Книго 

      ( Литерная газета No 2, 2002г.)
     Формула  успеха  проста и  лаконична:  чтобы  добиться чего-либо,  надо
знать, мочь, уметь, хотеть.
     Налаживание  нашей  разбитой  за  последние годы литературной жни,  в
первую  очередь  ее   материально-бытовой  составляющей,  требует   от  всех
писателей  желания  эту самую жнь  вернуть,  - если не в прежнюю  колею  с
могучими гонорарами,  то  хотя бы поднять  ее на уровень, достойный одной 
самых   редких   в  природе   профессий.  (Статистика   числа   писателей  в
цивилованном  - читающем и  пишущем обществе  - дает среднюю  цифру:  один
писатель на 10 000 человек).
     Писатель,  поэт,  драматург,  сценарист   стоит  в  начале  длинного  и
безубыточного  конвейера,  дающего  работу  лесорубам, бумажным  комбинатам,
типографиям, дателям, редакторам, критикам, книготорговой сфере, театру, а
если взглянуть шире, то и  кинематографу, аудио-бнесу, и всем промышленным
группам,  создающим оборудование  для  показа и  воспроведения  того,  что
натворил на  листах бумаги  а  Не будет листов  бумаги  с  литературным
проведением  - встанет огромный конв Пример,  естественно, условный -
свято место пусто не бывает,  и устрой писатели забастовку, их место  займут
(и занимают) бригады "литературных негров", компилирующих книжную  продукцию
для развлекательных серий.
     Желание жить достойно  безусловно  есть -  и опросов среди литературной
братии проводить не надо: все хотят получать за свои  труды хотя бы столько,
чтобы прожить самому и прокормить семью до следующей книжки. В политэкономии
это  называется  "простое  воспроводство  рабочей  силы"  - в  отличие  от
расширенного,  при  котором  уровень  жни   работяги-автора  и  его  семьи
неуклонно повышается.
     По моему глубокому убеждению, с определенного периода своего творчества
писатель,  как  и  вор  в законе,  не должен  работать,  служить.  Он  может
подрабатывать,  но  жить  должен  на  доход  от  своих  книг.  Если  иссякло
вдохновение и  одолели болезни,  он должен  получать  от  своей  профсоюзной
органации, в нашем случае от Литературного фонда - сумму, достаточную  для
цивилованного существования.  Особенность  литературного труда такова, что
писатель  не может,  как, например,  столяр,  готавливающий  стулья,  быть
уверенным,  что и завтра, и послезавтра,  если будут силы,  он сделает новый
стул-книгу.
     Сейчас стало модным приводить в пример весь  остальной мир или Америку,
где,  дескать,  на  литературные  заработки  живут  единицы,  а  все  прочие
литераторы ходят  на  службу и находят время  писать. В свободное  от работы
время можно не писать,  а  лишь пописывать, и таких  любителей-графоманов со
стопкой книг, данных за свой счет, во всем мире миллионы: один  пишет, как
разводился с женой, другой - как вырастил на своем участке помидоры размером
с  тыкву,  третий -  как его  задолбали подростки,  гомонящие  по  ночам  на
соседней баскетбольной площадке... На Западе это все писатели, авторы...
     Унительно, когда классик русской литературы со своей пенсии не  может
отправить  письмо  американскому  аспиранту,  учающему его  творчество, не
может  устроить   свой   юбилейный   фуршет,   не   в   состоянии  содержать
секретаря-студента, ведающего его перепиской.
     Недавно   в   Петербурге  чествовали  поэта,   чьи  стихи   знает,  без
преувеличения,  весь  бывший  Советский  Союз.  Достаточно  пронести  одну
запевную  строчку  его песни, и всяк улыбается: "Так  это он написал? Надо
же! А мы думали, городской фольклор!". Поэту  исполнилось семьдесят! Человек
неровной судьбы,  знавший взлеты и падения, все  первое отделение юбилейного
вечера принимал  подарки и поздравления, сцена была завалена цветами, певцы,
композиторы,   власть,  друзья-поэты  славили  его  творчество,  всяк  хотел
обняться  с  ним,  похлопать  его по  широкой спине,  прнаться  в любви, и
полному залу  казалось, что грузный человек, сидящий в элегантном костюме за
столиком должен быть счастлив - аншлаг! внимание властей, подаривших ноутбук
и  снявших  для  юбилейного  вечера  зал   Капеллы,  любовь  коллег,  любовь
читателей!.. И мало  кто догадывался, что у поэта нет своего угла, нет своей
квартиры, и  живет  он  у  друзей и  знакомых,  иногда в  городе,  иногда  в
областной деревушке. Найти  поэту приличный костюм и ботинки удалось лишь за
полчаса  до начала  вечера,  а  фуршет  для  самых блких  друзей  потянуть
органаторам вечера  не удалось -  не нашли денег.  Вот тебе и  всенародная
любовь, подкрепленная  правительственными  телеграммами. Наверное, есть доля
истины в утверждении: поэты, как и лошади, должен быть сыты, но не жиреть.
     Но в  нашем  поэтическом и литературном доме давно уже не до жиру. Речь
об элементарной человеческой заботе  и уважении к автору  сорока поэтических
книг,   тронувшему   своими   честными,   пронзительными   строками   сердца
соотечественников. Где  наш достославный Литературный  фонд,  стосорокалетие
которого  отмечалось не  так  давно?  Четыреста рублей на  похороны,  двести
рублей  больному  раз  в  год...  Девушка  в  книжном магазине,  что  стучит
каблучками по  торговому залу, получает в год больше, чем писатель, стучащий
по клавишам машинки или компьютера, чьи книги она продает.
     Напомню: знать, мочь, уметь, хотеть.
     Последняя составляющая в формуле успеха - самая главная, и с ней, слава
Богу, все в порядке. Все писатели хотят жить по-человечески.
     Возьмем первый элемент формулы:  "знать". Знаем  ли  мы, как  выправить
дело, как достичь цели и какова сама цель?
     Полагаю,  в общих чертах знаем.  У  каждого писателя  найдется  два-три
соображения,   как   улучшить   наше   писательское    бытие,   начиная   от
экстремального: продать, пока не поздно, все оставшееся имущество Литфонда и
поделить  выручку  между писателями,  до  осторожного -  увеличить  членские
взносы в Литфонд и отчислять тех, кто не платит. Между этими двумя рецептами
-  несколько  тысяч  других,  равные  числу  членов   многочисленных  Союзов
писателей.
     Хочу высказать свое мнение, навеянное недавней поездкой в Румынию, куда
я ездил в тамошние  архивы по писательскому обмену  с помощью Международного
литературного   фонда  (председатель   -  В.  Ф.  Огнев).   Там   статистика
писательской   профессии  вполне  европейская:  на  двадцать   два  миллиона
населения ( коих  сородичи  Будулая составляют 2 миллиона) приходится  две
тысячи членов Союза писателей Румынии;  один человек  на  одиннадцать тысяч.
Есть  ли особый  Союз  цыганских  писателей, -  не знаю, врать не буду.  Но,
кажется,  нет.   Знаю  другое:  писатель,  подавщий   заявление-"SOS"  своим
собратьям  по  перу,  начинает  получать помощь в  виде бесплатных обедов  и
ужинов,  которые ему дважды в день  привозят  автомобилем на  дом. Земля  на
кладбищах  дорогая,  как и  вся  земля  в Румынии,  выделяется для  усопшего
писателя  в  любом городе  бесплатно. Одни  похороны  сравнимы  в Румынии  с
десятью  свадьбами,  и  эти  печальные  расходы  берет на  себя государство,
выделив на погостах нечто вроде Литераторских мостков на балканский м
     К  слову  сказать, в  одних  только  Яссах,  бывшей  столице  княжества
Молдовы, я  насчитал  около  тридцати  памятников  румынским  писателям  (не
надгробий, а  памятников!). Думаю, Москва и Питер, сложившись вместе, такого
количества  не дадут. Питер  точно  не даст...  Только  прошу  эти  цифры не
доводить до сведения Зураба Церетели.
     Путевки в  дома  творчества, в  том  числе  в  "Нептун", что  на берегу
Черного моря, обходятся для румынских письменников в полцены.
     Откуда деньжата  -  спросит нетерпеливый коллега. Отвечу, как  отвечали
мне румынские писатели.
     Первое.  Дворец  в  центре  Бухареста,   принадлежавший  писателям  при
Чаушеску, они сдали в аренду под  казино,  разместив  все необходимые службы
своего  Союза  в  доме  попроще.  Похожая  ситуация в  северных  Яссах - там
потеснились и пустили  в свои помещения субарендаторов - адвокатские конторы
и проч.  Нас с женой  встречал на вокзале водитель в новенькой  писательской
"Daewoo", которая и отвезла  после  вечерней экскурсии по Бухаресту  в отель
"Империал"  для  ночевки перед дальнейшей дорогой. Наш  испуг перед дорогими
аппартаментами быстро улетучился: платил Союз писателей Румынии. (Вспоминаю,
как мы  в Питера отыскиваем  машину  для встречи зарубежных гостей или ищем,
где разместить коллег!..)
     Второе и самое весомое. В Румынии действует закон, по которому с каждой
вышедшей  книги в пользу Союза писателей  отчисляется  1-2% от ее стоимости.
Писательский  налог.  Книги пишут  писатели,  они  стоят в  начале  длинного
проводственного  конвейера и не всегда бывают в творческой форме. Им нужно
помогать. Все очень просто.
     Собранных денег  хватает и на  выпуск нескольких литературных журналов,
принадлежащих Союзу писателей.
     Удорожание книги на 1-2% - не трагедия.  К слову, одна и та же книга  в
разных магазинах Румынии стоит одинаково,  хоть в центре города, хоть на его
окраине.   Розничную   цену   назначает   дательство  по   согласованию  с
книгопродавцами.  Рынок, но  не совсем стихийный. И дателю проще, он может
контролировать  цены на свою продукцию, и писателю -  он точно  знает, почем
продается его книга, с которой он получает авторский процент. Ай да румыны!
     И  возникает  вопрос  российского  масштаба: под каким сукном, в  каком
комитете Госдумы залежался законопроект по  аналогичному отчислению в пользу
писательского   Литфонда   налога   с  тиражирования   русской  классической
литературы,   авторские   права   на   которую   перешли,  как  вестно,  в
собственность государства российского?  Поговаривают, в думском  комитете по
культуре.  Так  ли это,  уважаемый  г-н  Говорухин?  И  не  расширить  ли  в
дальнейшем этот закон на всю художественную литературу, как это было раньше,
когда  писатель  с  помощью  собственной  головы,  сердца,  стопки  бумаги и
авторучки  давал  продукции, что  твой  завод,  получая через  отчисления  в
Литфонд гарантию помощи в тяжелые времена?
     На  вопрос "знаем  ли мы,  как помочь делу",  я отвечаю утвердительно и
перехожу к оставшимся слагаемым формулы.
     Можем  ли мы,  российские писатели,  осуществить  то,  что  знаем,  как
осуществить?  Есть  ли  непреодолимые  трудности,  так  сказать, форс-мажор,
способный  разрушить  наши планы? Благосклонны ли к нашим намерениям звезды,
как небесные, так и кремлевские?
     За небеса не  отвечаю,  а кремлевские, как  и думские  намерения,  надо
формировать, лоббируя интересы отечественной словесности. Если не мы, то кто
же?  Власть,  как вестно,  надо воспитывать. Только  не окриками  разных
углов-союзов, коих у  нас несколько (Союз писателей России,  Союз Российских
писателей,  "Апрель"  (жив  ли,  не  знаю),  Международный  союз  писателей,
ПЕН-клуб  и  т.  д.),  а  совместно согласовав  позицию по  общему для  всех
писателей  вопросу  и  скрепив ее соответствующими  подписями.  А  то  может
получится  по принципу:  "Стой  там, иди сюда!"  - и  власть, махнув на  нас
рукой,  опустится  в свое кресло. Не  вижу я непреодолимых  трудностей, и на
вопрос "можем ли?" так же отвечу утвердительно. Дорогу осилит идущий.
     И последнее  в  формуле успеха: "умеем ли?". Если  предположить, что  в
России десять тысяч писателей, и каждый пишет свою библию, то вопрос следует
слегка менить, использовав совершенную форму глагола: "сумеем ли?". Сумеем
ли действовать сообща, сумеем ли не расплеваться  -за формулировок, сумеем
ли, отбросив личные амбиции, сложиться в единый мощный вектор?
     Пример Союза кинематографистов, ударившего  во  все  колокола по поводу
упадка   отечественного   кино,   и   добившегося   льгот   для   российской
киноиндустрии,  вселяет  надежды...  Надежды  на   достойную  жнь  пожилых
писателей в некогда великой литературной державе, надежды на то, что молодой
член союза писателей не уйдет со своим  дарованием в конвейерное рабство  по
готовлению покет-буков, и наше книжное море окажется прозрачнее и чище.
     Все взаимосвязано,  и убогость нашей  писательской  жни проступает  в
текущей  литературе,  которую  почти  не знают  за  рубежом,  да  и в  своем
отечестве она знакома разве что одному  десяти тысяч сограждан.
Книго
[X]