ДЖАНДАР С КАЛЛИСТО

 

Лин КАРТЕР

 

 

     "Джандар с Каллисто" с уважением и любовью посвящается памяти Эдгара Райса Берроуза, величайшего мастера приключенческой фантастики.

 

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА ОТНОСИТЕЛЬНО ЭТОЙ КНИГИ

 

     Писатели - если вам приходилось встречаться хоть с одним, вы с этом согласитесь, - относятся к числу наименее скромных и нехвастливых божьих созданий. В определенном смысле это естественно и даже необходимо, потому что нужен несомненное самомнение, чтобы у человека хватило смелости представлять свою работу читателям и соперничать со всеми остальными книгами, существующими в мире.

     Я, разумеется, и сам виновен в этом грехе, хотя утешаю себя аформом гораздо лучшего писателя, чем я сам, покойного Деймона Раньона, который однажды мудро заметил: "Того, кто себя не хвалит, не похвалит никто".

     Я поместил в начале романа это философское отступление, чтобы убедить вас, что следующее мое заявление не следствие непрофессиональной и любительской притворной скромности. А теперь позвольте мне со свей серьезностью и честностью заявить следующее.

     Хотя, как я искренне надеюсь, мое имя появится на титуле этой книги, я не являюсь ее автором. В лучшем случае я редактор, и моя деятельность в этом направлении ограничилась небольшими правками в области пунктуации и грамматики, а также добавлениями примечаний к тексту, которые обозначены моими инициалами.

     Почему же тогда появляется на титуле этой книги имя Лина Картера? Главным образом -за Гейл Вендров Моррисон, очаровательного дателя "Делл", которая дает все мои книги и которая настояла на этом с абсолютно неженской твердостью. Когда я подготовил машинопись этой книги (оригинал, как мы вскоре увидим, написан - и весьма необычно - от руки), я сам принес ее в дательство, а не передал литературному агенту, как обычно. Я поступил так потому, что хотел объяснить: я лишь редактировал "Джандара с Каллисто", но я не автор. Не знаю, поверила ли мне Гейл, но неделю спустя она позвонила мне домой и сказала, что покупает рукопись, но только если сможет назвать меня автором.

     - Но, Гейл, не я это написал. Написал Джонатан Эндрю Дарк! - возразил я. Последовал сокрушительный ответ.

     - Может, так и есть, - твердо сказала она. - Но если на переплете будет Лин Картер, мы продадим больше экземпляров, чем если там будет Джонатан Эндрю Дарк.

     Конечно, я понимаю ее точку зрения. Но мне по-прежнему неприятно, что мне приписывается чужая работа. Поэтому я дал согласие, но при этом получил неохотное разрешение в предисловии рассказать правду об авторе. В этом предисловии...

 

***

 

     27 ноября 1969 года почтальон вручил мне толстый конверт, рваный и запачканный, с удивительным количеством разнообразных штемпелей и с сайгонской маркой. Моя замечательная жена Ноэль уже привыкла к тому, что мне часто присылают рукописи непрнанные авторы, они желают узнать мое мнение о пригодности их лияний к данию, а также хотят, чтобы я помог им найти дателя. Поэтому она без комментариев смотрела, как я вскрываю упаковку и бросаю ее на пол гостиной, чтобы ею смог поиграть наш пес. А я тем временем осматриваю любопытный подарок с другого конца света.

     Как я и предполагал, в конверте оказалась большая, неряшливо выглядящая рукопись, которую я отложил в сторону для последующего учения, а также письмо с военно-воздушной базы Соединенных Штатов, которое я немедленно прочел. Вот это письмо.

 

     Штаб-квартира

     Сайгонская группа

     Военно-воздушные силы США

     19 августа 1969 г. Мистеру Лину Картеру

     Холлис, Лонг Айленд, Нью-Йорк, США

     Дорогой мистер Картер.

 

     Я надеюсь, вы не рассердитесь на пишущего вам незнакомого человека. По крайней мере я незнакомец, приходящий не с пустыми руками.

     Я пишу вам, а не кому-либо другому, потому что вы кажетесь мне наиболее подходящим человеком, который заинтересуется моим рассказом. Возможно, вы этого не знаете, но мы здесь, во Вьетнаме, читаем много американской фантастики, и когда нужно расслабиться и развлечься, на первом месте вы, и Эдгар Райс Берроуз, и Андре Нортон. Моему приятелю Джону Дарку нравилась ваша тонгорская серия, поэтому, я думаю, он не возражал бы против того, что вы прочтете его роман. Ну, мне кажется, это можно назвать романом.

     Джон не служил в Военно-воздушных силах, хотя пытался туда поступить; но у него были проблемы с гражданством (он родился не в Штатах, а в Рио). И ему пришлось поступить в Международный Красный Крест в качестве сменного пилота. Но в Сайгоне тесно, я часто с ним виделся, и мы подружились.

     Джон был сбит, или что-то еще с ним проошло в полете, в начале марта этого года. Потерялся только его вертолет, и никто не знает, что с ним случилось, но похоже, он перелетел через границу в Камбоджу, которая, как вы знаете, рядом с Вьетнамом. В начале августа (добрых пять месяцев спустя после того, как Джона объявили пропавшим без вести) камбоджийских джунглей вышло несколько туземцев с личным знаком Джона и этой рукописью. Прнаюсь, я и не подозревал, что Джон пытается писать; и понять не могу, зачем он захватил рукопись с собой, а не оставил ее в безопасности.

     Посылаю ее вам, потому что она очень похожа на ваши книги и потому, что когда я в последний раз видел Джона, он говорил о вашем романе, кажется, это были "Звездные волшебники". Можете сделать с ней, что хотите: сохранить как сувенир или даже попробовать опубликовать. Не знаю, что еще с нею сделать.

     Вы согласитесь, что история странная. Самое странное, что все сведения о прошлом Джона и о его семье, насколько я могу судить, чистая правда. Должно быть, Джон прожил какое-то время в джунглях и написал это причудливое введение к своему роману, основанное на крушении вертолета... Только так я могу это объяснить.

     Не смею поверить в то, что говорится в этой книге. И вы не поверите! Простите за то, что отнял ваше дорогое время. Надеюсь, вы продолжите вашу тонгорскую серию.

     С наилучшими пожеланиями,

 

     Гэри Хойт,

     майор,

     Военно-воздушные силы США

 

     Остальную часть дня 27 ноября, так же, как и весь вечер, я провел за чтением рукописи, которую озаглавил "Джандар с Каллисто". Теперь позвольте несколько слов сказать о внешности рукописи.

     Прежде всего я никогда не видел такой бумаги. Бумага шершавая и волокнистая, коричневая и грубо выделанная. Напомнила мне старый папирус. Мы с женой собираем египетские древности, и в нашем собрании есть древний папирус. Я сравнил с ним рукопись, и они оказались очень похожи. Бумага, на которой написан роман, готовлена как будто тростника, свитого, расплющенного, точно так же, как египетский папирус, который висит в позолоченной раме в моей столовой.

     Я сказал, что рукопись написана от руки, и это правда, но написана орудием, которое мне не знакомо. Не шариковая ручка, не файнлайнер, даже не старомодная ручка с чернилами. Больше всего похоже на перо птицы, которое срезали острым ножом под углом и окунули в чернила.

     Я предполагаю птичье перо, потому что качество рукописи периодически ухудшается, как будто перо утрачивает остроту, тупится; в таком случае капитан Дарк либо брал новое перо, либо чинил заново то, которым писал. Несколько страниц идет четкая, ясная рукопись, потом буквы начинают расплываться, потом снова становятся четкими и ясными.

     Не менее странны и чернила. Похоже, они домашнего готовления: ни одна фирма не пустит в продажу такие грязные, неоднородные чернила, как те, которыми написана рукопись.

     Рукопись состоит пятидесяти листов этого странного пергамента, или папируса, или еще чего-нибудь; каждый лист с обеих сторон исписан мелким аккуратным почерком, почти без полей; листы почти квадратные, десять на двенадцать дюймов. Странный размер. Обычно продается бумага размером 8,5 на 11 дюймов. Например, в моей машинке сейчас именно такая бумага. В свое время я видел рисовую японскую бумагу, она меньшего размера, 6 на 8 дюймов, если я правильно припоминаю. Но все это не очень важно. Я как будто бегаю задавать главные вопросы. Вот они.

     Что это: правдивая история или вымысел, роман?

     Существует ли забытый город Арангкор?

     Существует ли странный источник, обрамленный молочным гагатом, среди древних руин в Камбодже, - источник, загадочным образом связывающий миры? И неужели сейчас, в этот момент, американец на Каллисто, спутнике Юпитера, сражается против могущественных врагов, пытаясь спасти женщину, которую он любит?

     Правда - или вымысел? Факт - или фантазия? Правдивый рассказ о самом удивительном приключении - или просто забавный и захватывающий роман, написанный в стиле моих собственных выдумок?

     Я рассказал все, что знаю, о происхождении этой удивительной книги. А что касается ответа на перечисленные мною вопросы, боюсь, мы его никогда не получим.

     Лин Картер Холлис, Лонг Айленд, Нью-Йорк 9 декабря 1969 года Примечание. Мистер Генри Дж. Робинсон, представитель штаб-квартиры Международного Красного Креста в Вашингтоне, любезно просмотрел картотеку персонала этой органации и заверил меня, что доброволец, пилот по имени Джонатан Эндрю Дарк, прикрепленный к спасательной группе в Сайгоне, действительно был объявлен пропавшим без вести в Южном Вьетнаме 8 марта 1969 года. Он считается погибшим или попавшим в плен. В его документах нет сведений о родственниках, ни одного упоминания или адреса. Не знаю, насколько это законно, но после некоторых размышлений я решил использовать подлинное имя капитана Дарка, поскольку сам он не дал псевдонима своему главному герою.

     Далее следует его собственноручный рассказ, в котором он собственными словами описывает свои приключения. Для удобства чтения я добавил названия глав и взял на себя смелость посвятить книгу одному любимых писателей капитана Дарка - и моих также - Эдгару Райсу Берроузу.

 

1. ЗАБЫТЫЙ ГОРОД АРАНГКОР

 

     То, что самые значительные и памятные исторические события часто возникают -за мелких и обычно никак с ними не связанных случаев, факт, который я могу подтвердить на собственном опыте.

     В течение четырех последних месяцев - насколько я могу здесь мерять промежутки времени - я живу в чуждом мире, окруженный тысячами врагов, сражаясь среди бесконечных опасностей, чтобы завоевать место рядом с самой прекрасной женщиной двух миров. И все эти приключения, все эти чудеса и ужасы происходят по одной причине, и причина эта - кусочек грязи размером в половину моего ногтя.

 

***

 

     Я медленно и трудно вывожу буквы птичьим пером и самодельными чернилами на куске грубого пергамента и не перестаю удивляться непонятному тщеславию, которое заставляет меня описывать свои невероятные приключения, и начинаются они в забытом городе в глубине непроходимых джунглей Юго-Восточной Азии и продолжаются на невероятном расстоянии в триста девяносто миллионов миль космического пространства на поверхности причудливого чужого мира. И очень вероятно, что никогда другой человек не прочтет мой рассказ.

     Но я пишу, побуждаемый необъяснимым стремлением, рассказываю о чудесах и загадках, которые я единственный всех жителей Земли испытал. А когда мой рассказ будет закончен, я помещу его в ворота в надежде, что рукопись, состоящая исключительно их органического вещества, и бумага, и чернила, сможет перенестись через немеримое расстояние в космосе к отдаленному миру, на котором я родился и в который никогда не вернусь.

     В ночном небе в определенные периоды, когда внутренние луны по другую сторону нашего центрального светила и звездное небо ясно, я могу (мне кажется) разглядеть Землю. С этого расстояния она кажется далекой ничтожной голубой искоркой, крошечным огоньком, затерявшимся в черноте бесконечной пустоты. Неужели я действительно родился и прожил свои первые двадцать четыре года на этой голубой искорке, или та жнь была сном и я провел все свои дни в этом странном мире - на Танаторе? Пусть решают этот вопрос философы, а я лишь простой солдат.

     Но я хорошо помню своего отца. Высокий человек со строгим лицом, мощного телосложения, с нахмуренным лбом и густыми черными волосами. Звали его Мэтью Дарк; шотландец Эбердиншира, инженер по профессии и бродяга по склонностям, он странствовал по всему миру в поисках радости жни, ее богатства, ее цвета, которые всегда ускользали от него и манили -за горонта.

     От него я унаследовал свой рост: подобно ему, я выше шести футов; от него также и моя сила, потому что среди людей я считался силачом с большой выносливостью и стойкостью. От матери у меня светлые волосы и голубые глаза, в которых нет ничего от сурового шотландца. Мама Дании, города, название которого я не могу пронести. Она умерла, когда я был совсем ребенком. Я помню только ее теплый мягкий голос, милое улыбающееся лицо, склонившееся ко мне, прикосновение мягкой руки. И, кажется, вижу ее смеющиеся голубые глаза, спокойные, глубокие и искрящиеся, как озера ее родины, вижу блеск ее золотых волос, завитых в толстые пряди, - увы, это только отрывочные воспоминания, обрывки прошлого, которые я никак не могу полностью восстановить и вспомнить.

     Цвет волос и глаз - единственное, что она дала мне, кроме самой жни. Но странно, что этим я обязан ей вдвойне: именно -за светлых волос и голубых глаз меня пощадили, когда я попал в свирепые нечеловеческие руки воинов ятунов - но я забегаю вперед в своем рассказе. Если матери я вдвойне обязан жнью, данной мне и спасенной, то отец дал мне имя - Джонатан Эндрю Дарк. Он строил большую гидроэлектростанцию в Дании, когда встретил мою смеющуюся голубоглазую маму, полюбил ее и женился на ней. Она вместе с ним уехала в Южную Америку к месту его новой работы: инженер едет туда, где его ждет работа, а у бродяг нет дома. Так и получилось, что хоть мать моя датчанка, а отец шотландец, сам я натуралованный американец и родился в Рио.

     Мало что можно сказать о моем детстве. Вернее, не стоит говорить, потому что все это не имеет отношения к саге о моих приключениях в фантастическом мире, который стал моим домом. Тропическая лихорадка унесла мою маму, когда мне было только три года; отца я видел редко, он то строил дорогу в Перу, то дамбу в Боливии, то мост на Юкатане. Но когда смерть унесла маму, я стал постоянным спутником отца. Чопорные приличные люди были бы шокированы при мысли о нежном ребенке в суровом окружении лагеря в джунглях, но я расцветал в этой грубой возбуждающей жни и именно ей я обязан своей любви к опасности и приключениям. Потому что я видел зеленые душные пространства Матто Гроссо прежде, чем увидел школу, и был знаком с опасными веревочными мостами высоких Анд до того, как постоял на мощеной городской улице.

     Я стал чем-то вроде любимца или протеже всех инженеров в лагере моего отца. Смешливый бандит Педро научил меня метать нож раньше, чем я научился читать, а рослый швед Свенсон показал мне все запрещенные приемы, с какими только встречалось его крепкое закаленное тело. Я мог свалить охотящегося ягуара одним хладнокровным выстрелом меж глаз в тот момент, как он прыгал мне на горло, - и все это задолго до того, как освоил загадочную тайну деления столбиком.

     Да, деления столбиком, потому что мое формальное образование было не на первом месте, когда я учился варить кофе на воде населенного змеями ручья в джунглях, кипятить воду над горящим керосином в битом жестяном котелке, охотиться и драться, как мужчина, взбираться на деревья, как обезьяна, и выживать там, где городской мальчик погиб бы от лихорадки, укуса змеи или холеры. Все менилось, когда мне было тринадцать лет. Отцу надоели банановые республики; он тосковал по сухому раскаленному воздуху и роскошным ночам пустыни после многих лет, проведенных в жарких болотистых джунглях; он подумывал о бурильных работах в Ираке.

     Но в убогих переулках грязного маленького городишки в джунглях - это был Пуэрто Мальдонадо - отец встретился с американским геологом, по имени Фарли, своим старым другом. Пуэрто Мальдонадо находится в перуанской провинции, на берегу реки Мадре де Диос, Богоматерь. Но Фарли вовсе не -за бога оказался в Пуэрто Мальдонадо, он искал место, где инки добывали золото.

     Он не нашел ничего, кроме лихорадки, москитов и особенно опасных змей, которых туземцы называют джарарака. Укус одного этих ядовитых обитателей джунглей на три недели уложил Фарли в заднем помещении забегаловки в Пуэрто Мальдонадо. Отец и его друг отметили случайную встречу обильными тостами плохого джина в засаженных мухами стаканах, и где-то между второй и третьей бутылками у отца созрело убеждение, что мне нужно регулярное школьное обучение. А тут и Фарли, вестный геолог, с цепочкой дипломов колледжей за именем, как ленты в хвосте воздушного змея. А тут и я, высокий, костлявый, широкоплечий и загорелый мальчишка, способный, как ветеран, прорубать себе дорогу в спутанных населенных змеями джунглях Матто Гроссо, но зеленый новичок, когда дело доходило до деления столбиком.

     Мне нужно больше времени, чтобы описать это событие, чем оно заняло в реальности. Фарли пробирался к берегу, следующий почтовый пароход должен был унести его по вилистой серебряной ленте Мадре де Диос в молодой расцветающий город Сан Доминго, а оттуда пилот по имени О'Мара доставит его к цивилации. Фарли возвращался в "страну Господа" - в учебниках географии ее называют Соединенными Штатами Америки, и очень торопился, потому что опытного полевого геолога ждала должность профессора в Гарварде. Он соскучился по миру кинотеатров, коктейлей и кампусов. К тому же на этот раз ему повезло: он только три недели в поту вымывал яд джарараки своих внутренностей. Он решил не давать этим вивающимся маленьким чудовищам шанса на второй укус.

     Так я отправился в Америку с будущим герром профессором, и по правде сказать, мне это не было неприятно. Дело в том, что за последние месяцы я вдруг обнаружил, что мужчины делят мир с удивительными существами, которые называются девушки: здесь, в болотистых джунглях Перу, я встречу мало представителей этих существ, но мне дали понять, что в Америке они так же обычны, как carrapato do chao, земляной клещ, в этой части мира.

     Больше я своего отца не видел. Через девять месяцев нефтяной взрыв в высокогорье Ирака отправил его в Эльдорадо или Валгаллу, где любители приключений проводят вечность. Боже благослови его: мир без него стал беднее.

 

***

 

     Чтобы не заполнять страницы описанием чудес Америки малых городов, которые и так знакомы моему читателю - если этот необычный рассказ преодолеет триста девяносто миллионов миль пространства и попадется на глаза человеку, владеющему английским, - я пропущу следующие несколько лет, дав лишь краткое резюме.

     То, что я до этого совсем не учился систематически, оказалось серьезной помехой. Но мистер Фарли, теперь профессор Фарли, бывший in loko parentis <вместо родителей (лат.)>, объединил усилия многих преподавателей. А я, к всеобщему и особенно своему собственному удивлению, оказался способным учеником. И вскоре почти догнал своих ровесников. Наконец я увидел школу и понял, что по-своему это не меньшие джунгли, чем Матто Гроссо. И в конце концов покорил и тайны деления столбиком.

     Фарли преподавал в Гарварде, но я по некоторым причинам окончил курс в Йеле. Я опущу эти годы: они прошли для меня счастливо. На футбольных полях я ломал кости не чаще других, и сердец тоже было разбито под золотой коннектикутской луной не больше среднего. Да и на моем сердце остались всего одна-две царапины; но все это часть процесса, который философы называют взрослением.

     Странно, однако, что несмотря на все возбуждение футбольных схваток, больше удовольствия я испытывал с рапирой в руке. Чисто случайно я обнаружил способности к фехтованию и через два года был капитаном команды фехтовальщиков Йела. И это, наряду с цветом волос и глаз, оказалось неожиданным благословением, когда я сражался в черно-алых джунглях Танатора, - но я опять забегаю вперед.

     Хотя я стал американским гражданином, страсть к бродяжничеству слишком глубоко поразила меня, я слишком рано познал ее радости, и спокойная академическая жнь меня не привлекала. Я всегда стремился посмотреть, что лежит за туманным горонтом... За следующим хребтом... За сияющими водами моря.

     И прежде чем высохли чернила на моем дипломе, я уже исчез. Торопливо распрощался с профессором и начал свои блуждания. В следующие несколько лет я побывал во многих местах. Беспокойство, страсть к перемещениям, унаследованные от отца, провели меня по всему земному шару. Я недолго занимался журналистикой в Нью-Йорке, потом рядовым матросом отправился на торговой лохани в Стокгольм. Учился летать в Индии, потом перевозил беженцев Кубы, доставлял контрабандное оружие на Ближний Восток и сделал несколько рейсов с медикаментами и продовольствием в осажденную Биафру.

     Наконец я оказался во Вьетнаме, и, когда выяснилось, что какие-то пробелы в моих документах о натуралации не дают мне возможности вступить в Военно-воздушные силы, я записался в качестве пилота в Красный Крест и перевозил припасы и медикаменты в места сражений. Бродяжьи инстинкты часто приводили меня к неприятностям, но мои бойцовские качества до последнего времени позволяли выходить них без особого вреда. Но во Вьетнаме проошло нечто...

 

***

 

     Террористы Вьетконга напали на небольшую деревню, и срочно требовалась медицинская помощь. Так срочно, что меня влекли квартиры, дав всего тридцать минут на подготовку. Мне нужно было провести группу с медикаментами и продовольствием, а на обратном пути вывезти тяжелораненых. Я перед этим провел две недели в Сайгоне, хорошо отдохнул и был свеж.

     Моя группа размещалась на временном летном поле, вырубленном прямо в джунглях на окраине Хон Квана, это в шестидесяти милях к северу от Сайгона и всего в десяти милях от границы с Камбоджей.

     Мы уже полчаса были в полете, когда мой двигатель начал кашлять.

     Что-то проошло с трубопроводом, подающим горючее, вероятно, его залепило грязью. Если бы вертолет подвергся перед полетом тщательному осмотру, механики обнаружили бы эту грязь и устранили ее, но мы вылетели слишком срочно.

     А это значило, что у меня неприятности. Красный Крест не использует тяжелые двухи трехместные машины, как в армии. У нас только легкие одноместные вертолеты. Грузовые машины ушли вперед, им нужно было забирать раненых. И я был предоставлен самому себе.

     Я связался с остальными машинами по радио, передал командование следующему по старшинству пилоту и сообщил, что у меня неполадки в двигателе и, вероятно, мне придется садиться. Они улетели, а я отстал, стараясь придумать, что же мне делать. Мы летели над самыми густыми на Земле джунглями, и нигде не было площадки, куда можно безопасно сесть. Если бы такую площадку удалось найти, я бы сам смог исправить неполадки, даже если бы пришлось заменить всю систему подачи топлива.

     В поисках места для посадки я кружил некоторое время. Была небольшая вероятность, что трубопровод сам прочиститься, но на это я не мог рассчитывать. Если мотор окончательно заглохнет, я упаду на деревья. Даже без двигателя вертолет опускается медленно, потому что воздух подхватывает и поворачивает лопасти, создавая небольшую подъемную силу. Кое-что есть и хорошее в этих летающих машинах для разбивания яиц.

     А плохо то, что летишь слишком нко для парашюта.

     Я вспотел.

     С полчаса я играл с вертолетом, как виртуоз в концерте Баха, влекая все, что можно, двигателя. На базу вернуться я не мог, потому что между моим расположением и базой нет ни одной пригодной для посадки площадки: я ведь только что пролетел над этой местностью. Но кто знает? Вдруг немного к западу такая площадка есть? Я осторожно повернул в этом направлении. Немного погодя я увидел блеск, желто-коричневое сверкание реки в джунглях. Разумеется, на вертолете был специальный понтон. Половина этого заброшенного уголка - болота. Если дотяну до реки, то смогу сесть.

     Я начал гадать, где нахожусь. По соседству с нами никакой реки нет. Должно быть, в поисках посадочной площадки я залетел дальше, чем думал. Может, это Меконг? Если так, то я в беде. Меконг вовсе не во Вьетнаме, а в Камбодже. Он с севера на юг пересекает всю восточную Камбоджу и впадает в Южно-Китайское море. А мне не полагается быть в Камбодже. Так называемая "нейтральная страна", ее правитель принц Народом Сианук, возможно, радушно встречает важных гостей Америки, вроде Джеки Кеннеди, но чрезвычайно негостеприимен, когда дело касается потерпевших крушение или совершивших вынужденную посадку и тем самым нарушивших нейтралитет границы американских пилотов, - а между прочим, вьетконговцы эту границу пересекают регулярно.

     Но дареному коню в зубы не смотрят. В тот момент как вертолет оказался над водой, двигатель кашлянул в последний раз и замер. Вертолет начал падать камнем. Но тут воздух подхватил застывшие лопасти. Они со скрипом начали поворачиваться. Скорость падения уменьшилась - немного, но достаточно.

     Грязная желтая река готова была раздавить меня, как мухобойка в руке гиганта. Перед самым ударом я мельком увидел густые зеленые джунгли, сплошной стеной стоящие по обеим берегам. Затем ударился о воду, и все затянулось тьмой.

 

***

 

     Кармоди, парень, который в Индии учил меня летать, говаривал, что любая посадка, после которой ты можешь уйти на своих ногах, хорошая посадка. Что ж, думаю, даже Кармоди не похвалил бы меня за эту посадку. Удар отбросил меня на панель, желто-коричневая вода плеснула на колпак. Я пришел в себя с разбитым лбом и окровавленным лицом. Все тело болело, как сплошной синяк. Но я был жив. Однако от удара в обоих понтонах образовались щели, и понтоны быстро заполнялись водой. Я сорвал спасательные ремни и приготовил надувной плот. Потом схватил пакет с неприкосновенным запасом, уложенный в рюкзак как раз на такой случай, и выбрался.

     В рюкзаке приготовлено все необходимое, от сыворотки против укуса змей до сигнальных ракет, и он тяжелый и неуклюжий. Я с трудом поставил его на раскачивающийся плотик и сам, испытывая головокружение, забрался туда же. Один понтон уже был под водой, и вертолет наклонился под углом в сорок пять градусов, вот-вот уйдет под воду. Я веслом оттолкнулся, немного погреб, а потом сидел и смотрел, как уходит единственная ниточка, связывавшая меня с цивилацией. Потом взял себя в руки и осмотрел внушающий уныние пейзаж. По обе стороны реки густые зеленые джунгли. Выглядят очень непривлекательно. Но на плоту я могу плыть вн по течение, и может, мне повезет и я натолкнусь на какой-нибудь поселок. Я начал грести, но быстрое течение подхватило плот, и мне не нужно было заставлять его двигаться.

     Скоро я промок от пота и все время вынужден был отгонять насекомых. Воздух густой и горячий. Пахнет стоячей водой, гнилой растительностью и грязью, но я не поменял бы реку на джунгли. Мух, вонь и пот я выдержу, джунгли гораздо менее привлекательны. В них полно опасных животных, которых кобры - лишь одна разновидность. Не говоря уже о тиграх, диких кабанах и слонах. Попробую все же по реке.

     Немного погодя я сел и позволил отдохнуть уставшим рукам, поглядывая на бесконечные джунгли по обе стороны от меня. Камбоджийские джунгли одно самых негостеприимных мест в мире, они заросли бамбуком и резиноподобными рододендроновыми кустами, вся их поверхность - сплошное болото, по колено в плесени и грязи. Я прихватил вертолета мачете, но у меня не было никакого желания пускать его в ход. Пусть речное течение поработает - вот мой лозунг. В крайнем случае я согласен плыть по реке до самого моря.

     Я начал серьезно рассуждать, где нахожусь. Наша база в Хон Кване в десяти милях по ту сторону камбоджийской границы, но Меконг гораздо дальше. Я напрягал память, стараясь вспомнить виденную мною карту. В кабине вертолета был планшет с картами и компас, но я так быстро выбрался вертолета, что все это затонуло.

     Может ли это быть Меконг? Насколько я могу вспомнить, в самой ближней точке Меконг в пятидесяти милях к северо-западу от Хон Квана. Что ж... Возможно, но маловероятно. Вертолет незаметно поедает мили. Я мог залететь так далеко, но все же, может быть, это другая река? Я вспоминал карту Камбоджи. В центре большое озеро. Я смутно помнил, что это остаток предполагаемого большого доисторического внутреннего моря. В него впадает множество рек; вполне вероятно, что это один притоков озера, а вовсе не Меконг. В таком случае один Бог знает, куда несет меня быстрый поток мутной воды.

     Темнело. На джунгли опускалась поразительно внезапная ночь. И сразу возникла еще одна проблема. До сих пор я был очень занят - не греблей: быстрое течение само несло плот, а необходимостью отталкивать этот плот от полузатонувших бревен и других предметов в воде. Не хватало мне только наткнуться на такое полузатонувшее бревно. Вот тогда действительно возникнут проблемы!

     Но как обезопасить резиновый плот от этих бревен, если на джунгли опускается непроницаемая тьма? А наступит она очень скоро... Я решил, что есть только один выход, и начал грести к ближайшему берегу. Придется рискнуть провести ночь в джунглях и отправиться дальше в путь на рассвете.

     Трудно было выбраться стремительного течения, и к тому времени, как я добрался до берега, совсем стемнело. Я вышел, провалившись по колено в дурно пахнущую грязь, и вытащил легкий плот воды. Эта часть берега оказалась мягкой и болотистой, и я через высокую траву прошел на более сухое место, прочно привязав плот к дереву.

     Потом сел на упавшее дерево и поел продуктов рациона, запив водой фляжки. От жары и пота, от тяжелого пути очень хотелось пить, и я готов был выпить всю воду, но знал, что это весьма неразумно. Может пройти несколько дней, прежде чем я найду город или поселок, и мне потребуется вся вода до капли. У меня оказалось полпачки сигарет, я и их распределил. Посидел, куря, отгоняя насекомых и глядя на высыпавшие на небо звезды. Звезды горели ярко, как пригоршни бело-голубых бриллиантов, брошенных на черный бархат.

     Прекрасное зрелище, но у меня не было настроения любоваться им. Как же я буду спать? Можно лечь на землю и рискнуть знакомством с кобрами, можно забраться на резиновый плот. Но плот вряд ли послужит преградой для решительно настроенной кобры, к тому же в джунглях есть и другие обитатели, которые вполне могут прийти на берег на водопой.

     Единственная альтернатива - взобраться на дерево и устроиться на ветках. И тогда нужно бояться только одного - как бы не уснуть и не упасть. Но сейчас слишком темно, я ничего не вижу, а на ближайшие деревья взобраться невозможно.

     И тут я увидел свет. Он горел в небе, как бледный луч маяка. Я застыл, погасил сигарету в заплесневелой листве, подумал, не вьетконг ли это. Кто еще может светить прожектором в джунглях? А если это Камбоджа, то никакого американского лагеря поблости быть не может.

     Я снова начал потеть.

     У меня и так достаточной неприятностей, еще не хватало попасть в руки к врагу. Я видел, что бывает с американцами, которых "допрашивал" вьетконг. И пожалел, что высадился на берег: надо было плыть по реке дальше.

     Свет не гас. Бледный и пррачный, он стоял неподвижным столбом, выделяясь на фоне звезд. Мне показалось, что он ритмически колеблется. Пульсирует. Бьется, как сердце. Любопытство стало невыносимым. Я знал, что не усну в такой блости от этого маяка в джунглях, не узнав, что его проводит. Я должен раскрыть эту загадку.

     Источник света не очень далеко от реки. Несколько сотен ярдов в худшем случае. Если быть осторожным, можно подобраться поближе к этому странному пульсирующему световому столбу. Я решил попытаться.

     Взяв мачете и надев рюкзак на плечи, я двинулся прямо к столбу. Шел медленно и старался идти неслышно. Особенно беспокоиться о шуме, который я проводил, пробираясь сквозь подлесок, не нужно было. Потому что с наступлением темноты все джунгли ожили. День джунглей - это ночь. Просыпаются большие хищники, а маленькие существа скользят среди кустов в поисках еды и питья. Только обезьяны спят на деревьях вверху, прижавшись друг к другу на ветвях.

     С каждым шагом я по лодыжку, а иногда и по колено погружался в мульчу полусгнивших листьев и вонючей грязи. Проползал сквозь густые заросли бамбука и гигантские кусты рододендронов. Их упругие листья хлопали меня по лицу и плечам. Я надеялся, что не потревожу спящего кабана. Или одну тех ползучих рептилий, что населяют этот гниющий ад.

     Скоро свет стал видел сквозь деревья. Он прибывал и убывал, как живое существо. Время от времени я останавливался и прислушивался. Никаких звуков двигателя внутреннего сгорания, ни гортанных голосов вьетконговцев, ни голосов по радио и шума атмосферного электричества. Только река плещется о заросший тростником берег, шуршат маленькие зверьки, бегающие по листьям, - тысячи обычных звуков джунглей.

     Я двинулся вперед и оказался на краю поляны. И застыл на месте. Передо мной, ярус за ярусом возвышаясь над поросшей кустами болотистой местностью, предстали развалины древнего каменного города. Конические башни, покрытые резными лицами и затянутые лианами, нависали в темноте.

     Я наткнулся на забытый город, веками погребенный в джунглях Камбоджи.

 

2. ВОРОТА МЕЖДУ МИРАМИ

 

     До сих пор помню тот шок, который ощутил, глядя на ворота мертвого города. Помню, как у меня от умления перехватило дыхание, помню, как по спине и затылку пробежал холодок благоговейного страха, когда я смотрел на это невероятное зрелище, залитое великолепным серебром сияющей луны.

     Сама неожиданность этого зрелища усиливала впечатление сверхъестественности, нависшее над этим лишенным времени моментом.

     Мгновение назад я прорывался сквозь густые черные джунгли, а в следующее мгновение стою перед хмурыми воротами фантастического каменного города, пришедшего другого века.

     Переход такой чудесный, такой быстрый и неожиданный, как будто невидимый волшебник вызвал этот город небытия у меня на глазах. Неподвижный, застывший, вневременной, окутанный тайной лунного света, этот город казался привидением. Я вспомнил мерцающие миражи пустыни, вспомнил ображение неведомого города, который столетиями видели итальянские моряки, города, висящего над водой в Мессинском проливе, - Фата Моргана, так называют суеверные рыбаки это плавучий мираж, и до сегодня ученые не могут разрешить ставящую их в тупик загадку этой иллюзии, висящей над проливом от крестоносцев до наших дней.

     Странным и прекрасным был этот невестный разрушенный метрополис камбоджийских джунглей, лежащий передо мной. Я стоял, застыв в благоговении, нервы у меня покалывало от холодного предчувствия сверхъестественного, как будто я ожидал, что при следующем вдохе эти руины расплывутся в темноте, исчезнут так же быстро и загадочно, как появились. Передо мной в усеянное звездами небо поднимались конические многосторонние каменные башни, их стены густо покрыты резными лицами, которые смотрят на меня пустыми глазами. На стенах множество странных иероглифических символов на невестном мне языке, а может, невестном ни одному живущих людей. Какая утраченная мудрость, какая забытая наука, какие загадочные сказания скрываются за этими огромными таинственными символами?

     Я хорошо знал, что бездорожные джунгли Камбоджи населены легендами, чудесами и загадками. Я слыхал о поразительных каменных руинах далеко к северу, о заросших джунглями городах и храмах Ангкор Вате и Ангкор Томе. Несчитанные столетия джунгли скрывали эти колоссальные руины, эти заросшие лианами храмы, оставленные загадочным и маловестным народом кхмерами, которые таинственно исчезли с лица земли века назад. Может быть, этот забытый метрополис - еще один памятник таинственного народа кхмеров? Неужели я, заблудившись в неисследованных джунглях, набрел на старинный тайный город, возникший в незапамятные времена?

     Каменные ворота возвышались передо мной, покрытые странными иероглифами. С перекладины над аркой на меня с загадочным выражением смотрело тяжелое лицо холодного песчаника. Сдерживая легкую дрожь, я смотрел на это лицо. Широкие скулы, плоский нос, толстые губы, большие глаза - в лице нет улыбки привета, это уж точно.

     Было ли это игрой лунного света и тени или действительно в затененных углах этого каменного рта мелькнула насмешливая улыбка? Иллюзия моего напряженного воображения или я действительно заметил блеск безличного отчужденного разума в этих больших глазах?

     Какие тайные сказания глубочайшей древности скрываются за застывшей улыбкой этого гигантского божества или демона, высеченного высоко над воротами забытого города? В холодном великолепии лунного света каменный метрополис напоминал лабиринт черных чернильных теней и бледно-розового песчаника.

     Красно-розовый город, древний, как время... В памяти моей всплыла вестная строчка старого стихотворения. Я вспомнил, что Джон Вильям Бергон, автор стихотворения, написал его о каменном городе Петре в пустынях Аравии. Неважно: сюда эта строка подходит прекрасно.

 

***

 

     Почти без участия сознания ноги пронесли меня через эти нахмурившиеся порталы, мимо загадки этого каменного стражника с его насмешливой улыбкой на покрытый обломками двор, лежавший за воротами.

     Вокруг поднимался лес мегалитических каменных башен, построенных колоссальных блоков, высеченных песчаника цвета бледного коралла или раннего рассветного неба над полными водами Ориноко. Какими бы утраченными тайнами ни обладал этот исчезнувший народ, он несомненно знал тайны строительства камня. Каменные блоки весом во много тонн, которых состояли эти массивные стены и вздымающиеся башни, так плотно пригнаны, что не нуждались в цементе, чтобы удерживать друг друга. А бесконечные столетия ветра и дождя расшатали лишь несколько этих огромных камней.

     Я вспомнил, что когда французский путешественник и натуралист Муо, первым обнаруживший руины Ангкора к северу, расспрашивал о них туземцев, те ответили, что это работа многоруких гигантов. Пра-Эун, король-волшебник, живший в Рассветном Веке, приказал плененным титанам соорудить стены древнего города. Глядя теперь на эти могучие башни и мегалитические бастионы, я вполне мог поверить, что это работа каких-то первобытных колоссов, порабощенных великим волшебником незапамятного времени.

     Я не мог сдержать любопытство и начал исследовать разрушенный мегаполис. Крался по мощеным улицам мимо длинных галерей, в которых странные и чудовищные кариатиды поддерживали каменные архитравы, покрытые ображениями насмешливых дьяволов и клювастых демонов. Над всем висело бесконечное время, его невидимый вес тяжело давил мне на душу. Почти ощутимый ореол невероятной, бесконечной древности с начала времен окутывал эти камни. Я почувствовал суеверную дрожь. Как будто оказался в темном некрополе, где погребены сами боги; как будто с каждым шагом рискую разбудить мумифицированных волшебников или невидимых стражников, уснувших века назад; как будто я первым рискнул вступить в эти охраняемые временем пределы.

     Кем были загадочные кхмерские короли, построившие этот огромный древний метрополис? Куда исчезли, оставив эти груды развалин, окруженные тенями и тишиной, уступив свое королевство терпеливым паукам? И я подумал о поглощенных океаном городах Атлантиды и доисторического Му... О каменной загадке руин Понапе, которые описал А.Меррит на начальных страницах своего замечательного романа "Лунный бассейн".

     С каждым шагом я все больше и больше углублялся в лабиринт утраченных и забытых тысячелетия назад тайн. В памяти у меня всплыл отрывок стихотворения Кларка Эштона Смита:

 

     ... искать в загадочных галереях,

     Забытых саркофагах, разбитых урнах

     Исчезнувших божеств;

     И рыться в рухнувших пилонах

     Тех храмов, что хранило время...

 

     Эти темные колоннады, загадочные стены и мегалитические храмы работа давно забытых кхмерских королей? Я знал, что руины Ангкор Вата относятся к наиболее интересным и в то же время загадочным древним памятникам на Земле и что наука много лет пытается раскрыть их загадку. Но я знал также, что обширные развалины Ангкора лежат далеко к северу от этого места, севернее центрального озера, на правом берегу реки Сим Рип, впадающей в большое озеро в сердце Камбоджи. Я никогда не слышал о загадочных разрушенных городах так далеко к югу... Если только... Неужели этот город - сам давно забытый, легендарный Арангкор, тот город, которого и происходят могучие кхмерские короли, появившиеся здесь в незапамятные времена? Я кое-что знал о причудливом эпосе этого населенного тайнами древнейшего уголка Азии. Наука так и не отыскала город, с которого начинаются поколения кхмерских королей. Неужели этот покрытый тенями, лунным светом и тишиной город и есть прославленный и древний Арангкор? Даже сами кхмеры забыли, где колыбель их древней цивилации.

     ... Давно забытый легендарный Арангкор, исчезнувший рассвета город, ворота меж мирами там стоят, работа божества, чье имя давно затихло на устах людей... И забытого города в сверкающее звездами небо устремляется столб тусклого пульсирующего света.

     Очарованный загадками древнего Арангкора (в глубине сердца я знал, что это он), я забыл о маяке пульсирующего света, который привлек мое внимание в джунглях и который привел меня к каменным воротам разрушенного метрополиса, как манящий палец играющего света.

     Но тут я увидел его над коническими башнями и вспомнил, как оказался здесь. И тут же подумал о необходимости осторожности. Какое-то время я бродил по усеянным каменными обломками улицам и площадям древнего города, не заботясь о шуме шагов, не задумываясь, что эти явно заброшенные древние руины могут быть обитаемы.

     Но тут я застыл, проклиная свою неосторожность. Конечно, этот пульсирующий луч загадочного света не естественное явление. Кто-то делит со мной одинокие улицы мертвого города, и еще предстоит определить, враг это или друг!

     Я пошел вперед более осторожно, следя за каждым шагом, держа в руке мачете, как меч.

     Столб пульсирующего света поднимался самого центра древнего Арангкора. Пробираясь к этому маяку, я бесплодно гадал о его происхождении. Он уходил прямо в полуночное небо, и сверкал, и пульсировал, и переливался. Подняв голову, я увидел прямо над собой желтый огонек далекого Юпитера. Тогда мне это ничего не сказало.

     Наконец я оказался на большой, мощенной камнем площади в самом сердце пустынного города.

     Каменные колоссы обширным кругом сидели на площади, глядя в центр. Они поднимали многочисленные руки, в которых сжимали непонятные предметы, черепа, ключи, цветы, колеса, мечи, стилованные молнии. Тяжелые каменные лица смотрели на центр этого круга божеств, эти лица хмурились и улыбались, плакали и насмехались, а некоторые смотрели с безмятежным спокойным выражением Будды.

     Мои глаза непрерывно обшаривали тени, лежавшие у подножия статуй, но нигде не было ни прнака жни.

     Я прошел вперед между двумя каменными титанами и посмотрел туда, где находился источник загадочного света. И сдержал невольное восклицание.

     В самом центре большой площади, окруженный огромными каменными богами, лежал - колодец.

     Широкий вход, человек вполне может в него провалиться. Я не сомневался, что он уходит на огромную глубину. Колодец располагался прямо среди каменной облицовки площади, и краями его служило кольцо какого-то бледного прозрачного камня, напомнившего мне молочный гагат. Но археология не знает такого гигантского куска гагата. Ширина колодца пятнадцать футов, а кольцо еще десяти футов шириной. Располагается оно на одном уровне с плитами, вымостившими площадь. Невозможно представить, какой огромный кусок этого полудрагоценного камня мог понадобиться. Целая гора гагата! В кольце молочного камня я не видел ни одной щели: невероятно, невозможно, но он весь одного куска.

     И прямо гагатового колодца уходил сверкающий столб. Шириной в пятнадцать футов, пульсирующая колонна яркого света вздымалась в ночное небо, указывая на отдаленную искру Юпитера.

     Колонна была бесцветной. Вернее, тускло-белой, цвета лунных лучей, она поднималась со дна колодца, как гигантское сверкающее копье, нацеленное на звездную цитадель.

     По столбу бледного свечения ритмично поднималась волна сверкающего золота. Золотистый туман, вогнутая чаша порошкообразного золота, жемчужно-золотые искры - я удивленно смотрел на этот замечательный феномен. Волны золотого свечения создавали иллюзию, что столб света то тускнеет, то становится ярче, снова тускнеет, и снова светлеет. Я разгадал загадку таинственного пульсирования - одной тайной по крайней мере меньше! Когда волна золотых частиц устремлялась вверх по стволу, он сам казался ярче: к его свечению добавлялось свечение огненного тумана.

     Но что это такое - эти поднимающиеся золотистые огненные клочья? Какой невидимый, невообразимый фонарь в глубинах земли устремляет свой луч к звездам? И почему?

     Я неосторожно шагнул вперед, чтобы поближе рассмотреть сверкающую загадку.

     Ступив на блестящее кольцо молочного гагата, я поскользнулся, Потому что светящаяся поверхность оказалась скользкой, как намасленное стекло!

     Я упал набок, выронив мачете, рюкзак соскользнул с плеч и со стуком ударился о камень.

     И тут я заметил то, на что не обратил внимания раньше. Широкое кольцо молочного сверкающего камня было слегка вогнутым.

     Оно уходило внутрь, к колодцу, и я беспомощно заскользил к столбу света, уходящему в небо.

     Я отчаянно, но тщетно пытался ухватиться за что-нибудь руками, чтобы остановить свое продвижение. Пытался найти опору, но ее не было.

     Ногами вперед я погрузился в золотой пульсирующий луч.

 

***

 

     Странное, невероятно странное происшествие предстоит мне описать. Мои отрывочные смутные воспоминания об этом мгновенном и в то же время бесконечном происшествии сливаются друг с другом и теряют смысл.

     Я месяцами размышлял над тем, что сохранилось в моем мозгу. Наконец я, как мне кажется, нашел объяснение тому, что проошло, когда я скользнул в отверстие загадочного колодца, прямо в пульсирующий световой луч. Возможно, это просто игра моего воображения; может быть, отрывки сотен научно-фантастических книг, которые я читал, слились в тигле моей памяти, и в результате получилось то, что нельзя описать соответствующим образом. Не если и так, пусть так и будет! Вот что проошло со мной, насколько я могу передать свои впечатления в словах.

     Ослепительный свет окутал все мое тело.

     Я зажмурил глаза, чтобы спастись от этой невероятной яркости, но напрасно. Свет проникал насквозь. Я чувствовал, как он пропитывает мое тело. Чувствовал в самих костях его тепло, как от пустынного солнца.

     Затем все телесные ощущения покинули меня. Мне казалось, что я плыву в облаке нематериального тумана, окруженный ярким светом. Но какие-то прраки ощущений все же сохранились.

     Я чувствовал, как о мое обнаженное тело бьется град сверкающих частиц. Частиц, которые я уже видел, клочьев золотого огня, поднимавшихся по столбу света. Так ли это, не знаю. Не могу сказать.

     Частицы били в меня снаружи и нутри, как град, и я чувствовал, что поднимаюсь, поднимаюсь в сверкающей колонне... Все быстрее и быстрее, пока моя скорость не стала ураганной.

     Я не мог видеть, не мог говорить, не чувствовал своего тела, лишился веса, ощущения материальности. Прраком, подгоняемым немыслимой силой, я устремился в небо, окруженный светящимся туманом.

     Может быть, это свечение каким-то необъяснимым способом разорвало путы внутриатомных связей, ту страшную силу, которая удерживает материю? Превратился ли я в дематериалованное облако нейтронов и электронов, подгоняемое каким-то ионным ударом?

     Наука презрительно усмехнется при этом объяснении. Но я никак иначе не могу объяснить необъяснимое.

     Теперь я смутно ощутил страшный холод, сверхарктический холод, какой может быть только в межзвездном пространстве.

     Потом мгновения полной черноты.

     Ощущение невероятной скорости, как будто я движусь быстрее скорости света.

     Холод проникал глубоко, чернота сомкнулась вокруг меня, я летел метеором на немыслимой скорости через немыслимые пространства.

     Мне показалось, что я на мгновение увидел перед собой необыкновенное зрелище. Колоссальный шар, опоясанный коричнево-красными огненными лентами, с циклопическим огненным глазом!

     Холодная мертвая неровная скала устремилась мне навстречу, как замерзший безвоздушный спутник какого-то планетарного гиганта.

     Мгновение я смотрел вн - или вверх? - на расколотые замерзшие черные скалы, долины, покрытые голубым метановым снегом, на рваную ледяную поверхность, на которой человек не может прожить ни секунды.

     Потом ображение этого шара, несущегося с невероятной скоростью, расплылось.

     Изменилось, претерпело чудесное превращение.

     Я на мгновение увидел густые джунгли, блестящие реки, покрытые снегом горные вершины, сверкающие варварские города и в следующее мгновение почувствовал, как стены вселенной смыкаются вокруг летящей огненной мошки, которой был я сам.

     И больше я ничего не чувствовал.

 

3. МИР МНОЖЕСТВА ЛУН

 

     Природа во многих смыслах - милосердная мать. Когда плоть ее хрупких детей получает невыносимое потрясение, природа благословляет их беспамятством.

     Я медленно приходил в себя.

     Тело и душа онемели, апатия вяло несла меня на своих волнах. Долго я просто лежал, ни о чем не думая, ничего не ощущая, в тяжелом оцепенении, как после действия сильного наркотика. Я лежал на спине на каком-то гладком холодном камне и смотрел на луны в тускло-золотом небе. Сонно смотрел на три сверкающих луны в темно-золотом небе надо мной.

     Но тут что-то в сознании потребовало внимания. Однако лежать неподвижно и тупо так хорошо! Я постарался закрыть сознание от вторжения непрошенных мыслей и продолжал тупо смотреть на великолепное золотое небо, украшенное тремя лунами, окруженными золотистым паром, - теперь я видел, что это нечто вроде пара, ползущая пленка тускло-золотистого цвета скользила и завивалась над моей головой, как пена на поверхности потревоженного пруда или как многоцветные арабески нефти на тротуарах Нью-Йорка.

     Но все же что-то в этом небе продолжало тревожить мое безмятежное полусознание. Небо не должно быть золотистого цвета, решил я. У него другой цвет. Голубой?

     Не могу вспомнить.

     Но еще более определенно я понял, что наверху в этом странном небе не может быть трех лун. Особенно таких, как эти. Луна должны быть бледно-белой, не как эти три чудовищных шара, один холодно зеленый, второй тускло-красный, третий - сверкающая смесь лазури и серебра.

     И тут я толчком полностью пришел в себя, как будто на мое обнаженное тело обрушился поток ледяной воды... На обнаженное тело?

     Я невольно взглянул на себя и обнаружил, что гол, как новорожденный. Посмотрел вокруг и увидел, что лежу на широком диске молочного гагата, окруженном травой с толстыми мясистыми листьями алого цвета, цвета свежей крови... Золотое небо - три луны - алая трава!

     С нечленораздельным криком я вскочил на ноги и пошатнулся, с трудом удерживаясь от падения. Тело онемело, как будто в нем не было кровообращения. Но тут кровообращение возобновилось, и во всем теле я ощутил болезненные уколы. Я с трудом добрался до края кольца и упал на пружинистую траву невероятно алого цвета.

     Тяжело дыша, с сильным сердцебиением, я дико смотрел вокруг себя.

     От сна без сновидений я пришел в себя - в этом кошмаре!

     Гагатовый диск окружен девятью высокими монолитами - столбами черного гладкого камня без всяких украшений. Во все стороны простиралось поле, густо заросшее алой травой с мясистыми листьями. С одной стороны поле понижалось к журчащему в пятидесяти ярдах ручью.

     За мной и справа от меня видимость закрывала густая стена растительности - густые джунгли, но подобных джунглей я никогда не видел. Стволы и ветви, даже самые тонкие веточки, абсолютно черные, черные, как бархат, и форма у них огнутая, узловатая, какой не может быть ни у одного земного растения.

     А листва опять-таки невозможно, невероятно, фантастически алая!

     Картина кошмарной необычности и фантастической красоты, как видение художника типа Иеронима Босха или Ханса Бока.

     Но это реальность! В этом я не сомневался. Каждая деталь этой невероятной картины вырисовывалась ясно и четко в тройном сиянии невозможно огромных, фантастически раскрашенных лун. Ни сон и видение, ни иллюзия или галлюцинация не могут объяснить эту подробную яркую реальную картину.

     Я лежал, мое ошеломленное сознание пыталось справиться с увиденным, и тут мне в голову пришла еще одна мысль.

     Может быть, я - умер? И этот странно прекрасный и чуждый мир и есть жнь после смерти? Я разразился насмешливым хохотом. Возможно... Возможно... Но если это так, религии всего мира заблуждаются в описании посмертного существования, потому что это странное место с чудовищными деревьями, золотым небом с тремя лунами, с алой растительностью не ад, и не чистилище, и не рай.

     Не похоже они и на Валгаллу или какой-нибудь другой миф, описывающий то, что за пределами жни и смерти.

     Эти первые мгновение своей жни на поверхности Танатора (я впоследствии узнал, что так туземцы называют свой странный мир) я вспоминаю с трудом. Но в одном я уверен: ни на мгновение я не усомнился в своем здравом рассудке. Ни разу не подумал, что то, что я вижу, не реальность, а результат какого-то сна или галлюцинации.

     Я знал, что я жив, в здравом уме, и что окружающая меня картина реальна, это не проявление умственного расстройства или попытка бежать от реальности. Я чувствовал прикосновение алой травы к ступням своих ног, ощущал тепло солнечного света (или того, что принимал за солнечный свет) на своем обнаженном теле; легкий ветерок шевелил разбросанные пряди светлых волос, упавшие мне на лоб, и невидимыми руками прикасался к моему нагому телу. В ноздри вливался запах растительности, какого я раньше никогда не ощущал. Уши слышали легкий шелест листвы, журчание ручейка, покашливание какого-то существа в джунглях.

     Этот мир реален. А я - как бы я тут ни оказался - я здесь.

     Я с любопытством осмотрелся.

     Вся одежда с меня исчезла. Даже белье, носки, ремень от часов, кольцо на указательном пальце правой руки (его в какой-то забытый день рождения мне, мальчику, подарил отец) - все исчезло.

     Прижав руку к груди, я обнаружил, что опознавательный личный знак, висевший на цепочке на шее, тоже исчез.

     И самое невероятное: накануне я поранил бедро и заклеил рану пластырем.

     Порез, полузатянувшийся, на месте. А пластырь - исчез!

     На меня обрушились воспоминания, как будто шок гнал все остальное сознания, оставив место только недавнему прошлому. Я вспомнил аварию вертолета на Меконге и свой путь в камбоджийских джунглях, вспомнил затерянный древний город, столб пульсирующего света, в который я упал... Неужели... Вспомнил строку древней эпической поэмы, где упоминается Арангкор: ... Ворота меж мирами там стоят... Фантастично, невероятно, как в самой дикой научной фантастике, но может ли это быть? Неужели этот столб света, летящий меж звездами, транспортное средство, какой-то уцелевший механм древней науки, забытой людьми?

     Почти тут же в сознании возник термин - луч-транспортер. Я вспомнил сенсорное ощущение полета во тьме и невероятной скорости, ощущение не материи, а нематериального облака электронов. Поразительная концепция. Я вспомнил все, что читал о загадках древних цивилаций. Древняя Атлантида, чьи сверкающие города поглотил океан еще до начала истории, первобытная Му, о которой шепчут таинственные уцелевшие мифы, утраченная Лемурия, чьи колоссальные каменные города давно погрузились в воды Тихого океана, за исключением загадочных руин Понапе и огромных таинственных каменных лиц, которые вечно смотрят в океан со склонов Восточного острова... Обладали ли древние тайной переноса материи через пространство?

     Наткнулся ли я на тайну, забытую за неисчислимые века?

     Связывает ли планеты сеть неуничтожимых троп? Троп, по которым можно пронестись с невероятной скоростью и материаловаться на другом мире? Если это так, то на каком же я мире? У какой планеты Солнечной системы есть три спутника?

     Напрягая память, я вспомнил, что у Меркурия и Венеры совсем нет спутников. У Марса их только два, Деймос и Фобос. Ни одна вестная мне планета не имеет три ярких луны!

 

***

 

     Немного погодя я спустился по алому лугу, чтобы умыться в ручье.

     В мире такой невероятной и ужасающей чуждости приятно было обнаружить, что вода - по-прежнему вода. Холодная и чистая вода, она ничем не отличалась по вкусу от воды множества речек в джунглях, которых мне приходилось пить на Земле.

     Я поднялся, чтобы осмотреть черно-алые джунгли. Густые и темные, я не решился углубляться в них. Нельзя сказать, какие хищники населяют их сумрачные глубины, а у меня нет оружия.

     К тому же мне не хотелось протискиваться сквозь густую растительность неодетым. Толстые широкие листья оканчивались широкими роговыми зазубринами, похожими на пилу. Я не пройду и ярда, как мое тело покроется кровавыми царапинами, а кто может сказать, какой невестный яд порождают эти листья?

     Но оставаться на месте бесконечно нельзя.

     А небо темнеет. Золотой пар тускнеет. Блеск трех огромных лун медленно гаснет, как фонари гоблинов. Я решил исследовать край джунглей и двинулся.

     И тут осознал два странных факта.

     Первый - тяготение на этой планете такое же или почти такое же, как в мире, в котором я родился. По-видимому, красно-черная планета размером с Землю, а это кажется невозможным. Хоть я и не очень внимательно читал учебник астрономии в колледже, я помнил, что единственная планета в Солнечной системе, блкая по размеру к Земле, - закутанная в облака, лишенная спутников Венера.

     Три луны, освещавшие темнеющее небо, делали невероятной мысль о том, что это Венера.

     Второй факт - атмосфера. Я дышу ею уже с полчаса. И не чувствую никаких неприятных последствий; наоборот, воздух кажется таким же, как на Земле, может, чуть свежее, чуть богаче кислородом.

     Но на уроках астрономии я учал, что в Солнечной системе нет другой планеты с пригодной для человека атмосферой. На Марсе атмосфера разрежена, как на вершине Эвереста; у других планет атмосфера состоит ядовитого метана и аммиака.

     Однако грудь моя спокойно поднималась и опускалась, я без всякого труда дышал.

     Загадка, но лишь одна окруживших меня мириад загадок. Я отбросил бесплодные попытки решить их: буду ждать новых данных.

 

***

 

     Наступила ночь, и с ее приходом новая загадка - ни с чем не сравнимое чудо.

     Подняв голову, я увидел встающую над горонтом четвертую луну! Маленькая и слабая, сравнительно с тремя грандиозными шарами, чей многоцветный блеск освещал небо, но все же явный диск, движущийся по небу. Я не мог вспомнить и планету с четырьмя спутниками. Значит ли это, что загадочный луч-транспортер, как я его назвал, унес меня за пределы Солнечной системы, на далекую планету, вращающуюся вокруг другого солнца? Ответ на эту новую загадку последовал быстрый и определенный!

     Я продолжал двигаться вдоль края джунглей, и тут мир вокруг меня внезапно осветился густым красным светом, как будто в небе проошел гигантский взрыв. Я повернулся, увидел новое чудо и умленно вскрикнул.

     Над горонтом показалась гигантская сверкающая арка.

     Пятая луна - если это вообще луна - должна быть либо невероятно огромной, либо совсем блкой к планете, на которой я стою, потому что арка, вернее часть круга, занимала значительное пространство темного горонта. Но если большое тело находится так блко, трудно понять, почему гравитационные силы не привели к ужасающему столкновению эти два шара.

     И тут я увидел нечто невероятное. Арка становилась все шире. Поднимаясь в небо над миром джунглей, она не превращалась в шар, и мне стало ясно, что эта пятая луна еще больше, чем я считал.

     Этот сверкающий шар все выше и выше поднимался над горонтом. Он занял уже его четверть!

     Я со страхом и благоговением смотрел на это неописуемое зрелище.

     Ни один наблюдатель звезд в древнем Вавилоне, ни один астроном в больших обсерваториях не наблюдал такого небесного чуда, которое понималось у меня на глазах.

     Невероятно яркий, невозможно огромный, немыслимо прекрасный, титанический шар наконец полностью поднялся над горонтом. Его поверхность покрывали горонтальные полосы самых разных цветов. Обширные области его поверхности были окрашены в прекрасный персиковый цвет. Коричневый и ярко-янтарный, богатый оранжевый и цвет охры, кирпично-красный и бархатно-пурпурный - эти цвета образовывали десять поясов или зон на сверкающей поверхности гиганта, а центральный, или экваториальный, пояс был вдвое шире остальных.

     И как нечестивое позорное пятно, как огненная яма, на южном полушарии виднелся ужасный зияющий алый глаз.

     И я понял, где нахожусь.

     Это не планета невестной далекой звезды.

     Нельзя было не узнать этот гигант с яркими поясами и горящим Красным Пятном.

     Загадочный силовой луч перенес меня на поверхность одного спутников Юпитера.

 

***

 

     Неожиданно мое внимание привлек свистящий рев. Звериный рев доносился в края джунглей. Хотя я по-прежнему видел только огнутые черные стволы с алой листвой, я понял, что в них скрывается какой-то хищник. Я чувствовал на себе его невидимый горящий взгляд.

     И подумал, что нахожусь в смертельной опасности. Я действовал глупо бродил по этому чуждому ландшафту, как полный благоговения мечтатель, тогда как более мудро было бы попытаться немедленно вернуться к себе в родной мир.

     Этот дискообразный камень в кольце колонн, похожий на большой алтарь, разве он не того же гладкого прозрачного гагата, как и устье таинственного колодца в далеком Арангкоре? Должно быть, луч-транспортер связывает этот чуждый мир с затерянным в джунглях Камбоджи городом. Если я встану в центре этого круга монолитов, может, я сумею вернуться в свой родной мир?

     Я повернулся и побежал к Воротам между мирами, но было уже поздно. Снова послышался ужасный свистящий крик, и прямо джунглей навстречу мне устремился фантастический кошмарный зверь.

     Представьте себе помесь колоссального саблезубого тигра с огромным доисторическим ящером, и вы поймете, какой зверь, с горящими желтым пламенем глазами, устремился ко мне джунглей. У него гибкое кошачье тело, наделенное невероятной силой. Но вместо полосатой шерсти, тело этого чудовища покрыто змеиной чешуей. Яркая, умрудно-зеленая чешуя, переходящая в желтое брюхо. Лапы вооружены огнутыми когтями, а по спине и хвосту тянется цепь колючек с острыми концами.

     Голова чудовища - маска клыкастого ужаса. Яростные холодные глаза, горящие желтым пламенем, сосредоточены на моей бегущей фигуре. Испустив еще один свистящий рев, чудовище устремилось за мной. А я бежал о всех сил.

     Странные, невероятные мысли приходят в голову человеку на краю гибели. Я думал о том, что этот клыкастый ужас, эта мускулистая разрушительная машина, вооруженная острым хлещущим хвостом и зазубренной спиной, должна быть хищником невероятной, непреодолимой силы и ярости. Но природа позаботилась и о защите меньших своих созданий в этом странном и чуждом мире, потому что эта блестящая чешуйчатая кожа, эта умрудная кольчуга не может скрываться в джунглях: слишком она выделяется на фоне алой листвы. Поэтому чудовище должно рассчитывать не на вкрадчивость, а на скорость.

     Позже я узнал, что это страшный ятриб, драконья кошка танаторских джунглей, более опасная, чем саблезубый тигр на моей доисторической родине.

     Я бежал как ветер, но ятриб почти догнал меня, прежде чем я покрыл половину расстояния до кольца каменных столбов и гагатового диска Ворот. Я чувствовал за собой его горячее дыхание. Еще несколько ярдов, и мои приключения в этом удивительном мире придут к внезапному кровавому концу... И тут на склоне холма, к вершине которого, к убежищу каменных Ворот я устремился, появилось несколько еще более невероятных созданий!

     События развивались так быстро, что вначале я не сумел даже разглядеть их. Я мельком заметил странные, тощие, бледные фигуры, одетые в сверкающие доспехи и восседающие на животных, похожих на гигантских бескрылых птиц, и тут передний этих тощих всадников остановил свое животное прямо передо мной и выпустил стрелу большого боевого лука, который держал в тонких блестящих руках.

     За мной послышалось задыхающееся рычание. Я свернул, чтобы не столкнуться с всадником, запнулся о какой-то корень и упал лицом вн в алую траву. Я ожидал в любое мгновение почувствовать на своем теле рвущие когти клыкастого ужаса. Однако ничего не происходило.

     Я перевернулся, встал и увидел, что ятриб вивается и дергается в траве, пытаясь задними лапами влечь черную стрелу, которая торчит у него в горле.

     Бледный тощий всадник убил чудовище в тот момент, когда оно встало на дыбы, чтобы обрушиться на меня.

     Стрела в ярд длиной, вырезанная, несомненно, того же черного дерева, которые в обилии росли в окружающих джунглях. Я позже узнал, что всадник с невероятным мастерством поразил ятриба в единственное уязвимое место - мягкие ткани у основания горла, где жесткая умрудная кольчуга не защищает жненно важные органы.

     И в этот момент драконья кошка испустила пасти поток черной крови, один или два раза дернулась и застыла.

     Я, потрясенный, повернулся, чтобы поблагодарить своих спасителей. И в это мгновение что-то похожее на лассо опустилось мне на плечи, скользнуло на руки и закрепилось рывком. Предводитель всадников выбросил его тонкой трубки. Он затянул петлю и потянул. Я беспомощно упал в траву, руки мои были прочно прижаты к бокам.

     Мрачная ирония. Я спасся от убийственных челюстей ятриба, только чтобы попасть в рабство к своему спасителю!

     Спешившись, он склонился надо мной, испуская резкие металлические звуки какого-то неведомого мне языка. Я смутно разглядел нечеловеческую внешность - лишенную всякого выражения маску блестящего серебристо-серого рогового вещества, похожего на кожуру гигантского краба, большие глаза, как горящие черные драгоценные камни, уловил странный резкий запах медикаментов, чем-то знакомый мне.

     Казалось, всадника поразил цвет моих волос и глаз; хоть я и не понимал его щелкающей гортанной речи, он все время роговой рукой касался моих волос, а однажды роговым пальцем легко прикоснулся к глазу.

     В следующее мгновение я взлетел на воздух и обнаружил, что вишу лицом вн на седле, прижимаясь к перьям странного верхового птицеобразного животного. Пленивший меня всадник вскочил в седло, дернул узду, и весь отряд поскакал.

     Я бросил отчаянный взгляд на гагатовый диск и кольцо столбов, которые представляли для меня единственную надежду вернуться в мой собственный мир. Они удалялись и вскоре исчезли видимости.

 

4. КОДЖА ИЗ ПЛЕМЕНИ ЯТУНОВ

 

     Так начался первый период моего рабства на Танаторе. Два месяца я провел в плену у странных существ, которые спасли меня от нападения ятриба. Дни проходили медленно и без происшествий, и я постепенно осваивался с обычаями мира джунглей. Рассказ о моей повседневной жни занял бы слишком много места в этой рукописи, поэтому я расскажу только об открытиях, которые совершил в племени ятунов. Присмотревшись поближе к пленившим меня странным существам, я понял, что они совсем не похожи на людей. Своими высокими тощими фигурами и прыгучей походкой на конечностях многих сочленений они напоминают гигантских насекомых типа богомолов. Пусть ученые, которые, возможно, будут когда-нибудь учать мою рукопись, решат, были ли они истинными насекомыми в терминологическом смысле этого слова. Достаточно сказать, что всех знакомых мне форм жни они больше всего напоминают насекомых.

     Они достигают семи футов роста и при этом очень хрупки и худы. Подобно многим истинным членистоногим, у них наружный скелет, покрывающий все тело оболочкой хитина. Этот экзоскелет серебристо-серого цвета дает резкий, но не неприятный запах, который я впоследствии идентифицировал как запах муравьев - муравьиная кислота, кажется, называется это вещество.

     Подобно большинству земных насекомых, тело танаторских членистоногих состоит трех основных секций.

     Первая - голова, это роговой и лишенный внешних черт овоид, похожий на продолговатое яйцо, заостренный в более узком конце. На голове нет ни носа, ни ноздрей, хотя в нижней части овоида под хитиновой каской скрываются рот и челюсти, но они слишком сложно устроены, чтобы я мог описать их на словах.

     У них два глаза, по одному с каждой стороны головы, они гораздо больше человеческих, но без белков. Глаза не фасеточные, как на увеличенных фотографиях земных насекомых, которые мне приходилось видеть. Черные, блестящие и лишенные всякого выражения. Чтобы мигнуть, членистоногое, или артропод, использует две роговых прозрачных мембраны, одна спускается с верхнего края глаза, другая поднимается с нижнего, и они полностью закрывают глаз.

     У насекомоподобных существ нет ушей, по крайней мере наружных, и я так и не понял, каким образом они слышат. Однако у них есть две длинные тонкие сужающиеся к концу многочленные антенны, или чувствователи, которые начинается сразу над глазами и загибаются над черепом. Насколько я могу судить, это, вероятно, чувствительные приемники вибрации, порождаемой звуком.

     Вместо шеи у них суставчатое трубчатое сооружение, состоящее двух колец; при помощи этих колец голова крепится ко второй части тела грудной клетке, или тораксу. Это гладкий блестящий, расположенный вертикально овоид, больший, чем голова, и совершенно без плеч. От него отходят две длинные руки со множеством сочленений. Руки вдвое длиннее человеческих и имеют лишний сустав, подобный второму локтю. Тонкие заостренные хитиновые трубки, эти руки напоминают кости скелета и заканчиваются очень длинными, тонкими, расплющенными, многосегментными пальцами. Пальцев четыре, два центральных на четыре дюйма длиннее крайних, которые тоже равной длины. Большого пальца у них нет, но все пальцы состоят шести суставов и способны манипулировать предметами с такой же легкостью, как человек с его противостоящим большим пальцем.

     Торакс артроподов - его можно назвать верхней грудью - узкой талией присоединяется к животу, длинному заостренному цилиндру в форме веретена, которое опускается между ног. Нижние конечности также имеют лишний сустав, как и верхние, и кончаются четырьмя пальцами на плоской ступне. На ногах три пальца торчат вперед, а четвертый, как шпора на лапе птицы, назад. Эти многочленные нижние конечности очень своеобразно устроены. Первый сегмент (его можно назвать бедром) выдается вперед бедренного сочленения и заканчивается коленным суставом; второй сегмент резко уходит назад и заканчивается лодыжечным суставом, третий сегмент снова выступает вперед и заканчивается вторым лодыжечным суставом, а уже к нему прикреплены огромные плоские похожие на когти пальцы.

     Эти нижние конечности с их многочисленными суставами напоминают задние лапы собаки. Артроподы бегут с невероятной скоростью: длинные нижние конечности позволяют им совершать огромные пружинистые прыжки. Эти конечности они своеобразно используют с своих схватках с врагом. У воинов племени ятунов весьма необычные мечи, помимо больших черных луков. Эти мечи-хлысты, как их называют, не похожи на фехтовальные рапиры, они поразительной длины - добрых шестьдесят дюймов тонкой, с палец, и очень гибкой стали, кончающейся не острием, а зазубренным наконечником типа наконечника стрелы. Этими мечами пользуются наподобие хлыстов, и рана, нанесенная таким лезвием с зазубренным наконечником, ужасна. В схватке артроподы неожиданно подпрыгивают, как большие кузнечики, и своими длинными руками сверху вн наносят быстрый хлещущий удар, который очень трудно парировать и от которого нельзя уклониться, отпрыгнув в сторону или назад. Схватка между двумя воинами ятунами - а я видел множество подобных дуэлей во время пребывания в племени - удивительное зрелище: проворные фигуры подпрыгивают в воздух на несколько ярдов, и резко свистят их разящие мечи.

     Но несмотря на свой рост, проворство и быстроту, артроподы слабее людей. Это связано с природой их мускулатуры. В человеческом теле внутренний скелет создает опору, к которой прочно крепятся мышцы. Но у насекомоподобных существ внутреннего скелета нет, их тело держит внешняя роговая оболочка. Мышцы артроподов крепятся к внутренней поверхности этого внешнего скелета, а это не дает им той уравновешенности мышечной силы, которой обладают люди.

     Не могу сказать, на самом ли деле они происходят от насекомых. Но если я правильно помню, земные насекомые не имеют легких. Их нижняя грудь содержит небольшие отверстия, через которые усваивается кислород. У артроподов Танатора есть настоящие легкие, потому что сегментированные пластины на их груди ритмично расширяются и сжимаются, удерживаемые вместе упругим гибким веществом, похожим на хрящ, и вся грудь вздымается и опускается в такт работе легких. Может, они вообще не насекомые, но их предком послужила какая-то разновидность ракообразных. Я могу только сообщить свои наблюдения, у меня не хватает данных, чтобы их интерпретировать с научной точки зрения. (Описание артроподов Танатора, данное капитаном Дарком, делает их действительно весьма необычными "насекомыми". Доктор Эдмунд Бейли Колумбийского университета, вестный специалист в области учения насекомых, сообщает, что за очень немногими исключениями все подлинные насекомые имеют не четыре, а шесть конечностей; и что у подлинных насекомых никогда не бывает легких. Танаторские артроподы, похоже, не имеют даже зачатков крыльев, что делает весьма сомнительной подобную классификацию. И ни у одного подлинного насекомого нет ни пальцев, ни птичьих лап. Доктор Бейли не смог указать земное животное, на которое похожи артроподы, но они лишь поверхностно напоминают земных насекомых, насколько мы их знаем. - Л.К.).

     Во все время плена я оставался в распоряжении захватившего меня воина - того самого самца, который вел охотничий отряд и чей лук покончил с ятрибом на склоне холма. Я скоро понял что эти насекомоподобные существа обладают языком и что мой владелец вестен среди них как Коджа.

     Трудно объяснить мое положение среди воинов племени ятунов (как они называют себя). Я был пленником, но строго говоря не рабом; мне было позволено передвигаться в пределах лагеря, но не разрешалось покидать его периметр, который тщательно охранялся.

     Коджа был комором, или вождем, племени. Это звание он заслужил военной доблестью, а не происхождением. Его положение в иерархии клана было очень высоким, и свита у него была королевской.

     Эта свита, или домочадцы, к которой теперь принадлежал и я, состояла десятка учеников воинов и двух десятков слуг. Ученики не его потомки, а молодые воины клана, которые у него на службе должны были овладеть искусством схваток и охоты. Очень похоже на систему, которой пользовались на Земле в Средние Века, когда младшие сыновья благородных семейств поступали на службу к другому лорду, получали таким образом рыцарскую подготовку, овладевали искусством вежливости, рыцарства и чести. Ученики жили с Коджей, прислуживали ему, помогали на охоте и носили его знаки. Участок лагеря, отведенный для свиты Коджи, занимали двадцать палаток черного войлока, расположенных двойным кольцом вокруг центральной палатки, большего размера. Коджа жил в этой центральной палатке, и здесь размещались его сокровища. Что касается моего положения в свите Коджи, то, мне кажется, я был скорее имуществом, чем пленником, и в связи с этим я должен объяснить, что положение в племени ятунов достигалось не только воинской доблестью, но и богатством. У артроподов нет универсального обменного эквивалента, типа денег, но у каждого воина его свита защищает сокровища своего хозяина. Строго говоря мы не назвали бы это сокровищами драгоценные камни и металлы и даже предметы искусства оставляют артроподов равнодушными, - а скорее коллекцией диковинок. Редкие раковины, странно огнутые или расцвеченные камни, необычно огнутые куски дерева, яркие перья, черепа животных - вот что составляло "сокровища", охраняемые вождем племени ятунов. Палатки его свиты напоминали галочье гнездо. И я с легкой усмешкой наконец понял свое истинное положение - я был ценным имуществом, или аматаром, Коджи.

     Я был экзотической диковинкой!

     Я к этому времени считал, что Танатор обитаем только кочевыми племенами артроподов и я для них необычное зрелище. Только много спустя я обнаружил, что племя ятунов разделяет планету с тремя другими разумными расами, очень отличными от артроподов, и что именно цвет моих волос и глаз превратил меня в ценный предмет для коллекции.

     Первое впечатление от этих неуклюжих насекомоподобных существ, совершенно естественно, - отвращение и ужас. Я никогда не боялся ползающих насекомых, но эти странные, тощие, безлицые артроподы настолько непохожи на все мне вестное, что я вначале находил их отталкивающими и отвратительными.

     Моя реакция в первые дни отчасти объясняется тем, что я опасался послужить главным блюдом на каком-нибудь каннибальском пиру или что меня подвергнут жестоким пыткам и ужасной смерти на алтаре чуждого божества. Но ничего подобного не происходило, и со временем я понял, что ни каннибалм, ни пытки мне не угрожают, что со стороны пленивших меня артроподов меня ждет вполне приличное обращение.

     Как я уже сказал, первой моей реакцией на артроподов было отвращение, потому что я разглядел только их нечеловеческую и отвратительную сторону. Конечно, они не люди, н насчет отвратительности - вопрос сомнительный. То, что ни не похожи на человека, еще не делает автоматически их отвратительными. Скоро я начал ими восхищаться. Стройные фигуры их обладали несомненной грацией, даже какой-то холодной нечеловеческой красотой. Когда привыкнешь к их высоким худым фигурам и заостренным конечностям, они приобретают выразительность статуй Джакометти или необыкновенных каменных фигур Генри Мура.

     В них даже есть что-то от стройности и экономной эффективности хорошо разработанных механмов. Мне иногда их конечности казались поршнями. У них есть что-то от бесстрастной красоты машины и какое-то скульптурное величие.

     Короче, я больше не находил их страшными и не опасался за свою судьбу, пока нахожусь в их руках.

     Они хорошо обращались со мной или по крайней мере открыто не обращались плохо. Они вообще как будто не обращали на меня внимания, занятые своей жнью и своими делами.

     Слуги Коджи, вернее, его рабы, пленные воины враждебных кланов, кормили меня и заботились обо мне внимательно, хотя и холодно. Артроподы не знают человеческих эмоций: любовь, доброта, милосердие, дружба абсолютно чужды их менталитету. В этом есть как положительные, так и отрицательные стороны. Но по крайней мере если они не знали доброты, то в равной степени не знали и жестокости. Своих пленников они не пытали, не морили голодом. Лишенные благородных побуждений, они были лишены и нменных склонностей.

     После возвращения в большой военный лагерь племени Коджа долго допрашивал меня. Казалось, его поставила в тупик моя неспособность понять его резкий металлический язык. Не меньше поразили его и звуки английской речи моих уст. Я испытал также испанский и португальский, с которыми хорошо знаком с детства, пронес несколько фраз на французском, немецком и вьетнамском. Он оказался не знаком и со всеми этими языками. Наконец он ушел, оставив меня на попечении одного своих слуг, артропода, по имени Суджат. Суджат лично отвечал за заботу обо мне и делал это с холодной эффективностью.

     У меня на груди нарисовали ряд грубых символов - их значение я узнал позже. А что касается остального, я оставался нагим, каким и появился в этом мире. Артроподы, с их хитиновыми экзоскелетами, которые защищают нежные внутренние органы от повреждений и резкой смены температуры, не нуждаются в одежде. Так как внешних половых органов у них нет, им незнакома и концепция телесной скромности.

     Единственной их одеждой, если это можно так назвать, служит кожаная лента на груди, похожая на перевязь, к которой крепится меч-хлыст в ножнах на уровне плеча, если бы у них было плечо. Пятифутовая длина лезвия делает невозможным носить его у пояса. Эта перевязь и нарисованные на груди символы и составляют всю их одежду. Эти символы похожи на те, что нарисовали на моей груди, и скоро мне предстояло узнать их значение.

     Хотя обслуживал меня Суджат, моим учителем танаторского языка стал сам Коджа. Это, я полагаю, необычная честь, но Коджу подгоняло любопытство к своей новой игрушке. Во всяком случае Коджа учил меня своему языку с необыкновенным терпением и неутомимой целеустремленностью, которые я счел бы восхитительными в человеке. Но я не мог, по крайней мере вначале, думать о своем "владельце" в человеческих терминах. Эта чуждая личность казалась мне на первых порах по-прежнему отвратительной.

     Сам язык оказался очень интересным и во многих отношениях уникальным. Позже я узнал, что четыре различные расы, населяющие Танатор, как это ни невероятно, учитывая их огромные отличия друг от друга, пользуются одним языка, который различается разве что в словаре. Артроподы, например, не знают слов, соответствующих чисто человеческим концепциям "любви", "дружбы", "отца", "жены" или "сына". По крайней мере они не пользуются такими словами.

     Однако, как я узнал позже, в универсальном языке планеты эти концепции существуют, но так как артроподам они не нужны, они их и не используют.

     На джунглевой луне никогда не было другого языка. Мне с огромным трудом удалось дать понять в первые дни своего пленения, что я не владею их языком и меня ему нужно терпеливо учить. Сама мысль о разумном существе, не владеющем общим языком, не говоря уже о владении "другим" языком, была для них непостижима. Я думаю, что по крайней мере вначале Коджа считал меня умственно неполноценным. Но с трудом мне удалось дать ему понять, что я хочу учить их язык, и он начал весьма эффективно учить меня.

     Так как я всю жнь колесил по земному шару, у меня развились способности к языкам, и я познакомился с десятком земных языков. И мне нетрудно было овладеть танаторским. Вначале было легко. Я указывал на предмет, на часть тела или деталь местности, на орудия, оружие, предметы мебели и получал от Коджи соответствующее танаторское слово. Чтобы легче запомнить эти слова, я записывал их английскими буквами, и этот процесс поставил в тупик моего учителя. Среди коллекции диковинок в галочьем гнезде Коджи я обнаружил покрытый эмалью ящичек с принадлежностями для письма, похожими на японские. Так я впервые получил намек, что воины племени ятунов делят свой мир с другими, более высокими цивилациями, так как артроподы совершенно не имели представления о письме. Когда я сообщил Суджату, что хочу воспользоваться этими инструментами, он привел хозяина, и Коджа пришел и без всякого выражения смотрел, как я пытаюсь объяснить, для чего нужны эти инструменты.

     Мне стало очевидно, что Коджа не понимает, зачем я делаю маленькие вилистые знаки концом пера таптора (Капитан Дарк забыл, что не объяснил еще, что такое таптор. Это те птицеподобные животное, которые на Танаторе используются для верховой езды. Перья, находившиеся в ящичке - несомненно, работы ку тада, - либо похожего на гриву перьевого воротника у основания черепа таптора, либо его хвоста. - Л.К.), обмакнутым в черную жидкость, на грубой коричневатой бумаге, похожей на папирус. Но я обращался с инструментами осторожно, и он разрешил мне играть с ними, так как я, очевидно, не собирался вредить его "сокровищам".

     И вот, получив возможность пополнять и интенсивно учать словарь, я быстро продвигался в овладении языком. Скоро мы от простейших существительных перешли к глаголам и тут, должно быть, представляли смехотворное зрелище, ображая различные действия. В частности помню одну шумную сцену: Коджа иллюстрирует глагол, высоко подпрыгивая. Мне пришлось прадуматься, чтобы решить, о чем идет речь: прыгать, идти, вверх или что-то другое. И все это время бедняга со своим серьезным и невыразительным лицом продолжал подпрыгивать на вытоптанной земле у входа в мою палатку, как огромный кузнечик.

     Как я уже сказал, мы не встречали особых трудностей в уроках языка, пока от существительных и глаголов, цветов и чисел не перешли в трудную область служебных слов. Вероятно, это общая трудность для всех языков. Как можно проиллюстрировать такие уклончивые слова, как "и", "в", "же"? К тому же раньше мне никогда не приходилось овладевать языком без всяких текстов, и при этом учитель понятия не имеет о моем собственном языке.

     В ходе этих уроков, которыми мы занимались почти ежедневно с утра до вечера, я получил огромное количество разнородной информации. Я узнал, что артроподы - это раса воинственных кочевников, разделенная на несколько соперничающих кланов, которые постоянно воюют друг с другом, каждый клан со всеми остальными. Все эти соперничающие кланы - всего их пять, несмотря на смертоносную вражду, являются частями одного племени ятун, и у них есть общий вождь - аркон, что, по-моему, можно перевести как король. Аркон, которого зовут Утар, живет далеко в тайном месте в горах. Различные кланы племени каждые несколько месяцев отправляются своей столицы на охоту и поиски "сокровищ" и возвращаются к определенному сроку. Когда они входят в свою столицу (Коджа называл ее тайной долиной Саргол), вся вражда немедленно прекращается, несмотря на то, что до прихода к воротам этой тайной долины они готовы были перерезать друг другу глотки.

     Я так и не узнал, как называется захвативший меня клан. Вообще мне кажется, что у пяти кланов нет различных имен - я нахожу этот факт весьма примечательным. Коджа объяснил мне это в своем обычном серьезном тоне.

     - Мы знаем клан, к которому принадлежим, - сказал он. - И мы знаем, что самцы других кланов - наши враги. И мы узнаем чужого самца, когда встречаемся с ним. Так зачем нам тогда ярлычки?

     Я не нашел ничего неразумного в этом объяснении. Насколько я могу судить, незнакомца узнают по чуждому запаху. Но я воспользовался возможностью задать давно мучивший меня вопрос.

     - А что означают знаки на груди воинов племени ятунов?

     Должен объяснить, что на груди воинов ображены разноцветные красные, черные, зеленые, золотые - значки. Это не буквы алфавита пользуясь ящичком с письменными принадлежностями, я узнал, что артроподы понятия не имеют о письме, - но скорее геометрические символы, линии, дуги и просто пятна разного цвета. Учитель объяснил мне, что... Но тут я сталкиваюсь с непереводимой концепцией, присущей этим насекомоподобным существам. Эти знаки обозначают положение в племени и клане, престиж и количество убитых врагов - странное соединение армейских знаков различия с рисунками на фюзеляже боевых самолетов, обозначающими количество сбитых асов. Я обрадовался, что удовлетворил свое любопытство. Раньше я считал, что это личные имена или геральдические символы, обозначающие семейную принадлежность. Но я обнаружил, что самки у ятунов общие и у них нет концепции индивидуального брака. И родительские чувства им не знакомы; они знают только, что через регулярные интервалы самки проводят личинки, которые со временем становятся взрослыми самками или самцами расы. Поскольку ни один ятун не знает своих родителей и поскольку все личинки воспитываются вместе, артроподы совершенно не знают семейной жни. Я часто думал, не отсутствие ли семейной жни, представлений о родителях причина того, что они не ведают нежных чувств. Может быть. А может, и нет. Так как они не люди, даже не млекопитающие, я думаю, глупо было бы ожидать от них каких-нибудь теплых чувств. Это холодная раса, не знающая религии, науки, искусства, философии и чувств. Они живут только для войны и охоты. Поразительное племя!

     У слуг свиты вождя не было на груди таких знаков. У меня, однако, они были. Когда я спросил об этом Коджу, он объяснил, что я принадлежу к его коллекции диковинок, а все предметы в этой коллекции имеют такие знаки, чтобы их труднее было украсть соперничающим вождям кланов. Лучше познакомившись с танаторским языком, я стал проводить долгие часы в беседах со своим "владельцем". Коджа, как я узнал, один самых могущественных коморов в своем клане, вестный воин и искусный охотник. Мясо, которые в своем охотничьем походе добывали воины ятунов, засаливалось или коптилось над кострами, которые горели в телегах посреди лагеря; эти телеги перевозили тапторы, когда клан возвращался в свою тайную долину.

     Это путешествие займет, как я узнал, целых три недели. Мне хотелось посмотреть, в каких условиях живут самки, как они воспитывают молодых, и поэтому я с нетерпением ждал отъезда.

     Но до отъезда случилось неожиданное происшествие, в результате чего я приобрел первого друга среди нечеловеческих обитателей этого отдаленного мира.

     Большую часть дня Коджа отсутствовал, и я воспользовался возможностью побродить по большому лагерю, учая его особенности.

     Вернувшись к палаткам своего владельца, я обнаружил, что слуги Коджи необычно возбуждены. Я обратился к единственному слуге, которого смог узнать: откровенно говоря, на этой стадии все артроподы были для меня на одно лицо. Это был Суджат. Я спросил его, что случилось, и он своим холодным хриплым голосом сообщил, что наш общий хозяин Коджа на охоте подвергся нападению со стороны враждебного клана. Воины нашего клана потерпели поражение и отступили.

     - Но что с Коджей? - спросил я. В его холодном немигающем взгляде не было никакого выражения. Он ответил:

     - Коджа тяжело ранен и оставлен умирать.

 

5. Я ЗАВОЕВЫВАЮ СВОБОДУ

 

     Мне нетрудно проаналировать свои чувства при вестии об этой катастрофе. Откровенно говоря, прежде всего я подумал о своих личных интересах. Если Коджа умрет, его сокровища попадут к следующему по влиятельности вождю, артроподу по имени Гамчан. И если Коджа обращался со мной если и не ласково, то по крайней мере не зло, Гамчан часто в моем присутствии и в присутствии Коджи вслух замечал, что я вовсе не диковинка, а отвратительная помесь - он упоминал названия двух рас, которые я до того не слышал - "внебрачный ребенок занадарского пирата и ку тад", вот как он это выразил.

     Я понял, что Гамчан завидует Кодже и стремится таким образом обесценить главное сокровище - меня самого. Коджа не обращал внимания на эти замечания завистливого Гамчана, который в звании и доблести много уступал ему, хотя в иерархической лестнице ятунов занимал следующее за Коджей место. Но у меня не было иллюзий, какого обращения ожидать, если я буду настолько несчастлив, что попаду в руки Гамчана.

     Помимо вопросов моей личной безопасности, оставался еще мой долг Кодже, который не только спас меня от ятриба, но и кормил и дал убежище среди своей свиты. Поэтому я стал расспрашивать Суджата о ранах Коджи.

     На мои вопросы Суджат только пожал плечами, вернее, дернул надбровными антеннами, что у ятунов эквивалентно пожатию плечами. Я понял, что воины ятуны не заботятся о своих раненых. Тут опять проявляется и недостаток - отсутствие эмоций, и достоинство. Потому что у земных варваров, таких, как монголы, например, раненых убивают. А тут по крайней мере товарищи не стали убивать Коджу, просто оставили его умирать.

     Среди имущества Коджи было несколько тапторов. Это странные птицы, которых танаториане используют для езды верхом. Они размером с земную лошадь или даже чуть больше; подобно земным лошадям, у них четыре ноги, огнутая шея, на них ездят в седле и управляют уздой. Но тут сходство с лошадью кончается. Таптор - четырехногая бескрылая птица со шпорами на ногах. У основания черепа у них жесткий воротник перьев, почти как лошадиная грива. Головы совсем не похожи на лошадиные, с острыми желтыми клювами попугаев и сверкающими глазами с яркими оранжевыми зрачками, окруженными черной радужной оболочкой; глаза злобные и свирепые. Эти птицы-лошади с большим трудом поддаются приручению и никогда не становятся абсолютно послушными, хотя в конце концов начинают узнавать своего хозяина и соглашаются нести его на себе. Но горе незнакомцу, который попытается сесть на них!

     Прихватив чистую ткань и сосуд с водой, я пошел в помещение, где в стойлах содержались тапторы Коджи. Сердце мое билось в горле, и я сильно нервничал. Я много раз кормил и поил этих тапторов и знал, что они меня узнают. Но другой вопрос, позволят ли они сесть на себя.

     Суджат с любопытством последовал за мной.

     - Что ты собираешься делать? - спросил он.

     - Помочь Кодже.

     - Но Коджа ранен. - Его слова звучали так, будто он сказал: "Коджа мертв".

     Я перебрался через решетку загона и, пощелкивая, приблился к одному тапторов, который всегда был настроен ко мне по-дружески.

     - Раны лечиваются, - заметил я. Суджат пожал плечами.

     - Какое это имеет значение? - равнодушно спросил он.

     - Для тебя никакого, но для меня имеет, - ответил я. - В этом разница между твоим племенем и моим, Суджат.

     Я надел на таптора седло; он беспокоился, но слушался. Потом, набравшись смелости, осторожно сел на него, все время с ним разговаривая. Он смотрел на меня своими широкими круглыми птичьими глазами, но не сердился, видя меня в седле. Я успокоился.

     - Где Коджа? - спросил я. Суджат описал место; я решил, что найду его без труда.

     По моей просьбе Суджат открыл ворота загона, и я повел таптора по узкой полоске вытоптанной земли, которая между палатками ведет к южным воротам лагеря. Полдень, воинов почти не видно, они питаются в своих палатках. Но всюду множество слуг, они смотрели на меня с спокойным равнодушием, хотя человек на их месте умился бы, увидев другого человека верхом на свирепом тапторе.

     Я ожидал, что придется спорить с охраной у ворот, но ничего подобного. Меня окликнул один стражников. - Куда ты, Джандар? Ты знаешь, тебе не разрешается выходить лагеря.

     Следует объяснить, что на танаторском пронести мое имя - Джон Дарк - затруднительно. На этом языке звучит Дзан-дар или Джандар. После нескольких тщетных попыток поправить проношение я сдался. И с тех пор для обитателей Танатора стал Джандаром.

     - Хочу помочь вождю Кодже, - ответил я.

     - Но он ранен!

     - Поэтому ему и нужна моя помощь.

     Стражник находился в замешательстве. Высокое неуклюжее существо, свет блестел на его серебристо-сером хитиновом щитке, он стоял в нерешительности, держа руку на рукояти меча.

     - Но Коджа, наверно, уже мертв, - сказал он. - А по его приказу ты не должен выходить за пределы лагеря.

     - Но если Коджа мертв, его приказы бессмысленны, - ответил я. И, не дожидаясь ответа, но и не торопясь, проехал мимо него и оставил в недоумении. Он продолжал думать, как ему поступить.

     Я ехал почти час, пока не добрался до места, где упал Коджа. Я увидел несколько мертвых артроподов и по незнакомым знакам на тораксе понял, что это воины враждебного клана.

     Коджа, по-видимому, отполз на некоторое расстояние и теперь лежал, прислонившись к колючему стволу дерева сорад. Сорад - большая редкость в джунглях Танатора, у него не черная древесина и алая листва, а наоборот: алая древесина и черная листва. Я знал, что ятуны ценят все редкое, а уникальные предметы у них пользуются почти сверхъестественным поклонением. Несомненно, редкость дерева сорад для Коджи была утешением, и потому он с трудом подполз к этому дереву. И теперь лежал расслабившись, с невидящими глазами, ожидая смерти, но утешаясь присутствием такой редкости.

     Когда я приблился и спешился, он открыл глаза.

     - Джандар, почему ты здесь? - негромко спросил он, когда я наклонился, осматривая его раны.

     - Чтобы помочь тебе, - ответил я. Он получил сильный удар в грудь. Лезвие вражеского меча-хлыста разрубило хитиновый щит, и он потерял много телесной жидкости. По краям этой ужасной раны виднелись пузырьки пены бесцветной маслянистой жидкости, остро пахло муравьиной кислотой.

     Коджа соображал быстрее, чем большинство представителей его расы. Но для его образа мыслей было невероятным, что одно существо может помочь другому в этом мире, где все создания находятся в состоянии безжалостной войны друг с другом.

     - Почему ты хочешь помочь мне? - спросил он, когда я начал обрабатывать его раны.

     Обмакнув ткань в воду, я, как мог, очищал раны и ответил с отсутствующим видом:

     - Потому что ты спас меня от клыков ятриба. Потому что ты дал мне еду и убежище в мире, где все мне было незнакомо. И потому что ты хорошо обращался со мной.

     - Это факты, а не причины, - возразил он.

     - Ну что ж. Если тебе нужна причина... - Тут я заколебался. В словаре ятунов нет таких слов, как "дружба" или "жалость". Ближе всего подходит слово "ухорц", которое приблительно можно перевести как "долг".

     - Потому что у меня перед тобой ухорц.

     - Ухорц?

     - Да. А теперь, пожалуйста, помолчи. Мне нужно плотнее свести края твоей раны и перевязать их, чтобы зажило.

 

***

 

     Так или иначе мне удалось доставить Коджу в лагерь, хотя пришлось двигаться очень медленно, что скачущая походка таптора не открыла вновь рану и Коджа не потерял бы еще жидкости. Я шел пешком, ведя птицу-лошадь за узду, а Коджа ехал в седле, качаясь от слабости. Я шел как можно медленнее, чтобы бавить Коджу от боли, но думаю, в пути он раз или два терял сознание. Но я предвидел это, привязав его к седлу полосками той влажной ткани, которой очищал его рану.

     Я без труда вошел в лагерь. Стражники молча смотрели, как я провел мимо них таптора, но не пытались помешать мне. Пока Коджа жив, он могучий и авторитетный вождь, обладающий большой властью; если он мертв, они остаются совершенно равнодушными. Так как я вернулся в лагерь и не попытался убежать, стражников не обвинят в том, что они дали мне возможность уйти.

     Мы с Суджатом уложили Коджу в постель. Постель ятунов напоминает гнездо; с человеческой точки зрения, оно дьявольски неудобно, но для ятуна вполне приемлемо. Коджа впал в сон, похожий на транс, и я не пытался разбудить его, даже для того, чтобы накормить.

     Следующие несколько дней он почти непрерывно спал. Так как Суджат проявлял полное равнодушие к состоянию здоровья своего хозяина, я ухаживал за воином сам. Дело несложное. Артроподы не знают фармации, у них нет ни растворов, ни мазей - вообще никаких лекарств, с помощью которых можно было бы лечить рану. Я мог лишь раз в день менять повязку и следить, чтобы под рукой были свежая вода и еда, если он проснется и захочет есть и пить. Несколько раз за эти дни к палаткам Коджи подходил Гамчан и требовал входа. Каждый раз я отвечал ему, что хозяин спит и приказал не тревожить его. Он, казалось, не знал, что делать со мной: я вдруг стал сам собой распоряжаться. Он несколько раз спрашивал, жив ли Коджа; каждый раз я спокойно отвечал, что Коджа жив. Гамчан уходил, недовольный, ворчащий, и с каждым разом все труднее было мешать ему войти.

     Я не боялся Гамчана: к этому времени я уже сознавал разницу в фической силе между этими насекомоподобными существами и человеком. Но мне не хотелось открыто нарушать законы племени ятунов или рисковать враждой между имуществом - мною - и вождем Гамчаном.

     Постепенно рана затягивалась. Образовался свежий хитин, соединяя края раны. Коджа проснулся и потребовал пищи. Он был очень слаб, но поправлялся. Он спросил, кто за ним ухаживал, и я объяснил, что делал это сам. Он ничего не ответил, но я заметил, что он задумчиво смотрит на меня.

 

***

 

     К концу второго месяца моего пребывания в племени ятунов пришел приказ готовиться к возвращению в тайную долину. Коджа, который к этому времени вполне оправился и был снова здоров, однажды вечером, незадолго до свертывания лагеря, пришел ко мне в палатку. В руке он держал сверток и меч-хлыст.

     - Надевай, Джандар, - серьезно сказал он.

     Я с любопытством осмотрел сверток: в нем оказалась одежда Впервые я увидел одеяния, кроме постоянной перевязи артроподов. В свертке оказалась кожаная куртка с высоким воротником, открытой грудью и короткими рукавами. Она явно предназначалась для существа с человеческой анатомией. Куртка длиной до бедра. Кроме того, короткие брюки и ботинки со шнуровкой, завязывавшиеся на лодыжках.

     - Что это такое, Коджа?

     - Эту одежду носят похожие на тебя существа, - спокойно ответил он. -Я всегда гадал, зачем она им, но понаблюдав за тобой, понял, что твое тело не защищено, как наше, и эта одежда обретена, чтобы защищать его от колючек в джунглях.

     - Очень внимательно с твоей стороны. Значит клан будет проезжать через джунгли?

     - Клан пойдет по холмам в горы, - ответил он. - Но для тебя будет безопаснее в джунглях.

     Я понял, что он имеет в виду, и пульс мой участился.

     - Ты разрешаешь мне бежать?

     - Да. Возьми для защиты этот меч. А вот здесь еда. Как только стемнеет, выходи палатки и постарайся незаметно добраться до ворот лагеря. Если тебя кто-нибудь остановит, скажи, что выполняешь приказ вождя Коджи.

     Он повернулся, открыл клапан палатки и ушел бы без лишних слов, но я его остановил.

     - Почему ты это делаешь, Коджа? - спросил я.

     Он повернулся и долго молча смотрел на меня. Во взгляде его не было никакого выражения; жесткая блестящая каска головы не позволяла выразить эмоции, а в резком металлическом голосе тоже не было чувств. Но слова его прозвучали значительно:

     - Я хочу, чтобы ты знал: воин ятун тоже сознает ухорц, - просто сказал он.

     И вышел.

 

***

 

     Так я покинул лагерь племени ятунов, где пленником провел два первые месяца на Танаторе.

     Выйти лагеря оказалось нетрудно, так как наступала ночь и видимость ухудшилась. Светила только одна луна, зеленый Оровад, и в суматохе приготовлений к свертыванию лагеря никто не обратил внимания на маленькую человеческую фигуру, которая неслышно скользила от тени к тени, пока не оказалась вдали от лагеря.

     Мне предстояло в одиночку соприкоснуться с загадочными ужасами танаторских джунглей, но я не боялся. Я одет и вооружен, на спине у меня мешок с провией. Я не знал, куда идти, но был доволен уже тем, что свободен и могу идти, куда захочу. Если бы я знал, в каком направлении находятся Ворота между мирами, я пошел бы туда, но я этого не знал, а решение Коджи отпустить меня на свободу было таким внезапным, что я не догадался спросить его.

     Я добрался до джунглей еще до восхода второй луны, розово-красного Имавада, и вступил в них. Два дня и две ночи я двигался по бездорожью джунглей Танатора, не представляя себе, куда иду. Я не знал даже направления. Должен объяснить, что на Танаторе - тогда я не знал, какой именно спутников Юпитера Танатор, - солнце настолько далеко, что кажется просто яркой звездой. Поверхность луны джунглей получает немного прямого солнечного освещения. Мне так и не удалось установить, каков источник света, озаряющего Танатор, но я подозреваю, что это отраженный от гигантского диска Юпитера свет, а также свет, отраженный тремя лунами, которые почти постоянно висят в небе.

     Но я наблюдал также любопытный феномен. Орбиты главных спутников Юпитера бесконечно сложны, и временами на небе Танатора бывает только одна луна. Странно, но это не уменьшает количество дневного света. Свет остается постоянным, независимо от количества лун и от того, виден ли гигантский диск Юпитера. Я часто гадал, не является ли этот свет следствием какого-то эффекта в верхних слоях атмосферы; я уже упоминал, что небо на Танаторе странное: оно постоянно подернуто золотистой туманной дымкой. Возможно, освещение поверхности связано с воздействием радиации на этот верхний слой, который должен состоять невестного газа, покрывающего пригодный для дыхания воздух Танатора. Возможно, это эффект, аналогичный свечение инертного неона, когда через него проходит электричество. Вы, конечно, знакомы с неоновыми надписями - этим сильным рекламным средством: в стеклянных трубках находится инертный газ; когда через него пропускают электричество, он загорается. Возможно, верхние слои атмосферы Танатора состоят неона или аналогичного газа, который подвергается бомбардировке электрическими частицами.

     Но это только один многих нерешенных вопросов, которые ставили меня в тупик за недели моего плена.

     Я часто думал о том, где нахожусь. Астрономия всегда интересовала меня, я хорошо запоминаю числа, и у меня почти фотографическая зрительная память, поэтому я сумел вспомнить очень много сведений о Солнечной системе, достаточно, чтобы у меня сформировалось твердое мнение.

     Очевидно, я нахожусь на одном двенадцати спутников Юпитера. Вряд ли это две ближайшие к Юпитеру планеты - Марс и Сатурн. Марс на триста миллионов миль ближе к Солнце, чем Юпитер, и этот великан не казался бы в его небе таким огромным. Кроме того, у Марса всего два спутника, а у этого по крайней мере четыре.

     По аналогичным причинам это не может быть и Сатурн. Сатурн значительно дальше от Солнца, примерно на четыреста миллионов миль. Единственные тела, в небе которых Юпитер будет казаться таким огромным, - это сами спутники Юпитера. Я вспомнил, что некоторые них достаточно велики: Ио, второй спутник, считая от Юпитера, свыше двух тысяч миль в диаметре, чуть меньше земной Луны. Европа, следующий спутник, чуть меньше, а Ганимед, четвертый по счету, с диаметром в три тысячи миль, вероятно, самый крупный спутник в Солнечной системе. У пятого спутника -Каллисто - диаметр примерно в две тысячи семьсот миль. Спутники за орбитой Каллисто: Гестия, Гера, Деметра - все исключительно маленькие, с диаметром от восьми до десяти миль. Эти три луны я могу не принимать во внимание. А четыре самых далеких спутника Юпитера: Адрастея, Пан, Посейдон и Аид также можно исключить -за небольшого размера и обратной по направлению орбиты. Отсюда следовало явное и очевидное заключение. В небе между Танатором и его гигантским центром притяжения видны три больших луны и одна маленькая. Это должны быть четыре самых блких к Юпитеру спутника: Амальтея, ближайший, Ио, Европа и Ганимед. Отсюда я заключил, к собственному удовлетворению, что Танатор - это Каллисто! (Я не проверял данные капитана Дарка, приведенные в этих четырех главах, потому что в целом они верны. Для удобства читателя приведу, однако, более точные данные о Каллисто. Это один самых больших спутников в Солнечной системе, его диаметр 2770 миль, длина окружности 8700 миль, он вращается вокруг Юпитера на расстоянии в 1 171 000 миль. Открыт Галилеем в семнадцатом столетии. Это пятый спутник Юпитера. - Л.К.).

     Но если это правда, как может тяготение Танатора быть равным земному? Диаметр Земли в районе экватора 7 927 миль, то есть почти в три раза больше, чем у Каллисто. Кажется естественным, чтобы на Каллисто тяготение было втрое слабее, чем на земле, однако это не так.

     И как может такой маленький мир удерживать атмосферу? Луна лишь немного меньше Каллисто, но ее тяготения совершенно недостаточно, чтобы удержать густую атмосферу, такую, какой я дышу уже два месяца. Найду ли я когда-нибудь ответ на эти загадки?

     Все время пребывания на Танаторе я не перестаю удивляться разнице между тем, каким должен быть спутник Юпитера и каков он в живой реальности.

     Все, что установили земные астрономы об условиях на других планетах, свидетельствует, что Каллисто должен быть мертвым, замерзшим, безвоздушным миром острых вершин и аммиачного снега. Но я иду через джунгли, прекрасные в своем грозном великолепии, окрашенные в самые разные яркие цвета и кишащие экзотической жнью.

     И до сегодня я так и не разгадал эту загадку.

 

***

 

     На третий день свободы мое внимание привлекли блкие звуки схватки. Мне повезло: за все время путешествия через эти черно-алые джунгли я ни разу не встретился с опасными хищниками, которыми кишит эта планета. Отчасти дело действительно в удаче, но отчасти это и следствие действия крема, приготовленного артроподами. Этот крем, вытяжка их различных трав, обладает способностью защитить путника от нападения ятриба. Хотя для меня эта мазь не имеет запаха, очевидно, ее запах крайне неприятен для ятриба. Охотники ятуны используют эту мазь, чтобы отогнать ятрибов, когда они загоняют зверей, называемых вастодонами. На них охотятся -за сочного мяса. Ятриб, не колеблясь, нападает и на охотников ятунов; у него привычка лежать, затаившись, когда охотники загоняют добычу, а затем неожиданно нападать. Поэтому мазь - необходимая принадлежность этих охотничьих экспедиций, и я унес ее с собой и постоянно смазывал руки и ноги маслянистым веществом.

     Я прорвался сквозь стену листвы на небольшую поляну, и удивительное зрелище открылось моим глазам.

     В одном конце поляны рычащий зверь, готовый к прыжку.

     Лицом к хищнику, прижавшись спиной к стволу дерева, безоружная, стоит молодая прекрасная женщина... И я убедился, что джунгли Танатора действительно населены подобными мне человеческими существами!

 

6. ДАРЛУНА, ВОИНСТВЕННАЯ ПРИНЦЕССА КУ ТАД

 

     Я давно уже подозревал, что насекомоподобные ятуны не единственные разумные обитатели Танатора. Тот факт, что Коджа и его соплеменники удивились цвету моих волос и глаз, а не общему фическому облику, свидетельствовал, что они знакомы с похожей на меня расой. Мои подозрения усилились после замечания Гамчана о том, что я помесь "занадарского пирата" и "ку тад". К тому же существовал ящичек с инструментами для письма: раса, не знающая письменности, не стала бы обретать орудия для письма.

     Глядя на первое человеческое существо, увиденное мною на Танаторе, я чувствовал, как ускоряется мой пульс - и от неожиданности встречи, и от красоты молодой женщины.

     Ей около двадцати лет, она высока, стройна и исключительно женственна. На ней кожаная куртка с высоким воротником и открытой грудью, такая же, как та, что дал мне Коджа; куртка спускается до круглых бедер, оставляя обнаженными длинные стройные ноги; на ногах ботинки, зашнурованные с внутренней стороны. Широкий пояс, украшенный драгоценными металлами, сжимает тонкую талию, на поясе небольшая сумка, пустые ножны и большой медальон какого-то яркого металла, который я не смог узнать. Кожа мягкого золотистого цвета, чистая и бледная. Маленькое лицо сердцеобразной формы прекрасно, с большими выразительными глазами, слегка раскосыми и окрашенными в яркий умрудный цвет. Волосы великолепным красно-золотым потоком падают на маленькие плечи и спускаются до талии. Рот мягкий, с полными алыми губами. Даже теперь, в крайней опасности, она сохраняет холодное самообладание, в котором чувствуется прирожденное достоинство.

     За плечами у нее пустой колчан, подвешенный за перевязь, которая проходит через одно плечо и опускается между полных вздымающихся молодых грудей. Лука я не увидел и потому решил, что в колчане были метательные копья, теперь истраченные; кинжал она также потеряла.

     Зверь, лицом к которому она стояла, огромный и страшный, менее жуткий, чем ятриб, но тяжелее и массивнее его. Похож на небольшого слона, с таким же бочкообразным телом, с такими же толстыми, тяжелыми, похожими на колонны ногами, заканчивающимися массивными подушечками, такая же слегка сероватая грубая кожа. Но голова больше напоминает дикого кабана: маленькие свиные глазки безумно горят, короткая щетина прикрывает рыло, в нем видны огромные желтые клыки; они показываются, когда зверь испускает хриплое рычание. Но свиное рыло зверя длиной в ярд и увеличивает сходство со слоном.

     Я узнал в этом звере вастодона: он достигает шести футов в загривке и должен весить две-три тонны. Мое уважение к воинам ятунам, которые охотятся на этот ужас джунглей, значительно выросло.

     Девушка, которая меня пока не видела, истратила свои копья, очевидно, промахнувшись. Одно тонкое копье застряло валом торфе в нескольких ярдах от того места, где стоял я. Бродячий луч света упал на жемчуг, украшавший рукоять кинжала: кинжал торчал в широкой груди зверя. Она ранила зверя, но я видел, что это чудовище не так-то просто убить.

     А я вооружен только мечом-хлыстом.

     Застывшая картина ожила: зверь бросился в нападение. Если он ударит девушку, она будет раздавлена о ствол дерева.

     Не задумываясь, я выпрыгнул укрытия в листве с громким криком, размахивая руками, чтобы привлечь внимание вастодона. Девушка бросила на меня умленный взгляд, и в следующее мгновение я был слишком занят, чтобы смотреть на нее или думать о ней, потому что вастодон свернул и направился ко мне, гулко стуча по алой почве.

     Я никогда не пользовался мечом-хлыстом: это оружие предназначалось только для воинов, слугам и имуществу было запрещено им пользоваться. Но я был свидетелем нескольких дуэлей между артроподами за месяцы пребывания в лагере и понимал, как пользоваться этим оружием. Когда ревущий вастодон приблился ко мне, я отпрыгнул в сторону, опустив сверху вн меч между ногами, крепко зажав в обеих руках рукоять.

     К несчастью, -за большой длины - почти пять футов - и веса - этот меч тяжелее любого другого, какой мне приходилось держать в руках, - я обнаружил, что это крайне неудобное оружие. Я собирался ударить лезвием по морде вастодона, расколоть, если удастся, череп или по крайней мере ослепить зверя. Но лезвие нанесло только скользящий удар по плечу, разрезав грубую шкуру и обнажив бледно-лиловое мясо. Вместо того чтобы вывести вастодона строя мой удар привел его только в еще большую ярость.

     Он развернулся с диким ревом, маленькие глазки горели безумным стремлением убить, и снова бросился ко мне, как молния.

     Прыжок лишил меня равновесия, и я упал в траву, меч-хлыст выпал рук. И видя набегающего вастодона, я схватил копье, которое бросила девушка, вытащил его торфа и нацелил в зверя. Толчок отбросил меня в сторону. Я ударился головой о какой-то твердый предмет. И тьма затянула весь мир.

 

***

 

     Я увидел прекрасное лицо. Странные умрудные глаза смотрели на меня, зрелые влажные губы разошлись.

     - Ты жив? - спросила девушка, и я с благодарностью вспомнил Коджу, научившего меня танаторскому языку.

     - Жив, - начал я, пытаясь сесть. Тут я почувствовал сильную боль и, тяжело дыша, замолк на мгновение. - Но интересно, одного ли я куска. Сейчас посмотрим. Что-то, вероятно, клык вастодона, рассекло мне лоб, на одной руке глубокий порез от запястья до локтя. Из раны на лбу, всего лишь пореза, обильно текла кровь. Кости целы, и вообще я легко отделался.

     А что касается вастодона, то он лежал на поляне мертвый, в луже пурпурной крови. Эта удача от меня почти не зависела: собственная инерция загнала копье глубоко внутрь зверя, пробив ему сердце. По чистой случайности когда зверь сам себя насадил на копье, оно упиралось в твердую землю.

     Девушка помогла мне встать. Порезы на теле горели, сильно болела голова, страшно ныла пораненная рука, я был потрясен, меня тошнило. Но в целом все было в порядке.

     Девушка с любопытством смотрела на меня.

     - Ты ведь не ку тад! И не занадарец. Откуда же ты?

     - Я... - начал я и замолк. Зачем усложнять ситуацию рассказом о моем рождении на далеком мире? Коджа ни разу не спрашивал меня о моем происхождении; подобно всем своим соплеменникам, он был флегматичен и равнодушен, любопытство - свойство обезьян и людей. А воины ятуны не люди и не обезьяны, они совершенно не любопытны.

     - Я далекой страны, - наконец запинаясь ответил я. - Меня зовут Джонатан Дарк.

     Она сморщилась, услышав необычные звуки.

     - Джонна... Джан... Дар?

     - Джандар, - сказал я, принимая имя, данное мне моим другом Коджей.

     - А я Дарлуна, народа ку тад, принцесса Шондакора, - гордо сказала она. Я не представлял себе, как на Танаторе нужно себя вести с представителями местной аристократии. Поэтому слегка поклонился, что, казалось, встретило ее одобрение.

     Убедившись, что со мной все в порядке, принцесса смотрела на меня с холодной отчужденностью. Я вспомнил, что в племени ятун кланы непрерывно воюют друг с другом. Может, это справедливо и для человеческих обитателей Танатора. (Вскоре я узнал, что так оно и есть. - Дж.Д.). Если так, то эта прелестная красавица может оказаться врагом.

     - Никогда не видела, чтобы вастодона убивали так неуклюже, - сказала она.

     - Какая разница, если вастодон все же убит? - был мой ответ. Она, ни слова не говоря, отвернулась от меня и принялась собирать разбросанные копья. Достала кинжал, по-прежнему торчавший в груди вастодона. Я промыл раны водой фляжки, которая лежала в мешке, и попытался перевязать их куском чистой ткани, но одной рукой это сделать было трудно.

     Мне пришло в голову, что принцесса вполне могла бы очистить и перевязать мои раны. В конце концов я получил их, спасая ее жнь.

     Подойдя к ней, я спросил:

     - Не поможешь ли?

     В ее умрудных глазах блеснуло пренебрежение. Не сознавая этого, я дважды нарушил танаторский кодекс чести. В народе Дарлуны считалось вежливым для воина возражать, когда его хвалили за храбрость. Когда она заявила, что я убил вастодона неуклюже, мне следовало серьезно согласиться с нею. И воин не считается мужественным, если перевязывает и лечит свои раны. В этом отношении ку тад похожи на соплеменников Коджи.

     Однако принцесса не отказалась и молча принялась перевязывать мои раны. Я понимал, что между нами пропасть, но не знал, как ее преодолеть. Дарлуна не могла знать, насколько я не осведомлен об обычаях четырех танаторских рас, поэтому ее нельзя винить в том, что она сочла меня деревенщиной.

     Она наклонилась, перевязывая рану, и тут глаза ее расширились с выражением крайнего недоверия, и она резко отшатнулась от меня. Я не понимал, что оттолкнуло ее; взглянув вн, я заметил, что кабаньи клыки вастодона разорвали мою кожаную куртку, обнажив грудь с зелеными, черными и красными символами "имущества", которые означали, что я принадлежу воину ятуну.

     Я понял все гораздо позже. Испытанный ею шок был не просто отвращением аристократа к рабу или недавнему рабу ятунов, а вызывался подозрением, что я предатель. Ятуны иногда берут себе в слуги представителей человеческой расы, хотя во время моего пребывания в лагере Коджи там таких не было. И иногда такие слуги, скрыв под одеждой символы своей принадлежности воину ятуну, служат приманкой, чтобы привлечь ничего не подозревающих людей в западню артроподов. Если бы я понял причину внезапно возникшего отвращения, если бы знал этот подлый обычай, конечно, я сумел бы объясниться и успокоить ее. Но я этого не знал и просто смотрел на нее.

     А в следующий момент уже было поздно.

     Листва разошлась, и на поляну вышел десяток ятунов. Возглавлял отряд соперник и враг Коджи Гамчан. Если когда-нибудь мне и удавалось разглядеть выражение на немой маске артропода, то именно в этот раз. Ибо Гамчан ухмылялся маслянисто, злорадно и самодовольно. Не могу сказать, как неподвижная маска может передать такое выражение. Может, это просто телепатия. Но он ухмылялся, и отвратительно.

     Как только он узнал, что меня нет в лагере, тут же пустился по моему следу. Коджа имел полное право освободить меня, если хотел, хотя его мотивы при этом оставались непостижимыми для его соплеменников. Но Гамчан, в свою очередь, имел полное право преследовать меня и, если удастся, захватить и сделать своим имуществом. И, несмотря на свои прежние замечания, именно с этой целью он выступил с группой младших воинов. Если бы он сумел меня захватить, это нанесло бы большой удар по престижу Коджи. А теперь ему не только удалось это, но он захватил и еще добычу. Неудивительно, что Гамчан был доволен.

     Что касается меня, то я с радостью добровольно стал бы его имуществом, только бы он не проносил следующих слов. Нельзя себе представить более ужасной фразы.

     - Прекрасно сделано, Джандар, - сказал он. - Из самки выйдет отличное имущество.

     Сердце мое упало, и не потому, что я снова пленник. Если бы вы видели выражение ледяного отвращения и крайнего презрения, какое появилось на лице принцессы ку тад, вы поняли бы мое угнетенное состояние.

     Она взглянула на меня холодными презрительными глазами и отвернулась. Она понимала тщетность сопротивления такому количеству воинов и в холодном молчании позволила связать себе руки и привязать себя к таптору.

     Я был окружен обнаженными мечами, мое собственное оружие лежало в нескольких ярдах. И я был так поражен неожиданным появлением Гамчана, что застыл на месте, иначе я бы, несомненно, бросился на воинов. Но прежде чем я пошевелился, на меня упало лассо, затянулось, и руки у меня оказались прижаты к бокам.

     Несомненно, отсутствие сопротивления только укрепило Дарлуну в ее мнении обо мне.

     Так я вторично стал собственностью вождя ятунов.

 

***

 

     К вечеру отряд Гамчана догнал основную часть клана и соединился с ней. Племя передвигалось в строгом иерархическом порядке, и место Гамчана находилось непосредственно за Коджей. Так Гамчан оказался способен похвастаться своими двумя ценными приобретениями прямо под носом у Коджи, если бы у него был нос.

     Коджа никак не отреагировал на мое повторное пленение. Он не пытался поговорить со мной, хотя я уверен, что он сожалел, что я не смог бежать, сожалел настолько, насколько способен воин ятун. У ятунов своеобразная грубая фаталистическая философия, которую можно свести к их выражению "ва лу рокка" - "так суждено". Для них будущее предопределено в мрачном кальвинистском смысле. Ни удача, ни доблесть, ни мастерство не в состоянии предотвратить грядущую катастрофу.

     Я думаю, с этой пессимистичной верой в "ва лу рокка" Коджа наблюдал мое присутствие в свите Гамчана. И я знал, что больше ни на какую помощь с его стороны я рассчитывать не могу, каким бы ни был его "ухорц". Этот фаталм пронывает всю ятунскую цивилацию и, вероятно, отчасти объясняет, почему они с таким равнодушием смотрят на раненого товарища. Если ему суждено умереть, он умрет. Если нет, будет жить. Каков бы ни был исход, "ва лу рокка".

     Как собственность Гамчана, я был привязан за шею и вынужден бежать за одним тапторов, на котором ехал слуга Гамчана. Не знаю, то ли это суровое наказание было просто следствием злобного характера Гамчана, то ли он таким образом хотел показать свое пренебрежительное отношение к своему новому аматару. Я заметил, однако, что девушка, тоже связанная, была брошена на спину одного тапторов. Ее по крайней мере не заставили бежать. И я был благодарен за это.

     Мы покрыли немало миль, прежде чем настолько стемнело, что стало невозможно двигаться дальше. К тому времени как был передан приказ остановиться для ночлега, я чуть не падал от усталости. Испытание, впрочем, оказалось не таким уж жестоким: мысленно я представлял себе, как меня тащат за таптором или заставляют целые мили бежать на большой скорости. Но так как племя двигалось в строгом порядке, оно могло двигаться только со скоростью своего наиболее медленного члена, то есть Пандола.

     До сих пор в своем рассказе я не упоминал Пандола, потому что во время плена не встречался с ним. Пандол - предводитель клана, акка-комор, или верховный вождь. В молодости он был могучим воином, но теперь был очень стар и не мог долго выдерживать езду верхом. Поэтому движение всего племени было не быстрым - утомительным, но терпимым.

     Ночной лагерь был разбит в глубокой долине, окаймленной гладкими круглыми холмами. Так как это временный лагерь, на одну ночь, у него не было земляных укреплений, стен плотно утрамбованной земли, которые окружали постоянный лагерь клана Коджи в те несколько месяцев, что я был его аматаром. (По этому случайному упоминанию о предыдущем лагере я заключаю, что капитан Дарк забыл, что не описывал еще этот постоянный лагерь. По краткому упоминанию земляных укреплений я делаю вывод, что ятуны сооружают по всему периметру лагеря насыпь или земляную стену, утрамбовывая для этого землю. В этой стене должен существовать проход для свободного выхода. Описывая свое возвращение в лагерь с раненым Коджей, капитан Дарк не упоминает о каких-либо трудностях преодоления этой стены.

     - Л.К.).

     Как только слуги Гамчана расставили его палатки, нас с Дарлуной вывели вперед. Не зная, чего ожидать, я в то же время считал, что вряд ли Гамчан станет сурово обращаться с таким ценным имуществом, как я. По его приказу с меня сорвали кожаную куртку, перевязь, пояс, хотя оставили ботинки и кусок ткани вокруг бедер. Символы на груди, обозначавшие мою принадлежность Кодже, смыли какой-то мыльной, слегка кисловатой жидкостью и на их месте образили новую группу символов. Несомненно, они обозначали моего нового владельца.

     Когда меня уводили, вперед вывели девушку, и я понял, что должно проойти.

     Слуга, который снимал с меня куртку, возился с креплениями одежды Дарлуны. Девушка смотрела вперед с холодным гордым презрительным выражением, но была бледнее обычного. Гамчан, раздраженный медлительностью слуги, подошел и схватил своими длинными многосегментными пальцами воротник куртки Дарлуны.

     Я понял, что в следующее мгновение куртку сорвут и на обнаженной груди девушки нарисуют знаки рабства.

     При мысли о том, что юная прекрасная девушка благородного рождения и воспитания будет стоять нагой под холодными немигающими взглядами артроподов, вызвала у меня тошноту. Во мне проснулось какое-то врожденное рыцарство, о присутствии которого я и не подозревал.

     Ни мгновения не колеблясь, я разорвал свои путы: они должны были удержать руки артропода, но оказали лишь слабое сопротивление земным мышцам. Пока воин, державший мою веревку, смотрел на меня, я прыгнул вперед, схватил Гамчана за руку, оторвал его пальцы от девушки и в ярости развернул его и бросил в грязь.

     Думаю, я мог бы убить его. Красный туман закрывал мне глаза, руки мои тряслись от гнева. Гамчан лежал на земле и с удивлением смотрел на меня.

     Я посмотрел вокруг и неожиданно рассмеялся. Все ученики и слуги с крайним умлением смотрели на меня. К этому времени я уже понял, что артроподы Танатора не совсем лишены эмоций, как я считал вначале. Коджа оказался способен испытывать нечто вроде дружбы; Гамчан в зависти, которую испытывал к моему прежнему владельцу, тоже проявил весьма человеческие чувства. То, что я принимал за полное отсутствие эмоций, было всего лишь недоразумением: люди распознают эмоции по жестам, интонации, выражению лица. Но артроподы неспособны на мимику, у них есть возможность только слегка подергивать антеннами, а их металлическая монотонная речь лишена человеческого богатства тональностей. Но артроподы передают эмоции жестами. Постепенно я начал понимать это. Изумление у них передается полной неподвижностью и редким подергиванием антенн. И все ятуны именно так и вели себя сейчас.

     Потому что я совершил неслыханный поступок. С их крайним фаталмом, с их почти мусульманским ощущением кисмета, слуги считали свое рабское положение небежным и никогда и не подумали бы протестовать или пытаться освободиться. Самый знаменитый воин, бесстрашный и смелый почти за пределами человеческих представлений, побежденный в битве и взятый в плен, становится кротким слугой и выносит жестокое обращение без протеста, негодования или гнева. Поэтому чтобы раб ударил своего хозяина - поступок, неслыханный в анналах этого необычного народа.

     Но такой поступок со стороны аматара - это вообще богохульство. Как может имущество, бездушная вещь проявлять гнев или восставать против своего владельца?

     Свита Гамчана с недоумением смотрела на меня. Артроподы явно не верили своим глазам: аматар поднял руку на своего владельца. Это совершенно невозможно.

     Я заметил умленный взгляд Дарлуны. Ее народ, как я узнал позже, не знает рабства: он достиг более высокого уровня цивилации, чем артроподы. Поэтому ее удивление объяснялось не необычностью действий аматара, а тем, что она не понимала их причины.

     Она считала меня предателем, действовавшим, как приманка, чтобы завлекать людей в рабство. Человеческие обитатели Танатора относятся к артроподам с крайним отвращением. Их считают самой презренной и нкой расой. Быть рабом племени ятунов - это судьба, не поддающаяся описанию: поэтому человек, заманивающий своих собратьев в рабство, становится за пределы человеческого. И вот, считая меня именно таким предателем, она не понимала, почему я оторвал от нее когти хозяина. Я уже доказал, что я предатель, заманив ее в ловушку, почему же я так яростно пытаюсь помешать нарисовать на ее груди символы рабства?

     Но умление почти тут же кончилось, и я оказался окружен обнаженной сталью. Я стоял, тяжело дыша и глядя по сторонам, как загнанный зверь, а в это время один учеников Гамчана, юноша по имени Дутор, помог своему учителю встать на ноги. Это был напряженный момент. Я ожидал, что в следующее мгновение почувствую боль от удара меча, прерывающего мою жнь. Я и до сих пор не понимаю, почему Гамчан не приказал убить меня на месте.

     Возможно, мои действия привели его в полное недоумение. А может, он решил, что простая смерть недостаточное наказание за такой богохульный поступок, и захотел на досуге придумать более соответствующее.

     Во всяком случае, меня не убили на месте, а закрыли вместе с остальными сокровищами во внутреннем круге палаток. Веревки, сплетенные травы, оказались слишком непрочными, и их заменили стальные кандалы. Меня приковали к центральному столбу палатки и оставили нывать, пока не будет выбран вид смерти.

     Я сухо улыбнулся в темноте. Мои отчаянные действия оказались напрасными, потому что Гамчан заверил меня, что Дарлуна все равно будет раздета и знаки нанесут ей на грудь.

     Я решил, что второй период моего пленения у ятунов будет гораздо короче первого.

     И правда, он вскоре окончился - но совсем не так, как я себе воображал!

 

***

 

     На следующий день меня в цепях повели на казнь. Ученики свиты Гамчана провели меня между рядами воинов ятунов, которые в полном молчании разглядывали меня. День был жаркий и тихий, небо яркое и чистое. И так как это мой последний день на Танаторе, я внимательно смотрел по сторонам.

     Я почувствовал на себе взгляд Дарлуны и повернул к ней голову. Лицо ее было серьезно, глаза печальны. Увидев мой взгляд, она надменно подняла голову, и на лице ее появилось выражение холодного презрения. Я рассмеялся. Уж эти женщины! Женщина на этой далекой планете такова же, как и на моей родной далекой Земле.

     Я поднял голову, чтобы в последний раз взглянуть на этот прекрасный и ужасный мир, прежде чем погружусь во тьму безымянной могилы. И тут мои глаза умленно раскрылись.

     Я увидел самое чудесное зрелище всех, какие уже видел на этом полном чудес мире.

     По яркому утреннему небу скользила группа невероятных машин - прямо на лагерь племени ятунов. На мгновение я не поверил своим глазам. Они были похожи на причудливые парусные корабли прошлого, с позолоченными фигурами на носу и с богатым орнаментом в виде завитков на корме. Всего этих удивительных воздушные кораблей было три, они казались сделанными дерева и больше всего напоминали фантастические галеоны Испанской Армады, снабженные большими хлопающими крыльями.

     Они опускались по ветру, бросая огромные скользящие тени на луг и лагерь, а артроподы лихорадочно засуетились, бегая, раздавая команды, хватая боевые луки и ища убежища.

     Похоже, лагерь ятунов подвергся нападению.

     И в этом смятении все совершенно забыли о нас с Дарлуной!

 

7. НА БОРТУ ФРЕГАТА "НЕБЕСНАЯ ЧАЙКА"

 

     Хотя руки у меня были скованы, ноги оставались свободны. Так стремительно артроподы перешли к обороне, что меня оставили стоять одного и без охраны. Принцесса стояла сразу за мной, глядя вверх на фантастические крылатые суда, которые медленно и громоздко кружили над головой.

     - Что это такое?

     - Разведочные орнитоптеры, - сказала она. - Ты никогда их не видел?

     Я заверил ее, что не видел. Она удивилась. Я напомнил, что происхожу далекой страны и здесь ничего не знаю.

     - Должно быть, очень далекой, - заметила она, - если никогда не слышал о небесных пиратах Занадара!

     Это название я слышал, но ничего подобного себе и представить не мог. - У нас есть возможность бежать, - сказал я. - Пока ятуны заняты в сражении, попробуем захватить тапторов и бежать.

     Я боялся, что она отвергнет мою помощь; может быть, ку тад (эти слова означают "золотой народ") разделяет фаталм "ва лу рокка" племени ятунов. Но нет. Мы немедленно направились к загону с тапторами Гамчана, и я вывел двух животных.

     Птицы-лошади беспокоились -за суматохи. Может, чувствовали в воздухе кровь, войну и смерть. Во всяком случае они пытались нас ударить клювами, гневно кричали, когда мы надевали на них седла и пытались сесть верхом. Я выругался про себя и пожалел о послушном тапторе, с которым подружился в загоне Коджи. Но Дарлуна оказалась прирожденной всадницей, она знала, как управляться с тапторами: надо бить их по голове небольшой деревянной дубинкой, называемой оло, именно для этой цели прикрепленной к седлу. Дубинка очень похожа на гантель.

     Нам удалось сесть верхом, и мы поскакали лагеря.

     У периметра мы встретили моего прежнего владельца Коджу. Он не удивился, увидев меня.

     - Скачи на север, Джандар, а потом на восток по краю джунглей. Я думаю, принцесса Дарлуна хочет вернуться к своему народу, - серьезно сказал Коджа.

     - Откуда ты знаешь, как меня зовут, ятун? - спросила принцесса. Он указал на яркий медальон, прикрепленный к ее поясу.

     - Если не ошибаюсь, это печать Шондакора? - риторически вопросил он. - Если это так, то только правящая принцесса может носить эту печать. Отсюда я узнал твое имя.

     - Почему ты нам помогаешь, ятун? - подозрительно спросила она.

     Коджа пожал плечами, вернее подернул своими антеннами.

     - А почему бы и нет? Я считаю, что орнитоптеры ищут именно тебя. Небесные пираты никогда не проявляли особого интереса к нашим сокровищам. А если глаза меня не подводят и я верно разглядел знаки вон на той корме, это флагманский корабль принца Тутона, честолюбивого и не всегда честного человека, который стремится к власти через обладание принцессой Шондакора. Прищурившись, я посмотрел в яркое золотое небо и увидел, что на самом большом и нарядном трех летающих кораблей есть сине-серебряная эмблема - крылатый кулак, нарисованный на вертикальном рулевом плавнике, который торчит полуюта на корме галеона - или фрегата, как правильнее было бы назвать разведочный корабль.

     Дарлуна все еще не была убеждена, что Коджа желает нам добра. Она посмотрела на меня.

     - Можно ли доверять этому капоку? - спросила она, использовав разговорное выражение, которое можно перевести как "паразит".

     - Да, принцесса. Коджа великий воин, могучий вождь и мой ухорц-друг. - По-прежнему не зная, как на танаторском друг, я использовал английское слово.

     - Идемте, я проведу вас. Дорогу, стража! - защелкал Коджа, приказывая стоявшим у периметра стражникам расступиться. Он прыгнул в седло и поскакал перед нами, знаками приказывая отойти всем, кто пытался нам помешать.

     - Коджа, зачем ты это делаешь? У тебя будут неприятности с твоими, сказал я.

     - Мы не надеемся победить орнитоптеры, - спокойно сказал он. - Но если мы выхватим челюстей пиратов то, что они ищут, мы уведем у них победу. А теперь не разговаривай больше. Вперед!

     Мгновение спустя догадка Коджи относительно цели рейда подтвердилась. Передовой фрегат, на руле которого был нарисован королевский символ, нко плыл над лагерем, а щегольски одетый и чрезмерно красивый молодой человек перегнулся через резную балюстраду и закричал в мегафон артроподам вну: - Внимание, вожди ятунов! Мы не хотим ни ваших сокровищ, ни вашей гибели. Нам нужна только рыжеволосая шондакорская девушка, которую ваши воины захватили вчера в джунглях. Выдайте нам одну ее, и мы улетим и не причиним вам никакого вреда.

     В этот момент один матрос - его ярко-зеленая, колпачком, шляпа развевалась на ветру, поднятом крыльями - заметил ярко-рыжие волосы Дарлуны. Мы в этот момент как ветер неслись по другую сторону лагеря. Моряк стоял на обсервационной палубе рядом с носовой надстройкой корабля, и у него был великолепный вид на все окружающее. Мы слышали, как он кричит о своем открытии принцу Тутону, кем и оказался красивый человек у балюстрады.

     Тутон отдал ряд резких приказов. - Рулевой! Вперед на десяти узлах! Целься на трех всадников! Боцман! Лассо к правому борту. Быстро!

     Большой корабль со скрипом и хлопаньем крыльев развернулся. Как огромная акула, он заскользил к нам по воздуху. Бросив взгляд назад через плечо, я увидел украшения на его носу и свирепое лицо воина, вырезанного на бушприте.

     В тот момент как мы достигли края джунглей, на нас упала тень корабля. Я считал, что кусты помешают поймать нас лассо и что нам лучше скакать по краю джунглей, чем углубляться в них. Оба мнения оказались неверными. Мы были на открытом месте, где ничто нас не защищало, и на нас опустились петли.

     Дарлуну, кричащую и пинающуюся, подняли с седла, как пойманную на крючок сардину. Секунду спустя лассо упало на Коджу, и он полетел вверх, размахивая руками, со своим серьезным и лишенным выражения лицом.

     Меня тоже поймали и потащили вверх. Мимо меня пролетел гладкий корпус, все щели которого были аккуратно замазаны какой-то резиноподобной массой. Потом перила палубы, опирающиеся на столбы в форме крылатых дельфинов, пронеслись подо мной, и с сильным толчком я упал на палубу. Я увидел, что лассо крепились к шлюпбалке.

     Которая выступала с борта в сторону, как виселица.

     Улыбающийся принц Тутон прошел вперед. Молодой человек, пижонски одетый в плотно облегающие бутылочно-зеленые брюки, высокие сапоги и отделанную оборками рубашку, украшенную у воротника и на рукавах кружевами. На перевязи у него висела рапира, украшенная драгоценностями. Посмотрев на него вбли, я заметил, что небесные пираты, хотя и несомненно люди, имеют отчетливые расовые отличия от ку тад.

     Кожа у них не рыжеватая или цвета меда, а бумажно-белая; волосы, длинные и завитые, не рыжие, а черные; и такие же глаза, не раскосые, а прямые. Принц оказался красивым человеком, с мягким лицом, яркой улыбкой, спокойным голосом и очаровательными манерами. Он выглядел и действовал, как какой-нибудь французский пират благородного происхождения. Взгляд его всего лишь на мгновение задержался на обнаженной груди Дарлуны; в следующее мгновение он сорвал алый плащ с плеч своего помощника и набросил на девушку.

     Он поклонился и щелкнул каблуками, как какой-нибудь нацистский офицер в фильме о второй мировой войне.

     - Дорогая принцесса! Добро пожаловать на флагманский фрегат "Небесная чайка": его экипаж и офицеры в твоем распоряжении. Так же, как и Тутон, принц Занадара, стоящий перед тобой, - он твой раб!

     Должен прнать, хорошо сказано! Тогда почему же во мне вскипела кровь, когда я увидел, как Дарлуна с улыбкой повернулась к этому гладколицему принцу, услышал благодарность в ее голосе?

     Что касается меня, то я вышел себя. Я отбросил лассо, готовый ко всему.

     - Нам не нужна ваша помощь! - крикнул я. - Мы и сами уже уходили! Я возвращаю Дарлуну ее народу и могу с этим справиться и сам!

     Принц Тутон вежливо поднял бровь.

     - А это кто такой? - спросил он.

     Девушка бросила на меня осуждающий взгляд. Потом презрительно сказала:

     - Безымянный варвар, раб ятунов. Не обращай внимания на его слова, он груб и не понимает цивилованного поведения.

     - Да? Ну, работа у колес научит его хорошим манерам. Идем, дорогая принцесса: в моей каюте готова легкая закуска - бисквиты с вином, мясо с приправами и салат, ничего особенного.

     - Ты слишком добр, принц Тутон, - прошептала она. Он предложил ей руку, и они повернулись, собираясь уходить, не обращая внимания на Коджу и меня.

     - Не ходи с ним, Дарлуна! - кипел я. - Не слушай его! Ты помнишь, что сказал Коджа: у него политические цели, ему ты нужна... Тутон строго посмотрел на меня. Дарлуна негодующе вспыхнула.

     - Молчи, ты... Ты... Аматар! - выпалила она. - Если не чувствуешь благодарности к рыцарю, спасшему тебя от опасностей джунглей, по крайней мере воздержись от того, чтобы нменно опровергать мотивы его действий.

     - Этот парень становится надоедлив. Боюсь, придется указать ему его место, - замурлыкал принц, и в его вежливом голосе звучали зловещие нотки. Коджа схватил меня за руку, но я отбросил ее.

     - В любое время готов получить урок, принц!

     Он остановился, повернулся и стоял, разглядывая меня сверху дону. Глаза его оскорбительно задержались на знаках аматара на моей груди.

     - Я не привык к тому, чтобы меня оскорбляли на моей собственной палубе, - сказал он - Боюсь, принцу занадарскому Тутону все-таки придется поучить тебя манерам.

     - Джандар... Танаторский готов! - выпалил я. Он снова вежливо приподнял бровь.

     - Ты права, дорогая принцесса, этот варвар нелеп. Теперь он весь мир считает своим владением!

     Неожиданно он стал тверд, как сталь.

     - Мечи удовлетворят тебя, горячий варвар?

     - Да!

     Во время бегства лагеря ятунов я схватил один мечей-хлыстов. Он висел у меня на спине. Теперь я вытащил его и взмахнул им, правда, несколько неуклюже, так как мои руки все еще были связаны. Принц Тутон заметил это и позвал своего кузнеца, который быстро снял с меня кандалы. Принцесса Шондакора с сомнением смотрела на меня.

     - Ты ведь не станешь его убивать, милорд? Деревенщина в конце концов действительно помогла мне бежать лагеря ятунов. Впрочем, -за него я и оказалась там.

     Принц поклонился, салютуя концом своей рапиры.

     - Дорогая принцесса, его жнь принадлежит тебе, я лишь поучу его приличным манерам. - Потом, повернувшись ко мне: - Готов, варвар?

     Я согласился и встал в позу. Я прекрасно понимал, что совершаю серьезную ошибку: веду себя глупо, даже опасно. Вежливый и проворный принц представит меня нелепым шутом, а я так отчаянно хотел исправить впечатление, сложившееся обо мне у Дарлуны. Я выругался про себя и пожалел, что у меня такой несдержанный характер и болтливый язык.

     Но теперь уже поздно. Я утешал себя, вспомнив, что хорошо фехтую. В Йеле я был отличным фехтовальщиком, и может, мне еще удастся проучить этого коварного принца. Если повезет, я его заставлю выглядеть шутом.

     Мы скрестили оружие, зазвенела сталь, началось прощупывание. Скоро я тяжело дышал, пот струился всех пор, руки дрожали от напряжения и усталости. Я очень, очень глупо поступил, ввязавшись в эту схватку. Мне следовало бы помнить, что всю предыдущую ночь я простоял с руками, прикованными к столбу палатки. Я был крайне истощен, мышцы рук устали и ослабли.

     К тому же у меня не было опыта обращения с мечом-хлыстом. Схватка с вастодоном должна была показать мне, что я совершаю серьезную ошибку, вступая в дуэль с таким неуклюжим оружием. Мне трудно было пользоваться гибким пятифутовым лезвием, а у Тутона была легкая рапира, очень похожая на стандартное земное фехтовальное оружие. Быстрое сверкающее острие оказывалось повсюду: задевало меня за щеку, касалось шеи, провело алую царапину сначала на одной руке, затем на другой. Принц легко танцевал на палубе, а я двигался тяжело и устало. Матросы начали смеяться. Коджа выглядел так печально, как только может артропод.

     Ну, не стану задерживаться на этой сцене. Воспоминания о ней до сих пор для меня болезненны. Достаточно сказать, что Тутон заставил меня выглядеть неуклюжим клоуном, самым отъявленным дурачком. Он играл со мной, как кошка с мышкой, но у него было отличное настроение, на него восхищенно смотрела прекрасная девушка, и поэтому он удовлетворился тем, что исцарапал меня, заставил слепо двигаться кругами и в качестве конечного coup de grace быстрым движением рапиры перерезал повязку, удерживавшую ткань вокруг моих бедер. Я вынужден был выронить меч, чтобы сохранить остатки своего достоинства.

     Он оставил меня покрасневшего, рассерженного, нелепо прикрывающего наготу, истекающего кровью и потом.

     Швырнув свое лезвие боцману, деликатно вытерев лоб ароматной лентой, он повернулся и предложил руку принцессе. Она презрительно взглянула на меня и ушла с ним.

     В целом день для меня был не очень удачным.

 

***

 

     Нас с Коджей отправили на работу к колесам, а Дарлуна наслаждалась путешествием в роскошной каюте.

     Небесные пираты - грубые, но по-своему не злые люди. Нами командовал Гомар, грубовато-добродушный и крепкий морской волк - наверное, правильнее сказать небесный волк, с алым платком, завязанным на лбу, и с черной густой бородой, которая делала его похожим на персонажа пиратского фильма.

     Он позволил мне вымыться в корыте, дал одежду: рваную юбку-брюки, чистую набедренную ткань и нечто вроде открытой куртки войлока отвратительно оранжевого цвета, украшенной медными кольцами. В этой одежде я походил на цыгана на сцене, но не возражал. Нас с Коджей покормили, дали кислого эля, и мне позволено было отдохнуть, прежде чем садиться за колесо.

     Эти колеса представляют собой огромные плоские механмы твердого дерева, установленные по бокам палубы в трех с половиной футах под ней. Они размещаются в большом трюме под палубой. Их пятьдесят, они находятся друг над другом, а между ними многочисленные переходы и платформы. Края колес усажены ручками, у каждой ручки стоит раб. Рабы идут вперед, толкая ручку, и эти колеса поворачиваются и дают движущую силу огромным крыльям, похожим на мельничные.

     Путь занял около недели. И я был прикован к колесу, как галерный раб в каком-нибудь пиратском боевике. Не думаю, чтобы Дарлуна знала, что нас с Коджей приковали к колесам; вероятно, ее говорливый хозяин с ловко подвешенным языком сказал, что нам предоставили на борту работу, более соответствующую нашему социальному положению.

     За неделю я получил массу новых сведений.

     Некоторые прикованных к колесам рабов были захвачены в плен на войне; другие оказались занадарцами, проданными в рабство бедными родителями, или осужденными на эту работу за какое-нибудь преступление, или просто несостоятельными должниками. Небесным пиратам нужно огромное количество таких рабов: работа быстро истощает людей, поэтому нужен постоянный приток новых. Мало кто рабов выдерживает первый же год у колес. Как я узнал, по этой причине гражданский кодекс Занадара предусматривает рабство как наказание почти за все: за убийство, воровство, растрату, адюльтер, банкротство, насилование, покушение на убийство, мошенничество и почти за любое другое преступление, какое может прийти вам в голову. А рабство автоматически означает колеса.

     Мы работали сменами по часам: четыре часа у колеса и четыре часа отдыха - убийственный ритм. После первых трех-четырех смен у колеса я подумал, что умру. Еще через несколько я хотел умереть. Никогда не думал, что можно уставать до такой степени. Как говорится: я нашел в себе силы, о существовании которых раньше не подозревал. Но нас обильно кормили мясом вастодона, которое мы запивали крепким красным вином. И в отличие от рабов на галерах, нам не приходилось спать в вонючих трюмах. Широко раскрытые жалюзи пропускали свежий холодный воздух. Со временем я начал привыкать; плечи и спина стали крепче, на животе и груди образовались стальные мышцы. В промежутках между сменами я разговаривал с другими рабами. Это был пестрый сброд, примерно половина черноволосые, с бумажно-белой кожей занадарцы, остальные племен и народностей всего Танатора. Тут были серебристо-серые, одетые в хитин артроподы, хотя выяснилось, что они враждебных Кодже кланов, а клана самого Коджи в этот момент на борту никого не было. Но было много и рыжеволосых, с кожей цвета меда людей ку тад, с их раскосыми умрудными глазами. Помимо представителей этих народов, которых я на Танаторе встречал и раньше, было и много других, включая представителей премистой расы с бесцветными волосами, грязновато-серой кожей и желтыми глазами. Мне сказали, что это представители разбойничьей армии, которую называют чак юл, или Черный Легион. Мне еще придется о них говорить.

     Мы направлялись в Занадар, город небесных пиратов. Ходили слухи, что речистый коварный пиратский принц убедил Дарлуну, что хочет помочь ее народу в борьбе с врагами, но для этого ему нужно вернуться в свое облачное королевство, чтобы собраться с силами. Не знаю, насколько правдивы эти слухи, но принц явно ухаживал за принцессой, в надежде объединить два государства. Я скрипел зубами, узнав об этом, и успокаивал себя мыслями о том, что я сделаю с этим принцем, когда мы в следующий раз будем сражаться с ним.

     Разговоры с рабами позволили мне заполнить многие пробелы в моих знаниях. Оказывается, существовали целые области, в которых я был полным невеждой.

     Я узнал, что поверхность планеты, вернее, луны, почти целиком состоит суши. На Танаторе два внутренних моря. Более крупное - Корунд Ладж, или Большее море, находится в северном полушарии, а Санмур Ладж, или Меньшее море, расположено на юге. На Большем море и его берегах господствует краснокожая лысоголовая раса торговцев - торговая цивилация, похожая на древний Карфаген, но культурно ближе к средневековой Персии. Эта цивилация называет себя Яркой Империей Перуштар; в ней три города: Фарц на севере, Нарук на западе и Сораб на юге; столица, Славный Перушт, находится на большом острове у южного берега. Кстати, это единственный остров на Танаторе.

     Главный город Шондакора находится на реке Аджанд, в ста корадах (Корад - основная единица длины на Каллисто. Корад примерно равен семи милям - это среднее расстояние, которое можно преодолеть за час на свежем тапторе. - Дж.Д.) к югу от моря Корунд Ладж.

     К западу от Корунд Лодж, примерно на той же широте, находятся Белые горы Варан-Хкор, на одной них построен Занадар, Город-в-Облаках. К югу от этих гор и к западу от Шондакора, примерно на широте этого города, находится огромный район джунглей, называемый Великий Кумал. К югу от Великого Кумала почти на пятьсот корадов тянутся равнины Харата - от берегов Санмур Ладж, Меньшего моря, на далеком западе до оснований Черных гор Радор, к которым двигалось племя ятунов. Таким образом, лагерь племени отделяло от города небесных пиратов огромное расстояние - триста десять корадов, или две тысячи сто семьдесят пять миль.

     Читатель (если он у меня будет) простит мне эту диссертацию в области географии Танатора, которая несколько затянулась. Но так как рассказ о моих приключениях на Каллисто приведет вслед за мной читателя почти во все эти места, я считаю нужным описать местонахождение этих городов и земель и их расположение относительно друг друга. Что касается противоположного полушария Танатора, то я мало что могу о нем сказать, потому что никогда там не был. Кстати, эти краткие сведения о географии, которые я узнал у других рабов, оказались бесценными. Потому что теперь я хотя бы приблительно знал, где находится диск молочного гагата, окруженный монолитами, - Ворота между мирами, к которому я должен добраться, если надеюсь когда-нибудь вернуться в свой родной мир. Я отметил приблительное расположение его на крате (Тут капитан Дарк прерывает свое повествование и делает набросок географической карты одного полушария Танатора. Эта карта находится на обратной стороне двадцать четвертого листа рукописи, я ее репродуцировал, и вы найдете ее на форзаце этой книги. Расположение объектов указано приблительно, и расстояния между ними также отмечены лишь примерно, так как невозможно с достаточной степенью точности образить выпуклую поверхность планеты на плоском листе бумаги, не используя сложные технические приемы современных картографов. Карта, однако, позволяет примерно представить себе расположение объектов, упоминаемых в тексте. - Л.К.).

     Я узнал также о недавних событиях в этом мире. За несколько месяцев до моего появления на Танаторе город Шондакор был захвачен сильным предводителем разбойников по имени Аркола, верховным вождем чак юл, Черного Легиона, о котором я упоминал несколько раньше. У меня нет земного эквивалента, чтобы описать это разбойничье племя. До некоторой степени эти кочевники похожи на донских казаков в России семнадцатого столетия; они также чем-то напоминают итальянских кондотьеров пятнадцатого века. Профессиональные солдаты, они бирают себе предводителя и живут добычей, сегодня нападая на торговый караван, завтра захватывая рыбачий поселок или крестьянскую деревню, иногда осаждая замок какого-нибудь особенно богатого лорда, иногда участвуя в качестве наемников в войнах между городами Танатора. Никто не мог сказать, что заставило их напасть на один самых великолепных больших городов Танатора. Но они неожиданно захватили Шондакор и одним удачным ходом приобрели власть над целой областью. Возможно, их вождю Арколе надоела кочевая жнь, и он решил поискать королевство для себя и своих легионеров, вернее, он решил захватить уже существующее королевство, чем заново создавать его.

     Во всяком случае когда принцесса Дарлуна увидела, что враг уже в ее городе и дальнейшее сопротивление бесполезно, она увела большинство жителей города в джунгли Великого Кумала. Отступление часто бывает проявлением храбрости: несомненно, Дарлуна решила бежать смерти своих людей, бежав от Легиона, которому уступала в силе. Скрывшись в джунглях, она могла бы перегруппировать свои силы, спланировать операцию и попытаться вернуть город. Кумал с запада на восток тянется на две с половиной тысячи миль, а с севера на юг в самом широком месте на полторы тысячи. Когда в вашем распоряжении почти четыре миллиона квадратных миль сплошных джунглей, вы можете скрыть здесь несколько империй, которые никогда не будут найдены.

     Много позже я узнал, почему Дарлуна оказалась в джунглях одна, сражаясь с вастодоном. Позже она рассказала мне эту историю: просто на ее охотничий отряд напало несколько ятрибов, отряд рассыпался во всех направления, и ее спутники потеряли друг друга. Если бы я не появился и если бы вастодон был в другом месте, прошло бы не больше одного-двух часов, и она бы объединилась с отрядом.

     Однако я появился. И вастодон тоже. И от таких незначительных случайностей зависит иногда судьба мира.

 

***

 

     Мне трудно точно сказать, сколько дней и ночей провел я у колеса. Монотонная тяжелая работа, чередование рабочих смен и сна, накапливающаяся усталость - все это помешало мне следить за временем. Но теперь я знаю, что эти неуклюжие летающие сооружения могут покрывать за день не менее трехсот миль, поэтому я провел за колесом не меньше недели.

     Сравнительно с земным реактивным самолетом скорость этих воздушных кораблей незначительна, но она велика, если вспомнить, что их приводят в движение мышцы.

     "Небесная чайка" - личный флагман, или яхта, принца Тутона. Каламбур в этом названии <по-английски gull одновременно "чайка" и "мошенник, пройдоха"> существует, кстати, и в танаторском. На Танаторе есть небольшая летающая рептилия, которая встречается в основном в пустынных районах. Она называется "зелл". На берегах обоих танаторских морей также можно встретить разновидности этой рептилии. Чтобы отличить береговых зеллов от пустынных, их называют морскими зеллами, или "лаждазелл", так как ладж по-танаторски означает море. Каджа по-танаторски "небо", отсюда название корабля Тутона Каджазелл.

     Я называю этот корабль фрегатом, хотя в сущности это легкий скороходный разведчик. Но похож он на разукрашенные испанские галеоны. "Небесная чайка" достигает восьмидесяти семи футов в длину, она очень широка, и у нее плоское днище. На носу и корме высокие надстройки. Носовая надстройка возвышается на сорок два фута над килем, а кормовая - на тридцать пять футов. Верхний этаж носовой надстройки резко выдается вперед в виде бельведера с широкими окнами, дающими хороший обзор на три стороны, а наверху находится плоская обсервационная палуба. Под нею, прямо от окон бельведера, выдается бушприт, украшенный резной головой воина и рыбьим хвостом. Дальше по гибающемуся борту за капитанской рубкой и примерно на уровне воды, как было бы у морского корабля, находятся два балкона, по одному с каждой стороны корабля. Кормовая надстройка имеет аналогичный бельведер, выступающий за корму, и вертикальный рулевой плавник, похожий на огромное мельничное крыло. Этот руль закреплен на вертикальном кормовом брусе - рудерпосте. Рудерпост связан с ахтерштевнем и - через него - с движущими колесами.

     Крылья корабля отходят в стороны от палубы. От одного конца до другого они достигают ста двадцати футов. Ближайшая к корпусу часть крыла закреплена жестко, но примерно треть крыла подвижна и приводится в движение с помощью сложной системы больших шкивов и оттяжек. Эта часть крыла может подниматься и опускаться. Движением этих крыльев управляют трюма. Через многочисленные шестеренки кинетическая энергия больших колес, приводимых в движение рабами, передается на крылья. Крылья связаны системой прочных, похожих на нейлон, тросов. Есть и храповик, предотвращающий внезапное обратное движение: иначе порыв ветра мог бы разрушить все это сооружение. Ванты от гигантских колес проходят над нашими головами и соединяются с колесами через ряд круглых иллюминаторов в борту.

     Концепция птицекрылых воздушных кораблей не принадлежит исключительно Танатору. Я помню, однако, что гений Возрождения Леонардо да Винчи не смог создать действующую модель такого корабля, хотя его блокноты заполнены чертежами орнитоптеров. Главная проблема - вес и движущая сила.

     Меня умила обретательность, с которой небесные пираты создали свои воздушные корабли. Например, фрегат не был, как я первоначально считал, сооружен дерева, а специально обработанной бумаги. Огромные листы плотного папируса смазываются специальным клеем и ряд за рядом накладываются на плоские формы. Их просушивают в печах и снимают с форм, получая в результате нечто похожее на пластмассу. Корпуса кораблей невероятно тонкие и легкие, легче пластмассы или даже бальсового дерева, но крепкие, прочные и выносливые.

     Там, где только возможно, корабль делается бумаги. Мачты, балки, киль, ахтерштевень и форштевень, бушприт и распорки корпуса - все это полые трубы. Крылья сооружены наподобие крыльев летучей мыши, полых трубок, похожих на сегменты бамбука, которые все сходятся к центральному ребру. Между этими ребрами, однако, используется не бумага, а шелк. Прочный шелк, плотно натянутый и закрепленный, как поверхность барабана, покрывается воском, и все щели в нем замазываются воском. Здесь бумажные плиты оказываются непригодными.

     И все же даже самая легкая бумага не дала бы возможности этим кораблям подниматься в небо, если бы не содержащийся внутри газ. Вся нижняя часть корабля наполняется легким нейтральным газом, типа гелия или водорода, чья огромная подъемная сила буквально лишает орнитоптеры веса. В Белых горах бьют гейзеры этого газа, их закрывают и под давлением накачивают газ в корпуса кораблей. Потом отвинчивают шланги, а отверстия снабжают клапанами, которые позволяют выпускать легкий газ, если возникает необходимость опуститься ниже. И корабли поднимаются в небо.

     На корабле две мачты, рядом друг с другом, а не на носу и корме, как у мореходной шхуны. Легкие ванты тянутся от мачты к мачте, а затем на бушприт и на корму, и с них свисает множество ярких флажков и вымпелов. На корабле находилось тридцать пять офицеров и матросов и восемьдесят рабов. Именно необходимость в огромном количестве рабов делает флот Занадара небольшим. Иначе, при такой удивительной технологии, они могли бы захватить господство над всем миром джунглей.

     А если когда-нибудь пираты обретут паровую машину, Боже спаси Танатор!

 

8. ГОРОД-В-ОБЛАКАХ

 

     Так случилось, что мы прибыли в город небесных пиратов во время моего периода отдыха.

     Целыми днями мы летели на высоте двух тысяч футов над темно-алым ковром Великого Кумала. Но вчера, к вечеру, наконец достигли предгорий Варан-Хкор, а к рассвету на горонте показался Занадар.

     Моя смена спала в помещении на верхнем уровне, сразу под рядами вентиляционных жалюзи. И у меня была возможность увидеть весь Город-в-Облаках, как иногда называют Занадар.

     Прямо по нашему курсу, на несколько градусов вправо, высокая гора вздымала свою вершину пурпурного мрака в яркое сверкание рассвета. Гора в основном сложена белого мергеля, похожего на белоснежный мел, перевитый полосами серого кварца; вершина неровная, город построен на разных уровнях, многочисленные башни и бастионы соединяются воздушными мостами, которые пересекают пропасти между грандиозными зданиями и похожи на расстоянии на паутину, соединяющую серые, покрытые росой травинки. Город приближался, и я слышал громогласный голос первого помощника, выкрикивающего в мегафон приказы закрепить все линии и люки.

     - Внимание на полуюте! - кричал он голосом, похожим на туманный горн. - Причальная команда - внимание у носовых тросов! Приготовиться к демонстрации цветов! Парни у руля, поживее!..

     Послышался более слабый голос с рулевой рубки, и первый помощник передал на корму:

     - Право руля на два пункта! Веселее у лебедок! Уравновесить руль, прочнее держать, парни!

     Я почувствовал, как по всему кораблю пробежала дрожь, большие лебедки надо мной заскрипели, ванты загудели от напряжения, команда у лебедок натянула их, поворачивая элероны и вместе с ними большие крылья. Корабль развернулся направо. Я находил умительно интересным бесконечно сложный процесс управления полетом "Небесной чайки". Я все отдал бы, чтобы находиться на верхней палубе и видеть все своими глазами. Я понимал, что команда у лебедок контролирует размах и повороты крыльев, а команда у руля собственно и осуществляет поворот корабля, поворачивая огромный рулевой плавник направо или налево. Всей операцией руководили пилотской рубки, команды капитана передавались первому помощнику, который стоял на самом верху конической башни между двумя мачтами; он в свою очередь передавал команды на лебедки и руль.

     Теперь мы шли по ветру. Крылья били медленнее, их отростки в виде мельничных крыльев почти неподвижны, движение постепенно замедляется, так как элероны теперь тормозят его. Заскрипели стойки, фрегат наклонился вправо, и первый помощник выкрикнул очередной приказ. Не стану переводить ядовитую брань, которой он пересыпал свои команды.

     Теперь Занадар лежал прямо перед нами и гораздо ближе. Построенный на горе, город небесных пиратов не нуждается ни в стенах, ни в укреплениях, ни даже в навесном мосте. Архитектурный стиль сводился к четырехстенным зданиям с плоскими крышами с многоуровневыми балконами, защищенными от ветра полосатыми навесами. Здания очень массивные и прочные, с необыкновенно толстыми стенами, резко сужающиеся к вершине. Вероятно, такой стиль диктуется холодным воздухом большой высоты и ураганными ветрами. Вершина горы состоит множества вторичных пиков, десяток их искусственно выровнены и превращены в посадочные площадки для флота орнитоптеров. Я видел на ближайшей площадке, к которой мы направлялись, рельсовые пути. По каждую сторону площадки располагались ангары без крыш, похожие на сухие доки. Три сухих дока были заняты фрегатами, подобными нашему. Эти фрегаты портовые команды притягивают в доки по рельсам, Должно быть, на днище у них есть втягивающиеся колеса, потому что, видимо, корабли садятся в центре площадки, оттуда перетаскиваются по рельсам и закрепляются прочными тросами в доках.

     Теперь концы крыльев бились в быстром легком ритме. С каждым их движением пустой корпус отзывался гулом барабана. Мимо открытых жалюзи проносились фантастические картины башен и воздушных мостиков над пропастями. Я заметил сады на крышах, с яркими цветами, спелыми фруктами, ярко-алыми листьями, защищенные от холодного воздуха стеклянными куполами. На каждой башне во всей своей геральдической красе развевались вымпелы с рисунками. Ряды балконов уходили вн, между ними виднелись закрытые стеклянными куполами бульвары, по которым между цветущими деревьями прохаживались пестро одетые горожане или проезжали рикши с колясками позолоченной бумаги и дерева. Как я узнал позже от Лукора, этот самый высокий уровень называется Верхним Городом; здесь живут аристократы и придворные, со своими многочисленными прислужниками: менестрелями, клоунами, фокусниками, лекарями, парикмахерами, парфюмерами, скульпторами по бумаге, мастерами, готовлявшими маски, органаторами пирушек. Это богатый неженный класс, поддерживаемый вторым уровнем и его работниками.

     Мы опустились ниже и пролетели над тем, что Лукор позже назвал Средним Городом. Улицы здесь не закрыты, они продуваются ветрами; дома более премисты, вдоль улиц многочисленные гостиницы, винные лавки, закусочные, торговые конторы, дома игр и удовольствий. Яркие бумажные фонари свисают со столбов, раскачиваясь на ветру: синие, медно-красные, зеленые, как глаза гоблинов в вечернем полумраке. Здесь живут капитаны пиратов облачного братства, благородные каперы, которые владеют собственными кораблями, а иногда и целыми эскадрами, они органуют пиратские экспедиции против торговых караванов, которые пересекают опасные горные тропы или останавливаются вбли городов. В раздуваемых ветром плащах и высоких сапогах, ведя под руки ярко раскрашенных девок, царапая концами рапир мостовую, они бродят по ветреным улицам Среднего Города в пьяном и высокомерном великолепии.

     Нижний город я почти не видел: грязные лачуги лепятся у оснований грандиозных, уходящих вверх зданий; суровые стражники и торопливые согнутые фигуры рабочих и грязных уличных мальчишек. Здесь живут рабы, слуги, воры и отбросы общества, спустившиеся в эту яму жалкой бедности с более высоких уровней.

     Мы парили на неподвижных крыльях. Первый помощник взревел.

     Повернулись рычаги, освобождая клапаны. Засвистел выходящий газ. Фрегат задрожал, осел, снова покачнулся, снова осел, и его киль коснулся площадки. Я услышал, как портовая команда начала крепить тросы. Потом скрип колес и скрежет рельсов: нас быстро потащили к причалу.

     Дарлуна вышла через верхний парадный трап. Я видел ее только мельком, смеющуюся, порозовевшую от возбуждения, одетую в сверкающие шелка; она опиралась на руку принца Тутона.

     Я вышел через грузовой люк, один длинной линии согбенных шаркающих рабов.

 

***

 

     Помещения рабов находятся в Нижнем Городе за стенами, такими толстыми, будто они сделаны стволов секвойи. Здесь нам с Коджей выдали номерки, которые нужно было на цепочке повесить на шею. Мы жили в маленькой комнатке, рассчитанной на троих, ожидая, пока очередной корсар не потребует новых рабов для своих колес. Тем временем нам ничего не оставалось делать, кроме как прозябать.

     Для меня переход от варварства племенного лагеря к этой развитой городской цивилации оказался очень болезненным. Похоже на современный Стокгольм или Лондон, сухо размышлял я. Грязные трущобы вну, а вверху роскошные дворцы и имения; отдаленный смех и музыка ярких садов удовольствий долетал до жалких переулков и зловонных лачуг вну.

     Для Коджи, который знал только жнь лагеря, охоту и войну, это должно было стать откровением; но он мало говорил, занятый собственными мыслями.

     Мы вели летаргический образ жни. Дважды в день стражники выстраивали нас в двойную линию, и мы кормились у фарфорового корыта, наполненного тепловатой похлебкой мясных отходов с кусками каких-то клубней. У каждого нас была деревянная чашка, в которую мы зачерпывали свою порцию помоев. Растрескавшаяся, грязная штукатурка стен, грязный, забрызганный остатками пищи пол, скрежет и грохот чашек, погружаемых в застывшие помои, усталые, с пустыми глазами лица - как это все отличается от просторных комнат с полированными блестящими полами, где воспитанные офицеры и аристократы в безупречных костюмах, сверкающих золотом, - а с ними принцесса Шондакора - проводят те же самые дни!

 

***

 

     С благородных высот к нам спускались новости. Принц Тутон поклялся восстановить Дарлуну на троне Шондакора. Послы Занадара встретились с вождями Черного Легиона, чтобы обсудить альтернативу войны и мира. Вся армада орнитоптеров готовится к рейду на столицу Дарлуны, если, конечно, узурпатор Аркола не откажется от своих притязаний на трон.

     Слухи утверждали, что небежна королевская свадьба.

     Я начинал уже думать, что мое первоначальное суждение о принце Тутоне оказалось слишком поспешным. Предположение Коджи, что мотивы действий принца исключительно нкие и политические, тогда казалось вполне вероятным. Но, может, меня подводят личные пристрастия? Потому что, похоже, принц Тутор предпринимал искренние усилия, чтобы гнать Черный Легион и вернуть Дарлуне ее столицу.

     Я ненавидел вежливого щеголеватого принца. Но личное унижение, позорное поражение, которое он мне нанес, горечь от того, что он увел у меня Дарлуну, - разве все это не объясняет моей нелюбви к нему? Несомненно, я больше никогда не увижу Дарлуну. Она никогда не окажется в нищете рабских помещений, а ее отвращение ко мне, пусть и вызванное недоразумением, помешает нашим возможным встречам.

     Говорят, она очень увлеклась очаровательным Тутоном. Он сделает ее своей королевой в последний день года.

     Вероятно, пора перестать о ней думать.

     Она принадлежит сверкающему миру роскоши и привилегий, далекому от меня. Я не смог ей помочь, а Тутон смог. Она испытывает ко мне только отвращение. Видимо, решил я, мне следует отбросить мысли о ней и думать только о себе.

 

***

 

     Поломанную решетку обнаружил Коджа.

     Была сильная буря. Порывы ветра сотрясали толстые стены зданий на склонах горы. Ледяные дожди затопили вершину и потоками неслись по улицам. Они принесли большой ущерб, и обычные отряды уличных рабочих потребовалось усилить. Каждый третий раб в бараках должен был участвовать в восстановительных и очистных работах. Среди них был и Коджа.

     Вечером он вернулся с интересной новостью.

     Сорвало часть крыши с того дома, в котором мы были заключены. Укладывая новую черепицу, Коджа обнаружил сломанную решетку жалюзи, свободную в одном конце.

     В муравейнике грязных крохотных комнатушек, где находилось четыре тысячи человек, стояла страшная вонь. Плохие санитарные условия вызывали распространяющиеся повсюду и болезненные испарения. Люди, долго находящиеся в таких условиях, не выдерживали и заболевали харкающей болезнью.

     Поэтому высоко под крышей в стенах были пробиты широкие, забранные решетками окна. Окна закрывали толстые стальные прутья, не давая возможности воспользоваться ими для побега.

     Одна решеток оказалась сломанной. Влага проникла через стену, прут проржавел, так как решетку не меняли десятилетиями.

     Коджа серьезно сказал, что при удаче, точном расчете времени и невнимательности стражи можно было бы выбраться через это окно. Но для побега нужны двое: один будет удерживать тяжелую решетку, а второй выберется.

     - А что за решеткой? - возразил я. - Как спуститься по крутой стене? - Не надо спускаться. - Он приглушил резкие металлические тона, так чтобы нас не услышали. - Из окна можно подняться на крышу, она в нескольких футах над решеткой. А крыша барака рабов соединяется с другими зданиями и более высокими уровнями мостиками, которые мы видели, когда фрегат садился. Для такого сильного человека, как Джандар, это нетрудно. Мы обсудили план действий и в конце концов решили попытаться. Даже если погибнем, такой конец предпочтительнее краткой, но тяжелой жни у колеса.

     Мы решили бежать в эту же ночь. Задержка может уменьшить шансы, так как в любое время могут потребоваться рабы для орнитоптеров. Мы спали в крошечных помещениях, размещенных одно за другим на антресолях большой комнаты. Рабов не сковывают, и поэтому за нами тщательно наблюдали. Не знаю, то ли считается, что утомительная, монотонная работа подрывает дух человека и делает немыслимой попытку бегства, то ли и другие народы Танатора разделяют философию артроподов ятунов "ва лу рокка". Но для нас с Коджей это было удачей. Стражники проходят по антресолям через равные промежутки времени, но между полуночью и рассветом они собираются в караульном помещении, рассказывают эротические истории и пьют с друзьями крепкое вино, называемое кварра; при этом они забывают свои обязанности. Поэтому для побега мы выбрали два часа ночи.

     Когда стемнело, стражники зажгли коптящие масляные лампы, запечатанные и прикрепленные к стенам железными скобками. Мы с Коджей вернулись в свой угол, зевая, как будто смертельно хотели спать, и улеглись. Вокруг нас чесались, ворчали, плевались рабы, готовясь ко сну. Несколько часов мы лежали неподвижно, притворяясь спящими. Время от времени мимо проходил стражник, начиная с нижнего ряда антресолей и обходя большую тускло освещенную комнату, поднимаясь по скрипучей лестнице на следующий ярус и таким образом обходя все комнатушки. После третьего обхода стражи стали невнимательны и на верхние ярусы вообще не заглядывали.

     В условленное время мы с Коджей выскользнули нашей комнатки и как можно тише поднялись на самый верх. Здесь совершенно темно, и мало кто мог нас увидеть, даже если бы окружающие не спали. Мы вошли в незанятое помещение непосредственно под окном с поврежденной решеткой. Коджа, с его более длинными руками, должен был удерживать решетку, а я, более проворный, взобрался бы на него и прополз через окно. К счастью в зданиях Занадара очень толстые стены, поэтому подоконник был в два фута шириной, и я мог на нем стоять.

     Я поднялся наверх и выбрался через окно. Коджа опустил решетку, чтобы я мог использовать ее как лестницу. Подняться на крышу оказалось нетрудно. Ночь стояла ясная и холодная. Вверху висела Европа, которую на Танаторе называют Рамавад, - сверкающий шар морозного лазурно-серебристого цвета. Две другие большие луны еще не поднялись в ночное небо, но самый маленький и блкий к Юпитеру спутник Амальтея виднелся как золотое пятно на темном фоне. Для туземцев Танатора это Джурувад, или Малая луна. Держась одной рукой, я нагнулся, чтобы помочь Кодже. Я заранее привязал полоску ткани к решетке и теперь потянул за нее, чтобы открыть решетку и дать Кодже возможность вылезть. Но в тот момент как Коджа высунул в окно голову и одну руку, сну послышались крики и топот.

     Наш побег был обнаружен. Вися над улицей на одной руке, а другой держа полоску ткани, привязанную к решетке, я ничего не мог сделать для своего товарища. Я просил его поторопиться, быстрее подняться на подоконник. Но стражники схватили его сну и втащили назад в окно.

     Перед тем как исчезнуть вида, он последний раз бросил на меня свой серьезный взгляд. Он попрощался.

     - Да будут с тобой боги Гордриматора, Джандар! Не пытайся помочь мне. Ищи свободу один...

     - Коджа! - закричал я.

     Последними его словами были:

     - Спасайся! Я отдал тебе свой ухорц.

     И он исчез в окне.

     Я висел между землей и небом, не зная, чем ему помочь. Но тут в окне появилась свирепая фиономия стражника, серебристый свет Рамавада отразился на его шлеме, он попытался копьем ударить меня по ноге.

     Моя смерть или пленение ничего хорошего не дадут Кодже. Я выпустил решетку и поднялся на крышу. Решетка ударила стражника по лицу, и я слышал, как он с грохотом упал.

     Я вскочил на ноги и огляделся. Сердце мое охватило мрачное отчаяние. Никогда за все месяцы пребывания на Танаторе не был я так одинок.

     Мой единственный друг в руках стражи, я один, без оружия в этом чужом, незнакомом городе, окруженный врагами.

 

9. Я СПАСАЮСЬ БЕГСТВОМ

 

     Крыша была плоской и пустой. Два воздушных перехода соединяли ее с соседними зданиями. Но прежде чем я успел двинуться к одному них, на меня напали, и я вынужден был защищаться.

     В большом здании послышался скрипучий звук тревожного гонга. А по крыше ко мне бежал дородный стражник, темный плащ летел за ним, как огромные крылья, в руке его сверкала обнаженная рапира.

     Я был безоружен и почти гол, но мне удалось уклониться от его удара. Острие пролетело мимо уха, а я ударил его кулаком в живот. Он вдвое согнулся, воздух вырвался его легких, а я ударом в челюсть подбросил его над крышей. Он тяжело упал, голова его болталась, и я понял, что он мертв. Я знал, что моя фическая сила превосходит силу артроподов, но не осознавал своего преимущества перед другими туземцами. Тяготение на Танаторе меньше земного; немного, но разница заметна. Кажется, что даже такое слабое отличие делает сравнительно более сильным человека, рожденного на планете с большим тяготением. Мой удар сломал стражнику шею. Но мне некогда было оплакивать его смерть, даже если бы я и захотел.

     Я не пацифист и вполне способен убить человека, который набрасывается на невооруженного с мечом, особенно если этот невооруженный я сам. Я склонился к нему и начал раздевать, сменив свою рваную одежду раба на открытую кожаную куртку с высоким воротником и ображением занадарского герба на груди. Там, где один стражник, будут два и больше, и если придется сражаться за свою жнь, я предпочитаю делать это соответственно одетым.

     Через полминуты я надел его куртку, сапоги, пояс, перевязь, шлем и плащ. Обернув вокруг его пояса свою набедренную повязку, я сбросил тело с крыши и услышал, как оно ударилось о булыжники вну. Когда стражники, разыскивающие беглеца, обнаружат труп раба, это может значительно задержать преследователей и позволит мне найти убежище.

     В лунном свете я надеялся сойти за жителя Занадара. Шлем скроет мои необычного цвета волосы, а забрало спрячет голубые глаза, но я ничего не могу сделать с цветом своей кожи: остается надеяться, что никто этого не заметит.

     Я быстро пересек крышу и тут сделал замечательное открытие.

     Стражник высадился двухместной летающей шлюпки, которая была привязана к причальному столбу на крыше.

     Я раньше не видел таких миниатюрных орнитоптеров и потому потратил несколько мгновений драгоценного времени на осмотр. Шлюпка оказалась не похожей на большой фрегат и, конечно, приводилась в движение не рабами у колеса, потому что едва достигала двенадцати футов в длину. Больше всего она походила на каяк или закрытое каноэ. Корма и нос у нее высокие, бушприт резной и разукрашенный, как у венецианской гондолы. Вместо днища, заполненного подъемным газом, у шлюпки двойной корпус, который делает ее буквально невесомой. Размах крыльев от одного конца до другого двадцать два фута, и, очевидно, не крылья приводили в движение шлюпку. Хоть они и были снабжены управляющими вантами, которые отходили от педалей, но энергии педалей было бы совершенно недостаточно для полета. Я предположил, что это скорее планер, чем подлинный орнитоптер, и летает он на мощных восходящих потоках над высокогорным городом.

     С моей стороны было самоубийственной глупостью пытаться летать в этой штуке. Но я взобрался в нее, отвязал причальный канат, поставил ноги на педали и начал пробовать приборы управления, в то время как порыв ветра поднял меня над крышей.

     Я тогда был в отвратительном настроении, винил себя и недорого ценил свою жнь. И хорошо, что я так поступил, потому что, когда крыша исчезала подо мной виду, я увидел, как на нее люка поднимается множество стражников. Как лист, подхваченный потоками, я пролетел между высокими башнями. Мимо проносились горбатые мостики, один них был совсем рядом. Я вполне мог бы разбить шлюпку за эти первые минуты, но, к счастью, этого не случилось.

     Управление оказалось очень простым. Рычаги управляли наклоном элеронов и вертикальным хвостовым плавником-рулем. Крылья можно было в воздухе поворачивать. Какова бы ни была природа газа, заключенного в полом корпусе, он обладал значительной подъемной силой и делал шлюпку буквально невесомой. Никогда у меня не было такого полного ощущения полета. Похоже на сон, когда у тебя нет веса, когда не нужно прилагать никаких усилий, а просто плыть, куда захочешь.

     Освоившись с приборами, я развернул бушприт и направился в Средний Город. Если кажется необычной быстрота, с какой я овладел этим аппаратом, должен прнаться, что я пилотировал планеры в Швейцарии и вполне научился ими управлять.

     Несомненно, мое решение покинуть Нижний Город оказалось мудрым. Лукор слышал, что обнаружение тела стражника задержало поиски ненадолго. Когда на рассвете проснулся от пьяного сна начальник стражи, мой побег был точно установлен. Разумеется, у стражника, урожденного жителя Занадара, не было светлых волос, голубых глаз и загорелой кожи. К тому же я узнал, что даже после того, как стало вестно, что одному колесных рабов удалось бежать, никто и не подумал искать в Среднем Городе; все поиски велись на нижних уровнях; считалось, что я нашел убежище в какой-нибудь лачуге. Мосты, ведущие в Средний Город, хорошо охраняются, чтобы помешать проникнуть ворам трущоб сну, и поэтому считалось, что я не мог пройти туда незамеченным. Вначале никто не знал о шлюпке.

     Я добрался до террас Среднего Города, но буквально чудом. Сильный порыв ветра швырнул меня на резных грифонов и горголий разукрашенного балкона, последовал треск, и корпус шлюпки оказался пробит. Мне не нужен был свист выходящего газа, чтобы догадаться, что корабль потерял летучесть, потому что шлюпка начала падать, и я едва успел выскочить на один мостиков, как она окончательно потеряла летучесть и упала, как подстреленная чайка, в пропасть между большими зданиями.

     Было уже почти четыре часа утра. Нужно найти убежище, прежде чем дневной свет обнаружит цвет моей кожи.

     Я решил бавиться от одежды стражника. Первый же встречный стражник может меня заподозрить. Я незнаком с званиями в страже Занадара, не знаю ни пароля, ни приветствия. Я оставил себе куртку - обычную одежду воинов, а также плащ, сапоги и перевязь. Но медный шлем и блестящий герб города я бросил я мусорный ящик. Плащ - простой, без всяких украшений кусок темной шерстяной ткани, с капюшоном, который и надел, чтобы скрыть волосы и затенить лицо. Потом отправился исследовать ветреные улицы Города-в-Облаках.

 

***

 

     Небо светлело. Я шел по широкой улице, держась в тени и бегая взглядов случайных прохожих. И тут я увидел драматическое зрелище.

     От широкого бульвара, как приток от могучей реки, отходил темный переулок. Он заканчивался замкнутым двориком. И тут одинокий человек сражался в кольце неуклюжих противников. Я всегда был на той стороне, у которой нет преимуществ, и никогда не бегал хорошей схватки. Совесть не позволяла отвернуться и сделать вид, что я не видел, как человек смело сражается против превосходящего противника.

     Это был пожилой человек, худой и стройный, среднего роста, с короткой аккуратно причесанной бородой серо-стального цвета и львиной гривой, все еще почти черной. У него холодный расчетливый взгляд и тяжелая челюсть, он прижался спиной к стене, даже не пытаясь звать на помощь, его быстрое сверкающее лезвие держало на расстоянии свыше десяти мрачных громил, вооруженных абордажными саблями и дубинами. Лезвие уже добралось до четверых разбойников, которые мертвыми лежали у его ног, и в тот момент, когда я появился на сцене, он уклонился от удара самого рослого противника, легким движением руки пробил его защиту, лезвие коснулось груди бандита и тут же вернулось в исходное положение. Огромный разбойник покачнулся, рыгая кровь, и упал. В этот момент на сцене появился я с обнаженной рапирой. Я должен был показаться привидением, материаловавшимся тьмы, таким быстрым и неожиданным стало мое появление. Ближайший ко мне нападающий с удивленным вскриком обернулся, и я проколол ему плечо. Его дубина со стуком упала на булыжники, и на хриплый крик удивления и боли оглянулись его товарищи и увидели меня. Неожиданность всегда дает преимущество в схватке, и я успел убить двоих, прежде чем меня окружило достаточное количество. В отличие от последней схватки на мечах - унительного поражения от руки принца Тутона, когда я был отягощен незнакомым ятунским мечом-хлыстом, тут я сражался тонкой рапирой, отобранной у стражника, а это оружие мне гораздо больше по душе. Вскоре я уже бился о всех сил.

     Пожилой человек, на помощь которому я пришел, бросил на меня веселый оценивающий взгляд и мрачно улыбнулся.

     - Не знаю, откуда ты появился друг, но пришел ты вовремя! приветствовал он меня.

     Я дерзко улыбнулся в ответ.

     - Когда-нибудь мои рыцарские чувства приведут меня к гибели, сэр, но я подумал, что ты не все возьмешь себе и дашь мне немного подраться.

     Он рассмеялся.

     - Я не эгоист, пожалуйста, дерись!

     И тут мы оказались слишком заняты, чтобы обмениваться шутками. Еще какое-то время мы сражались спина к спине и уложили каждый по два противника. Когда рука у меня уже начала уставать, враги решили, что с них хватит, и отступили. Мы не стали их преследовать и повернулись друг к другу.

     - Твоя помощь пришла очень вовремя, сэр, и я благодарю тебя за нее, сказал мой товарищ с улыбкой и легким поклоном.

     - Вовсе нет. Я всегда считал, что двенадцать против одного - это несправедливо, к тому же мне захотелось немного попрактиковаться, ответил я, зная уже, что на Танаторе воин всегда умаляет свое искусство и доблесть.

     - Я возвращался домой с позднего представления в театре, неразумно распрощался со своими спутниками и пошел один, а этот район ночью опасен. Бандиты, несомненно, приняли меня за богатого человека. Если бы им удалось меня свалить, они были бы разочарованы, найдя, что мой кошелек тоще, чем у них, - объяснил пожилой джентльмен.

     - Но не тоще моего, - улыбнулся я. - Со мной они увидели бы, что вообще дрались напрасно.

     - Мой дом блко. Не разделишь ли со мной теплый очаг и чашку вина, сэр? - вежливо спросил он.

     - С радостью, потому что ночь холодна, а я далеко от дома, - с благодарностью ответил я.

     Мы прошли в соседний двор, где красно-черное дерево сорад поднимало свою блестящую листву навстречу первым лучам рассвета. Здесь мой товарищ открыл дверь и жестом пригласил меня войти.

     - Добро пожаловать, друг мой, в бедный дом Лукора-фехтовальщика, владельца академии Лукора и единственного учителя джентльменского искусства лезвия, - сказал он, предлагая мне удобное сидение у огня. Я представился как Джандар, но не назвал своего родного города, сказав только, что я путешественник отдаленной местности. Мой хозяин оказался слишком вежлив, чтобы расспрашивать.

     Мы находились в голой спартанской комнате, педантично аккуратной и исключительно чистой. Несколько предметов мебели прекрасной работы, а предметы искусства, хоть и недорогие, отличного качества. Очевидно, это квартира холостяка, аристократического происхождения, но бедного. Учитель фехтования повесил наши плащи в шкаф и вышел комнаты, пригласив располагаться у огня поудобнее.

     Через несколько мгновений он вернулся, неся на старинном серебряном подносе два высоких кубка и заледеневший графин с замечательно вкусным легким сухим вином, а также небольшую тарелку с холодным мясом с приправами, незнакомые засахаренный фрукты и прекрасное хрустящее печенье - еда особенно восхитительная в глазах человека, который все последние дни зачерпывал похлебку рабского корыта.

     Мы выпили за здоровье друг друга и расслабились в приятном тепле очага. Маленькая уютная комната, окна залиты рассветом, воздух слегка ароматный от каких-то слабых духов. Мне было очень удобно и приятно.

     - Значит ты учитель фехтования, сэр? Мне следовало бы догадаться по той легкости, с которой ты удерживал дюжину противников. - Да, мой друг. Должен прнать, что мое имя не совсем невестно среди мастеров нашего искусства. Хотя для отпрысков благородных семейств этого города, увы, даже лучшие приемы фехтования кажутся лишним и ненужным педантмом. Но позволь вернуть тебе комплимент: твое собственное искусство не лишено быстроты и ловкости, хотя видно, что тебе не хватает практики, если ты простишь мне это замечание: глаз профессионала все подмечает, и боюсь, я проявил невежливость к тому, кого должен благодарить как своего храброго спасителя.

     Я улыбнулся и заметил, что в прошедшие недели образ жни не позволял мне много тренироваться.

     - Из твоих слов я заключаю, - продолжал я, - что академия Лукора в этом городе недавно и что Занадар не твоя родина.

     - Совершенно верно, я ганатолиец, - он назвал небольшой город между Шондакором и Наруком, в восточных предгорьях Белых гор. - В моем родном городе уже есть две фехтовальные школы, поэтому я переселился в царство воинственных небесных пиратов, надеясь найти девственное поле для своего искусства. Увы, учеников меня мало и зарабатываю я так немного, что даже не могу нанять второго учителя.

     Потом вежливо перевел разговор на меня.

     - Но ты, сэр, очевидно, тоже не уроженец Занадара. Я никогда не встречал джентльмена с такими уникальными волосами, глазами и кожей. Если мой вопрос тебя не оскорбит...

     - Я тоже здесь чужой, - прнался я. И в припадке откровенности добавил, что родился в Рио, учился в Йеле и совсем недавно находился во Вьетнаме.

     Земные названия, конечно, были ему незнакомы. Лукор серьезно взвесил их, потом заметил:

     - Действительно, далекой местности ты пришел. Вероятно, твои соплеменники редко бывают здесь.

     - Очень редко, - согласился я, - в сущности, насколько мне вестно, я первым своего народа побывал в этих краях.

     Беседа продолжалась. Я сонно мигал, расслабившись от превосходного вина и тепла очага. Может, я даже вздремнул немного: ведь я совсем не спал эту ночь. Почувствовал, что хозяин трясет меня за плечо.

     - Уже утро, и я ложусь спать. Днем мне нужно быть в крепости, у меня урок с юными лордами Мараком и Эйкором. Может, чтобы не возвращаться в свой далекий дом, примешь мое гостеприимство?

     Я вежливо возражал, говорил, что не хочу его стеснять, но учитель фехтования не принял моего отказа и настаивал, чтобы я спал в его доме.

     И так как никакого другого дома у меня не было, я принял его предложение, разделся и скоро уснул.

     Так беда приводит к счастливой встрече, и я приобрел в Занадаре первого друга. Больше никогда я не усомнюсь, когда нужно прийти на помощь незнакомцу. Дружба Лукора сторицей вознаградила меня за мой рыцарский поступок.

 

10. ЛУКОР-ФЕХТОВАЛЬЩИК

 

     Мой хозяин - пожилой джентльмен примерно шестидесяти лет, но проворный и сильный, стройный, как древко копья, двигается он быстро и с эластичной грацией, чего и следует ожидать от хорошего фехтовальщика.

     Он и слышать не хотел о моем уходе. В городе распространились слухи о побеге колесного раба с светлыми волосами, голубыми глазами и загорелой кожей. Меня сразу схватят, а Лукор не позволит человеку, который спас ему жнь, стать жертвой первого встречного стражника. Я сразу понял, что могу ему доверять, потому что это один тех редких людей, чье достоинство и честность очевидны при первой же встрече. Он сочувственно выслушал мой рассказ и поклялся, что его дом будет мне убежищем, пока я этого хочу.

     Дом Лукора выходил на маленький закрытый задний дворик; фасадом же он обращен к одной главных магистралей Среднего Города. Дом двухэтажный, на первом этаже жилые помещения, а второй занят большим пустым чердаком, в котором Лукор и разместил свою фехтовальную школу. Это большая комната с высоким потолком, одна стена от пола до потолка выложена зеркалами, на другой стойки и вешалки с фехтовальными масками, защитными перчатками, куртками и многочисленным и разнообразным оружием. Сабли, рапиры разных видов, абордажные сабли, мечи, кинжалы всех видов и размеров висели здесь в полном порядке. Нельзя найти ни пятнышка ржавчины, ни пылинки.

     У Лукора мало учеников, и его академия едва существовала. Каждый день к нему на урок приходило несколько сыновей торговцев и владельцев гостиниц с претензией на благородство. А дважды в неделю он совершал долгое путешествие в королевскую крепость Верхнего Города, где давал частные уроки нескольким молодым придворным, слишком гордым, чтобы спускаться на уроки в Средний Город.

     Так как я не мог бесконечно скрываться от чужих взглядов, мой новый друг обратился к своему приятелю Иривору за косметикой. Иривор работал за сценой одного театров Среднего Города; в театре шли приключенческие мелодрамы с большим количеством фехтовальных сцен, поэтому для тренировки актеров нужен был постоянный учитель фехтования. У приятеля Лукор взял отбеливающий крем, который сделал мою кожу молочно-белой, и краску для волос, которая превратила мои светлые волосы в шелково-черные. Ничего нельзя сделать с цветом глаз; однако в остальном я ничем по внешности не отличался от обычного жителя Занадара.

     В свободные дни Лукор испытывал мое мастерство в комнате с зеркалами. Мне было интересно замечать отличия фехтовального искусства на этой джунглевой луне от земной традиции. Мы раздевались до пояса, надевали защитные фехтовальные маски, выбирали оружие с закрытым концом и начинали. Глядя на Лукора с оружием в руке, невозможно было поверить, что ему шестьдесят: легкая сухощавая фигура передвигалась с исключительной грацией и эластичностью. Запястье у него стальное, а рука никогда не устает. И через мгновение в комнате раздавался звон стали.

     Вероятно, на любом населенном людьми мире фехтовальное искусство развивается одинаковыми путями. Во всяком случае на Танаторе вестны терция, перенос оружия, все восемь позиций и даже quinte par dessus les armes - прием, много столетий практикуемый в фехтовальном искусстве Земли. Я один за другим пробовал все знакомые мне приемы, а Лукор парировал их с колдовской легкостью. На него не действовали двойные и тройные финты, он оказался знаком со всеми, даже самыми сложными фехтовальными уловками.

     Мы сделали перерыв для отдыха и освежились холодным вином. Я человек более молодой и сильный, мышцы мои окрепли от тяжелой работы у колеса, и все же я тяжело дышал и весь был покрыт потом, а мой пожилой противник оставался невозмутимо спокойным. Унительно: я даже ни разу не коснулся его оружием.

     Мы приступили ко второму туру, и я начал с быстрой глиссады. Лезвия скрестились, и большая комната заполнилась звоном. Из нкой шестой позиции я устремился вперед в терцию. Он не успел парировать, и мне повезло: я коснулся его груди в районе сердца.

     Мы отпрыгнули друг от друга. Лукор радостно смеялся, его глаза сверкали.

     - Прекрасно разыграно, мой юный друг! Превосходно, поздравляю! Не думал, что ты сумеешь тушировать меня до третьего раунда. У тебя прирожденные способности к фехтованию, и, очевидно, учился ты у большого мастера.

     - Удача, ничего больше, - ответил я, стараясь выглядеть скромным, хотя на самом деле я светился от радости. Он оценивающе покачал головой.

     - Отчасти, конечно, удача, но только отчасти. У тебя хорошее запястье, крепкая рука и холодная голова. Во время боя ты способен думать и планировать, а это прнаки истинного мастера фехтования. Тебе не хватает только практики и тренировки. Ну, что, еще раз?

     В третьем раунде мне не удалось коснуться его, а после четвертого я дрожал от усталости. На этом мы кончили.

 

***

 

     Стражники по-прежнему прочесывали Занадар в поисках сбежавшего раба; доходили слухи, что принц Тутон приказал отыскать меня во что бы то ни стало. Поэтому было решено, что я останусь со своим новым другом. Я чувствовал себя неудобно, спал в его доме, ел его пищу и не мог ничем отплатить. Лукор, очень тактичный и вежливый джентльмен, скоро почувствовал мое неудобство и предложил, чтобы я помогал ему в работе с учениками. Их было немного и казалось лишним добавлять еще одного учителя, но он объяснил, что скоро появятся новые ученики, и пока он будет давать уроки более опытным, я сберегу его время, занимаясь с начинающими. Маскировка моя была удовлетворительной, и было решено выдать меня за его племянника, только что приехавшего Ганатола. Мое новое имя - Ликон. День сменялся днем без всяких происшествий. Занимаясь с новичками, а в перерывах тренируясь с Лукором, я быстро превращался в прекрасного фехтовальщика, как часто замечал Лукор.

     Счастливые дни, самые счастливые на Танаторе, думаю я, оглядываясь назад. После работы и тренировок мы отдыхали в винной лавке, которую посещали актеры, фокусники, лекари и волшебники. Иногда проводили вечер в театре, иногда поднимались в сады удовольствий Верхнего Города, куда Лукор имел право прохода для уроков отпрыскам благородных семейств: для этого у него был специальный медальон.

     Планов у меня никаких не было, и я оставался в академии Лукора почти целый месяц. Судьба принцессы Шондакора находилась теперь в руках, которые могли помочь ей лучше меня; мой единственный друг Коджа, несомненно, мертв. Я смутно надеялся в будущем найти дорогу к Воротам между мирами.

     Но и эта надежда было очень слабой. Между Городом-в-Облаках и кольцом монолитов - моей единственной надеждой на возвращение на Землю - две тысячи миль джунглей и гор. В одиночку, пешком - задача казалась невыполнимой.

     И я оставался. Ожидая, чтобы представилась какая-нибудь возможность, я тем временем превращался в первоклассного фехтовальщика.

 

***

 

     Вот как я открыл существование тайного приема.

     Однажды вечером в качестве гостя своего молодого ученика, сына богатого торговца, я отправился в театр. Лукор проводил вечер со своим старым другом Иривором: в театре давали романтическую комедию, без фехтовальных сцен, поэтому его присутствие было необязательно. Старые друзья обычно встречались не реже раза в неделю, выпивали несколько бутылок вина и говорили о прежних временах.

     Вернувшись домой, я не нашел их в жилых помещениях; но сверху доносился топот и звон стали. Я поднялся наверх и увидел их обоих, в масках, голых по пояс, искусно фехтовавших и обменивавшихся грубоватыми замечаниями.

     Несколько минут, улыбаясь, я незаметно следил за дуэлью. Толстый краснолицый Иривор сделал какое-то язвительное замечание, которое мгновенно разгневало Лукора. На моих глазах учитель исполнил очень быстрый и искусный прием, который кончился тем, что острие уперлось Иривору в сердце.

     Никогда я не видел такого быстрого и решительного победоносного действия и очень удивился. На следующий день я спросил Лукора об этом, и он был поражен и расстроен тем, что я оказался свидетелем. Я настаивал, и он прнался, что не должен был пользоваться этим приемом, даже в учебном бою. И он не стал бы этого делать, если бы они не были в защитном оборудовании и если бы шумливый Иривор не вывел его себя.

     - Это тайный прием, вестный только величайшим фехтовальщикам, его никогда не демонстрируют обычным ученикам, - со стыдом прнался он. -Пойми, Джандар, что учителю фехтования запрещено применять его на дуэли с обычным фехтовальщиком, потому что это равносильно убийству. Несколько поколений назад великий фехтовальщик Камад Таркла разработал прием, от которого нет защиты, - прием Камада, называем мы его, и это наша профессиональная тайна. Мне запрещено даже обсуждать этот вопрос, поэтому больше не настаивай.

     Конечно, я согласился больше не расспрашивать Лукора. Но открытие продолжало меня интересовать. Я пытался вспомнить последовательность действий Лукора. К этому времени я целый месяц занимался фехтованием и знал все тайны этого искусства. Один перед зеркалами я пытался восстановить прием Камада, и однажды Лукор застал меня за этим занятием. Я покраснел, но он отмахнулся, сказав, что мое любопытство вполне естественно. И так как было очевидно, что я об этом приеме не забуду, он принялся учить меня ему.

     Искусство фехтования состоит последовательных нападений и защит, с переходом от одного к другому. Ты нападаешь, твой противник парирует нападение; ты отступаешь, нападает он; ты парируешь и снова устремляешься в атаку, и так далее. Высшее искусство заключается не только в знании всех приемов и позиций, но и в умении думать во время схватки.

     Лукор терпеливо учил меня тайному приему, который в сущности удивительно прост и в то же время сложен. Так как танаторские термины для моего читателя бессмысленны, я переведу их в приблительно адекватные земные, насколько могу правильно припомнить их.

     - Вначале, Джандар, ты становишься в терцию, на что твой противник, естественно, отвечает полуконтре. Затем ты переходишь в квинту, а когда он парирует, ты занимаешь нкую стойку - вот так; парируя, твой противник слегка потерял равновесие, рука его вот здесь, а острие здесь. Как видишь, ему невозможно вовремя среагировать и парировать твой следующий удар; если твое оружие в карте, это невозможно.

     Мы попробовали на практике. Невероятно просто и прекрасно. И чрезвычайно надежно. Я сказал об этом Лукору.

     - Совершенно верно. Именно поэтому гильдия учителей фехтования считает это величайшей профессиональной тайной. Вооруженный этой простой техникой, ты можешь победить любого фехтовальщика, даже другого учителя, потому что хоть он и знает этот прием, фически ничего не может ему противопоставить. Большинство мастеров считает, что к этому приему нужно переходить после серии четырех позиций. Можно и после пяти.

     - Учитель, а нельзя ли перейти к нему после двойного обманного удара? Глаза Лукора одобрительно блеснули.

     - Ага! Очень хорошо! Ты рассуждаешь, Джандар! Да, можно после двойного и тройного ложного выпада, если у тебя мало времени. А теперь я должен взять у тебя обещание хранить прием Камада в тайне. Не прошу, чтобы ты никогда не применял его: когда ставка жнь - это глупо. Но прошу тебя никогда не сообщать об этом приеме другим.

 

***

 

     Хотя в своей маскировке я мог ходить куда угодно, Лукор по-прежнему оставался моей главной связью с внешним миром, особенно с Верхним Городом. Мне бы следовало раньше объяснить, что старый учитель фехтования не был сторонником режима принца Тутона. Принц унаследовал трон только год назад, а его отец, разбойник Грифар, захватил трон и убил последнего представителя законной занадарской династии в дворцовом заговоре. Лукор поддерживал старого короля предыдущей династии и считал себя врагом узурпаторов, только на словах дав присягу верности принцу Тутону, которого он не любил и которому не доверял.

     Я рассказал Лукору все свои недавние приключения, включая плен у ятунов, спасение принцессы Дарлуны от нападения вастодона, вторичное пленение комором Гамчаном, наше бегство и новое пленение, на этот раз пиратами с "Небесной чайки". В сущности я ничего не скрыл от него, кроме того, что я не с Танатора.

     Он часто приносил своих посещений Верхнего Города новости о принцессе Шондакора. Он считал, что Тутон собирается жениться на принцессе, только чтобы претендовать на трон Шондакора, который он надеялся вырвать рук чак юл под предлогом защиты законных интересов принцессы. Но я неохотно прнавал, что это всего лишь мнение Лукора. Я старался подавить собственную недоверчивость к коварному принцу, надеясь, что он искренне стремится восстановить Дарлуну на ее законном троне.

     Лукор передавал мне обрывки дворцовых сплетен. Тутон, говорили болтливые языки Верхнего Города, отъявленный мерзавец: он ведет тайные переговоры с предводителем Черного Легиона Арколой, а внешне делает вид, что собирает силы для борьбы с ним.

     - Переговоры с какой целью? - спросил я Лукора.

     - А вот с какой, мой доверчивый молодой друг, - твердо отвечал он. -Если Аркола предложит достаточный выкуп за Дарлуну, Тутон продаст ее без малейших угрызений совести. Если же нет, он добьется ее согласия на брак, затем со своим воздушным флотом нападет на Черный Легион и станет повелителем Шондакора. Принцесса, конечно, ни о чем не подозревает.

     Я усмехнулся.

     - А где доказательства? Нет, Лукор, это невероятно. Бог видит, у меня нет причин любить Тутона, но даже он не способен на такое бесспорно подлое поведение.

     Он проворчал:

     - Когда-нибудь ты прислушаешься ко мне; надеюсь только, что не будет поздно.

     Нелечимый романтик, Лукор негодовал, что я не бросился, размахивая шпагой, спасать свою принцессу крепости врагов в одиночку. Я старался убедить его, что такое случается только в романтических мелодрамах, а мы в реальной жни. Он красноречиво пожал плечами.

     - В таком случае жни следовало бы поучиться у сцены, - был его ответ.

 

***

 

     Но тут мы узнали о судьбе Коджи, и месячная идиллия в академии Лукора пришла к внезапному концу.

     Ежегодно для небесных пиратов Занадара устраиваются большие, недельные гладиаторские игры в колоссальном амфитеатре, по соседству с крепостью Тутона.

     В основном эти игры состоят схваток вооруженных гладиаторов. Устраиваются также гонки тапторов, колесниц и состязания спортсменов. Но любимое зрелище жителей Занадара происходит в последний день праздника. Тогда убивают преступников, чьи преступления настолько велики, что обычное рабство у колеса считается недостаточным наказанием. Преступников разрывают на части дикие звери на арене, а тысячи кровожадных жителей Занадара внимательно смотрят, наслаждаясь последними мучениями несчастных.

     За несколько дней до Праздника Крови, как он называется, вывешивают списки осужденных с указанием их преступлений. Мужчины, а иногда и женщины голыми руками должны бороться с свирепыми чудовищами джунглей.

     И вот в таком списке Лукор увидел имя Коджи.

     Я недостаточно знаком с письменностью Танатора, чтобы прочитать этот список, но Лукор запомнил имя комора ятунов, который стал моим первым другом в этом незнакомом мире, и сообщил мне мрачную новость. Действительно мрачную. Я думал, что Коджу убили, когда мы пытались бежать.

     Теперь оказывается, что сама попытка бегства - вопреки правилам "ва лу рокка"! - делает его редчайшим сверхпреступником, и как таковой он осуждается на ужасную смерть на арене Занадара.

     Как мне помочь ему? Потому что я немедленно решил, что должен помочь. Существует только одна возможность.

     Игра с минимальными шансами на успех, но я готов рискнуть.

     Медальон Лукора давал ему право на беспрепятственный доступ в Верхний Город и в королевскую крепость в любое время дня и ночи. Уже с полгода он приходил в крепость, обучая молодых аристократов. Стражники крепости хорошо знали этого высокого, худого, с прямой спиной старика, с его аккуратной седой бородой и консервативным скромным костюмом. Они не найдут ничего необычного в том, что он дает уроки даже в дни праздника. Так мы во всяком случае надеялись!

     Но что мы можем сделать в крепости, чтобы освободить Коджу? Может быть, немного, а может, и много. Стоило попытаться. Помещения под крепостью непосредственно соединяются с загонами арены, которая размещается сразу за дворцом.

     А Лукор знает тайные проходы под стенами...

 

11. ЛИЦО В ХРУСТАЛЕ

 

     Ночь была холодная и ветреная.

     Холодный умрудный шар Ио, которую жители Танатора называют Оровад, Зеленая Луна, горел высоко в западной части неба, а Красная Луна, Имавад, вестная на Земле как Ганимед, висела нко поперек горонта, могучий диск Юпитера еще не взошел.

     На высоте Верхнего Города ветер завывал у башен, свистел на улицах, которые поднимались широкими лентами от Среднего Города, лежавшего у наших ног. Закутанные с ног до головы в плащи теплой темной шерсти, с капюшонами, мы с Лукором подошли к входу в крепость, которым обычно пользовался учитель фехтования. Высокая арка была ярко освещена, у входа стояли шесть или семь стражников. Это не головорезы в медных шлемах с нижних уровней, которые патрулируют трущобы у подножия города в горах, но элита, лучшие солдаты Занадара. На них высокие серебряные шлемы с плюмажем, плащи у них шелка цвета индиго, отороченные редким белым мехом.

     Когда мы вышли на свет, Лукор отбросил свой капюшон, чтобы стражники могли видеть его лицо.

     - Клянусь повелителями Гордриматора, это сам старый учитель фехтования! - воскликнул один них. - Неужели, учитель Лукор, твои благородные ученики так стремятся учить искусство фехтования, что даже в праздники берут у тебя уроки?

     - Должен согласиться, капитан Янтар; по крайней мере меня вызвали обычным способом, хотя я предпочел бы сражаться с бутылкой в винной лавке, - ответил дружелюбно Лукор. Офицер рассмеялся.

     - Но кто это с тобой?

     - Мой племянник, Лукон Ганатола, он недавно поступил в мою академию инструктором, - ответил Лукор. - Может, вы слышали, что у меня для обучения новичков теперь второй инструктор. Лорд Марак был настолько добр, что пожелал встретиться с парнем, а так как Лукон никогда не бывал в крепости, я решил, что одной стрелой собью сразу двух зеллов. - Гм, да, я что-то такое слышал. Значит, школа процветает? Шаг вперед, парень, я хочу взглянуть на тебя.

     Я выступил в свет. Для такого случая я уделил особое внимание косметике. Лицо, руки и ноги я покрыл отбеливающим кремом, и они стали бумажно-белыми. Волосы заново выкрасил черной краской, брови тоже зачернил. Но, конечно, я ничего не мог сделать с цветом глаз, поэтому опустил их, как бы скромности. Офицер бегло осмотрел меня.

     - Хорошо сложенный парень, учитель Лукор, но немного стеснительный. Ну, проходите.

     Лукор поклонился и протянул офицеру монету.

     - Спасибо и доброго праздника вам всем. Может, ради конца года примете маленький знак прнательности? Попрошу вас выпить в этот день за мое здоровье.

     Капитан Янтар повертел монету в пальцах; монета золотая, очень ценная, на одной стороне идеалированный портрет принца Тутона анфас, на другой сжатый кулак с крыльями у запястья - символ короля Занадара.

     - Ты щедр, учитель Лукор! Видно, и правда академия процветает. Мы с удовольствием выпьем за твое здоровье - веселого праздника вам обоим! -Капитан улыбнулся и знаком велел проходить. И я снова начал дышать.

     - Твой друг Иривор удивится, когда я скажу ему, что у тебя неожиданный актерский талант, - я косо улыбнулся Лукору. Он вспыхнул и фыркнул.

     - Вздор, мой мальчик! - Но я видел, что он доволен. Романтик до глубины сердца, старый учитель фехтования наслаждался. Ведь он оказался в самом центре мелодрамы. Проникновение во дворец в замаскированном виде, смелая ночная попытка освобождения - он был счастлив, как мальчишка. Дворец, даже в такой поздний час, был полон народу. Мимо нас проходили величественные джентльмены в королевских мундирах, украшенных геральдическими символами. Прекрасные женщины в эксцентричных костюмах двигались вверх и вн по спиральной лестнице блестящего мрамора. Холодные статуи и серебряные урны пульсировали в свете хрустальных канделябров. Шелковые ковры под ногами мягкие и толстые, как плюша. Тысячи свечей бросали дрожащий романтический, слегка золотистый свет. Великолепные шпалеры по обе стороны демонстрировали сцены охоты, битв и спален. Воздух заполнял запах духов, ладана, воска и свежих цветов. Лукор кивал, улыбался, кланялся, останавливался, чтобы обменяться обрывками сплетен с проходившими мимо людьми. Учителя фехтования хорошо помнили здесь еще с дней прежней династии, и я с внутренним беспокойством подумал, как отразится на его репутации, если вообще не на свободе участие в моей отчаянной попытке освободить Коджу, если об этом участии станет вестно.

     Мы неторопливо и ненавязчиво продвигались по первому этажу дворца. Я опасался встретить в одной этих роскошных комнат Дарлуну, но, конечно, не встретил.

     Наконец мы оказались в боковом коридоре, по-видимому, пустом. Лукор отодвинул шпалеру, украшенную сценами жни принца Марадоля, правителя прежней династии. Начал ощупывать стену пальцами. Издал восклицание, послышался щелчок, и перед нами открылось черное отверстие, в которое мы нырнули без малейших колебаний.

 

***

 

     Довольно долго мы шли в абсолютной темноте между стен грубого камня. Это оказалось не так трудно: проход хоть и темный, но ровный. Но когда мы начали спускаться по спиральной каменной лестнице, я трижды споткнулся и однажды чуть не упал - и пожалел, что обретательность занадарцев не дошла до карманного фонарика.

     После бесконечного спуска по вивающейся лестнице мы вновь оказались в коридоре. Лукор сказал, что здесь мы в безопасности и можем зажечь свет. Возясь с кремнем и огнивом и при этом красноречиво бранясь, он объяснил, что в стенах коридора, через который мы шли раньше, есть потайные глазки, и в комнатах могли заметить свет.

     Скоро мой товарищ зажег маленькую масляную лампу, и дальше мы двигались с большими удобствами. Он шел первым, освещая путь, я следовал сразу за ним.

     - А что это за коридоры? - спросил я. - Настоящий лабиринт, я бы побоялся жить во дворце, опасаясь убийц.

     - Это и правда лабиринт, мой друг, - ответил он. - Ты уже заметил, наверно, что характерная особенность архитектуры Занадара - очень толстые стены. Отчасти -за тепла: горные ветры очень холодны, но отчасти и для прочности: те же ветры бывают необычайно сильны. Но этот обычай дает прекрасную возможность для сооружения тайных ходов и туннелей. Эти, как мне кажется, сооружены во времена третьей династии занадарских королей, в правление Варлака Безумного. Этот странный монарх считал, что его жнь в постоянной опасности, что против него постоянно составляются сотни заговоров. Перестраивая эту часть крепости, он приказал сделать сеть тайных ходов и содержал целую армию шпионов, которые должны были держать под постоянным наблюдением вероятных врагов короля. Я узнал о существовании этих ходов от одного старого друга, бывшего архивиста, ныне покойного. Нынешней династии узурпаторов даже не снится такая шпионская сеть тайных туннелей в самих стенах.

     - Интересно, - сказал я. - А что случилось со старым Варлаком Безумным?

     Мой товарищ хрипло рассмеялся.

     - Подозрительность, недоверие к собственным приближенным вызвали у них страх. Они подкупили нескольких его шпионов, и Варлак был убит в собственной постели - для убийства использовали ту самую сеть тайных ходов, которую он обрел для своей защиты именно от такой возможности!

 

***

 

     Мы долго шли вперед. Туннель вивался и поворачивался, от него отходили боковые туннели, и я наконец совершенно заблудился. Лукор знал дорогу или по крайней мере понимал загадочные знаки, нарисованные на стенах при поворотах и пересечениях туннелей.

     Королевская крепость построена на самой высокой части горы. На нижнем уровне она соединяется с ареной игр, и сеть тайных ходов ведет в помещения для рабов под ареной. На бумаге, вероятно, выглядит легко, но на деле пришлось идти долго. Ноги устали, мне стало жарко: в туннелях плохая вентиляция, а я по уши был закутан в теплый шерстяной плащ, который скрывал привязанный к спине длинный ятунский хлыст-меч. У меня, конечно, была своя шпага, но я захватил и оружие для Коджи. Было бы слишком самоуверенно считать, что бедняга вырвется заточения без оружия. К счастью, в академии Лукора было несколько отличных хлыстов-мечей в коллекции иностранного вооружения.

     До этого момента все шло великолепно, и поэтому я ожидал неприятностей. И по-видимому, считал, что Лукор лучше знаком с этими тайными путями, чем оказалось.

     Я понял это, когда Лукор неожиданно вскрикнул и исчез, а я уткнулся лицом в стену.

     Стены мгновение назад не было. Лукор шел передо мной, свет его лампы отбрасывал большие черные тени на стены. Но лампа исчезла вместе с ним, а передо мной оказалась стена. Я позвал его, но не услышал ответа. Я начал потеть. Только Лукор знает символы на стенах, которые позволяют находить путь в этом лабиринте. Без него я не найду дороги.

     Я кулаками застучал по препятствию, но стена оставалась прочной и неподвижной. Снова позвал Лукора, но в ответ только нерушимая и зловещая тишина.

     Что случилось? Может, король Варлак Безумный разместил в своих туннелях ловушки? Очевидно, Лукор угодил в одну, приведя в действие механм, который повернул стену. Не знаю и, может, так никогда и не узнаю, что проошло со старым учителем фехтования и со мной. Знаю только, что я живьем погребен под каменной горой.

     Я пошел назад и вернулся к последнему пересечению, которое мы миновали: тут был нарисован ряд голубых кругов. Оттуда я пошел по боковому туннелю, параллельному тому, по которому мы шли. Но этот ход вивался, огибая невидимое препятствие, и не соединялся с нашим прежним туннелем. Тогда я пошел назад, надеясь найти Лукора. Но вместо этого вскоре совершенно заблудился в лабиринте пересекающихся туннелей, пока не потерял всякую надежду отыскать путь, по которому мы шли.

     На каждом перекрестке виднелись светящиеся символы, но я так и не увидел три синих круга. Я встретил только две стрелы, одна над другой.

     Я решил пойти туда, куда они указывают, и посмотреть, куда они меня приведут.

 

***

 

     Много часов спустя, как мне показалось, я увидел тусклый свет. Это был только пррак света, но все, что угодно, лучше однообразной темноты, в которой я бесконечно плелся.

     Наконец я определил источник слабого свечения. Свет пробивался через небольшие отверстия, сделанные в стене на расстоянии примерно в двадцать шагов друг от друга.

     От этого волнующего открытия сердце мое забилось сильнее.

     Должно быть, это глазки, о которых говорил Лукор. Их присутствие означает, что я каким-то образом вернулся назад и сейчас нахожусь в одном жилых районов крепости. Это, в свою очередь, означает, что я могу найти потайную дверь или отодвигающуюся стену, которая позволит выйти мрачного лабиринта в светлые залы дворца.

     Я прижался к одному глазку, и увиденное поразило меня.

     Я смотрел в роскошную комнату, стены которой увешаны великолепными шпалерами. Пол покрыт толстыми шелковыми коврами слегка меняющихся цветов: индиго, лиловато-красноватый, красновато-коричневый, розовый, тускло-серебристый. Вместо мебели груды оранжевых и золотых подушек.

     В центре комнаты, прямо против меня, необыкновенное приспособление. Сверкающий медный треножник, и на нем большой шар туманного хрусталя, внутренняя поверхность которого разбита на тысячу сияющих плоскостей. Из центра шара торчат медные электроды, и к ним присоединены олированные провода. Приспособление больше всего напоминает странный телевор.

     Перед треножником сидит не кто иной, как сам принц Тутон.

     Учтивый красивый правитель Города-в-Облаках одет как на карнавал. На нем облегающая одежда, золотая, алая и зеленая. В ушах и на лбу, на шее и запястьях драгоценные украшения. У ног лежит сброшенная полумаска. Он вертит ручки прибора у основания треножника.

     В механме послышался резкий пронзительный вой. На внутренних плоскостях хрустального шара замелькало множество огоньков. Огоньки превратились в лицо. Я этого человека раньше не видел.

     Массивное лицо с тяжелой челюстью и мощным лбом. Между могучими плечами, одетыми в плащ, толстая шея. Плащ какой-то блестящей волнистой материи, которую я не мог опознать. Под плащом видна могучая грудь в кожаной воинской крутке. На куртке символ, который мне ничего не сказал: похоже на черный рогатый череп с улыбающимся клыкастым ртом и пламенными рубиновыми глазами.

     Лицо у человека грубое, тупое, жестокое, властное. Телосложение плотное, голова покрыта прямыми бесцветными волосами. В ушах золотые побрякушки. Под мрачными черными бровями свирепые желтые глаза, горящие мрачным яростным огнем, как глаза льва.

     В этом холодном смуглом выразительном лице, с его холодными горящими глазами и жестоким ртом, была холодная властность. Кто этот человек? И как только этот вопрос возник в моем сознании, я получил на него ответ. Вежливым смешливым голосом Тутон обратился к лицу в шаре.

     - Мы снова беседуем, Аркола, и снова никакого результата, если только ты не решил увеличить плату за принцессу Дарлуну, - сказал он.

     Я застыл от умления. Значит Лукор был прав, и мои чувства тоже не подвели меня! Вежливый насмешливый принц Облачного королевства действительно собирался продать принцессу Шондакора за золото! Кровь моя закипела при виде такого цинма и холодной насмешливости в тоне Тутона, мне хотелось добраться до него мечом. Результат нашей следующей встречи будет сильно отличаться от предыдущей дуэли.

     Резким, скрипучим голосом со странным скользящим оттенком человек, которого Тутон назвал Арколой, ответил.

     - Повторяю, занадарец, что сто тысяч золотых монет - это все, что я могу дать. И повторяю: обладание этой девушкой - роскошь для чак юл, вовсе не необходимая. Послушай, у меня в Шондакоре десять тысяч воинов Черного Легиона, зачем мне эта девушка? Только чтобы властвовать над ее народом, используя ее как марионетку. Ты просишь слишком дорого, принц, за то, что мне в сущности и не нужно. Я здесь завоеватель, и моему завоеванию ничего не угрожает.

     Тутон злобно рассмеялся.

     - Не слишком хвастай своим завоеванием, о повелитель Черного Легиона, - вкрадчиво посоветовал он. - Я слышал, что Шондакор попал в руки чак юл только благодаря хитрости некоего жреца, по имени Оол, а не -за воинской доблести Арколы. Но, разумеется, это недоразумение с моей стороны, и ты поправишь мою ошибку.

     Мрачное лицо в хрустале гневно вспыхнуло. Я вспомнил, что слышал кое-что о жреце Черного Легиона Ооле, который был духовным вождем разбойничьего войска. Его упоминал Лукор, но я тогда не обратил внимания. Упоминание о жреце напомнило мне также обстоятельство, которое удивляло меня на Танаторе. Для планеты, вернее, луны, населенной расами, едва вышедшими бронзового века (разумеется, за исключением более цивилованных небесных пиратов), жители Каллисто чрезвычайно мало думали о богах, храмах и жрецах. В этом смысле они разительно отличаются от аналогичных варварских культур земной истории, у которых всегда преобладало преклонение перед тем или иным пантеоном божеств. У жителей Танатора, конечно, есть боги, но они почти никогда о них не думают и не говорят. Или, может, так просто кажется пришельцу? Каллистяне называют своих богов "владыки Гордриматора" - так у них именуется центральное небесное тело, Юпитер. В клятвах они упоминают этих повелителей Юпитера, но этим, кажется, и исчерпывается их обращение к божественному. До сих пор я не видел храма, не встречался в своих странствиях по Танатору со священником. Это одна их многих загадок Каллисто.

     Пока я думал об этом, разговор между Тутоном Занадарским и Арколой Черного Легиона продолжался, и я пропустил несколько слов. Они спорили о цене, которую назначил принц за принцессу Шондакора, но как раз когда я снова начал прислушиваться, Аркола внезапно прервал разговор. Его лицо исчезло, шар снова стал пустым. Тутон с холодной безрадостной усмешкой отвернулся от прибора и вышел комнаты.

     И я понял, что должен вырвать Дарлуну когтей предательского принца, который продаст ее завоевателям ее города, если они предложат достаточно высокую цену!

     Я тоже невесело улыбнулся.

     Значит, мне нужно освобождать уже двоих, а я сам пленник в тайном каменном лабиринте!

 

***

 

     Если и существует тайный выход или скользящая стена, которые позволили бы выйти в населенную часть крепости, я их не нашел. Лукор, конечно, о них знал, но он где-то затерялся или захвачен, а может, и мертв - убит за вставшей между нами каменной стеной.

     Вскоре я снова заблудился в темном лабиринте.

     Часами бродил я по вивающимся каменным коридорам. К этому времени уже, наверно, наступил день - последний день праздника, когда мигающих пленников выпускают тьмы на свет, где их ждет быстрая и ужасная смерть от когтей рыщущих хищников. После бесконечных часов блуждания я наконец оказался в помещении, у которого не было выхода.

     В стене решетчатое окно, первое, которое я встретил в этом лабиринте. Мои надежды ожили.

     Сбросив плащ свинцового отчаяния, от которого повисли плечи и отяжелел шаг, я бросился в маленькую комнату. Возможно, это выход, которого я ищу. Может, я все-таки помогу своему другу Кодже. Иначе он обречен.

     Но тут я запнулся о какое-то препятствие на полу, потерял равновесие и ударился головой о пол.

     Я все испортил.

     Я явился в крепость, как герой романтической мелодрамы, стремясь голыми руками спасти своего осужденного и плененного друга.

     Вначале я потерял Лукора. Потом заблудился. И наконец упал и потерял сознание.

     Падая, чувствуя, как теряю сознание, я ощущал горечь поражения.

     Коджа оказался на арене -за меня. И теперь, в час величайшей нужды, я не смог помочь ему.

     На мгновение я почувствовал отчаяние, чувствуя, что не в силах помочь первому жителю Танатора, удостоившему меня своей дружбой.

     В следующий момент я ударился о стену и больше ничего не чувствовал.

 

12. ПРАЗДНИК КРОВИ

 

     Меня привел в себя звук. Прошли ли мгновения или часы - не знаю.

     Волна звуков, вздымающаяся и падающая, как море, оглушительный шум прибоя.

     Я неловко сел и схватился за голову. Волны боли пробегали в голове, их ритм соответствовал ритму звука.

     Вначале я не мог вспомнить, где я. Помигал в полутьме, разглядел маленькую каменную комнату. И тут я все вспомнил: Лукор, ловушка, бесконечные часы блужданий в черном лабиринте.

     Но теперь вокруг меня не тьма, свет. Дневной свет!

     И я узнал этот вздымающийся и опадающий рев. Звук многих сотен голосов. Где я?

     Я вскочил на ноги, не обращая внимания на боль в разбитом лбу, и через зарешеченное окошко увидел ослепительное зрелище: гибающиеся ряды каменных скамей, заполненных ярко одетыми жителями Занадара, у их ног посыпанная песком арена, где люди голыми руками сражаются с дикими зверями.

     Каменная келья выходит на саму арену! Ирония ироний: я не могу помочь Кодже, но вынужден беспомощно смотреть, как он идет навстречу смерти!

     Я неистовствовал, плакал, бросался на решетку маленького окна, но она была слишком прочной даже для земных мышц. Я и на самом деле бессилен.

     Как я оказался в этой комнатке? Я старался вспомнить и вспомнил. Увидел окно и устремился к нему, а нога задела за что-то на полу, я упал и ударился в стену.

     Я посмотрел вн, и сердце мое дрогнуло, когда я увидел в полу железное кольцо.

     Я упал, зацепившись за это кольцо.

     Но оно же может оказаться и выходом этой темницы отчаяния. На Земле по крайней мере такие кольца крепятся к люкам.

     Скорчившись, я внимательно осмотрел каменный пол. Света было мало, поэтому я использовал осязание, провел кончиками пальцев по пыльному полу. Правда - пальцы нащупали прямоугольные очертания дверцы.

     Я схватился за кольцо и начал тянуть, а рев отдаленной толпы продолжал доноситься до маленькой комнаты. На лбу выступил пот, я тянул о всех сил, но бесполезно.

     Выпустил кольцо и посидел на корточках, собираясь с силами.

     Потом дернул одним усилием груди, спины, рук и плеч.

     Кажется мне или щель действительно стала шире?

     Снова и снова пытался я поднять каменную плиту, лицо у меня почернело от усилий, кровь ревела в ушах, сухожилия трещали от напряжения.

     Тут я услышал громкий щелчок - поразительно громкий в маленькой каменной келье, то, что удерживало каменную дверцу, подалось, и у моих ног в полу зияло черное отверстие. Каменная дверца с громом ударилась о пол, и я увидел, что ее держало: внутренняя поверхность дверцы была покрыта толстым слоем штукатурки. Несомненно, коридор и комната вну недавно были оштукатурены, и рабочие не знали о существовании этой двери.

     Я лег на пол и посмотрел в темное отверстие, но ничего не увидел. До меня продолжали доноситься голоса и аплодисменты, и я знал, что не могу ждать. Может, уже сейчас мой храбрый Коджа с голыми руками противостоит на арене какому-нибудь чудовищу, а я тут медлю!

     Я скользнул в темное отверстие и опустился ногами вперед...

     ... И премлился на чем-то огромном и - живом!

     Это что-то огнулось и дернулось от неожиданной тяжести.

     Инстинктивно я сжал ногами бочкообразное тело, упираясь пятками в живот. И держался о всех сил. Было абсолютно темно, как говорится, ни зги не видно. Но в нос мне ударил тяжелый звериный запах, и я догадался, что упал в звериный загон, где содержатся дикие чудовища джунглей, ожидая своей очереди рвать беспомощных и безоружных осужденных преступников на арене рядом.

     Не знаю, как мне удалось усидеть на спине невестного чудовища. Оно дергалось и прыгало, стараясь сбросить меня. Щелканье зубов и зловонное дыхание говорили, что чудовище загибает голову, стараясь схватить меня зубами. Если я допущу это, оно сорвет меня со сравнительно безопасного места и затопчет или разорвет клыками.

     Я мало чем мог помешать ему в темноте, но что мог, сделал. У этого чудовища джунглей оказалась жесткая грива, и я вцепился в нее пальцами и держался о всех сил, а мой свирепый конь рычал, лягался, прыгал стороны в сторону, стараясь сбросить меня.

     Не знаю, долго ли это продолжалось. Но через несколько мгновений меня ослепил внезапный яркий свет. Заскрипели петли, распахнулась большая дверь, за ней виден стал ярко освещенный песок, и мой свирепый конь ринулся на свободу, перепрыгнул, как большая кошка, через дверь прямо на арену.

     Я на мгновение уловил калейдоскопическое зрелище: поднимающиеся со всех сторон ряды каменных сидений, заполненные умленными зрителями с разинутыми ртами, сверкающий золотой купол неба над головой с тремя лунами, ровная площадка, посыпанная песком, затоптанным и спрыснутым кровью, группа примерно пятидесяти обнаженных людей (если не считать набедренных повязок и башмаков) в центре. В следующее мгновение мой зверь совершенно обезумел, пытаясь меня сбросить.

     Сначала он бросился прямо на толпу невооруженных рабов. Потом, рассерженный тем, что я продолжаю держаться, подпрыгнул в воздух и встал на задние лапы, тело его приняло почти вертикальное положение в воздухе. Так или иначе, но я даже при этом умудрился удержаться у него на спине. Одной рукой держась за гриву, другой я отыскивал рукоять шпаги. Если бы зверь догадался упасть на песок и перевернуться, я погиб бы, потому что он весил несколько тонн. Меня раздавило бы под этой горой мышц и плоти. Но его крошечный мозг был охвачен гневом, в ущерб природной кошачьей хитрости, и он продолжал дико прыгать, как брыкающаяся необъезженная лошадь в кошмарном сне ковбоя.

     В том же загоне содержались и другие звери, и теперь они ревущим, рычащим, свистящим потоком вырвались наружу. Мое неожиданное появление на спине самого большого животного привело зрителей в умление, потому что на ярко освещенную сцену легла необычная тишина. Если бы я не появился, звери набросились бы на кучку безоружных рабов и разорвали бы их когтями и клыками. Но мое появление менило положение. Во-первых, мой зверь был так рассержен унительным положением верхового животного, что не обратил никакого внимания на осужденных и продолжал дикими прыжками метаться по арене, пытаясь сбросить меня со спины. Его действия беспокоили остальных животных, вырвавшихся за ним загона. Это были самые разные и невероятные чудовища: чешуйчатые рептилии с длинными змееобразными шеями, прыгавшие на задних лапах, как помесь тиранозавра с кенгуру. В гневе мой конь метался среди них, нанося удары мощными лапами. Одна рептилия оказалась у него на пути, и он разорвал ей горло мощным движением клыкастой челюсти.

     Запах крови привел всех остальных в неистовство. Очевидно, их в ожидании праздника не кормили несколько дней или даже недель. Не обращая внимания на людей, они набросились на тело своего товарища и разорвали его на куски.

     Потом обратились друг к другу, рвали и кусали, длинные змеиные шеи вивались, клыки сверкали, они наполняли воздух свистящими криками, похожими на свист парового гудка.

     Я наконец влек свою шпагу и старался ударить зверя. Он отдаленно похож на колоссального тигра, но почти двадцати футов в длину, с хлещущим хлыстообразным хвостом, украшенным цепью роговых лезвий, которые превращали хвост в смертоносное оружие. Похожей на тигриную была и рычащая морщинистая морда с горящими глазами. Но здесь сходство кончалось. Потому что чудовище покрыто алой шерстью, а плоского нкого лба торчали два фантастически огнутых рога. Эти особенности, вместе с жесткой гривой, больше всего похожей на стоячий воротник, какой носили джентльмены елаветинской эпохи, превращали зверя в кошмарное чудовище. Я узнал в нем по описаниям, которые слышал раньше, дельтагара, одного самых опасных и ужасных хищников джунглей.

     Шпага рвала его шею и плечи, наносила порезы, но густая шерсть и стальные мышцы мешали нанести смертельный удар. Наоборот, раны только разъяряли зверя. Пена показалась на его пасти, обрызгала шерсть у горла, и его свистящие крики стали совершенно безумными.

     В ярости зверь прыгнул на стену, со всех сторон окружавшую арену. На мгновение огромная алая кошка повисла тут, царапая когтями верхушку стены. Зрители с криками разбегались, топча упавших. Очевидно, они считали, что в следующее мгновение дельтагар премлится прямо среди них. Я увидел королевскую ложу. Здесь, с бледным красивым лицом, на котором застыло выражение удивления и ярости, сидел принц Тутон под навесом с королевским гербом Занадара.

     А рядом, глядя на меня широко раскрытыми от умления глазами, Дарлуна, в шелковом платье, в волосах драгоценные украшения.

     Но уже в следующий момент я был слишком занят, чтобы смотреть на что-нибудь.

     Удачный удар шпаги наконец достиг жненных центров зверя. Точный удар в основание черепа, где спинной мозг соединяется с головным, уложил его.

     Он растянулся во всю длину на утоптанном песке арены. Я успел отскочить, чтобы меня не раздавило чудовищным весом. Поднявшись, я впервые смог целиком увидеть чудовище, на котором ехал верхом, и если бы не был уже потрясен, мог бы упасть в обморок. Дельтагар был огромен - ужасен! Представьте себе трех взрослых бенгальских тигров, соединенных вместе, вооруженных клыками размером с мачете, и вы представите себе чудовище, на которое я премлился во тьме.

     Осужденные бежали ко мне по арене. И впереди всех блестящая фигура моего друга Коджи. Я сорвал плащ и бросил Кодже меч-хлыст, который все время нес на спине.

     Он испробовал лезвие, свистнув им в пыльном воздухе, который пах кровью, потом и зловонием дельтагара. У нас не было времени ни на одно слово, даже если бы мы смогли расслышать друг друга сквозь оглушительный рев толпы и яростные крики зверей. Но он в молчаливой благодарности сжал мне руку.

     И тут мы увидели поразительное зрелище.

     Пленники, осужденные на смерть вместе с Коджей, были пестрой толпой. Среди них и бумажнокожие черноволосые занадарцы, и несколько смуглых чак юл, разбойников с горящими глазами и бесцветными волосами, и даже несколько безволосых, с алой кожей, людей Яркой Империи Перуштар. У всех пустые глаза, удрученный вид, и ясно было, что их морили голодом, бивали и вообще обращались с ними очень плохо. Но теперь у них появился шанс вырваться на свободу, и они за него ухватились.

     Воспользовавшись суматохой, они бросились на занадарских солдат, которые пытались справиться с разъяренными зверями. В секунду три или четыре стражника лежали на песке, а полуодетые пленники обратились к остальным с оружием упавших в руках. Я обрадованно переглянулся с Коджей, и мы не стали тратить времени, присоединившись к неравной схватке. Стражники сытые, натренированные, они вооружены лучше голодных рабов. Но это не имело значения. У рабов впереди только ужасная смерть, им предстояло погибнуть в челюстях чудовищ на арене для развлечения жителей Занадара, поэтому они сражались отчаянно, безрассудно, так, как не может сражаться человек, не знающий отчаяния.

     И вмешался еще один фактор. Стражники только защищались. А пленники сражались за то, что драгоценнее самой жни, - за свободу. Поэтому они небежно должны были победить. Так и случилось. За время, меньшее, чем я об этом рассказываю, половина солдат была убита, затоптана или тяжело ранена, а остальные, бросая оружие и шлемы, бежали к веревкам с узлами, которые все еще свисали со стен и по которым солдаты спустились на арену. Мало, очень мало сумели до них добраться.

     По веревкам устремились победители, вооруженные брошенным оружием солдат. И так как амфитеатр был заполнен вопящими бегущими зрителями, рабы легко смешивались с панической толпой, и я уверен, многие нашли путь к убежищам Нижнего Города.

     Что касается меня - у меня была другая цель.

     Я поднялся по веревке на стену и побежал по каменным ступеням между рядами сидений. Коджа следовал за мной по пятам. Я бежал к королевской ложе. Потому что Тутон и Дарлуна оставались в ней, не в состоянии пробиться сквозь толпу.

     Вот у меня и шанс спасти огненноволосую принцессу Шондакора от этой предательской свиньи, которую она считает другом! А также возможность сразиться с этим коварным принцем Города-в-Облаках и отомстить за унижение, испытанное от его рук, когда мы впервые скрестили шпаги.

     Тогда я был утомлен, ранен и вооружен совершенно незнакомым оружием. Он разгромил меня, но что гораздо хуже, он насмеялся надо мной, унил меня, заставил выглядеть нелепым в глазах женщины...Женщины, чью дружбу и уважение я стремился заслужить.

     Долгие часы утомительного каторжного труда у колеса на "Небесной чайке", в убожестве рабских бараков Занадара, недели своего вынужденного пребывания в гостях у учителя фехтования Лукора я мечтал о том, как снова встану с ним лицом к лицу, со шпагой в руке.

     И это время пришло.

 

13. НА ОСТРИЕ ШПАГИ

 

     Дарлуна вскрикнула от умления, когда я перепрыгнул через нкое ограждение королевской ложи. Я улыбнулся и приветствовал ее обнаженной шпагой.

     - Мы снова встретились, принцесса, - заметил я. Она глядела на меня со смесью удивления и гнева, а может, еще и чуточку облегченной радости было в ее взоре, потому что мне казалось, она не желает мне зла.

     - Джандар - ты? - удивленно спросила она. - Ты убил дельтагара и вызвал восстание рабов?

     Я улыбнулся и кивнул. Все как я и ожидал. Кожа моя покрыта отбеливающим веществом, взятым у друга Лукора театра, волосы выкрашены черной краской, и принцесса не знала, что это я, пока не увидела мое лицо вбли. Голубые глаза, невестные среди туземных рас Танатора, выдавали меня. И я чувствовал, почему она удивлена. По предыдущим встречам и -за различных недоразумений между нами она считала меня хитрым и предательским мошенником или отъявленным трусом.

     Но вот я перед ней в героическом облике!

     Ей это должно показаться неразрешимым противоречием. Но ее спутник в королевской ложе испытывал другие чувства. Сзади послышался тягучий голос Тутона, и я, отвернувшись от принцессы, увидел насмешливое лицо принца.

     - Итак, варвар вернулся? - усмехнулся он. - Я считал, что тебя отправили на черную работу, соответствующую твоему нкому положению и поведению!

     За снисходительностью я чувствовал его гнев. И решил попробовать вывести его себя, прежде чем мы скрестим оружие.

     - Кроме принцессы Дарлуны и одного джентльмена, я в этом городе благородных людей не встретил, - спокойно ответил я. - А что касается тебя, то твое намерение продать королевскую гостью ее величайшему врагу, Черному Легиону, выделяет тебя всех жителей города.

     Глаза его сузились, бледные щеки вспыхнули. По умленному лицу Дарлуны я понял, что он, разумеется, все переговоры с Арколой чак юл вел в тайне от нее. Он смотрел на меня холодным яростным взглядом, и его мурлыкающий голос утратил лоск и стал хриплым от угрозы.

     - Попридержи язык в присутствии принцессы, парень, и перестань рыгать презренную ложь, или... - он положил сильную белую руку на рукоять шпаги, - возможно, урок цивилованного поведения, который я тебе дал, недостаточен, и мне придется еще поучить тебя!

     Я рассмеялся.

     - Да, я помню, как ты легко победил меня, когда мы встречались в последний раз, - спокойно ответил я. - Но не слишком гордись этой схваткой, Тутон. Руки у меня тогда устали: я целую ночь простоял с руками, скованными над головой, и к тому же ослаб от раны, нанесенной клыками вастодона, которого я убил, спасая принцессу от верной гибели.

     Взгляд мой стал холодным и презрительным, я осмотрел противника с ног до головы, задержался на чуть заметном животике, выступающем над узорчатым поясом, на темных кругах, которые пьянство оставило вокруг его налитых кровью глаз, на щеголеватом, почти женственном покрое платья.

     - Сегодня я в лучшем состоянии, - намекнул я. - Может, мне даже удастся преподать тебе один-два урока... Цивилованного поведения.

     Лицо его застыло и стало отвратительным, рука легла на рукоять шпаги. Но я услышал за собой восклицание Дарлуны.

     - Что за наглость! - воскликнула она уничтожающим тоном. Сердце мое слегка упало: я надеялся восстановить себя в ее мнении. Но я забыл кодекс поведения, который почти религиозно соблюдается воинами Танатора. Я нарушил главный принцип этого кодекса: воин Танатора никогда не хвастает своей доблестью, он молчит, за него говорят его действия.

     Заметив ее реакцию, Тутон ухмыльнулся.

     - Преподать этому нелепому шуту еще один урок, принцесса? - спросил он. Дарлуна высокомерно взглянула на меня и кивнула. Он сделал насмешливый полупоклон и красиво влек шпагу. Мы не стали обмениваться приветствиями, а тут же сцепились.

     Вокруг нас суматоха, крики солдат, истерические вопли зрителей, рабы, пытающиеся вырваться на свободу. Но я вскоре забыл обо всем, сосредоточившись только на улыбающемся лице Тутона. Вселенная сократилась, сузилась, и только мы втроем - принцесса, небесный пират и я - оказались в своем замкнутом мире, олированные от всего окружающего. Мы слышали только звон своих шпаг, шорох ботинок на каменном полу, тяжелое дыхание. Я сосредоточился на улыбающемся белом лице, которое плыло перед моей шпагой. Я хотел стереть эту ухмылку, вызвать пот на этом гладком ироническом лице, блеск страха в этих насмешливых глазах.

     Вначале Тутон фехтовал небрежно, беззаботно. Очевидно, считал, что перед ним новичок, неспособный отличить один конец шпаги от другого. Я держался настороже, удовлетворяясь пока тем, что отводил его шпагу, когда она приближалась ко мне, действовал исключительно в защите.

     Но вскоре, увидев, что я парирую все его удары, он начал раздражаться ходом дуэли и теснить меня градом блестящих ударов, любой которых мог проткнуть меня насквозь, если бы я не продолжал отражать их уверенными движениями запястья. Мы отскочили друг от друга, он недоуменно посмотрел на меня, я в ответ спокойно улыбнулся и приготовился встретить следующую атаку.

     Он напал третьей позиции. Я парировал удар, при этом мое острие пробило его защиту как раз в районе сердца и разрезало куртку.

     Дарлуна ахнула, на лице Тутона появилось выражение умления. Я лишь улыбнулся и стоял в ожидании следующей атаки.

     Он ударил квинты, я без труда отбил, и снова мое оружие прошло сквозь его защиту, и на щеке принца появилась кровавая царапина. Он гневно отскочил, глядя на меня в совершенном умлении. Я иронически поднял одну бровь и стоял в ожидании.

     Очевидно, мое превосходство, достигаемое почти без усилий, привело его в полное замешательство. И еще его удивляло, что я не наносил смертельных или тяжелых ран. Он осторожно приблился в очередной раз, и воздух снова зазвенел от ударов стали.

     Я радовался, видя его искаженное, налитое кровью лицо и удивление во взгляде. Особенно приятно было видеть испарину на лбу, смешивавшуюся с кровью от царапины на левой щеке.

     Теперь он действовал осторожно, в защитной манере, как я перед этим. Я разорвал дистанцию с шестой позиции, он парировал, но не успел занять нужную оборонительную позу, и я провел царапину по его правой щеке.

     Тутон в страхе и тревоге вскрикнул, неуклюже отступил, чуть не упав при этом. Поворачиваясь к нему, я заметил выражение лица Дарлуны.

     Было ли это - восхищением?

     Теперь Тутон отбросил всякую осторожность и набросился на меня с градом ударов. Он теснил меня быстрой глиссадой, ослепительным сверканием стали, и я отступал, посмеиваясь над его манерой вести схватку. Не знаю, у кого принц Города-в-Облаках учился фехтованию, но фехтовал он напоказ, вычурно, выкрикивая замечания, гримасничая, - на аудиторию все это проводит впечатление, вероятно, на, на мой вкус, слегка показно. Я, по контрасту, сражался спокойно, легко, с минимумом усилий и движений, отступал перед его прыжками и отводил каждый удар ловким движением руки. Мы дважды обошли ложу, отбрасывая с пути стулья. Я позволил ему наступать, понимая, что долго он не выдержит. И оказался прав. Скоро он уже тяжело дышал, рука у него устала, шпага начала дрожать. Он хотел разорвать дистанцию и отдохнуть, но тут я начал наседать, прорвал защиту и еще раз уколол в грудь. Снова нанес только царапину, проведя ее параллельно первой, разорвав куртку до кожи.

     Продолжая теснить его, через несколько мгновений я разрезал куртку на плече, а потом на втором плече, и все это время, ревя, как выброшенный на берег кит, с лицом, почерневшим от усилий, он пытался уйти от меня. Наконец я сделал его совершенно беспомощным и срезал всю переднюю часть куртки, обнажив его по пояс. К этому времени его правая рука дрожала от усталости, а в глазах уже давно виднелся страх.

     Тутон - хороший фехтовальщик, и учился он у мастера. Я не намного лучше его. Но за прошлый месяц я ежедневно по многу часов упражнялся со шпагой, учил новичков, а заканчивал день схватками с одним лучших фехтовальщиков планеты. Естественно, рука у меня стала твердой, а владение шпагой, пройдя многие часы напряженных упражнений, стало лучше, чем у него.

     Обнажив его по пояс, я продолжал покрывать его торс, теперь блестевший от пота, царапинами. Я уколол его в оба плеча, провел кровавую линию вдоль ребер с обеих сторон и уже собирался нацарапать "Джандар" на груди меж сосками, но тут нервы его не выдержали, и он неожиданно струсил. Крича, как испуганная женщина, он буквально швырнул свою шпагу мне в лицо, неуклюже выпрыгнул ложи, покатился по ступенькам и смешался с толпой. Это почти неслыханный по трусости поступок, и даже я удивился.

     Фехтовальщик просто не отдает свое оружие врагу таким образом - не на Танаторе по крайней мере! Даже если тебя превосходят по всем статьям, каллистянский кодекс чести требует, чтобы ты сражался и умер, если понадобится, но не убежал. Но я привел Тутона в ужас, и он просто сбежал. Я стер предыдущее унижение, великолепно реабилитировал себя и сожалел только о том, что не убил его.

     По правде говоря, моя рука тоже к этому времени устала, потому что дуэль длилась довольно долго, а я предыдущую ночь не спал. Поэтому я оперся на шпагу и перевел дыхание, глядя, как принц спасается в толпе. И думал, смог ли бы я написать на его груди свое танаторское имя, если бы он не сбежал так трусливо.

     Танаторское письмо состоит вилистых хвостатых букв, похожих на упрощенную версию арабского письма, эти буквы острием шпаги написать очень трудно. Написать "Джандар" латиницей легко, но я к тому же плохо владел местным алфавитом. Но, может, мы с Тутоном еще встретимся. И тогда я завершу любовную записку, которую начал писать над его сердцем.

 

***

 

     Лезвие моей шпаги было покрыто кровью Тутона, поэтому я поднял его плащ, вытер шпагу и сунул ее в ножны.

     Все это время Дарлуна смотрела на меня с непроницаемым выражением.

     Я был такого высокого мнения о своих действиях, что счел ее выражение проявлением восхищения.

     Но она тут же вывела меня заблуждения. Хотя я, вероятно, менил ее мнение о своих фехтовальных способностях, разгадать женскую психологию я, как всегда, не смог. Она смерила меня презрительным и гневным взглядом. - Не знаю, почему ты преследуешь меня по пятам, как собака, варвар, - ровно пронесла она, хотя голос ее дрожал от ярости, - но я никак не могу от тебя бавиться.

     Мир вокруг пошатнулся, и боюсь, я открыл от удивления рот. Не знаю, какой реакции я от нее ожидал, но, конечно, не гнева и презрения.

     - Что... Почему... - я путался в словах.

     - Владыки Гордриматора прокляли меня за мои грехи, - продолжала она почти в слезах. - Почему ты постоянно вмешиваешься в мои дела, нанося им невосполнимый ущерб?

     Я растерялся от такой ярости. Ожидал похвалы, может быть, даже восхищения, но не потока слез!

     - Моя принцесса, почему... Она яростно топнула, тряхнула рыжей гривой, как породистая кобыла.

     - Перестань так обращаться ко мне, ты... Ты, хориб! - завопила она, назвав меня отвратительным танаторским стервятником, похожим на розовую голую крысу размером с собаку, которая обычно питается отбросами.

     Прежде чем я смог сообразить, что ответить, она закричала:

     - Я не твоя принцесса! Я не хочу иметь с тобой ничего общего, ничего, ты слышал?

     - Да, слышал, - глуповато ответил я, - но не понимаю. Чем я тебя оскорбил?

     Она разразилась слезами, повернувшись к невозмутимому Кодже, который все время присутствовал молча при этой сцене, мигая и, несомненно, дивясь странным брачным обычаям человеческой расы, так непохожим на спокойные практичные методы, практикуемые его народом.

     - Ты только послушай! - бушевала она. - Я гостья в крепости могущественного принца Занадара, за которого согласилась выйти замуж и которого уговорила помочь всей силой своего воздушного флота, самой могучей воинской силой в мире. Я надеялась с его помощью вырвать свое королевство рук Черного Легиона, и тут приходит этот навязчивый деревенский придурок, вмешивается в мои дела и разрушает все мои планы! кричала она со слезами.

     Я был поражен. Теперь я понял! Ведь только мы с Лукором знаем правду: Тутон за спиной принцессы ведет предательские переговоры о продаже ее тому самому разбойничьему легиону, с которым будто бы собирается сражаться! Естественно, она неправильно истолковала мои действия. Я попытался объяснить ей истинное положение дел, но она яростно топала, трясла головой, так что волосы пламенеющим облаком взметались над нею, и отказывалась слушать мою "неуклюжую ложь", как она выразилась.

     И тут Коджа обратил мое внимание на неблагоприятное развитие событий. Пока я был занят, вначале сражаясь с Тутоном, потом отвечая на гневные обвинения Дарлуны, солдаты Занадара наконец привели толпу в некое подобие порядка и теперь тяжеловооруженный отряд приближался к королевской ложе, несомненно, собираясь захватить Коджу как сбежавшего раба и меня как органатора восстания рабов. Все другие рабы к этому времени либо уже скрылись, либо были захвачены или убиты. И вот мы с ним противостоим двадцати стражникам, вооруженным мечами, кривыми ножами и самострелами, в полном вооружении, в кольчугах, в шлемах и с длинными, норманнского типа щитами.

     И они будут здесь через одну-две минуты.

     Я проклял свою глупую мстительность, которая заставила меня затянуть дуэль с Тутоном. Если бы я сразу покончил с ним, мы все могли бы уйти с арены и теперь были бы на полпути к Среднему Городу, где смогли бы найти убежище в академии Лукора, от которой у меня есть ключ.

     Но нет! Я играю в кошки-мышки, затягиваю дуэль, чтобы похвастать своим фехтовальным мастерством перед женщиной, Дарлуной Шондакорской, вместо того чтобы поступить умно и сбежать, пока еще есть возможность.

     Я подавил проклятие, горько подумав, что хоть намерения у меня обычно самые хорошие, благородные и восхитительные, почти героические, я всегда умудряюсь упустить свои лучшие возможности.

     Я с таким риском освободил своего друга Коджу и принцессу Дарлуну, а теперь испортил все дело, подвергнув их и себя самого еще большей опасности.

     Но делать нечего. Нам с Коджей придется сражаться с двумя десятками вооруженных солдат. Никакой надежды, но другого выхода нет.

     Я горько проклинал свою самонадеянность и высокомерие, жалея, что не умер... И зная, что скоро умру.

 

14. НА КРЫЛЬЯХ ВЕТРА

 

     Солдаты были уже рядом. Я ясно различал их мрачные лица и холодный мстительный блеск глаз. Мы с Коджей стояли, обнажив оружие, готовые защищать принцессу до конца, который скоро наступит. Каким бы ни было мое фехтовальное мастерство, усвоенное у Лукора, мне не удастся долго сдерживать двадцать свежих хорошо вооруженных солдат.

     Но тут странная тень упала на полог ложи, и мы все с удивлением увидели фантастическое летающее чудище.

     На мгновение - настолько непривычен этот странный летательный аппарат - я не поверил своим глазам. Но потом понял, что это орнитоптер. Не восьмидесятифутовое чудовище, как фрегат, на котором мы сюда прилетели, но больше похожий на летающую шлюпку, в которой я барака сбежал в Средний Город.

     Этот тип орнитоптера был мне незнаком. Четырехместный корабль, примерно в двадцать пять футов длиной, с четырьмя кокпитами, похожий на большой каяк. И действительно, больше всего он походил на огромное летающее полинезийское каноэ. Но и это сравнение вряд ли подходит, потому что нейтральный газ, придающий кораблю летучесть, размещался в двух понтонах под килем по обе стороны корпуса, понтоны были разведены распорками. И в целом походили на полозья саней.

     И хоть эта фантастическая машина выглядела нелепо, она летала.

     И давала нам выход нашей дилеммы.

     Потому что на переднем кокпите, улыбаясь, стоял - Лукор!

     Только владыки Гордриматора знают, что проошло с ним после того, как мы расстались в тайном лабиринте под королевской крепостью. Я считал, что он либо погиб в ловушке, либо все еще блуждает где-то в лабиринте туннелей. Но я мог бы догадаться, что если я, неспособный прочитать кодированные символы, указывающие направление в ходах, сумел все-таки выбраться, то Лукор, который мог их прочесть, выбрался задолго до меня. Очевидно, так и проошло. Галантный учитель фехтования каким-то образом выбрался лабиринта, вышел крепости и ждал вбли арены возможности помочь нам с Коджей. Где-то он раздобыл орнитоптер, вероятно, на крыше помещения стражи, подобно тому как я нашел свою шлюпку на крыше барака рабов месяц назад. Во всяком случае я смогу послушать рассказ о его приключениях позже и его собственных уст. А теперь самое главное, что он дает нам возможность спастись.

     Четырехместный летающий корабль повис на бьющих крыльях над самой королевской ложей. Одной рукой продолжая управлять кораблем, Лукор другой сбросил нам веревочную лестницу. Конец лестницы коснулся занавеса ложи.

     Я повернулся к Дарлуне.

     - Быстрее, принцесса, - сказал я. - Ты поднимешься первой. Мы с Коджей будем удерживать солдат, пока ты не окажешься на борту и мы не сможем последовать за тобой.

     Она смотрела на меня, ее слегка раскосые глаза были полны презрительным удивлением.

     - Ты сошел с ума, Джандар? - горячо спросила она. - Зачем мне бежать города моего друга? Я уже сказала, что мы с принцем Тутоном собираемся пожениться, что он обещал обрушить весь свой воздушный флот на Черный Легион, который захватил мой город. Ты можешь бежать, если хочешь, но я собираюсь остаться и вернуть себе свой трон.

     От нетерпения я заговорил грубо.

     - Вздор, Дарлуна! Тутон - презренный лжец. Он дает тебе лживые обещания, а сам собирается продать тебя Арколе чак юл за двести тысяч золотых монет.

     - Это жалкая грязная ложь!

     Не знаю, долго ли бы мы продолжали спорить, но тут вмешался Коджа.

     - Нельзя ли продолжить этот спор в безопасности? - спросил он щелкающим металлическим голосом. - Посмотри, Джандар, солдаты уже здесь. Он прав. У меня нет времени на споры со вспыльчивой девушкой, тем более бесполезные, потому что она все равно мне не верит. Поэтому я поступил, может быть, и не разумно, но на другое просто не было времени.

     Я нанес Дарлуне удар в подбородок.

     Она согнулась, я схватил ее на руки, бросил через плечо, вскочил на стену ложи, нашел опору на резных столбах, поддерживавших крышу ложи, и оттуда смог ухватиться за перекладину лестницы.

     Через мгновение я уже поднимался по лестнице к безопасности. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь, кроме акробата или исключительно сильного человека, смог бы проделать тот же трюк на Земле. Я смог это сделать только -за небольшой разницы в силе тяготения на Земле и Танаторе: мышцы, привыкшие к большему тяготению на Земле, давали мне силу, превосходящую нормальную на Танаторе.

     Так иди иначе, но больше я на такое не согласен. Я висел между небом и землей на раскачивающейся веревочной лестнице, орнитоптер надо мной казался слишком хрупким, чтобы выдержать мой вес, свисающие руки и ноги девушки мешали мне двигаться, я каждую секунду ожидал получить в спину стрелу миниатюрного танаторского самострела - никогда в жни я не испытывал такого облегчения, как ступив на верхнюю перекладину лестницы и глядя в улыбающееся лицо Лукора.

     - Лукор! - воскликнул я. - Никогда никому в жни так не радовался! Вот, держи девушку!

     Он стащил ее с моего плеча и бесцеремонно опустил на другой кокпит, рядом со своим. Потом протянул мне руку, я поднялся на борт и сел рядом с ним. Я тяжело дышал от усилий: поднимался по раскачивающейся веревочной лестнице, да еще с девушкой на плече. Потребовалось несколько мгновений, чтобы перевести дух.

     А старый фехтовальщик находился в отличном настроении. Перекрикивая шум крыльев и крики вну, он сказал:

     - Мой мальчик! Я не знал, жив ты или убит, а нужно было знать, что ты выберешься этого проклятого лабиринта. У тебя везение прирожденного героя!

     Старик наслаждался жнью. Щеки его раскраснелись от возбуждения, глаза радостно сверкали, седые космы летели по ветру, как крылья. Он выглядел на двадцать лет моложе, и я был так счастлив, что вижу его живым и здоровым, что готов был расцеловать. Почти галльское ощущение рыцарства и романтики давало ему большую радость от нашего смелого побега: именно о таком он мечтал, в последнюю минуту уйти от смерти, вырвать героиню лап недруга, храбрые воины сражаются против намного превосходящего противника! - Когда ловушка нас разделила, я пошел по коридору к ближайшему выходу и добрался до посадочной площадки на крыше, - продолжал он. -Решил, что раз уж ты безнадежно заблудился в лабиринте, я хоть помогу твоему другу сбежать и спрячу его в академии, а потом мы вдвоем тебя отыщем.

     Я горячо поблагодарил его за свое спасение, которое пришло точно вовремя, и перегнулся через борт, чтобы посмотреть, как дела у верного Коджи.

     Дела его шли прекрасно, смертоносными взмахами меча-хлыста он сдерживал двадцать солдат. Меньше двадцати, если быть точным, потому что летающая полоска острой, как бритва, стали уже уложила не менее семи стражников. Лукор с живым интересом следил за схваткой, подбадривая и выкрикивая похвалы. Меч-хлыст - единственное оружие Танатора, которым старый учитель фехтования владел недостаточно, потому что необыкновенная длина и вес этого оружия позволяли успешно пользоваться им только артроподам.

     Лукор громко аплодировал великолепному мастерству Коджи, а я крикнул ему, чтобы он поторопился наверх. С высоты я видел, что со всей арены собираются солдаты, и многие вооружены смертоносными маленькими самострелами. Их похожие на пули стрелы вполне могут проткнуть один понтонов или повредить тяжело машущие крылья, и все воздушное сооружение упадет на землю.

     Но Коджа знал, что делает. Повернувшись, он взмахнул стальным хлыстом, расчистив вокруг себя обширное пространство: стражники попятились от молотящей стали. Потом, пригнувшись на длинных многосуставчатых ногах, Коджа взлетел в воздух. Это был фантастический прыжок: он взлетел не менее чем на одиннадцать футов. Его пальцы сомкнулись вокруг средней перекладины лестницы, а через мгновение он уже держался за верхнюю перекладину и оказался среди нас.

     - Коджа, это здорово! Никогда не видел такого великолепного владения мечом-хлыстом! - Я рассмеялся, а он уселся рядом с нами, с трудом вмещая свое тело в сидение. И серьезно посмотрел на меня.

     - Должен вернуть комплимент, Джандар, - прощелкал он монотонным металлическим голосом, - ты не только освободил товарища, но и сделал это самым великолепным образом! - И он красноречиво указал своими длинными антеннами на суматоху вну, на кричащую, разбегающуюся толпу, на рыскающих зверей, сбежавших рабов, разъяренных солдат, которые вну бессильно грозили нам кулаками. Я улыбнулся.

     - Но кто этот человек в летающей машине, который так неожиданно и своевременно пришел нам на помощь? - спросил он.

     Я быстро познакомил Коджу с Лукором, потому что времени для слов уже не оставалось. Вернулся Тутон с отрядом лучников, и в нашем направлении полетели тучи стальных стрел.

     - Держитесь, друзья, отправляемся! - закричал Лукор, схватился за приборы, и корабль устремился в сторону. Мы поднимались по головокружительной спирали над ареной. Под нами пролетали ряды каменных скамей, и тут же летающая машина задрожала от удара о невидимое препятствие. Дождь толстых стеклянных обломков обрушился нам на плечи, и нас подхватил порыв ледяного ветра.

     Такими лихорадочными были последние полчаса, что я даже не подумал, почему на арене так жарко, она купается в дневном свете, а по открытым улицам и площадям горного города на этой высоте проносятся ледяные вихри. Теперь я понял, что вся арена накрыта стеклянной крышей - гигантским куполом, закрывающим амфитеатр от холодного воздуха и воющего ветра и действующим как колоссальный парник, концентрируя дневной свет, так что зрители могут удобно сидеть на скамьях. И наш корабль на пути к свободе только что пробил одну гигантских плит, образующих этот купол.

     - Куда теперь, учитель? - прокричал я; у меня перехватило дыхание от холодного ветра, ударившего по потным обнаженным рукам и ногам. Лукор повысил голос, чтобы перекричать рев ветра.

     - Предлагаю перебраться в более теплый климат, - крикнул он. - Мой родной город Ганатол предоставит нам более гостеприимное убежище, чем Занадар, после всех этих происшествий.

     Я почувствовал себя виноватым.

     - Но, Лукор! Твой дом... Твоя академия! Ты не должен отдавать все, что имеешь, чтобы помочь мне и моему другу!

     Он улыбнулся, как проказливый мальчишка, седая грива развевалась на зимнем ветру.

     - Ерунда! С тем, что у меня здесь... И здесь, я в любом месте могу восстановить академию Лукора, - сказал он, указывая на свою правую руку и лоб.

     - Но твой дом и все имущество! - беспомощно возразил я, не желая, чтобы он ради меня пожертвовал всем.

     - Заложено по рукоятку, мой мальчик. Академия никогда не покрывала моих расходов. Что касается имущества... Что ж, может, я и пожалею об одной-двух картинах, может, о статуэтке, но все остальное со временем можно восстановить. Жаль, что больше не придется выпить бутылочку-другую со старым Иривором и посудачить о прежних временах, но это все. И больше не нужно спорить. Мне понадобится все внимание, чтобы вырваться этих проклятых подымающихся потоков. Лукор искусно манипулировал приборами управления, мимо нас проносились шпили Верхнего Города. На этой высоте воздух разреженный и обжигающий, но ветер яростный и порывистый, он кричал, как множество баньши. Я укрылся за капотом своего кокпита, дрожа и жалея, что так неразумно бросил теплый шерстяной плащ.

     Немного погодя Лукор нашел устойчивый нисходящий поток, и мы начали опускаться широкими кругами. Под нашим килем замелькали ярусы Среднего Города, потом я мельком увидел трущобы и убогие переулки Нижнего Города, но они тут же исчезли вида. Один быстрый взгляд, и я узнал бараки, где содержатся колесные рабы, и вспомнил ужасные дни, проведенные с Коджей за этими нависающими стенами.

     Как странно устроена человеческая жнь! Поворот судьбы, нарушение равновесия, и он переходит от одного положения в другое, почти без промежуточного состояния. Никогда не думал я, что мне удастся бежать, но мне это удалось. А вырвавшись крепости, я бродил по ветреным улицам Среднего Города в одежде убитого мной стражника и думал, где найти убежище и безопасность. И тут же увидел человека, защищающего свою жнь от уличных грабителей!

     Если бы я импульсивно, даже торопливо, не шагнул навстречу, чтобы помочь ему своим лезвием, я бы не летел сейчас сквозь режущий ветер к новым приключениям в этом странном мире. Причина и следствие правят вселенной, говорят философы. Возможно. Но я бы отдал свой голос за слепой случай, как наиболее значительный фактор в человеческих делах, если вообще не во всей вселенной. Потому что случайно я наткнулся на утраченный город в джунглях Камбоджи, случайно Коджа спас мне жнь -за необычного цвета моих волос и глаз, случайно я встретил принцессу, на которую напал вастодон, когда уходил лагеря ятунов сквозь джунгли, случайно подружился с учителем фехтования Лукором.

 

***

 

     Вскоре мы оставили Город-в-Облаках за собой и летели над Белыми горами. Со смешанным чувством ностальгии и облегчения следил я за тем, как башни Занадара исчезают за кормой. Здесь я испытал не только угрюмый вкус рабства и ужас преследуемого беглеца, но также уютную безопасность в доме и доброту друга. И вот эта глава моих приключений позади.

     По обе стороны расстилалось самое впечатляющее зрелище: вздымающиеся утесы и рваные вершины снежного мергеля, растрескавшиеся плоскогорья и усеянные обломками плато, пересеченные ужасными ущельями и расселинами. Теперь мы двигались на фантастической скорости, ветер нес нас на юг, к предгорьям и черно-алому ковру Великого Кумала.

     К этому времени мы снились на несколько тысяч футов, но ревущий ветер по-прежнему был холоден, как лезвие ножа. Я съежился в кокпите, обхватив плечи руками в надежде сохранить тепло. И все же, несмотря на холод, это, несомненно, лучше, чем идти пешком. Нам потребовались бы дни, может, недели, чтобы пробраться через пустынные вершины Варан-Хкора. А теперь мы летим высоко над ними, если не в комфорте, то по крайней мере быстро.

     Я размышлял о виденном. Такое фантастическое летающее сооружение, как наше большое каноэ, означает очень высокий уровень технологии. Цивилация Занадара - самая развитая на Танаторе. Но как может один народ - небесные пираты - располагать каменными городами, летающими судами, даже телевором на треножнике, через который принц Тутон разговаривал с Арколой Черного Легиона, а другой - племя ятунов - так нко стоит на шкале культуры, что не знает ни письма, ни чтения Я подумал, что такие культурные различия привычны на Земле, где сверхскоростные реактивные самолеты проносятся над джунглями Новой Гвинеи, чьи обитатели еще не вышли каменного века. Но отчасти это происходит -за огромных расстояний. На Земле обширные океаны и целые континенты разделяют совершенно различные культуры, но Танатор значительно меньше. На нем расстояние от полюса до полюса всего 4 351 миля. Занадарцы и ятуны буквально соседи, почему они так различаются на шкале достижений культуры? Эти размышления напомнили мне еще об одной загадке. Как могли существа, происходящие от насекомых, так называемых "общественных насекомых", типа муравьев, термитов или пчел, развить цивилацию в мире, где обитают люди: небесные пираты, ку тад, перуштариане?

     На Земле насекомые достигли определенного уровня и остановились, впав в культурный стасис миллионы лет назад. Земные насекомые не обладают подлинным интеллектом, у них лишь зачаточный разум, называемый "разумом улья". Только человек эволюционировал в разумное существо, хотя огромное земное пространство давало возможность развиться обоим.

     А здесь, на Танаторе, который значительно меньше Земли, возникли две совершенно независимые цивилации, и бок о бок развивались два чрезвычайно отличных друг от друга вида.

     Порознь, но блко.

     В двух тысячах миль друг от друга в пространстве - но в миллионе лет во времени.

     Артроподы ничего не усвоили от занадарцев, даже начатков технологии, использования алфавита или простейших человеческих эмоций.

     И в то же время обе расы говорят на одном и том же языке!

     Загадка. Трудная загадка.

     И у меня было предчувствие, что если я найду ответ, он окажется совершенно поразительным.

 

***

 

     Дарлуна пришла в себя, когда мы еще летели над Белыми горами.

     Вполне естественно, что она страшно рассердилась на меня и моих товарищей. По отношению ко мне это понятно: в конце концов я ударил ее и в бессознательном состоянии отнес на летающий корабль.

     Что вряд ли улучшило наши взаимоотношения. Но ее злоба по отношению к галантному старому учителю фехтования была не менее яростной, хотя и беспричинной.

     - Умоляю тебя, сэр, как джентльмена, оставить попытку бегства и вернуться в Занадар. Если ты вернешь меня в крепость, я поговорю о тебе с принцем и заверяю, что ты не будешь наказан за ваши преступления, поклялась она.

     Лукор вежливо, но твердо покачал головой.

     - Моя госпожа, - мягко сказал он, - ты страдаешь от явного заблуждения. Принц Тутон не твой друг, он один самых активных твоих врагов, истинные твои друзья тут.

     - Разве это дружеский поступок - похитить меня у могущественного принца, который поклялся всеми своими силами помогать мне вернуться на трон? - спросила она.

     Лукор снова покачал головой.

     - Нет, моя госпожа, это тоже заблуждение. Тутон может быть вежливым и очаровательным, но это все внешность, а сущность у него коварная, злая и предательская. Что бы он тебе ни пообещал, я знаю совершенно точно, что за твоей спиной он вел переговоры с твоим недругом, главой Черного Легиона. Она недоверчиво смотрела на него.

     - Да, этот "друг", как ты его называешь, холодно и бессердечно предложил продать тебя чак юл, если она дадут запрошенную им цену!

     Взгляд Дарлуны устремился ко мне. Точно то же самое я говорил ей в королевской ложе, когда убеждал ее подняться по лестнице и войти в летающую машину. Теперь я кивнул и подтвердил слова Лукора.

     - Он прав, принцесса. Это правда, я знаю: заблудившись в лабиринте тайных ходов в стенах королевской крепости, я подслушал, как Тутон обсуждал вопрос о цене за тебя не с кем иным, как с самим Арколой.

     - Но это невозможно, - слабо возразила она. - Что делать Арколе в Занадаре? Он в моем городе Шондакоре, почти в трехстах корадах к юго-востоку!

     Я описал, как мог пределах технологического минимума моего танаторского словаря, телевор туманного хрусталя на треножнике. Лукор слышал о таком инструменте, он назвал его палунгордра, что означает "далеко видящий глаз", но Дарлуна о нем не знала и оставалась недоверчивой. Но она больше не спорила и не пыталась убедить Лукора повернуть назад; наоборот, погрузилась в задумчивое молчание, очевидно размышляя над нашими словами. Мои слова она могла бы отбросить: я думаю, она больше не считала меня подлым и предательским аматаром, лишенным честности и чести, но все же я не полностью оправдался в ее глазах. Но Лукор, как я уже заметил раньше, относился к таким людям, которым инстинктивно веришь с первой же встречи, и его уверенное заявление, искреннее утверждение о подлости Тутона она не могла отбросить так легко. К этому времени было уже далеко за полдень. Навес золотистого пара в небе Каллисто был все еще по-дневному ярок; виднелись две луны: морозный лазурный Рамавад и крошечная золотая Амальтея, или Джурувад, как ее называют каллистяне. И совсем недавно поднялся колоссальный Гордриматор, перепоясанный лентами гигант неба. (Насколько я помню, нигде в своей рукописи капитан Дарк не объясняет значения танаторского названия планеты Юпитер - Гордриматор. Но его рассказа мы достаточно узнаем об универсальном языке Танатора, чтобы попытаться разобраться самим. В различных местах своего рассказа автор называет спутники Юпитера, как, например, в начале одиннадцатой главы, где он сообщает, что танаторское название Ганимеда - Имавад, что означает "Красная Луна". Из этого повторяющегося окончания мы можем заключить, что вад по-танаторски означает "луна". Но у туземного названия Каллисто - Танатор - другое окончание. Естественно для обитателей Каллисто считать свой мир планетой, а не луной, поэтому мы можем заключить, что тор означает "мир". Поскольку Гордриматор имеет то же окончание, я рискну предположить, что его огромные размеры провели на каллистян такое впечатление, что они решили, что он тоже тор, то есть "мир", иначе они назвали бы его Гордримавад. Поскольку имя по-танаторски означает "красный" и так как выше переводилось слово "палунгордра" как "далеко видящий глаз", я думаю, будет правильно истолковать название Гордриматор как "гордра има тор", то есть "мир красного глаза". Вполне естественное название, если представить себе, как наиболее впечатляющая особенность поверхности Юпитера - знаменитое "красное пятно" - выглядит с его пятого спутника. - Л.К.).

     Мы летели уже много часов. Вынужденное бездействие начало меня утомлять, и, по правде говоря, сидение моего кокпита было ужасно жесткое, сидеть на нем очень неудобно. Я не мог вспомнить, когда в последний раз ел и пил, но желудок требовал внимания.

     Мы летели на огромной скорости. Над предгорьями ветер продолжал дуть очень сильно. На такой скорости мы скоро минуем предгорья и, возможно, сумеем премлиться, поискать дичи и устроиться на ночь.

     К югу от нас расстилался обширный черно-алый ковер Великого Кумала, протянувшийся от горонта до горонта. Мне пришло в голову, что Лукору стоит повернуть на восток, потому что его родной город Ганатол в том направлении. Мы направляемся туда. Я нагнулся вперед, тронул учителя фехтования за плечо и закричал ему в ухо. Он повернул ко мне свое мрачное и обеспокоенное лицо.

     - Вполне согласен с тобой, мой юный друг, - резко сказал он. - И, поверь мне, если бы мог, я повернул бы на восток.

     - Как это? Что-то случилось?

     Он принужденно рассмеялся.

     - Я считал, что мне повезло, когда нас подхватил попутный ветер, сухо прнался он, - но увы, удача отвернулась от нас. Воздушный поток становится все мощнее. Пока он нес нас в нужном направлении, я не возражал и не беспокоился -за усиливавшегося ветра. Но недавно я решил, что пора поворачивать на восток, - и обнаружил, что не могу.

     Я не понимая смотрел на него.

     - Ветер слишком силен?

     Он кивнул.

     - Да. Это настоящий ураган. Но дело не в этом. Крылья орнитоптера снабжены элеронами именно для таких случаев: меняя площадь и угол наклона крыльев, мы могли бы повернуть в самую сильную бурю. Но мы не можем - посмотри - видишь?

     Я посмотрел, куда он указывал, - на наше правое крыло. Элероны управлялись ножными педалями пилотского кокпита, который занимал Лукор. Эти педали соединялись с подвижными поверхностями системой проводов и шкивов, провода выходили корпуса через ряд маленьких отверстий как раз на уровне крыльев. Я смотрел.

     Мы не ушли Города-в-Облаках невредимыми!

     Стальная стрела самострела стражника попала в наш правый элерон, заклинив ванты.

     Я мрачно сжал челюсти: до меня постепенно доходила важность этого открытия. Не в силах использовать элерон, мы не можем повернуть. Мы утратили контроль над летающей машиной, и все усиливающийся ветер уносит нас далеко от курса... Все дальше и дальше в глубь Великого Кумала. Приближается ночь.

 

15. РУКА СУДЬБЫ

 

     Нас, беспомощных в объятиях урагана, уносило все дальше и дальше от курса - в бездорожный лабиринт джунглей, вестный как Великий Кумал. Наступила ночь - волшебно быстрый, неожиданный приход ночи на Танаторе. Мне кажется, я еще не рассказывал о необыкновенных рассветах и закатах этой луны джунглей.

     День и ночь, похоже, никак не связаны с присутствием и количеством лун на небе Танатора. Это странное небо движущегося золотистого тумана, похожего на завитки янтарного и желтого пламени, остается светлым на протяжении примерно двенадцати часов. Затем темнеет без какой-либо причины, и темнота продолжается такой же период.

     На таком огромном расстоянии солнце, конечно, слишком далеко, чтобы так воздействовать на освещенность поверхности Каллисто. (Каллисто в четырехстах восьмидесяти миллионах девятистах тридцати тысячах миль от солнца; таким образом, Каллисто чуть больше чем в пять раз дальше от него, чем наша планета, и получает лишь незначительную долю солнечного света сравнительно с нами. - Л.К.).

     Я время от времени замечал, что небо Танатора остается ярко освещенным, когда на нем лун нет совсем; такое же оно и при всех лунах и даже при гигантском шаре Юпитера на небе. Отсюда я заключаю, что через равные периоды Танатор погружается в какую-то невестную радиацию, которая вызывает свечение золотистых паров в верхней части его атмосферы; по-видимому, там слой какого-то инертного газа, который светится, когда через него проходит электричество. Может быть, через равные интервалы Юпитер обрушивает дождь электрических частиц, которые взаимодействуют с нейтральным газом в атмосфере Каллисто. Или светлые периоды возникают вследствие совершенно невестной силы или феномена. Не могу сказать определенно: могу только рассказать о том, что наблюдал.

     На рассвете весь небесный купол вспыхивает мягким свечением, которое за семь-восемь минут проходит полный цикл от бархатисто-коричневого сумрака и до яркого полуденного света. Это зрелище особенно поражает, когда видишь его в первый раз: как будто все небо освещается одним колоссальным взрывом. Освещенность остается постоянной, неменной, без всякого источника, пока за час до наступления темноты все повторяется в обратном порядке. И снова нужно семь-восемь минут, насколько я могу без часов определить время, чтобы дневной свет сменился бархатисто-коричневой мглой.

     Единственный эффект, который это оказывает на луны, заключается в том, что ночью они кажутся более яркими, так как не соперничают с светящимся золотым туманом.

     И вот на нас опустилась ночь. Как будто космический волшебник пронес свое заклинание и затмил солнце. Я простонал горькое проклятие. Исправить повреждение трудно было бы и днем, но ночью это вообще невозможно.

     - Ты можешь что-нибудь сделать, Лукор, чтобы освободить провод?

     Он мрачно покачал головой.

     - Я работал педалями, надеясь высвободить стрелу, но бесполезно, сказал он.

     - Что случилось? - неожиданно спросила Дарлуна. Мы с Лукором разговаривали напряженным шепотом, чтобы не распространять панику. Девушка, погруженная в меланхолическую задумчивость, не подозревала о нашем опасном положении. Но теперь она, должно быть, услышала наш разговор, потому что вопросительно посмотрела на нашего пилота, старого учителя фехтования. Он быстро и экономно объяснил затруднение.

     - С каждой секундой нас все дальше на большой скорости уносит на юг, - заключил он. - Мы уже на много корадов в глубине Великого Кумала и углубляемся все дальше. Если мне не удастся каким-то образом освободить элерон и повернуть машину, мы окажемся на полюсе.

     - Можно что-нибудь сделать? - спросил невозмутимый Коджа своим жестким невыразительным голосом.

     - Ничего, - с мрачной уверенностью ответил Лукор. - Я боюсь пользоваться педалями: дальнейшие усилия могут вообще сломать их. Стрела запутала ванты, и они уже могли перетереться от трения о края. Но пока они не порвались. И элерон кажется не поврежденным стрелой. Похоже, стрела застряла между элероном и крылом. Но если мы не сможем удалить это препятствие, мы беспомощны и нас унесет на сотни корадов от курса, потому что мой город Ганатол теперь далеко за нами к востоку.

     Я пожалел о наступлении тьмы, которая так осложнит мою попытку. Но все равно придется ее предпринять.

     Быстро посовещавшись с Лукором, посоветовав ему следить за равновесием и компенсировать перемещение тяжести, я выбрался кокпита и перебросил одну ногу через борт.

     - Джандар, что ты собираешься делать? - закричала Дарлуна, когда машина головокружительно наклонилась направо под моим весом. Я заставил себя беззаботно засмеяться, хотя на самом деле сердце у меня билось в горле.

     - Спокойно, принцесса, - сказал я. - Ничего не остается, как освободить элерон. Внимательней, Лукор, я иду... И перебрался на крыло.

     Я не особенно храбрый человек, хотя игра судьбы и случая часто навязывала мне такую роль. Поэтому со всей откровенностью прнаюсь, что я испугался. Я остро осознавал, что мы несемся в ночи со скоростью сотня миль в час в хрупком суденышке, сделанном сжатой бумаги.

     Я сознавал и тот ужасный факт, что летим мы на высоте в полторы тысячи футов над самыми густыми джунглями и что любой неверный шаг бросит меня вн, навстречу несомненной и быстрой смерти.

     Ветер летел мимо, хватая меня своими невидимыми пальцами. Глаза слезились от его порывов, я почти ничего не видел. Волосы и одежда рвались назад с такой силой, что я мог только удерживаться руками за край кокпита. Если перестану держаться, меня оторвет, как листок в урагане, и бросит, как бомбу, на густые ветви далеко вну. Я вспомнил рассказ Лина Картера, в котором герой оказывается на узком выступе горы, высоко над глубоким озером. Когда герой больше не может сохранять равновесие, он камнем падает в озеро, но остается жив, потому что падает под таким углом, что соприкосновение с водой вызывает наиболее слабый удар. (Книга, которую упоминает капитан Дарк, называется "Тонгор против богов", это третий роман в моей лемурианской серии, она была опубликована в ноябре 1967. Капитан Дарк правильно вспоминает сюжет, но только это был не герой, а героиня; ее спасло случайное стечение аэродинамических факторов. - Л.К.). Но здесь подо мной нет озера и, увы! нет заботливого автора, готового помочь своими аэродинамическими фокусами, если я упаду!

     Изо всех сил держась, чтобы меня не сорвало ветром, я попытался дотянуться до стрелы. Но длины рук не хватило: пальцы коснулись поверхности элерона в добрых семи дюймах от стрелы.

     Ничего не оставалось делать, как, держась за крыло, встать на похожее на понтон шасси. Я уже упоминал выше это шасси. Оно состоит двух понтонов, по обе стороны корпуса, и заполнено подъемным газом, который делает все сооружение способным взлетать. Если бы не понтон, я никак не смог бы дотянуться до стрелы, потому что само крыло не выдержало бы мой вес.

     С бесконечной осторожностью, по-прежнему держась обеими руками за кожух своего кокпита, я опустил сначала одну ногу, потом вторую, пока не встал на правый понтон. Он был расчален узкими рейками относительно левого понтона, и оба они крепились к килю и основанию крыльев вантами. Я искренне надеялся, что все это достаточно крепко, чтобы выдержать мой вес. Если же нет, вот тогда у нас действительно будут неприятности!

     Стоя боком на наполненном газом понтоне, я оторвал одну руку от кожуха кокпита и схватился ею за само крыло. Все это я проделал чрезвычайно медленно, потому что ужасно боялся, что ветер оторвет меня и швырнет в ночь.

     Посмотрев вверх, я увидел Дарлуну. Она смотрела на меня со страхом в огромных глазах. Лицо ее побледнело, одну руку она прижала к губам.

     И я вдруг почувствовал себя героем! Приятно было обнаружить, что на борту корабля кто-то боится больше меня!

     Интересно, по-прежнему ли прекрасная принцесса Шондакора считает меня слабаком и трусом. Несомненно, сейчас она убеждена, что я герой с львиным сердцем. Я чуть не рассмеялся вслух при этой мысли. На самом деле я так боялся, что у меня дрожали колени.

     Теперь я обеими руками держался за край крыла, ноги одна перед другой на понтоне. Снова я попытался дотянуться до стрелы и снова не смог. Тогда я сел на понтон, очень неудобно оседлав его, ноги мои свисали по обе стороны, руками держался за крыло над собой.

     Медленно и осторожно я перенес одну за другой руки на оттяжки, которые крепили понтон к правому крылу.

     И вознес молчаливую молитву за то, что небесные пираты используют такую прочную бумагу.

     Затем отпустил левую руку и начал ощупывать ею нижнюю поверхность элерона. Вися под углом в сорок пять градусов, я наконец смог дотянуться до этой проклятой стрелы. Пальцы мои онемели от холодного воздуха, но я ощущал ими стрелу, застрявшую между элероном и поверхностью крыла.

     Схватив кончиками пальцев стрелу, лежа лицом вн над джунглями, которые с тошнотворной скоростью проносились подо мной, я начал раскачивать стрелу вперед и назад, вперед и назад, постепенно освобождая ее.

     Когда через бесконечность - на самом деле прошла одна-две минуты - я высвободил ее настолько, что она дрожала при прикосновении, я ощупал все древко, чтобы убедиться, что она не застряла в вантах.

     Чтобы сделать это, я вынужден был вытянуться, так что почти все мое тело повисло в воздухе. Теперь я держался за понтон только правой рукой, а левая была свободна.

     Пальцы мои дрожали от напряжения, запястье и вся рука онемели. С бесконечной осторожностью я щупал провода и, зажав древко стрелы в пальцах, стал его высвобождать.

     Хвала богу или богам, которые правят этим миром: в самострелах Занадара используют стрелы с гладкими наконечниками. Если бы наконечник был зазубрен, я и за миллион лет не высвободил его, вися головой вн над пропастью, держась только правой рукой и неспособный увидеть, что делает моя левая рука!

     Щелкнули внезапно освобожденные провода, стрела высвободилась и отлетела, и я почувствовал такую радость, как смертник, которого губернатор помиловал в тот момент, как его привязывали к электрическому стулу.

     Провода заскрипели, это Лукор опробовал педали.

     Элерон поворачивался вверх и вн.

     Теперь все в порядке, и я потащил свое болящее, замерзшее и уставшее тело назад, к более безопасному положению на понтоне. Двигаясь очень медленно, я повторил свои действия в обратном порядке, пока не встал на понтоне. Потом, передвигая руки по дюйму за раз - а руки у меня дрожали от напряжения и усталости, - я продвинулся вдоль крыла, пока не оказался рядом с кокпитом. На меня смотрели Дарлуна, Лукор и Коджа.

     Мне показалось, что никто них не дышал, пока я был на крыле.

     По боли в легких я вдруг понял, что тоже сдерживал дыхание. Ухватившись одной полузамерзшей рукой за кожух, я поставил левую ногу на крыло. Потом перегнулся так, что моя правая нога повисла в воздухе.

     И в этот момент рука судьбы сделала неожиданный маленький ход... Правая рука, онемевшая от напряжения, соскользнула, отбросив меня назад.

     Правая нога, которая висела в воздухе, с силой ударилась обо что-то. Прямо о понтон сжатой бумаги, заполненный летучим газом... И пробила в нем дыру!

 

***

 

     Мы начали оседать, нашу машину бросало стороны в сторону, а драгоценный газ вырывался дыры в понтоне.

     Летающая машина неожиданно наклонилась вправо, повиснув под острым углом.

     Очевидно, в понтонах находилось одинаковое количество газа, и тем самым вес корабля уравновешивался.

     И очевидно также, что с одним пробитым понтоном мы больше лететь не можем.

     Я пытался заткнуть дыру тканью, ладонью руки, ногой - бесполезно. Газ быстро улетучивался. К этому времени понтон уже опустел, и мы быстро теряли высоту.

     Лукор играл на приборах, как виртуоз на рояле, стараясь выправить крен, стараясь перевести машину в скольжение, но не мог. Слишком сильный ветер.

     Мы утрачивали равновесие, клонились направо, крыло задралось вверх, в него со всей силой ударил ветер и мгновенно разорвал в клочья.

     Я чуть не упал, когда оторвавшаяся обшивка яростно хлестнула меня по лицу.

     Длинной вилистой дугой мы падали на вершины деревьев далеко вну. Через несколько мгновений нас ударит о вершины деревьев, и на той скорости, с которой нас несет ветер, мы будем мгновенно убиты.

     Мой мозг работал теперь с невероятной скоростью.

     И вдруг у меня появился отчаянный план. Один шанс тысячи, что удастся, но если мы не попробуем, у нас даже этого шанса не будет.

     Крича, как сумасшедший, я объяснил товарищам, что делать.

     Они, должно быть, так и решили, что я сошел с ума, но я говорил так настоятельно и безапелляционно, что они тут же начали действовать. Вероятно, именно безусловное подчинение Дарлуны, Лукора и Коджи спасло нас.

     Безумная игра, в которой у нас не было другого выхода.

     Они выбрались кокпитов с левого борта, который еще поддерживал летучесть.

     Когда они все стояли на левом понтоне, я перегнулся, как акробат, и по вантам под корпусом добрался до них. Затем, работая, как сумасшедшие, своим оружием, мы высвободили понтон.

     Мы продолжали падать сквозь воющую тьму, вершины деревьев ужасно блко, ветер ослепляет; чудо, что нам удалось в самую последнюю минуту отрезать понтон от корпуса.

     Но мы сумели это сделать.

     Корпус пролетели мимо нас вн. Удар о вершины деревьев разорвал его на части, превратив в облако летящих обломков. Он двигался со скоростью почти в сто миль в час, когда внезапно утратил всю летучесть и упал.

     Вися в небе, мы держались за концы обрезанных вант. Единственный оставшийся понтон плыл под нами. Теперь не было веса корпуса, крыльев, пустого понтона, и подъемной силы хватало на то, чтобы удерживать нас в воздухе.

     Мы так блко разошлись со смертью, что я склонен приписывать все происшествие какому-то юпитерианскому провидению. Задержка в несколько секунд оказалась бы смертельной, нас разрезало бы на куски вантами, когда корабль коснулся вершин деревьев. Ничего подобного я не испытывал, да и не слышал.

 

***

 

     Остальную часть ночи мы провели на земле. Даже не на ветвях дерева борат, которое дало бы нам безопасность от рыщущих ночью по джунглям хищников. Нет, с нас на всю жнь хватит воздушных трюков. Я, например, согласен сразиться с любым чудовищем, но не расстанусь с надежной поверхностью.

     Конечно, понтон не мог нас четверых держать в воздухе. Но скорость наша упала, и мы мягко причалили к ветвям дерева. Потребовалось много времени, чтобы спуститься на землю: мы все дрожали от усталости и нервного напряжения. Но наконец мы добрались до твердой земной поверхности (или, если предпочитаете, поверхности Каллисто).

     Мы слишком устали, чтобы о чем-нибудь беспокоиться, и потому решили заночевать на месте. У Лукора сохранились кремень и огниво, которыми он зажег лампу, когда мы блуждали в тайных ходах королевской крепости Занадара, и мы смогли разжечь костер сухих ветвей и листьев. Потом легли и уснули мертвым сном смертельно уставших людей.

     На следующий день мы нашли ручей, которого вдоволь напились холодной, чистой, очень вкусной воды. А Коджа, охотник, заметил на берегу след дичи. Мы спрятались, а он следил за следом, и вскоре по тропе спустилась на водопой семья вастодонов, слоновьих кабанов танаторских джунглей. Коджа выскочил укрытия, размахивая своим мечом-хлыстом, и сумел убить самку.

     Мы роскошно пировали, жаря на костре мясо вастодона. Я обедал в лучших ресторанах Земли: у Энтони в Новом Орлеане, у Лак Чоу в Гонконге, но никогда не пробовал ничего вкуснее, чем этот полусырой, полусгоревший бифштекс вастодона, проглоченный без соли и перца.

     Неудивительно: это была первая еда за два дня!

 

***

 

     Три дня спустя судьба снова вмешалась в наши дела.

     Мы двигались на восток, вернее, мы надеялись, что движемся на восток, потому что трудно определить направление в мире без солнца - этой природной стрелки компаса, перемещающейся с востока на запад. Насколько мы могли судить, ближайший поселок находится в дюжине корадов в этом направлении.

     За три дня мы прошли большое расстояние. Наше продвижение ускорило открытие быстрой реки, текущей с гор на восток. Вероятно, это приток Аджанды.

     Нам было нетрудно лианами перевязать несколько бревен и пуститься на этом грубом и неуклюжем плоте по реке. Течение несло нас много лиг, и двигались мы гораздо быстрее и легче, чем если бы шли пешком сквозь густой подлесок. Преодолевая различные препятствия, отбивая нападения безымянных речных существ - не стану утомлять читателя подробным описанием нашего пути по реке.

     К концу третьего дня мы были вынуждены оставить реку и идти дальше пешком, потому что она резко поворачивала на юг. К вечеру проошла катастрофа.

     Без малейшего предупреждения, когда мы шли по поляне, подлеска выпрыгнул огромный зверь и оказался среди нас, а мы разбежались в разные стороны.

     Это был взрослый дельтагар, Рогатый алый зверь, напоминающий тигра, вооруженный когтями, похожими на стальные крюки, и клыками как обнаженными ятаганами - страшный противник даже для вооруженного охотничьего отряда. А нас всего трое мужчин и девушка, и мы вооружены очень легко.

     Чудовище набросилось на Коджу и меня. Артропод схватил меня одной рукой и отпрыгнул в сторону, его прыжок кузнечика перенес нас обоих над поляной за один раз.

     Дельтагар, рыча, повернул к Дарлуне, которая находилась по другую сторону поляны от нас. Она бросилась в густой подлесок, чтобы спастись от его нападения. Зверь рвался за ней, но галантный Лукор встал у него на пути, размахивая шпагой и крича, чтобы привлечь внимание зверя.

     Увы, зверь не собирался отказываться от преследования. Должно быть, в этом районе Великого Кумала добычи не было, дельтагар выглядел истощенным, сквозь его поросшую алой шерстью шкуру торчали ребра. Поэтому он не свернул, а просто отбросил Лукора ужасным ударом могучей лапы и прыгнул вслед за убегавшей девушкой. Через мгновение он скрылся в джунглях, но мы слышали треск кустов и топот все дальше и дальше от нас.

     Страшный удар лапы дельтагара лишил старого учителя фехтования сознания. Он лежал, бледный, кровь залила голову. Коджа устремился вслед за дельтагаром в поисках Дарлуны, а я задержался, чтобы взглянуть на Лукора. Убедившись, что старик ранен не тяжело - просто потерял сознание и немного крови от поверхностных ран, - я последовал за Коджей. Но он уже возвращался на поляну: ни Дарлуну, ни дельтагара он не нашел. Она, должно быть, убежала далеко в джунгли, чтобы уйти от преследования.

     Следующие два дня заняли мрачные отчаянные поиски шондакорской принцессы. Днем и ночью мы искали исчезнувшую девушку, но ничего не нашли. Дельтагар, впрочем, -за своего огромного размера и веса, оставил отчетливый след. Думая, что он преследовал принцессу, мы пошли по этому следу. Меня мучило нетерпение: я помнил, что Дарлуна совершенно безоружна. На рассвете третьего дня, неожиданно выйдя густой поросли, мы увидели невероятное зрелище.

     Сначала сердце мое радостно забилось в надежде. Но тут же надежда сменилась отчаянием.

     Потому что зрелище оказалось настолько ужасным, что я не могу его описать.

     Никогда мне не бавиться от глубокого ужаса, с каким я смотрел на то, что лежало перед нами под золотым небом утра...

 

16. ПРОЩАЙ, ДАРЛУНА!

 

     Я сижу в своей палатке, день за днем описываю удивительные приключения в странном и чудесном мире, называемом Танатор, и меня охватывает ощущение тщетности и безнадежности.

     Я смотрю, как яркие разноцветные луны одна за другой поднимаются в золотистое небо. Теперь они мне все знакомы, эти великолепные разноцветные огненные шары: крошечный Джурувад, ярко-золотой диск, зеленый Оровад, огромный лазурный замерзший шар Рамавад и розово-красный величественный Имавад, ближайшая четырех лун.

     Как фонари гоблинов, заполняют они мир богатыми и удивительными оттенками, отбрасывая странные многочисленные тени от деревьев на краю Великого Кумала. Как сверкающие глаза великанов, смотрят они на меня вн, плывя по небу планеты джунглей.

     Теперь они мои старые друзья. Больше я не испытываю тоски по сморщенному, жалкому, серо-серебристому лицу спутника Земли.

     Но тут над темным отдаленным горонтом встает колоссальная арка Юпитера. Понемногу Повелитель Неба поднимает свой титанический шар. Его сверкающее лицо - огромная протяженность желтого и красного цвета, опоясанная более темными горонтальными коричневыми и красновато-коричневыми полосами. А в южном полушарии, как гневный красный глаз, сверкает Красное Пятно, огромное, превосходящее даже луны.

     И в присутствии этого полосатого гиганта неба я вдруг ощущаю себя чужаком. Я дальше любого живших людей от дома. Я снова тоскую по небу, голубому, а не золотистому, где одна луна разгоняет тьму.

     Потому что восход могучего Гордриматора напоминает мне, что я дальше от дома, чем любой другой человек. Я в трехстах девяноста миллионах миль от планеты, на которой родился, а триста девяносто миллионов - это чертовски много миль.

     Хоть я и прожил на Танаторе много месяцев, обрел здесь друзей, нашел цель жни - все же для меня это не дом. И вероятно, никогда им не станет...

 

***

 

     Руки мои устали от письма. Со вздохом я откладываю перо, которое взял гривы таптора, откладываю лист грубой коричневой бумаги и выхожу на лужайку, поросшую алой травой, тянущуюся до края джунглей.

     Как гнанный Люцифер на закрытые врата рая, смотрю я на вечную загадку на склоне перед собой. Кольцо монолитов вокруг широкого диска молочного камня.

     Ворота между мирами... Величайшая ирония в том, что я наконец нашел их - теперь, когда не могу воспользоваться ими и вернуться в мир своего рождения!

     Может быть, я упрямый дурак. Путь передо мной открыт - через две ночи, как сказали мне ку тад, от диска прозрачного гагата поднимется пульсирующий луч, при помощи которого можно путешествовать между мирами.

     Я могу войти, обнаженный, как и явился сюда, и через бесконечный промежуток полета на огромной скорости снова окажусь в утраченном городе в джунглях Камбоджи. Так я по крайней мере предполагаю; не знаю, может, эти ворота соединяют и другие миры, а не только Каллисто с Землей.

     Почему бы мне и не отправиться? Этот мир чужд мне, и каждый человек, как бы далеко ни забрался, мечтает в конце концов вернуться домой.

     Что же удерживает меня здесь? Мы с Коджей давно рассчитались в услугах друг другу: он спас меня и предоставил таптор, спас дважды, насколько я помню; а я спас его от смерти на большой арене в Занадаре с опасностью для собственной жни. Мы квиты, вернее, теперь, когда все долги выплачены, мы друзья.

     Не думаю также, что я что-нибудь должен Лукору, хотя благодарен ему за гостеприимство и дружбу. Но я не чувствую вину, что он -за меня бежал Города-в-Облаках, оставив дом, работу и все свое имущество. По правде говоря он сделал это с радостью, добровольно, по собственному желанию, побуждаемый больше любовью к приключениям и безрассудным поступкам, чем мною.

     Да... Я могу послезавтра пройти между этими каменными столбами и вернуться домой, на планету, где я родился.

     Но я не могу!

     Напротив, добавив несколько слов к рукописи, перевязав ее, написав сверху, что прошу нашедшего за награду доставить ее моему старому другу майору Гэри Хойту в Сайгон, я суну этот сверток в пульсирующий столб света. Старый Застро, мудрец ку тад, который много лет учает этот странный феномен, заверил меня, что луч может перенести с одного мира на другой только органическую материю. Это объясняет, почему я материаловался на поверхности Танатора нагой, как в час своего рождения... Моя одежда, обувь, даже личный жетон на запястье - все неорганического вещества, металла, пластика, синтетической ткани. Все это осталось в забытом городе Арангкоре, а я с огромной скоростью полетел в виде дематериалованного облака.

     Но рукопись вся органики: бумага речного тростника, чернила выделений речного головоногого. Поэтому рукопись перенесется на Землю. Она может, необнаруженная и непрочитанная, лежать долгие годы, пока солнце и дождь сделают ее нечитаемой. Но я надеюсь, что так не случится: я чувствую, что после своих удивительных приключений мой долг - сообщить о загадках и чудесах, которые я обнаружил на этом самом чуждом, самом ужасном и самом прекрасном всех миров. Я буду следить за исчезновением своей рукописи со смешанными чувствами, которые мой читатель, если он у меня будет, может сам представить.

     Потому что рукопись с рассказом о месяцах, проведенных здесь, как я надеюсь, может достичь Земли, а я не могу!

     Один долг остался невыплаченным. Одно обязательство удерживает меня здесь.

     Недели назад я понял, что никогда не смогу отказаться от этого обязательства, когда с края черно-алых джунглей мы с Коджей и Лукором увидели зрелище, полное страшного безымянного ужаса.

     И с того самого дня и до настоящего часа я не могу забыть ужасное зрелище.

     Ничего случившегося с того дня не стоит подробного описания. Мы, потеряв всякую надежду, отвернулись от этого зрелища и вернулись в Великий Кумал. Несколько дней спустя мы встретились с охотничьим отрядом ку тад, народа Дарлуны. Вначале нам угрожала немедленная смерть, потому что на этой планете джунглей каждый человек - враг встречного. Но мы рассказали, что сопровождали принцессу Дарлуну в бегстве, что мы ее друзья и защитники, и золотой народ принял нас радушно. Предводитель ку тад, дядя Дарлуны Яррак считал ее убитой каким-нибудь зверем в джунглях.

     Так мы объединились с гнанными ку тад. Узнав о моем желании отыскать Ворота между мирами, они проводили меня к ним, потому что хорошо знают все тропы и пути в джунглях. И вот я нашел то, что так искал, нашел тогда, когда не могу им воспользоваться.

     Яррак сам опечален; но он добр ко мне. Он заставил меня рассказать об увиденном нами ужасном зрелище, хоть мне и не хотелось его описывать. Зная теперь то, что знаю я, он понимает, почему я не могу повторить свой сверхъестественный волшебный полет между мирами к своей родной планете.

     Я прикован к этой планете, пока не узнаю правду. Пока не узнаю окончательно судьбу принцессы Дарлуны, жива ли она или ее прекрасное молодое тело давно в объятиях смерти.

     Никогда не забуду того ужасного момента, когда рядом с Коджей и Лукором, выйдя джунглей, увидел широкую плодородную равнину, на которой возвышался город, окруженный могучими каменными стенами.

     - Это Шондакор, - своим невыразительным металлическим голосом сказал Коджа. Шондакор!

     Я с удивлением смотрел на великолепный город... На высокие башни, прекрасные дома и дворцы, широкие ровные бульвары, на сооружения сложной и ысканной архитектуры, украшенные оскаленными мордами, резными фронтонами, спиральными колоннами и длинными аркадами. Бледным золотом сверкал Шондакор под ярким сиянием рассвета, его колоссальные здания отражались в широкой реке, которая протекала под его могучими стенами, это река Аджанда.

     Через эту широкую реку вел узкий каменный мост, оканчиваясь в бастионе в стене города.

     Лукор с подавленным криком схватил меня за руку.

     - Смотри! - воскликнул он. - Это... Я взглянул и почувствовал, как в сердце вспыхнула огромная радость. Потому что она не мертва, не убита в джунглях каким-нибудь чудовищем, рыщущим хищником, - она жива!

     Я видел, как Дарлуна, с пламенеющей гривой, летящей по ветру, как алое знамя, едет верхом по мосту к хмурым воротам, сопровождаемая вооруженной охраной нкорослых смуглых солдат в кожаных куртках, украшенных ображением рогатого черепа с красными пламенеющими глазами.

     И сердце мое, которое взлетело на крыльях радостной надежды, упало во тьму отчаяния.

     Потому что это были воины чак юл - Черного Легиона!

     И я бессильно смотрел, как женщина, которую я люблю больше жни, беспомощной пленницей входит в ворота крепости своего смертельного врага.

     Ворота закрылись за ней с зловещим звоном. И я больше не видел ее.

 

***

 

     И здесь, без всякого предупреждения, обрывается любопытная рукопись Джонатана Эндрю Дарка. Узнаем ли мы продолжение этой поразительной истории? Я сомневаюсь в этом. Потому что во все последующие месяцы ни слова не пришло с далекого загадочного мира невестных ужасов.

     Лин Картер.