Игорь Гергенредер

Сказание о Лотаре Биче

До чего деревенька убога.

Глина скользкая от порога.

Родила сухорукая Лотта,

А младенца качать не может.

А отец – то ли толстый трактирщик,

То ли рыжий сапожник Пауль,

То ль портняжка Ганс синерожий...

Не хотят о младенце и слышать:

«Знай, поди, чьи подмешаны дрожжи!»

Лотта кликнула старую ведьму:

«Забери моё бедное сердце,

Только вырасти славного парня».

Подмигнула Лотте колдунья,

Пеленает холстиной младенца.

Наточила косу поострее:

«Будет парень лисицы хитрее!»

* * *

В камышах спрятан ведьмин домишко.

Справа – озеро, слева – болото.

Все боятся горбатую Биче*:

То ль она детским голосом хнычет,

То ли голос визжит из болота,

То ли ведьма терзает кого-то.

Перед входом – камыш да тина.

В старом домике – маленький Лотарь.

* * *

Зимней ночью мычат коровы,

В каждом хлеве стучат копыта –

Лес тревоге внимает сурово,

Лунным призрачным светом облитый.

Под кладбищенской елью столетней

Две могилы зияют разрыты...

Кто-то стрижку поспешно затеял,

Отыскав тонкорунных овечек

Среди стойла костей человечьих.

Перед дерзким являются двое:

Белокурая Хельга нагая

И седой Фердинанд-распутник.

Встреча славная под луною.

Хельга тянет к дерзкому руки:

«Ты пойдёшь, паренёк, со мною.

Не суди, что сыра постелька».

Встреча славная под луною.

* * *

Кто обстриг мертвеца,

Тот заплатит долг

В пятидневный срок!

Кровь твою высосем,

Высосем, высосем!

И начнётся танец...

Не робей, красавец!

* * *

Лотарь заступом замахнулся:

«Забери свои кудри, Хельга!

Прочь с дороги и ты, толстозадый!»

Усмехнулся старик добродушно:

«Обкорнал ты мою макушку.

Это дело не кончить ладом.

Только если посланец ада

Отберёт у тебя добычу,

Твой должок у него мы вычтем.

Вот такой уговор, мой Биче!»

* * *

До чего деревенька убога.

И в неё катит сборщик налогов:

Кони сытые, крепкая бричка.

Промелькнула коса девичья.

У порога хозяин в поклоне:

«Если, дочка, не будешь дурой,

Он налоги возьмёт натурой».

Кони встали, смеётся сборщик:

«Эй, у брички побудь, покуда

Я налог собирать мой буду!»

* * *

Лишь только сборщик на порог –

Немедля платишь долг:

То ль сестрицей молодой,

То ли дочкой,

То ль женой.

А не то всё вынесу,

Вынесу, вынесу!

Так не стой же кротко –

Шевелись, красотка!

* * *

Ткёт дорожку горбатая Биче.

А дорожка – солнце с луною.

За серебряною волною

Золотая струится змейка.

«Эй-ка, Лотарь, не плачь за спиною,

А старухе пивца налей-ка!»

Вот и сборщик: «Хо-хо, не ждали?» –

«Уноси, торопыга, пряжу...»

Не успел! И дорожка в бричке –

Золотая коса девичья.

* * *

На перекрёстке трёх дорог

Со сборщика получен долг.

Уж на нём поездила,

Ездила, ездила!

Перевязан сук.

Ты доволен, друг?

* * *

На поленницу ведьму втащили,

Вся деревня бежит на потеху.

Лотарь плачет, а ведьма хохочет:

То-то смеху, когда не до смеха!

«Услужи мне ещё, приёмыш.

Только пламя лизнёт селезёнку –

Награди деревеньку бабёнкой!»

Лотарь мигом к шалунье Эльзе

И красотку ведёт за ригу.

«Что облапил? Увидят люди!» –

«Ой-ля-ля! Оттого не убудет!»

Из костра рвётся дикий хохот,

А за ригой – смешки и шёпот.

* * *

Смешок и вскрик –

Блаженства миг –

Ах, за ригой,

За ригой, за ригой!

Белое плечико, синие глазки.

Ах, Лотарь Биче, мастак на ласки!

* * *

Пышнотелая вдовушка Мабель,

Долговязая мельника дочка,

Чернобровая Эльза-милашка

Делят вместе печальную ночку.

Слёзы капают в полную чашку.

Ты доволен, трактирщик, платой?

Лотарь Биче уходит в солдаты.

«Эй, толстяк, побыстрее кружку!

Нам наверх невтерпёж с подружкой».

Под соломенной крышей каморка.

Далека ещё зимняя зорька.

Всем до зорьки достанется плата –

Лотарь Биче уходит в солдаты.

«Ты не плачь, белолицая Мабель,

Не горюй, длинноногая Лила...»

А притворщица Эльза хохочет –

Ещё тянется тёмная ночка,

Ещё тут сухопарый Лотарь,

И петух не взлетел на ворота.

Слёзы в чаше, и потчует милый.

Подле он, а уже разлюбила.

* * *

Ушёл тропинкой ледяной.

За лесом – край родной.

Я здоровяк, и вам не врут,

Что кочергу свиваю в жгут.

Но лёгок птичий,

Птичий, птичий

Бродяжий нрав у Биче.

* * *

Зеленеет ячменное поле.

Жеребец и кобыла гнедая

На лесной разыгрались опушке.

Буки шепчут, кукует кукушка.

А просёлком колонна шагает.

По команде на плац повернули,

Офицер подстрелил воронёнка.

«Меток выстрел, да только пули

Не достанут матёрую птицу.

Не поймав журавля, бьют синицу...»

Офицер фельдфебеля кличет:

Сто шпицрутенов Лотарю Биче!

* * *

Всегда солдатская спина

За всё платить должна!

Но главный долг

Заплатит полк

Под ядрами,

Ядрами, ядрами!

Глядишь, и бедная спина

Навек от порки спасена!

* * *

До чего же вы жгучи, удары!

Я в лозняк отправлялся недаром.

Как умело я выбрал лозины,

Угадал подходящую пору,

Когда соками полнятся ивы,

На заре шелестя шаловливо.

Я вымачивал прутья в рассоле,

Чтобы больше скопили боли.

Так хлещите, хлещите больнее!

Где найдёте вы дурня дурнее –

Для себя заготавливать розги?

Так пусть ёжится шкура от жара,

Тело кровью исходит и паром...

До чего же вы жгучи, удары!

* * *

Как пляшет пламя при луне!

Цейхгаузы в огне.

А над речкою слышатся,

Слышатся, слышатся

Команды, взрывы, брань.

Но слушай, сердце, соловья

И слушать не устань!

* * *

В кабачок забегает фельдфебель:

«Кружку пива! Замучила жажда.

Я мерзавца ловлю дезертира –

От других ускользал не однажды,

От меня не уйдёт поджигатель!»

В уголке – оборванец с котомкой,

Шепчет девице, оба смеются.

Промелькнула над кружкою чашка.

«Отнеси ему пива, пташка!»

Чмокнул в щёчку хозяйскую дочку,

На глаза надвигает шляпу.

Пьёт фельдфебель, вдруг капают слёзы:

«Мне в ивняк захотелось, к лозам!»

* * *

Плывёт фельдфебель по реке.

Весёлый танец в кабаке.

«Ах, мой милый молодец,

Молодец, молодец!» –

«Бежим, малютка, на лужок!»

А на лугу – стожок.

* * *

В непроглядные зимние ночи

Лютый ветер ломает ивы.

В лозняке бродит сизый фельдфебель,

Вьётся по ветру космами грива.

В бородище запутались раки.

В эти ночи в окрестных сёлах

Заливаются воем собаки.

* * *

Жарко-жарко натоплена спальня,

Пух лебяжий в атласных перинах.

Озорная хозяйка усадьбы

У огня с молодым господином.

Сохнут плащ и мундир офицера.

«Капитан, какова непогода!» –

«Пустяки для моих гренадеров –

Тьма и бури подобного рода.

Я скажу вам о солнечном полдне:

В тишине спали выгон и нива,

И лесная далёкая грива

В нежной дымке на взгорье синела.

Но колосьями встали солдаты,

И грачей будто частая россыпь,

Зачернели по склону мортиры.

Неприятель несметною силой

Кавалерию двинул в придачу...

Пережить эту бурю под солнцем –

Уж, поверьте, большая удача!

Как я вёл, что осталось от роты,

Или гнал, если быть поточнее...

Это кто к нам заглядывать смеет?»

Госпожа улыбается мило:

«То мой новый бедняга-садовник.

Нем как рыба и полупомешан.

Что ты серп завернул в холстину?»

Офицеру поклон отвешен:

«Не мешало бы господину

Натянуть щегольские лосины.

Ну и ножки! Глядеть – забава!»

Где-то дерево с треском упало.

Офицер палашом замахнулся:

«О! Узнал я тебя, поджигатель!»

Лотарь камешек кверху подкинул –

Дивный свет заливает спальню...

Госпожа ловит камешек жадно,

Офицер с палашом замирает...

Лотарь серп достаёт: «Вот и ладно!»

Окровавленные лосины

Не понадобятся господину.

* * *

Душа моя совсем не зла,

Но ведьмы нет без помела.

Ах, где вырос я,

Вырос я, вырос я!

Дарит тенью бук,

Да на ветке – крюк.

* * *

Только сад зацветает в усадьбе,

Налетают ночами совы.

И крадётся какой-то соловый.

Ловит щука в пруду краснопёрок,

А соловый по берегу рыщет.

Тиной, пухом облеплены пальцы –

В птичьих гнёздах он ищет яйца.

* * *

А озорная госпожа

Как утречко свежа!

Ах, кидаем камешки,

Камешки, камешки.

Три, четыре, пять!

Так когда же спать?

* * *

Всё прохладнее лунные ночи,

Лисы тоненько лают над прудом.

Не позвали гостей на свадьбу,

Поскорее продали усадьбу.

Два фургона полны поклажей.

«Едем мы далеко, Лизелотта!» –

«Как велишь, ненаглядный Лотарь».

* * *

Прощай, германская земля!

Фургоны тащатся, пыля,

Всё дальше на восток.

Ах, если б знать ты мог –

Как мы свидимся,

Свидимся, свидимся,

Край проклятых отцов,

Где безродных юнцов

Приучает к парадному шагу

Офицерик, гордящийся шпагой!

От железных ворот

В мхи и сумрак болот

Побежала преступника стёжка...

Мой приют берегли

Злого вепря клыки

И улитки изящные рожки.

Я с гадюкой дружил

И родством дорожил

С чёрным тополем,

Тополем, тополем...

Был надёжный мне друг,

Как лозина, упруг –

Ветер во поле,

Во поле, во поле.

Пей же пиво, страна,

Непробудно хмельна –

Без обмана воротит должок

Не пьяневший от пива сынок!

* * *

Колбасою прославился Краков,

Дух чесночный шибает в ноздри,

У харчевни – крики и драка.

Лотарь вышел наружу, и что же?

О колёса его фургона

Ударяют кого-то спиною.

Он с оглоблей вскочил на повозку,

Крик его прогремел над толпою.

Услыхала толпа такое,

Чего нам повторять не стоит.

Не у ведьмы ль учился Лотарь

В мрачной хижине в камышах

Хлёсткой брани на всех языках?

«Осади-ка назад, горожане!

Или будет у вас на загривках

Из дурацких мозгов подливка!

Кто б он ни был, кого вы бьёте,

Я не дам вам его прикончить!»

Окровавленный малый поднялся.

«Это вор! Он с поличным попался!

За кого ты вступаешься, шваб?» –

«Бейте, люди, и вора и шваба!» –

Завизжала какая-то баба,

Но вмешался торговец жестью:

«Мы решим это дело честью!

Из какой, мы узнаем, корысти

Чужеземец вступился за вора?

Здесь для боя довольно простора.

Эй, Паромщик!» Выходит детина –

На плече в сорок фунтов дубина.

* * *

Ну что, опомнился, нахал?

Зачем в чужое дело встрял?

Ах, ты жалостлив,

Жалостлив, жалостлив?

Так, может, ближнего любя,

Подставишь под дубьё себя?

* * *

А Паромщик вола тяжелее,

Раза в два он Лотаря шире.

Если Лотарь его одолеет

И за вора уплатит выкуп,

Их обоих отпустят с миром,

Кончив дело роскошным пиром.

«Ай, как славно! – кричат горожане, –

Не в обиде на нас, забияка?»

Окружили с хохотом немца:

«Отколол ты сдуру коленце!

Убирайся, пока не поздно».

Подступает Паромщик грозно.

«Мы уедем!» – кричит Лизелотта.

Но жену не слушает Лотарь –

Расправляет сухие плечи

И играет гибкой лозиной.

«Ай да фокус! – смеётся народ. –

Он дубину прутом перебьёт!»

* * *

Закрутил Паромщик дубиной,

До чего же громила проворен!

Раз-второй увернулся Лотарь,

Так и веет на парня могилой.

Свистнул прут с неожиданной силой

И по пальцам Паромщика – бац!

Миг-другой – и дубина упала

Из огромных ручищ беспалых.

* * *

Столы под грудами колбас,

Гляди, припустят тоже в пляс –

Так лихо пляшет Лотарь!

Уж на него обиды нет –

Он уплатил полста монет

Золотом, золотом, золотом!

Поит Паромщика из рук

И фунт подносит сала,

Чтоб горло не щипало.

* * *

Вор спасённый сидит озираясь,

Горожане, в догадках теряясь,

Просят Лотаря честно сказать им –

Чем так дорог ему проходимец?

«Я не знаю!» – и морщится Лотарь.

О, как зла на него Лизелотта:

«Вижу, мы не минуем разора!

Ты меня променяешь на вора!»

Лотарь встал посреди харчевни:

«Я и сам несусветный злокозник!

Но мне жалко убитую птицу,

Не могу я смотреть, как лисицу

Добивает охотник лопатой.

Будь я властен над ним в ту минуту –

Он издох бы от казни лютой!

И когда о колёса фургона

Дрянь последнюю бьют спиною,

Я готов заплатить головою,

Чтоб спасти существо живое». –

«Это правда? – не верит харчевня. –

Ну, тогда ты с рожденья пропащий.

Проку больше от сорной травы,

Чем от смелой твоей головы».

* * *

На задворках пёс бродячий –

Рядом Лотарь плачет:

«Я костей тебе принёс,

Глянь-ка, целый воз!

Видишь, как радуюсь,

Радуюсь, радуюсь

До нежданных слёз,

Что ты счастлив, пёс?»

* * *

Вязкой пучится грязью дорога,

Кони мощные тянут фургоны.

Вместе с Лотарем едет спасённый –

С виду малый совсем заморённый.

По глазам же видать – ой, непрост!

Прозывается – Козий Хвост.

Говорит, был когда-то умельцем

Ловко битую клеить посуду,

Но призанял разок и другой,

И пузатый сосуд узкогорлый,

Видно, склеил в момент роковой.

Мастерская и тёплый домишко

Обратились в прибыток чужой.

Тот сосуд под названьем кубышка

Не забудет базарный воришка.

* * *

Меж лабазов тупик,

Узок арочный ход:

В гости ждёт ростовщик,

Он отсрочку даёт,

Пишет цифирки,

Цифирки, цифирки...

Чтоб однажды, не скрипнув пером,

Кончить долгое дело добром.

* * *

Козий Хвост любит добрую взбучку

Непременно закусывать сладким,

У него этой сласти в избытке:

Лотарь, слушай рассказ по порядку.

Есть страна побогаче богатых,

Край, где блеянье стад и мычанье,

Над степным нависая привольем,

Спорит с криками полчищ пернатых,

Где от крыльев строчащего свиста

Хрустом веточки кажется выстрел.

Там река устремляется в море,

И на нерест идущая рыба

Так теснится в бурливом движеньи,

Что весло будет колом держаться,

Погружённое в гущу кипенья.

* * *

В той стране, уверял Козий Хвост,

Любят волю и нрав разудалый...

Между тем переехали мост

И увидели двор постоялый.

Будто флейта пропела в тиши

Перед стылым закатом осенним,

Голубей стая села на крышу,

На крыльце показалась хозяйка,

Сдобный запах печёного слышен.

Сердцу чуется трепетный вздох,

Грусть растаяла в лоне угревном,

Словно узнанный отзвук напевный

Ликованья ночного вдвоём

Вызвал стойкости пылкой подъём.

У хозяйки на щёчках румянец.

К посрамлению здешних гостиниц,

Предложила заморские вина.

А едой увлечённый мужчина

Лизелотту глазами ожёг

И до рта не донёс пирожок –

Удалец богатырского роста,

Кудри – смоль, стреловидные брови,

Рот лоснится, краснее крови.

* * *

Немало выпито вина –

Вновь Лизелотта озорна:

«Ах, разве я замужем,

Замужем, замужем?»

С ней польку пляшет удалец,

Он из Богемии купец –

Как Крез богатый Вацлав,

Путь держит в город Брацлав.

* * *

Манит Лотаря пляска иная.

Непокорна, дика и ревнива,

Обручённая с молнией воля

Жаждет страстного смеха измены.

К танцу звёзд воля дерзкая рвётся,

Без лукавства не мысля веселья.

Нет ревнивицы, более падкой

На слезу непорочных соперниц,

И узнала б докуку заботы

Добродетельная Лизелотта,

Не спасись она в танце беспечном

От привязчивой боли сердечной.

Лотарь ловит хозяйки улыбку,

Мнится в блеске трепещущем заводь,

Что таит в глубине боязливой

Золотую капризную рыбку.

Млеет в муках любовь рыболова,

Просит удочка жадного клёва:

Станем мы друг для друга добычей –

Выше радуги взвиться готовы!

* * *

У хозяйки муж в отъезде –

Отвори, молодка, ставни!

Ждёт упругих ног тропинка.

Травки шёлковой мысок

Пусть почувствует шажок

Пробуждённого рассвета...

* * *

Не впервой я слышу стуки

В крепко запертые ставни:

Звал купец бежать по тропке

На заветный на мысок,

Но прищучил щучку хватко,

Уезжая, муженёк.

* * *

Ревнивец к молодке привёл живописца,

И тот её голое тело

Так расписал за пригоршню монет,

Что малой прогалинки нет.

От икр до пупка и до самых подмышек,

От шеи до ягодиц гладких –

Всё скачут и скачут лошадки.

Сотрётся какая от чьей-нибудь ласки –

Кровавая грянет развязка!

* * *

Локоны медные с красным отливом,

Томно чёрные глазки мерцают.

Видятся Лотарю круглые бёдра –

Белоснежной глазури белее.

Так станьте ж, два сердца, медовым восторгом

Медоносного лета полнее!

Быстрый орёл, хитроумный ягнятник,

Грома выстрелов не убоится –

Взмоет с овечкой, смеясь над стрелками,

В облака ветрокрылая птица.

Нет той ловушки во всём белом свете,

Нет той натасканно-истовой стражи,

Нет тех порогов на бешеной речке –

Чтоб Лотарю сделалось грустно,

Взгляд лишился бы острого блеска.

Вкус разборчивый жаждет и жаждет изысков

И находок жемчужного лоска!

Ищет глаз белизны нежно-царственных лилий,

Роз горяще-пурпурного зноя.

Чёлн порожистой речкой в рассветное пламя,

Словно в радуге жаркой, несётся,

И весло в позолоте искрится.

Небо сладостно пухнет, как полное вымя,

В нетерпенье дарами излиться.

* * *

Я люблю, хозяйка, краски,

Дам тебе я их в избытке...

Кем раскрашен пёстро окунь –

Жёлтый в тёмную полоску,

В ярко-рыжем оперенье?

Ирис дымчато-лиловый,

Малахит, оттенков полный,

Бирюза, янтарь и мрамор?

Кто им дал цветов сверканье –

Уделит и мне для милой

От щедрот своих немалых.

* * *

Недоверчиво-робкой хозяйке

Расписал Лотарь окна и двери,

Шкаф, сундук, изразцовую печку

И лошадок игривою скачкой

Оживил одним махом посуду.

Загляделась молодка на чудо,

И под властью нездешнего дара

Позабыта грозящая кара.

Пронимает красотку истома:

«Ах, довериться можно такому!»

* * *

Бедный Лотарь пресыщен богатством –

Одарил самого бы он Креза

Тем, что пламенней пламени солнца.

Из гостиницы с Вацлавом вышел:

«Потолкуем, дружок, без утайки –

Охмурить не сумел ты хозяйку.

Спорим, нынче же ночью лошадок

На её сосчитаю я теле,

Разгоняя до крика качели?»

Горд купец, толстосум и красавец:

Что услышал он? Эка умора!

Если с ним не рискнула молодка,

Видя щедрость его и стать,

Ночью маслице повзбивать,

Так неужто её заставит

Пренебречь неминуемой карой

Ветром пригнанный хмырь сухопарый?

А хвастун говорит без смущенья:

«О пустячном прошу одолженье...

Чтоб я мог без догляда и шума

Взмылить скачкою лошадей,

Ты б женою занялся моей».

Тут торговец так рот и разинул:

Это ж надо, какая скотина!

Не пойти разве что на убыток?

Предвкушая медовый напиток,

От гостей Лизелотту он манит:

«Не хотите ль отведать ягнёнка?

Прочь её – власяницу боязни!

Мы попробуем кипрский мускат...»

Колыхнулась ли яблоня жизни?

Опустился застенчиво взгляд...

* * *

Что лучше: тыквы с кабачком

Или айва с петрушкой? –

Столкнулись жёлудь со стручком

И с пончиком пампушка.

Не может кончить этот спор

И хрена жёсткий приговор.

Одно решит задачку:

Ах, скачка, скачка, скачка!

* * *

Ливень бьётся в оконные стёкла.

Хоть надёжны и крыша, и стены,

Полотно дорогое измокло.

Лотарь, дно доставая шестом,

Гонит лодку сквозь жгучую пену.

Дождь со тьмою слились за окном.

Сон усталой оставив постели,

Встала женщина в нежном порыве –

Кто ему угождал так доселе? –

Чашу с жжёнкой горячей подносит.

Лотарь шепчет слова колдовские,

Брызнул жжёнкой на пламя печное –

О, где видано чудо такое?

Не блистали царевны морские

Тем нарядом, что тело нагое

Деревенской молодки украсил.

Не скрывает точёного стана

Ткань легчайшая – поле в цветенье

Дивно-редкостных синих тюльпанов.

В серьгах вкрадчиво тлеют каменья –

Кровь, горящая в дымке тумана.

Низки жемчуга шею обвили,

А лодыжки, предплечья, запястья,

Утончённым маня сладострастьем,

В изумрудных белеют браслетах.

Диадема таинственным светом

Озаряет ресниц трепетанье.

С губ карминных слетит приказанье –

И индийский надменнейший раджа

Подле ног этой Женщины ляжет.

В очаге сдвинул Лотарь полено,

Трижды дунул в багровые угли –

И зеркальными сделались стены.

В них себя увидала молодка,

Зашептала моления кротко,

Припадая к стопам чародея:

«О, развей наважденье скорее!»

Лотарь, нежно ей руку целуя,

Убеждает: «Внемли без боязни –

Чего б только ни дал я за силу

Превращать в королев моих милых!

Но, увы, я могу, лишь на время

Приоткрыв в потаённость оконце,

Сделать милую дочерью Солнца.

Я уеду, но каждый ноябрь,

Ночью трижды позвав: «Лотарь Биче!»,

Сможешь ты, как теперь, становиться

Всем царицам первейшим царицей».

* * *

Не зная, что проигран спор,

Купец крадётся, точно вор,

Глянуть в скважину,

Скважину, скважину –

Конечно, баба спит одна!

Но чья-то тощая спина,

Спутав правила,

Правила, правила,

Остолбенеть заставила.

* * *

Пробивается утро сквозь шторы,

Грустью жжёт поцелуй в эту пору,

Стон любви так мучительно сладок –

Но нельзя забывать про лошадок.

Ни молодка, ни Лотарь не вспомнят –

Так друг к другу рвались без оглядки –

Не под сёдлами были лошадки?

Лотарь мыслит: «Прилежный хозяин

Подготовленность любит во всём.

Нарисую-ка их под седлом!»

* * *

Все возвращенья мужа ждут,

У постояльцев жуткий зуд

Под копчиком, копчиком, копчиком:

Ах, то-то будет благодать –

Как лошадей начнёт считать!

* * *

Встречен муж безмятежной улыбкой.

Взгляд поймав раздевающе-липкий,

Шепчет женщина: «Миг – и узреешь,

Как пеклась я о мужниной чести!

Всех лошадок найдёшь ты на месте».

Поднимается в спальню задорно –

Перед мужем разделась проворно.

* * *

Полно народа за столом.

Токайским занятый вином,

Не видит бедный Лотарь,

Как ножку Лизелотты

Вацлав под скатертью,

Скатертью, скатертью

Жмёт и бессовестно гладит

В мыслях о знойной усладе.

* * *

Съели суп и свинину с грибами,

Донимают прислугу щипками

Постояльцы, народ фамильярный.

Лизелотта пошла прогуляться –

Тотчас Вацлав с ужимкой вульгарной

Отправляется вслед торопливо.

Лотарь сел у огня с кружкой пива.

Тронул слух будто отзвук призыва –

В спальню мигом: там – пара нагая.

Он, её под себя подминая,

В зад ужасным орудием колет;

Вторчь стоит принадлежность мужская,

Ремешком к ней примотано шило –

Муж хрипит: «То-то въеду без мыла!»

Лотарь двинул его по загривку,

Резко вывернул за спину руку –

Тот согнулся и встал закорюкой.

Сапогом получивший по заду,

Отлетел он к дубовой кровати:

Что за притча, скажите на милость –

Шило в спинку кровати вонзилось!

Поражённый таким оборотом,

Муж последним стоит обормотом.

Лотарь хвать его сзади: «А ну-ка!

Не изволишь ко мне повернуться?

Не даёт эта странная штука?

Ну, так мы её наискось дёрнем –

Из промежности выскочит с корнем!»

* * *

Вот щекотливый переплёт:

Вас кто-то за спину рванёт,

Когда мужская сила

Зависима от шила,

Вонзившегося в дуб...

О, до чего ж вам люб

Безвиннейший страдалец –

Ваш двадцать первый палец!

* * *

«Руки прочь! Я стою, как желаю!» –

Отвечает поспешно хозяин

И рычит на жену: «Ишь, как рада

При чужом постоять кверху задом!

Поднимайся, развратница, с пола

Да живее натягивай платье!

Не жена у меня, а проклятье!»

Лотарь взгляд опускает: «На голых

Отродясь не смотрю я бабёнок.

А моя: «Ты же сущий ягнёнок!»

И в великом, видать, состраданье

Мне рога наставляет бараньи.

О признанье моём памятуя,

Не откроешь, зачем ты, лютуя,

Потешался над женщиной этой,

На пол бросив бесстыдно раздетой?

Я бабёнкам давно знаю цену –

Дай мне волю, нашёл бы я средство

Так наказывать их за кокетство,

Чтоб от боли бросались на стену!

Если б баба, клянясь, что верна мне,

Головой ударялась о камни,

Если б села в костёр – и тогда бы

Не поверил я в искренность бабы.

И, однако, я ныне свидетель,

Что несломленная добродетель –

Не мечтанье, а вот она рядом:

Неказистым прикрылась нарядом.

Приставал к ней богач и красавец:

Был готов расшибиться в лепёшку,

Чтоб ему показала хоть ножку,

Но она так отбрила нахала –

Вся гостиница день хохотала.

И тогда он, с моей благоверной

Закрутив как ни в чём не бывало,

Стал мне сердце терзать вместе с нею.

Я, в несчастье моём каменея,

Вдруг очнулся от страшных стенаний.

Прибегаю и вижу страданья

Добродетельнейшего созданья.

То-то радости для приставалы:

Ах, быть верной женой ты желала!

Так награда тебе по заслугам

Отмеряется умным супругом...»

* * *

Ну вот задёрганный хвосток

Муж отвязать от шила смог

И на Лотаря взырился,

Взырился, взырился –

Кто этот странный дуралей?

Срамить себя таким манером!

Сказать кому – подымут на смех,

И сам же первый будешь олух.

То-то, к слову, лошадка претёмная...

Вот загадка головоломная!

* * *

Обратился хозяин к пришельцу:

«Вы, видать, господин из военных –

Не по вам, так вы тотчас и драться.

По речам – проповедник отменный...»

Про себя же хозяин добавил:

«Стряпчий спившийся, может статься».

«Вон чего, – он вздохнул, – насказали,

Как жена верность мне соблюдала.

Я вам тоже скажу кой о чём:

Непонятного много кругом.

Тем дай тёлочку, этим – индюшку,

Тем – с душком глухариную тушку...

Мне же дай – чтоб была она пылкой, –

Неосёдланную кобылку!

Нынче я возвратился в мой дом –

А кобылки-то все под седлом!

«Ах, уже оседлали? – сказал я. –

Так пробористой шпорой пришпорю!»

Тут и вы прибежали на горе».

Лотарь, хмурясь, покашлял в кулак,

Достаёт из кармана табак:

«Как наездник, скажу вам – бывает,

Круп запомнится тугонько-гладкий,

А осёдлана, нет ли лошадка?

Чтобы вспомнил, дают седоку

Хорошенько нюхнуть табаку».

И хозяину под нос щепотку

Он поднёс с выражением кротким.

«Ой-ой-ой, до чего же едучий!» –

Стали корчи хозяина мучить,

Повалился он с ног полумёртвый.

Лотарь прячет табак: «В самый раз

Смачно плюнуть ему в правый глаз!»

Сделать это молодку заставил –

Муженёк изменился лицом:

«Точно! Были они под седлом!»

Обнял жёнушку с видом счастливым,

Задирает ей юбку игриво:

«Я тебя поцелую в те губки,

Что в пушистой красуются шубке...» –

«Нет – в другие, которые рядом!» –

Повернулась молодочка задом,

Изогнулась всем телом упруго,

Умоляющего супруга

Заслужить заставляя награду...

С этих пор ей достаточно взгляда,

Чтоб он начал в позыве жестоком

Целовать эти губки с причмоком.

* * *

Лизелотта, надувшая губки,

Гневно щурит прелестные глазки.

Подступает к ней Лотарь с опаской,

Называет жену госпожою –

Дикой козочкой озорною.

«Перестань, моё счастье, сердиться,

Опусти в знак прощенья ресницы.

И я тоже ни в жизнь не напомню,

Как кого-то толкнула охотка

Позаняться с красавцем-купцом –

Пусть товар-де покажет лицом!»

Лизелотта наморщила носик:

«Ах, винюсь! С ним я скушала персик.

Съел же ты маринованный рыжик...» –

«Так и будем считаться, мой чижик?»

Вдруг смешки рассыпаются звонко,

На засов заперта комнатёнка.

Во дворе бродит Вацлав в потёмках:

Под окном слушать взвизги изволь-ка!

Он в обиде: «Содом да и только!»

(Не окончено)

*Bitsche - деревянная чаша с крышкой (нем.) - Прим. автора.

«Сказание о Лотаре Биче» опубликовано, фрагментарно, в журнале «Волга» (Саратов, номер 11 за 1989). Вариант сказания напечатан в журнале «Новая студия» (номера 1-2, Берлин, 1997).

В Интернет представлен текст, опубликованный в журнале «Литературный европеец» (номер 34, Франкфурт-на-Майне, 2000, ISSN 1437-045-X).

___________________________________________________________________________