Игорь Гергенредер

 

             Из книги сказов «Пинской – неизменно Пинской!»

 

 

                   Карликовый хобот по-тюменски

 

 

     Пинской узнал, как действуют в советской стране дельцы-теневики. И таким же заделался. Стал по Уралу одним из первых. Создаёт подпольные цеха, управляет трестами, которых нет, а он от министерств получает на них огромные капиталы. Купается в деньгах и ведёт блестящую жизнь. Каждое утро у его изголовья стоят и издают аромат горные синие тюльпаны: накануне вечером их срезают на Памире и самолётом доставляют в Свердловск.

     Одет Пинской всегда с иголочки, обувается он в ботинки на высоком каблуке, чтобы быть выше своих ста семидесяти трёх. Этот тёмно-русый мужчина с синими глазами носит косую чёлку с зачёсом налево и бакенбарды, его шелковистые усики словно проведены тонкой кисточкой, под носом свежевыбрит треугольничек вершиной кверху.

     Жёны виднейших начальников втихаря крутят с ним. Пинского приглашает на чай и на польский банчок начальник военного округа. Но, однако, какая-то часть души у Пинского остаётся незапятнанной. Глядь, он идёт с базара, а два здоровенных носильщика прут за ним дорогие фрукты. Пинской раздаёт их плохо одетым детям, ведь им недоступно даже яблоко.

     Однажды, после раздачи фруктов, зашёл он на главпочтамт - кто-то прислал должок. Пинской протянул в окошко бланк перевода, а кассирша, молоденькая девушка, сидит заплаканная. Он к ней в своей неизменно изящной манере:

     - Могу я чем-то помочь, Ирочка?

     Та отсчитывает ему деньги и не отвечает.

     - Ирочка, я перед вами ни в чём не провинился. А кто провинился - я хочу знать!

     - Не спрашивайте меня, Константин Павлович!

     Он смотрит на часы:

     - Через семь минут у вас перерыв. Я подожду - и мы поговорим.

     Девушка смахивает слёзы и говорит «нет». Пинской с улыбкой и с отзвуком металла:

     - Никаких увиливаний!

     Дождался её и приглашает обедать, хоть она и нервно упрямится. Привёл в заведение, закрытое для других, здесь жарятся цыплята табака: вкусный запах дразнит и возбуждает. Пинской полил цыплёнка соусом ткемали с базиликом и красным перцем, заставил девушку выпить сухого вина и буквально кладёт ей в рот соблазнительную курятину. Когда она стала есть, волнуясь всё меньше, он напомнил ей свои вопросы.

     Оказалось - она ужасно переживает не за себя. С её подругой случилось...

     - Мы с ней, Константин Павлович, снимаем маленькую комнатку. Обе мы не свердловские, а приехали из посёлка. Она - милая, красивая, но - заикается. За это я её жалею. Она работает в парикмахерской на Исетской набережной.

     Тут девушка мнётся, смущается до помидорного цвета лица:

     - Это случилось вчера вечером, после окончания рабочего дня...

     - Вашу подругу ограбили? - говорит Пинской и думает, сколько дать денег.

     Но девушка мотает головой, лезет в ридикюль за платочком, слёзы так и текут.

     Грубо говоря, подругу обули. И вот каким образом. По вечерней улице топал мужик большой уверенности в себе. Хам, а уж бабник - прожжённый и свихнутый. Зырк-зырк по окнам: авось-де усеку раздетую? Глядит - яркий свет в парикмахерской, дверь - стеклянная. За дверью девушка в белом халатике - нагнулась: выметает волосы из-под кресла. В парикмахерской уж никого нет.

     Мужик зашёл и, как это беззастенчиво называют, цап её за булочку. А они у неё хорошо развитые, круглые, а гладкие - мрамор! Она выпрямилась, как от удара электричеством, лицо и глаза горят обидой. Хочет выразить этому подонку, что не испорченная и что она - на работе!

     - Я, - кричит, - парикма...хер! - заикнулась бедная.

     Он слышит: «Хер!» Радостно щерится, расстегнул ширинку и выпростал орудие похабства: конечно, мол, не без хера! Девушка отпрянула от него, даже и смотреть не хочет. Выкрикнула с заиканьем:

     - Не оскор...блять!

     Он пришёл в безобразный восторг:

     - Б...? Тогда тем более... - скок к ней, облапил - и спускать с неё трусики.

     Она хвать со столика флакон тройного одеколона - бац по лбу! Флакон вдребезги. Мужик шатнулся, трясёт башкой - и сам стал заикаться:

     - Ты не пси...хуй!

     А девушка решила, бедняжка: теперь он её и передразнивает! Оттого ей ещё больнее. Она хочет крикнуть ему: «Передразнивать-то зачем?!» Но заиканье одолело. Выговаривает:

     - Перед... перед... - и не может договорить.

     Мужик набычился:

     - Передом так передом, хотя раком было б лучше! - повалил её на пол и, как ни билась, скомкал иллюзии.

     До того она была действительно девушкой без натяжек, вела замкнутый образ жизни.

     Пинской выслушал рассказ, особенно последние слова - сидит мрачный. Перед ним стакан картлинского вина, но он не пьёт, а спрашивает рассказчицу: обращались ли в милицию? И узнаёт, что мусоров вызвали прохожие, они с тротуара усекли завершение случая. Мусорам подали так, будто парикмахерша и завлекла. Какой, мол, сопротивляться, когда даже свет выключить поленилась?.. Её могут посадить на пятнадцать суток: за нарушение общественного порядка.

     Пинской погладил рассказчицу по приятной ручке.

     - Я сделаю, что этого не будет, Ирочка! И разберусь с проходимцем. Мне его разыщут.

     - Его искать - дойти до площади Ленина. На Доске Почёта красуется.

     Проходимец-то - Иван Лохин с Уралмаша, Герой Социалистического Труда. Тёрся в подхалимах у секретаря парткома, и тот представил эту шестёрку к ордену. А орден прикалывал сам кремлёвский хозяин. Лохин в Свердловск вернулся - не узнать. До того охамел: может на детской площадке в песочницу помочиться или к встречному менту обратиться на «ты». Обком окружает его заботой, на всех заседаниях он сидит в почётном президиуме.

     Ну, и ушёл с головой в беспримерный разврат. То в трамвае на конечной

остановке вступает в связь с вагоновожатой. То в кино на дневном сеансе, когда зрителей мало, осуществляет на заднем ряду близость с билетёршей...

     Всё это Пинской узнал после разговора с Ирочкой, кассиршей главпочтамта. Узнаёт и хмурится от негодования. И чем больше негодования, тем глубже зов артистизма. А на артистизм Пинской душевнее всего швырял деньги. Масса людей балдела от его щедрости. Сколько их рвалось вежливо ему помочь.

     Вызвал он кое-кого на дом:

     - Чем в эти дни занимается Лохин?

     Ему стали перечислять. И, между прочим, рассказывают... В ресторане гостиницы «Большой Урал» процветает пихаловка. И где? В помещении для разделки мясных туш, рядом с кухней. Завзалом - баба видная, балконистая, ляжки – шик! И шеф-повар, бугай. Уж они и на столах разделочных, и стоя... А то бросят на пол клеёнок толстым слоем: и на клеёнках!

     Завзалом - злобучая до озверенья. Чуть у повара передышка по кухне - вызывает на контакт...

     Про это пронюхал Иван Лохин. Крадком, крадком со двора - в закоулки ресторана... И созерцает, паскудник.

     Конечно, его замечали, но кому надо связываться? Ну и вроде не видят его. А он прятался в служебной раздевалке. Из неё дверь - в разделочное помещение. Лохин дверь тихонько приотворит: пасть ощерит - эх-ма, толчки! лютая подмашка!

     Хвастал дружкам, что соблазнит эту завзалом, уведёт её у повара. Непомерно превозносил своего гололобого.

     Да... Что делается средь бела дня, когда в ресторане люди обедают.

     Пинской слушает, слушает. И мигает одному-второму, третьему человечку, какие всегда к его услугам. Затем вызывает гримёра из театра юного зрителя...

     Скоро директору гостиницы «Большой Урал» следует звонок: «С вами говорят из обкома. Сегодня у вас ужинает важный гость. Чтобы слова «нет» он не слышал!» Директор: «Ага, ага...» - трубку аж в ухо вдавил и ножками сучит.

     Не успел трубку положить, междугородка звонит: «Кремль. Уже отужинал гость?» Директор буркалы выпучил и с задыхом: «Ждём! Подготавливаем приём...» - «Смотрите! Это дипломат из важной азиатской страны, родной брат её президента».

     И пошёл напряг наивысшего градуса. Директор гостиницы берёт за горло директора ресторана:

     - Подведёшь, сука, - вместе сядем! Но и в тюряге я тебя в покое не оставлю. Найму зеков - ручку от швабры вопрут тебе под копчик!

     Директор ресторана бежит в свой кабинет, зовёт шеф-повара: так и так, вот какого ожидаем гостя! Гляди: если мне сидеть - и тебя посажу! Подмажу ментам: ещё до суда надуют тебя паром через мочевое отверстие.

     Повар - мужик серьёзный: умеет не только бабу по пять раз кряду увалять, но и в своём деле кумекает. Ху ли, де, волнуетесь? Нету на свете такого, чего бы я не сварил или не зажарил.

     Директор на кресле елозит:

     - Ну, ну... а захочет он, к примеру, козье вымя с гренками?

     - Да хоть бычий хвост с хреном!

     - Угу, угу, а дичь? Будет, в случае чего, седло косули с клюквой?

     Повар:

     - Да хоть медвежья селезёнка с лимоном!

     Успокоил директора, в кухню ушёл. А тут завзалом загляни: подмигивает - жду, мол, в разделочной...

     Тем моментом в ресторан заваливает иностранец - одет с шиком, лицо смуглое, борода чёрная как битум, пенсне золотое. Подле него шестерит навроде секретаря, а по бокам топают два мордоворота. Директор навстречу иностранцу на полусогнутых, усаживает его за лучший столик. Секретарь важно: гость, мол, говорит по-русски. Он учился в Москве и даже был женат на советской женщине. Она ошиблась, тогда с ней пришлось пошутить...

     После этих слов секретарь хихикнул. Директор смотрит: гость улыбается - и как зальётся! Аж пританцовывает.

     А тот поднял руку, указательным пальцем подвигал:

     - Я не люблю билядства!

     Директор:

     - Да! да! Совершенно верно! Ваши слова занесём в книгу для почётных гостей.

     Подаёт меню. Иностранец читает, читает - ничего не говорит. Директора начинают прошибать пот и трясучка.

     - Простите, - бормочет, - в меню не всё содержится. Не желаете барсучьи мозги, жаренные с перепелиными яйцами?

     Иностранец на это бросает презрительное «нет». Директора оглоушило.

     - А-а... - хрипит, - а-аа... - вдруг как заорёт: - А не хотите кильку с кислой капустой? Нет?! А наше фирменное - только к праздникам подаём - паштет из селёдочных глаз?

     Гость указательным пальцем двиг-двиг.

     - Что я тут смотрел, что слышал - ничего не хочу. Хочу местное, особое! Почему не вижу? Позови повара.

     А шеф-повар в разделочной - на полу-то, на клеёнках! - завзалом е...т. У неё ноги к ушам задрались - он пружинит на её ляжках упитанных: вваливает ей косых и отрывистых. Тут в дверь - барабанная дробь. Повар матернулся, брюки подтянул - к начальству.

     Иностранец сидит строгий, глядит на директора - тот навытяжку. Рядом повар стоит насупленный.

     - Почему зажимаете самую уральскую вещь? - задаёт иностранец вопрос с тяжёлым чувством обиды. Покрутил на пальце перстень с бриллиантом и усмехается: - А может, вы взяты по лимиту? Вместо тех знающих, кто по зонам с аминем лёг?

     Ну-ну, мол, я вот к чему. Если по уральским горам всё на север да на север - будет тундра. Там из вечной мерзлоты добывали мамонтов в прекрасной сохранности. Раньше их мясо шло в лучшие европейские рестораны. Но особенно редок карликовый мамонт. Он не больше осла.

     - Его хобот, - нежно говорит гость и вкусно целует свои кончики пальцев, - я и хотел попробовать. Мне сказали - это можно найти только на Урале.

     Директор, морда потная, багровая, вконец обалдел. Бормочет дурак дураком:

     - Сам зять Хрущёва обедал, и ни х...я! Грузди заказывал...

     Гость на директора не смотрит, а секёт долгим взглядом на повара. Тот - рисковый мужик, чисто уральский: сетью не накроешь и, как сосенку, не свалишь.

     - Так это, - говорит, - вы имеете в виду наше обычное блюдо. У нас его, почитай, весь народ пробует. Как его в народе называют - не скажу, а официально оно называется: «Карликовый хобот по-тюменски». Пойду распоряжусь.

     Топает на кухню, душит в себе нервность - глядь-поглядь на часы. Обычно в это время Иван Лохин проникает со двора...

     Он уже и проник. Приоткрыл дверь из раздевалки, зексает в разделочную, а завзалом сидит на клеёнках полуголая - ляжки, лицо так и пылают. Надо же, гадство, сорвали мужчину!

     Лохин видит - повара нет: ай, счастливый моментик! Приспустил брюки, выставил забубённого и начинает из-за двери предъявлять... А завзалом-то и раньше знала, что он подсматривает. Думала, станешь гнать - шум подымет, донесёт. Пускай, мол, зырит. Считала его за бедного зрителя: такому только на других глядеть и заниматься рукоблудием.

     Ну вот, была она к нему без интереса. А тут - на-ка! Вон цацка какая хитрую головку кажет! Зрачки у бабы расширились, всё в ней запело. Эту вещь надо дегустировать непременно! Иначе - неполная её жизнь. Миг - и протянет руки, позовёт человека...

     Тут в разделочную - повар на цыпочках. Что ему позарез нужно увидеть, то он и увидел: высунуто из-за двери раздевалки. Прыг - и захлопнул дверь. Как она прищемит стоячий у основания! Кулинар открыл в кранах воду: краны, раковины, чтобы мясо и ножи мыть. Шум воды крики заглушил.

     Повар взял поварской нож - отточен острее бритвы, - дверь приоткрывает, страдальца вытягивает. И аккуратно отрезал по самые довески. Кровища хлынула, Лохин в обморок, но кому сейчас до него забота? Вон какой гость блюда ждёт! Быстренько отправили калеку в психушку.

     А мастер своего дела поджарил смачный деликатес - подаёт иностранцу. Тот осмотрел, кивает довольный:

     - Карликовый хобот - так, так...

     Знак секретарю - и повару вручается огромная сумма денег.

     Гость хобот вилкой потыкал, разрезал его на мелкие кусочки, полил уксусом. Потом снимает с пальца золотой перстень с бриллиантом, протягивает специалисту:

     - Это вам дополнительно, чтобы скрасить маленькую неприятность...

     - Какую неприятность?

     - Которая, мне кажется, вас ждёт.

     Повар думает: «Про что это он?» Но радость и гордость отвлекли. Спешит к завзалом - та в порядок себя привела, но ждёт его в таких чувствах: клокочет вся.

     - Что - угодил?

     Он хвастать: безумно, мол, гость доволен.

     - Как хорошо прожарен хобот! И хоть карликовый, а до чего крупный! А уж сладкий!

     Тут завзалом - хлесь ему по морде. Наотмашь завезла. Чуть ногти ему в щёку не впустила.

     Он:

     - Да ты что-оо?

     Она себя окоротила, цедит сквозь зубы:

     - Твоё счастье, что иностранец-дурак не понимает в таких хоботах! - и глаза женщины подёрнулись дымкой: - Они годятся только сырые... со сметаной.

     

     

      Сказ «Карликовый хобот по-тюменски» следует вторым, после сказа «Подлый случай», в книге «Пинской – неизменно Пинской!» (1989 – 93).

___________________________________________________________________________