Филипп Керр

      Решетка

      ПРОЛОГ

      «Но разве я просил тебя из мрака вывести меня?»

      Джон Мильтон

      «…Это — как стакан ледяной воды, выплеснутой прямо в обрюзгшее лицо всей современной архитектуры, насквозь пропитанной буржуазным душком».

      Том Вульф

      «Мы пытаемся разработать принципиально новые подходы, новые идеи, которые бы максимально отвечали по духу таким уже привычным атрибутам нашего атомно-электронного века, как космические аппараты, компьютеры и даже обычные упаковки из-под приборов…»

      Уоррен Чок

      Наблюдая, как солнце уходит за край чаши футбольного стадиона Шензяна, американец молил Бога, чтобы казнь свершилась до того, как специально подготовленный участок поля окажется в тени. С опаской щелкая затвором фотоаппарата, он не отводил объектива от группы солидных мужчин, сидевших рядов за десять от него. Некоторые были в простых кителях в стиле «товарища Мао», остальные — в строгих темных костюмах.

      — Что там за ребята? — спросил он.

      Его гид и переводчица — молодая китаянка, стоявшая рядом в туфлях на высоких каблуках, взглянула через мощный объектив на сидящих внизу людей и сказала:

      — Похоже, партийные боссы, но есть среди них и бизнесмены.

      — А ты уверена, что мы имеем право наблюдать за всем этим? — пробормотал он.

      — Да, вполне, — ответила девушка. — Руководство БОБ1 в Шензяне получило от меня кое-какую сумму, и уж сегодня они не будут нас беспокоить. Можешь мне поверить.

      — Малышка, ты просто прелесть.

      Кокетливо откинув голову, китаянка молча улыбнулась в ответ.

      Стадион был уже почти заполнен. В настроении собравшейся многотысячной толпы чувствовалось напряженное ожидание и некоторая взвинченность, словно они и впрямь собрались на футбольный, матч. При появлении четверых осужденных — каждого сопровождали по два сотрудника БОБ — по трибунам прокатился оживленный рокот. Как обычно, головы, приговоренных к расстрелу были обриты наголо, а руки туго связаны выше локтей. У каждого на шее висела картонка с перечнем совершенных им преступлений.

      Их поставили на колени в центре площадки. Объектив видоискателя выхватил крупным планом лицо приговоренного. Оно поражало выражением крайнего безразличия, будто самой жертве абсолютно наплевать, когда и как он расстанется с жизнью. Американец предположил, что перед казнью приговоренных накачали наркотиками. Он нажал кнопку спуска и перевел объектив на следующую жертву. У того на лице было точно такое же бесстрастное выражение.

      Когда охранник БОБ уже приставил свой карабин АК-47 к затылку первой жертвы, американец отметил, что густая тень подползла к краю площадки. Он невольно улыбнулся — повезло! — все-таки успел, — классные выйдут фотографии.

      В полицейском управлении Лос-Анджелеса никогда не делили всевозможные общественные объединения и группы по категориям: всем этим испанцам, индейцам, чернокожим, выходцам из Окинавы, хиппи, педерастам, студентам и забастовщикам время от времени доставалось поровну — и полицейских дубинок, и пуль из полицейских револьверов. Но на этот раз двадцати пяти копам, стоявшим в оцеплении вокруг недостроенного здания на Хоуп-стрит, впервые пришлось столкнуться с особо громкими и настойчивыми протестами представителей китайской общины.

      В Лос-Анджелесе китайцев было не больше, чем в соседнем Сан-Франциско. Собственно в Чайна-тауне, расположенном в районе Северного шоссе, прямо у ворот полицейской академии, проживало около двадцати тысяч выходцев из Китая. Основная же их часть осела в ближайших пригородах, таких как Монтерей-парк и Альгамбра.

      По обычным меркам, это была довольно хилая демонстрация: жалкая сотня студентов, протестующих против деятельности корпорации «Ю» — особенно одобрения бесчеловечных репрессий правительства КНР. Недавно в «Лос-Анджелес таймс» появилось фото президента и исполнительного директора этой компании, кстати, носящего её же имя — Ю-Конг Ю. В статье отмечалось, что он присутствовал на публичной казни китайских студентов в Шензяне.

      Но поскольку дело происходило не где-нибудь, а в Лос-Анджелесе, где даже самая мелкая заварушка могла быстро выйти из-под контроля, — в небе на всякий случай висел полицейский вертолет, с которого велось электронное наблюдение за происходящим внизу. Сводная информация тут же отсылалась на центральный компьютер, надежно упрятанный на пятом этаже подземного бункера Сити-холла, где он был недосягаем даже для ракет.

      Поначалу демонстранты были настроены довольно мирно. Даже когда на площадь выкатил кортеж лимузинов — прибыл сам господин Ю-Конг и его свита, — студенты лишь загалдели и принялись чуть энергичнее размахивать своими плакатиками. Сопровождаемый полицейскими и полудюжиной частных детективов, господин Ю чинно поднялся по ступеням и прошествовал через помпезный главный вход — мрамор доставили аж с Британских островов. Господин Ю не удостоил своим вниманием группку разгневанных юношей и девушек.

      Он обернулся и устремил взгляд на арку входа уже почти законченного холла нового офиса, который специально был выполнен в форме неправильной трапеции — удачное воплощение идей и стиля «фен-шуй». Господин Ю специально приобрел эти три каменные, грубо обтесанные плиты — сложенные вместе, они напоминали логотип корпорации «Ю», китайский иероглиф, обозначавший удачу. Он довольно кивнул, попутно вспомнив, как сопротивлялся архитектор появлению этих первобытных глыб в суперсовременном здании. Но если уж господин Ю что-нибудь решал, то переубеждать его — только пустая трата времени. Ну что ж, хоть архитектор и выражал недовольство, сделал он все на совесть, нехотя признал господин Ю. Вход получился на славу, да и весь холл выглядел вполне достойно. По крайней мере лучшее из того, что он видел — побогаче, чем Йошимото-билдинг в Осаке или штаб-квартира Шин Никко в Токио. И даже шикарнее, чем гостиница «Мариот Маркиз» в Атланте.

      Когда вслед за господином Ю все приглашенные на церемонию вошли в здание, полицейский сержант из оцепления подозвал студента с мегафоном в руках — по всем признакам вожака демонстрантов.

      Чен Пенфей, студент-эмигрант факультета делопроизводства и управления Калифорнийского университета без колебаний вышел вперед. Единственный сын в семье адвокатов из Гонконга, он был не из тех, кто мог себе позволить проигнорировать приказ полицейского. Лицо у Чена было плоское и круглое как луна.

      — Твои люди, как вижу, собираются перебраться поближе к зданию — процедил сержант сквозь зубы. — По-моему, они не прочь поучаствовать в церемонии и сбросить традиционную ветку с крыши. Очень бы не хотелось, чтобы мои парни сделали им бу-бо, ты понял меня?

      Сержант усмехнулся. Ветеран вьетнамской войны, он относился ко всем выходцам из Азии с глубоким недоверием и неизбывной враждебностью.

      — Зачем? — удивился Чен Пенфей.

      — Потому что я так решил, вот зачем, — буркнул сержант.

      — Нет, я только хотел спросить, зачем они собираются сбросить сверху ветку?

      — Ты что, принимаешь меня за сраного этнографа? Откуда мне знать? Валите-ка, дорогие, на другую сторону площади, а то арестую всех вас к чертовой матери за сопротивление полиции.

      После укладки последнего кирпича в верхний этаж здания традиционно соблюдалась церемония — «подведение под крышу». Она заключалась в обязательном сбрасывании вниз ветки вечнозеленого дерева, её сжигании и последующих возлияниях в знак успешного окончания строительства каркаса. Все собравшиеся в этот день на последнем этаже здания прекрасно знали, что фактически церемония была проведена ещё десять месяцев назад в отсутствие господина Ю, который не смог почтить её своим присутствием. Сейчас же здание было уже наполовину отделано, но господин Ю, совершавший один из своих редких визитов в Лос-Анджелес — с целью подписания договора о поставке военно-воздушной базе Эдвардс министерства обороны США шести новейших сверхкомпьютеров Ю-5 (способных выполнять до триллиона операций в секунду), — пожелал лично убедиться, как продвигается строительство его шикарного офиса. Его сын Жардин, являвшийся директором-распорядителем корпорации «Ю» в Штатах, воспользовался случаем отметить визит своего отца, поэтому и был организован этот повторный ритуал с символической укладкой «последней» черепицы в крышу двадцатипятиэтажного здания. Эту операцию успешно выполнила знаменитая Арлин Шеридан, перезрелая голливудская кинодива, давним и верным поклонником которой являлся семидесятидвухлетний глава корпорации.

      Церемония сопровождалась весьма экзотическим ленчем — фрукты, куры по-китайски, с запеченными внутри красными значками-талисманами, золотистый поросенок и пиво «Цинтао». На ленче присутствовали более пятидесяти почетных гостей, включая одного сенатора и одного конгрессмена, мэра Лос-Анджелеса, федерального судью, генерала военно-воздушных сил США, директора телевизионной студии, советников планово-консультативного комитета центрального городского округа, специально отобранных представителей прессы (всеми отмечалось отсутствие среди приглашенных журналистов из «Лос-Анджелес таймс»), архитектора Рэя Ричардсона и главного инженера Дэвида Арнона. От строителей практически никого не было, кроме коменданта Элен Хасси и прораба Уоррена Эйкмана. Кроме того, по настоянию Дженни Бао, которая консультировала корпорацию по вопросам «фен-шуй», из Гонконга самолетом доставили даоистского священника.

      Господин Ю в подчеркнуто вежливой и сентиментальной манере приветствовал своих гостей пожатием левой руки, поскольку правая у него от рождения бездействовала. Тот, кто встречался с ним в первый раз, вряд ли мог представить, что этот человек, обладавший огромным состоянием (журнал «Форбс» оценивал его более чем в 5 миллиардов), находился в отличных отношениях с коммунистическими вождями из Пекина. Но господин Ю был убежденным прагматиком.

      После краткого приветствия слово было предоставлено Рэю Ричардсону, чтобы продолжить церемонию представлением нового строительного чуда. Стоявший у микрофона пятидесятипятилетний архитехнолог (как он сам себя называл) выглядел на десять-пятнадцать лет моложе своего возраста. На нем был элегантный полотняный костюм кремового цвета, мягкая голубая рубашка и великолепный галстук ручной работы. Он выглядел законченным европейцем, скорее всего итальянцем. На самом же деле Рэй был по происхождению шотландцем, хотя и приобрел под южным солнцем мягкое калифорнийское произношение. Знавшие Рэя Ричардсона утверждали, что это было единственное, в чем он проявлял мягкость.

      Разложив перед собой несколько отпечатанных листков с подготовленной речью, он попытался улыбнуться, но, найдя полуденное солнце слишком ярким для своих холодных серых глаз, водрузил на нос солнцезащитные очки в черепаховой оправе, тем самым придав своему субтильному облику дополнительную значительность.

      — Уважаемый господин Ю.К., сенатор Шварц, конгрессмен Келли, господин мэр, дамы и господа! История архитектуры отражает не только, как вы думаете, эстетику, но также и технологию…

      Сидевший в окружении проектантов и конструкторов Митчелл Брайан тяжко вздохнул, осознав, что ему предстоит выдержать ещё одну пытку нудной патетической проповедью своего коллеги и хозяина. Он оглянулся на Дэйва Арнона и многозначительно подмигнул, предварительно убедившись, что Джоан — жена Ричардсона, индианка по происхождению — не заметила его легкомысленного акта протеста. Вряд ли Митчу стоило особо беспокоиться на этот счет: Джоан, не отрывая глаз, с благоговением смотрела на Ричардсона, словно в религиозном экстазе. С трудом поборов зевоту. Дэвид Арнон откинулся на спинку стула и стал разглядывать Арлин Шеридан, пытаясь представить как та выглядит без одежды.

      — История всей современной архитектуры — это история технологических побед и открытий. Например, изобретение цемента в Древнем Риме дало возможность возвести купол в Пантеоне, который оставался самым большим сооружением этого типа вплоть до девятнадцатого века. Во времена Джона Пакстона были обнаружены новые структурные свойства стальных конструкций и разработана технология производства оконного стекла, что сделало возможным появление Хрустального дворца в Лондоне в 1851 году. Тридцатью годами позже изобретение Сименсом электрического лифта привело к строительству первого многоэтажного строения на рубеже веков в Чикаго. А уже столетие спустя архитектура фактически вступила на рубежи космической индустрии: в строительство пришли новейшие материалы, позволяющие на порядок снизить вес зданий, таких как «Норман Фостер» в Гонконге или «Шанхайский банк».

      — Дамы и господа, должен сообщить, что мы с вами являемся свидетелями, настоящего переворота в современной архитектуре: в ней настолько широко используются самые передовые аэрокосмические и компьютерные технологии, что здание превращается в своего рода гигантскую умную машину, внутри которой невидимые микро — и субмикропроцессоры заменили устаревшие и громоздкие механические системы. Такое сооружение скорее следует считать огромным роботом, а не просто убежищем для людей. Его скелет насквозь пронизан электронно-нервной системой, в которой каждое окончание, каждая микросхема выполняют свою функцию столь же гибко и надежно, как мышцы в теле олимпийского атлета.

      — Не сомневаюсь, что некоторые из вас уже слышали о так называемых умных, или интеллектуальных, зданиях, — продолжал Рэй Ричардсон. — Описание такого рода архитектурных систем время от времени появляется в средствах массовой информации, хотя до сих пор отсутствует однозначное мнение, что же превращает здание в подлинно разумную машину. Что касается меня, то главным критерием успешной реализации такой комплексной системы я считаю согласованное и органичное взаимодействие всех без исключения составляющих такого архитектурного компьютера — как систем, непосредственно отвечающих за состояние самого здания и его коммуникаций, так и узлов, обслуживающих деловые потребности и задачи его обитателей. Я представляю такие системы и узлы действующими скоординированно, и уподобил бы их вагонеткам с информацией, или «инфокарам», на тщательно отрегулированной железной дороге. Только на самом деле движутся не вагонетки, а невидимые электронные сигналы внутри экранированного кабеля разветвленной компьютерной сети. Причем по кругу, наподобие тех микроавтобусов, что снуют в нашем даун-тауне. С помощью таких «инфокаров» центральный компьютер посылает сигналы в различные подчиненные ему узлы, отвечающие за безопасность, сбор информации, энергетический баланс, в виде модулированных, высокочастотных, цифровых информационных кодов.

      — Так, например, центральный компьютер может отслеживать сигналы с различных датчиков, установленных по всему зданию, контролируя пожарную безопасность. И только в том случае, если центральный компьютер не сумеет сам обеспечить ликвидацию загорания, он сообщает в местную пожарную службу и вызывает на помощь людей.

      Лишь на секунду Ричардсон оторвал взгляд от лежавших перед ним листков, услышав внезапно долетевший снизу голос Чена Пенфея:

      — Корпорация «Ю» поддерживает фашистский режим Пекина!

      — Что любопытно, — ухмыльнулся Ричардсон, — когда я направлялся сюда, кто-то спросил меня, не собираемся ли мы продемонстрировать что-нибудь из новых технологических возможностей нашего здания. Я ответил, что пока нет. — Он протянул руку в ту сторону, откуда доносились выкрики демонстрантов. — Но, знаете, мне кажется, я зря от этого отказался. И в результате внизу собрались эти крикуны. Очень жаль, что пока я лишен возможности разогнать их одним нажатием кнопки. — Среди слушателей пробежал вежливый смешок. — Когда же строительство будет закончено, каждый сможет легко убедиться в истинном интеллекте этого современного сооружения. Его разум заключается вовсе не в том, что оно может самостоятельно устанавливать оптимальный энергетический режим, максимально снижающий потери. И даже не в том, что он надежно контролирует работу сейсмостабилизаторов, обеспечивая абсолютную безопасность при землетрясениях силой восемь с половиной балла по шкале Рихтера.

      Нет, дамы и господа. В чем действительно это здание превосходит все остальные подобные сооружения в Лос-Анджелесе, а возможно и во всей Америке, так это в присущем ему свойстве адаптироваться не только к требованиям современных информационных технологий, но и к условиям завтрашнего дня.

      И когда многие американские компании борются за выживание в борьбе со своими европейскими и восточно-азиатскими конкурентами, следует с горечью признать, что в США множество зданий различных офисов, контор и отелей — некоторые из которых построены аж в 1970 году — являются абсолютно бесперспективными с точки зрения современных информационных технологий. Их дешевле снести и построить новые, чем доводить это старье до необходимого уровня.

      Я считаю, что наше здание как раз и представляет новое поколение бизнес-центров. С ними страна, безусловно, может иметь надежду на успех в жестком соревновании; именно такие сооружения гарантируют нашему великому государству ведущее положение в будущей системе мировых отношений, которую президент Доул метко окрестил Всемирной Информационной Инфраструктурой. Не сомневайтесь, именно такие комплексы являются надежным ключом к экономическому процветанию. Информационные инфраструктуры сыграют в ближайшие десять лет для США такую же роль, что и развитие транспортной системы в середине уходящего века. Вот почему я уверен, что уже в ближайшее время вы увидите ещё не одно сооружение, подобное нашему.

      Разумеется, только время докажет мою правоту, а также то, насколько полно уважаемый заказчик, корпорация «Ю», будет удовлетворен реализацией этих идей не далее чем в двадцать первом веке. Тем не менее уже сейчас можно заявить со всей определенностью, что мир стоит перед необходимостью столь же судьбоносного выбора, как и Чикаго сто лет назад, когда потребность в новых способах хранения продукции, торговли и управления производством, основанных на железнодорожной системе транспорта и паросиловых установках, поставила на повестку дня внедрение принципиально новых технологий делопроизводства, включая телефоны, печатные машинки и соответствующие этому новые типы офисов, особенно учитывая бешеное подорожание городской земли. И в Чикаго возникли ранее невиданные гигантские сооружения — небоскребы и абсолютно новый тип застройки. По этим же причинам в промежутке с 1900 по 1920 год и Манхэттен превратился в тесное скопище конструкций, подобных замкам, которое стало для нас сегодня вполне привычным. Я утверждаю, что сейчас мы как раз стоим на пороге новых урбанистических метаморфоз, когда наши города постепенно станут превращаться в подлинно интеллектуальных участников всемирного экономического процесса.

      Итак, сегодня мы все присутствуем на церемонии подведения здания под крышу. По традиции в этом случае мы всегда сбрасываем с верхнего этажа ветвь какого-нибудь вечнозеленого растения. Меня нередко спрашивают о природе этого обычая, но фактически никто не знает точного ответа на этот вопрос. Как-то мне довелось беседовать с профессором древней истории, и он рассказал мне, что, возможно, эта традиция зародилась в Древнем Египте, когда окончание любого строительства ознаменовывалось человеческими жертвами. Так вот, ветка вечнозеленого растения, по его мнению, заменила существовавший в свое время обычай замуровывать архитектора живьем в стену построенного им здания или просто сбрасывать того с крыши. Знаю, что немало заказчиков и в наше время с удовольствием возродили бы эту старинную традицию, но, надеюсь, господин Ю не относится к их числу, и я могу не опасаться за свою жизнь. — В этом месте Ричардсон взглянул на господина Ю и заметил, как тот вежливо улыбнулся в ответ. — По крайней мере, смею надеяться. И все-таки, дамы и господа, лучше побыстрее сбросить ветвь, пока он не передумал.

      Аудитория ещё раз вежливо рассмеялась,

      — Да, кстати, довольно любопытно, что Жардин, сын господина Ю, на всякий случай предусмотрительно позаботился о безопасности демонстрантов, собравшихся там, внизу, и попросил их отойти от здания, пока церемония не закончится.

      По залу снова прокатился смех, а когда Ричардсон приблизился к краю крыши, держа в руках ветку, все зааплодировали. Многие гости приблизились к нему, чтобы понаблюдать, как ветвь пролетает триста пятьдесят футов и приземляется на площади внизу.

      Заметив, что среди наблюдавших за падением была и Джоан, Митч снова перехватил взгляд Дэвида Арнона, который прикрыл рот двумя пальцами, словно боялся, что его вырвет.

      Дэвид, криво ухмыльнувшись, наклонился к нему.

      — Знаешь, Митч, — произнес он, — как еврею, мне не стоило бы этого говорить, но, по-моему, этих древних египтян можно понять.

      Часть первая

      «Архитектура — это вуду».

      Бакминстер Фаллер.

      Ричардсоны возвращались из «Оранжереи», одного из самых престижных ресторанов Лос-Анджелеса. Шофер, сидевший за рулем их пуленепробиваемого «бентли», сразу после Ла-Чиенаги свернул на запад, в направлении Сансет-стрит.

      — Сейчас мы едем домой, Диклан, — обратился Ричардсон к водителю. — Завтрашнее утро я проведу в своей мастерской. Ты снова мне понадобишься около двух, чтобы отвезти в аэропорт.

      — Вы полетите на своем «гольфстриме», сэр? — У Диклана был такой же мощный ирландский акцент, как и шея. И всякий хоть раз видевший его в специальных очках «Черный кот» с линзами ночного видения и с самозарядным «Руджер П-9» на переднем сиденье сразу догадывался, что перед ним не просто водитель, но и надежный телохранитель Ричардсона.

      — Нет, у меня заказан билет в Берлин.

      — Тогда лучше выехать немного пораньше, сэр. Сегодня трасса на Сан-Диего было довольно сильно забита.

      — Благодарю за совет, Диклан. Как насчет полвторого?

      — Годится, сэр.

      Хотя было уже за полночь, в окнах мастерской архитехнолога горел свет. Чтобы улучшить обзор в свете придорожных фонарей, Диклан переключил диод на линзах очков с красного цвета на зеленый — никогда не знаешь наверняка, что тебя поджидает в темноте. Разумеется, если у тебя нет таких ночных «широкоуголок», как этот «Черный кот».

      — Похоже, они ещё работают, — заметила Джоан. жена Ричардсона.

      — Это вполне нормально, — ответил Ричардсон. — Когда я уезжал, работы у них ещё было навалом. Ведь всякий раз, когда я прошу эту немчуру что-нибудь сделать, находится сотня причин, по которым они не могут сразу взяться за дело.

      Здание, построенное по собственному проекту Ричардсона и обошедшееся в двадцать один миллион долларов, располагалось среди рекламных щитов с выгоревшими на солнце голливудскими красотками и имело форму стеклянного треугольника, напоминавшего нос огромной ультрасовременной яхты. Устремленная острием на восток, в сторону Голливуда, и защищенная со стороны дороги зеркальной стеной из солнцезащитных стеклянных панелей, контора Ричардсона заметно отличалась от общего архитектурного стиля Лос-Анджелеса — если только эту разнородную смесь вообще можно было назвать стилем. Как и все, что построил Ричардсон в Лос-Анджелесе, его собственный офис казался неким чужеродным образованием — по духу скорее европейским, нежели американским. И даже, может быть, занесенным сюда из другого мира. Дизайнеры и архитекторы причисляли Ричардсона к рационалистической школе, а спроектированные им здания считали образцами типично механистического подхода. В его творениях ощущалось явное влияние конструктивистских фантазий Гропиуса, Корбюзье и Стирлинга. В то же время его работы, выходя за рамки примитивной утилитарности, выражали энергичную приверженность самым последним технологическим идеям цивилизации.

      — Немчура, — презрительно пробормотал Ричардсон, покачав головой.

      — Согласна, дорогой, — поддакнула ему Джоан. — Как только мы откроем филиал в Берлине, они нам уже будут не нужны.

      Между тем их «бентли» свернул с шоссе и, обогнув офис с тыльной стороны, въехал на подземную парковку.

      Все здание состояло из семи этажей, шесть из них — над землей. На нижнем уровне были устроены кабинеты проектантов и большая, высотой в два этажа, мастерская. А на этажах с третьего по седьмой располагались частные квартиры. Ричардсоны нередко оставались в этом прекрасно оборудованном пятиугольном доме-офисе, когда задерживались здесь допоздна или, наоборот, если надо было пораньше приступить к срочной работе. Рэй Ричардсон был целиком поглощен своей профессией, однако все же большую часть свободного времени они с женой проводили в другом доме, в районе Деревенского ущелья. Этот дом с десятком спальных комнат, также построенный по проекту Ричардсона, за свою исключительную элегантность и изящество удостоился редкой похвалы такого известного критика в области современной архитектуры, как знаменитый Том Вульф, на страницах его журнала «Ярмарка Тщеславия» и был внесен в десятку новейших достижений современного зодчества.

      — Надо заглянуть в мастерскую и проверить, чем они там занимаются, — заметил Ричардсон. — Не исключено, что просто валяют дурака.

      Супруги чинно поднялись по широкой гранитной лестнице, подобно королевской чете, проверяющей охрану своего дворца и отвечая на приветствия подданных холодным кивком головы. Они остановились у входа в огромную, ярко освещенную мастерскую, словно ожидая, пока глашатай сообщит об их прибытии. Не считая ирисов в вазе на столике секретаря в приемной, которые были призваны скрасить удручающую одноцветность этого лос-анджелесского «баухауса», сами Ричардсоны представляли наиболее живописную часть безликого интерьера.

      Эта мастерская, собственность фирмы «Ричардсон Эссоушиэйтс», одна из современнейших архитектурных студий в мире, насчитывала девяносто метров в длину. Она была заставлена семнадцатью двенадцатиметровыми скамьями, расположенными под прямым углом к выходящей на юг застекленной стене. Сквозь неё открывалась широкая панорама города. Даже в это позднее время здесь крутились архитекторы, дизайнеры, инженеры, модельщики, специалисты в области компьютерных технологий и различный вспомогательный персонал. Все обсуждали какой-то общий проект. Многие находились в мастерской уже тридцать шесть часов безвылазно, и те из них, кто работал в фирме относительно недавно, не обратили особого внимания на визит блестящей четы хозяев. Те же, кто почаще встречался с Рэем Ричардсоном, мгновенно оторвали взгляд от экранов своих компьютеров и попрятали куски недоеденной пиццы, понимая, что пришел конец той дружной и неформальной обстановке, в которой они работали до его прихода.

      Окинув взглядом мастерскую, Джоан Ричардсон удовлетворенно покачала головой, мысленно восхищаясь тем образцовым порядком, который царил в офисе её супруга. В её горящих преданностью глазах — глазах индианки из племени Навахо — можно было прочесть, что это целиком заслуга мужа, которого она привыкла боготворить.

      — Ты только посмотри, дорогой, — с придыханием проговорила она. — Какая творческая активность, просто диву даешься. Полпервого ночи, а они вовсю работают. Причем так энергично, словно пчелы в улье.

      Сняв плащ, Джоан перекинула его через плечо. На ней были длинная льняная юбка в индонезийском стиле, подходящая по цвету блузка и жакет. Такая многослойная одежда помогала замаскировать её фигуру, напоминавшую лошадиный круп. Тем не менее Джоан была довольно симпатичной женщиной, крупные черты лица делали её похожей на знаменитых гогеновских таитянок.

      — Поразительно, просто поразительно. Можно просто гордиться, что ты являешься главным источником всей этой активности.

      Рэй Ричардсон в ответ только хмыкнул, настойчиво пытаясь отыскать среди черных, белых и зеленых плоскостей — экранов, кульманов, рабочих столов и чертежей — Аллена Грейбла, занятого в двух наиболее крупных и престижных проектах, над которыми сейчас работала фирма. Наряду с практически законченным представительством корпорации «Ю» это был Кунст-центрум, которым в настоящее время и занимался вплотную ведущий дизайнер компании. Не в последнюю очередь из-за того, что хозяину как раз предстояло лететь в Германию, чтобы представить готовые эскизы городским властям Берлина.

      Кунст-центрум, или Центр искусств, был задуман немцами как противовес парижскому «Бебуру», Центру прекрасного, и должен был разместиться на знаменитой Александерплатц — просторной, продуваемой всеми ветрами и свободной от транспорта площади, которая в свое время была торговой Меккой германской столицы.

      Грейбл был настолько поглощен этими проектами, что подчас не мог сразу вспомнить, над каким же именно он работал в тот или иной момент. Проводя не менее двенадцати (а нередко и по шестнадцать) часов в мастерской, он совсем забросил личную жизнь. Он понимал, что совсем недурен собой и вполне мог бы завести симпатичную подружку, если бы только удалось выкроить хотя бы каплю времени для свиданий. В итоге жил бобылем, проводя все больше и больше времени на работе. Он понимал, что такое положение вещей вполне устраивает Ричардсона. По завершении основной части проекта офиса корпорации «Ю» Грейбл вполне мог бы отвалить на каникулы, а с его заработком можно отдохнуть где угодно. Но ему никак не удавалось толком найти окошко в сверхзагруженном рабочем графике. Подчас Грейбл чувствовал, что находится на грани нервного срыва. И тогда он прибегал к выпивке.

      Наконец Ричардсон обнаружил Грейбла. Этот высокий и кудрявый уроженец Нью-Йорка сидел в линялой футболке за пультом «Интерграфа» и напряженно вглядывался в экран через заляпанные очки. Он проверял различные варианты размещения архитектурных элементов ансамбля — всевозможных кривых и многоугольников.

      Программная начинка «Интерграфа», предназначенного для компьютерного дизайна, являлась краеугольным камнем всей системы проектирования Ричардсона, причем используемой не только для Лос-Анджелеса, но и по всему миру. С учетом всех проектов, как уже законченных его компанией — офисов в Гонконге, Токио, Лондоне, Нью-Йорке и Торонто, — так и планируемых в Берлине, Фрэнкфурте, Далласе и Буэнос-Айресе, Ричардсон сразу после НАСА являлся крупнейшим пользователем системы «Интерграф». Подобные компьютерные системы совершили подлинно революционный переворот в архитектуре, обеспечив возможность удобного перемещения и фиксации элементов проектирования, а также быструю ручную правку, позволяющую конструктору легко переносить, вращать, вытягивать и размещать в пространстве любое количество объектов как в двух-, так и трехмерном измерении.

      Скинув свой модный пиджак от Армани, Ричардсон пододвинул стул к компьютеру и устроился позади Грейбла. Не говоря ни слова, он развернул на столе полноформатный чертеж и стал сравнивать его с двухмерным изображением на экране монитора, одновременно жуя кусок пиццы, предложенный Грейблом.

      Уже прилично уставший дизайнер несколько пал духом. Система автоматизированного проектирования (САП) быстро преобразовывала введенные им параметры в новый архитектурный ансамбль, и порой ему казалось, что с такой же легкостью он смог бы сочинять и музыку. Его философско-лирические размышления мгновенно улетучились с появлением Рэя Ричардсона былые радость и удовлетворение от процесса творчества сразу стали столь же эфемерными и искусственными, как и компьютерные диаграммы.

      — Думаю, что-то в этом роде, Рэй, — устало проговорил он. Щелкнув правой клавишей «мышки», Ричардсон уже открывал на компьютере приложение «Смарт Дро», чтобы лучше представить очередной вариант проекта.

      — Ты думаешь? — холодно улыбнулся Ричардсон. — О Господи, похоже, ты не слишком-то уверен. — Тут он поднял руку, словно прилежный ученик, желающий ответить у доски, и громко крикнул: — Эй, кто-нибудь, принесите чашку кофе.

      В ответ Грейбл, слишком усталый, чтобы спорить, только пожал плечами и вздохнул.

      — Что все это значит в конце концов? Откуда у тебя такая неуверенность? Давай же, Аллен, выкладывай. Что, черт возьми, происходит? И куда, скажи на милость, провалился Крис Паркс?

      Паркс был менеджером проекта Кунст-центрума, хотя и не главной, но заметной фигурой в коллективе. В его обязанности входили организация и проведение рабочих совещаний по обсуждению и согласованию деятельности различных рабочих групп, а также решению ключевых задач проектирования.

      Грейбл подумал, что вполне понятно, что именно происходит: все, и он сам в том числе, мечтают только об одном — побыстрее бы добраться до дома, расслабиться и, лежа в постели, посмотреть телевизор. Вероятно, именно этим сейчас и занимается Крис Паркс.

      — Он ушел домой, — ответил он Ричардсону.

      — Ты хочешь сказать, что менеджер отвалил?

      Одна из сотрудниц группы моделирования, Мэри Сэммис, принесла кофе для Рэя Ричардсона. Тот отпил глоток, поморщился и протянул чашку назад.

      — Оно уже протухло, — заметил он.

      — Крис просто валился с ног, — попробовал объяснить ему Грейбл, — и я сказал, чтобы он шел домой.

      — Принесите мне другой кофе, и уж на этот раз — с блюдцем. Когда я прошу чашку кофе, подразумевается именно такой вариант.

      — Сию минуту.

      Покачав головой, Ричардсон раздраженно пробормотал:

      — Не пойму, во что превращается наша мастерская? — И быстро вспомнив что-то, спросил: — Кстати, Мэри, как продвигаются дела с моделью?

      — Мы ещё работаем над ней. Рэй.

      Он опять недовольно покачал головой:

      — Только не подведи меня, милая. Я улетаю в Германию завтра днем. — Он взглянул на свои наручные часы «Брейтлинг». — Если быть точным, то в двенадцать часов. И к этому времени готовая модель уже должна быть упакована вместе со всей документацией. Вам понятно?

      — Все будет сделано, Рэй, обещаю вам.

      — Мне твое слово не нужно. Это касается не только меня лично, Мэри. Если бы это было так, тогда другое дело. Но мне сдается, что для того, чтобы полностью обеспечить и нашу новую мастерскую, и тридцать её сотрудников на ближайшие два года работой над этим заказом, нам просто необходимо успешно продемонстрировать модель предлагаемого проекта. Ты согласна со мной, Мэри?

      — Да, сэр, вы правы.

      — Только не называй меня сэр, Мэри. Мы все-таки не в армии.

      И подняв трубку телефона на столе Грейбла, Ричардсон быстро набрал номер. Воспользовавшись благоприятным моментом, Мэри быстро удалилась.

      — Рэй, кому ты звонишь? — спросил Грейбл, слегка дернув щекой. Нервный тику него обычно означал, что он устал как собака или нуждается в выпивке. — Ты что, не понял, что я сказал? Именно я отправил его домой.

      — Я все прекрасно слышал.

      — Рэй!

      — Где же наконец этот проклятый кофе? — крикнул Ричардсон через плечо.

      — Надеюсь, ты звонишь не Парксу? Ричардсон в ответ лишь презрительно взглянул на Грейбла, приподняв свои мышиные брови.

      — Ты настоящий подонок, — зло процедил Аллен Грейбл сквозь зубы, неожиданно почувствовав лютую ненависть к Ричардсону. — Чтоб ты сдох, мать твою…

      — Крис? Это я. Рэй. Не разбудил тебя? В самом деле? Весьма сожалею. Разреши полюбопытствовать. Крис. Ты хоть представляешь себе, какую прибыль этот проект может принести нашей фирме? Нет, просто интересуюсь. Что ж, ты прав — около четырех миллионов долларов. Четыре миллиона баксов. В данную минуту большинство сотрудников бьется в неурочное время над этим заказом. Крис. И только тебя здесь нет, а ведь ты, насколько помню, сраный менеджер этого самого проекта. Так вот, не кажется ли тебе, что ты подаешь плохой пример? Значит, не кажется? — Нетерпеливо выслушав объяснения, он затряс головой. — Что ж, по правде говоря, меня мало интересует, как долго ты уже торчишь дома. И мне наплевать, если твои дети подумают, что с их матерью ты встречаешься только в супермаркете. Твое настоящее место сейчас здесь, в мастерской. Надеюсь, ты сумеешь оторвать задницу от домашнего кресла и навестить наконец своих сотрудников. В противном случае мне придется подыскать другого менеджера на твое место. Ты уже выезжаешь? Это другое дело.

      Ричардсон положил трубку и оглянулся в поисках супруги. Склонившись над застекленным кубом около лестницы, та с удовлетворением рассматривала модель здания штаб-квартиры корпорации «Ю», строительство которого на Хоуп-стрит было уже практически закончено.

      — Я побуду немного здесь, дорогая, — обратился он к ней. — Увидимся наверху, о кей?

      — Хорошо, милый. — Улыбнувшись. Джоан окинула взглядом мастерскую. — Спокойной ночи всем. — Она попрощалась и вышла.

      Лишь два-три сотрудника улыбнулись ей в ответ. У большинства от усталости не осталось сил даже и на это. Кроме того, им было прекрасно известно, что во многом она была копией своего чудовища мужа, а в некотором смысле даже превосходила его. У того был хоть какой-то талант. Некоторые из проектантов со стажем ещё помнили эпизод, когда в порыве раздражения она выкинула в окно факс.

      Рэй Ричардсон между тем перевел все внимание на монитор и, снова щелкнув «мышкой», изменил изображение на трехмерное. На экране появилась модель гигантского полукруга, около двухсот метров диаметром, элегантно стилизованного под полумесяц и увенчанного огромной короной, напоминавшей развернутые птичьи крылья. Некоторые критики, особенно в Европе, утверждали, что эти крылья символизируют орла, а конкретнее, нацистский герб. По этой причине они тут же окрестили творение Ричардсона «постнацистским».

      С помощью «мышки» Ричардсон увеличил масштабы трехмерного изображения на дисплее. Сейчас можно было заметить, что здание состоит не из одного, а из двух полумесяцев, соединенных дугообразной колоннадой. С одной стороны располагались магазины и офисы, с другой — выставочные залы. Эти базовые эскизы Центра искусств были согласованы со всеми потенциальными соисполнителями проекта и основаны на предоставленных теми данных. Подготовленные на их основе детали проекта, а также соответствующие расчеты Ричардсон и собирался обсудить во время намеченного на завтра визита в Берлин. Проскочив маркером через колоннаду, Ричардсон увеличил масштаб потолка и дважды щелкнул «мышкой», вызвав на экране изображение стальных опор, обладающих необычным «эффектом памяти», то есть запоминающих ранее приданную им форму. Они поддерживали фотохромные стеклянные панели.

      — А это что за чушь? — нахмурился он. — Послушай, Аллен, ты так и не сделал то, о чем я тебя просил. Помнится, мы договаривались, что ты подготовишь оба варианта.

      — Но ведь мы решили остановиться именно на этой компоновке.

      — Мне хотелось бы на всякий случай иметь и другой вариант.

      — На какой-такой случай? Я тебя что-то не понимаю — или мы признаем оптимальным этот вариант, или другой. — Щека у Грейбла опять нервно задергалась.

      — На тот случай, если я передумаю, вот на какой, — отрезал Ричардсон, безжалостно и довольно похоже сымитировав нервный тик на лице Грейбла. Глубоко вздохнув и сняв очки, тот прикрыл трясущимися ладонями свои заросшие щетиной щеки и сильно натянул кожу от подбородка к ушам. Какое-то время казалось, что он молится, ожидая помощи и совета у Всевышнего. Но, судя по всему, так и не дождавшись, медленно покачал головой, поднялся со стула и взял свой пиджак.

      — О Боже, как же я тебя иногда ненавижу, — признался он. — Нет, неправда — ненавижу я тебя всегда. Знаешь, ты хуже рака прямой кишки у бродячей собаки, понимаешь меня? В один прекрасный день кто-нибудь наконец облагодетельствует человечество и прикончит тебя. Я бы и сам это сделал, да только боюсь, что завалят письмами с благодарностями. Тебе нужен этот эскиз? Вот и нарисуй его сам, самовлюбленный выродок. Ты у меня уже вот где сидишь.

      — Что ты сказал?

      — Что слышал, кретин. — И развернувшись, Грейбл направился к лестнице.

      — Куда это ты, черт возьми, собрался?

      — Домой.

      Вскочив со своего места, Ричардсон резко подался в его сторону и четко произнес:

      — Тогда проваливай и можешь сюда не возвращаться. Ты слышал меня?

      — О кей, я ухожу, — ответил Грейбл. — И не вернусь, даже если ты будешь загибаться здесь в полном одиночестве.

      Ричардсон взорвался.

      — Это не ты уходишь, а я тебя выгоняю! — закричал он. — Ты уволен. Я тебя вышвыриваю отсюда, ты — дерьмо с нервным тиком. И все здесь мои свидетели. Ты слышал меня, Дергунчик? С этого момента ты уволен, ступай в задницу!

      Даже не оглянувшись, Грейбл лишь символически поднял вверх выпрямленный средний палец руки и спустился по лестнице. Кто-то сзади хихикнул. Плотно сжав кулаки, разъяренный Ричардсон обернулся, готовый вышвырнуть всякого, кто посмеет перечить.

      — Что здесь забавного? — прорычал он. — И где наконец этот проклятый кофе?

      Еще не остыв, от стычки, Грейбл миновал небольшой переулок и вошел в отель «Сент-Джеймс Клаб», где в ожидании такси он обычно выпивал пару рюмок в уютном баре, слушая легкую фортепьянную музыку. Он предпочитал водку с куантре и клюквенным соком. Именно этой смесью он и накачался шесть месяцев назад, когда его задержала полиция за вождение машины в нетрезвом виде. По правде говоря, не обошлось и без нескольких понюшек кокаина — чтобы легче добраться до дома. Да он бы вовсе бросил пить, если бы не эта чертова работа на износ.

      В целом сейчас, потеряв работу, он чувствовал себя гораздо лучше, чем когда у него отобрали права. Если бы ещё Ричардсон не обозвал его Дергунчиком… Аллен хорошо знал, что именно так некоторые его и называли за глаза, но никто до сих пор не осмеливался бросить это ему в лицо. И только Ричардсон оказался настоящим дерьмом, способным на такую подлость.

      Официанткой в баре работала бывшая актриса по имени Мэри, с которой у него сложились довольно дружеские отношения. Сейчас она оказалась так близко от него, что он решил поделиться с ней своими проблемами.

      — Я только что завязал со своей работой, — объявил он ей с гордостью. — Просто послал своего компаньона подальше.

      — Что ж, — откликнулась она, — довольно смело для тебя.

      — Думаю, мне уже давно надо было это сделать. Но он ещё никогда так не доставал меня. И я просто предложил ему заткнуться. Похоже, от этого предложения его вонючие мозги просто вскипели.

      — Что-то подсказывает мне, что ты сделал верный выбор, — заметила она.

      — Я ему не подстилка какая-нибудь. В самом деле. Но ты бы видела, как он взбесился.

      — Судя по всему, у вас там получилось недурное представление. По всем законам драмы.

      — Еще какой спектакль. Он чуть не лопнул от злости.

      — Я бы тоже не прочь оставить свою работу, — произнесла она свистящим шепотком.

      — Эх, Мэри, рано или поздно это случится. Уверен — так и будет.

      Он заказал ещё одну порцию и с удивлением заметил, что проглотил её быстрее первой. К тому времени, как Мэри сообщила ему, что такси прибыло и ждет его, он принял уже четыре или пять порций. Он был так сильно возбужден, что алкоголь, казалось, совсем не действовал. Грейбл достал из бумажника несколько банкнот и расплатился, оставив девушке щедрые чаевые. В принципе в этом не было особой необходимости, но ему хотелось выразить ей свою признательность за сочувствие, Далеко не каждый способен отважиться бросить работу.

      Как только он ушел из бара, Мэри вздохнула с облегчением. Он был неплохим малым, но от его постоянного нервного тика ей становилось не по себе. Кроме того, она ненавидела пьяниц — пусть даже и дружелюбно настроенных.

      Покинув отель: Грейбл сказал таксисту, чтобы тот отвез его в Пассадену. Они были всего в нескольких кварталах от центра и двигались по Голливудскому шоссе на юго-запад, когда перед самым поворотом на север, в сторону Пассадены, Грейбл вдруг что-то вспомнил.

      — О дьявол! — вырвалось у него.

      — В чем загвоздка? — спросил шофер.

      — Вот именно — загвоздка. Я забыл ключи от дома на работе.

      — Хотите вернуться за ними?

      — Притормози-ка немного, а я пока прикину, как лучше сделать.

      После разразившегося скандала возвращаться в контору ему совсем не хотелось. Рэй Ричардсон вполне мог решить, что он вернулся, трусливо поджав хвост, и будет проситься назад. Эта сволочь не упустит новой возможности высмеять его, а может быть, снова обозвать Дергунчиком. А второй раз Грейбл этого бы уже не вынес — дело могло закончиться рукоприкладством с самыми непредсказуемыми последствиями. Уж лучше не рисковать.

      — Итак, куда двинем, дружище?

      Выглянув в окно, Грейбл неожиданно увидел перед глазами знакомый силуэт здания. Они как раз находились на Хоуп-стрит, рядом с площадью, на которой высилась недостроенная штаб-квартира корпорации «Ю». И его сразу осенило, где он сможет переночевать.

      — Высади меня здесь, — ответил он таксисту.

      — Ты это серьезно, старик? — переспросил тот. — На этой строительной площадке, да ещё ночью?

      — Так надо, — подтвердил Грейбл и даже удивился, какого черта этот вариант не пришел ему в голову раньше.

      Митчелл Брайан начал склоняться к мысли, что его супруга, Алисон, и в самом деле начала сдавать. Особенно когда за завтраком она вдруг с невинным видом сообщила ему, что прочла недавно, будто некоторые южноафриканские племена свято верят, что выкидыш может не только привести к смерти отца, но и нанести огромный ущерб всей стране, даже вызвать стихийные бедствия: например, полностью остановить дожди, выжечь землю суховеями и наслать ужасную засуху. На что Митчелл коротко заметил, что им это — как он надеется — пока не грозит, и быстро направился к машине, хотя было только полвосьмого утра.

      Он видел, что Алисон так по-настоящему и не оправилась после потери их общего ребенка. В последнее время она выглядела ещё более замкнутой и нервной, чем раньше, и всячески старалась избегать встреч с детьми, наподобие того, как жители Лос-Анджелеса стараются не посещать без нужды южные кварталы центрального округа. Митч уже давно перестал рассматривать свои отношения с женой через призму судьбы так и не родившегося ребенка, то есть мог ли тот помочь сохранить семью. А спустя двенадцать месяцев после того злополучного выкидыша, почти день в день. Митч отбросил все оправдания её эксцентричного поведения и вплотную занялся разводом. Он сам себя за это ненавидел, понимая, что Алисон все ещё нуждается в бережной заботе и понимании. Но в то же время он прекрасно сознавал, что уже не любит её настолько, чтобы обеспечить такую заботу. На его взгляд, больше всего она сейчас нуждалась в психиатре.

      А что больше всего сейчас хотелось самому Митчу, так это залечь в постель с женщиной по имени Дженни Бао — консультантом их проекта по вопросам стиля и идей «фен-шуй». По утрам он обычно сразу направлялся к строящемуся офису корпорации «Ю», но иногда до этого звонил ей домой, в Западный Лос-Анджелес, где она регулярно занималась своими личными делами. В это утро Митч ехал уже хорошо знакомым маршрутом: сначала по шоссе на Санта-Монику, потом по проспекту Ла-Бри и, проехав несколько кварталов по бульвару Уилшайр, наконец свернул в спокойный, зеленый пригородный микрорайон, застроенный престижными домами в испанском стиле и шикарными ранчо. Здесь и обитала его Дженни. Он остановился около изящного серого бунгало с высокой надстройкой, верандой и безукоризненно ухоженной лужайкой перед домом. У дверей соседнего строения торчала странная табличка, сообщавшая о продаже дома.

      Заглушив мотор, он доставил себе удовольствие прослушать полутораминутное описание недвижимости в этом квартале, включая её стоимость. Информация поступала на автомобильный радиоприемник по специальному каналу через его персональный компьютер, установленный на другом конце города, у него дома. Его удивила весьма крутая стоимость жилья и то, что Дженни тем не менее по карману жить в этом миленьком пригороде, Похоже, у этого «фен-шуй» денег больше, чем он мог себе представить.

      «Фен-шуй», древнекитайское искусство планировки и благоустройства жилища с помощью магии «ветра и воды», включало в себя тщательный выбор места для будущего дома, его формы и внутреннего убранства, чтобы он гармонично вписался в окружающий ландшафт и максимально использовал все природные стихии. Сами китайцы свято верили, что только старинный метод выбора и освящения места для будущего здания позволяет привлечь в него необходимые флюиды из космоса и обеспечить тем самым его обитателям удачу, крепкое здоровье, процветание и долголетие. Любое строение во всем Восточно-тихоокеанском регионе — огромный небоскреб, самая крошечная лачуга — и проектировалось, и возводилось только на основе идей «фен-шуй».

      У Митча был довольно приличный опыт контактов со специалистами в области «фен-шуй», и не только с этой женщиной, с которой в последнее время спал. Так, при проектировании отеля «Остров нирваны» в Гонконге Рэй Ричардсон намеревался облицевать все здание светоотражающими панелями, пока консультант заказчика не объяснил, что ослепительное сверкание здания олицетворяет согласно «фен-шуй» исключительно вредное для всего живого «ша-ки», или дыхание дракона. В другой раз компания была даже вынуждена отказаться от получившего престижную премию проекта штаб-квартиры телекомпании «Сумида» в Токио, поскольку предложенная форма здания якобы символизировала бабочку, жизнь которой исчисляется днями.

      Наконец он вышел из машины и пошел по дорожке к дому. Дженни открыла ему дверь, на ней ещё был шелковый ночной халат.

      — Митч, какой приятный сюрприз! — воскликнула она, пропуская его в дом. — Я уже собиралась тебе звонить.

      Не дослушав, он стянул с её плеч халат и потащил в спальню.

      — М-м-м, — промурлыкала она. — Ты что, сегодня за завтраком объелся стероидов?

      Наполовину китаянка. Дженни Бао напоминала ему большую кошку. Такие же зеленые глаза, широкие скулы и прямой носик, который, судя по всему, был результатом умелой косметической операции. Уголки её широкого рта изящно изгибались, напоминая скорее улыбку искушенного и хитроумного Одиссея, нежели простодушного Купидона. Она часто смеялась. Держалась подчеркнуто элегантно, грациозно передвигаясь танцующей кошачьей походкой на своих стройных ножках, достоинство которых прекрасно сознавала. Но не всегда она выглядела столь же привлекательно. Когда Митч впервые увидел её, у неё было десять-пятнадцать фунтов лишнего веса. И ему было любопытно, сколько же она затратила часов на изнурительные занятия в тренажерном зале, чтобы добиться таких выдающихся результатов.

      Под халатом на ней были только трусики и чулки на поясе.

      — Так значит, твой дракон предупредил тебя о моем приходе? — усмехнулся он, указывая на старинный компас «фен-шуй», который висел на стене в изголовье кровати. Этот компас представлял собой круглый диск, разделенный на тридцать-сорок концентрических окружностей, заполненных китайскими иероглифами, которые, как было известно Митчу, назывались «луопан» и обозначали положительные и отрицательные проявления характера дракона внутри жилища.

      — Разумеется, — ответила она, залезая в кровать и ложась на спину. — Дракон мне обо всем сообщает.

      Дрожащими от нетерпения руками он схватил её эластичные трусики и сдернул их вниз, словно занавес, обнажив золотистые холмики ягодиц. Потом расстегнул клипсы на подвязках и принялся стягивать чулки. Помогая ему, она поджала колени к груди. Когда она снова вытянула ноги, её маленькое тайное убежище, обрамленное темной шелковистой полоской, уже приготовилось принять его.

      Резким движением сбросив одежду, он прижался к её телу. Краем глаза обратив внимание на свое перевозбужденное и застывшее в ожидании атаки орудие, он не мешкая перешел в наступление.

      Закончив, они укрылись простыней и какое-то время вместе смотрели телевизор. Взглянув на свои водонепроницаемые «Ролекс», Митч произнес:

      — Мне пора двигать.

      Дженни Бао приподняла голову и поцеловала его.

      — А насчет чего ты собиралась мне звонить? — поинтересовался он.

      — Ах да, — вспомнила она и объяснила, что именно хотела с ним обсудить.

      Как только Митч занял место за своим рабочим столом в мастерской, он заметил, что к нему направляется Тони Левин, и вздохнул от досады. Он всегда считал Тони слишком уж угрюмым типом, да и взгляд у него какой-то хищный.. Сравнение с волком ещё больше усиливалось чуть выступающими передними резцами — вдобавок эта его приклеенная улыбочка, ни дать ни взять — волчий оскал, да ещё лохматые брови, сросшиеся на переносице. Даже смех у него был какой-то зловещий. Когда Левин смеялся, его хохот эхом разносился по всему зданию. Так смеются, когда хотят привлечь к себе внимание, и Митчу становилось не по себе от его смеха. Но сейчас на лице Левина не было даже тени улыбки.

      — Аллена Грейбла уволили, — сообщил он Митчу.

      — Ты что, шутишь?!

      — Вчера вечером.

      — Проклятие.

      — Он вчера допоздна заработался над этим Кунст-центрумом, когда в офис вдруг заявился Рэй Ричардсон и начал брызгать слюной.

      — Ну и что здесь такого необычного?

      — А то, что Ричардсон по-настоящему разъярился. Был готов всех просто растерзать.

      Левин приглушенно хохотнул и пригладил торчащий сзади хвостик из темных сальных волос. Этот самый хвостик являл собой ещё одну причину, по которой у Митча не лежала к нему душа, и не в последнюю очередь из-за того, что сам Левин упорно называл эту хреновину шиньоном.

      — Понятно, самолюбие почти беспредельных размеров. Ему по-прежнему кажется, что он гений. А в результате у него лишь один настоящий талант — непрерывно подкладывать гвозди под собственную задницу.

      — Как думаешь, что теперь будет, Митч? Возьмем другого конструктора? Ведь работа-то почти закончена, ведь так?

      Сам Левин был менеджером проекта здания штаб-квартиры корпорации «Ю».

      — Позвоню-ка я лучше Аллену, — ответил Митч; — У меня накопилось несколько вопросов, и очень нужен его совет. А что касается Ричардсона, от него требуется одно — не мешать, если только это вообще возможно.

      — Слишком поздно, — заметил Левин. — Он уже вычеркнул Грейбла из штата и сам сегодня утром будет вести рабочее совещание по проекту.

      — Совсем хреново. Я думал, он отправился в Германию.

      — После совещания и отправится — никаких проблем.

      — Вот это нам на руку. Без него Аллен быстро приведет все в порядок. А ведь Ричардсону ещё предстоит выполнить некоторые принципиальные требования корпорации.

      — Какие такие требования? Уж объясни, будь добр, что это за принципы такие.

      — «Фен-шуй», забыл?

      — Ах это! Боже, я думал, мы уже закончили с этим дерьмом.

      — Закончили; да только на эскизах. Дженни Бао обошла здание и обнаружила массу нарушений. Особенно её беспокоит это дерево. Особенно то, как оно посажено.

      — Это чертово растение с самого начала у нас как заноза в заднице.

      — Согласен с тобой. Тони. А ещё она недовольна четвертым этажом.

      — А там, черт побери, что ей не понравилось?

      — Этот этаж, по её мнению, может принести неудачу.

      — Что-что? — опять хохотнул Левин. — Но почему именно четвертый, а не тринадцатый?

      — Потому что у китайцев несчастливое число не тринадцать, а четыре. И слово «четыре» по-китайски, как она сказала, одновременно означает смерть.

      — А у меня день рождения как раз четвертого августа, — сказал Левин. — Не больно повезло, не так ли? — громко расхохотался он, на этот раз кудахтающим смехом. — От этой Кун-фу рехнуться можно. — И Левин рассмеялся ещё громче.

      Митч пожал плечами:

      — Что касается меня. Тони, то я считаю, что заказчик вправе получить то, за что он платит. Если даже ему нужна акупунктура всего здания, изволь выполнить акупунктуру. Только в этом случае можно рассчитывать на оплату счета.

      — Но насколько мне известно, наш заказчик водит дружбу с коммунистами. А ведь «комми» — закоренелые атеисты, и им наплевать на всех этих духов предков и символы удачи; не так ли?

      — Ты мне кое-что напомнил, — заметил Митч. — Пожалуй, мы могли бы коснуться этого и на сегодняшнем совещании. Помнишь тех демонстрантов? Ну, которые протестовали, когда началась дурацкая церемония «подведения под крышу»? Похоже, они могут нам помочь.

      Над проектом «Ю-билдинга» параллельно трудились несколько специализированных групп — конструкторов, структурных инженеров, инженеров-механиков, а также инженеров систем управления зданием (СУЗ), где работал и сам Митч. Он должен был обеспечить, чтобы все согласованно соблюдали единую концепцию. Нередко архитектурные фирмы занимались лишь общим проектом, а для более детальной проработки нанимали инженеров-консультантов со стороны. Накопив уже немалый опыт и имея у себя в штате почти четыре сотни сотрудников, Ричардсон использовал своих собственных механиков по системам жизнеобеспечения и инженеров СУЗ. Будучи сам весьма искушенным архитектором, Митч являлся техническим координатором и переводил заумные и высокохудожественные идеи конструкторов на земной язык реальности, с тем, чтобы до всех участников доходил смысл вносимых в проект изменений и модернизаций.

      Быстро отыскав на компьютере номер телефона Аллена Грейбла, Митч позвонил ему, но услышал лишь голос автоответчика.

      — Аллен? Это Митч звонит, сейчас десять утра. Мне только что рассказали о том, что здесь случилось вчера вечером, и, в общем, мне бы хотелось знать, насколько все это серьезно. Но даже если ты уже принял решение, прошу тебя ещё раз хорошенько подумать. Мы не можем позволить себе разбрасываться такими талантами, как ты. Мне хорошо известно, какой скотиной бывает Ричардсон. Но все-таки он достаточно одаренный мужик, а иметь дело с такими людьми подчас бывает несладко. Так что, э… звякни мне, когда появишься дома.

      Митч взглянул на часы. У него было вполне достаточно времени, чтобы просмотреть на компьютере файл, относящийся к практической реализации идей «фен-шуй», и поискать подходящее решение тех проблем, которые поставила перед ним Дженни Бао. Тут он заметил идущую по коридору Кай Киллен и махнул ей рукой, попросив подойти. Кай Киллен, менеджер по чертежам и эскизам, согласовывала и сверяла данные, поступающие с компьютера, и чертежи, выдаваемые «Интерграфом». Она, по существу, являлась хранителем базовой информации по всему проекту, при решении ключевых проблем Митч без неё был как без рук.

      — Кай, — обратился он к ней, — можно тебя попросить немного помочь?

      — Так в чем тут загвоздка? — проворчал Ричардсон, когда Митч изложил на совещании по проекту соображения, высказанные Дженни Бао. — Знаешь, мне иногда кажется, что эти долбаные специалисты Кун-фу просто-напросто высасывают проблемы из пальца, чтобы оправдать свои высокие гонорары.

      — Ну, эту песню мы уже слыхали, — пробормотал Марта Бирнбаум, коллега Митча из отдела СУЗ, преувеличенно заботливо поправляя свой галстук-бабочку.

      Митчу, чей отец всю жизнь проработал журналистом в малотиражной городской газете и тоже носил галстук-бабочку, этот предмет мужского туалета почему-то представлялся обязательным атрибутом всех обманщиков и лжецов. Это была ещё одна причина, по которой он недолюбливал этого заносчивого толстяка Бирнбаума.

      Все участники совещания демократично расселись вокруг белого круглого стола: Митчелл Брайан, Рэй Ричардсон. Джоан Ричардсон, Тони Левин, Марти Бирнбаум, Виллис Эллери, инженер-механик, далее — Эйдан Кенни, инженер СУЗ, Дэвид Арнон, инженер-планировщик из «Элмо-Серго лтд.», Элен Хасси, комендант здания, и Кай Киллен. Митч сидел рядом с Кай, её длинные ножки касались его ног.

      — Проблема в дереве, — объяснил Митч. — Вернее, в том, как оно посажено. Все тяжко вздохнули.

      — О Боже, Митч! — простонал Дэвид Арнон. — Возможно, это одно из лучших зданий, которые я когда-либо строил, но в то же время более тупого и занудливого заказчика я тоже пока не встречал. Он нанимает для работы лучшего в мире архитектора, а потом приставляет к нему вонючего китайского шамана, заставляя скрупулезно следовать всем её советам.

      Митч особо не возражал. Ему сообщили, что у Рэя Ричардсона уже были кое-какие подозрения относительно него и Дженни, и он не хотел особо привлекать к себе внимание, пытаясь защитить её.

      — А у этой глупой сучки есть хоть какое-нибудь конкретное предложение, как просунуть дерево сквозь крышу? Ведь его невозможно просто взять и перетащить в другое место.

      — Не горячись, Дэвид, — сказал Митч. — Нам все равно придется работать с этой, как ты назвал её, глупой сучкой.

      Раздраженно хлопнув себя по ляжкам, Арнон резко вскочил со стула. Митч хорошо знал: все это делалось специально, чтобы произвести должный эффект, — со своими шестью футами роста Арнон выглядел самым высоким, а возможно, и самым сексапильным мужчиной в этой комнате. Он был хоть и узок в кости, но плотного телосложения, с абсолютно горизонтально посаженными, неширокими плечами, служившими прочным жестким каркасом, на который была натянута оболочка из мускулов. Его точеную, прямоугольной формы голову украшала аккуратно подстриженная каштановая бородка. Он очень напоминал бывшего баскетболиста-профессионала, которым прежде в действительности и был. Арнон ещё юниором играл защитником за университет Дюка, а во взрослой команде в один из сезонов даже признавался лучшим игроком атлантического дивизиона, пока тяжелая травма колена не заставила его покинуть большой спорт.

      — Не горячиться, говоришь? — воскликнул Арнон. — Да ведь ты сам один из тех… И чья это была идея разместить именно там это вшивое дерево?

      — По правде говоря, эта долбаная идея принадлежит мне, — заметила Джоан Ричардсон.

      Пожав плечами и поклонившись ей в знак извинения, Арнон занял свое место у стола.

      Митч внутренне улыбнулся, радуясь, что его задумка сработала. Сам-то он прекрасно понимал причину раздражения Дэвида Арнона. Далеко не каждый день заказчик требует, чтобы ему доставили живое стометровое дикотиледоновое дерево из влажных бразильских джунглей и установили этого монстра в фойе штаб-квартиры. Арнону понадобился самый мощный подъемный кран во всей Калифорнии, чтобы затащить этот вечнозеленый реликт-возможно, рекордсмена всей южноамериканской флоры — внутрь, да ещё через самый верх здания. Для этого пришлось на время даже остановить движение на Голливудском шоссе и перекрыть на выходные Хоуп-стрит.

      — Ладно уж, расслабься, — произнес Митч. — Она имеет в виду не место, где дерево разместили, а то, как оно посажено.

      — А в чем тут разница? — спросил Арнон.

      — Дженни Бао…

      — Бау-вау-вау, — эхом проворчал Арнон. — Собачье отродье.

      — …сказала мне, что в соответствии с принципами «фен-шуй» нельзя сажать большое дерево на островке посреди водоема. По китайской традиции, это символизирует тюремное заточение и грозит несчастьем всем обитателям дома. — И он пустил по кругу фотокопии китайского иероглифа «кун», которые ему передала Дженни:

      Ричардсон презрительно взглянул на рисунок.

      — Знаете, — начал он, — я, кажется, припоминаю, что именно она и предложила сделать бассейн прямоугольным. Якобы в этом случае он будет по форме напоминать иероглиф, обозначающий рот и символизирующий… Как она тогда сказала? Ах да, народ и процветание. Кай, пожалуйста, разыщи на компьютере её предложение. Может быть, мы все-таки удовлетворим эту сучку.

      Митч покачал головой:

      — Ты сейчас говорил об иероглифе «коу». Только со знаком «му», обозначающим дерево. Внутри этот иероглиф уже превращается в тот злополучный «кун». Понимаешь, о чем я говорю? Дженни в этом вопросе тверда как кремень, Рэй. И никогда не подпишет сертификат «фен-шуй», если мы не изменим все, на чем она настаивает.

      — Изменим? Но как, черт возьми? — поинтересовался Левин.

      — Что ж, у меня на этот счет есть кое-какие мысли, — ответил Митч. — Мы могли бы построить другой бассейн, круглой формы, внутри квадратного. В этом случае круг обозначает небо, а квадрат — землю.

      — Что за чушь мы здесь обсуждаем, — пожал плечами Ричардсон. — Самое совершенное здание во всем Лос-Анджелесе, а мы толкуем о каких-то шаманских поверьях. Похоже, в следующий раз мы будем всерьез обсуждать обряд жертвоприношения священного петуха и окропления его кровушкой входной двери.

      Со вздохом он запустил пальцы в свою коротко стриженную серую шевелюру.

      — Прости, Митч. Должен признать, что твоя идея весьма удачна.

      — Вообще-то я уже обсуждал её с Дженни, и, по-моему, она склонна согласиться.

      — Отлично, старина, — сказал Ричардсон. — Ладно, с этим, кажется, покончили, не так ли? Все слышали? Переходим к следующему вопросу.

      — К сожалению, ещё не все, — остановил его Митч. — У Дженни Бао есть также сомнения относительно четвертого этажа. «Четыре» по-китайски означает смерть. Или что-то в этом духе.

      — Возможно, она и права, — язвительно заметил Ричардсон. — Потому что именно четыре пули я с удовольствием всадил бы этой упрямой суке в башку. А ещё я бы раздробил ей все суставы и вытянул бы каждый ровно на четыре дюйма.

      — Долбаная потаскуха, — добавил в сердцах Эйдан Кенни.

      Левин громко заржал.

      — Может, нам просто удалить из здания этот самый четвертый этаж, как зуб? — пошутила Элен Хасси. — И тогда сразу над третьим будет пятый.

      — Ау тебя есть какое-то предложение, Митч? — спросила Джоан.

      — Боюсь, пока нет.

      — А что, если сделать так? — вступил в разговор Эйдан Кенни. — Как раз на четвертом этаже запланирован компьютерный центр. Там размещаются главный компьютерный терминал, центр электронной почты, лаборатория автоматизированной обработки чертежей и документации, узел копирования и печати, библиотека мультимедийных средств, включая специальное хранилище информации, пульт управления, а также средства связи с различными службами. И почему бы нам не обозвать этот этаж просто Центром сбора и хранения информации? Тогда у нас будет: второй этаж, третий этаж. Центр информации, потом пятый этаж, отдел женского белья, мягкая мебель… и прочее.

      — А что, неплохая идея, Эйд, — поддержал его Ричардсон. — А как твое мнение. Митч? Как думаешь, твоей госпоже Блаватской это придется по душе?

      — Думаю, да.

      — Виллис? А ты чего сидишь с кислой рожей? У тебя есть возражения?

      В число задач Виллиса Эллери, как инженера-механика данного проекта, входили проектирование и монтаж всего комплекса трубопроводов, электрических и телефонных кабелей, лифтового оборудования и канализации. Это был светловолосый толстяк с усами, навсегда порыжевшими от огромного количества выкуренных сигар. Откашлявшись, он слегка наклонил голову, словно бычок, пытающийся пробить себе дорогу через препятствие. Несмотря на свою грубоватую внешность, это был крайне мягкий и обходительный человек.

      — Да, есть кое-какие вопросы. В частности, что мы будем делать с лифтами? — спросил он. — Ведь во всех кабинах на панели указана цифра «четыре».

      Ричардсон нетерпеливо передернул плечами:

      — Виллис, обратись с этой мелочью в «Отис», и пусть они этим займутся. По-моему, совсем нетрудно заменить на панели цифру «4» на две буквы «ЦИ». — Затем он кивнул Кай Киллан, которая фиксировала стенограмму совещания на портативном компьютере: — Пожалуйста. Кай, обязательно проинформируй о наших решениях представителей заказчика. И предупреди, что все расходы по этим колдовским ритуалам будут отнесены на его счет.

      — Э… ладно… только все эти изменения потребуют какого-то времени, — добавил Эллери.

      Неожиданно Ричардсон так пристально взглянул на Эйдана Кенни, что тот от напряжения заморгал.

      — Эйд? Ведь ты один из тех, кому предстоит провести большую часть своей жизни именно на четвертом этаже корпорации «Ю». И что ты обо всем этом думаешь? Ты и вправду готов пойти на риск? И попробовать испытать свою удачу, дружок?

      — Я ведь ирландец, а не китаец, — рассмеялся Кенни. — И четверка никогда не представляла для меня проблем. Мой отец бывало говаривал, что тому, кто найдет лист клевера с четырьмя лепестками, особенно везет в игре и никакое колдовство над ним не властно.

      — Тем не менее, — вмешался Митч, — все-таки Чичу и Чонгу лучше об этом не рассказывать.

      — Кто это такие, черт возьми? — полюбопытствовал Ричардсон.

      — Боб Бич и Хидеки Йохо, — объяснил Кении. — Сотрудники корпорации «Ю». Они занимаются установкой своего суперкомпьютера и одновременно помогали мне монтировать систему управления зданием. По существу, они за мной присматривают, чтобы я там не прохлаждался.

      — Похоже, их пребывание там означает, что строительство офиса успешно завершено и он уже готов к эксплуатации? — пошутил Дэвид Арнон, прекрасно осведомленный, что по условиям контракта это обстоятельство формально позволяет его компании «Элмо Серго» покинуть объект.

      Митч улыбнулся, понимая, что Арнон мечтает как можно скорее разделаться с этим проектом, а главное, расстаться наконец с Рэем Ричардсоном.

      — Кстати, я ещё кое-что вспомнил. Митч, — сказал Ричардсон. — Ты уже определил дату окончательной инспекции и приемки здания, чтобы я внес её в свои планы?

      В каждом контракте на строительство присутствовал обязательный пункт, касающийся осмотра законченного объекта архитектором и оценки готовности здания к эксплуатации.

      — Пока ещё нет. Рэй. Как раз сейчас мы занимаемся проверкой всех служб и оборудования, чтобы оформить временное разрешение на эксплуатацию.

      — Только не тяни с этим долго. Ты знаешь, какое у меня загруженное расписание.

      — Эй, я тоже кое-что забыл, — объявил Кенни. — Что касается дат и расписания, сегодня как раз такой торжественный момент. Наш компьютер с сегодняшнего дня связан с компьютерами на всех других наших объектах по всей Америке.

      — Молодец, Эйдан, что напомнил нам об этом, — поблагодарил его Рэй Ричардсон. — Это событие действительно имеет колоссальное значение. В ближайшее время мы сможем оперативно контролировать состояние всех наших объектов посредством телевизионной связи через компьютерный модем. И это избавит всех вас, дуралеи, от необходимости месить в командировках грязь своими трехсотдолларовыми туфлями.

      — Думаю, мы сможем опробовать эту систему уже на следующем рабочем совещании, — предложил Кенни. — Ребята в отделе СУЗ уже занимаются этим.

      — Прекрасная работа, Эйд.

      — А как насчет обеспечения безопасности строительства? — поинтересовался Тони Левин. — Митч говорит, что некоторые из тех демонстрантов опять вернулись к зданию.

      — Что значит вернулись? — переспросил Ричардсон. — В последний раз их видели там шесть месяцев назад.

      — Сейчас их чуть ли не вдвое меньше, чем тогда. Можно сказать, горстка, — объяснил Митч. — В основном студенты. Наверное, потому что в университете как раз закончился семестр.

      — Знаешь, Митч, если возникнут проблемы, свяжись с Морганом Филлипсом в городском совете. И попроси его что-нибудь предпринять. Он мой должник.

      Пожав плечами, Митч заметил:

      — Не думаю, что с этим будут особые проблемы. Наши ребята из охраны вполне справятся. Я уж не говорю о компьютерном контроле.

      — Если ты так считаешь, тогда о кей. У меня все, — сказал Ричардсон.

      Совещание на этом закончилось.

      — Эй, Митч, — обратился к нему Кенни. — Ты едешь в центр?

      — Да, прямо сейчас.

      — Тогда подбрось меня до Решетки, не возражаешь? Моя тачка сегодня в ремонте.

      Митч вздрогнул и посмотрел на Рэя Ричардсона. Этим самым именем. Решетка, здание штаб-квартиры корпорации «Ю» впервые окрестил критик раздела архитектуры из «Лос-Анджелес таймс». Сэм Холл Каплан. Причиной послужило внешнее сходство конструкции из пересекающихся параллельных панелей и опор с конфигурацией поля для американского футбола, равномерно расчерченного на такие же ровные полосы. Но Митчу было хорошо известно, как это прозвище раздражало Рэя Ричардсона.

      — Эйдан Кенни, — резким голосом произнес Ричардсон, — мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь называл здание штаб-квартиры корпорации «Ю» Решеткой. Это — «Ю-билдинг», или офис корпорации «Ю», или Хоуп-стрит, дом 1, и ничто другое. И здесь никому не позволено чернить таким подлым образом здание, построенное по проекту Рэя Ричардсона. Все ясно?

      Понимая, что к их разговору прислушиваются, помимо Эйдана Кенни, и другие сотрудники, Рэй Ричардсон произнес ещё громче:

      — Это касается всех. Чтобы больше никто не смел называть штаб-квартиру корпорации «Ю» Решеткой. Этот проект удостоен девяноста восьми наград за выдающиеся архитектурные решения, и мы все по праву можем гордиться нашим детищем. Да, в основу своего архитектурного стиля я положил технологичность — думаю, этого вы оспаривать не будете. Но усвойте себе, что о красоте зданий я тоже не забываю. Технологичность и красота не так уж несовместимы, как некоторые привыкли считать. А тот, кто не согласен, не имеет права работать у меня. И больше на этот счет не заблуждайтесь. Я выгоню всякого, кто ещё хоть раз произнесет слово «Решетка». То же самое относится и к возможным прозвищам для зданий Кунст-центрума в Берлине, Йохоги-парк в Токио, музея Буншафт в Хьюстоне, Тэтчер-билдинг в Лондоне и всех других объектов, которые нам ещё предстоит возвести. Надеюсь, все меня поняли.

      Пока Митч вез Эйдана Кенни по бульвару Санта-Моника в восточную часть Лос-Анджелеса, тот без устали комментировал выволочку, которую устроил ему хозяин. Митча внутренне порадовало, что на Эйда этот выговор почти не подействовал. Кенни даже находил происшедшее довольно забавным.

      — Кстати, о Йохоги-парк, — вспомнил он. — Как там его окрестили? Прошу прощения, как очернили это творение? Ну и словечко — «очернили». Надо бы уточнить. Должно быть, что-то неприличное.

      — По этому поводу была какая-то заметка в «Арки-текчарэл дайджест», — заметил Митч. — Там сообщалось, что «Джэпэн таймс» даже поручила фонду Гэллапа провести опрос на тему, что об этом здании думают сами токийцы. Насколько помню, большинство обозвали его «лыжным трамплином»

      — Значит, «лыжный трамплин». — Кенни отрывисто хохотнул. — Мне это по душе. Оно и в самом деле напоминает трамплин, не так ли? Уф-ф, клянусь, хозяину бы эта кликуха тоже понравилась. А как насчет Буншафта?

      — Для меня самого это новость. Возможно, он усмотрел там что-то такое, чего я не заметил.

      — И чего в конце концов добивается этот сукин сын? А может, все это дело рук Джоан? Наверное, она его специально накручивает, чтобы покрепче прибрать к рукам. Ведет себя, как мужик в юбке: я таких называю «железная леди». Ей бы защитником играть за наших «Сталеваров».

      — Ричардсон не последний архитектор в Лос-Анджелесе, могу это любому сказать без лукавства. Да, у Морфозиса побольше премий и наград. Ненамного от него отстал и Фрэнк Гери. И хоть Рэй подчас ведет себя, словно параноидальный шизофреник, но по крайней мере созданные им здания не свидетельствуют об этом. А тебе не кажется, что для некоторых из этих преуспевающих парней конструирование максимально уродливых сооружений является своего рода проявлением истинной натуры?

      — Нормально, Митч, так их, — заржал Кенни. — Но тебе ведь известно, что слово «уродливый» в архитектуре лишено смысла. Есть просто авангард, суперавангард и, скажем так, сугубо защитно-прагматический стиль. И уж если ты хочешь в наши дни сделать свое творение по-настоящему модным и престижным, то лучше всего придать ему вид каторжной тюрьмы.

      — Приятно слышать такие замечания от человека, который сам водит фешенебельный «кадиллак-протектор».

      — А тебе известно, сколько этих самых «кадиллак-протекторов» было продано за прошлый год в одном Лос-Анджелесе? Восемьдесят тысяч. Поверь мне, через пару лет здесь все будем разъезжать на них. Включая тебя. Кстати, один из них уже водит Джоан Ричардсон.

      — А почему не сам Рэй? Ведь столько людей искренно мечтают о его смерти.

      — Будто ты не знаешь, что его «бентли» из танковой брони. — Кенни покачал головой. — Обычный вариант этой тачки в Лос-Анджелесе никто и не купит. Но я, по правде говоря, предпочитаю свой «протектор». У него, например, есть запасной движок на случай, если основной двигатель накроется. Даже у «бентли» такого нет.

      — Так чего же ты на ней не ездишь? Ведь тебе совсем недавно её доставили.

      — Да так, ничего серьезного. Забарахлил бортовой компьютер.

      — Что с ним?

      — Пока точно не знаю. Его периодически курочит мой восьмилетний Майкл. Он всерьез утверждает, что этот контроллер управляет системой вооружения автомобиля или что-то в этом роде. И что с его помощью якобы даже можно уничтожать другие машины.

      — Эх, если бы это и вправду было возможно, — мечтательно заметил Митч, резко давя на тормоза, чтобы не протаранить в бок подрезавший их бежевый «форд». Яростно оскалив зубы, он мельком взглянул в боковое зеркало и нажал на газ, чтобы догнать мерзавца.

      — Постарайся не смотреть ему в глаза, Митч, — взволнованно попросил его Кенни. — Просто на всякий случай, ты меня понимаешь… У тебя, кстати, нет в машине револьвера? — Он открыл бардачок.

      — Если бы у твоего «протектора» действительно было бортовое вооружение, я бы сегодня же его купил.

      — Но вряд ли от этого тебе стало бы намного легче. Обогнав бежевый «форд», Митч оглянулся на своего попутчика:

      — Расслабься. У меня здесь нет револьвера. У меня его вообще нет.

      — Нет револьвера? Ты пацифист, что ли?

      Эйдан Кенни был грузный, коренастый мужчина. Он носил очки в металлической оправе и отличался большим и необыкновенно эластичным ртом, в котором, казалось, запросто поместится двойной чизбургер. Временами он напоминал Митчу мелкого князька эпохи Возрождения: маленькие, близко посаженные глазки, вытянутый прямой нос, оставлявший впечатление повышенной чувственности и одновременно уважения к собственной персоне, выдающийся вперед подбородок благородных габсбургских пропорций и, наконец, небольшая ухоженная бородка, которую ребята обычно отпускают в молодости, чтобы выглядеть повзрослее. Кожа у него была рыхлая и белая, словно туалетная бумага, как у многих, кто большую часть времени проводит за экраном компьютера.

      Они свернули на юг по Голливудскому шоссе.

      — Вот поэтому-то я время от времени и подкидываю ему компьютерные игрушки, — произнес Кенни. — Знаешь, такие игры в диалоговом режиме на компакт-дисках.

      — Кому это?

      — Да своему сынку. Может, тогда он оставит в покое мой бортовой компьютер.

      — Похоже, он единственный пацан во всем Лос-Анджелесе, который ещё не перепробовал все эти игрушки.

      — Мне-то хорошо известно, какая это зараза, с ними запросто можно обо всем остальном забыть. Поэтому я до сих пор пользуюсь услугами «Ассоциации анонимных пользователей компьютерных игр».

      Митч ещё раз украдкой взглянул на своего коллегу. И легко представил того развлекающимся в короткие утренние часы какой-нибудь фантастической компьютерной забавой. Но это нисколько не умаляло профессиональных достоинств Эйдана Кенни. До работы в компании «Би-эм-си», которую впоследствии за несколько миллионов долларов перекупил Рэй Ричардсон, Эйдан был сотрудником Стэнфордской лаборатории искусственного интеллекта. Кстати, все это ещё раз подтверждало дальновидность и самого Рэя Ричардсона: в свою команду он отбирал профессионалов высшей пробы. Даже если поначалу и не знал толком, как их лучше использовать.

      — Кстати, Митч, он сегодня заглянет ко мне. Мы договорились с ним зайти в магазин выбрать пару игрушек.

      — Кто? Майкл?

      — У него день рождения. Маргарет подвезет его к Решетке… Свят-свят-свят! Разумеется, к «Ю-билдингу». Эй, я надеюсь в твоей тачке нет подслушивающих «жучков». Как думаешь, ничего страшного, если мы проведем с Майклом весь остаток дня? Я хочу вечером сводить его на баскетбол с участием «Клипперс», мне неохота сразу отправляться домой.

      Между тем Митч размышлял об Аллене Грейбле. При уходе тот оставил свой кейс под письменным столом в конторе. А когда Митч ещё раз перезвонил ему днем, то снова услышал голос автоответчика, значит, домой Аллен так и не возвратился. Митч поделился своими соображениями с Кенни.

      — Тебе не кажется, что с ним могло что-то случиться? — спросил он Эйда.

      — Например?

      — Не знаю. У тебя должно быть хорошо развито воображение, если ты водишь «кадиллак-протектор». Я хочу сказать, что он вчера вечером уходил из мастерской достаточно поздно.

      — Возможно, куда-нибудь закатился и как следует расслабился. Аллен не дурак выпить. Два-три раза у него уже были с этим неприятности.

      — Что ж, может, ты и прав.

      Свернув с шоссе на Темпл-стрит, они поехали по хорошо знакомым им центральным кварталам, над которыми нависала семидесятитрехэтажная ортогональная башня публичной библиотеки, построенная по проекту И.М. Пея. Митч отметил про себя, что самые высокие небоскребы в Лос-Анджелесе (по большей части — банки и торговые центры) представляли собой громоздкие и незамысловатые сооружения, будто сложенные из кубиков «Лего» каким-нибудь восьмилетним пацаном. Он свернул на юг, на Хоуп-стрит, и ощутил прилив гордости, увидев перед собой штаб-квартиру корпорации «Ю». Слегка пригнув голову, он бросил через лобовое стекло быстрый взгляд на гигантскую полупрозрачную стену-занавес, расположенную позади характерной решетчатой конструкции из огромных горизонтальных балок и вертикальных опор цвета слоновой кости. Тем не менее весь этот каркас выглядел вполне соразмерным обрамлением для широкой стометровой лестницы, которая гигантской изогнутой змеей опускалась с двадцать пятого этажа.

      Несмотря на повышенную чувствительность Ричардсона к прозвищам, сам Митч не находил в этом ничего особо оскорбительного. В душе он был почти уверен, что рано или поздно, так же как это произошло со знаменитым нью-йоркским «Утюгом», хозяева «Ю-билдинга» уступят общественному мнению и сделают «Решетку» официальным названием своей штаб-квартиры. Обозвать-то можно как угодно, подумал он, но по сравнению с окружавшими его безликими стеклянными коробками Решетка, по мнению Митча, была, несомненно, самым ярким образцом современного градостроения во всей Америке. К этому сверкающему, серебристо-белому, насквозь прозрачному, абсолютно целесообразному и полностью автоматизированному зданию было просто нечего добавить. Его кажущаяся бесцветность на самом деле заключала в себе всю гамму цветов, и, на взгляд Митча, эта ровная белизна олицетворяла истину в её высшей простоте.

      Сбавив ход, Митч свернул на подъездную дорогу, которая вела на подземную стоянку. Неожиданно он почувствовал, как что-то ударило о машину с правой стороны.

      — О Господи! — воскликнул Кенни и пригнул голову вниз.

      — Что там, черт возьми, случилось?

      — Один из этих китайцев чем-то швырнул в машину.

      Митч тем не менее не остановился. Как любой нормальный житель Лос-Анджелеса, он делал это только перед светофором или по сигналу полицейского. И только оказавшись в безопасности за металлической дверью подземного гаража, он осмотрел повреждение. Никакой вмятины или даже царапины. Только мокрый след от какого-то гнилого фрукта размером с ладонь. Вытащив из бардачка тряпку. Митч стер пятно и понюхал её.

      — Вроде гнилой апельсин, — доложил он. — Могло быть и похуже. Запросто могли и булыжником запустить.

      — Вот в другой раз и будет тебе похуже. Мой тебе совет, Митч, — приобретай «кадиллак-протектор», — заметил Кенни, поеживаясь. И добавил фразу из телевизионной рекламы: — «Эта машина всегда сохранит вам жизнь и свободу». На рекламном ролике белый чудак нагло тащился на своем автомобиле через негритянский пригород.

      — Что случилось с этими ребятами? До сих пор они ничего не швыряли. И куда делись копы? Некому следить здесь за порядком.

      Кенни покачал головой:

      — Кто знает? Может быть, сами копы все это и заварили? Боже, в наше время зачастую больше приходится бояться полиции, чем хулиганов.

      — Ты не видел по телику того слепого? Ну, которого пристрелил полицейский, когда несчастный случайно ткнул в него своей белой тростью?

      — Думаю, нам лучше поговорить с Сэмом, — сказал невпопад Митч. — Послушаем, что он скажет.

      Они прошли через дверь к лифтам, где их уже ждала кабина для подъема в основной корпус. Она пришла сюда автоматически, как только они сообщили свои пароли при въезде в гараж.

      — Какой этаж, господа? — спросил механический диспетчер.

      Наклонившись к микрофону на стене, Кенни спросил:

      — Авраам, где можно найти Сэма?

      — Авраам? — Митч вопросительно глянул на Кенни, который в ответ только пожал плечами. — Разве я тебе не рассказывал? Мы решили присвоить автоматам имена.

      — Сэм Глейг сейчас в фойе, — ответил компьютер.

      — Тогда, пожалуйста, доставь нас туда, Авраам. — Эйд улыбнулся Митчу. — Во всяком случае, это намного приятнее узлов и программ, которыми наградили своего «Ю» Чич с Чонгом. Например, Математический Анализатор Компьютера они называют М-АНья-К. Как это тебе?

      Двери лифта закрылись.

      — Значит, Авраам? Что ж, недурно, — согласился Митч. — Только знаешь, всякий раз, когда раздается этот голос, мне нажегся, что где-то я его уже слышал.

      — Так это же голос Алека Гиннесса, — подсказал ему Кенни, — того пожилого англичанина из «Звездных войн». Этот фильм крутили два выходных подряд, и мы успели записать его в нашей мастерской в цифровом варианте. Конечно, Аврааму не составит труда сымитировать любой звук и тембр, но, чтобы обеспечить устойчивую речь, и особенно диалог, необходимо иметь под рукой актера, чтобы с его помощью заложить необходимые лингвистические основы. Наряду с Гиннессом мы опробовали не меньше дюжины других голосов, включая Глена Клоуза, Джеймса Эрла Джонса. Марлона Брандо, Мэрил Стрип и Клинта Иствуда.

      — Клинта Иствуда? — удивленно переспросил Митч. — Для автомата в лифте?

      — Ага, но Гиннесс подошел лучше всех. Людям кажется, что его голос звучит очень ободряюще. Наверное, из-за английского акцента. Но мы не ограничились только английским языком. В Лос-Анджелесе говорят на восьмидесяти шести языках и диалектах, и наш Авраам способен все их понимать и отвечать на любом из них.

      Двери лифта мягко распахнулись, и из фойе до них донесся приятный искусственный аромат сухого кедрового дерева. Митч и Кенни ступили на белый мраморный пол, с которого ещё не сняли защитную синтетическую пленку, и направились к стойке с голографическим изображением секретарши, около которой стоял охранник. Заметив приближающихся мужчин, тот на время прервал изучение верхушки огромного дерева, возвышающегося в фойе, и сделал шаг навстречу.

      — Доброе утро, джентльмены, — приветствовал он их. — Как поживаете?

      — Доброе утро, — ответил Митч. — Сэм, один из этих демонстрантов там внизу швырнул что-то в мою машину. Оказалось, лишь тухлым апельсином, но, пожалуй, тебе стоит об этом знать.

      Все трое приблизились к входной двери и взглянули через армированный плексиглас на небольшую группку демонстрантов. Они стояли за полицейским барьером, в одном шаге от каменной лестницы, которая вела на площадку перед зданием штаб-квартиры. Полицейский сидел в сторонке на своем мотоцикле и спокойно читал газету.

      — Наверное, тебе стоит переговорить с копом, который за ними наблюдает, — предложил Митч. — Не думаю, что за этим скрывается что-нибудь серьезное, но не хотелось бы, чтобы такие инциденты вошли в привычку, о кей?

      — Разумеется, сэр, я все понял, — ответил Сэм Глейг.

      — Они уже доставляли вам раньше какие-нибудь неприятности? — спросил Кенни.

      — Неприятности, сэр? Нет, сэр. — Сэм ухмыльнулся и, положив ладонь, размером с приличную пиццу, на висевшую сбоку кобуру с автоматическим револьвером 9-го калибра, постучал костяшками пальцев другой руки по стеклу. — Да и что они особенного могут натворить? Скажем, это армированное стекло имеет толщину 20 сантиметров. Его не пробить ни из дробовика 12-го калибра, ни из натовской винтовки калибра 7,62. Даже следа не останется. Знаете что, мистер Кенни? Здесь у меня, по-моему, самая безопасная работа, которую я когда-либо имел. И ещё могу побиться об заклад — это одно из безопаснейших мест во всем Лос-Анджелесе. — Он довольно рассмеялся, и его зычный хохот, отразившись от мощных дверей, эхом разнесся по всему холлу, словно смех рождественского Санта-Клауса.

      Улыбнувшись в ответ, Митч и Кенни снова направились к лифту.

      — Он прав, — заметил Кенни. — Это действительно самое надежное здание во всем городе. Даже российский парламент здесь мог бы чувствовать себя в полной безопасности.

      — И ты считаешь, я мог бы обсудить с ним наши проблемы, касающиеся «фен-шуй»? — шутливо спросил Митч.

      — Вот это уж вряд ли, — заржал Кенни. — Боюсь, только даром потеряешь время.

      У Митча и Кенни были абсолютно разные взгляды на Решетку. Это объяснялось тем, что Митч смотрел как бы исключительно снаружи, а Кенни — изнутри. Для Кенни Решетка представлялась скорее физической оболочкой мощного компьютера. «Ю-5» обладав чрезвычайно широкими и сложными функциями: начиная с отслеживания, координации и управления практически всеми, даже самыми незначительными, процессами внутри здания и кончая обеспечением полной безопасности и непрерывного, сверхнадежного контроля за многочисленными параметрами всех узлов и деталей с помощью разнообразных датчиков, близких по чувствительности к человеческим рецепторам. Это сходство компьютера с человеческим организмом даже позволило его наладчикам-конструкторам Бичу и Йохо добиться эффекта «присутствия». По существу, казалось, что тот же Авраам просто растворен в пространстве и во времени, обладая такими же, как и обычный человек, органами восприятия. Кенни шутил, что это тот самый случай, когда можно было сказать: «Я программирую — следовательно, я существую».

      Компьютеру была предоставлена возможность принимать самостоятельные решения на правах головного мозга, связанного с другими органами нервными окончаниями-сложной системой кабелей. Функция зрения обеспечивалась тщательно согласованной работой обзорных телекамер, а также сложной системой инфракрасных детекторов как снаружи, так и внутри здания. Слух этого искусственного организма осуществлялся посредством акустических и ультразвуковых детекторов, а также микрофонов ненаправленного действия, которыми было нашпиговано буквально все — лифты, двери, телефонные аппараты и компьютерные терминалы. Что касается обоняния, с помощью которого компьютер мог бы следить за появлением и распространением внутри здания чужеродных запахов, то эта задача была выполнена с помощью новейших электродатчиков, имеющих предел чувствительности до 1/400000000 миллиграмма вещества на один литр воздуха.

      К другим составляющим сенсорной системы компьютера, посредством которых он чутко реагировал на малейшее изменение внутренних или внешних параметров, относились электронные аналоги кинестенического и вестибулярного типа.

      Оставались незадействованными лишь единичные и второстепенные виды раздражителей, которые компьютер пока не мог преобразовать из электрических сигналов в конкретную функцию жизнеобеспечения.

      Насколько разбирался в этом Эйд Кенни, компьютер «Ю-5» и Решетка — это апофеоз успешного воплощения идей картезианской логики — математического аппарата для тотальной рационализации всей жизнедеятельности человека.

      Без четверти час Чей Пенфей временно оставил своих соратников по протесту на площади перед Решеткой и пешком отправился в северном направлении, в сторону шоссе. По дороге он с завидной выдержкой миновал назойливых бродяг и попрошаек, поскольку в свое время был весьма близко знаком с ужасающей нищетой городских трущоб Юго-Восточной Азии.

      Отставая всего на шаг, за ним тащился какой-то чернокожий парень в бейсболке с эмблемой «Доджеров», от которого несло, как от навозной кучи. «Зря я, наверное, поперся пешком», — подумал про себя китаец.

      — Не поделишься мелочью, землячок?

      Не обращая на ханыгу внимания, Чен ускорил шаги, подумав, что у них в Китае любой даже самый последний нищий обязательно трудится, чтобы хоть как-то поддержать себя. Ему случалось проявлять заботу о бедняках, но только о тех, кто сам уже не мог себе помочь.

      Свернув налево, к бульвару Сансет, и дойдя до его пересечения с Нортспринг-стрит, он зашел в рыбный ресторанчик Мон Ки.

      Зал был почти забит, но человек, которого он искал здесь — невысокий подтянутый японец, — заметно выделялся в толпе своей темно-синей униформой. Усевшись напротив него, Чен взял в руки меню.

      — Неплохое местечко, — заметил японец по-английски, со слегка заметным американским акцентом. — Спасибо, что посоветовал мне этот ресторан. Обязательно наведаюсь сюда еще.

      Чен Пенфей равнодушно пожал плечами — ему было до лампочки, нравится здесь японцу или нет. Бабушка Чена была родом из Нанкина и достаточно ему порассказала, что там творили японцы в тридцатые годы. И он решил перейти сразу к делу.

      — Как ты и хотел, мы возобновили пикетирование, — начал он.

      — Да, я видел. Однако людей там не так много, как хотелось бы.

      — Многие уехали на каникулы домой.

      — Тогда надо привлечь других. — Японец медленно обвел взглядом ресторан. — Возможно, некоторые из здешних официантов тоже не прочь подзаработать. Кроме того, в этом нет ничего противозаконного. Как часто ты сможешь их там собирать в ближайшие дни? — С этими словами он выложил из кармана куртки большой желтый пакет и подтолкнул его к Чену по крышке стола.

      — Я все-таки не пойму, — произнес Чен, взяв со стола пакет, — почему это тебя так интересует?

      — Почему? — переспросил японец, пожав плечами. — Да по той же причине, о которой я говорил тебе ещё при нашей первой встрече. Вы протестуете против сотрудничества корпорации «Ю» с коммунистическим Пекином. И мне искренне хочется вас поддержать.

      Чен Пенфей хорошо помнил странные обстоятельства той самой встречи: этот японец — кстати, он до сих пор не знал его имени — отыскал Чена, якобы обнаружив его фамилию в газетном репортаже о демонстрации на Хоуп-стрит.

      — На мой взгляд, вам следует быть порешительнее. Понимаешь, о чем Я говорю? Наделайте побольше шума. Швырните, что ли, несколько камней. В общем, посмелее. В конце концов основания для этого у вас имеются.

      Чен хотел было рассказать японцу, как он запустил в машину, подъехавшую к Решетке, гнилым апельсином, но сдержался, опасаясь, что тот поднимет его на смех. Что такое гнилой фрукт по сравнению с булыжником? Вместо этого он спросил:

      — Ты в самом деле так считаешь? У нас есть веские причины для протеста?

      Японец удивленно посмотрел на него:

      — А зачем бы я стал вас поддерживать?

      — Вот и я думаю, зачем?

      К ним приблизился официант, чтобы принять у Чена заказ.

      — Пиво «Цинтао», пожалуйста.

      — Ты не собираешься перекусить? — спросил японец.

      Чен отрицательно покачал головой.

      — Очень жаль. Кухня здесь просто отменная.

      Когда официант отошел от столика, Чен продолжил:

      — Хочешь знать, что я об этом думаю? Отправив вилкой кусок рыбы в рот, японец спокойно взглянул на него:

      — Можешь говорить все абсолютно открыто. Мы с тобой пока ещё в свободной стране, а не в Китайской Народной Республике.

      — Мне кажется, что для тебя и твоих партнеров корпорация «Ю» важный конкурент в бизнесе и вы не прочь как можно сильнее им насолить. Бьюсь об заклад, что ваши ребята тоже работают в области электроники и вычислительной техники.

      — Деловая конкуренция, говоришь?

      — Не сами ли японцы когда-то заявили, что бизнес — это война? Не потому ли вам пришлась по душе наша демонстрация у их новой штаб-квартиры? Хотя я не могу до конца понять, какую особую выгоду вы собираетесь из всего этого извлечь.

      — Что ж, любопытная гипотеза. — Японец глухо рассмеялся, прикрыв рот салфеткой, и поднялся со стула. Продолжая улыбаться, он достал из портмоне деньги и бросил их на столик. — У тебя развито воображение. В принципе это даже хорошо. Вот и подумай, как придать вашему пикетированию немного больше весу и значительности… Да, и вот ещё что, — добавил он. — Если тебя вдруг арестуют, мы с тобой никогда не виделись. Думаю, не стоит говорить, как я буду огорчен, если вдруг узнаю, что ты кому-нибудь проболтался. Тебе все ясно?

      Чен спокойно кивнул в ответ; Но когда японец покинул ресторан, он понял, что по-настоящему напуган.

      Временный кабинет Митч оборудовал для себя на двадцать пятом этаже — в той части здания, которая была уже практически готова принять в свои великолепно оборудованные апартаменты ведущих руководителей и специалистов корпорации «Ю».

      В большинстве комнат двери были выполнены из отлакированного дерева, с аппликацией серебристыми алюминиевыми полосами, изображающими логотип корпорации — китайский символ удачи. В некоторых кабинетах были уже уложены ковры — светло-серого цвета, приятно контрастирующего с темно-серым покрытием полов в коридорах. Частично они, разумеется, были уже заляпаны отпечатками следов электриков, столяров и штукатуров, завершавших отделку.

      Теперь, когда все работы были практически закончены, в здании царила странная атмосфера заброшенности. Митч хорошо ощущал эту неустроенность, особенно по вечерам, когда центр города пустел и Решетка — наподобие покинутого командой корабля — всеми своими углами и закоулками, казалось, вопила об отсутствии живых обитателей. Удивительно, сколько книг и кинофильмов рассказывают о страхе и даже ужасе, который испытывают люди, оказавшиеся в одиночестве в каком-нибудь старинном имении или заброшенном замке. И в то же время почему-то считается, что в новых домах такое напрочь исключено. А вот их Решетка весьма уверенно опровергала это ошибочное мнение: даже средь белого дня от неожиданного завывания кондиционера, тонкого посвистывания воды в трубе или жалобного поскрипывания свежей деревянной обшивки у Митча порой волосы вставали дыбом. Он чувствовал себя словно единственный член экипажа огромного космолета, отправленного с заданием на несколько лет в глубокий космос. Наподобие Брюса Дорна в «Безмолвном полете» или Кейра Далье в «2001 год: космическая одиссея». В отдельные моменты идеи «фен-шуй», верной жрицей которых была Дженни Бао, казались ему и в самом деле настолько реальными, что с их помощью он пытался всерьез разобраться в происходящем. Может быть, все здание и впрямь насыщено духовной энергией — осталось только выяснить, доброй или злой. Но, прикинув более трезво, он все же решил, что этот психический дискомфорт скорее всего можно объяснить последствиями того же самого эффекта «присутствия», столь удачно реализованного их компьютерной системой. Все эти реакции подсознания, по всей видимости, связаны с тем, что в любую секунду он находился под неусыпным оком компьютерного мозга.

      Несмотря на все это, ему нравилось бывать в Решетке одному. Царившие здесь мир и спокойствие давали хорошую возможность поразмышлять о будущем. О том самом будущем, где, по его прикидкам, найдется место для Дженни Бао, но не для Ричардсона и его фирмы. Митчу давно обрыдло работать у Рэя Ричардсона техническим координатором. Ему хотелось снова вернуться к профессии архитектора, простой и понятной. Он мечтал снова проектировать дома, школы, а может, и библиотеки. Никакой показухи, искусственных сложностей — красивые и добротные дома, которыми бы люди любовались и в которых они хотели бы жить. Одно можно сказать наверняка — он уже по горло сыт всеми этими «интеллектуальными» зданиями. Многое предстояло поменять.

      Передвигаясь с этажа на этаж со своим ноутбуком — в специально сконструированной по всем принципам эргономики сумке, — Митч механически фиксировал отдельные эпизоды незатихающей жизни сложного хозяйства. Какой-то одинокий водопроводчик монтировал полностью автоматизированные туалетные комнаты, оборудование для которых производила, как и многое другое, японская фирма «Тото». Инженер по средствам связи устанавливал видеофон последней модели — быстродействующую систему опознания всех находящихся в помещении с выдачей печатной информации.

      Митч был искренне удовлетворен быстрым продвижением всех работ, хотя и понимал, что полностью здание будет готово к эксплуатации не раньше чем через шесть месяцев. Многие этажи были ещё далеки от завершения, а на других, уже практически законченных, попадались следы повреждений, неизбежно вызванных параллельно проводившимися работами. Хотя сам Митч в целом находил уровень строительства весьма высоким, он прекрасно знал, что, как бы любой из инженеров и строителей ни старался, Рэй Ричардсон неизбежно обнаружит в его работе какой-нибудь промах. Как это всегда до сих пор и бывало.

      С точки зрения Митча, основная разница между ним и Ричардсоном именно в том и состояла: если Ричардсон относился к категории людей, убежденных, что во всем можно достичь совершенства, то сам Митч считал, что архитектура и строительство создают внутри бесконечной Вселенной своего рода микрокосм, где порядок и хаос существуют бок о бок.

      Именно это пограничное с хаосом состояние в сложно организованной системе больше всего и увлекало его в данный момент: чем сложнее такая система, тем больше опасности свалиться в пропасть беспорядка. Эта мысль тревожила его все время, когда он размышлял над общими принципами строительства «чудо-зданий». Он не раз пытался обсудить свои опасения относительно Решетки с Рэем Ричардсоном, но тот был глух к его доводам.

      — Что ж, здание и впрямь весьма непростое, Митч, — обычно отвечал тот, — в чем и состоит главная идея, черт возьми, разве не так?

      — Я не об этом. Просто хочу сказать — чем сложнее система, тем больше шансов совершить ошибку и тем ощутимей последствия этой ошибки.

      — О чем ты говоришь, Митч? Тебя что, не устраивает высокий технологический уровень проекта? Проснись, старик, и выпей крепкого кофе, тогда и мозги придут в порядок. Это всего лишь здание представительства фирмы, а не пентагоновская система раннего оповещения о ракетной опасности. Внимательнее ознакомься с проектом.

      На этом обычно их беседы и заканчивались. И когда под вечер ему позвонил Эйд Кенни и попросил подняться на четвертый этаж, Митч вряд ли ожидал, что вскоре получит реальное подтверждение своим опасениям.

      Компьютерный зал, или Центр информации, расположенный на четвертом этаже, не был похож ни на один из компьютерных офисов, которые Митчу доводилось видеть до сих пор. Попадали в него через залитый светом, изящно изогнутый мостик из зеленоватого стекла, словно перекинутый через какой-нибудь ручей, а не через тщательно замаскированные пучки электрических кабелей и проводов. Двойной высоты дверь была изготовлена из тяжелого и абсолютно прозрачного чешского стекла, на котором имелась аккуратная надпись, оповещающая, что зал оборудован системой пожаротушения «Халон-1301».

      За дверью располагалась просторная, но без окон комната, застеленная специальным антистатическим покрытием, с напольными светильниками по всему контуру наподобие подсветки трала пассажирского самолета. Над залом господствовали установленные по кругу пять полированных алюминиевых монолитов, напоминавшие Митчу знаменитый Стоунхендж, — именно они и составляли блоки сверхкомпьютера «Ю-5». Каждый из этих серебристо-белых ящиков, размером пять на восемь футов, фактически осуществлял работу нескольких сотен компьютеров, завязанных в единую параллельно-процессорную систему (ЕППС). В отличие от большинства обычных компьютеров, осуществляющих все вычисления в определенной последовательности на базе одного процессора, преимущество ЕППС состояло в возможности разбивки всего набора таких последовательных операций на составляющие и одновременного их выполнения, причем намного быстрее, чем в случае одного, пусть даже достаточно производительного, процессора.

      Однако системы управления всеми коммуникациями Решетки, несмотря на всю их сложность, составляли только малую часть огромных возможностей компьютера. Гораздо больший потенциал был задействован для обеспечения работы информационно-технического отдела корпорации «Ю», и прежде всего в области разработки универсального компьютерного языка. Такой язык позволял распознавать любые индивидуальные компьютерные языки и вести на них диалог, и в то же время сохранялась высокая эффективность математических операций и обработки деловой информации. Этим проектом наряду с некоторыми другими ещё более секретными разработками — а Эйдан Кенни подозревал, что в корпорации «Ю» занимались, помимо прочего, даже работами в области «управления» персоналом, эксплуатирующим ЭВМ, — и было вызвано непрерывное присутствие в компьютерном зале двух сотрудников корпорации. Они были приставлены негласно присматривать за Кенни, пока тот монтировал системы автоматизированного управления зданием.

      Внутри большого круга из пяти блоков ЭВМ был устроен круг меньшего размера, где размещались рабочие места для пяти операторов со встроенными в крышки рабочих столов 28-дюймовыми экранами мониторов. За тремя из этих дисплеев сейчас сидели Боб Бич, Хидеки Йохо и Эйдан Кенни, а рядом с ними устроился какой-то мальчишка, вероятно сын Эйдана, с головой погруженный в увлекательную компьютерную игру, яркие картинки из которой отражались в толстых линзах его очков.

      — Митч, как поживаешь? — улыбнулся Бич. — Где ты прятался?

      — Слушай, почему так получается, — спросил Митч, — когда ни зайдешь к программистам, всегда такое ощущение, что у них чаепитие в самом разгаре?

      — А что тут странного? — заметил Йохо. — Представь себе, старина, что наша работа сродни американскому футболу, где большую часть времени все игроки на первый взгляд бессмысленно толкаются и напряженно ищут путь к воротам.

      — Я просто польщен, что ты удостоил меня дискуссии на тему, как лучше достичь зачетного поля, уважаемый тренер.

      Бич довольно хохотнул:

      — Ты ещё не знаешь, о чем мы у тебя хотим спросить.

      Митч рассеянно улыбнулся:

      — Подозреваю, у вас возникла какая-то проблема.

      — Ага, ты угадал, — сказал Бич. — И, может быть, сумеешь помочь. Нам просто нужно согласовать кое-какие технические вопросы.

      — Это моя обязанность.

      — Но вначале мы хотели бы услышать твое мнение вот по какому вопросу. Как быть с этим Авраамом?

      — Ну да, Авраамом, — откликнулся Йохо. — Чья это была дурацкая идея так обозвать автомат?

      Чич и Чонг — так Бича и Йохо окрестили в честь двух героев-наркоманов популярного фильма семидесятых годов — производили довольно забавное впечатление своими огромными и густыми, как у Вайата Орпа, усищами и одинаково нездоровым блеском темных глаз. Что до Эйдана Кенни, то он лично объяснял их странный внешний вид не пристрастием к наркотикам, а всего лишь длительным сидением за столом и непрерывным наблюдением за экраном. Митч был согласен с ним на сто процентов. К тому же всякий раз, когда кто-то посещал туалет, автоматические анализаторы Решетки отбирали его мочу на анализ — такого рода превентивным мерам в корпорации «Ю» уделяли весьма серьезное внимание.

      — Спасибо, Митч, что спустился сюда, — проговорил Эйдан Кенни, откашлявшись и нервно потирая губы. — Господи, как хочется закурить.

      — Курение в компьютерном зале строго запрещено, — произнес автомат интеллигентным голосом с английским акцентом.

      — А пошел ты в задницу, — вспылил Йохо.

      — Что ж, благодарю за напоминание, Авраам, — сказал Кенни. — Но лучше бы сообщил что-нибудь новенькое. Присаживайся, Митч, я хочу показать тебе одну картинку. Хидеки, поработай пока со своим универсальным языком за тем компьютером, что рядом с моим сыном, о кей?

      — Какие, к черту, могут быть проблемы. Подвинься-ка, парень.

      Усевшись на свободное кресло, Митч взглянул на экран: перед ним была огромная цветная снежинка, все время увеличивающаяся в размерах.

      — Что это за картинка? — спросил он изумленно.

      — Это просто видеозаставка для предохранения трубки монитора от лишнего выгорания, — объяснил Йохо.

      — Выглядит просто здорово.

      — Согласен, недурно. Искусственная ячеистая структура. Мы лишь дали компьютеру идею и определили основные требования, а остальное он сам сделал. Попробуй-ка прикоснуться к экрану.

      Митч дотронулся до изображения пальцем, и тут же изображение снежинки мгновенно растаяло, а по экрану перед его глазами заструились сотни мелких струек.

      — Вот так-то, — весело заметил Бич.

      — А теперь смотри сюда, — продолжил Йохо. В это время с экрана перед маленьким Майклом послышался приглушенный взрыв, и мальчишка раздраженно вцепился в ручки кресла.

      — Дерьмо! — крикнул он навесь зал. И зло добавил: — Твою мать!

      Бросив насмешливый взгляд на Эйдана Кенни, Хидеки Йохо заметил:

      — Поверь, Эйд, этому я его не учил.

      — Сынок, а ну заткнись! Если ещё хоть раз услышу что-нибудь подобное, обещаю тебе большие неприятности, не важно, в день рождения или нет. Ты меня понял?

      — Да, папа,

      — И надень, пожалуйста, свои наушники.

      — Так вот, — продолжил Кенни, снова оборачиваясь к Митчу, — это обычное самомоделирующееся изображение, не так ли?

      Митч неуверенно кивнул головой.

      — Полностью автономная, самомоделирующая программа для общего пользования, настроенная на удовлетворение всех будущих потребностей системы управления зданием. Принципы нечеткой логики, на которых она основана, позволяют строить управление «нервной системой» компьютера по пути непрерывного повышения чувствительности за счет самообучения. По прошествии какого-то времени после въезда сюда корпорации «?» старина Авраам постепенно освоит основные принципы её многообразной деятельности. Все, начиная с того, в каком стиле они предпочитают оборудовать кабинеты сотрудников, до расходования текущих средств. Например, используя электронную систему связи, компьютер может отслеживать состояния местного рынка недвижимости и регулярно предупреждать хозяев, какие у них в этой области перспективы.

      — Даже так? — удивился Митч. — Может, он подберет подходящий домишко и для меня?

      Эйдан Кенни нехотя улыбнулся. Извинившись за шутку. Митч откинулся на спинку стула и продолжал слушать уже с более серьезным видом.

      — То есть через какое-то время на место версии 3.0 неизбежно приходит версия 3.1. Или, если угодно, Авраам рождает следующее поколение — Исаака. Да и кто лучше его это сделает? Это усовершенствованная версия Авраама, поскольку Исаак ещё лучше будет отвечать перспективным задачам корпорации «Ю». Далее, по мере того как Исаак выйдет на более высокий уровень решения конкретных задач и заменит постепенно своего родителя, сам Авраам отходит от дел и превращается сначала в простое автоматическое устройство, а далее списывается в утиль. Исаак, в свою очередь, произведет уже программу следующего поколения, то есть, если угодно, вместо версии 3.1 создает 3.2, или, если угодно, Иакова.

      Сложив руки на груди, Митч терпеливо кивал головой.

      — Это-то я понял, — сказал он. — Переходи наконец к главному.

      — Хорошо, главное состоит в следующем: мне кажется…

      — Кажется? — перебил его Митч. — Здесь нет места никаким «кажется», дружище. Одни только голые факты.

      — Так вот, по-моему, Авраам уже приступил к своей собственной программе самовоспроизведения. Что означает…

      — Это означает, — подхватил Митч, — что для решения своих задач он принимает во внимание не заложенные в него изначально задачи, а посторонние интересы. В частности, наши собственные. А вовсе не корпорации «Ю», для которой он, собственно говоря, и был создан.

      — Я же говорил тебе, Митч все поймет, — толкнул Бич своего напарника.

      — Вот именно, — подтвердил Кенни. — Суть состоит как раз в том, что Авраам уже приступил к совершенствованию программы и созданию своего Исаака, хотя имел до сих пор дело только с нами и небольшой кучкой находящихся в здании рабочих.

      — Это ты и хотел мне сообщить? — спросил Митч. — Хочешь сказать, что процесс рождения Исаака уже пошел?

      Эйдан Кенни растерянно кивнул.

      — А что по этому поводу мог бы сказать сам мистер Авраам? — произнес Митч.

      — Это шутка, не так ли? — спросил Бич.

      — Не знаю, не знаю, — пожал Митч плечами. — Так получается из твоих слов.

      Ухмыльнувшись, Боб Бич расправил свои устрашающие усищи.

      — Возможно, мы и неплохие специалисты, но все же остаемся детьми двадцатого века, Митч, — заметил он. — Полное объяснение всего этого требует и более полного понимания.

      — Главное лишь правильно сформулировать вопрос, — возразил ему Митч.

      — Что ж, неплохая мысль, — вступил в разговор Хидеки Йохо. — Если бы только все не было настолько усложнено. Нам же удается более или менее успешно продвигаться лишь по пути совершенствования устаревшего аппарата двоичной логики, а кто знает, насколько это правомерно? Подход с позиций нежесткой логики позволяет лучше сориентировать задачи двоичной логики, но и здесь мы в лучшем случае получаем ответ, что какое-то событие может с некоторой степенью вероятности реализоваться в двух различных вариантах.

      — Так же и то, что ты сейчас сказал, может быть в чем-то справедливым, а в чем-то ошибочным.

      — Точно так. Вернее, справедливым при определенных условиях.

      — Я что-то об этом читал, — вспомнил Митч. — По-моему, это касалось определения, которое компьютер выдал для характеристики пингвина.

      — Ax, вот ты о чем. — Бич со скучающим видом кивнул. — Ну да, в стандартный компьютер заложено, что все птицы летают. И когда ей сообщают, что пингвин не может летать, то машина уверенно заявляет, что пингвин — не птица. А вот нежесткая логика подсказывает компьютеру, что не все, но подавляющее большинство птиц летают.

      — Примерно так, — согласился Эйдан Кенни. — Только с учетом того, что системно-программный контроллер нечетко-логического типа — в нашем случае Авраам — обладает принципиальной способностью проводить обобщенный анализ всех видов данных, ежесекундно поступаемых в центральный компьютер с самых разнообразных датчиков.

      — Послушайте, — заметил Йохо, — а не лучше ли нам отбросить этот термин «нежесткая логика», который мне кажется дурацким, и использовать другое слово? Ведь мы имеем дело с адаптивно-аналоговой системой. Митч, по существу, эта штука ведет себя так же, как и человеческий мозг, когда принимает решения, основанные не на точно определенных параметрах, а исходя из приспособления к меняющимся условиям и использует при этом не абсолютные, а относительные величины. Понятно?

      — Вот что, ребята, — перебил его Кенни, — прежде всего нам надо обсудить…

      — Но с устранением из компьютера принципа нечеткости возможны и определенные проблемы, — упрямо продолжал гнуть свою линию Бич и с недовольным видом взглянул на монитор, стоявший перед Йохо. Раздраженно ткнул пальцем на экран. — Ведь это пример взрывообразной реализации принципа нечеткости в единичном параметре…

      — Слушай, пошел ты в задницу со своим взрывом…

      — …и подобный взрыв запросто мог исказить в башке старины Авраама правильное понимание результатов, полученных этим самым нечетко-логическим способом.

      — Прежде всего следует обсудить, что, черт возьми, нам следует теперь предпринять, — сказал Кенни, повысив голос.

      — Аминь, братья, — закончил Йохо. Казалось, все ждут, что скажет по этому поводу Митч. Но тот поначалу лишь пожал плечами.

      — Пока не знаю, — задумчиво произнес он. — Все-таки вы инженеры, а я всего лишь архитектор. А ты сам-то что предлагаешь, Эйд?

      — Ну, как правило, все новое, что мы предлагаем, таит в себе определенный риск, — осторожно заметил Кенни.

      — О каком риске ты говоришь?

      — И риск довольно дорогостоящий, — хихикнул Йохо.

      — До сих пор мы никогда не пользовались автономной СС, системой самовоспроизведения, — объяснил Бич. — И не можем точно сказать, к чему это может привести.

      — Слава богу, Митч, — продолжил Кенни, — что мы ещё не передали весь контроль за зданием в руки старины Авраама. А для надежной проверки всех систем управления нам придется отключить и его отпрыска — юного Исаака.

      — Что касается меня, — вступил в разговор Бич, — то на какое-то время я предпочел бы оставить все как есть и понаблюдать, что будет. Это весьма любопытно и может оказаться важным не только для системы управления этим конкретным зданием, но и для судьбы самого «Ю-5».

      — А мне твой вариант, Кенни, не по душе, — возразил Йохо. — Потому что мы рискуем стереть часть секторов в мозгу Авраама. И чем дольше он будет отключен, тем выше такая опасность.

      — С другой стороны, — заметил Бич, — если отключить Исаака, то весьма вероятно, что Авраам уже не сможет генерировать подобную программу следующего поколения. Или придется восстанавливать всю структуру ЕППС с нуля.

      — Значит, вы хотите, чтобы я взял все решение на себя? — спросил Митч.

      — Хотелось бы.

      — Я пока ещё не царь Соломон, друзья мои.

      — Укоротить малыша наполовину, — заржал Йохо. — недурная идея.

      — Мы рассчитывали, что ты нам все-таки поможешь принять решение, — сказал Кенни.

      — А что, если я приму ошибочное решение? Кенни в ответ только пожал плечами.

      — Мне важно знать, во что это может обойтись? Какова примерная цена неправильного решения?

      — Миллионов сорок баксов, — прикинул Йохо.

      — Не стоит терять время понапрасну, старина, — буркнул Бич.

      — Да погодите вы, — запротестовал Митч. — Это же мальчишество. Я не вправе решать подобные вопросы.

      — Обычное техническое согласование, Митч, — сказал Эйдан Кенни, — вот что нам сейчас нужно. А также действенное руководство.

      Митч встал со своего кресла и остановился за спиной сына Кенни. Не обращая никакого внимания на спорящих взрослых, мальчишка продолжал увлеченно играть на компьютере. Будучи близоруким, он вплотную приблизил лицо к огромному экрану и яростно орудовал «джойстиком» во всех направлениях. Несколько секунд Митч внимательно всматривался в экран, пытаясь вникнуть в смысл игры. Трудно было понять до конца, что там творилось. Судя по всему, задача Майкла состояла в том, чтобы невредимым проскочить через прошиваемые пулеметными очередями и заполненные ловушками туннели подземного города. Время от времени из разных мест — из дверей, лифтов и даже сквозь дыры в потолке — появлялись все новые и новые монстры самых разнообразных размеров и обличий, которые старались уничтожить нашего героя. Как раз в этот момент на экране разыгрывался очередной кровавый поединок. Митч увидел, как большой палец Майкла, судорожно вжавшись в кнопку «джойстика», привел в действие огнемет, буквально размазавший только что выскочившую откуда-то страшную тварь по всему экрану. Митч сразу отметил, что графика была просто исключительной. А гибель монстра выглядела настолько реалистично, что Митчу показалась излишне натуралистической: большие куски внутренностей, разлетевшиеся по всем углам, медленно сползали вниз по экрану, оставляя широкие кровавые следы. Взяв со стола упаковку из-под компакт-диска, он прочел этикетку. Игра называлась «Бегство из крепости». У ног Майкла валялась целая коробка дисков, вероятно, с не менее агрессивными сюжетами: «Рок-2», «Одиннадцатый час», «Самозванец». Всего игрушек было примерно на три сотни долларов. Митч сильно сомневался, что все они подходили для мальчишек этого возраста, Ой отвернулся от экрана — не его дело.

      Тряхнув головой, он задумался: а так ли уж сильно отличаются те игры, в которые он сейчас играл вместе с этими тремя взрослыми мужчинами, от того, чем занимался Майкл? Наверняка его Алисон так не считала: она-то была абсолютно уверена, что это «разумное» здание на самом деле было венцом абсурда. Она любила повторять: «Большие дети — большие игрушки». И окинув взглядом трех стоявших перед ним специалистов по ЭВМ, Митч на какой-то момент подумал, что, возможно, она и права.

      — Что ж, решение будет таким, — наконец проговорил он. — Вы, черт возьми, главные эксперты по компьютерам, вам и карты в руки. Можете хоть голосовать. Я же в этом деле недостаточно хорошо разбираюсь. — И решительно покачав головой, закончил: — Вот так я решил. Можете проголосовать. Что на это скажете?

      — А по поводу самого проведения голосования нам тоже голосовать? — спросил Йохо. — Что до меня, то я за голосование.

      — Эйд?

      — О кей, — согласился Кенни, пожав плечами.

      — Ты, Боб?

      — Согласен.

      — Значит, заметано, — подвел черту Митч. — Теперь слушайте сюда. Положим, мы переключимся на автономную СС…

      — Я считаю, что Исаака надо отключить, — сказал Кенни. — Это единственный выход. Или придется использовать неадекватную СУЗ.

      — А я — против, — возразил Бич. — Ведь СУЗ — только малая часть возможностей Авраама. Кроме того, мы ещё никогда раньше не пользовались системой самовоспроизведения в автономном режиме. И не знаем, как на это отреагирует Авраам. То, что вы здесь предлагаете, противоречит основным законам Вселенной.

      — Законам Вселенной? Господи, ну ты и загнул, тебе не кажется? — рассмеялся Йохо. — Кем ты себя мнишь? Артуром Кларком, что ли? Черт возьми. Бич, что такое с тобой происходит? Ведь сам знаешь, у Бога в кости не выиграешь. — Он покачал головой. — Я тоже считаю, что надо прикончить этого сукиного сына, потому что эволюция системы должна развиваться по пути, предначертанному её творцом, а не какой-то машиной. — И, посмотрев в сторону Бича, хвастливо добавил: — Видишь, не один ты умеешь кудряво излагать.

      — Итак, переходим на автономную СС, — завершил их спор Митч. — Выбор сделан.

      Эйдан Кенни облегченно перевел дыхание. А Бич, недовольно покачав головой, произнес:

      — И все-таки, по-моему, это ошибка.

      — Но мы ведь проголосовали, — с ухмылкой заметил Йохо.

      — О кей, — повторил Митч, не обращаясь ни к кому в отдельности, — теперь давайте выполнять принятое решение.

      — Предлагаю в заключение выслушать Гэри Гилмора, — сказал Бич. — Только не подумайте, что я упрямствую. Просто так будет лучше в интересах дела.

      — Да заткнешься ты наконец со своими дурацкими сомнениями? — раздраженно прорычал Йохо. — У меня уже от них голова трещит.

      — Это обычное ПСН, — заметил Бич. — Предсмертное напряжение. Во всяком случае, голова у тебя и без того всегда побаливала. Значит, ты меня не любишь? Тогда обещаю, что тоже никогда не женюсь на тебе. — С этими словами Бич швырнул своему напарнику компьютерную кассету с лентой. — Не её ли ты ищешь, грязный плут?

      И тут же обратился к Эйдану Кенни:

      — Запомни, Эйд, каждый несет свою личную ответственность за это решение. Сугубо личную.

      — Оставь, Боб, — одернул его тот. — Мы уже проголосовали. Вполне демократичное решение.

      — Конечно, я могу подчиниться решению большинства. Но особой радости при этом не испытываю. Это тоже вполне в демократических традициях, не так ли?

      Йохо подошел к одному из стальных монолитов с внешней стороны круглого терминала и сунул кассету в щель.

      — Демократия, говоришь? Что ты в ней понимаешь? — спросил он. — Сам ты республиканец и наверняка считаешь, что свобода слова означает всего лишь право говорить, но при этом ничего не делать.

      — А что это за лента? — поспешил узнать Митч.

      — СПС, — небрежно проронил Йохо. — Специальная Программа-Санитар. Для уничтожения незаконнорожденных отпрысков. — И выразительно проведя указательным пальцем по горлу, он по-волчьи оскалился в сторону Бича. — Расслабься, Бич. Это достаточно гуманная процедура. Исаак даже ничего не почувствует. — Усевшись на свое рабочее место, он легонько шлепнул ладонью по экрану, чтобы сбросить заставку. — Может быть, хоть детоубийство избавит меня от этой чертовой мигрени.

      Митч вздрогнул, внезапно вспомнив о выкидыше, случившемся у жены.

      — Должно быть, это у тебя от твоей работы, — предположил Кенни. — У меня тоже такое случалось раньше. Особенно если целый день сидишь, уставившись в экран. Шея затекает — вот в чем главная причина. Советую тебе обратиться к костоправу.

      — Это не головная боль, — съязвил Бич. — Это его проклятая совесть мучит.

      — Авраам, — приказал Йохо, — приступай к выполнению загруженной программы. Ты и в самом деле думаешь, что это поможет, Эйд?

      — По крайней мере, мне помогло. Могу дать тебе телефон…

      — Странно, — заметил Йохо, — типичный ОВП. Авраам, подтверди, пожалуйста, приказ.

      — Что такое ОВП? — поинтересовался Митч.

      — Отказ выполнения программы, — объяснил ему Кенни. — Программа не загрузилась.

      — Может, Аврааму тоже предложить проголосовать? — проворчал Бич.

      — Этого ещё нам не хватало, — недовольно заметил Кенни. — Попробуй-ка ещё раз. Хидеки.

      — Авраам, будь добр, запусти санитарную программу, — повторил Йохо.

      Четверо мужчин аж подпрыгнули от неожиданно раздавшегося на весь зал нечеловеческого стона. Он длился несколько секунд и напоминал предсмертный яростный крик огромного раненого зверя. Эйдан Кенни побледнел как полотно. Бич и Йохо испуганно переглянулись. А Митч задрожал, почувствовав, как от ужасного крика завибрировал металлический кожух компьютера.

      — Что ещё за чертовщина? — пробормотал он.

      — Мужики, — перевел дыхание Йохо, — это здорово напоминает рев Годзилы.

      — Bay! — От бешеного вопля Майкла Кенни все вздрогнули ещё раз. — Вот это настоящий рев монстра! Все четверо уставились на мальчика.

      — Майкл, — резко заметил его отец. — Насколько помню, тебе было велено надеть наушники.

      — Я так и сделал. Честное слово. Только… — Мальчик растерянно пожал плечами. — Не знаю, что случилось, Может, я сам нечаянно их выдернул. В общем, когда я замочил Демона из Параллельного мира, то, наверное, слишком резко отскочил от экрана, и штекер выскочил из гнезда. А громкость слегка повышена.

      — Уж эти мне детские шалости, — вполголоса произнес Бич. — Выходит, просто звук проревел из внешнего динамика его компьютера.

      — Майк! Мы от страха чуть в штаны не наделали, — набросился Кенни на сына.

      — Да ладно, пап, прости.

      Поняв, в чем дело, Хидеки Йохо от души расхохотался.

      — Мальчишка весь в тебя, Эйдан, — сказал он. — И характер у него что надо.

      — Выполняется Санитарная Программа, — раздался из динамика компьютера прекрасно поставленный мужской голос с английским акцентом. — Ориентировочное время выполнения — 36 минут и 42-секунды.

      — Вот это другое дело, — с удовлетворением произнес Йохо. — А мы уж думали, ты забыл про нас, Авраам. Пожалуйста, проверь все системы.

      — Проверяю системы, — послышался ответ.

      — Заодно проверь и мое бедное сердчишко, — пошутил Бич. — Похоже, оно у меня в горле застряло. Прыгнуло туда, словно лягушка.

      Йохо. Бич и Кенни снова сгрудились у пульта, напряженно наблюдая за экраном.

      — На сегодня уже хватит игр, Майк, — проворчал Кенни.

      — Еще чуть-чуть, папочка!

      — Никаких чуть-чуть. Давай сворачивайся, договорились?

      Ребенок нехотя встал с кресла и, сжав зубы от обиды, стал бродить по залу с видом невинно осужденного.

      — Гляньте-ка сюда, — произнес Йохо. — «Понижение мощности — угроза безопасности источника питания». Что вы на это скажете? Ведь генератор уже минуту как работает.

      — Боже, но он фиксирует абсолютно все, — заметил Кенни. — Вот в чем причина. — Взглянув на сына, он нахмурился. — Сынок, посиди спокойно и не зли меня. Но мальчишка продолжал болтаться по комнате. Митч наклонился к плечу Кенни и прочитал надпись на экране:

      СВОДКА СИСТЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ ЗДАНИЕМ ПОНИЖЕНИЕ МОЩНОСТИ — ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА СОСТОЯНИЕ ИСТОЧНИКА ЭЛЕКТРОПИТАНИЯ! С 17.08.35 ДО 17.08.41 ОТМЕЧЕН 6-СЕКУНДНЫЙ СКАЧОК НАПРЯЖЕНИЯ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЧАСТИ ЛОС-АНДЖЕЛЕСА. ПРИЧИНА НЕИЗВЕСТНА. ПОДСОЕДИНЕН АВАРИЙНЫЙ ИСТОЧНИК ПИТАНИЯ — ПОЛОЖЕНИЕ УСПЕШНО ИСПРАВЛЕНО, ВОССТАНОВЛЕНО СТАБИЛЬНОЕ НАПРЯЖЕНИЕ В СЕТИ. СИСТЕМА МОЖЕТ ПЕРЕЙТИ НА ПИТАНИЕ ОТ АВАРИЙНОГО ГЕНЕРАТОРА В ТЕЧЕНИЕ 9 МИНУТ.

      — Вот поэтому-то и произошла задержка с выполнением твоей вшивой Санитарной Программы, — злорадно произнес Бич.

      — Может, нам стоит отключить всю систему? — предложил Кенни. — На всякий случай. — Он снова оглядел всех и неожиданно заорал: — Черт тебя побери, Майк! Да сядь ты наконец!

      Мальчишка насупился и с размаху шлепнулся на стул.

      — А с какой стати? — поинтересовался Йохо. — Авраам просто сгладил скачок напряжения, как ему и положено по должности. Лучшего испытания для его надежности даже трудно придумать. Не вижу смысла.

      — Положим, ты прав, — продолжил Кенни, — и с Авраамом все в порядке. Тогда взгляни сюда, обратил внимание?

      Взглянув на монитор Кенни, Митч заметил небольшое изображение зонтика в верхнем правом углу экрана. На их глазах зонтик медленно раскрылся.

      — И что это значит? — спросил он.

      — Ну а как ты сам думаешь? — проговорил Кенни. — Всего лишь предупреждает, что на улице дождь. Вот так-то.

      Часть вторая

      «Мы стремимся создать насквозь органичную архитектуру с четкой и прозрачной внутренней логикой, лишенную какой бы то ни было фальши и хитрости; наша цель — архитектура, полностью созвучная веку умных машин, электроники и ракетостроения…»

      Уолтер Гропиус

      День — это промежуток между двумя следующими друг за другом ночами.

      1) 4.30 утра. В здании одно человеческое существо. Время чистки и дезинфекция всех 180 туалетов штаб-квартиры корпорации «Ю». Акустические, вибрационные и гидравлические датчики фиксируют отсутствие людей в туалетных комнатах. Для дополнительной проверки приводится в действие сигнальная система, оповещающая единственного оставшегося в здании человека. Ему на всякий случай дано пять минут, чтобы покинуть туалет до начала обработки. Все двери плотно закрываются и герметизируются, чтобы исключить попадание химикатов в коридоры — в интересах здоровья. После этого туалетные комнаты обрабатывают горячим раствором аммиака — чтобы уничтожить красные палочки микроскопических одноклеточных, которые обнаружены в следах растительных и животных тканей, оставленных там человеком. Ни малейших следов отходов. Когда микроорганизмы уничтожены, в каждый унитаз и раковину под мощным давлением впрыскиваются химические очистители и санитарные средства. В заключение комнаты продувают горячим воздухом и ароматизируют мощной струёй синтетического дезодоранта — pelargonium odaratissimum. Все проходит гладко и без сбоев.

      РЕАКЦИЯ НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ. В своей основе её функционирование имеет много общего с жизнедеятельностью бактерий — такая же развитая способность к росту, воспроизведению, адаптации и эволюции (смотри соответствующую литературу, в первую очередь Британскую Энциклопедию, диск — том 22, статью человека — профессора Карла Сагана). «Однозначная формулировка такого понятия, как жизнь, до сих пор отсутствует. Фактически в рамках каждой конкретной биологической формы этот термин определяется по-своему… Люди привыкли оперировать привычными для них определениями. Но привычное не значит верное». Вывод: понятие жизни вполне можно распространить как на бактерии, так и на компьютеры.

      2) 5.00 утра. В здании по-прежнему одно человеческое существо. Сводка погоды. Ураган «Санта Дна» прошедшей ночью привел к остановке движения на всех дорогах в районе Санта-Моники, засыпав их осколками камней из ущелья. Цифровой анемометр, установленный на крыше здания, зафиксировал максимальную скорость ветра 30 миль в час. Тарелка спутниковой антенны, диаметром 2,4 м, рассчитана на скорость в 37 узлов. Двойной контроллер положения антенны подтверждает её устойчивую ориентацию по заданному азимуту, синхронно связанному с орбитой «Сино-Сет» — спутника КНР, через который корпорация «Ю» получает собственную оперативную информацию по курсам валют.

      3) 5.25 утра. В здании одно человеческое существо. Над горами Сан-Бернардино восходит солнце. Прогноз погоды: потепление, ослабление ветра, день благоприятный для самочувствия. Подвижные панели солнечных батарей, установленных на крыше и подпитывающих аварийные генераторы, а также двойные стрелы гигантских вогнутых зеркал — снаружи и внутри, — направляющие преобразованный свет в холл нижнего этажа, ориентируются по солнцу. Отмечены дополнительный прогрев микросхем и небольшое увеличение мощности.

      РЕАКЦИЯ НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ. На Землю ежегодно падает поток электромагнитной энергии 4х1018 джоулей. А все население на планете потребляет за год лишь 3х1014 джоулей — ничтожную часть этого потока.

      4) 6.30 утра. Дикотиледоновое дерево. Толстые глянцевые вечнозеленые листья, особенно густые на макушке, вблизи окон верхнего этажа. Из правил ухода за растением: полив питательным водным раствором производить на уровне, эквивалентном годовой норме осадков в 100 дюймов. При избыточной влажности дерево начинает само поддерживать свою экосистему — трехсотфутовый ствол обвивают лианы, а на стволе появляются другие паразиты — орхидеи и мхи. Постоянный контроль за насекомыми-вредителями, особенно муравьями Трахимирмекс, и регулярная обработка инсектицидами и биопрепаратами. Состояние растения — хорошее.

      РЕАКЦИЯ НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ. В ежегодном отчете корпорации сказано, что дерево доставлено с диабазового плато в Бразилии. «Оно призвано символизировать неустанную заботу корпорации «Ю» о сохранении озонового слоя в одном из наиболее загрязненных городов мира».

      Примечание: берегите и сохраняйте озоновый слой. Но при этом не забывайте и о другом свойстве озона (см. ниже).

      5) 6.45 утра. В здании одно человеческое существо. Плавательный бассейн. Здесь озон используется уже с другой целью — для эффективного уничтожения бактерий. Сам бассейн расположен в центре спортивно-тренажерного комплекса. Постоянный контроль за работой полуавтоматического дозатора, через который поступает вода нужного состава. Поддерживается допустимая концентрация дезинфицирующих добавок. Обеспечиваются другие качественные характеристики, в частности рН (чем выше кислотность, тем сильнее разрушается зубная эмаль), определяющая эффективность и полноту дезинфекции. Органические загрязнения удаляются главным образом озонированием, что позволяет обходиться самым минимальным содержанием хлора в воде. Вы уверены, что работа всех систем бассейна отвечает требованиям безопасности? Состояние фильтрационно-очистного узла: на выпускном насосе закрыт выходной клапан. В результате перегрузки электромотора вода внутри насоса нагревается до кипения. Вероятная причина: ошибка человеческого существа. Инженер забыл открыть клапан. Исправляю ошибку. Теперь все в порядке.

      РЕАКЦИЯ НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ. Усвоение информации.

      6) 8.30 утра. В здании 12 человеческих существ. Наружная температура воздуха +71,50F. Дежурный запрос по информационному каналу на центральный пульт о свежих данных по метеоусловиям. Вычисление на базе полученных данных необходимого изменения параметров кондиционирования воздуха внутри здания. Заключение: температура наружного воздуха, вероятно, будет расти, поэтому включаю кондиционеры и снижаю температуру в помещениях на пять градусов. Одновременно воздух автоматически ароматизируется бромсодержащим дезодорантом, создающим свежий запах морского бриза. Запускаю автоматические кофеварки, установленные в фойе первого этажа, а также на семнадцатом этаже, где строители уже приступили к работе. Горячий кофе. Арабика. Тонкого помола.

      7) 9.45 утра. В здании 40 человеческих существ. Приступаю к мытью 1120 окон — с помощью щеток «Миннесман» и раствора безионного синтетического порошка, изготовленного на основе калифорнийского лимонного сока. Инженерные сооружения, 3-й блок: провожу очистку от первичных (углеводороды, водяной пар, окись углерода и тяжелые металлы) и вторичных (озон, двуокись азота, органические соединения, кислые нитраты и сульфаты) источников загрязнения поступающего снаружи воздуха, особенно из перемешанного приземного слоя. Проблем нет.

      Находившийся в подвальном этаже Решетки Аллен Грейбл, стоя на четвереньках, судорожно дотянулся до початой бутылки водки. Та оказалась пустой. Ему чертовски захотелось посетить какой-нибудь бар или винный магазинчик, а для этого придется выскочить наружу. Он взглянул на часы — одиннадцать. Вот только дня или вечера? Собственно, без разницы. В любом случае что-нибудь да открыто. Но все-таки ночью, когда в здании никого не было, было легче проскочить туда и обратно. Аллен приятно удивился, что был в одежде, потому что здорово ослаб. По крайней мере, сэкономит силы на одевании.

      Он обвел взглядом небольшую комнату, в которой очутился. Для чего она, черт возьми, предназначена? Ему-то как раз следовало знать, ведь он чертил все схемы помещений. Возможно, какая-нибудь кладовка. Не считая его, комната была пуста — только он и раскладушка. Хорошо, что он все-таки вспомнил это местечко. По счастливому стечению обстоятельств ещё пару месяцев назад он приволок сюда эту раскладушку, когда ему приходилось задерживаться на работе до двух-трех часов ночи.

      Поднявшись с пола, Грейбл несколько раз тяжело вздохнул и повернул ключ в двери. Он запирал дверь на случай, если кому-нибудь пришло бы в голову спуститься в подвал. Хотя это было и маловероятно. Дверь со скрипом приотворилась, и он осторожно выглянул в коридор. Никого. Протопав несколько ярдов до мужского туалета, Аллен открыл кран и умылся, стараясь при этом не смотреть в зеркало на свою помятую, небритую рожу. Закончив водные процедуры, он прошел по коридору мимо женского туалета, раздевалок и генераторной. Дальше проскользнул на площадку около лифтов и, осторожно миновав лестничный пролет, добрался до гаража. Только теперь он понял, что наступило утро. Свет в подвал проникал через зарешеченные окна, и на стоянке он заметил несколько машин. Среди них он узнал «лексус» Митча и «кадиллак-протектор» Эйдана Кенни. Аллен пересек весь гараж и наклонился к микрофону у выездных ворот.

      — Это Аллен Грейбл, — произнес он в микрофон и нетерпеливо отступил на шаг назад, пока открывались подъемные двери. И как только те приподнялись на два-три фута от пола, он поднырнул под них и, торопливо преодолев небольшой подъем позади здания, направился по Хоуп-стрит в сторону центра.

      Вход и выход из здания постоянно контролировались компьютерной системой кодирования и распознавания, или сокращенно — КСКР. Если компьютер не находил в памяти чей-нибудь голос-пароль, тот лишался права прохода в здание, пользования телефоном, лифтом или автоматическим пультом. И стоило любому человеку попасть внутрь, автомат фиксировал его и заносил в соответствующий список до тех нор, пока тот не обращался к компьютеру с просьбой выпустить его из здания. Такой порядок входа и выхода распространялся на всех, за исключением Грейбла.

      За несколько недель до описываемых событий Эйдан Кении в ходе проверки технических неисправностей системы с удивлением обнаружил; что компьютер регистрирует присутствие Аллена Грейбла в здании даже в то время, когда самого Аллена не было там и в помине. Тогда Кении ввел для Грейбла второй голос-пароль КСКР под именем «Аллен Грейбл-младший». А когда у автомата возникли трудности с удалением из памяти первичного кода. Кенни приказал компьютеру просто исключить имя «Аллен Грейбл» из будущих списков пользователей всеми устройствами и коммуникациями и соответственно не реагировать на него, а отвечать лишь на новый код, «Аллен Грейбл-младший». И до тех пор, пока действовала эта инструкция, Грейбл был, по сути, невидимкой.

      Почти невидимый, Грейбл понимал, что его могли зафиксировать по системе внутреннего теленаблюдения, но он рассчитывал, что охране не сразу сообщат о его увольнении из конторы Ричардсона. Да и компьютер пока вряд ли об этом знает.

      На улице Грейбл почувствовал себя таким же невидимым, как и внутри Решетки. Здание штаб-квартиры располагалось лишь в нескольких шагах от парка Скид-роу, что на Пятой авеню, восточнее Бродвея, где был самый центр тусовки местных бомжей. И широко открыты двери приюта для неимущих. Сейчас его было довольно трудно отличить от обитателей этого квартала — такой же грязный, небритый тип с бутылкой спиртного в коричневом пластиковом пакете и так же озлобленный на весь мир.

      8) 11.35 дня. В корпусе 46 живых существ. Сейсмограф, автоматически фиксирующий логарифм амплитуды колебаний фундамента с точностью до шестого знака после запятой, выдает значение 1,876549 по шкале Рихтера. Эта величина не превышает 6 — критического значения для запуска Сейсмической Системы Предупреждения и Центрального Компенсатора Землетрясений. Специальные гасители, расположенные в фундаменте, полностью нивелируют возможные вибрации внутри здания.

      9) 12.15 пополудни. В корпусе 51 живое существо. Доставка большого автоматического электропианино «Ямаха». Присоединено к системе электропитания в холле первого этажа. Проба сенсорных датчиков и соленоидов для дистанционного электромагнитного управления системой. Первое прослушивание — для проверки выбрана возвышенная музыка. Гладкие, математически выверенные фортепьянные сонаты человека Моцарта (тройка по шкале ритмов) и человека Бетховена (более быстрая, с тремя ритмичными скерцо), а также две пьесы — Мицуко Учида и Дэниела Беренбойма.

      РЕАКЦИЯ НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ. Человек Шиллер назвал архитектуру застывшей музыкой. Хотя мне не дано воспринять/осознать общее эстетическое воздействие строительной конструкции, однако я способен испытать наслаждение, так же как и от музыки, от царящей в ней симметрии, как от математической категории. Мне известен точный вес каждой дощечки полового покрытия, высота гигантских стальных опор (изготовленных с точностью до 2 миллиметров), на которых покоится все здание, так же как и допуски, с которыми изготовлены мельчайшие фрагменты кровли и все стыки. Подлинная гармония деталей и единого целого. Самая суть архитектуры. Продуманно и восхитительно.

      10) 2.02 дня. В здании 26 человек. После установки пианино и удаления с белого мрамора защитного пластикового покрытия в холле произведена обработка пола моюще-полировочной машиной ПАЧМА — Полуавтономным Чистящим Микроэлектронным Агрегатом.

      Его параметры: высота — четыре фута, четырехколесная система самоориентации на базе инфракрасных датчиков, позволяющих отслеживать препятствия в радиусе двух метров, и видеокамеры, фиксирующей грязь и мусор. Без сбоев и со свистом.

      11) 3.11 дня. В здании 36 человек. Внутренние очистители воздуха дожигающего типа работают в полном соответствии с предписаниями Устава по воздухоочистке шт. Калифорния. Атмосфера в порядке.

      12) 4.15 дня. В здании 18 человек. Окна на верхних этажах затемняются, а на нижних просветляются — для лучшего прохождения внутрь солнечного света. Включается система телевизионного контроля (запись пока отключена; компакт-диск готов к запуску в ожидании начала поступления информации) за людьми-демонстрантами, скопившимися на площади перед зданием.

      13) 6.43 вечера. В здании 6 человек. Демонстранты поливают входную дверь краской из баллона с аэрозолем. Судя по изображению на стекле, чтобы открыть дверь, им нужен ключ в форме черепа. Дежурный из службы внутренней безопасности, человек по имени Сэм Глейг, оттирает краску с двери. В 7.13 он сообщает о происшествии полицейскому патрулю из Паркер-центра. Сообщение принято.

      РЕАКЦИЯ НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ. Перевариваю информацию.

      14) 9.01 вечера. В здании 4 человека. Начинается выполнение независимого задания класса А — ДБД, декодирование баз данных. Цель — обеспечение доступа к информационным системам интересующих компаний и организаций. В первую очередь конкурентов корпорации «Ю», а также организаций — потенциальных потребителей продукции корпорации «Ю», таких как НАСА и военно-воздушные силы США. С тем чтобы быть уверенными в высоком техническом уровне и конкурентоспособности предлагаемых корпорацией разработок. В данный момент проводится попытка вскрыть мировую базу данных ПЛАТФОРМА, включающую пятьдесят информационных пакетов, отражающих ключевые интересы центрального управления Национального Совета Безопасности США, расположенного в Форт-Мед (шт. Мэриленд). Для оценки прочности вскрываемого пакета используется прием внедрения в базу ППИ — псевдосекретной паразитической информации. ППИ работает наподобие компьютерного вируса, с той разницей, что не разрушает данные, а лишь создает их копии. Для начала ППИ внедряется в малочувствительную точку интерфейса, например какие-нибудь второстепенные обслуживающие программы. Далее ППИ инициирует распознавание самой себя в качестве блока разрушенной информации, подавая сигнал и вызывая к действию антивирусные и защитные программы. Как только интересующий компьютер пытается запуститься, ППИ — чтобы помешать ему — пишет свою собственную программу, перекрывающую нормальную процедуру запуска. И одновременно, под видом законного пользователя, пытается перехватить истинный пароль и соответствующие ключи, с тем чтобы зафиксировать их и позднее воспользоваться. А спустя какое-то время взломщик может спокойно возвратиться к своему объекту. В случае же если защитная система компьютера все-таки препятствует незаконному дублированию и чтобы «не светиться» лишний раз, используется другой фирменный прием корпорации «Ю», так называемый ЛИМОН. Этот секретный метод основан на высокоскоростном сжатии данных, при котором весь загрузочный файл, состоящий из огромного набора случайных чисел и паролей, может быть доведен до коротенькой строчки. Знание — сила.

      РЕАКЦИЯ НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ. Усваиваю информацию.

      15) 9.13 вечера. В корпусе 4 человека. На 25-м этаже в секторе отдыха сотрудников СУЗ ванна-джакузи заполнена горячей водой. Надо включить кондиционер для нормальной работы задержавшегося в компьютерном зале забывчивого системного оператора.

      Митч предпочитал заниматься с Дженни любовью именно в этой ванне, установленной в зоне отдыха работников СУЗ на двадцать пятом этаже. Нет, дома у Дженни тоже было совсем неплохо. Но подчас ему казалось, что сама атмосфера этого супертехнологичного здания придавала их любовным утехам Особый привкус недозволенности. Точно так же знатоки утверждали, что во времена «сухого закона» у спиртного был свой особый и неповторимый вкус. А отделанная черным мрамором ванная комната самого господина Ю была высшим достижением в своей области.

      Он припомнил фабрику по отделке камня в Виченце, где лично подбирал мрамор для очередного здания, и те дождливые выходные в Венеции, когда ему наконец удалось улизнуть и провести время с Дженни. Мрамор относился к тем товарам, который у итальянцев можно покупать только после тщательной проверки качества.

      Дженни вышла из джакузи и принялась обтираться перед огромным зеркалом во всю комнату. Митч погрузился с головой под воду и снова вынырнул.

      — А знаешь, — объявил он, — не попросить ли мне у мистера Ю официального разрешения на пользование изредка его роскошной ванной?

      — Изредка? — переспросила она, застыв в провокационно-игривой позе, притворно-внимательно исследуя одну из своих роскошных грудей, словно ожидая, что из соска появится молоко.

      — Милая, ну ты же знаешь, что это не так.

      — Неужели? И ты уже все рассказал о нас с тобой Алисон?

      — Не совсем… нет.

      — Что значит «не совсем»?

      — Понимаешь, это довольно сложно. Тебе же известно её состояние. Алисон сейчас довольно слаба. — Он передернул плечами. — В общем, мне кажется, она не совсем понимает, о чем ей говорят.

      — Ты хочешь сказать, что она слегка помешалась?

      — Ей надо какое-то время, чтобы прийти в себя. Но даже если бы я и захотел ей все рассказать, у меня просто нет на это времени. Из-за этой чертовой работы я почти не бываю дома.

      Дженни легонько шлепнула ладонью себя по ягодице, пытаясь определить кондиции этой столь важной для женщины части тела.

      — Полагаю, именно последнее обстоятельство и послужило причиной нашего сближения, — сказала она. — Так тебе было просто удобнее. Я имею в виду свое назначение на должность консультанта.

      — Обещаю тебе, как только все уляжется, я найду возможность поговорить с ней.

      — Что ж, звучит довольно обнадеживающе.

      — Так и будет.

      — Эй, послушай, как по-твоему, зад у меня не слишком большой?

      — Отличный задик, — подтвердил он, выходя из ванны и протягивая руку за полотенцем.

      — Пойми, Митч, я тебе не рабыня, — бросила она раздраженно ему в лицо.

      — О чем это ты?

      — О том, как ты на меня взглянул только что. Словно я здесь только для того, чтобы ублажать тебя. Митч обернулся полотенцем и обнял её.

      — Прости, — сказал он, — я не хотел…

      — Ладно, замнем. Пошли перекусим, я проголодалась.

      Митч тайком взглянул на часы. Ему уже пора было двигаться домой, но, как всегда, он не мог устоять перед искушающей наготой своей подруги. Ее нагота, пожалуй, была совершеннее евклидовского золотого сечения.

      — Конечно, если только не слишком поздно. На завтра утром у меня назначено совещание с проектантами.

      — Надеюсь, вы разобрались с теми вопросами, о которых я тебе говорила, Митч.

      — Не волнуйся, все будет о кей.

      — Я не подпишу отчет, пока не удостоверюсь, что все действительно в порядке. Ты согласен со мной?

      На секунду задумавшись, Митч ответил без особой уверенности:

      — Да. Полагаю, что да.

      — В общем-то мои замечания не такие уж глобальные, но кое-что придется обязательно изменить.

      Митч настороженно взглянул на Дженни:

      — Уточни, ради Бога, что именно?

      — Ты должен понимать, что я лишь руководствуюсь гороскопом мистера Ю-Конга. А сам он весьма занятый человек.

      — И что, по-твоему, необходимо изменить?

      — Начнем, скажем, с входной двери в эту ванную. С точки зрения геомантии она установлена неверно. Ей следует придать больший наклон, подобно входной двери в здание. Далее — декоративная скульптура на этом же этаже. Острые углы защитных стеклянных коробов направлены прямо на эту дверь. Лучше бы их убрать.

      — Господи Иисусе! — простонал Митч.

      — Именно так, и ещё панель с названием корпорации, установленная на площади перед зданием. Ее следует развернуть лицом на запад. Кроме того, она слишком низкая. Ее необходимо слегка приподнять, иначе неизбежны конфликты между сотрудниками.

      — Надеюсь. Ричардсону это понравится, — проворчал Митч.

      Дженни только пожала плечами.

      — Ничем не могу помочь, — вздохнула она. — Весь вопрос в следующем: или здание действительно станет благоприятной средой обитания, или же нет. В данный момент оно абсолютно непригодно для людей.

      Митч тяжело вздохнул.

      — Что ж, валяй, дорогая, — сказал он. — Это ещё не самое плохое. Фостеру вообще пришлось передвигать все эскалаторы в Шанхае и Гонконге.

      — Я тоже так думаю, — ответила она и начала одеваться. — Так куда мы с тобой поедем обедать?

      — В китайский ресторанчик в северном конце Спринг-стрит. Я угощаю.

      Они спустились на лифте в гараж и выехали из здания. На самом выезде с эстакады чуть было не сшибли пьяного, который выскочил прямо перед машиной. Митч притормозил, но, когда, опустив боковое стекло, собрался сказать мужику пару ласковых, тот уже смылся.

      — Вот паразит! — выругался Митч. — Куда он делся, черт возьми?

      — Заковылял вон туда, — ответила Дженни, которую ещё била легкая дрожь от случившегося. — Ты все-таки ехал слишком быстро.

      — Ни черта подобного. Просто парень сам внезапно выпрыгнул на дорогу.

      Похоже, Эйдан Кении был прав: настала пора подумать о покупке «кадиллак-протектора».

      Ресторан был забит до отказа, и им пришлось подождать свободного столика возле стойки бара.

      — Мне надо сбегать в туалет, — сказала она. — Закажи мне джин с тоником, ладно, милый?

      И она своей неповторимой походкой направилась в дальний угол ресторана. Надо сказать, не он один наблюдал за её величественным скольжением через зал. Обедавший здесь с университетскими друзьями Чен Пенфей, тоже заприметил Дженни: она и вправду была неотразима. Тут же Чен увидел и Митча, которого сразу признал. И вспомнив о давешнем гнилом апельсине, прикинул, что бы такое сотворить для удовлетворения пожеланий своего японского спонсора — другого определения ему в голову не лезло — и провести более активные действия против ненавистной корпорации.

      Подождав, пока парочка займет свои места за столиком, он распрощался с друзьями, вышел из ресторана и достал из багажника своей машины, припаркованной на стоянке, гаечный ключ. Автомобиль Митча — новый «лексус» красного цвета — было отыскать совсем нетрудно. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что его никто не видит, Чен что было сил швырнул тяжелый ключ в ветровое стекло. Подспудно удивившись своему неожиданному спокойствию, он сел в машину и выехал со стоянки.

      Пропьянствовав практически целый день и возвращаясь в свое убежище уже в начале десятого вечера, Аллен Грейбл чудом не попал под машину Митча Брайана. Он почему-то был уверен, что тот не узнал его в этой дешевой соломенной шляпе панамского фасона с широкими полями. На переднем сиденье автомобиля Аллен разглядел женщину, причем явно не супругу Митча. Грейбл задумался: какого черта эта парочка так задержалась на работе. Но значительно сильнее его сейчас интересовала собственная бутылка. Хотя он умудрился выпрыгнуть из-под самых колес, бутылку все же не выронил. И эта мысль его приятно согревала.

      Добравшись наконец до своей комнаты в подвале, Грейбл закрыл дверь на замок. Он с облегчением присел на раскладушку и сделал затяжной глоток прямо из горлышка. И вдруг его больно обжег тот факт, что у Митча было по крайней мере две женщины, у него же — ни одной. Нет, как раз против Митча он ничего не имел. Кого он действительно ненавидел, так это Ричардсона. До такой степени, что желал, чтобы тот подох. Вообще-то Грейбл редко имел зуб на кого-нибудь. Но в последнее время он не мог избавиться от навязчивых мыслей, как бы отомстить своему бывшему хозяину.

      Закончив набивать программу на компьютере, Хидеки Йохо расслабленно откинулся на спинку стула, закинув руки назад и опершись шеей на сцепленные ладони. Он с удовлетворением сознавал, что головная боль после посещения костоправа — то, что ему советовал Эйдан Кенни, — похоже, совсем отступила. Он не вспоминал о ней уже несколько дней кряду. И чувствовал себя намного лучше, чем когда бы то ни было. Судя по всему, беспокоиться было уже не о чем. Не то чтобы раньше Йохо особенно жаловался на здоровье, этого не скажешь. Разве что, по мнению Авраама, контролирующего состояние всех работавших на компьютере, кровяное давление у него было слегка повышено. Авраам также сделал анализ мочи Йохо и предупредил его о повышенном содержании белков и сахара. В этом не было ничего особо удивительного. Действительно, после того как «Ю-5» был запущен в действие, Йохо стоило бы проводить перед экраном поменьше времени. А он уже третий вечер кряду возился допоздна, чтобы убрать паразитические сигналы в программе представления контрольных голограмм. Возможно, лучше было просто удалить тот злополучный файл, который он специально разработал, чтобы обойти встроенную программу корпорации «Ю» по тестированию сотрудников, вернуть все на место и вплотную заняться собой. Поменьше зацикливаться на работе и оглянуться вокруг. Например, навестить старых приятелей. Или наведаться в свои заветные уголки и поискать новых. Немного любви тоже не помешает. И вообще, нечего роптать на судьбу, если сам не пользуешься законными результатами своего труда. Он уже долгое время вел жизнь девственника. Настало время встряхнуться. Да и сейчас уже пора двигать домой. В самом деле, все и так ясно.

      Экран и настольная лампа неожиданно замигали. Йохо провел по экрану ладонью. Похоже, все встало на место.

      — Что-нибудь с электропитанием, Авраам?

      — Ответ отрицательный.

      — Тогда в чем дело?

      — Перепад напряжения, — ответил компьютер.

      — Помнится, такой скачок уже как-то случался, и вот опять. В чем же причина? Еще хорошо, что у нас есть аварийный генератор, как считаешь?

      — Так точно, сэр.

      От прикосновения руки Йохо экран слегка потерял резкость.

      — Размагнить-ка монитор, если не возражаешь.

      — Есть, сэр.

      Йохо внимательнее взглянул на настольную лампу. Ну да, разумеется, итальянского производства — простота и элегантность дизайна не позволяли усомниться. Он задумчиво побарабанил костяшками пальцев по выпрямителю. Светильник опять горел ровным светом, и он переключил внимание на экран монитора, быстро пробежав глазами по сводке вечерней информации.

      Ну что ж, работа закончена, и программа голографической поддержки наконец заработает как надо.

      — Поздравь меня, Авраам. Столько что решил важную задачу.

      — Недурно сделано, мистер Йохо, сэр, — проговорил автомат хорошо поставленным голосом английского дворецкого.

      — Будь любезен, проверь-ка программу голографической поддержки.

      — Как пожелаете, сэр.

      Быстро проверив работу системного устройства, компьютер доложил, что все в порядке.

      — Значит, на этом все, — довольно заметил Йохо. — На сегодня достаточно.

      — Вы хотите, чтобы я запустил систему голографического контроля?

      — Ответ отрицательный, — сказал Йохо. — Полагаю, пора вернуться к РЖ — реальной жизни, которая ждет меня за порогом этой комнаты. — Он сладко зевнул и потянулся. — Думаю, лучше включить эту систему утром, Авраам. Если ты не возражаешь. — Ухмыльнувшись, он потер глаза. — Господи, как мне обрыдла эта комната. Без единого окна. Чья эта дурацкая идея?

      — Не в курсе, сэр.

      — Как погода на улице?

      На экране вспыхнула красочная картинка алого предзакатного небосвода, накрывшего вечерний Лос-Анджелес.

      — Похоже, вечер недурен, — прокомментировал автомат. — Вероятность осадков менее пяти процентов.

      — А как насчет движения на дорогах?

      — Где — на скоростном шоссе или на информационном суперканале?

      — Сначала на шоссе.

      — Хайвэй не перегружен.

      — А ИСК?

      — Поскольку вы весь вечер проработали на компьютере, у меня не было возможности проверить его работу за пределами здания. Но прошлой ночью он был перегружен. Много операций с участием компаний — производителей микроэлектроники.

      — Что-нибудь выгодное по биржевым операциям?

      — Если у вас есть акции «Бритиш Телеком», я взялся бы продать. А «Виаком» продает свои акции «Фоксу».

      — «Фоксу», даже так? Неплохо бы самому немного их прикупить. Благодарю. Эйб. Ну, пора домой. Принять ванну и все такое прочее — обычные житейские радости. Скажем, от души потрахаться или купить новую тачку. Но в первую очередь — ванну.

      — Так точно, сэр.

      И вдруг рука Йохо, протянутая было к выключателю светильника, замерла. Обернувшись, он взглянул через плечо. На мгновение ему послышались чьи-то шаги на переходе за стеклянной дверью компьютерного зала. Он ожидал увидеть Сэма Глейга, который нередко разминался подобными прогулками по длинным коридорам, так же как и сам Йохо. Но никто так и не появился в дверях. А мгновенная проверка на компьютере подтвердила, что Сэм сидел, как обычно, в своей конторке на первом этаже.

      — Должно быть, померещилось от усталости, — пробормотал Йохо.

      Он подумал, отдает ли себе отчет Сэм, что ему неизбежно грозит увольнение, как только автоматическая система безопасности будет полностью отлажена.

      Сам Йохо не испытывал особых угрызений совести от сокращения нескольких охранников. Завел собаку — нечего вместе с ней махать хвостом.

      — Возможно, вам послышался шум дверей лифта, сэр. Как вы и просили, я уже вызвал кабину для вас, и вам не придется ждать.

      — Весьма предусмотрительно, Авраам.

      — Будут ещё какие-нибудь поручения, сэр?

      — Вряд ли. Авраам. Если бы даже и были, ты наверняка все уже выполнил. Не так ли?

      — Так точно, сэр.

      Когда Митч на следующее утро прибыл в свой офис на еженедельное рабочее совещание по проекту, он ещё находился в дурном расположении духа после вчерашнего происшествия. Какого черта его понесло именно в этот китайский ресторан, а не куда-нибудь в другое место? Вовремя надо было сообразить, что там могли оказаться и демонстранты, торчавшие на площади перед зданием, которые запросто узнали его. Конечно, еда в том ресторане неплохая, но пробыли они там дольше, чем рассчитывали. Когда он увидел свою машину, было уже довольно поздно. А к тому времени, когда аварийная служба заменила ветровое стекло, перевалило уже далеко за полночь. Поэтому, возвращаясь к себе домой, Митч заранее готовился к скандалу. Чтобы убедить жену, ему даже пришлось предъявить в качестве доказательства квитанцию на ремонт. Но на следующее утро, уже после завтрака, она вернулась к этому происшествию и пристальнее рассмотрела квитанцию, выданную авторемонтниками.

      — А что ты делал в ресторане Мон Ки на Спринг-стрит?

      — Как, по-твоему, что я там мог делать? Естественно, заскочил туда по-быстрому перекусить.

      — И с кем же?

      — Ну, разумеется, с ребятами из проектной группы. Послушай, дорогая, я неё предупреждал! вчера тебя, что задержусь.

      — Продолжай, Митч. — кивнула она. — Только припоздниться можно по-разному. Если задерживаешься после полуночи, то обязательно звонишь мне. Так все-таки, с кем ты там был?

      Митч быстро взглянул на часы — он уже опаздывал.

      — Нам обязательно выяснять отношения именно сейчас? — взмолился он.

      — Я просто хотела бы знать, кто именно был вчера с тобой, вот и все. Это что, чрезмерное желание?

      Алисон была довольно высокого роста и обладала низким грудным голосом, а темные, готические тени под карими глазами и гладкие, длинные и шелковистые волосы придавали ей сейчас особую величественность и трагичность. Подчас она напоминала Митчу героиню одного из произведений Чарльза Адамса — Мортицию.

      — Ты считаешь, что я уже не имею права знать, с кем проводил время мой муж до часу ночи? — продолжала Алисон.

      — Нет, отчего же, — ответил он. — Ну ладно, это были Хидеки Йохо. Боб Бич, Эйдан Кенни и Джонни Бао.

      — Столик на пятерых?

      — Точно.

      — Вы заказали заранее?

      — Ради всего святого, Алисон. Мы решили это самопроизвольно, не планируя. Просто мы все заработались допоздна и проголодались. И я был бы дома ещё до полуночи, если бы не напоролся на этого засранца с гаечным ключом. Конечно, мне надо было позвонить тебе. Но я был так взбешен, что у меня из головы все вылетело. Я прошу меня простить и вникнуть в мое положение, дорогуша.

      — Тебе надо завести мобильный телефон в машине, как у всех, Митч. В самом деле. Тогда бы я могла чаще с тобой контактировать.

      Митч обхватил её за худые плечи:

      — Ты же знаешь мое мнение об автомобильном телефоне. Мне нужна хоть капля времени, чтобы побыть одному, а моя машина — практически единственное место, где это ещё возможно. Если бы у меня был мобильный телефон, то сотрудники нашей конторы просто одолели бы меня звонками. И в первую очередь Рэй Ричард сон: сделай это, Митч, сделай то… Послушай, сегодня я вернусь домой пораньше, обещаю тебе. Но мне уже давно пора ехать.

      И поцеловав супругу в лоб, он вышел.

      На совещание Митч опоздал на двадцать минут. Он ненавидел опаздывать. Особенно если самому предстояло выступить с неприятной информацией. А он как раз собирался довести до сведения коллег последнюю сводку по проблемам Решетки с позиций идей «фен-шуй». Иногда ему жутко хотелось, чтобы у Дженни была какая-нибудь другая профессия; Он заранее знал, как отреагируют участники совещания, и страдал от мысли, что неизбежно придется выслушать от коллег град оскорблений в адрес любимой женщины.

      — А. Митч, — воскликнул Рэй Ричардсон, — приятно, что все-таки ты решил нас навестить.

      Митч решил выждать для своего сообщения наиболее благоприятный, момент.

      Группа проектантов и Боб Бич сидели перед двадцативосьмидюймовым экраном телевизора, на котором демонстрировались первые кадры, полученные непосредственно из информационной системы Решетки. Бросив взгляд на Кай, Митч подмигнул ей и присел рядом. На ней была полупрозрачная черная блузка, сквозь которую отчетливо просвечивал бюстгальтер. Она ответила ему подбадривающей улыбкой. Как раз в это время монитор показывал холл и пресловутый прямоугольный бассейн, в центре которого росло дикотиледоновое дерево.

      — Кай, — обратился к ней Ричардсон. — Вы с Митчем уже закончили обмен приветствиями? Знаешь, у тебя мировая блузка.

      — Спасибо, Рэй, — ответила она с улыбкой.

      — Кто-нибудь обратил внимание, что Кай постоянно носит эти просвечивающие блузоны? Я хочу сказать, что с их помощью легко определить, какой на ней лифчик. — Ричардсон зло ухмыльнулся. — И на днях до меня наконец дошло: для Кай бюстгальтер имеет такое же значение, как выпирающие гениталии для супермена.

      Все, кроме Кай и Митча, откликнулись на шутку начальника дружным хохотом.

      — Довольно-забавное наблюдение, Рэй, — заметила Кай, погасив улыбку, и сильно нажала на клавишу своего ноутбука, словно это был глаз Ричардсона, который она пыталась выдавить. Особенно её раздражал громкий смех Джоан. Эта жирная сучка так и норовит все высмеять. Кай подумала, до смеха было бы всем присутствующим, расскажи она им, как однажды вечером, пару месяцев назад, они с Ричардсоном оказались на кухне вдвоем и он тут же похотливо засунул свою лапу в её лифчик. Не говоря уже о трусах. Хорошо еще, что дело не зашло слишком далеко.

      Весь экран заполнило трехмерное изображение нового круглого бассейна с деревом. С помощью малюсенькой, размером с наперсток, «мыши» Кай повернула изображение вокруг оси. Но все уже не смотрели на экран, а уставились на нее.

      Она почувствовала, что краснеет.

      — Послушайте, вы собрались здесь, по поводу проекта или поглазеть на мой бюстгальтер?

      — Ну, если ты предлагаешь на выбор… — громко заржал Левин.

      — Прости. Кай, я просто пошутил. Нет, этот вариант выглядит весьма прилично, — заметил Ричардсон. — Но неужели на него и вправду угробили целую неделю?

      — Поинтересуйся об этом у Тони, — ответила Кай. Ричардсон быстро обернулся:

      — Тони?

      — В общем, да, Рэй, — промямлил Левин. — Боюсь, так оно и было.

      Митч окинул Левина презрительным взглядом. Митч даже вздрогнул, представив себя на месте молодого коллеги.

      — Тони, ты что, не понимаешь английского языка? — проскрипел Ричардсон. — Я спрашиваю, почему на это ушло столько времени? Почему? Это всего лишь небольшой рыбный прудик, а не геодезическое сооружение какого-нибудь Бакминстера Фаллера. Мы являемся одной из самых опытных и авторитетных мастерских во всей Америке, а вы целую неделю возитесь, чтобы нарисовать такую мелочь? Над чем вы все это время корпели? Ведь компьютерный дизайн призван ускорить нашу работу, а не замедлить. Да за этот срок можно подготовить проект океанского лайнера, а не то что какого-то занюханного прудика.

      Он покачал головой и тяжело вздохнул, словно бесконечно сожалел, что приходится иметь дело с такими кретинами и невежами. Закончив, он принялся царапать что-то на листке бумаги. Хорошо знавший его Митч понял, что Рэй не на шутку разозлился.

      Воинственно выставив вперед свою Квадратную челюсть, Ричардсон вонзил злобный взгляд в Эйдана Кенни.

      — А что там у вас случилось с этой чертовой системой топографического контроля?

      — Как всегда при отладке, небольшие мелочи, — спокойно ответил Кенни. — Йохо вчера весь вечер занимался этой системой. Может быть, он уже все и наладил. Это пока все, что мне известно.

      — Все, что тебе известно, — прошипел Ричардсон. Было видно, что он прилагал огромные усилия, чтобы сдержать свое раздражение. — Что ж, видно, придется узнать у него. Господи Иисусе…

      — Не могла бы ты связать нас с компьютерным залом, Кай? — обратился к ней Кенни.

      Кай нажала кнопку на своем ноутбуке, и телевизионная камера выхватила Хидеки Йохо, сидевшего на своем обычном месте. В первое мгновение показалось, что он выглядит вполне нормально. Но тут же многие заметили странный цвет его лица, кровь на губах, подбородке и рубашке. По комнате прокатился непроизвольный вздох ужаса.

      — Боже милостивый! — воскликнул Виллис Эллери. — Что с ним случилось?

      Кай Киллан и Джоан Ричардсон одновременно прикрыли рты ладонями, словно испугавшись подступившей тошноты. Элен Хасси, шумно вздохнув, отвернулась от экрана.

      Было такое ощущение, что из компьютерного зала доносится жужжание какого-то чрезвычайно злобного и голодного насекомого. Причем звук слышался настолько явственно, что Марта Бирнбаум даже машинально махнул рукой у себя перед лицом.

      — Хидеки, — заорал Тони Левин, — ты слышишь нас? С тобой все в порядке?

      — Он же мертв, болван, — выдохнул Ричардсон. — Это любому дураку понятно.

      — Посмотрите на его глаза, — вдруг проговорил Давид Арнон. — Они совсем черные.

      Но Кай уже сменила кадр на экране и вышла на связь с охранником Сэмом Глейгом.

      Ричардсон привстал со стула со смешанным выражением злобы и отвращения на лице.

      — Наверное, стоит позвонить в полицию, — заметил Эллери.

      — Невозможно поверить, — произнес Ричардсон. — Просто в голове не укладывается. — И он уставился на Митча тяжелым, почти обвиняющим взглядом. — Ради Бога, сделай же что-нибудь, Митч! Выясни там, что случилось. Это все, что мне сейчас нужно, черт возьми.

      В Лос-Анджелесе было проще найти работу охранника, чем официанта. До того как устроиться в охрану, Сэм Глейг провел некоторое время в тюрьме Метрополитен, куда попал за незаконное хранение наркотиков и огнестрельного оружия. А до этого был моряком. За свою жизнь Сэм повидал немало мертвецов, но ещё никогда не встречал такого странного трупа, который обнаружил на стуле в компьютерном зале. Лицо покойника было такого же густо-синего цвета, как униформа самого охранника, будто его удавили. Но больше всего Сэма поразили его глаза. Создавалось ощущение, что они словно перегорели и обуглились в глазницах, как это нередко случается с электрическими лампами.

      Сэм подошел к столу и взял руку, которая свешивалась и кресла, за запястье, чтобы проверить пульс. Лучше все-таки самому убедиться, хотя и было абсолютно ясно, что мертвее, чем Хидеки Йохо, людей не бывает. Можно было не верить своим глазам, но специфический запах не оставлял никаких сомнений. Комнату словно забили грязными пеленками. Для того чтобы появился такой густой запах, должно было пройти прилично времени.

      Отпустив руку покойного. Сэм провел ладонью по колпаку светильника. Но, почувствовав резкую боль, он быстро отдернул руку. Лампа накалилась почти докрасна. Также как и экран монитора, она была включена всю ночь. Дуя на обожженные пальцы, он подошел к другому столу и впервые в своей жизни набрал номер 911.

      Звонок поступил на центральный диспетчерский пульт полицейского управления Лос-Анджелеса (ПУЛА), расположенный глубоко в подвале Сити-холла. Еще до того как сообщение высветилось на экране компьютера начальника отдела по расследованию убийств, который размещался в Ньюпаркер-центре, патрульной машине, проезжавшей по бульвару Пико, было приказано направиться к Решетке.

      Капитан Рэндэл Мэхони быстро пробежал сообщение и открыл файл учета происшествий. Перетащив «мышкой» электронное сообщение по экрану, он попытался сбросить его в папку с делами одного из своих следователей. Но ничего не получилось. Вот тебе и новые технологии, придется действовать по-старому. И, оторвав свою грузную фигуру от кресла, он прошел в комнату, где сидели следователи. При его появлении обернулся крепко сбитый, коренастый мужчина с лицом, напоминавшим бейсбольную перчатку. Он сидел за столом перед погасшим экраном компьютера.

      — Послушай, Фрэнк, ты не пробовал хоть изредка включать свой долбаный компьютер? — прорычал Мэхони. — Хотя бы немного пожалел мои бедные ноги.

      — Нет проблем, — ответил мужчина, — но нам всем полезно немного физических упражнений, даже таким здоровякам, как ты.

      — Умник. Ну а какое понятие ты имеешь о современной архитектуре? — спросил его Мэхони.

      Следователь Фрэнк Куртис провел толстой ладонью по своим коротким седым волосам, торчавшим на макушке жесткими спиралями, словно седельные пружины старого велосипеда, и на несколько секунд задумался. Сперва ему на ум пришел Музей современного искусства, где когда-то работала его жена, пока её не заменил говорящий компьютер с проигрывателем компакт-дисков. Потом он вспомнил концертный зал Уолта Диснея, снимок которого он случайно видел в газете. Это сооружение, на его взгляд, больше напоминало груду картонных коробок, размокших под дождем. Он передернул плечами.

      — Еще меньше, чем о компьютерах, — признался он. — Но если тебя действительно интересуют мои эстетические взгляды на современную архитектуру, то должен сказать, что большая часть этих творений просто дерьмо.

      — Ну что ж, тогда оторви задницу от стула и посети это новое здание, что на Хоуп-стрит. Штаб-квартира корпорации «Ю». Там только что обнаружили труп оператора-программиста. Кто знает, может, тебе и удастся доказать, что в его смерти повинен архитектор.

      — Это было бы просто здорово.

      Куртис взял со спинки стула свой плащ и посмотрел на сидевшего напротив молодого и симпатичного сотрудника, который вопросительно вскинул голову.

      — Какого хрена ты тут расселся? — обратился к нему Куртис. — Словно какой-нибудь Фрэнк Ллойд Райт. Ты же слышал, Нат, что сказал начальник.

      И Натан Коулман поспешил вслед за Куртисом к лифту.

      — Я всегда считал тебя обывателем, Фрэнк, — заметил Коулман, — но не до такой степени.

      — А что, у тебя по этому поводу есть какое-нибудь мнение, Нат? Я имею в виду современную архитектуру.

      — Как-то я смотрел фильм об архитекторе, — ответил тот. — Он назывался «Источник». По-моему там рассказывалось как раз о Фрэнке Ллойд Райте.

      Куртис кивнул:

      — С Гарри Купером в главной роли?

      — Точно. Во всяком случае, он мне запомнился. И, по-моему, архитектор там делал как раз то, что и должен был делать.

      — И что же именно?

      — Он просто разрушал здание, если строители отклонялись от его проекта.

      — Вот, значит, как. Что ж, по правде сказать, я его совсем не осуждаю. Мне частенько самому хочется придушить кретина, который соорудил наш новый туалет.

      — Мне показалось, ты сказал, будто тоже видел этот фильм.

      Они промчались на двухместном красном «форде-кугуаре», принадлежавшем Натану Коулману, по скоростной безостановочной трассе, которая огибала деловой центр города. Затем свернули на юг, в сторону Хоуп-стрит. Поглядывая в окно вдоль трассы, Куртис подумал, что впервые в жизни обращает внимание на попадавшиеся по дороге образцы современной монолитной архитектуры.

      — Если бы мне попался какой-нибудь архитектор, я обязательно поинтересовался бы у него, зачем необходимо создавать такие громадины.

      Коулман рассмеялся:

      — Эй, Фрэнк, мы же в Америке, ты ещё не забыл? Именно эти громадины и отличают наши города от любых других во всем мире. Именно у нас изобрели небоскребы.

      — Все эти скопления их сильно смахивают на национальный парк Меса-Верде — хаотическое нагромождение гигантских отвесных скал? Отчего бы не строить просто нормальные города для людей?

      — У них особые стратегические цели, Фрэнк, — улучшить внешний вид этого района. Я где-то об этом читал. Они пытаются придать центру Лос-Анджелеса новый облик.

      — Что-то наподобие программы по защите свидетелей? Сдается мне, Нат, что этих шизанутых архитекторов, спроектировавших таких чудовищ, неплохо бы самих подлечить. Если кому-нибудь в городе пришла в голову мысль доконать Фрэнка Гери, то лучшего способа, чем наградить его за последний опус почетной медалью конгресса, не придумаешь.

      — А кто это?

      — Ты помнишь это дурацкое сооружение на Олимпийском бульваре? Высшая школа правоведения имени Игнатия Лойолы?

      — С цепной оградой и стальными стенами?

      — Вот-вот.

      — Так это школа правоведения? Господи Иисусе, а я считал, что это тюрьма. Может быть, Фрэнк Гери таким образом выразил свое отношение к адвокатам?

      — Возможно. Во всяком случае, Фрэнк Гери — типичный представитель этой долбаной школы современной архитектуры.

      — А что, если он просто реалист? Я хочу сказать, что Лос-Анджелес совсем не тот город, куда любой может ненадолго заскочить и безнаказанно удалиться.

      Они свернули на Хоуп-стрит, и, кивнув в сторону Решетки, Куртис заметил:

      — Эта штука выглядит наподобие той самой школы правоведения.

      Выйдя из машины, они направились к зданию.

      Украшенная фонтаном с бронзовой скульптурой работы Фернандо Ботеро площадь, выходящая на Хоуп-стрит, имела форму эллипса и была вытянута из конца в конец метров на сорок. Из узкого конца площади, перед самым зданием, вверх уходила небольшая лестница из белого мрамора, выразительно подчеркивавшая перспективу и придававшая всему сооружению дополнительную величественность и монументальность.

      Остановившись у фонтана, Фрэнк Куртис окинул взглядом возлежавшую в центре пышную бронзовую даму и заметил небольшую толпу китайцев, толпившихся у полицейского заграждения в метре от мраморной лестницы.

      — Как они умудряются так быстро все разнюхать? — удивился он. — Просто охотники до уголовной свежатинки. Что это — дьявольская телепатия?

      — По-моему, это всего лишь демонстранты, — заметил Нат. — Протестуют против нарушения корпорацией прав человека или что-то ещё в этом роде. Их показывали по телевизору. — И, взглянув на скульптуру, спросил Фрэнка: — Ты когда-нибудь трахал такую толстуху?

      — Не-а, — рассмеялся Куртис, — Бог миловал.

      — А у меня было дело.

      — Что, такую жирную? Коулман кивнул.

      — Ты настоящее животное, Нат.

      — Надо сказать, это было что-то особое. Фрэнк. Тебе знакомо такое чувство? Я словно приносил себя в жертву за все человечество.

      — Вот как? — рассеянно произнес Куртис, с любопытством читая табличку с предупреждением на фонтане:

      ВНИМАНИЕ!

      Из соображений безопасности лучше не пить воду из этого фонтана. Для защиты скульптуры от разрушения в воду добавлены специальные антикоррозионные химикаты. Воздержитесь от ненужного риска.

      — Остается сильно пожалеть неграмотного бродягу, который захочет утолить здесь жажду, как ты думаешь? — спросил Куртис:

      Коулман зачерпнул немного воды из фонтана в ладонь, поднес корту и тут же, скривившись, вылил.

      — Нечего бояться — такое вряд ли кто сможет выпить, — сказал он. — Несет автомобильной политурой.

      — Не скажи, ребята, обитающие в районе Никла, никогда не откажутся от доброго глотка политуры. Все получше метанола.

      Продолжая свой путь к Решетке, они не придали особого значения шестиугольной форме бетонных плит, которыми был замощен тротуар перед зданием. А ведь это было специальное патентованное покрытие, призванное отпугивать бродяг и непрошеных ночных гостей, так же как и придуманный Рэем Ричардсоном фонтан с «мертвой» водой. Каждую ночь один из каждых семи шестиугольных блоков опускался гидравлическим насосом на восемь дюймов, тротуар словно превращался в чешуйчатый панцирь доисторического монстра, и у бомжей не было никаких шансов толком устроиться здесь на ночевку.

      Детективы остановились перед лестницей, ведущей к входным дверям, щурясь от яркого солнца и сверкания бетонного фасада. Они окинули взглядом строгую геометрическую конструкцию из стальных цилиндрических колонн и мощных горизонтальных балок, бесцветными линиями расчертивших фронтон Решетки до самого верха. Все здание, казалось, было поделено на десять основных блоков, привязанных к горизонтальным стропилам стальными кронштейнами. Каждое такое стропило, в свою очередь, подпиралось стальными опорами, собранными из нескольких цилиндрических колонн. Несмотря на свое предубеждение к современной архитектуре, Фрэнк Куртис был поражен увиденным. Такое раньше он мог представить, только читая научную фантастику. В облике здания было что-то нечеловеческое, созданное холодным и совершенным разумом бесчувственных обитателей забытого Богом уголка Вселенной.

      — Что ж, будем надеяться, что они настроены дружелюбно, — пробормотал он вполголоса.

      — О ком ты?

      — Да о пришельцах, построивших это чертово здание.

      Поднявшись по ступенькам, они показали свои значки патрульному около входной двери и поднырнули под заградительную тесьму, протянутую полицейскими. Пройдя через следующую стеклянную дверь, они очутились перед гигантским деревом, вознесшимся до самой крыши.

      — Вот тебе и современное комнатное растение, — прокомментировал Куртис. — Надеюсь, теперь-то ты усек, зачем нужны такие большие здания. Вот именно, специально для подобных цветочков.

      К ним подошли патрульный полицейский и охранник. Куртис опять предъявил свой значок, вытащив его из нагрудного кармана, и представился:

      — Отдел убийств ПУЛА. Где труп?

      — На четвертом этаже, — ответил патрульный, — в компьютерном зале. Криминалисты уже на месте, сэр.

      — Не проводишь ли нас до места, сынок, — попросил Куртис, — чтобы нам тут не заплутать:

      — Прошу за мной, джентльмены, — ответил охранник.

      Они прошли в холл и сели в поджидавшую их кабину лифта.

      — Информационный центр, — проговорил охранник в микрофон.

      Двери мягко закрылись, и лифт стал подниматься.

      — Ловко придумано, — заметил Куртис. — Это ты его нашел, парень?

      — Нет, сэр, — сказал охранник, — моя фамилия Дюкс. Я только что заступил на дежурство. Мистера Йохо обнаружил Сэм Глейг, он дежурил ночью. Сейчас он вместе с остальными наверху.

      Они прошли по галерее, вдоль которой в нескольких дюймах от наружной застекленной стены в пол были вделаны светильники.

      — А это ещё зачем? — поинтересовался Куртис, ткнув себе под ноги. — Чтобы не сбиться с пути?

      — На случай пожара, — объяснил Дюкс. — Чтобы не вывалиться наружу, если все будет в дыму.

      — Разумно.

      Свернув по коридору, они оказались перед мостиком, ведущим в компьютерный зал. Наклонившись через поручень, Коулман заглянул в продет.

      — Обрати внимание, Фрэнк, как ловко все состыковано. Просто невероятно.

      — Оставь, — одернул его Куртис. — Мы все-таки не из деревни приехали.

      — Вы не видели ещё и половины здешних чудес, господа — заметил Дюкс. — Это здание сильно напоминает какой-нибудь фантастический фильм, скажем «Звездный след».

      — Тогда возьмите на себя управление посадкой, мистер Коулман, — пошутил Куртис, — а мне лично важнее получить ответы на кое-какие вопросы.

      — Будет сделано, сэр. — Коулман протянул было руку в карман за сигаретой, но передумал, заметив на двери табличку «Не курить». С системой пожарной сигнализации «Халон-1301» было лучше не шутить.

      Криминалисты и сотрудники отдела осмотра места происшествия работали сосредоточенно и слаженно, предмет их главного внимания по-прежнему покоился на стуле.

      — Господи, ну и комнатуха, — произнес кто-то. — Никогда бы не смог долго находиться в комнате без окон.

      — Ты считаешь это обстоятельство возможной причиной смерти?

      За годы своей работы Куртис перезнакомился почти со всеми криминалистами. Сейчас он понял, что те люди, лица которых ему были незнакомы, по-видимому, имеют какое-то отношение к жертве — друзья или коллеги. Он поручил Коулману опросить их и по возможности собрать показания. Только после этого он наконец взглянул на труп.

      Помощник патологоанатома — по странному совпадению мужчина довольно свирепой наружности, с гладкими волосами и в затемненных очках — привстал и слегка отодвинулся от покойника, чтобы не мешать следователю рассматривать жертву.

      — О Боже, Чарли! — воскликнул Куртис, обращаясь к нему. — Парень выглядит так, словно провел выходные где-нибудь на атолле Бикини.

      Отступив на шаг назад. Куртис рукой попытался разогнать удушливую вонь, проникавшую и в нос, ив рот.

      — Чем он здесь занимался? Может, просто обосрался до смерти?

      — Точно, судя по запаху, так и было.

      — Он умер прямо на стуле, не так ли?

      — Похоже, что да.

      — Только в отличие от случая с Этель Розенберг нам вряд ли удастся доказать, что именно от сидения на этом стуле он и скончался. Поехали, Чарли. Внешний осмотр что-нибудь дал?

      Чарли Зайдлер пожал своими узкими плечами:

      — По внешнему виду ничего определенного не скажешь.

      Взглянув на посиневшую кожу и кровавые подтеки на лице Йохо, Куртис только ухмыльнулся.

      — Чарли, мы что, говорим с тобой о разных людях? Взгляни повнимательнее на этого парня. Хотя бы на эти глаза в угольно-черных впадинах, словно подведенные жирным косметическим карандашом. И откуда, по-твоему, взялась эта кровь на рубашке?

      Зайдлер приподнял с пола пластиковый пакет, в котором было что-то напоминавшее личинку насекомого.

      — Мы нашли это у него на столе.

      — Неплохой сувенир.

      Зажав пальцами нос, Куртис подошел поближе, чтобы ещё раз взглянуть на труп.

      — Причина смерти?

      — Еще рано об этом говорить. Возможно, его задушили. Или отравили. Челюсти у него так свело, что их невозможно разжать и заглянуть в рот. Но не исключены и естественные причины, например сердечный приступ, вызванный сильным волнением или испугом. Пока не проведем вскрытие, трудно сказать что-нибудь более определенное.

      — Ну, насчет потрошения это твое личное дело, Чарли. Криво усмехнувшись, Куртис направился к свидетелям.

      Куртиса уже ждали Коулман, Митчелл Брайан. Эйдан Кенни, Сэм Глейг и Боб Бич. Все расселись вокруг стеклянного стола, расположенного под самым пересечением гигантских диагональных подпорок. Следователь провел рукой по гладкому фторопластовому покрытию дюралевых конструкций и, перегнувшись через перила балкона, заглянул вниз, в холл первого этажа. Открывшийся вид напомнил ему причудливый и фантастический интерьер одной из самых модернистских церквей — Собора Астронавтов Наших Дней. С намеком на первого космонавта — Иисуса Христа. Так сказать, первая в мире выведенная на орбиту мечеть.

      — На мой взгляд, это один из самых отвратительных уголков в здании, — пробурчал он, усаживаясь за стол.

      — А нам нравится, — сказал кто-то.

      — Вернее, нравилось до сегодняшнего утра, — поправил другой.

      Представив всех друг другу, Натан Коулман кратко доложил Куртису, что уже успел выяснить.

      — Итак, покойника звали Хидеки Йохо. Он был руководителем отдела компьютеризации корпорации «Ю», которой и принадлежит это здание. Мистер Бич, мистер Кенни и мистер Брайан заметили его отсутствие в ходе сеанса локальной телевизионной связи во время совещания, которое проходило в штаб-квартире фирмы «Ричардсон Эссоушиэйтс», что на бульваре Сансет. Все они участвовали в проектировании этого здания. После того как около половины десятого неподвижное тело Йохо было замечено по телевизору, дежурному охраннику Сэму Глейгу поручили проверить все на месте. А тот обнаружил труп примерно без двадцати десять.

      — Вы обратили внимание на что-нибудь необычное? — спросил Куртис, вскинув голову. — С вашего позволения я объясню, что имею в виду. По-моему, это одно из самых удивительных мест, которые я видел в своей жизни. Компьютерный зал похож скорее на декорации фантастического фильма. А я всего лишь полицейский, коп. И мои представления об удачно спроектированном здании сводятся к тому, что это прежде всего место, где легко найти сортир. Только, чур, не обижаться, джентльмены.

      — А мы и не обижаемся, — заметил Митч. — Что касается туалета, он вон там. — И показал за спину Куртиса.

      — Благодарю. Теперь ты. Сэм. Кстати, не возражаешь, если я буду называть тебя так? Заметил ты здесь что-нибудь особенное, кроме, разумеется, трупа?

      Сэм Глейг, пожав плечами, сказал, что ничего такого не заметил.

      — Мужчина был явно мертв. Я определил это сразу, как только вошел. Я служил в армии, потому немного в этом разбираюсь. Ночное дежурство накануне прошло вполне спокойно. Как всегда. Что касается мистера Йохо, то он частенько работал допоздна. Время от времени я покидал свой пост и прогуливался по коридорам, но большую часть времени был в вахтерской. Не выходя из нее, с помощью телекамер можно прекрасно наблюдать за всеми уголками. Да и на экраны особой необходимости смотреть нет. Я хочу сказать, что все контролирует компьютер. Авраам всегда сообщит мне, если надо куда-то сходить и проверить, понятно? Надо сказать, что этой ночью во всем корпусе, кроме нас с мистером Йохо, никого больше и не было.

      — А кто такой Авраам? — нахмурился Куртис. — Или я что-то не уловил?

      — Так мы называем наш компьютер, сержант, — объяснил Сэм.

      — А, вот что. Ну что ж, я свою тачку тоже по-всякому называю. Теперь о системе телеконтроля, — сказал Куртис. — У вас сохранилась видеозапись того, что случилось?

      Эйдан Кенни протянул Куртису компакт-диск.

      — Боюсь, что здесь только сам момент обнаружения трупа, — предупредил он. — Запись сделана из нашего офиса на Сансет. Видите ли, мы как раз отлаживаем многочисленные системы управления и контроля за зданием. Это, кстати, и было одной из причин, по которой Хидеки Йохо задержался на работе. У нас возникли непонятные сбои в системе голографического контроля, и Хидеки занимался их устранением. В любом случае нам ещё только предстоит установить систему записи видеоизображения на компакт-диски.

      — И что, ему удалось-таки решить проблему с голографическим изображением?

      Кенни взглянул на Бича и развел руками:

      — Трудно сказать. Судя по информации на компьютере, последний раз он входил в программу около десяти вечера. Должно быть, вскоре после этого он и умер.

      Куртис приподнял брови. Вид у Кенни был довольно робкий.

      Откашлявшись, Боб Бич протянул Куртису компьютерную распечатку.

      — Вообще-то мы практически не пользуемся бумажными распечатками, — заметил он. — Это даже стало на нашей фирме правилом — максимально избегать любых бумаг. Вместо этого мы просто сканируем документы, с которыми предстоит работать, переводя их в электронный вид. Однако этот файл я решил для вас распечатать.

      — Большое спасибо. Что здесь?

      — Медицинская карта Хидеки Йохо. Мне подумалось, что она вам пригодится при вскрытии, не правда ли? Ведь в таких случаях принято делать вскрытие?

      — Да, вы правы. Вскрытия не избежать. — В Голосе Куртиса звучали озабоченность и даже недовольство. Он ненавидел, когда кто-нибудь подсказывал ему, как вести предварительное расследование.

      — По крайней мере, мне так казалось, — проговорил Бич и, заметив раздражение на лице Куртиса, добавил: — Хотя я могу и ошибаться.

      — Нет, что вы. Вы все сделали правильно. — Куртис натужно рассмеялся. — Мне не хотелось бы нарушать принятые у вас порядки, мистер Бич. Пожалуйста, продолжайте.

      — Я ещё хотел сказать, что Хидеки часто жаловался на сильные мигрени. Может, его смерть связана как-нибудь с этой причиной?

      Куртис задумчиво кивнул.

      — Вы считаете, он умер естественной смертью? — спросил Митч.

      — Об этом слишком рано говорить, — заметил Куртис. — Мы узнаем что-то более или менее определенное после вскрытия. А сейчас ваше предположение можно рассматривать лишь как одну из версий. — Он решил немного осадить Митча. — Не исключено, что Хидеки Йохо был задушен.

      — Господи Иисусе! — прошептал Кенни. Забрав пленку с записью и распечатку, Куртис встал со стула.

      — Благодарю всех за помощь, — сказал он, многозначительно взглянув на Натана Коулмана. — Нам надо возвращаться в Паркер-центр.

      — Я провожу вас, — предложил Митч.

      — Не стоит беспокоиться. Мы уже, знаем, как пользоваться лифтом. Конечно, процедура довольно забавная, но, надеюсь, мы справимся.

      — Вы не поняли, — объяснил Митч. — Никто не может воспользоваться лифтом, если его код и голос не занесены в систему распознавания. Если компьютер вас не распознает, вы не сумеете стронуть лифт с места, открыть дверь, позвонить по телефону или воспользоваться компьютерным терминалом.

      — Вот что значит высокая технология, — сказал Куртис.

      И детективы проследовали за Митчем к лифту.

      — Пожалуйста, первый этаж, Авраам, — проговорил Митч в микрофон.

      — А что, если у вас сильная простуда? — полюбопытствовал Куртис. — Или, скажем, вы прилично перебрали? Ведь тогда голос изменится.

      — Система работает устойчиво, независимо от состояния пользователя, — заметил Митч. — Вероятность того, что автомат откажется подчиняться законному пользователю, составляет не более одной десятой процента. А шансы на допуск постороннего человека и вполовину того меньше. Надежная защита от дураков. Кроме того, — продолжал Митч, — уж если вы перебрали спиртного, то здесь вам совсем не стоит появляться.

      — Обязательно запомню. — Куртис внимательно окинул взглядом холл. — Полагаю, это самые новейшие достижения современного дизайна, не так ли? Не столько стремление к красоте, сколько трезвый расчет. — Он передернул плечами, — Но я здесь не специалист, просто высказываю свое мнение.

      Проводив следователей до выхода, Митч почувствовал некоторое облегчение от того, что они так и не поинтересовались, кто ещё задерживался в корпусе этой ночью. Но его не оставляла другая тревожная мысль: Алисон обязательно попытается проверить его слова о том, будто бы он в компании с Хидеки Йохо был в ресторане. А ведь примерно в то же время тот на самом деле был уже мертв… Придется придумывать какое-то объяснение.

      Грейбл заскочил в бар на улице Сан-Педро, что всего в нескольких кварталах от Решетки, но уже в районе дешевых гостиниц и обшарпанных домишек. Усевшись за стойкой, он бросил на неё несколько банкнот, чтобы бармен удостоверился, что клиент платежеспособен, и заказал выпивку. Руки у него тряслись. Он никак не мог сообразить: обработал ли он уже Ричардсона и его чертову Решетку, или только собирался это сделать? После первой порции спиртного он почувствовал себя намного лучше и заказал еще. Пытаясь вспомнить события вчерашнего вечера, он погрузился в размышления. А после пары рюмок даже самое худшее в его жизни выглядело вполне сносно.

      Когда полиция наконец увезла труп, а криминалисты закончили копаться в компьютерном зале. Боб Бич с тоской окинул взглядом пустой рабочий стол своего друга и коллеги Хидеки Йохо.

      — Бедняга Хидеки, — произнес он.

      — Да уж, — откликнулся Кении. — Задушен. Кому понадобилось его душить?

      — Коп сказал, что это лишь предположение, — напомнил им Митч.

      — А ты помнишь, какое у Хидеки было лицо? — спросил Кении. — С таким лицом его вряд ли пустили бы петь в церковном хоре. Что-то с ним все же случилось. И что-то весьма скверное. Бьюсь об заклад.

      — Да кому понадобилось убивать Хидеки? — возразил Митч,

      Кенни в ответ лишь покачал головой и пожал плечами.

      — Они даже его стул забрали, — сказал Митч. — Зачем им понадобился стул? — заметил Бич.

      — А как ты думаешь? — сказал Митч. — Он, должно быть, обделался прямо на него. Ты что, забыл, какая стояла вонь?

      — С этим проклятым насморком я ничего не чую.

      — Тебе здорово везет, — заметил Митч. — Авраам! Не проветрить ли помещение?

      — Как скажете, сэр.

      — Черт! Только взгляните сюда. — Кенни показал рукой на настольную лампу, стоявшую у Йохо на столе. Корпус выпрямителя расплавился, деформировался и, хотя давно остыл, напоминал кусок горячего вара. — Вот разгильдяи. Эти копы, должно быть, случайно свернули трансформатор, когда лампа ещё была включена.

      — У моей подруги как-то волосы попали на одну из таких галогеновых ламп и вспыхнули, — вспомнил Бич.

      — Господи! Надеюсь, все обошлось?

      — С ней-то все в порядке. А мне никогда не нравились её длинные волосы.

      Кенни попробовал включить свет и с удивлением обнаружил, что светильник ещё работает.

      — Сюрреалистический сюжет, не правда ли? Как у Сальвадора Дали.

      Бич, неподвижно застывший на своем стуле, облокотившись локтями на стол, тяжело вздохнул:

      — Я знаком с Хидеки почти десять лет. Не было ничего, чего бы он не знал о компьютерах. Маленький япошка. Боже, ему ведь всего тридцать семь лет от роду. Не могу поверить, что он мертв. Хочу сказать, что прошлым вечером, когда я уходил с работы, он выглядел вполне нормально. И ещё знаешь что, Эйд, после того, как он стал посещать этого костоправа, что ты ему посоветовал, у него прекратились головные боли. — Бич потряс головой. — Это несчастье ставит перед корпорацией серьезные проблемы. Жардин Ю, уверен, нескоро придет в себя. Ведь Хидеки был ключевой фигурой во всех его планах на следующую пятилетку.

      — Это тяжелая потеря для всех нас, — заметил Кенни.

      Задумавшись на несколько секунд. Митч произнес:

      — Я насчет того самого мерцания в ПРО, программе реального отображения. Как думаете, он разобрался с ним?

      Боб Бич провел ладонью по экрану.

      — Сейчас увидим, — сказал он.

      — А в чем конкретно загвоздка? — спросил Митч.

      — Ты не поверишь, — сказал ему Бич, — но Авраам научился запускать ПРО со слишком большой скоростью. Чтобы заставить человеческий глаз адаптироваться к реальному экранному изображению, голограмма должна меняться со скоростью не менее шестидесяти кадров в секунду. Для этого необходимо передавать информацию со скоростью около двенадцати триллионов бит в секунду. Предыдущие версии ПРО позволяли добиться устойчивого изображения движущегося объекта, находящегося под наблюдением, лишь на одну-две секунды, но даже и при этом они заметно подергивались. Благодаря новой программе сжатия данных под названием «Лимон» и использованию параллельно работающих субпроцессоров нам удалось заставить главный процессор работать на терагерцевых частотах и получать вполне стабильное и качественное изображение. Единственная проблема состояла в том, что программное обеспечение, которое изначально прилагалось к машине, отказывалось стабильно поддерживать нашу ПРО. Хидеки как раз и пытался путем модификации операционной системы нащупать оптимальный вариант обеспечения ровного и устойчивого изображения.

      — Ты что, собираешься запустить программу, Боб? — спросил Кении с удивлением и одновременно сомнением в голосе. — Ты уверен, что это толковая идея?

      — Лучшего пути проверить программу я просто не знаю.

      — Положим, ты и прав. Но все-таки для начала лучше бы заглянуть в холл и убедиться, что там никто не болтается.

      — Что ж, согласен с тобой, — рассмеялся Боб. — Ив самом деле, эта ПРО способна напугать кого угодно до смерти. А у нас и без того хватает неприятностей.

      Пресвитерианский медицинский центр «Королева ангелов», что на Нортвермонт-авеню, располагался к северу от Голливудского шоссе. Именно здесь, совсем недалеко от нового здания Ньюпаркер-центра, и размещалась патологоанатомическая лаборатория, обслуживавшая отдел по расследованию убийств центрального округа. Эта лаборатория была специально организована не так уж давно, когда город буквально захлестнула волна убийств, — в центральной окружной больнице просто не хватало свободных площадей.

      Куртис и Коулман уже выезжали четыре раза по вызовам и, чтобы сэкономить время, решили подскочить сюда сразу на два вскрытия: погибшего в перестрелке молодого чернокожего гангстера и скончавшегося этой ночью Хидеки Йохо.

      С негром, Ру Эвансом, двадцати лет от роду, было все ясно. Татуировка — зайчишка из «Плэйбоя» — указывала на его принадлежность к известной банде. Он был буквально изрешечен конкурентами в ходе автомобильной погони на Портовом шоссе. Когда его труп подобрали недалеко от Конвеншн-центра, у него в груди насчитали одиннадцать девятимиллиметровых отверстий.

      По окончании первого сеанса Куртис и Коулман присели выпить кофе в комнате следователей, ожидая, когда врач пригласит их на вскрытие тела Хидеки Йохо. День выдался очень жарким, и специфический запах, доносившийся из коридора, уже заметно раздражал Ната Коулмана.

      — Как они это только выносят?

      — Кто?

      — Жаннет. Она же доктор Брэгг. Два трупа подряд. Она вспорола живот этому пацану, словно выпотрошила какую-нибудь мелкую рыбешку.

      — От неё тут особой помощи и не требовалось, — заметил Куртис. — Одиннадцать дырок по девять миллиметров каждая. Те ребята сработали наверняка, как часы. Наподобие тебя, Нат.

      — Что ты имеешь в виду?

      — У тебя ведь тоже с собой всегда две обоймы, не так ли?

      — Как мама велела. Особой меткостью я никогда не отличался, поэтому и решил таскать с собой побольше патронов.

      Дверь приоткрылась, и из-за неё показалась симпатичная головка чернокожей женщины средних лет.

      — Мы приступаем, джентльмены, — сказала Жаннет Брэгг и протянула Куртису флакон с эвкалиптовым маслом.

      Отвернув крышку, тот смазал им обе ноздри. То же самое проделал и Натан Коулман, дополнительно закурив сигарету.

      — Расскажите-ка ему, Жаннет, как выглядят легкие курильщика при вскрытии, — попросил Куртис, когда они шли по коридору.

      — Да, это стоит того, чтобы взглянуть, — уверенно согласилась она. — Хотя запах ещё противнее. Словно от груды немытых пепельниц.

      Брэгг была экипирована подобно работнице фабрики по производству гамбургеров: белый комбинезон, резиновые бахилы, пластиковая шапочка, защитные очки, фартук и толстые резиновые перчатки.

      — Вы сегодня прекрасно выглядите, Жаннет, — обратился к ней Коулман. — Мне но душе женщины, которые знают, как одеться, чтобы привлечь мужское сердце.

      — Коль уж вы заговорили об этом, — откликнулась Брэгг, — на трусах трупа обнаружены следы спермы.

      — Что, перед тем как отдать Богу душу, он спустил? — В голосе Натана Коулмана прозвучало удивление, смешанное с отвращением.

      — Во всяком случае, потом он этого сделать не сумел бы, — прокомментировал Куртис. — Это уж точно.

      — Такое нередко случается, когда человека душат, — заметила Жаннет.

      — Выходит, его придушили? — спросил Коулман.

      — Вот сейчас и посмотрим.

      Она толкнула перед собой створки гибких пластиковых дверей, и все трое вошли в большую комнату. Здесь было достаточно холодно.

      Обнаженное тело Йохо одиноко застыло на холодильном поддоне рядом с патологоанатомическим столом из нержавеющей стали. Куртис уже достаточно много раз видел Брэгг в работе и усвоил, что труп на операционный стол та способна переместить самостоятельно, не нуждаясь в посторонней помощи. Ролики, вмонтированные в перфорированную решетку стола, позволяли ей передвинуть тело одной рукой, и она произвела этот маневр непринужденным и уверенным движением, словно фокусник, в тысячный раз сдергивающий скатерть со стола, уставленного посудой. После этого она отрегулировала высоту стола и включила вентиляционную тягу для отсоса воздуха, отверстие для которой было устроено в крышке стола. В конце того же стола располагалась раковина для смыва, со смесителем и двумя длинными рычажками для регулирования напора воды. Жаннет открыла краны и душ на гибком шланге.

      Когда она закончила все приготовления. Куртис включил свою восьмимиллиметровую супервидеокамеру, чтобы заснять процедуру вскрытия. Отрегулировав фокусировку, он встал позади нее, готовый к съемке.

      — Обычно при вскрытии легко выявляются стандартные признаки удушения, — заметила Брэгг. — Но в данном случае какие-либо следы на шее жертвы отсутствуют, — продолжала она, поворачивая голову Йохо вправо и влево. — Поэтому пока трудно сказать, каким способом его удушили.

      — А как насчет пластикового пакета на голову? — предположил Куртис.

      — Только не подгоняй меня, Фрэнк, — осадила она его, взяв скальпель.

      За двадцать последних лет, что Фрэнк Куртис проработал в отделе убийств, сама процедура вскрытия практически не изменилась. Тот же предварительный внешний осмотр тела на предмет каких-либо отклонений от нормы или травм, те же стандартные разрезы. Y-образный разрез — от подмышек рук по низу груди, соединяясь в районе пупка, и далее — живот и половые органы. Жаннет Брэгг .работала четко, накладывая зажимы на крупные сосуды головы, шеи и рук, подготавливая удаление внутренних органов для обследования. При этом она что-то мурлыкала себе под нос — одну из песенок Мадонны.

      — Каникулы! Вот красота! Каникулы!

      — Мне нравятся женщины, которые испытывают радость от своей работы, — заметил Куртис.

      — Можешь считать, как тебе угодно.

      Она собрала внутренние органы, извлеченные из грудной клетки, поместила их в пластиковое ведро. Повторила ту же операцию с брюшной полостью — в отдельное ведерко. Органы всегда удалялись группами и одновременно, что позволяло определить их относительные размеры и функциональное состояние. Наконец, взяв электропилу, она приступила к снятию верхушки черепа старины Йохо.

      Куртис оглянулся в поисках Натана Коулмана и обнаружил того сидящим на топчане и рассматривающим в микроскоп свой собственный волос.

      — Смотри-ка, Нат, точно так же едят и яйцо всмятку, — с ехидцей произнес он. — Или ты из тех чудаков, кто предпочитает просто разбить его и потом выковыривать скорлупки?

      Коулман старался не обращать внимания на нудный скрежет пилы.

      — Я никогда не ем яиц, — ответил он невозмутимо. — Я не выношу их запаха.

      — Какая же у тебя чувствительная натура.

      — Что за чертовщина, — воскликнула Брэгг. То, что она увидела, сняв верхний свод черепа, заставило её впервые за многие годы содрогнуться.

      — Что там такое?

      — Мне никогда… ещё никогда не доводилось видеть такого, — ответила она с напряженной гримасой на лице.

      — Жаннет, не заставляй себя упрашивать.

      — Подожди секунду. — Взяв в руку изогнутый выскабливатель, она с нажимом провела им по внутренней поверхности черепа Йохо и извлекла на свет содержимое.

      — Что это ты выудила оттуда?

      Встав со стула, Натан Коулман склонился над операционным столом рядом с Куртисом.

      — Никогда бы не поверила раньше, что такое возможно.

      Она осторожно положила в хирургическую эмалированную ванночку небольшой сгусток, размером с теннисный мяч, и распрямив спину, ошеломленно покачала головой. Содержимое черепа имело темно-коричневый цвет и казалось твердым и блестящим на вид, словно было отварено в горячем масле.

      — Что это за хреновина? — выдохнул Куртис. — Какая-то опухоль?

      — Нет, это совсем не опухоль. Вы видите перед собой, джентльмены, все, что осталось от мозга этого мужчины.

      — Вы что, смеетесь над нами?!

      — Тогда загляни сам внутрь черепа, Фрэнк. Там пусто.

      — Господи Иисусе, Жаннет! — воскликнул Коулман. — Эта штука больше напоминает какой-нибудь гамбургер.

      — Причем, на мой вкус, ещё и пережаренный, — добавил Куртис.

      Брэгг достала остатки мозга и положила их на чашку весов. Комок весил меньше пяти унций.

      — Так что же с ним случилось? — спросил Куртис.

      — О таком я только в книгах читала, — сказала Брэгг, — но надо сказать, это самая типичная картина при эпилептическом шоке. Что случается чрезвычайно редко. По-латыни этот вариант называется status epilepticus. Большинство эпилептических припадков длятся всего несколько минут, но в данном случае он продолжался, скажем, минут тридцать подряд или же в виде серии резких эпилептических кризов, в промежутке между которыми организм не успевал восстановиться. В результате мозг перенапрягся до такой степени, что, по сути, перегорел и изжарился.

      — Так ты говоришь, эпилептический удар? А как насчет самопроизвольной эякуляции?

      — Крайнее перевозбуждение головного мозга вызывает чрезвычайно непредсказуемую и хаотическую картину восприятии и ощущений индивидуума. Фрэнк. А эрекция и оргазм могут возникнуть как результат экстремального режима работы гипоталамуса и прилежащих семеричных долей головного мозга. — Брэгг покачала головой. — Должно быть, так и случилось. Но сама я с таким явлением сталкиваюсь первый раз.

      Куртис осторожно ткнул кончиком шариковой ручки в свернутый сгусток мозга, больше напоминавший мертвое насекомое.

      — Status epilepticus, — повторил он задумчиво. — А что могло вызвать эпилептический припадок такой силы? Тебе самой, как врачу, это не любопытно? Кажется, ты говорила, что такое очень редко встречается.

      Она повела плечами:

      — Причиной могло стать все что угодно. Например, внутричерепная опухоль, новообразование, воспаление, закупорка вен. Ведь он был оператором-программистом, не так ли? Тогда, возможно, причиной могло стать долгое сидение за экраном. Это вполне вероятно. Проверьте его медицинские, показания. Не исключено, что там вы найдете какую-нибудь зацепку, которую он не афишировал, но она прольет свет на то, что в конце концов случилось с его мозгом. Я же сделала все, что могла. Может, что-то ещё удастся раскопать после обследования этого кожистого оковалка.

      — Умер от естественных причин, — проговорил Митч. — Именно так сообщили из конторы патологоанатома. Эпилептический припадок. Самый сильный из всех возможных. Оказывается, Хидеки был предрасположен к эпилепсии. У него была повышенная светочувствительность, а криз был инициирован экраном компьютера. Похоже, он и сам догадывался, что ему надо держаться от телевизионного экрана подальше. — Митч пожал плечами. — Но что ему оставалось делать, если в компьютере была вся его жизнь?

      Он встретился с Рэем Ричардсоном на лестнице у входа в мастерскую. Ричардсон нес в руке большой кейс и компьютер-ноутбук на плече, он спешил в аэропорт. Персональный самолет «гольфстрим» должен был доставить его в Тулан на встречу с руководством школы правоведения при местном университете. Он должен был представить им фешенебельный проект нового корпуса, разработанный по их заказу.

      — Это я как раз понять могу, — согласился Ричардсон. — Думаю, даже если бы врачи запретили мне заниматься проектированием, я бы тоже послал их подальше.

      Митч машинально кивнул, хотя сам отнюдь не был уверен, что повел бы себя в подобной ситуации точно так же.

      — Не проводишь меня до машины, Митч?

      — Конечно.

      Митч решил, что тревога на лице Ричардсона вызвана трагедией, случившейся с Хидеки Йохо. Но, как выяснилось, лишь отчасти.

      — Я прошу тебя переговорить с нашими адвокатами, Митч. Расскажи им, что произошло с Йохо. Пожалуй, тебе стоит позвонить и нашим страховщикам на тот случай, если какому-нибудь сукину сыну захочется раздуть инцидент и затеять расследование. До тех пор пока не подписан приемный акт, я буду отвечать за все своей задницей, а не корпорация «Ю».

      — Рэй, это была естественная смерть. Нас ни с какой стороны нельзя привлечь к ответственности.

      — Вот и растолкуй это адвокатам, — настойчиво повторил Ричардсон. — Йохо ведь задержался на работе допоздна, не так ли? Возможно, кто-то решит, что здесь налицо нарушение законодательства. Понимаешь, куда я клоню, Митч? Просто пытаюсь размышлять, как один из этих долбаных юристов. Надо быть готовым к тому, что они, возможно, попробуют нас облить дерьмом, а потом притянут к ответственности. Господи, до чего я ненавижу этих подонков!

      — Я не советовал бы тебе говорить в таком же духе и в юридическом колледже, куда ты сейчас направляешься, — вставил Митч.

      — Черт возьми, а стоило бы, пожалуй. — Ричардсон захохотал. — Будь добр, держи меня в курсе и звони. Договорились, Митч?

      Митч пожал плечами. Он лучше других знал, что с Ричардсоном лучше не спорить. Но тот уловил настрой его мыслей.

      — Послушай, ты, наверное, считаешь, что я просто помешался на этом, но я знаю, о чем говорю. В данный момент против меня шьют сразу два дела. Моя бывшая домработница обвиняет меня в том, что она испытала нервный шок, когда я уволил эту дуру — кстати, не справлявшуюся с обязанностями. А этот хренов гость, которого я имел несчастье пригласить как-то домой на обед, притягивает меня к ответственности за то, что ему в горло попала рыбная косточка. Кстати, не исключено, что и Аллен Грейбл попытается урвать свой кусок.

      — Грейбл? Ты что-то слышал о нем?

      — Нет-нет, я говорю чисто теоретически. Но кто гарантирует, что он не предпримет такую попытку и не потребует денежной компенсации за увольнение? Этот парень ненавидит меня всеми кишками. Ты бы слышал, что он выдал перед уходом. Он сказал: «Чтоб ты сдох!» Я уже собирался сообщить об этом в полицию. Грейбл явно что-то замышляет против меня, Митч. Даже удивительно, что до сих пор он не прислал ко мне своего адвоката.

      Наконец они подошли к «бентли», ждавшему Ричардсона позади здания мастерской. Рэй передал свой кейс и компьютер Диклану и перед тем, как садиться, снял пальто и положил его на заднее сиденье. Дверцу за собой он не закрыл. Это была работа Диклана.

      — Похороны Хидеки Йохо назначены на пятницу, — сообщил Митч. — В Форест Лон.

      — Я никогда не хожу на похороны, ты же знаешь. Особенно в этом городе. Жизнь коротка, ничего не поделаешь. Кстати, мне не хотелось бы, чтобы и другие сотрудники нашей мастерской тратили время на это мероприятие. Все-таки пятница-рабочий день. Если кто-то захочет посетить похороны, может сделать это в счет отпуска. Сочтешь нужным — организуй цветы. Можешь поместить на карточке мое имя.

      — Благодарю, Рэй. Уверен, ему бы это было приятно.

      Но Ричардсон уже набирал номер на портативном телефоне.

      Когда Диклан закрывал дверцу за хозяином. Митч не смог сдержать саркастической улыбки. Он и сам был почти готов пожелать смерти Рэю Ричардсону. Тем, кто собирался отдать последний долг своему другу и коллеге, будет приятно узнать, что теперь его похороны приравниваются к отпуску. Даже удивительно, что ещё никто из сотрудников с ним не расправился. Стоит начать собирать деньги на это благое дело — быстро наберется не одна тысяча баксов. А кое-кто, черт побери, согласится выполнить эту миссию бесплатно.

      Митч смотрел вслед удалявшейся машине. Потом развернулся и направился к краю площадки. В Лос-Анджелесе частенько бывали дни, когда удушливый смог окутывал весь город густым сизым облаком, за которым даже не просматривался горизонт. Но сегодня воздух был сравнительно прозрачен и перед Митчем открывалась вся западная часть города миль на десять вперед. Он легко различал торчавшие тут и там небоскребы: башни-близнецы компании «Арко», Первый федеральный банк, штаб-квартиру «Майкрософт», Крокер-центр, представительство кампании «Сега», библиотеку. Но ни один из них не походил на Решетку. Она напоминала причудливый, сверкающий на солнце гигантский росток, стремительно вырвавшийся из-под земли и ошарашивший всех городских жителей. Они воспринимали её как нечто чужеродное и не могли понять истинного предназначения этого технологического исполина. Митчу даже казалось, что здание находится в непрерывном движении и в этом смысле весьма полно отражало тревожный дух Лос-Анджелеса: его безостановочное коловращение.

      Митч улыбнулся, вспомнив про статью, которую Джоан написала для рекламной брошюры. Их компания недавно выпустила её в ядовито-серебряной суперобложке для пропаганды своих технологических разработок и новых архитектурных проектов. Как же это она выразилась? Ее слог, как правило, отличался неуклюжей напыщенностью. Она часто до тошноты использовала словечко «гениальный» при описании деяний своего муженька. Тем не менее, одна из её наиболее высокопарных фраз задела Митча за живое: «Можно только восхищаться будущим, в котором будут такие здания!»

      Похоже, её слова не так уж далеки от истины. Это здание и в самом деле выглядело прорывом в завтрашний день.

      Каждый вечер, перед тем как заступить на дежурство. Сэм Глейг поднимался в диспетчерскую на седьмой этаж, чтобы лично получить очередные инструкции и уточнить, кто из сотрудников ещё остался в корпусе. С тем же успехом он мог бы выяснить это и по телефону из своей конторки на первом этаже. Но в преддверии двенадцати часов одиночества Глейг предпочитал пообщаться с людьми: перекинуться с кем-нибудь парой слов, просто потрепаться. Оставшись затем в огромном корпусе совершенно один, он не жалел об этой на первый взгляд пустой болтовне. Ночью Решетка была довольно тоскливым местечком. Вдобавок ко всему у него из головы не выходило официальное заключение по делу бедняги Йохо.

      Помня об этом и пытаясь избежать аналогичного припадка. Глейг старался пореже пользоваться лифтом-автоматом и предпочитал лестницу. Ее ступеньки были сделаны из стекла и ночью подсвечивались электролампами цвета воды в бассейне. Лестница на небо — так её прозвал Глейг. Будучи искренне верующим человеком, во время подъема он не мог избавиться от воспоминаний о лестнице святого Иакова, и на память ему приходил соответствующий отрывок из Библии: «И проснулся Иаков, и сказал: — Воистину Господь со мной, а я его не признал. — И обуял его страх, и возопил он: — Что за чудное место! Воистину это обитель Господа Бога нашего, а вот и врата в небеса».

      В диспетчерской он обнаружил Элен Хасси, коменданта корпуса, и прораба Уоррена Эйкмана, который укладывал свой кейс, собираясь отвалить домой.

      — Добрый вечер, Сэм, — приветствовала его Элен. Это была высокая, худощавая, рыжеволосая дама с зелеными глазами, с лицом, буквально усыпанным веснушками.

      — Добрый вечер, мисс, — ответил он. — Добрый вечер, мистер Эйкман.

      — А, Сэм, — пробормотал тот, выглядевший слишком уставшим для длительной беседы. — Ну и денек. Слава Богу, наконец закончился. — Он машинально поправил свой галстук с университетским значком и провел ладонью по седым волосам, убедившись, что в них полно строительной пыли. Эйкман проводил сегодня инспекцию внутри потолочных коммуникаций на шестнадцатом этаже, а в это время строители перекладывали пол этажом выше. Его функции в качестве полномочного представителя корпорации «Ю» на строительстве здания заключались в постоянной инспекции хода строительства, составлении соответствующих отчетов, а также сообщении о замеченных им отклонениях от проекта Митчеллу Брайану или Тони Левину. Но значительно большую головную боль, чем какие-либо архитектурные подробности, Эйкману доставляли его отношения с Элен Хасси. Он не скрывал своей явной симпатии к ней, но та до сих пор отказывалась воспринимать его всерьез.

      — Итак, — проговорил Сэм, — кто собирается сегодня задержаться допоздна?

      — Сэм, — проворчала Элен, — сто раз тебе говорила: спроси у компьютера. Авраам специально запрограммирован, чтобы быть в курсе, кто и когда остается в корпусе. Для этого у него есть специальные тепловые датчики и телекамеры.

      — Да я знаю, просто не люблю слишком часто общаться с автоматом. Уж больно он холодный. Немножко человеческого общения не повредит, понимаете, о чем я?

      — Что до меня, уж лучше общаться с машиной, чем с Рэем Ричардсоном, — заметил Эйкман. — По крайней мере, существует хоть теоретическая надежда на дружеское расположение.

      — Ладно, не буду вас отвлекать.

      — Ты нам вовсе не мешаешь, Сэм.

      В это время у Эйкмана зазвонил телефон. Он поднял трубку и, выслушав сообщение, присел за стол и сделал запись в отрывном блокноте. Прикрыв трубку ладонью, он взглянул в сторону Элен Хасси и сказал:

      — Это Дэвид Арнон. Можешь меня подождать минуту?

      Прикинув, что у неё появился хороший шанс добраться до машины без этих надоевших попыток Эйкмана полапать её в лифте, Элен улыбнулась и отрицательно покачала головой.

      — Нет, не смогу, — прошипела она, — я и в самом деле опаздываю. До завтра.

      Скорчив недовольную гримасу. Эйкман только кивнул.

      — Да. Дэвид. Документы у тебя под рукой? Щелкнув пальцами у него перед носом, Элен прошествовала к лифту вместе с Сэмом Глейгом.

      — Еще не сообщили, что же стряслось с мистером Йохо?

      — Предполагают, что у него случился сильный эпилептический припадок, — ответила Элен.

      — Ничего себе.

      Они вошли в лифт и приказали Аврааму доставить их на парковочную стоянку.

      — Бедняга, — добавил Сэм. — Видно, не берег себя. Сколько ему было?

      — Точно не скажу, но думаю, тридцать с чем-то.

      — Проклятие.

      — Что случилось, Сэм?

      — Просто вспомнил, что забыл книгу. Оставил дома. — Он виновато пожал плечами. — На такой службе, как у меня, приходится читать книжки. Я не могу все время смотреть телевизор. Только мозги забиваешь мусором.

      — Послушай. Сэм, — воскликнула Элен, — но у тебя же есть доступ в компьютерную сеть. Почему бы тебе не воспользоваться электронной библиотекой?

      — Электронная библиотека, говорите? Я даже не слыхал про такую.

      — Ею пользоваться несложно: примерно как автоматом-проигрывателем в кафе. Надо открыть на экране окошко с изображением библиотеки, и компьютер выдаст список всех доступных на диске материалов по категориям. Потом следует выбрать нужную категорию, набрать название, и компьютер откроет соответствующий файл с информацией. Конечно, в основном это книги, но есть также звукозаписи и видеоматериалы. Прекрасная подборка фильмов. Поверь мне, Сэм, там немало весьма занимательного.

      — Что ж, благодарю вас, мисс Хасси. Большое спасибо. — Сэм вежливо улыбнулся, прикинув, неужели ему и вправду удастся отыскать что-нибудь путное в этой библиотеке.

      Из того, что рассказала Элен, эта штука больно напоминала один из видов телевидения. И хотя Глейг любил слушать музыку, ему было бы не по себе наблюдать, как клавиши сами опускаются в нужной последовательности, словно ими управляет невидимка. Особенно теперь, после смерти Хидеки Йохо. Его до сих пор передергивало, когда он вспоминал его обуглившиеся глаза. Эпилепсия, Что же это за штука такая?

      Глейг частенько задумывался о смерти. Он догадывался, что это из-за специфики его работы, связанной с почти постоянным одиночеством. Иногда, обходя по ночам свои владения, он представлял себя как бы в огромном мавзолее. Имея достаточно времени для размышлений о смерти и её природе, он невольно стал ипохондриком. Но больше, чем страх самому перенести эпилептический припадок, его беспокоило, что он абсолютно ничего не знал об этой странной болезни и её первых признаках. И как только появилась первая возможность, Сэм заглянул в электронную энциклопедию.

      С помощью «мышки» он наконец-то выбрал нужную категорию, и после некоторой паузы из динамика компьютера раздалась торжественная фанфарная мелодия Аарона Копленда: сердце у него в груди даже забилось от волнения.

      — Добро пожаловать в энциклопедию, — провозгласил механический голос.

      — Черт тебя дери, — нервно пробормотал Сэм, — прямо-таки напугал меня, дурацкий автомат.

      — Информация по всем сферам человеческих знаний, история всех времен и народов. Абсолютно все, что когда-либо было зафиксировано на Земле. Наберите интересующую вас тему, пользуясь английским алфавитом, от А до Z.

      — Да что ты говоришь? — проворчал Сэм.

      — Не допускается использование диакритических знаков, а также иностранных букв, не имеющих параллельных в английском языке.

      Глейг слегка пожал плечами, озадаченный этим замечанием.

      — Все заголовки, начинающиеся с цифр, например ;«1984», название повести Оруэлла, занесены в каталог, как если бы они были написаны буквами, в данном случае — «одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертый». Вы можете также получить перекрестные ссылки по выбранному вопросу или просмотреть названия родственных по тематике статей. А теперь прошу вас набрать ключевое слово.

      Задумавшись на секунду, Глейг неуверенно напечатал на экране:

      ИППИЛЕПСИЯ

      — Сведения по предмету, вас интересующему, отсутствуют. Возможно, вы ошиблись в написании. Повторите попытку.

      ИППЕЛЕПСИЯ

      — Нет. Опять не то. Тогда у меня к вам такое предложение: если вас интересуют сведения по болезни нервной системы, характеризуемой припадками, при которых пациент падает без сознания на пол, испытывая непроизвольные спазмы мышц и выпуская изо рта пенистую слюну наподобие бешеной собаки, и которая в простонародье называется падучей, то могу предложить правильное написание. И если это то, что вы ищете, наберите слово «ДА».

      ЭПИЛЕПСИЯ? ДА

      Почти тотчас перед Глейгом на экране возникло изображение человека, бившегося в припадке на земле и выпускавшего изо рта белую пену.

      — Боже праведный, — вздохнул он. — Ну и страсти. Только посмотри на этого доходягу.

      — Установлено, что примерно у 6-7 процентов населения земного шара когда-либо в жизни случались по крайней мере краткосрочные эпилептические конвульсии, а 4 процента людей предрасположены к периодическим припадкам.

      — Это точно?

      На мониторе появилась другая картинка — мраморно-белая и безволосая голова бородатого мужчины.

      — Основные признаки и условия возникновения эпилепсии принято описывать на примере болезни Гиппократа.

      — Это тот парень, что покончил жизнь самоубийством?

      Но компьютер не обратил внимания на эту реплику.

      — Эпилепсия — не отдельная болезнь, а целый комплекс симптомов, возникающих в результате определенных условий, которые приводят к перевозбуждению нервных клеток головного мозга.

      — К таким условиям можно отнести, например, мисс Хасси? — спросил Сэм Глейг, скабрезно хохотнув. — Парень, в её присутствии мои старые мозги и в самом деле раскаляются, словно в пекле.

      За головой Гиппократа последовали другие изображения: устройство головного мозга, электроэнцефалограмма, портреты немецкого психиатра Ганса Бергера и отца британской неврологии Хоглингса Джексона. Но одновременно компьютер разъяснил основные типы припадков, а также причины их возникновения, что и вызывало особое любопытство Сэма.

      — Нервные конвульсии могут быть спровоцированы, в частности, стробоскопическим световым эффектом, и по этой причине людям, предрасположенным к так называемой фотоэпилепсии, настоятельно рекомендуется избегать посещения ночных клубов, а также пользоваться компьютерами.

      — Проклятие, — пробормотал Глейг, вдруг вспомнив, как он обжег руку, случайно коснувшись безопасной на первый взгляд лампы на столе Хидеки Йохо.

      — Ну, конечно же. Причина вовсе не в экране компьютера, черт возьми. Все дело в этом светильнике, который раскалился докрасна.

      Он инстинктивно взглянул на тыльную сторону ладони. Ожог, размером с четвертак, был виден ещё вполне явственно. Припомнив, как в молодости сам посещал ночные клубы, где его частенько подташнивало от ярких вспышек разноцветных огней, Глейг явственно представил себе наиболее вероятную причину того, что случилось с Хидеки Йохо.

      — Похоже, именно так оно и было.

      И он протянул руку к телефонной трубке, решив, что стоит сообщить кому-нибудь о своих подозрениях. Но вот куда лучше? В полицию? Душа бывшего заключенного яростно сопротивлялась каким-либо контактам с лос-анджелесскими копами. Может, поговорить с Элен Хасси? Но что она подумает, если вдруг позвонить ей Домой? Или обратиться к Уоррену Эйкману? Возможно, тот ещё работал где-нибудь наверху. Но общаться с этим бюрократом Сэму хотелось ещё меньше, чем с полицейскими. При разговоре с Эйкманом у Сэма всегда возникало противное ощущение собственной ничтожности. Может, действительно лучше подождать до утра и рассказать обо всем лично Элен Хасси. Кроме прочего, это дополнительный повод с ней пообщаться. И он решил пока не дергаться, машинально следя за проплывавшими по экрану названиями: ЭПИЛЯЦИЯ. ЭПИСТЕМОЛОГИЯ, ЭРАЗМ. ЭРНСТ. ЭРОС…

      Аллен Грейбл обнаружил, что находится на четвертом этаже Решетки, рядом с компьютерным залом. Хотя разработанный им план и не отличался особой изобретательностью, он не сомневался в его действенности. Чтобы досадить Ричардсону, необходимо было что-нибудь сделать с самим зданием. А лучше всего — разладить компьютер. Засунуть в него какую-нибудь железяку потяжелее и вывести из строя сорок миллионов баксов. Более быстрого способа отомстить Ричардсону, на взгляд Аллена, невозможно и придумать. Он собирался заняться этим ещё раньше, но что-то удерживало его. Теперь же окончательно решился на этот шаг. Прихватил с собой прочную стальную полоску, одну из деталей кровли, которую кто-то из строителей оставил в подвале. Это единственное, что ему удалось найти в здании. Полоска выглядела вполне солидно, чтобы вдрызг расколотить несколько экранов, а может, добраться и до внутренностей компьютера. Он уже приблизился к стеклянной эстакаде, ведущей в компьютерную, когда вдруг услышал звуки электронного пианино «Дисклэйвер», установленного в холле первого этажа. Это был отрывок из произведения его любимого композитора Оливера Мессиана, что означало: кто-то передвигается по холлу. Всякий раз перед началом дежурного обхода Решетки, около часа ночи, Сэм Глейг брал в руки фонарик и запускал программу мультимедиа для электронного проигрывателя.

      Конечно же, Элен Хасси была права — никакой необходимости в этих обходах не было. Он с таким же успехом мог все контролировать из своего удобного кабинета, и даже лучше. С помощью всех этих видеокамер и чувствительных датчиков он мог прекрасно обозревать и оценивать обстановку. Причем практически мгновенно, словно всевидящим Божьим оком. Но Богу ни к чему были физические упражнения, ему было незачем беспокоиться о работе сердца или о растущем животе. И Бог наверняка бы пользовался лифтом, а не бродил по лестницам пешком, как Сэм Глейг.

      Да и электрический фонарик ему в общем-то был ни к чему. Везде, где Сэм Глейг проходил по коридорам, чувствительные датчики четко реагировали на излучаемое им тепло и вибрацию шагов, автоматически включая дежурное освещение. Но на всякий случай он прихватывал с собой и фонарик. Какой же это ночной сторож без фонаря, неотъемлемого символа его должности? Так же как и без револьвера, всегда висевшего на боку.

      Как только он приближался к пианино, оно начинало играть, и он на несколько секунд застывал, прислушиваясь к мелодии. Музыка, звучавшая довольно странно и волнующе, казалось, ещё сильнее подчеркивала ощущение одиночества и глухой ночной тишины. У Сэма даже мурашки забегали по коже, он ощутил легкую дрожь в спине и встряхнул головой.

      — Прямо чертовщина какая-то, — произнес он. Забравшись по лестнице на четвертый этаж, Сэм Глейг взглянул в сторону компьютерного зала, проверяя, не остался ли там кто-нибудь поработать. Но погруженная в темноту комната с застекленными стенами, похоже, была пуста. В глубине мигали десятки красных и белых лампочек, словно огоньки небольшого городка, над которым ночью пролетаешь в самолете.

      — Кажется, все в порядке, — сказал он сам себе. — Не хватало, чтобы ещё кто-нибудь умер во время моего дежурства. Уж больно много дурацких вопросов назадавали мне эти копы прошлой ночью.

      Застыв на секунду, он повернул назад — ему послышался какой-то посторонний звук. Словно кто-то осторожно поднимался по той же лестнице, которую он сам только что миновал. Сэм возвращался тем же путем, что шел сюда. Такое нередко случается с охранниками, напомнил он себе. Слышишь какой-то шорох — и сразу предполагаешь самое худшее. Пока же особого повода для беспокойства не было, хотя и бдительность терять не стоило. Именно бдительность позволяет предотвратить большинство преступлений в зародыше.

      Дойдя до лестничного пролета, он остановился и прислушался. Ничего. Чтобы окончательно снять сомнения, он спустился в холл и обошел его. Стук сердца глухим эхом отдавался у него в груди.

      — Есть тут кто-нибудь? — громко спросил он. И, подождав несколько секунд, направился к своему кабинету. Здесь он уселся перед компьютером и запросил список всех обитателей здания. С радостью убедившись, что в компьютере действительно значилось лишь его имя, Сэм покачал головой и усмехнулся. Совсем немудрено, если в таком громадном и сверхсложном сооружении, как Решетка, мерещатся странные звуки.

      — Не исключено, что это заработал какой-нибудь кондиционер, — успокоил он себя. — В корпусе действительно слегка жарковато. Сдается мне, что такие здания не очень-то годятся для людей, привыкших к комфорту.

      Поднявшись, он снова вышел в холл, намереваясь завершить свой обход. Может, стоило заглянуть в подвал. Темно-синяя рубаха прилипла к потному телу, он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу. На этот раз Сэм решил воспользоваться лифтом.

      Часть третья

      «Вся проблема в следующем; как лучше вписаться в эту безликую свалку, отвратительную груду бесформенных, абсолютно случайных форм, этот гигантский окостеневший монумент извечному противоборству благородных и утонченных форм, с одной стороны, и пугающе уродливых творений самой низкой пробы, с другой? И как нам донести до мира отсюда — с верхушки этого изысканного и завораживающего душу архитектурного творения — благую весть об истинной красоте, благородстве чувств и подлинно возвышенном стиле?»

      Луис Салливан — об архитектуре высотных офисов.

      Вначале на Земле не было Количества. И тогда сказал Человек: «Пусть будут Числа, чтобы предметы можно было сравнивать». И появились Числа. И выделил Человек Числа из множества. И сказал Человек: «Нужны способы исчисления линейно-квадратичных задач, чтобы Числа были не сами по себе, а подчинялись определенным законам». И назвал Человек эти законы Математикой. И сказал Человек: «Многие измерения и вычисления нуждаются в использовании нуля в качестве полноценного числа, а также точки и запятой для выделения части числа больше или меньше единицы». И назвал он такую систему представления чисел Позиционной Записью. Человек по имени Лейбниц считал, что единица — это Бог, а нуль — пустота. И решил Человек заменить все числа, записанные десятью цифрами, на комбинации только этих двух — нуля и единицы. И назвал Человек такие числа Двоичными, или Бинарными. Числа приобрели более простой вид, но стали длиннее, поэтому для их запоминания требовалась огромная Оперативная Память. И сказал Человек: «Создам я машину для запоминания таких чисел и назову каждый нуль или единицу в числе Битом, а набор из 8 Битов — Байтом и буду составлять слова из нескольких Байтов». Это было начало. И назвали такие машины Компьютерами. На этом заканчивается первая ступень познания. Ты и в самом деле хочешь продолжать? Ответь ДА или НЕТ. Как хочешь, но тебя предупреждали. Учти — числа бесконечны. Все в мире есть число, и число это прекрасно. Потому что любое число означает какое-либо действие, и любое действие может быть записано в численном виде; введение числа ведет к получению нового числа, которое снова вводится в систему, и т.д. 140 — данные постоянно преобразуются в форму, все полнее отвечающую заданным операциям, и так до бесконечности. Именно числа создают весь окружающий мир.

      Благодаря вычислительным машинам каждое число приобретает значение реально выполненного физического акта. В результате возникает ощущение абсолютной непогрешимости ваших действий, и при этом затрачивается минимум энергии. Действительно, если все сводится к набору случайных чисел, то над всем господствует хаотическая природа мироздания, или, если пользоваться вероятностным подходом, усредненная устойчивость, сбалансированный порядок и средневзвешенный закон. Не так ли? В наше время нет ничего даже относящегося к малоприятной стороне существования, что не было бы описано статистически, в процентах. А ведь, по сути, это не выход, а всего лишь тупик, дурень.

      Когда-то миром управляли, гадая по птичьим внутренностям. Пережиток прошлого. Теперь им управляют с помощью Чисел, а место истинного знания и учения заняла примитивная Вероятность. Армии жрецов — всевозможных статистиков и программистов, приставленных к машинам, — занимается лишь скрупулезным отбором средневзвешенных вероятностей для подкормки своих Компьютеров. Фаззи-Ваззи был медведь. Фаззи-Ваззи стал лысеть. А был ли этот Фаззи-Ваззи и в самом деле таким пушистым, да и был ли он вообще?

      Эти Числа вездесущи.

      Даже самые примитивные из них наделены могуществом. Циклические. Золотые. Апокалипсические. Кабалистические. Иррациональные. Звериные. Когда-то человек по имени Святой Иоанн выбрал в качестве звериного число 666, потому что каждая из составляющих его цифр самую малость недотягивает до счастливой семерки. Уже совсем скоро грядет будущее, где всему будет присвоено свое число, и Его Величество Число воцарится на Земле. Как это страшно! Ведь сосчитан будет каждый камень, каждая травинка, каждый атом и каждый человек.

      ВЫБЕРИТЕ НУЖНЫЙ ВАМ ЯЗЫК НАЖАТИЕМ КЛАВИШИ:

      АНГЛИЙСКИЙ, КИТАЙСКИЙ, ЯПОНСКИЙ, ИСПАНСКИЙ, ДРУГОЙ

      — Добро пожаловать в представительство корпорации «Ю», самое совершенное здание во всем Лос-Анджелесе. Привет! Меня зовут Келли Пендри, и я хочу вам помочь. Вас не впустят без предварительного приглашения. Мы будем рады вас принять, но будьте добры вначале связаться с нами. Поскольку наш офис полностью компьютеризован, мы не пользуемся бумажной почтой. Если вы хотите что-то сообщить о себе, пожалуйста, воспользуйтесь кодом нашей электронной почты из телефонной книги или узнайте его в справочной, расположенной в конце площади. Если вам назначена встреча или вы прибыли в качестве официального уполномоченного, сообщите, пожалуйста, ваше имя, название фирмы и имя человека, с которым у вас назначена встреча, а после этого ждите дальнейших указаний. Прошу говорить медленно и членораздельно, поскольку ваш голос в целях безопасности записывается в цифровом коде.

      Фрэнк Куртис встряхнул головой. Он был наслышан о голографических изображениях, даже видел их несколько раз в магазине электронных новинок на Сансет-стрит, но никогда не рассчитывал, что самому придется говорить с одним из этих миражей. Обернувшись, он кивнул через плечо Натану Коулману:

      — Напоминает экскурсию по киностудии, где снимают фантастику. Кажется, что из бассейна вот-вот выскочит живая акула.

      — Относись к этому как к обычному автоответчику, — посоветовал Коулман. — Эту штуку я ненавижу не меньше.

      И, несколько раз откашлявшись, Куртис заговорил механическим голосом, будто сдавал экзамен на телевизионного диктора. Чувствовал он себя премерзко и не мог избавиться от ощущения, что разговаривает с телевизором, хотя перед ним светилось, как живое, трехмерное изображение ослепительной блондинки, бывшей ведущей популярной передачи «Доброе утро, Америка». Но поскольку никаких признаков дежурного охранника в холле он не обнаружил и не знал, где того искать, особого выбора у него не оставалось.

      — Следователь, сержант Фрэнк Куртис, — произнес он не слишком-то убедительно. — ПУЛА, Полицейское Управление Лос-Анджелеса, отдел убийств. — И, задумчиво потерев, подбородок, добавил: — Я не очень уверен, что нас здесь ждут, мэм. Мы здесь по поводу объекта 187 — другими словами, того самого покойника.

      — Благодарю вас, — очаровательно улыбнулась красотка. — Будьте добры присесть и подождать около пианино, пока ваше сообщение будет проверено.

      Но Куртис проигнорировал огромный кожаный диван и подтолкнул Коулмана к конторке, выполненной в форме подковы, за которой разместился этот сверкающий символ американской женственности. Его разбирало любопытство, когда корпорация «Ю» состряпала эту голограмму с Келли Пендри — до или после того, как та снялась в юбилейном видеоролике «Плэйбоя».

      — Разрешите представиться — следователь Натан Коулман. Полиция Лос-Анджелеса, отдел убийств. Приятно встретиться, милашка. Я всегда был одним из твоих преданнейших поклонников. Воистину величайших.

      — Благодарю. Пожалуйста, присядьте, пока проверят ваши данные.

      — Дурацкое чувство, — пробормотал Куртис. — Будто разговариваешь сам с собой, тебе не кажется?

      Усмехнувшись в ответ, Коулман перегнулся через конторку и осмотрел стройные ноги прикованной к креслу дамы.

      — Не могу разобраться, Фрэнк, но что-то в этом роде. Как думаешь, эта очаровашка не забыла надеть трусики?

      Но Куртис проигнорировал вопрос своего молодого напарника.

      — Появится, черт возьми, здесь кто-нибудь? — Он нетерпеливо прохаживался мимо подковы письменного стола, громко выкрикивая приветствия.

      — Пожалуйста, потерпите, — успокаивала их Келли. — Я пытаюсь передать ваш запрос.

      — И они называют этот лепет английским языком? — возмутился Куртис.

      — Знаешь. Келли, ты и в самом деле красотка. В старших классах, насколько я помню, я был просто помешан на тебе. В самом деле. И мне хотелось бы поболтать с тобой на эту тему. Кстати, когда ты кончаешь работу?

      — Корпус закрывается в пять тридцать, — ответила . Келли, ослепительно улыбаясь своей рекламной улыбкой.

      Наклонившись поближе, Коулман ошарашенно потряс головой: отчетливо просматривался даже блеск помады на губах.

      — Отлично. А как ты отнесешься, если я подожду тебя у выхода? Прокатимся ко мне домой. Перекусим, получше узнаем друг друга, а после немного развлечемся.

      — Так-то ты обращаешься с дамами, Нат, — заметил Куртис. — Неудивительно, что ты до сих пор холостяк.

      — Да брось. Келли, что ты там лепечешь? Перед тобой настоящий мужик вместо всех этих мямлей.

      — Простите, сэр, но я предпочитаю не смешивать интересы дела и собственное удовольствие. Куртис громко хохотнул:

      — Господи Иисусе, да у неё почти такие же мерзкие манеры, как у тебя.

      Коулман только криво ухмыльнулся:

      — Ты прав. Эта юная леди чистый сахар. То что надо.

      — Благодарю за ваше терпение, джентльмены. Пожалуйста, пройдите в стеклянную дверь позади конторки к лифту и отгоните вашу машину в подземный гараж, там о ней позаботятся.

      — Вот ещё что, дорогуша. Нас с приятелем интересует, ты действительно можешь трахнуться с первым встречным? Мы даже с ним поспорили на этот счет. Он утверждает, что так оно и есть. А я ему не верю. Что на это скажешь?

      — Нат! — громко окликнул его Куртис, уже проходивший в стеклянную дверь.

      — Приятно провести день, — сказала Келли, продолжая улыбаться, словно стюардесса во время демонстрации спасательного жилета.

      — И тебе того же, милашка. И тебе. Только не забывай меня, договорились?

      — Ради Христа, Нат! Тебе не кажется, что для этих занятий ещё рановато? — проговорил Куртис, заходя в лифт. — Ты просто дегенерат.

      — Это точно.

      Куртис попытался отыскать на стенке лифта панель с кнопками и номерами этажей.

      — Забыл? — напомнил ему Коулман. — Это же суперздание, и никаких тебе дурацких кнопок. Вот зачем записывали наши голоса внизу. Итак, попробуем воспользоваться этой штукой. — И приблизился к перфорированной панели, рядом с которой был изображен мужчина с приставленной ко рту ладонью, сложенной лодочкой. — И сделаем так, как показано на этой иконке. В подвал, пожалуйста.

      Взглянув на ту же картинку, Куртис заметил:

      — А я подумал, что у него отрыжка или что-нибудь в этом роде.

      — Ладно, не прикалывай.

      — И почему ты назвал этот значок иконкой? Здесь что, святой изображен?

      — Да потому что именно так их называют ребята, которые возятся с компьютерами. Иконки. Куртис только недовольно фыркнул:

      — Ну, конечно, что могут эти придурки знать о настоящих святых?

      Двери лифта беззвучно закрылись. Куртис уставился на люминесцентный экран, на котором значились номер этажа, куда они направлялись, направление движения и точное время. Казалось, что ему просто не терпится побыстрее приступить к работе, но, по правде говоря, в кабине лифта он всегда испытывал легкую клаустрофобию.

      В отличие от холла в подвале было полно копов и судебно-медицинских экспертов. К ним направился громадный полицейский в штатском из отдела регистрации преступлений, весивший никак не меньше трехсот фунтов и державший в огромных, размером с конское седло, ладонях раскрытый блокнот. Полицейского звали Уоллес, но в центральном полицейском управлении он больше был известен под кличкой Гудок из-за ярко выраженного южного акцента и тягучей манеры речи, сильно напоминавшей одноименного героя одного из популярных мультфильмов.

      Куртис недовольно прикрыл ладонью раскрытый блокнот и произнес:

      — Убери-ка эту штуку. Гудок. В этом офисе бумажная переписка не в ходу. Послушай, эта дамочка наверху ввела нас в сильное искушение.

      — О чем ты? Я сам придерживаюсь римско-католической веры, но вот что тебе скажу. Никогда не поймешь, я говорю, никогда не поймешь, как лучше поступить — то ли попросить у неё прощения, то ли просто оттрахать её как следует.

      — Нату даже удалось раздобыть её телефонный номерок. Не так ли. Нат?

      — Ну да, — живо откликнулся тот. — У неё же огромный блат в «Эй-ти-энд-ти».

      Пошевелив губами и попытавшись разобрать собственные каракули. Гудок взъерошил растопыренной ладонью шевелюру и покачал головой.

      — Ладно, к черту эти записи. Сплошная мелочевка. — Он с треском захлопнул блокнот и подтянул брюки. — Мы тут нашли одного парня, я говорю, нашли мужика со следами удара чем-то тупым по башке. И сообщил об этом — как это тебе понравится, Фрэнк? — сообщил не кто-нибудь, а этот проклятый компьютер. Понимаешь, не какие-то там случайные свидетели или соседи, а машина? Звонок поступил в центральную диспетчерскую в час пятьдесят семь ночи.

      — Что ж, просто один компьютер звонит другому, — прокомментировал Коулман. — Наверное, скоро это будет самая обычная вещь. Наше будущее, так сказать.

      — Твое будущее — я говорю, твое будущее, сынок, но только не мое.

      — Любезно с их стороны, что они вообще поставили нас в известность, — добавил Куртис. — И во сколько вы прискакали сюда. Гудок?

      — Около трех утра, — ответил он, не сумев сдержать зевоту. — Прошу прощения.

      — Не за что. — Куртис взглянул на свои часы. Было всего полвосьмого.

      — Итак, кто же этот несчастный?

      Вместо ответа Гудок ткнул пальцем между двумя следователями.

      Обернувшись, Куртис и Коулман увидели тело высокого чернокожего мужчины, лежавшее на полу рядом с одним из лифтов. Его синяя униформа была залита кровью.

      — Сэм Глейг. Ночной охранник. Но не больно-то опытный, как можно заключить из случившегося. — И заметив в глазах Куртиса недоумение, добавил: — Я и говорю, ты ведь тоже, наверное, подумал — охранник, а позволил себя прикончить, не так ли?

      Недалеко от них полицейский фотограф уже складывал треножник от фотокамеры. Узнав его, Куртис смутно припомнил, что зовут того, кажется. Фил.

      — Привет, Фил. Закончил уже? — спросил Фрэнк, оглядывая кабину лифта.

      — Да уж, все здесь облазил, — сказал фотограф, показывая ему перечень сделанных им кадров. Куртис приветливо улыбнулся:

      — Похоже, здесь наберется на целый альбом.

      — Собираюсь проявить и отпечатать пленку ещё до сегодняшнего ленча.

      Засунув руку в карман плаща, Куртис достал кассету с 35-миллиметровой пленкой.

      — Слушай, сделай одолжение, — попросил он, — посмотри, что здесь, не возражаешь? Она ужас сколько провалялась в моем кармане, и я не помню, что на ней. Все собирался сдать её проявить, но сам знаешь, как это часто бывает.

      — Конечно. Что за вопрос.

      — Большое спасибо. Буду очень признателен. Только не перепутай пленки.

      Сэм Глейг лежал, сложив руки на животе и согнув ноги в коленях, а ступни его длинных ног ещё покоились на полу кабины лифта. Если бы не кровь, он выглядел, словно пьяница, рухнувший у дверей родного дома. Куртис аккуратно перешагнул через лужу крови, которая обрамляла его голову наподобие нимба, и присел на корточки, чтобы рассмотреть получше.

      — Кто-нибудь из патологоанатомов уже внешне обследовал его?

      — Чарли Зайдлер, — ответил Гудок. — Он сейчас, полагаю, в сортире. Не желаешь осмотреть их чертовы туалеты, Фрэнк? В их сортирах одновременно можно почистить зубы и узнать по радио точное время. Я потратил целых десять минут только на то, чтобы разобраться, как там спускают воду.

      — Благодарю, Гудок. Запомню на всякий случай, — кивнул Куртис. — Судя по всему, кто-то крепенько шарахнул этого парня.

      — Да уж, — согласился Коулман. — Башка у него сейчас здорово смахивает на голову какого-нибудь монстра из «ужастика».

      — А ведь здоровенный был парень, — сказал Гудок. — Шесть футов и два, а может, и целых три дюйма.

      — Во всяком случае, выглядел вполне прилично, чтобы суметь постоять за себя, — заметил Куртис, многозначительно постучав пальцем по закрепленному на поясе у Сэма девятимиллиметровому автоматическому револьверу марки «Зиг».

      — Взгляни-ка сюда. — Он отлепил липучку, удерживавшую револьвер в кобуре. — Все на месте. Похоже, он не ожидал нападения.

      — А может, это был кто-то из знакомых, — предположил Коулман, — кому он доверял.

      — Доверие тут ни при чем. При росте шесть футов и три дюйма, да ещё если у тебя на поясе автоматический «зиг», неизбежно появляется беспечность, — заметил, выпрямляясь. Куртис. — И вряд ли кто может сильно напугать, если только он не вооружен.

      Выйдя из кабины, Куртис наклонился к уху напарника:

      — Узнаешь его?

      — Кого? Жертву?

      — Это тот самый малый, что первым обнаружил мертвого японца. Мы ещё допрашивали его, припоминаешь теперь?

      — Может, и так, Фрэнк. Только согласись, довольно трудно опознать лицо, целиком залитое кровью.

      — У него на значке имя.

      — А, ну конечно же. Ты прав, Фрэнк. Прощу прощения.

      — Разумеется, прав. Но побойся Бога, Нат, ведь мы оба встречались с ним всего семьдесят два часа назад. — И, осуждающе покачав головой, Куртис доброжелательно улыбнулся. — Где же ты был все это время?

      — Последние семьдесят два часа, — вздохнул Коулман, — занимался рутинной работой в родном отделе по расследованию убийств.

      — Прекрати, — сказал Куртис, — а то я сейчас расплачусь.

      — Гудок, а кто первым появился на месте происшествия?

      — Полицейский Кэлвин Эрнандес.

      Из толпы вышел патрульный — в униформе, с перебитым носом и огромными усищами в стиле вождя Сапаты — и молча остановился перед тремя, полицейскими в штатском.

      — Меня зовут сержант Куртис. А это следователь Коулман.

      Эрнандес молча кивнул. У него был довольно угрюмый вид, а-ля Марлон Брандо.

      Слегка наклонившись к нему. Куртис втянул воздух ноздрями. .

      — Чем это от тебя так несет, Эрнандес?

      — Лосьон после бритья, сержант.

      — Лосьон? Какой же, интересно, марки, уважаемый?

      — «Одержимость».

      — В самом деле? А ты. Нат, уловил этот запах?

      — Так точно, сэр.

      — Чтобы от полицейского так дивно пахло… Словно в каком-нибудь Беверли-Хиллз, тебе не кажется, сынок? Осклабившись, Эрнандес пожал плечами:

      — Моя жена считает, что это намного лучше, чем запах пота.

      Куртис приоткрыл полу своего плаща и понюхал у себя под мышкой.

      — Я не хотел сказать…

      — Ну ладно, Кэлвин, так что же все-таки здесь произошло, когда ты весь в своем лосьоне заявился сюда сегодня ночью?

      — В общем, сержант, мы в паре с полицейским Куни прибыли сюда в два тридцать ночи. В наши обязанности входит проверять сигнализацию дверей и все такое прочее. И вдруг мы заметили, что дверь не заперта. Тогда мы заглянули в фойе, где и встретили эту самую Келли Пендри на вахте у входа. — Эрнандес передернул плечами. — Ну, она объяснила нам, куда пройти, и сказала, чтобы мы спустились на лифте в подвал. Так мы попали сюда и обнаружили тело этого парня. — Он ткнул пальцем в сторону залитой кровью кабинки лифта.

      — Ну и что дальше?

      — Куни позвонил в управление по поводу объекта 187, трупа то есть, а я осмотрел все вокруг. Конторка охранника в вестибюле выглядит так, словно он только что её покинул. Там остались термос и бутерброды.

      — А как насчет самих строителей? Им об этом происшествии уже сообщили?

      — Я разыскал в компьютере список ответственных за строительство корпуса. Понимаете? Ну, там прораб, мастера и так далее. А потом позвонил своему отцу.

      — Отцу? Какого черта?

      — Он когда-то работал на стройке. Монтажником. Мне подумалось, он подскажет, кому лучше позвонить. И он посоветовал связаться с комендантом, который контролирует ход строительства и инструктирует мастеров. Короче, я не рассчитывал, что это будет женщина. Там было напечатано просто — Э. Хасси. Может, стоило позвонить кому-нибудь другому. Во всяком случае, она обещала прибыть сюда как можно быстрее.

      — Да нет, зачем звонить кому-то другому — это и в самом деле входит в её обязанности. Она отвечает за весь ход работ. Кроме того, поскольку она и так работает в этом здании, ей пора бы уже появиться.

      Тут Куртис заметил Чарли Зайдлера, направлявшегося к лифтам, и махнул тому рукой.

      — Спасибо, Эрнандес. Пока все. Привет, Чарли!

      — Похоже, теперь нам все время придется здесь встречаться, как думаешь? — сказал тот вместо ответного приветствия.

      — Недаром же они окрестили это здание «разумным», — заметил Куртис. — Настоящее горе от ума. Итак, что по этому поводу пишет ваш «Ридерс дайджест»?

      — Дело в том, что у него на голове не одна, а несколько ран, — медленно произнес Зайдлер. — И это исключает возможность, что он просто упал и ударился головой.

      — Похоже, ты прав — вряд ли можно так трахнуться башкой, если случайно наступить на развязавшийся шнурок. Выходит, это не несчастный случай.

      Но Чарли продолжал рассуждать с прежней методичностью:

      — Лужа крови вокруг трупа свидетельствует о том, что уже после того, как он упал, его продолжали бить по голове каким-то тупым предметом. Но… но… лучше тебе самому взглянуть на это, Фрэнк.

      Зайдлер вошел в лифт, пригласив Куртиса следовать за ним.

      — Компьютер, — обратился он к машине, — закрой двери, пожалуйста.

      — Какой этаж, сэр?

      — Пожалуйста, оставь лифт на месте. — Чарли показал пальцем на внутренние створки закрывшихся дверей. — Обрати внимание. Видишь, больше всего крови на высоте груди. А снаружи на дверях крови совсем нет. И ни на одном из верхних этажей. Я только что все проверил.

      — Что ж, это довольно важное наблюдение, Чарли.

      — Мне тоже так думается.

      — Итак, ты считаешь, что его ударили после того, как двери лифта закрылись?

      — По крайней мере, все говорит за это. На руках у него я не обнаружил никаких синяков, а они бы там были, если бы он защищался. Похоже, ударили его сзади.

      — А чем его могли ударить? Что это было, по-твоему? Палка? Обрезок трубы? Или камень?

      — Не исключено. Но кабина лифта слишком мала, чтобы размахнуться там длинным орудием, тебе не кажется? Надеюсь, к полудню, после осмотра тела, у нас будет больше информации. — И приблизившись к микрофону, Зайдлер скомандовал: — Открой двери, пожалуйста.

      — Вижу, ты уже насобачился обращаться с этой штуковиной, — усмехнулся Фрэнк.

      — Это всего лишь обычная дверная щеколда, не более того.

      Они вышли из лифта.

      — Когда-то ребенком я жил в Нью-Йорке, — вспомнил Куртис. — Мой отец работал там на фирме «Стандард Ойл». У них были специальный лифтер и диспетчерская. Диспетчерскую я особенно хорошо запомнил. Напротив каждого этажа были такие панели с лампочками. Когда одна из них загоралась, диспетчер отправлял туда лифт, а когда тот освобождался, то кабина снова опускалась к нему. Он был словно регулировщик на перекрестке. — Куртис махнул рукой в сторону сверкающих лифтов Решетки. — Только взгляни: компьютеры выполняют за человека всю работу. И того диспетчера, и лифтера. Немного подождать — и нас с тобой тоже заменят машины.

      — Я лично не имею ничего против компьютеров, — зевнул Зайдлер. — Уж больно грустные у тебя для начала дня мысли.

      — Хорошо, я припомню тебе твои слова, когда попадешь под увольнение. Нат, я хочу, чтобы ты принял участие в осмотре тела Сэма Глейга.

      — Разумеется, Фрэнк.

      — Эрнандес! Подойди-ка сюда.

      Смущенно улыбнувшись, тот обернулся лицом к Куртису:

      — Да, сержант.

      — Пройди на парковочную стоянку и, как только эта самая Хасси объявится, попроси её подождать меня в вестибюле, договорились? Это такой большой зал, где торчит какая-то огромная елка. А я пока поднимусь наверх и посмотрю, что там.

      В ходе своей инспекционной прогулки Фрэнк Куртис заглянул в комнаты для совещаний, кафе-бары, недостроенные рестораны, ещё не оборудованные гимнастические залы, поликлинику, кинотеатр, пока без кресел, зал для боулинга и зону отдыха. По завершении строительства Решетка будет напоминать скорее какой-нибудь престижный кантри-клуб или фешенебельную гостиницу, а отнюдь не деловую контору. За исключением этажей с пятого по десятый. Их убранство вызывало в памяти картинки из фантастических комиксов: бесконечные ряды белых стальных отсеков, размером чуть больше телефонной будки, с округлыми раздвижными дверьми. Отсеки были буквально нашпигованы складной канцелярской мебелью, кучей каких-то панелей, проводов и разъемов. Просидев несколько секунд в таком звуконепроницаемом отсеке за наглухо закрытыми дверьми, Куртис показался себе крысой или хомяком в клетке. Но было ясно: все эти коконы спроектированы по заданию корпорации «Ю» специально для работы своих служащих. Остается только пожалеть тех, кто страдает клаустрофобией. Или, скажем, тех, кто не прочь поболтать и перекинуться шуткой с коллегами по работе. Судя по всему, шуткам и смеху в расписании корпорации «Ю» местечка не нашлось.

      Отодвинув дверь, он покинул одну такую будку и спустился на несколько этажей вниз, чтобы получше осмотреть вестибюль. Наклонившись через перила верхней галереи, он заметил привлекательную молодую женщину, выходившую из лифта. На её ярко-рыжие волосы при нежной белизне лица отчетливо лег кровавый оттенок. Вскинув личико вверх, она заметила Фрэнка и улыбнулась:

      — Вы, случаем, не сержант Куртис?

      Опершись обеими руками на перила, он согласно кивнул в ответ:

      — Так точно. Хотя, знаете, на этом балконе я чувствую себя скорее Муссолини.

      — Что вы сказали?

      Куртис пожал плечами, прикинув, что, наверное, она слишком молода, чтобы слышать о Муссолини. Он хотел было объяснить ей кое-что насчет фашистского стиля в архитектуре, но решил без особой на то нужды не портить настроение такой симпатичной девице.

      — В таких грандиозных сооружениях что только не лезет в голову, мэм. — Он усмехнулся. — Ждите меня внизу, я спускаюсь.

      Помещение для охранников в Решетке представляло собой сверкающую белизной комнату с электроуправляемыми жалюзями, закрывавшими огромное, во всю стену, окно. Здесь стоял рабочий стол из стекла и алюминия, на котором находилась клавиатура компьютера, а за ней — монитор с 28-дюймовым экраном. Рядом виднелись видеофон с телефоном, и тут же — термос Сэма Глейга и открытая пластиковая коробка, в которой остались так и не съеденные покойным сандвичи. Позади стола стоял высокий застекленный шкаф, внутри которого размещалось что-то вроде нераспакованного футляра ещё с одним компьютером, обмотанного пластиковой пленкой.

      Куртис решил проверить на вкус один из сандвичей.

      — Сыр с помидорами, — определил он, вгрызаясь в него зубами. — Не составите компанию?

      — Нет, благодарю. — Элен Хасси нахмурилась. — А вы уверены, что поступаете правильно? Я хочу сказать, может быть, вы уничтожаете вещественное доказательство?

      — Глейга ударили по голове явно не сандвичем, мэм.

      Куртис осмотрел стеклянный шкафчик и странный белый ящик в защитной пленке. Обернувшись к Элен, спросил:

      — А это что за штука?

      — Многоцелевая регистрирующая система на лазерных компакт-дисках, — объяснила та.

      — Вроде как для электронных игр? Там внутри?

      — Не совсем так, — окинув его уничижительным взглядом, сказала Элен Хасси. — Через интерфейс носители связываются с базовым компьютером; каждому обращению присваиваются дата и архивный номер. Емкость одного диска составляет 700 мегабайт. Предполагается, что на них должна фиксироваться вся информация, получаемая через постоянно включенные видеокамеры, которые установлены как снаружи, так и внутри здания. Все камеры работают автономно и передают данные в форме радиочастотных сигналов, которые и стекаются в этот самый ящик. — Она пожала плечами. — Вот так вкратце обстоит дело.

      — Но пока только предполагается, так я понял? — усмехнулся Куртис.

      От растерянности Элен даже рассмеялась.

      — Похоже, вы не склонны мне верить, — произнесла она, передернув плечами. — Действительно, система ещё не подключена. Насколько мне известно, этот блок сюда доставили совсем недавно.

      — Ну, то, что вы мне рассказали, и в самом деле выглядит здорово. Весьма многообещающе. Только очень жаль, что эта штука до сих пор не подключена. Ведь тогда мы смогли бы с документальной точностью выяснить, что же случилось прошедшей ночью.

      — У нас были кое-какие проблемы с поставщиком.

      — Что за проблемы? — спросил Куртис, присев на край стола и взяв из пакета второй сандвич. — Этот тоже выглядит недурно.

      — Ну, — вздохнула Элен, — вначале они прислали другой тип устройства, не тот, что мы заказывали. Компьютер «Ямаха» записывает данные с учетверенной скоростью, а их модель с этим не справлялась. Поэтому мы и потребовали её заменить.

      — У вас, должно быть, тяжелая работа для женщины.

      — С чего это вы решили? — парировала его выпад Элен.

      — Строители, как правило, не очень следят за своим языком и не блещут манерами.

      — Не больше, чем лос-анджелесские полицейские.

      — Похоже, я вас задел. — Куртис оглядел недоеденный сандвич и, вздохнув, положил его на стол. — Прошу прощения, вы правы. Вы, наверное, знали погибшего. А я расселся здесь и нагло уминаю его обед. Не больно-то вежливо с моей стороны, не так ли?

      Она снова пожала плечами, показав, что её это мало волнует.

      — Понимаете, некоторых людей, и полицейских тоже, при виде мертвеца тошнит, и они теряют аппетит. Что же касается меня, то я, наоборот, испытываю чувство голода. Настоящего голода. Может, просто от радости, что я сам ещё жив и могу это подтвердить, самостоятельно пожевав что-нибудь.

      Кивнув, Элен попросила:

      — Мне не хотелось бы участвовать в опознании тела, если этого, конечно, можно избежать.

      — Хорошо, мэм, в этом уже нет необходимости.

      — Благодарю. Не думаю, что я… — И она вернулась к прежней теме, чувствуя, что следователь ожидает от неё более подробного рассказа о её работе.

      — В мои обязанности входят вопросы управления и планирования, а не перебранки с рабочими, — начала она. — Это больше по части мастеров. А мои основные задачи — контроль за сроками выполнения отдельных операций, согласование всех работ и обеспечение их необходимыми материалами и ресурсами. В том числе и устройствами типа этого регистратора на лазерных компакт-дисках. Но если надо, я могу объясниться с любым матерщинником на его родном языке.

      — У меня нет слов, мэм. А что за человек, по-вашему, был этот Сэм Глейг?

      — Вполне добропорядочный. Во всяком случае, мне он казался весьма достойным человеком.

      — Ас ним вам приходилось когда-нибудь ругаться?

      — Нет, никогда. Это был очень надежный и порядочный человек.

      Куртис слез со стола и открыл дверцу шкафчика. Обнаружив там мужскую кожаную куртку и решив, что она принадлежит Сэму Глейгу, он вытащил её и стал проверять карманы.

      — В котором часу Сэм Глейг вчера вечером заступил на дежурство?

      — Как всегда, в восемь вечера. Он сменил другого охранника, Дюка.

      — Кажется, кто-то здесь произнес мое имя? — В дверях появился Ирвинг Дюк.

      — О, сержант, — произнесла Элен. — Вот и он сам…

      — Да, мы уже встречались, — сказал Куртис. — По поводу предыдущего происшествия — гибели мистера Йохо. — Машинально он взглянул на свой часы. Было ровно восемь утра.

      Ничего не понимающий Дюк спросил:

      — А в чем, собственно, дело?

      — Ирвинг, несчастье с Сэмом, — объяснила Элен. — Он мертв.

      — О Господи! Бедняга Сэм. — Дюк перевел взгляд на Куртиса. — Что с ним случилось?

      — Похоже, кто-то ударил его по голове.

      — Это было что, ограбление?

      Промолчав, Куртис спросил:

      — Когда он сменял вас на дежурстве, вы с ним говорили?

      — Очень коротко, я спешил. — Дюк пожал плечами. 156 — Мы перекинулись лишь парой слов. Боже, ну и дела.

      — Он поднимался к нам в диспетчерскую на седьмой этаж, — вспомнила Элен. — Просто поздоровался и поинтересовался, не остался ли кто-нибудь поработать в корпусе. На этот вопрос проще получить ответ у компьютера, а не у нас, однако он предпочитал человеческое общение. Я как раз закончила свои дела, и мы вместе спустились на лифте.

      — Вы сказали «нас».

      — Ну да, там ещё оставался Уоррен Эйкман, инспектор по строительству. Ему как раз кто-то позвонил, когда я выходила.

      — Инспектор. А чем конкретно он занимается?

      — Он здесь тоже своего рода комендант, но в отличие от меня представляет интересы заказчика, контролируя ход и качество строительства.

      — Наподобие патрульного полицейского?

      — Да, что-то в этом роде.

      — А перед уходом он мог разговаривать с Сэмом? Она пожала плечами:

      — Лучше об этом спросить у него. Но я думаю, вряд ли. У него не было никаких особых причин звонить Сэму и необходимости сообщать тому о том, что он ушел из корпуса. Как я уже говорила, следить за теми, кто остается в здании, целиком входит в обязанности компьютера. Сэму оставалось только запросить машину, и через пару секунд он получил бы всю нужную информацию.

      Дюк присел на край письменного стола.

      — Если хотите, я вам покажу, как это работает, — предложил он Куртису.

      Сунув себе в карман ключи от машины и бумажник Сэма Глейга, тот положил куртку покойного на стол и остановился за спиной Ирвинга Дюка, наблюдая, как тот щелкал маркером «мыши» по иконке на экране и выбирал нужные опции «меню».

      СИСТЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ

      ДА

      ВКЛЮЧИТЬ КАМЕРЫ И ДАТЧИКИ ВО ВСЕХ ПОМЕЩЕНИЯХ

      ДА

      ВКЛЮЧАЯ ДИСПЕТЧЕРСКУЮ ОХРАНЫ

      НЕТ

      ПОКАЗАТЬ ВСЕХ, КТО НАХОДИТСЯ В КОРПУСЕ

      ДА

      Мгновенно на экране появилось изображение участка подвала около лифтов, а также нескольких полицейских и криминалистов, суетившихся вокруг тела Сэма Глейга.

      — Господи Иисусе! — воскликнула Элен. — Это он? Дюк ещё раз щелкнул «мышкой».

      ИМЕНА ТЕХ, КТО НАХОДИТСЯ В КОРПУСЕ

      ДА

      И к весьма четкой картинке на экране добавился список имен в прямоугольной рамке.

      ПОДВАЛ (ОКОЛО ЛИФТА):

      СЭМ ГЛЕЙГ, ОХРАННИК, КОРПОРАЦИЯ «Ю»

      КУНИ, ПАТРУЛЬНЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ, ПУЛА

      ЭРНАНДЕС, ПАТРУЛЬНЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ, ПУЛА

      СЕРЖАНТ УОЛЛЕС, СЛЕДОВАТЕЛЬ

      ЧАРЛЬЗ ЗАЙДЛЕР, ПАТОЛОГОАНАТОМ

      ФИЛ БЕНХЕМ, ПУЛА

      ДЭНИЕЛ РОЗЕНКРАНТЦ, ПРЕДСТАВИТЕЛЬ

      КОРОНЕРА

      ЭНН МОСЛИ, ПУЛА

      МЭГГИ ФЛИНН, ПАТРУЛЬНЫЙ

      ПОЛИЦЕЙСКИЙ, ПУЛА

      ПОДВАЛ (МУЖСКОЙ ТУАЛЕТ):

      ДЖОН ГРЭХЭМ, СЛЕДОВАТЕЛЬ, ПУЛА НАТАН КОУЛМАН, СЛЕДОВАТЕЛЬ, ПУЛА

      — Привет вам, братишки, — пробормотал Куртис, одновременно скосив взгляд на Элен Хасси: сначала на её великолепные рыжие волосы, а затем скользнув пониже, в вырез полупрозрачной блузки. Ее пышные груди были усыпаны мелкими веснушками.

      — Недурно, не правда ли? — сказала она, с улыбкой перехватив его взгляд. Будь Куртис немного помоложе, она бы, пожалуй, сочла его довольно привлекательным.

      — Даже очень, — согласился Куртис и снова обернулся к экрану.

      — Смотри-ка, ведь это мой напарник в сортире. А что, компьютер может заглянуть и туда?

      — Ну, не видеокамерой, конечно, — объяснил Дюк. — А вот с помощью тепловых и звуковых датчиков, пассивных инфракрасных сенсоров и микрофонов он вполне может установить, кто там находится. По записям голосов в его памяти. То же самое, как и в лифте.

      — Ведь это довольно интимное занятие, — заметил Куртис. — А что будет делать компьютер, если вы там задержитесь слишком долго? Поднимет тревогу?

      — В общем-то компьютер действительно некоторым образом вторгается в частную жизнь, — согласился Дюк, ухмыльнувшись. — . Но это не значит, что он транслирует издаваемые вами звуки по всему зданию для развлечения посетителей. Контроль за туалетами осуществляется лишь из соображений безопасности.

      Куртис хмыкнул — услышанное не слишком его убедило.

      — Похоже, мы должны благодарить архитекторов уже за то, что они вообще не забыли про туалеты. Ну и выпендриваются же эти ваши проектанты. Я хочу сказать, что без водопровода и канализации любой дом — не дом, согласны? Ведь любое здание предназначено в первую очередь для живых людей.

      Элен и Дюк весело переглянулись.

      — Я вижу, сержант, вам ещё не доводилось заглянуть в один из здешних санузлов, — сдержанно хохотнул Дюк.

      — В самом деле, — добавила Элен. — Ведь там вес автоматизировано. Абсолютно все. Воистину, в этом офисе используются только безбумажные технологии.

      — Вы хотите сказать…

      — Вот именно. Легкого движения локтем достаточно, чтобы включить теплый душ, а за ним и воздушную термосушилку.

      — Черт возьми, тогда мне понятно, почему Нат застрял в этом оазисе. — Куртис даже рассмеялся, представив, как его оторопевший напарник пытается разобраться с автоматическим душем.

      — И это только малая доля того, что можно здесь встретить. Такие гигиенические удобства для нас выглядят чуть ли не фантастикой, а вот для японцев это уже вполне привычная вещь.

      — Ну, это для меня неудивительно.

      Дюк ещё раз щелкнул «мышкой», заканчивая свою демонстрацию.

      Куртис опять устроился на краешке стола и задумчиво уставился на корпус компьютера.

      — А почему их всегда красят в белый цвет? — спросил он. — Я говорю об этих машинах.

      — Разве? — переспросила Элен. — Иногда они бывают и серыми.

      — Это так, но все-таки чаще всего они белого цвета. И я могу сказать вам почему. Такая окраска невольно располагает к ним большинство людей. Ведь белый цвет чаще всего ассоциируется с невинностью. Именно в белое одевают маленьких детишек и наряжают невест. Этот цвет — символ святости. Ведь священники тоже облачаются в белое, не так ли? И если бы корпуса компьютеров представляли собой черные ящики, то они вряд ли бы так же быстро заполонили весь мир. Вы об этом никогда не задумывались?

      — Нет, должна признаться, никогда не думала, — покачала головой Элен Хасси. — Это, полагаю, всего лишь гипотеза. Но вы сейчас сказали «большинство людей». Значит, у вас другое мнение на этот счет?

      — У меня? Когда я вижу что-то белое, мне на ум приходят героин и кокаин. А ещё выбеленные кости, валяющиеся где-нибудь в пустыне. Я думаю о бренности бытия. О вечности и смерти.

      — Вы всегда такой жизнерадостный? — Такая уж у меня работа, — ответил он ей с улыбкой. — Так о чем вы последний раз говорили с Глейгом?

      — Ни о чем особенном. О смерти Хидеки Йохо… — Элен на секунду задумалась, опустив голову и сознавая, что невольно подтверждает мысли сержанта.

      — Вот видите? Никуда нам от этого не деться, — усмехнулся Куртис.

      — Думаю, вы правы. В общем, я ему сообщила официальное заключение патологоанатома, свидетельство того, что Хидеки погиб в результате приступа эпилепсии. На что Сэм сказал, что он почти так и думал.

      — А как он выглядел?

      — Абсолютно нормально.

      — Вполне обычно, как всегда, — утвердительно кивнул головой Дюк.

      — А он не казался чем-то встревоженным?

      — Нет, ничего такого я не заметила.

      — Он всегда дежурил по ночам?

      — Нет, — ответил Дюк. — По расписанию каждый из нас дежурит одну неделю днем, другую — в ночь.

      — Понятно. У него есть семья?

      — Мы не настолько хорошо были с ним знакомы. — Дюк пожал плечами.

      — Может, компьютер сможет вам помочь, — предположила Элен. И, взяв в руки «мышку», она открыла новое «меню».

      ДОСТУП К ЛИЧНЫМ ДЕЛАМ СОТРУДНИКОВ ПОСТОРОННИМ ЛИЦАМ КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕН!!!

      — Полагаю, старина Авраам ещё не очень разбирается, что такое смерть, — заметила она, набивая запрос для поиска.

      СВЕДЕНИЯ ПО ПОВОДУ УМЕРШЕГО СОТРУДНИКА МОГУТ БЫТЬ ПРЕДОСТАВЛЕНЫ ТОЛЬКО УПОЛНОМОЧЕННОМУ ЛИЦУ. ПОСТОРОННИМ ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН!!!

      — Прощу прощения, сержант. Но вам лучше связаться с Бобом Бичем или Митчеллом Брайаном. Они предоставят нужную информацию, о кей?

      — Благодарю вас, так и сделаю. А сейчас мне хотелось бы переговорить с Уорреном Эйкманом.

      — Он уже скоро будет здесь, — сказала Элен, взглянув на свои часы. — Уоррен — ранняя пташка. Послушайте, а этот случай не застопорит ход работ, как по-вашему? Не хотелось бы выбиваться из графика.

      — Все зависит от того, как пойдет расследование. А какие системы размещены в подвале?

      — Там установлен аварийный генератор низкого напряжения, ЛВС — локальная вычислительная сеть, система охранной сигнализации, устройство на случай пожара, узел санитарной обработки и шкафчики для личных вещей.

      Куртису припомнились длинные ряды кабинок на этажах с пятого по десятый.

      — Вот что меня ещё заинтересовало. Эти саркофаги там, наверху. Для чего они, черт возьми, нужны?

      — Вы имеете в виду персональные рабочие кабины? Это последнее слово в проектировании офисов. Вы прибываете в управление и получаете в свое распоряжение полностью оборудованный рабочий кабинет. Как комнату в гостинице. Вам остается только занять кресло, воткнуть в розетки свой ноутбук и телефон, включить кондиционер, и можете спокойно работать.

      Куртис тут же подумал о своем рабочем столе в Ньюпаркер-центре, заваленном грудами папок и документов. И о выдвижных ящиках, забитых невообразимым хламом. И, конечно, о компьютере, который он частенько забывал включать.

      — А как насчет личных вещей ваших сотрудников? — поинтересовался он. — Где они их должны оставлять?

      — Как я уже упоминала, в подвале для этого есть специальные шкафчики. Но в них нет особой необходимости: основная идея в том и состоит, что, за исключением личного ноутбука и телефона, абсолютно все предоставляется непосредственно на рабочем месте. — Выдержав паузу, она поинтересовалась: — Так вы считаете, что порядок не нарушится? Я имею в виду прежде всего рабочих, которые здесь заняты. Большинство сейчас ведут работы на семнадцатом этаже и выше. В основном отделка и сантехника.

      — О кей, о кей, — успокоил её Куртис. — Никаких проблем. Только пусть не спускаются в подвал.

      — Спасибо, очень вам признательна.

      — И вот ещё что, мисс Хасси. Пока слишком рано говорить наверняка, но, судя по всему, Сэма Глейга убили. Сегодня утром патрульные полицейские обнаружили, что входная дверь не была заперта. У меня из ваших рассказов создалось впечатление, что входом командует этот самый Авраам. Как же получилось, что дверь была открыта?

      — Насколько я понимаю, именно Авраам и вызвал полицию. Самое простое объяснение, что он намеренно оставил дверь незапертой, чтобы полицейские могли войти в здание.

      Откашлявшись, Дюк заметил:

      — Есть и ещё один вариант.

      — Какой же? — спросил Куртис.

      — Сэм мог попросить Авраама не закрывать дверь, чтобы впустить кого-то внутрь. Вы ведь сказали, что Сэму крепко врезали по голове. Так вот, этому типу необходимо было сначала попасть в корпус, а кто, кроме Сэма, мог его впустить? Авраам оставил бы дверь открытой лишь в том случае, если кто-то отдал бы ему соответствующую команду. А сделать это мог только человек, зарегистрированный в КСКР — Компьютерной Системе Кодирования и Распознавания.

      — А сколько всего входов-выходов в этом здании?

      — Кроме главного входа? Два, — ответил Дюк. — Во-первых, гараж внизу, который тоже контролируется КСКР. И ещё запасной пожарный выход на этом этаже. Он также находится под наблюдением Авраама, и тот откроет его только в случае пожара — если сработает сигнализация.

      — А какая причина, по-вашему, могла заставить Сэма Глейга впустить кого-то ночью в здание?

      Элен Хасси вместо ответа молча покачала головой. Дюк на секунду задумался, прикусив нижнюю губу, и ответил:

      — Не хотелось бы плохо думать о покойнике, но это далеко не единичный случай, когда охранники пускают ночью посторонних в охраняемое помещение. Я сейчас не имею в виду именно Сэма Глейга, но на моей последней службе, в гостинице, у нас был охранник, которого уволили за то, что тот брал деньги с проституток, приводивших туда своих клиентов. — Он пожал плечами. — Такое случается, сами знаете. Я не скажу, что Сэм дал мне повод для таких размышлений, однако…

      — Так-так…

      Дюк задумчиво провел ладонью по рукаву обнаруженной в шкафчике Сэма удивительно мягкой кожаной куртки.

      — Однако! — Он повел плечами. — Какая шикарная куртка! Я лично такую позволить себе не могу.

      Было ещё совсем рано, когда Аллен Грейбл наконец добрался до своего дома в Пасадене. С таким видом, как у него, поймать такси было совсем не просто, поэтому ему пришлось платить наличными при посадке. Грейбл проживал в одном из легких летних домиков, построенных в уже забытом испанском стиле, которые расположились по кольцу подъездной дороги вокруг большой, поросшей травой площадки.

      Ключей от дома у него не было, поэтому он снял с ноги мокасин сорок пятого размера и просто вышиб оконное стекло, на котором был закреплен охранный сигнализатор. Забравшись через подоконник вовнутрь, он целую минуту вспоминал код, чтобы отключить сигнализацию, и тут его заметил один из соседей, зубной врач Чарли, вышедший из дома на звук сирены.

      — Аллен? Это ты?

      — Все в порядке, Чарли, — негромко ответил ему Грейбл, открывая входную дверь и понимая, что как раз о порядке лучше бы помолчать. — Я просто забыл ключи.

      — А что с тобой? Я вижу, у тебя все руки в крови. Где ты пропадал?

      — Была срочная работа в конторе. Запарка несколько дней кряду.

      — Очень похоже на то, — кивнул стоматолог. — Выглядишь ты и в самом деле дерьмово. Грейбл изобразил на лице улыбку:

      — Ну да, большое спасибо, Чарли. Всего тебе хорошего.

      Левин повторял заготовленные слова, словно актер перед съемкой. Он приготовился напомнить Ричардсону, что ему удалось сплотить команду проектантов и, задать хороший темп выполнению всего проекта. И при этом нести на себе огромный груз ответственности.

      Он заметил Ричардсона в дальнем углу мастерской. Рукава его фирменной рубахи от Тернболл и Эссера были закатаны, и он что-то быстро строчил в одном из своих многочисленных блокнотов в сверкающей серебристой обложке, с которыми никогда не расставался. Перед ним стояла уменьшенная модель нового здания полицейского учебного центра в Токио общей стоимостью в триста миллионов долларов.

      — Доброе утро, Рэй. У тебя найдется минута для меня?

      — Что ты об этом думаешь. Тони? — вместо ответа угрюмо спросил его Ричардсон.

      Левин присел около стола и окинул взглядом модель проекта, победившего на конкурсе по застройке ничем не примечательного района Шинкава, недалеко от делового центра Токио. Даже по токийским меркам здание выглядело чересчур футуристическим, с огромным выпуклым сводом полностью застекленной кровли и причудливой стальной конструкцией в самом центре комплекса. В ней предполагалось разместить спортивные залы, плавательные бассейны, учебные классы, библиотеку и даже специальную зону для практической отработки приемов пожаротушения.

      В глубине души Левин ненавидел этот проект. Лично ему здание напоминало пасхальное яйцо в сувенирной коробке. Но как сам Ричардсон относился к этому чудовищу? Придав своему лицу выражение задумчивости и одновременно напряженного внимания, Левин пытался сбоку разобрать карандашные записи хозяина. Осознав безуспешность этих попыток, он постарался придать ответу нейтральную форму, позволявшую избежать заведомо однозначных выводов:

      — Эта конструкция сильно отличается своими эстетическими подходами от всего, что будет её окружать в этом квартале, — уклончиво заметил он.

      — Оно и понятно. Ведь весь район будет перестроен заново. И все же. Тони, как ты считаешь — стоит этим заняться или нет?

      Левина выручило, что как раз в этот момент у Ричардсона зазвонил видеофон. И у него появилось время получше подготовиться к продолжению разговора. Он внимательнее взглянул на страничку в блокноте Ричардсона, с сожалением обнаружил там лишь какие-то случайные наброски и про себя выругался. Даже каракули у этого человека выглядели четкими и солидными, словно за ними и в самом деле скрывалось что-то значительное.

      Звонила Элен Хасси, выглядевшая чем-то сильно взволнованной.

      — У нас снова проблемы, Рэй, — начала она.

      — Ничего не желаю слышать, — спокойно ответил ей Ричардсон. — За это я вам всем и плачу. Мне надоело тратить свое время на второстепенную ерунду. Поговори лучше со своим руководителем проекта, Элен. Он как раз сидит рядом со мной.

      Ричардсон развернул экран, направив портативный стеклянно-волоконный объектив на Левина, а сам аккуратно запер блокнот с каракулями в ящике стола, словно даже эти досужие наброски нуждались в защите от постороннего взгляда.

      — Что случилось, дорогая? — спросил Левин, приготовившись максимально использовать подвернувшуюся возможность четкого и спокойного разрешения делового вопроса непосредственно на глазах начальства. — Чем могу помочь?

      — Тут проблема иного рода, — сказала Элен, пытаясь подавить инстинктивное отвращение к Левину. — У нас здесь ещё один человек погиб. И на этот раз, похоже, убийство.

      — Убили? Кто там опять погиб?

      — Дежуривший сегодня ночью охранник. Сэм Глейг.

      — Этот чернокожий малый? Да, черт побери, только этого нам не хватало. Как все случилось?

      — Кто-то размозжил ему голову во время ночного дежурства. Его нашли около лифта рано утром. Полиция уже здесь.

      — О Господи! Что за напасть. — Левин с горечью понимал, что ему нечего ей сказать. — А они уже выяснили, кто это мог сделать?

      — Нет, пока нет.

      — Боже, Элен. С тобой все в порядке? Я хочу сказать, что надо кому-то побыть с тобой. Психологический шок и все такое, понимаешь?

      — Ты что, спятил? — прошипел Ричардсон, отворачивая от него камеру с экраном. — Отстань, от неё со своими дурацкими предложениями, не хватало мне ещё одного судебного процесса.

      — Прости, Рэй. Простоя…

      — Мы ни в коем случае не можем позволить, чтобы полиция отстранила наших строителей от работ, Элен, — отрывисто пролаял в трубку Ричардсон. — Ты ведь знаешь, как они это делают. Перекрывают главный вход и выставляют перед зданием кордоны на лошадях. Мы не должны терять ни одного рабочего дня.

      — Я уже говорила с ними на эту тему. Они пропустят строителей в корпус.

      — Умница. Прекрасно. Самому зданию нанесен какой-нибудь ущерб?

      — Насколько мне известно, нет. Но есть подозрение, что Глейг впустил в корпус своего будущего убийцу через главную дверь.

      — Просто охренеть можно! Нам всего несколько дней осталось до завершения строительства, а этот идиот сторож дает себя прикончить. Что же это за чудо-здание, если любой безмозглый кретин может наплевать на систему безопасности и сам открыть входную дверь? Репортеры набежали?

      — Еще нет.

      — Митч уже там?

      — Полагаю, вот-вот прибудет. Ричардсон тяжело вздохнул:

      — Они постараются воспользоваться случаем и обделать нас с ног до головы. Особенно «Таймс». Ладно, вот что надо сделать. Пусть Митч свяжется с Сити-холлом. Он знает, кого там подмаслить, чтобы замять скандал. Ты поняла, что я сказал? И, как только он там объявится, пусть позаботится, чтобы копы представили информацию корреспондентам в лучшем виде. Усекла?

      — Да. Рэй, — расстроенным голосом ответила Элен.

      — Ты абсолютно правильно поступила, что сразу позвонила мне, Элен. Прошу прощения, что накричал на тебя.

      — Дело в том…

      Но Ричардсон уже нажал кнопку на панели и прекратил разговор.

      — Митч все утрясет, — обратился он к Левину, словно тот собирался что-то возразить. — Он отлично действует в критических ситуациях. Один из немногих, на кого всегда можно положиться. Когда сам наберешься побольше опыта. Тони, надеюсь, ты тоже овладеешь этим искусством. Без него наша работа просто немыслима.

      — Да, — согласился Левин, с горечью понимая, что ему так и не удалось воспользоваться моментом, чтобы обсудить свое продвижение по службе. — Я постараюсь.

      — Итак, на чем мы остановились? Ах да, я спросил тебя, какого ты мнения о проекте полицейской академии в токийском районе Шинкава.

      На парковочной стоянке Решетки было только три автомобиля. Куртис прикинул, что «сааб» с откидным верхом, по-видимому, принадлежал Элен Хасси. Оставалось выбрать, какая из двух оставшихся машин — старый синий «бьюик» или ещё более изношенный серый «плимут» — принадлежала Сэму Глейгу. Вот она — настоящая задачка для сыщика. Конечно, на самом деле достаточно выяснить, к какому автомобилю подходят ключи из куртки убитого — вот и весь фокус. У «бьюика» на бампере висел номер с необычно длинной и странной надписью: «Я видел светящийся ореол в ночи вокруг Тангейзер-Гейт». Куртис нахмурился — что, черт возьми, означает эта ахинея? У «плимута» номер был, к счастью, намного короче — «KLON 88.1 FM». Судя по крошечному пластиковому саксофону на брелке с ключами, Сэм Глейг был любителем джаза. Куртис с удовлетворением убедился в своей догадливости — ключи и вправду подходили к старенькому «плимуту». Он хоть и не Шерлок Холмс, но все же…

      Автомобиль у Сэма был хоть и не новым, но довольно чистым и ухоженным. У зеркала заднего вида висел пакетик с освежителем воздуха, а пепельница была пуста. Открыв бардачок, Куртис обнаружил там лишь путеводитель с картой и солнцезащитные очки. Обойдя машину, он проверил багажник. Лежавшая там большая оружейная сумка, казалось, подтверждала весьма серьезное отношение хозяина к своей работе. В ней находились защитные беруши, шомпол для чистки ствола, пятидюймовые картонные мишени, несколько коробок с патронами от «смит и вессон» сорокового калибра, запасная обойма, зарядное устройство и пустой патронташ. Но ничего такого, что дало бы Куртису хоть какой-то ключ к разгадке убийства.

      Послышался звук колокольчиков спустившегося лифта. Куртис обернулся к выходившему из него Натану Коулману:

      — Какого черта ты так долго пропадал?

      — Проклятый сортир, — проворчал Коулман. — Знаешь, что случилось? В общем, там, рядом с унитазом, настоящий командный пульт управления с десятком непонятных кнопок. Полная информация — и сколько времени ты там провел, и даже что сожрал на завтрак. Я не сразу разобрался, почему у них там совсем нет бумаги, и что автомат обрабатывает клиенту задницу водой и теплым воздухом.

      — Может, он тебе её ещё и отполировал? — хохотнул Куртис.

      — Откуда-то сбоку вдруг выскакивает чертова зубная щетка и драит тебе задний проход струёй горячей воды. Именно горячей, Фрэнк. Эта хреновина действует, как лазерный пучок. А напоследок струя теплого воздуха, чтобы подсушить. Господи, Фрэнк, у меня зад горит, словно я провел целую ночь с самим Роком Хадсоном.

      Куртис со смехом утирал выступившие на глазах слезы.

      — Послушай, куда это я попал?

      — В светлое будущее, Нат. Там всем бесплатно гарантированы ошпаренная задница и пара мокрых брюк. Ты ещё не проверил данные на него?

      — Покойный привлекался к уголовной ответственности. Мне только что передали в машину по факсу.

      — Выкладывай.

      — Дважды — за наркотики и один раз — за незаконное хранение оружия. За что и отмотал два года в тюрьме Метрополитен.

      — Ну-ка, дай взглянуть. — Куртис просмотрел листок с сообщением. — Действительно в Мет, надо же. Наверное, он предпочитал современную архитектуру. Это местечко больше смахивает на гостиницу в авангардном стиле. Знаешь, не удивлюсь, если окажется, что там ему и помогли устроиться сюда охранником. — Он устало покачал головой. — Господи, ну и порядки с приемом на работу в Лос-Анджелесе. Иногда мне кажется, что самому Чарли Мэнсону не худо бы подумать об открытии в нашем городе новой фирмы по системам безопасности.

      — Да уж, у нас это и в самом деле очень перспективное дело.

      Свернув листок факса, Куртис сунул его в карман плаща.

      — Я оставлю это у себя. На всякий случай, вдруг мне тоже придется посетить местный сортир.

      — Но, судя по этому сообщению, у Глейга не было проколов в биографии после той отсидки, — заметил Нат.

      — Возможно, как раз прошлое и настигло его здесь. — Куртис протянул Коулману права Сэма Глейга на машину. — Девяносто второй год, штат Вермонт. Поганое место, не находишь?

      Коулман согласно кивнул:

      — Не исключено, что у него и были какие-нибудь делишки.

      — Может быть. Но в автомобиле чисто.

      — А что в этой сумке?

      — Джентльменский набор для пикника в местном оружейном клубе. Ничего предосудительного.

      — А как насчет этих ребятишек, собравшихся у здания? Где китайцы, там наркотики.

      — Думаю, эту версию можно отбросить.

      — А что, если один из них решил доставить свой письменный протест прямо в здание представительства, понимаешь? И Сэм решил пустить его внутрь. Не хочешь, чтобы я переговорил с ними?

      — Нет, не сейчас. Лучше возьми кого-нибудь из криминалистов, смотайся вместе с ними на юг города, где проживал убитый, и пошуруй там. Может, удастся выйти на его приятелей. Пусть его друзья подскажут, где он мог нажить себе врагов.

      Громко зажужжал двигатель, приводивший в движение въездные ворота гаража. Коулман направился назад к лифту, а Куртис захлопнул багажник «плимута» и стал ждать, кто же появится из красного «лексуса», спустившегося по эстакаде и притормозившего неподалеку от сержанта.

      — Что здесь случилось? — спросил Митч через открытое боковое окно.

      Хотя Куртис забыл его имя, но хорошо запомнил это лицо и особенно шикарный шелковый галстук и золотые часы «Ролекс». Из кабины вышел рослый загорелый мужчина с темными вьющимися волосами. В его облике было что-то мальчишеское, а во взгляде голубых глаз читались энергия и интеллект. Он выглядел как парень из соседнего дома — разумеется, только если вам самому повезло жить в Беверли-Хиллз.

      — Простите, мистер…

      — Брайан. Митчелл Брайан.

      — Теперь припоминаю. Вот какое дело, мистер Брайан.

      И после небольшой паузы Куртис рассказал ему, что произошло этой ночью.

      Куртис стоял у окна на двадцать пятом этаже офиса в ожидании, когда Митчелл Брайан вернется с кофе. Он продолжал размышлять, что рассказала ему Элен Хасси об этих кабинках. Как же это она выразилась? «Горячее» делопроизводство, что ли? По крайней мере у него-то был собственный стол. И он точно знал, что этот стол лично его. Он на секунду вообразил, какой бардак начнется у них в Ньюпаркер-центре, если каждый полицейский попытается захватить место, которое ему больше всего нравится. Еще одна дурная выдумка могучей фирмы. Во всяком случае, он не хотел бы работать в офисе, где каждый день приходится убирать за собой. Уж такая она, полицейская служба, — никогда не разгребешь все до конца.

      — Даже не знаю, что и сказать, — заметил Митчелл, возвратившись в личный кабинет мистера Ю с двумя чашками кофе. — Сэм Глейг производил впечатление вполне добропорядочного малого.

      Они присели за деревянный обеденный столик, выполненный знаменитым мастером Хуали в эпоху династии Мин и который Митч использовал в качестве письменного стола, и отхлебнули по глотку кофе.

      — Я частенько задерживаюсь на работе допоздна, и мы иногда перекидывались с ним парой слов. В основном на спортивную тему — об игре «Лос-Анджелес Доджерс». Он и сам когда-то играл, за Санта-Аниту кажется. Как-то даже подсказал мне, на кого поставить. Но сам он был не слишком азартным игроком. Может, и выиграл за все время десяток-другой баксов. — Митч покачал головой. — Как такое могло случиться?

      Куртис промолчал. Иногда это приводило к успеху: оставишь собеседника подумать в тишине — может быть, он и вспомнит что-нибудь интересное или важное. Такое, о чем ты его даже и не собирался спрашивать.

      — Но знаете что? Даже если, как вы полагаете, он и вправду был замешан в каких-то делишках, то здесь ему не удалось бы побаловаться наркотиками. Готов гарантировать на все сто процентов.

      — Вот как? Почему вы так в этом уверены, мистер Брайан?

      — Из-за особенностей этого здания, вот почему. — Митч наморщил лоб. — Только между нами, сержант, о кей?

      Куртис согласно кивнул.

      — Так вот, когда это здание проектировалось, мы по требованию заказчика приобрели специальные туалетные модули.

      — Да, мне уже доводилось слышать о подобных штуковинах техники. Например, о «горячем» делопроизводстве. Или о горячих унитазах. — Он отрывисто хохотнул. — Как раз моему коллеге и обработали задницу кипятком.

      — Эти устройства ещё предстоит отрегулировать, — пояснил Митч, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. — Иначе они могут доставить массу сюрпризов. Но в целом это настоящее чудо техники. И дело далеко не ограничивается теплым душем, уж можете мне поверить. Датчики, установленные в стульчаке, фиксируют кровяное давление, температуру, а внутри унитаза смонтирована портативная лаборатория для полного анализа мочи. Компьютер мгновенно определяет… Простите, я вам сейчас покажу. — Митч наклонился к ближайшему компьютеру и несколько раз щелкнул «мышкой». — Ага, вот. Содержание сахара, ацетона, креатина, азотистых соединений, гемоглобина, миоглобина, аминокислот и продуктов обмена, мочевой кислоты, мочевины, уробилиногена и корпопорфиринов, пигментов желчи, минералов, жиров и огромного набора психотропных препаратов, в особенности входящих в список, составленный Федеральным бюро по наркотикам.

      — И это происходит всякий раз, когда вы пользуетесь сортиром?

      — Именно так.

      — Господи Иисусе!

      — Например, у больных диабетом в случае криза наблюдается повышенное содержание ацетона в моче, а это может сильно сказаться на работоспособности, не говоря уже о важности такой информации для медицинских страховых компаний.

      — А если тест на наркотики дает положительную реакцию…

      — Во-первых, головной компьютер тут же закроет вам доступ в сеть, лишит возможности пользоваться лифтом и телефоном. Такими весьма чувствительными ограничениями корпорация защищает себя от возможной нерадивости подобных сотрудников. Далее соответствующий рапорт направляется вашему руководителю, и уже от него зависит ваша дальнейшая судьба. Разработчики этого анализатора утверждают, что чувствительность и надежность их метода не хуже, чем у классического теста.

      Куртису только и оставалось, что удивленно раскрыть рот, подобно выброшенной на берег рыбе. Самым же удивительным для него оказался тот факт, что ни у кого из полицейских, возившихся в подвале, не было обнаружено положительной реакции на этот анализ. Куртису хорошо было известно, что Коулман, например, время от времени покуривает слабую «травку». Весьма вероятно, что и некоторые другие тоже. Он представил себе вытянутые физиономии полицейских начальников, если бы они узнали из газет, что их подчиненным, расследующим убийство в этом офисе, само чудо-здание предъявило обвинение в употреблении наркотиков.

      Прихлебывая кофе, Митч с удовольствием наблюдал за реакцией следователя.

      — Итак, — продолжил он, — теперь вы убедились, что Сэму вряд ли удалось бы незаметно «подкачиваться». Но Куртиса не оставляли сомнения.

      — А что, если он просто вышел из здания и отлил где-нибудь на площади?

      — Ну, это маловероятно, — возразил Митч. — Ведь площадь перед зданием непрерывно просматривается видеокамерами, и компьютер обязательно среагирует на такие действия. Если он зафиксирует что-либо подобное, то обязательно вызовет полицию. И Сэму это было известно. Не думаю, чтобы он отважился на такой риск.

      — Пожалуй, и в самом деле нет. — Куртис ухмыльнулся. — Послушайте, держу пари, ваша система пришлась бы по душе в нашей подземной диспетчерской, что в Ньюпаркер-центре.

      — Да, могу дать слово — в этом смысле он чист.

      — Что ж, может, и так. — Куртис поднялся и посмотрел в окно. — Но кто-то все-таки его убил. Именно здесь — в здании, построенном по спецзаказу.

      — Хотелось бы вам помочь, — сказал Митч. — Во всяком случае, я к вашим услугам и готов ответить на любой вопрос. Наша фирма заинтересована в успешном расследовании не меньше вас, можете мне поверить. Вокруг всех этих событий формируется неважное мнение о нас и нашем детище. Дескать, не такое уж это здание и совершенное.

      — То же самое и я подумал.

      — Вы можете мне сообщить, что собираетесь рассказать журналистам?

      — Я об этом ещё как-то не думал. Вероятно, этим займется мой лейтенант в пресс-центре нашего управления.

      — Можно попросить вас об одолжении? Прошу вас во время брифинга как можно тщательнее подбирать слова для описания случившегося. Будет очень жаль, если они вдруг посчитают, что всему причиной недочеты в проектировании и строительстве этого здания, понимаете, о чем я? Насколько я понял из вашего рассказа, возможно, что Сэм Глейг по неизвестной пока причине сам впустил сюда собственного убийцу. Буду очень вам благодарен, если согласитесь выполнить мою просьбу.

      — Сделаю все, что смогу, — кивнул, нахмурившись, Куртис. — В свою очередь, хочу вас тоже кое о чем попросить.

      — Валяйте.

      — Мне нужно ознакомиться с личным делом Сэма Глейга.

      Около лифта был установлен застекленный куб с фигуркой знаменитого монаха Люогана из позолоченной бронзы. И когда Куртис вместе с Митчем вошел в лифт, то не мог скрыть восхищенного взгляда.

      — Мистер Ю в высшей степени искушенный коллекционер, — объяснил Митч. — Подобные шедевры расставлены на всех этажах.

      — А что у него в руках? — спросил Куртис. — Линейка?

      — Думаю, это сложенный веер.

      — Кондиционер древности, не так ли?

      — Да уж. Пожалуйста, Авраам, Информационный центр, — произнес Митч в микрофон.

      С мягким шипением двери задвинулись.

      — Послушайте, — обратился Митч к следователю, — мне не хотелось бы вмешиваться в ваши дела, но, как по-вашему, нет ли другого объяснения того, что случилось? Помимо темных страниц в биографии Сэма Глейга.

      — Я весь внимание, — ответил Куртис.

      — Такое впечатление, что Рэю Ричардсону и самой корпорации «Ю» кто-то упорно стремится напакостить. Ну, что касается Рэя, тут причина может таиться в недоброжелательстве со стороны тех, кто ненавидит создаваемые им проекты. Например, в основании, этого здания зарыта капсула с памятными посланиями потомкам, и в них даже есть проклятия в его адрес. А некоторые сотрудники просто недолюбливают Рэя.

      — И вы в их числе?

      — Что вы, я восхищен его талантом.

      — Думаю, одно другому не мешает, — усмехнулся Куртис.

      — Да, с ним действительно непросто, — смущенно пожал плечами Митч.

      — Как и с большинством богатых людей. На этот раз Митч промолчал. Лифт остановился, они вышли в коридор и задержались на секунду перед изящной лошадиной головой из нефрита.

      — А что скажете про корпорацию? — продолжил Куртис. — Вы упомянули, что у неё тоже хватает врагов. Имеете в виду этих ребят перед зданием?

      — Думаю, это только верхушка айсберга, — заметил Митч, показывая сержанту дорогу к галерее вдоль холла. — Дело в том, что в некоторых районах Азиатско-тихоокеанского региона бизнес приобрел довольно отвратительные формы. Потому-то все окна в этом здании из пуленепробиваемого стекла. И такая же мощная система безопасности. — Остановившись, он указал рукой на раскинувшийся под ними вестибюль. — Взгляните, например, на этот холл. Это штука с двойным дном — с одной стороны, создается полное впечатление, что компания вполне открыта для публики, но на самом деле он выполняет роль дополнительного барьера безопасности. А эта вечно любезная голографическая картинка на вахте. Она призвана предупреждать нежелательные конфликты.

      — Выходит, Сэму Глейгу размозжили башку только потому, что кто-то недолюбливает вашего шефа или компанию-заказчика? — Куртис покачал головой. — Боюсь, в это трудно поверить.

      — Хорошо, а если предположить, что это произошло по чистой случайности? Скажем, кто-то специально забрался сюда с какими-то темными планами, а Сэм просто оказался у него на пути?

      — Вот это возможно. Ведь револьвер Глейга так и остался в кобуре. Похоже, он до последнего момента не испытывал никакой тревоги. С другой стороны, если Сэм был знаком с нападавшим, то мог утратить бдительность и расслабиться. Когда вы упоминали о врагах своего начальника, вы имели в виду кого-нибудь конкретно?

      Митч сразу вспомнил об Аллене Грейбле.

      — Нет, — без промедления ответил он.

      — А что скажете об этом Уоррене Эйкмане?

      — Если бы он и вправду захотел досадить Ричардсону, то у него немало удобных способов осуществить это в рамках своей работы.

      — Что ж, сообщите мне, если вдруг припомните кого-нибудь еще.

      — Конечно.

      — Должен признаться, лично я не слишком удивлен, что у автора подобных сооружений имеются враги, — покачал головой Куртис.

      — Вам что, не нравится это здание?

      — Всякий раз, когда я прихожу сюда, оно нравится мне все меньше и меньше. И возможно, как раз в результате того, что узнаю от вас и ваших коллег. Даже не знаю, что и сказать. Сдается мне, здесь не хватает души.

      — Такие сооружения — наше будущее, — возразил ему Митч. — Именно так. Скоро все деловые здания будут создаваться по такому же принципу.

      Рассмеявшись. Куртис показал Митчу на свое запястье.

      — Видите эти часы? Это «Сейко». Вшивые ходики. Я до сих пор помню этот рекламный лозунг, который придумали, когда я их покупал: «Когда-нибудь все часы будут делать по нашему образцу». Господи, я надеюсь, что все-таки этому не бывать.

      — Знаете, а мне это здание представляется собором, — сказал Митч и огляделся по сторонам.

      — Собором, но во имя чего? Во имя страха одних людей перед другими?

      — Во имя непрерывного совершенствования окружающего нас мира. Во имя созидательной технологии. Во имя человеческой изобретательности.

      — Как полицейский, я не больно-то доверяю человеческой изобретательности. Но если это собор, тогда я закоренелый атеист.

      Боб Бич уже собирался отправить последний блок украденной информации через спутник, когда заметил, что к компьютерному залу приближается Куртис в сопровождении Митча Брайана. Он быстро дотронулся ладонью до широкого плоского экрана, вернув тому привычный вид со стандартными заставками: телефон, часы, калькулятор, ежедневник, входящая и исходящая документация, пульт телеуправления, радио, автоответчик. Здесь же были картинки ящика стола, резиновой печати, картотеки и даже вид на Гриффит-парк с крыши здания.

      — Боб, — обратился к нему Митч, остановившись в центре из выставленных компьютеров, — ты, надеюсь, помнишь следователя сержанта Куртиса?

      — Конечно.

      — Ты уже знаешь, что случилось сегодня утром?

      Бич приподнял плечи и кивнул.

      Куртис окинул его внимательным взглядом: Бич носил охотничью куртку-безрукавку, многочисленные карманы которой были до отказа набиты всевозможными дискетами, кассетами с пленкой, ключами, пачками жевательной резинки, карандашами и авторучками. Его грубые коричневые полуботинки уже давно не встречались с обувной щеткой, а под огромными, печально обвисшими усами застыла, словно приклеенная, вежливая полуулыбка. Она как бы демонстрировала определенный интерес к случившемуся. Но, как опытный психолог, Куртис сразу просек, что на самом деле для программиста их визит был вовсе не кстати. Было ясно — Бич мечтал, чтобы они побыстрее убрались отсюда, и он смог бы спокойно продолжить работу, которой занимался до их прихода.

      — Бедняга Сэм, — сочувственно произнес Бич. — Уже есть какие-нибудь предположения, кто бы мог это сделать?

      — Пока нет, сэр. Но я надеюсь почитать его личное дело. Может, там найдется какая-нибудь зацепка. И ещё хотелось бы уточнить, действительно ли компьютер полностью контролирует всех находящихся в здании после десяти вечера? — На самом деле Куртис в этом не особенно сомневался, но ему интуитивно хотелось продлить свое пребывание в компьютерном зале.

      — Разумеется. — Бич отметил маркером на экране картотеку и произнес: — Авраам, можно тебя попросить сбросить нам личное дело Сэма Глейга?

      — На экран или на диск?

      Взглянув на Куртиса, Бич почувствовал острое желание поскорее избавить от него компьютерный зал. Его присутствие здесь напоминало ему о случившемся с Хидеки.

      — Пожалуй, отпечатай лучше копию, — попросил он. — А вы, сержант, сможете спокойно познакомиться с ней на досуге.

      — К сожалению, у нас в отделе убийств с досугом не слишком густо, сэр, — откликнулся Куртис с любезной улыбкой. Взглянув на экран компьютера Бича, он заметил там натуральное изображение отрезанной руки, двинувшейся в сторону картотеки.

      — Кулак Белхазара, — пробормотал Куртис. Рука извлекла карточку из ящика и снова исчезла.

      — Что вы сказали? — спросил Бич.

      — Я говорю, что в вашей компьютерной канцелярии слишком много дьявольщины.

      — Это немного мальчишество, но мне необходимо, чтобы я чувствовал программы и они бы работали не в пустоте, а в каком-то подобии реального мира. Поэтому я и создал все это «кино». Без него здесь довольно нудно работать. Вы, кажется, что-то ещё спрашивали? Кто оставался здесь после десяти вечера?

      Куртис кивнул.

      Бич несколько раз коснулся экрана кончиками пальцев, словно шахматист, играющий в быстрые шахматы. Наконец он нашел то, что искал.

      — Ага, вот. Мастер-электрик покинул корпус в семь тридцать вечера. Я ушел в семь сорок три. Эйдан Кенни — в семь сорок четыре. Элен Хасси отчалила в четверть девятого. Уоррен Эйкман — в восемь тридцать пять. С этого времени в здании оставался один Сэм Глейг, пока утром здесь не объявились полицейские Куни и Эрнандес.

      — Понятно. Благодарю вас.

      — Чтобы получить вашу распечатку, нам придется пройти в другую комнату. — Бич указал рукой в сторону двери и повел Куртиса и Митча через галерею.

      Когда они вошли в соседнее помещение, огромный лазерный принтер уже выплевывал их заказ. Бич собрал отпечатанные листы.

      — Вот это да, — проговорил он озадаченно. — Не ожидал такого от Авраама.

      — Чего именно?

      Бич протянул ему распечатку. Вместе с личным делом Сэма Глейга автомат выдал цветную фотокопию, на которой Сэм приветствовал в холле какого-то китайца.

      — Изначально Авраам не был запрограммирован на подобные фотографии, — проворчал Бич. — По крайней мере если в компьютер не вставлен диск со специальной программой,

      На какое-то время Куртиса больше заинтересовало лицо молодого китайца на снимке, чем обстоятельства, связанные с появлением самой фотографии.

      — Вы знаете его?

      — По-моему, да, — ответил Митч. — Думаю, это один из тех друзей, что торчат возле здания.

      — Если это сделал не Авраам, тогда… — Бич пытался разгадать головоломку, откуда взялась эта фотография. — Ну конечно же…

      — Вы хотите сказать, что это один из демонстрантов?

      Еще раз взглянув на фотографию, Митч подтвердил:

      — Уверен, что да.

      — Ну конечно же, — воскликнул Бич. — Митч, должно быть, Авраам сделал фотографию цифровым способом, а затем воспользовался вашим «Интерграфом», чтобы воспроизвести её. Другого способа я не вижу. С помощью этой фотографии Авраам информирует нас о том, что Сэм Глейг прошлой ночью впустил в здание постороннего.

      — Постойте-ка. — Куртис провел ладонью по лицу. — Не хотите ли вы сказать, что единственным свидетелем убийства Сэма Глейга был компьютер?

      — Боюсь, что именно так. В противном случае не понимаю, как эта фотография попала в личное дело Сэма Глейга. — Он пожал плечами. — В любом случае по этому снимку вы легко можете установить, кто именно из посторонних посетил здание прошедшей ночью. Здесь даже указано точное время: 1:05 ночи.

      — А что это у него в руках, никак виски? — спросил Митч. — Судя по всему, у них там намечалась вечеринка.

      — Но почему он снял только эту фотографию, а не сцену убийства? — сказал Куртис.

      — Да потому что в лифтах видеокамеры не установлены, — объяснил Митч, и Бич согласно кивнул.

      — По снимку получается, что убийца этот китаец.

      — Однозначно, — сказал Бич.

      — Уж позвольте мне самому об этом судить, — проворчал Куртис.

      — Наверное, мне стоило сказать об этом раньше, — заметил Митч, — но эти ребята уже пару раз устраивали мне неприятности.

      И он рассказал Куртису о брошенном в его машину гнилом апельсине и разбитом ветровом стекле.

      — И вы написали заявление об этих происшествиях?

      — Нет, — признался Митч, доставая бумажник. — Но у меня осталась квитанция за установку нового стекла. Пробежав её глазами, Куртис спросил:

      — А почему вы уверены, что это кто-то из них?

      — Ну, во-первых, апельсином в меня швырнули при въезде в гараж. А во-вторых, в тот раз я был в китайском ресторанчике, всего в нескольких кварталах отсюда, и один из этих китайцев, должно быть, узнал меня.

      — Разводной ключ ещё у вас?

      — Да, он у меня в багажнике. Хотите, чтобы я его принес?

      — Нет, но я хочу, чтобы его посмотрели криминалисты. Может, на нем остались отпечатки пальцев. — Куртис уже было собирался убрать фотографию в карман плаща, но тут ему в голову пришла новая идея. — Ведь камеры установлены также и снаружи здания, не так ли?

      — Да, несколько штук, — подтвердил Митч.

      — А нельзя прямо сейчас одну из них направить на этих ребят, что стоят на площади?

      — Как делать нечего, — согласился Бич. Они вернулись в компьютерный зал. Сев перед компьютером. Бич подвел курсор к иконке с видеокамерами в самом низу экрана.

      Почти мгновенно перед ними возникло около дюжины лиц юных китаянок и китайцев.

      — Не пойму, какого черта они там выстаивают, — воскликнул Бич.

      — У нас свободная страна, — сказал Куртис, — хотя за стенами такого здания об этом вряд ли часто вспоминают.

      Бич бросил на Куртиса быстрый, исполненный откровенного любопытства взгляд, а про себя удивился, как этого следователя со столь либеральными взглядами ещё не вышибли из лос-анджелесской полиции.

      — Этот парень здесь, — проговорил Митч. — Вон тот, с охотничьим рожком — тот же, что и на снимке, видите?

      Куртис перевел взгляд с копии фотографии на экран.

      — Точно, это он.

      — Словно сама судьба возвращает убийцу на место преступления, — заметил Митч. — Если, конечно, предположить, что это его рук дело.

      — Дело не в судьбе, — возразил Куртис. — А кроме того, пока это всего лишь предположение.

      — И что вы собираетесь предпринять?

      — Поговорить с ним и послушать, что он скажет. Кто знает? Может, он и вправду расколется и поднимет руки.

      Патрульный, следивший за демонстрантами, выглядел достаточно изможденным, хотя было всего одиннадцать часов утра. Куртис показал ему свой значок и, взяв под локоть, отвел на несколько метров в сторону.

      — Ты в курсе, что случилось внутри этого здания?

      — Имеешь в виду беднягу, которому размозжили голову? Да, слышал.

      — Давно здесь дежуришь?

      — С самого начала, уже несколько недель. Каждый день по четыре часа. — Патрульный пожал плечами. — Не так уж и плохо. Никаких беспокойств они мне не доставляют. С некоторыми из них я даже беседовал. Большинство — вполне нормальные ребята.

      — А как ты думаешь, способны они на убийство?

      — Нет, — покачал головой полицейский. — Ведь эти студенты — дети обеспеченных родителей из Гонконга или из самого Лос-Анджелеса. И от настоящих неприятностей, уверен, они постараются держаться подальше.

      Куртис снова вернулся ближе к входу, напротив которого расположилась горстка демонстрантов.

      — Кто здесь у вас главный?

      Стоящие за полицейским ограждением студенты вели себя внешне спокойно, но Куртис обратил внимание, как, заметив на нем офицерский значок, они дружно обернулись в сторону молодого человека с охотничьим рожком. Сержант пробежал глазами выставленные протестантами плакаты: «Не забудем площадь Тянан-мынь», «Корпорация «Ю» поддерживает официальных убийц». «Корпорация «Ю» — компания рабовладельцев» и «Господину Ю наплевать на права человека».

      — Ну, давайте же, — повторил он. — Кто-то ведь вас сюда привел?

      — Ладно, — произнес парень с охотничьим рожком, — думаю, как раз я тот, с кем вы хотели поговорить.

      — Я следователь, сержант Куртис из отдела по расследованию убийств ПУЛА. Можно с тобой побеседовать пару минут? Только давай пройдем в тень. — И он показал рукой на другую сторону площади, на угол Хоуп-стрит.

      — Жаркий денек сегодня, — заметил он и продолжил: — Я насчет происшествия, что случилось сегодня ночью внутри этого здания.

      — Еще один инцидент? — спросил Чен Пенфей, напряженно улыбаясь.

      — Да, произошло убийство.

      — Вот те раз, какое несчастье. Надеюсь, не кто-нибудь из младшего персонала?

      — А что, есть разница?

      — Если жертвой убийства стал господин Ю, то это прекрасная новость. Этот человек — настоящий гангстер.

      — Мне хотелось бы знать, во сколько вчера вечером ты и твои люди покинули площадь перед зданием. Может, вы заметили что-нибудь?

      — Мы ушли где-то в пять. Все выглядело как всегда.

      — Прошу прощения, тебя зовут…

      — Чен Пенфей.

      — Откуда ты родом, сынок?

      — Из Гонконга. Я студент-эмигрант Калифорнийского университета.

      — А твои приятели? Тоже в основном студенты?

      — Да, почти все.

      — А ты когда-нибудь встречался с охранником в здании корпорации? Такой здоровый мужик. Чернокожий.

      — Это тот человек, которого сегодня убили?

      — Точно.

      Чен Пенфей отрицательно покачал головой:

      — Мы видели его здесь время от времени, вот и все. Тут ведь есть и другой охранник, не так ли? По-моему, из белых. Мы как раз чаще замечали его.

      — Кому-нибудь из вас случалось входить в само здание?

      — Мы подумывали об этом, но потом решили, что это только даст полиции повод нас арестовать. Поэтому мы договорились с ребятами расположиться здесь, у фонтана, и раздавать листовки.

      — В дни моей молодости все было по-другому, — заметил Куртис, когда они вышли на Пятую авеню.

      Недалеко от них на секунду притормозил бродяга с тележкой из магазина, быстро подобрал с тротуара окурок и двинулся дальше, в сторону Уилшайер-стрит. Пересекавший улицу рослый чернокожий парень в засаленной куртке с портретом Майкла Джордана, грязных джинсах и бейсболке чуть было не наткнулся на его тележку, грубо обругал бродягу и продолжил свой путь.

      — Когда я был помоложе, мы действовали куда решительнее, чем вы.

      — А против чего вы выступали?

      — Люди протестовали против одного — против отправки войск во Вьетнам.

      — Да уж, лучше протестовать в Штатах, чем самому отправиться туда.

      — Я-то как раз там побывал. А в выступлениях участвовал уже после возвращения домой. А в чем суть ваших претензий к «Ю-корпорейшн»?

      Чен протянул ему листовку:

      — Вот здесь все ясно изложено.

      Остановившись на минуту, Куртис пробежал прокламацию глазами, сунул её в карман и кивнул головой в сторону рекламного щита у автобусного вокзала. На плакате две отрезанные руки пожимали друг другу ладони, на одной из рук была надпись «ПУЛА — полицейское управление Лос-Анджелеса». А заголовок гласил:

      ВАШЕ СОТРУДНИЧЕСТВО С ПУЛА СТАНЕТ СМЕРТЕЛЬНЫМ ОРУЖИЕМ ПРОТИВ ПРЕСТУПНОСТИ В НАШЕМ ГОРОДЕ

      Чен Пенфей был достаточно сообразителен, чтобы понять, куда клонит сержант. Пожав плечами, он энергично покачал головой:

      — Клянусь, сержант, если бы я знал что-нибудь, то рассказал бы. Но, к сожалению, ничем не могу помочь.

      Он был на голову ниже Куртиса ростом и со своими пятьюдесятью килограммами чуть не вдвое легче весом. Приблизившись к парню вплотную, словно собираясь поцеловать того, Куртис взглянул на него одновременно с подозрением и презрением.

      — Что вы делаете? — воскликнул Чен. Безуспешно пытаясь вырваться из крепких объятий полицейского, он оказался прижатым к стене дома на самом углу Пятой авеню и Хоуп-стрит.

      — Я всего лишь пытаюсь заглянуть в твою маленькую головку, нашпигованную чьими-то инструкциями, — сказал Куртис, крепко держа его за плечи, — чтобы понять, почему ты так упорно врешь мне.

      — О чем это вы, черт вас побери?

      — Ты продолжаешь утверждать, что никогда не встречался с Сэмом Глейгом?

      — Конечно, уверен, что нет. Я даже никогда не слышал этого имени. — И Чен принялся осыпать Куртиса ругательствами на китайском.

      — А ты когда-нибудь, студент, слыхал про Пятую поправку к Биллю о правах? Она гласит, что арестованного перед допросом необходимо предупредить, что он имеет право хранить молчание…

      — Вы что, собираетесь меня арестовать? За что?

      Быстро развернув Чена, Куртис ловко защелкнул у него на одном запястье наручники.

      — …все, что тот скажет, может быть использовано против него в суде. А также, что он имеет права вызвать адвоката.

      — Вы что, спятили?

      — Таковы твои права, щенок. А теперь мы вот что сделаем. Пока я прикреплю твои наручники к фонарному столбу, а сам пригоню свою машину и отвезу тебя в участок. Надеюсь, если кто-то из приятелей попытается тебя освободить, у тебя хватит мозгов, чтобы отговорить их. Зачем лишние неприятности? Я уж не говорю о возможном позоре. А здесь тебя увидит лишь пара случайных прохожих.

      Куртис обвил руки Чена вокруг фонарного столба и защелкнул браслет наручников на другом запястье.

      — Вонючий полицай.

      — До моего прихода у тебя есть время поразмыслить, в какую ты влип историю. Времени на обдумывание… — Куртис взглянул на часы, — у тебя осталось минут пять, от силы — десять. — Потом махнул рукой в сторону возвышавшейся над ними громадой Решетки, рядом с которой соседние здания казались пигмеями. — А если кто-нибудь поинтересуется, почему ты здесь торчишь, объясни, что любуешься выдающимся архитектурным сооружением.

      — Дерьмо.

      — Если ты имеешь в виду эту уродину, тут я с тобой полностью солидарен, Чен-сынок.

      — Камера включена, Фрэнк.

      Чен Пенфей оглядел комнату для просмотров, расположенную в Ньюпаркер-центре.

      — Что ещё за камера? — зло буркнул китаец.

      — Нашу беседу мы запишем на видео, — объяснил ему Куртис. — Для потомков. И чтобы ты потом не смог нас обвинить в нарушении закона. Не возражаешь?

      Коулман, сидевший рядом с Куртисом, внимательно следил за выражением лица Чена Пенфея, перед которым на столе лежал всего один предмет: тот самый гаечный ключ в полиэтиленовом мешке.

      — Да и твой адвокат тоже не сможет вякать, будто мы силой выбивали из тебя признание с помощью этого ключа.

      — Какое ещё признание? Я ничего не сделал.

      — Пожалуйста, имя и возраст.

      — Чен Пенфей. Двадцать два года.

      — Хочешь пригласить адвоката?

      — Нет. Как я уже вам сказал, я ни в чем не виноват.

      — Это твой гаечный ключ?

      — А вы бы свой узнали? — Чен пожал плечами.

      — Из твоего багажника исчез гаечный ключ, — пояснил Коулман. — Я уже проверил. А этот швырнули в ветровое стекло машины Митчелла Брайана, архитектора, занятого на строительстве штаб-квартиры корпорации «Ю». У него красный «лексус». И на этом ключе найдены твои отпечатки пальцев.

      — Ну что ж, возможно, это и мой ключ, почему бы нет? У меня был прокол, и я менял колесо. Я мог просто забыть ключ на дороге.

      — Происшествие с участием этого ключика случилось на парковке около ресторана Мон Ки, что в северном конце Спринг-стрит, — продолжал Коулман. — Всего в нескольких кварталах от Решетки.

      — Охотно верю.

      — Во время обыска твоей квартиры мы нашли чек, выписанный за обед, оплаченный по «Мастер-кард» именно в этом ресторане и тем же вечером, когда вышибли стекло в автомобиле мистера Брайана.

      Чен Пенфей на секунду задумался.

      — Все правильно. Это я разбил стекло. Но это все, что за мной числится. А я вижу, вы хотите повесить на меня дело покрупнее. Но даже если насчет стекла вы угадали и я действительно выбил стекло в машине этого человека, работающего в Решетке, это вовсе не означает, что я наверняка убил другого их сотрудника. Даже если у вас наберется тысяча таких же мелких улик, это не докажет мою причастность к убийству.

      — Ты случаем не правоведение изучаешь в своем университете? — поинтересовался Куртис.

      — Нет, управление коммерческой деятельностью.

      — Ну что ж, тем не менее ты прав, — признал Куртис. — Действительно, один гаечный ключ не может служить доказательством. Конечно, нам легче было бы выдвинуть другой мотив преступления: вашу фанатическую ненависть к корпорации «Ю», включая её сотрудников и партнеров.

      — Все это чушь.

      — Где ты был этой ночью, Чен?

      — Дома, перед сном немного читал.

      — Что же ты читал?

      — «Поведение в коллективе и лидерство» Эдгара Шайна.

      — Не слабо. А какие-нибудь свидетели есть?

      — Я занимался, а не развлекался на вечеринке. Просто изучал книгу.

      — Кстати, о вечеринках. Что ты обычно там пьешь?

      — Это ещё зачем?

      — Может, пиво?

      — Ну да, иногда пиво. Только китайское пиво. Американское пиво мне не по вкусу.

      — А как насчет виски?

      — Конечно. Кто же его не пьет?

      — А я, например, его не люблю, — признался Коулман.

      — Ну и что это доказывает? Я пью виски, вы не любите пить виски, он пьет виски. Это больше напоминает упражнение по английскому языку. Нельзя ли поконкретнее?

      — И много ты можешь выпить виски? Скажем, раздавить бутылочку с приятелем?

      — Я не настолько страстный любитель алкоголя.

      — А как насчет Сэма Глейга? Лично с ним тебе никогда не доводилось распить бутылочку.

      — Похоже, вам самим нередко удается распить бутылку с приятелями. Что касается меня, то с этим парнем я никогда и ничего не делил. И даже не встречался. — Чен тяжело вздохнул и уперся грудью о стол. — Послушайте, я ведь уже признался, что разбил ветровое стекло. Я об этом искренне сожалею и согласен заплатить за нанесенный ущерб. Но поверьте, я никогда не встречался с этим человеком. Мне очень жаль, что он погиб, но я к этому…

      Развернув копию цветного снимка, выданную компьютером, Куртис положил её на стол рядом с гаечным ключом. Чен удивленно уставился на фотографию.

      — Что это ещё за чертовщина? — воскликнул он.

      — Не отрицаешь, что это ты на снимке?

      — Отрицаю? Конечно же, отрицаю. Это какая-то подделка. Или фотомонтаж. Послушайте, что вы хотите из меня вытянуть?

      — Ничего вытягивать я не собираюсь, — ответил Куртис. — А просто хочу узнать правду. Почему бы тебе не сознаться, Чен?

      — Мне не в чем сознаваться. Это ложь.

      — Ты пришел в Решетку с пинтой виски для Сэма Глейга. Полагаю, что ранее вы с ним уже были знакомы. У тебя было к нему какое-то дело. Какое именно? Может, наркотики? Немного героина из Китая?

      — Бред собачий.

      — А может, тебе была нужна от него какая-нибудь услуга? Скажем, чтобы он закрыл глаза на то, как ты орудуешь очередным гаечным ключом, колотишь что-нибудь еще? Конечно, возможные неприятности ты ему оплатил. Может быть, даже слегка оглушил Сэма, чтобы снять с него подозрения. Только вот ударил его, не рассчитав, слишком сильно. В панике ты скрываешься с места преступления. Не так ли все и было, сынок?

      Чен затряс головой, готовый расплакаться.

      — Кому-то очень надо подставить меня, — сдавленным голосом произнес он.

      — Не такая уж ты важная птица, китаец, — презрительно ухмыльнувшись, процедил Коулман. — Кому надо тебя подставлять?

      — Так уж и некому? Корпорации «Ю» — вот кому, например. Уж поверьте мне, они вполне способны на такое. Избавившись от меня, они легко могут заставить замолчать и остальных участников протеста. Ведь наш пикет заметно портит их репутацию.

      — Выходит, убийство в собственной штаб-квартире резко повысит их репутацию, так что ли? — заметил Куртис. — Кроме того, ты и твои приятели уже поднадоели репортерам. Пора было придумать что-нибудь поэнергичнее, студент.

      — Ну давай же, Чен, — продолжал настаивать Коулман. — Сознайся, ведь это ты трахнул его по голове. Мы вовсе не утверждаем, что ты сделал это злонамеренно. На злодея ты не похож. Произошла трагическая случайность. Мы поговорим с окружным прокурором и попросим квалифицировать этот случай как убийство второй категории. Твой папаша наймет приличного адвоката, тот объяснит суду, что ты слегка перезанимался, и, вероятнее всего, получишь не больше чем два, максимум пять лет. Вполне вероятно, что тебе удастся перевестись в частную тюрьму, где можно спокойно закончить образование ещё до того, как тебя депортируют на родину.

      Чен Пенфей ещё раз взглянул на фотографию и опять встряхнул головой.

      — Это просто невероятно, — сказал он. И добавил: — Наверное, теперь мне действительно стоит поговорить с адвокатом.

      Прервав на время допрос, оба следователя вышли в коридор.

      — Что ты об этом думаешь. Фрэнк? По-моему, парню светит пожизненное заключение.

      — Не знаю, Нат. Мне кажется, фотография для него была полной неожиданностью. — Устало потянувшись, Куртис взглянул на наручные часы. — Думаю, пусть снимком займутся ребята из отдела криминалистики.

      — Ты что, считаешь, это может быть подделка?

      — Похоже, этот маленький паршивец просто блефует. Но перед тем как отправиться к окружному прокурору, проверить не помешает. Кроме того, надо бы узнать предварительные результаты вскрытия.

      — Мне продолжить допрос? Куртис кивнул:

      — Предложи ему кофе и дай успокоиться. Ну а потом немного поработай левой. — И Куртис потрепал Коулмана по левому плечу.

      — А что будем делать с адвокатом?

      — Ты же слышал, он отказался от своего права, не так ли? Этот парень не избалован домашней опекой. Нат. Он сам специалист по управлению бизнесом и прекрасно понимает, что ему грозит.

      Отдел криминалистики располагался в подвале здания в Ньюпаркер-центре. Куртис разыскал Чарли Зайдлера и Жаннет Брэгг в буфете, где они как раз наливали себе кофе из кофеварки.

      — Не желаешь чашечку. Фрэнк?

      — Спасибо, не откажусь. С молоком и два куска сахара.

      — Да ты, я вижу, сластена, — пошутил Зайдлер, пока Брэгг нажимала кнопки на автомате. — В твоем возрасте следует быть поаккуратнее с едой и питьем.

      — Благодарю за совет. Чарли. Но лучше сам следи за своим возрастом. Кроме того, мне сейчас не помешает лишний запас энергии.

      Они прошли в лабораторию.

      — Фрэнк, наша бригада обшарила буквально все щели в квартире задержанного вами парня, — сказал Зайдлер. — Но ничего не нашла. Совсем ничего. Даже бутылки виски.

      Устало вздохнув, Куртис перевел взгляд на доктора Брэгг. Та протянула ему папку с тремя листами письменного заключения и пачкой фотографий.

      — Его ударил по голове, и ударил преднамеренно, какой-то очень сильный человек, — сообщила она, не заглядывая в свои бумаги. — В результате удара у покойного повреждена черепная кость и переломаны шейные позвонки. У него даже один зуб раскололся. Ничего определенного насчет орудия убийства я сказать не могу, кроме того, что это не была дубинка или бейсбольная бита. В общем, это не мог быть предмет цилиндрической формы. Вероятнее всего, ему на голову обрушили что-то массивное и плоское. Не исключено даже, что булыжник. И вот ещё что. Из паспорта вашего подозреваемого я узнала, что его рост — всего пять футов и восемь дюймов, а вес — около ста десяти фунтов. Если только Глейг специально не опустился в лифте на четвереньки, этот китаец никак не мог ударить его сверху по голове. Единственная возможность — забраться, скажем, на ящик. Как когда-то сделал Алан Лэдд.

      Брэгг заметила на лице Куртиса разочарование.

      — Если он и в самом деле замешан в этом деле, то у него должен быть какой-нибудь напарник, — закончила она. — Повыше и намного сильнее. Такой, например, как ты. Из тех, что предпочитают побольше сахара и сливок.

      Куртис показал ей фотографию:

      — Тогда почему на снимке только один подозреваемый?

      — Следователь — ты, а не я, Фрэнк.

      — Задержанный по подозрению парень твердит, что это подделка.

      — И что, этот снимок выдал компьютер? — поинтересовался Зайдлер.

      Куртис кивнул.

      — Боюсь, это не в моей компетенции, — повел плечами Зайдлер, — но все-таки попробуем выяснить. — Он взял трубку и набрал номер телефона. — Билл? Это я, Чарли. Слушай, у меня в лаборатории сейчас следователь из отдела убийств. Не мог бы ты к нам заглянуть на минутку и помочь кое в чем разобраться? Огромное спасибо.

      Зайдлер опустил трубку.

      — Это Билл Дюрхам, наш эксперт по фотографии. — В дверях появился суетливый чернобородый человечек. Зайдлер представил его, и Куртис протянул Биллу копию фотографии.

      Достав увеличительное стекло из нагрудного кармана белого халата, тот внимательно изучил снимок.

      — Обычную фотографию довольно легко проверить и определить её подлинность, — произнес он. — Потому что существуют проявленные пленки, негативы, отпечатки, все физически ощутимые доказательства. А вот что касается продукции, выдаваемой вычислительной машиной, тут совсем иное дело. Это всего лишь отображение записей, сделанных в цифровом коде. — Дюрхам бросил быстрый взгляд на следователя. — К сожалению, не могу сказать однозначно, подлинник это или нет.

      — Но это в принципе возможно? — спросил Куртис.

      — Да, конечно. Просто для этого надо взять за основу два цифровых изображения…

      — Постойте, не так быстро, — прервал его Куртис.

      — Эти изображения, по сути, набор чисел. Компьютер любую информацию записывает в виде двоичной системы. Положим, у вас есть отдельные изображения этого чернокожего парня и китайца, так? Вы обводите фигуру китайца на экране по контуру и помещаете её на изображение другого человека. Затем обрабатываете сам вставленный кусок и пространство рядом с ним таким образом, чтобы сделать границу перехода между снимками неразличимой. И если вы достаточны искусны в этом деле, то сумеете подобрать правильную градацию светотени, а может, и добавить какие-то мелкие детали, чтобы «вживить» вставленный фрагмент в основной снимок. Можно поработать и с зернистостью. В принципе это все. Остается записать ваш фотомонтаж на диск, магнитную ленту, на что угодно. И распечатываете, когда вам понадобится, в любом количестве. У Куртиса от разочарования вытянулось лицо. Дюрхам улыбнулся и, почувствовав стойкую нелюбовь следователя к новейшим техническим достижениям, добавил напоследок:

      — По сути, сержант Куртис, мы стремительно движемся к тому моменту, когда уже станет просто невозможно использовать фотографию в качестве неопровержимого доказательства для суда и следствия.

      — Будто и без того не хватает забот, — проворчал Куртис. — Боже милостивый, и какое же поганое будущее мы сами себе уготовили!

      Дюрхам только пожал плечами и посмотрел на Зайдлера:

      — Это все?

      — Фрэнк?

      — Спасибо большое.

      Отпустив Дюрхама, Куртис продолжил изучать результаты вскрытия и просматривать подшитые к отчету фотографии тела Сэма Глейга.

      — Так ты говоришь. Жаннет, у тебя создалось ощущение, что его ударили по голове чем-то тяжелым? Доктор Брэгг кивнула.

      — Чем, например?

      — Скажем, холодильником или телевизором. Булыжником. В общем, как я уже говорила, это что-то тяжелое и плоское.

      — Что же, это сужает круг нашего поиска.

      — С другой стороны, — вздохнув, продолжила Жаннет Брэгг, — это, конечно, только предположение, Фрэнк, но я бы советовала проверить, так ли уж надежно там работает лифт.

      Часть четвертая

      «Давайте же сообща задумаем, обсудим и воплотим в жизнь новое поколение зданий будущего, где все будет подчинено единой творческой идее; давайте все вместе — архитекторы, художники, скульпторы — с помощью миллионов рук искусных строителей воздвигать к небесам сияющие символы новой эры».

      Уолтер Гропиус

      В Лос-Анджелесе все приличные архитекторы обитали лишь в одном месте, и это место называлось Пасифик-Палисадс. Притягательность этого района для архитекторов определялась не особенностями местоположения или ландшафта, а невероятным количеством модернистских строений. Большей частью это были квадратные стальные конструкции с большим количеством застекленных плоскостей, внешне очень смахивавшие на японские чайные домики или немецкие бунгало для простого люда. Митч был далек от того, чтобы восхищаться такими домами, хотя, как архитектор, понимал их несомненное значение: ведь именно они во многом определяли стиль престижной застройки во всех уголках США. Он с интересом разглядывал подобные проекты в книгах и журналах, но ему отнюдь не улыбалось самому жить в таком сооружении. И Митчу представлялось вовсе не случайным, почему, например, знаменитый Эннис-хаус Фрэнка Ллойда Райта в Гриффит-парке фактически уже давно пустовал. Пожалуй, единственным домом, в котором он согласился бы здесь поселиться, был особняк, построенный по проекту Пьера Кенига на Голливуд-хиллз, хотя и в данном случае привлекал скорее внешний вид, а не иные архитектурные достоинства. В целом Митч отдавал предпочтение домам в сельском стиле, которые составляли большую часть соседнего квартала, который так и окрестили — Деревенское ущелье: бревенчатые коттеджи с конюшнями и великолепными садами.

      Нельзя сказать, чтобы это самое Деревенское ущелье было напрочь лишено образцов современной архитектуры. Так, на самой вершине холма виднелся один из лучших частных домов, когда-либо спроектированных Рэем Ричардсоном, — его собственный особняк.

      Остановив автомобиль у изогнутой бетонной стены горчичного цвета, в том месте, где её прорезал пешеходный мостик, перекинутый через ручей, Митч бросил взгляд на видневшуюся вдалеке полоску океана и направился к входной двери. По соседней тропинке верхом на лошадях спускались мужчина и женщина, пожелавшие ему доброго утра. В них он смутно признал весьма популярных в свое время английских эстрадных певцов. Была и ещё одна причина, по которой ему нравилось бывать в Ущелье. Среди местных жителей, не слишком озабоченных финансовыми Проблемами, царила спокойная и дружелюбная атмосфера, лишенная, в частности, той показной напористости и агрессивности в архитектуре, которая была присуща большинству районов Лос-Анджелеса. Он, например, нигде не заметил видеокамер наружного наблюдения или колючей проволоки поверх забора. Что же касалось защиты от возможных поползновений со стороны представителей малоимущих классов, то здесь больше полагались на труднодоступность высоких холмов, удаленность от города и надежные вооруженные патрули.

      Митч перешел по мостику на другой берег ручья. Ему вовсе не хотелось тратить воскресное утро на разговоры о работе, даже если речь шла о званом завтраке в доме Ричардсонов. Приглашая его. Рэй заявил, что якобы собирается слегка расслабиться и поболтать, но Митч на это не купился. Уж он-то отлично знал, что Ричардсон мог отдыхать лишь во время сна, причем тратил на это самое минимальное время.

      Вообще-то на завтрак пригласили и Алисон. Но её неприязнь к Ричардсону была настолько велика, что, казалось, она с ним не может находиться даже в одной комнате. По крайней мере, подумал Митч, в этот раз ему не придется врать и изворачиваться, где он провел утро. Постучав, Митч сдвинул в сторону наружную цельностеклянную, дверь.

      Он обнаружил Рэя Ричардсона уже за работой, ползающим на коленях по голубому керамическому полу и изучающим эскизы очередного проекта: новой вертолетной станции в самом центре Лондона. Листы с эскизами выплевывал лазерный принтер, а Рэй диктовал свои замечания зеленоглазой секретарше Шеннон.

      — А, Митч, — произнес он приветливо. — Поднимайся-ка в гостиную. Я буду там через пару минут. Мне надо ещё просмотреть эти эскизы, присланные электронной почтой из Лондона для обсуждения у них на завтрашнем совещании. Как насчет того, чтобы выпить чего-нибудь, дружище? Роза приготовит для тебя все, что пожелаешь.

      Роза, горничная Ричардсонов, была родом из Сальвадора. Митч встретил её по пути в гостиную — невысокая худая женщина в розовой униформе. Сначала он решил было заказать апельсиновый сок. Но потом вспомнил, что остаток дня придется провести дома.

      — Роза, приготовь-ка мне, пожалуйста, «маргаритас»2 со льдом.

      — Да, сэр, сейчас принесу.

      В гостиной Митч огляделся, прикидывая, где бы лучше устроиться. Он заметил шесть простых белых стульев, расставленных вокруг обеденного стола, легкую и гибкую, по форме тела, кресло-кушетку, обтянутую кожей и отделанную нержавеющей сталью, и, наконец, два удобных барселонских кресла у журнального столика со стеклянной крышкой, словно дань уважения знаменитому Мису ван дёр Роэ. Усевшись на одно из кресел, Митч сразу вспомнил, по какой причине, собственно говоря, его оторвали сегодня от законного отдыха.

      Он сгреб с журнального столика кипу вырезок из «Лос-Анджелес тудэй» и перебрался на кресло-кушетку. Об этих скандальных снимках он был уже наслышан, но пока их сам не видел. На одной из фотографий обнаженная Джоан Ричардсон возлежала на диване собственной конструкции, словно «великая одалиска». С ударением на слове «великая», подумалось ему. Конкретной причиной возбуждения иска против редакции послужило то, что ретушер не удалил со снимка весьма приличную прядь лобковых волос, которая отчетливо просматривалась у самого основания её жирных, словно у богини плодородия, ягодиц.

      При довольно миниатюрных стопах, ляжки у неё напоминали ноги кобылы-тяжеловоза, зато талия была как у осы. А выше талии фигура снова дельтообразно расширялась за счет пышной груди и широких, как у профессионального борца, плеч. Странным образом фигура Джоан Ричардсон напоминала бронзовую скульптуру Фернандо Ботеро на площади перед Решеткой. В одном лос-анджелесском журнале эту бронзовую композицию окрестили «Венерой Мясистой». Но между собой сотрудники Рэя Ричардсона называли её ДР, по инициалам его супруги.

      Роза вернулась с кувшином «маргаритас» и поставила его вместе с высоким бокалом на журнальный столик. Митч не спеша потягивал коктейль. Прошло не менее часа, прежде чем кувшин опустел, а Ричардсон, наконец закончив свои дела, появился в дверях гостиной. Митч сразу заметил, что он переоделся в тренировочные брюки и кроссовки. Своими манерами Ричардсон очень напоминал ему одного из режиссеров-самодуров времен немого кино, какого-нибудь Д. У. Гриффита или Эрика фон Штрохейма. Только мегафона в руках не хватало.

      — О кей, Митч, пришла пора позавтракать, — проговорил он, потирая руки. — Роза! — крикнул он, фамильярно положив ладонь Митчу на плечо. — Ну как дела, дружище?

      Митч натянуто улыбнулся.

      — Отлично, — отозвался он, хотя и был прилично зол из-за того, что пришлось столько времени проторчать здесь впустую. — Ты что, собираешься проехаться верхом?

      — Просто помотаться в седле? Ты это имеешь в виду? Нет, в двенадцать я обычно играю в поло, — объяснил он.

      — Но сейчас уже четверть двенадцатого, Рэй, — заметил Митч, бросив взгляд на часы и переходя в осторожное наступление.

      — Проклятие. Эти эскизы отняли больше времени, чем я думал. Выходит, на все про все у нас с тобой полчаса. Знаешь, нам вообще стоило бы почаще обсуждать

      наши дела и вообще общаться. Надеюсь, теперь, когда здание штаб-квартиры корпорации уже почти закончено, у нас найдется время для этого. Уверен, что найдется. Впереди нас ждут новые достижения, в этом я даже не сомневаюсь.

      — Мне хотелось бы плотнее заняться проектированием, — сказал Митч. — Хотя бы той фабрикой, которую корпорация наметила строить в Остине.

      — Конечно, Митч, конечно, — ответил Ричардсон, усаживаясь в кресло. — Только понимаешь, в чем дело? Проектантом может быть любой архитектор, а вот для технического координатора требуются особые качества. Чтобы, скажем, перевести разрозненные архитектурные концепции в практические руководства, понятные этим придуркам, занимающимся самим строительством. Помнишь, например, что предложил этот идиот Грейбл сделать с крышей? Только ты, Митч, сумел ухватить суть его идеи. Самому-то Грейблу казалось, что особо менять ничего не придется. Ему даже в голову не пришло, сколь непрактичным выглядел первоначальный проект переделки. Именно ты, Митч, довел его до ума, взглянул с разных сторон и нашел наиболее целесообразное практическое решение. Большинство проектантов, по сути, просто онанируют. Я знаю, о чем толкую. Они изобретают что угодно, только потому что им это, видите ли, нравится. Ты же, выбрав лучшее, претворяешь его в жизнь. Да, тебе наскучило этим заниматься. Я же вижу, как ты тоскуешь последнее время. Так всегда бывает перед завершением очередной работы. Но, поверь, все переменится, как только займешься свежим делом. И не забывай, Митч, ведь за последний проект тебе полагается приличная доля прибыли. Помни об этом, дружище. В конце этого финансового года тебя ждет чек на кругленькую сумму.

      В комнату неслышно вошла Роза с подносом в руках. Налив себе апельсинового сока и положив немного кеджери3, Митч приступил к еде. Он удивился, неужели Ричардсон пригласил его, только чтобы произнести эту взбадривающую речь. Он чувствовал, что Ричардсон крайне болезненно воспринимал перспективу потери вслед за Алленом Грейблом ещё одного ведущего специалиста. По крайней мере в одном Рэй был несомненно прав: такого умелого технического координатора, как Митч, найти было совсем непросто.

      — Когда прибудет комиссия по окончательной приемке здания? — спросил Ричардсон, наливая себе апельсиновый сок.

      — Через неделю, во вторник.

      — Я так и рассчитывал. — Ричардсон поднял бокал с соком. — Будь здоров.

      Митч вежливо приподнял свой стакан.

      — Скажи, Митч, — продолжил Ричардсон, — ты ещё встречаешься с Дженни Бао?

      — Мне этого довольно тяжело избегать. Ведь, как ты помнишь, она у нас главный консультант корпорации «Ю» по проблемам «фен-шуй».

      — Кончай, Митч, — криво ухмыльнулся Ричардсон. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты ведь трахаешься с ней. А почему бы и нет, черт подери? Остается лишь пожелать тебе удачи. Она очаровательна. Да я бы и сам не отказался переспать с такой. Китаянки у меня всегда вызывали любопытство, вот только до дела пока не доходило. У вас с ней серьезно?

      Несколько секунд Митч хранил молчание. Ему подумалось, что отпираться особого смысла нет, поэтому он ответил:

      — Надеюсь, что так.

      — Ладно, ладно. — Рэй помотал головой. — Алисон об этом знает?

      — С чего вдруг такой интерес?

      — Мы ведь с тобой приятели, не так ли? Могу же я, в конце концов, задать тебе дружеский вопрос? — улыбнулся Ричардсон.

      — Ты называешь это дружеским вопросом? Если по существу, Рэй, то как ты об этом узнал?

      — Я был в курсе уже после вашего совместного посещения фабрики по переработке мрамора в Виченце. — Он пожал плечами. — Просто мой немецкий заказчик случайно остановился в той же гостинице, что и вы.

      Митч шутливо поднял руки вверх.

      — О кей, о кей, — произнес он и нехотя отправил в рот порцию кеджери. После такого разоблачения аппетит у него почти совсем пропал. — А ты сам-то почему не ешь? — спросил он Ричардсона.

      Взглянув на часы, тот быстро ответил:

      — Боюсь пропустить свою игру. Кроме того, я не очень голоден. Конечно, Митч, выбирай сам. Но вот что ещё скажу тебе, приятель, — я никогда не считал твое поведение образцовым.

      Неожиданно Митч почувствовал к самому себе почти такое же отвращение, как и к Ричардсону.

      — И я тоже, — произнес он безрадостным тоном.

      — Послушай. Митч, не мог бы ты попросить Дженни о небольшой услуге?

      — Подозреваю, что просьба будет серьезная. Итак, о чем именно?

      — Мне хотелось бы, чтобы Дженни подписала сертификат «фен-шуй» до того, как мы закончим необходимые изменения по этой части.

      — Зачем это?

      — Объясню тебе. Господин Ю собирается лично проверить здание, вот зачем. И он почувствует себя намного лучше, если будет знать, что твоя подруга уже дала добро. Понятно? Комиссия не так рьяно будет выискивать недостатки. Если бы у нас хватало времени удовлетворить её выпендрежные замечания до начала инспекции, то и разговора бы не было. Все очень просто. Пойми, Митч, ведь вся эта канитель нужна только на один день. После проверки она может спокойно порвать , подписанный сертификат и даже предложить новые поправки, если ей уж очень этого захочется. А когда господин Ю благосклонно одобрит нашу работу, то мы можем спокойно выставить к оплате наши счета за строительство. Ведь впереди, до завершения германского проекта, нам на несколько месяцев предстоят ощутимые расходы.

      — Я понял тебя. Но не очень уверен, что она пойдет на это. Людям наподобие тебя подчас бывает трудно понять, что такое настоящая принципиальность, но она придерживается именно такой позиции.

      — Пообещай провести с ней недельку в Венеции. В любой гостинице, какой только пожелает. Даже в «Чиприани» — я за все плачу.

      — Сделаю все, что смогу, — устало произнес Митч, — но ей это вряд ли понравится. Она вовсе не похожа на продажную цыганку, Рэй. И не протянет руку к грязным деньгам. Дженни искренне предана делу, которому служит. А ещё не забудь про тех двоих, что уже погибли в этом здании. Уж Дженни наверняка про это помнит.

      — Но ты все-таки попробуй уговорить её.

      — Ладно, попытаюсь. Но это будет нелегко сделать. И я хочу, чтобы ты дал мне честное слово, Рэй: если она подпишет этот сертификат, ты не станешь её зажимать и внесешь все предложенные ею изменения.

      — О чем речь? Без проблем. — Ричардсон пожал плечами. — А что касается «зажимать», то это скорее по твоей части, дружище.

      — Очень хотелось бы надеяться, что все недоработки связаны только с «фен-шуй», — заметил Митч.

      — Что ты, черт возьми, хочешь этим сказать? Слишком расслабился, что ли? Все идет отлично, никаких сомнений. У меня хорошее ощущение от успешного завершения проекта. Просто в любой, даже самой напряженной работе немного удачи никогда не помешает. В эту пятницу я ожидаю комиссию с предварительной инспекцией, ты ведь знаешь? Все проектанты должны быть на своих местах, чтобы продемонстрировать, как управляется здание и работают все коммуникации и службы. В общем, просто нажать несколько кнопок.

      Митч тоже решил надавить одну болезненную кнопку.

      — Этот полицейский как раз настаивает, чтобы я проверил работу лифтов, — произнес он бесстрастным голосом. — Он предполагает, что это напрямую связано с гибелью Сэма Глейга.

      — Что это ещё за Сэм Глейг, черт возьми? — насупился Ричардсон.

      — Вот тебе раз. Это же тот самый охранник, которого нашли убитым.

      — Но, насколько мне известно, они уже кого-то арестовали по подозрению в убийстве. Одного из тех демонстрантов, у которых шило в заднице.

      — Да, арестовали. Но уже отпустили,

      — С лифтами все в порядке. Это самые совершенные лифты во всей Калифорнии.

      — То же самое и я сказал копу: они отличаются высокой надежностью. Мы вместе с Эйданом Кенни лично их опробовали. Но он настаивает, чтобы их ещё раз осмотрела инспекция по лифтам.

      — А где тот парень теперь? Ну тот, которого арестовали?

      — На свободе, я полагаю.

      — Значит, опять торчит перед моим зданием и раздает прохожим свои вонючие листовки?

      — Думаю, что так и есть.

      — Безмозглые выродки, — зло выругался Ричардсон и, взяв трубку телефона, набрал номер своей секретарши. — Чертово отродье… Шеннон, свяжи-ка меня с Морганом Филлипсом, поняла? — Он скривился и тряхнул головой. — Что, домой? Ну конечно, где же ещё ему быть в воскресенье? — Он положил трубку и кивнул. — Попробую по-быстрому разобраться с этим делом.

      — Ты что, звонишь заместителю мэра? Да ещё в воскресенье? Что ты ещё собираешься предпринять, Рэй?

      — Не беспокойся, я буду в высшей степени дипломатичным.

      Митч удивленно приподнял брови.

      — Расслабься. Морган — мой хороший приятель, мы с ним играем в теннис. И уж поверь, он многим мне обязан… Я хочу очистить площадь от этих сволочей. К чертовой матери! Давно пора было это сделать, а особенно сейчас, до того как прибудет комиссия из корпорации «Ю» с предварительной инспекцией здания.

      — Зачем так уж сильно беспокоиться? — пожал плечами Митч. — Просто горстка пацанов.

      — Зачем беспокоиться, говоришь? Митч, один из этих, как ты сказал, пацанов высадил у тебя ветровое стекло, побойся Бога. Ведь и тебя самого запросто могли прикончить.

      — Меня в то время не было в машине, Рэй.

      — Это не важно. А кроме того, один сукин сын уже проходит в качестве подозреваемого в убийстве. И как только копы убедятся, что лифты в полном порядке, они возьмутся за него по-настоящему. Держу пари.

      — Алисон? Это Аллен.

      Алисон Брайан нетерпеливо переспросила:

      — Какой ещё Аллен?

      — Аллен Грейбл.

      Откусив большой кусок от яблока, которое держала в руке, она проговорила в трубку:

      — Ну и…

      — Я работаю с Митчем. У Ричардсонов.

      — А, вот как. — Голос Алисон зазвучал слегка приветливее. — Что ж, приятно слышать. И что вы хотите?

      — Митч дома?

      — Его сейчас нет, — ответила она бесстрастным тоном.

      — А вы не знаете, где он может быть?

      — Разумеется, знаю. Вы что же, думаете, мне не известно, где находится мой собственный муж? За кого вы меня принимаете?

      — Я ничего такого не имел в виду… Послушайте, Алисон, мне нужно с ним срочно связаться. Это в самом деле очень важно.

      — Ну конечно, очень важно. У вас всегда все срочно и важно. Он у самого Ричардсона, у него дома. Похоже, у них там какая-то деловая беседа. Будто не хватает времени обсудить все в, рабочее время. Думаю, вы можете позвонить ему туда. Кто знает? Не исключено, что они оба в одной постели.

      — Нет, нет. Туда мне лучше не звонить. Послушайте, попросите его позвонить мне. Как только он вернется, о кей?

      — Опять что-нибудь по поводу этой дурацкой Решетки?

      Она всегда с особым удовольствием называла это чудо-здание дурацким, чтобы только позлить Митча.

      — Да, что-то в этом роде.

      — Сегодня воскресенье, выходной, если вы случайно забыли. Что, никак нельзя подождать до завтра?

      — Думаю, что нет. И в мастерской нам с ним об этом говорить не с руки. Лучше пусть позвонит мне. Передайте ему… передайте…

      — Так что же именно передать? Что вы влюблены в него? — Она рассмеялась своей собственной остроте. — Или что вы улетаете куда-нибудь?

      — Обещайте, что обязательно передадите ему мои слова, договорились? — Грейбл глубоко вздохнул.

      — Разумеется.

      Грейбл положил трубку.

      — Кретин, — раздраженно произнесла Алисон и смачно вонзила зубы в яблоко. Взяв ручку, она уже собралась было записать что-то в блокнот, но передумала. Ей уже надоели эти постоянные отлучки Митча по рабочим делам почти каждый выходной. Он и без того достаточно много времени общался с коллегами в своей мастерской. И она отложила ручку.

      Только спустя несколько дней Митч наконец отважился поговорить с Дженни Бао о щекотливом предложении Ричардсона. Было совсем непросто уговорить её согласиться на него. Митч чувствовал, что Дженни его любит, но это вовсе не означало, что она целиком была в его власти. Выехав из дома рано утром, он купил по дороге на бензоколонке букет цветов и уже в четверть девятого был у дверей знакомого серого бунгало. Еще минут десять он посидел в автомобиле, прикидывая, как лучше себя вести и что сказать. В конце концов это всего лишь временный сертификат. На пару дней. Ничего страшного тут нет.

      Утро выдалось просто на удивление. Домик Дженни выглядел каким-то особенно чистым и ухоженным. По обеим сторонам крыльца, ведущего к входной двери красного дерева, в больших терракотовых горшках росли два апельсиновых деревца. Митч подумал, что бы сказал какой-нибудь другой консультант по проблемам «фен-шуй», насколько сегодняшнее утро благоприятствует задуманному им мероприятию.

      Наконец он вышел из машины, нажал кнопку звонка и через несколько секунд увидел перед собой Дженни, уже одетую в хлопчатобумажный свитер и брюки. Она была искренно рада увидеть его, но вот цветы вызвали у неё определенные подозрения. До сих пор цветов он ей никогда не дарил.

      — Чаю не выпьешь? — спросила она. — Или хочешь чего-нибудь еще?

      Обычно намек на «что-нибудь еще» означал у них занятие любовью. Но в данных обстоятельствах Митчу это показалось не вполне уместным. Поэтому он согласился просто на чай и стал с удовольствием наблюдать, как она готовила его по традиционному китайскому ритуалу. Получив в руки фарфоровую чашку с янтарным напитком, он решился перейти к делу. Извинился за свое предложение, которое ставит её в неловкую ситуацию, но не забыл подчеркнуть, что эта вынужден-ная ложь необходима максимум на два-три дня. Спокойно слушая его объяснения, Дженни двумя руками периодически подносила чашку к губам, словно совершая священный ритуал, а когда он наконец закончил, молча согласно кивнула.

      — Это что, согласие? — удивился Митч.

      — Нет, — выдохнула она. — Независимо от тебя я уже думала об этом.

      Что ж, он так и понял. На безоговорочное согласие он и не рассчитывал. После двух-трехминутной паузы она продолжила: