно ойкал; его волосы развевались по ветру.

     - Как здорово, папа! Еще! Еще!

     Вик раскачивал сына еще и еще. Неподалеку от них жила тетя Эвви Чалмерс, и вопли восторга Теда были последними звуками, которые она услышала перед смертью. Ее сердце внезапно остановилось, когда она сидела на кухне за чашкой кофе и с сигаретой в руке. Она откинулась на спинку, и в глазах ее потемнело... потемнело... и померкло. Она умерла с открытым ртом и отвисшей нижней губой.

     Перед тем как Теду пришла пора идти спать, он и Вик сидели на ступеньках. Вик пил пиво, Тед - молоко.

     - Папа!

     - Что?

     - Я не хочу, чтобы ты уезжал на следующей неделе!

     - Я скоро вернусь.

     - Да, но...

     Тед опустил глаза, внезапно наполнившиеся слезами. Вик положил руку ему на плечи:

     - Так что, дружище?

     - Кто тогда скажет Заклинание, чтобы чудовище в туалете больше не появлялось? Мама не знает его! Только ты знаешь!

     И слезы ручьем побежали по щекам мальчика.

     - И это все? - спросил Вик.

     Заклинание против Чудовищ было придумано Виком в конце весны, когда Теду начали мерещиться кошмары. Мальчик говорил, что кто-то прячется в его туалете, что ночью дверь приоткрывается и он видит какое-то странное существо с горящими глазами, которое обещает съесть его. Донна считала, что виной всему книга Мориса Сендека "Где прячется страх". Вик втайне от Донны поделился происходящим с Роджером, высказывая при этом мысль, что Тед, очевидно, услышал что-то про серию убийств, проошедших в Кастл-Роке несколько лет назад. Роджер тоже считал такую причину возможной. "С детьми, - говорил он, - все возможно".

     Донна несколько раз попыталась поговорить об этом с Виком - иногда шутливо, но чаще серьезно и обеспокоенно. "Вещи в туалете Теда перемещаются с места на место", - говорила она. "Ну, наверное, он сам их и двигает", - возражал Вик. "Ты не понимаешь, - сердилась Донна. - Он боится заходить туда... даже днем". Еще она говорила, что иногда ей кажется, что после каждого дурного сна мальчика в туалете очень плохо пахнет, как будто туда приходит какое-то животное. Однажды Вик сам зашел ночью в туалет и принюхался. Он не заметил никаких необычных запахов.

     Потом Донна придумала внушать сыну на ночь "хорошие сны", но это не помогло. Как-то ночью, зайдя проведать мальчика, она вдруг увидела, что дверь в туалет действительно приоткрылась, и она провела ужасные сорок секунд, пока дошла до двери и осторожно заглянула в темноту. Она почувствовала какой-то запах, горячий и знакомый. Запах, напомнивший ей запах Стива Кемпа после того, как они занимались любовью. Но она не верила ни в каких чудовищ и, разумеется, никого не обнаружила.

     Вика беспокоили страхи сына. И он нашел более удачный, с его точки зрения, выход - Катехис Монстров, или Заклинание против Чудовищ. Это было примитивное ложение молитвы, гоняющей дьявола. И с тех пор каждый вечер Вик читал это заклинание у постели Теда.

     - Думаешь, это поможет? - поинтересовалась как-то Донна. В ее голосе звучали одновременно надежда и недоверие. Это было в середине мая, когда их разногласия достигли наивысшей точки.

     - Я верю в себя, и, мне кажется, это как раз то, что нужно Теду, - ответил он.

     - ...и никто, и никто не сможет прочесть Заклинание, потому что не знает слов, - давясь слезами, говорил теперь ему Тед.

     - Что ж, слушай, - сказал Вик, - я напишу эти слова. Напишу все то, что проношу каждый вечер. Напишу на листке бумаги и прикреплю к стене. И мама сможет читать их тебе каждый вечер, когда я уеду.

     - Да? Ты сделаешь это?

     - Конечно. Я же пообещал.

     - Ты не забудешь?

     - Никогда. А теперь пора спать.

     Тед сунул свою ручонку в ладонь Вика, и они вошли в дом.

     Этой ночью, после того как Тед уснул, Вик потихоньку вошел в комнату мальчика и кнопками приколол на стену длинный лист бумаги. Крупными печатными буквами на листе было написано следующее:

     “ЗАКЛИНАНИЕ ПРОТИВ ЧУДОВИЩ  Для Теда. чудовища, все вы держитесь подальше от этого дома! вам здесь нечего делать. никаких чудовищ под кроватью Теда! вы не сможете под нее пролезть. Никаких чудовищ в туалете Теда! Там слишком тесно. никаких чудовищ за окном комнаты Теда! вам негде там примоститься. никаких оборотней, никаких вампиров, Никаких кусающихся штучек! вам тоже здесь нечего делать. ничто не коснется Теда и не тронет Теда этой ночью. вам здесь нечего делать.”

     Вик долго смотрел на результат своего творчества, остался им доволен и мысленно приказал себе не забыть велеть Донне читать это мальчику на ночь как минимум дважды. Это очень важно для их впечатлительного сына. Выходя комнаты, он увидел, что дверь в туалет открыта. Он плотно прикрыл ее и вышел.

     Но спустя некоторое время дверь вновь приоткрылась. Что-то появилось в дверном проеме, сверкнуло глазами, принялось нашептывать какие-то слова...

     Тед не проснулся. Он крепко спал.

     На следующий день, в четверть восьмого утра, Стив Кемп на своей машине выехал в Портленд.

     На приборном щитке лежал конверт, надписанный крупными печатными буквами, но не от руки, а на машинке. Сама машинка лежала в багажнике вместе с другим барахлом. Стиву понадобилось всего около часа, чтобы собраться и покинуть Кастл-Рок.

     Адрес на конверте был напечатан вполне профессионально. За шестнадцать лет писательской деятельности Стив ни в чем не уступал порой даже самой лучшей машинистке. Он опустил конверт в почтовый ящик, в который накануне бросил свое анонимное послание Вику Трентону. В конверте содержалось послание в банк. Он сообщал, что с огромным сожалением покидает Кастл-Рок, но вынужден направиться в Портленд, потому что его мать (все американцы очень заботливы к своим матерям) внезапно тяжело заболела и нуждается в его помощи. В письме содержались распоряжения относительно дома и магазина, мебели и банковского счета. Затем следовали приличествующие случаю благодарности, чертова пропасть этих самых благодарностей. Впрочем, благодарности в наше время мало чего стоят.

     Стив опустил письмо в почтовый ящик. "Ну вот и все", - удовлетворенно вздохнул он. Напевая популярный мотивчик, он вел машину по направлению к Портленду. Он надеялся доехать достаточно быстро, чтобы еще сегодня посетить тамошние знаменитые теннисные корты. Все предвещало хороший день. Если мистер Бнесмен до сих пор не получил заключенную в конверт бомбу, то сегодня он наверняка получит ее. "Превосходно", - подумал Стив и рассмеялся.

     В половине восьмого, когда Стив думал о теннисе, а Вик Трентон намеревался позвонить Джо Камберу по поводу "пинто" своей жены, Шарити Камбер кормила сына завтраком. Четверть часа назад Джо уехал к Левинстону по поводу запчастей к машинам. Это прекрасно совпадало с планами Шарити, которые медленно зрели в ее голове.

     Она подала Брету яичницу с беконом и села за стол напротив мальчика. Брет не отрывал глаз от книжки, которую читал со вчерашнего дня. После завтрака его мать обычно начинала хлопотать по хозяйству, и, если он начинал разговаривать с ней до того, как она выпьет вторую чашку кофе, она могла накричать на него.

     - Можно поговорить с тобой, Брет?

     Он умленно уставился на нее, заметив, что сегодня мать какая-то странная, не такая, как всегда. Она явно нервничала. Брет закрыл книгу и сказал:

     - Конечно, мама.

     - Не хочется ли тебе... - она сглотнула подкативший к горлу комок и продолжала: - Не хочется ли тебе съездить в Стратфорд, в Коннектикут? Повидаться с тетей Холли и дядей Джимом? И с твоими двоюродными братом и сестрой?

     Брет улыбнулся. Он выезжал Мэна всего два раза в жни - в Портсмут, Нью-Хэмпшир, с отцом. Джо перегонял туда "форд" 1958 года.

     - Конечно, - сказал он. - А когда?

     - Думаю, в понедельник, - ответила мать. После Четвертого Июля. Мы уедем на неделю. Согласен?

     - Конечно! Правда, я думаю, у папы будет много работы, и он...

     - Я еще ничего не говорила твоему отцу. И не собираюсь.

     Улыбка сползла с лица Брета. Он нацепил на вилку кусок бекона и принялся жевать его.

     - Я хочу поехать туда вдвоем с тобой, - пояснила Шарити. - На рейсовом автобусе.

     Брет исподлобья взглянул на нее. И тут за окном он увидел Каджа, медленно взбирающегося по ступенькам. Своими красными грустными глазами он смотрел на ЖЕНЩИНУ и МАЛЬЧИКА. Сегодня он совсем плохо себя чувствовал.

     - Ну, мам, я не знаю...

     - Не говори так.

     - Извини.

     - Ты бы хотел поехать? Если бы отец разрешил?

     - Конечно. А ты думаешь, он может разрешить?

     - Возможно, - она задумчиво смотрела в окно.

     - А далеко до Стратфорда, мама?

     - Около трехсот пятидесяти миль, мне кажется.

     - Далеко... Это...

     - Брет!

     Он внимательно глянул на нее. Что-то странное было и в ее лице, и в голосе. Какая-то нервозность.

     - Что, мама?

     - Как ты думаешь, есть что-нибудь такое, что твой отец хотел бы купить? Что-нибудь, что он давно разыскивает?

     Взгляд Брета немного прояснился:

     - Ну, он всегда ищет новые прокладки... И потом, его пила совсем затупилась...

     - Нет, ты не понял меня. Что-нибудь большое. Значительное.

     Брет задумался и вдруг улыбнулся:

     - Знаешь, ему давно хочется купить золотую цепочку. - Он помолчал. - Но ты не сможешь купить ее. Это очень дорого стоит.

     Дорого. Любимое словечко Джо. Она ненавидела это слово.

     - Сколько?

     - Ну, в каталоге я видел одну такую цепочку, и она стоила тысячу семьсот долларов.

     Говорит совсем как его отец. О, Боже!

     - Что ж, ешь свою яичницу, - сказала Шарити. - Я не собираюсь дважды разогревать ее.

     Он ел, тщательно пережевывая каждый кусочек и не сводя с нее глаз.

     - И ты знаешь, где продаются эти цепочки? - спросила она сына.

     - Да. В магазине мистера Беласко. Это он прислал отцу каталог. Если бы у нас было столько денег!

     Ее рука скользнула в карман халата. Там лежал лотерейный билет. Она играла в лотерею с 1975 года, и наконец на этот раз ей повезло. Она выиграла пять тысяч долларов. Она еще не получила выигрыш, но могла это сделать в любой момент и в любом банке.

     - У нас есть столько денег, - сказала она, и Брет умленно уставился на нее.

     Кадж лежал на полу в гараже в полузабытьи. Здесь было жарко, но все же менее жарко, чем на улице... И свет здесь был не такой яркий. Раньше это не имело для него значения; более того, он даже любил яркий свет.

     Сейчас свет мешал Каджу. Болела голова. Болели все мышцы. Свет до боли резал глаза. Каджу было жарко.

     Жарко и плохо.

     МУЖЧИНА куда-то уехал. Вскоре после его отъезда МАЛЬЧИК и ЖЕНЩИНА тоже куда-то уехали, и он остался один. МАЛЬЧИК поставил возле него большую миску с едой, и Кадж заставил себя немного поесть. Но после еды ему стало не лучше, а хуже, и он оставил большую часть недоеденной. Внезапно во двор въехал грузовичок. Кадж с трудом поднялся и направился к двери сарая, заранее зная, что приехал кто-то чужой. Он знал звук мотора грузовика МУЖЧИНЫ и семейного автомобиля. Кадж стоял в дверном проеме, жмурясь от яркого света. Грузовик въехал во двор и остановился. Из кабины вышли двое мужчин и направились к сараю. Кадж отступил в полумрак.

     Грузовик приехал Портленда. Три часа назад Шарити Камбер и ее все еще не пришедший в себя сын вошли в центральный банк Портленда и Шарити выписала чек на приобретение золотой цепочки, стоящей ровно 1241 доллар 71 цент. Перед этим она заглянул в контору, занимающуюся выплатой выигрышей в лотереях. Абсолютно растерянный Брет, забыв вынуть руки карманов, стоял рядом с ней.

     Клерк объяснил Шарити, что выигрыш она сможет получить полностью только через две недели, и него вычтутся налоговые платежи, которые, исходя прошлогодней декларации о доходах Джо Камбера, составят около восьмисот долларов.

     Невозможность сразу получить деньги абсолютно не расстроила Шарити. Она все еще не верила, что ее выигрыш - правда. Клерк, ласково улыбаясь, поздравил ее. Он забрал билет и взамен его выдал Шарити свидетельство о полученном выигрыше.

     Итак, ее посетила Госпожа Удача. Посетила в первый и, вероятно, в последний раз в ее жни. Шарити была практичной и умной женщиной и осознавала, что в душе ненавидит своего мужа и боится его, но знала, что им предстоит прожить вместе всю жнь и вместе состариться. Она понимала, что, скорее всего, переживет мужа и останется после его смерти вдвоем с Бретом - так потрясающе похожим на него сыном.

     Если бы она выиграла свои пять тысяч в десятый раз подряд, она спокойнее отнеслась бы к этому событию. Но это был первый в ее жни выигрыш. Теперь она сможет повезти Брета в Коннектикут и даже заплатить сестре за проживание в ее доме.

     Больше ей не суждено встретиться с Госпожой Удачей. Поэтому, когда клерк забрал у нее выигрышный билет, она даже испытала нечто вроде сожаления. Она отлично понимала, что теперь, если даже она будет покупать лотерейные билеты каждую неделю до конца жни, она не выиграет больше двух долларов.

     Неважно. Дареному коню в зубы не смотрят. Нельзя быть неблагодарной. Они зашли в банк, и Шарити выписала чек, не забыв получить также некоторую сумму денег наличными. Они с Джо сумели за эти годы скопить немногим больше четырех тысяч долларов. Зная, что выигрыш через две недели поступит на ее счет, она, не задумываясь, сняла со счета почти половину этих денег.

     Владелец магазина в Портленде, Льюис Беласко, сказал, что цепь отличного качества, самой высокой пробы и будет доставлена к ней домой сегодня, еще до обеда.

     Джо Маргрудер и Ронни Дубай мчались на грузовике к усадьбе Камберов. - Везучий же этот Камбер, - сказал Ронни.

     Маргрудер кивнул:

     - Коробочку с цепью нужно положить на верстаке в сарае. Так велела его жена. А вот и его гараж.

     Они вышли кабины и направились в сарай.

     Внезапно Ронни остановился.

     - Подожди минуточку, - сказал он. - Я ни черта не вижу. Нужно привыкнуть к темноте.

     Они замерли. После ярко освещенного двора полумрак сарая казался им непроглядной тьмой. Наконец сквозь эту тьму начали проступать очертания предметов: машины, скамейки, верстаки...

     - Вот здесь мы и поло... - начал Ронни и внезапно замолчал.

     Из дальнего угла сарая раздался звук, похожий на раскаты грома. По спине Ронни пробежали мурашки, а волосы на макушке зашевелились от страха. - Черт возьми, ты слышал? - прошептал Маргрудер. Теперь Ронни хорошо видел приятеля. Глаза Джо Маргрудера, казалось, сейчас выскочат глазниц.

     - Да, слышал.

     Звук одновременно напоминал раскаты грома и рев мощного мотора. Ронни сообразил, что такой звук может также давать очень большая собака. И опаснее всего, если это действительно большая собака. Но на воротах он не увидел таблички: "ОСТОРОЖНО, ЗЛАЯ СОБАКА", - и теперь молил Бога, чтобы, если это действительно собака, она была привязана.

     - Джо! А ты бывал здесь раньше?

     - Только однажды. Здесь есть сенбернар. Большой, как этот сарай. Но раньше он никогда не рычал, - дрожащим шепотом ответил Джо. Ронни услышал, как в горле приятеля что-то булькнуло. - О Боже! Ты только посмотри, Ронни!

     Ронни посмотрел.

     В душе его родился страх, хотя он еще с детства знал, что собака отлично знает, когда ее боятся. Но он ничего не смог с собой поделать. Собака была настоящим чудовищем. Она стояла в глубине сарая, позади полуразобранной машины. Это был действительно сенбернар, тут не могло быть ошибки. Глаза собаки недружелюбно смотрели на пришедших.

     Это было неприятно.

     - Медленно отступай назад, - сказал шепотом Джо. - Только не беги, заклинаю тебя.

     Они начали шаг за шагом отступать к выходу, и, по мере того как они отступали, собака продвигалась вперед. Это был настоящий поединок. Собака шла, не оглядываясь, готовая в любой момент броситься. Голова ее была опущена.

     Для Джо Маргрудера самым ужасным стал момент, когда они вновь оказались на залитом солнцем дворе. Солнце ослепило его, и он не видел больше собаку. Если она сейчас бросится...

     Он пошарил в воздухе руками и нащупал кузов грузовика. Его нервы сдали, и он бросился в кабину.

     Ронни сделал то же самое. Он распахнул другую дверцу и рывком уселся на пассажирское сиденье, тут же захлопнув дверцу за собой. Он все еще слышал густое, нкое рычание. Заглянув в зеркальце заднего обзора, он увидел, что собака стоит на пороге сарая, не двигаясь с места. Он оглянулся на сидящего рядом Джо и с трудом выдавил себя вымученную улыбку. Ронни вернул ему такую же.

     - Ну и песик, - сказал Ронни.

     - Да уж. Рычит, будто сейчас укусит.

     - Точно. поскорее сматывать отсюда удочки. Коробку с цепочкой оставим на крыльце.

     - Хорошо.

     - И быстренько уезжаем.

     Они закурили и рассмеялись.

     - Поехали?

     - Как можно быстрее, - и Джо завел мотор грузовика.

     На полпути к Портленду Ронни, будто сам себе, сказал:

     - С этой собакой что-то неладное.

     Джо, не поворачивая головы, сосредоточенно смотрел на дорогу.

     - Знаешь, а я здорово испугался, - сказал он. - Когда-то давно меня укусила маленькая собачонка, и с тех пор я боюсь собак. А эта... Я думаю, она весит не менее двухсот фунтов.

     - Наверное, нужно позвонить Джо Камберу, - задумчиво сказал Ронни. - Рассказать ему, что проошло. Как ты думаешь?

     - И что же сделает, по-твоему, Джо Камбер? - насмешливо спросил Джо Маргрудер.

     - Трудно сказать.

     - Дружище, не стоит лезть не в свое дело. У нас и так предостаточно проблем.

     - Это уж точно.

     Они дружно рассмеялись. Конечно, никто не станет звонить Джо Камберу. Они добрались до Портленда к концу дня. Беласко спросил, все ли в порядке, и оба они уверили его, что да, все в порядке. Затем Беласко поздравил их обоих с Четвертым Июля и отпустил по домам. На крыльце магазина они выкурили по сигарете и разошлись, желая друг другу приятного уик-энда. Никто них не вспомнил о Кадже, пока не прочитал о нем в газетах.

     Большую часть этого дня Вик провел в учении деталей предстоящей поездки. Они забронировали билеты на самолет и места в гостинице, потому что у Роджера была почти параноидальная страсть, чтобы все было заказано заранее. Они вылетят в Бостон в 7:10 утра в понедельник. Вик сказал Роджеру, что в 5:30 заедет за ним на машине. Он подумал, что это безумно рано, но он хорошо знал Роджера и его привычки. Они обсудили поездку и еще раз распределили роли. Потом Роджер, винившись, отправился домой.

     Вик решил просмотреть сегодняшнюю почту, которую Ла, их секретарша, еще утром положила ему на стол. Ла - молоденькая двадцатилетняя девушка, затянутая в джинсы, - стояла, ожидая распоряжений. Он отпустил ее домой и улыбнулся вслед.

     Среди множества рекламных проспектов он обнаружил подписанный печатными буквами конверт с пометкой "ЛИЧНОЕ" и на мгновение задержал его в руках, удивленно рассматривая.

     Затем он вскрыл конверт. Оттуда вывалился лист бумаги.

     Ему бросились в глаза написанные от руки буквы.

     Много букв.

     Смысл послания - этих шести предложений - поразил его в самое сердце. Будто паралованный, Вик сидел в своем кресле. Его мысли беспорядочно перескакивали с одной строчки на другую. Он не понимал, не мог понять, отказывался понять смысл написанного. Если бы сейчас вернулся Роджер, он решил бы, что у Вика сердечный приступ. Почти так оно и было. Лицо Вика побелело как стена. Рот приоткрылся. Брови высоко поднялись, отчего лоб разрезала глубокая морщина.

     Он вновь и вновь перечитывал послание.

     И опять перечитывал.

     И опять.

     Его внимание приковала фраза:

     "Как тебе нравятся рыжие волосы у нее на лобке?".

     "Это ошибка, - смущенно думал он. - Никто не может знать об этом, кроме меня... ну, разве что ее мать. И ее отец. - Потом, все еще не отдавая себе отчета, он подумал: - Даже ее бикини прикрывает их... ее крошечное бикини".

     Он провел рукой по волосам. Буквы в его глазах заплясали. В груди прочно засел какой-то комок. Ему казалось, что сердце сейчас обливается кровью. И еще к этим чувствам примешивался неприкрытый страх.

     Как это там написано?

     "МНЕ ОЧЕНЬ ПОНРАВИЛОСЬ ТРАХАТЬСЯ С НЕЙ".

     В ушах у него зазвенело, и он подумал: "МНЕ ОЧЕНЬ ПОНРАВИЛОСЬ ТРАХАТЬСЯ С НЕЙ". О Боже, какой ужас! Это было похоже на удар ножом в живот. "МНЕ ОЧЕНЬ ПОНРАВИЛОСЬ ТРАХАТЬСЯ С НЕЙ" какой это давало простор для воображения!

     Он попытался сосредоточиться.

     (МНЕ ОЧЕНЬ ПОНРАВИЛОСЬ...)  Но не смог.

     (...ТРАХАТЬСЯ С НЕЙ.)  Не смог.

     Его глаза перечитывали последнюю строчку вновь и вновь, а мозг пытался осмыслить прочитанное.

     "А У ТЕБЯ ЕСТЬ ВОПРОСЫ?”

     Да. У него было множество вопросов. Только он не нуждался в ответе ни на один них.

     Новая мысль пришла ему в голову. Что, если Роджер не поехал домой? Он нередко заглядывал перед уходом в кабинет Вика, чтобы попрощаться. Он мог уйти, а затем вспомнить что-нибудь и вернуться. Эта мысль вызвала в душе Вика панику. Если сюда войдет Роджер, он поймет, что проошло нечто ужасное. Вику этого не хотелось. Он встал и подошел к окну.

     Их контора располагалась на шестом этаже многоэтажного здания. Из окна была видна автостоянка. Машины Роджера на ней не было. Роджер, наверное, был уже дома.

     Отойдя от окна, Вик прислушался. Кругом было тихо. Очевидно, накануне праздника все служащие разбежались по домам. Он должен...

     И тут раздался звук. Сперва Вик не понял, что это за звук, но через секунду до него дошло. Это был звук его собственных рыданий.

     Закрыв лицо руками, Вик отошел от окна. Боже, почему он не сошел с ума? А может быть, именно сошел?

     Звук повторился. Вик не мог больше сдерживать рыданий. Положив голову на стол, он плакал, и слезы стекали по щекам на рубашку.

     Сколько же времени он плакал? И когда он плакал в последний раз? Когда родился Тед, вспомнил Вик. Когда умер его отец через три дня после инфаркта. Но тогда это были слезы, приносящие облегчение. От теперешних слез на душе стало еще тяжелее.

     Спустя сорок минут он сидел в городском парке на скамейке. Он позвонил домой и сказал Донне, что немного задержится на работе. Она начала спрашивать, почему он говорит таким странным голосом. Он пообещал, что вернется домой до наступления темноты. Пусть покормит ужином Теда и уложит его спать. Потом он повесил трубку, не дав ей сказать ни слова.

     И вот он сидит на скамейке в парке.

     Слезы высохли. Осталась только злость. Это была следующая ступень. Нет, злость - не вполне подходящее слово. Он был потрясен. Он был взбешен. Он осознавал, что сейчас ему опасно возвращаться домой... Опасно для всех троих.

     Он сидел на скамейке, наблюдая, как неподалеку шестеро подростков - четыре девочки и два мальчика - катаются на роликовых коньках. Этим летом ролики вошли в моду. Одна девочек упала и тут же со смехом поднялась, потирая ушибленное колено. "В наши времена, - подумал Вик, - никто и не подозревал о существовании роликов".

     Иногда они с Роджером приходили в этот парк, чтобы перекусить на свежем воздухе. Так было весь первый год. Потом Роджер, очень тщательно следивший за процессом своего пищеварения, предложил заменить скамейку в парке столиком в маленьком кафе в центре города. С тех пор они были здесь всего раз или два.

     На западе садилось солнце.

     Но Вик не видел его. Он представлял себе Донну и ее друга. Он видел, как они с Донной выходят его спальни. Видел их в постели. Видел, будто смотрел по телевору фильм. Она, Донна, в этот момент была необычайно хороша. Каждая мышца играла под кожей. Ее глаза горели голодным блеском - как всегда, когда ей хотелось заняться сексом. Он знал этот блеск, но раньше ему казалось, что он единственный способен вызвать его. Он думал, что даже ее отец и мать никогда не видели у нее в глазах подобного блеска. Потом он представил, как мужчина, автор письма, овладевает ею. Это было настолько отвратительно, что Вик зажмурился.

     Да, он предполагал нечто подобное. Но предположение - это еще не знание, не уверенность; теперь же он знал наверняка. Теперь он мог не сомневаться, не предаваться игре воображения. Только вот кто скажет, что лучше: уверенность или невестность?

     Перед ним встал вопрос: что он собирается делать со всем этим? Его жена, его девочка, меняла за его спиной всякий раз, когда он уходил на работу, а Тед - в детский сад...

     Он был зол, но все же не торопился домой, чтобы проучить Донну. Он думал.

     Можно забрать Теда и уйти. Уйти, ничего не объясняя. Пусть попробует его остановить! Он не думает, что ей это удастся. Взять Теда, поехать в ближайший мотель, обратиться к адвокату... Разорвать цепь, не оглядываясь назад.

     Но если он заберет Теда и поедет с ним в мотель, не испугает ли мальчика до смерти? Не попросит ли Тед, чтобы отец ему все объяснил? Ему только четыре года, но он достаточно взрослый, чтобы понять, что в их семье проошло нечто ужасное. И потом, эта поездка... Встреча со стариком Шарпом и его отпрыском. И он едет не один. С ним будет партнер. Партнер, у которого есть жена и двое детей. Даже в такую минуту Вик понимал, что не вправе поступить по-свински по отношению к Роджеру.

     И, хотя он не мог прнаться в этом даже себе, был еще один вопрос: действительно ли он хочет забрать Теда и уйти, не выслушав ее? Нет, он так не думал.

     Были и другие вопросы.

     Кто рубит сук, на котором сидит? Кто режет гусыню, несущую золотые яйца? Зачем любовник Донны написал это письмо?

     Потому что гусыня больше не несет яиц. Очевидно, Донна бросила этого парня.

     Он попытался найти какую-нибудь другую причину и не смог. Это было обыкновенной местью, жестом отчаяния. Поступок нелогичный, зато принесший этому парню моральное удовлетворение. Донна порвала с ним, и он решил нанести удар в спину, отправив ее мужу анонимку.

     И последний вопрос: а имеет ли это какое-то значение?

     Он достал кармана пиджака письмо и вновь перечитал его, хотя знал наусть каждое слово. Потом он еще раз посмотрел в небо, так и не зная, что же теперь делать.

     - Что это значит? - спросил Джо Камбер.

     Он отчетливо выговаривал каждое слово, отчего они становились как бы связанными между собой. Он стоял в дверном проеме, глядя на жену. Шарити сидела в его кресле. Она и Брет уже поели. Джо приехал домой, поставил грузовичок в гараж и на верстаке увидел то, о чем и спрашивал сейчас жену. - Это золотая цепочка, - ответила она. Шарити отослала Брета в гости к его приятелю Давиду Бергерону на весь вечер. Она не хотела, чтобы сын был дома, если все пойдет не так, как надо. - Брет сказал, что ты хотел как раз такую.

     Джо пересек комнату. Это был высокий, длинноносый, психически уравновешенный мужчина с уверенными, спокойными движениями. С возрастом он начал лысеть, а на висках уже появилась первая седина. Почти постоянно он дышал перегаром, а голубые водянистые глаза смотрели пытливо и недружелюбно. Он был человеком, не любящим сюрпров.

     - Не забывай, с кем говоришь, Шарити, - сказал он. - Садись за стол. Твой ужин почти остыл.

     Он в сердцах стукнул кулаком по столу: - Долго ты будешь морочить мне голову? - Не кричи на меня, Джо Камбер. Начинай есть, а я пока расскажу тебе все.

     Он уселся за стол, и она придвинула к нему тарелку, на которой лежала сочная отбивная.

     - С каких это пор мы питаемся, как Рокфеллеры? - спросил он. - Надеюсь, кроме цепочки ты сумеешь объяснить и это.

     Он начал медленно есть, не сводя с нее глаз. Она знала, что он сейчас не будет ее бить. И в этом был ее шанс. Если он собирался побить ее сегодня, то это уже случилось бы. Потому Шарити спокойно села напротив мужа и сообщила:

     - Я выиграла в лотерею.

     Его челюсти на мгновение замерли, потом вновь методично задвигались. Он наколол кусок мяса и отправил его в рот.

     - Конечно, - сказал он, - и теперь вторую отбивную, очевидно, ест Кадж.

     Он указал вилкой на собаку, лежащую под лавкой. Брет не взял Каджа с собой к приятелю, потому что тот не любил, когда дети играли в шумные игры.

     Шарити сунула руку в карман фартука и влекла оттуда свидетельство о полученном выигрыше. Она протянула бумагу Джо.

     Камбер двумя пальцами взял сложенный вдвое лист, развернул и принялся учать. Его глаза сфокусировались на написанном.

     - Пять... - начал он, и затем его рот закрылся.

     Шарити, ни слова не говоря, смотрела на него. Он не обошел вокруг стола и не поцеловал ее. Мужчина его склада не мог поступить так, она прекрасно понимала это.

     Наконец он поднял на нее глаза:

     - Значит, ты выиграла пять тысяч долларов?

     - Да, минус налоги.

     - И давно ты играешь в лотерею?

     - Я каждую неделю покупаю пятидесятицентовый билет... и ты не должен за это сердиться на меня, Джо, потому что ты гораздо больше тратишь на пиво.

     - Закрой рот, Шарити, - сказал он, не мигая и не сводя с нее взгляда водянистых глаз. - Закрой рот, или я заставлю тебя закрыть его. - И он вновь начал жевать. Шарити немного расслабилась: кажется, он таки не станет бить ее. Во всяком случае, не сейчас. - Эти деньги... Когда мы сможем получить их?

     - Через две недели или немного больше. Поэтому я и сняла деньги с нашего счета, чтобы сделать тебе подарок. Это очень хорошая цепь. Так сказал мне продавец.

     - Что ж, спасибо, - и он вновь углубился в еду.

     - Я сделала тебе подарок, - сказала она. - Сделай и ты мне подарок, Джо. Ладно?

     Он поднял на нее глаза. Он не сказал ни слова. Его глаза не выразили никаких эмоций. Он жевал, а на его макушку так и была одета шляпа, которую он не снял, придя домой.

     Она медленно, боясь сказать лишнее слово, пояснила:

     - Я хочу на неделю уехать. С Бретом. Повидаться с Холли и Джимом в Коннектикуте.

     - Нет, - отрезал он, не переставая есть.

     - Мы могли бы поехать на автобусе. Это стоило бы не слишком дорого. Это обошлось бы нам в пять раз дешевле, чем стоит твоя цепь. Я звонила на станцию и спрашивала, сколько стоят билеты.

     - Нет. Брет мне нужен здесь, чтобы помогать в работе.

     Она стиснула под столом сложенные на коленях руки; лицо ее осталось спокойным.

     - Когда в школе идут занятия, ты ведь обходишься без него.

     - Я сказал - нет, Шарити, - отрезал он, видя, как ей хочется, чтобы он ответил удовлетворительно, и радуясь, что может отказать ей, разбить ее надежды, причинить боль.

     Она встала и подошла к плите. Из окна на нее смотрела вечерняя звезда. Шарити было нужно время, чтобы взять себя в руки. Она включила воду и начала мыть посуду, думая при этом, что вода в их доме очень тяжелая, как и характер Джо.

     Сбитый с толку тем, что она не настаивает, что она смирилась, Джо Камбер счел нужным пояснить:

     - Мальчик должен учиться какому-нибудь ремеслу, а не шататься каждый вечер по друзьям.

     Она выключила воду:

     - Сегодня я сама отослала его.

     - Ты? Почему?

     - Потому что предвидела, что проойдет подобный разговор, - сказала она, поворачиваясь к мужу спиной. - Я уже пообещала ему, что ты согласишься, потому что теперь у нас есть деньги, а у тебя - вещь, которую ты хотел.

     - Что ж, сама виновата, - сказал Джо. - Теперь будешь думать, прежде чем что-то обещать парню, - он довольно улыбнулся и откусил кусок хлеба.

     - Ты мог бы поехать с нами, если бы захотел.

     - Ха-ха. Вот брошу работу - и поеду! И потом, что я там забыл? Почему я должен хотеть увидеть эту парочку? Из того, что я успел заметить и что понял твоих рассказов, ясно, что они первостатейные болваны. А ты, по-видимому, хочешь поехать туда, потому что ничем от них не отличаешься, - он начал заводиться. Обычно в такие моменты она пугалась и замолкала. Так происходило почти всегда. Но не в этот день. - И я не хочу, чтобы мой парень стал таким же болваном, как они с тобой вместе. Я думаю, ты и так настраиваешь его против меня. Или я не прав?

     - Почему ты никогда не назовешь его по имени?

     - Закрой пасть, Шарити, - он тяжелым взглядом смотрел на нее. На его лице играли желваки. - И закончим на этом.

     - Нет, - сказала она, - не закончим.

     Он отшвырнул вилку, удивленный услышанным:

     - Что? Что ты сказала?

     Она приблилась к мужу, впервые за их супружество не желая сдерживаться. Нет, она не позволит ему так относиться к ней и Брету. Но она еще боялась повышать голос.

     - Да, ты никогда не любил мою сестру и ее мужа. Это твое право. Но посмотри на себя, на свои грязные руки, которые ты никогда не моешь перед едой, на свою шляпу, которую не снимаешь, садясь за стол. Ты просто боишься отпускать Брета, чтобы он не увидел, как живут другие люди. Именно поэтому я и хочу повезти его. Пусть не думает, что все живут так, как ты и твои друзья-пьяницы. И на охоту в этом году я его с тобой не отпущу.

     Она умолкла, ловя на себе его умленный взгляд. Хлеб в одной руке, ложка в другой. Нет, она должна договорить до конца.

     - Сейчас мы с тобой заключим сделку, - продолжила она. - Ты получишь свой подарок, а в придачу я готова отдать тебе весь выигрыш, но если ты окажешься неблагодарным, то вот что я скажу тебе. Ты отпустишь со мной Брета в Коннектикут, и тогда я отпущу его с тобой на охоту, - она чувствовала холодок внутри, но уже не могла остановиться.

     - Вынужден разочаровать тебя, - ответил Джо. Он говорил с ней тоном, каким разговаривают с попусту капрничающим ребенком. - Я возьму его на охоту, когда захочу и куда захочу. Или тебе это невестно? Он - мой сын. И я имею права на него. Когда захочу и куда захочу, - Джо улыбнулся, довольный тем, как прозвучала последняя фраза. - Ясно?

     - Нет, - глядя на него в упор, сказала Шарити. - Ты не сможешь.

     Теперь он рассердился всерьез и встал, отшвырнув стул.

     - Я положу этому конец, - сказала она. Ей хотелось отодвинуться от него, но это означало бы конец всем надеждам. Одно неправильное движение - и он накинется на нее.

     Он начал расстегивать ремень:

     - Я намерен выпороть тебя, Шарити.

     - И все же я положу этому конец. Я знаю, как это сделать. Я пойду к шерифу Баннерману. Он поможет мне.

     - Единственное, как может уехать парень отсюда до того, как ему стукнет пятнадцать лет, - это если я ему позволю...

     - Нет, мой дорогой, - перебила его Шарити. - У Брета, кроме отца, есть еще и мать. Ты можешь выпороть меня, Джо Камбер. Но это ничего не менит.

     - Да ну?

     - Говорю тебе, это так.

     Внезапно его взгляд стал отсутствующим, как это частенько случалось в последнее время. Будто его мысли унеслись куда-то прочь. Шарити нервничала: она никогда еще не заходила так далеко и не знала, как Джо отреагирует.

     Внезапно Камбер улыбнулся:

     - Маленький бунт на корабле, не так ли?

     Она не ответила.

     Он начал застегивать ремень, все еще улыбаясь с отсутствующим видом. - А если я скажу, что ты и он можете поехать, что тогда?

     - О чем ты говоришь, Джо?

     - О том, что я не против.

     - Значит...

     - Да. Вы можете ехать. Ты и он.

     Он положил тяжелую руку ей на плечо. Она затаила дыхание. Пусть делает теперь все что угодно. Она добилась своего.

     Он все больнее сжимал ее плечо.

     - Пойдем, - сказал он наконец, - я хочу тебя.

     - Брет...

     - Он вернется не раньше девяти. Пойдем. Говорю тебе, пойдем. Ведь ты еще должна поблагодарить меня, верно?

     Сознание комической абсурдности ситуации заставило ее улыбнуться, и у нее вырвалось:

     - Только сними свою шляпу.

     Он швырнул шляпу в угол. Он улыбался, обнажив желтые зубы. Затем, все еще не выпуская ее плеча, повел ее по лестнице в спальню. Он сделал все быстро, как обычно, но сегодня не был жесток с ней. Он не причинил ей боли, и сегодня, в десятый или в одиннадцатый раз за время их женитьбы, у нее случился оргазм. Она прижалась к нему, закрыв глаза и прислушиваясь к нарастающей волне блаженства. Она едва сдерживала крик и кусала себе губы. Она не была уверена, вестно ли ему, что то, что всегда происходит с мужчиной, иногда случается и с женщиной.

     Через час он оделся и ушел, не говоря ей, куда направляется. Она осталась лежать в кровати, не сдерживая душивших ее слез, и встала только тогда, когда Кадж радостным лаем возвестил о возвращении Брета.

     - В чем дело? - сухо спросила Донна.

     Они сидели в гостиной. Вик приехал домой спустя полчаса после того, как Тед лег спать.

     Вик встал и подошел к окну, за которым темнела ночь. "Она знает, - подумал он, - или, во всяком случае, чувствует". По пути домой он представлял себе, как она отреагирует на его вестие об анонимке. Ему предстояло сделать выбор. В темном стекле отражался ее силуэт, ее бледное лицо.

     Он повернулся к жене, не зная, с чего начать.

     "Он знает", - думала Донна.

     Эта мысль была не нова для нее, и прошедшие три часа были самыми долгими часами в ее жни. Уже когда Вик позвонил и сказал, что задержится, Донна поняла, что он знает. Было что-то такое в его голосе, что заставило ее так думать: "Он знает! Он знает! Он ЗНАЕТ!!". Она накормила Теда ужином, все время пытаясь угадать, что последует после прихода Вика домой, но у нее никак не получалось мыслить логически. "Тед поест, и я вымою посуду, - думала она. - Потом вытру ее. Потом поставлю на место. Потом почитаю Теду на ночь сказку. Потом начнется конец света".

     В ней росла паника. Фатальная небежность разговора с мужем полностью демораловала ее. Итак, секрет раскрыт. Она пыталась угадать, сделал это Стив или же Вик догадался сам. Хорошо, что Тед спит. Она подумала, каким будет утро, когда мальчик проснется. Ей стало нехорошо и одиноко.

     Он повернулся к ней и, все еще стоя у окна, сказал:

     - Сегодня я получил письмо. Письмо без подписи.

     Он не смог закончить свою мысль. Он беспомощно принялся мерить шагами комнату, и Донна поймала себя на мысли, какой все-таки он добрый человек и как плохо, что она причинила ему боль.

     Очень тихо, дрожащим от напряжения голосом она прошептала:

     - Стив Кемп. Человек, написавший письмо - Стив Кемп. Это было пять раз. Но ни единого в нашей постели, Вик. Ни единого раза.

     Вик достал пачки сигарету, смял ее и бросил на пол. Достал следующую - и сделал то же самое. Его руки сильно дрожали. Они с Донной не смотрели друг на друга. "Это плохо, - думала Донна. - Мы должны посмотреть в глаза друг другу". Но она не могла заставить себя сделать это. Ей было страшно и стыдно.

     Ему - только страшно.

     - Почему?

     - Разве это имеет значение?

     - Для меня имеет. Огромное значение. Это не имело бы значения, если бы это было в нашей постели. Мы никогда не говорили раньше, Донна. Скажи... ты хочешь развестись со мной?

     - Посмотри на меня, Вик.

     Сделав над собой усилие, он поднял голову. Она увидела, как глубоко он потрясен. Даже то, что его агентство стоит на краю банкротства, не провело на него такое впечатление, как крах их супружества. Ей захотелось обнять его, приласкать, успокоить...

     - Я не хочу развода, - вслух сказала она. - Я люблю тебя. За последние несколько недель я вновь поняла это.

     На мгновение ей показалось, что он поверил. Он отвернулся к окну, потом вновь зашагал по комнате. Затем поднял на нее глаза:

     - Почему? И тогда зачем ты менила мне?

     "Почему? - вот чисто мужской вопрос. - Я хочу знать, почему ты так поступила".

     - Не знаю, смогу ли я объяснить. Боюсь, что любое мое объяснение прозвучит глупо и тривиально.

     - И все же попытайся. Это... - к горлу Вика подкатился комок, и он на мгновение запнулся. - Я не удовлетворял тебя?

     - Нет, не поэтому.

     - Тогда почему? - беспомощно настаивал он. - Во имя Господа, почему? "Ладно... ты сам этого хотел".

     - Страх, - сказала она. - Думаю, что причиной здесь был страх.

     - Страх?

     - Когда Тед стал посещать детский сад, мне стало просто страшно оставаться одной. Он все еще много времени проводил дома, а когда уходил... это был такой контраст... - она посмотрела на Вика. - Тишина, оказывается, угнетает. И тогда я стала уходить дома. Тебе не знакомо это чувство пустоты, Вик. Ты мужчина, занятой мужчина. Ты не знаешь, что может померещиться одинокой женщине в пустой квартире, тебе не вестно это чувство, когда вздрагиваешь от каждого шороха...

     Вик пристально смотрел на нее, и она почувствовала, как неубедительны ее доводы.

     - Все это эмоции, милый, я сейчас не говорю о фактах.

     - Да, но почему...

     - Я пытаюсь тебе объяснить, почему! Я пытаюсь объяснить тебе, что когда надолго остаешься дома одна и видишь в зеркале, как меняется твое лицо, как безвозвратно уходит молодость, становится страшно.

     - Ты хочешь сказать, что обзавелась любовником, потому что почувствовала, что стареешь? - он удивленно смотрел на нее. Именно за это она и любила его: он все правильно понимал. Стив Кемп находил ее привлекательной и был недалек от истины. Но у них был флирт, и не более того.

     Она взяла мужа за руку:

     - Не только. Самая ужасная вещь для женщины - это чувство, что она уже не способна нравиться. Конечно, то, что есть муж - прекрасно. Но муж уходит на работу, и жена остается одна. А годы идут, и с каждым годом шансы женщины уменьшаются. Мужчины всегда знают, каково их место в жни. У них всегда есть цель, есть идеал, к которому они стремятся. В их жни возраст играет совершенно ничтожную роль. У женщин все совсем не так. Сколько ужасов мерещилось мне вначале, когда я стала оставаться дома сама! Сколько всякого я передумала! Из будущего можно убежать только в одно место - в прошлое. И я... я начала флиртовать с ним, - она опустила голову и закрыла лицо руками. Теперь ее голос зазвучал глуше, но Вик отчетливо слышал каждое слово. - Это было забавно. Как будто вновь очутилась в колледже. Это походило на сон. На безумный сон. Флирт был забавен. Секс с ним... это было не так хорошо. Я достигала оргазма, но с большим трудом. Я не могу объяснить, почему так, разве что потому, что все еще люблю тебя и мне никуда от этого не деться... - она подняла на него глаза, по ее щекам текли слезы. - Стив тоже пытался убежать от себя. Он поэт... во всяком случае, считает себя таковым. Он пацифист, игрок. Вот почему, очевидно, я выбрала именно его. Вот сейчас ты знаешь все.

     - С каким наслаждением я выпустил бы ему кишки! - сказал Вик. - Думаю, тогда мне стало бы лучше.

     Она принужденно улыбнулась:

     - Он уехал. Мы с Тедом проезжали мимо его дома - на нем висит табличка: "ПРОДАЕТСЯ". Я же говорю тебе, он игрок. Игрок и бродяга.

     - В его письме ничего не указывает на то, что он поэт, - угрюмо сказал Вик. Он внимательно посмотрел на Донну и затем опустил глаза. Она коснулась рукой его лица, и Вик слегка отпрянул. Это глубоко задело ее, но она не заплакала. Она подумала, что, очевидно, теперь очень долго не сможет плакать. Слишком велик шок.

     - Вик, - сказала она, - прости за то, что я причинила тебе эту боль. - Когда ты порвала с ним?

     Она рассказала ему про день, когда, приехав домой, обнаружила Стива, поджидающего ее в их доме.

     - Значит, он решил отомстить тебе...

     Она кивнула, сгорая от стыда:

     - Думаю, именно так.

     - Пошли спать, - внезапно сказал Вик. - Уже поздно. Мы оба устали.

     - Ты хочешь, чтобы мы занялись любовью?

     Он медленно покачал головой:

     - Не сегодня.

     - Ладно.

     Они поднимались по ступенькам, когда Донна вдруг спросила:

     - А что будет дальше, Вик?

     Он покачал головой:

     - Не знаю.

     - Что же мне делать? Написать пятьсот раз "Я обещаю больше этого не делать"? И тогда мы все забудем? И никогда не будем говорить об этом? Так? - с ней началась истерика. Ей было до смерти стыдно за себя, и сейчас она скорее ненавидела мужа, который будто нарочно заставлял ее выпить до дна эту постыдную чашу.

     - Думаю, мы вместе попытаемся проделать это, - ответил он, но она почувствовала, что он говорит это не ей, а скорее себе самому. - Это... - его вдруг осенило: - Он был один, правда?

     Это был единственный вопрос, который он не имел права задавать. Она как фурия взлетела наверх и, пока они укладывались спать, не сказала больше ему ни единого слова.

     Правда, они мало спали этой ночью. И Вик совершенно забыл, что должен был позвонить Джо Камберу и попросить посмотреть "пинто" Донны.

     А Джо Камбер в это время сидел в баре с Гарри Первиром. Они пили водку высоких граненых стаканов при свете звезд. После дневной жары ночь выдалась на удивление прохладная.

     Кадж, знавший, где искать хозяина, пришел около часа назад и теперь неподвижно лежал между мужчинами, чувствуя, как ломит все косточки, и думая, какие же еще неприятности ожидают в его собачьей жни. Потом он уснул, и ему стали сниться странные сны. В одном них он откусывал голову МАЛЬЧИКУ и разрывал на части его тело... Кадж, подвывая, проснулся. Ему хотелось пить, но он не мог заставить себя подойти к миске с водой, а вода, как ему казалось, имела очень странный металлический привкус. От воды у него начинали болеть зубы.

     Он лежал в траве, прислушиваясь к голосам двух МУЖЧИН и чувствуя себя несчастным и одиноким.

     - Бостон! - восторженно повторил Гарри Первир. - Бостон! И что же ты собираешься делать в этом чертовом Бостоне? Я вот никогда не бывал дальше Портсмута.

     - Я был в Бостоне пару раз, - ответил Джо, делая большой глоток. - Там есть масса любопытных местечек.

     - А что скажет на это твоя мегера?

     - Ничего. Она не знает, что я собираюсь в Бостон. Думаю, ей и незачем об этом знать.

     - А как тебе это удастся?

     - Она собирается с парнем в Коннектикут к своей замужней сестрице. Женщина выиграла в лотерею чертову пропасть денег, и об этом даже рассказывали по радио. Пять тысяч долларов.

     Гарри восхищенно охнул. От этого звука Кадж встревоженно заворочался. Джо рассказал Гарри то, что Шарити сообщила ему за ужином, опуская, правда, аргументы, которыми она пользовалась, и подытожил:

     - Они с парнем на неделю поедут в Коннектикут, а осенью он отправится с нами на охоту.

     - А ты в это время отправишься в Бостон и отлично развлечешься с тамошними курочками, - усмехнулся Гарри. - Шалун! - он погрозил приятелю пальцем.

     Оба рассмеялись.

     - А почему бы и нет? Ты можешь вспомнить, когда у меня был в последний раз выходной? Я - нет. С начала весны было столько клиентов, что некогда было вздохнуть, не то что отдохнуть. Думаю, я заслужил небольшой отпуск. Хочешь, поедем в Бостон вместе. Денег хватит.

     - Ты поедешь на грузовике или на машине?

     - На машине.

     Гарри задумчиво рассматривал дно стакана:

     - Что ж... ничего не имею против.

     - Значит, вместе?

     - Да.

     Они переглянулись и рассмеялись. И никто них не заметил, что Кадж, положив голову на передние лапы, вдруг тихо завыл.

     Понедельник выдался сырой и туманный, и Брет Камбер своего окна не смог увидеть, что происходит на дворе.

     Дом спал, а мальчику было не до сна. Он собирался в путешествие, и каждая клетка его тела дрожала от нетерпения. Только он и мама. Он предчувствовал, что это будет очень интересная поездка, и подсознательно, не давая себе в этом отчета, радовался, что отец остается дома. И ему было жаль тех, кто не может позволить себе такую увлекательную поездку, потому что он сейчас любил весь мир и желал всем людям только добра. Он мечтал о том, как сядет в автобус у окна и будет смотреть на все, что они будут проезжать. Прошлой ночью он никак не мог уснуть... и сейчас, когда не было еще пяти, уже совершенно проснулся.

     Быстро натянув джинсы и рубашку, он на цыпочках спустился по лестнице, открыл холодильник и, найдя там остатки вчерашнего ужина, с аппетитом принялся жевать. Наверху похрапывал отец и ворочалась в постели мама. Поев, Брет тихо прикрыл дверцу холодильника и выскользнул на улицу. Воздух был наполнен пряными запахами лета. Сквозь туман на востоке проглядывало солнце, маленькое, как серебряное блюдечко. К девяти часам туман должен был рассеяться. День обещал быть ясным и жарким.

     Потянувшись, Брет направился к сараю. Дойдя до середины двора, он оглянулся через плечо и увидел только размытые очертания дома. Еще через несколько шагов дом совсем исчез в тумане. Сейчас Брет был один в молочно-белой дымке, и только солнце едва пробивалось сквозь туман.

     И тут раздалось рычание.

     Сердце мальчика замерло, и он инстинктивно сделал шаг назад. Его первой панической мыслью было, что это волк, и он начал испуганно озираться вокруг. Но сквозь туман ничего не было видно.

     Внезапно пелены вышел Кадж.

     Брет сглотнул подступивший к горлу комок. Собака, с которой он вырос, собака, которая еще щенком охраняла его, пятилетнего, собака, каждый день встречавшая его школы... эта собака, как пустоты, материаловалась в тумане. Большие глаза сенбернара были сейчас покрасневшими, бессмысленными и будто уменьшившимися в размерах, как у поросенка. Шерсть была мазана в коричнево-зеленой грязи, как будто Кадж упал в болото. Его пасть открылась, и пес, словно в улыбке, обнажил огромные устрашающие клыки. Брету стало страшно. Его сердце было готово выскочить груди. Вокруг рта у Каджа выступила пена.

     - Кадж, - прошептал Брет, - Кадж...

     Кадж смотрел на МАЛЬЧИКА, не узнавая его. То, что он видел сейчас, было чудовищем на двух ногах. Кадж был болен, и все предметы вокруг казались ему сейчас чудовищами. Его голова раскалывалась от боли. Он хотел рвать и кусать и плакать. И еще он чувствовал, что стоящий перед ним МАЛЬЧИК до полусмерти испуган.

     Когда чудовище заговорило, Кадж узнал голос. Это был МАЛЬЧИК, МАЛЬЧИК, и МАЛЬЧИК был всегда ласков с ним. Он когда-то любил МАЛЬЧИКА, и был готов умереть за него. Этих воспоминаний было достаточно, чтобы Кадж немного пришел в себя.

     - Кадж!.. Что случилось, мой мальчик?

     В Кадже еще осталось что-то от здоровой и преданной МАЛЬЧИКУ собаки, и это "что-то" заставило больного и опасного сейчас зверя свернуть в сторону. Пена о рта капала на землю. Кадж попытался побежать, надеясь, что болезнь не сможет его догнать, но она бежала вместе с ним, причиняя нестерпимые страдания. Он начал копаться в траве, закатив глаза.

     Мир был для него безумным океаном запахов. Он не узнавал ни один них.

     Кадж снова завыл. Зарычал. Он все глубже проваливался в туман - большая собака весом около двухсот фунтов по имени Кадж.

     Кадж исчез в тумане, а Брет еще четверть часа не мог сдвинуться с места. Он не знал, что ему делать. Кадж был болен. Наверное, он съел какую-то отраву. Брет слыхал о заболевании бешенством и даже видел бешеных лис и енотовидных собак с теми же самыми симптомами, что и у Каджа, но ему и в голову не могло прийти, что его собака может заболеть этой болезнью. Поэтому Брет и предположил отравление.

     Он должен рассказать обо всем отцу. Отец может вызвать ветеринара. А может быть, папа и сам сможет чем-нибудь помочь Каджу.

     Но как же быть с поездкой?

     Брету не надо было объяснять, что его мать сумела уговорить отца отпустить их с помощью то ли хитрой стратегии, то ли счастливого случая, а скорее, и того, и другого. Как и большинство детей, Брет хорошо чувствовал сложности в отношениях между родителями и знал, что, даже дав согласие, отец может передумать. Нельзя быть уверенным, что они поедут, пока они с мамой не сядут в автобус. Если он скажет отцу, что Кадж болен, не отменит ли это разрешения уехать и не заставит ли их отец остаться дома?

     Он стоял во дворе и думал. Впервые в жни он остановился перед необходимостью выбора. Немного погодя он принялся искать Каджа за сараем. Он тихо звал его. Родители все еще спали, и Брет знал, что не стоит их будить. Но он нигде не нашел Каджа... Собака бесследно исчезла.

     Без четверти пять Вик проснулся от звонка будильника. Он встал, оделся и спустился вн, в ванную, с негодованием думая о Роджере Брекстоне, который зачем-то решил приехать в аэропорт на двадцать минут раньше положенного срока. Да, Роджер в этих вопросах старомоден. Он - перестраховщик.

     Умывшись и побрившись, Вик вернулся в спальню. Кровать была пуста, и он грустно вздохнул. Не слишком приятным выдался для них с Донной уик-энд... он не хотел бы пережить подобный уик-энд еще раз. Ради Теда они старались делать вид, что ничего не случилось, но Вик все время чувствовал себя участником комедии масок. Ему не нравилось, что нужно постоянно следить за выражением своего лица.

     Они спали вместе в одной кровати, но теперь эта кровать казалась Вику слишком тесной. Они старались лечь как можно дальше друг от друга. При каждом движении Донны он теперь каждый раз просыпался, и его не удивило бы, если бы и она не могла спать, чувствуя пустоту, появившуюся между ними.

     Прошлой ночью они пытались устранить эту пустоту. Их сексуальные игры можно было бы считать удачными, если бы не некоторая сдержанность, обычно не свойственная никому них. Прежняя блость не наступила.

     Одевшись в светлый летний костюм, Вик сложил в чемоданчик два более строгих костюма - для большей представительности при встрече с Шарпом. Донна возилась на кухне. Чайник как раз начинал закипать. На ней был старенький фланелевый халатик, ее лицо припухло от длительного недосыпания.

     - Как ты думаешь, самолеты летают в таком тумане? - спросила она.

     - Скоро туман рассеется. Смотри, уже вышло солнце, - он указал рукой на окно и поцеловал ее в тонкую шею. - Тебе было не обязательно вставать. - Ерунда, - она перевернула в тостере гренку, затем положила ее на тарелку и протянула Вику. - Не хочу, чтобы ты уезжал, - тихо говорила она. - Не теперь. Особенно после этой ночи.

     - Было совсем недурно, верно?

     - Лучше, чем раньше, - сказала Донна, слегка улыбнувшись. Она достала буфета две чашки: на одной было написано "ВИК", на другой "ДОННА" - и поставила их на стол. - Ешь, а я сейчас налью тебе чаю.

     Гренки были хорошо поджарены, и он с удовольствием съел одну за другой три штуки.

     - Где ты будешь менять мне? В Бостоне или в Нью-Йорке? - спросила вдруг Донна.

     Он чуть не подскочил от неожиданности, но тут же подхватил ее шутливый тон:

     - Еще не решил. Боюсь, у меня не будет на это времени.

     Она села за стол напротив него. "Как хорошо мы знаем друг друга", - подумал Вик.

     - Во сколько ты должен заехать за Роджером?

     - Около шести.

     Донна улыбнулась:

     - Он ведь ранняя пташка, так что, вероятно, уже давно на ногах.

     - Даже не сомневаюсь.

     Зазвонил телефон.

     Они переглянулись и оба, не сговариваясь, прыснули. Это был один редких моментов полного духовного родства, полного взаимопонимания. Вик увидел, как красивы глаза Донны и как они лучатся, эти глаза.

     Конечно, это звонил Роджер, опасающийся, что Вик может проспать. Поговорив с ним, Вик вернулся к столу.

     - Вик, все ваши вещи поместятся в багажнике твоего "ягуара"?

     - Конечно, - сказал он. - Нам придется сделать так, чтобы поместились. Альтее нужен их автомобиль, да и у тебя есть... о, черт, я совершенно забыл позвонить Джо Камберу насчет твоего "пинто".

     - Ну, мне не привыкать, что меньше всего ты помнишь обо мне, - грустно пошутила Донна. - Ладно, не страшно. Я не собираюсь отвозить Теда сегодня в садик. У него насморк, и пусть лучше побудет дома. Тогда мне никуда не нужно будет ехать.

     Ее голос дрожал от сдерживаемых слез, и Вику стало стыдно. Он беспомощно смотрел на жену, а она делала героические попытки не разрыдаться.

     - Перестань, - глупо сказал он, - перестань, все образуется. - И добавил, внезапно осененный: - Позвони Камберу сама. Он всегда на месте, и я думаю, он сможет приехать к нам домой и за полчаса устранить неполадки...

     - Когда ты уедешь, будешь ли ты думать обо мне? - вдруг спросила она. - Думать о том, что мы здесь будем делать вдвоем?

     - Да, - искренне ответил Вик.

     - Хорошо. Я тоже буду. Еще гренку?

     - Нет, спасибо.

     Внезапно весь разговор показался Вику нереальным. Захотелось встать и уйти. Поездка стала вдруг необходимой и очень привлекательной. Возможность сбежать. Уехать отсюда...

     - А мне можно взять гренку?

     Оба удивленно оглянулись. В дверном проеме стоял Тед в желтой пижаме и тер кулачком сонные глаза. Он напоминал сейчас маленького сонного индейца.

     - Думаю, тебе это не повредит, - после паузы сказала Донна, удивленная появлением сына. Тед никогда не был любителем вставать рано.

     - Тебя разбудил телефон, Тед? - спросил Вик.

     Мальчик замотал головой:

     - Просто я хотел встать пораньше, чтобы успеть попрощаться с тобой, папа. Ты обязательно должен ехать?

     - Да, но ненадолго.

     - Слишком надолго, - капрно сказал Тед. - Но я обведу день, когда ты должен приехать, в своем календаре и буду зачеркивать каждый день, который пройдет. Мама поможет мне, и еще она обещала читать мне каждый вечер Заклинание против Чудовищ.

     - Что ж, это прекрасно.

     - Ты будешь звонить мне?

     - Да, каждый вечер.

     - Каждый вечер, - повторил за ним Тед, забираясь к отцу на колени. - Каждый вечер, папа.

     - Ешь, - перебила его Донна. - И не мучай папу. Папа завтра позвонит нам Бостона и расскажет обо всем, что с ним приключилось за это время. - Папа, а ты привезешь мне игрушку?

     - Может быть. Если ты будешь хорошо вести себя.

     - А какую?

     - Посмотрим. - Вик смотрел, как Тед жует гренку. Внезапно он вспомнил, что Тед любит яйца. - Тед!

     - Что, папа?

     - Если ты захочешь, чтобы люди покупали яйца, что ты им скажешь?

     - Я скажу им, что яйца очень вкусные, - немного поразмыслив, сказал Тед.

     Вик встретился взглядом с глазами жены, и они вновь дружно рассмеялись.

     Благодаря Теду их прощание было не омрачено ничем. А Тед, так разрядивший обстановку, не смог сдержать слез.

     Вик ехал в аэропорт, и самые разные мысли лезли ему в голову. Мысли о правилах человеческого общения и о нарушении этих правил. Потом он включил радио и принялся обдумывать предстоящую поездку.

     Без десяти восемь Джо Камбер притормозил машину у автобусной остановки в Портленд. Всю поездку он нервничал: он ненавидел городское перенасыщенное движение. Когда они с Гарри соберутся в Бостон, думал он, он сразу же поставит машину на стоянку и до отъезда ни разу не воспользуется ею. Уж лучше они будут ездить на такси.

     Рядом с Джо сидела Шарити, одевшая по случаю отъезда свое самое лучшее платье. На заднем сиденье елозил от нетерпения Брет.

     Утром, когда отец поехал на автозаправочную станцию, ему удалось поговорить с матерью.

     - Ма...

     - Что случилось, милый?

     - Нет... со мной - нет. С Каджем.

     - А что случилось с Каджем?

     - Он заболел.

     - Что ты имеешь в виду?

     Брет рассказал ей об утренней встрече с собакой, о странных менившихся глазах Каджа, о пене его рта.

     - И его походка была какой-то странной, - закончил свой рассказ Брет. - Мне кажется, мы должны рассказать об этом отцу.

     - Нет, - резко сказала мать, положив руку ему на плечо, - ты не сделаешь этого.

     Он с удивлением и испугом поднял на нее глаза. Она продолжала более спокойно:

     - Он не позволит нам уехать, если узнает, что Кадж нездоров. И потом, я думаю, с собакой не случится ничего страшного. Если мы уедем, твой отец прекрасно сумеет позаботиться о ней.

     - Да, наверное... - Брет подумал, что мама, безусловно, права, но все же ему было почему-то не по себе.

     Мать обняла его и поцеловала.

     - Говорю тебе, все будет в порядке. Если хочешь, вечером мы позвоним отцу и узнаем, как чувствует себя Кадж.

     - Да.

     Брет принужденно улыбнулся, и она ответила на улыбку. Его тревога несколько утихла, а потом все они закрутились в предотъездных хлопотах. Кадж так и не показался на глаза...

     Итак, Джо притормозил у автобусной остановки и достал машины их багаж: две большие сумки и две - поменьше.

     - Эй, женщина, ты везешь с собой столько барахла, что можно подумать, ты намерена остаться в Коннектикуте навсегда.

     Шарити и Брет с готовностью улыбнулись, потому что для ненавидящего всякие шутки Джо Камбера это звучало как высшее проявление чувства юмора. - Парень, ты сумеешь позаботиться о своей матери? - спросил Джо Брета.

     Брет кивнул.

     - Да, я тоже думаю, что сможешь. Ты ведь уже довольно большой мальчик. Ты, наверное, теперь даже не захочешь, чтобы твой старый отец поцеловал тебя на прощанье.

     - Ну что ты, папа...

     Брет обнял отца за шею и поцеловал в небритую щеку. Он вдруг испытал приступ непонятной любви к нему, любви, не имеющей ничего общего с их повседневными отношениями. Отец потерся щекой об его щеку, потом легонько оттолкнул и повернулся к Шарити. В его голосе неожиданно прозвучала теплота:

     - Желаю хорошо провести время.

     Ее глаза наполнились слезами, и она быстрым движением вытерла их.

     - Спасибо.

     Отец вновь повернулся к Брету:

     - Может быть, останешься со мной?

     Шарити пристально посмотрела на них и вошла в автобус. Сегодняшнее поведение мужа было непривычным и смущало ее. Тем временем Джо говорил Брету:

     - Хочу дать тебе пару советов, мой мальчик. Ты, конечно, можешь ими и не воспользоваться, как это частенько бывает с мальчиками, но я, как отец, просто обязан тебе их дать. Первый совет таков: этот парень, которого ты увидишь - я имею в виду Джима - не более, чем кусок дерьма. Ты уже достаточно взрослый и сумеешь это заметить. Он не способен ни на что, кроме как перекладывать бумажки в своей конторе. Такие, как он, ничего не умеют делать руками. - На щеках Джо проступил легкий румянец. - Ну, да ты сам скоро в этом убедишься.

     - Понятно.

     Джо Камбер слегка улыбнулся:

     - И второй совет: учись беречь деньги.

     - Но у меня их нету...

     Сунув руку в карман, Камбер влек оттуда пятидолларовую банкноту:

     - Вот, держи. И не трать все сразу.

     - Ладно. Спасибо.

     - Что ж, счастливо, - сказал Камбер.

     - До свидания, папа.

     Брет смотрел вслед отцу, садящемуся за руль машины. Больше ему не было суждено увидеть его живым.

     Примерно в это же время Гарри Первир, вышедший во двор проверить ульи, услышал странный звук.

     Прислушавшись, он понял, что это чье-то рычание.

     Повернувшись на звук, Гарри увидел, как густой высокой травы внезапно возник Кадж.

     - Эй, парень, на кого ты рычишь? - спросил Гарри, и вдруг его голос сорвался.

     Прошло двадцать лет с тех пор, как он в последний раз видел бешеную собаку, но забыть этого не мог все последующие годы. Именно так выглядел сейчас Кадж: у него были те же симптомы.

     "Не отходить от дома, - скомандовал себе Гарри. - Это опасно. Нужно взять ружье...”

     Он попытался сделать шаг назад.

     - Эй, Кадж... хороший песик, хороший мальчик...

     Кадж стоял в углу двора, смотрел на него бессмысленными красными глазами и рычал.

     - Хороший мальчик...

     Кадж никак не воспринимал слова, проносимые МУЖЧИНОЙ; сейчас они были для него пустым звуком, как мимолетный ветер. Значение имел только запах МУЖЧИНЫ. Запах был горячим. Это был характерный запах страха. Кадж внезапно почувствовал в МУЖЧИНЕ виновника своего плохого самочувствия. Он сделал в сторону МУЖЧИНЫ шаг, затем другой, третий, все это время не переставая рычать.

     Гарри увидел, что собака приближается к нему. Он повернулся и побежал. Каждый укус Каджа сейчас мог означать только одно - смерть. Он мчался к спасительному крыльцу, надеясь спрятаться в доме. Но, очевидно, в последнее время он слишком много пил и поэтому не мог достаточно быстро бежать. За спиной он слышал приближающееся дыхание громадного пса...

     Все же он успел добраться до ступенек, когда двухсотфунтовый сенбернар свалил его с ног. Гарри попытался встать, но не смог. Собака возвышалась над ним, не давая сдвинуться с места. Гарри закричал от страха.

     Кадж, продолжая рычать, укусил его за плечо, легко разрывая клыками кожу. Из раны потекла кровь. Гарри попробовал оттолкнуть Каджа, но это ему не удалось, и тогда он ползком попытался взобраться по ступенькам. И тут Кадж снова бросился на него.

     Гарри ударил пса ногой. Кадж отскочил, и Гарри услышал, как тяжело дышит собака. За это время мужчина, вернувшись, успел вскочить на ноги и через мгновение был у самой двери в дом.

     Он смотрел на собаку, и сердце было готово выскочить его груди. Его лицо стало землисто-серым от волнения и боли.

     - Иди сюда, мерзавец, - позвал он собаку. - Иди-иди, и я пристрелю тебя. Слышишь? Я пристрелю тебя!

     Но Кадж решил добраться до него другим способом.

     Слова по-прежнему не имели никакого значения, но запах страха от МУЖЧИНЫ исчез. Кадж решил пока воздержаться от следующей атаки...

     Гарри в неможении прислонился спиной к двери. В голове у него стучало: "Бешенство! Я заболел бешенством!”

     Ладно. Ерунда. Сейчас главное - поскорее добраться до спрятанного в кладовке ружья. Счастье, что Шарити и Брет Камбер сегодня уехали. Наверное, их спасло провидение.

     Он нащупал ручку и открыл дверь, не сводя глаз с рычащего вну Каджа. Его ноги двигались как набитые ватой. В глазах уже начало темнеть, и Гарри был вынужден все время опираться рукой о стену. Но сейчас ему было некогда обращать внимания на свои ощущения. Он успеет сделать это, когда собака будет мертва.

     Он ощупью добрался до кладовки, открыл дверцу и принялся искать ружье. И именно этот момент брал Кадж для своей следующей атаки. Разбрызгивая пену, он одним броском преодолел ступеньки и через мгновение был в доме...

     Пес швырнул кричащего от ужаса Гарри на пол и сомкнул челюсти на его горле. Еще какое-то время Гарри пытался сопротивляться, но вскоре его тело обмякло, и последнее, что он почувствовал, был запах меда, смешанный с горячим дыханием Каджа.

     В салон самолета вошла стюардесса. Вик и Роджер летели первым классом, и в салоне, кроме них, было совсем немного людей, в большинстве своем читавших сейчас газеты или просматривающих какие-то документы.

     - Принести вам что-нибудь? - спросила стюардесса у Роджера, и он, не отрывая глаз от журнала, отрицательно покачал головой.

     - А вам? - обратилась девушка в Вику, улыбаясь той профессиональной улыбкой, которая так отличает всех стюардесс мира от остальных женщин.

     - Да, пожалуйста, выпить, и что-нибудь покрепче.

     Роджер удивленно поднял голову от журнала:

     - С каких это пор ты пьешь по утрам? Что-нибудь случилось?

     - Я утонул на корабле.

     - Что ты несешь? На каком корабле?

     - На "Титанике".

     Роджер покраснел:

     - Мне не нравятся твои дурацкие шутки, Вик.

     Некоторое время они летели молча. Вик думал об анонимном письме. Клочок бумаги, шесть предложений, написанных фломастером, - и весь мир перевернулся. Письмо выбило у Вика почву -под ног. Всю последнюю неделю он то и дело представлял себе, как заберет Теда, и они вдвоем куда-нибудь уедут. Теперь же он в страхе подумал, что Донне, возможно, приходили в голову те же мысли, и сейчас она и сын уже находятся на полпути к ее матери, живущей в Поконосе.

     Да, это вполне вероятно. И главное, с Донной сейчас остался Тед.

     Его сын, его плоть и кровь, его надежда.

     "А может быть, - думал Вик, - она знает, куда уехал Кемп, и решит последовать за ним. Решит бросить меня и остаться с этим мерзавцем. О, как же они будут потешаться надо мной!”

     Он гнал от себя эти мысли, но они не уходили, и в его голове рождались все более уродливые планы того, что могла сейчас сделать Донна. Он позвонит ей сразу же, как только появится такая возможность, решил Вик. Любая правда лучше невестности.

     Джо Камбер, проводивший жену и сына, стоял босиком на цементном полу гаража, почесывая затылок. Вот уже полчаса он не мог дозваться собаки.

     - Кадж! Эй, Кадж! Ко мне, Кадж!

     Кадж словно сквозь землю провалился. Ничего, придет. Кадж никогда не убегал слишком далеко и всегда возвращался. Он уже давно вырос, поумнел и стал настоящим полноправным членом семьи Камберов.

     Джо вышел гаража, думая о том, куда же мог запропаститься их сенбернар. Будет жаль, если пес потеряется...

     Внезапно им овладела новая мысль. А кто будет кормить Каджа, когда они с Гарри уедут в Бостон? Ведь пес - большой прожора и не сможет и дня обойтись без еды.

     - Черт побери, - пробормотал он.

     Собака все не приходила. Наверное, чувствовала, что Джо сердится, и опасалась заслуженного наказания. Кадж был смышленым псом и хорошо знал, что нравится и что не нравится его хозяевам.

     Джо склонился над умывальником. За всей этой предотъездной суетой он даже забыл умыться. Он открыл кран и подставил руки под сильную струю воды.

     Джо вспомнил, что ему предстоит еще кое-что сделать, и торопливым шагом вошел в дом. Нужно позвонить нескольким клиентам и предупредить, что несколько дней он будет в отъезде. Если кого-нибудь них это не устроит, они могут катиться ко всем чертям. И даже дальше.

     Позвонив, Джо вновь вернулся в гараж. Дом казался ему совсем пустым без Шарити и Брета... и без Каджа. Обычно сенбернар лежал на прохладном цементном полу гаража, и Джо, если ему требовался собеседник, мог обратиться к нему, потому что Кадж был очень внимательным слушателем.

     Что ж, есть здесь Кадж или нет, нужно приниматься за работу. Именно этим Джо и занялся. И когда в доме зазвонил телефон, он ничего не услышал.

     Когда приехал последний клиент и забрал свою машину, было уже почти двенадцать. Кадж так и не появился. Думая о том, куда же запропастился сенбернар, а также о том, кого попросить проследить за ним, Джо решил навестить Гарри Первира и узнать, готовится ли Гарри к поездке.

     Въехав на своем "форде" во двор Гарри, Джо вышел машины и начал подыматься по ступенькам. Внезапно его горла вырвался крик: на ступеньках было разлито нечто красное.

     Кровь, понял Джо. Ступеньки были залиты кровью.

     Нагнувшись, Джо коснулся ее пальцами. Кровь еще не успела высохнуть, и Джо понял, что она появилась здесь недавно. Потом он увидел приоткрытую дверь в дом и им овладело беспокойство.

     - Гарри!

     Никто не ответил. Джо удивленно подумал о том, куда бы мог запропаститься старина Гарри, и еще раз окликнул его. Где же Гарри, и откуда кровь на его ступеньках?

     Не дождавшись ответа, Джо осторожно вошел в дом. Там царили тишина и полумрак. Он заметил, что на полу чернеет какой-то силуэт, а вокруг странно пахнет. Пахнет смертью.

     Подойдя к силуэту на полу, Джо нагнулся и в ужасе отпрянул: в огромной луже крови перед ним лежал мертвый Гарри. Кто-то убил Гарри. Кто-то...

     Он должен позвонить в полицию и сообщить о случившемся. Он должен связаться с шерифом Баннерманом. Он должен...

     Его глаза постепенно привыкали к полумраку, и тут он заметил на полу кухни следы. Кровавые следы. Следы огромных собачьих лап. И вдруг он понял, кому принадлежат эти следы.

     - Кадж, - в ужасе прошептал он. - О Боже, Кадж сошел с ума!

     Он бросился к выходу, но поскользнулся и упал в лужу крови. Некоторое время не мог подняться, но наконец это ему удалось, и он кинулся к стоящему в прихожей телефону.

     Джо листал телефонный справочник, отыскивая телефон шерифа. Внезапно дверь кладовки слегка скрипнула и он почувствовал за спиной жаркое тяжелое дыхание.

     Это был Кадж. После расправы с Гарри Первиром он забрался в кладовку и там уснул. Дневной свет был слишком ярким для него и резал глаза. Он спал, положив голову на старый армейский ботинок Гарри, пока его не разбудил приезд Джо. При виде Каджа книга выпала у Джо рук и он задрожал.

     - Славный песик, - прошептал он полным отчаяния голосом и сделал шаг назад.

     Этого оказалось достаточно. Кадж больше не рычал. Он два раза громко рявкнул и бросился на своего хозяина, сбивая его с ног.

     - О мой Бог! - успел простонать Джо.

     В следующее мгновение зубы Каджа сомкнулись на его горле, и больше Джо Камбер ничего не чувствовал.

     Как и обещал, в тот же вечер Вик Трентон позвонил Донне. Было плохо слышно, однако она успела сообщить ему, что они с Тедом в порядке и что за целый день ей так и не удалось дозвониться до Джо Камбера.

     - Может быть, мне съездить к нему, Вик?

     - Не стоит. Твой "пинто" не дотянет до его гаража, и ты застрянешь где-нибудь по дороге. Лучше попытайся еще раз позвонить завтра.

     - Ладно, - неохотно согласилась Донна. Ей было неуютно дома без него, но она боялась в этом прнаться. И они попрощались прохладнее, чем могли бы, хотя обоим хотелось сказать куда больше, чем было сказано.

     Не дозвонившись к Камберам и на следующий день, Донна решила все же поехать туда сама, оставив Теда с приходящей нянькой. Но у мальчика сегодня было какое-то странно-капрное настроение. Ему опять приснился страшный сон. Сперва ему привиделся большой мальчик, размахивающий перед его лицом тяжелым мячом и пытающийся его ударить. И вдруг мяч в руке мальчика превратился в летучую мышь - и мальчик исчез. Проснувшись в холодном поту, Тед лежал, затаив дыхание, и ждал. А тумана показался мужчина... мужчина в черном блестящем плаще и регулировочным жезлом в руке. Он улыбался, и в его глазах скакали лукавые огоньки. Он указал рукой в сторону Теда, и мальчик с ужасом увидел, что это вовсе не рука, а кости, и что лицо мужчины в плаще - вовсе не лицо, а просто голый череп. Просто...

     Теперь Тед окончательно проснулся и сел на постели, подтянув к подбородку одеяло.

     Череп.

     Дверь туалета скрипнула. И то, что мальчик увидел сквозь образовавшуюся щель, словно сдуло его с места, и он помчался через зал в комнату матери. Дело в том, что через щель он заметил Фрэнка Додда. Мужчину, который убивал женщин. Это был он - и не он. Что-то другое. Что-то с налитыми кровью глазами.

     Правда, он не стал рассказывать все это маме. Она все равно не поверила бы.

     Но оставаться с няней он наотрез отказался.

     Донне очень не хотелось брать с собой сына, и она пыталась найти для отказа любой мало-мальски подходящий предлог. Все напрасно. Тед расплакался, и ей, как всегда, стало жалко его. Она приказала ему идти к машине, а сама, сев за стол, быстро написала записку: "Тед и я поехали в гараж Джо Камбера. Скоро вернемся".

     Положив записку на середину стола, она направилась к "пинто", который на этот раз завелся быстрее обычного, и тронула машину с места.

     Было 15:45.

     "Пинто" доблестно перенес дорогу. Они въехали во двор Камбера, Донна заглушила мотор и прислушалась. Вокруг было тихо и пустынно. Во дворе - ни души.

     - Мамочка, а у них есть кто-нибудь дома?

     Из-за сарая выглядывал кузов грузовичка Камберов, но легковушки нигде не было видно.

     "Никого нет, - подумала Донна. - Обычно он бывает дома, копаясь в инструментах, но именно сейчас, когда он так нужен, его нет на месте".

     - Нужно выйти и посмотреть, - вслух ответила она.

     - Иди, а я посижу и посмотрю в окно.

     Выйдя машины, Донна сделала пару осторожных шагов в сторону гаража. Этот невоспитанный и неучтивый Камбер, он еще пожалеет о том, что не встретил ее. Она осторожно озиралась, ожидая после сцены со Стивом Кемпом всяческих неожиданностей и неприятностей.

     Внезапно до ее слуха донесся странный звук, не вязавшийся со здешней обстановкой. Это было нкое и громкое рычание.

     Она замерла, пытаясь понять, откуда исходит звук. На какой-то миг ей показалось, что он звучит отовсюду, но потом его источник стал ясен - гараж.

     - Мамочка! - в окне машины показалось испуганное лицо Теда.

     - Тссссссс...

     (рычание)  Она сделала осторожный шаг назад, пытаясь нащупать правой ногой дверцу "пинто". Ее нервы напряглись, как канаты. Она думала: "Раньше Кадж никогда не рычал".

     Из сарая медленно вышел Кадж. Донна умленно уставилась на него. Все та же собака. Все тот же Кадж. Но...

     (но, мой Бог...)  Собака увидела женщину, уставясь на гостью безумными покрасневшими глазами, так не похожими на прежний осмысленный взгляд сенбернара. Шерсть Каджа свалялась и висела клочьями и...

     И на ней была кровь...

     Донна от страха не могла сдвинуться с места. Не могла дышать. Не могла думать. И пес, казалось, почувствовал это. Не сводя с женщины глаз и не переставая рычать, он направился к ней.

     Из транса Донну вывел крик Теда, увидевшего Каджа и кровь на его шерсти. Донна бросилась к машине, рывком распахнула дверцу, неуклюже плюхнулась на сиденье и, захлопнув за собой дверцу, с ожесточением принялась крутить ручку, подымающую стекло. Ей удалось закрыть окно вовремя: секундой позже за стеклом она увидела искаженную морду Каджа и почувствовала глухой звук, сотрясший "пинто": пес со всего размаху ударился грудью об машину. Донна видела огромные, ужасные зубы. Она чувствовала, что собака смотрит на нее - не на женщину, оказавшуюся за рулем злосчастной машины, а конкретно на Донну Трентон, и именно Донну Трентон она подстерегала все это время.

     Кадж залаял, и этот лай показался Донне похожим на раскаты грома.

     Она вскрикнула.

     Внезапно ужасная морда собаки скрылась виду.

     Донна вспомнила о Теде и поискала его взглядом. То, что она увидела, до смерти перепугало ее: мальчик откинулся на спинку сидения, полузакрыв глаза. Он ужасно побледнел и, казалось, сейчас потеряет сознание. Его губы дрожали от сдерживаемых рыданий.

     - Тед! - она принялась тормошить его, пытаясь вывести этого странного состояния. - Тед!

     - Мамочка, - тоненьким голоском прошептал ребенок, - когда в моем туалете не станет чудовища? Когда закончится этот страшный сон?

     - Все будет хорошо, милый, - принялась успокаивать его Донна, - все...

     Боковым зрением она увидела мелькнувший позади автомобиля собачий хвост. Кадж обходил машину кругом...

     Окно со стороны Теда оставалось открытым.

     Перегнувшись через сына, Донна принялась крутить ручку. Ей почти удалось закрыть окно, и оставалась небольшая щель, когда напротив нее показалась голова Каджа. Звуки его лая, казалось, сотрясали маленький автомобиль. Донна с усилием закрыла окно до конца, и в это мгновение Тед снова закричал и уткнулся лицом в ее плечо.

     - Мама! Мама! Мамочка! Пусть это прекратится! Пусть чудовище уйдет! Она подняла глаза. Сенбернар, поняв, что сейчас ему не удастся добраться до Донны с Тедом, отскочил в сторону и замер, тяжело дыша и не сводя с машины безумного взгляда.

     Тем временем Тед вновь впал в полубессознательное состояние. Донна поводила пальцами у него перед глазами, но мальчик никак не отреагировал. Тогда Донна принялась трясти его за плечо. Глаза Теда слегка приоткрылись. - Поедем домой, мамочка. Я не хочу оставаться здесь.

     - Хорошо. Сейчас мы...

     Поставив лапы на капот "пинто", Кадж смотрел на пассажиров и лаял. Тед вновь закричал, заплакал, прижался к Донне...

     - Он не сможет добраться до нас! - крикнула Донна. - Ты слышишь? Тед, он не сможет добраться до нас!

     Кадж, словно услышав ее слова, отскочил и принялся наносить методичные удары по машине, раскачивающейся под тяжестью его гигантского тела.

     - Я хочу домой! - плакал Тед.

     - Не беспокойся, Тедди, и дай мне подумать.

     “Бешеная, - вертелось у Донны в голове. - Эта собака бешеная".

     Тут Донна заметила грузовик Джо Камбера. А что с ним? Что сделал Кадж со своими хозяевами?

     Она нажала кнопку клаксона, и резкий звук прорезал тишину двора. От неожиданности Кадж резко отпрянул назад, чуть не потеряв равновесие.

     - А, скотина, тебе это не нравится? - злорадно прошептала Донна, нажимая на клаксон еще и еще. - Ну так получай!

     - Мамочка, пожалуйста, поехали домой!

     Донна повернула ключ зажигания. Мотор чихнул - раз, второй, третий... но "пинто" не трогался с места.

     - Милый, мы не сможем сейчас уехать. Машина...

     - Нет! Не хочу! Сейчас! Немедленно!

     У нее начинала болеть голова. В груди гулко колотилось сердце.

     - Тед, послушай меня. Машина не хочет заводиться. Мотор перегрелся. Мы должны подождать, пока он остынет. Потом он заведется, и мы сможем уехать.

     И если даже через пару миль эта чертова машина остановится, мы все равно будем спасены...

     Она вспомнила о стоящих там, у подножия склона, домах. О людях, живущих в них. О проезжающих машинах.

     Люди!

     Она снова нажала на клаксон. Если кто-нибудь будут проезжать мимо, он сможет услышать. Возможно, тогда он выйдет машины и пойдет поинтересоваться, что происходит в пустынном дворе. Посмотреть, кто это так отчаянно сигналит.

     Где же эта чертова собака? Донна больше не видела ее. Но это неважно. Собака не сможет добраться до них, а скоро подоспеет помощь.

     - Все будет хорошо, - повторила она Теду. - Подожди - и сам увидишь.

     Мамочка, а теперь мы можем ехать домой? - безразличным голосом спросил Тед.

     - Еще нет, но скоро сможем, сынок.

     Она смотрела на торчащий замка ключ. На связке было еще три ключа: от дома, от гаража и от багажника "пинто". К ключам был прикреплен кусочек кожи и игрушечный гриб мухомор. Этот смешной брелок она как-то купила в Бриджтоне, когда в апреле ездила туда за покупками. Зачем-то вынув ключ замка, Донна принялась рассматривать мухомор.

     Правда была в том, что она боялась повторить попытку.

     Уже было начало восьмого. Солнце все еще палило, но тени сарая, дома, грузовика Камбера и "пинто" стали достаточно длинными. Почему же до сих пор никто не откликнулся на посылаемые ею сигналы бедствия? В книгах, которые она так любила читать, всегда находился кто-нибудь, кто приходил на помощь. Но жнь - не книга, и никто не появлялся.

     Иногда она слышала звук моторов проезжающих невдалеке машин, но ее сигналы, очевидно, либо не были слышны, либо не показались никому достаточным основанием, чтобы свернуть с дороги и подъехать к обшарпанному забору Камберов. И Донна в конце концов оставила свои попытки. Кроме того, она боялась, что если будет слишком долго давить на клаксон, то разрядит аккумулятор. Она все еще верила, что, когда спадет жара и мотор остынет, "пинто" сможет увезти их отсюда.

     И все же ты боишься попытаться, потому что если мотор не заведется... то что тогда?

     Внезапно в поле ее зрения вновь появился Кадж. Все это время он лежал рядом с машиной, теперь же, уныло опустив голову и хвост, медленно направился в гараж. Он был нурен жарой и хотел пить. Не оглядываясь, Кадж вошел в отбрасываемую сараем тень и исчез.

     - Мама! Разве мы не поедем домой?

     - Не мешай мне, сынок. Я думаю.

     Она выглянула в окно. Восемь шагов - и она могла бы оказаться в доме Камберов. Там был телефон. Один звонок шерифу Баннерману - и весь этот кошмар прекратится. С другой стороны, если она попытается повернуть ключ, но мотор не заведется... этот звук может привлечь внимание собаки. Она мало знала о бешенстве, но читала где-то, что бешеные животные необычайно чувствительны к звукам. Громкие звуки приводят их в ярость.

     - Мама!

     - Тссс, Тед! Помолчи.

     Восемь шагов. Сделай же их... ну...

     Даже если Кадж следит за ней гаража, она была уверена - нет, она знала - что сумеет добежать до двери раньше собаки. А вдруг дверь заперта? Если она и сумеет опередить собаку на пути к двери, то вернуться к машине ей наверняка не удастся. А Тед? Что, если Тед увидит, как бешеный пес разрывает его маму на части?

     Нет. Это слишком опасно.

     Чего ты медлишь? Попытайся завести мотор!

     Она понимала, что безопаснее было бы подождать еще немного, пока не сгустятся сумерки и мотор не остынет окончательно.

     Окончательно? Но они находятся здесь уже более трех часов! Решительным движением она повернула ключ зажигания.

     Мотор, как и прежде, чихнул - и равномерно заработал.

     - Спасибо тебе, Господи! - воскликнула Донна.

     - Мамочка, - недоверчиво спросил Тед, - мы едем?

     - Да, мы едем, - ответила она, нажимая на газ. "Пинто" немного сдал назад, потом проехал несколько метров вперед - и замер.

     - Нет! - в отчаянии закричала она. В это время сарая вышел вялый Кадж и остановился на пороге.

     Донна вновь и вновь поворачивала ключ, зная, что это бесполезно, что она таки умудрилась посадить аккумулятор. Но она все же еще на что-то надеялась, а пес невозмутимо стоял и смотрел на нее. Потом он лег на землю, не прекращая наблюдения.

     Тед снова заплакал, тихонько, как заяц. Одной рукой он сжимал горло. Его дыхание стало быстрым и прерывистым.

     - Тед, - принялась уговаривать его Донна, - не волнуйся, маленький!

     - Мамочка, что теперь с нами будет?

     - Все будет хорошо. Эта старая развалина обязательно поедет. Нужно просто подождать.

     - Ты не сердишься на меня?

     На глазах у Донны выступили слезы. Она гладила потную ладошку сына и пыталась не разрыдаться от жалости к нему.

     - Нет, маленький, вовсе не сержусь.

     - И он не сможет добраться до нас?

     - Нет.

     - Не сможет... не сможет съесть нас?

     - Нет.

     - Я ненавижу его, - неожиданно заявил Тед. - Я хочу, чтобы он умер.

     - Я тоже, малыш.

     Солнце садилось. Сгущались сумерки. Там, в сумерках, Донну подстерегала собака. Собака смотрела на нее. Смешно, но Донна не могла дольше выносить этот полубезумный кровожадный взгляд.

     Собака смотрела на нее. И... и в этом было что-то знакомое.

     "Нет, - сказала себе Донна и попыталась переключиться на что-нибудь другое, но ей это не удалось. - Ты уже видела его прежде, ведь правда? В то утро, когда Теду впервые приснился плохой сон, в то утро, когда дверь его туалета оказалась открытой, а стул отодвинут. Открыв туалет, ты увидела глаза, красные безумные глаза. Это был он, там, в туалете, это был Кадж. Тед был прав все это время, только в его туалете скрывалось не чудовище. Это был...

     (прекрати это)  и поджидал он...

     (ПРЕКРАТИ ЭТО, ДОННА!)".

     Она посмотрела на собаку, и ей показалось, что она может прочитать мысли пса. Это было очень просто.

     Убить ЖЕНЩИНУ. Убить МАЛЬЧИКА. Убить ЖЕНЩИНУ. Убить...

     "Прекрати, - пыталась она приказать себе. - Собака не может думать. Собака не может прятаться в туалете. Это всего лишь больной пес".

     Кадж внезапно встал - как если бы она окликнула его - и исчез в глубине сарая.

     (как если бы я окликнула его)  Она вдруг залилась полуистерическим смехом.

     Тед удивленно взглянул на нее:

     - Мама!

     - Все в порядке, сынок.

     Она смотрела то на сарай, то на заднее крыльцо дома. Заперто? Открыто? Заперто? Открыто? Теперь она могла думать только об одном. Заперто? Открыто? Заперто? Открыто?

     Солнце село, и лишь на западе была видна багровая полоса над горонтом. День угасал. Сгущалась тьма. В траве стрекотали цикады.

     Кадж все еще был в сарае. "Что он делает там? - думала Донна. - Ест? Спит?”

     Она вспомнила, что у них с собой есть какая-то еда. В сумке были термос с молоком и пару бутербродов. Она спросила Теда, будет ли он есть, но мальчик отказался, сказав, что хочет спать. Донна отпила немного молока. Странно, но она тоже не была голодна. А, может, причина крылась в том, что откуда-то темноты - она это чувствовала - на них глядят безумные глаза собаки.

     "Он стоит и смотрит на нас".

     Вот и погас красный отсвет. Спустилась ночь. Небо потемнело, луна еще не взошла.

     "Что же делать? - подумала Донна. - Видимо, спать. Все равно ничего другого не остается. Собака все еще здесь. Аккумулятор нуждается в отдыхе. Утром она попытается снова. Так почему бы не поспать?”

     Но только она начала дремать, как какой-то странный звук разбудил ее. Это зазвонил телефон в доме Камберов. Звук разбудил не только Донну. Из своего укрытия вышел Кадж и начал рычать. Потом, приблившись к двери, он принялся наносить в нее удары всем телом.

     "Нет, - с ужасом подумала Донна, - о, нет, прекрати, пожалуйста, прекрати...”

     - Мамочка, я хочу в туалет!

     Собака билась о деревянную дверь. Донна слышала скрип ужасных зубов. - Мамочка, я хочу пи-пи!

     Телефон прозвонил шесть раз. Восемь раз. Десять. Потом умолк.

     Донна перевела дыхание.

     Кадж стоял у двери и рычал. Потом он взглянул на "пинто", встретился взглядом с Донной - и совершил непредсказуемый поступок: он вновь вошел в гараж и скрылся с виду.

     На плече у Донны продолжал ныть Тед:

     - Мамочка, мне очень нужно в туалет!

     Она беспомощно посмотрела на сына.

     Брет Камбер медленно положил телефонную трубку.

     - Никто не отвечает. Думаю, его нет дома.

     Шарити кивнула, не слишком удивленная. Они звонили дома Холли, сну, прекрасно обставленной гостиной. О, как бы хотелось Шарити, чтобы ее дом выглядел точно так же!

     - Наверное, пошел навестить Гарри, - сказала она.

     - Да, скорей всего.

     Шарити надеялась, что Брету не придет в голову звонить Гарри Первиру, поскольку она предполагала, что его телефон тоже не ответит. Тогда бедняга Брет совсем расстроится.

     - Как ты думаешь, мама, с Каджем все в порядке?

     - Конечно, иначе твой отец не ушел бы и не оставил его самого, - сказала она, не очень веря в то, что говорит. - Давай подождем до утра и снова попробуем позвонить. Сейчас пора в постель. Уже почти десять часов. У нас сегодня был трудный день.

     - Я совсем не устал.

     - И все же пора спать. Слишком большая нагрузка вредна для нервной системы.

     - Ты тоже собираешься спать, мама?

     - Еще нет. Я посижу на кухне с Холли. Нам есть о чем поговорить.

     Брет лениво протянул:

     - Она похожа на тебя. Тебе это вестно?

     - Правда? - удивилась Шарити. - Ну разве что немного. А она тебе нравится?

     - Она - да. А вот он...

     - Тебе не нравится дядя Джим?

     - Пока не знаю. По-моему, он слишком носится со всем этим барахлом, - и Брет повел рукой в сторону новой акустической системы, телевора и украшавшего тумбочку видеомагнитофона.

     - А разве это плохо, сынок? Когда-то он был беден и не мог позволить себе всего этого. Теперь времена менились.

     - Дядя Джим был беден?

     - Ну, не совсем нищий, конечно, но денег у них было мало. Слава Богу, сейчас они отнюдь не бедны.

     - Но, мама, ведь все это куплено! Он ничего не сделал в доме своими руками. Наверное, сам он не умеет...

     - Глупости. Он умеет очень многое.

     - Но папа сказал...

     - Ты уже почти взрослый, Брет, и должен понимать, что не все, что говорит твой папа - правильно.

     - Я знаю это, - сказал Брет, оглядывая гостиную. - И все же в этом доме ничего не сделано его руками, только куплено.

     Шарити грустно посмотрела на сына. Влияние отца. И что же она может поделать? Допустим, за неделю он немного менит свое мнение о дяде, но потом... Потом они вернутся домой, и все начнется сначала.

     Донне снилось, что приехал Вик.

     Будто он подходит к "пинто" и открывает дверцу. Нам нем - его лучший костюм и новые туфли. "Выходите, - говорит он. - Выходите, пока не появились вампиры".

     Она пытается рассказать ему о своих страхах, о бешеной собаке, но не может сказать ни слова. И тут темноты появляется Кадж. "Осторожно! - хочет закричать она. - Его укус смертелен!.. смертелен!..", но горла вырывается только какой-то хрип.

     Но когда Кадж намеревается броситься на Вика, тот поворачивается к собаке лицом и наставляет на нее вытянутый палец. Голова Каджа разлетается вдребезги. Глаза, выскочив глазниц, катятся по дорожке, а вся площадка перед гаражом залита кровью.

     "Не беспокойся, - говорит во сне Вик. - Не бойся старой собаки. Ты уже получала сегодня почту? Собака не важна, важна почта. Почта самая важная вещь в мире. Ясно? Почта...”

     На этом месте Донна внезапно проснулась. Она взглянула на Теда. Он крепко спал, свернувшись калачиком.

     Почта...

     Да ведь сегодня вторник, а по вторникам приносят почту!

     По ее щекам, оставляя грязные потеки, полились слезы. Неужели скоро этот кошмар закончится? Появится почтальон, увидит, что здесь происходит, и спасет их...

     Вик уехал на десять дней. Но вчера и сегодня он наверняка пытался дозвониться домой и не мог не забеспокоиться. Рано или поздно он решит выяснить, что же с ними проошло, прилетит домой, найдет ее записку... Возможно, он окажется здесь даже раньше почтальона. Да и Камбер с женой и сыном... Очевидно, все семейство куда-то уехало на пару дней - должны вернуться. Ведь они не могли оставить свою собаку надолго.

     Внезапно ей в голову пришла ужасная мысль. А что, если все Камберы лежат в сарае мертвые? Что если собака убила их всех? почему никто не приходит, чтобы покормить собаку?

     Собака все время находится в сарае. Что она ест там? И ест ли она вообще?

     Прекрати. Думай лучше о почтальоне, если тебе о чем-нибудь нужно думать. Думай о завтрашнем дне. Думай о том, как спастись.

     Какой-то шум внезапно привлек внимание Донны. Это был Кадж, и он смотрел на нее. Их разделяло только стекло, и расстояние между его мордой и ее лицом не превышало шести дюймов. Покрасневшие глаза пса уставились прямо в глаза Донны. Морда собаки была оскалена, будто зверь улыбался.

     Он как бы хотел сказать: "Я еще доберусь до тебя, детка. До тебя и до мальчишки. Думай о почтальоне, если хочешь. Если понадобится, я убью его так же, как убил всех Камберов. Точно так же я убью и тебя, и твоего сына. Помни об этом. Помни...”

     Донна застонала. Они с Тедом были заточены в стареньком "пинто", а это чудовище снаружи откровенно насмехалось над ними. Его звали Кадж, и его укус таил в себе смерть.

     Она попыталась взять себя в руки. Она попыталась улыбнуться собаке. Потом она прошептала:

     - Пошел вон, ублюдок!

     И, словно по команде, пес развернулся и побрел в сарай.

     Вся дрожа от напряжения, Донна стала ждать. Ждать и искать выход.

     Этой ночью Вику тоже приснился кошмарный сон. Ему снилась нора. Над норой нависала скала, почти закрывая вход. Внутри были заключены Донна и Тед. К ним подкрадывалось чудовище. Оно хотело добраться до них. Схватить их. Съесть их.

     Сон напомнил сцену "Кинг-Конга". Кинг-Конг в нем тоже не мог освободить своего друга.

     Чудовище во сне напоминало... Кого же оно напоминало? Дракона? Нет, не совсем. Не дракона, не динозавра, не тролля. Он не мог определить - кого. Так или иначе, Вик ничем не мог помочь Донне и Теду.

     Он куда-то бежал, но нора не становилась ближе. Он слышал стоны Донны и мольбы о помощи, но когда хотел ей что-нибудь крикнуть ободряющее, слова застревали у него в груди.

     "Оно не помогает! - беспомощно кричал Тед. - Оно не помогает. Заклинание против Чудовищ не помогает! Ты обманул меня, папа! Ты лжец, папа!”

     Он бежал, а перед ним возникали высокие стены, овраги, горы камней - он никак не мог прийти им на помощь...

     Проснувшись в холодном поту, Вик не сразу понял, что находится в гостинице. Он пытался вспомнить, как выглядело приснившееся ему чудовище, но не смог.

     Взглянув на стоящий на тумбочке телефон, Вик почувствовал непреодолимую тягу позвонить домой. Но он отогнал от себя неразумное, с его точки зрения, желание, выкурил сигарету, укрылся одеялом и спокойно проспал остаток ночи.

     Следующий день был так перегружен разными делами и встречами, что домой Вик так ни разу и не позвонил.

     Было жарко.

     Донна слегка приоткрыла окно со своей стороны, а потом проделала то же самое с окном со стороны Теда. В этот момент она заметила в руках у мальчика какой-то листок бумаги.

     - Что это такое, Тед?

     Он тускло посмотрел на нее. Под глазами у него были темные круги.

     - Это Заклинание против Чудовищ, мама.

     - Можно посмотреть?

     Мгновение он колебался, потом протянул ей листок. Донна поняла, что он свято верит в затею Вика и это придает ему силы.

     - Я положил его в карман, когда мы с тобой собирались уезжать. Мама, чудовище хочет съесть нас?

     - Это не чудовище, Тед, это просто собака, и она не собирается нас есть. - Донна говорила быстрее, чем это было необходимо. - Скоро появится почтальон, и мы сможем уехать домой.

     - Отдай мне мое Заклинание!

     Донне хотелось заплакать. Хотелось разорвать лист бумаги на мелкие кусочки и выбросить в окно. Что с ней проошло? Откуда такие садистские настроения? Почему она хочет причинить мальчику боль?

     Было слишком жарко. Слишком жарко, чтобы думать. Она внимательно взглянула на сына. "Его нужно подстричь", - совсем некстати вспомнила она. Потом она стащила с себя туфли и с облегчением пошевелила пальцами ног. Скоро появится почтальон и все прекратится.

     И тогда не страшно, что у них практически не осталось ни воды, ни еды. Скоро они будут дома и напьются вдоволь. В "пинто" пахло мочой и становилось трудно дышать, но мысли о скором освобождении поддерживали в Донне силы.

     Тед всматривался в листок бумаги с написанным на нем Заклинанием и вновь и вновь повторял его про себя. Отец так часто читал ему эти слова вслух, что мальчик запомнил их наусть.

     Донна прикрыла глаза и попыталась еще немного подремать. "Почтальон, - повторяла она себе. - Почтальон".

     - Мамочка, а, может быть, машина сейчас заведется?

     - Милый, я даже не хочу пытаться, потому что аккумулятор разряжен.

     - Но мы ведь все равно сидим здесь. Почему бы тебе не попробовать?

     Попробуй!

     - Прекрати указывать мне, что делать, парень, или напросишься на неприятности.

     Тед отпрянул, испуганный ее резким тоном. Как он не может понять, что она не пытается заводить машину, чтобы не привлечь внимание собаки? Раздражение копилось в Донне, не находя выхода.

     Она сердито повернула ключ, мотор чихнул раз, другой - и заглох.

     - Ну что, доволен?

     Тед начал плакать. Он плакал так, как плачут совсем маленькие дети. Донне стало жаль малыша, она прижала его к груди и стала нашептывать успокаивающие слова.

     Наконец поток слез утих.

     - Почему так жарко, мама?

     - Это эффект отражения, - ответила она, не задумываясь над смыслом собственных слов.

     Тед казался вполне удовлетворенным. Теперь его интересовало другое:

     - Когда мы приедем домой, ты дашь мне стакан лимонада?

     - Хоть десять сразу, - ответила она, не ослабляя объятий.

     - Знаешь, - после паузы сказал Тед, - мне кажется, что собачка хочет нас съесть.

     Она хотела возразить, но передумала. Каджа нигде не было видно. Звук мотора "пинто" не беспокоил его. Возможно, он спит. А что если с ним случились судороги и он умер? Вот было бы чудесно...

     Нет. На это глупо надеяться. Просто он лежит где-нибудь в тени. Лежит и ждет.

     Было уже одиннадцать часов.

     Спустя сорок минут Донна заметила в траве возле машины какой-то предмет.

     Еще полчаса ей понадобилось, чтобы понять, что это старая бейсбольная бита.

     Через несколько минут после этого ее открытия сарая вышел Кадж, моргая красными подслеповатыми глазами.

     По радио пел Джерри Гарсия. Стив Кемп обычно с удовольствием слушал этого певца. Но сегодня никакая музыка не могла исправить его плохого настроения. Он думал о Донне Трентон. Он жаждал мести.

     Ему было недостаточно письма, написанного ее мужу. Письмо могло не дойти. Мистер Бнесмен мог просто не получить его. Нет, месть должна быть более ощренной. Но какой?

     Внезапно он понял, что должен сделать. Решительным шагом он вышел номера, снятого им накануне, и направился к машине. Был почти полдень, и почтальон, чьего появления так ждала Донна Трентон, как раз собирался приступить к работе.

     Джордж Меер, почтальон, вышел почтовой конторы, нагруженный пачками газет, журналов и другой корреспонденции. Он неважно чувствовал себя в этот день. Накануне они с женой были на вечеринке и он слегка перебрал. Ему хотелось позвонить на службу и попросить выходной, но он подумал, что на прошлой неделе уже один раз звонил начальнику по такому же вопросу. Вспомнив его реакцию, Джордж решил все же выйти на работу. Во бежание неприятностей.

     Его маршрут был разработан таким образом, что дом Камберов оказывался пятым по счету, сразу после Милликенов и Гарри Первира.

     Войдя во двор Милликенов, Джордж отдал хозяйке журналы, выпил предложенный ему стакан воды и краем уха услышал, как сам Мелликен, разговаривая с кем-то приятелей по телефону, говорил, что Гарри и Джо, похоже, решили немного поразвлечься, для чего и собираются куда-то, кажется, в Бостон.

     Возможно, Джордж и не придал бы этому значения, но, подъехав к дому Гарри Первира, он не обнаружил там хозяина и сообразил, что Гарри и Джо - это, очевидно, Первир и Камбер. Раз нет одного, значит, нет и другого. Почты Камберам сегодня не было, и поэтому почтальон счел за лучшее не тратить усилий и не заезжать к ним. Он объехал дом Гарри кругом и начал спускаться с холма.

     По дороге Стив Кемп купил несколько чбургеров, и сейчас жевал один них, не чувствуя вкуса.

     Он позвонил в контору Вика и, представившись Адамом Смитом, попросил соединить его с мистером Трентоном. Он потирал руки, предвкушая, как расскажет этому болвану самые интимные подробности, расскажет, как бил его жену, как покорно она подчинялась его, Кемпа, воле.

     Но все проошло совершенно иначе. Секретарша ответила:

     - Мне очень жаль, но мистер Трентон в командировке и будет только через неделю. Могу я вам чем-нибудь помочь?

     Он поблагодарил ее и повесил трубку. И теперь, жуя чбургер, думал, как же ему поступить теперь.

     Еще ничего не решив, он снова сел за руль и направился в сторону Кастл-Рока.

     Стив быстро добрался до дома Трентонов. Припарковав машину за домом, где она совсем не просматривалась с шоссе, он вышел и огляделся.

     На площадке перед домом машин не оказалось.

     Донны нет дома. Или она дома, а машину они сдали в ремонт?

     В гараже тоже было пусто. Тогда Кемп направился к задней двери дома. Дверь оказалась не заперта, и он бесшумно проскользнул в дом.

     В доме царила тишина. Он слышал, как гулко стучит в груди его сердце. - Эй! Есть кто-нибудь? - тихо позвал он.

     Наверное, все ушли. Дом стоял тихий и молчаливый. Пустой дом, полный мебели и другой всякой всячины.

     Что ж, тогда сделай что-нибудь, чтобы она получше тебя запомнила. И сматывай удочки.

     Над головой у него висела полочка с расставленной на ней керамикой. С неожиданной яростью он ударил по полочке кулаком, и та слетела с гвоздей. Теперь пол был усеян множеством мелких осколков. Это подзадорило Кемпа. С методичностью он начал крушить посуду, стекла, с корнем выдергивать горшков цветы. Скоро нижний этаж превратился в настоящее поле брани. Увидев на стене семейный портрет, он сорвал его и на клочки орвал фотографию.

     Следующим этапом была кухня. Он вывернул на пол содержимое шкафов и холодильника. Этого ему показалось мало. Стив схватил со стены зеркало и о всех сил хлопнул им об пол. Раздался звон, и во все стороны, как в "Снежной Королеве", разлетелись сверкающие осколки.

     За зеркалом последовал серв. Потом - обеденные тарелки. Бутылки с вином. Томатный соус. Банки с компотами...

     Все еще не удовлетворенный, Стив оглядывался по сторонам.

     Его взгляд упал на стол, где лежала оставленная Донной записка. Он прочел ее:

     ТЕД И Я УЕХАЛИ В ГАРАЖ ДЖО КАМБЕРА.

     СКОРО ВЕРНЕМСЯ.

     Это вернуло Стива к действительности. Он взглянул на часы: прошло полтора часа с тех пор, как он вошел в дом. Время пролетело незаметно, но он не знал, задолго ли до его появления она уехала и кому была оставлена записка. Нужно убираться и поскорее... но сначала он сделает еще кое-что. Перевернув лист бумаги на другую сторону, он все тем же фломастером написал:

     Я ОСТАВИЛ КОЕ-ЧТО ДЛЯ ТЕБЯ, ДЕТКА!

     Поднимаясь наверх, он ожидал, что в любую минуту может раздаться звонок в дверь или кто-нибудь откроет замок своим ключом и спросит:

     - Эй, есть кто-нибудь дома?

     Но он должен доделать начатое. Преодолев ступеньки, он быстрым шагом вошел в спальню, на ходу расстегивая "молнию" брюк. Стив был в восторге от собственных замыслов. Оставляя на полу грязные следы, он прошел к идеально застеленной кровати и как был, обутый, залез на нее.

     Обильно помочившись на подушку, покрывало, он для верности потоптал все это ногами, чтобы вся постель пропахла острым запахом мочи.

     После этого, совершенно удовлетворенный, он спустился вн, осторожно вышел дома, не забыв притворить за собой дверь, сел за руль машины и через полчаса Кастл-Рок остался далеко за его спиной.

     Он ехал на запад. К вечеру, добравшись до городка под названием Твикенхем, он разыскал там кемпинг и провел в нем ночь. Ему ничего не снилось. Учиненный в доме Трентонов разгром, казалось, снял накопившееся в нем за последнее время напряжение. И только один раз он вспомнил о Донне Трентон и представил себе ее реакцию, когда она с сыном вернется домой. Заснул он с довольной улыбкой на губах.

     Донне так и не удалось дождаться почтальона. Она сидела рядом со спящим Тедом и пыталась сосредоточиться. У них оставалось немного молока и два огурца. Скоро Тед проснется и попросит пить. Даже при том, что окна были приоткрыты, в машине было безумно жарко. Вот что бывает, когда бросаешь машину на солнце, думала Донна.

     Она облнула пересохшие губы.

     Ей хотелось полностью открыть окно, но она боялась сделать это. Пока собаки нигде не видно, но если она вдруг уснет, а Кадж в это время выйдет сарая...

     Будто услышав ее, пес показался в дверном проеме. Шерсть его за это время свалялась еще сильнее и напоминала грязный войлок. Он рычал и хватал зубами воздух, как будто видел кого-то перед собой.

     Сколько же? Сколько времени ему нужно, чтобы умереть?

     Донна была рационалисткой. Она не верила в чудовищ, - она верила только в то, что видела и чего могла коснуться рукой. Ничего загадочного в сенбернаре не было. Это была просто больная собака. Собака никак не могла добраться до нее и до Теда.

     И все же...

     Донна подавляла в себе желание попытаться проникнуть в дом Камберов, когда Кадж в очередной раз скроется в сарае.

     Причина была в Теде. Но именно -за Теда и стоило попытаться. Она должна вытащить сына отсюда. Он уже давно ничего не спрашивал, не отвечал на ее вопросы, не реагировал на предложенное ею молоко. Он находился в полузабытьи. Он становился просто неодушевленным предметом. Если бы она была здесь одна, она давно бы попыталась попасть в дом. Но мысль о Теде приковывала ее к месту.

     И все же она готовила себя к рывку. Она вновь и вновь мысленно проигрывала каждый свой шаг. Она растолкала Теда и приказала ему ни под каким видом не покидать машину. Ни под каким видом, ни при каких обстоятельствах. Она сказала ему, что попытается открыть двери и войти в дом. Руку она обмотала курткой, надеясь, если все же на двери есть замок, разбить рукой стекло веранды и влезть в окно.

     И тут появился Кадж, нарушив все ее планы.

     "Уходи, - мысленно молила собаку Донна. - Уходи. Возвращайся в сарай, черт тебя побери".

     Кадж не двигался с места.

     Она облнула губы, убрала волосы со лба и шепотом спросила Теда:

     - Как ты, милый?

     - Тсс, - отрешено прошептал Тед. - Утки...

     - Тед! О чем ты говоришь?

     Его глаза чуть приоткрылись. Он удивленно огляделся вокруг:

     - Мамочка! Когда мы поедем домой? Мне так жарко!..

     - Мы поедем домой, - пообещала она.

     - Когда, мама? Когда? - он беспомощно всхлипнул.

     "Ох, Тедди, береги силы, - подумала Донна. - Они тебе еще пригодятся. Боже, как абсурдно: маленький мальчик, умирающий от обезвоживания... Прекрати так думать, он НЕ ДОЛЖЕН умереть".

     - Скоро, сынок, - вслух сказала Донна. - Очень скоро.

     Она выглянула в окно и еще раз посмотрела на лежащую в траве бейсбольную биту:

     "Я разнесу тебе голову этой штукой".

     В доме зазвонил телефон.

     В Донне проснулась надежда.

     - Это ищут нас, мама? Это звонят -за нас?

     Она ничего не ответила. Она не знала ответа. Но если им повезет, - возможно, тот, кто звонит, решит приехать к дому Камберов и выяснить, почему никто не подходит к телефону.

     Перед ними появилась собачья голова. Кадж мгновение прислушивался к звонкам, а потом вразвалку направился к дому.

     - Наверное, собачка хочет поговорить по телефону, - сказал Тед.

     Внезапно Кадж менил направление и с поразительной скоростью помчался обратно к машине. Он рычал и лаял. Его глаза, казалось, сейчас выскочат орбит. Со всего размаху Кадж ударился в лобовое стекло. Раздался скрежет, и Донна увидела, что дверца с ее стороны слегка перекосилась.

     Кадж отскочил в сторону, готовясь ко второму прыжку. На этот раз он всем телом прыгнул в стекло со стороны Донны. По стеклу побежали трещины. Тед вскрикнул и закрыл лицо руками.

     Собака разогналась вновь. Прыжок. Донна видела огромные зубы, видела когти, царапающие стекло. Струйку крови на морде между глазами. Какую-то мысль в этих глазах.

     - Убирайся отсюда! - вне себя закричала она.

     Кадж повторил атаку. Еще раз. И еще раз. Каждый раз, когда он налетал на "пинто", машина угрожающе раскачивалась. Теперь морда собаки была полностью залита кровью, глаза горели ненавистью.

     Донна бросила взгляд на Теда и увидела, что от шока он начинает терять сознание и сползать с сиденья на пол. Его грудь часто и тяжело вздымалась. Мальчик задыхался.

     "Может быть, так и лучше. Может быть...”

     Телефон в доме перестал звонить. Кадж тут же прекратил атаковать машину. Он встряхнул головой, сел, задрал морду вверх и протяжно завыл. У Донны похолодела кровь. Теперь она точно знала, что эта собака - нечто большее, чем просто собака.

     Прекратив выть, Кадж поднялся и куда-то направился. Донна предположила, что пес решил обойти машину и лечь в ее тени. Воцарилась тишина.

     Она подхватила Теда на руки и принялась приводить его в чувство.

     - Брет, - говорила тем временем сыну Шарити, - не стоит так переживать. Если помнишь, сначала твой отец был категорически против поездки, но потом вдруг менил решение. Должно быть, он усмотрел для себя возможность тоже устроить маленький отпуск...

     - И уехать на охоту?

     - Да, или еще куда-нибудь.

     - Но папа говорил, что у него много работы! Он не мог никуда уехать! - И все же я думаю, что он уехал. Поэтому телефон и не отвечает - ни вчера, ни сегодня.

     Брет задумался, и Шарити заметила, что он стал похож на маленького старичка. Потом он вновь поднял на нее глаза:

     - Мама, я думаю, что Кадж заболел. Он выглядел больным еще перед нашим отъездом.

     - Брет...

     - Он болен, мама. Ты не видела его. Он выглядел... ну, словом, очень плохо.

     - Но если бы ты узнал, что с Каджем все в порядке, ты бы перестал беспокоиться?

     Брет кивнул.

     - Тогда мы позвоним сегодня вечером Альве Торнтону. Попросим его сходить и посмотреть. Я думаю, что твой отец именно его попросил присмотреть за собакой.

     - Ты в самом деле так думаешь?

     - Да.

     Альву или кого-то другого - какая разница? Шарити не сомневалась, что Джо уехал, но бросить Каджа без присмотра - это на него было совсем не похоже.

     Наконец солнце начало садиться за дом.

     Понемногу воздух в "пинто" остывал. Становилось легче дышать. Сквозь приоткрытое окно в машину попадал свежий воздух, и Тед подставлял лицо под его приятные струйки. Ему стало лучше. Целый день он пребывал в полуобморочном состоянии и почти ничего не помнил. Иногда он мысленно выходил машины и куда-то убегал. Это он помнил отчетливо. Он катался на лошади. Мчался по зеленому полю, и вокруг пели птицы, играли кролики. На краю поля был пруд, в котором плавали утки. Тед играл с ними. С утками и лошадью было лучше, чем с мамой, потому что там, где была мама, было чудовище, - чудовище, которое перед этим пряталось в его туалете. Только Тед не мог вспомнить, как он вновь оказался в машине.

     Зашло солнце. Чудовище больше не показывалось. Почтальон так и не приехал. И все же Теду было лучше, если не считать мучившей его жажды. Никогда прежде он так не хотел пить, как сейчас. А вот там, где утки, было прохладно и сыро. Какое блаженство!

     - Пить, - простонал он. - Я хочу пить, мамочка.

     - Знаю, мой мальчик. Я тоже очень хочу пить.

     - Наверное, в доме есть вода.

     - Дорогой, мы не можем войти в дом. Сейчас - нет. Плохая собачка прячется за нашей машиной.

     - Но я не вижу ее...

     - Сиди спокойно, Тед. Ты...

     Она продолжала что-то говорить, но Тед уже почти не слышал ее.

     Он вновь перенесся туда, где было поле... пруд... утки... Мамин голос доносился до него сквозь какую-то пелену. Это было приятно. Ее голос становился все тише... тише...

     Тед играл с утками.

     Донна тоже задремала, а когда проснулась, вокруг почти стемнело. Солнце село за горонт, осветив край неба оранжево-красным светом. Донна с трудом пошевелила языком. В горле у нее пересохло. Она представила, как чудесно было бы сейчас лежать в саду под яблоней и пить ледяную воду. Ей так ясно представилась эта картина, что по коже побежали мурашки. Интересно, собака все еще прячется за машиной?

     Она попыталась выглянуть в окно, но ничего не увидела. Единственное, в чем можно быть уверенной - Каджа нет перед входом в сарай.

     Проведя пальцем по треснувшему стеклу, Донна представила, что было бы, ударь Кадж еще несколько раз по нему своим телом. Наверное, стекло разбилось бы вдребезги.

     Посмотрев в сторону входа в дом, Донна подумала вдруг, что крыльцо будто несколько удалилось от машины.

     Собака психологически давит на меня.

     Тед спал. Если собака сейчас в сарае, можно было бы попытаться.

     Но если она перед машиной? За ней? Под ней?

     Донне вспомнилось, как ее отец комментировал футбольные матчи, которые передавали по телевору. Он обожал эти передачи, и всегда, когда какой-нибудь игрок не замечал грозящей ему опасности, отец кричал: "Эй, смотри, он залег вон в тех высоких кустах!". Мама очень сердилась, но в то время (Донне едва исполнилось одиннадцать) мама сердилась на отца почти по каждому поводу.

     Она представила себе Каджа, спящего перед машиной и ждущего, что она сделает какой-нибудь опрометчивый шаг. Сейчас именно он "залег вон в тех высоких кустах".

     Нервным движением Донна отерла лоб. Над головой в небе зажглась Венера. Солнце бесследно скрылось. Где-то чирикнула птица - раз, потом другой.

     Донна решилась. Осторожно приоткрыв дверцу и стараясь двигаться беззвучно, она поставила на землю одну ногу, затем другую. Замерла, прислушиваясь. Вновь запела птица и сразу же умолкла.

     Обмотав правую руку курткой, она привстала и сразу же почувствовала, как колет ноги гравий, которым был засыпан двор Камберов. Она не одела теннисные туфли. Ладно, ерунда...

     Вновь где-то запела птица. Запела и умолкла.

     Кадж услышал звук приоткрываемой двери, а, может, это ему подсказал инстинкт. Он почти было собрался выйти -за машины и схватить ЖЕНЩИНУ. Из-за этой ЖЕНЩИНЫ у него болела голова и все тело. Но тут инстинкт приказал ему лежать. Пока что, очевидно, ЖЕНЩИНА пытается раскрыть его местопребывание, не более того.

     Он не сомневался, что рано или поздно доберется до ЖЕНЩИНЫ и МАЛЬЧИКА. Они причиняли ему боль, и он не мог ее больше переносить. Сегодня он дважды забывал о ЖЕНЩИНЕ и МАЛЬЧИКЕ, выходя сарая через отверстие, которое прорубил в задней стене Джо Камбер, чтобы Каджу было легче уходить на расположенный неподалеку пруд. В пруду было много воды, а Каджу безумно хотелось пить, но он не мог сделать ни глотка. Безусловно, в этом виновны ЖЕНЩИНА и МАЛЬЧИК. И он не мог простить им. Он согласен ждать сколько угодно, но в конце концов обязательно доберется до них. Он полежит и подождет.

     Больше, конечно, виновата ЖЕНЩИНА. Взгляд, которым она смотрит на Каджа, говорит только одно: "Да, да, я сделала это. Ты болен -за меня. Я хочу убить тебя. Я поддерживаю в тебе эту агонию, и ты никогда теперь не выздоровеешь".

     О, убей ее, убей ее!

     Внезапно возник звук. Это был тихий звук, но Кадж услышал его. Его слух теперь был необыкновенно обострен.

     Это был тихий звук, который проводят, ударяясь о землю, маленькие камушки.

     Кадж прижался к земле. Он ждал. Он ждал, когда покажется ЖЕНЩИНА. Когда она покажется, он убьет ее.

     В пустом доме Трентонов зазвонил телефон. Он прозвонил шесть раз, восемь, десять. Потом наступила тишина. Вскоре после этого к дому подъехал полицейский Билли Фримен.

     В комнате Теда приоткрылась дверь в туалет, оттуда вылетали клубы омерзительного запаха и повисали в воздухе.

     В Бостоне оператор спросил Вика Трентона, имеет ли смысл попытаться еще раз, но Вик ответил отрицательно.

     Рядом с Виком сидел Роджер.

     - Что, Донны нет дома? - спросил он.

     - Да. Они с Тедом, наверное, поехали за покупками. Лучше бы мне сейчас быть не в Бостоне, а дома.

     - Ерунда. Попробуй позвонить еще раз.

     Вик почувствовал непреодолимую тягу поделиться с Роджером своими переживаниями по поводу Донны и Стива Кемпа, но в этот самый момент в номер постучали, вошла горничная и обратилась к Роджеру с каким-то вопросом.

     Вик сел за стол, откусил кусочек сэндвича и задумчиво посмотрел на телефон. Было пять минут девятого - время, когда Тед обычно уже лежит в постели. Почему же никто не отвечает? Наверное, Донна кого-нибудь встретила и ее пригласили в гости. Или они с Тедом решили прогуляться перед сном, чтобы отдохнуть от душного дня.

     (Или, возможно, она с Кемпом.)  Нет, это безумие. Безумием было верить ей, когда она говорила, что с Кемпом покончено. А он поверил!

     (Но ты ведь считал, что она не меняет тебе, а?)  Он попытался отогнать от себя эти мысли, но зерно было посеяно и теперь давало всходы. Что могла она сделать с Тедом, если решила вдруг встретиться к Кемпом? Где они сейчас - в каком-нибудь мотеле между Кастл-Роком и Балтимором? Или они...

     Да ведь сегодня вторник, а по вторникам местная рок-группа дает в летнем театре концерты. Ну конечно же, они на концерте!

     (Если только не с Кемпом.)  Немного успокоившись, он выпил пива.

     Секунд тридцать Донна постояла около машины, привыкая к острому гравию. Она всматривалась в темноту возле гаража, ожидая появления Каджа, и жадно вдыхала свежий ночной воздух, чувствуя в нем доносящийся откуда-то запах меда.

     И еще она слышала музыку. Музыка звучала очень тихо, но чуткое ухо Донны отчетливо различало даже слова исполняемой песни. Радио? Интересно, где же оно работает? И тут Донна поняла: это не радио. Это традиционный концерт в летнем театре. Боже, кто бы мог подумать, что ночью можно услышать что-то с такого расстояния?!

     Донна слегка расслабилась.

     Что ж, сейчас ей предстоит самое главное. Она должна спасти жнь - свою собственную и жнь своего сына.

     Выжидая, она, как зверек, прислушивалась к каждому шороху. Казалось, вокруг все было тихо. Из гаража не доносилось ни звука. Потерев отекшие колени, Донна маленькими шажками стала двигаться вдоль автомобиля.

     Кадж услышал, как шуршит гравий. Он напрягся. Если бы он мог, он бы сейчас улыбнулся. Он не двигался. Он ждал.

     Донна стояла у автомобиля. Ей было страшно. За машиной ей померещилось какое-то движение, и она задумалась, что бы это могло быть. Внезапно ей почему-то перехотелось бежать к крыльцу. Но она сделала усилие над собой и осторожно шагнула вперед. Один шаг. Второй. Третий. Кадж напрягся. Его глаза сверкали в темноте.

     Она сделала уже четыре шага. Ее сердце, казалось, выскочит груди. Теперь Кадж видел ступни и лодыжки ЖЕНЩИНЫ. Через секунду она тоже увидит его. Он хотел, чтобы она увидела его.

     Пять шагов.

     Донна повернула голову и увидела Каджа. Донна поняла, что он был здесь все время, охотясь на нее, подстерегая ее "в тех высоких кустах".

     Их глаза встретились, и в его глазах она увидела свое отражение.

     Потом он прыгнул.

     Но оцепенение уже прошло. Донна отпрыгнула назад, нащупывая ручку дверцы, а другой рукой поднимая с земли камень поувесистее. Секунда - и камень полетел Каджу в морду, ободрав кожу.

     Пока Кадж осмысливал происшедшее, Донна пыталась открыть дверцу. Бесполезно. Ручка не поддавалась.

     В это время пришедший в себя Кадж сделал прыжок, и Донна увидела страшные зубы рядом со свои горлом, услышала хриплое дыхание собаки, почувствовала исходящий от нее запах крови.

     Запах смерти.

     Собрав все свои силы, она оттолкнула его в сторону и снова стала беспомощно нажить кнопку ручки. Кадж вновь прыгнул на нее, но она успела ударить его ногой в пах, и собака отскочила, взвгнув от неожиданной боли.

     Донна вновь и вновь давила на кнопку, и наконец раздался спасительный щелчок: дверь открылась.

     Проснулся Тед. Он увидел мать, стоящую возле машины, мать, сражающуюся со страшным чудовищем. Чудовище было здесь, блко, и оно собиралось растерзать его маму. Тед начал кричать, закрыв глаза руками.

     До спасительной двери было несколько дюймов. Донна, услышав крики сына, преодолела их в один миг. Глаза Каджа были прикованы к ней. Внезапно он вильнул хвостом, оттолкнулся задними лапами и в немыслимом прыжке упал на нее. Его зубы вошли во что-то мягкое, и, вместо того чтобы посильнее сжать челюсти, он почему-то разжал их и отскочил в сторону.

     Этим "чем-то" оказался живот Донны, частично защищенный джинсами и блузкой.

     Донна дала нкий звериный крик и схватилась руками за живот. По ее пальцам струилась кровь. Нащупав правой рукой ручку двери, она рывком открыла ее и мешком свалилась на сиденье, резким движением захлопнув за собой дверцу. Она сжимала рукой живот и стонала от боли. Снаружи Кадж наносил по дверце методичные удары. Казалось, сейчас он выбьет стекло и окажется рядом с Донной и Тедом в машине.

     Внезапно пес оставил свои попытки и, дрожа всем телом, отошел от машины. Затем он начал трясти своей лохматой головой, пытаясь что-то смахнуть с нее лапой.

     Донна лежала неподвижно и время от времени стонала.

     - Мамочка... Мамочка... Мамочка...

     - Тед... все в порядке...

     - Мамочка!

     - Все в порядке...

     Руки. Его - на ней, дрожащие и крошечные; ее - на Теде, на его лице, потянувшиеся было ко лбу и тут же безвольно упавшие.

     - Мамочка... домой, пожалуйста... К папе... Домой...

     - Конечно, Тедди, мы поедем, клянусь тебе... мы поедем...

     В словах не было смысла. Она куда-то проваливалась, и голос Теда угасал, становясь похожим на эхо. Но все было хорошо. Было...

     Нет. Не все было хорошо. Все было совсем не хорошо.

     Потому что собака укусила ее...

     ...а собака была бешеная.

     Вечером Шарити позвонила Торнтонам. К телефону подошла жена Альвы, Бесси. На вопрос, когда она в последний раз видела Джо, Бесси с удивлением ответила, что это было несколько дней назад, когда Джо заезжал к ее мужу предупредить, что куда-то собирается уехать.

     - Ты не знаешь, Бесси, не просил ли он Альву присмотреть за нашим сенбернаром?

     - Трудно сказать, Шарити. Альвы сейчас нет дома, и я не знаю, что тебе ответить. Перезвони попозже, когда он вернется.

     Поблагодарив Бесси, Шарити повесила трубку и повернулась к вопросительно глядящему на нее Брету. Она обдумывала, что солгать сыну.

     В десять вечера Вик вновь попытался позвонить домой. Никто не ответил. Ответа не последовало и в одиннадцать, хотя он не вешал трубку не менее десяти минут. Теперь Вик испугался по-настоящему.

     Роджер спал. Вику было одиноко, и он не знал, что делать и что думать. В голове то и дело всплывало: "Она уехала с Кемпом, уехала с Кемпом, уехала с Кемпом...”

     Но разум был против этого. Он вновь и вновь проигрывал в уме все, что они с Донной сказали друг другу. Нет, она порвала со Стивом.

     "Но ведь они могли возобновить отношения, - возникло в воспаленном мозгу Вика. - Влюбленные иногда делают странные вещи".

     А Тед? Не могла же она взять его с собой!

     А что если Донна и Тед мертвы; что если кто-то перерезал им горло? Ты ведь все время читаешь об этом в газетах. Даже в Кастл-Роке до нашего приезда проошло такое. Этот сумасшедший полицейский. Этот Фрэнк Додд. Попытавшись позвонить еще раз в полночь и не дозвонившись, он решительно принялся тормошить Роджера:

     - Роджер! Роджер!

     Роджер, часто моргая и окончательно не проснувшись, смотрел на него: - Эй, Вик, сейчас полночь!

     - Роджер... - Вик сглотнул подкатившийся к горлу комок. - Роджер, сейчас полночь, а Теда и Донны до сих пор нет дома. Я боюсь за них.

     - Ну... - Роджер все еще никак не мог проснуться. - Возможно, они поехали к кому-нибудь в гости и остались там ночевать.

     - Тогда она бы позвонила. Она знает мой номер в гостинице. И она знает, что я буду беспокоиться.

     - Может быть, они попали в аварию? Мне кажется, тебе стоило бы позвонить в полицейский участок.

     - Да, но...

     - Никаких "но"! Позвони и попроси, чтобы они послали полицейского проверить, все ли в порядке дома. Да на свете есть тысяча мест, куда они с Теддом могли бы отправиться.

     - Донна редко куда-нибудь выезжает.

     Вик мог бы сказать Роджеру, чего именно боится, но сейчас ему не хотелось посвящать приятеля в свои проблемы.

     - И все же позвонив в полицию. Попроси проверить дом. Иначе ты так и будешь здесь водить себя. Ты понимаешь, о чем я говорю?

     - Да, - слегка улыбнувшись, ответил Вик. - Да, понимаю.

     Он еще раз попытался дозвониться домой. Никакого ответа. И все же разговор с Роджером немного успокоил его. Поколебавшись минуту, Вик набрал номер телефона полицейского участка Кастл-Рока.

     Донна Трентон сидела в машине, уронив руки на руль. Тед наконец уснул, но его сон был очень беспокойным: он метался, стонал, ворочался. Донна боялась, что ему опять приснится что-то кошмарное.

     Полчаса назад она обследовала свою рану. На удивление, укус не был глубоким. Зубы собаки, скорее, просто разорвали блузку и джинсы. Из ранки на животе некоторое время сочилась кровь, и Донна почему-то решила, что это к лучшему и что кровь сможет частично промыть инфицированный укус. Кроме того, у нее была разорвана штанина и разбито колено. Найдя в аптечке бинт, она перевязала ссадины, и боль несколько утихла.

     Кадж все это время лежал неподалеку от входа в сарай. Он не шевелился, и Донна, наблюдавшая за ним, решила, что собака умирает. "Лежи там, чертов пес, лежи и умирай, лежи и умирай", - думала Донна.

     В это время сенбернар слегка пошевелил ухом, и Донна поняла, что он просто дремлет и подстерегает ее. Охотится на нее.

     Двенадцать минут первого.

     Жара.

     Что нам вестно о бешенстве?

     Донне мало что было вестно о бешенстве. Она знала только, что чем дольше эту болезнь не лечить, тем меньше остается шансов.

     Сколько же это продлится? Часы? Дни? Недели? Может быть, месяц? Донна не знала.

     Ей показалось вдруг, что стены "пинто" сжимаются и они с Тедом - как жуки, посаженные в коробочку и бессильные что-либо менить. Машина становилась их коробочкой, их гробом. Металлический гроб на двоих!

     Не хватало еще приступа клаустрофобии! Донна выглянула в окно. Кадж смотрел ей прямо в глаза. Он был всего в нескольких футах от машины. "Кто-нибудь, помоги нам, - думала она. - Пожалуйста, помоги"!

     Когда в номере зазвонил телефон, Вик и Роджер, сидящие у телевора, подскочили от неожиданности. Было двадцать минут второго.

     Вик схватил трубку сразу же после первого звонка:

     - Алло? Донна? Это...

     - Это мистер Трентон? - спросил мужской голос.

     - Да.

     - С вами говорит шериф Баннерман, мистер Трентон. Боюсь, у меня для вас плохие новости.

     - Они мертвы? - перебил его Вик, чувствуя, что пол уплывает у него -под ног.

     - Мистер Трентон...

     - Они мертвы?

     - Нам пока невестно, где они находятся, - ответил Баннерман, и пол под ногами Вика вернулся на свое место. Он начал дрожать, зажимая в пальцах сломанную сигарету.

     - Что у вас происходит? Что вам вестно?

     - Если вы не будете перебивать меня, я сейчас обрисую вам картину. После вашего звонка в дом направился офицер полиции. Дома никого не было, но в квартире царил страшный беспорядок. Все было перебито и переломано. Кровать в спальне проводила впечатление, что в ней никто никогда не спал. Все, что угодно, но только не спал.

     - Где моя жена? - завопил в трубку Вик. - Где мой мальчик?

     - Пока не знаем. Вся полиция штата поднята на ноги. Их ищут. Мистер Трентон, у меня есть к вам вопрос. Не знаете ли вы, кто мог совершить этот непонятный акт вандалма.

     Кемп... мой Бог, если их забрал Кемп?

     На мгновение ему вспомнился страшный сон: Тед и Донна в норе, а он бессилен им помочь...

     - Если у вас есть какие-нибудь соображения насчет того, кто бы это мог быть, мистер Трентон?..

     - Я немедленно вылетаю, - перебил его Вик. - Я буду в городе не позднее пяти часов.

     Баннерман мягко заметил:

     - И все же, если бы вы ложили нам свои соображения, нам легче было бы искать вашу семью, пока вы не приедете. Вы...

     - Кемп, - сдавленным голосом прошептал Вик. - Это сделал Кемп. Я уверен, что это он. Но, Боже, что же он сделал с Донной и Тедом?

     - Кто такой Кемп? - голос Баннермана стал жестким и деловым.

     - Стив Кемп, - тихо сказал Вик. - Стив Кемп. Он жил в нашем городке. Теперь он уехал. Он и моя жена... Донна... они... ну... словом, у них был роман. Он не продолжался долго. Донна порвала с Кемпом. Я узнал об этом, потому что он послал мне письмо. Это было... это было очень жестокое и девательское письмо. И мне кажется, он решил отомстить Донне. Он мог похитить их, Баннерман. Он способен на все, если он таков, каким я его себе представляю.

     На другом конце провода воцарилась тишина, прерываемая скрипом пера по бумаге. Роджер положил руку на плечо Вика, но не говорил ни слова. Вика знобило.

     - Мистер Трентон, у вас сохранилось это письмо?

     - Нет. Я уничтожил его. Я очень сожалею об этом, но...

     - Скажите, не было ли оно написано большими печатными буквами от руки?

     - Да. А откуда вам...

     - В вашем доме была обнаружена записка, написанная таким же образом. Она гласила: "Я оставил для тебя кое-что наверху, детка".

     Вику стало нехорошо. Последняя надежда покидала его.

     - Записка проводит впечатление, что, когда он был в вашем дома, ваша жена отсутствовала, - сказал Баннерман, и Вик услышал в его голосе фальшивые нотки. - Мистер Трентон, я бы попросил вас по дороге составить подробный список друзей вашей жены, с которыми она могла бы общаться.

     - Хорошо.

     - Что ж, мы ждем вас.

     - Да, я вылетаю.

     Вик повесил трубку и взглянул на Роджера. Теперь Роджеру все вестно.

     - Мне жаль, Вик. Почему ты не сказал об этом раньше?

     - Да я и сам узнал только в четверг.

     - Я поеду с тобой.

     - Нет.

     - Но...

     - Нет. Я поеду один. Надеюсь, все будет в порядке.

     Около шести вечера у Теда были судороги.

     Около пяти он проснулся и жалобным голоском вновь принялся уговаривать Донну ехать домой, жалуясь на жажду и голод. Донна впервые за все это время почувствовала, что она тоже голодна. Но еды у них давно не осталось.

     Прижав к себе Теда, она уговаривала его не волноваться: скоро за ними приедут люди, скоро плохая собака исчезнет, скоро они будут спасены.

     В животе у нее заурчало, и Тед рассмеялся. Она тоже невольно улыбнулась, и они, глядя друг на друга, начали весело хохотать. Их смех разбудил Каджа, и он встал на ноги, будто собираясь подойти к автомобилю, но потом сел и долго смотрел на них.

     Донна почувствовала странный душевный подъем. Конечно, скоро все это закончится; худшее уже позади. Какое-то время удача была против них, но теперь все должно перемениться к лучшему.

     Тед тоже казался таким, как всегда. Минут сорок они даже сумели спокойно поговорить. Они решили поиграть в их любимую игру: двадцать вопросов о каком-то задуманном предмете или живом существе. Они сыграли четыре круга и собирались переходить к пятому.

     Задав пять вопросов и решив, что человек, которого задумал Тед, - Фред Реддинг, приятель сына, живший по соседству, Донна задала ключевой вопрос:

     - Он рыжий?

     - Нет, он... он... он...

     Внезапно Тед начал ловить ртом воздух.

     - Тед! Тед!!!

     Тед задыхался. Он царапал ногтями горло, оставляя красные следы. Глаза закатились, обнажая налитые кровью белки. Адамово яблоко быстро двигалось вверх-вн, горла вырывались какие-то животные звуки.

     На мгновение Донна забыла, где они находятся. Она рывком распахнула дверь "пинто", намереваясь бежать куда-нибудь за помощью.

     Кадж тут же вскочил на ноги и в прыжке ударился о раскрытую дверь. Дверь захлопнулась. Пес прыгнул всем телом на стекло, оно затрещало и затянулось паутинкой мелких трещинок.

     Если он сделает это еще раз...

     Но Кадж внезапно прекратил свои действия, как бы ожидая, что теперь будет делать Донна.

     Она повернулась к сыну. Мальчик бился в эпилептическом припадке. Боясь, что он задохнется, Донна пальцами стала разжимать ему зубы, но это плохо получалось. "Я теряю его, - думала она в панике. - О Боже, я теряю его!”

     Зубы мальчика впивались в ее пальцы, причиняя страшную боль, но Донна не прекращала своих усилий. Она не знала, что еще можно сделать, поэтому делала это.

     Внезапно Тед разразился потоком слез и дыхание его начало выравниваться.

     - Тед! Ты слышишь меня?

     Он слегка кивнул. Почти незаметно. Его глаза все еще были закрыты.

     - Постарайся расслабиться.

     - Хочу домой... мамочка... чудовище...

     - Тссс, Тедди. Не говори и не думай о чудовищах. Вот, держи. - Заклинание против Чудовищ упало на пол, и Донна, подняв его, аккуратно расправила и протянула сыну. - Сосредоточься на том, чтобы ровно дышать. И тогда мы попадем домой. Ровно и медленно дыши.

     Снаружи медленно спадала жара, но температура в машине все еще была очень высокой.

     Примерно в это же время вернувшийся домой Вик беседовал с полицейским по имени Энди Мейсен, рассказывая ему о друзьях и просто знакомых Донны, о ее склонностях и интересах. Рядом с невозмутимым видом стоял шериф Баннерман.

     - А где же автомобиль вашей жены?

     - Трудно сказать. Он был неисправен, и она могла отдать его в ремонт. - Куда?

     - В гараж Джо Камбера. Правда, когда я разговаривал с ней в последний раз, она не могла туда дозвониться, но, по-видимому, дозвонилась после.

     - Что ж, нужно позвонить Камберу и узнать, приезжала ли она.

     - Вряд ли имеет смысл звонить до семи, - вмешался Баннерман. - Подождем еще немного. Такие ребята, как он, очень не любят, когда им звонят слишком рано или слишком поздно. Да, кстати, - обратился он к Вику, - Камбер женат?

     - Да. Очень милая женщина.

     - Что ж, мы обязательно позвоним. Сейчас вам было бы лучше прилечь, мистер Трентон. Прилечь и отдохнуть. Мы сообщим вам, если что-нибудь станет вестно.

     - Ладно.

     Вик медленно побрел наверх. С кровати было снято все, включая матрац. Он взял две подушки, положил их на пол, снял туфли и лег. "Я не усну, - думал он. - Мне просто нужно отдохнуть. Пятнадцать минут... или полчаса...”

     Проснулся он уже после полудня.

     Утром, выпив кофе, Шарити Камбер вновь позвонила Альве Торнтону в Кастл-Рок. На этот раз Альва взял трубку сам. От Бесси он уже знал, что Шарити звонила накануне.

     - Нет, - сказал Альва, - с прошлого четверга я ничего не слышал о Джо, Шарити. Он не просил меня кормить Каджа, хотя я с удовольствием сделал бы это.

     - Альва, не был бы ты так любезен съездить к нам домой и посмотреть, как там Кадж? Дело в том, что Брету показалось, что пес нездоров, и теперь он очень переживает.

     - Конечно, Шарити. Я покормлю цыплят и сразу же поеду.

     - Мне перезвонить тебе?

     - Нет. Я перезвоню сам. Только дай мне номер.

     Теперь ей пришлось рассказать Брету все, что она уже знала сама.

     - Мы подождем, пока позвонит мистер Торнтон, - закончила она.

     - Что ж... ладно. Мама, скажи, тебе еще не надоело в гостях?

     - Ты считаешь, что нам пора отправляться домой? Что ж, я не против. Если это доставит тебе удовольствие.

     - Мама, я понимаю... она твоя сестра и все такое, но...

     - Сегодня же я скажу Холли, что нам пора возвращаться.

     - Хорошо. И когда мистер Торнтон позвонит, сразу же сообщи мне.

     - Скажу.

     Но Альва не перезвонил. После того как он накормил цыплят, у него в курятнике внезапно сломался кондиционер и он боролся за спасение своих птиц, чтобы дневная жара не убила бедных пернатых. Донна Трентон могла бы назвать это еще одним проявление той самой СУДЬБЫ, которая отражалась в безумных глазах Каджа. Когда Альва починил кондиционер (он потерял шестьдесят двух цыплят), было уже четыре часа, и противостояние в залитом солнцем дворе Камберов было окончено.

     Пока Вик Трентон спал, Энди Мейсен отдавал распоряжения. Сперва он дал по рации ориентировку по поискам Стива Кемпа, потом повернулся к Баннерману:

     - Мне кажется, шериф, нам необходимо послать кого-нибудь к этому парню Камберу. Нужно выяснить три вещи: стоит там или нет голубой "пинто"; находятся ли там Донна и Теодор Трентоны; есть или нет там сами Камберы. Их телефон по-прежнему не отвечает.

     Зазвонил телефон. Баннерман снял трубку, послушал и передал ее Мейсену:

     - Это вас.

     Звонили полицейского участка в Скарборо. Стив Кемп был схвачен. Его нашли в небольшом мотеле в городке Твикенхем. Женщины и мальчика с ним не оказалось. Сейчас Кемпа переправляют в Кастл-Рок.

     - Что ж, - задумчиво сказал Мейсен, - значит, с Кемпом их нет. Вы не хотите сами прокатиться к Камберам, шериф Баннерман?

     - Безусловно.

     Через минуту Джордж Баннерман сидел за рулем своего автомобиля, решая, какой дорогой лучше поехать.

     Стоял прекрасный день. Баннерман не видел необходимости торопиться.

     Донна и Тед спали.

     Это был тяжелый сон, наполовину схожий с обмороком. У Донны болели нога и живот; она тяжело дышала.

     Тед Трентон находился на грани жни и смерти. У него было почти полное обезвоживание. Он обессилел. Защитные механмы ослабли, и мальчик приближался к критической ступеньке своего существования.

     Ему снилось, что они с отцом качаются на качелях, взлетая все выше и выше к небу, и прохладный воздух ласкает его лицо.

     Кадж тоже спал.

     Мир постепенно утрачивал свои очертания и краски. Болело все тело. Он не простит им всем этой боли. Он убьет их всех! Он...

     Его разбудил какой-то звук.

     К дому приближался автомобиль.

     Каджу этот звук казался жужжанием какого-то гигантского насекомого, которое собирается сейчас ужалить его.

     Он вскочил на ноги и отряхнулся. Взглянул на мертвый автомобиль. Виднелась голова ЖЕНЩИНЫ. Раньше Каджу сквозь стекло было отчетливо видно, что происходит в машине, но ЖЕНЩИНА что-то сделала со стеклом, и теперь увидеть ее и МАЛЬЧИКА стало трудно. Но какое может иметь значение, что она сделала со стеклом? Она все равно не выберется оттуда. Ни она, ни МАЛЬЧИК. Шум приближался. По склону взбирался автомобиль... но... был ли это автомобиль? Или это летит гигантская пчела, чтобы ужалить и сделать ему еще больнее?

     Нужно подождать и посмотреть.

     Кадж сделал несколько шагов и укрылся под крыльцом.

     Жужжание приближалось. И вот перед домом показался автомобиль. Синий автомобиль с белой крышей и огоньками на ней.

     Первое, что увидел Джордж Баннерман, въехав во двор Камберов, - это "пинто", принадлежащий пропавшей женщине. В это трудно было поверить, но тем не менее это было так.

     Он хотел сразу же связаться по рации с участком, но потом решил вначале осмотреть автомобиль. Из своей машины он не мог видеть, есть ли там люди.

     Захлопнув за собой дверцу, он вышел машины, инстинктивно нащупывая револьвер, висящий в кобуре на поясе.

     Кадж с ненавистью смотрел на МУЖЧИНУ, выходящего синего автомобиля. Из-за этого МУЖЧИНЫ его тело заболело еще сильнее; этот МУЖЧИНА был виновен во всех его страданиях.

     Он чувствовал исходящий от МУЖЧИНЫ запах мяса. Кадж вскочил, вылетел -под крыльца и с рычанием кинулся к этому ужасному МУЖЧИНЕ, причиняющему ему боль.

     Сначала Баннерман рычания не услышал. Он рассматривал "пинто". Внутри машины он увидел женщину с разметавшимися по спинке сиденья волосами. Потом он заметил, что голова женщины покачнулась. Женщина внутри "пинто" была жива. Он сделал шаг вперед... и в это мгновение услышал львиный рык Каджа.

     Его первая мысль была о принадлежавшем ему сеттере, умершем четыре года назад, вскоре после происшествия с Фрэнком Доддом. Но его Расти никогда так не рычал, и Баннерманом овладел ужас.

     Он повернулся, доставая кобуры пистолет, и увидел собаку - невероятно большую собаку, - летящую на него. Собака прыгнула, толкнув его в грудь лапами, и он отлетел к "пинто". Пистолет выстрелил, но пуля пролетела мимо и ударилась о крышу сарая.

     Собака вцепилась в него зубами, и Баннерман, увидев первые струйки крови, внезапно все понял. Они приехали сюда, ее машина сломалась... и здесь была собака.

     Баннерман напрягся, пытаясь оттолкнуть ужасного пса. От боли он почти терял сознание. Кровь заливала брюки.

     Пес бросался на него снова и снова.

     Баннерман пытался увернуться, но это ему не удавалось. В темных безумных глазах собаки он читал: "Это я, Фрэнк. А это ты? Вот мы и встретились".

     Кадж схватил Баннермана зубами за пальцы, и шериф с воплем покатился по траве.

     "Что же он со мной делает? О Боже, что же он делает?”

     Дверца "пинто" со стороны водителя вдруг открылась, и оттуда показалась женщина. Баннерман видел фотографию жены Трентона - приятная, утонченная, хорошенькая бабенка. Увидев ее, каждый сказал бы, что ее мужу повезло.

     Эта женщина напоминала развалину. Собака явно поработала над ней. Одежда была в крови, одна штанина оторвалась, а колено перевязано грязными бинтами.

     Но хуже всего было ее лицо: оно напоминало гнилое яблоко. Ее губы дрожали и что-то пытались пронести; глаза утонули в набрякших веках. Собака оставила Баннермана и бросилась на женщину, все еще рыча.

     Женщина юркнула в машину и захлопнула дверцу.

     Шериф вскочил и побежал. Собака преследовала его, но он успел раньше. Он захлопнул дверцу перед ее носом. Связался по рации с участком. Вызвал помощь. Их всех спасли.

     Это все проошло молниеносно, но, к сожалению, не наяву, а только в сознании Джорджа Баннермана. Он действительно попытался добраться до своей машины, но споткнулся и упал. Солнце слепило ему глаза, и он ничего не видел. По ногам струилась кровь.

     Достаточно. Собака вполне достаточно поработала над ним.

     (Ее дитя, Боже, ее дитя там, ее дитя там...)  Баннерман вскочил на ноги. Машина. Полицейская машина. Он должен попасть в машину.

     Он уже добрался до дверцы. Он услышал звуки радио. Сразу же связаться по рации. Помочь мальчику. Он должен помочь мальчику.

     Он открыл дверцу, но не успел вовремя захлопнуть ее.

     Собака ворвалась за ним в машину, и Баннерман закричал от ужаса. Если бы он только успел захлопнуть дверцу раньше... о Боже...

     Донна слышала, как Кадж расправляется со своей жертвой.

     "Убийца, - думала она. - Он услышал, что подъезжает машина, и теперь он убивает".

     Дверь в дом. Сейчас можно было бы попытаться проникнуть в дом. Кадж сейчас... был занят.

     Тед вновь забился в судорогах. Его руки хватали воздух. Она начала трясти сына, как безумная повторяя его имя.

     Наконец Тед затих. Его глаза закрылись. Дыхание стало ровнее. Она нащупала пульс - вялый и неритмичный.

     Она выглянула в окно. Кадж повис на руке мужчины, как иногда в игре щенок повисает на кусочке тряпочки или палочки. По ногам мужчины текла кровь... слишком много крови.

     Как бы почувствовав, что на него смотрят, Кадж вдруг оглянулся, но тут же опять занялся своей добычей.

     Голова мужчины беспомощно и мертво свесилась на грудь. Что же делать? Что может она сделать? Кто поможет Теду, если она сейчас выйдет машины? Полицейский. Кто-то послал сюда полицейского. И когда он не вернется...

     - Пожалуйста, - шептала она. - Пожалуйста, скорее.

     Было еще раннее утро, но температура уже достигла отметки 35 градусов Цельсия - рекордная цифра для этого числа.

     Около двенадцати Вик проснулся от телефонного звонка.

     "Донна и Тед, - подумал он. - Они спасены".

     - Алло?

     - Вик, это Роджер.

     - Роджер? - Вик сел, пытаясь собраться с мыслями. Сколько же он проспал? Почему никто не разбудил его раньше?

     - Роджер, который час?

     - Час? - Роджер помолчал. - Около двенадцати. Вик, как дела? Они нашлись?

     - Пока я спал - нет. Этот мерзавец Мейсен...

     - Кто такой Мейсен?

     - Он ведет расследование.

     - Вик, я переговорил с Шарпом. Они дают нам кредит.

     - Что? - все это было слишком далеко от него. Кредит... Шарп... Донна...

     - Они дают нам кредит, Вик. На два года. Мы спасены, Вик! Нам больше не угрожает банкротство! Хотя... возможно, тебе это сейчас неинтересно?

     - Хорошие новости всегда интересны, - ответил Вик. "Может быть, это добрый знак", - подумал он. Может быть, с Донной и Тедом все тоже будет хорошо.

     - Вик, ты позвонишь мне, когда будут новости?

     - Конечно, Родж. Спасибо за звонок.

     Он повесил трубку и спустился вн. В кухне все еще царил беспорядок - и у Вика заныло в животе. Но столе лежал какой-то лист бумаги; Вик меланхолично взял его и начал читать:

     "Мистер Трентон!

     Стива Кемпа арестовали в западном Массачусетсе, в городке Твикенхем. Вашей жены и сына с ним нет. Я не стал будить вас, поскольку Кемп пока что продолжает хранить молчание. Сейчас его везут в тюрьму. Мы ожидаем его прибытия в 11:30. Если что-нибудь прояснится, я позвоню вам. Энди и Мейсен.”

     Вик бросился к телефону. Он набрал номер полицейского участка и стал ждать.

     - Мистер Кемп здесь, - ответил ему дежурный офицер, - но он не желает давать показаний до прибытия адвоката. Я не думаю, что мистер Мейсен сможет...

     - К черту то, что вы думаете! - взорвался Вик. - Передайте ему, что это муж Донны Трентон и что я хочу поговорить с ним.

     Через несколько минут Мейсен подошел к телефону:

     - Мистер Трентон...

     - Что он сказал?

     - Он не отрицает, что пробрался в ваш дом и совершил акт вандалма, но категорически настаивает на том, что вашей жены не было дома и больше он ее не видел. Он сознался в этом еще в Массачусетском полицейском управлении. Сейчас мы как раз допрашиваем его.

     - Из гаража Камбера никаких вестий?

     - Нет. Я послал туда шерифа Баннермана, но он так и не позвонил.

     - Это несколько странно, верно? - в голосе Трентона зазвучал сарказм. - Мистер Трентон, я сейчас должен идти. Если мы узнаем...

     Не дослушав, Вик положил трубку.

     Он прошел в комнату сына и сел на кровать. Внезапно ему представилась дорога к дому Камбера. Дорога смерти.

     Внезапно он увидел, что на стене нет Заклинания против Чудовищ. Зачем Тед снял его? Или это по каким-то причинам сделал Кемп? Но Кемп явно не заходил в комнату Теда.

     Неужели Донна поехала к Камберу? Но она, кажется, немного побаивалась этого человека...

     Нет! Не его! Его собаки! Как же ее звали?

     Они еще шутили над этим. Тед. Тед звал собаку.

     Кадж, вот как его звали. Кадж... Кадж... Каааааадж...

     Почему он решил, что во всем виноват Кемп? Почему не проверил, действительно ли Донна уехала на "пинто" к Камберам?

     Нужно немедленно ехать туда.

     Но это же глупо, а? Мейсен уже послал туда шерифа Баннермана. Шериф сообщил бы, если бы там что-нибудь было не так.

     Но шериф до сих пор не позвонил.

     Вик должен был что-то делать.

     Быстрым шагом он вышел дома и направился к своему "ягуару". До дома Камбера было не более пятнадцати минут езды. Когда он садился в машину, на часах было 12:20.

     Время уходило, и Донна знала это.

     Никто не приходил. И никто не придет. Никто не поможет ей и Теду.

     А Тед умирал.

     Она мысленно повторила эту абсурдную фразу: "Тед умирает".

     Этим утром она ни разу не смогла приоткрыть дверцу машины. Как только она пыталась сделать это, Кадж покидал свое место в тени и быстро направлялся к машине, угрожающе рыча.

     Лицо Теда было мертвенно бледным, кожа - сухой и горячей, язык безвольно свисал о рта. Дыхание стало еле уловимым, и временами Донна совсем не слышала его. Дважды ей приходилось прикладывать голову к его груди, чтобы услышать, дышит ли он вообще.

     Ее состояние ухудшалось. Автомобиль раскалился настолько, что, казалось, скоро начнет плавиться. Ее нога покраснела, опухла и почти потеряла подвижность. Теперь Донна не сомневалась, что собака внесла туда инфекцию.

     Не в лучшем состоянии был и Кадж. Казалось, у него вылезла почти вся шерсть, глаза напоминали глаза старика, страдающего катарактой. Он буквально разрушался, подобно ношенному мотору.

     "Старое чудовище, - подумала Донна, - старается не показать, насколько оно одряхлело".

     Старое чудовище бодрилось, а ее сын уплывал, уплывал, уплывал в царство теней.

     Бейсбольная бита. Это все, что ей сейчас осталось.

     Бейсбольная бита, и еще, может быть, ей повезет, и она найдет что-нибудь в полицейской машине. Что-нибудь вроде пистолета.

     Она начала тормошить Теда, но тот почти не реагировал.

     Тогда Донна выглянула в окно. Она еще раз посмотрела на бейсбольную биту и открыла дверцу.

     Насторожившись, Кадж прислушивался к скрипу гравия под ее ногами. Было 12:30, когда Донна покинула свой "пинто" в последний раз.

     Дом Гарри Первира находился как раз по пути к дому Камберов, и Вик, всю дорогу гнавший машину со скоростью не менее шестидесяти миль, проезжая мимо него, заметил что-то знакомое. Грузовик Камбера, понял он. Может быть, этот дом имеет какое-то отношение к исчезновению Теда и Донны? Развернув машину, он въехал во двор. Первое, что он почувствовал, - запах. Два дня стояла жара, и запах мертвого тела заполнил весь двор. Зажав нос, Вик решил посмотреть, что же может так пахнуть. Он вошел в дом и направился к лежащему на полу темному предмету. Это был человек.

     Вик в ужасе сделал шаг назад. Из его горла вырвался сдавленный крик. Телефон. Он должен позвонить в полицию.

     Вик направился в кухню и вдруг остановился. Что-то вдруг соединилось в его мозгу. Будто две половинки картинки состыковались вместе.

     Собака. Это могла сделать только собака.

     "Пинто" действительно добрался до Джо Камбера. "Пинто" все время был там. "Пинто" и...

     - О Боже, Донна...

     Вик резко повернулся помчался к машине.

     Донна нагнулась за бейсбольной битой. Она чуть не потеряла равновесие и с трудом выпрямилась. Рядом в траве лежал пистолет Баннермана. Но она его не увидела.

     Донна оглянулась. На нее мчался Кадж.

     Женщина замахнулась тяжелым концом биты на сенбернара, и тот с вгом отскочил в сторону.

     Они стояли, с ненавистью глядя друг на друга, в лучах раскаленного солнца. Донна хрипло дышала. Кадж тихонько рычал.

     Наконец пес не выдержал этого безмолвного поединка. Он сдвинулся влево, Донна тут же - вправо. Биту она держала наготове.

     Кадж бросился вперед. Женщина целилась битой в голову собаки, но промахнулась и попала по ребрам. Что-то хрустнуло, и Кадж, взвгнув, отпрыгнул в сторону.

     Донна закричала, срывая голос, и о всех сил швырнула биту в Каджа. Собака упала, заскулила и попыталась уползти, но Донна настигла ее, подняла биту и снова ударила. Она не знала, откуда в ней силы. Она мстила собаке не за себя - за своего мальчика.

     Бита была вся в крови. Кадж все еще пытался отползти, но его движения становились все более вялыми. У него было сломано ребро и перебит позвоночник.

     Донна подумала, что с псом покончено. И все же она решила убедиться. Приблившись к собаке, она нанесла еще один удар... и случилось то, что давно должно было случиться: треснувшая бита раскололась надвое. Больший кусок отлетел в сторону и врезался в крыло "пинто". В руках Донны остался двадцатидюймовый осколок.

     Кадж невероятным усилием воли вскочил на ноги. Кровь заливала его глаза. И Донне показалось, что собака улыбается.

     - Что ж, иди сюда, - прошептала Донна.

     В последний раз то, что осталось от хорошей собаки Брета Камбера, посмотрело на ЖЕНЩИНУ, которую считало виновницей всех своих несчастий. Донна выставила перед собой то, что осталось от хорошей бейсбольной биты, и сильным ударом направила этот осколок дерева в правый глаз Каджа. Раздался легкий треск, и Кадж бросился на Донну, подминая ее под себя. Женщина выставила вперед руки, отталкивая от себя огромное тело.

     - Прекрати! - кричала она. - Прекрати! Неужели ты никогда не умрешь? Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!

     На лице Донны собственная кровь смешалась с кровью собаки. Она попыталась ухватиться за торчащий глаза сенбернара осколок биты.

     Кадж мотнул головой, пытаясь вцепиться в горло Донны Трентон.

     Донна почувствовала его зубы и последних сил выбросила вперед руки. Кадж тяжело рухнул на землю.

     Его лапы скребли гравий. Медленнее... медленнее... Все. Немигающие глаза смотрели в застывшее от зноя сияющее небо. Хвост, некогда роскошный, как опахало турецкого бея, неподвижно лежал не земле. Кадж сделал вдох... еще... Из пасти хлынула кровь, и это были его последние мгновения.

     Донна Трентон застонала от триумфа. Она осторожно подошла к телу того, кто столько времени был ее врагом, подняла осколок бейсбольной биты и принялась с безумным торжеством колотить неподвижное тело. Она стонала, ее горла вырывались хрипы. Она била уже мертвую собаку. Во двор въехал "ягуар" Вика.

     При виде жены - взлохмаченной, залитой кровью, размахивающей битой над неподвижно лежащей собакой, - Вику стало страшно. На мгновение ему захотелось уехать далеко-далеко... уехать навсегда. То, что происходило в этом залитом кровью дворе, было чудовищно.

     Он заглушил мотор.

     - Донна! Донна!

     Казалось, она не слышит его и не понимает, что он здесь. Она продолжала наносить бессмысленные удары.

     - Донна!

     Приблившись к ней, он с трудом разжал ладонь жены и отобрал биту.

     Донна повернула к нему свое лицо... помотала головой... и сделала шаг назад.

     - Донна. Боже мой, - тихо сказал он.

     Это был Вик, но Вик не мог оказаться здесь. Это был мираж. Галлюцинация, спровоцированная болезнью. Она сделала шаг назад... потерла рукой глаза... но он все еще был здесь. Она протянула вперед дрожащую руку и коснулась мужа.

     - В... В... В... Вик? - прошептала она, заикаясь.

     - Да, дорогая. Это я. Где Тед?

     Мираж оказался реальностью. Это действительно он. Донне хотелось заплакать, но слез не было.

     - Вик!.. Вик!..

     Он обнял ее.

     - Где Тед, Донна?

     - Машина. Машина. Болен. Больница.

     Вик понял. Он бросился к "пинто". Донна стояла неподвижно, тупо глядя на труп собаки... Теперь все будет хорошо. Вик здесь, и они спасены.

     - О Боже, - донесся до нее голос Вика.

     "Тед!”

     Она бросилась к машине.

     Вик отнес безвольное тело Теда в тень и положил на траву. Лицо мальчика было совершенно белым. Вик приложил ухо к его груди и посмотрел на Донну. Его лицо стало таким же белым, как у сына.

     - Как долго он мертв, Донна?

     "Мертв? Он не мертв, он не был мертв, когда я выходила машины, зачем ты говоришь, что он мертв?”

     Донне казалось, что все это она проносит вслух, на самом деле ее губы лишь беззвучно шевелились. Она склонилась над Тедом. Открыла его рот, зажала ноздри, приложила свои губы ко рту сына и стала вдувать воздух в легкие.

     Большие ленивые мухи облепили трупы шерифа Баннермана и Каджа. Для них не было разницы между собакой и человеком. Солнце вошло в зенит. Тихий летний полдень спустился на поля. Небо сияло ярко-голубым цветом. Предсказание тети Эвви сбывалось.

     А Донна дышала. Дышала. Она дышала для своего сына. Ее сын не должен умереть; она не позволит ему это сделать.

     Этого не будет.

     Она дышала. Дышала. Дышала...

     Она не перестала этого делать и тогда, когда спустя двадцать минут подъехала машина "скорой помощи". Она не подпускала Вика к мальчику. Когда он приближался, она давала сквозь зубы звук, напоминающий рычание. Машину вызвал Вик. Он вошел в дом Камберов через ту самую дверь, на которую так долго смотрела Донна. Дверь была не заперта, и он воспользовался телефоном.

     Постояв за спиной Донны, делающей Теду искусственное дыхание, Вик направился к "пинто". Он открыл дверцу, и его обдало жаром раскаленной машины. Неужели они провели здесь полдня в понедельник, весь вторник и полдня сегодня? В это невозможно было поверить.

     Найдя в багажнике старое одеяло, он прикрыл тело Баннермана. Затем сел прямо на землю и стал ждать, бессмысленно уставившись в одну точку. Приехавшая машина увезла тело Баннермана. Они пытались увезти и Донну, но она только огрызнулась. Ее губы шептали: "Он жив! Жив!". К ней подошел санитар, чтобы сделать укол против бешенства. Она грубо оттолкнула его. Ему попытался помочь другой. Она оттолкнула и второго.

     Санитары в нерешительности стояли в стороне. Вик все еще сидел на земле, не сводя взгляда с дороги.

     Тед лежал на траве. Он был мертв. Прибыли две полицейские машины. Сидящий за рулем одной них Роско Фишер, увидев тело Баннермана, начал плакать. Двое других решительно направились к Донне и с невероятными усилиями сумели оторвать ее от сына и посадить в машину. Она кричала не переставая. Санитар набрал в шприц лекарство и сделал ей укол.

     Тело Теда на носилках положили в ту же машину, в которой уже сидела Донна.

     Вику предложили принять транквилатор - "чтобы успокоить ваши нервы, мистер Трентон", - и он потерял чувство реальности происходящего. На глаза навернулись слезы.

     "Этот полицейский, которого сейчас несут на носилках, - были ли у него жена и дети?

     Если бы я догадался раньше! Если бы я не уснул!

     Но я был уверен, что все дело в Кемпе!

     Если бы я успел на пятнадцать минут раньше, могло ли это помочь? Если бы я не терял время, разговаривая с Роджером по телефону, был ли бы Тед сейчас жив? Когда он умер? И было ли все это на самом деле? И как же мне теперь жить с такой ношей? И что будет с Донной?”

     Машина с Донной и Тедом уехала. Другая машина ожидала его. Один полицейских осторожно тронул Вика за плечо:

     - Нам пора, мистер Трентон. Говорят, на дороге ждут репортеры. Вам не стоит сейчас разговаривать с ними.

     - Конечно, нет, - согласился Вик, не очень понимая, о чем идет речь. Он дал увести себя к машине, и они тоже уехали, как раньше - Джордж Баннерман, Теодор Трентон и Донна Трентон. Через некоторое время приехал ветеринарный грузовик. Врач, молодая и интересная женщина, подошла к лежащему сенбернару, носком туфельки подняла его морду и задумчиво посмотрела на нее. Потом она вернулась в грузовик и достала оттуда брезент и топор. Стоящие рядом полицейские, поняв, что она намерена делать, отвернулись.

     Ветеринар отрубила голову сенбернара и запаковала в большой пластиковый мешок. Позже эту голову доставят в лабораторию, где будет проведено вскрытие и учение мозга.

     Так что Кадж уехал тоже.

     В 15:30 Холли позвала сестру к телефону:

     - Мне кажется, это полиции, - встревоженно сказала она.

     Несколько удивленная, Шарити подошла к телефону:

     - Алло?

     Холли увидела, что лицо сестры вдруг побелело, и Шарити сказала:

     - Что? Что? Нет... нет! Это, наверное, какая-то ошибка. Говорю вам, они...

     Потом она замолчала, прислушиваясь к тому, что говорили на другом конце провода. Холли видела, как лицо сестры постепенно превращается в восковую маску. По-видимому, в Мэне проошло какое-то несчастье.

     Наконец Шарити повесила трубку. Невидящими глазами она смотрела перед собой.

     - Джо умер, - внезапно сказала она.

     У Холли перехватило дыхание. В животе похолодело.

     - Ты уверена?

     - Это звонил человек Августы. Его фамилия Мейсен. Из полицейского управления.

     - Это... это была автокатастрофа?

     Шарити смотрела на нее, и Холли вдруг с ужасом поняла, что сестра выглядит не как человек, которому сообщили о смерти мужа. Она похожа на человека, узнавшего приятную новость. Правда, если бы она видела лицо Шарити Камбер, когда та узнала про выигрыш в лотерею...

     - Шарити!..

     - Это была собака, - ответила Шарити. - Это был Кадж.

     - Собака?!

     Холли не могла понять, какое отношение могла иметь собака к смерти Джо Камбера. Потом до нее вдруг дошло, и она спросила более высоким голосом:

     - Собака?

     В это время в комнату донесся шум со двора. Брет и сын Холли весело играли во что-то.

     Лицо Шарити стало таким, каким Холли давно его знала.

     - Мальчик, - сказала она. - Брет. Холли... как мне сказать ему, что его отец умер?

     Холли ничего не ответила. Она, беспомощно моргая, смотрела на сестру, моля Бога о том, чтобы дети сейчас не вошли в дом.

     "БЕШЕНАЯ СОБАКА УБИВАЕТ ЧЕТЫРЕХ ЧЕЛОВЕК ЗА ТРИ ДНЯ", - гласил заголовок на первой странице ежевечерней газеты "Ивнинг Экспресс", даваемой в Портленде. Подзаголовок был таким: "ОТЕЦ РАССКАЗЫВАЕТ О БОРЬБЕ ЖЕНЫ ЗА СПАСЕНИЕ ЖИЗНИ СЫНА". Первые страницы других газет были не лучше: "ДОКТОР СКАЗАЛ, ЧТО МИССИС ТРЕНТОН НУЖДАЕТСЯ В ЛЕЧЕНИИ ОТ БЕШЕНСТВА", "ВЕТЕРИНАР УДОСТОВЕРЯЕТ: СОБАКЕ НЕ БЫЛА СДЕЛАНА ПРИВИВКА". Несколько дней прессу волновало состояние здоровья Донны, ее мужа, пособие, назначенное семье Баннермана, мероприятия против бешенства, проводимые в Кастл-Роке. Через неделю в разделе происшествий была помещена заметка: "ТРАГИЧЕСКОЕ СРАЖЕНИЕ В МЭНЕ: МАТЬ  СРАЖАЕТСЯ  С УБИЙЦЕЙ-СЕНБЕРНАРОМ". На этом интерес к ужасному событию был исчерпан.

     Донна Трентон провела в больнице около четырех недель, пройдя полный курс лечения от бешенства как потенциальный носитель болезни. После этого ее еще полечили от депрессии, потому что она была блка к помешательству. Вик привез ее домой в конце августа.

     Они провели целый день в саду. Вечером, когда они смотрели телевор, Донна вдруг спросила, как у Вика идут дела на службе.

     - Все отлично, - сказал он. - Кредит, полученный от Шарпа, дал нам с Роджером возможность провести успешную рекламную кампанию. Шарп дал нам кредит на два года, но если все так пойдет и дальше, мы вернем ему деньги еще до конца этого года.

     - Хорошо, - сказала Донна. Сейчас она казалась почти такой, какой была раньше, но все еще нуждалась в заботе. Кроме того, она потеряла двадцать фунтов и стала слишком худощавой.

     Еще какое-то время она смотрела телевор, затем повернулась к Вику. По ее щекам текли слезы.

     - Донна, - растерянно прошептал Вик, - детка...

     - Вик, - полным отчаяния голосом спросила вдруг она. - Вик, сможем ли мы жить здесь?

     - Не знаю...

     - Или я должна была спросить, хочешь ли ты жить здесь со мной? Если ты скажешь "нет", я пойму. Я прекрасно все пойму.

     - Я ничего так не хочу, как жить здесь с тобой. И всегда хотел только этого. Я люблю тебя, Донна. И всегда любил.

     Она обвила руками его шею и прижалась лицом к его плечу. За окном моросил легкий осенний дождик.

     - Я не могла спасти его, - сказала она. - Это было выше меня. Я все время проигрываю в уме случившееся... Если бы я решилась раньше, раньше взяла бейсбольную биту... - она вздохнула. - А когда я наконец это сделала, он был уже мертв. Мертв.

     Он мог бы сказать ей, что она не виновата. Что единственная причина, по которой она не предпринимала решительных действий, был страх за мальчика. Что Кадж ослабел от болезни, и днем раньше Донне не удалось бы так легко его убить. Но он понимал, что все эти слова бессмысленны, и то, что сейчас чувствует Донна, не подчиняется логике. Осталось только чувство вины и ужасной потери. Болезнь, от которой может вылечить только один доктор - ВРЕМЯ.

     - Я тоже не спас его, - сказал Вик.

     - Ты...

     - Я был так уверен, что во всем виноват Кемп! Если бы я приехал раньше, если бы я не уснул, если бы я не заболтался с Роджером по телефону...

     - Нет, - мягко сказала Донна. - Ты ни в чем не виноват.

     - Виноват. Или не виноват. Но тогда не виновата и ты. же мы поможем друг другу пережить это!

     - Он постоянно мерещится мне... все напоминает о нем.

     - Да. Мне тоже.

     ...Они с Роджером еще две недели назад отдали все игрушки Теда в фонд Армии Спасения. Сделав это, вернулись в дом Трентонов и напились до бесчувствия. Когда Роджер ушел, Вик поднялся в комнату Теда и стал ходить угла в угол, мечтая умереть. На следующий день он пошел на работу, и постепенно горечь потери несколько притупилась.

     - Вик?

     - Что?

     - Я люблю тебя, - у Донны перехватило дыхание.

     - Спасибо, - растроганно ответил он. - Мне это на самом деле необходимо.

     Когда Брет вошел в дом, его мать сидела за столом. На коленях у нее лежал маленький пушистый комочек.

     - Мама! Мамочка, это...

     - Его привез Альва, - сказала она. - Если хочешь, можно оставить его себе.

     - А прививки? Ему сделаны прививки? - тут же спросил Брет, и у Шарити от этого вопроса к горлу подступили слезы.

     - Да, - сказала она. - От чумки и от бешенства. Альва привез ветеринарную справку. Если собака тебе не нравится, Альва вернет мне деньги за него.

     С некоторых пор деньги стали играть в их жни значительную роль. В банке ей объяснили, что если она положит свой выигрыш на депозит, то через несколько лет сумма практически удвоится. Они с Бретом продали инструменты Джо, выручив за них около трех тысяч долларов. На эти деньги они собирались жить, не трогая выигранных.

     - Как его зовут? - спросил Брет.

     - Пока никак.

     - Он породистый?

     - Да, - сказала Шарити и улыбнулась. - Он двортерьер, пятьдесят седьмая модель.

     Брет тоже улыбнулся.

     - Что ж, я не против.

     - И как ты назовешь его, Брет?

     - Пока не знаю, - после долгой паузы ответил Брет, - но я подумаю об этом.

     Собака получила кличку Вилли. Он действительно чем-то напоминал терьера.

     Через полгода Шарити сделала в банк первый взнос на сумму десять долларов. Она была намерена собрать необходимую сумму, чтобы Брет смог закончить колледж.

     Тело Каджа сожгли. Странный конец для того, кто всю жнь старался быть хорошей собакой и делать все, чего хотели его МУЖЧИНА, его ЖЕНЩИНА и, в особенности - его МАЛЬЧИК. Если бы понадобилось, он бы отдал за них жнь. Он никого не собирался убивать. Просто его укусила зараженная бешенством летучая мышь. Не всегда главным в жни является желание или нежелание.

     Маленькая нора, в которую угодил преследуемый Каджем кролик, так никогда и не была обнаружена. Кролик не сумел выкарабкаться наружу и умер медленной смертью. Его кости, насколько мне вестно, все еще лежат в той норе, среди костей других животных, по прихоти судьбы оказавшихся там же. Возможно, эта песня и не самая удачная песня о собаках, но мне бы хотелось все же напомнить ее вам...

 

     У попа была собака,

     Он ее любил.

     Она съела кусок мяса

     - Он ее убил.

     Убил и закопал,

     И надпись написал:

     “У попа была собака...”

 

     Народная песня