СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕПеревод В. А. Жуковского
Не прилично ли будет нам, братия, Начать древним складом Печальную повесть о битвах Игоря, Игоря Святославича! Начаться же сей песни По былинам сего времени, А не вымыслам Бояновым. Вещий Боян, Если песнь кому сотворить хотел, Растекался мыслию по древу, Серым волком по земли, Сизым орлом под облаками. Вам памятно, как пели о бранях первых времен: Тогда пускались десять соколов на стадо лебедей; Чей сокол долетал, тот первую песнь пел: Старому ли Ярославу, храброму ли Мстиславу, Сразившему Редедю перед полками касожскими, Красному ли Роману Святославичу. Боян же, братия, не десять соколов на стадо лебедей пускал, Он вещие персты свои на живые струны вскладывал, И сами они славу князьям рокотали. Начнем же, братия, повесть сию От старого Владимира до нынешнего Игоря. Натянул он ум свой крепостию, Изострил он мужеством сердце, Ратным духом исполнился И навел храбрые полки свои На землю Половецкую за землю Русскую. Тогда Игорь воззрел на светлое солнце, Увидел он воев своих, тьмою от него прикрытых, И рек Игорь дружине своей: "Братия и дружина! Лучше нам быть порубленным, чем даться в полон. Сядем же, друга, на борзых коней Да посмотрим синего Дона". Вспала князю на ум охота, Знаменье заступило ему желание Отведать Дона великого. "Хочу, - он рек, - преломить копье Конец поля Половецкого с вами, люди русские! Хочу положить свою голову Или испить шеломом Дона". О Боян, соловей старого времени! Как бы воспел ты битвы сии, Скача соловьем по мысленну древ, Взлетая умом под облаки, Свивая все славы сего времени, Рыща тропою Трояновой через поля на горы! Тебе бы песнь гласить Игорю, того Олега внуку! Не буря соколов занесла чрез поля широкие - Галки стадами бегут к Дону великому! Тебе бы петь, вещий Боян, внук Велесов! Ржут кони за Сулою, Звенит слава в Киеве, Трубы трубят в Новеграде, Стоят знамена в Путивле, Игорь ждет милого брата Всеволода. И рек ему буй-тур Всеволод: "Один мне брат, один свет светлый ты, Игорь! Оба мы Святославичи! Седлай, брат, борзых коней своих, А мои тебе готовы, Оседланы перед Курском. А куряне мои - бодрые кмети, Под трубами повиты, Под шеломами взлелеяны, Концом копья вскормлены, Пути им все ведомы, Овраги им знаемы, Луки у них натянуты, Тулы отворены, Сабли отпущены, Сами скачут, как серые волки в поле, Ища себе чести, а князю славы". Тогда вступил князь Игорь в златое стремя И поехал по чистому полю. Солнце дорогу ему тьмой заступило; Ночь, грозой шумя на него, птиц пробудила; Рев в стадах звериных; Див кличет на верху древа, Велит прислушать земле незнаемой, Волге, Поморию, и Посулию, И Сурожу, и Корсуню, И тебе, истукан Тмутороканский! И половцы неготовыми дорогами побежали к Дону великому: Кричат в полночь телеги, словно распущенны лебеди. Игорь ратных к Дону ведет. Уже беда его птиц окликает, И волки угрозою воют по оврагам, Клектом орлы на кости зверей зовут, Лисицы брешут на червленые щиты.... О Русская земля! Уж ты за горами Далеко! Ночь меркнет, Свет-заря запала, Мгла поля покрыла, Щекот соловьиный заснул, Галичий говор затих Русские поле великое червлеными щитами огородили, Ища себе чести, а князю славы. В пятницу на заре потоптали они нечестивые полки половецкие И, рассеясь стрелами по полю, помчали красных дев половецких, А с ними и злато, и паволоки, и драгие оксамиты; Ортмами, епанчицами, и мехами, и разными узорочьями половецкими По болотам и грязным местам начали мосты мостить. А стяг червленый с белой хоругвию, А челка червленая со древком серебряным Храброму Святославичу! Дремлет в поле Олегово храброе гнездо - Далеко залетело! Не родилось оно на обиду Ни соколу, ни кречету, Ни тебе, черный ворон, неверный половчанин! Гзак бежит серым волком, А Кончак ему след прокладывает к Дону великому. И рано на другой день кровавые зори свет поведают; Черные тучи с моря идут, Хотят прикрыть четыре солнца, И в них трепещут синие молнии. Быть грому великому! Идти дождю стрелами с Дону великого! Ту-то копьям поломаться, Ту-то саблям притупиться О шеломы половецкие На реке на Каяле, у Дона великого! О Русская земля, далеко уж ты за горами! Уж ветры, Стрибоговы внуки, Веют с моря стрелами На храбрые полки Игоревы. Земля гремит, Реки текут мутно, Прахи поля покрывают, Стяги глаголют; Половцы идут от Дона, и от моря, и от всех стран. Русские полки отступили. Бесовы дети кликом поля прегородили, А храбрые русичи щитами червлеными. Ярый тур Всеволод! Стоишь на обороне, Прыщешь на ратных стрелами, Гремишь по шеломам мечом харалужным! Где ты, тур, ни проскачешь, шеломом златым посвечивая, Там лежат нечестивые головы половецкие! Порублены калеными саблями шлемы аварские От тебя, ярый тур Всеволод! Какою раною подорожит он, братья, Он, позабывший о жизни и почесгях, О граде Чернигове, златом престоле родительском, О красной Глебовне, милом своем желании, свычае и обычае? Были сечи Трояновы, Миновали лета Ярославовы: Были походы Олеговы, Олега Святославича. Тот Олег мечом крамолу ковал, И стрелы он по земле сеял. Ступал он в златое стремя в граде Тмуторокани., Молву об нем слышал давний великий Ярослав, сын Всеволодов, А князь Владимир всякое утро уши затыкал в Чернигове. Бориса же Вячеславича слава на суд привела И на конскую зеленую попону положила За обиду Олега, храброго юного князя. С той же Каялы Святополк после сечи взял отца своего Меж угорскою конницей ко святой Софии в Киев. Тогда при Олеге Гориславиче сеялось и вырастало междоусобием, Погибала жизнь Дажьбожиих внуков, В крамолах княжеских век человеческий сокращался, Тогда по Русской земле редко оратаи распевали, Но часто враны кричали, Трупы деля меж собою; А галки речь свою говорили, Сбираясь лететь на обед. То было в тех ратях и тех походах, Но битвы такой и не слыхано! От утра до вечера, От вечера до света Летают стрелы каленые, Гремят мечи о шеломы, Трещат харалужные копья В поле незнаемом Среди земли Половецкия. Черна земля под копытами Костьми была посеяна, Полита была кровию, И по Русской земле взошло бедой. Что мне шумит, Что мне звенит Так задолго рано перед зарею? Игорь полки заворачивает: Жаль ему милого брата Всеволода. Билися день, Бились другой, На третий день к полдню Пали знамена Игоревы. Тут разлучилися братья на бреге быстрой Каялы; Тут кровавого вина недостало; Тут пир докончили храбрые воины русские: Сватов попоили, А сами легли за Русскую землю. Поникает трава от жалости, А древо печалию К земле приклонилось. Уже невеселое время, братья, настало: Уже пустыня силу прикрыла; И встала обида в силах Дажьбожиих внуков, Девой ступя на Троянову землю, Встрепенула крыльями лебедиными, На синем море у Дону плескаяся. Прошли времена благоденствия, Миновалися брани князей на неверных. Брат сказал брату: то мое, а это мое же! И стали князи про малое спорить, как бы про великое, II сами на себя крамолу ковать, А неверные со всех стран набежали с победами на землю Pyccкую! О! далеко залетел ты, сокол, сбивая птиц к морю! А бесстрашному полку Игореву уже не воскреснуть! Вслед за ним крикнули Карна и Жля и по Русской земле поскакали, Мча разорение в пламенном роге. Жены русские всплакали, приговаривая: "Уж нам своих милых лад Ни мыслию смыслить, Ни думою сдумать, Ни очами сглядеть, А злата-сребра много потратить!" И застонал, друзья, Киев печалию, Чернигов напастию, Тоска разлилася по Русской земле, Обильна печаль потекла среди земли Русской. Князи сами на себя крамолу ковали, А неверные сами с победами врывались в землю Русскую, Дань собирали по белке с двора. Так-то сии два храбрые Святославича, Игорь и Всеволод, пробудили коварство, Едва усыпил его мощный отец их, Святослав грозный, великий князь Киевский. Гроза Святослав! Притрепетал он врагов своими сильными ратями И мечами булатными; Наступил он на землю Половецкую, Притоптал холмы и овраги, Возмутил озера и реки, Иссушил потоки-болота; А Кобяка неверного из луки моря От железных великих полков половецких Вихрем исторгнул, И Кобяк очутился в городе Киеве, В гриднице Святославовой, Немцы и венеды, Греки и моравы Славу поют Святославову, Кают Игоря-князя, Погрузившего силу на дне Каялы, реки половецкия, Насыпав ее золотом русским. Там Игорь-князь из златого седла пересел в седло кощеево; Унылы в градах забралы, И веселие поникло. И Святославу мутный сон привиделся: "В Киеве на горах в ночь сию с вечера Одевали меня, - рек он, - черным покровом на кровати тесовой; Черпали мне синее вино, с горечью смешанное; Сыпали мне пустыми колчанами Жемчуг великий в нечистых раковинах на лоно И меня нежили. А кровля без князя была на тереме моем златоверхом. И с вечера целую ночь граяли враны зловещие, Слетевшись на склон у Пленьска в дебри Кисановой... Уж не послать ли мне к синему морю?" И бояре князю в ответ рекли: "Печаль нам, князь, умы полонила; Слетели два сокола с золотого престола отцовского, Поискать города Тмутороканя Иль выпить шеломом из Дону. Уж соколам и крылья неверных саблями подрублены, Сами ж запутаны в железных опутинах". В третий день тьма наступила. Два солнца померкли, Два багряных столпа угасли, А с ними и два молодые месяца, Олег и Святослав, Тьмою подернулись. На реке на Каяле свет темнотою покрылся. Гнездом леопардов простерлись половцы по Русской земле И в море ее погрузили, И в хана вселилось буйство великое. Нашла хула на хвалу, Неволя ударила на волю, Вергнулся Див на землю. Вот уж и готские красные девы Вспели на бреге синего моря; Звоня золотом русским, Поют они время Бусово, Величают месть Шураканову. А наши дружины гладны веселием. Тогда изронил Святослав великий слово златое, с слезами смешанное: "О сыновья мои, Игорь и Всеволод! Рано вы стали мечами разить Половецкую землю, А себе искать славы! Не с честию вы победили, С нечестием пролили кровь неверную! Ваше храброе сердце в жестоком булате заковано И в буйстве закалено! То ль сотворили вы моей серебряной седине! Уже не вижу могущества моего сильного, богатого, многовойного брата Ярослава, С его черниговскими племенами, С монгутами, татринами и шельбирами, С топчаками, ревутами и ольберами. Они без щитов, с кинжалами засапожными, Кликом полки побеждали, Звеня славою прадедов. Вы же рекли: "Мы одни постоим за себя, Славу передню сами похитим, Заднюю славу сами поделим!" И не диво бы, братья, старому стать молодым. Сокол ученый Птиц высоко взбивает, Не даст он в обиду гнезда своего. Но горе, горе! Князья мне не в помощь! Времена обратились на низкое! Вот и Роман кричит под саблями половецкими, А князь Владимир под ранами. Горе и беда сыну Глебову! Где же ты, великий князь Всеволод? Иль не помыслишь прилететь издалеча отцовский златой престол защитить? Силен ты веслами Волгу разбрызгать, А Дон шеломами вычерпать, Будь ты с ними, и была бы чага по ногате, А кощей по резане. Ты же посуху можешь с чадами Глеба удалыми Стрелять живыми самострелами. А вы, бесстрашные, Рюрик с Давыдом, Не ваши ль позлащенные шеломы в крови плавали? Не ваша ль храбрая дружина рыкает, Словно как туры, калеными саблями ранены в поле незнаемом? Вступите, вступите в стремя златое За честь сего времени, за Русскую землю, За раны Игоря, буйного Святославича! Ты, галицкий князь Осмомысл Ярослав, Высоко ты сидишь на престоле своем златокованом! Подпер Угорские горы полками железными, Заступил ты путь королю, Затворил Дунаю вороты, Бремена через облаки мечешь, Рядишь суды до Дуная, Гроза твоя по землям течет, Ворота отворяешь ты Киеву, Стреляешь в султанов с златого престола отцовска через далекие земли. Стреляй же, князь, в Кончака, неверного кощея, за Русскую землю, За раны Игоря, буйного Святославича! А ты, Мстислав, и смелый Роман! Храбрая мысль носит ваш ум на подвиги, Высоко взлетаете вы на дело отважное, Словно как сокол на ветрах ширяется, Птиц одолеть замышляя в отважности! Шеломы у вас латинские, под ними железные панцири! Дрогнули ими многие земли и области хановы, Литва, Деремела, Ятвяги, И половцы, копья свои повергнув, Главы подклонили Под ваши мечи харалужные. Но уже для Игоря-князя солнце свет свой утратило, И древо свой лист не добром сронило; По Роси, по Суле грады поделены, А храброму полку Игоря уже не воскреснуть. Дон тебя, князя, кличет, Дон зовет князей на победу. Ольговичи, храбрые князи, доспели на бой. Вы же, Ингварь, и Всеволод, и все три Мстиславича, Не худого гнезда шестокрильцы, Не по жеребью ли победы власть себе вы похитили? На что вам златые ваши шеломы, Ваши польские копья, щиты? Заградите в поле врата своими острыми стрелами За землю Русскую, за раны Игоря, смелого Святославича!" Не течет уже Сула струею серебряной Ко граду Переяславлю: Уж и Двина болотом течет К оным грозным полочанам под кликом неверных. Один Изяслав, сын Васильков, Позвенел своими острыми мечами о шлемы литовские, Утратил он славу деда своего Всеслава, А сам под червлеными щитами на кровавой траве Положен мечами литовскими, И на сем одре возгласил он: "Дружину твою, князь Изяслав, Крылья птиц приодели, И звери кровь полизали!" Не было тут брата Брячислава, ни другого - Всеволода. Один изронил ты жемчужную душу Из храброго тела Через златое ожерелие! Голоса приуныли, Поникло веселие, Трубят городенские трубы. Ты, Ярослав, и вы, внуки Всеславли, Пришло преклонить вам стяги свои, Пришло вам в ножны вонзить мечи поврежденные! Отскочили вы от дедовской славы, Навели нечестивых крамолами На Русскую землю, на жизнь Всеславову! Бывало нам прежде какое насилие от земли Половецкия! На седьмом веке Трояновом Бросил жребий Всеслав о девице милой. Он, подпершись клюками сел на коня, Поскакал ко граду Киеву И коснулся древком копья до златого престола Киевского. Лютым зверем в полночь поскакал он из Белграда, Синею мглою обвешенный, Поутру же, стрикузы водрузивши, раздвинул врата Новугороду Славу расшиб Ярославову, Волком помчался с Дудуток к Немиге. На Немиге стелют снопы головами, Молотят цепами булатными, Жизнь на току кладут, Веют душу от тела. Кровавые бреги Немиги не добром были посеяны, Посеяны костями русских сынов. Князь Всеслав людей судил, Князьям он рядил города, А сам в ночи волком рыскал; До петухов он из Киева успевал к Тмуторокани, К Херсоню великому волком он путь перерыскивал. Ему в Полоцке рано к заутрени зазвонили В колокола у святыя Софии, А он в Киеве звон слышал. Пусть и вещая душа была в крепком его теле, Но часто страдал он от бед. Ему и вещий Боян древней припевкой предрек: "Будь хитер, будь смышлен. Будь по-птичьи горазд, А божьего суда не минуешь!" О, стонать тебе, земля Русская, Вспоминая времена первые и первых князей! Нельзя было старого Владимира пригвоздить к горам киевским! Стяги его стали ныне Рюриковы, А другие Давыдовы; Нося на рогах их, волы ныне землю пашут А копья поют на Дунае". Голос Ярославнин слышится, на заре одинокой чечеткою кличет. "Полечу, говорит, кукушкою по Дунаю, Омочу бобровый рукав в Каяле-реке, Оботру князю кровавые раны на отвердевшем теле его". Ярославна поутру плачет в Путивле на стене, приговаривая: "О ветер, ты ветер! К чему же так сильно веешь? На что же наносишь ты стрелы ханские Своими легковейными крыльями На воинов лады моей? Мало ль подоблачных гор твоему веянью? Мало ль кораблей на синем море твоему лелеянью? На что ж, как ковыль-траву, ты развеял мое веселие?" Ярославна поутру плачет в Путивле на стене, припеваючи: "О ты, Днепр, ты, Днепр, ты, слава-река! Ты пробил горы каменны Сквозь землю Половецкую; Ты, лелея, нес суда Святославовы к рати Кобяковой: Прилелей же ко мне ты ладу мою, Чтоб не слала к нему по утрам по зарям слез я на море!" Ярославна поутру плачет в Путивле на стене городской, припеваючи: "Ты светлое, ты пресветлое солнышко! Ты для всех тепло, ты для всех красно! Что ж так простерло ты свой горячий луч на воинов лады моей, Что в безводной степи луки им сжало жаждой И заточило им тулы печалию?" Прыснуло море ко полуночи, Идут мглою туманы: Игорю-князю бог путь указывает Из земли Половецкой в Русскую землю. К златому престолу отцовскому. Приугасла заря вечерняя. Игорь-князь спит - не спит, Игорь мыслию поле меряет От великого Дона До малого Донца. Конь к полуночи, Овлур свистнул за рекою, Чтоб князь догадался. Не быть князю Игорю! Кликнула, стукнула земля; Зашумела трава: Половецкие вежи подвигнулись. Прянул князь Игорь горностаем в тростник, Белым гоголем на воду; Взвернулся князь на быстра коня, Соскочил с него бесом-волком, И помчался он к лугу Донца; Полетел он, как сокол под мглами, Избивая гусей-лебедей к завтраку, и обеду, и ужину. Когда Игорь-князь соколом полетел, Тогда Овлур волком потек за ним, Сбивая с травы студеную росу: Притомили они своих борзых коней. Донец говорит: "Ты, Игорь-князь! Не мало тебе величия, А Кончаку нелюбия, Русской земле веселия!" Игорь в ответ: "Ты, Донец-река! И тебе славы не мало, Лелеявшему на волнах князя, Подстилавшему ему зелену траву На своих берегах серебряных, Одевавшему его теплыми мглами Под навесом зеленого дерева, Охранявшего его на воде гоголем, Чайками на струях, Чернядьми на ветрах. Не такова, - примолвил он. - Стугна-река. Худая про нее слава! Пожирает она чужие ручьи, Струги меж кустов раздирает. А юноше князю Ростиславу Днепр, затворил брега темные. Плачет мать Ростиславова По юноше князе Ростиславе. Увянул цвет жалобою, А деревья печалию к земле приклонило". Не сороки застрекотали: Вслед за Игорем едут Гзак и Кончак. Тогда враны не граяли, Галки замолкли, Сороки не стрекотали, Ползком только ползали, Дятлы стуком путь к реке кажут, Соловьи веселыми песнями свет прорекают. Молвил Гзак Кончаку: "Если сокол к гнезду долетит, Соколенка мы расстреляем стрелами злачеными!" Гзак в ответ Кончаку; "Если сокол к гнезду долетит, Соколенка опутаем красною девицей!" И сказал опять Гзак Кончаку: "Если опутаем красною девицей, То соколенка не будет у нас, Не будет и красныя девицы, И начнут нас бить птицы в поле Половецком!" Пел Боян, песнотворец старого времени, Пел он походы на Святослава, Правнука Ярославова, сына Ольгова, супруги дщери Когановой. "Тяжко, - сказал он, - быть голове без плеч, Худо телу, как нет головы!" Худо Русской земле без Игоря! Солнце светит на небе, - Игорь-князь в Русской земле! Девы поют на Дунае, Голоса долетают через море до Киева, Игорь едет по Боричеву К святой богородице Пирогощей. Радуются земли, Веселы грады. Песнь мы спели старым князьям, Песнь мы спели князьям молодым: Слава Игорю Святославичу! Слава буйному туру Всеволоду! Слава Владимиру Игоревичу! Здравствуйте, князья и дружина, Поборая за христиан полки неверные! Слава князьям, а дружине аминь! |
| [X] |