Книго 

					     
---------------------------------------------------------------
     © Copyright Дмитрий Каралис, 1991
     Email: [email protected]
---------------------------------------------------------------
        
     Я копал яму для подпола и угодил на старую финскую помойку.
     Несколько  дней я влекал   черной рыхлой  земли пунктирные предметы
чужой жни.  Обломанные пилки для ногтей  с истлевшими деревянными ручками,
фаянсовые  пробки для  бутылок  с проволочными  зажимами,  черепки посуды...
Вытащил  фарфоровую  голову китайского  болванчика  с отверстием в  темечке,
фарфоровую же чашечку без единой трещины с  черным контуром розы на молочном
боку  - остальные краски  высосала влажная  земля;  кованый  ухват  попался,
ломкий  костяной гребень, массивная стеклянная чернильница, оловянная крышка
в завитках  - должно быть от сахарницы - поначалу я принял ее за серебряную.
увесистые вилки-инвалиды, ключи с опухолями  ржавчины, зубчатые велосипедные
каретки  - кто крутил  их  педали? мальчишка с исцарапанными  ногами? дама в
плиссированной юбке и шляпе? как прожили они жнь и что с ними стало?...
     Засыпая, я  думал теперь о незнакомых  людях, что жили на этом же самом
месте,  на  этой земле -  и ушли... Я пытался  представить  их  быт, одежды,
заведенные в  доме порядки, голоса детей, взрослых, кухарок, кучеров, слышал
скрип колодезного журавля, журчание воды в желобе скотного двора, заливистый
звук велосипедного звонка, - то въехал в ворота  усадьбы веснушчатый пацан в
бриджах...
     Чужая жнь приходила и вставала по ночам у моего головья.
     Подпол  грозил превратиться  в настоящее  подземелье, перегнойная земля
уводила меня в сторону, но я азартно шуровал лопатой, надев резиновые сапоги
и повесив на вбитый гвоздь лампу в проволочной сетке.
     Прошлое слало и слало мне поводы для новых размышлений и догадок.
     Мысли о кладе стали приходить мне в голову.
     А  вдруг,  думал я, петербургский аристократ,  имевший  дачу в  Великом
княжестве  Финляндском,  или лесопромышленник   Гельсингфорса,  наезжавший
сюда  летом, - вдруг  кто-то  них, напуганный  революционными  волнениями,
взял  да  и упрятал в  помойку шкатулку  с  драгоценностями? Помойка - самое
место для клада. Никто и искать не станет. Копну вдруг лопатой - шкатулочка:
золотые царские червонцы, камушки, столовое серебро... Нет, столовое серебро
должно быть в отдельной коробке, побольше...
     Пошли пустые бутылки и флакончики. Я выносил их ведрами. Сын отмывал их
в  бочке с водой  и расставлял по  росту - сохнуть  на солнце. Самая большая
бутылка,   напоминающая  гибами  Эйфелеву  башню,  оказалась  емкостью   в
пол-литра. Остальные - мал-мала меньше. Замыкала  тот длинный строй плоская,
йодистого  цвета  бутылочка на  25 миллилитров  - об этом сообщало  выпуклое
клеймо  на  ее  донышке.  Табачные,  болотно-зеленые, хрустально-прозрачные,
круглые  и плоские, граненые, увесистые  и  легкие, в выпуклых  завитках и с
вдавленными надписями - они казались  игрушками, их хотелось держать в руках
и смотреть сквозь них на солнце. Откопалась и плоская прозрачная бутылочка в
пятьдесят  граммов  с  выпуклым грифом "Чекушкин  и К" - знаменитая чекушка.
Попадались аптечные  пузырьки: "Пелль  и сыновья",  "Аптека  Штроссберга  на
Невском", что дало повод обстоятельно пьющему соседу заметить, что буржуазия
должно быть с похмелья тоже пила аптеку.
     В  один  дней  затянувшихся раскопок маленькая бутылочка  с остатками
коньяка  и разбухшей пробкой хрустнула у меня в руках и развалилась. Напиток
возраста  немалого вылился на землю.  Я  выскочил   подпола с горсткой той
земли и дал понюхать жене.
     Пахло!
     И вспомнил рассказ знакомого деда, как сразу после войны в Зеленогорске
ломали фундамент дачи попа Гапона и нашли несколько бутылок водки, в которых
жидкость  стояла тремя  равными  слоями: белый  - синий  - красный, повторяя
цвета  Российского флага. Бутылки встряхивали - цвета смешивались, но вскоре
расслаивались: белый - синий - красный. И пили мужики ту водку, и пьянели, и
голова не болела.
     В  конце  моей  работы, когда я  плюнул  на  клад  и  ставил  в подполе
обрешетку, приехал  на  старинном дамском велосипеде  студент  Литературного
института Жуков. Он осмотрел мои находки, взял  несколько флакончиков -под
духов,  и  я, как  старый  дед  на  завалинке, стал называть ему  полезные и
затейливые продукты,  исчезнувшие   обихода на моем только веку: леденцы и
бульонные кубики  в  жестяных  коробочках, коньячные  и  водочные шкалики  в
сафьяновых книжечках, четвертушки водки, но Жуков удрученно хмыкнул:
     Это все хреновина... Леденцы, коньяки... Промокашки  тетрадей исчезли
- вот настоящая беда!
     Зачем тебе промокашки?
     Я  же теперь  дневник только  чернилами пишу. Написал вчера  страницу и
ждал, как дурак, пока высохнет.
     Пиши шариковой ручкой.
     Шариковой  не  то...  Шарик  только  пятьдесят  лет сохраняется,  потом
выцветает.
     И уехал на всхлипывающем велосипеде купаться на Чертово озеро.
     1990г.
Книго
[X]