Дмитрий Каралис. Рассказы: "Самовар", Ненайденный клад"
---------------------------------------------------------------
© Copyright Дмитрий Каралис, 1990-2002
Email: [email protected]
---------------------------------------------------------------
Я копал яму для подпола и угодил на старую финскую помойку.
Несколько дней я влекал черной рыхлой земли пунктирные предметы
чужой жни. Обломанные пилки для ногтей с истлевшими деревянными ручками,
фаянсовые пробки для бутылок с проволочными зажимами, черепки посуды...
Вытащил фарфоровую голову китайского болванчика с отверстием в темечке,
фарфоровую же чашечку без единой трещины с черным контуром розы на молочном
боку - остальные краски высосала влажная земля; кованый ухват попался,
ломкий костяной гребень, массивная стеклянная чернильница, оловянная крышка
в завитках - должно быть от сахарницы - поначалу я принял ее за серебряную.
увесистые вилки-инвалиды, ключи с опухолями ржавчины, зубчатые велосипедные
каретки - кто крутил их педали? мальчишка с исцарапанными ногами? дама в
плиссированной юбке и шляпе? как прожили они жнь и что с ними стало?...
Засыпая, я думал теперь о незнакомых людях, что жили на этом же самом
месте, на этой земле - и ушли... Я пытался представить их быт, одежды,
заведенные в доме порядки, голоса детей, взрослых, кухарок, кучеров, слышал
скрип колодезного журавля, журчание воды в желобе скотного двора, заливистый
звук велосипедного звонка, - то въехал в ворота усадьбы веснушчатый пацан в
бриджах...
Чужая жнь приходила и вставала по ночам у моего головья.
Подпол грозил превратиться в настоящее подземелье, перегнойная земля
уводила меня в сторону, но я азартно шуровал лопатой, надев резиновые сапоги
и повесив на вбитый гвоздь лампу в проволочной сетке.
Прошлое слало и слало мне поводы для новых размышлений и догадок.
Мысли о кладе стали приходить мне в голову.
А вдруг, думал я, петербургский аристократ, имевший дачу в Великом
княжестве Финляндском, или лесопромышленник Гельсингфорса, наезжавший
сюда летом, - вдруг кто-то них, напуганный революционными волнениями,
взял да и упрятал в помойку шкатулку с драгоценностями? Помойка - самое
место для клада. Никто и искать не станет. Копну вдруг лопатой - шкатулочка:
золотые царские червонцы, камушки, столовое серебро... Нет, столовое серебро
должно быть в отдельной коробке, побольше...
Пошли пустые бутылки и флакончики. Я выносил их ведрами. Сын отмывал их
в бочке с водой и расставлял по росту - сохнуть на солнце. Самая большая
бутылка, напоминающая гибами Эйфелеву башню, оказалась емкостью в
пол-литра. Остальные - мал-мала меньше. Замыкала тот длинный строй плоская,
йодистого цвета бутылочка на 25 миллилитров - об этом сообщало выпуклое
клеймо на ее донышке. Табачные, болотно-зеленые, хрустально-прозрачные,
круглые и плоские, граненые, увесистые и легкие, в выпуклых завитках и с
вдавленными надписями - они казались игрушками, их хотелось держать в руках
и смотреть сквозь них на солнце. Откопалась и плоская прозрачная бутылочка в
пятьдесят граммов с выпуклым грифом "Чекушкин и К" - знаменитая чекушка.
Попадались аптечные пузырьки: "Пелль и сыновья", "Аптека Штроссберга на
Невском", что дало поводобстоятельно пьющему соседу заметить, что буржуазия
должно быть с похмелья тоже пила аптеку.
В один дней затянувшихся раскопок маленькая бутылочка с остатками
коньяка и разбухшей пробкой хрустнула у меня в руках и развалилась. Напиток
возраста немалого вылился на землю. Я выскочил подпола с горсткой той
земли и дал понюхать жене.
Пахло!
И вспомнил рассказ знакомого деда, как сразу после войны в Зеленогорске
ломали фундамент дачи попа Гапона и нашли несколько бутылок водки, в которых
жидкость стояла тремя равными слоями: белый - синий - красный, повторяя
цвета Российского флага. Бутылки встряхивали - цвета смешивались, но вскоре
расслаивались: белый - синий - красный. И пили мужики ту водку, и пьянели, и
голова не болела.
В конце моей работы, когда я плюнул на клад и ставил в подполе
обрешетку, приехал на старинном дамском велосипеде студент Литературного
института Жуков. Он осмотрел мои находки, взял несколько флакончиков -под
духов, и я, как старый дед на завалинке, стал называть ему полезные и
затейливые продукты, исчезнувшие обихода на моем только веку: леденцы и
бульонные кубики в жестяных коробочках,коньячные и водочные шкалики в
сафьяновых книжечках, четвертушки водки, но Жуков удрученно хмыкнул:
- Это все хреновина... Леденцы, коньяки... Промокашки тетрадей
исчезли - вот настоящая беда!
- Зачем тебе промокашки?
- Я же теперь дневник только чернилами пишу. Написал вчера страницу и
ждал, как дурак, пока высохнет. Даже забыл, как телку звали, о которой
писать собирался...
- Пиши шариковой ручкой.
- Шариковой не то... Шарик только пятьдесят лет сохраняется, потом
выцветает.
И уехал на всхлипывающем велосипеде купаться на Чертово озеро.
1990г.
В начале перестройки к инженеру Петрову приезжал друг Венгрии, и тот
после долгого застолья подарил ему медный, позеленевший сам
- Смотри, какой самоварище! - нахваливал подарок Петров.- Это же, черт
знает, что за агрегат! А медалей, медалей сколько!.. Видишь? - он оттирал
тряпкой пыль и тыкал пальцами в овальные клейма. Ведро чаю влезет, не
меньше.
Друг Имре вежливо улыбался и кивал головой.
- Ведь это живая история! - распалялся Петров.- Говорят, него сам
Лев Толстой два стакана чаю выпил.- Он покосился на жену. - Точно!.. Ехал он
мимо одной деревушки, а там мой прадед с прабабкой - сидят в тенечке,чай
пьют. Ну, они его и пригласили. Давайте, дескать, граф, чайку с дороги.
Н-да... Краник только починить и порядок. Бери, Имре, дарю.
Имре увез самовар в Венгрию, почистил его, починил краник и поставил у
себя дома на видное место.
"О-о-о!..- тонко улыбался он, когда гости интересовались происхождением
самовара.- О-о-о... Это целая история! Прадед моего русского друга пил
этого самовара чай с самим Львом Толстым..."
Вскоре к Имре приехал его болгарский друг Дончо, и после трехдневного
сидения в саду, под сливами, Имре подарил ему сам
"Но помни, мой друг Дончо! - наставительно поднимал палец Имре.- Это
исторический самовар! Ты должен беречь его и ухаживать за ним! Сам автор
"Войны и мира"..."
Дончо поклялся, что будет смотреть за этой блестящей штуковиной,как за
самим собой, и тут же, за столом, подарил Имре магнитофон "Грюндинг".
Так самовар оказался в Софии.
Дончо сдержал свое обещание: он надраил самовар автомобильным лосьоном
и заказал для него стеклянный куб. Раз в месяц Дончо с женой и детьми
бережно доставали пузатую диковинку стеклянного домика и полировали его
сверкающие бока бархоткой. "Вот, дети!.. Сам Лев Толстой..,- он кивал на
портрет мирового классика,- сам Лев Николаевич пил этого самовара, когда
творил свои бессмертные проведения..."
Однажды к Дончо приехал погостить двоюродный брат Христо, женившийся на
шведке, и защелкал языком, переводя восторженный взгляд от самовара к
портрету и обратно. "Поздравляю! Какое украшение интерьера! Где ты достал
эту прелесть?..- он принялся торопливо вносить в дом цветастые коробки с
подарками.- Дончо, открой багажник, там есть кое-что для тебя..."
Петров, между тем бросил скучную работу в НИИ, создал с друзьями
кооператив по выпуску банных тапочек, потом вписался в торговлю лесом,
книгами, табуретками, детскими кубиками, разработал пляжные шляпы-бумеранги,
разбогател, обанкротился, снова поднялся, выстроил на месте родительской
дачи-развалюхи загородный дом и по вечерам, у камина, придумал новую игру
ки-ко,представляющую собой нечто среднее между крестиками-ноликами, нардами
и морским боем. Игра с каждым днем завоевывала все новых и новых
приверженцев, и Петров, наладивший ее патентованный выпуск, вскоре оказался
в Амстердаме, на открытии первого международного турнира.
С блеском выиграв турнир и подписав несколько контрактов на элекронную
версию игры, Петров дал интервью и, закинув в гостиницу лавровый венок,
пахнущий одеколоном, пошел побродить по набережным каналов и купить
сувениры.
Болела от чрезмерного напряжения голова, рябило в глазах от
бесцеремонных вспышек блицев и, честно говоря, хотелось домой - к жене,
детям...
В антикварной лавочке, куда он зашел, чтобы купить жене нечто старинное
и ысканное, Петров увидел сверкающий самовар в стеклянном футляре с
укрепленной у его основания табличкой. Что-то екнуло у Петрова внутри...
- Откуда самовар? - поинтересовался он, сдвигая на затылок шляпу.
Хозяин лавочки проворно вышел -за прилавка, снял футляр и рассказал,
что самовар доставлен Швеции, где недавно скончался родственник русского
писателя Толстого. Из этого устройства граф пил чай в продолжении двадцати
лет, пока писал свой величайший роман "Война и мир".
- Занятная вещица, -покрутил краник Петров. Ему вдруг вспомнились
дачные чаепития - с дедом, бабкой, родителями... Дымок, кирзовый сапог,
шишки. - Сколькостоит?
Хозяин назвал цифру и секретари-телохранители Петрова удивленно
переглянулись: "Золотой, что ли?"
- Беру! - Петров щелкнул пальцами, и на прилавок лег кейс с деньгами. -
Национальное достояние, понимаешь,томится вдали от родины.... - он дождался,
пока хозяин пересчитаетденьги в пачках и спокойно добавил бумажника- на
чай.
Теперь исторический самовар стоит у Петрова на специальном столике
возле камина, и иногда, под настроение, он снимает с него прозрачный колпак
и протирает сверкающие бока мягкой тряпочкой. "Ох и самоварище, - ласково
говорит Петров,- Это же живая история... Сам Лев Толстой!.. Правильно
сделал, что купил...".