Михаил Николаевич ГРЕШНОВ
НАДЕЖДА
Рассказ
Увлекательная работа - придумывать географические названия: Мыс
Рассвета, Озеро Солнечных Бликов... Мы только и делали, что придумывали,
придумывали. Не только мы - Северная станция тоже. Вся планета была в
распоряжении землян - в нашем распоряжении.
- Ребята! - кричала с энтузиазмом Майя Забелина. - Холмы Ожидания -
хорошо?
- Река Раздумий?
- Ущелье Молчания?..
- Хорошо, - говорили мы. Подхваливали сами себя: работа нам
нравилась, планета нравилась. Нравились наши молодость и находчивость.
Давали названия даже оврагам: Тенистый, Задумчивый.
Геннадий Фаготин, начальник станции и нашей картографической группы,
осаживал нас:
- Как бы не выдохнуться...
- Старик, - отвечали ему, - на что голова на плечах?..
Геннадий был лет на пять старше любого из нас, но и ему не было
тридцати. Картография - наука молодости и молодежи.
Нравилось нам и название планеты - Надежда.
Название придумали не мы - открыватели. Планету нашла экспедиция
Жарского. Это была удача. Сотню лет корабли летают за пределами солнечной.
Ищут планету земного типа. Звезд много, и планет много. Ищут сестру Земли.
А повезло Жарскому. И, как ни странно, у синей звезды. Предполагали, что
планеты земного типа могут быть только у желтых солнц. И вдруг - у синей
звезды...
Это была шестая и последняя планета у солнца-карлика. Пять, ближайшие
к звезде, испепелены и расплавлены. Шестая - райские кущи: реки, озера -
девичьи голубые глаза!.. Кислорода двадцать один процент, азота семьдесят
восемь... Правда, в воздухе много природного электричества - рождала
сверхкорона звезды. Зато ни заводов, ни городов. Необитаемая планета!
- Как назовем - Находка, Жемчужина?.. - спрашивали у Жарского.
Командир корабля молчал.
Восемьдесят девять планет с органической жизнью насчитывал каталог
открытий. Даже с разумной жизнью. Пусть неизмеримо ниже земной, необычной
и непривычной. Но планеты заселены. Щедрая земля, расстилавшаяся под
звездолетом, не только привлекала - настораживала: для кого эта щедрость?
Были планеты-трясины, без клочка твердой земли. Планеты-фугасы:
стоило опуститься - почва взрывалась. Планеты-тайны, покрытые паутиной -
капиллярами, по которым струится лимфа. Паутина живет, мыслит...
Отличные названия Находка, Жемчужина. Но всякая находка предполагает,
что ее кто-то потерял и хозяин может найтись. Жемчужина? Кто не польстится
на ее красоту?..
На позывные по всем диапазонам шкалы ответа не было.
- Находка, Роберт Андреевич?..
- Надежда, - ответил Жарский, ступив на зеленую земную траву.
С ним согласились. Можно было надеяться, что планета станет землянам
второй родиной.
Океан занимал семьдесят процентов поверхности. Два материка тянулись
в долготном направлении по обе стороны от экватора. Само их расположение
определило название: Северный, Южный. Между материками по океану брошено,
словно горсть изумрудов, множество островов - то-то придется поработать
картографам!.. Посетить и осмотреть все возможности, конечно, не было. На
пятнадцатый день Жарский послал телеграмму Земле: открыта планета-двойник,
необитаемая, если не считать насекомых на суше и моллюсков на прибрежных
отмелях шельфа. Просил утвердить название планеты - Надежда.
На Земле утвердили. Послали картографов - две группы. Потому две, что
были утверждены две исследовательские станции - Северная и Южная, на обоих
материках планеты. Южной станцией руководит Фаготин, северной - Виктор
Серенга. Связь держат при помощи спутников, сброшенных кораблем-маткой
<Юноной>. Корабль улетел дальше, группам было дано времени год.
Работы проводились съемочным способом. Со спутников сфотографировали
материки, нанесли на карту. Уточнения и обработка деталей предоставлялись
картографам. У каждой группы по три авиетки. Машины поднимались над
местностью и клетка за клеткой фотографировали квадраты шесть на шесть
километров. Детали поверхности схватывались рельефно, переносились на
карту. Оставалось только придумать названия. В случае необходимости
авиетку можно было опустить в квадрате, осмотреть все на месте, ощупать
руками - самый древний и самый действенный способ исследования.
Так был найден первый кристалл - ощупью. На него наткнулась Иванна
Скар. Кристалл не давал ни тени, ни отблеска, был невидим.
Иванна фотографировала свою параллель. Щелчок - на пленке квадрат.
Через минуту, опять щелчок и опять щелчок. Внизу перелески, болото. На
болоте - <пятачок> леса. Чем заинтересовал <пятачок> Иванну, она не знает.
И сейчас не знает, после стольких событий. Опустила авиетку на пологий
откос и пошла исследовать чащу.
Продралась сквозь подлесок на крохотную поляну, стала пересекать ее и
наткнулась на что-то твердое. Зашибла колено, руку, остановилась. Перед
ней была ямка глубиной в несколько дециметров. Зато руки ощупали холодную
полированную грань камня. Да, это был камень или хрусталь, граненый,
стоящий торцом вверх. Иванна провела по торцу ладонью, нащупала правильный
шестиугольник-кристалл. Камень был высотою по грудь, холодный, прозрачный,
сквозь него виднелась росшая на земле трава. Иванна постояла минуту:
откуда здесь камень? - и, когда боль в ушибленном колене утихла, обогнула
камень и пошла дальше. Запомнилось ей углубление в почве: камень был врыт
в землю или продавил верхний слой собственной тяжестью. Больше на островке
ничего не было, Иванна обогнула его южным берегом, села в авиетку и
поднялась.
В лагере она рассказала о невидимом камне, но каждый день приносил
группе массу впечатлений, на рассказ Иванны не обратили внимания. Девушка
перенесла остров на карту, назвала его Кристаллом и карту сдала в общий
атлас.
На второй камень наткнулся Игорь Бланн в горах и тоже случайно.
Камень был полузанесен песком, стоял над обрывом. Игорь не заметил бы его,
если бы не странная конфигурация наноса: песок словно вскарабкался на
стену и застыл, вздыбившись. Кристалл был в рост человека и до того
прозрачен, что каждая песчинка за ним выделялась отчетливо.
- Я не видел такой прозрачности, - говорил Игорь. - И тоже
полированный шестигранник!
- Ну и что? - возразили ему. - Василий нашел жилу самородного золота.
- Самдар - алмазы.
- Еще какие - с орех! - кивнул Самдар.
- Находкам на планете не будет конца.
Поговорили и успокоились.
Третий камень нашел Василий Финн - тот, что открыл золотую жилу.
- Ребята! - крикнул он, возвратясь на базу. - Есть на что посмотреть!
Все, кто мог, на трех авиетках полетели с Василием.
Камень стоял в лесу, на прогалине, был вровень с вершинами крупных
деревьев. Ночью пронеслась буря, сорвала с деревьев листья, они налипли на
грани, и только поэтому прозрачный столб оказался видимым.
- Силы небесные! - обмерил столб Самдар. - Четыре обхвата!
- Сколько он весит?
- Кто его здесь поставил?..
Впервые пришла мысль об искусственном происхождении камня. Камней.
Это был третий.
- Бросьте! - сказал Берни Скатт. - Кто его здесь может поставить?
- Однако?..
Вечером в рабочем зале станции состоялась дискуссия. Камень Иванны,
как наиболее транспортабельный, к этому времени привезли и установили в
центре зала. За ним слетали Иванна, Самдар и Василий Финн. Часть камня
окрасили из распылителя в синий цвет, казалось, что расплывчатое пятно
висит в воздухе без опоры.
- Что все это значит? - Самдар постучал ногтем - камень звенел.
Был час отдыха, вокруг камня столпились обитатели станции.
- Высказывайтесь, - предложил Самдар. - Кто что думает? -
Естественное это образование, - поддержала его Иванна, - или
искусственное?
- Если естественное, - предположил Берни, - скажем, горный хрусталь,
натуральнее было бы встретить его в горах, на месте рождения. Один мы
нашли в горах, но другие - в лесу, даже в болоте. Горный хрусталь вырасти
здесь не мог.
- Почему не мог?
- Потому что само название - горный - говорит само за себя.
- Но здесь другая планета!
- Вот именно... - согласились Иванна, Самдар.
- Может быть, камень рожден в горах, но перемещен в леса?
- Кем?
Трудный вопрос. Переместить кристалл мог кто-то. <Кого-то> на планете
не было.
- Если предположить, что камень создан искусственно, то что он -
маяк?
- Аккумулятор энергии?
- Памятник?.. - посыпались вопросы со всех сторон.
- Погодите, - сказал Самдар, - это уже фантазия.
- Ты сам говорил, - возразила Симона Ронге, - кто что думает.
- Новый мир, - заметил Фаготин. - Здесь все возможно.
От этой мысли кое у кого по спине прошел холод.
- Планета имеет хозяев?..
- Бросьте! - возразил любимым словечком Берни. - Какие хозяева?
Работаем четвертый месяц и никого не встретили.
Это звучало успокоительно, а может, хотелось отгородиться от загадки
щитом, - все начали искать естественные причины для объяснения.
- Встречаются же на Земле изумруды, исландский шпат. Даже в крупных
кристаллах!..
- Крупнее - выращивают искусственно.
Опять вернулись к тому же - к искусственному происхождению камня.
Тайной веяло от кристалла, стоявшего в зале.
- Вспоминаю, - заговорил Фаготин, - тайну каменных шаров Бразилии,
Коста-Рики. Шары идеально выточены, от нескольких сантиметров до четырех
метров диаметром. И тоже в сельве, в болотах. Кто и зачем их сделал? Или
они образовались сами?..
Фаготина слушали. Геннадий мог преподнести изюминку в рассуждениях.
- Существовал принцип средневекового монаха Оккама, - продолжал
Геннадий. - <Не умножай число сущностей сверх необходимого>. Может быть,
принцип хорош для средневековья, но и в двадцатом веке им пользовались при
столкновении с труднообъяснимыми фактами. Дали ему название - <Бритва
Оккама>. Больше: <бритвой> пользовались с энергией перевыполнявших план
дровосеков.
На секунду Геннадий остановился - положить карандаш, который вертел в
руках. Положил.
- Как всякий принцип, - продолжал он, - принцип Оккама односторонен:
во что бы то ни стало непонятный факт объяснить естественными причинами...
Так и насчет шаров. Вулканический пепел во время извержений скатывался по
склонам гор. Кристаллизовался вокруг песчинок, образуя монолитные каменные
шары. Их обволакивала порода, консервировала внутри себя, а когда время и
непогоды размывали футляр, шары появлялись наружу в готовом виде.
Не верите? - Геннадий заметил иронические улыбки. - Я тоже не совсем
верю. Шары с вишню величиной - допустим. Но с двухэтажный дом... Принцип
Оккама предлагал и другое объяснение: шары высечены человеком в
доисторическую эпоху. Каменными рубилами. Идеально. С точностью радиуса до
микрона.
Кто-то из картографов засмеялся. Геннадий пожал плечами:
- Принципом Оккама можно объяснить все: взлетные полосы в долине
Наска в Андах, парящие фигуры космонавтов на скалах Тассили...
- Такой успокоительный принцип, - не выдержала Иванна. - Баальбек -
каменными рубилами, я об этом читала.
- Не будем осуждать двадцатый век... - примирительно сказала Симона.
- Но <бритва>, - воскликнул Финн, - не слишком тонкий хирургический
инструмент! <Бритвой> можно зарезать!
- Резали, - ответил Геннадий. - Сверхточный календарь майя,
Антарктиду на древних картах с ее хребтами под километровым льдом - все
объясняли, исходя из принципа монаха Оккама...
- С позиций камнерубильной техники, - добавил Финн.
- Вот и кристалл, - кивнул на его реплику Геннадий. - Предположим,
что он вырос сам или его создала молния, выплавив из породы. Объяснение?
Объяснение. Примите и успокойтесь... Вижу, что не хотите успокаиваться, -
Геннадий жестом предотвратил готовые возражения. - Я не кончил! Есть
иллюстрация к сказанному. К счастью, современная. Мы пришли в болота
Альдеры - планета с аборигенами, эпохой палеолита, с пещерным свирепым
укладом. Построили космодром из плит, больших, чем в Баальбеке. И, не
скроем греха, ушли оттуда. Альды каменными рубилами - совпадение?.. - до
сих пор крушат покинутый космодром. Надстройки разнесены в прах... Через
сто тысяч лет у альдов появятся свой Ньютон и свой Оккам. Останутся плиты
в основании космодрома. Кто-то будет пытаться разгадать происхождение
плит, увидит на них следы каменных топоров. И <Бритва Оккама> срежет
всякую мысль о появлении здесь инопланетных разведчиков.
К чему я веду? - закончил Геннадий. - Кристалл мне напоминает атомную
решетку. Точки пересечения граней - узлы взаимодействия электронов. Похоже
на атом. Похоже на символ. Безумная идея, скажете? Может быть, ее -
бритвой?..
Охотников выступить с бритвой не находилось. Если на Земле еще
остались загадки - те же каменные шары, - что можно ожидать на неизвестной
планете?
Поговорили еще, пока Фаготин не предложил:
- Кончаем дискуссию. Завтра работа. И послезавтра работа.
Кристалл оставили в зале, на подставке, как он стоял. Только
подставку придвинули к окну, освободив середину зала.
Работа продолжалась. Все было просто и повседневно: пленки поступали
одна за другой, переснимались на крупный план. Люди давали названия горам
и долинам, завершая работу над картами, оживляя незнакомую землю своей
фантазией, теплотой.
Названия записывались счетными машинами, передавались с одной станции
на другую, чтобы не было дублирования.
Но дублирование возникало.
Симона Ронге озеро в хребтах южного полушария назвала Утренним.
Счетная машина замигала желтыми лампами: такое название есть у Галлы
Синозы в северной группе.
Симона вызывает Галлу по видео:
- Уступи мне название.
- Не подумаю! - отвечает Галла.
- Оно мне нравится, - говорит Симона.
- Мне тоже нравится.
Симона изобретают уловку:
- Я придумала его раньше тебя.
- Когда? - спрашивает Галла. В глазах у нее искорки смеха.
- В семь часов.
- А я без пяти семь! - возражает Галла.
- Галла... - Симоне хочется оставить название за собой.
- Не проси! - Глаза у Галлы большие, синие. Красивые глаза. Симона
смотрит в них, любуется девушкой. Галла моложе всех в экспедиции, почти
девочка. Название доставляет ей удовольствие. Галла даже краснеет, что
приходится спорить с Симоной.
- Ладно, - уступает Симона. - В следующий раз...
- Уступлю! - Галла радостно трясет головой.
Симона готова выключить видео, но подходит Фаготин.
- Серенгу, - кивает Галле.
Галла кричит:
- Виктор Андреевич!
В рамке появляется Виктор.
- Здравствуй, - приветствует его Геннадий. - Какие новости?
- Нормально, - отвечает Виктор. - Работаем.
- Я спрашиваю новости, - уточняет Геннадий.
- А... - Виктор перемещает рамку видео на тумбочку в углу комнаты. -
Четыре вот такие призмы, - слышится его голос. - Одна величиной с бочку. В
лесу.
- Дискутировали? - спрашивает Геннадий, показывая свою призму на
столике у окна.
- Было, - отвечает Серенга.
- К чему пришли?
- Непонятные вещи.
- У тебя двое химиков, - напоминает Геннадий.
- Говорят, что стекло. Похоже на органическое.
- Искусственное?..
- Проводит электричество, как металл. Ребята еще возятся в
лаборатории. Что будет интересное - сообщу.
- Сообщи.
Две-три недели прошли спокойно. Были найдены еще призмы, никто уже не
удивлялся их прозрачности, месту находок - в ущельях и на равнинах.
Зато, как предвидел Фаготин, фантазия у картографов начала
истощаться. Раньше, отметил Геннадий, чем следовало, - впереди полгода
работы. Люди стали задумываться, повторяться, пришла апатия.
- Мыс Гаттерас, - предложил название Берни.
- Есть на Земле.
- Ну и что? - начинался спор. - Взяли же полуостров Рыбачий.
- И заменили.
- Да, заменили.
Однажды в такой вот час Симона сказала:
- Реку в квадрате семьсот девять дробь девятьсот я назвала Аунауна.
Все повернули к ней лица.
- Аунауна, - повторила она.
- Ни на что не похоже, - запротестовал Игорь.
- Непохоже, - согласилась Симона. - Зато звучит.
- Ничего не звучит! - возразила Майя. - Аунауна...
- Не по-нашему как-то, - поднялся со своего места Самдар.
- Долго ты думала? - спросила Майя Симону.
- Думала... - неопределенно сказала Симона... - Не то что думала,
звучит в ушах и звучит. Словно кто-то нашептывает.
- И у меня странные названия получаются, - вмешалась в разговор
Иванна. - Я вот отдельно выписала: Зуулу, Роа...
К ней подошли.
- Зеее... - продолжала Иванна.
- Откуда ты их взяла?
- С потолка! - рассердилась Иванна. - Откуда мы все берем?
Тут же одумалась и сказала спокойно:
- Сами появляются. Лезут в голову.
- Есть! - крикнул Берни, который за минуту до этого предлагал мысу
название Гаттерас. - Мыс Моо!
- Ребята, и мне... - отозвался Василий Финн. - Какой-то гавайский
язык: река Пееке...
У Берни уже стояло на карте: мыс Моо.
- Нет, хватит! - возразила Иванна и написала вдоль хребта, над
которым сидела с полчаса: Зуулу.
Бросила карандаш:
- Не могу!
- И я не могу! - Берни отодвинул прочь карту. - Наваждение!
- В уши так и дудит!..
Побросали карандаши. Происходило что-то странное, и все это
чувствовали.
- Перерыв! - объявил Геннадий.
Когда все вышли на воздух, Геннадий запросил Северную. В рамке стоял
Серенга, глаза его блестели от возбуждения.
- Что у вас? - спросил Геннадий.
- Паника, - ответил Серенга.
- С названиями?..
- С названиями.
Вечером разразилась гроза.
Грозы на планете бывали и раньше. Радовали обитателей станции:
молнии, гром были как на Земле.
- Смотрите, смотрите! - вскрикивал кто-нибудь. - Какая резкая молния!
Ветвистый огонь обнимал небо, все вспыхивало синим или оранжевым.
- А вон шаровая!
- Еще, еще!..
Шаровые молнии появлялись в каждой грозе. Плыли над лесом, над
станцией, вызывая общий восторг:
- Чудо!..
Сейчас в воздухе кружились хороводы шаровых молний, гирлянды. Никто
не кричал: <Смотрите!> В пляске шаров можно было увидеть закономерность.
Появляясь из туч - гроза была сухой, ни капли дождя, - шары падали на
здание станции, казалось, вот-вот коснутся крыш. Но крыш они не касались.
Взмывали свечой, кружились цепочкой вокруг построек, даже перегоняли друг
друга.
Обитатели станции толпились у окон. Удары грома сотрясали воздух и
станцию. Ветвистые молнии были выше туч, били почти беспрерывно; сполохи
белого и фиолетового огня проглядывали сквозь тучи, охватывая их с одного,
с другого конца, словно грозя поджечь.
- Выключите свет! - распорядился Геннадий.
Электричество выключили. Тьма вошла в залу, сполохи бились за
стеклами.
- Все вокруг станции... - сказал кто-то.
- Кажется.
- Нет, не кажется! Станция в центре грозы.
В ряду противоположных окон вспыхивали те же молнии, сыпались
огненные шары.
- Несдобровать нам сегодня, - мрачно бросил Василий.
- Ну, ну... - возразили ему, но в голосах звучала тревога.
Между тем пляска шаров становилась неистовой.
- Видео... - попросил Геннадий в надежде связаться с Серенгой.
Видео не работало.
- Защитное поле!
Голубая завеса не вспыхнула. Самдар включал и выключал рубильники:
- Нет тока...
- Зашторить окна!
Заслонки не опустились. Геннадий забыл, что нет тока.
- Волнуешься, командир? - спросил Василий.
Геннадий пожал плечами. Люди перед стихией были полностью
беззащитными.
Круговерть огненных шаров вдруг замедлилась.
- Смотрите!..
В ответ раздался звон лопнувшего стекла. Осколки посыпались на
подоконник, люди шарахнулись от окна.
Шар величиной с арбуз втиснулся в разбитую шибку, секунду поколебался
на месте, словно отряхиваясь, не зацепил ли пылинки с металлической
рамы?..
- Стойте не шевелясь! - сказал Геннадий.
Шар покружился под потолком, спустился к столу. Задержался над картой
Симоны - карта была почти заполнена, - неторопливо двинулся к сейфу. Вел
себя как обычная шаровая молния, которая может обойти комнату, покачаться
над металлическими предметами и выйти в то же разбитое окно, в какое
влетела. Главное в этих случаях - не шевелиться, не создавать тока
воздуха, чтобы не привлечь к себе молнию. Геннадий повторил еще раз:
- Не шевелитесь!
Над сейфом шар задержался, проделывая круговые и в то же время
колебательные движения. В комнате почувствовался запах горного снега,
озона.
- Долго это будет? - спросил Самдар.
- Тише! - сказала Симона.
Шар продолжал колебаться над сейфом.
- Что его привлекло? - спросила шепотом Майя.
- Тише...
Шар оторвался от сейфа, поплыл к окну.
- Так-то лучше... - сказал кто-то с иронией,
Страха у людей не было - присмотрелись. Да и ни к кому из людей шар
не приближался.
- Поди, поди прочь, - приговаривал Берни. - Чего тебе здесь?
Шар пересек комнату, был у окна.
- Ну вот, - сказал тот же Берни. - До свиданья.
Шар не ушел на волю. Приблизился к призме, коснулся ее верхней
плоскости. Будет взрыв - шар впервые задел предмет!.. Но взрыва не
последовало. Призма вспыхнула изнутри, ее пронизали искры, покружились и
застыли горсткой смородины или крупной рыбьей икры.
- Аккумулятор! - сказал Самдар.
- Инкубатор... - поправила его Симона.
Шар еще раз коснулся поверхности, и еще горсть икринок застыла в
призме.
- Симона права! - сказал Геннадий.
Шар поднялся к выбитой шибке, задержался, словно прощаясь или желая
что-то сказать. <Кажется, усмехнулся>, - заметит после Самдар. После -
когда все станет ясным. Сейчас все следили за молнией и хотели лишь
одного: Уйди.
Шар ушел, словно растворился в воздухе.
Зажегся свет.
- Пронесло! - вздохнули картографы.
Заговорили наперебой:
- Что это было?
- Празднество?..
- Ничего подобного не видела в жизни, - говорила Симона. - Ничего
подобного!
Наклонилась над картой.
- Ребята!.. - отшатнулась, лицо ее побелело.
- Что с тобой? - кинулись к ней.
- Карта... - шепотом произнесла Симона, опустилась на стул.
Карта была другой. Названия, придуманные горам, холмам, были другими,
горы вместо Алмазных назывались Тахее, холмы из Пологих превратились в
Баата. То же самое с ручьями, лесом. Только река со странным названием
Аунауна так и осталась - Аунауна...
- Это сделал шар?..
Люди, не дыша, сгрудились вокруг карты.
- Шар?.. - спрашивала Симона.
Фаготин шагнул к сейфу, распахнул дверцы. Выхватил атлас - руки его
дрожали, швырнул на стол. Все названия в картах - до единого - были
изменены.
- Электронная жизнь, - сказал Геннадий. - Вот кто хозяин планеты - не
мы!
Василий шумно вздохнул, Самдар повернулся к окну:
- Силы небесные!..
За окном была ночь - черная и чужая. Зигзаг расколотого стекла
блестел росчерком, перечеркнувшим работу и присутствие людей на планете.
- Еще!.. - указала Майя на титульный лист, до которого добралась,
перелистывая страницы атласа.
На первом листе осталось слово НАДЕЖДА - единственное, написанное
по-русски. Исчезла только большая буква в начале слова - стояла
маленькая!..
Как ни удивительны были события последнего часа, перемена буквы с
заглавной на маленькую поразила всех как громом. С минуту в зале царила
растерянность. Искали объяснение и не находили слов высказаться. Самдар
пришел в себя раньше всех:
- Что это - шанс?..
Фаготин крутил тумблеры передатчика, вызывал корабль:
- <Юнона>! - повторял он. - <Юнона>!
Ребята все еще рассматривали титульный лист.
- Может быть, они хотят с нами контакта? - продолжал спрашивать
Самдар.
- <Юнона>! - вызывал Геннадий.
- Слушаю! - ответил корабль. По голосу картографы узнали капитана
Гулаева.
- Свертываю работы по картографии. Объявляю эвакуацию, - сказал
Фаготин.
- В чем дело? - Наладилась видеосвязь, встревоженные глаза Гулаева
смотрели с экрана.
Геннадий коротко доложил о происшедшем. Показал несколько карт с
неведомыми названиями. Гулаев слушал, кивал головой.
Подключился к видео Виктор Серенга, показал станцию:
- Призмы полны икрой. Прекращаю работы.
Капитан <Юноны> согласился с руководителями:
- Меняю курс. Ждите.
Помедлил секунду. Спросил:
- Как же теперь с Надеждой?
- Надежда останется, - ответил Геннадий. - Подлинная надежда на
диалог с хозяевами. Нужна комиссия по контактам.
__________________________________________________________________________
Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 31/08/2000