Игорь Гергенредер

 

             Из книги сказов «Пинской – неизменно Пинской!»

 

 

                          Подлый случай      

 

 

     Весь Свердловск знает: Хрущёв испортил Пинского. Было в пятьдесят седьмом году. В пивной «Голубой Дунай» на улице Энтузиастов – очередь. Пинской стоит в очереди и двумя руками держит цветы: во-оо такой букет! Люди говорят:

     - Чтоб пива было достаточно - не дожили, а чтоб за пивом с цветами стояли - дожили!

     Пинской помалкивает. Один мужик, крепкий из себя, к нему:

     - Зачем на больные мозоли наступаешь? Сюда пришли пиво пить! Устранись с букетом!

     У Пинского улыбочка:

     - Я, кажется, без очереди не лезу.

     Мужик:

     - Ну-ну-ну, уймись! Я те полезу без очереди! Отнеси букет кому собрался, а после приходи в пивную нормально.

Пинской помотал головой:

     - Нет. Я выпью пива, выйду на улицу и подарю цветы первой встречной

незнакомой девушке!

     Пивная в смех. Кто-то говорит:

     - Парнишка зелёный ещё. Пускай стоит.

     А другие: а с чего, мол, первой встречной цветы дарить? Чай, они дорогие, сколько кружек пива выпить можно...

     Пинской эдак плечи расправил:

     - Я хочу почувствовать радость до отказа! Потому что надо мной открылось синее небо и знойное солнце.

     Это он имел в виду, что Хрущёв стал разоблачать культ и террор Сталина.

     Народ молчит. А мужик, который из себя крепкий, говорит про Пинского:

     - Если б он бутылку водки принёс - в пиво себе подливать, я слова бы не сказал. А с букетом - противно. Он просто выражает нам своё лирическое презрение. - Берёт парня за локоть: - Уйди!

     Тот сунул цветы под мышку, правую руку опустил в карман брюк, вынимает: на руке - кастет. Тяжёлый, из пластмассы и меди, со свинцовыми шишками. Мужик глядит: «Чего такого? Не богатырь передо мной».

     - Ты мне грозишь? - орёт. - Ты - сопля! - и хотел заехать Пинскому в челюсть. Тот увернулся и кастетом мужика по мурлу - свалился мешком.

     Поднялась канитель, парню уже пива не попить. Смываться надо.

     Но радость его приманивает, он всё сильнее чувствует над собой синее небо. И поехал в Москву на фестиваль молодёжи и студентов.

     Это празднество - затея Хрущёва. Никогда до того не пёрли иностранцы таким табуном. А тут вся Москва - нахальный балаган. Куда ни сверни: только и слышишь иностранный язык.

     У иностранок никакого стеснения в одежде и поведении. Столько

полуоткрытого разврата - вынести невозможно! Но немало и совсем открытого. Ну, а Пинской - юноша приятный, красивый, всё у него очень привлекательно. Вот иностранки и стали водить его в «Арагви» - шашлык по-карски жрать. Спит с ними в номерах-люкс, в полдесятого утра от него уже коньячком попахивает...

     А ведь его отец - известный в Свердловске композитор, и сам он - студент УПИ*. Но не тянет возвращаться на учёбу. То похабно танцует буги-вуги с американской негритянкой, то безобразничает со шведской блондинкой.

     Но всё равно он в каком-то смысле - наш, советский человек, и ему больно, что наша молодёжь бегает за иностранцами разинув рот и слепо подражает. Вот он раз с одной голландской девушкой и со швейцарской дочкой миллионера заходит в магазин старинных редких изделий.

     - Гляньте! - и показывает на китайский биллиард под названием «бикса». Раньше в России была мода на эти биллиарды. Они отличаются тем, что поверхность у них наклонная. - Я открою тайну, - говорит Пинской, - этого дела ни одна иностранная девушка не пробовала...

     Его подруги в один голос:

     - Какого дела?

     Пинской: когда-то, мол, в России происходило в дорогих ночных ресторанах. Установят биллиард «биксу», обрызгают сукно вином. Загодя собраны красотки и ловкачки - раздеваются, натирают окорочки розовым маслом. Голая девушка - к биллиарду. И должна усесться у его края, у верхнего: коленки эдак к подбородку, ноги руками обхватить - чтоб сидела только на своих упругих булочках.

     Надо по наклону донизу съехать и притом сделать на заду полный круговой оборот.

     Сумела - ей приз деньгами, титул «Бикса», подарки несчётно... С зада делают слепки, рисуют его знаменитые художники. Никакая бабёнка по почёту и славе с «Биксой» не сравнится.

     Подруги хвать Пинского:

     - И мы хотим в эту тайну!

     Дочка миллионера тут же и купи биллиард. В гостинице «Интурист» пошло соревнование. Номер полон публики, в сторонке - голые желающие, окорочки маслом роз блестят; на своём месте судьи: из мужиков выбраны.

     Вот голенькая скок на биллиард, коленки к мордашке, руками их обхватила - уселась на край выпуклой задницей. Теперь должна на заду крутнуться по часовой стрелке, как юла крутится - и одновременно скользить по наклону... И пока не съехала, нужно сделать полный оборот...

     Эх, не поспела - не хватило ей длины биллиарда. Расстройство, рыданья, иностранный мат...

     Иная со злости своему дружку - бац по морде! Иностранки волю-то любят...

     А вот: гляди, гляди - оп-ля! - есть оборот. Сумела! Поздравленья, фотовспышки, пакет с валютой, шампанское - ба-бах!..

     Развлекуха - каких не было. Пинской и название дал: «Русский голожопый волчок на биллиарде». Или просто – «русский волчок».

     Иностранцы парня чуть на руках не носят. И как он употребил своё

влияние? Чтобы русские девушки участвовали: на каждую иностранку - по две.

И чтоб тем, кто не осилит задания, всё равно платили хоть какую-то часть. А

кто осилил - тем премия двойная.

     Сколько он принёс радости! От благодарных проходу нет. У дверей гостиницы кидается к нему какой-то старый мужик - хо! - профессор из Свердловска, из УПИ. Тоже принесло на фестиваль.

     - Костя! - орёт и на месте подпрыгивает. - У меня к вашим конкурсам - живой научный интерес. Устройте присутствовать зрителем!

     Пинской смотрит: ну, натурально мучается мужчина, столько крика души в глазах. Приличный человек не пройдёт мимо без сочувствия.

     - Знаете что, - говорит, - я вас проведу, чтобы вы могли наблюдать... Нет-нет, целовать меня не надо, вы мне уже на ногу наступили! Ну, так: если вас застанут, скажете, вы - студент. И спокойно отвечайте, как положено студенту...

     Пинской знал, что на него, конечно, строчат доносы. Как это следует в советской стране, уже должны в любой момент замести.

     Провёл профессора в гостиницу, а номер-люкс там состоит из двух комнат. Первая, как войдёшь, - поменьше, а из неё заходишь во вторую: где и происходит соревнование. Пинской в первой комнате профессора оставил: тот  перед замочной скважиной как встал раком, так и не оторвётся.

     В этом виде его и застали два мусора. Они были посланы проверить «сигналы» - какой-то студент учит иностранцев показывать советской власти голую жопу. Мусора профессора в сторонку, знаком приказали молчать. Заглянули в замочную скважину: ага, голые жопы налицо!

     Мент задаёт профессору вопрос:

     - Вы кто?

     - Студент.

     Ага, так и есть.

     - Что тут делаешь?

     - Наблюдаю вращательное скольжение по наклонной плоскости.

     Мусора переглянулись. Посмотрели в скважину, посмотрели... Так-то оно так: имеется и вращение, и скольжение, и наклонная плоскость... Хитро сволочь придумал, как вывернуться. Но, чай, и советская милиция не дура: вращение вращением, но жопы-то голые!

     Мент спрашивает резко:

     - Где разрешение от... как его... кто вами, студентами, руководит?

     Другой мент подсказывает:

     - От профессора?!

     - Нет у меня...

     Ну, так, мол, пойдёшь с нами! Хвать мужика. Тот:

     - Что такое? Я сам - профессор!

     Мусора:

     - Ну-ну, тут же и профессором стал, студент сраный, старая твоя морда, седые космы! - Дали ему по лбу, стали руки крутить...

     Пинской всё это время был настороже. Слышит: за дверью творится нехорошее. За публику протиснулся и на балкон. А балкон - общий для нескольких номеров. Пинской скользнул в другой номер, оттуда - в коридор... И слинял из гостиницы.

     А «волчок» в советской стране прикрыли наглухо. Но обозначение «бикса» проникло в обиход. Девушку с выпуклым круглым и вертлявым очком

называют «биксой». Тем мы обязаны Пинскому Константину Павловичу.

     Он в Мурманск умотал. Там ксиву раздобыл, устроился матросом на корабль. И ушёл в загранплавание...

     По заграницам окончательно нахватался плохого. Но всё-таки он был нашим уральским человеком - ни в одном иностранном порту не остался.

     Раз корабль зашёл в японский порт Осака. Команде увольнительные дали как незнамо какой подарок. Матросы топают по городу, на световые рекламы глаза пялят. А Пинской уже дня два полистывал японский словарь - с его головой больше и не надо. Глянул на вывеску, пригляделся и разобрал: «Заменитель женщины».

     Эх, ты, ёлки-моталки! Зуд прошиб от подмышек до пяток и от копчика до лобка. Советским морякам портовые женщины были недоступны. Всякая возможность строго запрещена. От своей группы не оторвёшься: взаимная слежка. Но если всё-таки улизнул и перепихнулся - не видать тебе больше ни загранплавания, ни любой нормальной работы. Вот и стоял в человеке сгусток страданья...

     Пинской говорит:

     - Побудьте у этого магазина - я куплю надувной матрас.

     Матросы ему:

     - Нашёл, на что валюту тратить! На хрена тебе надувной матрас?

     - Поеду в отпуск на Белое море. Там для купанья вода холодная - буду на матрасе на волнах качаться.

     Матросы друг на дружку глядят: вот, мол, дебил! Не надоел ему наш Мурманск - на Белое море он в отпуск поедет...

     И никакого уже интереса нет к дураку. Забежал он в магазин - вышел с большущей коробкой.

     Как вернулись на судно, он - к коку. С коком у Пинского была дружба: оба увлекались шахматами. Кок иногда пускал друга в подсобную каморку возле камбуза: шахматные задачи решать спокойно, партии разыгрывать. То же самое и теперь - Пинской просит:

     - Нельзя посидеть с полчаса?

     Кок сунул ему ключ. Пинской со своей коробкой - нырк в подсобку. Достаёт из коробки здоровенную куклу. Приложено описание на японском языке: что да как делать. Но Пинской не стал мучать мозги - по кукле и без того всё понятно: какие у неё титьки! а попочка, ляжки! До чего жаль, что не живая... А выглядит - ну, живая да и только.

     Он цап за эластичные ножки - они тут же разъехались: «шпагат» сделала кукла. Открылась щель - правда, что-то очень длинная. Но Пинской, чтобы не терять времени, впихнул: от души дал первый толчок... В кукле эдак скоренько застрекотало, и - боль!

     - А-аа-аааа!!!

     В жизни не переносил он такой боли... Выдернул страдальца, а к залупе пришита пуговица. Вот вам и заменитель-то женщины!

     Пинской мучается сутки-другие, третьи... К чему пуговицей ни коснётся - хоть вопи от боли. Со временем болеть перестало. Но зато уж пуговица и вросла! Полуутопла в головке. Пинской так и сяк - с помощью бритвочки 

- пробовал: без лишней, мол, муки освобожусь... куда там!

     Ну и привык жить с пуговицей на... да! Возвращаются в Мурманск - все, как положено, бегут к бабам. Пинской тут же на морвокзале закадрил

молоденькую, пошли к ней. Выпили, раздеваются - она давай пальчиками ласкать... и нащупала на кончике что-то холодное и твёрдое.

     - Ой, чего это?

     Пинской: ничего-де особенного... а вообще, какая будет от этого гамма чувств!

     Она:

     - Нет-нет! - отскочила, зенки вытаращила, вся трясётся.

     Пинской уговаривает - баба ни в какую:

     - Оно у меня там лопнет, осколки там вопьются... ой-ой, мамочки!

     Ополоумела. Пришлось сваливать.

     Это же самое ожидало и у других чувих...

     Вот советские проститутки - развратности хоть отбавляй, а темноты ещё больше. Моржовый х... их не устрашит, а обыкновенная залупа с пуговицей бросает в панику:

     - Ой-ой, я никогда про такое не слыхала - боюсь!

     И стал Пинской как тяжелораненый. Подлый случай - до чего может он скомкать жизнь! Довёл до такого ужасного состояния, что только и осталось - в родной Свердловск ехать.

     Подъезжает поезд к Свердловску, Пинской сидит в вагоне-ресторане. И вдруг заваливает в ресторан молодой мужчина, одетый очень модно. Пинской и этот франт смотрят и узнают друг друга. Они оказались друзья детства.

     За пельменями под водочку разговорились. Франт возвращается в Свердловск из Сочи, где роскошно провёл время. Он в Свердловске - фигура: его папаша, старый делец, стал подпольным миллионером, заправляет теневыми цехами. Пинской рассказал про свой несчастный случай, и друг детства кивает:

     - Уладим.

     Через своего папашу устроил дельце. Оно стало делаться в фотоателье - напротив театра музкомедии. В ателье было выделено заднее помещение, там поставлена фанерная ширма с небольшими аккуратными отверстиями: одно над другим.

     Что же делалось? Приходит женщина - она заранее разыскала сведения и знает, чего ей нужно. Пришла и фотографу:

     - Я хочу сняться как на юге.

     Он взглянет на неё, взглянет.

     - Угу. - И ведёт в заднее помещение. - Видите, - говорит, - у нас здесь на стенах - морские южные пейзажи. Пожалуйста, раздевайтесь. Получитесь на фотографии, словно вы на пляже в Алуште.

     Говорится одно, а имеется в виду другое. Женщине надо или заиметь ребёнка, или получить удовольствие. Она раздевается и становится на четвереньки задом к ширме: плотно к отверстиям. А за ширмой - Пинской. Он сквозь отверстие, какое окажется на нужном уровне, и засандаливает...

     В отличие от проституток женщина не может видеть, а тем более трогать конфету, и впечатление от пуговицы на неё не создаётся. А если что-то почувствует уже в ходе дела, то это вызывает не панику, а удивление в разной степени или даже радость новизны.

     К Пинскому пришло удовлетворение. Но он должен был находиться за ширмой, и это мешало ему считать себя хозяином своей судьбы. Он не мог

погрузиться с женщиной во взаимные ласки и потому чувствовал свои руки и

ноги как бы скованными стальными цепями. Иногда обделённость сосала его так, словно он таскал деревья или мучался под тяжестью огромных камней. Но раз взялся за гуж, нельзя сказать, что не дюж. Втыки из-за ширмы должны продолжаться.  

     Делая однажды влупку, Пинской, как всегда, почувствовал кончик во влажном, упругом и сладком. Стало хорошо, и он принялся наращивать темп движений. Делалось лучше и лучше, как вдруг:

     - О-оо-оооо!!!

     Боль пронзила такая - чуть мослаки не вылетели из тазобедренных суставов. Пинской прыг от ширмы, обеими руками схватился за ненаглядного. Глядит: на залупе нет пуговицы, только выступила кровь.

     Оказывается, попалась такая любительница, что к отверстию встала ртом... Начала баловаться вафлей, почуяла языком что-то твёрдое и, не долго думая, в экстазе, откусила.

     Кровь скоро удалось остановить. И осознал Пинской свободу... Опупел от счастья. Вышел из фотоателье - так бы и полетел. Здравствуй, синее небо, знойное солнце! Ну, просто иди и дари букет фиалок первой встречной незнакомой девушке!..

     Зашёл в сквер, сел на скамейку - и каждую проходящую молодку глазами ест. Вот, мол, избавленье! Можно теперь ласкаться обоюдно, пусть даёт волю рукам - ни на что подозрительное не наткнётся! Нету!

     И трогает себя между ног, трогает... А рядом сидел старичок. Понаблюдал и говорит:

     - В молодости у меня, хм-хм, при виде женщины вставал ужасно. Так вставал - на ширинке пуговицы на одной ниточке держались. Вижу, у вас то же самое?

     Пинской улыбается и счастливо, в полную грудь вздыхает:

     - Да нет. Мою с мясом вырвало!

 

 

      *Уральский Краснознамённый Политехнический Институт имени С.М.Кирова существует с 19 октября 1920 года (Прим. автора).

     

     

      Сказ «Подлый случай» открывает книгу сказов «Пинской – неизменно Пинской!» (1989 – 93).

___________________________________________________________________________