25

Она ждала у обочины дороги, недалеко от терминала, когда Питт вышел багажного отделения аэропорта Даллес. Ее растрепанные порывами ветра светло-каштановые волосы блестели под лучами утреннего солнца. Конгрессмен Лорен Смит сдвинула на лоб темные очки, скрывавшие от посторонних взглядов ее необыкновенные фиалковые глаза, встала с места водителя и помахала ему рукой в кожаной перчатке.

Лорен была одета в красные кожаные брюки и жакет поверх черного свитера, подчеркивающие ее высокую стройную фигуру. Любой человек, будь то мужчина или женщина, в радиусе двадцати метров не мог оторвать от нее взгляда. Она и ее красный спортивный автомобиль выпуска 1953 года составляли превосходную пару, наглядное выражение элегантности и классического стиля.

Бросив на Питта чарующий взгляд, она пронесла хорошо поставленным голосом:

— Привет, моряк. Подбросить тебя до дома?

Он опустил на обочину чемодан и металлическую коробку со шкатулкой жадеита и, перегнувшись через борт автомобиля, поцеловал ее в губы.

— Ты увела машину моей коллекции, — пронес он тоном прокурора.

— И это твоя единственная благодарность за то, что я сбежала с заседания комитета и помчалась сломя голову в аэропорт, чтобы встретить тебя?

Питт бросил взгляд на машину, выигравшую восемь девяти гонок сорок пять лет назад, и тяжело вздохнул.

Машина, как и положено спортивной модели, была небольших размеров, и места для двоих и его багажа было явно недостаточно.

— Куда же мне положить вещи? Лорен протянула ему два шнура:

— Я подумала обо всем. Закрепи их на раме автомобиля.

Питт безнадежно покачал головой. Лорен была неподражаема. Член Конгресса от штата Колорадо, она пользовалась уважением коллег за острый ум и умение найти приемлемое решение самых запутанных проблем. Она редко появлялась на званых обедах и политических тусовках, предпочитая оставаться в своем доме в Александрии, где работала над докладами помощников и письмами бирателей. Единственной ее слабостью, помимо работы, оставались редкие встречи с Питтом.

— Где Ал и Руди? — спросила она, с нежностью глядя на его небритое усталое лицо.

— Прилетят следующим рейсом. Нужно было вернуть взятое на время оборудование и утрясти кое-какие проблемы.

Привязав вещи, Питт с трудом втиснулся на место пассажира.

— Могу я доверить тебе свою жнь? — осведомился он.

Лорен обожгла его взглядом и, вежливо кивнув на прощание полицейскому, потерявшему уже всякое терпение, включила мощный двигатель. Питту осталось только пожать плечами, когда они пронеслись мимо блюстителя порядка.

— Ты не находишь, что такое вызывающее поведение явно не к лицу представителю народа? — крикнул он, стараясь перекрыть рев двигателя.

— Кто узнает об этом? — беззаботно рассмеялась она. — Машина зарегистрирована на твое имя.

Несколько раз во время бешеной гонки от аэропорта до дома Питта стрелка спидометра приближалась к красной отметке. Питт покорился судьбе. Правда, он вполне доверял искусству Лорен, не раз принимавшей участие в спортивных гонках. Она притормозила только тогда, когда они добрались до старого ангара на окраине Вашингтонского международного аэропорта, который Питт называл своим домом.

Здание было построено еще в тридцатые годы для обслуживания первых коммерческих авиалиний. В 1980 году его решено было снести, но Питт сжалился над заслуженным ветераном и приобрел ангар. Несколько лет спустя ему удалось убедить власти включить ангар в список местных достопримечательностей. На втором этаже, где раньше находились кабинеты администрации, он устроил себе квартиру, а первый оставил в первозданном виде.

Питт никогда не вкладывал свои сбережения и значительные средства, оставленные ему дедом, в акции, ценные бумаги или недвижимость. Он предпочитал тратить их на старые автомобили, которые собирал где только мог во время своих бесконечных скитаний по свету.

В настоящее время его коллекция насчитывала около тридцати машин, вылущенных за сотню лет в разных странах мира, один первых американских самолетов, немецкий истребитель времен Второй мировой войны и железнодорожный вагон конца девятнадцатого столетия.

Они остановились перед воротами ангара, которые по сигналу Питта открылись, и Лорен въехала внутрь.

— Вот ты и дома, — сказала она с гордостью, — целый и невредимый.

— Установив попутно новый рекорд скорости, который наверняка продержится не один год, — добавил он сухо.

— Не будь старым брюзгой. Ты должен быть счастлив, что я встретила тебя.

— Я действительно счастлив, хотя и не совсем понимаю, чем обязан такой чести.

— Сама не знаю, особенно если принять во внимание твое безобразное поведение.

— О чем ты говоришь? Покажи хотя бы один синяк.

— С удовольствием.

Лорен приспустила брюки и продемонстрировала крупный синяк на правом бедре.

— При чем здесь я? Последний раз мне приходилось щипать девочку, когда я ходил в детский сад.

— Это твоя вина. Я заработала его, когда резко затормозила на одной твоих старых развалин.

— Будь повнимательней, — рассмеялся Питт.

— Пошли наверх, — предложила Лорен, натягивая брюки. — Я приготовила ланч в честь твоего возвращения домой.

Питт отвязал вещи и последовал за ней по лестнице на второй этаж, имея лишнюю возможность полюбоваться ее круглыми ягодицами в самом выгодном ракурсе.

С кухни доносился аппетитный запах.

— Сколько тебе нужно времени сервировать стол? — спросил он.

— Ровно столько, чтобы ты успел принять душ, побриться и переодеться.

Питт с удовольствием выполнил все ее пожелания, хотя едва не заснул под горячими струями воды. Переодевшись в шелковую пижаму, подаренную ему Лорен к Рождеству, он вернулся на кухню.

Она встретила его в дверях и наградила долгим поцелуем. Краем глаза Питт заметил, что металлическая коробка со шкатулкой открыта.

— Ты начала обыск?

— Как член Конгресса США, я имею свои неотъемлемые права, — сказала она, передавая ему бокал шампанского. — Прекрасная вещь. Что это такое?

— Это, — объяснил он, — древность эпохи инков, — ключ к тайне сокровищ, которых так много, что тебе и твоим приятелям Конгресса не хватит и двух дней, чтобы потратить их.

— Так много?! — удивилась она. — Ты шутишь, наверное. Но тогда их стоимость должна превышать миллиард долларов.

— Я никогда не шучу, если речь идет о потерянных сокровищах.

Лорен расставила на столе приготовленные блюда.

— Расскажешь мне все, ничего не утаивая, пока мы будем есть, — распорядилась она.

С удовольствием поглощая вкусную еду, Питт рассказал ей историю, которая началась у священного колодца инков и закончилась в джунглях Эквадора, сопровождая пространными комментариями о том, что он собирается делать дальше.

* * *

Лорен слушала не перебивая.

— Итак, ты думаешь, что сокровище находится в северной Мексике? — спросила она, когда Питт закончил рассказ.

— Пока кипу не будет расшифровано, это не больше чем догадка.

— Но разве это возможно? Ты же сам сказал, что умение читать кипу умерло с последним инкой.

— Рассчитываю на то, что Йегер с помощью компьютера сумеет подобрать к нему ключ.

— Вряд ли у него что-то получится, — сказала она, делая глоток шампанского.

— И все же это наша единственная надежда. Питт встал, подошел к окну и, отдернув занавески, проводил взглядом взлетающий лайнер.

— Главное для нас сейчас — это время. Воры, укравшие доспехи, имеют солидное преимущество перед нами.

— Что может им помешать? — спросила Лорен.

— Им тоже предстоит расшифровать пиктограммы с доспехов. Это непростая задача, хотя, возможно, и не такая сложная.

Лорен встала, обошла вокруг стола и уселась Питту на колени.

— Итак, начинается великая гонка за сокровищами?

Вместо ответа Питт обнял ее за талию и нежно привлек к себе.

— А что нам еще остается?

— Будь осторожен, — посоветовала она, запуская руку ему под пижаму. — Судя по всему, ваши конкуренты очень опасные люди.

26

На следующий день рано утром Питт подбросил Лорен домой, а сам отправился в штаб-квартиру НУМА. Не желая рисковать своим раритетом, он выбрал для этой поездки старый, но престижный джип, выпущенный в 1984 году, на который недавно установил новый мощный мотор.

Припарковав машину, он вошел в холл штаб-квартиры агентства и поднялся в компьютерный зал Йегера. Адмирал Сэндекер, Джордино и Ганн уже ожидали его. Поставив ящик с заветной шкатулкой на пол, он обменялся рукопожатием с присутствующими.

— Прошу прощения за опоздание, — сказал он.

— Вы не опоздали, — резким тоном поправил его адмирал. — Это мы явились слишком рано. Всему виной ваша карта, или как там вы ее называете.

— Кипу, — терпеливо объяснил Питт. — Способ, практиковавшийся древними инками для хранения и передачи информации.

— Мне говорили, что эта штука способна привести к огромному сокровищу. Это правда?

— Я и не знал, что вы интересуетесь потерянными сокровищами, сэр, — пронес Питт с легким подобием улыбки.

— Когда вы за моей спиной начинаете собственный проект, используя при этом время и деньги агентства, мне поневоле приходится задумываться, не подобрать ли мне на ваше место нового, более покладистого сотрудника.

— Вы заблуждаетесь, сэр, — возразил Питт, стараясь о всех сил сохранить серьезное выражение лица, — я как раз собирался направить вам подробный отчет.

— Если я хотя бы на минуту поверил вам, это означало бы только, что мне давно пора подавать в отставку.

Стук в дверь прервал разговор. В комнату вошел бледный, совершенно лысый человек с пышными кавалерийскими усами, одетый в белый лабораторный халат. Сэндекер поприветствовал его легким кивком головы и повернулся к остальным участникам совещания.

— Уверен, что вам не надо представлять доктора Билла Стрейта, — сказал он.

Питт протянул руку вошедшему:

— Разумеется. Билл возглавляет отдел хранения морских артефактов. Мы работали вместе с ним над несколькими проектами.

— Да, мои сотрудники все еще заняты разбором груза вантийского корабля, который вы и Ал нашли во льдах Гренландии несколько лет назад.

— Единственное, что осталось в памяти, — вступил в разговор Джордино, — это дикий холод. Мне так и не удалось ни разу согреться за все три месяца.

— Почему бы вам наконец не показать нам свою находку, — прервал их Сэндекер, не в силах скрыть нетерпения.

— Давно пора, — поддержал его Йегер, протирая линзы очков.

Питт открыл ящик и водрузил шкатулку на стол. Джордино и Ганн, уже видевшие ее во время перелета джунглей в Кито, остались на своих местах, тогда как Сэндекер, Йегер и Стрейт подошли ближе для тщательного осмотра находки.

— Изумительная работа, — прнал адмирал, разглядывая ображение человеческого лица на крышке.

— Редкая находка, — подтвердил Стрейт. — Обратите внимание на умиротворенное выражение лица и мягкий взгляд, в них есть что-то азиатское. Можно провести дочти прямую аналогию этого ображения с искусством Южной Индии эпохи династии Кахола.

— Раз уж вы затронули эту тему, — заметил Йегер, — я бы добавил, что мне оно напоминает традиционные ображения Будды.

— Каким образом две культуры, никогда не имевшие прямых контактов, создавали похожие ображения и даже использовали для этого один и тот же материал? — спросил адмирал.

— Могли существовать доисторические контакты через Тихий океан, — предположил Питт. Стрейт покачал головой:

— До тех пор, пока кто-нибудь не обнаружит в этом полушарии предметы искусства, безусловно имеющие европейское или азиатское происхождение, единственным объяснением остается случайное сходство. Не более того.

— С другой стороны, не отмечено еще ни одного случая, когда проведения древних майя или инков были бы обнаружены при раскопках в городах Средемноморья или Дальнего Востока, — поддержал его Ганн.

Стрейт осторожно дотронулся кончиками пальцев до ображения на зеленом камне:

— Тем не менее, загадка остается. В отличие от майя и древних китайцев инки оставались равнодушными к жадеиту. Для ображения своих богов или правителей они всегда использовали золото, олицетворявшее для них солнце, а следовательно, и жнь.

— Откройте наконец эту шкатулку и дайте посмотреть, что находится внутри, — приказал Сэндекер.

Стрейт кивнул Питту:

— Эта честь принадлежит вам.

Не говоря ни слова, Питт аккуратно просунул тонкое лезвие под крышку шкатулки и осторожно открыл ее.

Кипу, никем не потревоженное в течение нескольких столетий, предстало перед глазами собравшихся во всем своем великолепии. Минуту или две они молча разглядывали его, ломая голову над тем, как разгадать тайну.

Стрейт открыл маленькую кожаную сумочку и влек нее несколько инструментов, напоминающих те, что используются дантистами. Затем надел мягкие белые перчатки и склонился над шкатулкой. Он осторожно исследовал кипу, стараясь случайно не повредить его нити.

Взвешивая каждое слово, словно читая лекцию студентам, он ложил свои выводы коллегам:

— Кипу сделано тонкой металлической проволоки, в основном меди, меньше серебра и в отдельных случаях золота. Изготовляли проволоку, по всей видимости, вручную, а затем отдельные нити переплетали между собой, варьируя по толщине, окраске и количеству узлов на отдельных веревочках. Сохранность кипу, учитывая его возраст, более чем удовлетворительная. Всего я насчитал тридцать одну связку различной длины. На каждой них имеются небольшие узелки, расположенные через различные интервалы. Некоторые наиболее длинных веревочек соединены с меньшими. Безусловно, весьма ощренная система передачи информации, кому бы она ни предназначалась.

— Аминь, — провозгласил Джордино.

— С вашего разрешения, сэр, — продолжал Стрейт, — я заберу кипу с собой для детального учения.

— Вы предлагаете мне взять на себя ответственность за дальнейшую судьбу этой штуки? — рассердился адмирал. — Откуда мне знать, что вы собираетесь с ней делать!

— Но, сэр...

— Бог с вами, забирайте ее. Не могу же я торчать здесь весь день, разглядывая древнюю реликвию, от которой, возможно, не будет никакого толка.

— Старые вещи сами по себе имеют необъяснимую притягательность, — вставил Питт.

— Оставьте свой юмор при себе, — рявкнул Сэндекер.

— Позволю себе заметить, сэр, — вступил в разговор Йегер, — чем скорее мы получим эту штуку, тем быстрее я смогу запустить программу по ее дешифровке.

Стрейт осторожно, словно пианист, готовящийся исполнить проведение великого композитора, запустил руки в шкатулку и влек нее кипу.

— Просто удивительно, насколько хорошо оно сохранилось, — сообщил он.

— Да уж, — согласился Питт, — особенно если учесть, сколько испытаний выпало на его долю.

Осмотрев кипу со всех сторон, Стрейт выложил его на кусок стекла и маленькими щипчиками выпрямил все веревочки. Сейчас кипу больше всего напоминало экзотический веер.

— На сегодня, пожалуй, все, джентльмены, — удовлетворенно объявил он, — теперь нам предстоит провести все возможные в данном случае лабораторные исследования и принять необходимые меры для его сохранения.

— Когда вы сможете передать его Йегеру? — спросил Сэндекер.

— Месяцев через шесть, может быть, через год.

— Даю вам два часа, и ни минутой больше, — отрезал адмирал.

— Но это невозможно, сэр. Металлические нити сохранились так хорошо только потому, что они находились в герметической упаковке. Подвергнувшись воздействию воздуха, они могут разрушиться.

— Во всяком случае, не те, что сделаны золота, — не удержался Питт.

— Конечно нет, — спокойно согласился Стрейт, — но мы пока точно не знаем, какого металла сделаны остальные тонированные нити. Чтобы определить все это, нужно время. Медь, к примеру, легко поддается окислению. Если не принять необходимых мер предосторожности, вся наша дальнейшая работа может оказаться бессмысленной.

— Цветные нити особенно важны для расшифровки кипу, — напомнил Ганн.

Атмосфера в комнате накалилась. Один Йегер сохранял полное спокойствие. С самой любезной улыбкой, на которую только был способен, он повернулся к Стрейту:

— Отдайте мне эту штуку на тридцать минут для сканирования с помощью моих приборов и после этого можете держать ее в своей лаборатории хоть до глубокой старости.

— Вам действительно хватит этого времени? — недоверчиво переспросил адмирал.

— Мои компьютеры еще не на то способны, — улыбнулся Йегер. — Через тридцать минут у меня будет вся информация об этой штуке, которая мне необходима.

— Хорошо жить в современном мире, — пробормотал Джордино, — какая жалость, что динозавры не дожили до наших дней.

* * *

Для проведения сканирования Йегеру потребовалось целых полтора часа, но результат оказался точно таким, как он и обещал. Теперь на экранах его мониторов кипу смотрелось даже лучше, чем на самом деле. Четыре часа спустя он сделал первую попытку дешифровки послания древних инков, но, по собственному прнанию, добился немногого.

— Кто бы мог подумать, — недоуменно пронес он, разглядывая ображение кипу на экране монитора, — что такая простая с виду вещь может оказаться настолько сложной.

— Век живи, век учись, — нравоучительно пронес Джордино, разглядывая через плечо приятеля цветное ображение кипу.

Только он и Питт остались с Йегером. Стрейт вместе с кипу вернулся в свою лабораторию, а Сэндекер и Ганн отправились на заседание комитета Конгресса, где началось слушание нового проекта агентства.

— Да, эта штука будет, пожалуй, посложнее, чем многие современные электронные игрушки, — согласился Питт. — Цвет, длина, толщина нитей, расположение узлов. Все это имеет свое значение. К счастью, инки использовали ту же десятичную систему счета, что и мы сегодня. Может быть, это наведет тебя на какие-нибудь мысли, Хайрем.

— Ты забыл еще кое-что, — напомнил ему Йегер. — С помощью кипу инки ухитрялись фиксировать даже исторические события. Впрочем, кое-какой информацией мы уже располагаем. Мой анал показал, что коричневый, голубой и желтый цвета соответствуют периоду времени и пройденному расстоянию. Многочисленные маленькие оранжевые узлы должны указывать на продолжительность дня.

— Что натолкнуло тебя на такую мысль?

— Между мелкими оранжевыми узлами время от времени встречаются большие узлы белого цвета. Согласно данным компьютера, они в точности совпадают с фазами Луны. Как только получу сведения о циклах Луны за последние несколько столетий, я, пожалуй, сумею выбрать и точку отсчета.

— Неплохая мысль, — похвалил приятеля Питт. — Похоже, тебе все-таки удалось что-то нащупать.

— Следующим шагом будет установить, какую информацию несет каждая отдельная веревочка. Не думаю, что инки стремились без нужды усложнять кипу. Компьютерный анал показывает, что зеленый цвет соответствует земле, голубой — морю. Что означает желтый цвет, я пока не знаю.

— И что же получается у нас в результате? — поинтересовался Джордино.

— Двадцать четыре дня путешествия по суше, восемьдесят шесть — по морю, еще двенадцать — невестно где.

— А все вместе означает время, потребовавшееся им на путешествие.

Йегер в знак согласия кивнул:

— Правда, можно предположить, что желтый цвет соответствует бесплодным землям.

— Или пустыне, — подсказал Джордино.

— Или пустыне, — повторил задумчиво Питт. — Держу пари, что речь идет о побережье северной Мексики.

— На противоположной стороне кипу, — продолжал Йегер, — мы наблюдаем те же голубые и зеленые цвета, но иное количество узлов. По моей версии, это время, потраченное инками на обратное путешествие. Если принять во внимание то обстоятельство, что в этом случае интервалы между узелками короче, я бы предположил, что во время путешествия домой море было более бурным, а сам вояж более трудным.

— У меня создалось впечатление, что для одного дня ты успел сделать много, — подвел итог Питт.

Йегер улыбнулся:

— Похвала всегда приятна. Я опасаюсь только одного: не слишком ли поспешны мои выводы?

Питт слегка поморщился:

— Нам не нужна беллетристика, Хайрем. Впрочем, ты и сам это знаешь.

— Понимаю. Тебе нужны факты, и я постараюсь добыть их для тебя. Только не требуй от меня невозможного.

— Боюсь, что без этого нам не обойтись, — печально сказал Питт. — Мне нужно точно знать, где лежит сокровище, Хайрем, и знать это как можно скорее. Иначе мы рискуем оказаться на месте слишком поздно.

27

На вершине одинокой горы, возвышающейся в самом сердце песчаной пустыни, с незапамятных времен стояла исполинская фигура каменного демона. Крылатый монстр застыл в напряженной позе, словно готовившись к прыжку, с открытой пастью, которой угрожающе торчали гигантские огнутые клыки.

Перед холодными, как у змеи, глазами открывалась безграничная панорама песчаных дюн и скалистых холмов, между которыми несла свои воды река Колорадо до своего впадения в море Кортеса.

Скульптура сильно пострадала от времени и непогоды. Одно крыло, хвост и часть клыков были отбиты, и обломки до сих пор в беспорядке валялись на земле. Кроме того, немногочисленные туристы, иногда посещавшие эти места, не поленились оставить на груди и боках чудовища свои незамысловатые автографы.

Археологи так и не смогли прийти к согласию относительно того, к какой вестных сегодня культур обеих Америк мог относиться этот монумент, или хотя бы приблительно определить время его сооружения.

Что же касается племен индейцев, до сих пор обитавших в этих забытых богом местах, то они, за неимением лучшего, создали свою собственную мифологию и стали олицетворять его с демоном, охраняющим дорогу в обитель их предков. Поэтому и по сей день у подножия статуи можно увидеть их скромные дары, принесенные сюда, чтобы облегчить их собственный путь в поля вечной охоты.

* * *

Билли Юма не боялся каменного демона и поэтому спокойно сидел в своем маленьком грузовике в тени дьявольской горы. Он искренне надеялся, что его покойным родственникам и друзьям удалось беспрепятственно преодолеть ужасного стража страны мертвых. Все они были хорошими людьми, за всю свою жнь никому не сделавшими вреда. Другое дело его брат, который постоянно бил жену и детей и в конце концов умер от алкоголя. Вот он легко мог стать добычей каменного демона.

Подобно большинству соплеменников, Билли был убежден в существовании злых духов, которые бесцельно бродили по пустыне и только тем и занимались, что по мере своих возможностей старались навредить живым людям. Поэтому он не без оснований опасался, что его усопший братец в любой момент может встать могилы и осложнить его и без того нелегкую жнь. Но больше всего он опасался, что непутевый брат может навести порчу на его жену и детей.

Пррак брата уже трижды являлся ему. Первый раз в виде смерча, оставившего после себя облако удушливой пыли, другой — странного мерцания тучи москитов и, наконец, молнии, ударившей в его грузовик. Все это были достаточно зловещие предзнаменования, и Билли пришлось обратиться за помощью к колдуну племени.

Были испробованы все средства, но проку от них было немного. Билли провел десять дней в пустыне, питаясь растениями и семенами кактусов, но после этого появления брата стали более частыми.

Еще меньше помогли ритуальные песнопения. На родную деревню Билли стали обрушиваться одно несчастье за другим. Сначала исчезли священные реликвии, хранившиеся в развалинах уединенного храма, построенного их далекими предками. Затем без видимых причин начали болеть дети, а не по сезону жаркая и сухая погода уничтожила почти весь урожай зерновых. То и дело вспыхивали пьяные драки, в которых несколько человек были убиты. И в конце концов, проошло наихудшее — духи давно почивших предков стали посещать и других жителей деревни, вне зависимости от возраста и времени суток.

Исчезновение идолов, представлявших собой ображения солнца, луны, земли и воды, потрясло религиозные устои индейцев. В их отсутствие жрецы отказывались исполнять традиционные, освященные столетиями ритуалы. В результате на совете старейшин племени было принято любой ценой вернуть утраченные реликвии.

Старый шаман после гадания на углях догорающего костра объявил, что Билли обязан умилостивить дух своего брата, найти похищенные фетиши и тем самым спасти деревню от гибели.

В отчаянии Билли решил бороться с дьяволом его же средствами, подняться на проклятую гору и молить демона смерти помочь ему выполнить порученное задание.

Он был далеко не молодым человеком, и в его распоряжении не было современного альпинистского оборудования, но просто не было другого выхода. Слишком много человеческих жней зависело от него в этот момент.

Не преодолев и трети пути, Билли был едва жив от усталости, но решил продолжать восхождение, пока не достигнет вершины горы. За все это время он позволил себе остановиться только однажды, да и то для того, чтобы бросить прощальный взгляд на свой старенький “форд”, сиротливо стоявший у подножия горы. С такой высоты он казался игрушкой, способной уместиться на ладони.

Убедившись, что с машиной все в порядке, он возобновил восхождение. В лучах заходящего солнца гора у него на глазах меняла окраску от янтарно-желтого до пурпурно-красного.

Оранжевый шар медленно опускался за горную цепь Сьерра-де-Хуарес. К этому времени Билли стало ясно, что он уже успел совершить по меньшей мере две непростительные ошибки: плохо рассчитал свои силы и слишком поздно начал подъем. Восхождение оказалось куда более трудным, чем он предполагал.

Он поднял голову и посмотрел наверх. До вершины оставалось еще около ста метров, которые предстояло преодолеть почти в полной темноте. Перспектива провести ночь наедине с каменным чудовищем не слишком привлекала его, но и спуск в долину в этих условиях был равнозначен откровенному самоубийству.

Годы рядно потрепали Билли, но жнь в суровом климате пустыни Сонора многому научила его. Для своих пятидесяти пяти лет он был еще достаточно крепким мужчиной. У него было круглое коричневое лицо, остававшееся бесстрастным даже в самых критических ситуациях, и густые черные волосы, характерные для коренных обитателей Нового Света.

Внезапный порыв холодного ветра едва не заставил его остановиться во второй раз.

Было ли это предупреждением свыше о том, что он уже преступил пределы, дозволенные простому смертному?

Стиснув зубы, Билли продолжал карабкаться вверх по крутому склону.

На его счастье, последние метры подъема оказались менее трудными, чем предыдущие. Бесчисленные паломники, побывавшие здесь задолго до него, вырубили в каменной стене некое подобие ступеней. В пятидесяти метрах от вершины дорогу ему преградило хаотичное нагромождение скал, но склон стал менее крутым, и тех немногих сил, что еще оставались у него, вполне хватило, чтобы добраться до вершины.

Отряхнув пыль с одежды, он бросил взгляд на каменного демона, возвышавшегося перед ним. Хотя Билли доподлинно знал, что статуя ваяна черного камня, он готов был поклясться, что ее поверхность слабо светилась. Он так устал, что не чувствовал ни малейшего страха. Никаких прраков не было и в помине. Если не считать каменного колосса с телом ягуара и головой змеи, вершина горы была совершенно пуста.

— Я пришел, — громко пронес он. Ответа не последовало. Если не считать еле слышного шума ветра, на вершине горы стояла полная тишина.

— Я поднялся на зачарованную гору, чтобы помолиться у твоих ног, — повторил он менее уверенно.

Демон продолжал хранить молчание, но внезапно Билли показалось, что площадка перед гигантской статуей начала заполняться пррачными очертаниями людей. Он услышал голоса, переговаривавшиеся между собой на незнакомом ему языке. Постепенно фигуры обрели более четкие очертания, хотя продолжали оставаться прозрачными. Никто них не обратил внимания на Билли, хотя он и находился всего в нескольких метрах от них. Еще более странным показался ему внешний вид прраков. Они были одеты скорее как боги, а не как простые смертные. Золотые шлемы воинов были украшены яркими перьями неведомых птиц. Белые туники, поверх которых были наброшены длинные мантии, сделаны невестной Билли материи и украшены причудливой вышивкой.

Зрелище было впечатляющим, но недолгим. Не прошло минуты, и они исчезли так же неожиданно, как и появились.

Билли стоял как громом пораженный.

Кто были эти странные люди, только что прошествовавшие перед ним? Может быть, у ног демона и в самом деле находилась открытая дверь в мир мертвых?

Он подошел поближе к каменному монстру и осторожно коснулся его рукой. Камень оказался куда более горячим, чем можно было ожидать в это время суток. Билли испуганно отдернул руку и инстинктивно сделал несколько шагов назад. То, что он увидел в следующий момент, поразило его еще больше. Глаза демона внезапно загорелись ярким огнем и обратились в его сторону.

Упав на колени Билли начал исступленно молиться. Так он и провел большую часть ночи, пока тяжелый сон не одолел его.

* * *

Проснувшись утром следующего дня, Билли Юма обнаружил, что лежит на переднем сиденье своего “форда” у подножия горы, над которой с незапамятных времен возвышалась циклопическая фигура демона смерти.

28

Джозеф Золар стоял у стола, на котором лежали Золотые доспехи, наблюдая за тем, как Генри и Микки Мур хлопотали у компьютера и лазерного принтера. После четырех дней напряженного труда им удалось перевести ображения и символы, выгравированные на доспехах, сначала в отдельные слова, а затем и во вполне законченные фразы.

Ему было интересно наблюдать за людьми, азартно аналирующими результаты проделанной работы, когда часы на стене отсчитывают последние минуты их жни. Они были так увлечены этим, что, казалось, не замечали присутствия зловещих фигур в масках.

Окружающий мир мало интересовал профессора Мура. Большую часть сознательной жни он провел в кабинетах и аудиториях университета. Подобно большинству профессиональных археологов и антропологов, он занимался своим делом главным образом потому, что только оно и составляло подлинный смысл его жни. Финансовая сторона мало занимала его. Он написал множество книг, которые мало кто читал и тем более покупал. Изданные незначительными тиражами, они пылились в подвалах университетских библиотек и очень редко влекались на свет. Слава, которая ожидала его, как первого интерпретатора символов, ображенных на Золотых доспехах, привлекала его куда больше, чем сами сокровища Уаскара.

С первого взгляда братья Золар единодушно нашли Микки Мур весьма привлекательной женщиной, но очень скоро ее полное безразличие к ним стало раздражать их. Было очевидно, что она искренне любила мужа и другие мужчины просто не существовали для нее. Супруги Мур жили и работали в своем собственном маленьком мире и не собирались допускать в него посторонних.

Как ни странно, но Джозеф Золар чувствовал даже легкое сожаление по поводу столь быстрого завершения работы. Всю жнь он общался либо с преступниками, либо с бесчестными коллекционерами краденых проведений искусства и хорошо знал этот мир, но эта пара оставалась загадкой для него. Впрочем, его нисколько не интересовало, какую участь уготовили его братья несчастным супругам. Единственное, что имело значение в данный момент, — результат их работы, ведущий его к сокровищам Уаскара.

Ему давно стало ясно, что затея с масками, которые они продолжали носить в присутствии Муров, закончилась полным провалом. Супруги явно были не пугливых.

Золар бросил взгляд на Генри Мура и попытался улыбнуться.

— Полагаю, вы закончили работу? — спросил он с надеждой.

Мур улыбнулся жене и повернулся к Золару.

— Работа закончена, — подтвердил он. — Это рассказ об одном величайших подвигов в истории человечества. Его содержание перевернет существующие представления о жителях древней Чачапойаны и существенно расширит наши познания в истории инков.

— Вы не умрете от скромности, — заметил Сарасон, не скрывая иронии.

— Вы можете точно сказать, где находится золото инков? — спросил Оксли.

— Боюсь, что как раз этого я не могу сделать, — ответил Мур, пожимая плечами.

— В таком случае, черт побери, чем вы занимались все это время?

— Чего вы от меня ждете, — холодно ответил Мур, — чтобы я поставил для вас точку на географической карте?

— Именно этого мы и хотим.

Золар примирительно улыбнулся:

— Перейдем к фактам, доктор Мур. Что вы можете сообщить нам?

— Вам будет приятно узнать, — ответила Микки Мур вместо мужа, — что пресловутая золотая цепь всего лишь небольшая часть сокровища Уаскара. Символы, которые нам удалось расшифровать, рассказывают о том, что там еще по меньшей мере сорок тонн украшений, церемониальных сосудов, головных уборов, доспехов и других предметов золота и серебра. Упоминается также о рулонах драгоценных материй, мумиях в золотых одеждах и более пятидесяти сосудах, наполненных жемчугом и драгоценными камнями. Если вы дадите нам чуть больше времени, мы составим для вас подробный отчет.

Золар, Сарасон и Оксли, не веря своим ушам, молча уставились на Микки. Только учащенное дыхание выдавало обуревавшее их волнение. Даже людям, привыкшим ворочать миллионами долларов, трудно было представить себе размеры сокровищ Уаскара.

— Что и говорить, вы нарисовали заманчивую картину, — нарушил молчание Золар, — но можете ли вы сказать, где зарыты сокровища?

— Они не зарыты в прямом смысле слова, — вступил в разговор Мур и бросил на Золара любопытный взгляд, ожидая его реакции.

Однако тот уже успел обрести привычное хладнокровие.

— Сокровища были спрятаны в естественной пещере на реке, — объяснил Мур.

Сарасон не смог скрыть разочарования:

— Любая пещера у реки была бы давно обнаружена. Боюсь, что сокровища потеряны для нас.

— Маловероятно, чтобы золотая цепь, которую с трудом могли поднять двести человек, бесследно исчезла во второй раз, — осторожно выразил свои сомнения Оксли.

— Тем более такое количество проведений искусства, — добавил Золар. — Как эксперту в этой области, мне немедленно стало бы вестно, если бы сокровища Уаскара появились на рынке. Сохранить в секрете сам факт подобной находки невозможно.

— Может быть, мы слишком доверяем нашему доброму доктору и его очаровательной супруге? — вновь вступил в разговор Сарасон. — Кто поручится за то, что они не водят нас за нос?

— Кто вы такой, чтобы говорить о доверии? — возразил Мур спокойно. — Вы заперли нас с женой в этом подземелье на четыре дня и еще смеете говорить о доверии? По-моему, вы, господа, сами не знаете, чего хотите.

— У вас нет оснований быть недовольными, — заметил Оксли. — Вы и ваша супруга получите очень щедрое вознаграждение за свой труд.

Мур бросил на Оксли безразличный взгляд.

— Вы не дали мне договорить, — заметил он. — После того как инки и их воины спрятали сокровища в пещере, они закрыли вход в длинный туннель, который вел к ней. Затем насыпали сверху плодородной земли и насадили там местные дикорастущие растения, чтобы быть уверенными, что пещера никогда не будет найдена.

— Вы располагаете описанием территории вокруг пещеры? — спросил Золар.

— Весьма приблительным. Пещера находится на острове с обрывистыми берегами, расположенном во внутреннем море. На острове имеется довольно высокая гора.

— Минуточку, — остановил его Оксли. — Вы говорили, что пещера у реки.

— Если бы вы слушали меня внимательно, — возразил Мур, — то, наверное, обратили бы внимание на то, что я сказал на реке.

Сарасон бросил на профессора негодующий взгляд:

— Что за лапшу вы вешаете нам на уши? Пещера на реке, река на острове, остров во внутреннем море? Пытаетесь обвести нас вокруг пальца, доктор?

— Я говорю правду, — возразил Мур. — Наш анал совершенно точен.

— Слово “река” может быть чисто символическим, — предположила Микки Мур.

— И “остров”, вероятно, тоже? — взорвался Сарасон.

— Может быть, вы получите более полное представление, если дадите мне высказаться до конца, — предложил Мур.

— Пожалуйста, бавьте нас от деталей, — возразил Золар. — Нам уже вестно, как Уаскар увел сокровища прямо -под носа своего брата Атауальпа, а заодно и Франсиско Писарро. Нас интересует, где лежат сокровища, и только.

Супруги обменялись вопросительными взглядами, после чего Микки утвердительно кивнула.

— Пусть будет по-вашему, раз уж мы партнеры, — согласился Мур.

Он сделал небольшую паузу и взял в руки лист бумаги, лежащий у принтера.

— Пиктограммы рассказывают о том, что сокровища были перенесены через горы в морской порт и погружены на множество судов. Путешествие на север продолжалось восемьдесят шесть дней. Последние двадцать они плыли по внутреннему морю, пока не достигли небольшого острова с обрывистыми берегами, подымавшегося воды, как огромный каменный храм. Здесь инки вытащили суда на берег, разгрузили сокровища и по подземному туннелю перенесли их в недра острова, там золото и было сложено на берегу реки.

Оксли развернул карту Западного полушария и проследил по ней путь инков от Перу до западного побережья Мексики.

— Внутреннее море — это, видимо, Калифорнийский залив, — предположил он.

— Более вестный под названием моря Кортеса, — добавил Мур.

Сарасон, в свою очередь, взглянул на карту:

— Совершенно верно. Это единственное место на всем пути, которое подходит под определение “внутреннее море”.

— Сколько там островов? — поинтересовался Золар.

— По меньшей мере, две дюжины.

— Потребуются годы, чтобы обследовать их все.

Сарасон взял последний лист отчета Мура и внимательно учил его. Затем бросил холодный взгляд на профессора:

— Вы что-то не договариваете, мой друг. Я уверен, что пиктограммы дают полную информацию о месте нахождения сокровищ.

Золар внимательно учал выражение лица Мура:

— Что вы скажете на это, доктор? Возможно ли, что вы и ваша жена придержали наиболее важную часть информации?

— Микки и я расшифровали все пиктограммы.

— Вы лжете, — уверенно пронес Золар.

— Конечно, лжет, — рявкнул Сарасон. — Это любому дураку понятно.

— Вы неразумно ведете себя, доктор. На вашем месте я не стал бы нарушать наше соглашение.

Мур только пожал плечами:

— Я все-таки не такой идиот, каким вы меня считаете. Хотя бы тот факт, что вы до сих пор носите эти дурацкие маски, убеждает меня в том, что вы с самого начала не имели ни малейшего намерения выполнить наше соглашение. Какие гарантии вы можете нам предложить, если мы сообщим вам всю информацию? Никто друзей или родственников не имеет ни малейшего представления о том, где мы находимся. Дальнейшее ваше поведение еще больше убедило меня в моей правоте. Что проойдет с нами, как только вся информация окажется в ваших руках? Отправите нас домой? Позвольте усомниться в этом. Думаю, нам предстоит просто испариться и пополнить досье полиции о бесследно исчезнувших людях. Скажите мне, что я не прав.

Если бы Мур не был столь проницательным человеком, Золар, скорее всего, просто рассмеялся бы. Но антрополог действительно видел их насквозь.

— Отлично, доктор, считайте, что вы выиграли. Что вы хотите за то, чтобы предоставить нам всю информацию.

— Пятьдесят процентов от полной стоимости сокровищ. Последнее требование вывело Сарасона себя.

— Да этот ублюдок просто смеется над нами.

Он подошел к Муру, поднял его и ударил о стену.

— Учтите, что это только аванс, — предупредил он. — Вы расскажете нам все, что знаете, или я выбью вас это прнание. И поверьте, я получу от этого настоящее удовольствие.

Микки не проявила никаких эмоций, словно стояла у себя дома у газовой плиты. Ее поведение в эти минуты поразило даже Золара. Любая другая женщина на ее месте была бы испугана до полусмерти.

Невероятно, но Мур рассмеялся в лицо мучителю:

— О’кей. Делайте, что задумали. Переломайте мне все кости, наконец убейте меня. Но учтите, что без нашей помощи вы не найдете золотую цепь Уаскара и за тысячу лет.

— К сожалению, он прав, — пронес Золар, бросив быстрый взгляд на Микки.

— Когда я покончу с ним, он не будет годиться даже на бифштексы для собак, — взревел Сарасон, поднимая кулак, чтобы обрушить его на голову взбунтовавшегося профессора.

— Успокойся, — остановил его Оксли. — Для экономии времени займись лучше женой профессора. Лично я еще не встречал мужика, который бы остался равнодушным, когда у него на глазах насилуют жену.

Сарасон медленно повернулся к Микки.

— Кажется, я неплохо позабавлюсь, — процедил он сквозь зубы.

— Вы только напрасно потеряете время, — усмехнулся Мур, — я не разрешил жене работать на заключительной стадии дешифровки пиктограмм. Она не имеет ни малейшего представления о том, где находятся сокровища.

— Не заговаривай мне зубы, доктор.

— Он говорит правду, — холодно пронесла Микки. — Генри не разрешил мне ознакомиться с последними результатами работы.

— Во всяком случае, мы займемся тобой и посмотрим на его реакцию, — проворчал Сарасон.

— Вот и займись, — посоветовал Оксли. — Поиграй с миссис Мур, пока профессор не заговорит. Так или иначе, мы узнаем все, что хотим.

— Ну, доктор, и каков будет ваш окончательный ответ? — спросил Золар, обращаясь к Муру.

— Делайте, что хотите, — усмехнулся тот, — это не имеет для меня никакого значения.

Первый раз за все время братья растерялись. Даже Сарасон, повидавший немало насилия, не мог поверить своим ушам.

Каким человеком надо быть, чтобы так равнодушно бросить собственную жену на растерзание?

— Вы станете спокойно смотреть, как будут бить, насиловать, а затем и убьют вашу жену, и не скажете ни слова в ее защиту? — поинтересовался Золар, внимательно наблюдая за лицом пленника.

Лицо профессора осталось безучастным.

— Варварскими методами вы ничего от меня не добьетесь.

— Он блефует, — рявкнул Сарасон. — Эта гнида сломается при первом ее вопле.

— Не думаю, — покачал головой Золар.

— Я тоже, — как всегда согласился со старшим братом Оксли. — И дело здесь не только в деньгах. Доктор спит и видит, как станет светилом первой величины в своей паршивой забегаловке. Разве я не прав, профессор?

Его девательские слова не провели на Мура ни малейшего впечатления.

— Пятьдесят процентов или ничего, джентльмены, — холодно подтвердил он.

Золар бросил взгляд на братьев. Оксли едва заметно кивнул. Сарасон так стиснул кулаки, что побелели суставы пальцев, и не сказал ничего. Впрочем, о его мнении было нетрудно догадаться по выражению лица.

— Думаю, нам следует отказаться от угроз и заключить полюбовное соглашение, — пронес Золар. — Но прежде чем согласиться на ваши непомерные требования, доктор, я должен быть уверен, что вы на самом деле знаете, где находятся сокровища.

— Мне вестно описание основных примет, приводящих к входу в туннель, — очень медленно и отчетливо пронес Мур. — Ошибки быть не может. Я узнаю их даже с воздуха.

Его слова были встречены глубоким молчанием. Золар подошел к доспехам и некоторое время невозмутимо рассматривал их.

— Тридцать — предложил он.

— Сорок или ничего, — снил ставку Мур.

— Желаете получить расписку?

— Будет ли она иметь какой-нибудь вес в суде?

— Скорее всего, нет.

— В таком случае предпочитаю положиться на ваше слово.

Мур обернулся к жене:

— Сожалею, дорогая, но существуют вещи более значимые, чем брачные обязательства. Ты должна понять меня.

 “Странная женщина, — подумал Золар. — Ей следует выглядеть испуганной и оскорбленной до глубины души, а она сохраняет полное спокойствие”.

— Я принимаю ваше предложение, — пронес он. — Поскольку с этой минуты мы партнеры, не вижу смысла скрывать свое лицо.

Он стащил с лица маску и отбросил ее в сторону.

— Постарайтесь выспаться. Завтра утром вы все вылетаете в Мексику, в Гуаймас, на реактивном самолете нашей компании.

— Почему вы остановили выбор на этом городе? — поинтересовалась Микки.

— По двум причинам. Город расположен на побережье Калифорнийского залива, и, кроме того, мой друг и клиент давно приглашал меня воспользоваться его асиендой. Она неподалеку от порта и будет нашей штаб-квартирой при поисках.

— Разве ты не летишь с нами? — удивился Оксли.

— Присоединюсь к вам дня через два. У меня деловая встреча в Уичито, в Канзасе.

Золар искоса посмотрел на Сарасона, справедливо полагая, что его братец не отказался от своего намерения разделаться с супругами, но не заметил ничего подозрительного. По лицу брата бродила рассеянная улыбка. Сарасон думал о том, что сделает Тупак Амару с Мурами, после того как сокровище будет найдено.

29

— Брунгильда сделала все, что в ее силах, — Йегер похвалил свой обожаемый компьютерный терминал. — Вдвоем мы расшифровали примерно девяносто процентов информации, заложенной в кипу. Но существуют аспекты, которые мы не смогли учесть...

— Аспекты? — пробурчал Питт, сидевший у стола напротив Йегера.

— Кое-какие особенности линейного порядка и цвета нитей кипу, — объяснил Йегер.

Питт пожал плечами и огляделся вокруг. В комнате находились еще четверо мужчин: адмирал Сэндекер, Ал Джордино, Руди Ганн и Хайрем Йегер. Все их внимание было приковано к Йегеру, стоявшему возле большого настенного экрана.

— Придется мне всерьез заняться самообразованием, — пробормотал Питт, поудобнее устраиваясь в кресле. — Иначе я вообще перестану что-либо понимать.

— Как я пытался объяснить, некоторые узлы и нити кипу не поддаются дешифровке, хотя мы использовали все вестные в настоящее время методы. Я могу представить вам лишь самый приблительный отчет.

— И это говорите вы, лучший специалист в своей области? — улыбнулся Ганн.

— Ничего другого не смог бы предложить и сам Эйнштейн. Разве что он выкопал бы могилы инку Розетта Стоуна или заполучил книгу шестнадцатого столетия о том, как сделать кипу.

— Если это все, что вы собирались сказать, — заметил Джордино, — я, пожалуй, отправляюсь на ланч.

— Кипу Дрейка — это сложный механм для хранения и передачи информации, — продолжал Йегер, игнорируя сарказм, прозвучавший в словах Джордино, — а вовсе не точный отчет о конкретных событиях. Кипу может передать лишь самые общие сведения о людях, живших в определенный исторический период.

— Вы ложили свою точку зрения, — прервал его Сэндекер, помахав в воздухе сигарой, — теперь переходите к фактам. Сообщите, какую информацию вам удалось выжать этой штуки.

Йегер согласно кивнул и, притушив свет в комнате, включил проектор. На экране появилась старая испанская карта побережья Северной и Южной Америк.

— Не останавливаясь на деталях, скажу, что после того, как Уаскар был лишен трона сводным братом Атауальпой в 1533 году, он распорядился спрятать большую часть своих сокровищ в Андах. Как выяснилось позднее, это был мудрый шаг с его стороны. Во время своего заточения Уаскар испытал всю глубину скорби и унижения. Его жены, дети, родственники и друзья были уничтожены Атауальпой. Испанцы вторглись в пределы его империи. Как и Кортес несколькими годами раньше, Писарро не мог брать более подходящего момента для завоевания Перу. Страна была ослаблена гражданской войной, и несколько сотен его головорезов перебили личную гвардию Атауальпы и его двор, империя инков перестала существовать.

— Удивительно, что Атауальпа не приказал своим воинам атаковать испанцев, — сказал Ганн. — Ведь по численности они, наверное, в сотню раз превосходили их.

— Повторилась история Кортеса и ацтеков, — пояснил Йегер. — Сам вид бородатых воинов в железных доспехах, неуязвимых для стрел и камней, не виданных инками лошадей, наконец орудий и мушкетов стал слишком серьезным испытанием для войска Атауальпы и его полководцев.

— А где же находилась армия Уаскара? — спросил Питт. — Вряд ли она была полностью разгромлена.

— Верно, но она лишилась своего вождя. Как знать, если бы два вождя инков объединились против иноземных захватчиков, возможно, сейчас мы жили бы в ином мире, во всяком случае, это касается Южной Америки.

— Ну, говорили бы они точно на другом языке, — заметил Джордино.

— А где находился тогда сам Уаскар? — спросил Сэндекер, раскуривая очередную сигару.

— В темнице Куско, столицы империи инков.

— Что проошло после пленения Атауальпы? — спросил Питт, не поднимая головы от своего блокнота.

— Атауальпа заключил соглашение с Писарро и за огромный выкуп получил свободу. Но он опасался, что Уаскар может предложить Писарро больше золота, серебра и драгоценных камней и привлечь его на свою сторону. Поэтому распорядился казнить брата, правда, уже после того, как тот отдал приказ своим сторонникам спрятать государственную казну в безопасном месте.

Сквозь облако голубого дыма Сэндекер недоуменно посмотрел на своего подчиненного:

— И кто же выполнил волю Верховного инки, если тот был уже мертв?

— Один его полководцев, Наимлап, — Йегер показал на карте предполагаемый маршрут каравана с золотом от высокогорья Анд к побережью и продолжил: — Именно он органовал перевозку сокровищ тайника в Андах до побережья Перу Согласно кипу, после перехода через горы, занявшего двадцать четыре дня, еще восемнадцать дней были потрачены только на то, чтобы погрузить золото на пятьдесят пять судов.

— А я и не знал, что инки были мореходами, — прнался адмирал.

— Не только они, но и майя. Правда, подобно финикийцам, грекам и римлянам, инки предпочитали не удаляться далеко от берега. Они ориентировались по солнцу и звездам, умело использовали попутный ветер и прибрежные течения.

— Существуют ли какие-нибудь сведения о конструкции их судов? — поинтересовался адмирал.

— Штурман Писарро описывал большие плоты дерева, снабженные мачтами с парусами. Другой испанский мореход утверждал, что видел плоты, способные перевозить шестьдесят человек и больше сорока корзин с товарами. Иногда помимо парусов на плотах имелись и команды гребцов. Были найдены керамические сосуды доколумбовых времен с ображениями двухпалубных плотов с командами гребцов.

— Значит, флотилия пятидесяти пяти плотов могла перевезти несколько десятков тонн золота и серебра на значительное расстояние?

— Никаких сомнений, адмирал. — Йегер указал на карте предполагаемый маршрут. — Путешествие заняло восемьдесят шесть дней. Согласитесь, что для примитивных судов это немало.

— А не могли инки направиться на юг вместо севера? — спросил Джордино.

— Исключено Согласно нашему аналу, особые узелки кипу указывают направления на север и на юг, на запад и восток.

— Удалось определить конечную цель путешествия? — задал следующий вопрос Питт.

— Это была, пожалуй, самая сложная часть работы. Очень трудно даже приблительно оценить скорость передвижения плотов. Но Брунгильда виртуозно справилась с задачей, реконструировав направления ветров и течений в 1533 году.

Питт заложил руки за голову и откинулся в кресле.

— Попробую сам сообразить. Они сошли на берег где-то в северной части моря Кортеса, или Калифорнийского залива, своего рода внутреннего моря, отделяющего континентальную часть Мексики от Калифорнийского полуострова.

— На одном островов этого моря, — уточнил Йегер, — впрочем, этот вопрос мы уже обсуждали с вами. Потребовалось двенадцать дней, чтобы перенести сокровища с берега моря в пещеру, очень большую пещеру. Туннель вел от наивысшей точки острова вн в эту пещеру.

— И все эти сведения вы почерпнули каких-то узелков? — недоверчиво осведомился адмирал. Йегер утвердительно кивнул:

— И еще многое другое. Например, узнали, что темно-красная нить соответствует Уаскару, черный узел — дню его казни, пурпурная — Атауальпе, и так далее. Могу также сообщить приблительные размеры клада. По моим оценкам, он превосходит все золото, поднятое с затонувших судов за последнюю сотню лет.

Сэндекер скептически хмыкнул.

— И этот остров где-то в море Кортеса? — спросил Ганн.

— Так вы знаете, где находится этот остров, или нет? — перебил его Джордино.

— Помимо того, что он расположен в море Кортеса? — подытожил адмирал.

— В этом заливе уйма островов, — уточнил свой вопрос Джордино.

— Прежде всего мы сразу исключили острова, лежащие ниже двадцать седьмой параллели, — невозмутимо пояснил Йегер, снова обращаясь к карте. — Я полностью согласен с Питтом, что остров должен находиться где-то в северной части залива.

— Но мы должны точно знать, где нам копать, — настаивал Джордино.

— Мы знаем основные приметы. Остров должен подниматься воды наподобие Храма Солнца в Куско.

Йегер воспровел на экране карту Калифорнийского залива. Питт несколько минут учал ображение.

— Расстояние между центральными островами Анхель-де-ла-Гуардаи Тибурон от сорока до шестидесяти километров, — заметил он. — На каждом по несколько пиков подходят под твое описание. Ты должен сузить район поисков, Хайрем.

— Может ли Брунгильда ошибиться? — спросил Ганн.

— Или неправильно определить значение узлов? — добавил Джордино, доставая нагрудного кармана фирменную сигару Сэндекера.

Адмирал подозрительно покосился на своего подчиненного, но не сказал ни слова. Он давно уже оставил надежду узнать, как Джордино удается заполучить подобные сигары.

— Я согласен с тем, что у нас имеются определенные пробелы, — продолжал Йегер. — Как я уже говорил, нам удалось расшифровать лишь девяносто процентов информации, содержащейся в кипу. Оставшиеся десять процентов не поддаются четкому истолкованию. Например, существует туманная ссылка на некую статую бога или демона, ваянную камня. И еще меня ставит в тупик упоминание о реке, протекающей через пещеру с сокровищами. Само по себе оно абсурдно с точки зрения геологии.

— Никогда не слышал о подземных реках на островах, — решительно заявил Ганн.

— Я тоже, — согласился Йегер. — Вот почему у меня были сомнения, стоит ли вообще упоминать об этом.

— Возможно, речь идет об инфильтрации морской воды, — предположил Питт.

— Единственно возможный ответ, — кивнул головой Ганн.

— А нет никаких ссылок на ориентиры на местности? — спросил Питт.

— Виноват, я упустил этот важный момент. С самого начала я исходил предпосылки, что фигура демона или бога имеет исключительно важное значение. Узлы на этой веревке указывают на расстояние, которое, по моим представлениям, отделяет статую от входа в туннель или, что также возможно, от пещеры с сокровищами. Но состояние медной нити далеко от идеального, и Брунгильда отказалась аналировать этот вопрос.

— О каком демоне идет речь? — спросил Сэндекер.

— Не имею ни малейшего представления, сэр.

— Ориентир, указывающий на вход в туннель? — предположил Ганн.

— Или бог, прванный охранять сокровища и отпугивать воров? — добавил Питт.

— Любопытно, — проворчал Сэндекер, стряхивая пепел со своей сигары в стоящую перед ним пепельницу. — Вопрос в том, куда все это приведет нас.

— Из всего, что мы услышали, — суммировал Питт, — следует, что нужно искать остров в море Кортеса, с горой, на вершине которой имеется каменное ображение бога или демона.

— Коротко, но верно, — согласился Йегер, присаживаясь к столу. — В нескольких словах вы обобщили информацию, которую мне удалось влечь кипу.

Ганн снял очки и тщательно протер их.

— А может быть, Биллу Стрейту удастся реставрировать поврежденную нить? — спросил он.

— Я уже просил его заняться этим, — ответил Йегер.

— И он уже приступил к работе, — добавил Сэндекер.

— Если эксперты восстановят поврежденную нить и она будет доступна для анала, думаю, в ближайшее время смогу сообщить дополнительную информацию по интересующему нас вопросу, — пообещал Йегер.

— Будем надеяться, — сказал Питт. — У меня есть и другие занятия, кроме как таскаться по Мексике и рыть колодцы, в которых ничего не окажется.

Ганн повернулся к Сэндекеру:

— Что скажете, адмирал? Запускаем проект?

Директор НУМА бросил тоскливый взгляд на карту на экране и тяжело вздохнул.

— Жду конкретных предложений к утру, — пронес он наконец, — включающих, разумеется, оценку стоимости работ. Считайте, что ближайшие три недели все вы находитесь в отпуске с сохранением содержания. И главное, никому ни слова. Если пресса пронюхает, что НУМА занялась поисками сокровищ, комитет Конгресса разорвет меня на части.

— А если мы все-таки найдем сокровища, что тогда? — спросил Питт.

— Тогда мы станем бескорыстными героями.

— Бескорыстными героями? — не понял Йегер.

— Адмирал имеет в виду, что мы не получим ни цента, — невозмутимо пояснил Питт.

Сэндекер усмехнулся и кивнул.

— Можете рвать на себе, волосы, джентльмены, но даже если мы и преуспеем в наших поисках, скорее всего, все до последней унции будет возвращено правительству Перу.

Питт и Джордино обменялись понимающими взглядами, но именно итальянец высказал свои мысли вслух.

— Это будет хорошим уроком для всех нас.

— Каким еще уроком? — спросил Сэндекер подозрительно.

— Может быть, лучше оставить сокровище там, где оно есть, сэр.

30

Гаскилл лежал в постели и думал. Рядом с ним на маленькой тумбочке стояла чашка остывшего кофе и тарелка с недоеденным бутербродом. На одеяле, укрывавшем его крупное тело, в беспорядке валялись листы бумаги с машинописным текстом.

Он протянул руку, взял чашку кофе и сделал несколько глотков, прежде чем приступить к чтению следующей страницы. Рукопись называлась “Вор, который никогда не был пойман”. Это был документальный отчет о поисках Спектера, составленный отставным инспектором Скотланд-Ярда Натаном Пемброком. Судя по всему, инспектор потратил немало времени, роясь в полицейских архивах разных стран, чтобы найти хоть какую-то ниточку, которая привела бы его к неуловимому преступнику.

Пемброк, прослышав об интересе Гаскилла к Спектеру, прислал ему рукопись, отвергнутую к этому времени, по меньшей мере, тридцатью дательствами. Гаскилл не мог оторваться от нее. На него провела впечатление огромная работа, проделанная Пемброком, которому в настоящее время было уже далеко за восемьдесят. Англичанин возглавлял расследование по последнему нашумевшему делу Спектера в Лондоне в 1939 году. Украдены были одна картина Рейнолдса, две — Констебла и три — Тернера. Подобно всем остальным делам Спектера, это преступление не было раскрыто, а исчезнувшие шедевры не найдены. Пемброк задался целью установить личность неуловимого преступника.

В течение почти полувека он занимался расследованием этого дела, но лишь за несколько месяцев до того, как его здоровье окончательно пошатнулось и он был вынужден отправиться в дом престарелых, ему удалось сделать то, что не удавалось до него никому, и поставить точку в своем замечательном отчете.

“Какая жалость, — думал Гаскилл, — что не нашлось умного редактора, который решился бы его опубликовать. Не меньше десятка громких дел могли бы быть доведены до конца, если бы книга Пемброка в свое время увидела свет и была прочитана специалистами”.

Гаскилл дочитал последнюю страницу за час до рассвета. Он лежал на спине и смотрел в потолок, но его мозг продолжал напряженно работать. Разрозненные кусочки мозаики постепенно складывались в стройную картину, которая приобрела законченные очертания, едва первые лучи солнца проникли в его спальню в пригороде Чикаго.

Гаскилл улыбался, как счастливый обладатель выигравшего лотерейного билета, когда протянул руку к телефону. По памяти набрав номер, он подложил несколько подушек под спину и уселся поудобнее в ожидании ответа.

— Фрэнсис Рэгсдейл слушает, — раздался в трубке сонный голос.

— Гаскилл.

— Господи, Дэви! Почему так рано?

— Кто это? — донесся телефонной трубки приглушенный голос жены Рэгсдейла.

— Дэвид Гаскилл.

— Он что, не знает, что сегодня воскресенье?

— Извини, что пришлось разбудить, — поспешил сказать Гаскилл, — но у меня хорошие новости, которые не могут ждать.

— Все в порядке, — проворчал Рэгсдейл, с трудом подавляя зевоту. — выкладывай, что у тебя там.

— Я могу назвать подлинное имя Спектера.

— Кого?

— Нашего знаменитого похитителя проведений искусства.

Сон в мгновение ока слетел с ответственного сотрудника ФБР.

— Спектер? Как тебе это удалось?

— Это не я. Один отставной инспектор Скотланд-Ярда.

— Англичанин додумался до этого?

— Он потратил почти целую жнь на то, чтобы собрать улики. В его отчете имеются, конечно, натяжки, но большинство доказательств убедительны.

— Ну и кто же это?

Гаскилл помедлил, чтобы провести на собеседника большее впечатление.

— Имя величайшего в истории похитителя проведений искусства — Мэнсфилд Золар.

— Повтори, пожалуйста.

— Мэнсфилд Золар. Говорит оно тебе что-нибудь?

— Что-то не припоминаю. Впрочем... Могу я спросить...

— Не стоит. Я и так знаю, о чем ты сейчас думаешь. Не важно, как они себя теперь называют, но он был их отцом.

— Бог мой! Международная компания Золара. Все сходится. Ты был прав тогда за ланчем. Спектер основал династию ублюдков, которые продолжают отцовскую традицию.

— Мы брали их под наблюдение четыре раза, но они всегда выходили сухими воды. Я и предположить не мог об их связи с легендарным Спектером.

— С нами то же самое, — прнался Рэгсдейл. — Мы подозревали, что они стоят едва ли не за каждой седьмой крупной кражей проведений искусства, но доказать ничего не могли.

— Прими мои соболезнования. Нет улик, нет и ордера на арест.

— Просто не верится, что можно проворачивать такие дела и никогда не оставлять следов.

— Они не делают ошибок.

— Вы не пытались внедрить к ним своего агента? — осторожно спросил Рэгсдейл.

— Дважды, но этого ничего не вышло. Если бы я не был уверен в своих людях, поклялся бы, что у нас сидит их осведомитель.

— Нам тоже ни разу не повезло. Да и коллекционеры краденых шедевров осторожные люди и предпочитают держать язык за зубами.

— И все же теперь мы оба знаем, что семейство Золаров отмывает краденые ценности, как торговцы наркотиками — свои грязные деньги.

Рэгсдейл помолчал и предложил:

— Думаю, нам пора прекратить обмен информацией за ланчем и начать работать вместе на постоянной основе.

— А я предложу нашему шефу, как только увижу его, создать объединенную команду.

— Я сделаю то же самое.

— Почему бы нам в таком случае сразу не договориться о встрече в расширенном составе, скажем, утром в четверг.

— О’кей, — сразу же согласился Рэгсдейл.

— Тогда у нас будет достаточно времени, чтобы начать подготовительную работу.

— Кстати, о Спектере. Вам не удалось ничего узнать об исчезнувших работах Диего Риверы? Прошлый раз за ланчем ты говорил о ниточке, которая может привести к предполагаемому похитителю.

— Мы продолжаем работать, — ответил Гаскилл, — что же до самих акварелей, то они, по слухам, уже уплыли в Японию и осели там в частной коллекции.

— Думаешь, органация Золара имела отношение к этому делу?

— Если это и так, у меня нет доказательств. Они используют слишком много подставных и посреднических фирм при заключении сделок. С той поры как Мэнсфилд Золар совершил свою первую кражу, ни одному членов его семьи не было предъявлено официального обвинения. Они никогда не были в зале суда. Они настолько чисты перед законом, что мне становится не по себе.

— Всему свое время, — обнадежил его Рэгсдейл.

— Они не тот тип мошенников, чтобы допускать ошибки, которые мы могли бы использовать, — вздохнул Гаскилл.

— Может быть, да, а может быть, и нет. Но у меня всегда было такое чувство, что в один прекрасный день появится совершенно посторонний человек и взорвет всю их систему к чертовой матери.

— Не мешало бы ему появиться поскорее. А то вся семейка благополучно отбудет куда-нибудь в Бразилию, прежде чем мы успеем набросить петли им на шеи.

— Теперь, когда мы знаем, что папаша был основателем органации и каковы были методы его работы, у нас должны появиться и новые идеи. Потребуется не так много времени, чтобы понять, на что нам следует обратить особое внимание. Кстати, — вспомнил Рэгсдейл, — скажи мне еще одну вещь. Удалось ли связать какого-нибудь эксперта по пиктограммам с доспехами, ускользнувшими у вас прямо -под носа?

Гаскилл поморщился. Он не любил, когда ему напоминали об этом деле.

— Все вестные специалисты налицо, за исключением двух антропологов Гарварда, доктора Генри Мура и его жены. Они исчезли, словно сквозь землю провалились. Никто коллег или соседей не знает, куда они подевались.

Рэгсдейл рассмеялся:

— Было бы неплохо поймать их за руку за компанию с одним членов нашей милой семейки.

— Я занимаюсь этим, но пока без особого успеха.

— Удачи! Я перезвоню чуть позже.

— Лучше в середине дня. У меня встреча в девять часов.

— Тогда позвони сам, когда у тебя появятся какие-нибудь новости.

— О’кей.

Гаскилл повесил трубку, счастливо улыбаясь. У него не было ни малейшего желания идти на службу в это утро. Получить санкцию руководства на ведение совместной работы с ФБР ему было куда проще, чем Рэгсдейлу. Теперь он намеревался немного поспать.

Он уже засыпал, когда вспомнил об одном деле, которое было недавно закрыто за недостатком улик. Сейчас он получил возможность увидеть его в совершенно ином свете. Вот только никак не мог припомнить, от кого он слышал об этом деле.

Но прежде чем он успел что-то вспомнить, сон окончательно сморил его.

31

Педро Винсенте посадил свой прекрасно отреставрированный транспортный самолет на взлетно-посадочную полосу аэропорта Харлинген в штате Техас. Он вырулил на площадку перед ангаром Таможенной службы США и заглушил оба двигателя.

Два представителя таможни уже поджидали его. Один них держал на поводке служебную собаку.

— Мистер Винсенте? — вежливо спросил высокий рыжеволосый человек с круглым веснушчатым липом. — Мистер Педро Винсенте?

— Да, мое имя Педро Винсенте.

— Благодарим вас за то, что вы заранее вестили нас о своем прибытии в Соединенные Штаты.

— Всегда готов сотрудничать с представителями правительства США.

Винсенте был не прочь обменяться дружеским рукопожатием с агентами, но, как он уже усвоил предыдущих поездок в США, официальные лица предпочитали придерживаться рамок протокола. Поэтому он ограничился тем, что вручил рыжему таможеннику бумаги.

Пока рыжеволосый учал документы, его партнер с собакой поднялся на борт самолета в поисках наркотиков.

— Вы вылетели с Никои, Коста-Рика?

— Совершенно верно.

— Пункт назначения Уичито, Канзас?

— Моя бывшая жена и наши дети живут там.

— Цель вашего вита?

Винсенте пожал плечами:

— Я прилетаю в Канзас каждый месяц, чтобы встретиться с детьми. В Коста-Рику я возвращаюсь послезавтра.

— Вы фермер?

— Да, я выращиваю кофе.

— Надеюсь, это все, что вы выращиваете, — усмехнулся агент.

— Этого мне вполне достаточно, чтобы жить в человеческих условиях, — пробурчал Винсенте сердито.

— Ваш паспорт, пожалуйста.

Процедура досмотра никогда не менялась. Хотя ему часто приходилось сталкиваться с одними и теми же чиновниками, он всегда вел себя как турист во время первого посещения США. Агент скрупулезно учил фото в паспорте и сравнил его с оригиналом.

Прямые черные волосы, карие глаза, кожа оливкового цвета, острый нос. Худощавый, невысокий человек сорока пяти лет.

Если бы агент не прослужил столько лет на таможне, он, возможно, не удержался бы от улыбки. Этот уже немолодой и, очевидно, богатый человек одевался как танцор мамбо дешевого ревю.

— Я просил бы вас немного подождать в нашем офисе, мистер Винсенте, пока мы будем досматривать ваш самолет. Насколько я понимаю, вы уже знакомы с этой процедурой.

— Конечно. Я запасся парой испанских журналов. Всегда стараюсь подготовиться к непредвиденным задержкам.

По завершении формальностей лицо таможенника приобрело менее официальное выражение. Он с интересом посмотрел на самолет.

— Всегда приятно, встретить старую добрую машину. Держу пари, она работает так же безукорненно, как выглядит.

— Да, она впервые поднялась в воздух еще до Второй мировой войны. Использовалась на коммерческих авиалиниях. Я нашел ее в Гватемале, где она перевозила грузы для маленькой горнодобывающей компании, и приобрел на месте. Правда, ее реставрация обошлась мне в немалую сумму, но она того стоит.

Винсенте был уже на полпути к офису, когда неожиданно обернулся и крикнул таможеннику:

— Могу я воспользоваться вашим телефоном, чтобы вызвать бензовоз?! У меня недостаточно горючего, чтобы долететь до Уичито.

— Конечно, обратитесь к агенту за столом администратора.

* * *

Час спустя Винсенте был снова в воздухе, пересекая Техас по пути в Уичито. Рядом с ним на кресле второго пилота лежали четыре чемоданчика с шестью миллионами долларов, пронесенные на борт перед самым взлетом одним двух водителей бензовоза.

После тщательного досмотра не было найдено ни наркотиков, ни других контрабандных товаров, и у таможни не могло быть никаких претензий к уважаемому коста-риканскому бнесмену, нажившему состояние торговлей кофе. Педро Винсенте действительно владел второй по размерам плантацией кофейных деревьев на острове. Но это была лишь одна и далеко не главная часть его обширного бнеса. Педро Винсенте, он же Хулио Хуан Карлос, был одним самых удачливых и влиятельных торговцев наркотиками, поставлявших свой товар в США и другие страны западного полушария.

Подобно Золару, Винсенте предпочитал держаться в тени, оставляя непосредственное руководство операциями своим многочисленным помощникам.

Бывшая жена Винсенте вместе с четырьмя детьми действительно жила на большой ферме в окрестностях Уичито. Эта ферма была его прощальным подарком супруге, после того как она попросила о разводе. Вбли фермы была сооружена взлетная полоса, и Винсенте мог прилетать сюда и возвращаться на Коста-Рику в любое время. Официальный повод — встречи с детьми — служил прекрасным прикрытием для встреч с Золаром и приобретения краденых проведений искусства. Расчет был гениально прост. Агенты таможни и службы по борьбе с наркотиками больше интересовались тем, что ввозилось в страну, а не вывозилось нее.

Была уже вторая половина дня, когда Винсенте посадил самолет на узкой взлетно-посадочной полосе, проложенной посредине кукурузного поля. У конца полосы возвышался голубой тент, под которым за небольшим столиком сидел человек в белом льняном костюме. Винсенте приветливо помахал ему рукой, быстро проверил показания приборов и спустился на землю. В руках он нес три чемоданчика.

Человек поднялся -за столика навстречу Винсенте и обнял его.

— Всегда рад увидеться с тобой, Педро.

— Джозеф, старый дружище, ты же знаешь, как много значат для меня эти встречи.

— Поверь, я всегда предпочитал иметь дело с таким благородным человеком, как ты, чем с сотней других клиентов.

— Откармливаешь барашка лестью, прежде чем перерезать ему горло, — улыбнулся Винсенте. Золар непринужденно рассмеялся:

— Нет, нет, не так быстро, прежде выпьем бокал-другой шампанского, чтобы твое мясо стало достаточно сочным.

Винсенте последовал за Золаром под навес и уселся за столик напротив него. Молодая служанка налила им шампанское и подала легкую закуску.

— Ты привез товар? — спросил Винсенте.

— За удачную сделку, которая принесет доход нам обоим, — пронес Золар, поднимая бокал. — Я привез для тебя редчайшие вещи, недавно поступившие Перу, и несколько очень ценных ритуальных предметов юго-западной Мексики. Гарантирую, что они сделают твою коллекцию выше собраний любого музея мира.

— Сгораю от желания увидеть их.

— Мои люди как раз расставляют их в шатре, — успокоил его Золар.

Коллекционеры — почтовых марок, монет или предметов искусства — рано или поздно становятся рабами своего увлечения, готовыми на все, чтобы расширить свои собрания. Педро Винсенте принадлежал к этому славному сообществу и обладал одним лучших в мире собраний предметов древнего искусства Южной и Центральной Америки, хотя мало кто слышал о ее существовании. Больше двадцати лет он приобретал бесценные шедевры древнего искусства у Золара, и сейчас они составляли около семидесяти процентов коллекции. Его нисколько не смущало, что ему приходилось платить в два, пять, в десять раз выше их рыночной стоимости, что большинство них похищены собраний крупных музеев или других вестных коллекционеров. Сотрудничество было взаимовыгодным. Винсенте отмывал грязные деньги от торговли наркотиками, Золар тратил наличные на расширение своей, и без того огромной, империи.

— Почему твои андийские сокровища так дороги? — поинтересовался Винсенте, выпив второй бокал шампанского.

— Они Чачапойаны.

— Мне никогда еще не приходилось видеть проведений искусства Чачапойаны.

— Очень немногие могут похвастаться этим, — усмехнулся Золар. — То, что ты сейчас увидишь, доставлено Города мертвых в высокогорьях Анд.

— Надеюсь, не собираешься продемонстрировать мне несколько горшков или погребальных урн, — заметил Винсенте, чей энтузиазм начал остывать. — Насколько мне вестно, подлинные вещи Чачапойаны не появлялись на рынке.

— Сейчас ты первым увидишь крупнейшее собрание предметов искусства Чачапойаны, когда-либо представленное в одном месте, — пронес Золар и театральным жестом откинул полог шатра.

От нетерпения Винсенте не заметил небольшой стеклянный ларец, скромно стоящий на маленьком столике в углу шатра, и прямо направился к трем большим стендам в центре, расположенным в форме подковы. На двух боковых столах находились ткани и керамика. Центральный стенд мог дать фору любому ювелирному магазину на Пятой авеню. Здесь на черном бархате были разложены делия золота и драгоценных камней. Их редкая красота и искусство древних мастеров потрясли Винсенте. Ничего подобного ему действительно не приходилось видеть.

— Невероятно! — воскликнул он. — На этот раз ты превзошел самого себя.

— Что верно, то верно. Ни одному дилеру до сих пор не приходилось демонстрировать подобные сокровища.

Винсенте внимательно осмотрел один экспонат за другим. Его восхищение и умление возрастали с каждой минутой. Казалось просто невероятным, что подобные сокровища могли находиться в походном шатре посреди кукурузного поля в Канзасе.

— Так вот какое оно, искусство Чачапойаны, — пробормотал он, с трудом переводя дыхание.

— Каждая вещь единственная в своем роде. В их подлинности ты, я полагаю, не сомневаешься.

— Все эти вещи влечены могил?

— Да, гробниц правителей и аристократии.

— Изумительно!

— Видел когда-нибудь нечто подобное?

— Есть что-нибудь еще? — поинтересовался Винсенте, его мозг постепенно освобождался от пережитого наваждения и начинал работать в практическом направлении.

— Ты увидел все, что я получил Чачапойаны.

— Ты ничего не утаил?

— Абсолютно ничего! — пронес Золар с хорошо разыгранным возмущением. — Тебе первому я показал эти сокровища. Я не собираюсь распродавать их по частям. Тебе должно быть вестно, мой друг, что еще пять коллекционеров ожидают своей очереди.

— Я предлагаю тебе четыре миллиона долларов за все, что здесь есть.

— Щедрое предложение, что и говорить. Но ты знаешь, что я никогда не торгуюсь. Существует только одна цена, и она окончательная.

— Сколько?

— Шесть миллионов.

Винсенте сдвинул в сторону несколько предметов, освобождая место на столе. Один за другим он открыл чемоданы. Все они были заполнены пачками банкнот крупного достоинства.

— Я привез только пять миллионов. Но Золара невозможно было обмануть.

— Сожалею, мой друг, но в таком случае я буду вынужден аннулировать нашу сделку.

— Но я твой лучший клиент, — напомнил Винсенте.

— Не стану отрицать, — согласился Золар. — Мы с тобой как родные братья. Только я знаю о твоих секретных операциях, а ты единственный человек, кроме членов моей семьи, кто знает о моих. Зачем повторять это раз за разом? Ты же знаешь, что этот торг бесполезен.

Неожиданно Винсенте рассмеялся и в типично латиноамериканской манере пожал плечами.

— Ты прав. У меня и так денег больше, чем я могу потратить. Обладание этими сокровищами сделает меня счастливым человеком. Прости мне скверную привычку торговаться. Она у меня в крови.

— Остальные деньги, конечно, еще в самолете.

Не говоря ни слова, Винсенте вышел шатра и спустя несколько минут вернулся с четвертым чемоданчиком. Он положил его рядом с другими и открыл.

— Всего шесть миллионов пятьсот тысяч долларов. Ты говорил, что у тебя имеются еще редкие ритуальные предметы Мексики. Надеюсь, их стоимость войдет в общую сумму.

— За пятьсот тысяч долларов они твои, — ответил Золар. — Ты найдешь их в дальнем углу шатра.

Винсенте подошел к стоящему в отдалении столику и откинул крышку ларца. Он увидел несколько грубых фигурок необычной формы, сделанных корней дерева. Они мало походили на обычных ритуальных идолов, каких в его коллекции было уже достаточно. Хотя казалось, что они сделаны и раскрашены маленьким ребенком, чутьем опытного коллекционера он сразу понял их огромную ценность.

— Хопи? — спросил он.

— Нет, монтоло. Очень древние. Имеют огромное значение в их религиозных церемониях.

Винсенте наклонился, чтобы взять одну фигурок. В ту же секунду его сердце на мгновение остановилось, и он почувствовал, как тяжелая ледяная пелена опустилась на него. Его пальцы не ощутили соприкосновения с затвердевшей древесиной давно умершего дерева. Идол показался ему теплым и живым, как рука молодой девушки. Винсенте готов был поклясться, что услышал слабый, но отчетливый стон.

— Ты слышал его? — прошептал он, поспешно отдернув руку, словно фигурка обожгла его пальцы.

Золар удивленно уставился на него.

— Я не слышал ровным счетом ничего, — сказал он, пожимая плечами.

Винсенте выглядел как человек, только что увидевший страшный ночной кошмар.

— Пожалуйста, мой друг, давай поскорее покончим с нашей сделкой и прошу: немедленно уезжай. Я не хочу, чтобы эти идолы оставались на моей земле.

— Ты что, не собираешься покупать их? — спросил Золар удивленно.

— Нет и еще раз нет. Старые духи еще живут в этих идолах. Я ощущаю их присутствие.

— Суеверный вздор!

Винсенте схватил Золара за плечи и посмотрел на него умоляющим взглядом.

— Уничтожь их, — тихо пронес он. — Уничтожь их немедленно, или они уничтожат тебя.

32

Двести главных экспонатов выставки старых автомобилей, размещенные на зеленой лужайке Восточного парка у Потомака, сверкали под лучами ласкового солнца бабьего лета, как блестки на костюмах актеров в свете театральных юпитеров.

Выставка, задуманная ее органаторами для сбора средств в пользу реабилитационных центров детей с нарушенной психикой, неожиданно имела шумный успех, и только за воскресные дни ее посетили свыше пятидесяти тысяч любителей старины. Здесь царила атмосфера ностальгии. Стариков сюда влекли воспоминания о давно ушедшей молодости, молодежь — либо простое любопытство, либо честолюбивое желание стать со временем обладателем одного выставленных раритетов.

В отличие от консервативно одетых владельцев большинства машин, Питт сидел на брезентовом раскладном стуле, облаченный в яркую гавайскую рубашку, белые шорты и легкие сандалии. Позади него стоял “пирс арроу”, модель 1936 года — главная жемчужина его коллекции.

Большую часть времени, свободного от бесед с любопытными туристами, он проводил за учением путеводителя по морю Кортеса. Изредка он делал пометки в лежащем рядом с ним на траве блокноте, скорее чувства ответственности, чем убеждения, что он напал на верный след.

Лорен и Джордино, нагруженные корзинкой с бутербродами и закусками, контейнером со льдом, в котором лежали бутылки шампанского, с трудом пробрались к нему сквозь густую толпу.

Питт поднялся им навстречу и указал в сторону древнего трейлера, стоявшего поблости.

— Нет смысла завтракать под солнцем на глазах туристов, уединимся лучше под кровлей этого ветерана, — предложил он.

Войдя внутрь, Лорен начала раскладывать принесенные с собой закуски на кухонном столике.

— Откуда шампанское? — поинтересовалась она.

— Из Нью-Мексико, — ответил Питт. — Отличное вино. Мы с Алом набрели на винный завод, когда плыли на каноэ вн по Рио-Гранде.

— О’кей, налей мне бокал на пробу.

Джордино кивнул в сторону путеводителя:

— Нашел что-нибудь подходящее, Дирк?

— Здесь около сотни островов. Я сократил их число до шести, четыре них весьма проблематичны. Все остальные не подходят по своему геологическому строению.

— Все они в северной части залива?

— Я даже не рассматривал те, что южнее двадцать восьмой параллели.

— Могу я посмотреть, где вы собираетесь искать сокровище? — спросила Лорен.

Питт открыл стенной шкафчик и влек него длинный рулон бумаги.

— Я обвел кружочками острова, более или менее подходящие под описание кипу.

Лорен и Джордино отставили в сторону бокалы и склонились над картой. Питт вручил Лорен увеличительное стекло.

Закончив учение островов, отмеченных на карте, Лорен подняла глаза на Питта.

— Насколько я понимаю, вы собираетесь провести вуальную разведку с воздуха?

— Естественный следующий шаг в наших поисках.

— С самолета?

— Нет, с вертолета.

— Мне кажется, что для разведки с вертолета вы наметили слишком большую территорию. Где собираетесь базироваться?

— На старом пароме.

— На пароме? — удивилась Лорен.

— Точнее, на пароме, первоначально предназначенном для транспортировки автомобилей. До 1957 года он плавал по заливу Сан-Франциско, затем был продан в Мексику и до 1962 года перевозил местных жителей Гуаймаса на Санта-Розалии, а потом был поставлен на прикол. Руди Ганн арендовал его почти что даром.

— Надо благодарить за это адмирала, — фыркнул Джордино, — старик оказался прижимист.

— Такая древность, — покачала головой Лорен. — Да ему место на свалке или в музее.

— По словам Руди, он еще в рабочем состоянии и даже иногда используется на местных линиях, — сообщил Питт, — и самое главное — его верхняя палуба достаточно велика и может быть использована как вертолетная площадка.

— Когда дневные полеты будут заканчиваться, — объяснил Джордино, — паром будет перебазироваться к новой группе островов. Это сбережет нам немало часов летного времени.

— Звучит многообещающе, — согласилась Лорен. — И что дальше, когда вы найдете остров, подходящий для поисков сокровищ?

— Решим, когда учим местные геологические условия, а потом перейдем к раскопкам.

— Обслуживайте себя сами, мальчики, — предложила Лорен, — все перед вами.

Джордино не стал ждать второго приглашения и немедленно принялся сооружать себе бутерброд исполинских размеров.

— Похоже, у вас все просчитано, — задумчиво продолжала Лорен, — а с разрешением мексиканских властей? Как-никак это их территория.

— Адмирал думает, что с этим можно и подождать, — сообщил Питт, положив себе на тарелку кусок копченой рыбы, — в противном случае, по его мнению, мы привлечем лишнее внимание к своим работам. Прослышав про сокровища, тысячи любителей приключений отправятся на поиски. Мексиканские власти попросят нас убраться с их территории в надежде самим ухватить лакомый кусок. Но главное, Конгресс устроит старику чудовищный разнос за то, что НУМА тратит деньги налогоплательщиков на поиски сокровищ на территории другого государства.

— Мы не можем позволить себе лишних неприятностей, пока не попробуем добиться успеха, — добавил Джордино с необычной для него серьезностью.

Лорен положила ложку салата помидоров и задала следующий вопрос:

— Почему бы вам тогда не иметь на борту кого-то, кто оградит вас от лишнего любопытства местных властей?

— Ты имеешь в виду эксперта по связям с общественностью? — осведомился Питт.

— Нет, черт побери, я имею в виду члена Конгресса Соединенных Штатов.

— Тебя? — удивился Питт, пытаясь заглянуть в ее фиалковые глаза.

— Почему бы и нет? Спикер палаты сообщил о перерыве в заседаниях на всю следующую неделю. С мелочами справятся мои помощники. Я с удовольствием сбегу Вашингтона на несколько дней, а заодно и увижу Мексику.

— На мой взгляд, — вступил в разговор Джордино, незаметно подмигнув Лорен, — это весьма здравая идея. Дирк всегда выглядит умнее, когда ты находишься рядом.

Питт нежно обнял подругу за плечи:

— А что, если возникнут осложнения? Подумай о своей политической карьере.

— Ты хочешь спросить, что случится, если биратели выбросят меня на улицу? Тогда у меня не останется другого выбора, как выйти за тебя замуж.

— Это будет, пожалуй, похуже, чем выслушивать речи президента, — заметил Джордино, — но сама по себе идея неплохая.

— Мне трудно представить нас выходящими кафедрального собора в Вашингтоне, а затем занимающимися домашним хозяйством где-нибудь в Джорджтауне, — прнался Питт.

В душе Лорен надеялась на иную реакцию, но она прекрасно понимала, что Питт был незаурядным человеком. Она припомнила их первую встречу десять лет назад на приеме, который устраивал сейчас уже забытый секретарь по вопросам окружающей среды. Питт не был красив, как звезда Голливуда, но в нем был особый мужской магнетм, пробудивший в ней чувства, которых она никогда не испытывала с другими мужчинами. Как конгрессмен, она знала многих богатых и могущественных мужчин, некоторые них были весьма привлекательными. Питт всегда оставался только искателем приключений, одинаково безразличным к власти и славе. У них не было никаких обязательств друг перед другом. Он встречался с другими женщинами, она знала других мужчин, но старая связь оказалась куда более крепкой, чем представлялось с первого взгляда. Мысли о совместной жни не посещали никого них. У каждого была своя работа. Но как женщина Лорен прекрасно понимала, что, если она хочет иметь детей, ей пора задуматься об этом.

— Не уверена, что это должно происходить только таким образом, — заметила она, чтобы сказать хоть что-нибудь.

Питт понял ее чувства и улыбнулся ей.

— Конечно нет, мы внесем ряд существенных усовершенствований.

Она бросила на него странный взгляд:

— Следует ли мне принимать твои слова как предложение руки и сердца?

Зеленые глаза Питта показались ей особенно глубокими, когда он спокойно пронес:

— Допустим, что я просто высказал только предположение о том, что может проойти.

33

— Сможешь подлететь поближе к тому высокому пику? — спросил Сарасон брата Чарлза, сидевшего за штурвалом небольшого гидросамолета. Меньшая вершина кажется слишком острой, это нам не подходит.

— Ты видишь что-нибудь?

Сарасон, наблюдавший в бинокль за ландшафтом, простирающимся вну, неуверенно пожал плечами:

— Пока не уверен. Шансы невелики, скажу, когда увижу вершину с более блкого расстояния.

Оксли развернул самолет в нужном направлении, и остров предстал перед ними как на ладони.

Это был скалистый островок южнее популярного курорта Лорето площадью около пяти квадратных километров, с обрывистыми берегами и узкой полоской пляжа. Двуглавая вершина скалы возвышалась более чем на четыреста метров на уровнем моря Кортеса.

Оксли тоже посмотрел вн.

— На мой взгляд, ничего примечательного, — заметил он. — Два небольших пляжа. Годятся разве что для вытаскивания на берег рыбацких лодок. Склоны, рытые пещерами. Что думаешь, братец?

Сарасон обернулся и бросил взгляд на человека, сидевшего позади него в кресле пассажира.

— Только то, что глубокоуважаемый профессор Мур продолжает играть с нами втемную.

Антрополог пренебрежительно отмахнулся от него:

— Я поставлю вас в вестность, когда увижу то, что надо.

— Рекомендую выбросить ублюдка в люк и посмотреть, умеет ли он летать, — предложил Сарасон.

— Останетесь ни с чем, — высокомерно пронес Мур.

— Я устал слушать, как вы без конца повторяете одно и то же.

— Меня интересует, что мне делать дальше? — рявкнул Оксли. — В конце концов, я хочу знать, тот это остров или нет.

Мур вырвал бинокль рук Сарасона и бросил беглый взгляд вн. Через несколько секунд он вернул бинокль и, откинувшись на спинку кресла, потянулся к шейкеру с охлажденным мартини.

— Летите дальше, — приказал он.

Сарасон сжал кулаки, сдерживая желание схватить профессора за горло. Немного успокоившись, он потянулся к путеводителю, такому же, как и тот, что учал Питт.

— Дальше остров Кармен, — прочитал он. — Площадь сто пятьдесят квадратных километров, длина около тридцати. Имеет несколько олированных вершин высотой до трехсот метров.

— Не подходит, — оборвал его Мур, — слишком велик.

— Благодарю за быстрый ответ, — проворчал Сара-сон. — Остров Чольа, маленький, практически плоский. На нем маяк и несколько рыбацких хижин.

— Пропускаем и этот.

— О’кей. Теперь Сан-Илдефонсо.

— Площадь?

— Два с половиной квадратных километра. Пляжей нет.

— Пляжи должны быть, — сказал Мур, делая еще один глоток шейкера. — Иначе инки не смогли бы причалить к острову и разгрузить плоты.

— К северу от Сан-Илдефонсо лежит Байя Койоте, — раздраженно продолжал Сарасон. — Шесть островов, каждый размером чуть больше обычной скалы.

— Остров Гуапа и остров Барго кажутся мне подходящими, — заметил Сарасон. — Острова круто поднимаются воды, и на обоих имеются небольшие горы.

Мур резко повернулся в кресле и посмотрел вн.

— На мой взгляд, оба бесперспективны, — начал было он, но тут же остановился на середине фразы и выхватил бинокль рук Сарасона. — Снижайтесь!

— К какому? — раздраженно переспросил Сарасон. — Их здесь шесть штук.

— К тому, что напоминает плавающую утку с головой, повернутой назад.

— Остров Барго соответствует вашему описанию. Обрывистые берега с трех сторон, невысокая гора, маленький пляж.

— Это он! — крикнул возбужденно Мур. — Это должен быть он.

— Почему вы так уверены? — спросил недоверчиво Оксли.

— Не ваше дело, — оборвал его Мур, — выполняйте приказание.

Сарасон снова завладел биноклем и внимательно осмотрел островок.

— На вершине горы имеется нечто, напоминающее скульптуру камня, — сообщил он.

— Не обращайте на нее внимания, — пробормотал Мур, вытирая капельки пота со лба. — Сама по себе она ничего не значит.

Сарасон был далеко не дурак и не мог не заметить волнения профессора.

Он подумал, что эта скульптура, может быть, высечена инками и служит указателем дороги к сокровищам.

Мур снова откинулся на спинку кресла и не пронес больше ни слова.

— Я посажу гидроплан на воду и причалю к берегу в этом маленьком заливе, — предложил Оксли, указывая вн. — На мой взгляд, во всяком случае с воздуха, нам не трудно будет подняться на вершину.

Сарасон согласно кивнул:

— Поступай, как считаешь нужным.

Оксли сделал два круга над морем, чтобы убедиться в том, что поблости нет подводных камней, способных повредить днище гидроплана, и уверенно повел самолет на посадку. Он аккуратно посадил машину на голубую воду и сбросил обороты двигателя. Две минуты спустя поплавки гидроплана мягко коснулись песка и машина причалила к берегу.

Двое рыбаков вышли убогой хижины и направились к ним. Сарасон открыл дверь кабины и первым ступил на белый песок пляжа, за ним спустился Мур и наконец Оксли, который прикрыл за собой дверь и запер ее на ключ. Чтобы еще больше обезопасить машину от возможного посягательства со стороны местных жителей, Сарасон попросил рыбаков присмотреть за гидропланом, щедро оплатив их услуги. После чего все трое начали подниматься по узкой тропинке, ведущей к вершине горы.

Вначале подъем не вызвал никаких затруднений, но чем ближе они подходили к вершине, тем круче становился склон. Стервятники медленно проплывали над их головами, наблюдая за действиями людей, осмелившихся вторгнуться в их владения.

Антрополог шел в нескольких шагах позади братьев, тяжело дыша и пошатываясь от усталости. Наконец, обогнув последнюю скалу, братья оказались на вершине горы, и их взорам открылись голубые воды залива.

В нескольких шагах от вершины Мур остановился, не в силах двигаться дальше. Он был на грани обморока и, возможно, упал бы, если бы Оксли, поспешивший ему на помощь, не схватил его за руку.

— Разве вам невестно, что прогулки по горам и алкоголь несовместимы? — раздраженно спросил он.

Мур игнорировал его вопрос. Оттолкнув Оксли в сторону, он сделал несколько шагов в направлении одинокой скалы, напоминающей грубую скульптуру какого-то животного. Качаясь стороны в сторону, он обошел его, ощупывая дрожащими руками шероховатую поверхность камня.

— Собака, — разочарованно прошептал он, — всего-навсего какая-то собака.

— Ошибаетесь, — насмешливо поправил его Сарасон. — Это койот. Как и можно было ожидать, если принять во внимание название залива. Суеверные рыбаки высекли его ображение здесь, чтобы защитить себя и свои лодки от злых духов перед выходом на промысел.

— Почему все-таки древние каменные скульптуры так интересуют вас? — поинтересовался Оксли.

— Я антрополог, — с достоинством пронес Мур, — и для меня подобные ображения один самых надежных источников информации.

Сарасон внимательно наблюдал за Муром последние несколько минут. На его губах играла странная улыбка. Он больше не сомневался, что захмелевший профессор наконец-то выдал свою тайну.

“Мне ничего не стоит убить его прямо сейчас, — подумал он холодно. — Столкнуть с вершины, и дело с концом. Кто станет разыскивать его? Прилив унесет тело, и оно станет добычей акул. Мексиканские власти палец о палец не ударят”.

— Вы, конечно, понимаете, Генри, что отныне мы не нуждаемся в ваших услугах, — пронес он бесстрастным тоном.

Сарасон впервые обратился к антропологу по имени, и эта неожиданная фамильярность таила в себе неприкрытую угрозу.

Мур покачал головой и заговорил с ледяной уверенностью, показавшейся братьям вызывающей при сложившихся обстоятельствах.

— Без меня вам никогда не добиться успеха.

— Очередной блеф, — фыркнул Сарасон. — Теперь мы и без вас прекрасно знаем, что вы ищете остров, на котором имеется какая-то древняя скульптура. Чем еще вы можете быть нам полезны?

Опьянение Мура неожиданно куда-то исчезло, и он оказался не менее трезвым, чем сами братья.

— Скульптура камня — только один нескольких ключей, которые должны привести нас к сокровищу. Остальные вам все еще невестны.

Сарасон недобро усмехнулся:

— Бесполезно лгать мне, Генри. Вам не удастся одурачить нас. Может быть, вы собираетесь вернуться сюда позднее и в одиночку попытать счастья? Или этот план не приходил вам в голову?

Во взгляде, которым Мур одарил братьев, не было и прнаков страха — одно только холодное презрение.

— Можете срыть этот островок до основания и убедиться в том, что здесь ничего нет. Что же вы будете делать дальше?

— Он, может быть, прав, — заметил Оксли спокойно. — И даже если он лжет, нам уже вестен этот остров. Мы ничего не проиграем, сохранив ему жнь.

Сарасон усмехнулся. Он понимал, что для антрополога сейчас главное выиграть время. Возможно, он специально затягивал поиски, чтобы затем ускользнуть с частью сокровищ. Но сбежать, имея при себе несколько тонн золота, было нереально.

— Не будем торопиться, — решил он. — Главное сейчас терпение и терпимость.

Чтобы разрядить атмосферу, он дружелюбно хлопнул антрополога по плечу:

— Простите меня за лишнюю резкость, профессор. На сегодня довольно. Возвращаемся к гидроплану. Холодная ванна и хороший ужин вознаградят нас после трудного дня.

— Аминь, — заключил Оксли. — Завтра продолжим поиски.

— Я всегда надеялся, что рано или поздно вы сумеете понять меня, — заметил Мур более миролюбивым тоном. — Можете не сомневаться, я приведу вас к сокровищам. Главное — верить в успех, ребята, остальное придет само собой.

Когда они добрались до самолета, Сарасон первым вошел в кабину. Он подобрал валяющийся на кресле шейкер и попробовал несколько капель остававшейся там жидкости.

— Так я и думал, — прошептал он. — Чистая вода. Профессор оказался хитрее, чем я ожидал.

Сарасон мысленно выругал себя. Надо было догадаться раньше. Этот человек может быть опасен. С какой стати было ему разыгрывать роль пьяного дурака, если только он не преследует какие-то свои, пока непонятные, но далеко идущие цели. Профессор на самом деле оказался совсем не таким безобидным ягненком, каким показался ему поначалу. Известный и уважаемый ученый мог на деле оказаться совсем иным человеком.

Сам профессиональный убийца, Сарасон за версту чувствовал себе подобных.

* * *

Микки Мур вышла бассейна и с наслаждением вытянулась в шезлонге. На ней было красное бикини, едва прикрывавшее ее стройную фигуру. Солнце приятно согревало тело, и она решила обойтись без полотенца. Она бросила взгляд в сторону дома, чтобы убедиться, что слуга уже принес и поставил на стол поднос с коктейлями.

Микки принципиально не замечала вооруженных охранников, день и ночь дежуривших в поместье, и вела себя совсем не так, как можно было ожидать от заложницы.

Бассейн находился во внутреннем дворике, и тропические растения окружали его со всех сторон. Все основные комнаты находились на внешней стороне здания, откуда открывался потрясающий вид на море и лежащий на берегу город. Как ни странно, она чувствовала себя вполне счастливой.

Микки взяла часы с маленького столика. Пять часов. Братья и ее муж должны скоро вернуться. Она с наслаждением подумала о предстоящем обеде, который, как и обычно, будет состоять блюд традиционной мексиканской кухни.

Прежде чем подняться в свою комнату, она взяла с подноса бокал с коктейлем и с наслаждением выпила его до последней капли. Когда она уже подходила к спальне, ей показалось, что со стороны города к дому подъехала машина и остановилась перед единственными воротами, открывающими доступ на территорию поместья.

Когда она проснулась и открыла глаза, то, к своему удивлению, обнаружила незнакомого мужчину, стоявшего рядом. Его тень падала ей на лицо.

Его черные глаза, обращенные на нее, казались абсолютно безжненными. Лицо ничего не выражало. Незнакомец выглядел нуренным, словно после продолжительной болезни.

Микки вздрогнула, холодный ветерок внезапно пробежал по ее телу. Ей показалось странным, что невестный не обратил никакого внимания на ее обнаженное тело, а смотрел прямо в глаза. Его взгляд пронзал ее насквозь.

— Кто вы такой? — спросила она. — Вы работаете на мистера Золара?

Он ответил не сразу. Но, когда заговорил, его голос показался ей таким же безжненным, как и глаза.

— Мое имя Тупак Амару, — пронес он и, не добавив больше ни слова, вышел комнаты.

34

Адмирал Сэндекер встал -за стола и обменялся сердечным рукопожатием с Гаскиллом и Рэгсдейлом.

— Садитесь, джентльмены, и чувствуйте себя как дома, — предложил он.

Гаскилл с высоты своего роста посмотрел на маленького человека, едва достававшего ему до плеча.

— Благодарим вас, сэр, что вы нашли время встретиться с нами, — пронес он.

— НУМА и в прошлом успешно сотрудничала с ФБР и Таможенной службой. Наши отношения всегда отличались завидным взаимопониманием.

— Надеюсь, мы не нарушили ваши планы, когда попросили о встрече.

— Скажем так, я был заинтригован. Желаете кофе, джентльмены?

— Мне черный кофе, пожалуйста, — сказал Гаскилл.

— С любым искусственным заменителем сахара, если можно, — добавил Рэгсдейл.

Сэндекер отдал соответствующие распоряжения секретарю и вновь повернулся к гостям.

— Что я могу сделать для вас, джентльмены? Рэгсдейл перешел прямо к делу.

— Мы надеемся, что НУМА поможет нам урегулировать некую проблему, связанную с крадеными древними сокровищами.

— Несколько не по нашей линии, — развел руками адмирал. — Обычно мы имеем дело с океанографией и разведкой подводных месторождений полезных ископаемых.

Гаскилл согласно кивнул:

— Мы понимаем вашу позицию, но, как нам стало вестно, один сотрудников вашей органации нелегально ввез в страну ценный предмет, на владение которым претендуют правительства нескольких стран.

— Этот человек я, — заявил адмирал, не моргнув глазом.

Рэгсдейл и Гаскилл обменялись взглядами и замерли в креслах. Дело приняло совсем не тот оборот, на который они рассчитывали.

— Вам вестно, адмирал, что Соединенные Штаты запретили ввоз в страну похищенных художественных ценностей на основании конвенции ООН о защите прав владельцев проведении искусства?

— Мне вестно об этом, джентльмены.

— Возможно, вам также вестно, что правительство Эквадора заявило официальный протест Госдепартаменту США по этому поводу.

— К вашему сведению, джентльмены, именно я давал заключение относительно этого протеста.

Гаскилл вздохнул и почувствовал себя более уверенно.

— Я всегда подозревал, что за всем этим скрывается нечто большее, чем обычная контрабанда.

— Мы были бы благодарны вам, адмирал, если бы вы более подробно посвятили нас в суть вопроса, — заметил Рэгсдейл.

Сэндекер сделал паузу, так как в этот момент его секретарь Джулия Вольф внесла в кабинет поднос с чашками кофе и поставила его на край стола.

— Извините меня, сэр, но Руди Ганн только что звонил Сан-Филипе и сообщил, что он и Ал Джордино уже премлились и начали подготовку к выполнению задания.

— Что слышно от Дирка?

— В настоящий момент он на машине пересекает Техас и, вероятно, присоединится к ним в течение ближайших двух дней.

Едва дверь за секретарем закрылась, Сэндекер вновь повернулся к представителям федеральных служб.

— Извините за нарушение протокола, джентльмены. На чем мы остановились?

— Вы собирались рассказать нам, каким образом похищенное проведение искусства оказалось в США, — напомнил Рэгсдейл, лицо которого вновь приняло озабоченное выражение.

Адмирал открыл коробку с сигарами и предложил их гостям.

Оба отказались.

Сэндекер откинулся на спинку кресла, раскурил сигару и, выпустив облако голубого дыма, рассказал им историю кипу Дрейка, начиная с войны между Уаскаром и Атауальпой и кончая результатами работы Хайрема Йегера по его дешифровке.

— Но послушайте, адмирал, — задал очередной вопрос Рэгсдейл, — полагаю, ваша органация не собирается принимать участие в поисках пропавших сокровищ?

— Как раз собирается, — усмехнулся адмирал.

— Будьте так добры, сэр, объясните нам суть протеста правительства Эквадора, — попросил Гаскилл.

— Как вам угодно. В Эквадоре давно назрел серьезный конфликт между правительством и армией крестьянских повстанцев, обосновавшихся в горах. Правительство страны опасается, что официальное разрешение перевезти кипу в США и расшифровать его может быть расценено как распродажа национального сокровища иностранцам. Объявив, что мы украли его, они сняли с себя всякую ответственность. Затем, после соответствующих переговоров, они согласились передать кипу нашему агентству сроком на один год. Когда реликвия будет возвращена с соблюдением всех должных церемоний, президент и его команда окажутся национальными героями.

— Но почему именно НУМА, — настаивал Рэгсдейл, — почему не Смитсоновский институт или географическое общество?

— Потому что мы не претендуем на сокровище или даже на его часть. У нас есть необходимый опыт, и, наконец, мы лучше других можем сохранить секретность проводимых исследований.

— Вы хотите сказать, что проводите ваши работы исключительно альтруистических соображений?

— А что еще нам остается делать? Если сокровище будет найдено в море Кортеса, где, как мы полагаем, оно и находится, то по меньшей мере между двумя странами, Мексикой и Перу, начнется спор о том, кому принадлежит все это богатство.

— И наш Государственный департамент наберет очки, выступая в роли посредника, — закончил за адмирала Рэгсдейл.

— Это ваши слова, сэр, не мои.

— Но почему вы все-таки не поставили в вестность ФБР и таможню.

— Я информировал Президента, — ответил Сэндекер. — Если его администрация сочла лишним сообщить об этом вашим службам, обращайтесь непосредственно в Белый дом.

Рэгсдейл допил кофе и поставил чашку на поднос.

— Считайте, что мы покончили с этой проблемой, адмирал. И поверьте мне, если я скажу, что мы все испытываем чувство облегчения оттого, что дело закончилось именно таким образом. К несчастью или, наоборот, к счастью — это уже зависит от точки зрения, вы тем самым открыли дверь другой дилемме.

— Совпадение и в самом деле поразительное, — согласился Гаскилл.

— О каком совпадении идет речь? — спросил Сэндекер.

— Я имею в виду, что после почти пятисот лет полной безызвестности два ключа первостепенной важности к тайне сокровищ Уаскара неожиданно объявляются двух разных источников с промежутком всего в пять дней.

Сэндекер недоуменно развел руками:

— Боюсь, не совсем понимаю то, о чем вы говорите, джентльмены.

Гаскилл, в свою очередь, информировал адмирала о судьбе Золотых доспехов Тиапольо. Он закончил рассказ коротким резюме о деле против Международной компании Золара.

— Вы хотите сказать, что в это самое время другая команда занята поисками сокровищ Уаскара? — недоверчиво переспросил Сэндекер.

Рэгсдейл кивнул:

— Международный синдикат, специалирующийся на кражах, контрабанде и подделках проведении искусства с годовым доходом в миллионы долларов.

— Не имел об этом ни малейшего представления.

— К сожалению, наше правительство и средства массовой информации не просветили сограждан об этого рода преступной деятельности, уступающей по своему размаху только торговле наркотиками.

— Ценность похищенных экспонатов только за одну кражу музея Гарднера в Бостоне в апреле 1990 года составила двести миллионов долларов, — уточнил Гаскилл.

— Если учесть, что подобные преступные сообщества действуют практически в каждой стране, — продолжал Рэгсдейл, — стоит ли удивляться, что речь идет о целой индустрии с годовым оборотом почти в миллиард долларов.

— Список предметов искусства и антиквариата, украденных за последнюю сотню лет, не уступает количеству абонентов в телефонном справочнике Нью-Йорка, — подтвердил Гаскилл.

— Кто же покупает все эти похищенные шедевры? — спросил Сэндекер.

— Спрос значительно превышает предложение, — объяснил Гаскилл. — Разумеется, богатые коллекционеры косвенно ответственны за эти преступления, поскольку именно повышенный спрос на проведения искусства и способствует процветанию черного рынка. В этот список входят главы государств, правительственные чиновники высокого ранга, звезды мирового кино, воротилы бнеса и даже кураторы крупнейших музеев, готовые на многое закрыть глаза, когда речь идет о пополнении их коллекции. Если у них есть деньги, они покупают все.

Особое место в этом списке занимают торговцы наркотиками, для которых скупка краденых предметов искусства — один наиболее надежных способов отмывания грязных денег.

— Меня ничуть не удивляет, что незарегистрированные предметы искусства способны затеряться в этом потоке, — согласился Сэндекер. — Но как прикажете понимать бесследное исчезновение всемирно вестных проведении живописи и скульптуры?

Рэгсдейл безнадежно развел руками.

— Иногда нам везет и мы получаем сведения, которые приводят нас к похищенной собственности. Время от времени честные торговцы проведениями искусства или кураторы музеев сообщают нам, что они узнали ту или иную вещь, появившуюся на черном рынке, но, как правило, большинство них так и не удается найти.

— Скромное число антиков, попадающих в руки грабителей могил, продаются прежде, чем археологи получают возможность учить их, — заметил Гаскилл. — Например, во время воины против Ирака в начале девяностых годов тысячи предметов, включая еще не расшифрованные глиняные таблички, ювелирные делия, ткани, стекло, керамику, золотые и серебряные монеты, цилиндрические печати, были украдены музеев Кувейта и Ирака отрядами оппозиции, шиитами и курдскими повстанцами. Большинство них уже прошло через руки дилеров и аукционистов прежде, чем они были заявлены как украденные или исчезнувшие ценности.

— Мне кажется маловероятным, что какой-нибудь коллекционер согласится заплатить огромные деньги за краденую вещь, — возразил Сэндекер. — Он, конечно, не может выставить ее, не рискуя оказаться разоблаченным и арестованным. Зачем она ему?

— Назовем это психологическим вращением, — отвечал Рэгсдейл. — Гаскилл и я приведем вам сколько угодно примеров, когда некоторые коллекционеры хранили свои сокровища в секретных помещениях, где они могли сидеть и созерцать их каждый день или раз в десять лет. Их не интересует, попадут ли они когда-нибудь на выставку или нет. Им доставляет удовольствие сам факт, что они обладают тем, чего нет больше ни у кого.

Гаскилл согласно кивнул головой.

— Страсть к коллекционированию порой толкает людей на совершенно невероятные поступки. Кажется, что может быть хуже осквернения и ограбления могил индейцев, когда выкапываются и продаются черепа и мумии женщин и детей, но вестны случаи когда коллекционеры реликвий Гражданской воины раскапывали могилы на национальных мемориальных кладбищах чтобы заполучить пряжки от ремней северян и конфедератов.

— Чистейшей воды безумие, — согласился адмирал.

— Истории ограбления могил с подобными целями бесчисленны, — продолжал Рэгсдейл. — Кости умерших людей всех эпох, начиная с неандертальцев разбиваются и выбрасываются. Святость и неприкосновенность могил не имеет никакого значения для грабителей, когда речь идет о прибыли. Все это ведет к растущей торговле подделками. Даже многие собрания вестных музеев порой содержат заведомые фальсификаты.

— Не исключение даже всемирно вестные проведения искусства, — продолжил пояснять Гаскилл. — Рэгсдейлу и мне приходилось иметь дело со случаями, когда вестные шедевры похищались, копировались талантливыми художниками, а затем их копии возвращались владельцам вместо подлинников за вознаграждение или страховку.

— А каким образом реалуются краденые ценности? — спросил Сэндекер.

— Грабители могил и похитители проведений искусства продают их через сложно органованную сеть дилеров, предпочитая сами оставаться в тени.

— Разве на них нельзя выйти через посредников?

— Очень сложно. И поставщики и дистрибьюторы тоже совершают свои операции за закрытыми дверьми, секретно, поэтому выйти на настоящих хозяев преступного бнеса очень сложно, намного сложнее, чем проследить цепочку наркомафии от рядового наркомана до наркобарона. Мы имеем дело с высокообразованными людьми, имеющими прекрасные связи в большом бнесе и правительственных кругах. Это весьма практичные, проницательные и ловкие люди. За исключением редких случаев, они не связаны с клиентами напрямую. А стоит подобраться к ним достаточно блко, как они тут же мобилуют на свою защиту дорогих адвокатов.

— Неужели вам никогда не удается добиться успеха? — удивился Сэндекер.

— Иногда удается арестовать нескольких мелких дельцов, действующих на свой страх и риск, — возразил Рэгсдейл. — Обе наши органации обнаружили немалое число похищенных ценностей. Но это, по сути дела, лишь маленькие ручейки. Без солидных улик мы не можем перекрыть главные потоки перемещения краденого.

— Да, работа у вас, ребята, не дай бог никому, — сочувственно заметил Сэндекер.

— Мы первыми готовы согласиться с этим, — усмехнулся Рэгсдейл.

Адмирал замолчал и какое-то время размышлял.

— О’кей, парни. Все, что вы рассказали, было очень интересно, но я не понимаю одного. Чем наше агентство может помочь вам?

Гаскилл наклонился вперед:

— Мы полагаем, что, невольно сопоставив время ваших работ по поискам сокровищ Уаскара со временем аналогичных операций крупнейшего в мире торговца крадеными ценностями, вы открыли для нас определенные перспективы подобраться к нему.

— Вы имеете в виду Международную компанию Золара?

— Да, семейный синдикат, чьи щупальца достигают самых отдаленных уголков мира преступного бнеса. ФБР и Таможенной службе впервые приходится иметь дело со столь мощной группировкой.

— Слушаю вас внимательно, — сказал Сэндекер.

— В погоне за баснословным богатством Золар и его сообщники вынуждены пренебречь привычными мерами предосторожности. Для нас это уникальный Шанс получить представление не только о структуре органации, но и учить их методы, способы транспортировки и узнать местонахождение секретного склада краденых ценностей...

— Где вы и собираетесь взять их с поличным, — закончил за него Сэндекер.

— Сегодня мы редко используем старую терминологию, адмирал, — улыбнулся Рэгсдейл, — но вы ухватили суть дела.

Адмирал был явно заинтригован:

— Вы хотите, чтобы я отозвал мою поисковую команду? Это ваше официальное предложение.

Рэгсдейл и Гаскилл обменялись взглядами и одновременно кивнули.

— Да, сэр, — сказал Гаскилл. — Это официальное предложение.

— Вы согласовали его с руководством своих агентств?

— Директор ФБР Моран и директор Таможенной службы Тома согласились с нашими предложениями.

— Вы не возражаете, если я сейчас позвоню им, чтобы получить их личное подтверждение?

— Нисколько, — сказал Гаскилл. — Приношу винения за то, что агент Рэгсдейл и я отняли у вас столько времени, прежде чем сообщить это, но мы хотели, чтобы вы узнали все детали первых рук.

— Я понимаю и одобряю ваши намерения, — великодушно сказал Сэндекер.

— Так вы согласны сотрудничать и отозвать вашу поисковую команду? — спросил Рэгсдейл.

Сэндекер несколько секунд лениво следил за облаком дыма, поднимавшимся от его сигары.

— НУМА будет сотрудничать с ФБР и Таможенной службой, но я не сверну наш проект, — твердо сказал он.

Гаскилл недоуменно посмотрел на адмирала, не зная, как понимать его слова.

— Простите, сэр, но, боюсь, я не совсем уловил вашу мысль.

— Вы, ребята, когда-нибудь охотились за сокровищами, которые считались потерянными пять сотен лет?

Рэгсдейл посмотрел на своего партнера и пожал плечами.

— Задача нашей органации — поиск пропавших людей, беженцев и тел. Охота за сокровищами не по нашей части.

— Думаю, вам не надо объяснять, чем занимается Таможенная служба, — усмехнулся Гаскилл.

— Я имею представление о том, чем занимаются ваши службы, — подтвердил Сэндекер, — но если попробовать оценить шансы кладоискателя найти потерянное сокровище, то они окажутся примерно один на миллион. И наше кипу и ваши доспехи дают лишь отдаленное представление о том, где находится остров, затерянный в море Кортеса. Насколько я понимаю, Золар и его сообщники полные дилетанты в поисках сокровищ. Поэтому их шансы найти клад практически равны нулю.

— Вы полагаете, что шансы вашей команды намного больше? — спросил Гаскилл скептически.

— Руководитель проекта и его люди — лучшие специалисты в этой области. Если у вас есть сомнения, можете ознакомиться с их досье.

— В таком случае, как вы планируете сотрудничать с нами? — спросил Рэгсдейл далеко не дружелюбным тоном. Сэндекер откашлялся:

— Мы ведем наши поиски одновременно с бандой Золара, но при этом остаемся в тени. У преступников нет оснований опасаться конкурентов, и они посчитают, что люди нашего агентства работают над очередным океанографическим проектом. Если Золар найдет сокровище, моя команда просто незаметно вернется в Вашингтон.

— Допустим, он потерпит неудачу, — предположил Рэгсдейл.

— В таком случае мы сделаем все от нас зависящее, чтобы не повторить их ошибок. Ну а если уж моя команда не найдет сокровище, то, будьте спокойны, его не найдет никто.

— Ну а если она добьется успеха?

— Тогда она оставит после себя такие следы, что Золар и его компания будут думать, что нашли его самостоятельно. — Сэндекер сделал паузу и бросил на своих гостей хитрый взгляд. — И с этой самой минуты вы начинаете свою игру, джентльмены.

35

— Представляю, как Рудольф Валентине появляется верхом на лошади на вершине ближайшей дюны и увозит меня в свою палатку, — пронесла Лорен сонным голосом.

Она устроилась на переднем сиденье машины, поджав под себя ноги, и смотрела на океан песчаных дюн, составляющих основную часть местного ландшафта.

— Смотри, смотри, — посоветовал Питт. — Кстати, чуть севернее находятся дюны Коачелья, где Голливуд снимает большинство своих боевиков о пустынях.

Отъехав пятьдесят километров от Юмы в штате Арона, Питт пересек реку Колорадо и, оказавшись в Калифорнии, свернул с магистрального шоссе, соединяющего два штата, на узкую дорогу, которая вела к пограничным городкам Калехико и Мехикали. Водители и пассажиры автомобилей, которые их обгоняли или двигались в противоположном направлении, провожали глазами старый автомобиль и трейлер, который он тащил за собой.

Лорен, уговорившая его пересечь страну в старом автомобиле и жить в трейлере, намеревалась затем присоединиться к туру по югу Ароны, спонсором которого был Американский клуб любителей старинных автомобилей. Тур должен был начаться через две недели, и Питт, хотя и сомневался, что им удастся закончить за это время охоту за сокровищами, согласился отправиться вместе с ней, поскольку любил участвовать в гонках старых автомобилей на протяженных трассах.

— Сколько осталось до границы? — поинтересовалась Лорен.

— Через сорок два километра мы пересечем границу Мексики, — сообщил он, — откуда нам останется проехать всего сто шестьдесят пять километров до Сан-Фелипе. Мы должны добраться до дока, где Ал и Руди держат паром, как раз к обеду.

— Кстати, о еде и напитках, — лениво заметила она, — холодильник пуст. Все наши запасы мы подчистили прошлым вечером.

Питт убрал руку с руля и сжал ее колено.

— Полагаю, что в мои обязанности входит смотреть за тем, чтобы пассажиры были довольны, периодически наполняя их желудки.

— Что скажешь, если мы на секунду притормозим вон у того указателя? — предложила она.

Питт посмотрел в указанном направлении и увидел покосившийся придорожный столбик с вывеской, готовый рухнуть в любой момент. Буквы настолько выгорели, что он едва смог разобрать, что на ней написано.

“Холодное пиво и еда домашнего приготовления.

Через две минуты вас ждут в “Бокс кар кафе”.

— Холодное пиво звучит заманчиво, но я опасаюсь домашней пищи. Когда я был маленьким мальчиком, моя матушка готовила такие блюда, что меня выворачивало нананку.

— Постыдился бы так говорить. Твоя мать прекрасно готовит.

— Да, это сейчас. А двадцать пять лет назад даже голодные бродяги не рисковали подходить к нашему порогу.

— Ты непереносим.

Лорен начала вертеть ручки старого радиоприемника, пытаясь настроиться на мексиканскую станцию. Наконец ей это удалось, и мексиканская музыка наполнила салон.

— Меня не волнует, даже если у повара черная оспа, — заявила она, — я умираю от голода.

“Вот так всегда, — подумал Питт с горечью, — возьми с собой в дорогу женщину, и через час окажется, что она либо голодна, либо желает немедленно принять ванну”.

— Кроме того, — настаивала она, — нам необходим бензин.

Питт скосил глаза на счетчик. Бак и в самом деле оказался заполненным едва на четверть.

— Думаю, нам не повредит, если мы заправимся прежде, чем пересечем границу, — согласился он.

— Но кажется, мы не так далеко отъехали от последней бензозаправочной станции.

— От большого автомобиля с двенадцатицилиндровым двигателем и трейлером на прицепе, выпущенного шестьдесят лет назад, трудно ожидать экономии горючего.

Вскоре показались придорожный ресторан и бензозаправочная станция. На запущенной площадке перед кафе группа мотоциклистов, примерно человек двадцать, пила пиво и наслаждалась прохладным бром, дувшим с залива.

— Может, подцепишь кого-нибудь, — предложил шутливо Питт.

— Пожалуй, нам лучше уехать отсюда.

— Ты опасаешься мотоциклистов? Они такие же путешественники, как ты и я.

— Одеты они определенно не так, как мы, — возразила она, кивком головы указав на группу, состоящую мужчин и женщин, одетых в традиционные костюмы любителей мотоспорта: куртки и брюки кожи, украшенные многочисленными молниями, пряжками и надписями.

Заглушив мотор, Питт вышел автомобиля и обратился к ближайшему мотоциклисту, оказавшемуся крашеной блондинкой с конским хвостом.

— Привет, — сказал он. — Поесть-то здесь можно? Не отравимся?

— Это смотря кто ест, — ответила она насмешливо, — но если вы и на самом деле голодны, то еда покажется вполне сносной.

Металлическая табличка информировала водителей, что бензозаправочная станция работает по принципу самообслуживания, так что Питту пришлось управляться самому. Но с тех пор как он полностью отремонтировал двигатель своего автомобиля, подобные проблемы мало волновали его.

Лорен упорно оставалась на своем месте, пока мотоциклисты бродили вокруг, восхищаясь старой машиной и трейлером. Ответив на кучу вопросов, Питт поднял капот и показал им двигатель. Затем вытащил Лорен машины.

— Я думаю, что тебе будет приятно познакомиться с этими милыми людьми, — сказал он. — Все они клуба любителей мотоциклетного спорта в западном Голливуде.

Лорен сначала решила, что Питт шутит, и была очень смущена, когда он формально представил ее. Затем ее смущение сменилось удивлением, когда она узнала, что большинство них адвокаты, вместе со своими женами совершавшие тур вокруг южно-калифорнийской пустыни. Ей также польстило то, что все они знали ее имя.

После недолгой беседы адвокаты и их жены взобрались на своих механических коней и под аккомпанемент ревущих двигателей исчезли в направлении Императорской долины.

“Бокс кар кафе” представляло собой два старых товарных вагона, соединенных вместе Рельсы под ними были занесены песком. На деревянных стенах вагонов еще сохранилась старая надпись “Южные Тихоокеанские линии”.

Питт и Лорен вскарабкались по металлической лесенке к двери в задней части одного вагонов. Внутри было чисто и уютно. Столиков не было, только длинный прилавок с табуретами, протянувшийся во всю длину объединенных вагонов Открытая кухня находилась по другую сторону прилавка и была сооружена старых пиломатериалов, выглядевших так, словно они пролежали не один десяток лет под солнцем пустыни.

На картинах, висевших на стенах, были ображены первые локомотивы и товарные поезда, тащившиеся через пустыню. Список, прикрепленный к музыкальному автомату, включал популярные мелодии сороковых и пятидесятых годов и записи гудков разных паровозов Цена прослушивания двух записей составляла двадцать пять центов.

Питт опустил четвертак и сделал свои выбор. Он остановился на пьесе Фрэнки Карли “Милая Лоррейн” и записи гудка набирающего скорость локомотива.

Высокий мужчина лет шестидесяти с небольшим, с седой шевелюрой и белой бородой, протирал прилавок. Когда Питт подошел к прилавку, он поднял голову и улыбнулся.

— Добро пожаловать в “Бокс кар кафе”. Далеко едете?

— Не очень, — сказал Питт, бросая озорной взгляд в сторону Лорен. — Просто мне не удалось выехать Седоны пораньше.

— Не сердись на меня, — нежно прощебетала она. — Не все встают с петухами, как ты.

— Что желаете? — спросил человек за прилавком.

— Холодное пиво будет в самый раз.

— Местное или мексиканское?

— “Корона”.

— Одна “Корона”, пожалуйста. А вы, сэр?

— Что у вас есть?

— “Олимпиа”, “Курс”, “Будвайзер”.

— Давайте “Оли”.

— Будете что-нибудь есть?

— Мне чилибургер и салат, — сказала Лорен.

— Я в общем-то не голоден, — заметил Питт, — так что мне достаточно салата. Вы владелец этого заведения?

— Купил его у прежнего хозяина, когда бросил заниматься старательством.

Он поставил пиво и закуски на прилавок и направился к плите.

— Ваши вагоны — интересный памятник истории железных дорог. Они были привезены сюда, или старая линия проходила прямо по этому месту?

— Мы находимся прямо на старой железнодорожной ветке от Юмы до Эль-Сентро. Линия брошена в 1947 году за ненадобностью. Развитие автоперевозок доконало ее. Вагоны были куплены старым инженером, работавшим до этого на “Южных Тихоокеанских линиях”. Он и его жена устроили в них ресторан и построили бензозаправочную станцию. Правда, после того как провели автомагистраль между штатами, движение здесь заметно поубавилось.

Владелец кафе выглядел так, как и должен выглядеть человек, живший в пустыне еще задолго до того, как здесь были проложены железнодорожные рельсы. У него был вид потрепанного жнью человека, который видел больше того, чем следовало видеть, слышал еще больше. Нетрудно было догадаться, что он когда-то принадлежал к другому миру, имеющему мало общего с затерянной в пустыне забегаловкой у обочины редко используемой дороги.

“На кого он похож? — подумал Питт. — Его лицо определенно напоминает мне кого-то”.

— Держу пари, что вы знаете немало интересных историй об этих дюнах, — сказал он, чтобы завязать разговор.

— Много человеческих костей лежит в них, — вздохнул старик, — останки тех пионеров и старателей, которые пытались преодолеть четыреста километров по пустыне от Юмы до Бориего-Спрингс в разгар лета.

— После реки Колорадо здесь нет воды? — спросила Лорен.

— Ни капли, вплоть до Бориего-Спрингс Конечно, это было задолго до того, как в долину была проведена вода. Только после того как они умирали от жары и жажды, они узнавали, что водоносный пласт лежит здесь не слишком глубоко, всего на глубине пяти метров. Вероятно, смерть была не легких, недаром их прраки до сих пор бродят ночами по пустыне.

— Мне кажется, я не все поняла, — пронесла Лорен смущенно.

— Воды нет на поверхности, но под землей здесь полно рек, некоторые них не уступают по глубине и ширине Колорадо.

Последние слова старика больше всего заинтересовали Питта.

— Мне никогда прежде не приходилось слышать о больших реках, текущих под поверхностью пустыни.

— По крайней мере две есть. Это точно. Одна действительно большая река течет с севера Невады на юг через пустыню Мохаве, затем поворачивает на запад, где и впадает в Тихий океан южнее Лос-Анджелеса. Другая течет под Императорской долиной в штате Калифорния, затем сворачивает на юг и впадает в море Кортеса.

— А есть ли какие-нибудь доказательства, что эти реки действительно существуют? — спросила Лорен. — Кто-нибудь видел их?

— Подземная река, впадающая в Тихий океан, — продолжал рассказывать хозяин, не прекращая готовить чилибургер для Лорен, — по слухам, была открыта одним инженером, занимавшимся поисками нефти. Это он проследил ее течение через Мохаве до впадения в Тихий океан. Сведения о реке, впадающей в море Кортеса, восходят к старой истории о старателе, обнаружившем пещеру, сообщающуюся с туннелем, по которому и протекала река.

Питт напрягся, вспомнив рассказ Йегера о подземной реке:

— Как описывал этот старатель подземную реку? Старик продолжал говорить, не отходя от плиты.

— Этого человека звали Ли Хант, вполне возможно, что он был очень обретательный врун. Но он клялся, что в конце 1942 года нашел пещеру в горах Кастл Доум, расположенных к северо-западу от этого самого места. Через устье пещеры, минуя ряд промежуточных каверн, он спустился до глубины двух километров от поверхности земли, где обнаружил подводную реку, протекающую через обширный каньон. Там, по его словам, он нашел еще и богатую золотую россыпь.

— Мне кажется, я видела это в кино, — заметила Лорен скептически.

— Хант возвращался когда-нибудь к подземной реке? — спросил Питт.

— Он пытался, но каждый раз по пятам за ним следовала толпа бродяг, жаждущих добраться до Золотой реки, как ее стали потом называть. В конце концов они довели его до того, что он взорвал динамит в самой узкой части прохода, метрах в ста от входа, обрушив при этом чуть ли не половину горы. Ни сам Хант, ни его преследователи не смогли пробиться сквозь завал или найти другой вход в подземный туннель.

— Однако при современном уровне техники это вполне разрешимая задача, — заметил Питт.

— Разумеется, если у вас есть желание рискнуть двумя миллионами долларов, — усмехнулся старик. — Как бы то ни было, никто не захотел дать столько денег на историю, которая могла оказаться чистой выдумкой.

Он сделал небольшую паузу, чтобы положить чилибургер на тарелку. Затем налил себе кружку пива и присел на табурет рядом с Питтом.

— Рассказывают, правда, что старый Хант все-таки как-то умудрился пробраться внутрь горы, но назад не вернулся. Он исчез вскоре после того, как обрушил старый проход. С тех пор его никто не видел. Болтали, что он нашел другую дорогу к подземной реке и умер где-то на ее берегах. Некоторые люди верят в историю о подземной реке, но большинство все-таки считают ее одной многих баек пустыни.

— Подобные реки могут существовать, — заметил Питт. — Несколько лет назад я работал в экспедиции, которая нашла подземную реку.

— Где-нибудь на юго-востоке отсюда?

— Нет, в Сахаре. Она течет под пустынной равниной и несет много всякой дряни, загрязняющей воды реки Нигер и прибрежную зону Атлантического океана.

— Река Мохаве к северу отсюда сначала течет по поверхности, затем уходит под землю, и никто в точности не знает, где и куда она впадает.

— Почему вы так уверены, что река Ханта впадает в море Кортеса? С таким же успехом она может впадать и в Тихий океан где-нибудь за пределами Калифорнии.

— Хант потерял в пещере заплечный мешок и флягу. Шесть месяцев спустя их нашли на пляже в заливе.

— Не кажется ли вам, что эта история уж слишком неправдоподобна? Фляга и мешок могли принадлежать кому угодно. Почему вы считаете, что это были его вещи? — спросила Лорен с таким видом, словно она сидела на заседании комитета Конгресса.

— Наверное, потому, что на них было написано его имя.

Это замечание, однако, не смутило Лорен. Она просто игнорировала его.

— Можно найти не меньше двадцати других, вполне логичных объяснений, — объявила она. — Они могли быть потеряны или выброшены тем, кто нашел или украл вещи у Ханта, или, что более вероятно, он вообще не умер в пещере, а сам выбросил их.

— Все может быть, — спокойно согласился хозяин, — но как вы объясните другие тела?

— Какие еще тела? — спросил Питт.

— Рыбака, который исчез в озере Кокопа, — ответил старик тихим голосом, словно боялся быть подслушанным, — и двух ныряльщиков, пропавших в Трубе дьявола. То, что осталось от их тел, было найдено в водах залива.

— Еще одна баек пустыни, — предположила Лорен. Старик поднял правую руку:

— Чистая правда. Можете навести справки в конторе шерифа.

— Где находятся озеро и Труба? — спросил Питт.

— Озеро Кокопа к юго-востоку от Юмы. Труба дьявола — на территории Мексики, у северного подножия гор Сьерра-эль-Майор-Маунтейнс. Если прочертить линию от горы Ханта через озеро Кокопа и Трубу дьявола, то она упрется прямо в море Кортеса.

Но Лорен не так просто было сбить с толку. Она продолжала свое расследование:

— Кто возьмется утверждать, что они не утонули, когда ныряли или рыбачили в заливе?

— Рыбак и его жена отдыхали на озере, когда жена решила вернуться в лагерь и заняться обедом. Муж отвез ее на берег, а сам продолжал заниматься греблей. Когда она собралась позвать его, то увидела только перевернутую лодку. Три недели спустя один шкипер нашел его тело в водах залива, в ста пятидесяти километрах от озера.

— Я думаю, что жена пристукнула его, бросила тело в залив, а затем, чтобы отвести подозрения от себя, придумала историю об озере и перевернутой лодке.

— Что вестно о ныряльщиках? — спросил Питт.

— Не очень много. Они отправились к Трубе дьявола, затопленному участку разлома, возникшего в результате землетрясения, и больше их никто не видел. Месяц спустя их распухшие тела также были выловлены залива.

Питт и думать забыл о стоящей перед ним тарелке. Его мозг напряженно работал.

— Вы не знаете, случайно, — спросил он, — где были найдены тела людей и имущество Ханта?

— Я специально не интересовался, — ответил бывший старатель, задумчиво разглядывая дощатый пол, — но, если не ошибаюсь, они были найдены неподалеку от Пунта-эль-Мачарро.

— Где находится это место?

— На западном берегу. Пунта-эль-Мачарро, или Мачарро-пойнт, расположен в двух-трех километрах севернее Сан-Фелипе.

Лорен бросила взгляд на своего спутника:

— Место нашего назначения. Питт криво улыбнулся:

— Напомни мне смотреть в оба за трупами в заливе. Владелец кафе допил свое пиво:

— Решили немного порыбачить, ребята? Питт кивнул:

— Можно сказать и так.

— К югу от Мехикали смотреть особенно нечего. Одна пустыня, но там прраков, скелетов и преданий на один километр больше, чем в любых джунглях или горах на планете. Запомните это, и вы наверняка встретите одного них.

— Мы вспомним о них, — пообещала Лорен, — когда будем пересекать подземную Золотую реку Ханта.

— Обязательно пересечете, — пообещал бывший старатель, — жаль только, что вы даже не заметите этого.

* * *

Заплатив за бензин и еду, Питт пошел проверить машину, а старик проводил Лорен на стоянку перед кафе. С собой он захватил корзинку с салатом и морковью.

— Счастливого пути, — пожелал он на прощание.

— Спасибо. Идете кормить кролика? — Лорен кивнула на корзинку с овощами.

— Нет, моего ослика. Мистер Пириуинкль становится стар, и ему трудно прожить на одной траве. Лорен протянула ему руку:

— Мне очень понравились ваши истории, мистер...

— Касслер. Клайв Касслер. Было очень приятно встретиться с вами, мэм.

* * *

Когда они снова ехали по дороге к границе, Питт повернулся к Лорен:

— Я чуть было не подумал, что старый чудак дал мне ключ к местонахождению сокровищ.

— Ты имеешь в виду упоминание Йегера о реке, текущей под островом?

— Да, но главная трудность в том, что с точки зрения геологии существование подобной реки на небольшом острове просто невозможно.

Лорен повернулась к зеркалу заднего обзора, чтобы подкрасить губы.

— Если река течет достаточно глубоко, ее русло может пролегать под дном залива.

— Может быть, но как узнать об этом, не пробурив несколько километров скальной породы?

— А вам бы, конечно, хотелось найти путь к сокровищам, вообще не проводя горных работ?

Питт пожал плечами и замолчал на несколько минут.

— А он действительно умеет рассказывать старые байки, — сказал Питт, не отрывая глаз от дороги.

— Владелец кафе? Да, голова у него работает.

— Жаль, что я не спросил его имени.

Лорен поудобнее устроилась на сиденье и выглянула в окно, за которым уже появились первые кактусы. Пустыня осталась позади.

— Он сказал его мне.

— И?

— Странное имя. — Она помолчала, пытаясь припомнить, затем пожала плечами. — Очень глупо, но, знаешь, я уже забыла его.

36

За рулем сидела Лорен, когда они достигли Сан-Фелипе, Питт устроился на заднем сиденье и мирно посапывал, и она решила не будить его. Лорен направила запыленную машину на окружную дорогу, стараясь не заехать трейлером на обочину, а затем свернула на юг в сторону гавани. Она никак не ожидала увидеть столько дорогих отелей и ресторанов. Сан-Фелипе переживал строительный бум. Еще недавно сонная рыбацкая деревушка быстро превращалась в модный курорт.

Через пять километров она свернула на боковую дорогу, к докам.

Лорен притормозила возле старого парома, выглядевшего словно пррак со свалки металлолома. Зрелище было еще более неприглядным оттого, что наступало время отлива и паром сидел на морском дне, завалившись на правый борт.

— Поднимайся, соня, приехали! — крикнула она, тормоша своего приятеля.

Питт несколько раз моргнул, недоуменно разглядывая через ветровое стекло проржавевшую посудину, потом решительно потряс головой.

— Скажи мне, я еще сплю, — поинтересовался он, — или ты успела арендовать машину времени?

— Ни то, ни другое, — успокоила она его, — то, что находится у тебя перед носом, всего-навсего твои дом на ближайшие две недели.

— Боже мой, — пробормотал он, — подумать только, настоящий пароход с трубой и колесами по бортам.

— Похоже, наши мысли работают в одном направлении, я только что вспомнила Марка Твена.

— Надеюсь, ты не хочешь сказать, что на нем переправлялись через Миссисипи солдаты генерала Гранта?

Ганн и Джордино уже заметили их появление и успели спуститься по трапу в док, пока Питт и Лорен разглядывали старую посудину.

— Как доехали? — спросил Ганн.

— Если не считать того, что Питт храпел всю дорогу, — чудесно.

— Я никогда не храплю, — сердито возразил Питт, бросая на подругу негодующий взгляд. Лорен трагически подняла глаза к небу:

— У меня образовался синяк на локте оттого, что мне пришлось толкать тебя всю дорогу.

— Что скажете о нашем суденышке? — спросил Ганн. — Построен в 1923 году. Это был, наверное, один последних колесных паровых паромов в Америке.

Питт снял темные очки и еще раз обозрел судно.

— Что я могу сказать? Паром первой половины двадцатого столетия, предназначенный для транспортировки пассажиров и автомобилей. Название — “Аламбра”. Две палубы, на верхней труба и две рубки. Как и большинство подобных ему судов, загружался либо с носа, либо с кормы, в зависимости от направления, в котором двигался. Даже в свои лучшие времена был скромным трудягой, но наверняка оказал неоценимые услуги миллионам своих пассажиров, вспоминавшим о нем с благодарностью Непонятно только, где ты раздобыл это ископаемое? Украл морского музея?

— Когда ты познакомишься с ним получше, он тебе понравится, — заверил его Джордино без особой убежденности в голосе.

— Это единственная посудина, способная принять на борт вертолет, которую я смог найти в столь короткие сроки, — объяснил Ганн. — Кроме того, я осчастливил старика, сэкономив деньги НУМА.

— Наконец-то нашелся раритет, который ты не сможешь добавить к своей коллекции, — усмехнулась Лорен.

— Трудно поверить, что его котлы все еще работают на угле.

— Они и были переделаны под нефть еще пятьдесят лет назад. Кстати, машина в отличном состоянии. Средняя скорость двадцать миль в час.

— Ты имеешь в виду морские или сухопутные? — переспросила Лорен.

— Скорость паромов всегда мерялась в морских, — объяснил Ганн с видом знатока.

— Мне кажется, он вообще не двинется с места, пока ты не откопаешь его киль ила.

— Он будет плавать как пробка еще до полуночи, — заверил Ганн. — Приливы в этой части залива высотой от четырех до пяти метров.

Хотя по поведению Питта и нельзя было этого сказать, но старый паром понравился ему с первого взгляда. Старые автомобили, паровозы, самолеты, суда всегда притягивали его к себе. Когда на него нападали приступы меланхолии, он недовольно ворчал, что родился слишком поздно.

— Какая у нас команда?

— Инженер с помощником и двое матросов для работы на палубе. Я буду командовать судном, — добавил Ганн с детской улыбкой, — пока ты и Ал станете летать над заливом.

— А куда вы спрятали вертолет?

— Он на автомобильной палубе, — объяснил Ганн, — там его удобнее обслуживать, да и о погоде можно не беспокоиться.

— Ты уже продумал план полетов? — спросил Питт у Джордино.

— Я занимался машиной, — ответил тот, — и предпочел оставить его на твое усмотрение.

— Сколько времени нам потребуется для облета территории?

— Думаю, дня три, не больше.

— Пока не забыл, — вновь вступил в разговор Ганн, — адмирал просил тебя позвонить ему в течение утра. Спутниковый телефон в передней рубке.

— Почему бы не позвонить ему прямо сейчас? — удивился Питт.

— Ты забыл о разнице во времени. Три часа не шутка. Сейчас старик уже сидит в Центре Кеннеди и наблюдает за игрой.

— Прошу прощения, — прервала их Лорен, — но я хочу задать несколько вопросов.

Мужчины замолчали и посмотрели на нее. Питт поклонился:

— Прошу на трибуну, уважаемый член Конгресса.

— Первое, куда мы поставим автомобиль и трейлер? Мне кажется неблагоразумным оставлять машину стоимостью в сто тысяч долларов в рыбацком доке.

— Разве Дирк не сказал тебе? Машину и трейлер погрузим на паром. Слава богу, места больше чем достаточно.

— Здесь есть душ и ванна?

— Ванны нет, но на борту имеются четыре дамские комнаты, все на верхней пассажирской палубе, и душ в помещении команды.

— Тем лучше, не придется стоять в очереди в туалет.

— Что поможет тебе вообразить, будто ты находишься на борту шикарного океанского лайнера, — пошутил Джордино.

— Какой последний вопро? — поинтересовался Ганн.

— Я голодна, — величественно пронесла она. — Когда будем есть?

* * *

Берега моря Кортеса особенно хороши осенью Ласковое солнце светит по-прежнему ярко, но уже не обжигает кожу Небо безоблачно Один самых засушливых регионов Земли, полуостров Баха, надежно прикрывает побережье от ветров, дующих с Тихого океана.

Если летом в заливе и случаются редкие штормы, то осенью их практически нет.

Еще вечером все подготовительные работы были завершены. Машина и трейлер надежно закреплены на автомобильной палубе. Рано утром следующего дня “Аламбра” под командой Ганна покинула стоянку и, сделав широкий разворот, направилась на юг. Старый паром представлял собой внушительное зрелище: трубы валил черный дым, колеса мерно взбивали морскую воду. Лорен в бикини загорала на пассажирской палубе.

Пока Джордино готовил вертолет к вылету, Питт по спутниковому телефону переговорил с Вашингтоном. Через час он спустился на нижнюю палубу, где была подготовлена взлетно-посадочная площадка. Как только он застегнул страховочные ремни, Джордино поднял машину в воздух.

— Что сказал тебе старик? — спросил Джордино, подняв вертолет до высоты восьмисот метров. Что-то у тебя больно озабоченный вид. Есть новости от Йегера?

Питт сидел в кресле пилота, исполняя обязанности штурмана:

— Единственная дополнительная информация, полученная от Йегера, сводится к тому, что статуя демона расположена прямо напротив входа в туннель, ведущий в пещеру с сокровищами.

— Что он говорит о подземной реке?

— Похоже, он по-прежнему блуждает в потемках.

— А что тебе сказал сам Сэндекер?

— Вот тут-то и начинаются главные сложности. Агенты ФБР и таможни обрушились на нас как гром с ясного неба. Они информировали старика, что одновременно с нами поисками сокровищ Уаскара занимается банда преступников, специалирующаяся на кражах проведений искусства. Судя по словам агентов, они могут быть опасны.

— Значит, у нас появились конкуренты?

— Выходит, что так. Во главе операции стоит семейка, контролирующая мировую подпольную торговлю проведениями искусства.

— И как называется эта милая органация?

— Международная компания Золара. Джордино посмотрел на приятеля и непровольно рассмеялся.

— Что тут смешного?

— Когда я учился в восьмом классе, у нас был один придурок, развлекавший нас фокусами на школьных вечеринках. Он называл себя “Великий Золар”.

— Судя по тому, что мне рассказал о нем Сэндекер, нашего Золара никак придурком не назовешь. Правительственные агенты приблительно оценивают средний годовой доход его органации в восемьдесят миллионов долларов. Неплохая сумма, если учесть, что он не платит налогов.

— О’кей, очевидно, он не имеет отношения к тому парню, с которым я учился в школе. Что думают федералы о том, как блко он подобрался к сокровищам?

— Они полагают, что он наверняка идет впереди нас.

— Все равно. Я готов держать с тобой пари на индейку в День благодарения, что мы найдем сокровища первыми.

— В любом случае мы останемся в проигрыше. Джордино повернулся и недоуменно посмотрел на друга.

— Кажется, я перестал понимать тебя.

— Если мы первыми доберемся до сокровищ, нам приказано сделать все от нас зависящее, чтобы и они все-таки его нашли, а самим незаметно раствориться в осеннем воздухе.

— Бросить миллиард долларов? — спросил Джордино недоверчиво.

— Таковы инструкции.

— Но почему, черт побери?! Я не понимаю наше правительство! Подумать только, оставить миллиард долларов заведомым преступникам.

— ФБР надеется взять их с поличным и припаять им срок на всю катушку.

— Не могу сказать, что подобный способ ведения расследования мне по душе. Налогоплательщики, конечно, ничего не знают.

— Не больше, чем в тридцатые годы, когда армия прибрала испанское золото Викторио-Парк в Ныо-Мехико, случайно обнаруженное какими-то прохожими.

— Мы живем в грязном, жестоком мире, — вздохнул Джордино.

— Бог с ним. Ложись на курс один-один-ноль, — остановил его жалобы Питт.

— Ты хочешь сначала обследовать восточный берег залива? — удивился итальянец.

— Только четыре острова, чье геологическое строение попадает под имеющееся у нас описание. Хотя я действительно предпочитаю отработать вначале внешний периметр нашего планшета, а потом уж перейти к более перспективной территории.

— Нормальный человек поступил бы иначе, — ухмыльнулся Джордино.

— А ты что, забыл старую поговорку о том, что весь навар достается деревенскому дураку?

37

Это были долгие четыре дня напряженных поисков, но они не принесли никаких результатов. Оксли был обескуражен, Сарасон настроен на удивление благодушно, Мур совершенно сбит с толку. Они облетели каждый остров в море Кортеса, имеющий более или менее подходящее геологическое строение. Несколько раз им казалось, что они замечали на вершинах гор подобие каменных фигур, возможно сделанных руками человека. Но облеты на более нкой высоте, а в особо спорных случаях и утомительное восхождение на вершину убеждали их, что это мнимое сходство было лишь плодом их воображения.

Мур больше не походил на высокомерного академика. Он был просто поставлен в тупик. Скульптура камня должна была находиться на острове, расположенном во внутреннем море. Пиктограммы на доспехах говорили об этом со всей определенностью, а в точности своего перевода антрополог не сомневался. Для человека с его самомнением неудача была равнозначна, полной катастрофе.

Не менее удивлен он был и резкими переменами в поведении Сарасона.

“Ублюдок, — размышлял Мур, — он больше не высказывает ни гнева, ни враждебности. Что он задумал?”

Странные, почти бесцветные глаза Сарасона постоянно следовали за ним, ни на мгновение не теряя его вида. Мур отдавал себе отчет в том, что это глаза человека, хорошо знающего, что такое смерть.

С каждым днем Мур все больше чувствовал себя не в своей тарелке. Баланс сил явно менился. Он был почти уверен в том, что Сарасон сумел увидеть то, чего до сих пор не замечали остальные. Если он инстинктивно сумел почувствовать в Сарасоне убийцу, то стоило ли удивляться, что и Сарасон сумел раскусить его самого.

Но среди этой общей атмосферы подавленности оставалось нечто, что давало Муру пусть небольшое, но ощутимое чувство удовлетворения. Сарасон не был ясновидящим. Он не мог знать, как, впрочем, не знал никто среди живых людей, кроме Президента Соединенных Штатов, что профессор Мур, уважаемый всеми антрополог, как и его жена Микки, помимо всего прочего были экспертами по ликвидации лидеров террористических группировок. С их академической репутацией они беспрепятственно путешествовали по всему свету в качестве консультантов различных археологических проектов. Даже ЦРУ не имело ни малейшего представления об этой стороне их деятельности. Задания им поступали непосредственно от безвестного агентства с названием “Совет по наблюдению за деятельностью за рубежом”, осуществлявшего руководство своими операциями небольшой комнаты в подвале Белого дома.

Мур беспокойно заерзал в кресле и в очередной раз учил карту залива.

— Что я мог упустить? — пробормотал он.

Оксли взглянул на часы.

— Пять часов, пора возвращаться, — заметил он. — Я предпочитаю премляться при дневном свете.

Бесстрастный взгляд Сарасона был направлен на пустой горонт впереди него. Против обыкновения, он казался расслабившимся и спокойным. На этот раз он предпочел воздержаться от комментариев.

— Она должна быть где-то здесь, — пронес археолог, учая острова, которые он уже успел вычеркнуть своего списка как бесперспективные, и чувствуя себя, как студент, провалившийся на ответственном экзамене.

— У меня неприятное чувство, будто мы уже несколько раз пролетали над ней, — заметил Оксли.

Увидев раз антрополога в ином свете, Сарасон не собирался повторять прежних своих ошибок. Теперь он относился к нему с уважением, как к равному себе противнику. Несмотря на возраст и телосложение, Мур обладал завидной силой и отменной реакцией. Почтенный профессор перепрыгивал расщелины с легкостью горной козы и сдвигал мешавшие ему валуны, почти эквивалентные его собственному весу. Спектакль, разыгранный им на острове, больше не вводил Сарасона в заблуждение.

— Может быть, скульптура, которую мы ищем, уже уничтожена, — предположил он, не отрывая глаз от горонта.

— Нет, нет, — быстро возразил Мур. — Я бы наверняка сумел опознать ее фрагменты.

— Ее могли просто убрать. В конце концов, множество скульптур находятся в музеях.

— Если бы мексиканские археологи перевезли крупную скульптуру в музеи, я бы узнал об этом одним первых.

— Тогда как же вы объясняете тот факт, что мы ее до сих пор не нашли?

— Я не могу этого сделать, — прнался Мур. — Как только мы премлимся, я попробую еще раз учить мои заметки. Возможно, существует еще один незначительный ключ к загадке, который я упустил при переводе.

— Надеюсь, вы найдете его то следующего утра, — сухо заметил Сарасон.

Оксли с трудом боролся с подступающей дремотой. Он находился за штурвалом самолета с девяти часов утра, и его шея уже одеревенела от напряжения. Чтобы хоть как-то снять напряжение, он налил себе стаканчик кофе термоса и сделал несколько глотков. Кофе оказался не только холодным, но и имел отвратительный вкус. Он уже собирался сплюнуть оставшийся во рту напиток, когда его внимание привлек посторонний предмет, появившийся в небе справа от гидроплана.

— Не часто мне приходилось видеть вертолет в этой части залива, — пронес он безразличным тоном.

Сарасон даже не потрудился повернуть голову.

— Должно быть, патрульный вертолет мексиканского военно-морского флота, — предположил он.

— Скорее всего, разыскивает пьяных рыбаков, у которых сломался двигатель, — добавил Мур.

Оксли потряс головой:

— Мне еще не приходилось видеть военный вертолет бирюзового цвета.

Сарасон удивленно поднял голову:

— Ты можешь определить его опознавательные знаки?

Оксли поднес бинокль к глазам.

— Вертолет американский, — сообщил он.

— Вероятно, патрульный вертолет агентства по борьбе с наркотиками, работающий совместно с мексиканскими властями.

— Нет. Вертолет принадлежит НУМА. Хотел бы я знать, какого черта они здесь делают.

— Насколько мне вестно, они ведут океанографические исследования по всему миру, — пронес равнодушно Мур.

Сарасон как будто одеревенел в кресле:

— Два ублюдка этой лавочки сорвали мою операцию в Перу.

— Вряд ли между этими двумя событиями существует какая-то связь, — заметил Оксли скептически.

— И какую же операцию в Перу сорвали вам люди НУМА? — поинтересовался Мур.

— Они превысили свои полномочия, — ответил Сарасон туманно.

— Интересно было бы как-нибудь услышать ваш рассказ об этом событии.

— Это совершенно не касается вас, — огрызнулся Сарасон. — Сколько человек в машине?

— Вообще-то эта модель способна поднимать четверых, но пока я вижу только пилота и одного пассажира.

— Они приближаются или удаляются?

— Пилот идет на сближение. Вероятно, они пересекут наш курс метрах в двухстах над нами.

— Можешь подняться или подлететь поближе к нему? Я хочу взглянуть на них.

— Поскольку власти не могут отобрать у меня лицензию, которой я все равно не имею, могу попробовать.

— Это безопасно? — встревожился Мур.

Оксли улыбнулся:

— Зависит от пилота вертолета.

Сарасон взял бинокль и принялся учать приближающуюся машину.

— Модель, несомненно, другая, — решил он, — хотя цвет и эмблема совпадают. “Смешно думать, — решил он про себя, — что в приближающейся к нам машине могут быть те же самые люди, которые появились невестно откуда в небе над Андами”.

Он настроил бинокль на кабину пилота. В течение ближайших нескольких секунд он увидит лица пилота и сидящего рядом пассажира и убедится, что его опасения напрасны. Но по непонятной для него самого причине Сарасон почувствовал, что привычное хладнокровие начинает менять ему, и нервы напряжены до предела.

* * *

— Как ты думаешь, — спросил Джордино, — это наши конкуренты?

— Может быть, они, — ответил Питт, разглядывая в морской бинокль гидроплан, летевший на диагональном курсе по отношению к вертолету. — Они кружили над островом не меньше пятнадцати минут, высматривая что-то на вершине горы. — Да, я почти уверен, что это они.

— По словам Сэндекера, они начали поиски на два дня раньше нас. Значит, пока они ничего не нашли.

— И эта мысль согревает твое сердце, не так ли? — улыбнулся Питт.

— Но если ни мы, ни они ничего не нашли, выходит, что никакого монумента нет и в помине.

— Не думаю. Наши и их сведения о скульптуре основаны на фактах, полученных независимых источников. Сокровища где-то здесь. Просто пока мы искали не там, где нужно, но я не сомневаюсь в том, что мы находимся на правильном пути.

— Тогда где же этот чертов демон?

— Где-то там, — сказал Питт, указывая на море. — Наберись терпения. Рано или поздно мы отыщем его.

— Похоже, наши приятели решили набрать высоту, чтобы получше рассмотреть нас, — заметил Джордино.

— Не обращай внимания.

— Что ты видишь?

— Парня, который разглядывает нас в бинокль.

В этот момент мужчина опустил бинокль и протер глаза.

Улыбка исчезла с лица Питта.

— Старый знакомый Перу, — удивленно констатировал он.

— Старый знакомый? — переспросил Джордино.

— Самозванец, выдававший себя за доктора Миллера, — пояснил Питт.

Заметив, что и незнакомец узнал его, Питт улыбнулся и приветливо помахал ему рукой.

* * *