Сергей КАЗМЕНКО

 

                                МИРОТВОРЦЫ

 

 

 

 

     Адмирал Шэор был очень зол.

     Если в самое ближайшее время ситуация не менится,  может  проойти

непоправимое. Силы флота уже на исходе, и  надежд  на  пополнение  в  этом

сезоне никаких. Война и без  того  подорвала  экономику  Пэтлара.  За  два

последних  сезона  уровень  репродукции  настолько  снился,   что   даже

Старейшие не  помнили  подобного.  Верфи  и  оружейные  предприятия  почти

остановились, отмечалась массовая гибель личинок, поскольку  некому  стало

промывать рассадники, на полях  плодородия  в  массе  завелись  хмуряки...

Теперь даже самые  глупые  стали  понимать,  что  безумием  было  начинать

военные действия. Но  найти  хоть  какой-то  выход  пока  оказались  не  в

состоянии  даже  Старейшие.  А  ведь  восемь  сезонов  назад  именно   они

предсказали скорую победу над грэмпами, именно они не сообразили, что  эти

плоскатики окажутся способны  на  столь  упорное  сопротивление.  Кто  мог

предсказать, что  война  затянется  на  долгих  восемь  сезонов?  Кто  мог

вообразить,  что  настанет  время,  когда   он,   адмирал   Шэор,   Трижды

Победоносный  адмирал  Шэор,  вынужден  будет  обращаться  за  помощью   к

Презренным Лжецам?!

     От ярости адмирал  даже  прекратил  всасывание.  Рядовой,  присланный

сегодня с камбуза, в недоумении раскрыл внутренний глаз.  И  тут  как  раз

прозвучал сигнал вызова.

     Адмирал оторвал от рядового и втянул  внутрь  псевдоподии,  привел  в

порядок  форму.  Большая  восьмидесятичетырехконечная  звезда  всплыла   к

верхней мембране и стала светиться благородным ровным светом. По  сторонам

звезды на отростках расположилась пара наружных обычных глаз - никогда  не

мешает показать подчиненным,  насколько  ты  здоров,  активен  и  готов  к

репродукции.  Это  вселяет  бодрость  в   средний   командный   состав   и

безоговорочную веру в победу  в  рядовых.  Чуть  ниже  адмирал  расположил

звуковую перепонку и несколько коротких  псевдоподий,  а  нижнюю  половину

тела окрасил густым коричневым пигментом. Рядовой, не  дожидаясь  приказа,

неуверенно отполз к задней стене и скрылся в отверстии трубы,  ведущей  на

камбуз.  Тяжелое  положение  флота  не  лучшим  образом   сказывалось   на

дисциплине и моральном духе нижних чинов, но  адмирал  решил  не  обращать

внимания на это нарушение устава. Сейчас его волновали заботы поважнее. Он

подождал, пока затянется диафрагма  за  скрывшимся  в  отверстии  рядовым,

затем ответил на вызов.

     Изображение  начальника  штаба  Врыга  возникло  у   дальнего   конца

адмиральской каюты. Врыг стоял в позе подчинения,  выставив  на  невысоком

отростке лишь один наружный глаз и прикрыв внутренний глаз оболочкой.  Его

шестидесятисемиконечная звезда, уведенная несколько вправо от центра, ярко

сияла, так что без слов становилось ясно, что Врыг совсем недавно  повышен

в чине и чрезвычайно гордится этим.

     - Мы добыли Лжеца,  Трижды  Победоносный,  -  сказал  Врыг,  выдержав

уставную паузу.

     Адмирал содрогнулся от омерзения, и только что  поглощенная  им  пища

начала горчить. Он уже успел смириться с мыслью о необходимости  обращения

к  Презренным  Лжецам,  но  теперь,  когда  встреча  с   одним      этих

отвратительных существ  надвинулась  вплотную,  мысль  эта  снова  вызвала

отвращение. О Великий Пэтлар! - мысленно простонал  адмирал,  стараясь  не

выдать своих чувств перед  подчиненным.  Огромным  усилием  воли  сохранив

самообладание, он спросил:

     - Он согласен?!

     - Нет, Трижды Победоносный. Он утверждает, что  плохо  разбирается  в

вопросах войны и мира. Он занимался торговым посредничеством.

     - Лжец он и есть Лжец, - философски заметил адмирал. -  Пришлите  его

сюда.

     - Его вид слишком омерзителен, Трижды Победоносный.

     - Без этого не обойтись, - адмирал закрыл внутренний глаз, показывая,

что разговор окончен. Изображение Врыга затуманилось и исчезло.

     Ждать   пришлось   довольно   долго,   и   адмирал   успел   заняться

перевариванием пищи. Постепенно горечь, появившаяся было в  ней,  исчезла,

по всему телу разлилось  приятное  тепло,  и  адмирал  не  спеша  смаковал

лакомые кусочки. Тот, кто хорошо  питается,  хорошо  и  думает.  Тот,  кто

обязан думать за всех, должен, следовательно, получать лучшую пищу. Даже в

те  времена,  когда  снабжение  флота  продовольствием  было   регулярным,

адмиралу постоянно присылали с камбуза хорошо упитанных рядовых, чтобы  не

приходилось тратить силы на перестройку чуждых органму веществ. Это была

одна древнейших традиций пэтларского флота, и послужить пищей  адмиралу

или кому-нибудь    высших  офицеров  флота  всегда  считалось  не  менее

почетным, чем пасть в бою. Однако теперь, когда  продовольствие  поступать

почти перестало, на такой режим питания пришлось перейти  всему  флоту.  А

это плохо сказывалось на моральном духе нижних чинов, поскольку мало  кому

хотелось служить пищей  для  своих  же  товарищей.  Нет,  мир  с  грэмпами

необходим, немедленный мир, иначе уже  к  концу  сезона  потери  в  личном

составе сделают флот небоеспособным. А значит, от  предстоящей  встречи  и

переговоров с Презренным Лжецом никуда не уйти, как ни отвратительна  сама

мысль об этом.

     Наконец, раскрылась диафрагма в переднем конце адмиральской каюты,  и

трубы показался Лжец.  Вид  его,  как  и  следовало  ожидать,  оказался

настолько омерзителен, что адмирал мгновенно  прикрыл  пленкой  внутренний

глаз   и   прекратил   переваривание,   поскольку   пища   -    добротная,

высококачественная протоплазма здорового рядового - снова стала невыносимо

горькой. Так, будто он проглотил нечто чужеродное и абсолютно несъедобное.

Поразительно,  насколько  отвратительными  бывают  создания  Творца  Всего

Сущего, когда  он  по  контрасту  желает  подчеркнуть  совершенство  своих

Возлюбленных Детей.

     Впрочем, отвлекаться не следовало, и посторонние  мысли  сейчас  были

неуместны. Лжец все равно не в состоянии постичь всей их глубины,  и  если

какая-то них ненароком  прорвется  наружу,  то  это  может  существенно

затруднить переговоры. Потому адмирал занялся делом. Он быстро сформировал

тяж от звуковой  перепонки  до  Хранилища,  нащупал  там  давным-давно  не

бывавшую в употреблении  капсулу-транслятор  для  общения  со  Лжецами  и,

притянув ее к перепонке, повесил неподалеку от  центра.  Уверенности,  что

капсула исправна, у адмирала не было. Ведь с тех пор, как он проглотил ее,

прошло не меньше четырнадцати сезонов, и пищеварительные ферменты, как  ни

тренируй волю, нет-нет да и  подпортят  содержимое  Хранилища.  В  прежние

сезоны адмирал, конечно, не стал бы мелочиться. Он затребовал бы с Пэтлара

квалифицированного переводчика,  полакомился  бы  его  протоплазмой  и  на

какое-то время обрел бы способность  свободного  общения  со  Лжецами.  Но

теперь такая роскошь стала неуместной, тем более, что времени на  ожидание

не оставалось. Приходилось довольствоваться тем, что есть.

     Лжец, с трудом перебирая  своими  неуклюжими  псевдоподиями,  перелез

через край входной  диафрагмы  и  плюхнулся  на  пол  адмиральской  каюты.

Адмиралу никак не  удавалось  разобрать  его  статус  -  он  позабыл,  как

выглядят оболочки Лжецов различного типа. Лжецы вообще отличаются один  от

другого только оболочками, да и то это не показатель, поскольку -  страшно

подумать! - Лжец  способен  влезть  в  оболочку,  не  соответствующую  его

социальному статусу, и тем самым ввести в заблуждение всех, с кем общается

- даже других Лжецов. Это все равно, как если бы он, адмирал  Шэор,  вдруг

показался бы окружающим  со  сверкающей  восьмидесятипятиконечной  звездой

вместо полагающейся ему восьмидесятичетырехконечной. Случить с  ним  такой

немыслимый позор по забывчивости или  недосмотру  -  и  адмирал  сам,  без

напоминания Старейших отправился бы на камбуз, чтобы послужить пищей самым

ншим чинам флота. Немыслимо жить опозоренным даже невольным  обманом!  А

Презренному  Лжецу  сами  понятия  позора  или  обмана  неведомы.   Обман,

совершаемый этими отвратительными  существами,  никогда  не  влиял  на  их

способность жить и репродуцироваться. Недаром же  это  неуклюжее  существо

так презираемо во всех концах Галактики, у всех  народов,  ее  населяющих.

Какая все-таки жалось, что без посредничества Лжецов не удается  разрешать

постоянно возникающие между разными расами противоречия!  Не  обладай  они

этой полезной способностью, любой    народов  Галактики  не  пожалел  бы

усилий на уничтожение не только самих Лжецов, но даже самой памяти о них.

     Лжец неуклюже приподнялся на нижних - или задних? - псевдоподиях, но,

задев вместилищем разума - "го-ло-вой", вспомнилось адмиралу - за  верхний

свод каюты, снова опустился на пол. Когда-то адмирал прекрасно  разбирался

в ксенобиологии  -  Старейшие  регулярно  присылали  ему  самых  способных

студентов, чья протоплазма позволяла освежить память. Но теперь об этом не

приходилось и мечтать, и он с трудом вспоминал самые элементарные сведения

о биологии Лжецов. И когда Лжец раскрыл отверстие в  "го-ло-ве"  -  самое,

пожалуй, отвратительное, что есть во внешнем облике существ подобного рода

- и оттуда вдруг раздался невестно к  кому  обращенный  вопрос,  то  для

адмирала это явилось полной неожиданностью.

     - Господи, неужели мне еще придется ползти через эту кишку обратно? -

спросил Лжец.

     Фраза оказалась, в общем, почти понятной, хотя ее смысловая  нагрузка

и ускользнула от адмирала. Впрочем, особого значения это не имело. Главное

- капсула-транслятор позволяла понимать слова, и значит  со  Лжецом  можно

вести переговоры. И потому адмирал, не дожидаясь, пока  у  того  закроется

звуковое отверстие, сказал:

     - У меня есть к тебе дело, Презренный.

     Лжец поднял "го-ло-ву" и часто заморгал перепонками, закрывавшими его

"гля-дел-ки". Почему бы  не  назвать  их  просто  "глаза"?  -  раздраженно

подумал адмирал. Трудно понять чужаков, а Лжецов, наверное, понять  вообще

невозможно.

     - Стало быть, этот студень и есть адмирал, - сказал чуть слышно  Лжец

и вытер правой верхней - или передней? - опять поймал себя на  посторонней

мысли адмирал - псевдоподией выступившую  на  "го-ло-ве"  влагу.  И  почти

сразу вспомнил, что это вовсе не псевдоподия, что Лжецы, как  и  проклятые

грэмпы  относятся  к  существам,   обладающим   стабильным   телом,   мало

приспособленным к трансформации. А передние - или верхние - псевдоподии  у

Лжецов носят название "ру-ки".

     - Я вас слушаю, адмирал, - сказал Лжец, и отверстие в его  "го-ло-ве"

казалось  смертельной  раной,    которой   вот-вот   начнет   ливаться

протоплазма. Но нет,  вспомнил  вдруг  адмирал,  обрадованный  постепенным

восстановлением памяти, это не рана, это отверстие служит  для  поглощение

пищи и газового обмена. А с другой стороны у Лжеца есть еще одно отверстие

для удаления продуктов обмена. Вернее, два отверстия. Чувство брезгливости

постепенно отступало. Взамен  пришла  презрительная  жалость  к  существу,

органованному столь несовершенно.

     Отверстие в "го-ло-ве" у Лжеца закрылось, и адмирал ждал,  когда  тот

снова откроет его, чтобы выслушать предложение. Что толку  говорить,  если

Лжец закрыл свою звуковую мембрану?

     - Так и будем молчать? - не выдержало, наконец, это существо.  -  Так

имейте в виду, адмирал: я заявляю  протест.  Я  прибыл  в  один    миров

Пэтлара для заключения торгового  соглашения  между  вами  и  цивилацией

Кантер. Я уже занят, и никто не имел права отвлекать  меня  от  выполнения

взятых на себя обязательств.

     - Мои посланцы не обнаружили ни одного Лжеца, кроме тебя, Презренный,

- ответил адмирал, и только тут заметил, что говорит впустую - отверстие в

"го-ло-ве" уже закрылось. Но Лжец, как ни странно, услышал -  возможно,  у

него где-то была другая звуковая мембрана. Или - кто их разберет  -  Лжецы

слышат всей поверхностью тела? Так или иначе, он услышал и сразу ответил:

     - Это не оправдание. Есть Галактическая Конвенция,  согласно  который

нанятый Лжец не может быть перенанят вплоть до окончания своей миссии.

     - Данный  случай  попадает  под  список  Исключений,  предусмотренных

Конвенцией. Речь идет о ведении мирных переговоров.

     - Что? - Лжец поднял "ру-ку" и поскреб "го-ло-ву". - Но у меня же  не

та квалификация. У меня нет необходимой подготовки.

     - Дело спешное, а военные действия опустошили все окрестные миры, так

что  нам  наверняка  не  найти  другого  Лжеца,  кроме  тебя,  Презренный.

Переговоры придется вести тебе - мои подчиненные и так уже  потратили  три

шестнадцатых сезона на твои поиски.

     - Вот уж что называется влип, - медленно пронес Лжец.

     - Не трать понапрасну времени, Презренный.  Переместимся  в  рубку  и

займемся учением положения. Ты  должен  добиться  выгодных  для  Пэтлара

условий мира.

     - Переместимся? Хороши шуточки! Ну надо же так  влипнуть!  Зачем  же,

спрашивается, я полз через весь  этот  гадючник,  если  надо  еще  куда-то

перемещаться?

     - Так требует Устав, Презренный, - ответил адмирал, так и  не  поняв,

впрочем, значения слова "гадючник".  Все-таки  капсула-транслятор  немного

подпортилась.

     - Ну уж нет. Я должен передохнуть.  Я  не  червяк,  чтобы  без  конца

ползать по этой кишке, и так весь в сли перемазался.

     - Передохнуть? - удивился адмирал, чувствуя, что  перестает  понимать

Лжеца. - Тебе совсем нет нужды дохнуть. Ты нужен нам живым. И ты не имеешь

права медлить, раз речь идет о войне и мире.  Так  требует  Конвенция.  Не

забывай, Презренный, великие цивилации  Галактики  терпят  вас,  Лжецов,

лишь до тех пор, пока вы не нарушаете ее положений. Перемещайся в рубку, -

и адмирал двинулся к выходу, выдавливая Лжеца своим телом каюты.

     Тот что-то проверещал,  но  адмирал  не  стал  вслушиваться.  Времени

оставалось в обрез. Надо было как можно быстрее проинструктировать Лжеца и

послать его вперед на быстроходном катере. Ведь всего в  нескольких  часах

полета впереди  ждали  их,  как  показывала  разведка,  значительные  силы

грэмпов. Лжец прибыл вовремя - еще  немного,  и  началось  бы  решительное

сражение двух флотов. Даже если бы удалось  победить  в  сражении,  гибель

Пэтлара была предрешена - сил на оборону от многочисленных соседей, всегда

готовых  добить  слабого,  не  осталось  бы.  В  Галактике  слишком  много

цивилаций и слишком мало места. Сами пэтларцы никогда не остановились бы

перед  возможностью  одержать  легкую  победу.  Жненное  пространство  -

главное, во имя чего следует бороться. А потому предотвратить  предстоящее

сражение жненно необходимо.

     Конечно, знай адмирал  наверняка,  что  грэмпов  можно  победить  без

больших потерь,  услуги  Лжеца  не  потребовались  бы.  Но  кто  возьмется

предугадать? Риск слишком велик, и значит мирные переговоры - единственный

выход. Переговоры же мог провести один лишь Лжец. Всякий  баланс  держится

на компромиссе, а компромисс возможен  лишь  при  условии,  когда  стороны

способны что-то утаить друг от друга. Миллионы сезонов, пока  в  Галактике

не появились Лжецы, компромисс был понятием абстрактным, и шла непрерывная

война на выживание. В борьбе за жненное пространство поднимались и гибли

цивилации, обретались и  исчезали  в  забвении  все  более  ощренные

средства уничтожения, опустошались целые  звездные  скопления,  а  планеты

миллионами обращались в постепенно остывающие облака пыли и  газа.  И  все

потому,  что  достижение  идеального   равновесия   между   цивилациями,

стремящимися расширить  сферу  своего  влияния,  оказывалось  невозможным.

Стоило равновесию хоть ненамного сместиться  в  одну  сторону,  и  тут  же

вспыхивала война, поскольку  получивший  преимущество  не  желал  упустить

своего шанса.

     И  вот  наконец  появились  Лжецы  с  их  поразительной  способностью

скрывать или искажать  информацию  -  и  появилась  возможность  сохранять

равновесие там, где прежде это было немыслимо. Кто рискнет  напасть,  если

точной информации о противнике нет, а Лжецы утверждают,  что  он  сильнее?

Кто  рискнет  нарушить  равновесие,   зная,   что   соседи   не   нападают

исключительно  потому,  что  Лжецы  твои  собственные   силы   существенно

преувеличили? Впервые за многие миллионы сезонов в  Галактике  установился

относительный мир. И если бы мир этот  не  явился  следствием  способности

Лжецов лгать,  то  естественное  отвращение,  которое  испытывали  к  этой

вращенной способности все другие народы привело бы к полному уничтожению

цивилации Презренных. Увы, Лжецы был  необходимы  -  их  соседи  первыми

оценили благотворное влияние Презренных и вместо  того,  чтобы  уничтожить

их, составили знаменитую Конвенцию и подписали  ее.  Потом  мало-помалу  к

Конвенции присоединились и все остальные цивилации Галактики,  и  теперь

почти все контакты между ними - по преимуществу торговые -  осуществлялись

исключительно через Лжецов.

     Обо всем этом неспешно думал адмирал, толкая  перед  собой  Лжеца  по

ведущей в рубку трубе. Это оказалось не такой уж легкой задачей. Лжец  был

малоприспособлен к передвижению по скоростным,  обильно  смазанным  слью

внутрикорабельным магистралям. Временами он с трудом протискивался  сквозь

сифоны, а один раз и  вовсе  застрял,  когда  спешащий  навстречу  штабной

офицер, пропуская, согласно букве Устава, старшего по  званию,  размазался

по стенке трубы. Лишь объединенными усилиями спешно  вызванных  на  помощь

нижних чинов удалось кое-как протолкнуть Лжеца через узость  и  доставить,

наконец, в рубку.

     Несколько штабных офицеров  сразу  же  подхватили  Лжеца  и  клейкими

нитями прикрепили к  месту  перед  пультом,  чтобы  он  своими  неуклюжими

движениями  не  мешал  слаженной  работе.  Адмирал  пристроился  рядом,  с

недоумением наблюдая  за  совершаемыми  Лжецом  странными  телодвижениями.

Казалось, что он хочет отцепиться: его "ру-ки", приклеенные для удобства к

одной нижних - или задних - псевдоподий, постоянно дергались, а  удобно

зафиксированная на пульте "го-ло-ва" - "гля-дел-ки" были обращены как  раз

в сторону адмирала - как-то странно поворачивалась стороны  в  сторону.

Лжец то и дело открывал и закрывал отверстие в "го-ло-ве", но доносившиеся

оттуда  звуки   не   воспринимались   капсулой-транслятором   в   качестве

членораздельной речи, и потому адмирал заговорил первым.

     - Ты, Презренный, - начал он, - должен немедленно вылететь вперед  на

быстроходном катере и обеспечить заключение мира между нами и грэмпами. Ты

должен спешить, ибо Пэтлар в опасности. Здесь, в боевой рубке,  ты  можешь

ознакомиться с любой информацией о Пэтларе, которая  необходима  тебе  для

ведения переговоров. Спрашивай, Презренный.

     Но Лжец не желал спрашивать. Какое-то время  он  продолжал  совершать

странные телодвижения, потом застыл в полной неподвижности - лишь  средняя

часть его тела периодически вздувалась  и  опадала.  И  вдруг  закричал  -

резко, противно:

     - Да освободите же мне голову, наконец!

     Судя по всему, он забыл, что нельзя кричать в присутствии адмирала  -

но что еще ждать от существа, цивилация которого, согласно Конвенции, не

имела права на  создание  флота?  Откуда  Презренному  знать  о  священных

требованиях Устава? Страшно  подумать,  что  проошло  бы  с  Галактикой,

позволь мы Лжецам вооружиться, подумал адмирал и сказал:

     - Освободите ему выступ с отверстием.

     Старшей офицер Врыг двинулся  вперед  и  с  нескрываемой  гадливостью

облил "го-ло-ву" лжеца  слью,  разъедающей  клейкие  нити.  Вместо  слов

благодарности Лжец дико заверещал и вдруг верг отверстия в "го-ло-ве"

целый поток полупереваренной пищи. Соверши такой проступок  в  присутствии

адмирала даже сам Врыг - и он незамедлительно отправился бы на камбуз.  Но

кто  же  станет   требовать   соблюдения   Правил   Благопристойности   от

Презренного? Трижды Победоносный лишь прикрыл перепонкой  свой  внутренний

глаз и милостиво разрешил:

     - Ты можешь проглотить свою пищу обратно, Презренный. Я подожду.

     - Вот ведь влип, черти бы вас всех  разодрали,  -  опять  ни  к  кому

конкретно не обращаясь, сказал Лжец. -  Давайте,  адмирал,  рассказывайте,

что вам нужно. И поскорее. Выбраться бы живым этой выгребной ямы.

     Смысла последней фразы адмирал постичь так и не сумел.

 

 

     Вартан с трудом прополз  по  покрытой  слью  трубе  с  эластичными,

податливыми стенками к шлюзовой камере и, подождав, пока за ним  закроется

диафрагма, двинулся к  переходу,  соединившему  доставивший  его  катер  с

крейсером грэмпов. О возвращении обратно страшно было подумать -  хотя  он

не знал, что может ожидать впереди. Одно утешало:  хотя  его  до  сих  пор

тошнило при одном  воспоминании  о  склком  и  зловонном  чреве  корабля

пэтларцев, желудок теперь совершенно опустел,  и  постигшая  его  в  рубке

неприятность не могла повториться. Вряд  ли  переговоры  затянутся,  можно

продержаться и без еды.

     Но влип он основательно. Мирные переговоры - он даже не знал,  как  к

ним подступиться. Шесть лет учился на торгового посредника,  только-только

приступил  к  работе  -  и  на  тебе.  Именно  на  Пэтларе!  А  ведь   его

предупреждали,  что  туда  нельзя  отправляться,  не   имея   необходимого

снаряжения, советовали подождать транспорта, который должен был  доставить

легкие скафандры - не  послушал.  Поспешил,  побоялся,  что  представитель

другого посреднического бюро перехватит сделку.  "Атмосфера  пригодна  для

дыхания, среда обитания нетоксична для человека", - вспомнил он  фразу 

справочника. Нетоксична! Что в  этом  толку?  Пропади  они  пропадом,  эти

проклятые пэтларцы! Да и грэмпы впридачу.

     А ведь не исключено, что так и случится. Совсем не исключено, если он

не преуспеет в своей миротворческой миссии.  А  как,  спрашивается,  можно

надеяться на успех, если даже в заключении торговых сделок у него пока нет

никакого опыта? Да и будь он, этот опыт - все  равно  страшно  становиться

Миротворцем. Посредники, занимающиеся вопросами войны и мира -  лучшие 

лучших, те,  кого  Земля  отобрала  после  тщательного  учения  всех  их

способностей и душевных качеств, кого  специально,  не  менее  десяти  лет

натаскивали, обучая выбираться самых сложных и запутанных ситуаций, кто

держал в своей голове и свободно  оперировал  колоссальной  информацией  о

множестве ныне живущих и  уже  исчезнувших  цивилаций,  об  еще  большем

множестве  соглашений,  заключенных  между  ними.  Слишком   велика   была

ответственность, возложенная на этих  людей,  чтобы  доверить  такое  дело

первому встречному. Ведь от успеха в вопросах сохранения мира зависела, по

существу, судьба всего человечества.

     Наконец, открылся проход, ведущий в шлюзовую камеру крейсера грэмпов,

и оттуда сразу же потянуло  могильной  сыростью  и  холодом.  Лишь  первое

мгновение принесло облегчение  после  жаркой  духоты,  в  которой  обитали

пэтларцы. Уже через секунду Вартан понял, что в такой холодрыге ему  долго

не продержаться. Но деваться  было  некуда  -  пришлось  идти  вперед.  Он

поднялся на ноги и медленно, чтобы не поскользнуться  на  покрытом  слью

полу, двинулся в сторону открывшегося прохода.

     В шлюзовой камере крейсера его встретил человек.

     И сразу все стало  легко  и  понятно.  Ну  конечно  же,  грэмпы  тоже

отыскали посредника для ведения переговоров. Значит, им тоже  несладко.  А

человек с человеком всегда договорится. Люди слишком долго обучались этому

искусству на  Земле,  чтобы  забыть  даже  через  тысячи  лет  космических

скитаний. Вартан с легким сердцем  шагнул  вперед  и  протянул  незнакомцу

руку, сперва вытерев ее от сли  последним  относительно  чистым  носовым

платком.

     - Здорово! Этим грэмпам, видать, тоже воевать надоело?

     - Да поприжали их твои пэтларцы, - пожимая руку, ответил  незнакомец,

- еще немного, и всем им, как я понимаю, крышка. -  Он  отступил  на  пару

шагов и, смущенно улыбнувшись, сказал, -  ты  вини,  но  от  тебя  такой

запах...

     - Поползал  бы  с  мое  по  этому  гадючнику,  -  рассмеялся  Вартан,

нисколько не обидевшись. - Меня зовут Вартан Кейбаг. Я   Северного  Бюро

Торговых Посредников.

     - Как? Ты тоже торговый? - растерянно спросил незнакомец, менившись

в лице.

     - Да, - до Вартана дошел смысл вопроса, и он перестал улыбаться.

     - Я Клод Эртих Южно-Африканского Бюро.

     - Дела-а-а... - протянул Вартан. - Что делать-то будем?

     - Давай, что ли, присядем.

     - Т-только не здесь, - Вартан уже начинал дрожать от холода.

     - Что, туда? - Эртих потянул носом поступающий переходника  воздух

и скривился.

     - З-Здесь м-м-мне не  в-в-выдержать,  -  уже  по-настоящему  задрожал

Вартан и, отметая все дискуссии, кинулся  к  переходнику.  Эртих  поневоле

двинулся следом.

     - Ну, что делать-то будем? - спросил Вартан, немного отогревшись.

     Ответа он не дождался. Эртих сидел рядом и последних сил боролся с

тошнотой, глядя в  пространство  выкатившимися  глазами.  Наконец,  он  не

выдержал, вскочил и, отбежав в дальний  конец  шлюзовой  камеры,  согнулся

пополам, держась за живот. Вартан деликатно отвел глаза.  Он  сам  недавно

испытал подобное и не хотел бы, чтобы кто-то людей это видел.

     - Ну что, полегчало? - спросил он, когда Эртих вернулся и сел рядом.

     - В какой-то степени, - Клод  с  трудом  вздохнул,  несколько  секунд

молча, поджав губы боролся с новым приступом тошноты, затем нашел  в  себе

силы спросить: - А там, внутри, еще хуже?

     - Трудно сказать. У каждого свой предел чувствительности.  Лично  для

меня уже здесь ароматы достигают насыщения. Но вот когда  тебе  вымазывают

голову какой-то едкой гадостью...

     - Даже так?

     - Даже так. Одни их трубы чего стоят... Ползешь, ползешь, и все ни  с

места, все скользишь  по  этой  сли.  Тоже  мне,  цивилация.  Разумные

существа. Нечего нанимать посредников, если не можешь  обеспечить  сносные

условия.

     - Ну грэмпы тоже, скажу тебе, не подарок. Да что о  них  говорить?  О

себе надо подумать. Как выпутываться-то будем?

     - Делать нечего, придется вырабатывать мирное соглашение.

     - Знать бы как. Попробуй удержи этих  недоумков  от  нападения,  если

какую-нибудь мелочь вдруг не предусмотрим. Я лично не  имею  ни  малейшего

представления о том, с чего начинать.

     - Я тоже, - уныло ответил Вартан.

     - Хоть бы они все друг друга перебили,  наконец,  и  оставили  нас  в

покое! - Эртих в досаде даже ударил кулаком по стенке камеры,  но  тут  же

отдернул руку и стал брезгливо вытирать сль о полу своей меховой куртки.

Почему-то он забыл даже расстегнуть ее, только откинул  капюшон  и  теперь

сидел, нывая от жары, духоты и страшной вони.

     И тут Вартана осенило. Мысль была настолько проста и очевидна, что он

поразился тому, как это никто людей не догадался до сих пор действовать

именно таким образом. Он немного помедлил, проверяя ход своих рассуждений,

потом тихо спросил:

     - Слушай, Клод, а зачем нам вообще добиваться мира, который пошел  бы

на пользу и Пэтлару, и грэмпам?

 

 

     - Ты хотел меня видеть, Презренный? - спросил адмирал Шэор, втекая  в

камеру, где содержался Лжец по пути на Пэтлар.

     - Да, Четырежды Победоносный, - ответил Вартан, слегка  приподнимаясь

в знак приветствия.

     До чего же он отвратителен, - подумал адмирал,  но  все  же  не  стал

закрывать перепонкой внутреннего глаза - милость,  несоразмерная  величина

которой  вряд  ли  доступна  пониманию  Лжеца.  Тот,  похоже,  совсем   не

разбирается в этикете, и даже этот вит воспринимает как должное - а ведь

адмирал  поначалу  не  намеревался   выполнять   беспрецедентную   просьбу

Презренного о дополнительном свидании. Тому  все  же  следовало  понимать,

насколько он мерзок - особенно после заключения  мира  с  грэмпами,  после

того, как Лжец использовал для этого свою гнуснейшую способность лгать. Ни

один    разумных  никогда  не  стремился  узнать  подробностей   сделок,

заключаемых при посредничестве  Лжецов  -  сама  мысль  об  использованных

методах была невыносима. Узнать же что-то еще - значило  навеки  запятнать

свой разум позором. Он, адмирал Шэор, не смог бы жить,  будь  его  совесть

запятнана ложью. А эти существа - ничего, живут,  и  даже  презрение  всех

разумных им не помеха. Потому адмирал  и  помыслить  не  мог  о  повторной

встрече.

     Но вот совсем недавно - и десяти тысяч  мгновений  не  прошло  -  ему

сообщили, что Старейшие  пожаловали  ему  звание  Четырежды  Победоносный,

добавили еще один луч к его адмиральской звезде и наградили личным  именем

"Спаситель Пэтлара", которым отныне  его  будут  именовать  на  Вселенском

Глямбе. И адмирал, гордый высокой честью, решил-таки  снойти  к  просьбе

Презренного. Все же, как ни противно  сознавать  это,  он  кое-чем  обязан

этому Лжецу. А потому стоило проявить  высшее  благородство,  свойственное

расе Пэтлара.

     - Так зачем же  ты  хотел  меня  видеть?  -  снова  спросил  адмирал,

стараясь не приближаться к Презренному.

     - Пэтлар обязан мне миром и самим своим существованием, не так ли?  -

спросил Вартан.

     -  И  ты,  и  твоя  планета  получите  компенсацию,   предусмотренную

Конвенцией, - с достоинством ответил Адмирал. Не объяснять же Презренному,

что любой пэтларец предпочел бы смерть его помощи, и лишь высшие  интересы

заставили к ней прибегнуть.

     - Я в этом не сомневаюсь, Четырежды Победоносный. Ведь  вы  же  не  в

состоянии нарушить условия Конвенции.

     - Разумеется.

     - В том-то вся и штука. Не сможете. Тогда попробуйте объяснить мне, в

чем же состоит ваша хваленая честность, если она от вашей воли не зависит,

если вы просто не можете иначе,  если  вы  запрограммированы  всегда  быть

честными? В чем, скажите мне, ваша-то заслуга, раз вы не можете обмануть?

     - Я не понимаю тебя, Презренный.

     - Да где уж тебе понять... - сказал Вартан совсем тихо.

     В   самом   деле,    как    может    этот    желеобразный,    заранее

запрограммированный робот понять, что сами эти понятия честности  и  чести

не имеют  смысла  без  своих  антиподов  -  лжи  и  бесчестья?  Где  этому

одноклеточному  понять,  что  лишь  презираемые  всеми  разумными   расами

Галактики  Лжецы  одни  и   способны   быть   по-настоящему   честными   и

благородными? Где ему понять, что только честь и  благородство  землян  по

существу и спасают остальные расы Галактики от полного  уничтожения?  Ведь

он, Вартан, наверняка не первый людей, кто додумался до  способа  легко

обеспечить человечеству превосходство над всеми остальными  расами.  И  не

последний, кто от применения этого способа отказался.

     Ведь власть -  это  не  более,  чем  возможность  принимать  решения,

меняющие течение событий. И по существу такая  власть  давным-давно  уже

была в руках у землян. Конвенция, формально ставящая их в  зависимость  от

воли остальных народов, по сути дела передала им всю полноту такой власти.

Логично было бы употребить эту власть на благо  человечества  -  и  никого

больше. Так почему, почему же до сих пор этого не проошло? Почему  люди,

наделенные этой властью, до сих пор  не  правили  Галактикой?  Почему  он,

Вартан, внезапно осознав свое могущество, не пошел этим путем?

     Почему?!

     Вартан смотрел на адмирала, на его  сияющую  восьмидесятипятиконечную

звезду, на слегка колыхавшиеся псевдоподии, на длинные отростки вбли  от

звуковой мембраны, на концах которых сидели  маленькие  и,  как  казалось,

очень злые глазки, и внезапно ему все вокруг  стало  невыносимо  противно.

Ведь мы такие же, подумал он, мы точно такие же.  И  точно  так  же  не  в

состоянии перешагнуть  через  свои,  пусть  даже  радикально  отличные  от

пэтларских, понятия чести и морали. А значит и у  нас  нет  свободы  воли.

Может, ее отсутствие - единственное условие выживания разумной расы. Может

быть. Но все равно это значит,  что  я,  Вартан  Кейбаг,  точно  такая  же

марионетка, абсолютно послушная не мною выработанным правилам, как  и  это

одноклеточное.

     И Вартан застонал от внезапно охватившего его отвращения и к себе,  и

ко всей  Вселенной.  А  адмирал  Шэор,  Четырежды  Победоносный  Спаситель

Пэтлара, так и не сумел понять, чего же хотел от него этот странный Лжец.