Геннадий Карпов

        Выявление паразмата

        Leo’s Library, spellcheck Valentina

        Восток — он и в космосе Восток.  Главари бандитского клана Биркули даже

не могли предположить, какая изощренная месть поджидает их за похищение любимой

невесты Херима Еги Матарана.  И  на  самой далекой планете младшему из  братьев

Биркули не  удалось избежать судьбы старших.  Но погрязший в  пороках город-дом

Зарабадж «не  заметил потери бойца».  Ведь его  жители посвящали все свое время

погоне за все более изощренными удовольствиями, не подозревая, что превратились

в  подопытных кроликов Генерального Бюро Безопасности Развития Человечества,  в

разменную  монету  в   большой  игре  с  цивилизацией  яшероподобных  Иерархов,

прибравших к своим лапам всю Вселенную.

        СМЕРТЬ —  тоска,  вчерашнее ничто  и  завтрашнее ничего.  ЖИЗНЬ —  смех

сквозь слезы. ЛЮБОВЬ — жизнь, попирающая смерть. Хочешь жить и любить — СМЕЙСЯ!

        Шут, смеявшийся на плахе. Афоризмы Фандемири

        Повесть первая

        Часть первая УВАЖЕНИЯ ЧЕСТЬ РАСТУТ

        Упал на сердце мести мрак! Теперь не рад ты поцелую так, Шербет тебе не

сладок, как Приятен взгляду мучающийся враг! О фудаин!

        Жестоких игр невольный брат, Ты пленник чести, смерти сват.

        Кармаг Фандемири

        Глава 1

        Галактика:     сектор ТХ — 37— 48. . Система Холла: желтый карлик, семь

планет.

        Отушзтан:

        Завдия:

        Аграшван:

        Тюлькилй:

        Артыгача:

        четвертая  планета  системы.   третий  по   величине  материк  планеты.

провинция на севере материка. горная область на юго-востоке провинции. лесистый

склон горы Арты у аула Гыюрлы.

        17157 год, 1 мохххама, около 5 часов ночи. Лес.

        Здесь и далее перевод автора.

      Геннадий Карпов

        Спокойному ожиданию  приходил  конец.  Шипящие  очереди  электроматов и

взрывы газовых гранат звучали все  реже и  реже и  уже  не  заглушали одиночные

выстрелы. Но и тех становилось все меньше и меньше.

        Пальба затихала...

        Тревожная ночь завершалась. Наступали предрассветные сумерки. Все четче

и   четче  на  фоне  неба  прорисовывались  верхушки  деревьев.   Черная  стена

окружающего леса серела и  расслаивалась на  карыгачи,  чуты,  чунары,  кусты и

мохнатые лапы ветвей.

        Выстрел... Еще два подряд...

        Стихло... Почти стихло — теперь предутреннюю тишину нарушал лишь гомон,

доносившийся  из-за  забора  особняка.   Но  и  крики  не  портили  наступившую

предрассветную идиллию, поскольку из-за расстояния были едва слышны.

        Заскрипели ворота, показались двое. Сначала голодранец, по одежде вроде

бы Варман,  за ним Касан. Голодранец остался, взявшись за ворота, распахнул их,

а Касан неспешно направился вниз к перелеску.  Шел шумно, не таясь.

          Выйдя на поляну к  группе людей,  фудаин направился к троим мужчинам,

обособленно стоявшим  в  центре  на  пригорке.  Приблизившись,  он  почтительно

склонился перед коренастым, стоявшим в середине:

        — Господин, все сделано.

        —  Лийла-кысы и  Лойла-бала не  пострадали?  Фудаин опустил глаза и  не

издал ни звука.

        — Они в безопасности? Касан склонился чуть ниже.

        — Они живы?!

        — Мы их не нашли, господин.

        — Как это не нашли?! Мне их что — самому искать?!

        — Во всем доме была лишь одна женщина,  господин. Мы не сумели помешать

— ее успели зарезать. Херим Еги Матаран некоторое время молчал.

        — А Биркули, эти недоноски... там?

        — Мы захватили Гудара и Гахрамара.  Они живы — мы выполнили ваш приказ,

господин.

        — А ублюдок Гухрихар?  Убит?!  Через очки ночевидения Херим Еги Матаран

увидел, как заметно ярче стало лицо фудаина. Касан склонился еще ниже:

        — Нет, не убили, но и среди живых его нет, господин.

        — Г-гхрр-ы-ы...  — взрычал Матаран. — Червивая морда! — и, изо всех сил

пнув  Касана,  быстро пошел  к  дому,  где  последний месяц базировались братья

Биркули и их люди.

        За  ним,   обходя  поверженного  слугу,   двинулись  двоюродные  братья

Матарана:  Херим Ишан и Херим Мартан.  Оба на голову выше брата,  не худые,  но

казавшиеся такими рядом с ним, мягко говоря, очень дородным.

        Фудаин,  успевший спрятать от удара лицо,  не спеша поднялся и, держась

на почтительном расстоянии от своих нанимателей, пошел вслед за ними.

        «Сколько денег!  унижений!  риска!  —  и  почти  напрасно!»  —  кипящий

Матаран,  проходя  ворота,  от  души  приложился прикладом  электромета по  уху

зазевавшегося  Вармана.   Тот  ойкнул  и,  сползая  по  створке  ворот,  завыл,

размазывая кровь из разбитого уха по лицу. Взбешенный воплем, Матаран вернулся,

сбил бедолагу наземь и пинками заставил Умолкнуть. Шедшие за родственником Ишан

и  Мартан  тоже  сочли  нужным подарить по  пинку  скорчившемуся в  пыли,  тихо

всхлипывающему голодранцу.

        Проходя двор,  Матаран мельком огляделся: скольких наемников держали на

страже Биркули?  Мало — троих. Двое задушенных лежали ничком сразу за воротами,

скрюченные пальцы одного из них так и  не выпустили шнур,  которым его удушили.

Третий,  здоровущий детина,  зарезанный,  скорчившись лежал в  луже крови около

двери.  Совсем молодой,  еще безбородый,  —  он был красив,  хотя лицо исказила

маска смерти: рот, до отказа набитый кляповой массой, казалось, вопил, а широко

раскрытые глаза,  еще  блестящие,  не  замутненные небытием,  безумно о  чем-то

молили  небо.   Матаран  наступил  на  эти  глаза  и   с   острым  наслаждением

почувствовал, как хрустнули под жесткой подошвой лицевые кости.

        За  дверью в  прихожей два  голодранца возились с  мертвецами.  Хахтияр

стаскивал вниз по лестнице еще сразу двух.

        — Где Биркули?!  — рявкнул Матаран.  Резко оглянувшись, Хахтияр потерял

равновесие,  оступился и шумно покатился вниз. Вбежали и  встали сзади по бокам

Матарана братья.  Испуганные голодранцы застыли. Матаран сорвал с лица  очки и,

свирепея, переводил взгляд от молчаливых дехкан, по собачьему готовых услужить,

на тяжело встающего Хахтияра.

         —  Хозяин,  Биркули наверху,  —  сказал появившийся и остановившийся в

дверях Касан, — на  женской половине.

         Матаран покосился на него через плечо и раздраженно приказал:

         — Иди показывай, фудаин, — и громче добавил: — Хахтияр, убери падаль с

лестницы.

        Глава 2

        ПОЛГОДА НАЗАД

        17'156год,  22  турсхама,  2  часа  пополудни,  город  Гурдили,  махаля

Мехадихана.

        Матаран проснулся как никогда поздно с  тяжелой головой и дикой жаждой.

Он заставил себя приподняться и,  отбрасывая подушки, на четвереньках пополз по

дувану,  перекатился на ковер,  подполз к  низкому столу,  за которым они вчера

пировали,  слил в  чашу остатки шербета и жадно выпил,  подумал,  налил туда же

вина и снова выпил... Полегчало...

        Вчера вечером приходил с  двумя родственниками Куру  Джер  Бахтияр.  Он

принес на  просмотр давно  обещанные фирменные цилиндрики с  запретным порно  и

полную корзину выпивки с закуской.  Отмечали выбор невесты молодым Хаяром,  его

первый брачный взнос и  то,  что  родители невесты взнос приняли...  Хаяр  стал

мужчиной — киши.

        И гуляли,  как мужчины,  до утра... Он тоже не поскупился и поставил на

стол не меньше виновника торжества,  а может,  и больше!  Да, посидели неплохо,

по-настоящему:  выпили,  поговорили,  потанцевали...  Все  как надо!  Болтал он

только много... Матаран вспомнил, как учил жизни молодых Хаяра и Джанияра...

        «...пусть халлах не одобряет выпивки...  Ну и  что?  Плевать на святош!

Настоящий киши тем и  отличается от ищщачьего хвоста,  который всегда в Дерьме,

что  может,  когда надо,  ради друзей и  родственников и  просто под настроение

делать все,  что хочет,  и послать все и всех к чертям собачьим,  в том числе и

самого... ищщака!

        ...Твоей невесте шесть лет?  — Ерунда!  Через семь,  восемь, ну, девять

лет она станет девушкой, ты выплатишь келим, и она будет твоей женой. Настоящей

женой,  только твоей!..  Время летит быстро,  вот я уже шесть лет плачу, ей уже

четырнадцать...  и скоро...  тьфу-у! — сколько осталось... у меня будет жена...

Ничего,  что так долго,  настоящего мужчину отличает терпение,  барс тоже долго

стережет добычу...  Хаяр,  Джанияр, ваш дядя десять лет ждал, зато какая у него

жена!  Три года — и пять сыновей!..  Вот это, во-о!.. Это у вшивых голодранцев,

дехкан,  не жены, а гехпери!.. Впрочем, иметь гехъеви — это в-во!.. чем больше,

тем лучше...  но сперва — гарем, и хоть одна жена в нем... а если у тебя есть и

гарем, и гехъеви под... ха-ха-ха... то ты киши дважды!..

        ...ээ-э-э...  бабы бабами,  но главное в  жизни —  это мужская дружба и

родичи и... и мужская честь... не дай халлах, если какой-нибудь червь покусится

на  твою невесту,  Хаяр...  конечно,  Джан-н...  Джанияр,  и  за твою невесту я

стану...  и  за  тебя,  Бахтияр...  у  вас надежный друг...  да,  мы  б-большие

д-д-дру-зья-я!.. за это надо выпить стоя!..» :  Все было хорошо, только вот зря

он  так много болтал и  много обещал.  Он явно перепил.    Матаран махом осушил

кувшин с минеральной  водой.

         — Махкат!  Неси сюда воду! Два кувшина!    Махкат, как будто ждал, тут

же появился с кувшинами и,  с поклоном,  поставил их на стол.    — Вам письмо и

депеша,  хозяин.  Принести?    — Потом. Убери со стола. Принеси солености. Буду

отдыхать.

         —  Письмо от семьи невесты,  хозяин.  Срочное.    —  Сволочная жизнь —

всегда что-то помешает  расслабиться и отдохнуть, — сварливо проворчал Матаран.

— Надеюсь, будет что-то приятное... Ну, что уставился? Неси.

        Матаран разорвал пакет, вытащил из футляра цилиндрик письма и вставил в

пэстин,  взял пульт,  поудобнее устроился на подушках и  набрал код дешифровки.

Экран визора заалел языками пламени,  и полилась тревожная торжественно-мрачная

музыка Шибази. Матаран напрягся: такое начало не предвещало ничего хорошего. На

переднем  плане  появился тесть.  Держась  ладонями за  шею  и  раскачиваясь из

стороны в сторону,  он плакал. Сзади толпа родственников и ближайших слуг также

выражала свое горе, негромко плача и стеная.

        —  Дорогой  зять,  громадное  горе  свалилось  на  нас:  твою  невесту,

непорочную,  солнцеликую,  прекрасную Лийлу-кысы похитили.  0-о-о-у!  Горе нам,

горе!!  Вместе с  ней украли ее  малолетнюю сестру Лойлу-бала,  убили их мать —

почтенную,  несравненную Геюк-канум.  0-оо-у!  О  халлах,  зачем ты караешь нас

таким  испытанием?!.  Шелудивые псы  увели  еще  двух  моих  гехпери,  служанку

дочерей; убили племянника и четверых слуг. У-у-оо-ууу! Они и в махале натворили

ужасные  дела:   убили  пятерых,   многих  покалечили  и  увели  трех  гехпери.

Ай-а-аай!..  Я совсем один остался,  только ты,  дорогой зять, да мой маленький

сыночек... Что будем делать, дорогой зять? Я стар, немощен, почти нищий... Горе

нам,  горе!  Пусть  будет  проклят вчерашний день,  21  турсхама!  0-о-о-ууу!..

Ли-ий-ла-аа! Лой-ла-аа! А-аа-аа...

        Матаран  окаменел,  свалившееся  несчастье  потрясло  его...  И  первым

чувством,  охватившим его  после осознания случившегося,  была  злоба —  не  на

абстрактных похитителей,  которые,  само собой,  стали врагами,  а на тестя, не

сумевшего сберечь  ему  невесту,  но  зато  хорошо  умевшего вымогать подарки и

оттягивать свадьбу,  выклянчивая новые взносы;  и  при  этом плакаться на  свою

нищету,  явно  не  желая раскошеливаться,  хотя за  последние четыре года выдал

замуж уже двух дочерей, а за Лийлу получил практически весь келим.

        Матаран вскочил и,  разражаясь ругательствами и проклятиями, забегал по

комнате,  пиная что покрепче... Чуточку успокоившись, он схватил и мигом осушил

кувшин,  затем  разыскал  на  дуване  пульт  и,  продираясь  сквозь  рекламу  и

информационные блоки, нашел депешу, адресованную ему, и раскрыл ее. Депеша была

звуковая с текстовым подтверждением на экране.

        —  Херим Еги Матаран,  я  —  Биркули Уру Гудар — говорю тебе,  что твоя

невеста у меня.  У нее все хорошо.  Есть все, что нужно, если надо — еще будет.

Можешь за  нее  не  беспокоиться.  Ее  честь пока незапятнана,  это я  говорю —

Биркули Гудар.  Не  думай плохо.  Кто  думает плохо о  семье Биркули,  долго не

живет!  Если другие будут думать плохо — плюнь!  Я буду с ними разбираться!  Ты

киши, я киши — я тебе прямо говорю: мне нужны деньги. Пусть будет как последний

взнос за невесту.  Потом на свадьбе гостем  буду, большой подарок сделаю. Или я

не  Биркули!     Но если ты меня не будешь уважать,  то я  тебя и  тоже не буду

уважать.  Твоя  не-э-порочная невеста  станет моей  ге-о-охпери,  потом гехпери

братьев,  а  потом всей моей шайки-майки!  Потом отдам в мой к бордель. Ты тоже

сможешь туда прийти,  пожалуйста, тебе будет большая скидка — ты и так порядком

потратился.  Но это, если ты Биркули уважать не захочешь, если захочешь — будем

друзьями.  Пусть  кто попробует плохое слово сказать — сделаю гютуш, набадангу,

в  бордель отдам!  Потом,  наверно,  будем родственниками.  Лойла-бала  хорошая

девочка,  сделаю из  нее  жену.  Не  очень хорошо,  когда родная сестра жены  —

гехпери или совсем плохо,  бордель-кысы.  Я  думаю,  ты  меня понял.  Мне нужно

совсем мало,  с  другого взял бы  больше,  всего двенадцать миллионов дирхемов.

Если сразу трудно, могу подождать, пока ты соберешь долги, пока соберешь помощь

родственников, тестя и мужей сестер твоей будущей жены.

        Ты киши.  Ты меня понял,  я  так пока думаю.  Да будет халлах вечно над

нами! Ха-а-а-л-лла-ах! Вечно имя его!

        Депеша свернулась, и экран замерцал мягким зеленым цветом.

        О-о-о!  Более вызывающего и  нахального послания он никогда не получал!

Гх-хрр-ры! Как этот Биркули издевался над ним! Через слово насмешка, поддевка —

думал,  я не пойму...  мерзкая глиста,  сын гитюша,  выблядок! Это он, Матаран,

должен требовать двенадцать миллионов дирхемов,  чтобы забыть нанесенную обиду!

Родственником пообещал  сделаться  —  да  такого  родственничка при  первой  же

встрече задушить надо, глаза повырывать и оскопить!.. Так и сделаю!!!

        Постепенно остывая,  Матаран начинал понимать,  что прежде,  чем что-то

предпринимать,  вначале надо крепко подумать.  Очень крепко! Таких денег ему не

собрать,  даже если все,  к  кому он обратится,  будут благодушны и  необычайно

щедры,  а такое невозможно — тесть первый паршивую овцу не даст.  Гудар вряд ли

полный идиот, должен понимать, что к чему, — значит, предполагает торг. Отсю-да

изначальная сумасшедшая сумма.  Гитюш —  сын гитюша!  Ко  мне обратился,  не  к

тестю!  — знает,  тот скорее удавится, чем отдаст хоть гяпик... Конечно,  проще

на все плюнуть и  забыть о невесте.  Биркули — серьезный и достаточно известный

бандитский клан,  и  связываться с ним — такое дело,  что даже в самом страшном

кошмаре —  не дай халлах присниться.  Но промолчать,  примириться — означало бы

потерю уважения,  пренебрежительное отношение (стерпит, еще бы, стерпел большее

— стерпит меньшее),  потери в любых торговых и денежных делах.  И,  само собой,

потерю  уже  выплаченного келима  и  затраты на  новый  келим,  больше прежнего

попрекать будут тем, что надо тратиться на охрану. Да и дай халлах вообще найти

приличную невесту — кому нужен зять,  который не может защитить невесту или, по

крайней мере,  отомстить за  нее...  Придется выбирать жену в  самых занюханных

махалях,  у  самых неродовитых семей.  И  еще  будет хорошо,  если не  подсунут

какую-нибудь уродку,  или же придется брать в  жены дочь гехпери,  не имеющую с

детства нужного присмотра и...  уже... возможно, общавшуюся с мужчинами!.. Нет,

хуже такого позора ничего не придумаешь — он его не вынесет.     

        Остается мстить?..  Да,  его еще сильнее зауважают...  пока не убьют, а

потом назовут дураком.  А  если  не  убьют,  есть шанс стать вечным мстителем —

фудаином,  да  так  и  не  отомстить  до  конца,  а  постепенно  все  спустить,

превратиться в  нищего фудаина-профессионала и,  чтобы жить и  мстить,  пойти в

наемники к  состоятельным фудаинам.  Правда,  при хорошем исходе он сможет даже

нажиться за счет имущества Биркули и выкупов; сможет сделать Лийлу своей женой,

конечно,  если  убьет  или  огитюшит  всех,  кто  оскорбил  или  мог  оскорбить

прикосновением его  невесту,  хотя теперь  при любых обстоятельствах она уже не

может считаться незамаранной... Нужна ли ему такая жена?

           Надо   думать.   Разведать   все   о   Биркули,   посоветоваться   с

родственниками и  друзьями,  прощупать,  настроение  возможных  союзников  (как

далеко они смогут с ним пойти) и лишь потом решать. А сейчас — молчать. Молчать

и действовать.

        Глава 5

        НЕДЕЛЮ НАЗАД:

        17157  год,   34  пертсхама,   8  часов  утра,   аул  Кельчули,  махаля

Юримана-птичника.

        На небольшом дуване,  на самом краю, тяжело дыша, неспокойно спал Херим

Еги Матаран.  Сзади,  подпирая и обнимая,  закинув на него ногу,  спала местная

бордель-кысы Халя—Неугомонный живот, крупная толстая женщина средних лет.

        Разбудил Матарана стук.  Непрестанный стук.  Стучали  попеременно то  в

дверь,  то в  ставни.  Он Локтем грубо толкнул тихо похрапывающую Халю,  что не

возымело никаких последствий — она вчера мертвецки напилась,  и сейчас Матарану

пришлось приложить немалые  усилия,  чтобы  вырваться из  ее  двойных  объятий.

Оказавшись на  свободе,  Матаран  подхватил электромат и  подошел  к  занавесу,

отделяющему комнату от прихожей.  Стучали в дверь. Матаран заглянул за занавес.

Двоюродные братья,  его  телохранители,  уже  стояли  у  двери,  держа  ее  под

прицелами электроматов.  Они вопрошающе посмотрели на  него.  Что-то  зашуршало

сбоку, Матаран резко обернулся и буквально нос в нос столкнулся с Махкатом.

        — Отойди,  — прошипел Матаран и,  повернувшись к братьям,  прошептал: —

Спросите, чего надо? Ишан спросил.

        — А,  Ишан,  че так долго спишь?  Я с восхода стучусь!  О-о!  Ха-ха-ха,

наверное,  наша Халя—Неугомонный живот для вас,  городских,  оказалась чересчур

горячей? Да?

        — Кончай болтать,  чобан,  — разозлился Матаран, — если ты разбудил нас

напрасно, будешь об этом долго помнить! — И приказал братьям: — Откройте.

        Все хотя и  успокоились,  но  оружие держали наготове.  Мартан отбросил

засов, открыл дверь, и в дом хлынули свет и свежий воздух. У двери, уважительно

склонившись,  стоял Хахтияр,  местный голодранец,  принятый новобранцем в отряд

Матарана.  Позади Хахтияра,  на  почтительном расстоянии под чутой переминались

еще несколько безоружных дехкан.  Вслед за  братьями Матаран осторожно вышел за

дверь  и  внимательно оглядел  уже  знакомый большой пустой  двор,  огороженный

покосившейся  изгородью,  местами  поломанной  и  упавшей.  Кроме   дехкан  под

деревом,  во дворе и за оградой,  вплоть до крайних халуп аула, никого не было.

Матаран  кивком  приказал братьям  обойти  дом.  Ничего  тревожного и  стоящего

внимания братья не заметили.

        Было  по-утреннему  прохладно и  тихо  —  лишь   успокаивающе шелестела

листвой чута да щебетали  пташки. День обещал быть спокойным, и ясным:  хорошо,

без  дымки просматривались верхушки снежных вершин.  Голубеющее небо разбавляла

лишь  пасе  рочка  тающих  облачков.  Матаран  взбодрился и  чуточку опьянел от

свежего деревенского воздуха и о перехода от опасности к безмятежности.

           — Что случилось, Хахтияр?    Хахтияр выпрямился:

           —  Хозяин,  мы тут вчера поймали интересного  нищего,  весь побитый,

гнилой.  К тебе хотел.  Сильно хотел. Ты гулял, мы тебя беспокоить не могли. Он

глупый,  наверное, городской, ничего не понимал. Наши все понимают. Мы его тоже

немножко побили, заперли. Замолчал. Сейчас, дурак, опять орет. Собака лает...

        Матаран стал злиться, но молчал и не прерывал, зная по нелегкому опыту,

что разумнее дослушать до  конца,  а  то  выйдет хуже:  бестолковая деревенщина

начнет путаться,  сбиваться,  тупеть на глазах —  и  времени на разбирательство

уйдет много больше.

        — ...Всем мешает,  спать не дает и эти...  ну...  которые... не-эрви...

рвет.  Мне рвет,  семье моей рвет, соседям рвет, вашим нукерам рвет. В-ва! Даже

моей собаке рвет!  Мы вчера его к моей собаке в нору положили и закрыли. Теперь

вместе кричат,  воют,  лают.  В-ва! Я уже не понимаю, где моя собака вопит, где

этот городской лает!  Что делать, господин? Я один туда лезть не хочу. Никто не

хочет. Слушай! Собаку спасать надо. В-ва!

        Прислушавшись,  Матаран  в  действительности услышал какие-то  странные

звуки, доносившиеся издалека.

        —  Мартан,  иди и притащи этого нищего,  узнаем чего он хочет.  Собаку,

если будет мешать, пристрели.

        Бордель-кысы  продолжала сладко храпеть,  крепко обнимая дуван.  Ночная

рубашка задралась ей под грудь,  и  большая жирная задница сияла во всей красе.

До Матарана вдруг дошло, что кроме электромата на нем ничего нет. Он даже штаны

не натянул. Матаран почувствовал стыд.

        «Совсем  с  ума  схожу,   —  подумал  он,   одевшись.   —  Постоянно  в

напряжении...  Когда все это кончится?! Знал бы — не начинал». Он задумался — и

мысли, которые пришли к нему, были не из самых приятных...

        Додумать Матарану не дали:  раздался шум в дверях. Он откинул занавес и

увидел,  что Мартан руководит дехканами, которые вводят или, скорее, втаскивают

в дверь кого-то.  «Тот самый нищий»,  — принюхавшись и приглядевшись, догадался

Мата-ран  и  пожалел,  что  приказал привести его  сюда.  Одежда на  нищем была

порвана и  изгажена до последней степени,  длинные волосы свалялись на голове в

комок дерьма и  густыми потеками локонов-соплей падали на  уши и  щеки.  Лицо и

оголенные  части  тела   нищего  были  украшены  разноцветными  кровоподтеками,

воспаленными царапинами и  порезами,  вздувшимися укусами,  чирьями  и  другими

прелестями гниющей плоти. От него густо несло сложной комбинацией вони. Дехкане

бросили нищего на лавку и,  держа руки на весу, поспешно бросились вон — срочно

мыться.

        Нищий,   непрестанно   что-то   бормоча,   судорожно   водил   головой,

останавливая взгляд дурных черных очей попеременно на всех, кто обступил его. И

так не  один раз.  Никому не  хотелось ему мешать,  всех держал на почтительном

расстоянии его  вид и  запах,  быстро густеющий при приближении.  Наконец нищий

выделил Матарана,  закопошился на скамье, оторвался от нее и сделал шаг вперед.

Все отпрянули.  Но нищего на большее не хватило: ноги  у него подкосились, и он

упал на колени.

          Матаран был в растерянности, не зная, что делать с убогим, чего ждать

от него. Нищий меж тем выпрямился, встал на колени и, протянув руки к Матарану,

что-то залопотал. Матарану послышалось  его имя.

         —  Тихо!  —  гаркнул он и обратился к нищему:  —  Говори помедленнее и

внятнее. Чего хочешь, вонючка?    В образовавшейся тишине стало слышно:

        — Херим Еги Матаран, это ты? Это ты? Херим Еги Матаран, это ты? Это ты?

Хе...

        — Да, да это я, — прервал бесконечный вопрос Матаран, — я это, я.

        Нищий, как будто не слыша, продолжал твердить вопрос.

        — Э-э, слушай, идиот! Я Матаран! Это я! Я! Я! Я это!! Я-я-а!!!

        — Все.  Все, не кричи. Не кричи. Я понял, ты Матаран. Совсем горячий. Я

проверял.  Правильно,  Матаран должен быть таким.  Очень низкий, очень толстый,

очень большое лицо,  большой нос, маленькие хитрые глаза и кривой шрам слева на

лбу. И очень горячий...

        «Он  проверял!»  —  Матарану  не  понравилась  собственное  описание  и

характеристика, но надо было узнать, что за этим кроется, и он стерпел.

        —  Я  несу тебе донесение от  Мухтияра,  благородный фудаин.  Ты должен

знать,  кто это.  Он обещал,  что ты многое сделаешь для того, кто принесет его

донесение, и заплатишь пятьдесят тысяч дирхемов.

        Нищий замолчал, ожидая ответа.

        —  Да,  заплачу,  —  подтвердил Матаран (вздох удивления пронесся среди

стоящих рядом дехкан и нукеров), — если это именно то, что нужно.

        Нищий удовлетворенно кивнул и запустил обе руки себе в лохмотья:  левую

глубоко вперед между ног,  а правую за спину под ягодицы и принялся там активно

что-то искать... или чесаться. В прихожей набилось человек десять, и все, кроме

двух   самых   молодых,    старающихся   незаметно   подглядывать   за   спящей

Халя-бордель-кысы, с интересом следили за действиями нищего.

        У того что-то не получалось:  он кряхтел,  пыхтел, тужился и пукал; его

глаза,  казалось,  вот-вот  выпрыгнут из  орбит,  из  них потоком лились слезы,

умывая грязное лицо,  но он не сдавался.  Юродивый стал менять позы: привставал

на  коленях и  опять присаживался,  клонился то на один бок,  то на другой,  то

отклонялся назад,  выгибаясь дугой,  то,  наоборот,  нагибался, упираясь лбом о

пол, но все напрасно — не получалось, и только лужа испражнений под ним росла и

ширилась...

        Вонь   достигла  немыслимых  высот,   круг  почтения  вокруг  юродивого

увеличился вдвое,  и  дальше отступать было  некуда,  но  уйти  без  разрешения

Ма-тарана  никто  не  решался,  а  помочь  юродивому никому  не  хотелось.  Все

терпеливо ждали результата.  И,  казалось, ждали долго, хотя в действительности

этот мучительный спектакль длился не  больше пяти-семи минут,  пока юродивый не

издал вопль победы (или непереносимой боли) и  гордо вознес персты правой руки.

Рука была в дерьме.

        Матаран,  пересилив себя,  подошел к  нищему поближе и  передернулся от

брезгливости:  тот  гордо протянул ему комок из  смеси говна,  гноя и  крови со

слизью. Нищий, увидев реакцию благородного фудаина, понимающе кивнул и отправил

комок...  в рот,  почти ввергнув Матарана в обморок. Матаран в ступоре с ужасом

наблюдал,  как  нищий  деловито  обсасывал  «это»  —  кадык  работал.  Наконец,

удовлетворившись,  нищий  выплюнул  в  ладонь  и  протянул  Матарану  блестящий

цилиндрик мини-макаронины.

        Матаран попятился и приказал:

        — Махкат,  возьми донесение. Ишан, наведи порядок. Пусть сначала уведут

убогого.  И  не  обижать его!  Накормить и  дать  все,  что  попросит.  Он  еще

понадобится. И все вычистить!!

        Матаран  ушел  за  занавес  и  резко  задернул  его  и,   расслабляясь,

обернулся.  На дуване сидела Халябордель-кысы и,  тараща на него глаза, зажимая

нос, изумленно прогундосила:

        — Они,  што? — вше шюда шрать приходили?! Матаран непонимающе уставился

на нее, потом рявкнул:

        — Только один.

        И кинулся вон, на свежий воздух.

        Во  дворе  Матаран постарался держаться подальше от  эпицентра событий,

где дехкане под руководством Ишана суетились вокруг нищего,  уже называя его не

иначе как святым — щеидом.  Во двор щеид перебрался на карачках сам,  но дальше

ползти категорически отказался. Оскорбить святого прикосновением никто не хотел

—  но  и  ослушаться Ишана-агу  тоже  никак  нельзя:  был  приказ  увести щеида

подальше.  Подошедшие любопытствующие нукеры посоветовали побить нищего вонючку

палками,  выбрав подлиннее,  чтобы не очень противно было, — и тот побежит сам,

да еще вприпрыжку.  Возражая, дехкане наперебой принялись объяснять, что это не

нищий  и  не  вонючка,  а  святой  —  щеид,  —  грязью,  мразью  и  страданиями

отгородившийся от  людских грешных дел,  и  в  доказательство этого на глазах у

многих  сотворил чудо:  кусок  дерьма  превратил в  волшебный камень  кыгрымыз,

который теперь будет помогать и оберегать благородного фудаина Матаран-агу,  за

что Матаран-ага пожаловал щеиду пятьдесят тысяч дирхемов.

        Пожалованная сумма снимала все сомнения в святости вонючки.

        В   разгар  объяснений  во   двор  пробрался  большой  зачуханный  пес.

Длинноухую паршивую собаку  влекло  именно  к  щеиду.  На  попытки отогнать пес

отвечал обиженным тонким лаем,  визгом и целеустремленно рвался дальше. Хахтияр

узнал своего рыжего Баррса,  решительно кинулся наперерез и  чуть не перехватил

его, ухватив за лысые уши и оседлав, но тщетно. Пес, кувыркнувшись, вырвался и,

получив по  пути еще  несколько ударов,  достиг цели и  улегся рядом с  щеидом,

положив голову ему на колени.

        Благоговения прибавилось...

        Один Хахтияр не унимался.

        —  Баррс,  Баррс,  иди,  иди  сюда!  Ты  зачем убежал?!  Кто теперь дом

сторожит? Иди сюда, шебул-тай! Иди сюда, тебе говорят!

        Он  даже попробовал оттащить пса за хвост,  но был чуть не покусан им и

вдобавок  получил  несколько затрещин от  своих  же  аульчан.  После  этого  он

прекратил попытки прогнать пса,  но  ходил вокруг и  около,  бросая недовольные

взгляды и на пса, и на щеида.

        Голь на  выдумки хитра,  и  неразрешимая задача «как,  не дотрагиваясь,

увести щеида» была решена.  Из двух пар жердин, веревок, порванных халатов были

сделаны  крестообразные  носилки  и  благоговейно  поднесены  к  щеиду,  и  тот

соизволил  на  них  перебраться.   Восемь  избранных  удостоились  чести  нести

благовонного щеида.  Торжественная процессия  двинулась  в  путь.  Погавкивая и

поскуливая, рядом с носилками бежал пес. Его уже никто не обижал.

        Разобиженный изменой, Хахтияр жаловался Ишану:

        — Семь лет с этой собакой жил,  совсем маленькая была,  когда подобрал,

вместе ели, пили, на охоту ходили. Защищал от брата, от его жены и от их детей.

Никому не давал обижать.  А он бросил меня!  Наверное, сошел с ума. Я бы тоже с

ума сошел,  если бы всю ночь со святым в  одной норе был.  Я  шебул-тай,  вчера

пьяный был,  наверное,  поэтому,  когда мы щеида ночью дрынами побили и потом в

нору затолкали, собаку не выпустил. В-ва-аа, в-ва-аа, как Баррс кричал! Плакал!

Мне тогда смешно было.

        Сейчас грустно... Святой, святой — плохой святой. Хороший святой собаку

не испортит.  В-ва!  — святой! Хорошая собака хозяина не бросает. Точно — с ума

сошла!..  В-ва!  Хорошо,  я  вчера мало выпил,  а  то  тоже в  нору полез бы...

В-ва-а-а-х!..  Э-э,  слушай,  хочешь я  тебе  большую тайну расскажу?  Никто не

знает! В-ва! Думаешь, это Баррс? Баррс, Баррс... э-э-э... какой Баррс! С-сука!

        После завтрака Матаран ознакомился с  донесением Мухтияра.  Мухтияр был

его человеком,  засланным в лагерь Биркули.  В донесении сообщалось, где сейчас

базируются Биркули,  где находятся запасные схроны,  сколько у  них людей и где

они,  что и  когда делают и  что в ближайшее время замышляет Гудар Биркули.  За

такие сведения пятидесяти тысяч было не жалко.

        Глава 4

        17157год, 1 мохххама, около 6 часов утра. Артыгача, особняк Биркули.

        Гудар  и  Гахрамар  находились в  большой  комнате,  богато  украшенной

коврами и  аппаратурой.  Штук пятнадцать ковров —  не  меньше,  один на другом,

покрывали пол,  стены,  и даже к потолку была прибита парочка.  Аппаратуры было

столько,  что все сразу и не увидишь:  три музыкальных центра, звуковых колонок

не сосчитать, четыре визора — каждый больше другого, несколько видеокамер, пара

пэстинов,  и везде, только протяни руку, валялись связоны разных моделей, целый

угол  занимал  реа-визор  —  непостижимо дорогая  вещь.  Он  как  раз  работал,

показывая в полной красе стриптиз-танец  хаваянок.  Создавалось полное ощущение

присутствия девушек —  чувствовался даже  сладкий аромат  их  духов.  Нукеры  в

восторге   улюлюкали,   приветствуя  особо   вызывающие  позы   и   неприличные

телодвижения, а практически весь танец хаваянок состоял из них. Все сливалось в

один непрерывный гогочущий гул.

        Две трети отряда Матарана набилось в комнату — сидели,  лежали и стояли

на  чем  попало,  грязными чарыками попирая дорогущие ковры  и  нежный  меховой

диван, не стесняясь давить, ломать, отхаркиваться тубелем и разбрасывать вокруг

скорлупу орехов.  Связанные Гудар и Гахрамар были забыты,  так как уже получили

свое:  побои,  унижения  и  оскорбления —  только ленивые и неспособные  что-то

выжать из себя не запятнали честь, лица и одежду братьев Биркули.

        На  Матарана не  обратили внимания,  и  он пошел к  реавизору напролом:

нерадиво уступающим дорогу доставались зуботычины.  Выключив реавизор,  Матаран

коротко приказал:

        — Все вон!

        Дважды повторять не пришлось.

        Ишан  и  Мартан извлекли из  угла  и  бросили в  ногам Матарана братьев

Биркули.  Каждому из  них  Матаран от  души врезал в  пах,  и  те лишь задергав

лись, не имея возможности даже закричать — их рты  были забиты кляповой массой.

                   — Касан, Мухтияр жив?                   

        —  Да,  господин.  Он  вместе  с  шестью другими  биркулинцами заперт в

подвале.

         — Мне он нужен.

        — Он ранен и не сможет прийти, господин,   

        — Значит, принеси! Мне что, каждый раз дважды повторять, фудаин?!

        —  Виноват,  Матаран-ага,  будет  исполнено.  Касан в  знак  покорности

поклонился и вышел.

        —  Махка-ат!  Хякима сюда!  — Матаран знал:  несмотря на свою трусость,

Махкат не посмеет далеко отстать и притащит за собой хякима.

        Первым  вошел  ученик  хякима,  нагруженный баулами с  инструментарием.

Далее появилась спина хякима,  старикашка затаскивал в  комнату Махката,  а тот

неудачно упирался, хотя был раз в пять толще и больше.

        — Мирзо-хяким, не надо, я не смогу...

        — Идем, дурашка, будешь помогать, будет потом, что рассказать.

        — Мирзо-хяким, брось шебултая, надо дело делать.

        Махкат вырвался и выкатился за дверь.

        — Матаран-ага, мне нужны еще помощники.

        — Такой мастер, как ты, должен уметь посадить гитюша на «трон» сам, без

помощи.

        — О чем разговор! — хяким вместе с учеником принялся собирать «трон». —

Можно,  особенно если  Матаран-ага  увеличит плату.  Но  зачем  тратить  время,

напрягаться,  суетиться,  если можно все сделать быстро и спокойно? Пусть гитюш

напрягается... ха-ха-ха... кое-чем... хи-хи... в последний раз.

        Первый «трон» собрали.  Он  был  похож  на  окольцованную лапу  птицы с

широко расставленными когтями.  «Кольцо» было с широкой полкой.  Голова, тело и

руки  будущего  гитюша  намертво крепились ремнями  к  лапе.  Полка  удерживала

предплечья  рук,   переброшенных  за  спину,   и  регулировала  высоту  посадки

преступника.  Ноги в коленях и щиколотках крепились к боковым «когтям»,  задний

раздвоенный «коготь» и  передний «коготь» служили Для  устойчивости,  причем  в

основании переднего имелось направляющее отверстие для кола. Человек, усаженный

на «трон»,  оказывался в полусидячем положении на широко раскинутых коленях без

малейшей возможности пошевелиться.

        Был  собран  второй  «трон»,  и  Матаран,  поддавшись наущениям хякима,

приказал Махкату помогать.ему.

        — Махкат-джян,  будь внимателен...  хе-хе... учись. У Матаран-аги много

врагов развелось, пора иметь... хи-хи-хи... личного хякима.

        Мирзо-хяким  искусно,  но  не  очень  осторожничая,  разрезал одежду на

Гударе и Гахрамаре, чтобы ее можно было сорвать, не напрягаясь.

        Махкат,  бросая  жалобные  взгляды  на  хищно  улыбающегося господина и

тоскливо вздыхая, покорно выполнял указания болтливого хякима. Впрочем, так же,

как Ишан и Мартан, которых шустрый старик тоже сумел запрячь в работу. Впятером

они  быстро справились с  сопротивлением пленников и  голыми усадили каждого на

его «трон».

        Чистюля Махкат горестно отряхивался —  как  он  и  подозревал,  близкое

знакомство с врагами хозяина ни к чему хорошему не привело.

        Касан и  еще двое нукеров внесли и устроили на дуване раненого Мухтияра

—  всего в крови.  Кровь и сейчас еще сочилась сквозь грязные тряпки,  которыми

его небрежно перевязали. Матаран присел  рядом:

         —  Что скажешь,  Мухтияр?     —  Что прикажешь,  Матаран-джян,  я твой

верный пес.  Хочешь — залаю,  хочешь — язык проглочу...  только не забудь,  что

обещал...  Мне плохо,  очень плохо...  потерял много крови... и нога... помоги,

пожалей... я тебя люблю... не бросай... пожалей меня и моего отца... пожалей...

умо...

        — Ну, что ты... что ты, Мухтияр, конечно!.. — Матаран оскалился широкой

улыбкой.  —  Мы  же  еще  щенками вместе  играли  в  фудаинов.  Можешь на  меня

положиться.

        Матаран забыл про улыбку:

        — Где Лийла и Лойла?

        — Не знаю,  Матаран-джян. Их куда-то отправили а затем и всех остальных

женщин.  Кроме  одной.  Биркули срочно понадобились деньги.  Много  денег.  Они

перестали платить —  и много людей ушло от них,  а нескольких настойчивых,  кто

громко требовал оплаты,убили.

        — Не знаешь... Плохо! Очень плохо! А куда делся Гухрихар, знаешь?

        — Он давно уехал...  куда-то далеко,  ради какого-то необычного и очень

важного дела.  И пропал.  Мне кажется, Гудар и Гахрамар собирали за него выкуп.

Гудар намеревался на днях уехать, и, кажется, надолго.

        Мухтияр был бледен, лицо покрывали бисеринки холодного пота, говорил он

с трудом, часто останавливаясь, чтобы отдышаться и собраться с силами.

        — Это все, что ты знаешь?

        —  Виноват,  но  больше  узнать  было  невозможно—в курсе  были  только

Биркули, а они говорить об этом не хотели... Мне плохо... простите...

        — Ты составил списки тех, кто задел мою честь?

        — Да, господин, мини-макаронина зарыта под  кустом салычи, за четвертым

деревом, если считать  направо от ворот.                

        —А ты?.. Ты виноват?

        Мухтияр со  стоном приподнялся и,  схватив руку Матарана,  прижал ее  к

губам и зарыдал... Матаран осторожно отнял руку.

        — Я не хотел, господин... Биркули... они убили бы меня, если бы я этого

не сделал,  и я...  я не смог бы выполнить ваше задание,  Матаран-ага.  Биркули

заставили всех своих людей надругаться над Лийли-кысы.

          Мухтияр беззвучно заплакал. Матаран помолчал, потом сказал:

        — Ясно, лежи — отдыхай.

        Он встал и подошел к братьям Биркули.    

        — Ишан, раствори кляпы у ублюдков. Сначала у Гахрамара.

        Матаран несильно,  но  весомо двинул Гахрамара в  пах,  и  тот  заорал,

плюясь кляповой жидкостью.

        — Это только цветочки, гитюш. Ягодки будут, если не захочешь отвечать.

        Гахрамар разразился грязными ругательствами, стараясь как можно сильнее

задеть честь Матарана и его семьи...                                 

        —  Не  старайся —  так  просто  ты  не  умрешь.  Забейте  ему  хлебало.

                  Гахрамар,  сжав рот,  оскалил зубы.  Ишан ударил его в  губы,

вонзил пальцы в ноздри,  рванул вверх и, вторично стукнув в подбородок, кинул в

приоткрывшийся рот горошину кляпа, взорвавшегося и застывшего там губкообразной

массой.            Матаран вытащил из-за пояса яджал и нажал кнопку на рукояти.

Лезвие выдвинулось и  мгновенно нагрелось до  белого свечения.  Матаран воткнул

лезвие в  правое плечо Биркули и  стал что-то витиевато вырезать от плеча вниз.

Запахло паленым мясом. Тело Гахрамара напряглось и пошло судорогами мышц;  лицо

и  глаза набухли кровью,  потоком полились слезы;  вздыбились и на глазах стали

седеть волосы...     — Если захочешь отвечать — кивни. А я пока  напишу, кто ты

есть.  Гитюш гитюшем.  Точку я поставлю на самом интересном месте...  Точку или

многоточие...

        Рухнул в  обморок Махкат — шумно и точнехонько на кучу ошметок,  бывших

недавно одеждой братьев.     На миг отвлекшийся Матаран вновь обратил  внимание

на жертву.

           —  О-оо,  —  Матаран остановился,  —  ты  же не  можешь мне кивнуть.

Ладно, если надумал отвечать — поморгай, не хочешь — лучше зажмурь глазки, а то

они у тебя вылезут раньше времени.

        Гахрамар заморгал.

        Ишан вонзил запал в кляп.  Кляповая масса забурлила, стала разжижаться,

растворила запал и полилась пеной изо рта.

        Гахрамар некоторое время откашливался и отплевывал остатки кляпа.

        —Убей меня! Если ты киши — убей, не мучай...

        — Где Лийла? Где Лойла?.. Ну! — Матаран кольнул яджалом.

        Гахрамар заорал-застонал-зарычал...

        — Говори! Говори!.. — Матаран кулаком стал хлестать по щекам пленника.

        — ...Хг-грра...  Продали в бордель.  Обеих...  Ха-ха-ха-хи-хи-ха...  За

Лойлу дали втрое больше! Ха-ха-хи-хи-хи...

        — Где деньги?

        — Ха-ха-ха-гха-гха...  — Гахрамар не переставая хохотал,  и Матаран еще

раз ткнул его яджалом.  — А-ааа-агх!..  Деньги?  Ту-ту — деньги... — и Гахрамар

опять захохотал,  уже не обращая внимания на уколы яджалом,  хохоча все глуше и

глуше — хохот переходил в сиплый хрип...

        Хяким  сделал Гахрамару инъекцию поддержки—на всякий случай,  чтобы  он

вдруг не сдох...

        Гудар не ругался. Отплевавшись, он сказал:

        — Ничего не скажу.  Режь,  коли — буду молчать.  ру,  как киши,  молча.

Убивайте. Смогу, сам вас Убью. Оскорблять не буду — это сила слабых. Я сильный.

        — Ну, что ж, Гудар, муки от тебя никуда не уйдут, но пока посмотри, что

ждет тебя, на примере брата. Мирзо, начинай огитюш Гахрамара.

        — Зачем мучаешь сумасшедшего? Лучше убей, — спросил Гудар.

        Ответил, хихикая, старый хяким:

        — Гудар-гитюш,  гитюшу ум не нужен,  важно,  что у него посредине, а не

наверху.

        —  Если смогу — убью,  старый обезьян,  или заставлю самому себе огитюш

делать. Старик в ответ захихикал:

        — Ты уже многого не сможешь! Но не беспокойся, Мирзо-хяким добро помнит

— ты хорошо платил. Что могу, то сделаю: гитюша суперлюкс сделаю. Большой успех

будешь иметь!

        Вытащив  из  угла,  хяким  заставил Махката  поливать Гахрамара зеленым

киселем,  выедающим волосы,  а  ученика  обтирать этим  киселем безумца.  Скоро

Гахрамар стал  лысым.  Абсолютно весь.  Затем хяким сделал несколько инъекций в

область груди,  там же  в  определенной последовательности покрыл кожу мазями и

ввел под нее наполнители.  В  результате мужская грудь превратилась в роскошную

женскую.

        Потом  «трон» с  безумцем положили на  спинку,  и  хяким  лишил орущего

хрипом   Гахрамара  гениталий,   обработал  и   подготовил  нужное  место   для

трансплантации вагины.

        Вытаскивая вагину из термоса, Мирзо-хяким похвалялся:

         — Лучшее из лучших приготовил!  Непростые — специальную породу ищщаков

развожу. Лучше ни у кого нет! Тебе, Гудар-гитюш, самую хорошую оставляю — самую

большую!

        Гудар,  стиснув зубы,  молчал и дико напрягал мышцы,  надеясь разорвать

ремни.

        После трансплантации Матаран спросил любующегося своей работой хякима:

        — Когда можно начинать?

        — Я думаю,  через полчаса.  Через пятнадцать минут клей все свяжет, еще

пятнадцать  минут,  и  сосуды  окончательно образуются.  Смотри,  уже  розоветь

начала!

        — Касан,  иди объяви,  чтобы все готовились к набаданге.  Через полчаса

свеженького гитюша пробовать будем!

        Мирзо-хяким ласково погладил плечо Гудара:

        —  Ты  будешь гордиться,  что  тебя  огитюшил Мирзо-хяким  —  настоящий

мастер. Гудар клацнул зубами.

        — Матаран-киши,  слушай.  Ты победил.  Мы проиграли. Я все, что хочешь,

расскажу. Если надо, покажу. Только одно условие: казни нас без позора. Не хочу

позора,  хочу умереть как киши —  от пули или от кинжала.  Лучше от твоей руки.

Гухрихара  тоже так убей, если захочешь искать и если найдешь. Дай слово киши.

        — Даю слово — Биркули умрут с честью.

        — Матаран-ага,  вай! У меня две вещи пропадают! — заволновался хяким. —

Ты мне обещал тройную работу.

        — Убирайся, старик, оплату получишь, как я обещал, — тройную.

        Гудар попросил:

        — Убей брата! Не могу его видеть таким!

        — Э-ээ, нет, Гудар, сначала ты мне все расскажешь: куда продали Лийлу и

Лойлу,  куда дели деньги, куда сбежал Гухрихар и какие у вас были тайные дела и

помощники.

        — Хорошо, слушай...

        Гудар  начал было  отвечать на  поставленные вопросы,  но  его  прервал

Матаран:

        —  Подожди,  —  и окликнул выходящего хякима:  — Мирзо-хяким,  выбери в

подвале понравившихся тебе биркулинцев и доделай работу.  Я своих людей не хочу

обманывать: что обещал, то и будет.

        — Говори, Гудар...

        Час спустя, выходя из дома, Матаран приказал Касану:

        —  Мухтияра казнить почетно — зарезать.  Гитюши пока пусть живут.  Всех

остальных убить. Братьев оскопить, ослепить и на кол, но сначала набаданга! Это

будет честью для Гахрамара и Гудара!

        Глава 5.

        СПУСТЯ ДВЕ НЕДЕЛИ И ТРИ ДНЯ:

        17157 год, 18 мохххама, 4 часа дня, столица Иккаби, приемная Главвазира

по Завнешним Сношениям.

        Матаран нервничал — он уже больше трех часов ждал вызова.  Ладно, час —

на полчаса он пришел раньше,  еще полчаса томления — для солидности учреждения,

но три часа сверх назначенного времени — это уже что-то не то... Матаран нервно

заерзал в кожаном кресле,  ревниво оглядывая полтора десятка других посетителей

— все они пришли много позже его.

        Неужели кому-то  наверху не  понравилась расправа над  Биркули?  Или он

ненароком задел чьи-то высшие интересы? Нет, вряд ли. Ему бы дали об этом знать

не трехчасовым протиранием штанов, а чем-то посерьезнее. Или... это начало?

        Как  он  мог задеть чьи-то  высокие интересы?  Разгромом борделя,  куда

продали его Лийлу?  Но ведь все было подстроено так, будто это дело рук Биркули

— трупы бывших его людей должны были указать на это... Не прошло? Может быть...

Тогда,  значит, не понравилась чересчур крутая расправа с посетителями борделя?

Но  по-другому он  поступить не  мог:  мало ли  кто  из  них  уже...  побывал с

Лийлой...  или мог узнать все про нее — допустить этого было нельзя! Все должны

понимать.  Бордель-кысы не место в его гехъеви!  А молчат только трупы. И никто

не слушает бордель-кыс,  тем более полоумных. Многознавший покойный Мирзо-хяким

уверял,  что последствия таких операций необратимы.  И  поведение Лийлы-гехпери

пока это  подтверждает.  Да  и  где  их  слушать —  все они проданы за  пределы

провинции в разные бордели, ради этого он даже пошел на убытки.

        Скорее всего кто-нибудь из прирезанных в борделе оказался родственником

большого человека...  Придется платить отступного... А может, переданный бакшиш

(сто тысяч дирхемов) оказался недостаточно большим?!.

        Не должно быть —  он советовался со знающими людьми.  Больше полагается

только Главвазирам Порядка, Силы, Правосудия и самому Шаху!.. Э-э, скорее всего

они считают меня слишком мелкой сошкой,  деревенщиной,  лезущей вперед.  Да,  в

столице он,  может быть, и неизвестен, и недостаточно уважаем, даже после того,

как славно постоял за свою честь и расправился с Биркули!

        ...Или...  О-о-о!  Кажется,  он понял:  при той известности и уважении,

которые он снискал, такой маленький бакшиш — неуважение к Главвазиру За-внешних

Сношений. Проявил неуважение — терпи неуважение к себе. В-ва! — за сто тысяч он

еще просидел бы три часа... 

        — Херим Еги Матаран.

        Наконец его вызвали!

        Сопровождающий провел  Матарана к  двери  с  Цифрой «8».  В  среднем по

размерам кабинете (Матаран бывал и  в  больших) его ждал хорошо одетый солидный

седой юлдугаш.

        — Счастлив вас видеть, Ваше Высокопревосходительство.

        —   Садитесь,    Херим   Еги   Матаран.   Вы   ошиблись,   я   не   Его

Высокопревосходительство Главвазир по Завнешним Сношениям. Я его Заместитель.

        — Ваше превосходительство...

        —  Молчите,  Херим Еги!  Будете говорить,  когда я  разрешу.  Нам нужны

разъяснения. Нас удивило ваше желание отправиться на другой конец Галактики, на

холрдную негостеприимную планету.  При этом вы согласились заплатить троекратно

больший  залог  —  три  миллиона.  Нас  интересует,  что  вами  движет.  Уж  не

собираетесь ли вы скрыться,  свершив какое-то преступление? Не надеетесь ли вы,

что расстояние спасет вас от гнева халлаха и  убережет от праведного суда Шаха?

Я слушаю, Херим Еги.

        — О-о!  Ваше превосходительство, как можно было такое подумать про меня

—  верного раба халлаха и  слуги Шаха!  Причиной является только моя усталость,

следствие преследующих меня несчастий: моя невеста была похищена, убиты сначала

теща, потом тесть, и еще несколько моих родственников скоропостижно скончались.

Слава халлаху!  Он был справедлив ко мне: все кончилось хорошо. Но мое здоровье

серьезно подорвано, и врачи посоветовали мне отрешиться от окружающих проблем и

отдохнуть где-нибудь подальше,  где все другое,  и  как раз тогда мне на  глаза

попала и запала в душу туристическая реклама этого мира.

        Его превосходительство юлдугаш Заместитель продолжал ждать...

        —   Я   сделал  все,   как  требует  закон.   Оплатил  залог...   —   В

действительности  залог   много   раньше   оплатил  Гудар   Биркули.    Никаких

комментариев  Заместителя...    —  ...оплатил  туристическую  поездку.  И  даже

страховку оплатил...  —  Матаран  подождал и  вкрадчиво добавил:  —  И  проявил

должное  уважение  к   Его  Высокопревосходительству  Главвазиру  по  Завнешним

Сношениям...

        —  Это  все,  что вы  можете сказать?  Неубедительно,  Херим Еги.  Есть

десятки ближних миров, не говоря уж о наших курортах, где великолепные условия,

лучше климат и все много, много дешевле. Вы непохожи на транжиру, если все, что

мне  доложили о  вас,  правда.  Да  и  поистратились вы,  Херим Еги Матаран,  в

последнее время предостаточно — при своих-то неприятностях...  Ведь не нажились

же вы на них?

        Матаран молчал, соображая — куда это клонит Заместитель?

        —  А  тут  расходы  больше  необходимых...   И  курорт  очень  и  очень

подозрительный.   Вы,  может  быть,  не  знаете,  что  четверо  из  пяти,  туда

отправившихся,  обратно не возвращаются. Не желают. Или теряются, и их не ищут.

А   из   тех,   кто  оплатил  страховку,   каждого  двенадцатого  возвращают  в

морозильниках — в весьма неприглядном виде.  Отдых с душком,  Херим Еги.  Может

быть,  вы передумаете и предпочтете что-нибудь полегче для кошелька и возможных

последствий? Я слушаю вас и жду более убедительных и правдивых доводов в пользу

вашего выбора.

        —  Вы  правы,  юлдугаш Заместитель,  я  не все до конца рассказал.  Мне

казалось,  что таким занятым людям, как вы, неинтересно знать те личные мотивы,

что движут мной.  Я с горечью сознаюсь, что не до конца отмыл свой позор — один

мой обидчик укрылся именно там,  куда я  рвусь отдохнуть.  И я,  как говорится,

стремлюсь одной веревкой укротить сразу трех  ищщаков —  посчитаться за  обиду,

отдохнуть и заработать.

        — Да, кажется, ваше желание достаточно обосновано, и мы зря подозревали

вас...  Но  нам  потребуется время,  чтобы все еще раз обдумать,  проверить.  Я

надеюсь,  что вы нас y-вa-жа-е-те и  понимаете,  что меньше,  чем за пятьдесять

недель, мы не сможем дать вам разрешение на выезд. Матаран решил поторговаться:

        —  Юлдугаш Заместитель,  мое  уважение к  вам не  знает границ,  но  вы

войдите и в мое усталое положение,  и,  может быть,  найдете возможность решить

вопрос дня за два или десять?

        — Трудно.  Но... можно. Да, это минимальный срок решения, на который мы

можем согласиться.

        Матаран приготовил в ладони две ассигнации по десять тысяч дирхемов.

        —  Ваше  превосходительство,   разрешите  мне,   недостойному,  в  знак

уважения, облобызать вашу руку?

        Матарану   благосклонно  разрешили.   В   момент   проявления  уважения

ассигнации из ладони лобызателя перешли в ладонь лобызаемую.

        Глава 6

        СПУСТЯ ЕЩЕ ДВЕНАДЦАТЬ ДНЕЙ:

        17157 год, 30 мохххама, 2 часа ночи. Космодром «Хяллилик». 13 терминал,

багажное отделение, «зеленый» коридор (погрузка животных и растений).

        Служитель преградил дорогу Махкату.

        — Извините, вам не сюда. Проход на посадку через два отделения.

        Махкат покорно остановился. Сзади на него налетел Хахтияр:

        — Слушай, двигайся. Я сам еле хожу, еще тебя должен толкать!

        — Сюда нельзя, здесь прием багажа. Уважаемые, прошу удалиться.

        —  В-ва!  А  мы кто?!  —  Хахтияр попер на служителя.  — Мы тоже багаж.

      -Служащий рассмеялся:

        — Вы люди. Возможно, пассажиры, но уж никак не багаж.

        — Мы живой багаж, — возразил Махкат. — На нас документы есть.

        — Уважаемые, хватит шутить. Дошутитесь!

        — Какая шутка! Тебе говорят: живой багаж, есть документы, даже печать и

наклейка есть.  Ты  совсем тупой,  слушай,  наверное,  городской.  Да?  Махкат,

повернись, покажи свою задницу.

        Хахтияр   развернул  Махката  и   показал  служителю  наклеенную  сзади

голографическую штамп-наклейку «ЖИВОЙ  БАГАЖ».  Приподнял полы  своего  халата,

повернулся и, нагнувшись, показал свои такие же наклейки.

        — Смотри, городской, — у меня целых две! Им тоже не веришь?

        — Вы что, серьезно?! Гуллоос! Зови багаж-мастера. А вы стойте. Стоп! Ты

куда?!  — служащий схватил Хахтияра за полы халата, когда тот рванулся вслед за

клеткой с магстилом.

        — Ты че халат рвешь?! Гитюш! Зарежу! Служащий отпрянул.

        — Издеваешься, да?! Этот сын ищщака и крукодила в клетке — живой багаж,

а я нет?  Да?!  Я хуже, да?! Я дохлый, да?! Его одна наклейка правильная, а мои

две нет? Да?!

        Провезли  несколько  прозрачных  контейнеров  с   редкими   карликовыми

породами домашних китиков.  На  каждом контейнере была та же наклейка.  Это еще

больше взволновало Хахтияра.

        — В-ва!  Этот малюсенький китик — живой багаж.  А я нет! Пошли, Махкат,

этот шебултай ничего не понимает. Не мешай! Убью!

        Испуганный служащий посторонился, но не успели Махкат и Хахтияр сделать

пяти  шагов,   как  сзади  на  них  набросились  стражи  правопорядка  и  стали

скручивать.

        — Матаран-ага, Матаран-ага... — заблеял Махкат.

        — Ишан,  на помощь!  Матаран-агу не уважают! — Хахтияр отбивался. — Его

живой багаж бьют!

        Ишан все  видел,  но  поспешил не  на  помощь слугам,  а  к  Матарану —

доложить.

        Уже полчаса бился Матаран с багаж-мастером корабля,  доказывая ему, что

Махкат и  Хахтияр являются обычным живым  багажом,  точно таким же,  как  любой

другой, — они оплачены по живому весу и по количеству голов. Везде и все с этим

согласны (нигде и никто не отказывался от бакшиша), только на корабле почему-то

этого не могут понять.  Он готов оплатить это непонимание. «Что?! Этого тоже не

понимаете?!»  Пробить тупость космолетчика было невозможно.  Правильно говорят:

против глупости бессилен сам халлах. Что этому ни говори, твердит одно и то же:

        «Люди не могут быть багажом,  только пассажирами». На ищщака стал похож

— лицо такое же тупое и длинное... Придется обманывать, как упрямого ищщака:

        — Слушай, ты твердишь «люди, люди» — где ты видел людей?

        <   Вспотевший багаж-мастер тупо уставился на  Матарана.

           — А живой багаж?..  А ты... вы?    — Бритый обезьян тоже на человека

похож.  Пересмешник точно так же говорит,  как ты и  я.  Их можно живым багажом

перевозить?     —  Их можно.  Слушай,  дорогой,  отстань,  а?  Не я   не хочу —

правила, корабельный устав не разрешают перевозить в багаже людей...    — Опять

люди.  Какие — люди?!  Где ты видел  людей? — повторил Матаран.    Багаж-мастер

обалдело уставился на него.

        —  Горные гурду — это снежные хейваны.  Если совсем маленькими поймать,

становятся как люди, только одежду не любят и на четвереньках норовят побегать.

Ты видел, какие они волосатые, где ты видел таких волосатых людей?

        Багаж-мастер посмотрел на заросшее бородой лицо Матарана и  открытые по

локоть волосатые руки... и с сомнением покачал головой:

        — Но ведь они в одежде и стоят на двух ногах.

        —  Культурные потому что!  Но  за  этим дело не  станет,  дорогой.  Раз

правилами положено —  будут на четвереньках и  голышом.  Хотя,  слушай,  жалко:

совсем  ученые,  дрессированные гурду.  Махката  лично  с  детства дрессировал;

правда, Хахтияр совсем недавно ко мне попал — еще чуть-чуть дикий...

        — Нужны справки о прививках, разрешения на вывоз...

        «Тридцать тысяч...» — посчитал в уме Матаран.

        — И нужны две клетки...

        «Сорок тысяч...» — уточнил Матаран.

        —  Все будет через полчаса,  дорогой.  Держи сувенир.  Бери,  бери!  Мы

договорились!

        Матаран лично решил присмотреть за  погрузкой своего багажа —  мало  ли

что могло еще случиться.  И порадовался, что не предлагал родственникам поехать

багажом,  а  Касан отказался —  сейчас они убили бы  его,  но на такой позор не

пошли бы...

        Клетки были одного размера,  и  Махкат еле  помещался в  своем узилище,

пребывая там  с  философской обреченностью.  Прикрыв ладонями срам,  он  вперил

взгляд куда-то в ему одному ведомое.  Хахтияру было значительно вольготнее:  он

бросался из одного угла в другой, тряс прутья и корчил рожи.

        Капитан  корабля  тоже  присутствовал  при  загрузке  живого  багажа  и

разговаривал с багаж-мастером. После он подозвал Матарана и сообщил:

        —  Если  эти  психи  вздумают встать  с  четверенек или  заговорить,  я

оштрафую тебя на полмиллиона.

        Матаран  подождал  и,   когда   капитан  удалился,   подманил  к   себе

багаж-мастера и всучил ему пятитысячную купюру:

        —  Слушай,  дорогой,  подойди к  моим гурду и передай от меня,  что мне

легче их похоронить, чем платить за них штраф. Э-э... Не делай такое удивленное

лицо —  они очень культурные гурду,  все понимают.  И тебя поймут,  если будешь

говорить на тюлькили.  Скажи: пусть будут, как в горах, — не совсем культурные.

Всегда на четырех лапах и  не распускают язык.  Скажи:  яджал у Матарана всегда

наготове.

        30  мохххама 17157 года в  пять часов утра космический лайнер «КунГРАВ»

стартовал с космодрома «Хяллилик» планеты Отушзтан.

        Часть вторая                

        ЛЮБОВЬ — безумие блаженных в пустыне наслаждения.

        Безумец. Афоризмы Фандемири

         Глава 1

        Матаран шагнул в  каюту и  застыл...  Месяц перелета,  три  пересадки —

Матаран был переполнен впечатлениями знакомств,  экскурсий и  хлынувшим потоком

новой информации,  но внутренняя настороженность, взращенная полугодовой войной

с Биркули, осталась.

        Матаран уставился на папку,  непонятно каким образом оказавшуюся у него

на столе.  Когда он уходил,  стол был пуст.  Матаран медленно задвинул за собой

дверь и,  не  отрывая взгляда от папки,  шагнул к  столу.  На папке было крупно

вытеснено: «Пособие для туристов».

        «Тьф-фу — опять сервис-мервис». Матаран с легким сердцем взял и раскрыл

папку.  Вторая  половина папки  оказалась плоским  компом-пэстином.  Изнутри на

обложке находилось три десятка гнезд для мини-макаронин,  но  почему-то,  кроме

одного, все остальные были пусты.

        Экран  компа  покрылся вязью письмен.  Одна  строка была  на  тюлькили:

«Наберите регистрационный номер вашей путевки».

        «Успею...»  —  Матаран швырнул папку на  стол и  упал на ложе:  «ночная

жизнь» турлайнера (выпивки, интрижки, танцы-шманцы-обжиманцы) выжимала все соки

— пора было отсыпаться и набираться сил для следующей ночи.

        Давно потеряв счет  времени,  путая день  с  ночью,  он  не  знал,  что

следующей загульной ночи не быть — через шесть часов турлайнер прибывал на Зию.

        Разбудила Матарана  бодрая  маршевая  музыка,  экран  визора  показывал

какую-то  схему  в  движении.  Время от  времени марш  прерывался,  и  Матарану

сообщали,  что до старта и  отправки гондолы в Турцентр Зии осталось столько-то

минут,  и в случае опоздания все издержки несет сам турист, схему прохождения к

гондоле  демонстрирует визор,  советовалось  быстрее  собираться  и  не  забыть

прихватить с собой личные вещи и «Пособие для туриста».

        Это был гром среди ясного сна — почти ничего ме соображая,  кроме того,

что  надо спешить,  Матаран,  автоматически выполняя указания диктора,  в  ешке

собрался и помчался к гондоле.

        Матаран успел:  оставалось девять минут до  старта.  Пассажирский салон

был  заполнен наполовину —  человек сто,  —  и  ни  одного  знакомого.  Матаран

заговорил со стюардом, и тот успокоил его: багаж доставят отдельно, специальным

катером.  А эта гондола предназначена для облета планеты,  показа с космической

высоты ее городов и  достопримечательностей и доставки в Турцентр остающихся на

Зии  туристов.  Экскурсия  займет  около  четырех  с  половиной часов:  гондола

совершит  несколько витков  вокруг  планеты,  снижаясь  над  особо  интересными

районами. Все как обычно, и покормят в положенное время.

        Гондола стартовала почти незаметно: чуть дрогнуло кресло и мигнул свет.

В салоне потемнело. И вдруг внутрь вломился космос с мириадами звезд!!!

        Справа  быстро  уменьшалась громада туристического космолайнера,  слева

сияло белое яблоко планеты,  а впереди нестерпимо пылала точка здешнего солнца,

впрочем, автоматика быстро снизила это сияние до приемлемого блеска.

        Матаран судорожно,  до боли в пальцах,  вцепился в подлокотники кресла:

пассажирский салон исчез, пропали соседи. Остался он и Великий Космос!

        О   том,   что  он  не  выброшен,   а  все  еще  находится  в  гондоле,

свидетельствовали лишь голоса:  восхищенно испуганные — взбудораженных туристов

и спокойно разъясняющий — гида.  Матаран уже не раз на прогулочно-экскурсионных

катерах  любовался «впрямую» вселенной,  и  она  всегда  поражала его  величием

халлаха, создавшим ее. Но впервые это было так открыто! В упор!

         Великий Космос  раздавил и  потряс его!  Что  он?!  —  сам  халлах был

песчинкой!!!  Его халлах —халлах, который был в душе и иным быть не мог... и не

представлялся...

        Пока Матаран боролся с  шоком и заполонившими его чувствами,  Зия стала

расти, и чем ближе, тем быстрее, вскоре наполовину заполнив Великий Космос.

        Лишь редкие перистые облака пытались прикрыть нагую планету,  бесстыдно

сияющую белизной льда и снега.  Достопримечательностями планеты являлись горные

пики  и  незамерзающие озера,  вулканы  и  безбрежные плоские равнины замерзших

морей и океанов со зрачками стеклянного льда, долины ледяных лабиринтов и редко

встречающиеся сине-зеленые накипи лесов древесного мха, а еще — города, похожие

сверху на гигантские сборные разноцветные шатры, различающиеся только размерами

и конфигурацией.

        Турцентр  находился  в   стороне  от   всех  городов  и   был  огромным

домом-гостиницей. Большая часть туристов осталась, а остальные уже на катере, а

не на гондоле,  возвратились на турлайнер.  Оставшихся быстро расселили, выдали

сенс-переводчики,  жетоны на  питание,  туркарты и  мини-макаронины.  (Матарану

досталось больше всех: пять.)

        Тур карта Матарана на трех языках (один:  тюль-кили) разъясняла, где, и

как, и чем пользоваться в номерах, где и что находится в Турцентре, и, главное,

поясняла,  что  ему  обязательно  надо  сделать:  выбрать  место  проживания  в

Зарабадже,  заказать транспорт (см.  «Пособие для туристов»),  разменять валюту

плюс выразить особые пожелания, если таковые имеются, и оплатить их.

        Номер  Матарана оказался двухкомнатное квартирой со  всеми  удобствами.

Кухонный автомат,  проглотив жетон,  тут же  предложил на выбор полсотни блюд и

напитков.  Плотно пообедав и  приняв начальную дозу спиртного для  взбадривания

(для веселья будем пить потом — с гехочками в танц-баре),  Матаран решил узнать

о  судьбе  своего  багажа  и  навести  справки о  Гухрихаре.  Справочная служба

сообщила,  что с багажом все в порядке — уже прибыл и завтра вместе с ним будет

отправлен в  Зарабадж,  к  тому  же  времени будут  собраны и  переданы ему  за

соответствующую плату все сведения о его родственнике.

        Сытый,  повеселевший и  успокоенный — все шло тип-топ,  — Матаран решил

ознакомиться с «Пособием для туристов», хотя предполагал, что, в принципе, все,

что надо,  он уже знает, кроме мелочей, вроде выбора конкретного места обитания

в Зарабадже.

        Он ошибался — он сразу понял это, знакомясь с пособием. Изучая пособие,

он догадался, что не просто ошибался, а очень сильно ошибался. Но тогда он даже

представить не мог, насколько сильно.

        Матаран набрал регистрационный номер своей путевки,  и  на  него  сразу

посыпались сведения с экрана и из говорителя компа.  Вначале комп сообщил : то,

что он уже и так знал:

        ...Они находятся в системе звезды Жолты /Галактика — сектор ВР — 41-57/

(экран казался смотровым «окном» звездолета, влетевшего в Скопление : галактик,

потом в  саму Галактику и пролетевшего в ней до условно выделенного сектора ВР,

и там  нырнувшего в объем пространства 41-57, где и  вышел к звезде Жолты); 

     —тогда-то  (указывалось точное общегалактическое время) турлайнер прибудет

к Зии (третья  планета семипланетной системы)

       —  через два  часа  после прибытия туристическая гондола (описывались ее

особые достоинства) отправится на Зию (описывался маршрут гондолы);

        —   в   такое-то  время  /плюс-минус/  гондола  прибывает  в   Турцентр

(описывался Турцентр). Затем пошла более интересная информация:

        —  ваша  путевка предполагает долгосрочное пребывание и  ознакомление с

городом-домом  Зарабаджем со  следующим туристическим обслуживанием (описывался

перечень бесплатных, а затем платных услуг);

        —   вам   предлагаются  для   поселения...   (далее   шло   описание  и

характеристика мест поселения).

        Этот раздел пособия Матаран изучил особенно внимательно,  несколько раз

прокручивая.  Выбирать-то не приходилось: по описаниям варианты были один лучше

другого. Матаран решил выбрать самый большой комплекс.

        Далее сообщалось,  что  этот  вид  путевки предполагает самостоятельное

ознакомление с  Зарабад-жем,  но  при  желании  за  дополнительную плату  можно

посуточно нанимать: гида; гида-телохранителя; гида и двух телохранителей; гида,

спецмашину и трех телохранителей.

        Последнее Матарану очень  не  понравилось:  его  стали мучить нехорошие

предчувствия — вспомнился разговор с Заместителем о морозильниках...

        Далее комп сообщал,  что для ознакомления с более подробной и приватной

информацией о  Зарабадже,  которой нет в  туристических проспектах,  но которая

чрезвычайно полезна  (особенно для  лиц,  решивших самостоятельно знакомиться с

городом-Домом  и  его  жителями),   надо  просмотреть  минимакаронины,  которые

прилагаются.

        Надо!

        И,  несмотря на то, что душа Матарана уже трепетала в танц-баре, а тело

и сердце стремились туда же, разум и осторожность заставили его начать просмотр

первой мини-макаронины.  А  потом  еще  одной,  полученной уже  здесь,  но  уже

фрагментарно —  время уходило поразительно быстро и  скоро мог потеряться смысл

похода в танц-бар.

        Все,  что  показывалось,  или  почти все Матаран уже видел в  рекламных

роликах,  а  вот  комментарий был  несколько другим...  Скрепя  сердце  Матаран

осознал, что сегодняшний праздник ночи не для него и ему не придется играть так

понравившуюся ему  роль недалекого,  но  лихого весельчака миллионера-женолюба.

Время  ушло.  Гулянка  уже  практически  сорвалась,  а  просмотреть  оставшиеся

мини-макаронины —  хочешь  не  хочешь,  а  надо.  Надо  —  противное  слово,  о

существовании которого он  почти забыл за  месяц отдыха,  но  вот подошло время

дела, и оно, непотопляемое, всплыло.

        Времени было  мало  даже  на  выборочное фрагментарное изучение массива

информации на четырех, нет, даже на пяти мини-макаронинах, — необходимо еще раз

пройтись по первой, полученной здесь. А кроме того надо еще успеть «переварить»

выуженную информацию: кто мог или что могло ему грозить и нанести ущерб? И чем?

И,  просчитав варианты, необходимо до завтра успеть предпринять соответствующие

шаги.

        Для    более   комфортного   просмотра   Матаран   решил   использовать

внутриномерный пэстин с выхоч дом на визор. Принеся из кухни напитки и орешки,,

Матаран поудобнее устроился в кресле,  выключил свет и начал просмотр. Он часто

сверялся с временем и все больше нервничал...

        Главное,  что понял Матаран:  Зарабадж,  увы, это не рай и не обиталище

ненасытных в  любви  гурий,  а  скорее  суровый больной мир.  Болезнь косила  в

основном мужчин,  убивая и  сводя с  ума,  а  перед этим делала их импотентами.

Процветала наркомания. Обычное оружие было запрещено. Если бы не это, наверное,

эти сумасшедшие гитюши, обитающие тут, быстро перебили бы друг друга.

        Матаран  еще  раз  просмотрел  фрагменты  четвертой  мини-макаронины  с

подробным  психопатологическим  и  патологоанатомическим  анализом  последствий

паразматизации.  Все  это  было проиллюстри-рованно примерами.  В  комментарии,

подводящем итог, заключительные слова были убийственны:

        «...На  сегодняшний день  ПАРАЗМАТИЗАЦИЯ —  это  абсолютно  НЕИЗЛЕЧИМАЯ

БОЛЕЗНЬ,  независимо от  того,  на какой стадии началось лечение.  Лечатся лишь

сопутствующие болезни  и  тормозится  нервно-психический и  умственный  регресс

больных.  Помочь страдающим этим недугом практически НЕВОЗМОЖНО БЕЗ НАСИЛИЯ над

личностью,  что  чревато  в  любом  социуме  перерастанием  физической  болезни

индивидуумов в  наиболее  СТРАШНУЮ  БОЛЕЗНЬ  ОБЩЕСТВА  -  ТОТАЛЬНОЕ  НАСИЛИЕ  с

обесцениванием прав каждого на свободомыслие и саму жизнь».

        Матаран затосковал...  На ум ничего путного не приходило.  Ему ужас как

не хотелось ехать в этот шейтаном проклятый город, хотя бы его там ждали тысячи

гурий. Зачем они ему, если он станет неизлечимым импотентом? Тогда он точно так

же озвереет и сойдет с ума, как местные паразматики!

        В-ва-ай, в-ва-ай — что делать???

        Столько денег выброшено, и все напрасно?!

        Да шейтан с ними, с деньгами, — лучше я вернусь обратно мужчиной!

        Теперь понятно,  почему большинство не возвращалось...  Почему Гухрихар

не вернулся... Он сам вернулся бы — импотентом?..

        Гитюши! Здесь карантин пора объявлять, а они, суки, зазывают туристов!

        Из недр далеко не нежной души Матарана через уста вырвался поток черных

проклятий и ругани...  Г.а!  С... ... ... ...и!! X... ... ...!!! П... ... ...ы!

....!!!

        Выпил бы за ужином на пару рюмок больше и плюнул бы!  Точно,  плюнул бы

на  все  эти  мини-макаронины и  просмотры —  и  так...  уу-у-уу-ууу!!!...  еле

удержался... Вот был бы потом сюрприз в постели!

        Что делать? что делать? что делать?...?...?...???

        Все!!! Хватит ныть!

        Сначала надо решить:  ехать ему в  Зарабадж или нет.  Если нет,  то как

разыскать Гухрихара?  Как выполнить то,  что задумал еще Гудар:  вывезти отсюда

десяток-другой гурий, страдающих от безмужичья?

        Гухрихар?!  На  Гухрихара  плевать!  Он  уже  гитюш,  местный  гитюш  —

паразматик.  Или мертв.  В крайнем случае,  если жив, как с ним поступить, решу

потом.

        Гурии?  Да,  это  задача  —  уговорить здешних  гехочек покинуть родной

привычный Зарабадж и  уехать  с  ним  куда-то  к  шейтану  на  рога  на  никому

неизвестный Отушзтан.  Теплый,  ласковый,  солнечный,  полный голодных мужиков,

но... родной чирей всегда ближе и интереснее чужого здоровья.

        Вообще-то, можно по-любому: прельстить, обмануть, заставить, купить — в

крайнем случае, но как это сделать, находясь в тысячах километрах от них?

        Матаран подумал и  честно признался себе,  что уменьшать это расстояние

он уже не собирается.  Уж лучше тут,  на базе, отгулять с туристками все время,

пока не удастся на попутном космолайнере сбежать отсюда.

        Да,  а  что,  в  конце концов,  делать с  живым багажом?  Держать их до

отъезда,  непонятно сколько времени,  где-то в камере хранения?  Не получится —

это не Отушзтан. Да и нужно ли?..

        —  О-о!!!  —  Матаран  даже  подпрыгнул  от  восторга—в  голову  пришла

гениальная идея!!! Зря он, что ли, тащил их через всю галактику? — пусть решают

его проблемы. А он будет и здесь, и там. Там — де-юре, де-факто — только здесь.

Деньги решат все.  Мало ли какие причуды у  богатых инопланетян?!  Хочу — плачу

вдвойне. Кто против?

        «Решено:  здесь буду я,  а  там  —  за  меня —  Мах-кат  с  Хахтияром».

                   Матаран срочно связался с сервис-службой,  заказал на завтра

транспорт, дополнительный сенс-переводчик (хватит одного), два комплекта одежды

(попроще,  желательно зарабаджийской),  выразил желание оставить за собой номер

на  ближайшие две  недели (да,  с  полной оплатой,  в  том  числе и  питания) и

потребовал немедленной доставки к нему в номер всего его багажа и, обязательно,

любимых ручных снежных гурду. Немедленно!!! Он не видел их целый месяц (слеза в

голосе). Да, готов оплатить. Запомни, красавица, — тюлькилийцы денег не жалеют!

        Глава 2.

        Ожидая  багаж,   Матаран  нервно  бегал  по  номеру  и   никак  не  мог

успокоиться, даже визор не отвлекал от суетных мыслей.

        Как все сложится? Получится ли? Сумеют ли?

        Звонок.  Матаран побежал открывать дверь.  Занимая в  ширину почти весь

коридор,  перед дверью стоял длинный кар с  баулами и  двумя домиками-клетками,

поставленными одна на  другую.  В  «Хял-лилике» его  гурду заточили и  увезли в

других  клетках  —  попроще.  Сейчас  внутри  каждой  нечто  черное,  безликое,

длинноволосое.  Матаран не узнавал ни Махката,  ни Хахтияра. Какие-то звери. Из

верхней клетки раздались непонятные нечленораздельные животные звуки. Там вроде

были недовольны причиненным беспокойством. В нижней зашевелились...

        И  никого рядом.  Что делать —  непонятно.  Кроме того,  клетки явно не

проходили в дверь, чтобы их можно было внести в номер и там поближе рассмотреть

их обитателей.

        Кар пискнул,  и  стена,  отделяющая номер от коридора,  вместе с дверью

отошла в сторону.  Кар въехал в переднюю, ловко разгрузился и, выехав, помчался

по  коридору,  оставив Матарана с  открытым ртом удивляться чудесам автоматики.

Стена встала на место.

        Матаран вошел в номер и воззрился на то, что было в клетках...

        Чего этот,  который наверху,  скалится?  Неужели Хахтияр?  Тогда тот, у

которого слюни текут, Мах-кат? Не может быть... Но кто же тогда еще!

        В-ва!  Как изменились! Хахтияр растолстел, а Махкат, наоборот, похудел.

А как обросли!.. А они ли это?!

        — Махкат, Хахтияр, как ваши дела? Как здоровье?

        Верхний гурду чисто по-животному загугукал и  запрыгал на четвереньках,

задом  ударяя  по  верху  клетки.   Нижний,   который  со  слюнями  и  потолще,

заворочался, засопел и, казалось, хотел головой пролезть сквозь прутья клетки.

        Вдруг Матаран почувствовал характерный запах.  На  пол из нижней клетки

попало несколько брызг жидкого дерьма.

        Нет,  это не чистюля Махкат. Может, ему действительно подсунули снежных

гурду?  Откуда они их взяли?!  И что делать с этими обезьянами?  И куда негодяи

дели Хахтияра с Махкатом?

        Матаран   задумался.   Капитан,   больше   некому.   Решительный  киши.

Наверное... в космос с отходами... Чтобы не разругаться с таможенниками, не...

        Э-э...  не все ли равно... Главное... паразматизация!.. Беда в одиночку

не ходит: за одной идет другая и жди следующую...

        Это проклятие тестя! Матаран содрогнулся, вспомнив, что ему под яджалом

накликал тесть, схватился руками за шею и, закачавшись, завыл:

        —   В-ва-а-а...   Что-о   бу-уд-де-е-ет?..   Что-о  де-е-ал-ла-а-ать?..

В-ва-а-а... Шепот:

        — Мхга-тхга-гран-аггха, мгхо-ожш-шно гхо-вффо-рить?

        Шептал гурду-говнюк.

        Матаран обалдело уставился на него: это Махкат?!

        Гурду   продолжал  почти   беззвучно  вопрошать,   прижавшись  слюнявой

волосатой  мордой  к  прутьям.  Вытаращив глаза  и  оттопырив нижнюю  губу,  он

заговорщически кивал, елозя щеками по железу.

        —  Гитюши-и...  —  Матаран вскипал.  —  Вы  что молчите,  как будто вам

наорали в рот? А? — И Матаран кулаком врезал в лоб Махкату.

        Сверху испуганно пискнули, и верхний гурду вжался в дальний от Матарана

угол.  В  руке  Матарана остался только клок  его  грязных волос.  Матаран стал

смеяться — никакой злости не осталось, одно облегчение и веселье. Душа запела —

как будто его целым и невредимым сняли с трона гитюша. Держись, паразматизация,

— идут снежные гурду!

        Матаран отпер клетки:

        — Выходите, снежные гитюши, сраные гурду. Марш — мыть задницы!

        Подгоняемые  пинками,   гурду  на  четвереньках  засеменили  в  ванную.

Конечно,  не сложись вместе сразу несколько обстоятельств,  Матаран легко узнал

бы  их.   Не  страдай  животом  Махкат,  не  будь  на  них  волосатых  масок  и

набедренников,  которые  им  подарил  багаж-мастер  накануне  инспекции,  и  не

помалкивай они поначалу,  опасаясь сделать что-то  не так,  поскольку не горели

желанием испытать обещанное знакомство с яджалом Матарана.

        Иногда лучше переиграть, чем недоиграть.

        И  при  всем том —  Махкат и  Хахтияр здорово изменились,  даже внешне.

Во-первых,  они  уже  не  так  разительно различались габаритами,  как  раньше;

во-вторых, основательно оволосатились: как им это удалось за месяц — непонятно,

то ли радиация виновата,  то ли ген какой-то проснулся в отсутствие одежды,  то

ли  вирус какой на  них перекинулся от  соседей зверей,  то  ли  обстановка еще

как-то поспособствовала. Загадка...

        «Ха!  Каждому лысому —  по клетке!!!»  —  мелькнула у Матарана еще одна

гениальная мысль.  Можно  заработать на  вечной,  никак  не  решаемой  проблеме

сильной  половины  человечества.  Гениальные мысли  —  они  тоже  поодиночке не

бродят.

        Махкат  стал  еще  большим  философом,   время  от  времени  изрекающим

очередную мудрость,  и  в  нем поубавилось снобизма.  Хахтияр стал сдержаннее и

менее болтлив, но он заразился страстью попугайничать и научился передразнивать

животных,  с которыми делил жилплощадь багажных отсеков тур-лайнеров. Теперь он

к месту и не к месту демонстрировал свое мастерство. Единственное, что радовало

Матарана, — они научились понимать друг друга без слов.

        До  утра  возился  с  ними  Матаран,  приводя в  нормальное состояние и

втолковывая задания,  которые им  предстояло выполнить,  постаравшись вместе  с

ними вникнуть во все мелочи.  Естественно, при этом он обошел молчанием заразу,

свирепствующую в Зарабадже.

        Днем,  несмотря на  жестокий недосып,  Матаран  лично  проводил слуг  и

дождался отлета их  самолета.  И  лишь много позже,  отоспавшись,  он обнаружил

небольшую  пропажу.   Пропало   «Пособие   для   туристов»  вместе   со   всеми

мини-макаронинами.

        Глава 5

        Сразу  же  после взлета Махкат и  Хахтияр обменялись взглядами.  Махкат

довольно улыбнулся,  а Хахтияр,  подпрыгнув,  издал победный визг турдаганского

хмыря, до икоты перепугав сопровождающего.

        До Зарабаджа летели три часа с лишним.  Безликий пейзаж внизу уже через

час  успел надоесть,  и  они  стали выспрашивать сопровождающего их  Терона обо

всем, что шло на ум, и этим здорово допекли его.

        — Отстаньте! Откуда я знаю, почему зарабаджийцев зовут паразматиками? Я

в  самом городе ни разу не был.  Может быть,  потому,  что они в друг друга без

передыха пуляют из паразитров.  Девки там классные,  не выпендристые —  это да!

Больше ничего не  знаю и  знать не  хочу —  мне за это не платят.  И,  в  конце

концов, у вас имеется «Пособие» — там все есть.

        Сопровождающий оттолкнул Хахтияра,  загораживающего проход,  и  ушел  в

дальний  конец  салона.  Совершенно не  обиженный Хахтияр,  узнав  от  Мах-ката

(сенс-переводчик был на нем), что сказал Терон, снова подсел к сопровождающему.

        —  Слушай,   дорогой,  не  злись...  Подтянулся,  перекрыв  возможность

прорыва, Махкат и перевел сказанное.

        — В-ва!  Садись!  — Хахтияр силой усадил вновь вставшего было Терона. —

Будь человеком, послушай. Ты говоришь, что там только и делают, что стреляют, а

у  нас все наше оружие отобрали — антихманное,  говорят,  нельзя.  Даже кинжалы

забрали.  А у них не антихманное,  да?  Почему тогда Оружием называется?  У вас

оружием называют перышки для щекотки, да?

        — Из какой дыры вы прибыли?  — Терон разозлился и забыл о вежливости. —

Ваше антигуманное оружие убивает и калечит, наше гуманное только шокирует.

        —  Как  это  ш-шокирует?  Шокировать  можно  по-разному.  Когда  Хараму

сообщили,  что его жена путается с Гукосом, он полчаса был в шоке, а когда меня

Жамдун по голове трубой ахнул,  я три дня в этом самом шоке был — до сих пор не

помню,  что я там делал, — мне потом хяким рассказал; Харам после шока шустрый,

прыткий стал —  схватил кинжал — во-от такой большой,  антихманный,  и побежал,

хотел как можно быстрее увидеть жену и Гукоса — разобраться с ними,  а я вообще

не двигался,  болел три месяца,  и Жамдуна после этого вообще видеть не хочу, и

разбираться тоже,  —  всегда обхожу.  Так что шок бывает разный.  Ты мне скажи,

какой я буду,  если меня вашим оружием шокируют:  такой нервный, как Харам, или

такой, как я был после трубы?

        Ответил, хихикая, Махкат:

        — Наверное, такой, каким ты был, когда зурдаганский хорек из-под хвоста

сыканул тебе в нос вонючкой.

        Хахтияр  зашипел  и   засвиристел  в   точности  как  тот  хорек,   чем

окончательно вывел  Терона из  себя.  Вскочив,  Терон оттолкнул Махката и  даже

наступил ему на ноги.

        —  Э-э!  Зачем такой грубый?  Я тоже могу быть грубым — не встанешь!  —

разобиделся Махкат и философски обобщил: — Вежливость — жертва грубости.

        — Все, больше я не разговариваю. Я ничего не знаю. Мое дело вас довезти

и  сдать  с  рук  на  руки.  Все,  что  хотите узнать,  найдете в  «Пособии для

туристов». Про оружие должно быть на третьей макаронине.

        — Нет у нас «Пособия», — сокрушенно сообщил Хахтияр, — оно в багаже.

        От злости побагровевший Терон аж затопал ногами:

        —  Ладно,  ради вас —  дорогих гостей,  я  нарушу инструкцию.  Сейчас я

открою багажный люк — ищите ваше «Пособие», только побыстрее.

        Когда  диафрагма люка  разошлась и  из  багажного отсека резко  пахнуло

ледяной прохладой, Махкат подтолкнул замявшегося Хахтияра:

        —- Иди, иди, — поторопил он. — Ты клал — ты ищи, — и отошел подальше от

пышущего холодом зева:

        Возился  Хахтияр в  багаже  долго.  Уже  потом,  за  просмотром третьей

макаронины,  Махкат  спросил все  еще  трясущегося Хахтияра:  что  это  с  ним?

Хахтияр, стуча зубами, ответил:

        —  Ле-ле-ле-дя-дя-нэ-нэ-ной  шо-шо-шок!  А  вот  что сообщило «Пособие»

отушзтанцам:

        —  Город-дом  ЗАРАБАДЖ  (тип  ОА7,   координаты  на  планете...   время

постройки... уровень функционирования...).

        —  Один из  тридцати двух Городов-домов на  планете ЗИЯ (характеристики

планеты...) третьей в системе звезды ЖОЛТЫ (координаты звезды... характеристики

звезды... характеристики ее планетной системы...).

        —  Население:   25  000  881  (дата...)  Уровень  развития:   VII  (Зж)

Гуманизация общества: VI (5)

        —Особые условия:

        а) Высокая агрессивность населения (VIII).

        б) Повсеместное применение паразитарного оружия.

        в)    Пандемический   охват    населения    паразитац-наркоманией,    с

сопутствующими ей вывертами общественных, межличностных и межполовых отношений.

        Хахтияр не вытерпел и вставил веское замечание:

        —  Еще  как выворачивает!  И  с  таким кайфом выворачивает!  Мне больше

нравится бэнаша — и дешевая, и забористая. Во-о — выворачивает!

        Махкат с  опасливо-восхищенным любопытством слушал Хахтияра:  ему так и

не  пришлось по-настоящему попробовать ни  бэнашу,  ни  чиртижа,  ни трусоина —

Матаран забил бы его, застань за этим.

        —  Все правильно,  если я накурюсь,  только тронь меня;  любой личности

выверт устрою! А если, вдобавок, я еще при деньгах, — Хахтияр сокрушенно мотнул

головой, — так, правда, редко бывает, — у меня с Халей такие половые отношения,

такие выверты! Она всегда потом прибавки — полдирхема требует: «Извращенец ты»,

— говорит.

        Махкат уважительно слушал опытного приятеля —  сам  он  еще  никогда не

прикасался к женщине. Хахтияр вальяжно хлопнул его по плечу:

        — Махкат,  че стоишь? Поехали дальше, только не надо детских пояснений,

которые и  так  все  знают.  Давай находи,  что  там про их  паразитское оружие

сказано.

        Махкат нашел:

        «Одним  из  видов  гуманного шок-оружия  является  паразитарное оружие.

...Паразитарное  оружие  одно  из  самых  антигуманных  и  мучительных  средств

временного поражения».

        (Хахтияр  был   возмущен:   как   гуманное  может   быть   одновременно

антигуманным?!  Кинжал всегда кинжал!  Потом  подумал и  смягчился —  ну  разве

только совсем сильно тупой кинжал, которым не зарезать...)

        «Паразитарное оружие предназначено для  применения против биологических

объектов (Широта применения... исключения...).

        Поражающее действие  паразитарного оружия  (ПО)  основано  на  принципе

ударного взаимодействия высокоэнергетической паразитной биоплазмы и  организма.

При взаимодействии у  биоплазмы нарушается механизм саморегулирования,  и  она,

впиваясь  в  тело,  разряжается хаотичными выплесками биотоков и  биоизлучений,

которые,  пронзая организм,  вызывают волны боли и раздражения,  с вкраплениями

колючего  наслаждения,  спазмы  и  судороги мышц,  хаос  клубка  бессмысленных,

большей частью отрицательных эмоций, затмевающих сознание.

        ПО делится на:

        ПАРАЗИТРЫ — легкое оружие (ближнего и среднего радиуса действия).

        ПАРАЗМАТРЫ — среднее оружие (среднего и дальнего радиуса действия).

        ПАРАЗЕРЫ  —   тяжелое  оружие  (среднего,   дальнего  и   сверхдальнего

действия).

        Неосторожность или несоблюдение правил в  обращении с  ПО может вызвать

быстрый смертельный исход с частичным или полным разложением организма,  против

которого оно было направлено...»

        Наши туристы поняли не все и не совсем так.  Глаза догадливого Хахтияра

заполнились паникой и ужасом.

        — Очень плохо, Махкат, мне не нравится это полное и быстрое разложение.

Я  теперь,  кажется,  начинаю понимать,  почему хозяин не поехал с нами.  Когда

хяким  лечил  меня  от  глистов,  он  их  по-научному называл паразитами.  Если

биоплазма это та-а-ки-ие,  подумай:  полное и  быстрое разложение,  кру-у-ты-ые

глисты,  то это такой ш-шо-ок! Лучше наба-данга от стада ищщаков... В-ва-а! Как

мы будем гни-ить! В-ва-а-а...

       Махкат,  с  самого начала недоумевавший —  почему это Матаран не  едет в

Зарабадж?  Зачем  передоверил им  все  дела?  —  и  сразу заподозривший большой

подвох,   мгновенно  поверил  Хахтияру.  А  поверив  и  представив  последствия

предстоящей встречи с   биоплазмой,  он почти пережил это,  впав в  шок еще  до

«знакомства» с гуманным оружием.

        У Махката закатились глаза, отпал подбородок, ослабло тело, и, с ужасом

на лице, он мешком стал сползать с кресла.

        Хахтияр щедрыми пощечинами привел его  в  себя.  Весь бледный,  Махкат,

сидя на полу, судорожно нашел платок и промокнул обильно выступивший пот.

        —  Ш-шо-ок,  да?  Надеюсь,  ты  не побежишь,  как Харам,  разбираться с

биоплазмой?

        Махкат не ответил,  ловя открытым ртом воздух и учащенно дыша.  Немного

подождав, пока Махкат усядется, Хахтияр стал оправдываться:

        —  Совсем забыл,  что ты  городской,  впечатлительный,  зря рассказал о

своей догадке.  Ведь я и ошибиться могу. Давай спросим нашего друга Терона, что

за паразит такой эта биоплазма.

        Терон находился в кабине ручного управления самолетом. Самолет потому и

назывался самолетом, что летал сам, ведомый автопилотом, и Терон ошивался здесь

лишь потому,  что  вторым местом,  где можно было бы  спрятаться от  назойливых

туристов, был багажный отсек.

        Но и здесь его достали!

        Достал Хахтияр.  С  сенс-переводчиком на шее,  с криво пришлепанными на

гортани сенс-датчиками и  глубоко забитой в  ухо звукогорошиной и  оттого очень

важный,  Хахтияр вновь дружески прилип к Терону.  (Махкат приходил в себя после

соединения в своем воображении картин огитюшивания,  набаданги стадом ищщаков и

обратной   набаданги  из   всех   отверстий  бесчисленным  количеством  толстых

глистов-биоплазмы.)

        —  Терон-ага,  объясни,  пожалуйста,  что  за  паразит такой биоплазма?

Большой глиста, червяк?

        — Деревня! Паразитная биоплазма — это то, чем стреляет паразитр, что-то

вроде кляксы огня. — Он подумал. — Только она многоцветная и даже на расстоянии

жжет или скорее кусает... нет, колет... Короче — это надо самому почувствовать.

Хотя не советую, приятного мало.

        Хахтияр отходил с двояким чувством:  с одной стороны — с облегчением, с

другой —  с  новыми догадками.  Он решил не делиться ими с  Махкатом:  слабоват

духом, городской, некрепкий.

        Хахтияр лишь «порадовал» Махката,  сообщив,  что  паразитры стреляют не

глистами, а кусающимся огнем.

        С  полчаса  приятели  отдыхали душой,  взирая  на  однообразный пейзаж,

проплывающий под самолетом,  а затем вернулись к «Пособию для туристов».  И вот

что еще полезного выудили из него:

        «В  районах активного и  военного применения ПО  туристам рекомендуется

носить ЗАЩИТНЫЕ ДОСПЕХИ — ЗД/ПО (...марки и характеристики защитных доспехов).

        ЗД/ПО  изготовляются  только  для   конкретных  лиц,   по   их   сугубо

индивидуальным меркам.  Несоответствие размеров приведет к  тому,  что  доспехи

будут сковывать,  мешать и защищать с меньшей эффективностью.  Полнеть и худеть

владельцам ЗД не рекомендуется.

        ЗД/ПО  многократно ослабляет негативное воздействие потока паразитарных

биотоков   и   биоизлучения,   частично  экранируя  и   аккумулируя  биоэнергию

разряжающейся паразитной биоплазмы.

        Слабый выстрел паразитра ощущается лишь как мурашки по телу;  средний —

как щекотка или,  в худшем случае,  чесотка;  сильный выстрел (в упор, с полной

разрядкой конденсаторов) выбивает из строя, но ненадолго.

        Под  мощные выстрелы паразматров и,  тем  более,  паразеров попадать не

рекомендуется, но и в этом случае ЗД/ПО спасает от гибели».

        Махкат  и  Хахтияр обменялись взглядами:  Матаран не  позволит заказать

сразу два костюма — почему все тебе и тебе? — я в твой не влезу.

        Хахтияр обреченно вздохнул и, соглашаясь, отвел взгляд.            

        Глава 4

        Мобиль поехал, набирая скорость и увозя двух отушзтанцев, которых Терон

с   облегчением  сдал  с   рук  на  руки  представителю  ТуКУКа  (Туристический

Культурно-Увеселительный Комплекс) и  тут же забыл о  них.  Махкат и  Хахтияр с

завистью наблюдали,  как  на  Тероне  со  счастливым визгом  повисли сразу  две

гехпери (а может,  и  бордель-кысы — уж очень бесстыдно они себя вели).  Мобиль

въехал  в  переходный  туннель  между  юго-восточным  аэропортом и  городом,  и

завидная картина чужого счастья осталось позади.

        Город   взбудоражил  и   изумил  отушзтанцев  невероятной,   невиданной

архитектурой.    Широкие   проспекты   со    стоэтажными   зданиями   сменялись

улицами-туннелями не более трех-четырех метров высотой;  проспекты-сады сменяли

проспекты-ущелья, улицы втекали в дома, и дома становились улицами; проносились

мимо  сады  невиданных растений и  парки из  одних скульптур;  но  больше всего

взволновали горожане,  вернее,  горожанки.  На  улицах города,  казалось,  были

только они  —  красивые,  смело одетые и  развязные (в  Тюлькили,  попробуй они

такими появиться на  людях,  их  закидали бы  камнями или  сразу же  уволокли в

бордели).

        Ту  КУК восхитил своими размерами,  внутренней роскошью и  просто диким

количеством  сногсшибательно  красивых  гехпери.   Отушзтанцы  не  промелькнули

незамеченными.  Они удостоились внимания.  Благосклонного внимания —  ошибиться

было невозможно!

        Махката  и  Хахтияра поселили на  сорок  четвертом этаже  в  прекрасный

двухкомнатный номер с  большим холлом и  шикарной ванной.  Махкат отметил,  что

такой роскоши нету даже у Матарана дома в Гурдили.

        Прощаясь,  провожатый от  КуТУКа посоветовал им  не  выходить одним,  а

нанять  гида,   тем  более,   —   он  подмигнул,   —   частный,   неофициальный

гид-телохранитель обойдется раз в пять дешевле. Он оставил карточку с именами и

номерами связонов нескольких подобных гидов.

        —  Где  будем обедать,  Хахтияр?  У  нас,  здесь на  кухне или пойдем в

ресторан?

        Хахтияр так посмотрел на Махката, что тому стало стыдно.

        —  Махкат,  ты аграш (гордое самоназвание граждан Аграшвана,  в  прямом

переводе:  решительные  люди,  способные на все) или нет?!  У  нас в  ауле даже

женщины знают: жадность до добра не доводит.  Идем в ресторан!

       Шикарные недра ТуКУКа потрясли тюлькилинцев,  которые, как и подавляющее

большинство жителей  провинции  Аграшван,  никогда  ранее  не  выезжали  за  ее

пределы.  Богатство интерьера,  картины и  мозаика,  впечатляющие голограпанно,

широкие  пышные дороги ковров и  зеркала —  снова и снова  зеркала.  В них,  на

фоне  всей  этой  роскоши,  длинноволосые бородато-усатые тюлькилинцы выглядели

дико,  а  их  сине-зеленые хламиды —  убого.  В  громадном лифте,  благо он был

пустой,  Хахтияр и  Махкат поспешно причесались,  но  от  этого их внешность не

очень  окультурилась,   лишь  усы  и  бороды  стали  пышнее,   а  волосы  менее

растрепанными.

        Холл седьмого этажа,  где находились рестораны и танц-бары, встретил их

многолюдьем и разноголосьем отовсюду слетающейся музыки,  переплетающейся здесь

в  веселую какофонию,  обещающую праздник и  всевозможные удовольствия.  Вокруг

было столько красивых гехпери и так мало мужчин,  что поначалу Махмат и Хахтияр

оторопело остановились в растерянности, глядя на разноцветное море красоток.

        Киши  всегда должны быть  киши  и  в  любых  обстоятельствах вести себя

достойно!  Собравшись с силами, одеревеневшие аграши плечом к плечу направились

к  входу  ближайшего ресторана сквозь  волнующее до  кончиков  ногтей  собрание

прелестных созданий. Гурии их заметили.

        —  Туристы...   туристы...   лохматенькие...  страшные...  новенькие...

туристы... свеженькие... свободные... — понеслась во все стороны новость.

        Махката услышал и  понял (сенс-переводчик был на нем).  Хахтияр услышал

«звон» и, как всегда, догадался, откуда он и что означает.

        Дойти до ресторана в одиночестве не удалось. Толпа нахальных прелестниц

окружила и  буквально стала рвать их на части,  хорошо еще,  наши аграши успели

сцепиться локтями. Хахтияр, не понимающий обрушившегося на них щебета, дебильно

улыбаясь,  блаженствовал, похихикивая от щекотки. Махкат, извиваясь от ласковых

и нескромных прикосновений, фальцетом прокричал ему:

        — Выбирай,  хватай какую-нибудь,  а то замучают. Хахтияр выбрал двоих —

будь  пять  рук,  выбрал  бы  пятерых.  Выбранные красотки отшили остальных.  В

ресторан вошли уже компанией,  впятером.  Платили и заказывали,  как и обещали,

гехпери.  (Хахтияр,  когда  узнал  об  этом,  радостно  возликовал зурдаганским

халявщиком и этим привел в восторг гехпери, умилившихся его непосредственностью