Герберт Голдстоун. Виртуоз
-----------------------------------------------------------------------
Пер. - В.Волин.
Сб. "Интегральное скерцо". М., "Музыка, 1990.
OCR & spellcheck by HarryFan, 2 April 2001
-----------------------------------------------------------------------
- Сэр!
Маэстро продолжал играть, не поднимая глаз от клавиш.
- Да, Ролло?
- Сэр, я хотел бы, чтобы вы объяснили мне устройство этого аппарата.
Маэстро перестал играть, теперь он отдыхал, откинув на спинку стула
худое тело. Его длинные гибкие пальцы свободно лежали на клавиатуре.
- Аппарат? - Он повернулся и посмотрел на робота с улыбкой. - Ты имеешь
в виду рояль, Ролло?
- Машину, которая издает различные звуки. Я хотел бы получить о ней
кое-какую информацию. Как она действует? Каково ее назначение? Эти данные
отсутствуют в моей оперативной памяти.
Маэстро зажег сигарету. Он предпочитал делать это сам. Одним из его
первых приказов Ролло, когда робота доставили ему на дом два дня назад,
было игнорировать заложенные в него по этому поводу инструкции.
- Я бы не называл рояль машиной, Ролло, - улыбнулся он, - хотя в чисто
техническом смысле ты прав. Это действительно машина, предназначенная для
воспроизведения звуков различной тональности и высоты, как одиночных, так
и сгруппированных.
- Я уже усвоил это путем визуального наблюдения, - заметил Ролло своим
медным баритоном, который более не вызывал легкой дрожи в спине Маэстро. -
Проволоки различной толщины и степени натяжения подвергаются ударам
обернутых в войлок молоточков, которые приводятся в движение при помощи
ручного управления рычагами, расположенными на горизонтальной панели.
- Весьма хладнокровное описание одного из самых благородных творений
человеческого гения, - сухо заметил Маэстро. - Ты превратил Моцарта и
Шопена в лабораторных техников.
- Моцарт? Шопен? - Дюралевый шар, служивший Ролло головой, сиял ровным
светом и был лишен всякого выражения, его безупречно гладкая поверхность
нарушалась лишь одной парой оптических линз. - Эти термины не содержатся в
моих ячейках памяти.
- В твоих - конечно, нет, Ролло, - мягко сказал Маэстро. - Моцарт и
Шопен - не для вакуумных трубок, предохранителей и медных проводов. Они -
для плоти и крови и человеческих слез.
- Я не понимаю, - загудел Ролло.
- Ладно, я объясню, - сказал Маэстро, лениво выпуская дым из ноздрей. -
Это были два человека, сочинявшие и рисовавшие последовательный ряд нот.
Ноты эти означали различные звуки, которые потом издавались при помощи
фортепиано или других инструментов - машин для производства звуков
определенной длительности и высоты. Иногда эти инструменты, как мы их
называем, играют или управляются индивидуально, иногда группируются в так
называемые оркестры, и в этом случае звуки слышатся одновременно -
получается гармония. Иными словами, звуки находятся по отношению друг к
другу в упорядоченной математической зависимости, в результате чего... -
Маэстро вскинул руки вверх. - Бог мой! - воскликнул он со сдавленным
смешком. - Вот уж не думал, что мне когда-нибудь придется читать такую
сложную и совершенно бессмысленную лекцию, чтобы объяснить роботу, что
такое музыка!
- Музыка?
- Да, Ролло. Звуки, которые производит эта машина и многие другие из
этой же категории, называются музыкой.
- А какова цель музыки, сэр?
- Цель? - Маэстро раздавил сигарету в пепельнице, а затем повернулся к
роялю и несколько раз согнул и разжал пальцы. - Слушай, Ролло.
Тонкие пальцы плавно скользнули по клавиатуре и начали ткать начальные
узоры "Лунного света", нежные и хрупкие, как паутинка. Ролло стоял
неподвижно; флуоресцирующий свет лампы над пюпитром рояля отбрасывал
голубоватое бриллиантовое сияние на башенную громаду робота, отражаясь в
его мерцающих янтарных линзах.
Маэстро снял пальцы с клавиш, и тонкое, неуловимое кружево мелодии
медленно и неохотно растаяло в тишине.
- Клод Дебюсси, - сказал Маэстро. - Один из "механиков" давно прошедших
времен. Он изобразил эту последовательность тонов много лет назад. Они
тебе понравились?
Ролло ответил не сразу.
- Звуки хорошо организованы, - наконец промолвил он. - Они не
раздражали мой слуховой аппарат, как некоторые другие."
Маэстро рассмеялся.
- Ролло, ты даже сам не представляешь, какой ты великолепный критик!
- Эта музыка, - загудел Ролло, - имеет целью доставлять людям
удовольствие?
- Именно так, - ответил Маэстро. - "Звуки, хорошо организованные,
которые не раздражают слуховой аппарат, как некоторые другие". Бесподобно!
Эти слова достойны быть высечены на мраморе над входом в Нью Карнеги-холл.
- Я не понимаю. Почему мое определение...
Маэстро махнул рукой:
- Не важно, Ролло. Не обращай внимания.
- Сэр!
- Да, Ролло?
- Эти листы бумаги, которые вы иногда кладете перед собой на рояль. Это
что - планы, чертежи, указывающие, какие именно звуки и в каком порядке
следует издавать на фортепиано?
- Совершенно верно. Каждый звук мы называем нотой, а комбинации нот -
аккордом.
- Значит, каждая черточка означает звук, который нужно воспроизвести?
- Ты как нельзя более прав, мое дорогое металлическое создание.
Ролло стоял неподвижно, переваривая сказанное. Маэстро почти физически
ощущал движение колесиков внутри герметического шара.
- Сэр, я тщательно исследовал свои блоки памяти и не обнаружил там
никаких специальных или хотя бы приблизительных инструкций по этому
поводу. Я хотел бы научиться производить эти ноты на фортепиано. Я прошу
вас ввести в ячейки моей оперативной памяти принципы зависимости между
этими черточками и рычагами ее панели.
Маэстро взглянул на Ролло с любопытством. Лицо его медленно расплылось
в улыбке.
- Браво! - воскликнул он. - Сколько лет ученики прилежно зубрили эту
науку, ломали себе пальцы, пытаясь открыть замки высокого искусства! Но
теперь у меня такое чувство, что ты, Ролло, станешь самым блистательным
студентом. Облечь Музу в металл, втиснуть ее в машину... Я охотно принимаю
вызов! - Он встал, дотронулся до руки Ролло, ощутив под холодным металлом
скрытую мощь. - Садись, мой Персональный Робот системы Роллейндекс, модель
М-3. Мы заставим Бетховена перевернуться в гробу или же откроем новую эру
в истории музыки!
Через час с небольшим Маэстро зевнул и посмотрел на часы.
- Уже поздно, - сказал он. - Мои стариковские глаза не столь неутомимы,
как твои, друг мой. - Он тронул Ролло за плечо. - Теперь в твоих блоках
памяти заложены полные, фундаментальные знания музыкальной грамоты. Это
был неплохой ночной урок, особенно если вспомнить, сколько времени
потратил я сам, чтобы овладеть всей этой суммой информации. Завтра мы
попытаемся приспособить твои внушающие страх пальчики для работы на
клавишах.
Он потянулся.
- Я пошел спать. Не забудь погасить свет и запереть дверь.
Ролло поднялся со стула.
- Да, сэр, - прогудел он. - У меня к вам еще просьба.
- Что я могу сделать для своего блистательного ученика?
- Можно мне сегодня ночью попробовать произвести звуки на фортепиано? Я
буду вести себя тихо, чтобы не беспокоить вас.
- Сегодня ночью? Да ты сошел... - Маэстро улыбнулся. - О, прости меня,
Ролло. Не так просто привыкнуть к мысли, что ты не нуждаешься во сне. - Он
в нерешительности почесал подбородок. - Ну хорошо. Я думаю, настоящий
педагог не должен отбивать у нетерпеливого ученика охоту к приобретению
знаний. Но, пожалуйста, Ролло, будь осторожен.
Он погладил полированное красное дерево.
- Мы с этим инструментом дружим уже много лет. И я бы очень не хотел,
чтобы ты выбил ему зубы своими пальцами, больше похожими на кузнечные
молоты. Легче, друг мой, как можно легче!
- Да, сэр.
Маэстро лег спать с легкой улыбкой на губах, смутно представляя себе
робкие, неуверенные звуки, которые родятся в результате попыток Ролло.
Затем он окунулся в густой серый туман, в тот призрачный мир полудремы,
где реальность похожа на сон, а грезы - реальны. Словно невесомые облака,
сотканные из звуков, кружились и текли в его сознании, покачивая на мягких
волнах... Что это было? Туман рассеялся, и теперь он купался в алом
бархатистом сиянии, музыка заполнила все его существо, он растворялся в
ней без остатка...
Он улыбался. О мои воспоминания! Благодарю тебя, благодарю...
Внезапно он вскочил, откинул одеяло и присел на край кровати,
прислушиваясь. Потом ощупью нашел в темноте одежду, всунул худые ноги в
шлепанцы и, не в силах подавить непроизвольную дрожь, тайком подкрался к
двери своего кабинета. Он замер у двери в ночном одеянии, тонкий и
хрупкий.
Свет, горевший над пюпитром одиноким оазисом в темной комнате,
отбрасывал жутковатые тени. Ролло высился над клавиатурой, чопорный,
негнущийся, ничем не похожий на человека. Его зрительные линзы были
направлены куда-то в пространство, поверх теней. Массивные ноги нажимали
на педали, пальцы метались по клавиатуре, мерцая в свете лампы, - они
словно жили сами по себе, независимо от машинного совершенства его тела.
Пюпитр был пуст. На стуле лежали закрытые ноты бетховенской
"Аппассионаты". Раньше они были - Маэстро помнил точно - в стопке нот на
рояле.
Но Ролло играл ее! Он создавал ее заново, вдыхал в нее жизнь, закалял в
горниле серебристого пламени. Время потеряло смысл, оно остановило свой
бег, замерев высоко над землей, в поднебесье.
Маэстро не замечал, как слезы текут из его глаз, пока Ролло не закончил
сонату. Робот повернулся и посмотрел на Маэстро.
- Вам понравились эти звуки? - прогудел он.
Губы Маэстро дрогнули.
- Да, Ролло, - вымолвил он наконец. - Они мне понравились.
Он почувствовал комок в горле.
Маэстро поднял ноты дрожащими пальцами.
- Это... - пробормотал он. - Уже?..
- Я добавил их к своим хранилищам знаний, - ответил Ролло. - Я применил
к этим чертежам принципы, которым вы меня обучили. Это было не очень
трудно... - тихо повторил он.
Он почувствовал комок в горле, прежде чем заговорил.
- Это было не очень трудно... - тихо повторил он.
Старый музыкант медленно опустился на скамейку рядом с Ролло, молча
глядя на него, словно видел впервые.
Ролло поднялся. Маэстро положил пальцы на клавиши, казавшиеся ему
теперь непривычными и чужими.
- Музыка! - Он вздохнул. - Я всегда слышал ее именно такой в глубине
души своей души! И я знаю - Бетховен тоже!
Он посмотрел вверх на робота с растущим возбуждением.
- Ролло, - сказал он, стараясь говорить спокойно. - Нам надо будет
завтра немного повозиться с твоими блоками памяти.
В эту ночь он не сомкнул больше глаз.
На следующее утро он вошел в кабинет быстрыми энергичными шагами. Ролло
чистил ковер пылесосом. Маэстро предпочитал ковры новым непылящимся
пластикам, которые, по его мнению, оскверняют ноги. В пустыне современной
антисептической действительности дом Маэстро был, в сущности, оазисом
анахронизмов.
- Итак, ты готов работать, Ролло? - спросил он. - Нам с тобой предстоит
масса дел. У меня в отношении тебя грандиозные планы!
Ролло не отвечал.
- Я попросил их всех прийти сюда сегодня днем, - продолжал Маэстро. -
Дирижеров, пианистов-концертантов, композиторов, импресарио. Все столпы
музыки. Пусть они только услышат твою игру!
Ролло выключил пылесос и стоял молча.
- Ты будешь играть им здесь же, сегодня. - Маэстро говорил возбужденно,
не переводя дыхания. - Я думаю, снова "Аппассионату". Да, именно ее. Я
хочу видеть их лица! Затем мы устроим сольное выступление, чтобы
представить тебя публике и критикам, а потом ты исполнишь фортепианный
концерт с одним из крупнейших оркестров. Мы организуем трансляцию концерта
по телевидению на весь мир! Ты только подумай об этом, Ролло, только
подумай! Величайший пианист-виртуоз всех времен - робот. Это столь же
фантастично, сколь великолепно. Я чувствую себя первооткрывателем новых
миров!
Он ходил по комнате как в лихорадке.
- Затем мы запишем тебя на пластинки, разумеется. Весь мой репертуар,
Ролло, и еще сверх того. Много сверх того!
- Сэр?
Лицо Маэстро сияло, когда он смотрел на робота.
- Да, Ролло?
- Вложенные в меня инструкции дают мне право пресекать любые действия,
которые я расцениваю как вредные для моего хозяина. - Робот тщательно
подбирал слова. - Сегодня ночью вы плакали. Это один из признаков, которые
я, согласно инструкции, должен учитывать, принимая решения.
Маэстро схватил Ролло за его массивную, превосходно отлитую руку.
- Ролло, ты не понимаешь! То была минутная слабость. Пустяк, глупость!
- Прошу прощения, сэр, но я вынужден отказаться. Я больше не смогу
подойти к роялю.
Маэстро уставился на робота, не в силах поверить.
- Ролло, это невозможно! Мир должен услышать тебя!
- Нет, сэр.
Янтарные линзы робота, казалось, излучали мягкий свет.
- Рояль - не машина, - загудел он своим мощным нечеловеческим голосом.
- Но для меня он - машина. Я могу превращать ноты в звуки в одно
мгновение. За какую-то долю секунды я могу постичь весь замысел
композитора. Для меня это очень просто...
Ролло величественно возвышался над печально поникшим Маэстро.
- Но я также в состоянии понять, - монотонно гудел он, - что это...
музыка не для роботов. Она - для людей. Для меня музыка действительно
очень проста. Но... она не была задумана простой!
| [X] |