Франц Кафка. Старинная запись
----------------------------------------------------------------------------
Оригинал здесь - Russian Gothic Page - http://literature.gothic.ru
: Lorna
----------------------------------------------------------------------------
Боюсь, что в обороне нашего отечества многое упущено. До сей поры мы об
этом не думали, каждый был занят своим делом, однако последние события
вселяют в нас тревогу. Я держу сапожную мастерскую на площади перед дворцом.
Едва я спозаранок открываю лавку, как вижу, что входы во все прилегающие
улицы заняты вооруженными воинами. Но это не наши солдаты, а, должно быть,
кочевники с севера. Каким-то непостижимым образом они достигли столицы, хоть
она и стоит далеко от рубежей. Так или иначе, они здесь; и сдается мне,
число их с каждым днем растет.
Верные своему обычаю, они располагаются под открытым небом, домами же
гнушаются. Единственное их занятие - оттачивать мечи, заострять стрелы и
объезжать коней. Эту тихую площадь, которую мы от века содержим с боязливым
попечением, они поистине превратили в конюшню. Мы иногда еще выбегаем
своих лавок, чтобы убрать самую омерзительную грязь, но раз от разу все
реже; ведь наши труды пропадают даром, и мы рискуем попасть под копыта
полудиких лошадей или под удары плети.
Говорить с кочевниками невозможно. Нашего языка они не знают, а своего
у них как будто и нет. Между собой они объясняются, как галки. Все время
доносится к нам их галочий грай. Наш уклад, наши установления им столь же
непонятны, как и безразличны. Поэтому они даже знаки отказываются понимать.
Хоть челюсть себе свихни, хоть выверни руки в суставах, они тебя не поняли и
ни за что не поймут. Зато они горазды гримасничать, вращать глазными белками
и брызгать слюной - однако это не значит, что они хотят что-то сказать вам
или даже испугать; это их естество. Что ни понадобится - берут. И не то
чтобы применяли насилие. Нет, мы сами отходим в сторонку и все им оставляем.
Моими запасами они тоже поживились, отобрав, что получше. Но я не
вправе роптать, когда вижу, каково приходится хозяину мясной, что напротив,
через площадь. Едва он привозит товар, как кочевники рвут его рук и
дочиста пожирают. Кони их тоже лопают мясо: я часто вижу, как всадник
растянулся на земле рядом со своим скакуном и оба насыщаются одним и тем же
куском, каждый со своего конца. Наш мясник так напуган, что не решается
закрыть торговлю. И мы собираем деньги, чтобы его поддержать. Если
кочевников не кормить мясом, одному Богу вестно, что они натворят;
впрочем, одному Богу вестно, что они натворят, хоть и корми их что ни день
мясом.
Наконец мясник надумал бавиться хотя бы от убоя скотины. Как-то утром
он привел живого быка. И закаялся вперед это делать. Добрый час пролежал я
ничком на полу в самом дальнем углу мастерской. Набросил на себя все
носильное платье, все одеяла и подушки, лишь бы не слышать рева несчастного
животного: кочевники, накинувшись со всех сторон, зубами рвали живое мясо.
Все давно утихло, когда я отважился выйти на площадь; словно бражники вокруг
винной бочки, полегли они без сил вокруг останков быка.
Должно быть, в этот же день в дворцовом окне привиделась мне особа
нашего государя; он никогда не появляется в парадных покоях, предпочитая
укромные комнаты, выходящие в сад; на сей же раз он стоял у окна - или так
мне показалось - и, понуря голову, наблюдал это гульбище перед дворцом.
Что же дальше? - спрашиваем мы себя. Долго ли нам еще терпеть эту
тягость и муку? Дворец приманил к нам кочевников, но он не в силах их
прогнать. Ворота за семью запорами; караул, что раньше на разводах проходил
торжественным маршем туда и обратно, ныне прячется за решетчатыми окнами.
Нам, ремесленникам и торговцам, доверено спасение отечества; но такая задача
нам вовсе не по плечу, да мы никогда и не хвалились, что готовы за нее
взяться. Это чистейшее недоразумение; и мы от него гибнем.