КАЙЛ ИТОРР
                            ВРЕМЯ УБИВАТЬ


                                           Там, где прошел страх,
                                             останусь только я!
                                               Фрэнк Херберт
                                                  "Дюна"
  Убить легко.
  Немало есть в человеческом теле мест, поражение которых  приве-
дет к смерти. Еще больше - к смерти немедленной. И уж разновсяко-
го оружия человек создал вполне достаточно, чтобы быть убитым  не
раз и не два. Даже если не считать оружием его собственные руки.
  Убить легко. Убивать - сложнее.
  Убивая, надо уметь, посметь взглянуть в глаза умирающему. Чтобы
ВИДЕТЬ миг перехода последней черты. Чтобы быть уверенным, что он
умер. Что он уже не вернется оттуда и не сделает то, чего не дол-
жен был сделать.
  Убивать - сложнее.
  Пусть даже не обязательно при этом стоять рядом с жертвой...
  Нет, "жертва" - неверное слово. Жертва - это беспомощное  тело,
привязанное к алтарю; это выщербленный кремневый нож или  золотой
серп, вспарывающий грудь, чтобы добраться до сердца; это возноси-
мый богам молебен, обеспечивающий добрый урожай  и  благоденствие
края... Жертва - это уже не личность, это лишь средство. Средство
достичь чего-то, некоей цели.
  Я же - я имею дело не со средствами, а как раз с целью.  Целью,
которую должен поразить - и УВИДЕТЬ, удостовериться, что она  по-
ражена.
  Целью, которую надлежит устранить.
  Так говорят те, кто поручает мне такую  работу.  Они  опасаются
называть по имени Смерть и Ее проявления. И правильно опасаются -
сама собой Смерть не приходит никогда, однако память у Нее непло-
хая, и поминающих Ее всуе Она привечает так, что даже меня,  даже
подобных мне такое не вдохновляет...
  "Устранить" - коротко, ясно и безопасно. Для них.
  Они так полагают.
  Они полагают, будто Смерти не дано видеть за  словами  истинный
их смысл... Смысл, простой, как сама смерть.
  Впрочем, я могу назвать смерть - смертью и убийство  -  убийст-
вом. Потому что я вижу, смею и умею видеть Ее  появление.  Видеть
Ее появление в глазах своей цели. И для этого - нет нужды  накло-
няться над остывающим телом, нет нужды видеть в пустых глазах ис-
каженное отражение себя самого... Незачем даже на него смотреть.
  Смотреть и видеть - далеко не одно и то же. Смотрят -  глазами,
видят же... нет, не так. Смотрят - НА что-то, видят - НЕЧТО.
  Я могу назвать смерть - смертью, потому что вижу Ее. Потому что
в этот момент, в момент появления Смерти - умирает не просто  моя
цель.
  Умираю - я.
  Умирает всякий, кто видит Ее - и тот, к кому  Она  является,  и
тот, кто за этим наблюдает. Моя цель - и я сам...
                              * * *
  - Он не придет. Не осмелится.
  - Не осмелится - не прийти. У него нет выбора.  Впрочем,  разве
есть он у нас?.. Мы нужны ему не больше, чем он - нам.
  - Diavolo, но и не меньше!
  - Не буди лиха, Констанций! ЭТОГО звать тут не стоит.  Особенно
- тут, aye...
  - Хорошо, Вельма, прости... Чшш! Слышишь?
  Шорох листьев где-то вдали. Молчание.
  - Показалось...
  - На вашем месте я бы не оборачивался, господа хорошие.
  Дернувшаяся рука мужчины застывает, не успев дотронутся до  ру-
кояти меча. Женщина вздрагивает, потом усмехается.
  - Кое на что ты еще годишься, Призрак. Признаю. Ну, коль ты все
же явился, дело тебя заинтересовало.
  - Почему нет? Свободная ночка у меня есть, выслушать ваши усло-
вия я могу. А там посмотрим.
  - Условия простые: нам необходимо, чтобы один человек прекратил
земное существование. В средствах ты не ограничен, а вот время, к
сожалению, поджимает. Несколько дней, не больше.
  Молчание. Перекатывающиеся в руке кубики игральных костей.
  - Имя.
  - Аттила. Владыка гуннов Аттила.
  Перекатывающиеся в руке кубики игральных костей. Шелест ветра.
  - Бич Божий, значит... Я не уверен, что соглашусь.
  - Решать тебе. Цену называть - тоже тебе. Решить нужно  сейчас,
цену назовешь по завершении работы. Я заранее согласна. Могу даже
расписку дать, если хочешь.
  Шелест ветра. Нарочито громкое чавканье влажной глины под босы-
ми ногами.
  - Это последнее мое дело, Вельма. Давай расписку.
  Свет чадящего факела выхватывает из темноты тощую, грязную  ру-
ку, потянувшуюся за вынырнувшим из складок одеяния женщины  клоч-
ком пергамента. Закованная в кольчужную перчатку лапа  Констанция
перехватывает запястье Призрака.
  - Не подведи нас, убийца. Иначе...
  На расстоянии волоска от правого глаза воина  возникает  влажно
поблескивающее острие. С коротким проклятьем Констанций выпускает
руку незнакомца, отшатывается и выдирает из ножен меч.
  - Спокойно! Констанций - долой оружие, прах тебя побери! А  ты,
Призрак, - прошу, ступай.
  - Только ради тебя, девочка...
  Нарочито громкое чавканье влажной глины под босыми ногами.  Шо-
рох листьев где-то вдали.
  - Девочка, ха! - убирая клинок, фыркает Констанций. - Да ты мне
в бабки годишься, Вельма, хотя и выглядишь на тридцать...
  - Он мой старший брат, - задумчиво отвечает женщина.
  - Diavolo!
  - Я же просила!..
                              * * *
  Убивать - сложно, сложнее, нежели кажется. И не потому, что че-
ловек часто цепляется за жизнь буквально зубами и ногтями,  отго-
няя Смерть из последних своих сил (порой это даже получается).
  Убивать - сложно, потому что убийце вовсе не хочется  отправля-
ться на тот свет вместе со своей целью. А отправляться  приходит-
ся, от Смерти не убежишь и не укроешься. Уйти на тот свет  легко;
зато возвращаться...
   Странно,  вроде  бы:  убийце  приходится  тщательно изучать не
столько пути умерщвления, сколько пути возвращения к жизни. Жизнь
-  вообще  странная  штука,  говорили многие умные люди, и с этим
трудно не согласиться.
  Жизнь - штука странная и сложная. Смерть много понятнее и  про-
ще. Легко - убить, единожды призвав Смерть, но нелегко - убивать,
раз за разом вслед за своей целью появляясь на Серых Равнинах - и
раз за разом возвращаясь оттуда. Возвращаясь - к жизни.
  Несущие смерть, говорят о нас. Глупцы.
  Это Смерть несет нас.
  Смерть несет нас, скользя багряно-огненным потоком между седыми
от пепла погребальных кострищ берегами жизни. И если не вынырнуть
вовремя, не стряхнуть рыжие щупальца пламени, - мы растворяемся в
этом потоке, становимся едины со Смертью, принимая  Ее  последнее
объятие. Мы. Такие, как я.
  Это - наша сила и наше прибежище. Этот поток. Знание, что нику-
да мы от него не денемся, что все равно однажды придем к огненной
реке и нырнем, чтобы не вынырнуть.
  Зная это, зная на собственной шкуре, - ни к чему знать  больше.
Ни к  чему слушать притчи о богах, милосердных  в своей кровожад-
ности  и безразличных в своей бесконечной доброте. Ни к чему слу-
шать  истории о том, что ждет всех  нас за последней чертой... Да
что  они вообще знают об этом! С увлечением рассказывающие о том,
где сами не были и откуда не возвращались, - в отличие от нас...
  Зная это - ни к чему обдумывать, достойно ли мы поступаем,  от-
правляя наши цели на тот свет. Достойно. Потому что  переправляем
мы их туда, где уже побывали сами, а уж вынырнут ли они из огнен-
ной реки - зависит только от них самих.
  Мы, убийцы, умеем выныривать. Иногда.
  Но в первый раз - в первый раз никто из нас не знает наверняка,
что сможет вынырнуть, что совладает с потоком. Равно как не знает
он этого во второй, или в третий, или в двенадцатый раз...
  Мы умеем выныривать, но огненная река умеет топить. Точнее, от-
бирать у нырнувших желание выныривать. Одному из этих двух умений
предназначается победить, только и всего. Да, в конце концов река
побеждает, однако сама борьба с нею - вот единственное  ощущение,
достойное быть названным "жизнью". Для нас, по крайней мере.
  И для борьбы этой нужна сила. Своя сила, не заемная.
  Уж не знаю, что дает силу другим, а я выныриваю из потока  лишь
тогда, когда изобретаю новый лично для себя путь призвать  Смерть
в чьи-нибудь глаза...
                              * * *
  - Будь осторожен, вождь, призрак смерти идет по твоему следу!
  "Вжжик! Вжжик!" - скользит взад-вперед лезвие ножа по  прочному
ремню из конской шкуры. Треск фитиля в светильнике.
  - Груд, сколько голов ты насадил на пики вокруг своего шатра?
  - Два раза по десять и еще четыре, мой вождь, с середины весны.
Прежние выкинул.
  - У тебя есть что-то ВАЖНОЕ, Хаом?
  Треск фитиля в светильнике. Мелкий стук старческих зубов.
  - Это важно, Бич Божий. Это не герой-одиночка, не воин-мститель
и не наемный убийца. Это призрак с печатью смерти. Твоей  смерти,
Аттила.
  Удар и мелкий стук старческих зубов, рассыпающихся по земле.
  - Футь фошто... фошен, фошть...
  Удар. Тяжкий вздох.
  - Груд...
  - Да?
  - Повесь его голову на почетное место. Он служил мне до конца.
  - Будет сделано, вождь.
  Тяжкий вздох. "Вжжик! Вжжик!" - скользит взад-вперед лезвие но-
жа по прочному ремню из конской шкуры.
                              * * *
  Сложно не убивать, сложно - возвращаться.
  Обычно это так.
  Но теперь... впервые я встречаюсь с целью, которую поразить  не
так-то просто, даже если позабыть о собственном возвращении. Цель
достойна меня, лучшего из всех.
  И незачем вспоминать, что лучший я среди себя одного, ибо  дру-
гих  больше нет. Может, когда-нибудь  попозже объявятся, но в на-
стоящий  момент  я - единственный. Не  то чтобы  мне  нужна  была
команда  помощников,  мы  всегда  работаем в одиночку... и все же
странно сознавать,  что  на  весь огромный мир  более нет никого,
способного видеть  Смерть.  Убийцы-то есть, точнее, зовущие  себя
убийцами;  только от нас, познавших жар  огненной реки, они отли-
чаются  так же, как Прометеев огонь - от светца-лучины в монашес-
кой келье.
  Цель найдена. Пути достижения? Отложить. Методы поражения?
  Поди доберись до него, вождя вождей, первого воина из  несколь-
ких сотен тысяч, если не миллионов... Нож, палица, топор,  копье,
меч, стрела, свинцовый шарик из хитрого коринтийского самострела,
- все это годится против его охраны. Сам Аттила только посмеется,
если его убийца попробует воспользоваться подобным оружием, и на-
садит  голову неудачника на кол. Нет - вначале насадит, потом по-
смеется... Яд? Можно бы, только по примеру старика Митридата Бос-
порского очень многие теперешние владыки с детства принимают  ми-
зерные дозы разных отрав. Существуют, понятное дело, еще  некото-
рые особо экзотические составы: пыльца черного и пурпурного лото-
са из джунглей Нубии и Та-Кемт, настойки волчьих да вороньих ягод
из Дальнего Загорья. Однако, во-первых, для этого нет  времени...
хотя нет, время - это во-вторых. Во-первых - неизвестно, к  каким
ядам привык, приучил себя гунн, которому чуть ли не с пеленок бы-
ло предначертано стать владыкой мира. Точнее, той его части,  что
принято называть "цивилизованной".
  И остается, значит... Эх, далеко мне до сестренки-то  по  части
волшебных фокусов-покусов, а Бич Божий наверняка защищен и от та-
кого. Защищен уже тем, что он - вождь вождей, что имя его застав-
ляет содрогаться самые отдаленные края света.
  Нет у него защиты только от... да, от сновидений ему никуда  не
уйти. Правда, Аттила не видит снов. Обычно.
  Но уж сонное-то зелье, зелье, призывающее сон, его проймет. Са-
мо по себе не повредит, а значит, и отвергнуто защитой не будет.
  Остается позаботиться, чтобы во сне он увидел Смерть.  Тогда-то
вождь гуннов более не проснется в краю живых. Я могу сделать так,
однако мне и самому необходимо это видеть. Значит,  придется  вы-
пить того же зелья, ну а там уж - Серые Равнины не столь  велики,
чтобы я не сумел отыскать там то, что хочу отыскать...
                              * * *
  Размеренный храп за шелковым пологом шатра. Размеренно скользя-
щие тени от костра и дымящих факелов. Размеренное шуршание гравия
под ногами часовых-телохранителей.
  - Слышь, Варг, а правда, что в Империи бабы - не как у нас? Все
из себя важные, белые, мягкие...
  Сдавленный смешок.
  - Нашу отмыть да подкормить, она тоже белая и мягкая будет. Не,
братец Кьорн, чушь все это. Бабы и у нас неплохи. Вот золото, се-
ребро - этого в Империи действительно до хрена. Сам видел.
  - И как их еще никто не разграбил?
  Клокочущий гогот, размеренное шуршание гравия под ногами  часо-
вых-телохранителей.
  - Груд, объясни парню, а? Я уже стоять не могу... щас точно  от
хохота упаду.
  - Падай, утром хоть будет на ком плети попробовать... Ладно те-
бе, шучу я. Кьорн, вот ты прикинь: куча золота лежит перед тобой,
ты сколько унесешь, а?
  - Мешок!
  - Не-а. Не подымешь. Мешок, это мы втроем едва снесем... Ну так
вот, Империя это золото веками копила. Кое-кто, ясно, за ним при-
ходил, но они все были идиотами вроде тебя, Кьорн. Пытались  ута-
щить больше, чем могли, ну и...
  - Надрывались?
  - Типа того. С ножом в спине. Они не понимали: чтобы взять  зо-
лото, надо взять его ВСЕ. Собрать такую ораву, чтобы ни одна  мо-
нетка, ни одна крупинка серебра не прошла мимо наших рук. Дошло?
  - Угу. А я думал, это чтобы драться...
  Клокочущий гогот.
  - Хорошо, что командует Аттила, а не ты. У Империи не бойцы,  а
сопляки, ты один с тремя справишься. А их там меньше, чем нас. Мы
их просто сметем, и вот тогда - все наше, все!
  Размеренный храп за шелковым пологом шатра.
  Размеренно скользящие тени от чадящих факелов и костра.
                              * * *
  Обычному человеку я бы просто скрутил сейчас шею. Этот - успеет
проснуться до того, как я подумаю о таком, и присоединит мою  го-
лову к тем, что висят вокруг черного шатра...
  Ничего, цель, и тебя поразить можно. Щепотка дурман-травы в ку-
рительницу, и сон твой станет немного глубже. Потом чуть-чуть от-
вара из дубовой коры, чешуи красной рыбы и шелухи семени Януса, -
две крошечные капли на глаза, и они уже не откроются сами собой.
  А потом - то же самое для меня...
  Aye, вот теперь - посмотрим, Аттила, чего стоит твой титул  без
хваленого гуннского войска, точнее, орды...
                              * * *
     Серый песок и камни, серый свинцовый свод.
     Смерти седой посланник возле стальных ворот.
     Смерти седой посланник - молча вердикта ждет.
     Серый песок и камни... хладные, словно лед.
     Серая тень в тумане, в пепельно-серой мгле.
     Смерти седое знамя - метка ушедших лет.
     Смерти седое знамя - пропуск, входной билет.
     Серая тень в тумане - то, чего больше нет...
     Пепел седою вьюгой припорошил глаза...
     Режет железным плугом серую пыль слеза.
     Режет железным плугом - а не смотреть нельзя:
     Пепел седою вьюгой райский засыпал сад.
     Реют седые крылья между свинцом и льдом.
     Серый туман. Бессилье. Прежний заполнил дом
     Серый туман. Бессилье. А над святым крестом -
     Реют седые крылья тех, кто придет потом...
                              * * *
  ...Утром вождя вождей нашли на ложе с выцарапанными глазами,  с
засохшей пеной на прокушенных губах. Рядом с ложем Аттилы скрючи-
лась невесть откуда взявшаеся мумия, завернутая в довольно  новые
одежды темно-серого оттенка ночных теней.
  Охранники взошли на погребальный костер вождя; поразмыслив, ту-
да же бросили безвестный труп, благополучно сгоревший  вместе  со
всем погребальным скарбом владыки гуннов. Загадочная гибель Атти-
лы осталась нераскрытой.
  Лишенная вождя, орда гуннов перешла Истр, пробилась сквозь  Да-
кию, однако была разбита у Рубикона объединенными войсками  Импе-
рии, федералов-готов и наемников-гэлов. Остатки варваров отступи-
ли в Загорье и сгинули, частично смешавшись с тамошними жителями.
  Потом поговаривали, что Господь просто подобрал Свой оброненный
на землю бич, не дав последнему обрушиться на любимое детище Гос-
подне, то бишь святую церковь. Разговоры, впрочем, воспринимались
лишь как разговоры; притчу из этого пытались сделать, но никто не
сумел довести дело до ума и создать настоящую легенду.
  Вторжение гуннов, последовавшие за ним восстание в Дакии и  мя-
теж в Испании уничтожили остатки пиетета иных народов перед осла-
бевшей Империей. Агония Pax Mediterrania длилась еще примерно лет
двадцать, покуда наконец топор Черного Брана, вождя нагрянувшей с
севера Большой Орды, не рассек надвое последнего потомка Великого
Кесаря вместе с его троном слоновой кости. Значительно  сократив-
шаяся в размерах, восточная часть былой Империи осталась храните-
льницей наследия римских правителей; однако ценой наследия и  ти-
тула стала реальная власть императора Византии, сильно уступавшая
теперь власти королей готов и вандалов, поселившихся  в  западных
областях Средиземноморья...
  Вельма-волшебница ушла в свою родную Галлию. Трибун  Констанций
погиб в Дакии, во время восстания.
  О наемных убийцах по-прежнему ходят россказни: есть  совершенно
неправдоподобные, есть и много худшие. Одни полагают убийц дьяво-
лами во плоти, вторые зовут их - продавшими свои бессмертные души
дьяволу, третьи, напротив, уверяют, что они продали самого дьяво-
ла и вырвали у него ядовитые когти и клыки, четвертые же  считают
их просто людьми, неплохо знающими свое темное дело - и  умеющими
распускать полезные слухи вокруг этой опасной профессии...
  А что произошло на самом деле - не все ли равно?
  Нет, если кто-то действительно хочет это знать, он может загля-
нуть на Серые Равнины и прочесть написанный в пыли ответ. Но  об-
ратно такой любопытный вряд ли вернется...
                              К О Н Е Ц
--------------------------------------------------------------------
Данное художественное  произведение  распространяется  в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения  целостности  и  неизменности  текста,
включая  сохранение  настоящего   уведомления.   Любое  коммерческое
использование  настоящего  текста  без  ведома  и  прямого  согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 30.09.2003 16:47