© Леонид Каганов

    

     К А З Н Ь

 

     В нашей коробке много спичек и нельзя сказать что мы все одинаковые. Напротив, мы очень различаемся, и, если внимательно приглядеться, то даже и невозможно найти двух похожих. Некоторые толстые и выглядят внушительно и кряжисто. Другие, напротив, тощие. Одни более темного дерева, другие - светлые. Росту мы тоже разного. А больше всего различаются у нас головы. Самая большая голова, сплющенная с одного боку и покрытая благородными наростами и шишками, по праву считается у нас в коробке главной. Самые маленькие головы у двух темных спичек другой коробки - кстати вот вам пример того, что эти двое, казалось бы пришельцы, не только не выглядят чужаками, а наоборот, слились с остальными настолько гармонично, что, кажется, без них наш коробок был бы неполным. Один, вам это покажется странным, но он совершенно не имеет головы. Это ненормально, но он урод от рождения и тут ничего не поделаешь.

     Но, согласитесь, зеленому было тут конечно не место. Начать с того, что невестно откуда он взялся - рослый, крепкий, с большущей ярко-зеленой головой. Невестно даже когда это проошло, даже старожилы не могут вспомнить когда и откуда он появился. До некоторого времени мы не обращали на это внимания и он стоял с нами в одном строю плечом к плечу, иногда даже в первых рядах. Да, это было, мы позволяли ему стоять с нами. Но всему бывает предел. Не помню кто первый сказал вслух, что зеленому в коробке не место, но это было настолько естественно, что все с этим согласились. Конечно мы не бросились сразу же творить самосуд, это было бы недостойно нашего органованного общества. Напротив, еще долгое время мы делали вид, что ничего не происходит, будто в наш дружный коричневый коробок не втесался зеленый чужак, и мы позволяли ему по прежнему стоять с нами бок о бок, с краю в последнем ряду. Но, конечно, всему бывает предел. Наконец пришло время, и всем стало ясно, что нельзя больше позволять зеленому позорить наш коробок. Не помню кто первый сказал, но сразу все согласились, что в нашем коробке ему отныне не место. Некоторые предлагали вышвырнуть его прочь, но, согласитесь, куда ему было деваться? Поэтому совершенно верным, и гуманным по отношению к нему, было решение, которое мы приняли - решение о казни зеленого.

     Когда мы объявили ему о своем решении, он не пытался сопротивляться или бежать. Надо сказать, что он вел себя достойно, и у нас нет к нему никаких претензий, поэтому нам вдвойне неприятна та черствость, с которой он смотрел на нас, когда зачитывался приговор. Хотя его, пожалуй, тоже можно понять. В назначенный день все мы вышли коробка и началась казнь. Я, наверно, забыл упомянуть, что мы выбрали способ казни - сожжение. С утра мы готовили глиняный фонарь. Фонарь имел форму домика-мельницы. Внутри устанавливалась свеча, после чего закрывалась крыша и свеча горела за глиняными стенками. В крыше фонаря было специальное круглое отверстие, прямо над пламенем свечи. Оно было удобно еще и тем, что вокруг него на глине были бороздки, на которых вполне можно было разместить казнимого.

     В назначенный час вывели зеленого. Он шел молча, опустив голову, вполне принимая необходимость казни и, вероятно, кляня судьбу, которой было угодно провести его на свет с зеленой головой. Мы помогли ему лечь спиной на отверстие в крыше, отошли на безопасное расстояние и запалили свечу. Зеленый лежал на спине и молча смотрел вверх. Безусловно, все мы рано или поздно сгорим, однако ему выпала большая честь - сгореть при таком скоплении народа. Конечно это не была смерть народного героя, да и проклятья, что летели толпы, вряд ли украсили его последние минуты, но, как я уже говорил, другого выхода не было.

     В первую секунду ничего не проошло. Затем мы увидели, что спина зеленого над отверстием начала стремительно темнеть. При этом всех пор его тела сочился странный белый дым. Прошло еще несколько секунд и вот уже вся середина туловища почернела и истончилась до такой степени, что на черной, масляно-блестящей поверхности стали проступать какие-то прожилки и сосуды внутренностей тела. Еще мы заметили, что обгорелая поверхность покрылась какой-то темной испариной. Зеленый молчал и был в сознании. Вся середина его туловища полностью истлела и уже ничто не смогло бы вернуть его к жни, но пока он еще был жив. Мы ждали, и вскоре начались конвульсии. До этого момента он лежал неподвижно, но теперь дернулся раз, другой и неестественно выгнулся. Потом его повело вбок и теперь он лежал, опираясь плечами о край отверстия, в то время как остальная часть его тела висела в воздухе над пламенем и мелко дрожала в агонии. Затем его снова скрутило и нижняя часть туловища опять опустилась на край отверстия. Зеленый к тому времени был уже без сознания и беззвучно раскрывал рот, как бы пытаясь что-то сказать. Середина его тела выглядела как пучок тонких черных жгутов, сну светящихся багровым светом. Наконец он затих. Прошло много времени, но ничего не менилось: он лежал немного выгнувшись вверх, обугленная спина над отверстием все так же светилась и кое где на ней стали вспучиваться черные пузырьки от копоти.

     Время шло, но ничего не происходило, некоторые стали расходиться. Тогда мы осторожно приблились и длинной палкой ударили по обугленному телу. Позвоночник сломался со звонким хрустом и обе половины провалились внутрь фонаря. Мы не видели что там с ним случилось, но продолжали ждать. И наши ожидания были вознаграждены. Мы услышали нарастающее шипение и вслед за тем увидели яркую вспышку. Зеленого не стало.

     Мы затушили свечу. Когда фонарь остыл, мы осторожно приблились и заглянули внутрь: глубоко на дне, у основания свечи, наполовину вмерзая в розовый парафин, лежали останки зеленого - черная головешка нижней части туловища и то, что осталось от верхней: веер тонких горелых соломок, увенчанных пористым, бугристым черепом. Глядя на эту черную каплю, теперь уже вряд ли бы кто-нибудь догадался, что при жни он был зеленым.

    

     Леонид Каганов

     3' июня 1995, Москва      ВЕРНУТЬСЯ НАЗАД

Леонид Каганов [email protected]

     всегда: http://lleo.aha.ru

hosted by Zenon