Эдуард Геворкян.
                 Путешествие к Северному пределу. 2032 год
                                   ПРОЛОГ
     Восходящие потоки разъели проплешину в плотной облачной ткани, и мутное
белесое пятно Луны глянуло вниз, туда, где волны  накатывали  на  изрезанную
протоками землю. Две большие птицы, парящие в ночной выси, углядели огромную
темную тушу, медленно плывущую вдоль берега. Сложив крылья, они  спикировали
на нее, но длинное тело оказалось не дохлым китом, а  несъедобной  громадой,
от которой несло кислой вонючей гарью, а  внутри,  в  гулком  чреве,  что-то
гремело, стучало, изрыгало непонятные и страшные звуки.
     Несколько взмахов могучих крыльев - и птицы уносятся прочь, все  дальше
и дальше от одинокой баржи, идущей глухой ночью невесть куда.
     Рыбы, поднявшиеся из глубины, недолго сопровождали ржавый ковчег.  Шум,
звонкие удары металла о металл, протяжные  скрипы  распугали  их,  и  юркими
серебристыми тенями они ушли вниз, в надежный спасительный мрак.
     Между тем судно, удерживаясь на грани двух стихий, не желая сливаться с
тем, что внизу, и не умея стать тем, что вверху, держало свой путь к  темным
берегам.
     Волны разбивались о  баржу  в  пену  и  брызги  с  монотонным  шипением
"пршшш... пршшш...", а маленькому  человеку,  что  лежал  со  связанными  за
спиной руками, прижавшись щекой к  сырым  лохмотьям  краски,  казалось,  что
кто-то снова издевательски окликает его: "Приемыш! Приемыш!"...
     - Приемыш! Приемыш! -  кричала  Вера  дурным  голосом,  но  Сергей,  не
обращая внимания на ее вопли, хлестал тонким прутом по босым ногам.
     К обидным словам он с малых лет привык. Четыре дочери у дяди  Харитона,
а шуму от них было как от десяти. Спуску  они  не  давали  никому.  Старшие,
Клавдия и Наталья, распугали всех женихов окрест, а младшие, близняшки, Вера
и Алевтина, каверзами своими изводили соседей и старших сестер.
     Хоть и были сестры - старшие и младшие - от разных  матерей,  но  нраву
одинаково буйного. Отец же, человек степенный, часто дивился  тому,  как  от
двух его тихих, кротких жен, почивших  в  бозе,  появились  ни  на  кого  не
похожие разбойные девки.
     Родителей своих Сергей не знал. Дядя рассказывал, что в  последний  раз
виделся с ними в Саратове, перед исходом в Москву, и с тех пор вестей от них
не было. Племянника своего Харитон отыскал в приюте, да и то после того, как
приют сгорел, а дети мыкались по временным пристанищам. Впрочем, о той  поре
дядя говорил глухо, а Сергей и подавно не хотел о ней вспоминать.
     Двоюродные сестры сразу же принялись шпынять мальца, а когда  он  чуток
подрос, кто-то из них возьми и брякни, что будто он вовсе  им  не  родня,  а
так, подобрал Харитоггиз жалости невесть какого приблудыша. А  потому,  мол,
знай свое место и слушайся их беспрекословно!
     Сколько помнит себя Сергей, не давали они ему проходу.
     Дядя по службе частенько отсутствовал, вот сестры и борзели  вовсю.  То
ущипнут походя, то  обманку  подсунут:  яйцо  пустое,  воском  налитое,  или
крендель из крашеной глины. А как стукнуло парню  двенадцать  лет,  стал  он
потихоньку отпор давать. Вот и сейчас, когда  Вера  ни  с  того  ни  с  сего
влепила  ему  в  лобешник  деревянной  ложкой,  не  стерпел,  скрутил  ее  и
хворостинкой отстегал по голым ногам, да так, что на визг выскочили старшие,
прут отобрали и чуть самому не всыпали.
     Сергей вырвался из их рук, перескочил через плетень и  сбежал  вниз  по
косогору, и пробрался мимо огородов к частоколу.
     Огляделся по сторонам - дозорных не было видно, наверно, дремлют у себя
на насесте, что над воротами. А потом он  нырнул  в  потаенный,  одному  ему
известный ход и вскоре вылез из кустов, что нависали над оврагом.  Здесь  он
часто прятался от всевидящих глаз ябедницы Алевтины.  Овраг  длинной  прямой
линией уходил к городу. Дно его заросло малинником, но  кое-где  на  склонах
торчали высокие разлохмаченные стебли ядовитой  крапивы.  Дурохвосты  в  эти
края порой забредали, но в овраге ни разу не видели хищных  котяр.  Говорят,
запах старого железа их отпугивает. А железа здесь хватало.
     Харитон как-то пояснил,  что  раньше,  когда  Москва  городская  досюда
тянулась, это и не овраг был вовсе, а дорога подземная. Тут она поверху шла,
но ближе к реке она ныряет глубоко вниз. Так что же по ней  не  ходят-ездят,
недоверчиво  спросила  Клавдия,  на  что  Харитон  только  рукой  махнул   -
отъездились, мол. Потом он рассказал, как давным-давно, до моровой погибели,
здесь ходили поезда, и тысячи людей катались на них. И он  тоже  катался,  а
когда лихо накатило, то он в этих поездах трупы вывозил на чумное огнище.
     Наслушавшись историй, Сергей долго потом ковырялся в овраге и  раскопал
на дне куски металла, обломки бетонных плит  и  несколько  совершенно  целых
керамических плиток с синим узором. Клавдия  немедленно  плитки  отобрала  и
пристроила их у себя на кухне -  горячую  посуду  ставить.  Однажды  Сергей,
выбрав до последней ягодки ближайшие малинники,  забрел  по  оврагу  далеко,
пока не уперся в насыпь.
     Вскарабкался было на нее, но на середине  зацепился  за  кривой  ржавый
штырь и чуть не полетел в щель, что зияла между насыпью и  обломками  бетона
от старого рухнувшего моста. Из щели дуло сырым холодным ветром, лезть  туда
было боязно, да и надобности никакой не имелось.
     Говорили, что под заброшенными домами, вернее,  под  тем,  что  от  них
осталось, таятся огромные-пещеры, да такие, что вся деревня по  самые  крыши
уместится. И что, мол, там много чего сохранилось от прежних времен,  только
вот проку от того добра нет, кто  найдет  и  вынесет  наружу  -  тому  хворь
неминуемая и карачун выйдет. А еще, сказывали, в подземных  покоях  спят  на
холодных лежаках хрипуны. На вид они поначалу люди как  люди,  только  ежели
приглядеться - светятся будто гнилушки. Станут речи мудреные  заводить,  так
не разговаривают, а хрипят! Повстречать такого страхолюда - погибель верная,
с перепугу околеешь, а то еще хрипун метровым языком тебя обовьет и  к  себе
под землю утянет, а там до смерти заговорит или же попросту удавит.
     Сладко и страшно было слушать эти байки  тягучими  вечерами,  а  потом,
накрывшись с головой овчиной, вздрагивать,  засыпая,  от  внезапного  скрипа
ставен  или  еле  слышного  далекого  мява  дурохвоста,  по  весеннему  гону
забежавшего в жилые места...
     Порой соседи, вернувшись с дальних огородов, рассказывали о  непонятных
людях, проходивших старыми тропами по своим непонятным делам.  С  такими  не
связывались и старались не попадаться им на глаза. Ну а если  кто  на  лупил
нарвется, это уже как повезет. Одни, бывало, и уходили, но  вот  Михаилу,  с
которым гуляла Клавдия, не повезло. Отстал от своих, пока отбивались,  да  и
пропал. С тех пор Клавдия совсем  озлобилась.  Сергей  помнил,  как  однажды
ночью  лупилы  напали  на  поселение.  Хорошо,  дозорные  вовремя  заметили!
Запалили костры, единственный  справный  бердан  соседа  Кузьмы  не  подвел,
хлопнул картечью, а тут и мужики набежали,  окружили  зверье,  что  пролезло
через ограду, и на колья всех подняли. Потом лекарь приходил, старичок такой
сердитый,  раненых  и  покусанных  зашивал,  а  Сергею  дал   посмотреть   в
увеличительное стекло.
     Сейчас времена тихие. Дружинники Правителя далеко окрест все прочесали,
лихих людей повышибали, дурохвостов разогнали, а  лупил  уже  год  никто  не
видел и не слышал.
     За огородами начинались вырубки. Лес здесь стоял хилый,  не  лес,  смех
один, на жердины разве что годный. В этих местах  попадалось  иногда  доброе
железо. Кузнец Василий был рад всякой железке, которую ржа не брала. Сам  их
в дело не пускал, а когда набиралась подвода, отвозил в Москву. Там  умельцы
в мастерских, что при Хоромах, из них ковали мечи, снасть  воинскую  разную.
Обратно же кузнец нужное барахло привозил.
     Детвору, которая ему железки таскала, одаривал сладостями,  безделицами
мелкими. Сергею же он выточил небольшой, но очень острый ножичек.
     Но сегодня парню было не  до  поисков  железа.  Из-за  глупой  свары  с
сестрами он опаздывал на встречу со  Степаном.  Его  друг  жил  в  поселении
недалеко от берега. Они сговорились встретиться в полдень у длинных домов  и
вдвоем  начистить  хрюсло  наглому  и  подловатому  Тимофею,  который  давно
крутился вокруг голубятни Степана и сманил его лучшего турмана.
     Конечно, Степан его не дождался. У длинных домов  никого  не  было.  Из
темных проемов пустых коробок доносились потрескивание и  шорох  осыпающейся
бетонной крошки, слабо гудели сквозняки и где-то  высоко  время  от  времени
хлопала уцелевшая фрамуга.
     Возвращаться домой не хотелось. Там его немедленно заставят помогать по
хозяйству или погонят на огород пропалывать сорняки. Идти к  берегу  -  тоже
невелика радость - а ну как нарвешься  на  Тимофея?  В  одиночку  с  ним  не
справиться.
     Откуда-то из-за холма  донеслось  мычание.  Другая  корова  замычала  в
ответ. Сергей взобрался по косогору вверх, осторожно прополз между кустами и
раздвинул ветки.
     На большой поляне два десятка коров мирно подбирали траву.  Пастуха  не
было видно. Сергей чуть подался вперед - ежели это отбившиеся от  стада,  то
он может пригнать их в деревню.
     Потом, как положено, хозяин коров, если такой сыщется, должен  выделить
ему теленка, а то и бычка.
     Он собрался уже выйти на поляну, но тут же прянул назад.
     Коровы  не  были  беспризорными.  Правда,  пастух,   у   них   какой-то
странный...
     Рослый парень со светлыми вьющимися волосами  расположился  в  тенечке,
поодаль. Но вместо того, чтобы дремать или же бдеть, он, раскорячась, нелепо
поводил руками, приседал, заваливался на бок. Вдруг  схватил  свой  посох  и
запрыгал, размахивая им во все стороны. Посох был что твоя  оглобля!  Пастух
крутил его со свистом, подбрасывал, тыкал концом вперед  и  назад,  а  потом
размахнулся и саданул было по лопухам,  да  задел  концом  за  пенек.  Палка
вылетела из рук и шмякнулась о коровью спину.
     Та лишь тихо  взмумукнула,  но  даже  головы  не  повернула  в  сторону
обидчика.
     Сергей не выдержал и рассмеялся. В тот  же  миг  пастух  кувыркнулся  в
густую траву, схватил посох и, вскочив на ноги, укрылся за  деревом.  Сергей
вышел из зарослей и помахал ладонями, показывая пустые руки.
     Парня, что присматривал за  коровами,  звали  Андреем.  Был  он  старше
Сергея года на три-четыре. Жил в Филях, оттуда и стадо пригнал,  на  хорошие
кунцевские травы.
     - А что ты с жердью делал? - спросил Сергей.
     - Палочному бою учился, - ответил Андрей.
     Они  немного  потолковали  о  том,   чем   сподручнее   от   дурохвоста
отмахиваться - дубиной или ножом.  Андрей  похвастал,  что  в  прошлом  году
шального котяру хлыстом  уложил.  Хороший  был  хлыст,  из  бычьей  кожи,  с
железной гайкой, вплетенной в конец.
     Жаль, потерял. Сергей похвастал своим ножом и пару раз метко всадил его
с десяти шагов в ствол кривой березки. Пастух уважительно покачал головой  и
признал, что так он не может.
     - Научи палкой драться, а я покажу, как нож кидать, - сказал Сергей.
     Но не успел Андрей ему ответить, как громкий треск из-за холма заставил
их насторожиться. Они замерли, прислушиваясь.
     Треск повторился, затем чуть потише что-то дробно застучало.
     - Где это? - прошептал Сергей.
     Андрей пожал плечами и кинулся бежать вверх по склону. За ним рванул  и
Сергей, ловко перепрыгивая через торчавшие коегде из земли замшелые  обломки
бетонных плит.
     С вершины холма было видно далеко. Они долго смотрели по  сторонам,  но
ничего подозрительного не увидели. В  жилых  местах  курились  дымы,  сквозь
густую зелень пробивались серые глыбы больших высоких домов, которых еще  не
взяли время и плесень, а  на  далеком  горизонте  в  сером  небесном  мареве
клубились налитые теплым дождем тучи...
     Снова  издалека  затрещало-застрекотало,  потом  бухнуло  раз,  другой,
третий.
     - Смотри! - вскрикнул Андрей и схватил Сергея  за  плечо.  -  Вон  туда
смотри, видишь?!
     Приглядевшись, Сергей разглядел вдали яркие вспышки, в небе где-то  над
рекой возникали и тут же исчезали дымные облачка.
     - Что там творится? - прошептал Андрей.
     Подростки  как  зачарованные  не  отрывали  глаз  от  далекого  темного
треугольничка, вокруг которого что-то погромыхивало, трещало  и  вспыхивало,
будто сильная гроза подкралась низами и теперь бьется  молниями  и  громами,
зажатая меж берегов. Словно в подтверждение над рекой взбухли  вдруг  темные
облака, несколько раз в выси полыхнуло зарницей.
     Сергей вспомнил, как однажды они с дядей рыбачили в тех краях,  доплыли
аж до монастыря, а напротив как раз торчала мрачная громада,  видная  отсюда
маленьким шпеньком.
     - Это стрельба, вот что это такое! -  убежденно  сказал  Андрей.  -  Из
пушек садят! Только кто с кем дерется, а? Эх, бинокль бы сюда,  да  где  его
добыть?!
     - Какой еще бинокль? - спросил Сергей.
     Ответа он не получил. Яркая вспышка -  и  на  месте  далекого  строения
взбух огненный шар, а чуть позже докатился и тугой грохот.
     - Стадо разбежится! - всполошно крикнул Андрей и припустил вниз.
     Вдали над рекой медленно расползалась черная клубящаяся туча. В середке
ее образовался проем, в нем большим зрачком  проглянуло  солнце.  Что  тогда
напугало Сергея, он и сам потом не мог себе объяснить. Набрал воздуху полную
грудь, попятился, а потом изо всех сил кинулся к ложбине, а оттуда знакомыми
тропами ноги сами вынесли к дому.
     Весь день он ходил  сам  не  свой,  отвечал  невпопад.  Сестры  его  не
трогали. Они тоже что-то прослышали о странных делах в Москве  от  прохожего
коробейника. К вечеру, когда мужики вернулись домой,  Алевтина  забегала  по
соседям, но ничего путного не вызнала. Кто-то слышал выстрелы, кто-то  видел
огонь и дым, но какая там заваруха идет, никто не знал. Бесстрашная  Наталья
вызвалась сгонять в соседнюю деревню, но ее не пустили. Темнело быстро.
     На ночь к дозорным вышло подкрепление. Известное  дело:  как  в  Москве
смута  случится,  так  жди  лихих  людей  или  нечисти  лесной.  Костров  не
разжигали, но груды хвороста, политые маслом, расположили  в  проходах  так,
чтобы в случае незваных  гостей  враз  запалить.  Три  мужика  с  арбалетами
полезли на вышку, а зады, что выходили  к  огородам,  стерегли  с  крыши  не
боящийся высоты старый Кузьма со своим берданом и последними тремя патронами
да пара крепких парней с мешком булыжников. Сергей сунулся было по  пожарной
лестнице к ним, но был изгнан под присмотр сестер. Те его погнали спать,  да
и сами легли.
     Он долго ворочался, напряженно вслушиваясь  в  перекличку  сторожей  за
ставнями, в шорохи и потрескивание, идущие невесть откуда. В такие тревожные
времена они  перебирались  во  внутренние  комнаты.  Четырехэтажный  крепкий
каменный дом, вокруг которого составилось поселение, раньше  был  школой.  К
первому этажу со всех сторон пристроили избы да сараи, строили тесно, вдвоем
с трудом между домами разойтись, зато  и  постороннему  не  развернуться.  У
каждой семьи была своя комната и в каменном здании,  что-то  вроде  убежища.
Сюда перебирались, если ждали набега. А самую большую  комнату  приспособили
для сборищ, посиделок и иных нужд, когда требовалось собрать все два десятка
семей поселения. На втором этаже комнаты пошли под амбары, а  выше  ходу  не
было.  Дети  стереглись  высоты,  их  стращали  Страхом  Небесным,   который
неминуемо поразит всякого, кто в старых домах  вверх  поднимается.  Впрочем,
Сергей  хоть  пугал  рассказами  о  страхоедах  мелюзгу,  но  при  этом  сам
частенько, несмотря на запреты, пробирался сквозь пролом в забитой двери  на
третий этаж, а однажды даже  забрался  на  четвертый.  Там  было  душно,  но
интересно. В одной из комнат сохранилась на стене большая черная  доска,  на
которой под слоем пыли он разглядел нарисованную мелом рожицу. Сквозь щели в
заколоченных окнах пробивались  узкие  полотна  света,  высвечивая  разбитые
столы и стулья, обрывки плакатов, висящих на стенах, шкафы с треснувшими или
выбитыми стеклами, за которыми  пылились  деревянные  пирамиды,  цилиндры  и
другие странные вещи.  На  уцелевшем  шкафу  Сергей  нашел  забавную  карту,
наклеенную на шар. Эта штука ему понравилась, и он притащил  ее  домой.  Был
немедленно отодран за уши Клавдией, а карту, которую она  назвала  глобусом,
обтерли  мокрой  тряпкой  и  как  украшение  выставили  на  большой   комод,
сработанный умельцем  Кузьмой.  Сергей  вспомнил,  как  дядя  Харитон  долго
рассматривал глобус, крутил в руках, а потом сказал, что толку от него мало,
вода неправильно нарисована,  а  многих  стран  и  в  помине  нет,  затопило
напрочь. Так глобус и остался безделицей на комоде. Время от времени  Сергей
пытался разобраться, где находится их поселение,  приставал  с  вопросами  к
сестрам, но те лишь отмахивались.
     Голубой шар глобуса медленно вращался перед ним, тая в дымке, потом  он
превратился в дядино лицо... Сергей засопел и уснул сразу.
     Утром невыспавшиеся, а потому злые мужики остались дома.
     Толпились на крыше, опасливо поглядывая  в  небо,  долго  высматривали,
чего в Москве творится, но ничего, конечно, не углядели. Лишь вдали, там где
вчера полыхнуло, курилась  струя  дыма,  еле  заметная  отсюда.  Поговорили,
посудачили и ушли отсыпаться. За ограду велели никому  не  ходить,  мало  ли
что!
     Сергей покрутился у дозорных, потом сунулся было к известной  лишь  ему
щели, но пролом был заколочен. Тут его позвала Алевтина и  велела  натаскать
воды. Только он наполнил бочку, как Вера пристроила его пельмеши крутить,  а
это дело он любил.
     К обеду объявился дядя Харитон. Одежка на нем была вся в грязи, лицо  в
копоти, поперек щеки царапина. Сестры запричитали в голос, но он  цыкнул  на
них и, велев напоить коня, пошел мыться. Сменив одежду, сел за стол и устало
потер глаза. Тут соседи набежали, набилась полная горница людей.  Приступили
к нему с вопросами, что да как...
     - Дайте поесть хоть! - зашипела Наталья.
     - Уймись, егоза! - цыкнул на нее  дед  Кузьма.  -  Не  молчи,  Харитон,
рассказывай, что там стряслось?
     - Что стряслось, то и утряслось, - махнул рукой дядя. - Свое добро чуть
не упустили, обратно отбивать пришлось.
     - Измена, что ль? - понимающе прищурился Кузьма.
     - Дурость наша... - устало ответил Харитон. - Пока итильские послы  нам
баки забивали, их смертники Бастион захватили. Наших ребят положили, а потом
сами себя подорвали, чтоб техника нам не досталась.
     - Это какой же бастион? - спросил кто-то из молодых.
     - Ну, дом высокий, что напротив стадиона.
     - Университет, - пояснил дед Кузьма. - Раньше там много народу училось.
И техники всякой хватало, приборов.
     - А ты откуда знаешь? - сварливо встряла в разговор Алевтина.
     - И я там когда-то учился, да недоучился. Вроде  там  еще  ученые  люди
оставались? - Он вопросительно посмотрел на Харитона.
     Тот пожал плечами.
     - Всякое говорят. Будто  ученые  стакнулись  с  итильцами  и  сдали  им
Бастион. Врут, наверно. Патрули видели,  как  они  на  плотах  ушли  еще  до
заварухи.
     - Догнать надо бы...
     - Не до них теперь, - махнул рукой сотник.
     - Что же теперь будет? - спросила Алевтина.
     - Война будет! - ответил ей дед Кузьма.
     Все замолчали.
     - К тому дело идет, - нехотя выдавил из себя Харитон. - Правитель ходит
свирепый, как черт, маршал еще  злее.  Будет  поход  на  Казань,  никуда  не
деться.
     Охнули дружно сестры, растерянно переглянулись соседи.
     Уйдет войско, кто за порядком следить будет?
     - Когда в поход-то? - спросил Кузьма.
     - Не знаю. Ведьмаков  наших  поистратили  уйму,  бестолковщины  наелись
полный рот. С таким воинством далеко  не  уйдешь.  Сейчас  порядок  наводить
будут.  Отпуска  уже  отменили,  еле  уговорил  тысяцкого  домой   отпустить
ненадолго.
     Дед Кузьма крякнул и пошел из горницы, за ним потянулись  и  остальные.
Сестры захлопотали, накинули  скатерть,  Алевтина  внесла  большую  миску  с
пельменями, достала бутыль. Харитон перекрестился и взял ложку.
     Дома побыл сотник недолго. Поел, отдохнул малость, взял белья  чистого,
наказал жить в мире и убыл. Сергей проводил  его  до  излучины,  держась  за
стремя каурого. Харитон озабоченно поглядывал по сторонам, потом  велел  ему
возвращаться, пообещав на днях выбраться домой.
     Сергей на прощание похлопал коня по боку и побежал обратно. На пригорке
он остановился и проводил взглядом всадника, забирающего  берегом  влево,  к
дальним понтонам. Вот дядя исчез за  деревьями,  потом  снова  показался  на
светлой кромке близ воды, а потом совсем пропал в рощице.
     Сергей вздохнул. Следующей весной дядя обещал определить его к  себе  в
сотню. Пару раз водил его в Хоромы - большое темное здание на Котельнической
набережной. Показал службы,  конюшню,  мастерские.  Там  он  впервые  увидел
вблизи магов, о которых рассказывали жуткие истории. Совсем нестрашные, люди
как люди, и огненного глаза посередь лба нет. А когда парень шепотом спросил
сотника, отчего это ведьмаки  такие  невзрачные,  тот  сердито  осек  его  и
сказал, чтоб больше ведьмаками их не называл.  Они  и  на  магов  раньше  не
откликались, пояснил он.
     В Саратове их называли  манипуляторами  гиперакустики,  да  только  так
скорее язык узлом завяжется, нежели выговоришь. Впрочем,  когда  чуть  позже
Сергей, забывшись, снова обозвал их ведьмаками, дядя только хмыкнул.
     Теперь, наверно, свидеться с ним удастся разве  что  через  неделю  или
две, подумал Сергей и пошел домой. Скажи кто ему, что дядю он увидит  только
через много месяцев, а сотник с трудом признает его, - удивился  бы  парень,
да ненадолго, и не такое случается ныне.
     Прошла неделя. В Москве было тихо. Мужики, ходившие по торговым  делам,
узнали, что дружина готовится к походу, почти все питейные заведения  вокруг
Хором позакрывали. А еще в кабачках, что у Дорогомиловской дамбы, видели они
раненного у Бастиона дружинника. Тот был уже пьян в лоск и  норовил  улечься
под лавкой. Однако перед тем, как свалиться  туда,  успел  такое  рассказать
заплетающимся языком  про  заваруху,  что  мужики  сначала  не  поверили,  а
поверив, струхнули. Залети в поселение  шальной  снаряд  или  полосни  лучом
басурмане - все, веники, сгорели бы в  одночасье.  Сотника  повидать  им  не
удалось, дальше Солянки к казармам не пустили, гостинцы велели в  караульной
сторожке оставить, передадут, мол, в руки.
     Вечером все собрались в общей комнате,  взгрели  двухведерный  самовар,
склепанный Кузьмой из старой канистры,  семейные  принесли  печева,  варенья
всякого... Сергей почти и не пил духовитого чаю, заваренного на смородиновом
листу. Он уперся подбородком в кулаки и жадно  слушал  рассказы  о  летунах,
которых пожгли над рекой засевшие в Бастионе итильцы, о  магах,  что  своими
зеркалами пускали огненные шары, о том, как  осерчавшие  дружинники  сгоряча
перебили казанское посольство.
     Потом долго судачили о хорошей жизни  до  того,  как  великая  погибель
пришла, о чудных делах на севере, где будто бы средь вод таится уцелевший от
бед не тронутый временем и лихими  людьми  тайный  город  Питер,  где  живут
просто и весело, да только входа туда нет никому  пришлому...  А  когда  все
разошлись спать, он долго сидел на лавке, уставившись глазами в темный мятый
бок самовара. Вся его беготня по оврагам и  буеракам,  драки  с  Тимофеем  и
возня с детворой показались вдруг унылым, неинтересным занятием.  Скорей  бы
дядя взял его в дружину - вот где весело!
     Потянулись дни.  Скучные,  похожие  один  на  другой.  Кузнец  Василий,
который был заодно и старостой поселения, приставил  его  к  деду  Кузьме  в
коптильню. Пора было на зиму  припасы  делать.  Сергей  весь  пропах  дымом,
сестры ворчали, но терпели - парень был при деле. Потом он  помогал  гончару
Николаю горшки обжигать. Большие глиняные жбаны хорошо брали фермеры. Но  то
ли глина худая попалась, то ли Николай не с той руки  начал,  горшки  частью
полопались, частью вышли кривыми. Выкинули все за ограду близ ворот.
     А еще через неделю  в  поселение  завернул  обоз  со  старателями.  Две
телеги, доверху набитые барахлом, въехали во двор. Старателей было  четверо,
одного из них Василий признал, а то могли и не впустить.  Иногда  под  видом
торговых людей промышляли сущие разбойники. Еще рассказывали,  что  в  одной
деревеньке под Калугой пустили на ночь незнакомцев, а те под утро обернулись
нежитью, сожрали всех стар и млад, деревеньку же спалили.
     Знакомого старателя Василий увел к себе. Кузня стояла чуть поодаль,  за
врытыми в землю бетонными плитами. Поселяне опасались огня. Старатели  между
тем выгрузили с телег большие  тюки,  связки  металлических  кружек,  фляги,
кастрюли, тряпье разное. Подошли женщины, глянули на добро и  разошлись,  не
желая показывать интерес.
     Старателей разместили в свободной комнате,  рядом  с  общим  залом.  Те
отволокли свое добро и выставили его на погляд в  коридоре  вдоль  стены.  К
вечеру  Василий  уже  знал,  что  кому   приглянулось,   и   повел   долгий,
обстоятельный торг. Знакомый его оказался вожаком старателей.  Пока  женщины
накрывали столы да ставили  угощение,  они  с  божбой  и  матюгами  пытались
объегорить друг друга. Потом Василий  с  подручным  в  две  ходки  притащили
тяжелую связку болтов для арбалетов, десяток мечей из хорошей  стали  и  два
испорченных карабина.  Вожак  осмотрел  старое  оружие,  покачал  головой  и
сказал, что знает умельцев, которые могли  бы  починить  стволы,  да  только
патронов к ним сейчас не сыщешь. Впрочем,  от  оружия  не  отказался.  Часть
тюков старатели унесли к себе в комнату, остальное Василий велел спрятать до
поры в кладовой. Тут и еда приспела.
     Напившись чаю, гости, как положено, повели разговор о делах нынешних  и
прошлых, о том, что видели и слышали во время своих хождений  по  городам  и
весям, вернее, по тому, что от  городов  осталось.  Старатели  промышляли  в
заброшенных домах.
     В  поисках  мало-мальски  ценных  вещей  их  заносило  в  места  дикие,
покинутые людьми. Порой  их  грабили  жители  кордонов,  частенько  за  ними
охотилась всякая  голь  лихоимная,  зная,  что  в  обозах  старателей  можно
разжиться добром, а если хорошо поискать, то и золотишко сыщется.
     Вожак старателей,  степенно  оглаживая  бороду,  рассказывал,  как  под
Ростовом они набрели на военный городок  и  чуть  не  пропали  в  лабиринтах
подземных ходов и шахт. А близ Серпухова они еле отбились от лупил,  потеряв
двух человек. Повезло, что вода была рядом, плюнули  на  барахло  и  уплыли,
держась за гривы лошадей  вниз  по  течению.  И  еще  рассказал  вожак,  что
встречал странных  людей:  те  говорили  складно,  выспрашивали  про  старое
оружие, а по одежке да по говору, видать, из-за Волги пришли.
     Женщины охали, а мужчины недоверчиво покачивали головами, когда  вожак,
осушив пару кружек браги, поведал им о дивных плавающих лесах Черноморья, об
умном и страшном зверье, что водится за Уральским хребтом, о  бурных  водах,
которые уносят неосторожных рыбаков к Северному пределу и  сбрасывают  их  в
кипящую бездну, о подземных дворцах, что откроются только  тому,  кто  знает
тайное слово, о непотребствах,  учиняемых  бандами  одичавших  беженцев,  не
нашедших себе угла-пристанища,  о  тех,  кому  в  небесах  являлись  картины
сражений между отрядами странных воинов, тела которых после гибели падали на
землю и вспыхивали огнем ярым, паля все вокруг, о приходе никому не  ведомых
пророков, возвещающих, разумеется, окончательный конец света... Где быль,  а
где сказка, завороженные слушатели не могли разобрать. Да и не хотели.
     Сергей спросил о хрипунах. Вожак ухмыльнулся и сказал, что такие еще не
попадались, но он только за свою артель может говорить. От других он  разное
слышал: и о хрипунах,  и  о  ползунах,  что  наполовину  сверху  человек,  а
остальная половина - не то червяк,  не  то  змея,  и  о  говорящих  паучинах
многоруких-многоногих с человеческими головами, но  о  трех  языках.  Всякое
рассказывают. Есть, по слухам, места, где  раньше  всякая  гадская  химия  и
неведомая дрянь хранилась. Хранилась, перепрела да и растеклась,  травя  все
окрест. Туда вообще соваться не следует.
     Кто вляпается в то густое варево или нанюхается вонищи едкой,  ум-разум
вмиг потеряет. Там даже звери  дикие  чумеют,  а  люди  и  вовсе  в  нелюдей
превращаются.
     Потом вожак хлебнул еще браги и  заговорил  о  трудном  своем  ремесле.
Старателя всякий норовит обобрать, полагая его за богатея. А пока что-нибудь
стоящее раскопаешь - лаз трижды завалит, а раскоп пять раз засыплет.  Старые
дома почти все порушило и землей занесло, что уцелели - мхом поросли, в  них
змей и твари противной - чертова уйма, дерево все сгнило, железо проржавело,
пластик потрескался, бумага старая расползлась...
     - Будет ныть-то! - хмыкнул дед Кузьма. - Не было бы навара, не  полезли
бы могилы копать.
     - Навар есть, - согласился вожак. - Как же без навара. Только могилы мы
не трогаем, упаси Боже! - И он перекрестился.  -  В  жилые  края  вообще  не
заходим, разве что для мены. Ну и золотишко какое найдем, сдаем Правителю, в
обмен, конечно. А захоронения не трогаем. Не-е...
     - Да и что там на кладбищах найдешь... -  невпопад  сказал  рыжебородый
старатель, но осекся под строгим взглядом вожака.
     - Все-таки вы ребята мародеры, - укоризненно сказал Кузьма.
     - А это как посмотреть. - Вожак пожал плечами.  -  Все  мы  в  каком-то
смысле мародеры. После эпидемии одни мародеры  и  остались.  Что  не  успели
растащить,  вода  смыла.  Вот  и  доскребаем  остатки   былой   цивилизации,
растаскиваем уцелевшее, а сами и горшка толком слепить не умеем.
     - Ты мои горшки не тронь! -  вдруг  заорал  молчавший  доселе  Николай,
вскочил с лавки, уронив большую кружку с  недопитой  брагой,  и  схватил  за
грудки вожака.
     Тот от неожиданности отпрянул назад, ножки табурета под ним поехали,  и
он спиной ухнул на пол. Николай, вцепившийся  клещом,  кувыркнулся  за  ним.
Кинулись разнимать, кто-то в суете смазал одному из старателей по  уху,  тот
не стерпел и полез в драку. Василий раскидал кучу,  утихомирил  драчунов,  а
Николая взял крепко за плечо и велел пойти проспаться. Но гончар  с  пылу  и
спьяну извернулся и хватанул зубами за пальцы старосты. "Ах ты!"  -  взревел
Василий, и в следующий миг Николай улетел  к  стене,  шваркнулся  об  нее  и
затих,  блаженно  улыбаясь.  Тут  женщины  завизжали  и  дружно  взялись  за
дебоширов. Алевтина цапнула бадью с холодной водой и плеснула  в  старателя.
Тот пригнулся - и струя попала деду Кузьме аккурат в лицо.
     - Ой, - только и сказала Алевтина.
     Все на миг замерли, потом уставились на деда, который набрал воздуху да
от распирающей злобы слова вымолвить  не  мог,  только  рыбой  рот  разевал.
Первый засмеялся кузнец, за ним грохнули остальные.
     Потом пили  мировую.  Оклемавшись,  Николай  полез  было  целоваться  с
вожаком артельщиков, но тут пришла жена гончара и погнала его спать.
     За ней и другие женщины стали уводить мужиков по домам.
     Несмотря на отчаянное сопротивление Сергея, сестры и  его  чуть  ли  не
силком  отволокли  домой.  Словно  маленького!   При   этом   Вера   еще   и
приговаривала, что если не будет слушаться, то они его старателям отдадут, а
те его на корм хрипунам пустят.
     Ближе к утру ему приснилось, будто сестры хватают его  за  руки-ноги  и
несут куда-то по темному коридору, а потом  бросают  в  подпол,  глубокий  и
холодный. Вот он лежит внизу, рядом плещется вода, а  далеко  вверху  гулкие
голоса вопрошают, куда это он зашропастился. Вот и  дядя  допытывается,  где
он, а противные визгливые сестры отвечают, что, мол,  сбежал,  неблагодарный
такой... Сергей пытается закричать, позвать дядю, но на  рту  у  него  сидит
большая пупырчатая жаба и ждет, когда он разожмет губы, чтобы  проскочить  к
нему в живот. Вдруг жаба оказалась у него внутри, и это было не  страшно,  а
смешно, ему даже расхотелось звать на помощь, он знал, что не простая жаба в
нем сидит, а там, наверху, глупые сестры пытались ему  навредить,  а  только
помогли. Проснулся от щекотки. Простыня, которой он укрылся, сползла,  а  по
животу ползала большая черная муха.
     Пополудни старатели запрягли коней и начали грузить  добро  на  телеги.
Тут выяснилось, что одному из них вожак поручил вести  телегу  с  железом  в
Хоромы, к мастеровым, менять и торговать, а при хорошем наваре открыть лавку
и дожидаться их.
     Остальные же намеревались идти в места нехоженые, а  там  как  повезет.
Сергей глядел на их сборы с крыльца, и ему почему-то  было  тоскливо.  После
рассказов гостей жизнь в поселении  казалась  ему  скучной  и  однообразной.
Опять нудные  хлопоты  по  хозяйству,  вечное  недовольство  сестер,  унылые
вечера. Были бы хоть одногодки в поселении, а то одна  мелюзга.  Вот  и  вся
забава, что к Степану бегать, а там только и дел, что голубей  гонять  да  с
Тимофеем  драться.  Дядя,  правда,  обещал  в  дружину  взять,  когда  время
приспеет, да только ждать еще сколько! То ли дело старатели - каждый день на
новом  месте,  новых  людей  видят,  приключений  невпроворот,   а   сколько
интересных вещей находят...
     Ему вдруг смерть как захотелось уйти вместе с ними, блуждать по длинным
и жутким проходам в  старых  засыпанных  зданиях,  превратившихся  в  холмы,
поросшие березняком, проползать узкими ходами подземелий в поисках неведомых
сокровищ...
     - Ты чего без дела стоишь! - закричала из кухни Клавдия. - Наруби дров,
живо!
     Один из старателей аж вздрогнул от ее крика. Что-то сказал вожаку,  тот
рассмеялся. Вот досада, расстроился Сергей, совсем его за пацаненка  считать
будут. Ну что ж, решил он, надо дело делать, а не  обиды  строить.  От  обид
будешь бит.
     Он плохо помнил время, проведенное в приюте, да  и  недолго  он  был  в
доме, куда отовсюду навезли детей. Одному научился там сразу  и  навсегда  -
никогда не ждать, пока другие поделятся или помогут. Сам найди и сам возьми,
а главное - не мешкай.
     На одну телегу навалили тюки с мягкой  рухлядью,  на  другую  -  железо
всякое. Старатели пошли к кузнецу  прощаться,  а  Сергей,  не  долго  думая,
бочком-бочком подобрался к телеге.
     Огляделся,  приподнял  с  краю  дерюгу  и  нырнул  под  нее.   Поерзал,
устаиваясь так, чтобы можно было глядеть сквозь щели  в  досках.  Вздрогнул,
когда один из тюков сполз на него. Сверху  глухо  донеслись  голоса,  кто-то
чихнул, а потом телега дрогнула под ним и колеса з.аскрипели.
     Сырой хворост разгорался долго, с  дымом  и  треском.  Наконец  полешки
занялись - мелкие  язычки  пламени,  торопливо  облизывающие  кору,  слились
воедино и огонь заполыхал вовсю.
     Вскоре варево в котле забулькало, от него вкусно потянуло мясным духом.
Конь мерно хрупал овсом из торбы, время от времени вздрагивая, когда  громко
стреляла головешка.
     На ночевку старатели остановились у большой бетонной коробки с  глухими
стенами.  Вместо  окон  под  крышей  темнели  узкие   бойницы,   окаймленные
металлическими крюками. На ржавые изогнутые железяки были насажены  какие-то
белые и коричневые куски. Такие  же  обломки  усеивали  незаросшую  площадку
перед дверью, словно сердитая хозяйка устроила  у  себя  на  кухне  дебош  и
перебила всю фаянсовую посуду.  Правда,  тарелки,  наверно,  могли  вместить
цельного порося. Ржавый навесной замок прикипел к железной двери. Место было
вроде нетронутое, но внутрь заходить не стали. До утра подождет.
     Далеко на берегу мерцали огоньки, теплый ветер доносил запахи  жилья  -
пахло дымом и печеным хлебом, но уже быстро  темнело,  а  в  ночь  мало  кто
пустит незнакомых людей на постой.
     Сергей прислонился к шершавой стене. Спать  хотелось  -  мочи  нет,  да
плеск воды усыплял. Но бурчание в животе от голодухи не  давало  заснуть.  С
утра всего краюху хлеба перехватил, а потом уже и не до еды было.
     Третий месяц, как он у старателей.  Обнаружили  его  в  телеге  аж  под
Серпуховом!  Хотели  домой  погнать,  да  уж  больно  далеко  ушли.   Одного
отпускать - не дойдет, сгинет. Потаскал его Никита, вожак, за ухо,  наградил
парой крепких подзатыльников да смирился с нежданным пополнением  артели.  К
тому же худому пацану  сподручней  в  узкие  щели  пролезать.  С  первым  же
патрулем послали весть Харитону, чтобы домашние не искали, не тужили.
     Вскоре Сергей понял, что маху дал - ни дворцов подземных,  ни  сокровищ
несметных не было и не предвиделось. Работа у старателей скучная, пыльная  и
кропотливая. Ходи по старым домам в трухе  по  колено,  палочкой  ковыряйся,
может, наткнешься на что-нибудь ценнее пустых бутылок или склизкого  тряпья.
А то еще  приходилось  прыгать  с  пробитого  лаза  в  темную  дыру,  и  еще
неизвестно, хватит ли веревки до пола. Однажды не хватило, перекрытия этажей
давно обвалились, и Сергей повис на конце веревки. Хорошо, что Никита держал
крепко и успел вытащить, прежде чем остатки крыши начали  разваливаться  под
ногами вожака. Впрочем, тогда они все же  пробрались  внутрь  через  боковой
лаз. Интуиция не подвела  Никиту,  в  уцелевшем  подвале  нашли  гору  битой
техники. По этой части докой был Антон, невысокий коренастый старатель. Он и
показал, какие части выламывать.
     Набрали  с  полмешка  маленьких  смешных  пластинок,  во  все   стороны
ощетинившихся тонюсенькими короткими проводочками.
     Потом Антон объяснил, что в каждой детальке есть малая  толика  золота.
Умельцы в Хоромах знают, как его выплавить.
     В глухих подземельях, по рассказам старателей,  добра  всякого  уцелело
больше, но там и утонуть можно запросто, а то и заснуть навсегда, поддавшись
не то сонным чарам, не то дурному воздуху.
     Попадалась им всякая утварь, редко целая, пару  раз  находили  забавных
зверушек  из  камня  и  кости.  Безделушками  обычно  задаривали  на  постое
нестрогих вдовушек или вольных женок. А когда Сергей  впервые  наткнулся  на
покойника, то с перепугу чуть в оконный проем не выскочил с пятого этажа.
     От мертвого человека почти ничего  и  не  осталось,  только  кости  его
выпирали под истлевшей до дыр простыней, а череп  покоился  на  свернутом  в
валик тряпье. Сергей и  не  помнил,  как  ссыпался  с  лестницы  и  оказался
снаружи. Никита отругал его за пустой страх и велел топать обратно, поискать
на костяшках пальцев кольцо или перстень. Сам же Никита в это время вместе с
Антоном  расковыривали  заколоченное  окно   в   доме   напротив.   Пришлось
вернуться...
     Потом привык  помаленьку,  но  однажды,  когда  они  влезли  в  длинный
полуосыпавшийся дом у Тульской караулки, чуть было  враз  не  отвык,  приняв
обыкновенного мертвяка за хрипуна. В этот дом, как оказалось, в прошлом году
старатели пару раз заходили, но выше второго  этажа  не  поднимались.  Антон
проворчал, что все эти кишки бетонные ему не нравятся, нечисть всегда  ходит
прямыми путями, здесь ей вольготно. Но когда Сергей полез  на  третий  этаж,
возражать не стал, только хмыкнул и перекрестил  в  спину.  На  этаже  кисло
воняло старой трухой, плесенью и гнилью. Дверные  проемы  по  краям  обросли
мхом. В первой же квартире он и наткнулся на труп. Покойник сидел  в  кресле
из выцветшего пластика, спиной к двери, а потому его  и  не  было  видно  от
входа. Сергей только дотронулся до спинки  с  высокими  подлокотниками,  как
кресло  со  скрипом  развернулось  к  нему  и  мертвец  уставился   веселыми
глазницами прямо ему в лицо. От скрипа  этого  бешено  заколотилось  сердце,
парню показалось на миг, что покойник с ним заговорил на языке мертвых, а на
нем, как известно, только хрипуны и говорят!
     Сергей перевел дыхание, успокоился и заметил, что  с  фаланги  мертвеца
свисает какая-то  цацка  вроде  медальона,  а  в  другой  руке  белые  кости
удерживают  сложенный  вдвое  лист.  Медальон  оказался  круглым  диском  из
зеленого стекла на тонкой цепке.
     Сергей сунул его в карман и потянул к себе второй предмет. Сдул с  него
пыль. Цветная картинка хорошо сохранилась - елка, украшенная яркими  шарами,
сани, запряженные  оленями,  бородатый  старик  в  санях...  Сергей  раскрыл
открытку, и тут вдруг слабо затренькала еле слышная музыка, почти  неслышный
голосок запел нежно и мелодично о чем-то. Вот тут самый  ужас  и  навалился:
даже если бы мертвец обернулся хрипуном, вздрогнул и  встал  да  грохнул  бы
нечеловеческим хохотом - страху и то  было  бы  меньше.  Неожиданное  мягкое
треньканье музыкальной картинки возвещало присутствие неуместных повелителей
этих звуков, незнакомых, а потому страшных вдвойне. Сергей  уронил  открытку
и, прижимаясь спиной к стене, попятился к выходу.
     Про медальон он начисто забыл, только  на  следующий  день  на  привале
сунул руку в карман и нащупал прохладный кругляш.
     Виновато протянул  его  Никите.  Тот  повертел  его,  сказал,  что  это
безделица из нефрита, жаль, только цепочка  не  золотая  или  серебряная,  и
небрежно кинул ее Сергею. Не долго думая, он повесил медальон себе на шею.
     А еще им приходилось отбиваться от людишек, жадных  до  легкой  добычи.
Недалеко от Твери старатели переправились через заводи  и  вышли  к  забытой
промышленной зоне. Карта этих мест с тайными  пометками  Никите  обошлась  в
золотое колечко с красным камешком. Карту  он  выменял,  по  его  словам,  в
Москве у одного надежного старичка. Однако когда они пробрались через густой
ольховник к проломам в бетонной ограде, то  обнаружили,  что  на  территории
завода орудуют три, а то и  четыре  старательские  артели.  То  ли  старичок
оказался ненадежным, то ли они про нетронутое место разнюхали или  выследили
друг друга. Толку от этого,  правда,  как  выяснилось,  было  ровным  счетом
никакого - все мало-мальски ценное разобрали и унесли давно, еще до  прихода
большой воды. Меди тоже почти не  осталось,  еле  заметные  длинные  канавки
указывали места, откуда вытягивали кабель.  Правда,  Сергею  повезло,  и  он
раскопал в мусорной куче  тяжеленную  штуковину  с  ведро  величиной.  Антон
сказал, что это электромотор, в нем медного проводу должно быть немало.
     Хотел его раскурочить, но Владимир, осмотрев мотор и чуть ли не обнюхав
его, сметая пыль с корпуса своей рыжей бородой, посоветовал  взять  его  как
есть в целости. Вдруг он исправен, и  ему  применение  найдут!  Антон  долго
ругался, а потом все приставал к Владимиру насчет электричества,  спрашивал,
чем тот его вырабатывать будет, и обидные советы давал. Дня два они возились
в изрытой вдоль и поперек зоне, но ничего стоящего не  нашли,  мелочь  разве
что. Поругались немного с другими артельщиками, до драки,  однако,  дело  не
дошло. А вот на обратном пути как раз и напоролись на засаду.
     Они миновали поселение на правом берегу,  и  у  самой  переправы  из-за
плетня к ним вышли два невзрачных мужичка. Один помахал рукой  и  остался  у
плетня, второй, улыбаясь приветливо, пошел навстречу. "Лезь под  телегу",  -
тихо сказал Никита, придерживая коня и  доставая  из-под  тюка,  на  котором
сидел, маленькую торбу, глухо и тяжело брякнувшую о борт.
     Сергей непонимающе уставился на вожака, но Никита без объяснений пихнул
кулаком в бок, да так, что парень вмиг оказался под шершавыми досками. Антон
и Владимир подскочили с двух сторон и  загремели  рухлядью,  доставая  пики.
"Так ведь улыбаются", - жалобно пробормотал Сергей. Он  не  понимал,  почему
насторожились старатели. "В том-то и дело, что улыбаются! - отозвался обычно
неразговорчивый Владимир. - С чего это они незнакомым  людям  улыбаются?"  -
Тут Сергей не выдержал и выполз из-под телеги.
     - В гости к кому или по делу? - спросил подошедший человек, сверкая  на
солнце большой лысиной, и снова заулыбался, второй же продолжал махать рукой
у плетня, но уже не старателям, а кому-то в сторону.
     - Да так, проездом, - ответил Никита.
     - А за проезд надо платить, - благодушно сказал лысый. - Тут  у  нас  с
этим строго. Даланя не любит, когда задарма проезжают.
     - Это ты, что ли, папаня? - спросил Антон.
     Лысый перестал улыбаться.
     Тут снизу от  реки  поднялись  еще  четверо,  а  впереди  широко  шагал
громадный детина, размахивая жутким секачом на длинной рукояти.
     - Где вас носит!  -  крикнул  тот,  что  махал  рукой,  а  лысый  снова
осклабился, но улыбка на этот раз вышла совсем скверная.
     - А вот и Папаня, - сказал он. - Значит, так, за проход оставите коня и
телегу, сами свободны. Папане надо поклониться и благодарить за доброту.
     - Да  я  бы  поклонился,  -  протянул  Никита,  не  глядя   в   сторону
поднимающейся к ним оравы, и запустил руку в торбу, - только у  меня  дружок
несговорчивый, что не по нраву, шум поднимает, из-за пустяка взрывается...
     - Это еще кто? - насторожился лысый, оглядывая старателей.
     - Вот он, дружок-то, - с этими словами Никита разжал кулак  и  протянул
лысому темный предмет, похожий на булыжник, а когда лысый шарахнулся от него
в канаву, Никита вроде бы лениво взмахнул рукой, предмет полетел  в  сторону
оравы, а сам вожак кинулся на Сергея, сбил с ног и прижал к  пыльной  земле.
Только Сергей успел  заметить,  что  Антон  и  Владимир  тоже  залегли,  как
невдалеке сильно бухнуло и поверх голов что-то  вжикнуло,  словно  промчался
пчелиный рой.
     Всех, кто стоял на пути к переправе, раскидало в стороны, а  кого  и  в
клочья разметало. Лысый,  подвывая,  выбрался  из  канавы  и  тряс  отвисшей
челюстью. Антон несильно стукнул его тупым  концом  пики  в  лоб,  и  лысый,
охнув, повалился обратно в канаву.
     Старатели оттащили в сторону тела незадачливых  разбойников,  убитых  и
раненых. Верзиле осколок задел ногу. Он все пытался встать, громко  матерясь
при этом и  неуклюже  размахивая  секачом.  Потом  уполз  в  заросли.  Антон
проводил его взглядом, хмыкнул и сказал, что в такую дурацкую засаду он  еще
ни разу не попадал. Но миновав плетень, они обнаружили  за  ним  еще  одного
мужика. Он был ранен в живот, одной рукой зажимал рану, а другой рот,  чтобы
заглушить стон. Рядом лежал черный вороненый ствол с длинным рожком.
     - Засада-то не дурацкая, -  нахмурился  Никита,  -  если  бы  этого  не
задело, враз бы снял нас одной очередью. Нам повезло, а ему нет.
     - Что же они тянули? - удивился Антон.
     - Покуражиться захотели, вот и нарвались! - ответил Никита. - Смотри, у
него бинокль был. Жаль, все стекла разбились.
     Он повертел в руке штуковину из двух коротких трубок, заглянул в дырки.
     - Хорошо, хоть лошадку не зацепило, - сказал Антон.
     - Да, повезло... - повторил Никита.
     Он поднял ствол и аккуратно замотал его в мешковину.
     - Старый "дегтярь". В хозяйстве сгодится. Я  на  этих  сучар  последнюю
гранату стратил.
     - У меня одна еще осталась.
     - Это хорошо...
     Раненый между тем  перестал  зажимать  себе  рот,  негромко  выругался,
уронил голову и затих.
     - Здорово бабахнуло! - сказал Сергей.
     - Здорово, - согласился Никита и тут же влепил ему такую  оплеуху,  что
парень кубарем полетел со склона к воде.
     - Будешь знать, как своевольничать! - крикнул ему вдогонку Никита.
     Щека потом долго горела, но Сергей не обижался.  Не  надо  было  из-под
телеги вылезать. Ослушался вожака, вот и схлопотал.
     После этой засады целый месяц прошел тихо и без приключений. Пару  раз,
правда, чуть не попали в ловушки, оставленные какими-то мелкими негодяями. В
одном заброшенном городишке к северу от Москвы они  нашли  почти  нетронутые
строения.
     Раньше  здесь  был,  наверно,  институт  или  лаборатория  -  уцелевшая
стеклянная посуда  удивила  Сергея:  круглые  прозрачные  бутыли  с  широкой
горловиной, стеклянные спирали, плоские  блюдца,  а  то  и  штуковины  вовсе
непонятной формы и назначения. Бинокля,  о  котором  ему  рассказал  Никита,
найти не удалось, хотя здесь сохранились кое-какие приборы. Антон хотел было
их прямо так и взять, но Никита велел разобрать и  вынуть  самое  ценное.  С
этими приборами хлопот не оберешься, сказал он. Антон и  Владимир  понимающе
переглянулись. Сергей тоже слышал краем уха, что ведьмаки  Правителя  строго
следят, чтобы всякую хитрую технику аккуратно им  доставляли,  а  потом  еще
строже допытываются, где взяли, что еще оставили, с кем встречались,  то  да
се, морока, словом...
     Вот в этом месте и чуть не нарвались. Потянул Сергей за ручку уцелевшей
двери, да хорошо рядом Никита оказался, заметил тонкую леску в  проеме,  что
от двери тянулась. Когда со стороны окна влезли, увидели, что другим  концом
привязана та леска к горлышку бутыли с темной жидкостью, а бутыль  на  самом
краю стола пристроена.
     - Вот гады ученые, - выругался Антон. - Травануть хотели. А ну как дети
бы сюда забежали?!
     Никита покачал головой и внимательно оглядел ловушку.
     - Недавно поставили, - сказал он.  -  Пылища  на  ней  от  силы  месяца
три-четыре. Не ученые. Кто-то шарил здесь да памятку оставил.
     Осторожно понюхал пробку и, сморщившись, зажал пальцами ноздри.
     - Точно отрава, - согласился он с Антоном. - Если бы разбили - веники.
     Уходили из городишка осторожно, стараясь  не  сходить  с  еле  заметной
колеи на заросшей дороге. Но все равно  чуть  не  напоролись  на  самострел.
Спусковая веревка прогнила, и поэтому, когда  Владимир,  ведущий  под  уздцы
коня, отогнул ветку, что свисала над дорогой, самопал  не  выстрелил.  А  то
сидела бы в нем стрела со ржавым гвоздем вместо наконечника.
     Вечером на привале, когда они вышли к воде и остановились у здания  без
окон с висячим замком на железной двери, Сергей стал  допытываться,  кто  же
это им такие подлянки устраивает.
     Никита вообще не ответил, а Антон сумрачно  пояснил,  что  ныне  всякие
людишки  попадаются,  даже  среди  старателей.  Гадят  за   собой,   капканы
налаживают. Молчун Владимир вдруг разговорился и долго втолковывал парню, по
каким приметам можно определить, где прошли честные промысловики, где мелкие
грабители, а где хитрованы подлые  ловушки  насторожили  и  как  те  ловушки
обходить.
     Антон буркнул, что таких выблядков надо убивать. Из-за них о старателях
дурная молва идет. Люди думают, что золота и добра всякого у  них  немерено,
тогда как за кусок приличной нержавейки порой головой рискуешь.
     - Куда же все подевалось-то? - почесал в затылке Сергей.  -  Я  слышал,
после мора всего было навалом, бери не хочу!
     - Попробовал бы взять. Мародеров на месте кончали! - буркнул Никита.  -
А барахло, говорят, какие-то  реставраторы  прибрали  к  рукам,  хорошо  все
почистили. Только куда все вывезли, никто не знает.
     - Есть потаенное место, - значительно  сказал  Антон,  подняв  палец  и
выразительно глянув на Сергея. - Закрома, понимаешь?  Туда  все  и  свезено,
схоронено. А схорон тот не всякому откроется, даже если место найдешь. Слова
нужные знать надо да и траву особую при себе иметь.
     - Разрыв-траву, что ли? - усмехнулся Владимир.
     - Можно и ее. Только есть что и посильнее.
     - А-а... - только и протянул Владимир, понимающе качая головой.
     Сергей понял, о чем идет речь.  Дома  мужики  долгим  вечером  судачили
как-то о волчьей траве и о том, как люди Правителя сурово наказывают любого,
кого поймают хоть е малой  понюшкой.  Траву  ту  будто  бы  везде  с  корнем
изводят, говорили одни, а другие утверждали, что вовсе и не  истребляют,  из
нее, мол, лекарство маги варят. А гончар тогда встрепенулся и кричать  стал,
что никакого лекарства не варят, отрава это чистая, у его дружка  кум  сдуру
этой травки перебрал и кранты ему, в лупилу  тут  же  сковырнулся,  пришлось
бедолагу на месте кончать...
     Никита звякнул ложкой о котел. После еды  разговаривать  не  было  сил,
веки слипались, огоньки на углях плыли перед глазами разноцветными пятнами.
     Завернувшись в кошму, Сергей прилег у стены. Ему показалось, что  он  и
не спал вовсе, но когда встрепенулся от тычка в бок, уже  светало.  Вскочил,
потер лицо ладонями и потянулся к ведру: ему полагалось спозаранку ходить за
водой. Однако Владимир ухватил его за плечо и негромко велел  оставаться  на
месте. Сергей насторожился. Старатели были чем-то обеспокоены.
     Никита влез на телегу и осматривался по  сторонам,  Владимир,  отпустив
парня, поднял с земли арбалет, Антон же, тихо ругаясь, сбивал ломиком  замок
с двери.
     Наконец вожак спрыгнул с телеги.
     - Худо дело, - сказал он.
     Сергей  поднял  голову  и  увидел  зарево.  Над  подлеском  со  стороны
поселения, куда они так и не добрались  засветло,  поднимался  столб  серого
дыма. Издалека доносились еле слышные  крики,  треск,  ему  показалось,  что
кто-то исходит плачем.
     - Деревню жгут! Уходить надо... - Никита вдруг замолчал.
     Сквозь низко стелющуюся туманную проседь меж редких сосенок на косогоре
вдруг проступила странная фигура. Припадая на руки  и  корячась,  прыгал  от
дерева к  дереву  кто-то  в  развевающихся  лохмотьях.  Заметив  старателей,
вскинул руки, подскочил на месте и завыл радостно. Не успел Владимир поднять
арбалет, как фигура исчезла в тумане.
     - За подмогой побежал, - сплюнул Владимир  и  выругался  в  сердцах.  -
Бросаем все, и ходу, братцы, ходу!
     - Теперь не уйдешь, догонят, -  отозвался  Никита  и  рывком  поднял  с
телеги короб с оружием. - Ну, что ты там? - Это он уже Антону.
     - Сейчас, сейчас. - С этими словами  Антон  крутанул  ломик,  и  замок,
хрустнув, отлетел.
     Владимир обрезал постромки и хлопнул кнутом по  широкой  спине  мерина.
Сивый укоризненно скосил на  него  глаз,  переступил  копытами,  но  остался
стоять.
     - Да пошел отсюда, глупый, - с размаху ударил опять Владимир. -  Сожрут
тебя, мясо ходячее!
     Мерин коротко всхрапнул и побрел прочь.
     Сергей почувствовал, как у него вдоль  позвоночника  пробежала  струйка
холодного пота. Еще ни разу не было, чтобы старатели прогоняли коня. Значит,
из всех передряг, в которые они попадали, эта самая серьезная. Без мерина им
барахло не унести, придется все железки бросать, а где  Потом  новым  тяглом
обзаводиться?
     - Разбойники напали? - шепотом спросил он у Владимира.
     Тот лишь мотнул головой, а Никита услышал и  сказал:  -  Хуже,  парень,
гораздо  хуже.  Это  лупилы.  С  разбойниками  еще  договориться  можно  или
отбиться. А с этими разговор другой - или мы их всех перебьем, или...
     Он замолчал, а потому, как перекосило лицо Владимира, Сергей понял, что
если лупилы просто убьют старателей, то это еще не самое худшее. Но тогда  и
ему веники, вот черт!
     - Ну, скоро вы там?! - раздался голос Антона из темного проема.
     Никита и Владимир втащили в здание короб с  оружием,  Сергей  подхватил
узел со снедью и затащил его  в  темное  помещение,  чуть  не  грохнулся  на
скользком полу, выбежал обратно, подхватил  котел,  но  тут  вожак  крикнул,
чтобы он тащил канистры с водой. Антон успел еще прихватить мешок  с  самыми
ценными железками, а Владимир связку пик.
     Вдруг  неподалеку  разнесся  такой  крик,  вой  и  жуткое  уханье,  что
старатели оцепенели. На опушку сквозь легкий туман выступила темная  полоса,
она становилась все больше и вдруг распалась  на  цепь  полуголых  и  совсем
голых людей, которых и людьми-то назвать  нельзя  было.  Сотня  или  две  их
было - Сергей не смог  сосчитать,  в  глазах  от  страха  потемнело,  колени
задрожали. Лупилы  визжали,  верещали,  размахивали  руками,  палками,  а  у
некоторых парень успел разглядеть длинные колья, на  которые  были  насажены
круглые штуки. Это были человеческие головы.
     Он опомнился, когда Никита за шкирку втащил его в здание.
     Антон захлопнул дверь и вставил  ломик  вместо  шкворня  в  приваренные
обрезки труб.
     - Дверь крепкая, - сказал он, - а вот дужки  совсем  трухлявые.  Хорошо
хоть дверь наружу открывается, враз не вышибут.
     Тут о дверь что-то сильно грохнуло, затем еще,  и  торжествующие  крики
сменились разочарованным воем.
     Сергей перевел дыхание и осмотрелся. Узкие окна сверху  еле  пропускали
свет, но зато сквозь них сюда никто не пролезет. В  центре  небольшого  зала
темными глыбами возвышались цилиндры, окруженные плотным частоколом из труб.
Кислый запах старого металла смешивался  с  тошнотворной  вонью  прогорклого
масла. Никита чиркнул зажигалкой - дрожащий огонек высветил черные застывшие
потеки на бетонном полу, обрывки  толстых  проводов,  свисающие  с  гирлянды
больших фаянсовых тарелок, увенчивающих верхушки цилиндров. Вдоль стен зияли
развороченными чревами железные шкафы, металлическая лестница вела к  узкому
решетчатому балкону, опоясывающему помещение чуть ли не под самым  потолком.
Антон внимательно оглядел помещение, задержал взгляд на  балконе  и  кивнул,
словно разглядел что-то интересное.
     - Подстанция. Жаль, провода все срезали...
     С этими словами он подергал какие-то рычажки у  основания  цилиндра.  В
недрах его слабо  хлюпнуло,  из  пробоины  в  трубе  часто  закапала  густая
жидкость.
     - Трансформаторное масло! - обрадовался Антон. -  Я  думал,  все  давно
раскурочено, а  тут  даже  изоляторы  целы.  Если  сумеем  ноги  унести,  то
непременно вернемся. Меди здесь должно быть невпроворот.
     - Ты как собираешься свои ноги уносить, под мышкой, что ли?  -  спросил
Никита, наматывая на палки ветошь.
     Обмакнул  тряпку  в  масло  и  запалил  факел.  За  дверью  между   тем
бесновались лупилы и время от времени  чем-то  с  грохотом  били  об  дверь.
Старатели подтащили к двери опрокинутый металлический шкаф, накидали в  него
обломки фаянсовых изоляторов и подперли кольями.
     Страх  у  Сергея  пропал:  лупилы  оказались  людьми  -  сквозь   стены
просачиваться они не могли, росту были обычного, и рты, судя  по  крикам,  у
них человеческие, а вовсе не клювы с острыми зубами,  рассказами  о  которых
пугали малышей. Да и в волков они вроде пока не  оборачивались,  хотя  вопли
порой затихали и тогда противно скрипел ржавый металл, словно  его  царапали
когтями. А хоть бы и волки! Каждый старатель знал, что хрипун  хуже  лупилы,
от хрипуна сталью не отобьешься и пулей не остановишь.
     Удары в дверь становились все чаще, количество вмятин на ней росло, они
сливались в большой волдырь. Никита разглядывал  захваченный  у  разбойников
ствол, озабоченно покачивая головой, а Владимир вынул из короба два обреза и
мешочек с патронами. Антону достался  арбалет,  а  Сергею,  цапнувшему  было
обрез, досталось по рукам.
     - Не балуй! - буркнул Владимир. - Бери пику и тесак.
     - Ну, полезли наверх! - скомандовал Никита.
     Сергей задрал голову и опасливо посмотрел на хлипкие прутья лестницы  и
узкий балкон, огороженный редкими перилами.
     А что как все ржа поела? Вот кувыркнутся прямо лупилам на головы, смеху
будет! Он чуть было не рассмеялся, но вовремя зажал рот ладонью  -  неладный
смех рвался из него, душил, сводил низ живота коликами... Антон похлопал его
по плечу.
     - Что, пацанок, уссался?
     - Кончай болтать! - крикнул вожак, - сейчас дверь вышибут!
     И он полез наверх. Ступени под ним зазвенели,  а  когда  сапоги  Никиты
загрохотали по решеткам балкона, то за ним полез Владимир, повесив за  спину
обрезы и прихватив с собой пику. В помещении стало светлее,  Никита  укрепил
факел между перилами и запалил второй. В дверь бухнуло так сильно, что ломик
прогнулся. Сергей и сам не понял, как очутился наверху с тесаком в руках.
     - Эй, вояка, пику забыл! - крикнул снизу Антон.
     Сергей перегнулся через перила и ухватил за  конец  двухметровой  пики,
которую протягивал ему Антон.
     - Чего ждешь? - страшным голосом заорал Никита. - Давай скорее!
     - Сейчас кран прикручу, масло вытекает, - спокойно отозвался Антон.
     - Оставь как есть!
     Антон поднял было глаза на Никиту, потом хмыкнул, вмазал изо  всех  сил
каблуком по трубе и отскочил. Булькнув, масло потекло веселее.
     Антон быстро забрался наверх и, не обращая внимания на  ругань  вожака,
пробежался по балкону. Остановился у темного пятна  и,  согнувшись,  звякнул
металлом о металл.
     - Здесь ход на крышу, - крикнул он.
     Завизжали ржавые петли, утренний  свет  высветил  его  фигуру  у  лаза.
Сергей вздохнул с облегчением, здесь, наверху, под самым потолком они были в
западне, а в узкие бойницы не пролез бы даже он, не говоря уже о старателях.
     В этот миг дверь внизу  не  выдержала,  засов  развалился  и  в  проеме
показались нелепые и сверху вовсе не страшные фигуры лупил. Первые ударились
о шкаф и кувыркнулись на пол, а за ними хлынула  волна  человеческих  тел  и
откинула шкаф с наваленным в него  xламом  в  сторону.  Сергей  ожидал,  что
Владимир ударит по кнм  волчьей  картечью  или  Никита  срежет  очередью  из
пулемета. Парень дрожал от нетерпения, он был уверен, что  сейчас  стволы  в
руках старателей загрохочут, изрыгнут смертоносное пламя  и  лупилы  полягут
все до единого. Но, к  его  разочарованию  и  ужасу,  вожак  и  Владимир  не
собирались стрелять. Отложив стволы в сторону, они встали по обе стороны  от
лестницы с пиками наперевес.
     И те, кто успел добраться до середины ступенек, полетели вниз под вой и
невнятные выкрики лупил, набившихся в помещение. Сейчас их лица  Сергею  уже
не казались человеческими, губы бессмысленно дергались, щеки и глаза были  в
непрестанном движении, всклокоченные волосы и  грязные,  почти  черные  руки
тянулись к старателям... Одни кривлялись,  грозили  кулаками,  другие  лезли
напролом,  прямо  по  куче  тел,  медленно  росшей  у  лестницы.   Некоторые
умудрились  забраться  на  шкафы  и  подпрыгивали,  пытаясь  ухватиться   за
решетчатый пол балкона. Коекому это удалось,  они  повисли,  раскачиваясь  и
дрыгая ногами.
     Решетки  угрожающе  заскрипели,  но  тут  прибежал  Антон  и  заработал
тесаком. Лупилы с визгом посыпались  вниз,  пальцы  полетели  вслед.  Сергей
раскрыв рот смотрел, как споро орудовали пиками Никита и Владимир, но  вдруг
заорал от боли и выронил тесак. Сквозь решетку просунулась рука и  вцепилась
ему в ногу.
     Он дернулся изо всех сил,  но  хватка  была  мертвой.  Парень  чуть  не
грохнулся на спину, однако успел схватиться за перила.
     - Руби! - крикнул Антон с противоположной стороны балкона.
     Пока  Сергей  дрожащими  пальцами  нашаривал  упавшее  лезвие,   Никита
обернулся и сделал два быстрых шага в его сторону.
     Выхватил свой тесак, с поворота отрубил  кисть  и,  не  останавливаясь,
вернулся обратно, чтобы проткнуть пикой  добравшуюся  до  середины  лестницы
страхолюдную бабищу.
     Кое-как отцепил Сергей от  лодыжки  пальцы,  отбросил  их  подальше  и,
приободрившись, забегал, подражая Антону, вдоль стен, тыкая лезвием в  самых
нахальных лупил. Один из них вдруг изогнулся, зацепившись ногами за  перила.
Он вполз на решетку и встал на четвереньки, оскалившись обломками зубов. Тут
на него и набежал Сергей, воткнув с размаху лезвие в открытый рот.
     Безумие в глазах лупилы на миг исчезло, он удивленно взглянул на  парня
и повалился набок. Сергей чуть  не  выронил  тесак,  но  подавил  дурноту  и
столкнул мертвяка вниз, едва не сбив жирно коптящий факел.
     Сколько времени продолжалась избиение лупил, он не знал.
     Но вот он заметил, что хоть вражины бестолково лезут  под  удар,  падая
один за другим, однако Никита и Владимир заметно устали, движения их немного
замедлились. Одного они  даже  пропустили  аж  до  самого  верха.  Владимир,
прислонившийся к стене перевести дыхание, просто саданул лупилу каблуком  по
макушке. И чуть было не поплатился - голова у того оказалась крепкой,  и  он
вцепился обеими руками в ногу Владимира. Но и  тут  выручил  вожак,  воткнув
острие пики в затылок злыдня. Тот рухнул вниз, унося с собой сапог.
     В помещение набилась чертова уйма лупил. Поначалу они носились по залу,
падая друг дружке под ноги, мешая  добраться  до  лестницы.  Чем  больше  их
становилось,  тем  беспорядочнее  и  хаотичнее  было  их  копошение.  Сергей
остановился, переводя дыхание, и посмотрел вниз. Темная  ворочающаяся  масса
взбухала и опадала, словно тесто у нерадивой  хозяйки.  Упавшие  поглощались
этой массой, их попросту затаптывали. Рано или поздно, вдруг подумал Сергей,
они дотянутся до нас по трупам своих дружков. Он не  успел  испугаться,  как
Никита что-то прокричал, а Антон схватил его за руку и  потащил  к  лазу  на
крышу.
     - Стой здесь! - приказал он,  а  сам  побежал  к  лестнице  и  приволок
стволы. - Вытаскивай на крышу, да осторожнее.
     Сергей выскочил на плоскую крышу и зажмурил глаза от света.
     Почти на ощупь аккуратно уложил на бетонную плиту "дегтярь", принял  от
Антона  обрезы  и  арбалет.  Потом  вернулся  обратно  и  помог  ковыляющему
Владимиру перебраться через высокий порог.  Никита  между  тем  отбивался  в
одиночку.
     - Ну-ка, подай самострел! - Антон протянул руку, и Сергей  передал  ему
арбалет.
     - Давай, Никита! - крикнул он вожаку.
     Никита кивнул, нанес еще один удар пикой и в несколько прыжков оказался
у лаза. Нырнул вслед за Антоном, глянул через плечо и  со  словами:  "А  вот
сейчас гостинца моего отведаете!" -  достал  из  кармана  гранату.  Кинул  в
помещение и, закрыв дверь, отскочил.
     Хрясть!  Дверь  со  стуком  распахнулась,  изнутри  донеслись  крики  и
верещанье. Сергей не сдержался и заглянул в помещение. В темноте  он  увидел
только, как один из факелов, сбитый взрывной  волной,  катится  по  решетке,
роняя горящие капли, а потом летит вниз. Тут Никита  отпихнул  его  и  хотел
было снова закрыть дверь, но вдруг насторожился и замер. Вопли  лупил  стали
громче и перешли в сплошной рев. По лицу вожака заплясали красноватые блики.
     - Ага, - удовлетворенно сказал он, - вот теперь попрыгают!  Маслица  на
всех хватит.
     И,  отойдя  в  сторону,  уселся,  вытирая  пот  со  лба,   на   большое
перевернутое корыто из  выцветшего  от  времени  и  солнца  пластика.  Рядом
валялись пустые бочки  из-под  краски.  Владимир  и  Антон  оттащили  оружие
подальше от края, а Сергей посмотрел  на  вожака,  но  увидев,  что  тот  не
обращает на него внимания, сунулся в лаз.
     Тьмы в помещении больше не было, чадящее пламя металось, словно  живое.
Оно и было живым - лохмотья, измазанные маслом, горели на лупилах. Прыгая из
стороны в сторону, они метались, поджигая других. Кто-то лез к выходу, но  в
тесноте и давке они лишь топтали друг  друга,  а  тут  загорелись  и  трупы,
плавающие в лужах натекшего масла. Загудел, рванул  огонь,  пыхнул  огромным
костром, упругим жаром ударило в лицо Сергею. Отшатнувшись,  он  успел  лишь
заметить, что крики лупил стихли.
     Захлопнув дверь, он постоял немного, прислушиваясь, как под ногами  еле
слышно гудит пламя. Из бойниц в  стенах  винтом  поднялись  над  крышей  две
густые струи черного дыма. Из дверных щелей тоже потянуло кислой гарью.
     Крик и вой теперь  шел  снаружи  -  вокруг  здания  бесновалась  толпа,
полукругом растягиваясь  перед  огненным  языком,  выползающим  из  дверного
проема. Никита, кряхтя, поднялся,  подошел  к  краю,  глянул  и  вернулся  к
бочкам. Оглядел их и пинком отправил одну вниз.
     - Много еще осталось зверья поганого, - с досадой сказал он.
     - Ну, теперь, стало быть, поменьше, - рассудительно  заметил  Владимир,
заряжая обрез. - Хорошо горят!
     С этими словами он выпалил сразу из двух стволов. И тут  же  пригнулся.
Большой камень, запущенный снизу, чуть не угодил ему в голову.
     - А вот это зря! - хмыкнул Владимир и бухнул из второго обреза.
     Крики усилились.
     Никита подтащил к кромке "дегтярь", установил его на сошники,  залег  и
повел стрельбу одиночными выстрелами. Сергей возбужденно метался  по  крыше,
ему хотелось, чтобы скорее все кончилось. Вчетвером они одолели, а он в этом
не сомневался, огромную стаю лупил. Когда он расскажет об этом Харитону, тот
может поначалу и не поверить, но старатели  подтвердят,  а  как  же!  Сестры
вообще изойдут от зависти. Тварей, что горели в здании, ему было  ничуть  не
жаль. Страшно даже полумать, что  эти  уроды  сотворили  с  деревенькой,  до
которой старатели вчера так и не добрались.
     Он видел, как один за другим падают лупилы, окружавшие  здание  с  трех
сторон. Но крыша под ногами нагревалась все сильнее, сквозь  стыки  бетонных
плит просачивались тонкие струйки дыма. Обрыв  был  недалеко,  в  нескольких
метрах от стены, а там вода, но допрыгнуть, если что, не удастся, да  и  эти
зверюги, по слухам, воды не боятся, хотя истинные псы бешеные...
     Два или три десятка уцелевших лупил рассыпались  по  кустам.  Время  от
времени они перебегали от дерева к дереву. Теперь, когда  их  вопли  стихли,
были слышны лишь стоны раненых и далекий тихий свист, словно кто-то поставил
самовар и забыл про него. Тут переменился ветер  и  дым  понесло  на  крышу.
Никита и Владимир, кашляя, отбежали к другому краю.
     Отдышавшись, Владимир сказал:
     - Вроде отбились, - и уселся на пол, снимая оставшийся сапог. - Горячо,
однако! - добавил он, трогая ладонью бетон.
     - Теперь хорошо  бы  вниз  спуститься,  пока  крыша  не  обвалилась,  -
сумрачно отозвался Никита. - Веревку хоть какую взяли?
     Антон развел руками.
     - Ладно,  тогда  придется  из  одежки  крутить,  все  лучше,  чем  ноги
ломать. - С этими словами Никита потянул с себя грязную, в прорехах и копоти
рубашку.
     Еле  слышный  свист,  невесть  откуда   идущий,   усилился.   Старатели
насторожились, замерли, прислушиваясь.  Звук  нарастал  снизу,  из-под  ног.
Антон выругался.
     - В трансформаторах масло кипит!
     Два громких хлопка слились воедино. Сергей не успел сообразить,  почему
бетонная плита под ним дрогнула и ударила по ногам. Он  увидел  только,  как
середина крыши разверзлась, а из пролома выхлестнул сноп багрового  пламени.
Опаляющая волна сдула его с места, он удивился тому, что летит  в  окружении
пустых бочек. В тот же миг понял, что летит в воду...
     "Приемыш...  приемыш..."  -  шипят  волны,  облизывая  ржавый  борт   и
расточаясь пеной. Баржу несет сквозь ночь, люди, что затаились  в  ее  чреве
между небом и водой, не знают, да и знать не хотят, что ждет их на рассвете.
     Сергей  лежал  у  переборки.  Веревки,  стягивающие  руки  за   спиной,
впивались в запястье, но он не чувствовал боли. Когда из-за качки  его  щека
прижималась к мокрым лохмотьям  краски,  он,  не  открывая  глаз,  судорожно
дергал головой, прижимая горячий потный лоб к холодному металлу. Всего  день
или два прошли с тех пор, как его швырнули в темную яму,  но  ему  казалось,
что он пребывает во мраке долго, очень долго.
     И слишком много времени прошло с тех  пор,  как  его  подобрал  морской
народ. Хотя было это всего месяца два или три тому назад...
     Взрыв швырнул его в воду,  это  и  спасло  Сергея.  Оглушенный  ударом,
ничего не соображая, он вынырнул, задыхаясь, вцепился  из  последних  сил  в
плавающее рядом большое  корыто  и  успел  вползти  на  него.  Что  стало  с
артельщиками, он не знал - пылающий столб  огня,  с  ревом  поднявшийся  над
обрывом, - это было последнее, что он увидел, прежде чем потерял сознание.
     Он пришел в себя ближе к вечеру. Не понимая, где  находится,  пошевелил
пальцами, дернул ногой. От неосторожного движения корыто заплясало на  воде,
накренилось и черпнуло воды.
     Сергей вцепился судорожно в закругленные  края  из  толстого  пластика,
задрал голову и огляделся. Берегов не было видно.
     Некоторое время он лежал, затаив дыхание.  Потом  понемногу  осмелел  и
даже рискнул встать на четвереньки. Корыто угрожающе осело набок, и он снова
лег на хлюпающее водой дно.
     Впрочем, и за те короткие мгновения он не  увидел  ничего  похожего  на
землю. Ветер и течение вынесли его к большой воде.
     Сергей осторожно перевернулся на живот и принялся  загребать  ладонями.
Сначала его суденышко вертелось на месте, потом он приноровился и оно  вроде
бы поплыло вперед. Но он не успел даже устать,  когда  бросил  это  занятие,
сообразив, что понапрасну тратит силы. Куда плыть, в какую сторону? В  конце
концов он уселся посередине корыта, выплеснул ладонями сколько  мог  со  дна
набравшуюся воду и стал ждать, когда же наконец покажется суша.
     Волны почти никакой не было, только ветер гнал мелкую  рябь.  В  быстро
сереющем небе синими  пятнами  набухали  облака.  Солнечное  закатное  пятно
просело за горизонт аж по самую макушку. По-настоящему он  испугался,  когда
совсем стемнело.
     Мрак-то его не страшил, наоборот, уютно ему было  в  теплой  ночи,  что
заботливо укрыла от недобрых глаз. К тому  же  быстрая  вода  намного  лучше
стоялой колодезной. Да только в непросвет - ной  тьме  его  дурацкое  корыто
могло пронести мимо спящих селений рядом с берегом или прямо на какой-нибудь
островок, а он ничего не увидит. Разве что домашняя скотина  какая  мумукнет
или взблеет, а то и дымком от жилья потянет. Тогда, конечно, хоть вплавь!
     Вода  оказалась  чуть  солоноватой,  но  пить  можно.  Сергей   немного
приободрился. От жажды не околеет, а там поутру, глядишь, и все  образуется.
Не может быть такого, чтобы с  ним  худое  приключилось!  А  то,  что  живот
подводило от голода...
     Так ведь дело привычное: старатели, бывало, истратив  вчистую  припасы,
порой день, а то и два без еды перебивались, пока не выходили  из  гиблых  и
грязных мест, где зверь был хоть и непуганый, да мясом плох, а все,  что  на
земле росло, так вообще сущая отрава.
     Стараясь не делать резких движений, он медленно лег, уперся затылком  о
высокий борт, ногами - в противоположный и заснул.
     А утром проснулся от криков и смеха, идущих откуда-то сверху, и  словно
небо больно тыкало в него большим жестким пальцем. Открыв глаза,  он  вместо
неба увидел ржавую, в белесых потеках стену, что нависала над  ним,  головы,
торчащие над стеной, а пальцем оказался длинный багор,  которым  его  корыто
подтягивали к огромному, как ему тогда показалось, судну.
     Потом, когда все его  злоключения  у  морского  народа  будут  казаться
Сергею невнятным сном, самое последнее, что забудется - монотонный скрежет и
хлюпающее чавканье старой помпы.
     Ему надо было следить за тем, чтобы топливный бачок во время работы  не
опустел, и еще время от времени заливать в положенные отверстия сизое  масло
из жестяной масленки с длинным носиком. Поначалу  дело  не  ладилось,  да  и
боязно было подойти к рычагам, что угрожающе выставили  свои  острые  локти.
Вскоре он наловчился замерять уровень масла длинным  и  тонким,  как  спица,
штырем. Но страх не проходил. Сквозь гнилые прокладки бьют  куда  ни  попадя
струйки воды, а в сильную качку выхлопную трубу движка пару раз да вырвет из
патрубка, и пока ее вставляют обратно, удушливый вонючий дым  ест  глаза,  а
желудок норовит извергнуть все съеденное.  Впрочем,  кормили  плохо-от  рыбы
вяленой, квашеной, соленой тошнило, даже если движок не плевался дымом. Рыбу
Сергей не выносил и раньше.
     Правда, после удачного набега тем, кто был внизу, приносили  в  котелке
немного мяса и овощей, но на его памяти такое случалось раза два или три.
     Спать приходилось здесь же, прямо  у  стальной  переборки,  за  которой
находилось машинное отделение. Судовой двигатель запускали редко, а по какой
нужде - Сергей и не догадывался. Большей частью  машину  чинили,  перебирали
детали, подкручивали какие-то железяки. Этим делом занимались два  человека.
Один -  неразговорчивый  угрюмый  дед,  с  которым  и  говорить-то  не  было
возможности, зато второй, не такой  вроде  старый,  но  со  светлыми,  будто
выцветшими глазами, прекрасно говорил по-русски да и с морским народом на их
языке вроде бы сносно лопотал.  Он  и  научил  Сергея  ладить  с  помпой,  а
молчаливый дед все больше норовил в зубы заехать, ежели что не по его  нраву
было.
     В первые дни своей жизни на воде парень не мог понять, куда он попал да
почему его сначала накормили-напоили, а через пару дней  малость  прибили  и
отправили вниз, в ржавое чрево самоходной баржи.  На  судне,  как  он  успел
заметить, хозяйничал высокий мужик в синем пиджаке  с  золотыми  пуговицами.
Людей было много -  жили  в  клетушках  под  деревянным  навесом  на  палубе
семьями - дети бегали по палубе, за перегородкой на носу мычали три коровы и
десяток коз. И еще Сергей успел заметить, что хозяин судна и  самые  крепкие
мужики со своими семьями живут отдельно, в двухэтажной надстройке с круглыми
окнами.
     Светлоглазый вскоре объяснил Сергею, что хозяина надо звать  Капитаном,
беспрекословно выполнять его приказания, а также приказания  всех  остальных
людей Капитана, тех самых крепких мужиков. Все  остальные  -  либо  пленные,
либо  семьи,  лишившиеся  кормильцев.  С  этими  тоже  лучше  всего  ладить,
поскольку с ним еще не решили что делать.  С  одной  стороны,  его  принесла
вода, а это хорошая примета, знак  удачи.  С  другой  -  пленников  надлежит
держать в строгости, а затем отвозить на юг, где их можно обменять на еду  и
оружие. Чужаков морской народ не любит. Вот его, правда, тоже в плен  взяли,
но как особо ценного специалиста не только не продали,  но  даже  берегут  и
заботятся.
     Теперь он механик на этой посудине.
     - А звать вас как? - робко спросил Сергей.
     - Зови Механиком, - ответил светлоглазый. - Эти суеверия  с  именами  у
меня изжогу вызывают.  Если  захочется,  можешь  именовать  меня  господином
почетным членом Шведской  королевской  академии,  профессором...  -  тут  он
негромкой скороговоркой что-то  пробормотал,  вроде  бы  выругался.  -  Если
перечислять все мои регалии и звания, заснешь от скуки. Да  к  тому  же  это
тебе ничего не говорит. Хорошо забытая ерунда.
     Он пренебрежительно махнул рукой.
     - Давно вы здесь?
     - Это неплохой вопрос, молодой человек. Точно не  скажу,  но  несколько
месяцев набежало. А вот как тебя сюда занесло?
     Сергей открыл было рот, но тут железная дверь в  переборке  с  грохотом
распахнулась. Влез злобный дед, и после шумной перебранки  с  Механиком,  из
которой парень не понял ни одного слова, схватил парня за шиворот и подтащил
к помпе. Ткнул в нее пальцем, потом сунул кулак под нос Сергею и ушел.
     Механик показал, что надо делать, но с  первого  раза  Сергей  чуть  не
пролил топливо из канистры мимо  горловины  бачка.  Потом  бестолково  тыкал
масленкой во все  щели,  которые  мог  углядеть.  Но  терпение  Механика  не
истощалось.
     Сколько дней прошло, сказать было трудно. Помпу  запускали  и  днем,  и
ночью, если кто-то из людей Капитана  решал,  что  воды  в  трюме  набралось
порядком. Время от времени Сергею удавалось выбраться  на  палубу,  глотнуть
свежего воздуха. Держался рядом с Механиком.
     Среди людей Капитана был  один  вредный  пацан,  рыжий  такой  верзила,
который норовил пнуть его или за ухо схватить.
     Обитатели клетушек, наоборот, не приставали,  один  раз  даже  какая-то
сердобольная тетка сунула ему краюху хлеба  с  копченой  рыбешкой.  Рыбу  он
отдал Механику, а хлеб чуть было не  отобрал  рыжий.  Но  не  успел.  Сергей
заметил, как тот бежит к нему вдоль борта,  и  сунул  еду  в  карман.  Рыжий
подскочил к нему, сжав угрожающе кулаки,  но  Сергей  выставил  перед  собой
полуметровую спицу, которой замерял уровень масла.
     - Не связывайся с ним, - сказал Механик. - Это сын Капитана.
     Сергей прижался спиной к борту и достал из кармана кусок хлеба.  Первая
мысль была выбросить его рыбам.  Но  рыжий  тогда  все  равно  не  отстанет.
Отдавать же нельзя ни в коем случае. Он понимал, даже скорее не  понимал,  а
чувствовал: если сейчас прогнется, то жизни ему  не  будет,  рыжий  примется
изводить его при всяком удобном случае. Знай он чуть  больше  десятка  слов,
которые успел запомнить, можно было попробовать договориться  с  рвгжим.  Но
тому явно хотелось подраться.
     Из клетушек на них поглядывали с любопытством - худобедно  развлечение.
Рыжий заметил это и,  крикнув  что-то  обидное,  протянул  руку.  И  тут  же
отдернул, иначе спица проткнула бы ему ладонь. А  Сергей,  не  позволяя  ему
приблизиться, немедленно съел хлеб.
     Рыжий злобно процедил какое-то ругательство и запустил руку  в  карман.
Но тут громкий смех раздался откуда-то сверху. Капитан и его люди  стояли  у
перил и оживленно переговаривались.
     Потом Капитан поманил пальцем рыжего и тот покорно  двинулся  к  трапу.
Немая девочка у ближайшей клетушки беззвучно засмеялась. Рыжий ударил ее  по
лицу, и она перестала смеяться.
     - Пошли вниз, - негромко сказал Механик.
     Но не успели они сделать и пары шагов,  как  сверху  закричали,  Сергей
поднял голову и увидел, что Капитан тычет пальцем в его сторону,  а  стоящие
рядом машут руками, поднимайся,  мол,  сюда.  Механик  поднялся  за  ним  по
скрипучей лестнице, вполголоса наставляя, чтобы парень ни в коем  случае  не
нарывался, а начнут его с  сынком  Капитана  стравливать,  так  лучше  сразу
сдаться, подумаешь, несколько синяков...
     Драки не вышло. Пара оплеух  досталась  рыжему  и  столько  же  влепили
Сергею. Потом Капитан, нависнув глыбой  над  парнем,  выдернул  из  его  рук
мерный штырь и, швырнув за борт, угрюмо процедил что-то сквозь зубы.
     - На судне не драться, - пояснил Механик. - Оружия при себе не держать.
Еще раз увидит непорядок - полетишь за железкой.
     Главарь потерял интерес к Сергею и ушел. Стоявшие на  верхней  площадке
потянулись за ним и один за  другим  скрылись  за  ржавой  железной  дверью.
Последним ушел рыжий, злобно смерив Сергея взглядом.
     С тех пор рыжий к нему не приставал, но, проходя рядом,  щурил  недобро
глаза и покачивал обещающе головой. Драку он все же учинил,  правда,  не  на
судне.
     Время от времени баржа останавливалась у островков на  несколько  дней.
По сходням на сушу перегоняли скотину, попастись на свежей траве. Тут же  на
берегу ставили коптильни из пустых железных бочек. Охраны не было, мало  кто
из пленных рискнул  бы  уйти  вплавь  до  ближайшей  земли,  еле  видной  на
горизонте. К тому же худо-бедно и у морского  люда  жить  можно  было.  Одно
только плохо - на ночь почему-то обязательно снимались с места и уходили  от
берега, чтобы утром вернуться. За все время  своего  пребывания  у  морского
народа Сергею ни разу не довелось переночевать на земле.
     На одном из островков рыжий поймал Сергея, повалил  на  траву,  сел  на
него и принялся хлестать по лицу, сопровождая лупцовку непонятной,  но  явно
оскорбительной скороговоркой.
     Потом  заметил  нефритовый  медальон  и  захотел  сорвать,  но   Сергей
изловчился, укусил обидчика за палец, а когда тот взвыл,  вывернулся  из-под
него и вскочил на ноги.
     Вокруг тут же собрались все,  кто  был  на  берегу.  Главарь  посмотрел
немного, как подростки размахивают  кулаками,  хмыкнул  и  Придержал  своего
помощника, который полез было их  разнимать.  Тут  все  принялись  свистеть,
криками  подбадривать  драчунов,  но  развлечение  вышло  недолгим.  Как  ни
старался Сергей достать рыжего, ничего путного из этого не вышло: у  того  и
руки были длиннее и силушки больше. Не прошло и  минуты,  как  Сергей  опять
лежал на земле, только на этот раз лицом в траву и  с  вывернутой  за  спину
рукой.
     Потом рыжий отпустил его, пнув на прощание, и  он  побрел,  шатаясь,  к
сходням. Механик поймал его у кромки берега и,  не  разрешив  промыть  водой
кровоточащие царапины и ссадины, увел в машинное отделение.  Немая  девочка,
которая однажды тоже заработала плюху  от  рыжего,  принесла  немного  едкой
жидкости в мятой жестяной миске и чистой ветошкой смыла кровь.
     Сергей шипел и дергался, но Механик крепко держал за плечи.
     Вечером, когда все уже погрузились на судно и  готовились  к  отплытию,
парень с удивлением обнаружил, что на руках и теле даже следов  не  осталось
от кровоподтеков и ссадин, а когда он осторожно потрогал под глазом, то  это
место не отозвалось резкой слепящей болью.
     Механик, озабоченно прислушивающийся к тарахтенью двигателя, глянул  на
Сергея и сказал: - Легко отделался.
     Пошарив в сундучке, он  доетал  оттуда  сухарь  и  кинул  его  девочке,
которая сидела, забившись в угол между переборкой  и  топливным  баком.  Она
поймала сухарь на лету и, радостно гукнув, вгрызлась в него крепкими зубами.
     Сергей отдал ей свой ужин - кусок вяленой рыбины  с  гребенкой  больших
костей - и спросил у Механика,  как  зовут  девочку.  Тот  пожал  плечами  и
ответил, что каждый зовет по-своему, кто рукой помашет, а кто и тычка  даст.
Имени никто не знает, а назвать как-то не удосужились.
     Через несколько дней, когда очередной клочок суши  растаял  в  вечернем
мареве, на судне поднялась суматоха. Вверх  и  вниз  по  железным  лестницам
забегали люди капитана, ржавые тросы лебедки  потянули  из  холодного  чрева
длинные ящики со следами зеленой краски на обшарпанных досках. Пленных,  как
всегда, загнали под  палубу,  к  женщинам,  детям  и  скоту.  Несколько  раз
Механика звали наверх, а потом в машинное отделение спустил ся сам капитан.
     Сергей не понимал, что Механик втолковывал  Капитану,  тыча  пальцем  в
двигатель, и что слышал в ответ. Но когда к ним  присоединился  помощник,  в
зычном голосе Капитана явственно зазвенели родные матюги,  да  притом  такие
забористые, что ими мог гордиться даже гончар Николай.
     Появился сердитый дед с грудой железяк, вдвоем с  Механиком  они  стали
перебирать их, наконец нашли подходящую и показали ее капитану. Тот кивнул и
полез наверх, а за ним и помощник.
     Сергей задремал под мерное  шварканье  напильника  и  негромкий  говор,
сквозь дрему он слышал, как, чихнув пару раз, заработал двигатель,  а  потом
дед поднял его пинком и сунул под  нос  масленку.  Механик  что-то  негромко
сказал деду, старый хрыч насупил кустистые седые-бровй, сплюнул и исчез.
     Тараща глаза, чтобы не заснуть,  Сергей  тыкал  масленкой  в  смазочные
дыры. Когда движок перестал глохнуть и затарахтел  ровно  и  безостановочно,
Механик велел ему поспать.
     Проснулся от криков и свиста, которые неслись с палубы.
     Вскочил, приложившись головой к поперечному брусу, и испуганно спросил:
     - Что, набег начался?
     Утерев пот со лба, измазанного темным маслом,  Механик  глянул  наверх,
вздохнул.
     - Нет, все уже кончено. Это, наверно, капитан и его бойцы  возвращаются
с добычей. Пошли, посмотрим...
     И взялся за поручень.
     С  берега  несло  горклым  чадом.  У  кромки   воды   толпились   люди.
Присмотревшись, Сергей заметил, как блеснули  золотые  пуговицы  на  пиджаке
Капитана, который размахивал руками и кричал надсадно. Завизжали лебедки  на
корме, баржа медленно развернулась, широкий настил  -  крышу  над  палубными
клетями, - сколоченный из  грубо  обтесанных  досок,  сняли  с  креплений  и
перекинули на берег. По настилу вниз побежали все, кто в это  время  был  на
палубе, а под ногами у взрослых путались дети. Набежав  на  груду  какого-то
барахла, наваленную у самой воды, каждый ухватил что мог.  Они  потащили  на
корабль  посуду  старую,  тележные  колеса,  куски  мятой   жести,   большие
канистры - пустые, судя по тому, как легко их несли, ворох тряпья...
     А Капитан в это время что-то сердито  говорил  своим  людям,  время  от
времени тыча пальцем в сторону невысоких холмов.
     Сергей перевел взгляд к холмам и увидел, что над ними извиваются  струи
дыма.
     - Неужели деревню сожгли? - нахмурился Механик. - Раньше за ними такого
не водилось. Хотя добыча плевая и пленных вроде нет...
     - Звери! - тихо сказал Сергей.
     - Не видел ты зверей!  -  вздохнул  Механик.  -  Эти-то  что,  налетят,
пограбят и опять на воду. Морской народ; одно слово! Мне  довелось  общаться
со многими из них на островах. Несчастные, потерянные люди. Их отцы  однажды
вышли в море в путину, а когда рыболовы вернулись домой, в родные фьорды, то
обнаружили, что дома их пропали.
     - Куда же они делись? - удивился Сергей.
     - Затопило. Вот подобрали они тех, кто спасся, и  с  тех  пор  плавают.
По-моему, многие тогда умом повредились. Боятся ночевать на суше, подолгу  в
одних водах не остаются.  Одни  якобы  до  сих  пор  ищут  какое-то  морское
божество, чтобы умолить его о прощении, вернуть  затопленные  земли.  Другие
придумали иных богов и поклоняются им. А кое-кто впал в ярость и  промышляет
разбоем. Таких мало, очень  мало,  но  беспокойства  от  таких  сверх  меры.
Морской народ, в сущности, если его не сердить, миролюбив и незлобен...
     Какая-то немолодая женщина в замызганной  брезентовой  робе  тащила  на
баржу сразу две канистры и  случайно  задела  одной  из  них  Капитана.  Тот
рявкнул на нее и мощным пинком сшиб с ног.  Сергей  посмотрел,  как  женщина
барахтается в пенной воде под смех  и  веселые  крики  остальных,  и  дернул
Механика за рукав:
     - Это они добрые, что ли?
     - Нет, - сухо ответил Механик. - Вот эти как раз злые. Тебе  просто  не
повезло. Да и мне тоже.
     Рядом объявился сердитый дед и заорал на них, тыча  пальцем  на  берег.
Механик пожал плечами и коротко буркнул что-то.
     - Идем, надо перенести хлам, - сказал он Сергею и пошел к сходням.
     Но только они взялись за  тяжелую  связку  ржавых  труб,  кaк  Механика
позвали к Капитану. После короткого разговора  Механик  быстро  поднялся  по
сходням на баржу и вместе с сердитым  дедом  приволок  длинный  ящик.  Сбили
крышку, в руках Капитана и его людей появились стволы.
     Капитан хмурился и озабоченно посматривал в сторону  холмов.  Дымы  над
ними стали гуще, издали донеслись  крики,  хлопки  выстрелов.  Потом  что-то
несколько раз бухнуло, крики  стали  громче,  пронзительный  надсадный  визг
заставил вздрогнуть Сергея. Но ему даже вспоминать не хотелось, когда и  где
он слышал похожие звуки.
     В небо полетели искры, большие  черные  хлопья  взмыли  и  закружили  в
воздухе. На вершине ближнего холма  возникла  фигурка.  Отчаянно  размахивая
руками, человек несся вниз, кувыркаясь, падая и снова поднимаясь на ноги. Он
почти добрался до подножия, но споткнулся и плашмя растянулся на траве.
     К нему подбежали двое из людей Капитана,  помогли  встать  на  ноги  и,
поддерживая с двух, сторон, привели к берегу. Сергей увидел, что  одежда  на
этом человеке превратилась в обгорелые лохмотья, а лицо так страшно иссечено
кровоточащими шрамами, что кусок щеки свисал к подбородку.
     Изуродованный  что-то  прохрипел  Капитану,  слабо  махнул  в   сторону
дымящихся вершин и повалился набок. Капитан взревел, как дурохвост во  время
мартовской случки. На его крик все, кто был судне,  высыпали  на  палубу,  а
потом его люди погнали женщин и детей в трюм.
     Сергей же остался на берегу,  у  железного  хлама.  На  него  никто  не
обращал внимания. Берег зарос травой и невысоким  кустарником,  а  левее  от
холмов начинались леса. Можно было легко спрятаться в густой траве,  уползти
и затаиться, а там... Нет, вздохнул Сергей, в лесу одному  не  выжить,  и  в
деревне его не приютят, спалил, наверно, деревню морской народ дотла.
     К нему подошел Механик. На ремне, свисающем с плеча, болтался  ствол  и
хлопал его по боку, а в руках он держал рожки к стволу, которые  пытался  на
ходу распихать по  большим  карманам  комбинезона.  Справившись  с  рожками,
сплюнул и велел быстро уматывать отсюда на баржу.
     - Плохо дело, - добавил он негромко, - Капитан очень сердит. Его  людей
поубивали. И селян вырезали.
     - Кто вырезал? - испугался Сергей.
     - Черт его знает! Кто поубивал, тот  и  вырезал.  Какие-то  кровожадные
безумцы...
     Он не  успел  договорить,  как  хриплый  голос  Капитана  заставил  его
вздрогнуть. Механик вернулся к толпе  на  берегу,  а  Сергей  посмотрел  ему
вслед, перевел взгляд  на  темную  громаду  судна.  Безлюдная  палуба  вдруг
показалась ему мрачной, сулящей недоброе ловушкой, и если он  сейчас  влезет
на эту мрачную посудину, то исчезнет в ее холодном чреве,  как  исчезли  те,
что населяли деревянные клети. И никогда не увидит больше дневного  света...
Страх был беспричинным, но он поднял Сергея с места  и  заставил  поплестись
вслед за Механиком к людям Капитана.
     Один из подручных Капитана заметил его,  что-то  сказал  и  рассмеялся.
Капитан оглядел Сергея с ног до  головы,  буркнул  непонятно  и  отвернулся.
Сергей был готов к тому, что его сейчас пинками погонят на баржу,  и  потому
несказанно удивился, обнаружив у  себя  в  руке  ржавый  палаш.  Ладонь  еле
охватывала деревянную рукоять, приделанную к тяжелому  иззубренному  лезвию.
Рыжий сын Капитана скривил губы, но ничего не сказал.
     А Механик лишь укоризненно покачал головой.
     - Я же тебе говорил - лезь в трюм и носа не высовывай. Теперь ничего не
поделаешь. Держись сзади, в драку не влезай. И упаси боже потерять сабельку!
За потерю оружия... а-а, ладно!
     Между тем Капитан опять закричал страшным голосом, тыча  пальцем  то  в
сторону дымящихся холмов, то указывая на баржу.
     Люди Капитана потрясали оружием, кто-то бил кулаком  себя  в  грудь,  а
один вдруг скинул с себя одежды и, размахивая топором, побежал голый,  вверх
по  склону.  Радостно  взвыв,  остальные  кинулись  за  ним,  и,  не   успев
опомниться, Сергей обнаружил, что тоже бежит вместе со всеми, ухватив  двумя
руками за рукоять палаша и держа лезвие на плече. Он не понимал, какая  сила
несет его вместе с морским народом, откуда в нем проснулась  боевая  ярость,
но ему казалось, что никто не сможет одолеть его в схватке и  он  непременно
заслужит похвалу Капитана. Он не видел,  как  за  ними  неторопливой  рысцой
бежал Механик, время от времени останавливаясь, чтобы перевести дыхание,  не
видел, как у самой вершины холма  все  рассыпались  редкой  цепью  и  вперед
выдвинулись те, у кого были стволы, он бежал и не боялся  упасть,  и  только
когда перед ними открылась небольшая лощина, озаренная  пламенем  догорающих
домов, внезапно замер.
     В оранжевом пламени чернели обугленные стрехи, пылающие бревна стреляли
во все стороны головешками, искрящиеся рои огненных мух кружились  в  дымных
спиралях над тем, что раньше было деревней.  Отсюда  можно  было  разглядеть
множество темных фигурок, носящихся около горящих  строений.  Сергей  решил,
что это жители спасают уцелевший  скарб,  но,  приглядевшись,  заметил,  что
люди, скачущие словно в пляске у огромных костров, не  выносят  из  огня,  а
наоборот,  кидают  в  него  какие-то  предметы.  Ему  даже  показалось,  что
некоторые из плясунов исчезают  в  пламени,  а  потом  вновь  появляются  на
деревенской площади - маленьком островке среди багрового моря.
     Люди Капитана стояли на вершине холма и смотрели вниз, ожидая  чего-то.
Вскоре огонь ослаб, распался  на  мелкие  клочья,  а  дым  посерел.  Деревня
исчезла, на месте жилищ остались лишь чернеть печи, выставив трубы  пальцами
в небеса.
     Фигурки внизу забегали быстрее, некоторые из них двинулись  к  подножию
холма. Тут из кустов на них выскочил голый  детина.  Его  топор  запорхал  в
воздухе  однокрылой  бабочкой.  Кровавые  ошметки  летят  во  все   стороны,
миг-другой - и вот с десяток разваленных вдоль и поперек тел устилает траву,
а голый мужик бежит дальше и исчезает в дымной пелене.
     - Хха! - вскричал Капитан и взмахнул рукой.
     Люди Капитана завыли, заулюлюкали и двинулись быстрым шагом вниз, время
от времени постреливая в сторону деревни.
     Сергей припустил было за ними, но тут его за плечо ухватил Механик.
     - Не горячись! - шепнул он парнто. - Без тебя обойдутся. Да и без  меня
тоже.
     Сергей непонимающе  глянул  на  него,  потом  тряхнул  головой,  и  тут
наваждение злобной силы исчезло, а красная муть  в  глазах  растаяла.  Крики
внизу слились в истошный визг, трещали выстрелы, а потом наступила тишина.
     Когда они дошли до  костерищ,  все  уже  было  кончено.  Люди  Капитана
оттаскивали в сторону убитых, раненых добивали на  месте.  Заморосил  мелкий
дождь, дым стлался по земле. От пепелищ несло  едкой  гарью.  Капитан  ходил
вдоль тел, уложенных в длинный ряд, озабоченно хмурился и время  от  времени
приседал, вглядываясь в лица трупов.
     Механик присмотрелся к убитым и удивленно сказал:
     - Куда же делись наши люди? Два десятка бойцов  послал  Капитан  в  эту
деревню, и ни один не вернулся. А эти совсем не похожи на мирных селян!
     Мертвецов Сергей не боялся. Мертвый, он под землей страшен или в старых
домах, потому что  не  всегда  поймешь  -  покойник  это  или  какой  бандит
мертвяком вырядился, чтобы честного старателя напугать,  обобрать,  а  то  и
вовсе убить. Эти же покойники своими  лохмотьями  и  раскрашенными  синей  и
черной краской лицами были похожи... были похожи...
     Сергей на миг крепко зажмурил глаза, но огонь, ревущий  под  ногами,  и
дикие рожи лупил снова всплыли в его памяти. Он вздохнул и перевел  дыхание.
В конце концов все устроилось неплохо, он жив и невредим, тех волчар спалило
кипящее масло, а этих перебили люди Капитана.
     Боязно было самую малость, да и то вскоре страх прошел  -  вокруг  него
было  много  людей  с  оружием,  казалось,  невидимый,   но   могущественный
покровитель послал их для того, чтобы они защищали мальчика от опасностей, а
когда исчезнет в них нужда, то и  они  пропадут,  сгинут  в  мутной  илистой
глубине новых морей. И даже за дальней околицей ему не  было  страшно,  хотя
исполосованные и обескровленные  тела  людей  Капитана  и  жителей  деревни,
прибитые к деревьям вниз головой,  потрясли  даже  самых  отчаянных  бойцов.
Звери они и есть звери, думал мальчик, жалости в них никакой, и лучше  им  в
лапы не попадаться.
     Стало темнеть.
     Капитан о чем-то заспорил со своими людьми,  указывая  на  деревья,  но
бойцы,  испуганно  поглядывая  в  небеса,  уже  спешили   назад.   К   судну
возвращались чуть ли не бегом. На берегу рыжий сын Капитана отобрал палаш  у
Сергея, взамен дав подзатыльник. Стволы уложили в ящик, и Механик  вместе  с
сердитым дедом унесли оружие на судно.
     Два дня подряд после неудачного набега  Капитан  и  его  люди  пили  не
просыхая. Механик  сказал  Сергею,  чтобы  тот  держался  от  них  подальше.
Напрасная гибель бойцов разъярила морской народ, а зло они  могут  выместить
на ком угодно. Ко всему еще Капитану двойная обида  вышла  -  не  смог  тела
своих товарищей достойно отдать морской волне.
     Порой даже вниз,  в  машинное  отделение,  доносились  пьяные  крики  и
мрачные песни  бойцов,  иногда  можно  было  услышать  слезливые  причитания
женщин.
     Сердитый дед нашел Сергею занятие - вместе с немой девочкой  укладывать
пустые канистры в  клеть  за  двухэтажной  надстройкой  баржи,  а  сам  ушел
отсыпаться. С канистрами было много хлопот, их приходилось собирать по  всей
палубе, потом волочь в конец баржи и размещать ряд за рядом, причем те,  что
были с пробкой, - отдельно от других. Время от времени ряды эти  с  шумом  и
звоном рассыпались, и приходилось начинать все сначала. При этом  надо  было
не попадаться на глаза команде, особенно когда на палубу выходили освежиться
пьяные  люди  Капитана.  Горланя  песни,  они  то  обнимались,  то  долго  и
бестолково дрались, а потом шли обратно  пить,  размазывая  по  лицу  кровь,
текущую из разбитых носов.
     Покончив с канистрами, Сергей устало привалился к борту и закрыл глаза.
Дело шло к сумеркам, а спать внизу, рядом с движком,  воняющим  отработанным
маслом и горючкой, не хотелось.
     Хорошо было дремать  здесь,  на  свежем  воздухе,  под  теплым  маревом
закатного неба.
     Он уже засыпал, но тут какая-то глухая возня и звяканье подняли его  на
ноги. Показалось, что сердитый дед проверяет, как уложены канистры, и сейчас
устроит выволочку, придравшись к пустяку.
     Но это был не дед. Рыжий сын Капитана прижал немую  девочку  к  дощатой
перегородке и пытался содрать с нее одежду.
     Девочка отбивалась, пыталась укусить рыжего, но он лишь пьяно хихикал и
шарил руками по ее телу.
     Сергей увидел глаза девочки, ее открытый в беззвучном  крике  рот  и  в
следующий миг оказался рядом с ними. На звук шагов сын Капитана обернулся, и
кулак Сергея, нацеленный на  его  затылок,  пришелся  точно  в  зубы.  Рыжий
сдавленно вскрикнул, отпустил девочку и кинулся было на Сергея, но тут немая
присела и схватила рыжего за ноги. Голова рыжего ударилась о палубу с  таким
стуком, словно по деревянному настилу  шарахнули  поленом.  Сверху  раздался
громкий смех. Сергей поднял  голову  и  увидел  одного  из  людей  Капитана,
который перегнулся через перила и,  тыча  в  них  пальцем,  хохотал  и  икал
одновременно. Но после того, как сын Капитана со стоном поднялся и,  оскалив
окровавленный рот, погрозил  ему  кулаком,  смеяться  тот  перестал  и  лишь
продолжал икать.
     На лбу рыжего вздулся, чернея на глазах, огромный синяк.
     Рыжий уставился мутным  взором  на  Сергея,  потом  обещающе  кивнул  и
поплелся наверх.
     Девочка убежала, а Сергей быстро пошел к люку, но спрятаться в трюме он
не успел. Сзади загрохотали шаги, кто-то схватил его за шиворот и  поднял  в
воздух, а потом повернул к себе, и перед мальчиком возникло  бородатое  лицо
разъяренного Капитана. Что было дальше, он плохо помнил, били его  трое  или
четверо, пинали ногами, в толчее и спьяну больше промахиваясь.
     Потом он потерял  сознание  и  очнулся  внизу,  в  машинном  отделении.
Малейшее движение отдавалось такой болью во всем теле, что хотелось выть, но
попытка разлепить губы закончилась лишь слабым стоном, похожим на писк.
     Он лежат в углу на ветоши, а рядом сидела на корточках  немая  девочка.
Медленно водила она ладонью над его головой, а в другой руке сжимала длинную
рыбью кость, которой тыкала перед собой в воздух, словно отпугивала хворь  и
боль. Сергей закрыл глаза - ему становилось хуже и хуже, казалось,  из  него
вынули все внутренности, а взамен набили пустую оболочку  огненными  змеями;
боль нарастала волнами, пылающий шар в голове  взбухал,  наливался  силой  и
грозил выплеснуться из глаз, спалив жалкие тряпки, что были ему  подстилкой,
жалкий корабль, что нес его тело в  своем  чреве,  жалкий  мир,  позволивший
жалким людям сотворить над ним такое...
     А потом боль внезапно исчезла,  Сергея  прошиб  холодный  пот,  он  еле
поднял веки, увидел склонившиеся над ним лица девочки и Механика,  пошевелил
губами и уснул сразу,  будто  ухнул  в  бездонный  колодец,  стены  которого
выложены из мерцающих колец...
     Его разбудило тарахтение движка. Открыл глаза, потянулся и с удивлением
обнаружил, что ничего не болит, кости  вроде  бы  целы,  и  лишь  мышцы  ног
сводит, как после долгой ходьбы.
     Первое, что он увидел, - корявое лицо сердитого деда. Старик озабоченно
ковырялся в зубах длинным ногтем. Заметив взгляд парня, дед обтер  ноготь  о
рукав, что-то сварливо пробормотал и полез наверх.
     Когда его сапоги исчезли в люке, Механик, возившийся у движка,  подошел
к Сергею.
     - Как ты?
     - Хорошо... - неуверенно отозвался Сергей.
     - Это плохо, -  покачал  головой  Механик.  -  Капитан  на  тебя  очень
рассердился. - Теперь решает, когда тебя вернуть обратно.
     - Вернуть?! - удивился Сергей.
     - Да, отдать морю, из которого тебя взяли.
     - Но я же утону!
     - Скорее всего утонешь. Тем более что тебе свяжут руки и ноги.
     - Это... это нечестно! - вскинулся парень, чуть не задев головой балку.
     - Кто ныне помнит о чести... - вздохнул Механик.  -  Ну,  хорошо.  Тебя
подобрали в воде утром. Сейчас ночь,  все  спят,  но  до  рассвета  осталось
недолго. Если не успеешь сбежать, дело плохо. Да и я здесь что-то засиделся,
пора и мне...
     Он не договорил. Сверху прилетел и шмякнулся об пол моток веревки, а за
ним скатился по лесенке сердитый дед. Молча  подошел  к  Сергею  и  принялся
сноровисто опутывать его, не забывая проверять крепость  узлов.  Так  быстро
управился дед, Что Сергей не успел даже трепыхнуться.
     А потом сердитый дед что-то сказал Механику и  снова  поднялся  наверх,
оставив после себя крепкий сивушный дух.
     Механик проводил его взглядом, а потом спокойно продолжил:
     - Вот я и говорю, что пора мне отсюда уходить. Да  ты  не  бойся,  тебя
связали, чтобы сам в неурочное время не утопился. А мне приказано  за  тобой
смотреть. Головой отвечаю. Вот чего стоит моя голова - одного подростка!
     - Мы вместе убежим, да? - с надеждой спросил Сергей.
     - А как же! Тебе, я смотрю, везет. Глядишь, и  мне  от  твоего  везения
перепадет немного.
     Тут он покачал головой и грустно рассмеялся.
     - Кто бы мог подумать, - покачал  он  головой,  -  что  я  стану  таким
суеверным.
     Сергей между тем ворочался, пытаясь ослабить узлы,  но  зловредный  дед
свое дело знал туго.
     - Ничего себе  -  повезло!  -  чуть  не  всхлипнул  от  досады  парень,
пребольно стукнувшись коленом о железную переборку.
     - Ничего, ничего, - многозначительно понял палец Механик. - Я  как  раз
гадал, где бы раздобыть побольше крепких веревок. И вот она - веревка! А  ты
говоришь - не везет...
     "Ничего я не говорю", - хотел огрызнуться Сергей, но промолчал.
     Механик долго возился с  узлами,  ругая  вполголоса  дедка,  крепко  их
затянувшего. Наконец справился со всеми, и пока он сматывал веревку, Сергей,
кряхтя, поднялся с места.
     - Зачем нам веревка?
     - Плот вязать, - ответил Механик.
     Заметив удивленное лицо парня, он пояснил:
     - Пустые канистры отлично держатся на воде. Скоро все напьются в  хлам.
Свяжем их вместе и попрощаемся с этим негостеприимным местом,, пока баржа на
якоре стоит.
     - Капитана свяжем? - обрадовался Сергей.
     Озабоченно подняв редкие белесые брови, Механик почесал  подбородок,  а
потом покачал головой:
     - Хорошая  идея,  но,  боюсь,  ничего  не  выйдет.  Будь  я  моложе   и
решительнее, может, и попробовал бы захватить баржу. А если не все там спят?
Оружия у нас нет,  а  с  ломиком  или  даже  моим  перочинным  ножом  против
ствола... нет, уволь, голубчик. Так  что  связывать  будем  канистры,  а  не
Капитана и его людей. Где же у меня еще веревки были, а?
     На палубу они выбрались  ближе  к  утру.  Небо  на  востоке  наливалось
блеклым светом, но потом снова потемнело. Это ветер нагнал туман,  да  такой
густой, что фонарь, болтающийся  наверху,  еле  был  заметен  мутным  желтым
пятнышком. С надстройки раздавался могучий многоголосый храп.
     Механик долго прислушивался к нему, потом шепнул Сергею, что  с  каждой
минутой  мысль  о  том,  чтобы  захватить  судно,  кажется  ему  все   более
привлекательной, а потому, чтобы избежать соблазна, надо приступать к делу.
     Они прокрались к деревянной пристройке, похожей на небольшой загон  для
скота. Ощупывая канистры, Сергей нашел те, что были с пробками. Повезло, они
стояли сверху. Механик принялся вытаскивать их  одну  за  другой,  а  Сергей
придерживал остальные, чтобы не завалились. Сначала не было видно ни зги, но
постепенно тьма рассеивалась. Перетащив канистры к  борту,  они  уложили  их
плашмя, и Механик стал связывать их попарно, а пары соединять друг с другом.
Плот уже вытянулся плоской змеей, когда обнаружилось, что канистры  рядом  с
ними не убывают, и в предрассветном мареве они  разглядели,  как  фигурка  в
мешковатом одеянии подтаскивает к ним еще одну.
     - Ну, вот тебя нам не хватало! - всплеснул руками Механик.
     Немая девочка опустила канистру на палубу и стала рядом с ней.
     Сергей посмотрел на нее, перевел взгляд на Механика, но  не  видел  его
лица.
     - Может, возьмем ее с собой? - неуверенно прошептал он.
     - Самим бы ноги унести! - так же тихо ответил Механик.  -  С  нами  она
пропасть может. Черт знает, где сейчас плывем, сколько до  суши  добираться!
Днем кто-то сказал, что к северу баржу сносило, не то течение сильное, не то
ветер... Здесь за ней хоть присматривают, кормят.
     "Рыжий за ней  присмотрит!"  -  чуть  не  брякнул  Сергей,  но  вовремя
прикусил язык. Он не хотел сердить Механика. Тот хоть  и  добрый,  но  вдруг
рассердится, оставит его на судне. Впрочем, в глубине души он не сомневался,
что все устроится лучшим образом, как до сих пор устраивалось. Быть того  не
может, чтобы с ним приключилось что-то очень скверное. А побои не в счет.
     Как говаривал дядя Харитон, одни прибьют, другие приголубят.
     Они продолжали вязать плот, время от времени  посматривая  на  девочку,
застывшую маленьким стражником у канистры.
     Наконец плот в четыре ряда был  готов.  Продев  сквозь  одну  из  ручек
длинную веревку, Механик завязал ее каким-то хитрым узлом, а  потом  намотал
другой конец на полуоторванную железную скобу, торчащую  из  стены  палубной
надстройки. Они, ухватившись за крайние звенья, без особой натуги подняли  и
перевалили через невысокий борт.
     Канистры шлепнулись о воду с небольшой высоты, и шуму было немного.
     - Теперь лезь на плот, а я поищу шест или доску, - сказал Механик. -  А
заодно и еды какой-нибудь. Если  меня  долго  не  будет  или  услышишь  шум,
крики - дерни за конец веревки, узел сам развяжется. Только...
     Механик  вдруг  замер,  услышав  слабое   журчание.   Потом   раздались
неуверенные шаги и неподалеку возникла еще одна фигура. Рыжий  сын  Капитана
уставился на них с раскрытым ртом, потом в руке  у  него  появился  нож.  Он
заорал что-то, выставил лезвие перед собой и стал приближаться к ним мелкими
шажками.
     Ни малейшего страха не испытал Сергей. Так  глупо  их  затея  не  могла
завершиться. Сейчас либо Механик свернет шею этому крикуну, либо он сам себя
нечаянно зарежет, споткнувшись или обезумев. Но все вышло иначе...
     Немая девочка, на  которую  никто  не  обращал  внимания,  не  торопясь
вытянула из складок своего балахона длинную  и  острую  рыбью  кость,  потом
метнулась неслышной тенью к рыжему - и вот кость  торчит  из  горла,  пробив
насквозь, а сын Капитана, удивленно  вытаращив  глаза,  хрипит  и  булькает,
оседая на палубу, а изо рта его льется кровь. Обойдя  бьющееся  в  судорогах
тело, девочка подошла к Сергею и уцепилась ладошкой за его руку.
     - Быстро оба на плот! - скомандовал, не растерявшись, Механик.
     Он помог Сергею перелезгь через борт и держал его за руки, пока тот  не
нащупал под ногами плоский бок канистры. А затем подхватил девочку и чуть не
уронил ее прямо на голову Сергея.
     Плот держался на воде хорошо, и  звенья  не  разъезжались  под  ногами.
Сергей и немая девочка отошли на дальний  край,  чтобы  Механику  было  куда
спуститься. Снизу было видно, как тот уже закинул одну ногу на борт, держась
за него двумя руками, но почему-то дернулся назад, да так быстро,  что  лишь
нога мелькнула в воздухе. Сдавленный крик, глухие удары, возня - над  бортом
вдруг возникло перекошенное лицо сердитого деда, но тут же исчезло,  и  лишь
что-то продолжало  стучать  и  перекатываться  на  палубе,  сопровождая  это
бранью.
     Где-то наверху громко  хлопнула  железная  дверь,  загрохотали  сапоги.
Сергей вскочил и вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что делается на барже. Он
не заметил, как девочка осторожно, на четвереньках,  перебралась  к  крайним
звеньям и дернула за конец веревки.
     - Не надо! - только успел вскрикнуть Сергей,  но  веревка  уже  повисла
вдоль борта, а плот стало медленно относить в сторону.
     Хоть и быстро светало, ветер снова нагнал туман, и вскоре баржа исчезла
в белесой пелене. Некоторое время с той стороны еще доносились крики, но они
становились все глуше и глуше, а потом и вовсе стихли.
     Сколько прошло времени, Сергей не знал. Когда взошло  солнце,  а  туман
растаял, баржа исчезла, словно ее и не было. Возможно, течение в этих местах
и впрямь было сильным, но в глубине души Сергей был уверен, что плавучий дом
морского народа попросту сгинул за  ненадобностью,  доставив  его  в  нужное
место. Но что это за место, понять было трудно.
     Водная гладь окаймлена со всех сторон облачным небом, земли  не  видно,
даже если встать во весь рост. Однажды появился островок, похожий на большую
луковицу. Они принялись загребать ладонями, направляя плот  к  луковице,  но
одолеть течение оказалось не по силам. Плот унесло дальше, и  Сергей  только
успел заметить; что трава на островке  -  это  всего  лишь  позеленевшие  от
старости медные листы. Кое-где облицовка провалилась, там зияли темные дыры.
     Немая девочка сидела неподвижно, скрестив ноги под собой.
     Сергей пытался заговорить с ней, но  она  только  улыбалась,  показывая
маленькие острые зубы, а потом извлекла из широкого рукава узелок, в котором
оказались два сухаря. Большой отдала Сергею.
     Недолгий, но сильный ливень избавил их от жажды. Бока двух канистр были
сильно помяты, и  во  вмятинах  собралась  дождевая  вода.  Немного,  но  им
хватило.
     Ближе к вечеру Сергей устал высматривать, не виднеется ли где суша.  Он
растянулся на канистрах, еще не успевших потерять дневное тепло. Лежать было
не очень удобно, но море было спокойным, а слабый плеск убаюкивал. Казалось,
плот никуда не движется и неподвижно стоит в середине вод.  Глаза  закрылись
сами собой.
     Небо уже наливалось ночной гущей, лишь далеко на востоке сполохи молний
подсвечивали низкие тучи. Немая девочка сидела на краю  плота  и  озабоченно
теребила подол своего платья.
     Иногда она поглядывала на спящего парня, переводила взгляд  на  вспышки
молний. Вскоре она легла рядом с Сергеем и прижалась к нему.  Сергей  что-то
пробормотал во сне и снова мерно засопел.
     Среди ночи девочка внезапно подняла голову, затем встала  на  колени  и
уставилась на яркую точку на горизонте. Она протянула руку к  Сергею,  чтобы
разбудить его, но передумала. Снова легла, но больше не спала, глядя  широко
открытыми глазами  в  черные  небеса.  А  когда  опять  повернула  голову  к
светящейся точке, то увидела, что она превратилась в небольшое яркое пятно.
     Девочка осторожно,  чтобы  не  разбудить  Сергея,  проползла  вперед  и
устроилась на крайних звеньях. Так она стояла и смотрела, как  медленно,  но
неотвратимо растет переливающийся радугой полукруг, и чем ближе подплывал  к
нему плот, тем больше становился радужный купол, и вот он  вырос  настолько,
что, даже задрав голову, она уже не видела его  вершины,  и  лишь  полотнища
мерцающих красок разлетались по обе стороны. Вскоре  она  разглядела  место,
где основание купола соприкасалось с морем, но в  воде  не  было  видно  его
отражения.
     Поверхность из разноцветных искр и огненных  лент  была  совсем  рядом,
девочка протянула к ней руку, и в этот миг плот коснулся стены света.
     Сергей проснулся и тут же зажмурил  глаза  от  ярких  солнечных  лучей.
Рядом тихо посапывала немая девочка, ее рука лежала у него на плече.  Парень
уселся на плоту и, зевнув, протер глаза. А потом еще раз протер, потому  что
увиденное показалось ему сном.
     Плот медленно плыл по реке, ее берега были обложены каменными  плитами,
а вдоль воды тянулись дома - желтые, зеленые, розовые...
     "Это же город!" - чуть не вскрикнул Сергей.
     Он поднялся на ноги так резко, что из щели  между  канистрами  на  него
выплеснулась струйка. Плот несло мимо большого темного строения без окон,  а
на строении виднелись огромные белые буквы, которые сложились в непонятно  к
чему относящиеся слова "тихий ход". Он увидел большие корабли, над  которыми
неподвижными великанами застыли огромные сооружения из металлических  балок,
с которых свисали тросы с крюками. А потом  над  ним  торжественно  проплыл,
затмив небо, большой мост.
     Что-то неправильное, тревожное было  в  этом  городе.  Не  сразу  понял
Сергей, в чем дело, а когда догадался - стало  ему  не  по  себе.  Все  дома
стояли целехонькие, будто недавно выкрашенные, и ни один не лежал в  руинах,
не был покрыт наносами и не оброс травой и кустарником. Людей не было видно,
но не это смущало парня. Приглядевшись, Сергей даже рот открыл от изумления:
все окна в домах были целы, и солнце пламенем играло в стеклах, и ставен  не
видать ни на одном окне.
     Он поднял голову и вздрогнул - солнечный жаркий  диск  пылал  в  чистом
небе, в котором не было видно ни облачка, и такой синевы он никогда не видел
над своей головой. Куда-то исчезли  вечные  облака,  растаяла  муть,  сквозь
которую солнце всегда казалось ярким желтком.
     Странный город под  странным  небом  казался  порождением  ска.  Сергей
присел и подергал немую девочку за  рукав.  Она  всхлипнула  во  сне,  потом
открыла один глаз, другой и тут же прикрыла их ладонью, защищаясь от света.
     - Смотри, куда мы приплыли!  -  крикнул  Сергей,  и  девочка  испуганно
вздрогнула.
     Затем она встала, одернула на себе платьице и  спокойно  огляделась  по
сторонам.
     - Мы! - громко сказал Сергей, тыча себе по ноги. - Куда попали, а? -  и
обвел рукой берега.
     Девочка с интересом посмотрела на  канистры,  потом  в  свою  раскрытую
ладошку уперла два пальца, словно  изобразила  человека  на  плоту.  Сделала
ладонью волнообразное движение. Показала на берег.
     - Это я и без тебя знаю, -  с  досадой  пробормотал  Сергей.  -  Давай,
греби, что ли!
     Он лег на канистры и  принялся  загребать  ладонью,  разворачивая  плот
вправо, в сторону низкого деревянного настила. Пристроившись с другого края,
девочка тоже стала шлепать по воде.
     Слабое течение  хоть  и  сносило  их  вперед,  но  все  же  им  удалось
приблизиться к настилу, который покоился на деревянных столбах. Их  чуть  не
пронесло мимо, но Сергей успел вцепиться  в  толстую  веревку,  свисающую  с
небольшого судна, стоявшего у причала.
     Привязав склизкую зеленую веревку к ручке  канистры,  он  взобрался  на
деревянные щиты настила, затем помог вскарабкаться немой девочке. Она встала
рядом с ним, глянула по сторонам и  двинулась  вперед,  к  широким  каменным
ступеням.
     Сергей так и не смог потом вспомнить, сколько времени  они  бродили  по
улицам пустого города. Солнце не заходило, а когда они садились  передохнуть
на чистые, без следов пыли,  скамейки,  то  и  движения  теней  заметить  не
удалось.
     Страха не было, подросток давно уже сообразил, что они попали в  тайный
город. Его не  удивляла  даже  подозрительная  чистота  улиц  и  сохранность
домов - именно об этом доводилось не раз слышать. Эх, вот где бы  поживились
старатели, закинь их сюда случай или судьба, подумал Сергей. Но чем  дальше,
тем больше смущало его отсутствие людей или там живности хоть какой  -  ведь
даже мух не было видно, а ко всему еще ни голоса, ни крика далекого или даже
мява дурохвостов.  Куда  подевались  счастливые  обитатели  тайного  города,
укрытого от всех несчастий, почему они не встречают гостей?
     Вот бы им выйти навстречу с  улыбками  на  добрых  лицах  да  накормить
вкусной едой...
     При мысли о еде Сергей скривился. Живот подводило  отчаянно,  вчерашний
сухарь - вот и все, чем удалось подкрепиться за это время. А тут еще кое-где
за огромными стеклами на первых этажах  виднелись  такие  яства,  что  прямо
слюна душила, а потом и вовсе во рту пересохло.
     Они пытались войти в эти большие лавки, но двери были закрыты накрепко.
Разбить стекло поначалу Сергей  не  решался,  все  мнилось,  что  стоит  ему
нарушить целостность города хоть в малости, как сбегутся  с  криком  жители,
уже не с добром, а чтобы наказать его... Когда стало невмоготу, решился  все
же и долго искал камень или палку. Нашел железный прут, похожий на  кочергу,
и, воровато озираясь, подошел к стеклу, что было в два  его  роста.  Девочка
отошла в сторону и уселась на выступ у двери.
     Размахнулся и саданул прямо в середку! Но словно в подушку  ударил.  На
стекле даже трещинки не появилось, а вместо звона или  грохота  лишь  слабый
щелчок раздался, словно кто-то щепку переломил. Сергей озадаченно повертел в
руках прут, еще раз ударил - втуне! Скосил глаза  на  девочку,  та  даже  не
улыбалась, смотрела скучно, вроде и знала, что ничего путного из  его  затеи
не выйдет.
     Сергей метнулся к другой лавке, удар, щелчок, руку даже  не  отбросило,
будто не по твердому бил. Бросив ненужную железяку, он побрел мимо домов, не
обернувшись, чтобы посмотреть, идет ли немая девочка за ним. А когда все  же
глянул назад, то увидел, что она подобрала железный прут и бежит за ним.
     Догнав Сергея, девочка сунула прут ему в руку и махнула рукой в сторону
ближайшей лавки. Сквозь стекло было видно, что еды там  нет,  а  лишь  висит
рядами всякая одежда.
     - Дура, что ли! - сердито сказал парень. - Стекла здесь не ломаются,  а
если и разбить, что толку!
     Девочка выхватила из его руки железку, вставила сплющенный край прута в
неширокую щель между стеной дома и рамой, уперлась двумя руками,  запыхтела,
но тут подошел Сергей, отодвинул ее в сторону и навалился, как на рычаг.
     К его немалому удивлению рама  шевельнулась,  а  потом,  издав  смешной
чмокающий звук, отделилась от стены. Но большой стеклянный  лист  не  рухнул
оземь, рассыпавшись вдребезги, а в тишине медленно проплыл к середине  улицы
да  так  и  остался  в  воздухе.  Сергей  шагнул  вслед  за  ним,  но  потом
остановился, не решаясь подходить к зеленоватому стеклу, висевшему перед ним
как на невидимых нитях. Немало диковин видел Сергей в тайном городе, но  это
было самое забавное и вроде нестрашное.
     Страх пришел, когда он глянул назад, в дыру,  что  появилась  на  месте
рамы, и увидел... Да ничего не увидел!
     - Морок! - ахнул он да так и замер с открытым ртом.
     Оцепенев от страха, он не мог оторвать глаз от черного  прямоугольника,
который жуткой заплаткой был пришит к желтой стене дома. Дна у этой  черноты
не было, кружилась голова, казалось, одно неверное движение, и его унесет  в
черную бездну.
     Хотел вскрикнуть, ринуться вперед и оттащить немую девочку,  бесстрашно
тянувшую руку к проему,  но  язык  не  повиновался  ему,  а  ног  просто  не
чувствовал.
     Между тем ладонь девочки уперлась во  что-то  невидимое,  она  стукнула
кулачком по незримой преграде и, пожав плечами, отошла от дыры. А Сергей все
стоял, не в силах пошевелиться.
     Теперь он был  уверен,  что  не  бездна  разверзлась  перед  ним,  нет,
наоборот, густая тьма выпирает  из  вместилища  мрака,  которое  прикинулось
безобидным четырехэтажным домом, и лишь невидимая  тонкая  стена  удерживает
черноту, готовую выплеснуться и затопить город.
     Сморгнул, шевельнулся, и наваждение исчезло.
     Мрачная дыра превратилась в натянутое полотнище из  черной  ткани,  ну,
или во что-то подобное. Главное, перестала пугать, а чудеса, наверно, и  без
нее не переведутся.
     Так оно и вышло, да только все это уже не радовало и не пугало.
     Они брели, держась за руки, голодные и уставшие, не обращая внимания на
то, что на некоторых улицах сторона, по которой они шли,  словно  в  зеркале
точнехонько отражалась на другой стороне, и, если приглядеться,  еле  видные
тени скользили там, повторяя их движения. Но они.не приглядывались к теням и
не прислушивались  к  тихому  шелесту,  что  доносился  до  них,  когда  они
проходили мимо подворотен, открывающих вереницы дворов. Несколько раз Сергей
пытался забраться в дома, и однажды ему даже удалось  выбить  ногой  филенку
двери. Ничего, кроме упругой черноты, за дверью не оказалось. И он свыкся  с
мыслью, что весь город - это большая хитрая обманка, но кто и с какой  целью
обманку сотворил, узнать, наверно, ему не суждено, да и не очень-то хочется.
     Заблудиться было нелегко, но в какой-то  миг  Сергей  потерял  из  виду
торчащий над домами золотистый шпиль. Он  знал,  что  рано  или  поздно  они
вернутся на свой плот и уплывут отсюда.
     Ночь не застанет их в тайном городе, впрочем, здесь не бывает  ночей  и
солнце по-прежнему висит на том же месте.  А  вдруг  их  унесло  течением  к
Северному пределу и сбросило за край земли?
     Может, именно так выглядит жизнь запредельная - в чистоте и порядке, но
без людей и в скуке смертной?!
     Наконец, они вышли на большую площадь, с высокой колонной в центре.  До
реки было рукой подать, но сил идти  не  было.  Пристроившись  в  тенечке  у
подножия колонны, Сергей задремал, а девочка легла на каменные плиты и  тоже
закрыла глаза.
     Что заставило дернуться и вскочить на ноги,  Сергей  не  понял.  В  его
теплую дрему грубо ворвался пронзительный звук, похожий на  скрежет.  Сердце
трепыхалось в груди, в  глазах  расплывались  мерцающие  пятна.  Он  перевел
дыхание и снова уселся, прислонившись к  прохладной  облицовке.  Рядом  тихо
свистела носом девочка без имени.
     Ни души вокруг, ничто не шевелилось на пустой  площади,  окруженной  со
всех сторон красивыми старинными домами. Сергей  долго  вглядывался  в  ряды
окон, смотрел на лепные узоры, потом заметил, что одна из дверей распахнута.
Присмотревшись, обнаружил, что в проеме видны  ступени.  Это  его  настолько
поразило, что он подергал девочку за рукав. Она повернулась на другой бок  и
громко захрапела.
     Он не стал ее будить. Странная дверь была неподалеку, можно бегом  туда
и обратно. Проснувшись, не успеет испугаться.
     Сергей глянул на девочку и задумчиво выпятил нижнюю губу.
     Интересно, а вообще-то она боится хоть чего?
     За дверью действительно  оказались  ступеньки,  которые  освещал  яркий
матовый шар на потолке. Так вот каков электрический свет, догадался  парень.
Однажды он выменял у Степана железную трубку с блестящим раструбом на конце,
а там, за стекляшкой, торчал  маленький  шарик.  Михаил,  тогда  еще  живой,
объяснил, что шарик - это такая  лампочка.  Потом  он  где-то  нашел  старые
штуковины, которые назвал батарейками, долго грел их над  паром,  а  нагрев,
засунул в трубку. Лампочка загорелась, посветила немного,  а  потом  пыхнула
синим светом и почернела. С кем теперь Степан гоняет голубей, задумался было
Сергей, но воспоминания тут же вылетели из головы.
     Дом с открытой дверь - не обманка вовсе! И в  дверь  эту  можно  войти!
Сергей осторожно вытянул руку перед собой, проверяя, нет ли какой  невидимой
преграды. Ничто не мешало подняться по ступенькам, посмотреть, нет ли в этом
доме еды. Он оглянулся на колонну - девочка лежала у  колонны  -  ну,  пусть
спит, а он быстро глянет, что таится за дверью с надписью "Служебный вход".
     Быстро глянуть не удалось. Поднявшись по лестнице на  два  пролета,  он
обнаружил еще одну дверь. С опаской потянул за ручку, но  и  здесь  не  было
подвоха. За дверью оказалась небольшая комната, войти в которую мешал  узкий
стол, почему-то придвинутый ко входу, так что пришлось его обходить, а затем
еще дверь, неширокий коридор, застеленный мягким  ковром,  длинной  дорожкой
ведущий далее...
     И вот он уже бродит по огромным залам, его взор  скользит  вдоль  стен,
увешанных картинами,  большими  и  малыми,  он  не  понимает,  кто  и  зачем
изобразил людей и животных в  таком  обилии,  для  чего  нарисованы  моря  и
корабли, хотя тяжелые золотые рамы восхитили его, он трогает  белые  гладкие
фигуры из камня, удивляясь работе, долго  рассматривает  обнаженные  женские
тела, испытывая странное томление.
     Везде чисто, тихо, он не слышит  даже  своих  шагов,  проходя  одну  за
другой комнаты  с  высокими  потолками  и  ступая  по  лестницам,  устланным
бесконечным ковром.
     В одном из залов он увидел, что низенькие  диванчики,  везде  аккуратно
расставленные, здесь сдвинуты в беспорядке. В соседнем  помещении  некоторые
картины были скособочены, а две - валялись на полу. И чем дальше Сергей шел,
тем больше ему казалось, что он идет по  следам  человека,  ярость  которого
возрастала от комнаты к комнате, и жертвою этой ярости становились  картины,
изваяния и хрупкая мебель.
     И наконец он понял, что вперед ему не пройти. Гора из обломков  мебели,
кусков белого мрамора, опрокинутых бронзовых статуй,  разодранных  картин  и
разбитых в щепу рам была усыпана осколками стекла, их  острые  края  торчали
отовсюду.
     Двери, сорванные с петель, лежали поверх безобразной кучи, преградившей
ему путь. Самое время повернуть обратно, решил Сергей.
     Он подошел к окну и снова увидел колонну с крылатым человеком  наверху.
Внизу, у подножия, спала немая девочка. Но все же  интересно,  что  там,  за
выбитой дверью? Эти разрушения были весьма неуместны в  городе,  исполненном
порядка и чистоты, но совершенно безлюдном. Может, именно поэтому  здесь  он
найдет живых людей, укрывшихся за кучей  хлама  от  странной  тьмы,  которая
выгнала их из домов? К тому же старательская закваска все еще бродила в нем,
он помнил, что самые ценные находки порой выкапывались из сущего дерьма.
     Протиснуться мимо нагромождения было  невозможно,  плотно  сбитая  куча
вздымалась чуть ли не до потолка. Поверху, конечно, ее можно переползти  или
хотя бы увидеть, есть ли там кто живой. И выбитая дверь удачно легла:  ежели
на литую тяжелую ручку ногой упереться, то голова будет  почти  на  середине
завала.
     Сергей подтянулся, лег на резное деревянное полотнище,  чуть  не  сполз
вниз, но вовремя ухватился за край двери и рывком  кинул  свое  тело  вверх.
Сноровка не изменила ему. Ноги сами находили опору, и хотя что-то  угрожающе
проседало, скрипело и осыпалось, он без всякого ущерба  для  себя  взмыл  на
самую вершину завала. До потолка и впрямь оказалось близко, пришлось  встать
на четвереньки. Теперь дело было  за  малым  -  проползти  несколько  метров
сквозь заросли из кусков золоченых рам, торчащих во  все  стороны  изогнутых
ножек от разбитых стульев  и  длинных  металлических  прутьев,  невесть  как
оказавшихся здесь.
     Где раздвигая в стороны доски, а  где  проползая  под  ними,  он  почти
выбрался к дальнему краю завала, когда вдруг кто-то  сзади  ухватил  его  за
шиворот. Сергей дернулся, захрипел. Невидимая  рука  сдавила  горло,  и  чем
больше он пытался вырваться, тем сильнее что-то врезалось в кадык.  А  потом
цепочка медальона оборвалась, и голова парня качнулась вперед.
     Распластавшись на обрывке холста с  изображением  толстой  голой  ноги,
Сергей жадно втягивал в себя воздух, и  только  отдышавшись,  глянул  назад.
Цепочка, которая чуть  не  задушила  его,  каким-то  образом  зацепилась  за
бронзовые пальцы, торчащие из хлама, и висела на указательном. А  нефритовый
кругляш медленно сползал по цепочке, и не успел Сергей извернуться, протянув
к нему руку, как медальон упал, закатился в щель и сгинул в глубине завала.
     Плохая примета для  старателя!  Стиснув  зубы,  Сергей  все  же  пополз
вперед, а когда добрался до края, то увидел людей.
     Много людей.
     Но мертвых.
     Они лежали на полу огромного пустого зала. Все, что хранилось здесь,  и
навалили перед дверью те, кто пришел сюда умирать, словно расчищали для себя
место. Десятки, а то и сотни мертвецов лежали в странных позах:  одни  будто
умерли во время схватки друг с другом, другие стояли на коленях  или  сидели
на корточках, неестественно вывернув руки, а у некоторых вообще руки и  ноги
валялись отдельно, а лужи крови,  в  которых  они  лежали,  блестели  свежей
краской. На лицах и телах не было  заметно  ни  малейшего  следа  тления,  а
воздух не был отравлен трупным духом разложения. Однако Сергей  был  уверен,
что в тишине зала, полного  мертвецов,  нет  ни  одного  живого  человека  -
причина этой уверенности была ему неясна. На миг  ему  показалось,  что  это
тоже обманки, большие куклы, собранные по  всему  огромному  зданию  в  одно
место. А когда он перебрался вниз и ступил на гладкий, выложенный  красивыми
плитками пол, ему захотелось немедленно убраться отсюда,  потому  что  вдруг
захотелось спать, вот так просто лечь  на  пол  рядом  с  этими  нестрашными
покойниками и поспать немного.  Но  вспомнив  об  утраченном  медальоне,  он
рассердился. Не для того он забрался сюда, чтобы уступить сонным чарам.
     Мысль о том, что люди в зале попросту  спят,  пришла  и  тут  же  ушла.
Вблизи оказалось, что многие тела обезображены резаными и колотыми ранами, а
длинные ножи и жуткие тесаки валялись рядом.
     Впоследствии Сергей так и не смог объяснить самому себе, почему  он  не
испытывал страха и какая сила влекла его  в  это  средоточие  мертвецов.  Он
просто шел, разглядывая лежащих, и чем дальше продвигался к центру зала, тем
причудливее они выглядели. Кое-кого смерть застигла в  тот  миг,  когда  они
пытались разодрать пальцами свои рты, попадались и люди,  зажавшие  ладонями
уши, а вместо глаз у них темнели обугленные  по  краям  дыры,  а  среди  них
нелепо  возвышались  трупы,  стоящие  на  ногах  и  похожие  на   безмолвных
стражников. Только вместо оружия в руках они держали собственные головы.
     Безголовые  мертвецы  тоже  не  испугали  парня  -  начни  они   сейчас
перекидываться  своими  головами,  как  мячами,  он  только  рассмеялся  бы.
Ощущение, будто все это понарошку, крепло в нем, хотя в чем был обман, сразу
и не поймешь. Его тянуло вперед, туда, где тела располагались так густо, что
пройтись можно было, только ступая по упавшим, под которыми  не  было  видно
пола.
     И наконец он вышел к месту, где больше не было мертвецов.
     В центре большого круга посередине зала все же находились еще двое.  Но
Сергей не знал, мертвы они или нет, а пройти к ним мешала невидимая  упругая
стена, которая мягко отталкивала его назад, стоило сделать шаг-другой к двум
фигурам, которые, если приглядеться, не просто лежали рядышком  на  полу,  а
парили невысоко над ним.
     Сергей  заметил,  что  невидимая  преграда  отсвечивает  еле   заметной
радужной пленкой, словно эти двое выдули большой и крепкий  мыльный  пузырь,
оградив себя от всех, кто рвался к ним. И еще он  увидел,  что  под  защитой
радужного пузыря в воздухе парят не взрослые люди, а мальчик и  девочка.  Их
голые тела медленно вращались, подобно стрелкам живых компасов, указывая  на
перемещение неведомого магнита. Вот стали видны  бритые  головы,  раскинутые
руки ладонями были обращены к небу, хотя лица повернуты вниз, к земле.
     "Больше ничего не будет!" - подумал Сергей и подивился этой  мысли,  но
ненадолго. Откуда-то пришло знание - все, что ему полагалось увидеть,  -  он
увидел. Теперь можно убираться отсюда, а можно лечь и помереть, добавив  еще
одно тело в обрамление радужного пузыря, разницы никакой. И эти  мысли  были
чужими, холодными, но они тоже не пугали.
     Он бросил последний взгляд  на  радужное  убежище  и  пошел  к  завалу,
стараясь не наступать на лица. Не пройдя и трех шагов,  он  заметил,  что  у
одного из присевших на корточки покойников с вытянутой руки свисает  зеленый
кругляш.
     Вот тут все же екнуло сердце, испарина выступила на лбу.
     Сергей решил, что покойник разыскал исчезнувший в груде хлама  медальон
и теперь дразнит его. Но сразу же понял, что ошибся -  пузырек  болтался  на
кожаном шнурке, а не  на  цепочке,  да  и  кругляш,  похожий  на  нефритовую
пластинку, оказался всего  лишь  маленьким  пузырьком  из  зеленого  стекла.
Мертвец держал шнурок крепко, но Сергей попросту сорвал его вместе  с  тремя
пальцами, которые легко оторвались. Сергей решил было, что  они  сделаны  из
воска, но капли крови, брызнувшие на него, убедили, что это не воск.
     Все равно это мертвец, убеждал себя парень, мало ли что кровь! Мертвецы
всякие бывают, а в тайном городе и подавно.
     Один зеленый талисман потерял, другой нашел - чем не хорошая примета! И
старый тоже от покойника достался. Он повертел в руке пузырек, обрамленный в
серебряную плетенку с колечком, сквозь которое и был продет шнурок, а затем,
вздохнув, повесил на шею.
     Быстро перебравшись через завал, он чуть ли не бегом поспешил к выходу.
Пару раз сворачивал не туда, но, вернувшись назад, снова попадал на знакомые
лестницы. А когда, наконец, попал в комнату с  узким  столом,  преграждающим
вход, то обрадовался вдвойне,  потому  что  увидел  на  подоконнике  круглый
хлебец, высохший до  каменной  твердости.  Прихватив  его,  он  выскочил  на
площадь.
     Немая девочка все еще спала.
     Воды они напились прямо из  реки,  там  же  и  размочили  хлеб,  утолив
немного голод. Они долго шли вдоль берега, разыскивая свой плот, но  все  же
нашли тот самый причал.
     Сергей присматривался к доскам настила,  раздумывая,  как  бы  половчее
оторвать хотя бы одну и приспособить вместо весла.
     Доски были прибиты крепко, без топора или  лома  не  справиться.  Долго
разглядывал судно, радующее глаз свежей краской. А потом взобрался по  узким
сходням на его борт и снял со стены рубки багор, который вполне мог заменить
лом. Собрался обратно, но мысль о том, что лучше плыть на этом корабле,  чем
на плоту, остановила его. Махнул рукой девочке, подзывая к себе, а когда она
поднялась наверх, Сергей прошелся вдоль борта и  сбросил  канатные  петли  с
двух толстых крюков на носу и на корме.
     Забравшись  в  рубку,  они  смотрели,  как  медленно,  очень   медленно
отдалялся берег. Судно начало вести из стороны в  сторону,  пока  Сергей  не
догадался, наконец, взяться за колесо  с  ручками.  Дело  пошло  веселее,  и
вскоре корабль выплыл на середину реки.  Девочка  облазила  весь  корабль  и
вернулась в рубку вся перемазанная машинным маслом.
     Засмеялся Сергей, глядя на ее лицо в темных потеках, но  вдруг  оборвал
смех.  На  таком  корабле  движок,  наверно,  не  только  для  откачки  воды
применялся, а и для хода тоже! Что, если попробовать...
     Вскоре он тоже был весь в масле. Двигатель внизу на вид целехонький, не
разобран, а вот заработает ли, поди узнай! Он долго искал заводной шнур, так
и не нашел, плюнул т вернулся в рубку с мотком медной проволоки, подобранной
внизу.
     Вовремя! Девочка увлеченно вертела колесо в разные стороны, не  обращая
внимания на то, что их несет прямо на быки моста.  Он  оттолкнул  ее  и  сам
принялся бестолково крутить рулевое колесо. Может, успел слегка отвернуть, а
может, просто повезло, но они даже не задели каменную кладку опоры,  которая
проплыла так близко от борта, что рукой дотронулся бы, если  захотел.  Когда
они вышли из-под моста, он оглянулся и  заметил,  что  за  ними  на  привязи
тащится плот из канистр.
     Внимание девочки привлек железный щиток с  небольшим  навесным  замком.
Она подергала замок, потеряла к нему  интерес  и  отошла  к  круглому  окну.
Сергей тоже  подергал  замок,  потом  сходил  за  багром  и  сковырнул  его.
Разочарованно вздохнул - за щитком ничего интересного не  было  спрятано,  и
тем более еды. Там вообще ничего  нельзя  было  спрятать:  какие-то  кнопки,
штырьки, маленькие стекла с цифирками...  И  еще  большая  кнопка  вызывающе
торчит посередке.
     Сергей нажал на кнопку, отпустил. Снова нажал...
     Под ногами заурчал двигатель,  парень  от  неожиданности  схватился  за
какую-то  рукоять,  рукоять   слегка   провернулась   вдоль   металлического
полудужья, корабль еле  заметно  дернулся,  а  потом  пошел  все  быстрей  и
быстрей.
     - Ур-ра! - закричал Сергей.
     Девочка перебралась от окна к нему  поближе,  дотронулась  до  рулевого
колеса, но туг же получила по шее.
     - Смотри у меня! - важно сказал Сергей. - Руки никуда не совать,  здесь
я капитан.
     Она закивала головой, словно поняла его слова, и прильнула к  переднему
стеклу.
     Весело, славно плыть на таком корабле, никто не угонится за ними, думал
Сергей, даже морской народ не догонит  на  своей  большой  и  неповоротливой
барже. Он лихо вращал колесо,  заставляя  корабль  поворачиваться  в  разные
стороны, потом это ему немного надоело, и он повел судно по середине реки. А
когда снова увидел большую темную  стену  без  окон  и  дверей  со  знакомой
надписью "тихий ход", то понял, что незаметно повернул обратно, и теперь они
плывут туда, откуда приплыли.
     Ну и пусть!
     Вскоре тайный город остался позади, дома и шпили стали  еле  видны,  но
солнце по-прежнему оставалось на месте, словно прибитое к  небу.  А  впереди
бескрайняя морская гладь, лишь  у  самого  горизонта  еле  заметно  какое-то
радужное мерцание, словно там недавно прошли дожди. Сергей перевел взгляд на
небо - вряд ли здесь когда-либо шли дожди - ни облачка, ни тучки.
     Сергей устал стоять у рулевого колеса. Он вставил багор между  спицами,
но тот не держался и все норовил съездить  ему  острым  концом  по  темечку.
Подобрав с пола кусок многожильного провода, он примотал багор к колесу, так
что тот уперся одним концом в выступ на полу,  а  другим  в  потолок.  Потом
Сергей притащил из маленького закутка матрас и уложил его в рубке. Уселся на
него - мягко, но ничего не видно. Сходил на палубу  и  приволок  брезентовое
полотнище, прикрывавшее какие-то баллоны. Сложив несколько раз, подложил его
под матрас. Лучше не стало, но если слегка приподняться,  то  можно  глянуть
вперед.
     Теплый  ветер  продувал  рубку  сквозь  открытую  дверь,  ровно   урчал
двигатель в глубине судна, ничто не мешало их плаванию.
     Слабая качка убаюкивала, и Сергей не заметил, как заснул.
     Немая девочка подошла к рулевому колесу, осторожно потрогала  багор,  а
потом вышла на палубу. Поднялась на возвышение  и  уселась  на  спасательный
круг с надписью, которую не могла Прочитать. Она смотрела на блики солнца  в
воде, на то, как волны разбегаются от носа споро идущего корабля.  Мерцающие
переливы, которые Сергей принял за радугу, становились все ближе и ближе.  В
какой-то миг улыбка озарила ее чумазое  лицо  -  впереди  вставала  знакомая
стена радужного купола, игра света на ней становилась все ярче, видно  было,
как она заворачивается над ними и тает далеко за спиной, и  вскоре  корабль,
пройдя сквозь искрящуюся пелену, вышел из купола.
     Корабль сильно качнуло вбок, Сергей  скатился  с  матраса,  но  тут  же
вскочил, испуганно вцепившись в рулевое колесо. Ветер гнал в мутном вечернем
небе тяжелые облака, волны били в борт судна, а когда он сунулся на  палубу,
то попал под мелкий противный дождь. Солнце  исчезло,  лишь  слабое  бледное
пятно виднелось справа, там, где темное небо сливалось с темной водой.
     Прибежала немая девочка и забралась в рубку.
     - Опять нас куда-то занесло! - пробормотал Сергей, распутывая проволоку
на рулевом колесе.
     Девочка дернула его за рукав и протянула руку к заднему окну.
     Сергей посмотрел туда и увидел огромный светящийся пузырь,  поднявшийся
из моря. Впервые за все это время ему стало по-настоящему  страшно.  До  сих
пор он был уверен, что с ним ничего плохого быть не может,  потому  что  ему
покровительствует  некий  могучий  заступник,  но  это  многоцветное  сияние
почему-то пугало больше, чем лупилы, морской народ, тайный город, непонятные
мертвецы... Медленно тающий за кормой радужный купол словно означал - теперь
с ним может случиться любая неприятность, что  угодно,  невидимый  заступник
оставил его, исчез или попросту обиделся.
     Неприятности не заставили себя ждать.
     Светлая точка радужного купола  исчезла  вдали,  и,  словно  дождавшись
этого, ровное урчание  двигателя  сменилось  прерывистым  кашлем.  Наступила
тишина. Корабль сразу стало мотать из стороны в  сторону,  качка  усилилась.
Сергей несколько раз нажал на кнопку, подергал за рычажки, но толку не было.
Схватился за рулевое колесо, но тут же отпустил его - дерево  рассыпалось  в
труху.
     - Что же это такое? - растерянно обернулся он к немой девочке.
     Между тем девочка внимательно  смотрела  на  матрас,  который  истлевал
прямо на глазах, превращаясь в пыль. Потом она  перевела  взгляд  на  стены,
краска на которых отставала от металла и сворачивалась в трубки, чтобы потом
тоже развеяться пылью.
     Схватив Сергея за руку, она потащила его на палубу, и он беспрекословно
последовал за ней.
     Они прижались к борту и смотрели, как  судно  обращается  в  прах.  Вот
осыпалась вся краска, возникли пятна ржавчины и расползлись во все  стороны,
с сухим треском упала невысокая мачта над рубкой, в  палубе  возникли  дыры,
которые неумолимо росли, соединялись  в  зияющие  провалы.  Издав  протяжный
болезненный стон, сгинула рубка корабля, провалившись в его чрево,  а  потом
рассыпалось все остальное.
     Сергей рухнул в воду с небольшой высоты, а когда вынырнул, то стукнулся
головой о канистры. Влез на плот и схватил барахтавшуюся  рядом  девочку  за
волосы. Потом, когда, прижавшись друг к другу и дрожа  от  ночной  прохлады,
они лежали на плоту, Сергей вдруг решил, что им все же повезло  и  защитник,
может, и не покинул его.
     Утром он уже не был в этом уверен.
     Большой корабль, выплывший к ним из тумана, означал, что морской  народ
снова заполучил его. Этот корабль был выше баржи,  с  которой  они  сбежали,
парусов больше, да и палубная надстройка торчала посередке,  а  не  ближе  к
корме. Но уставившихся на плот бородачей не отличить от людей Капитана!
     Когда их подняли наверх, туман растаял и  Сергей  разглядел  неподалеку
большой остров. Жаль, что их не отнесло прямо к нему,  вот  где  можно  было
спрятаться. Но чего уж теперь жалеть!
     Вскоре Сергей и девочка сидели в трюме и  жадно  ели  горячую  похлебку
прямо из котла миски под присмотром большой толстой женщины. А потом  Сергея
отвели наверх.
     Хозяин этого судна располагался в большой комнате, стены  которой  были
обиты коврами. Он сидел на высоком резном стуле, держа на  коленях  странный
предмет, а рядом стояли его люди и строго глядели на Сергея и девочку.  Один
из людей сердито заговорил, тыча пальцем в  Сергея.  Тот  испуганно  замотал
головой.
     - Не понимаю, - виновато пробормотал он.
     - Ничего, - вдруг сказал хозяин. - Я говорю  по-русски.  Я  знаю  много
языков. Его не бойся. Меня бойся. Ты кто, посланник или просто решил немного
в море поплавать?
     Он говорил чисто, с легким пришептыванием. Сергей посмотрел в его серые
глаза, потом опустил голову.
     - Ну, мы плавали, а нас в море унесло, - ответил он.
     - Кто унес? - поднял брови хозяин.
     - Ветер! - брякнул Сергей.
     - Плохой мальчик, - огорчился хозяин. -  Нескладно  врешь.  Подойди  ко
мне.
     Сергей замешкался, но тут к нему подскочили  двое,  схватили  за  плечи
так, что ноги оторвались от пола, и поставили перед хозяином, наградив парня
двумя крепкими подзатыльниками.
     - Как тебя звать? - спросил хозяин. - Откуда родом, есть ли родители?
     Сергей назвал свое имя, сказал, что родителей не помнит, живет у дяди в
Кунцево...
     - Где, где? - переспросил хозяин, но  не  успел  Сергей  ответить,  как
вошла толстая женщина, что кормила их, и что-то шепнула хозяину на ухо.
     - Твоя подружка не умеет говорить? - Хозяин задумчиво оглаживал бороду,
в которую бьии вплетены золотые кольца.
     - Она совсем немая, ничего не понимает...
     Женщина опять что-то сказала.
     - Человеческий язык она как раз понимает, - сказал задумчиво хозяин.  -
Как же это вы встретились и где? Отвечать быстро и правду.
     Голос его звучал мягко, но Сергей понял, что сейчас ему придется туго.
     - Мы... мы... убежали, господин Капитан, - выдавил он из себя.
     - Так я и знал! - поднял палец хозяин и рассмеялся. - А теперь знаю, от
кого сбежал. Я не Капитан, меня следует звать Адмирал, потому что я господин
над Капитанами. Это потому, что я всегда  вижу,  где  правда,  а  где  ложь.
Смотри сюда!
     Он поднялся с  места  и  показал  Сергею  предмет,  который  держал  на
коленях. Две соединенные вместе короткие толстые трубки с оправленными в них
стеклами.
     - Глядя в них, я вижу далекое и близкое, читаю в сердцах людей и  узнаю
помыслы  демонов.  Только  такой  человек,  как  я,  может  обладать   такой
могущественной магией. Опасайся ее!
     Вовремя смолчал Сергей, не рассмеялся ему в лицо и не сказал, что своим
биноклем Адмирал может деток малых пугать. Только взор свой потупил и на шаг
отступил, словно в страхе.
     - Не важно, от кого ты сбежал, - заявил Адмирал,  закончив  похваляться
биноклем. - Я тебя получил от воды, значит, ты мой с потрохами.  Девчонку  к
котлам, а ты будешь палубу мыть. Будет грязно, прибью.
     Он приставил к своим глазам бинокль, опустил его.
     - Может, ты каким полезным ремеслом владеешь?
     Сергей видел загаженную людьми и скотом палубу этого корабля, он  знал,
что мыть ее - занятие бесполезное, а получать колотушки не хотелось.
     - Я могу за  движком  присмотреть,  -  торопливо  сказал  он.  -  Масло
заливать, муфты подкручивать.
     - А! - торжествующе хлопнул по биноклю Адмирал.  -  От  меня  ничто  не
укроется. Ты вовремя явился к нам. Ступай вниз, и чтобы к вечеру все было  в
порядке. И пусть тебе повезет. Один уже пытался наладить двигатель.  Но  ему
не повезло.
     Сергей хотел было спросить, а что случилось с его предшественником,  но
холодная улыбка Адмирала отбила у него  охоту  задавать  вопросы.  А  когда,
спустившись в  машинное  отделение,  он  увидел  разобранный  двигатель,  то
осталось лишь одно желание - тихо и незаметно исчезнуть с корабля.
     То, что он назвал  движком,  было  большим  корабельным  двигателем,  о
которых он знал понаслышке. Механик ему рассказывал, как раньше одни корабли
ходили по морям, а другие летали по воздуху. Сергею такие истории были не  в
диковинку, сотник  Харитон  частенько  вспоминал  старые  времена,  да  и  у
старателей он много всяких железок навидался. Вот и  здесь  хватало  железа,
только раскидано оно было по всему помещению,  а  массивное  тело  двигателя
зловеще вздымалось перед ним в полумраке. Кожух был снят, сквозь  маслянисто
отблескивающие стержни  и  шестерни  с  трудом  можно  разглядеть  ребристые
стальные цилиндры и медные трубки, оплетающие их со всех сторон.  Надо  было
разобраться во  всем  этом,  найти  неисправность,  устранить  ее,  а  потом
соединить так, чтобы машина заработала. Да он не знает даже, с какого боку к
ней подступиться!
     Усевшись  на  стальной  ящик,  Сергей   горестно   оглядел   разоренное
хозяйство, поднял  с  пола  большую  гайку,  взял  болт,  валяющийся  рядом.
Накрутил на него гайку, свинтил обратно.
     Выронил и проводил взглядом гайку, укатившую в щель.
     Сколько времени он так просидел, сказать было трудно. Пару раз  к  нему
спускался один из людей Адмирала, коренастый такой,  с  заплетенной  на  две
косички бородой; заслышав  его  шаги,  Сергей  поднимался  с  ящика,  хватал
ближайшую деталь  и,  встав  рядом  с  полуразобранным  двигателем,  ворочал
железку так и этак, словно прикидывал, как бы половчее вставить ее на место.
Коренастый одобрительно хлопал его по плечу и уходил. Порой сверху доносился
шум и топот, а однажды раздались громкие крики, но не злобные,  а  вроде  бы
даже радостные.
     Отсидев ногу, он встал и, разминаясь, прошелся по машинному  отделению.
Обнаружил в дальнем конце небольшую дверку, открыл, за ней скрывался длинный
узкий проход. Взял фонарь со свечой и пошел по нему.  Нет,  спрятаться  было
негде, двери по обе стороны прохода не открывались,  а  небольшой  изогнутый
коридорчик завершался тупиком и короткой лесенкой. Сергей поднялся к люку  в
потолке, толкнул его рукой.  Люк  откинулся  неожиданно  легко.  Сунул  туда
фонарь - ничего не видно. Поставил фонарь на край люка и полез наверх.
     В большом помещении вдоль стен лежали длинные ящики.
     В таких морской народ держит стволы, вспомнил Сергей. А потом он поднял
фонарь повыше и обнаружил, что большой ящик в центре трюма не ящик вовсе,  а
угловатая колесница, склепанная из железных  листов  с  прорезанными  в  них
узкими бойницами.
     Если увидят его здесь, сразу прибьют, подумал Сергей и, чуть не  уронив
в спешке фонарь, метнулся обратно в люк. В машинном отделении  снова  уселся
на ящик.
     Долго так не могло продолжаться. Сергей все чаще поглядывал на лестницу
и на дверь у потолка. Пока корабль не отплыл в море, можно выйти  на  берег,
размять ноги и, если повезет - сбежать, затаиться... А немой девочке и здесь
будет неплохо, решил он, ей лучше кормиться у морского народа,  чем  маяться
вместе с ним. Но не успел Сергей взяться за поручень, как лязгнула дверь и в
машинном отделении появились двое.
     Первым спустился коренастый, а лицо второго не  было  видно  во  мраке,
который не мог рассеять подвешенный на крюке фонарь с закопченным стеклом.
     - Помогатт, - сказал коренастый. - Бистро-бистро!
     Слабый свет фонаря высветил лицо второго, и Сергей радостно  засмеялся,
приветственно  взмахнув  рукой,  -  вот  и  опять  все  чудесно  устроилось,
теперь-то  никакой  двигатель  ему   не   страшен.   Коренастый   озадаченно
нахмурился, что-то спросил у второго, но не получив ответа, поднялся наверх.
     Хлопнула дверь.
     - Ну  и  чему  ты  радуешься,  глупый  мальчишка?  -  сердито   буркнул
Механик. - Нет, чтобы подождать немного! Погубил ты нас...
     Сергей ошарашенно уставился на него. Слова о том, как он рад  Механику,
застряли на языке.
     - Э, ладно, теперь надо выкручиваться!.. - Механик вздохнул,  а  потом,
глянув на лестницу, добавил: - Значит, так, вы убегали, а я вас ловил. Но не
успел. Понятно?
     - Понятно, - кивнул Сергей.
     - Что тебе понятно?
     - Ну, мы убежали, а вы остались...
     - Не так, - терпеливо сказал Механик. - Я не просто остался, я заметил,
как вы опускаете на воду плот и хотел вас схватить, но не успел, мне помешал
тот чертов старик, иначе бы я  вас  поймал.  Когда  тебя  будут  спрашивать,
говори только так. Теперь понятно?
     - Ага... - понимающе протянул  Сергей.  -  Так  и  скажу.  Вы  чуть  не
схватили меня, а сердитый дед вылез не вовремя.
     - Вот именно. - Механик перевел дыхание. - Если меня снова не запрут  в
карцер, то я что-нибудь придумаю и на  этот  раз  6ежим  вместе.  Ну,  давай
посмотрим, что с этим барахлом делать, а там, может, и пронесет.  Ты  только
на палубу не вылезай. Корабли рядом стоят, тебя могут заметить.
     - Как бы сердитый дед сюда не влез, он меня сразу признает.
     - Не признает. Нет твоего деда, утонул. Вышел ночью  отлить  и  пропал.
Да, вот еще что! С сыном  Капитана  нехорошо,  конечно,  вышло,  но  раз  уж
девочки нет с тобой...
     - Здесь она, - перебил его Сергей.
     - Вот даже как! - протянул Механик и задумался.
     Он хотел  что-то  сказать,  но  не  успел.  Опять  грохнула  дверь,  на
решетчатой площадке объявился коренастый и поманил их к себе.
     - Быстро успел обернуться, - удивился  Механик.  -  Ну,  пошли,  делать
нечего. А насчет девочки...
     Что еще сказал Механик, Сергей не  расслышал,  потому  что  подкованные
сапоги коренастого загрохотали по металлическим ступенькам. Схватив парня за
шиворот, он поволок его по лестнице, вывел наружу, втолкнул Механика обратно
и закрыл дверь  поворотом  рычага.  Ударил  в  глаза  дневной  свет,  Сергей
зажмурил глаза, а когда открыл, то они уже переходили по сходням  с  корабля
на берег.
     А на берегу вперемешку пировал морской народ с двух  кораблей.  Длинные
доски, положенные на козлы, заменяли им столы.
     Люди Капитана по этому случаю вырядились в чистую одежду,  адмиральские
же казались по сравнению с ними  просто  оборванцами.  Но  их  было  больше.
Главари сидели за отдельным столом у дерева  с  жухлой  листвой.  Коренастый
привел к ним Сергея, поставил его перед столом, а сам  перебрался  за  спину
Адмирала, настороженно глядя по сторонам.
     Капитан уставился тяжелым взором на Сергея, что-то процедил Адмиралу, а
потом стукнул  кулаком  по  блюду,  лежащему  перед  ним.  Полетело  во  все
стороны...
     Адмирал спокойно вытер брызги с лица, осмотрел бинокль  и,  убедившись,
что тот не испачкан, негромко сказал Сергею:
     - Ты очень расстроил моего друга. Говори правду, это ты убил его сына?
     "Нет, не я!" - чуть не закричал Сергей.
     Но промолчал. Немая девочка не  была  с  ним  в  родстве,  ну,  помогла
немного, когда его избили, так он, можно сказать, из-за нее и  пострадал,  а
потом он же не раз выручал девочку... А сейчас нет никого, чтобы его  самого
выручить, спасти! Механик заперт в трюме, девочка небось у  котлов  орудует,
хлебной коркой...
     Все эти мысли вихрем пронеслись  в  голове,  от  добродушного  ожидания
спасительного чуда ничего не осталось, злобное нетерпение развязки вспыхнуло
в нем. И неожиданные слова:
     - Ну, я прикончил его ублюдка!  -  прозвучали  на  редкость  неприятно,
каким-то чужим визгливым голосом. - Что мне теперь, плакать из-за этого!
     Адмирал с удивлением смерил его взглядом с ног до головы.
     Хмыкнул чуть ли не одобрительно, а затем, склонив  голову  к  Капитану,
что-то сказал ему.
     Рык Капитана поднял на ноги всех пирующих. Опрокинув стол,  он  ринулся
на Сергея, повалил его и вцепился в горло.
     Сергей захрипел и потерял сознание.
     А когда он пришел в чувство, то не  мог  пошевелиться.  Горло  саднило,
дышать было трудно, а в глазах плавали  пятна.  Спина  упиралась  во  что-то
твердое, руки были плотно прижаты к телу.
     В глазах прояснилось, и тут  он  обнаружил,  что  стоит  привязанный  к
дереву, рядом с ним нет никого, а  пирующие  собрались  в  круг  на  поляне,
издавая воинственные крики. Там что-то происходило, но ему было не до  забав
морского народа. Он поднял глаза к небу, высматривая, не ударит ли  случайно
молния в эту толпу и поубивает всех, скосил взгляд на опушку  рощи  -  вдруг
сейчас выскочат оттуда лупилы, и в начавшейся заварухе ему удастся развязать
веревку...
     Крики стихли. Из круга вышел Адмирал и, покачиваясь, двинулся в сторону
Сергея. Вид у Адмирала был жутковатый - под глазом наливался большой фонарь,
щека исцарапана, а  полосатая  рубашка  разодрана  в  лохмотья.  А  за  ним,
поддерживая с двух сторон, вели  Капитана,  еле  передвигающего  ноги.  Лицо
Капитана превратилось в сплошной кровоподтек, а от белого костюма с золотыми
пуговицами бстался лишь рукав, нелепо свисающий с плеча.
     Подойдя к дереву, Адмирал принял из рук коренастого бинокль  и  повесил
его на шею.
     - Из-за тебя мне пришлось драться, - укоризненно сказал он Сергею. -  Я
никому не позволю трогать моих людей  без  моего  позволения,  а  ты  -  мой
человек, раз уж вода привела тебя к нам. Ты смел, и будешь неплохим  воином,
если останешься в живых, что вряд ли.
     Он посмотрел на Капитана, тяжело осевшего на траву.
     - Мы славно подрались, - продолжал Адмирал, - и я победил.  Иначе  быть
не могло. Капитан понял, что был не прав. Он  должен  был  спросить  у  меня
разрешения и только после этого тебя прикончить. Но я справедлив, и потому в
знак нашей дружбы возвращаю тебя на его  славное  судно,  а  с  дарами  воды
теперь пусть он разбирается сам.
     Адмирал поднял руку, призывая всех к вниманию, и торжественно  произнес
длинную фразу. Сергей ничего не понял, но по тому, как на окровавленном лице
Капитана сквозь седые космы блеснули его глаза, стало ясно,  что  его  убьют
прямо сейчас, и это, возможно, не самое худшее, что его ожидает.
     "Приемышшш, приемышшш..." - шипят волны, а он лежит кулем, связанный, у
переборки, упираясь лбом в шершавый металл.
     Шум за спиной, пятна света, голоса, скрип  дерева.  Кто-то  хватает  за
веревку и рывком поворачивает Сергея к себе. Это Капитан. Лицо его все еще в
синих и черных пятнах - следы адмиральских кулаков  держатся  долго.  Улыбка
змеится на разбитых губах, сквозь  трещину  на  губе  течет  кровь.  Капитан
отпускает парня, плюет на него, растирает плевок ногой  и  отходит  к  своим
людям, возящимся у ящиков.
     Сергей был почти благодарен Капитану за то, что он развернул его  лицом
к трюму, хотя лежать стало неудобнее, а талисман больно  давил  на  ключицу.
Ржавые чешуйки железного борта, маячившие  перед  глазами  в  слабом  свете,
идущем от щелей сверху,  уже  сводили  его  с  ума,  оживая,  превращаясь  в
сверкающую чешую огромной змеи. Теперь хоть можно видеть, что  происходит  в
трюме.
     Он смотрел, как из ящиков достают ворох одинаковой одежды, кое-кто  тут
же напяливает на себя черные комбинезоны. Потом все поднялись наверх, забрав
с собой фонарь. Стало темно.
     Тихий, еле слышный скрип в глубине трюма  заставил  его  насторожиться.
Кто-то пробирался к нему, огибая ящики и тюки.
     Мягкие шаги приближались, над головой прозвучал шепот:
     - Эй, где ты там? Отзовись, если живой!
     Язык еле ворочался во рту. Сергей прохрипел было: "Я  здесь",  -  но  у
него получилось лишь хриплое сипение.
     - Вот ты где! - Голос Механика стал чуть громче, и Сергей узнал его.  -
Потерпи, скоро я попытаюсь вытащить тебя отсюда. Слышишь?
     - Скоро... - еле выдавил Сергей.
     - Да, да, только потерпи! Сейчас мы где-то  под  Воронежем,  оба  судна
идут в набег вместе, а потом тебя принесут в жертву в знак союза. Как только
все высадятся на берег, я сразу сюда! Ты молодец, о  тебе  уже  рассказывают
истории. Но все-таки какой черт тебя дернул взять на  себя  рыжего!  Девочке
ничего бы не сделали, морской народ боится убогих,  а  сын  Капитана  к  ней
приставал, это все знают.
     Сергей хотел что-то сказать, но лишь  всхлипнул.  Он  был  уверен,  что
ничего у Механика не выйдет, его непременно поймают здесь или погонят вместе
со всеми сражаться на берегу.
     Пальцы Механика чуть не попали ему в глаза, а потом  погладили  его  по
голове.
     - Держись,  парень,  завтра  мы  с   тобой   будем   далеко   от   этих
головорезов, - бормотал Механик, - на этот раз я  уйду  от  них,  а  то  сам
превращусь в головореза, уйдем вместе, и ты мне расскажешь, где  вы  плавали
целый месяц, а я тебе расскажу, как утопил проклятого старика...
     От  Механика   немного   тянуло   перегаром,   речь   его   становилась
неразборчивой. А когда наверху раздались протяжные команды и завизжали блоки
парусной снасти, он вскочил и, чертыхаясь, исчез в глубине трюма.
     Надежда выскочить невредимым из этой передряги тлела перед  ним  слабой
искрой, но вскоре погасла. Он вспоминал день за днем  свои  приключения,  от
самовольного ухода со старателями до плавания к  Северному  пределу,  с  ним
всегда была удача, а за долгое везение рано или поздно надо  держать  ответ.
Смутная догадка о том, что с ответом можно  не  торопиться,  придет  к  нему
гораздо позже.
     Он лежал в тяжелом оцепенении, пока сильный толчок чуть не швырнул  его
на переборку. Днище корабля скрежетнуло по  песку,  по  настилу  загрохотали
сапоги, треск стволов сперва слышался вблизи, а затем  отдалился  в  сторону
берега.
     Издалека донесся слабый звук рожка, крики  нападающих  слились  в  вой.
Что-то рядом с судном завыло, загремело, опять закричали весело  пираты,  но
тут на берегу сильно бухнуло, крики смолкли, и осталось только ждать, кто до
него раньше доберется - Механик или Капитан.
     Вот он и ждал терпеливо, что будет дальше с ним,  а  потом  послышались
голоса, ругань, такая  понятная,  родная,  слетели  крышки  с  люков,  баржа
наполнилась дружинниками, и не успел  Сергей  опомниться,  как  очутился  на
берегу.  Ноги  не  держали  его,  он  уселся  на  песок,   рядом   толпились
освобожденные пленники, не знающие, что делать и куда идти.  Неподалеку  еще
шли схватки с немногими уцелевшими людьми Адмирала и Капитана, но Сергею уже
казалось,  что  все  его  злоключения  у  морского  народа  -  дурной   сон,
благополучно идущий к счастливому пробуждению.
     Поэтому он не удивился, когда рядом с ним  появился  Механик  вместе  с
немой  девочкой  и  сказал,  что  ему  лучше  не  встречаться  с   воинством
московского Правителя, потому что маги охотятся на ученых - то ли для  того,
чтобы в магов превратить, то ли просто убивают.
     И ушел в сторону зарослей, держа немую девочку за руку.
     Сергей даже не  проводил  их  взглядом,  он  был  уверен,  что  вот-вот
проснется дома под истошный крик Алевтины.
     Поэтому  ничуть  не  удивился,  даже  увидев  идущего  к  нему  сотника
Харитона, глаза которого становились все круглее и круглее...
     Но  когда  дядя,  крепко  прижав  его  к  себе,  заплакал  и  засмеялся
одновременно, взъерошил и без того растрепанные волосы, холодная дрожь вдруг
прошла по телу Сергея. Он вздрогнул, глянул по сторонам - нет, не сон!
     - Ничего не бойся, теперь все будет хорошо! - сказал сотник.
     Сергей вздохнул и молча прижался щекой к его теплой сильной  руке.  Мир
уже показал ему свою подлую изнанку. Больше  нельзя  надеяться  на  то,  что
кто-то постоянно будет о нем заботиться. Чудесно возникший  дядя  Харитон  и
дружинники - это последнее предупреждение. Следует  быть  очень  осторожным,
держаться наготове и ждать в любое мгновение подвоха.
     Долго ждать.
     Очень долго.
     Всегда.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 30.01.2004 13:11