Алексей Гравицкий
 
 
                             Карлсоны.
 
 
   В ответ на спетую песню Олега Медведева и недописанную Песню Андрея
Морозова 
 
   Графа Монте-Кристо из меня не вышло. Придется переквалифицироваться в
управдомы.
    
 И. Ильф, Е. Петров 
   "Золотой теленок"
 
 
   Будильник вздрогнул, разрываясь диким треском, а потом еще раз, когда
на него опустилась тяжелая рука поросшая солнечно-рыжей шерстью.
   Он поднялся с кровати, накинул халат и пошел варить кофе. Как славно
было раньше: папа, мама и даже брат с сестрой. Теперь родителей не стало,
брат и сестра живут со своими семьями, а он... Он один, совсем один. И
опять придется варить кофе самому, а он убежит. И опять жарить яичницу с
беконом, а она подгорает вот уже пять лет. С тех пор, как не стало мамы.
   Он включил плиту, поставил кофе и яйца на огонь и пошел в ванную. Пока
брился и умывался кофе убежал, а яйца подгорели. Опять. С тоской сжевал
завтрак, глянул на часы. Пора на службу.
   Вечер, словно громадная черная птица, накрыл город своим мягким крылом.
Дома и домики, со своими крышами, шпилями и башенками растворились в
сумеречной дымке.
   Зажглись огоньки окон и светлячки звезд.
   Он шел понурый. Почему-то ничего не хотелось. Так всегда вечерами.
Сейчас придет домой, завалится на диван с банкой пива и тупо будет
пялиться в телевизор. Как тогда сказал Карлсон? "Такая большая
домомучительница в такую маленькую коробочку?! Ничего не выйдет!" Он
улыбнулся. Вечер перестал быть серым, ноги сами понесли его в другую
сторону от дома, туда, где был - он это точно знал - маленький домик на
крыше. За трубой.
   Домик стоял на своем месте и никуда не делся. Такой же маленький,
уютный и аккуратный, как и тридцать с лишним лет назад.
   Перед дверью он замялся. Нахлынули воспоминания: "Добро пожаловать,
дорогой друг Карлсон! Ну и ты заходи..." Он улыбнулся прозвучавшему в
голове голосу и принял приглашение.
   Внутри было темно и тихо.
   - Карлсон? - позвал он. - Карлсон, это я, Малыш. Ты здесь?
   Что-то шмыгнуло, зашуршало, чиркнуло в темноте. По комнате разлился
тусклый свет ночника, что стоял на тумбочке у кровати. Малыш пригляделся,
на кровати лежал сухощавый старик с рыжей шевелюрой.
   - Привет, Малыш, - хрипло произнес старик. В голосе его не было прежней
жизнерадостности. - Чем будешь угощать?
   - Тортом с восемью свечками, - улыбнулся Малыш, но на глаза его
навернулись слезы. - Или лучше так: восемь пирогов и одна свечка, а?
   - А как же колбаса? - грустно хмыкнул старик. - Ладно, проходи, садись.
   Он прошел и плюхнулся на край кровати, скрипнуло.
   - Чтож ты врал, что тебе восемь лет? - с иронией произнес старик. -
Кровать-то под тобой скрипит, будто тебе все сорок.
   - Сорок два, - автоматически поправил Малыш и осекся. - Карлсон, а это,
в самом деле ты? - произнес он со смешанным чувством.
   - Нет, - обрубил старик, и воздух комнаты наполнился горечью. - Я уже
не Карлсон, и ты давно уже не Малыш.
   Голос старика дрогнул, он потупился.
   - Как же так? - вспылил вдруг Малыш. - Почему ты улетел и перестал
появляться? Где ты пропадал? Почему?
   Он задохнулся, а старик только покачал головой:
   - А где был ты?
   Малыш открыл было рот, но не нашел, что сказать.
   - Я скажу, - продолжил старик. - Ты вырос, и я перестал быть тебе
нужным. Зато я был нужен другим "малышам".
   - А теперь?
   - А теперь, - старик приподнялся на локте, протянул ссохшуюся руку к
стакану с водой, что стоял на тумбочке, сделал глоток. - Теперь я скоро
умру, и Карлсона не будет вовсе. Да уже нет. Мне трудно встать с постели,
не то, что летать.
   Малыш почувствовал, как что-то сдавило горло, резко встал.
   - Ты куда? - окликнул хриплый голос.
   - В магазин, - тихо шепнул Малыш. - За тортом со взбитыми сливками. А
еще надо конфет и варенья - Сладкоежка, - хмыкнул старик. - Колбасы купи.
И пива.
   Малыш обернулся, недоверчиво посмотрел на Карлсона.
   - Со мной не соскучишься, - улыбнулся старик, и впервые за вечер он
напомнил Малышу того, прежнего Карлсона.
   На кладбище было холодно.
   Дул ветер, плевал в лицо изморозью. Он шел за гробом и боялся
разреветься, как тогда в детстве. В голове снова звучал до боли знакомый
голос: "Не реви. Это ты ревешь или я реву?"
   Он всхлипнул и через силу улыбнулся, посмотрел на старика, что лежал в
гробу. Штаны с пропеллером сменил строгий костюм, рыжего парика, что
заменял последние годы густую шевелюру, не стало. Солидный лысый господин
совсем не походил на того веселого толстяка с пропеллером. Гроб опустился
рядом с ямой, желающие проститься вереницей потянулись к телу.
   Откуда столько народу? - удивился Малыш.
   Он вопросительно посмотрел на старика, но тот молчал. Тихо опустилась
крышка, неспешно опустили гроб в яму, сверху посыпалась земля.
   Люди смотрели на происходящее с молчаливой тоской. Откуда их столько?
   Догадка пришла неожиданно, сама собой:
   - Малыш, - негромко окликнул он.
   Собравшиеся у гроба люди вздрогнули, как один, закрутили головами,
натыкаясь взглядом на взгляд, смущенно опускали глаза. Малыш развернулся и
быстро пошел прочь.
   В домике на крыше было пусто и холодно. А может это его пробил озноб?
Малыш сел на кровать, перед глазами замелькали последние недели. Он таскал
старику сладости, а тот в лучшем случае жевал колбасу и судорожно
заглатывал пиво.
   Один раз попросил чашку чая. Малыш обрадовался, притащил банку
малинового варенья. Старик поморщился, но сладкой жижи в себя все-таки
залил. Из вежливости. "Свершилось чудо"
   - обрадовался тогда Малыш: "Друг спас жизнь друга!" Но старик лишь
пробормотал, что никакого чуда уже не будет. И вообще, чудес не бывает.
   Нет, не бывает. Даже рыжий толстяк, чудо его детства, перестал быть
чудом. А перестал ли? И вообще...
   Он встал и подошел к шкафу, снял с вешалки потертые штанишки с
пропеллером. Взял с тумбочки рыжий парик.
   Когда он подошел к зеркалу, на него взглянул рыжий толстяк. Штанишки,
вопреки ожиданиям, не повисли мешком, а ладно осели на пивном брюшке.
   Парик выглядел, как его собственные волосы. Вот только тот был веселый,
и вообще мужчина хоть куда, в полном расцвете сил. А он...
   А что он? Он в меру упитан и вообще, в полном расцвете сил. Он
улыбнулся своему отражению, и на душе потеплело. Карлсон не должен
умереть. Что бы там нибыло в жизни, но это в жизни. А у каждого Малыша
должен быть свой Карлсон, вне зависимости от каких-то непонятных Малышам
вещей.
   Вот только надо будет научиться летать, вспомнить, как едят варенье
ложками, улыбаются.
   А еще надо научиться быть чудом...
 
 
   Москва. 21.11.2000 
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 25.07.2002 13:52