Юрий Николаевич ГЛАЗКОВ
СВАДЬБА
Фантастический рассказ
Готовился старт длительной экспедиции, полет задумали на целый год,
пора уже знать, сможет ли человек в одиночестве долететь до других планет
или еще дальше... к звездам. А сейчас на год, вернее, пока на год.
Не так уж давно об этом и подумать-то было страшно, а теперь многое
стало более доступным, хотя проблем оказалось более чем достаточно.
Инженеры создали надежную технику, корабли и станции могли летать долго,
обеспечивая человека всем необходимым, создавая ему уют и возможность
плодотворно трудиться. С техникой все было в порядке, а вот с человеком
было далеко не все ясным и понятным, и медицине пришлось поломать голову,
чтобы не превратились в полете мышцы человека в дряблые тряпки, чтобы он
смог ходить по Земле после возвращения из космического путешествия, чтобы
сердце его не стало жалким комком, еле толкающим кровь. Для этого
придумали целый космический стадион: здесь была и дорожка для бега, и
велосипед, правда, стоящий на месте, но педали его надо было крутить с
такой же силой, как и на настоящем велотреке, а справа и слева бежали
деревья, дома, поля и лужайки, впереди растекалась бесконечная дорога,
тропинки, просеки, вверху чистое небо, солнце, парящие птицы; по летящей
навстречу дороге, ну прямо как и на самом деле, мчались машины, даже запах
гари примешивался к запахам леса. Психологи делали свое дело умеючи и
старательно. Инженеры тоже. Все это сложное оборудование проверили в
лаборатории на Земле.
Испытатель чуть не слетел с велосипеда, увильнув от груженого
самосвала, ругая его на чем свет стоит. А когда проезжал мимо
бензоколонки, на него пахнуло легким запахом бензина.
"Утечка или пролили много, надо предупредить, - подумал он и
спохватился: - Ведь я в лаборатории, откуда здесь быть бензину, вот это
имитация, молодцы, ничего не скажешь!"
Психологи в подготовке к этому полету играли первую скрипку, и это
было всем понятно - впереди у космонавта был год борьбы с самим собой, год
в космической бездне, год в невесомости, без возможности по-настоящему
пройти ногами по земле, без шелеста листвы, без лесного шума, без дождя и
капель, которые так хочется поймать широко раскрытыми губами, год без
живого человеческого лица. И хотя корабль был напичкан видеомагнитофонами,
синтезаторами, голографическими установками, приемниками, передатчиками,
стереофоническими динамиками и многими другими премудростями - все
понимали, что космонавту будет все-таки тяжело.
В полет готовили Василия. Парень молодой, крепкий, мужественный и к
тому же холостяк.
- Ему и скучать будет легче, все-таки нет жены и детей, да и девушки
на примете вроде бы нет, как-никак, а все будет полегче, - рассуждали
врачи-психологи.
Василий готовился к полету тщательно, все делал, как у них в
сибирской деревне, - добротно и надолго. Днями и ночами пропадал на
тренажерах. Сильное его тело мелькало в спортивных залах, бассейне.
Самолет, управляемый Василием, выписывал в воздухе замысловатые фигуры
высшего пилотажа. На заводах и в конструкторских бюро, где строили его
корабль, постигал он до тонкостей свой будущий дом и научную лабораторию.
За полгода до полета появилась новинка - вычислительная машина с
колоссальными возможностями. Она умела мгновенно решать любую головоломку,
в ней таились все знания и умение лучших математиков, физиков, химиков,
она обладала опытом всего человечества, была опытнейшим врачом и
философом. Она говорила, пела, играла на любых инструментах, была
превосходным шахматистом, чудесно готовила обеды и ужины, стирала,
гладила, могла поддержать любой разговор...
Василий увлекся машиной, просиживая около нее часами, беседуя с ней.
У многих даже зародилось сомнение - уж не влюблен ли он в этот изящный
шкафчик с кнопками и клавишами, массой лампочек и синеватым дисплеем. Но
любящий человек был рядом и не сводил восхищенных глаз с Василия. Звали ее
Вера, она работала программисткой в лаборатории вычислительных машин. Вера
слышала разговоры о влюбленности Василия в машину; сначала смеялась, а
потом стала ревновать, а зачастую ей хотелось быть на месте этой "неживой
умницы". Она помогала Василию постичь машину. Именно Вера ввела в машину
последние программы. Теперь им вверялась жизнь любимого человека, жизнь
Василия. Машину установили на борт корабля.
- С новосельем, - поздравил ее Василий, - через неделю старт.
Машина быстро освоила корабль и премудрости его систем, она была
очень сообразительная.
Наступило утро старта. Рев ракеты, натруженный голос, сплющенное
лицо, счастливые глаза, тяжелые руки и... непередаваемое чувство
невесомости. Василий был на орбите. Работа спорилась. Скучать было
некогда...
- Вера, как там погода? - проснувшись, шутил он.
- Доброе утро, Василий, как всегда, забываешь сказать "здравствуй";
сегодня в нашем районе температура плюс двадцать градусов, влажность до
тридцати процентов, дождь не обещали, снега тоже не будет, ночью до плюс
пятнадцати градусов, а в Армении опять холодно, особенно в горах. Ты уже
спал, я записала последние новости и про погоду тоже. Между прочим, вчера
была диктор твоя симпатия - Татьяна. А теперь выплывай и беги на зарядку.
- Уже плыву, Вера, - живо отозвался Василий и выскользнул из
спального мешка. Умылся, надел спортивный костюм, подплыл к бегущей
дорожке, закрепился, размялся.
- Побежали, Вера, - крикнул он, и лента под ним начала свой бег.
Василий сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее помчался по лесной
тропе, обегая корни деревьев и пригибаясь под низкими ветвями.
- Василь, а теперь выбирай, куда бежим сегодня? - спросила "Вера",
чуть задохнувшись от быстрого бега, но не отставая и держась рядом и чуть
сзади.
- Давай к прудам, к тому, что с рыбами и, помнишь, там в прошлый раз
утки плавали, а на той стороне поставили палатку туристы. Давай
посмотрим...
- Помню этот пруд, помню, тогда надо сначала свернуть на шоссе, а
потом налево в лес.
Василий и "Вера" побежали к шоссе. Навстречу летели березы, сосны,
солнечные лучи играли в каплях росы на траве, пели птицы, на душе было
радостно и легко. Вот и шоссе, редкие поутру машины летели навстречу. Одна
машина обогнала их и дохнула выхлопными газами, шофер приветливо помахал
рукой, крикнул что-то про здоровье и спорт, а в легкие Василия и "Веры"
ворвался ядовитый смрад, гарь стеснила дыхание. Василий побежал быстрее,
приглашая призывным взмахом руки за собой и "Веру", чтобы побыстрее
нырнуть в чистый лесной воздух. По обочине с корзиной в руках шла девушка,
лицо ее кого-то напоминало Василию, и он стал замедлять бег...
- Не отставай, - крикнула "Вера" и рванулась вперед, перед ним
замелькала ее стройная фигура.
Василий прибавил еще и, оглядываясь на одинокую женскую фигуру,
свернул за "Верой" на лесную тропинку... Вот и пруд... Василий перешел на
шаг, обошел пруд и растянулся на траве. "Вера" нырнула в воду и плавала,
затеяв игру с утками. Утки и не пытались улизнуть от нее, доверчиво
подставляя маленькие головки с бусинками глаз под ее ласковые ладони.
Погладив их и что-то назидательно им сказав, "Вера" мчалась уже на другой
конец пруда, легко рассекая воду.
"Какая она сильная и ловкая, стройная, а вот лица никогда не
покажет", - грустно подумал Василий. Воспоминания о родных краях, о
далекой Сибири, о деревне, доме, о прудах за лесом нахлынули вдруг на
него, настроение резко упало, он встал, глянул на радостную "Веру" и,
опустив голову, побрел от пруда.
- Вера, я пошел домой, - крикнул он и сразу же побежал, чтобы не
слышать удивленного ответа, потом вдруг остановился и... сам нажал клавишу
выключения тренажера. Экраны погасли, лес исчез, солнце потухло, запахи
травы пропали, птицы не пели. Василий стоял, опустив голову, под ним
застыла резиновая лента тредбана, он всеми силами старался скрыть слезы,
бесшумно падающие на зеленую резину. Справа и слева от него мигали
индикаторы приборов, впереди виднелся жилой отсек, его спальня, кухня,
библиотека, спортивный зал, его поля, луга, озера, пруды и его солнце. А
настоящее Солнце, огромное, золотое Солнце-звезда уже вставало на черном и
густом горизонте. Василий молчал. "Вера" тоже молчала, анализируя и
понимая состояние своего подопечного...
Василий осмотрел приборы - все было в пределах нормы. Но беспокойство
не пропадало, и он знал почему: он еще ни разу не прерывал подобной игры,
всегда доводил ее до конца, и они прибегали домой веселые и счастливые, а
сейчас Василию было стыдно за свою слабость и за то, что он, наверное,
обидел "Веру". Машина тоже обдумывала ситуацию и пыталась разобраться в
его чувствах.
- Василь, воды горячей сегодня нет, отключили еще вчера и, как
всегда, не предупредив заранее, неужели так трудно расклеить объявления
или позвонить, я целый день была дома, - продолжила игру "Вера".
- Не сердись, Вера, береги нервы, они еще нам пригодятся, а я умоюсь
холодной, в Сибири мы о горячей воде и не думали, разве только что в бане.
- Ну что ты, Вася, я поставила греть воду, еще когда мы убегали на
зарядку, сейчас смешаю ее с холодной, - заботливо предложила "Вера". - А
вот я в Сибири никогда не была. Что на завтрак? Молоко? Ветчину с яйцом?
Омлет?
- Ничего не хочу, а в Сибирь вместе поедем, я тебя маме покажу.
- Тогда выпей сок, выдумщик.
- Не хочу.
- Нельзя так, Василь, ты же знаешь, брось хандру, не капризничай, ты
уже давно взрослый.
- Хорошо, выпью сок, умоюсь, съем омлет и никуда не пойду, буду
работать как вол, только прошу тебя - дай немного побыть одному.
Голос "Веры" умолк. Василий занялся астроприборами. Осмотрел Солнце:
кажется, надвигается солнечная буря, темные пятна на светиле словно
уплотнились, почернели и сбились в кучу, надо ожидать очередной вспышки.
Василий ввел информацию в память, машина застрекотала, обрабатывая ее и
передавая экспресс-информацию на Землю.
"Проглотила", - все еще раздраженно подумал он.
Следующим на очереди был Марс. Там, на Марсе, очевидно, наступила
весна, белые шапки полюсов потемнели, от них потянулись тонкие нити
речушек и рек. Они изрезали округлость планеты вдоль и поперек.
"Как желтая дыня в голубой сетке", - подумал он, сделав несколько
снимков, и передал обработку информации машине.
- На что похоже?
Машина молчала несколько секунд, а потом тихо сказала:
- На шар, покрытый голубыми линиями.
"Эх ты, моя умная помощница, бедное все-таки у тебя воображение", - с
удовлетворением подумал Василий.
Он обрел уверенность человека - хозяина корабля, и ему стало легче.
Почувствовала это и машина.
- Василий, сегодня по программе осмотр гнезда и первые попытки
полетать нашим земным пернатым, - напомнила "Вера", голос ее был ласков.
- Пошли, а то бы я позабыл, спасибо, что напомнила.
Мир был восстановлен. Василий переплыл в отсек биологии, там в углу
разместилось "гнездо" - термостат, в котором и вылупились птенцы. Они
подросли и уже пытались выбраться наружу, но их не пускала прозрачная
стенка их "гнезда". Птенцы сидели совсем не по-земному, не рядышком,
протянув одновременно вверх свои голодные раскрытые рты и отталкивая друг
друга еще не окрепшими клювами, а как-то разбросанно, словно разлетевшиеся
комочки желтоватой глины.
Василий наклонился над ними, птенцы забеспокоились, перышки на их
тонких шейках вздыбились, и они превратились в еще более беззащитных и
жалких. Усмехнувшись, Василий открыл стенку, и вот уже один птенец,
вцепившись лапками в обрез дверцы, внимательно рассматривал новый для себя
мир. Покрутив головой еще несколько секунд, он все-таки решился и,
оттолкнувшись от дверцы лапками, выскочил наружу.
- Взвился в небо, - усмехнулся Василий.
За первым птенцом вылез второй, за ним третий. Василий сидел в углу
лаборатории и наблюдал за птенцами. Рядом тихо зашуршала кинокамера.
- Спасибо, Вера, а то я засмотрелся и совсем забыл о записи.
- Пожалуйста, Василий, всегда рада тебе помочь, у тебя столько дел, я
просто порой поражаюсь, как ты все успеваешь, да еще и мне уделяешь
столько внимания, спасибо тебе, Василь, ты такой добрый, сильный, без тебя
мне было бы очень скучно, ты... ты, ты очень хороший, Василь.
"Как нежно говорит, вот бы такое услышать от настоящей девушки". Ему
стало неловко за свою недавнюю несдержанность...
Птенцы делали отчаянные попытки, но их полеты скорее напоминали
акробатические цирковые номера, невесомость давала о себе знать, лишь
иногда им удавалось пролететь несколько десятков сантиметров. Птенцы
складывали крылья и, очевидно, ждали стремительного падения вниз, чтобы,
набрав скорость, расправить крылья у самой земли и тихо примоститься на
ветку. Но невесомость спутала их инстинкты. Сложив крылья, превратившись в
серые комочки, птицы никуда не падали, а висели на том же месте перистым
облачком. Подождав немного и так и ничего не поняв, они опять начинали
размахивать крыльями, беспорядочно кувыркаться и снова замирать в ожидании
какого-то чуда, а чудо не приходило... Василий и "Вера" от души смеялись,
глядя на уморительные картины, звонкий смех "Веры" звучал в ушах. Василий,
вспоминая детство и голубей, которых лелеяли и гоняли всем двором, совсем
по-мальчишески вдруг засунул два пальца в рот и свистнул разбойничьим
свистом. "Вера" испугалась, и смех ее внезапно оборвался. Это еще больше
развеселило Василия.
- Вера, ты только посмотри, посмотри, милая, как будто и не птицы
вовсе, посмотри, тот правый птенец очень похож сейчас на ощетинившегося
ежа, а вон тот - на кобру с раздутой шеей. Они устали, надо их посадить в
клетку.
Наступила пауза. Машина обдумывала новое к ней обращение "милая", а
Василий - новую свою оплошность, ведь машина не имела рук и поймать
птенцов не могла, а тем более посадить их в клетку.
- Вера, я сам помогу птицам, отдыхай, - нашелся он.
Василий поймал птиц и поместил их в клетку, они обрадованно уцепились
за жердочки так, что лапки побелели.
- Наверное, их теперь из клетки не выгонишь, напугались до смерти, -
проворчал Василий, ему стало неловко за потеху над бедными птицами.
- Знаешь, Василь, а мне их очень жаль, зачем их оторвали от Земли,
зачем? Они были бы там счастливы, а здесь что с ними станет, когда мы
вернемся на Землю... вернее, ты вернешься? - Машина всхлипнула и умолкла.
Василий вздрогнул, он никогда не задумывался над тем, что они
обязательно расстанутся, что он, только он вернется домой, а она, "Вера",
останется здесь, а потом сгорит в атмосфере родной планеты. Это была
грустная мысль, и Василий попытался отвлечь от нее и "Веру" и себя.
- Вера, ты права, действительно только человек может так ловко
приспособиться к воде, к воздуху, к космосу, мы научились жить везде, даже
вот здесь.
- Да, Василий, вы можете жить везде и даже на далеких звездах тоже,
наверное, для этого и создала вас природа - дерзких, смелых, напористых...
Ты очень хороший, Василий, я тебя очень люблю, спасибо тебе за твои слова,
ты назвал меня милой, спасибо тебе, я чувствую себя действительно
человеком...
Прошел год, настал день возвращения. Посадка была удачной. Василия
окружили врачи. Он лежал на носилках рядом с горячим, обгоревшим кораблем,
счастливый и улыбающийся. Над ним по очереди склонялись друзья,
поздравляли его, что-то говорили, а он думал о своей "Вере", оставшейся
там, наверху, в пустом корабле, в одиночестве; слезы были на его глазах, и
все принимали их за слезы радости.
Еще один человек подошел к нему, на него в упор смотрели влюбленные
глаза, Василий приподнялся на носилках...
- Ты уже здесь, Вера, родная, наконец-то, я люблю тебя, Вера; за этот
долгий год, что мы были вместе, я понял, что не могу без тебя.
Вера зарделась и поцеловала Василия.
- Поздравляю тебя, Василий, я горжусь тобой, - сказала Вера.
Василий все понял: он слышал голос "Веры", оставшейся на орбите, он
видел перед собой ту "Веру" и Веру, ждавшую его здесь, на Земле.
- Вера, я так страдал, расставаясь с тобой там, в космосе, а
оказалось, я не улетел от тебя, а вернулся к тебе, если бы ты знала, какое
это счастье - вернуться к тебе!
А потом была свадьба, свадьба космонавта Василия и лучшей
программистки.
Через много лет они часто рассказывали своим детям и внукам, как
летали вместе в космосе целый год и как были там счастливы.
__________________________________________________________________________
Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 26/09/2000