Лунин удивленно поднял бровь. Откуда магистр знает греческую мифологию?

—  От новой Машины будет какой-то вред?

— Всенепременно. Сначала польза, потом — вред. Как всегда. Скорее всего, дела будут продвигаться не столь прямолинейно: построили Машину, получили ущерб. По-видимому, враги затеяли многоходовую комбинацию. Темные коварны и изобретательны. Мне не всегда удается распознать все их замыслы. Вот те же компьютеры — пока от них одна польза. Но придет время, и они ввергнут мир в полный хаос. Это возможно уже сейчас, но ваши противники ждут, когда вы станете без них беспомощны. Вот тогда магистр, создавший их, даст команду, и все они просто перестанут работать.

—  Ну так уж и перестанут, —  не поверил Сергей.

— Может быть, у них и другие планы, — не стал возражать Ульфиус. — Это тайна за семью печатями. Но ничего хорошего от ваших вычислительных машин и сетей я не жду.

—  Ты уверен, что новую Машину строят ваши Темные, а не наши бандиты?

— Не “ваши Темные”, а просто Темные. Они такие же мои, как и ваши. Неужели после того, что ты увидел в квартире Наташи, сомневаешься?

Ульфиус недовольно поморщился, распахнул дверцу “лексуса” и, не пристегиваясь, удобно расположился на переднем сиденье. Сергей сел за руль и потихоньку тронулся в сторону трассы. Грунтовая дорога изобиловала ямами, и Сергей едва прикасался к педали газа. Магистр, сменив гнев на милость, продолжил:

 — Ты никак не можешь меня понять. Они объяснили своим партнерам, продавшимся людям, что Машина будет преобразовывать элементы. Но что она будет делать на самом деле — неизвестно. Может быть, взорвет весь город. Или будет сбивать самолеты с курса. Или воздействовать на психику людей. Трансформация элементов повсеместно связана с проблемой философского камня. А философский камень способен очень на многое...

—  Ты хочешь сказать, что он и вправду существует? — удивился Сергей, внимательно вглядываясь в дорогу и пытаясь объезжать многочисленные ухабы.

—  Конечно. Типичная механистическая магия. Темная, зловещая, но вполне реализуемая...

—  И как же я один против философского камня? — с улыбкой спросил Сергей.

Ульфис его сарказма не принял:

 — Надеюсь, тебе придется иметь дело только с бандитами. От магов я тебя постараюсь прикрыть.

—  Хорошо. Но бандитов много. Машину ведь охраняют?

—  Наверняка охраняют. И, если на то пошло, не только маги и не только бандиты. Но придется как-нибудь справиться.

—  Что же, ты мне заклинаниями поможешь? — вновь усмехнулся Сергей. — Невидимостью или супероружием каким-то?

Ульфиус покачал головой:

 — В том-то и дело, что этим я помочь не могу. Во всяком случае, в полной мере. Моя магия наверняка будет сразу обнаружена в том месте, где строится Машина. И, скорее всего, нейтрализована. Слишком надеяться на магию не стоит. Чистый клинок — вот лучшее оружие.

— Что же, мне ее саблей порубить, Машину их сатанинскую? — поинтересовался Сергей полушутя.

—  Нет, не саблей. Можно использовать все доступные средства. Думаю, мы применим взрывчатку. И то оружие, которое у вас в ходу.

—  Но у меня-то ни взрывчатки, ни другого оружия нет! —  воскликнул Сергей. — И в магазине она у нас не продается! Не Америка...

—  Ничего, добудем, —  улыбнувшись, уверенно сказал Уль­фиус. — Для этого нам пользоваться магией не возбраняется. Но сначала нужно замести следы.

Машина выехала наконец на твердую дорогу. Сергей вдавил педаль газа.

* * *

В деревне было очень жарко. Только ночью из леса приходила спасительная прохлада Жизнь протекала на удивление спокойно — хотя с того момента, как появилась Наташа с котенком, в Деревне Посреди Леса шел сплошной праздник

Наташе в поселении отвели отдельную хижину, предоставили полную свободу, но слишком часто — по крайней мере утром и вечером — настоятельно просили прибыть с Мяу на какой-нибудь ритуальный праздник. Обычно праздники проходили у большого камня Имманен посреди деревни. Местные были уверены, что он упал с неба. Точнее, был воздвигнут посреди деревни высшими силами, которые принесли его с неба для каких-то им одним ведомых целей

Иногда торжества имели место у какого-нибудь дерева в лесу, редко — на берегу ручья. В остальное время девушка была предоставлена самой себе. Она могла доверить котенка жрецу или его жене и отправиться куда глаза глядят. Никто ее не удерживал

Поскольку Наташа не успела придумать котенку имя, она решила называть его так, как все, —  Мяу. Чем не имя для кошки? О Мяу все заботились и готовы были выполнить любое пожелание котенка, высказанное через его хозяйку. Но, к сожалению, местные жители не знали, что такое молоко, и котенка приходилось кормить размоченными в воде хлебными лепешками. Ему такая диета была не слишком по душе.

За два дня, что Наташа провела в деревне, она познакомилась с многими ее обитателями. Жрец, когда он был не на службе, оказался спокойным разговорчивым мужчиной, не слишком склонным к догматизму. Иногда он даже мог позволить себе погладить котенка, так как Наташа объяснила, что тому нравится, когда с ним играют. Звали жреца Тхор. Его жена Норали утром и вечером носила Наташе еду. Она же подобрала ей длинное самотканое платье, больше подходившее для участия в обрядах, чем шелковый халатик.

Неподалеку от хижины Наташи стояла хижина пожилого ткача Дрома. У ткача было большое семейство — пять дочерей и два сына. Три младшие дочки жили с родителями Они часто заходили к Наташе поболтать, вели себя почтительно, но без подобострастия. Жена ткача, толстая и благодушная Амма, приходила за дочерьми, чтобы они не беспокоили Нашедшую Мяу. Но сама, не удержавшись, начинала разговор, как правило, о домашнем хозяйстве и детях, и задерживалась надолго.

Познакомилась Наташа с гончаром Крумху, с прядильщицами Энну и Амаль, а также с несколькими мужчинами и женщинами, которые выращивали овощи. Жизнь в деревне, за исключением праздничных часов, текла размеренно и неторопливо. Наташу почему-то никто не спрашивал, откуда она появилась, как нашла Мяу и почему решила остаться в деревне. Подразумевалось, что так оно и должно быть.

Сама Наташа пыталась больше узнать о мире, в который она попала. То, что она не на Земле, было ясно. Хотя ничего слишком необычного здесь не встречалось, но овощи росли совсем другие. Самваны, видом походившие на дыню, на вкус невозможно было отличить от огурцов. Баламан, гроздьями висящие на кустах плоды, напоминали вкусом картошку. И, наконец, тут росла бимюза — дивное растение с фиолетовыми листьями, достигавшее трех метров в высоту и формой походившее на кукурузу. Оно было буквально усеяно початками — только были они в три раза больше, чем у земной кукурузы, и усеяны зернами втрое меньшего размера. Да и солнце здесь было больше и ярче, чем в ее родном мире.

Из разговора с местными жителями Наташа выяснила не слишком много о крае, в который она попала. Если верить рассказам жителей Деревни Посреди Леса, кроме них, людей вокруг вообще не имелось. Лишь далеко, за лесом, в бескрайней саванне жил некий Бонуций, о котором местные отзывались с большим уважением, но который чем-то их сильно раздражал. Обитали неподалеку и еще какие-то существа, но жители деревни не особенно охотно о них говорили. Точнее, их этот вопрос мало интересовал, и они мало что могли сообщить по поводу своих соседей. Однако появление Наташи, которая явно была человеком, никого не смутило. Ей даже не задали вопроса, откуда она появилась, хотя люди больше нигде здесь не жили. Девушке это казалось нелогичным, но в Деревне Посреди Леса логика вообще была не в почете.

Занятия местных не отличались разнообразием. Они выращивали овощи и злаковые, собирали в лесу плоды, которые сушили и заготавливали впрок, а также поедали сырыми. Еще они разводили пчел, искали в лесу и косили растение, похожее на коноплю, из которого получали грубую ткань. Были здесь и плотники, и даже кузнец Тахарин — суровый и властный мужчина. Секретами ремесла он ни с кем не делился и в хижину свою, а также в кузню никого не пускал.

Но основным времяпрепровождением местных были разговоры. Как только выдавалась свободная минутка — а выдавалась она часто, так как огороды не требовали особого ухода, дожди шли обильно, сорняки и вредители растения не беспокоили — люди обсуждали самые разные темы, начиная от видов на урожай зерна и заканчивая тем, в какую сторону был с утра повернут хвост Мяу. Обо всем они говорили с большой многозначительностью. Целый клан составляли ученые, которые проводили время в спорах и учили детей. Некоторым из них не возбранялось даже не посещать празднества с поклонениями Мяу. С Нашедшей Мяу они не слишком общались, ссылаясь на великую занятость. Насколько могла судить девушка, озабоченный вид был напускным. Ученые бездельничали так же, как и остальные.

Сначала Наташе понравилось в Деревне Посреди Леса. Конечно, она беспокоилась о Сергее, об Ульфиусе, в конце концов, о том, что скажут на работе по поводу ее отсутствия. Но, с другой стороны, здесь ее вряд ли мог найти и Кравчук, и его мерзкие друзья. А Наташе надо было выждать время и отдохнуть.

Три дня девушка загорала на лужайках, бродила по лесу с детьми, которые показали ей вкусные и сочные плоды бамбанов, вкусом напоминавших манго. Их взрослые не заготавливали впрок, так как брызжущие соком плоды невозможно было высушить. Наверняка из сладких плодов получилась бы отличная брага, но горячительных напитков в Деревне Посреди Леса не производили. Наташа и не пыталась научить местных чему-то предосудительному, хотя, как цивилизованный человек, была хорошо знакома с соблазнами промышленно развитого общества. В частности, с технологией самогоноварения. Она просто наслаждалась жизнью — по пять раз в день купалась в речке и болтала с местными кумушками.

Но недаром Наташа была журналисткой. Ее начало одолевать любопытство. Никто в деревню не приходил, никто из нее никуда не ездил. А на вопросы о том, что же делается в других частях леса и за его пределами, местные пожимали плечами и отвечали: время странствий еще не пришло.

К концу четвертого дня Наташа заявила о своем намерении покинуть деревню. Судя по тому, что в обиходе местных жителей встречались прекрасные стальные ножи, стеклянные изделия и хорошие ткани, они жили в лесу не одни. Где-то здесь была и более развитая цивилизация. Возможно, одним из ее представителей являлся загадочный Бонуций.

—  Я собираюсь уйти из Деревни Посреди Леса, —  сообщила девушка жрецу. — Потом я, возможно, вернусь.

—  Но это совершенно невозможно, —  ласково ответил Тхор. — Ты — Нашедшая Мяу, и мы не собираемся отпускать тебя, потому что ты унесешь с собой нашего кумира.

—  Вопрос легко решить, —  ответила Наташа. — Я вижу, что вы относитесь к Мяу с большим почтением и любовью. Я оставлю его вам.

Глаза жреца загорелись:

 — Правда?

—  Разве я когда-нибудь вас обманывала?

—  А кому ты оставишь Мяу?

—  Да твоей жене, например. Жрец вздохнул:

— Заманчиво, но община не согласится. Я и так жрец. Слишком много власти сосредоточится в руках моей семьи.

—  Ну, тогда тому, кого выберет община.

—  Да, так будет правильно, —  согласился Тхор. — Но ты пока никому не говори о своем решении. Нужно предварительно со многими перемолвиться... И тогда мы определим Заботящуюся О Мяу. До твоего возвращения.

—  Я буду ждать только до следующего утра, —  предупредила Наташа. — Мне надо отсюда выбираться.

* * *

Героин удалось продать выгодно. Связавшись с оптовыми торговцами из Москвы, Белоусов заработал на партии порошка два миллиона двести тысяч долларов. Клиенты из столицы прежде имели дело с Кравчуком, который выдавал героин за афганский, полученный на новом подпольном заводе, и торговались только для приличия. Олег Семенович отнес такое везение на счет своих таинственных покровителей На самом деле поставляемый Кравчуком наркотик считался высококлассным и продавался дороже, чем прочие аналоги зелья. У наркодилеров уже существовала своя клиентура, которая к нему привыкла и была готова платить хорошие деньги. А Кравчук в свое время был не настолько глуп, чтобы отдавать первосортный товар задешево. Загадочным партнерам он указал одну цену наркотика, с покупателей брал совсем другую. Белоусов даже продешевил, сбывая партию героина московским мафиози.

Двести тысяч Белоусов положил в свой карман, остальное употребил для дела — выдал требуемую сумму технарям, работающим над Машиной, затеял большой ремонт на хозяйственном дворе, а кое-что положил в сейф, рядом с телефоном.

Труднее оказалось купить золото и сбыть фальшивые доллары. Конечно, золото можно было взять в банке, в слитках. Но высокопробное золото в слитках стоило гораздо дороже, плюс акцизный сбор. А лом можно было скупать за бесценок. Агенты Белоусова занимались этим во многих городах.

Сомнений в подлинности поддельных долларов у тех, кому они продавались, не возникло. Однако обменять сразу миллион оказалось задачей не из легких. Меняя даже по пятьсот долларов (а к людям, продающим пятьсот долларов, в меняльных конторах относились уже с некоторым интересом, лучше было менять сто-двести “зеленых”), нужно было совершить две тысячи операций. Чтобы провернуть сделки за несколько дней, требовалось подключить всех работников “Барса”. Но половина из них с пятьюстами долларами убежали бы куда глаза глядят. В первые три дня Белоусов и его доверенные люди разменяли двести тысяч, а остальные директор отложил на черный день — впрочем, по мере возможности от них избавляясь.

Через три дня после встречи с тинейджером-посланником Белоусову удалось скупить тридцать килограммов золота пятьсот восемьдесят пятой пробы. Подпольные торговцы на рынке во многих окрестных городах баснословно нагрели руки, сбыв самый залежалый лом. Золото взлетело в цене. По ценам черного рынка Белоусов должен был своим поставщикам триста килограммов, но Олег Семенович собирался поторговаться и сойтись с ними на ста.

Жарким летним вечером (звонить днем новым друзьям почему-то не поднималась рука) Белоусов вновь заперся в кабинете и снял трубку со зловещего пластмассового телефона. Исполняющему обязанности директора “Барса” казалось, что даже в самую сухую жару трубка остается холодной и от нее веет сыростью.

В трубке долго молчали, потом раздалось покашливание

 — Я по поводу золота, —  сообщил Белоусов. — И собак...

—  Собрал уже золото? — спросил на другом конце голос, лишенный всяческих интонаций.

—  Не все, но собрал. Изделия, монеты, слитки. Тридцать килограммов.

—  Ты нас за дураков не держи. Что нам твои тридцать килограммов?

—  Товар дорожает, —  сообщил Белоусов. — Думаю, ста килограммов вам должно хватить.

— Сто — мало, — сообщил голос. — Сто пятнадцать. Одна мерная мера. Знаем, конечно, что деньги ты воруешь, да только и тебе жить надо... — Собеседник Белоусова впервые за весь разговор мерзко, хихикнул.

—  Через неделю будет, —  пообещал Олег Семенович, воодушевленный успехом. — Вы курьера пришлете?

— Жирно тебе будет — каждый раз курьера присылать. Дорого. Транспортные расходы высоки. А все, что собрал, чтобы к рукам не прилипло, сегодня же и отдашь.

— Кому я отдам, если курьера не будет? — удивился Бе­лоусов. Внутренне он похолодел — может быть, какая-то тварь внедрена в “Барс” и все время следит за ним?

— Отдашь, —  прогнусил голос. — Пойдешь на старое кладбище, что в Железнодорожном районе. Найдешь там могилу Льва Михайловича Савельева — большой черный памятник. Рядом с ней — заброшенная могилка. Вот в нее на глубину и закопаешь золотишко... Чем глубже, тем лучше. Самое меньшее — на три штыка, чтобы собаки не разрыли. Собаки есть до золота охочие — страсть...

Белоусов белиберду про собак пропустил мимо ушей. Его передернуло.

—  Это обязательно? Упрут золото с кладбища. Там бомжи отираются, у них святого ничего нет.

—  О бомжах не будем, —  проскрипел голос. — У некоторых из них святого больше, чем у тебя. А за сохранность не беспокойся. Как в земле золото окажется, мы за него в ответе. Ты, главное, донеси. А тогда и об охране поговорить можно будет. Слышно, кто-то под наш проект копает. Так что поможем мы тебе. Ну, давай, ждем.

Трубка глухо замолчала.

* * *

Увидев мутантов, неспешно направляющихся к нему, Крав­чук поспешно вскинул в их сторону трубку, отобранную у поверженного врага. Он нашел спусковой крючок и полагал, что сможет применить неизвестное оружие. Потеха, конечно, будет, если на нем есть предохранитель или если оно не заряжено. Но на этот случай имеется верный обрезок трубы. Появившиеся из-за откоса твари, похоже, не были вооружены.

— А ну стой, где стоишь! — крикнул Кравчук. Хотел крикнуть грозно, но получилось сипловато, жалко.

Можно было, конечно, стрелять сразу. Но дерни за крючок — а ружье не выстрелит? Тут твари на него и накинутся. А если они здесь вообще не одни? Владимир Петрович решил блефовать.

Мутанты, которые и до того были не слишком резвы, остановились как вкопанные, а потом их суставчатые ножки подогнулись и они распростерлись на земле, уткнувшись цилиндрообразными головами в мох

 — Выражаем покорность, сильный — могучий — властный, —  послышался как бы издалека голос. — Не делай нам плохого. Мы отверженные — проклятые — изгнанные.

Последние слова звучали странно, словно варианты, зачитываемые автоматическим переводчиком.

—  Вашего я пришиб, —  сообщил Кравчук. — Не жалко? Мстить не хотите?

— Надсмотрщик — сторож — соглядатай — не наш, —  прозвучал голос. Теперь Кравчук был уверен, что говорили мутанты или один из них, но слова как будто рождались у него в мозгу.

—  Мы сами бы его пришибли, но у него было оружие — сила — власть, —  заметил другой голос, отличающийся от первого. Наверное, говорил второй мутант.

—  От меня вы что хотите? — подозрительно спросил Крав­чук.

— Служить тебе. А ты покормишь нас. Ибо большого котелка много на одного человека, а к утру еда пропадет — испортится.

—  Твари мерзкие, —  проворчал Кравчук. Он поднял ружье, прицелился в лежащих мутантов и хотел уже нажать на спусковой крючок, но что-то остановило его.

“У них, по крайней мере, можно узнать, куда я попал, что здесь такое и кто они такие, —  решил вдруг Владимир Петро­вич. — Расправиться с ними я всегда успею”.

—  Подойдите и сядьте, —  приказал он. — Спиной ко мне. Когда наемся, я дам котелок вам.

Мутанты безропотно приблизились. Запах от них шел вовсе не ароматный, но не такой сильный, как у того, которого директор убил недавно.

—  Спасибо, господин — повелитель — начальник, —  снова сказал один из них. Как показалось Владимиру Петровичу, голос прозвучал благоговейно.

* * *

Серебристый “лексус” с красивым номером А033АА лихо подкатил к воротам воинской части №52347 и остановился перед шлагбаумом.

—  Поднимай, что ли, —  недовольно бросил водитель замешкавшемуся дежурному — молодому лейтенанту.

—  Вы к кому? — суетливо спросил он. — Мы вроде никого не ждем... Кому доложить?

—  Ну ты даешь! — хмыкнул водитель, подмигнул дежурному и едва заметно скосил глаза назад. — Это же Устинов, заместитель губернатора, —  заговорщицким шепотом сообщил он. — Давний друг вашего начштаба. Еще ночью должен был приехать. Тебе что, по смене не передали?

—  Нет, я только час как сменился, —  оправдываясь, доложил лейтенант. — Сейчас доложу. Открыть ворота! — приказал он солдатам, выбежавшим из караулки.

— Ну ты даешь! — повторил водитель, демонстрируя, что словарный запас его весьма ограничен. — Не беспокой командира. Шеф ему с мобильного только что звонил. Он, наверное, просто выйти не успел.

Лейтенант обалдело взял под козырек, вглядываясь в лицо пассажира на заднем сиденье. Тот сидел со скучающим лицом, равнодушно кивнул военному и махнул рукой водителю: проезжай.

“Лексус” въехал на территорию части и покатил по чисто выметенным дорожкам.

— Теперь куда? — вздохнул Сергей, сбрасывая маску туповатого шофера. — Где у них оружие, взрывчатка? Нам что, на каждый склад заходить?

—  Я могу определить, —  ответил Ульфиус. — Поворачивай направо. Теперь прямо. А вот и склад. Здесь и оружие есть, и боеприпасы.

Уже три дня Лунин и магистр из Авенора “заметали следы”. Проехали около тысячи километров. Ульфиус удовлетворенно потирал руки — магию он почти не использовал, так что враги наверняка потеряли его из вида. В том, что их ищут, он был уверен.

Военный городок, в который они въехали, находился в двухстах километрах от родного города Сергея Лунина. Здесь не могло быть засады. Хотя бы потому, что они сами только что решили грабить именно этих военных. А прикрыть все военные городки в радиусе трехсот километров — именно на такое расстояние товарищи отъезжали от города — было невозможно. Да и кто мог прознать о том, что они планируют запастись взрывчаткой и оружием?

У тяжелых приземистых дверей оружейного склада стояли двое часовых. Они с интересом разглядывали подъехавшую дорогую машину.

—  Этим я не знаю, что соврать, —  признался Сергей. — Часовой — лицо неприкосновенное и к разговорам не склонное. А нам ведь еще взрывчатку выносить. Что делать будем? Невидимым меня можешь сделать?

—  Отчего нет? Для солдат ты уже невидим. Сергей быстро заехал за угол — было бы странно, если бы в автомобиле открывались дверцы и из него никто не выходил.

—  По замкам ты не мастер? — спросил он Ульфиуса, аккуратно захлопывая свою дверцу.

—  Мастер, —  вздохнул магистр. — Что бы ты без меня делал? Нечестно немного получается...

—  Без тебя я попытался бы купить взрывчатку на проходной. Но это рискованно и долго. И так три дня ждем. И вообще, без тебя я, скорее всего, не влез бы в эту историю.

—  Ладно, пошли.

Они пробрались невидимками мимо солдат, проскользнули в полуоткрытую дверь подземелья, где возились, что-то проверяя, несколько военных.

—  Ты в земном оружии разбираешься? — спросил Ульфи­ус. — Для меня все ваши придумки — одно зло механическое. Нам бы хорошо что-то мощное. Желательно, чтобы расплавить там все начисто.

—  В российском — разбираюсь немного. Все-таки учился военному делу.

—  Хорошо, —  кивнул магистр.

Сергей принялся исследовать содержимое ящиков, стоявших прямо на бетонном полу.

—  Ну и разгильдяйство, —  заметил он. — Что у них, отдельных хранилищ нет?

— Почему же? — спросил Ульфиус. — Вон дверей сколько, и все запертые. Там, наверное, по сортам все лежит. А здесь — то, что только что привезли. Или увозить собираются.

Сергей обнаружил несколько ящиков с осколочными гранатами, взял пяток — про запас. Но найти он хотел кумулятивные гранаты, зажигательные шашки и взрывчатку помощнее.

—  Давай открывать двери, —  сказал он.

Ульфиус подошел к первой бронированной двери и щелкнул пальцами. Внутри что-то скрипнуло, и дверь сама собой приоткрылась.

—  Хорошие замки, совсем без магии, —  прокомментировал магистр. — Одно удовольствие работать. А то пока заклинания обезвредишь, семь потов сойдет.

—  Да уж, до магии в наших войсках пока не дошли, —  согласился Сергей. — Остальное все есть.

За первой же дверью друзей ожидала удачная находка. У стены стояли автоматы Калашникова, в дальнем углу — ящик со снаряженными рожками.

—  Хорошо мы зашли. Пригодится, —  заметил Сергей, беря из пирамиды два автомата, один из которых был оснащен подствольным гранатометом, и довольно бесцеремонно навешивая их на Ульфиуса.

—  Мне еще в ящиках копаться, —  пояснил он.

В объемистую сумку, где лежали гранаты, Сергей начал кидать рожки с патронами. Прихватил и несколько гранат для гранатомета.

—  Нам нужно так много? — с притворной наивностью поинтересовался Ульфиус, когда Сергей опускал в сумку десятый рожок.

—  На полчаса интенсивного боя хватит, —  с гордостью заметил аспирант. Такой кровожадности прежде за ним не замечалось.

— Ты что, собираешься полчаса с кем-то биться? Я полагал, что успех нашего предприятия — во внезапности. Если ты не сможешь сделать ничего сразу, они соберут силы и шансов у тебя не будет вообще никаких.

—  Действительно, —  вздохнул Сергей. — Увлекся. Он выкинул из сумки пять рожков.

—  Два автомата зачем? — спросил магистр.

— Вдруг один поломается, —  оправдался Сергей. — Выберу, какой лучше. Один, опять же, с подствольником. Сообразим, какой брать.

За следующей дверью ничего интересного не оказалось, за третьей расхитители военного имущества снова нашли противопехотные гранаты и патроны. За четвертой дверью наконец обнаружилось то, что искали, —  взрывчатка. Правда, что это за взрывчатое вещество, Сергей не определил. На армейских сборах он со взрывчаткой дела не имел. Да и детонаторов не было.

—  Поищем гранаты, —  предложил он, с тоской глядя на увесистые бруски. — И детонаторы не нужны будут.

Открыли еще несколько дверей. За одной наконец-таки нашлось несколько огромных ящиков с противотанковыми кумулятивными гранатами.

—  Тяжелые, —  поморщился Сергей, складывая гранаты в сумку. — Но бросишь такую в комнату — пожар обеспечен. И выгорит все дотла. Машину вообще разнесет, как я полагаю.

—  Ее руками бросать надо?, — спросил авенорец, разглядывая большой цилиндр гранаты.

— Руками. Я думаю, еще со старых времен эти гранаты остались. На сборах, помнится, мы похожими болванками в танки кидались. Тоже, я тебе скажу, развлечение, когда танк сверху тебя проходит...

—  Нормальное оружие. Добротное, —  сообщил вдруг Ульфиус.

Лунин только пожал плечами:

 — Да уж не противопехотные мины, которые человека ка­лечат. Нам бы гранатомет “Шмель” найти. Или термитные шашки, на худой конец.

—  Будем искать, —  предложил авенорец.

—  Да есть ли они здесь?

—  Тебе виднее.

Открыли еще несколько дверей, но ни гранатометов, ни шашек не нашли.

—  Пора двигать отсюда, —  заметил Сергей, присматриваясь к активности военных, бродивших по складу. — Комиссия скоро выйдет подкрепиться, дверь запрут. И как мы тогда будем выходить?

—  Да, мимо часовых неудобно, —  согласился магистр.

—  Нашли бы “Шмель” — милое дело. Выстрелил в окно — и все дела. Любое помещение дотла выжжет, —  размечтался Сергей, подразумевая предстоящий бой с охранниками “Барса”.

—  Нет, так просто вопрос не решить, —  покачал головой Ульфиус. — У них защита против таких подарков должна быть. Доверять можно только мечу. Да и то не всегда.

С наполненной сумкой и автоматами товарищи прошли мимо часовых, но возле “лексуса” их ждал неприятный сюр­приз. Вокруг автомобиля столпились солдатики, разглядывая шикарную иномарку и обмениваясь мнениями.

—  Как садиться будем? — спросил Сергей. — Невидимыми- не получится. А видимыми — неудобно как-то с сумкой. Тем более — с автоматами.

—  Не проблема, —  помедлив мгновение, изрек магистр.

Сумка Лунина тут же превратилась в изящную барсетку — правда, весившую килограмм сорок. Автоматы превратились в теннисные ракетки.

Заметив хозяев “лексуса”, собирающихся, по всей вероятности, на теннисный корт, солдаты почтительно расступились. Один, самый наглый, признав в Сергее лицо подчиненное, скромно попросил закурить.

—  Порядки нынче в армии, —  вздохнул тот. — Не курю, то­варищ. Спортсмен. И тебе не советую.

Бесшумно тронувшись с места, “лексус” подкатил к проходной, где лейтенант, уже не задавая вопросов, поднял шлагбаум и встал навытяжку.

—  Должно быть, думает, что и начштаба с нами, —  предположил Сергей.

—  Едем на восток, —  предложил Ульфиус. — Есть еще много дел.

* * *

Олег Семенович Белоусов не был трусливым человеком. Суеверным — да. Но в суеверии его была одна сильная сторона. Он считал, что с любыми силами, даже сверхъестественными, можно договориться. Он боялся тех же привидений не безотчетно, а потому, что они могут принести ему вред. Если бы привидения (даже самые отвратительные и злобные) были ему полезны, Белоусов только обрадовался бы их появлению.

Однако совсем недавно кто-то искрошил его боевиков, некий маг пытался спалить их всех огнем и даже победил могучего союзника. Да и вообще, кладбище — не самое приятное место. Белоусов, взрослый мужчина, бандит, убивший множество людей, боялся идти на тихий погост, хотя на улице только начало вечереть.

Собирался Олег Семенович основательно. С собой он брать никого не решился — золото не пролежит в земле и двадцати минут, что бы ни говорили его таинственные друзья. Надеяться можно было только на себя. Да и то — не полностью.

Под пиджак Белоусов надел легкий кевларовый бронежилет, в яркий туристический рюкзак уложил золото, в спортивную сумку — автомат “узи”, заточенную саперную лопатку, которую можно было использовать не только по прямому назначению, но и как холодное оружие, и мощный фонарик. На пояс повесил кобуру с револьвером, к ноге под брюками примотал нож. И все равно было страшно.

К кладбищу подъехал в сумерках. Самое мерзкое время. И не светло, и не темно, и, главное, ничего не видно. Ничего особенного на кладбище вроде бы не происходило. Бомжей здесь было мало — кладбище почти заброшенное, поживиться удается редко. Прохожие тут ночью не появлялись.

Белоусов достал из сумки “узи”, держа его наперевес, долго ходил между могил, светил фонариком во все стороны, чертыхался, искал нужную. Наконец едва не налетел в темноте на огромный памятник из черного гранита. Памятник был спокойный, умиротворяющий. С него прямо в глаза Олегу Семеновичу смотрел красивый благожелательный мужчина лет шестидесяти.

— Ишь ты, никогда бы не подумал, что он за них, —  вздохнул Белоусов, и тут же понял, что предположение глупое. Конечно же, покойный Лев Михайлович не имел к темным делишкам его новых товарищей никакого отношения.

А вот могилка рядом с ним сразу показалась Белоусову жутковатой. Креста на ней не было, землю словно кто-то раз­воротил. Сплюнув через плечо, Олег Семенович положил автомат на землю, переключил фонарь в режим стационарного освещения, пристроив его рядом с памятником Савельеву, достал саперную лопатку и принялся копать.

“Надо было кого-то с собой взять, —  пришла к Белоусову запоздалая мысль. — Не очень ценного. Заставить копать, а после и положить рядом с золотом. Для верности”.

—  И правильно, —  раздался в мозгу жуткий, чужой голос. — Что самому надрываться?

Белоусов лязгнул зубами, оглянулся по сторонам, не увидел никого и принялся копать еще усерднее. Земля на глубине была черная, жирная — совсем не такая, как сверху.

Через полчаса он вырыл яму внушительных размеров, вспотел и запыхался — работать физически не приходилось давно. В яму вполне мог поместиться рюкзак, и сверху осталось бы столько же места.

—  Пожалуй, хватит, —  решил Белоусов.

Теперь ему уже не было страшно, и если он чего и опасался, так только того, что кто-то застанет его за таким странным занятием, как разрывание старой могилы. Можно было бросить золото в яму вместе с рюкзаком, но Белоусов проявил жадность, столь свойственную некоторым людям. Закапывая в землю по меньшей мере три миллиона, он пожалел пятьсот рублей, потраченные на рюкзак Директор “Барса” отложил лопату в сторону, к автомату, вытащил из рюкзака плотный полиэтиленовый пакет с золотом и аккуратно опустил пакет в яму, которая пришлась как раз впору.

Порадовавшись, что неприятное дело почти закончено, Бе­лоусов обернулся за лопатой и застыл. Редкие волосы на его голове встали дыбом. Наступив огромной лапой на саперную лопатку, в двух шагах от Олега Семеновича стоял чудовищных размеров пес с горящими красными глазами. Этими не по-собачьи умными глазами пес внимательно рассматривал гробокопателя.

* * *

Ранним утром Тхор разбудил Наташу.

—  Пришла пора осуществить церемонию передачи, —  сообщил он. — И ты увидишь, что наша глубокая благодарность не будет иметь границ.

—  Вы уже определили претендента? — зевнув, спросила Наташа. Ей было смешно. Почти первобытная деревня, но какие интриги! И из-за чего — кто будет обладать маленьким котенком.  Правда, единственным в своем роде.

—  Да, —  торжественно провозгласил Тхор. — Заботящейся О Мяу станет Трили, дочь гончара Крумху.

—  Но она ведь еще маленькая! — удивилась Наташа. — Ей нет и десяти лет. Думаете, она справится? Вы так дорожите Мяу!

—  Кто же даст ей Мяу в руки? — сдержанно улыбнулся Тхор. — Ухаживать за вместилищем духа божества будет моя жена. Трили будет только играть роль Заботящейся О Мяу на церемониях. Так будут соблюдены интересы всей общины.

Выйдя из хижины, Наташа обнаружила всех жителей деревни в праздничных нарядах у большого камня Имманен. Счастливая Трили в нарядном шелковом платьице уже тянула ручонки к Мяу.

—  Мне отдать ей котенка сразу? — спросила Наташа.

—  Конечно нет, —  ответил Тхор. — Сначала мы помолимся и споем.

Песни, пляски и молитвы затянулись на два часа. На деревню вновь опустилась жара, и Наташа, надеявшаяся, что к этому времени она успеет уже уйти далеко, затосковала. Под конец и сам Тхор уже с трудом ворочал языком.

—  Теперь, Благословенная Нашедшая Мяу, передай наше сокровище избранной, Заботящейся О Мяу! — провозгласил он.

Наташа отдала Трили котенка, одуревшего от воплей туземцев, и вздохнула. Раздался дружный громкий вой, и местные начали расходиться. Трили была немного разочарована, когда котенка, которого она даже не успела погладить, забрала у нее суровая Норали. Впрочем, следующее празднество намечалось на вечер. Соскучиться девочка не успеет!

Наташа в сопровождении жреца и его жены, державшей Мяу на руках, отправилась к хижине, последние несколько дней служившей девушке приютом.

—  Вы дадите мне еды в дорогу? — спросила Наташа. От местных можно было ожидать чего угодно, и Наташа решила на всякий случай справиться. Впрочем, отсутствие припасов ее не остановило бы: в лесу здесь можно было легко прокормиться плодами и ягодами.

—  Не только еды. Всего, чего пожелаешь, —  вступил в разговор Тхор. — Прекрасное обрядовое платье остается тебе. Также мы дарим тебе двадцать мер шумшу и поможем добраться до Бонуция, пользуясь старыми обетами. Потому что пешком тебе придется идти не один месяц.

Наташа удивленно подняла брови. Шумшу — плод, напоминающий абрикосы, туземцы активно собирали в лесу и сушили. Он служил у них чем-то вроде денег. Конечно, его можно было и есть — по вкусу он напоминал курагу. Но такой щедрый подарок? Наташа уже уяснила, что мера представляет собой бочку средних размеров. Как она потащит такое количество шумшу? Или Тхор проявляет обычную вежливость? Кроме того, что значит “пешком не добраться”? Выходит, можно и по-другому? Но девушка ни разу не видела у туземцев ни повозок, ни верховых или вьючных животных, ни носилок.

—  Ты ведь по-прежнему собираешься к Бонуцию? — уточнил жрец.

—  Наверное, да.

—  И это правильно. Ибо избранные должны повстречаться, —  торжественно провозгласил Тхор. — А сейчас мы призовем каухури, и он поможет тебе преодолеть первый этап пути.

Наташа с интересом наблюдала за манипуляциями жреца. А он достал из своей сумы палку со странным болтающимся набалдашником, поманил женщин за собой и пошел к деревянной вышке, стоящей на некотором удалении от деревни. Наташа и Норали двинулись следом. Жена Тхора вздыхала.

—  Побаиваюсь я этих каухури, —  с дрожью в голосе сообщила она.

После заявления Норали побаиваться каухури стала и Наташа, хотя она понятия не имела, кто такие каухури или что они такое.

Тем временем Тхор взобрался на вышку, назначение которой было Наташе до той поры непонятно, и начал быстро крутить палку над головой. Раздался высокий, почти неслышимый свист. Наташе стало еще больше не по себе.

—  Так-то ничего, —  прошептала Норали. — А вот встретиться с каухури в лесу бывает жутковато.

Минут через десять в зарослях послышалось легкое движение, и к башне вышел волк раза в полтора больше обычного. Глаза его недобро горели.

“Уж не собираются ли они отправить меня к Бонуцию в виде призрака? — мрачно подумала Наташа. — Что же — очень удобно. И хлопот никаких, и долг выполнен. Собственно, не совсем ясно, кто такой Бонуций. А что, если это местный бог, обитающий в стране теней?”

Девушка почувствовала, как все в ней застывает от страха. Но нет, она будет драться и просто так не даст себя сожрать ни волку, ни кому-либо другому.

—  Не так-то просто тебе будет меня слопать, —  сообщила Наташа волку, сжав кулачки. Она судорожно вспоминала, в какие места нужно бить волка и как засовывать ему в пасть кулак. Когда-то она об этом читала.

* * *

Кравчук выхлебал половину котелка, добытого у мутанта. Еда была невкусная, но насыщала. Наевшись, человек сыто отрыгнул и протянул котелок тварям, сидевшим с другой стороны костра.

—  Жрите, —  предложил он. — Вы кто такие будете? И как вас сюда занесло? Что это за гнусное местечко?

—  Тебя как сюда занесло — затащило — заманило? — поинтересовался мутант покрупнее, завладевая котелком. Крав­чук уже научился распознавать их по голосам. Откуда-то из складок одежды твари выудили желтые ложки и начали шумно прихлебывать варево. На качестве речи процесс принятия пищи никак не сказался, поэтому директор “Барса” решил, что с ним общаются телепатически. Что-то о подобных вещах он когда-то слышал или читал в газете и ничего особенного в этом не находил — мутанты ведь все-таки.

—  Много вас таких здесь?

—  Каких — таких? — попытался уточнить мелкий.

—  Ну, мутантов.

—  Мутантов? — переспросил крупный. — Да ты пришлый — чужой! Что ж, всякое бывает — случается — проис­ходит. Мы не мутанты, дружок — приятель — товарищ. Ты сам — лабораторный уродец — подопытный образец. Мы — виги.

—  Что? Я — уродец? — возмущенно выкрикнул Кравчук, но не очень громко — после еды сердиться не хотелось. — Да кем ты себя возомнил, серорожий?

—  Я — глина — грязь, —  сообщил крупный виг. — Но по сравнению со мной — ты мусор — отброс — дрянь — падаль.

—  Ладно, —  согласился немного обалдевший Кравчук, решив, что убить наглеца он всегда успеет. Чего еще можно ожидать от таких мерзких тварей? — Что это за место?

— Друмур, — спокойно ответил крупный виг. — На свое горе ты оказался здесь — в нашем краю. Я бы на твоем месте уже на собственных кишках удавился — повесился — задушился.

— Что же здесь плохого? — спросил Кравчук.

— Виги, — ответил мелкий виг. — И само место плохое. Не чувствуешь — ощущаешь — понимаешь?

Кравчук прислушался к своим ощущениям — до сих пор было не до того. Чувствовал он себя действительно мерзковато. Постоянно накатывала глухая тоска. Вспоминалось хорошее, что было в жизни, но вспоминалось очень трудно, нить воспоминаний все время обрывалась, и это было мучительно больно. А темное багровое небо над головой нависало слишком реально и жутко.

“А что, если и правда отсюда выбраться не удастся?” — пронеслось в голове. От этой мысли Владимир Петрович пришел в такой ужас, что чуть не упал с воем на землю. Он никогда не думал, что способен так испугаться.

—  Так ведь вряд ли выберешься — сбежишь — уйдешь, —  заметил большой виг. — Тем более караульного пристукнул. Уже наряд — дежурные — воины сюда едут — спешат.

—  Кого он караулил? — поинтересовался Кравчук.

— Рагов, известное дело, —  свысока ответил мелкий. — Раги сюда пробиваются — идут — пролазят, а им здесь делать нечего — не место.

—  Ящеры такие? — переспросил Кравчук, вспоминая давешний отпечаток лапы.

Виги ничего не ответили, но Владимир Петрович понял и так — именно они. Почему только тон его собеседников так резко изменился?

Над головой человека и вигов раздался грохот, багровое небо закрыла тень огромного летательного аппарата — скорее всего, вертолета. Он завис рядом с костром, в метре над землей. Из аппарата высыпало несколько мутантов.

—  Человек! — обрадованно воскликнул один из них. — Во плоти! То-то радости — счастья — удовольствия — вкуса будет!

—  Он убил Тцмина, —  сообщил мелкий.

—  Не глупее тебя, —  бросил ему виг, видимо, командир. — Ткцлин, займешь его место — должность — положение.

Он обращался к крупному вигу, который тут же подобострастно распростерся на земле.

— Отдай ему ружье Тцмина, орудие убийства, —  приказал главный виг Кравчуку.

—  Хрена тебе, —  невежливо ответил Владимир Петрович, направляя ствол отобранного у убитого вига оружия на группу наглых тварей и нажимая спусковой крючок.

* * *

Когда Белоусов увидел над собой пса с горящими глазами, во рту у него мгновенно пересохло.

“Так Толстому руку просто откусили, —  пронеслась в голове быстрая мысль. — Пистолет в кобуре, но достать его не успеешь... Да и не возьмет обычная пуля эту тварь!”

Пес оскалил огромные клыки, показывая черно-синюю пасть с красной подсветкой изнутри, и громоподобно зарычал. От рыка кровь стыла в жилах.

Олег Семенович начал потихоньку наклоняться — чтобы закрыть самую уязвимую часть шеи, на которую внимательно смотрел пес, и аккуратно достать из-под брюк финку. Когда он уже почти вынул нож, из-за памятника гражданину Савельеву вышел давешний тинейджер, смачно, едва не роняя слюни, жующий жвачку.

—  Мы вот песика здесь выгуливаем, —  дурашливо хихикнув и сглотнув, сообщил он. — Нравится собачка? Ты, Белоусов, не вздумай ее ножом пырнуть или там пистолет в ее сторону направить. Она тебя пока не знает и может расценить это как недружественный акт. И даже когда ты будешь с ней в дружбе, не советую так поступать. Мы сами ее немного боимся.

Заместитель директора “Барса” немного успокоился. Было, конечно, страшно, но уже не так. Все-таки собака принадлежит его новым хозяевам. Наверное, не нападет. Хотя от них всего можно ожидать — могут и специально натравить.

—  За золотишком пожаловали? — спросил Белоусов.

—  Нет, проверить, в то ли ты место его положил.

—  Собачка сторожить будет? Большие все-таки деньги...

—  Ты что, дурак, Белоусов? — спросил тинейджер, на этот раз — серьезным тоном. — Как ты себе представляешь такого пса посреди старого, но посещаемого кладбища? Тут легенд о собаке Баскервилей не ходит — и нечего их разводить. Пока.

—  Зачем же тогда пожаловали? — подобострастно спросил Белоусов, словно бы и не слышал оскорбления.

— Куда хотим, туда и жалуем, —  холодно ответил подрос­ток. — Собаку тебе привели — не ясно, что ли? Ты усиление просил? Вот и получай. Пес твоих десяти автоматчиков стоит. Он и не спит почти. А если спит — то еще опаснее.

—  Сигнализацию тоже передали?

—  Установим и сигнализацию, —  нагло заявил паренек. — Главное, не верещи.

— Слушай, а ты что, очень крутой? — спросил Белоусов, которому вдруг показалось обидным, что какой-то сопливый пацаненок так нагло с ним разговаривает. Момент был не самый подходящий, и Белоусов это понимал, но сдержаться не смог — видимо, сказывалось нервное напряжение, которое он испытал при встрече с псом.

—  Нас называть только на вы, —  холодно и хмуро сообщил тинейджер. — Впредь таких заявлений не делать. Иначе будет худо.

—  Что, собаку на меня натравишь? — спросил Олег Семе­нович.

— Хуже, — ответил подросток, делая шаг в сторону Белоусова. Двигался он как-то вихляясь, одно слово — мальчишка. Белоусову надоело терпеть унижения от такого мальца. Если бы хозяева прислали какого-нибудь громилу, или старика, или, наконец, обычного мужчину — того же альбиноса — бьио бы легче. Но вшивый недомерок заместителя директора “Барса” просто бесил. Белоусов, не задумываясь о том, что собака может вступиться за хозяина, неожиданно, без предупреждения, снизу вверх рубанул ладонью по горлу подростка.

* * *

Сергей остановил “лексус” в очередной пыльной лесополосе. Они с Ульфиусом долго искали речку или пруд, ничего не нашли и решили перекусить и разобрать добытое снаряжение в первом попавшемся безлюдном месте. Сергею такая жизнь начала надоедать. Купались они исключительно в природных водоемах, отчего кожа и волосы сильно пахли тиной. Спали в машине или на траве. Точнее, Ульфиус всегда спал на траве, сотворив вокруг стоянки защитный круг, а Сергей поступал по-всякому. Почему нельзя было остановиться в кемпинге или в гостинице, Лунин не понимал. Ночуя под открытым небом, они привлекали гораздо больше внимания. Но Ульфиус настоял на своем: в лесу и в поле безопаснее.

Ульфиус начал раскладывать еду, а Сергей перебирал оружие. Противотанковые гранаты ему особенно понравились — в руке они лежали хорошо, надежно, их холодный вес вселял уверенность.

—  Когда дело закончим, одну нужно будет оставить — для машины, —  заметил он, подбрасывая в руке тяжелую болванку. — Ездить на ней больше нельзя будет, а чтобы кому-то досталась — жалко. Хороший автомобиль...

—  Да, —  согласился Ульфиус. — Я постарался. Но он никому не достанется.

—  Точно. Гранату в капот — и машину на свалку, —  подтвердил Сергей. — Надо же, до чего хорошо японцы машины делают — ни разу даже в двигатель не заглянул. И не заправлялись еще ни разу, хотя тысячу километров проехали. Даже не думал, что здесь такой маленький расход бензина... Или очень большой бак...

Ульфиус сидел на траве и улыбался. Сергей понял, что насчет японцев сморозил глупость.

—  Понятное дело, всякие колдовские штучки, —  он пристыженно опустил глаза. — И бензина, наверное, поэтому мало уходит. Надо хоть двигатель посмотреть — когда еще придется. Интересно, он здесь восьмицилиндровый?

Лунин поднял крышку капота и, не сдержавшись, вскрик­нул. Там было пусто! Не было ни двигателя, ни аккумулятора, ни проводов. Совершенно ничего. Еще одно багажное отделение.

—  “Лексус” — не “запорожец”, у него двигатель впереди должен быть, —  испуганно пробормотал Сергей. — В багажник я сумки клал, там тоже было пусто... Что случилось, Ульфиус? Как мы дальше без двигателя поедем? Рассыпается твоя магия?

—  Нет, там с самого начала ничего не было, —  признался Ульфиус. — Двигатель внутреннего сгорания — порочная и ненадежная система. Я тебе сразу сказал, что автомобили ваши никуда не годятся. Только форма красивая.

—  Постой, постой. Как же мы ездили? Как фары светили?

—  Энергию необязательно получать, сжигая бензин, —  спокойно, будто на лекции, ответил Ульфиус. — Источником света могут быть не только фары, подключенные к аккумулятору.

 — Значит, без тебя автомобиль ездить не будет? Ты приводишь его в движение?

Ульфиус сделал неопределенный жест рукой.

—  Некоторое время он будет ездить в любом случае. Потом дематериализуется. Превратится в ту груду железа, из которой я его создал. Я специально использовал заклятие временного превращения. И энергии оно требует меньше, и следы заметать, в случае чего, проще... Превращение обратимо. Месяц пройдет — и никто не догадается, что эта груда обломков что-то собой представляла.

Сергей недоуменно ходил вокруг “лексуса”, зачем-то заглядывая под днище и пиная колеса.

— Жалко... Как же я им управлял? Ведь на газ давлю — едет, на тормоз — останавливается...

—  Тормоза самые настоящие, —  объяснил авенорец. — Педаль акселератора — просто овеществленное выражение твоего чистого желания. Согласно твоим командам энергия высвобождается и разгоняет автомобиль. Да и ключи были вставлены в замок зажигания потому, что ты так хотел. Замки, в принципе, открываются не этими кусочками металла, но усилием твоей воли. Так что эту машину никто не угонит. А ты все еще сомневаешься в реальности магии — хотя сам, силой своего Слова можешь добиться определенных результатов.

—  С твоей помощью, —  уточнил Лунин.

—  Уже немало.

— И где прячется такая уйма энергии? Чтобы разгонять автомобиль, да еще с нами, энергии нужно порядочно. Откуда она поступает? — спросил Сергей, которого очень волновали законы сохранения энергии и ее дешевой транспортировки. Ведь известно — тот, кто изобретет компактный емкий аккумулятор, заслужит благодарность всего человечества и станет мультимиллионером. Энергии на Земле и в космосе много. Гораздо больше, чем нужно людям при самых высоких за­просах. Передать ее — вот в чем проблема.

Ульфиус развел руками:

 — Не могу объяснить. Она — везде, и она — нигде. Ярко выраженного хранилища, наподобие бензобака или электрического аккумулятора, у этой энергии нет. Автомобиль работает по принципу ковра-самолета.

—  Что еще за принцип? — удивился Сергей.

— Ах да.. Ты же в академии не учился, —  несколько разочарованно протянул Ульфиус. — Ковер-самолет — одно из самых простых заклятий. Обычный ковер, каждую его молекулу накачивают энергией, и он левитирует, повинуясь желанию хозяина. Магия для первоклассников.

Сергей почесал затылок. Какая же тогда магия подвластна магистру, если летающий ковер — развлечение для новичков?

—  Давай перекусим, —  предложил Ульфиус. — Чуть позже я хочу дать тебе несколько уроков фехтования.

— Лучше бы ты дал мне несколько уроков магии для первоклассников, — заметил Сергей.

—  И рано, и условия неподходящие, —  ответил магистр. — Будешь пока пользоваться моей. Умение драться на мечах гораздо важнее.

—  Вряд ли охранники в “Барсе” будут с мечами, —  протянул Сергей. — К тому же зачем мы тогда набрали столько оружия?

—  Оружие тоже пригодится, чтобы разрушить Машину. Но я не хочу, чтобы ты убивал людей.

—  С такой проповедью обращается ко мне человек, изрубивший двух бандитов на куски... — скептически изрек Сергей.

—  Ты можешь отличить хорошего человека от плохого? — спросил Ульфиус после небольшой паузы, когда Сергей уже начал торжествовать победу в споре.

—  Ну, в общих чертах, —  хмыкнул молодой человек.

—  А я могу, —  твердо заявил магистр. — И это — совсем не магия для первоклассников. Именно благодаря такому умению я считаюсь магистром — иначе был бы просто мастером. Поэтому и не хочу, чтобы ты крушил все направо и налево.

—  Зачем же мне меч?

—  Там наверняка будут такие стражи, которых ни пуля, ни огонь не берут, —  объяснил авенорец, поглаживая бороду. — Не люди, конечно.

* * *

Волк, или, как его называл Тхор, каухури, посмотрел на Наташу большими добрыми глазами и спросил:

 — Неразумная девушка, почему ты решила, что я собираюсь тебя съесть?

Жена жреца, наблюдавшего за сценой с вышки, тихонько взвизгнула.

—  А... э-э... -только и нашлась что сказать Наташа.

—  Я вижу, ты не из местных, —  спокойно и рассудительно продолжал волк. — Стало быть, тебя занесло сюда из другого мира. Но об этом — позже. Что ты хотел, Тхор?

Жрец приосанился:

 — Во имя древних заветов, связывающих людей и каухури, прошу тебя, посланец племени каухури, добрый Лонк, отвезти девушку к вашим северным соседям, ибо дело у нее срочное и она хочет предстать перед Бонуцием, а вы просили, чтобы мы не беспокоили вас в ваших землях. Близкий же путь на север лежит через земли каухури.

—  Я знаю, как идти к Бонуцию, и помню наши соглашения, —  прервал жреца Лонк. — Не будь многословен, Тхор. Неужели ты думаешь, что я откажусь помочь девушке или кому-то из твоей деревни, если ты не напомнишь мне о древних обетах?

—  Так принято, —  упрямо ответил жрец. — К тому же кто знает, что у вас на уме?

Лонк поперхнулся. Видимо, так он смеялся.

—  Нет, ну каковы! — обратился он к Наташе. — Мы не знаем, что у вас на уме! По-моему, как раз вы не знаете, чего хотите. Причем никогда. Ладно, не будем толочь воду в ступе- масла так не добудем. Девушку я отвезу, куда она попросит. Что-то еще?

—  Нет, добрый Лонк, —  пытаясь не подать вида, что оскорблен, ответил Тхор. — Передай наш привет высокомерным владыкам севера. И сообщи им, что у нас есть сто двадцать мер шумшу и сорок мер шелка на продажу.

—  Хорошо, —  ответил каухури. — Теперь наш разговор больше напоминает деловой, хотя я и не обязан исполнять обязанности почтальона, какие бы обеты мы ни вспомнили. Для нас ничего нет?

—  Пока ничего не нашли, —  ответил Тхор.

—  Спасибо за внимание, Великий жрец из Деревни Посреди Леса. Спасибо, что ты прислушался к голосу каухури, —  торжественно произнес волк, то ли передразнивая Тхора, то ли исполняя древний обряд. Потом встряхнулся и обратился к Наташе гораздо более прозаически: — Поедем?

—  Я только заберу из хижины одежду, —  ответила девушка, улыбнувшись. Волк начинал ей нравиться.

— И двадцать мер шумшу, —  заметит Тхор уже без особой торжественности. Протокольные фразы были произнесены, и можно было поговорить просто так, непринужденно. — Кто знает, может, эти гордецы с севера не захотят с ней иметь дела без шумшу. А она — Нашедшая Мяу, —  пояснил он Лонку. — Мы не хотим, чтобы о нас ходили дурные слухи. Что мы неблагодарные, ленивые и прижимистые.

Лонк вновь поперхнулся, но ничего не сказал.

—  Как же я возьму с собой даже одну меру? — спросила Наташа. — Ведь мера шумшу — бочка весом килограммов в пятьдесят! Мне ее не донести, да и Лонк вряд ли унесет столько шумшу далеко...

— Это как раз не проблема, — сообщил Тхор, хитро улыбнувшись. — Высокоцивилизованные жители Деревни Посреди Леса придумали кое-что, чтобы не таскать всюду с собой сумы, набитые шумшу, которую с удовольствием принимают как средство оплаты другие народы, которым лень собирать шумшу самим.

Жрец спрятал в суму палку с набалдашником, которой он сигналил каухури, и достал оттуда шесть ярко разрисованных шелковых платочков.

—  Десять мер и пять по две, —  сообщил он Наташе, передавая платки. — Хорошая плата за услугу Нашедшей Мяу. Так решила Деревня.

—  Две недели работы для всего вашего поселения, —  заметил Лонк — Действительно, плата хорошая. Вы становитесь щедрее и внимательнее к разумным существам, Тхор. Предыдущего путешественника вы заставили отрабатывать еду и дорогу.

—  Зачем ворошить прошлое? — поморщившись, спросил Тхор. — К тому же он был нагл и не принес нам Мяу. Всеблагая Мяу еще вам всем покажет. Тем, кто без должного почтения относится к ней и к жителям Деревни Посреди Леса. Особенно вам, насмешникам каухури, и этим, с севера, —  не хочу их даже называть.

—  Да, да, конечно, —  кивнул Лонк, немного раздражаясь. — Иди за своей одеждой, Нашедшая Мяу.

—  Вообще-то меня зовут Наташа

 — Так гораздо лучше, —  прорычал волк. Девушке даже показалось, что он ей подмигнул — Поторопись — в жару бежать по лесу в этих краях будет трудно даже мне. Придется чаще отдыхать. Дольше едешь — дальше будешь. От того места, куда едешь.

Похоже, волк увлекался собиранием пословиц и демонстрировал их знание при каждом удобном случае.

Одобрительно улыбнувшись волку и раздумывая, не стоит ли его погладить, Наташа помчалась за халатиком и тапочками, в которых отправилась из дому. В деревне девушка ходила босиком — берегла тапочки для прогулок по лесу. Местные жители обувь использовали не часто и Наташе ее не предложили, а ходить в лесу по острым сосновым иглам было колко и неприятно.

* * *

Кравчук плавно нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало. Он дернул его еще раз — без толку. Тогда человек бросился на отдававшего команды вига с обрезком трубы, но спутник главного, наверное, охранник, поднял совсем маленькую трубочку, и боль пронзила все тело Кравчука. Корчась, он повалился на землю.

—  Бешеный — наглый — неумный, —  заметил главный виг. — Тащите его в летоцикл.

Четыре вига подхватили Владимира Петровича, как мешок, и внесли в металлический летательный диск. Не церемонясь, швырнули на стальной пол. Вонь в летательном аппарате стояла страшная, но человеку было не до того.

Краем глаза Кравчук успел заметить, как Ткцлин, перехватив ружье поудобнее, погнал своего более мелкого товарища за мусорные кучи. Мелкий виг испуганно верещал, а большой торжествующе хохотал. Теперь он был сторожем на должности, а мелкий — бродягой, которого нужно преследовать.

Виги уселись кружком и принялись обсуждать всякие интересные вещи. Кравчуку было плохо слышно — ведь мысленная речь этих тварей была обращена не к нему — и не все понятно. Но и того, что он услышал, хватило, чтобы впасть в панику.

Главный виг, которого остальные почтительно именовали Большой Мгрин, объяснял своим товарищам, почему с Кравчуком нельзя расправиться прямо здесь.

—  Вы можете только немного его помучить, совсем чуть-чуть, —  четко произнес он. Возможно, хотел, чтобы и Кравчук его услышал. — Он нужен большим — руководящим — направляющим вигам в Дрпомне. Может быть, даже Великому вигу. Если окажется умен — избежит неприятностей — мучений — ужасов и будет служить нам. Если нет — будет ему очень худо — мерзко — тягостно.

Кравчук попробовал пошевелиться. Переместить руку на несколько сантиметров в сторону ему удалось с трудом. Каждая клеточка тела болела и тосковала, но мускулы понемногу приходили в себя и начинали слушаться. Не могло быть и речи о том, чтобы драться, но уползти потихоньку, пока никто не видит, Владимир Петрович смог бы. Только куда уползешь с проклятого диска, который виги почему-то именуют летоциклом?

Один из вигов, которого, кажется, звали Вспжу и который был здесь вторым после Большого Мгрина, неторопливо поднялся и направился к Кравчуку. Владимир Петрович нутром почувствовал, что ничего хорошего это ему не сулит. Более того, бродившие в мозгу этого Вспжу мысли и смутные образы, которые Кравчук улавливал, сам того не желая, были до того ужасны, что человек задрожал и стал приходить в себя гораздо быстрее. Хотя до сих пор этот виг не сделал ему ничего плохого, Кравчук испытал такой ужас, что заскулил и попытался отползти в угол.

— Чует он твой злобный характер — настроения — ощущения, — довольно захохотал Мгрин.

Вспжу ничего не ответил. Он просто стоял над лежащим человеком и внимательно его разглядывал.

Кравчук, однако же, был бандитом тертым. Кто-то другой, возможно, закричал бы: не надо, дяденька! Попытался бы задобрить зловредных вигов, пообещать, что он будет делать все так, как они прикажут. И ждал бы пощады и лучшей участи. Но Кравчук, у которого ходили в приятелях немало людей, отсидевших, в общей сложности, по пять, десять и пятнадцать лет, твердо усвоил основное тюремное правило: не верь, не бойся, не проси. Верить этим тварям не смог бы и самый наивный человек. Не бояться их было труднее, но совсем недавно своими руками директор “Барса” убил одного из них. Этого ему, конечно, не простят.

Несмотря на ужас, который исходил от этих существ, справиться с ними было можно. Ну а в нелепости просьб Владимир Петрович убедился на собственном опыте. Многие его самого просили — и никогда просьбы его не трогали.

Кравчук подобрался, напрягся, преодолел себя и кинулся на Вспжу, стараясь сразу добраться до его горла или разорвать трубкообразный рот. Пока виг рядом, вряд ли в него будут стрелять из той трубки, что заставляет корчиться от боли и падать на землю. Другого оружия Кравчук у вигов еще не видел.

Но расчет человека оказался неверным. Вспжу был гораздо шустрее своих собратьев, а Владимир Петрович, напротив, ослабел и потерял быстроту и хорошую реакцию.

—  Силен — отважен — упрям, —  прокомментировал Вспжу, быстро делая два шага назад и доставая из-под серой хламиды какое-то оружие.

—  В том-то и смысл — соль — цель, —  со своего места спокойно заметил Мгрин.

Остальные виги смотрели на Кравчука, как на животное в цирке, предвкушая развлечение.

Владимир Петрович все же попытался достать своего врага, надеясь зубами перегрызть ненавистное горло или упасть убитым, чтобы кончился этот кошмар. Но на гладком стальном полу он поскользнулся и распростерся навзничь.

Вспжу поднял свое оружие и выстрелил Кравчуку в руку. Из пистолета вылетело что-то вроде гвоздя. Оно пробило человеку кисть и намертво приковало его к полу летоцикла.

—  Так спокойнее — надежнее — увереннее — приятнее, —  обратился к другим вигам Вспжу, ища их одобрения. Виги радостно взвыли.

* * *

Белоусов ударил тинейджера ребром ладони по горлу. От такого удара большинство людей через некоторое время испустило бы дух — Белоусов вполне мог сломать шею взрослому человеку, не говоря уже о каком-то тощем сопляке. Но в данном случае у Олега Семеновича сложилось ощущение, что он изо всех сил рубанул рукой по гранитной плите или по бетонному столбу. Подросток не охнул, не пошатнулся, вообще никак не отреагировал на выпад заместителя директора “Барса”. Он просто с недоуменим посмотрел на Белоусова, потирающего отшибленную ладонь.

—  Ты горяч, —  заявил он после некоторого раздумья. — Может, и правда Кравчук был лучше? Так вернуть его недолго. Он еще пока в добром здравии, хотя немножко его уже потрепали... Смотри, Семеныч...

Белоусов испуганно вздрогнул, поняв, что совершил большую глупость, и залебезил:

 — Нет, нет, вы меня не так поняли. Я просто... Я просто... Не сдержался, что ли... Думаю — молодой человек, а так себя ведет... Наверное, вы и не молодой человек вовсе... Пошутить решил...

Белоусов и сам понимал, что порет чушь, что оправдаться ему не удастся, но не мог остановиться, бормоча какие-то никчемные глупости.

—  Странные у тебя шутки, —  не принял игры подросток. — Но нас так просто не возьмешь. Если Черного заезжий маг замочил, думаешь, со всеми легко справиться? Вовсе не легко. Но с магом тем мы еще посчитаемся. Ищут его, но не могут найти. Пока. Хитер оказался, магией своей белой, поганой, не пользуется. И ты искать будешь — в наказание. Иначе он сам тебя найдет. Так я понимаю.

Белоусов покрылся холодной испариной. Этого еще не хватало! Одни твари на шею влезли, да еще и другого волшебника искать требуют...

—  Теперь — зарывай золотишко и помчались к тебе на фирму. Песика поселить надо, да и сигнализацию установить. Мы по этому делу большие специалисты. Ни один маг сволочной не пролезет...

Не споря больше с подростком, Олег Семенович наспех забросал разрытую могилу землей, кинул инструменты в сумку и резво побежал к машине. Наглый тинейджер не отставал от него ни на шаг.

—  Собаку тоже в машину? — спросил Белоусов, внутренне замирая.

— Следом побежит, — хохотнул подросток. Непонятно было — то ли шутил, то ли говорил серьезно.

Белоусов захлопнул дверь, подождал, пока молодой гаденыш устроится рядом, и рванул с места. Стрелка спидометра ползла вверх. Сорок километров в час, шестьдесят, восемь­десят... Но светящиеся красные глаза чудовищного пса не отставали от машины исполняющего обязанности директора “Барса”.

—  Нам бы песик и для других дел пригодился, —  сообщил тинейджер. — Маг, слышно, на лошади приехал, а лошадей он страсть как не любит. Они в его стране щенков топчут, если найдут. Правильно делают, конечно. Когда щенки вырастут, они уже лошадям спуска не дают. Интересный мир, забавный... Да и по следу дружка мага такую собачку пустить — мало не покажется. Но, может быть, еще и пустим. Точнее, обязательно пустим. А пока пусть Машину сторожит. Как только промышленный выпуск камней да металлов пойдет, как только заявку в Нобелевский комитет подадим — так и разберемся со всеми врагами сразу. Тем более своим они тогда не нужны будут. То-то повеселимся всласть...

* * *

Лонк резво бежал по густому лесу. Сидеть на его мохнатой спине было мягко и приятно, но жарко. Сам каухури вывалил язык почти до земли. Он тоже страдал от жары.

—  Может быть, отдохнем? — предложила Наташа.

—  Ты уже устала? — поинтересовался волк.

—  Я — нет. Но ты устал...

— Каухури должен время от времени терпеть лишения, —  сурово ответил Лонк. — Иначе жизнь превратится в сплошной праздник, и жить станет неинтересно. Посмотри на тех же забодаевцев.

Низкая ветка хлестнула не успевшую увернуться Наташу по лицу, и она вздрогнула.

—  Извини, я буду осторожнее, —  пообещал Лонк.

—  Как ты назвал людей из Деревни Посреди Леса? — переспросила девушка.

— Забодаевцы. Потому что деревня их везде зовется Забодаевка, а не Деревня Посреди Леса, как гордо именуют они свое славное поселение. И находится она вовсе не посреди леса, а на восточной окраине, и забодать они могут кого угодно...

—  В каком смысле забодать?

—  Ну, достать. Заговорить. Заморочить. С ними трудно разговаривать — если возьмут себе в голову чего-то, их потом не остановишь. Приходы у них случаются часто. Тебе здорово не повезло, что ты очутилась у них. Но пофартило, что так легко отделалась.

Наташа подумала, что немного странно слушать мохнатого волка, у которого она едет на спине, рассуждающего о “приходах” и о том, как люди могут его достать.

— Потеряла даром столько времени, распевая с ними песни и носясь с каким-то очередным фетишем — ворчливо, замедляя бег, продолжал Лонк

 — Откуда ты знаешь, чем я там занималась? — спросила Наташа. — Вы за ними следите?

—  Да что за ними следить? Они всегда такие. Сколько ни пытаемся их наставить на путь истинный — не получается. Но не злые, надо заметить, как карлики на Дальнем Востоке. Только нудные. Долго у них пробыла?

—  Дня четыре.

—  Это еще ничего. Быстро сбежала. Некоторые по нескольку месяцев живут. Как только с ума не сходят...

—  Что же, к вам многие попадают? — поинтересовалась девушка.

—  К кому — нам? — переспросил Лонк.

—  Ну, сюда. В ваш мир.

— Многие. — подтвердил Лонк. — Мы ведь живем на пересечении нескольких плоскостей. Кто мимо нас пройти не может, кого случайно заносит. Да и Бонуций некоторых останавливает, если надо.

—  Кто он такой, Бонуций? — спросила Наташа.

—  Ты же к нему вроде бы собиралась...

— Просто Тхор и другие говорили о нем с почтением. Я поняла, что он может мне помочь.

— Надо же, и забодаевцы прониклись, — кашлянул Лонк. — Впрочем, когда-то образумятся и они. Бонуций — великий человек. Может, вовсе и не человек. Но он, по крайней мере, выдает себя за человека. И я не думаю, что ему зачем-то нужно скрывать принадлежность к такому славному роду.

Лонк свернул с тропинки, и через несколько минут Наташа услышала шум ручья, бегущею в неглубоком овражке.

—  Если отдыхать, так рядом с водой, —  пояснил он. — Слазь. Хочешь — искупайся. А я только воды попью. Шерсть будет долго сохнуть, а у меня еще много дел, надо спешить.

Наташа подошла к журчащему ручью, нашла место, где было удобно спуститься, напилась и умылась.

—  Я совсем не устала. Только жарко, —  объяснила она. — Скажи, Лонк, почему ты мне помогаешь? Что у тебя за заветы с жителями Деревни Посреди Леса? Или, вернее сказать, у вас? Таких, как ты, много?

—  Да уж больше забодаевцев, —  оскалился Лонк. Он шумно хлебал воду из ручья, время от времени пофыркивая. — Каухури многочисленное и славное племя. К нашим советам прислушивается даже Бонуций, наши воины бьются с Всеобщим Врагом у самых дальних горизонтов. Что же касается забодаевцев... Стыдно признаться, но мы не любим, когда они суют нос в наши владения. Обязательно или поломают что-то, или напачкают... С другой стороны, нужно же им торговать с эльфами, общаться с Бонуцием. Да и вообще, не вечно же им сидеть посреди леса, а точнее, на его восточной окраине? У нас договор — если они хотят войти в наши владения, то обязаны нас предупредить. И мы или переведем их, или поможем перенести грузы, или просто разрешим делать, что вздумается.

—  С эльфами? — удивилась Наташа. — Что, здесь есть эльфы?

—  Да эльфов тут, пожалуй, больше, чем всех остальных, —  ответил Лонк. — Но у нас с ними мало дел Разные интересы.

—  А какие они, эльфы? — спросила девушка, пропустив реплику Лонка мимо ушей. Она услышала только то, что хотела слышать. — Ростом с пальчик, а живут в цветах?

Лонк, улегшийся на зеленую сочную траву в тени дерева, удивленно поднял голову:

 — Откуда такие странные представления?

—  Ну как же... Сказки и все такое.

—  Интересные сказки... Пожалуй, эльфы поменьше людей будут. Но ненамного. Ходят слухи, что в других краях некоторые эльфы живут на деревьях. Но я там не был. Наши эльфы живут в домах и в замках.

—  В замках! — восхитилась Наташа. — Здорово! Мы увидим хоть один?

—  Вряд ли, —  ответил Лонк. — Замки у них ближе к другому морю, на западе, в скалах. А мы направляемся к Длинному Заливу, за которым и живет Бонуций.

—  От кого они обороняются? — спросила Наташа, справедливо предполагая, что замки нужно строить, если кто-то угрожает.

—  Ни от кого, —  ответил каухури. — Наш мир безопасен. Обычай. Да и красиво На их вкус, и на вкус некоторых людей. Мне, например, не нравится...

—  Почему? — спросила Наташа. Лонк хмыкнул.

—  Я люблю вольный ветер и лесную чащу. Но жить можно везде. Ты отдохнула?

— Отдохнула.

—  Тогда поспешим дальше.

Каухури подставил девушке спину, и они отправились в путь.

По дороге ничего интересного не встречалось. Такие же, как в Деревне Посреди Леса, деревья, такие же ягоды. На привалах Наташа собирала их, чтобы не грызть одну шумшу, которой ее снабдили Тхор и его супруга. Чем питался Лонк, Наташа спросить постеснялась. Почему-то она была уверена, что он предпочитает мелкую и крупную живность и охотится на нее по ночам. Ночью каухури действительно куда-то ушел. В лесной тишине девушка слышала завывания и другие странные звуки.

Вернулся Лонк под утро. Глаза его сыто поблескивали, вид был довольный.

—  Охотился? — спросила девушка. Каухури неопределенно хмыкнул.

—  Да, можно сказать и так...

—  И кого же поймал?

Лонк посмотрел на девушку в некотором замешательстве. До сих пор Наташе и в голову не приходило, что волки могут чего-то стесняться, но сейчас перед ней был явно сконфуженный волк.

—  Наташа, в мире, где вы живете, должно быть, свободные нравы... Но у нас об интимных отношениях не говорят так свободно...

— Разве еда — интимные отношения? — спросила девушка и тут же смущенно опустила глаза.

— Еда — нет, — ответил волк. — Кроме того, каухури, между прочим, вегетарианцы. Так что я просто посетил наш продовольственный склад неподалеку отсюда. И приятно провел там время.

Чтобы как-то сгладить неловкость, Наташа перевела разговор на другое:

 — Ты много делаешь для меня. Почему ты не стал есть шумшу, почему не сказал, что тебе нужно завернуть на продуктовый склад? У вас не принято кормить чужаков?

Лонк вздохнул:

 — Шумшу я ем тогда, когда ничего другого совершенно нельзя достать. Это раз. Ты — не чужак, а представитель дружественного разумного вида. Это два. Но ты вряд ли стала бы есть нашу пищу. Вкусы каухури весьма своеобразны. Ходят слухи, что и наши предки когда-то ели мясо и даже падаль... — Признавшись в столь постыдных делах, Лонк передернулся от отвращения. — Поэтому нам нравятся плоды особенного свойства. Люди, насколько показывает наш опыт, не только не могут есть их, но и не выносят запаха...

—  Понятно, —  кивнула Наташа. Только сейчас она заметила, что от Лонка действительно как-то странно попахивает.

* * *

По просьбе Ульфиуса Сергей свернул на проселочную дорогу и проехал по ней километров пять. Дорога вывела к тихому озерцу, заросшему по краю кустарником, ивами и тополями.

— Вот и славно, — заметил Ульфиус. — Тихое, хорошее место. Здесь и отдохнем и поработаем.

—  Откуда ты знал, что дорога ведет к воде? — спросил Лу­нин.

— Как бы тебе сказать, — замялся Ульфиус. — Предчувствовал, пожалуй. Я, вообще говоря, не знал, что здесь озеро. Догадывался просто, что место хорошее. Ты ведь можешь понять, откуда ветер дует? Вот и я чувствую, какое место хорошее, а какое — плохое. К Машине наших врагов выйду безошибочно. Она стоит на очень плохом месте...

Сергей два раза подпрыгнул, потянулся и спросил:

 — Мы здесь будем учиться фехтовать?

—  Будем, —  односложно и немного невпопад ответил Ульфиус,

Однако же сразу приступить к обучению не удалось. Для начала нужно было сделать меч, и Ульфиус занялся этим, колдуя над большой стальной рессорой, припасенной заранее. С ней он возился даже дольше, чем с “лексусом”, который сотворил из ржавого грузовика. Сергей сначала с интересом наблюдал за действиями магистра, потом надоело, и он пошел прогуляться по берегу озера. На шее у него висел автомат, который он пока что предпочитал мечу, но место, к счастью, было безлюдным. Враги не появлялись. Сергей даже решил, что Ульфиус слишком осторожничает.

Когда он вернулся, магистр уже отложил меч в сторону и колдовал над небольшой металлической пластинкой.

“Это еще зачем?” — подумал Сергей, но у магистра ничего спрашивать не стал, боясь помешать. С пластинкой Ульфиус тоже возился долго.

Когда магистр закончил все дела, казалось, что он весь день разгружал вагоны или носил воду. Выглядел он очень усталым.

—  Готово, —  сообщил он Сергею, протягивая прямой тяжелый меч рукоятью вперед. — Нравится?

—  Да, спасибо. Только я не большой знаток холодного оружия и не могу по достоинству оценить твою работу, —  ответил Сергей. — Ты, наверное, сделал все, как надо. Мне только непонятно, почему работа заняла столько времени? Машину ты создал за пять минут...

Ульфиус вздохнул и едва заметно улыбнулся:

 — Машина — ерунда. Тот же ковер-самолет. А вот создать меч — работа нелегкая. К тому же я использовал заклятия реального превращения. Созданный мной меч будет мечом сколь угодно долго — если, конечно, его не переплавить, не отравить колдовством и не сломать. Но расплавить, сломать и заколдовать это оружие совсем непросто. Именно поэтому пришлось потрудиться. Да и сам меч может бороться против большинства сложных заклятий.

—  Красивый и мощный, —  отметил Сергей, взвесив клинок в руке.

Меч действительно вселял уверенность, хорошо лежал в руке, наполнял ее силой.

—  Твой меч — копия оружия сэра Родерика Третьего, —  объяснил магистр. — Сам я не мастер-оружейник и ничего подходящего специально для тебя создать не могу. Во всяком случае, за короткое время. Но твой клинок — хорошее, универсальное оружие. Классика оружейного дела.

—  Им нужно драться одной или двумя руками? — спросил Лунин.

Ульфиус улыбнулся.

—  Хороший вопрос. Меч тяжелый, и его можно использовать как двуручный. Но, при необходимости, ты можешь драться им одной рукой. Я заметил, что ты достаточно силен, и скопировал для тебя именно это оружие.

Сергей снял с плеча автомат и начал размахивать мечом направо и налево. С непривычки быстро устал.

 — Да, учиться тебе придется долго, —  с тоской заметил Ульфиус, наблюдая за нерациональными движениями подопечного. — Время дорого. Начинать надо уже сейчас.

—  Я одного не понимаю. — Сергей положил меч на землю. — Мне что, придется драться там с меченосцами? Если так, шансов у меня все равно нет. За день или два не научишься тому, чему люди учатся всю жизнь. А если нет — зачем вообще учиться фехтовать?

Ульфиус улыбнулся своей неизменной дружелюбной улыбкой, которая порой уже раздражала Сергея.

—  Скорее всего, тебе встретятся на пути разные монстры, —  ответил он. — Да и Темные могут быть вооружены холодным оружием. Они не обязательно будут мастерами клинка — против тех ты действительно не устоишь и минуты. Скорее, там будут зачарованные люди, владеющие мечом не лучше, чем ты. Именно для того, чтобы они не застали тебя врасплох, пригодятся основные фехтовальные навыки, которые мы сейчас изучим.

—  Монстры? — протянул Сергей, которого эта перспектива совсем не вдохновила.

— Да. Различные чудовища. Ужасные и мерзкие твари, зубастые, когтистые и шипастые. Их надо будет рубить. Никаким другим оружием, кроме заговоренного меча, их не одолеешь.

Сказав это, Ульфиус лучезарно улыбнулся.

* * *

С пробитой рукой Кравчук не пытался больше напасть на вигов или даже просто встать. Кисть терзала сильная боль, ее никак нельзя было освободить. Какие-то мелкие кости, возможно, были раздроблены. Владимир Петрович только скрипел зубами.

Вспжу тем временем наклонился к самому его уху и вкрадчиво, свистящим шепотом спросил:

 — Понял, что шутить тут с тобой не собираются — думают — намереваются?

Кравчук помолчал немного и ответил:

 — Лучше бы уж сразу убили.

Вспжу захохотал. Остальные виги вторили ему щелканьем и другими восторженными звуками.

— Какой потешный — юморист, —  заметил Мгрин. — Не зря его нам прислали. Я-то думал, он сам сюда забрел. А это лопух — дурак — несмышленыш.

—  Кто же тебе даст умереть, дурилка? — спросил Вспжу. — Ты делу будешь служить. Большому и нужному делу. Если нет — будет тебе очень плохо и тяжело. И все равно ты потом служить — помогать — раболепствовать будешь.

Вспжу несколько раз деловито пнул Кравчука в ребра — без злобы, но со сладострастием, наслаждаясь его беспомощностью. Толчки больно отозвались в раненой руке. Другие виги встретили такое поведение Вспжу одобрительными возгласами. Некоторые тоже повскакивали с мест, но Мгрин остановил их грозным окриком:

 — Нам довезти его надо в сознании до лаборатории — препараторской — тюрьмы!

Окрик Мгрина отрезвил вигов и совсем не обрадовал Кравчука — что еще за лаборатория-тюрьма такая? Было Владимиру Петровичу на редкость муторно. Иногда он и сам причинял своим врагам страдания и даже получал от этого удовольствие. Без особого содрогания думал о том, что может оказаться на их месте сам. Слабый — значит, терпи. Таков закон. Но то, что творилось с ним сейчас, не вписывалось ни в какие рамки. Он ведь не делал этим тварям ничего плохого. Убил сторожа. Ну и вы убейте. Зачем же мучить? Понятно было бы, если бы его били, терзали, жгли каленым железом — из ненависти, чтобы потом убить. Но мучить просто так, ради удовольствия? Такого садизма Кравчук не признавал.

—  Если бы кто-то мне помог, —  с тоской прошептал Владимир Петрович, прекрасно понимая, что никто здесь ему не поможет. — Если бы кто-то помог...

* * *

К концу второго дня пути, преодолев, наверное, километров сто пятьдесят, Наташа и Лонк добрались до края Великого Леса. Здесь все чаще попадались обширные поляны, поросшие густой сочной травой, а деревья стали ниже.

—  Вот мы и подошли к границе наших владений, —  объявил Лонк.

Вскоре Наташа увидела среди деревьев ровную просеку шириной метров в пять, уходившую вглубь леса.

— На тракт я собирался выйти раньше, —  заметил Лонк. — Сбились с пути немного. Ну да ничего, ждать не придется. Я на вечер договорился, хозяева телегу вышлют.

—  Спасибо тебе, Лонк, —  поблагодарила Наташа. За два дня она прониклась к каухури большой симпатией.

—  Да что уж там, —  потупился волк. — Думаю, еще свидимся. Буду путешествовать, забреду в вашу страну. Ты ведь от Бонуция будешь домой добираться?

—  Наверное, —  ответила Наташа. — Домой мне надо. Не знаю только зачем.

— Тогда не спеши, —  посоветовал Лонк. — Может быть, даже вместе пойдем. Я собираюсь странствовать в ближайшее время. Впрочем, Бонуций тебе посоветует гораздо лучше, чем я. А у меня ты совета не просила.

—  Ну что ты, мне очень интересно твое мнение, —  смутилась Наташа.

Тракт, к которому они вышли, выглядел довольно странно. Деревьев на нем не было, но росла низкая, будто бы ухоженная трава. Не было ни колеи, ни тропки. Создавалось впечатление, что по тракту или не ездят вообще, или ездят очень редко.

—  Честно говоря, мне не очень хочется встречаться со здешними обитателями, —  сказал вдруг Лонк. — Тебя я доставил, тут безопасно. Разреши попрощаться.

Каухури махнул пушистым хвостом и скрылся в лесу. Наташа даже не успела его поблагодарить.

—  В чем же дело? — спросила она себя. — Тхор и его племя говорили о каких-то гордецах с севера, Лонк тоже не хочет видеться с местными жителями. Здесь, судя по его рассказам, должны жить эльфы. Выходит, они не очень приятные существа?

Размышляя таким образом, Наташа побрела по тракту, двигаясь строго по центру. Так ее можно было видеть издалека. Если за ней действительно должны приехать — вот она.

Прошло минут десять, и вдали послышался легкий шелест. Был он тих, но каждый понял бы, что шелест этот искусственного происхождения. Буквально через минуту девушка увидела стремительно мчащееся к ней темное пятно.

Наташа едва успела отойти к лесу. Рядом с ней стремительно затормозил гоночный автомобиль странной формы. Точнее, девушке показалось, что к ней подъехал автомобиль. На самом деле черная машина обтекаемой формы, расширявшаяся спереди и имевшая плоские крылышки сзади, была без колес и висела в воздухе. Строго говоря, автомобилем она именоваться не могла. В остальном же летающая повозка весьма напоминала болиды “Формулы-1”.

Из машины высунулся молодой человек с пышными светлыми волосами, стянутыми зеленой лентой, и сердито уставился на Наташу.

—  Зачем же идти посреди тракта? — возмущенно спросил он. — А если бы я не успел затормозить, что тогда?

Наташа даже не подумала возмутиться или ответить, что для таких случаев вдоль скоростных дорог надо ставить щиты с предупреждением. А еще — тише ездить надо. Вместо этого в ее голове пронеслась только одна мысль: “До чего красив!”

Действительно, юноша в автомобиле был необычайно хорош собой. Таких Наташа прежде и не видела никогда. Вот, скажем, Ульфиус сначала показался ей очень симпатичным. Но Ульфиус был мужественным, стойким, надежным, а потом уже красивым. А глядя на юношу-водителя, так и хотелось его погладить, мурлыкнуть и пристроиться у него на коленях. Где уж там Сергею...

—  За тобой, что ли, я еду? — бесцеремонно спросил пилот машины.

—  Я — Наташа, —  сообщила девушка. — Если это о вас говорил Лонк и если вы поможете мне добраться до Бонуция — то за мной.

Эльф выпрыгнул из машины, провел рукой по корпусу, и позади его кресла появилось еще одно сиденье, а к земле протянулась подножка, или маленький трап.

—  Меня зовут Хроар. Пилот первого класса. Залезай, —  предложил он. — До города домчим быстро.

Наташу такое бесцеремонное поведение начало раздражать. Ни “пожалуйста”, ни “добро пожаловать”... Будто бы она набивалась к нему в пассажирки. Впрочем, примерно так оно и было...

—  Мне не в город надо, а к Бонуцию, —  сообщила она, поджав губки.

—  Из города к Бонуцию и поедешь, —  ответил Хроар. — Там близко. Куда я тебя на ночь глядя к Бонуцию повезу? Заблудишься, потеряешься. Да еще и от него нагоняй получу. Поехали быстрее — скоро стемнеет.

Наташа не совсем поняла возражения эльфа, но послушно влезла в машину и втянула свой мешок, причем Хроар не сделал даже попытки ей помочь. Как только девушка уселась, эльф одним движением взлетел в свое кресло. Машина круто развернулась, отчего Наташу бросило на боковую стенку, и заскользила над трактом, набирая скорость. Через пару минут деревья по сторонам тракта проносились едва различимыми тенями. Быстро темнело.

Эльф, пристально глядя на дорогу, что-то напевал. Видно было, что поет между прочим, как люди посвистывают на ходу, и все же Наташе показалось, что красивее пения она в жизни не слыхала. Да и голос у Хроара был проникновенный, берущий за душу. Слов песни Наташа не поняла. Может быть, их и вовсе не было.

Мчались около получаса. Совсем стемнело, и Хроар включил фары, освещавшие дорогу впереди метров на двести. Из-за большой скорости Наташа плохо различала тракт и удивлялась, как эльф может так сильно гнать.

—  Тебе дорогу нормально видно? — спросила она. — На большой скорости и с таким освещением...

Девушка ожидала, что эльф скажет что-то грубое, вроде “не твоего ума дело”, и, можно сказать, специально его провоцировала. Но Хроар ничего подобного не сказал.

—  Я прекрасно вижу дорогу и без дополнительного освещения, —  сообщил Хроар. — Звезды светят ярко. Фонари я включил, чтобы мой экипаж заранее замечали зверушки, которые переходят через тракт. Не хочу лишний раз тормозить.

Наташа пожала плечами. Эльф был совсем уж непонятным. Не очень воспитанным, но все же милым.

“Интересно, они все такие?” — подумала Наташа. Водитель ее заинтересовал.

Вскоре на горизонте показались огни. На фоне темного неба Наташа различила контуры башен, силуэты огромных домов или дворцов. Много света было у самой земли — видимо, маленьких домов в городе тоже хватало.

—  Вот и Роскар, —  сообщил Хроар. — Тебя везти в гостиницу?

—  Есть еще какие-то варианты? — поинтересовалась Наташа.

—  Могу высадить тебя на окраине, —  ответил эльф. — У нас вокруг города — прекрасные рощи с мягкой травой. Там можно переночевать совсем бесплатно. А в гостинице с тебя сдерут несколько шкурок.

Наташа не вполне поняла, что имел в виду Хроар. Скорее всего, переночевать в гостинице стоило денег. Ну да кое-какие средства у нее были, а ночевать под открытым небом девушке совсем не хотелось. Кроме того, Наташа была разочарована тем, что эльф не пригласил ее переночевать у себя. Она бы, конечно, с возмущением отказалась, но само предложение очень бы ей польстило...

—  А как я из гостиницы доберусь до Бонуция?

— На такси. Или вызовешь кого-нибудь из внешней охраны или отдела торговых сношений, — ответил эльф. — Они занимаются перевозками и контактами с другими странами. Закажут машину и доставят тебя, куда попросишь.

—  Как же я их вызову? — вновь спросила дотошная девушка, хотя прекрасно понимала, что гораздо проще выяснить все в гостинице.

—  По телефону, как же еще? — немного раздраженно ответил Хроар. — Или сходишь в департамент пешком. Язык доведет куда надо.

—  А если я остановлюсь в роще?

— Найдешь телефонную будку, — буркнул эльф. Видно было, что пассажирка ему уже надоела.

—  В гостиницу, —  холодно приказала Наташа, решив, что церемониться с водителем, если он такой грубиян, не стоит.

* * *

Подросток всю ночь лазил по территории “Барса” и ни на шаг не отпускал от себя Белоусова

 — Мы здесь ловушек и сигнализаций понаставим, —  объяснил он. — Маг или его подручные их обойти могут, но вряд ли все обойдут. Некоторые снять можно. Вреда они тогда им не причинят, да только нам о появлении врагов просигналят. Вот мы помощь и пришлем. Только бойся, Ио, случайно тревогу поднять. За поднятие беспричинной паники с тебя строжайше взыщется.

—  Что еще за Ио? — передернулся Белоусов, забывший о своей новой обидной кличке.

— Ну, как же... Ты же — исполняющий обязанности, —  объяснил подросток, тихо хихикая. — Или тебе не все равно, как тебя называют, Семеныч?

Олегу Семеновичу было уже все равно, возмущаться и спорить он не стал. Белоусов устал и был напуган. Понятно, почему Кравчуку захотелось из дела выйти. Но ради таких прибылей можно потерпеть. Не прошло и недели, а он заработал полмиллиона долларов. Чистыми. В свой карман. Мог бы заработать и больше. Однако пока решил не спешить...

Проклятый пес следом за машиной проник на территорию предприятия и куда-то исчез. Должно быть, устроился в каком-то темном углу между складами. Белоусов поймал себя на мысли, что теперь будет опасаться ходить по своему же двору. А подросток лазил вокруг ангара с Машиной, мерзко подхихикивая, чертя мелком круги и линии на земле и на асфальте. Два дежурных автоматчика, которым Белоусов велел стоять тихо и помалкивать, недоуменно таращили глаза на мальчишку.

— Самострелы у тебя есть, Белоусов? — спросил тиней­джер. — Хорошо бы самострелов поставить.

— Вон они, мои самострелы. — Олег Семенович кивнул на автоматчиков. — Какие еще нужны?

— Человек — самое ненадежное звено любой цепи, — нахально сообщил подросток. — Люди слабы и ненадежны.

—  Других нам не дано, —  философски заметил Белоусов.

—  Я о людях в общем, —  строго посмотрел на заместителя директора “Барса” паренек.

Под утро мальчишка закончил свои манипуляции.

—  В круги пусть никто не входит, —  объяснил он. — Изжарит заживо. Людям, которые здесь работают, я ключи дам, чтобы на них ловушки и сигнализация не срабатывали.

—  Ключ можно отобрать, подделать или купить, —  предположил Белоусов.

—  Ошибаешься, Ио, —  хихикнул тинейджер. — Тебе-то самому ключ нужен?

—  Конечно, —  ответил Олег Семенович.

—  Давай руку, —  приказал мальчишка.

Белоусов сунул ему руку. Подросток с недетской силой вцепился в нее. Только сейчас Олег Семенович заметил на среднем пальце его правой руки большой серебряный перстень, совсем мальчишке не подходивший. Белоусов был почти уверен, что перстня раньше не было. Сейчас кольцо светилось красноватым светом.

Мальчишка, крепко держа руку Белоусова, плотно приложил перстень к его запястью. Ожидавший всего заместитель директора громко закричал и попытался вырваться. Перстень оказался раскаленным. Но тинейджер не отпускал. Он продержал перстень секунды две, и только тогда отвел руку.

Белоусов взглянул на свое запястье. На нем горел странный рисунок, а может быть, даже надпись на неведомом языке.

—  Теперь тебе ловушки не страшны, —  заметил подрос­ток. — Те, которые мы поставили для наших врагов. Но не думай, что печать тебя от всего защитит.

—  Я и не думаю, —  проскрипел зубами Белоусов.

—  Нам уже нужно уходить, —  сообщил подросток. — Помнишь тех двоих, которые были на квартире у журналистки?

— Ну?

— Найди их, пока они сюда не явились. Нужно застать их врасплох и убить.

— Где же я их буду искать? И как убью, когда их главный даже вашего специалиста в грязную лужу превратил?

—  Дуракам везет, —  нагло заметил мальчишка. — Пошли своих людей поискать. Может, что получится.

—  Ладно, ты говорил, тебе пора. Вот и вали отсюда, —  предложил Белоусов.

—  Не болей, Ио, —  попрощался подросток, показал Олегу Семеновичу средний палец и направился к воротам. Но до ворот не дошел — растаял в воздухе.

Белоусов, старательно обходя нарисованные на земле круги, пошел в комнату отдыха — поспать хотя бы несколько часов.

* * *

Два дня подряд Сергей под руководством Ульфиуса изучал финты, выпады, стойки и другие фехтовальные премудрости. Вечером второго дня Ульфиус объявил, что ему нужно отлучиться по делам, но занятиям его отлучка не помеха: Сергею по программе как раз нужно отдохнуть и помедитировать. Тот был не против. Все тело его болело от ударов мечом Ульфиуса, который заклинанием накинул на меч что-то вроде невидимого резинового шланга, и меч его не рубил, но дубинка из него вышла изрядная. На магистра, который истязал его два дня, Сергей не мог уже смотреть. Если бы не школа карате, давно бы плюнул и послал учителя куда подальше. Но Сергей был орешек крепкий, и Ульфиуса радовали его успехи.

Солнце еще не село, когда магистр исчез в неизвестном направлении. Сергей устроился на берегу озера, наблюдая за тем, как стремительно удлиняются, наползая на воду, тени пирамидальных тополей. Вокруг было тихо и благостно.

Неожиданно по воде пошла тихая рябь. Потом среди волн образовалась гладкая площадка, на которой возник темный силуэт. Сергей от удивления забыл обо всем, но потом быстро вспомнил, что и ему и Ульфиусу угрожает опасность, и потянулся за мечом — благо тот лежал на траве поблизости.

Существо на воде обрело, казалось бы, материальность, но это не мешало ему оставаться на поверхности воды, как будто оно ничего не весило. Внешне существо походило на человека, но было с серой кожей, в темной одежде, а роста — в половину человеческого.

Быстро приблизившись, словно ступая по воде, существо заявило:

 — Ну, привет тебе, Лунин.

—  Привет и тебе, —  ответил Сергей, сжимая рукоять меча.

Страха молодой человек не испытывал. Существо не выглядело грозным, но уже то, что оно могло ходить по воде или висеть в воздухе, говорило о многом.

—  Забыл о девушке своей? — спросил серый карлик.

— Почему забыл? — с нехорошим предчувствием спросил Лунин. — Помню. А тебе какое дело?

—  Хорошо, что помнишь. За Светлых воевать, оно, конечно, приятно. Почет, уважение, высокие идеалы... Памятник на родине героя посмертно. Или запись в анналы, пылящиеся в третьеразрядной библиотеке второсортного мира. Даже плакать от восторга хочется. Только цели у вас разные. Твоему Ульфиусу что — услал девчонку в тьмутаракань и рад. Безопасное, как ему кажется, место. А оно ведь совсем не безопасное. Самый что ни на есть пограничный мир. Совсем не Авенор Благословенный. Туда ее небось не отправил, к себе домой...

Существо всхлипнуло — то ли сочувствуя Наташе, то ли, наоборот, насмехаясь над Луниным.

—  Ну и что? — не поддался на провокацию Сергей.

—  Да то, что друзья ваши девушку уже выследили. И не сегодня-завтра возьмут. Так что поторапливаться тебе надо, Лунин.

Сергей задумался. Было ему грустно и противно. Верить появившейся из ниоткуда твари не хотелось, но и не верить было боязно. А ну как правду говорит? Сама-то ведь тварь эта откуда-то все знает...

—  Ладно, пусть даже и так. Ты-то откуда взялся такой, доброжелатель? И что тебе за интерес в этом деле?

—  Интерес мой простой, —  едва заметно поднимаясь и опускаясь над водой, ничуть ее не колебля, ответил серый. — Я разведчик, струмер. У своего драгоценного Ульфиуса можешь спросить, кто такие струмеры. Не из Темных, нет. Сами по себе. А выгода мне простая. Сведения добываю, заинтересованным лицам их продаю. Могу тебе продать — так вроде бы всем лучше будет. Но могу и Темным. Жаль, конечно, Наташу, да мне свою прибыль получить надо. Работы с ней много было. Вот, стало быть, и все дела...

—  Что ж ты говоришь, что не Темный, если гадостями такими занимаешься? — возмутился Сергей.

—  Не Темный, не Темный, —  обиделся струмер. — Ты Темных настоящих не видел. Я ведь к тебе сначала пришел. А Темный обязательно к врагам сначала обратился бы. Наташе твоей я плохого не сделаю. Если Темные что сделают — не моя вина.

—  Ну и дрянь же ты, —  бросил Сергей.

—  Всегда-то нас, струмеров, так благодарят, —  заметило существо. — У меня ведь тоже чувство собственного достоинства есть. Разумная ведь тварь. Вот обижусь да и уйду.

Качавшийся над водой субъект повернулся и стал отдаляться.

—  Подожди уходить! — воскликнул Сергей. — Погорячился я. Только откуда мне знать, что ты правду говоришь?

—  Ну, фотографий предъявить не могу, —  ответил карлик, разворачиваясь и вновь приближаясь. — Не обучены фотографии делать. А все же Наташу твою я издалека видел. Как раз когда волк огромный к ней подбирался. Хороший мир, правда? Волки без намордников шастают. Ну, волку-то я ее сожрать не дал — она мне живой нужна. Волка она может не бояться. А эльфы — те могут и похуже что сделать. Эти твари такие, злобные и коварные. Ульфиус, конечно, о них другого мнения... Ничего ему не говори. Да и платить мне он запретит. Так что помалкивай. Я еще приду...

—  Что же тебе нужно от меня? — спросил Сергей, подозревая, что цена будет высокой. — Сокровищами я не владею, душу не продаю...

— Ту игрушку, которую сделал для тебя Ульфиус. — Вижу, сейчас ее при тебе нет. Не доверяет магистр, да оно и понятно.

—  Что за игрушку? — удивился Сергей.

—  Браслет. Видишь, говорит: верь мне во всем... Сам тебе не верит. И браслет не отдал. Если тебе сделал — так отдай сразу...

—  Да не говорил он мне ничего такого, —  пробормотал Лу­нин. — И браслет мне не нужен, наверное.

—  Ну, не говорил, так скажет. Пожалуй, ты ему про то, что я приходил, вообще не рассказывай. Он от тебя подвигов ждет. А я за одну маленькую пластинку тебе Наташу добуду. И доставлю сюда в целости и сохранности. Так-то. Ты, как надумаешь помощь мою купить, от Ульфиуса в сторонку отойди да и скажи громко: струмер, готов отдать товар! Тут я и появлюсь...

 Карлик развернулся и зашлепал по воде. Перейдя озеро, он скрылся в кустах на противоположном берегу. Сергей задумчиво смотрел ему вслед. Конечно, доверять струмеру у него не было никаких оснований. Но и Ульфиусу верить безгранично, наверное, не стоило. Спрашивается, зачем он услал Наташу? Почему бы не поселить ее в другом городе, под чужим именем, в безопасности? При его-то возможностях...

Отдавать карлику браслет Сергей тоже считал неправиль­ным. Ведь если Ульфиус даст браслет ему, то для дела. И отдай он его этому серому — неизвестно, что приключится. А ну как и себе пригодится. Да и обмануть может. Магистру из Авенора Сергей верил больше, чем какому-то неведомому карлику.

И все-таки в ухо будто бы кто-то шептал: “Может, никакой он и не магистр, и вовсе не из Авенора? Может, самый обыкновенный инопланетный шаромыга?”

* * *

Летоцикл с шумом и грохотом приземлился в неведомом и явно нехорошем месте. Наверное, в городе, потому что вокруг стоял шум. Раздавались крики, грохот, по темным стальным стенам летоцикла пробегали сполохи то ли от костров, то ли от факелов.

—  Вставай, скотина — дрянь — подонок, —  обратился Большой Мгрин к Кравчуку.

— Как же я встану — рука к полу прибита? — прохрипел измученный человек. Мог бы и вообще ничего не отвечать, да страшно было — опять бить начнут.

—  Я и забыл — не помню — не учел, —  усмехнулся Мгрин. — Вспжу, что делать будем?

—  Руку   отрезать   — и   вся   недолга   — конец, —  ответил Вспжу.

— Так от него скоро ни куска не останется, —  возразил Мгрин. — Он шебутной — взбалмошный. Вытаскивай свой гвоздь — болт — пулю.

Вспжу вновь наставил на Кравчука пистолет и нажал на спусковой крючок. Однако пуля из ствола не вылетела. Напротив, та, что пригвоздила Владимира Петровича к полу, с металлическим скрежетом устремилась к стволу оружия и прилипла к нему. Руку Кравчука невыносимо дернуло, сознание помутилось.

Очнулся он в темном коридоре. Ухватив за руки и за ноги, его тащили куда-то четыре вига Рядом шла довольно большая группа этих существ, среди которых Кравчук заметил Большого Мгрина.

—  Очухался — оклемался — очнулся, —  сообщил Мгрин товарищам. — Злобный — вредный — отчаянный, но не стойкий. В руднике за три дня сломается — сдастся — скиснет.

—  Может, его туда лучше насовсем — навеки? — спросил толстый виг, вокруг которого подобострастно вились другие серокожие твари. — А вместо него создадим фантом — призрак- модель. Твое мнение, Мгрин?

—  Неплохо бы, да и этот может быть полезен. Дешевле убедить — заставить — купить его.

—  Совет решит — придумает, —  подытожил толстый.

Кравчука внесли в большую круглую комнату. На лавках вдоль стен и прямо на полу сидели виги. Все они молчали, время от времени поглядывая друг на друга. Кравчук уловил напряжение, которое проскакивало иногда между вигами. Казалось бы, никто не сказал ни слова, но Владимир Петрович понял, что идет дискуссия.

Минут через двадцать Мгрин сообщил Кравчуку:

 — Пойдешь в рудники условно навеки. Будешь работать под плеткой. Начальником твоим будет Вспжу.

* * *

Гостиница оказалась основательным трехэтажным зданием с большими окнами. Подъезд освещали два зеленых фонаря, дорожка к входу была выложена то ли полудрагоценными камнями, то ли их удачной имитацией. Наташа едва удержалась, чтобы не ахнуть — так все было красиво. Другие дома в Роскаре Наташа разглядеть не успела — Хроар гнал по улицам, как сумасшедший.

—  С тебя три шкурки, —  сообщил эльф, остановив свой автомобиль.

Наташа так привыкла, что все для нее делают бесплатно, что даже немного растерялась. Надо же, волки помогали ей даром, а эльфы — замечательные и прекрасные эльфы — потребовали с нее деньги.

—  Сколько это будет в мерах шумшу? — спросила Наташа немного высокомерно, чтобы скрыть обиду.

—  Одной меры достаточно, —  ответил Хроар Наташа вынула из сумки шелковый платочек в две меры шумшу и протянула его эльфу.

—  Сдача будет?

—  Конечно, —  блеснул великолепными зубами эльф. — Тебе монетами или шкурками? Я тут недавно гнома возил, так что серебро есть...

—  А у вас шкурки в ходу?

— Да.

—  Тогда давай местными, шкурками. Эльф взял у Наташи платочек и протянул ей три кожаных лоскутка с вытесненным на них рисунком.

—  Интересно, если бы у меня не было денег, что бы ты сделал? — спросила Наташа на прощание.

—  Подал бы счет иммиграционному департаменту, —  ответил Хроар. — Мы ведь возим таких, как ты, по соглашению с ним. Но если ты платежеспособна — прекрасно. Меньше возни с бумагами.

—  Сумки помоги принести, —  бросила Наташа, заметив, что швейцара в гостинице нет.

Эльф недовольно поморщился, но дотащил мешок девушки до порога гостиницы.

— Дальше уж сама, —  сказал он, не прощаясь, вернулся в свою машину и на огромной скорости умчался неведомо куда — должно быть, в гараж

Наташа толкнула тяжелую дубовую дверь, окованную медью, и оказалась в просторном холле. Холл был высокий, со светлыми мраморными колоннами, отполированным каменным полом и дубовой мебелью. За конторкой сидела темноволосая девушка, с интересом разглядывающая новую посетительницу. Наташа взглянула на нее и замерла. Понятно, почему эльф даже не смотрел в ее сторону. Если все здешние жительницы даже наполовину менее привлекательны, чем эта эльфийка, симпатичную, даже красивую по земным меркам Наташу здесь все равно будут считать дурнушкой...

Наташе сразу стало очень стыдно и своих грязных тапочек, и шелкового короткого халатика, и плохо вымытой головы. Да и косметики у нее никакой нет. А эльфийка, похоже, косметикой и не пользуется. Зачем ей? Ресницы и брови — чернее не бывает, глаза светятся, губы полные, алые, лицо — снежно-белое. А фигурка... Кукла Барби, только миниатюрная! В том смысле, что настоящая Барби, с которой куклу делали, должно быть под метр восемьдесят, а эта — от силы метр пятьдесят пять. Но с такой внешностью рост не важен...

Сказочная принцесса, сидевшая за стойкой, поднялась и широко улыбнулась Наташе.

—  Мы рады приветствовать посетительницу! — звонким голосом произнесла она. — Добро пожаловать в “Сказочную пещеру”! Я — Эллин, здешняя хозяйка. Вы хотели бы остановиться у нас?

Девушка говорила тепло, но по каким-то неуловимым признакам Наташа догадалась, что она произносит дежурные фразы вежливости.

—  Да, хотела бы переночевать здесь, —  ответила девушка. — Еду к Бонуцию, из Деревни Посреди Леса. Меня зовут Наташа.

Сказала и тут же разозлилась на себя: кому здесь нужно, как ее зовут и куда она направляется? Меньше надо болтать. Сразу же скажут: приехала дикарка из Забодаевки.

—  Очень приятно, Наташа, —  не меняя тона, жизнерадостно продолжала эльфийка. — Ваше пребывание в гостинице оплатит иммиграционный департамент или вы заплатите сами?

—  Можно и так и этак? — спросила Наташа.

— Конечно. Но в первом случае вы получите стандартную комнату, по договору, а во втором — выберете апартаменты по душе. Я бы советовала вам второе. В стандартных номерах есть только душ с холодной водой и маленькая комната с кроватью. Я же могу предложить вам номера люкс, номера высшего и первого класса, номера повышенной комфортности, улучшенные номера...

—  Сколько же стоит хороший номер?

—  Люкс — пять шкурок в сутки, высший класс — три, первый — две с половиной, повышенной комфортности -две... Наташа прервала оглашение прейскуранта:

 — Я возьму высший класс.

Зачем ей здешние шкурки? Оставаться в гостинице всего одну ночь. Можно провести ее с комфортом. Но люкс, как правило, —  ненужная роскошь. Да и на руках у нее только три шкурки — сдача, полученная от Хроара. Стоит проявить разумную сдержанность.

—  Чудесно, —  улыбнулась Эллин. — Позвольте вас проводить. Если вам требуются услуги меняльной конторы, она откроется утром. В случае необходимости я могу поменять вам деньги сама. Одна мера шумшу — четыре шкурки.

Видимо, гости из Забодаевки здесь бывали, а шумшу действительно ценилось, как и обещал Тхор. Во всяком случае, администратор догадалась, чем будет платить гостья.

“Надул, подлец, —  подумала Наташа, вспоминая водителя автомобиля. — Таксисты, наверное, везде одинаковы. Никак не ожидала от такого симпатичного парня!”

Наташе почему-то стало вдруг так обидно, что она чуть не заплакала. Но она быстро взяла себя в руки.

—  Три шкурки у меня есть, —  сообщила девушка, протягивая эльфийке местные деньги.

—  Спасибо, —  поблагодарила Эллин. — В услуги номера высшего класса входит не только проживание, но и улучшенное питание. Когда захотите, позвоните в ресторан, и вам принесут ужин, а утром — завтрак. Будут какие-то дополнительные пожелания?

—  Да, я хотела бы заказать машину. На завтра. Мне ведь нужно ехать к Бонуцию.

—  Вы не будете осматривать город? У нас организуются чудесные недорогие экскурсии. Неужели вы уедете из великолепного Роскара, не осмотрев его? Вы ведь у нас в первый раз? — Эллин ослепительно улыбнулась.

— Я подумаю, —  пообещала Наташа. — Ведите в ваши палаты.

Номера высшего класса оказались на втором этаже, в правом крыле здания. Апартаменты соответствовали своему названию. Состояли они из двух комнат — столовой и спальни. Была в номере прекрасная деревянная мебель: два кресла, шкаф и сервант, широкая кровать. Из спальни можно было попасть в ванную комнату с небольшой мраморной ванной и двумя кранами, с горячей и холодной водой. В гостиной обнаружился встроенный в стену ледник с напитками. Если бы не этот самый ледник — хорошая московская гостиница. Только телевизора нет. И телефона не видно. Эллин с удовольствием демонстрировала гостье номер и рассказывала, где что лежит.

—  Что же такого в номере люкс, чего нет здесь? — спросила Наташа.

—  В люксе есть бассейн и круглосуточный солярий, —  объяснила администратор.

—  Да уж... А как у вас с развлечениями? — спросила осмелевшая Наташа.

—  Что бы вы хотели? — поинтересовалась Эллин.

—  Да я и сама не знаю. У нас вот в гостиницах телевизоры стоят...

—  Это устройства, позволяющие видеть на большом расстоянии? — поинтересовалась эльфийка. — Нет, таких приборов у нас нет. Посетители не требуют. Есть музыкальный центр, если угодно.

Эллин указала на нагромождение металлических и стеклянных пластин в углу комнаты, которое Наташа приняла поначалу за абстрактную скульптуру.

—  Обратитесь к нему мысленно, сформулируйте пожелание, и он будет играть все, что вы захотите, —  объяснила Эл­лин. — Музыку вашей родины, которую когда-либо слышали вы, или то, что есть в памяти аппарата. Память постоянно обогащается за счет мелодий, любимых постояльцами, так что вы можете услышать много интересного.

—  Как же аппарат сможет играть песни, которые я люблю, если они в него не записаны?

Эльфийка посмотрела на Наташу терпеливо, как хороший учитель на непонятливого ребенка:

— Конечно же он будет считывать их из вашей памяти. Если вы захотите прослушать песню, которой нет в его фонотеке и которую никогда не слышали вы, так не получится. А песни, исполнение которых вы когда-то слышали, он исполнит в точности. И запомнит.

—  Спасибо, —  поблагодарила Наташа.

—  Вот телефон, —  указала Эллин на небольшой черный шар посреди обеденного стола. Видимо, эльфийка поняла, что девушке вся техника в новинку. Но никакого удивления или пренебрежения она не показывала. Просто демонстрировала возможности номера. Деньги уплачены, клиент должен остаться доволен. — Положите на шар руку и сформулируйте вызов. Если не произойдет автоматического соединения, обратитесь к оператору связи гостиницы.

—  Еще раз спасибо.

Эльфийка вышла, а Наташа тяжело вздохнула. Хорошо, что Сергея тут нет. Если ее при виде эльфийской девушки взяла оторопь, что говорить о мужчинах?

* * *

Ульфиус вернулся, когда над озером ярко загорелись звезды. Луна еще не взошла, в ночной темноте с трудом угадывались силуэты деревьев. Магистр не выдал себя ни шорохом, ни стуком. Просто возник перед Сергеем, который от неожиданности вновь схватился за рукоять меча.

—  Подготовился? — спросил Ульфиус.

—  Наверное, —  сонно ответил Сергей. — Где ты так долго ходил?

—  Искал Грома. Он будет следовать за нами. В городе мы, наверное, разделимся. Завтра будешь готов к бою?

—  Всегда готов, —  усмехнулся Сергей.

—  Тогда нужно спать, —  сказал Ульфиус. — Утром — последние наставления. Днем добираемся до города. Ночью штурмуем базу.

—  Почему ночью? — удивился Сергей. — Мне до сих пор казалось, что ты больше любишь работать днем.

— Мастеру время суток безразлично, пока в небе светят звезды, — не слишком ясно ответил магистр. — Днем там будет много посторонних людей. Зачем подвергать их ненужной опасности?

— Хорошо, —  согласился Сергей — Тебе виднее Только тогда нам нужно было купить инфракрасный прицел, а еще лучше — очки. Я в темноте видеть не мастак.

—  Относительно этого — не беспокойся. Будешь все видеть и без очков. Света там будет достаточно.

Сергей отметил про себя, что Ульфиус сегодня слишком обильно кормит его двусмысленностями, но вслух ничего не сказал. Он беспокоился за Наташу и относился к магистру уже не с таким доверием, как раньше.

— Тебя что-то волнует, Сергей? — спросил авенорец, заметив подавленное настроение друга.

—  Можно сказать и так, —  ответил он. — Допустим, меня убьют. Что тогда будет с Наташей? Она так и останется в неведомом мире?

—  Тебя не должны убить, —  жестко ответил Ульфиус. — Умирает тот, кто согласен принять свою смерть. Ты должен сопротивляться. Если же случится непоправимое и даже я не смогу тебе помочь — тогда мне придется позаботиться о ней.

—  А если победят и тебя?

—  Что ж, —  вздохнул магистр, —  не исключено. Тогда Наташе будет гораздо приятнее и полезнее оставаться в том краю, куда я ее отправил. Он гораздо более светлый, чем ваш, и там ей совершенно ничего не угрожает.

—  Ты уверен? — спросил Сергей.

—  Почти, —  ответил Ульфиус.

Ночью Сергею приснился серый карлик. Он вновь ходил по воде и издали кричал что-то Сергею. Понял Сергей только одну его тираду:

 — Наташа — красавица, каких поискать. А Ульфиус, поди, без женщин уже долго обретается. Может, поэтому тебя и хочет под автоматный огонь бросить? И он не виноват, и девушка ему достанется. А о тебе они будут хранить долгую и светлую память...

Сергей проснулся среди ночи в отвратительном настроении. Рядом безмятежно спал Ульфиус. Лицо его было светлым, он чему-то улыбался во сне.

—  Нет, он не может предать, —  решил Сергей и вновь погрузился в тревожный сон

* * *

После визита на кладбище и беспокойной ночи Белоусов собрал самых отъявленных головорезов, служивших в охранном бюро “Барса” или имевших к нему какое-то отношение, и поставил перед ними задачу:

 — Журналистку найти, если она еще жива, привезти, опять же, живой. Парней, что были у нее дома, найти и доставить живыми или мертвыми. Лучше живыми. За ценой не постою...

Фотографии Наташи и Сергея Белоусов добыл. Подкупили коллег, узнали, кем был друг Соловьевой. Достать фото из личных дел на предприятиях, где они работали, —  не проблема. Сложнее оказалось с Ульфиусом. Несколько бандитов, участвовавших в налете на квартиру журналистки, его видели, и их приставили к самым сильным группам. Остальным было приказано искать странно одетого человека с мечом.

—  Без толку все, —  бормотал про себя Белоусов. — Раскомандовались, твари черные... Здесь засаду надо устраивать. А то дали паршивого пса, которого днем с огнем не сыщешь, понарисовали кругов на полу и думают, что это кому-то поможет! Как же, видали таких умных...

Однако входить в круги Олег Семенович не решался, несмотря на горевшую на руке печать. Велел обходить нарисованные мелом линии и рабочим — Черные не велели, зачем зря их злить... Кое-кто за спиной директора крутил пальцем у виска.

Машина, по уверению технарей, была почти готова. Очкарик довольно потирал ручки, предвкушая Нобелевскую премию.

“Хрен тебе, —  заметил про себя Белоусов. — Первый же килограмм золота получим — и сразу тебя в расход. В назидание остальным. Чтобы о славе и не мечтали. Будем золотишко потихоньку производить, да и все. Верное дело, хороший до­ход... Что еще нужно нормальному человеку? Во всяком случае, не Нобелевская премия...”

Одна мысль смущала Олега Семеновича. Если его гости из неведомых краев знают, как собрать такую замечательную Машину, зачем они от него золото требовали? Свинца у них, что ли, мало? Загрузили в Машину двести килограммов, получили золотишка, сколько нужно. Или запрещают золото в их мире производить и они его контрабандой отсюда возить собираются? Это было похоже на правду, но полностью Белоусова не удовлетворяло. Произвести-то, пожалуй, проще, чем нелегально ввезти. Любой контрабандист знает. Если, конечно, контрабандой не является конопля, которая на Северном полюсе не растет, или не олений мох ягель, который на экваторе никак не приживается...

А вообще, несмотря на свалившиеся нежданно супердоходы и завидное положение — сам мэр руку жал, директора крупных городских предприятий в приемной сидели, —  Белоусов стал нервным и взвинченным.

“Надо бы алмазы скупать, —  решил он. — Если золота будет, как грязи, за него и платить никто не станет... Опять же, может быть, и алмазы Машина получать сможет?”

Он вызвал к себе главного очкарика, мечтавшего о Нобелевской премии. Даже спросил у секретарши, как его зовут, для приличия. Оказалось, Михаил Львович.

—  Вот что, ученый, —  обратился он к очкарику. — Я так понимаю, золото мы сможем из свинца получать? Хороший доход будет? Или расходы других материалов и энергии большие?

—  Что там золото, Олег Семенович, —  довольно зацокал очкарик. Он уже понял, что в ближайшее время придется иметь дело с Белоусовым, и теперь считал начальником его. — Платина, иридий, чистый уран с любым номером, по выбору, радий. Любые редкие элементы. Золото — пыль. Есть металлы, в тысячу раз более ценные

Белоусов слышал о том, что есть кое-что дороже золота и платины, но ему в это как-то не верилось.

—  Золото будет — и хватит, —  заметил он. — Нам хватит.

— После промышленного пуска нашей установки и заводов, оснащенных такими установками, золото перестанет иметь столь высокую ценность, как сейчас. Перестанет быть всеобщим эквивалентом. Оно станет обычным промышленным металлом, не дороже алюминия. Захотите, будете есть золотой ложкой, варить суп в золотой кастрюле...

— Я, если постараюсь, и сейчас могу позволить себе золотую ложку. — Белоусов сурово взглянул на очкарика. Тот раздражал его все больше. Ишь ты, промышленное производство. Разбежался!

—  Собственно, в шахтах и разрезах можно будет добывать любые металлы, а потом преобразовывать их в необходимые промышленности и людям материалы. Вопрос только в транспортных издержках, —  продолжал разглагольствовать ученый

 — Скажи мне, Михаил Львович, алмазы можно будет на нашей машине получать?

Очкарик довольно усмехнулся.

—  Алмазы — вообще не проблема. Не нужно даже трансформировать элементы. Просто выстроить углерод в нужном порядке. Будем получать алмазы любой чистоты, любого размера, любой формы. Неотличимые от природных. Берете кусок угля, и на ваших глазах он превращается в алмаз. За пять минут.

—  Какую же вы Машину делаете, враги? — полушутя, но почти серьезно спросил Олег Семенович. — Что будет иметь ценность в этом проклятом мире, когда заработает ваш агрегат?

—  Я уже размышлял над этим, —  тут же ответил очкарик. — Произведения искусства. Коллекционные предметы — редкие монеты, например. Продукты питания. Энергия. Сырье. Собственно, обесценятся только золото, редкие элементы и минералы. А главной ценностью, как мне кажется, будут универсальные электронные деньги. Выраженное в условной валюте количество затраченного труда — совсем как в “Капитале”. Все к тому идет. Наличные отменят, все расчеты будут вестись через компьютеры. Никакого “черного нала”, никаких тайных операций. Нужно быстрее легализовывать все, что можно.

—  И картины покупать? — с ненавистью спросил Белоусов.

— Да, и картины. Я вот недавно приобрел два полотна Успенского. Художник из Казахстана. Еще не очень раскрученный, но чрезвычайно талантливый мастер. Чертовски дорого, но, думаю, прибыль получу огромную уже через несколько лет.

“Да уж, гаденыш, ты своего не упустишь, —  хмыкнул про себя заместитель директора “Барса”. — Только я тебя скоро пристукну. Да и картины твои заодно к рукам приберу”.

—  Скажите, пожалуйста, когда выйдет на работу Владимир Петрович? — спросил вдруг очкарик. — С ним что-то случилось?

—  Его отозвали коллеги. Старшие партнеры. — ответил Бе­лоусов таким мрачным тоном, что и дубине-интеллигенту все должно было стать ясным. — Неизвестно, когда вернется. Может быть, скоро, а может быть, никогда. Но вы об этом много не говорите, уважаемый Михаил Львович. Дорого может обойтись.

—  Конечно, —  ответил побледневший очкарик.

* * *

Кравчука притащили в мрачное промышленное помещение, где суетились виги. Как он понял позже — в ствол шахты. Вскоре снизу подошла клеть, и несколько вигов-тюремщиков втолкнули Владимира Петровича внутрь. Раздался скрип, скрежет, клеть ухнула вниз. Опускались долго. Как показалось Кравчуку, больше часа. С огромной скоростью мелькали трещины на влажных стенах ствола. В первые же пять минут заложило уши. Головная боль из-за резкого изменения давления становилась все сильнее, заставляя забыть даже об искалеченной руке. Виги, как видно, неудобств не испытывали. Они весело переговаривались, время от времени поглядывая на сидевшего на железном полу Кравчука.

Наконец клеть с лязгом ударилась о металлический причал на дне одного из нижних ярусов. Виги вытащили человека и погнали его по темным коридорам в глубь шахты. Потрескивали под страшным давлением горные породы, в воздухе стояла густая пыль, было очень жарко.

“На какой глубине я нахожусь? — задумался Кравчук. — Судя по тому, сколько опускались, —  километров десять. Да бывают ли такие шахты, вот в чем вопрос? Не раздавит ли здесь человека давлением?”

Бывают такие шахты или нет, но Кравчук в одной из них сейчас находился. Сбежать отсюда, похоже, не существовало никакой возможности. До верха не дороешься, даже если бдительность охраны ослабеет.

Через час после спуска добрались до забоя. Здесь возились виги, и не только виги, а еще какие-то уродцы. Одни долбили кирками землю, другие подтаскивали крепи и городили их под свод, чтобы потолок не обвалился. Третьи снимали крепи там, где можно было развернуться, и ставили тяжелые стационарные арки. Из чего были эти арки, Кравчук не понял. Ясно, что не из стали, не из дерева. Но не из пластмассы же? А были они очень похожи на пластмассовые.

Людей в шахте не было. Один виг стоял с уже знакомой Владимиру Петровичу трубкой и с удовлетворением поглядывал на работающих. С ужасом Кравчук узнал в нем Вспжу. И как только он успел сюда добраться?

—  Вот и тебя привели, человек — млекопитающее — мужчина — дядя, —  заметил Вспжу. — Я благодаря тебе, как видишь, получил повышение — назначение — награду. Теперь работаю надсмотрщиком сектора — крыла — участка рудника — шахты — промысла.

Кравчук не ответил ничего. Патологического садиста Вспжу он панически боялся.

—  Не думай, что я буду тебе потакать — помогать — давать поблажку, —  пророкотал Вспжу. — Ты займешься работой, которая тебе по силам — разуму — умению — возможностям.

Владимир Петрович продолжал молчать.

—  Руку тебе пришлось повредить — испортить — привести в нерабочее состояние, —  продолжал Вспжу. — Значит, будешь пока делать самое простое — работать выборщиком — собирателем — находящим. Гном — карлик мелким кайлом — киркой — молотом машет, куски породы отбивает, а ты золото ищешь и в суму — мешок складываешь — собираешь — запихиваешь. Больше найдешь — меньше плеток — зуботычин — наказания получите. Мало найдешь — и руководители, и другие рабы тебе покажут, где раки зимуют — кузькину мать.

Вспжу кинул Кравчуку прочный пластиковый мешок, в который тот должен был собирать золотые слитки и песок.

—  Наполняешь — набираешь — складываешь — ссыпаешь в ящик — коробку, —  объяснил он. — Не ленись — работай — трудись.

—  Зачем же вы золото добываете в руднике, если его можно с помощью Машины получать? — спросил Кравчук.

—  Не твоего ума дело, —  ответил Вспжу. — Так дешевле — проще — легче обходится. Машину строим — значит надо — необходимо — полезно. Ты радуйся, что живой еще. Что на рудник попал, а не в душегубку — пыточную. Здесь приятнее — лучше — здоровее.

Кравчук взял мешок, положил его на землю и принялся рыться здоровой рукой в породе. Время от времени он натыкался на небольшие золотые крупинки, которые складывал в мешок. Часто попадались и приличных размеров слитки. Жила, видимо, была очень богатой.

Рядом с Кравчуком работало рыжее существо с красноватой кожей и острыми ушами. Возможно, кто-то, порывшись в памяти и вспомнив древние сказания, дал бы ему другое имя, но для Кравчука оно было просто ушастым мутантом — одним из многих Они выгребали из горной породы кусочки золота, следуя за двумя коренастыми бородатыми крепышами, усердно махавшими кирками. Камни так и летели во все стороны.

Длинные темные субъекты с лысыми головами, нависая над рыжим и Кравчуком, ставили крепь. Они не слишком церемонились, толкая выбиравших золото. А рыжий, бывало, вырывал крупные золотые кусочки из рук Кравчука и злобно на него шипел. Разговаривать он, наверное, не умел. Атмосфера на руднике была мрачная. Хуже, чем в тюрьме. Там Кравчук, по крайней мере, был в авторитете. Здесь же его держали неизвестно за кого.

Владимир Петрович попробовал оттолкнуть рыжего мутанта, когда тот вырывал очередной кусок золота из его рук. Но мелкий тут же зашипел и вцепился в больную руку Кравчука. Человек охнул и перестал сопротивляться, а рыжий еще и пнул его пару раз под ребра.

В конце смены Вспжу, который вернулся в забой лично проконтролировать работы, взвесил золото, собранное рыжим и Кравчуком. День, видимо, был удачным, но у человека золота оказалось чуть ли не вполовину меньше, чем у рыжего.

—  Орки хорошо работал, Петрович — плохо, —  констатировал Вспжу. — Петрович получит палок — будет наказан.

Тяжеловесы, долбившие породу, тут же схватили человека и резиновой дубинкой, которую любезно передал им помощник Вспжу, маленький охранник-виг, несколько раз ударили по спине. Терпимо, но болезненно.

“Что же тут за твари такие живут?” — тоскливо спросил себя Кравчук. Его обидело даже не то, что его избили. Били “свои”, члены одной бригады, такие же рабы, как и он. Если бы охранник, виг — совсем другое дело. И рыжий — мразь. Если бы не таскал он лучшие самородки, было бы у них золота поровну.

—  Отдых — сон — свободное время до звонка, —  сообщил Вспжу. Повернулся и ушел. Никакой охраны в забое вроде бы не осталось. Правда, рабы, наверное, и сами приглядывали друг за другом.

Разговаривать ни с “быками”, как окрестил долбильщиков породы Кравчук, ни с рыжим, ни с длинными не хотелось. Вроде бы никто за ним не следил. Кравчук решил обследовать территорию шахты, прилегающую к их забою.

Никто человека не удерживал. Спотыкаясь, чувствуя боль в руке и в спине, Кравчук побрел по темным коридорам, освещаемым редкими тусклыми фонарями. Ко всему прочему его мучил сильный голод — с тех пор, как похлебал варева из котелка убитого вига, крошки во рту не было. Одна радость — вода в руднике имелась в избытке. Она текла по стенам тонкими грязными и теплыми ручейками. Еще во время работы Кравчук приладился один такой ручеек лизать. Сейчас он подошел к стене, по которой бежал настоящий поток чистой воды, и приник к нему губами. Стена около потока была подернута легким слоем белесой плесени, но начинающего рудокопа грязь не смутила.

Тоска у Кравчука была такая, что трудно и описать. Взрослый человек, матерый бандит, он все время готов был заплакать. И заплакал бы, если бы не знал — будет еще хуже. Да уж, так тяжело ему еще никогда не было — один, среди злобных тварей, в месте, откуда не убежишь. Казалось, даже воздух здесь пропитан безнадежностью и тоской. Все время вспоминалась семья. Жена, которую он давно разлюбил, но которая все же была с ним ласкова, дети-шалопаи... Дорого дал бы он за то, чтобы вернуться к ним. Ему уже не нужно было ни денег, ни власти — хотелось просто пожить по-человечески...

Он все пил и пил, пока не полегчало, потом поднялся и пошел бродить дальше. Боль в руке поутихла, но тяжелые каменные своды давили прямо на душу.

Ничего интересного в руднике не было. Шахта как шахта. Только не валялись в беспорядке инструменты и куски крепежа. Кроме камней, никакого оружия здесь было не найти.

“Рыжего я все-таки пришибу. Хоть камнем, —  решил Крав­чук. — Ему тут паханом не бывать. Или я его, или он меня...”

Сев в тупиковом штреке, Владимир Петрович закрыл голову руками и задумался. Как он дошел до жизни такой? Неделю назад ничто не предвещало беды, более того, он мог стать одним из самых богатых и влиятельных людей мира. И зачем-то повздорил со своими хозяевами, и заброшен ими в неведомое гнусное место, стал рабом. Правда, чего-то они, по всей видимости, от него ожидают... Но сотрудничать с тварями, которых он сам привел в “Барс”, Кравчуку больше не хотелось. Ни под каким видом. Почему-то это казалось ему еще противнее, чем работать в гнилом руднике рядом со злобными уродцами. Отсюда должен быть какой-то выход, от Черных же не спрячешься даже на теплых южных островах. И дружить с ними — во сто крат хуже, чем быть их рабом. Если сейчас страдает только он сам, то дома может навлечь беду на жену, на детей, на друзей и родственников. Почему у него была такая уверенность, Кравчук сам не знал.

Легкий звон заставил человека поднять голову. Перед ним висел светящийся в темноте рудника шарик с глазками, ртом и ушками. Но впечатления отрезанной головы или привидения не производил — напротив, был это очень жизнерадостный и приятный во всех отношениях шарик. Единственная приятная вещь, которую Кравчук видел в последнее время.

* * *

Ночь Наташа провела прекрасно. Отмокла в ванне, вымылась ароматными шампунями, которых на полочке в ванной комнате стояло одиннадцать пузырьков, послушала музыкальный центр. Ужин ей подали изысканный, но не очень обильный: овощи тушеные, овощи свежие, фрукты, хлеб, сыр, красное вино — скорее всего, фруктовое. Впрочем, после овощной сыроедной диеты и хлеб с сыром показались девушке настоящими деликатесами. К тому же сыр был очень вкусный, жирный и ароматный. Жаль только, мало дали...

Испортила Наташе аппетит официантка. Она была еще красивее, чем Эллин. С зелеными волосами — не поймешь, то ли настоящими, то ли крашеными, —  и зелеными же светящимися глазами. Глазищи ее просто притягивали. Казалось бы, какое Наташе дело: красивая здесь прислуга или, напротив, безобразная? Но она заранее ревновала этих девушек ко всем мужчинам, в первую очередь — к своим знакомым. Вдруг встретятся? Было это не очень логично, но Наташа ничего не могла с собой поделать.

После сна на мягкой перине, под теплым шерстяным одеялом (в гостинице было прохладно, несмотря на летнее время) Наташа почувствовала себя бодрой и отдохнувшей — впервые с тех пор, как она пустилась в непредвиденное путешествие. В Забодаевке приходилось спать на циновках, почти что на голой земле. О постельном белье жители Деревни Посреди Леса тоже слыхом не слыхивали. Да и жарко там было. Одеяла совсем ни к чему.

Наташа подошла к телефону и попросила завтрак в комнату. Через пять минут симпатичный рыжий юноша прикатил тележку. Рядом с ним стоял еще один эльф — черноволосый красавец. “Что еще за гость? — заинтересовалась Наташа. — Или они вдвоем накрывать на стол будут?”

Но рыженький, не сказав ни слова, установил сервировочный столик рядом с креслом, поклонился и вышел, а темноволосый остался в гостиной Он приосанился, насколько это было возможно при его прекрасной фигуре и отличной выправке, и заявил

 — Прошу прощения за беспокойство Позвольте представиться: Франнир, департамент иммиграции.

Наташе от этих слов стало немного тоскливо. Сейчас потребует документы, проверит прописку, оштрафует на двадцать шкурок — дела известные, милиция и полиция во всех странах одним делом занимаются. А документов-то и нет — в халате из дому утащили. Да и были бы — что ему серпастый и молоткастый паспорт, не обменянный с девяносто третьего года? Подумав, как она предъявляет эльфу паспорт, Наташа не выдержала и рассмеялась. Будь что будет!

—  Вы, если не ошибаюсь, Наташа, Нашедшая Мяу? — спросил Франнир. Когда Наташа начала хохотать, он и бровью не повел

Тут Наташе стало стыдно — так он ее и за идиотку может принять.

—  Да, я Наталья Соловьева, которую в Деревне Посреди Леса прозвали Нашедшая Мяу, —  по возможности четко ответила она.

 — Очень приятно — Эльф склонился в легком поклоне. — Я пришел принести извинения за недопустимое поведение пилота Хроара. Он совершенно неправомерно взял с вас деньги за проезд, тогда как мы обязаны возить пришедших из других плоскостей и узлов бесплатно, согласно договору с каухури oт мая пять тысяч двадцать восьмого года и Генеральной конвенции Узла одиннадцать. Деньги я вам возвращаю.

Эльф достал из кармана синего камзола многострадальный шелковый платочек в две меры шумшу и протянул его Наташе, вновь поклонившись

 — Но я уже потратила три шкурки, которые Хроар отдал мне на сдачу, —  сказала девушка. — Я ведь, наверное, должна их вернуть?

Ей было приятно — не потому, что возвращали деньги, которые ей, по большому счету, были здесь не очень нужны, а потому что эльфы, оказывается, в большинстве своем не такие подлецы, как ей подумалось вначале.

—  Нет, что вы, —  улыбнулся Франнир. — Департамент приносит свои извинения и желает хотя бы чем-то искупить неудобства, которые вы испытали по нашей вине. Жаль, что вы сегодня уезжаете. Аренда номера будет для вас совершенно бесплатна. К тому же можете быть уверены, что Хроар будет сурово наказан.

—  Я не настаиваю, —  опустила глаза Наташа.

—  Зато мы настаиваем, —  твердо ответил эльф. — Он позорит весь наш город, всю нашу страну, нацию, в конце концов. Такое поведение общественного пилота — не частное дело. Еще раз приношу наши извинения. Разрешите откланяться.

Когда Франнир вышел, Наташу посетила свежая мысль, и она удивилась, как не додумалась до этого раньше. Сказывалась, наверное, сильная жара и последствия общения с забодаевцами.

Девушка подошла к телефону, положила на него руку и спросила:

 — Скажите, пожалуйста, где я могу купить или заказать одежду?

— Напротив нашей гостиницы расположен салон “Лепесток орхидеи”, — тут же сообщил нежный голос эльфийки, отвечающей за связь. — Одежда там отличного качества, цены умеренные.

Действительно, если забодаевцы носили набедренные повязки из листьев, рванину и самотканые вещи, а каухури одежда не нужна была вовсе, то все встреченные ею эльфы были одеты с удивительным изяществом. Одежда их была красивой и добротной. Неизвестно, конечно, хватит ли ей денег, чтобы что-то купить. Но, судя по ценам в гостинице, хватит. Хороший номер стоит здесь три шкурки. Значит, три шкурки — немалые деньги. В Москве, скажем, за приличный номер в гостинице придется отдать тысячу рублей в день. Можно ли одеться за тысячу? За тысячу — скромно, на рынке, а за две или за три — очень даже прилично, если посещать не модные бутики, а обычные магазины. Возможно, здесь цены на номера и не столичные. Но что-то подобрать за восемьдесят шкурок наверняка удастся.

Даже если ей придется истратить все свои деньги, Наташа решила не скупиться. Разгуливать и дальше в домашнем халате было просто неприлично. То, что может сойти в Забодаевке, совсем не подходит для эльфийского города. Да и к Бонуцию нужно было идти в соответствующем виде. Слишком его все здесь уважали.

Наташа спустилась по лестнице. Холл был полон эльфов. Они сидели на скамьях вдоль стен, стояли у конторки и колонн, разговаривали между собой и спешили по делам. Девушка в очередной раз постеснялась своих тапочек и халата, но на нее никто не обращал внимания. А среди эльфов попадались и коренастые бородатые субъекты с суровыми чертами лица — скорее всего, гномы, о которых упоминал Хроар. Людей, насколько могла понять Наташа, здесь, кроме нее, не было.

Выйдя на улицу, Наташа обнаружила, что улицы тоже полны эльфов. По дороге время от времени проносились средства передвижения, подобные тому, на котором она приехала в город вчера. Встречались и другие аппараты — похожие на огромные сосиски дирижабли, тянувшиеся медленно и совсем низко, в метре над землей, а также поезда из больших кубов и параллелепипедов, висевшие в воздухе. Их неспешно тянули куда-то каплевидные буксиры.

На другой стороне улицы Наташа увидела дом с огромными окнами или витринами. За витринами красовались ткани и образцы готового платья. Надписей на стеклах Наташа не поняла — причудливые буквы не походили ни на один из знакомых ей алфавитов. Но каждую витрину украшал рисунок яркого цветка орхидеи, поэтому девушка решила, что ей нужно именно туда. И смело ступила на мостовую.

* * *

Утром Ульфиус торжественно вручил Сергею браслет.

—  Не отдал его раньше потому, что спасательный амулет — очень тонкий инструмент, —  объяснил он. — Может среагировать на любой каприз твоего подсознания, и среагировать неадекватно. К тому же у меня он подзаряжался энергией. Сейчас его хватит на многое. Но помни, что он не сможет защитить тебя от всего. Скажем, одно попадание черного заклинания он выдержит, но второе или третье тебя убьет или развоплотит. Да и энергии на защиту будет затрачено очень много. Старайся не подставляться — целее будешь.

—  Выходит, это магический браслет? — удивился Сергей. — Он создаст вокруг меня что-то вроде бронежилета?

—  Бронежилет — только одна из его незначительных функций, —  заявил Ульфиус. — Он защитит и от пули, и от незаговоренного клинка, и от огня, и от холода. Даже от удара молнии. Поможет тебе и в других делах. Но надейся прежде всего не на чужие заклинания, а на себя.

Сергей недоверчиво улыбнулся. Не так уж он верил в браслет, чтобы на него целиком положиться! Однако ж интересно... И все-таки если обычный маг может сотворить такую железку за несколько часов, то что в ней такого ценного, из-за чего ее выторговывал Серый?

—  Сэр Ульфиус, а ты сам его сконструировал? — уточнил Лунин.

—  Кое-какие модификации я внес, как сделал бы любой мастер. Но вообще-то это стандартный защитно-спасательный амулет. Много кто мастерит подобные вещи, даже для продажи. И у меня похожий есть.

Магистр приподнял рукав туники, и Сергей увидел золотую пластинку на тяжелой цепи, которую в другой раз принял бы за дорогое ювелирное украшение.

—  Мой — более многофункциональный. И делал я его очень долго. Но мне он нужен постольку-поскольку. Если вдруг потеряю сознание, что маловероятно, или прозеваю нападение — тогда он может помочь. И защитный круг, когда я сплю, держит он. Когда кто-то его нарушает, браслет щиплет меня за руку.

—  Ишь ты, —  восхитился Сергей. — А вот мой браслет — он дорого стоит?

—  Странный вопрос, —  удивился авенорец. — Я делал его для друга. Создать его мне стоило определенных, даже больших усилий, но сколько это будет в денежном выражении, сказать затрудняюсь. Прежде я никогда не продавал своих изделий подобного рода...

— Нет, я понимаю, что мне он достался бесплатно и с меня ты денег не возьмешь, —засмеялся Сергей. — Вопрос в другом: если я его потеряю или передам кому-то — ну, скажем, Наташе... Нет, не то. Если такой браслет появится на черном рынке, сколько за него попросят?

— Именно этот? — спросил Ульфиус.

— Да.

— Пожалуй, нисколько. Он ведь настроен на тебя. Его, конечно, можно перенастроить, но новая настройка потребует едва ли не больше сил, чем изготовление. А если заказать его магу-оружейнику, то цена будет варьироваться от платежеспособности заказчика и конкуренции среди производителей. Думаю, на полкило золота он потянет как минимум...

—  Спасибо, —  вздохнул Сергей. Подарок магистра был щедрым!

Однако ж многого Сергей так и не понял. Если браслет настроен на него, зачем он понадобился струмеру? Не для того ли, чтобы лишить его, Сергея, необходимой защиты? Похоже на то... Но делиться своими подозрениями и сообщать о вчерашней встрече Ульфиусу он все равно почему-то не стал.

—  Ну так что, поедем? — спросил он. — Или ты на коне?

— Нет, конь будет ожидать меня около города, —  ответил авенорец. — Пока будем вместе. На автомобиле. Его ресурса хватит еще дня на три. А потом он рассыплется в прах.

Сергей вывел грязный и запыленный “лексус” на трассу и придавил педаль акселератора. Знал, что жать на газ в общем-то необязательно, но привычку преодолеть не мог. Автомобиль отозвался на приказ и, резко набирая скорость, помчался вперед.

Километров двадцать проехали без приключений. Собственно, до въезда в город никаких эксцессов не ждали ни Сергей, ни Ульфиус. Но, когда автомобиль оказался под мостом большой дорожной развязки, события вдруг стали развиваться по незапланированному сценарию.

Машин на трассе было мало. На обочине дороги сидел на корточках паренек. С виду — студент, ожидающий автобуса. Увидев “лексус”, он подпрыгнул и интенсивно замахал руками. Но не водителю автомобиля, а кому-то впереди.

Такие действия молодого человека Сергея сразу насторожили. Хотя автомобиль шел со скоростью больше ста километров в час, Лунин еще сильнее нажал на газ, размышляя, правильно ли делает. Если, скажем, впереди положат ленту — “ежа” или простое бревно, лучше бы сбавить скорость. А если будут стрелять — лучше прибавить.

Оказалось, что оправдывается и то, и другое предположение. Впереди Сергей заметил человека, заканчивающего разматывать “ежа”. Сбоку стояли два человека в милицейской форме с автоматами и еще один товарищ в гражданском с длинной трубкой.

Сергей начал тормозить, понимая, что развернуться уже не успеет, и лучшее, что он может сделать, —  остановиться перед “ежом”, как раз на прицеле у автоматчиков.

Разговаривать с Ульфиусом времени не было, но тот, видно, тоже понял, что дело пахнет керосином.

—  Не сбавляй скорости, —  приказал он, и машина, хотя Сергей и не давил на газ, пошла вперед с ускорением.

Понимая тщетность своих попыток, Лунин продолжал отчаянно давить на тормоз и приказывать автомобилю остановиться.

—  Налетим на “ежа”, полетим вверх тормашками сразу! — закричал он. — Шины лопнут, на дороге не удержимся!

—  Не лопнут, —  спокойно ответил Ульфиус. — Они не могут лопнуть. Ходу.

Сергей перестал сопротивляться, бросил тормоз и надавил на газ. Машина пошла еще быстрее. Видимо, слияние двух воль разгоняло ее успешнее. Стрелка спидометра выползла за двести двадцать километров в час и ее зашкалило. А Ульфиус быстро шептал что-то, внимательно глядя по сторонам.

Милиционеры или бандиты — сразу не поймешь, кто — поняли, что останавливаться автомобиль не собирается. Тогда человек в гражданском поднял свою трубку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась противотанковым ружьем времен Второй мировой войны, и почти в упор выстрелил в капот.

“Зря стараешься, —  пронеслась в голове Лунина ехидная мысль. — Цилиндр ты нам никак не пробьешь. Нет у нас ни двигателя, ни цилиндров”

Ульфиус после выстрела передернулся, и Сергей испуганно вздрогнул — уж не попал ли бандит в магистра?

На полной скорости влетели на “ежа”. Раздался скрежет, лязг, ленту с шипами подбросило метра на три вверх и швырнуло оземь, а автомобиль помчался дальше как ни в чем не бывало. Люди в милицейской форме ударили из автоматов вслед машине, но “лексус” засветился слабым голубым светом, и пули отскочили от него, не причинив никакого вреда.

Несколько секунд — и засада осталась далеко позади.

—  Проскочили! — восторженно закричал Лунин. Но Ульфиус был невесел.

— Нас засекли и рассекретили, —  мрачно изрек он — Хотет бы я знать, как им удалось нас выследить. Впрочем, силой Слова я все-таки пользовался, хоть и старался изменять здешнюю реальность по возможности аккуратно. Да и непорченый автомобиль разглядит кто угодно. Теперь надо срочно менять планы. Думать, что делать дальше. У вражеской Машины нас теперь будут ждать.

* * *

Когда Кравчук вернулся в забой, на его появление никто не отреагировал. Выходит, хочешь — уходи, хочешь — оставайся. Но, скорее всего, больших перерывов здесь не предусмотрено. Иначе это была бы не каторга, а обычное производство.

Владимир Петрович сел в сторонке, поглядывая на рыжего уродца, своего вынужденного партнера, который занимался странными делами с длинными крепильщиками Наверное, они играли в какую-то азартную игру, но, возможно, что и нет. Крепыши-бородачи похрапывали, привалившись спинами к стене.

Кравчук тоже хотел было заснуть, но передумал — спать рядом с рыжим, ну нет, еще придушит во сне или горло пе­регрызет. Кравчук решил, что стоит себя поберечь. А спать не очень хотелось.

В конце туннеля появился яркий свет, который приближался к забою. Видимо, к ним шла большая группа вигов.

“Наверное, переведут меня в другое место, —  предположил Владимир Петрович. — Или пытать потащат. Вспжу куда-то делся... Не к добру”.

Но все оказалось прозаичнее. Два вига, вид у которых был самый что ни на есть забитый, но которые при этом считали себя гораздо выше всех рабов, добывающих золото на руднике, тащили огромный чан с похлебкой. Останавливались у забоев, наливали варево в миски и шли дальше. Вместе с ними шел охранник — крупный виг, увешанный оружием. Был с ним и гвоздемет, и ружье наподобие того, что Кравчук отобрал у убитого вига, и резиновая дубинка Наверное, встречались в руднике существа пострашнее людей. И на разносчиков провианта они вполне могли напасть.

Поравнявшись с забоем, старший виг-разносчик постучал длинным половником по закопченной кастрюле.

—  Тарелки — миски — посуду, —  потребовал он

Рабы зашевелились, полезли в потайные щели и достали грязные миски, которые разносчики туг же наполнили густым, малоаппетитным, дурно пахнущим варевом.

—  У меня нет миски. Я новенький, —  сообщил Кравчук.

—  Новенький — старенький — глупенький, —  проворчал старший разносчик — Мне какое дело — забота — печаль? Подставляй грабли — ладони — конечности. Или скажи, чтобы тебе приказали выдать миску — посуду — инвентарь.

Виг достал из тележки, в которой стояла кастрюля, и швырнул под ноги Кравчуку новую блестящую миску. Она тяжело звякнула о камни. Владимир Петрович поспешно подобрал ее и подставил под черпак. Есть хотелось, несмотря ни на что.

—  А ложку? — спросил он, когда миска была наполнена.

—  И так попитаешься — похлебаешь — насытишься, —  сообщил виг. Он плюнул в миску и повернулся к Кравчуку спиной.

Владимира Петровича передернуло. Есть или не есть? Гордым быть хорошо, а брезгливым — нет. Подумав, Кравчук отхлебнул через край, преодолевая отвращение, потом еще и еще. Организм нужно было поддерживать, а еда вигов, как он выяснил, для человека годилась. Лишь съев половину порции, Кравчук обратил внимание на саму миску. Грубо сделанная, видимо штампованная, она была золотой! Сделав это открытие, Владимир Петрович чуть не подавился. Имея такую миску, в родных краях он мог бы и подкупить тюремщиков, и организовать побег. Но здесь, по всей вероятности, золото было не в цене.

Приглядевшись, Кравчук заметил, что миски его соседей тоже золотые, только сильно грязные. Золотой, скорее всего, была и кастрюля разносчика. Да и вообще, если судить по добыче, золото здесь должно было идти по бросовой цене. Он за смену добыл килограммов десять да рыжий килограммов двадцать... Конечно, шахта огромная, содержать ее дорого, но тем не менее миску свою Кравчук отработал за один день. Наверное, другие металлы здесь еще дороже. Во всяком случае, на руднике проще делать посуду из золота. Да и то — сносу-то миске нет, и похлебка к ней не так пристает...

После обеда опять подошел Вспжу в сопровождении немногочисленной свиты. Он сразу уловил перемену в настроении Кравчука.

—  Ты что-то повеселел — обрадовался — надежду обрел, —  констатировал он. — Ах ты, мразь — сволочь — подонок!

Вспжу неожиданно подскочил к Кравчуку и ударил его резиновой дубинкой по бедру, а когда человек упал — в живот. Кравчук же изловчился и двинул его ногой в суставчатое колено. Тонкая нога Вспжу подломилась, он пошатнулся.

Охранник некоторое время постоял в нерешительности — боялся задеть начальника. Но, поняв, что человек сейчас подберется к горлу Вспжу, больше не раздумывал — вскинул болевое ружье. Кравчук упал на землю — без сознания, с чувством облегчения от того, что хотя бы душа его на миг вырвется из мерзкого рудника.

* * *

Маленький гаденыш, как про себя называл эмиссара Темных Белоусов, казалось, поселился на базе “Барса” Целый день он околачивался во дворе и в ангарах, совал свой нос во все дела, задирал рабочих и обслуживающий персонал, причем самым возмутительным образом. То ножку подставит, то пнет, то что-нибудь тяжелое на ногу кому уронит, то девчонку ущипнет. Хамил нагло и получал от своих выходок большое удовольствие. Всем представлялся племянником Белоусова и неизменно называл себя “мы”, если с кем-то разговаривал. Хорошо, что хоть разговаривал мало — только гадил исподтишка.

Белоусов мечтал спровадить его куда подальше, но знал — себе дороже выйдет. Приходилось терпеть. Впрочем, сами по себе шалости “племянника” Олега Семеновича ничуть не смущали. Раздражало то, что люди из-за этого “племянника” смотрели косо на него самого. На людей Белоусову было плевать, но в самый ответственный момент они могли подвести, припомнить выходки “родственника” — вот что страшно! А положение Белоусова было совсем не безукоризненным...

Впрочем, делал гаденыш и полезные вещи. Принес заместителю директора “Барса” чудное ружье. Металлический, но совсем легкий приклад, странно вывернутое блестящее дуло, мягкий спусковой крючок.

— Держи, Ио, —  протянул ему оружие подросток — Стену им не раздолбишь, только нагреешь чуть-чуть, а вот человека — запросто. На мелкие части. Изнутри закипит и разлетится облачком пара. Микроволновка, действующая на расстоянии.

—  Патронов здесь сколько? — спросил практичный Белоусов, который уже перестал обращать внимание на гнусную кличку.

— Нет в нем патронов. Другой принцип. Есть только заряд. Выстрелов на тридцать хватит, —  пожал плечами подросток. — Но ты просто так из него не пали. Береги для большого боя.

—  Чем оно, скажем, лучше автомата? — спросил Олег Се­менович.

—  Тем, что против него ни один бронежилет не устоит. Бронежилет целый, человека под ним нет. И заговор от пуль для ружья не помеха — стреляет-то оно не пулями... В машину выстрелишь — все внутри испекутся. Слышал, гости-то к нам скоро пожалуют? Упустили их опять твои уродцы!

Белоусов поморщился. С большим трудом, с помощью видных чиновников удалось ему узнать, что появился странный серебристый “лексус”, который видели то в лесополосе, то на военном складе. Постовые милиционеры испуганно отдавали ему честь, когда он проносился по трассе, но никто не мог понять, какая же шишка на загадочной машине ездит. Ходили слухи, что проверяющие из Москвы. Но Белоусов сразу понял, что вовсе не из Москвы и совсем не проверяющие.

Один лотошник, у которого пассажиры “лексуса” закупали провиант, подробно описал людям Белоусова их внешность. Получалось, на машине все те же товарищи — Лунин и его приятель. Выходит, приятель из крутых, с деньгами и связями... Да только Белоусов и сам крутой! Он поставил на дороге несколько постов — машину странную ловить. И через один из постов автомобиль безболезненно прорвался. Смял ленту “ежа”, как танк, и пронесся мимо. Ни выстрелы из противотанкового ружья, ни автоматные очереди вреда ему, по-видимому, не причинили. Не иначе, колеса были, как у правительственных “ЗИЛов”, с компрессорами.

—  Ты такой умный — ловил бы сам, —  раздраженно посоветовал Олег Семенович.

—  Нас называть “вы”, —  с неприязнью, холодно заметил подросток. — Мы поймаем. Только зачем ты тогда нам нужен, Ио? Берегись подавать нам подобные идеи. Мы ведь тоже можем возглавить корпорацию. Отпишешь свои акции на племянника, мы руководство в свои руки и возьмем.

—  Не отпишу, хоть режьте, —  с чувством воскликнул Бе­лоусов, покрываясь холодным потом. Может быть, и его держат здесь до тех пор, пока Машина не заработает? Как он терпит того ученого очкарика?

— Резать не будем, — усмехнулся тинейджер. — Гораздо хуже сделаем. И все ты подпишешь, и будешь плакать, что подписывать больше нечего. Так что работай, пока дают. Не возникай.

Олег Семенович молчал, поглаживая приклад ружья и размышляя, не пальнуть ли из него в гаденыша.

—  Там в приемной у тебя ящик таких ружей стоит, —  сообщил тем временем подросток. — Раздай дежурным своим, к автоматам в придачу. Чувствуем мы, скоро полезут сюда враги. Потому и не отходим от места далеко. Хотя нам здесь находиться пока неприятно и муторно.

Подросток замолчал, с тоскливым видом глядя в стену. Уходить из кабинета он, похоже, не собирался

 — Как работает ружье твое? — спросил Белоусов, чтобы сказать хоть что-то.

—  Колдовство, —  равнодушно ответил мальчишка.

* * *

Не успела Наташа ступить на проезжую часть, как со всех сторон послышалось гудение. Неизвестно откуда взявшиеся автомобили и поезда замедляли свое движение, и из них высовывались сердитые лица эльфов. Некоторые водители говорили в адрес девушки не слишком лестные слова. Наташа добежала до середины дороги и остановилась.

Испуганная, она уже собиралась ретироваться на тротуар и ожидала промежутка в потоке поездов и машин, когда к ней подлетел стройный молодой эльф на устройстве, очень напоминающем помело. Пожалуй, это был аналог мотоцикла, но толстая металлическая палка с сиденьем, рулем и стабилизаторами гораздо больше походила именно на средство передвижения ведьм. Наташа едва не рассмеялась. Одет был эльф в зеленый костюм, на голове — металлический шлем, на груди — большая серебряная пряжка.

— Почему вы вышли на проезжую часть в неположенном месте? — строго спросил эльф. — Недисциплинированность будет вам стоить нескольких шкурок. Э, да вы, видно, из Забодаевки?

—  Я была в гостях в Деревне Посреди Леса, —  гордо объявила Наташа. — Но я из другого мира и нахожусь под покровительством иммиграционного департамента. Откуда я могла знать, что у вас нельзя переходить дорогу там, где удобно? И когда машин на ней почти нет...

—  Машины идут с большой скоростью, некоторые — в камуфляже, —  не совсем понятно ответил эльф-регулировщик. — Незнание закона не освобождает от ответственности. Но, поскольку вы у нас впервые, я не буду применять к вам штрафных санкций. Найдите сбоку дороги столбик с рисунком руки, положите руку на рисунок. Когда верх столбика начнет светиться, переходите. Все очень просто. Сейчас, чтобы вы не тратили время и не создавали опасных ситуаций, я подвезу вас, куда надо.

Тут Наташа заметила, что помело двухместное. Скорее всего, второе сиденье просто выдвигалось Не без робости она присела на хлипкую с виду метлу, висящую в воздухе, но та и не покачнулась под весом девушки. Эльф резко свистнул, круто развернулся, вылетел на тротуар и остановился прямо у порога “Лепестка орхидеи”.

— Хотите приодеться? — улыбнувшись, спросил он. — Что ж, счастливо. Удачных покупок!

Наташа поблагодарила регулировщика и вошла в прохладный зал магазина. Ей навстречу тут же выпорхнули три продавщицы. Когда девушка увидела их, она окончательно пала духом. Мало того, что они были необычайно, сногсшибательно красивы — к этому Наташа уже успела привыкнуть, —  они и одеты были не в строгие рабочие костюмы, как персонал гостиницы, а во что-то невообразимое.

“Красавицы уже начинают надоедать, —  наморщила лобик Наташа. — Пара дней, и у меня разовьется комплекс неполноценности, который придется преодолевать не один год...”

Наташа уже хотела задуматься над тем, каково живется дурнушкам на Земле (она-то себя к таковым до сих пор не относила), но щебетание продавщиц отвлекло ее от малоприятных размышлений.

—  Что изволите посмотреть? — широко улыбаясь, спрашивали эльфийки. — Есть прекрасные кожаные брюки и юбки, правда, немного дорогие. Также есть плотные ноские платья. Хорошая джинсовая материя. Есть добротные сапоги и сандалии последней модели. Вы ведь из Деревни Посреди Леса? Пройдем в зал для людей?

—  Нет, я не из Деревни Посреди Леса, —  холодно ответила Наташа. — И кожаные брюки меня не интересуют, даже если вы их бесплатно отдадите. А сандалии у меня есть.

—  А что бы вы хотели? — спросила высокая по здешним меркам эльфийка, белокурая и голубоглазая.

— Я бы хотела хорошее шелковое платье. Вечернее, — ответила Наташа. — И повседневный костюм. Что у вас носят днем?

— Кто, госпожа? — поинтересовалась рыженькая эльфийка, зеленые глазки которой рассыпали по сторонам искры. — Люди носят именно то, что мы вам предложили. Гномы — совсем другое. Или вы хотите одеться так, как одеваются эльфы?

Последние слова она произнесла не то чтобы с осуждением, но как-то не слишком восторженно.

—  В моем мире люди одеваются не так, как обитатели Деревни Посреди Леса, —  ответила Наташа. — Наша одежда более близка к вашей.

И тут же поняла, что погрешила против истины, —  разные люди одеваются по-разному. Другое дело, что она считает диким ходить в кожаных брюках.

—  Так вы из другого мира... — протянула черноволосая красавица. — Что же вы сразу не сказали? Мы думали — из Забодаевки. Оттуда приезжают клиенты хорошие, состоятельные, только скупые. Мы для них специальный зал держим. А хотите в зале для эльфов отовариваться — так пожалуйста. Вот только размеры подойдут вам или нет — сомневаюсь...

—  Что-нибудь подберем, —  уверенно сказала рыжая. — Комплекция у нее подходящая.

Наташа вошла в высокий демонстрационный зал. Его пол был выложен прозрачным хрусталем, под которым текла прохладная даже на вид вода. На прозрачных стеллажах висели, лучась в потоках солнца, яркие цветные платья.

“Хорошо-то как”, —  вздохнула Наташа. И тут ее в который раз кольнула мысль о доме, о Сергее. Она здесь, а каково там ему и Ульфиусу? Втравила она их в беду и бросила, а сама здесь наряды примеряет. Особенно тревожно стало почему-то за Сергея. Ульфиуса просто так не слопаешь, не на того напали. Да и вообще — ему что? Развернется да и ускачет в свой Авенор. А Сергей, хоть и смелый, и ловкий, в очень неприятную историю может влипнуть...

— Что вам понравилось? — спросила черноволосая эльфийка, прервав раздумья девушки. — Показывайте, какие платья вы желаете, и будем подбирать по размеру и по форме.

—  Вот это, —  указала Наташа на светло-голубое платье с пышной юбкой и узким лифом, гладкое, атласное, без всяких рюшечек и кружев, удивительно праздничное и элегантное. Платье было словно из последнего модного журнала.

— Модель восемнадцать, цвет — небесный, — тут же записала блондинка. — Такие должны быть. Классика.

—  Сколько оно стоит? — беспокоясь, что денег не хватит, спросила Наташа.

—  Четыре шкурки, —  ответила рыженькая. Наташа удивленно подняла брови. Одна мера шумшу. Дешево-то как!

Рыженькая истолковала жест по-своему.

—  У нас ведь престижный салон, —  заметила она. — В лавке вы можете купить и в два раза дешевле, но там его не подгонят точно по росту и по фигуре.

—  Нет, нет, цена меня устраивает, —  тут же ответила девушка. — Даже очень устраивает. Давайте подберем что-нибудь еще, а потом будем мерить. Кстати, туфли у вас тоже есть?

* * *

Кравчук пришел в себя. Он находился неподалеку от забоя. Раздавались громкие удары кирок “быков”, шаркали взад-вперед длинные, яростно рыл породу рыжий. Над головой стоял виг-охранник. По всей видимости, охранял Кравчука. Коллега по забою наверняка попытались бы убить такого несговорчивого и опасного соседа. Из-за неработающего человека каждому из них приходилось трудиться больше, да и Вспжу раздражать лишний раз не стоило — плетки, когда виг не в духе, мог отведать любой...

Кравчук осторожно, стараясь, чтобы враги не поняли, что он очнулся, пошевелился. Все тело пронзила острая боль. Может быть, его били и после того, как он отключился, но определить это было трудно. После проклятого ружья болела каждая клеточка, дергался каждый нерв. Но на душе Кравчука было непривычно спокойно. Он вспомнил шарик с ушками, и жить сразу стало легче. Да, без шарика он давно бы наложил на себя руки...

Когда в ответвлении главного штрека перед ним повис веселый шарик с улыбчивым ртом, Владимир Петрович решил, что мечты альбиноса сбываются на удивление быстро, он в самом деле сошел с ума. Виги, другие твари-мутанты, багровое небо и многокилометровые свалки — все это нереально, но терпимо. А вот такой пузырь с ушами в шахте на глубине десяти километров — плохой признак.

Шарик повисел, улыбаясь, и ласково произнес:

 — Что, Владимир Петрович, несладко тебе здесь приходится?

—  Да где уж сладко, —  вздохнул Кравчук. Почему бы и не поговорить с шариком-галлюцинацией? Все приятнее, чем с теми тварями, которые его здесь окружают.

—  А был бы ты хорошим, вел бы себя правильно — ничего плохого с тобой не случилось бы, —  нравоучительно пропел шарик.

—  И то правда, —  миролюбиво согласился Кравчук. — Работал бы сейчас тренером по вольной борьбе, ходил бы в драных штанах.

—  Зато на душе спокойно, —  парировал шарик.

—  И кушать очень хочется, —  заметил Кравчук. Он и сам удивлялся, что ведет подобного рода дискуссию. Объяснить свое поведение бывший директор и бандитский босс мог только тем, что никакого шарика на самом деле не было.

Дабы проверить свое предположение, Кравчук поднял руку, чтобы шарик погладить. Рука беспрепятственно сквозь него прошла.

—  Да ты, милый, глюк, —  спокойно объявил Владимир Пет­рович.

—  Отчасти — да, —  признался шарик. — Я — проекция. Но я существую на самом деле, только в другой плоскости реальности. Наяву в эти туннели добраться очень тяжело. И я помогу тебе. Постараюсь спасти. Только из шахты нужно выбраться. Сюда даже нашим силам не добраться.

—  Из шахты выберешься — тоже твари везде, —  заметил бывший директор “Барса”. — Ящеры всякие. Виги шастают толпами. Разве что на службу к ним пойти...

—  А вот этого делать как раз нельзя, —  строго сдвинул едва заметные бровки шарик. Получилось очень комично. — Тогда ни я, ни кто-то другой тебе помочь не сможет Пока ты борешься, у тебя есть надежда. Верь мне — худшее уже позади. Теперь будет лучше.

И Кравчук шарику почему-то поверил. А шарик повисел-повисел и растаял в воздухе.

От приятных воспоминаний Владимира Петровича оторвал визгливый голос Вспжу, прибывшего в сопровождении двух крепких, похожих на бочонки, охранников.

—  Кандалы — вериги — оковы на него. Хватит прохлаждаться, урод — погань — мразь. Работа ожидает — не терпит — предстоит.

Кравчук с удовлетворением отметил, что Вспжу прихра­мывает. Охранники подхватили человека, заломили ему руки назад и надели наручники.

—  Будешь работать приманкой для грызунов — вредителей- крыс, —  объявил Вспжу.

—  Вот тебе и худшее позади, —  вздохнул Кравчук. Но не очень испугался. К крысам он относился спокойно.

* * *

Белоусова, дремавшего за рабочим столом в удобном кожаном кресле, разбудил резкий гудок интеркома. Олег Семе­нович вскочил, смахнув со стола тарелки с остатками колбасы и лимона.

—  Тьфу ты, —  прошептал он. Какой-то он нервный последнее время, все из рук валится. Белоусов нажал светившуюся кнопку дежурного охранника и хриплым голосом сказал:

 — Слушаю.

—  Командир, Вареник засек чужого на территории. Говорит, пробирается между складов. С виду — настоящий коммандос.

— Один? — заинтересованно спросил заместитель директора “Барса”. Сон с него слетел мгновенно.

—  Один. С автоматом, гранаты на поясе. Ясно, что не вор.

—  Вареник как его засек? Тот его заметил?

— В бинокль инфракрасный. Тот пока ничего не по­дозревает. Включать сигнализацию?

—  Подожди, —  приказал Белоусов. Надо было подумать. — Он от главного цеха далеко?

—  Метров сто.

— Подожди минуту и включай сирены. Всех людей туда. Срочно.

Сирены были психологическим средством, придуманным еще Кравчуком. Можно созвать людей и тихо — рации есть, телефоны работают. Но, когда начинает выть сирена, злоумышленники теряются и впадают в панику, отчего совершают много ошибок.

Не выключая интерком — на кнопку нажимать было некогда, —  Белоусов схватил стоявшее у двери колдовское ружье и помчался к ангару, где собирали Машину. Ружью новому он не совсем доверял, как и большинство его людей, но у него было и другое оружие. С пистолетом в плечевой кобуре он никогда не расставался.

На середине пути с неба обрушился рев. Даже приготовившийся к дикому вою сирены Белоусов чуть не упал на землю. Злоумышленнику наверняка пришлось несладко... Но почему доложили, что он один? Где второй? Или Вареник его просто не заметил?

Белоусов переложил ружье в левую руку, а правой достал из кобуры привычный пистолет Макарова. Краем глаза он отметил двух охранников, дежуривших у основного объекта. Они стали на колено и взяли автоматы на изготовку. Автоматчики держали под прицелом широкое поле перед ангаром с Машиной.

—  Лягте, идиоты, —  тихо сказал Белоусов, хотя бойцы его слышать не могли. Да и вообще, злоумышленник не дурак — в двери не попрет. Сегодня дежурит новенький — Слава, кажется... Наверняка Чемодан поручил ему ходить вокруг ангара, а сам устроился на входе. Теперь молодой придурок тоже прибежал к двери, охранять ее от вторжения...

По краям поля Олег Семенович заметил еще человек пять с ружьями и автоматами.

—  Мало людей, мало, —  проскрежетал Белоусов. — А над ангаром давно нужно было гнездо пулеметное обустроить... Все боимся, как бы не застукали... И снайперов на крыше конторы посадить... Хотя нет, с крыши ангар не видно. Тогда вышку специально выстроить! Все мы крепки задним умом...

Сирена продолжала выть. Белоусов достал из кармана пиджака рацию.

— Выключите музыку, — приказал он. — Нам друг друга не слышно. Враг уже штаны намочил.

Через пять секунд воцарилась тишина. Не было слышно даже цикад, напуганных мощным ревом.

—  Вареник! — позвал Белоусов на общей частоте. — Ты видишь чужого?

—  Нет, —  раздался голос Вареника. — Спрятался за склад ГСМ.

—  Так это же совсем рядом с ангаром! — воскликнул Бе­лоусов. — Людей туда пошлите!

— Он отстреливаться будет, — заметил начальник охраны Григорьев, который пробирался к ангару где-то задами. — В него не выстрелишь — склад на воздух взлетит. У него автомат есть, гранаты...

—  Обходите склад, посмотрите, что к чему, —  приказал Бе­лоусов. — Человека с биноклем в обход пустите. Вареник! Ты иди.

—  Иду, —  отозвался Вареник.

И тут раздался одиночный выстрел-хлопок, а за ним на землю обрушился оглушительный грохот. Столб пламени от склада ГСМ поднялся почти до неба.

“Да что же это такое творится! — мысленно воскликнул заместитель директора Барса, которого бросило на землю. — И где молодой гаденыш со своей собакой?”

Словно бы в ответ мимо промелькнула бесшумная тень. Огромный пес с оскаленными зубами и пламенеющей пастью несся в сторону полыхающего склада.

“Интересно, этого гада тоже прихлопнуло?” — заинтересовался Олег Семенович.

—  Кто стрелял? — прокричал он в рацию

Люди молчали, оглушенные. Кто-то тихонько всхлипывал и подвывал. Только через несколько секунд раздался голос Григорьева:

 — Щербака взрывом прибило и обожгло. Вижу его. За склад пробирался. Это он воет.

—  Вареник, ты меня слышишь? — спросил Белоусов. Ответа не последовало.

— Гриша, бери с собой кого-нибудь и заходи с тыла справа, —  приказал Белоусов. — Я пойду слева.

Часовые перед ангаром с Машиной догадались наконец лечь на землю.

“Хотя бы один придурок вошел внутрь”, — простонал Бе­лоусов. На месте врага он никогда не стал бы пробираться в ангар через дверь. Кинул бы гранату в стену и вошел в образовавшийся проход. Стены тонкие, одно название, что железо... Значит, сзади и нужно ждать диверсанта.

Белоусов пошел вокруг ангара со стороны, противоположной той, где горел склад ГСМ, ища глазами одинокого автоматчика и размышляя о том, где может прятаться второй. И боясь, как бы его не подстрелили свои.

За складом раздался еще один взрыв. Следом застрекотали автоматы, раздались чьи-то вопли и хрипы.

—  Что случилось? — на бегу спросил Белоусов.

—  Собака, —  раздался дрожащий голос Григорьева. — Колян думал, она на него бежит, выстрелил в нее. А она его — лапой... Горло порвала...

— Не вой! — заорал Белоусов. — Потом разберемся! К ангару, быстро! Он его сейчас взорвет к чертовой матери! Стреляй во все, что движется! Только в меня не попади! Я уже почти на месте!

Ухнул еще один взрыв, протрещала автоматная очередь. Пригнувшись и озираясь по сторонам, Белоусов выскочил на слабо освещенную пожаром полянку позади ангара. В задней стене зияла брешь, сквозь которую хорошо были видны внутренности ангара — свет там горел круглосуточно. Перед брешью лежал разрубленный надвое огромный пес. Увидев его, Белоусов чуть не закричал — так страшно выглядел монстр в разрезе. Внутренности его копошились, живя своей жизнью.

За ящиком, спиной к Белоусову, сидел мужчина. В правой руке он держал меч, слева лежал автомат. Левой рукой мужчина отстегивал от пояса гранату. Со стороны ворот ангара по проему стреляли. Наверное, Чемодан наконец просек, что внутри творится неладное, и сейчас поливал огнем образовавшуюся в стене брешь. Или заметил врага за ящиком

Олег Семенович остановился, перевел дыхание и вскинул “Макарова”. Взял парня с мечом на прицел и, когда тот швырнул через ящик гранату, разрядил в его сторону всю обойму. До незваного гостя было метров сорок, но вреда ему пули не причинили. Может быть, Белоусову показалось, а может, и в самом деле вокруг врага образовалось легкое голубое свечение, которое после выстрелов сразу угасло. Расстреляв всю обойму, Белоусов упал в траву. Ответного огня не последовало. Лишь глухо ухнул взрыв в ангаре. Подозрительно тихо ухнул.

Сбоку раздался топот. На полянку, дико озираясь, выбежал Григорьев с автоматом у живота.

— Тихо, Гриша, —  приказал Белоусов — Охраняй меня сзади

Григорьев дернулся, узнал шефа и кивнул, с радостной готовностью упав в высокую траву. Охранять — не нападать.

Проникший на территорию “Барса” боевик тем временем достал большую гранату и, размахнувшись, швырнул ее через ящик.

—  Ах ты, сволочь! — задохнулся Белоусов. — Настырный!

Раздался глухой взрыв, внутри ангара полыхнуло. Автоматный огонь на мгновение прекратился, а через несколько секунд возобновился с новой силой. От ящика, за которым сидел чужой боевик, полетели щепки.

—  Молодец, Чемодан! — крикнул Белоусов, беря врага на прицел колдовского ружья и плавно нажимая на спусковой крючок. Крик потонул в грохоте и треске.

Ружье негромко клацнуло, выплевывая сгусток багрового огня. Вокруг злоумышленника вспыхнула яркая радуга, он дернулся и закричал.

—  А, не нравится, —  усмехнулся Белоусов. — Получи еще!

Он выстрелил несколько раз подряд, целясь уже не так тщательно. Взметнулось багровое пламя, вспыхнул вишневым огнем ящик, раздался оглушительный взрыв, после которого от злоумышленника не осталось и следа. На полу ангара образовалась дымящаяся воронка. Машину, к счастью, только слегка покорежило. Недаром техники делали прочный стальной корпус, недаром гаденыш наводил вокруг нее охранные круги.

—  Одной сволочью меньше, —  удовлетворенно заявил Бе­лоусов. — Но где же второй?

* * *

Из модного эльфийского салона Наташа лишь на минуту вернулась в гостиницу — собрать вещи и вызвать автомобиль. Администратор гостиницы, прекрасная Эллин, не узнала свою гостью и попыталась обратиться к ней как к вновь прибывшей. Еще бы — домашний халатик сменило изящное голубое платье, домашние тапочки — прекрасные деревянные сандалии с обвязками почти до колен, как нельзя лучше смотревшиеся с платьем. В находившейся рядом с салоном парикмахерской Наташа уложила волосы, что обошлось всего в половину шкурки. На плече девушки сияла изящная золотая бабочка с сапфировыми глазами. Рыженькая продавщица порекомендовала это ювелирное украшение к платью. А стоила бабочка только две шкурки. Наташа даже усомнилась, что золото настоящее. Но когда спросила, не позолоченное ли это серебро, на нее как-то странно посмотрели. Чуть позже девушка выяснила, что серебро здесь стоит дороже золота.

Помимо дневного выходного платья Наташа купила вечернее черное, повседневное красное, шелковое, и белую шерстяную накидку — на случай холодов. Эльфийки объяснили, что в краях, где живет Бонуций, ночью бывает весьма прохладно. За покупку на крупную сумму Наташе сделали большую скидку, о которой она и не просила. А больше всего девушку поразило то, что обувь к каждому платью полагалась бесплатно.

— За такие-то деньги, — вздохнула рыженькая, заметив недоумение на лице покупательницы.

Еще через некоторое время Наташа выяснила, что шкурка называется так не из-за того, что является чьей-то шкуркой (например, беличьей, как в Древней Руси) — эльфы не могли и помыслить о том, чтобы убивать маленьких зверушек и рассчитываться их шкурками. Просто на одну шкурку можно было полностью одеться. Сейчас Роскар, или Прекрасную Страну, как называли свое государство эльфы, понемногу трясла инфляция. Но в скромных лавках на окраине города по-прежнему можно было приобрести приличную, хотя и скромную одежду за одну серую шкурку. Сами шкурки были оболочками гриба-дождевика, тщательно обработанными вручную и с помощью магии. Подделать их было практически невозможно, к тому же пытаться сделать такое никому, кроме злокозненных северных гномов, и в голову не приходило.

Такси к гостинице подошло через десять минут после вызова. Теперешний водитель ничем не напоминал Хроара. Звали его Сегварид, и был он еще красивее Хроара, только гораздо вежливее. Впрочем, особой разговорчивостью эльф не отличался — просто добросовестно выполнял свою работу.

—  К Бонуцию? — переспросил он, хотя Наташа называла диспетчеру конечную цель своей поездки. — По направлению иммиграционного департамента? Рад помочь. Только путь долгий. Вы обедали?

— Нет, — ответила Наташа, которая за приятными и полезными покупками совсем забыла о еде.

 — Могу отвезти в чудесный загородный ресторан. Он встретится нам по дороге, цены невысоки.

Наташа согласилась на ресторан — шкурок у нее было более чем достаточно. Пригласила отобедать и эльфа. Тот с удовольствием к девушке присоединился, помогал выбирать самые вкусные и экзотические блюда. Платили каждый сам за себя — когда Наташа предложила угостить водителя, тот лишь недоуменно посмотрел на нее и достал собственный кошель. Но и заплатить за нее не предложил.

После обеда автомобиль Сегварида взмыл на приличную высоту — метров на триста — и помчался к морю.

—  Пойдем над водой. Не люблю обходить залив, —  объяснил эльф. Это были его первые слова после того, как они покинули ресторан. — Не боитесь моря или высоты?

—  Нет, —  ответила Наташа.

—  Хорошо, —  сказал эльф. — Многие люди подвержены всякого рода странным фобиям.

Наташа с эльфом мысленно согласилась, но за людей обиделась.

Синие волны искрились под маленькими крыльями машины. В заливе качалось несколько суденышек. Автомобиль — или самолет, теперь уже не понять — разгонялся все больше. Ветер свистел в ушах. Автомобиль был открытым, только перед пассажирами было стекло или что-то, стекло заменяющее. Наташе показалось, что это тонкая пластина хрусталя. Выглядел прозрачный экран крепким и тяжелым.

Со стороны моря был хорошо виден город. Он стоял на холмах, покрытых лесом. Вдали возвышались снежные горы. Эльфы по праву называли свой Роскар Прекрасной Страной. Белые и розовые, серые и желтые дома удивительно хорошо вписывались в природный ландшафт. Кое-где среди домов возвышались целые рощи древних, могучих деревьев. Почти перед каждым домом был разбит цветник или газон. Набережную украшали деревья, беседки и красочные павильоны. Но особое благородство придавали Роскару мощные башни из серого и красного гранита. Зачем выстроили эти башни, Наташа не поняла, а спрашивать у Сегварида не стала.

Когда автомобиль достиг противоположной стороны широкого залива, город скрылся в дымке. Местность на другом берегу оставалась холмистой, но лес поредел, в отдельных местах сменившись большими цветочными полянами. Скоро деревья встречались уже гораздо реже, холмы стали ниже. Среди холмов блестели ленточки ручьев.

Через два часа после того, как путешественники покинули город, лес полностью сменился саванной — классической саванной с одинокими деревьями, которую Наташа видела дома по телевизору. В каком-то месте, которое Сегварид определил по одному ему ведомым признакам, он вдруг повел автомобиль на снижение.

—  Что-то не в порядке? — спросила Наташа.

—  Напротив. Мы прибыли, —  ответил эльф.

—  А где же Бонуций?

—  Не могу знать. Никогда у него не был, —  скромно улыбнулся Сегварид.

—  То есть как? — встревоженно подняла брови Наташа. — Это что, заговор?

— Я же говорил, что все люди подвержены фобиям, — спокойно ответил эльф. — По договору мой автомобиль не может лететь дальше. Мы достигли границ его исконных суверенных владений. Даже захоти я продолжить полет — автомобиль упадет здесь на землю и не сможет двигаться. Идите на север, и рано или поздно его встретите.

—  Как же добраться до его жилья? Есть ли хоть какие-то приметы? — с беспокойством спросила девушка.

— Не знаю. Я ведь уже сказал, что никогда у Бонуция не был.

 —По крайней мере, скажите, здесь дикие звери водятся? — спросила Наташа.

—  Водятся, конечно.

—  Как же я тогда пойду? — возмущенно воскликнула девушка, которой сразу пришли на память обитатели африканских саванн: львы, гиены, гепарды...

—  Если уж вы решились идти к Бонуцию, такие мелочи не должны вас смущать, —  все с тем же спокойствием ответил эльф. — До свидания и успехов.

Оставив оторопевшую девушку одну посреди голой саванны, без признаков человеческого жилья на горизонте, эльф поднял машину в воздух и улетел в сторону Роскара.

— Ну и дела, — только и могла сказать Наташа. — Такая глушь, а я в своем лучшем платье!

* * *

Сэр Ульфиус наблюдал за боем на территории “Барса” издалека, с высокого дерева, одиноко возвышавшегося на соседнем пустыре. Пустырь располагался с тыльной части предприятия, а Сергей вошел на территорию с правого фланга, разрезав колючую проволоку на кирпичном заборе обыкновенными кусачками. Чтобы влезть на забор, он воспользовался двухметровой садовой лестницей, заранее украденной на даче по соседству.

Сначала все шло гладко. Расположение объектов выяснили еще днем, и Сергею ничего не стоило намеченными заранее тропками добраться почти до самого склада с топливом. Впрочем, еще до того, как завыла сирена и Сергей подошел к складу, зоркий Ульфиус понял, что его ученика засекли. Часовой у ворот заметил чужака в бинокль и поднял тревогу. “Барс” напрягся в ожидании.

—  Что ж, этого следовало ожидать, —  прошептал авенорец. — Посмотрим, насколько далеко ему удастся пробраться.

Сергей спрятался за складом и решил ввести в действие вариант три: взорвать склад и, пользуясь паникой в рядах противника, пробиваться к ангару с Машиной.

—  Пожалуй, верно, —  решил Ульфиус. — По крайней мере, взрыв хоть немного отвлечет их внимание. Иначе он вообще окажется в положении зайца, которого травят собаками.

Средь шума и грохота Сергей короткими перебежками добрался до ангара и швырнул в стенку противопехотную гранату. Взрыв был не очень силен, но тонкий лист железа сорвал. Сергей уже входил в образовавшуюся дыру, когда на него бросился пес. Ульфиус заметил собаку раньше и послал Лунину мысленный совет вытащить меч. Это был единственный совет, который магистр дал молодому человеку во время боя. Он опасался, что его присутствие засекут раньше времени. Раций у них не было, приходилось пользоваться магическими средствами.

Сергей расправился с адским псом четко и быстро. После этого проник в ангар, но немного замешкался. Нужно было сразу вытаскивать гранаты и бросать их в Машину. Завязалась перестрелка, и главарь бандитов пустил в ход колдовское ружье. Ульфиус ожидал появления враждебных магов, но к нападению с помощью механического колдовства готов не был. Сергей исчез с яркой вспышкой пламени. Магистр тяжело вздохнул. Он понял, что преимущества у него теперь не будет. Впрочем, атаку в любом случае нужно было продолжать.

Ульфиус быстро поднялся, встал на ветку тополя, на которой прежде сидел, дошел до самого ее края и, когда ветка уже начала угрожающе прогибаться под его тяжестью, спрыгнул лицом вниз. Время почти остановилось. В полете он раскинул руки, ловя ими свет неярких здесь звезд. Падение замедлилось, а потом и полностью прекратилось. Несколько секунд — и Ульфиус свечкой взмыл вверх, поднялся над самыми высокими ветвями тополя и по воздуху устремился к ангару. Сейчас его могли видеть и ощущать все, кто хоть что-то понимал в магии. Люди возбужденно суетились вокруг ангара — им было не до того.

Без труда пробив внешнюю магическую ограду, окружавшую ангар, Ульфиус замедлил движение. Его заметил один из бандитов. Он заорал, указывая пальцем на летящего человека. Но Ульфиусу не было дела до охранников “Барса”, даже с их колдовскими ружьями. Он пытался выяснить, где сконцентрированы главные магические силы противника. Где расположена настоящая охрана объекта.

Тем временем парящего над Машиной волшебника увидели все бандиты, столпившиеся около ангара с разбитой стеной и разметанной крышей.

—  Бэтмен! Бэтмен! — в панике заорал какой-то несерьезный толстячок.

Несколько охранников остолбенело застыли, не в силах оторвать глаз от летящего человека, но нашлось трое покрепче, которые вскинули автоматы и начали поливать чародея пулями. Особенно старался Толя Гвоздь. К началу боя он не успел — дежурил во внешнем охранении, без рации. Теперь же он узнал мага, которого встретил на квартире у Наташи, и, видно, решил с ним поквитаться.

Ульфиус применил жесткую защиту от быстро летящих предметов — заклятие “полное отражение”. Пули не исчезали в защитном поле, а со звоном отскакивали в разные стороны, пробивая дыры в стенах ангара, стуча по корпусу Машины и угрожая самим стрелявшим. Магистр тоже узнал Гвоздя. Отпускать дважды одного врага было не в его правилах. Ульфиус снял с пояса осколочную гранату, позаимствованную у Сергея, и бросил ее в Толю, стрелявшего с колена вместе с двумя другими автоматчиками и стоявшего посередине. Граната с шумом разорвалась, расшвыряв искромсанных людей. Невредимыми остались лишь Белоусов и Григорьев, которые стояли в проеме ангара. Но не охранники-люди и их потери волновали сейчас магистра. Он до сих пор не обнаружил главного противника — черных магов и их подручных — зачарованных зверей.

С одной из собак расправился Сергей. Но собаки были не столь опасны. Вокруг не было следов присутствия ни одного темного чародея. Будто бы Машину вовсе и не охраняли. Стояла пассивная защита, довольно слабенькая, и все!

Ульфиус приоткрыл свой силовой кокон с одной стороны, превратив закрывающий его невидимый шар в горшок, горлышко которого было направлено на Машину, и несколькими словами разорвал плотный защитный купол, окружавший вражеский объект под крышей ангара. Как только магическая защита была прорвана, магистр швырнул в образовавшуюся брешь кумулятивную гранату. И прибавил несколько слов разрывающего заклятия. А сам ринулся прочь — подальше от этого места.

Но все пошло не так, как рассчитывал авенорец. Граната не взорвалась. Она исчезла, не долетев до Машины. Не подействовало и безотказное заклятие. А из внутренностей аппарата выползло серое облако, в котором Ульфиус почувствовал мощь, в десятки раз превосходящую его собственную.

—  Орден Безликих! — воскликнул магистр. Только мощь черных магов Ордена была способна на такое. Отпавшие от Света и презираемые даже Тьмой маги, слившиеся воедино. Орден, который успешно противостоял силам Света в нескольких плоскостях. Орден, который хотел взять под свою руку все Отпавшие королевства. Но осуществить амбициозные планы Безликим пока не удалось — слишком различны были планы и взгляды на жизнь у повелителей этих королевств. И даже Темные считали Орден мерзостью, недостойной разумного существа. Однако мало кому было под силу противостоять объединенной мощи Безликих.

—  Ты наш, —  пророкотало облако. — Тебе понравится с нами! Очень, очень глупо попасть в такую простую ловушку, Ульфиус Эльфийский!

Магистру доводилось слыхать о магах, поглощенных Ор­деном. Их ожидало практически полное развоплощение личности, которое, ко всему прочему, усиливало вражеский Орден. Но Ульфиус не испытывал страха — помогли многолетние тренировки и привычка встречать опасность лицом к лицу. Все его мысли были только об одном — как избежать поражения.

Ульфиус рванулся прочь из заранее подготовленной ловушки, решив дать бой в другом, менее удобном для Темных месте.

Темная сила пригибала его к земле. Облако всасывало, втягивало, урчало и извивалось.

С трудом подняв руку, Ульфиус ударил в облако молнией, которая прожгла в нем дыру как раз в том месте, куда его затаскивало. Но падения такая уловка не замедлила.

“Полный разгром”, —  подумал магистр, погружаясь сквозь землю вниз, все дальше к центру Земли. Он рванул с запястья левой руки золотой браслет и крепко сжал его в кулаке правой.

* * *

Оставшись одна в безлюдной, дикой саванне, Наташа вновь задумалась о своей жизни. Было страшно. Неведомый мир, неведомые опасности. Что дома творится — о том лучше не думать. На душе у девушки становилось все тревожнее. Как идут дела у Сергея? Ищут ли ее бандиты? Как там родители? Бывало и раньше, что она не писала им целый месяц, так что ее отсутствие вполне может остаться незамеченным — пока. Но что будет дальше? И не явятся ли боевики Кравчука к папе с мамой? Ее-то они здесь не достанут. Ведь она и сама не знает, куда попала.

Дикая саванна. Хочется пить, но рек поблизости она не видела. Да хоть и найдет какую-нибудь, известно ведь, что у водопоя всегда собираются хищники и их жертвы...

—  Да уж, правы были мои друзья из Деревни Посреди Леса — от эльфов хорошего ждать не приходится! — в сердцах воскликнула Наташа. — Завезли и бросили!

К заливу, по ее расчетам, можно вернуться дня за два-три. Но через залив ей не перебраться, а если по берегу, то сколько же придется идти..... Он такой большой... А какие опасности встретятся ей по пути, неизвестно.

Впрочем, возвращаться в Роскар глупо. Эльфам она не нужна. Ей пора домой, а, как она поняла, помочь ей может только загадочный Бонуций. Сетуя на то, что она не приобрела в “Лепестке орхидеи”, а еще бы лучше — в дешевой лавочке что-нибудь более подходящее для путешествия по жаркой саванне, Наташа закинула сумку с вещами за плечо и побрела в указанном эльфом направлении.

Сначала ничего интересного не встречалось. Одна только трава да кое-где, в основном в низинах, кусты. Не было, к счастью, и диких зверей. Наташа слышала, что хищники нападают на человека только в исключительных случаях, так что важно не наткнуться, а обойти их стороной. Однако проверять это на практике ей совсем не хотелось.

Прошло часа три, не меньше. Наташа, усталая, потная, с пересохшим от жажды горлом все шла и шла вперед. Чаще стали попадаться купы кустов. Их было уже чуть ли не больше, чем травы. Того и гляди набредешь на львиное логово... Да и отдохнуть в тени под этими кустами было невозможно — были они все в колючках, с мелкими листиками, почти не давали тени.

Скрипела под ногами каменистая почва, разбегались в разные стороны мелкие насекомые. Наташа бросила на землю сумку, намереваясь присесть минут на десять, когда в кустах неподалеку раздался очень подозрительный шорох. Девушка испуганно вздрогнула.

Из кустов вышел здоровенный детина в мешковатой коричневой одежде, плохо выбритый и лохматый.

—  А, вот и ты, —  сказал он хриплым голосом. И полез в суму, болтавшуюся у него за спиной. Наверняка за оружием.

“И тут они меня достали!” — пронеслось в голове у Наташи. Она почему-то сразу решила, что этот коричневый — пособник бандитов Кравчука. Далеко же забрался!

Наташа тихо охнула. Бежать было некуда, кричать — бесполезно. Налицо было некое “дежа вю”¹. Пейзаж вокруг был, правда, другой, а вот ощущения — точно такие же.

<¹ Уже виденное (фр.)>

“В сумке, наверное, нож. — Наташа со страхом следила за руками незнакомца. — А я, дура, и оружия никакого не додумалась купить”.

— Я тебе все отдам, —  сказала девушка вслух — У меня денег много, на них здесь можно купить кучу золота. Только не трогай меня!

В тщетности своих просьб Наташа не сомневалась, оставалось лишь выбрать момент, побольнее ударить бандита в самое чувствительное место и бежать, бежать.....

Коричневый ничего не сказал, хмыкнул и перестал рыться в сумке. Потом сделал шаг в сторону девушки. Наташа резко вскинула ногу, целясь врагу в коленную чашечку.

Часть вторая