Алексей КАЛУГИН

ИГРА В РЕАЛЬНОСТЬ

 

Чем только не занимаются пришельцы будущего на просторах нашей многострадальной родины! Вот уж действительно отличная площадка для подвижных игр - хватило бы только фантазии! И мало того что резвятся сами, так норовят вовлечь в свои опасные забавы как можно больше наших сограждан. На долю двух приятелей, Виктора и Анатолия, выпали невероятные перемещения по параллельным реальностям российской действительности, а это, уж поверьте, игры не для слабонервных.

 

Глава 1

 

Звонок прозвучал в тот самый момент, когда скользкое зеленое чудовище, выпучив налитые кровью глаза, протянуло свои жуткие щупальца к специальному агенту ФБР Фоксу Малдеру. Изящным движением Малдер откинул борт пиджака, ловко выхватил пистолет кобуры под мышкой, перехватил его двумя руками и разрядил пол-обоймы в третий глаз монстра. Глаз взорвался, подобно переспелому помидору, брошенному на асфальт с пятого этажа, перепачкав морду чудовища омерзительной на вид клейкой красно-коричневой массой. Но у зеленого уродца, выросшего в глубинах городской каналации, оставались в запасе еще два глаза и несколько недозволенных приемов. Не дожидаясь, когда Малдер снова откроет огонь, подлая тварь обвила свое щупальце вокруг щиколотки левой ноги специального агента и повалила его на пол. Естественно, пистолет при этом вылетел у Малдера руки и закатился куда-то под трубы. Положение становилось критическим. Малдеру нужно было срочно что-то предпринять, чтобы не угодить в пасть чудовища, которое уже плотоядно скалило устрашающего вида клыки, зловеще уставившись на озадаченного агента.

И тут вновь раздался звонок.

На этот раз он прозвучал намного настойчивее и требовательнее.

В гости я никого не ждал, а потому и не бросился открывать дверь сразу после первого звонка. Кто там мог быть? Скорее всего какие-нибудь торговцы, предлагающие сахарный песок мешками с доставкой до дверей квартиры или кожаные куртки по таким нким ценам, что, право же, задумаешься, с кого эту кожу содрали. Мог стоять за дверью и сосед сверху, который регулярно стрелял у меня десятку до зарплаты. Деньги он добросовестно возвращал, причем всегда в срок, но сейчас я не имел ни малейшего желания встречаться с ним. Ненавижу, когда мне мешают смотреть "Секретные материалы".

Сериал показывают два раза в неделю по выходным, и в эти дни я на час отключаюсь от повседневной жни, погружаясь в мир тайн, загадок и правительственных заговоров. Большинство серий, следует прнать, довольно-таки глупые, но в том и заключается эффект сериала, что, втянувшись в его перипетии, с ним уже невозможно расстаться. Все время ждешь, что в следующей серии тебе непременно покажут нечто такое, от чего дух захватит. Хотя и прекрасно понимаешь при этом, что возможность того, что ожидание сбудется, равноценна тому, что агенту Малдеру не удастся выбраться брюха очередного монстра живым и невредимым, только слегка запачкав костюм.

Когда звонок прозвучал в третий раз, я тихо выругался сквозь зубы и сунул ноги в тапки. Упершись руками в подлокотники, я вытолкнул свое тело глубокого, невероятно удобного кресла и обреченно поплелся на зов того, кто, стоя за дверью, жаждал меня лицезреть.

Таинственным незнакомцем оказался не кто иной, как мой старый приятель Витька Кровиц. Мы знакомы с ним лет тридцать без малого. Вместе еще в школе учились.

Никаких радужных воспоминаний от школы у меня не осталось. Наверное, именно поэтому я никогда не хожу на встречи одноклассников, на которые меня регулярно приглашают. Да и вообще ни с кем бывших одноклассников блких отношений не поддерживаю. Только здороваюсь на ходу, встречая на улице. Единственное исключение - Витька Кровиц. Но даже это не давало ему права врываться ко мне в дом посередине новой серии "Секретных материалов".

Едва я приоткрыл дверь, как Витька, грудью оттеснив меня с порога, буквально вломился в прихожую. Как это у него получилось, понятия не имею. Витька почти на полголовы ниже меня ростом, да и атлетическим телосложением тоже не отличается. Не давая мне опомниться, Витька быстро захлопнул дверь и привалился к ней спиной.

Еще в школе, убедив себя в том, что для противоположного пола он не представляет никакого интереса, Витька демонстративно перестал придавать какое-либо значение своему внешнему виду. С годами это вошло у него в привычку. Человек, незнакомый с Витькой, встретив его на улице, мог запросто принять Кровица за медленно, но планомерно спивающегося младшего помощника слесаря жилищной конторы. Вид у Витьки был, деликатно выражаясь, несколько чудаковатый. Рыжие, чуть вьющиеся волосы, несколько поредевшие на затылке, торчали во все стороны как попало. Стригся он не чаще двух раз в год, да и то предпочитал не ходить в парикмахерскую, а пытался уговорить когонибудь знакомых взять в руки ножницы и поработать над его прической. Широкие губы, длинный нос, карие, чуть косящие глаза - типичный безумный гений. Или, повторюсь, алкаш жилконторы.

Экипировка его состояла стоптанных кроссовок, место которым давно уже было в мусорном баке, джинсов, небрежно залатанных в нескольких местах, мятой серой водолазки и темно-синей ветровки, которую, если мне не меняет память, он таскал уже лет десять.

Вытаращив глаза, почти так же ужасно, как тот монстр, который пытался сожрать Малдера, Витька пронес свистящим полушепотом, звучащим, словно могилы:

- Зверинин, они вышли на меня! Сказав это, он развернулся и принялся крутить ручку дверного замка.

- Не в ту сторону, - тяжело вздохнул я. Витька быстро повернул ручку в противоположную сторону на два оборота, накинул дверную цепочку и как следует дернул дверь, чтобы убедиться, что она надежно заперта.

- Зверинин, мне нужно где-то отсидеться! - вновь обратил он ко мне взволнованное лицо с лихорадочно блестящими глазами.

Я говорю "лихорадочно" только потому, что хорошо знаю Кровица. В противном случае я бы назвал блеск в его глазах "безумным". Но Витька Кро-виц вовсе не был безумцем. Он был чудаком, каких мало, и при этом еще обладал незаурядным воображением и ощренной фантазией. Судите сами, являются ли эти качества достоинством или недостатком для мужчины, которому через пару лет стукнет сорок.

- Мне нужно спрятаться, Зверинин, иначе мне конец! Не знаю, каким образом, но им удалось выследить меня!

Я обреченно вздохнул и указал рукой на дверь в комнату, откуда доносился полный отчаяния и боли крик Малдера.

Скользнув мимо меня, Витька устремился в указанном направлении.

Когда я вошел в комнату следом за ним, Витька уже сидел в моем любимом кресле, по-хозяйски развалившись и закинув ногу на ногу. Его поза и весь внешний вид говорили о покое и умиротворенности. Глядя на Витьку, невозможно было поверить, что всего лишь минуту назад он ворвался ко мне в квартиру с перекошенным от ужаса лицом.

Впрочем, меня этим не удивишь - я привык к резким перепадам его настроения. Больше всего он любил доводить окружающих до состояния нервозного предощущения блкого конца света, а после тихонько сидеть в уголке, наблюдая за развитием событий и упиваясь результатом своего очередного заскока, а то и розыгрыша.

Такова уж была натура Витьки Кровица, и ничего с этим невозможно было поделать. Но, как ни странно, я к его причудам относился вполне терпимо. Он же, понимая, что я знаю его как облупленного и со мной его штучки не пройдут, крайне редко пытался играть со мной в свои игры. Да и то лишь в тех случаях, когда у него не было другой, не в пример мне, более благодарной публики.

Глянув на меня, Витька указал рукой на экран и состроил презрительную гримасу.

- Как ты можешь смотреть эту чушь?

- Я же не спрашиваю тебя, почему ты носишь дырявые кроссовки, - ответил я, усаживаясь на стул.

Витька с любопытством уставился на подошву своей левой кроссовки. Я ничего не придумывал: на пятке действительно зияла дыра размером с пятирублевую монету. Посмотрев учающим взглядом на подошву другой кроссовки, Витька обнаружил на ней глубокую трещину, своими очертаниями напоминающую американский Большой каньон.

Взяв пульт дистанционного управления, я прибавил звук.

Действие на экране уже перенеслось в коридоры центрального управления ФБР. Малдер, одетый в новенький, с иголочки костюм, вышагивал по коридору с пренебрежительной полуулыбкой на губах. Судьба скользкого пучеглазого чудовища, похоже, уже была решена. К сожалению, без моего участия.

Витька снова демонстративно поморщился.

- Ты не собираешься предложить гостю чашечку чаю? - осведомился он с совершенно невинным видом.

Можно было подумать, что это я сам пригласил его в гости, а затем забыл о роли радушного хозяина.

- Я, между прочим, смотрю фильм, - недовольно проворчал я.

- Так я же не заставляю тебя пить чай вместе со мной, - отозвался Витька. - Принеси мне чашку, заварочный чайник и пару бутербродов с колбасой. Если у тебя есть сыр, я не откажусь и от сыра. Только мне нравится сыр с такими вот дырками. - Сложив кольцом указательный и большой пальцы, Витька образил, какого именно размера должны быть дырки в сыре. - Все время забываю, как он называется.

- "Маздам", - напомнил я.

- Точно - "Маздам"! - радостно щелкнул пальцами Витька.

- Иди ты к черту, Кровиц, - устало пронес я.

- Хорошо. - Витька с готовностью вскочил с кресла. - Я сам все приготовлю.

Сказав это, он убежал на кухню.

Я не успел еще пересесть в кресло, как Витька снова вернулся.

- Забыл спросить, ты сам-то чай будешь? - спросил он.

- Да, - ответил я, с трудом сдержавшись, чтобы не запустить Витьке в лоб пультом, который держал в руке.

Витька кивнул и исчез за дверью.

Пару минут я добросовестно старался сообразить, о чем так горячо спорят на экране агенты Малдер и Скали, но понял только то, что ничего не понимаю, и со злостью нажал кнопку переключения каналов. Совершенно случайно я попал на музыкальный канал. На экране томно разводили руками аккуратненькие мальчики, очень похожие на девочек. Мое раздражение хлынуло через край. Я выключил телевор, швырнул пульт на стол и пошел на кухню, посмотреть, чем там занимается Витька.

- Ты чего? - глянул на меня через плечо незваный гость и перестал нарезать колбасу ломтями толщиною в палец.

- Пришел тебе помочь, - мрачно буркнул я в ответ.

- Кино уже закончилось?

- Нет. Завтра с утра посмотрю повтор.

- Слушай, если это -за меня... - Витька виняющимся жестом приложил к груди руку, в которой у него был нож.

- А, ладно, - махнул я рукой.

Сняв чайник с огня, я ополоснул кипятком заварочный чайник. Выждав секунд двадцать, насыпал в него чай и залил кипятком.

Витька тем временем нарубил хлеб. На разделочной доске лежали такие огромные ломти, что откусить кусок от любого них, не рискуя при этом вывихнуть челюсть, могли только три вестных мне человека: Стив Тайлер, Мик Джаггер и Витька Кровиц.

Витька, похоже, не испытывал на этот счет никаких сомнений. Положив рядом два огромных куска хлеба, он облил каждый кетчупом, затем кинул на них по ломтю колбасы, добавил сыру, прослоив все это горчицей, сверху положил по половинке огурца, приправил все это майонезом и придавил новыми кусками хлеба. С любовью глянув на получившиеся суперсандвичи, он аккуратно переложил их на тарелку.

- Тебе бутерброд сделать? - спросил он, взглянув на меня.

- Боюсь, что от твоих бутербродов у меня будет несварение желудка, - ответил я.

- Как знаешь, - с безразличным видом пожал плечами Витька и, взяв в одну руку тарелку с сандвичами, а в другую - мою любимую черную кружку, отправился в комнату.

Я последовал за ним, прихватив заварочный чайник и кружку для себя.

Витька налил себе полную кружку заварки и всыпал в нее три ложки сахара.

- Короче, дело в следующем, - сообщил он, помешивая чай ложкой. - За мной установлена слежка. Не знаю, что им от меня нужно, но, судя по всему, настроены ребята серьезно.

Витька откусил огромный кусок от одного своих суперсандвичей и сделал глоток чаю.

- Техническое оснащение у них на высочайшем уровне, - не очень внятно пробубнил он с набитым ртом.

Я досадливо цокнул языком.

- Кто на этот раз?

Витька Кровиц вовсе не был параноиком, но при этом ему повсюду мерещились заговоры спецслужб и агенты вражеских разведок. В шпиономанию он начал играть еще в школе, да так и не смог остановиться. По-моему, парень просто от скуки выдумывал какие-то совершенно невероятные истории, в которые он якобы попадал, а потом, дабы довести рассказ до совершенства, обкатывал его на ком-нибудь своих знакомых. Воображение у него было настолько живое, а язык - сочным, что, прнаться, порою я удивлялся, почему он не стал писателем, а, окончив радиотехнический, так и продолжал занимался своими транзисторами-резисторами, словно интереснее этого ничего в целом мире не было.

Скорее всего виной всему была Витькина леность. С недавних пор он работал в какой-то небольшой частной лавочке, занимающейся ремонтом телеворов и видеомагнитофонов. Поковыряв пару дней отверткой в радиосхемах и заработав немного деньжат, Витька после этого неделю валялся на диване, тупо перелистывая старые журналы "Вокруг света" или "Техника - молодежи" и дожидаясь, когда его снова провут на рабочее место.

В школе Витька считал, что за ним следят агенты ЦРУ, которые хотят заранее завербовать его. Эти злодеи понимают: при его талантах после института он наверняка будет распределен на один секретных заводов. В зависимости от политического климата в мире ЦРУ порою уступало место "МОССАДу" или МИ-2. В институтские годы Витька считал себя диссидентом, а потому остерегался долгих разговоров по телефону и домой возвращался всегда разными путями, опасаясь слежки. После перестройки в его страхах КГБ ненадолго сменился ФСБ, затем внешней разведкой. Но подлинного апофеоза Витькины фантазии достигли в тот момент, когда он пришел к выводу, что за ним охотятся космические пришельцы. Каких только историй не наслушался я в этой связи. Честное слово, создатели "Секретных материалов" грызли бы локти от зависти, доведись им послушать, как рассказывает о своих невероятных похождениях Витька Кровиц.

Именно поэтому я ничуть не удивился, когда Витька ворвался ко мне в квартиру с воплями: "За мной следят!" И если бы он не помешал мне смотреть кино, то я с удовольствием выслушал бы очередную Витькину историю о летающих тарелках, паркующихся у парапета его балкона.

- Так кто же на этот раз? - повторил я свой вопрос.

- Ты не поверишь мне, Анатоль.

Витька покачал головой. То ли для того, чтобы придать своим словам большую убедительность, то ли затем, чтобы протолкнуть кусок в горло.

Я отхлебнул чай кружки и усмехнулся. О Витькиных взаимоотношениях с инопланетянами мне было вестно уже многое. Так что, если Витька всерьез рассчитывал удивить меня, ему придется очень постараться.

- Анатоль, на этот раз дело серьезное. - Витька затолкнул в рот остатки первого суперсандвича и, сделав резкое движение подбородком, проглотил его, словно удав, почти не пережевывая. - Ты меня знаешь - я просто так языком молоть не стану...

Вот именно, что знаю!

- Короче, - Витька сделал глоток чаю, - за мной следят пришельцы будущего.

Я насторожился. Это было уже что-то новенькое. От монстроидных пришельцев параллельных миров Витька у меня уже прятался, а вот о гостях будущего я услышал от него впервые.

- С чего ты взял? - спросил я.

- Сегодня я несколько раз выходил дома. И всякий раз видел двух странных типов, сидевших на лавочке напротив моего подъезда.

- Может быть, это были всего лишь алкаши? - предположил я.

- Алкаши не носят костюмов от Версаче, - возразил мне Витька. Я покачал головой.

- Не знаю, как ты, а я Версаче от Армани не отличу.

- Ну, может быть, это был и не Версаче, - не стал настаивать на своей первоначальной версии Витька. - Но будь на мне такой костюм, я бы поостерегся садиться в нем на садовую скамейку. А эти двое просидели на ней весь день. И, заметь, абсолютно ничего при этом не делали.

- А с чего ты взял, что они следили именно за тобой?

- А за кем же еще? - недоумевающе развел руками Витька.

Ну конечно, за кем же еще могли наблюдать два странных человека в немыслимо дорогих костюмах, как не за Витькой Кровицем! Развивать эту тему дальше было бесполезной тратой времени, поэтому я задал другой вопрос:

- А почему ты решил, что они будущего?

- Э, брат, - хитро прищурился Витька. - Прнаюсь, прийти к этому выводу было нелегко. Для того чтобы раскусить их, мне потребовалась вся моя смекалка и наблюдательность.

Витька сделал театральную паузу, ожидая, чтобы я проявил интерес к его истории.

- Ну? - спросил я.

Витька наклонился вперед и сообщил мне таинственным полушепотом:

- У них лица не от мира сего.

- В каком смысле? - не понял я.

- Понимаешь, с первого взгляда видно, что они не отягощены проблемами, которые угнетают нас днем и не дают расслабиться даже ночью.

- В таком случае это были иностранцы. Витька скептически скривил губы.

- Извини, Анатоль, но то, что ты сказал, полнейший нонсенс. Иностранцы, сидящие на лавочке в загаженном парке, среди битых бутылок и собачьего дерьма, и наслаждающиеся ароматом расположенной неподалеку мусорной кучи?.. Абсурд! Кроме того, даже у иностранцев есть свои проблемы. Конечно, их проблемы сущая чепуха по сравнению с нашими, но все же мне ни разу не доводилось видеть человека с совершенно беззаботным выражением лица. Если, конечно, не принимать в расчет детей и идиотов.

- А у парочки, сидевшей на скамейке возле твоего подъезда, лица были именно беззаботные?

Витька задумался и прищурил глаза, припоминая лица шпионивших за ним пришельцев.

- Они были скорее безразличными, - медленно пронес он. После чего, кивнув, уже уверенно добавил: - Да, именно так. Абсолютно безразличные лица. Понимаешь, Анатоль, их совершенно не интересовало то, что происходило вокруг, потому что все это было для них чужим.

Я поразился точности замечания, сделанного Витькой: лица у пришельцев были не беззаботные, а безразличные. Да, пришельца будущего с безразличным выражением фиономии я мог себе представить без труда. И все же я попытался возразить:

- Но, как-никак, мы их предки. Неужели им совершенно безразлично, как мы живем?

- Все дело в том, что для них мы не живые люди, а что-то вроде музейных экспонатов. Муляжи папье-маше, местами потрескавшиеся, с облупившейся краской и покрытые толстым слоем пыли. Помнишь, в третьем или четвертом классе нас водили в Музей революции. Много эмоций вызвал у тебя пиджак Ильича, висевший на вешалке за стеклом?

- Помнится, я тогда подумал, что этот пиджак мог принадлежать кому угодно, - усмехнулся я. - Но мы-то ведь не пиджаки, а, можно сказать, живая история.

- Мертвая! - подняв вверх указательный палец, поправил меня Витька. - Мертвая, Анатоль! Для них мы все давно уже покойники!

Когда Витька начинает выдавать свои совершенно невероятные истории о таинственных преследователях, не дающих ему покоя, мне бывает трудно говорить с ним серьезно. Но на этот раз разговор меня заинтересовал. То, что плел Витька, показалось похожим на историю "Секретных материалов", которые мне сегодня так и не удалось посмотреть.

- Ладно, - не стал спорить я. - Выходит, только странное выражение лиц и не соответствующая обстановке одежда людей, сидевших на скамейке возле твоего дома, привели тебя к выводу, что они пришельцы будущего?

- Если бы только это, - загадочно усмехнулся Витька.

- Было что-то еще?

Витька быстро посмотрел по сторонам, словно хотел убедиться в том, что нас никто не подслушивает, и вновь перешел на шепот:

- Когда я был дома, то случайно глянул за окно. И знаешь, что я там увидел? Прямо за стеклом в воздухе висел объект, похожий на человеческий глаз, только очень большой. Секунд десять я смотрел на него. Затем глаз заметил, что я за ним наблюдаю, и тут же скрылся.

- Растворился в воздухе? - поинтересовался я.

- Нет! - протестующе взмахнул рукой Витька. - Просто отлетел в сторону и скрылся среди листьев березы, растущей у меня под окном, так что я не мог его больше видеть.

Я покачал головой.

- И все же я не понимаю, почему ты считаешь, что это именно пришельцы будущего, а не, допустим, все те же хорошо знакомые тебе инопланетяне?

Витька посмотрел на меня как на неразумного младенца.

- Анатоль, посуди сам, какому инопланетянину придет в голову готовить прибор для наблюдения в форме человеческого глаза?

- Ну хорошо. - Я благоразумно не стал вступать в детальное обсуждение данного вопроса. - Допустим, тебя "пасут" люди будущего. Возникает вопрос: что им от тебя нужно?

Вот тут Витька меня удивил. Обычно он точно 4знал, чего желают те или иные спецслужбы, установившие за ним наблюдение. Да иначе и быть не могло, поскольку он сам придумывал все эти истории. Стараясь, чтобы то, что он плел, звучало убедительно, Витька непременно уделял внимание тому, чтобы аккуратненько увязать все концы. Обычно он имел готовые ответы на самые каверзные вопросы, которые мог бы задать ему особо придирчивый слушатель. Но сейчас он просто пожал плечами и сказал:

- Понятия не имею.

Я, наверное, даже если бы и постарался, все равно не смог бы скрыть своего недоумения.

- То есть как это?

- Ну, у меня имеется несколько гипотез, - смущенно отвел глаза в сторону Витька. - Но я не могу ручаться за то, насколько они соответствуют истине.

Я сделал приглашающий жест рукой:

- Выкладывай.

- Версия первая. - Начав фантазировать, Витька сразу же приободрился. - Возможно, моей жни угрожает какая-то опасность, и люди будущего, зная о том, что должно проойти, прибыли сюда, чтобы защитить меня.

Я скептически хмыкнул.

- А у тебя нет идей насчет того, какой интерес для будущего представляет твоя жнь? - поинтересовался я у Витьки. - Насколько мне вестно, выдвигать свою кандидатуру на президентский пост ты в ближайшее время не собираешься. Великое открытие, которое могло бы перевернуть представление людей о Вселенной, ты, сидя в своей шарашке по ремонту телеворов, тоже вряд ли сделаешь. Я, например, считаю, что ни обо мне, ни о тебе никто не вспомнит уже лет через пятьдесят после того, как мы покинем сей мир. И то при условии, что каждый нас обзаведется семьей и детьми, которые еще какое-то время станут поминать родителей недобрыми словами за то, что нас угораздило заняться обустройством личной жни именно в это время и именно в этой стране.

Витька возмущенно всплеснул руками.

- Как же ты узко мыслишь, Анатоль!.. Он хотел было сказать что-то еще, но тут его взгляд упал на второй суперсандвич, который, забытый своим создателем, одиноко лежал на тарелке. Не в силах противостоять искушению, Витка схватил этот гигантский бутерброд и разом откусил от него почти половину. Чтобы прожевать такой огромный кусок, ему потребовалось какое-то время.

Сделав пару глотков чаю, Витька продолжил ложение своего видения проблемы взаимосвязи нашего сегодняшнего дня с отдаленным будущим:

- Великие люди прошлого представляют интерес только для историков и любителей мемуарной литературы. Для будущего в целом не имеет никакого значения, насколько вестен был человек в свое время. Все мы являемся творцами будущего, даже если считаем, что ничего для этого не делаем. Вспомни рассказ Брэдбери "И грянул гром...". Гибель бабочки, случайно раздавленной путешественником в прошлое, в корне менила ход истории! А мы сейчас говорим не о насекомом, а о человеке - существе, как ни крути, в какой-то степени разумном и наделенном свободой выбора.

- И что с того?

- А то, что люди будущего, проследив в обратном направлении цепь событий, которая привела к неблагоприятным для них последствиям, могли отыскать в прошлом то самое ключевое звено, внеся менения в которое можно рассчитывать на позитивные менения в будущем.

Я посмотрел на Витьку с плохо скрытым сомнением.

- И ты считаешь себя той самой исторической

фигурой, судьба которой может менить будущее в ту или иную сторону?

- А почему бы и нет? - пожал плечами Витька и затолкнул в рот остаток сандвича.

Я усмехнулся и покачал головой. Ну никак не был похож Витька Кровиц на человека, судьбой которого могли обеспокоиться люди будущего. Кто угодно, только не он. Но, как ни странно, именно таких чудаков жнь, порою по совершенно непонятной причине, возносит вверх. Зачем? А кто ж ее разберет. Так бывает. И мне это было вестно лучше, чем кому-либо другому.

- Но у тебя есть и другая версия, - напомнил я.

- Точно, - кивнул Витька. - Эта та же самая версия, которую я тебе уже ложил, только со знаком минус. Вполне возможно, что для внесения позитивных менений в будущее нужно, чтобы я умер раньше отмеренного мне судьбой срока. В таком случае парочка, сидящая на скамейке возле моего подъезда, - это наемные убийцы будущего.

Я взял со стола заварной чайник и заново наполнил свою кружку. Витька тут же протянул свою, и я плеснул ему остатки заварки.

- Ну, что ты на все это скажешь? - спросил он, зажав кружку обеими руками так, словно хотел ее раздавить.

- У тебя мания величия, - с серьезным видом ответил я.

- Ты мне это уже говорил, - коротко кивнул Витька.

- Разве? - удивленно вскинул брови я.

- И не один раз.

- Ну, в таком случае мне больше нечего добавить.

Я поднял руку и демонстративно посмотрел на часы, давая понять, что время позднее и гостю пора бы уже подумать о доме.

- Послушай, Анатоль, на этот раз я не шучу. - Я заметил, как в глазах Витьки блеснули панические огоньки. Похоже, он действительно был напуган. - Эти ребята на скамейке ждут, когда я вернусь.

- Ты хочешь переночевать у меня?

- Если ты не против...

- Против. У меня завтра важная встреча, и мне нужно как следует выспаться. А тебя я прекрасно знаю - ты не угомонишься до четырех утра.

- Я буду сидеть тихо...

- Нет!

Витька с обреченным видом уронил голову на грудь.

- Что ж, по крайней мере, если со мной что-нибудь случится, ты будешь знать, кто в этом виноват.

- Точно, - кивнул я. - И незамедлительно сообщу о происшествии в полицию времени. Они зашлют своих агентов на несколько дней назад, и те разберутся с твоими убийцами прежде, чем они сделают свое черное дело.

- Ты напрасно смеешься, - мрачно посмотрел на меня -под насупленных бровей Витька. - Не исключено, что на меня охотятся временные террористы, которые хотят уничтожить будущее, создав мощный хроноклазм.

- Чего? - Я непонимающе сдвинул брови к переносице.

- А ну тебя! - безнадежно махнул рукой Витька. - Фантастику нужно читать.

Поднявшись со стула, он сгорбился, втянул голову в плечи и нехотя потопал в прихожую.

Возле двери он остановился и хлопнул себя по карманам.

- Черт, сигареты кончились. - Обернувшись, Витька посмотрел не на меня, а куда-то поверх моего левого плеча. - Слушай, Анатоль, я деньги дома оставил. Дай десятку, куплю сигарет по дороге.

Я усмехнулся и, вытащив кармана пятидесятирублевую купюру, молча протянул ее Витьке.

- Да мне только на сигареты, - совсем уж смутился он и, быстро схватив деньги, сунул их в карман.

Видно, увлекшись своими пришельцами будущего, Витька в очередной раз забросил работу, в результате чего у него и возникли проблемы с наличностью.

Открыв дверь, Витька остановился на пороге.

- Ладно, Анатоль, спасибо хотя бы за то, что выслушал.

- Не за что, - ответил я с улыбкой. - Всегда рад тебя видеть.

- Это ты только так говоришь, - с укорной покачал головой Витька.

И в этот момент я увидел у него в глазах выражение такой небывной тоски, что мне захотелось схватить его за руку, втащить в квартиру и никуда не отпускать. Но, сам не знаю почему, я не сделал этого.

Махнув на прощание рукой, Витька побежал вн по лестнице.

- Я позвоню тебе завтра утром! - крикнул я ему вслед.

Ответом мне стало только приглушенное шлепанье подошв сношенных Витькиных кроссовок по каменным ступенькам лестницы.

Я стоял в дверях своей квартиры до тех пор, пока вну не хлопнула дверь парадного. Только после этого вернулся в квартиру, захлопнул дверь и запер ее на замок.

Сунув руку в карман спортивных брюк, которые носил дома, я проверил, на месте ли ключи от квартиры. Два ключа от двери и один от почтового ящика висели на кольце вместе с небольшим брелоком в форме груши, на расширенном конце которого выступала тугая круглая кнопка. Я получил его в тот день, когда мне исполнилось восемнадцать лет. И с тех пор никогда с ним не расстаюсь.

 

Глава 2

 

Утро для меня обычно начинается не раньше одиннадцати часов. Поэтому Витьке я позвонил только в начале первого.

Памятуя о том, что у парня кончились деньги, я не очень-то рассчитывал на его присутствие дома. Скорее всего, забыв о своих пришельцах будущего, он уже сидит с паяльником в руке, регенерируя внутренности какого-нибудь "Самсунга" или "Томпсона". Но, к моему удивлению, сразу же после первого гудка на противоположном конце провода взяли трубку.

- Слушаю, - пронес незнакомый мне мужской голос.

Я бросил взгляд на табло телефонного аппарата, которое с однозначной определенностью утверждало что номер был набран правильно и при соединении сбоя на линии не проошло.

- Слушаю, - вновь повторил незнакомый голос в трубке.

На этот раз мне показалось, что я уловил в нем командирские интонации. Человек, пытавшийся вызвать меня на разговор, не привык к тому, чтобы ему не отвечали.

После смерти родителей Витька жил в квартире один. Если он и приводил к себе друзей, то среди них не было таких, которые стали бы хватать телефонные трубки, отвечая на чужие звонки.

- Почему вы молчите? - задал вопрос голос трубки.

У Витьки дома стоял самый простой телефонный аппарат без определителя номера. Поэтому, не опасаясь, что меня могут вычислить, я аккуратно нажал кнопку отбоя и положил трубку.

Чтобы собраться с мыслями, я наклонил голову и на пару секунд прижал пальцы к вискам.

В квартире Витьки находится кто-то чужой. Выходит, вчера он был прав, уверяя, что за ним установлено наблюдение? После всех историй, что я наслушался от него за тридцать лет знакомства, поверить в это было почти невозможно. И все же факт оставался фактом: я позвонил Витьке, чтобы удостовериться, что у него все в порядке, а мне ответил кто-то чужой.

Что было делать? Звонить в милицию? Пересказать им дурацкую историю о террористах будущего, задумавших сотворить хроноклазм... Или как там его Витька называл?..

Не скажу, что я уж очень обеспокоился. В конце концов, все в жни когда-нибудь случается в пер вый раз. Вполне возможно, что именно в тот момент, когда я набрал номер телефона, Витька оставил дома кого-то своих приятелей, а сам ненадолго вышел на улицу. Скажем, за теми же сигаретами. Почему бы и нет? Вполне возможно, что именно так все и было. Или примерно так. Поэтому, прежде чем обращаться в милицию и поднимать панику, следовало бы убедиться в том, что с Витькой действительно проошло что-то неладное.

Самым простым, конечно же, было бы вновь набрать номер Витькиного телефона и, если опять ответит незнакомец, попросить его позвать Витьку к аппарату. Но самый простой способ далеко не всегда самый верный. В особенности при тех условиях, в которых мне приходилось действовать. Поэтому я решил нанести Витьке вит лично.

Приняв решение, далее я уже не медлил. Сбросив с себя домашнюю одежонку, я надел джинсы, кроссовки, черную майку без рукавов с лаконичной надписью "GO!", зеленую ветровку и кроссовки.

Этот набор отличался от того, в котором вчера заявился ко мне Витька, разве что качеством. Сколько раз я пытался всучить Витьке приличную новую одежду под предлогом того, что мне она не нужна, но он всякий раз отвечал гордым отказом. Быть может, все дело в том, что я размера на три крупнее его, и, когда я утверждал, что при покупке ошибся размером, Витька понимал, что с моей стороны это чистая благотворительность. А в чем он нуждался меньше всего, так это в сочувствии и жалости.

Сунув во внутренний карман ветровки паспорт, а в карман джинсов ключи и бумажник, я вышел на улицу.

Витька жил через два дома от моего, так что идти мне было всего ничего.

Однако на выходе подъезда я столкнулся с серьезной проблемой в лице соседа, проживающего на пятом этаже. Имя ему было Вадим Трепищев. И для меня не было ничего страшнее, чем столкнуться с ним на узком месте, не позволяющем улнуть, сделав вид, что не узнал его или не заметил.

Поскольку сейчас сложилась именно такая ситуация, единственное, что мне оставалось, - это развернуться на месте, снова войти в подъезд и, запершись в квартире, дождаться, когда Трепищев уйдет. Что я и попытался сделать. Однако Трепищев в два прыжка догнал меня, надежно ухватил за локоть и прижал грудью к двери подъезда.

- Рад, что наконец-то встретил вас, Анатолий Иванович, - с улыбкой сообщил он мне. И, похоже, ничуть не покривил при этом душой.

- Здравствуй, Вадим, - натянуто улыбнулся я, одновременно делая робкую попытку освободить локоть его цепких пальцев.

Трепищев чуть присел и, наклонив голову, заискивающе заглянул мне в глаза.

- Вы уже прочитали книгу, которую я вам дал?

- Нет, Вадим, - смущенно отвел я глаза в сторону. - К сожалению, пока еще не успел. Лицо Трепищева обиженно вытянулось.

- Но ведь уже прошло три с лишним месяца, Анатолий Иванович, - с укорной пронес он.

- Да понимаешь, Вадим, все как-то времени не было. - Я вновь предпринял попытку освободить локоть и снова потерпел неудачу. - Дела, понимаешь...

- Я уже новую книгу закончил, - с прежней обидой сообщил Трепищев. - Называется "Специальный посыльный". Через пару месяцев выйдет.

- Рад за тебя...

Я уперся рукой Трепищеву в грудь, намекая таким образом, что ему следует отойти в сторону. Но мой намек остался непонятым.

Вадим Трепищев был любопытной личностью. С точки зрения психоаналитика. Он мнил себя великим писателем, созидающим серьезные философские сочинения, закамуфлированные в коммерческих целях под научную фантастику. По сути же он являлся клиническим графоманом, не умеющим даже фразу составить таким образом, чтобы смысл ее был кому-то понятен. Бездарные тексты, которые он выдавал с методичностью телефакса, представляли собой глупейшие истории без начала и конца, в которые было свалено все, что Трепищеву когда-либо довелось прочитать. Ударными местами каждого романа Трепищева, которыми он особенно гордился, являлись грязные порнографические сцены, после прочтения которых появлялось подозрение, что у написавшего их серьезные проблемы не только с головой, но и в отношениях с противоположным полом. Трепищев настолько омерзительно описывал в своих книжонках сексуальные комплексы, мучающие представителей обоих полов, что, доведись ознакомиться с его текстами старику Фрейду, тот немедленно бросился бы переписывать заново все свои фундаментальные труды.

Как ни странно, Трепищеву удавалось каким-то образом пристраивать свои шедевры в одном весьма респектабельном дательстве. Раз в два месяца Трепищев выдавал очередной увесистый роман, который незамедлительно публиковался. Печатался он под псевдонимом, -за чего жутко переживал. Ему хотелось, чтобы все читатели знали его подлинное имя, но при этом считал это имя ужасно неблагозвучным, а потому выбрал себе красивый и звучный, как ему самому казалось, псевдоним: Серж Лебедев.

Прнаться, я не могу себе представить человека который, начав читать любую книг Трепищева не выбросил бы ее в мусорное ведро после сорока страниц. Во всяком случае, я именно так и поступил с его первой книгой, которую он торжественно вручил мне, предварительно украсив ее дарственной надписью. Называлась она, если не ошибаюсь, "Сумерки войны". Остальные книги Трепищева отправлялись в мусорное ведро, даже не будучи раскрытыми. Однако сказать Трепищеву все, что я думаю о его писанине, у меня не хватало духу. Вначале я еще пытался деликатно намекнуть ему, что следовало бы более тщательно работать над языком и думать при этом не только о себе, но и о потенциальных читателях. Но Трепищев, похоже, пребывал в состоянии перманентной эйфории. Любую критику он воспринимал либо как происки недоброжелателей, либо как проявление нкого уровня понимания его, как он сам полагал, очень сложных и глубоких текстов. Мне он, например, в ответ на робкую попытку усомниться в его гениальности со снисходительной улыбкой заявил:

- Я бы посоветовал вам, Анатолий Иванович, еще раз перечитать книгу. И при этом непременно обратите внимание на параллели с работами Кастанеды.

Услышав такое, я понял, что проще было бы научить говорить осла, чем убедить Трепищева в том, что он всего лишь бездарный графоман. Все сложности с усвоением его текстов сводились к тому, что, дочитав предложение до конца, нужно было приложить определенное усилие, чтобы вспомнить, с чего оно начиналось. В восьми случаях десяти мне это не удавалось. Поэтому при последующих встречах, когда Трепищев интересовался моим мнением по поводу своего очередного опуса, я с многозначительным видом показывал ему большой палец и проносил что-нибудь вроде:

- Круто! Или:

- Забористо!

Но, обделенный вниманием критики и собратьев по цеху, Трепищев вскоре начал требовать от меня более детального разбора его проведений. При этом его не столько интересовало мое мнение, сколько хотелось выговориться самому. Именно после этого я и начал бегать встреч с ним.

- Так как же насчет "Второго императора"? - вновь задал мне вопрос Трепищев.

- Насчет кого? - искренне удивился я.

- "Второй император", мой последний роман, - напомнил писатель.

- Ах, роман... - Прежде чем продолжить, я сделал глубокий вдох. - Хороший роман, Вадим.

- Но ведь вы сказали, что не успели его прочитать, - поймал меня на слове Трепищев.

- Ну... Я успел бегло просмотреть его. Идея мне понравилась.

- Какая идея? - озадаченно сдвинул брови к переносице Трепищев.

- Основная идея романа, - объяснил ему я.

- А там была какая-то идея? - по-прежнему с недоумением спросил Трепищев.

Я понял, что разговор зашел в тупик.

- Извини, Вадим, но я действительно очень спешу. поговорим о твоей книге как-нибудь в другой раз.

Для Трепищева мои слова были все равно что об стенку горох. Он и не думал оставлять меня в покое.

- Но мне хотелось узнать, что за идею вы нашли в моем романе, Анатолий Иванович, - тупо стоял он на своем. - Я, как-никак, автор.

- Слушай. - Я проникновенно заглянул в глаза Трепищеву. - А о чем вообще твоя книга?

- Какая? - быстро переспросил он.

- Да любая. Ну, к примеру, этот твой "Второй император".

На мгновение в глазах Трепищева выкристалловалось выражение глубокой задумчивости. Но только на одно мгновение - не более того. Я даже подумал, не померещилось ли мне это. Потому что в следующую секунду взгляд Трепищева вновь сделался пронзительно-прозрачным, как вода в горном ручье, которого почему-то никто не желает пить.

- Вы знаете, Анатолий Иванович, - с великолепной улыбкой сообщил он мне, - про "Второго императора" я вам ничего сказать не могу. Я уже не помню, о чем был этот роман.

Вначале мне показалось, что Трепищев шутит. Но нет, он говорил абсолютно серьезно.

- А как насчет "Сумерек войны"? - поинтересовался я.

- Да что вы! - жеманно взмахнул он рукой. - Это же было два с лишним года тому назад!

- А тот роман, который ты сейчас пишешь?.. - я щелкнул пальцами. - Как его там?

- "Специальный посыльный", - напомнил Трепищев.

- Именно, - кивнул я. - О чем он?

Трепищев с сожалением цокнул языком.

- Этого я вам сказать не могу. Роман написан меньше чем наполовину, и я пока еще сам не знаю, о чем он будет.

Прнаться, такого я не ожидал даже от Трепищева.

- В таком случае что ты хочешь от меня услышать?

Чтобы выразить свое недоумение, я взмахнул" руками и попытался развести их при этом как можно шире. Жест получился резким, и Трепищев был вынужден сделать короткий шаг назад.

Я только этого и добивался. Как заправский форвард команды по американскому футболу, я нырнул Трепищеву под руку, ушел от захвата, которым он попытался меня удержать, и, перейдя на бег, быстро оставил противника за спиной.

- Анатолий Иванович! - закричал вслед мне Трепищев. - Так как же насчет моей книги? Что вы о ней думаете?

- Клевая книга, Вадим. - Обернувшись и убедившись в том, что Трепищев не собирается меня преследовать, я перешел на легкую трусцу. - Продолжай в том же духе. Слава ждет тебя.

- Вы это серьезно, Анатолий Иванович? В голосе Трепищева звучало не сомнение, а отчаянная надежда и желание поверить моим словам. Что можно было ответить человеку, который сам себя воспринимал только в полнейшем отрыве от окружающей действительности, поскольку именно так ему было проще считать себя тем, кем хотелось стать?

Я быстро свернул за угол дома, предоставив Трепищеву возможность самому решить, насколько серьезно следовало относиться к моей похвале. Но почему-то у меня не возникало ни малейших сомнений в том, что все сказанное мною будет истолковано буквально.

Дальнейший путь до дома, в котором жил Витька Кровиц, я проделал не встретив никаких препятствий.

Я почувствовал тревогу, когда увидел возле

Витькиного подъезда милицейский "уазик" и "РАФ" "Скорой помощи". Чуть в стороне толклись вездесущие старушки, без которых не обходится ни одно мало-мальски заметное происшествие.

Когда я подошел к подъезду, меня остановил милиционер с лейтенантскими погонами.

- Вы куда? - окинул он меня подозрительным взглядом -под глянцевого козырька фуражки.

- Я к знакомому, - ответил я.

- Адрес, - потребовал лейтенант.

- А что, собственно, случилось? Ответа на свой вопрос я не получил.

- В какую квартиру вы идете?

Терпеть не могу людей, которые на вопрос отвечают вопросом. Для нашей же славной милиции подобная манера ведения диалога весьма типична.

- В сто двадцать третью, - ответил я со сдержанным негодованием. - К проживающему в ней Виктору Алексеевичу Кровицу.

- Так. - Лейтенант не спеша кивнул.

Взгляд его сделался еще более подозрительным.

- Я могу пройти? - поинтересовался я.

- Пройдемте. - Милиционер указал на дверь подъезда, ясно давая понять, что собирается подняться вместе со мной.

Возражать было бы глупо. Я вошел в подъезд и начал подниматься по лестнице, делая вид, что не замечаю шагающего следом за мной милиционера.

Витькина квартира находилась на втором этаже.

Почти сразу я услышал приглушенные голоса наверху. Поднявшись на один пролет, я увидел на лестничной площадке второго этажа двух милиционеров с сержантскими погонами и одного человека в темном цивильном костюме, с аккуратно зачесанными назад короткими черными волосами.

- Товарищ капитан, - негромко пронес у меня за спиной лейтенант.

Человек в штатском оглянулся.

- Гражданин шел в сто двадцать третью. - При этих словах следовавший за мной милиционер, должно быть, указал на меня пальцем.

Одетый в штатское посмотрел на меня тусклым, безразличным ко всему взглядом и ничего не сказал. Когда я поднялся, он сделал шаг в сторону, пропуская меня на площадку.

Квартира Витьки располагалась в левом дальнем углу лестничной клетки, за небольшим выступом стены. Чтобы увидеть ее, мне нужно было сделать еще два-три шага по лестничной площадке. Но я и без того уже понимал, что случилась беда.

На месте двери я увидел только обгоревший косяк. То, что от нее осталось, лежало на соседнем пороге.

- Кем вы приходитесь хозяину квартиры? - задал вопрос стоявший позади меня человек в штатском. Я понял, что это следователь.

- Мы с ним вместе учились, - не оборачиваясь, ответил я.

- Вы хорошо его знали?

Я резко обернулся и посмотрел в тусклые глаза следователя.

- Знал?.. Что значит "знал"?.. Вы хотите сказать, что Витька взорвался вместе с дверью?

- Давайте пройдем в квартиру. - Следователь взглядом указал на пустой дверной проем.

Не дожидаясь ответа, он обошел меня и аккуратно переступил обгоревший порог. Он как будто даже и не сомневался в том, что я последую за ним.

Войдя в квартиру, я посмотрел по сторонам. При взгляде на царивший вокруг беспорядок посторонний человек мог бы решить, что квартира разгромлена бандой налетчиков. Однако это было не так. Витька вообще не имел привычки убираться дома, а вещи, не нужные ему в данный момент, кидал где попало. А уж о том, когда в квартире последний раз делался ремонт, Витька скорее всего и сам не помнил.

Кроме нас со следователем, в квартире находилось еще несколько человек. Один, одетый в штатское, с фотоаппаратом в руках расхаживал по большой комнате, как будто выискивал наилучший ракурс для съемки. Чьи-то голоса доносились кухни. В маленькой комнате, которую Витька солидно именовал кабинетом, проводили осмотр двое в милицейской форме. Один них внимательно осматривал все предметы, разбросанные по комнате, и перечислял их вслух. Другой, сидя за письменным столом, все это старательно записывал в блокнот.

Как только мы со следователем вошли в кабинет, оба милиционера одновременно повернули головы в нашу сторону. Следователь сделал едва заметное движение бровями, и его коллеги мигом освободили комнату.

- Присаживайтесь. - Следователь указал мне на стул, на спинке которого висел узбекский халат. В нем Витька обычно ходил дома.

Сам он занял место во вращающемся кресле, стоявшем возле стола. Повернувшись к столу спиной, следователь положил руки на подлокотники, скрестил вытянутые ноги и выжидающе уставился на меня. Он как будто предлагал мне первому начать разговор.

- Что здесь проошло? - спросил я.

- Взрыв, - коротко ответил следователь.

- Взрыв? - непонимающе переспросил я. Следователь молча кивнул.

- А где Витька?

- Вы видели вну машину "Скорой помощи"? Теперь пришла моя очередь кивнуть.

- Господин Кровиц находится сейчас в ней.

- С ним все в порядке?

- Да как вам сказать. - Следователь сделал паузу и, наклонив голову к плечу, учающе посмотрел на меня. - Вообще-то он мертв.

Я судорожно сглотнул. Затем поднял руку и медленно провел ладонью по лицу.

- Вы хорошо знали покойного? - не дав мне прийти в себя, задал вопрос следователь.

- Мы вместе учились. И после школы поддерживали дружеские отношения.

- Часто виделись?

- Два-три раза в неделю... Я живу в двух шагах отсюда.

- Понятно, - кивнул следователь. - Кстати, как ваше имя?

- Это официальный допрос? - спросил я.

- Ну что вы, - протестующе взмахнул рукой следователь. - Просто, поскольку вы уж сами сюда пришли, я хотел бы навести у вас справки о погибшем.

- Анатолий Иванович Зверинин, - представился я, после чего назвал и свой адрес.

Следователь ничего не записывал - то ли полагался на собственную память, то ли считал эту информацию несущественной.

- Мое имя Геннадий Сергеевич Краснов, - представился он. - Я руковожу следственной группой, которой поручено расследование данного происшествия.

- Очень приятно, - ответил я совершенно невпопад.

- Где работал погибший? - задал вопрос Краснов.

- В мастерской по ремонту телеаппаратуры.

- Директор?

- Мастер.

Левая бровь следователя едва заметно приподнялась - его как будто не устраивало то, что Витька был простым мастером.

- И больше ничем другим он не занимался?

- Нет.

Следователь хмыкнул и постучал пальцами по столу.

- Странно... Очень странно...

- Что именно? - решился полюбопытствовать я, Следователь посмотрел на меня так, словно подозревал в том, что я говорю далеко не все, что знаю.

- Господин Кровиц погиб не в результате несчастного случая, - пронес он после незначительной паузы. - Это было убийство. Причем органованное весьма профессионально. Мощный направленный заряд был установлен по всему периметру двери и сработал в тот момент, когда покойный вставил ключ в дверной замок. Господин Кровиц был убит ударом взрывной волны. Взрыв был направлен так, что жертва покушения не имела ни единого шанса остаться в живых. Наши эксперты не смогли обнаружить никаких следов, по которым можно было бы установить тип взрывного устройства и использованное в нем взрывчатое вещество. Абсолютно никаких следов. Все было уничтожено при взрыве.

- Когда это проошло? - спросил я. Следователь посмотрел на часы.

- Около двух часов тому назад. У вас имеются какие-нибудь предположения относительно мотивов убийства?

- Нет, - качнул головой я.

- Когда вы последний раз виделись с покойным?

- Вчера вечером.

- Как он вел себя?

- Как обычно.

- Быть может, он высказывал какие-нибудь опасения?

- Нет, - уверенно ответил я. - Мы просто посидели, попили чаю, поболтали о всякой ерунде и в начале одиннадцатого разошлись.

- А зачем вы сегодня пришли к господину Кровицу?

На мгновение я растерялся,

- Просто так...

Следователь подозрительно прищурился.

- Не успели что-то договорить вчера вечером?

- У нас с Витькой всегда есть о чем поговорить.

- Понимаю. - Не сводя с меня взгляда тусклых глаз, следователь слегка повел головой сверху вн.

Собственно, все, что мне было нужно, я уже узнал. Продолжать разговор далее не имело смысла. Я сунул руку в карман ветровки, нашел там связку ключей, зажал в кулаке грушевидный брелок и сильно надавил большим пальцем на тугую кнопку.

 

Глава 3

 

В первый момент после того, как сработал клиппер, я не заметил никаких менений. Но я знал, что реальность должна была хоть в чем-то стать иной.

Присмотревшись, я обнаружил, что портрет Сида Барретта, висевший на одной кнопке у Витьки над столом, съехал чуть в сторону. А на носу у следователя Краснова появился крошечный прыщик.

- Как вы думаете, где сейчас может находиться господин Кровиц? - спросил следователь.

- Не знаю, - совершенно искренне прнался я. - Может быть, на работе. А может быть, просто вышел за сигаретами, встретил кого-нибудь знакомых и заболтался.

- Вам вестен адрес мастерской, в которой работает господин Кровиц?

Витькина контора находилась в двух автобусных остановках от дома, но в ответ на вопрос следователя я отрицательно покачал головой.

- Ну что ж. - Краснов поднялся кресла и слегка развел руки в стороны. - В таком случае у меня к вам больше нет вопросов.

Я тоже встал, но, прежде чем уйти, поинтересовался:

- А при взрыве никто не пострадал?

- По счастью, нет. Детонатор взрывного устройства, установленного на двери господина Кровица, был настолько чувствительным, что сработал, когда сосед напротив сильно хлопнул дверью. Соседу повезло, что он захлопнул дверь войдя в квартиру, а не выходя нее.

- На все воля случая, - улыбнулся я.

Следователь, похоже, был не согласен с моим фаталистическим отношением к случившемуся.

- Видите ли, Анатолий Иванович, просто так, ради забавы, никто не станет взрывать дверь никому не вестного мастера по ремонту телеаппаратуры, - сказал он, скрестив руки на животе. - Так что, если вспомните что-нибудь, что, по вашему мнению, могло бы заинтересовать нас, непременно позвоните.

Краснов достал нагрудного кармана витную карточку и протянул ее мне.

Я взял карточку и, даже не взглянув на нее, сунул в карман. Сейчас мне хотелось как можно скорее уйти отсюда. Мне нужно было остаться одному, чтобы как следует все обдумать и решить, что делать дальше.

Раскланявшись со следователем Красновым, я вышел крохотного кабинета. Пройдя под подозрительными взглядами милиционеров через прихожую, я покинул квартиру, сбежал вн по лестнице и, хлопнув дверью парадного, выбежал на улицу.

На улице было жарко. Пахло пылью, горячим асфальтом и завядшей травой. День сегодня был ясным и солнечным, что вовсе не поднимало мне настроения.

Проведя тыльной стороной ладони по лбу, я вытер выступившую испарину.

Милицейский "уазик" и машина "Скорой помощи" стояли там же, где и прежде. Только два врача в белых халатах теперь лениво курили возле открытой дверцы кабины водителя. А дотошные старушки о чем-то придирчиво расспрашивали молодого милиционерчика с чистыми погонами.

Добежав до дома и, по счастью, не встретив вновь возле подъезда Трепищева, я первым делом кинулся к телефону. Набрав Витькин рабочий номер и слушая бесконечно долгие гудки в телефонной трубке, я от нетерпения едва не приплясывал на месте.

Наконец на другом конце линии кто-то снял трубку.

- Алёу, - протяжно пронес томный женский голос.

- Мне Кровица, - коротко бросил я. В ответ раздался отрывистый звук, после которого можно было ожидать, что трубка незамедлительно будет брошена на рычаг.

Но, к величайшему моему умлению, вместо частой серии коротких гудков отбоя я услышал пронзительный крик:

- Кровиц!.. Виктор!.. Тебя к телефону!..

- Слушаю, - раздался спустя какое-то время голос Витьки.

- Это я, Анатоль, - назвался я.

- О! - радостно воскликнул ни о чем не подозревающий приятель.

- Слушай, Витька, немедленно бросай все дела и чеши ко мне.

- А что случилось? - удивился Кровиц.

- Узнаешь, когда придешь.

- Вообще-то у меня тут дела, - с неохотой протянул Витька.

Должно быть, за то время, что он сидел дома, в конторе накопилась гора работы. И шеф, как всегда, пригрозил Витьке, что если он не разгребет ее за пару дней, то может искать себе другую контору.

- Помнишь своих вчерашних пришельцев будущего? - вкрадчивым голосом спросил я у Витьки.

- Ну...

- Дело касается их.

Несколько секунд трубки не доносилось ни звука.

Наконец я услышал:

- Ты это серьезно?

Вопрос был задан в высшей степени недоверчиво. Еще бы, за все время знакомства я, наверное, ни разу не отреагировал на Витькины истории так, как ему этого хотелось бы.

- Абсолютно серьезно, - недрогнувшим голосом ответил я. - Мне стали вестны факты, имеющие к ним непосредственное отношение... Короче, бросай все и приходи.

- Буду через двадцать минут, - решительно пронес Витька.

Нажав кнопку отбоя, я положил трубку на стол и тяжело вздохнул. Ну хорошо, мне удалось перехватить Витьку у следователей. А что дальше?

На этот вопрос у меня ответа пока не было. Такой сложной ситуации, как сегодня, в моей практике еще ни разу не возникало. Воспользовавшись клиппером, я отыскал новый вариант реальности, в котором Витька остался жив. Но я не мог продолжать поиски до тех пор, пока не найдется вариант, в котором взрыва, выбившего дверь в Витькиной квартире, вообще не было. Кроме того, кто-то же заминировал Витькину дверь. Не найдя ответа на вопрос, кому это было нужно, я не мог быть спокоен за дальнейшую судьбу Витьки Кровица. А следовательно, и за свою собственную.

Тяжело вздохнув, я прошел на кухню, включил плиту и поставил на нее чайник.

Когда вода закипела, я заварил зеленого китайского чая, который, по моему мнению, бодрил и прояснял мозги намного эффективнее черного. Поставив на поднос заварной чайник и две кружки, я отнес все это в комнату.

Налив себе чаю, я сел в кресло и, закинув ногу на ногу, погрузился в невеселые раздумья.

Перспектива вырисовывалась невеселая. Кто-то пытался убить Витьку Кровица. Спрашивается, кому он был нужен, этот Витька? Если и должен был кому, так десятку, не более. Из-за такого долга никто дверь взрывать не станет - взрывчатка стоит дороже. Ошибка или дурацкая шутка также исключались, поскольку следователь был уверен, что здесь работал профессионал.

Зайдя в тупик, я невольно вновь начал перебирать то, что рассказывал Витька вчера вечером о странных типах, наблюдавших за ним, которых сам он называл пришельцами будущего. В том, что они не были людьми будущего, я был уверен на все сто процентов. Но кто они в таком случае? Я надеялся, что Витька, который должен был прийти с минуты на минуту, ответит на некоторые имевшихся у меня вопросов. Или хотя бы даст какую-нибудь подсказку.

Когда прозвенел звонок, я сорвался с места и кинулся к двери.

На пороге стоял незнакомый мне мужчина, одетый в строгий серый костюм, отливающий серебром. Большой треугольный узел темно-синего галстука поддерживал воротник безукорненно белой рубашки.

- Мне нужен Виктор Кровиц, - пронес незнакомец сухим, бесцветным голосом.

- Вы ошиблись адресом, - в том же тоне ответил я и попытался захлопнуть дверь.

Вытянув руку, незнакомец помешал мне это сделать.

- Я знаю, что Виктор Кровиц здесь не живет, - заявил он, глядя на меня безразличным взглядом, словно я был автоматом, выдающим справки. - Но поскольку на работе его тоже нет, я полагаю, что он мог бы находиться у вас.

- Нет, - коротко ответил я и вновь попытался закрыть дверь.

Незнакомец не двинулся с места. Прямо Терминатор какой-то. Вот только комплекция не та.

- И вы не знаете, где бы я мог его найти? Он нужен мне по очень важному делу.

- А почему бы вам не зайти к нему домой? - предложил я.

- Там я уже был, - ответил незнакомец.

- И что?

Незнакомец ничего не ответил.

- Вы надеетесь, что я предложу вам чашку чаю? - спросил я.

- Нет, - ответил он.

- Так в чем же дело? Если хотите, можете оставить свою витку, и я передам ее Виктору, как только увижусь с ним. Это все, что я могу для вас сделать.

Я не мог найти определения тому странному состоянию, в котором пребывал незнакомец. Это не было ни задумчивостью, ни растерянностью, ни даже погруженностью в собственные мысли. Он просто стоял на месте и чего-то ждал. При этом вид у него был такой, словно он находился в пустоте. Как будто не было рядом ни меня, ни стен, ни лестницы, по которой он поднялся, чтобы оказаться возле моей квартиры. Глядя на него, я снова вспомнил вчерашние Витькины слова. О парочке в костюмах от Версаче, которая, как он полагал, следила за ним. Он говорил, что вид у них был абсолютно безразличный ко всему, что происходило вокруг. То же самое я мог бы сказать и о моем странном госте.

- Уважаемый. - Мне захотелось поднять руку и щелкнуть пальцами перед его носом, чтобы убедиться в том, что он все же реагирует на мое присутствие. - Чем я еще могу вам помочь?

Незнакомец вновь ничего не ответил.

Я начал подумывать над альтернативным способом выдворения чужака за пределы моей квартиры, которым мог стать как вызов милиции, так и обычный удар чем-нибудь тяжелым по голове. Но я еще не успел прийти ни к какому решению, когда вну хлопнула дверь подъезда. В принципе, это мог быть кто угодно. Но я был уверен, что в подъезд вошел Витька.

Я лихорадочно пытался сообразить, что же делать, а шаги по лестнице быстро поднимались вверх.

Вот они уже миновали второй этаж. Еще две-три секунды, и человек, поднимающийся по лестнице, покажется на площадке между вторым и третьим этажом.

- Эй, послушайте! - пронес я нарочито громко, чтобы Витька смог меня услышать. - Если вам нужен Виктор Кровиц, то вы пришли не по адресу! Он, случается, заходит ко мне, но в последнее время крайне редко!

С того места, где я стоял, мне были видны только три верхние ступеньки лестничного пролета. То, что Витька не понял меня, мне стало ясно, когда незнакомец сделал два шага назад, одновременно разворачиваясь лицом в сторону лестницы.

Расстегнув большим пальцем пуговицу на пиджаке, он откинул в сторону полу и сунул правую руку под мышку. Когда его рука вновь появилась в поле моего зрения, в ней был зажат пистолет с глушителем. Я совершенно не разбираюсь в оружии, но могу с уверенностью сказать, что пистолет был самый что ни на есть обычный - такой можно увидеть в любом фильме про шпионов.

Я быстро глянул по сторонам, схватил за ножку табурет, стоявший в прихожей, и вместе с ним выбежал на лестничную площадку.

Я не успел даже замахнуться на незнакомца с пистолетом, когда он нажал на спусковой крючок. Раз, а затем еще один раз. После чего на его лице появилось выражение, какое бывает у человека, с честью справившегося с поставленной перед ним задачей.

Опустив руку с табуретом, я посмотрел на лестницу. На нижних ступенях лицом вн лежал Витька.

Я быстро перевел взгляд на незнакомца.

Тот даже не взглянул в мою сторону. Как будто меня для него и вовсе не существовало. Уставившись куда-то поверх моего левого плеча, он сделал шаг в сторону, чтобы обойти меня и выйти на лестницу.

У меня не оставалось другого выхода. Я сунул руку в карман, нашел там связку ключей и нажал пальцем на кнопку клиппера.

Не знаю, что тому было причиной - то, что я уже во второй раз за сегодняшний день воспользовался клиппером, или же то, что мертвое тело Витьки Кровица находилось всего в нескольких шагах от меня, - только в момент менения реальности я увидел, как по всему, что меня окружало, прошла легкая рябь. Такого я никогда прежде не видел. Это было похоже на то, как плывут и немного искажаются очертания предметов в потоках горячего воздуха.

Но размышлять над тем, что бы это могло означать, времени не было. Поскольку я был единственным присутствующих, готовым к менению реальности, у меня в запасе имелась пара секунд для того, чтобы воспользоваться этим преимуществом. Даже не обернувшись назад, чтобы узнать, как там Витька, я поднял табурет и опустил его на голову человека с пистолетом.

Незнакомец все же успел еще раз нажать на курок - я услышал, как что-то, должно быть, пуля, просвистело у меня над ухом, - после чего колени его подломились, и он упал на четвереньки. Но он все еще был в сознании. Поэтому я еще раз поднял табурет и ударил им незнакомца по затылку. Человек растянулся на лестничной площадке, раскинув руки в стороны.

- Черт возьми! - услышал я знакомый голос Витьки.

Он пронес эту фразу так, словно вляпался ногами в грязь и теперь не знал, как нее выбраться с наименьшим ущербом для обуви.

Я посмотрел на Витьку. По левой щеке его стекала тоненькая струйка крови.

- Ты ранен?

Витька приложил руку к щеке и посмотрел на окровавленные пальцы.

- Осколком штукатурки задело. - Он посмотрел на стену, пытаясь найти место, куда угодили предназначавшиеся ему пули. Но выбоин на стене не было. - Уму непостижимо. Этот тип стрелял в меня три раза с расстояния в три метра и все три раза промахнулся. Это плохо даже для любителя.

- Ладно, - наклонившись, я поднял пистолет и сунул его за пояс, - помоги мне затащить этого любителя в квартиру.

Вместе с Витькой, взяв за руки и за ноги, мы втащили бесчувственное тело незнакомца в мое жилище.

Почти с облегчением я захлопнул дверь.

- Это один тех, кто наблюдал за мной вчера, - сообщил Витька.

- Я так и думал.

Достав рулон клейкой ленты, я перевернул незнакомца на бок, завел его руки за спину и перетянул их в запястьях. Затем точно так же перетянул лентой ноги нашего пленника в щиколотках и в коленях.

- Брюки испортишь, - заметил при этом Витька.

Я только бросил на него быстрый взгляд и не стал отвечать. Вряд ли, помимо Витьки Кровица, найдется другой человек, который стал бы беспокоиться о сохранности брюк того, кто только что пытался его убить.

Я говорю "пытался", исходя условий той реальности, в которой мы сейчас находились. Во многих других реальностях, отошедших от доминанты, у Витьки не было бы возможности выказать сочувствие своему убийце. Не говоря уж о том, что в сотне других реальностей он пару часов назад был убит неопознанным взрывным устройством, установленным на двери его квартиры.

- Пистолет у тебя? - спросил Витька.

- Зачем он тебе? - посмотрел я на него.

- Как это зачем? - удивленно вскинул брови Витька. - Меня хотят убить. Значит, мне нужно оружие для самозащиты.

- Тебе уже приходилось стрелять пистолета?

- Нет. Но думаю, что это несложно. Я тряхнул головой, пытаясь прийти в себя и придать мыслям ясность.

- Что это за тип? - спросил я, указав взглядом на бесчувственное тело, лежавшее в моей прихожей.

- Я же сказал, это один тех, кто следил за мной вчера, - ответил Витька.

- Да, это я уже знаю. Но кто он такой?

- Пришелец будущего, - уверенно ответил Витька.

- Кончай молоть чепуху! - раздраженно взмахнул я руками. - Этот тип пытался застрелить тебя самого обыкновенного пистолета с глушителем!

- Конечно. А ты думал, что он притащит с собой будущего какое-нибудь фантастическое оружие? Моя смерть должна выглядеть естественно, чтобы не вызвать никаких подозрений.

- Ты знаешь, что твою квартиру взорвали?

- Да ну? - умленно вытаращился на меня Витька.

- Ну, то есть не всю квартиру, - поправился я. - А только входную дверь. Детонатор должен был сработать, когда ты вставишь ключ в замок.

- Ну дела. - Витька озадаченно провел рукой по волосам ото лба к затылку.

- В какую историю ты вляпался?

- Анатоль! - Витька клятвенно приложил ладонь к груди. - Я чист, как поцелуй младенца!

- Почему же в таком случае тебя хотят убить? Витька наклонил голову к плечу и посмотрел на меня, как будто прося о снисхождении.

- Версия о пришельцах будущего тебя не устраивает?

- Нет! - отрубил я.

Перевернув бесчувственное тело незнакомца на спину, я принялся учать содержимое его карманов.

Собственно, учать там было нечего. В карманах у киллера было пусто. То есть вообще ничего ни документов, ни ключей, ни витных карточек, ни использованных транспортных билетов, ни Носового платка.

- Ну что? - спросил Витька, с интересом наблюдавший за моей деятельностью.

- Ничего, - ответил я, устало опускаясь на пол. Витька заглянул в комнату.

- Ты чай заварил?

- Да, - вяло кивнул я.

Витька прошел в комнату и налил себе чаю.

Сделав лишь глоток, он скорчил отвратительную гримасу.

- Что это за дрянь?

- "Черный дракон", - ответил я.

- Черный?

- "Черный дракон" - это сорт зеленого чая.

- С таким же успехом можно заваривать полынь. - Витька поставил кружку на стол.

- Тебя сейчас беспокоит только качество чая? - с недоумением посмотрел я на расхаживающего по комнате приятеля.

- Нет, - тряхнул он головой, не прекращая движения. - Я просто пытаюсь отыскать какую-то опору в реальности.

Мне бы, наверное, следовало усмехнуться. Мне-то точно было вестно, что реальность - это только иллюзия. Но мне, право же, сейчас было не до смеха.

- Что будем делать? - спросил я.

- Не знаю, - с довольно-таки безразличным видом пожал плечами Витька. - Если эти типы поставили перед собой задачу убить меня, то рано или

поздно они это сделают.

- Может быть, вызовем милицию? - предложил я.

- И что мы им скажем?

- У нас есть убийца.

Посмотрев на незнакомца, по-прежнему не подававшего прнаков жни, Витька с сомнением покачал головой.

- Я уверен, что у милиции нет на него никаких данных. Кроме того, он же действовал не один. Найдутся и другие, которые сумеют-таки прикончить меня.

- Для того чтобы разобраться с этим, нам нужно понять, почему тебя хотят убить.

- Не имею ни малейшего представления! - всплеснул руками Витька. - Должно быть, я чем-то мешаю будущему.

- Бред!

- Предложи другую версию.

- Ты что-то скрываешь от меня.

- Анатоль, клянусь тебе, я не замешан ни в чем противозаконном и не имею понятия, -за чего на меня началась охота.

- Проклятье! - в сердцах выругался я.

- Извини, - тихо и чуточку смущенно пронес Витька.

- Да ладно тебе, - махнул я рукой. - Как-нибудь разберемся.

- Может быть, - не очень уверенно ответил Витька. - Но -за меня ты и сегодня пропустил повтор вчерашней серии "Секретных материалов".

 

Глава 4

 

Я еще раздумывал над тем, что ответить на совершенно неуместное в данной ситуации замечание Витьки по поводу "Секретных материалов", когда пропел дверной звонок.

Мы с Витькой настороженно посмотрели друг на друга.

- Кто это? - шепотом спросил Витька.

- Откуда я знаю, - так же тихо ответил я.

- Будем открывать?

- По-моему, не стоит.

Звонок вновь пропел свою трель.

- Сделаем вид, что никого нет дома. Не успел я это сказать, как зазвонил телефон. Определитель номера выдал только первую цифру "9", за которой последовала серия прочерков.

- Не отвечай! - прошептал Витька, когда я протянул руку к телефонной трубке. - Быть может, они проверяют, дома мы или нет.

- Если бы им нужно было удостовериться, есть ли кто дома, они послали бы летающий глаз, который ты видел в своем окне, - возразил я. - Если это звонят они, следовательно, они знают, что мы дома, и хотят с нами поговорить.

- Логично, - кивнул Витька. Я снял трубку.

- Слушаю.

- Господин Зверинин, - ответил мне спокойный и уверенный мужской голос. - Я надеюсь, вы разумный человек и понимаете, что в случае необходимости мы сможем без труда открыть замок вашей квартиры. Но лично мне не хотелось бы прибегать к чрезвычайным мерам. Откройте дверь, и мы обо всем спокойно поговорим.

- Кто вы? - спросил я сдавленным голосом. Ответ последовал незамедлительно:

- Это не имеет ровным счетом никакого значения. Но если вам непременно хочется услышать какое-то определение, давайте скажем так мы представители секретной службы, занимающейся вопросами глобальной безопасности.

- Я никогда не слышал о такой.

- Естественно. Мы не афишируем своей деятельности.

- Кто это? - одними губами спросил Витька. Я только недовольно поморщился и махнул на него рукой - молчи, мол!

- Я частное лицо и не имею никакого отношения к вопросам национальной безопасности.

- Глобальной, - мягко поправил меня собеседник.

- Тем более!

- Уверяю вас, Анатолий Иванович, лично к вам у нас нет никаких претензий. Если бы это было не так, мы действовали бы иначе. Мы быстро разберемся с нашей небольшой проблемой, и вы навсегда забудете о встрече с нами.

- Вам нужен Кровиц? Незначительная пауза, затем ответ:

- К нему у нас имеется несколько вопросов.

- А тот тип, который сейчас лежит у меня в прихожей, тоже вашей спецслужбы?

- Я не понимаю, о ком идет речь.

- За сегодняшний день Витьку уже дважды пытались убить.

- Откройте дверь, Анатолий Иванович, и мы разберемся с этой ситуацией.

- Какие вы мне можете дать гарантии?

- Гарантии чего? - не понял собеседник.

- Гарантии того, что с нами ничего не случится?

- С вами ничего не случится, - спокойно и уверенно повторил следом за мной голос в телефонной трубке. Настолько спокойно, что я ему не поверил. - Я жду, Анатолий Иванович.

- Хорошо, - сказал я и нажал кнопку отбоя.

- Ну что? - с ожиданием посмотрел на меня Витька.

- Они пришли за тобой.

Витька удивленно вскинул брови едва ли не к самой середине лба.

- Кто они?

- Какая-то служба глобальной безопасности. - Я заглянул Витьке в глаза. - Последний раз тебя спрашиваю: в какую историю ты вляпался?

- Да ни в какую! - с отчаянием взмахнул одновременно обеими руками Витька. - Представления не имею, что этим мужикам от меня нужно!.. - Чуть подумав, он все же добавил: - Если только они не будущего.

- Оставь будущее в покое, - недовольно поморщился я.

Витька отвел взгляд в сторону. По-моему, он обиделся на меня за то, что я упорно не желал принимать всерьез его версию о пришельцах грядущего.

В дверь снова позвонили. На этот раз долго и требовательно.

- Я вызываю милицию, - сказал я, пристально глядя на Витьку.

- Вызывай, - безразличным голосом ответил он. - Только не думаю, что милиция здесь поможет.

Я быстро набрал номер районного отделения милиции и поднес трубку к уху.

- Глупо, Анатолий Иванович, - услышал я голос своего недавнего собеседника.

Ничего не ответив, я нажал кнопку отбоя ив сердцах швырнул трубку на кровать.

- Что? - спросил Витька.

- - Они заблокировали линию, - ответил я.

- Этого следовало ожидать.

- Если ты у нас такой умный, - с неожиданной злостью посмотрел я на Витьку, - то скажи, что нам теперь делать.

- Ничего, - спокойно ответил Витька. - Нужно открыть дверь. Иначе они сами ее вскроют.

- У нас есть заложник, - не очень уверенно пронес я, указывая на пленника.

- Брось, - вяло махнул рукой Витька. - Их на это не возьмешь.

Снова запел звонок.

Я подошел к двери и открыл ее.

На пороге стоял мужчина лет сорока с усталым выражением лица и благородной сединой в зачесанных назад темно-русых волосах. За спиной у него молча глазели трое парней, как две капли воды похожих на того, что лежал связанным на полу у меня в прихожей. Все четверо были одеты в одинаковые серые костюмы с серебристым отливом.

- Вы позволите нам войти? - вежливо обратился ко мне старший.

- Можно подумать, что у меня есть какой-то выбор, - криво усмехнулся я и сделал шаг в сторону.

Старший сразу же прошел в комнату, даже не взглянув на того, что лежал на полу. Сопровождавшая его троица, войдя в квартиру, задержалась в прихожей. Вошедший последним аккуратно, почти неслышно прикрыл за собой дверь.

- Развяжите его, - бросил через плечо старший.

Двое сопровождавших его парней тут же кинулись выполнять приказ,

- Так, значит, это все же ваш человек? - с укором пронес я, глядя на узкую спину старшего.

Мужчина обернулся и скользнул по мне безразличным взглядом.

- Разве это имеет какое-то значение? - сухо пронес он.

- Вы мне солгали.

- Ну и что?

Я смотрел на невыразительное лицо своего собеседника и не знал, что ответить на подобную беспардонность. Что бы я ни сказал, не имело для него абсолютно никакого значения. Казалось, ему приходилось прилагать определенное усилие, чтобы не забывать о самом моем присутствии. Не понимаю, почему он вообще разговаривал со мной.

- Простите, как мне к вам обращаться? - спросил я, догадываясь, что вряд ли получу ответ на свой вопрос.

К моему удивлению, мужчина ответил:

- Мое имя Одиссей.

- Одиссей, - автоматически повторил я следом за ним. - Это кодовое имя?

- Нет, это мое настоящее имя.

Витька, стоявший все это время в глубине комнаты возле книжного стола, сделал шаг по направлению к мужчине, назвавшемуся Одиссеем.

- Давайте наконец покончим со всем этим! - Он нервно дернул подбородком, как будто в горле у него застрял кусок пищи, который он никак не мог проглотить. - Что вам от меня нужно?

Одиссей не спеша повернул голову и перевел взгляд на Витьку.

- Мы хотим, чтобы вы проследовали вместе с нами.

- Куда?

- Вну нас ждет машина. Мы проедем в наш центральный офис.

- Зачем?

- Вы обо всем узнаете на месте.

- За сегодняшний день вы уже дважды пытались меня убить.

Одиссей ничего не ответил. Медленным, плавным движением он отвел руки назад и сцепил их за спиной.

Я посмотрел на подручных Одиссея, которые занимались парнем, стрелявшим в Витьку. Они уже освободили его от пут, и теперь один них пытался привести своего приятеля в чувство, поднося ему к носу ампулу с какой-то бесцветной жидкостью. Но это был не нашатырь - иначе я уже почувствовал бы запах.

- Почему бы вам не пристрелить меня прямо здесь? - Глядя Одиссею в глаза, Витька с вызовом вскинул подбородок, покрытый двухдневной щетиной.

- Мне не хотелось бы, чтобы у господина Зверинина возникли -за нас какие-то неприятности, - спокойно ответил ему Одиссей.

Я сделал два небольших шага в сторону, так чтобы Одиссей оказался между мной и парнями в коридоре. Достав -под ветровки пистолет, я приставил его к виску Одиссея.

- А теперь слушай, что я тебе скажу, - тихим, угрожающе-зловещим, как мне казалось, голосом пронес я. - Не делай движений, иначе я вышибу тебе мозги.

- Серьезно? - недрогнувшим голосом спросил Одиссей.

- Не сомневайся, - заверил его я. - Скажи подручным, чтобы забирали своего приятеля и убирались вон моей квартиры.

Я краем глаза посмотрел на парней в прихожей.

Двое них совершенно спокойно наблюдали за происходящим. Третий не прекращал попыток привести в чувство того, которого я огрел табуретом по голове. Похоже, их совершенно не беспокоило то, что их шеф оказался у меня в заложниках.

- Интересно, что вы собираетесь делать, Анатолий Иванович? - спросил Одиссей. - Допустим, мои люди покинут вашу квартиру. Что дальше?

- Потом все узнаешь, - ответил я.

Прнаться, я представления не имел, что буду делать, оставшись в квартире с заложником. Телефонная линия была заблокирована, а значит, вызвать помощь не представлялось возможным. Оставались еще балкон и окна, крича через которые можно было попытаться привлечь к себе внимание. Но мне почему-то казалось, что команда Одиссея все предусмотрела и позаботилась о том, чтобы каким-то образом лишить нас и этой возможности связаться с внешним миром. Я пока еще не знал, что мы с Витькой могли бы предпринять для своего спасения, но сейчас мне представлялось важным просто выставить этих бандюг своей квартиры. Мне нужен был тайм-аут, чтобы собраться с мыслями и попробовать разобраться в происходящем. Кроме того, с нами оставался Одиссей, которого можно попытаться разговорить, чтобы выяснить наконец, что ему или тем, кто его послал, нужно от Витьки.

- Ну? - Я не сильно, но требовательно ткнул

Одиссея дулом пистолета в висок.

- Глупо, Анатолий Иванович, - пронес Одиссей и спокойно повернулся ко мне лицом.

Теперь дуло пистолета смотрело ему точно между глаз, равнодушных и бесчувственных.

- Что вы теперь будете делать, господин Зверинин?

Не получив ответа. Одиссей медленно поднял руку и положил ее на ствол пистолета.

Мне следовало бы нажать на курок, но я не смог этого сделать. Изображать крутого парня с пистолетом в руке легко, когда не видишь глаз того, в кого целишься. Даже если это такие холодные и безразличные ко всему глаза.

Одиссей забрал пистолет моей руки и кинул его одному своих подручных. Парень поймал пистолет, свинтил с него глушитель и сунул под пиджак за пояс.

- Итак, на чем мы остановились? - обратился Одиссей к Витьке так, будто ничего и не проошло.

Витька посмотрел на меня и, словно виняясь за что-то, развел руками.

- Я пойду с ними, - сказал он. И после небольшой паузы добавил: - А что еще мне остается?

- Разумно, - едва заметно наклонил голову Одиссей.

Я стоял молча, не зная, что сказать.

Витька еще раз совершенно потерянно и беспомощно приподнял руки и образил на лице какое-то жуткое подобие усмешки, после чего медленным шагом направился в прихожую.

Прежде чем последовать за ним. Одиссей повернулся ко мне.

- Извините за причиненное беспокойство, господин Зверинин, - пронес он с холодной учтивостью. - Надеюсь, вы понимаете, что для вас же будет лучше, если вы просто забудете о нашей встрече.

Не дожидаясь ответа, он повернулся ко мне спиной и пошел к выходу квартиры.

Один его парней открыл дверь и пропустил в нее Витьку, следом за которым тотчас же вышел тип в серо-серебристом костюме. Другой подручный Одиссея помогал выйти квартиры парню, которого я огрел табуретом. Тот все еще пребывал в полубесчувственном состоянии, но, оказавшись на пороге, неожиданно цепко ухватился рукой за косяк.

- В чем дело? - обратился к нему Одиссей.

Парень обернулся и посмотрел в мою сторону.

- У него клиппер, - с трудом пронес он. Одиссей тут же развернулся назад. Впервые я увидел в его глазах что-то похожее на интерес.

- У вас есть клиппер, господин Зверинин? - спросил он.

- Не понимаю, о чем идет речь, - ответил я и, сунув руку в карман, зажал в кулаке брелок.

- Давайте не будем играть в детские игры, Анатолий Иванович.

Одиссей сделал шаг в мою сторону, и я о всех сил надавил на кнопку клиппера.

Конечно же, это было глупо. Изменения реальности не проошло, потому что в данной реальности Витька пока еще был жив. Но это было последнее, что я мог сделать, пытаясь спасти себя.

В голове у меня все окончательно перепуталось. Витька с удивительным упорством твердил мне, что за ним следят люди будущего, а я с не меньшим упрямством отказывался ему верить. Но если Одиссею и его парням было вестно о клиппере, значит, они и в самом деле явились будущего. Но ведь они же сами его мне и дали! Или же о клиппере каким-то образом стало вестно одной со-

временных спецслужб? В таком случае им с самого начала был нужен я, а не Витька! И к тому же не мертвый, а живой!

Подойдя ко мне, Одиссей протянул руку и слегка шевельнул пальцами.

- Дайте мне ваш клиппер, господин Зверинин. Я стоял, не вынимая руку кармана, зажав в кулаке связку ключей с брелоком.

Одиссей с укорной наклонил голову к плечу.

- Не вынуждайте меня использовать силу, Анатолий Иванович.

Я достал кармана связку ключей и кинул ее в протянутую ладонь.

Одиссей аккуратно снял брелок с кольца и вернул мне ключи.

Внимательно осмотрев брелок-клиппер, он обернулся к своим подручным и с непонятной мне многозначительностью пронес:

- Работа хайперов.

Сказав это, он спрятал клиппер в карман и вновь посмотрел на меня.

- Ситуация меняется, и, к сожалению, не в лучшую для вас сторону, господин Зверинин. Боюсь, что вам также придется проследовать с нами.

- А если я откажусь? - без особой надежды, просто так, для проформы, поинтересовался я.

- Вам ведь уже вестен мой ответ, господин Зверинин, - вновь с укорной посмотрел на меня Одиссей.

Я пожал плечами и пошел к выходу квартиры.

Одиссей не стал мешать мне, когда я задержался, чтобы запереть дверь на оба замка.

В какой-то степени это меня обнадежило. Я попытался убедить себя в том, что, если Одиссей позволил мне аккуратно запереть дверь, следовательно, он не исключал возможность того, что я еще могу вернуться домой.

Выйдя в сопровождении Одиссея на улицу, я увидел синий микроавтобус "Форд", стоявший прямо напротив подъезда. В заднем салоне машины окон не было. За рулем сидел один парней в серо-стальном костюме. Хотя, может быть, водитель был просто похож на тех, что заходили ко мне в квартиру.

Одиссей сделал приглашающий жест рукой, указывая мне на чуть приоткрытую дверцу салона микроавтобуса.

Едва я заглянул в салон, как меня тотчас же подхватили под руки и буквально занесли в машину. Я оказался на мягком сиденье, тянущемся вдоль салона, зажатый между двумя парнями Одиссея. Напротив меня сидел Витька, также в окружении двух приставленных к нему надзирателей. Парень, получивший табуретом по голове, примостился в стороне от всех, в дальнем конце салона.

Водительскую кабину отделяла от салона непрозрачная перегородка. Освещала салон небольшая, но яркая лампочка под потолком.

Хлопнула дверца кабины - должно быть, это Одиссей занял свое место рядом с водителем. Машина тронулась с места и медленно поехала вперед. Через минуту она повернула налево и, по всей видимости, выехав на основную трассу, прибавила скорость.

- Куда мы едем? - спросил у меня Витька, искоса наблюдая за реакцией своих надзирателей.

Лица парней остались равнодушными и безучастными. Должно быть, им не было приказано пресекать наши разговоры.

- Представления не имею, - дернул плечом я.

- А мне показалось... - Витька умолк, не закончив начатую фразу. - Впрочем... - Он махнул рукой и отвернулся в сторону.

Витька не хотел со мной разговаривать. И я не мог осуждать его за это. Хотя и не чувствовал за собой никакой вины.

 

Глава 5

 

Мы ехали ровно сорок три минуты - у меня на руке были часы с секундомером, и я точно засек время, хотя и сам не знаю для чего. Вначале я даже пытался считать повороты и мысленно накладывать их на карту Москвы, чтобы хотя бы примерно определить, куда мы едем. Но вскоре я бросил это пустое занятие - если сам не водишь машину, то никогда не выучишь всех московских дорог.

Когда машина остановилась, один братьев-блнецов, приставленных наблюдать за нами с Витькой, чуть приоткрыл дверцу и выглянул наружу. Перекинувшись с кем-то, находившимся снаружи, парой слов, он широко раскрыл дверцу, выпрыгнул машины и жестом приказал нам выходить.

Покинув микроавтобус, я первым делом посмотрел по сторонам.

Машина стояла во дворике старинного трехэтажного особнячка, типичного для Замоскворечья. Вдоль ограды росли старые разлапистые липы, клены и акации, не позволявшие увидеть ничего, что находилось за пределами дворика.

Нас с Витькой быстро подвели к невысокому крыльцу в пять ступенек с уродливыми гипсовыми вазами по краям, явно пристроенными позднее.

Когда я ступил на лестницу, у меня вдруг закружилась голова. На мгновение мне показалось, что все вокруг померкло и подернулось легкой серебристой рябью. Я остановился и слегка тряхнул головой.

- Все в порядке? - поинтересовался у меня Одиссей.

- Да, - кивнул я. - Нервы, знаете ли...

Одиссей понимающе улыбнулся.

Миновав узенькую прихожую с вахтером, который не обратил на наше шествие никакого внимания, мы оказались в просторном зале с колоннами. Напротив входа, на другом конце зала, вверх поднималась широкая лестница с мраморной балюстрадой. В обе стороны от нее уходили два коридора. Высокие сводчатые окна были завешены тяжелыми пыльными шторами какого-то совершенно неопределенного, мерзкого буро-зеленого цвета. Единственным источником света в зале была огромная четырехъярусная хрустальная люстра с множеством блестящих подвесок.

- Сюда, пожалуйста, - указал налево Одиссей.

- Где мы находимся? - спросил Витька. Он задал этот совершенно бессмысленный вопрос не потому, что надеялся получить на него ответ, а потому, что ему было невыносимо страшно. Ожидание небежного конца было куда более мучительным, чем возможность приблить его, ведя себя дерзко и даже немного нахально.

- Мы в нашем центральном офисе, - спокойно ответил Одиссей.

- И что теперь? - не двигаясь с места, вызывающе посмотрел на него Витька.

- Прошу. - Одиссей снова указал рукой направление, в котором мы должны были проследовать.

- Нет, ребята, - неожиданно зло ощерившись, покачал головой Витька. - Сам я никуда не пойду.

- И как же вы предлагаете решить эту проблему? - спросил, сложив руки на груди. Одиссей.

- Полагаю, что вам придется тащить меня силой, - ответил Витька. - Только имейте в виду, я буду сопротивляться.

- Да брось ты, - с тоской глянул я на Витьку и зашагал в направлении, указанном Одиссеем, в полной уверенности, что Витька, поколебавшись пару секунд, последует за мной.

Мне было не менее страшно, чем моему приятелю. Но, в отличие от него, я понимал, что ребят, к которым мы попали, вряд ли удастся вывести себя. Не той породы были эти люди.

Надо же, с тех пор как я стал обладателем клиппера, я был уверен, что держу ситуацию под контролем, и не мог даже предположить подобного, столь неблагоприятного для меня поворота событий.

Пройдя до конца коридора, мы поднялись на второй этаж по узкой пристенной лестнице. Одиссей вновь указал нам направление. Пройдя мимо трех дверей, обитых черным дерматином, он велел нам остановиться возле четвертой.

Не дожидаясь новых распоряжений, я открыл дверь и вошел.

Комната была похожа на контору советского образца: шесть столов, установленных в два ряда, между которыми оставался узкий проход, - двоим не разойтись. За столами сидели ухоженные ребятки, вроде тех, что заявились ко мне домой вместе с Одиссеем. Перед каждым на столе стоял небольшой плоский монитор. Не знаю, что уж им там показывали, только при нашем появлении ни один них даже головы не повернул в нашу сторону.

- По-моему, это клоны, - тихо шепнул мне на ухо Витька.

Я только дернул плечом - прнаться, мне было совершенно без разницы, что представляют собой эти ребята. В любом случае ни с одним них я не хотел бы иметь никаких дел.

В дальнем конце комнаты, возле зашторенного окна, находился еще один стол, за которым восседал мужчина лет пятидесяти в темно-синем костюме с безумно-малиновым галстуком. Тяжелая нижняя челюсть, оплывшие щеки и меланхоличный взгляд -под широких бровей делали его похожим на английского бульдога.

Одиссей подвел нас к столу и представил сидевшего за ним человека:

- Агамемнон.

- Вы что, все здесь греки? - неприязненно посмотрел на Агамемнона Витька.

- А чем, собственно, не угодили тебе греки? - поинтересовался я у него.

- Не в греках дело, - ответил Витька, не сводя при этом взгляда с Агамемнона. - Мне не нравятся типы, которые не называют своих настоящих имен.

- Агамемнон - мое настоящее имя. Мужчина, сидевший за столом, предпринял попытку улыбнуться. Но улыбка у него получилась настолько вымученно-ужасной, что лучше бы он не делал этого.

Одиссей молча выложил на стол перед Агамемноном мой клиппер.

Агамемнон осторожно взял прибор двумя пальцами, словно боялся, что него может вырваться струя фиолетовых чернил, которые запачкают его ослепительно-белую манишку, и внимательно осмотрел его со всех сторон.

- Хайперы, - пронес он, как диагноз нелечимой болезни.

Одиссей молча кивнул.

- И кто же вас имел контакты с хайперами? - оценивающе посмотрел на нас с Витькой Агамемнон.

- Если речь идет о брелоке, который вы держите в руках, - сказал я, - то он принадлежит мне.

- Брелок. - Агамемнон вновь посмотрел на клиппер. - Вы хотите сказать, что не имеете представления, что это такое?

Раз уж начал от всего отказываться, то следовало придерживаться этой линии до конца.

- По-моему, это самый обыкновенный брелок для ключей, - сказал я.

- Каким образом он оказался у вас? - тут же задал новый вопрос Агамемнон.

- Не помню точно... - Потерев пальцами виски, я образил задумчивость. - Кажется, кто-то подарил.

Мне уже стало казаться, что у нас с Агамемноном получается нормальный разговор двух идиотов, ни один которых не желает говорить другому правду, когда совершенно не к месту влез со своим замечанием Одиссей:

- Баз-три присутствовал при том, как господин Зверинин воспользовался клиппером.

- Что вы на это скажете, господин Зверинин? - без особого интереса, словно на стену, на которой намалевано неприличное слово, посмотрел на меня Агамемнон.

Я замялся, не зная, что ответить.

И тут в разговор вступил Витька:

- Послушайте, по-моему, я здесь единственный, кто не имеет даже самого общего представления о том, что, собственно, происходит.

- А вас это вообще не касается, господин Кровиц, - холодно глянул на него Агамемнон.

- Ничего себе! - возмущенно всплеснул руками Витька. - Между прочим, убить собираются именно меня, а не кого-то другого!

- Речь идет не об убийстве, - деловито поправил его Одиссей. - Это будет акция устранения.

- По мне, так никакой разницы!

Витька распалялся все сильнее. Я понял, что не пройдет и минуты, как он полностью потеряет над собой контроль. С ним такое порою случается, хотя и крайне редко. Если Витька не мог понять, или хотя бы как-нибудь объяснить самому себе ситуацию, его эмоциональный центр взрывался, подобно вулкану, сотни лет мирно коптившему небо серными парами и вдруг неожиданно для всех решившему проверить, на что он в действительности способен.

Ни Агамемнон, ни Одиссей, похоже, не понимали, что происходит с Кровицем. Я тоже не знал, что мог учудить Витька в ситуации, в которой ему вообще нечего было терять. Но я с нетерпением ждал, когда же наступит крещендо.

- Кто ты, собственно, такой?! - Оперевшись обеими руками о стол, Витька сверху вн посмотрел на Агамемнона. - Что ты собираешься мне доказать?! Что ты умнее меня?! Аргументов не хватит!.. Отстань! - Витька походя, как от назойливой мухи, отмахнулся от Одиссея, который хотел было его урезонить. - Тебе я тоже могу кое-что сказать!..

Я краем глаза посмотрел на ребятишек, работавших за компьютерами. Ни один них так и не оторвал взгляда от экрана. Как будто в комнате ровным счетом ничего не происходило. Или же дебош, учиняемый посетителем возле стола начальника, был в их конторе делом самым что ни на есть обычным?

- Господин Кровиц, - с ледяным спокойствием последнего вождя племени сиу пронес Агамемнон. - Я бы посоветовал вам сохранять самообладание.

Не так нужно разговаривать с Витькой! Чтобы привести его в себя, каждое слово должно звучать словно удар открытой ладонью наотмашь по щеке! А так Витька только еще больше завелся.

- Ты мне еще советовать будешь, грек недоделанный! - заорал он так, что у меня уши заложило.

Навалившись грудью на стол, Витька вцепился обеими руками в плоский компьютерный экран, стоявший слева от Агамемнона. Агамемнон со своей стороны тоже ухватился за экран, не позволяя Витьке оторвать его от стола.

Одиссей, видимо, решил, что сможет один справиться с дебоширом, и обхватил его сзади обеими руками поперек груди.

И даже при такой, казалось бы, критической ситуации ни один мальчиков, сидевших за компьютерами, так и не оторвался от своей работы.

Именно этого момента я и ждал!

Оперевшись на плечо ближайшего ко мне парня в серо-стальном костюме, я запрыгнул к нему на стол, быстро взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие, и, не теряя времени, перепрыгнул на соседний стол.

Когда мы еще только шли по проходу между столами, я приметил, что на втором слева от прохода столе лежал предмет, как две капли воды похожий на мой миниатюрный клиппер-брелок, только размером побольше. Мне никогда прежде не доводилось видеть большие клипперы, но я догадался, что это именно он, прибор, с помощью которого можно задавать параметры менения доминирующей реальности.

Схватив клиппер со стола, я спрыгнул в проход и, подбежав сзади к Одиссею, что было сил ударил его клиппером по затылку. Витька тут же помог мне. Почувствовав, что хватка Одиссея ослабла, он как следует врезал ему сначала одним, а затем другим локтем по ребрам.

Я еще раз ударил Одиссея клиппером по затылку, и он осел на пол.

Схватив Витьку за руку, я удобнее перехватил клиппер и положил большой палец на пусковую кнопку.

Одиссей на полу перевернулся набок, и я увидел в его руке пистолет.

В том, что он выстрелит, у меня не было ни малейших сомнений.

Не теряя более ни секунды, я нажал на пусковую кнопку клиппера.

 

Глава 6

 

Разница между двумя вариантами реальности, замену которых я провел, задействовав клиппер, оказалась настолько велика, что на пару секунд все вокруг заволокло серебристым мерцающим туманом, сквозь который ничего невозможно было разглядеть. Одновременно с этим возникло довольно-таки неприятное ощущение, как будто я потерял почву под ногами и завис в пустоте, в которой не было ни верха, ни на. Боясь потерять в этой пустоте Витьку, которого я тоже не видел, я только крепче ухватил его за руку.

- ...Надеюсь, теперь вы понимаете, почему мы вынуждены вам отказать? - услышал я чей-то голос прежде, чем почувствовал твердую почву под ногами.

Первым, что бросилось в глаза, было окно с широко раздвинутыми легкими васильковыми шторами, через которое в комнату лились потоки золотистого солнечного света. Мы с Витькой находились все в той же комнате. Но теперь шесть столов, выстроенных вдоль нее двумя рядами, занимали не безразличные ко всему клоны, одетые в серо-стальные костюмы, а милые и вполне жнерадостные женщины, работающие с какими-то документами, сложенными в большие красно-коричневые папки. Немного странным показалось мне разве что только то, что почти у всех женщин в чертах лица угадывалась примесь восточной крови.

Витька стоял перед центральным столом, положив обе руки на углы большого компьютерного монитора с таким видом, словно собирался запустить его в голову миниатюрной темноволосой дамы лет сорока, очень похожей на китаянку.

- Мне очень жаль, но ваши условия для нас совершенно неприемлемы, - закончила женщина свою речь, начало которой я пропустил.

На лице ее появилась вежливая восточная улыбка, ровным счетом ничего не означавшая.

Я быстро сунул клиппер в карман ветровки и положил руку Витьке на плечо.

Витька медленно обернулся и посмотрел на меня шальным взглядом.

- Пойдем, - сказал я ему. - Мы и без того отняли уже слишком много времени у мадам...

Улыбнувшись, как будто сетуя на забывчивость, я посмотрел на даму за столом.

- Мадам Лин, - со всепрощающей улыбкой подсказала мне она.

- Мадам Лин нужно заниматься другими клиентами, - заявил я, похлопав Витьку по плечу.

- Мне очень жаль, что ваш друг воспринял наш отказ как личную обиду, - сказала, обращаясь ко мне, мадам Лин.

- Ничего страшного, - улыбнулся я ей в ответ. - Уверен, он сумеет это пережить.

Я вновь хлопнул Витьку по плечу и на этот раз уже вполне откровенно подтолкнул его в сторону выхода.

Я не знал, где мы оказались после перехода к иной реальности, но полагал, что нам лучше поскорее убраться отсюда. Рядом не было ни Одиссея, ни Агамемнона, ни кого-либо похожего на их подручных, но это был все тот же старинный особняк, куда нас привели для того, чтобы... Ну, скажем так чтобы серьезно поговорить о жни.

К счастью, Витька не сопротивлялся, и мы уже почти достигли выхода, когда я услышал за спиной голос мадам Лин:

- Непременно передавайте от меня привет и наилучшие пожелания господину Агамемнону. Я, вздрогнув от неожиданности, оглянулся.

- Что?

Одновременно со мною тот же самый вопрос пронес и Витька:

- Что?

Мадам Лин вновь улыбнулась своей загадочной восточной улыбкой.

- Право же, я не думаю, что некоторые противоречия, возникшие между нами, серьезно омрачат наши деловые отношения, - пронесла она.

- Да... Да! - уверенно кивнул я. - Уверен, что у господина Агамемнона не возникнет к вам никаких претензий. Мы объясним ему, что вы сделали все от вас зависящее, чтобы разобраться с проблемой.

Улыбка мадам Лин сделалась настолько очаровательной, что я мог бы любоваться ею без конца. Но, к сожалению, сейчас я вынужден был думать о другом.

Кивнув мадам Лин на прощание, я вытолкнул Витьку за дверь и выскользнул в коридор следом за ним.

В коридоре Витька прижался спиной к стене с видом карбонария, приговоренного к расстрелу имперским трибуналом.

- Что все это значит? - тихо, но очень четко артикулируя слова, пронес он.

Было ясно, что, не получив ответ на свой вопрос, он не двинется с места.

- Мы менили реальность, - ответил я, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно более спокойно и даже в какой-то степени беспечно: вроде как менение реальности для меня самое что ни на есть обычное дело.

- Мы?! - Витька уставился на меня так, словно я обвинил его по меньшей мере в соучастии в бандитском налете на мирный экспресс.

- Ну хорошо, я. - Спорить явно не имело смысла.

- Ты менил реальность?!

- Послушай-ка, Витек. - Я взял своего приятеля под локоть и твердой рукой повлек его вдоль по коридору в направлении лестницы. - Давай-ка сначала выберемся отсюда, а потом уже все обсудим. Право же, мне не хотелось бы вновь встретиться с Одиссеем и его ребятами.

Упоминание имени Одиссея, как ни странно, оказало на Витьку благотворное воздействие. Он зашагал быстрее и более не пытался выкрикивать громким голосом глупые вопросы, привлекая к себе внимание то и дело пробегавших мимо нас сотрудников невестного учреждения.

Спустившись по лестнице, мы оказались в зале на первом этаже. Колонны, люстры и огромная парадная лестница - все было на месте. Однако вид у зала почему-то был уже не такой парадный, как при Агамемноне и Одиссее, - просто солидное госучреждение, успевшее отхватить себе старинный особнячок, который всегда, при любых владельцах сохранит хоть что-то от своего былого достоинства.

В прихожей возле входной двери стоял обычный письменный столик, за которым сидел вахтер - мужчина лет шестидесяти в синем халате, берете и очках в тонкой металлической оправе. Я хотел взглянуть, что за газету читал вахтер, но именно в тот момент, когда мы с Витькой подошли к нему, он положил газету на стол и посмотрел на нас поверх оправы очков. Взгляд у него был подозрительный, как у любого другого вахтера, но тем не менее он позволил нам беспрепятственно покинуть здание.

Оказавшись на улице, я с облегчением перевел дух, хотя и понимал: то, что мы вновь увидели солнце, вовсе не означало, что мы навсегда бавились от парней будущего, присвоивших имена героев Троянской войны и горящих неуемным желанием разделаться с нами непонятно за что.

Собственно, по поводу своей скромной личности у меня имелись некоторые соображения. Но вот чем насолил Одиссею и его ребятам Витька, я никак не мог взять в толк. Единственное, что мне приходило в голову, так это то, что, придумывая одну своих фантастических историй, Витька случайно попал в цель. Его фантазии оказались слишком блки к тому, как в реальности обстояли дела с пришельцами будущего, что, видимо, и вызвало озабоченность соответствующих служб. Но, с другой стороны, не убивать же за это человека, даже не попытавшись вначале разобраться, что к чему?

- ГОСТЫК, - тихо пронес Витька.

- Что? - непонимающе посмотрел я на него.

- Контора так называется. - Витька указал на черную вывеску рядом со входом.

На вывеске большими желтыми буквами было четко и ясно выведено: "ГОСТЫК".

Могу поклясться, что, когда мы входили в дом, никакой вывески на его фасаде не было.

- Должно быть, какое-то совместное предприятие, - заметил Витька, указав на вязь китайских иероглифов, тянущихся под загадочной аббревиатурой. - Ты никогда о таком не слышал? - вопросительно посмотрел он на меня.

- К черту этот ГОСТЫК. Идем отсюда. По-прежнему держа Витьку за локоть, словно он был неразумным мальцом, я быстро зашагал по песчаной дорожке, которая, как я полагал, могла вывести нас к выходу садика, окружающего особняк.

Ворота в невысокой чугунной ограде были открыты и никем не охранялись. Выйдя за ограду, мы оказались в небольшом тихом переулке. Возле соседнего четырехэтажного дома стояло всего две далеко не новые машины.

- Туда! - уверенно указал Витька налево.

- Почему именно туда? - спросил я на всякий случай.

- У меня врожденная способность к ориентированию на местности, - ответил Витька и, не дожидаясь моих дальнейших вопросов, быстро зашагал в выбранном направлении.

Сомнения мои были обусловлены главным образом тем, что в том направлении, которое выбрал Витька, улица поднималась в гору. Но поскольку спорить сейчас о том, в какую сторону идти, было бы и вовсе глупо, я затрусил следом за штурманом.

- Может быть, ты знаешь, в каком районе Москвы мы сейчас находимся? - не без ехидцы поинтересовался я.

- Знаю, - уверенно ответил Витька. - Неподалеку от станции метро "Кропоткинская". Вот только поднимемся в гору, свернем налево и выйдем точно к бывшему бассейну "Москва".

Хотя уже лет десять, как никакого бассейна возле Пушкинского музея не было в помине, Витька упорно продолжал именовать храм, выстроенный на его месте, "бывшим бассейном "Москва". Если уж Витька на чем-то зацикливался, то никто не мог заставить его привести свои взгляды в соответствие с действительностью.

Но на этот раз самоуверенность Витьку подвела.

Когда, поднявшись вверх по переулку, мы вышли на главную улицу, указатель на фасаде углового здания сообщал нам, что это Маросейка. - Далековато будет до бассейна "Москва", усмехнулся я, глянув на Витьку.

Но Витька даже и не подумал образить смущение или хотя бы растерянность.

- Это все ерунда, - махнул он рукой. - Ты лучше объясни мне, почему на указателе присутствует еще и надпись на китайском?

Взглянув на указатель, я с удивлением убедился, что Витька прав. Так же, как в случае с вывеской на фасаде здания, которого нам почти чудом удалось сбежать, на этом указателе имелась вторая строчка на китайском языке. Да и сама Маросейка, когда я как следует ее рассмотрел, показалась мне похожей скорее на лондонский Чайна-таун, нежели на московскую улочку. Улица была пешеходной, вымощенной крупным булыжником, а со стороны Политехнического музея ее перекрывали огромные резные ворота с крылатыми драконами и еще какими-то неведомыми существами, обвившимися вокруг столбов.

Я в растерянности стоял, не зная, что предпринять дальше, а Витька уже с восторгом рассматривал витрину китайской аптеки, в которой были выставлены огромные стеклянные банки, наполненные травами, кореньями, порошками, настойками, а порою и вообще чем-то совершенно непонятным, но настолько неприятным на вид, что не хотелось даже гадать о происхождении подобного снадобья.

- Слушай, давай зайдем! - глянув на меня, предложил Витька.

- У тебя голова разболелась? - недовольно буркнул я.

Витька не уловил сарказма в моих словах.

- Да нет, с головой у меня все в порядке, - почти радостно сообщил он. - Просто интересно посмотреть. Я никогда прежде не бывал в китайской аптеке.

- Ты думаешь, мы навсегда отвязались от Одиссея с его бандой? - поинтересовался я.

- А разве нет? - удивленно глянул на меня Витька.

Я только хмыкнул в ответ, поражаясь его наивности.

- Как по-твоему, где мы сейчас находимся?

- В китайском квартале, - уверенно ответил Витька.

- Который расположен в центре Москвы на Маросейке, - закончил я.

- Ну и что, - пожал плечами Витька, всем своим видом демонстрируя, что ему это абсолютно безразлично. - По-моему, место удачное. Я тяжело вздохнул, наклонил голову и потер пальцами виски.

- Нам нужно где-то сесть, все как следует обсудить и решить, что делать дальше.

- Хорошо, - не стал спорить Витька. - Только сначала давай зайдем в аптеку.

- А ты уверен, что в этой аптеке принимают деньги, которые у нас имеются? - спросил я, проявляя, как мне казалось, вполне уместную осторожность.

- Вот заодно и проверим. - Витька протянул руку и потер большой палец об указательный, намекая на то, что денег у него нет.

Я достал бумажника банкноту в пятьдесят рублей и отдал ее Витьке.

Витька зашел в аптеку, а я остался ждать его на улице.

Вокруг меня были только китайцы, и я никак не мог отделаться от впечатления, что оказался в каком-то до боли знакомом видеофильме и даже, если постараюсь, смогу припомнить дальнейший ход развития сюжета.

Витька вышел минут через пять. Продемонстрировав пачку "Мальборо", он сунул мне в руку сдачу.

- Деньги в порядке, - радостно сообщил он. - Так что можно где-нибудь перекусить. Как насчет китайского ресторана?

По счастью, утром я положил в бумажник достаточно большую сумму денег, чтобы позволить себе даже ресторан. Но все же я решил, что безопаснее будет заглянуть в какую-нибудь небольшую закусочную.

Пройдя метров пятьдесят по Маросейке, превращенной в Чайна-таун, в направлении Чистопрудного бульвара, мы вскоре нашли небольшую закусочную с вполне приемлемыми ценами. Удобным для нас было и то, что клиентам здесь предлагали расположиться в небольших кабинках, отгороженных бумажными ширмами с ящными китайскими гравюрами. Звукооляция в таких кабинках была минимальной, но зато можно было не опасаться, что нас случайно заметит кто-нибудь, с кем нам сейчас совершенно не хотелось встречаться.

Как только мы разместились в одной кабинок, к нам подошел улыбающийся официант в малиновой курточке и белоснежном переднике. Естественно - китаец.

Взглянув на закатанное в пластик меню, которое он мне протянул, я несколько растерялся. В нем для меня были понятны только цены, проставленные в рублях. Все остальные надписи были сделаны по-китайски.

- Простите, - обратился я к официанту. - А меню на русском языке у вас не найдется?

Официант удивленно приподнял бровь, но, ничего не сказав, ушел за новым меню.

Через пару минут он принес точно такой же лист бумаги, закатанный в пластик, но только заполненный надписями на русском языке. Пластик был таким прозрачным и блестящим, что казалось, до нас к этому меню никто не прикасался.

Посоветовавшись с официантом, который вновь был удивлен тем, что нам непонятны оригинальные китайские названия блюд, мы заказали суп молодых побегов бамбука и лотоса, лапшу с креветками, кусочки свинины в остром красном соусе и чай, зеленый и черный.

- Похоже, что здесь китайский является вторым государственным языком после русского, - тихо пронес я, рассматривая палочки, которые, уходя, оставил на столе официант.

- Где это - здесь? - не понял Витька. Ответить я ничего не успел - вернулся официант с нашим заказом. Чтобы собрать его, китайцу потребовалось меньше времени, чем Витьке для того, чтобы купить сигареты.

- Ловкие они, - едва ли не с завистью посмотрел Витька вслед уходящему официанту.

Я привстал со своего места и поплотнее задернул створки ширмы, отгораживающей нас от остального зала. После этого достал кармана ветровки клиппер и внимательно осмотрел его.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что от того приборчика, который не так давно болтался у меня на связке ключей, большой клиппер отличался не только размерами, но еще и тем, что на одной его сторон имелась длинная шкала, шириною в палец. Она показалась мне похожей на шкалу спиртового термометра, заполненного примерно на две трети ярко-красной жидкостью. На шкале имелись какие-то обозначения, смысла которых я понять не мог. Когда я коснулся указательным пальцем шкалы и чуть передвинул его, столбик красноватой жидкости вырос ровно на такое же расстояние. Вместе с движением пальца в обратную сторону красный столбик тоже уменьшился.

Скорее всего с помощью шкалы с необычным курсором можно было задавать параметры менения реальности. Проблема заключалась только в том, что я не имел представления, как пользоваться этим клиппером. А следовательно, у нас с Витькой почти не было шансов вернуться в привычный для нас вариант реальности, который нам пришлось покинуть при форс-мажорных обстоятельствах. Или хотя бы найти что-нибудь на него похожее.

Ситуация, и без того невеселая, приобретала совершенно мерзкий оборот.

 

Глава 7

 

Пока я учал клиппер, Витька успел съесть суп лотоса и бамбука.

- Ну и как? - поинтересовался я, берясь за маленькую, непривычно огнутую фарфоровую ложечку.

- Вода водой, - ответил Витька и, отодвинув на угол стола пустую чашку -под супа, переставил поближе к себе тарелку с мясом.

Пару раз безуспешно попытавшись подцепить кусочек мяса палочками, Витька тихо чертыхнулся и взял одну вилок, которые предусмотрительный официант принес нам вместе с заказом.

Прожевав первый кусок мяса, он удовлетворенно кивнул и тут же наколол на вилку следующий.

- Ну так что? - вопросительно посмотрел он на меня, прежде чем отправить пищу в рот.

Я тяжело вздохнул.

Ясное дело, раз уж мы вместе влипли в историю, выпутаться которой будет не так-то просто, я должен был рассказать Витьке все, что вестно мне самому. Но, честное слово, я просто не знал, с чего начать.

- Помнишь то лето, когда мы, закончив второй курс института, пошли купаться на канал? - спросил я.

- Еще бы! - Витька зябко повел плечами воспоминание было не приятных. - До сих пор не могу понять, как мне тогда удалось вынырнуть.

Чудом жив остался.

- На самом деле ты тогда умер.

- В каком смысле? - непонимающе уставился на меня Витька.

- В самом прямом. В том месте, где мы всегда купались, какие-то деляги свалили на дно канала строительный мусор. Ты нырнул с берега, ударился головой о бетонную плиту и сломал себе шею. Ты умер спустя три дня в больнице, не приходя в сознание.

- Не понял. - Витька откинулся на спинку стула. - Это что, шутка какая-то?

- Нет, - отрицательно качнул головой я. - Это реальность, о которой не помнит никто, кроме меня. Семь лет назад неподалеку от своего дома, переходя улицу, ты попал под машину и умер прежде, чем на место происшествия приехала "Скорая". Не далее как сегодня утром ты погиб при взрыве на пороге своей квартиры. А чуть позже тебя застрелил один подручных Одиссея, когда ты поднимался по лестнице к моей квартире. - Словно виняясь за что-то, я развел руками. - Такова реальность.

Какое-то время Витька молчал, сосредоточенно пережевывая кусок мяса. Похоже было, что он никак не мог решить для себя, как относиться к моим словам. Я мог его понять: поверить в то, что ты уже четырежды побывал на том свете, не так-то просто. Но, с другой стороны, ситуация явно не располагала к глупым розыгрышам. Наконец Витька решился.

- Но ведь я жив? - пронес он, даже не пытаясь скрыть вопросительной интонации.

- Только благодаря тому, что всякий раз после твоей смерти я менял реальность, - ответил я.

- Так. - Витька решительно отодвинул от себя тарелку с недоеденным мясом. - Вот об этом давай поговорим поподробнее.

- Это - клиппер. - Я положил на край стола грушевидный прибор, позаимствованный в кабинете Агамемнона. - С его помощью можно менять реальность. Прежде у меня была более простая модель клиппера - тот брелок, что все время висел у меня на ключах и который забрал Одиссей. Он имел жесткую привязку к одному конкретному событию в случае твоей гибели клиппер должен был отыскать наиболее блкий к нам вариант реальности, в которой ты останешься жив, и провести соответствующую замену. В мою же задачу входила только активация клиппера в нужный момент.

- Насколько я понимаю, в серийное проводство такие приборы пока еще не поступали, - заметил Витька, рассматривая лежавший перед ним на столе клиппер, но отчего-то не решаясь взять его в руки. - Откуда он у тебя? Я имею в виду тот клиппер, который принадлежал тебе.

- Это давняя история. Я получил клиппер, когда мне исполнилось восемнадцать. А вместе с ним и строгий наказ никогда не выпускать тебя надолго поля зрения.

- Давай-ка поподробнее. - Витька удобнее устроился на стуле, приготовившись слушать.

- В таком случае начать, наверное, стоит с того, что представляет собой поливариантная реальность, в которой мы живем, - предложил я.

- Ну-ну, - подбодрил меня Витька. - Любопытная тема.

- Существует бесконечное множество возможных вариантов реальности, каждый которых отличается от смежных с ним каким-нибудь совершенно незначительным моментом. Ну, например, здесь официант положил вилку на стол зубьями вверх, а в ином варианте реальности она ляжет зубьями вн. Или же на пару сантиметров левее. Смежные реальности настолько похожи, что, переместившись одной в другую, человек не заметит никакой разницы. Но по мере удаления от доминанты число незначительных менений накапливается и, как верно заметил классик, количество постепенно переходит в качество. В результате мы получаем реальность, разительно отличающуюся от привычной нам. Вроде той, в которой мы сейчас находимся: Чайна-таун на Маросейке и китайский в качестве второго государственного языка.

- Выходит, что умирал я все-таки по-настоящему. А ты просто находил новые варианты реальности, в которых я оставался жив.

- Нет, - отрицательно качнул головой я. - Все

гораздо сложнее. Дело в том, что варианты реальностей, о которых я говорю, - это не параллельные миры, живущие каждый своей собственной жнью. Это что-то вроде заготовок различных вариантов реальности. Клиппер позволяет активировать тот или иной вариант реальности и сделать его доминирующим.

- А что происходит с той реальностью, место которой занимает новая? - спросил Витька.

- Не знаю, - честно прнался я. - Вполне возможно, что она сама становится неактивной заготовкой.

- Понятно, - кивнул Витька. - Значит, здесь мы не рискуем встретиться со своими двойниками?

- Нет, - улыбнулся я. - У меня, как ты понимаешь, уже имеется некоторый опыт по менению реальности.

- Я также понимаю, что занялся ты этим не по собственной инициативе, - улыбнулся в ответ Витька. - Кто же, позволь узнать, проявил столь трогательную заботу о моей судьбе?

- По словам человека, вручившего мне клиппер, он прибыл будущего.

- Выходит, я все-таки был прав! - хлестко хлопнул ладонью о ладонь Витька. - Это они сели мне на хвост!

- Наша встреча проошла без малого двадцать лет тому назад, - напомнил я.

- Какая разница! - махнул рукой Витька. - Время имеет значение только для нас, но не для тех, кто способен путешествовать сквозь годы... У твоего знакомого тоже было греческое имя?

- Он представился мне как Парис.

- И часто вы с ним встречаетесь?

- Я видел его только один раз. И говорили мы совсем недолго. По образному выражению Париса, будущее, плавно перетекающее в вечность, похоже на огромный гобелен, сотканный нитей возможных вариантов реальности. На протяжении тысячелетий узор для гобелена вечности создавался на основе слепого случая, а потому далеко не всегда он получался удачным. Люди будущего поставили перед собой задачу придать узору законченность и красоту. Как сказал Парис, только в том случае, если эта работа завершится успешно, наша цивилация получит возможность выйти на вселенский уровень.

- Не понял, - сосредоточенно сдвинул брови к переносице Витька. - Что значит выйти на вселенский уровень?

- Не знаю, - честно прнался я. - Так сказал Парис. Что именно это означает, у меня не было времени разузнать. Возможно, тогда мы получим доступ к общению с внеземными цивилациями.

- И для этого всего-то и требуется немного подкорректировать собственную историю? - Витька скептически поджал губы. - Странно все это... Ну да ладно. Из какого года явился к тебе Парис?

- Он этого не уточнил. Сказал только, что нас разделяет огромный временной отрезок.

- Он говорил что-нибудь о том, как там у них дела в будущем?

- Нет.

- Хотя бы в самых общих чертах.

- Нет. Парис сказал, что не имеет права даже намекнуть мне о том, каким образом будет развиваться мировая история.

- Но судя по тому, что нашим потомкам пришлось заняться перестройкой прошлого, в будущем не все так гладко, как нам хотелось бы надеяться, - усмехнулся Витька. - Ну а каким образом ниточка моей жни вплетается в гобелен вечности?

- Об этом мне ничего не вестно, - покачал головой я. - Не забывай, что я всего лишь исполнитель. Быть может, здесь действует принцип бабочки, о которой ты не так давно говорил. Кто знает, возможно, твоя ранняя смерть может повлечь за собой цепочку необратимых процессов, в результате которых... Ну, я не знаю, - слегка развел руками я, - что там может случиться в конце. Витька с сомнением цокнул языком.

- Есть во всей этой истории один момент, Анатоль, который кажется мне довольно странным. Зачем Парису понадобилось нанимать тебя, восемнадцатилетнего юнца, для выполнения работы, с которой мог бы справиться любой агент, засланный к нам будущего?

- Между прочим, у нас восемнадцатилетних юнцов берут в армию и дают им в руки оружие, чтобы они учились убивать себе подобных, - заметил я.

Витька строго постучал пальцем по столу.

- Не уклоняйся от темы.

- Парис сказал, что люди будущего стремятся свести к минимуму контакты с прошлым, дабы не привнести в историю внешний фактор, который невозможно будет учесть при создании гобелена вечности. А в случае со мной риск был минимальным. Как люди относятся к байкам о таинственных пришельцах будущего, тебе и самому вестно. Клиппер же, который вручил мне Парис, чрезвычайно прост в обращении, но его невозможно вскрыть не разрушив всей внутренней схемы. К тому же, поскольку он был настроен на тебя, до тех пор, пока с тобой не случалось чего-то чрезвычайного, клиппер оставался простым брелоком для ключей.

- Но ты мог продемонстрировать его действие, воскресив меня мертвых.

- Для всех посторонних наблюдателей процесс ввода новой доминанты реальности происходит незаметно. Если в новой реальности ты жив, то никто, кроме меня, не помнит о том, что в ином варианте реальности ты был мертв.

- То есть твоя работа для всех остается тайной? С полуулыбкой благородного героя, который не хочет, чтобы о его подвигах стало вестно кому бы то ни было, немного смущенно и слегка растроганно я развел руками.

Витька не дал мне сполна насладиться новой для меня ролью, огорошив очередным вопросом:

- И чего ради ты за это взялся? Я даже не сразу нашел что ответить.

- А ты бы на моем месте отказался? - Мне было жутко неудобно, когда я сам услышал нотки обиды, явственно прозвучавшие в моем голосе.

- Обо мне разговор особый, - чуть приподнял руку от стола Витька. - Я всю жнь мечтал встретиться с чем-нибудь необычным. Но ты-то, Анатоль, у нас человек практичный. Прости, но не могу поверить, что ты согласился сотрудничать с Парисом, не испросив для себя ничего взамен.

- Я ничего не выпрашивал у Париса. - Я уже не пытался скрыть обиды. - Он сам пообещал мне, что в случае, если я возьмусь за эту работу, у меня в жни не будет никаких проблем. Вот и все. - Все? - с деланным умлением округлил глаза Витька. - Ты всего-то и получил в свои восемнадцать лет что благополучие на всю оставшуюся жнь?.. Склоняю голову перед твоим бескорыстием, Анатоль. - Витька и в самом деле слегка наклонил голову. - Тебе, как выясняется, вовсе не свойствен синдром пушкинской старухи, которая, ухватив за хвост золотую рыбку, постаралась выжать нее все, что только можно!

- Кончай ерничать, Витька, - недовольно поморщился я.

- А тебя никогда не посещала мысль, что для того, чтобы бавить тебя от проблем в личной жни, кто-то другой постоянно следует за тобой и в случае необходимости тоже щелкает клиппером?

- Полагаю, что я не единственный, кому люди будущего поручили корректировать прошлое.

- Потому что сами они не хотят вмешиваться в нашу жнь, - тут же добавил Витька.

- Именно, - кивнул я, чувствуя, что Витька готовит мне какой-то подвох.

- И снова концы с концами не сходятся! - азартно щелкнул пальцами Витька. - Судя по тому, что вытворял сегодня Одиссей со своей командой, их ничуть не заботило то, как все это аукнется в будущем.

- Если ты обратил внимание, - не без сарказма заметил я, - Одиссей намеревался тебя прикончить.

- Верно, - согласился со мной Витька. - И что с того?

- А то, что Парис, напротив, поручил мне следить за тем, как бы с тобой чего не случилось. Выходит, они работают на разные команды.

- Логично, - подумав, согласился со мной Витька.

- А следовательно, и методы работы у них могут быть разными.

Закончив свою речь, я взял чашечку тонкого, кажущегося почти прозрачным фарфора и сделал глоток чаю. Вопреки моим ожиданиям, чай оказался вполне заурядным на вкус, и я разочарованно поставил чашку обратно на блюдечко.

- Нам удалось выиграть какое-то время, - вновь обратился я к своему приятелю. - Нужно постараться воспользоваться им с умом для того, чтобы найти выход положения, в котором мы оказались.

- А что тут думать. - Витька пододвинул к себе тарелку с рисовой лапшой, обильно окропил ее соевым соусом и как следует перемешал. - Нужно просто связаться с твоим Парисом и рассказать ему, какими пакостными делами занимаются в нашем времени Одиссей с Агамемноном. Пусть сами между собой и разбираются. У тебя ведь есть способ связаться с Парисом? - Витька посмотрел на меня и после небольшой паузы добавил: - Или нет? Я отрицательно покачал головой.

- Ты хочешь сказать, что нам предстоит выпутываться этой истории самим?

- Похоже на то, друг мой Витька.

- Да, проблемка...

Витька попытался палочками подхватить лапшу и едва не вывалил всю ее на скатерть. Выругавшись сквозь зубы, он кинул палочки в стаканчик для салфеток и подцепил лапшу вилкой.

У Витьки интенсивный мыслительный процесс всегда связан с обильным поглощением пищи, поэтому при виде того, как он с аппетитом принялся за еду, о которой совсем уж было забыл, у меня появилась надежда, что, возможно, он что-нибудь да придумает. У меня самого никаких идей не было. Я понимал, что мы вляпались в гнусную историю, но при этом не имел ни малейшего представления даже о том, в каком направлении следует искать выход. Не в милицию же, в самом деле, идти с заявлением, что нас хотят убить пришельцы будущего?

 

Глава 8

 

У нас есть клиппер, - сказал Витька, взглядом указав на лежавший на краю стола прибор грушевидной формы.

- Не понимаю, каким образом клиппер может помочь нам бавиться от Одиссея? - пожал плечами я.

Ничего не сказав в ответ, Витька взял клиппер в руку и принялся вертеть его, рассматривая со всех сторон.

- Пожалуйста, будь осторожен, - предостерег я его.

- А что может случиться? - непонимающе посмотрел на меня Витька.

- Я представления не имею, насколько сильно можно менить реальность с помощью этого клиппера. Не исключено, что существуют варианты, в которых для нас с тобой места не нашлось. Мне как-то не хочется, чтобы они оказались реалованными.

- Исключено, - рек после недолгого размышления Витька. - Если бы существовал такой вариант реальности, то Одиссей им уже давно бы воспользовался.

- А как тебе вариант, при котором жнь вообще исчезает?

- С чего бы вдруг? - недоумевающе вскинул брови Витька.

- Ну, допустим, в результате ядерной войны.

- Ну ты сказанул, - покачал головой Витька. - Должны же быть у этой игрушки какие-то предохранители.

- Давай не будем это выяснять. - Я забрал клиппер у Витьки и спрятал его от греха подальше в карман ветровки.

- В таком случае какие у нас еще есть варианты?

Витька взял с тарелки надкушенный чебурек, погрыз его с менее подгоревшего края и снова кинул на тарелку. Глянув по сторонам в поисках стаканчика с салфетками, он не увидел ничего похожего ни на одном ближайших столиков.

- Черт, едим как свиньи!

Двумя пальцами Витька вытянул кармана скомканный носовой платок и вытер им пальцы, после чего взял стоявшую рядом с ним открытую бутылку пива и сделал три больших глотка горлышка.

- Ты же сам предложил сюда зайти, - ответил я, недовольно глянув по сторонам. Помещение плохо проветривалось, и под потолком висел плотный слой чада от сгоревшего масла. - Сказал, что в свое время это была отличная чебуречная.

- Был не прав, - прнал свою ошибку Витька и сделал еще пару глотков бутылки с пивом, после чего поморщился: - И пиво здесь кислое.

- Ладно, идем отсюда. - Я решительно отодвинул подальше от себя тарелку с совершенно несъедобными как на вид, так и на вкус чебуреками и поднялся -за стола. Витька еще раз укусил чебурек, быстро глотнул пива и тоже встал со стула.

- Куда пойдем?

Идей у меня по-прежнему никаких не было, поэтому я молча проследовал до выхода смрадной чебуречной. Остановившись на узеньком тротуаре, я подождал, пока выйдет Витька.

Выйдя дверей, Витька засунул руки глубоко в карманы ветровки, как-то странно посмотрел по сторонам и, непонятно с чего, вдруг спросил:

- А тебе не кажется, Анатоль, что Маросейка могла бы быть отличным местом для московского Чайна-тауна?

Я сначала только усмехнулся в ответ. Порой я поражаюсь, откуда у Витьки в голове берутся подобные мысли. Такое впечатление, что их туда заносит ветром. Однако, посмотрев в тот конец улицы, который выходит к Политехническому музею, я явственно представил себе высокие резные ворота с китайскими башенками на самом верху и летающими драконами, обвивающими своими длинными хвостами столбы.

Поскольку идти нам с Витькой было некуда - дом, который в другое время казался бы самым надежным убежищем, сейчас представлялся чем-то похожим на западню, где непременно будет поджидать Одиссей со своими парнями, - мы зашли в ближайший скверик и сели на свободную скамеечку, неподалеку от двух старушек, мирно кормивших голубей. Витька сразу же достал сигареты и закурил.

- Слушай, Анатоль, нам нужно найти способ как-то связаться с Агамемноном, - сказал он, пуская дым. - Если он не полный идиот, то можно попытаться договориться с ним.

- И что ты собираешься предложить ему в обмен на наши жни? - криво усмехнулся я.

- Ну, например, клиппер.

- Он и так его получит, когда Одиссей нас поймает.

- Мы можем где-нибудь спрятать его... В камере хранения на вокзале!

- Ты насмотрелся шпионских фильмов, - недовольно поморщился я.

- Тогда предложи сам что-нибудь дельное, - обиженно насупился Витька.

- Для начала неплохо было бы найти место, в котором Одиссею не придет в голову нас искать.

- Хорошая мысль, - согласился Витька. - И где же мы будем прятаться? Сразу предупреждаю, у меня нет родственников, которые пустят к себе на постой двух мужиков.

- У тебя паспорт при себе? Витька хлопнул себя по карману.

- Да.

- Тогда можно снять номер в гостинице. Деньги у меня есть.

- Не люблю гостиницы, - скорчил недовольную гримасу Витька. Я посмотрел на соседнюю скамейку, на которой сидела влюбленная парочка. Молодые люди были настолько заняты друг другом, что не обращали на нас с Витькой никакого внимания. Для них мы были пустым местом, и, осознав это, я почему-то почувствовал легкую досаду.

- А тебе не кажется, Анатоль, что мир вокруг нас постоянно меняется? - отвлек меня от невеселых мыслей вопрос Витьки.

- В каком смысле? - переспросил я.

- Кто-то другой тоже перебирает различные варианты реальности.

- С чего ты это взял?

- Хочешь убедиться сам? Тогда отвечай мне быстро и не задумываясь. До того как мы зашли в чебуречную, ты дал мне деньги на сигареты. Помнишь?

- Ну...

- Где я покупал сигареты?

- В ларьке возле выхода метро.

- Какую марку?

- "Мальборо", - не задумываясь ответил я. Витька вытащил руку кармана и показал зажатую в ней пачку. Это были сигареты "Честерфилд".

- Между прочим, я тоже был уверен, что купил "Мальборо", - сказал Витька.

- Мы могли ошибиться, - попытался возразить я.

- Только не я! - качнул головой Витька. - Я обычно покупаю "Честерфилд". А сегодня взял "Мальборо", потому что "Честерфилда" не было.

Я снова посмотрел на соседнюю скамейку. Два парня в помятых куртках и бесформенных брюках камуфляжной расцветки, вытянув ноги, обутые в тяжелые кирзовые ботинки, растягивая удовольствие, неторопливо попивали пиво бутылок.

- Допустим, ты прав, - сказал я, глядя не на Витьку, а на глупых голубей, суетящихся возле скамейки, чтобы успеть склевать падающие на землю крошки чипсов. - Что этого следует?

- Одиссей с Агамемноном пытаются загнать нас в ловушку, - уверенно заявил Витька.

- Реальность меняется постоянно. - Я задумчиво постучал пальцами по колену. - Мне кажется, в нашем времени работает не один и не один десяток клипперов.

- По-моему, это мерзко, - с отвращением пронес Витька.

- Что именно? - не понял я.

- То, что эти парни будущего пытаются решать свои проблемы за наш счет.

? Ну, в какой-то мере это и наши проблемы. Они наши потомки. И это мы создали для себя настоящее, а для них прошлое, которое, как выясняется, никого не устраивает.

- Ты так думаешь?

- Слушай, кончай говорить загадками. - Я недовольно глянул на Витьку и замер с раскрытым ртом, забыв, что хотел сказать.

Должно быть, выражение моего лица было настолько необычным, что в глазах Витьки мелькнул испуг.

- Что случилось?

- С каких это пор ты носишь бороду? - спросил я.

Витька поднял руку и провел пальцами по жиденькой шкиперской бородке, обрамляющей его узкое лицо. Вид у него с этой бородкой был настолько идиотский, что я бы непременно запомнил, если бы видел его с ней прежде.

- Не знаю... - растерянно пронес Витька. - Не помню...

Я тряхнул головой, на мгновение прикрыл глаза рукой и уже по-новому посмотрел на своего приятеля.

Да нет же, конечно, я уже видел его с этой бородкой. Он начал отпускать ее недели три назад. Я просто задумался о чем-то своем, глядя на голубей, и забыл, что Витька теперь носит бороду.

- Все в порядке, - усмехнулся я чуточку натянуто. - Просто никак не могу привыкнуть, что ты теперь носишь бороду.

- Да не ношу я бороду! - крикнул Витька так громко, что двое ребятишек, рассматривавших какой-то альбом на соседней скамейке, испуганно покосились в нашу сторону. - Не ношу я бороду! - уже спокойнее, чтобы не пугать детей, повторил Витька. - И никогда не носил!

Он ухватил щепотью волосы на подбородке и дернул их с такой силой, словно и в самом деде был уверен, что борода у него ненастоящая и отклеится, если ее как следует потянуть. Болезненно поморщившись, Витька оставил бороду в покое и схватил меня за плечо.

- Неужели ты не понимаешь, что происходит? - горячо зашептал он, глядя на меня возбужденно блестящими глазами. - Реальность меняется настолько быстро, что мы успеваем это заметить!

Я вновь тряхнул головой, отгоняя дурные мысли. Я должен был убедить себя в том, что с реальностью все в порядке. Просто Витька даже сейчас не мог остановиться. Вместо того чтобы посмотреть на происходящее со всей серьезностью, он продолжал сочинять свои дурацкие истории о таинственных преследователях и вселенских заговорах.

- У тебя есть телефонная карточка? - задал очередной неожиданный вопрос Витька.

- Кому ты собрался звонить? - поинтересовался я, сунув руку в карман за бумажником.

- Одиссею, - ответил Витька так, словно собирался звякнуть своей подружке, сообщить, что сегодняшняя встреча отменяется.

Я образил удивление:

- Ты знаешь, как до него дозвониться?

- Думаю, что да.

Витька выдернул телефонную карточку моих пальцев и, перепрыгнув через скамейку, бодро зашагал по направлению к таксофонам, стоявшим на углу дома. Снедаемый любопытством, я последовал за ним.

Витька сунул карточку в приемную щель синего таксофона и, прижав трубку к уху плечом, начал набирать номер.

- Это же мой номер! - умленно воскликнул я.

- Естественно. - Витька скосил на меня насмешливый взгляд. - А где еще, по-твоему, можно застать Одиссея?

Я с сомнением покачал головой:

- Вполне вероятно, что Одиссей ждет нас у меня дома, но в таком случае трубку снимать он не станет. Он же прекрасно понимает...

Витька знаком велел мне умолкнуть - на другом конце линии кто-то поднял трубку.

- Алё! - радостно крикнул в трубку Витька. - Что?..

Лицо его в один миг менилось и приобрело выражение глубочайшего удивления. Он как-то странно посмотрел на меня, после чего очень робко пронес в трубку:

- Да.

Удивление на лице Витьки уступило место выражению полнейшего смятения.

- Да, конечно, - еще раз пронес он в ответ на вопрос своего собеседника, после чего со словами: - Это тебя, - протянул трубку мне.

- Одиссей хочет говорить со мной? - спросил я.

- Это не Одиссей. - Витька с прискорбием наклонил голову и, глядя на серый асфальт, совсем тихо добавил: - Это твоя жена.

- Что?! - Я не знал, следовало ли мне удивиться или же возмутиться, а потому попытался совместить в своем возгласе и то и другое. - Какая еще жена?!

- Твоя жена, - все так же тихо повторил Витька и, насколько хватало длины шнура, вытянул руку с зажатой в ней телефонной трубкой.

Он словно боялся, что трубки может выскочить какое-нибудь мерзкое создание, и, чтобы обезопасить себя, подставлял под удар меня.

Я машинально взял трубку в руки. И в тот же миг понял, насколько глупым и необоснованным было мое возмущение. Я и сам не мог понять, чего ради заявил, что у меня нет жены. Неужели же я пытался обмануть Витьку, который был свидетелем у меня на свадьбе? Правда, Люська его недолюбливала. Мы даже как-то раз серьезно поругались с ней, когда она потребовала, чтобы я больше не приглашал Витьку к нам домой. Но все равно... Как-то глупо.

Я поднес трубку к уху и медовым голосом пронес:

- Люся, это ты?

- А интересно, кого ты еще рассчитывал услышать у себя дома?! - ответил мне звенящий от возмущения голос. - Где ты пропадаешь с самого утра?!

- Ну... - замялся я, не зная, что ответить. - Я сейчас на Маросейке...

- На Маросейке! - взвгнула Люська. - С чего вдруг тебя туда занесло?!

- Ну мы с Витькой зашли в чебуречную... Пивка выпили...

- Правильно! Ушел дому на пятнадцать минут и пропал на полдня! Я его жду, волнуюсь! А он с Кровицем пиво распивает!

- Ну, ладно, Люсь... - попытался успокоить я вконец распалившуюся супругу.

- Что "ладно"? Что "ладно"? - заорала в ответ Люська. - Сколько ты мне еще будешь нервы трепать?

- Ладно, Люсь, я скоро вернусь.

- Можешь вообще не возвращаться! Знаешь, что у меня сердце больное, а вместо того, чтобы проявить заботу, постоянно бросаешь одну дома!..

На тему своего здоровья, подорванного на почве постоянных переживаний по поводу того, до чего меня может довести дружба с Витькой Кровицем, Люська могла импровировать до бесконечности.

Поэтому я быстро пронес.

- Я скоро буду, - и, не дожидаясь ответа, повесил трубку на рычаг. Да еще и прижал ее сверху рукой, чтобы она, не дай бог, не сорвалась.

- Ну что? - поинтересовался Витька. Я выразительно развел руками:

- Что ты, не знаешь Люську...

Витька удивленно посмотрел на меня и покачал головой:

- Не знаю.

На какое-то время мы замерли, недоумевающе глядя друг на друга.

- Какую Люську? - спросил Витька.

- Мою жену, - не очень уверенно ответил я.

- А у тебя есть жена? Я задумался. .

- А с кем я сейчас разговаривал по телефону?

Витька пожал плечами.

- Не знаю.

- Так. - Я несколько раз не очень сильно хлопнул себя ладонями по щекам. - Давай начнем все с начала. Ты набрал мой телефонный номер?

- Набрал, - не стал возражать Витька.

- А потом передал трубку мне.

- Ты сам забрал ее у меня.

- Почему?

- Откуда я знаю?

Мы снова умолкли, пытаясь каждый в отдельности разобраться в происходящем.

- Так у тебя есть жена или нет? - спросил Витька.

Я задумчиво прикусил губу.

- На какой-то момент мне показалось, что есть, - пронес я, понимая, что это не ответ.

Витька усмехнулся и провел ладонью по гладко выбритому подбородку.

- На какой-то момент мне тоже показалось, что я отпустил бороду.

- Давай займемся делом, - решительным взмахом руки я отмел в сторону пустые разговоры о несуществующей бороде и мнимой жене. - Кому ты собирался звонить?

- Одиссею, - уверенно ответил Витька.

- Ну так действуй! - Я взглядом указал на все еще торчащую в приемной щели таксофона карточку.

Витька почему-то выдернул карточку таксофона и перешел к соседнему аппарату. Запустив карточку в приемную щель, он вновь принялся набирать мой номер.

На этот раз он вздрогнул, словно ужаленный осой, и онемел, едва только услышал ответивший ему голос.

- Кто там? - спросил я, не дожидаясь, когда Витька прокомментирует свое странное поведение.

Витька посмотрел на меня взглядом кролика, застывшего под прорезавшими ночь лучами фар мчащегося на него автомобиля.

- По-моему, это... я.

- Что значит "я"?

Витька молча сунул трубку мне в руку. Взяв ее, я на мгновение замер и мысленно сосредоточился, стараясь представить, кто бы мог находиться у меня дома. Кандидатура Одиссея отпадала. Будь это Одиссей, Витька, прежде чем передать трубку мне, непременно высказал бы ему все, что он о нем думает. В том, что жены у меня нет, я на этот раз был абсолютно уверен.

Я поднес трубку к уху и твердым голосом пронес:

- Алло.

- Ты куда запропастился, Анатоль? - ответил мне с другого конца линии голос Витьки Кровица.

Прнаться, я опешил. Я видел Витьку, стоявшего всего в шаге от меня с осунувшимся и как будто даже посеревшим лицом, и одновременно слышал его голос в телефонной трубке. Такого просто не могло быть!

- Кто это? - спросил я строгим голосом, чтобы сразу же дать понять незнакомцу, что ему не удалось ввести меня в заблуждение.

- Ну ты даешь, Анатоль! Ты, часом, не поддатый?

- С кем я разговариваю? - иначе сформулировал я свой вопрос, все еще пытаясь убедить самого себя в том, что кто-то просто пытается меня одурачить.

Но на самом деле у меня уже не было ни малейших сомнений в том, что я разговариваю именно с Витькой Кровицем.

- Что у тебя с головой, Анатоль? - вновь зазвучал в трубке Витькин голос. - Ты же сам позвонил мне на работу, велел все бросить и срочно ехать к тебе. А едва я переступил порог, как ты сорвался с места и убежал, успев только кинуть, что вернешься через пятнадцать минут. И вот я уже битых пять часов сижу и жду твоего возвращения.

Я с ужасом вспомнил, что именно так все и было: я вызвал Витьку с работы, а когда он пришел, мне вдруг понадобилось срочно уйти. Вот только куда?.. Но если Витька Кровиц сейчас сидит в моей квартире и дожидается меня, то кто же стоит рядом со мной?

И в этот момент Витька, которого я видел перед собой, заговорил в унисон с тем, другим Витькой, чей голос я слышал по телефону:

- ...Я сижу здесь, как последний дурень, не знаю, чем заняться. Выдул уже целый чайник. И по телику, как назло, ничего путного...

Я почувствовал, как по спине у меня ползут мурашки. Не дожидаясь, чем все это закончится, я бросил трубку на рычаг.

Витька умолк на полуслове, глядя куда-то в пустоту, простирающуюся у меня за спиной. Лицо его окаменело. Он даже как будто перестал дышать.

Я ничего не предпринимал, ожидая, когда Витька придет в себя.

- Уф... - тяжко выдохнул он наконец и, вскинув руки, медленно провел ладонями по лицу.

Когда он убрал ладони, я снова увидел перед собой прежнего Витьку Кровица, только с совершенно несвойственным для него выражением серьезной озабоченности на лице.

- Что это было? - спросил он, твердо уверенный в том, что я смогу ответить на его вопрос.

- Должно быть, по причине слишком быстрой смены реальности, проошло временное наложение одного варианта на другой, - ответил я, стараясь, чтобы слова мои звучали убедительно.

- Да, - быстро кивнул Витька, соглашаясь с тем, что я сказал. И, пару секунд помедлив, снова кивнул: - Да, именно так все и было. - Он тряхнул головой, словно прогоняя какое-то раздражающее видение. - Ты знаешь, Анатоль, мне вдруг показалось, что я нахожусь одновременно в двух разных местах: здесь, рядом с тобой, и в твоей квартире - сижу, забравшись с ногами в кресло, и разговариваю с тобой по телефону.

- А как сейчас? - спросил я, не показывая своей тревоги.

- Сейчас все нормально. - Витька вновь тряхнул головой. - Все в порядке, теперь я только здесь.

Я посмотрел на торчавшую в телефонном аппарате карточку.

- Попробуем позвонить еще раз? - осторожно предложил я.

К моему удивлению, Витька без колебаний согласился.

- Давай, - сказал он. - Только теперь ты сам набирай номер.

У меня на сей счет возражений не было. Я взял трубку и набрал номер своего домашнего телефона. Долгий гудок в трубке прозвучал три раза. Я уже был готов нажать на рычаг, подумав, что мне никто не ответит, когда в трубке раздался короткий щелчок, следом за которым я услышал знакомый голос.

- Приветствую вас, господин Зверинин, - пронес он вполне доброжелательно, хотя и с легкой иронией.

- Кто это? - спросил я на всякий случай.

- Это Одиссей. Вы ведь собирались звонить именно мне? Или просто ошиблись номером?

На этот раз в голосе Одиссея прозвучала откровенная насмешка.

Я не нашел ничего лучшего, как с возмущением поинтересоваться:

- Что вы делаете в моей квартире? Одиссей образил удивление.

- А с чего вы взяли, что я у вас? Я сейчас нахожусь в нашем центральном офисе. Мы подключились к вашему телефонному номеру. Это совсем несложно.

- Вы хотите убедить меня в том, что я могу спокойно вернуться домой? - поинтересовался я.

- Это уж как вам будет угодно, Анатолий Иванович, - усмехнулся Одиссей. - Вашу квартиру мы не вскрывали. Но, не стану лукавить, за вашим домом, конечно же, ведется наблюдение.

- Ах, всего лишь наблюдение!

- Давайте не будем играть в слова, господин Зверинин. - Голос Одиссея сделался жестким и властным. - Я полагаю, что вы разумный человек и понимаете, как необходимо нам встретиться и поговорить, дабы попытаться найти выход сложившейся ситуации, который устраивал бы обе стороны.

- В первый раз вы предложили условия, которые трудно назвать приемлемыми для нас.

- Мы еще раз обсудим все как следует.

- Мы - это кто? Вы с Агамемноном?

- Господин Зверинин...

Напряжение, которое я долгое время сдерживал, наконец-то вырвалось глубин моей души, и я заорал в трубку:

- Черт возьми! В конце-то концов, что вам от нас нужно?!

- Это не телефонный разговор, господин Зверинин, - с ледяным спокойствием ответил Одиссей. - Давайте все обсудим при встрече.

Я снова взял себя в руки.

- Какие вы нам можете дать гарантии?

- Гарантии чего? - не понял Одиссей.

- Того, что с нами ничего не случится. Одиссей негромко хохотнул.

- О каких гарантиях может идти речь, господин Зверинин? У вас нет выбора. Наша встреча состоится вне зависимости от того, желаете вы этого или нет. Я хочу договориться с вами о встрече вовсе не потому, что нет другого способа органовать ее. Но я предоставляю вам возможность самому сделать первый шаг навстречу нам, поскольку полагаю, что плохой диалог все же лучше хорошей драки. Уверяю вас, мы найдем о чем поговорить. И, честное слово, я не держу на вас зла даже за то, что вы напали на меня сзади и ударили по голове.

Об этом ему как раз не стоило говорить. Как только Одиссей упомянул о драке, я сразу же вспомнил его взгляд, когда он, лежа на полу, целился в нас с Витькой пистолета. Я мог поверить, что он не держал на меня зла, поскольку, даже получив клиппером по затылку, Одиссей ни на секунду не утратил самоконтроля. В его взгляде не было ни растерянности, ни ненависти - вообще ничего, кроме холодной расчетливости. Он трезво оценивал ситуацию и знал, как следует поступить. Промедли я хотя бы секунду, и он, не раздумывая, нажал бы на курок. Право же, у меня не было ни малейшего желания вновь заглянуть в глаза Одиссею.

Я не бросил трубку лишь потому, что понимал как только я сделаю это. Одиссей тотчас же начнет действовать.

- Зачем вы все время меняете реальность? - спросил я только для того, чтобы потянуть разговор.

- А у вас неплохие задатки, Анатолий Иванович, - похвалил меня Одиссей. И был он при этом, как мне показалось, вполне искренним. - Большинство наших работников проходят специальную подготовку для того, чтобы научиться сознательно фиксировать момент смены реальности.

В голове у меня в это время с безумной скоростью происходил почти неконтролируемый сознанием процесс поиска верного решения. Десятки вариантов просматривались и отбрасывались один за другим, как несостоятельные. Мне никак не удавалось ухватить ту самую золотую ниточку, способную вывести лабиринта, в который загнал нас Одиссей. Я понимал, что он строит свою игру на калейдоскопической смене вариантов реальности, надеясь таким способом выбить нас состояния равновесия. Но что этому противопоставить, я не знал.

- Вас ведет автоматический клиппер, работающий в режиме беспорядочного перебора различных вариантов реальности, - продолжал между тем Одиссей. - То же самое проделано и в отношении вашего друга, господина Кровица. Чем все это может закончиться, я надеюсь, вы и сами прекрасно себе представляете: галлюциногенный бред, вспышки немотивированной ярости, быстро нарастающий психоз... Вот видите, Анатолий Иванович, насколько я с вами откровенен.

Я бросил взгляд на Витьку. Он не слышал, что говорил мне Одиссей, но, должно быть, по выражению моего лица понимал, что ситуация у нас патовая.

- Где вы предлагаете встретиться? - спросил я у Одиссея.

- Если вы скажете мне, где вы сейчас находитесь, я вышлю за вами машину.

Непонятно каким образом в руке Витьки, в которой он до этого держал сигарету, оказалась короткая капитанская трубка. Витька привычным движением поднес ее ко рту и крепко затянулся. На асфальт упала серая тень, - небо, всего секунду назад безоблачно ясное, затянулось черными грозовыми тучами. На землю вот-вот должен был обрушиться ливень. А на стене рядом с таксофоном появилась короткая неприличная надпись.

- Я жду вашего ответа, Анатолий Иванович, с нажимом пронес Одиссей.

И тотчас же его перебил другой, незнакомый мне голос:

- Господин Зверинин! Немедленно уходите оттуда, где вы сейчас находитесь! Ваше местонахождение уже установлено, и за вами выслана группа захвата!

- А, тьма вечная! - в сердцах выругался Одиссей.

Это было первое неконтролируемое проявление эмоций с его стороны, свидетелем которого я стал.

- Кто говорит? - спросил я, не понимая, что происходит.

Действительно ли кто-то решил прийти к нам на помощь, или же голос в телефоне - это всего лишь следствие очередной смены реальности?

- Это Парис, - ответил мне голос телефонной трубки. - Уходите, господин Зверинин, или будет поздно!

- Парис... - растерянно пронес я. - Тот самый...

- Да, тот самый Парис, который двадцать лет назад передал вам клиппер...

- Что происходит? Почему нас с Витькой пытаются убить?

- Уходите, господин Зверинин! - почти с отчаянием прокричал Парис. - Умоляю вас, не теряйте времени! Я все объясню вам при встрече!

- Анатолий Иванович, - вновь услышал я голос Одиссея. - Вам попросту морочат голову. Оставайтесь на месте и дождитесь машины.

- Как мне связаться с вами? - спросил я, обращаясь к Парису.

- Я сам вас найду. Уходите!.. Голос Париса оборвался. В трубке послышались частые прерывистые гудки.

 

Глава 9

 

Без лишних слов, чтобы не дать Витьке возможность втянуть меня в совершенно неуместную сейчас дискуссию, я покрепче ухватил его за локоть и настойчиво потащил в сторону от проезжей части.

Уже на ходу я пронес только одно слово:

- Уходим, - постаравшись, чтобы прозвучало оно спокойно, но убедительно.

По счастью, Витька не упирался, хотя и не старался облегчить мне работу. Покуривая на ходу, он не спеша, как будто даже с ленцой, переставлял ноги.

Не успели мы сделать и пяти шагов, как позади нас, в той стороне, где переулок выходил на Маросейку, завжали тормоза сворачивающего на скорости автомобиля.

Витька лениво отщелкнул в сторону окурок и посмотрел назад. Однако вся его вальяжность и показная независимость улетучились в момент, едва он заприметил в начале переулка знакомый синий микроавтобус "Форд". Сорвавшись с места, Витька припустил вперед с такой скоростью, что я увидел только его спину, когда он свернул за угол.

Кинувшись за Витькой, я успел заметить, как он нырнул в подворотню, и рванул следом, полагая, что он знает, куда бежит.

Мы петляли среди дворов и проулков, между мусорных баков и припаркованных где попало автомобилей. Небо у нас над головами то затягивалось тучами, то озарялось солнцем. Под ногами асфальт сменялся бетоном, на смену которому, в свою очередь, приходила брусчатка, а затем - снова серый асфальт. В небольших сквериках, через которые мы пробегали, росли то огромные дубы с потрескавшейся от времени корой и высокие развесистые клены, то пирамидальные кипарисы и магнолии, то вообще какие-то совершенно незнакомые деревья с сине-зеленой листвой и лохмами свисающих с ветвей лиан. Казалось, чем быстрее мы бежали, тем стремительнее менялась реальность вокруг нас. Неменным оставался только цвет надетых на нас ветровок: у Витьки - синяя, у меня - зеленая. Должно быть, это было сделано намеренно, чтобы преследователи не теряли виду наши спины.

Витька стрелой влетел в узкую щель между глухой стеной старого трехэтажного дома и рядом ржавых металлических гаражей. Я забежал туда же следом за ним и остановился, привалившись спиной к стене. Мы бежали всего-то минут десять-двенадцать, но отсутствие регулярных фических упражнений давало о себе знать. Я чувствовал покалывание в правом боку и дрожь в коленках. А Витька так и вовсе присел на корточки и, упершись локтями в колени, дышал надсадно и тяжело, словно загнанная лошадь.

- Давно тебе говорил, бросай курить, - пронес я, едва переведя дух.

Не поднимая головы, Витька только махнул рукой.

Я осторожно выглянул щели, в которую мы забились, словно крысы. Во дворе дома было пусто. Только пожилой автолюбитель сосредоточенно копался в безнадежно больном моторе своего старенького "Москвича". Он скорее всего даже не заметил, как мы с Витькой пронеслись мимо него.

- Похоже, оторвались, - сказал я, обернувшись к приятелю.

Витька коротко кивнул и поднялся на ноги.

- Стар я стал для таких забегов, - пронес он и сплюнул на землю. - Это был Одиссей?

Пользуясь передышкой, я рассказал Витьке о беседе с Одиссеем, о том, какое предложение он нам сделал, и о внезапно вклинившемся в разговор Парисе, пообещавшем вытащить нас этой истории.

- Ох, не верю я твоему Парису, - озабоченно покачал головой Витька.

- Но именно он предупредил меня, что Одиссей выслал группу захвата, - напомнил я.

- Ну и что с того? - пренебрежительно дернул плечом Витька.

- Ты уже забыл. Одиссей собирался тебя прикончить, а Парис о всех сил старается сохранить тебе жнь?

- Да брось ты, Анатоль, - саркастически усмехнулся Витька. - Моя жнь для этих парней всего лишь средство достижения каких-то своих целей. А вот что им нужно на самом деле, нам с тобой невестно.

Сказав это, Витька повел носом по сторонам и скорчил весьма выразительную гримасу.

- Слушай, давай-ка выберемся отсюда. Воняет здесь...

В щели и впрямь воняло мочой и еще чем-то не менее мерзким.

Я еще раз осторожно выглянул во двор и, не заметив никого, кроме прежнего автолюбителя, который теперь пытался отремонтировать не красный "Москвич", а старый серый "Запорожец", решил, что можно выходить.

- А где мы, собственно, находимся? - спросил Витька, посмотрев по сторонам.

- Я думал, ты знаешь, куда бежишь.

- А, понятно, - кивнул Витька. - Значит, мы заблудились. Хотелось бы надеяться, что мы все еще в Москве.

Завернув за угол, мы посмотрели на указатель с названием улицы и номером дома: "Шинкловский тупик, 2/3".

- Тебе это название что-нибудь говорит? - вопросительно посмотрел на меня Витька. Я отрицательно качнул головой.

- В Москве столько переулков...

- К тому же почти все они неоднократно меняли имена, - добавил Витька. - Тут и без поливариантной реальности можно запутаться.

Витькино замечание навело меня на любопытную мысль.

- А что, если каждое переименование той или иной улицы в Москве было связано с менением доминирующей реальности?

Витька посмотрел на меня как на глупого младенца.

- Ты что, забыл, в какой стране живешь? О какой доминирующей реальности может идти речь, если здесь никогда не было ничего определенного ни будущего, ни даже прошлого? - Витька усмехнулся и покачал головой. - Кстати, это тоже в нашем родном стиле - мучительное стремление выяснить, кто виноват в проблемах, которые мы сами для себя создаем. И, что самое удивительное, виновные обязательно находятся.

Я все же попытался отстоять свое мнение, хотя и без прежней убежденности:

- Но тем не менее пришельцы будущего у нас орудуют.

- Орудуют, - кивнул Витька. - Но лишь потому, что мы позволяем им это.

Сделав вид, что не заметил Витькиного экивока, я решил сменить тему разговора.

- Ладно, куда пойдем?

- Туда. - Витька уверенно указал налево, в сторону пальмы, торчавшей на краю тротуара.

- И куда мы выйдем?

- А, не все ли равно.

Витька достал кармана сигарету, прикурил и, выпустив облачко дыма, уверенно зашагал в выбранном направлении.

- Где нас будет ждать Парис? - спросил Витька, когда я догнал его.

- Он сказал, что найдет способ связаться с нами, - ответил я.

- Понятно, - криво усмехнулся Витька.

- Только, будь так добр, не наезжай на Париса сразу же, как только встретимся, - попросил я приятеля. - Не забывай, что он пока единственный, кто берется нам помочь.

- Не берется, а только обещает, - поправил меня Витька. - Но, как бы там ни было, я постараюсь вести себя хорошо. Мне, честное слово, надоела эта катавасия с бесконечно меняющейся реальностью.

Пальма, на которую мы ориентировались, внезапно обернулась чахлой липой с обкромсанной кроной. У Витьки на левой скуле появился глубокий багровый шрам. А я схватился за щеку от боли в зубе, который залечил всего месяц назад.

Поплутав с полчаса по улочкам и переулкам, мы совершенно неожиданно для себя вышли на Мясницкую улицу.

Погода к этому времени в очередной раз переменилась, и с неба начал накрапывать мерзкий мелкий дождик.

- Ну и куда мы теперь? - спросил, втянув голову в плечи, Витька. И тут же предложил: - Может быть, в какую-нибудь кафешку зайдем?

- Мне кажется, нам не стоит подолгу задерживаться на одном месте, - высказал я свое предположение.

Витька, похоже, был со мной не согласен. Он хотел что-то ответить, но не успел - в трех шагах от нас зазвонил телефонный аппарат. В синей уличной будке со стеклом.

- Интересное дело, - вскинул брови Витька. - Я думал, что это только у буржуев звонят телефонные аппараты на улицах.

Не дожидаясь моего ответа, Витька подошел к телефону и снял трубку.

- Алё!

Через мгновение он протянул трубку мне.

- Это тебя. Парис. Я взял трубку.

- Господин Зверинин, - услышал я голос Париса. - Поздравляю, вам удалось уйти от погони.

- Как вы узнали, где мы сейчас? - спросил я, хотя и ничуть не удивился тому, что Парис так точно вычислил наше местонахождение.

- Вы все время находитесь в эпицентре меняющейся реальности, - ответил Парис.

- Выходит, Одиссею тоже вестно, где мы?

- Нет. У него нет необходимой для этого системы слежения. Он ведет поиск наугад. Его агенты разъезжают по городу и пытаются выяснить ареал распространения менений реальности.

- А как же ваш принцип невмешательства?

- Давайте обсудим это позднее, - уклонился от ответа Парис. - Я буду направлять ваше движение по городу, уводя вас от ловушек, расставленных Одиссеем.

- Я думал, что нам просто нужно выиграть время, а потом вы сумеете найти на Одиссея управу. Разве вы работаете не на правительственную органацию?

- Если вы будете действовать в строгом соответствии с полученными от меня инструкциями, то мы в скором времени со всем этим разберемся, - вновь ушел от ответа Парис.

- Как скоро? - попытался выяснить я. Но Парис, похоже, вообще не имел привычки прямо отвечать на заданные вопросы.

- Настолько скоро, насколько это возможно, - пронес он таким тоном, как будто эта его фраза заключала в себе бездну информации.

- И вы не можете положить конец той чехарде с различными вариантами реальности, которую затеял Одиссей? У меня от всего этого уже голова кругом идет.

- Поверьте, господин Зверинин, если бы мы ничего не делали, вам пришлось бы еще хуже. Наша работа в значительной степени осложнена тем, что Одиссей использует автоматические клипперы с высокой точностью наводки. У нас же на вооружении только клипперы большого радиуса действия. Изменения реальности, спровоцированные Одиссеем, происходят в небольшой зоне, в центре которой находитесь вы. Поскольку зона эта все время перемещается, нам трудно осуществить точную наводку наших клипперов.

- И что же нам теперь делать?

- Вам вестен магазин "Библиоглобус" рядом с Лубянской площадью?

- Конечно.

- На первом этаже магазина имеется отдел, где продают сотовые телефоны. Найдите продавца, на личной карточке которого значится имя Михаил, и скажите ему, что вы от меня.

- От Париса? - уточнил я.

- Именно так. Михаил даст вам сотовый телефон, защищенный от дестабилирующего воздействия меняющейся реальности, через который я буду поддерживать с вами связь. Получив телефон, немедленно покиньте магазин и двигайтесь в сторону Кузнецкого моста. Лучше идите пешком. Общественным транспортом не пользуйтесь ни в коем случае. Если возникнет необходимость, поймайте машину.

- Все ясно.

- И не приставайте с расспросами к Михаилу. Ему ничего не вестно. Он простой курьер, который всего лишь должен вручить телефон тому, кто за ним придет.

- Это все?

- Еще один серьезный момент. В течение ближайшего часа нам предстоит перенастроить нашу аппаратуру, для чего ее на время придется отключить. Вот тогда вы в полной мере ощутите на себе воздействие клипперов Одиссея. Постарайтесь выдержать. Это продлится минут двадцать, от силы полчаса.

- Что именно проойдет?

- Этого я не знаю. Могу сказать только то, что реальность начнет приобретать самые невероятные, трудновообразимые формы. Одиссей задействовал на вас не менее десятка клипперов, поэтому я не берусь даже предположить, с чем вы можете столкнуться. Но, что ни происходило бы вокруг, помните, что это не бред, а реальность.

- Ну что ж, постараемся, - ответил я.

А что я еще мог сказать?

 

Глава 10

 

До "Библио-глобуса" мы добрались без особых проблем.

Если, конечно, не считать того, что погода без конца менялась: то ясно, то пасмурно, то тепло, то холодно, то вдруг зарядит дождь. А однажды начал сыпать град, да такой крупный, какого мне прежде никогда видеть не доводилось. С неба падали округлые куски льда размером чуть ли не с куриное яйцо. У машин выбивало ветровые стекла. Вдребезги разлетелась витрина обувного магазина, мимо которого мы как раз проходили. Мужчине на противоположной стороне улицы кусок льда угодил в висок и поранил его до крови.

Чтобы и самим не пострадать, мы с Витькой укрылись под навесом у входа в магазин.

Витька достал папиросу мятой пачки, тщательно раскурил ее и, выпустив ноздрей две тонкие струйки сого дыма, как-то странно на меня посмотрел.

- Что-нибудь совсем экзотичное? - спросил я.

Мы уже почти привыкли к тому, что с нашей внешностью, так же как со всем остальным миром, происходили постоянные метаморфозы.

- Ты похож на престарелого хиппи, усмехнувшись, Витька.

Я поднял руку и провел ладонью по волосам, которые, как оказалось, спадали ниже плеч. На уровне лба волосы были перехвачены тонким кожаным шнурком. На лице, к своему величайшему удивлению, я обнаружил круглые очки в тонкой металлической оправе, - никогда прежде на зрение я не жаловался, - а на шее у меня болталось роскошное индейское ожерелье с амулетами медвежьих когтей.

Должно быть, я и в самом деле выглядел чудно.

Но и у Витьки вид был необычный: с бритым черепом и папиросой во рту он здорово смахивал на Маяковского.

Через пару минут град закончился, на небе снова заиграло солнце. Мы с Витькой вновь приобрели более или менее привычный вид и продолжили свой путь.

Уже на подступах к магазину Витька обратил мое внимание на то, что на проезжей части появились красные двухэтажные автобусы, как в Лондоне. Но, надо полагать, это было не самое удивительное того, что мы сегодня уже видели и что нам еще предстояло увидеть. Витька даже подосадовал на то, что не мог вспомнить многое, с чем нам пришлось столкнуться. Да я и сам почти ничего не помнил. Только какие-то смутные образы, похожие на воспоминания о сне после пробуждения, всплывали глубин подсознания, когда я пытался собрать воедино все те разрозненные фрагменты различных вариантов реальности, через которые нам довелось пройти. Та реальность, в которой мы находились в данный момент, полностью вытесняла памяти предшествующие варианты.

Наверное, если бы кто-нибудь взглянул на все происходящее со стороны, он пришел бы в ужас. Мир вокруг нас менялся с невообразимой скоростью, и порою мне казалось, что я, словно в ускоренном кино, вижу, как росток выбирается семени, проламывается, свернувшись тугой пружиной, сквозь асфальт, превращается в могучее дерево, тут же падает на землю и рассыпается в труху. Но нам с Витькой, как ни странно, не составляло большого труда, войдя в новую реальность, принять ее образы как данность. Да, почти всегда что-то казалось нам непонятным, что-то удивительным, чудным, а то и вовсе противоестественным. Но при этом, насколько я помню, ни у одного нас ни разу не возникло желание закрыть глаза и бежать, очертя голову, прочь от этих странных картин бытия. И ни разу мы не забыли о том, чего ради мы движемся через вереницу возможных вариантов реальности, поскольку в любом них незримо присутствовали Одиссей и его подручные, идущие по нашему следу.

Когда мы наконец дошли до "Библио-глобуса", то увидели, что в магазине, который прежде был по большей части книжным, теперь торгуют импортной сантехникой. Для книг же оставался лишь узенький лоток в дальнем углу первого этажа. Но отдел с телефонами был на месте. И продавец с карточкой "Михаил" на отвороте красного форменного пиджака тоже имелся в наличии.

Услышав пароль: "Мы от Париса", Михаил тотчас же выложил на прилавок нераспечатанную коробку с новеньким сотовым телефоном, после чего отошел в сторону и занялся другим покупателем. Выполнив свою миссию, он в один момент забыл о нашем существовании. То ли Михаил действительно не знал, какими делами занимаются те, с кем он сотрудничает, то ли он был профессионалом высочайшего класса, для которого мы не представляли никакого интереса.

Проходя мимо книжного лотка, я увидел пять или шесть книг моего соседа Трепищева, выставленных на самом видном месте. Заведомо нарушая указания Париса, который велел нам не задерживаться на одном месте, я остановился. Мне, библиофилу со стажем, было любопытно взглянуть на то, как будет меняться книжный ассортимент в зависимости от менений реальности.

Наблюдать за тем, как одни книги сменяют другие, оказалось даже интереснее, чем я предполагал. В тот момент, когда мы с Витькой подошли к лотку, на нем царствовали женские романы с фривольными картинками на обложках и детективы карманного формата в мягких переплетах. На первых фамилии авторов были исключительно иностранные, на вторых - по большей части отечественные. Затем их в один миг вытеснили толстые фолианты с именами вестных философов на обложках и небольшие книжечки совершенно незнакомых авторов, названия которых говорили о том, что это также нелегкое чтиво. Витька потянулся, чтобы взять с лотка книгу в невзрачном темно-зеленом переплете, которую пять ее авторов, перечисленных в алфавитном порядке, назвали так: "Мистицм и экзистенциалм в работах классиков марксма-ленинма". Но когда книга оказалась у Витьки в руках, с глянцевой обложки на него смотрел жуткий монстр с налитыми кровью глазами, длинным носом, перепачканным бурой слью, и оскаленной пастью, которой лились потоки крови. Книга называлась "Тварь, которая всех сожрала". Витька в растерянности уставился на обложку.

Продавец, интеллигентного вида мужчина лет сорока пяти, по-своему истолковал замешательство моего приятеля.

- Берите, берите, - подбодрил он его. - Очень интересная книжка. Так быстро разбирается - не успеваем подвозить.

- А как насчет этих? - взглядом указал я на стоявшие рядком книжки Трепищева.

- Берут, - коротко ответил продавец. - Но, на мой взгляд... - Он скорчил презрительную гримасу, демонстрируя свое отношение к творческим потугам моего соседа. - У этого автора свой, довольно устойчивый круг читателей, по большей части не отягощенных интеллектом, за рамки которого он никогда не выйдет. Поверьте моему слову, вам эти книжки не понравятся. Возьмите лучше эту.

Продавец протянул мне большую, роскошно данную книгу "Фэн-шуй для праздников и повседневной жни". Взяв книгу в руки, я кинул взгляд на лоток. Теперь он был заполнен книгами типа "Как самого себя вылечить от рака" и "Твое счастье в твоих руках". Но попадались среди них и неплохие альбомы по икебане, оригами и ландшафтному проектированию.

- Смотри, что я нашел!

Витька показал мне большого формата книгу с красочной картинкой на обложке. Это оказалось весьма своеобразное дание "Идиота" Достоевского. На каждой странице был помещен превосходно выполненный рисунок, иллюстрирующий тот или иной эпод романа, а под ним не более десяти-пятнадцати строк текста.

Я посмотрел на книгу, которую держал в руках. Теперь это был толстенный том "Улисса" Джойса. Быстро пролистав его, я отметил, что роман сопровожден большой вступительной статьей, биографией автора и тщательно откомментирован. Такой том я бы не отказался поставить на полку. Но, к сожалению, я не знал, когда смогу попасть домой. К тому же невестно было, во что превратится "Улисс" к тому времени. Поэтому я с сожалением положил книгу на лоток.

- Муторная книжка, - весело подмигнул мне продавец, успевший превратиться в жнерадостного прыщавого юнца. - Длинная и бестолковая.

- А что вы посоветуете? - спросил я.

- Во! - Парень провел рукой по книжкам Трепищева, которые все в том же полиграфическом исполнении по-прежнему занимали почетное место на лотке. - Классные книжки!

- Чем же они так хороши? - поинтересовался я.

Парень на мгновение задумался.

- Герои крутые и полно секса, - поделился он своим впечатлением от книг Трепищева.

- Ты только посмотри на это! - привлек мое внимание умленный возглас Витьки.

Он держал в руках сразу четыре, на первый взгляд совершенно одинаковые, книги "Война и мир".

- Ну и что? - не понял я интереса, внезапно проснувшегося у Витьки к творческому наследию Льва Николаевича.

Витька усмехнулся и перевернул книги обратной стороной обложки, на которой было ложено краткое содержание каждого томов. Как оказалось, все книги имели разные концовки. В одной них Наташа Ростова выходила замуж за Андрея Болконского, которому после тяжелого ранения врачи чудом сохранили жнь, хотя и отняли левую ногу до колена и правую руку аж по плечо. Во второй она выходила замуж за Пьера Безухова - почти канонический вариант, если не считать того, что Андрей Болконский вновь, как в первом варианте романа, каким-то чудом оставшийся в живых, немного погодя убивал беднягу Пьера на дуэли. В третьем варианте романа Наташа выходила замуж за Анатоля Куракина. А в четвертом - попросту выходила на панель.

- Здорово, да? - весело посмотрел на меня Витька. - Каждый может выбрать концовку себе по вкусу.

Когда он клал книги на лоток, это были уже не четыре варианта "Войны и мира", а четырехтомник Кэндзабуро Оэ.

- А как тебе вот эти сочинения? - спросил я у Витьки, указав на глянцевые обложки книг Трепищева.

- Литература не моего сорта, - презрительно поморщился Витька.

- Понимаю, - кивнул я. - Но не кажется ли тебе странным, что, какие бы менения ни происходили в книжном ассортименте, эти пять книг неменно остаются на месте.

- Серьезно?

Витька внимательнее присмотрелся к творениям Трепищева.

- А ты знаешь... - сказал он. - Вон ту книгу, на которой ображена полуголая девица на фоне звездолета...

- "Специальный посыльный"? - уточнил я.

- Именно, - кивнул Витька. - Ее я видел на столе у Агамемнона.

- Ты уверен?

- Точно! Я запомнил картинку на обложке.

- Интересно. - Я потер двумя пальцами подбородок, на котором начала пробиваться жиденькая бородка.

- Должно быть, у Агамемнона дурной вкус, сделал свой вывод Витька.

- Я не о том, - тряхнул головой я. - Если эти книги не исчезают при любых возможных вариантах реальности, значит, их положение строго зафиксировано с помощью клиппера направленного действия. Точно так же, как я не давал тебе погибнуть, кто-то другой не дает исчезнуть книгам Трепищева. Иного объяснения я не вижу.

- И что это значит?

- Пока не знаю. Я тебе говорил, что Трепищев мой сосед?

- Да. И еще ты говорил, что он порнограф.

Постоянно меняющийся ассортимент книг на лотке можно было учать без конца. На нем то и дело всплывали такие книги, о которых я никогда прежде не слышал, но которые с интересом полистал бы. Однако пора было покинуть магазин, мы и так задержались значительно дольше, чем следовало.

Мы уже почти достигли выхода, когда Витька неожиданно крепко ухватил меня за локоть.

- Команда Одиссея, - сдавленно прошептал он. Я тоже заметил за стеклянными дверями магазина четверых парней в серо-стальных костюмах, с одинаково безучастными ко всему лицами. У одного них в руках был какой-то прибор, далека похожий на дистанционный пульт управления, на который все они сейчас тупо уставились. Должно быть, от показаний прибора зависело, решат ли подручные Одиссея войти в магазин или проследуют мимо.

Мы с Витькой замерли в ожидании. Прав был Парис - нам не следовало долго оставаться на одном месте.

Парень, державший в руках прибор, коротко кивнул. Двое других распахнули двери, и вся команда вошла в магазин.

- Наверх, - негромко пронес я и быстро зашагал к лестнице, ведущей на второй этаж магазина.

К счастью, на первом этаже было много народу, и нам с Витькой удалось добраться до лестницы, проскочив буквально под носом преследователей.

Когда мы поднялись на половину лестничного пролета, я оглянулся.

Парни в серых костюмах стояли квадратом, спина к спине. Им было вестно, что мы где-то рядом, и они всматривались в лица заполнявших торговый зал покупателей, пытаясь отыскать нас.

Один парней медленно поднял взгляд.

Я побежал вверх по лестнице, надеясь скрыться за поворотом прежде, чем он меня заметит. Но именно этого мне делать и не следовало. Парень тотчас же обратил внимание на слишком быстро перемещающегося человека и, вскинув руку, указал на меня своим приятелям. Вся четверка устремилась к лестнице.

Мы с Витькой бежали через торговый зал второго этажа, рассчитывая добраться до лестницы в противоположном конце зала и покинуть магазин через другой выход. На улице у нас было бы куда больше шансов уйти от преследователей.

Посетителей на втором этаже было не меньше, чем на первом, но если вну толпа помогла нам оторваться от серо-стальной четверки, то теперь она превратилась в помеху, замедляя движение. Мы не успели добраться даже до середины торгового зала, когда парни команды Одиссея, взбежав на второй этаж, быстро отыскали нас среди посетителей и начали пробираться через толпу следом за нами. Нужно отдать им должное, получалось это у них куда лучше, чем у нас с Витькой. Мы, прокладывая себе путь, довольно грубо расталкивали людей, которые недовольно оглядывались на нас, что-то кричали вслед, а то и пытались намеренно задержать. Парни же в серо-стальных костюмах просачивались сквозь толпу, не создавая вокруг себя турбулентных потоков.

Я был блок к отчаянию, когда Витька внезапно запрыгнул на выставочный экземпляр розового унитаза и заорал на весь магазин:

- У него пистолет! Смотрите! У него пистолет! Имея огромный опыт в рассказывании неправдоподобных историй, Витька знал, как наилучшим образом воздействовать на слушателя, чтобы заставить его если и не поверить, то хотя бы проникнуться сочувствием к рассказчику. Когда же на него нисходило вдохновение, он бывал чертовски убедительным.

Толпа мгновенно пришла в движение. Никто не мог ничего понять, но всех одновременно охватило паническое настроение. С разных сторон послышались крики. Посетители, находившиеся ближе к лестницам, побежали вн, рассчитывая добраться до выхода прежде, чем в магазине начнется стрельба. Качнувшись стороны в сторону, толпа в центре зала сделалась плотнее. Живая человеческая стихия, поглотив, растворила в себе парней команды Одиссея.

- Ну как? - спросил, спрыгнув с унитаза, Витька.

- Это было твое лучшее выступление, - честно прнался я. - Еще чуть-чуть, и я сам бы тебе поверил.

Поток людей, стремящихся покинуть магазин, подхватил нас с Витькой и понес к лестнице. Нам уже не приходилось прилагать никаких усилий для того, чтобы двигаться в нужном направлении. Оставалось только следить за тем, чтобы не споткнуться. Падение под ноги неуправляемой толпы могло закончиться трагически. А еще я старался не потерять коробку с телефоном, прижимая ее обеими руками к груди.

Мы находились всего в нескольких метрах от выхода, когда внезапно словно бы провалились в серебристый туман.

Странное и в высшей степени неприятное ощущение падения в никуда длилось всего одно мгновение. Но когда мы вновь вернулись в реальность, она была уже совершенно иной.

Никаких следов паники, спровоцированной Витькой. Магазин был почти пуст. Немногочисленные посетители неторопливо рассматривали выставленные на обозрение ванны, раковины и унитазы. А через свободное пространство в середине торгового зала к нам приближались четверо подручных Одиссея. Они даже не особенно торопились, будучи полностью уверены в том, что теперь уж нам от них не уйти. Не знаю, как им удалось сделать это так быстро, но новая реальность была подобрана со столь безукорненной точностью, что у нас с Витькой, казалось, не оставалось ни единого шанса на спасение.

- Может быть, еще раз что-нибудь крикнешь? - без особой надежды спросил я у Витьки.

- Что-то я не в голосе, - тихо ответил он. - Теперь твоя очередь нас спасать. Что ж. Я зажал коробку с телефоном под мышкой, сунул руку в карман ветровки и обхватил пальцами грушевидный корпус клиппера.

Неужели Одиссей забыл о том, что у нас есть клиппер? Или же он уверен, что мы побоимся воспользоваться этой штуковиной вторично?

Я наугад перевел курсор на шкале клиппера, поскольку все равно не имел представления, что означали символы на шкале. Прижав большой палец к пусковой кнопке, я другой рукой взял Витьку под локоть.

- Держись, Витек.

Витька криво усмехнулся. Он смотрел не на меня, а на парней Одиссея, находившихся всего в трех шагах от нас.

Не знаю, то ли они почувствовали что-то неладное, то ли просто собирались провести какую-то стандартную процедуру, только один них протянул по направлению к нам с Витькой руку, в которой был зажат небольшой черный предмет. Что именно это было, я не успел рассмотреть. Вполне возможно, что Одиссей дал своим подручным указание покончить с нами на месте и в руке у парня был пистолет или какое-нибудь иное оружие. Не дожидаясь развязки, я крепче ухватил Витьку за руку, прижал локтем коробку с телефоном и нажал на пусковую кнопку клиппера.

 

Глава 11

 

На этот раз падение в заполненную серебристым туманом бездну продолжалось заметно дольше обычного. Пожалуй, секунд десять, а то и пятнадцать. Когда же туман рассеялся, я не сразу понял, где мы оказались. Только спустя какое-то время я сообразил, что это был все тот же торговый зал второго этажа магазина "Библио-глобус", только менившийся почти до неузнаваемости.

В зале не было ни прилавков, ни лотков, ни стендов с образцами продукции, только стены со следами бушевавшего здесь некогда огня и обгоревшие кучи мусора по углам. Под потолком не осталось ни одного целого светильника, только кое-где висели на проводах их жалкие обломки. На месте окон, выходивших на Мясницкую улицу, зияли провалы. Несколько огромных дыр, словно от попаданий снарядов, имелось и в полу.

Кроме нас с Витькой, в зале никого не было, но по характерному запаху и отметинам у стен можно было догадаться, что люди сюда порою все же заглядывают, по крайней мере, для того, чтобы справить нужду.

- Ну, приехали, - растерянно пронес Витька.

Приятель мой был одет в рядно затасканную полевую куртку камуфляжной расцветки, перетянутую парадным офицерским ремнем, и темно-синие брюки с широкими красными лампасами. Из-под куртки виднелась драная водолазка. На ногах короткие армейские сапоги со шнуровкой сбоку. Длинные волосы были гладко зачесаны назад и стянуты на затылке шнурком. Лицо, покрытое четырехдневной щетиной, как будто вытянулось и осунулось. В довершение всего этого маскарада на плече у Витьки висел автомат Калашникова с двумя обоймами, связанными вместе черной оляционной лентой.

Я окинул взглядом свою одежду. На мне была темно-зеленая армейская куртка, выглядевшая намного приличнее, чем Витькина, темно-синие спортивные брюки с тремя белыми полосками по бокам и вдрызг разбитые кроссовки. На плече у меня тоже висел автомат.

- И что все это значит? - недоумевающе развел руками Витька.

- Один возможных вариантов реальности. Я снял с головы милицейскую фуражку без кокарды, покрутил ее в руках и снова надел.

- Это сделал ты или Одиссей?

- Похоже, что я.

Я сунул руку в карман своей армейской куртки, чтобы убедиться, что клиппер не исчез.

Коробка с сотовым телефоном, которую я держал под мышкой, превратилась в газетный сверток. Но когда я развернул его, телефон оказался на месте. Включив его, я поднес трубку к уху. Ни единого звука, хотя индикатор показывал, что аккумулятор полностью заряжен.

- Ну, что там? - поинтересовался Витька.

- Тишина, - ответил я.

Сунув руку во внутренний карман куртки, я обнаружил там пистолет и паспорт советского образца. Оружие меня не интересовало - я все равно ничего в нем не смыслил, даже модель не мог определить, - а вот в паспорт заглянул. Затасканный и грязный, он был завернут в страницу какого-то иллюстрированного журнала с текстом на английском языке. Я не настолько хорошо знаю английский, чтобы с ходу понять, о чем шла речь в статье, но на фотографии в левом углу страницы сразу же узнал нашего нынешнего президента, одетого в полевую армейскую форму и с автоматом в прывно вскинутой вверх руке. Надпись под фотографией гласила: "Последний довод России".

- Мне все это не нравится, - мрачно пронес Витька.

- Я тоже не в восторге, - ответил я. - Но, по крайней мере, мы ушли от парней Одиссея.

- И невестно, где оказались. Я открыл паспорт. С фотографии на меня смотрел молодой улыбающийся парень. Таким я был в восемнадцать лет. Другой фотографии, которую полагалось вклеивать в двадцать пять лет, на месте пчему-то не оказалось. Разлохмаченная бумага и край штампа свидетельствовали о том, что фотография паспорта была вырвана.

- Слушай, а что это значит?

Я сунул паспорт обратно в карман и посмотрел на Витьку.

Он указывал на стену, на которой большими неровными буквами красной краской было намалевано: "Да здравствует КГПТ!"

- Откуда мне знать, - пожал плечами я.

- А с кем мы воюем?

На этот раз я пожал плечами молча.

- Странно. - Витька поскреб ногтями заросшую щетиной щеку. - Прежде при менении реальности я напрочь забывал, что было раньше, и мгновенно вживался в новую реальность. Сейчас же я прекрасно помню, как парни Одиссея гнались за нами по магазину, но зато в новой реальности чувствую себя чужим.

- Прежде реальности менял Одиссей, а на этот раз мы это сделали сами.

- Ты так думаешь? - с некоторым сомнением посмотрел на меня Витька.

- Можешь мне поверить, - усмехнулся я. - Я единственный, кто помнит, что ты четыре раза воскресал мертвых.

Витька молча кивнул и подошел к оконному проему.

Я последовал за ним. На улице было пасмурно. Накрапывал мелкий дождик. На проезжей части не было ни одной машины. Только в переулке неподалеку чадил, догорая, остов автомобиля, марку которого определить не представлялось возможным.

Стена дома напротив была испещрена многочисленными щербинами от попадания пуль. Левый угол здания был вообще снесен, так что частично виднелась внутренняя планировка квартир на втором и третьем этажах. Только кое-где на верхних этажах в рамах торчали осколки стекол. На первом этаже оконные проемы были забиты фанерой.

Со стороны Лубянской площади поднимались клубы черного дыма и временами доносились короткие автоматные очереди. Вну под нашими окнами кто-то пронзительно орал.

- Мне здесь не нравится, - сказал, посмотрев на меня, Витька. - Слушай, может быть, свалим отсюда?

- А ты уверен, что, менив реальность, мы не окажемся в еще более ужасном мире? - спросил я.

- А если не менять настройку клиппера? Просто еще раз нажать на пусковую кнопку?

- Одно двух: либо ничего не проойдет, либо мы снова очутимся рядом с командой, посланной за нами Одиссеем. И тот и другой вариант абсолютно проигрышный. Так что лучше и не пытаться.

- Верно, - угрюмо качнул головой Витька.

И что же нам теперь делать? Взять автоматы в руки - и в бой?

- Опять-таки существуют два варианта. Первый: мы остаемся на месте и ждем, когда с нами свяжется по телефону Парис, который, я надеюсь, сумеет нас отсюда вытащить.

- Ты уверен, что он с нами непременно свяжется? - скептически поджал губы Витька.

- Мы ему нужны не меньше, чем он нам. Во всяком случае, ты.

- С чего ты это взял? - удивленно вскинул брови Витька.

- С того, что по поручению Париса я двадцать лет присматривал, как бы с тобой чего не случилось.

- А, я и забыл, - смущенно улыбнулся Витька. - Столько всего проошло, что уже и не вспомнишь, с чего все, собственно, началось... Но ведь Одиссей тоже не станет сидеть сложа руки. Что, если он найдет нас раньше Париса?

- Верно, - согласился я. - Существует и такая возможность. Поэтому перейдем ко второму варианту наших возможных действий. Мы можем, как велел нам Парис, продолжать двигаться в направлении Кузнецкого моста. Если к тому времени, когда мы до него доберемся, Парис с нами не свяжется, мы попытаемся вновь воспользоваться клиппером, не меняя параметров настройки. Пусть даже мы окажемся вновь в том варианте реальности, где парни Одиссея почти поймали нас, теперь между нами будет приличное расстояние.

Прежде чем ответить, Витька посмотрел на улицу.

- А ты уверен, что мы сможем добраться до Кузнецкого моста? - спросил он, не скрывая своих сомнений. - Обстановочка на улице, я бы сказал, не очень-то мирная, что, как мне кажется, не благоприятствует пешей прогулке двоих интеллигентных мужчин. Я уже не говорю о дожде.

- Ну, может быть, вну все не так страшно, как кажется отсюда, - не очень-то уверенно предположил я.

- Да? - насмешливо глянул на меня Витька. - - Ты считаешь, что автоматный огонь не так страшен?

- По крайней мере, не слышно тяжелой артиллерии, - проронил я только для того, чтобы хоть что-то сказать.

Обычно чем неопределеннее была тема разговора, тем упорнее Витька старался оставить последнее слово за собой. Меня это всегда страшно раздражало. Хотя, конечно же, чего тут злиться?

Витька, по своему обыкновению, хотел что-то ответить, но его опередил зычный голос, прозвучавший с первого этажа:

- Эй, там, наверху!

Мы с Витькой быстро переглянулись.

- По-моему, это нас, - шепотом пронес Витька и взглядом указал на дыру в полу, откуда доносился голос.

- Конечно, нас, - так же шепотом отозвался я. - Кроме нас, здесь никого нет.

Мы осторожно приблились к дыре. Задрав голову, на нас сну смотрел человек, одетый в полевую форму. На голове у него красовалось мятое армейское кепи, -под которого выбивались вьющиеся черные волосы. Черная окладистая борода делала человека похожим не то на Карла Маркса, не то на Фиделя Кастро. Хотя скорее все же на Фиделя - трудно представить себе Маркса в полевой форме и с десантным автоматом в руке.

Едва взглянув на человека, я вспомнил, что зовут его Романом и он является командиром нашей группы, в которую входит около пятидесяти ребят. Точнее определить число бойцов в группе было не возможно. То и дело появлялся кто-то новый - добровольцы, а то и перебежчики президентской гвардии. Дезертирство было не редкостью на этой странной войне. Само собой, в бою случались и потери. Убитыми занимались специальные похоронные команды, разъезжавшие по городу с большими тележками на двух колесах. А тяжелораненых отправляли в полевой госпиталь, который располагался неподалеку, - в бывшем офисном здании "Лукойла", возле станции метро "Чистые пруды".

- Ну как там? - спросил, глядя на меня. Роман.

- Порядок, - ответил я, не понимая, что, собственно, он хочет от меня услышать.

- Ну, тогда спускайтесь, - махнул рукой Роман и, отойдя в сторону, исчез поля зрения.

Мы с Витькой снова посмотрели друг на друга.

- Спускаемся? - спросил Витька.

- Есть какие-то другие предложения? Не получив ответа на свой вопрос, я пошел к лестнице, ведущей вн.

- Я не помню, что это за война, - прнался Витька, догнав меня.

- Я тоже, - успокоил я его.

- Но я вспомнил, что того мужика, вну, зовут Романом. - Витька тряхнул головой. - Это похоже на частичную амнезию. Или на шофрению. Мне кажется, что какая-то часть моего сознания принадлежит этому миру, хотя я знаю, что он мне чужой.

- Все нормально, - ободряюще улыбнулся я. - Мы просто начинаем вживаться в новую реальность.

- Не нравится мне все это, - негромко буркнул Витька.

Я не стал уточнять, что именно ему не нравилось на этот раз, потому что скорее всего он все равно не смог бы дать мне вразумительного ответа. К тому же меня самого отнюдь не приводила в восторг перспектива приступить к выполнению своего гражданского долга с автоматом в руках. А, судя по всему, именно этим нам с Витькой и предстояло заняться в самое ближайшее время.

Лестница, по счастью, оказалась цела, хотя перила местами и обвалились, так что мы без особых проблем спустились на первый этаж.

Поскольку вживание в новый мир уже началось и, судя по всему, протекало вполне успешно, мне вовсе не показалось удивительным то, что предстало перед нами в торговом зале первого этажа бывшего магазина "Библио-глобус". Напротив, сразу же появилось впечатление, что я все это уже видел прежде.

Зал был похож на небольшой армейский лагерь. Вдоль стен стояли раскладные кровати, на которых отдыхали бойцы, вернувшиеся ночного дозора. Те, кому кроватей не хватило, спали на раскатанных на полу матрасах. В центре зала располагалась кухня: несколько составленных вместе столов с установленными на них плитками, работающими от газовых баллонов, с десяток разнокалиберных кастрюль, три чайника, стопки пластиковых тарелок, стаканчиков и прочей одноразовой посуды. Чуть в стороне за обшарпанным столиком четверо бойцов азартно резались в карты.

В помещении царил полумрак, поскольку оконные проемы почти до самого верха были заложены мешками с песком. Судя по выбоинам на стенах, в магазине в свое время шли ожесточенные бои. Подумав об этом, я сразу же вспомнил, как неделю назад мы выбивали засевших в торговом зале магазина контрактников, спешно переброшенных по приказу президента Чечни в Москву. Контрактники стояли насмерть. Понимая, что перевес не на их стороне, они, возможно, и сдались бы, да только у многих наших ребят имелись к контрактникам личные счеты. В том бою мы только убитыми потеряли десять человек. Но зато ни одному "чеченцу" не удалось уйти магазина живым.

Я сосредоточился и напряг память, стараясь вспомнить, с кем и ради чего мы сражаемся. И вновь все старания оказались тщетными. Я был уверен, что мы воюем не с внешним врагом. Никто на нас не нападал. Взрыв проошел внутри страны. Но что это было? Что могло вновь довести Россию до гражданской войны? Чрезмерная мудрость политиков или же давно предсказываемый развал экономики и невиданный по своей глубине крис?

- Ну, как там? - спросил, подходя к нам. Роман.

Я растерялся, не зная, что ответить на столь неопределенный вопрос. Должно быть. Роман посылал нас на второй этаж с какой-то конкретной целью, о которой я не имел ни малейшего представления.

Витька сориентировался в ситуации куда проворнее меня:

- "Детский мир" дымится. Со стороны Никольской стрельба.

Я так и не понял, догадался ли он, что именно хотел услышать от нас Роман, или же действительно начал вспоминать, что происходит в этом взорванном войной мире. Как бы там ни было, Витькин ответ Романа удовлетворил.

- Мы так и думали, - кивнул он с видом человека, чьи наихудшие предчувствия начали сбываться. - Подкрепление прибыло утром Рязанского военного училища. Курсанты должны были попытаться пройти по Никольской. Это последняя улица, на которой контрактники и особый отряд милиции еще удерживают несколько зданий.

По мрачному виду Романа можно было догадаться, что подкрепление, о котором он говорит, направляется на помощь не к нам.

- Ты считаешь, что ситуация критическая? - спросил у Романа Витька.

Я удивленно посмотрел на своего приятеля. Если бы мне прежде сказали, что Витька может быть похожим на опытного бойца, прошедшего не одну кампанию, ни за что бы не поверил. Болтун он был отменный, а вот когда доходило до дела, почти всегда терялся и быстро-быстро ретировался. Но сейчас я видел перед собой человека, ясно представлявшего себе ситуацию, в которой я ровным счетом ничего не понимал, и человек этот готов был действовать расчетливо и хладнокровно, зная, что его жнь зависит только от того, окажется ли он хитрее, умнее и проворнее противника.

- Пока еще нет, - ответил на вопрос Витьки Роман. - Но если банда, засевшая в Президентском дворце, получит подкрепление, то они продержатся до подхода Тамбовской мотострелковой дивии. Нам необходимо перекрыть все подступы к Президентскому дворцу, чтобы туда не смогла прошмыгнуть даже мышь.

- Сколько у нас времени? - спросил Витька.

- К утру дворец должен быть взят, - ответил бородатый Роман. - Штурмовые отряды подтянутся к девяти вечера. Тогда и начнем. Но до тех пор мы не должны позволить курсантам прорваться во дворец.

- А в чем проблема?

- Подземные переходы под Лубянской площадью. Если курсантам удастся их захватить, то они получат доступ к станции метро и доберутся по туннелям до правительственной ветки, ведущей во дворец.

Я переводил удивленный взгляд с Романа на Витьку, на полном серьезе обсуждавшего с бородатым полевым командиром предстоящий штурм Президентского дворца, которого в нашей реальности просто не существовало. Я не мог понять, играет ли он роль, которая досталась ему по случаю, или же относится ко всему происходящему совершенно серьезно? Я тоже ощущал растущую связь со странным миром, в котором мы, сами того не желая, оказались, но при этом я ни на секунду не забывал, что это всего лишь один множества возможных вариантов реальности. Это звучало довольно странно, но мы сейчас наблюдали за событиями, которые никогда не происходили в действительности... Если, конечно, я правильно понял то, что в свое время поведал мне Парис о сущности поливариантной реальности.

- Нужно взорвать подземные переходы, - сказал Витька.

Голос и выражение лица у него при этом были такими, словно ему как минимум раз в неделю приходилось собственноручно взрывать городские объекты.

- Взорвать?

Роман как-то странно посмотрел на Витьку. Мне показалось, что он пытался понять, шутит Витька или же просто сошел с ума.

- Только подземные переходы позволяют нам осуществлять связь между отрядами, расположившимися по разные стороны Лубянской площади. - Роман сделал короткий и резкий жест рукой, как будто винялся за то, что ему приходится объяснять прописные истины. - Кроме того, без переходов мы не сможем даже блко подойти к Президентскому дворцу. У них, должно быть, в каждом окне по пулеметчику, а вся площадь простреливается снайперами, засевшими на крыше дворца.

- Да, верно. - Витька щелкнул пальцами и направил указательный палец Роману в грудь. - Это я так, просто не знаю, что придумать.

- А ты что скажешь? - посмотрел на меня Роман.

В ответ я растерянно хлопнул глазами.

- Кто сейчас удерживает вход в метро? - поспешил прийти ко мне на помощь Витька.

- Курбатов со своим отделением. Там много Людей не требуется, главное, чтобы боеприпасов хватило. - Роман досадливо цокнул языком. - Джубва еще вчера обещал патронов подкинуть, а сам пропал, словно в воду канул. Если и сегодня к вечеру патронов не будет, то о каком штурме Президентского дворца может идти речь? С кольями мы на него полезем, что ли?

- Нужно послать людей к Мовчану, - подал голос совсем молодой парень с багровым следом недавнего ожога на щеке.

В странной позе он сидел на корточках между двумя оконными проемами: спина его едва касалась стены, правая рука была опущена и прижимала к полу книгу, между страницами которой был заложен указательный палец, левая, отведенная в сторону, лежала на затворной коробке автомата, поставленного вертикально. Одет парень был так же, как все: в его экипировке причудливо сочетались детали армейской и милицейской формы, дополненные гражданской одеждой. Говорил он глухо, севшим, словно от долгого крика, голосом, не поднимая головы и не глядя на того, к кому обращался. Парня звали Федором - это я точно знал. А фамилии у него, похоже, вообще не было.

- Ребята Мовчана утром поймали в "Детском мире" попа не самого нкого чина, - продолжал между тем Федор. - Вылез откуда-то подвалов. Сказал, что сбежал по подземным переходам Президентского дворца. - Федор усмехнулся. - Должно быть, почувствовал, что дело пахнет жареным. Проверив подвал, ребята Мовчана действительно нашли проход в подземные правительственные бункеры. Еды, говорят, там навалом: икра, балык, салями. Водки и коньяку, если не врут, полсотни ящиков. Наелись ребята до отвала. А вот спиртное Мовчан в холодильнике под замком оставил, чтобы, значит, парни перед штурмом не перепились, - Федор едва слышно хмыкнул. - Сказал, что, когда дворец возьмем, тогда и отметим это дело...

- А ты, конечно же, считаешь, что дворец нам не взять? - не очень-то дружелюбно глянул на Федора Роман.

Федор чуть приподнял голову. Из-под упавших на лоб светлых волос насмешливо блеснули его блеклые голубые глаза, похожие на пятна акварели, расплывшиеся по мокрому листу бумаги.

- Дворец-то мы, может быть, и возьмем, - сказал он. - Я даже почти уверен, что возьмем. Да только впустую все это.

- Не понял, - сурово сдвинул брови к переносице Роман.

- Да все ты прекрасно понял. - Оттолкнувшись Рукой, в которой у него была книга, от пола, Федор рывком поднялся на ноги. - Просто не хочешь самому себе прнаться в том, что не успеем мы разделаться с теми высокопоставленными подонками, что засели сейчас в Президентском дворце, как на смену им придут другие, ничуть не лучше.

- С чего ты это взял? - мрачно буркнул Роман.

- Да просто подобное случалось и прежде. - Голос у Федора был ленивый, почти равнодушный. Казалось, ему приходилось повторять то, о чем он говорил уже много раз и в чем у него самого не было ни малейшего сомнения. - Не пройдет и полугода после падения нынешней власти, как объявятся людишки, чьи преданные фиономии не так давно мелькали в окружении нынешнего Президента. И эти уроды начнут убеждать всех вокруг, что именно они были вдохновителями и органаторами нашей победы. А твое имя, господин Роман, точно так же, как и имена тех, кто вот уже год с оружием в руках отстаивает свое право жить, не испытывая каждодневного страха, в стране, за которую не было бы стыдно, будет предано забвению. - Федор невесело усмехнулся и обвел взглядом всех, кто его слушал. - Мне очень жаль, друзья мои, но именно так все и будет. Такова, видимо, особенность нашего государства: власть в нем всегда достается не тем, кому следовало бы. Причем самое интересное заключается в том, что мы сначала добровольно отдаем ее в руки лицемеров с печатью вырождения на лицах, а после от отчаяния рвем на себе волосы и клянем негодяев, которых сами же и привели к власти. Другие народы, случалось, тоже совершали подобные ошибки. Но, обжегшись единожды, они больше не пытались проделать тот же самый безумный кувырок через голову. Мы же, с не понятным никому упорством, повторяем это снова и снова. Как будто пытаемся доказать кому-то, что, наступая раз за разом на одни и те же грабли, мы вовсе не стремимся разбить себе башку, а получаем некое вращенное удовольствие, недоступное пониманию тех, кто наблюдает за всем происходящим со стороны...

Посмотрев на лицо бородатого командира - три глубокие продольные морщины прорезали кожу у него на лбу, крылья носа напряглись, левый уголок рта едва заметно дернулся, после чего опустился вн, веки прикрыли глаза, оставив только узкие щелочки, - я понял, что мысли, лагаемые Федором, ему и самому приходили в голову. Да только он старательно гнал их прочь, не желая прнать очевидного: в борьбе, которую он сейчас вел, его уделом в конечном итоге все равно станет поражение. Враг, в схватку с которым мы вступили, был непобедим, потому что не имел фического облика. Он был бесплотен и вездесущ. Его уродливая морда с застывшим самодовольным оскалом могла высунуться где угодно в самый неожиданный момент, потому что частица его порою бывает спрятана в потаенных глубинах души даже самого лучшего нас. Чтобы убить зверя, стремящегося сожрать всех нас и не делающего этого только необходимости оставлять кого-то на развод, дабы в дальнейшем самому не дохнуть с голоду, нужно было сначала уничтожить частицу его в самом себе. А сделать это куда труднее, чем с оружием в руках противостоять зримому врагу, у которого в бою та же задача, что и у тебя, простая и понятная, - остаться живым.

Внезапно я поймал себя на том, что это были уже не мысли Романа, которые я пытался реконструировать по выражению его лица, а мои собственные. Я понять не мог, откуда они берутся, - подобный тип рассуждений, как я полагал, был совершенно нехарактерен для меня, - но при этом я полностью отождествлял себя с ними. Это были мои собственные мысли, причем воплощенные в столь конкретную и ясную словесную форму, словно это тема была для меня далеко не новой.

Осознав это, я, честное слово, испугался. Это могло означать только одно: я, так же как Витька, начал вживаться в чужую для нас реальность. Но если Витька, как мне казалось, получал от этого процесса несомненное удовольствие, то я был уверен, что ни к чему хорошему это не приведет. Я не собирался надолго задерживаться в этом обезумевшем, вставшем на дыбы мире, и мне была совершенно не нужна психика, уродованная военным опытом, который, судя по всему, я здесь приобрел.

Я вновь посмотрел на Романа, постаравшись при этом убедить себя, что передо мной не живой человек, а нечто вроде светового пятна на белом полотне экрана кинотеатра или же цифровая последовательность, кодирующая воспроведение человеческого облика на экране компьютера. Мне казалось, что только так я смогу бежать безумия, связанного с раздвоением личности, принадлежащей одновременно двум не похожим друг на друга реальностям. Но, как я ни старался, у меня ничего не получилось. Что бы ни говорил мне в свое время Парис об иллюзорности возможных вариантов реальности, люди, которые окружали меня, были живыми существами, а вовсе не пррачными тенями, скользящими между несуществующими декорациями.

Бородатый Роман смотрел на Федора и ничего не говорил. Но при этом взгляд его пылал благородной яростью, кипевшей у него в душе. Он почти ненавидел Федора за то, что парень высказывал вслух все, о чем сам Роман предпочитал даже не думать. И в то же самое время он опасался Федора: человек, имевший собственный взгляд по любому вопросу, был практически непредсказуем в своих поступках.

Федор кинул на стол книгу, которую все это время держал в руке.

Я был несказанно удивлен, узнав знакомую обложку. Это была книжка Трепищева "Сумерки войны". Причем точно в таком же оформлении, в каком он мне подарил ее года два назад. Если не ошибаюсь, это был его первый опыт в надругательстве над русской словесностью.

- Дрянная книжонка, - сказал Федор, заметив мой заинтересованный взгляд. - Подхватил на складе, польстившись на рисунок на обложке.

Обложка и в самом деле привлекала внимание. На ней были ображены пятеро бравых мускулистых хлопцев, с ног до головы увешанных оружием и боеприпасами, точно новогодние елки игрушками.

- Так что, ты предлагаешь попросить у Мовчана водки? - вновь обратился к Федору Роман.

- Водкой Мовчан все равно не поделится, - усмехнулся одними губами Федор. - А вот боеприпасов подкинуть может. Ты не дал мне договорить, а я хотел сказать, что вместе с продуктами и спиртным ребята Мовчана нашли в бункере еще и небольшой арсенал.

Роман озадаченно хмыкнул и провел ладонью по бороде.

- Что скажешь? - спросил он, скосив взгляд в мою сторону.

- Что? - непонимающе переспросил я.

- Сможем мы добраться до Мовчана и вернуться назад с грузом?

Я посмотрел на Витьку, полагая, что он лучше меня ориентируется в том, что здесь происходит.

- Отряд Мовчана удерживает полроты внутренних войск, рвущихся к Президентскому дворцу по Рождественке, - сказал Витька, как бы размышляя вслух. - До Охотного ряда мы доберемся по подземному переходу. Дальше переходы взорваны, так что придется преодолевать проезжую часть поверху.

- Слишком рискованно, - с озабоченным видом качнул головой я.

- А готовиться к штурму, имея всего по одному запасному рожку к автомату и две обоймы на четыре пулемета, - это как, по-твоему? - глянул на меня -под густых бровей Роман.

Не зная, что ответить, я как можно более неопределенно пожал плечами.

- Снайперы не ожидают нашего появления на улице до наступления сумерек, - ответил за меня Витька. - Я думаю, небольшая группа успеет перебежать дорогу прежде, чем они откроют прицельный огонь.

- А много народу нам и не потребуется, - заметил Федор. - Будет хорошо, если нам удастся выпросить у Мовчана хотя бы пару ящиков с патронами. Сами знаете, какой он прижимистый.

- Не прижимистый, - с улыбкой поправил Витька, - а рачительный хозяин. Так, во всяком случае, он сам о себе говорит.

- Значит, нам, как всегда, нужны добровольцы, - сказал Роман.

- Я готов попытаться, - спокойно пронес Федор. - Все лучше, чем сидеть на месте и ждать невестно чего.

- Ты не боишься умереть? - слегка прищурившись, с интересом посмотрел на него Витька.

- Ты же знаешь, что я сторонник идеи множественности параллельных миров, - ответил, едва заметно улыбнувшись, Федор. - Если я погибну здесь, то все равно продолжу жить в других мирах. Моя сущность при этом уменьшится на столь незначительную величину, что никто этого даже и не заметит.

- Хорошо, - кивнул Роман. - Кто еще?

- Ашот, - окликнул Федор одного картежников.

Обернувшись, на него посмотрел молодой темноволосый парень с узким, аристократическим лицом и тоненькой полоской усов, делающих его похожим на шулера.

- Хочешь прогуляться до Мовчана? - спросил у черноволосого Федор.

- С тобой куда угодно, дорогой. - Лицо Ашота расплылось в улыбке, которую иначе как счастливой и не назовешь. - Ты - везучий, я знаю. Когда я рядом с тобой, то точно знаю, что со мной ничего не случится.

- Не обольщайся, когда-нибудь подстрелят и меня, - ответил Федор.

- Значит, мы встретимся с тобой в другом мире! Ашот кинул карты на стол и, подхватив стоявший у стены автомат, подошел к командиру.

- Межу прочим, у меня на руках были отличные карты, - с упреком пронес он, обращаясь к Роману. - Понял, да?

Роман принужденно кашлянул в кулак, после чего провел ладонью по бороде.

"Странные все-таки взаимоотношения в нашем отряде", - подумал я. Наблюдая за всем происходящим со стороны, можно было решить, что роль бородатого Романа сведена к минимуму. Казалось, он просто стоял и наблюдал за тем, как сам собой формируется отряд добровольцев. При этом он даже как будто чувствовал себя немного не в своей тарелке. Однако впечатление это было обманчивым. Только находясь рядом с Романом, можно было ощутить исходящий от него мощный поток энергии. Он был тем самым каталатором, который, сам не участвуя в реакции, был тем не менее необходим для ее запуска.

- Мы с Анатолем тоже пойдем, - неожиданно объявил Витька.

- Куда пойдем? - недоумевающе глянул я на своего приятеля, вот так, запросто, принявшего ответственное решение за нас обоих.

- К Мовчану, - невозмутимо ответил Витька. Хитро скосив на меня взгляд, он добавил: - Тебе ведь нужно на Кузнецкий мост.

- Да, но при этом я бы еще хотел остаться в живых!

- На Кузнецкий мост сейчас не попасть, - заметил Роман. - Там закрепились "дзержинцы"... А что у вас там за дела? - поинтересовался он.

- Да подружку там себе Анатоль завел, - скабрезно ухмыльнулся Витька. - Бегает к ней, пользуясь любой возможностью.

Я ожидал, что подобное заявление вызовет, как минимум, волну возмущения среди бойцов. Но, к моему удивлению, все стоявшие рядом тоже заулыбались. Роман с пониманием кивнул. А Ашот еще и с завистью цокнул языком:

- Успевают же некоторые...

- Хорошо. - Роман посмотрел на часы. - До начала штурма два с половиной часа. Если хотите успеть к началу, то поторопитесь. Без нужды под пули не лезьте. Достанете боеприпасы - отлично, нет - как-нибудь обойдемся. Что еще?.. - Роман сдвинул кепи на лоб и задумчиво поскреб затылок, вспоминая, все ли сказал. - Да, и вот еще что! Скажите Мовчану, что после того, как возьмем дворец, я пришлю к нему людей уже не за патронами, а за водкой. Пусть не прячет. А то знаю я этого "рачительного хозяина".

 

Глава 12

 

Добежав до проулка, ведущего к музею Маяковского, мы нырнули под прикрытие футуристической каменной арки. Когда-то она была облицована искусственным черным мрамором, который к настоящему моменту почти полностью был сбит пулями.

Дождь перестал накрапывать, хотя небо оставалось затянутым плотной серой облачной пеленой. Со стороны Никольской по-прежнему доносилась беспорядочная автоматная стрельба, временами перемежающаяся непродолжительными паузами. Наступающая в эти минуты тишина казалась особенно тягостной, почти осязаемой -за того, что не было слышно работающих автомобильных двигателей, обычно составляющих неотъемлемую часть звукового фона московских улиц.

Осторожно выглянув -за столба, Федор окинул внимательным взглядом Лубянскую площадь и участки выходящих на нее улиц, которые были видны с занятой нами позиции.

- Как будто все тихо, - сказал он, обращаясь к Витьке, прижавшемуся плечом к стене рядом с ним.

- Странно, что на Мясницкой никого нет, высказал свое мнение Витька.

- Где? - непонимающе посмотрел на него Фёдор.

- На Мясницкой. - Витька рукой указал направление.

- Вообще-то это улица Кирова, - заметил Ашот.

- Верно, - кивнул, подтверждая его слова, Федор.

- Это старое название улицы, - улыбнулся Витька. - Мне оно больше нравится.

- А Лубянка разве не переименована в площадь Дзержинского? - поинтересовался я.

- Была переименована. Но лет пять назад ей вернули прежнее название. Нынешний президент полгода назад своим указом снова переименовал Лубянку в площадь Дзержинского. Да только во второй раз это название уже не прижилось.

- И сам президент тоже, - хохотнул Ашот. Федор посмотрел сначала на меня, а затем на Витьку. Взгляд у него был не подозрительный - повода для недоверия у Федора не было, поскольку он слишком хорошо знал нас с Витькой, - скорее учающий.

- Странные вы сегодня какие-то, ребята, - заметил он. - То ли не выспались, то ли "дури" накурились.

- У каждого нас бывают не лучшие дни, - попытался превратить все в шутку Витька.

- Поэтому ты и забыл, что проошло на улице Кирова? - усмехнулся одними губами Федор.

Ничего не ответив, Витька сосредоточенно сдвинул брови к переносице.

Федор больше ничего не сказал, и для нас с Витькой так и осталось загадкой, что же все-таки проошло на Мясницкой.

- Слушайте, болтать будем или дело делать, да? - подал голос возмущенный Ашот. - Нам до темноты назад вернуться нужно! А мы еще и десяти метров от магазина не отошли!

- Ладно, мужики. - Федор внимательно посмотрел на каждого нас, словно хотел убедиться в том, что никто не передумал идти вместе с ним.

Как-то само собой получилось, что он взял на себя роль командира нашего небольшого отряда. Быть может, он был старше нас троих по званию - не знаю, я пока еще ни у кого не видел знаков различия. А может быть, так проошло потому, что никто нас не возражал против его главенствующей роли.

- Три-четыре метра до входа в подземный переход простреливаются снайперами с крыши Президентского дворца, - продолжал между тем Федор. - Будем надеяться, что они не ждут нашего появления. Бежим все вместе, не растягиваясь. В переходе тоже не расслабляться. Уже пару раз случалось, что метро вылезали вэвэшники. Если наткнемся на них, то немедленно возвращаемся назад. Ясно?

- Конечно, дорогой, - улыбнулся Ашот.

- Ясно, - кивнул Витька.

Я молча повторил его жест. Мне было непонятно, кто такие вэвэшники, но я решил, что любопытствовать не стоит, - на нас и без того уже посматривали косо.

- Готовы?.. - Федор сделал паузу, давая каждому нас возможность собраться, в последний раз проверить оружие и мысленно подготовиться к предстоящему броску, после чего коротко скомандовал: - Вперед!

Только в этот момент я почувствовал, что стал единым целым с тем Анатолем Зверининым, который присутствовал в этом варианте реальности, о котором я ничего не знал и с которым у нас скорее всего было очень мало общего. Сознание очистилось, освободившись от лишних, совершенно ненужных в данный момент вопросов. Тело действовало подчиняясь не столько осмысленным приказам разума, сколько инстинктам. Сейчас передо мной стояла единственная цель - выжить!

В прежней жни я всего раз держал в руках оружие - во время учебы в институте, когда находился на месячных армейских сборах. Всего три выстрела. Три нажатия пальцем на курок и три пули, посланные в невестность. Отстрелявшись, я даже не поинтересовался, все ли они попали в мишень. Мне это было совершенно безразлично. Я был уверен, что мне никогда не придется защищать свою жнь с оружием в руках. Но сейчас автомат уже не казался мне никчемным предметом, который, случись что, я не смогу пустить в ход.

Мы выбежали -под арки и понеслись в сторону черного провала подземного перехода. Я видел перед собой только развороченную взрывами мраморную облицовку парапетов и треснувшую посередине выщербленную ступеньку лестницы, ведущей вн. Я должен был добежать до нее и скатиться вн прежде, чем пуля невидимого снайпера разнесет мне голову. Странно, почему ни у кого нас не было каски?.. Со стороны Никольской то и дело доносились звуки стрельбы, но ни одного выстрела, прозвучавшего где-нибудь поблости, я не услышал.

Мы добежали до подземного перехода. То ли снайперы слишком поздно заметили нашу группу, то ли им просто не было до нас никакого дела.

Уже сбегая вн по лестнице, я случайно глянул в направлении Лубянской площади, да так и замер на месте, пораженный увиденным.

И в этот момент прозвучал выстрел.

За секунду до выстрела Ашот сильно дернул меня за руку, и я, потеряв равновесие, упал и покатился по лестнице, считая боками ступеньки. Только это и спасло меня от неминуемой гибели - пуля снайпера выбила еще одну щербину на внутренней стороне парапета точно в том месте, где я стоял.

- Ты что! - возмущенно заорал на меня Ашот, когда я поднялся на ноги. - Сдурел совсем, да?!

- Извини. - Я тряхнул головой и снова повторил: - Извини...

- Что случилось? - кольнул меня острым холодным взглядом Федор.

- Да нет, ничего, - снова затряс головой я. - Просто... Ну, не знаю даже... Как-то не по себе вдруг стало.

- Может быть, вернешься в магазин? - усмехнулся Витька.

- Нет, - не дал мне возможности ответить Федор. - Теперь назад нельзя. Снайперы держат выход перехода под прицелом.

- Со мной все в порядке, - уже более уверенно пронес я.

- Ты смотрел на Президентский дворец так, словно первый раз его увидел. - Ашот скривил губы, не то недоумевающе, не то презрительно. - Ты ведь москвич, да?

- Президентский дворец? - машинально переспросил я.

- Бывшая гэбуха, - быстро вставил Витька.

Да уж, это была новость так новость! Я и представить себе не мог, что когда речь шла о Президентском дворце, который этой ночью нам предстояло штурмовать, то имелось в виду здание Комитета государственной безопасности, выходившее своим широким желтым фасадом с обведенными красным окнами на Лубянскую площадь. Я полагал, что Президентским дворцом в этом мире именуют какое-то здание на территории Кремля. Но КГБ!.. Это просто не укладывалось у меня в голове.

То, что я увидел, взглянув на здание КГБ, было похоже скорее на хорошо подготовленную к долговременной осаде крепость, чем на дворец. Фасад здания, давно уже ставшего притчей во языцех, был обнесен городью толстых металлических прутьев, высотою не меньше трех метров, перед которой к тому же были выставлены еще и противотанковые надолбы. Все окна в здании были закрыты металлическими щитами, в которых имелись узкие щели для стрельбы. На крыше были возведены какие-то уродливые бетонные коробки. Возможно, в них находились зенитные орудия, чтобы отражать атаки с воздуха. По краю крыши шел высокий бетонный парапет с бойницами для снайперов.

Но замереть на лестнице, под прицелами снайперов, засевших на крыше гэбухи, меня заставило нечто иное, нежели странный вид здания Комитета. В самом центре Лубянской площади, на маленьком зеленом островке, окруженном со всех сторон проезжей частью, словно перст, нацеленный в небо, торчал гигантский Железный Феликс, который в той реальности, которую я помнил, был снят с постамента году, кажется, в 91-м.

Однако, кроме меня, сей факт ни .у кого более не вызвал потрясения или хотя бы легкого недоумения. Следовательно, в этом мире все так и должно было обстоять: Президентский дворец в здании КГБ и Феликс на своем законном месте посреди Лубянской площади.

В подземном переходе, куда мы спустились, не так давно тоже велись ожесточенные бои. Со стен, покрытых глубокими выбоинами и черной гарью, почти вся плитка была сбита пулями. От ларьков и небольших магазинчиков остались только обгоревшие остовы. Тут и там на полу валялись какие-то бесформенные предметы, которые я в первый момент принял за тела погибших. На самом деле это были кучи мусора, непонятно каким образом попавшие в подземный переход. Ошибиться было несложно - света в переходе не было, и в трех-четырех шагах от выхода все тонуло в непроглядном мраке.

Я нечасто бывал в переходах под Лубянской площадью, но помнил, что проходов там много. Заплутать в них можно было и при полной освещенности, и даже при наличии указателей, информирующих о том, в какую сторону следует свернуть, чтобы выйти к нужному тебе месту. Но Федор, похоже, точно знал, куда нам следовало идти. Взяв автомат наперевес, он уверенно двинулся по темному туннелю.

Вскоре впереди показалось серое пятно тусклого света, проникающего в подземный переход через противоположный выход.

- Ну вот и дошли, - негромко пронес шагавший слева от меня Ашот.

Внезапно Федор остановился. Я понял это только, когда ткнулся в его спину.

- Тихо, - едва слышно прошептал Федор.

Мы замерли, затаив дыхание.

- Слышите?

Откуда-то справа доносился приглушенный шум и неясный гул голосов.

- Там вход в метро, - шепотом сообщил Ашот. Не успел он это сказать, как темноту прорезал узкий луч яркого света.

Федор отпрыгнул к стене и присел на корточки, выставив автомат перед собой. Витька и Ашот тут же повторили этот маневр. Я присоединился к ним после секундной задержки.

Скользнув по стене, луч света, источником которого скорее всего был хороший ручной фонарик, переместился в сторону. Я увидел разбитые стеклянные двери входа в метро, ряд покореженных турникетов за ними и человеческие тени на стенах. Только тени - самих людей я рассмотреть не успел.

- Вэвэшники, - прошептал Ашот. - Засаду готовят.

- Слишком много их для засады, - также шепотом возразил ему Федор. - Похоже, это прорыв.

- Прорыв, да? - В голосе Ашота явственно прозвучало недоверие. - Площадь блокирована со всех сторон.

- Да. Но у нас боеприпасов на пять-семь минут боя. Если не успеет подойти подкрепление, то вэвэшники, а с ними и президент, прорвутся к "Кировской". А там неподалеку стоят рязанцы, которые пока еще не решили, чью сторону принять.

В холле за разбитыми дверями огней стало больше - подошли новые люди с фонариками. Теперь уже было ясно, что там скопилось не менее полусотни вооруженных людей. А сколько их еще скрывалось вну, одному богу было вестно.

- Ашот, беги к Мовчану, - шепотом приказал Федор. - Пусть тащит сюда всех своих ребят.

- Понял, - кивнул Ашот и, пригнувшись, побежал к ближайшему выходу на поверхность.

- А нам что делать? - спросил Витька.

- Ждать, - с ледяным спокойствием ответил ему Федор. - Если Мовчан успеет до начала прорыва, можно сказать, что нам повезло. А если нет...

- Значит - не повезло, - закончил за него Витька.

- В каком смысле "не повезло"? - спросил я, уже чувствуя, что ответ, который я услышу, мне не понравится.

- Мы не должны выпустить их метро, - сказал Федор. - Если президенту и на этот раз удастся уйти, то война еще долго не закончится.

- Но нас же всего трое! - Я невольно повысил голос.

- Тише ты, - ткнул меня локтем в бок Витька.

- Туда. - Федор стволом автомата указал на обгоревший каркас небольшого магазинчика.

Теперь, когда лучи света метро то и дело скользили по стенам, было видно, что на нем косо висели несколько покореженных металлических листов.

Укрытие было иллюзорным. С пятнадцати метров, отделявших остов магазинчика от входа в метро, автоматная пуля пробьет такой лист навылет. Но все же лучше такое убежище, чем вообще никакого. Кроме того, мне отчаянно хотелось верить, что Мовчан со своими бравыми парнями подоспеет вовремя и нам не придется принимать неравный бой.

Сидевший на корточках рядом со мной Федор негромко хохотнул.

- Ты чего? - удивленно посмотрел я в его сторону.

Война - такая штука, что у любого в самый неподходящий момент может поехать крыша. Я так, например, уже начинал подозревать, что с моей психикой не все в порядке. Какого черта я сижу здесь, держа на коленях автомат со снятым предохранителем? Какое мне дело до вэвэшников, готовящих прорыв в сторону станции метро "Кировская", которая в моем мире давно уже переименована в "Чистые пруды"? Я не знаю даже имени президента, которого ни в коем случае нельзя выпускать здания гэбухи. Не исключено, что, узнав причину конфликта, превратившего страну в пылающий костер, я бы встал на противоположную сторону. Да я и сейчас сомневался в том, что поступаю правильно.

В конце концов, меня ведь могли просто убить!

То, что я при этом останусь жив в других вариантах реальности, возможно даже, не буду ничего помнить о том, что проошло в подземном переходе под Лубянской площадью, на которой стоит памятник Дзержинскому, сварганенный Вучетичем, почему-то казалось весьма слабым утешением.

Но, вопреки здравому смыслу, я продолжал сидеть, поджав ноги, на куче какого-то хлама, воняющего паленой резиной, и, сдерживая внутреннюю дрожь, вызванную выбросом в кровь свежей порции адреналина, ждал, что же проойдет дальше.

- Тебя удивил памятник Дзержинскому? - услышал я тихий голос Федора.

Вопрос был обращен ко мне. Но я не знал, что на него ответить. Зачем он вообще спросил об этом? Но Федор, похоже, и не ждал, что я отвечу на его вопрос. Он задал его только для того, чтобы начать разговор.

- Его снесли лет десять тому назад, - продолжал Федор. - Тогда всем казалось, что наша жнь в один момент круто менится. И о гэбухе можно будет навсегда забыть. Все это время Феликс валялся на заднем дворе Дома художников на Крымской набережной. А с приходом к власти нынешнего Президента его вытащили оттуда, почистили и поставили на прежнее место.

- Весьма символичный, я бы сказал, жест, - заметил Витька.

- Точно, - кивнул Федор. - Я тоже, как только увидел Феликса на прежнем месте, так и понял.

Все! хана! приехали!

Я слушал Федора и не мог понять, почему он все это нам рассказывает? Он не должен был объяснять нам прописные истины, вестные каждому обитателю данного варианта реальности. Или он догадался, что мы не те, вернее, не совсем те, за кого себя выдаем? Каких действий в таком случае следовало ожидать с его стороны? За кого он нас принимает за друзей или врагов? Быть может, весь этот разговор - ловушка? Федор пытается понять, насколько хорошо нам вестны реалии его мира?.. Мысль, словно шарик для пинг-понга, прыгала от одного вопроса к другому и, не найдя ответа, тут же перескакивала на третий. Но был один главный вопрос, который раздувался, подобно надувному шару, готовому вот-вот лопнуть: что делать? Вопрос хотя и не оригинальный, но вполне уместный в данной ситуации.

Я не успел еще ничего придумать, когда в кармане у меня раздался приглушенный писк телефонного зуммера. Я машинально приложил руку к тому месту, где под курткой был спрятан телефон, как будто таким образом его можно было заставить умолкнуть.

- Телефон, - усмехнулся Федор. - Я не слышал телефонного звонка уже больше года, с тех самых пор, как по приказу президента отключили все телефонные станции столицы, оставив только линию правительственной связи.

Я замер, прижимая одну руку к груди, а другую держа на затворной коробке автомата, лежавшего у меня на коленях. Как поступить: ответить на телефонный звонок или направить автомат на Федора? Силовое решение возникшей проблемы казалось более простым и радикальным. Нет, я не собирался стрелять в Федора, нам просто нужно было разойтись с ним в разные стороны. Но, как ни странно это прозвучит, я не знал, как поведет себя в такой ситуации Витька.

Федор чуть повернул голову и посмотрел на меня немного удивленно.

- Ответь на звонок, - спокойно, по-дружески пронес он.

Я быстро сунул руку за пазуху, достал телефон и нажал кнопку приема. Из нижней части телефонной трубки выскользнула мембрана микрофона.

- Слушаю, - шепотом пронес я, поднеся трубку к уху.

- Это Парис, - ответил мне знакомый голос.

- Я бы удивился, если бы это был кто-то другой, - попытался сострить я.

- Что проошло? Мы еле отыскали вас!

- Мне пришлось воспользоваться клиппером, чтобы оторваться от парней Одиссея.

- Вы задержались в "Библио-глобусе".

- Да, виноваты... Что теперь будем делать?

- Какой уровень был установлен на клиппере, когда вы им воспользовались?

- Не имею понятия. Я просто нажал кнопку.

- Больше никогда так не поступайте, - предупредил Парис голосом строгого наставника.

- Буду только рад, если мне вообще больше никогда не придется пользоваться клиппером, - ответил я.

- Как там у вас ситуация?

- Паршивая, - честно прнался я. - С минуты на минуту может начаться стрельба.

- Я вытащу вас оттуда, - уверенно пообещал Парис. - Только сначала вам нужно выйти подземного перехода.

- Зачем? - не понял я.

- В том варианте реальности, куда я собираюсь вас переместить, подземный переход заполнен людьми. Кроме того, вы можете оказаться на территории одного магазинчиков, расположенных в переходе.

- Мы сейчас как раз и находимся в одном них.

- Вот видите... Изменение доминанты реальности в подобных условиях может иметь негативные последствия.

- Для будущего? - поинтересовался я.

- Для вас самого, господин Зверинин, - ответил Парис.

- Хорошо, я все понял, - заверил я своего наставника.

- Сколько вам нужно времени для того, чтобы выбраться перехода?

- Пара минут.

- У вас будет пять минут. Как только вы нажмете кнопку отбоя на телефоне, начинаем отсчет времени.

- Ясно.

- Когда переместитесь в иной вариант реальности, продолжайте следовать полученным от меня инструкциям. Двигайтесь в направлении Кузнецкого моста, подолгу не задерживаясь на одном месте. Я свяжусь с вами, как только предоставится такая возможность.

- Надеюсь, там не будут стрелять на улицах? - спросил я на всякий случай.

- Нет. Я подобрал для вас вариант реальности, почти идентичный тому, к которому вы привыкли. Но Одиссей в любой момент может снова вступить в игру.

- Я бы не назвал это игрой, - заметил я.

- Я выразился образно, - ответил Парис. - Есть вопросы?

- Когда все это закончится? - спросил я, не особенно рассчитывая получить вразумительный ответ.

Парис не обманул моих ожиданий.

- Все в этой жни рано или поздно заканчивается, - философски рек он. - Точно так же, как сама жнь.

- Вы меня очень ободрили.

- Действуйте, как я сказал, и все у вас будет в порядке, - заверил меня Парис.

- Хотелось бы в это верить, - без особого энтузиазма отозвался я.

По-видимому, Парис посчитал ненужным отвечать на мою последнюю реплику - вместо ответа в трубке послышались частые гудки.

Прежде чем нажать кнопку отбоя, я посмотрел на часы, чтобы засечь отведенные нам с Витькой пять минут. Часы стояли. Хотя я и не помнил, где мог их стукнуть.

- Ну, что там? - шепотом спросил Витька.

- Парис пообещал вытащить нас отсюда. - Я надавил пальцем на кнопку, и мембрана микрофона исчезла в корпусе трубки. Я сунул телефон в карман. - У нас пять минут на то, чтобы выбраться подземного перехода на поверхность.

- Значит, я был прав, - задумчиво пронес Федор. - Вы не местные.

При этом он смотрел не на нас с Витькой, а в направлении разбитых дверей входа в метро, за которыми мелькали огни и не прекращалось кажущееся беспорядочным движение теней. Доносились оттуда и негромкие голоса, отдававшие какие-то короткие команды.

- Я никуда не пойду, - сказал Витька. Мне показалось, что я ослышался.

- Что? - удивленно посмотрел я на своего приятеля.

- Я никуда не пойду, - повторил Витька.

- В каком смысле? - не понял я.

- Я остаюсь здесь.

- Что?

Разговор замкнулся в круг - мы вернулись к тому, с чего начали.

- Послушай, Витька, кончай валять дурака. Сейчас не время. Чтобы Парис смог нам помочь, мы должны подняться наверх.

Мне уже было абсолютно безразлично, что подумает о нас Федор. Через несколько минут мы будем в другой реальности, а этот безумный мир снова станет одной нитей, которая так и останется не вплетенной в гобелен вечности.

- Анатоль, - с тоской в глазах посмотрел на меня Витька. - Неужели ты не понимаешь? Это мой мир. - Что ты несешь! - возмущенно всплеснул я руками. - Это чужой мир! В нашем мире не идет. гражданская война! И в центре Лубянки не стоит Железный Феликс!

- Пока не стоит, - поправил меня Витька. - Я, например, не могу поручиться за то, что он не появится там через пару месяцев.

- Вы параллельного мира? - по-прежнему не глядя в нашу сторону, спросил Федор.

- Из одного возможных вариантов реальности, - уточнил Витька. - Сколько их на самом деле, невестно даже самому господу богу.

- Витька, у нас мало времени!

- Анатоль, я только сейчас понял, почему я сочинял все эти дурацкие истории о таинственных преследователях, не дающих мне проходу. Потому что именно этого мне и не хватало всю жнь!

- Чего тебе не хватало?

- Ощущения опасности. И понимания того, что я делаю нужное и важное дело.

- Война - это дерьмо, - заметил Федор.

- Я с ним совершенно согласен, - коротко кивнул я.

- Но кто-то же должен остановить прорыв вэвэшников Президентского дворца.

- Да ради бога! Пусть останавливают те, кому это нужно! Мы не имеем к этому никакого отношения!

- Кроме нас и Федора, здесь больше никого нет. Если вэвэшники пойдут на прорыв, один Федор не сможет продержаться до подхода отряда Мовчана.

- Это не наше дело, Витька!

- Верно, - кивнул Федор. - Уходите, пока не поздно.

- Слышал? - посмотрел я на Витьку.

- Я остаюсь, - вновь, все так же уверенно, повторил Витька.

- Зачем тебе это? - устало пронес я. Отведенное Парисом время катастрофически истекало, и я уже понимал, что мне не удастся уговорить Витьку идти вместе со мной.

- Что ждет меня в мире, куда ты предлагаешь мне вернуться? - пожал плечами Витька. - Пустая суета в бесконечных поисках денег, необходимых на жнь. Да еще жаждущий моей крови Одиссей. Хотя, прнаться, я до сих пор не могу понять, где я перебежал ему дорогу.

- А что ожидает тебя здесь? Пуля вэвэшника?

- Здесь мы делаем историю, Анатоль. - В словах Витьки не было даже намека на пафос: он говорил именно то, что думал.

. - Это не наша история, Витька.

- Но она могла бы быть нашей.

- Одиссей может отыскать тебя и здесь.

- Здесь ему будет не так-то просто со мной справиться, - усмехнулся Витька, проведя кончиками пальцев по стволу автомата.

Я в отчаянии цокнул языком и покачал головой.

- Уходи, Анатоль, - на удивление легко пронес Витька. - Так будет лучше для нас обоих.

Часы у меня на руке не работали, но я нутром чувствовал, что истекают последние секунды тех пяти минут, которые отвел нам Парис.

Я поднялся на ноги, коротко хлопнул Витьку по плечу, перепрыгнул через поваленную на пол магазинную стойку и, не оборачиваясь, побежал к выходу подземного перехода. В отличие от Витьки я не имел намерения возложить свой живот на алтарь истории.

Уже добежав до ведущей наверх лестницы, я услышал позади себя крики, а затем частые выстрелы. В руках у меня был автомат, и я подумал, что, наверное, следовало бы оставить его Витьке. Но возвращаться было уже поздно.

Я побежал вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки.

Оказавшись наверху, я снова услышал выстрелы. Через широкую проезжую часть Охотного ряда, на котором сейчас не было ни одной машины, бежали люди с оружием в руках. Это были бойцы отряда Мовчана, спешившие на помощь Витьке с Федором, оставшимся в подземном переходе. Пригибаясь, они метались стороны в сторону, пытаясь обмануть засевших на крыше гэбухи снайперов. Но то и дело кто-нибудь них коротко вскрикивал и падал на мостовую. Бежавший следом останавливался на миг только за тем, чтобы подхватить выпавшее рук убитого оружие, и снова бежал вперед, чтобы встретить грудью очередную пулю снайпера.

Что проошло дальше, удалось ли хотя бы кому-нибудь этой группы смертников добежать до подземного перехода, я так и не узнал. Глаза мне застелил серебристый туман, неменно сопутствующий переходу в иную реальность.

 

Глава 13

 

Тяжелый, распаренный во влажной духоте день, вполне обычный для московского лета, шел на убыль. Солнце краем уже касалось крыш самых высоких домов, но до наступления сумерек, когда на улицах города включится электрическое освещение, оставалось еще часа полтора. Проезжая часть Охотного ряда, как обычно, была заполнена плотными потоками машин, поверх которых плыл голубовато-серый слой удушливых выхлопных газов. Безнадежно, как будто последних сил, шелестела пыльная листва на чахлых древьях, росших на обочинах трассы.

На мне были джинсы, легкие серые полуботинки, голубая ветровка и черная майка без рукавов с большими серебристыми буквами на груди, вопрошающими: "WHO?" Вопрос весьма актуальный во всех отношениях.

Обернувшись, я посмотрел на здание бывшего КГБ. Широкий фасад его, знакомый едва ли не всему миру не хуже лондонского Биг-Бэна, как прежде, не вызывал никаких положительных эмоций. Но теперь здание уже не было отгорожено от города высоченным забором и противотанковыми надолбами. С облегчением я вздохнул только тогда, когда увидел пустой постамент на зеленом пятачке посреди Лубянской площади. Право же, мне захотелось прямо сейчас отправиться к Дому художников, чтобы убедиться в том, что Железный Феликс, как ему и положено, лежит там, упакованный в свою длиннополую шинель, и, глядя пустыми оловянными глазами на проплывающие по небу облака, думает о чем-то своем, заветном, - быть может, о том, как бы снова взобраться на пьедестал? Как бы повернуть все так, чтобы страна вновь услышала шаги командора? И ладно бы, если бы об этом мечтал только один железный истукан.

Однако сейчас у меня не было времени на то, чтобы повидаться с Феликсом Эдмундовичем и убедиться, что он пока еще не стал символом новой России. Следуя указаниям Париса, я должен был продолжать движение в направлении Кузнецкого моста, не имея ни малейшего представления, что ждет меня в конце этого пути.

Внезапно мозг пронзила острая, как кошачий коготь, мысль: Витька!

Я глянул по сторонам, надеясь в душе, что среди толпы, обтекающей меня с двух сторон, вдруг мелькнет знакомое лицо, но при этом заранее зная, что

Витьки рядом со мной нет.

Все верно, он сам сделал свой выбор, решив остаться в том варианте реальности, где ему предоставилась возможность защищать свое право на свободу с оружием в руках. И за те пять минут, что отвел мне Парис, я не мог убедить друга переменить решение. Но почему-то я все же чувствовал свою вину в том, что оставил Витьку.

Мне следовало, не теряя времени, идти к Кузнецкому мосту, но я все же решил спуститься в подземный переход, чтобы еще раз взглянуть на то место, где в ином варианте реальности Витька с Федором вели бой с многократно превосходящими их числом вэвэшниками. Я чувствовал, что мне необходимо это сделать, хотя и сам не мог понять, какой в этом смысл. Теперь мы с Витькой находились в разных вариантах реальности, и я уже ничем не мог помочь своему приятелю. Правда, у меня в кармане лежал клиппер, на котором были выставлены все те же параметры, указывающие путь в мир, где здание КГБ именовалось Президентским дворцом, но я точно знал, что у меня не хватит решимости вновь воспользоваться прибором, чтобы вернуться туда. В отличие от Витьки я без особого труда смог убедить себя в том, что это был не мой мир и я не имел ни малейшего отношения к тому, что в нем происходило.

Я быстро сбежал вн по лестнице, ловко уклоняясь от столкновения с теми, кто стремился подняться наверх и при этом не желал принимать в расчет интересы других.

В переходе царили обычные суета и неразбериха. Одним нужно было поскорее покинуть метро, другие, наоборот, стремились как можно быстрее туда попасть. И тем и другим мешали те, кто стоял посреди людских потоков, растерянно глядя по сторонам и пытаясь понять, в какую же сторону нужно идти, а также торговцы газетами, дешевой бижутерией, майками и прочей мелочью, привлекающие зевак, завороженно глазевших на товары, которые им были совершенно не нужны. Ничто не напоминало о том, что происходило в этом переходе в ином варианте реальности, покинутом мною всего пару минут назад.

Я отыскал глазами небольшой продовольственный магазинчик напротив входа в метро, обгоревший остов которого в иной реальности служил укрытием Витьке с Федором. Магазинчик ничем не выделялся среди остальных таких же гастрономических лавочек, теснившихся у стен перехода. Стандартные наборы товаров в них отличались разве что ценами. Однако в магазине, на который я смотрел, царило какое-то необычное оживление.

Движимый не до конца еще осознанным предчувствием, я пробрался к дверям магазинчика. Энергично и, каюсь, порою не очень вежливо раздвигая толпу плечом, я шел к намеченной цели, не обращая внимания на проклятия и ругань, летевшие мне в спину.

К тому моменту, когда я добрался до дверей магазина, них выбежала всполошенная толстая тетка в белом халате, с наколкой на высокой прическе и истошно завопила:

- Милиция!

Следом за ней магазина вывалился здоровенный детина в сером халате с закатанными по локоть рукавами, под которым у него, похоже, больше ничего не было.

- Иди сюда! - Детина одним рывком выволок магазинчика человека в ярко-красной ветровке, которого он мертвой хваткой держал за шиворот.

Это был Витька Кровиц, собственной персоной! Растерянно глядевший по сторонам и безвольно размахивающий руками, он был похож на несчастную тряпичную куклу, повисшую в руке у злого кукольника.

- Милиция! - снова завопила тетка.

- Что случилось? - спросил я, вынырнув толпы прямо перед ее выступающей вперед, подобно скале, грудью.

Тетка окинула меня оценивающим взглядом и, должно быть, осталась довольна осмотром.

- Этот хмырь! - указала она рукой на Витьку. - Забрался в подсобку магазина! Понять не могу, как он туда пролез! Я бы его, в красной-то куртке, непременно заприметила!

- Разберемся, - пообещал я и встал на пути у детины, волокшего Витьку к входу в метро, где находился дежурный пункт милиции.

Увидев меня, Витька, казалось, готов был взвгнуть от радости. Не сделал он этого только потому, что воротник рубашки так сдавил ему горло, что он не мог дать ни звука.

- Передайте задержанного мне, - коротко взмахнув кистью руки, приказал я детине в сером халате.

В отличие от тетки детине я не глянулся.

- А ты кто такой? - процедил он сквозь зубы, буравя меня своими маленькими, поросячьими глазками.

- Частная охранная фирма "Альтаир", - представился я и сунул руку под куртку, вроде как для того, чтобы достать документы.

- Не слышал о такой, - криво усмехнулся детина.

Пальцы руки, которую я сунул во внутренний карман ветровки, коснулись рифленой рукоятки пистолета. Не раздумывая долго о том, как так случилось, что после перехода одной реальности в другую у меня в кармане остался пистолет, я сжал рукоятку в ладони и, отведя в сторону край куртки, осторожно показал детине ствол.

- Еще вопросы есть? - поинтересовался я. Детина недоумевающе посмотрел на ствол, затем не менее удивленно глянул мне в лицо.

- Ты че? - негромко пронес он. Лицо у него было настолько невыразительное, что я, право же, оказался в замешательстве. Что должен был означать этот вопрос: стремление найти взаимоприемлемое решение возникшей проблемы или же скрытую угрозу? - Отпусти его, - велел я здоровяку. Детина послушно разжал пальцы, сжимавшие воротник Витькиной ветровки.

Оттянув всей пятерней ворот рубашки, сдавившей ему горло, Витька сделал глубокий вдох.

- Молодец, - похвалил я верзилу. - Теперь повернись ко мне спиной и топай в магазин. Детина и на этот раз подчинился. Посмотрев ему вслед, я встретился взглядом с толстой продавщицей, наблюдавшей за всем происходящим с чуть приоткрытым ртом. Она пока еще не могла понять, стоит ли тихо ретироваться или же вновь завопить, прывая на помощь стражей порядка.

Сунув пистолет в карман, я схватил Витьку за руку и потащил его к выходу подземного перехода.

- Милиция! - истошно заорала у нас за спиной толстая тетка.

Оттолкнув в сторону мужика с портфелем, который, запрокинув голову, учал надписи на указателях, развешанных по всему переходу, я рванулся к выходу.

Человек, норовящий обогнать всех, идущих в одном с ним направлении, вызывал у прохожих разве что глухое раздражение. А вот ярко-красная Витькина ветровка, несомненно, бросалась в глаза. Пропустив Витьку вперед, я на бегу сорвал с него куртку и кинул ее на пол.

- Милиция! - снова прозвучал пронзительный крик, следом за которым раздалась заливистая трель милицейского свистка.

Едва не сбив с ног тетку с двумя кошелками, набитыми какой-то провией, мы выбежали на лестницу и стремительно, как на крыльях, взлетели наверх.

- Куда? - затравленно посмотрел по сторонам Витька.

Я махнул рукой в направлении входа в другой подземный переход, проходящий под Охотным рядом, и побежал вперед.

В переходе мы перешли с бега на шаг. Я надеялся, что мы успели нырнуть в переход прежде, чем наши преследователи оказались на поверхности. Это означало бы, что нам удалось оторваться от погони.

- По твоей вине за нами теперь гонятся не только подручные Одиссея, но еще и милиция, - с укором глянул я на молча шагавшего рядом со мной Витьку.

- Ты же знаешь, что я ничего не сделал, - буркнул в ответ Витька.

- Я-то знаю, - кивнул я. - А вот тетка магазина уверяла меня, что ты забрался к ней в подсобку. И боюсь, милиция поверит ей, а не мне, поскольку мне самому грозит срок за незаконное ношение оружия.

Витька ничего Не ответил. Вид у него был мрачнее неба в грозу.

Мы вышли перехода напротив "Детского мира".

Глянув по сторонам, чтобы удостовериться, что никто не продирается сквозь толпу прохожих, горя желанием наброситься на нас и начать выкручивать руки, я взял направление в сторону Неглинной.

Только сейчас я вдруг почувствовал злость на Витьку: -за его по-детски глупого желания поиграть в героя мы едва не влипли в историю. Точнее, в еще одну историю - как будто нам было мало парней Одиссея, точно заправские гончие идущих по нашему следу, и фокусов с бесконечно меняющейся реальностью.

- Зачем ты это сделал?

Я недоумевающе глянул на задавшего столь неожиданный в данной ситуации вопрос Витьку.

- Полагаешь, я не должен был вмешиваться? Надо было позволить верзиле магазина сдать тебя в милицию?

- Зачем ты вернул меня в эту реальность?

- Иди ты... - процедил я сквозь стиснутые зубы. Подумав о том, что нам сейчас не хватало только начать выяснять отношения, я оставил фразу незаконченной, предоставив Витьке возможность самому выбирать направление движения.

- Вэвэшники пошли на прорыв, - тихо пронес Витька.

- Мне очень жаль, - коротко бросил я, не глядя на Витьку.

- И это все, что ты можешь сказать?

- Чего еще ты от меня ожидаешь? - Внезапно остановившись, я развернулся лицом к Витьке, загородив ему дорогу. - По-твоему, я должен в раскаянии упасть на колени и начать биться лбом об асфальт? Только потому, что не захотел остаться в кошмаре, чтобы там погибнуть?

Витька попытался обойти меня.

- Нет, постой! - схватил я его за руку. Раздражение, копившееся во мне, наконец-то прорвалось наружу. - Что ты пытаешься мне доказать? Ты хочешь сказать, что я просто сбежал, как последний подлец, бросив тебя одного?

- Ничего я не хочу сказать, - не глядя на меня, тихо пронес Витька.

Остановившись посреди улицы, мы мешали движению пешеходов. Схватив Витьку за плечи, я толкнул его в сторону и прижал к стене.

- Да приди же ты, наконец, в себя. - Я безуспешно пытался поймать все время ускользающий от меня взгляд Витьки. - Все, что мы видели, было ненастоящим.

- Я так не считаю, - по-прежнему не глядя на меня, ответил Витька.

- Это была только иллюзия реальности. Всего лишь один возможных ее вариантов.

- А то, что ты видишь вокруг себя сейчас, - это реальность?

- Да.

- Ты в этом уверен?

- По крайней мере, это похоже на ту реальность, к которой я привык.

- Вот именно, что привык, - усмехнулся Витька. Он посмотрел мне в глаза, и я вдруг понял, что на этот раз - возможно, впервые в жни - Витька не играл. То, что проошло с нами в ином варианте реальности, он воспринимал как подлинную жнь. В отличие от того, что окружало нас сейчас.

- Я ни в чем тебя не виню, - тихо пронес Витька. - Ты поступил так, как считал нужным. В конце концов, каждый сам волен выбирать для себя реальность, если, конечно, предоставляется такая возможность. Но зачем ты и меня потащил за собой?

Я отпустил Витькины плечи и, сделав шаг в сторону, устало привалился спиной к стене рядом с ним.

- Я здесь ни при чем.

Я посмотрел вслед прошедшей мимо девушке. На ней были надеты темные обтягивающие брюки, на которых имелся белый след от пятерни, словно кто-то походя хлопнул красотку по заду рукой, перемазанной в меле. Прежде мне такого видеть не доводилось. Что это, вновь начала меняться реальность или я начал стареть и уже ничего не понимаю в современной моде?

- Если тебе непременно нужно предъявить кому-то претензию за то, что ты остался жив, можешь высказать ее Парису, когда мы с ним встретимся, - закончил я.

- Мне все это чертовски надоело, - покачал головой Витька.

Он сел на корточки и обхватил голову руками.

Мне захотелось напомнить Витьке о том, кто кого втянул в эту историю. Это ведь за ним явился ко мне домой Одиссей со своими подручными. Теперь же, когда я стараюсь все поставить на свои места, Витька, вместо того чтобы мне помочь, ображает себя несчастную жертву. Да пропади оно все пропадом, в конце-то концов!

Я готов был уже начать высказывать это вслух, прекрасно отдавая себе отчет, что после подобного выяснения отношений нам с Витькой останется только разбежаться в разные стороны. По счастью, меня опередил заверещавший в кармане телефон.

- Слушаю, - пронес я в трубку, нажав кнопку приема.

Парис даже не представился - сразу перешел к делу:

- Видите кафе на другой стороне улицы? Я посмотрел в указанном направлении. На противоположной стороне улицы к стене дома лепилось небольшое кафе-"стекляшка", в каких обычно подают разогретую в микроволновке магазинную пиццу, парочку простеньких салатиков, сосиски с картофельным пюре, пиво, которое гордо именуется бочковым, и водку в розлив.

- Идите туда, сядьте за стол и что-нибудь закажите, - продолжал Парис.

- А как же Одиссей?

- Одиссея нам удалось на время нейтраловать.

- Значит, мы можем вернуться домой?

- Я же сказал - на время, - с нажимом пронес Парис. - Все не так просто, как вам хотелось бы.

Когда он проносил эту фразу, мне показалось, что я уловил в его голосе досаду. Хотя, возможно, я и ошибся. Люди будущего неспособны испытывать по отношению к нам какие-либо эмоции. А вот интересно, способны ли они вообще к переживаниям? Или же эмоции для них такой же атавм, как аппендикс, о котором не вспоминают, пока он не воспалится?

- Вы встретитесь с нами в кафе? - спросил я.

- Не я, - ответил Парис. - Примерно через полчаса после вас в кафе зайдет вестный вам человек.

- Кто? - удивился я.

- Вы его узнаете.

- Что за таинственность? - недовольно проворчал я.

- Не забывайте, что у нас имеются противники, обладающие значительными техническими возможностями, - пронес Парис назидательным тоном. - Мы не можем на все сто процентов быть уверенными в надежности защиты нашего телефона.

- Ясно. Этот человек сам к нам подойдет?

- Возможно. Он тоже вас знает. Но ему ничего не вестно о его миссии. Заведите с ним разговор и, воспользовавшись каким-нибудь незначительным предлогом, напроситесь в гости.

- То есть как? - удивился я. - Этот человек работает не на вас?

- Нет. Но в его обществе вы будете в безопасности. Не спрашивайте как и почему - это долго объяснять. Вы проведете у него ночь - не на улице же вам ночевать. А утром или чуть раньше, если возникнет такая необходимость, я снова с вами свяжусь. Все.

- Все? - возмущенно воскликнул я. - Это все объяснения, которые вы можете нам дать? - А что еще вы хотели бы узнать? - с невозмутимым спокойствием осведомился Парис.

Я ненадолго задумался. Вопросов у меня было хоть пруд пруди, но я понимал, что Парис не станет отвечать на каждый них по телефону.

- Мы сейчас находимся в своей реальности? - спросил я у Париса.

- Что вы имеете в виду? - переспросил он.

- Я спрашиваю, вернулись ли мы в ту реальность, которую покинули?

- Покинули когда? - вновь ответил вопросом на вопрос Парис. Я растерялся.

- В тот момент, когда я включил клиппер, - ответил я, будучи не очень-то уверен, что именно та реальность, в которой парни Одиссея едва не схватили нас с Витькой в "Библио-глобусе", является для нас настоящей.

Я уже вообще мало что понимал в этом переплетении вероятностей, которые то плавно перетекали одна в другую, то вдруг скачкообразно меняли реальность настолько, что она становилась похожей на бредовое видение. И чем больше вопросов на данную тему я задавал Парису, тем сильнее запутывался. Возможно, это происходило потому, что ни на один моих вопросов Парис не давал вразумительного ответа. Невольно напрашивались два возможных варианта объяснения столь странного поведения моего телефонного наставника: либо он сам мало что понимал в происходящем, либо был заинтересован в том, чтобы держать нас с Витькой в неведении. Второй вариант казался более убедительным. В особенности если вспомнить о том, что нам до сих пор не были вестны подлинные цели, которые преследовал Парис.

- Нет, - наконец-то ответил Парис. - Той реальности уже не существует.

- То есть как? - растерянно пробормотал я.

- Как только вы ее покинули, она вновь перешла в разряд вероятных реальностей, - ответил Парис.

- Вероятных для нас, - уточнил я. - А для тех, кто в ней остался?

- Любая вероятная реальность по-настоящему реальна только для тех, кто в ней существует.

- И где же мы находимся сейчас?

- В реальности, которая наиболее соответствует вашим представлениям о ней. Как я уже сказал, нам удалось временно нейтраловать Одиссея. Не знаю, как долго нам удастся его контролировать, но до тех пор реальность вокруг вас меняться не будет.

Я бросил быстрый взгляд на Витьку, по-прежнему неподвижно сидевшего на корточках, обхватив голову руками.

- Чем закончилась попытка прорыва вэвэшников метро в том варианте реальности, который мы только что покинули?

- Представления не имею, - с искренним, как мне показалось, недоумением ответил Парис. - Вы что, всерьез полагаете, что мы отслеживаем ход событий одновременно во всех возможных вариантах реальности?

- Мне кажется, что я уже вообще не понимаю, чем вы занимаетесь, - мрачно буркнул в ответ я.

- Не "вы", а "мы", господин Зверинин, - деликатно поправил меня Парис. - Мы вместе с вами создаем будущее. Далеко не каждому выпадает такая честь: вплести свою нить в гобелен вечности.

- Если бы я понимал, что конкретно от меня требуется, это получалось бы у меня куда лучше.

- А вот в этом вы как раз ошибаетесь, Анатолий Иванович. Я предоставляю вам всю информацию, которая необходима для выполнения вашей миссии. Лишняя информированность может стать только помехой на вашем пути. Помните: "Во многой мудрости много печали".

- Да, конечно. - Парис не мог меня видеть, но я для убедительности кивнул. - А еще я помню, что все суета и нет ничего нового под солнцем.

- Ну, в том, что последнее утверждение ошибочно, вы сами имели возможность убедиться, - возразил Парис. - А об остальном у нас с вами еще будет возможность поговорить.

- Я уже давно этого жду.

- Уверяю вас, Анатолий Иванович, я делаю все от меня зависящее, чтобы наша встреча состоялась как можно скорее.

- Хотелось бы в это верить, - ответил я, не скрывая своего скептицма на сей счет.

- А у вас просто нет иного выбора, Анатолий Иванович. - Мне показалось, что я уловил в голосе Париса насмешливые нотки. - Кому еще вы можете довериться? Может быть, Одиссею с Агамемноном, которые мечтают как можно скорее разделаться с вами и с вашим другом? Для них это стало бы решением всех проблем. Так что отправляйтесь-ка в кафе, господин Зверинин, и дожидайтесь там назначенной встречи.

Сказав это, Парис нажал клавишу отбоя. В трубке, которую я держал возле уха, послышались частые гудки.

- Ну что? - сну вверх посмотрел на меня Витька.

- Не нравится мне то, как ведет себя с нами Парис. - Я сложил телефон и сунул его во внутренний карман ветровки.

- А я тебе этого разве не говорил? - вяло усмехнулся Витька.

- Как бы там ни было, у нас пока нет иного выхода, и остается только следовать его указаниям. Не знаю почему, но он кровно заинтересован в том, чтобы мы не оказались в руках Одиссея.

- И что же предложил Парис на сей раз?

- Зайти в кафе и поужинать. - Я взглядом указал на "стекляшку" на противоположной стороне улицы.

- Я бы еще и пивка выпить не отказался, - проронил Витька, поднимаясь на ноги. - У тебя деньги-то еще остались?

Я заглянул в бумажник.

- По-моему, даже больше стало. Еще и валюта появилась. - Достав бумажника, я продемонстрировал Витьке три новенькие стодолларовые купюры.

Витька пошарил по своим карманам.

- А у меня как было, так и осталось пусто, - сказал он без обиды, просто констатируя факт. - Раз тебе так везет, значит, ты снова угощаешь.

Он во всем умел находить положительные моменты. Только не часто стремился делать это.

 

Глава 14

 

Кафе, в которое отправил нас Парис, было похоже на многие другие, появившиеся в последние годы в Москве. От общепитовских заведений былых времен нынешние выгодно отличались чистотой и аккуратностью. На столиках непременно стояли наборы специй, вазочки с салфетками, а иногда даже и цветы. Однако назвать эти забегаловки уютными все же было трудно. На мой взгляд, все дело заключалось в том, что хозяева подобных заведений, стремясь поскорее оправдать вложенные средства, старались разместить на весьма ограниченной площади как можно больше мест для посетителей. Столики стояли настолько блко друг к другу и к стойке, что если два стула за соседними столиками оказывались занятыми, то пройти между их спинками было просто невозможно - непременно приходилось просить подняться на ноги одного сидящих.

Имелся у подобных заведений и еще один весьма существенный недостаток, не обратить внимание на который было просто невозможно. В них отсутствовал туалет. То есть туалет для обслуживающего персонала кафе, несомненно, имелся, но вот посетители в него не допускались. И это притом, что большинство них в рядных количествах поглощали пиво, которое, как вестно, весьма способствует обменным процессам особого рода. В итоге тем, кто засиживался в кафе свыше получаса, приходилось вскоре рыскать на задворках окрестных домов в поисках уголка для уединения. Что, естественно, не вызывало восторгов у местных жителей. Сам неоднократно оказывавшийся в подобной ситуации, я мог понять как одну, так и другую сторону.

Нам повезло, а может быть, это Парис все так устроил - в кафе было всего двое посетителей.

Дядечка лет шестидесяти, несмотря на погожий летний денек, одетый в плотный темно-синий плащ и синий выгоревший берет, сидел за столиком возле самых дверей. Взгляд его был устремлен на котлету, которую он сосредоточенно ковырял вилкой. Время от времени он бросал настороженный взгляд по сторонам, словно опасаясь, что его могут заподозрить в чем-то неблаговидном, после чего нагибался, запускал руку в приоткрытый черный портфель, стоявший у него между ногами, и, что-то достав него, быстро кидал в рот.

Вторым посетителем был мужчина в летах, несколько располневший и слегка полысевший, но с благородной сединой в остатках волос. Он был одет в строгий светло-серый костюм и ослепительно-белую рубашку, стоячий воротник которой подпирался красно-бело-синим галстуком. Середину галстука фиксировала крошечная круглая булавка с золотистым ободком. В центре красного эмалевого круга был ображен какой-то до боли знакомый символ, который мне не удалось как следует разглядеть: не то серп и молот, не то свастика. На столе перед посетителем стоял высокий стеклянный стакан с напитком, по цвету похожим на кока-колу, и тарелка с нарезанной мелкими кусочками и обильно политой кетчупом пиццей. Рядом с тарелкой лежала раскрытая книга, которую мужчина увлеченно читал, не прекращая при этом жевать.

Меню в кафе было незамысловатым, в отличие от цен, происхождение которых понять было далеко не просто. Скажем, почему картофельное пюре с парой котлет "по-домашнему" стоило в два раза дороже того же самого пюре, но только с "домашней колбаской", я понять не мог.

- Выбирай. - Я протянул Витьке картонную папку скоросшивателя, в которую был вложен листок с отпечатанным на пишущей машинке меню. - Мне двойную порцию картошки с котлетами, мясной салат и бутерброд с ветчиной, - обратился я к молоденькой девушке в синем форменном платьице, находившейся по другую сторону стойки.

- А мне грибную пиццу, яичницу с сосисками и двойную ветчину без хлеба, - добавил Витька, положив меню на стойку.

Пошарив глазами по зеркальной стенке за спиной молоденькой официантки и не найдя на стеклянных полках ничего того, что могло бы его заинтересовать, Витька спросил:

- А пиво у вас бутылочное или разливное? Девушка, уже начавшая закладывать в микро-волновку тарелку с заказанной Витькой пиццей, замерла на месте и, оглянувшись через плечо, посмотрела на моего приятеля не то с ужасом, не то с омерзением - как будто он предложил ей заняться сексом где-нибудь в подсобке.

- А что? - недоумевающе вскинул брови Витька. - У вас вообще нет пива?

Осторожно глянув по сторонам, я заметил, что оба посетителя, оторвавшись от своих тарелок, тоже смотрят на моего приятеля. Взгляд мужчины в сером костюме был осуждающим, словно у прокурора, требующего для обвиняемого высшей меры. Посетитель в синем плаще и берете, слегка улыбаясь, смотрел на Витьку насмешливо, но одновременно и с сочувствием.

- Что-то не так? - участливо поинтересовался у девушки Витька. - Лично мне кажется, что я не переступил границ дозволенного. Но если вы считаете, что я в чем-то не прав, то я готов немедленно принести вам свои самые искренние винения.

В молодости Витька боялся девушек как огня. И чем симпатичнее была та, что обращала на него свое внимание, тем больше он смущался и краснел. Всегда красноречивый, не имеющий привычки лезть за словом в карман, юный Витька Кровиц мгновенно превращался в комплексующего интраверта, стоило только какой-нибудь блондинке с тонкой талией и голубыми глазами спросить у него, который сейчас час. С годами Витька освоил элементарные навыки общения с противоположным полом. И теперь не упускал случая блеснуть остроумием перед молоденькими девицами. Как ни странно, нередко ему удавалось провести впечатление на симпатичных простушек.

Однако на этот раз тщательно подготовленная и выверенная до последнего слова развернутая тирада Витьки провела на девушку впечатление, прямо противоположное ожидаемому. Официантка смотрела на моего приятеля с ужасом, граничащим с паникой.

Я понял, что мне пора вмешаться.

- Простите моего друга, - с улыбкой обратился я к девушке. - Уверяю вас, у него не было никаких дурных намерений. Просто временами он ъясняется не совсем ясно. На этот раз он всего лишь хотел спросить, чем вы можете предложить нам запить ужин?

Девушка молча ткнула пальцем в раздел меню, озаглавленный: "Напитки". Пробежав глазами по списку, в котором присутствовало с десяток наименований различных минеральных вод и прохладительных напитков, я не обнаружил в нем ничего крепче кваса.

- Значит, спиртного вы не подаете? - уточнил я на всякий случай.

Отшатнувшись от стойки, девушка прижалась спиной к микроволновке, в которой разогревалась Витькина пицца. В этот самый момент микроволновка зазвонила, и девушка, едва не взвгнув от ужаса, отпрыгнула в сторону.

- В чем дело? - непонимающе развел руками Витька.

Прнаться, мне тоже был непонятен ужас, который мы внушали девушке.

- Уважаемый.

Подойдя со спины, Витьку осторожно тронул за плечо пожилой мужчина в синем плаще и берете. Обернувшись, Витька вопросительно приподнял бровь.

Человек молча указал рукой на стену, где в застекленной рамочке висела ксерокопия какого-то документа с большой круглой печатью и тремя размашистыми неразборчивыми подписями вну.

Глянув в указанном направлении, Витька вновь вопросительно посмотрел на человека в берете.

Тот в ответ молча улыбнулся и кивнул.

Подойдя к документу, Витька принялся внимательно его учать.

- Иди сюда, Анатоль, - не оборачиваясь, махнул он мне рукой спустя пару минут. - Тебе это будет интересно.

Я подошел к Витьке.

Документ, вывешенный на стене в рамочке, был озаглавлен с убийственной однозначностью: "Постановление Правительства Российской Федерации по усилению мер по борьбе с алкоголмом, пьянством, наркоманией и токсикоманией". После такого жнеутверждающего начала уже не имело смысла учать сам документ: все и без того было ясно как божий день. Я только посмотрел на дату вну. "8 марта 1999 года" значилось рядом с гербовой печатью, на которой угадывались контуры двуглавого орла, лишенного имперских корон.

- Это не наш мир, - посмотрев мне в глаза, тихо пронес Витька.

Я молча развел руками - мне тоже это было понятно, но менить я, увы, ничего не мог.

Витька решительно подошел к человеку в синем плаще, который с невыразительной улыбкой, словно прилипшей к морщинистому лицу, ожидал реакции моего приятеля на вывешенный на стене документ, и, деликатно взяв его под руку, отвел в сторонку.

Я подошел к стойке и, винившись перед официанткой за бестактность, допущенную моим спутником, забрал наш заказ. На всякий случай я даже оставил девушке двадцатку сверх названной ею суммы.

Перейдя к столику возле стеклянной стены кафе, я переставил на него тарелки с подноса и сел на стул.

Спустя пару минут ко мне присоединился и Витька.

- Ты не поверишь, Анатоль, - сообщил он полушепотом, перегнувшись ко мне через стол. - В этой стране сухой закон! Причем не номинально провозглашенный властями, а строго и неукоснительно исполняемый. Я спросил у мужика, нельзя ли приобрести у официантки бутылку пива за дополнительную плату, так он посмотрел на меня как на умалишенного. Таксисты, как я понял, приторговывают только импортным пивом, да и то настолько осторожно, что договориться с кем-нибудь них, не будучи блко знакомым, практически невозможно. Что-то более крепкое, чем пиво, опять-таки импортного проводства, можно приобрести только у подпольных дилеров, торгующих в определенных местах по четко отлаженной схеме. Ты платишь дилеру деньги, после чего получаешь от него чек и идешь в указанном направлении. По дороге к тебе подходит посыльный и обменивает чек на пакет со спиртным. Кошмар! Витька насадил на вилку половину пиццы и откусил от нее рядный кусок.

- Пицца неплохая, - заметил он, прожевав пищу. - Но пицца без пива - это все равно что брачная ночь без невесты.

Вспомнив, что мы так и не взяли ничего, чтобы запить еду, я вернулся к стойке и попросил у официантки два стакана кока-колы со льдом. Девушка как будто уже пришла в себя после сильнейшего нервного шока, испытанного ею в тот момент, когда Витька принялся требовать у нее пиво. Однако, поставив наполненные стаканы на стойку передо мной, девушка очень быстро отдернула руки и сделала шаг назад, как будто боялась подцепить от меня какую-нибудь заразу.

Мужчина в сером костюме, когда я проходил мимо него, посмотрел на меня с осуждением. Как я понял, это был тип разряда тех, что готовы продемонстрировать свое высокомерное презрение всем, кому до них нет никакого дела, но при этом с такой же готовностью быстро втягивающие голову в плечи под одним только взглядом откровенного хама. На этот раз мне удалось как следует рассмотреть эмблему на булавке, приколотой к его галстуку. Это была не свастика и не серп с молотком, как мне вначале показалось, а щит и меч - освященная временем гэбистская эмблема. Профессиональный гэбист вряд ли стал бы столь откровенно демонстрировать свою принадлежность к соответствующим органам. Следовательно, мужик таким образом выражал свое преклонение и восторг перед достославными рыцарями плаща и кинжала. Что ж, как говорится, каждому свое: одним - к звездам летать, другим - чужие сапоги лать.

Еще я заметил, что за книгу читал серый человек с гэбистской эмблемой на груди, - на этот раз он держал ее закрытой, заложив указательным пальцем на том месте, где остановился. Удивительное дело это был последний роман Трепищева "Специальный посыльный". Причем оформление книги, насколько я мог рассмотреть, ничем не отличалось от той, что всучил мне сосед-порнограф.

- Мерзко все это, - как бы между прочим заметил Витька, когда я поставил на стол запотевшие стаканы с кока-колой.

- Что именно? - поинтересовался я, принимаясь за котлеты.

- То, что людей лишают свободы выбора. Я очень сомневаюсь, что тотальный запрет на потребление спиртного приведет к всеобщей трезвости. Если кому-то уж очень захочется превратить свои мозги в овощное рагу, он найдет способ, как это сделать. Зато нормальный человек чувствует себя неполноценным, когда ему начинают указывать, что ему можно делать, а что - нет, да еще и строго следят за выполнением всех этих идиотских распоряжений. Человека умышленно нводят до состояния быдла, неспособного самостоятельно принимать даже самые простые решения.

- Принудительная трезвость мне тоже не по душе. Но мне кажется, что за этой откровенной глупостью властей не кроется осознанное желание воздействовать на психику своих граждан.

- Ты так считаешь? - Витька сделал быстрый глоток стакана с кока-колой. - В таком случае почитай Франкла. В нацистских концентрационных лагерях подавление личности заключенного начиналось с того, что старший по бараку каждое утро проверял, почистил ли он зубы, вымыл ли уши, постриг ли ногти и имеется ли у него в кармане чистый носовой платок. Кстати, по рассказам знакомых, удостоившихся чести прослужить положенные два года в рядах Советской армии, там успешно действовала та же самая система. Думаю, что и нынешние военные от нее не отказались, - подкупает простота и эффективность.

- Ну, это не совсем одно и то же, - сказал я только потому, что не хотел сразу соглашаться с Витькой.

- А ты помнишь времена начала перестройки, когда все основные продукты отпускались в магазинах строго по карточкам? - непонятно к чему спросил Витька.

- Ну допустим, - кивнул я, хотя мне самому карточками пользоваться не приходилось.

Фирма, в которой я только числился, даже не имея представления, чем она занимается, обеспечивала своих сотрудников всем необходимым. Мне продовольственные заказы доставлялись прямо на дом. Даже в те непростые времена Парис безукорненно выполнял условия нашего устного договора.

- Разве это не унижало твоего человеческого достоинства? Разве для того, чтобы купить необходимую тебе вещь, недостаточно было честно заработанных денег?

- Ты хочешь сказать, что товарный дефицит был создан умышленно? - Я недоверчиво хмыкнул и качнул головой.

- Не берусь утверждать это с полной уверенностью, но не исключаю и такой возможности, - ответил Витька. - Чем дольше я живу, тем больше убеждаюсь в том, что вся система власти в нашей в высшей степени необычной стране построена на том, что нас, простых граждан, постоянно тем или иным способом ставят в положение, в котором нам приходится доказывать, что мы достойны иной, лучшей жни. Но все наши потуги вызывают только презрительную усмешку у власть имущих. И, глядя на то, как мы отчаянно, последних сил пытаемся сохранить человеческий облик, они придумывают для нас что-нибудь эдакое, чего мы прежде даже представить себе не могли. У нас все время если не товарный дефицит - так финансовый крис, не инфляция - так новые налоги, не путч - так война.

- Ты думаешь, что в других странах все происходит иначе? - спросил я.

- Не знаю, - развел руками Витька. - За границами не бывал. Могу отвечать только за то, что видел своими глазами и прочувствовал на собственной шкуре.

Я отодвинул на край стола пустую тарелку.

- Больше всего меня восхищает факт, что к столь глубоким и далеко идущим выводам человека привело лишь то, что ему отказались налить кружку пива.

- Потому что в кузнице не было гвоздя, - улыбнулся в ответ Витька. - Вся наша жнь - это бесконечно длинная последовательность мелких, на первый взгляд незначительных событий, которые, случается, приводят к совершенно неожиданным результатам.

- В этом утверждении я поставил бы под сомнение только слово "бесконечно". Увы, у всего в этом мире есть свои начало и конец.

- Конец - не всегда итог.

- Это уже схоластика.

Я посмотрел на свои часы. Как ни странно, они снова шли. И даже показывали точное время, в чем я убедился, бросив взгляд на круглые настенные часы, висевшие над стойкой.

- Что-то задерживается наш связной, - заметил я с досадой.

Правило, гласящее, что нельзя подолгу задерживаться на одном месте, действовало уже почти на уровне подсознания. Должно быть, именно поэтому, несмотря на заверение Париса, что на этот раз мы можем ничего не опасаться, я все же чувствовал себя неуютно. К тому же стеклянные стены кафе не были ничем прикрыты, и мы, вкушающие пищу земную, были выставлены на всеобщее обозрение, точно гады в террариуме.

Витька посмотрел на двух других посетителей кафе. Серый гэбист-любитель закончил трапезу и теперь сосредоточил все свое внимание на страницах книги. Глядя на его лицо, сложно было понять, получал ли он удовольствие от чтения подобного рода литературы или же делал это в силу какой-то, скажем - служебной, необходимости. Дядечка в синем берете продолжал ковырять свою котлету, которая уже превратилась в расползшуюся по тарелке гомогенную массу, и время от времени быстро кидал себе в рот что-то влекаемое портфеля.

- Может быть, это кто-то них? - предположил Витька.

- Я вижу их впервые в жни, - уверенно ответил я.

- Ох, не нравится мне все это, - снова вернулся к своей любленной теме друг.

Можно было подумать, что я от всего происходящего получал удовольствие.

- А что, если мы напрасно ждем? Что, если никто так и не придет? Что будем делать тогда?

На эту серию нелепейших вопросов я даже не пытался искать ответы.

- А что, если Парис договорился с Одиссеем и хочет сдать нас ему?

- Для этого не нужно было разыгрывать столь сложную комбинацию, - заметил я. - Да и, случись такое, парни Одиссея давно бы уже примчались сюда.

Витька сосредоточенно сжал губы, но, похоже, так и не нашел что возразить.

Вне всяких сомнений, чрезмерная многословность Витьки была вызвана нервозностью. Я прекрасно понимал его состояние, поскольку и сам испытывал примерно то же самое. Сколько можно сидеть на месте, глядя на дверь и гадая, кто в нее войдет: человек, присланный Парисом, или кто-нибудь команды Одиссея? Я всячески старался, чтобы Витька не заметил моего взвинченного состояния. Его и без того слабая вера в Париса пока еще держалась на том, что, как полагал Витька, я Парису доверял целиком и полностью. Но я чувствовал, что и моей веры надолго не хватит. Украдкой глянув на часы, я решил, что мы подождем связного еще десять минут, после чего уйдем кафе. В конце концов, у меня имелся телефон, и Парис всегда мог со мной связаться, чтобы назначить новое место для встречи.

Я достал кармана бумажник и поднялся со своего места.

- Еще колу будешь? - спросил я приятеля. Витька образил на лице выражение крайнего отвращения.

- Дрянь буржуйская. Кто только ее придумал? Замечание вполне в духе господина Кровица.

Витька, когда был в дурном расположении духа, частенько нес всякую чушь.

Я насмешливо хмыкнул и направился к стойке. Получив стакан холодной кока-колы, я повернулся в сторону зала и обнаружил, что в кафе появился новый посетитель. Человек этот был мне знаком. Но, черт возьми, кого-кого, а уж его-то я точно не рассчитывал снова встретить сегодня.

 

Глава 15

 

В дверях стоял писатель-порнограф Вадим Трепищев. Как обычно, он пытался придать своему лицу выражение глубокомысленной задумчивости. Однако эффект при этом достигался прямо противоположный. При одном только взгляде на плотно сжатые губы, сосредоточенно сдвинутые брови и настороженно выглядывающие -под них маленькие тусклые глазки сразу же создавалось впечатление, что человек занят подсчетом тараканов, давно и надолго оккупировавших его мозг. Причем, захватив центр, зловредные насекомые, прибегнув к тактике классика революционного движения, постарались перерубить все коммуникации, связывающие мозг бедолаги с окружающим миром.

Я замер на месте, не зная, как поступить: махнуть Трепищеву рукой или сделать вид, что я его не узнал? Впрочем, то, как поступлю я, не имело никакого значения. Не отличавшийся особой деликатностью Трепищев в любом случае подойдет ко мне, как только заметит, и заведет долгий и нудный разговор о тяжелой судьбе непрнанного гения. Вероятность совпадения была крайне мала, и все же мне отчаянно, до зубной боли не хотелось верить, что Трепищев именно тот человек, которого подсунул нам Парис.

Трепищев заметил меня прежде, чем я успел принять какое-либо решение. На губах его появилась улыбка, не сулящая мне ничего хорошего.

- Анатолий Иванович! Вот так встреча! Я натянуто улыбнулся в ответ:

- Здравствуй, Вадим.

Зацепив боком спинку стула, на котором сидел мужичок в синем берете, именно в этот момент пытавшийся вновь кинуть в рот что-то влеченное недр бездонного портфеля, Трепищев быстро подошел к стойке.

- Не знал, что вы сюда заходите, - сказал он, ощупывая меня взглядом.

- Случайно заскочил с приятелем. - Я взглядом указал на столик, за которым сидел Витька.

- А у меня здесь неподалеку мама живет, - сообщил Вадим. - Сейчас она в доме отдыха. Просила меня цветы поливать. Я и полил. А потом думаю, дай-ка зайду в кафе поужинаю. Чтобы, значит, дома сразу же сесть за работу.

- Ну так заказывай. - Я сделал приглашающий жест рукой в направлении стойки. - Рекомендую котлеты по-домашнему. А потом подходи к нашему столику.

- Непременно, Анатолий Иванович, - вдохновенно осклабился Трепищев.

Прежде чем оставить писателя одного, я сообщил ему доверительным полушепотом:

- Между прочим, мой приятель твой большой поклонник.

- Да? - Трепищев посмотрел на Витьку так, словно это был принц Уэльский, бог знает с чего вдруг решивший отужинать в заштатной московской кафешке.

Не дожидаясь, что еще скажет Трепищев, я ободряюще хлопнул его по плечу, сделал глоток стакана, который держал в руке, и пошел к столику.

- Что это за недоросль, с которым ты беседовал? - спросил Витька, когда я занял свое место за столом.

- Похоже, что это наш связной. - Я сделал еще один глоток кока-колы и поставил стакан на стол. - Парису не откажешь в чувстве юмора. Это мой сосед, писатель-порнограф, - я тебе про него рассказывал.

- Трепищев, - вспомнил Витька.

- Он самый, - кивнул я. И как бы между прочим добавил: - Я сказал ему, что ты поклонник его творчества.

- Зачем? - не понял Витька.

- Для того чтобы напроситься в гости, мы должны сначала завоевать его доверие, - объяснил я. - А нет более простого способа добиться расположения бездарного писаки, чем похвалить его словоблудие. Поскольку мое скептическое отношение к его вращенной влюбленности в русскую словесность Трепищеву хорошо вестно, фанатичного поклонника придется ображать тебе. Только не перегни палку хвали, но знай меру.

С подносом в руках к нашему столику подошел Трепищев.

Церемонию знакомства я провел по упрощенной схеме:

- Виктор - это Вадим, Вадим - это Виктор.

Трепищев переставил свои тарелки на стол, пристроил пустой поднос на соседний столик и сел на свободный стул. - Вы читали мои книги? - спросил он у Витьки, даже не взглянув на еду.

Вопросы, связанные с утверждением факта собственной гениальности, интересовали его в значительно большей степени, нежели картофельное пюре и котлеты.

- Ну... - Витька глянул на меня, взывая о помощи. - Некоторые...

Он пока еще плохо представлял себе роль, которую нужно было сыграть, а потому и не мог сразу же включиться в активные действия по восхвалению убийственной глупости и высокомерной бездарности.

- А какие именно? - задал новый вопрос Трепищев.

Я поспешил на помощь своему приятелю:

- Помнишь, ты брал у меня: "Сумерки войны" и "Охотники за ушами".

- Ах, ну да, конечно же! - Витька смущенно улыбнулся и стукнул себя по лбу кончиками пальцев, словно досадуя на собственную забывчивость. - Как я мог забыть! "Охотники за ушами"! Очень оригинальное название!

- И вам понравилось? - с затаенной надеждой посмотрел на своего собеседника Трепищев.

- А то! - восхищенно закатил глаза Витька. - Взял полистать на ночь, чтобы поскорее уснуть. Ну, знаешь, как бывает: читаешь какую-нибудь нуднятину и сам не замечаешь, как глаза начинают закрываться... Но какое там! Я как начал читать этих "Охотников за носами"...

- "За ушами", - деликатно поправил его Трепищев.

- Верно. - Витька вновь образил досаду, коснувшись кончиками пальцев лба. - "Охотники за ушами". Так вот, я и говорю, как начал читать, так и просидел до половины седьмого утра, пока не дочитал до конца. Невозможно оторваться!

Радуясь похвале, Трепищев смущенно улыбнулся и опустил взгляд в тарелку с картофельным пюре.

- Ты кушай, Вадим, кушай, - похлопал я его по плечу. - Тебе силы для работы нужны.

Трепищев послушно подцепил вилкой картошку и отправил ее в рот.

- А другие? - проглотив пищу, спросил он у Витьки.

- Что "другие"? - не понял тот.

- Другие мои книги вы читали?

- Ну да, конечно... Эту, как ее?.. - Витька вопросительно посмотрел на меня.

- "Сумерки войны", - напомнил я.

- Точно, "Сумерки войны"! - радостно щелкнул пальцами Витька.

- Но у меня есть и другие книги, - с гордостью гиппопотама, проглотившего лягушку, возвестил Трепищев. Витьке снова пришлось ображать досаду на этот раз он стукнул двумя сложенными вместе пальцами - указательным и средним - по краю стола.

- Пытался достать их, но не смог.

- Странно. - Левая бровь Трепищева недоверчиво приподнялась. - Тиражи моих книг постоянно допечатываются. Их можно найти в любом книжном магазине.

- Понимаешь, Вадим... - Витька поставил локоть на стол, чуть подался вперед и перешел на тихий, доверительный тон. - При моей работе я не имею возможности ходить по магазинам. - Он сделал многозначительную паузу и пристально посмотрел Трепищеву в глаза. - Ты меня понимаешь.

Последняя фраза прозвучала без вопросительных интонаций, поэтому Трепищеву ничего не оставалось, как только кивнуть в ответ.

Я понял, что Витька вошел в роль и теперь мог без труда, в собственное удовольствие пудрить мозги собеседнику. Вне всяких сомнений, Витька являлся великолепным импроватором. Встретив благодарного слушателя и нащупав интересную обоим тему для разговора, Витька быстро утрачивал всякую связь с реальностью, и тогда уже ничто не могло остановить бурный поток бьющей него творческой энергии, подобно реке в половодье сметающей на своем пути все преграды и мосты. В условиях того, что окружавшая нас реальность и так была весьма неопределенной, я боялся даже подумать, к каким последствиям это могло привести. В довершение всего мы находились здесь с вполне конкретной целью - найти безопасное место, где можно было бы провести ночь. Поскольку, помимо Трепищева, других претендентов на роль гостеприимного хозяина не имелось, следовало поговорить об этом с гениальным истязателем русской словесности.

- Может быть, стоит рассказать Вадиму о наших проблемах? - Встретившись с Витькой взглядом, я многозначительно поднял брови.

Витька окинул Трепищева оценивающим взглядом.

- Ты думаешь, ему можно доверять? - спросил он у меня и, ображая сомнение, прикусил ноготь большого пальца.

Трепищев переводил непонимающий взгляд с меня на Витьку. Мы вели разговор так, словно он не мог нас слышать. Это походило на озвученный голосом внутренний шофренический диалог, который вел сам с собой главный герой какого-нибудь старого фильма про шпионов.

- Нам больше некому довериться, - заявил я. Витька неопределенно хмыкнул и, опустив голову, прижал продбородок к груди. Взгляд его таинственно полуприкрытых глаз буравил переносицу Трепищева.

Молчание длилось до тех пор, пока Трепищев не повел зябко плечами - под пристальным Витькиным взглядом ему сделалось не по себе.

- Прнаться, я не понимаю, о чем идет речь, - смущенно улыбнулся он. - Но если я могу вам чем-то помочь...

Он говорил обращаясь главным образом к Витьке, которому, по мнению Трепищева, принадлежала ведущая роль в нашем тандеме.

Витька осторожно посмотрел по сторонам, так, будто хотел убедиться, что за нами никто не наблюдает. Тяжело вздохнув, он отставил в сторону пустой стакан и еще ближе придвинулся к Трепищеву.

- Ты знаешь, что такое бутлегерство? - спросил он с полной уверенностью, что получит утвердительный ответ.

Но не таков был Вадим Трепищев: ничтоже сумняшеся, он отрицательно мотнул головой.

- Нет.

Витьке пришлось приложить определенное усилие, чтобы скрыть свой восторг от встречи с рафинированным невежеством, возведенным в статус жненного кредо.

- Я говорю о нелегальных поставках спиртного, - объяснил он. И на всякий случай уточнил. -Слышал о таком?

На этот раз Трепищев утвердительно наклонил голову.

- Мы с инспектором Зверининым вышли на банду бутлегеров, поставляющих в Москву самогон Бурятии... В чем дело? - Витька недовольно сдвинул брови, заметив, что Трепищев смотрит уже не на него, а на меня.

- Я никогда не думал, что вы, Анатолий Иванович, занимаетесь... - Трепищев запнулся и беспомощно развел руками, не зная, как правильно назвать то, чем, по словам Витьки, я занимался.

- А ты думал, что человек, занимающийся подобной работой, должен кричать об этом на каждом углу? - строго заметил Витька.

- Нет, я не то хотел сказать... - Трепищев вновь растерянно умолк, не закончив фразу.

- Вадим хочет сказать, что я не похож на секретного агента, - пришел я на помощь писателю, которому, как обычно, не хватало слов, чтобы выразить свои мысли.

Под двумя устремленными на него пристальными взглядами Трепищев смущенно потупился.

- Все в порядке, Вадим, - ободряюще улыбнулся ему Витька. - То, что ты не распознал в товарище Зверинине секретного агента, свидетельствует только о его высоком профессионалме. Итак, я продолжаю. Завтра нам с инспектором Зверининым предстоит перехватить крупную партию бурятского самогона. - Витька стиснул руки в кулаки и негодующе скрипнул зубами. - Мы не позволим этой заразе разойтись по столице нашей многострадальной родины! - пронес он с праведным гневом.

Трепищев поспешно кивнул, подтверждая, что он полностью согласен с заявленной Витькой позицией.

Витька взял мой стакан с кока-колой, словно это был его собственный, и сделал глоток.

- Но возникла серьезная проблема... Витька умолк на середине фразы и настороженно уставился куда-то за спину собеседника. Трепищев тут же обернулся, чтобы посмотреть, что там увидел Витька. Через два столика от нас сидел все тот же мужичок в плаще и берете, что-то не очень умело прятавший в стоявшем между ногами портфеле.

- Сиди спокойно, - одернул писателя Витька. Трепищев, вздрогнув, занял исходное положение он застыл на стуле, положив обе руки ладонями на стол, с прямой, как доска, спиной.

- Веди себя непринужденно, Вадим, - улыбнулся одними губами Витька. - Не напрягайся. Съешь котлетку.

Трепищев послушно насадил на вилку котлету и откусил от нее кусок.

- Тебе этот тип не кажется подозрительным? - спросил у меня Витька, взглядом указав на мужичка в берете.

- Да, я тоже уже обратил на него внимание, - коротко кивнул я.

- Черт, - процедил Витька сквозь зубы. - Точно, это один них.

- Кто? - шепотом спросил Трепищев.

- Главарю банды бутлегеров каким-то образом стало вестно о нас. Я подозреваю, что утечка информации проошла на самом высоком уровне. Да, Вадим, - с прискорбием наклонил голову Витька, - в нашем ведомстве тоже встречаются продажные душонки. И куда чаще, чем хотелось бы. Теперь по нашему следу идет группа наемных убийц. Тот мужик в синем берете, что сидит у тебя за спиной, - похоже, их наводчик.

Трепищев так и замер с оставшейся половинкой котлеты, поднесенной ко рту. Глаза его остекленели, а нижняя челюсть слегка отвисла. Должно быть, он уже чувствовал холод вороненой стали пистолетного ствола, направленного ему в спину.

- Вот такие дела, Вадим.

Витька вновь тяжело вздохнул и положил левую руку на стол. Я с удивлением увидел у него на запястье татуировку, которой прежде не было. Между большим и указательным пальцами было красиво выписано имя "Витя". Длинный хвостик буквы "я" причудливо гибался, обрамляя все слово, подобно виньетке. А на третьем суставе среднего пальца была вытатуирована большая пятиконечная звезда, похожая на печатку перстня.

Факт появления на руке Витьки столь безвкусных художеств наводил на неприятные мысли: реальность вновь начала меняться. Защита, которую обещал нам Парис, дала сбой, и невестно было, как долго она еще продержится. В любом случае разговор с Трепищевым нужно было поскорее подводить к итогу, которого мы от него ожидали.

Увидев татуировку, невесть откуда появившуюся у него на руке, Витька повел себя на удивление хладнокровно. Я бы на его месте, наверное, попытался первым делом стереть с кожи глупые рисунки.

- Это для маскировки, - объяснил Витька, заметив, какой взгляд бросил Трепищев на его татуированную руку. - Картинки выполнены стойким красителем.

Однако, проявив осторожность и благоразумие, он не стал показывать другую руку - бог знает, что могло быть на ней нарисовано.

Оглянувшись через плечо, Витька посмотрел на то место, где на стене было вывешено убийственное постановление, провозглашающее всеобщую трезвость. Должно быть, у него, так же как и у меня, появилась надежда на то, что если на руке возникла татуировка, которой никогда прежде не было, то рамочка на стене с вставленным в нее документом могла столь же непостижимым образом исчезнуть. Увы, ожидания наши не оправдались: постановление осталось на том же месте, только теперь некоторые строки в нем были подчеркнуты красными чернилами. Присмотревшись, я понял, что это были места, в которых речь шла о наказаниях за нарушение тех или иных параграфов гнусного закона.

Трепищева объяснение Витьки по поводу татуировки вполне удовлетворило. Я никогда не был особо высокого мнения об интеллектуальных способностях моего соседа-порнографа, однако скудость его ума оказалась куда более ужасающей, чем я мог предположить.

- Сам понимаешь, обратиться за помощью к своим мы не можем, потому что не знаем, кто нас предал, - продолжил свою захватывающую историю Витька. - Квартиры, что у меня, что у Анатоля, уже давно под наблюдением. Нам нужно где-то отсидеться до завтрашнего утра, иначе операция по перехвату партии бурятского самогона, на подготовку которой было затрачено почти два месяца, будет сорвана. - Витька досадливо щелкнул пальцами. - Необходимо найти такое место, в котором наемным убийцам просто не пришло бы в голову нас искать.

Дернув подбородком, Трепищев судорожно сглотнул.

- А как же этот? - Он сделал едва заметное движение головой назад, указывая на мужичка в берете.

- Пока он один, мы сможем от него бавиться. - Витька посмотрел на меня: - Как полагаешь, Анатоль?

- Сможем, - уверенно кивнул я. - На худой конец уберем его по-тихому.

Трепищев дал странный звук, как будто его горло уже сдавили холодные сильные пальцы убийцы.

- Я знал, что ты согласишься нам помочь, Вадим.

Витька протянул через стол свою татуированную руку и с чувством пожал кисть правой руки Трепищева, в которой тот все еще держал вилку с насаженной на нее надкушенной котлетой.

Лицо Трепищева сморщилось, сделавшись похожим на комок мятой бумаги. Он щелкнул зубами, хлопнул глазами и забормотал что-то совершенно нечленораздельное:

- Я... Но... Так... Э-э-э...

Витька удивленно приподнял левую бровь.

- В чем дело, Вадим? - спросил он тоном участкового милиционера.

Трепищев понял, что если он не проявит понимания, то следующая обращенная к нему фраза будет начинаться со слов: "Итак, гражданин Трепищев..." И все же он предпринял последнюю попытку отвертеться.

- Я ведь даже не знаю, какого вы ведомства, - сдавленно пронес он.

- Я так понимаю, - Витька сурово сдвинул брови к переносице, - ты хочешь, чтобы я показал тебе свое удостоверение?

Ход был рискованный, но Витька все просчитал верно. Вместо того чтобы потребовать предъявить Документы, Трепищев протестующе затряс головой.

- Нет-нет, что вы, нет никакой нужды, - быстро затараторил он.

- В таком случае не будем терять время. - Витька залпом допил мою кока-колу. - Мы с тобой, Вадим, выйдем первыми. Анатоль, если потребуется, прикроет нас. Должно быть, небежность того, что должно было проойти, придала Трепищеву решимости. Он быстро сунул котлеты в рот и, кинув вилку на стол, вскочил на ноги. Носок его ботинка зацепился за ножку стула, и стул с грохотом опрокинулся на пол.

- Вадим, - с укорной посмотрел на Трепищева Витька. - Не надо привлекать к себе внимание.

Трепищев быстро глянул на мужичка в берете, вновь что-то выискивающего в своем портфеле, судорожно дернул подбородком, проталкивая в пищевод застрявший в горле кусок котлеты, и торопливо зашагал к выходу кафе.

Посмотрев на меня, Витька закатил глаза к потолку и, сделав весьма красноречивый жест рукой, поспешил следом за Трепищевым. В ответ я только усмехнулся, констатируя тот факт, что благородная скудость мысли моего соседа-порнографа, как я и ожидал, провела на Витьку должное впечатление.

 

Глава 16

 

Одна любопытных особенностей нашей психики заключается в том, что во внешних чертах любого незнакомца человек может легко усмотреть прнаки как гениальности, так и злостного порока - все зависит от установки, которую он получил.

Во внешности и поведении мужчины в синем берете, спокойно сидевшего за столиком кафе, не было ничего необычного. Если не считать того, что время от времени он что-то доставал своего портфеля и быстро кидал в рот. Однако стараниями Витьки в воображении Трепищева он превратился в хладнокровного убийцу, уверенно идущего по следу очередной жертвы.

Оказавшись на улице, Трепищев глянул через стекло на безобидного посетителя кафе и замер на месте, паралованный леденящим душу ужасом. Лицо его сделалось мертвенно-бледным. Честное слово, я испугался, что он вдруг хлопнется на асфальт без чувств.

К счастью, вовремя подоспел Витька. Подхватив Трепищева под локоть, он потащил его дальше по улице, прочь от окон кафе с затаившимся за ними кошмаром.

Мужчина в берете, оглянувшись, посмотрел на меня.

- Странный молодой человек, - заметил он.

- Чем же? - поинтересовался я.

Решив, что разговор завязался, мужчина поднялся со своего места, подхватил с пола портфель и пересел за мой столик.

Достав портфеля, он протянул мне маленький ржаной сухарик, густо облепленный крупной солью.

- Не желаете?

- Спасибо.

Я взял сухарик и попробовал его. Оказалось вкусно.

Мужчина достал и забросил себе в рот еще один сухарик.

- Ваш юный друг посмотрел на меня так, словно увидел привидение, - сказал он.

- Должно быть, просто задумался, - ответил я. - Он, видите ли, писатель.

- Писатель, - с пониманием наклонил голову мужчина. - А я было подумал, что он этих. - Мужчина многозначительно шевельнул бровями.

- Из этих? - пререспросил я. - Вы хотите сказать... - Я умолк, предоставив своему собеседнику закончить начатую мною фразу.

- Ну да. - Мужчина достал портфеля еще один сухарик и быстро сжевал. - Из Общества анонимных трезвенников.

- Ну, если оно добровольное, то я не вижу в этом ничего страшного, - сказал я, не понимая, к чему весь этот разговор.

- Вы так считаете? - Мужчина усмехнулся. - А я, между прочим, -за одного такого "добровольца" полгода на хозяйственных работах отпахал. Между прочим, считалось, что отрабатывал я эту повинность тоже добровольно. Так сказать, осознал свою вину и решил искупить ее, чтобы с чистой совестью вернуться к нормальной жни. Полгода в Лотошинском районе коровий навоз на ферме лопатил. Так сказать, вклад интеллигенции в развитие сельского хозяйства.

- И за что же вас туда отправили? - пойнтересовался я.

- За бутылку сухого. - Мужчина кинул в рот, очередной сухарик. - А дело было так. Возвращался я института домой. Только вышел метро, как подскакивает ко мне паренек. Небольшого росточка, в джинсовой курточке. Глазки по сторонам бегают. Не желаешь ли, говорит, отец, приобрести бутылочку настоящего грузинского вина. У меня, говорит, приятель недавно вернулся командировки в Тбилиси, привез с собой несколько штук.

Отдам по дешевке, поскольку деньги позарез нужны. Вы-то меня понять должны, - улыбнулся мужчина. - Вы тоже успели застать те времена, когда бутылочку хорошего вина в любом магазине можно было купить без проблем, были бы деньги. Я-то сам алкоголем никогда не злоупотреблял, но и от хорошего вина не отказывался... Короче, отошли мы с этим парнишкой в подворотню. Он достает -за пазухи бутылку "Ахашени". Я бутылку со всех сторон осмотрел - вроде как все в порядке. Говорю ему: попробую вино на вкус, и если настоящее, то заплачу. Парень не возражает: пробуй, говорит. Да еще и штопор мне протягивает. Я бутылку отупорил, сделал глоток. - Мужчина мечтательно закатил глаза. - Не вино - сказка. Расплатился я с парнем, и он тут же убежал. Я сделал еще глоток горлышка, заткнул бутылку пробкой, положил в портфель и пошел дальше своей дорогой. Но не успел я пройти и ста метров, как точно рядом со мной останавливается патрульная машина. Выходит нее парочка милиционеров, и один них так вежливо говорит мне: покажите-ка, что у вас в портфеле, гражданин. Ну а в портфеле ясное дело что - початая бутылка "Ахашени". Я начал оправдываться, мол, сам я не пью, а только коллекционирую вина. А почему бутылка початая? Так взял, что предлагали! А милиционер тут же кармана тестер достает и сует его мне под нос... Ага, ты еще пьяным по улицам города ходишь!.. Тут рядом другая машина остановилась - "уазик" с зарешеченными окошками, в который меня и затолкнули. А когда мы с места тронулись, я в первой машине приметил того самого паренька, который мне бутылку "Ахашени" продал. Обернулся, зараза, с заднего сиденья, улыбается. Вот так-то... - Мужчина кинул в рот еще один сухарик. - Ну, потом все как полагается: отделение милиции, протокол, бумага на работу и товарищеский суд, закончившийся для меня направлением на хозяйственные работы.

- Грустная история, - сочувственно качнул головой я.

- Еще бы не грустная, - согласился со мной рассказчик. - Особенно если принять во внимание, что после возвращения с хозяйственных работ на прежнее место в институт меня уже не приняли. Кстати, там, в колхозе, работало немало таких же, как я, попавшихся со спиртным. И наверное, каждого второго них подставил какой-нибудь рьяный паренек Общества анонимных трезвенников сначала продал бутылку, а потом сообщил об этом милиции... Я, собственно, к чему вам все это рассказываю: очень уж ваш юный друг смахивает на того парнишку, что продал мне бутылку "Ахашени". Нет, я не говорю, что это был он! Но манера поведения та же. Так что советую вам повнимательнее к нему присмотреться.

- Спасибо, - поблагодарил я. Мне давно уже было пора уходить, и, воспользовавшись паузой, я поднялся -за стола.

- Говорю вам, присмотритесь к этому парню как следует, - повторил мужчина в синем берете.

- Непременно, - пообещал я.

- Хотите еще сухарик?

Я взял сухарик, коротко кивнул, благодаря и одновременно прощаясь, и пошел к выходу.

Я полагал, что Витька с Трепищевым поджидают меня где-нибудь неподалеку, но, выйдя на улицу, их не увидел.

Уже начинало смеркаться. Поглядывая по сторонам, я быстро пошел вверх по Рождественке в на правлении Кузнецкого моста, рассчитывая, что по пути встречу писателя в сопровождении Витьки.

Честно прнаться, я все еще не мог взять в толк, каким образом общество Трепищева могло защитить нас от Одиссея? Но поскольку Парис был в этом уверен, нам оставалось только довериться ему.

Пройдя два квартала, я услышал негромкий свист, раздавшийся проулка. Обернувшись на звук, я увидел Витьку, осторожно выглядывающего -за кустов. Сделав мне знак рукой, Витька снова исчез.

Про себя я усмехнулся: Витька, похоже, всерьез увлекся новой игрой в секретных агентов. Если это так, то я не завидовал Трепищеву - несколько часов блкого общения с Витькой Кровицем могли любого человека заставить пересмотреть свои взгляды на мир и на свое место в нем. Что уж говорить о Трепищеве, мозг которого был для Витьки все равно что пластилин, которого он мог вылепить все, что ему заблагорассудится.

Витька с Трепищевым прятались в узком проходе между стеной пятиэтажного дома и небольшой двухэтажной пристройкой к нему. С одной стороны их убежище прикрывали густые заросли какого-то колючего кустарника, с другой - проржавевший насквозь грузовик со спущенными колесами и выбитым лобовым стеклом.

- Что так долго? - напряженным полушепотом спросил Витька, когда я присоединился к ним.

- Мужик кафе увязался за вами следом, - ответил я в тон ему.

- Ты с ним разобрался?

- Конечно.

- Без шума?

- Как обычно.

- А что с телом?

- В мусорном контейнере.

- Порядок.

Трепищев, широко раскрыв глаза, ловил каждое слово нашего дурацкого разговора. Взглянув на него пару раз искоса, я так и не понял, был ли он до смерти напуган или же пребывал в полнейшем восторге от внезапно предоставившейся возможности заглянуть на ту сторону жни, которая обычно скрыта от непосвященных. Сама собой появилась мысль: интересно, как сложатся мои отношения с Трепищевым в дальнейшем, когда вся эта история закончится и мы снова станем просто соседями? Хорошо, если тот Трепищев, которого я встречу, вернувшись в привычную для себя реальность, не будет ничего помнить сегодняшних событий. А что, если нет? Что же, мне всю оставшуюся жнь так и ображать себя секретного агента?

- Ты, случайно, не состоишь в Обществе анонимных трезвенников? - спросил я у Трепищева, вспомнив разговор с мужчиной в кафе.

Писатель отрицательно затряс головой.

- А что так? - строго сдвинул брови к переносице Витька. - Может быть, тебе не нравится постановление о всеобщей трезвости?

- Нет, что вы, я, конечно же, за трезвый образ жни, - испуганно принялся оправдываться Трепищев. - Просто при моей напряженной работе у меня совершенно не остается времени ни на что другое.

Витька с пониманием улыбнулся и ободряюще потрепал Трепищева по плечу.

- Все верно, Вадим, - пронес он проникновенно. - Каждый должен заниматься своим делом. Тебе - книги писать, нам - ловить бутлегеров травящих наш народ нкопробным спиртным с примесью сивушных масел, превышающей предельно допустимую норму.

Трепищев смущенно улыбнулся. Щеки его зарделись, словно у красной девицы, впервые позволившей парню положить руку себе на колено.

- Ситуация следующая, - обратился Витька ко мне. - Мама Вадима живет в двух шагах отсюда. Мы сможем дворами незаметно добраться до ее дома. Но прежде чем залечь на всю ночь, нам нужно встретиться с осведомителем.

Я кивнул, хотя и не понял, что имел в виду Витька.

- Нашим осведомителем является мелкий торговец спиртным, - объяснил Витька Трепищеву. - Под видом товара он должен передать нам необходимую информацию. Где у вас здесь ближайшая точка нелегальной торговли выпивкой?

- Возле книжного магазина, - быстро облнув языком сухие губы, ответил писатель.

- Идем, - решительно кивнул Витька. Пройдя между домами, мы вышли на Неглинную в нескольких метрах от нужного нам магазина.

Прохожих на улице было много. Кто-то торопливо шагал к метро, кто-то не спеша прохаживался вдоль витрин магазинов, кто-то покупал мороженое, кто-то приценивался к товарам, разложенным на лотках. Присмотревшись, я выделил толпы двух парней лет двадцати пяти, одетых в сине-зеленые спортивные костюмы. Один них делал вид, что рассматривает книги на лотке, выставленном перед входом в книжный магазин, но при этом то и дело быстро поглядывал по сторонам. Другой стоял в стороне, опершись согнутой ногой о стену.

- Ты видишь его? - негромко спросил у меня Витька.

- Нет, - ответил я.

- Я пойду поговорю вон с тем.

Витька взглядом указал на парня, стоявшего возле стены, и протянул ко мне руку с открытой ладонью.

Я понял, что ему нужно, и положил на ладонь свой бумажник.

- Будьте начеку.

Витька сунул бумажник в карман и небрежной походкой праздно гуляющего бездельника направился в сторону парня.

Стоя в стороне, мы с Трепищевым внимательно наблюдали за развитием событий.

Витька с парнем о чем-то быстро переговорили, после чего вместе вошли в магазин.

- У вас опасная работа, Анатолий Иванович, скосив на меня глаза, тихо пронес Трепищев. Я молча, со сдержанным достоинством кивнул. Не прошло и двух минут, как Витька вышел магазина. Но теперь парня в спортивном костюме с ним не было.

- Все в порядке, - сообщил Витька, подойдя к нам. - Информацию передадут по дороге к метро.

Мы все вместе двинулись по тротуару в сторону станции метро "Кузнецкий мост".

Не прошли мы и ста метров, как нас нагнал коренастый парень с короткой стрижкой, одетый в точно такой же спортивный костюм, что и пара возле книжного магазина. Осторожно тронув плечо Витьки указательным пальцем, он показал ему большую спортивную сумку, такую новенькую, что от нее еще пахло кожзаменителем и краской.

- Все как договаривались? - спросил Витька.

- Полный порядок, - ухмыльнувшись, ответил парень.

Он развел ручки сумки в стороны. Витька расстегнул "молнию" и заглянул внутрь. Удовлетворенно кивнув, он снова застегнул "молнию" и протянул парню картонную карточку размером с проездной билет. Парень быстро взглянул на карточку, сунул ее в карман и отдал Витьке сумку. Ничего не сказав и даже не кивнув головой на прощание, он повернулся к нам спиной и в одно мгновение растворился в толпе.

- Видел, как профессионально ушел? - спросил у Трепищева Витька. - Моя школа.

Сумка, полученная от парня, была, похоже, нелегкой, и Витька закинул ее на плечо. Я был уверен, что при этом сумки раздастся предательское звяканье стекла, но, к своему удивлению, не услышал ни звука.

- Ну что ж, теперь у нас есть все необходимое для работы. - Довольно улыбнувшись, Витька посмотрел на Трепищева. - Веди, Вергилий.

Вернувшись назад прежним путем, мы свернули в проулок и, пройдя метров сорок, оказались в тихом московском дворике, которых в последнее время в столице становится все меньше и меньше. Удивительным было то, что машины здесь не стояли на газонах, деревянные скамеечки не были с корнем вывернуты земли, тротуары были подметены, мусорных контейнеров не вываливался протухший мусор, а на детской площадке с песочницей, выкрашенной в ярко-красный цвет, не были разбросаны окурки, пивные банки и битые бутылки. Впрочем, последнее следовало отнести не к заслугам местных дворников, а к первым положительным итогам тотальной борьбы за трезвость, которую отчаянно, но, судя по короткой и результативной встрече возле книжного магазина, безнадежно вело государство со своими гражданами.

Мы вошли в запертый на кодовый замок подъезд старенького, помнившего лучшие времена четырехэтажного дома и поднялись на второй этаж. Трепищев достал кармана связку ключей, выбрал нужный и вставил его в замочную скважину.

Когда он повернул ключ в замке, вся связка на мгновение выпала у него ладони, и я увидел небольшой темно-коричневый брелок грушевидной формы. Точно такой же, какой отобрал у меня Одиссей, только без кнопки на широком конце.

 

Глава 17

 

Переступив порог, мы оказались в маленькой прихожей аккуратной двухкомнатной квартирки, обставленной в стиле, характерном для одиноких пожилых женщин. В прихожей стояла высокая деревянная вешалка, трехрядная галошница и тумбочка с облезшей полировкой, покрытая куском старого клетчатого пледа. В углу громоздилось несколько стопок старых газет и журналов, аккуратно перевязанных бечевками.

В первой комнате, куда мы попали прямо прихожей, имелся большой круглый стол, покрытый белой накрахмаленной скатертью, старенький раскладной диван, кресло-кровать и огромный шкаф, похожий на незаконченное творение безвестного скульптора-монументалиста. Каким образом шкаф удалось затащить в квартиру, оставалось только гадать - ни в одну дверей он по своим габаритам не проходил. В углу стояла тумбочка с жутко старым черно-белым телевором. В другой комнате уместились только большая кровать с блестящими металлическими шариками на спинках и книжный шкаф с открытыми полками.

Подбор книг меня, прнаться, удивил. Помимо классики, которую я как раз и рассчитывал здесь увидеть, - Пушкин, все трое Толстых, Тургенев, Чехов, Мопассан, Флобер, - на полках стояли также книги совершенно неожиданных, на мой взгляд, авторов: Кафка, Борхес, Ерофеев, Кундер, Кальвино, Акройд... Судя по подбору книг, мама Трепищева не только любила читать, но и отличалась удивительной широтой литературных интересов. Между толстыми томами Цветаевой и Набокова я приметил даже тоненькую книжечку Пелевина. Называлась она "Generation "M", чего я сделал вывод, что мы по-прежнему находимся не в том варианте реальности, с которого все началось.

Но больше всего меня удивило то, что книг Трепищева я на полках не обнаружил.

Повсюду в квартире стоял запах лекарств, смешанный с густым ароматом лавандового масла, в который вливался еще и едва заметный душок нафталина. Но, как ни странно, подобная неожиданная смесь столь непохожих ароматов вовсе не раздражала. Напротив, она навевала воспоминания о чем-то далеком, приятном и одновременно грустном, оставшемся за порогом детства, что невозможно было обозначить словами, а можно было лишь вспомнить на уровне ощущений, как вспоминают вкус первого в жни леденца, прилипшего к языку.

Несомненным достоинством дома были высокие потолки. Благодаря этому даже в самый жаркий День в квартире не чувствовалось одуряющей духоты.

Велев Трепищеву закрыть шторы во всех комнатах, Витька прошел на кухню.

- Здесь мы и обоснуемся, - сказал он, водружая на табурет свою тяжелую сумку.

Когда он задергивал шторы, я обратил внимание на то, что татуировка на его руке менилась. Рисунки остались теми же, но сделались более грубыми, расплывающимися - их явно делал любитель, не имеющий большого опыта в работе подобного рода. На пальцах правой руки Витьки появились цифры, складывающиеся в число 1984, а на запястье - огромный паук с растопыренными лапами и мальтийским крестом на спине. Реальность, в которой мы находились, продолжала медленно, почти незаметно меняться.

- Откуда у тебя татуировки? - поинтересовался я у Витьки.

Мой приятель с безразличным видом посмотрел на свои руки.

- Увы, не знаю, - ответил он. - Может быть, я за что-то сидел?

- Или служил в армии, - предложил я иной вариант ответа.

Витька прадумался.

- А ты знаешь, похоже на то, - сказал он. - У меня имеются какие-то очень смутные воспоминания об армейской службе.

- А что означает число 1984? - спросил я.

- Должно быть, роман Оруэлла, - не задумываясь ответил Витька.

Выражение его лица при этом оставалось убийственно серьезным.

С него станется. Кто-кто, а Витька Кровиц мог запросто, ради фронды сделать на руке татуировку с названием запрещенного в свое время романа.

На кухне появился Трепищев с небольшим ночничком в руках. После того как Витька задернул шторы, в помещении стало почти темно, так что свет был не лишним. Верхнее освещение мы включать не стали, дабы не привлекать внимания к квартире, которая должна была казаться пустой. Хотя Парис и утверждал, что в обществе Трепищева мы можем чувствовать себя в полной безопасности, мне казалось, что дополнительные меры предосторожности будут не лишними. К тому же это вполне соответствовало игре в секретных агентов, которую мы с Витькой затеяли ради нашего гостеприимного хозяина. Поставленный на пол ночник отбрасывал на стены и потолок неяркие красноватые отсветы, что придавало обстановке атмосферу таинственности и скрытой опасности.

- Займись-ка едой, Вадим. - Витька кинул на стол коробку с замороженной пиццей и две упаковки пельменей, которые достал сумки.

Трепищев включил плиту и занялся готовкой.

- А стаканчики у тебя имеются? - снова обратился к нему Витька.

Трепищев выставил на стол три тонких стеклянных стакана с ображениями гоночных машин. Витька взял один стаканов, взвесил его на руке, а затем посмотрел через стекло на свет.

- Как раз то, что нужно, - вынес он свой вердикт, после чего принялся выставлять на стол пивные бутылки темного стекла.

Теперь я понял, почему бутылки в сумке не звенели, - каждая них была аккуратно обернута двойным слоем газетной бумаги.

- "Невское светлое", - сообщил Витька, показав мне развернутую бутылку. Проведено и разлито в Таллине. Надеюсь, оно не уступает по вкусу тому пиву, которое я помню. - Витька поставил бутылку на стол и как-то не очень весело усмехнулся. - Надо же. Прошел-то всего один день с тех пор, как я спокойно пил пиво, не думая о том, что за карусель скоро закружит-завертит меня, а я уже говорю об этом так, словно минуло лет двадцать.

Мне было понятно смятение, внезапно охватившее Витьку, стоило ему подумать о том, что осталось у нас за спиной и что ожидало нас впереди. У меня тоже порою возникало чувство, что мы уже никогда не вернемся в те дни, когда можно было спокойно зайти в магазин, купить пиво и, не таясь, выпить его хоть на скамейке в ближайшем скверике, не думая о том, что по твоему следу идет команда безжалостных убийц, явившихся в наш мир такого далекого будущего, какое даже трудно себе вообразить. Борясь с этим, я как мог старался убедить себя в том, что Парис непременно нам поможет и в конце концов все встанет на свои места.

Глянув случайно на замершего возле газовой плиты Трепищева, я незаметно толкнул ногу Витьки носком ботинка. Проследив за моим взглядом, Витька обернулся и посмотрел на нашего хозяина.

Трепищев был похож на жену Лота, решившую выяснить, как там дела в Содоме. Он стоял неподвижно, с чуть приоткрытым ртом. В его широко распахнутых глазах тускло мерцали отсветы безмолвного ужаса. Хотя, возможно, это было всего лишь отражение красноватых огоньков ночника.

- В чем дело, Вадим? - спросил Витька, не в силах понять, чем вызван столбняк, приковавший писателя к месту.

Вилкой, которую он держал в руке, Трепищев указал на стол, куда Витька уже успел выставить шесть завернутых в газеты бутылок.

- Ты об этом? - совершенно искренне удивился Витька. - Так пиво пришлось купить ради конспирации. Не могли же мы просто так подойти к уличному торговцу спиртным и сказать ему, что нам нужно встретиться с информатором. А вся информация зашифрована здесь. - Витька аккуратно разгладил на столе газетный лист, который до этого просто скомкал, собираясь выбросить. - Как только поедим, Анатоль займется ее дешифровкой.

Витька протянул мне мятый газетный лист.

- "Патриарх Всея Руси и Президент Российской Федерации сделали совместное заявление по поводу того непоправимого урона, который наносит психике человека потребление продукции западной, так называемой "массовой культуры", - прочитал я первое, что бросилось в глаза на обрывке газетного листа. - В связи с этим всем сознательным гражданам предлагается сдать в специально открытые для этого приемные пункты делия "масскульта", приведенные в списках, опубликованных в специальном приложении по разделам: компакт-диски и аудиокассеты, видеокассеты, книги и журналы".

- Это именно то, что нам нужно, - убежденно заявил Витька. - Время и место прибытия груза.

- А как тебе нравится сама идея ъятия проведений, прнанных идеологически вредными? - поинтересовался я.

- Во-первых, речь идет не об идеологически вредных проведениях, а о тех, которые наносят вред психике, - поправил меня Витька. - А во-вторых, остается только порадоваться, что пока еще эти проведения предлагают сдать самостоятельно, а не конфискуют при обыске. Жалко, нет списка - любопытно было бы взглянуть. Кстати, - посмотрел на Трепищева Витька, - а кто у нас нынче президент?

- Как это "кто"? - растерянно хлопнул глазами писатель.

- Не обращай на него внимания, Вадим, - тут же вмешался я. - Виктор просто шутит.

В конце концов, какая разница, кто был президентом в реальности, в которой мы сейчас находились. С меня было довольно того заявления, которое он сделал совместно с главным попом страны, чтобы не испытывать к этому человеку ничего, кроме презрения.

- Холодильник работает? - задал новый вопрос, лежащий совершенно в иной плоскости, Витька.

- Да, - кивнул Трепищев.

- Ну так загрузи пиво в морозилку. - Зажав пальцами горлышки, Витька подцепил со стола сразу четыре бутылки и протянул их Трепищеву.

- Зачем? - спросил тот.

- Не люблю теплое пиво, - объяснил Витька.

- Так вы собираетесь его пить? - с ужасом выдохнул Трепищев.

Витька со вздохом поднялся со своего места, открыл холодильник и загрузил все пиво - ровно двенадцать поллитровых бутылок - в пустую морозилку.

- Конечно же, выпьем, - сказал он, обращаясь к обомлевшему от недоумения Трепищеву. - А если захочешь, то и тебе нальем. Не пропадать же добру? - развел он руками. - Пиво досталось нам по случаю, так не выбрасывать же его теперь в мусорный контейнер! В конце концов, я заплатил за него свои собственные деньги!

- Мои деньги, - внес принципиальное уточнение я.

- - Не в этом суть! - отмахнулся Витька. Но все же, вновь обращаясь к Трепищеву, он повторил концовку своей последней фразы, использовав иное местоимение: - Мы заплатили за пиво наши собственные деньги.

- Интересно, сколько? - спросил я.

- Сотню, - ответил, даже не посмотрев в мою сторону, Витька.

- Всего сотню? - удивился я.

- Сотню баксов, - уточнил Витька.

- Сотню баксов! - возмущенно завопил я. - За ящик пива!

- Я заказал еще пельмени и пиццу, - добавил Витька. - Чтобы самим потом не бегать по магазинам.

- И за все это ты отдал сто долларов? - Мне все еще казалось, что Витька меня разыгрывает.

- Не скупердяйничай, Анатоль, - презрительно поморщился Витька. - Вспомни, в какой стране ты живешь. Кроме того, эти деньги достались тебе без особого труда. Не исключено, что при очередном переходе они исчезнут твоего бумажника точно так же, как появились.

Трепищев не успел высказать своего отношения ко всему услышанному. Зашипела вода, побежавшая кастрюли, в которой варились пельмени. Повернувшись к нам спиной, Трепищев схватил шумовку и принялся быстро вылавливать кастрюли разварившиеся пельмени.

Посмотрев на Витьку, я молча постучал указательным пальцем по виску, давая своему приятелю понять, мол, нужно все-таки думать, что говоришь. В ответ Витька презрительно скривился и, высунув кончик языка, указал им на Трепищева, выражая тем самым свое мнение по поводу аналитических способностей нашего хозяина.

Трепищев поставил на стол большую миску с пельменями. Достав навесной полки, он поставил на стол три тарелки с узором красных розочек по краю. Затем на столе появилось блюдо с разогретой пиццей.

Пока мы с Вадимом накладывали себе пельмени и заправляли их сметаной, Витька влек холодильника пару бутылок пива. Ловко открыв их одну о другую, он наполнил наши стаканы.

- Ну, за встречу! - провозгласил Кровиц, поднимая стакан.

Я взял стакан с ображением маленькой красной "Феррари".

Трепищев тоже осторожно приподнял свой стакан.

Витька глубоко вздохнул, как человек, закончивший наконец тяжелый, но необходимый труд, поднес стакан к губам и медленно, не отрываясь, осушил его.

Я отпил чуточку, смакуя. Пиво было отнюдь неплохим, хотя и имело какой-то странноватый привкус, отличавший его от того сорта "Невского", к которому я привык.

С наслаждением чмокнув влажными губами, Витька поставил опустевший сосуд на стол.

Трепищев сидел, держа в руке стакан, к которому он так и не приложился. Похоже, он не знал, как лучше поступить: отведать предложенное ему пиво или же, поборов искус, поставить его на стол.

Проведя кончиками пальцев по губам, словно стирая с них невидимый след пивной пены, Витька пронес только одну короткую фразу. Но заложенный в ней глубинный смысл был поистине достоин Мефистофеля.

- Хотелось бы ознакомиться с другими твоими книгами.

Глаза Трепищева тотчас же загорелись инфернальным пламенем. Цена, назначенная Витькой за его душу, свято верующую в безгрешность патриарха и мудрость президента, вполне устраивала писателя, жаждущего не только постоянно растущих тиражей даваемых книг, но и бесспорного прнания читателей. Постановление правительства о борьбе с пьянством тут же было забыто, и Трепищев залпом прикончил запретный напиток.

- Ну как? - хитро прищурился Витька.

Трепищев не успел еще ничего ответить, а его стакан уже вновь был полон до краев.

Дело пошло. Витька только успевал доставать морозилки и открывать новые бутылки.

Между моим приятелем и писателем завязался разговор, в своей бессмысленности похожий на диалог глухого с немым. Однако ни одного них это, похоже, ничуть не смущало. Трепищев всегда был рад поговорить о своем пока еще не оцененном по достоинству ни читателями, ни критиками творчестве. Витька же был не прочь почесать языком, а под пиво так в особенности. Поговорив с человеком всего минут десять, он мог без труда развивать начатую его собеседником тему, даже если прежде ему ровным счетом ничего не было вестно об обсуждаемом предмете. Как-то раз я был свидетелем того, как Витька буквально на пальцах объяснил доктору биологических наук, одному прнанных корифеев генетики, почему у того никак не получается эксперимент, над которым ученый бился Уже не первый год. И, как ни странно, доктор согласился с Витькой, полностью прнав его правоту. Сейчас же мой приятель соловьем разливался, объясняя своему собеседнику, на чем должна строиться работа писателя. При этом вдохновению Витька отводил минимальную роль, оставляя его поэтам. Для прозаика же, по его мнению, главными слагаемыми успеха являлись упорство и трудолюбие.

Судя по тому, сколько книжек нашлепал Трепищев всего за пару лет, этих двух качеств ему было не занимать. Следуя логике Витьки, можно было предположить, что вскоре количество перерастет в качество и имя Трепищева прогремит над страной, подобно раскатам майского грома. Самого Трепищева такая перспектива, несомненно, устраивала. Он внимал словам моего велеречивого приятеля так, словно перед ним предстал новоявленный пророк, конспективно определяющий судьбу человечества на ближайшее тысячелетие. Лишь временами Вадим позволял себе короткие реплики, смысл которых сводился к тому, что он безоговорочно согласен со всем, что слышит.

То, что благодаря специфическому воздействию пива оба пребывали в несколько расслабленном состоянии, придавало их разговору форму пьесы абсурда, между делом разыгранной двумя любителями, которые не позаботились даже о том, чтобы как следует выучить текст. Мне это скорее напоминало Стоппарда, нежели Ионеско.

Воспользовавшись кратковременной паузой, возникшей в беседе двух знатоков литературного творчества, когда Витька полез в холодильник за новыми бутылками, я задал Трепищеву вопрос, который давно уже интересовал меня:

- Я заметил у тебя на ключах интересный брелок. Можно взглянуть?

Я старался, чтобы мой голос звучал непринужденно - вроде как я спросил об этом не потому, что меня действительно интересовал брелок, а просто от нечего делать.

Трепищев глянул на меня более чем недоброжелательно. В какой-то момент мне даже показалось, что сейчас он вскочит на ноги и укажет мне на дверь. А если я откажусь уйти, то вызовет милицию, позабыв обо всем, что наплел ему Витька по поводу бурятского самогона. Но вместо этого Трепищев сунул руку в карман и влек оттуда связку ключей. Он показал мне брелок, зажав ключи в кулаке, как будто опасался, что я могу попытаться их у него выхватить.

Для того чтобы окончательно убедиться в том, что это клиппер, мне нужно было дотронуться до брелока пальцами, почувствовать фактуру материала, которого он был сделан. Я медленно, чтобы не напугать, протянул руку с открытой ладонью.

Поколебавшись несколько секунд, Трепищев все же решился положить связку ключей мне на ладонь. Правда, сделал он это с огромной неохотой, преодолевая сильнейшее внутреннее сопротивление.

Теперь у меня уже не оставалось никаких сомнений в том, что на кольцо с ключами у Трепищева был подвешен клиппер. Но, внимательно осмотрев его, я так и не обнаружил ни кнопки, как на моем, ни какого-либо другого переключателя, служащего для приведения клиппера в действие.

- Необычная вещица, - сказал я, возвращая ключи с брелоком Трепищеву. - Откуда она у тебя? Получив связку ключей назад, Трепищев почувствовал явное облегчение. А спрятав ключи в карман, он и вовсе расцвел и заулыбался.

- Мне его подарили, - с готовностью ответил он на мой вопрос. - Вообще-то история, связанная с этим брелком, довольно необычна. Вы знаете, писать-то я начал давно. Да вот только никто не хотел меня публиковать. Всякого я наслушался в дательствах. Говорили, что я по-русски двух слов связать не могу, что сюжеты романов у меня примитивные, а герои похожи на дебилов... Да что там, кое от кого я слышал даже, что у меня самого голова не в порядке... Тоска, короче, полная. Впору было бросить писать и предаться отчаянию. Но я для себя решил так романы, которые я пишу, отличные, потому что мне-то самому они нравятся, а те, кто этого не понимает, - сами суть дураки!

- Блестящая логика! - вставил Витька. - Именно так и следует поступать: верить в себя и идти вперед, не замечая препятствий.

- Пока не упрешься в бетонную стену, - добавил я. - Можно, конечно, пробить и ее, но только для этого нужно иметь чугунный лоб.

- Вот именно, - размашисто кивнул Трепищев.

Он, похоже, вообще не понял, о чем шла речь. - Так и я бился головой в стену, пытаясь пристроить свои рукописи. И продолжалось это до тех пор, пока не пришел я как-то раз в дательство "Омега-пресс". Сижу, значит, я в коридоре, ожидаю, когда освободится редактор, занимающийся фантастикой. И вдруг присаживается рядом со мной человек. То да се - разговорились мы с ним. Я пожаловался, что никак не удается пристроить мои проведения в дательство. А он отвечает: "Главное, молодой человек, не сдавайтесь. У меня тоже в свое время были такие же проблемы". Сказал и достает кармана колечко, на котором висит всего один ключик и этот самый брелок. Снимает он брелок и протягивает мне со словами: "Возьмите, молодой человек, этот брелок себе на счастье. Он непременно принесет вам удачу. Только никогда с ним не расставайтесь". Я взял брелок, а он встал и ушел. Затем я оставил рукопись редактору и стал ждать результата. Не прошло и недели, как мне позвонили дательства, сказали, что готовы заключить со мной договор, и поинтересовались, нет ли у меня других романов. Вот так. С тех пор я с этим брелком не расстаюсь. - Трепищев смущенно улыбнулся. - Естественно, я не верю во всякую там мистику. Но получается так, что этот брелок действительно принес мне удачу. Порою мне кажется, что если я его потеряю, то не смогу больше написать ни строчки. Хотя, конечно же, дело не в брелке...

- Не в брелоке, - поправил Витька, которому надоело слушать, как писатель хронически неправильно склоняет слово "брелок".

- Да нет, - задумчиво пронес я. - Именно в брелоке все дело.

Витька и Трепищев одновременно посмотрели на меня.

Я натянуто улыбнулся, лихорадочно соображая, как бы попроще объяснить свои ненароком вырвавшиеся слова. Как назло, ничего путного в голову не приходило.

Меня спас телефон, зазвонивший в кармане куртки. - Извините, - быстро пронес я и вышел кухни.

- Связь с командованием, - пронес у меня за спиной Витька.

Пройдя в комнату с телевором, я прикрыл за собой дверь и достал кармана телефон.

Вокруг меня царила кромешная тьма. Слабо светилось только табло телефона. В ячейке, где должен быть указан номер телефона, с которого проведен звонок, горели одни нули.

- Слушаю, - сказал я, поднеся трубу к уху.

- Что вы там вытворяете! - Парис говорил тихо, но с напряжением в голосе.

- О чем речь? - не понял я.

- С чего вдруг Кровицу взбрело в голову нахваливать книги Трепищева?

- А почему бы и нет? - удивился я. - Трепищев оказал нам гостеприимство, в ответ мы тоже сделали ему приятное - сказали пару добрых слов о его книгах.

- Прекратите немедленно! - Голос Париса в трубке сделался похожим на змеиное шипение.

- Что именно? - не понял я.

- Прекратите все разговоры с Трепищевым о книгах!

- А вам вестно, что у Трепищева имеется клиппер? - осведомился я. Парис ответил не сразу. Пауза после моего вопроса длилась достаточно долго, чтобы я мог подумать, что связь внезапно оборвалась.

- Да, - пронес он наконец. - Нам это вестно.

- И какую роль играет во всем этом Трепищев?

- Это клиппер солтеков! - Голос Париса едва не сорвался на крик, но все же ему удалось сдержаться.

- Солтеки? - непонимающе переспросил я. - Это еще кто такие?

- Команда Агамемнона, - ответил Парис.

- Так, значит, Трепищев играет за команду противника?

- Да. Но сам он этого не знает.

- - Почему же мы скрываемся у него? - У него клиппер направленного действия, работающий в автоматическом режиме. Он обеспечивает Трепищеву режим наибольшего благополучия. Именно поэтому Одиссей с Агамемноном не могут засечь вас, пока вы находитесь рядом с Трепищевым. Да им и в голову не придет искать вас там!

- А при чем здесь книги Трепищева?

- Это долго объяснять. Просто скажите вашему другу, чтобы он не выражал восторгов по поводу этих книг.

Парис, как обычно, попытался уйти от ответа. Но на этот раз я не собирался ему уступать.

- Знаете, Парис, мне это начинает надоедать. Вы постоянно даете нам какие-то указания, но при этом не желаете объяснять, чего ради все это делается.

- Вам мало того, что это делается ради спасения вашей жни?

- Честно говоря, у меня появились серьезные сомнения в этом.

- Само собой, у меня имеются свои интересы, - не стал запираться Парис. - Но на данном этапе наши интересы совпадают.

- А что проойдет потом, когда мы с Витькой Уже не будем представлять для вас никакого интереса? Вы сдадите нас Одиссею? Или сами с нами разберетесь?

- Анатолий Иванович, не нужно драматировать. - Мне показалось, что в голосе Париса прозвучали нотки разочарования и легкого недовольства. - Моя задача заключается в том, чтобы помочь вам вернуться к нормальной жни.

- И поэтому вы закинули нас в реальность, где пиво приходится покупать -под полы за бешеные деньги? - язвительно заметил я.

- В данный момент для вас это самый безопасный вариант реальности.

- Прошел уже целый день, а мы болтаемся между реальностями, не понимая, что происходит, и не имея представления, когда все это наконец закончится.

- Это для вас прошел день, - с легким укором поправил меня Парис. - Мы же работаем уже больше недели, пытаясь вытащить вас этой истории.

- А почему бы вам просто не вернуть нас на день назад? - поинтересовался я. Мы бы уже знали, что проойдет, и постарались бежать встречи с Одиссеем.

- Все далеко не так просто, как вам кажется, Анатолий Иванович, - возразил Парис. - Во-первых, Одиссей тоже будет знать о том, что вы совершили временной скачок, и соответствующим образом подготовится. А во-вторых, перемещение во времени в пределах столь короткого интервала чревато серьезными нарушениями причинно-следственных связей. Поверьте, Анатолий Иванович, мы уже рассмотрели возможные варианты и делаем все от нас зависящее, чтобы помочь вам. Я тяжело вздохнул.

- Право же, Парис, мне хочется вам верить. Но вы, к сожалению, не господь бог, а вера моя, увы, не безгранична.

- Хорошо, что вы хотите знать?

- Все. Кто такие солтеки? Почему между вами идет вражда? Какая роль во всем этом отведена нам с Витькой?.. Да, и при чем здесь Трепищев с его дурацкой писаниной?

- Если в двух словах, то солтеки - это вторая группа, которая, как и мы, хайперы, занимается созданием гобелена вечности. Только у них несколько иное представление о том, как он должен выглядеть.

- Хайперы и солтеки, - задумчиво пронес я. - Что означают эти слова?

- Сейчас это только название двух групп, занимающихся созданием гобелена вечности. Первоначальный смысл этих слов давно затерялся в глубине веков.

- Существует только две команды будущего, работающие в нашем времени? Или есть еще кто-то, тоже считающий себя творцом вечности?

- Нет. - Мне показалось, что Парис усмехнулся. - Для третьего в этой игре уже нет места. Даже столкновение интересов солтеков и хайперов приводит порой к столь непредсказуемым последствиям, что приходится тратить уйму времени и сил, чтобы их ликвидировать. Если же в дело вмешается еще и кто-то третий, это может обернуться катастрофой. Поэтому и мы, и солтеки внимательно следим за тем, чтобы вдруг не объявился новый игрок.

- Вы называете это игрой?

- Название условно. У нас не осталось игр в том виде, как вы это понимаете. Поэтому мы и называем процесс создания гобелена вечности игрой. Вы ведь тоже называете тот аппарат, с помощью которого мы сейчас разговариваем, телефоном. Хотя Александер Белл скорее всего не прнал бы в нем свое детище.

- А не проще ли было бы договориться с солтеками, чтобы действовать заодно? - Я не мог не задать этот вопрос, хотя и сам понимал, что звучит он глупо.

- Все не так просто, как вам представляется, Анатолий Иванович. - Парис разговаривал со мной словно терпеливый педагог, имеющий долгий опыт работы с умственно отсталыми детьми: он знал, что я не пойму его с первого раза, да и не собирался требовать этого от меня, но тем не менее считал нужным продолжать процесс обучения, раз за разом повторяя одно и то же. - Противоречия между позициями, которые занимают солтеки и хайперы в отношении того, каким должен быть гобелен вечности и какие методы допустимо использовать при его создании, настолько глубоки, что объяснить их в двух словах невозможно. Чтобы понять это, необходимо пройти весь тот исторический путь, который прошли мы. У нас совершенно иные жненные ценности, иные моральные принципы, иная эстетика, совершенно другая философия. Мы слишком много узнали как о Вселенной, так и о самих себе, а потому не смогли бы остаться прежними, даже если и пожелали бы этого. Вы просто не в состоянии за короткий отрезок времени воспринять всю информацию, которая могла бы подвести вас к пониманию различия между позициями солтеков и хайперов. Мало того - я просто не имею права рассказывать вам это. Мне очень жаль, Анатолий Иванович, но будущее должно оставаться для вас закрытым.

В ответе Париса было больше демагогии, чем конкретных фактов, но я не мог ничего противопоставить ему - не так давно я сам убеждал Витьку В том, что информация о будущем может оказаться губительной для настоящего.

- В таком случае почему я должен верить, что ваш вариант гобелена вечности предпочтительнее того, что пытаются создать солтеки? - спросил я, несколько растерявшись.

- Ну, хотя бы потому, что в нашем гобелене есть место для ниточки вашей жни. - Мне показалось, что в голосе Париса прозвучала скрытая ирония.

- И все же...

- Анатолий Иванович, - перебил меня Парис. - Давайте закончим наш разговор. Я и без того сказал вам гораздо больше, чем следовало. Я не собираюсь уговаривать вас спасать свою собственную жнь и жнь вашего друга. Хотя и не отрицаю, что, потеряв вас, хайперы лишатся некоторого преимущества перед солтеками. Но если вы настаиваете, я готов прекратить игру и незамедлительно передать Агамемнону информацию о вашем местонахождении. В конце концов, это ваша жнь - вам и решать.

- Не только моя, но и Витькина, - напомнил я Парису.

- Вы о Кровице? - Парис хмыкнул. - Вспомните, господин Зверинин, сколько раз вы уже воскрешали его мертвых.

- Но сейчас он жив.

- Значит, вам предстоит решать и за себя, и за него. Потому что без вас Кровиц обречен. Так же, как вы без него.

- А что предлагаете вы? - спросил я после паузы.

- То же, что и всегда, - ответил Парис. - Я даю вам указания, а вы стараетесь неукоснительно им следовать. В конечном итоге я рассчитываю отыграть у солтеков пару нитей для гобелена вечности, а вы, если все сложится так, как я рассчитываю, вернетесь к своей обычной жни.

- Я могу подумать?

- А какой в этом смысл, Анатолий Иванович? Вы ведь уже знаете, что ответите мне согласием.

Парис был прав - я не собирался продолжать демонстрацию собственной независимости дальше тех пределов, которые он сам же мне отвел. Я знал, что солтеки намеревались бавиться от меня, а хайперы предлагали мне возможность сохранить жнь. И хотя заверения Париса отнюдь не казались мне убедительными, у меня просто не оставалось иного выхода. Притом, что я, так же как прежде, оставался тупым исполнителем, не имеющим представления о том, к чему в конечном итоге приведут те или иные совершаемые мною действия, я не имел возможности отказаться от дальнейшего сотрудничества уже хотя бы потому, что для нас с Витькой это действительно был единственный шанс вернуться к нормальной жни. Наверное, мне следовало бы сказать Парису спасибо уже за то, что он не лишал меня права голоса.

- Хорошо, - пронес я в трубку. - Что мы теперь должны делать?

- Новые инструкции вы получите утром, - быстро, по-деловому ответил Парис. - Пока же вам следует остановить поток лести, который ливает Кровиц на Трепищева.

- Это будет несложно, - заверил я Париса. - Для этого нужно всего лишь предложить Витьке прочитать пару абзацев написанного Трепищевым.

- Ну так сделайте это.

- А если после этого Витька выскажет Трепищеву все, что он о нем думает? - спросил я, опасаясь, что этого делать тоже не стоит. - Отлично, - с энтузиазмом ответил Парис. - И чем раньше он начнет это делать, тем лучше. Я задумался.

- Трепищев имеет какое-то отношение к плану, который вы собираетесь осуществить? - спросил я.

- Трепищев имеет самое непосредственное отношение к тому, что делают солтеки, - ответил Парис. - И не столько он сам, сколько его книги. - Предупреждая мои новые вопросы, он быстро пронес: - Больше я вам ничего не могу сказать. По крайней мере, сейчас. - Ну что ж, договорились.

Я умолк, ожидая, что еще скажет инструктор. Парис тоже молчал.

- Это все? - спросил я.

- Если у вас нет вопросов... Я имею в виду вопросы по текущим событиям, на которые я мог бы дать вам конкретный ответ.

- Когда мы переместимся в такой вариант реальности, где за выпитую бутылку пива человека не отправляют на принудительные работы? - спросил я.

- Не позднее завтрашнего утра, - ответил Парис. - Точного времени я вам назвать не могу.

- Да мне и не надо.

Помня о привычке Париса бросать трубку не прощаясь, я на этот раз первым нажал кнопку отбоя.

Спрятав телефон в карман, я вернулся на кухню.

- Ну как там? - спросил у меня Витька. По лицу его скользили красноватые отсветы стоявшего на полу ночника, делая его похожим на маску огненного демона.

- Нормально, - ответил я. - Новые инструкции получим утром.

Витька тяжело вздохнул, хлопнул себя ладонями по коленям и с безнадежным отчаянием покачал головой.

- Начальство, - доверительно сообщил он Трепищеву и многозначительно поднял брови, давая понять, что открыто критиковать начальство не имеет права.

Трепищев с пониманием кивнул.

- Вы знаете, у меня есть один роман, в котором контр-адмирал звездного флота настолько туп, что без адъютанта не может найти дорогу на капитанский мостик, - сказал он, глупо хохотнув при этом. - А у одного главных мафиози в другом романе постоянно отходят газы, да так звучно, что все на него оборачиваются.

Я посмотрел на Трепищева с глубоким и искренним сочувствием. Если бедолага и в самом деле полагал, что это невероятно остроумно, то дела его были куда хуже, чем мне казалось прежде. А Парис к тому же еще и поручил нам утопить бедолагу в его же дерьме. Хотя я, хоть убей, не мог понять, для чего это было нужно. Ну, допустим, напишет Трепищев десяток-другой похабных книжонок. Так они же будут забыты прежде, чем их создатель сделает шаг туда, где простирается великое Ничто. О каком гобелене вечности в таком случае может идти речь?

Убедившись в том, что ничего интересного я ему сообщить не собираюсь, Витька вновь переключил свое внимание на Трепищева. Разговор у них шел все в том же ключе Витька лагал свою с ходу придуманную теорию развития творческой личности, а Трепищев с готовностью проглатывал все, что он ему наговаривал.

Я шел на кухню с довольно твердым намерением выполнить указание Париса и положить конец Витькиным устным урокам литературного мастерства. Но, присев на табурет, подумал, а не послать ли к черту этого самого Париса? Хотя бы до завтрашнего утра? Завтра я снова начну следовать полученным от него инструкциям, а сегодня пусть Витька валяет дурака, сколько душе угодно. В конце концов, любой здравомыслящий человек на месте Трепищева давно бы понял, что над ним попросту насмехаются.

- Послушай, Вадим, - обратился я к Трепищеву. - А тебе никогда не приходило в голову написать что-нибудь на тему древнегреческой мифологии?

- Честно говоря, я не очень хорошо знаком с этим предметом, - ничуть не смутившись, прнался писатель.

- Ну как же, - решил напомнить ему я, - Одиссей, Агамемнон, Парис... Разве тебе не знакомы эти имена?

- Про Одиссея я недавно кино смотрел! - радостно улыбнулся Трепищев. - А остальные... - Он задумчиво потер пальцами брови. - Нет, не припомню.

Сомнений в его искренности у меня не возникало.

- Ладно, друзья мои, - сказал я, прикончив свой кусок пиццы. - Вы можете продолжать вашу многоумную беседу, а я хотел бы отправиться в гости к Морфею. День сегодня был долгим и тяжелым.

Я положил вам постельное белье на диван, - сказал Трепищев. - А вы, Виктор Алексеевич, - обратился он к Витьке, - можете лечь на кресло-кровать.

- Обо мне можешь не беспокоиться, - махнул рукой Витька. - Сам, если хочешь, иди спать, а я еще посижу. Я обычно раньше четырех не ложусь. Если подкинешь свои книжки, о которых мы говорили, то я их к утру как раз успею просмотреть.

- Конечно! - Трепищев с готовностью вскочил на ноги и, подхватив ночник, побежал в прихожую.

Я вышел кухни следом за ним, чтобы посмотреть, откуда он будет доставать книги. Оказалось, что вся антресоль была забита запечатанными пачками с книгами.

Я зашел в комнату, взял с тумбочки небольшую настольную лампу и вернулся на кухню.

- Держи, - сказал я, передавая лампу Витьке. - Если ты всерьез намерен посвятить ночь знакомству с творчеством нашего хозяина, то мне остается только выразить тебе самые искренние соболезнования.

- По-моему, ты несколько драматируешь ситуацию. - Витька поставил лампу на стол и, наклонившись, подключил ее к электросети. - Вадим, конечно, парень чудной, но все же не полный идиот.

- Должно быть, он становится идиотом, когда берет в руку перо.

- Анатоль, - с усмешкой посмотрел на меня Витька. - Писатели давно уже не пользуются перьями. Даже пишущие машинки отошли в прошлое. В наше время все литературные проведения создаются на компьютере.

- Если бы компьютер обладал хотя бы зачаточным интеллектом, то он покончил бы с собой после первых двадцати строк, которые напечатал на нем Трепищев. - Я ободряюще похлопал Витьку по плечу. - Будем надеяться, что сопротивляемость твоего разума жесткому внешнему воздействию превосходит возможности искусственного интеллекта.

- За меня можешь не беспокоиться, - заверил Витька. - Мой разум чист и кристально прозрачен, а значит, готов к восприятию абсолютно всего, что будет ему предложено. Уверяю тебя, что бы там ни понаписал Трепищев, утром у меня непременно найдется пара добрых слов для него.

- Ну-ну. - Я снова похлопал Витьку по плечу и пошел в комнату, где для меня была приготовлена постель.

Я действительно чувствовал себя уставшим и ужасно хотел спать. Таких деньков, как сегодняшний, в моей жни еще не случалось.

 

Глава 18

 

Комната, в которой я спал, выходила окнами точнехонько на восток. И конечно же, с утра пораньше какой-то неугомонный солнечный лучик нашел-таки узенькую, почти незаметную для глаза лазейку в плотно задернутых шторах, после чего приложил все усилия к тому, чтобы заставить меня открыть глаза. Приподняв голову, я посмотрел на часы. Было всего без четверти восемь. Если учесть, что последние лет десять я редко вставал раньше полудня, то можно понять, почему я только тяжело вздохнул и снова уронил голову на подушку. Ненавижу подниматься в такую рань. После этого весь день ходишь с тяжелой головой, пребывая в отвратительнейшем настроении, и только тем и занимаешься, что выискиваешь, на ком бы сорваться.

Повернувшись спиной к беспокойному светилу, я снова закрыл глаза. Полежав минут десять в таком положении, с тоской понял, что заснуть мне уже не удастся.

Сев на постели, я окинул взглядом комнату.

При дневном свете она выглядела еще более приветливо и мило, чем вчера вечером. Хотя вполне возможно, что причиной тому была вновь менившаяся реальность. О том, что именно так все и обстояло, свидетельствовал витающий в воздухе легкий аромат розового масла, к которому примешивался проникающий даже сквозь плотно закрытую дверь запах сигаретного дыма, - Витька, просидевший всю ночь за сочинениями нашего гостеприимного хозяина, успел прокурить не только кухню, но и всю квартиру. Вчера же, насколько я помнил, в комнате пахло лавандой.

Неожиданно перед глазами у меня что-то промелькнуло. С опозданием в пару секунд я не увидел, а скорее вспомнил отпечатавшийся в мозгу образ - странный вытянутый объект с утолщенной передней частью, похожий на головастика-переростка. Объект состоял какого-то материала, похожего на жидкое стекло. Вся его прозрачная масса находилась в постоянном движении: текла, менялась, закручивалась крошечными вихрями, переливалась радужными всполохами.

Тряхнув головой, я прогнал сознания странное видение. Чего только не увидишь спросонья, особенно когда приходится вставать в такую рань. Кресло-кровать, предназначенное для Витьки, было пустым.

Проверив карманы висевшей на спинке стула ветровки, я убедился, что телефон, пистолет и клиппер на месте. Стянув со стула джинсы, которые сегодня выглядели так, словно с них всего пару минут назад срезали магазинную бирку, я начал неторопливо одеваться.

Натянув кроссовки, они тоже были как новенькие, я сделал над собой усилие и все-таки поднялся на ноги.

И вновь мне показалось, что перед лицом у меня промелькнул полупрозрачный, переливающийся тусклыми радужными отсветами объект удлиненной формы.

Я медленно провел ладонью по лицу. Похоже, напряжение вчерашнего дня не прошло даром. Мерцание перед глазами могло оказаться следствием внезапно подскочившего давления. Или чего-нибудь похуже.

Чуть приоткрыв дверь, я услышал доносившиеся с кухни голоса.

- Поверь мне, Вадим, - спокойно, но с непреклонной уверенностью в своей правоте говорил Витька. - Я вовсе не хочу тебя обидеть. Но то, что ты понаписал, полнейшая чушь. И это еще очень мягко сказано.

- Ну почему? Почему? - Голос Трепищева звучал плаксиво, но при этом, как ни странно, ничуть не менее убежденно, чем голос Витьки. - Чем вам не понравились, например, "Охотники за ушами"?

- Это самая глупая история, которую мне приходилось когда-либо читать или просто слышать. Какие-то магические роботы вылезают какой-то гробницы и бог знает зачем и почему начинают убивать всех подряд. Никто с ними не может справиться до тех пор, пока вдруг, откуда ни возьмись, не является парочка бравых охотников, промышлявших до этого только добычей ушей беглых каторжников. Хлоп - и роботов не стало. Просто удивительно, что до этого с ними было столько возни.

- И чем плоха история?

- Тем, что она ни о чем.

- Она о магических роботах и охотниках за ушами.

- Этого мало, Вадим! История о металлических уродцах и паре остолопов с автоматами в руках не греет душу.

- А о чем, по-вашему, должен быть роман?

- Откуда мне знать! Ты автор - тебе и решать. Но то, что ты написал, это даже не роман, а набор эподов, без начала и конца.

- У Кастанеды, между прочим, то же самое, - с обидой в голосе пронес Трепищев. - Под конец - бам, и - ничего.

- Так то у Кастанеды, - усмехнулся Витька. - А у тебя вся книжка только бам, бам, бам - и больше ничего.

- Мне кажется, Виктор Алексеевич, что вы просто ничего не поняли в моих книгах, - гордо возразил Трепищев.

- Да там и понимать-то нечего, Вадим, - с чувством пронес Витька. - Дребедень, что ты понаписал, не стоит даже бумаги, на которой она напечатана. Меня удивляет только одно: кто и по каким причинам взялся публиковать этот бред? То, что мне довелось прочитать, - это не художественный текст, а, вини меня, словесная каша, да к тому же еще и недоваренная.

- Между прочим, многим людям мои романы нравятся, - с чувством оскорбленного достоинства заявил Трепищев. - Вы посмотрите на тиражи.

- Ты знаешь, Вадим, для меня не новость то, что у нас в стране полным-полно охламонов, у которых не все в порядке с головой. Может быть, их даже больше, чем нормальных, здравомыслящих людей. А для того, чтобы читать твои книги, достаточно только научиться чисто механически складывать буквы в слова - никакой умственной работы при этом не требуется.

Я усмехнулся. Парис получил то, что желал, без каких-либо усилий с моей стороны. Спор между Витькой и Трепищевым, похоже, давно зашел в тупик, поскольку каждая сторон начала по второму, а может быть, уже и по третьему разу повторять одни и те же аргументы. Обстановка на кухне рядно накалилась, поэтому я счел своим долгом вмешаться.

В отличие от Витьки я знал доказывать что-либо Трепищеву не имело смысла. Порою мне казалось, что он просто терял способность слышать, стоило только кому-нибудь пронести пару неодобрительных слов относительно его книжек, которые сам он, судя по всему, считал не просто выдающимися творениями, а прямо-таки образцами жанра, и всерьез рассчитывал приобрести со временем сонм последователей и подражателей. Насчет последнего я, кстати, почти не сомневался. Наверняка найдется немало недорослей, которые, воодушевленные шумным успехом Трепищева, тоже возьмутся за перо и начнут строчить черт знает что, бездумно цепляя слово за слово в пустой надежде на то, что эта аморфная масса каким-то образом сама примет законченную форму. Увы, у творчества иная философия, и здесь количество далеко не всегда переходит в качество.

- О чем спор? - бодрым голосом осведомился , я, появившись на кухне.

Витька сидел возле стола, положив локоть на стопку книг в ярких глянцевых переплетах. В другой руке он держал наполненный наполовину стакан пива. Рядом с ним на столе стояли две пивные бутылки - одна уже пустая, другая только початая - и тарелка с бутербродами. Трепищев сидел по другую сторону стола, глядя на моего приятеля с плохо скрытой ненавистью.

В ответ на мой вопрос Витька только безнадежно махнул рукой.

Писатель же отреагировал на него живее.

- Виктор Алексеевич пытается убедить меня в том, что в литературе существуют строгие каноны, следовать которым обязан каждый писатель. - Обращенный на меня взгляд Трепищева вспыхнул безумным огнем, присущим народным трибунам и запойным пьяницам. - Я же считаю, что писатель волен сам выбирать, что и как писать.

- Да пиши ты что хочешь, - устало вздохнул Витька. - Но только вначале хотя бы научись понятно ъясняться на родном языке.

- Не нужно говорить за всех! - возмущенно взмахнул рукой Трепищев. - Если вам, Виктор Алексеевич, непонятны мои проведения, то это ваша беда! И мне остается только искренне вас пожалеть!

В ответ Витька скривил презрительную гримасу и сделал глоток пива стакана.

Похоже было, что мое появление, вместо того чтобы погасить спор, только спровоцировало его переход в более острую форму, когда оппоненты начинают позволять себе некорректные высказывания в адрес друг друга.

- Ты прочитал за ночь все эти книги? - спросил я у Витьки, взглядом указав на служившую ему подлокотником стопку книг, в которой было шесть или семь томов.

- Смеешься? - с обидой посмотрел на меня Витька. - Я сломался на десятой странице первого тома. Остальное только бегло просмотрел, уделяя особое внимание порнографическим сценам.

- И, прочитав всего десять страниц, вы делаете выводы о всем моем творчестве, - с укором пронес Трепищев.

- Автор, сравнивающий длинный и темный коридор космопорта с прямой кишкой, совершенно безнадежен, - ответил ему Витька. - В этих книжках только глупость, пошлятина и грязь.

- В своем творчестве я продолжаю то, что было начато такими великими писателями, как Ремарк, Гашек и Маркес!

- А Солженицына не забыл? - с язвительной усмешкой поинтересовался Витька.

- Ладно, пойду умоюсь, - сказал я и поспешно ретировался.

За спиной у меня осталась напряженная тишина. Похоже, спорщики решили остаться каждый при своем мнении.

Войдя в ванную, я открыл кран, зачерпнул пригоршню холодной воды и наклонился над раковиной, собираясь умыть лицо. И в этот момент перед глазами у меня вновь промелькнула уже пара странных бесплотных объектов, похожих на стеклянных головастиков. Я невольно отшатнулся назад. Пррачное видение тотчас же исчезло. Но теперь я был совершенно уверен в том, что это не результат вчерашней нервотрепки и не обман зрения. Вот только что это было, я понять не мог. Очередной сюрпр вновь менившейся реальности?

Быстро умывшись, я вышел на кухню Трепищев и Витька по-прежнему сидели за столом, демонстративно не глядя друг на друга. Право же, я бы несказанно удивился, если бы им удалось прийти к согласию.

- Как спалось? - Наклонившись, Витька поднял с пола новую бутылку пива, открыл ее и наполнил свой стакан.

- Не рано ли начал? - спросил я.

Ничего не ответив, Витька медленно осушил стакан.

Я подошел к плите и поднял крышку со стоявшей на ней сковороды. На сковороде лежал кусок остывшей яичницы с колбасой. Глянув по сторонам и не найдя чистой тарелки, я переставил сковороду на стол и, ополоснув под краном лежавшую на столе вилку, принялся за еду.

Витька вылил остатки пива в стакан и поставил пустую бутылку на край стола.

- Разве вчера у нас оставалось пиво? - спросил я.

Витька отрицательно мотнул головой.

- Я с утра уже сбегал, - сказал он.

Я удивленно приподнял бровь.

- Все в порядке, - криво усмехнулся Витька. - Сегодня пиво можно свободно купить в любом ларьке. Только сорта какие-то незнакомые.

Витька повернул бутылку так, чтобы я увидел этикетку. Пиво называлось "Союз-Аполлон". Марочное".

- Ну и как пиво?

- Нормальное.

На Витьку это было не похоже. Обычно, попробовав новый сорт пива, он испытывал острую потребность обсудить все его достоинства или недостатки, порассуждать о вкусовой гамме и даже обратить внимание на цветовой оттенок благородного напитка. Должно быть, настроение у моего приятеля было не лучше, чем у меня самого. Но если я пребывал в мрачном расположении духа вследствие недосыпа, то Витька, вероятно, впал в пессимм в результате общения с Трепищевым и блкого знакомства с его книгами.

- Ну так какие у нас на сегодня планы? - поинтересовался Витька, наполняя пивом мой стакан.

- Откуда мне знать, - пожал я плечами. - Парис пока еще не звонил.

Я обратил внимание на то, как при последних словах напрягся и замер в ожидании Трепищев. Должно быть, решив, что Парис - это кодовое имя нашего шефа, он полагал, что речь сейчас пойдет о предстоящей операции.

Мысль, посетившая меня в тот самый момент, когда я подумал об интересе, который проявляет Трепищев к нашей с Витькой "деятельности", была столь неожиданной, что я едва не подавился куском колбасы. Вчера мы весь вечер говорили об операции по захвату крупной партии нелегального спиртного. Если мне не меняет память, Витька плел что-то насчет контрабандного самогона Улан-Удэ. Но поскольку в новой для нас реальности запрета на спиртное не существует, то, спрашивается, что за "операцию" мы собирались провернуть? И самое главное, что думает на эту тему наш гостеприимный хозяин?

Я бросил многозначительный взгляд на Витьку, пытаясь угадать, вестно ли что-нибудь об этом моему приятелю. Он уже успел обсудить с Трепищевым многие вопросы, и не исключено, что, ведя окололитературную беседу, между делом сумел что-то разузнать.

Взгляд мой, так же как вопрос, остался без ответа. Витька то ли не понял, о чем именно я порывался его спросить, то ли попросту не захотел прежде времени рассеять мои сомнения - подобная игра была вполне в его духе.

Доев яичницу, я взял в руку стакан с пивом и блаженно откинулся на спинку стула.

Собственно, почему бы не выпить пива, если делать все равно нечего. Витька, высказав Трепищеву все, что думал о его книгах, выполнил вчерашнюю установку Париса. Теперь нам оставалось только ждать нового звонка и новых указаний. А до тех пор...

Я дернулся так, что чуть не упал со стула, когда, едва не задев мой нос кончиками своих хвостов, перед лицом у меня пролетела пара стеклянных "головастиков".

- Черт!

Свободной рукой я попытался стряхнуть с новеньких джинсов пролитое пиво.

- Что с тобой? - удивленно посмотрел на меня Витька.

- А... - Я неопределенно взмахнул рукой и, прижав ладонь к лицу, потер пальцами прикрытые веками глаза. - Спал плохо.

Витьке такой ответ не показался исчерпывающим.

- И что с того? - спросил он, не сводя с меня пристального взгляда.

Я убрал ладонь и улыбнулся - смущенно и одновременно насмешливо, - чтобы сразу было понятно: то, что я собираюсь сказать, будет сказано не всерьез. Или не совсем всерьез.

- Ты ничего только что не видел? - спросил я, стараясь вложить в интонацию побольше самоиронии.

- Чего именно? - с серьезным видом переспросил Витька.

- Ну, только что... - Я провел по воздуху растопыренной пятерней, словно пытаясь поймать невидимую паутину, повисшую перед лицом. - Как будто что-то проскользнуло по воздуху.

- Нет, - уверенно покачал головой Витька. - Я ничего не видел.

- Значит, мне показалось, - смущенно улыбнулся я.

Витька безразлично пожал плечами.

- Это духи, - сказал Трепищев.

- Духи? - непонимающе посмотрел я на него.

- Это ваш дар, - добавил Трепищев, как будто мне это что-то объясняло.

Я чуть приподнял руки и потряс головой, словно пытаясь выгнать ушей засевшую там примитивную мелодию.

- Еще раз, - снова обратился я к писателю. - О каком даре идет речь?

Трепищев приподнял бровь и посмотрел на меня так, словно в чем-то подозревал.

- Вам ничего не вестно о вашем даре? - недоверчиво спросил он. Помедлив секунду, добавил: - Конечно, случается, что дар проявляется у человека уже в зрелом возрасте, но обычно к шестнадцати годам каждый, наделенный даром, уже стоит на учете.

- Не обращай на него внимания, Вадим, - мрачно буркнул Витька. - Анатоль любит повалять дурака. К тому же на нашу работу без особого дара не берут.

Я откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, стараясь включиться в новую реальность. Я уже знал по собственному опыту, что если мне удастся это сделать, то появятся и новые воспоминания, имеющие отношение к той жни, которую прожил мой двойник до того, как я занял его место в данном варианте реальности.

Я добросовестно старался вспомнить хоть что-нибудь, но безрезультатно.

Я открыл глаза и снова увидел устремленные на меня взгляды писателя и Витьки. Если Трепищев смотрел на меня с любопытством, то Витька - с откровенной насмешкой.

- Выйдем. - Я взглядом указал Витьке на дверь. - Нужно поговорить.

Витька усмехнулся, хлебнул пива и, поднявшись , со своего места, не спеша направился в указанном направлении.

Выйдя следом за ним, я плотно прикрыл за собой дверь.

- Рассказывай, - приказал я ему. - О каком даре идет речь?

- Мы оказались в новом варианте реальности, - сообщил Витька.

- Это я уже успел заметить, - кивнул я.

- В этом мире каждый человек обладает теми или иными парапсихологическими способностями. У большинства они только в зачаточном состоянии. Те же, у кого дар развит в степени, допускающей его практическое использование, стоят на учете в Особом отделе ФСБ. Сокрытие своего особого дара расценивается как преступление, направленное на подрыв государственной безопасности.

- Откуда тебе это вестно?

- Пока ты спал, я потрудился прочитать газеты, которые нашел в прихожей. Остальное объяснил мне писатель до того, как мы с ним поругались, приступив к обсуждению его трудов.

- У Трепищева тоже есть какой-то дар?

- Способность к пирокинезу в зачаточной форме. Он минут десять раздувал щеки, пока ему удалось зажечь взглядом спичку.

- А у меня что за дар?

- Судя по тому, что ты образил, - Витька, усмехнувшись, повторил мой жест, когда я пытался поймать в кулак пустоту, - у тебя способность общаться с душами умерших.

- Брось дурака валять, Витька. - Я скривил презрительную мину. - Сейчас не до шуток.

- А я и не шучу, - вполне серьезно ответил Витька. - Если не веришь, можешь сам попробовать.

- Каким образом?

- Тебе виднее, - пожал плечами Витька. - У меня нет твоего дара.

- А каким даром природа наделила тебя?

- Даром предвидения. Но, к сожалению, очень слабым. Нострадамуса меня не получится, потому что я могу заглянуть в будущее всего на минуту-другую, не более того.

- И что же ты сейчас предвидишь? - с рядной долей сомнения поинтересовался я.

- Например, то, что ты хочешь спросить, за кого нас теперь принимает Трепищев, - ответил Витька.

- Для этого не нужно быть пророком, - усмехнулся я.

- В таком случае можешь ни о чем меня не спрашивать.

Витька завел руки за спину и прислонился к дверному косяку.

- Ну? - спросил я, выждав несколько секунд.

- Что "ну"? - переспросил Витька.

- За кого принимает нас писатель?

- Он считает, что мы специальные агенты Особого отдела ФСБ, которые готовят секретную операцию по захвату группы наделенных особым даром нелегалов. Ситуация осложняется тем, что в эту группу входит несколько сильных телепатов, которые быстро вычисляют подосланных к ним агентов. Поэтому мы с тобой действуем под видом нелегалов, которые хотят присоединиться к группе.

- Что это за нелегалы?

- Как я уже сказал, все люди, наделенные особым даром, состоят на учете в Особом отделе ФСБ. Чекисты имеют право использовать их уникальные способности по собственному усмотрению. Но находятся и такие умники, которые считают, что человек сам волен распоряжаться своим даром, а обязательная постановка на учет есть не что иное, как нарушение прав человека. Как я понимаю, во всем цивилованном мире дело именно так и обстоит. Там люди, наделенные особым даром, сами несут ответственность за свои неординарные способности. Контроль же государства за ними начинает осуществляться только в том случае, если человек использует свой дар в антиобщественных целях. Но мы, как обычно, во всем идем своим путем. У нас людей, уклоняющихся от постановки на учет, помещают в специальные клиники, где их накачивают наркотиками до состояния полной прострации. Те, кто этим занимается, полагают, что таким образом исключается возможность того, что здешние инакомыслящие смогут использовать свой дар во вред государству.

Я задумчиво почесал затылок.

- Здорово, да? - саркастически усмехнулся Витька.

- Смотря что ты имеешь в виду, - ответил я растерянно, потому что в этот момент перед глазами у меня промелькнула еще пара стекловидных "головастиков", которые, как выясняется, были душами умерших.

Должно быть, Витька заметил движение моих зрачков.

- Опять? - спросил он. Я молча кивнул.

- На что это похоже? - поинтересовался Витька.

- На головастиков жидкого стекла, - ответил я.

Витька удивленно вскинул брови, но ничего не сказал.

- А ты думал, что передо мной порхают ангелы в белых одеждах? - почему-то раздраженно осведомился я.

Похоже, частые перемещения одного варианта реальности в другой, когда не успеваешь привыкнуть к тому, что тебя окружает, а уже пора принимать новые правила игры, плохо сказывались на нервах. Меня выводило равновесия не столько поведение Витьки, сколько то, что я не узнавал самого себя. А мои парапсихологические способности и вовсе меня пугали. Мне проще было думать, что то и дело мелькающие у меня перед глазами стекловидные тела являются обманом зрения, вызванным быточным кровяным давлением в глазном дне, нежели считать их душами умерших.

- Честно сказать, мне вначале было тоже несколько не по себе, когда я понял, что могу предвидеть то, что проойдет в ближайшую минуту, - смущенно пронес Витька. - Ты напрасно боишься своих возможностей. Я даже думаю, что, пока реальность не менилась вновь, мы могли бы воспользоваться ими в собственных интересах.

- И каким же образом? - мрачно осведомился я. - У меня нет ни малейшего желания побеседовать с кем-нибудь своих покойных родственников.

- Ты мог бы попытаться вызвать на контакт души тех, кто был знаком с Одиссеем, Агамемноном или Парисом, - предложил Витька. - Возможно, они сообщат какую-то информацию, которая окажется нам полезной.

- Не имею представления, как это делается, покачал головой я.

- Ну, только не говори мне, что ты ни разу не видел в кино спиритических сеансов. Ты же у нас поклонник "Секретных материалов". Уединись в комнате, задерни шторы, сядь в кресло, расслабься и попытайся обратиться к тем, кто витает вокруг тебя.

Я с сомнением поджал губы.

- Глупо все это как-то...

- А то, что с нами происходит, не глупо? - задал вполне резонный вопрос Витька.

- Скорее странно, чем глупо, - ответил я.

- По мне, так одно и то же, - решительно взмахнул рукой Витька. - Давай-ка, - подтолкнул он меня к дверям комнаты, - займись делом. А я тем временем займу беседой нашего хозяина.

У меня не было ни малейшего желания вступать в тесный контакт с душами умерших. Я стоял на пороге комнаты, с надеждой ожидая, что сейчас за звонит телефон Париса и у меня таким образом появится благовидный предлог, чтобы отказаться от использования своего дара. Но телефон, как назло, молчал.

 

Глава 19

 

Следуя полученным от Витьки инструкциям, я плотно задернул шторы и сел в кресло лицом к стене. Честно прнаться, я не особенно верил в то, что у меня что-то получится, но тем не менее собирался добросовестно сделать все от меня зависящее, чтобы добиться успеха. Свесив руки через подлокотники и вытянув ноги, я попытался придать своему душевному состоянию соответствующий настрой, наилучшим образом способствующий общению с духами. Мышцы расслабить мне удалось без особого труда, но вот бавиться от внутреннего напряжения было куда труднее.

Все происходящее казалось мне абсурднейшей затеей. Я не верил ни в бога, ни в потусторонний мир, ни в переселение душ, ни в жнь после смерти... Трудно сказать вообще, во что я верил. Наверное, только в то, что, умерев, мы покинем этот мир раз и навсегда, погрузившись в великое Ничто. И тем не менее, когда перед глазами у меня в очередной раз возникло пррачное видение, похожее на остекленевшего головастика, я негромко окликнул его:

- Эй...

К моему величайшему умлению, "головастик" замер на месте, в двух сантиметрах от кончика моего носа. Его передняя расширенная часть приобрела отчетливо зеленоватый оттенок, а на хвосте зажглись крошечные красноватые искорки. Мне показалось, что "головастик" внимательно учает мое лицо.

- Ну? - услышал я негромкий вопрос. - Мы так и будем молчать?

Я быстро облнул языком внезапно ставшие сухими губы.

- Простите, я, наверное, оторвал вас от дел, вежливо пронес я, думая при этом только о том, насколько глупо звучит эта фраза.

- Возможно, что и оторвали, - ответил мне "головастик". - Но раз уж позвали, так говорите, в чем, собственно, дело.

Голос моего странного собеседника звучал вполне по-человечески. Он, несомненно, принадлежал мужчине, и мне даже показалось, что я улавливаю в нем насмешливые нотки, - должно быть, "головастик" догадывался, что имеет дело с дилетантом, впервые решившим испытать свои способности. Чего я не мог понять, так это слышу ли я голос "головастика" ушами, или же он звучит у меня в мозгу?

- Простите, что отрываю вас от дел, - снова повторил я, - но мне хотелось бы поговорить с кем-нибудь, кто был при жни знаком с человеком по имени Одиссей. Или с тем, кто знал Париса или Агамемнона.

- Ждите, - ответил "головастик" и тотчас же исчез.

- Благодарю вас, - пронес я уже в пустоту.

Ощущение после общения с духом осталось довольно-таки странное. Самым удивительным было, пожалуй, то, что мне вовсе не казалось, будто происходит нечто необычное. Ну, поговорили и поговорили. И еще - я не мог убедить себя в том, что "головастик" был именно душой умершего человека. Мне он представлялся скорее странным существом, залетевшим к нам иного мира, нежели бессмертной составляющей того, что некогда было человеком,

Я не успел еще всесторонне оценить свое отношение к сущности собственного дара, когда еще один "головастик", мелькнув перед глазами, завис возле моего носа.

- Не ты ль лицезреть меня жаждал, о смертный, умеющий духа увидеть? - пронес он нараспев.

Голос у него был чуть хрипловатым, словно у пожилого человека. И к тому же в нем присутствовал явственный иностранный акцент, вот только какой именно, я определить не мог.

- Наверное, я, - не очень уверенно ответил я, наблюдая за тем, как каскад желтых всполохов пробегал от головы "головастика" к хвосту.

- Чем же я радость сию заслужил? Ответь мне скорее!

- Я хотел поговорить с человеком... Я запнулся, не зная, как правильно следует называть тех, с кем общался при помощи своих неожиданно открывшихся способностей. Определение "человек" вроде как не очень к ним подходило. Но не называть же их "головастиками"?

- Имя мое Менелай, - пропел "головастик", и хвост его сделался пунцовым. - Гордое имя, вестное многим!

- Вы были знакомы с Одисеем? - спросил я.

- Знал я когда-то давно Одиссея - великого мужа! - с гордостью пропел "головастик", назвавший себя Менелаем. - Знал я и многих других воинов славных. Был среди нас Агамемнон, в битве буре подобный. Был и Ахилл, способный сразиться с десятком воинов сильных и выйти с победой боя. Друг же Ахилла Патрокл был герою под стать...

- Простите, - прервал я поток высокопарных слов, которому, казалось, не будет конца. - А имя Парис вам тоже знакомо?

- Как же не знать мне сие непристойное имя! - гневно возвысил голос Менелай. - Ворон презренный и лис хитроумный - вот кто таков твой Парис! Если бы было такое возможно, я бы трижды предал его смерти за то, что жену он похитил мою, прекрасней которой не было женщин в Элладе!..

В душе у меня появилось недоброе предчувствие - история, которую рассказывал Менелай, казалась мне подозрительно знакомой.

- ...Если бы знал я, чем кончится встреча Париса с Еленой, - продолжал между тем Менелай, - сразу же меч свой вонзил бы троянцу меж ребер!..

- Простите, - снова перебил я рассказчика. - Но мне кажется, что мы с вами говорим о разных людях.

- Я говорю лишь о тех, кто был мне вестен, - ответил мне Менелай. - О славных сынах Эллады вечноцветущей, воинах храбрых в деяньях великих своих. Сей комплимент, как понятно должно быть любому, я отнести не могу в счет сластолюбца Париса.

- Насколько я понимаю, речь идет о Троянской войне? - осторожно осведомился я.

- Именно, друг мой, ты верно заметил. Мы говорим о великой войне, в которой многим бойцам довелось проявить свою силу и храбрость. Только не всем нам, увы, выпало счастье к женам своим возвратиться. Много отважных бойцов остались под стенами Трои, славой себя покрыв величайшей. Много историй могу я поведать об этом... Впрочем, я вижу, в глазах недовольство мелькнуло. Или тебе безразличны деянья великих ахейцев?

- Не в том дело, - осторожно, боясь невзначай обидеть, ответил я Менелаю. - Просто история Троянской войны мне хорошо вестна. Меня интересуют люди, которые носят те же имена, что и ваши боевые товарищи, только появились они в моем мире не прошлого, а будущего.

- В этом, увы, я не в силах помочь тебе, друг мой. Знаю деянья я тех, кто умер уже, но о тех, кому предстоит лишь родиться, ничего не могу я поведать. Извини.

- Наверное, это я должен перед вами виниться за то, что потревожил, как выясняется, совершенно напрасно.

- Потревожил? - Менелай саркастически хмыкнул. От хвоста к голове "головастика" пробежала неровная пурпурная волна. - Что за дела могут быть у тех, кто мертв уже много столетий? Если и сам ты не прочь, я охотно с тобой потолкую. Тему беседы выбери сам, пусть подскажет тебе любопытство.

Отказываться от подобного предложения было бы глупо - когда еще выпадет случай разузнать что-либо о потустороннем мире? Телефон Париса молчал, а это означало, что альтернативой беседе с царем Менелаем могла стать только глупая игра, в которой я на пару с Витькой должен был ображать себя секретного агента службы по борьбе с нелегальными экстрасенсами, дабы не вызвать никаких подозрений со стороны хозяина квартиры.

- Честно прнаться, я впервые вступаю в контакт с душами умерших, - сказал я, глядя на то, как медленно разливается по телу "головастика", в котором была заключена бессмертная душа царя древней Спарты, зеленоватое свечение. - Поэтому я не имею ни малейшего представления о том, что происходит с душой после смерти.

- Ничего, - коротко ответил Менелай. А хвост "головастика", огнувшись подобно вопросительному знаку, окрасился розовым.

- Как это "ничего"? - опешил я.

- В самом прямом смысле этого слова. - Хвост "головастика" дернулся стороны в сторону. - Ни-че-го, - повторил Менелай по слогам. - Вообще ничего.

- Секундочку. - Я провел пальцами по лбу, разгоняя набежавшие морщины. - Но подобное утверждение абсолютно противоречит тому факту, что сейчас мы с вами разговариваем.

- Вы не против, если я буду ъясняться прозой? - вместо ответа спросил у меня Менелай. - Видите ли, гекзаметр превосходно подходит для описания подвигов великих мужей, но беседовать на абстрактные темы с его помощью довольно сложно.

- Как вам будет угодно, - не стал возражать я.

- Спасибо, - поблагодарил Менелай. - Вы очень любезны. Так на чем мы остановились?

- Вы сказали, что после смерти ничего нет, напомнил я.

- Совершенно верно. - В центре стекловидного тельца "головастика" вспыхнула и в ту же секунду погасла фиолетовая искорка. - То, как живые Представляют себе смерть, не имеет ничего общего с тем, какова она на самом деле. Ни одна религия мира, ни одна философская доктрина не смогла даже блко подойти к пониманию смерти. А все дело в том, что людям непременно хочется верить, что за последней чертой, которую рано или поздно предстоит переступить каждому них, есть еще что-нибудь. Ну хоть что-то! Все равно что - Ад или Рай, Нирвана или Атман, сад с гуриями или раскаленные сковороды, приобщение к вселенскому разуму или перезапись сознания на некую сверхматрицу галактического компьютера, да на худой конец даже перевоплощение в змею или таракана! - главное, это должно хоть как-то напоминать людям то, с чем они имели дело при жни. Но злая ирония смерти заключается в том, что после нее ничего нет. Вообще ничего. В смерти нет ни страдания, ни освобождения от страданий; ни сожаления о том, что ты потерял, ни радости от осознания того, что непосильный груз жни наконец-то сброшен. В смерти нет ничего. Потому что смерть - это небытие. Но совсем не в том смысле, как понимают это живые. Небытие, которое несет с собой смерть, невозможно описать словами, потому что там не существует ни слов, ни образов, ни движения. Смерть - это всего один бесконечно короткий миг, за который просто невозможно что-либо почувствовать или осознать. Смерть - это не переход к новой жни, а разделительная черта, переступить которую никому и никогда не удастся, потому что в момент смерти даже само время превращается в ничто. В момент смерти человек оказывается в финальной точке, к которой движется мироздание, после которой уже никогда ничего не будет. Едва только соприкоснувшись с ней, мысли, чувства, желания, которыми жил человек, в одно мгновение превращаются в абсолютное ничто. Живым не дано узнать, что такое смерть, а для мертвых понимание этого уже не имеет никакого значения.

Я был буквально ошеломлен мощным потоком новой и, прямо скажем, совершенно неожиданной информации, которую обрушил на меня Менелай.

Для того чтобы осмыслить ее, требовалось время. Но именно времени-то у меня и не было. Теперь, когда разговор с духом принял столь неожиданный оборот, я боялся, что в любую секунду в кармане ветровки зазвонит телефон и беседу придется прервать.

- Подожди секундочку. - Я попытался сосредоточиться, чтобы сообразить, о чем в первую очередь следует спросить Менелая. - Но если души умерших пребывают в состоянии полного небытия...

- Я бы не стал употреблять такой термин, как "душа", - перебил меня Менелай. "Головастик" дернул хвостом и весь озарился розовым свечением. - Живые вкладывают в него понятия, несопоставимые с тем, что представляем собой мы. Мы всего лишь то, что осталось от некогда живых людей, и не имеем ничего общего с тем, что именуется жнью.

- Однако сейчас мы с вами разговариваем. И я вижу ваше тело. По-моему, это не небытие, а некая новая форма существования.

- Ну, как я и говорил, - снова полыхнул розовым Менелай. - Живому человеку непременно нужно придумать какую-то форму существования после смерти. Но все дело в том, уважаемый, то, что вы называете моим телом, всего лишь образ, который вы сами же и придумали. А что касается способности вести беседу, то мы обретаем ее только в тот момент, когда кто-нибудь живых, наделенный особым даром, ъявляет желание пообщаться с нами. Да и то лишь на весьма незначительное время. Для каждого нас это как праздник. Слышали, наверное, что человек остается живым до тех пор, пока о нем помнят. В этом есть доля истины.

- И часто случаются такие беседы?

- Это уж кому как повезет. Во время спиритических сеансов обычно вызывают образы знаменитых писателей, поэтов или артистов. Бывает, что кто-нибудь ъявляет желание пообщаться с кем-то выдающихся мыслителей прошлого. Удивительной для меня популярностью пользуются диктаторы. Сталина в последнее время так затаскали, что он даже перестал отвечать на вызовы. А вот нам, героям Троянской войны, с общением не везет. Живые по большей части считают нас мифологическими персонажами. Даже вы, как выясняется, вызвали меня по ошибке.

- Если вас интересует что-нибудь того, что проошло в мире после Троянской войны, то я готов ответить на ваши вопросы, - предложил я Менелаю, который, как мне показалось, был несколько расстроен.

- Не стоит. - "Головастик" качнулся стороны в сторону, вспыхнув на мгновение голубым огнем. - Я уже не имею никакого отношения к миру живых, и мне абсолютно безразлично, что там у вас происходит. Лучше, если у вас случится свободная минутка, вызовите меня снова. Я могу рассказать много интересного как о самой Троянской войне, так и о том, что проошло после падения Трои, о чем умолчал Гомер.

- Боюсь, что моя способность общаться с духами сохранится недолго, - честно прнался я. - Но вы можете сами приходить ко мне, когда пожелаете.

- Вы это серьезно? - вкрадчиво, с затаенной надеждой спросил Менелай.

- Абсолютно, - заверил его я.

- Видите ли, при жни я был человеком честным. А потому считаю своим долгом предостеречь вас. Человек, который предлагает духу являться ему в любое время по собственному желанию, может столкнуться с определенными проблемами. Вы, должно быть, слышали о полтергейсте, или буйном духе. Это вытворяют именно те духи, которые являются без приглашения. Почувствовав свободу, некоторые нас начинают вести себя неадекватно. Я даже не могу поручиться за себя, что не стану допускать никаких безобразных выходок. Могу только пообещать, что постараюсь держать себя в руках и не ослаблять самоконтроля. Поэтому если вы не уверены в том, что хотели бы вновь встретиться со мной в совершенно неподходящих для этого условиях, то можете взять свое весьма лестное для меня предложение обратно.

- Ни в коем случае, - решительно отказался я. - Я уверен, что у нас с вами не возникнет никаких проблем. Можете посещать меня когда пожелаете.

- Благодарю вас, - с искренней прнательностью пронес Менелай. "Головастик" при этом налился ярко-зеленым светом и даже стал как будто чуть больше. - Но сейчас, к сожалению, мое время пребывания в мире живых истекает, и я вынужден с вами проститься. Еще раз благодарю вас за ваше в высшей степени лестное для меня предложение и за то доверие, которое вы мне оказываете.

- Я хотел бы задать еще один вопрос, - быстро пронес я.

- Пожалуйста, если только я успею на него ответить.

- Смерть - это страшно?

- Скорее уж скучно. Невыносимо скучно... Знаете что, молодой человек, не торопитесь узнать о смерти все. Придет время, и все это вам, простите за каламбур, смертельно надоест. И еще. В самом начале нашего разговора вы спрашивали о человеке по имени Парис. Конечно, это не тот Парис, которого я знал когда-то, но все же на вашем месте я не стал бы доверять человеку с таким именем.

- Почему? - спросил я.

Но прежде чем мой вопрос прозвучал, стеклянный "головастик" резко взмахнул хвостом и в ту же секунду исчез, словно растворился в воздухе.

Я неподвижно сидел в кресле, пытаясь понять, действительно ли я разговаривал с легендарным царем Спарты, или же это было только плодом моей фантазии? В любом случае теперь я мог с уверенностью сказать, что знаю, откуда появилось выражение "тоска смертная".

 

Глава 20

 

Не знаю, как долго я просидел в кресле, пребывая не то в состоянии глубокой задумчивости, не то в полнейшем отчуждении от окружающего мира, которое было вызвано ужасом перед темной и непостижимой бездной, открывшейся передо мной в результате общения с духом. Что ни говорите, а странное это дело - беседа с тем, кто уже не принадлежит нашему миру. Жутковато делается, когда, узнав то, что вестно мертвым, пытаешься понять цель, заложенную в основание этого мира. Да и была ли вообще какая-то цель? Что, если жнь - это всего лишь ошибка, просчет, допущенный мирозданием, или, хуже того, нечто вроде раковой опухоли, несущей в себе только страдания и смерть? Бели в этом мире, сотканном миллиардов переплетающихся вариантов реальности, и есть что-то постоянное, объединяющее всех и вся, так это только смерть.

Я вздрогнул, услышав негромкий стук в дверь.

Она приоткрылась, и в комнату заглянул Витька. Вид у него был чрезвычайно серьезный и даже озабоченный.

- Ну, как дела? - спросил он.

- Нормально. - Оттолкнувшись руками от подлокотников, я поднялся на ноги. - Контакт получился. Только не с тем, кто был нужен. Я нашел человека, который был знаком и с Одиссеем, и с Агамемноном, и с Парисом, но это были не наши знакомые, пришельцы будущего, а ветераны Троянской войны.

- Да ну? - удивленно вскинул брови Витька.

- Точно, - кивнул я. - Мне довелось побеседовать с царем Менелаем.

- Ничего себе. - Витька озадаченно качнул головой. - Интересно, до каких исторических глубин можно докопаться таким образом?

- Представления не имею, - пожал плечами я. - А как твой дар предвидения?

- Думаю, что в ближайшие пару минут твой телефон зазвонит, - ответил Витька. - Я, собственно, затем и пришел, чтобы предупредить тебя.

- Давно пора. - Я достал телефон кармана ветровки. - Ты заметил, что у тебя пропала татуировка?

- Да. - Витька машинально посмотрел на свои руки. - И ты знаешь, исчезли эти рисунки как-то странно. Утром я пошел умываться, и, как только намочил руки, татуировка сошла, словно была сделана чернилами.

- Писатель не задавал никаких вопросов по этому поводу?

- Да он, похоже, и не помнит, что вчера у меня были эти дурацкие наколки, - усмехнулся Витька. - Странно, что мы с тобой это помним.

Я не успел ничего ответить - в руке у меня сдавленно заверещал телефон.

- Слушаю, - сказал я, нажав кнопку приема. Парис, как всегда, даже не счел нужным поздороваться.

- Что у вас там происходит?! - рявкнул он в телефонную трубку, не пытаясь скрыть своего раздражения.

- Смотря что вы имеете в виду, - уклончиво ответил я, не понимая, о чем, собственно, идет речь.

Подозвав Витьку коротким взмахом руки, я повернул трубку так, чтобы ему тоже было слышно, что говорит Парис.

- Разве я не велел вам вчера сделать Трепищева посмешище?

- Насколько я помню, нет, - со смиренным спокойствием ответил я. - Вы всего лишь попросили не хвалить чрезмерно его книги.

- Не играйте словами, Зверинин! Вы превосходно поняли, что я имел в виду!

- Вы хотели, чтобы мы дали понять Трепищеву, что его книги - полное дерьмо. Именно это мы и сделали. Я не понимаю, что вам теперь не нравится.

Я приподнял брови и вопросительно посмотрел на Витьку в надежде, что он быстрее меня сообразит, чем мы могли прогневить Париса. Витька недоумевающе пожал плечами.

- Вы нарушили наш договор, господин Зверинин, - уже более спокойно пронес Парис. Кажется, ему удалось взять себя в руки.

О каком договоре идет речь? - спросил я. Мы договорились, что я помогаю вам до тех пор, пока вы неукоснительно следуете моим указаниям.

- Вы будете смеяться, но я до сих пор не пойму, чем мы провинились, - прнался я.

Я снова скосил взгляд на Витьку.

Витька клятвенно приложил руку к груди и отрицательно покачал головой, давая понять, что все мои подозрения абсолютно беспочвенны. И у меня, прнаться, не было оснований сомневаться в этом. Когда я последний раз видел его в обществе Трепищева, они смотрели друг на друга как два кровника, которые уже и сами не помнили, с чего началась война между их родами, но были полны решимости довести дело до конца.

- Вы серьезно осложнили жнь как себе, так и нам, господин Зверинин! - прорычал в трубку Парис. - Наша работа находится под угрозой срыва. Если наши планы рухнут, то и вы, господин Зверинин, как вы сами, должно быть, понимаете, тоже останетесь не у дел.

Ну, это-то я как раз прекрасно понимал.

- Парис, мы следовали полученным от вас инструкциям так же строго, как правоверный мусульманин соблюдет заветы пророка, - попытался я успокоить своего собеседника. - Если мы и допустили какую-то ошибку, то только по той причине, что вы упорно не желаете открыть нам суть происходящего. Мы не понимаем, на что направлены наши действия, к какому конечному результату они должны привести, а потому нам приходится работать вслепую. Ясно объясните нам, чего именно вы от нас хотите, и, уверяю вас, вы получите именно то, что нужно.

- Я надеюсь, что мы сможем со всем разобраться при личной встрече, - медленно пронес Парис.

И тут мне стала ясна главная причина его раздражения. Парис был зол на нас с Витькой не только потому, что мы сделали что-то, спутавшее его планы. Загвоздка таилась в другом как бы ему ни хотелось наказать нас за этот неведомый нам проступок, он мог ограничиться только угрозами, потому что именно от нас зависело, удастся ли ситуацию исправить. Я по-прежнему не понимал, какие роли исполняли мы с Витькой в странной пьесе, которую пытались разыграть гости будущего, но был почти уверен в том, что без нас спектакля не будет вообще. Именно поэтому я не смог удержаться от язвительного замечания:

- Мы уже давно и со все возрастающим нетерпением ждем встречи с вами, уважаемый Парис. И Парис проглотил мою колкость!

- Встреча состоится сегодня, - услышал я его голос, дрожащий от сдерживаемого негодования. - Как только мы закончим разговор, вам следует незамедлительно покинуть квартиру Трепищева. В конце Неглинной, на Трубной площади, находится ресторан "Эрмитаж". Вы знаете его?

- Нет, но думаю, что найду без труда.

- В ресторане на ваше имя заказан столик. Садитесь и ждите.

- Просто ждать? - удивленно переспросил я.

- А в чем проблема? - не понял моего вопроса собеседник.

- На нас будут подозрительно смотреть, если мы усядемся за пустой столик.

- Ну так закажите что-нибудь! - едва не взорвался от возмущения Парис.

- За ваш счет? - нанес я добивающий удар.

- Да, - злобно выдохнул Парис.

- Я все понял, - заверил я инструктора. - Будут еще какие-нибудь указания?

- Можете доехать до Трубной на такси. Надеюсь, на машину у вас деньги найдутся?

- Секундочку.

Я плечом прижал трубку к уху и достал кармана бумажник. Навскидку оценив его содержимое, я понял, что денег в нем достаточно не только на такси, но и на обед в ресторане.

- Все в порядке, - сообщил я Парису. - Деньги у нас есть.

- В таком случае отправляйтесь немедленно, - приказал Парис и бросил трубку.

- По-моему, наш дорогой друг чем-то сильно раздосадован, - заметил Витька.

- Раздосадован? - Я сложил телефон и сунул его в карман. - Это слишком мягко сказано. Он просто вне себя от злости.

Витька задумчиво провел ногтем по брови.

- Понять не могу, чем мы ему не угодили?

- Ладно, давай собираться. - Я оглядел комнату, чтобы убедиться, что ничего не забыл.

- Ты все еще доверяешь Парису? - спросил Витька.

- С радостью бы от него бавился, - ответил я. - Да вот только не знаю, как после этого мы будем выбираться истории, в которой завязли, словно мухи в меде. До сих пор нас вел Парис.

- И где мы оказались?

- Похоже, что там же, где были вначале.

- У меня создается ощущение, что мы ходим по кругу.

- Знаешь, на кого мы с тобой похожи? - Я посмотрел на Витьку и, не дожидаясь, что он скажет, сам же ответил на свой вопрос: - На двух слепых щенят, которых несут топить, а они, глупые, думают, что с ними решили поиграть. Вот только никак не могут понять, что же это за игра такая.

- И ты все равно собираешься пойти на встречу с Парисом?

- У тебя есть какое-то другое предложение? - поинтересовался я.

- У нас есть клиппер, - напомнил Витька.

- Которым мы не умеем пользоваться.

- Я полагаю, что Одиссей хотел бы вернуть его.

- Вместе с нами.

- А что, если попытаться переговорить с ним? Возможно, сейчас, когда Парис недоволен нашими действиями, мы сумеем найти общий язык с Одиссеем.

- Если бы еще знать, что именно так не понравилось Парису? - Я с досадой щелкнул пальцами.

- Это нам тоже мог бы объяснить Одиссей.

- Есть два "но". - Я показал Витьке два пальца. - Во-первых, мы не знаем, как связаться с Одиссеем без риска для жни, во-вторых, мне очень не нравится, что при первой встрече он сразу же захотел нас убить.

- Ты знаешь, чем больше я думаю об этом, тем больше у меня возникает сомнений. - Витька в задумчивости прикусил ноготь большого пальца. - То, что Одиссей жаждет нашей крови, нам вестно только со слов Париса.

- Разве? - Изображая недоумение, я приподнял левую бровь. - А пистолеты в руках убийц тебе кажутся недостаточно вескими аргументами?

- Вот именно пистолеты меня и смущают, - кивнул Витька. - Ты полагаешь, что в их будущем люди не смогли придумать ничего лучше пистолета? Глупо как-то получается: ребятки далекого грядущего - и вдруг тычут в нос пистолетами, как будто только что впервые в жни посмотрели фильм с Клинтом Иствудом.

Я чувствовал, что начинаю понимать Витькину логику. И мне это, прнаться, совершенно не нравилось. Потому что если истолковать все проошедшие с нами события так, как пытался сделать это Витька, то получалось, что мы никому и ничему не могли верить. Почва под нашими ногами и прежде не была особенно твердой, но теперь мы вообще вступали на болотную зыбь, где каждый шаг мог оказаться последним. И самым отвратительным было то, что я отчаянно хотел оставаться на прежних позициях по самой постыдной причине: следуя инструкциям Париса, я чувствовал себя чуточку уверенней, чем находясь в свободном плавании. Я до сих пор не мог забыть той радости, которая охватила меня, когда, спасаясь от парней Одиссея и совершенно не зная, что делать и куда бежать, я вдруг услышал в трубке телефона голос Париса. Он все время находился где-то неподалеку, и это давало мне уверенность в том, что все идет как надо и вскоре мы с Витькой будем, посмеиваясь, вспоминать наши приключения. Или же вообще напрочь забудем о них. Сказать по чести, я просто боялся вновь оказаться в пустоте и невестности.

- И еще мне не нравится то, что мы видим ситуацию только глазами Париса, - продолжил свою мысль Витька. - Согласись, такой взгляд трудно назвать объективным.

Я бы согрешил против истины, если бы сказал, что именно Витька посеял в моей душе первые зерна сомнений. Но именно он удобрил как следует почву, дабы они взошли и дали урожай.

 

Глава 21

 

Когда мы уходили, меня удивило то, как тепло, прямо-таки по-дружески, распрощался Трепищев с Витькой. Если мне он только бегло улыбнулся и коротко кивнул, то моего приятеля он долго не отпускал - все тряс руку и с огромным чувством рекал какие-то банальности.

- С чего это писатель вдруг проникся к тебе любовью? - спросил я, когда мы спускались вн по лестнице.

Витька усмехнулся.

- Пока ты беседовал с духами, мы с ним тоже кое о чем потолковали. Я насторожился.

- И о чем же была беседа?

- Не беспокойся, - снова усмехнулся Витька. - Ни одну заповедей Париса я не нарушил.

Мы вышли подъезда во двор. Было начало одиннадцатого, но солнце еще не успело проникнуть в этот тихий уголок, который, казалось, был отгорожен от всего остального мира. Детская площадка была пуста - на лето родители развезли своих отпрысков кто куда смог: кто на курорт, а кто по-простому - на дачу с бабкой да дедом. На скамеечке под липой сидела пара благообразных старушек в аккуратных платьицах и чистеньких белых платочках. Слева от подъезда темнела большая лужа, как после сильного дождя. Но, насколько я помнил, ночью дождя не было.

- Так все же, о чем вы говорили с Трепищевым? - спросил я у Витьки.

- Естественно, о литературе, - ответил он. - О чем еще говорить с писателем?

Сказав это, он умолк, хотя прекрасно понимал, что именно меня интересовало. Такая уж у него была натура.

- Ну и?.. - подтолкнул я его.

- Мы смогли прийти к соглашению.

Я с тоской посмотрел на своего приятеля. Я знал Витьку Кровица с первого класса, и то мне порою казалось, что он намеренно пытается вывести меня себя. На людей же, которые встречались с ним впервые, Витька, в зависимости от того, какое у него в данный момент было настроение, проводил впечатление либо невозможного зануды, либо гнуснейшего типа с непереносимым характером.

- К какому соглашению? - пришлось спросить мне.

- Вадим согласился с тем, что его творения - это не литература. И даже не способ зарабатывания денег. Ты знаешь, он прнался мне, что как-то раз случайно услышал в дательстве разговор о том, что выпуск его книг оплачивается неким меценатом. И оплачивается весьма щедро. В противном случае дательство ни за что не стало бы тиражировать подобную чушь. Я же, в свою очередь, согласился с тем, что тот факт, что книги его даются, безусловно, является для автора стимулом к дальнейшей работе.

- И это все?

- Все. В конце разговора Вадим сказал, что беседа со мной помогла ему по-новому взглянуть на то, что он делает. Еще он сказал, что писать, конечно же, не бросит, но будет уделять больше внимания композиции книги и языку. Не думаю, что у него что-нибудь получится, - как автор Трепищев совершенно безнадежен, - но приятно уже то, что человек смог осознать свои недостатки и даже готов начать бороться с ними.

- И при этом ты не сказал ни одного доброго слова о его книгах? - спросил я, все еще ожидая какого-нибудь неприятного сюрпра.

- А ты считаешь, что о них можно сказать хоть что-нибудь, кроме слова "мерзость"?

Вопрос был чисто риторическим, поэтому я и не стал на него отвечать.

- А что тебя так беспокоит творчество Трепищева? - спросил Витька.

- Меня интересуют не книжки Трепищева, а то, каким образом все это связано с тем, что происходит с нами, - ответил я.

- Ты думаешь, это настолько серьезно?

- Суди сам. Во-первых, в каждом варианте реальности тех, где нам довелось побывать, мы непременно видели книги Трепищева. Причем даже их оформление было абсолютно идентичным. Во-вторых, во время вчерашнего разговора по телефону Парис почему-то был возмущен тем, что мы в шутку стали восхищаться книгами Трепищева. А сегодня он вообще взбеленился, не объяснив даже толком причину своего гнева. Между тем мы всю ночь находились в квартире Трепищева, и ошибка, которую мы, по словам Париса, допустили, могла быть связана только с небезызвестным нам писателем. И наконец, в-третьих, у Трепищева на ключах болтается клиппер, который, как утверждает Парис, ему вручили солтеки. Помнишь историю о том, как он к нему попал: какой-то незнакомец подарил ему брелок в коридоре дательства, пообещав, что безделушка непременно принесет писателю удачу. Так все и проошло. А теперь еще выясняется, что существует некий таинственный меценат, который с удивительной щедростью спонсирует дание его никчемных книг.

- Ты хочешь сказать, что все наши проблемы связаны с Трепищевым?

- Я не стал бы исключать такую возможность.

- Почему в таком случае Парис не хочет прямо сказать нам об этом?

Я усмехнулся.

- Можешь сам задать ему этот вопрос при встрече.

Пройдя дворами, мы вышли в узкий переулок, который вывел нас на Неглинную.

- Как тебе это нравится? - Витька указал на вывеску с названием улицы, висевшую на углу дома, рядом с которым мы оказались.

На вывеске, как, впрочем, и положено, было написано: "Ул. Неглинная". А чуть ниже более мелкими буквами в скобках указано: "Ул. Л. Утесова".

- По-моему, неплохая идея, - улыбнулся я. - Чем каждые десять-пятнадцать лет менять имена улиц и названия станций метро, внося сумятицу в сознание как коренных москвичей, так и гостей нашей многострадальной столицы, лучше уж указывать различные варианты названий улиц в скобках, после основного.

- Мне нравится мир, в котором улицы называют именами музыкантов, а не военачальников.

Витька умиротворенно улыбнулся.

- Пойдем до Трубной пешком или поймаем машину? - спросил я.

- Я лично не прочь прогуляться, - ответил Витька. - Интересно посмотреть, чем еще этот вариант реальности отличается от тех, в которых мы уже побывали.

Не спеша, внимательно глядя по сторонам, мы пошли в направлении Трубной площади.

Чисто внешне новый вариант реальности ничем особенно не отличался от того, который я привык считать своим. Кроме разве что вывесок с вариантами названий улиц. Да, может быть, еще и непривычной чистотой на улицах. Здесь через каждые десять-пятнадцать метров у края тротуара стояли аккуратные урны, раскрашенные под матрешек, в то время как в моем мире лет пять-шесть назад буквально в один момент по какой-то совершенно необъяснимой причине все урны таинственным образом исчезли не только с улиц города, но и с платформ станций метро. Большинство моих знакомых склонялись к мнению, что урны были убраны по распоряжению городских властей, поскольку представляли собой удобные тайники для самодельных мин, используемых террористами. Однако Витька Кровиц придерживался иного мнения. Когда речь заходила об исчезнувших с улиц урнах, он напускал на себя таинственный вид и негромко сообщал желающим узнать его мнение по данному вопросу, что на самом деле исчезновение урн не обошлось без вмешательства неких сил, о которых мы пока еще не имеем никакого представления, но которые со временем обязательно проявят себя снова. Что это были за таинственные силы, Витька комментировать отказывался. Тогда я только посмеивался над своим чудаковатым приятелем, который даже за самыми простыми вещами непременно желал видеть заговор каких-нибудь спецслужб. Но сейчас я начинал думать, что, возможно, Витька был не так уж Далек от истины. Что, если внезапное исчезновение Урн с улиц города было связано с тем, что кто-то создателей гобелена вечности в очередной раз менил реальность таким образом, что в новом варианте мы остались без урн .У меня перед глазами давно уже не мелькали стекловидные тела "головастиков", чего я сделал вывод, что утратил свой дар общения с духами. По мне, так оно и к лучшему.

Когда мы проходили мимо табачного ларька,

Витька привычным жестом хлопнул себя по карману.

- Сигареты кончились, - сообщил он и принялся шарить по карманам в поисках денег.

Спустя пару минут Витька прекратил бесполезные поиски и посмотрел на меня не то с досадой, не то с упреком.

- Ответь мне, друг мой Анатоль, - пронес он весьма патетически, - почему у тебя в карманах всегда полно денег, а мои неменно пусты?

- Судьба у тебя такая, - с усмешкой ответил я, доставая кармана бумажник, чтобы выдать Витьке деньги на сигареты.

Заглянув в бумажник, я удивленно присвистнул.

- Что, тоже пусто? - с затаенной радостью спросил Витька.

Я достал одну купюр и протянул ее Витьке. Это была красная бумажка с барельефом Ленина, заключенным в ровный овал, - старый советский червонец.

Витька аккуратно взял купюру двумя пальцами и внимательно осмотрел ее.

- Свежая, - сообщил он. - Год выпуска тысяча девятьсот девяносто девятый. И между прочим, написано "Банк России".

- На старых советских деньгах номинал купюры был указан на языках всех союзных республик, - напомнил я.

- Ничего такого здесь нет, - покачал головой Витька. - Все надписи только на русском.

Я достал бумажника еще пару купюр - пятерку и трешку. Деньги выглядели точно так же, как их советские аналоги, за исключением тех незначительных менений, которые отметил Витька.

- Что-то мне все это не нравится, - покачал головой Витька.

Подойдя к табачному ларьку, он какое-то время учал выставленный на витрине ассортимент, после чего наклонился к окошку и протянул продавцу червонец. Получив сигареты и сдачу, Витька подошел ко мне и показал пачку "Честерфилда".

- Я был не прав, - сообщил он повинным голосом, - мне здесь нравится. Выбор сигарет не хуже, чем у нас. Зато "Честерфилд" стоит всего рубль двадцать.

Сей удивительный факт настолько потряс Витьку, что он даже забыл отдать мне сдачу, ссыпав всю ее себе в карман. Да и вид у него был какой-то странный - не то растерянный, не то подавленный.

- Что случилось? - спросил я.

- Я подумал о памятнике Дзержинскому, - ответил Витька, глядя куда-то в сторону. - Интересно, где он сейчас?

Естественно, он думал не о Железном Феликсе, а о Федоре, который остался в подземном переходе под Лубянской площадью, готовый умереть за то, чтобы во второй раз убрать бессмертное творение Вучетича с постамента.

- Давай зайдем в какой-нибудь магазин и посмотрим, как там с ценами, - предложил Витька.

- Знаешь ли, после случая в "Библио-глобусе" магазины внушают мне опасение, - прнался я немного смущенно. - Кроме того, мы же идем на встречу. .

- Тогда давай доедем до Трубной на машине, внес новое предложение Витька.

Не дожидаясь, что я отвечу на это, он подбежал к краю проезжей части и поднял руку. Тотчас же проезжавшая мимо желтая "Волга" с шашечками и вписанной в круг большой буквой "Т" на борту взвгнула тормозами и остановилась у самой бровки.

- Куда едем? - спросил, выглянув в окошко, шофер в форменной кожаной кепке, какие лично я видел у таксистов только в кино.

Витьку, похоже, тоже смутило то, как быстро удалось поймать машину.

- Нам недалеко, - не очень уверенно махнул он рукой вдоль дороги. - До Трубной... Вообще-то, можно дойти и пешком.

- Садитесь. - Таксист, улыбнувшись, кивком указал на заднее сиденье.

Витька оглянулся и растерянно посмотрел на меня. Не зная, что сказать, я пожал плечами.

- Сколько? - спросил Витька у таксиста.

- Что "сколько"? - непонимающе посмотрел на него тот.

- За сколько доедем? - уточнил свой вопрос Витька.

- Да минут за пять, - усмехнулся таксист.

- Я имею в виду, сколько это будет стоить? - Что значит "сколько"? - Таксист как-то недобро глянул на моего приятеля. - Сколько счетчик покажет, столько и заплатите. Витька снова посмотрел на меня.

Я коротко кивнул. Витька открыл заднюю дверцу машины и, подождав, когда я заберусь на сиденье, опустился рядом со мной.

Машина отъехала от тротуара и, быстро набрав скорость, понеслась в сторону Трубной площади.

Мы с Витькой притихли на заднем сиденье, словно два школьника, впервые решившие прокатиться на такси.

Наклонившись вперед и чуть в сторону, Витька глянул на счетчик. Увиденное настолько поразило его, что он ничего не сказал, только откинулся на спинку сиденья и прикусил край нижней губы.

- Где остановить? - спросил таксист, когда впереди показался выезд на Трубную площадь.

- Возле ресторана "Эрмитаж", - ответил я. Таксист молча кивнул.

Развернувшись на площади, машина свернула на Петровский бульвар и остановилась у тротуара.

- Приехали. - Таксист ударил пальцем по рычажку, выключая счетчик.

- Сколько с нас? - спросил я, доставая бумажник.

Таксист щелкнул ногтем по окошку счетчика.

- Сорок восемь копеек.

- Сколько?! - воскликнул я вне себя от умления.

Обернувшись, таксист положил локоть на спинку сиденья, окинул нас с Витькой придирчивым, оценивающим взглядом и недобро прищурился.

- Вы это кончайте, мужики, - медленно, роняя слова, как тяжелые камни, пронес он. - Раз уж прокатились, так платите.

- Да, да, конечно!

Я нашел в бумажнике рублевую купюру и протянул ее таксисту.

Лицо таксиста сразу же подобрело. Убрав рубль в пластиковую коробочку для денег, он принялся аккуратно отсчитывать сдачу.

- Не надо, - махнул я рукой. - Оставьте сдачу себе.

Таксист искоса глянул на меня, словно хотел убедиться, что я не шучу.

- А до памятника Дзержинскому отсюда можно быстро доехать? - спросил Витька.

- До Лубянки, что ли? - уточнил таксист.

- Ну да, - кивнул Витька.

- Минут семь-восемь. - Таксист, должно быть, усмотрел в нас приезжих, почему и счел нужным добавить: - Только памятника там теперь нет.

- А где же он? - образил удивление Витька.

- Так еще в девяносто пятом сняли по распоряжению властей. Не слышали, что ли?

Мы с Витькой дружно мотнули головами. Таксист усмехнулся.

- Расплавили, значит. Железного Феликса, - сказал он. - И наделали этого металла несколько сотен маленьких копий, высотою в десять сантиметров. Говорят, иностранцы покупали с большой охотой.

Попрощавшись со словоохотливым таксистом, мы вышли машины.

Запрокинув голову, Витька посмотрел на голубое безоблачное небо, вздохнул полной грудью и наслаждением расправил плечи.

- Мне определенно нравится такой вариант реальности, - сказал он. И, взглянув на меня, спросил: - Ты бы не хотел навсегда остаться здесь?

- Не забывай о Ленине на деньгах, - сказал я, чтобы несколько охладить его энтузиазм.

- Ленин - это ерунда, - пренебрежительно! махнул рукой Витька. - Всего лишь символ. Не было обмена денег - вот и остался Ильич на купюрах. Ты только представь себе, Анатоль, в этом мире удалось провести экономические реформы таким удивительным образом, что эта счастливая страна до сих пор не знает, что такое инфляция, девальвация, деноминация и прочая чушь, включая крис и дефолт. Хотелось бы мне знать, какой гений стал автором подобного чуда?

- Останови первого встречного и спроси, - в шутку предложил я.

- Ничего не выйдет, - уверенно покачал головой Витька. - Народ на всю жнь запоминает имена тех, благодаря чьим усилиям деньги в их карманах превращаются в ничего не стоящие цветные бумажки. А в тех странах, где народ благоденствует, рядовые граждане затрудняются даже назвать имя своего премьер-министра. Зачем им знать его, если и так все в порядке!

- Памятник Дзержинскому, переплавленный на сотни маленьких Феликсов, может оказаться точно таким же символом, как Ленин на червонцах, - заметил я. - То, что его убрали с Лубянки, вовсе не означает, что ГБ не имеет в этом мире никакой власти. Я даже думаю, что если в данном варианте реальности удалось бежать серьезных общественных потрясений, то и гэбуху никто не тронул - как была она, так и осталась государством в государстве.

- Не ломай кайф, Анатоль, - недовольно поморщился Витька. - Только человек нашел мир, в котором можно вроде бы жить, как ты тут же начинаешь ображать себя убежденного пессимиста, пытаясь найти черную кошку сам знаешь где.

Мы дошли до стеклянных дверей ресторана, возле которых стоял высоченный швейцар в роскошной красной ливрее с галунами и позументами.

Почему-то швейцар был негром, что, впрочем, не делало его фигуру менее солидной и значимой. Скорее даже наоборот. Лишь оказавшись рядом с лощеным, рослым швейцаром, разодетым словно шотландский гвардеец, только без медвежьей шапки на голове, я сообразил, что наш с Витькой вид не соответствует ресторанной атмосфере. Но поскольку в ресторан нам так или иначе попасть было необходимо, я застегнул "молнию" ветровки под самое горло, чтобы не было видно майки под ней, подошел к швейцару и, стараясь, чтобы голос мой звучал солидно и уверенно, пронес:

- У нас здесь столик заказан. Швейцар-негр не проявил ни малейшего недоумения по поводу того, что мы пришли в ресторан, одетые в джинсы и кроссовки.

- Обратитесь к метрдотелю, - проронил он на чистейшем русском языке и, услужливо распахнув перед нами дверь, указал на мужчину лет сорока, стоявшего возле небольшого столика.

Мужчина был небольшого роста, но, одетый в черный смокинг с белоснежной манишкой и черные лаковые ботинки, смотрелся очень даже респектабельно. Несколько портили вид разве что невозможно черные волосы, гладко зачесанные назад. При глубоких залысинах на висках смотрелось это не очень красиво. К тому же волосы были откровенно крашеными.

Сей факт придал мне некоторую уверенность, и я решительно направился к метрдотелю.

- Чем могу вам служить, товарищи? - приветливо улыбнулся метрдотель.

Мы с Витькой быстро переглянулись, не понимая, как следовало оценивать слово "товарищи" как намеренное, хотя и несколько завуалированное оскорбление или же как закрепленную временем и , традициями форму вежливого обращения к незнакомым?

- У нас заказан столик, - с вызовом пронес Витька. И, секунду поколебавшись, добавил: - Товарищ.

Метрдотеля подобное обращение ничуть не смутило.

- На какое имя? - спросил он, раскрывая лежавшую перед ним большую красную папку.

- На имя Анатолия Зверинина, - сказал я. Метрдотель быстро пробежал взглядом по списку.

- Все верно, - вновь улыбнулся он, переведя взгляд на нас. - Столик на три места заказан. Прошу вас.

Протянув руку, он указал в сторону обеденного зала.

Мы молча проследовали за ним.

Зал оказался небольшим и вполне уютным. В отличие от тех ресторанов, где мне довелось бывать, в убранстве его не наблюдалось ни плохо замаскированной убогости, ни нарочитой аляпистой роскоши, способной вызвать у нормального человека разве что раздражение. Столиков в обеденном зале было немного, десятка полтора. Почти все они были заняты, за исключением двух или трех, которые, по-видимому, так же, как наш, были заказаны. Больше всего меня порадовало, что в зале не было эстрады с надрывающимся во всю мощь своих динамиков самодеятельным коллективом, распевающим шлягеры нынешнего лета, которые и в оригинальном-то исполнении невозможно было слушать, не испытывая при этом острых приступов зубной боли и несварения желудка.

Усадив нас за столик, метрдотель пожелал приятного аппетита и удалился. Место его тут же занял такой же улыбчивый официант, вручивший нам папки с меню, на коже которых золотом было оттиснуто название ресторана.

У Витьки челюсть отвисла, едва он заглянул в меню. Не знаю, что уж его больше удивило - длина списка блюд и напитков или же смехотворные цены в рублях и копейках, проставленные напротив каждого них.

Заплутав в бесконечной череде названий по большей части совершенно незнакомых мне блюд, я закрыл папку и поинтересовался у официанта, что бы он сам нам посоветовал. С готовностью согласившись на все, что было им предложено, я вернул ему папку с меню.

- Мне то же самое, - сказал Витька. - И вот еще что. - Витька подозрительно глянул на официанта -за края папки. - Вино у вас действительно грузинское?

- Прямые поставки Тбилиси, - с неменной улыбкой сообщил официант.

- Но ведь, как я понимаю, Грузия теперь независимая республика? - закинул удочку Витька.

- Ну и что с того? - удивленно приподнял бровь официант.

- Нет, ничего, это я так спросил. - Витька за хлопнул папку и протянул ее официанту. - Добавь те к заказу еще бутылку "Гурджаани".

- Пока вы будете ждать свой заказ... - Официант выставил на стол невесть откуда появившиеся у него в руках два широких бокала с содержимым бледно-розового цвета, в котором плавали кусочки льда и ломтики каких-то экзотических фруктов. Это наш фирменный коктейль "Первомайский". За счет заведения.

Взяв папки с меню под мышку, официант удалился.

- Бутылка "Гурджаани" всего за два тридцать две, - заговорщицким полушепотом сообщил мне Витька, перегнувшись через стол. - И это в ресторане!

Он взялся за соломинку, чтобы продегустировать предложенный официантом коктейль. Сделав всего пару небольших глотков, Витька блаженно закатил глаза к потолку и восхищенно выдохнул:

- Амброзия!

Я тоже попробовал "Первомайский". Коктейль в самом деле был неплох, хотя Витькину оценку я бы назвал несколько преувеличенной. Причиной тому, несомненно, было состояние легкой эйфории, в котором пребывал мой приятель с момента покупки сигарет в ларьке.

- Интересно, - обратился ко мне, ненадолго оторвавшись от соломинки, Витька, - что здесь у них капиталм или коммунм? - Капиталм как высшая стадия коммунма, - усмехнулся я.

- А чего ты такой мрачный, Анатоль? - наклонив голову к плечу, недоумевающе посмотрел на меня Витька. - Что тебе не нравится?

- Сам не знаю, - пожал плечами я. - Но что-то здесь не так.

- Где? - счел нужным уточнить Витька. - В ресторане?

- Да во всем этом мире. Слишком уж здесь все чисто, аккуратно... Почти стерильно... - Пытаясь найти нужные слова, я сделал пару глотков "Первомайского". - Ну не может человек жить не мусоря вокруг себя.

- Верно, - согласился со мной Витька. - Но для того чтобы убирать мусор, существуют дворники.

- Да я не о том, - болезненно поморщился я. - Я о духовном мусоре.

Витька картинно округлил глаза, делая вид, что по-прежнему не понимает, о чем идет речь.

Я попытался более понятно объяснить то, что имел в виду. Не для того, чтобы донести суть своих мыслей до Витьки, - ему и без того было ясно, что я хотел сказать, - а чтобы самому до конца во всем разобраться.

- В любом обществе, каким бы процветающим! оно ни было, непременно присутствуют те, кому не нравится происходящее вокруг. Такова уж природа человека - он постоянно ищет, а если не находит, то сам создает себе проблемы. Кроме того, существует небольшая группа людей, которые совершают антиобщественные поступки даже не духа противоречия, а просто потому, что на это их толкает нечто, заложенное в них самой природой.

- Ты хочешь сказать, что определенный процент людей рождается со склонностью к правонарушениям? - уточнил Витька.

- Именно так, - кивнул я. - И от этого никуда не деться. Они будут делать то, что делают, даже если их поместить в условия, где им не придется н) в чем испытывать нужды, а любая их прихоть удовлетворится по первому требованию.

- Как говорится, в семье не без урода, - усмехнулся Витька. - И что с того?

- Пока мы ехали, я не видел даже надписей на заборах. Ни одной перевернутой урны. Ни одной пустой банки -под пива на тротуаре.

- Ну и что с того? - с нажимом повторил свой вопрос Витька.

- А то, что в столь строгих рамках законности и порядка людей может удерживать только страх. Тотальный, подсознательный страх, впитанный с молоком матери.

Насмешливо глядя на меня, Витька откинулся на спинку стула. Бокал с коктейлем он держал в чуть отнесенной в сторону левой руке.

- Но зато нас пустили в ресторан в джинсах и майках, - заметил он. - Разве это не проявление демократма?

- Это может быть проявлением все того же страха, - возразил я. - У нас был заказан столик в ресторане, и метрдотель просто побоялся поинтересоваться, почему мы явились в столь затрапезном виде. Если мы пришли - значит, были уверены, что нас пустят. А раз так, значит, его дело - помалкивать. Кто знает, возможно, право посещать рестораны в этом мире имеет только узкая общественная прослойка, обладающая особыми привилегиями.

- Гэбэшники, - криво усмехнулся Витька.

- Это ты сказал, - развел руками я.

- Знаешь, Анатоль, - Витька сделал глоток "Первомайского", - я начинаю жалеть, что посоветовал тебе провести спиритический сеанс. После общения с первым же представителем загробного царства у тебя появился несвойственный тебе прежде исключительно мрачный взгляд на жнь.

От необходимости отвечать что-либо на сделанное Витькой замечание меня бавил официант, красиво и аккуратно припарковавший сервировочный столик возле нашего стола.

 

Глава 22

 

- Надеюсь, товарищи, я не заставил вас долго ждать? - улыбнулся официант.

- Да ну, что вы! - протестующе взмахнул рукой

Витька и быстро допил остававшийся в бокале коктейль.

Официант переставил на стол тарелки с холодными закусками - мясной и рыбной, две неглубокие салатницы, заполненные чем-то очень аппетитным и украшенные причудливо нарезанными кусочками редиски, помидоров и морковки. В центре стола была установлена большая фарфоровая супница под крышкой. Рядом с ней занял место соусник, наполненный сметаной.

- Вы позволите? - деликатно осведомился официант, беря в руку короткий серебряный половник.

Витька одобрительно кивнул.

Официант снял крышку с супницы, и над столом поплыл одуряющий аромат грибного супа.

Налив по паре половников мне и Витьке, официант прикрыл супницу крышкой.

- Вино открыть сейчас? - спросил он, показав нам бутылку темного стекла с этикеткой, украшенной затейливым грузинским орнаментом.

- Конечно! - воскликнул Витька с явно преувеличенной радостью. - Я хочу убедиться в том, что это настоящее "Гурджаани".

Улыбка официанта сделалась понимающей.

- Вы, должно быть, впервые в нашем ресторане? - поинтересовался он.

- А что, так заметно? - спросил я. Полагая, что речь идет о нашей одежде, я уже готовил правдоподобный ответ, который мог бы объяснить, почему мы явились в ресторан столь несоответствующе одетыми.

Однако, как выяснилось тут же, дело было не в одежде.

- Наши постоянные посетили знают, что у нас самый лучший выбор грузинских вин в Москве, - с гордостью сообщил нам официант.

Он поставил бутылку на стол, воткнул в пробку какое-то замысловатое устройство, отдаленно напоминающее штопор, и, качнув пару раз рычажки по краям, легко и просто влек пробку горлышка. Обернув бутылку накрахмаленным полотенцем, он плеснул вина в наши с Витькой бокалы, после чего установил бутылку по правую сторону от супницы.

Покончив с этим делом, официант еще раз внимательно посмотрел на нас с Витькой, желая убедиться, что мы всем довольны и у нас нет никаких претензий ни по качеству сервировки стола, ни по уровню обслуживания. Убедившись, что все в порядке, он спросил:

- Когда прикажете подавать вторые блюда?

- Мы ждем нашего друга, - ответил я. - Давайте перейдем ко вторым блюдам, когда он появится.

- Как пожелаете, товарищи, - с готовностью согласился официант.

- Спасибо, товарищ, - открыто и честно улыбнулся в ответ ему Витька.

Взявшись за ручку сервировочного столика, официант повернулся спиной, собираясь оставить нас наедине.

- А как там насчет Чечни? - как бы между прочим спросил я.

- Простите? - обернулся с виняющей улыбкой официант.

- Что нового слышно о Чечне? - несколько иначе повторил я свой вопрос.

- Чечня? - Левая бровь недоумевающе приподнялась. - Простите, я не понимаю, о чем идет речь.

- Чечня, республика на Северном Кавказе. Официант озадаченно сдвинул брови.

- Возможно, что и есть такая. Но, насколько мне вестно, мы не получаем оттуда никаких продуктов.

. - Вы не слышали о боевых действиях в Чечне? - осторожно спросил я.

- Боевые действия?.. - Глаза официанта сделались круглыми, как блюдца, не то от недоумения, не то от испуга.

- Извините моего друга, - улыбнулся официанту Витька. - Он долгое время пробыл в командировке за рубежом. Вернулся буквально на днях...

- Вы были за границей? - Официант посмотрел на меня так, словно Витька сказал, что я побывал в космосе.

- Да, - небрежно кивнул я.

- О! - только и смог пронести официант.

- Сами понимаете, - продолжал развивать свою мысль Витька, - зарубежные средства массовой информации дают сильно искаженную информацию о нашей стране.

- Да, конечно, - с готовностью кивнул официант.

- Так что вините нас, - сказал Витька, после чего весьма выразительно глянул на меня.

Я быстро сообразил, что он хотел мне сказать, и протянул официанту червонец с портретом вождя так и несостоявшейся мировой революции. Хотя, возможно, в какой-то иной реальности... Но нет, о, подобном не хотелось даже думать.

- Это вам, за превосходное обслуживание. Официант с благодарностью принял чаевые, размер которых по меркам этого мира, судя по всему, был запредельным, и удалился, толкая перед собой сервировочный столик.

- Ну, что ты скажешь теперь? - спросил Витька.

- А что именно ты хочешь услышать? Я добавил в суп сметаны и попробовал его. Яство оказалось отменным. Пока Витька обдумывал мой встречный вопрос, я уговорил половину своей порции.

- Ну как же, - с недоумевающим видом развел руками Витька. - Ни войны в Чечне, ни экономического криса, ни грязи на улицах - чем плох этот мир?

- А почему официант испугался, когда я спросил его о боевых действиях?

- Странно было бы, если бы он не испугался! В стране, где все тихо и мирно, какой-то чудак, явившийся в ресторан в джинсах, майке и кроссовках, вдруг заводит разговор о боевых действиях, которые якобы идут на территории этой страны.

- А что, если он испугался потому, что об этом нельзя говорить?

- Это только твои домыслы! - отмахнулся от мoero вопроса Витька.

Он явно не был заинтересован в том, чтобы продолжать дискуссию на данную тему, а потому взял в руку ложку и сосредоточил все свое внимание на грибном супе, который, право же, стоил того.

Как ни странно это прозвучит, я прекрасно понимал, почему Витька занял столь непреклонную позицию. На долю каждого нас, родившегося и живущего в России, выпало немало такого, после чего язык не поворачивается объясняться в любви к своему отечеству. И все же подсознательно все мы надеемся - не верим, но все же надеемся, - что когда-нибудь страна эта менится настолько, что в ней можно будет жить ничего не боясь, не думая с содроганием о завтрашнем дне, не пытаясь угадать, что в действительности кроется за туманными заявлениями политиков - откровенная глупость или коварный умысел, не меняя рубль на доллар, курс которого надежнее любого банковского сейфа. Мы хотим жить в этой стране, но жить так, чтобы нам не было за нее стыдно. В конце концов, мы просто хотим жить, а не бороться за выживание о дня в день с упорством гладиаторов. И сейчас Витьке казалось, что он наконец-то нашел то, что искал: Россию, в которой живут счастливые, довольные жнью люди, у которых власть не стремится забрать последнее, действуя теми же методами, что и оккупационные войска на захваченной территории противника. Именно поэтому Витька видел вокруг только то, что хотел увидеть, и старательно не замечал тех незначительных на первый взгляд несуразностей, которые заставляли задуматься о том, что в этом мире не все так хорошо, как кажется. В свое время мой школьный преподаватель ботаники, заглянув ко мне в тетрадь, в которой я цветными карандашами образил различные типы растений, выдал сентенцию: "Слишком хорошо - это тоже нехорошо"

Но вот чего я никак не мог понять, так это почему я сам с маниакальным упорством пытался усмотреть за внешней красотой этого нового для нас варианта реальности что-то, чего не должен был видеть ничей глаз? Почему я и Витьку старался заставить смотреть на то, от чего он упорно отворачивался? В конце концов, какое нам обоим было дело до того, что происходило вокруг, если данный вариант реальности был для нас всего лишь одним многих и мы покинем его, когда на то будет воля тех, кто играл нами, как марионетками? Неужели и в самом деле на меня так сильно повлияло общение с мертвыми?..

Неожиданно я понял причину своей тревоги. И навела меня на это именно мысль о театре марионеток. Что делал владелец небольшого кукольного райка для того, чтобы перенести действие представления в совершенно иное место, а заодно заставить как зрителей, так и участников спектакля почувствовать перемену настроения всего действа? Он просто менял задник декорации. Именно это проделал с нами и Парис. Он хотел, чтобы перед встречей с ним мы расслабились и утратили осторожность. Или же это вновь были только мои домыслы?..

Я поставил на стол недопитый бокал вина и посмотрел через плечо в сторону дверей, полуприкрытых кумачовыми портьерами, возле которых происходило какое-то движение.

Придерживая одной рукой портьеру, метрдотель с крашеными волосами что-то объяснял невысокому черноволосому мужчине, одетому в строгий темно-синий костюм. При этом он указывал на наш столик.

- У нас гости, - тихо пронес я. Витька оторвался от тарелки с супом, которая была для него уже второй, и посмотрел на двери.

- Это Парис? - спросил он.

- Не знаю, - ответил я.

- Что значит "не знаю"? - удивился Витька.

- Во-первых, человек стоит ко мне спиной, - объяснил я. - Во-вторых, даже когда он повернется лицом, я не знаю, смогу ли узнать в нем Париса, которого видел всего один раз двадцать лет назад.

- Ты думаешь, за это время он сильно менился?

- Я думаю, что моя зрительная память не настолько хороша.

Мужчина у дверей кивком поблагодарил метрдотеля и, войдя в зал, направился в нашу сторону.

- Это Парис? - снова спросил Витька.

- Нет, - уверенно ответил я. - Но я знаю этого человека.

Я узнал его с первого взгляда. Это был следователь, которого я встретил в Витькиной квартире после взрыва. Звание - капитан. Фамилия у него была какая-то совсем простая. Кажется, Краснов... Да, точно - Краснов. А вот имени-отчества следователя я вспомнить не мог.

То, что на встречу вместо Париса явился следователь, мне совершенно не понравилось. Он не мог быть официальным представителем хайперов - в лучшем случае какой-нибудь мелкий порученец местных, которого Парис использует в случае надобности. Так почему же на важную встречу является именно он? Но еще больше мне не нравилось то, что до этого я уже встречал Краснова при совершенно иных обстоятельствах. Зная теперь, что он работает на Париса, трудно было предположить, что дело о взрыве в Витькиной квартире было поручено вести именно ему по чистой случайности.

Следователь Краснов остановился возле нашего столика и положил обе руки на спинку свободного стула.

- Добрый день, товарищи, - в целом приветливо, хотя и несколько натянуто улыбнулся он нам с Витькой. - Как я понимаю, именно с вами у меня назначена встреча?

- Вообще-то мы ждали другого, - опередив меня, ответил Витька.

Краснов молча достал внутреннего кармана пиджака длинный белый конверт и вручил его Витьке.

Витька передал конверт мне.

Запечатанный конверт был абсолютно чистым - ни имени адресата, ни каких-либо иных пометок.

Я оторвал край конверта и влек него небольшой листок белой мелованной бумаги. С помощью лазерного принтера на листе была отпечатана всего одна строка: "Доверьтесь этому человеку". И подпись: "Парис".

- Не очень-то убедительная верительная грамота. - Я протянул письмо Витьке, чтобы он тоже смог его прочитать.

Скользнув глазами по короткой строчке, Витька пренебрежительно хмыкнул.

- Имея под рукой компьютер с принтером, я за пару минут могу состряпать полсотни таких писем, - усмехнулся он.

- В таком случае мне придется удалиться, - сказал Краснов. - Других рекомендаций у меня нет.

- Что, так вот прямо и уйдете? - удивленно посмотрел на нашего собеседника Витька.

- Да, - коротко ответил капитан Краснов. Но при этом он почему-то остался стоять на месте, крепко, как рулевой держится за штурвал во время шторма, держась за спинку стула.

- Если вы никуда не торопитесь, товарищ Краснов, то можете присесть. - Я взглядом указал на стул, рядом с которым он стоял. - Нам следует кое-что обсудить, прежде чем принять окончательное решение.

- Откуда вам вестно мое имя? - удивленно посмотрел на меня следователь.

- Мы с вами уже встречались. Разве не помните? !

Краснов отрицательно качнул головой.

Я сунул два пальца в карман и выложил на стол витную карточку, которую Краснов самолично вручил мне не далее как вчера утром.

Никак не проявив своего удивления - сказывалась профессиональная выучка, - Краснов отодвинул стул и сел. И все же я понял, что отношение следователя ко мне несколько менилось. Теперь мы могли разговаривать на равных.

Как по мановению волшебной палочки, рядом с нашим столом возник официант с сервировочным ,

- Прикажете подавать мясные блюда? - спросил он.

- Самое время, - вальяжно, по-барски кивнул Витька, быстро и, что самое главное, весьма уверенно вжившийся в новую для него роль хозяина жни.

Официант убрал со стола супницу и использованные тарелки и принялся выставлять новые блюда.

- А вы что будете? - поинтересовался у Краснова.

- Благодарю, - отрицательно качнул головой следователь. - Я уже пообедал.

- Может быть, вина? - предложил Витька. - Поверьте мне, вино отменное.

Краснов сделал отрицательный жест рукой. Витька непонимающе пожал плечами и поставил на стол бутылку, которой собирался наполнить бокал нашего гостя.

- Итак, перейдем к делу, Геннадий Сергеевич, - обратился я к следователю. - Давно вы работаете с Парисом?

- С кем? - В глазах Краснова можно было прочесть искреннее непонимание. Если, конечно, отбросить предположение, что он был такой же бесподобный актер, как Джек Николсон.

- Кто вас прислал сюда с этим письмом? - Я легонько ударил углом конверта по столу.

- Разве вы сами этого не знаете? - вопросом на вопрос ответил Краснов.

Типичная для следователей манера ведения беседы.

- Я хочу получить ответ на свой вопрос, - продолжал настаивать я.

- Я не уполномочен отвечать на ваши вопросы, - с невозмутимым спокойствием, да еще и сохраняя при этом дружеское выражение лица, отшил меня следователь.

- А что же вы уполномочены сделать, господин Краснов? - обратился к нему Витька.

Капитан подпрыгнул на стуле, как будто его ужалила оса.

- Что вы сказали? - гневно взглянул он на Витьку.

- А что я такого сказал? - недоумевающе развел руками Витька.

- Обращение, которое вы использовали, - пояснил Краснов. Глаза его при этом возмущенно блестели. - В присутственном месте подобные слова недопустимы. Да и вообще... Лучше бегать их.

- Слова? - На лице Витьки появилось выражение девятилетнего имбецила.

- Прекрати, - велел я своему приятелю. И снова обратился к Краснову: - Так все же, с какой целью вы пришли на встречу с нами?

- После того как я передам вам письмо, мне следует доставить вас в указанное место.

- В какое именно?

- Я не уполномочен...

- Понятно, - кивнул я. - Это тоже закрытая для нас информация.

- Но прежде, - Краснов сделал паузу, чтобы мы имели возможность сконцентрировать внимание, - вам надлежит передать мне находящийся у вас прибор, который называется клиппером.

- А, так про клиппер вам вестно!

- Более того, - с чувством собственного превосходства усмехнулся Краснов. - Я знаю, как выглядит этот прибор. Мне показали образец.

- Мы рассчитывали встретиться здесь с Парисом, - с досадой в голосе пронес я.

- Простите, но, повторяю вам еще раз, я не знаю человека с таким именем.

- Парис - это человек с тысячью лиц, - многозначительно рек Витька, воздев палец к потолку обеденного зала.

- Что будет, если мы откажемся идти с вами? - спросил я.

Краснов сделал какой-то совершенно неопределенный жест кистью руки - мол, поступайте как знаете - и ничего не ответил.

- Ну и какие будут предложения? - спросил я у Витьки.

- Я предлагаю дождаться десерта, - ответил он, перекладывая к себе на тарелку рядный кусок рулета крольчатины. - Напрасно отказываетесь от еды, - заметил он, взглянув на Краснова, - здешний шеф-повар - просто Паганини кухонной плиты.

- Если вы хотите обсудить между собой предложение, которое я вам сделал, то я готов подождать, - пропустив Витькино замечание мимо ушей, сказал Краснов. - Но если вы уверены в том, что не желаете его принимать, - я не вижу смысла терять время попусту.

Краснову, судя по всему, хотелось поскорее покончить с этой неопределенной ситуацией. Должно быть, те, кто отправил его с заданием в ресторан "Эрмитаж", не предполагали, что у посыльного могут возникнуть какие-то проблемы, а потому и не дали никаких дополнительных инструкций на сей счет.

Право же, до этой встречи я был куда лучшего мнения о Парисе. То, что он по-прежнему не желал встретиться с нами лично, казалось уже не просто невежливым, а наводило на очень нехорошие мысли. Кроме того, Парис почти открыто продемонстрировал нам с Витькой, что сам он был не очень высокого мнения о наших умственных способностях. Подобное пренебрежительное отношение к партнерам - а именно на такие роли мы рассчитывали, и до последнего времени у Париса на сей счет не имелось никаких возражений - также не могло способствовать налаживанию взаимопонимания. Из всего вышеперечисленного можно было сделать вывод, что Парису теперь нужны не столько мы сами, сколько находившийся у нас клиппер солтеков. И он рассчитывал получить его без особого труда. А вот что будет после этого с нами - об этом мне сейчас совершенно не хотелось думать.

- Постойте, капитан, - досадливо поморщился я. - Нам ведь, наверное, есть о чем поговорить.

- Я уже сообщил вам все, что следовало, ответил Краснов.

Похоже, он был совершенно не расположен к беседе на какую бы то ни было тему.

- Как давно вы работаете на хайперов? - Я постарался задать вопрос так, чтобы было ясно, что сам по себе факт того, что капитан Краснов сотрудничает с хайперами, у меня лично не вызывает ни малейших сомнений и в общем-то я не вижу в этом ничего дурного.

Однако Краснову мой вопрос почему-то не понравился.

- Я работаю только на благо моей страны! - довольно резко ответил он.

При этом интонации у него были такими, что казалось, будь он в форме и при фуражке, непременно вытянулся бы во фрунт и взял под козырек. Я же про себя отметил, что тот Краснов, которого я встретил не так давно в Витькиной квартире с развороченной взрывом дверью, выглядел не так напряженно. Да и общаться с ним было не в пример приятнее, нежели с тем Красновым, который сидел сейчас по правую руку от меня. Видимо, местному капитану Краснову приходилось работать в куда более нервозной обстановке.

- Я в этом не сомневаюсь, - поспешил успокоить я следователя.

Но было поздно. Краснов понял, что программа действий, разработанная для него хозяевами, дала сбой, а посему продолжать переговоры не имело смысла. Он положил обе ладони на край стола и чуть подался всем телом вперед, как если бы собирался встать.

- Итак, товарищи, я ложил вам позицию тех, кто меня к вам прислал, - спокойно, по-деловому пронес он. - Теперь я хотел бы получить от вас четкий и однозначный ответ на очень простой вопрос: отдадите вы мне клиппер или нет? Витька недоуменно вскинул брови.

- Подождите, товарищ капитан, разве мы уже закончили нашу беседу?

- Я полагаю, что да, - ответил Краснов. - И теперь жду ответа.

- А что будет, если мы скажем "нет"? - полюбопытствовал я.

- Как я понимаю, вы неплохо знакомы с теми, кто меня сюда прислал. Поэтому можете сами представить, что последует за вашим отказом.

Мы с Витькой переглянулись.

- Мое воображение мне ничего не подсказывает, - с обидой пронес Витька.

- А я не хочу верить тому, что подсказывает мне мое, - сказал я.

- Кончайте этот цирк, товарищи, - презрительно поморщился Краснов. - Я жду ответа. И имейте в виду, что бы вы сейчас ни сказали, любой ваш ответ, кроме "да", я буду считать отрицательным.

Не сказать чтобы капитан Краснов так уж сильно напугал меня, но все же мне хотелось закончить разговор с ним мирно. В конце концов, он так же, как мы, действовал согласно полученным инструкциям, не понимая, что происходит в действительности. Да и можно ли назвать действительностью то место, где мы сейчас находились? Быть может, для капитана Краснова, сидевшего с нами за одним столом, все именно так и было, но мы-то с Витькой знали, что вариантов реальности существует великое множество. Так какой же этих вариантов следует считать подлинной реальностью? Или же реальность - это только гобелен вечности, созданием которого столь увлеченно занимаются солтеки и хайперы, а мы - лишь неясные образы обрывков сна мотылька, который не помнит, кем он был до того, как заснул?

- Знаете, что я вам скажу, товарищ Краснов... -  начал было я.

Но Краснов остановил меня, чуть приподняв от стола левую руку. - Я не хочу ничего знать, - тихо пронес он.

Сказав это, капитан рывком поднялся на ноги, так что стул, на котором он сидел, едва не опрокинулся, и вскинул руку над головой.

Тотчас же в зал ворвались с десяток одетых в штатское крепких молодых парней и устремились к нашему столику. Двери оказались блокированы четверкой спецназовцев в пятнистом камуфляже, с черными масками на лицах и автоматами в руках.

Капитан Краснов, а возможно его хозяева, оказались куда предусмотрительнее и дальновиднее, чем я было подумал. На случай, если мы с Витькой откажемся добровольно сдать клиппер, а затем последовать за тем, кого прислал вместо себя Парис, у них имелся запасной вариант - простой и действенный, апробированный и получивший отличные оценки во многих странах, среди которых, к глубокому моему сожалению, находилась и Россия. Впрочем, я не мог исключить и возможность того, что Краснов приказал бы взять нас под стражу сразу же после передачи ему клиппера. Но тогда мы находились бы в совершенно безвыходном положении. Сейчас же у нас все еще оставался путь к спасению.

- Все в порядке, товарищи! - поднял руки вверх Краснов, успокаивая всполошившихся посетителей ресторана. - Мы провели задержание двух антиобщественных элементов. Через пару минут мы покинем зал, и вы сможете продолжить обед в спокойной обстановке.

Один направлявшихся к нам парней выхватил -под полы пиджака наручники. У другого я заметил в руке небольшой пистолет. Они особенно не торопились - были уверены, что нам от них не уйти.

У меня в кармане тоже лежал пистолет, но пытаться вытащить его сейчас было бы полнейшим безумием: тренированные ребята - не знаю уж, к какому ведомству они относились, - еще чего доброго, сразу же откроют огонь на поражение.

Мне страшно не хотелось вновь пускать в дело клиппер, но другого выхода, судя по всему, у нас не было. Интересно, полагал ли Парис, что мы не рискнем вновь воспользоваться клиппером, или же был уверен, что мы добровольно отдадим его Краснову? Не менее интересным был и другой вопрос: кто на сей раз поможет нам вернуться назад? - Краснов, - окликнул следователя Витька. И как только тот обернулся, запустил в него тарелкой с салатом. В лицо, к сожалению, он не попал, но весь костюм капитана оказался уделан майонезом, зеленым горошком и еще какими-то мелко нарубленными овощами. Краснов от неожиданности замер на месте и на мгновение потерял дар речи.

Мы с Витькой одновременно вскочили на ноги. Я выхватил кармана ветровки клиппер, а Витька лихо перевернул стол, скинув все недоеденные яства вместе с недопитой бутылкой настоящего грузинского "Гурджаани" под ноги Краснову и самых быстрых его парней, оказавшихся рядом.

Взглянув на шкалу клиппера, я уже не в первый раз пожалел о том, что не имею представления о том, что означают значки на нем. Стиснув зубы, я решительно сдвинул курсор к самому краю шкалы и протянул Витьке свободную руку.

- Куда на этот раз? - спросил Витька, схватив меня за руку.

- Там посмотрим, - ответил я и надавил на кнопку клиппера.

 

Глава 23

 

Последним, что я заметил прежде, чем нырнуть в серебристый туман, было вытянувшееся от умления лицо капитана Краснова. Не знаю, что уж он там увидел? Да и мог ли Краснов хоть что-нибудь увидеть в тот момент, когда мы с Витькой покинули вариант реальности, к которому капитан принадлежал?

Об этом я успел подумать за тот чрезвычайно короткий отрезок времени, пока мы с Витькой, держась за руки, летели куда-то в серебристом мерцающем мареве. Да, именно летели, а не падали, как это бывало прежде. Быть может, я успел привыкнуть к переходу одного варианта реальности в другой, но только в этот раз я не испытывал тех неприятных ощущений, которые обычно возникают при падении с высоты, даже если знаешь, что премление будет мягким: ни головокружения, ни замирания сердца, ни пустоты вну живота.

Почувствовав твердую почву под ногами, я тряхнул головой и быстро огляделся.

Увиденное поразило меня настолько, что я не сразу нашел что сказать. Я так и стоял, держа в одной рукой клиппер, а другой крепко сжимая Витькину ладонь, глядя на расстилающуюся во все стороны бескрайнюю красную пустыню. Мы находились в центре огромного круга, очерченного линией горонта. Под ногами у нас был крупный красно-бурый песок, а над головой нависала багровая полусфера, на которой не было ни солнца, ни луны, ни звезд, ни даже просто облаков. И больше ничего. То есть вообще ничего. Даже на песке, ровным слоем устилающем землю под ногами, не было видно никаких следов.

Не могу хотя бы приблительно сказать, как долго мы так стояли. Я был настолько ошеломлен видом этого сюрреалистического пейзажа, что напрочь утратил представление о времени. Я не мог воспринимать эту красную пустыню как реальность. Видение, сон, морок, бредовое наваждение - все, что угодно, но только не реальность! Такого просто не могло быть! Нигде и никогда!

Я почувствовал, как земля начала уходить у меня -под ног. Голова закружилась, в ушах раздался звон. Перед глазами начали вращаться огромные полупрозрачные шестерни. Бескрайнее пустое пространство вокруг выводило сознание состояния равновесия.

Меня привел в себя негромкий голос Витьки, заявившего с ядовитым сарказмом:

- Приехали.

Я растерянно глянул на своего спутника.

- Отпусти меня, - сказал Витька. - Уже можно. Я разжал пальцы и только после этого понял, с какой силой сжимал все это время Витькину руку.

- Ну, какие будут соображения по поводу того, где мы оказались? - поинтересовался Витька. Я растерянно покачал головой стороны в сторону.

- Понятно, - кивнул Витька. - Мне тоже эта местность кажется незнакомой.

- По-моему, это вообще не Земля, - с трудом выдавил я себя.

- Почему ты так решил? - спросил, наклонив голову к плечу, Витька.

Я молча указал пальцем на небо.

- Похоже на планетарий, - сказал Витька, быстро глянув в указанном направлении.

- Мне страшно, - свистящим полушепотом пронес я.

- А думаешь, мне - нет? - криво усмехнулся Витька.

Хлопнув себя по карманам, он достал помятую пачку, вытянул нее сигарету и сунул ее в угол рта. Пытаясь прикурить, Витька щелкнул зажигалкой. Колесико зажигалки провернулось, скользнув своей рифленой поверхностью по кремню, но не высекло даже искры.

- Черт! - Зажав в кулаке, Витька как следует встряхнул зажигалку и снова попытался зажечь ее. и Результат был тот же самый

- Да чтоб тебя!.. и Витька еще раз щелкнул зажигалкой.

- Наверное, кремень стерся, - сказал он и сунул зажигалку в карман. -

- У тебя, как я догадываюсь, ни зажигалки, ни спичек нет?

- И Я с сожалением развел руками, беззвучно выругавшись, Витька смял сигарету и бросил ее на песок.

- И что нам теперь делать? - вопросительной посмотрел он на меня. Представления не имею, - пожал плечами я.

- Так. - Витька в задумчивости потер пальцами виски. - Проверь-ка для начала телефон. Я достал кармана телефон, включил его и поднес трубку к уху. В телефоне было так же тихо, как и во всем мире.

- Так, понятно. - Витька наклонил голову и вновь потер виски.

По тому, как он это делал, было видно, что ему абсолютно ничего не понятно.

Я сел на песок и обхватил колени руками. Окружающий пейзаж проводил гнетущее впечатление. Хотелось запрокинуть голову к красному куполу неба и по-волчьи, протяжно и тоскливо, завыть. Или же закрыть глаза, опустить голову, упереться лбом в колени и постараться обо всем забыть. Именно так я и поступил. Но даже в таком положении мне не удалось полностью отключиться от реальности - или, может быть, от того, что только казалось нам реальностью? В голове роились мысли и образы, требующие тщательной систематации и обобщения. И как я ни пытался от них отделаться, они сплетались в причудливую сеть, в которой разум запутывался окончательно и безнадежно, словно муха в липкой паутине.

Прежде я полагал, что для тех, кто не держит в руке клиппер, менение реальности происходит совершенно незаметно. Но теперь у меня возникли серьезные сомнения на сей счет. Впервые я серьезно задумался над тем, что стало с миром, который я покинул. Что стало с обеденным залом ресторана "Эрмитаж" вместе с заполнявшими его людьми, пришедшими пообедать, и обслуживающими их официантами, спецназовцами в масках и агентами в штатском, которых привел с собой капитан Краснов, с самим следователем и метрдотелем с крашеными волосами? Они просто исчезли? Превратились в ничто?

Сам не знаю почему, как некое символическое отображение того, через что нам приходилось проходить снова и снова, в голове у меня возник образ фотопроцесса. Что представлял собой каждый отснятых на пленке негативов, можно понять, только сделав с них фотоотпечатки. Быть может, точно так же, как пучок света, пройдя через негатив, оставлял свои следы на фотохимическом слое фотобумаги, образуя скрытое ображение, которое можно увидеть только после соответствующей обработки, возможные варианты реальности проявляли себя, накладываясь на ту реальность, которая в данный момент являлась доминирующей, и внося в нее соответствующие менения?

Что мне давало понимание этого процесса? Ровным счетом ничего! Так чего же ради я пытаюсь понять, каким образом происходит смена возможных вариантов реальности? Вопрос был интересен сам по себе. Но ответ на него сложился не в процессе тщательного обдумывания проблемы, подобно тому, как создается нитка бус, когда одна бусина за другой нанывается на нитку, а взорвался у меня в мозгу, подобно сверхновой, и буквально ошарашил меня. Я хотел понять, что представляет собой бесконечная череда возможных вариантов реальности потому, что без этого не мог понять, кто я такой! Если во всех мирах, которые могли бы стать реальностью, существуют мои копии, то как узнать, где находится оригинал? Что происходит со мной в момент перехода? Сливается ли моя личность, та, которую я определяю как мое собственное "я", с той вероятностной! личностью, которая занимает мое место в новом варианте реальности? Или же я просто вытесняю ее. куда-то на периферию? Но в таком случае откуда берется память о тех событиях, в которых я никогда не принимал участия? Или, быть может, в момент перехода происходит полное перевоплощение в новую личность?

Чем дольше я размышлял над этими вопросами, тем страшнее мне становилось. Кто я сейчас? Реальный человек, Анатолий Иванович Зверинин, или же только чье-то представление о данной личности? А может быть, очередной переход одного варианта реальности в другой есть не что иное, как менение моих собственных представлений о себе самом? Но тогда выходит, что чем больше переходов я совершаю, тем более размытой и неопределенной становится моя личность. Это все равно как сон, в котором тебе снится, что ты спишь и видишь сон о том, что тебе снится сон... И так до бесконечности. А в итоге мы теряем первоначальную точку отсчета, и цепочка образов замыкается в кольцо ирреальности. Попробуй теперь угадай, какой сменяющих друг друга образов реален, а какой является лишь отображением?

Одни только вопросы. Вопросы без ответов.

Я уже не знал, что лучше: попытаться вернуться назад и продолжить борьбу с невидимым и недосягаемым противником, цели и задачи которого были нам невестны, или же остаться навсегда здесь, в этой красной пустыне, расположенной не иначе как где-то на самом краю света? А что, чем плохая мысль: посвятить остаток жни созерцанию красного песка и багрового предрассветного неба, на которое никогда не взойдет солнце.

- Я так понимаю, что на помощь Париса нам теперь рассчитывать не приходится?

Это снова подал голос Витька. Вот же неймется человеку...

- Анатоль! - Витька тронул меня за плечо, а затем, когда я никак не отреагировал на его прикосновение, тихонько постучал указательным пальцем мне по темечку. - Ты что, заснул?

Я поднял на него усталый взгляд.

- К черту, Витька... Все к черту... Мне все это надоело...

- Можно подумать, что я в диком восторге от происходящего! - возмущенно взмахнул руками Витька. - И что же, мне теперь сесть рядом с тобой на песок и предаться унынию?

- Пожалуйста. - Я повел рукой в сторону. Места достаточно.

- Между прочим, уныние - это один смертных грехов, - напомнил Витька.

- А как насчет суеты сует?

Витька задумчиво поскреб ногтями затылок.

- По мне, так лучше быть слишком суетливым, чем слишком мертвым, - ответил он.

- Ты полагаешь, нам здесь что-то угрожает? - Я обвел удивленным взглядом окружающую нас пустыню.

- Скажем так мне здесь просто не нравится, ответил Витька.

- А по-моему, так очень даже ничего, - возразил я. - Во всяком случае, это самое спокойное место, в котором я оказался за последние пару суток.

- С этим трудно поспорить, - усмехнулся Витька. - И все же нужно отсюда выбираться.

- Как? - беспомощно развел руками я.

- Как обычно. Отойдем подальше от места последних событий и снова воспользуемся клиппером.

Я поднял руку, в которой у меня все еще был зажат клиппер, и показал Витьке шкалу с красной точкой курсора, загнанной в самый конец.

- Можешь сам выбрать, где установить курсор.

- Хорошо. - Витька забрал у меня клиппер и сунул себе в карман. - Когда придет время, непременно что-нибудь выберу. А сейчас... - Он крепко ухватил меня за запястье и дернул так неожиданно и сильно, что я, сам того не желая, оказался стоящим на ногах. - Сейчас нам пора топать ножками в сторону горонта, - закончил он начатую фразу.

- И в какую именно сторону ты собираешься идти? - Я саркастически усмехнулся и обвел рукой абсолютно одинаковую по всем направлениям линию горонта.

- Так, давай прикинем.

Витька приподнял левую руку, поставил на ее открытую ладонь локоть правой руки и приложил указательный палец ко лбу. По-видимому, в его исполнении эта поза должна была ображать глубокую задумчивость.

- Ты не помнишь, в какую сторону мы смотрели, когда сработал клиппер? - спросил он. Я безразлично пожал плечами.

- По-моему, мы стояли так. - Витька повернулся на тридцать градусов влево и, резко опустив обе руки вн, четко обозначил занимаемую тогда позицию. - Там - стена, - указал он за спину, - здесь, - жест рукой вперед, - Краснов с его бандой... Там, - указал он рукой влево, - выход ресторана. Следовательно, там же и Трубная площадь. Там, - взмах рукой чуть правее, - Неглинная. А за спиной у меня Кузнецкий мост и Красная площадь. Значит, пойдем туда, - Витька решительно указал рукой влево, - по Петровскому бульвару.

- Почему именно туда? - поинтересовался я.

- Там домов меньше, - объяснил свой выбор Витька. - Ты же не хочешь сразу же после перехода врезаться лбом в кирпичную стену?

Вопрос был чисто риторическим, поэтому и отвечать на него я не стал.

- Идем. - Прывно взмахнув рукой, Витька уверенно зашагал в выбранном направлении.

Отстав от него шага на два, я поплелся следом. А что мне еще оставалось делать? Не оставаться же одному среди красных безжненных песков.

Пройдя шагов десять, Витька, не оборачиваясь, сказал:

- Нужно придумать способ, как связаться с Одиссеем.

- Зачем? - без особого интереса спросил я.

- Попробуем поторговаться с ним, раз уж с Парисом ничего не получилось. .

Я вновь ничего не ответил. Планы, которые строил Витька, казались мне совершенно оторванными от жни. О каких переговорах с Одиссеем могла идти речь, если до него нам сейчас было так же далеко, как до Юпитера.

Шагая по крупному сыпучему песку, я чувствовал себя как-то странно. Что-то было не так, вот только что именно, я сообразил не сразу. Только пройдя метров двести, я понял, в чем дело. Я шел легко, не чувствуя сопротивления, непременно возникающего, когда идешь по песчаному грунту. Ноги оставляли глубокие вмятины в песке, но при этом не вязли в нем.

Оглянувшись назад, чтобы посмотреть на две цепочки следов, которые мы должны были оставить за собой, я с удивлением обнаружил, что следы исчезают всего в десяти метрах позади нас.

Окликнув Витьку, я обратил его внимание на это странное явление.

Вместе мы вернулись к тому месту, где следы обрывались, чтобы убедиться, что это был не оптический обман. Дальше на песке не было вообще никаких следов или отметин. Даже на том месте, где мы долго топтались и должны были рядно наследить, слой песка был безупречно ровным.

- Интересно, что бы это могло значить? - задумчиво почесал затылок Витька.

Я только скептически хмыкнул. Это был еще один вопрос разряда тех, на которые не существовало ответов, и мне не хотелось без толку ломать над ним голову.

Мы снова медленно двинулись в первоначальном направлении, то и дело оборачиваясь, чтобы посмотреть на свои следы. Следы исчезали, словно сметенные с песка невидимой метелкой, как только мы отходили от них дальше определенного расстояния, не превышающего десяти метров. Как именно это происходило, мы так и не смогли понять, хотя какое-то время пятились задом, внимательно наблюдая за цепочками следов на песке. Нам так ни разу и не удалось уловить момент, когда след начинало заносить песком. Просто след был, а в следующий момент его уже не было. Чертовщина какая-то, да и только. Или же в этом мире действовали законы, в которых мы ни черта не смыслили.

Чтобы проверить действие этих удивительных законов, мы провели несколько простейших экспериментов. Честно прнаюсь, если бы не Витькин энтузиазм, я не стал бы этим заниматься. Но результаты удивили даже меня, хотя, как мне самому казалось сейчас, мне ни до чего не было дела.

Сначала Витька велел мне оставаться на месте, а сам пошел дальше. Глядя ему в спину, я испытал необъяснимый, иррациональный страх, когда подумал, а не исчезну ли я вместе со следами, оставленными Витькой на песке? Или же, когда расстояние между нами превысит допустимое, исчезнет сам Витька, а я останусь здесь один, без спутника, да еще и без клиппера в придачу?

Я хотел уже окликнуть Витьку или побежать за ним следом, но к этому времени разделяющее нас расстояние превысило допустимый предел. Я замер на месте, умленно глядя на то, как следом за Витькой, уходящим все дальше от меня, тянется полоска следов, длина которой остается неменной, около десяти метров, между тем как пространство, залитое ровным, как будто никогда и никем не потревоженным песком, разделяющее нас, становится все больше.

- Витька! - окликнул я своего приятеля.

Он даже не обернулся, как будто не услышал меня.

- Витька! - снова, уже с испугом, крикнул я и побежал за ним следом.

Витька остановился, но не потому, что услышал мой крик, а просто решил посмотреть, что происходит позади него. Он удивленно глянул на меня, бегущего к нему навстречу, и что-то пронес. Я видел, как шевелились его губы, но при этом не услышал ни единого звука.

Мне сделалось по-настоящему страшно.

- Стой на месте, Витька! - на бегу прокричал я. Тут и Витьке стало ясно, что разделяющее нас пространство не только начисто слывает следы наших ног, но и глушит наши голоса, и он тоже заспешил ко мне навстречу.

Мы оба уже миновали те десять метров, в районе которых сохранялись следы, и бежали теперь по нетронутой глади песка, разрывая ее ногами.

Мы остановились одновременно, не добежав друг до друга пару шагов.

- Уф, - тяжело выдохнул Витька. - Ну и напугал же ты меня.

- Я?! - возмущенно воскликнул я.

Чтобы мои чувства были достаточно ясны без лишних слов, я чуть подался вперед и приложил руку к груди.

- Ну, пусть не ты, - с неохотой прнался Витька. - Но все равно, ощущеньице было не приятных. Как в замороченном сне, когда нужно позвать на помощь, а не можешь выдавить себя ни звука. Только здесь все было наоборот.

Я думал, что этого опыта Витьке окажется достаточно, но он и не думал останавливаться. Вытащив пачки сигарет фольгу, он кинул ее на песок, после чего мы отошли от того места на расстояние, на котором наши следы начинали исчезать. Фольга исчезла вместе со следами. И когда мы вернулись на место, где оставили ее, то не смогли ничего найти, хотя Витька старательно и внимательно, как пес, позабывший, где припрятал недоеденную кость, минут двадцать рыл песок.

После этого он начал кидать на песок все, что находил в карманах: носовой платок, авторучку, сломанную зубочистку, зажигалку, затем одну за другой стал выбрасывать сигареты, поскольку теперь уже все равно не было никакой надежды, что удастся их прикурить. Все предметы исчезали бесследно, едва только мы отходили от них на злополучные десять метров.

Глядя на то, как самозабвенно продолжает Витька свои опыты, можно было решить, что он и думать забыл о ситуации, в которой мы оказались. А ведь нам как-то еще предстояло выбираться отсюда. Этот новоявленный естествоиспытатель аккуратно клал предмет на песок, после чего начинал отходить от него. Всем своим видом он как будто хотел показать, что его совершенно не интересует судьба оставленной вещи. И вдруг, отойдя, как ему казалось, на достаточное расстояние, он внезапно оборачивался. Если предмет все еще лежал на песке, Витька с равнодушным видом отворачивался от него и делал еще несколько шагов, после чего повторял свой финт с внезапным разворотом. Когда же предмет бесследно исчезал, на лице Витьки появлялось разочарованное выражение, словно у малыша, которому вместо конфеты подсунули пустой фантик.

То, чем занимался Витька, и в особенности то, как он это делал, мне лично напоминало игру в мальчика с пальчик. Но, как ни странно, наблюдая за его игрой, я и сам понемногу начал приходить в себя. Черная, высасывающая душу тоска превращалась в легкую грусть, а отчаянная безнадежность как-то незаметно, сама собой исчезла, оставив после себя лишь легкое марево сожаления о том, что все получается не так, как хочется, да и вообще жнь, видимо, состоит по большей части ошибок, просчетов и разочарований.

Когда у Витьки в карманах закончилось все, что можно было выбросить, он приступил к ревии моих карманов. У меня оказалось куда меньше мусора, чем у Витьки, и тогда он потребовал, чтобы я отдал ему бумажник с деньгами.

- Зачем тебе деньги, Анатоль? - принялся увещевать меня Витька, когда я наотрез отказался отдать ему всю имеющуюся у меня наличность. - Посмотри вокруг, - Витька красноречивым жестом обвел горонт, - что и у кого ты здесь собираешься покупать? Мы попали в уникальный, возможно, единственный в своем роде мир, где деньги ровным счетом ничего не значат.

- Ну уж нет! - Я вытряхнул на ладонь горсть мелочи и вручил ее Витьке. - Этого тебе хватит, чтобы поиграть.

- Не будь скупердяем, Анатоль, - попытался пристыдить меня Витька.

- Я припомню тебе эти слова, когда возле очередного табачного ларька ты попросишь у меня денег на сигареты, - пообещал я ему.

- Ты думаешь, здесь можно отыскать табачный ларек? - Витька горько усмехнулся и с сомнением покачал головой.

- Я надеюсь, что когда-нибудь мы все же вернемся в реальность, где водятся табачные ларьки, - ответил я. - И мне не хотелось бы оказаться там без гроша в кармане.

- Знаешь, Анатоль... - Витька с задумчивым видом ссыпал мелочь к себе в карман. - У меня появилось одно очень недоброе предчувствие по поводу того, сумеем ли мы выбраться отсюда без посторонней помощи.

У меня тотчас же тоже возникло нехорошее подозрение.

- Надеюсь, ты не оставил клиппер где-нибудь по дороге на песке, чтобы убедиться в том, что он исчезнет так же, как все остальные предметы?

- Ну что за нелепые подозрения, Анатоль! - с искренним возмущением воскликнул Витька.

Чтобы окончательно развеять все сомнения, он достал клиппер и показал его мне.

- Клиппер-то у нас есть, - продолжил свою мысль Витька. - Вот сработает ли он в местных условиях?

- А почему, собственно, он должен отказать? - не понял я.

- Но ведь зажигалка отказала.

- Ну и что с того?

- Мне кажется, что в этом мире ни один даже самый простой прибор или механм не будет работать.

- Почему ты так думаешь? - снова ничего не понял я.

- Посмотри вокруг, Анатоль. - Витька обвел рукой окрестности с уже рядно надоевшим мне красно-бурым пейзажем. - Это мир, проглоченный энтропией. Здесь ничего никогда не происходит. Мы оказались здесь по чистой случайности, и мир старается как можно скорее уничтожить все следы нашего пребывания в нем.

Я недоверчиво посмотрел по сторонам, пытаясь понять, имеет ли очередная Витькина фантазия хоть какую-то реальную почву под собой? Витька был мастером на всевозможные выдумки, но, следует отдать ему должное, порою в голову ему приходили вполне здравые мысли, да притом еще и такие, до которых не мог додуматься никто другой. Все дело было в особенности Витькиного мышления, позволявшего ему не просто взглянуть на проблему под необычным углом, а как бы рассматривать ее одновременно с нескольких разных позиций.

- Хочешь доказательств? - усмехнулся Витька.

- Да было бы неплохо, - согласился я. Витька протянул руку.

- Дай пистолет.

- Зачем? - насторожился я.

- Не бойся, - снова усмехнулся Витька, - - я не собираюсь сводить счеты с жнью. Давай. - Он требовательно дернул кончиками пальцев.

Я достал кармана пистолет и вложил его рукоятку в Витькину ладонь.

Внимательно осмотрев пистолет со всех сторон, Витька оттянул затвор и, показав мне патрон, послал его в патронник. Затем он поднял руку с пистолетом над головой и нажал на спусковой крючок. Сухо щелкнул боек, ударивший по капсюлю. И больше ничего не проошло.

Витька опустил руку с пистолетом, снова оттянул затвор и выбросил на руку патрон. Перевернув его, он показал мне раздавленный бойком капсюль. Я смотрел на крошечную вмятину на капсюле так, словно это была бездна, собирающаяся проглотить меня вместе со всем этим миром.

- Ну как, убедительно? - спросил Витька.

- Более чем, - ответил я.

Витька сунул невыстреливший патрон к себе в карман и вернул мне пистолет.

- Так ты полагаешь, что этот мир способен поглотить все, что угодно? - спросил я.

- Проделанные мною опыты убеждают меня в этом, - с солидным видом склонил голову Витька.

Должно быть, сейчас он представлял себя маститым ученым, сделавшим открытие мировой значимости.

- А как же мы? - задал я наконец-то главный вопрос.

- Я полагаю, что мы до сих пор еще целы, потому что представляем собой частицы иного мира, вместе с царящими в нем фическими законами. Справиться с нами труднее, чем с брошенными на песок бумажками, поскольку масса наших тел несравнимо больше. Но думаю, что рано или поздно энтропия поглотит и нас.

- И как скоро это проойдет? - спросил я.

- Ты думаешь, я забавлялся, кидая на песок различные предметы? - усмехнулся Витька. - Нет, друг мой Анатоль, я таким образом проверял, не сужается ли вокруг нас зона, в пределах которой действуют привычные нам законы фики.

- И как результаты?

- Поскольку все замеры мне приходилось делать на глаз, то и результаты весьма приблительные. Но могу с уверенностью сказать, что в ближайшие три-четыре часа энтропийная гибель нам не грозит. - И все равно, нужно поскорее отсюда убираться, - решительно заявил я.

В следующее мгновение я взмахнул перед лицом рукой, словно пытаясь поймать кружащуюся перед носом муху.

- Что с тобой? - удивленно глянул на меня Витька.

Я хотел ответить, что мне просто что-то померещилось, но онемел от умления, увидев "головастика" жидкого стекла, зависшего перед моим носом. Этого просто не могло быть! Я утратил экстрасенсорные способности, покинув тот вариант реальности, в котором умел общаться с духами! И тем не менее "головастик" висел в двух сантиметрах от кончика моего носа, слегка покачивая хвостом, и по телу его пробегали, сменяя друг друга, красные, синие и зеленые волны света.

- Анатоль. - Витька осторожно тронул меня за локоть. - О чем ты задумался?

- Ты ничего не чувствуешь? - шепотом спросил я у Витьки, словно боялся спугнуть "головастика", хотя на самом деле всей душой желал, чтобы он убрался восвояси и больше никогда не появлялся.

- А что я должен чувствовать? - непонимающе уставился на меня Витька.

- И ничего не видишь? - спросил я.

- Что именно?

Во взгляде Витьки появилась тревога. Должно быть, он опасался, что от новых проблем, словно камнепад в горах, обрушившихся на нас сегодня, мой мозг перегрелся и начал давать сбои.

- Вот здесь. - Я осторожно поднял руку и указал пальцем на "головастика", который в этот момент сделался багровым, в тон небу, нависшему, словно огромный купол, у нас над головами.

Витька недовольно поморщился.

- Если это шутка, Анатоль, то весьма глупая. А если ты хочешь узнать, не вскочил ли у тебя на носу прыщ, то так прямо и следовало спросить.

- Это не шутка, Витя, - по-прежнему шепотом пронес я. - Я снова вижу духа.

- Духа? - недоверчиво посмотрел на меня Витька.

- Во всяком случае, что-то очень на него похожее.

- И что он тебе говорит? - осторожно поинтересовался Витька.

Голос у него был мягким и добрым, словно у психиатра, разговаривающего с душевнобольным.

- Он молчит, - ответил я, стараясь не обращать внимания на интонации Витькиного голоса. - На его месте я скорее всего повел бы себя точно так же.

- Он, наверное, ждет, что ты заговоришь с ним первым, - сказал Витька.

- Ты так думаешь?

Я все еще сомневался, стоит ли пытаться заговорить с "головастиком" или лучше подождать, с расчетом на то, что он исчезнет сам по себе, так же, как появился.

Витька же не ведал сомнений. Ему хотелось как можно скорее покончить с этой проблемой. Должно быть, он рассчитывал на то, что, заговорив с духом и не получив никакого ответа, я пойму, что это всего лишь игра моего расшалившегося воображения.

- Конечно, нужно поговорить с духом, - уверенно заявил он. - Возможно, он расскажет нам что-нибудь интересное о месте, в котором мы оказались. В конце концов, он же объявился здесь не для того, чтобы просто посмотреть тебе в глаза?

Я сосредоточил все внимание на "головастике", слегка шевелившем зеленым хвостом, на конце которого горела ярко-желтая искорка. "Интересно, - подумал я, - а есть ли у духов какие-нибудь внешние прнаки, по которым их можно идентифицировать с той или иной некогда жившей на земле личностью? Ну, скажем, особенности цветовой гаммы или необычный гиб хвоста?"

- Нет, - услышал или каким-то другим образом воспринял я ответ на свой незаданный вопрос.

 

Глава 24

 

- Простите, - смущенно и немного сконфуженно, сам не знаю почему, пронес я, глядя на медленно наливающуюся фиолетовыми чернилами голову "головастика".

- Да не за что виняться, - ответил он, дернув хвостом стороны в сторону. - Вполне закономерный вопрос. Еще раз отвечу на него: нет, духи не имеют никаких внешних личностных прнаков. Да этого и не может быть, поскольку то, что вы сейчас видите перед собой, не фическое тело, а всего лишь ваш собственный мысленный образ, порожденный ментальным контактом между вашим сознанием и пограничными районами той области непознаваемого, в которой пребывает нечто остающееся от людей после смерти. По-моему, я уже говорил вам об этом.

- Менелай? - с искренним умлением пронес я.

- Кто? - не менее удивленно посмотрел на меня Витька.

- А вы рассчитывали встретить кого-то другого? "Головастик" насмешливо, как мне показалось, огнул хвост, раскрашенный в частую желто-зеленую полоску.

Я с облегчением перевел дух. Присутствие спартанского царя не внушало мне трепета одной лишь мыслью о том, что я общаюсь с представителем потустороннего мира. Я даже обрадовался внезапному появлению, как радуются встрече со старым знакомым. Что бы ни говорил сам Менелай, в моем предоставлении он был вполне конкретной личностью, а .вовсе не осколком, случайно отколовшимся от свода хрустального грота в Царстве мертвых.

- А я-то думал, что полностью утратил свои парапсихологические способности, - улыбнулся я.

- А разве это не так? - спросил Витька.

- Так оно и есть, - ответил на мой вопрос Менелай. - На этот раз я сам отыскал вас. Надеюсь, вы не забыли, что позволили мне являться к вам в любое время?

- Да, конечно, - кивнул я.

- Ну так в чем же дело? - недоумевающе развел руками Витька.

- Прямо скажу, сделать это оказалось непросто. - Хвост "головастика", которого, по словам Менелая, я всего лишь воображал себе, качнулся стороны в сторону, и на конце его вспыхнула красная искорка. - Далековато вы забрались.

- Так уж получилось, - ответил я.

- Что получилось? - в полнейшем недоумении уставился на меня Витька.

Должно быть, он решил, что я окончательно спятил, а потому и начал разговаривать сам с собой.

- Ты только не волнуйся, Анатоль, - пронес он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и ровно. - Мы вместе во всем разберемся.

- Нет уж! - протестующе взмахнул руками я. - Вместе у нас точно ничего не получится! Я не могу разговаривать сразу с вами обоими!

- Со мной вы можете общаться мысленно, - сказал Менелай.

- Для этого нужен опыт, - ответил я, как прежде, вслух.

- Анатоль. - Витька осторожно коснулся моего плеча. - Нас здесь всего двое.

- И еще Менелай, - ответил я ему.

- Какой еще Менелай? - тяжело вздохнул Витька.

- Тот самый, с которым я беседовал в квартире Трепищева.

- Но сейчас мы в совершенно иной реальности. - Витька вновь предпринял попытку образумить меня.

- И тем не менее Менелай здесь!

- Хотите, я ущипну его за нос? - предложил Менелай. - Или дерну за ухо. Может быть, тогда ему будет легче поверить в мое присутствие.

- А вы сможете это сделать? - спросил я. - Конечно. - В отличие от меня Менелай не проявлял ни малейших сомнений в собственных способностях. - Позволив мне являться к вам без приглашения, вы превратили меня в полтергейст. А буйным духам положено временами немного пошалить.

- Как вы собираетесь это сделать, если у вас нет фического тела? - все еще с некоторым сомнением поинтересовался я.

- Для того чтобы провести воздействие на тот или иной объект, совсем не обязательно вступать с ним в фический контакт, - назидательным тоном пронес Менелай. - О телекинезе, наверное, слышали? То, как воздействую на предметы я, не совсем телекинез, но принцип тот же. Ну так как?

Я посмотрел на Витьку.

- Ты предпочитаешь, чтобы тебя дернули за ухо или ущипнули за нос?

Витька машинально коснулся кончиками пальцев своего носа.

- Это ты к чему? - с некоторой опаской глянул он на меня.

- Менелай таким образом желает доказать тебе факт своего существования.

- Да? - Витька быстро глянул по сторонам, как будто среди бескрайней пустыни кто-то мог подкрасться к нам незамеченным. - Ты это серьезно?

- Абсолютно, - заверил я его.

- Хорошо, - решительно наклонил голову Витька. - Я согласен. Пусть Менелай тронет меня за нос.

По взгляду его я понял, что Витька по-прежнему не верил мне. Просто таким образом он хотел доказать, что я стал жертвой собственных иллюзий.

Я не успел еще ничего ответить, а Витька вдруг пронзительно вскрикнул и прикрыл нос ладонью. Самым удивительным для меня во всем этом было то, что "головастик", который в моем сознании ассоциировался с духом Менелая, при этом даже не двинулся с места, только на одно мгновение весь, от головы до кончика хвоста, сделался темно-пурпурным.

- Ты что! - возмущенно вскрикнул Витька, глядя почему-то на меня.

Нос у моего приятеля был довольно-таки длинный, но все же не до такой степени, чтобы я мог дотянуться до него, находясь на расстоянии двух шагов.

- Я тут ни при чем. - Я медленно развел руки в стороны, как гангстер, задержанный полицией, который желает показать, что у него нет оружия.

Витька снова быстро посмотрел по сторонам. Взгляд у него при этом был словно у лисы, преследуемой сворой гончих.

- Так, значит, он действительно здесь? - почему-то полушепотом спросил Витька.

- Я все равно все слышу, - усмехнулся Менелай.

- Он здесь, - кивнул я.

- Ну дела. - Витька в растерянности взъерошил волосы на голове.

- Почему вашего друга так удивляет мое появление? - поинтересовался Менелай.

- Мы считали, что вы принадлежите иному варианту реальности, - ответил я.

- С некоторых пор я принадлежу только вечности, - не очень-то весело усмехнулся Менелай. - А у вечности, как вам вестно, а может быть, и невестно, нет вариантов.

- Вы знаете, где мы сейчас находимся? - спросил я у Менелая.

- Я бы сказал, что на краю вечности, - снова усмехнулся спартанский царь. - Это последний возможный вариант реальности всех существующих. За ним простирается бездна вечности, последнее пристанище тех, кто ушел навсегда.

Я пересказал Витьке ответ Менелая.

- А я тебе что говорил! - радостно хлопнул ладонью о ладонь Витька. - Мир, в котором господствует энтропия!

- Ничего подобного, - тут же отреагировал на его слова Менелай. - Энтропия не имеет никакого отношения к мироустройству данного варианта реальности.

- Чепуха! - протестующе взмахнул рукой Витька, когда я передал ему ответ Менелая. - Спартанский царь не имел ни малейшего понятия об энтропии. Он даже слова такого не слышал ни разу в жни.

- Молодой человек, - с укором пронес Менелай, обращаясь к Витьке так, будто тот мог его слышать. - Если бы вы были лучше знакомы с потусторонним миром, то не стали бы подвергать сомнению мои слова. Мертвые никогда не лгут. При жни я действительно понятия не имел об энтропии. Однако в своем нынешнем положении могу получать любую информацию, какую только пожелаю, за исключением той, которая связана с личной жнью усопших или кого-либо ныне здравствующих людей. Конечно, кое-что мне вестно и об этом, но, так же как всякий обитатель бездны, я связан жесткими этическими нормами и правилами. Которые, в частности, строжайшим образом запрещают нам сообщать живым что-либо частной жни других людей, живых или мертвых. - Менелай насмешливо хмыкнул. - В свете этого вам должно быть понятно, насколько беспочвенны надежды людей вытянуть духов какую-либо полезную для себя информацию. Ведь все общающиеся с ними, как правило, желают узнать какие-нибудь пикантные подробности личной жни вестных исторических персон или кого-нибудь своих блких. А исторические факты, как таковые, их совершенно не интересуют. Точно так же, как данные точных наук, ознакомиться с которыми можно, просто заглянув в учебник.

Передавая Витьке речь Менелая, я в значительной степени сократил ее, оставив лишь то, что, на мой взгляд, было действительно важно:

- Он знает, что такое энтропия.

- Этот мир представляет собой переходную ступень от бытия к небытию, - сказал Менелай. - Понять его опираясь только на фические законы нельзя. Здесь невозможны никакие процессы, потому что тут все находится на грани умирания.

- Но мы-то пока еще живы. - Сказав это, я почувствовал некоторое сомнение. - Или нет?

- Трудно сказать, - задумчиво пронес Менелай. - Могу посоветовать вам провести простейший эксперимент, после которого вы, быть может, сами ответите на свой вопрос. Поднесите открытую ладонь к губам и подуйте на нее.

- И что?

- Сделайте, как я говорю.

Я поднес ладонь к губам и тихонько подул на нее.

- Что ты делаешь? - спросил Витька. Кожа ладони не ощутила ни малейшего колебания воздуха. Я сделал глубокий вдох и дунул сильнее. Результат был таким же.

Глядя на меня, Витька проделал тот же эксперимент: поднес ладонь к губам и дунул на нее.

- Вот это да! - умленно пронес он. - Я не чувствую своего дыхания.

- Потому что его нет, - сказал Менелай.

- Но я могу дышать. - Чтобы продемонстрировать свою способность, я вдохнул полной грудью, а затем с силой выдохнул.

- Это всего лишь иллюзия, - ответил Менелай. - Вам только кажется, что вы дышите. Все потому, что вы привыкли дышать.

- Выходит, мы мертвы? - Я растерянно развел руками.

- Ну да! - возмущенно тряхнул головой Витька. - Покойники не чувствуют себя так хорошо, как я сейчас!

- Любопытно, - с легким сарказмом пронес Менелай, - откуда вашему другу вестно, как чувствуют себя мертвые?

От головы до хвоста "головастика" пробежала оранжевая вспышка.

Нет, я определенно не был настроен сейчас обсуждать тему жни после смерти. Не то чтобы мне становилось страшно от одной только мысли, что я уже умер, но было как-то непривычно, что ли, думать о себе как о мертвом. Какой-то неприятный зуд возникал в нижнем отделе позвоночника, а во рту становилось сухо и появлялся неприятный, чуть кисловатый привкус.

- Цветные пятна на вашем теле соответствуют вашему настроению? - сам не знаю почему спросил я вдруг у Менелая.

- Я ведь уже говорил вам, что у меня нет тела! - довольно резко, словно мой вопрос задел его за живое, ответил Менелай. - То, что вы видите, только плод вашего воображения. Включая и пятна, которые вы узрели на теле, которое упорно считаете моим.

- Извините, - пристыженно буркнул я.

- Проехали, - сказал Менелай, понив голос на полтона. - Извините меня тоже за резкость, но данная тема мне неприятна в такой же степени, как неприятен вам разговор о смерти.

- Вам не кажется, что ваш разговор свернул не в то русло? - обратился к нам обоим Витька.

- Откуда тебе вестно, о чем мы говорим? - удивленно посмотрел я на своего приятеля.

- Догадался по твоим репликам, - усмехнулся тот. - И по твоему выражению лица. Ты, похоже, уже готов смириться с тем, что тебя списали в покойники.

- Между прочим, это была ваша идея, - заметил Менелай. - Я ни слова не говорил о смерти.

- Так, значит, мы все еще живы? - с надеждой спросил я.

- Вы не живы и не мертвы, потому что в данном варианте реальности просто не существует таких понятий, как жнь и смерть, - ответил Менелай. - Здесь все иллюзорно, включая красный песок у вас под ногами и багровый купол неба над головой. Другие на вашем месте увидели бы нечто совершенно иное. Например, каменные плиты или жидкую, чавкающую грязь под ногами.

- Но почему мы с Витькой видим одно и то же?

- В противном случае каждый вас решил бы, что его спутник окончательно спятил.

- Выходит, в этом мире нет ничего реального?

- Абсолютно ничего. - Голова моего собеседника, окрасившись в темно-зеленый цвет, качнулась стороны в сторону, так, словно Менелай жестом хотел дополнить свои слова. Я знал, что это только моя фантазия, но все равно выглядело это очень похоже. - Оказавшись в этом мире, вы сами превратились в иллюзию, - продолжал между тем Менелай. - Абсурдность ситуации заключается в том, - спартанский царь хмыкнул, не то насмешливо, не то озадаченно, - что единственной реальностью здесь являюсь только я. Потому что я начально не что иное, как иллюзия. А иллюзия, порожденная иллюзией в иллюзорном мире, - это, согласитесь, уже нечто значимое.

Пытаясь понять то, что сказал Менелай, я задумчиво провел средним пальцем по лбу.

- Все не так сложно, как представляется на первый взгляд, - попытался утешить меня Менелай. - Любой существующих вариантов реальности в той или иной степени иллюзорен. Просто мало кто живущих пытается отделить иллюзию от реальности. Во-первых, для того, чтобы проделать это, требуются определенные знания и навык. А во-вторых, знание о том, что какая-то часть мира, в котором ты живешь, на самом деле не более чем иллюзия, вряд ли может кого-то сделать счастливым.

- Что верно - то верно, - согласился я. - Зачастую спокойнее жить в окружении иллюзий, нежели пытаться убедить кого-то в том, что мир на самом деле совсем не такой, каким мы его себе представляем.

- Кончайте пустую болтовню, - вновь обратился к нам Витька. - Что и как происходит в этом мире, разберемся потом, если будет желание и время. Сейчас нужно подумать, как нам отсюда выбраться.

- Полагаю, что помимо клиппера у нас нет другого ключа, - высказал свое мнение я.

Витька посмотрел на шкалу прибора, который он держал в руке.

- А что думает по этому поводу Менелай? - спросил он.

- В этом мире прибор, который держит в руке ваш друг, так же иллюзорен, как все остальное, - ответил Менелай.

- Но именно с его помощью мы попали сюда, - заметил я.

- Не отрицаю этого. - "Головастик" переместился чуть влево и повернулся ко мне боком, как будто специально для того, чтобы мне была ясно видна яркая зеленая полоса на темно-фиолетовом фоне, прочерчивающая его тело от головы до хвоста. - Но как только вы переместились сюда, он перешел в разряд иллюзорных объектов, точно так же, как вы сами. Он существует для вас только до тех пор, пока вы верите в то, что он есть. Если же вы проделаете с ним то же самое, что делал ваш друг с различными предметами, - положите его на песок и отойдете на достаточное расстояние, - то клиппер исчезнет. Навсегда и безвозвратно. И не потому, что его, как полагает ваш друг, поглотит энтропия, а потому, что вашей веры будет уже недостаточно, чтобы поддерживать его иллюзорное существование. И никакие усилия вашей фантазии и воли уже не смогут возродить этот прибор.

Слушая Менелая, я смотрел на клиппер, который держал в руке Витька. И чем дольше я на него смотрел, тем более нечеткими становились очертания грушевидного предмета. А материал, которого он был сделан, начал терять окраску, становясь полупрозрачным, как мутное стекло. Вскоре я мог отчетливо видеть только узкую шкалу с красной точкой курсора, которая, наоборот, наливалась цветом, становясь похожей на каплю расплавленного металла.

При одной только мысли о том, что клиппер - единственный предмет, который связывал нас с остальными вариантами реальности, может вдруг исчезнуть, буквально растворившись в воздухе, меня охватил панический ужас. По-моему, я никогда прежде не был так напуган. Считать себя иллюзией, порожденной собственным разумом, - это еще куда ни шло. Но едва я представил себе, как мое тело медленно растворяется, теряя очертания и постепенно превращаясь в ничто, как моментально почувствовал сосущую пустоту вну живота и нервную дрожь в коленях. Я приподнял руку, чтобы провести ладонью по лбу, и увидел, что пальцы мои тоже мелко подрагивают.

- Ну, так что говорит царь? - обратился ко мне с вопросом Витька, которому надоело ждать, когда же я передам ему слова Менелая.

Не зная, что сказать, я с трудом выдавил себя жалкую улыбку и пару раз несильно махнул расслабленной кистью руки.

- Ты что, перешел на язык мимики и жестов? - неодобрительно посмотрел на меня Витька.

Сделав невероятное усилие, я выдавил себя только три слова:

- Все в порядке.

Взгляд мой при этом был прикован к клипперу в руке моего приятеля, который с каждой секундой казался мне все менее реальным. Проследив за моим взглядом, Витька тоже посмотрел на клиппер.

- Что именно? - непонимающе приподнял он левую бровь.

- У Менелая есть план, - брякнул я первое, что пришло в голову.

- Я просто сгораю от желания услышать его как можно скорее.

Витька подбросил клиппер вверх. И в тот момент, когда грушевидный предмет оторвался от его ладони, для меня он перестал существовать. Однако Витька сделал движение кистью так, как будто снова поймал клиппер. И пальцы его остались в полусогнутом состоянии - он держал в руке предмет, которого я уже не мог коснуться.

Я замер. Нервы мои были напряжены до предела. Я ждал, что проойдет дальше.

Вид у меня, вероятно, был довольно странный, потому что Витька, чуть наклонив голову к правому плечу, принялся учать меня взглядом, словно музейную редкость, впервые выставленную на всеобщее обозрение.

- Ты чувствуешь себя нормально? - спросил Витька. - Взгляд у тебя какой-то...

И он взмахнул в воздухе кончиками пальцев, пытаясь жестом передать то, что не удавалось выразить словами.

- Сохраняйте спокойствие, - вновь услышал я голос Менелая. - Клиппер перестал существовать только для вас. Друг же ваш по-прежнему считает, что держит его в руке.

Хороший совет. Вот только последовать ему было не так-то просто. Много ли найдется героев, которые смогли бы сохранить присутствие духа, стоя над бездной на крошечной площадке, края которой медленно сходятся? И что остается делать в подобной ситуации тому, кто вовсе не считает себя героем?

Понятное дело, я, как любой представителей сильной половины человечества, хотел бы причислить себя к категории настоящих мужчин с бычьими жилами вместо нервов и постоянной, как содержание спирта в настоящей русской водке, концентрацией адреналина в крови. Но, увы, это было не совсем так. И даже совсем не так. По мне словно проехал каток. Руки и ноги как будто остались на месте, но я не был уверен, станут ли они слушаться меня.

Для того чтобы решить, что делать дальше, мне нужен был чей-то совет. Поскольку Витьке не следовало ни о чем догадываться, единственным, к кому я мог обратиться за помощью, был Менелай. Бледно-голубой "головастик" неподвижно висел в двух сантиметрах от кончика моего носа. И пусть Менелай говорит, что не имеет фического воплощения, я был уверен, что "головастик" - это именно он. Вопрос, адресованный спартанскому царю, следовало построить так, чтобы он не насторожил Витьку, а в голове у меня было пусто, как на пороховом складе после взрыва. Ни единой мысли - только гудящая, словно высоковольтная линия, пустота.

- Слушайте, - недовольно и даже немного с обидой пронес Витька, обращаясь одновременно ко мне и к Менелаю. - Что происходит? Раньше по крайней мере один вас хоть что-то говорил. А теперь вы оба умолкли... Мне это не нравится, - добавил он после короткой паузы.

Понимая, что нужно что-то делать, иначе Витька тоже начнет нервничать и терять контроль над объектами, которые для него пока еще оставались реальными, я поднял руку и кашлянул в кулак. Я знал, что у меня не было ни малейшего шанса добиться, чтобы голос мой звучал непринужденно и спокойно, поэтому, обращаясь к Менелаю с вопросом, я постарался хотя бы скрыть внутреннюю дрожь.

- Скажите, Менелай, вам вестно, как нужно обращаться с клиппером?

Менелай отозвался тотчас же, и ответ его был убийственно лаконичен:

- Представления не имею.

- Великолепно. - Я вновь образил на лице натянутую улыбку. - Именно на это я и рассчитывал.

- На что именно? - непонимающе переспросил Менелай.

Одновременно с ним задал вопрос и Витька:

- Он знает, как работать с клиппером? Я нервно поморщился и недовольно взмахнул рукой - мол, молчи и жди, когда я скажу тебе, что нужно делать.

Витька приподнял свободную руку, давая понять, что все понял. Я невольно скользнул взглядом по его другой руке. Пальцы ее по-прежнему были согнуты так, словно обхватывали какой-то округлый предмет, но я видел между ними только пустоту.

- Что вы собираетесь предпринять? - услышал я вопрос Менелая. - Я бы не советовал вам торопиться. Успокойтесь и постарайтесь как следует сосредоточиться, тогда я смогу прочитать ваши мысли. Извините, но сейчас у вас в голове полнейший кавардак.

Он был абсолютно прав. Я и сам не мог разобраться в собственных мыслях. Сознание не фиксировало ни одну них, перепрыгивая от начала к концу, а затем переворачивая все с ног на голову. Я смотрел на Витькину руку, сжимавшую предмет, который я не мог видеть, и старался заставить себя поверить в то, что друг действительно все еще держит в руке клиппер.

- Положи большой палец на курсор, - сказал я Витьке.

- Может быть, лучше ты сам. - Витька протянул мне руку, в которой, как он полагал, у него находился клиппер.

- Нет! - с испугом отпрянул я от него. Витька как-то косо посмотрел на меня.

- Мне нужно постоянно поддерживать контакт с Менелаем, - с ходу соврал я. - Работа с клиппером помешает мне сосредоточиться.

Такое объяснение Витьку вполне устроило. Он пожал плечами и, посмотрев на иллюзорный клиппер, зажатый в руке, чуть менил положение большого пальца.

- Теперь перемести курсор на два больших и три маленьких деления, - велел я.

- На ту отметку, где нарисован перечеркнутый кружок? - уточнил Витька.

- Да, - уверенно кивнул я. "Головастик", зависший у меня перед лицом, внезапно сделался ярко-оранжевым.

- Вы уверены, что поступаете правильно? - В голосе Менелая отчетливо звучало сомнение.

Я ничего не ответил на его вопрос. Я полагал, что главное для нас сейчас - убраться этого ирреального мира. Я не мог представить себе вариант реальности, который был бы страшнее этой красной пустыни с нависающим над ней багровым куполом словно бы нарисованного неба. Где бы мы ни оказались в результате нового перехода, нам уже не будет грозить перспектива превратиться в ничто, как только мы осознаем иллюзорность всего сущего. Тогда и можно будет перевести дух, успокоиться и решить, что делать дальше.

- Готово? - спросил я у Витьки.

- Готово, - коротко кивнул он.

- Протяни мне руку.

Витька протянул ко мне руку, в которой у него был зажат невидимый для меня клиппер, - должно быть, он подумал, что я хочу убедиться в том, что он все правильно сделал.

- Другую руку! - раздраженно воскликнул я. Витька тут же протянул мне свободную руку. Я поспешно схватил его ладонь, боясь, что она вдруг тоже начнет растворяться в воздухе. Прикоснувшись пальцами к теплой, упругой коже Витькиной руки, я немного успокоился.

- Жми на кнопку, - выдохнул я.

- Как скажешь. - Витька поднял руку и посмотрел на клиппер.

На лице у него появилось растерянное выражение.

- По-моему, у меня что-то с глазами, - смущенно пронес он. - Шкала кажется какой-то неровной, а знаки на ней как будто расплываются.

- Жми на кнопку! - заорал я что было сил. Витька посмотрел на меня взглядом, который был прекрасно мне знаком. Я понял, теперь он не нажмет на кнопку клиппера, пока не разберется досконально в том, что происходит.

Не выпуская Витькину руку своей, я повернулся в нему лицом и о всех сил ударил открытой ладонью по его другой руке. Все проошло так, как я и рассчитывал: испугавшись, что клиппер выскользнет у него руки, Витька машинально сжал пальцы и надавил на пусковую кнопку.

 

Глава 25

 

Не знаю даже, какими словами передать то ни с чем не сравнимое облегчение и тот граничащий с безумием восторг, которые я испытал, когда мы провалились в серебристый мерцающий туман.

Переход на этот раз занял всего одно мгновение. Кажется, я не успел даже вздохнуть. Только что над нами был багровый купол иллюзорного неба, затем в глазах мелькнуло серебристое марево, и вот я уже снова стою на земле, щурясь от режущего глаза яркого солнечного света.

Витька стоял рядом, сжимая в руке клиппер и глядя на меня так, словно не узнавал.

- У тебя на лице такое выражение, как будто ты вернулся с того света и до сих пор не можешь понять, как это тебе удалось, - сказал он. Решив, должно быть, что подобное сравнение не передает полностью суть того, что он видит, Витька добавил: - У тебя вид безмерно счастливого идиота. Губы мои, помимо воли, расплылись в улыбке, В приторно-сладкой и, должно быть, довольно глупой.

- Я знаю, - ответил я, ничуть не обидевшись. Окинув меня оценивающим взглядом, Витька благоразумно решил не развивать данную тему. - И где же мы сейчас находимся? - спросил он. - А вот этого я не знаю, - все с той же улыбкой ответил я. - Дай-ка клиппер.

Витька протянул мне прибор.

Никогда даже представить себе не мог, что ощущение тяжести предмета в руке и его шероховатости на коже внутренней стороны ладони и пальцев, которое я испытал, взяв в руку клиппер, может доставить поистине сказочное наслаждение. Я держал клиппер на ладони, нежно придерживая его пальцами, так, словно это была самая драгоценная вещь на свете, да к тому же еще и невероятно хрупкая. Я смотрел на него и улыбался, как будто думал, что он способен понять те чувства, которые я испытывал.

- Миленькое местечко.

Только после этого замечания, сделанного Витькой, я наконец-то удосужился посмотреть по сторонам.

Мы находились в маленьком, аккуратном дворике, имеющем форму квадрата и обсаженном по периметру огромными тополями и липами. Каждое этих деревьев было, наверное, лет на десять старше нас с Витькой, вместе взятых. С двух сторон дворик закрывали четырехэтажные кирпичные дома с водосточными трубами чуть голубоватой оцинкованной жести и выносными шахтами лифтов. С третьей стороны за рядом деревьев тянулся невысокий бетонный забор, выкрашенный в желтый цвет. С четвертой стороны за деревьями можно было разглядеть не очень оживленную проезжую часть.

Самым удивительным в этом дворике было, пожалуй, то, что здесь не наблюдалось ни одного гаража и под окнами домов не стояло ни одной машины. Народу во дворе было тоже немного. В тени деревьев прятались пять или шесть садовых скамеек, но только одна них была занята четырьмя благообразными старушками в чистых белых платочках.

Странно, что этот милый дворик оставили без внимания праздношатающиеся бездельники, неменно выискивающие местечко, где в тишине и покое можно было бы не спеша осушить бутылочку-другую пива.

Обстановка вокруг была настолько мирная, что я сразу же почувствовал, как внутри у меня медленно распрямляется туго сжатая пружина, в которую до этого закрутились нервы, а содержание гормонов в крови постепенно возвращается к нормальному уровню. После чудовищного нервного напряжения, которое я пережил, стараясь вытащить нас с Витькой мира, окрашенного в багровые тона, уже почти не веря, что у меня это получится, на меня вдруг обрушилась ужасная слабость. Чувствуя, что колени мои подгибаются, а голова начинает кружиться, я сделал пару шагов по направлению к ближайшей скамейке и не сел, а почти упал на нее.

Рядом со мной присел и Витька. Одет он был в широкие, бесформенные серые брюки, коричневую тенниску со шнуровкой и бледно-зеленую курточку с двумя накладными карманами по бокам. На ногах вместо кроссовок у него были желтые туфли с тупыми носами блестящего кожзаменителя, а на голове - маленькая серая кепочка с узеньким, почти незаметным козыречком. Костюм довольно-таки нелепый, но, наверное, я и сам выглядел не лучше. На мне были штаны точно такого же покроя, что и у Витьки, только светло-коричневого цвета, белая рубашка с вышитым синей ниткой стоячим воротничком, серая тряпичная куртка и белые теннисные туфли на ногах. Подняв руку, я снял с головы цветную таджикскую тюбетейку.

- Я знаю, что это не такое уж оригинальное сравнение, но выглядишь ты сейчас как хорошо выжатый лимон, - сказал Витька.

Взгляд его, устремленный на меня, был обеспокоенным.

Я молча кивнул, положил тюбетейку на колено и, откинувшись на спинку скамейки, запрокинул голову назад.

В темно-зеленой листве старых деревьев играли солнечные лучи, взрываясь крошечными вспышками ослепительно яркого света.

- Ты не хочешь рассказать мне, что случилось? - услышал я голос Витьки.

Конечно, я расскажу ему, что проошло в багровом мире. Но только позднее. Сейчас у меня не было ни желания, ни сил для того, чтобы заново пережить тот кошмар, когда я вдруг со всей отчетливостью понял, что мир вокруг меня создан только моим воображением и стоит мне лишь проявить сомнение или немного ослабить внимание, как он начнет таять, словно пррачная туманная дымка над покрытым росой полем поутру. Более того, мне было страшно посмотреть вокруг. Я боялся, что и в этом новом для нас варианте реальности вдруг замечу прнаки иллюзорности. Мир, выстроенный на иллюзиях не одного и не двух, а многих тысяч людей, конечно же, отличается куда большей стабильностью, и все же знать, что ты живешь в царстве фантазий, которые упорно навязывает тебе кто-то другой, было не особо приятно. Наверное, в соответствии с основополагающими законами мироздания то, во что верят почти все, не должно ставиться под сомнение одиночками. И мир был бы на удивление стабилен и неменен, если бы в нем не появился человек. Быть может, правы те, кто считает, что человек - это страшная ошибка природы, что то вроде вируса, пытающегося уничтожить органм, без которого он и сам погибнет? Но, с другой стороны, прогресс на всем протяжении истории человечества достигался только за счет одиночек, ставивших под сомнение то, что все остальные считали непреложными истинами. Так куда же движется мир? Все те мириады миров, которые составляют бесконечную череду возможных вариантов реальности? Что ждет нас впереди: гибель человечества или эпоха процветания? Знает ли хоть кто-нибудь ответ на этот вопрос?

Что касается вопроса, который задал мне Витька, я сделал вид, что ничего не услышал, а он не стал его повторять. Возможно, он понимал, что проошло нечто ряда вон выходящее и мне, прежде чем поделиться с ним своими переживаниями, нужно сначала прийти в себя.

- Ты обещал дать мне денег на сигареты, - сказал Витька.

- Разве? - рассеянно спросил я, продолжая внимательно наблюдать за игрой света и тени в листве старой липы, развесившей свою крону у нас над головами.

- Точно, обещал, - уверенно заявил Витька.

- А у тебя самого карманы снова пустые? Витька в ответ только недовольно засопел. Я сунул руку в карман и достал бумажник. Бумажник полностью соответствовал своему названию - он оказался набит не деньгами, а разноцветными бумажками, размером с половину обычной денежной банкноты каждая.

- Это еще что такое? - подался в мою сторону Витька.

Я достал все бумажки, находившиеся в бумажнике, и мы вместе принялись их учать.

На каждой бумажек стояла большая круглая печать с бражением Георгия Победоносца и надписью по кругу: "Мэрия города Москвы". В правом верхнем углу красовался штамп: "Продовольственный комитет Российской Федерации". На каждой бумажке был обозначен тот или иной продукт или делие. У меня имелись бумажки со следующими наименованиями: "Сахар. 0, 5 кг", "Яйца куриные. 5 шт.", "Мясо (говядина или баранина). 350 г", "Макаронные делия. 450 г", "Крупа (гречневая, пшенная, овсяная). 0, 5 кг", "Носки х/б. 1 пара", "Лезвия для бритья. 5 шт.", "Стержень для а/ручки. 1 шт.", "Алкогольные напитки (водка или вино). 1 бутылка" и "Сигареты. 1 пачка". Бумажек с надписью "Сигареты. 1 пачка" было больше всего, аж пять штук. Наверное, потому, что я не курю.

- Продовольственные карточки, - уверенно заявил Витька.

- Окстись, милый мой, - искоса глянул я на него. - Двадцать первый век на дворе.

- И что с того? - пожал плечами Витька.

- То, что времена карточной системы давно миновали.

- Не для этой реальности, - криво усмехнулся Витька.

- Все равно тебе придется сидеть без курева, - сказал я. - В бумажнике одни карточки, а денег нет.

- Значит, они и не требуются, - уверенно заявил Витька. - Безденежная система распределения - мечта всякого правоверного коммуниста. От каждого - по способностям, каждому - по установленной государством норме. А кто недоволен - тех на перевоспитание.

- А как же все остальное? - растерянно посмотрел я на зажатые в руке карточки.

- Что именно? - не понял Витька.

- Я пить хочу. А у меня карточка только на водку.

- Ну, при коммунме что-то должно быть и общедоступным. Например: спички, городской транспорт, газета "Правда", вода и, может быть, даже воздух. - Витька выдернул пачки карточек одну тех, по которым можно было получить сигареты. - Пойду схожу за куревом.

Я почувствовал неясную тревогу. Мне не нравился мир, в котором господствовала карточная система, я не желал здесь надолго задерживаться, и мне совсем не хотелось отпускать Витьку одного за сигаретами, даже если для этого требовалось пройти не более ста метров.

- Может быть, пока обойдешься без курева? - спросил я. - Переберемся в другой вариант реальности, тогда и купим тебе сигарет.

- А почему не здесь? - удивленно приподнял брови Витька.

Мне нечего было ответить на этот вопрос, потому что я и сам не мог до конца понять причину охватившего меня вдруг беспокойства.

- Да здесь, наверное, и сигарет приличных нет, - сказал я первое, что пришло в голову.

- Возьму то, что есть. - Витька решительно поднялся со скамейки. - Тем более что нам все равно нужно определить, где именно мы оказались.

Понимая, что остановить Витьку мне не удастся, я только с досадой цокнул языком.

- Кстати, - обернувшись, глянул на меня через плечо Витька, - почему Менелай выбрал для нас именно этот мир?

- Об этом нужно спросить у него, - глядя в сторону, на скамейку, где сидели бабушки, ответил я.

- А разве его с нами нет? - удивился Витька.

- Во всяком случае, я не ощущаю его присутствия.

- Я думаю, он непременно объявится в ближайшее время.

Витька весело подмигнул мне и бодро зашагал в ту сторону, где за деревьями угадывалась проезжая часть.

Наверное, мне нужно было пойти вместе с ним. Но я чувствовал себя настолько паршиво, что не надеялся, не передохнув, подняться на ноги.

Витька скрылся за деревьями, а я все еще пытался понять, почему меня настораживала окружающая обстановка, которую иначе как умиротворенной и назвать было нельзя? Машин во дворе нет, потому что нет личного транспорта. Чисто, потому что есть дворники. Карточки, потому что продуктов не хватает. Что еще?

Я внимательно посмотрел по сторонам.

Кирпичные дома, водопроводные трубы, лифты, асфальтированные дорожки, газоны, заросшие травой, липы да тополя, садовые скамейки и старушки на них. Все. Больше ничего. Старушки неслышно переговаривались между собой то и дело бросая любопытные взгляды в мою сторону. Если в тот момент, когда мы с Витькой только объявились в данном варианте реальности, их было четверо, то сейчас на скамейке сидели только три бабули.

И тут я понял, что именно меня настораживало почему, кроме старушек, во дворе никого не было?..

Прежде чем я успел найти ответ на этот вопрос, я услышал знакомый голос Менелая:

- Ну как, все в порядке?

Я провел взглядом стороны в сторону. "Головастика", чье появление прежде неменно предшествовало явлению самого спартанского царя, на этот раз видно не было.

- Пытаетесь отыскать зримый образ бессмертной души? - насмешливо поинтересовался Менелай.

- А что с ним случилось? - спросил я.

- Он исчез. Я полагаю, что навсегда. Потому что вы наконец-то научились отличать истинную реальность от той псевдореальности, которая создана вашим собственным воображением. Я стиснул зубы, вспомнив о том уроке, что преподал мне Менелай.

- Не скажу, чтобы мне это далось легко, - сдавленно пронес я.

Менелай верно истолковал менение в моем настроении.

- Надеюсь, вы на меня не в обиде? - осведомился он миролюбивым голосом.

- Мы с Витькой были на краю гибели, - ответил я. - Промедли я еще самую малость, и мы остались бы без клиппера. Вы, должно быть, полагаете, что это было чрезвычайно забавно?

- Отнюдь, - вполне серьезно ответил Менелай. - Я был вовсе не заинтересован в вашей гибели. Даже наоборот - без вас я снова превратился бы в пленника бездны. Не думаю, чтобы в ближайшее время кому-нибудь пришло в голову вызвать во время спиритического сеанса царя Менелая, в реальность которого почти никто не верит.

В словах спартанца, несомненно, был свой резон. И все же я не смог удержаться от упрека:

- Почему же в таком случае вы поставили меня в положение, когда клиппер перестал для меня существовать? Если бы то же самое проошло и с Витькой, для нас это было бы концом!

- Именно поэтому я так и поступил, - невозмутимо ответил Менелай. - Я бы назвал то, что я сделал, шоковой терапией. Кажется, вам знакомо это понятие? Давайте представим себе, Анатолий, что я стал бы основательно и не спеша объяснять вам, что представляет собой сущность мира, в котором вы оказались. Даже предупреди я вас о том, что ваш друг не должен ничего знать, он все равно начал бы о чем-то догадываться по вашим репликам, жестам, по выражению вашего лица. Ну а если бы я вообще ничего не сказал вам, то, полагаю, рано или поздно вы и сами докопались бы до сути происходящего. Вот если бы вы оба одновременно осознали иллюзорность окружающей вас реальности, тогда тот мир действительно превратился бы в вашу могилу. А так вы отделались, можно сказать, легким испугом.

- Ну, легким я бы его не назвал, - сумрачно ответил я.

- Тем не менее вы оба живы, - заметил Менелай. - А это само по себе не так уж плохо. На это было трудно что-либо возразить.

- Полагаю, вам следует меня поблагодарить, - добавил Менелай.

Несомненно, он был прав. И то, что он сам напрашивался на похвалу, дела не меняло. Мне было совсем нетрудно пронести слова благодарности, а Менелаю, должно быть, было приятно их услышать.

- Вам что-нибудь вестно о том варианте реальности, в котором мы сейчас находимся? - спросил я.

- Не более того, что вестно вам, - ответил Менелай. - До недавних пор я редко покидал свою скромную обитель. К тому же я, в отличие от вас, не имею возможности самостоятельно путешествовать между возможными вариантами реальности. Покидая бездну, я оказываюсь только в том месте, где в данный момент находитесь вы. Надеюсь, я не очень сильно досаждаю вам?

- Ну что вы! - вполне искренне ответил я. - Не говоря уж о том, что вы открыли мне глаза на иллюзорность общепринятой реальности, с вами просто интересно общаться.

- Приятно это слышать, - ответил Менелай. - Должно быть, за столетия вынужденного бездействия я не полностью утратил навык общения и не разучился вести себя в обществе. Вы знаете, в свое время меня считали душой любой компании. Наверное, вам вестно, что искусство анекдота зародилось именно в Элладе. Разумеется, найти того, кто придумал первый анекдот, сейчас уже невозможно. Но я могу с законной гордостью сказать, что стоял у истоков этого жанра устного народного творчества. Находясь под стенами осажденной Трои, я, чтобы поддержать дух своих воинов, сочинил несколько забавных историй, героями которых был царь Приам и ненавистный Парис. Уверяю вас, эти истории пользовались колоссальным успехом. К настоящему времени они, конечно же, утратили актуальность звучания, но, поскольку человек всегда остается человеком, мои анекдоты, смею надеяться, по-прежнему способны вызвать улыбку. Если хотите, могу рассказать парочку.

- Спасибо, но не сейчас, - ответил я. Непонятная тревога не оставляла меня. Слушая Менелая, я одновременно всматривался в ту сторону, куда ушел Витька, надеясь увидеть его, возвращающегося назад.

- Истории отнюдь не плохи. - Судя по голосу Менелая, мой отказ обидел спартанского царя.

- Не сомневаюсь в этом, - заверил я его. - Но сейчас я просто не в состоянии воспринимать юмор.

- Вы о чем-то беспокоитесь? - догадался Менелай.

- Верно, - кивнул я.

- И что же вас настораживает? На мой взгляд, этот мир совсем неплох. Конечно, местный пейзаж не имеет ничего общего с суровой красотой моей родной Спарты, но тем не менее, имей я такую возможность, я не отказался бы присесть рядом с вами на скамеечку и провести часок-другой в блаженном ничегонеделании.

- Именно это меня и беспокоит, - сказал я. - Почему, кроме нас и трех старушек, во дворе больше никого нет?

- В самом деле, - озадаченно пронес Менелай. - Довольно странно.

- Не могли бы вы заглянуть в окна ближайшего дома и посмотреть, что там происходит? - спросил я.

- Увы, я не имею возможности удаляться от вас на значительное расстояние, - с сожалением пронес Менелай. - Если вы подойдете к стене дома, то я, пожалуй, смогу дотянуться до окон второго этажа.

- Не сейчас. - Я увидел Витьку, быстро шагающего по газону между деревьями.

- Как вам будет угодно, - не стал спорить Менелай.

Бабушки, сидевшие на скамеечке в другом конце дворика, тоже внимательно наблюдали за моим приятелем. И теперь их снова было четыре, как в тот момент, когда мы только появились здесь.

- Ну, как дела? - спросил я у Витьки.

- Ты знаешь, Анатоль, - Витька тяжело рухнул на скамейку рядом со мной и откинулся на спинку, положив на нее локти, - это самый паршивый вариант реальности всех, где нам довелось побывать. Смотри, что здесь курят.

Он показал мне плоскую пачку сигарет, склеенную грубой оберточной бумаги. На лицевой стороне коричневой краской нечетко и неровно был оттиснут рисунок: человек на фоне гор с рюкзаком за спиной и палкой в руке. Сигареты назывались "Памир".

- Денег с меня не потребовали, но ничего другого в табачном ларьке просто не было. Зато спички дали бесплатно.

Витька показал мне спичечный коробок. На этикетке была нарисована горящая спичка и написано: "При пожаре звоните 03".

- Я еще и в магазин зашел, - продолжал между тем Витька. - Там - голяк. Только яйца, соль, макароны и какая-то крупа. Масла и мяса нет даже по талонам. Водка в винном отделе имеется, а вот воды никакой нет - ни минеральной, ни лимонада. Видимо, здесь пьют только воду -под крана.

Витька распечатал пачку сигарет - для этого ему пришлось разорвать ее сбоку - и достал приплюснутую сигарету без фильтра. Осторожно понюхав ее, Витька скривил презрительную гримасу. Но все же сунул сигарету в рот и, взяв у меня спички, прикурил.

Сделав всего затяжку, Витька закашлялся и сплюнул на землю.

- Ну и дрянь, - прохрипел он. - Могу поспорить, что настоящего табака в той смеси, что набита в сигареты, не больше пяти процентов.

Сказав это, он снова сунул сигарету в рот и затянулся.

- Никогда не мог понять пристрастия людей к табакокурению, - заметил Менелай.

- Я тоже, - поддержал я его.

- Что? - удивленно глянул на меня Витька.

- Менелай вернулся, - заявил я.

- А... - Витька снова затянулся. - Ну и что он может нам сообщить?

- Он предлагает рассказать пару анекдотов о Парисе, - сказал я.

- Отлично, - с готовностью кивнул Витька. - С удовольствием послушаю.

- Дело было в Микенах, - тут же начал Менелай. - Парис нашел себе шлюху и...

- Не сейчас, - перебил я спартанского царя.

- Мне показалось, что ваш друг хочет послушать мой анекдот, - с досадой, но одновременно и с вызовом пронес Менелай.

- Да пусть рассказывает. - Витька еще раз затянулся, бросил недокуренную сигарету на землю и раздавил ее носком ботинка.

- Ты намерен остаться здесь навсегда? - спросил я у него.

- Лучше сразу же пристрели меня, - не задумываясь ответил Витька.

Я машинально хлопнул ладонью по внутреннему карману куртки, в котором лежал пистолет. Оружие было на месте. Где-то на самом краю сознания промелькнула коротенькая мысль, что от пистолета, наверное, лучше бы бавиться. В борьбе с теми врагами, которых мы успели себе нажить, он вряд ли поможет, а вот в какую-нибудь неприятную историю попасть -за него можно совершенно запросто. Но я почти не обратил внимания на эту мысль, решив, что сейчас главное другое.

- Анекдоты оставим на потом, - сказал я. - Ты выяснил, где мы находимся?

- Как выясняется, прошли мы немало, но двигались не в том направлении. Я полагал, что мы должны выйти на Петровский бульвар, а мы оказались почти в самой середине Сретенского. - Витька махнул рукой в сторону проходившей за деревьями дороги. - Кстати, газеты здесь тоже бесплатные. Вот только выбор невелик.

Витька достал -под куртки скрученную в трубочку газету и кинул ее мне на колени.

Газета называлась не "Правда", как предсказывал Витька, а "Истина". Впрочем, различия этих двух газет заключалось только в названии и формате газетной полосы. "Истина", которую я держал в руках, была похожа на заводскую малотиражку или на "Пионерскую правду", если кто еще помнит такую газету. В подборе же материалов, их подаче и оформлении "Истина" была точной копией "Правды" начала 80-х.

С первой полосы газеты на меня смотрел человек с вялым, безвольным лицом, маленькими тусклыми глазками, срезанным подбородком и жидкими, старательно зачесанными назад волосами. Несмотря на невзрачность данного персонажа, его портрет был напечатан во всю полосу. Взглянув на него, я не смог удержаться от удивленного возгласа:

- Это же наш президент!

- Нет, это их президент, - поправил меня Витька. - Хотя вполне мог бы быть и нашим, окажись данный вариант реальности доминирующим.

Под портретом большими красными буквами была набрана цитата какого-то выступления президента: "Нам нужен мир во всем мире и порядок в своей стране".

- Ну как? - спросил Витька.

- Впечатляет, - ответил я.

- Я бы этому человеку не то что страну, а сандалии свои не доверил бы, - заметил Менелай. - Непременно стащит. При взгляде на это лицо у меня складывается впечатление, что в вашей стране, уважаемый Анатолий, у всех граждан серьезные проблемы со зрением.

- Почему? - не понял я.

- Как я понимаю, президента у вас выбирают прямым всенародным голосованием? - спросил Менелай.

- Да, вроде того, - не очень уверенно ответил я, вспомнив о последних выборах.

- Не нужно быть выдающимся фиогномистом, чтобы понять, что от человека, ображенного на фото в газете, в котором вы прнали своего президента, не следует ожидать ничего хорошего. Это в высшей степени несамостоятельный персонаж, привыкший исполнять чужие приказы. К тому же он явно лжив и двуличен. И тем не менее ваш народ брал его своим лидером. Как это могло случиться?

- Для меня это такая же загадка, как и для вас, - ответил я, ничуть не покривив при этом душой.

На последних выборах всех моих знакомых за нынешнего президента не голосовал никто. А результат, что называется, налицо.

Я развернул газету. На второй полосе располагалось несколько бравурных репортажей с полей, где полным ходом шла подготовка к битве за сказочный урожай, с машиностроительного завода, готового вновь перевыполнить план, и с подмосковной швейной фабрики, чьи утепленные кальсоны, если верить корреспонденту, носила вся Россия. Третья полоса была отведена под международные новости. Ну, здесь все заголовки были такими, что не имело смысла читать сами статьи. "Ядерный шантаж дяди Сэма", "Новые происки раильской военщины", "Почему Европа нас боится?".

Последняя страница газеты была заполнена курьезными случаями, вроде рождения трехногого теленка в Тамбовской области, а также спортивными новостями, программой телевидения и сводкой погоды. Отдельной колонкой по краю газетного листа шел астрологический прогноз и несколько рекламных объявлений, приглашающих посетить потомственных целителей, гадалок, ворожей и ясновидящих.

Просмотрев таблицу чемпионата России по футболу, я узнал, что Киев, Минск, Тбилиси, Ереван, Алма-Ата, Ташкент и еще целый ряд городов, которые я привык считать сначала столицами союзных республик в составе Советского Союза, а после развала Союза - независимых государств, в данном варианте реальности являлись столицами автономных республик в составе России.

Прогноз погоды обещал несколько ясных, теплых дней.

Программа телевидения была на редкость скучна. Ни одного зарубежного фильма в ней не стояло. Отечественных тоже было немного, да и те по большей части собрания "Госфильмофонда". Судя по программе, на Российском телевидении имелось всего три канала, один которых был учебно-образовательным.

- Тоска смертная, - сделал я свой вывод, возвращая газету Витьке.

- Ну почему же, - лукаво улыбнулся он. - Есть здесь и кое-что радующее взор.

Он свернул газетный лист так, чтобы выделить самый н четвертой полосы. Вну, под программой телевидения, мелким шрифтом, на который я даже не обратил внимания, был набран курс зарубежных валют по отношению к рублю, в соответствии с которым доллар сегодня стоил всего 85 копеек.

- Ну как? - весело глянул на меня Витька.

- Если бы у меня в бумажнике было что-нибудь, кроме продовольственных карточек, непременно кинулся бы в обменный пункт, - ответил я.

- Боюсь, что обменных пунктов в этом мире нет, - сказал Витька. - А попытка приобрести зарубежную валюту в банке будет приравнена к государственной мене. - Витька скомкал газету и отшвырнул ее на газон. - Нужно поскорее убираться отсюда.

- Согласен, - кивнул я. - Но только сначала нужно решить, как лучше это сделать.

- У нас же есть клиппер.

- Мы не умеем им пользоваться. И однажды это едва не стоило нам жни.

- Багровый мир? - с пониманием посмотрел на меня Витька. Я молча кивнул.

- Разве у нас есть другие варианты?

- Не знаю, - честно прнался я. - Но в чем я почти уверен, так это в том, что, просто двигая курсор по шкале клиппера, мы почти не имеем шансов отыскать тот вариант реальности, который привыкли считать доминирующим.

- Я хотел бы вернуться в наш мир, - сказал Витька.

- Разве это не одно и то же?

- Не знаю, - пожал плечами Витька. И, черт возьми, он был прав. Я сам для себя решил, что тот мир, который я привык считать своим, является доминирующим в бескрайнем потоке возможных вариантов реальности. Нормальный человеческий эгоцентрм: там, где стою я, там должен находиться и пуп земли! Однако ни Парис, ни Одиссей ни разу не затрагивали эту тему. Не знаю, как пару дней назад я отреагировал бы на мысль о том, что наш вариант реальности является чем-то вроде запасного пути, про который давно уже забыли диспетчеры. Но сейчас, честное слово, мне это было абсолютно безразлично. Я повидал уже немало возможных вариантов реальности, и ни один них не показался мне настолько привлекательным, чтобы возникло желание остаться в нем навсегда. Что уж говорить о вариантах вроде того, в котором мы находились в данный момент, откуда хотелось убраться как можно скорее.

 

Глава 26

 

- Ты заметил, что за все время, пока мы отдыхаем здесь на скамеечке, реальность ни разу не менилась? - спросил я у Витьки.

- Пожалуй, ты прав, - подумав, согласился Витька. - Хотя мы могли просто не заметить каких-то незначительных перемен.

- Я лично никаких менений реальности не заметил, - вставил свое слово Менелай, которому, похоже, было обидно, что о нем все забыли.

- Это значит, что Одиссей потерял нас виду, - сказал я.

- Или же просто потерял к нам интерес, - предложил свой вариант Витька.

- У нас его клиппер.

- А нужен ли он ему?

- Клиппер Одиссея был нужен Парису. Витька ненадолго задумался.

- Верно, - кивнул он. - Если даже мы по той или иной причине не представляем более никакого интереса для этих двух типов, то они оба хотят заполучить клиппер. На этом можно попробовать сыграть.

- Есть какие-нибудь конкретные идеи? - с надеждой спросил я.

- Пока нет, - отрицательно качнул головой Витька. - Но то, что появилось магистральное направление для размышлений, уже хорошо.

Если судить по данному высказыванию, можно было сделать вывод, что Витька по природе своей законченный оптимист. Однако это совершенно не соответствовало истине. То, что Витька решил заняться обдумыванием проблемы, вовсе не означало, что решение рано или поздно будет найдено. Я даже не был уверен в том, что спустя пару минут Витька не переключит свой мыслительный процесс на что-либо иное, представляющееся ему более значительным и интересным.

Но на этот раз Витька, похоже, серьезно настроился довести начатое до конца.

- Первым делом нам нужно бавиться от телефона, который передал тебе Парис, - сказал он. - Договориться с Парисом мы уже не сможем. Зато не исключено, что с помощью этого аппарата он имеет возможность определять наше местонахождение.

Что и говорить, пригласив нас в ресторан "Эрмитаж", чтобы сдать капитану Краснову, Парис поступил в высшей степени недостойно. И все же у меня еще оставался небольшой кредит доверия к нему. Возможно, причина подобного отношения заключалась в том, что я многие годы считал Париса своим покровителем и теперь мне было трудно столь резко менить свое мнение о нем. Мне хотелось верить, что всему происходившему в ресторане можно было, если как следует постараться, найти какое-то объяснение. Ну, допустим, Парис по той или иной причине не смог сам прийти на встречу, прислал вместо себя Краснова, а тот, проявив лишнее служебное рвение, превысил свои полномочия. Но разум упорно твердил, что Парису верить больше нельзя.

Витька словно угадал мои мысли.

- Если бы у Париса имелись какие-то объяснения по поводу Краснова, он бы уже давно связался с нами, - заявил друг.

Я решил-таки привести противоположный довод, хотя он самому мне казался довольно слабым:

- Быть может, Парис еще не установил, в каком варианте реальности мы сейчас находимся.

- Когда ему бывало нужно, он находил нас без особых проблем, - ответил на это Витька.

И был прав.

Я достал телефон, включил его и приложил к уху. В трубке зазвучал бесконечно долгий гудок, возвещающий, что линия свободна.

- Не желаете кому-нибудь позвонить? - в шутку предложил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

- Наберите, если вам не трудно, два-двенадцать-восемьдесят пять-ноль-шесть, - попросил Менелай.

То, что у спартанского царя имелись знакомые, с которыми можно было пообщаться по телефону, показалось мне в высшей степени странным. Но поскольку позвонить предложил я сам, отказываться было неудобно.

- Кого попросить к телефону? - спросил я.

- Если тот, кто мне нужен, дома, подойдет именно он, - ответил Менелай.

Я попросил Менелая повторить нужный номер, после чего набрал его.

В трубке что-то негромко щелкнуло и послышались длинные гудки. После пятого гудка я понял, что на противоположном конце линии трубку никто поднимать не собирается. Но для очистки совести прослушал еще три гудка.

- Никто не отвечает, - сказал я, нажимая кнопку отбоя.

- Я так и знал, - разочарованно вздохнул Менелай.

- Несмотря на то что Одиссей намеревался убить меня, - вернулся к главной теме нашего разговора Витька, - он кажется мне куда более надежным партнером, нежели Парис. Он, во всяком случае, не скрывал своих собственных интересов и не пытался дурачить нас, ображая себя героя-спасателя.

- Вот только нам до сих пор невестно, в чем именно заключаются его интересы, - заметил я.

- Возможно, подобное незнание только сыграет нам на руку, - ответил Витька. - Как гласит народная мудрость: кто меньше знает - тот дольше живет.

- Чушь какая! - возмущенно фыркнул Менелай.

Витька его замечания не слышал, а потому продолжал как ни в чем не бывало:

- Нам невестно, чем занимается группа Одиссея в нашем времени, но зато у нас имеется клиппер, и Одиссей, как мы полагаем, не желает, чтобы он оказался в руках Париса. Смею надеяться, что если обе стороны проявят терпение и благоразумие, то нам удастся согласовать наши интересы.

- Ты полагаешь, что мы сумеем договориться с Одиссеем? - Я задал этот вопрос, просто размышляя вслух, а вовсе не потому, что полагал, будто Витька знает ответ на него.

- А ты хочешь всю оставшуюся жнь прятаться от него и от Париса? - усмехнулся в ответ Витька.

- Хорошо. - Я слегка наклонил голову. При желании это можно было расценить как жест согласия. - Каким образом ты собираешься вести переговоры с Одиссеем? Мне лично его телефонный номер невестен.

- Зато нам вестно, где расположена его штаб-квартира, - не задумываясь ответил Витька. - Кстати, даже если бы мы решили, что выгоднее вести переговоры с Парисом, мы все равно не смогли бы приступить к этому плану по той простой причине, что не знаем, где его искать.

Я недоумевающе посмотрел на своего приятеля.

- Ты хочешь просто заявиться к Одиссею в гости и ложить ему наши требования?

- А почему бы и нет? - пожал плечами Витька. - Могу поспорить, что такого хода он от нас не ожидает.

Честно прнаться, я был разочарован. Я ожидал куда более хитроумного и ощренного плана.

А просто прийти в логово врага с примитивным расчетом на то, что он никак не ожидает от нас такого идиотского шага, - это было в духе советских разведчиков героико-патриотических кинолент шестидесятых годов. Моим же кумиром по части составления хитроумных планов был специальный агент ФБР Фокс Малдер телесериала "Секретные материалы".

- Троянский конь, - сказал Менелай.

- Что? - спросил я, одновременно сделав знак рукой, давая Витьке понять, что я обращаюсь не к нему.

- Троянский конь, - повторил Менелай. - Идея его создания принадлежала Одиссею. Само собой, не тому Одиссею, о котором говорите вы, а которого в свое время знал я. Троянцы сами затащили в город сделанного нами деревянного коня с вооруженными воинами внутри, чем бавили нас от необходимости штурмовать неприступные стены Трои. Вам тоже нужно использовать троянского коня.

- Интересно, как ты это себе представляешь?

- Я буду вашим троянским конем! - с гордостью возвестил Менелай.

- О чем там у вас речь? - поинтересовался Витька,

- Менелай хочет стать конем, - объяснил я ему.

- Он верит в реинкарнацию? - удивленно приподнял бровь Витька.

- Он хочет стать троянским конем.

- Бойцы вспоминают минувшие дни, - усмехнулся Витька.

- Глупо, - обиделся Менелай. - Я предлагаю вам реальную помощь, а вы, даже не выслушав то, что я собирался сказать, отказываетесь от нее.

- Мы готовы выслушать вас, Менелай, - заверил я моего необычного собеседника, понимая, что и в самом деле все получилось как-то не очень красиво.

В конце концов, мы все трое были союзниками.

- Говоря о троянском коне, я, конечно же, выразился образно, - сказал Менелай. - И тем не менее во время вита к Одиссею я мог бы стать вашим тайным оружием, которое невозможно засечь ни одним средств наблюдения. Я все время буду находиться рядом, а в нужный момент начну действовать.

- Каким образом? - поинтересовался я.

- Вы разве не помните, как я ущипнул вашего друга за нос?

- Не думаю, что щипки за нос испугают наших противников, - с сомнением покачал головой я.

- А что, если так?

Я едва не вскрикнул, получив увесистый подзатыльник. Испугавшись повторного удара, я машинально пригнулся и только после этого подумал о том, что положение моего тела в пространстве не создаст никаких проблем для бесплотного духа, если он пожелает продолжить демонстрацию своих возможностей.

- Ты что? - удивленно посмотрел на меня Витька.

- Менелай решил продемонстрировать свое секретное оружие, - ответил я. - Называется полтергейст.

Витька мгновенно понял, о чем вел речь наш союзник.

- Итак, - Витька азартно потер ладони, - теперь нам остается только обсудить детали предстоящей операции. Назовем ее "Улисс".

- А почему не "Одиссей"? - поинтересовался я.

- Слишком прямолинейно, - ответил Витька. Я молча пожал плечами - мне в общем-то было абсолютно без разницы, как будет называться операция, которую мы собирались осуществить. Для меня имело значение только то, сумеем ли мы добиться каких-нибудь позитивных результатов. Право слово, мне уже рядно надоело мотаться одного варианта реальности в другой. Конечно, это было любопытно и в какой-то степени познавательно. Но хотелось стабильности. Пусть даже только кажущейся.

- По-моему, нам придется на время отложить обсуждение операции "Улисс", - сказал Менелай. - К нам направляется гость.

Я посмотрел в ту сторону, где на скамейке сидели старушки.

- Слева, - поправил меня Менелай.

Повернув голову в противоположную сторону, я увидел милиционера, неторопливо шагающего по посыпанной гравием дорожке. Он шел в нашу сторону, и, даже если мы его совершенно не интересовали, он все равно должен был пройти мимо нас. Конечно, если он не ходил по газонам. А судя по тому, какие аккуратные были во дворе газоны, здесь ни у кого не имелось такой привычки.

У милиционера было красное, чуть оплывшее лицо, которое украшали роскошные черные усы с чуть подкрученными вверх кончиками. Усы эти делали его похожим на артиста Бориса Бабочкина в роли Чапаева одноименного фильма братьев Васильевых.

Меня всегда настораживают люди с усами, но без бороды. При взгляде на них мне кажется, что под своими усами они прячут самодовольную ухмылку. А я терпеть не могу самодовольных людей.

Форма на милиционере была не совсем обычная. Если мне не меняет память, я видел что-то подобное в одном довоенных фильмов. Вместо кителя - темно-синий френч, застегнутый под самое горло и туго перетянутый портупеей. В цвет френчу были и широченные брюки галифе, заправленные в сверкающие хромовые сапоги. Фуражка у милиционера была с высокой тульей, широким козырьком и красной звездочкой вместо кокарды. Необычным было и то, что на его плечах не было погон, только маленькие непонятные мне эмблемки в петлицах.

Когда расстояние между нами и милиционером сократилось до пяти шагов, стало ясно, что направляется он именно к нам.

Милиционер остановился прямо напротив скамейки на которой мы сидели, поправил кожаную папку на "молнии", зажатую под мышкой, и, коснувшись кончиками пальцев козырька фуражки, представился:

- Участковый милиционер старший лейтенант Сивоконь.

- Добрый день, товарищ старший лейтенант, - приветливо улыбнувшись, кивнул в ответ Витька.

Я тоже слегка наклонил голову. Я был почти уверен, что участковый с чапаевскими усами появился здесь не случайно. А если так, то, следовательно, у нас снова возникали проблемы.

- Можно взглянуть на ваши документы? - вежливо обратился к нам милиционер.

И хотя фраза была построена в вопросительной форме, было ясно, что она не подразумевала отрицательного ответа.

- Разве мы чем-нибудь нарушили закон? - поинтересовался Витька.

Улыбка, все еще остававшаяся у него на губах, сделалась напряженной.

- Пока не знаю, - едва заметно улыбнулся в ответ ему милиционер. - Но я впервые вижу вас в своем районе.

- Ну, если проблема только в этом...

Витька достал кармана куртки красную книжечку, затянутую в целлофановую обложку, и сам с интересом посмотрел на нее так, словно видел впервые. Я испугался, что он сейчас откроет свой паспорт и начнет внимательно учать его. Но, поборов искушение, Витька протянул паспорт милиционеру.

Участковый взял Витькин паспорт и, не открывая его, перевел взгляд на меня.

Я быстро сунул руку в карман и с облегчением улыбнулся - паспорт был на месте.

Сложив наши паспорта вместе, участковый первым открыл мой, поскольку он оказался сверху. Внимательно сверив вклеенную в паспорт фотографию с оригиналом, он приступил к детальному учению документа. Глядя на сосредоточенное выражение лица старшего лейтенанта Сивоконя, можно было подумать, что в руках у него не обычный паспорт, а учебник по квантовой фике.

Пролистав все странички моего паспорта, участковый занялся Витькиным. Повторив процедуру сличения фотографии с оригиналом, он вновь углубился в исследование печатей и штампов, проставленных на страницах паспорта.

Все это заняло у старшего лейтенанта Сивоконя не менее десяти минут. Завершив учение наших документов, он с явным облегчением вздохнул и с улыбкой посмотрел на нас.

Улыбка у него была нехорошая. И все же я подумал, что теперь, убедившись, что мы не серийные убийцы, находящиеся во всероссийском розыске, участковый вернет нам документы и, винившись, удалится восвояси. Но вместо этого Сивоконь стукнул корешками сложенных вместе паспортов по открытой ладони левой руки и с укорной пронес:

- Что же вы, молодые люди, мусорите. - Осуждающе качнув головой, участковый строгим голосом добавил: - Нехорошо!

Ну прямо не живой милиционер, а спрыгнувший с экрана герой жнеутверждающих, хотя и черно-белых, советских комедий, в которых стражу закона вроде и делать больше нечего, как следить за порядком на улицах да таскать за уши пацанят, спрятавшихся в подворотне, чтобы втихаря выкурить одну папиросу на пятерых.

- Вы об этом? - Витька, наклонившись, подхватил с газона газету, которую сам же недавно бросил.

- И это тоже. - Участковый протянул указующий перст в направлении втоптанного в землю окурка.

- Не вольте беспокоиться, товарищ старший лейтенант, мы все за собой уберем, - заверил милиционера Витька. - Мы ведь интеллигентные люди, не бомжи какие-нибудь.

- Да? - Старший лейтенант Сивоконь чуть прищурил левый глаз. - А что же вы, интеллигентные люди, газету с портретом президента смяли, да еще и на землю бросили?

В интонациях голоса усатого участкового мне не удалось уловить даже намека на насмешку. И это было скверно: нам шили политику.

Витька не растерялся ни на секунду.

- Серьезно? - удивленно вытаращился он на участкового. - А мы и не заметили! - Витька принялся торопливо перелистывать помятую газету. - Ну точно! - Он радостно хлопнул ладонью по странице, на которой был напечатан портрет президента, не заметить который было просто невозможно, после чего положил газету на колено, тщательно разгладил ее и, аккуратно сложив, убрал в карман. - На досуге еще раз перечитаю, - объяснил он свои действия внимательно наблюдавшему за ним участковому.

Я посмотрел на скамейку, занятую старушечьей компанией. Живой интерес, с которым они наблюдали за происходящим, не оставлял ни малейшего сомнения в том, что именно эти благообразные старушки вызвали участкового, заметив появившихся во дворе подозрительных чужаков. Бдительности и гражданской сознательности этих божьих одуванчиков можно было только позавидовать. Трижды благословенна держава, в которой никто не считает себя безучастным наблюдателем, и четырежды несчастны те, кому приходится жить в стране, где соседи не просто следят друг за другом, но к тому же еще и считают это занятие, которому они самозабвенно и вдохновенно предаются едва ли не двадцать четыре часа в сутки, вполне естественным и даже достойным похвалы.

Тем временем усатый участковый, предъявив Витьке все претензии, что у него имелись, обратил свое внимание на меня.

- А это что у вас? - взглядом указал он на телефон, который я держал в руке.

- Сотовый телефон. - Я протянул телефон участковому.

Старший лейтенант Сивоконь внимательно осмотрел аппарат со всех сторон, так, словно рассчитывал обнаружить на нем следы крови, свидетельствующие о нашей с Витькой причастности к недавно проошедшему и до сих пор нераскрытому зверскому убийству.

- Не наша вещица, - пронес участковый, не то с удивлением, не то с затаенной завистью. А может быть, и с подозрением.

- В каком смысле "не наша"? - удивленно переспросил Витька.

- Зарубежная, - пояснил милиционер. Ткнув пальцем в металлическую пластинку на обратной стороне телефонной трубки, где были указаны серийные номера и данные проводителя, он прочитал: - "Маде ин Сингапуре", - и улыбнулся, явно гордясь своими познаниями в иностранных языках.

- Возможно, что и Сингапур, - растерянно кивнул Витька. - Так что ж с того?

- Разрешение на сотовый телефон у вас имеется? - строго официальным голосом осведомился участковый.

- Что? - недоумевающе уставился на него Витька.

- Разрешение, - повторил старший лейтенант Сивоконь и весьма многозначительно постучал нашими паспортами по краю папки, которую держал под мышкой.

- Это не наш телефон, - сказал я, придав лицу невозмутимо-невинное, как мне казалось, выражение.

- Это как же так "не наш"? - Старший лейтенант Сивоконь тронул двумя пальцами кончик своих роскошных усов, подкручивая его вверх.

- Да вот так, - развел руками я. - Он лежал на скамейке, когда мы пришли.

- Серьезно? - недоверчиво прищурился участковый.

- Совершенно серьезно, - заверил его Витька. - Можете оставить его себе. - Заметив, как старший лейтенант Сивоконь сурово сдвинул брови, Витька быстро поправился: - Я имел в виду, сдайте в бюро находок. А то ведь человек, забывший телефон, должно быть, переживает.

- Хорошо, с телефоном мы разберемся. - Участковый расстегнул "молнию" на папке и сунул в нее телефон. - Теперь ответьте мне, интеллигентные люди, где вы работаете?

- Я в мастерской по ремонту телеворов, - первым ответил Витька.

В руках старшего лейтенанта Сивоконя, словно по мановению волшебной палочки, появился раскрытый блокнот.

- Номер мастерской? - спросил он.

- Тридцать два, - не задумавшись ни на секунду, ответил Витька. - Гагаринский район.

- Далековато отсюда будет, - глянув на Витьку -под бровей, заметил милиционер.

Не зная, что ответить на это замечание, Витька только руками развел.

- А вы? - глянул Сивоконь на меня.

- НИИВКТР, - пронес я сочетание букв, которое первым пришло мне в голову.

- Вэ-Ка-Тэ-Эр, - повторил следом за мной участковый, записывая аббревиатуру вымышленного института в блокнот. - В какой должности?

- Старший научный сотрудник, - уверенно ответил я.

- Понятно. - Старший лейтенант Сивоконь захлопнул блокнот и спрятал его в карман своих необъятных галифе. После этого он оттянул рукав френча на левой руке, глянул на часы и многозначительным тоном сообщил: - Сейчас два часа тридцать две минуты.

- Спасибо за информацию, - несколько растерянно ответил Витька.

Мне тоже было непонятно, с чего вдруг участковый решил оповестить нас о том, который сейчас час.

- Ребята, - мило, насколько это можно было сделать -под чапаевских усов, улыбнулся нам Сивоконь. - Вы что, действительно идиоты или же просто решили повалять дурака?

Склонив голову к плечу, Витька озадаченно посмотрел на участкового:

- Простите?..

- Где ваши увольнительные, ребята?

- Увольнительные?

Старший лейтенант Сивоконь усмехнулся и качнул головой стороны в сторону. Затем он сделал шаг к скамейке, на которой мы сидели, взмахом руки велел Витьке подвинуться, после чего занял освободившееся место. Папку искусственной "крокодильей" кожи участковый положил на колени, водрузив поверх нее руки, в одной которых были зажаты наши с Витькой паспорта.

- Короче, увольнительных у вас нет? - спросил он.

Витька с озадаченным видом развел руками.

- А обеденный перерыв, между прочим, уже полчаса как закончился, - назидательным тоном пронес старший лейтенант Сивоконь.

Подняв руку, он согнутым пальцем поправил свои роскошные усы, после чего спросил у нас обоих:

- Так что будем делать, интеллигенты?

- А какие есть варианты? - осторожно поинтересовался я.

- Вариант первый. - Старший лейтенант Сивоконь стукнул ладонью по папке. - Оформляем, как положено, задержание. Завтра же народный суд рассмотрит ваше дело. Свидетели у нас имеются. - Участковый взглядом указал на притихших на своей скамейке старушек-доносчиц. - Никаких смягчающих обстоятельств у вас нет. Так что получите по полной программе: пять лет исправительных работ и еще пять лет поражения в правах.

- За что? - удивленно вскинул брови Витька. Но участковый, похоже, принял его возмущенный возглас за проявление испуга.

- За тунеядство, милый мой, - ехидно улыбнулся он. - Весь народ работает на благо Отечества, а вы здесь на скамеечке в тенечке прохлаждаетесь.

Теперь-то я наконец понял, почему во дворике не было никого, кроме старушек-пенсионерок. Трудовая дисциплина в этом мире укреплялась путем применения карательных мер к каждому, кто оказывался уличенным в уклонении от выполнения трудовых обязанностей. Ну а старушки, которым долгими тоскливыми днями нечем было заняться, принимали посильное участие в выявлении и обличении тунеядцев и прогульщиков. При этом они еще, наверное, вспоминали свою светлую молодость и то, как сами, не жалея сил, с рассвета до заката горбатились на благо родной страны, которая отблагодарила их за это пенсиями, то есть наборами продовольственных карточек, дающими возможность разве что только не помереть с голоду.

- Должно быть, руководители предприятий, где вы работаете, уже подали заявления на ваш розыск, - продолжал между тем участковый. - Так что, как говорится, собирайте вещички, интеллигенты.

Старший лейтенант Сивоконь снова усмехнулся так, словно рек что-то невероятно остроумное, да еще и посмотрел при этом на нас с Витькой, как будто хотел спросить, почему нам не весело.

- А как насчет второго варианта? - поинтересовался Витька.

Не знаю, что было у моего приятеля на уме, но лично мне хотелось бы уладить дело миром. Конечно, ситуация, в которой мы оказались, была глупее некуда. Данный вариант реальности имел очень мало общего с тем миром, в который мы хотели бы вернуться, он был для нас всего лишь временной остановкой на пути. Все, что мы сделали здесь, - всего-то купили пачку сигарет и получили бесплатную газету. Вели себя тише некуда, и все ж - на тебе! - оказались злостными нарушителями закона. Само собой, можно было решить дело с помощью клиппера. Но в таком случае мы, во-первых, вновь превращались в беглецов, теряя при этом контроль над ситуацией, которую, как нам казалось, мы уже почти держали в руках. Что преподнесет нам новый вариант реальности, можно было только гадать. А во-вторых, пришлось бы оставить старшему лейтенанту Сивоконю наши. паспорта, что тоже было нежелательно, - кто знает, где и при каких обстоятельствах нам вновь могли понадобиться документы?

- Второй вариант сводится к тому, - участковый расстегнул папку и достал нее два листа бумаги, на которых были отпечатаны какие-то официальные бланки, - что вы отправляетесь добровольцами на фронт.

- На фронт? - машинально повторил следом за милиционером Витька.

Я же, услышав такое, оторопел настолько, что не знал даже, как реагировать. Ситуация, вместо того чтобы хоть как-то приблиться к разрешению, стала настолько абсурдной, что мне с трудом верилось в происходящее.

- Это честная сделка, ребята. - Старший лейтенант Сивоконь обращался к нам теперь не как страж порядка к нарушителям закона, а как добрый наставник к своим подопечным. Усмешка исчезла у него -под усов, а взгляд сделался почти мягким. - Вы уж мне поверьте: полтора года в регулярных войсках, в соответствии с контрактом, заключенным на добровольной основе, - это куда лучше, чем пять лет исправительных работ. На фронте, конечно, случается, что и убивают, но зато если повезет, то, оттрубив свой срок, вернетесь домой героями, сможете устроиться на хорошую работу, да еще и дополнительные льготы получите, как ветераны. Ну а не повезет, так хотя бы семьям своим поможете. Хотя, - участковый заглянул на странички паспортов, где указывалось семейное положение, - семьями обзавестись вы не удосужились. А пора бы, - с легкой отеческой укорной добавил он, - не пацаны уже.

- Что за фронт? - негромко пронес Витька. Судя по его голосу, он, так же как и я, уже догадывался, каков будет ответ, но все же хотел убедиться в том, что не ошибся.

- Известно какой, - усмехнулся в усы старший лейтенант Сивоконь, - Северо-Кавказский. Имейте в виду, интеллигенты, - голос участкового вновь стал насмешливым, - я делаю вам такое предложение только потому, что у меня по району в этом месяце недобор прывников. Ежели я не наберу нужного количества добровольцев, то не получу и премиальных карточек. Ну а на стандартный милицейский паек семью не прокормишь. Так что давайте по-хорошему: мне - премия, вам - военная форма вместо арестантской робы. Идет?

Похоже, Сивоконь даже не сомневался в том, что мы ответим согласием на его благородное предложение. Не дожидаясь нашего ответа, он вооружился авторучкой и открыл оказавшийся сверху мой паспорт, готовясь переносить данные в заявление о приеме на воинскую службу.

Оглянувшись через плечо, Витька кинул на меня вопросительный взгляд. Сообразив, что он хочет спросить, не пора ли воспользоваться клиппером, я отрицательно качнул головой и указал взглядом на наши паспорта в руках участкового.

- Может быть, мы сами заполним заявления? - обратился к милиционеру Витька.

- У меня мало бланков, - не отрываясь от работы, ответил старший лейтенант Сивоконь. - Если испортите, то за новыми придется ехать в районное отделение. Я уж сам заполню, как следует, а вам останется только расписаться.

Секунду подумав, Витька задал милиционеру неожиданный вопрос:

- И давно это продолжается?

Оторвав взгляд от бумаги, участковый посмотрел на моего приятеля. Впервые во взгляде его можно было заметить удивление и даже, как мне показалось, легкую растерянность.

- Что продолжается? - переспросил он.

- Война на Кавказе, - уточнил свой вопрос Витька.

- А, это... - Старший лейтенант Сивоконь поправил усы и напряженно усмехнулся. - Да с тех самых пор, как началось.

- Блестящий ответ, - похвалил его Витька. - А как насчет точной даты?

- Да кто ж ее упомнит? - пожал плечами участковый. - Сначала была спецоперация по очистке территории от незаконных бандформирований, потом еще одна - по освобождению заложников, потом - восстановление законности и порядка. Никто ничего понять не успел, как оказалось, что уже идет война.

- А может, она никому и не нужна вовсе, война эта? А, старший лейтенант?

Взгляд участкового сделался однозначно удивленным. Впрочем, ему потребовалась всего пара секунд для того, чтобы прийти в себя.

- Ну, это не нам с тобой решать, - уверенно заявил он. - На то, чтобы принимать государственные решения, у нас имеется президент.

- Так ведь президент - он тоже человек, - заметил Витька. - А человеку, как вестно, свойственно ошибаться.

- Ты полегче с высказываниями-то. Казалось бы, на этих словах, пронесенных строго и по-мужски сурово, старшему лейтенанту Сивоконю следовало бы повысить голос, он же, напротив, пронес фразу едва слышно. Да еще после этого быстро огляделся по сторонам, словно хотел убедиться, что никто, кроме нас с Витькой, его не слышал.

- А то ведь порву, к чертовой матери, эти заявления, и загремите вы у меня по полной программе, - пригрозил он Витьке.

Однако прозвучала эта угроза как-то не очень убедительно.

- Не порвешь, - с усмешкой ответил участковому Витька. - Бланки пожалеешь.

Старший лейтенант Сивоконь глянул через Витькину голову на меня. Должно быть, то, что я почти все время молчал, вселяло в участкового уверенность в моем абсолютном согласии с его предложением, и теперь он хотел, чтобы я повлиял на своего приятеля, дабы не загреметь заодно с ним на исправительные работы.

- Глупо все это, - досадливо поморщился я. - К чему эти условности, если мы можем просто тихо-мирно разойтись? Уверяю вас, товарищ старший лейтенант, дальнейшее наше общение приведет только к тому, что ситуативный узел, в создании которого мы все вместе приняли невольное участие, затянется настолько, что нам не останется ничего иного, как только разрубить его.

Старший лейтенант Сивоконь тяжело вздохнул.

- И почему мне так везет на придурков? - пронес он таким тоном, словно всерьез рассчитывал получить от одного нас исчерпывающий ответ на свой вопрос.

- А вот это ты зря, лейтенант, - с упреком качнул головой Витька.

- Старший лейтенант, - поправил его участковый. - И не "ты", а "вы".

- А не пойти бы вам, товарищ старший лейтенант, - с ехидцей процедил сквозь плотно стиснутые зубы Витька. - Я, честно прнаться, вашего брата на дух не переношу.

- Это ты о милиции? - недобро прищурился участковый.

- Нет, что ты! - протестующе взмахнул рукой Витька. - Это я об идиотах!

- Так. - Давая понять, что терпение его закончилось, старший лейтенант Сивоконь хлопнул нашими паспортами по папке. - Придется нам продолжить разговор в отделении.

Меня просто поражали самообладание участкового и его уверенность в том, что милицейская форма свято хранит его от всяческих бед и напастей. Перед ним были двое вполне дееспособных мужиков, откровенно нарывающихся на конфликт, а он даже и не думал достать пистолет кобуры, висевшей у него на поясе.

Витька вновь посмотрел на меня через плечо.

- Пора кончать с этим, - сказал он. Я достал кармана куртки пистолет и направил его на участкового.

- Верните, пожалуйста, наши документы, - Вежливо предложил я.

Старший лейтенант Сивоконь даже не подумал выполнять мою просьбу.

- А это уже вышка, ребята, - как будто даже с сочувствием пронес он.

- Не думаю. - Витька выхватил у него рук наши паспорта и сунул их себе в карман.

- Ну и что дальше? - криво усмехнулся милиционер. Ему наконец-то стало страшно, но он не желал, чтобы мы поняли это. - Вас возьмут самое большее через полчаса. Вы даже не сможете выбраться за пределы малого кольца.

- Поднимитесь, пожалуйста, на ноги, товарищ старший лейтенант, - попросил я.

На этот раз участковый не спеша, но все же исполнил то, что я ему велел.

- Теперь наклонитесь и положите руки на спинку скамейки.

Старший лейтенант Сивоконь с неохотой повиновался.

Проворно вскочив на ноги, Витька выдернул пистолет кобуры на поясе милиционера.

- Это же табельное оружие! - с обидой воскликнул участковый.

- Ну и что? - Витька удивленно посмотрел на пистолет, который держал в руке.

- Слушайте, ребята. - Участковый, следует отдать ему должное, пытался сохранить самообладание, однако в голосе его уже отчетливо звучали умоляющие нотки. - Идите себе куда хотите. Но только оставьте мне пистолет. Я вам помочь хотел, а вы меня под статью подводите. За утерю табельного оружия мне грозит трибунал.

- А нам-то что за дело? - злорадно усмехнулся Витька.

- Верни ему пистолет, - сказал я.

- Да ты что? - недоумевающе воззрился на меня Витька.

- У него действительно могут быть -за этого неприятности, - сказал я. - А нам второй пистолет зачем?

- Он ведь пять минут назад собирался отправить нас на фронт только за то, что мы сидели на скамейке и мирно беседовали, - с укором посмотрел на меня Витька. - И жалость у него в душе при этом даже не шевельнулась.

- Да я же для вас хотел сделать как лучше! - едва ли не с обидой воскликнул милиционер. - Вам же по пять лет светило!

- Молчи, холуй! - Витька замахнулся на участкового рукояткой пистолета. - Карточек ему премиальных захотелось.

Зная Витьку, я готов был поклясться, что он ни за что бы не ударил человека, который не мог ответить ему тем же. Однако старший лейтенант Сивоконь, похоже, не знал, что такое благородство, - заранее болезненно скривив губы, он испуганно втянул голову в плечи, ожидая неминуемого, как ему казалось, удара по затылку.

- Отдай ему пистолет, - повторил я, обращаясь, к Витьке.

Витька в сердцах выругался и что было сил пнул ногой край скамейки. Злая энергетика рванула него с такой силой, что Витьке пришлось еще и крутануться на пятках, чтобы хотя бы частично погасить ее.

- Ненавижу таких гадов! - воскликнул он, ткнув дулом пистолета в направлении покорно согнутой спины участкового. - Пока он уверен, что только у него одного в кобуре пистолет, он всех вокруг держит за быдло. А стоит заставить его поднять руки вверх, так он землю есть будет, моля о пощаде! Еще детишек, жену больную, мать старую да отца-пропойцу вспомнит, которые все разом у него на шее сидят и кушать просят!.. Есть у тебя дети, старший лейтенант?

- Двое, - едва слышно буркнул в ответ участковый.

- Вот видишь! - Довольный, что оказался прав, Витька театральным жестом раскинул руки в стороны - вот, мол, я какой. - Сколько им? - вновь обратился он к милиционеру.

- Сыну - пять лет, а дочка в следующем году в школу пойдет, - все так же тихо и мрачно ответил старший лейтенант Сивоконь.

Похоже, он уже почти смирился со своей судьбой, а потому не ожидал от этого разговора ничего хорошего.

- И что же, старший лейтенант, ты хочешь, чтобы твоего сына, когда он вырастет, какой-нибудь болван вроде тебя тоже вот так схватил на улице и отправил на бойню, которая нужна только тем, кто зарабатывает на ней деньги или политический капитал?

- Мой сын вырастет честным человеком, - с неожиданной злостью огрызнулся участковый.

- Понятное дело, - усмехнулся Витька, - с таким-то бравым папашей.

- Кончай, - негромко пронес я. - Пора уходить.

Я взглядом указал на скамейку, на которой не так давно сидели старушки с активной жненной позицией. Сейчас скамейка была пуста.

- А бабули-то, должно быть, не мексиканский сериал смотреть ушли. - Витька почесал висок стволом пистолета. - Ты хоть сам-то понимаешь, как все это гадко? - спросил он участкового.

- Что? - устало переспросил тот.

- Дурак ты, старший лейтенант, - обреченно вздохнул Витька. - Не сволочь, а просто дурак.

Приподняв руку, он нажал на защелку и свободной рукой поймал выскочившую пистолета обойму. Сунув обойму в карман, он передернул затвор и, после того как патронника выпал патрон, быстро и незаметно сунул на его место другой, с пробитым капсюлем.

- Смотри сюда, старший лейтенант, - приказал Витька.

Участковый медленно выпрямил спину и через плечо посмотрел сначала на меня, а затем на моего приятеля. Размахнувшись, Витька закинул милицейский пистолет под скамейку.

- Чуть погодя сможешь подобрать свою пукалку. Но если двинешься с места прежде, чем мы уйдем со двора, он, - Витька взглядом указал на меня, - пристрелит тебя. Понятна идея, старший лейтенант?

Участковый молча кивнул. Губы его были плотно сжаты, а чуть прищуренные глаза смотрели напряженно, с затаенным страхом и ненавистью - он не верил в то, что мы отпустим его живым. Естественно, если за ношение пистолета полагалась та же самая высшая мера наказания, что и за убийство милиционера, то вполне разумным с нашей стороны было бы убрать свидетеля. Двум смертям, как вестно, все равно не бывать.

- Идем, - махнул мне рукой Витька, и мы быстро зашагали в сторону проезжей части.

Но, сделав всего пару шагов, Витька остановился и оглянулся на неподвижно стоявшего возле скамьи участкового.

- Кстати, старший лейтенант, а что у вас здесь полагается за вооруженное нападение на милиционера? - спросил он.

- Вышка тебе гарантирована только за один пистолет в кармане, - процедил сквозь зубы участковый.

- Должно быть, без суда и следствия? - уточнил Витька.

- Трибунал.

- Тройка?

- Сам ведь все знаешь...

- Верно.

Витька повернулся к участковому спиной, и мы снова пошли туда, где шумели машины.

Уже дойдя до ряда высоких кленов, росших по самому краю двора, Витька снова оглянулся и дернул меня за рукав. Я посмотрел в ту сторону, где остался милиционер. Старший лейтенант Сивоконь стоял возле скамейки, широко расставив ноги и держа обеими руками пистолет, направленный в нашу сторону. Не знаю, в кого нас целился участковый, но делал он это аккуратно, как в тире:

Мне показалось, что я услышал, как щелкнул боек, - это старший лейтенант Сивоконь нажал на спусковой крючок. Когда же выстрела не последовало, на лице его сначала появилось выражение крайнего недоумения. Затем милиционера охватило полнейшее смятение. Не двигаясь с места, он смотрел на нас широко раскрытыми глазами. Черные усы только подчеркивали мертвенную бледность его лица.

- Старший лейтенант Сивоконь задницей почувствовал свою смерть, - прокомментировал эту картину Витька.

Вытянув правую руку, он, как пистолет, направил указательный палец в сторону милиционера. Щелчок среднего и большого пальца прозвучал словно выстрел.

- Я поквитался с ним за все, - счастливо улыбнувшись, сообщил мне Витька.

Уронив вн руку с зажатым в ней пистолетом, старший лейтенант Сивоконь медленно осел на скамейку и замер, откинувшись на ее спинку.

 

Глава 27

 

- Где Менелай? - спросил Витька, когда мы быстрой походкой вышли на узкий тротуар, тянущийся вдоль проезжей части, по которой, обгоняя нас, проносились легковые машины.

Поток машин был на удивление редким для центра Москвы. Странным показалось мне и то, что в нем не наблюдалось ни грузового транспорта, ни автобусов, которые, как мне казалось, должны были ходить по Сретенскому бульвару.

- Зачем тебе Менелай? - спросил я, стараясь не отставать от Витьки.

Я шел, засунув правую руку в карман куртки и сжимая потной ладонью рифленую рукоятку лежавшего там пистолета. Прохожих на улице было совсем мало, но каждый них провожал нас с Витькой внимательным и подозрительным взглядом. Можно было подумать, им вестно, что я прятал в своем кармане.

- Он, как мне помнится, собирался помочь нам разобраться с Одиссеем.

Прежде чем я успел ответить, раздался голос Менелая:

- А я и не отказываюсь от этого.

- Где вы были все это время? - на ходу спросил я у царя Спарты.

- А, так он здесь, - удовлетворенно кивнул Витька.

- Все время находился рядом с вами, - ответил Менелай. - Не давал о себе знать, поскольку не хотел мешать. По-моему, вы и сами неплохо справились с ситуацией.

- Главная проблема в том, как теперь добраться до Маросейки, - пронес Витька так, словно тоже слышал слова Менелая. - Все бллежащие отделения милиции, должно быть, уже подняты по тревоге.

В подтверждение его слов -за угла раздался пронзительный вой милицейской сирены.

Не дожидаясь, когда патрульная машина выскочит на нас, мы нырнули в ближайшую подворотню.

Прижавшись спиной к окрашенной в зеленый цвет стене, Витька достал кармана пачку сигарет.

Подцепив одну них ногтями, он вытянул ее пачки, сунул в угол рта и, чиркнув спичкой, закурил. Стоило ему сделать первую затяжку, как на лице его появилась гримаса крайнего отвращения? Но, проявляя высочайшее самообладание, граничащее с мазохмом, Витька снова потянул сигарету в рот.

- Что будем делать? - спросил он, выдохнув мне в лицо облако зловонного дыма.

Поморщившись, я помахал перед собой рукой.

- Я бы предложил воспользоваться клиппером, - не дожидаясь ответа, продолжил Витька. - Чуть сдвинем курсор и перемахнем в другой вариант реальности, в котором старший лейтенант Сивоконь прогуливается себе спокойно по дворику и, даже не подозревая о нашем существовании, мило улыбается бдительным старушкам.

- Нет, - решительно отказался я. - Клиппер - это только на самый крайний случай.

- А сейчас, по-твоему, что? - Витька кинул недокуренную сигарету на асфальт и сплюнул прилипшие к губе крупинки табака. - Не удивлюсь, если окажется, что бравым стражам порядка, брошенным на нашу поимку, отдан приказ стрелять на поражение.

- А вы не обратили внимание на то, что на лобовых стеклах некоторых проезжавших мимо нас машин прикреплены пропуска? - вмешался в разговор Менелай.

- Ну и что? - спросил я.

- Вы о чем? - поинтересовался Витька. Я пересказал ему слова Менелая.

- Все верно, - кивнул Витька. - Я тоже их заметил - депутатские машины.

Судя по тому, что машины эти ехали с явным превышением скорости, почти откровенно игнорируя правила уличного движения, милиция не имеет права их задерживать, - продолжал делиться своими наблюдениями Менелай. - Следовательно, если вы захватите одну таких машин, то она довезет вас куда нужно.

Витьке, в отличие от меня, идея Менелая понравилась. А на то, чтобы разработать план захвата депутатской машины, главная роль в котором отводилась буйному духу, каковым упорно продолжал именовать себя спартанский царь, у него ушло чуть более двух минут. После чего Витька категорическим тоном потребовал, чтобы я отдал ему пистолет. Объяснил он это тем, что во время операции я должен буду все время держать палец на кнопке клиппера и в случае чего... Детали Витька объяснять не стал, полагаясь на то, что, если сложится критическая ситуация, я сам соображу, что нужно делать.

Из всей нашей троицы идея захвата депутатской машины не нравилась только мне. Однако завывание сирен милицейских автомобилей, которое теперь уже доносилось со всех сторон, убедило меня в том, что, чем дольше мы будем медлить, тем больше у нас появится шансов вляпаться в еще более неприятную историю.

Хотя, казалось бы, куда уж хуже мы обвиняемся в непочтении к властям и к президенту лично, в тунеядстве, в незаконном владении сотовым телефоном и огнестрельным оружием, а также в бандитском нападении на участкового милиционера. Имена наши вестны, и на нашу поимку брошены силы всей московской милиции. На фоне всего вышеперечисленного захват депутатской машины казался не таким уж серьезным злодеянием. Во всяком случае, еще одно преступление вряд ли могло серьезно повлиять на приговор, который вынесет нам трибунал, если мы, паче чаяния, попадемся.

Без долгих колебаний я отдал пистолет Витьке, полагаясь на то, что та часть благоразумия и здравомыслия, которая у него как будто еще оставалась, не позволит ему совершить непоправимое.

Передернув затвор, Витька спрятал пистолет в карман.

- Берем первую же встречную машину. - Надвинув свою смешную кепочку на глаза, Витька сунул руки в карманы, от чего плечи его ссутулились, и быстрой семенящей походочкой зашагал к выходу подворотни.

- Давненько я так не веселился! - азартно воскликнул где-то возле моего левого плеча Менелай.

- Вам-то что, - недовольно буркнул я, поправив тюбетейку на голове. - Вы и без того уже дух.

- И что же? - не понял, что я имел в виду, Менелай.

- А то, что я хочу прожить на земле весь отведенный мне срок, - ответил я.

- И вы его непременно проживете, - с непоколебимой убежденностью в своей правоте заверил меня Менелай. - От первого дня и до последнего - весь отведенный вам срок. Вот только, - голос спартанского царя сделался чуть лукавым, - никто ведь не знает конечной границы этого срока. Даже вы сами, Анатолий Иванович. Так что можете жить спокойно, не опасаясь за завтрашний день. Если вам суждено его пережить, значит, так и будет, ну а если нет... Если нет, - добавил после небольшой паузы Менелай, - то, наверное, лучше и вовсе не знать об этом.

- Хватит болтать, - негромко пронес, глянув на меня через плечо, Витька.

Он остановился возле выхода подворотни и, чуть наклонившись вперед, осторожно посмотрел за угол.

- Как только я скажу "давай", начинаем действовать, - не оборачиваясь, проронил он. - Господин Менелай готов?

- Готов, - с удивительной для него сдержанностью и собранностью ответил Менелай.

Должно быть, военная жилка в душе спартанского царя была настолько сильна, что, пренебрегши своим царственным положением, он был рад принимать участие в боевой операции даже на правах рядового.

Левой рукой Витька достал кармана очередную вонючую сигарету, не глядя сунул ее в рот и, действуя по-прежнему только одной рукой, прикурил. Правую руку, в которой у него был пистолет, он не вынимал кармана. Но, не успев сделать и пару затяжек, Витька кинул сигарету на асфальт.

- Есть, - напряженным полушепотом пронес Витька. - Темно-синяя "Волга", едет в нашу сторону. Давай, Менелай!

- Понял, - коротко ответил царь и исчез так быстро, что мне показалось - голос его растворился в пустоте.

Сделав шаг вперед, я выглянул -за Витькиного плеча.

Новенькая, блестящая темно-синим лаковым покрытием "Волга" двигалась в нашу сторону со скоростью никак не меньше ста двадцати километров в час. К лобовому стеклу машины был прилеплен пропуск с ображением красного флага, развевающегося на фоне Спасской башни Кремля.

Расстояние между подворотней, в которой мы затаились, и несущейся по дороге машиной стремительно сокращалось.

Витька быстро дернул плечом, стряхнув мою руку, когда я машинально схватил его за локоть, и нервно прикусил верхнюю губу.

Между нами и машиной оставалось не более пяти метров - я мог уже рассмотреть номер "253" в левом нижнем углу депутатского пропуска, - когда неожиданно что-то невидимое грохнуло по крыше машины, да с такой силой, что лобовое тонированное стекло лопнуло почти точно по диагонали. Водитель автоматически ударил по тормозам, и машина, омерзительно вжа по асфальту покрышками, оставляя за собой плоские, стелющиеся по земле струйки сого дыма, свернула к обочине. Машину протащило еще на пару метров вперед, прежде чем она неподвижно замерла возле самой кромки тротуара, почти точно напротив входа в подворотню, в которой мы прятались.

В ту же секунду Витька, а следом за ним и я сорвались с места.

Дернув за ручку переднюю дверцу машины, Витька запрыгнул на свободное сиденье рядом с водителем и тотчас же захлопнул дверцу за собой. Почти в точности повторив маневр своего приятеля, я оказался на заднем сиденье машины, рядом с очень тучным и абсолютно лысым мужчиной, облаченным в строгий темно-синий костюм. Наверное, ему было трудно дышать, и поэтому галстук у него был распущен, а верхняя пуговица на воротнике белоснежной рубашки расстегнута. То, что это был народный бранник, подтверждал небольшой красный значок на левом лацкане пиджака. Недоумевающе взглянув на меня огромными, страшно выпученными глазами, которые, казалось, вот-вот взорвутся нутри, он двумя пальцами рванул узел галстука, стараясь еще больше распустить его, и прохрипел что-то нечленораздельное.

Даже на первый взгляд салон "Волги", в которой мы оказались, разительно отличался от того, что я привык видеть внутри машин этой марки. В депутатской машине салон был значительно шире и длиннее, так что на заднем сиденье можно было расположиться, вытянув ноги. Отделка была выполнена натуральной, очень мягкой светло-коричневой кожи. В спинках передних сидений имелись небольшие дверцы. Что скрывалось за ними, я проверять не стал, но у меня почему-то сразу же возникла мысль, что за одной дверцей находится телевионный экран, а за другой - небольшой бар с холодильником и неплохим выбором напитков. И пахло в салоне машины как в парфюмерном отделе супермаркета.

Пока я осматривался, Витька времени не терял. Ткнув водителя дулом пистолета в бок, он замогильным голосом приказал:

- Руки на руле. И чтобы без фокусов у меня. За рулем сидел парень лет тридцати с широким симпатичным лицом. Чуть рыжеватые и слегка вьющиеся волосы были коротко подстрижены и расчесаны на аккуратный косой пробор. Взглянув искоса на Витьку, водитель чуть приподнял лежавшие на руле ладони и снова опустил их на то же самое место, давая понять, что не намерен оказывать сопротивления.

- Оружие есть? - спросил Витька. Парень за рулем отрицательно качнул головой. Чтобы убедиться в том, что водитель не лжет, Витька, держа пистолет у его ребер, все же обшарил его карманы, после чего заглянул еще и в "бардачок". Оружия нигде не оказалось.

- Проверь своего, - велел мне Витька. Стараясь действовать решительно, я протянул руку к пиджаку сидевшего рядом со мной депутата. Тот неожиданно пришел в себя и с выражением гадливости на лице решительно откинул мою руку.

- Пшел вон, сволочь! - крикнул он, таращась на меня своими выпученными глазами.

А затем еще добавил весьма причудливо закрученную фразу, услышав которую портовый грузчик Бомбея со стажем не менее десяти лет впал бы в кому.

- Да вы знаете хоть, с кем связались! - рявкнул на нас с Витькой толстяк. - Я потомственный рабочий, народный депутат! Да я вас сегодня же к вечеру лепеху коровьего дерьма сделаю! Мразь подзаборная!

Когда мне в лицо ударила плотная волна кисловатого перегара, я понял причину лихой удали народного бранника - он попросту был пьян.

- Заткни ему пасть! - крикнул мне Витька. Я растерянно поднял руки, да так и остался сидеть с разведенными в стороны ладонями и растопыренными пальцами, как будто собирался вцепиться в толстое, покрытое широкими багровыми складками горло депутата.

На толстяка мой устрашающий вид не провел никакого впечатления.

- Пусти меня! - взмахнул он рукой прямо перед моим лицом и повалился ко мне на колени, пытаясь дотянуться до дверной ручки.

О том, что вторая дверца находится рядом с ним, депутат, должно быть, запамятовал.

Водитель невозмутимо наблюдал за всем происходящим в зеркальце заднего вида, держа руки, как велел ему Витька, на рулевом колесе. Судя по выражению его лица, он не испытывал ни малейшего желания прийти на помощь своему хозяину.

Поднатужившись, я вновь откинул толстяка в угол сиденья.

Депутат сделал два глубоких вдоха и приготовился к новому броску.

Но вдруг голова его дернулась сначала в одну, а затем в другую сторону, так, словно он получил пару увесистых оплеух по толстым щекам. То ли не в силах понять, что с ним проошло, то ли в полнейшем замешательстве от того, что кто-то вообще посмел поднять руку на народного бранника, толстяк откинулся на спинку сиденья, вытянул ноги, тупо уставился в потолок и затих.

- Отлично, Менелай, - похвалил весьма своевременно вмешавшегося спартанца Витька.

Менелай что-то негромко пронес в ответ, но я не разобрал, что именно.

Забравшись в карманы толстяка, я влек них несвежий носовой платок, неполную колоду игральных карт с голыми девицами, одноразовую газовую зажигалку и красную книжечку депутатского удостоверения.

- Рандыбин Иван Васильевич, - прочитал я, открыв удостоверение. - Депутат от Шервинского района.

Витьке до депутата не было никакого дела.

- Слушай меня внимательно, - обратился он к водителю голосом профессионального налетчика. - Мы не хотим, чтобы кто-нибудь пострадал. Депутат пусть валяется себе на заднем сиденье, а от тебя нам нужно, чтобы ты отвез нас в одно место неподалеку. После этого вы оба будете свободны. Договорились?

Водитель в раздумье стукнул пару раз пальцами по рулевому колесу.

- Это о вас, должно быть, минут пять назад передавали на милицейской частоте, - сказал он.

Это был не вопрос, а утверждение, поэтому Витька и не стал ничего отвечать.

- У нас в депутатских машинах приемники берут частоту, на которой милицейские посты переговариваются между собой, - объяснил водитель, постучав пальцем по шкале встроенной в панель радиомагнитолы "Пионер".

- И что о нас говорили? - поинтересовался я.

- Сказали, что сбежали двое вооруженных преступников, совершивших бандитское нападение на сотрудника милиции, - ответил водитель.

- Нападение, - криво усмехнулся Витька. - Да этот олух сам на нас напал.

- Не сомневаюсь, - спокойно пронес в ответ водитель. После этого он поднял руку, чтобы поправить зеркало заднего вида, и спросил: - Так куда вам нужно?

- Молчать! - дернувшись на заднем сиденье, пьяно заорал депутат. - Никакой помощи врагам и моральным вырожденцам! Сдадим этих... - Он снова ввернул длинную, с трудом поддающуюся дешифровке фразу, весьма нелицеприятно характерующую нас с Витькой. - Сдадим их милиции на ближайшем посту! - Депутат Рандыбин прывно, как Ильич, выбросил руку вперед.

- Сами видите, Иван Васильевич, - спокойно ответил ему водитель, - я делаю это только под угрозой оружия.

- К черту оружие! - взмахнул рукой депутат. - Удавим всех сволочей голыми руками! Я каждой гниде нерусской лично голову оторву! Вот так!.. Так!.. Так!..

При этом депутат Рандыбин быстро прикладывал один кулак к другому, совершал обоими короткое вращательное движение, после чего резко разводил их в стороны. Должно быть, именно так он собирался расправляться со своими, судя по всему, весьма многочисленными врагами.

- Успокой его, Менелай, - устало вздохнул Витька.

Депутат Рандыбин получил оплеуху от полтергейста по имени Менелай и вновь на какое-то время затих, откинувшись на спинку сиденья.

- Так куда едем? - снова повторил свой вопрос водитель.

- Поезжай прямо до Чистопрудного бульвара. Там я тебе покажу, куда ехать дальше.

- Не советую, - в своей обычной спокойной манере ответил водитель. - Чистопрудный бульвар уже перекрыт милицией в самом его начале, возле станции метро "Кировская". Командуют там скорее всего гэбисты, а эти могут остановить для досмотра даже нас.

- Ничего святого нет у людей, - буркнул с заднего сиденья депутат Рандыбин, после чего звучно икнул.

- А как лучше? - озадаченно посмотрел на водителя Витька.

- Все зависит от того, куда вам нужно, - ответил тот.

Витька раздумывал недолго.

- Нам нужно попасть на Маросейку, - сказал он.

- Это где же? - озадаченно сдвинул брови водитель.

- Улица Богдана Хмельницкого, - поправил я своего приятеля.

- А, тогда понятно, - кивнул водитель.

- Там есть небольшой переулок, примерно в середине улицы, - добавил Витька.

- Понятно, - снова кивнул водитель. - В таком случае нам лучше будет вернуться назад, проехать по улице Мархлевского, а затем через Кривоколенный и Армянский переулки выехать на Богдана Хмельницкого.

Водитель посмотрел на Витьку, ожидая, что он скажет в ответ на такое предложение.

Витька посмотрел на меня.

Я пожал плечами.

- Сколько это займет времени? - спросил у шофера Витька.

- Минут пятнадцать, - ответил тот. - Но зато можно быть почти уверенными, что мы не налетим на кордон.

- Почти? - прищурился Витька.

- Почти, - спокойно ответил водитель. - Если вам нужна стопроцентная гарантия, поищите кого-нибудь другого.

- Едем. - Витька не очень решительно, но вполне определенно махнул рукой, в которой у него был зажат пистолет.

- Гад, Андрюха. - Депутат, лежавший на заднем сиденье, попытался было приподняться, но, вспомнив о том, чем закончились две предыдущие попытки, снова упал на спинку. - Гад. С врагом сотрудничаешь, гнида.

- Все только для блага народа, Иван Васильевич, - спокойно ответил шофер, глядя на своего патрона в зеркальце заднего вида. - Я ведь о вашей безопасности пекусь. Ведь, если что, эти бандиты первым делом вас же и пристрелят. Что я - простой водила, а вы - воплощение народных чаяний. Что будет со страной без вас, Иван Васильевич?

На сально оплывшем лице депутата Рандыбина появилось выражение, которое, как я полагал, должно было выражать мучительное раздумье о народных судьбах и нестерпимую боль за страдания всех сирых и убогих.

- Верно, - широко и размашисто кивнул народный бранник. - Страна без меня - это... - Он раскрыл рот в надежде, что нужные слова сами собой скатятся с языка, но о рта депутата сочилась только слюна. Подобрав слюну, депутат Ран-дыбин решительно заявил: - Страна без меня - это не страна! - И, воздев указательный палец к потолку, многозначительно добавил: - Во!

- Сильно сказано, - с чувством пронес Витька.

- Молчи, быдло, - ответил ему депутат. Витька явно хотел продолжать обмен любезностями, но передумал.

- Поехали, - сказал он шоферу.

- С огоньком? - спросил, лукаво улыбнувшись, тот.

- Как это? - не понял Витька. Водитель достал -под сиденья и показал ему синюю милицейскую мигалку.

- В особых случаях нам разрешается пользоваться мигалками, - объяснил он. - Поэтому, если вы настаиваете...

- Само собой, - кивнул Витька, быстро сообразивший, что от него требуется. - Поедем с огоньком.

Водитель приоткрыл боковое окошко и установил мигалку на крыше. Затем он нажал на кнопку около руля, и над головами у нас пронзительно взвыла сирена, по голосистости ничуть не уступающая милицейским, а по капоту машины пробежал синеватый отсвет мигалки.

Удовлетворенно улыбнувшись, водитель положил руки на руль и аккуратно вдавил в пол педаль газа. Машина медленно подалась вперед. Дав задний ход, водитель загнал ее наполовину в проходной двор, послуживший нам с Витькой укрытием для засады, а затем, пересекая встречное движение, вырулил на противоположную полосу.

- А чем это вы по крыше саданули? - спросил он, не отрывая взгляда от дороги впереди. - Вмятины нет, а лобовое стекло треснуло.

- Про полтергейст слышал? - усмехнулся Витька.

- Про что? - не понял шофер.

- Ну, про барабашек, - объяснил ему в более доступной форме Витька.

- А, это те, которые мебель в квартире переворачивают и свет по ночам зажигают, - водитель кивнул. - Конечно, слышал. На днях про них передача по телевидению была. Только я не очень-то в это верю, - заметил он, скептически поджав губы.

- Хочешь - верь, хочешь - не верь, но только у нас есть свой, ручной барабашка, - улыбнулся Витька.

Чувствуя, что все идет как надо, он расслабленно откинулся на спинку сиденья, положив руку с пистолетом на колено.

- Я протестую! - тут же возмущенно воскликнул Менелай. - Во-первых, я не ручной, а вполне самостоятельный. А во-вторых, мне не нравится название "барабашка". "Полтергейст" - это вполне солидно и даже в какой-то степени респектабельно. А "барабашка" - вульгарно и пошло.

- Вить, Менелаю не нравится, что ты называешь его барабашкой, - передал я приятелю суть возмущенной сентенции спартанца.

- Готов принести винения. - Взгляд Витьки скользнул по стенам и потолку салона так, словно он рассчитывал заметить хотя бы тень Менелая на мягкой кожаной обивке. - Мне тоже не нравится это слово, но нужно же было как-то объяснить суть проошедшего нашему водителю.

- Интересно, зачем? - язвительно осведомился Менелай.

- Зачем? - спросил я у Витьки.

- Ну... - Витька замялся, но быстро нашел подобающий ответ: - Чтобы он был уверен в том, что подобное не повторится.

Мигнув фарами, машина свернула со Сретенского бульвара на улицу Мархлевского.

На перекрестке стояли две патрульные машины, возле которых прогуливались человек пять милиционеров в бронежилетах и с автоматами Калашникова.

Увидев их, я невольно затаил дыхание. Но постовые только проводили взглядом проскочившую мимо них депутатскую машину с мигалкой на крыше. Должно быть, в данном варианте реальности подобные царственные проезды были им не в диковинку.

- Вот это наши парни, - ткнув толстым пальцем в оконное стекло, патетически рек депутат Рандыбин. - Не то что вы. - Он бросил презрительный взгляд сначала на меня, а затем на Витьку. Похоже, он хотел выдать одно своих любленных многоэтажных ругательств, но воспоминания об оплеухах, которые отвешивал ему всякий раз после этого Менелай, заставили народного бранника ограничиться одним словом: - Дармоеды, - которое после всего предшествующего прозвучало вполне лояльно по отношению к угонщикам депутатского автомобиля.

Однако на этом депутат Рандыбин не успокоился. Должно быть, в отличие от своего шофера, он плохо понимал, что, собственно, происходит, а потому, прикинув и так и эдак, сотворил в уме свою собственную версию относительно мотивов похищения народного бранника.

- Имейте в виду, гады, - медленно и высокомерно процедил сквозь зубы народный депутат Иван Рандыбин, когда непростой мыслительный процесс в его лысой голове подошел к своему завершению. - Никто вам за меня копейки ломаной не даст.

- Не сомневаюсь, - усмехнулся с переднего сиденья Витька.

- Я сам и есть народ! - Рандыбин в запале хватил себя кулаком в грудь и, видимо, несколько перестарался. Надсадно кашлянув, он потер ушибленное место ладонью, после чего продолжил: - У меня за душой ни копейки. Я только тем и живу, что дает мне народ по собственной воле.

- Однако богатый у нас народ, - заметил Витька, похлопав ладонью по коже, которой было обтянуто сиденье. - Должно быть, каждый в твоем Шервинском районе имеет машину не хуже, раз уж они, скинувшись, купили своему браннику такую кралю.

- Я, между прочим, на этой работе все здоровье потерял, - заметил депутат.

- Пить нужно меньше, - в один голос пронесли Витька и Менелай.

В зеркале заднего вида я заметил, как усмехнулся водитель.

- Слушай, депутат. - Положив согнутую в локте руку, в которой он держал пистолет, на спинку сиденья, Витька повернулся назад. - Мне очень жаль разочаровывать твоих бирателей - думаю, спасибо они нам за это не скажут, - но очень скоро мы тебя им вернем.

- Это как же? - непонимающе посмотрел на Витьку толстяк Рандыбин.

- А вот так, - улыбнувшись, слегка развел руками Витька. - Не нужен ты никому, депутат народный.

Лицо Рандыбина побагровело. Губы огнулись обиженной дугой. Он медленно втянул воздух сквозь раздутые ноздри и так же медленно выдохнул.

- На таких, как я, земля Русская держится, - с пафосом пронес депутат.

- Да брось ты, - осуждающе поморщился Витька. - Сам ведь превосходно знаешь, что мелешь чепуху. Скажи нам лучше, депутат, когда закончится война на Кавказе?

- Когда победим, тогда и закончится, - не задумываясь ответил Рандыбин.

- А что же у нас за проблемы такие, что мы никак горстку бандитов одолеть не можем? - с наивным видом поинтересовался Витька.

- А то... - в привычной для себя манере, с ходу, начал было отвечать на заданный ему вопрос депутат, но неожиданно осекся.

- Так в чем же дело? - подзадорил его Витька.

- А дело в том, - уже гораздо медленнее, аккуратно, насколько ему позволял разум, затуманенный алкогольными парами, начал ложение своей версии депутат Рандыбин, - что война эта носит не локальный, а геополитический характер. Во! - Довольный тем, что сказал, он поднял указательный палец к потолку. - Как внешние враги России, так и силы реакции внутри самой страны стремятся использовать военный конфликт на Кавказе для того... - Рандыбин ненадолго задумался, - чтобы ослабить мощь нашей страны. Пытаются, так сказать, взорвать ее нутри. - Закончил он уже совершенно будничным тоном: - Но мы, само собой, не позволим им этого сделать. Чего бы нам это ни стоило. Во.

Народный депутат Рандыбин вытащил кармана помятый носовой платок и промокнул им вспотевший лоб, после чего неожиданно для всех, кроме, пожалуй, шофера, который, похоже, готов был к тому, чтобы с невозмутимым стоицмом воспринимать любые выходки патрона, пронзительно заголосил:

- Чужой земли не нужно нам ни метра, но и своей врагу не отдадим!..

При этом пальцев обеих рук он сложил большие кукиши и грозил ими каким-то неведомым врагам, покусившимся на его, народного депутата Рандыбина, личную собственность, к каковой он, вне всяких сомнений, причислял всю территорию России.

Насколько я мог сориентироваться по тому, что видел за окном, мы уже пересекли улицу Кирова, переименованную в нашем мире в Мясницкую, и ехали по Кривоколенному переулку, который по совершенно непонятной для меня причине на всем протяжении истории города сохранял за собой первоначальное название.

Вскоре мы свернули в Армянский переулок.

- Здесь сирену лучше выключить, - сказал водитель Андрей. - Постов здесь обычно не выставляют. А если будем шуметь, то только привлечем к себе лишнее внимание.

Не дожидаясь Витькиного ответа, он отключил сирену и, высунув руку в окошко, снял с крыши мигалку.

- Куда дальше? - спросил он, когда впереди показался выезд на Маросейку.

- Сверни в переулок, не доезжая Петроверигского, - распорядился Витька.

Водитель молча кивнул и вырулил на Маросейку. Проехав по центральной улице метров двести, он повернул в указанном Витькой месте и припарковал машину возле тротуара.

- Приехали, - сказал он, не глуша мотор. Мы с Витькой вновь озадаченно посмотрели друг на друга. Воспользовавшись планом, который лично мне, честно прнаюсь, казался совершенно безумным, мы благополучно добрались до цели. Теперь нам требовалось какое-то время для того, чтобы отыскать Одиссея. Но кто знал, как поведет себя шофер народного депутата Рандыбина после того, как двое вооруженных налетчиков покинут его машину? До сих пор он держался по отношению к нам вполне дружелюбно. А вдруг это было всего лишь маской? В конце концов, у него имелись все основания опасаться за свою жнь. Если его политическая сознательность находится на том же уровне, что и у местных старушек, то, высадив нас, он доедет до ближайшего милицейского поста и расскажет там обо всем, что проошло.

Водитель поднял руку, поправив зеркало заднего вида.

- Заснул уже, - сказал он, глянув на своего патрона. - Он и до того, как ваш барабашка по крыше грохнул, тоже спал. Завтра ничего помнить не будет.

- Куда ты сейчас? - спросил Витька.

- Отвезу народного бранника домой, - одними губами улыбнулся водитель. - Сдам его жене. А потом в гараж. Стекло заменить нужно.

- А не муторно тебе с ним? - спросил я, указав взглядом на спящего с открытым ртом депутата Рандыбина.

- Нам всем с ними муторно, - философски рек водитель. - Да только что поделаешь? Вас вот, должно быть, сильнее других достали, раз вы за оружие взялись.

- Да нет, здесь дело не в этом, - махнул рукой, в которой держал пистолет, Витька.

- Я о ваших делах знать ничего не хочу, - перебил его водитель. - Вы на меня ствол направили, я довез вас до указанного места. Все. Если Рандыбин завтра ничего не вспомнит, можно будет считать, что мы и вовсе не встречались. Сами посудите, зачем мне на вас заявлять? Меня же потом месяц по допросам таскать будут, выясняя, что да как. Хорошо, если никакого дела не пришьют. А то, что с нынешней работы слечу, так это точно. А работа хоть, как ты говоришь, и муторная, так зато не пыльная, и довольствие хорошее. Да я, собственно, ничего другого и не умею, кроме как баранку крутить.

- Ладно. - Витька кинул взгляд на треснувшее лобовое стекло. - Ты уж вини, что так получилось. У нас другого выбора не было.

- Я понимаю, - спокойно кивнул водитель.

- Ну... - Витька окинул взглядом великолепно отделанный салон машины. - Тогда успехов тебе.

- И вам того же, - ответил водитель.

Едва мы вышли машины, она тотчас же сорвалась с места и понеслась вн по переулку в на правлении Солянки.

- Как думаете, настучит? - услышал я вопрос, заданный Менелаем.

Вначале я удивился тому, как мало времени потребовалось нашему спутнику, чтобы перейти с величавого гекзаметра, которым он привык ъясняться, на примитивный лагерный жаргон, непрерывно звучащий вокруг. Затем удивление мое, не став от этого меньше, плавно сместилось в несколько ином направлении: я думал о Менелае, как думают о человеке, хотя до сих пор не мог понять, кем он является на самом деле. С чего бы вдруг?

 

Глава 28

 

- Подозрительно, - мрачно рек Витька, когда, не встретив никаких преград на своем пути, мы миновали металлические ворота и подошли к дверям, слева от которых висела вывеска с загадочной аббревиатурой ГОСТЫК.

- Что именно? - осведомился Менелай. Я почти в один голос с ним повторил тот же самый вопрос.

- То, что нас никто не пытается остановить, - пояснил свою мысль Витька. - Такое впечатление, что про нас все вдруг забыли.

- Может быть, так оно и есть? - высказал осторожное предположение я.

- И что ты предлагаешь? - усмехнулся Витька. - Просто разъехаться по домам?

Вопрос был чисто риторическим: Витька прекрасно понимал, что так же, как и он сам, я не имею ни малейшего желания навсегда остаться в данном варианте реальности, не имеющем ничего общего с моим представлением о мире, в котором я хотел бы жить. Встретиться с Одиссеем нам нужно было уже хотя бы только для того, чтобы выяснить, есть ли у нас шансы вернуться домой.

- Может быть, стоит попытаться поговорить с Одиссеем по-хорошему, - предложил я свой вариант решения наших проблем.

- Тот Одиссей, с которым я когда-то водил знакомство, был в высшей степени здравомыслящим человеком, - тут же сообщил мне Менелай. - С ним можно было договориться без особого труда, поскольку он всегда прислушивался к серьезным аргументам.

Витька слов Менелая не слышал, но все равно скептически поджал губы.

- А что, если в ответ на твою просьбу помочь нам Одиссей скажет "нет"? - спросил он.

Что я мог ответить на такой вопрос - я только молча пожал плечами.

Решив, что более никаких возражений с моей стороны не последует, Витька взбежал по выщербленным каменным ступеням и широко распахнул дверь особняка, предлагая мне пройти вперед.

Холл, в котором я оказался, выглядел точно так же, каким я запомнил его по первому посещению. Даже пожилой вахтер в синем халате и берете, сидевший за письменным столом, показался мне знакомым.

Сложив газету так, что сверху оказался портрет президента, похожего на директора мыльной фабрики, он отложил ее на угол стола и внимательно посмотрел на нас с Витькой. Должно быть, вид у нас был настолько непрезентабельным, что он считал ниже своего достоинства задавать какие-либо вопросы - просто молча ждал, что мы скажем.

- Мы к мадам Лин, - не очень уверенно пронес я, поскольку у меня имелись определенные сомнения насчет того, по-прежнему ли работает здесь очаровательная дама, с которой мы повстречались в совершенно ином варианте реальности.

- К товарищу Лин, - с виняющейся улыбкой быстро поправил меня Витька.

Вахтер даже бровью не повел, как будто ему было совершенно без разницы: что "мадам", что "товарищ".

- Вам назначено? - спросил он, строго глядя на нас поверх металлической оправы очков, сползших на самый кончик носа.

- Нет, - отрицательно качнул головой я. - Но мадам Лин будет рада нас видеть.

Вахтер с сомнением почесал бровь ногтем большого пальца.

Он вел себя в точности так, как подобает человеку, наделенному самой минимальной властью старался по максимуму использовать предоставленные ему служебные возможности для того, чтобы доказать самому себе и тем, кого случайно свела с ним судьба, что он, хотя и пешка, но все же умеет делать правильные ходы, а следовательно, уже что-то значит в этом мире.

Витька легонько толкнул меня локтем, давая понять, что пауза слишком затянулась.

- Мы от Агамемнона, - многозначительно пронес я.

Прнаться, я не ожидал подобной реакции на мои слова: вахтер повел себя так, словно я пронес заклинание, способное открыть любую дверь. Взгляд его тотчас же сделался заискивающим и даже, как мне показалось, немного испуганным.

- Ну конечно, конечно, мадам Лин будет очень рада видеть вас, - пронес он самым приветливым голосом, на какой только были способны его голосовые связки.

Рука его при этом потянулась к трубке стоявшего на краю стола черного старомодного телефонного аппарата, на котором не было диска с цифрами.

Опередив его, Витька прижал трубку к рычагу.

- Звонить никуда не нужно, - строго пронес он. И, улыбнувшись, добавил: - Мы хотим сделать сюрпр.

- Да-да, понимаю. - Вахтер закивал, как китайский болванчик. - Прошу вас.

Он приподнялся со своего места, словно собирался проводить нас до дверей кабинета мадам Лин.

- Мы знаем, куда идти, - снова улыбнулся вахтеру Витька.

Тот ответил ему такой же приветливой, хотя и несколько вымученной улыбкой. Вместо того чтобы снова сесть на стул и углубиться в учение газетной передовицы, пожилой вахтер стоял и смотрел нам вслед, пока мы шли через холл и поднимались по широкой парадной лестнице. Я был уверен, что, как только мы свернем на второй лестничный марш, он тотчас же схватит телефонную трубку и сообщит о нашем приходе куда следует. Вот только интересно было бы знать, куда именно?

- По-моему, все идет неплохо, - шепотом, почти не разжимая губ, пронес Витька.

- Пока - да, - так же тихо ответил я. Я обратил внимание на то, что Витька не вынимает правой руки кармана куртки, в котором у него лежал пистолет. Это мне совершенно не нравилось. Будь моя воля, я вообще бы выбросил пистолет прежде, чем входить в здание. Решить проблему с помощью оружия у нас не было ни малейшего шанса. Мы могли рассчитывать лишь на неожиданность нашего появления и на то, что Одиссей не только захочет говорить с нами, но и сочтет уместными наши требования. Последнее, прнаюсь, вызывало у меня большие сомнения. Какой смысл Одиссею было вести с нами торг -за клиппера, если и без того все козыри были у него на руках? В отличие от нас время его не поджимало. Он мог спокойно сидеть и ждать, когда мы засветимся не в том, так в ином варианте реальности. И тогда ему потребуется всего лишь протянуть руку, чтобы получить то, что ему нужно.

Поднявшись по лестнице, мы оказались в небольшом коридоре с десятком дверей, обитых черным дерматином. Я прекрасно помнил расположение двери, за которой должен был находиться кабинет мадам Лин. Но я помнил и то, что в ином варианте реальности этот же кабинет занимал сам Агамемнон. Поэтому, прежде чем открыть дверь, я решил подстраховаться.

Заметив бегущего куда-то по коридору клерка в помятой белой рубашке с большой красной папкой под мышкой, я прывно взмахнул рукой, пытаясь обратить на себя его внимание.

Замерев на месте, клерк устремил на меня вопросительный взгляд бледно-голубых глаз.

- Простите, - обратился я к нему. - Нам нужна мадам Лин.

Клерк молча ткнул пальцем в нужную нам дверь и, так и не сказав ни слова, побежал куда-то по своим делам.

- Послушайте! - крикнул я ему вслед. - А где мы можем найти Одиссея?

Клерк на бегу, не оборачиваясь, пожал плечами и, прежде чем я успел еще что-либо спросить, , нырнул в открывшуюся перед ним дверь.

Я посмотрел на своего спутника.

Витька нервно дернул подбородком.

- Действуем, как договаривались, - сказал он и, шагнув к указанной клерком двери, решительно открыл ее, вновь, так же как вну, предлагая мне войти первым.

Должно быть, себе он отводил роль защитника тылов.

Мы оказались в небольшом помещении, плотно заставленном конторскими столами, за которыми, склонив головы, скрупулезно перебирали какие-то бумаги девушки. Ни одна них даже не подняла голову при нашем появлении. Все они были блондинками и носили абсолютно одинаковые прически, собирая волосы в большой узел на затылке. Возможно, этому можно было найти очень простое и вполне рациональное объяснение. Например: девушки собирали волосы на затылке для того, чтобы те не падали на лицо и не мешали работать. Но меня подобное единообразие почему-то сразу навело на мысль о клонировании.

Между столами, выстроенными в два ряда, оставался узкий проход, ведущий в дальний конец комнаты. Там, за столом, оснащенным компьютером, принтером, телефоном и прочими предметами оргтехники, соответствующими началу XXI века, восседала сама мадам Лин.

Во время прошлой встречи с ней я был слишком возбужден - угроза, нависшая над моей жнью, лишала меня способности сосредоточить внимание на чем-то другом, кроме борьбы за существование. Но сейчас я не мог не отметить, что мадам Лин со своей ярко выраженной восточной внешностью была невероятно красива. А улыбка, которая казалась неотъемлемой частью ее лица, превращала ее в сказочную принцессу. И тот факт, что принцессе было никак не меньше сорока, не делал ее менее очаровательной. Скорее даже наоборот - возраст придавал лицу мадам Лин законченность форм. Подобное чудо происходит, когда художник кладет последний мазок на завершенное полотно и картина внезапно начинает восприниматься совершенно по-иному: краски становятся более яркими, а ображенные предметы приобретают объем и как будто материалуются.

Мадам Лин была упоительно прекрасна, как сама жнь. Я шел по проходу к столу, за которым она восседала, любуясь ее красотой, и, дабы продлить это наслаждение, старался двигаться как можно медленнее. Мадам Лин улыбалась нам навстречу, а мне казалось, что ее улыбка была подарком только мне одному. В какой-то момент я даже почти забыл, зачем мы сюда явились.

Я пришел в себя, только когда Витька, шедший следом за мной, ткнул меня кулаком в спину.

- Добрый день, - слегка растягивая слова, пропела мадам Лин. - Мы, кажется, уже встречались?

- Не далее чем вчера, - напомнил я. - Мы приходили к вам с поручением от Агамемнона.

- Ну конечно. - Мадам Лин взмахнула кончиками пальцев, на ноготках которых лежал тонкий, почти незаметный слой очень светлого лака. - К сожалению, как я помню, у нас возникли разногласия по вопросу формы. Но сегодня утром я уже обсудила этот вопрос с самим господином Агамемноном, и мне кажется, мы пришли к решению, которое всех нас устраивает. Хотите взглянуть?

- Да, конечно, - уверенно кивнул я, хотя представления не имел, о чем идет речь.

Витька снова ткнул меня в спину. Ему казалось, что мы теряем драгоценное время. Да, собственно, так оно и было. Мы пришли сюда совсем не для того, чтобы выяснять, чем занимается органация, скрывающаяся под загадочной аббревиатурой ГОСТЫК. Но сказать мадам Лин "нет" было выше моих слабых сил.

Мадам Лин чуть наклонилась в сторону, протянула руку и взяла с угла стола большую красную папку, очень похожую на ту, что держал под мышкой клерк, встретившийся нам в коридоре. Положив папку на середину стола, мадам Лин с торжественным видом открыла ее.

Мне повезло, что я ничего не говорил в этот момент, иначе бы я непременно умолк на полуслове, лишившись дара речи. Не могу сказать точно, что я ожидал увидеть, когда мадам Лин начала открывать папку, но то, что в ней оказалось, повергло меня в глубочайшее недоумение, от которого оставался всего шаг до состояния полного ступора. В папке лежал цветной макет книжной обложки, примерно в полтора раза превосходящий стандартный формат. На листе плотного картона была ображена полуобнаженная девица с гипертрофированными формами. Кроме почти незаметных трусиков пятнистой леопардовой шкуры, на девице больше ничего не было, если, конечно, не считать предметом одежды ленту для крупнокалиберного пулемета, крест-накрест перепоясывающую грудь могучей воительницы. Сам пулемет девица держала одной рукой за ствол, поставив его прикладом на землю. Позади нее была ображена какая-то фантастическая гаубица с огромным стволом, задранным в небо. Фоном же для всей этой картины служило темно-фиолетовое ночное небо, разрываемое яркими полосами трассирующих пуль и багровыми всполохами взрывающихся где-то неподалеку снарядов.

Картинка сама по себе была впечатляющей, но поразила меня не она, а имя автора готовящейся к данию книги. Это была обложка нового творения моего соседа Трепищева, которая так же, как и все предыдущие, должна была выйти под псевдонимом Серж Лебедев. Название книги - "Пес войны", вне всяких сомнений, было позаимствовано у Форсайта, хотя в горячем литературном споре с Витькой Вадим почему-то забыл упомянуть его имя среди авторов, на которых он ориентировался, создавая свои бессмертные опусы. Оригинальностью содержания, судя по картинке на обложке, новая книга Сержа Лебедева также не отличалась.

- Ну как? - не без гордости спросила мадам Лин.

- Впечатляет, - прнался я, ничуть не покривив душой, хотя думали мы при этом скорее всего далеко не об одном и том же.

- Агамемнона не устраивала форма пушки. - Мадам Лин чуть склонила голову к левому плечу, чтобы взглянуть на картинку под несколько иным углом. - По его мнению, она должна была быть похожа на... Ну, вы сами знаете на что. Но я твердо стояла на своем: секса на этой картинке и без того достаточно.

- Абсолютно с вами согласен, - заверил я мадам Лин.

Для того чтобы быть искренним, мне не нужно было притворяться. Я, как ни пытался, не мог представить себе читателя, который, находясь в здравом уме и будучи абсолютно трезвым, надумает купить книжку даже с тем вариантом обложки, который я видел перед собой.

Осторожно, чтобы не помять ненароком рисунок, мадам Лин закрыла папку.

- Итак, если вопрос с обложкой книги решен, позвольте узнать причину вашего вита.

- Вообще-то нам нужно встретиться с Одиссеем. - Я смущенно улыбнулся. - Но мы просто не смогли отказать себе в удовольствии заглянуть заодно и к вам.

Мадам Лин польщенно улыбнулась - комплимент ей понравился.

- Я сейчас узнаю, на месте ли Одиссей, - сказала она, снимая телефонную трубку. - Сами знаете, он почти все время проводит в разъездах.

Я кивнул.

- Алло, - пронесла она в трубку. - Одиссей на месте?.. Да ну?.. Действительно?.. Ну, в таком случае передайте ему, чтобы зашел, когда освободится, - его здесь ждут.

Мадам Лин положила трубку на рычаг.

- Вам повезло. Одиссей на месте, - сказала она, обращаясь ко мне. На Витьку, все это время молча стоявшего у меня за спиной, она почему-то почти не обращала внимания. - Сейчас он работает с одним своих подопечных, но мне сказали, что он освободится буквально через пару минут.

Я снова улыбнулся, на сей раз несколько натянуто, подумав о том, кого в этой конторе могли называть "подопечным"? Интересно, мы с Витькой тоже относились к этой категории?

- Я даже не знаю, чем вас пока занять, - с сожалением развела руками мадам Лин, - У нас здесь так тесно, что гостям даже негде присесть.

- Ничего страшного, - заверил я свою собеседницу. - Мы постоим. Если вы, конечно, не возражаете.

- Ну что вы, разумеется, нет, - ослепительно улыбнулась мадам Лин.

Однако по едва заметной тени усталости в ее глазах, которую мадам Лин, несомненно, намеренно позволила мне заметить, я понял, что своим присутствием мы отрывали ее от каких-то очень важных дел и она будет безмерно рада, если мы тотчас же откланяемся и подождем Одиссея в коридоре. Но для нас с Витькой это было совершенно неприемлемо. Весь наш план был построен на том, чтобы встретиться с Одиссем в этом узком проходе между столами, где двоим трудно разойтись. Поэтому я продолжал стоять перед мадам Лин, глупо улыбался и старательно делал вид, что меня очень интересуют тоненькие, едва приметные трещинки, разбежавшиеся по полированной поверхности ее стола.

К счастью, продолжалось это бездарное представление недолго.

Шагов в коридоре я не слышал, но, поскольку внутренне я был готов к тому, что должно проойти, для меня не стало неожиданностью, когда дверь широко распахнулась и на пороге возник Одиссей собственной персоной.

Следует отдать Одиссею должное, при виде нас с Витькой он сумел сохранить самообладание. Более того, он едва заметно усмехнулся и пронес:

- Давно бы так.

Должно быть, именно эта самодовольная улыбка на губах Одиссея вывела Витьку себя, и он, даже не попытавшись заговорить с ним, как мы это начально планировали, крикнул:

- Действуй, Менелай!

А Менелая не нужно было просить дважды.

То, что началось в комнате следом за этим, с трудом поддается описанию. Кажется, одновременно со всех столов взлетели вверх бумаги и, словно большие белые бабочки, закружили по комнате. Со стола мадам Лин на пол грохнулся телефонный аппарат. Висевшая на стене полка с декоративными глиняными горшочками и крошечными вазочками для цветов дернулась, перекосилась и, съехав набок, повисла на одном крюке. Сначала начали двигаться стороны в сторону столы. Затем стали подпрыгивать стулья, на которых сидели работницы. Девушки, в первый момент онемевшие от умления, с вгом повскакивали со своих мест и принялись метаться по комнате в поисках выхода. Но найти дверь было не так-то просто. Амплитуда движения каждого предметов мебели не превышала десяти сантиметров, но при этом создавалось впечатление, что столы, стулья, тумбочки и шкафчики для бумаг поставили перед собой цель никого не выпускать комнаты.

В воцарившейся неразберихе Витька подбежал к Одиссею и крепко ухватил его за запястье. Я тут же поймал другую Витькину руку, которую он протянул мне, и с отчаянной решимостью что было сил вдавил в корпус кнопку клиппера.

 

Глава 29

 

Мы снова оказались в багровом мире, где под, ногами рассыпался несуществующий красный песок, а сверху над головой висел раскрашенный в кровавые тона купол нереального неба.

Какое-то время мы стояли, держась за руки, словно детишки, вышедшие на прогулку. После стремительного перемещения шумной неразберихи, устроенной Менелаем в кабинете мадам Лин, в гробовое безмолвие иллюзорного мира прийти в себя было не так просто.

Почувствовав, как Витька тряхнул рукой, я разжал пальцы, которыми сжимал его ладонь. Отпустив запястье Одиссея, Витька сделал шаг назад.

- Ну и как? - спросил он, окинув Одиссея оценивающим взглядом.

- Мой ответ будет зависеть от того, что ты имеешь в виду, - спокойно, без вызова, но при этом и без малейших прнаков страха ответил Одиссей.

- Как ты себя чувствуешь в нашей шкуре? - уточнил свой вопрос Витька.

Одиссей непонимающе пожал плечами.

- По-моему, твой вопрос не имеет никакого смысла.

- Вот как! - Витька как бы в недоумении вскинул брови.

Эту короткую реплику Одиссей вообще оставил без внимания.

- Вы хотя бы знаете, где мы находимся? - спросил он, переведя взгляд с Витьки на меня. - Это последний возможных вариантов peальности, - ответил я. - Иллюзорный мир.

- Верно. - С видом учителя, довольного ответом ученика, Одиссей наклонил голову. - В таком случае вам должно быть вестно и то, что длительное пребывание в этом мире чревато полным разрушением той реальности, которая является основой стабильного состояния ваших фических тел.

- И твоего тоже, - со злорадством заметил Витька.

- Совершенно верно, - не стал с ним спорить Одиссей.

- В таком случае слушай меня внимательно. - Витька ткнул указательным пальцем Одиссея в грудь. - Мы останемся здесь до тех пор, пока не получим ответы на все интересующие нас вопросы.

- Боюсь, что у нас в запасе не так много времени, - с сожалением покачал головой Одиссей.

- Значит, мы должны поспешить, - в тон ему продолжил Витька.

Одиссей вновь перевел взгляд с Витьки на меня.

- За то время, что мы с вами не виделись, вы многому научились и кое-что поняли, - сказал он. - Но боюсь, что вы не учли один весьма существенный момент. В шахматах опытный игрок все время старается представить себе, как бы он поступил на месте своего соперника. Для этого он время от времени мысленно переворачивает доску и начинает играть чужими фигурами. Вы же, друзья мои, этого не сделали. А потому и не поняли, что в игру, которую вы затеяли, можно играть и по-другому.

Сказав это, Одиссей улыбнулся, поднял левую руку к плечу и щелкнул пальцами. Вид у него при этом был будто у дешевого балаганного фокусника, пытающегося удивить зрителей букетом бумажных цветов, вынутым рукава. Но, как ни странно, фокус ему удался. Сделав свой простенький магический пасс, Одиссей исчез, словно его никогда и не было рядом с нами.

- Так, - растерянно пронес Витька, глядя на то место, где секунду назад стоял наш заложник. - - Так, - повторил он, уже стараясь собраться с мыслями. - Где Одиссей? - напористо спросил он у меня, словно всерьез рассчитывал получить вразумительный ответ на свой дурацкий вопрос.

- Похоже, что исчез, - сказал я.

- Проклятье! - в сердцах воскликнул Витька и широко размахнувшись, что было сил ударил тыльной стороной ладони левой руки по открытой ладони правой. - Как такое могло случиться? - Вопрос его прозвучал едва ли не упреком мне за то, что я проявил непозволительную беспечность.

- Должно быть, у него имелась при себе какая-то система автоматического возврата к месту, откуда проошло перемещение, - предположил я.

- Нужно было сразу же обыскать его, - теперь уже с досадой на собственную непредусмотрительность пронес Витька.

Я попытался успокоить своего приятеля:

- Кто же знал, что все так получится. Мы ведь рассчитывали на то, что в багровом мире ни одно автоматическое устройство не сработает.

- Да, но при этом мы думали только об оружии, которое могло оказаться у Одиссея. - Витька снова хлопнул ладонью о ладонь. - Одиссей был прав: мы не удосужились всесторонне рассмотреть задачу, которую сами же перед собой и поставили.

- Теперь уже поздно сокрушаться об этом, - сказал я.

- Верно, - кивнул Витька. - Но на будущее этот момент следует учесть.

Услышав такое, я был искренне удивлен.

- Ты рассчитываешь на новую встречу с Одиссеем?

- А как иначе мы сможем покончить со всей этой неопределенностью? - Витька так широко взмахнул руками, словно хотел обхватить весь мир.

Ответа на этот вопрос я не знал. Да, прнаться, мне сейчас и не хотелось думать об этом. Сейчас меня тревожило другое.

- Нам тоже пора убираться отсюда, - сказал я. Витька посмотрел по сторонам, как будто хотел убедиться, что мы ничего не забыли.

- А может быть, Одиссей просто сделался невидимым? - предположил он.

- Исключено, - ответил на это Менелай. - Я бы почувствовал присутствие его фической сути. Сейчас, кроме вас двоих, в этом мире никого нет.

Витька услышал ответ спартанского царя в моем пересказе.

- Ну что ж, - сказал он. - В таком случае и нам здесь больше нечего делать.

Но прозвучали эти его слова как-то очень уж вяло и бесцветно. Витька как будто не высказывал свое мнение, а с полным безразличием соглашался с тем, что ему предлагали. Это был дурной знак. Похоже, потерпев неудачу с похищением Одиссея, Витька утратил веру в себя. Идея, которую он считал безупречной и на которую возлагал все свои надежды, не просто не сработала, а лопнула, как мыльный пузырь. Витька слишком долго пребывал во взвинченном состоянии. Но дополнительные выбросы адреналина в кровь постоянно стимулировали его нервную систему только до тех пор, пока он был уверен в том, что все делает правильно. Трудно было себе это представить, но Витька Кровиц в один миг утратил присущие ему беззаботность и кураж, без которых он не был самим собой. Что ему сейчас было нужно, так это хорошая встряска, после которой он вновь почувствовал бы себя героем своих выдуманных историй.

Я достал кармана клиппер и, прижав пальцем красный курсор, повел его вверх по шкале. Я постарался установить его в то же самое положение, в котором он находился до того, как я перегнал его в конец шкалы, полагая, что безопаснее вернуться в уже знакомый нам вариант реальности. Сделав это, я взял Витьку за руку.

- Менелай, - негромко позвал я.

- Я здесь, - без промедления отозвался наш верный спутник.

Я еще раз взглянул на курсор на шкале клиппера и, как перед прыжком в воду, задержав дыхание, нажал кнопку.

Ничего не проошло. Ровным счетом ничего. Серебристый туман даже не мелькнул у меня перед глазами.

Стараясь не поддаваться испугу, я еще раз нажал кнопку клиппера.

И снова никакого результата.

Вокруг расстилались все те же бескрайние кроваво-красные пески, а сверху нависало багровое небо, похожее на купол, разрисованный различными оттенками красного.

- У нас проблемы? - спросил Менелай. Я ничего не ответил. Передвинув курсор примерно на полсантиметра вверх по шкале, я еще раз надавил на кнопку.

Я был уже почти уверен в том, что клиппер не сработает и на этот раз, и все же колени мои и кисти рук предательски задрожали, когда я с отчетливой ясностью понял, что мы обречены навсегда остаться среди этих иллюзорных песков, порожденных нашим же воображением. И даже не навсегда, а лишь до тех пор, пока сознание наше не устанет воспринимать окружающий пейзаж как частицу реальности, к которой мы принадлежим.

Я еще раз передвинул курсор клиппера, на этот раз почти на середину шкалы, и снова нажал кнопку. Клиппер не работал.

- Отпусти мою руку, - тихо попросил меня Витька.

Я медленно разжал пальцы.

Витька сел на песок, подтянул к себе колени и обхватил их руками.

Никаких объяснений не требовалось - все и без того было ясно. Пытаясь поймать в ловушку Одиссея, мы сами угодили в западню. Теперь Одиссею даже ничего не нужно было делать. Он мог просто сидеть и ждать, когда вместе с придуманным нами пейзажем мы погрузимся в бездну, на краю которой попытались станцевать свой последний танец.

- О, Одиссей, муж хитроумный! Сотни уловок ты держишь в запасе! - Должно быть, от охватившего его волнения Менелай перешел на гекзаметр, от которого вроде бы уже навсегда отказался. - Должен был знать я, что нам ты готовишь погибель! Должен был помнить о том, на что ты способен!

Только этого мне сейчас недоставало! Еще один кандидат на роль страдальца, готовый взять на себя ответственность за то, что с нами проошло. Наверное, теперь и мне следует пасть на песок и в отчаянии рвать на себе волосы.

Нет, друзья мои, не дождетесь от меня такого! Если мне и суждено в ближайшие несколько минут превратиться в ничто, то я уж попытаюсь сделать это до конца сохраняя достоинство и хладнокровие. Ну, по крайней мере, насколько мне это удастся. В конце концов, я никогда не считал себя героем, способным с презрительной усмешкой взглянуть в глаза смерти. И сейчас мне было так же страшно, как всем остальным. Чертовски страшно.

Но это был не безумный ужас, когда хочется бежать куда глаза глядят, не паралующий испуг, сковывающий суставы и превращающий мышцы в камни, не безумный, отупляющий страх, лишающий способности здраво оценивать происходящее, и даже не животный ужас, под воздействием которого человек может совершить то, на что не способен в обычном своем состоянии. Страх, который жил во мне, был похож на то странное, ни с чем не сравнимое ощущение, которое испытываешь, стоя на краю разверзающейся под ногами бездны. Тебе и жутко - дух захватывает, стоит только представить, как, оступившись, ты туда падаешь, - и одновременно хочется подойти к самому краю пропасти, чтобы, заглянув вн, увидеть, что же там находится. И самое удивительное, ты точно знаешь, что ровным счетом ничего там не увидишь. Во всяком случае, ничего такого, ради чего стоило бы рисковать жнью. И все равно не можешь побороть это странное, гипнотическое влечение бездны, которая не просто манит, а словно бы втягивает в себя.

- Эй! Эй! Эй! - услышал я троекратный окрик Менелая. - Анатолий! Вас повело не в том направлении!

- О чем ты? - не понял я.

- Сейчас нужно думать не о том, как красиво и с достоинством покинуть сию юдоль печали и скорби, а о том, как бы остаться живым!

Я обреченно покачал головой.

- По-моему, у нас нет никаких шансов.

- Да бросьте вы, уважаемый! - с возмущением воскликнул Менелай. - Это у меня нет никаких шансов, потому что я и без того уже мертв!

- Одиссей каким-то образом блокировал работу клиппера.

- Значит, нужно попытаться отыскать иной способ выбраться этого мира!

Менелай пронес это так уверенно, что еще бы чуть-чуть, и я поверил ему.

Но в этот момент взгляд мой случайно упал на ноги Витьки, и я с ужасом понял, что не могу разобрать, что за обувь на них надета. Начиная с колен, контуры ног моего приятеля расплывались, постепенно теряя четкость, а ступни его уже почти сливались с поверхностью песка, на который были поставлены.

- Вить, - негромко окликнул я его. Витька медленно повернул голову в мою сторону. Увидев глаза приятеля, я был поражен. Никогда еще взгляд Витьки Кровица не был таким пустым и тусклым, абсолютно равнодушным ко всему, как сейчас.

- Клиппер не работает, - сказал я, не придумав ничего лучшего.

Витька ничего не ответил.

- Менелай считает, что нужно попытаться выбраться отсюда каким-нибудь другим способом.

По-прежнему молча, Витька достал кармана мятую пачку сигарет "Памир". Вытянув одну сигарету пачки, он хотел было сунуть ее в рот, но, передумав, кинул в сторону. Не пролетев и метра, сигарета растворилась в воздухе.

Витькино лицо скривилось. Гримаса была похожа одновременно и на кривую, мерзкую усмешку, и на попытку удержать рвущиеся груди рыдания.

- Тебе нужны еще какие-то аргументы? - не глядя на меня, спросил он сдавленным голосом.

Я приподнял левую руку и развел пальцы в стороны. Очертания ладони были пока еще четкими, но казалось, что кожу покрывало какое-то слистое полупрозрачное вещество, полностью скрывающее ее фактуру.

- Хватит! - резкий удар в плечо едва не опрокинул меня на песок. - Заставь своего друга подняться на ноги!

- Зачем? - спросил я равнодушным голосом. Я не ощущал апатии, которая превратила Витьку в жалкое подобие самого себя, но при этом был уверен, что никакие старания не спасут нас от того, что должно проойти. И в душе я уже почти смирился с этим, отчего любые действия казались мне бессмысленными и совершенно ненужными. Если бы я курил, то, наверное, опустился бы сейчас на песок рядом с Витькой и не спеша выкурил свою последнюю в жни сигарету. Быть может, даже не испытывая потребности в курении, я бы попросил у Витьки сигарету, чтобы хоть чем-то занять последние минуты, если бы только у него было что-то другое, а не "Памир", заставляющий с отвращением морщиться даже заядлого курильщика. Что могло быть абсурднее и глупее, чем унести с собой этой жни воспоминание о мерзком вкусе нкокачественного табака?.. К тому же в этом мире сигарету невозможно было прикурить... Или все же можно, если как следует постараться и вообразить себя курящим сигарету?..

- Очнись! - Менелай отвесил мне такую оплеуху, от которой голова моя мотнулась стороны в сторону, словно маятник метронома. - Вы пока еще живы!

- Надолго ли?..

- Ищите выход!

- Клиппер не работает.

- Ищите другой выход.

- Выхода нет.

- Он должен быть!

- К черту...

- Это нереальный мир, - быстро заговорил Менелай, стараясь убедить меня в чем-то, чего я Шока не мог понять. - Все, что в нем есть, создано вашим воображением. Следовательно, для того, чтобы найти выход, нужно только поверить в то, что он существует!

Пожалуй, в рассуждениях Менелая была своя логика. Только сейчас у меня уже не оставалось сил на то, чтобы сосредоточить внимание на поисках несуществующего выхода. Да, черт возьми, я хотел, но не мог поверить в то, что этот выход существует!

Менелай быстрее меня понял, в чем дело.

- Ладно, будем действовать иначе, - сказал он. В следующую секунду Витька получил удар в плечо и упал на песок.

- Ты что! - возмущенно закричал он, еще не понимая, кто его ударил.

- Не давай ему опомниться! - в приказном тоне обратился ко мне Менелай. - Заставь его подняться на ноги!

Я все еще не понимал, что задумал Менелай, но автоматически подчинился ему. Сейчас это было именно то, что мне требовалось: конкретные и четкие распоряжения, которые следовало просто выполнять, не думая о том, для чего это нужно.

Я схватил Витьку за руку и заставил его подняться на ноги.

- Что вы все ко мне пристаете! - возмущенно выкрикнул Витька, глядя на меня по-собачьи злыми глазами.

- Скажи ему, что я знаю, где находится выход, - тут же подсказал ответ Менелай, добавив: - Только скажи это уверенно, чтобы он поверил.

- Менелай знает, как выбраться отсюда, - заявил я Витьке.

- Чушь, - не задумываясь отмахнулся он. - Без клиппера нам отсюда не выбраться.

- Менелай знает, где находится переход в другой вариант реальности. Им пользовался Одиссей, тот, другой, с которым был знаком Менелай.

Я наконец-то понял, чего хотел добиться Менелай. Если я сам не в силах создать выход иллюзорного мира, потому что не могу поверить в его существование, то вместе с Менелаем мы могли попытаться убедить в этом Витьку. И тогда Витькино живое воображение создаст этот самый выход. Шанс, конечно, был пррачным, как, впрочем, и весь багровый мир, но что еще нам оставалось?

- Что ты несешь? - презрительно скривился Витька.

Но я успел заметить, как в его глазах мелькнули живые огоньки интереса.

- Вспомни описанное Гомером путешествие Одиссея в загробный мир. - Мне уже не требовалось дожидаться подсказок Менелая, я самозабвенно врал Витьке без помощи спартанца. - Это был тот же самый иллюзорный мир, в котором мы сейчас находимся. Одиссей верил в то, что оказался в загробном мире, и это позволило ему увидеть его таким, каким он его себе представлял. А заодно и встретиться с умершими родственниками.

- Отлично придумано, - похвалил Менелай.

- И Менелай знает, где находится этот выход? - все еще с рядной долей сомнения спросил Витька.

Но я был уже почти уверен, что стоит мне сказать "да", и он бросится на поиски этого несуществующего выхода.

- Менелай утверждает, что до него совсем недалеко, метров двести, не больше, - ответил я. Витька быстро глянул по сторонам.

- Я не вижу ничего похожего на выход.

- Потому что мы видим только то, что создано нашим воображением, - объяснил ему я. - Мы увидим выход, только когда подойдем к нему вплотную.

- Куда нужно идти? - тут же спросил Витька.

- Куда? - повторил я его вопрос, обращаясь к Менелаю.

- Куда угодно, - ответил спартанский царь. - Только не проявляй неуверенности, выбирая направление.

- Туда! - указал я пальцем Витьке за спину. Витька молча развернулся и зашагал в указанном направлении.

Теперь я видел, что его ноги обуты в кроссовки, правда, не мог определить их цвет, который постоянно менялся.

- Как выглядит выход? - спросил он, когда мы прошли больше половины обозначенного мною расстояния.

Я переадресовал вопрос Менелаю.

- О, боги, - недовольно проворчал спартанец, - да придумай все, что угодно! До сих пор у тебя отлично получалось.

- Выход выглядит как небольшая арка белого мрамора с тонкими дорическими колоннами по краям, - сообщил я Витьке.

- Великолепно, - насмешливо заметил Менелай. - Беломраморная античная арка посреди пустыни. Интересно, как ты сам себе это представляешь?

Ответил бы я ему, если бы мог сделать это так, чтобы Витька не слышал.

По моим прикидкам, мы прошли уже гораздо более двухсот метров, а долгожданный выход так и не появлялся. Я уже начал подумывать о том, что и эта наша затея обернулась провалом, когда неожиданно Витька воскликнул:

- Я вижу его! - и побежал, свернув резко в сторону от того направления, в котором мы все это время двигались.

- Менелай, - позвал я негромко своего советника.

- Все в порядке, не останавливай его, - быстро пронес спартанец.

- Но он бежит не в ту сторону.

- Какая разница! Главное, что он видит выход. Следуй за ним.

И я пошел следом за Витькой, который к тому времени уже остановился и, повернувшись в мою сторону, что-то кричал, возбужденно размахивая руками.

По мере того как расстояние между нами сокращалось, я тоже начал различать очертания той самой арки белого мрамора, которую представлял, когда описывал Витьке выход.

Вначале это был неясный, почти бесплотный образ, похожий на мираж. Мне потребовалось напрячь все свое воображение, чтобы в пересечении огнутых линий увидеть круглое арочное перекрытие, опирающееся на тонкие дорические колонны. Но когда мне это наконец удалось, арка не просто стала реальной, приобретя объем и цвет, но еще и засияла каким-то удивительным неземным светом. Должно быть, это была придумка Витьки, потому что я себе ничего подобного не представлял.

- Менелай! - услышал я радостный Витькин голос, когда разделяющее нас пространство уже не могло служить преградой для звуков. - Где Менелай! - Витька прывно раскинул руки в стороны. - Я хочу прижать его к груди!

- Ну, с этим у нас скорее всего ничего не получится, - с усмешкой ответил Менелай.

Подойдя к арке, я приложил ладонь к колонне. Гладко отшлифованный мрамор был прохладным на ощупь. Я заглянул на другую сторону арки. Там было то же самое, что и с фасада: огнутое дугой арочное перекрытие, опирающееся на две тонкие колонны, пространство между которыми было заполнено серебристым свечением.

- Куда мы попадем через этот проход? - спросил я у спартанского царя.

- Представления не имею, - ответил он. У Витьки же был готов ответ на мой вопрос.

- Посмотри, - указал он на арочное перекрытие. - Там все написано.

Я поднял взгляд и в самом деле увидел выбитую в мраморе надпись, которой, готов поклясться, минуту назад там не было: "Мир № 99".

- Ну конечно, это все объясняет, - с готовностью принял я новую Витькину фантазию. - А интересно, что с другой стороны?

Я вновь обошел арку кругом. Если верить надписи, выбитой на арочном перекрытии с другой стороны, эти ворота вели в "Мир № 100".

- Ну что ж, у нас даже имеется выбор, - сообщил я своим спутникам. - Куда направимся?

- В мир девяносто девять, - уверенно заявил Витька.

- Почему именно туда? - поинтересовался я.

- Соглашайся! - ткнул меня в спину Менелай. За последнее время этот полтергейст начал слишком уж активно проявлять себя в фическом плане.

- Просто число девяносто девять мне нравится больше, чем сто, - объяснил свое решение Витька. - В сотне, с ее вытянувшейся по стойке "смирно" единицей и двумя самодовольными нулями, чувствуется законченность и самодостаточность, свойственные только самоуверенным кретинам.

Довод показался мне достаточно веским для того, чтобы не вступать в дальнейшие дебаты.

Я протянул Витьке руку. Он улыбнулся и положил свою ладонь поверх моей. Так, держась за руки, словно новобрачные, мы шагнули под своды арки.

В отличие от Витьки, который свято верил в то, что этот путь приведет нас в придуманный им мир под номером девяносто девять, я испытывал серьезные сомнения по поводу того, где мы окажемся, пройдя через арку.

 

Глава 30

 

На этот раз ощущение падения в бездну не возникло. Мы просто прошли сквозь тонкую пелену серебристого тумана и оказались в просторном помещении, похожем на кабинет какого-нибудь весьма ответственного работника. Напротив двери у окна стоял большой письменный стол. За столом сидел человек, вестный нам под именем Агамемнона.

На краю другого стола, установленного под прямым углом к столу Агамемнона, сидел еще один наш старый знакомый - Одиссей. Узкий носок левой ноги Одиссея в черной лаковой туфле упирался в блестящий паркетный пол, в котором, казалось, можно было увидеть свое отражение. Носок правой покачивался в воздухе, раз за разом описывая короткую дугу.

При нашем появлении Одиссей спрыгнул со стола и кинул журнал, который держал в руке, на ненький журнальный столик на трех тоненьких ножках.

- Приветствую вас, господа, - сказал он, сделав шаг к нам навстречу.

Я был потрясен настолько, что не мог и слова вымолвить. Витька, должно быть, чувствовал себя не лучше. Вопреки моим наихудшим опасениям, он не полез в карман за пистолетом, а стоял неподвижно, крепко держа меня за руку, как старшего брата, которому всецело доверял. Даже Менелай не подавал никаких прнаков присутствия. Хотя, возможно, и к лучшему: если бы он сейчас принялся крушить мебель в кабинете, это было бы далеко не самым разумным выходом положения.

- Понимаю ваше удивление. - Одиссей бросил быстрый взгляд на Агамемнона, словно мысленно советуясь со своим шефом, после чего вновь обратил свой взгляд на нас. - Надеюсь, урок, который мы вам преподнесли, не пропал даром? Одиссей не спеша прошелся по комнате. В голове моей было пусто, как в межзвездном пространстве. Я даже не пытался строить предположения на тот счет, какие планы имеют относительно нас Одиссей с Агамемноном. В руке у меня по-прежнему был зажат клиппер, но я не собирался приводить его в действие. Не потому, что был уверен в продолжающейся заблокированное прибора, а по той простой причине, что мне все это уже смертельно надоело. Все. Я устал и хотел, чтобы эта история наконец-то закончилась. Пусть все наконец сведется к единому знаменателю, даже если для меня он окажется со знаком минус.

Одиссей остановился напротив меня и, развернувшись на носках, оказался лицом к лицу со мной. К моему удивлению, глаза его вовсе не были холодными и безжненными, как показалось мне при первой нашей встрече. Он смотрел на меня с интересом, как на некую диковинку, на которую почему-то не обратил внимания при первоначальном беглом осмотре экспозиции музея.

- Клиппер, - негромко пронес он.

Положив клиппер на протянутую ко мне ладонь Одиссея, я почувствовал странное облегчение - теперь от меня уже ничего не зависело.

Губы Одиссея тронула едва приметная самодовольная усмешка. Он подошел к столу Агамемнона и положил клиппер перед шефом.

Агамемнон взял клиппер в руку, внимательно осмотрел его и удовлетворенно наклонил голову.

- Присаживайтесь. - Одиссей указал нам с Витькой на кресла, стоявшие у стены. - Как принято говорить у вас в ногах правды нет. - Одиссей улыбнулся. - Хотя у меня на этот счет несколько иное мнение. Впрочем...

Не закончив начатую фразу, Одиссей взмахнул кистью руки, словно отгоняя навязчивую муху, и, пройдя в указанном направлении, первым занял одно свободных кресел.

Когда и мы с Витькой заняли оставшиеся свободными места, то оказалось, что мы сидим лицом к Агамемнону, а Одиссей расположился вполоборота между нами и шефом.

Только сейчас я обратил внимание на то, что мы с Витькой вновь были одеты так же, как в самом начале нашего странного пути: джинсы, кроссовки, майки и ветровки. Заметив на лице Витьки двухдневную щетину, я провел ладонью по своему лицу и почувствовал колючесть давно небритой щеки.

- Нас интересует еще один находящийся у вас предмет, - пристально глядя на Витьку, медленно пронес Агамемнон.

- Да, верно. - Одиссей, словно вспомнив о чем-то, легонько хлопнул себя ладонью по колену. - Пистолет, который вы прихватили в одном возможных вариантов реальности.

При упоминании о пистолете Витькина рука непровольно дернулась к боковому карману ветровки.

- Только давайте без эмоций, - предупредил Одиссей, выставив перед собой руку с открытой ладонью.

Витька не спеша достал кармана пистолет. Несколько секунд он держал его у пояса, направив ствол Одиссею в живот. Затем, коротко усмехнувшись, перевернул пистолет и рукояткой вперед протянул его Одиссею.

- Оружие нам не принадлежит, - принимая пистолет рук Витьки, счел нужным объяснить Одиссей. - Но нам хотелось бы понять, каким образом во время перехода вам удалось сохранить при себе вещь, привязанную к одному возможных вариантов реальности.

Одиссей вынул пистолета обойму, осмотрел вложенные в нее патроны, после чего снял с пистолета затворную крышку.

- Так я и думал, - пронес он, обращаясь к Агамемнону. - Выстрелить этого пистолета невозможно.

- То есть как? - удивленно прищурился Витька. И это были первые слова, пронесенные одним нас в кабинете Агамемнона.

- Очень просто, - ответил, переведя на него взгляд. Одиссей. - При переходе одного варианта реальности в другой проошло необратимое менение конструктивной схемы спускового механма.

- А как же это? - Витька вынул кармана и кинул Одиссею патрон с пробитым капсюлем. Одиссей с интересом посмотрел на патрон.

- Странно... Вы пытались выстрелить им этого пистолета?

- Вот именно. - Витька улыбнулся, гордый тем, что ему удалось-таки поставить Одиссея в тупик.

- Скажи, что это проошло в багровом мире, - напомнил мне Менелай.

- Мы пытались выстрелить пистолета в том варианте реальности, в котором не так давно побывали вместе с вами, - сказал я.

- Ну, в таком случае это все объясняет, - кивнул Одиссей. - В иллюзорном мире происходит не то, что должно проойти в реальности, а только то, что вы сами себе представили. Ни в одном других вариантов реальности боек этого пистолета не попал бы по капсюлю патрона.

- Постой-ка, - удивленно посмотрел я на Витьку. - Откуда у тебя патрон? Ты же вставил его в пистолет старшего лейтенанта Сивоконя?

На лице Витьки появилось точно такое же недоумевающее выражение, что и у меня.

- Вы думали, что оставили патрон в одном вариантов реальности, в котором побывали? - Одиссей улыбнулся и качнул головой. - Такого не могло случиться. Ни в одном вариантов реальности невозможно оставить то, что ему не принадлежит.

Я быстро хлопнул себя по карманам.

- Но у меня нет телефона, который я тоже оставил участковому, - сказал я.

- Телефон передал вам Парис, - объяснил мне Одиссей. - Следовательно, он снабжен необходимой системой защиты, точно так же, как клипперы, которыми мы пользуемся. Я думаю, Парис уже получил свой телефон обратно.

Одиссей поднялся кресла, положил разобранный пистолет на стол перед Агамемноном, после чего вернулся на прежнее место.

- Однако то, что пистолет не стреляет, вовсе не объясняет, каким образом вам удалось прихватить его с собой. - Откинувшись на спинку кресла, Одиссей положил ногу на ногу. - Прежде нам не приходилось сталкиваться с подобными явлениями.

- Я полагаю, что прежде вам не доводилось и гоняться по всем возможным вариантам реальности за двумя типами, утащившими у вас клиппер, - с мрачным видом заметил Витька.

Несмотря на то что он добровольно отдал Одиссею пистолет, мне все же казалось, что мой приятель настроен на агрессивное противодействие тому, что собирались предпринять Одиссей с Агамемноном. В то время как мне, прнаюсь честно, все уже было безразлично. Наверное, если бы сейчас нам вдруг представилась возможность снова бежать, я бы отказался воспользоваться ею.

- Ну тут вы в значительной степени преувеличиваете, - подал голос Агамемнон. - Вы не побывали и в одной тысячной всех возможных вариантов реальности.

- И тем не менее, - продолжил Одиссей, - - следует прнать, что вы доставили нам массу хлопот. Гораздо больше, чем мы рассчитывали.

- Рад это слышать, - язвительно усмехнулся Витька.

Одиссей ответил ему улыбкой, удивившей меня ее можно было назвать почти дружеской.

- Вначале я было подумал, что Парис совершил огромную ошибку, сделав ставку на вас двоих, - сказал он. - Но, как выяснилось, вторую такую парочку еще поискать. По отдельности каждый вас не представляет ничего интересного для нашего ведомства, но вместе вы оказались способными на многое. Как я полагаю, главный просчет Париса заключается в том, что он попытался использовать вас в качестве мелких разменных фигур в своей игре. Он заставлял вас совершать те или иные действия, не объясняя, какие цели при этом преследуются. И в итоге проиграл.

- Ну, у вас методы тоже не намного лучше, - заметил я.

- Что вы имеете в виду? - Строго сдвинув брови, Агамемнон бросил суровый взгляд на своего подчиненного.

- Взрыв на квартире Виктора Кровица, - напомнил я.

- Взрыв? - умленно вскинул брови Одиссей. - Вы считаете, что мы к нему причастны?

- Если хотите, можете попробовать убедить меня в обратном, - предложил я.

- Взрыв устроили хайперы, - веско пронес Агамемнон. - То есть команда Париса.

- Простите, но тут концы с концами не сходятся, - недоверчиво покачал головой я. - Получается, что двадцать лет назад Парис вручил мне клиппер, поручив присматривать за Кровицем, только для того, чтобы затем самолично уничтожить его?

- Но ведь господин Кровиц жив, - улыбнулся Одиссей.

Я машинально посмотрел на Витьку, сидевшего в кресле по правую руку от меня. В такой ситуации трудно было что-либо возразить Одиссею.

- Но кто может поручиться за то, что я это действительно я? - неожиданно задал вопрос сам Витька.

- А кто же вы в таком случае? - непонимающе наклонил голову к плечу Одиссей. - Вы хотите сказать, что считаете себя кем-то другим, а не Виктором Кровицем?

Прежде чем ответить, Витька ненадолго задумался.

- Вне всяких сомнений, я считаю себя тем, кто я есть, - сказал он. - Но я не могу быть уверен, что я именно тот Виктор Кровиц, который, как мне вестно, в одном возможных вариантов реальности погиб при взрыве.

- Спросите об этом вашего друга, - указав на меня рукой, предложил Одиссей. - Он хорошо вас знает и, надеюсь, сможет ответить на ваш вопрос.

- Это пустой разговор, - недовольно поморщился я. - При менении реальности могли мениться и мои представления о Викторе.

- Вы рассуждаете разумно, - согласился со мной Одиссей. - Но могу заверить вас, что в каждом возможных вариантов реальности, где есть место для вас, вы неменно остаетесь тем же самым человеком. Местные условия, несомненно, накладывают определенный отпечаток на особенности вашего характера и ваше мировоззрение, но то, что лежит в основе каждой личности, то, что делает того или иного человека неповторимым, всегда остается неменным. Полагаю, что за время вашего путешествия вы и сами могли в этом убедиться.

- Но в таком случае, - растерянно развел руками я, - напрашивается следующий вывод: что бы со мной ни случилось, я всегда буду жить в одной своих копий?

- Верно, - вновь согласился с моими словами Одиссей. - Более того, могу вам сказать, что, как только в доминирующем для вас варианте реальности вы погибаете от несчастного случая либо умираете от болезни или старости, тут же автоматически происходит подключение к нему иного варианта реальности, в котором вы все еще живы. По сути, каждый человек бессмертен до тех пор, пока существует поливариантность мира.

- А как же духи мертвых, с которыми я разговаривал, когда обладал экстрасенсорными возможностями? - вспомнил я.

- Это тоже одна форм существования личности, - ответил Одиссей. - Человек оказывается в бездне вечности после того, как все фические формы его существования в поливариантном мире исчерпаны. Но что происходит с ним там, не вестно никому живущих.

- В таком случае я не понимаю, с какой целью Парис дал мне клиппер, - озадаченно покачал головой я. - Зачем ему это было нужно, если он и без того знал, что Витька в любом случае будет жить?

- Все очень просто. - Опершись локтями о колени, Одиссей чуть подался вперед. - Во-первых, таким образом Парис осуществил вашу, господин Зверинин, привязку к тому варианту реальности, в котором Виктор Кровиц был жив. Как я теперь понимаю, он с самого начала планировал использовать вас в паре. А во-вторых, Парис заставил вас проникнуться ощущением собственной значимости и в какой-то степени внушить это чувство вашему другу. Разве не так, Анатолий Иванович?

- Пожалуй, что так, - подумав, вынужден был согласиться я. - Но я все равно не понимаю, зачем Парису потребовалось взрывать Витькину квартиру? И почему нужно было ждать этого момента без малого двадцать лет?

- Ну, что касается долгого ожидания, тут вы, господин Зверинин, заблуждаетесь, - пронес в своей обычной неторопливой манере Агамемнон. - Не забывайте о том, что мы можем путешествовать во времени. Парис вручил вам клиппер, а затем переместился немного вперед по шкале времени. Для вас прошло двадцать с лишним лет, для него - пара минут.

- А взрыв в квартире Виктора Кровица стал своеобразным детонатором, который заставил вас начать действовать, - добавил Одиссей.

- Кажется, мы подошли к самому интересному, - подал насмешливый голос Витька. - Сейчас нам расскажут, ради чего, собственно, все это затевалось.

- Именно, - кивком подтвердил его догадку Одиссей. - Мы думаем, что вы это заслужили.

- О гобелене вечности и о противостоянии солтеков и хайперов нам уже вестно, - сказал я, дабы дать понять своим собеседникам, что мы с Витькой вовсе не слепые котята и готовы разговаривать с ними на равных.

Реакция Одиссея и Агамемнона оказалась для меня неожиданной. Посмотрев друг на друга, солтеки неожиданно разразились таким заразительным хохотом, что, глядя на них, я тоже невольно улыбнулся. Хотя и не понимал причину подобного веселья.

- Гобелен вечности. - Агамемнон покачал головой, вытирая согнутым пальцем слезу, выступившую в углу глаза. - Надо ж было такое придумать, Я ведь много раз говорил тебе, - не очень строго скорее игриво погрозил он пальцем Одиссею, - что людям, с которыми нам приходится иметь дело, нужны сказки. А ты упорно продолжаешь делать ставку на рационалм их мышления.

- Но, как бы там ни было, в данном случае победил именно рационалм, - возразил шефу Одиссей.

- Быть может, и нам кто-нибудь объяснит, о чем идет речь? - спросил Витька, быстро переводя взгляд с Агамемнона на Одиссея и обратно.

- Боюсь вас разочаровать, но никакого гобелена вечности не существует. - Не в силах сдержаться, Одиссей снова усмехнулся. - Это выдумка Париса, используя которую он вербует себе агентов в вашем времени. С моей точки зрения, выдумка довольно глупая. Но, судя по тому, как безотказно она действует на ваших современников, вы все еще не утратили неких радужных иллюзий по поводу будущего. На самом деле то, чем мы здесь занимаемся, намного проще и, я бы даже сказал, утилитарнее. Хайперы и солтеки, - Одиссей качнул головой стороны в стороны, - это не две группы специалистов, стремящихся менить будущее в соответствии с собственными представлениями о вселенской целесообразности, как внушал вам это Парис. Это, если можно так выразиться, две конкурирующие фирмы, занимающиеся определенной предпринимательской деятельностью в вашем времени. Цели наши зачастую не совпадают. На этот раз свара началась...

- Из-за книг Трепищева, - перебил я рассказчика.

- Меня радует ваша сообразительность, господин Зверинин, - улыбнулся Одиссей. - Действительно, камнем преткновения в наших взаимоотношениях с хайперами на этот раз стал небезызвестный вам писатель Вадим Трепищев, выступающий под псевдонимом Серж Лебедев.

- Писатель? - усмехнулся Витька. - Вы серьезно считаете то, что проводит Трепищев, литературой?

- Лично я предпочитаю литературу иного сорта, - ответил Одиссей, не проявляя при этом никаких эмоций. - Но существуют и любители чтива вроде того, что, как вы верно выразились, проводит Трепищев.

- Даже в далеком будущем? - удивился я.

- А почему бы и нет? - ответил за Одиссея Агамемнон. - За тысячелетия, истекшие с настоящего момента, люди узнали много нового о Вселенной и о себе, о пространстве и времени, и еще много такого, о чем вы сейчас не имеете даже самого общего представления. Но при этом они остались людьми, со всеми присущими им достоинствами и недостатками.

- Быть может, мы только научились лучше контролировать свои эмоции, - добавил Одиссей. - Хотя трудно сказать, следует ли считать это несомненным достоинством.

- Но при этом ваши современники не могут проводить бестселлеры, которые без особого труда выдает на-гора Трепищев, - предположил Витька. - Или же в вашем времени законодательно запрещено дание подобной бездарной бредятины?

- Не в этом дело, - отрицательно качнул головой Одиссей. - Вам, возможно, трудно будет это понять, но в том, чем мы здесь занимаемся, присутствует определенный элемент игры. Некоему человеку нашего времени каким-то образом попал в руки машинописный экземпляр самого первого романа Трепищева, который у вашего соседа не брало ни одно дательство. Наш современник захотел прочитать другие книги этого автора, и мы взялись обеспечить его ими. Для этого через подставных лиц мы вложили деньги в переживающее финансовые трудности дательство, а затем вручили Трепищеву простенький клиппер, который в любом возможных вариантов реальности жестко привязывал его к данному дательству. Все шло как надо до тех пор, пока в дело не вмешались хайперы. Не знаю уж, что послужило тому причиной, но они задумали сорвать наши планы дания книг Трепищева. Возможно, таким образом они просто собирались сделать себе рекламу. Парис решил, что лучше всего для этой цели подойдет ваша парочка. Само собой, я могу только предполагать, как именно он намеревался использовать вас. Но скорее всего Парис делал ставку на то, что вы, Анатолий Иванович, неплохо знаете Трепищева и отчасти его, если мне будет позволено так выразиться, творчество, а вы, Виктор Алексеевич, если захотите, можете быть чрезвычайно убедительным. Задача сводилась к тому, чтобы свести всех вас вместе.

- Неужели это нельзя было сделать более просто, не прибегая к взрывам? - удивился я.

- Требовалось не только органовать вашу встречу, но и позаботиться о том, чтобы вы, все трое, находились в соответствующем эмоциональном состоянии. Взрыв в квартире господина Кровица, как я уже сказал, послужил своеобразным пусковым устройством. В тот момент вы были напуганы, не знали, что делать, а в таком состоянии управлять человеком проще всего. Однако Парис не знал, что мы ведем наблюдение за одним его агентов. Вы, Анатолий Иванович, встречались с ним, когда оказались в квартире господина Кровица сразу после взрыва.

- Капитан Краснов, - без труда догадался я.

- Совершенно верно, - подтвердил мою догадку Одиссей. - Кстати, если это вам интересно, то именно он заминировал дверь. Это уже показалось нам подозрительным.

- Выходит, вы могли предотвратить взрыв, - с упреком пронес Витька.

- В доминирующем на тот момент варианте реальности мы могли это сделать, - не стал отрицать Одиссей. - Но взрыв непременно прогремел бы в ряде других возможных вариантов. И в каких-то них Виктор Кровиц бы погиб. Тут уж ничего не поделаешь - таковы законы поливариантного мира если существует возможный вариант реальности, в котором человеку удалось бежать неминуемой гибели, то существует и такой, в котором он расстанется с жнью. Поэтому мы просто наблюдали за действиями капитана Краснова, не пытаясь мешать ему. Ну а когда спустя какое-то время после взрыва в квартире господина Кровица сработал клиппер, менивший реальность, мы поняли, в чем тут дело. Правда, должен сознаться, мы не сразу догадались, что клиппер находится у вас, Анатолий Иванович. Сначала мы решили, что менение реальности тоже работа Краснова. Но тем не менее мы вовремя приняли необходимые меры.

- Необходимыми мерами вы называете то, что собирались нас убить? - невинным тоном поинтересовался Витька.

- Да бог с вами, Виктор Алексеевич, - с обидой пронес Агамемнон. - Ни о каком насилии над личностью и речи быть не могло.

- Однако ваши подчиненные, включая и присутствующего здесь, весьма красноречиво наставляли на нас стволы своих пистолетов, - возразил ему Витька.

- А в одном возможных вариантов реальности, - добавил я, - Витька был застрелен вашим подручным на лестнице, ведущей к моей квартире. Я сам это видел.

Одиссей усмехнулся.

- То, что вы приняли за пистолеты, на самом деле было магнитно-резонансным оружием, невестным вашим современникам. Из него невозможно убить человека. Следствием его воздействия на органм является временный паралич, проходящий через несколько минут без каких-либо последствий.

- Серьезно? - недоверчиво поднял бровь Витька. - А мне это оружие показалось очень похожим на пистолет.

- Мы умышленно придали ему такую форму, - ответил Одиссей. - С тем, чтобы один вид оружия оказывал на человека вашего времени соответствующее воздействие. Ну представьте себе, Виктор Алексеевич, как бы вы отреагировали, если бы я направил на вас не пистолет, а нечто похожее на рамку, сплетенную тонких проволочек с нананными на них разноцветными бусинами, и скомандовал: "Руки вверх".

Для того чтобы вообразить такую ситуацию, Витьке не потребовалось много времени.

- Вот видите, - сказал Одиссей, заметив на его лице улыбку. - Вам самому смешно.

- Мы намеревались всего лишь нейтраловать вас, - сказал Агамемнон. - То есть развести вас и Трепищева по таким вариантам реальности, которые полностью исключали бы вашу встречу.

Витька глянул на Агамемнона недоверчиво.

- Вы что, серьезно считаете, что я мог бы заставить Трепищева бросить заниматься тем, что сам он, болезный, принимает за литературу?

- Вне всяких сомнений, вам это могло удаться, - заверил его Агамемнон. Правда, секунду спустя он добавил: - При определенных обстоятельствах.

- Но пока мы с вами ехали в наш центральный офис, у господина Агамемнона родилась интересная идея, - продолжил Одиссей. - Вместо того чтобы нейтраловывать, мы решили использовать вас как секретное оружие против Париса. В соответствии с нашими планами, вы должны были совершить холостой выстрел, что серьезно подорвало бы авторитет Париса и всех хайперов в целом. Поэтому мы позволили вам завладеть управляемым клиппером и скрыться.

- Наш побег был подстроен! - почти в один голос возмущенно воскликнули мы с Витькой.

- А что я тебе говорил? - с улыбкой победителя посмотрел на Одиссея Агамемнон. - Они даже не подозревали, что мы вели их все это время!

- Так. - Откинувшись на спинку кресла, Витька положил руки на подлокотники и вытянул ноги. - Теперь я начинаю многое видеть в ином свете.

- Я должен принести вам свои винения, - обратился к нам с Витькой Агамемнон. - Обычно мы так не поступаем, но в сложившейся ситуации у нас не оставалось времени на вашу перевербовку. Кроме того, все должно было выглядеть настолько правдоподобно, чтобы Парис не догадался, что вы действуете теперь по нашей указке.

- Значит, клиппер, который мы у вас похитили не работал с самого начала, - догадался я.

- Клиппер работал, - поправил меня Одиссей. - Только его параметры задавали мы. Наша задача заключалась в том, чтобы, во-первых, заставить Париса нервничать и начать действовать как можно скорее, а во-вторых, соответствующим образом подготовить вас к беседе с Трепищевым, которую должен был органовать Парис.

- Что значит "соответствующим образом подготовить"? - спросил Витька.

- Мы провели вас через ряд ситуативных моделей, которые поубавили вашу агрессивность и резкое неприятие того, что вам лично кажется неправильным, господин Кровиц. Расчет строился исключительно на вашем психологическом портрете, составленном нашими специалистами, и, как выяснилось в дальнейшем, они не ошиблись. Само собой, ознакомившись с романами Трепищева, вы не могли бы сказать автору ни единого хорошего слова о них. Но если бы ваш разговор состоялся до нашей с вами встречи, вы с присущей вам виртуозностью втоптали бы Трепищева в грязь, и пережитое унижение заставило бы его навсегда оставить литературное поприще. А так, высказав Трепищеву все, что вы думаете по поводу его проведений, вы тем не менее подарили ему надежду на то, что, проявив старание и усердие, он сможет стать неплохим писателем.

- И как, сможет? - поинтересовался Витька. На лице Одиссея появилась ироничная усмешка.

- Вы не хуже меня знаете, что как автор Трепищев совершенно безнадежен. Но тем не менее именно благодаря вам он не перестанет создавать свои бездарные романы. Вы подарили ему надежду, господин Кровиц.

- Интересная штука жнь, - поскреб ногтями затылок Витька. - Пытаешься втолковать человеку одно, а он понимает тебя совершенно иначе.

- Кроме того, и сам Парис, начав нервничать, сыграл нам на руку, - продолжил свою историю Одиссей. - То, что он в категоричной форме потребовал от вас уничтожить Трепищева как литератора, не объяснив, для чего это нужно, вызвало у вас негативную реакцию. И вместо того чтобы быть резким и нелицеприятным в своих оценках творчества Трепищева, вы совершенно неосознанно выбирали куда более мягкие слова и выражения, чем те, что использовали бы в иной ситуации.

- Значит, благодаря всему этому противостояние солтеков и хайперов -за книг Трепищева закончилось вашей полной победой? - спросил я.

- Можно сказать и так, - согласился с моей оценкой ситуации Одиссей.

- Чем же в таком случае можно объяснить наши дальнейшие злоключения?

- Тем, что, потерпев неудачу с Трепищевым, Парис решил заполучить имевшийся у вас клиппер. Дело в том, что по существующим у нас законам, работая в прошлом, мы не имеем права передавать местным жителям управляемые клипперы. И то, что на клиппере, который оказался у вас в руках была заблокирована шкала управления, дела не меняет. Поскольку все клипперы имеют идентификационные коды, заполучив клиппер солтеков, Парис мог бы доставить нам серьезные неприятности. По счастью, этого не случилось. Я говорю "по счастью", потому что в тот момент, когда вы встретились с капитаном Красновым в ресторане "Эрмитаж", Парис весьма искусно использовал метод маскирующего наложения нескольких возможных вариантов реальности, в результате чего мы временно потеряли вас виду. Как мы выяснили позднее, для того, чтобы уйти от Краснова, вы воспользовались клиппером.

- И оказались в иллюзорном варианте реальности, - вставил Витька.

Одиссей слегка пожал плечами.

- А иначе и быть не могло. В тот момент, когда вы нажали кнопку, мы не контролировали клиппер, а шкала настройки на нем была отключена. В режиме автонастройки клиппер всегда начинает просмотр возможных вариантов реальности с самого последнего. Пока вы находились в багровом мире, клиппер продолжал перебирать возможные варианты реальности, и, когда вы в очередной раз нажали кнопку, он отправил вас в тот мир, на котором в данный момент остановился. То, что вы оказались в иллюзорном мире, окончательно прервало нашу с вами связь. Поэтому, когда я увидел вас в кабинете мадам Лин, не скрою, это стало для меня полнейшей неожиданностью. Автонастройка шкалы клиппера к этому моменту была уже успешно завершена, и, когда вы сдвинули курсор к самому началу шкалы, клиппер вновь, как вы и хотели, вернул вас в иллюзорный мир.

- А вообще идея с похищением Одиссея мне понравилась, - заметил Агамемнон. - И исполнено все было четко. Полагаю, Одиссею пришлось бы туго, если бы каждый солтек не имел имплантированную под кожу запястья систему аварийного возврата в точку начала отсчета.

- Ну а когда я оказался в офисе, - продолжил Одиссей, - я первым делом снова отключил ваш клиппер. Я хотел тут же переправить в офис и вас, но господин Агамемнон предложил немного подождать, чтобы посмотреть, как вы будете действовать в сложившейся ситуации. Уверяю вас, никакой опасности для ваших жней не было - ситуация все время находилась под нашим контролем.

- Вот только мы об этом ничего не знали, - мрачно буркнул Витька.

- Идея с поиском несуществующего выхода была превосходна! - восхищенно щелкнул пальцами Агамемнон.

- То есть как это несуществующего? - угрожающе посмотрел на меня Витька.

- Это была идея Менелая, - тут же отказался от приоритета я. - Это он решил, что, если мы сумеем убедить тебя в том, что выход существует, ты сможешь создать его с помощью собственного воображения.

- Отличная идея! - еще раз щелкнул пальцами Агамемнон. - Только, - он озадаченно сдвинул брови к переносице, - кто такой Менелай?

- Менелай работает в отделе связей с общественностью, - напомнил шефу Одиссей.

- Полагаю, что мы говорим о разных людях, - сказал я. - Наш Менелай - это царь Спарты, один героев Троянской войны.

- Между прочим, в честном бою повергший на землю Париса, которого спасло от гибели только вмешательство Афродиты, - добавил Витька.

Солтеки недоумевающе переглянулись. Сообразив, что они совершенно не понимают, о чем мы говорим, я решил не развивать начатую тему. Если им невестно о существовании Менелая, пусть оно и остается для них тайной. Кто знает, возможно нам еще придется прибегнуть к услугам нашего знакомого полтергейста.

- Насколько я понимаю, наша миссия исчерпана, - сказал я, обращаясь в первую очередь к Агамемнону, как к более старшему по должности. - Ни для вас, ни для Париса мы больше не представляем никакого интереса.

- Ну почему же, - возразил Агамемнон. - Мы пока не собираемся сворачивать нашу деятельность в вашем времени. Так что вы, со своими знаниями и опытом работы в поливариантном мире, могли бы оказаться полезными для нас.

- То есть вы предлагаете нам работу? - растерянно спросил я.

- Именно так, - утвердительно наклонил голову Агамемнон.

Подобное предложение оказалось для меня полнейшей неожиданностью. Интересуясь своей дальнейшей судьбой, я ожидал, что нам с Витькой будет предложена массированная промывка мозгов, которая заставит забыть обо всем, приключившемся с нами. Или сеанс гипнотического внушения, после которого мы будем считать все проошедшее сном. На худой конец - подписка о неразглашении. Но только не предложение о сотрудничестве.

Я не успел еще осмыслить, как я в принципе отношусь к подобной перспективе, когда, опередив меня, свое веское слово пронес Витька:

- Прежде чем согласиться на ваше предложение, мы должны получить ответы на интересующие нас вопросы.

- Прошу вас, - сделал приглашающий жест рукой Одиссей.

- Каковы конечные цели вашей деятельности в нашем времени?

- Я уже говорил, что мы занимаемся здесь исключительно тем, что вы назвали бы коммерцией. Но поскольку в нашем обществе сложилась несколько иная система приоритетов, нежели у вас, в том, что мы делаем, присутствует еще и некоторый элемент игры.

- Вы меняете настоящее, чтобы оказать запланированное воздействие на будущее?

- Ни в коем случае! - Рука Агамемнона с открытой ладонью прочертила в воздухе дугу. - Мы не вносим никаких менений в то, что вы называете реальностью, а лишь используем скрытые потенциальные возможности вашего времени. Солтеки и хайперы - это, если можно так выразиться, две конкурирующие фирмы в сфере оказания определенного вида услуг.

- И это не приводит ни к каким менениям в будущем?

Прежде чем ответить на этот вопрос. Одиссей и Агамемнон посмотрели друг на друга, словно мысленно совещаясь о чем-то. Продолжалось это недолго, секунд тридцать, а то и меньше. Но мне эта игра в гляделки совершенно не понравилась.

- Я думаю, им можно сказать, - обращаясь к своему подчиненному, негромко пронес Агамемнон. - Они все правильно поймут.

И я вдруг каким-то шестым или даже шестьдесят шестым чувством уяснил, что лучше бы нам не знать того, что собирались сообщить нам гости будущего.

 

Глава 31

 

Минула неделя со дня нашей последней встречи с Одиссеем и Агамемноном, которая закончилась более чем удивительно. Во всяком случае, для меня. Не взяв с нас никаких обязательств, солтеки позволили нам вернуться домой, в тот вариант реальности, который мы считали наиболее блким для себя. Нам даже была предложена неплохая денежная компенсация за неудобства, которые нам пришлось претерпеть, что лично для меня было совсем нелишним, поскольку на финансовые вливания от хайперов мне теперь скорее всего рассчитывать не приходилось, а настоящей работы у меня давно уже не было.

В самый последний момент Витька, как обычно, чуть было все не испортил. Мы уже стояли на пороге кабинета Агамемнона, сердечно прощаясь с хозяевами. Я не мог дождаться, когда же мы наконец окажемся на улице, под чистым небом, вдали от всех проблем, которые нежданно-негаданно свалились нам на головы. А Витька возьми да и брякни:

- И что же, вы нас вот так просто и отпустите? У меня сердце дало сбой. Подумал: все, теперь уж нас точно отсюда не выпустят, не прочистив мозги каким-нибудь антисептиком с ароматом лимона.

- Что вы имеете в виду? - непонимающе приподнял бровь Агамемнон, по-прежнему восседавший за своим монументальным письменным столом.

- Разве вы не боитесь, что мы можем кому-нибудь рассказать о вас? - уточнил свой вопрос Витька.

Агамемнон улыбнулся. Положив большие руки поверх стола, он сцепил пальцы в замок. Должно быть, Витькин вопрос показался ему до невозможности наивным.

- Во-первых, господин Кровиц, наша органация работает под очень хорошим прикрытием. Мы настолько законспирированы, что даже вы, зная теперь о нас очень многое, не сможете самостоятельно нас найти, если у вас возникнет вдруг такое желание. А во-вторых, - Агамемнон поднял руки и водрузил на постамент сцепленных пальцев широкий, гладко выбритый подбородок, - ну подумайте сами, господин Кровиц, что вы можете рассказать? Что в вашем времени действуют пришельцы будущего, владеющие секретом поливариантности мира? Что вы сами держали в руках прибор, с помощью которого можно путешествовать между возможными вариантами реальности? Не кажется ли вам, что без каких-либо доказательств это здорово смахивает на вольный пересказ одной серий "Секретных материалов"?

Витька озадаченно прикусил губу.

- Так, значит, "Секретные материалы" - это тоже ваша работа? - удивленно спросил я.

- А что, по-моему, неплохо получилось, - не без гордости заявил Агамемнон.

На этом мы и расстались.

Солтеки не стали настаивать на том, чтобы мы сразу же дали ответ на их предложение о дальнейшем сотрудничестве, прекрасно понимая, что нам нужно время для того, чтобы как следует осмыслить полученную информацию и хорошенько все обдумать. Агамемнон сказал, что, когда потребуется Одиссей свяжется с нами и узнает наше окончательное решение.

Первые два дня я просто места себе не находил. Я не мог ни есть, ни спать, ни читать газеты, ни смотреть телевор. Целый день я метался по квартире, стараясь разобраться в том, что рассказали нам солтеки. Все это было настолько невероятно, что временами мне начинало казаться, будто нас с Витькой попросту разыграли. Но спустя какое-то время я задавал себе вопрос: а какой смысл был бы в подобном розыгрыше? И, не находя ответа, вновь склонялся к мнению, что все, рассказанное солтеками, правда.

На третий день я начал понемногу приходить в себя. Даже вышел на улицу, чтобы купить чего-нибудь поесть и минеральной воды, - на улице и в квартире стояла невыносимая жара.

Пару раз я звонил по телефону Витьке. Один раз он сам мне позвонил. Но разговор у нас как-то не складывался. Оно и понятно - прежде чем что-то обсуждать, каждому нас нужно было самостоятельно разобраться не только с тем, что нам стало вестно, но и со своим отношением к этому.

Уже который день подряд, проснувшись совершенно невыспавшимся -за духоты и комаров, я вылезал постели и голым топал в ванную, чтобы принять душ. Затем шел на кухню, заваривал большой чайник зеленого чая, садился за стол и начинал заново вспоминать мельчайшие детали разговора с солтеками.

- Будущего нет, - сказал, как отрезал, Одиссей.

- То есть как нет? - непонимающе сдвинул брови я. - Вы имеете в виду, что у нас нет будущего?

- И у вас, и у всех остальных, ныне живущих, - с убийственным спокойствием пронес Одиссей. - Будущего нет у всей земной цивилации. Точно так же, как нет его и у нас.

- Слушайте, давайте не будем объясняться загадками! - недовольно взмахнул рукой Витька. - Все эти метафоры...

- Выслушайте меня, - с несвойственной для него резкостью перебил Витьку Одиссей. - А потом уже, если захотите, выскажете собственное мнение по данному вопросу.

Витька умолк, как пацан, которого взрослый парень щелкнул по лбу.

- Я сейчас уже не могу сказать, сколько тысячелетий отделяет нашу цивилацию от вас, потому что сами мы давно живем вне времени. Мы привыкли к факту существования бездны вечности, но в тот момент, когда о ней впервые стало вестно, это стало для всего человечества потрясением, с которым, пожалуй, не может сравниться ни одна война, ни одна революция, ни одна катастрофа за всю нашу историю. Человечество вдруг поняло, что у него нет будущего. Наш мир стоял на краю бездны, пожирающей время. И что, пожалуй, самое ужасное, вскоре выяснилось, что бездна вечности представляет собой не некий вселенский катаклм, грозящий уничтожить мироздание, а закономерный итог развития человечества. Не подозревая о том, мы создавали ее поколение за поколением на протяжении всей своей истории, пока наконец не добились результата. Незамедлительно возникло несколько теорий, объясняющих причины происхождения бездны вечности ошибками, допущенными нашими предками в далеком прошлом. Кое-кто вычислял даже конкретные ключевые моменты истории, менив которые, по их мнению, можно было бы уничтожить бездну вечности. К тому моменту мы уже освоили путешествие во времени и отправили в прошлое несколько экспедиций, в задачу которых входило внесение необходимых поправок в ход исторического процесса.

- Парис говорил, что путешествие в прошлое ограничено семидесятыми годами двадцатого века, - вспомнил я.

- Еще одна его выдумка, - отмахнулся Агамемнон. - Путешествие в прошлое ограничено только мощностью тайм-генераторов. Чем дальше в прошлое вы желаете отправиться, тем больший заряд тайм-генераторов вам для этого требуется. Сейчас мы не можем себе позволить углубляться в прошлое дальше середины двадцатого века чисто по экономическим причинам. Но в те времена, о которых идет речь, человечество готово было идти на любые жертвы, надеясь, что удастся найти путь к спасению.

- На деле все оказалось совсем не так, как предсказывали теоретики, - продолжил Одиссей, - Изменения, которые мы с отчаянием обреченные проводили в истории прошлого, используя в качестве доминанты различные варианты реальности вносили все большую путаницу в процессы, происходящие в нашем настоящем.

- Вы, должно быть, слышали о теории некоего Фоменко, который пытается по-новому трактовать те или иные исторические события, вводя для этого более короткую временную шкалу, - вновь вступил в разговор Агамемнон. - Так вот это как раз и есть результат одной наших попыток менить прошлое.

- В итоге все эти необдуманные действия привели к тому, что бездна вечности двинулась в обратном направлении по шкале времени. Теперь она пожирала не только будущее, но и прошлое. Чтобы не погибнуть в этой бездне, мы создали временной кокон, олировавший наш мир как от будущего, которого уже не существовало, так и от прошлого, которое со временем тоже должно было исчезнуть. Теперь мы живем вне времени. Но, имея возможность путешествовать во времени, мы делаем это, чтобы получить в прошлом то, чего мы лишены в настоящем, - ощущение того, как мир меняется, становится другим, ощущение хода времени. Именно этим объясняется все, чем мы здесь занимаемся.

- Получается, что наш мир катится в бездну? - растерянно развел руками Витька. - Абсолютно все его возможные варианты?

- Можно сказать и так, - скорбно вздохнул Одиссей. - Поверьте, мне и самому порою бывает не по себе, когда я думаю о том, что пользуюсь благами мира, обреченного на гибель, и ничего не могу сделать, чтобы предотвратить ее.

Последнюю реплику Одиссея Витька как будто и вовсе не услышал.

- И сколько нам еще осталось? - спросил он.

- Сейчас вас от бездны вечности отделяет два с половиной тысячелетия, - ответил Одиссей. Витька с облегчением свистнул.

- Ну прямо камень с души свалился. Слушая вас, я было подумал, что нам осталось от силы года два.

- Два тысячелетия, два года - какая разница, - совсем уж невесело усмехнулся Одиссей. Для вечности даты, которыми мы привыкли мерять время, не имеют значения. Бездна вечности движется по временной шкале, пожирая год за годом. Расстояние между вами постоянно сокращается. И когда-нибудь наступит тот час, когда она проглотит и нынешний год.

- Но я успею прожить свою жнь до конца, - - пронес Витька таким тоном, как будто у него пытались отнять его неотъемлемые права.

- И да и нет, - ответил Одиссей. - Сначала вы проживете свою жнь полностью. Затем бездна вечности откусит от нее один год. Потом еще один. И так, год за годом, в обратном направлении по шкале времени, пока не наступит день, когда вас еще не было на свете. Как мне ни горько об этом говорить, но вы обречены на то, чтобы снова и снова, тысячи раз подряд переживать собственную смерть и гибель всего человечества.

Озадаченный, Витька ухватил себя пальцами за мочку уха.

- И этого никак невозможно бежать? - спросил я.

- Мы уже оставили всякую надежду остановить расширение бездны вечности, - ответил Одиссей. - Сделать это не в наших силах.

- Так, может быть, мы сами можем что-нибудь придумать?

Одиссей ничего не ответил, только покачал головой.

- А можно укрыться у вас, ну, там, где нет времени? - осторожно поинтересовался Витька. Одиссей вновь отрицательно качнул головой.

- Ну это я просто так спросил, - как будто виняясь, развел руками Витька. - Просто ради любопытства. Я даже и знать не хочу, почему вы никому не предоставляете убежища. Или, может быть, для кого-то все же делаются исключения? Ну, скажем, для особо выдающихся личностей? Я, естественно, имею в виду не себя, а, скажем, лауреатов Нобелевской премии...

- Нет, - резко отрубил Агамемнон. - И давайте больше не будем возвращаться к этому вопросу.

- Хорошо, - с готовностью согласился Витька. - Тем более что время у нас в запасе еще есть...

Я вновь и вновь, слово за словом, прокручивал в уме наш разговор с солтеками и никак не мог взять в толк, для чего они нам все это рассказали? Чтобы запугать? Глупо пугать человека тем, что проойдет через два с половиной тысячелетия, - по меркам человеческой жни это слишком большой срок для того, чтобы всерьез испугаться. Если бы Агамемнон с Одиссеем пытались таким образом склонить нас к сотрудничеству, то им следовало бы оставить нам хоть пррачную надежду на то, что к моменту гибели нашего времени они предоставят нам убежище. Но "нет", пронесенное Агамемноном, прозвучало настолько однозначно, что не допускало никаких иных толкований его отказа. Тогда почему они рассказали нам о бездне вечности, которая, как выясняется, была куда более серьезной угрозой для человечества, чем ядерная война, которой мы сами себя упорно пугали, экологическая катастрофа, которой, по словам солтеков, нам удастся бежать, и вторжение инопланетян, ставшее золотой жилой для писателей-фантастов и кинематографистов. Угроза гибели человечества, по мнению солтеков, была неотвратима. Их будущее уже погибло. Наше становилось все меньше, съеживаясь, как шагреневая кожа. Если все равно ничего уже невозможно было сделать, так не лучше ли было бы позволить нам прожить свою жнь в неведении?..

От невеселых размышлений меня оторвал дверной звонок. Это был Витька. Утром он позвонил мне и сказал, что готов встретиться и поговорить. О чем? Этого вопроса я задавать не стал, поскольку и без того было ясно, что речь пойдет не о последних парламентских дебатах. Я тоже чувствовал готовность высказать кому-то, кто сможет меня понять, все то, что несколько дней бродило у меня в i душе.

Едва кивнув мне с порога, Витька тут же пробежал в комнату, схватил со стола дистанционный пульт телевора и, упав в мое любимое кресло, принялся щелкать кнопками, переключаясь с одного канала на другой,

- А, вот оно! - довольно хлопнул он по кожаному подлокотнику, когда на экране появилось то, что он искал.

- С каких это пор ты смотришь "Секретные материалы"? - удивился я, увидев на экране знакомое до боли лицо агента Малдера.

- С тех пор, как Агамемнон сказал, что это их продукция. - Витька схватил со стола мою кружку с чаем и, сделав глоток, скорчил презрительную мину. - Снова у тебя зеленый чай.

Восприняв критику как должное, я безропотно отправился на кухню, чтобы заварить своему приятелю черный чай.

Чайник, наполненный водой, уже стоял на включенной плите. Улыбнувшись, я вернулся в комнату.

- Слушай, что у них там происходит? - Витька с возмущением ткнул рукой в экран. - Я ни черта не понимаю.

- Это федеральный агент Фоке Малдер. - Я сел на стул и пододвинул поближе к себе кружку с чаем, дабы Витька более не покушался на нее. - Он разоблачает заговоры правительства против всего человечества, а заодно охотится на космических пришельцев и прочих ужасных монстров.

Витька задумчиво приложил палец к подбородку.

На экране в это время Малдер пытался убедить, как всегда, скептически настроенную Скалли в том, что Чернобыльская АЭС взорвалась вовсе не в результате случайной аварии. У Малдера на руках имелись факты, подтверждающие причастность к взрыву международного агента Зайчика, работающего на межпланетную мафию. Но Скалли с маниакальным упорством отказывалась ему верить.

Из кухни послышалось негромкое позвякивание посуды.

Сходив туда, я вернулся с чайником крепко заваренного черного чая, чистой кружкой для Витьки и тарелкой бутербродов.

- Слушай, а какой во всем этом смысл? - спросил Витька, вновь указав на экран.

- А какой вообще смысл в телесериалах? - непонимающе пожал плечами я.

Витька в задумчивости потянул себя за мочку уха.

- Я полагаю, что, поскольку этот сериал делают солтеки, в нем должно содержаться какое-то зашифрованное послание.

- Почему бы тебе в таком случае не поискать скрытый смысл в книгах Трепищева? - усмехнулся я.

Витька скривился, как будто раскусил кислую сливу.

- Не напоминай мне о нем. До сих пор не могу себе простить, что у меня был шанс убедить Трепищева бросить заниматься ерундой, а я не смог им воспользоваться. По сути-то он неплохой парень.

- Был бы неплохим, если бы не стал писателем, - добавил я.

Витька повернулся к столу, чтобы налить себе чаю.

- Откуда такое убожество? - поинтересовался он, указав взглядом на пластмассовую вазочку с тремя искусственными цветками, стоявшую посреди стола.

Я так и знал, что Витька непременно обратит внимание на это уродливое делие, на которое невозможно было взглянуть без содрогания и боли.

- Купил по случаю, - уклончиво ответил я.

- Никогда прежде не замечал за тобой склонности к дешевому китчу. - Витька осуждающе покачал головой.

Я никак не прореагировал на его замечание. Витька взял со стола бутерброд с ветчиной и в момент проглотил его.

- Я уволился с работы, - сообщил он, закончив жевать.

- Решил принять предложение Агамемнона?

- Пока еще не знаю, - покачал головой Витька. - Но после всего, что проошло, я уже не могу просто сидеть за столом и паять электросхемы.

Я сделал вид, что не понял.

- Почему?

- Потому что постоянно думаю о том, что все мы стоим на краю бездны, - ответил Витька, принимаясь за второй бутерброд.

Что ж, знакомое ощущение.

- А может быть, на краю вечности? - Я отхлебнул чаю и внимательно посмотрел на Витьку поверх края кружки.

- Да какая разница! - в сердцах воскликнул Витька и так эмоционально взмахнул рукой, в которой у него была кружка, что пролил чай себе на джинсы. - Черт!.. - Свободной рукой он стряхнул остатки чая на пол и тотчас же забыл о своих мокрых джинсах. - Какая разница, на краю чего мы оказались! Все дело в том, что цивилация гибнет по нашей вине, а мы даже не подозреваем об этом!

- Прнаться, я не чувствую себя виноватым, - покачал головой я.

- Давай не будем переходить на личности, - недовольно скривился Витька.

- А почему? - удивленно поднял брови я. - Ты исключаешь возможность того, что бездна вечности могла возникнуть в результате одного неверного шага, который совершил какой-то вполне конкретный человек?

- Если этот человек Гитлер или Ленин...

- Я имею в виду самого обыкновенного человека, - перебил я приятеля. - Такого, как я и ты.

Витька глянул на тарелку, чтобы убедиться в том, что на ней не осталось бутербродов, и снова улегся в кресло.

- Ты сам не так давно рассказывал мне о бабочке, гибель которой менила ход истории, - напомнил я.

- Это был всего лишь фантастический рассказ, - не глядя на меня, ответил Витька.

Он вновь выразительно посмотрел на пустую тарелку, после чего с тоской в голосе спросил:

- Слушай, у тебя нет еще бутербродов? Я с утра ничего не ел.

- А что так? - поинтересовался я.

- Да не люблю я возиться на кухне, - с детской непосредственностью ответил Витька.

Можно подумать, я получаю от этого колоссальное удовольствие.

На кухне негромко хлопнула дверца холодилника.

- Будут готовы через пару минут, - сказал я. Так что ты думаешь по поводу бабочки? Витька тяжело вздохнул.

- Ты же слышал, люди будущего пытались отыскать ключевые моменты истории, которые могли послужить первопричиной возникновения бездны вечности. И ничего у них этого не вышло.

- Может быть, потому и не вышло, что они рассматривали историю в целом. А дело-то все в одном-единственном человеке, который однажды, сам того не подозревая, сделал что-то не так.

- А ты не исключаешь вариант того, что этот человек давно уже умер?

- А что, если нет? Что, если он сейчас ходит рядом с нами?

- Пусть так, - устало кивнул Витька. - Каким образом мы узнаем его? Как поймем, в какой момент его следует подстраховать?

- Этого я не знаю.

Я встал и сходил на кухню, где на столе уже стояла тарелка со свежеприготовленными бутербродами. Ломти хлеба, на мой взгляд, были несколько толстоваты, но для Витьки - в самый раз.

- Спасибо, - сказал я и с тарелкой в руках вернулся в комнату.

- Ты знаешь, - я еще не успел поставить тарелку на стол, а Витька уже схватил с нее бутерброд, - я вчера был в ГОСТЫКе.

- Зачем ты туда ходил? - удивился я.

- Сам не знаю, - пожал плечами Витька. - Наверное, просто хотел убедиться в том, что такое место существует в реальности.

- Ну и как?

- Действительно, есть такая контора. Я навел справки среди знакомых, и мне объяснили: дочернее предприятие британской компании "Вирджин". Чем она занимается в России, никто представления не имеет. Однако представители компании регулярно делают значительные взносы в различные фонды, открытые Московской мэрией, поэтому с вопросами "Что?" да "Как?" к ним никто не пристает. В сам особнячок в переулке возле Маросейки меня на этот раз даже на порог не пустили. И не помогли никакие ссылки на мадам Лин и Агамемнона. Когда же я заявил, что я к Одиссею, так меня и вовсе подняли на смех. Между прочим, на вахте там сейчас не старичок в очках, а трое здоровенных парней в камуфляже.

- Одиссей сказал, что свяжется с нами, когда будет нужно, - напомнил я.

- Да? - Витька возмущенно всплеснул руками. - И сколько еще ждать?

- Ты же говоришь, что пока еще ничего не решил с работой, - напомнил я.

- Зато у меня созрели новые вопросы, которые я хотел бы задать Одиссею.

- Не думаю, что он согласится дать тебе расширенное интервью.

- Почему?

- Потому что солтеки уже сказали нам все, что хотели. Или могли сказать. Витька задумался.

- Ты считаешь, что они не имели права ставить нас в вестность о грозящей нам бездне вечности? - спросил он, подливая чаю в свою чашку.

- Этого я не знаю, - покачал головой я. - И не берусь об этом судить. Но чем больше я думаю о нашем с ними разговоре, тем сильнее склоняюсь к мнению, что это было сделано неслучайно. Им ведь вовсе не обязательно было сообщать нам о грядущей катастрофе. Более того, то, что нам стало вестно, может негативно сказаться на наших дальнейших взаимоотношениях, на которые, если верить словам Агамемнона, солтеки рассчитывают. У меня складывается мнение, что, сообщив нам определенную информацию, Одиссей с Агамемноном ждут каких-то ответных действий с нашей стороны.

- Мне тоже так кажется, - кивнул Витька. - Поэтому-то я и уселся смотреть эти "Секретные материалы", думая, что не зря Агамемнон упомянул о них в разговоре. Да только, похоже, пустое это занятие. - Нажав кнопку на пульте, Витька выключил телевор. - И что ты предлагаешь?

- Давай исходить того, что мы еще не минули той точки, после которой начались необратимые менения бездны вечности, - предложил я.

- Хорошо, - на удивление легко согласился Витька. - Пусть будет так.

- А это значит, что у нас еще есть шанс предотвратить грядущую катастрофу.

- Вот это вряд ли, - усмехнувшись, с сомнением покачал головой Витька. - Если даже у пришельцев будущего ничего не получилось...

- Я же сказал: давай просто представим себе, что мы можем это сделать.

- Ну хорошо. - Витька сложил руки на груди, всем своим видом показывая, что воспринимает то, что я сейчас говорю, только как игру. - Мы можем это сделать.

- Итак, - продолжил я, - мы используем три допущения. Первое: бездна вечности появилась в результате ошибки, допущенной одним-единственным человеком. Второе: этот человек живет в одно с нами время. И наконец, третье: остановив его, мы можем обратить вспять процесс гибели будущего.

- Не слишком ли много допущений? - спросил Витька, придав лицу преувеличенно серьезное выражение.

- Не так уж и много, если вспомнить, что мы рискуем делать выводы, основываясь по большей части на собственной выдумке.

- Хорошо, продолжай, - благосклонно кивнул Витька.

- Мы не знаем, как найти нужного нам человека, - беспомощно развел руками я.

- Верно, не знаем, - согласился Витька. - И что этого следует?

- Из этого следует то, что каждого ныне живущих следует рассматривать как потенциальный детонатор, способный привести в действие механм, который уничтожит мироздание.

- Небольшая поправка, - поднял руку Витька. - Этот детонатор, кем бы он ни был, уже сработал. Процесс уничтожения будущего уже запущен.

- Он запущен для соотечественников Одиссея и Агамемнона, но не для нас.

- Но в будущем все это уже проошло, а следовательно...

- Черт возьми, Витька! - Возмущенный непонятливостью своего приятеля, я всплеснул руками. - Свое будущее мы создаем сегодня и сейчас! И то, каким оно будет и будет ли вообще, зависит не от Одиссея с Агамемноном, а от нас самих! От каждого нас!

Витька замер с кружкой чаю в руке, которую он так и не донес до рта.

- А знаешь, Анатоль, возможно, ты и прав, - глубокомысленно рек он спустя пару минут и взял с тарелки бутерброд с сыром. - Значит, все, что нам остается для спасения мира, - это только оповестить человечество о грозящей опасности. Каждый человек должен проникнуться возложенной на него высокой ответственностью и не совершать более дурных поступков. - Рассмеявшись, Витька едва не подавился куском хлеба. - Никогда еще мне не доводилось слышать более глупого плана спасения человечества, - пронес он, откашлявшись.

- Тем не менее мы независимо друг от друга пришли к одному и тому же выводу.

- Ты что, серьезно? - удивленно посмотрел на меня Витька.

- Абсолютно, - заверил его я.

- Ты полагаешь, что мы можем менить будущее?

- Я считаю, что мы должны хотя бы попытаться сделать это.

- Каким образом? Ты думаешь, нас выпустят на телевидение с бредовыми рассказами о гостях будущего и бездне вечности, разверзшейся на расстоянии двух с половиной тысяч лет от настоящего момента?.. Впрочем, возможно, что и выпустят. Только вместе с кучкой других идиотов, которые в унисон с нами будут рассказывать, как их похищали инопланетяне и о встречах со своей покойной прапрабабушкой.

- Ты и сам любишь поговорить о подобном, - заметил я.

- Только в своем кругу, - решительным взмахом руки отмел все возможные упреки и обвинения Витька.

- Нам нужно донести до людей мысль о том, что мы все в ответе за будущее, которое создаем. А каким образом это будет сделано, не имеет значения.

Витька приподнял бровь и хмыкнул. Что это должно было означать, я, прнаться, не понял.

- У тебя, как я понимаю, уже есть какой-то план действий? - спросил он.

- Я хочу попробовать написать роман. Фантастический, естественно.

- Лавры Трепищева не дают спать спокойно? - усмехнулся Витька.

- Я подумал, что это самая удачная форма, в которую можно облечь ту историю, которую предстоит рассказать.

- Что ж, флаг тебе в руки.

Витька перегнулся через подлокотник, чтобы поставить кружку на стол.

И в этот момент аляпистая пластмассовая ваза с искусственными цветами поползла по полированной поверхности стола в его сторону. Быстро набирая скорость, она разогналась настолько, что Витька едва успел поймать ее на краю.

Он посмотрел на меня шальным взглядом.

- Только не говори мне, что это...

- Ты угадал, это Менелай, - улыбнулся я. - Он решил остаться со мной.

Витька поставил вазу в центр стола.

- Ну и как он, не очень тебе досаждает?

- Совсем наоборот, мне даже удалось пристроить его к работе по хозяйству. Но все же он как был, так и остался буйным духом, ему порою хочется что-нибудь разбить или на худой конец хотя бы просто опрокинуть. Поэтому я и купил ему пласт - массовую вазочку, чтобы не покупать через день новую.

Витька посмотрел по сторонам, затем глянул на потолок и в углы, словно надеялся увидеть хотя бы тень Менелая.

- У меня и к нему имеется пара вопросов, - сказал Витька.

Протяжный и требовательный звонок в дверь не дал нам продолжить беседу.

- Кого там еще принесло? - недовольно проворчал я, поднимаясь на ноги.

Пройдя в коридор, я открыл дверь. На пороге стоял мой сосед-порнограф.

- Анатолий Иванович, я принес вам свою новую книгу, - заискивающе улыбаясь, сообщил он.

- "Пес войны"? - спросил я.

Брови Трепищева умленно взлетели вверх.

- Откуда вам вестно? Этой книги пока еще нет ни в одном магазине. Мне в дательстве дали пару сигнальных экземпляров.

- У меня имеются свои источники информации. - Я постарался придать лицу загадочное выражение.

- Да, конечно, я понимаю.

Лицо Трепищева приобрело сосредоточенно-серьезное выражение, чего я сделал неутешительный вывод, что для него я по-прежнему остаюсь секретным агентом. Вот только на какую спецслужб я работал в данном варианте реальности, сам я не имел ни малейшего представления. А спрашивать об этом писателя было как-то неудобно.

- Это вам. - Трепищев протянул мне книжку в яркой глянцевой обложке, на которой была ображена полуголая девица на фоне пушки, взглянув на которую я понял, что Агамемнон все ж таки сумел настоять на своей трактовке данного образа.

Принимая книгу рук автора, я обратил внимание на связку ключей, висевшую у него на минце. Вместе с ключами на кольце болтался и небольшой брелок грушевидной формы.

- А это для вашего друга. - Трепищев протянул мне еще одну книгу. - Там есть благодарственная надпись.

Я как бы невзначай глянул через плечо в комнату. Витька, вжавшись в кресло, отчаянно махал руками, умоляя меня ни в коем случае не говорить Трепищеву, что он сейчас здесь.

Поблагодарив Трепищева, я закрыл дверь, вернулся в комнату и протянул Витьке его экземпляр книги.

- А девочка ничего получилась, - скабрезно оскалился Витька, взглянув на обложку.

- Ты лучше посмотри, что написал для тебя наш друг, - посоветовал я.

Витька открыл книгу на первой странице.

- "С самой искренней благодарностью тому, кто наполнил мое творчество смыслом", - прочитал он.

- Это похоже на прнание в любви.

- А... - Витька захлопнул книжку и швырнул ее на стол. - лучше поговорим о спасении человечества.

На этом, наверное, стоит закончить эту длинную и не до конца понятную даже мне самому историю. Для меня, точно так же, как для любого нас, будущее сокрыто покровом тайны. Мы можем только что-то предполагать, о чем-то догадываться - не более того.

Но прежде мне хотелось бы задать один вопрос: разве каждый нас хотя бы раз в жни не испытывал пугающего и одновременно волнующего чувства, когда кажется, что ты стоишь на самом краю бездны? Ведь бывало же, правда? Душа сжимается в комок, но одновременно чувствуешь, что ты способен раскинуть руки в стороны, оттолкнуться посильнее и полететь.

Так, может быть, это неспроста? Быть может, это не просто необычное состояние уставшего органма и не следствие легкого нервного расстройства, а заложенное в нас на генетическом уровне предчувствие того, что должно непременно проойти?

Я ответа на этот вопрос не знаю...