ДЕРИНИ

ЛЕГЕНДА О КАМБЕРЕ КУЛДСКОМ III

"КАМБЕР-ЕРЕТИК"

Катерина КУРТЦ

ПРОЛОГ

     Но вы - род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет.

     Первое послание Петра 2:9

     Документ был написан плотным неразборчивым почерком придворного писца и прикрыт большим листом жирной восковки. С первого взгляда он казался безобидным - скучные повседневные процедуры получения еще одной королевской доверенности - но, изучив бумагу вторично, человек, читавший документ, начал понимать скрытый за фразами смысл. Он весело оглядел товарищей.

     - У меня нет слов, Мердок. Это просто бриллиант - все, о чем мы мечтали. И все-таки этого он никогда не подпишет.

     - Уже подписал, - ответил Мердок своим высоким гнусавым голосом, взял документ и передал его третьему. - Вчера я положил его в кипу повседневных деловых бумаг. Перед вами копия.

     Третий человек, самый молодой, жадно вчитывался в текст, не пропуская мелочей, с педантизмом, совсем не подходящим к его военной выправке. В свои тридцать два года ширококостный, мускулистый и крепкий, но отнюдь не толстый, Хортнесский барон Рун был восходящей звездой армии Гвинедда. Из-за волчьей ухмылки, блуждавшей по его лицу, и друзья, и враги называли его Рун Безжалостный.

     - Я уверен, Каллен не видел его, - Рун скорее утверждал, чем спрашивал.

     Мердок высокомерно и самоуверенно кивнул, сцепив пальцы, похожие на паучьи лапки.

     - Вот именно, - подтвердил он, - и не увидит. Покуда нашему дражайшему канцлеру выгодно, чтобы королевское завещание осталось таким, каким мы засвидетельствовали его прошлой осенью. Суть завещания этот документ никоим образом не затрагивает, а просто вносит некоторые изменения в указания Регентскому совету. Стало быть, нет оснований обнародовать его до тех пор, пока король не умер. Господи, даруй королю кончину безболезненную и скорую, - добавил он смиренно.

     Рун фыркнул, даже в смешке барона слышалась угроза, но первый собеседник даже не улыбнулся. Когда он снова взглянул на Мердока, на лице появилось выражение раздумья.

     - Скажи, кому-то известно, когда вернется епископ Каллен? - спросил он.

     - Весьма скоро, и мне это не нравится, - ответил Мердок. - Вчера король послал за ним Джебедия. Учитывая скорость нашего прославленного главы геральдической палаты, можно полагать, что он прибудет в Грекоту самое позднее завтра, даже если помешает плохая погода. А значит, в Валорет Каллен вернется еще до первого февраля. Я надеялся, что епископ перезимует в Грекоте, но... - Он с недовольством повел плечами. - По крайней мере, вероятно, это будет в последний раз. Король не протянет долго.

     - Разве он так серьезно болен? - спросил третий человек.

     - Я сомневался, что он переживет крещенский сочельник, - холодно пояснил Мердок, - но Целитель Рис удерживает душу в теле гораздо лучше, чем я предполагал. Будь прокляты эти ничтожные дерини!

     Ненадолго воцарилось напряженное молчание - каждый из присутствующих считал смерть короля своим личным делом. Наконец Мердок свернул документ и перевязал алой лентой. Оглядев единомышленников, он постучал свертком по руке.

     - Тогда я пошел. Прежде чем положить это в тайник, я хочу показать бумагу Хуберту. Кто-нибудь со мной?

     - Я иду, - вызвался Рун.

     Еще несколько минут после их ухода граф Таммарон Фиц-Артур, Третий Лорд Верховного Совета Гвинедда, пребывал в раздумье. Если все пойдет по плану, то очень скоро он станет новым канцлером королевства.

***

     Несколько дней спустя на занесенной снегом дороге на Валорет появился дерини Камбер Мак-Рори в сопровождении эскорта. Снег заглушал уверенную поступь кавалькады, а ветер уносил звуки.

     Камбер, известный миру под именем епископа Алистера Каллена, бывший главный викарий могущественного Ордена святого Михаила, а ныне канцлер Гвинедда, получил королевское послание перед рассветом. Он был зол, что его вытащили из теплой постели, пока не узнал в королевском посланнике своего старого друга Джебедия из Алкары, великого магистра Ордена святого Михаила и главу геральдической палаты Гвинедда. Расположившись в епископском кабинете, они вместе прочли послание, краткость которого была столь типична для короля Синила.

     Да, король болен. Алистер должен прибыть. Да, состояние угрожающее, да, он виделся с королевским Целителем. Нет, он не умрет, пока его верный друг и канцлер Алистер не вернется в столицу, а может быть, и после, если удастся.

     Синил ясно давал понять, что не потерпит никакой задержки с возвращением Алистера. Однако, несмотря на точность выражений, угадывались и другие причины для возвращения канцлера-епископа из Грекоты сразу после Крещения, причины эти нельзя было доверить бумаге, даже отданной в руки главы геральдической палаты.

     Поэтому в сердце Камбера родилась надежда, что король был вовсе не так плох, как показалось поначалу, и что Синил наконец-то решился на то, чего Камбер добивался в течение последних десяти лет.

     Епископ Грекоты отдал распоряжения страже и, едва забрезжил рассвет, выехал в столицу, пробиваясь сквозь позднеянварскую пургу и останавливаясь только для смены лошадей и глотка горячей еды. Такими темпами можно было достичь Валорета уже к ночи. В дороге у Камбера было довольно времени на раздумья и занимательную игру «если бы».

     Если бы Синил не умирал. Ясли бы смертельный недуг удалось приостановить на несколько лет. Если бы Синил был помоложе, когда его возвели на престол. Человеку после сорока не по плечу быть родоначальником королевской династии, и совсем мало у него надежд увидеть свою королевскую фамилию в блеске могущества.

     Еще до того, как Синил взошел на трон, его первенец был отравлен. Близнецам, теперь старшим, не сравнялось еще и двенадцати, до совершеннолетия далеко, целых два года. Младшему сыну - только десять. Их мать вот уже девять лет как умерла в родах, а последний сын-малютка пережил ее на несколько месяцев. От совершеннолетия близнецов пройдет еще несколько лет, прежде чем один из них, наследник Элрой, станет полноправным и справедливым правителем. А до тех пор Гвинеддом будет править Регентский совет.

     Это страшило Камбера. Когда почти тринадцать лет назад он и его дети посадили не особенно горевшего желанием Синила на трон, он знал, что это время придет быстро, слишком быстро, и тем не менее не расставался с надеждой, что неизбежное удастся отсрочить на несколько лет. А теперь Синил уже назначил членов будущего Регентского совета, отнюдь не во всем руководствуясь желаниями Камбера. Теперь каждый член Совета ждал смерти короля, строил планы, старался укрепить свое влияние на юных принцев, пытался подорвать мир между людьми и дерини, несмотря на то, что мудрецы обеих рас твердили о его необходимости и будущим наследникам, и народу Гвинедда. Но Синил не замечал опасности.

     И, кажется, сейчас противники дерини могли достичь желаемого. Если расчеты Риса верны, Синил умрет в течение года, а может статься, в течение этого месяца, и регенты получат право указывать молодому королю Элрою. Верных короне дерини лишат их должностей, не обратив ни малейшего внимания на их безупречную службу Гвинедду и его нынешнему королю. За этим последуют изгнание из городов, преследования и, в конце концов, кровавая бойня. Так бывало и прежде, но в других странах, в другие времена. Возможно, это начинается здесь.

     Итак, вызванный королем Камбер спешил в Валорет, чувствуя себя моложе своих семидесяти лет (на вид он был лет на десять моложе, а судя по живости, ему можно было дать около пятидесяти). Он спешил на встречу с королем, чтобы приблизить цель, которую Камбер и его дети поставили перед собой четырнадцать лет назад, только ступив на этот путь. Тогда они сделали бывшего священника королем и дали ему могущество дерини (хотя Синил нечасто пользовался этой властью). Теперь король должен передать свое деринийское могущество или хотя бы его резерв сыновьям. Может быть, принцы сумеют распорядиться этой силой мудрее и с меньшим страхом, чем он.

     Камберу было неведомо, воплотится его замысел или нет, время убегало от него, но попытаться стоило - это он твердо знал.

Глава 1

     Самый могущественный пришел исцелять, и он получит королевскую благодарность.

     Книга Екклесиаста или Проповедника 38:2

     Рис Турин, пожалуй, самый уважаемый в Одиннадцати Королевствах Целитель, мерил шагами спальню графа Эборского и решал, что еще можно предпринять. На кровати бился и извивался в непрекращающихся мучениях граф, капли пота увлажнили его лоб, рыжеватую бороду и волосы, хотя ранним январским вечером 917 года в комнате было холодно.

     В Эбор Риса направил Синил. Когда весть о болезни графа дошла до ушей короля, он чуть не задохнулся от волнения и с трудом произносил слова, обращаясь к явившемуся по его приказу Рису. Только услышав, что Рис немедленно выезжает в Эбор, он успокоился. Ни один другой Целитель не годился. А что если граф умирает?

     От этого предположения по коже Риса пробежали мурашки, но, несмотря на волнение Синила, а вернее, вследствие его, Целитель не сразу решился на отъезд. Даже теперь, когда королю стало немного лучше от известия о возвращении Камбера из Грекоты, Рису вовсе не нравилось находиться в нескольких часах езды от своего царственного пациента, когда в нем возникнет неотложная нужда. Королю не суждено поправиться, В лучшем случае, Рис облегчит его последние дни и недели. Излечение болезни легких Синила превышало возможности Риса и любого другого Целителя. Ни он сам, ни король не питали иллюзий на этот счет.

     И все же Синил ни минуты не колебался в необходимости срочной помощи больному графу. Грегори Эборский, дерини-алхимик с безграничными возможностями, в последнее десятилетие царствования снискал уважение и дружбу Синила. Два года назад граф был назначен смотрителем Западных границ. Рис должен был ехать, и он поехал.

     Сейчас, находясь рядом с Грегори, Целитель вынужден был признать полную неясность своих дальнейших действий. Он отлично знал Грегори, а Грегори знал его. В течение последних пяти лет граф был членом секретного общества дерини - Совета Камбера, названного так по настоянию архиепископа Джеффрэя, тоже участника общества, который видел в таком наименовании яркое подтверждение высоких целей борьбы, которую вела эта горстка людей. Рис, Эвайн, Йорам, Джебедия входили в Совет, равно как и сам Камбер, только ни Джеффрэй, ни Грегори о последнем обстоятельстве не знали.

     За восемь лет своего существования Совет Камбера во многом определял политику менее могущественных деринийских кланов и влиял на сохранение мира между дерини и людьми. Неустанные изыскания леди Эвайн вместе с отцом, а ныне с епископом Алистером возвращали неоценимые, доселе неведомые знания предков. Грекота, где обосновался Камбер, стала источником магической информации. А Грегори, граф Эборский, был частью всего дела.

     Теперь он лежал в бреду, от которого не мог и, казалось, не хотел избавиться. Ни покровительство короля, ни принадлежность к обществу Камбера не могли перебороть неукротимые силы, сотрясающие его тело. Даже его старший сын и наследник, старательный юноша, овладевший навыками в применении могущества дерини, был не в силах прорвать круг страданий. Пол перед камином был усыпан осколками глиняной посуды и стекла, слуги не осмеливались прибирать черепки - немое свидетельство возможного сумасшествия высшего лорда-дерини.

     В раздумьи Рис остановился у цветного витража, счастливо избежавшего разрушения, и, положив обе руки на нагретое солнцем стекло, подивился, что граф пощадил окна. Сразу по прибытии он и Эвайн, его жена, работающая с ним тринадцать лет, попытались помочь страдальцу и предотвратить дальнейшее распространение болезни. Вдвоем они были достаточно физически сильны, чтобы он не смог преодолеть их защиты и, оставаясь в беспамятстве, угрожать их сознанию.

     Однако, когда больного касались, начинались такие конвульсии, что входить в контакт на требуемое время было небезопасно. В бреду могла вернуться мания разрушения, к тому же припадки не приносили облегчения.

     Раны графа было довольно просто обнаружить. Судя по излому руки, она была вывихнута в плече, вероятно, раздроблена, хотя точно этого нельзя было определить до тщательного обследования.

     Значит, причиной столь буйного поведения Грегори было нечто иное, возможно, тяжелое ранение головы, однако ни его сын, ни его лакей не припоминали, чтобы во время происшествия он ушиб голову.

***

     Рис щурил янтарно-желтые глаза и глядел сквозь красно-синее окно. Печально вздохнув, он пригладил взлохмаченные рыжие волосы и подошел к жене. Эвайн сидела у камина, небрежно набросив меховой дорожный плащ, и молча наблюдала за мужем и человеком, которого он должен исцелить.

     - Что ты собираешься делать? - спросила она, увидев, что он присел рядом с лекарской сумкой и копается внутри. Рис покачал головой и снова вздохнул.

     - Прежде всего я намерен его успокоить. Возможно, придется даже разрушить защиты мозга. Хотя, по правде говоря, мне этого не хочется. Он мог бы оказать большую помощь. Но мы не можем позволить крушить здесь все, пока мы работаем.

     Он извлек пергаментный пакетик с зеленой печатью, прочитал написанный на нем отчетливый текст, закрыл сумку и выпрямился.

     - Сначала попробуем это, - он аккуратно сломал восковую печать. - Как думаешь, лошадь могла ударить его в голову? Налей, пожалуйста, немного вина в чашку, чтобы смешать с порошком. Чем скорее это попадет в него, тем лучше.

     Кивнув, Эвайн Мак-Рори Турин, единственная дочь святого Камбера Кулдского, грациозно поднялась, подошла к низкому столику у камина и, сбросив плащ, опустилась на колени. Несмотря на свои тридцать пять лет и то, что была матерью троих детей, она выглядела много моложе. Ее дорожное платье облегало каждый изгиб фигуры; серо-сизый цвет, как никакой другой, подчеркивал голубизну глаз. Волосы, пламенеющие золотом, были аккуратно собраны на затылке, чтобы в дороге их не спутало ветром, но одна прядь, выбившись возле прелестного ушка, придавала лицу еще большую свежесть.

     Она налила ровно половину чаши из стоявшего на столе графина и с задумчивым видом протянула мужу. Рис всыпал порошок. Находясь вместе, они всегда понимали друг друга с полуслова.

     - Думаю, ты прав, - сказала она, помешивая содержимое чаши и наблюдая, как лекарство растворяется в вине. - Без сомнения, ему от буйства становится только хуже. А если он снова начнет швырять что попало, тогда я просто не знаю, долго ли эта комната выдержит.

     Рис понюхал вино и кисло улыбнулся.

     - Не доверяешь моему зелью, любовь моя? Гарантирую, от этого кризис минует.

     - Сначала придется заставить его принять снадобье, - возразила Эвайн. - Как ты предполагаешь это проделать?

     - А в этом и состоит секрет Целителя! - Он сорвал свою лекарскую мантию, бросил поверх ее плаща, подошел к двери и распахнул ее.

     - Джесс, зайди, пожалуйста, и прихвати парочку слуг... Прежде чем он коснется меня, я успею дать снотворное. Не бойся, я не позволю ему сделать ничего опасного.

     В комнату осторожно заглянул и вошел рослый, смуглый юноша в сопровождении трех слуг в бело-голубых ливреях. Джесс, который ездил в Валорет за Рисом, был молод, молчалив, основателен и всем своим существом выражал исключительное почтение к хозяину. И он, и его подчиненные исподтишка поглядывали на огромную кровать, посреди которой метался граф, и не решались приблизиться к ложу.

     Рис за руку подвел Джесса к постели, подбадривая уверениями.

     - Это будет вовсе не так трудно, как кажется, - говорил он беззаботно. - С ним будет все в порядке, с вами - тоже. Ничего худого не случится. Итак, молодые люди, я хочу, чтобы вы крепко держали его за ноги и поврежденную руку, как только я дам команду. Если нужно, сядьте на него, но пусть лежит смирно. Если мое лекарство не попадет внутрь, оно не поможет вашему хозяину. Джесс, я хочу, чтобы ты помогал мне держать его голову. Ты его усмиряешь, а я забочусь о том, чтобы он открыл рот и Эвайн влила снадобье. Сумеете справиться?

     На лице Джесса читались сомнение и легкий испуг.

     - Вы уверены, что он не начнет снова бросаться вещами? Мне-то все равно, заденет меня или нет, но прислуга?

     - Об этом позаботимся мы с Эвайн, - ответил Рис и жестом пригласил челядь приблизиться.

     Троица неохотно повиновалась и боязливо сбилась в кучку возле кровати, распределяя между собой обязанности. Рис и Эвайн с чашей наготове заняли позицию в изголовье. Прошла минута, один из слуг тайком перекрестился перед грядущей битвой. Затем по знаку Риса все разом бросились на Грегори.

     Поднялась суматоха. Грегори выгнул спину, отбрасывая натиск, кровать ходила ходуном. Рис, пытаясь разжать челюсти графа, услышал, как за его спиной что-то грохнуло об пол, но не обратил внимания: главное - усмирить буйство и бред. Когда Эвайн удалось влить в открытый рот смесь вина со снотворным, Грегори издал дикий нечеловеческий крик. Рис умелым прикосновением вызвал глотательное движение: одно, второе, третье, и с приемом лекарства наконец было покончено.

     Отпустив голову Грегори, Рис дал слугам знак отойти на безопасное расстояние, а сам вместе с Эвайн и Джессом продолжил борьбу с буйной яростью графа. Плошка и кувшин с водой пронеслись по комнате и рухнули на пол с грохотом. Затем в воздух взлетели два меча и ударились о противоположную стену, едва не зацепив голову Джесса.

     Наконец болезненно-белесые глаза графа затянуло поволокой, голова перестала дергаться из стороны в сторону - снотворное давало себя знать. Он простонал несколько раз, очевидно, все еще сопротивляясь, но было ясно, что сражение проиграно. Когда в конце концов граф успокоился, Джесс глубоко вздохнул с невыразимым облегчением, передернул плечами и прижал руки к груди, стараясь унять нервную дрожь.

     - Я сказал ему: «Не ездите на этом жеребце», - с усилием шептал он, по большей части обращаясь к самому себе. - Это - зверь, убийца. Отличная у него родословная или нет, его нужно уничтожить!

     - Джесс, что конкретно произошло? Ты был там? - спросил Рис, понемногу расслабляясь. - Не знаешь, он наскочил на что-то или ушибся при падении?

     Юноша снова задрожал и закрыл глаза, словно это могло защитить его от воспоминаний.

     - Я был там, но лучше бы не был. Жеребец с силой ударил его о забор, а потом, думаю, лягнул, хотя и не уверен. Все произошло так быстро.

     - Граф был без сознания? - поспешил с вопросом Рис.

     - Да. Или просто оглушен. В первую минуту хозяину казалось, что у него только вывих, он вроде пришел в себя. Но когда его подняли, началось то, что вы видели сейчас. Вскоре после этого вещи начали летать по комнате. Наш домашний Целитель отлучился на несколько дней, поэтому я послал за вами.

     - Понятно, - сказал Рис. - Я уверен, что у него перелом и вывих. С психикой, судя по всему, придется поработать. В любом случае с ним теперь вполне можно справиться, поглядим, что удастся сделать. Если хочешь, можешь подождать снаружи.

     Кивнув, Джесс проглотил слюну, неловко попятился к выходу, у порога наконец развернулся и исчез вслед за тремя удальцами. Рис с трудом сдержал улыбку, выждал, пока дверь затворилась за ними, и положил руку на плечо Эвайн.

     - Ну что, любовь моя, попробуем в этот раз? - почти весело спросил он.

     Эвайн встала у изголовья и прижала руки к вискам больного. Рис расположился напротив, слева от кровати. На этот раз прикосновение успокоило Грегори, очень скоро он впал в тихий, глубокий сон, еще более крепкий от выпитого снотворного. Успокоение наполняло комнату, заставляя забыть о недавних страданиях человека, голову которого она сжимала руками и чье сознание удерживала, ожидая прикосновения мужа.

     Рис чувствовал, как меняется атмосфера, - Эвайн была готова. Облегченно вздохнув, он расстегнул на Грегори тунику, освободил поврежденное плечо и, легко касаясь, провел рукой по суставу и ключице. Используя все знания и чувства для определения размера повреждений, он обследовал задетые мышечные волокна и нервные каналы, определил места вывиха и перелома ключицы и, прежде чем соединить сломанную кость и восстановить ее, вправил вывих.

     Теперь способности Целителя взяли верх над умением чувствовать повреждения. Полностью сконцентрировавшись, Рис закрыл глаза, плавно переходя на роль Целителя. Жизненные силы потекли по нему речным потоком, так было всегда, но где-то в глубине души он не переставал поражаться той удивительной силе, что были дарована ему.

     Рис почувствовал, как под его руками срастаются переломы, воспаленные и порванные мышцы становятся прежними, синяки бледнеют и пропадают. Он почувствовал теплоту тока крови к поврежденной зоне, уносящего омертвевшие ткани и побуждающего рост новых клеток.

     Наконец Целитель открыл глаза и позволил обычным повседневным чувствам закрепить уже известное ему. Надавил чувствительными пальцами на линию вывиха и перелома и убедился, что эта часть работы явно завершена. Скорее всего, его пациенту придется провести несколько дней без движения, тем не менее это весьма малая цена за повреждения, нанесенные телу. Графу Грегори грех сетовать на неудобства излечения. Теперь предстояло выявить причину психического недуга Грегори.

     Когда Рис поднял голову и вновь вернулся в осязаемый мир, Эвайн завладела его вниманием.

     - Думаю, я знаю, почему он был невменяем, - произнесла она, проведя пальцами руки за левым ухом Грегори. - Вот здесь у него шишка, под волосами. По-моему, след от удара. Видна небольшая царапина. Но лучше взгляни сам.

     Нахмурившись, Рис провел рукой по голове, обследуя ее. Он вновь сконцентрировался, и глаза Целителя затуманились. Спустя минуту он кивнул.

     - Внутри черепа опухоль, как и снаружи. Возможно, именно это и объясняет его поведение. Посмотрим, что можно сделать.

     Он снова впал в транс, глаза закрылись. На этот раз обследование и исцеление требовали больше сил. Не без труда Рис выяснил суть повреждения под черепом, углубившись в течение мыслей Грегори.

     Наконец он громко выдохнул, разогнул спину и с удовольствием потянулся - исцеление состоялось.

     - Да, не хотел бы я проделывать такое каждый день, но он, надеюсь, выздоровеет. Можешь привести его в чувства. Снотворное пора удалить. А после нормального, крепкого сна этой ночью наш пациент должен быть в порядке.

     - Будет немного побаливать голова, - сказала Эвайн, ослабив свой контроль над сознанием графа, - Ему можно немного вина?

     - Конечно. Он еще и есть захочет. После таких мучений нужны силы.

     Оставив исцеленного, Эвайн подошла к двери и приказала подать еду и вино, так как графин на столике у камина стал еще одной жертвой графского буйства. Когда Грегори наконец открыл помутневшие глаза, слуга наводил в комнате порядок, а его спасительница стояла у изголовья кровати с чашей теплого молока, придающего куда больше сил, чем вино. Поддерживая плечи и голову, Эвайн приподняла больного, поднесла чашу к его губам. Она и Рис с умилением наблюдали, как выражение непонимания на лице сменяется осознанием происходящего.

     - Рис, - вымолвил граф, переводя взгляд с рыжих волос Целителя на его лицо, затем моргнул несколько раз, стараясь сопоставить факты. - Что... Как ты сюда попал?. Я ехал на... О!

     - Все в порядке, - кивнул Рис. - Ты начинаешь вспоминать. Ты был сброшен наземь, ты ушибся, хорошо, что вообще остался жив. Твой сын послал к королю за Целителем, а король отправил меня лечить тебя. - Он успокаивающе улыбнулся. - Хотя, должен заметить, ты не горел желанием исцеляться. Ты раскидывал вещи, зрелище было не из приятных.

     - Ты имеешь в виду, что я дрался с тобой? - Краска залила узкое лицо озадаченного, и смущенного графа. - Я использовал силу? Рис, я действительно сожалею. Я... - Он замер на минуту, а затем в глазах вспыхнул испуг, словно граф позабыл что-то важное, испуг рос с каждой секундой и скоро стал смесью страха и отчуждения. - Рис? Я не могу почувствовать тебя, Рис! - Словно тонущий человек, Грегори, ничего вокруг не замечая, цеплялся за руку Целителя. - Что случилось? Что ты со мной сделал? - Другую руку он в тревоге прижал к виску. - Рис, я не вижу тебя мозгом!

     - Что?!

     Мгновенно поняв, о чем речь, Рис мысленно послал запрос и содрогнулся от ужаса и изумления, осознав, что мозг этого человека был совершенно открыт для него. Исчезли обычные для дерини защиты, которые должны были восстановиться, как только Грегори пришел в себя, исчезли малейшие намеки на некогда огромное могущество, отличавшее такого опытного и сильного дерини, как граф Эборский. Рис оказался внутри, мозга Грегори, не встретив ни следа поистине великих сил и способностей, против которых он боролся не далее, как четверть часа назад.

     Он ощутил смешанную с его собственным неверием тревогу Эвайн, когда она вошла в контакт с ним и подтвердила отсутствие сопротивления, словно Грегори Эборский был обычным человеком с самым незатейливым внутренним миром. Что могло произойти?

     Тряхнув головой, чтобы прочистить ее, он сжал руками голову Грегори и осторожно прижал к подушке, пробегая пальцами по затылку, в то время как большие пальцы оставались прижатыми к влажным вискам, мозг поддерживал контакт. Граф не сопротивлялся, его глаза были полны ужаса и обвиняли, но в них не было и тени ощущения того, что Целитель проник в его мозг. Он стал беспомощен и уязвим.

     Не в силах вынести этого взгляда, Рис закрыл глаза и нежно, но настойчиво надавил пальцами, возвращая пациента в спасительное бессознательное состояние, а сам продолжал обследование. Никогда раньше он не слышал о таких вещах! Дерини не теряли своего могущества. Неужели причина тому он?

     Ты знаешь, что случилось? - ясная мысль Эвайн прорвалась сквозь его удивление и смятение.

     Пока я был очень-очень глубоко, исцеляя, я, должно быть, повредил что-то в его голове, - отозвался он, только частью своего существа отвечая на вопрос Эвайн. - Останься со мной, любовь моя. Мне нужно докопаться до причины. Это должно быть там!

     Закончив контакт, он заставил себя проникнуть как можно глубже, разыскивая каналы, на которые ненароком повлиял каким-то особенным образом. Несколько минут полнейшего транса, даже Эвайн не могла следовать за его мыслями, так глубоко она не осмелилась проникнуть и следила только за тем, чтобы организм не забывал дышать, а сердце спокойно и размеренно билось.

     Он опустился так глубоко, что не осознал, как нашел искомое, просто понял, что нашел, и вернул обычный ход вещей. Провел обследование, чтобы убедиться, что все действительно восстановлено, тяжело вздохнул и вынырнул на поверхность, уставший, немного озадаченный и довольный. Когда он снял руки с головы Грегори и поднес к своей, они тряслись. Рис позволил себе роскошь опуститься на пол рядом с кроватью и отдышаться, уронив голову на край постели.

     Обойдя кровать, Эвайн стиснула его руку, гладила по щеке, старалась поймать взгляд.

     - Рис, с тобой все в порядке? - требовательно спросила она и расслабилась, когда ее собственные чувства подтвердили его кивок. - Где ты был? Раньше ты никогда не забирался так глубоко.

     Рис устало повел плечами и, улыбнувшись, заключил жену в объятия.

     - Точно. Возможно, это наибольшая странность из тех, что я когда-либо переживал. Я все еще не понимаю, как все это вышло. Придется немного покопаться, прежде чем вытащу это на поверхность. - Помолчав, он задумчиво продолжал:

     - Знаешь, твой отец должен посмотреть на это. Интересно, приедет ли он сюда, если послать за ним?

     - А нельзя подождать до следующего заседания Совета? - спросила Эвайн. - Он не захочет оставить Синила даже на несколько часов.

     - За несколько часов с Синилом ничего не случится, - ответил Рис. - Тавис там, а если понадобится другой Целитель, так в городе есть и другие. По-моему, это стоит проверить, прежде чем у Грегори появится шанс переиначить, а возможно и скрыть случившееся. Может быть, твой отец поможет мне выяснить, как это получилось.

     - Ты прав. И уж конечно, никто не сделает этого лучше. Только как ты собираешься вызвать его? Вряд ли следует писать обо всем в послании. Представь, что Синил прочтет, а о гонце и говорить нечего.

     - Верно. С другой стороны...

     Просунув руку под тунику Целителя, он потянул за тонкий зеленый шелковый шнурок, и на свет появился тусклый серебряный медальон размером с неспелый грецкий орех. С задумчивым видом он вертел медальон в руках, рассеянно чертил ногтем большого пальца по гравировке... И обдумывал свой следующий ход. Затем он крепко обнял Эвайн и встал, а когда подал руку жене, помогая подняться, медальон болтался на шнурке из стороны в сторону.

     - Не принесешь ли мне письменные принадлежности, любовь моя? Мы попросим примерного епископа проведать больного друга, графа Эборского. Мы обратимся к его долгу священника и епископа, а равно и друга. На печати я добавлю, короткое послание, которое сможет прочесть только адресат. Понятных всем слов хватит для предлога, и Синил отпустит его сюда, ну а печать поведает, зачем он в действительности нужен нам. Пока будешь искать прибор, я прикажу гонцу седлать лошадь и готовиться в путь.

Глава 2

     И восстанет на место его презренный, и не воздадут ему царских почестей; но он придет без шума и лестью овладеет царством.

     Книга Пророка Даниила 11:21

     Синил Халдейн откашлялся прерывисто и звонко, прикрыв рот платком, затем подвинул лучника на инкрустированной игральной доске и уставился на партнера в кресле. Улыбнувшись, человек, которого король знал как Алистера Каллена, ответным ходом передвинул фигурку всадника. Синил нахмурился.

     - Черт возьми, зачем ты пошел так, Алистер? Там логово карадота, ты же знаешь. Порой я совсем не понимаю тебя.

     Камбер улыбнулся, приподняв косматую бровь, и прикрыл рукой улыбку.

     - Я осведомлен о логове карадота, сир. А также я осведомлен о силе моих лучников и всадников.

     - Твоих лучников? Но я... О!

     Синил замолчал - он изучал расположение фигур, но затем схватил одного из своих лучников и двинул в контратаку.

     Не спеша, почти апатично Камбер протянул руку и переставил своего герцога на соседний квадрат. Уловив вздох удивления Синила, он поднял указательный палец.

     - У вас один шанс, сир, чтобы выбраться из этой позиции. Если поймете, в чем суть, сможете даже выиграть. Если нет, сдавайтесь.

     - Что? - вспыхнул Синил. - У тебя нет возможности... О, я вижу. - Он вздохнул. - Черт бы тебя побрал, Алистер. Неужели можно так здорово разбираться во всем, что делаешь?

     Камбер пожал плечами, а Синил наморщил лоб и, положив подбородок на руки, изучал позицию на доске, задумчиво пожевывая тонкий седой ус. Он подавил новый приступ кашля, но теперь не сумел скрыть боли, которую как раз и вызвало нежелание выказать недуг.

     Камбер притворился, будто ничего не заметил, откинулся в кресле, прикрыв глаза и вертя большим пальцем аметистовый перстень на правой руке. Он отлично знал, что королю не удалось провести и Йорама, который молча сидел в дальнем углу комнаты, у окна, и читал, находясь вне досягаемости звуков, но не видимости.

     Йораму было сорок, но выглядел он все тем же рыцарем Ордена святого Михаила, каким был прежде. Он все еще носил синюю рясу священника Ордена и белый пояс рыцаря, только теперь он служил личным секретарем епископа Грекоты, своего бывшего наставника по Ордену. Эта должность была отличным прикрытием - она позволяла оставаться рядом с человеком, которого вот уже тринадцать лет считали мертвым и причислили к лику святых. Все, кроме избранных, были уверены, что Камбер мертв, пал в битве при Йомейре в 905 году, защищая своего друга Алистера Каллена от принцессы Ариэллы. И только Йорам, Рис, Эвайн и надежный Джебедия из Алкары знали, что именно Алистер, а не Камбер умер в этот день, Камбер же принял облик мертвого друга и его знания, чтобы иметь возможность влиять на недавно коронованного короля. Секрет оберегался вот уже тринадцать лет, риск был оправдан. Синил оказался в общем-то хорошим королем. Успех дальнейшего правления зависел, по крайней мере, частью, от того, сумеет ли Камбер сохранить свою тайну еще некоторое время.

     Йорам вопрошающе поднял голову, среагировав на приступ Синила, и застыл, прислушиваясь, что с некоторых пор стало обычным при Дворе. Камбер чуть заметно кивнул ему и вновь обернулся к Синилу. Король кашлянул и двинул своего короля-священника на архиепископа Камбера. - Ну-ка, как тебе понравится это, Алистер? Когда Камбер занес руку над доской для отражения атаки, в дверь настойчиво постучали. Досадливо вздохнув, Синил возвел глаза к небу.

     - Только не сейчас! - шепнул он, качая головой. - Йорам, не посмотришь, кто там? Я не могу прерывать игру как раз тогда, когда обратил его в бегство!

     - Да уж в бегство! - беззлобно усмехнулся Камбер. Кивнув, Йорам направился к двери. Когда дверь распахнулась, Камбер увидел высокого худощавого человека, одетого в цвета Картана, которые нельзя было не распознать. Это был граф Мердок собственной персоной, один из людей - наставников юных принцев и непримиримый противник каждого дерини, этой расы целиком и всего, что имело к ней отношение. В случае, если король умрет прежде, чем Элрою исполнится четырнадцать, граф станет одним из регентов при наследнике, о чем Синил с долей смущения сообщил Камберу. В ответ на вопрос о причинах такого выбора Синил простодушно отвечал, что Мердок человек благочестивый и воздержанный, очень подходящий для этой роли. Кроме того, у Мердока сыновья лишь немногим старше близнецов.

     Когда Мердок увидел у двери Йорама вместо ожидаемых королевских оруженосцев, на его мрачном лице появилось выражение чрезвычайного раздражения.

     - Ваше Превосходительство, - почтительно пробормотал Йорам, отходя в сторону и кланяясь.

     Мердок предпринял неудачную попытку скрыть неудовольствие и поклонился в ответ, однако этот бесцеремонный кивок трудно было назвать изящным. Он отлично знал, что отец Йорама был графом и имел знаки достоинства куда более высокие, и Йорам, если бы не сан священника, стал бы графом Кулдским сразу после отца и стоял бы рангом выше, чем будущий регент. То, что Йорам не стал графом, не имело для Мердока никакого значения. Он вообще не допускал возможности предоставления дерини каких-либо титулов и должностей.

     - Отец Мак-Рори, - произнес Мердок, каждым звуком выражая недовольство. - Мне назначена аудиенция у Его Величества. Будьте так добры, доложите обо мне.

     Втайне потешаясь над Мердоком, Йорам вновь церемонно поклонился с преувеличенной учтивостью, легко повернулся и направился к освещенным солнцем игрокам.

     - Сир, Его Превосходительство граф Картанский.

     Спасительная позиция - спиной к двери - более не защищала Синила от визитера, король с покорностью обернулся.

     - Ах, Мердок, неужели вы не можете подождать? Я как раз почти обыграл епископа Каллена в кардоунет.

     - Прошу прощения, Государь, - Мердок, обдав Йорама полным презрения взглядом, прошел в покои и прямо-таки благоговейно склонился, чтобы поцеловать руку короля. - Я, как вы просили, намеревался ознакомить вас с успехами принцев в учении, но если теперь неудобное время, я приду в другой раз. Милорд канцлер.

     Оторвавшись от руки Синила, он сдержанно кивнул Камберу. В ответ Камбер галантно склонил голову, зная, что его приветливость раздражает Мердока больше, чем откровенная грубость. Мердок скривился, словно проглотил лимон, но, придвигая стул по приглашению короля присесть, вернул лицу благостное выражение.

     - О нет, вовсе незачем приходить позднее, - Синил испытывал неловкость. - Я в самом деле интересовался, и ты правильно поступил, придя сюда. Ты и другие наставники удовлетворены успехами принцев?

     Манерно присев, Мердок следил, как король вертит в пальцах одну из фигур. Он умело прятал раздражение, но Камбер знал: графу Картанскому очень не нравится делить внимание Синила с другими. В его гнусавом голосе слышалась досада. Камбер в который раз удивился: что можно найти в нем, кроме прекрасной родословной? Он встречал детей Мердока, и в них не было иных достоинств, за исключением голубых кровей.

     - У принца Элроя успехи заметные, сир. У Его Высочества талант к изучению языков. Епископ Хуберт очень доволен по части чистописания. К тому же с каждым днем наследник мужает. Он будет достойным преемником Вашего Величества, хотя, конечно, мы все неустанно молимся, чтобы это случилось как можно позже.

     - Да, да, продолжай.

     - Да, сир. Принц Рис Майкл еще очень юн, но и граф Эван, и лорд Рун уверены, что он обещает вырасти мудрым стратегом и тактиком, равно как и сильным воином. Если однажды ему придется стать королем, то за благосостояние страны можно будет не опасаться.

     - О, мальчугану только десять! А что Джаван? - нетерпеливо спросил Синил.

     Мердок безраздельно завладел вниманием короля, Камбер старался оставаться беспристрастным, сидевший у окна Йорам тихонько ерзал. Епископ чувствовал, как Йорам напрягает чувства, чтобы слышать его мозг. Пару раз Йорама назначали наставником к принцам, и Камбер знал, что он явно выделял увечного Джавана.

     Вновь переключившись на Синила, чувствуя короля так же хорошо, как и Йорама, Камбер заметил, что губы Синила раздвинулись в тонкой улыбке.

     - Почему ты ничего не говоришь про Джавана? - спокойно переспросил король. - С ним нелегко?

     Мердок пожал плечами, изобразив удивление, и начал минутный осмотр золотого кольца на большом пальце левой руки.

     - Мечом он владеет так хорошо, насколько это ему доступно, - отвечал он с некоторым небрежением. - Граф Таммарон говорит, что верхом он ездит лучше, чем можно было предполагать. По правде говоря, даже лучше братьев, - заметил он с неохотой. - Но, черт побери, вы же знаете, сир, он не сможет надеть корону после своего брата! Народ не потерпит калеку на престоле. И еще, мне не нравится то, что юный лорд Тавис вбивает ему в голову. Епископ Хуберт и я предупреждали вас о наставнике-дерини, Ваше Величество!

     - Да, да, вы в самом деле говорили, - примирительно ответил Синил, поглядывая на решительно настроенных епископа Грекотского и Йорама. - Тем не менее Тавис О'Нейлл очень толковый учитель и прекрасный Целитель. С.., недостатками Джавана эти качества равно необходимы.

     - Тому, чем страдает принц Джаван, не поможет ни один Целитель, Ваше Величество, - холодно парировал Мердок. - Простите мою грубость, но вы знаете, что это правда. А вскоре этот дерини отравит мозг мальчика ненавистью к тем, кто оберегает и учит его. Он ненавидит Руна. Он подрывает авторитет...

     - У вас есть доказательства, милорд? - вмешался Камбер мягко, но с такой настойчивостью, что Мердок замолчал на полуслове. - Сдается мне, вы обвиняете лорда Тависа в подстрекательстве, серьезное обвинение. Если у вас нет доказательств...

     - Сир! Вы позволяете усомниться в моей верности долгу? - вспылил Мердок, став похожим на разозленного паука. - Если Его Королевское Величество желает окружить свою персону дерини, что было с семьей Его Величества много лет назад, то это его право. Но Ваше Королевское Величество доверило мне ответственность воспитания наследников державы, и если я должен исполнять возложенную на меня миссию, то должен обладать и некоторым авторитетом. Детская принцев - не место для дерини, Целители они или нет!

     Камбер открыл было рот, но, глядя на Синила, задумался над вопросом: как следует отвечать и нужно ли это вообще? После обвинительной речи Мердока Синил побелел, его серые глаза жгли Камбера, будто это епископ своей рукой направил лук и послал смертельные стрелы в его прадеда-короля, увлекая страну в пучину темных лет Междуцарствия.

     Камбер моментально вспомнил, по какой тонкой грани ходил он, общаясь с Синилом, почти полтора десятка лет совместного земного существования Камбера и Алистера. За это время так и не удалось ликвидировать сомнения короля относительно дерини - они жили в тайниках сердца, и Синил окунался туда, спасаясь от суеты мира.

     Камбер сидел, не шелохнувшись, и только его белесые глаза Алистера взывали к благоразумию, просили пренебречь грязными намеками, которые Мердок бросил, словно латную перчатку. Времена Междуцарствия минули. В глубине души Синил понимал это. Дерини, которые теперь служили Халдейнам, были совсем не те, какие столетие назад возвели Фестилов на престол.

     Произнести это вслух должен был Синил, а не Камбер или Алистер Каллен.

     Минуту, которая длилась целую вечность, Синил был неподвижен, только взгляд его серых глаз метался между Камбером и Мердоком, Камберу уже казалось, что сейчас он лопнет от напряжения...

     Но тут Синил глубоко вдохнул, как будто собираясь огласить свою волю, но вместо этого вновь закашлялся.

     Сопровождаемый взглядом Мердока, Камбер схватил кубок со стола по соседству, наполнил вином из серебряного кувшина и, опрокидывая фигуры на доске, поднес Синилу.

     Король выпил вино в несколько приемов, перемежавшихся кашлем, но уже после первых глотков ему стало лучше, а Йорам поспешил оказаться по другую руку, предлагая салфетку. Пока король преодолевал напасть, Йорам торопливо подбирал попадавшие фигуры. Тем временем Камбер возложил руки на голову короля, унимая кашель. Приступ кончился, Синил прочистил горло и сплюнул в салфетку. Когда он откинулся на спинку кресла, его лицо стало мертвенно-бледным, он комкал салфетку, скрывая ее содержимое от посторонних глаз.

     - Приношу извинения, если причинил вам неудобства, господа, - произнес он слабым, но твердым голосом. - Кажется, я немного простужен. - Он снова прочистил горло и звучно глотнул слюну. - Мердок, не возражаешь, если мы отложим оставшуюся часть доклада на потом? Я осведомлен о твоем отношении к Джавану и Тавису, причем уже давно. Это может подождать еще несколько дней. К тому же, прошу заметить, что недавно Тависа отослали на некоторое время, и мальчику стало хуже, он отказывался есть. При наставничестве Тависа он преуспевает, по крайней мере настолько, насколько ему это под силу. А то, что Тавис - дерини, волнует меня меньше, чем несчастный вид и болезненное состояние ребенка.

     - Вы его балуете, сир. В этом нет ничего хорошего.

     - Я вовсе не балую Джавана. Я беру в расчет его.., несчастье. Ты отлично знаешь о моих чувствах.

     - Прошу прощения, сир. Я не имел в виду ничего дурного.

     - Знаю.

     Король с усилием протянул руку, утешительно потрепал Мердока по плечу и опустил голову, когда человек; почти равный ему годами, схватил протянутую руку и приложился к ней губами.

     Камберу претило это зрелище. Удивляло, как легко обманывается Синил. А король вполне мог разобраться в истинных чувствах Мердока, если бы только захотел, но он слишком редко использовал способности, которыми много лет назад его наделили дерини. О, Господи, сделай так, чтобы дети Синила не были такими слепцами!

     - Еще раз прошу извинить меня, сир, но дело - вот единственное, о чем я так пекусь, - нашептывал Мердок.

     - Знаю, не беспокойся. Ты по-прежнему пользуешься моей благосклонностью.

     Король подавил еще один позыв кашля, и от его лица, оттененного пурпуром одеяния, вновь отхлынула кровь.

     - А теперь, пожалуйста, ступай, Мердок. Думаю, мне следует отдохнуть. Алистер, останься со мной, верный Друг, хоть ты и не Целитель, но возле тебя мне легче.

     - Как прикажете, сир, - Камбер подошел ближе, чтобы положить руку на плечо короля. - Граф Мердок, мой секретарь проводит вас. Несомненно, Его Величество пришлет за вами позднее. - С этими словами он переключил внимание на Синила, нагнувшись к его уху. - Постарайтесь расслабиться, сир. Вдохните медленно и ровно, но не слишком глубоко, иначе снова вызовете приступ. Вот так. А теперь выдох. Пусть боль уйдет...

     Мердок покидал короля в скверном расположении духа. Он не обратил внимания на предупредительность Йорама и его учтивый прощальный поклон. Закрыв за Мердоком дверь, Йорам вернулся и, весь внимание, замер подле стула, покинутого воспитателем принцев. Камбер выпрямился через несколько минут и взглядом велел Йораму присесть. Тем временем Синил открыл глаза.

     - Вам лучше, сир?

     - Да, спасибо, - прошептал Синил. - Помогает. Действительно помогает. Мне следовало бы знать, что нельзя так сильно волноваться. Больше не буду дышать так глубоко, иначе снова начну кашлять.

     Подняв бровь, Камбер нагнулся и поднял оброненную королем салфетку. По ней расползлось буро-красное пятно. Синил мягким движением отобрал находку у епископа и свернул, пряча злополучное пятно. Йорам открыл рот, но Синил покачал головой, предваряя вопросы, и аккуратно отложил салфетку в сторону.

     - Я знаю, Йорам, тебе не нужно особых объяснений, - прошептал он убедительно и умиротворенно. - Я очень болен. Только Рис и я знаем, насколько серьезно. Мне хотелось бы поговорить с вами о Джаване. Поверьте, я вполне доверяю Тавису. Он прекрасный молодой Целитель. Но...

     Короткий отрывистый стук прервал его на полуслове, и Камбер перевел взгляд на дверь. Он ощутил присутствие разума за порогом, но видел, что Синил этого не чувствует.

     - Кажется, разговор не состоится, - безнадежно произнес Синил. - Ладно. Йорам, посмотри, кто там.

     Камбер уже знал, что в дверь войдет лорд Джебедия Алкарский.

     - Прошу меня извинить, сир, - вошедший отдал королю малый поклон. - Алистер, один из людей графа Эборского только что доставил письмо. Он что-то говорил о несчастном случае во время прогулки верхом.

     Седеющий, глава геральдической палаты был облачен в видавший виды синий охотничий костюм. По раскрасневшимся щекам и пятнам грязи на одежде было ясно: он только что упражнялся со своей новой охотничьей собакой во дворе замка, но рука в перчатке сжимала чистый пергаментный свиток, скрепленный ярко-зеленой печатью Целителя.

     Король резко подался вперед.

     - С ним все в порядке? Что случилось? Утром я отправил к графу Риса и Эвайн.

     Джебедия пожал плечами и подал свиток, очевидно, он впервые слышал о происшествии. Камбер сорвал печать и развернул жесткий лист. Он пробежал скупые строки послания, написанные четким почерком Эвайн, но в несравненном стиле Риса, затем свернул бумагу и засунул за широкой пояс, улыбнувшись скупой улыбкой Алистера.

     - Похоже, с нашим другом все будет в порядке, сир.

     - Хвала Господу!

     - Рис пишет, что у Грегори случилась путаница с памятью, но все травмы залечены. Однако граф не уверен в выздоровлении и просит меня приехать, чтобы совершить над ним последний обряд.

     - Последний обряд? - горячо переспросил Синил и едва не закашлялся.

     - Поверьте, сир, - успокаивал Камбер, - в данных обстоятельствах довольно обычного причастия. Думаю, Грегори преувеличивает, он просто хочет оправдаться за падение с лошади. И все же он страдает, а ваши нынешние дела совсем не плохи. Вы разрешите съездить к нему? К ночи я вернусь, если до того вам понадобится Целитель, Джебедия приведет Тависа.

     - Последний обряд! - с сильным сомнением в голосе повторял Синил. - Я умираю, а ему нужен последний обряд. О, поезжай проведать его, Алистер. Но скажи графу, что я жду его при дворе для объяснений, как только он снова сможет сесть в седло.

     - Непременно так и сделаю, сир, - отвечал Камбер на причитания Синила. - Прощайте, сир, Джебедия. Поехали, Йорам, если хотим вернуться до темноты.

     После ухода Камбера и Йорама Синил несколько секунд сидел молча, его серые глаза смотрели в пространство, куда-то поверх игрального столика, затем он подозвал Джебедия.

     - Джеб, я попрошу тебя кое-что сделать для меня.

     - Я готов, сир. А что именно?

     - Я хочу, чтобы ты отправился в детскую к моим сыновьям. Если удастся, разговори их наставников, в особенности лорда Тависа. Ты ведь тоже дерини. Возможно, он послушает тебя. Постарайся втолковать ему, что очень важно уметь уживаться с Мердоком и другими. Похоже, Мердоку не по нраву его влияние на Джавана.

     - Насколько я знаю, у Джавана учение идет хорошо, сир, - осторожно заметил Джебедия. - Он все лучше владеет оружием. Конечно, у него не будет той, что у братьев, твердости в ногах, но это он восполняет другим. И, откровенно говоря, Джаван намного сообразительнее Элроя. Как жаль, что лучшие качества близнецов нельзя соединить.

     - Да, двоих не должно быть никогда, - тоскливо вздохнул Синил. - Я все удивляюсь, почему так происходит? Их мать так хотела подарить мне еще одного наследника, упокой Господь ее душу. Но ты сделаешь это для меня, Джеб? Мне отпущено мало времени, и я не хочу оставлять детей совсем беспомощными.

***

     В коридоре Камбер толкнул сына в альков, внимательно огляделся по сторонам, предупредив вопрос Йорама взглядом и резким кивком. Вынув письмо Риса из-за пояса, он снова пробежал глазами по строчкам, задумчиво провел пальцами по печати внизу.

     - Здесь нечто большее, чем можно увидеть, Йорам. Это не причуда Грегори. Меня не вызвали бы без определенной причины. Известно, как болен Синил. Да и Рис не стал бы сочинять такое послание от чужого имени.

     - Мне тоже показалось, что это на него не похоже, - ответил Йорам. - Может, что-нибудь на печати?

     - Кажется, да, - пробормотал Камбер, поднося лист ближе к глазам и тщательно рассматривая его. - Приглядывай тут пока.

     В то время как Йорам сторожил коридор, Камбер прижал чувствительные кончики пальцев к печати и закрыл глаза, дыша все глубже и медленнее, он вел себя к состоянию, в котором прочтет любое послание. В течение нескольких секунд он нащупывал мозгом смысл, скрытый за словами, и наконец нашел его. Он открыл глаза и выдохнул. Йорам вновь обратился к отцу:

     - Плохие новости?

     - Не знаю, - произнес Камбер озадаченно. - Я не поручусь, что верно понял, намек довольно двусмыслен. Это послание Риса. Он думает, что смог забрать у Грегори его способности дерини!

Глава 3

     Он, любивший своего сына, часто давал ему почувствовать силу розг, чтобы перед смертью радоваться, глядя на него.

     Книга Екклесиаста или Проповедника 30:1

     К вечеру Джебедия наконец-то смог добраться до покоев, которые привычно называли королевской детской, хотя ее обитатели давно вышли из этого возраста, по крайней мере, так они считали сами. Он собирался прийти пораньше, к обеду принцев, чтобы как можно меньше нарушить обыкновенное течение жизни. Однако сразу после того, как Джебедия покинул королевские апартаменты, возникло множество неотложных дел, и ему пришлось разбираться в них несколько часов кряду. Казалось, проблемы эти не требовали немедленного разрешения, хотя, докладывая о них, его убеждали в обратном. Джебедия вдруг почудилось, что его очень стараются занять делами, но он отнес это к игре воображения - у Мердока, Руна и Уота хватало проблем, просто неразрешимых без участия председателя геральдической палаты.

     В любом случае, когда он пришел, в детской было очень тихо, и, судя по приему, его не ждали. В большой комнате игр, отапливаемой двумя громадными каминами, сидел за книгами наследный принц Элрой. Рядом находился наставник, хотя обычно к этому времени занятия уже заканчивались. Над Элроем возвышался отец Валериан, учитель латыни. С весьма суровым видом он то и дело твердил правильный перевод римского военного сочинения. По-видимому, Элрой не приготовил сегодняшнего урока и теперь нес заслуженную кару.

     Когда Джебедия вошел, мальчик робко улыбнулся - глава геральдической палаты был в глазах довольно хилого подростка прямо-таки героем. Отец Валериан тут же хлопнул ивовым прутом по листу, едва не задев руку наследника, и указал на текст. У Джебедия сложилось впечатление, что не будь здесь его, удар пришелся бы не по книге, а прямо по пальцам. Будучи поборником строгой дисциплины, он все же пожалел мальчика.

     Зато Рис Майкл, младший из принцев, был поощрен, ему позволили играть в золе у камина с солдатиками и лучниками. Теперь он объяснял развертывание и передвижение войск какому-то сверстнику. Рис Майкл был оживлен и в хорошем настроении. Быстрота и точность, с которыми принц развертывал диспозицию, заставили Джебедия поднять бровь в удивлении. Это была известная битва при Рорау. Слова и жесты указывали на то, что Рис понимает смысл маневров. У парня определенно были способности к военному искусству.

     Чтобы отыскать третьего принца, потребовалось значительно больше усилий. Джебедия не видел его в зале, но спрашивать не стал. Судя по обращению с Элроем, излишний интерес к его брату мог дорого обойтись тому.

     Он прошелся, оглядывая группы мальчиков и их наставников, и наконец обнаружил Джавана - тот сидел на скамеечке в оконном алькове в дальнем углу комнаты, перед гризайлевым окном, выходящим в заснеженный сад. Огромное дерево за окном отбрасывало паутину теней на мальчика и молодого человека, сидевшего на коленях у его ног. Джебедия видел юношу со спины, но по темно-рыжим волосам и зеленой рясе Целителя он угадал в нем Тависа О'Нейлла, того самого, который был нужен Джебедия.

     Пара не замечала приближения. Только когда он поднялся на две ступеньки и вошел в альков, Джаван поднял голову и нахмурился. Теперь причина странной позы Тависа была понятна Джебедия: правая, увечная нога мальчика была в руках молодого человека, а специально сделанный для него ботинок отложен в сторону, чтобы не мешать Целителю. Тавис осторожно массировал ступню, полуприкрыв глаза в трансе, он был сейчас исключительно в роли Целителя. Но гримасы, мелькавшие на лице Джавана, говорили: что-то идет не так.

     Не желая прерывать Целителя, Джебедия осторожно приблизился, но и тогда не смог разобрать, что именно проделывал Тавис.

     - Что-то беспокоит, Ваше Высочество? - спросил он тихим голосом.

     Джаван покраснел, Тавис вздрогнул, но быстро справился, прикрыв искалеченную ступню руками, это движение не ускользнуло от глаз Джебедия. Тавис не повернулся к пришедшему.

     - Милорд, - произнес он мягко. - Что привело вас в королевскую детскую?

     - У меня дело к Их Высочествам, - ответил Джебедия. - Причем весьма важное. А что вы делаете?

     - Наставники Его Высочества не больно-то щепетильны во время своих поучений, милорд, - Тавис говорил, так и не обернувшись. - А утренние занятия особенно жестоки.

     - Жестоки?

     Тавис развернулся, не поднимаясь с колен, его лицо было бледно от гнева.

     - Да, жестоки! Сегодня утром его заставили отшагать пять миль по снегу в кольчуге, с мечом и щитом взрослого. И он прошел, - произнес он зло и гордо, - ненамного отстав от братьев. Но вот цена этой прогулки. Большую часть боли я уже снял.

     Произнося эту речь, он, покачиваясь, поднялся на ноги и с вызовом взглянул на Джебедия. Глава геральдической палаты едва не вздрогнул, слушая Тависа, и не без труда вернул ясность гневному взору.

     Правая ступня мальчика была устрашающе исцарапана, но кровоподтеков не было видно. Кожа на толстой, уродливой лодыжке была стерта. Другая ступня тоже была растерта и покраснела. На подоконнике, рядом с Тависом, Джебедия увидел ванночку с водой, мокрые полотенца и стеклянный флакон, содержимое которого напоминало мазь.

     - Кто несет ответственность за это? - спросил Джебедия убийственно ровным голосом.

     - Это был...

     - - Не важно, - вмешался Джаван, обрывая Тависа прежде, чем прозвучало имя. - Если я собираюсь стать воином, я должен быть выносливым. Должен поспевать за остальными и быть способным руководить ими. Я докажу, что способен на это.

     - Демонстрация силы мышц - не важнейшее качество в числе необходимых вождю, мой принц, - произнес Джебедия. Желание непременно наказать виновного уменьшалось и гасло в нем. - С чего вы это взяли?

     Джаван напрягся, его нижняя губа дрожала от возмущения.

     - Если я могу взойти на престол вслед за Элроем, мне необходима сила. Думаете, кто-нибудь потерпит еще одного слабака на троне? Гвинедду нужен король-воин.

     - Гвинедду нужен мудрый король, - возразил Джебедия. - Прекрасно, если он будет ещё и воином, но это вовсе не обязательно. Ваш отец не воин, но он царствует.

     - Мой отец, - мальчик насмешливо фыркнул, - Да, он не воин. Лучше бы ему оставаться тем, кем был прежде. Но нет, он отказался от обетов, перестал быть монахом и стал монархом, и Господь простил его. Если бы все было иначе, я не нес бы на себе следы божьего гнева!

     Он вырвал ногу из рук Тависа, попытался спрятать ее за другой и отвернулся, глотая слезы гнева. Пораженный услышанным, Джебедия обернулся к Тавису за объяснениями.

     - Милорд, вы забили ему голову этим сумасбродством?

     - Не я учу его истории и религии, милорд, - горько ответил Тавис. - Пожалуйста, оставьте нас. Неужели того расстройства, что вы причинили Его Высочеству, вам мало?

     Джебедия не нашелся с ответом. Когда Тавис взял искалеченного принца на руки, чтобы унести его прочь от любопытных глаз, смотревших изо всех углов, Джебедия почувствовал себя чудовищем. Глядя им вслед, он думал, как объяснить случившееся Синилу и, что еще важнее, Камберу.

***

     Однако мысли Камбера в это время были далеки от принцев и Валорета. Поднимаясь вместе с Йорамом вверх по лестнице, ведущей в замковый холл, он перебирал в памяти то немногое, что знал о ситуации, из-за которой Рис вызвал его.

     Очень странно, что Рис обратился за помощью, - Камбер не мог обучить его ничему из мастерства Целителя, которым Рис уже давно владел в совершенстве. Камбера считали знатоком в иных областях, а Алистер вообще не обладал каким-либо значительным даром. Так что человек, который сейчас отвечал на приветствия многочисленной прислуги графа Эборского, мало чем мог быть полезен Рису-Целителю с огромными деринийскими дарованиями.

     И все же это открытие, если Рису действительно удалось каким-то образом забрать у Грегори могущество дерини, представляло огромный интерес как для Камбера, так и для той его части, что была Алистером. Это может затронуть всех дерини. Никогда раньше Камбер не слыхал ничего подобного, кроме, разве что, тех случаев, когда травмы головы были так тяжелы, что нарушались функции и других систем. При этом нормальная работа организма уже не восстанавливалась, и больной умирал. В книгах также не встречались описания подобных явлений, хотя они с Эвайн много лет работали над очень старыми документами-хрониками. Порой они повествовали о весьма удивительных событиях, но в древних манускриптах ни слова не было о возможности лишений способностей дерини.

     Вслед за провожатым они поднялись по винтовой лестнице на два этажа и прошли узкой галереей, завершившейся холлом. Обитая железом дверь в конце следующего коридора была приоткрыта.

     За сводчатым дверным проемом были видны в отдалении увешанная гобеленами кровать графа, неподвижно сидящая подле нее фигура в зеленом - Рис, и Эвайн, массирующая мужу виски. Когда Камбер и Йорам вошли, Рис расплылся в улыбке и поднялся поприветствовать их.

     - Я рад, что вы приехали вместе! - произнёс он, кладя руки им на плечи. - Спасибо, что привез их, Джесс. Если что-нибудь понадобится, мы позовем тебя.

     Когда Джесс почтительно откланялся и закрыл за собой дверь, был установлен контакт, и почти мгновенно все узнали то, что требовало долгих разговоров. Эвайн тоже участвовала в контакте, порывисто и нежно приветствовав отца и брата. Когда их сознание вернулось на обыденный уровень, Рис подвел их к постели Грегори.

     - Ты уверен, что граф сейчас в порядке? - спросил Камбер шепотом.

     - Все, как обычно. Мне только пришлось погрузить его в сон, чтобы мы могли свободно поговорить. Я знаю, что снова могу в точности воспроизвести эффект. Нам даже не потребуется будить его. Не думаю, чтобы потом он вспомнил что-нибудь. Грегори был в сознании всего несколько секунд, но тогда еще не оправился от шока. Хочешь, чтобы я показал, что делал?

     - Сейчас? Его защиты проницаемы?

     - Для нас четверых - да. Хочешь считать мысли?

     - Именно.

     Придвинувшись ближе к кровати, Камбер расстегнул тяжелый дорожный плащ, спасавший от любого мороза, кинул его Йораму, подул на пальцы и потер руки, прежде чем коснуться висков Грегори. Его пальцы легко проскользнули в негустые рыжие пряди и получили доступ к мыслям. Грегори еле слышно вздохнул и, казалось, расслабился еще больше.

     Камбер забрался глубоко, обследуя пути, на которых обычно располагались каналы способностей дерини, высоко оценил четкую организацию этого мозга, его, казалось, ничто не могло расстроить, пусть даже на короткое время. Прервав ментальный контакт, он обернулся к Рису.

     - Мне кажется, с ним все в порядке. Совершенно справился и уже не похож на беспомощного больного, который нуждается в лечении. Итак, что ты с ним сделал?

     Рис вздохнул, не решаясь начать, с Опаской придвинулся и взял в руки голову Грегори.

     - Лучше не сопровождай меня, когда я буду в контакте, по крайней мере на этот раз. Просто постой рядом.

     - Отлично.

     Когда Рис закрыл глаза и погрузился в глубокий транс, Камбер наблюдал за ним, ничего не предпринимая, хотя его так и подмывало последовать за Целителем, но он уважал его мнение и ни за что не стал бы этого делать. Спустя мгновение Рис открыл глаза и сделал шаг назад.

     - Посмотри теперь, - сказал он, слегка улыбаясь. - Даже приблизительно зная, чего ожидать, ты наверняка получишь сюрприз.

     - В самом деле?

     С недоверием подняв косматую бровь Алистера, его теперешней оболочки, Камбер снова положил руки на виски графа, вступил в контакт... И не обнаружил ни защиты, ни сопротивления... Ничего, что отличает мозг дерини! Он быстро взглянул на Риса и Эвайн, они улыбались, робкие и озадаченные. Не отпуская сознание Грегори, он знаком Подозвал Йорама, приглашая и его к обследованию. Присутствие сына сразу добавило знаний о мозге, в котором сейчас работал Камбер.

     Поддерживаемый крепкой рукой, и мозгом Йорама, он позволил себе впасть в еще большее отрешение и погрузился к исходным признакам способностей дерини, пытаясь выявить хотя бы их. Он чувствовал, как недоверие Йорама смешивается с его собственным, и внезапный испуг, когда мысль о том, что такая операция может угрожать любому дерини, одновременно пришла на ум им обоим. Хвала Господу, что Целители были связаны этическим кодексом. Какое могучее оружие один дерини может применить против другого!

     Камбер не осмелился развивать эту мысль. Вынырнув на поверхность, он знаком приказал Рису вступить с ним в контакт, применить свое могущество и вернуть то, что отнял, а сам приготовился наблюдать вместе с Йорамом. Он почувствовал, как, Рис устанавливает контакт и углубляется в мозг, чтобы полностью контролировать сознание Грегори, уловил момент, когда Целитель начал действовать...

     Нервная дрожь, мягкий, но настойчивый толчок - и мозг Грегори внезапно снова стал таким, каким и был, все еще сонным и подконтрольным, но с прежними способностями и высокой организацией. Когда все трое вышли из контакта, Камбер покачал головой, в высшей степени потрясенный тем, чему стал свидетелем, затем растерянно поглядел на зятя. Казалось, он еще не обрел дара речи. Молчание нарушил Рис.

     - Ты ведь не верил мне, правда? - спросил Целитель, возобновляя лечебный сон Грегори и полностью отпуская его. - Пойдемте в другую комнату.. Ему необходим отдых.

     Камбер молча последовал за ним, мысленно перебирая впечатления. Когда они расположились у камина в соседней комнате, заговорил Йорам.

     - Итак, ты понимаешь, как это происходит? Рис положил сцепленные руки на колени и слегка покачал головой.

     - Думаю, это одна из способностей Целителя, Йорам. В первый раз это получилось неумышленно, во время работы на очень глубоком уровне сознания, и пока я вновь туда не забрался, восстановление не удалось. Похоже, в этом используется та же энергия, что и в обычной практике Целителей.

     - Это труднее проделать? - спросил Камбер.

     - Нет, это.., совсем по-другому. Подозреваю, нужно время, чтобы разобраться и узнать об этом побольше. А по-моему, не стоит этого делать. Что хорошего в том, чтобы отнимать могущество? Наделять могуществом - пожалуйста, это другое дело.

     Придвигаясь к огню, Йорам фыркнул.

     - Хм, не могу сказать, чтобы Синилу это помогло. К тому же я бы не сильно мучился, если бы Имр или Ариэлла утратили свое могущество. Это предотвратило бы множество глупых смертей.

     - Верно, - согласился Рис. - Однако если бы удалось добиться дружбы Имра и Ариэллы, было бы еще лучше. С Грегори все вышло легко. Во сне он позволил сделать то, что я считал нужным. Об этом вряд ли попросишь врага. Я даже не знаю, смогу ли проделать то же при полном сознании.

     - Ты хочешь сказать, что, если бы Грегори был здоров, тебе не удалось бы это выполнить? - спросил Камбер.

     - Вероятно, он не совершил бы своего открытия, - вмешалась Эвайн.

     - Она права, - согласился Рис. - И запомните, мы знаем о возможности мысленного общения благодаря работе Совета. В противном случае они так и не были бы открыты. - Он пожал плечами. - Но здесь не место для дискуссий. Я даже не хочу посвящать в случившееся Грегори, пока не обдумаю все хорошенько.

     Камбер кивнул.

     - Мудрое решение. Как ты думаешь, он скоро сможет снова сесть на лошадь, если учитывать его состояние? Синил думает, что Грегори настроен мелодраматически. - Он засмеялся, вспомнив переживания короля. - При всех разговорах о смерти Синил, похоже, считает, что Грегори хочет укрыться от его гнева, и требует своего слугу.

     - Могу себе представить, - засмеялся Рис. - С другой стороны, - продолжал он более серьезно, - мне вовсе не хочется, чтобы Синилу взбрело в голову взобраться на лошадь и прискакать сюда в его-то состоянии.

     - О, не думаю, чтобы он... - начал было Камбер.

     - Он сделает так, и ты знаешь это! - с улыбкой возразил Рис. - Он один из двух самых упрямых людей, которых я знаю.

     - Думаю, первый - это я, - улыбнулся Камбер. - Что ж, возможно, ты прав. - Мысленно переключившись на Синила, он стал серьезным. - Определенно, прогулка не пойдет ему на пользу. Мне вовсе не нравится его кашель. - Он был рад ошибиться и с надеждой взглянул на Риса, но Целитель не спешил развеять страх Камбера. - Сколько у него осталось в, запасе, Рис? - спросил он едва слышно.

     - Это вопрос недель, - ответил Рис. - Самое большее - месяц. Не думаю, что он переживет Пасху.

     У Камбера мороз пробежал по коже: несколько недель! Самое большее - месяц!

     Вспоминая их последний разговор, он понял, что Синил знает об этом. Синил готовится к смерти и начал разговор о своих опасениях за сыновей, когда они получили послание Риса.

     И сейчас Синил один в Валорете. Или не один - с ним Джебедия. Если потребуется, Тавис сумеет выполнить работу Целителя. Но Джебедия не сможет справиться с тем.., что должно предшествовать смерти короля, а Тавис не может быть посвящен, он ни за что не должен узнать этой тайны!

     - Нам нужно возвращаться, - выдохнул Камбер, расцепив пальцы, и протянул руку за плащом. - Как скоро вы сможете оставить Грегори?

     Пока Йорам накидывал плащ и затягивал шнурок, Камбер стоял неподвижно. Рис и Эвайн тоже встали, почти напуганные реакцией Камбера.

     - Мы должны убедиться, что у Грегори нет нежелательных последствий, - ответил Целитель. - Теперь, когда он стал прежним, мы переночуем здесь, а утром сможем уехать.

     - Так долго? - пробормотал Камбер. - О, Господи, лучше бы я не оставлял Синила! Что если он...

     - Отец, он не умрет этой ночью! - заверила Эвайн, чувствуя, как нарастает волнение Камбера, и сознавая, что оно напрасно. - Если днем ему не стало хуже, значит, еще есть время.

     Тяжело вздохнув, Камбер покачал головой и прижал руки к груди.

     - Прошу прощения. Я знаю, вы правы. Тем не менее я должен ехать. У нас неблизкий путь. Возвращайтесь, как только сможете. И благослови вас Бог.

Глава 4

     Не судите человека до смерти, ибо повторится он в детях своих.

     Книга Екклесиаста или Проповедника 11:28

     Они задержались в Эборе дольше, чем хотелось. Пока Камбер и Йорам пребывали в графских покоях, их лошади были накормлены и вычищены. Препятствием к отъезду стали молодой хозяин, жаждущий столичных новостей, и легкая закуска.

     Полчаса было потрачено на удовлетворение любопытства. Когда наконец Камбер и его люди выехали на дорогу, грязь покрыли длинные запутанные тени, небо отливало свинцово-серым, предвещая ненастье. Теперь последние мили пути им не будет светить, отражаясь в сугробах, луна. А если снегопад не начнется еще несколько часов, они поспеют к королю до вечернего богослужения. А что если метель? Так об этом лучше не думать.

     Пока погода, кажется, не собиралась портиться. Некоторое время они ехали ровным галопом. Камбер и Йорам впереди, четыре стражника позади парами. Потом Камбер придержал коня и перешел на шаг, чтобы лошади отдышались. Он услышал, как один из молодых стражников спросил у товарища, как этот старик выдерживает такую езду. Камбер едва сдержал улыбку, когда сержант Гатри шикнул на любопытного говоруна и направил лошадь к епископу.

     - Ваше Преосвященство, следует ли нам и дальше держаться этой дороги?

     - Странный вопрос, Гатри, - ответил Камбер, с интересом поглядев на стражника. - Это ведь кратчайший путь в Валорет. Ты же знаешь, что я хочу присоединиться к королю как можно скорее.

     - Разумеется, Ваше Преосвященство. - Сержант почтительно поклонился в седле. - Люди только спрашивают, знаете ли вы, что впереди есть еще одна дорога, она едва ли на полчаса длиннее и проходит мимо Долбана. Они могли бы посетить храм и помолиться о здравии короля.

     Долбан.

     Упоминание этого места вызвало рой воспоминаний, и Камбер подавил невольную дрожь. Он не мог не заметить, что и сознание Йорама содрогнулось от дурного предчувствия. У них не было желания заезжать в Долбан.

     Долбан был первым из храмов, построенных Квероном Кайневаном и Слугами святого Камбера. Именно там двенадцать лет назад прошла церемония канонизации, и считавшийся мертвым Камбер Кулдский был причислен к лику святых. Было объявлено, что за содеянное им во имя народа, короля и Господа он достоин поклонения как пример того, что и дерини может быть возвышен в суждении людей.

     После Долбана отстроились другие храмы: Ханфелл, Варрингем, Гаут, Вермелиор и дюжина других мест, названия которых Камбер не желал запоминать. Святой Камбер был объявлен Защитником человечества, Взрастителем королей и Покровителем волшебства дерини, хотя последнее упоминалось не столь часто, при дворе умирающего Синила дерини были не в чести. И все недоверие основывалось на пустой лжи - это Камбер знал лучше других.

     - Ваше Преосвященство, - прервал сержант ход его мыслей. - С вами все в порядке?

     - Да, да, в порядке. Я просто подумал о Камбере. Я действительно...

     Он запнулся на полуслове, когда стук копыт и резкие взрывы хохота прервали тишину сумерек. Судя по звукам, из-за поворота приближалась по крайней мере дюжина всадников на рысях. Он понял, что Йорам уже оценил неожиданную ситуацию, было очевидно, что в возможной схватке противник имеет преимущество.

     Камбер направил своего серого коня в сторону и знаком велел Йораму и страже делать то же самое, они продолжали ехать, не меняя направления. В данных обстоятельствах было разумным показать, что у них столько же прав находиться здесь, сколько и у тех, кто скакал навстречу. Главным было избежать стычки. Они должны вернуться к Синилу!

     Выскочив из-за поворота, встречные всадники разом оказались в поле зрения, перешли на галоп и растянулись по дороге длинной цепочкой. Они не были солдатами, на это указывала яркая, разноцветная одежда и отсутствие дисциплины.

     Большинство было в шляпах с плюмажем и драгоценными камнями или яркими лентами, что превращало головной убор в некое подобие короны пэров.

     Неверный лунный свет вспыхивал блестками в мехах и бархате плащей, перчаток, седел. У каждого на поясе висело оружие. Некоторые устрашающе размахивали мечами.

     Их приближение сопровождалось взрывами отрывистого хохота. Гогот стал громче, а непристойности еще солонее, когда буяны заметили горстку мрачных людей, едущих навстречу. Они мгновенно окружили Камбера и его спутников. Великолепные лошади под неизвестными всадниками теснили своих менее породистых сородичей и стражу, отчего кони Камбера и Йорама протестующе прядали ушами.

     - Уступите дорогу, милорды! - воскликнул Йорам, освобождая руку из-под плаща и опуская на рукоять оружия. - Мы не затеваем ссоры с вами. Соблюдайте Королевский мир!

     - Вы только поглядите, да ведь это одинокий рыцарь Ордена святого Михаила! - выкрикнул один из повес, что Встретило одобрительный смех его товарищей.

     - Рыцарь, старик и несколько жалких охранников желают сразиться со всеми нами? - крикнул другой. - Давай-ка сбросим их с лошадей, и пусть себе бредут пешком, точно ничтожные людишки.

     Йорам и четверо стражников разом вытащили мечи. Оружие было приготовлено. Камбер не протянул руки к мечу, болтавшемуся у колена, он отпустил повод и спокойно сидел в седле, мрачно, но без внешних признаков тревоги оглядывая всадников.

     Один из забияк толкнул локтем соседа и указал на фигуру в черном плаще. Тот долгим взглядом посмотрел на Камбера и взял поводья. Смешки и завывания разом стихли.

     - Держитесь, ребята, Старик думает смутить дерини пристальным взглядом. Что скажешь, старик? Почему бы нам не проехаться вместе?

     Камбер не шелохнулся, вместо ответа он сделал свои защиты видимыми. Серебристая оболочка, ясно указывавшая на принадлежность к дерини, заблестела в сумерках, вызвав смущенный ропот в рядах буянов. Некоторые из них стыдливо прятали мечи и старались слиться с придорожной тенью, однако большинство так и не двинулись с места, горя все той же враждебностью. Кое-кто проявил свои собственные защиты, но предводитель отказался последовать их примеру. Он с вызовом посмотрел на Камбера.

     - Понятно, - пробормотал вожак.

     - В самом деле? А я уверен в обратном, - произнес Камбер недовольно. - Тот факт, что я, как и вы, дерини, ничего не меняет. Вам должно быть стыдно не оттого, что мы одной расы. Вы собирались схватиться с теми, кто куда меньше вас числом, хотя вам не сделали ничего плохого. Вы думаете, что Его Королевское Величество старается защитить страну и дороги только для того, чтобы его же собственные подданные потешались над его трудами?

     - Королевский закон? Закон для людей, - бросил один из всадников, его презрительный, полный горечи жест повторили товарищи, в то время как сам он продолжал. - Наши предки Правили этой землей и охраняли ее границы. Нас уважали и почитали по заслугам. А нынешний король-человек отдал все наши привилегии своим льстецам-людям.

     - То, что вы делаете, им только на руку! - воскликнул Камбер. - Неужели вы не видите, что даете своим врагам как раз то, чего они добиваются!

     Рука предводителя всадников крепче сжала повод, его глаза блеснули холодом стали.

     - Как ты смеешь говорить с нами в подобном тоне? Кто ты такой?

     - Какая разница? - Камбер жестом предотвратил гневный протест Йорама. - Вы причиняете нашей расе столько же вреда, сколько те самые льстецы, которых вы призываете ненавидеть! Такому человеку, как Мердок Картанский, не нужно других аргументов, кроме ваших действий, в подтверждение его лжи.

     Обвинительная речь была встречена шепотом недовольства, какой-то наглец направил лошадь на Камбера и попытался ухватить его за плащ, чтобы свалить с коня. Ловкий, неуловимый маневр предотвратил эту попытку, отчего сам ниспровергатель, промахнувшись, лишь чисто случайно не оказался на земле. Своим резким движением Камбер нечаянно откинул полу плаща, обнажив символ власти из золотых букв «X» и изукрашенный драгоценными камнями епископский крест. Увидев знаки высокого достоинства, всадники ахнули:

     - О, Боже, да это же канцлер!

     Стоявший рядом с Камбером Йорам облегченно вздохнул и опустил меч, хотя и не убрал его в ножны. Четыре Стражника стояли, готовые к бою, чувствуя, что победа может достаться им, и все же не зная, чем закончится столкновение. Еще несколько мгновений напряжение сохранялось. Его разрядил вожак задир. Он поднес руку к шляпе, отдавая честь Камберу, и с легкой насмешкой, но почтительно склонил голову.

     - Прошу прощения, Ваше Преосвященство, мы допустили ошибку.

     - Я тоже так думаю! - пробурчал Йорам, становясь на Всякий случай между конями Камбера и предводителя.

     Но отповедь Камбера и его сановное положение явно отбили у юных лордов охоту связываться с этой шестеркой, По команде явно обескураженные всадники-дерини построились, объехали Камбера и его свиту и поскакали к Эбору, растворяясь в сгущавшихся сумерках. Йорам и стражники собрались нагнать их, это читалось по их возмущенным лицам, но Камбер поднял руку.

     - Нет!

     Йорам бросил прощальный уничтожающий взгляд в направлении исчезнувших забияк и, раздосадованный, со звоном всадил меч в ножны.

     - Негодяи, - пробормотал священник. Сержант Гатри был еще смелее.

     - Как они смели? Что они о себе мнят? - кипятился он. - Ваше Преосвященство, вы должны были позволить нам догнать их!

     - И чего бы вы этим добились? - спросил Камбер. - Вы отличные солдаты, но противников было больше, мы на чужой территории, уже сгустился мрак - эти три фактора против вас. Более того, все они были дерини, а вы, за исключением Йорама, нет.

     - Его Преосвященство прав, Гатри, - неохотно согласился Йорам. - Хотя я с большим удовольствием задал бы им трепку. - Он повернулся к Камберу, снова бесстрастный, как и подобает служителю Ордена святого Михаила и секретарю канцлера-епископа. - Как вы полагаете, Ваше Преосвященство, не лучше ли при данных обстоятельствах объехать Долбан стороной? Король должен узнать об этом инциденте как можно скорее...

     Если придется, слова Йорама отлично объяснят несостоявшийся визит - такой вариант и Камберу, и Йораму нравился больше, чем неизбежное беспокойство от посещения главного храма святого Камбера. После нескольких стычек во времена канонизации Камбера Кверон Кайневан стал человеком, которого они хотели видеть меньше всего. Но, к несчастью, тот же самый довод диктовал необходимость задержки, делал ее прямо-таки неизбежной. Кверон Кайневан, аббат храма святого Камбера Долбанского, был обязан следить за соблюдением Королевского мира на прилегавших к аббатству дорогах, и именно его, а не короля, следовало первым предупредить о шайке воинственных дерини.

     Камбер напомнил об этом спутникам, прежде чем пуститься в тряский галоп по снежной и тускло освещенной дороге. Они не проехали еще и мили в направлении Долбана, когда увидели приметы бесчинств молодых дерини.

     Грязный снег в несколько дюймов теперь достигал колен лошадей. Копыта ступали в месиво, путники замедлили шаг. Осторожно двигаясь дальше, они за поворотом наткнулись на кучку одетых в ливреи мужчин без лошадей, однако их высокие сапоги со шпорами на этой дюжине говорили о том, что в путь они пустились отнюдь не пешими.

     Все двенадцать схватились, за мечи, но остались на месте, как черные пятна среди серого изрытого копытами снега. На обочине, под надежным прикрытием голых ветвей одинокого дерева, молодой человек в некогда красивом дорожном костюме успокаивал плачущую женщину. Ничем не покрытые светлые волосы женщины растрепались, она плакала в объятьях юноши и теребила грязную одежду. Более зрелый мужчина с тонзурой и в облачении священника беспомощно глядел по сторонам и заламывал руки.

     - Оставайтесь на месте! - выкрикнул один из слуг, угрожающе размахивая мечом, он вышел вперед. - Если вы вернулись, чтобы опять досаждать госпоже, тогда прежде вам придется убить нас!

     Камбер тотчас сдал на несколько шагов назад, поднял правую руку, показывая, что безоружен, и распахнул плащ, открыв грудь.

     - Мы не причиним вам никакого вреда, - произнес он, пытаясь разглядеть цвета ливреи на слугах и узнать, кто их господин, - Я Алистер Каллен, епископ Грекотский. Вы наткнулись на всадников, которые потом ускакали в том направлении? - Он махнул рукой в сторону Эбора.

     - Каллен? - воскликнул юноша, резко отстранив женщину и передав ее на попечение священника, подошел к Камберу, положив руку на рукоять меча. - Черт побери, это еще один дерини! Неужели ваши негодяи причинили недостаточно вреда? Погодите, я расскажу брату, что произошло!

     - Прошу прощения, милорд, по-моему, мы не знакомы. Вы...

     - Манфред, барон Марлорский. Мой брат - епископ Хуберт Мак-Иннис, и когда он узнает о том, что здесь произошло, они дорого заплатят, поверьте!

     - Я вполне согласен с вами, милорд, - прерывая тираду Манфреда, произнес Камбер, хотя он не повышал голоса. - Происшедшее порадовало меня не больше вашего, я как раз еду к аббату в Долбан, чтобы сообщить об этом. Мы тоже наткнулись...

     - Мне совершенно безразличны ваши проблемы, - перебил Манфред, - Что же до вашего дражайшего аббата, то я не жду справедливости от дерини, возглавляющего к тому же культ поклонения дерини-святому!

     - Кроме своих обетов священника и Целителя, аббат - доверенное лицо короля в делах церкви, - с шутливым высокомерием возразил Камбер, несмотря на свое намерение молчать и не обижать брата Хуберта Мак-Инниса. - Я уверен, что аббат Кверон отнесется к вам с той же мерой справедливости, что и любой преданный короне слуга. То, что напавшие на вас были дерини, заставляет меня с двойным нетерпением ожидать торжества справедливости. Миледи баронесса? - Он демонстративно оставил барона и медленной поступью двинулся к женщине, грязь чавкала под копытами коня.

     - Миледи, я весьма сожалею о случившемся и не стал бы напоминать вам об этой пытке, если бы не был вынужден узнать, какой именно ущерб вам причинили.

     У женщины, прекратившей плакать при обращении к ней, вновь началась истерика. Священник привлек ее к себе, гладя по голове, словно обиженного ребенка.

     - Они.., не церемонились с ней, Ваше Преосвященство, - сказал он, запинаясь, - но они и не.., надругались над ней. Они.., сорвали с нее платье и.., бросили на землю. Но они отпустили ее, - добавил он озадаченно. - Это была игра в надругательство. Они, похоже, не собирались причинить боли, а просто делали это ради забавы.

     - Ради забавы! - это открытие распалило барона Манфреда, он бросился к даме и священнику. - Нет, святой отец, не называйте это игрой! Они чудовищно оскорбили меня и мою жену. И заплатят за это!

     - Заплатят, милорд, - подтвердил Камбер. - Я немедленно сообщу должностным лицам. Как я понял, вы остались без лошадей?

     - Разве вы видите каких-нибудь лошадей, кроме своих, глупец? - в гневе прорычал Манфред, так стиснув рукоять меча, что рука его побелела. - Мы остались без лошадей, темнеет, и, кажется, будет буря, а вы лепечете что-то насчет...

     - Как только доберусь до аббатства, пришлю лошадей и охрану для вас, - успокоительно проговорил Камбер и жестом велел своим людям приблизиться. - А пока я оставляю вам двоих своих людей и четыре лошади. Гатри, ты и Кэлеб останетесь здесь до прибытия людей аббата, а потом присоединитесь к нам, Торин и Хлью, оставьте лошадей и садитесь позади меня и Йорама. До Долбана совсем немного.

***

     Когда они приблизились к воротам аббатства, луна только что взошла над вершинами покрытых инеем деревьев. Факелы освещали фигуры одетых в рясы стражников на башне. Головни Сыпали искрами и шипели, в сгущавшемся тумане они казались огненными шарами.

     С тех пор как Кверон Кайневан и рьяный Гьюэр Арлисский купили почти разрушенную усадьбу, перестроили ее и превратили в крепость, Долбан внешне почти не изменился, хотя утверждали, что внутри уже ничто не напоминало о былом скромном поместье.

     Ни Камберу, ни Йораму не приходилось бывать в храме, впрочем, они и не стремились к этому, зато Хлью в аббатстве хорошо знали. Он от ворот прокричал совой и, получив отзыв с башни, держался по-свойски. В темноте отворились ворота, пропуская двух лошадей и четырех всадников. Когда они спешились во дворе, Камбера и Йорама тоже узнали. В то время как несколько братьев приняли и увели лошадей, на ступенях храма стали скапливаться облаченные в серое мужчины и женщины. Камбер плотнее закутался в плащ, размышления о том, верно ли он поступил, приехав сюда, продолжали беспокоить его. Он не сознавал, что его собственный дом тесно связан с культом Камбера, и чувствовал себя не в своей тарелке. Он отпустил своих стражников в храм и напряженно ждал, когда маленький худощавый человек в серой рясе проберется между застывшими фигурами братьев и сестер и приблизится к ним. Выражение лица этого человека было бесстрастно, двигался он быстро и изящно. Возможно, близкие ему и смогли бы угадать скрытое волнение, но было очевидно, что ни епископа Грекотского, ни Йорама, сына святого Камбера, он не боялся.

     - Епископ Каллен, отец Мак-Рори, вы оказали нам честь своим визитом. - Он преклонил колено, чтобы поцеловать кольцо епископа на руке Камбера, и поклонился Йораму. - Брат Мика сказал, что вы сидели по двое на лошади. Что-нибудь случилось? Что-то с королем?

     Знакомая косица стала длиннее на ладонь за двенадцать лет и превратилась из рыже-каштановой в седую. Но каких-то других признаков старения Кверона Кайневана заметно не было. Лучистые глаза смотрели с тем же упорством, что и тогда в Валорете, когда Кверон и его Орден впервые, предстали перед Советом епископов со своей петицией.

     - О нет, сегодня утром, когда мы видели короля в последний раз, он чувствовал себя прекрасно, святой отец, - ответил Камбер, стараясь поддерживать такой же малозначительный официальный тон, как и у Кверона. - На дороге стряслась беда, в нее попали мы сами и люди, которых мы встретили позже. Я оставил с ними двоих своих охранников и лошадей до тех пор, пока вы не пришлете подмогу. Ведь вы несете ответственность за дорожные патрули в этих местах, не так ли?

     - Да, Ваше Преосвященство, днем. Но ночью, и особенно зимой, за дорогами никто не смотрит. Что это за беда?

     Одернув пояс, на котором висел меч, Йорам показал за ворота.

     - Шайка молодых дворян-дерини, сэр, скорее всего это младшие в семье. Их десятка полтора, и все ищут приключений. Сначала они приняли нас за людей и собирались поиздеваться, но потом узнали Его Преосвященство.

     Кверон прищелкнул языком и задумчиво покачал головой.

     - Печальная история. Приношу извинения, святой отец. И вам в особенности, Ваше Преосвященство. А что это за другие люди о которых вы упомянули?

     - Барон Манфред, брат епископа Мак-Инниса, его жена, капеллан и человек десять-двенадцать слуг, - ответил Камбер. - Они озлоблены, но большого вреда им не причинили, их лошади в суматохе убежали. Я сказал, что вы пришлете свежих лошадей и охрану, чтобы проводить их до места назначения. - Он вздохнул. - Думаю, вас вряд ли стоит предупреждать о реакции Мак-Инниса на случившееся.

     - Конечно. Простите, я на минуту.

     Камбер кивнул. Кверон повернулся к монахам и отдал короткие приказания. Несколько братьев тотчас же побежали к конюшням. Сделав еще несколько распоряжений, Кверон вернулся к Камберу и поклонился. Вторая группа монахов встречала первую, вернувшуюся с лошадьми и оружием.

     - Ваше Преосвященство, за бароном и его людьми немедленно двинется спасательная партия, а другие братья займутся шайкой, если она все еще бродит по окрестностям. Мне сообщили, что такого рода инциденты происходят слишком часто на дорогах вокруг столицы. Мне жаль, что нашу расу вынуждают к таким поступкам.

     - Мне тоже, отец Кверон.

     - И тем не менее этим займутся, можете быть уверены. А пока вы останетесь, чтобы осмотреть наш, храм, не так ли? - Он испытующе смотрел то на Камбера, то на Йорама. - Отец Мак-Рори, я хорошо понимаю ваше нежелание приезжать сюда, но наш храм - это храм святого причастия, равно как и вашего отца - святого. К тому же ваши люди вернутся с дороги нескоро. Вы, конечно же, не покинете нас так быстро.

     Камбер какое-то мгновение колебался, но услышал покорный вздох Йорама и понял, что он сам сознает невозможность отказа - жестокой обиды для Кверона и многочисленных братьев и сестер, терпеливо ожидающих на заднем дворе. Епископ Грекоты был не вправе отказываться от посещения храма, кроме тех случаев, когда на это имелись очень веские причины. Алистеру Каллену не могла прийти в голову мысль о таком презрении долга.

     - Хорошо, отец Кверон, - спокойно ответил Камбер. - Мы не можем остаться надолго, так как очень спешим к королю, но свое почтение обители мы засвидетельствуем. И только ради Йорама я прошу об одолжении. Можем ли мы не ходить в храм, а молиться уединенно?

     - Разумеется, Ваше Преосвященство, - с поклоном ответил Кверон и, развернувшись, рукой подал знак одному из монахов, затем долгим сочувственным взглядом посмотрел на младшего из двоих клириков. - Бедный Йорам, - пробормотал он, - после стольких лет вы так и не смогли признать его святым, верно?

     Йорам с трудом проглотил слюну, пряча глаза от проницательного взгляда Кверона-Целителя, а Камбер вспомнил, как его заставили отвечать на вопросы Кверона, но это было в другом месте и в другие времена, тогда легенда о святом Камбере была еще устным преданием.

     - Очень трудно быть сыном святого, отец Кверон. Если бы вы только знали, как трудно. - Но...

     - Пожалуйста, отец Кверон, - вмешался Камбер, почувствовав, что, если он не остановит их, разговор затянется. Он обнял Йорама за плечи и подтолкнул его к двери. - Когда мы выйдем, я встречусь с вашими людьми и благословлю их, - это произнесла та его часть, что теперь была Алистером. - А теперь, сын мой, зайдем сюда, - сказал он, направляя Йорама к плоской, обитой металлом двери.

     Очень скоро они остались одни в тишине, стоя с тыльной стороны нефа, спиной к дверям, их ноздри наполнял знакомый запах ладана. Камбер услышал, как в Дальнем конце церкви хлопнула дверь, и решил, что это ушли его стражники.

     На долю секунды все здесь показалось обманчиво знакомым. Камбер не представлял себе точно, что он здесь увидит, но определенно не был готов к тому, что видел сейчас. Не было чрезмерной пышности убранства, столь обычной для главных храмов какого-нибудь святого, помпезной крикливости, многочисленных свечей, статуй и всей атмосферы нарочитой религиозности.

     Для начала, церковь выглядела несколько необычно, возможно, потому, что была перестроена из обычного здания. Обычная базилика, узкая и длинная, с непременной двойной колоннадой и боковым приделом, за исключением южного трансепта. Южная стена была когда-то наружной стеной здания, она не имела окон и по большей части пустовала. Только красно-золотистые мозаичные панно, изображавшие четырнадцать остановок на крестном пути, оживляли глухую стену.

     Зато северная стена представляла полную противоположность. За колоннадой размещался придел с алтарем и молельнями, был частично виден и поперечный неф-трансепт. Камбер и Йорам прошли по боковому проходу между скамьями, миновали круглый мозаичный батистерий, изображавший голубей и тростник, часовню богоматери и расположенный в трансепте алтарь четырех великих Архангелов. В их честь перед алтарем горели лампады четырех цветов.

     В самом конце нефа, в святилище, находился алтарь святого Камбера. Неясно освещенная статуя святого была поставлена левее простого, но обширного алтаря и жертвенника из розового мрамора. Статуя покровителя обители, куда больше человеческого роста, была высечена из бледно-серого камня, отливавшего серебром в мерцании толстой свечи у ее ног. В протянутых руках святого покоилась точная копия короны Гвиннедда с узором из переплетенных крестов и листьев. Холодные тона составляли резкий контраст с чудесным нежно-розовым цветом самого алтаря. Более светлый розовый мрамор, вделанный в дымчатые стены, ограждал алтарь. Мрамор казался еще теплее в свете лампы Присутствия, помещавшейся под красным абажуром. Дароносица на алтаре под Крестом Распятия, омываемая розовым светом, сияла, точно солнце.

     Когда они подошли, Камбер тихо вздохнул, сейчас он хотел заставить себя позабыть обо всем и ничего не видеть, кроме этой дароносицы. Он опустился на колени и машинально перекрестился. Придерживаясь канонического порядка молитв в священном присутствии, он закрыл глаза, чтобы не видеть статуи. Он страстно желал, чтобы излившаяся на него благодать хоть частично передалась сыну, стоявшему на коленях слева от него.

     Но когда молитва была закончена, не оставалось ничего другого, как открыть глаза и взглянуть на фигуру, которую весь мир знал под именем святого Камбера. И снова вернулось раздражение от нелепой идеализации представлений о нем и огромного моря лжи, в котором он жил.

     Какое непомерное самомнение может позволить всему этому продолжаться! Его до сих пор не ударило молнией, не поразил небесный гнев, но он не верил, что существует в мире цена, которой можно искупить все то, что он совершил.

     Да, его намерения всегда были чисты, и борьба еще не была окончена. Камберу и его детям удалось сохранить идеалы, за которые они боролись, и помог в этом возведенный ими на престол Синил.

     Конечно, были и неудачи, не последней в их списке стала безвременная кончина Алистера в поединке с Ариэллой. Дворяне из расы людей, наводнившие дворец в предвкушении реставрации Синила, получили слишком большое влияние при дворе, на что ни Камбер, ни его друзья не рассчитывали.

     Но доверительные отношения Синила и Камбера сохранялись вот уже пятнадцать лет и компенсировали это, хотя Синил и не подозревал, что именно с Камбером, а не с Алистером он был так тесно связан последние двенадцать лет. Если подвести черту, то влияние на короля стоило цены, которую заплатил Камбер.

     А цена эта была уже совершенно другой историей. Мир принимал его под именем Алистера Каллена, епископа Грекоты и канцлера Гвинедда, он-то отлично знал, что эта часть его жизни была откровенно фальшива. Он достиг епископства законным путем - прежде чем принять от прежнего архиепископа Энскома епископство, Камбер принял духовный сан. Он никогда не преступал букву закона церкви, хотя иногда был вынужден обходить его, но сколько раз был нарушен сам дух закона, сосчитать было невозможно.

     И в довершение всего, как не гнал он от себя эту удручающую мысль, он, живой Камбер, был вынужден играть жалкую бессловесную роль в комедии, которую делали из его собственной канонизации, и не мог сопротивляться. Он сразу бы потерял все, за что боролся сам, за что боролись его друзья.

     А что будет с теми, кто уверовал в святого Камбера? В каком-то смысле чувства верующих беспокоили его больше, чем сам факт признания в своем перевоплощении в Алистера, его он рано или поздно сделает. Но и люди, и дерини, верящие в святого Камбера и приписывавшие его заступничеству чудеса, воплощают его облик во множестве храмов и часовен по всей стране, чтобы и дальше покровитель с небес оберегал их.

     В сотый раз он задавался одним и тем же вопросом: могут ли чудеса состоять из одной только веры. Он, дерини, отлично знал, как важна вера для эффекта исцеления, для того, чтобы повернуть ход событий в нужное русло. Многим вера в святого Камбера давала силу и покой. А если она приносила плоды, то как некто по имени Камбер мог осмелиться утверждать, что такая вера не нужна?

     Подавив вздох, Камбер оглянулся на Йорама и очень удивился, увидев, как восторженно его сын смотрит на статую. С самого начала Йорам был против перевоплощения, но когда не оставалось выбора, он неохотно согласился помочь, и в облике Алистера он видел своего отца и все эти годы был рядом с ним, защищая и епископа Грекоты, и имя отца ото всех нападок.

     Камбер удивился тому, как посещение храма взволновало Йорама, - статуя, само здание, понимание того, что он значил для стольких людей. В то же мгновение Йорам обернулся и открыто взглянул, нисколько не противясь попытке отца войти в его сознание. Когда были преодолены границы обычного восприятия, они узнали самые сокровенные мысли друг друга о Камбере и его канонизации, но откровение только упрочило связь отца и сына.

     Теперь в Йораме не осталось ничего от былой горечи, которая, соединяя в себе страх и гнев, мешала достичь внутреннего равновесия. Йорам принял неизбежную необходимость существующего положения и вынужденную твердость человека, стоящего сейчас на коленях рядом с ним.

     Словно тяжелый камень упал с души Камбера, он понял, что не расстанется с чувством вины, неопределенностью и страхом. Вместе они делали все, что было в их силах, чтобы не дать Тьме затушить Свет, - более чем достаточно для смертных.

     Улыбнувшись, Камбер коснулся руки сына и позволил ему помочь себя поднять. Прежде чем уехать в столицу к Синилу, они рука об руку вернулись обратно для встречи с Квероном и его камберианцами.

     Больше никогда ни одна статуя не встанет между отцом и сыном.

Глава 5

     Ибо видение относится еще к определенному времени и говорит о конце и не обманет; и хотя бы и замедлило, жди его, ибо непременно сбудется, не отменится.

     Книга Пророка Аввакума 2:3

     Когда они вступили на освещенный факелами двор, у Кверона Кайневана было куда более оживленное лицо. Оставив гостей в уединении, он собрал обитателей аббатства, и когда епископ появился на портике, все опустились на колени.

     Теперь, стоя среди монахов, Камбер уже не волновался. Приветливо поговорив с несколькими братьями и сестрами, он благословил их дом и работу. Затем, с явной неохотой, попросил подать лошадей и позвать Гатри и Кэлеба. Кверон выразил признательность и сам поддержал стремя, когда епископ садился в седло.

     Скоро Камбер и его сын вновь, оказались на дороге к Валорету. Путь освещался факелами и лунным светом, а число путников увеличилось на полдюжину монахов, взятых по настоянию Кверона, всячески желавшего обезопасить поездку высоких гостей. Кавалькада вступила в Валорет вскоре после вечернего богослужения.

     Король еще не ложился. Как только отец и сын вошли в огромный холл, их встретил старший паж. Путешественники даже не успели освободиться от тяжелых дорожных плащей. Синил ждал их в личной часовне, соединенной с его апартаментами. Одетый в тяжелый пунцовый ночной халат и отороченную мехом шапочку, скрывающую уши, он стоял на коленях у складного алтаря. Когда паж вышел и закрыл за собой дверь, он поднял голову и полуобернулся.

     - Алистер! Как раз вовремя! Грегори...

     - С ним все в порядке, сир, - заверил Камбер. - Через несколько дней он сможет сесть на лошадь. Я передал ему ваше послание. Но не он виноват в нашей задержке.

     - Неужели?

     Камбер позволил Йораму снять с себя влажный плащ и принялся стягивать с одеревеневших на морозе пальцев пристывшие перчатки.

     - К несчастью, нет. На обратной дороге, неподалеку от Долбана, мы повстречали брата епископа Хуберта и его сноху. Кажется, его зовут Манфред. Сдается мне, что вы услышите о нем гораздо раньше, чем того желаете.

     - Почему?

     - Очевидно, на него и его жену напала шайка.., гм.., юных лордов-дерини, - кратко ответил Камбер. Немногим раньше нам с Йорамом тоже пришлось столкнуться с ними, но они сбежали, узнав, кто мы такие.

     Синил пристукнул кулаком по перилам алтаря и произнес:

     - Слепцы! Как могу я сдерживать возмущение против дерини, если они сами поднимают переполох, Господь видит, мы не хотим повторения истории с Найфордом. Ты хочешь, чтобы один из храмов Ордена святого Михаила сожгли? Или Грекоту? Или святого Неота? А может, и сам Валорет?

     Камбер вздохнул и сел на указанный Синилом стул. Королю не нужно было ничего больше говорить о Найфорде. Прошлым летом взбунтовавшиеся крестьяне под предводительством горстки разъяренных юношей-дворян из расы людей полностью разрушили город Найфорд, а большинство его жителей безжалостно убили. Толчком к мятежу послужил один из многих инцидентов на долбанской дороге, случившийся по чьей-то безответственности.

     Найфорд лежал в месте слияния Эйрианы и Лендоры, там, где двадцать лет назад Имр Фестил заложил свою злосчастную столицу. Недостроенный дворец и окружавшие его административные здания после падения Фестилов были заброшены. Эту землю заселил совсем другой народ - люди и дерини, составившие со временем единую процветающую нацию. Сюда же переселилась школа Целителя и несколько других деринийских общин, включая и ту, что основала церковь и начальную школу святого Камбера.

     Развивалась морская торговля, это было предопределено самой природой - Найфорд имел обширную, отлично защищенную гавань в самом устье Эйрианы. Монахи из Ордена святого Михаила организовали обслуживание судов, нанимаясь в качестве лоцманов на корабли, плывущие на север в Ремут, на запад - в Хланнедд, на восток - в Мурин и в воды их родного моря.

     Ловкие деринийские предприниматели возвели процветающий речной порт на руинах предыдущей, куда менее удачной затеи дерини. Менее изобретательные соседи из расы людей чувствовали досаду и зависть, переходящую в слепую ненависть и все более жестокие гонения на дерини со стороны священников и высокопоставленных дворян. Симптомы неприятия дерини были заметны и в Гвинедде, но нигде, кроме Найфорда, оно не было так явно. Рознь между людьми и дерини углублялась, упрочивалась вспышками самодовольства дерини, которые и так куда больше преуспевали в торговых и финансовых операциях. Недовольство людей росло. Поселить столько дерини на таком ограниченном пространстве было большой ошибкой. В тот год выдалось особенно жаркое лето, воздух становился все горячее, духота все нестерпимее, а многие умы бурлили от негодования... Огонь насилия полыхнул от случайной искры.

     Найфорд горел весь день и всю ночь, но прежде неистовствующие люди убили всех дерини и их сторонников, которых только смогли отыскать. После того как разграбили все корабельные грузы, суда, принадлежавшие или управляемые дерини, были сожжены прямо на причалах. Лавки дерини были разворованы и разгромлены, а их владельцы убиты.

     Забив насмерть и перерезав всех учеников и наставников, люди по камням разнесли школу. После кощунственного убийства братьев и сестер Ордена святого Камбера Найфордийского (большинство из которых даже не были дерини) церковь и школу осквернили и подожгли. Огонь быстро распространялся, охватывая груды убитых, дым пожаров неделю отравлял воздух.

     Камбер сидел, опустив глаза. Конфликт тлел, бесчисленные столкновения дворян-людей и дерини продолжались. Почти ежедневно Камбера донимали этой проблемой, и, кажется, он истощил свое влияние на короля в разборах затянувшейся распри. Синилу удавалось поддерживать равновесие и порядок в общении между расами только внешне, но и это было благом. Королевские министры-люди были не так разумны. Камбер вздохнул и снова поднял глаза на короля, и в тот момент вся усталость прожитых лет тяжким бременем легла на его плечи.

     - Сир, я, безусловно, не мог спорить с историей, - произнес он мягко. - Эти юные смутьяны играют на руку своим злейшим врагам, но они не понимают этого. Они видят только то, что им нет места среди людей.

     - Это не так.

     - Я знаю. Но они так думают. Они считают Королевские законы законами людей. Они не видят в них места для дерини.

     - Лучше бы, черт побери, они увидели, иначе скоро этого места действительно не станет, а может быть, и драгоценных дерини! Ты же знаешь, я не могу вечно сдерживать остальных дворян, И мои сыновья...

     Он смолк и отвернулся от них. После секундной паузы Йорам вопрошающе посмотрел на Камбера - следует ли удалиться - и, получив согласие Камбера, поклонился, прижимая к груди плащ, лежащий на сгибе руки.

     - Если я вам больше не нужен, сир, я вас покину. Мне нужно посмотреть, как разместили монахов, которые сопровождали нас из Долбана.

     - Нет, Йорам, останься.., пожалуйста. По правде говоря, то, что я собираюсь сказать, в большей степени касается тебя, а не Алистера. Кроме того, я знаю, что ты сделаешь так, как я попрошу. А насчет Алистера я не уверен.

     Удивленный, Йорам взглянул на Камбера, происходящее казалось мистификацией. Устало потерев глаза, Синил закрыл лицо руками; Камбер заерзал на стуле, пытаясь сообразить: о чем может просить король? Что он может не выполнить. Йорам освободился от плаща и положил его в одну влажную кучу с отцовским. Синил поднял голову и так долго смотрел на распятие, висевшее над алтарем, что Камберу и Йораму стало немного не по себе.

     - Сир, что-нибудь случилось? - прошептал наконец Камбер.

     Синил слегка покачал головой и успокаивающе коснулся руки Камбера.

     - Нет, и не называй меня «сир», старый друг. То, о чем мы должны поговорить, не имеет ничего общего с королями и епископами, - Он обратился к Йораму. - С тех пор как мы с последний раз говорили об этом, прошло почти четырнадцать лет, но пришло время, и я должен прервать свое молчание. Я долго думал об этом и должен признаться, что, у меня накопилось множество горьких мыслей о тебе.., и о твоем отце.

     На этих словах он умолк и окунулся в какой-то неведомый мир, где боль воспоминаний и разочарований все еще жгла и мучила его, затем снова поднял глаза на Йорама.

     - Но это уже в прошлом. Я думал, что понимаю причины его поступков, до этого дня ненавидел эти причины, и я не могу отрицать, что конец был.., желанен.., для Гвинедда.

     Неподвижно сидя на стуле, Камбер почувствовал напряжение сына, когда тот встал ближе к нему. Он почувствовал руку Йорама на плече. Йорам настороженно смотрел на короля.

     - Сир, вы знаете, что охранять эту землю и ее короля всегда было нашим желанием, И я надеюсь, вам не нужно говорить о том, что ничего враждебного в наших намерениях не было.

     - Я знаю, Йорам. Если бы я поверил в обратное, то ни ты, ни один из тех, кто имеет хоть малейшее отношение к тому, что было в прошлом, не остался бы в живых. Боюсь, что с годами я научился не только сострадать, но и быть безжалостным королем, Никто не может сказать, что мои враги преуспевали в эти годы перемен.

     Камбер посмотрел на ноги, зная, что не было смысла называть наиболее коварных, скрытых противников, которых Синилу не удалось подчинить себе, - людей, которые сейчас держали в руках будущее могущества Гвинедда, которые несли ответственность за наследников Синила и готовились в регенты, чтобы властвовать в стране вплоть до совершеннолетия наследника.

     Синил вздохнул, и Камбер понял, что он прочел его мысли, хотя король и не пытался вступить в контакт. Он никогда этого не делал.

     С помощью Йорама Синил; пошатываясь, поднялся на ноги. Его раздражение готово было вот-вот прорваться. Камбер тоже поднялся. Он знал, что эта тема не станет поводом к ссоре. Король уже все для себя решил.

     - Спасибо, что не споришь со мной, - сказал Синил неожиданно мягко. - У меня не так много времени, и все оно должно быть потрачено на то, что действительно является для меня сейчас самым важным. - Он обратился к Йораму. - Я вынужден напомнить тебе, Йорам, о том, что произошло со мной четырнадцать лет назад в потаенной часовне Ордена святого Михаила. - Он сглотнул слюну, от чего гримаса боли мелькнула на его лице, на мгновение отвел взгляд, затем продолжал. - Тогда я.., ненавидел вас за это.., ненавидел всех вас. Использование могущества, которым вы меня наделили, пугает меня и по сей день. - Он сцепил пальцы и, стараясь успокоиться, вздохнул. - Но у этого могущества есть и другие стороны, которые, по-моему, должны быть подвластны королю, наверное, самое важное из всего этого - способность считывать мысли в сердцах других, даже если они желают солгать. Это.., и способ защиты от колдовских чар и от других опасностей. Я мало пользовался способностями, но хотел бы, чтобы после моей смерти у моих сыновей была возможность их использовать.

     Выражение лица Йорама не менялось во время всей речи короля, но Камбер почувствовал его растущее напряжение, и сам с нетерпением ждал, когда же Синил выскажет просьбу. Приближался момент, о наступлении которого они молились и который не имели права упустить. Камбер и Йорам безмолвно сговорились, как дальше вести дело, чтобы достичь цели.

     Дыхание Йорама стало медленным и осторожным, он взвешивал каждое слово, с которым обращался к королю.

     - Вы знаете, о чем просите, сир? - спросил он осторожно. - То, о чем вы просите, - возможно, но на это уйдет слишком много энергии. Это требует вашего непосредственного участия.

     - Я знаю, - прошептал Синил. - Но в любом случае я так хочу. Я не стану обрекать своих сыновей на неведение. Когда рядом не будет их отца, кто присмотрит за ними? Что оградит от страданий?

     - Сир, но есть и другая сторона дела, - продолжал Йорам с запинкой. - Когда мы помогали вам воцариться здесь, мой отец был жив, и нас было четверо: Рис, Эвайн, я и он. Если я правильно понял, говоря об этом при Его Преосвященстве, вы хотите, чтобы он занял место моего отца? Синил исподволь взглянул на Камбера.

     - Ведь ты сделаешь это, старый друг? Я знаю, что ты думаешь об участии в таких делах, но ты осведомлен о случившемся той ночью, Ты охранял дверь снаружи. Я помню, как прошел мимо тебя, сурового и мрачного, в доспехах, с мечом наголо, ты пропустил нас в часовню. Не возьмешь ли ты в руки меч ради меня еще раз, только теперь уже внутри священного круга?

     - Сир, я...

     - Нет, не называй меня «сир». Говори со мной как с Синилом, твоим другом, который нуждается в твоей помощи, а не с тем жалким, окруженным врагами человеком, который носит корону Валорета. Скажи, что Алистер как другу поможет Синилу сделать то, что должно быть сделано, чтобы его сыновья выжили, когда человек и король Синил умрет. Не будем говорить недомолвками. Я скоро умру, Алистер. Ты, который старше меня на несколько лет, конечно, думал о смерти. Она приходит ко всем, и все мы должны быть готовы встретиться с ней, А король обязан думать об этом больше, чем простой человек.

     Камбер со вздохом опустил голову, для него напускное нежелание Алистера было удобно.

     - Как друг я не могу отказать тебе, Синил, - вымолвил он. - То, о чем ты просишь, я сделаю наилучшим образом, не важно, чего мне это стоит. - Он протянул Синилу руки ладонями вверх, а Синил накрыл их своими.

     - Благодарю тебя.

     Камбер прослезился, он соединил руки короля и в поклоне припал к ним лбом, выражая покорность, затем обернулся к алтарю и опустился на колени, закрыв лицо руками, Синил наблюдал за ним, удивленный глубиной чувств своего друга, и обратился к Йораму.

     - Думаю, надо все подготовить, Йорам, - сказал король. - Ты позаботишься об этом?

     - Конечно, сир. Вы выбрали время и место? Рису и Эвайн пришлось задержаться на ночь у графа Грегори, но завтра к полудню они будут здесь.

     Синил озабоченно кивнул, он снова перевел взгляд на коленопреклоненного Камбера.

     - Вот и отлично.

     - В таком случае вы намечаете это на завтрашнюю ночь? - спросил Йорам.

     Синил снова кивнул, не отрывая глаз от Камбера.

     - И где это произойдет? - настаивал Йорам, - Я не советую ту часовню, где вы проходили ритуал. Это по-прежнему один из центров Ордена святого Михаила. Нас могут прервать.

     - Здесь, в моей личной часовне, - пробормотал Синил. - Она подойдет, не так ли? - Он наконец снова обернулся к Йораму. В его серых глазах читался вопрос.

     - Разумеется, сир, - ответил Йорам с поклоном и направился к выходу. - Мы с сестрой и Рисом подготовим все необходимое. Вы позволите привлечь Джебедия? Нам будет нужен охранник.

     - Так и сделай.

     Когда Йорам вышел, затворив дверь, Синил опустился на колени рядом с Камбером и присоединился к его молитве, не понимая, что та часть его друга, с которой он общается, была внешней оболочкой совершенно другого человека, которого он давно считал мертвым, - человека, вовсе не напуганного просьбой короля и уже строящего планы о том, как должно пройти долгожданное событие и как наилучшим образом передать могущество семьи Халдейнов наследникам династии.

     Камбер пробыл с королем еще около часа. Пока они молились, Йорам приводил в действие план, который они с отцом уже давно составили и который теперь стал реальностью. Отослав гонца к Рису и Эвайн, он передал приказание простоватому Джебедия явиться в покои канцлера, чтобы там объявить королевскую волю об участии Джеба в предстоящем ритуале. Глава геральдической палаты должен был быть подготовлен к тому, что будет уволен, если Синил не доживет до следующей ночи. Регентский совет в большинстве состоит из людей, амбициозные регенты не станут церемониться с дерини. Одна мысль о том, что командование вооруженными силами будет отдано в руки недерини и настроенных против дерини лордов, вызывала у верховного наставника Ордена святого Михаила ночные кошмары. Многие ключевые посты занимали воспитанные в Ордене люди, они могли сдержать наиболее реакционных дворян, но Йорама это не успокаивало.

     Сейчас он и Джебедия обсуждали пункты завещания Синила, касавшиеся армии, и, когда за несколько часов до рассвета Камбер наконец присоединился к ним, все трое говорили, с трудом сдерживая волнение. Камбер сообщил, что королю в конце Концов удалось забыться в тревожном сне, но его состояние было тяжелее, чем они думали. Если он переживет то, что решил совершить, это будет настоящим чудом.

     Прежде чем план был обсужден и все трое разошлись спать, соборные колокола отзвонили к заутрене в серой предутренней мгле.

***

     Рассвет не ослабил крепкого мороза, сковавшего землю. В то утро не отбивали Первый и Третий колокол на соборной башне - едва рассвело, над равниной Валорета пронеслась ледяная буря, прервав всякое движение и оставив за собой только серебристо-белую тишину.

     Рис и Эвайн, вместе с гонцом Йорама и эскортом, четыре часа не могли выехать из Эбора. Волновались, прислушивались к ветру и ждали до тех пор, пока начальник охраны не счел, что уже достаточно безопасно и можно трогаться. Дорога была предательски скользкой, каждое оледеневшее дерево, куст и пучок травы угрожали своими остриями и зверю, и человеку. Они в конце концов доехали до города (много позже, чем их ждали), промерзшие до костей под негнущимися заиндевелыми плащами.

     Усталые лошади брели последнюю милю от городских ворот к замку по мощенной булыжником улице, дрожа от усталости и холода. Животных не спасали даже специальные толстые попоны. От порезов о снежный наст и неоднократных падений ноги лошадей почти до колен покрывала корка замерзшей крови, а красные следы на снегу отмечали каждый шаг. На замковый двор они вошли, опустив головы и прерывисто дыша. Рис спешился и, пошатываясь на затекших ногах, помог жене сойти на землю.

     Йорам ждал их на лестнице, облаченный в плащ Ордена Михаила, взволнованный и уставший. Он сообщил, что епископ Каллен ждет их прибытия. Поспешив в комнаты епископа, они нашли его у потрескивающего камина перед грудой тушеного мяса, кувшином горячего вина с пряностями и ворохом меховой одежды - все это предназначалось озябшим путешественникам. Камбер выглядел уставшим, но бодрился.

     Пока они не поели горячего и не перестали дрожать, он не позволил им раскрыть рта, обрисовав картину событий предыдущей ночи. К концу весьма краткого рассказа Рис отставил пустую тарелку и принял бокал из рук Йорама. Целитель выпил вино большими глотками и рассеянно вернул бокал, сосредоточив все свое внимание на Камбере. Сидя рядом с ним, Эвайн разделывалась с хлебом, намазанным толстым слоем масла и меда, и облизывала липкие, сладкие пальцы, которые не были больше красными и негнущимися.

     - Как настроен Синил? - спросил Рис. Камбер вздохнул и сцепил пальцы - это была их общая с Алистером привычка.

     - Я бы сказал, что он примирился с необходимостью. Конечно, ты лучше меня сможешь оценить его физическое состояние. Он слаб, знает об этом и догадывается о цене, которую, возможно, придется заплатить за это. Не думаю, что он надеется пережить эту ночь, и все же это больше не беспокоит его. Страх ушел.

     - Страх ушел, - прошептала Эвайн. - Если бы мы все смогли вот так. Когда его не станет...

     Она вздрогнула, но не от холода, и Рис машинально повернулся, взял ее руку и, успокаивая, пожал.

     - Что ж, - продолжила она, - мы не достигли такого состояния духа, не так ли? Мы все знали, что этот день обязательно наступит. Просто обидно, что он пришел так быстро. Отец, он дал тебе понять, какое выбрал место, или держит это в себе?

     - Он хочет, чтобы это произошло в его личной часовне, - ответил Камбер, - и нам поручил сделать все необходимые приготовления. Сегодня утром я напомнил ему самые важные детали, но он сам будет распоряжаться порядком ритуала. Он сказал об этом.

     - А ему можно доверить это? - спросил Йорам. - Он намеренно пользовался своим могуществом как можно меньше. Что будет, если он не выдержит нагрузки?

     - Тогда должны быть готовы вступить мы, - сказал Камбер. - Но он не должен знать об этом, потому что это действительно огромная нагрузка. Возможно, он даже удивит нас. Во всяком случае, пусть как можно дольше верит, что он ведет ритуал.

     Эвайн кивнула и посмотрела на брата.

     - Йорам, какие сделаны приготовления? Часовня уже готова?

     - Не совсем. После утренней мессы я приказал слугам все там вымыть. И ждал вашего прибытия, чтобы начать более серьезную подготовку. Если вы уже отдохнули, мы можем начать, когда захотите.

     - Отлично. Ты избавил нас от многих забот. Она поднялась, освободилась от мехов, в которые завернулась перед едой, и коснулась руки мужа.

     - Рис, тебе нужно помочь с мальчиками, или мы с Йорамом можем приступать к своим обязанностям? Рис покачал головой.

     - Я справлюсь. Сначала я проведаю Синила, надо убедиться, что он набирается сил. Йорам, когда закончишь помогать Эвайн, встречай меня у детской сразу после того, как отслужат вечерню.

     - Хорошо. Кстати, а как насчет Тависа О'Нейлла? Он так много времени проводит с принцем Джаваном и не отходит от него.

     Вздохнув, Рис положил руку на карман.

     - Я спрошу об этом Синила, но в крайнем случае мое снотворное лишит его способности действовать точно так же, как и других слуг. Однако прежде чем я пойду усыплять дерини и принцев, я намерен встретиться с Его Величеством, чтобы убедиться, что он хочет этого.

***

     Несколькими минутами позже слуга торжественно ввел Риса в королевские апартаменты, поклонился и, немедленно удалился. Синил находился в спальне, полулежал, удобно устроившись, на груде подушек. Он изучал ветхий религиозный манускрипт. Несколько свечей на полу отбрасывали теплые блики на его лицо.

     Услышав деликатный стук Риса, он поднял глаза с таким выражением лица, словно его внезапно заставили вернуться из иного, более спокойного мира. Когда, он взглянул на Целителя, в его серых глазах отразились огни свечей и пламя в камине.

     - Рис! Как я рад тебя видеть!

     Подавляя приступ кашля, он привстал, но Рис, протестующе покачав головой, быстро пересек комнату и опустился рядом с ним на колени, чтобы поцеловать холодную руку.

     - Пожалуйста, сир, не тревожьтесь. Вам нужен покой. Синил покачал головой, на губах появилась улыбка искренней привязанности, которую он так редко выказывал.

     - Когда все кончится, мой юный друг, появится достаточно времени для отдыха - целая вечность покоя. А пока священные слова этой рукописи - мое самое лучшее утешение. Они и твое присутствие. С Алистером было бы тоже неплохо, но он занят приготовлениями, о чем ты, без сомнения, уже знаешь. Это он послал тебя ко мне?

     - Да, - прошептал Рис, опуская глаза. - Мне очень жаль, что на моем месте сейчас не он. Я знаю, какое утешение он приносит вам, а вы ему. - Он позволил себе встретить взгляд серых глаз короля, и в голос вернулась обычная живость. - Ну, а теперь позвольте посмотреть, все ли с вами в порядке. Несмотря на всю вашу с Алистером мудрость, вас давно пора осмотреть Целителю, сами знаете.

     - Это я хорошо знаю, - вздохнул Синил, глядя на огонь, - Но не все так же хорошо.

     Он выпустил манускрипт, и тонкий пергамент с шелестом свернулся сам собой. Рис отложил свиток в сторону. Он не ожидал, что Синил будет так слаб. Работа на всю ночь едва ли была ему под силу.

     - Позвольте помочь, Синил, - прошептал Рис и с молчаливого согласия повел руки по его плечам. - Расслабьтесь и дайте мне посмотреть, что можно сделать.

     Король ничем не выразил своего протеста, и Рис теперь провел по плечам Синила со спины, поддерживая его голову. Он почувствовал, как напряженные мышцы расслабляются, и перед глубоким осмотром принял сознание Целителя.

     Сначала он подумал, что Король собирается противостоять ему. Податливым от прикосновений стало только тело, а мозг поначалу не реагировал. Только через несколько секунд он почувствовал, как течение мыслей замедлилось, но все же продолжается, ощутил, как с сознания снимаются защиты.

     Несколько мгновений глубокого осмотра подтвердили приговор Синила самому себе. Легкие короля были очень слабы, да и общее состояние незавидное. И Рис ничего не мог сделать: Целитель уже бесполезен. Разве что ослабить истощение и придать умирающему сил на его последние дни и часы?

     Рис углубился в себя, черпая всю избыточную энергию, которую удавалось освободить, и наполняя ей старческое тело. Он расслабился и оцепенел, давая себе передышку. Затем снова вернулся к действительности. Но, когда он поднял голову, король уже открыл глаза. Взгляд Синила был светел и немного дерзок - он не желал покоя.

     - Почему вы не хотите отдохнуть? - спросил Рис с упреком, грустно покачав головой. Синил покачал головой в ответ.

     - Я же говорил тебе, что для этого будет предостаточно времени, - он подобрал свиток. - Успокойся, Рис. Ты сделал, что считал нужным. Можешь идти. Думаю, ты увидишься с моими сыновьями до наступления ночи.

     Полный чувств, Рис в течение нескольких секунд смотрел на короля, крепко сжал зубы, затем достал из мешочка у пояса пергаментный пакетик с зеленой печатью.

     - Если вы имеете в виду это, да. Я должен был увериться, что вы так хотите.

     - Снотворное?

     - Смешанное с другими порошками. На детей это подействует лучше, чем тот.., метод, который мы использовали, когда наделяли вас могуществом.

     - А что там, кроме снотворного? - прошептал Синил, Отводя глаза, - Скажи мне. Они мои сыновья. У меня есть право знать это.

     - Разве ученые названия скажут что-нибудь?

     - Да! - настаивал Синил, его серые глаза смотрели на Целителя с упрямством, какого Целитель не ожидал. - Я кое-что читал. Я желаю знать!

     Слегка вздрогнув, Рис протянул пакетик на ладони и ответил на взгляд Синила.

     - Лапчатка ползучая и опиум в качестве снотворного. Волчий яд, совсем немного, для ясновидения, И еще один порошок, известный только Целителям. Я не стану называть его вам, но обещаю: не будет никакого вреда. Снадобье сделает их мозг восприимчивым к тому, что должно быть совершено. В ту ночь вам давали тот же самый порошок, хотя вы, возможно, и не помните.

     Глаза короля затуманились, он обратился к своей памяти, вновь переживая ту ночь, когда более молодой Синил стоял в магическом круге и смотрел, как ему готовят зелье. Рис Понял тогда, что королю кажется колдовством поток белого порошка, падающий из пальцев Камбера на поверхность заговоренного вина, которое Синилу предстояло выпить.

     Синил заморгал и тряхнул головой, возвратившись из прошлого. Слегка вздрогнув, король посмотрел на огонь.

     - В таком случае, это снадобье дерини? - прошептал он.

     - Да.

     - Но оно действует на людей и дерини одинаково?

     - Не совсем. Если порошок не активировать, он подействует как успокоительное, мягкое, но эффективное. Я собирался дать его под видом средства от простуды. Я слышал, что последнюю неделю Элрой кашлял, так что можно предположить, что другим мальчикам не здоровилось; прием лекарства будет вполне оправдан. К тому же, если другие захотят попробовать его, их всего лишь потянет в сон.

     - Скажи, что действуешь от моего имени, что я беспокоюсь о состоянии здоровья сыновей, - мягко произнес Синил. - А если слуги спят в комнатах мальчиков, дай им тоже твоего средства.

     - Понятно, - сказал Рис. - А что делать с Тависом? Джебедия говорит, что в последние дни они с Джаваном неразлучны.

     - Ты - Целитель и его наставник, - коротко ответил Синил. - Ты можешь управлять им?

     - Я могу попробовать. Но он - Целитель. Если он проверит «лекарство», то поймет: что-то не так. Он поймет, что это не лекарство от простуды.

     Синил, размышляя, отвернулся к камину.

     - В таком случае он тоже должен выпить. А ты, на всякий случай, должен стереть воспоминания. Ты - Целитель. Я передаю это в твои руки, Рис.

     - Хорошо. Но неужели нет средства, которое заставит вас отдохнуть? - спросил он.

     - Абсолютно...

     Глубоко вздохнув, Рис собирался уходить, но заметил, что Синил встает на ноги.

     Рис помог ему подняться, отвел его к окну, за которым было видно, как небо на западе меркнет. Обернул меховую накидку вокруг слабых плеч, чтобы уберечь короля от холода, тянувшего сквозь свинцовые переплеты окна.

     - Это будет мой последний закат, - с тоской сказал Синил, когда Рис раздвинул шторы и пейзаж за окном открылся перед ними целиком. - Хотелось бы менее мрачной картины, но лучше уж такая, чем никакой.

     Рис предпочел не отвечать. Проглотив подступивший к горлу комок, он низко поклонился, коснувшись руки короля, затем развернулся и покинул спальню.

     В детской его встретила атмосфера полного покоя, такая далекая от бурных переживаний, владевших Целителем все последнее время. Зажженные свечи разгоняли мрак сгущавшихся сумерек. Принцы заканчивали мыться, готовясь к ужину и сну.

     Прошлым летом мальчики переросли своих нянек, и преданных королю крепких дам сменил целый отряд слуг-дворян. Слуги в большинстве своем были едва старше своих подопечных. Они следили за одеждой, сервировкой стола, помогали своим юным хозяевам обучиться манерам, подобающим принцам. Близкое соседство такого количества мальчиков и подростков неизбежно вызывало шумные разногласия.

     Устроившись у камина в главной комнате дневных занятий, сонный и зевающий принц Элрой держал в руках чашку теплого молока, смешанного с вином. Лакей расчесывал черные волосы. Старший принц уже переоделся ко сну - длинная белая ночная рубашка выглядывала из-под отороченной мехом шерстяной накидки малинового цвета. Комнатные туфли принца украшали вышитые львы - символы династии Халдейнов. Худенькие плечи мальчика окутывал мех.

     Из-за узорчатой ширмы в дальнем углу комнаты раздавался звонкий голосок младшего сына Синила - Риса Майкла, явно недовольного тем, что его голова и руки запутались в ночной рубашке, а слуга никак не освободит его. Упомянутый слуга, худощавый юноша приятной наружности, немногим старше своего молодого хозяина, с усмешкой пытался вытащить руки принца из полотняной тюрьмы, действуя довольно грубо и непочтительно. С Элроем или серьезным Джаваном он не позволил бы себе такого.

     Что же касается Джавана, то пришлось поискать, прежде чем он обнаружил калеку сидящим, у ближайшего окна. Тавис О'Нейлл находился подле, в жаровне у ног принца тлели древесные угли. Глаза его были закрыты, руки лежали на коленях ладонями вверх, прикрытые руками Тависа. Эта пара была вне происходящего вокруг. Рис, не сходя с места, оценил, насколько высок уровень энергии, окружающей их, и понял, что Тавис проводит исцеление своего подопечного.

     В тот момент Элрой обнаружил Риса и, отставив чашу, улыбнулся, взгляд его серых глаз был светел и немного болезнен.

     - Лорд Рис! - закричал он, но его слова прервал кашель от болезни и от волнения.

     В ответ раздался восторженный визг из-за ширм, и маленькое существо в рубашке до пят бросилось в объятья Целителя, едва не сбив с ног.

     - Лорд Рис! Вы пришли, чтобы поужинать с нами? Рис крепко обнял своего тезку и взъерошил темные волосы.

     - Благодарю, я уже поужинал. А теперь вернитесь к слуге и оденьтесь, прежде чем успеете подхватить простуду, как и ваш брат.

     Рис Майкл безропотно подчинился, и Рис подошел к Элрою, который заметно поскучнел при последних словах Риса. Слегка коснувшись лба наследника, он проверил температуру.

     - Как себя чувствуете, Ваше Высочество? - просто спросил он. - Ваш отец сообщил мне, что последнюю неделю вы были нездоровы.

     Элрой побледнел, осторожно улыбнулся и прочистил горло, стараясь заглушить подступающий кашель.

     - Мне лучше, лорд Рис. Иногда я подолгу кашляю, но прошлой зимой было хуже.

     - Я чувствую, вас немного лихорадит.

     - Это от огня, - заспорил Элрой, отодвигаясь от камина. - Мне лучше. Правда лучше.

     Улыбнувшись, Рис взял принца за руку и использовал способности Целителя, затем, покачав головой, отпустил руку.

     - Да, прошлой зимой было хуже, - согласился он. - Но все же вы нездоровы. Думаю, вам всем нужно пораньше лечь спать и принять средство от простуды.

     - О, Рис...

     - Нет, непременно, - мягко, но настойчиво возразил Рис. - Уверяю вас, оно безвкусно, Я кое-что вам скажу. Мы сделаем это особым образом. - Он взглянул на слугу Элроя. - Гэвин, пока Их Высочества будут ужинать, принеси из погреба кувшин сладкого фианнского вина. Вам всем положено отведать его. Его Величество разрешил это.

     Довольная ухмылка Гэвина озарила темную комнату.

     - Иду прямо сейчас, милорд. Чтобы отведать такого вина, я готов выпить любое лекарство!

     - Как раз сейчас тебе представился случай, - улыбнулся Рис, поворачивая юношу к двери. - Пойди и принеси. Да захвати и чарки, пусть полакомятся все.

     - А вы уверены, что это не какая-то гадость? - с сомнением спросил Рис Майкл.

     Рис-большой весело засмеялся.

     - Обещаю. А теперь рассказывайте. Как продвигаются твои занятия, тезка? Можешь сесть мне на колени и дать полный отчет.

     Обрадованный Рис Майкл последовал приглашению и протараторил длинный перечень того, что постиг в науках со времени последнего визита Целителя. Рис слышал, как в соседней комнате готовили стол к ужину, слышал голоса ставящих тарелки и раскладывающих еду слуг. Через несколько минут ужин был сервирован. Два мальчика тут же бросились к столу, за ними последовал Джаван. Проходя мимо старшего Целителя, принц подозрительно оглядел его. Когда дети Синила произнесли молитву и приступили к еде, Рис вернулся в общую залу и направился к Тавису. Молодой Целитель оставался у окна, демонстративно безразличный.

     - Джаван болен? - пробормотал Рис. Тавис чуть заметно покачал головой.

     - Нет, не болен. Хотя и не здоров. Каждый день я наделяю его энергией.

     - Похвально, Но это приносит не только пользу. Ты ведь не всегда будешь рядом, чтобы поддержать его.

     - Я знаю. - Тавис смотрел в сторону, стараясь скрыть боль во взгляде.

     - Тавис, - мягко произнес Рис, - ты знаешь, что уготовано этим детям. Синил умирает, и Элрой сменит его, вероятно, не достигнув совершеннолетия.

     - Элрой - наследник по праву.

     - Но он и самый слабый, - продолжал Рис. - Не знаю, нужно ли это говорить, но Целители обязаны знать реальное положение вещей, даже если это тайна для других. Элрой может умереть совсем юным, не дав Гвинедду наследника. В этом случае корона перейдет к Джавану. Ты делаешь его зависимым от себя, как вынесет он нагрузку, если тебя не станет?

     - Я никогда не оставлю его! - с вызовом прошептал Тавис. - Никто больше не заботится о нем. Они думают, что телесное увечье делает и разум неполноценным. Но в один прекрасный день Джаван покажет себя. Вот чего я хочу для него, Рис.

     - Если Господь захочет, чтобы он стал королем, я тоже будут ждать этого. Но ты не должен так настойчиво опекать его, иначе задушишь, не дав подрасти.

     - Я не буду тем, кто задушит его, - дерзко ответил Тавис, хотя голоса не повысил.

     С этими словами молодой Целитель взял манускрипт, лежавший на скамье рядом, и углубился в него, не замечая Риса, Тот постоял немного и отправился от нечего делать рассматривать письменные упражнения принцев, лежащие на столе у камина. У них с Тависом с самого начала не сложились нормальные отношения.

     Как раз тогда, когда мальчики закончили ужин и перешли в залу в сопровождении слуг, юный Гэвин вернулся с вином. Теперь все с интересом наблюдали за тем, как Рис извлек из кошелька у пояса сложенный пергаментный пакетик и бросил его на стол.

     - Итак, возблагодарим Всевышнего, что средство против простуды попадет в самое чудесное фианнское вино, лучше которого во всех погребах вашего отца не найти, - Церемонным жестом он откупорил флакон зеленого стекла, понюхал содержимое и в восхищении закатил глаза, когда аромат, достиг его ноздрей.

     - О, бесподобно! Должен вам сказать, я тысячу раз убеждал Его Величество, что это отнюдь не портит неустоявшиеся вкусы. Не выставляйте меня лжецом.

     Все, кроме Джавана, на лице которого появилась только гримаса, засмеялись. Рис взял пакетик, сломал печать и аккуратно всыпал порошок в вино.

     - Вот бокалы, милорд, - заявил Гэвин, нетерпеливо ставя их на стол, в то время как Рис взбалтывал содержимое.

     - Хорошо. Ты принес с избытком. Всем хватит, - произнес Рис, наполовину наполняя бокалы целебным напитком. - Это сладкое вино, но не крепкое - один из сортов настоящего фианнского. А теперь попробуйте.

     Слугам второго приглашения не требовалось, однако они не смели взяться за чарки прежде своих молодых господ. Рис Майкл поднес свой бокал к носу, понюхал вино точно так же, как Рис, чуть пригубил и выпил залпом. Элрой пробовал более осмотрительно, но и он проглотил все до капельки.

     Только Джаван не желал пить вино И, прежде чем отведать его, вопрошающе посмотрел на Тависа.

     Как и остальные участники предстоящего ночью ритуала, Рис после обеда ничего не ел и не пил, но пожалел, что не оставил себе немного чистого вина, следя за колебаниями Джавана. Наконец принц отбросил сомнения.

     Рис не заметил, как выпили слуги, и только пустые чарки и хмельные улыбки выдавали их деятельное участие в лечебной процедуре. Когда бокалы были убраны на поднос, Рис улыбнулся и хлопнул в ладоши, приказывая укладываться. Он предусмотрительно последовал за принцами в спальню и пожелал доброй ночи. Тем временем Тавис поднялся со своего места к флакону с остатками вина. Когда Рис вернулся в залу, слуги клевали носами, готовя себе постели. Тавис поджидал его и весь кипел от негодования.

     - Ты лгал, - прошептал он. - Это было не средство против простуды, - обличал Тавис, тыча пальцем во флакон, его глаза, словно два бледных аквамарина, горели гневом. - Ты усыпил их, Там было достаточно лапчатки ползучей, чтобы они не проснулись до завтра. Я чувствовал это! Чего ты хочешь?

     Готовя свое сознание и тело к; столкновению, которого, похоже, не избежать, Рис изображал из себя саму невинность и будто ненароком сместился, заняв позицию между Тависом и дверью.

     - Чего хочу? - искреннее удивление было изображено мастерски. - Я только выполняю желание Его Величества и забочусь, чтобы его дети хорошо почивали ночью.

     - Скорее всего, почили с миром, - пробормотал Тавис, обмакнув кончик пальца в капли на дне бокала, и попробовал жидкость. - Ты не против, если я спрошу у Его Величества, действительно ли... Что это? Волчий яд и мер... Рис, ты не мог!

     Сработали защиты Тависа, и мозг умелого Целителя скрылся за незыблемой преградой. Рис знал, что не сможет ее преодолеть без применения силы.

     Поэтому прежде чем юноша успел среагировать, он с ходу двинул кулаком в солнечное сплетение, и Тавис скорчился на полу, протестующе хрипя что-то.

     - Боюсь, что мог, мой юный друг, - прошептал Рис, поднося флакон с вином к губам Тависа, тот глотал воздух и пытался освободиться.

     Он заставил Тависа выпить не менее доброй чарки. Глотки перемежались приступами удушья, взрывами негодования и страха. Затем ошалевший от боли молодой Целитель был приведен в полусидячее положение. Рис поставил флакон обратно на стол и с удовольствием наблюдал, как восстанавливается дыхание и начинается действие снотворного.

     - Прости, что пришлось ударить тебя, Тавис, - прошептал он, положив руку на его лоб, - Тебе было необходимо выпить это, раз уж ты имел несчастье оказаться здесь сегодня вечером. Я сомневаюсь, что ты согласился бы сделать это добровольно.

     - Но зачем? - выдохнул Тавис. - О, Господи, Рис, ты дал им м-м-мераши! - Язык его сделался непомерно большим и отказывался повиноваться. - И.., и ангалон, мераша и а-а-ан-галон, а ведь они не дерини!

     - Это сделано по приказу Его Величества и с его полного согласия, - ответил Рис. - Кроме этого, я ничего не могу сказать. Но даже если бы и мог, ты все равно ничего не вспомнил бы... Не так ли?

     Взгляд Тависа стал отчужденным, глаза бегали, снадобье действовало, и Рис без труда мог следовать течению спутанных мыслей Тависа. Тот отчаянно пытался проанализировать свое беспомощное состояние, но его защиты быстро таяли. В конце концов Рис взял мозг под контроль, погружая его в забытье. Тавис еще сопротивлялся, какая-то часть его сознания возмутилась. Однако после короткой борьбы он сдался, полностью попав под контроль Риса.

     Осторожно стерев последние события, Рис поместил в его мозг новые воспоминания, объясняющие теперешний сон, затем поднял спящего Тависа и отнес на кучу мехов у камина. Пристроив его среди подушек и накрыв мехом, он вложил свиток в расслабленную руку Тависа и в последний раз проверил, насколько глубок сон.

     Затем, вылив остатки вина в подставку для оружия, вымыл флакон и бокалы водой, во флакон налил вино, оставшееся от ужина, и всыпал туда другой порошок - на этот раз обыкновенное снотворное. Получившееся зелье разлил по бокалам и снова выплеснул содержимое в подставку для оружия. Теперь даже капли на дне бокалов не выдадут происходившего здесь.

     Наконец он подошел к стенному шкафу в углу спальни мальчиков, отыскал в завитках резьбы нужный выступ и нажал. Стенка шкафа сдвинулась в сторону, открывая скучающего Йорама. Он сидел на каменном полу, завернувшись в свой плащ члена Ордена святого Михаила. Узкий проход за его спиной уходил в темноту.

     - Тебе потребовалось много времени, - шепнул он, поднимаясь на ноги и отрясая пыль с плаща. - Я уж было подумал, что ты найдешь вместо меня закоченевшую статую. Все спят?

     Рис кивнул.

     - Извини за задержку. Как я и боялся, Тавис решил остаться, мне пришлось усыплять его и слуг. Утром он ничего не вспомнит. Пойдем. Начнём с близнецов.

Глава 6

     Не неради о пребывающем в тебе даровании, которое дано тебе по пророчеству с возложением рук священства.

     Первое послание к Тимофею 4:14

     Стараясь не мешать приготовлениям, Синил Халдейн со стороны наблюдал, как преображается его личная часовня. После манипуляций Йорама и в особенности Эвайн эта часовня, столько лет служившая ему прибежищем, приобрела какую-то незнакомую странность. Эту странность он ощущал вот уже несколько часов даже вне ее стен, даже за чтением и во время молитвы.

     Они поодиночке приходили проведать его в течение дня. Первым был Алистер, после того как третий колокол на соборе ударил позже обычного. Король уже отдохнул за несколько часов. Синил знал, что епископу недолго пришлось поспать прошлой ночью, - они вместе молились почти до заутрени.

     После Алистера зашел Йорам, потом Рис, Эвайн и, наконец, Джебедия. Еще один дерини, который заслуживает иного отношения людей, чем другие из его расы, - мягкий, способный сострадать и рожденный быть воином. Синил недоумевал, почему Джебедия уверен, что, когда короля не станет, регенты сместят его с поста главнокомандующего, - страхи безосновательны, но сомневался, что был убедителен. Теперь Джеб будет на страже у выхода из королевских покоев, чтобы никто не помешал ритуалу, и не примет участия в последней церемонии Синила. Они простились. Этот визит был самым грустным.

     Приближение смерти короля тревожило и волновало многих, а его самого нисколько не страшило. Прежде он цепенел, когда недуг овладевал его существом, с ужасом представляя победу болезни над собой.

     Теперь знал, что окончит свой жизненный путь сегодня ночью в этих стенах... И был спокоен. О, если бы только удалось завершить свое последнее земное дело! Умереть, вдохнув все силы в своих сыновей, было лучше, чем продолжать жить, слабея день ото дня, лежать в постели, не имея сил подняться, и чувствовать, как с каждым вздохом нарастает боль и уходит жизнь.

     Так он сказал Алистеру утром, на своей последней исповеди, и получил отпущение грехов. Затем с помощью Алистера отслужил последнюю мессу, благоговейно облачившись в столь любимую им старую ризу. Месса совершалась тайно - Синил лишился сана священника в тот день, когда давно умерший архиепископ объявил его принцем. То, что Синилу возвращен сан и он продолжает служение Богу, было секретом, о котором знал только Алистер, тайной, которую они унесут с собой в могилу. Потом Синил принял причастие; совершенные обряды придавали ему силы весь оставшийся день. Позже, в свое время, Алистер совершит над ним Последнее причастие, а дальше будет покой. Он с радостью встретит успокоение от этой жизни, которую его вынуждали вести.

     Вздохнув, он оглядел часовню. Темноту разгоняли только лампада и единственная тонкая восковая свеча на маленьком столике посреди комнаты. Когда слуги закончили генеральную уборку, Эвайн и Рис убрали все, кроме тяжелого алтаря у восточной стены и толстого келдишского ковра, который прикрывал плиты перед алтарем. Ковер они сдвинули в центр комнаты, принесли еще один, меньшего размера, и положили В северо-восточном углу часовни. Затем Йорам скрылся в проеме слева от алтаря, спустя мгновение отверстие в стене исчезло. Эвайн, Алистер и Джебедия продолжали приготовления.

     Теперь в самых важных точках комнаты стояли свечи под золотым, красным, голубым и зеленым абажурами, похожие на те, что горели во время ритуала посвящения Синила.

     Покровы на алтаре были заменены новыми, свечи тоже. Все совершалось в едином размеренном ритме. От женщины, епископа и рыцаря Ордена святого Михаила как будто исходила благодать, и Синил, наблюдавший из-за дверей, почувствовал, как она коснулась его.

     Мимо прошел Джебедия, и король отметил перемены в его облике: начищенная кольчуга позвякивала при каждом шаге, белый пояс рыцаря четко выделялся на темно-синем фоне мантии Ордена, надетой поверх доспехов. Старый воин нес меч Синила, вокруг драгоценных ножен был свернут парадный пояс, тоже сверкавший дорогими камнями.

     Джебедия почтительно поклонился королю, но не замедлил шага. Он пересек часовню, поклонился перед алтарем, затем, преклонив колено, передал меч в протянутые руки Алистера. Алистер поклонился с мечом, положил его на алтарь, зажег от лампады тонкую восковую свечку, а от нее зажег свечи на алтаре. Затем опустился на колени на ступеньках алтаря и склонил седую голову в молитве.

     Джебедия еще раз поклонился, поднявшись с колен, и затем покинул часовню так же стремительно, как и вошел в нее. Когда рыцарь скрылся за дверью, Синил остро ощутил горечь утраты. Он знал, что больше никогда не увидит Джебедия.

     Послышались тихие звуки - звяканье металла по стеклу. В центре комнаты Эвайн раскладывала на столе ритуальные предметы: кадильницу, тонкий серебряный кинжал, который Синил, кажется, видел несколько раз у нее на поясе. Пламя свечи отражалось в лезвии яркими бликами.

     Под столом, скрытые от Синила белой скатертью, спускавшейся до самого пола, лежали лекарская сумка Риса, две серьги из скрученной золотой проволоки, не подходящие в пару, и три небольших листа пергамента.

     Король написал их собственноручно сегодня днем, это была его последняя воля, обращенная к наследникам. Слов было немного. Кроме самой жизни, ему нечего было оставить сыновьям. И все же, кровь от крови его и плоть от плоти его, они получат в наследство и нечто большее.

     Движение слева от него, в тени, привлекло Синила, он снова удивился, обнаружив в стене проем, которого не было секунду назад. Риса и Йорама осветило сияние бледного огненного с зеленым отливом шара, который медленно плыл над головой Риса. Они прошли в часовню, и Йорам мягко опустил на ковер маленький, завернутый в меха комочек.

     Изуродованная нога, выглядывавшая наружу, указывала, что это Джаван.

     Спящего Элроя Рис уложил возле маленького стола, развернул меховое покрывало, в которое был закутан ребенок, и отдал Йораму. Тот снова исчез в стене, однако на этот раз проем не закрылся за ним. Рис возложил руки на лоб Элроя и закрыл глаза, а Эвайн достала из-под стола лекарскую сумку.

     Теперь Синил должен был подойти. Пересекая комнату и расстегивая на ходу застежку, удерживавшую в ухе серьгу с огромным рубином, он неотрывно следил, как Целитель натирает мочку правого уха наследника чем-то с резким запахом. Он чихнул, опускаясь на колени рядом с сыном. Король, как зачарованный, смотрел на блестящую иглу, пронзившую бледную мочку уха. Никакой реакции на происходящее не отразилось на лице мальчика. Целитель вынул иглу и вытер выступившие капельки крови. Затем Рис протянул руку за камнем.

     Когда много лет назад Рис и Камбер вручили рубин Синилу, они назвали его Глазом цыгана. Он был отсечен от камня, упавшего с небес в день Рождества. Как говорила легенда, волхвы-мудрецы с востока, которые знали, что это камень царей, принесли его младенцу Иисусу.

     Еще одна утрата, подумал Синил, снимая рубин, он никогда не расставался с ним все эти годы. Это был один из ключей к могуществу, которым дерини наделили его той ночью много лет назад. Глядя на то, как Рис надевает серьгу сыну, Синил верил, что камень будет защищать мальчика так же, как защищал его.

     Он моргнул и осознал, что Рис уже стоит на коленях возле спящего Джавана, игла снова сверкнула в свете принесенной Эвайн свечи. Король с трудом поднялся на ноги, но когда он подошел, Рис уже вставил скрученную золотую проволоку, которая станет оправой Глаза цыгана, если Элрой умрет, не оставив наследников.

     Появился Йорам со спящим Рисом Майклом на руках, и таинственный проем с едва слышным шорохом закрылся. Когда священник положил младшего принца подле его брата Джавана, Рис склонился над своим тезкой, а Йорам знаком попросил короля присоединиться к нему. Вздохнув, Синил медленно пересек комнату и вместе со священником подошел к столу.

     - Думаю, мы почти готовы, сир, - тихи сказал Йорам, опускаясь на колени рядом с Элроем. - Пока мы не начали, у вас есть просьбы?

     Синил посмотрел на Алистера, все еще стоявшего, у алтаря.

     - Нет, мне ничего не нужно. Но Алистер? Он справится?

     На мгновение привлекательное лицо Йорама озарилось мягкой улыбкой.

     - Вам не нужно, бояться за отца Алистера, - произнес он. - Он умный человек и к тому же работал с нами прежде; нам понравилось. Он знает, что надо делать, и примирился со своим участием больше, чем кажется на первый взгляд. Все будет хорошо.

     - Да я и не сомневался, - пробормотал Синил, кладя руку Йораму на плечо. - Алистер, - позвал он, немного повысив голос, - не подойдешь ли к нам?

     Он видел, как приподнялась седая голова, видел, как руки с шишковатыми пальцами скользнули по бедрам, прикрытым сутаной. Епископ встал и повернулся к нему, его лицо в глубоких морщинах было умиротворенно, на нем не было беспокойства.

     - Я готов, друг мой. - Епископ, прежде чем подойти к ним, повернулся, чтобы взять с алтаря меч. - Ты спокоен, Синил?

     - Спокоен, - он посмотрел, как его друг опустил меч на пол, и подавил в себе вновь появившееся дурное предчувствие. - Да, я спокоен, - выдохнул он.

     На этих словах Эвайн и Рис вернулись в центр круга и опустились на колени рядом с Элроем. Синил видел, как Рис закрыл глаза и глубоко вдохнул, концентрируясь, потом Рис положил руку на лоб Элроя и стал чего-то выжидать. В этот же момент Йорам глубоко вдохнул и погрузился в транс, Синил знал, что они устанавливают связь, которая позволит держать Элроя под контролем все время, что уйдет на их манипуляции. Подожженный Эвайн древесный уголь тлел в кадильнице за их спинами, а сама Эвайн шла со своей свечкой к той, что стояла у ступеней алтаря, прикрытая янтарным стеклом. Когда под абажуром зажегся огонек, она обратилась с молитвой к Архангелу Рафаилу - охранителю восточной четверти.

     Синил заметил, что Алистер внимательно следит за ней, когда она пошла на юг к свече Архангела Михаила под стеклянным колпаком рубинового цвета. Видимо, Алистер был рад, что обряд наконец-то начинается. Пламя вспыхнуло над свечой; сначала почти белое, оно менялось от золотистого до цвета старого вина. Эвайн уже зажигала свечу Архангела Гавриила, и стекло абажура превращало огонь в лазурный свет.

     Рис и Йорам уже оставили Элроя, и мальчик медленно открыл глаза, глядя на незнакомую обстановку, которую не вспомнит утром и вообще не вспомнит до тех пор, пока не придет пора передавать дар своему сыну. Широко раскрытые глаза заволокла легкая пелена. Сейчас бодрствовал только очень глубокий уровень сознания. Мальчик не ведал страха и не мог принимать решения, как во всякое другое время. Когда он сел с помощью Йорама и Риса, Синил понял, что Элрой знает о его присутствии. Но когда мальчика поставили у стола, он понял и то, что отцу в мыслях сына отведено совсем немного места.

     Теперь Эвайн зажгла последнюю свечу, прикрытую зеленым колпаком, свечу Ариэля - Темного Архангела. Она оставалась у северной свечи до тех пор, пока Рис не проверил контроль Йорама за его подопечным и не перешел к двум другим мальчикам. Когда он вышел за ворота, прежде слегка коснувшись губами ее губ, Эвайн пошла на восток, Круг замкнулся.

     Йорам поджидал ее в восточной четверти. С курившимся в руках ладаном он пошел по определившемуся сестрой кругу, читая псалом пастуха, Эхо его слов отражалось от границы круга, и дымок ладана стлался по ней, делая видимой. Как и в тот единственный раз, когда Синил видел их работу, сейчас ему показалось, что в этот миг границы круга стали слабо поблескивать.

     Йорам прошел между Синилом и наблюдавшим снаружи Рисом, и Синил почувствовал, он был уверен в этом, как между ними возникло нечто. Это чувство сохранилось, когда Йорам завершил круг и вернулся в центр, чтобы окурить благовониями стоящих в круге: самого Синила, хотя он и не был Целителем, стоявшего в восточной части, Эвайн, так же, как и много лет назад, стоящую на западе, неумолимого Алистера - на севере, там, где когда-то стоял Камбер. Элроя тоже окурили благовониями. Синилу было очень интересно узнать, чувствует ли мальчик хоть что-нибудь из того, что чувствовал он сам в ту ночь много лет назад.

     Йорам подошел к Алистеру, поклонился и отдал кадильницу, чтобы тот окурил его самого. Когда Алистер с привычной ловкостью помахивал кадилом, Йорам стоял, склонив голову, а потом с поклоном принял кадильницу и поставил на стол.

     Сделав это, Йорам опустился на колени и протянул меч Синила, наполовину выдвинув его из украшенных драгоценными камнями ножен, и рукоятью вперед протянул Синилу, преклонив голову.

     Синил знал, что ему следует делать. Он весь напрягся, когда пальцы сомкнулись на знакомой рукояти, он ровным уверенным движением обнажил клинок. Прошлой ночью они с Алистером освятили его, и их слова добавились к словам благословения, произнесенного в день коронации Синила. Когда он поднял меч к глазам и величаво двинулся к восточной свече, ему почудилось: воздух сгустился и колеблется от каждого шага. Теперь не осталось и тени сомнения - меч стал средоточием волшебства.

     Свеча в восточной четверти разливала ровный золотистый свет. Он поднял меч, приветствуя приход того, кому была зажжена лампада на алтаре. Неизъяснимый свет разлился по его телу, наполняя мозг. Синил на одном дыхании прочел короткую молитву, чтобы придать себе решимости. В минуту потрясения он выронил меч, и тот вонзился в пол рядом с восточной свечой. Выдернув застрявшее оружие, король начал обход магического круга в третий и последний раз.

     Он не знал, что нужно говорить, да и не хотел знать. Слова шли из тайников сердца. Те, к кому он обращался, поймут его намерения. Синил с удивлением чувствовал, как уверенно и крепко сжимает меч его рука, каким твердым и решительным стал его голос.

     - Святой Рафаил, Целитель, Повелитель ветра и бури, да будем мы хранимы, исцелены душой и телом в эту ночь.

     Он приблизился к красной свече на юге и преклонил голову в знак покорности, когда острие оружия проплывало перед ней.

     - Святой Михаил, Защитник, Хранитель Эдема, защити нас в час нужды.

     Синил продолжал путь, чувствуя плотное силовое поле, и радовался, потому что он тоже был источником этой энергии. Теперь он оказался на западе, синяя свеча горела здесь - цвета одеяний Богородицы. И снова наклонил он голову, снова шевельнулись губы, взывая к Западному Стражу, а его меч продолжал скользить вдоль границы священного круга.

     - О, святой Гавриил, Небесный вестник, донеси слова нашей молитвы до Пресвятой Богородицы.

     На севере зеленое пламя свечи зловещим блеском отразилось от его меча.

     - Святой Ариэль, Темный ангел, если должен, приди с миром, и пусть все наши страхи умрут здесь.

     Еще полдюжины шагов, и все было кончено. Синил вернулся к востоку, последним ударом замкнул круг и во второй раз поднял клинок в знак приветствия. Опустив внезапно потяжелевший меч, он обернулся, посмотрев на остальных, отошел влево и положил меч у северо-восточной арки круга. Затем машинально вернулся поближе к сыну и обернулся к алтарю, приводя в порядок и успокаивая возбужденные мысли.

     Он сделал это! Начало было положено.

     Мгновение спустя раздался глубокий вздох Эвайн, и он стал жадно впитывать слова заклинания, которое она уже произносила много лет назад.

     - Мы стоим вне земли, время не касается нас. Мы слиты воедино, как наши предки завещали нам. Именем благоверных апостолов твоих Матфея, Марка, Луки и Иоанна, с помощью Сил Света и Тьмы, мы призываем тебя, о Всевышний, охрани нас и избави от всех напастей. Так было и есть Да пребудет вовеки.

     - Аминь, - прошептал Синил, чувствуя свою нерасторжимую связь с ними, хотя в течение стольких лет он избегал думать об этом.

     Он осенил себя крестным знамением и закрыл глаза в безмолвной молитве. Но даже замкнувшись в себе, Синил слышал мягкий шорох риз - его друзья продолжали обряд. До короля донесся запах благовоний - Эвайн оказалась по правую руку от него с кадильницей в руке. Он тут же почувствовал присутствие Алистера и Йорама слева от себя и повернулся к ним.

     Пламя свечи блеснуло перед его глазами, отраженное от лезвия кинжала, которым Алистер проводил по краю глиняной чаши, покрытой белой глазурью. Синил нервно схватил сына за плечи и повернул, чтобы тот не видел ножа, хотя отлично знал: Элрой ничего не вспомнит. Едва осознавая, что делает, король стянул с левой руки тяжелое золотое кольцо с гранатами. Крупный средний камень был окружен мелкими, ловившими своими гранями огни свечей и превращавшими их в сотни ярких светящихся точек, которые весело плясали на темном одеянии Синила. Передавая кольцо Йораму, он поймал удивленный взгляд сына Камбера.

     - Когда меня не станет и он наденет это кольцо, его могущество станет полным. Но он не должен знать о нем до тех пор, пока действительно не появится необходимость. Даже убедившись в существовании этого могущества, он должен понимать, что обрел его только благодаря своему священному праву, потому что он - король.

     - Веское обоснование, - кивнул Йорам. Он показал на чашу и пергамент в руках Алистера. - Мы выбрали для обряда воду, а не вино. Для вас вино было эффективно, но теперь мы сочли, что для детей лучше использовать воду. Она вполне годится, если вы не предпочитаете вино.

     Синил отрицательно покачал головой - он помнил то вино: темное и горькое, дрожащее от заключенных в нем сил. С тяжким вздохом он взял послушные руки сына в свои и заглянул в затуманенные глаза.

     - Прости мне, сын, то, что я собираюсь с тобой сделать, - тихо произнес он. - То, что я должен сделать, я делаю для твоего блага и для блага твоего народа. Знаю, что ты не можешь понять этого сейчас, как не можешь понять, что с тобой происходит, но я хочу, чтобы ты знал хотя бы в глубине души: я очень тебя люблю и никогда не допущу, чтобы тебе было плохо.

     Синил нежно погладил большими пальцами две маленькие руки, так доверчиво лежавшие в его ладонях, затем поднес правую к губам и поцеловал. Когда он взглянул на лист пергамента, который держал Йорам, в глазах стоял туман, но ему не было нужды читать написанное.

     - Я объявляю мою волю, - без запинки произнес он слова псалтири. - Господь сказал мне, сын мой, в этот день я породил тебя. Попроси, и я дам тебе язычество в наследство и самые далекие земли во владение.

     Он снова заглянул в глаза мальчика, воображая, что найдет в них проблески сознания, затем выпустил левую руку ребенка, взял у Алистера кинжал и проверил его острие большим пальцем.

     - Элрой Бэрэнд Брион Халдейн, наследный принц Гвинедда, посвяти свою жизнь служению народу своему, - произнес он, сжав большой палец правой руки Элроя.

     Двумя быстрыми движениями он проткнул острием палец мальчика и повернул лезвие к себе. Элрой не вздрогнул, а только глядел сонным взглядом, как его кровоточащий палец, а затем и палец отца прижимали, к пергаменту и к кольцу. Алистер вытер обе раны льняной лентой и повесил ее на левую руку. Йорам положил бумагу на угли.

     Синил смотрел, как дымок горящего пергамента клубится у границы магического круга. Только когда пергамент превратился в кучку пепла, он шевельнулся, размял большим и указательным пальцами щепотку пепла и высыпал на поверхность воды в чаше Алистера.

     - Воздай правосудие королю, о Господи, и справедливость Твою сыну короля, - сказал он.

     Синил взял у Йорама помеченное кровью кольцо и опустил его в воду, к удивлению остальных, он совершил обряд крови, но на этом не должен останавливаться. Синил знал:

     необходимо суметь сделать все, что он собирался. Решимость придавала ему сил.

     Когда вновь стали рядом Йорам по левую руку, а Алистер по правую, он бестрепетно принял чашу из рук Алистера и, обернувшись к алтарю, слегка приподнял ее, приветствуя присутствие Высших Сил.

     - О, Господи, святы деяния Твои. С дрожью и смирением предстаем мы пред Тобой с нашими мольбами. Благослови и защити нас в том, что должны мы совершить этой ночью.

     Он повернулся к сыну, опустил чашу и накрыл ее рукой.

     - Пошли своего Архангела Рафаила, о Господи, чтобы дыханием своим освятил эту воду, дабы пьющие ее могли по праву владеть Воздухом. Аминь.

     Стук его сердца раздавался в тишине магического круга. Дрожа всем телом, он поддерживал чашу двумя руками и почувствовал, как на белой глазури дна шевельнулось и задрожало кольцо.

     Легкий ток воздуха всколыхнул складки одежды Синила, поиграл волосами, принес запах благовоний и, все ускоряясь, завертелся в круге. Когда ветерок превратился в вихрь, Синил заметил в глазах сына дикий взгляд, ветер прибивал одежды к телу, бросал волосы в лицо.

     У Эвайн с головы сдуло капюшон, волосы рассыпались каскадом, а на ковер попадали блестящие золотые шпильки. Волосы метались точно живые, образуя нимбы над головами Йорама и Алистера - пшеничный и серо-стальной, но они стояли неподвижно, скрестив руки на груди, спокойные и непоколебимые, хотя Синил успел заметить, как на краткий миг епископ прикрыл глаза.

     Прежде чем кто-нибудь успел защититься от вихря, буря прекратилась. Последний порыв подхватил струю дыма и превратился в крошечный смерч над чашей, которую все еще держал Синил. Он знал, что все взгляды устремлены на него, дерини удивлены его осмысленным поведением и уверенностью. И в то же время он чувствовал их молчаливое согласие и готовность следовать за ним как угодно далеко.

     Между тем во время бури в магическом круге он не отваживался дышать. Сейчас он видел только маленький смерч над чашей. Воронка вихря коснулась поверхности воды, подняв рябь, затем все стихло.

     Когда вода в чаше успокоилась и единственным движением в круге оставалась дрожь в его руках, Синил закрыл глаза и передал чашу Йораму. Йорам, нисколько не смущенный происходящим, торжественно поклонился, и непомерная глубина открылась в его серых глазах, глядевших из-под капюшона,. Поднеся чашу к Элрою, он накрыл ее точно так же, как раньше делал Синил.

     - О, Господи, священны деяния Твои. Молим Тебя, пошли Архангела огня, благословенного Михаила, чтобы вода эта зажглась Твоей любовью и стала священна, чтобы все, кто пьет ее, могли управлять Огнем. Аминь.

     Еще одно мгновение Йорам держал руку над чашей, затем отвел ее немного в сторону, хотя по-прежнему прикрывал большую часть поверхности. В открывшемся пространстве блеснуло пламя, превратившееся в огненный шар величиной с яйцо. Шар поднялся вверх на ладонь и повис. Пламя ревело, точно в кузнице, наполняя круг своей силой.

     Выждав немного, Йорам стал осторожно опускать руку и, казалось, прижимать огненный шар к поверхности воды. Над чашей с шипением взвился пар, но через мгновение все стихло - пламя превратилось в холодный огонь, который едва заметным голубым пятнышком проплыл над водой и, скользнув за край, пропал.

     Йорам повернулся к сестре и осторожно, с почтением передал чашу. Грациозным движением она откинула назад взлохмаченные ветром волосы, приняла драгоценную ношу и поднесла ее к груди, вглядываясь в воду.

     Затем Эвайн подняла чашу высоко над головой и, пристально глядя на нее, начала молитву.

     - О, Господи, священны деяния Твои. Позволь Своему Архангелу Гавриилу, Властелину бурных вод, обрушить на эту чашу дождь Твоей мудрости, чтобы те, кто пьют из нее; могли по праву повелевать Водой. Аминь.

     Воцарилась тишина, и в воздухе появилось свечение, Потом молния сверкнула над головами, послышались раскаты грома, и над чашей возникло маленькое темное облако.

     Синил тяжело вздохнул, решимость вдруг оставила его, но остальные не двинулись с места, и ему пришлось последовать их примеру. Лицо Эвайн пылало, а ее голубые глаза устремились на то, что она вызвала.

     Снова пророкотал гром, но теперь тише и не так угрожающе. Облако пролилось дождем. Почти все капли упали в чашу, лишь несколько - на участников обряда. Когда дождевая капля коснулась щеки Синила, он отшатнулся, преодолевая мучительное желание перекреститься, но дождь прекратился почти так же внезапно, как и начался. Чаша в руках Эвайн снова была просто чашей. По стенкам стекали капли и падали на дорогой келдишский ковер. Эвайн с поклоном передала чашу Алистеру.

     Когда Алистер заглянул в магический сосуд и поднял его к лицу, глядя туда, где несколькими секундами раньше висело облако, Синил снова тяжко вздохнул.

     - О, Господи, священны деяния Твои, Позволь Ариэлю, Твоему посланнику Тьмы и Смерти, наполнить эту чашу силой и секретами Земли, чтобы все, кто пьет из нее, по праву смогли управлять Землей.

     Алистер произнес: «Аминь», и в то же мгновение чаша в руках епископа задрожала, кольцо со звоном билось о стенки, вода забурлила с такой силой, что грозила вот-вот выплеснуться через край. Сначала Синил подумал, что это неверные руки Алистера, как прежде его собственные, сотрясают чашу, но нечто совсем иное порождало тряску и грохот.

     Толчки усиливались, даже пол под ногами заходил ходуном, и Синил испугался, что попадают свечи на алтаре. Но тут же почувствовал под ногами неколебимую твердь. Все успокоилось в магическом круге. Алистер поднял чашу еще выше и в знак благодарности той Силе, что побывала в его руках, поклонился. Потом опустил чашу и взглянул на Синила.

     - Чаша готова, сир, - произнес он тихим голосом. - Остальное в ваших руках.

     Медленно и спокойно окончательно победивший страх Синил принял чашу, прижал ее к груди и, склонившись над ней, мысленно прочел последнюю простую молитву. Стоявший перед ним Элрой дрожал всем телом, но не издал ни звука, Не сделал ни одного движения, но Синил читал ужас в глазах мальчика. Он держал чашу между собой и сыном, в его руках уже не было дрожи.

     - Элрой, ты мой сын и наследник. Выпей. С этой тайной ты получишь могущество, которое является твоим священным правом будущего короля этого государства, если это однажды случится.

     Медленно руки мальчика поднялись к отцовским, поднесли чашу к губам... И он сделал глоток, второй, третий... Когда чашу забрали и передали Йораму, Элрой повел плечами, закрыл глаза и задрожал еще больше - гис проник в него. Холодный и бесстрастный, Синил положил руки на голову мальчика и вступил с ним в контакт, уже не встречая преград, - чаша сделала свое дело.

     Проникая все глубже, он будил в Элрое особенности Халдейнов, закрепляя непреодолимые препятствия, которые будут поддерживать принца и помогать пользоваться способностями на протяжении всей жизни.

     Мальчик вскрикнул - это был крик боли и страха, но Синил не отступился. Элрой вновь поддался воле отца и снова застонал, когда последняя преграда была установлена. Синил не ослаблял поток энергии до тех пор, пока вся работа не была выполнена. Потом он притянул мальчика к себе и прижал черноволосую голову к груди, обнимая и поддерживая сына, снова погрузившегося в забытье. Король не пытался скрыть слезы, катившиеся по его бледным щекам.

     - Сир? - прошептал Алистер.

     - Еще нет.

     Синил не отпускал мальчика, стирая воспоминания обо всем случившемся, снимая оставшиеся толчки боли. Наконец он еще крепче обнял маленькое податливое тело и без труда поднял его.

     - Теперь он будет спать, - Синил шептал, утирая слезы рукавом. - Без необходимости он ничего не вспомнит. И до тех пор ничего не узнает про эту ночь, пока ему не придется сделать то же самое со своим сыном.

     Со вздохом зарылся лицом в черных волосах мальчика, теперь его голос звучал совсем глухо.

     - Алистер, ты откроешь врата? Я отнесу его к Рису. Боюсь, и мои силы на исходе. Помоги.

     Епископ быстро направился в северо-западную часть за мечом Халдейнов. А Синил добрался до границы магического круга, опираясь на руки Йорама и Эвайн, его покачивало. Врата уже были открыты, Алистер с мечом в руке стоял рядом, а Рис сам вбежал в круг и склонился над Элроем, лежащим на руках отца.

     Синил передал мальчика Целителю, вышел из круга и опустился на колени, заставляя себя медленно дышать, но не слишком глубоко, потому что менее всего сейчас ему нужен был приступ кашля. Он дождался, когда Рис, уложив Элроя, проверит его состояние, и знаком велел Йораму внести в круг Джавана. Когда Йорам вошел внутрь, Рис был уже возле короля и вопросительно тронул его.

     - Синил, как вы себя чувствуете?

     - С твоей помощью я продолжу то, что должен совершить. Мне нужна твоя сила, Рис.

     - Что я должен сделать?

     Синил закрыл глаза.

     - У дерини есть заклинание, изгоняющее усталость. Я знаю об этом, но никогда им не пользовался. - Он помедлил. - Поможешь мне вызвать его?

     - Есть опасность. Вы знаете это. В вашем состоянии...

     - В моем состоянии я непременно умру, не окончив начатого, если не получу эту помощь, - мягко возразил Синил. - Давай же, Рис. Ты знаешь, что я при смерти. Позволь мне, по крайней мере, довершить это прежде, чем я уйду. Теперь все равно, покину я этот круг живым или нет. Но важно сделать работу. Без твоей помощи это не удастся.

     В глазах Целителя светилось понимание, и он согласно пожал руку короля.

     - Хорошо, мой господин. Я помогу вам. Откройтесь и позвольте проникнуть в вас. Обещаю, у вас хватит силы закончить, боли вы не почувствуете.

Глава 7

     Доходе не порвалась серебряная цепочка и не разорвалась золотая повязка, не разбился кувшин у источника и не обрушилось колесо над колодезом.

     И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу, Который дал его.

     Книга Екклесиаста или Проповедника 12:6-7

     Синил кивнул, и Рис с глубоким вздохом начал вводить себя в транс, глаза оставались открыты. Водя левой рукой по шее Синила и слегка нажимая за правым ухом большим пальцем, другую руку он опустил на лицо Синила, и ее тяжесть заставила усталые глаза закрыться. Еще с минуту Целитель собирался, потом вошел в контакт и внедрился в сознание Синила. Он требовал от короля полного повиновения и слышал вялые ответные сигналы - в них преобладала боль.

     Стоя у врат круга, за ними наблюдали Камбер и Йорам, а Эвайн собирала рассыпанные золотые шпильки на полу вокруг спящего Джавана. Рис ощутил немой вопрос Камбера о самочувствии короля. Достаточно было посмотреть в глаза наставнику и покачать головой, чтобы мысленно сообщить все, что он думал о шансах Синила пережить эту ночь.

     Синил только что вынес себе окончательный приговор. Рису и Камберу это было ясно. Энергия заклинания дерини даст прилив сил для завершения церемонии, затем последует упадок. Из него живым королю не выбраться. Синил тоже знал об этом, но в его сознании не было смятения. Рис - Целитель, поклявшийся всеми силами продлевать жизнь, теперь должен был приблизить смерть. И все же Рис понимал это.

     Без колебаний он вновь ушел из обыденного, уводя за собой Синила, изгоняя усталость и боль короля, врачуя то, что удавалось исцелить. В силах Целителя было большее, но это требовало часть энергии Синила и могло помешать завершению ритуала. Когда король закончит с Джаваном, Рис сможет провести еще один сеанс, и это придаст ему силы, но это граница, которую ни Целитель, ни король не смогут переступить. Когда последняя, третья часть обряда будет завершена, никто не сможет поручиться, что Синил останется в живых.

     Не торопясь и не слишком нажимая, он делал то, что должен, затем вышел из контакта, отнял руки и открыл глаза. В течение следующих нескольких секунд Синил не шелохнулся, но когда снова взглянул на Риса, его прежнюю усталость как рукой сняло. Легкая улыбка тронула губы, спрятанные в седой бороде, когда он опробовал возможности своего обновленного тела, улыбка становилась все шире и шире.

     - Действительно, Целители творят чудеса, - сказал он, глаза светились признательностью. - Каким же я был дураком, что сомневался. Спасибо, друг мой. Этой ночью ты оказал великую услугу мне и Гвинедду.

     Когда он поднялся на ноги и направился в магический круг, Йорам и Камбер встали по сторонам ворот и с поклоном пропустили его внутрь. И снова Рис и Камбер обменялись взглядами. Наставник дерини коснулся концом меча Халдейнов одной стороны ворот и перечеркнул невидимое пространство ворот, вновь закрывая их.

     Рис осмотрел Элроя и Риса Майкла. Первый был все еще без сознания, хотя уже понемногу приходил в себя, второй все еще спал в счастливом неведении о том, что его ожидало. Сквозь дымку великих сил, охранявших круг, он нечетко видел происходящее за магической чертой, но за передвижениями он мог следить по темным теням.

     Он видел, как тень, бывшая Камбером, снова принесла нож, как Синил принял нож и надсек большой палец Джавана, стоявшего без малейшей попытки к сопротивлению. Йорам протянул пергамент и чашу с водой, и Синил выдавил по капле крови мальчика на каждый из предметов.

     Когда в кадильнице загорелся пергамент и поднялся дым, Рис не уловил его запаха. Звуки, долетавшие из круга, были приглушены, казалось, они доносятся из другого мира, совершенно не связанного с тем, в котором Рис стоял сейчас на коленях.

     Мы стоим вне земли, время не касается нас... - вспомнил он.

     Он знал, что это происходит именно так. Прежде он сам много раз бывал внутри круга. Ему был внове магический ритуал. Вот уже много лет он был тесно связан с семьей Мак-Рори. Но никогда прежде Рис не наблюдал за происходившим в круге извне. Ощущение было несколько неприятным. За стенами часовни замок жил обычной ночной жизнью, но здесь, внутри, казалось, будто все звуки застыли в воздухе. Магический круг, точно огромная губка, поглощал звук и свет, притупляя восприятие.

     Совершенно завороженный, он медленно поднялся на ноги - приближался самый ответственный момент обращения Джавана. Рис знал, что находившимся сейчас внутри круга нет нужды повторять четырехкратное обращение к Богу, как они делали это раньше. Это был дополнительный обряд, приобщавший Джавана к волшебству через капли его крови, упавшие в чашу, делавший его наследником тех сил, против которых не мог противостоять ни один смертный. Выпив из чаши, Джаван собирал в себя силы, которыми двенадцать лет назад Рис, Камбер и Эвайн почти насильственно наделили его отца, наделялся волей Синила, который теперь правил церемонией и был ее инициатором.

     А если случится так, что Элрой умрет, не оставив наследника, Джаван получит власть над этой силой, надев кольцо отца. Кольцо это все еще покоилось на дне чаши, наполненной волшебством пепла и крови трех Халдейнов и высшей магией.

     Трижды отпил Джаван из чаши, и Синил вернул ее Йораму, затем положил руки на голову сына. Когда королевская воля была исполнена, тело мальчика напряглось.

     В течение долгого времени никто в круге не шевелился, кроме легкой тонкой фигурки Джавана, слабо пытавшегося бороться с вливавшейся в него силой. Синил крепко прижал его к груди, торопливо гладил сына, пытаясь успокоить, наконец поднял голову, и Йорам подхватил бившегося в судорогах мальчика. Синил устало опустился на колени, опираясь руками о пол.

     В то же мгновение Камбер подошел к линии круга, поднял меч и прорубил в границе еще одни ворота. Как только это было сделано, Рис бросился внутрь, на секунду задержался перед Джаваном, чтобы потрогать лоб впавшего в беспамятство мальчика и проверить его состояние, и упал на колени подле совершенно измотанного Cинила.

     Поддерживая короля за плечи, Рис сжал его запястье, страшась того, что обнаружит. Веки Синила едва приподнялись.

     - Ведь я сделал это, не так ли? - с трудом выговорил он, борясь с приступом кашля. - Помоги, мне закончить, Рис. Раньше я никогда не просил тебя о таких важных вещах.

     Рису казалось, что в его объятиях тело Синила делается все легче и податливее, он прекрасно знал: король расходует огромное количество энергии, но уже ничто не может заставить его остановиться и спасти себе жизнь. Рис нащупал на шее Синила пульс - угрожающе быстрые и слабые удары - и скользнул рукой по затылку - Синила лихорадило, огонь его жизни горел слишком ярко, такого старик не мог выдержать долго.

     - Знаю, друг мой, - пробормотал Рис, заключая Синила в объятья для исцеления. - Позвольте мне сделать мою работу. Вы пройдете через то, что вам необходимо, Обещаю. Расслабьтесь и позвольте мне принять вашу боль.

     Синил полностью раскрылся, его защиты на этот раз исчезли быстрее. Решительно и настойчиво Рис проник так глубоко, что исцеляющее прикосновение соединило их, ослабляя боль Синила, и изгоняя усталость. Теперь у короля не было дороги назад - он получал подкрепление сил за счет необратимых разрушений.

     Еще несколько минут целительная энергия разливалась в мозгу и в теле Синила, ослабляя боль. Рис направлял потоки, не позволяя себе думать о том, что будет после, он вообще не позволял себе думать. Когда Синила не станет, появится уйма времени на раздумье...

     С мечом Синила в руках Камбер ждал у открытых ворот и следил за течением мыслей и чувств Риса, сочувствуя Целителю, сочувствуя Синилу, который отлично знал цену за исполнение своих желаний.

     Ничто не нарушало покоя в магическом круге. Даже дыхание Синила, подчиненного Рису, не было слышно. Остальные вышли из круга и сидели с детьми. До тех пор пока Рис не сможет вернуться к обязанностям смотрителя, Йорам и Эвайн будут приглядывать за мальчиком. Время от времени Эвайн посматривала на мужа, но и она, и Йорам оставались на месте, пока Рис не вышел из контакта и не помог подняться Синилу, вновь дееспособному, но уже отрешенному.

     Эвайн и Йорам тоже встали, и сын Камбера взял спящего Риса Майкла на, руки. Рис покинул круг, а Эвайн и Йорам вошли внутрь. Рис только задержался, чтобы удостовериться, что его тезка будет способен понять, чего от него хотят.

     Когда он снова занял место между мальчиками, над которыми обряд был совершен, Камбер слегка поклонился и вновь замкнул круг, затем положил оружие у черты и, взяв со стола кинжал, медленно направился к Синилу, чтобы встать справа от него.

     Тихо разговаривая с младшим принцем, Йорам наполовину разбудил его. Рису Майклу удалось встать при поддержке Йорама. Ни разу в течение ночи Синил не был так бесстрастен, как теперь, и Камбер еще раз убедился, что конец его близок, но король собрал все силы и сделает необходимое. Рис блокировал последние сигналы опасности, чтобы он мог без помех закончить начатое, и Синил был благодарен за это. Мягко улыбнувшись в знак согласия с выбором короля, Камбер на мгновение положил руку на его плечо, и ему открылись все чувства Синила.

     Потом Эвайн заняла свое место позади Риса Майкла, держа в руках кадильницу с курящимися благовониями, а Йорам принес чашу и лист пергамента, третий по счету.

     В последний раз знакомый ритуал шел своим чередом до тех пор, пока Синил не перешел к самой ответственной части, Стоя перед алтарем с поднятой в обеих руках чашей, он на мгновение замер, откинув голову назад и закрыв глаза в молитве. Затем чаша стала опускаться, а король повернулся к Рису Майклу.

     Камбер, внимательно следивший за этим, заметил, как сын мгновенно ответил отцу доверием и решительностью, составлявшими резкий контраст со страхом остальных. Внезапно он понял, что именно в младшем сыне Синила, плохо это или хорошо, заключается будущее Гвинедда, В минуты прозрения, которые были так редки в его жизни, он увидел возмужавшего Риса Майкла, сидевшего на троне Гвинедда, а рядом с ним - темноволосую девушку с королевской короной на голове. В девушке было что-то знакомое, хотя Камбер не мог понять, что. Кроме того, его внимание привлек возраст короля - тому было на вид не больше пятнадцати-шестнадцати лет, однако он выглядел достаточно взрослым, чтобы править, не оглядываясь на регентов, которые, вероятно, извели его старших братьев.

     Но что сталось со старшими братьями? Если предчувствие не обмануло Камбера, Элрою и Джавану судьбой предназначено умереть молодыми и не оставить после себя наследников. Если эти два короля умрут друг за другом, что ждет Гвинедд впереди? Три монарших смерти за шесть лет!

     Видение исчезло так же быстро, как и возникло. И глядя, как Синил протягивает чашу Рису Майклу, Камбер размышлял, было ли оно лишь плодом его фантазии или на самом деле вызвано даром предвидения. В это время принц поднял руки и медленно опустил на отцовские. Несмотря на то, что мальчик двигался неровно, как бы толчками, - жесты затормаживало действие снотворного и контроль над его сознанием - в действиях чувствовалась не только воля других, но и собственное желание маленького Риса. Когда чашу поднесли к его губам, принц наклонился и без колебания выпил содержимое. Тремя глотками он осушил чашу, и кольцо с легким звоном покатилось по гладкому дну.

     Мальчик стоял, уронив руки и немного покачиваясь, в то время как его отец отдал чашу и подошел вплотную. Камбер почувствовал, как в воздухе между отцом и сыном возникло напряженное поле, едва не разрядившееся вспышкой, когда Синил коснулся головы сына. В воздухе вокруг них послышался треск искр. Камбер заморгал и провел рукой по глазам, пытаясь прояснить затуманенный взор. Это не помогло.

     Удивление читалось на лицах Эвайн и Йорама, при виде происходящего между Синилом и сыном они невольно отступили назад. Впрочем, и Камберу хотелось отойти подальше. Он не мог решить, что стало причиной такого поворота событий, но как бы там ни было, ему стало не по себе от участия в них. Поддаваясь внутреннему побуждению, он шагнул прочь, не потому, что так было нужно, а потому, что он так выбрал. Он пятился, пока мог без ощущения неудобства переносить влияние энергии Синила и его сына.

     Скоро все кончилось. Он увидел, как закачался Рис Майкл, когда контакт был прерван, и Синил убрал руки с его головы. Тут же Йорам поспешил подхватить ребенка, и тот упал в крепкие руки священника. Синил, совершенно истощенный, простер трясущиеся руки к Камберу.

     - Алистер, ты нужен мне!

     Слабый, но решительный голос разорвал тишину круга, и не успел Синил моргнуть, как Камбер оказался подле него. Когда король поворачивал голову, чтобы посмотреть на Камбера, ноги его подогнулись, и он удивился, почему вдруг тело отказывается подчиняться его воле, Камбер помог Синилу опуститься на пол и знаком велел Эвайн положить голову слабеющего короля себе на колени, а сам вновь поднялся и направился в северо-восточный сектор за мечом. Рис ждал вне круга, а Йорам с истощенным Рисом Майклом на руках подошел как раз тогда, когда Камбер, поцеловав священное оружие и коснувшись им пола, прорезал ворота.

     Рис немедленно бросился к Синилу, а Йорам положил бесчувственного мальчика рядом со старшими братьями. Камбер оставался у границы круга с мечом в руках.

     - Йорам, нам потребуются священные масла и дароносица. Масла вон там, слева от алтаря. - Он повернулся лицом к центру круга. - Эвайн, позаботься о близнецах. Рис справится один.

     Эвайн без возражений покинула круг и присела возле спящих детей. Йорам открыл указанный отцом шкаф и принес ему обтянутую черной кожей коробочку и шкуру, чтобы подложить мех Синилу под голову. Затем он вернулся к алтарю и, прежде чем открыть дверцу дарохранительницы, опустился на колени. Когда святые дары достали из святилища, Камбер опустился на колени и склонил голову. Йорам вернулся в круг и поставил дарохранительницу на маленький столик. Священник приблизился к нему, и Камбер поднялся.

     - Мне уйти? - спросил Йорам, переводя взгляд на распростертого рядом с Рисом Синила. Камбер покачал головой.

     - Нет, думаю, ему потребуется твоя помощь при свершении последнего обряда. - Он отдал меч Йораму и взял священные масла. - Жди здесь, а когда я скажу, что пришло время, закрой ворота.

     Затем он быстро подошел к Рису и опустился на колени, положив обтянутую кожей коробочку на пол. Целитель тяжело вздохнул и устало поднял голову, убирая руки со лба короля. Синил, казалось, отдыхает, глаза были закрыты, и только бледное лицо резко выделялось на фоне темного меха.

     - Я сделал все, что мог, - пробормотал Рис. - Теперь все в твоих руках.

     - Благодарю. Тебе лучше уйти и присоединиться к Эвайн. - Когда Рис направился к выходу, он повысил голос:

     - Йорам, замкни круг и присоединяйся к нам.

     После причастия Синил стал дышать легче и, подняв глаза на Камбера, тихо и умиротворенно вздохнул. Оставляя их наедине, Йорам удалился к закрытым вратам и стоял там, повернувшись к ним спиной и положив голову на рукоять меча. Камбер посмотрел на сына, затем вновь обратился к Синилу. На епископе была все та же узкая пурпурная епитрахиль, впервые надетая во время принятия сана. Синил поднял слабую руку и нежно погладил ткань.

     - Все кончено, старый друг, - прошептал король. Его рука искала руку Камбера, и тот крепко пожал ее. - Хорошо, что ты рядом, - продолжал король. - Без тебя я не смог бы совершить обряд.

     - Думаю, вы должны быть благодарны Рису, а не мне, - мягко возразил Камбер. - И тебе тоже - вы вовремя поняли, что это необходимо.

     - Действительно вовремя. - Синил искал взгляда Камбера. - Алистер, мои сыновья смогут стать достойными преемниками? Они ведь еще дети. Что если ты не ошибался насчет Мердока и остальных? Я доверял им, но, может быть, не следовало. Алистер, что...

     - Отдохните, мой господин, - пробормотал Камбер, слегка покачивая головой. - Вы сделали все, что могли и считали нужным. Всевышний распорядится будущим ваших детей.

     Синил вдруг закашлялся, задрожал, и его рука в руке Камбера напряглась.

     - Здесь холодно, Алистер. - Он закрыл глаза. - У меня такое чувство, словно тело стало чужим. Так.., так приходит смерть?

     - Иногда, - прошептал Камбер, вспоминая совсем другую смерть, с которой он столкнулся, когда умиравший Алистер Каллен должен был возродиться к жизни в ту страшную ночь много лет назад. - Говорят, что для тех, кто встречает смерть спокойно, - это момент великой радости, и переход в мир иной легок и почти желанен.

     - О да, это правда! - с трепетом произнес Синил, изо всех сил стараясь не потерять взгляд друга. - О, Алистер, иди со мной и посмотри! Я войду в прекрасное царство!

     - Нет, Синил, это не мое время! Я не могу...

     - Да нет же, не бойся. Я не дам тебе зайти туда, откуда не будет возврата. Я не отниму тебя у моих сыновей. Милый друг, но разве мы с тобой не делили чудеса? Позволь мне разделить с тобой и это, пожалуйста!

     Устало кивнув, Камбер закрыл глаза, остановил течение мыслей и открыл знакомую связь, которую часть его существа, бывшая теперь Алистером, установила с королем много лет назад. Он почувствовал присутствие Синила в себе, но это было совсем иное, чем прежде. А затем его мозг стал осознавать то, что он мог определить как звук, хотя это было совершенно иным - светом, эхом отдаленного перезвона множества маленьких колокольчиков, поющих невыразимо чарующую мелодию.

     Небесная музыка, гадал Алистер, или, может быть, голоса хозяев небес, или и то, и другое, либо ни то, ни другое.

     Закружился молочно-опаловый вихрь, затем пришло чувство раздвоения, и он стал видеть Синила как бы снизу, хотя прекрасно сознавал, что его глаза по-прежнему закрыты.

     Он видел, как следы прожитых лет исчезают с лица, Синила. Видел, как обостряется внутреннее зрение, сбрасывает покровы, открывая правду. Король с трепетом обнаруживал в том, кто был для него Алистером Калленом и стоял рядом последние двенадцать лет, совсем другие черты.

     - - Камбер, - осторожно спросил он без страха, возмущения и злобы.

     - И Алистер, - последовал смиренный ответ. И с этими словами Камбер открыл Синилу всю историю, без утайки, - в неземном царстве, где они пребывали, невозможно было скрыть истину. По-видимому, прошло время, но нельзя сказать, сколько - тут и время было другим - и история была рассказана. Синил смотрел с полным одобрением, потом поднялся и подал руку Камберу. Тот сжал ее и встал на ноги. Когда они обнялись, Камберу почудилось, что его пальцы коснулись легкого оперения на плечах короля.

     Частью своего существа Камбер сознавал, что стоит на коленях над телом умирающего, стиснув его руку, но еще один Камбер шел сейчас рука об руку с Синилом навстречу лучистому свету, который лился откуда-то извне, оттуда, где стоял Йорам - темный силуэт в ослепительном сиянии, опирающийся на меч.

     Но между Йорамом и светом лежала серебряная граница круга. Внезапно до Камбера дошло, что Синил не может переступить этой линии. Все еще держась за руки, они остановились возле Йорама.

     - Ты должен помочь мне преодолеть это, Камбер-Алистер. Дальше ты не пойдешь, но я должен. Пришло время. Они ждут меня.

     Камбер похолодел, горечь утрата наполнила его, но его второе внутреннее «я», тот Камбер, что стоял рядом с Синилом, согласно кивнул, высвободил руку и сделал несколько шагов назад, к центру круга. Там было его тело, склонившееся над телом Синила, и Камбер-второй осторожно воссоединился со своей земной оболочкой.

     Открыв глаза, он вздрогнул. Подле него лежал Синил, лицо его светилось благодатью, дыхания не было. У границы круга неподвижно стоял Йорам, склоненный над мечом. Скорее всего он и не подозревал о том, что происходило у него за спиной. Камбер не мог видеть душу Синила телесным зрением, но когда закрыл глаза, увидел, как тот, кто был его королем, указывает на Йорама и магические врата.

     - Йорам, открой, - мягко произнес Камбер, снова открыв глаза и глядя на сына.

     Тот от удивления вздрогнул и вопросительно воззрился на отца, но Камбер, предупреждая вопросы, повторил просьбу.

     - Отвори врата. И в знак почтения преклони колено перед тем, кто пройдет через них.

     Не переставая удивляться, Йорам взглянул на тело Синила, смущенно поклонился и повернулся к магической черте. Приветственно подняв меч, он опустил его слева от себя, описал острием полукружье в незримой границе и повторил это движение в обратном направлении, обозначив сводчатый проем немного выше человеческого роста. Камбер смутно различал Эвайн и Риса, сидевших снаружи и внимательно смотревших на врата, но почувствовал их удивление, когда Йорам, открыв выход, преклонил колено и отсалютовал мечом.

     Камбер закрыл глаза, в последний раз обращая свой внутренний взор на уходящего владыку Гвинедда.

     Тот поднял руку в прощальном привете, потом переступил черту и вышел из круга. Сияние обволакивало его, меняя знакомые Камберу черты. Он увидел рядом с удаляющимся Синилом двух мальчиков, похожих на него, какую-то красивую женщину с пшеничными волосами и другие образы, которые было не распознать в сиянии.

     Дуновение воздуха и шелест крыльев возвестили приближение Хранителей магического круга. И они явились. Существа, похожие на бесплотные, резко очерченные тени, исполненные могущества, безмерного, но не несущего угрозы.

     Первое - огромное, могучее, с черно-зелеными крыльями, закрывало своей тенью северный угол комнаты.

     Второе - сверкающее, словно само солнце, едва не ослепило Камбера. Оно появилось перед алтарем, выскользнув из-под золотистого стекла восточной свечи, или возникло из бликов света, отраженного гранями дарохранительницы.

     Третье принеслось на огненных крыльях с рычанием преисподней. Языки пламени взметнулись над головой Синила, но тот бестрепетно продолжал путь.

     И, наконец, четвертое существо предстало серебристо-голубым, переливающимся, словно волна.

     На Камбера обрушился неосязаемый, беззвучный и все же оглушающий вал титанической силы, заполняя каждую клеточку его существа. Стены круга начали сами собой распадаться на куски, будто неведомая музыка зазвучала на высокой ноте, и магическая преграда не смогла выстоять перед этим звуком. Ему явственно слышался этот звук, и Камбер понял, что единственным его спасением от неизлечимого безумия были и остаются святые дары, и сейчас они были рядом, на ритуальном столе.

     Осколки купола продолжали падать на ковер и плиты, а Синил и его спутники начали таять, точно островки снега весной, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока наконец не осталось ничего, кроме блестящих лучиков, сложившихся в радугу.

     А потом и они исчезли.

Глава 8

     Еще скажу: наследник, доколе в детстве, ничем не отличается от раба, хотя и господин всего:

     Он подчинен попечителям и домоправителям до срока, отцем назначенного.

     Послание к Галатам 4:1-2

     Волшебство кончилось. Тело Камбера напомнило о себе и о том, что ему нужно дышать. Наполнив свои легкие воздухом, он содрогнулся и открыл глаза. Его встретил вопросительный взгляд Йорама. Эвайн тщетно искала остатки магического круга. Рис следил за своими юными подопечными, но было очевидно, что и он понял - только что произошло нечто совершенно невероятное, даже по меркам дерини. Больше всего его волновали Камбер и король.

     - Отец? - нарушила молчание Эвайн.

     - Что случилось? Как ты? - требовательно спросил Рис.

     - Он умер? - спросил Йорам, положил меч и приблизился к отцу.

     - После того, чему я был свидетелем, все это праздные вопросы, - пробормотал Камбер, освобождая ладонь из руки Синила и, прежде чем скрестить руки покойного на груди, успокаивающе погладил Йорама. - Однако я думаю, что не все видели одно и то, же. Эвайн?

     Эвайн медленно поднялась и, вытянув руки, шагнула туда, где раньше проходила граница круга, как будто надеялась получить осязаемое подтверждение тому, о чем говорили другие чувства.

     - Это было непередаваемо. Ничего подобного я раньше не видела, - в ее голосе слышалось замешательство. - Это выглядело так, словно круг был сделан из стекла и что-то ударило По нему сразу отовсюду. Но он не упал на пол сразу. Он стал будто сворачиваться от вершины к низу.

     - Это все, что ты видела?

     - А разве было что-то еще?

     - Я видел. А ты, Рис?

     Рис покачал головой.

     - Только то, о чем рассказала Эвайн. Это ты разрушил круг?

     Камбер вздохнул и тоже покачал головой.

     - Нет. А если я расскажу вам то, что видел сам, вы можете не поверить мне. Вероятно, вы подумаете, что я пил из той же чаши, что и дети, и у меня начались видения. Нет, не прерывайте меня. - Он поднял руку, увидел их желание возразить. - Сейчас у нас нет времени на дискуссии - работы хватает. Король умер, и должно провозгласить нового короля. Прежде чем о кончине станет известно, нам следует устранить все следы совершенного обряда.

     - Понятно, - сказал Рис и поднял спящего Элроя вместе с меховым покрывалом, на котором тот лежал. - Мы трое вернем мальчиков в спальню, вы с Джебедия справитесь с остальным.

     Камбер кивнул, одобрительно погладив руку дочери.

     - Я справлюсь. Эвайн, когда поможешь Рису отнести мальчиков, возвращайся в свои комнаты и оставайся там, пока шум в холле не станет достаточно сильным, чтобы разбудить спящего. Йорам и Рис, у вас были причины оставаться с Синилом до конца, возвращайтесь сюда, когда уложите принцев.

     Ни один из них не задавал вопросов. Рис понес спящего Элроя к проему, открывшемуся в стене часовни, Эвайн поцеловала отца в щеку, подняла Риса Майкла и последовала за мужем.

     Йорам не двигался с места. Склонив голову на грудь, он смотрел на мертвого короля. Однако в конце концов укутал Джавана в меховое покрывало и взял на руки.

     - У меня есть только один вопрос, - буркнул он, остановившись в самом начале секретного коридора, и через плечо взглянул в лицо Камберу.

     - Хорошо. Один вопрос.

     - Перед смертью он узнал правду о тебе и Алистере? Камбер отвел затуманенный слезами взгляд. Он смотрел на тело Синила и видел живого короля.

     - Да, узнал.

     - И как он принял это? - продолжал Йорам.

     - Ты же сказал, один вопрос, - Камбер мягко улыбнулся. - Ну ладно, сын. Он принял это. Готов поклясться, что до нынешней ночи он ничего не знал, но мы втроем - он, я и Алистер - решили все мирным путем. Мне очень хотелось, чтобы и ты присутствовал при этом.

     - Очень важно, что вы оба были при этом, - прошептал Йорам, стараясь сдержать себя, - Это оправдывает многолетнюю ложь. - Он глотал слезы, качая головой. - Я лучше пойду.

     Камбер, не вставая с колен, смотрел вслед сыну, потом напомнил себе о неотложных делах. Вздохнув, он взялся за дароносицу, чтобы с поклоном убрать ее на алтарь, как вдруг едва не вскрикнул - в его памяти ожила картина разрушения купола.

     О, Господи! Как смог он выдержать это? Камбер вспомнил огромную силу энергии, освобожденной в рассыпающемся круге, и удивился, каким чудом ему удалось остаться в живых.

     Его охватила дрожь, которую помог унять холод металла дарохранительницы, обжигавшей руки. В изумлении он посмотрел на маленький рубиновый крест на крышке и внезапно понял, что его левая рука, сжимавшая священный сосуд, не чувствует ничего, кроме холода.

     Камбер снова опустился на колени, поднял крышку и отложил в сторону. В сверкавшей чаше лежал хлеб причастия, точно такой совсем недавно он подавал Синилу. Камбер наугад вынул один из полудюжины кусочков и внимательно разглядел его.

     Непосвященный назвал бы его простым куском хлеба. Мука и вода, и в этой простой пище было заключено самое великое таинство его религии, нечто, чего не мог постичь и чему не находил объяснения его мозг, но он верил воплощению в хлебе тела Христова всем сердцем и душой.

     Плоть Господа защитила его сегодня ночью? Может, в самом деле так. Синил увел его за грань дозволенного, даже своим возвышенным сознанием не поняв, как близко трепетали крылья ангела смерти.

     Или еще просто не, пришло время Камбера? Есть ли у Всевышнего, у Господа, что присутствует и в этом священном хлебе, зажатом в его руке, есть ли у Господа земная работа для него?

     Камбер не надеялся получить ответы на свои вопросы этой ночью. Прочел горячую молитву и встряхнулся, словно сбрасывая думы. Потом накрыл дарохранительницу крышкой и вернул на привычное место, не забыв прибрать и коробочку со священными маслами.

     Затем запер уже Остывшую кадильницу и серебряный кинжал Эвайн в шкафу у северной стены, туда же убрал и глиняную чашу. Прежде он поднес ее к алтарю и вынул из влажного пепла на дне гранатовое королевское кольцо. Тщательно обтерев его полой сутаны, Камбер надел кольцо на палец Синила, вложил меч в ножны и отнес его вместе с лекарской сумкой Риса в королевскую спальню. Оружие повесил в изголовье постели, а сумку бросил на ковер возле кровати. Наконец он вернулся за Синилом.

     Подняв его, подивился легкости - тело было почти невесомо, как паутина или пух. Опустив Синила на кровать, он заботливо прикрыл его до пояса и сложил руки крестом на груди. Покончив с этим, Камбер устало подошел к двери, взялся за запертый засов и прижался лбом к холодной и гладкой дубовой двери.

     Джебедия снаружи уловил его присутствие и ожидал самого худшего. Он проскользнул в едва приоткрывшуюся дверь и поглядел на Камбера.

     - Он умер, - беззвучно вымолвил Джебедия и прочел подтверждение своим словам на усталом лице Камбера.

     - Да, его миссия завершена, и он обрел покой, - ответил Камбер тихо.

     Джебедия перекрестился мгновенно потяжелевшей рукой.

     - Да упокой, Господь, его душу. Я надеялся, что вы с Рисом ошибаетесь, и у него осталось еще немного времени.

     - Мы все надеялись. Только бы его труды не пропали даром. Я не завидую нашей жизни в ближайшие годы.

     - Да, - Джебедия тяжело вздохнул, печально свесив седую голову. - Полагаю, нам пора известить других регентов, - наконец произнес он, поднимая глаза, - Принцев привести немедленно или подождать до утра?

     - Сейчас. И если Мердок или кто другой попытается отказаться, напомни, что ты пока еще глава геральдической палаты. - Он пожал плечами. - По крайней мере до первого заседания Регентского совета. А после него, подозреваю, многие наши останутся без работы.

     - Не беспокойтесь, - горячо прошептал Джебедия, обняв Камбера за плечи, в то время как его мозг повторял: не беспокойся, Камбер. - Я попридержу наших друзей регентов по крайней мере некоторое время. А пока я здесь, надо ли чем-нибудь помочь?

     Камберу не было нужды отвечать словами. Устало улыбнувшись, он окунулся в волну живительных сил, которыми от души делился его друг. Наконец он глубоко вздохнул и взял руки Джебедия в свои.

     - Да, Джеб. Для тебя тоже найдется работа. Откладывать больше нельзя.

     Кивнув в ответ, Джебедия направился к винтовой лестнице. Когда он вышел, Камбер закрыл дверь и вернулся в часовню. Прежде чем вернуться к размышлениям над тем, чему он стал свидетелем этой ночью, ему предстоит еще многое сделать.

***

     В другом крыле замка трое усталых дерини с принцами Халдейнами на руках стояли в конце узкого холодного коридора. Один из них через потайной глазок заглянул в детскую. Полный покой. Даже напрягая все способности дерини, они не обнаружили ни одного признака бодрствования.

     Открыв доступ в стенной шкаф при помощи специального механизма, Рис через плечо обернулся к жене и шурину.

     - Все тихо, но двигаться будем быстро и бесшумно. Прежде чем уйти, надо позаботиться о трех слугах и Тависе.

     Рис потушил маленький зеленый фонарь, освещавший до этого их путь, и открыл дверцу шкафа, маскировавшую выход в коридор, Они вошли и направились к пустым постелям под легкое посапывание одного из слуг.

     - Поспи еще немного, маленький король, - шепнул Рис, укладывая Элроя в постель, и пригладил его темные волосы.

     Мальчик заплакал во сне и повернулся на бок, а Рис плотно закутал его в мех. Пока Эвайн и Йорам укладывали двух других принцев и проверяли невинность их теперешних воспоминаний о событиях нынешней ночи, Рис переходил от одного слуги к другому, касаясь их и корректируя их память.

     Возле Тависа О'Нейлла он задержался чуть дольше, проверив все с большей тщательностью, - Тавис был не ребенок и не просто человек. Рис в последний раз оглядел комнату, убедился, что все в порядке, а затем быстро подошел к наружной двери, напрягая все свои возможности на поиск опасности извне.

     Путь был свободен, и Рис жестом и поцелуем отправил Эвайн в ее комнаты и отворил дверь. Когда он вышел из спальни, Йорам уже ждал в коридоре, увидев, что дверь вновь аккуратно закрыта, шурин зажег фонарь. Более не задерживаясь, они двинулись к апартаментам Синила.

     Рис и Йорам обнаружили, что часовня вновь приняла свой обычный вид. Камбер стоял на коленях над телом Синила, распростертым на огромной кровати. На Камбере был богато расшитый короткий плащ из темно-красного бархата. По всей спальне горели свечи, в камине потрескивал огонь.

     - Все сделано, - тихо заверил Рис и встал по другую сторону кровати, глядя на Камбера. - О сегодняшней ночи они ничего не вспомнят, а нетвердость в ногах объяснится внезапным горем и поздним часом. Ты послал Джебедия?

     Камбер кивнул.

     - Скоро он приведет их всех. И да поможет нам Бог, Рис. Испытания только начинаются. Надеюсь, мы правильно поступили, позволив ему передать магические способности детям.

     - Я тоже на это надеюсь, - прошептал Йорам.

***

     Прежде чем все собрались, прошло около четверти часа, хотя казалось, будто время тянется вдвое медленнее. Трое мужчин стояли на коленях, каждый наедине со своими мыслями, когда ночную тишину нарушил все возрастающий шум. Сначала в большом холле внизу послышались приглушенные шаги, потом раздался стук копыт в замковом дворе, Ударили кафедральные колокола за стенами замка.

     Первым явился бывший слуга Синила Сорл, недавно посвященный в рыцари, за ним - духовник короля из людей, отец Альфред. Обиженный, что его не позвали раньше, он опустился на колени и стал читать молитвы по усопшему.

     Внизу, у винтовой лестницы, собралась замковая челядь, получившая повод к множеству новых страхов, сплетен и слухов и жаждущая поглазеть на появление нового короля. Прежде чем гофмейстер, как было предписано ритуалом, трижды постучал в закрытую дверь, шум среди челяди известил собравшихся в спальне о приближении нового владыки Гвинедда.

     - Лорды регенты с Его Высочеством наследным принцем Элроем и Их Высочествами принцами Джаваном и Рисом Майклом. Дорогу принцам. - Голос гофмейстера прорезал холод наступающего утра.

     Мердок с лукавым и почти хищным лицом возглавлял процессию, его рука покровительственно лежала на плече ссутулившегося, сонного Элроя. Мальчик, казалось, был только удивлен, хлопал глазами и зевал.

     По другую руку принца Рун Хортнесский, облаченный в длинную мантию из шерсти и меха, всегда такой уравновешенный и безразличный, с трудом сохранял спокойствие. Граф Таммарон, самый старший после Камбера регент, огромной невыразительной тенью следовал за Руном, возвышаясь над ним на целую голову.

     Тучный епископ Хуберт, четвертый регент, кружил позади Элроя, его голубые глаза и обрамленное светлыми волосами ангелоподобное лицо скрывали лицемерную душу под красной сутаной духовной особы. Предупредительно внимательный к детским капризам и чудачествам, Хуберт сумел расположить к себе принцев. Пожалуй, они любили его больше, чем остальных регентов, и это было крупной неудачей - Хуберт Мак-Иннис вовсе не был тем прекрасным человеком, каким умел казаться.

     Джебедия замыкал процессию, он шел, обнимая двух других мальчиков за плечи. Яркие глаза принца Риса Майкла с любопытством разглядывали окружающих, недавнее испытание не оставило на нем своих следов, но лицо Джавана было заплаканным, он с угрюмым видом цеплялся за руку бледного и обескураженного Тависа О'Нейлла.

     Когда Камбер выступил вперед, чтобы приветствовать нового короля, Рис послал ему сообщение о том, как он вынужден, был поступить с Тависом. Камбера занимала сейчас одна, самая главная задача - провозглашение нового короля, Он не позволит регентам сразу же захватить власть.

     Процессия вступила в комнату, а слуги стеснились у входа снаружи. Камбер шагнул к Элрою и опустился на колени.

     - Король умер. Да здравствует король Элрой! - провозгласил он.

     - Да здравствует король Элрой! - отозвались Рис, Йорам, Джебедия, так же опускаясь на колени.

     Регенты последовали их примеру с некоторым опозданием. Элрой замер, потом стал оглядывать спальню. Когда он наконец заставил себя посмотреть на неподвижное тело, которое раньше было его отцом, нижняя губа задрожала. Его глаза встретили взгляд Камбера. Епископ поднялся и поклонился, затем, взяв маленькую холодную руку мальчика и согревая ее своими руками, повел наследника к высокой кровати.

     - Ваша милость, мне очень тяжело сообщать вам о том, что ваш возлюбленный отец с миром почил. Перед смертью он получил последнее причастие. Но до этого на пороге смерти он просил, чтобы вы приняли его дар - дар, который, как венец и трон, достается вам по праву рождения.

     Мальчик раскрыл рот, но прежде чем он вымолвил хотя бы слово, Камбер заставил его сделать последние шаги к постели. Склонившись над телом, он снял огненное кольцо с пальца Синила, взял принца за левую руку и надел кольцо. Разумеется, кольцо было велико, но когда оно скользнуло на свое новое место, мальчик задрожал, хотя никак не мог догадываться о могучих силах и своей власти над ними, Заключенными, в огненном кольце.

     - Это подарок моего отца? - робко спросил Элрой, смущенно любуясь сверканием камней. Он не знал, что блеску им добавила его собственная кровь.

     - Да, это дар вашего отца, мой принц, - сказал Камбер. - Я знаю, оно велико вам, - продолжал он, снял кольцо и Вложил в руку Элроя. Магический перстень оказывал свое Действие, по крайней мере, на этого юного Халдейна. - Но вы вырастете, или, если хотите, его размер можно уменьшить. Думаю, ваш отец хотел сделать свой дар одним из державных символов Гвинедда. Чтобы и ваш сын надел его в день своей коронации.

     Элрой робко улыбнулся и сжал кольцо в руке.

     - Мне бы хотелось этого, - пробормотал он. Его лицо стало более серьезным. - Вы думаете, епископ Каллен, что у меня будет сын?

     - Конечно же, будет, - начал было Камбер, но был прерван Мердоком, который подошел к мальчику, взял за руку и почти отдернул от Камбера.

     - Для праздных разговоров время найдется позже, епископ Каллен. Сейчас поздно; и принцам нужно отдохнуть.

     - Разумеется, милорд, - ответил Камбер с легким поклоном. - Я просто подумал, что подарок отца утешит Его Высочество. Не очень-то легко мальчиком лишиться отца.

     - Их отец считал, что Регентский совет будет решать, что лучше для мальчиков, а не один человек, - сказал Мердок, смягчив тон. - Запомните это, пожалуйста. Он легонько подтолкнул растерявшегося Элроя к Руну, который решительно положил руки на плечи принца.

     - Далее, - продолжил Мердок, - довожу до вашего сведения, что первое заседание Регентского совета состоится завтра. О точном времени и месте вам сообщат позже. Я бы посоветовал вам хорошенько обдумать ту роль, которую вы хотите играть в новой администрации. Я уверен, что вы останетесь верны закону и, обычаю, как делали это до сих пор.

     - Моя единственная цель - служить короне, - ответил Камбер спокойно, хотя никак не мог, понять, почему Мердок вдруг заговорил об этом. В глубине души шевельнулось беспокойство.

     На сухощавом лице графа возникло некое подобие улыбки.

     - Вот и прекрасно. В таком случае мы поладим. Спокойной ночи, епископ.

     Повернувшись на каблуках, он вывел процессию из комнаты. Те, кто остался в спальне, обменялись невеселыми взглядами и тоже направились к дверям - Джебедия велел замковой челяди расходиться и вспомнить о своих обязанностях; Йорам и Рис стояли в коридоре. Сорл исчез в соседней туалетной комнате, готовясь отдать последний долг умершему хозяину, и даже отец Альфред прервал на минуту свою литанию по усопшему, чтобы оставить епископа наедине с мертвым королем.

     Печальный Камбер подошел к изголовью кровати, посмотрел на знакомое лицо и положил руку на холодные, скрещенные на остывшей груди руки Синила.

     - Спокойной ночи, мой Государь, - прошептал он. - Ради ваших сыновей я постараюсь сделать все возможное, как делал прежде ради вас.

     У Камбера не было сил продолжать, и ему пришлось ограничиться прощальным поклоном, в ледяных глазах Алистера стояли слезы. Он не помнил, как добрался до своих покоев. В постель его уложил Йорам.

***

     Закрепляя свою власть над новым королем, регенты не теряли времени. К полудню колокола на соборе и церкви отзвонили по покойному королю, гроб с его телом уже три часа стоял в главной часовне замка, расположенной неподалеку от главного холла, где обычно собирался Совет Синила. После дневной мессы, которую архиепископ Джеффрэй служил в той же часовне, юные пажи разнесли приглашения на заседание Регентского совета. Камбер задержался после службы и несколько минут молился, прося Бога указать молодому королю верную дорогу, потом, сопровождаемый Йорамом, отправился в зал Совета.

     Другие регенты были уже там. Мердок, Таммарон, Рун и епископ Хуберт собрались справа от места короля и разговаривали с графом Эваном, сыном заболевшего герцога Сайхира. Другие члены регулярного Совета тоже были здесь:

     Уот, констебль, архиепископ Орисс и барон Торквилл де ля Марч. Ни один из этих троих не был новичком в политике - Уот и Орисс входили в состав первого Совета Синила, а Торквилл даже был членом Совета у Имра. Скорее всего Уоту и Ориссу реорганизация, которая, без сомнения, предстоит, ничем не угрожала, а вот Торквилл вряд ли ее переживет - в отличие от Уота и Орисса, он - дерини. Члены Регентского совета назначались по особому уставу, равно как и тот, кто занимал резиденцию примаса Гвинедда (теперь им был Джёффрэй Кэрберийский, дерини). Все остальные назначались по выбору этой шестерки. В ней только двое - Камбер и Джёффрэй - были дерини. Грустные эти вычисления не приносили успокоения.

     Элрой сидел во главе стола на резном, с высокой спинкой отцовском стуле, выглядел он несчастным и подавленным. На стул предусмотрительно положили подушку, но иллюзия высокого роста не добавила внушительности новому королю - он оставался всего лишь испуганным мальчиком неполных двенадцати лет. Серые глаза Халдейнов двумя тенями выделялись на бледном лице, а черная туника только подчеркивала его немощь и следы недавней болезни. Единственными украшениями Элроя были серебряный обруч на голове и огненное кольцо отца, подвешенное на изящной цепочке. «Глаз цыгана» был скрыт за спускавшимися до плеч волосами, но был на месте - Камбер точно знал. Если кто-нибудь заметит рубин в ухе и спросит о причине его появления, Элрой «вспомнит», как несколько дней назад умирающий отец дал каждому мальчику по серьге. На столе перед Элроем лежал королевский меч в ножнах. В свете дня он выглядел обычным дорогим оружием, не похожим на инструмент волшебства в магическом круге.

     Камбер подавил улыбку, спрашивая себя, могут ли другие дерини, находящиеся в комнате, почувствовать излучаемое мечом могущество, узнать в священном мече Халдейнов орудие волшебства. С достоинством регента, канцлера и епископа Камбер, войдя в зал, занял место у кресла с противоположной от Элроя стороны стола. Мысль о том, что регенты будут произносить клятву верности над магическим мечом, позабавила его и сгладила впечатление от недружелюбных взглядов, которыми его встретили. Он почтительно поклонился.

     - Мой господин. Милорды. Мальчик нервно дернул головой, а Мердок одарил коротким надменным кивком, плохо скрывая свою неприязнь к противнику.

     - Будьте любезны подождать, пока придут остальные, милорд канцлер, - сказал он.

     И с этими словами повернулся к Таммарону, что-то тихо сказав ему. Камбер не мог расслышать слов, но по лицу Таммарона и усмешке Руна понял, что замечание было нелицеприятным.

     Когда Камбер, обменявшись обеспокоенными взглядами с Торквиллом и Йорамом, занял свой стул, в комнату вошел Джебедия с епископом Каем, третьим гвинеддским епископом-дерини. Отрывисто кивнув Элрою и остальным регентам, Джебедия уселся на место справа от Камбера и положил на стол перед собой свой маршальский жезл. Епископ Кай сел справа от него. После паузы Джебедия нагнулся к Камберу и, прикрыв рот рукой, шепнул:

     - Мне все это не нравится. Мердок слишком самодоволен. А что здесь делает Эван? Я думал, что он ухаживает за отцом.

     Камбер положил локти на стол и сцепил пальцы.

     - Раз он сейчас здесь, то, подозреваю, его поставят на твое место, Джеб.

     - На мое место?

     - А зачем же еще он пришел? Сначала я думал, что выберут герцога Сайхира, но кто может поручиться, что он выздоровеет. Значит, наиболее логичный выбор - это его старший сын и наследник.

     - Эх, Эван, - покорно вздохнул Джебедия. - Что ж, могло быть и хуже. На этом месте мог оказаться Рун. Камбер покачал головой.

     - Слишком молод. Даже сам Рун понимает это.

     - Но регентом быть не молод, - заметил Джебедия.

     - Я не говорю, что понимаю принципы, по которым Синил подбирал регентов, - ответил Камбер. - О, вот идет Джёффрэй. Думаю, все, чего они хотят от первого заседания - это отставки и назначения. Подозреваю, что Совет будет недолгим.

     Когда архиепископ подошел к столу и поклонился Элрою, все привстали. Но даже появление духовного главы Гвинедда не взбодрило мальчика, хотя Джёффрэй был своим человеком в покоях его отца.

     Неужели они настроили его против Джеффрэя? подумал Камбер, раскланявшись с архиепископом. Если остальные регенты затеяли большую чистку, а именно об этом подозревал Камбер, то, возможно, они с Джеффрэем останутся единственными дерини в Совете. Архиепископу не позавидуешь.

     - Милорды, я прошу тишины, - сказал Мердок, постучав по столу костяшками пальцев. - Милорд маршал, не изволите ли открыть заседание?

     Все, кроме Элроя, встали. Джебедия отсалютовал королю своим жезлом.

     - Милорды, я объявляю первое заседание Совета короля Элроя Бэрэнда Бриона Халдейна открытым. Пусть правосудие и милосердие диктуют нам решения.

     - Да будет так, - отозвался Мердок почти дерзко. Когда все снова расселись, Мердок перебрал пергаментные листы, лежавшие на столе перед ним, потом выложил из них аккуратную стопочку. Все это представление было разыграно для привлечения внимания к его персоне.

     - Итак, вначале будет оглашен список регентов, - произнес Мердок, не в силах более скрывать самодовольную улыбку. - Волей короля Синила до совершеннолетия короля Элроя регентами при нем назначаются: граф Таммарон Фиц-Артур, епископ Алистер Каллен, епископ Хуберт Мак-Иннис, барон Рун Хортнесский и я, граф Мердок Картанский.

     Он накрыл стопку бумаг обеими руками и оглядел собравшихся. Камбера кольнуло дурное предчувствие, он никак не мог понять, что задумал Мердок. Имена будущих регентов были давно известны. На этом заседании они принесут клятву верности и вступят в должность. В какую же игру пытается играть Мердок?

     - Следуя обычаю, - продолжал тот, - вышеупомянутые регенты должны принести клятву верности. Однако согласно подписанному недавно нашим возлюбленным королем Синилом указу установлена следующая процедура дальнейшего проведения заседания Регентского совета... - Камбер с тревогой подался вперед. Он ничего не знал об этом - четверо регентов обладают правом сместить пятого, если единогласно выскажут недоверие ему.

     В устремленном на Камбера взгляде графа Картанского светился открытый вызов.

     - К сожалению, должен сообщить, что граф Таммарон, епископ Хуберт, барон Рун и я сочли епископа Алистера Каллена не способным достойно исполнять обязанности регента в Совете нашего возлюбленного короля Элроя, вследствие чего епископ Каллен, вы исключаетесь из состава Совета.

     Ропот удивления, выражения одобрения и недовольства сменили чопорную тишину собрания, но Мердок поднял руку, требуя тишины, и продолжил речь.

     - А также, руководствуясь желанием нашего покойного короля Синила, и с согласия нашего возлюбленного короля Элроя, мы объявляем герцога Сайхира Клайборнского пятым членом Регентского совета до той поры, пока здоровье герцога позволит либо по его собственному усмотрению, и назначаем его сына и наследника графа Эвана его преемником. Епископ Каллен, если я правильно понимаю выражение вашего лица, вы не согласны?

     Камбер не удостоил ответом, а просто заглянул своими ледяными глазами в глаза человека. Он чувствовал, как сидящие вокруг люди и дерини в растерянности цепенеют, но что это меняло? Мердок ни за что не решился бы на столь отчаянный шаг, если бы в его руках не было документа. Камбер никак не мог понять, почему Синил согласился подписать такой документ, наверняка зная о последствиях.

     - Граф Картанский всегда был проницательным, - Камбер говорил спокойно. - Он заметил мое несогласие с неизвестным мне документом и использованием его против меня, это делает ему честь. И конечно же, он сможет представить нам упомянутый подписанный документ и достойных свидетелей, заверивших подпись?

     - Конечно, сможет, - отозвался Мердок надменно, - И если кому-нибудь придет в голову мысль уничтожить документ, должен сообщить, что это один из трех оригиналов, подписанных королем Синилом и свидетелями: лордом Уотом и архиепископом Ориссом. Они, как известно канцлеру, не являются регентами.

     Со снисходительной и ядовитой улыбкой, которая уже не покидала его лица, расплываясь все шире, Мердок передал верхний лист из стопки Ориссу и Уоту. Только взглянув на него, оба виновато кивнули Камберу и передали бумагу дальше - Джебедия, который только вздохнул, и Камберу. Тот внимательно изучал текст, решая, как мог истолковать эти написанные убористым почерком строки Синил, если вообще задумывался над ними. Указ могли подсунуть в кипу повседневных бумаг, он наверняка прочел текст невнимательно. Документ подписан, когда болезнь обострилась, это подтверждала дата на печатях свидетелей.

     Окончив чтение документа, Камбер не знал, что произойдет дальше. Сейчас он был уверен только в одном: король собственноручно подписал бумагу. Он скорее всего не понимал, что делает, но теперь, когда Синила не стало, никто уже не сможет узнать его намерения. Мердок выиграл на этот раз. Оставалось только узнать, как он использует свой выигрыш.

     Вздохнув, Камбер передал документ Торквиллу, взглянувшему на документ. Затем лист перешел к Джеффрэю, сидевшему с лицом каменной статуи, и через Руна и Таммарона вернулся к Мердоку. Человек, говорящий от имени всех регентов, снова положил пергамент в стопку документов и аккуратно сцепил свои паучьи пальцы.

     - Думаю, документ не вызывает у вас сомнений,! канцлер? - вкрадчиво спросил он.

     - Вызывает не сомнение, а смирение, - холодно отвечал Камбер. - На нем подпись нашего покойного монарха. Как преданный слуга короны я обязан повиноваться.

     - Хорошо сказано, - произнес Мердок. - А теперь без отлагательства регенты Гвинедда принесут клятву верности королю Элрою. Архиепископ Джеффрэй, вы готовы?

     Ничего не оставалось делать. Притихший Джеффрэй, извиняясь, взглянул на Камбера, поднялся, поклонился Элрою и дожидался, пока регенты встанут и возложат руки на лежащий перед наследником меч. Камбер не слушал клятву Джеффрэя. Когда регенты вновь заняли свои места, он не сомневался - дальше будет еще хуже, чем они могли предполагать.

     - Наша следующая задача - пересмотреть состав старого Совета, - важно произнес Мердок. - В сложившихся обстоятельствах регенты порекомендовали Его Величеству вывести из него лорда-канцлера, барона Торквилла де ля Марч, господина маршала и епископа Кая Дескантора. Остальные члены Совета, по желанию Его Величества, сохраняют свои посты.

     Великодушно, не правда ли? - прозвучала мысль Йорама в мозгу его отца, лицо секретаря епископа Каллена по-прежнему было непроницаемо. - Вот и все дерини, кроме архиепископа, но против Джеффрэя у них ничего нет. Что собираешься делать?

     Делать? А что я могу сделать? - ответил Камбер. - Лучшее - это сделать последнее предостережение прежде, чем уйду. Свою стратегию мы разработаем потом.

     Трое получивших отставку дерини оставались на своих местах и смотрели на четвертого - своего наставника, ожидая его реакции. А Камбер, для которого время словно остановилось, просто смотрел на Мердока, не мигая, не выказывая своих чувств, намеренно создавая впечатление, будто он вот-вот бросит вызов.

     Все взгляды были устремлены на него, а напряжение стало почти осязаемым даже для человека. Тогда он снял с шеи золотую цепь - знак власти канцлера - и поднял над головой.

     И вот его цепь с монограммой династии Халдейнов - литыми буквами «X» - лежит перед ним на столе. Пальцы Камбера тронули подвесную печать. По залу пронесся вздох огромного облегчения. Он стремительно поднялся.

     - Ваше Величество, ваша мать, королева Меган, преподнесла мне эту цепь спустя несколько месяцев после вашего рождения, - мягко произнес он. - Теперь я возвращаю ее вам, как того требуют ваши регенты и обычай. Для меня было честью служить вашему покойному отцу, и я с радостью служил бы вам.

     Смущенный мальчик опустил глаза, а Мердок и другие регенты, кроме Эвана, уставились в стол перед Камбером, но ни один не решался прерывать его. Они давали ему выговориться и уйти с честью.

     - Но регенты Вашего Величества...

     - Осторожнее, - тут же предупредил Таммарон.

     - Регенты Вашего Величества решили по-иному, - продолжал Камбер, не повышая голоса, - возможно, они сочли меня слишком старым, а нынче время молодых. Все возможно. Я только хочу сказать, что мы преданно служили вашему отцу, и я надеюсь, что слуги Вашего Величества будут так же блюсти интересы короны и не требовать ничего взамен.

     Он указал на троих дерини, получивших отставку, и продолжал:

     - Милорды регенты. - Камбер повернул побледневшее лицо к Совету. - Перед уходом я вам вот что скажу. Регентство - весьма деликатная миссия. Наш покойный король считал, что вы будете достойными наставниками его юным сыновьям. Предупреждаю вас, храните верность...

     - Епископ Каллен, вы угрожаете нам? - вмешался Хуберт, в его глазах вспыхнул злой огонек, обычно скрытый ангелоподобной внешностью.

     - Угрожаю? Нет, милорд. Но предупреждаю. Все мы знаем, какие вопросы будут решаться в скором времени. Я прошу только ставить интересы державы и короля выше собственных. Среди людей и дерини немало хороших и честных, которые все отдали за то, чтобы династия Халдейнов утвердилась. Самая большая их забота - процветание царственного дома. Мы будем наблюдать за вами, милорды.

     - А мы будем наблюдать за вами! - вмешался Рун, вперив взгляд в крышку стола. - Смотрите, как бы вам не пришлось расстаться со своим приходом, епископ!

     Камбер не ответил. С достоинством он обернулся к Элрою, который весь сжался на своем стуле, испуганный увиденным. Камбер улыбнулся мальчику, затем поклонился, прижав руку к груди, развернулся и, не торопясь, вышел из комнаты. Йорам поднялся и последовал за отцом, а Джебедия, приблизившись к Элрою, преклонил колено и с поклоном протянул королю маршальский жезл.

     - Для меня было честью служить Гвинедду, мой господин, - тихо произнес он. - :Молю вас, отдайте его тому, кто защитит мир в Гвинедде и будет в этом усерден, как я. Если когда-нибудь вам снова понадобятся мои услуги, вы только позовите меня...

     Элрой молчал. Джебедия почувствовал, что пальцы мальчика схватили слоновую кость жезла. Он поднял глаза на юного короля, поднес его руку к губам и поцеловал.

     Он ушел сразу и не видел недоумения на лице Элроя и прощальных поклонов епископа Кая и барона Торквилла. Алистера и его секретаря Джебедия встретил за стенами зала заседаний Совета.

     - Мы должны встретиться сегодня ночью, - прошептал Камбер, хватая Джебедия за рукав. - Вы с Йорамом пригласите всех. То, что сейчас случилось, требует срочного исполнения наших планов.

     Джебедия согласно кивнул, а Йорам увидел выходящих из зала Кая и Торквилла. Камбер обратился к ним, качая головой.

     - Случилось то, чего мы опасались, господа. Теперь только Джеффрэй сможет защитить нас от нападок Мердока и Руна.

     - А Хуберт Мак-Иннис! - воскликнул Кай. - И это служитель Всевышнего...

     - Не нужно продолжать, Кай, - предупредил Камбер, внимательно оглядываясь вокруг. - Нас могут подслушивать. Сейчас при дворе брат Мак-Инниса, у которого нет особых причин обожать дерини.

     - Да, я слышал, какие слухи ходят по замку, - Кай немного остыл. - В любом случае мне здесь больше нечего делать. Думаю, самое разумное для меня - уехать из Валорета и спрятаться где-нибудь подальше. Не зря же меня прозвали странствующим епископом. В любом уголке страны у меня есть паства. А как поступите вы, Алистер? Вернетесь в Грекоту?

     Камбер кивнул..

     - По-видимому, это самое лучшее. Только давайте не терять связь. Для людей разума и веры может найтись дело.

     - Возможно. Если они останутся в живых, а я думаю, Валорет - не лучшее место для этого. Передайте Джеффрэю, чтобы был поосторожнее.

     - Джеффрэй? - удивился Йорам. - Ваше Преосвященство, вы полагаете, есть опасность и для него?

     - Опасность? Что ж, назовите так. Вот вы - Мердок и ненавидите дерини, а Джеффрэй - единственный дерини в Государственном Совете и глава нашей церкви. Он как ложка дегтя в бочке меда. Так что будете делать вы? - епископ Кай не имел иллюзий.

     - Мы постараемся вовремя предостеречь его, - веско сказал Камбер. - Торквилл, а что вы? Какие планы у вас? Барон пожал плечами.

     - Вернусь в свои приграничные земли. После стольких лет службы при дворе это кажется странным, но Кай прав. Это не место для дерини.

     И вообще, есть ли место для дерини? - подумал Камбер, когда они разошлись. - Что будет с нами, теперь путь в Совет нам заказан. Как нам удастся выжить?

Глава 9

     Горе тебе, о земля, когда царь твой отрок и когда князья твои едят рано!

     Книга Екклесиаста или Проповедника 10:16.

     Камбер проспал остаток дня и вечер. Он не говорил об этом Йораму и Рису, но совершенно не спал прошлой ночью. Колокола на соборе уже отзвонили к вечерней мессе, когда он проснулся. Стемнело пятью часами раньше.

     Камбер позволил себе, лежа в постели, потянуться и сладко зевнуть, припоминая, когда в последний раз он предавался этим скромным удовольствиям. С пробуждением возвращались воспоминания о минувшей ночи, но он отогнал их. Прежде следовало погрузиться в себя и восстановить до обычного уровня свой превосходный энергетический баланс, а уж потом решать, как лучше использовать то знание, которое открылось прошлой ночью. С первой задачей ему легко удалось справиться, но со второй было сложнее - даже когда Камбер привлек наиболее объективную часть сознания, бывшую Алистером, ему не удалось доискаться смысла ночных событий. Синил и феномен его смерти не поддавались объяснению.

     Как ни странно, этот вывод и то, что он не чувствовал по-настоящему глубокого горя после ухода Синила, не обеспокоило Камбера. Не то, чтобы он бравировал, отрицая свою тоску по прежнему королю, вовсе нет. Но было совершенно ясно (если в событиях той ночи вообще была какая-то ясность), что жизнь продолжается и что Синил расстался с ней по собственной воле. Только на своей последней мессе он был таким умиротворенным и счастливым. По правде говоря, последние пятнадцать лет их общения были полны конфликтов и обоюдного раздражения.

     Камбер сожалел, что не мог быть более откровенным с королем, что только та его часть, которая была Алистером, общалась с Синилом на духовном уровне. Хотя замечание о раздельном существовании Камбера и Алистера выглядело наивным, ведь они уживались в одном мозге. Первый считал своего канцлера только Алистером, а второй знал как Алистера, так и Камбера. Если с годами обе личности в самом деле взаимно сближались, то, может быть, поэтому Синил безропотно принял и простил перевоплощение Камбера. Да это вовсе не было перевоплощением, особенно в сравнении с последними событиями.

     Он вздохнул и сел, еще раз зевнул, опустил ноги на пол и встал. К тому времени, когда он умылся, оделся и собрался поесть, приблизилась полночь. В это время ему надлежало быть на собрании Совета Камбера.

     Совет Камбера, названный так архиепископом Джеффрэем семь лет назад в момент своего создания, вырос из идей, которые Камбер и его дети вынашивали со времен Реставрации династии Халдейнов. А до этого восемь лет Йорам, Эвайн, Рис, Джебедия и сам Камбер изучали древние знания дерини.

     «История Хилдреда» Магаэля, саги предыдущего столетия Парджэна Хавиккана, все записи об Орине, великое множество других работ - все это было исследовано для пополнения багажа знаний.

     К исходу своего первого года, во время зимнего солнцестояния, Совет увеличил число своих членов до восьми. Были приняты Торстейн, весьма опытный Целитель, священник и философ, архиепископ Джеффрэй, мудрый священнослужитель и дерини, и Грегори Эборский, один из наиболее талантливых и опытных дерини. Хотя Грегори не воспитывался ни в одном из Орденов, его способности были безупречны. Кандидатуру графа Эборского предложил... Алистер. Камбер порой даже удивлялся, почему его второе «я» не занимает девятое кресло за столом Совета.

     Троим новообращенным не была известна тайна Алистера Каллена, но во всем остальном они были равны. За семь лет сотрудничества они достигли даже большего, чем полагал Камбер. Были раскрыты секреты нескольких деринийских заклинаний, считавшиеся навсегда утерянными, и обнаружены неизвестные способности, ставшие их оружием. Они систематизировали правила поединков дерини и способствовали основанию нескольких школ по обучению дерини. Если преследования все-таки начнутся, останется хоть какая-то надежда, что их знания не погибнут и их раса не выродится. Наконец, члены Совета Камбера сумели удержать многих своих соплеменников от поступков, способных спровоцировать людей - противников магии и вызвать репрессии против всех дерини.

     Прошлой весной отец Торстейн умер, и пока они обсуждали возможных претендентов, обнаружилось, что «семеро плюс одно пустое место» срабатывает лучше, чем «восемь».

     В конце концов они думать забыли о восьмом члене. Несколько раз Джебедия замечал, что свободное место принадлежит святому Камберу, возможно, подспудно понимая чувства Камбера живого. Эту идею подхватили Грегори и Джеффрэй - рьяные сторонники культа Камбера. Они назвали пустующий стул троном святого Камбера. Итак, в Совет Камбера теперь входили семеро.

     Сейчас один из этих семи спешил на встречу со своими единомышленниками. Накинув плащ, он направился по темному коридору к резиденции Джеффрэя и Порталу. Сейчас архиепископа нет, но при помощи Портала он попадет в комнаты Совета в мгновение ока.

     В этот час в коридорах замка никого не было, и Камбера это радовало. Дойдя до двери Джеффрэя, он проверил комнату за ней, прошелся туда-сюда по коридору, затем нагнулся к дверному замку и включил свои способности дерини.

     Сознание сосредоточилось на замке, и когда наконец тот поддался, Камбер улыбнулся - он еще не утратил своего умения. Он скользнул внутрь и запер дверь. Беззвучно ступая по ковру, он пробрался в спальню Джеффрэя, подошел к дальней стене, откинул занавес и вошел в молельню.

     Теперь его мозг напрягся, воспроизводя в уме картину места назначения. Мгновение спустя он уже сгущал энергию, привлекая все силы организма... И еще через миг Камбер исчез из молельни в Валорете.

     Когда реальный мир перед его глазами вновь обрел четкие контуры, он увидел самого Джеффрэя, стоявшего у границы Портала со свечой в руке. На архиепископе была сутана до пят из того же бархата, что и плащ Камбера, его темная коса и украшенный драгоценными камнями нагрудный крест поблескивали в пламени свечи. Когда их взгляды встретились, Джеффрэй нервно кивнул.

     - Мне очень жаль насчет Опекунства, Алистер. Очень хотелось бы тебе помочь...

     Камбер пожал плечами и с безразличным лицом шагнул из Портала.

     - Мы недооценили Мердока. Что еще я могу сказать?

     - Это не твоя вина, - пробормотал Джеффрэй, покачав головой. - Никто не знал, что так обернется. Кстати, ты знаешь, что они назначили Таммарона канцлером?

     - Я так и думал, - сухо вымолвил Камбер, глядя на двери комнаты Совета..

     Там уже ждал Джебедия с Джессом, старшим сыном Грегори, и внуками Камбера - Дэвином и Энселем, - уже повзрослевшими сыновьями убитого Катана Мак-Рори. Эти трое были частыми гостями на заседаниях Совета, потому что последние несколько лет много разъезжали по стране, усмиряя банды из числа тех, что Камберу и Йораму пришлось повстречать несколько дней назад. Не один юный дерини оказался перед лицом местного суда в Кулди и Эборе, был оштрафован, а иногда и посажен в тюрьму за свои проделки. Поэтому очень часто мнение много повидавших Джесса, Дэвина и Энселя помогало принимать решения. На плечах таких вот, как они, будет держаться будущее дерини в Гвинедде.

     Когда молодые люди поклонились епископам, Камбер приветливо улыбнулся им и удивился, почему они и Джебедия ожидали снаружи, но потом сообразил: вероятно, Йорам и Эвайн ждут, станет ли он обсуждать ошеломляющее открытие Риса при юношах, не входящих в Совет. Но у Камбера на этот счет не было никаких сомнений. Он приятельски потрепал Джебедия по плечу и об руку с Джеффрэем вошел в комнату Совета.

     По обе стороны от входа горели факелы, Делая красную медь дверей кровавой, кованый узор отбрасывал резные тени. Когда двери отворялись, рельефные фигуры на них, казалось, оживали, и тени плыли по стенам, Эвайн и Йорам были внутри, они стояли около своих кресел на западе и юге возле восьмиугольного стола. Здесь же был и Грегори, он расхаживал у северо-восточной стены и с выражением живейшего интереса разглядывал деревянную панель, инкрустированную слоновой костью. Такие же панели, изображающие сцены из деринийских легенд, покрывали еще три из восьми стен в этом зале. Всю северную стену занимали огромные, до потолка двери, а три другие были простого черного камня - даже за семь лет работы оформление не удалось завершить. Восьмиугольник стен венчал купол, отделанный аметистом.

     Услышав шаги, Грегори поднял глаза и поспешил обнять старшего из вошедших.

     - Алистер! - он отступил на шаг, чтобы хорошенько разглядеть Камбера. - Мне говорили, что ты приезжал проведать меня во время болезни, но я ничего не помню. Должно быть, ты после этого решил, что я никудышный хозяин!

     - Насколько я помню, ты был не в состоянии принять никого, кроме разве что ангела смерти, если бы не Рис, - сухо ответил Камбер. - Эвайн ничего не рассказывала тебе о том дне?

     - Еще нет, отец Алистер, - ответила она, делая перед ним обычный реверанс. - Хотя я думаю, что сегодня он должен узнать это. Когда я оставила Риса, он отправился проведать принцев, но как только он вернется, Совет, по-моему, должен услышать его историю. Я пригласила Джесса, Дэвина и Энселя присоединиться. Не возражаете? Их суждения могут подсказать новые идеи.

     - Возражений нет, - одобрил Камбер. - Джеффрэй?

     - У меня тоже, - откликнулся архиепископ.

     - Значит, решено, - сказал Камбер, занимая место на севере, между Эвайн и троном святого Камбера, Джеффрэй сел по другую сторону пустого кресла. - Грегори, пригласи их, пожалуйста.

     Когда Джебедия и трое молодых людей вошли, Джеб расположился прямо напротив Камбера, Йорам указал племянникам на стулья по обе стороны от себя, а Джесс уселся на стул между отцом и Эвайн. Камбер тепло улыбнулся ему и внукам.

     - Добро пожаловать, господа, - сказал он, обращаясь ко всем. - Джесс, я знаю, ты нынче не ложился. А как наши молодые Мак-Рори? Пока ждем Риса, расскажите, что творится у вас в провинции.

     Дэвин, сидевший справа от Йорама, улыбнулся своей знаменитой улыбкой, засияли не только зубы, а все прекрасное лицо с юношеским пушком над губой. Хотя он знал Камбера только как Алистера Каллена, и он, и его брат были близки с епископом.

     - А мы надеялись, что это вы расскажете нам о новостях, сэр, - ответил Дэвин, - Ходит много слухов, и только малая их часть - правда.

     - В такие времена всегда много слухов, - загадочно сказал Камбер. - Думаю, вы слышали?

     Энсель, как две капли воды похожий на старшего брата, значительно кивнул.

     - Сегодня днем я получил письмо от Дафидда Лесли, сэр. Дафидд сообщил, что король умер прошлой ночью и что сегодня Регентский совет собирался на свое первое заседание. Это в самом деле так?

     - - Именно так, - со злостью сказал Джеффрэй, все взгляды обратились к нему. - Мердок нашел способ убрать и Алистера из регентов.

     - Нет.

     Это было убийственной новостью для троих молодых людей и Грегори, который даже перестал ходить и, пошатываясь, подошел к своему месту.

     - Да. Они выбрали герцога Сайхира на его место, пока его заменяет сын. Потом они выгнали из королевского Совета всех дерини, которых смогли. Остался я один.

     Йорам фыркнул.

     - Если найдут повод, они и от вас избавятся. Тем временем Дэвин вновь обрел дар речи.

     - Как.., как им удалось выгнать епископа Алистера?

     - Таинственный документ, подписанный королем, - ответил Джеффрэй, почти выпевая полные сарказма слова. - О да, там была подпись Синила, - добавил он, видя, как в Дэвине растет возмущение, - и необходимые печати свидетелей. К несчастью, подлинность неоспорима. Подделку мы смогли бы оспорить.

     - А кто свидетели? - спросил Джесс.

     - Орисс и Уот. Вероятно, они оба знали о содержании документа не больше короля, - ответил Джеффрэй. - Это просто ужасно. Алистера выгнали, и на его место регента назначен Сайхир, Алистера выгнали, и на его место канцлера назначен Таммарон. А маршалом вместо Джебедия стал Эван. Они не обошли вниманием и Торквилла, и епископа Кая, а меня оставили только потому, что не придумали способ от меня избавиться. Архиепископа Валоретского, дерини он или нет, оставили, по крайней мере пока. - Он вздохнул. - И все это правда, а не слухи. Я был там.

     После его слов в комнате воцарилась мертвая тишина, которая была нарушена Рисом, появившимся в распахнутых дверях.

     Заседание возобновилось. Рассказ Джеффрэя позволил сразу перейти к обсуждению наиболее острых проблем. Они говорили о юном Элрое, ставшем теперь королем, о его слабом здоровье и о том, что он не»может оправиться после кончины отца. Прежде чем прийти сюда, Рису пришлось дать ему успокоительное и уложить в постель. Они говорили о регентах, и каждый высказал свое мнение, так что перспектива грядущих опасностей и бед предстала достаточно ясно.

     Затем Совет перешел к обсуждению положения с бандами дерини. Собственно говоря, именно по двум последним вопросам было созвано заседание. А рассказ Камбера о встрече с шайкой, которая напала на Манфреда Мак-Инниса, вывел разговор на причины поездки в Эбор и на случившееся там.

     Во-первых, было высказано два взгляда - Риса и Камбера - на происшедшее, во-вторых, предстояла демонстрация опыта на Грегори, который был настроен почти враждебно и никак не хотел верить в открытие Риса.

     - Просто не могу понять как можно отнять у кого-нибудь его могущество,. - бурчал Грегори, не в силах избавиться от чувства обиды. - Если даже поверить, что вы рылись в моем мозгу - ты, Рис, Йорам и Алистер, - все равно ничего подобного не случалось с тех пор, как я был ребенком.

     - Если бы не пришлось выбирать между жизнью и смертью, я бы никогда... - начал было Рис.

     - О, я знаю это, - нетерпеливо прервал его Грегори, - И я не зол на тебя за это. Иначе меня бы не было здесь. Просто.., черт бы все это побрал, Рис! У меня нет той прекрасной выучки Ордена святого Гавриила, что у тебя, или дисциплины Йорама и Алистера, воспитанных в Ордене святого Михаила, и все же моими учителями были несколько замечательных мужчин.., и женщин, - добавил он, кивнув на Эвайн. - Я готов поклясться всем, чем угодно, что смог бы обнаружить такие провалы в памяти. Это меня раздражает!

     - Я с тобой полностью согласен, - произнес Рис спокойно. - Если тебе от этого станет немного лучше, я думаю, что частично причиной твоей амнезии стала травма головы. Потеря памяти и ориентировки во времени, вызванная несчастным случаем, - обычное дело. Кто-то в конце концов вспомнит, а кто-то и нет. Если добавить к этому, что тебя пришлось успокаивать... - Он пожал плечами. - Единственное, что меня все еще удивляет, так это то, как легко удалось забрать и восстановить твои способности. Пришлось затратить много энергии (ни одно магическое действие не обходится без этого), но не больше, чем на любую другую манипуляцию Целителя. Жаль, что отца Торстейна больше нет с нами. Хотелось бы, чтобы другой Целитель смог увидеть это и сравнить ощущения.

     Поглаживая золотую пластинку, вделанную в крышку стола, Джеффрэй задумчиво качал головой.

     - К счастью, Торстейн был не единственным Целителем, с которым можно общаться, - сказал архиепископ. - Хотя, откровенно говоря, я сомневаюсь, чтобы Торстейн, даже если бы постарался, смог бы воспроизвести то, что ты сделал случайно.

     - Лучше спросить у Грегори, действительно ли он по чистой случайности потерял свое могущество, - вставил Йорам.

     - Ну хорошо, сдаюсь. Должен признаться, все это кажется мне очень таинственным, я немного напуган, - согласился Джеффрэй. - Я думал, что в Ордене святого Гавриила - там на это есть большие мастера - мне приходилось встречаться со всеми видами тайн, За последние семь лет Эвайн и Алистер познакомили меня с мудростью древних, чьи записи Алистер и Йорам все еще находят в Грекоте. И все-таки я не готов к такому повороту событий. Лишение дерини их могущества идет в разрез с тем, во что мы верим, и с тем, чему, нас учили.

     - Вы произнесли речь, точь-в-точь как проповедник, милорд архиепископ, - с улыбкой сказал Рис. - Почему это возможно? В определенных обстоятельствах мы способны наделять могуществом. Почему, в таком случае, кажется Невероятным, что его можно забирать?

     - Это разные вещи, и ты знаешь об этом, - с упреком сказал Джеффрэй. - Наделять людей могуществом и отнимать его у дерини.

     - Я согласна, - произнесла Эвайн, не обращая внимания на то, что разговор слушают Дэвин, Энсель и Джесс. - Наделение Синила могуществом было волшебством, основанным на уникальных способностях самого Синила. А то, что Рис сделал с Грегори, было совершенно иным.

     - Действительно! - воскликнул Йорам. - Рис принимал участие в обеих процедурах. Может быть, именно благодаря ему нам удалось передать Синилу могущество. Мы вынуждены признать, что и в этом случае все дело именно в нем.

     Дэвин, стрелявший глазами то на Джесса, то на брата, больше не мог молчать.

     - Погодите минуту! Хотите сказать, что вы трое наделили магическими способностями Синила?

     - Вот именно, - ответила Эвайн, - только секрет никогда не покидал этих стен. Но правильнее было бы сказать, что мы обнаружили у Синила некоторые способности и только помогли им развиться. - Она взглянула на Риса. - Мы никогда не думали, что Целитель, его личность так влияют на результат. Я, например, считаю, что с Синилом это было не важно. Но только Целитель способен сделать то, что сделал Рис с Грегори. Я не смогла бы.

     - Давайте проверим, - предложил Джебедия. - Пусть Рис попробует наделить могуществом дерини любого человека. Ты никогда не брался за такое, Рис?

     Рис отрицательно покачал головой.

     - Нет, и не думаю, что это сработает.

     - Почему нет?

     - Потому что, по-моему, Синил и его династия - это нечто особенное. Возможно, есть и другие, но я с ними не встречался. Что же касается существования какой-либо связи со способностью исцелять, то, откровенно говоря, такое не приходило мне в голову, и я не думаю, чтобы это имело какое-то значение. Исцеляя, я чувствую, как энергия покидает меня, но с Синилом я этого не чувствовал. Кроме того, то же самое было проделано с сыновьями Синила прошлой ночью, но я не участвовал в этом. Почти все время я находился вне круга.

     Постучав пальцами по столу, Джеффрэй попросил их внимания.

     - Я думаю, это спорный вопрос - наделение могуществом. Рис, ты можешь провести эксперимент на нескольких избранных людях, но, по-моему, ничего не выйдет. Теперь вернемся к Грегори. Как думаешь, долго он оставался бы просто человеком, если бы ты не восстановил его способности?

     Рис задумчиво покачал головой.

     - Возможно, способности дерини вернулись бы сами собой, но кто возьмется утверждать это наверняка. Основываясь на наших более чем скромных знаниях, вынужден признать: вероятнее всего, он оставался бы недерини, пока над ним не совершили бы обратного действия. Без Посторонней помощи граф Грегори, потерявший память, даже не пытался бы вновь стать дерини.

     - Это ужасно! - прошептала Эвайн, не в силах скрыть дрожь. - Представьте, может случиться, что через двадцать-тридцать лет не останется ни одного дерини. Нет, люди не научатся тому, что делает Рис, но если они смогут заставить хотя бы нескольких дерини... Это ужасно. Но логично.

     - Подожди минуту. Только минуту! - засуетился Камбер. - Рис, я верно расслышал про возвращение могущества без вмешательства со стороны?

     - Я сказал, что это возможно, - осторожно ответил Рис. - Всякое возможно.

     - В таком случае, мы можем говорить о.., о блокировании, а не о потере способностей, - пробормотал Камбер, густые брови его нынешнего облика Алистера почти соединились у переносицы. - Если бы они были потеряны, их бы не было. Тогда их можно было бы вернуть, только пройдя через нечто, подобное тому, что испытал Синил. Грегори этого не делали. Рис работал просто как Целитель. Никакого волшебства.

     На узком лице Грегори появилось выражение сомнения.

     - Но если мое могущество было только блокировано, почему его нельзя было обнаружить? Мне кажется, что такой опытный дерини, как Рис...

     - Нет, подожди, - вмешался Камбер. - В этом-то и вся прелесть. Это было блокирование, в данном случае слово самое точное, но на таком глубоком уровне, что другой дерини не может обнаружить этого, если не знает, где искать. И это можно выгодно использовать.

     - Быть дерини и не быть им, - произнес Йорам. - Ты называешь это выгодным?

     - Да, если человек не может доказать, дерини ты или нет, - парировал Камбер. - Если начнутся преследования, это будет очень выгодно.

     - Не знаю, - с сомнением сказал Грегори. - Если начнутся преследования, я использую все мои способности, чтобы защитить семью.

     - А если ты и твоя семья подготовитесь к защите, - убеждал Камбер, - неужели ты думаешь, что в армии не хватит солдат, чтобы добраться до тебя? Если за тобой будут гоняться люди с мечами, ты найдешь время, чтобы использовать свои способности для защиты? Почему-то этого и не понимает большинство людей. Им кажется, что огромные армии дерини пойдут на них войной и с помощью своих темных магических сил возьмут в плен.

     - А разве Фестилы не сделали этого? - насмешливо поинтересовалась Эвайн.

     - Это был молниеносный удар из центра, и ты знаешь это, - ответил Камбер, - точно так же, как и свержение Имра. Дело в том, что если доходит до чисто физического превосходства, люди выигрывают. Чем больше мы будем использовать наше могущество против людей даже в праведной защите, тем больше поводов будет у них обвинять нас и заявлять, что нам служат демоны, злые духи и силы тьмы.

     Джеффрэй тяжело покачал головой.

     - Хорошо, хорошо. Я вижу, к чему ты клонишь, Алистер. И я согласен, что будет просто прекрасно, если люди не смогут обнаруживать дерини. Но я не уверен, что талант Риса может сделать дерини незаметным, это еще следует доказать. Так же, как и я, ты отлично знаешь, что существует множество порошков, которые действуют только на дерини или только на людей, или на людей и дерини по-разному., Итак, если способности дерини будут блокированы, эти снадобья подействуют на нас иначе. Мы можем это утверждать?

     Рис пожал плечами и покачал головой.

     - Трудно сказать. То, что я давал Грегори, не может служить доказательством. В работе с ним сказывалось влияние слишком многих обстоятельств. Однако возникает еще один вопрос. Те порошки, что ты имел в виду, действительно применяются во врачевании, но в прошлом они использовались для выявления дерини и их последующей нейтрализации. Мне говорили, что у королевских тюремщиков имеется полученный из мераша состав для того, чтобы развязывать языки узникам-дерини. Они научились этому от дерини, которые были тюремными надзирателями при Имре. Вот наглядный пример того, как давняя неосторожность кого-то из нашей расы помогает ее уничтожению. Мы должны избежать этой опасности, то, что мы узнали, не должно попасть в ненадежные руки.

     - Конечно, ведь и среди наших всегда находились свои иуды, не так ли? - мягко произнес Джебедия. И Камбер понял, что тот вспомнил одного из братьев Ордена святого Михаила и мертвого принца, которые спали в крошечном склепе под крепостью Ордена.

     - Ну так как же насчет действия порошков на тех, у кого способности блокированы? - продолжал Джебедия. - Будут они вести себя как люди или как дерини? Рис, ты единственный Целитель среди нас. Что скажешь?

     - Думаю, нам придется это выяснять, - ответил Рис. - И если порошки подействуют как обычно, будет головная боль и другие болезненные ощущения. Джеб, кажется, ты хочешь стать добровольцем?

     Джебедия уныло усмехнулся.

     - Нет, но придется. Сделаю все, что нужно.

     - Спасибо. Эвайн, радость моя, не желаешь ли освежить воспоминания о действии мераша? А ты, Йорам?

     Йорам покорно кивнул в знак согласия. Эвайн послала мужу воздушный поцелуй и улыбнулась.

     - Я подчиняюсь твоим желаниям, мой господин и любовь моя, я готова вспомнить о мераша, - добавила она. - И все-таки, мне кажется, мы не должны упускать главное. Изучать результаты - это, конечно, прекрасно, но нам необходимо выяснить причину. Мы даже не знаем, можешь ли ты проделать это с другими. Может, вся причина в Грегори!

     - Послушайте! - Грегори начал распаляться.

     - Нет, она абсолютно права, - сказал Камбер, подавшись вперед и оглядывая их. - Возможно, все дело в тебе, Грегори. Хотя, судя по тому, что я видел, я не склонен так думать. Но прежде чем мы отыщем причину, и тем более после того, мы должны решить для себя, как талант Риса в экстренной ситуации может быть использован с выгодой. Если речь идет о блокировании способностей, то можно ли сделать так, чтобы их нельзя было применить, обнаружить или вспомнить о них. Джеффрэй, раз уж ты воспитывался как Целитель, тебе первое слово.

     - Я сделаю все, что в моих силах. Я знаком с несколькими превосходными Целителями, которые...

     - Нет, еще не время, - прервала его Эвайн, покачав головой и подняв руку. - Мне кажется, что пока мы должны строго сохранять этот секрет, как тайну исповеди. Если хоть слово вырвется наружу, если люди вобьют себе в голову, что дерини нельзя выявить никаким способом, начнется такая резня, что Найфорд покажется невинной детской игрой.

     На несколько секунд тяжелая, ужасная тишина повисла в воздухе. В конце концов Джебедия закашлялся, ерзая на стуле и комкая рубаху на груди. Прежде чем начать говорить, он вздохнул, и в этом вздохе воплотились опасения всех сидящих за столом.

     - Эвайн права, но возможно, она перегибает палку, - сказал Джебедия. - Новый талант Риса не тема для обсуждения. Конечно, опасность существует, - он торопился отсечь возражения. - У одного моего родственника поместье расположено недалеко от Найфорда, Так что я знаю, на что это было похоже.

     - Тогда тем более, с чем ты не согласен? Джебедия покачал головой.

     - Мои возражения заключаются в том, что каждый из нас обошел стороной настоящую причину этого заседания, распространяясь о новом таланте Риса. Подумайте об этом. Что важнее с практической точки зрения: новый, неизвестный талант, который может стать опасным, если кто-то узнает о нем и если он окажется в ненадежных руках, или те самые юные бездельники, которые и сейчас разъезжают по дорогам и сеют ненависть к нам, нападая на людей, многие из которых делаются нашими вполне реальными врагами.

     - Он прав, - вынужден был признать Камбер. - Это, естественно, возвращает нас к первопричине нашей встречи. Грегори, ты и Джесс дольше всех ездили по дорогам. Ваши предложения?

     Грегори посмотрел на сына, тот пожал плечами. Несмотря на то, что он был самым юным из присутствовавших и до этого момента не сказал ни слова, именно он возглавлял патрулирование дорог Эбора, потому что его отец часто бывал занят другими делами. Опыт делал его зрелым не по его шестнадцати годам.

     - Трудно быть точным, ваша милость, Обычно жертвы не узнают нападавших. Не думаю, чтобы вы видели кого-нибудь из ваших забияк.

     - Нет, но если еще раз увижу, то обязательно узнаю. Поэтому я немедленно сообщу все тебе, Йорам поделится с Дэвином и Энселем. Это поможет?

     - По-моему, да, - вступил Энсель. - Основной нашей проблемой всегда было опознание. Но свидетельство дерини против дерини весит куда больше, чем свидетельство человека против дерини. Ты так не думаешь, Джесс?

     Джесс кивнул в подтверждение.

     - Конечно. О тех вещах, что вы обсуждали ранее, я знаю не слишком много, ваша милость, но о местных дворянах, которые разъезжают по дорогам Долбана и Эбора, я знаю достаточно. Если вы сможете опознать обидчиков, Мак-Рори и я найдем предлог, чтобы заманить и захватить их. Тогда они, по крайней мере, на некоторое время Прекратят скакать по округе.

     - Мне это кажется прекрасным планом, - согласился Камбер. - Если к нему нечего добавить, Йорам и я проинструктируем наших юных друзей. Джеб, этого довольно, чтобы, удовлетворить твои возражения? Думаю, сегодня больше ничего обсуждать не будем, у нас у всех был очень длинный день.

     Все согласно закивали и зашумели. В комнате осталось только пять человек. Впрочем, Камбер был уверен, что Грегори будет ожидать снаружи, а возможно, и Джебедия. Затем Йорам сел между своими племянниками и вошел в контакт с ними - это было обычным делом. Камбер обратился к Джессу.

     - Итак, Джесс, у тебя есть какие-нибудь особые пожелания насчет того, как лучше установить контакт мозга с новым человеком? По-моему, раньше мы с тобой не работали вместе, не так ли?

     - На оба вопроса - нет, сэр, - пробормотал Джесс, доверчиво глядя на Камбера. - Но мой отец учил меня этому, может быть, это поможет. Я знаю, что вы работали с ним.

     Камбер улыбнулся и встал, знаком попросив юношу оставаться на месте.

     - Тогда должно быть проще, - он положил руку на плечо Джесса и встал позади. - День был длинным, я устал, так что пусть это будет легкий, хороший контакт. Как только будешь готов, я передам тебе все, что видел. - Он положил обе руки на плечи Джесса, большими пальцами массируя упругие шейные мышцы. - Сосредоточься, расслабься... - прошептал он, чувствуя, как Джесс глубоко вдохнул, приготовившись принять информацию. - Прекрасно, должен сказать, это будет довольно приятно. Снова вдохни и выдохни...

     С этими словами он опустился сразу на два уровня и обнаружил, что сознание мальчика подготовлено так хорошо, как только можно желать. Он закрыл глаза, зная, что и Джесс уже не видит окружающие предметы. Руки Камбера по-прежнему лежали на плечах юноши. Телесное соприкосновение уже не требовалось, просто сохранять позу было легче, чем изменить.

     Защиты Джесса отступили с привычной легкостью. Именно этого и ожидал Камбер, зная Грегори. В мгновение ока его впечатления о происшествии на дороге у Долбана передались Джессу. Минуту спустя Камбер вернулся к обычному восприятию и увидел, что Джесс повернулся к нему лицом. На губах мальчика играла довольная, удивленная улыбка, словно он и сам не ожидал легкости контакта.

     - Хорошо исполнено, парень, - пробормотал Камбер, одобрительно пожав плечо Джесса и снова усаживаясь. - Сразу видно, кто твой отец. Ты узнал кого-нибудь из этих юных негодяев?

     - Конечно, ваша милость. Утром я пошлю людей на их поиски и вместе с графом Дэвином и лордом Энселем проверю сам. Благодарю вас, сэр.

     - Спасибо тебе, Джесс.

     Он наблюдал за юношей, когда тот встал и пошел к отцу, потом обернулся и увидел, что Йорам тоже смотрит на Джесса. Дэвин и Энсель уже ушли, и на губах Йорама играла легкая усмешка.

     - Просто удивительно. Я бы сказал, что Джесс стал для тебя приятным сюрпризом, - сказал Йорам.

     - Это ты верно заметил, просто удивительно, - Камбер потянулся, зевнул и встал, - Или я становлюсь старым, или молодое поколение слишком хорошо обучено. Этот Джесс гладкий, словно шелк, даже лучше Грегори. От одной мысли, на что он стал бы похож, пройдя воспитание в Ордене Михаила или Гавриила, меня пробирает дрожь.

     - Как мы тебя испортили, - произнес Йорам. - Не припомню, чтобы ты говорил такие вещи до вступления в Орден.

     Камбер улыбнулся и, обняв сына за плечи, направился с ним к двери, убедился, что за ней никого, кроме Джебедия, нет, и только после этого ответил:

     - Ты абсолютно прав. А теперь давай вернемся в Валорет и немного поспим. Одному Господу известно, что эти кровожадные регенты припасли для нас на завтрашний день.

Глава 10

     Но сейчас тебя и дом твой будут оплакивать.

     Гермас III 7:12

     На следующий вечер Рис и Эвайн явились в покои Камбера отобедать с владельцем апартаментов и его секретарем, однако Рис захватил с собой и лекарскую сумку. До похорон Синила, намеченных на следующую неделю, весь двор пребывал в глубоком трауре, и столы для парадных обедов в большой зале не накрывались. Обитатели замка в большинстве своем трапезничали весьма скромно, не покидая своих комнат.

     Гроб Синила по-прежнему стоял в замковой часовне под охраной отборных Королевских пехотинцев и дворян (по большей части людей), которые назначались регентами в качестве почетной стражи. Каждый день принцев приводили молиться у гроба отца. Им даже разрешалось постоять возле гроба в почетном карауле, если хотя бы один регент был рядом. Но остальное время мальчики проводили в уединении, прерываемом лишь краткими визитами шумной королевской процессии Элроя с гофмейстерами и регентами. Тяготы ежедневных обязанностей добавляли тоски этим сумрачным зимним дням.

     Настроение Камбера, его детей и Джебедия едва ли выделялось на общем унылом фоне. После скромной трапезы они вновь вернулись к обсуждению способностей Риса. Было решено, что Джебедия станет первым объектом опыта, так как он не принимал участия в инциденте с Грегори. Сев на предложенный ему стул у камина, Джебедия выглядел покорным, но оживленным. Рис встал рядом. Эвайн немного позади Риса, а Камбер и Йорам сели напротив. Рис потер застывшие руки и задумчиво взглянул на Джебедия.

     - Сейчас я не собираюсь рассказывать ничего, кроме того, что тебе уже известно, - мягко начал он. - С тобой я работал не намного больше, чем с Грегори, так что мы начнем с того же самого. Расслабься, представь, что буду общаться с тобой просто как Целитель. Ты готов?

     - Как всегда, - ответил Джебедия, откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

     Взглянув на Камбера, Рис обхватил руками голову Джебедия с обеих сторон, запустив пальцы в темные седеющие волосы, а большие пальцы оставив на висках. Джебедия не шелохнулся, только дрожь век выдала его напряжение. Не давая ему времени разволноваться, Рис внедрился в его мозг, миновав прочные защиты, следуя знакомыми путями Целителя и время от времени останавливаясь.

     Он задержался в очередной раз, а затем проник еще чуть глубже и почувствовал, что в тот же миг пропали все защиты и способности Джебедия. Осознав, что с ним произошло, Джебедия вздрогнул, открыл глаза, а Рис со сдавленным криком обернулся к Камберу.

     - О, Боже, сработало! - взволнованно прошептал он, отступив от Джебедия, чтобы взглянуть со стороны. - Я был уверен, что именно так и случится, но какой-то частью мозга сомневался. Джеб, с тобой все в порядке?

     Джебедия, широко раскрывший глаза, поднес дрожащую руку к виску, провел ей по щеке, и она упала на колени.

     - Черт возьми, это самая странная вещь из тех, что мне приходилось испытывать!

     - Моя помощь не требуется? - спросил Рис. - Ты уверен, что все в порядке?

     Джебедия кивнул.

     - Нет, сейчас не надо. Если ты собираешься изучить это, то обязательно нужно, чтобы было на ком это делать. - Он покачал головой. - У меня такое чувство, будто мой мозг в ловушке. - Он посмотрел на дверь и снова покачал головой. - Я не могу узнать, что творится за дверью. Ни одно мое чувство, кроме зрения, не может сообщить о вашем присутствии. Матерь Божья, неужели это и значит быть человеком?

     - Думаю, да, - с трудом выговорил Рис. - Кто-нибудь из вас хочет проникнуть в его мозг? Я могу ошибаться, но, по-моему, эффект тот же самый, что и с Грегори.

     Вместе они читали по мозгу Джебедия, который стоически переносил все прикосновения и исследования. Кроме сознания того, что когда-то обладал могуществом, им ничего не удалось обнаружить. А когда Рис блокировал память, и это знание исчезло. Камбер, проникший так далеко, как только сумел, не находил никаких специфических признаков дерини. Если бы он не знал Джебедия, он не поверил бы, что это не просто человек.

     Рис восстановил память старого воина - им нужна была его собственная оценка, однако способности пока не были возвращены. У Риса не осталось никаких сомнений, что он может это сделать. Он открыл свою лекарскую сумку и стал из пакетиков насыпать в маленькие бокалы с вином различные порошки, аккуратно перемешивая содержимое.

     Самым важным была мераша, потому что именно мераша была известна людям как средство, обладающее особым действием на дерини. Даже большая доза на людей действовала как успокоительное, но даже самой малой щепотки было довольно, чтобы на несколько часов совершенно расстроить способности дерини, нарушить координацию движений и строгую организацию ума. Всем этим мераша была печально известна. Для начала они решили дать Джебедия умеренную дозу, на которую мог рассчитывать любой дерини, если попадал во власть тюремщиков-людей.

     Когда Рис предложил ему один из бокалов, на лице Джебедия появилось выражение тоскливой покорности. Как и все воспитанные по обычаю дерини, он испытывал на себе подобные порошки и прекрасно знал их действие, но сейчас все могло быть другим.

     - Хочешь, чтобы я выпил все? - спросил Джебедия, подозрительно заглянув в бокал. - Определенно, этого слишком много.

     - Я взял много вина. Оно отобьет вкус порошка. Ну, давай же, пей.

     Джебедия выпил лекарство, по привычке сморщился, но потом изумленно поднял бровь.

     - Послушай, действительно отбило вкус. - Он вернул бокал Рису. - А ты уверен, что мераша там была? Глядя на Джебедия, Рис тоже поднял бровь.

     - По крайней мере с твоими вкусовыми ощущениями все в порядке, - сказал он, протягивая руку за следующим бокалом. - Попробуй вот это. В первый раз действительно ничего не было, на случай, если ты станешь реагировать на одно название.

     Джебедия пожал плечами и поднял второй бокал, Камбер следил за ним еще пристальнее, зная, что именно в этом, а не в первом бокале не было порошка, Джебедия осушил второй бокал так же быстро, как и первый, снова покачал головой и вернул его Рису.

     - Ив этом вкуса не чувствуется. И вообще ни одного обычного признака какого-либо зелья. Дрожи в руках нет, зрение нормальное, не тошнит... - Он улыбнулся. - Похоже, твой талант способен нейтрализовать действие мераша, только цель не оправдывает средства. Я изо всех сил стараюсь бодриться, но если ты скажешь, что не можешь сделать все по-старому, я разорву тебя на куски.

     - Я сумею вернуть все обратно, - твердо сказал Рис и задумчиво поднял бровь. - Кроме телесных, у тебя нет других ощущений? - спросил он, положив руку на лоб Джебедия и проникая в те области, на которых обычно сказывалось действие порошка. Даже глубокий контроль не помог обнаружить признаки влияния мераша на организм пациента.

     Спустя несколько секунд Джебедия покачал головой.

     - Все, что я чувствую, это прикосновение твоей руки.

     - Я так и думал. Эвайн? Еще кто-нибудь? Все остальные по очереди убедились в правильности суждений Риса. Вздохнув, Целитель снова положил руки на виски Джебедия и углубился до определяющей точки.

     - Соберись, если можешь. Прошло достаточно времени, чтобы снадобье уже подействовало. Сейчас ты ощутишь его.

     Думаю, тебя ожидает удар посильнее, чем камнем из катапульты.

     Джебедия дернулся от боли - способности были возвращены, а Рис попытался хоть немного облегчить его мучения. Когда остальные трое вошли в контакт, подтвердилось полное восстановление всех качеств дерини и влияние мераша на них. Знаком Рис попросил Эвайн передать ему со стола еще один бокал, поднес его к бледным губам рыцаря и велел выпить. Лекарство не сможет нейтрализовать действие мераши - это подвластно лишь времени и сну, - но, по крайней мере, оно поможет от тошноты и ужасной головной боли.

     Рис снова применил блокирование, на этот раз уже не спрашивая Джебедия. Это помогло тому выпить содержимое третьего бокала. Он откинулся на спинку стула, опустошенный, но, по мере того как противоядие оказывало действие, его лицу возвращался нормальный цвет. Спустя несколько минут Рис снова снял блокирование, сохраняя строгий контроль над болевыми точками, на этот раз удар был терпим. Джебедия вздрогнул, закрыл глаза и, застонав едва слышно, стал тереть лоб рукой, но теперь ему стало немного полегче. Спустя еще несколько минут он смог открыть глаза и посмотреть на них.

     - Было очень плохо? - мягко спросил Рис. Джебедия удалось слабо улыбнуться.

     - И сейчас тоже, мой друг, но уже терпимее. О, Господи, неужели они действительно дают такую дозу в тюрьмах? - Чтобы выговорить эти слова, ему потребовалась вся сила воли.

     - Так мне говорили, - ответил Рис. - Когда я во второй раз блокировал способности, это помогло? Джебедия на мгновение задумался.

     - Думаю, да. Хотя трудно сказать наверняка. Тогда я почти ничего не соображал, так что не могу быть уверен. О, Боже, пусть уж лучше меня ранят в сражении, чем пройти через это еще раз!

     - Думаю, ни в том, ни в другом необходимости не будет, - сказал Рис. - Хочу, чтобы ты знал, я очень благодарен тебе за то, что ты перенес эту пытку. Хочешь отдохнуть немного?

     - Ни на что другое я сейчас не годен, - ответил Джебедия, задумчиво покачав головой. - Просто погрузи меня в сон. Может быть, когда я проснусь, все это покажется только дурным сном.

     - Твой доктор согласен с диагнозом и средством лечения, - Рис улыбнулся, взял Джебедия под руку, когда тот подался вперед, чтобы встать, и знаком велел Йораму поддержать рыцаря с другой стороны. - Сейчас мы отведем тебя в комнату Йорама и уложим спать. Утром ты будешь чувствовать себя намного лучше.

     - Должен, - пробормотал Джебедия, нетвердо ступая между ними. - Если будет хуже, я просто умру.

     Пока они помогали Джебедия устроиться, Камбер взглянул на Эвайн. То, чему он стал свидетелем, потрясло его больше, чем ему хотелось бы. С уверенностью, выработанной за годы совместной работы с Целителем, он знал - следующей на очереди будет его дочь. Она тоже знала - это говорили ее глаза. Камбер подошел, крепко обнял дочь и отпустил только тогда, когда Рис и Йорам вернулись.

     С притворной улыбкой Эвайн заняла освобожденный Джебедия стул. Рис взял со стола бокал и задумчиво посмотрел на него, затем, на что-то решившись, он передал бокал Йораму и сел на стул рядом с женой.

     - Прежде чем ты выпьешь это, я должен убедиться, что лекарство подействует на тебя так же, как и на Джеба. - Он слегка сжал ее виски. - Если можешь, сопротивляйся как можно меньше, нет, как можно больше, - поправился он. - О, Боже, определяющая точка не защищена, как обычно! Я не могу проникнуть привычными путями, но эта точка совершенно открыта. Ты чувствуешь, что я подобрался к ней? Она выдохнула:

     - Нет.

     И Рис взглянул на Камбера и Йорама.

     - Вы хотите следить за тем, что я делаю? Думаю, операция пройдет почти так, как было с Грегори.

     Камбер положил руку на руку Риса и почувствовал, что Йорам делает то же самое. Ведомые Рисом, они проникли в разные уровни сознания, блуждая в поисках незащищенных путей. Камбер сам ни за что не смог бы добраться до этой точки, и Йорам тоже. Способность тонко различать уровни, которой менее одаренные дерини не обладали, была преимуществом Целителей. Камберу было важно знать, только ли Целитель может влиять на эту точку. В который раз он сожалел, что талант Целителя не был и его даром.

     - Вот так ты будешь себя чувствовать, - мягко произнес Рис, глядя Эвайн в глаза.

     Камбер почувствовал, как что-то сдвинулось, и все было Уже сделано. Эвайн удивленно заморгала, стараясь быстро оценить ситуацию, как ее всегда учили, но, кроме обычного человеческого зрения и слуха, ничто не посылало сигналов сознанию. Она была слепа!

     Она заговорила, обращаясь к Рису, руки которого по-прежнему сжимали ее голову.

     - На меня это тоже подействовало, - она старалась заглянуть ему в глаза. Сейчас ничего, кроме этих глаз, Эвайн не видела, хотя они привыкли общаться в прямом контакте душ Рис вернул ей обычные способности дерини, наклонился к ней и крепко поцеловал в губы. У него щемило сердце. На мгновение Эвайн прижалась к мужу, но потом отпрянула и глубоко вздохнула. Увидев, что она кивнула, Рис взял у Йорама бокал и передал жене.

     - Ты уверена, что хочешь это сделать?

     - Нет. Мераша мне не нравится, но то, что я пережила, понравилось мне еще меньше. Давайте скорее разберемся с этим, и пусть все будет позади.

     Она осушила бокал, широко раскрыла глаза и покачала головой, потом откинулась на спинку стула и еще раз глубоко вздохнула.

     - У меня остался ужасный привкус, - спустя несколько секунд с трудом выговорила она. - Язык костенеет, в глазах мелькает и двоится.

     - Обычная реакция, - ответил Рис, профессионал вновь взял в нем верх, когда он сжал запястье Эвайн. - Сейчас действие немного медленнее, чем это было с Джебедия, реакция будет усиливаться.

     Она, морщась, закрыла глаза. Рис положил свободную руку на ее лоб.

     - Расслабься, любовь моя, Я знаю, что становится хуже. Вдохни глубоко и растворись во вдохе. Присоединяйтесь ко мне, - Рис повернулся к остальным. - Теперь действие зелья вошло в полную силу. Ее защиты разрушены. Способности дерини я не блокировал, но воспользоваться ими практически невозможно. Если бы она попыталась, что-нибудь, может, и получилось бы, но совсем не то, что надо. Самоконтроля больше нет. Это классическая картина действия мераша, такое нам всем приходилось испытывать. А теперь я воздействую и поверну этот рычажок.

     Как только он произнес последнее слово, веки Эвайн вздрогнули, и она посмотрела вокруг. В ее взгляде больше не было страдания. Не было и следов могущества дерини. Они исследовали ее мозг, а она оглядывалась вокруг, удивленная исчезновением действия мераша, которое так мучило ее только мгновение назад. Когда все убедились в исчезновении способностей дерини, Рис поднес к губам жены еще один бокал и дал выпить. Затем проводил ее в соседнюю комнату и уложил в постель Камбера, не снимая блокирования, покуда не убедился, что второй бокал сделал свое дело, Вернувшись, он нашел Камбера и Йорама сидящими у камина и, не говоря ни слова, сел на стул между ними. Словно опомнившись, правой рукой Рис коснулся лба Йорама. Прежде чем тот смог отреагировать, Рис передвинул и тут же вернул в обратное положение тот самый загадочный рычажок, оставив Йорама изумляться и качать головой.

     - Так я и думал, - сказал Рис, глядя на пламя камина и потирая глаза. - Я начинаю уставать. По-моему, это похоже на передачу энергии при исцелении. Но, очевидно, этап подготовки отсутствует. Это тоже необходимо было узнать. Йорам, ты не испытал каких-нибудь побочных ощущений?

     - Была.., чернота на какую-то долю секунды. - Йорам сглотнул слюну. - Рис, ты пугаешь меня!

     - Знаю. Я сам себя боюсь. - Рис глубоко вздохнул и посмотрел на Камбера, - Думаю, нашим следующим шагом в познании должна стать проверка того, как это влияет на нашу способность изменять облик. Если влияет, наше открытие становится особенно опасным для тебя. Вдруг не только я могу манипулировать способностями дерини.

     Камбер был убежден, что странное явление может принести многие неприятности и беды, но от последних слов Риса невольно напрягся и пристально посмотрел на зятя.

     - Есть только один способ выяснить это? - спросил он ровным голосом. - Давай. Я готов.

     Камбер почувствовал прикосновение руки Риса на лбу и, когда контакт был установлен, закрыл глаза, зная, по крайней мере, хоть что-то из того, что должно произойти. В это мгновение способности дерини повиновались ему.

     А потом наступила темнота, словно кто-то выключил свет и окутал сознание тяжелым непроницаемым шерстяным полотном. Камберу пришлось открыть глаза, чтобы увидеть Риса. Он очень удивился, что, как и секунду назад, тот сидит на стуле. Он знал, где находится и что случилось, но не мог вспомнить свои чувства, он знал только, что-то было утеряно.

     Его внешность не давала повода тревожиться. Камбер видел, как внимательно разглядывают его Рис и Йорам, Догадывался, что, должно быть, они исследуют его мозг, но ничего не чувствовал. Мгновение спустя Рис улыбнулся и кивнул, коснувшись кончиком пальца его виска, и его сознание снова вернулось. Чувствуя легкое головокружение, Камбер тряхнул головой.

     - Кажется, я так и остался Алистером, - после короткой паузы прошептал он.

     - Именно, - согласился Рис. - Как это ни странно, твое опасное второе «я» осталось скрытым, хотя если кто-нибудь захотел бы поискать его, то, возможно, докопался бы. Теперь, по крайней мере, мы знаем, что я могу сделать это с каждым. И мы знаем, как подействует мераша. А теперь осталось испробовать только полдюжины порошков и посмотреть, как они действуют на дерини с блокированными способностями. Думаю, нам предстоит тяжелая неделя, не говоря уже о том, что добровольцев у меня нет.

     Ни Камбер, ни Йорам не стали оспаривать это утверждение.

***

     Всю оставшуюся неделю продолжались эксперименты. Порошки Риса были сначала испытаны на Грегори и Джессе, затем на Дэвине и Энселе, а потом их попробовали Джеффрэй и Джебедия. К празднику святого Тейло, на который были назначены похороны Синила, все они нуждались в передышке, хотя бы на время реквиема.

     Похороны Синила прошли с огромной пышностью и достоинством. На них регенты немало позаимствовали у церкви и в казне. За последние тридцать лет Гвинедду не случалось видеть погребение царствовавшего монарха. Синил не был ни очень хорошим, ни обожаемым королем, но он был человеком и Халдейном, он сверг с престола Имра и не дал его сестре вернуть трон Фестилам. Никто не мог отрицать, это были благие деяния, и народ был по крайней мере за них благодарен Синилу.

     Но, несмотря на их своеобразную признательность, они не понимали его. Не любили за набожность, которая заставляла Синила страстно желать возвращения своего духовного сана и отделения от дел государства, которое досталось ему ценой огромных усилий.

     Зато понимали то, что Синил, не будучи прекрасным или особенно мудрым королем, проявлял подлинную заботу о благосостоянии своего народа, хотя порой и не знал, как нужно править или как выбирать себе советчиков. Он был много лучше ребенка, наследующего престол Гвинедда.

     Ясно было, что по крайней мере два следующих года страной будут править регенты. Среди соотечественников-людей их персоны были популярны, но все-таки они были только людьми, а народу было прекрасно известно, как трудно устоять от искушения и не воспользоваться своим положением при дворе, чтобы получить звания и земли. Нет, регенты - это нечто совсем иное, чем монарх на престоле.

     И все же не могла не трогать прелесть трех принцев. Никто о них толком ничего не знал - всю жизнь отец тщательно оберегал детей от толпы, - но, по слухам, наследник и младший принц были умными прелестными мальчиками, хотя первый был слаб здоровьем.

     О среднем сыне, увечном принце Джаване, носившем печать Божьей кары, особенно не распространялись. Кое-кто сочувствовал мальчику, но не было ни одного человека, который пожалел бы, что именно Элроя, а не Джавана коронуют в мае, в день двенадцатилетия близнецов. Хотя закон и не запрещал, считалось, что калеке не пристало сидеть на троне Гвинедда.

     Но все могло и перемениться с легкой руки регентов. Правда, ходили слухи, будто днем и ночью с мальчиком должен находиться Целитель. Возможно, он умрет и этим прекратит смятение в умах. Если спросить об этом регентов, то, ответь они по чести, пришлось бы признаться, что печальный исход в видах государственных был рациональным решением. Рис Майкл был на полтора года младше Элроя и Джавана, и до его совершеннолетия было еще далеко.

     Первым появлением принцев на людях после смерти Синила, если не считать кратких визитов в часовню, было участие в погребальном шествии - они шли за гробом отца. От замка, где тело умершего короля находилось всю последнюю неделю, процессия двинулась по узким извилистым улочкам и в конце концов достигла собора Всех Святых.

     Элрой с золотым обручем наследника на голове, блестевшем в черных волосах, шел, не глядя по сторонам, с высоко поднятой головой, бледный и суровый. За последнюю неделю он получил множество наставлений. Его черные одежды приличествовали случаю, но на груди и спине помещался ярко расцвеченный герб Халдейнов - знак, отличающий наследника. Братья шли за ним, так же одетые в черное.

     Джаван хромал меньше обычного, удивляя тех, кто его раньше не видел и поверил слухам о чудовищном увечий. Он держался так же холодно и царственно, как и его брат. Городские зеваки никак не могли знать об утренних манипуляциях Тависа, смягчавших боль, причиняемую ходьбой, не знали они и цены этой прогулки, которая будет заплачена сегодня ночью. Сейчас Джаван был настоящим принцем, и никто не должен был в этом усомниться.

     Рядом с братом уверенно вышагивал Рис Майкл, похожий на эльфа. Его так и подмывало улыбнуться и помахать толпе рукой.

     Далее следовали регенты, все, кроме епископа Хуберта, который помогал в устройстве церемонии погребения и уже ждал в соборе с остальными прелатами. Они шли четверо в ряд, облаченные в траурные одеяния, переполненные сознанием собственной значимости для будущего Гвинедда.

     Погребальную мессу по Синилу служили архиепископ Джеффрэй и епископы Каллен и Мак-Иннис - друзья короля, но не друг друга. Служба была наилучшим прощанием с набожным королем. В соборе теснились люди и дерини. Когда месса окончилась, тело Синила опустили в усыпальницу под полом собора, рядом с могилами королей династии Фестилов, которые когда-то правили Гвинеддом. Регенты объявили, что позднее гроб Синила будет перевезен в Ремут и присоединен к праху предков Синила, а двор вернется в прежнюю столицу Халдейнов, как только будет сделан необходимый ремонт. Регенты позаботились даже, о могилах отца Синила - Элроя, известного как Ройстон, и деда - Эйдана, известного под именем Дэниэла Драпировщика.

     Это заявление представляло новую власть в выгодном свете. Проявление набожности и уважения к прошлому нашло отклик у людей и дерини. С переездом в старую столицу связывали будущее процветание династии Халдейнов и надежды на мудрость новых правителей. Начало регентства, казалось, дает к этому повод.

     В первые недели после похорон Синила регенты очень заботились о том, чтобы ни одним неосторожным поступком не разрушить ловко созданное ими представление. Пока двор носил траур, регенты занимались приготовлениями к предстоящей в мае коронации Элроя, утверждая свою стратегию на месяцы и годы вперед. Совет избавился ото всех дерини, кроме единственного - архиепископа. Теперь главной задачей регентов стало выдворение дерини из замка, устранение их влияния на принцев.

     Для начала мальчиков расселили по отдельным комнатам. Расположенные в одном крыле, они разделялись комнатами прислуги и самих регентов. Уроки проводились как обычно, только нагрузка стала еще больше, а учителя строже. Очень часто Элрой отсутствовал на занятиях, все так же проходивших в детской. Регенты сочли, что он сможет научиться большему, путешествуя по своему королевству и осматривая владения. На самом деле все это было частью программы, рассчитанной на его изоляцию и все возрастающую зависимость от регентов.

     Чтобы избежать гнева Джавана, Тавису позволили остаться при дворе, но, по замковым слухам, дни его были сочтены. Он был одним из тех дерини, которые пришлись не по вкусу регентам, и знал это.

     Для дерини, уволенных со своих постов, как, например, для Камбера, недели конца февраля и начала марта стали временем приготовлений к новым занятиям и новой жизни. Многие, предвидевшие свою отставку, заранее занимались тем же. Архиепископ Джеффрэй просил Камбера участвовать в церемонии коронации Элроя, дав повод задержаться в столице и, возможно, выяснить кое-что из планов регентов, но рано или поздно отъезд был неизбежен, и Камбер это понимал. К счастью, у него все еще была Грекота. По крайней мере в Грекоте он сможет действовать без опаски.

     Камбер делил свое время между молитвой и размышлениями о судьбах своего народа, не забывая оказывать услуги и демонстрировать всяческую приязнь тем, кто оставался при дворе. Используя свои связи, он постарался разузнать как можно больше о тех людях, в чьи жадные руки попало будущее Гвинедда.

     Словно всего этого ему было мало, Камбер еще и приглядывал за борьбой Дэвина и Энселя против шаек, бесчинствующих на дорогах и все более досаждавших путникам. Не без помощи Йорама личности некоторых были установлены.

     Дэвин - граф Кулдский, поймал и повесил двоих своих подданных за изнасилование и убийство жены фермера из Чилдермаса. На дорогах стали появляться и банды людей. Время от времени между ними и дерини возникали жестокие стычки, Полагали, что именно такая шайка людей спалила монастырскую школу в Барвике, учениками которой были преимущественно дерини. В Эборе тоже было неспокойно. Из тех, кто нападал на Камбера и Йорама, полдюжины были опознаны Джессом и его отцом, всех поймали и водворили за решетку. В первую же ночь юных бездельников едва не захватила и не повесила взбешенная толпа людей. Спасти заключенных солдатам Грегори удалось ценой жизней четырех дерини и двух людей. Пленников поместили в более безопасные камеры, но Грегори сомневался, что продержит их долго. Отцы юношей требовали освобождения узников, раз граф Эборский не может обеспечить их безопасность. Кроме того, в сущности, эти злодеи были просто-напросто мальчишками.

     Перед лицом таких потрясений Камбер выдвинул идею, для решения которой талант Риса был просто необходим. На разработку общего принципа у него ушли недели, не меньше времени были потрачено на всестороннее обсуждение с Рисом, Эвайн и Йорамом. С Джебедия они целые сутки обсуждали военные и религиозные стороны дела и спорили о том, что может помешать исполнению планов.

     В конце концов Камбер убедился, что это ужасная идея, что есть только тень надежды на ее осуществление, но другого пути попросту не было. Его необходимость диктовало реальное положение их расы. Избранный путь мог обеспечить выживание дерини. Он был рассчитан так тонко, что выход из игры одного из исполнителей плана ставил под сомнение не только всю затею, но и само существование Совета.

     Все же это было лучше, чем ничего. К тому же существовала надежда, что до исполнения этого отчаянного замысла дело не дойдет, но все приготовления надлежало сделать. Если план будет не нужен, их легко можно свернуть.

     - Я знаю, все это рискованно, - произнес Камбер сразу после того, как они с Джебедия изложили суть идеи Совету, собравшемуся за своим огромным столом слоновой кости. - Но, по крайней мере, план дает шанс выжить некоторым представителям нашей расы, особенно самым обычным дерини без выучки и положения, которые не знают наших методов защиты.

     - Сомневаюсь, - Джеффрэй покачал головой. - Во-первых, мне не нравится, что идея будет преподнесена под прикрытием церкви. Существует уже достаточно религиозных мистификаций, и нет нужды выдумывать еще одну.

     - Согласен, - сказал Камбер. И если бы ты только знал, сколько, подумал он. - Но ты не станешь отрицать, что это отличное прикрытие.

     - Да, я полагаю, - Джеффрэй вздохнул, по меньшей мере, в четвертый раз за вечер. - Но это не единственное мое возражение.

     Камбер улыбнулся.

     - Я на это и не надеялся.

     - Я серьезно! - обиделся Джеффрэй. - Кроме сомнительных теологических аспектов твоего предложения, весь план висит на возможности обучения других дерини тому, что может делать Рис. А что если они не смогут? Если так, представь, что с Рисом что-то случится. Ведь мы не знаем, могут ли способности возвращаться сами по себе. Это будет означать такую же верную смерть нашего народа, как и от меча людей или пламени костра.

     - Может быть, способности дерини можно передать детям, даже если могущество их родителей блокировано, - спокойно сказала Эвайн. - Может быть, дети так и останутся дерини?

     - А может, и нет! - резко вмешался Грегори. - У тебя есть дети, Эвайн. Хочешь, испытаем на них?

     Эвайн отрицательно покачала головой, а Джебедия вздохнул и пожал плечами.

     - Возможно, нам придется воспользоваться и этим, Грегори. Существует еще и вероятность, правда, ничтожная, что наши страхи относительно преследований никогда не сбудутся или гонения будут не такими жестокими.

     - Да, а еще вероятно, что змеи могут летать! - глубокомысленно продолжил Грегори. - Давай дальше, Джеб, тебе лучше знать. Скольких твоих офицеров перевели на другие Должности и заменили на фаворитов регентов еще до того, как ты был лишен звания маршала? Скольких наших друзей и знакомых выгнали, а на их места назначили людей, о которых мы никогда раньше не слышали, но у которых были рекомендации регентов? И, наконец, есть наши же с вами соплеменники, которые просто приглашают регентов начать на нас охоту, те, которых Джесс, я и твои племянники, Эвайн, стараются поймать, пока они не спровоцировали еще более кровавую бойню, чем при Найфорде.

     - Но банды, орудующие на дорогах, не несут ответственности за случай в Найфорде, - возразила Эвайн. - Кроме того, я думала, что с ними уже справились. Ты так говорил.

     До предела возбужденный, Грегори положил руки на стол и перевел взгляд на хрустальный шар, висевший над центром стола.

     - Моя дорогая девочка, как ты можешь быть столь наивной? Это же малая толика! Слезинка в безбрежном море! Если бы не осталось больше банд, если бы нападения прекратились немедленно, прямо нынче вечером, все равно было бы уже поздно! Ты говоришь, что преследований может и не быть? А я говорю, что они уже начались и увеличиваются понемногу исподволь. Имея наших чудесных, лицемерных, всей душой ненавидящих дерини регентов, имея два года до совершеннолетия нового короля или его близнеца, если Элрой не проживет долго или больше трех лет, если Рис Майкл взойдет на престол до своего совершеннолетия, можно заключать пари на то, что станет еще хуже! Единственные вопросы, которые меня интересуют, - это насколько хуже и как скоро. - Он резко откинулся на спинку стула. - Прошу прощения. Это долго накапливалось. Но именно это я чувствую.

     Потрясенные, все молчали, уставившись на Грегори. Камбер прочистил горло и оглядел свой Совет внимательным взглядом. Они заслужили эту гневную речь за то, что были так далеки от реальности, так долго надеялись на удачу... Но, возможно, было еще не поздно...

     - Твои предупреждения приняты к сведению, - произнес Камбер, теперь мысля как Алистер. - Вероятно, всем нам следовало обратить побольше внимания на серьезное положение вещей, Мы понимали, что происходит, но, думаю, только после смерти Синила это стало принимать угрожающие масштабы. Мы не можем более рассчитывать на его влияние, защищавшее нас хотя бы немного. Остались бесцеремонные, алчные регенты, следующий шаг которых предугадать невозможно, однако их настроение совершенно ясно: они не любят дерини! Думаю, до коронации мы должны решить, что собираемся предпринять для защиты своего народа и каждого дерини в отдельности. И, откровенно говоря, у меня вся надежда на талант Риса.

     Все согласно закивали, и даже Грегори промолчал, не возразив. Камбер взглянул, на Риса, за ним - остальные... Целитель пристально разглядывал свои руки, лежавшие на столе ладонями вниз, красивые, изящные руки с тонкими пальцами и короткими ухоженными ногтями. Рис чувствовал внимание окружающих, но не прервал изучения своих рук. Когда он заговорил, его голос был едва слышен.

     - Вам интересно знать, почему я так внимательно изучаю свои руки, - мягко произнес он, не поднимая глаз. - Для этого есть причина. Это руки Целителя, предназначенные для служения человечеству - людям и дерини одинаково. Много лет назад я поклялся в этом клятвой Целителя. Очень часто в этих руках я держал жизнь, иногда и ваши жизни. Теперь же оказывается, что в них находятся жизни целого народа. Вас не удивляет, что мне очень тяжело? Грегори, сегодня ты у нас пророк, наша Неста, предсказавшая падение Каэрисса. Только вот Несте никто не верил, а она оказалась права. Надеюсь, что ты не прав. - Наконец он поднял глаза и устремил взгляд на Грегори. - Но даже если прав, я не готов к этой битве. Думаю, и другие тоже не готовы, иначе мы не собрались бы здесь в поисках чуда. Ты нужен ним, Грегори. Нам нужна твоя сила, да, ты нужен нам, чтобы, как и сегодня, предупредить нас, когда мы уйдем в сторону от главной цели.

     - Я с вами, - угрюмо сказал Грегори, и его светло-голубые глаза вспыхнули. - Я никогда не говорил, что собираюсь уйти или что сомневаюсь в вас. Просто.., черт бы все это побрал! Я солдат! Я не понимаю поэзии. Разговаривай со мной так, чтобы мне было понятно!

     - Хорошо, - отрубил Рис. - Хочешь быть военным, я тоже могу им стать. Факт: мы установили, что специальные порошки, доступные людям, безвредны для дерини с блокированными способностями. Это означает, что дерини можно спрятать под самым носом у ищеек, и если никто не знает, что они были дерини, их никогда не найдут. Для тех, чья принадлежность к нашей расе была известна, это означает переселение. Но об этом потом. Следующий факт: к несчастью или к счастью (зависит от точки зрения), мой талант скорее всего является исключительным преимуществом Целителя. Возникает вопрос: можно ли обучить этому других Целителей или я единственный в своем роде? И могут ли все Целители делать это или только несколько? Маленькое отступление, Джеффрэй, ты предлагал познакомить меня с другими Целителями. По-моему, ты имел в виду членов Ордена святого Гавриила?

     - Именно.

     - Отлично. Не забывай о том, что нам придется рассказать им краткую предысторию, включая и некоторые сведения о Совете. Так о ком ты говорил?

     - Во-первых, это отец Эмрис, - ответил Джеффрэй. - Нигде не найти лучшего Целителя, чем наставник Целителей. Хотя много лет назад он отказался войти в Совет, думаю, нам не следует опасаться за его благоразумие. Я бы доверил Эмрису свою душу и, между прочим, однажды уже сделал это.

     Легким смехом встретил Рис задумчивую улыбку Джеффрэя.

     - Я знаю, о чем ты. Так и думал, что ты назовешь его, и сам собирался это сделать. Под началом Эмриса я обучался совсем недолго, и тем не менее уважаю и почитаю его. Хотя у меня есть некоторые сомнения насчет его возраста. Кажется, наставнику около восьмидесяти?

     - Может, и больше. Но у него прекрасное здоровье. И уж если кого-нибудь можно обучить твоему умению, так его в первую очередь. К тому же он поможет обучить остальных.

     - Существенное замечание. Прекрасно, Кто еще?

     - Кверон Кайневан, - ответил Джеффрэй. - Я не видел его уже несколько лет, и все же, он один из самых лучших Целителей, которых я знаю. Некоторые из вас должны помнить его выступление в синоде, канонизировавшем святого Камбера. Извини, Йорам, что пришлось затронуть это, но его речь была просто великолепна.

     - Я знаю, - прошептал Йорам.

     - Знаете, где он сейчас? - продолжал Джеффрэй. - Кажется, вы говорили, что несколько недель назад встретили его в Долбане?

     Когда Джеффрэй заговорил о способностях Кверона, Йорам опустил глаза, и Камбер понял, что сын вспомнил свою леденящую кровь встречу с Целителем в синоде, на которую намекнул Джеффрэй. Тогда Йорам едва не уступил безжалостному напору и не раскрылся перед Квероном, чуть не выдав тайну перевоплощения отца. Алистеру Каллену тоже едва удалось уклониться от настойчивого Кверона. Отец и сын до сих пор испытывали страх, вспоминая тогдашние встречи с Квероном, и его способность раскрыть любой обман не казалась им излишне преувеличенной. Если Кверон станет изучать талант Риса, Йорам будет вне опасности, а вот Рис, возможно, окажется в затруднительном положении. Ни Камбер, ни его родные не желали, чтобы Кверон поддерживал слишком глубокий контакт с теми, кто знал правду о Камбере.

     Не решаясь заговорить первым, Камбер взглянул на Йорама и уловил посланную им мысль, тревожную, гневную и все же сдержанную. Он наблюдал, как Йорам, глубоко вздохнув, осторожно поднял глаза на Джеффрэя.

     - Простите, сэр. У меня слишком яркие воспоминания о Квероне. Время немного залечило раны. Да, мы видели Кверона в Долбане. Мы даже посетили храм.

     - Правда? - на узком лице Грегори был написан восторг, смешанный с удивлением. Несмотря на все старания Алистера, он оставался ревностным почитателем святого Камбера. - Йорам, ты не представляешь себе, как я рад это слышать. Я знал, что так в конце концов и случится. Твой отец, причисленный к лику святых...

     - Его отец, причисленный к лику святых, - мягко прервал его Камбер, покачивая головой и стараясь улыбнуться, - все еще является для Йорама деликатной темой разговора, и ты знаешь об этом, Грегори. Не вернуться ли к делу? - Он снова повернулся к Джеффрэю. - Понимаешь, я знаю Кверона лишь по нескольким встречам, по большей части в синоде. Он обладает впечатляющими способностями дерини. Но я не Целитель и не могу судить об этих его талантах. Расскажи об этом подробнее. Вы вместе воспитывались в гавриллитском Ордене. Ты знаешь о его возможностях больше, чем кто-либо из нас.

     С выражением задумчивости на лице Джеффрэй откинулся на спинку стула и оглядел их, постукивая по зубам своим перстнем архиепископа.

     - Я уже говорил, Алистер, что не встречал никого лучше, - заговорил наконец архиепископ. - Когда-то, еще до того, как я стал епископом и оставил Орден, мы были очень близки. В его лучшие годы все Целители выглядели учениками-первогодками в сравнении с Квероном. В те времена вы не нашли бы более опытного Целителя, чем он, вне этих стен, конечно, - закончил он, кивнув на Риса.

     - А теперь? - спросил Рис. - Никаких пустых комплиментов, Джеффрэй. Я должен знать. По его собственному признанию, он не обременял себя ролью Целителя вне своей общины. Это может иметь значение, а может и не иметь.

     - Это одна из причин, почему я Назвал Эмриса первым, - ответил Джеффрэй, - хотя я не думаю, чтобы Кверон что-то утратил. Я видел, как он делает то, что заставляло меня изменить представление о многом. Он всегда был мечтателем, идеалистом. Доказательство тому - уход из Ордена для служения святому Камберу. Ты, напротив, обеими ногами твердо стоишь на земле. Но тоже не страшишься окунуться в неизвестность. Как, например, с новым умением Целителя. Хоть я и нечасто был свидетелем твоей работы, но все-таки думаю, что ты подстать Кверону. - Он помолчал. - Нужны другие сравнения?

     - Нет, спасибо, - ответил Рис.

     - Хорошо. Итак, - сказал Джеффрэй с легкой усмешкой, - я предлагаю вам продолжить вместе с Эмрисом и Квероном. По-моему, Алистер тоже необходим, раз он наблюдал за твоей работой больше всех, пригодятся и остальные, кроме разве что твоей жены. И еще, с Квероном скорее всего поладил бы еще один священник и тот, кто каким-то образом связан со святым Камбером, - добавил он, явно имея в виду Йорама. - Но я вовсе не настаиваю.

     Тайная радость Камбера, вызванная последними словами Джеффрэя, почти пересилила нежелание встречаться с Квероном. По крайней мере ему как не-Целителю не придется вступать в глубокий контакт с Квероном, как Рису. А так как Кверон впервые увидел Алистера Каллена только после перевоплощения Камбера, а прежнего Камбера не знал вовсе, секрет мог быть сохранен. Однако и он, и Рис могут стать уязвимыми в контакте при демонстрации нового умения Риса Кверону. С ним нужно будет вести себя так, чтобы у не в меру проницательного святого отца даже мыслей не возникло заглядывать в сознание Риса поглубже.

     - Хорошо. Тогда решено, - сказала Эвайн и положила руки на стол, - Думаю, вам нужно тщательнее обсудить смысл будущей работы наших Целителей, если, конечно, таланту Риса можно обучить. Мы это обходили стороной, избегали самого главного, но теперь настало время. Алистер?

     Камбер медленно кивнул.

     - Хорошо. Идея нравится мне не больше вашего, но она выглядит самой безвредной. В истории есть примеры смешения и растворения среди прочих целых народов. Случаи исчезновения народа и его последующего возрождения известны еще с библейских времен. Иоанн Креститель не был ни первым, ни последним проповедником этой идеи.

     - Действительно, - подтвердил Джеффрэй. - Но здесь другой замысел - самоуничтожение дерини, чтобы спрятать нашу расу и не исчезнуть в самом деле. Что ни говори, это ход гения, Рис.

     Рис пожал плечами.

     - Ну не знаю насчет гения. Мне все еще немного не по себе. Но это может сработать.

     - Это сработает, - сказала Эвайн. - И чтобы заставить это работать, нам потребуется прикрытие - человек, чьи мотивы не будут вызывать подозрений ни у нас, ни у тех, кто будет под его началом.

     - И у тебя есть отличная кандидатура, - догадался Джеффрэй, улыбка тронула уголки его рта. - Ах, Эвайн, дитя мое, вижу, ты в полной мере унаследовала легендарную двуличность своего отца.

     - Будем считать, что это был комплимент. По-моему, вы предвзяты, - парировала она с двусмысленной улыбкой. Джеффрэй кивнул.

     - Пусть так. Ну и кто же этот сосуд добродетелей, который подходит на роль вопиющего в пустыне.

     - Его зовут Реван. Кое-кто из вас уже встречал его.

     - Реван? - Брови Грегори удивленно поползли вверх. - Это...

     - Да, да, тот самый.

     - Кто это - Реван?

     Эвайн опустила глаза, с неохотой вспоминая о прошлом.

     - Во времена правления Имра некий лорд Раннульф, дерини, был найден убитым в одной из деревень моего отца. Хотя в убийстве обвинили виллимитов, Имр велел казнить пятьдесят крестьян. Мой брат Катан попытался вмешаться, и ему была подарена одна жизнь на выбор. Он выбрал тринадцатилетнего Ревана. После убийства Катана я взяла Ревана к себе и проследила за продолжением его обучения. Последние пять лет он был наставником младших детей.

     - И ты думаешь, что он подходит для нашей цели? - спросил Джеффрэй. - С его связями с дерини? Джебедия поднял бровь, собираясь возразить.

     - А вам не приходило в голову, что именно те самые связи с дерини могут стать отличным прикрытием? Те, кто следит за подобными вещами, вспомнят его участие, хотя и непрямое, в деле Раннульфа и его мнимые связи с виллимитами. Кстати, говорят, что виллимиты опять набирают силу. Мои люди докладывали мне, что целая община виллимитов Живет на холмах недалеко от аббатства святого Лайэма. Если мы пристроим туда Ревана, то получим готовое течение, под которое можно будет замаскироваться. Виллимиты ненавидят дерини, хотя среди них есть и дерини-ренегаты, которые используются для считывания мыслей.

     - Ренегаты? - Джеффрэй задумался. - Если с Ревана будут считывать мысли, его личина должна быть безупречна. Интересно, неужели виллимиты действительно так ненавидят дерини? Представим себе, что Ревану не удастся убедить их в своей истории.

     Йорам скрестил руки на груди и насупился.

     - О нет, он убедит. Он обладает всеми признаками пророка-мессии. Когда Катан отыскал его, он был учеником плотника, при ходьбе он немного прихрамывает, как принц Джаван.

     - Достаточно! - прервала его Эвайн. - Я знаю, что ты не одобряешь этот план, и знаю, почему. Но раз у тебя нет лучших предложений, я буду благодарна, если ты оставишь и свой трепет, и благонравные замечания при себе!

     Рассерженный и смущенный, Джебедия хлопнул рукой о стол слоновой кости.

     - Прекратите это! Вы оба! Это оскорбляет...

     - Это тебя не касается, Джеб! - прервал его Йорам, - Не мешай. Эвайн, мне начинают надоедать твои...

     - Дети! - Камбер резко поднялся. За словом было скрыто родительское недовольство, а голос подчеркивал испуг Алистера. Йорам и Эвайн застыли, прикусив языки, удивляясь сами себе.

     - Приношу извинения, отец Алистер, Йорам, Джеб, - пробормотала Эвайн, не глядя ни на брата, ни на отца. Йорам тоже опустил голову.

     - Эвайн, Джеб, прошу меня простить. Но вы же знаете, что я чувствую в подобных ситуациях, Алистер, мне очень жаль, что пришлось втянуть тебя в это.

     - Я понимаю, сын мой, - пробормотал Камбер, снова садясь, обрадованный, что инцидент был так быстро исчерпан, хотя ему по-прежнему была хорошо видна враждебность Йорама. - Мы поговорим об этом позже. А теперь не должны ли мы вернуться к теме? Грегори, Джеффрэй, все, кроме вас, более или менее знакомы с Реваном, мы считаем, что он подходит для этой роли. Даже у Йорама нет возражений. Эта роль доставит ему неприятности. Как вы считаете?

     Грегори посмотрел на Джеффрэя, и архиепископ кивнул.

     - По-моему, вы слишком многого требуете от этого молодого человека, - сказал Джеффрэй. - Сколько, вы сказали, ему лет?

     - Двадцать шесть или двадцать семь, - ответила Эвайн.

     - Грегори, а что ты думаешь? - спросил Джеффрэй. - Свое мнение я пока оставлю при себе.

     Грегори пожал плечами.

     - Кажется, он немного молод для того, что задумал Алистер. Но когда Господь начал свою миссию, он был лишь немногим старше. Кроме того, мало кто заподозрит молодого человека в исполнении столь серьезной миссии.

     - Как раз в точку, - согласился Рис. - Всем известно, насколько Реван привязан к Эвайн и ко мне, и это тоже сыграет в его пользу, когда он начнет действовать.

     - Но ему потребуются помощники, - спокойно сказал Джеффрэй.

     - Что ты имеешь в виду?

     - Я хочу сказать, что пока только ты обладаешь этим умением. Предположим, что этому нельзя обучить. Что тогда?

     - Тогда мне придется стать помощником Ревана и действовать самому. Не так ли? - сказал Рис. - Придумаем разумное объяснение потери моих способностей... Но я думаю, что все обойдется. По-моему, я совсем не гожусь на роль мессии.

     - Камбер тоже так считал, - пробормотал Йорам, - и посмотрите, что сталось с ним.

     - А что?

     - Не обращай внимания. Мне кажется, Рис, из тебя выйдет отличный Иоанн Креститель. Будешь скитаться по пустыням, питаясь орехами и ягодами. Черт побери, все это очень рискованно!

     - Да, рискованно, - подхватил Джеффрэй. - Значит, лучше, чтобы люди уничтожили нас только потому, что мы дерини? Если у тебя нет других предложений, мы будем благодарны, если ты оставишь свои возражения при себе. Эвайн и Рис, мне кажется, вы должны переговорить с Реваном как можно скорее. Если он захочет взяться за это, то должен успеть приготовиться, пока мы придумываем правдоподобное объяснение его появлению у виллимитов. Кстати, вы думали, что будет, если он откажется?

     Эвайн вздохнула.

     - Он пойдет на это. Так же, как и у нас, у него не велик выбор. В конце недели мы попытаемся выбраться в Шиил.

     - Отлично. А пока я подготовлю встречу Риса и Алистера с Эмрисом и Квероном.

Глава 11

     А говорят: кого хочет он учить ведению? и кого вразумлять проповедию? отнятых от грудного молока, отлученных от сосцов матери?

     Книга Пророка Исаии 28:9

     Несколько дней спустя, солнечным утром в конце зимы, Эвайн и Рис приехали в свое имение в Шиил якобы навестить детей. Эвайн предоставила Рису вместе с детьми отправиться на прогулку верхом, а сама, сославшись на легкое недомогание, осталась дома в обществе Ревана.

     Когда они вышли в уснувший на зиму сад, хромота Ревана была заметна меньше обычного. Воспользовавшись предложением Эвайн, он присел на скамью, глаза светились любовью и благодарностью. Поодаль семилетняя Райсил, оседлав подаренного ей родителями на Богоявление гнедого пони, показывала отцу навыки верховой езды. Шестилетнему Тиэгу приходилось пока смирно сидеть между высокой лукой седла и отцовской грудью. Когда гнедой конь Риса пускался вскачь, мальчик восхищенно вскрикивал. Не хватало только старшего - Эйдана, но сейчас он был в Трурилле, недалеко от графства Кулди, у своего двоюродного брата Эйдриана Мак-Лина, внука сестры Камбера Айслин и отца еще одного Камбера, которого все звали Камлином и который был годом старше Эйдана. Эвайн видела своего первенца только по праздникам, и от этого радость была неполной.

     Грустно вздохнув, она вернула себя к Ревану, сидевшему подле. Его красивые, с чернилами вокруг ногтей пальцы Крутили свиток пергамента. Эвайн не решалась спросить, но это наверняка были новые стихи или песня, сочиненная Реваном. С тех пор как он был спасен Катаном, хромой Ученик плотника превратился в ученого и барда. Подумав о том, что их план означает крушение надежд юноши, Эвайн почувствовала угрызения совести. Но выбора не было.

     - Как успехи детей, Реван? - спросила она, стараясь немного оттянуть неизбежное.

     Реван улыбнулся, откинув с лица прядь светло-каштановых волос. Как и большинство молодых мужчин, он носил волосы до плеч.

     - Лорд Тиэг еще мал для серьезного обучения, миледи, - просто сказал он, - хотя подает большие надежды. Больше всех меня радует леди Райсил. Если она продолжит учение Всерьез, то преуспеет в науках, как вы.

     Польщенная Эвайн сняла с плаща сухую веточку и стала машинально вертеть ее в пальцах.

     - Наследственность, - с улыбкой произнесла она. - Вся в деда. - Она внимательно разглядывала веточку, словно никогда прежде не видела ничего подобного. Эвайн искала нужные слова.

     - Реван, ты долгие годы служишь моей семье. Тебе нравится эта работа?

     Он улыбнулся своей обычной легкой, лучезарной улыбкой и застенчиво опустил глаза.

     - Вы же знаете, миледи, что да. Вы и лорд Рис всегда были очень добры ко мне. Дети стали мне такими же родными, как братья и сестры, которых мне так и не довелось увидеть. Откровенно говоря, мне.., иногда мне нравится думать, что я для вас нечто большее, чем просто наставник ваших детей, что я часть семьи, скромный бедный родственник. - Он отважился взглянуть на нее. - Вы не сердитесь на меня?

     - Сержусь? Нет, конечно! Ты и есть часть нашей семьи. Зная, что ты здесь, нам с Рисом не нужно беспокоиться - наши дети в хороших руках.

     Он был польщен, но промолчал, и Эвайн решила, что откладывать больше нельзя.

     - Реван, мы с Рисом приехали не только затем, чтобы повидать детей. И я вполне здорова. Я хотела поговорить с тобой о твоей работе у нас и спросить, не захочешь ли ты послужить нам несколько иначе. Задача будет намного труднее тех, что тебе приходилось выполнять до того времени. Если бы мы не считали тебя членом семьи, я не отважилась бы просить об этом.

     - Что это за служба, миледи? - пробормотал Реван. Его лицо внезапно стало более серьезным, а веселые искорки в глазах потухли. Отложив свой свиток, он с волнением ждал ответа.

     - У нас - у меня и Риса - есть проблема. - Она разломила веточку, которую все еще держала в руках, и бросила половинку на землю. - Нет, в наших отношениях все нормально, - добавила она, поймав встревоженный взгляд Ревана. - Наши души, сердца и тела соединяют узы брака. Более близкого союза в этой жизни нельзя представить.

     При этих словах Реван облегченно вздохнул, и Эвайн поняла, как этот молодой человек обожествляет Риса и поклоняется ей. Эвайн не без труда заставила себя вернуться к разговору.

     - Это имеет отношение к Рису как к Целителю, - продолжала она, скобля веточку ногтем большого пальца. - Несколько недель назад Рис обнаружил одну очень любопытную особенность Целителя, и мы решили, что она может послужить на пользу дерини. Но это очень странное явление. С его помощью Целитель может блокировать способности дерини так, что их нельзя ни использовать, ни выявить, ни даже вспомнить, что они были. Насколько нам известно, до настоящего времени никто не мог проделать такое.

     Эвайн искоса взглянула на него, и Реван недоверчиво покачал головой, хотя в его светло-карих глазах ясно читалось замешательство.

     - Но зачем вам нужно отнимать способности дерини, миледи? Наделять ими - возможно, но отнимать их? Я не понимаю.

     - Сначала и мы не понимали. Но... - она со вздохом поднялась и стала ходить перед скамейкой, знаком велев Ревану оставаться на месте. - Реван, ты, конечно, осведомлен о чувствах людей к дерини, особенно после смерти короля.

     - Некоторых людей, миледи, - признал он, безразлично пожав плечами. - Но со мной и слугами Шиила совсем другой случай.

     - Но многие люди относятся к нам именно так, - возразила Эвайн. - И что еще более существенно, таковы чувства Регентов. Кто может предугадать официальную политику по отношению к дерини в будущем, если в течение следующих Двух лет юный король обречен находиться во власти таких, как Мердок, Рун и этот жалкий епископ Хуберт. Вспомни, когда свергли Имра, с ним пала и власть дерини. Дерини получили места в новом правительстве только потому, что Синил испытывал к ним личную симпатию. У регентов нет симпатий, а только воспоминания о том, как дерини поступили с людьми во времена Междуцарствия.

     - Но архиепископ Джеффрэй все еще входит в состав Регентского совета, а ведь он - дерини, - сказал Реван.

     - Но это не по воле регентов. Сейчас Джеффрэй в Совете потому, что он обязан там быть. Будь то Регулярный совет или Регентский, архиепископ Валоретский и примас Гвинедда обладает неоспоримым правом заседать в его составе. Но стоит подвернуться удобному случаю, Джеффрэя сместят. А другие дерини - епископ Каллен, граф Джебедия и сам Рис - уже потеряли должности при дворе. После коронации мы все должны покинуть Валорет. Мы опасаемся, что это только начало, и потеря постов может стать прелюдией к потере жизней. Будет еще один Найфорд.

     Медленно кивая, Реван нахмурился.

     - Я понял, что вы имеете в виду. - Он помолчал. - Но какое отношение все это имеет к блокированию способностей дерини? Мне кажется, что дерини, наоборот, захотят только усилить свое могущество, чтобы защищаться, конечно, если ваши опасения сбудутся.

     - Так действительно можно подумать, - признала Эвайн, обрадованная и немного испуганная тем, что Реван так хорошо понимает ее. - Но ты же знаешь, что всему на свете есть предел. И когда могуществу дерини противостоит дюжина мечей, стрел и копий, зло только умножает зло. Это не лучшая защита.

     - В таком случае, отсутствие волшебства - хорошая защита? - спросил Реван, по большей части обращаясь к самому себе.

     - Только не тогда, когда кого-то уже знают как дерини и могут доказать это. Но я прошу принять во внимание, что если даже другой дерини не может определить расу кого-то и если сам не помнит, что когда-то был дерини, то отсутствие волшебства может стать хорошей защитой.

     Пока Реван обдумывал все это, Эвайн снова села и приказала сердцу, готовому вырваться из груди, успокоиться. Несколько мгновений спустя Реван поднял голову и посмотрел вдаль, за луг. Невдалеке от дубовой рощи Рис с дочерью вели своих лошадей под уздцы, а Тиэг гордо восседал в седле. Реван быстро отвел взгляд, но Эвайн успела заметить, что он начал смутно догадываться о том, что она собиралась разлучить его с детьми.

     - Миледи, вы еще не сказали, что это коснется меня и детей.

     Она вздохнула.

     - Эйдан у кузена в безопасности. Райсил и Тиэг останутся здесь, но придется нанять другого учителя. Если появится необходимость, они отправятся в Орден к моему брату.

     - Понятно.

     - Что же касается тебя, то мы подумали, что ты сможешь помочь нам использовать открытие Риса для защиты по крайней мере некоторых из нас. Ты станешь пророком, кем-то вроде Иоанна Предтечи, последователем святого Виллима. Мы устроим так, будто ты отнимаешь у дерини могущество, нейтрализуя их волшебство, чтобы уберечь от зла, о котором проповедуют виллимиты. На самом деле ты будешь работать с Целителем, который будет блокировать могущество дерини. Ты привлечешь к этому как можно больше малоизвестных дерини, особенно женщин и детей., Потом они смогут поселиться в безопасных местах и начать новую жизнь, расставшись с клеймом дерини, пока не минует угроза и не появится возможность восстановить их способности.

     После окончания ее речи Реван покачал головой.

     - Это невозможно! Такое никогда не сработает! Я служу дерини всю свою жизнь. Кто поверит этому? Кто поверит мне?

     Когда Эвайн обрисовала, дальнейшие детали их плана, Реван покорился.

     - Думаю, это может сработать, миледи, - сказал он, через силу выговаривая слова. - И вы действительно считаете, что я смогу это сделать?

     - Вот именно.

     Реван сглотнул слюну, неловко опустился на колени, взял Руку Эвайн и с благодарностью прижал к губам.

     - В таком случае, я, как всегда, в вашей воле, миледи, - прошептал он.

     - Спасибо тебе, Реван, - произнесла она, слегка касаясь его головы. - А теперь сядем рядом и продолжим беседу. Нужно хорошенько подготовиться.

     Когда он поднялся и сел, не выпуская ее руки, взгляд его блуждал.

     - Расслабься, Реван, и позволь мне проникнуть в твой мозг, как мы делали раньше. И для твоей же безопасности не вспоминай ничего из того, о чем узнаешь; кроме тех случаев, когда ты будешь со мной или с Рисом.

***

     Поздним вечером того же дня Эвайн и Рис вернулись в Валорет, довольные разговором с Реваном - орудием исполнения их плана, хотя сердца щемило от жалости к юноше как к человеку. Они сообщили об этом на Совете Камбера и привели в действие остальные части плана.

     А в Шииле Реван внезапно воспылал неодолимой страстью к деревенской девушке Файнелле, которая тут же таинственным образом заболела. Несмотря на все старания Риса, вызванного Реваном, ее состояние ухудшалось.

     Рис старательно лечил молодую женщину, Эвайн помогала ему, а Реван, который объявил о своем намерении жениться на Файнелле, не находил себе места. Несмотря ни на что, Рис мало чем мог помочь Файнелле. В тот день, когда гроб Файнеллы опустили в землю - бедная девушка умерла за день до своей помолвки, - Реван переменился.

     - Вы могли спасти ее, - кричал он, стоя перед несколькими дюжинами гостей, приглашенных Рисом и Эвайн по случаю Сретения. - Вы позволили ей умереть, вы, дерини, - чудовища! Вы могли спасти ее, но позволили умереть! Вы убили ее!

     Сорвав значок слуги Риса Турина, он бросил его к ногам своего хозяина и, плача, выбежал из зала. Эвайн стала сбивчиво объяснять гостям, среди которых были и люди, и дерини, что все было не так, как сказал Реван, что с ухудшением состояния Файнеллы он сам все более был не в себе, но настроение и обед были испорчены. Несостоявшийся праздник закончился очень рано, едва со стола убрали посуду.

     В течение следующей недели новость об этом происшествии распространилась при дворе, потому что среди прочих Эвайн были приглашены незнатные и неименитые придворные - наиболее ловкие и энергичные разносчики слухов. К Благовещению история в разных вариантах выглядела так:

     Рис намеренно довел суженую Ревана до смерти, возможно, из-за ревности.

     Рис не хотел, чтобы Реван оставил службу после женитьбы на Файнелле и завел собственную семью.

     Рису точно была нужна сама Файнелла, но девушка предпочла Ревана, вот почему он уморил ее.

     В конце концов разве Рис не был дерини? Разве епископ Хуберт не предупреждал на проповеди, что дерини коварны, что даже кажущиеся на первый взгляд достойными доверия оказываются похожими на Имра?

     К коронации заговорили о Реване. К середине мая стало известно, что он объявился в общине неовиллимитов в холмах восточное Валорета. По слухам, новые братья принимали его как блаженного. Дни напролет он проводил на вершине горы, беседуя с глыбой медного купороса, в еде был умерен, говорил мало. Никто не сомневался в том, что его действия - это не просто бред больного, доведенного до сумасшествия. В своем новом брате виллимиты видели искру божьего огня, зажженного против дерини.

     Епископ Хуберт, услышав новости, произнес в королевской часовне проповедь об обращении язычника Савла на пути в Дамаск в святого Павла. Хуберт недвусмысленно пожелал, чтобы каждый человек, находящийся на службе у дерини, молил Всевышнего даровать ему такое обращение.

     Пока Реван находился у виллимитов, готовясь стать гласом благочестия среди диких нравов, его на время забытые союзники готовили к исполнению свою часть плана. Джеффрэй старался получше организовать непростую встречу Риса и Эмриса и Кверона.

     Местом для нее он избрал монастырь святого Неота, принадлежавшего Ордену Гавриила, где настоятелем был отец Эмрис. При жизни нескольких поколений этот монастырь пользовался славой центра деринийского обучения и воспитания Целителей. В монастыре был древний церковный Портал, возведенный деринийским духовенством несколько веков назад. Доступ в него был открыт не только Рису и Камберу, которые собирались вернуться из Грекоты, но и Джеффрэю, который до этого должен был провести переговоры с Эмрисом, а через него - и с Квероном. В большинстве соборов и главных культовых строений, так или иначе связанных с дерини, имелся по крайней мере один Портал, хотя нынешние обитатели этих строений могли и не знать о существовании такового.

     Воспользовавшись сетью Порталов, доступ к которым был открыт любому священнику-дерини, Джеффрэй в мгновение ока перенесся из своей часовни в Валорете в ризницу церкви аббатства святого Неота, как раз в тот час, когда ожидал застать Эмриса одного. Каждую ночь члены Ордена проводили бдения в своем знаменитом храме святого Гавриила и Богородицы, расположившись в часовне, в которую пускали не только братьев и послушников, но и мирян. Эмрис участвовал в бдениях по ночам с субботы на воскресенье и, как Джеффрэй выяснил впоследствии, не изменил своей многолетней традиции.

     Как Джеффрэй и надеялся, он нашел Эмриса перед храмом Богородицы. После приветствия несколько минут прошло в молчании, прежде чем архиепископ изложил цель своего визита, установив контакт, они возобновили былую дружескую связь. Изложение фактов было сжатым, Джеффрэй объяснил, что прибыл сюда по важному делу Совета, которое требует встречи Риса с Квероном и Эмрисом. Из чего отец-настоятель сделал вывод, что встреча может быть посвящена не только делам Совета, но и вопросам исцеления.

     Побоявшись нежелательных вопросов, которые могут возникнуть после визита примаса Гвинедда в главный деринийский храм, Джеффрэй постарался скрыть свое прибытие от посторонних. Оставшись единственным дерини в составе Регентского совета, Джеффрэй и так ходил по острию бритвы, а его визит мог дать регентам новый повод для подозрений. Кроме того, ему пока не хотелось открывать Кверону свое, участие в Камберианском Совете, и связаться с ним архиепископ поручил отцу Эмрису.

     Из-за того, что в Долбане не было собственного Портала, пришлось посылать гонцов, и на подготовку встречи ушло несколько недель. К тому же поначалу Кверон заупрямился, и, прежде чем Эмрису удалось заставить его приехать, пришлось вносить изменения в первоначальный план. В конце концов Кверон согласился и приехал в назначенный день, но то, что Алистер Каллен, не бывший Целителем, тоже будет присутствовать, вызывало у него подозрения и раздражало. Эмрис не мог разрядить ситуацию, потому что сам не знал, зачем понадобилось Рису приглашать не-Целителя, и не имел права распространяться о Совете Камбера. Эмрис не спрашивал, а Джеффрэй не открывал причину присутствия Алистера.

     Назначенный день начался ярким и чистым рассветом. Прозрачный воздух этого чудесного утра благоухал букетом запахов, разносящихся из цветущих садов Камбера. После мессы и легкого завтрака Камбер и Рис в безмолвии поднялись на сто двадцать семь ступеней башни королевы Синиды. Поставленный перед необходимостью давать инструкции Эмрису, своему бывшему наставнику, почти легендарному Кверону, Рис очень волновался. Таким Камбер его еще никогда не видел.

     Выйдя в открытую галерею, на яркий дневной свет, они невольно прищурились, а вновь нырнув под крышу, остановились, чтобы глаза привыкли к неяркому освещению комнаты. Рис встал настороже, четко рисуясь в дверном проеме на фоне апрельского неба, в то время как Камбер опустился на колени в северо-восточном углу, чтобы обследовать одну из плит пола.

     - Хотелось бы мне знать, как тебе это удается, - сказал Рис, когда Камбер встал и поправил белый пояс на своей сутане епископа. - В теории я отлично разбираюсь, но не доверяю Порталу, он несет меня, а я его не чувствую.

     Камбер тихонько засмеялся, встал на открывшийся прямоугольник и протянул руки к Рису.

     - Я могу почувствовать его. Именно это имеет значение сегодня утром? Впрочем, я знаю, что тебе не по душе. Не нравится, что, перемещаясь от одного Портала к другому, ты не контролируешь ситуацию. - Положив руки на плечи Риса и поставив его перед собой, он улыбнулся. - Все Целители одинаковы. Вы всегда хотите быть победителями.

     - Необоснованное утверждение! - воскликнул Рис в негодовании, которое, однако, заставило его солгать. - Иногда, - добавил он, глубоко вздохнув, - очень даже хорошо, когда кто-то берет над тобой верх. - Он посмотрел на Камбера, снова глубоко вздохнул. - Послушай, это будет очень трудно, и не только для меня, - мягко сказал он. - Ты не Целитель, а они самые лучшие. Ты уверен, что хочешь рискнуть...

     Камбер покачал головой.

     - Нет, вовсе не уверен. Но я не оставлю тебя одного, Рис. Я рискну, кстати, уже не в первый раз.

     - Да, не в первый.

     - Тогда не волнуйся. Они больше не твои учителя. Ты знаешь то, что не известно им, и не важно, насколько они преуспели в другом. Запомни это.

     - Постараюсь.

     Улыбнувшись, Камбер снова обнял Целителя за плечи, глубоко вдохнул и выдохнул, сгущая энергию вокруг, и вызвал в сознании образ желаемой точки пространства.

     В то же мгновение они очутились в темноте перед маленьким алтарем слоновой кости, в комнате горела одна-единственная свеча на стене. Из темноты выступили Эмрис и Кверон.

     - Отец Эмрис, отец Кверон, - пробормотал Камбер, подбирая тон, соответствующий бесстрастному выражению лица Эмриса, и слегка поклонился.

     - Добро пожаловать в монастырь святого Неота, ваша милость, - мягко вымолвил Эмрис, его холодная рука поднесла руку Камбера к губам, чтобы поцеловать аметистовый перстень епископа. - Лорд Рис, рад видеть вас снова после стольких лет.

     В полумраке комнаты старый Целитель был похож на призрака, а его косичка была едва заметна на белом облачении. Почти бесцветные глаза, точно иней при свете заходящего солнца, поблескивали на худом, аскетическом лице. И только знак Целителя слева на груди нарушал игру оттенков белого на белом фоне.

     На Квероне, как и в прошлую встречу с Камбером, была серая сутана его обители, но ради торжественного случая он надел зеленую мантию Целителя, но не такую яркую, как у Риса. Пока Целители довольно церемонно приветствовали друг друга, Камбер заметил, что Кверон нервничает не меньше молодого Целителя, им, видимо, будет нелегко общаться. Он был рад, что хотя бы спокойствие Эмриса сглаживает всеобщее волнение. Эмрис улыбался и подталкивал их к двери ризницы.

     - Идемте, милорды. Для беседы я выбрал более безопасное место, - сказал он, отперев дверь и отворяя ее почти прозрачной рукой. - Я подумал, что раз епископ Каллен никогда раньше не бывал здесь, перед работой мы устроим ему небольшую экскурсию по монастырю. Что-нибудь не так, Рис? - он обернулся к Рису, которому было явно не по себе.

     - У нас очень серьезное дело...

     - И ты думаешь, что сейчас твое состояние как раз подходит для него? - спросил Эмрис, отечески погладив Риса по руке. - Ты весь напряжен, сын мой. Где та дисциплина, которой я учил тебя? Конечно, прошло столько лет, но ты не мог забыть все, чему научился. Об этом можно судить хотя бы по твоей репутации.

     Вовремя приведенному в чувство и немного смущенному оттого, что все происходило на глазах Кверона, Рису удалось выдавить из себя извинение. Ощутив некоторую симпатию к аббату, Камбер позволил себе слегка улыбнуться. Он уже заметил, что Кверон, воспользовавшись срывом Риса, попытался скрыть свою собственную неловкость. Служитель святого Камбера чувствовал неприятное давление от присутствия малознакомых. Кажется, он был вовсе не таким уж опасным собеседником, каким они его себе воображали.

     - Спасибо за эти слова, отец Эмрис, - произнес Камбер с сухим смешком. - С тех пор, как Рис явился ко мне прошлой ночью, я пытался заставить его расслабиться, хотя и с меньшим успехом, чем вы с отцом Квероном.

     Он игнорировал колкий взгляд аббата из Долбана и беспечно продолжал, будто не заметив.

     - Как вы, должно быть, знаете, мои познания в искусстве исцеления очень невелики, хотя я много слышал об этом от Риса. Пока я здесь, мне будет интересно понаблюдать за вами. Если же ваша братия будет считать целью моего визита знакомство с вашей обителью, тем лучше.

     - Вы повторяете мои мысли, - сказал Эмрис, взглянув на Кверона и слегка наклонив голову. - Ваша милость согласится последовать за мной, я покажу вам кое-что интересное. Кверон, Рис, - он обратился к ним как учитель к своенравным ученикам. - Когда мы приступим к беседе, думаю, вы будете получше держать себя в руках.

     Не сказав больше ни слова, он вывел Камбера из ризницы, бледной рукой держа его под локоть и указывая на изумительной работы мозаику архангела Гавриила, украшавшую стену коридора.

     Обменявшись осторожными взглядами, Рис и Кверон, уже более уравновешенные, последовали за первой парой.

Глава 12

     Покажи нам новые чудеса.

     Книга Екклесиаста или Проповедника 36:6

     Выйдя из ризницы, Эмрис повернул налево в узкий коридор. Они миновали молельню, доносившийся оттуда шепот указывал, что внутри проходит богослужение. На несколько минут они задержались у восточного края апсиды, как раз за алтарем, и Эмрис предложил Камберу заглянуть в глазок, проделанный в резном экране.

     Первым впечатлением от увиденного была белизна. Внутреннее пространство хоров, неф и то, что он мог увидеть в трансепте, были облицованы белым мрамором или алебастром. Даже дерево сидений на хорах и скамьи в нефе были окрашены в белое. Неф и хоры этой монастырской церкви не разделялись, и взору Камбера предстало все пространство до огромных западных дверей и красивого окна, выполненного из голубых и золотистых стекол. Там, справа от дверей, которые, должно быть, вели в знаменитую колокольню монастыря, играл лазурный свет часовни Богоматери, там члены Ордена несли всенощное бдение. Он различил белую фигуру, направлявшуюся от этой часовни по главному нефу.

     Фигура проскользнула между рядами скамей с богато вышитыми подушками для коленопреклонения, поднялась на хоры и присоединилась к дюжине уже молившихся братьев. У всех монахов были косички Ордена святого Гавриила, лежавшие на сброшенных капюшонах, и, как у Эмриса, у каждого на левом плече располагался знак Целителя-священника - зеленая раскрытая рука с белой восьмиконечной звездой, у Риса на целительском плаще была выткана белая рука с зеленой звездой.

     Появление среди молящихся еще одного собрата точно послужило сигналом, все разом встали и запели на два голоса:

     «Adsum, Domine...»

     Я здесь, Господь...

     Ты даровал мне милостью своей

     Способность исцелять.

     Я здесь, Господь...

     Ты даровал мне власть над волею других.

     О, Боже, дай мне мудрости и сил

     Воспользоваться даром.

     Тебе, Господь, всецело послужить...

     Это был древний, широко известный гимн Adsum, Domine. Он содержал основы этических правил, которые определяли жизнь Целителей мирских и духовных с тех самых пор, как среди дерини появились первые Целители. Во второй раз за всю жизнь Камбер слышал его исполнение, хотя слова читал тысячу раз и знал их наизусть. Даже красивый баритон Риса мог передать лишь малую толику того, что звучало в гимне.

     Гармония голосов Целителей-священников проникала в самое существо Камбера. Он слушал и размышлял над тем, что одних делает Целителями, а другие, лишенные этого неведомого свойства, остаются простыми смертными.

     Певцы дошли до ектеньи, и Камбер отвлекся, вспоминая, как пел Рис, перед глазами возник священный круг в башне в Шииле. Это было в ту ночь, когда Эвайн родила второго сына. Еще до рождения ребенка они знали, что Тиэг так же, как и его отец, будет Целителем.

     В ту ночь Камбер, Эвайн, Йорам и Джебедия слушали, как Рис, держа на руках младенца, пел ему ту же песню. Он посвящал своего сына служению искусству Целителя и Древним Силам, которых они призывали в свидетели.

     Голос воспоминаний Камбера слился с голосами монахов Эмриса, когда зазвучало «Dominus lucis»:

     «Dominus lucis me dixit, Ecce...»

     Господь дал откровение мне: знай,

     Ты избранный, мой сын, мой дар живущим.

     С рождения тебя отметил знак,

     Ты мне принадлежишь, живой и сущий.

     И я послал тебя в подлунный мир,

     Чтоб свет победу одержал над тенью,

     А ты в борьбе моим орудьем был,

     Всем страждущим даруя исцеленье.

     И те дары - моя любовь к тебе.

     Целителю известны все секреты,

     Чтобы прервать болезни страшный бег.

     Врачуя плоть и разум человека,

     Избегнет он небытия угроз,

     Когда тебе, как драгоценный свиток,

     Откроются его душа и мозг,

     Ты сможешь воссоздать сосуд разбитый.

     Певцы дошли до заключительного антифона, Камбер почувствовал, что Рис стоит рядом, плечом к плечу. Зять наверняка тоже вспоминал тот вечер, не переставая удивляться сокровенному смыслу песнопения, К горлу подступил комок, а к глазам - слезы. Но прежде чем он сумел взять себя в руки, Эмрис понимающе коснулся его руки и слегка подтолкнул его - пора двигаться дальше.

     Он внезапно так ясно понял, что аббат разделяет его чувства, всколыхнувшиеся под магическим воздействием песни, но Эмрис не мог проникнуть в мозг Камбера, закрытого ото всех, кроме Риса.

     Благодарный Камбер последовал за аббатом, отвлекая себя разглядыванием седой косицы, болтающейся впереди, усмиряя печаль и вбирая в себя спокойствие, исходившее от Эмриса. Его удивило, что шагавших следом Риса и Кверона тоже окружает почти осязаемое умиротворение.

     Когда они выходили через боковую дверь, в воздухе, наполненном ароматами благовоний, разносились слова последней части гимна.

     Я здесь, Господь...

     Все свои таланты кладу

     К Твоим ногам.

     Укажи дорогу, о Боже,

     И охрани от искушений,

     Чтобы честь и дар остались

     Незапятнаны ничем...

     Они вступили в узкую аркаду, которая соединяла поперечный неф с круглым строением, вероятно, зданием капитула. Однажды Йорам сравнил этот капитул с разрушенным храмом, который они обнаружили при раскопках в Грекоте. Камбера заинтересовала постройка, и Эмрис, чтобы удовлетворить любопытство гостя, свернул в другую галерею. Прежде чем попасть внутрь, гости вышли во внутренний двор монастыря и получили общее представление о его планировке.

     Здание капитула располагалось по соседству с храмом, который братия именовала часовней. Такой громадной часовни Камбер прежде никогда не видел, но здание капитула было еще более монументально и возвышалось над остальными монастырскими постройками. В свете утреннего солнца его небесно-голубой, словно фаянсовый, купол сверкал первозданной чистотой. И на часовне Камбер смог насчитать шесть, нет, семь куполов, хотя знал, что по крайней мере еще четыре не видны. Значит, всего их было двенадцать - священное число.

     При ближайшем рассмотрении стали различимы детали - золотой оттиск креста Ордена, четырьмя концами касавшийся солнечного диска. Этот мотив и другие были традиционны и повторялись на тяжелых бронзовых дверях здания капитула. Ощущение близости прошлого укрепило Камбера в мысли, что истоки гавриллитов, как и самих дерини, находятся много дальше, чем принято считать. Хотя это не стало широкой темой для дискуссий, особенно среди наиболее ортодоксальных священников, те, кто занимался изучением древности, отлично знали, что в основу волшебства дерини, кроме христианской, легло множество верований.

     Но о символах они потолкуют наедине с Рисом. Камбер чувствовал его живой интерес и получил предупреждение зятя, когда Целитель узнал, что Камбер внимательно разглядывал здание, - оно было небезопасным объектом исследований.

     Поэтому, когда Эмрис давал свои пояснения, в лице Алистера Каллена не было ничего, кроме вежливого интереса. Время от времени он кивал, слушая о местоположении жилых комнат, трапезной и кухни.

     Комнаты монахов размещались вдоль восточной стены на первом этаже и выше. Однако, в отличие от других монастырей, представляли собой не дортуары, а отдельные кельи. Здесь считалось, что уединение необходимо для упорядоченности мыслей и дисциплины духа. Эмрис объяснил, что ученики спят в трапезных в здании капитула. Там же находились классные комнаты и кабинеты для подготовки Целителей.

     Эмрис знал наверняка, что епископ Каллен непременно захочет зайти внутрь, но как на грех именно сегодня был День уборки, проводившейся два раза в месяц, и это могло испортить впечатление.

     Подойдя к тяжелым дверям, Камбер разглядел вырезанные на них сцены и символы и хорошенько запомнил увиденное. Изображая безразличие, он только похвалил мастерство исполнения, однако не мог не почувствовать, что и Рис был очарован зрелищем, и они вошли внутрь.

     Если внешний вид монастыря завораживал своей таинственностью, то внутренность капитула просто потрясала. Это было не наслаждение и не восторг, а нечто иное. Вошедший вдруг словно окунался в прохладный сосуд из золота и аквамарина. Эмрис пояснил, что цвета символизируют архангела Гавриила, у него синий цвет и его стихия - вода. Придавая всему оттенок неба, в помещение проникал холодный голубой свет, дополняя гармонию дома архангела Гавриила. Свет лился через застекленное отверстие в куполе, который так же, как и снаружи, был покрыт голубыми изразцами, только вместо крестов и солнечных дисков на нем были восьмиконечные звезды. Солнечные лучи касались белых мраморных плит пола и Превращались в нежно-золотые.

     В самом центре помещения находился полированный куб медного купороса высотой до пояса, вокруг глыбы на коленях стояли монахи, опираясь о пол руками и зажав сутаны между ногами. Некоторые двигались между тремя рядами деревянных скамей, окропляя резную поверхность пахучим кедровым маслом и натирая дерево.

     Запах масла вызвал у Камбера, точнее у той его части, что была Алистером, мучительные воспоминания, стремительно унося в другое место и время, когда его существование и вера были свежее и легче... Но тут же он снова очутился в Монастыре святого Неота. У куба творилось что-то странное...

     Что бы это ни было, он сразу же понял, что и Рис почувствовал, - ощущение было неуловимо знакомое, но когда Целитель был в монастыре в последний раз еще послушником, то еще не умел распознавать этого. Мысленно подбодрив Риса, мозг Камбера устремился к кубу, хотя с виду он просто наблюдал за монахами и слушал тихие объяснения Эмриса.

     Скоро он понял, что затруднительная неясность вызвана неожиданным присутствием силы, которая билась о его защиты. Голубой монолит гавриллиты, очевидно, использовали в медитациях, а Камбера как михайлинца учили сосредотачиваться на пламени или мече святого Михаила. Куб излучал энергию, не сулившую, однако, ни хорошего, ни плохого. Камня, особенно если он у гавриллитов, можно было не опасаться. Почему-то в его памяти всплыл черный с белым жертвенник, найденный при раскопках в Грекоте. Была ли между ними какая-то связь, подумал он.

     Облегченно вздохнув, он заморгал и полностью вернулся к действительности, все еще чувствуя запах кедрового масла.

     - Ваше Преосвященство, все В, порядке? - осторожно осведомился старый Целитель.

     Камбер заметил, что Эмрис, не скрывая любопытства, смотрит на него, однако по его бледному лицу ничего нельзя было прочесть. Некоторые монахи исподтишка поглядывали на гостя, догадываясь о его сане по лиловому плащу и белому поясу.

     Покачав головой, Камбер отметил, что запах кедра побуждает его к размышлениям.

     - Да, святой отец. Просто воспоминания о юности. В Челттхэме мы тоже использовали кедровое масло, чтобы натирать им деревянную поверхность. Я вспомнил о временах, когда был послушником.

     - Ох, - Эмрис понимающе кивнул. - Странно, не правда ли, как с годами мы все чаще обращаемся к своей молодости? Я не обучался ни в Ордене святого Михаила, ни в Ордене святого Гавриила, и подобные воспоминания у меня вызывает запах сандалового масла. Хотя, по-моему, кедр все-таки лучше. Мы считаем, что этот запах отпугивает моль. А теперь пойдемте дальше. Не будем отвлекать братьев. Те из нас, кто помоложе, непременно работают физически. Здесь все одинаковы - священник, Целитель, послушник, подмастерье и ученик. А как принято в михайлинском Ордене?

     Продолжая свой обход капитула и жилых строений, Камбер рассказал, что устав его Ордена почти полностью совпадает с порядками гавриллитов. Они пустились в дискуссию о философских аспектах различия двух Орденов. Камбер не стал развивать тему о различии традиций обучения, как бы вскользь затронутую Эмрисом, ему особенно не хотелось делать этого здесь, перед Квероном. Чем больше он узнавал о гавриллитах, тем яснее становилось, как мало он знал о них и особенно об их аббате. Он решил позже расспросить об этом Эвайн. Может быть, ее объяснения восполнят пробел.

     По пути они наткнулись на группу мальчиков, сидевших во внутреннем дворе под деревом. На них были гладкие белые туники учеников. Моложавый мужчина в сутане, с косицей гавриллита, читал им лекцию. Слов было не разобрать - Эмрис не подвел своих спутников ближе. Камбер поинтересовался, было ли это специально.

     - Эти мальчики - одни из десяти-двенадцатилетних, что проходят общий курс обучения, - пробормотал Эмрис. - Здесь они всего около четырех месяцев. Отец Тивар обучает их искусству владения оружием, но пока не позволяет ни одному дотрагиваться до него. Прежде всего они должны привыкнуть видеть движения противника внутренним зрением, пусть даже этот противник - дерини. Но ваши михайлинцы обучаются по тому же принципу?

     - Да, вы правы.

     Мальчики, подчиняясь какому-то неизвестному знаку, встали и, разделившись на пары, начали свои каждодневные упражнения с закрытыми глазами, нападая друг на друга и отступая, защищаясь от выпадов противника руками. Камберу и самому случалось проделывать подобное в юности, а вместе со своим двойником Алистером они ценили такие тренировки даже больше, чем каждый в отдельности.

     - О да, я припоминаю это, хотя в Челттхэме это было немного по-другому, - добавил он. - Вы помните, сколько было синяков, когда скорость упражнений увеличивалась? Кстати, Целители тоже обучаются военному делу?

     - Я нет, но со многими дело обстоит именно так. - Эмрис улыбнулся. - Если хотите, я покажу вам обучение Целителей. Уверен, что Рису это очень знакомо.

     Они свернули с дорожки и снова остановились, на этот раз у решетчатой двери, закрывавшей вход в коридор. За ней на складной кровати, головой к двери, недвижимо лежал мальчик лет двенадцати-четырнадцати. У головы мальчика спиной к ним сидел Целитель Ордена. Красивые, без морщин руки почти касались висков ребенка. До слуха Камбера донеслись тихие, баюкающие слова:

     - Вот так, Симонн. Расслабь каждую мышцу. Ты знаешь, как. Хорошо. А теперь сконцентрируйся и слушай, как кровь течет по жилам. Почувствуй, как бьется сердце, а теперь - как оно толкает кровь. Оно бьется немного быстрее, чем нужно, но если действительно захочешь, ты можешь замедлить его биение. Попробуй... Нет, сын мой, ты слишком усердствуешь. Не заставляй себя, позволь этому случиться. Так, теперь сделай глубокий вдох, выдохни. Еще раз. Теперь получается. Вот так. С этого начинает любой Целитель - научись контролировать собственное тело, прежде чем сможешь контролировать чужое. Хорошо. А теперь погрузись глубже... Еще... Еще...

     Слушая Целителя, Камбер понял, что под влиянием увиденного Рис вспоминает другого мальчика, который лежал на такой же кровати и точно так же учился управлять своим телом.

     Они постояли еще немного. А потом в другом коридоре Эмрис вновь остановил их и толкнул дверь внутрь. За дверным проемом открылся полумрак комнаты, освещенной единственным подсвечником, который стоял на низком шкафчике с выдвижными ящиками. Войдя в комнату, Камбер быстро огляделся.

     Стены украшали драпировки темно-синего, почти черного цвета. Потолок был обит плотной тканью, поглощавшей звук. Почти в центре стояла узкая кушетка со стульями по обе стороны. Камбер догадался, что обычно эта комната используется для медитаций или работы в паре. Слева был холодный камин, отгороженный экраном, а прямо напротив входа - окно для вентиляции, сейчас закрытое.

     Под ногами лежал темно-синий келдишский ковер, поглощающий взгляд и звук. Его ровный тон совершенно не раздражал. Камбер даже не услышал, как закрылась вторая дверь, и Эмрис присоединился к ним.

     - Нельзя отрицать, что сан аббата дает определенные преимущества, - заговорил старик, его бледное лицо и белое одеяние резко выделялись на темном фоне обстановки комнаты. - Это мой личный кабинет для медитаций и исцелений. Рис, по-моему, тебе хотелось бы, чтобы во время разговора нас не прерывали?

     - Да, конечно.

     Слегка наклонив голову, Эмрис вдохнул полной грудью, поднес руки к голове, и его глаза на мгновение закрылись, когда он повернул ладони внутрь. Когда аббат выдохнул, Камбер почувствовал, что вокруг них строится защитный энергетический круг.

     Удивляясь легкости, с которой Эмрис это проделывает, Камбер отодвинул свои защиты, чтобы они не мешали защитам круга, и, когда Эмрис опустил руки и сел на кушетку Рядом с Квероном, придвинул свой стул поближе. Рис устало опустился на соседний.

     - Милорды, теперь мы защищены от звуков извне и проникновения в наш мозг. Рис, я знаю, что ты назначил эту встречу?

     - Подождите немного, - Кверон оглядел их с плохо скрытым раздражением. - Эмрис, вы этого не говорили. Кто такой Рис, чтобы назначать встречу нам четверым? А если это касается искусства Целителя, зачем здесь присутствует епископ Каллен? - Он взглянул на Камбера. - Я не хотел обидеть вас, но в нашем деле есть тонкости, которыми мы обычно не делимся с посторонними, даже с дерини.

     Рис вздохнул и облизнул губы. Когда он повернулся к старшему Целителю, Камбер уловил скрытое волнение зятя, хотя даже Кверон не мог поколебать его самоконтроль.

     - Ваши последние слова верны, отец Кверон, - Рис глубоко вздохнул. - Я просил об этой встрече не как Целитель Целителей. Ее причина должна быть сохранена в тайне, отец Алистер уже поклялся в этом. Вы и отец Эмрис должны поступить аналогично, в противном случае я не могу продолжать. Вы даете слово?

     Кверон на мгновение застыл, и только его карие глаза раскрылись еще шире. Потом он посмотрел на кивнувшего Эмриса, снова обернулся к Рису и в знак согласия едва заметно качнул головой.

     - Благодарю, - прошептал Рис. Камбер знал, что он успокаивал себя, прежде чем начать говорить.

     - Отец Кверон, вы знаете что-нибудь о Совете Камбера?

     Чтобы взять себя в руки, Кверон выдержал паузу и глубоко вдохнул.

     - В таком случае он существует, - прошептал служитель святого Камбера. - Я мечтал все эти годы, но...

     Его поразило то, что Эмриса слова Риса ничуть Не удивили.

     - Эмрис, вы знали об этом?

     - О существовании Совета Камбера? Да.

     - Тогда вы его член?

     - Назовем меня amicus concilium - другом-советчиком, - ответил старик со слабой улыбкой.

     - Но вы знали о нем! И не сказали мне!

     - Вы не опрашивали, - ответил Эмрис. - Позвольте вас заверить, что очевидное теперь членство Риса в Совете ограничивает мои знания об этом. Меня попросили (я не стану говорить, кто) привести вас на встречу с Рисом и епископом Калленом. Я так и поступил.

     - Понятно. - Кверон переварил услышанное и посмотрел на Камбера.

     - А вы, ваша милость? Вы тоже входите в состав Совета? Понятно, что Рис должен быть его членом, потому что он муж дочери святого Камбера. Но вы, ведь вы даже не поддерживали идею его канонизации. А теперь член Совета, который носит его имя. Или во время февральского визита в храм вы с Йорамом лицемерили?

     - Так же, как и вы, епископ Каллен, здесь по желанию Совета, - ответил Рис, даже не дав Камберу найти подобающий ответ. - Он бесстрастный, но заинтересованный участник нашей встречи. Он кое-что знает о том, что я собираюсь вам сообщить.

     - И это?..

     - Я открыл новую способность Целителя.

     - О, - прошептал Эмрис.

     Вопросительно подняв брови, Кверон перевел взгляд с Риса на Камбера, затем на Эмриса и снова на Риса.

     - Новую способность Целителя? Какого рода? И почему это такая тайна? Эмрис, вы точно ничего об этом не знаете? Эмрис отрицательно покачал головой.

     - Не больше вашего, сын мой. Но, как я понял, Рис собирается рассказать нам об этом, иначе мы не были бы здесь. Рис?

     - Сэр, я бы предпочел показать, а не рассказать, - осторожно произнес Рис. - Если вы помните, однажды отец Кверон поступил аналогично при дворе, собравшемся решать вопрос о канонизации моего покойного тестя. Я надеюсь обучить этому и других Целителей, поэтому, если отец Кверон не возражает, я покажу на нем.

     На этих словах Кверон вздрогнул, заерзал на стуле, беспокойно глядя на Эмриса.

     - Эмрис, вы позволите?

     - Это совершенно безопасно, - мгновенно отозвался Рис на слова, в которых сквозил испуг. - Сродни тому, что вы Делали с Гьюэром. Я прошу только, чтобы вы полностью положились на меня и позволили сделать все необходимое, чтобы получить нужный эффект. Отец Алистер может засвидетельствовать, что мои действия не причинят необратимых повреждений. Я даю вам слово Целителя. Кроме того, это совершенно безболезненно, в худшем случае немного страшновато. Я также предоставлю вам то, чего обычно при такой работе не даю, - знание того, что я делал. Вы сможете проследить и восстановление обычных свойств.

     - Из ваших уст это звучит зловеще, - произнес Кверон довольно резко. Он снова посмотрел на Эмриса, но поддержки не получил и обернулся к Камберу.

     - Ваша милость, я бы ни за что не поверил, что лицо вашего положения участвует в каком-либо сомнительном предприятии, но я не уверен, что, вы понимаете этику Целителей. По вашей просьбе я участвую в этой встрече?

     - В противном случае меня бы здесь не было, - честно ответил Камбер.

     - - Эмрис?

     Аббат пожал плечами.

     - Вам решать, Кверон. Очевидно, что Рис остерегается вашей силы, и все-таки он выбрал вас в качестве наиболее подходящего объекта демонстрации. Вы знаете качество его выучки и репутацию. Вы знаете и то, что я буду наблюдать за опытом. Просьба необычна, но решение за вами. Со своей стороны скажу, что полностью доверяю этим двоим.

     - Понятно. - Кверон взвесил все сказанное и вздохнул.

     - Кажется, если я не соглашусь, то ничего нового не узнаю. Что нужно делать, Рис? Хочу предупредить, что после стольких лет в обители святого Камбера, в основном среди людей, я почти разучился полагаться на волю других, особенно если не знаю, чего ожидать.

     Несмотря на собственное волнение, Рис не мог удержаться от смешка и встал на ноги. Камбер подозревал, что смущение Кверона немного забавляет и его.

     - Мне очень жаль, но я не уверен, что ваша осведомленность не исказит результаты. Я хочу, чтобы все получилось с первого раза. Вам будет удобнее сидя или лежа?

     - Благодарю, я лучше посижу, - пробормотал Кверон, с тоской наблюдая за Рисом, когда тот направился к кушетке.

     - Как пожелаете. Очень важно, чтобы вы расслабились, - сказал он. - В первый раз, когда мне пришлось это делать, мой пациент был в бессознательном состоянии, его пришлось предварительно успокоить. Потом Же все объекты моего исследования шли на опыт добровольно. Они не были Целителями. Не знаю, имеет ли это значение, но я хочу быть уверен, что вы не запаникуете и не закроете передо мной защиты.

     - Давайте же! - раздраженно начал Кверон. - Я могу контролировать себя!

     - Не сомневаюсь, - согласился Рис. - Откройтесь мне. Сосредоточьтесь и расслабьтесь.

     Он положил руки Кверону на плечи и почувствовал напряжение мышц под пальцами. Рис ничего не сказал, однако, когда Кверон сделал глубокий, вдох и выдохнул, он почувствовал, как напряжение начинает понемногу спадать. Кверон еще больше расслабился, когда Эмрис взял его за левое запястье.

     - Теперь лучше, - оценил Рис, чувствуя, что начинает устанавливаться связь. - Почему бы нам всем не вдохнуть несколько раз и не сконцентрироваться? Алистер, если хотите, садитесь рядом со мной и присоединяйтесь. Вы наблюдали за этим и прежде, так что, если возникнут проблемы, у вас будет преимущество. Кверон, Эмрис, вы согласны?

     Теперь, когда Рис приступил к делу, душевное равновесие быстро возвращалось к нему - он был только Целителем, даже при обращении, сам не замечая, опускал титулы. Положив руку на предплечье Целителя, Камбер вступил в контакт.

     Добро пожаловать, - послал ему Рис.

     - Хорошо, а теперь опустимся глубже. Кверон, что бы вы ни почувствовали, не сопротивляйтесь. Вот так. Глубоко вдохните и опуститесь на следующий уровень.

     Веки Кверона задрожали, потом закрылись - контакт состоялся. Мозг Кверона был готов к соприкосновению с Другим мозгом. Рис стал нащупывать известный только ему рычажок. Когда наконец он коснулся его, результат был столь внезапным, что даже Камбер едва уследил за этим.

     Перед тремя дерини была полностью открыта личность их мудрого и талантливого соплеменника, все его многие способности. Но в следующий момент их не стало, и Кверон превратился в обычного человека.

     Камбер одновременно отдернул руку и вышел из контакта, наблюдая, как Кверон заморгал и замер, охваченный паническим страхом. Потом с видимым усилием заставил себя поднять голову и весь обратился в немой, мучительный вопрос. Эмрис был ошеломлен не меньше, Камбер впервые увидел старого аббата растерянным.

     - О, Господи, что вы со мной сделали? - воскликнул Кверон и задрожал, начиная понимать, что именно с ним сделал Рис.

     Не в силах собраться с мыслями, он сжал виски, покачал головой и затих, словно в нем не осталось ничего, что могло бы совладать с беспомощностью. Подчиняясь внутреннему желанию, Эмрис обнял его и, все еще не веря, уставился на Риса.

     - Ты забрал все его могущество! - прошептал Эмрис, в его голосе звучали упрек и испуг. - Один из самых могущественных Целителей, которых я учил, а ты сделал его человеком, слепцом! Ты можешь исправить это?

     - Конечно.

     - Тогда сделай это. Немедленно!

     Обычно мягкий голос Эмриса приказывал, и Камбер почувствовал, что Рис удивлен и смущен реакцией аббата. Не колеблясь, Рис сжал виски Кверона, Эмрис был весь внимание и мысленно поторапливал Целителя.

     - Погружайтесь глубже, - скомандовал Рис, на мгновение останавливаясь, чтобы дождаться, пока Камбер снова вступит в контакт. - Теперь, Кверон, поймите, что с вами случилось.

     В течение долей секунды воспоминания переносились с более глубоких уровней на поверхностные. Рис знал, что стоявший позади Эмрис неотступно следует за ним, в присутствии старого аббата была не дружеская поддержка, а скорее угроза.

     - А теперь я верну вас в обычное состояние, сохранив все воспоминания. Расслабьтесь.

     Камбер, не переставая удивляться, наблюдал, как Рис что-то тронул в мозгу Кверона и вернул на прежнее место, и, когда Камбер чуть запоздал с выходом из контакта, возвращенные защиты Кверона едва не вытолкнули его силой. В первые секунды Кверон, как и всякий опытный дерини, образование которого началось в очень юном возрасте, просто восстанавливал баланс. Это было обычной процедурой после любого опасного волшебства.

     Некоторое время никто не шелохнулся и не осмеливался произнести ни слова. Потом Кверон едва слышно вздохнул и покачал головой.

     - Если об этом станет известно, моя репутация рухнула. - Он провел все еще дрожащей рукой по побледневшему лицу.

     - С вами все в порядке? - спросил Эмрис.

     - Да, все хорошо.

     - Уверены?

     - Да. Если после этого можно быть в чем-то уверенным., Его пробрала дрожь, он обернулся к Камберу, сидящему справа.

     - А вы, Алистер... Надеюсь, вы извините мою фамильярность?

     - Разумеется.

     - Благодарю. Должен признать, что, несмотря на все сюрпризы, которые мне пришлось только что пережить, я приятно удивлен вашим.., присутствием. У других не-Целителей редко встретишь такую уверенность. Я удивлен, почему вас, считают человеком, неохотно использующим могущество. Или это удобная ширма для вашего членства в Камберианском Совете, а может, вы просто привыкли работать с такими, как Рис?

     Камберу удалось удержать на лице улыбку Алистера, которая вот-вот готова была стать неепископской ухмылкой, Кверон осторожно подбирал слова, но тут был скрытый комплимент и отчасти правда.

     - Скажем так, работая с Рисом, его прекрасной женой и моим секретарем Йорамом, я многому научился, - просто ответил он. - Что же касается Совета, я действительно его член. И, как вы догадываетесь, Совету очень нужны вы с отцом Эмрисом, особенно если сможете обучиться тому, что, сейчас показал Рис.

     Морщины прорезали лоб Кверона.

     - Вы, я имею в виду Совет, вы видите практическое применение нейтрализации способностей дерини?

     - Нам кажется, что это скорее блокирование, чем нейтрализация, - ответил Рис. - Конечно, это крайний случай, но подумайте: когда начнутся преследования, блокируя мозг наших собратьев, мы сделаем так, что никто не узнает об их деринийском происхождении. Если это действительно блокирование, способности могут передаваться детям даже в том случае, если могущество родителей не будет восстановлено по какой-либо причине. Разумеется, лучшим выходом было бы предотвратить гонения, но в нынешней политической обстановке на это нельзя рассчитывать.

     Кверон кивал, очевидно, спокойствие вернулось к нему.

     - Боюсь, вы правы. Но неужели вы всерьез полагаете, что мы с Эмрисом можем обучиться этому без специальной подготовки? Прежде я никогда не слышал о таком.

     - Я тоже, так что мы оба в этой области первопроходцы. Эмрис, до этой минуты хранивший молчание, наконец удостоверился, что с Квероном все в порядке. Он недоверчиво покачал головой и скрестил руки на груди.

     - Мне не очень нравится эта идея, Рис. Совет на самом деле одобрил твой план?

     - Они считают, что этим следует заняться, - ответил Рис, снова обращаясь к Кверону. - Ну как, вы не против, чтобы повторить это? Теперь Эмрис проследит с моей стороны, а не с вашей.

     Кверон раскрыл рот, чтобы заговорить, и судорожно глотнул - булькающий звук утонул в складках драпировок.

     - Вы мастер выбивать людей из колеи, не так ли? - буркнул он, стараясь скрыть невольную дрожь. - Вы понимаете, о чем просите? Нет, не отвечайте. Вы правы, я должен предоставить Эмрису возможность хорошенько разобраться в этом. Нам обоим не о чем тревожиться.

     Рис улыбнулся и посмотрел на Камбера.

     - Гордость Целителя. Держу пари, что сейчас он хочет этого меньше всего на свете и все же сделает это. Благодарю вас, Кверон.

     - Вовсе не обязательно делать это сейчас ради меня, - сказал Эмрис, кладя руку Кверону на плечо. - Почему бы не дать ему день-другой, чтобы разобраться во всем. Один Бог знает, как это было тяжело.

     - Если разобраться, не так уж и тяжело. Прежде чем узнать, как это было сделано, мне нужно подумать, - сказал Кверон. - Рис, пока я не потерял самообладание, повторите это. Мне остаться на месте?

     - Лучше перейдите на кушетку, - ответил Рис, и Камбер уступил место Кверону. - Ложитесь и на этот раз устройтесь Поудобнее. Я постараюсь действовать медленнее, чтобы Эмрис смог разобраться.

     - Но не слишком медленно, ожидание мучительно, - с нервной улыбкой произнес Кверон, устраиваясь на кушетке. Рис сел слева от него. - Алистер, - продолжал Кверон, - почему бы вам не сесть справа и не дать мне впасть в истерику, пока Эмрис изучает меня, точно засушенного жука, - в голосе слышалось напряжение, и Камбер понял, что Кверон намеренно бравирует, пытаясь расслабиться, - Эмрис, постарайтесь выяснить, что делает Рис.

     Эмрис не без сомнений занял место между Рисом и изголовьем кушетки и положил невесомую руку на плечо молодого Целителя. Камбер соединил свою руку с правой рукой Кверона и стал наблюдать, как Рис, внутренне собираясь, несколько раз вдохнул. Следуя за ним, Камбер приблизился к защитам Кверона и почувствовал, как под влиянием Целителя они вибрируют.

     - Прекрасно, - пробормотал Рис, сжимая голову Кверона. Большие пальцы лежали на висках, а остальные он запустил в бронзовые волосы своего пациента. - Хорошо. А теперь покажем Эмрису, что мы делали раньше, согласны? Глубоко вдохните, выдохните, и пусть с выдохом уйдут ваши защиты. Теперь вы знаете, что случится, и что это вполне безопасно. Не напрягайтесь. Вот так. Вы будете знать, что происходит, и сможете описать свои чувства Эмрису, когда все закончится. Вот так, - продолжал он, когда Кверон закрыл глаза. - Эмрис, следуйте за мной и следите, что я сделаю, смотрите внимательно, иначе пропустите. Внимание.

     Камберу показалось, что на этот раз Рис проделал все даже быстрее; мгновение - и способности Кверона были блокированы. Веки задрожали, но не открылись. Рис быстро взглянул на Эмриса.

     На бледном лице старого Целителя была написана такая глубокая сосредоточенность, какой Камбер прежде никогда не видел. Рис отнял руки, давая Эмрису большую свободу исследования. Кверон открыл глаза и несмело встретил взгляд Эмриса, теперь он был в состоянии контролировать свой страх. Рис полностью вышел из контакта, а Эмрис в конце концов опустился на колени возле кушетки и обернулся, качая головой.

     - Боюсь, что снова пропустил самое главное. Это просто невозможно. Не могу поверить. Он даже не сопротивлялся, когда я читал по его памяти и чувствам. Невероятно.

     - Должно быть, это просто ужасно, - согласился Рис.

     - Проник в его мозг и сдвинул что-то, - сказал Эмрис, своими бледными бесцветными глазами ища встречи с золотистыми глазами Риса. - А ты сам понимаешь, как это получается?

     - Не очень, - признался Рис. - За мной следили моя Жена, Алистер и еще кое-кто, но среди них не было Целителей. Они советовали со стороны. Я надеялся, что вы сможете проследить мои действия. - Он вздохнул. - Эмрис, если вы с Квероном не сможете научиться этому, никого нельзя будет обучить. Может быть, для Целителей это то же, что и для простых дерини искусство исцеления.

     - Не будем делать поспешных выводов, сын мой. Никто не говорил о том, что не может научиться этому, - ответил Эмрис, как показалось Камберу, слегка раздраженно. - Просто я не был достаточно внимателен, а у Кверона вообще не было возможности наблюдать. - Он поглядел на лежащего, который ловил каждое слово разговора. - Сними блокирование, и посмотрим еще раз. Алистер, вы тоже. Точка зрения михайлинца может оказаться весьма полезной. Я могу пропустить нечто вполне очевидное.

     Снова опуская руки на голову Кверона, Рис собрался и, сопровождаемый Эмрисом и Камбером, двинулся в ту область мозга, где происходило блокирование. Он ободряюще улыбнулся Кверону, стараясь наилучшим образом соблюдать то, что считал врачебным тактом. Он работал в сознании Кверона легко, как в мозгу ребенка. Ни одной из огромных способностей Целителя не было и следа.

     Затем, как и прежде, он тронул это не поддающееся описанию нечто, и Кверон вновь стал таким, как раньше. Эмрис и Камбер только переглянулись.

     - Проклятье, я пропустил, - прошептал Эмрис скорее для себя. - Не сделаешь ли снова?

     Рис выполнил просьбу. Повторив свои действия еще несколько раз, он показал блокирование на Эмрисе. Он старался действовать как можно медленнее, помогая участникам опыта проследить и попытаться научиться. Он повторял операцию, варьируя методы. Единственным условием была необходимость физического контакта между ним и его пациентом, но именно так выполнялась всякая работа Целителя. Касание руками было неотъемлемой частью его действий.

     Он показал это и на двух учениках, стирая потом их воспоминания о случившемся. По предложению Эмриса и с вынужденного согласия Кверона, Рис проделал это на полностью бессознательном Квероне, как было с Грегори в первый раз. Камбера эти опыты не коснулись, Рис объяснил, что должен остаться хотя бы один, не испытавший на себе загадочный феномен, и Алистер к тому же не Целитель. Они согласились.

     Многочисленные эксперименты не дали ничего.

     - Я могу сделать единственный вывод, - наконец был вынужден признать Эмрис, когда они уже подкреплялись вином. - Возможно, это твой уникальный дар, Рис. Мы пытались научиться, но ты намного опередил своих учителей. Честно говоря, я не знаю, что сказать.

     Усталый, Рис потянулся и стал вращать головой, разминая затекшие мышцы шеи. Близился вечер, а они впервые прервали свои занятия, чтобы выпить вина и съесть по кусочку жесткого желтого сыра, нарезанного Камбером. Позади было несколько часов бесплодной работы.

     - Что ж, может быть, наша идея не заслуживает внимания, - сказал Рис, откусывая сыр. - Если я один способен на блокирование, нам придется пересмотреть всю концепцию. Как-то в шутку я сказал, что, если не останется иного выбора, я сыграю роль религиозного фанатика. Сцена для спектакля уже готова, независимо оттого, кто будет исполнителем, но я бы предпочел найти себе замену.

     - Мы бы все предпочли, - ответил Камбер, протягивая сыр Кверону и Эмрису. - Придется посмотреть что можно сделать.

Глава 13

     Чужестранцы ополчились против него и своею клеветой заставили уйти в пустыню.

     Книга Екклесиаста или Проповедника 45:18

     К несчастью, Совет не был готов решить проблему. Реван, находившийся среди виллимитов, подготовил почву для Целителя с талантами Риса. Эвайн и Йорам снабжали его информацией, чтобы прикрытие было безупречным. Только время могло рассудить - отыщется некто, способный перенять талант Риса, или ему придется взять на себя роль новоявленного мессии. Оставался еще и ничтожный шанс на то, что необходимости в осуществлении плана вообще не будет.

     Дерини в течение четырех месяцев со дня смерти Синила до коронации Элроя не принимали решительных мер, но о людях этого сказать было нельзя. Меры нового режима, скрытые так же хорошо, как и действия Камберианского совета, были эффективны и предвещали большие неприятности противникам регентов. К радости Камбера и его друзей, насилие не нарушило мирное течение жизни в эти ранние весенние дни, но перемены витали в воздухе и определенно не сулили дерини никаких благ.

     Первые и, пожалуй, самые разительные перемены коснулись армии Гвинедда. Регенты прекрасно понимали, что присутствие в ней воспитанных в Ордене святого Михаила офицеров, людей и дерини, было бы семенем успеха деринийского сопротивления, если оно поднимется. Поэтому столь важно было очистить армию от всех дерини и их сторонников.

     В армии прошла жесткая чистка, проверяли всех, вне зависимости от ранга и положения. В результате на смену командирам Джебедия пришли молодые, неопытные офицеры, причем все они были людьми. Не в силах помешать, Джебедия наблюдал, как из его армии делали слепое орудие, которое в конце концов может быть обращено против него и его народа. Он мог только отчаиваться и пытаться найти службу для своих бывших соратников.

     А это было непростой задачей. Политическая обстановка, нагнетаемая регентами, отнюдь не подходила тем, кто родился и воспитывался как воин. У большинства деринийских дворян было предостаточно своих слуг обеих рас, и они отказывались принимать новых, особенно в свете явно усиливающегося недоброжелательства к дерини со стороны королевского двора. Некоторым даже пришлось распустить людей, ибо они были больше не в состоянии выплачивать огромные суммы на содержание собственного войска.

     Что же касается дворян-людей, то они все с большей неохотой нанимали уволенных регентами вояк. Если прежде михайлинское военное, обучение считалось инструментом воспитания превосходных солдат, тактиков и стратегов, то теперь оно все больше ассоциировалось со старыми временами правления дерини.

     К счастью для Гвинедда, Орден святого Михаила воспитывал в учениках дисциплину и ответственность так, что в отличие от дворян непристроенные воспитанники Ордена не скакали бесцельно по дорогам и не разоряли страну. Большинство действительных членов Ордена просто вернулось на военную базу в Аргоде или в другие места, чтобы быть наготове или обучать военным искусствам.

     Возникли небольшие тайные организации, хранящие традиции воспитания дерини и михайлинцев, готовые стать островками сопротивления, если случится самое худшее.

     Джебедия решил, что это только вопрос времени, Орден будет подавлен так же жестоко, как в последние годы правления Имра. По крайней мере до совершеннолетия Элроя и лишения регентов власти михайлинцы должны действовать так же осторожно, как и дерини, а дерини-михайлинцы - вдвойне осторожно.

     Для тех же, кто только воспитывался в Ордене, но не получал его покровительства и защиты, Выбор был и того уже, особенно для тех, на чьих плечах лежало бремя заботы о семье. В результате многие офицеры Джебедия просто сгинули, увозя свои семьи с собой в Торент, Форсинн, Хланнедд и в другие дальние земли, где о дерини остались более теплые воспоминания или где их никто не знал, Уходили и дерини, и люди, навсегда уезжали из Гвинедда лучшие умы поколения. Джебедия больно переживал такие исчезновения, и все же, трезво оценивая ситуацию, знал, что не может заставить их остаться. В чужих краях, по крайней мере, у них будет шанс на выживание.

     Начавшиеся сразу после смерти Синила перемены в самом Гвинедде продолжались. Дерини из числа слуг и придворных, которых даже при Синиле было не слишком много, получили расчет, а их места заняли люди. Рис и Эвайн, самые талантливые из личных слуг Синила, стали первыми, кого уволили под лицемерным предлогом предоставления отдыха за многие годы преданной и беспорочной службы. Милостивая форма отставки никого не обманула. Если обыкновенные дерини последовательно удалялись от двора как нежелательные, то дочь и зять деринийского святого могли вызывать только чувство ненависти.

     Рис и Эвайн покинули свои покои во дворце, которые они занимали последние двенадцать лет, и временно поселились в Валорете в доме Риса, который тот купил еще в свою бытность молодым Целителем и все эти годы использовал как гостиницу для учеников-Целителей. Время от времени они навещали Шиил, чтобы проведать младших детей и встретиться с новым наставником. Там в одну из прекрасных ночей в середине мая они зачали четвертого ребенка - девочку, которая должна была появиться на свет в начале следующего года. Пока Камбер жил во дворце архиепископа при соборе, Рис и Эвайн не хотели возвращаться в Шиил насовсем, а Камбер не мог уехать до коронации, назначенной на конец мая.

     На место королевского врача, оставленное Рисом, регенты назначили двоих людей. Они решили, что люди могут справляться с простудами и другими болезнями короля не хуже дерини, а деринийское волшебство вообще противоречит научной медицине. Вот в уходе за больными - массажах, притираниях и прочем - Целители большие мастера, поэтому Тависа О'Нейлла регенты не тронули.

     Не то, чтобы он нравился им. Ведь, в конце концов, он Тоже был дерини. Но имея дело со вспышками раздражения принца Джавана, когда при нем упоминалось о возможной отставке Тависа, и с приступами, вызванными этими вспышками, регенты отложили этот вопрос до коронации. В этот день Джаван должен появиться во всем великолепии принца, быть достойным царственного брата.

     Кроме того, Тавис был одним из самых безобидных дерини. Сколько его помнили, он никогда не выказывал ничего, кроме таланта Целителя. Если бы не эта особенность, он был бы похож на человека. И, как вынужден был признать епископ Хуберт, хотя настроения Тависа и следовало считать сомнительными, беря во внимание его деринийское происхождение, волшебство свое он применял только в благих целях. Итак, Тавис оставался, но под наблюдением.

     Так же под присмотром находился и архиепископ Джеффрэй. Оставаться при дворе его вынуждали обстоятельства. Однако помощники архиепископа, люди и дерини, и даже незначительные при дворе персоны уже предупреждали его об осторожности - регенты были настроены, ни больше ни меньше, на его смертельную болезнь или несчастный случай с летальным исходом, потому что смерть могла сделать то, чего они сделать не смогли, - вычеркнуть его из состава Регентского совета.

     Но, несмотря на их горячее желание, Джеффрэй процветал и продолжал информировать Камберианский совет о новых планах регентов, по крайней мере тех, что выносились на общее обсуждение, а не вынашивались четверкой правителей втайне.

     Одна из тем обсуждалась угрожающе часто, хотя пока ничего серьезного это не предвещало, - регенты все больше слышали о тех самых разбойных бандах, с одной из которых Камберу и Йораму пришлось столкнуться неподалеку от Долбана. Именно об этом обстоятельстве регенты не имели ни малейшего представления, но зато знали о происшествии с братом Хуберта. К счастью, Манфред мог рассказать только о хулиганстве и непристойном поведении, но только Богу было известно, что принесет с собой лето, когда сумятица после коронации уляжется и жизнь потечет по новому руслу, зажатая берегами правил. Регенты уже начали принимать необходимые для этого меры.

     Проблема не была нова для дерини, хотя неожиданным был ее масштаб. Младшие сыновья всегда оставались не у дел и обычно шли в священники или в солдаты, а иногда, если фортуна улыбалась, они получали наследство, превращаясь в прожигателей жизни. Изредка кому-нибудь удавалось выслужите титул, но такие случаи были уникальны, особенно в мирное время.

     Под разными предлогами регентам удалось изменить соотношение людей и дерини среди придворных. Три месяца назад тех и других было примерно поровну, теперь из каждых четырех только один был дерини. Те из них, кто оказался не у дел, с недоумением обнаружили, что лишаются надежд на продолжение карьеры и немалой доли своих доходов в виде королевского жалования. Оставались их обязанности феодальных сеньоров: сбор церковной десятины и других налогов, сторожевая служба... Но и тут перспектива была удручающая. В конце лета регенты собирались ужесточить налогообложение, это сулило всем новые тяготы. Совет регентов уже предупредил землевладельцев, дерини и людей, о том, что решение принято.

     Такое не могло понравиться дерини. Менее осторожными из недовольных были младшие сыновья, объединявшиеся в банды из-за нехватки средств, а то и просто от скуки бесчинствующие на дорогах.

     Таких не в меру порывистых молодых людей, сбившихся в дюжину шаек, было около сотни. У большинства из них сохранились достаточно прочные связи со своими титулованными семьями, чтобы ожидать ничтожного наказания. А кто были те шерифы и констебли, противостоявшие сыновьям графов и баронов? Они не имели большой власти над родовитыми буянами, как ни добивались ее.

     Все чаще в эти месяцы перед коронацией Элроя Джеффрэй делился своими страхами с Камберианским советом, все чаще Дэвин, Энсель и Джесс отвечали, что они делают все возможное. Но трое юношей во главе с Грегори просто не могли оказаться одновременно в десятке мест, даже разделяя свои небольшие отряды. Еще меньше можно было сделать от имени Совета без опасности выдать его существование, а об этом не должен был знать ни один человек.

***

     Элрой Бэрэнд Брион Халдейн был коронован в день своего двенадцатилетия. В день возведения на престол нового короля долгая, унылая зима сменилась весной. У его отца был строгий и консервативный королевский двор, но регенты решили, что для юного короля Элроя это не подходит. После официальной части церемонии подготовили развлечения для короля и его братьев. Среди прочих забав были турнир и великолепная ярмарка. В ожидании их сама коронация казалась просто пыткой, но принцы ради грядущих удовольствий готовы были все стерпеть.

     День для них начался рано. Элроя и его братьев подняли для утренних молитв и ванны - но не для завтрака - и разделили, чтобы Элрой в последний раз перед церемонией выслушал наставления. Пока слуги одевали его в белое и золотое для коронации, мальчику пришлось наизусть повторять свои сегодняшние речи, чем епископ Хуберт остался доволен - он в течение последнего месяца зубрежкой доводил детей до изнеможения.

     С безразличием, но точно по тексту, Элрой повторял заученные слова. Слишком печально, как сообщил потом Хуберт регентам. Мальчик спросил епископа, сможет ли он стать хорошим и мудрым королем. Разумеется, Хуберт заверил его, что сможет, особенно если будет слушаться наставлений своих советников. Тем не менее епископу вопрос не понравился. Пока регенты у власти, мальчик не должен воображать себя настоящим королем.

     Процессия покинула замковый двор, возглавляемая войском дворцовой стражи в форме Гвинедда и пэрами королевства, которые смогли приехать в Валорет, их было около пятидесяти, людей и дерини, хотя последние присутствовали в меньшем количестве, чем Камбер рассчитывал. Среди них был Дэвин, рядом с ним ехал Энсель. Граф Грегори приехал с сыновьями, а барон Торквилл де ля Марч, только что вернувшийся из своих восточных владений, выглядел так, словно хотел снова немедленно уехать.

     Как заметил Камбер, когда процессия, приблизилась к ступеням собора, где стояли он, Джеффрэй и епископ Хуберт, большинство свиты составляли люди. Многие самые могущественные и влиятельные дерини просто не приехали!

     С упавшим сердцем Камбер поправил ризу на плечах - ризу, много лет назад подаренную Синилом, - и стал наблюдать, как участники церемонии сходят с коней и направляются в собор. Отсутствие некоторых Камбер предугадывал заранее, а кое-кто, как Эвайн и Рис, не участвовал в процессии и был уже внутри. Но такого жалкого зрелища он предвидеть не мог, это была просто пощечина регентам со стороны представителей его расы. Он горячо молился, чтобы регенты были слишком заняты, чтобы обратить на это внимание, но знал, что молитва не поможет. Регенты заметят. Если не Мердок, так обязательно Драммарон или Рун. Или Хуберт.

     Камбер искоса взглянул на тучного Хуберта, расположившегося напротив Джеффрэя, и увидел, что епископ-регент уже заметил. Он обиженно надул маленькие розовые губки и повернул ангельское личико, чтобы продиктовать несколько слов секретарю, стоявшему справа от него. Лист, на котором писал секретарь, был наполовину виден.

     Порам, что пишет тот человек? - мысленно спросил Камбер сына, стоявшего за ним И Джеффрэем и лучше видевшего лист.

     Имена, - ответил Йорам. - Он составляет список присутствующих на процессии. Хочешь пари, что внутри тоже записывают тех, кто уже там?

     Не надо пари, - возразил Камбер. - Эвайн и Рис уже на месте?

     Да.

     Слава Богу, - подумал Камбер. - Иди и проверь. Если регенты составляют списки, нам лучше сделать-то же самое, чтобы можно было предупредить тех, кто не пришел. Я понимаю их раздражение, но в таком случае они могли бы быть менее принципиальны.

     Отец Эмрис внутри с гавриллитами, - сообщил Йорам. - Мне попросить его составить список? Ему не придется записывать, я могу связаться с ним, не вызывая подозрений.

     Камбер кивнул, вспоминая, что у аббата Ордена святого Гавриила была изумительная память. Знаком он попросил сына нагнуться к нему.

     - Йорам, ты не принесешь мне воды? - спросил он скорее ради тех, кто мог подслушивать. - Такой старый человек, как я, не может простоять всю церемонию, не выпив чего-нибудь холодненького.

     - Разумеется, ваша милость, - с поклоном ответил Йорам, торжественность, написанная на его лице, скрывала минутную веселость.

     Он поспешил, чтобы слиться с толпой дворян внутри, когда королевская процессия, сопровождаемая звуками фанфар и барабанной дробью, остановилась на площади перед собором. Первыми на гнедых лошадях, ведомых графами Грориком и Сайхиром, ехали братья короля, одетые в пурпур, с серебряными обручами принцев на головах. За ними Эван нес меч Гвинедда, а в руках Мердока был королевский штандарт.

     За ними следовал король. Сидя с непокрытой головой на рослом, абсолютно белом жеребце, он казался юным и беззащитным. Коня вел под уздцы граф Таммарон, сдерживая горделивую поступь животного. По другую сторону королевского коня вышагивал Рун Хортнесский, едва пряча торжествующую улыбку.

     Солнечный свет ярко играл на богатых одеждах регентов и самого короля, сверкал на золоте и серебре украшений, тонул в обилии вышивки, какое могли себе позволить только короли и священники.

     Когда одеяние короля было осмотрено в последний раз и белую мантию уложили красиво ниспадающими складками, рядом с королем встали четыре графских сына, защитив его от солнца балдахином из золотой ткани. Когда двери собора раскрылись, чтобы впустить процессию, хор запел традиционный для коронаций гимн: «Я возрадовался, когда мне сказали: войдем в храм Господен!»

     Процессия двинулась по нефу: сначала монахи из хора в красных сутанах, затем дюжина мальчиков в белых ризах с капюшонами и пурпурными поясами, у каждого в серебряном подсвечнике тонкая свеча.

     Следующим шел монах с кадилом, оставляя после себя сладковатое облачко благовоний, в котором, казалось, сам по себе плывет изящно украшенный крест примаса Гвинедда (за легким туманом благовоний почти не было видно юного Диакона, несущего его). Сопровождаемый капелланом и вторым диаконом, за крестом следовал архиепископ Джеффрэй, далее архиепископ Ремутский Орисс со свитой. Оба епископа были в белых с золотым ризах, обильно украшенных вышивкой и аппликацией. А инкрустированные драгоценными камнями митры, богатством равные короне, и епископские посохи утверждали их пастырскую власть над душами своих чад.

     Затем шествовал король со свитой. Слева и справа от Элроя, под балдахином, шли Камбер и Хуберт. Правила требовали, чтобы Элрой держал обоих епископов за руки, но в последнюю минуту мальчик отказался выполнить это условие, отговорившись тем, что он устанет постоянно держаться за руки. Камбер догадывался, что на самом деле причиной отказа было то, что Элрой не знал, кому может довериться, поэтому решил не доверять никому.

     Сейчас мальчик спокойно шел между ними, не касаясь их и не позволяя им касаться его. Голова была высоко поднята, а подбородок упрямо замер в том положении, в каком Камбер не однажды видел подбородок его отца. Может быть, Элрой и не был тем беззащитным мальчиком, каким казался.

     За королем следовали другие епископы, а за ними отец Альфред, духовник мальчиков. Далее шли четверо мирских регентов с королевскими регалиями в руках; Эван нес меч в ножнах, Мердок сменил штандарт, который пронес до собора, на скипетр, Рун - огненное кольцо на маленьком серебряном подносе, а Таммарон - копию короны Гвинедда с переплетенными листьями и крестами, специально уменьшенную для Элроя. Замыкали процессию графы Грорик и Сайхир, сопровождавшие принцев Джавана и Риса Майкла.

     Прежде чем подняться на хоры и расположиться на указанных местах, каждый участник процессии останавливался у ступеней храма для поклона. Элрой опустился на колени справа от жертвенника, рядом с троном, который скоро будет принадлежать ему, а Хуберт и Камбер, сопровождаемые епископами, остановились у тронов архиепископов, стоящих в левой части хоров.

     Пока звучал гимн, двое архиепископов, обнажив головы, читали молитвы, а затем пошли за Элроем. Когда юного короля вели к алтарю, было видно, как по его телу пробегала дрожь. В тяжелом одеянии и мантии мальчик выглядел совсем маленьким и хрупким.

     Камбер был уверен, что Джеффрэй, как и его предшественник Энском, тринадцать лет назад короновавший Синила, в этой части церемонии будет следовать законам дерини и людей в равной степени. Обычаи требовали, чтобы в самом начале коронации король был представлен четырем частям государства и, возможно, четырем ветрам, чтобы слово монарха долетало до самых отдаленных уголков королевства. Поэтому, обращаясь к четырем основным точкам храма, архиепископ возглашал имя нового короля. Так было испокон веков.

     Образованные дерини знали и тайный смысл этого действия: нового короля представляли властелинам четырех стихий - Архангелам, к которым дерини обращались за помощью в своем волшебстве. Это обращение за помощью и ритуал окуривания храма благовониями охраняли восходящего на престол от темных сил. Чем же было помазание нового короля, как не волшебством? Странно, что многие люди просто не замечали магического смысла своей религии.

     Даже если Ориссу это было неизвестно, Джеффрэй точно знал. Взяв Элроя за правую руку (с другой стороны уже расположился Орисс), Джеффрэй повел его к восточной стене храма, где у подножья алтаря и начинались подобные церемонии. Подойдя, все трое приветственно подняли руки, а Джеффрэй произнес традиционные слова.

     - Всем приветствовать Элроя Бэрэнда Бриона, нашего законного короля! Согласны ли вы служить ему верой и правдой и почитать его?

     - Да благословит Господь короля Элроя! - закричали собравшиеся, и только некоторые дерини знали, что принимают участие в том самом волшебстве, уничтожить которое позднее поклянутся регенты.

     Архиепископ повел юного короля на юг, как и прежде, поднимая руки и произнося те же слова.

     - Да благословит Господь короля Элроя! - снова закричали собравшиеся.

     Повторяя слова по древнему обычаю, они перешли на запад, а оттуда на север. Когда в северном углу замерло последнее эхо возгласов, архиепископы отвели короля обратно. Там, на аналое, лежало раскрытое Евангелие, а рядом с ним - написанный каллиграфическим почерком и красиво оформленный документ. С поклоном отпустив руку Элроя, Джеффрэй полуобернулся к толпе собравшихся и спросил:

     - Милорд король Элрой, готовы ли вы произнести торжественную клятву?

     - Да, - ответил мальчик так тихо, что даже Камбер, стоявший от него в нескольких шагах, с трудом расслышал ответ.

     Джеффрэй положил руку мальчика на раскрытое Евангелие, взял документ и начал читать:

     - Элрой Бэрэнд Брион Халдейн, перед людьми и Богом объявленный законным наследников нашего покойного короля Синила, клянешься ли ты охранять мир Гвинедда и править его народом в соответствии с древними законами и обычаями?

     - Клянусь, - пробормотал Элрой.

     - Клянешься ли ты милосердно вершить правосудие и чтить закон?

     - Клянусь, - повторил Элрой.

     - Клянешься ли ты, что Зло будет наказано, а законы Господни восторжествуют?

     - Клянусь.

     - Пусть лорды регенты выйдут вперед, - сказал Джеффрэй, оборачиваясь к ним и встречая их приближение легким поклоном.

     Орисс, сложив руки, встал рядом с Камбером, а регенты расположились на ступенях по обе стороны от короля.

     - Мердок Картанский, Таммарон Фиц-Артур, Рун Хортнесский, Эван Рэндаллский, действующий от имени и с согласия своего отца Сайхира, и Хуберт Мак-Иннис, будучи назначенными нашим покойным королем Синилом опекунами нашего юного короля до его совершеннолетия, подтверждаете ли вы клятву, данную нашим королем, и клянетесь ли вы быть верными слугами и преданными регентами короны Гвинедда?

     - Клянемся, - в один голос ответили регенты. Архиепископ подал Элрою свиток и проследил, как мальчик аккуратным детским почерком выводит в конце листа «Alroi Rex», Когда регенты поставили свои подписи и печати на документе, а Джеффрэй, Орисс и Камбер засвидетельствовали его, Элрой положил свою маленькую руку на Евангелие и без всяких подсказок повернулся к собравшимся.

     - Я исполню свое обещание и ни на шаг не отступлю от клятвы, и да поможет мне Бог, - произнес он громко.

     Приподнялся на цыпочки, чтобы поцеловать книгу, дождался, пока регенты проделают то же самое, спустился со ступеней алтаря, встал на колени и освободился от мантии и верхней одежды. Когда юный король в простой, похожей на подрясник рубахе распростерся перед алтарем, епископы и священники опустились на колени рядом с ним, а хористы запели «Приди, Творец» - песнопение, сочиненное несколько веков назад и исполняемое на коронациях и рукоположении епископов и священников.

     Veni, Creator Spiritus, mentes tuorum visita, imple superna gratia, quae tu creasti pectora...

     Слова молитвы звучали до тех пор, пока Джеффрэй и его помощники окуривали ладаном алтарь и Элроя. Потом монахи запели, предваряя главный момент церемонии:

     Священник Задок и пророк Натан помазали его на царствие в Гигоне...

     С окончанием песни Камбер и Хуберт поставили Элроя на колени. Под сенью принесенного балдахина архиепископы Джеффрэй и Орисс начали миропомазание.

     - Да останется на голове твоей след этого священного масла, которым благословляли королей, священников и епископов, - сказал Джеффрэй, оставляя на черных волосах мальчика масляный след в виде креста.

     - Да останется на груди твоей след от этого священного масла, - продолжал он, рисуя знак через открытый ворот рубахи.

     - Да останется на руках твоих след от этого священного масла, - он нарисовал символ на дрожащих ладонях мальчика. - Подобно Соломону, миропомазанному на царствие священником Задоком и пророком Натаном, да будешь ты миропомазан, благословен и посвящен служению своему народу, который Господь наш Бог отдал тебе, чтобы ты правил от Его имени. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

     Элроя подняли и обрядили в одежды короля: золотую тунику, белый пояс, украшенный драгоценностями, пурпурную мантию, отороченную мехом, расшитую золотом и самоцветными камнями.

     На каблуки прицепили золотые шпоры и вручили королевский меч. На палец надели огненное кольцо, специально уменьшенное для Элроя, однако свое тайное назначение гранатовый перстень уже выполнил. Скипетр, тонкий жезл слоновой кости, инкрустированный золотом, ему дали только подержать, чтобы мальчик смог почувствовать его тяжесть, а потом Положили у трона.

     Наконец Элрой торжественно опустился на колени у ног архиепископа, Джеффрэй поднял корону над головой мальчика, глядя на переплетение золотых и серебряных листьев и крестов.

     - Мы взываем к Тебе, о Господи. Благослови эту корону, а с ней и Твоего слугу, Элроя, на чью голову возлагается сегодня эта корона в знак его королевского величия. Да будет он милостию Твоей добродетелен. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

     Под звуки фанфар и крики: «Да будет милость Господня с королем!», Элрой был наречен королем Гвинедда.

     Сразу после этого епископы, духовенство и дворяне, предводительствуемые братьями Элроя, выступили вперед, чтобы оказать почести, выразить покорность и получить королевское благословение. А регенты с торжествующими улыбками наблюдали за всем этим. Была отслужена месса, во время которой король сам раздавал хлеб и вино причастия, а затем процессия во главе с очень уставшим юным королем вышла из собора.

     С возвращением в замок день для короля не заканчивался - предстоял традиционный пир. Несмотря на то, что колокола уже собирали паству к вечерне, когда процессия вступила на двор замка, несмотря на то, что голова Элроя раскалывалась от тяжести короны и голода, у него почти не было времени, чтобы передохнуть.

     Час перед трапезой ушел на то; чтобы, освободившись от тяжелой одежды и короны, погрузиться в сон, который с помощью Тависа стал как бы дольше. С двумя другими мальчиками Тавис поступил точно так же и разбудил только тогда, когда регенты уже не могли больше ждать. Целитель убедил регентов, что детям необходимо сначала основательно подкрепиться, но большего для питомцев не добился. Ему оставалось только наблюдать со стороны и, если потребуется, быть готовым оказать помощь. Если король уснет за столом, вечернее пиршество закончится. Были известны случаи, когда более зрелые монархи засыпали над тарелками.

     Встречаемые радостными криками дворян и звуками труб, король и его братья вышли в зал в сопровождении свиты. Элрой как хозяин пиршества сел посередине стола. По сравнению с отцовским троном, возвышавшимся на помосте, мальчик казался просто гномом. Трон окружали регенты и их жены в мехах, драгоценностях и со знаками своего фамильного и придворного достоинства. Джаван и Рис Майкл сидели по разным концам высокого стола, тоже окруженные придворными, которых больше занимал собственный престиж, чем самочувствие двух детей, вынужденных слишком рано стать взрослыми. Не считая слуг и пажей, прислуживавших за столом, у братьев короля не было сверстников в огромном зале. Тот вечер стал первым, но отнюдь не последним уроком одиночества королевской судьбы.

     Однако, несмотря ни на что, вечер не был лишен прелестей даже для мальчиков, хотя, если бы им удалось отдохнуть подольше, их настроение было бы значительно лучше. Еда, обильная и экзотическая, подавалась под мадригалы и музыкальный аккомпанемент, блюда, прежде чем поставить на стол, проносили через весь зал для увеселения гостей. Подавали жареную дичь и сельдей, осетров в лавандовой воде, отчего казалось, будто они все еще плавают; фазанов, фаршированных голубиным и лебединым мясом; огромные торты и мясные пироги; угрей, сваренных в вине, и прекрасно зажаренного павлина, поданного к столу в своем переливчатом, радужном оперении. Здесь был даже халдейнский лев, сделанный из золотистого марципана и жженого сахара, с вишнями вместо глаз, Элрою достался кончик хвоста и ухо этого чудесного льва.

     Развлечения были интересны в равной мере и детям, и взрослым - выступления акробатов, арфистов и трубадуров. Элрой был очарован пантомимой, изображавшей победу его отца над ненавистным дерини Имром, хотя ему никогда не доведется узнать, как вывернули регенты эту историю, чтобы показать, что Имр пал от своего же меча, а не пошел на смерть по собственной воле, использовав свои способности, предпочитая смерть жизни в плену у Синила и дерини - его сторонников. Если не считать самого Имра и Ариэллы, Дерини в пантомиме вообще не появлялись.

     Несмотря на старания Тависа, копившаяся весь день усталость очень скоро начала сказываться на мальчиках. Поощряемые взрослыми, дети могли пить столько вина, сколько хотели, и сначала Рис Майкл, а потом и Элрой принялись клевать носами.

     Слуга ненавязчиво предложил Элрою чашу для ополаскивания пальцев, Элрой пристыженно поблагодарил, но к тому времени Джаван тоже начал зевать, а Рис Майкл, покачиваясь, сполз со стула и устроился спать под столом. Казалось, никто из гостей не заметил этого.

     Зато Тавис отлично все видел. Расположившись в галерее, окружавшей зал, он в течение всего пиршества сверху наблюдал за мальчиками и ждал, когда наступит решительный момент. Во время особенно шумного танца он спустился вниз в сопровождении двух слуг. Пока слуги занимались Джаваном и Элроем, Тавис вытащил из-под стола спящего Риса Майкла.

     Таммарон заметил, что они уходят, и одобрительно помахал Тавису, его собственные сыновья в это время уже давно находились в постели. Кроме Таммарона, никто даже не оглянулся в сторону принцев. После танца Мердок и Рун, лениво развалясь в креслах, затянули подхваченную хором дворян непристойную балладу, одну из тех, что можно услышать в винных погребках по всему Валорету, В углу Эван и его братья Грорик и Сайхир затеяли игру на деньги с четырьмя другими мужчинами. От выпитого вина лицо Хуберта покраснело, а сам он сделался совершенно невменяем (к большому неудовольствию жен остальных регентов и служанок, которым случалось чересчур близко подходить к Его Преосвященству).

     Джеффрэю, одному из немногих присутствующих дерини, и горстке других представителей обеих рас, сумевших остаться относительно трезвыми, оставалось только качать головами и удивляться, как им удастся пережить следующие несколько лет, если Гвинедд будет находиться в руках таких вот людей.

     К счастью для принцев, следующий день прошел намного легче. Во-первых, он начался позже обычного. К назначенному часу в полдень регенты только еще начали отходить от ночного пиршества, следующий час ушел на сборы мальчиков.

     Первое предложенное им развлечение было прелюдией к целой серии увеселений, рассчитанных на то, чтобы порадовать десятилетнего и двенадцатилетних мальчиков и не давать государственным мыслям утомлять их юные головки. Для этой цели регенты привлекли собственных детей и сверстников принцев из своей родни, а Хуберт привел детей брата. Никого абсолютно не интересовало, во сколько обойдутся развлечения.

     Главным среди всех увеселений были выступления труппы кукольников и танцоров-систрионов, которые изобразили несколько сказок гвинеддского фольклора под аккомпанемент пестро одетого трубадура, выступления жонглеров и юной арфистки, ровесницы близнецов. Она так хорошо пела и играла, что мальчики, захваченные в плен чудесной мелодией, начали всерьез подумывать, чтобы оставить ее во дворце, хотя ни один из них не был достаточно взрослым или опытным, чтобы знать, что с ней можно делать, кроме как слушать песни. На смену арфистке явились танцоры, которые исполнили танец с мечами под свирели и барабаны и сначала напугали десятилетнего Риса Майкла мельканием своих мечей, таких же древних, как сама история страны.

     Еще одним развлечением стало знакомство с бродячим зверинцем, который представляли на ярмарке, открывшейся в городе на следующий день. Никогда прежде мальчикам не доводилось видеть таких зверей: танцующего медведя, который страшно рычал и ревел, когда его заставляли выступать, несколько странных серых зверей с горбами на спинах, пару настоящих львов, точно таких же, как на гербе Халдейнов, привезенных издалека и содержавшихся в клетках с толстыми прутьями. В подарок от владельца зверинца, маленького шустрого человечка, мальчики получили трех прекрасных жеребят-однолеток, сейчас они были черными, как смоль, но было обещано, что к тому времени, когда молодые хозяева станут достаточно взрослыми, чтобы сделать из них боевых скакунов, их окрас превратится в чистейший белый.

     Восторгу мальчиков не было границ, и в ту ночь они спали нормальным сном немного уставших детей.

     Второй день отметили еще более знаменательные события. Первой королевской обязанностью (и очень приятной, так что братья надеялись, что она получит продолжение) стал визит на открытие ярмарки, объявленной в честь восшествия на престол нового короля. Элрой лично присутствовал на торжественном открытии, взволнованно прислушиваясь к речи гофмейстера, огласившего официальный указ и от имени короля Элроя повелевшего всем жителям, находившимся в границах ярмарки, блюсти королевский порядок. Королевская процессия двигалась по ярмарке, сопровождаемая звуками трубы и барабана, а перед ней вышагивал одетый в ливрею паж и нес на шесте позолоченную латную рукавицу - символ покровительства. Король и его братья раздавали черни медные деньги, новенькие, с портретом Элроя, а в ответ получали великое множество безделушек и маленьких подарков, которые регенты разрешили принимать.

     Однако времени на задержки не было, король должен был посетить еще турнир в его честь, который открывался после обеда. Поэтому пришлось покинуть ярмарку задолго до того, как было удовлетворено детское любопытство. Синил никогда не одобрял подобного легкомыслия, и мальчикам не разрешалось посещать ни ярмарки, ни рынки. На турнирах они были всегда только зрителями, хотя обучались верховой езде и приемам турнирных состязаний. Турниры были введены только в самом конце правления короля Блейна, отца Имра, с единственной целью - тренировать воинов в мирное время. Теперь все достижения военного искусства показывались для забавы.

     Поэтому участие в турнире детей особенно привлекало принцев. После церемонии открытия состоялись состязания взрослых наездников, а потом ровесников Элроя и Джавана.

     Король подхватил легкую простуду, и поэтому ему не разрешили садиться на лошадь, однако пообещали, что позволят завтра, если его здоровье поправится. Зато Джаван с таким мастерством держался в седле, накидывая обручи на столб, что удивил зрителей; как ездок он был не хуже любого другого, а длинное верхнее платье скрывало правый ботинок. Он даже завоевал второе место в состязании с шестом, за что был пожалован венком полевых цветов из рук графини Картанской, жены Мердока.

     В состязании с пажами своего возраста Рис Майкл тоже блеснул мастерством, сумев накинуть на шест столько колец, что ему пришлось выдавать дополнительные. За него публика особенно переживала, потому что лучезарная улыбка очень быстро сделала его всеобщим любимцем. С наступлением ночи все трое вновь заснули здоровым сном уставших мальчиков.

     На третий день ограничения были еще менее строги. Королевское присутствие требовалось на продолжавшемся турнире, и Элрою разрешили участвовать в состязаниях. Его братья сумели уговорить благоразумного графа Таммарона, который был мягок и со своими детьми, и получить разрешение посетить ярмарку в сопровождении Тависа и небольшой охраны.

     Мальчики были так возбуждены, а их энтузиазм так заразителен, что Тавису пришлось уступить и разрешить им переодеться в платье пажей, чтобы на ярмарке их приняли за обычных мальчиков. Поверх своей собственной туники со знаками Целителя и слуги короля он накинул короткую серую накидку - день был теплым, а событие неофициальным. Даже стражники прониклись духом приключений и, маскируясь, надели поверх доспехов поношенные простые плащи, чтобы скрыть форму королевской охраны.

     Джаван и Рис Майкл получили возможность поиграть в свободу. Кое-кто из стражников захватил с собой своих детей, и принцам было легко вообразить себя пажами в компании мальчиков-горожан.

     Весь день напролет они носились по ярмарке, заглядывая в лавочки и палатки, со страхом наблюдая за огнедышащим человеком и фокусником, вынимавшим из волос женщины живые цветы. Они смотрели, как плетут корзины из гладкой, вкусно пахнущей лозы, раскрывая рты от удивления, когда под умелыми женскими руками росли на глазах стенки корзин.

     В середине дня пекарь все еще продавал пирожные и зачерствевшие коричневые хлебцы, так непохожие на тот мягкий белый хлеб, к которому они привыкли дома., У лотка сыровара оба выпили пахучего пенистого молока, которое со Вчерашнего дня хранилось в кувшинах, закопанных в землю, и потому оставалось холодным.

     А еще засахаренные фрукты, которые можно было жадно съесть, и пахучие травы, чтобы положить их в пояса и больше не обращать внимания на менее приятные запахи такого огромного скопления людей, как, например, у лавки мясника, которую мальчики избегали, как только узнали, что там творится; Насильственная смерть, пусть даже животных, все еще пугала их.

     В палатке оружейника Рис Майкл нашел кинжал, сделанный как раз по его детской руке, и в конце концов заставил Тависа купить понравившееся оружие.

     Выбор Джавана пал на нечто более изящное. Задержавшись на некоторое время у палатки шорника, чтобы подобрать кинжалу Риса Майкла подходящие ножны, старший брат наткнулся на тонкую белую шкуру теленка в ладонь шириной и длиной с него самого. Сначала он не обратил на шкуру никакого внимания, просто дважды обернул ее вокруг руки и продолжал помогать брату в его поисках, и вскоре они отыскали кожаные плетеные ножны.

     Но когда Рис и один из стражников сэр Пидур стали прицениваться, Джаван задумчиво погладил шкуру и отвел в сторону другого стражника, сэра Джейсона. В течение следующих нескольких минут эти двое о чем-то разговаривали по секрету, Тавис так и не смог понять, о чем шла речь. Но когда Рис Майкл заплатил за ножны цену, на которой они с хозяином сошлись, Джаван, не торгуясь, заплатил запрошенную цену и с мрачной решимостью уложил свою покупку в кошель у пояса. Только полчаса спустя Джейсон улучил момент, когда оба принца наблюдали за работой стеклодува, и рассказал Тавису, что купленная Джаваном шкура должна была стать рыцарским поясом. Джейсон, пользовавшийся репутацией мастера по работе с кожей и прирожденного рыцаря, не мог рассказать мальчику о тщетности его мечты - если он не станет королем, ему ни за что не получить звания рыцаря из-за своей уродливой ноги.

     Кроме слов благодарности Джейсону за его рассказ, Тавис не сказал ни слова. Его сердце болело за принца - мальчик навсегда останется для людей тем, чей благородный дух неоспорим, но кто вечно будет нести отметину судьбы. Уже не в первый раз он пожелал, чтобы его дар Целителя сделал Джавана настоящим принцем. Он и был таким во всем, кроме тела.

     В тот день мальчики нашли и другие сокровища, хотя им и не разрешили купить все. Для своего царственного брата они выбрали плеть для верховой езды. Ее рукоять украшали таинственные узоры далекого Торента. Рис Майкл уверял, что плеть составит чудесную пару с недоуздком р'кассанского жеребенка, которого Элрою подарили два дня назад.

     Для старой госпожи Лирели, которая в предыдущие годы была главной няней мальчиков и все еще заботилась о порядке в комнатах, они купили ленту небесно-голубого цвета, в тон ее мантии. А Ботольфу, ухаживавшему за лошадьми, они решили преподнести батистовую рубашку с вышивкой на воротнике и манжетах в стиле, его родного Форсинна.

     Каждый из четырех стражников получил по кожаному кошельку, у них на глазах украшенному его значком или ярко раскрашенному. А Тавису мальчики купили кожаную охотничью кепку зеленого цвета Целителей. Польщенный Тавис будет носить эту кепку до конца своих дней.

     Но все же они большей частью только смотрели и дивились товарам ярмарки. В приключениях и свободе день прошел почти незаметно, и мальчики несколько раз сожалели, что Элроя не было вместе с ними.

     Один случай чуть не испортил веселья, хотя ничего серьезного не произошло. После полудня, когда мальчикам пришлось на время прервать свою беспрестанную беготню по ярмарке, чтобы поесть сыра и фруктов, Тавис расстегнул правый специальный ботинок Джавана, пока тот грыз яблоко, устроившись на пустой винной бочке. Целитель присел на корточки, массируя ступню мальчика и незримо передавая энергию, но его едва не сбила с ног группа проходивших мимо богато одетых молодых людей, в которых Тавис узнал дерини.

     Один из них зацепил его, Тавис взмахнул руками, чтобы не упасть, плащ на нем распахнулся. От этого движения открылись знаки Целителя и королевского слуги, и Тавис почувствовал, как в мозгу одного из прохожих вспыхнуло презрение и тут же исчезло. Незнакомец подавил его и завернулся в плащ, прежде чем Целитель обрел равновесие и решил, как ему поступить.

     Тавис успел увидеть только мелькающие спины, и они слились с толпой. Он попытался найти их при помощи своих Деринийских способностей, чтобы выяснить, почему тот молодой человек так испугался его значка, но не сумел. Должно быть, у них были очень надежные защиты. Так же, как и тела, энергетические оболочки случайных прохожих пропали в толпе.

     Тавис в задумчивости застегнул ботинок Джавана, радуясь, что мальчик не обратил внимания на инцидент. Возможно, ничего необычного в нем не было. На ярмарке полно народу, и их толкнули не впервые. Сэр Робэр несколько раз одергивал грубиянов. Тут молодого человека отвлекла от размышлений совершенно удивительная девушка, танцующая возле одной из палаток ниже по проходу.

     Тавис думать забыл о происшествии и, взяв Джавана за руку, двинулся следом за стражей. Энергия мальчиков била через край, нужно было постоянно приглядывать, чтобы они не ушли, не поддались новому искушению возле какой-нибудь палатки или лотка. Впрочем, самого Тависа тоже привлекало многое.

     На закате они отправились обратно в замок, идя узенькими улочками и аллейками. Единственной заботой Тависа было скорее уложить в постель двух уставших, спавших на ходу принцев. Джаван, чья больная нога наконец дала о себе знать, довольный и сонный, ехал на плечах Пидура, самого крепкого из стражников, а Рис Майкл, все еще оживленный, продолжал заглядывать в боковые улочки и магазины, сопровождаемый Джейсоном, Робэром и Корундом.

     По улицам бродили группы веселящихся людей, некоторые по случаю карнавала были в масках, К одной из проходивших мимо групп, горланившей походную песню, присоединился Пидур. Тавис не заметил, как оказался в самой гуще разношерстной публики, внезапно кто-то схватил его за руку и толкнул в боковую аллею.

     - Дерини не должны помогать врагу! - услышал он шепот над самым ухом и после удара в затылок потерял нить событий.

Глава 14

     Исторгну чародеяния из руки твоей, и гадающих по облакам не будет у тебя.

     Книга Пророка Михея 5:12

     Он вздрогнул, напрягся, но не мог даже упасть - так крепко его схватили. Путаные ощущения говорили только об одном - его волокли все дальше по аллее, окружающие были в масках, его стража осталась на главной улице с принцами.

     - Как нам поступить с дерини, который помогал врагу? - услышав вопрос, Тавис попытался вырваться и проникнуть в мысли похитителей. И почувствовал, как ставятся защиты. Его похитители - дерини! Он хотел позвать на помощь, но тщетно. Рот был зажат рукой, а голова крепко притиснута к бархату на чьей-то груди.

     Влекомый в темноту аллеи, он все еще пытался проникнуть в мозг своих похитителей. Однако после второго удара по голове единственное, на что оставался способен, это сохранять свое сознание.

     - Этот дерини больше не будет помогать врагу! - сказал первый голос.

     И Тавис услышал, как меч покидает ножны, - звон стали о густо смазанную сталь.

     Теперь с улицы доносились крики - стражники спешили на помощь, но они не могли просто оставить своих высокопоставленных подопечных. Тавис понял, что помощь придет слишком поздно.

     Он сделал еще одну отчаянную попытку освободиться, хотя уже смирился с полным поражением. Противники были слишком многочисленны и сильны, а он даже не имел военной выучки.

     Он ужаснулся, поняв, что его левую руку дернули в сторону и прижали к стене. Это устрашило даже больше, чем неминуемая гибель, - мерцание меча в кровавом свете факелов над его запястьем.

     О, Господи, нет! Только не рука!

     В исступлении его тело забилось, он снова пытался закричать, напрягся и рванулся из последней силы. Но те, что держали его, были сильнее, их руки сдавливали тело, как стальные тиски. Тавис в ужасе издал звук, похожий на бульканье.

     Если твоя рука нанесла тебе обиду, отруби ее! - звучало в мозгу.

     Он почувствовал, как сталь чудовищной силой обрушивается на кисть. Его вывернуло наизнанку при виде отделяющихся костей и мяса. Но это было не все, удар частью пришелся по стене и не довершил дела. Когда Тависа вырвало, до его сознания донеслись еще два удара и он увидел, как при каждом оглушительном толчке сердца из его отрубленной руки бьет черная кровь. Голоса королевской стражи раздавались все ближе, но было слишком поздно.

     Его голову отпустили, и он закричал что было силы, захлебываясь в крике оттого, что до сих пор жив, а не убит. Человек в маске, скрывающей все, кроме глаз, поднес к нему факел, и Тавис на всю оставшуюся жизнь запомнил эти глаза.

     Последнее, что он помнил, прежде чем лишиться чувств, это тошнотворный, приторно-сладкий запах паленого мяса и мучительную боль в кисти, которой у него больше не было.

     Когда стражникам удалось пробиться сквозь толпу, похитители мелькали в противоположном ее конце. Двое из охраны погнались было за ними, но товарищи окликнули их - не осмелились оставить своих господ, да и Тавис нуждался в помощи.

     Погоня была бесцельной, и руки Тависа спасти все равно не могла, стражники вернулись и нашли принца Джавана на коленях подле лежавшего без сознания Целителя в окружении все увеличивающейся толпы зевак. Мальчик сжал раненую руку, пытаясь остановить кровь, которая струилась между тоненьких пальцев. Другой рукой принц пытался нащупать артерию, чтобы зажать ее. Он действовал умело, хорошо помня теорию, но ему не хватало сил.

     Стражники не стали медлить. Пока один побежал за повозкой и конными констеблями, второй принялся разгонять толпу, а еще двое остались присматривать за Тависом.

     Они ловко перетянули руку Тависа там, где Джаван пытался остановить кровь, оторвали принца от раны и перевязали так туго, как только смогли. Рис Майкл, как громом пораженный, стоял у забрызганной кровью стены и наконец истерически разрыдался. Когда его уводили подальше от кровавой сцены, ему пришлось переступить через лежащую на земле, отрубленную руку.

     Джаван безмолвно ожидал повозку, стараясь не путаться под ногами. Пока стражники укладывали Тависа в повозку, он молча поднял отрубленную кисть и аккуратно завернул ее в оторванный от собственной рубашки рукав. На пути к замку он прижимал ее к груди, надеясь своим теплом удержать в ней жизнь, чтобы другой Целитель смог приживить ее. Сэр Джейсон хотел взять сверток у мальчика, но тот одарил его таким взглядом, что отбил охоту к следующим попыткам. Не вытирал он и крови Тависа на своих руках.

     Найти другого Целителя сразу не удалось. Рис выехал из замка, выяснилось, что он живет в другом конце города, так что за ним пришлось посылать. По пути завернули к дворцу архиепископа, хотели узнать у Джеффрэя, нет ли поблизости Целителей. Секретарь архиепископа порекомендовал нескольких, а потом вспомнил, что Рис Турин уехал на прогулку с епископом Калленом, но скоро должен вернуться.

     Потом стражники решили, что под прикрытием замковых стен можно без опаски разделиться. Так и сделали. После чего Робэр и Корунд одолжили в конюшнях архиепископа лошадей, поехали навстречу Рису, а Джейсон и Пидур отвезли Тависа во дворец и по суровому требованию Джавана уложили его в комнате рядом с покоями принцев.

     Потом собрали королевских лекарей, они делали все, что могли, но ведь они были только людьми. Чтобы предотвратить заражение крови, рану прижгли каленым железом, уничтожив всякую возможность восстановить изувеченную Руку.

     Тавис оказался не единственным пациентом. У Риса Майкла началась такая истерика, что его пришлось уложить в постель с изрядной дозой снотворного. Они бы сделали то же самое и с Джаваном, но старший принц этого не позволил. С королевским высокомерием, которое оценили бы регенты, он настоял, чтобы ему разрешили дождаться результатов лечения его друга, и даже угрозы не заставили его покинуть комнату.

     Вскоре с турнира вернулись Элрой и регенты, и им вкратце пересказали случившееся. Регенты высказали приличествующие сожаления, но Мердок сразу же внушил себе, что нападение было направлено против принцев и являлось частью деринийского заговора. А епископ Хуберт заметил, что это очень похоже на бессердечных дерини - нападать на себе подобных и увечить их, что, кстати, было хорошим способом избавления от неугодных.

     Пришло известие, что нашли Целителя, и сейчас он в пути. Элрой просил оставить его вместе с братом-близнецом, но регенты и слышать об этом не хотели. У короля был трудный день, и он должен беречься от простуды, которую недавно перенес.

     Поэтому Элроя так же уложили в постель с успокоительным. Когда Мердок попытался заставить Джавана сделать то же самое, то был встречен таким холодным упорством, что даже обычно непреклонный Рун смягчился, предположив, что принцу лучше оставаться у постели, пока состояние Целителя не улучшится.

     Мердок уступил только тогда, когда увидел, что кровь Тависа смыли с рук принца. Джавану разрешили сидеть за дверью комнаты Тависа, завернули в теплое одеяло, а потом перестали обращать на него внимание. Хуберт остался с лекарями, а другие регенты спустились вниз ужинать. Джавану казалось, будто время остановилось.

     Наконец из города прибыл Целитель, некий лорд Ориэль, еще безбородый юноша, только недавно прошедший последнее испытание в монастыре святого Неота. Но, несмотря на свое неоспоримое мастерство, он мало чем мог помочь своему собрату Целителю, он только погрузил Тависа в глубокий сон и постарался облегчить боль от прижиганий.

     Даже если бы рану Тависа не обработали так грубо, хотя именно это спасло ему жизнь, все равно прошло слишком много времени, чтобы приживлять кисть, столь ревностно охраняемую Джаваном.

     - Работа мясника, - заметил Хуберт, прежде чем уйти, когда Ориэль искоса взглянул на завернутый в рукав обрубок.

     Ориэль дал Тавису успокоительное, чтобы тот наверняка не проснулся, пока Ориэль и королевские лекари будут готовить его к дальнейшей работе Целителя. Вскоре прибыли весь испачканный Рис, Эвайн и епископ Каллен, чтобы проследить за приготовлениями Ориэля, получше закрыть рану и приступить к долгому процессу исцеления, чтобы в конце концов Тавис смог работать крюком, как рукой.

     Королевские лекари с радостью отдали все в руки Риса. Хирургия не была их любимым занятием, особенно в данном случае, и их беспокоила необходимость работать с незнакомым Целителем. Прибытие Риса было отличным предлогом откланяться и оставить пациента заботам дерини. Так они и сделали, однако прежде чем удалиться, проверили спящих Элроя и Риса Майкла и еще раз попытались уложить Джавана в постель.

     Но Джаван не обращал на их уговоры ни малейшего внимания и рвался в комнату к Ориэлю и Рису. Только приход отца Альфреда, духовника детей, предотвратил еще одну сцену с его стороны. Камбер, вместе с Йорамом ждавший снаружи, где он никому не мешал, мог только одобрить уговоры Альфреда и пообещал замолвить за него слово перед Джеффрэем. Менее всего Рис нуждался в присутствии принца, готового крушить все подряд. Сейчас Целители только начали свою работу.

     Тем временем Рис настраивался на довольно печальные обязанности. Смыв с рук грязь и осмотрев пациента, он вошел в контакт с Ориэлем и выяснил намерения юноши, Он обнаружил, что Ориэль неопытен, но одарен творческим воображением, с таким будет легко работать. После краткого обмена информацией и методами действия они сели подле пациента.

     Пока Эвайн следила за жизненно важными центрами в организме Тависа и поддерживала его сон, не удовлетворяясь действием снотворного (это удивило Ориэля, ведь Эвайн не была Целителем), Рис контролировал зону действий Ориэля. Он также останавливал кровотечение, закреплял мышцы, сухожилия и связки, закрывал важнейшие нервные окончания. Ориэль удалил осколки кости, сгладил ее конец и нарастил новые ткани и кожу там, где когда-то была кисть Целителя.

     Покончив с этим, они забинтовали культю и вертикально закрепили левую руку Тависа, поставив ее на локоть и привязав к придвинутому стулу. Чтобы увечье не смущало глаз, стул накрыли легким полотенцем. Тавис должен привыкнуть к своему новому облику.

     По состоянию заживленной раны они понимали, что этой ночью исцеление не закончится. Организм должен сам изменить течение крови, а до тех пор сохраняется опасность того, что кровь прорвет заживленную рану и повторную операцию придется делать еще более ослабленному пациенту.

     Ориэль еще некоторое время наблюдал за состоянием пациента и перенимал опыт старшего Целителя. После короткого обсуждения было решено, что раненым займется Рис. После пробуждения Тавису придется приучать себя к тому, что отныне он - однорукий Целитель. Лучше, если в эти минуты рядом с ним будет знакомый ему человек.

     Около полуночи Ориэль покинул комнату, и взволнованный Джаван проскользнул внутрь. Мальчик очень устал, под серыми халдейнскими глазами обозначились круги. На лице остались грязные потеки от слез. Приближаясь к кровати, он так сильно хромал, как никогда прежде Рису не случалось видеть.

     - Он жив? - прошептал Джаван так, как будто пугаясь звуков собственного голоса.

     - Конечно, жив, - улыбнулся Рис. - Вы ведь не думали, что мы позволим ему умереть? Убить Целителя - трудная задача.

     - Наверное, - мальчик уставился под ноги. - А вы.., вы вернули ему руку? - спросил он печально. - Я завернул ее так плотно, как только смог, и старался сохранить ее тепло...

     Рис медленно опустился на колени перед мальчиком, взял его тонкие руки и попытался заглянуть в глаза.

     - Боюсь, Джаван, это было невозможно. Мы умеем исцелять многое, но всему есть пределы. Можете рассказать, как это случилось? Стражники сказали, что на вас напали.

     Джаван яростно выдернул свои руки из рук Риса, подошел к кровати, коснулся пальцев на невредимой руке Тависа, глотая выступившие на глазах слезы.

     - Я ехал на плечах Пидура, - он заговорил неровно. - Вокруг все смеялись и пели. На некоторых были маски по случаю карнавала. - Он шмыгнул носом и продолжал более уверенно. - Внезапно Тавис куда-то делся. Я стал оглядываться и увидел, как двое мужчин держат его за руки, тащат в аллею. На них были темные плащи и маски. Там были и еще люди, но они не держали его. Я видел, как один из них ударил его по голове, - продолжал он с дрожью в голосе, - тогда я закричал и показал на них. Пидур увидел, что случилось, и опустил меня на землю. - Джаван постарался справиться с собой. - Подбежали другие стражники, но что было дальше, я не видел. Отовсюду бежали и кричали люди. Мне удалось прорваться сквозь толпу, но было слишком поздно. Т-тавис лежал на земле, а вокруг была кровь, стражники стали преследовать людей.

     Я п-пытался остановить кровь, но у меня н-не хватило сил. Потом вернулся Пидур и помог мне, а я.., нашел кисть и завернул ее в рукав. - Он вздрогнул и уныло опустил плечи. - Но это оказалось ни к чему, не так ли?

     Камбера, стоявшего рядом, удивил и напугал рассказ мальчика.

     - Мой бедный малыш, вы заблуждаетесь, - пробормотал он. - Если бы вы не зажимали рану, он бы мог умереть от потери крови еще до того, как подоспел Пидур. Возможно, вы спасли ему жизнь.

     Мальчик не поднял глаз, а только отступил на шаг и проглотил подступивший к горлу комок. Слеза скатилась по грязной щеке и упала на руку Тависа. Лежавший в беспамятстве Целитель не очнулся, но Эвайн подошла и обняла ребенка за плечи.

     - Я не пойду в постель, - испугался Джаван и сразу напрягся. - Не сейчас.

     Эвайн мягко улыбнулась, придвинула стул с прямой спинкой к изголовью кровати и предложила принцу сесть.

     - Вам вовсе не обязательно идти спать, Джаван. Вы больше не ребенок. Сегодня вы доказали это. Оставайтесь вместе с нами. Ваши хорошие мысли и молитвы помогут исцелить его быстрее. В этом отношении каждый немного Целитель.

     - Правда? - прошептал Джаван, ободренный последним Утверждением и тем, что признана его зрелость.

     - Конечно, - ответила Эвайн, Она принесла одеяло и укутала сидящего Джавана, мягко поглаживая по волосам и стараясь контролировать его мозг.

     Очень скоро Эвайн поняла, что не может установить контакт. В мозг принца не удавалось проникнуть. Она осознавала его как некую область отгороженного сознания.

     Эвайн передала свое удивление и ощущения - или неощущения - другим. Ей не хотелось действовать усерднее из-за боязни быть обнаруженной.

     Должно быть. Синил отдал ему защиты, - заключил Камбер, узнав о заминке дочери. - Как, вполне вероятно, и другим. Интересно, он понимал, что делает?

     Рис придвинулся к постели, чтобы снова осмотреть своего пациента, а тем временем послал:

     По крайней мере, мы узнали об этом в некритической ситуации. В будущем это доставит немало осложнений. Вполне логичный поступок, но я бы хотел, чтобы Синил не делал этого.

     А как быть с Джаваном? - спросила Эвайн. - Он очень устал, но не позволит себе пойти спать.

     Пока не нужно обращать на это внимания, - ответил Йорам. - Как ты сказала, он устал. К тому времени, когда Тавис очнется, он может заснуть сам. Не стоит пытаться бороться, этим мы только настроим его против себя.

     Йорам прав, - вмешался Камбер. - Но сила не единственный способ усыпить принца. Смотрите.

     Он зевнул, придвинул другой стул и сел на него с таким видом, словно сам сейчас заснет.

     - Эвайн права, - сказал он вслух, глубоко вздохнув и закрыв глаза. - По-моему, нам всем нужно немного отдохнуть. Когда Тавис проснется, ему потребуется наша помощь. И если мы отдохнем, то сможем лучше помочь ему.

     Остальные последовали его примеру, а Камбер скрыл улыбку, еще раз зевнув, и увидел, что Джаван тоже начал зевать, а его веки стали опускаться все ниже и ниже.

     Вскоре Джаван уже спал, а Эвайн и Йорам дремали на стульях рядом с кроватью, в то время как Камбер и Рис дежурили. Прошло несколько часов, прежде чем Тавис наконец-то с еле слышным стоном повернул голову.

     - Рис? - тихонько позвал он.

     Целитель смешивал травы с новой порцией снотворного, но мгновенно вернулся к постели и положил пальцы на запястье здоровой руки.

     - Он начинает приходить в себя. Хороший знак. Я уже стал бояться, что он потерял слишком много крови.

     Камбер положил руку на лоб лежавшего в беспамятстве Целителя, едва не отшатнулся от того, что обнаружил.

     - Боюсь, что кровь - это самое меньшее из того, что он потерял, - мягко сказал он. - Рис, ты уверен, что он готов принять случившееся? Может быть, лучше усыпить его снова. Несмотря на то, что вы с Ориэлем сделали, есть такой вид исцеления, который подвластен только его собственному телу, разуму и времени.

     Тавис снова застонал, и Рис положил руки на его виски. Эвайн проснулась и встала у изголовья кровати.

     - Он должен узнать о случившемся, Алистер, - сосредоточенно ответил Рис. - Для Целителя это чем скорее, тем лучше. Тавис, ты меня слышишь? Тавис, это я, Рис. Открой глаза, Тавис. С тобой все в порядке. Ты будешь жить. Открой глаза и дай мне знать, что ты понимаешь.

     Тавис медленно подчинился, растущая боль прорывалась сквозь контроль Риса и введенные наркотики. Его взгляд задержался на лице Целителя, потом обратился к Йораму, стоявшему позади, к Эвайн у кровати и Камберу рядом с ней. Потом Тавис попытался шевельнуть левой рукой. Камбер остановил его, крепко схватив поврежденную руку ниже локтя. Рис отвернул искаженное болью лицо Тависа от искалеченной руки.

     - Не смотри. Еще рано, - велел он.

     - Как долго... - он с трудом глотнул и повторил:

     - Как Долго ты здесь, Рис?

     Рис сжал плечо Тависа и печально покачал головой.

     - Боюсь, мой друг, не слишком долго. Я был на прогулке с епископом Калленом. Сначала за тобой ухаживали королевские лекари, а потом один молодой Целитель по имени Ориэль. На то, чтобы отыскать его, ушло время. К тому времени, когда я сюда приехал.... - Он вздохнул и склонил голову. - Тавис, было слишком поздно, ни один Целитель не смог бы тебе помочь. В этом нет вины Ориэля. И даже вины лекарей. Они сделали все, что могли. По крайней мере спасли, тебе жизнь.

     - Они спасли мне жизнь, - эхом повторил Тавис, поворачиваясь налево и безучастно глядя на стул с наброшенным полотенцем, - но не мою руку. Ради чего они утруждали себя? Что толку в одноруком Целителе?

     - То же, что и в Целителе с двумя руками, - растерянно начал было Рис.

     - Нет! - воскликнул Тавис. - Не будет равновесия, неужели ты не понимаешь! Я калека, дефек...

     - Тавис!

     - Нет! Выслушай меня! Даже в священном писании...

     - Тавис!

     - В священном писании говорится: «И положат они руки на больных, которые исцелятся». Руки, а не руку! И Adsum подтверждает это. Cum mabinus consecratus - священными руками соединишь ты разбитое воедино...

     - В Adsum также говорится: «Tu es manus sanatic mea - ты есть моя исцеляющая рука в этом мире», - прервал его Рис. - Все твои аргументы и жалость к себе напрасны. В священном писании ничего нет о том, что для исцеления необходимы обе руки. Иисус протянул руку, чтобы исцелить прокаженного...

     - Нет... - закричал Тавис почти в истерике.

     - Тавис, прекрати! - резко сказал Рис. - Перестань убиваться о том, чего у тебя нет, и подумай, что у тебя есть. Ты все еще Целитель! Сегодняшний случай не повлиял на твой разум, а только на руку!

     - Только на мою руку!

     Тавис засмеялся смехом, похожим на всхлипы. Истерику прервал новый приступ боли. Рис положил руку на лоб Тависа и постарался уменьшить страдания, покачал головой и поднес другую руку к виску пациента.

     Новый баланс? Возможно. Но никто не говорит, что новому балансу нельзя обучиться, но сейчас было неподходящее время давать Тавису уроки. Теперь Рис должен использовать все свои возможности, чтобы успокоить больного и не отдать его во власть боли. Покалеченный Целитель осторожно открыл глаза. Рис вздохнул и мрачно осмотрел собравшихся.

     - Тавис, мы должны знать, кто это сделал.

     - Не знаю.

     - Но ты хотя бы знаешь, за что? - спросил Йорам. - Тебе не показалось, что они охотились за принцами?

     - Нет, - прошептал Тавис, глотая еще один всхлип. - Они охотились за мной.

     - За тобой?

     - Но почему? - выдохнула Эвайн.

     - Если твоя рука нанесла тебе обиду, отруби ее, сказал один из них, и еще: дерини не должен помогать врагу. Йорам нахмурился.

     - Дьявол, что он хотел этим сказать - дерини не должен помогать врагу? Тавис, ведь они не были дерини, не так ли?

     Тавис дернул головой, воспоминания вызвали конвульсии. Тавис вскрикнул.

     Рис отреагировал моментально и постарался облегчить боль. Ответ обескураживал, каждый из четверых думал об этом. Эвайн вдруг побледнела и едва не упала без чувств. Йорам поспешил поддержать сестру, но даже его прочные защиты не могли оградить ее от Тависа. Энергия, вызванная его воспоминаниями, волнами расходилась по комнате, наконец Эвайн повернулась и, покачиваясь, вышла из комнаты. Йорам последовал за ней.

     Секунду Рис смотрел ей вслед, но потом снова вернулся к своему пациенту.

     - Надо было удалить ее раньше, - тревожно прошептал он, поглаживая лоб Тависа и облегчая боль. - Наша дочка будет Целителем, как и ее отец.

     - Целителем, - прошептал Камбер. - Но Целители-женщины...

     - Встречаются очень редко. Знаю. На сегодняшний день я могу назвать четырех, еще живущих. Эвайн стало плохо, потому что ребенок уже чувствует боль других и порывается облегчить ее, хотя и не обладает пока достаточной для этого силой. - Быстрая улыбка озарила его лицо. - К тому же, чего еще можно ожидать от ребенка моего и дочери Камбера Кулдского?

     - Но Тиэг...

     - Тиэг - мальчик. Очевидно, мужчины менее зависимы от своего дара, хотя, когда Эвайн ждала его, у нее тоже были приступы резкой боли - пару раз. Эта малютка...

     Он посмотрел на дверь, выражение его лица сменилось озабоченностью - Тавис застонал в бреду, и Рис снова переключился на него.

     - Все в порядке, Тавис, - успокаивал он, целиком отдаваясь своему ремеслу. - Я помогу тебе избавиться от боли. Позволь ей уйти. Я буду принимать ее за тебя, и отец Алистер тоже.

     Под его руками Тавис успокоился, и Рис погрузился глубже, приглашая Камбера следовать за ним, устраняя наконец физические страдания и погружая измученный мозг в лечебный сон. Выйдя из транса, Рис увидел, что Камбер тяжело склонился над кроватью, бледный и напряженный. После нескольких глубоких вздохов Рис успокоился и потянулся к Камберу рукой и мыслью.

     С тобой все в порядке?

     - Все будет хорошо. - Камбер глубоко вздохнул и покачал головой. - О, Господи, как ужасно! Наши же собратья сделали это с ним!

     - Да. Если бы он хуже владел собой, эта мысль убила бы его.

     - Мы можем чем-нибудь помочь?

     Рис пожал плечами и покачал головой.

     - Не знаю. Он не особенно прислушивается к моим словам после того, что я сделал с ним в ту ночь, когда умер Синил. Я блокировал память, но эмоции после того случая у Тависа остались. Он обижен, сам не зная, почему. От тебя тоже отчужден - слишком уж влиятельная персона. Кроме того, ты не Целитель.

     - Кто дальше?

     - Не Ориэль. Он довольно умелый Целитель с большими способностями, но у него нет жизненного опыта, хотя временами я начинаю желать, чтобы и у нас его не было.

     - Да будет так!

     - Думаю, Кверон лучше всего, - сказал Рис после минутного раздумья. - А может, отец Эмрис еще лучше. По-моему, Тавис учился у Эмриса некоторое время. Если сегодня ночью мы пошлем сообщение, то завтра к полудню они должны приехать. Не думаю, что с этим стоит тянуть. В любую минуту его состояние может критически ухудшиться, я имею в виду физическое состояние.

     - Согласен, - сказал Камбер. Он было направился к двери, но остановился.

     - Как думаешь, сейчас его можно оставить одного? Рис положил руку на лоб Тависа, кивнул и повернулся к спавшему Джавану.

     - По-моему, ему нужно проспать до утра. Джавану тоже. - Он приблизил руку ко лбу Джавана и пожал плечами. - Черт возьми, я не могу обнаружить эти защиты. Должно быть, Синил понимал больше, чем мы думали.

     Рис склонился над принцем и подоткнул одеяло.

     - Бедный малыш. У него был очень тяжелый день. Пусть останется спать здесь. Пошли. Я хочу отправить послания Эмрису и Кверону.

     Когда они вышли из комнаты и дверь закрылась, юная черная головка осторожно приподнялась.

Глава 15

     Не постыжусь я защитить друга и не спрячусь от него.

     Книга Екклесиаста или Проповедника 22:25

     Моргая от огня свечи, Джаван осторожно оглядел комнату, убедился, что действительно остался один, но не шелохнулся. Он хотел быть уверен, что они не вернутся.

     Ему было интересно, о чем они разговаривали, когда думали, что он спит. Он действительно вздремнул немного, но когда они работали с Тависом, проснулся. Он слышал, как Эвайн и Йорам покинули комнату, слышал что-то о ребенке, ребенке Эвайн, который должен был стать Целителем.

     Джаван выпрямился и постарался вспомнить что-нибудь еще - сначала была долгая тишина, а потом этот странный разговор двух мужчин - Целителя и епископа.

     «Наши люди, - сказал епископ Алистер. - Наши люди сделали это с ним!» А потом они выразили беспокойство, сможет ли Тавис справиться со своими чувствами.

     Наши люди... Они имели в виду дерини? Джаван не мог понять. Как могли дерини сделать такое с Тависом?

     Чудовищная мысль! Если дерини поступили так с его другом, то, возможно, лорды регенты были правы. Дерини действительно коварны! И те, кто сделал это с Тависом, должны быть наказаны!

     Несколько минут он просто сидел, придумывая подходящие пытки для дерини, которые нападают в аллеях на людей и отрубают им руки, потом взглянул на друга.

     Рис говорил что-то о том, что Тавис перестал слушать его с той ночи, когда он сделал что-то с Тависом и когда умер отец Джавана. Что это было? Рис блокировал память, но не смог блокировать эмоции. Рис упомянул, что Тавис обижен на него. Что случилось той ночью?

     Задумчиво наморщив лоб, Джаван постарался припомнить. Так много воды утекло с той поры, что все было как в тумане, но он помнил, что после ужина Рис пришел их проведать и дал им средство от простуды, даже слугам.

     О, Господи, могло ли это быть большим, чем просто лекарство? Он помнил, что сразу очень захотел спать, и его братья тоже. Рис говорил, что так приказал их отец. Почему отец пожелал, чтобы они крепко заснули?

     И вообще, знал ли отец об этом? Может быть, Рис лгал!

     От этой мысли он вздрогнул и попытался найти мотив, но ничего не вышло. Ему не сделали ничего плохого, не так ли? Если Рис и подмешал яд, он не сработал.

     Он покачал головой, потер глаза и постарался повторить все снова. И сбился. Очевидно, Рис каким-то образом участвовал в странных происшествиях, но, кажется, никому не причинил вреда. И все же Тавис не доверял ему больше. Рис в ночь смерти отца сделал что-то с Тависом. Джаван никак не мог ясно вспомнить события той ночи.

     Как раз перед тем, как выйти из комнаты, они говорили что-то о защитах, и о том, что отец Джавана понимал больше, чем они думали.

     Какие защиты? Каких знаний Рис и Алистер не ожидали от его отца?

     Он посмотрел на Тависа и сполз со стула. Целитель мирно отдыхал, бледный, но расслабленный. Однако после слов, Риса принц не был уверен, что сон этот был безопасным. Может, стоит рассказать Тавису. Если Рис пытался причинить Тавису боль, правильно ли доверять ему исцеление? Теперь Тавис покалечен и беззащитен.

     Он приблизился к кровати, пристально глядя в лицо друга, и наконец осторожно протянул руку, чтобы коснуться руки Целителя. Тавис не шелохнулся. Джаван подтащил стул, сел и снова взял друга за руку. Он долго сидел и смотрел на спящего, не выпуская руки и пытаясь повторить то, что Тавис так много раз проделывал с ним, передавая ему силу. Потом он задремал и, очнувшись, увидел, что Тавис смотрит на него.

     - Тавис? - прошептал он.

     Рука Целителя слабо сжалась, а опухшие губы растянулись в изумленной улыбке.

     - Мой принц, - выдохнул Тавис. - Как вы сюда попали?

     - Они думали, что я сплю, - ответил Джаван, подавшись вперед. - Они сказали, что ты проспишь до завтра. Почему ты не спишь?

     Глаза Тависа забегали - он искал ответ. Но потом посмотрел на их руки - одна в другой - и снова мальчику в лицо.

     - Разве вы не звали меня, мой принц? Я помню, был далеко, очень далеко, - он отвел взгляд от Джавана. - Мне казалось, я потерял вас, а потом услышал, как вы зовете меня по имени, и понял, что должен возвратиться.

     Испуганный Джаван посмотрел на Целителя, даже не осмеливаясь поверить в то, о чем догадывался.

     - Ты.., слышал, как я тебя зову?

     - Да...

     - Но я.., я звал тебя только мысленно, - прошептал он, - Я старался передать тебе силы так же, как ты делал это со мной. Это была детская мечта. Я думал...

     - Детская.., мечта, - с запинкой повторил Тавис. Машинально он потянулся к Джавану левой рукой, но тут же вспомнил, что потерял ее и как это случилось. Оцепенев, он видел кусок ткани, скрывавшей то, что было его рукой, и спинку стула, к которой это было привязано. Почти бессознательно он хотел выдернуть здоровую руку и откинуть одеяло.