Дональд Гамильтон

      Шантажисты

     

      Глава 1

     

      День складывался хорошо, пока мы не причалили к пристани, где нас поджидал связной. Не стану утверждать, что я с первого взгляда догадался, что это связной. Распознать их не так-то просто. Это был обычный, ничем не примечательный для Багамских островов человек, темнокожий и довольно небрежно одетый. Он болтал о чем-то с одним из береговых рабочих, поглядывая, как наш капитан умело направляет пятидесятифутовый двухвинтовой катер в узкий канал. Сей сложный маневр капитан проделывал с такой легкостью, что, казалось, я и сам без труда управился бы с этим, стоило мне только пожелать. К счастью, такого желания у меня не возникало.

      Я стоял на открытом кокпите в кормовой части и раздумывал, следует ли сделать что-либо полезное с лежащей рядом веревкой — простите, тросом, — пока товарищ занят на носу. Как вы правильно догадались, я не лучший в мире специалист по мореходству. Тут к берегу приблизился человек и указал на эту самую веревку. Я бросил её ему. Пока он обматывал веревку вокруг одного из больших причальных столбов, темнокожий мужчина поймал мой взгляд и сделал незаметный сигнал, неважно какой.

      Этим все и кончилось. В следующее мгновение незнакомец неспешной походкой направился вдоль пирса прочь и остановился неподалеку от портовой конторы, чтобы переговорить с ещё одним темнокожим мужчиной. Тем временем я продолжал возиться с причальным тросом, пока меня не сменил на посту мой молодой товарищ.

      Как я уже сказал, день до сих пор складывался как нельзя лучше. Нам попались два парусника, да ещё клюнул огромный голубой марлин, весом никак не меньше трех сотен фунтов. Видимо, из-за полной моей неопытности мы упустили обоих парусников, а здоровяк ухитрился обмотать вокруг носа проволочную снасть, сорвать её и скрыться. Тем не менее, я почти пятнадцать минут удерживал его на крючке, все эти триста фунтов, а для человека, который в своей жизни ловил разве что десятидюймовую речную форель, и это незабываемое впечатление. Будет не сильным преувеличением сказать, что на крючок попался именно я.

      Я пришел к выводу, что человеку моей профессии весьма удобно посвящать свободное время рыбалке в открытом море. Занимаясь рыбалкой посреди озера зачастую попадаешь в зону досягаемости для какого-нибудь снайпера на берегу, а человек, сидящий с удочкой в руках на берегу лесного ручья, — превосходная мишень для того, кто притаился в кустах. И только в океане ты в относительной безопасности. Проверяешь катер, подбираешь себе команду — если ты отправляешься в плавание не один — и можно расслабиться и перестать оглядываться по сторонам. Разве что кто-то сочтет тебя достаточно важной персоной и отправит вдогонку подводную лодку — но я слишком скромен, чтобы полагать, что разозлил кого бы то ни было до такой степени. В противном же случае, на маленьком суденышке, в десяти милях от берега ты застрахован от всяческих неожиданностей.

      К тому же, как я только что выяснил, поединок с действительно крупной рыбой доставляет немалое удовольствие, а все остальное время можно проводить, откинувшись в кресле, поглядывая на покачивающиеся за кормой поплавки и старательно пытаясь забыть о всевозможных вещах, среди которых не последнее место занимала милая особа по имени Лаура, моя коллега, которую вызвали на работу несколько недель назад, когда мы только начинали вместе наслаждаться отдыхом во Флориде. Пожалуй, определение милая в данном случае не слишком соответствует общепринятым стандартам — среди моих коллег нет милых людей — тем не менее, я нашел её достаточно приятной и привлекательной, несмотря на некоторые ярко выраженные феминистские наклонности.

      И вот настал мой черед распрощаться с отдыхом. Я быстро подытожил ситуацию. После того, как меня покинула Лаура, я слонялся в окрестностях Флорида Киз, иногда рыбачил и как-то наткнулся на весьма известного техасского бизнесмена и спортсмена, человека с довольно разветвленными политическими связями, который почему-то вбил себе в голову, что некогда я оказал ему услугу. Сам же я до нашей встречи едва ли подозревал о его существовании. Судя по всему, он располагал неплохими источниками информации в Вашингтоне — возможно, даже слишком хорошими — из которых узнал обо мне и о недавно проделанной мной работе, имевшей некоторую политическую окраску. Правда, наряду со мной в операции участвовали и многие другие агенты. Успешное её окончание каким-то образом уберегло от неприятностей Большого Билла Хазелтайна, после чего он загорелся желанием продемонстрировать свою признательность. Для чего и выбрал меня. Мне предлагалось узнать, что такое настоящий океан, порыбачив недельку в местном частном клубе, где, по его словам, водились такие рыбы-мечи, что и в воду-то заходить страшно.

      Уолкерз Кей — произносится он «ки», точно так же, как и во Флориде — представляет собой крайнюю северную необитаемую точку на Багамских островах. Последние же, в свою очередь, — на случай, если вам это не известно — входят в состав иностранной державы или доминиона, именуемого Британской Вест-Индией или БВИ, ближайшая часть которого расположена примерно в сорока милях к востоку от Майами. Я этого не знал и был весьма удивлен. До сих пор мне никогда не приходилось бывать в здешних местах, и я почему-то полагал, что Багамы находятся где-то к югу от Кубы, в Карибском бассейне, а может и ещё дальше на восток, в Атлантическом океане, неподалеку от Бермудских островов.

      В действительности же Уолкерз Кей, хоть и удаленный немного к северу, оказался всего в часе полета из аэропорта в Форт-Аоудердейл, вдоль побережья Флориды от Майами. Довольно тихоходный, неуклюжего вида, гидроплан принадлежал человеку, гостеприимством которого мне предстояло воспользоваться. К некоторому моему разочарованию он не опустился прямо на воду, а сел на бетонную полосу, которая занимала большую часть маленького островка. Остальная часть земельного владения отводилась под нужды клуба: плавательный бассейн, коттеджи, вспомогательные строения и, наконец, акватория со своими службами. Чтобы лишний раз убедить нас в том, что мы приземлились на территории иностранного государства, нас приветствовал чернокожий багамский таможенник, однако мы ещё на борту самолета успели заполнить несложную въездную декларацию, так что пилот сам уладил все формальности…

      С трудом верилось, что все это произошло только вчера утром. Проведя в море полтора дня, я вошел во вкус этой рыбачьей жизни и ещё мгновение назад не думал ни о чем, кроме рыб. Теперь приходилось соображать, как быстро выбраться отсюда, не привлекая к себе внимания, найти относительно безопасный телефон и позвонить в Вашингтон. Переданное мне сообщение означало «немедленно свяжись с нами», что подразумевает повышенную срочность, но отнюдь не снижает требований к секретности. Существует также сообщение — просто «свяжись с нами». В этом случае можно спокойно рассчитать свое время, убедиться наверняка, что ты не вызываешь интереса и за тобой не следят. И наконец сообщение «свяжись как можно быстрее» означает: бросай все и хватайся за ближайший телефон, не думая о последствиях.

      Я прошел поблагодарить капитана и спутника за прекрасно проведенный день, но мысли мои витали далеко. Оставалось надеяться, что они этого не заметили: эти люди весьма снисходительно отнеслись к неумелому новичку. Сойдя на берег, я невольно ощутил некоторое сожаление. Совершенно ничем не обоснованное. Ни раз и не два меня бесцеремонно заставляли работать, забывая, что я тоже имею право на отдых. Сейчас дело обстояло совершенно иначе. Я бездельничал большую часть лета, так что жаловаться не приходилось. И все-таки, я с сожалением вспоминал о марлини, которая сорвалась у меня сегодня. Подожди Мак ещё день-другой и я бы наверняка отыгрался.

      Я прошел вдоль пирса, поднялся по холму мимо плавательного бассейна к главному зданию и зашел в офис, чтобы выяснить, как обстоят тут дела с телефонной связью. Телефонная компания, конечно, не протягивает свои провода к островам, расположенным за сотню миль от берега, посреди Атлантического океана. Я знал, что в клубе налажена радиосвязь — мачтовая антенна видна издалека — и выдерживается определенный график. Следовательно, меня, по всей вероятности, могли соединить с любым номером в Штатах через ближайшего морского оператора на континенте. Однако при этом мою беседу с Вашингтоном могли слышать на любом находящемся между нами судне с радиоустановкой, а темы, которые предстояло обсуждать, вряд ли предназначались для посторонних ушей.

      Я недооценил Мака. Он позаботился обо всем. Сидевшая за столом худощавая рыжеволосая девушка с добродушным выражением на усыпанном веснушками лице быстро посмотрела на меня.

      — А, мистер Хелм, — проговорила она. — Как ваши успехи?

      — Мы подцепили здоровенную голубенькую штучку, но я её упустил, — ответил я.

      — Сочувствую. То есть я и в самом деле вам сочувствую, потому что у меня здесь для вас послание от мистера Старкведера, Джонаса Старкведера, редактора «Аутурс Магазин». Оно только что поступило. Завтра вечером он прилетает в Форт-Лоудердейл и просит, чтобы вы с ним поужинали. Он говорит, что это важно, что-то связанное с фотографиями, которые ему очень нужны.

      В былые времена мне приходилось зарабатывать на жизнь с помощью фотоаппарата, а иногда и садиться за пишущую машинку. Мы время от времени все ещё пользовались этим прикрытием, однако представлялось маловероятным, чтобы редактор какого-нибудь журнала до сих пор помнил мою фамилию да ещё и был расположен ко мне настолько, чтобы угощать ужином. Тем не менее, я бы не стал сразу отметать такую возможность, если бы человек на причале не подготовил меня к какой-нибудь хитроумной уловке.

      — Проклятие! — сказал я. — Вот тебе и рыбалка! Он сказал, где и когда?

      — В ресторане на крыше отеля «Янки Клиппер», завтра в семь вечера. Он остановится там же в отеле и зарезервирует номер для вас. Если вы не возражаете, мистер Хелм, я запишу вас на завтрашний самолет. Вам нужно будет прийти с вещами сюда около десяти…

      Пролетая над островом на следующее утро, я разглядел большой белый катер, лениво покачивающийся в водах акватории, и опять ощутил нелепое сожаление. Убивать массу времени и сил на то, чтобы поймать огромную рыбу, которую ты даже не станешь есть, просто глупо, твердо заявил я себе. Будто мне и без того не хватает острых ощущений. Мак обеспечит меня ими с избытком, можно не сомневаться. За ним не пропадет.

      Я не стал гадать, в какую историю это выльется. Просто сидел и наблюдал за легкими, меняющимися цветами — всеми оттенками голубизны и зелени с редкими коричневатыми проблесками отмелей. Мы пересекали обширную Малую Багамскую Отмель, именуемую так, чтобы отличать её от Большой Багамской Отмели, расположенной дальше к югу. Промелькнула пара крохотных островков, каждый из которых уступал Уолкерз Кей, а затем оконечность значительно большего острова из группы Больших Багам. Несмотря на свою величину — мне сказали, что это четвертый по размерам среди Багамских островов и с самолета видна была только его часть — остров казался не слишком высоким, и мне невольно подумалось, что достаточно ему погрузиться в море всего на несколько футов и на поверхности не останется ничего, кроме нескольких неприятных рифов, наполовину скрытых под водой. С другой стороны, стоило ему подняться всего немного, и мы бы стали свидетелями величайшего переселения народа на новый необжитый континент у самого побережья Флориды. Не сомневаюсь, что торговцы недвижимостью ночей не спят, ломая голову над тем, как избавиться от всех этих бесконечных, прекрасных, затерянных и бесполезных вод, чтобы выстроить на освободившейся земле свои грязные маленькие домишки с полями для гольфа.

      Вскоре мы оказались над фиолетово-голубыми водами Гольфстрима — мне сообщили, что глубина здесь около тысячи футов — а затем начали снижаться к аэропорту Форт-Лоудердейл. Таможенный досмотр прошел неожиданно быстро и легко, во всяком случае, в сравнении с той пыткой, которую учинили мне американские таможенники во время последнего возвращения из Мексики. Может все дело в том, что на Багамах не занимаются выращиванием конопли, мака и коки. Просто здорово, что возвращение на родину может оказаться таким простым и приятным, однако в то же время невольно задумываешься, стоит ли подвергать долгой, утомительной и унизительной процедуре миллионы честных, прямодушных, обожающих мартини американцев лишь затем, чтобы избавить несколько человек от их особенно вредной привычки.

      Догадываюсь, что на философский лад меня настроила перспектива возвращения к трудовой деятельности после нескольких месяцев блаженного безделья. Никто не оставлял для меня никаких посланий в отеле «Янки Клипперс», узком семиэтажном строении, возвышающемся над широким белым пляжем, который я мог видеть из окна своего номера на третьем этаже. Вдали, в голубых водах Гольфстрима, над которыми я совсем недавно пролетал, виднелось несколько яхт, а чуть ближе к берегу, там, где вода была более бледной, её рассекали катера. Коридорный продемонстрировал мне вид из окна, телевизор и ванную. Я одарил его чаевыми, воспользовался ближайшим идущим вниз лифтом и нырнул в телефонную кабинку в холле, которую приметил по пути в номер.

      — Это Эрик, — представился я, когда в трубке раздался голос Мака.

      — Павел Минск, — сказал он. — По сообщениям направляется в Нассау, остров Нью-Провиденс, БВИ. Требуется выяснить, зачем, и принять соответствующие меры. Мистер Минск наш старый должник.

      — Да, сэр, — сказал я.

     

      Глава 2

     

      Мне это не понравилось. Вашингтон выкинул свой обычный дешевый трюк, дабы извлечь двойную пользу из одного агента. Мало того, что одну из крупнокалиберных фигур противоположной стороны, человека, за которым уже давно охотились, наконец обнаружили на открытой территории, где им можно заняться без всяких помех. Ненасытным джентльменам, которые дают указания Маку, этого показалось недостаточно, хотя именно они многие годи отчаянно требовали от нас предпринять некие решительные меры в отношении этого самого человека. Но с условием, чтобы все было сделано достаточно осмотрительно.

      Теперь же, когда нам удалось выйти на искомую цель, или во всяком случае этого можно было вскорости ожидать, мне предлагалось послоняться в окрестностях, изображая из себя супершпиона, дабы узнать, за какой надобностью он здесь появился, и лишь потом заняться им непосредственно. Все равно, что идти по пятам за тигром-людоедом со строгим наказом в точности выяснить, какого именно туземца большая кошка намечает в качестве следующей жертвы, и только потом стрелять. Иными словами, на самом деле никто не испытывал ни малейших сомнений, зачем Павел Минск — также известный как Пауль Минский или Павло Меншеский или просто Минск — направляется в Нассау, если его действительно потянуло в эти края. За пределами собственной страны Минск путешествовал с единственной целью. Оставалось лишь ответить на вопрос: кто?

      Меня так и подмывало поинтересоваться у Мака, почему высокопоставленные господа, которые так отчаянно нуждаются в информации, не расщедрились для этой цели на парочку своих гениальных разведчиков. В конце концов, поиск ответов на вопросы скорее их, чей моя специальность. Пусть выясняют все, что им вздумается, а потом приглашают меня. Я не задал этот вопрос только потому, что и так знал ответ. Всевозможные шпионские организации и так распростились с немалым количеством своих разведчиков и контрразведчиков. И все благодаря Минску. Он охотился на них не менее успешно, чем мангуст охотится на гадюк. Вовлеченные в эту историю бюро и департаменты утратили всякое желание рисковать ещё кем-либо из своих ценных, натренированных парней и девушек в столь опасном соседстве. И выбор пал на меня.

      — Да, сэр, — угрюмо сказал я. — Отель «Бритиш Келоуниэл»..Да, сэр.

      — Подробности ты узнаешь сегодня за ужином, — продолжал Мак. — Во время назначенной тебе встречи.

      — Да, сэр.

      — Не слышу в твоем голосе радости, Эрик. Я-то думал, ты успел устать от безделья и обрадуешься любой работе.

      Тоже мне шутник. Но вслух я сказал только:

      — Это в некотором роде зависит от работы, сэр.

      — Если ты считаешь, что Минск тебе не по зубам…

      — Идите к черту, сэр. Вы прекрасно знаете, что наши с ним шансы, по любым критериям, примерно равны. Мы оба профессионалы, специализируемся в одной области, и, с вашего позволения, неплохие профессионалы. Это означает игру пятьдесят на пятьдесят. Или возможность такой игры. Но если мне предлагается в течение пары дней околачиваться вокруг него, изображая из себя человека-невидимку, прежде чем приступить к делу, его шансы значительно возрастают.

      — Знаю. И мне это не по душе. Но таковы приказы. Ты можешь отказаться.

      — И тогда вы отправите туда какого-нибудь другого беднягу проделать ту же работу с теми же дурацкими оговорками, возможно, Лауру, а я буду винить себя за его или её смерть. Нет, спасибо.

      — Кстати, именно о Лауре я и подумывал в качестве альтернативы, — спокойно заметил Мак. — Она вскорости должна вернуться в страну.

      — Не сомневаюсь. Будь жива моя мать, вы бы и о ней вспомнили.

      За долгие годы совместной работы я успел привыкнуть к этой игре. Мак начал её, он же её и закончил, сказав:

      — Итак, Эрик, отель «Бритиш Келоуниэл». Где и как найти наших местных людей, ты знаешь. Насколько нам известно — а за точность информации я не ручаюсь — Минск появится послезавтра. Можешь использовать время для ознакомления с городом. По-моему, ты там ещё не бывал. И не забывай, нам не хотелось бы международных осложнений. Осмотрительность обязательна.

      — Да, сэр. Обязательна. Разрешите вопрос, сэр?

      — Да, Эрик?

      — Мне его остановить или нет?

      — Что ты имеешь в виду?

      — Вы знаете, что я имею в виду, — сказал я. Иногда, даже имея дело с Маком, нельзя забывать, что все бюрократы одним миром мазаны, и их приходится припирать к стенке. — Я должен сделать свое дело до или после того, как он сделает свое?

      — Ты считаешь, что его визит на Багамы преследует деловые цели?

      — Насколько нам известно, это единственное, что могло заставить его вылезти из своей московской норы. ? Мак поколебался. Потом сказал:

      — Мне кажется, по большому счету было бы неплохо, если бы мистера Минска постигла неудача в его пос-г леднем деле. Однако принципиального значения это не имеет. К счастью, у нас нет точных указаний на этот счет, а мы не гуманисты из армии спасения. Оставляю вопрос на твое рассмотрение.

      — Да, сэр.

      Я повесил трубку и тут вспомнил, что забыл его кое о чем спросить. Раньше я просил его навести справки об Уильяме Д. Хазелтайне, техасском магнате, которому так хотелось отправить меня порыбачить в Уолкерз Кей. Увы, мы занимаемся скверным, опасным ремеслом в скверном опасном мире, и когда хороший знакомый от всего сердца угощает тебя шоколадным батончиком, опытного агента первым делом тянет проверить его на наличие цианистого калия. Не исключено, что Большой Билл и в самом деле был тем, кем казался — богатым tejano1, который любит оплачивать свои долги, но не исключено и другое. Хотя, если бы наши люди наткнулись на что-нибудь интересное, Мак и сам бы мне сказал.

      А может и нет. По странному стечению обстоятельств я оказался под рукой на Багамах, где никогда не бывал раньше, как раз в тот момент, когда мистер Павел Минск сам или с чьей-то легкой руки вздумал посетить Нассау. Я не слишком верю в подобные совпадения. И потому предупредил себя, что обычной осмотрительности, которую естественно проявлять имея дело с высококлассным коллегой-профессионалом, тут может оказаться недостаточно. Не исключено, что на этом зарубежном острове у самого побережья Флориды затевается большая таинственная игра, а гениальные стратеги в Вашингтоне и где-то ещё хладнокровно выставляют нас с Минском на исходные позиции подобно фигурам на шахматной доске.

      На данном этапе игры, если это и в самом деле была игра, все они наверняка чувствуют себя ужасно умными, в строжайшей тайне подготавливая беспроигрышные, на их взгляд, секретные гамбиты. Чуть погодя, после нескольких неожиданных ходов с обеих сторон, фигуры на доске безнадежно перемешаются. И тогда оставшимся пешкам придется самостоятельно додумывать, какую партию предполагалось разыграть, и действовать сообразно с обстоятельствами, благоразумно пропуская мимо ушей испуганные окрики дезориентированного и взволнованного начальства, которое не имеет ни малейшего представления о происходящем, сидя в своих уютных кабинетах за тысячи миль отсюда.

      Вы только не подумайте, что Мак и в самом деле способен сильно волноваться. Нет, столь человеческие эмоции не для него. Насколько мне известно, он вообще никогда не волнуется. Однако нельзя сбрасывать со счетов дуболомов из высшего эшелона власти, у которых поджилки начинают трястись уже при одном намеке на осложнение международных отношений. Что, впрочем, не мешает им отдавать сумасшедшие, бессмысленные распоряжения, которые Мак обязан принимать к исполнению.

      На назначенный в семь часов ужин я намеренно явился заранее. Я не имел ни малейшего представления, кто такой мистер Джонас Старкведер, и как его узнать, а команды украсить петлицы белыми гвоздиками не поступало. Поскольку мне было неизвестно, кого искать, а ему, по всей вероятности, известно, я за пятнадцать минут до назначенного времени зашел в прилегающий к ресторану бар, заказал мартини и сел у окна, глядя на распростершийся семью этажами ниже пляж, голубой Атлантический океан и суда.

      Самое смешное, несколько угрюмо подумал я, что меня в последнее время зачислили чуть ли не в специалисты по судоходству, поскольку мне довелось выполнить несколько заданий с использованием различных средств передвижения по воде — по большей части с помощью настоящих моряков, которые, к счастью для меня, оказались под рукой. Сам же я родился почти в центре континента и удостоился знакомства с соленой водой лишь занявшись своим теперешним ремеслом, когда проходил в Аннаполисе краткий курс обучения, предназначенный для агентов, которым не помешает знать кое-что на этот счет.

      Однако и в данной области человек становится экспертом в глазах окружающих столь же быстро, как и в любой другой. Достаточно пару раз доказать, что ты умеешь обращаться со взрывчаткой или автоматом, и вот ты уже первоклассный минер или опытный боевик. Меня не оставляло чувство, что в результате успешного завершения моих последних водных операций для Мака я автоматически превратился в специалиста по навигации, человека, незаменимого там, где предполагаются действия на воде. Что явилось одной из причин, по которым для работы на Багамах он выбрал именно меня. Воды здесь хоть отбавляй. Мысль эта не доставила мне особого удовольствия и я решил, что если утром перед отлетом в Нассау удастся выкроить немного свободного времени, надо будет отыскать книжный магазин и обзавестись экземпляром солидного тома, именуемого «Каботажное плавание, морская практика и управление малыми судами», который, как меня заверили, незаменим для любого, кто намерен всерьез заняться малыми судами…

      — Мэтт! Сколько лет, сколько зим!

      Я быстро оглянулся. Рядом со мной остановились двое. Обратился ко мне мужчина, которого я не знал: высокий, худощавый, сутуловатый, с роговыми очками на лице, явно — возможно даже слишком явно — редактор, которого согнули долгие годы за заваленным рукописями столом. Не сомневаюсь, что на самом деле он умел обращаться с пистолетом, как минимум неплохо владел ножом, а возможно ещё и практиковал дзюдо или каратэ. Тем не менее, интеллектуала он изображал весьма убедительно. Я поднялся и протянул ему руку.

      — Джонас! — воскликнул я. — Мой любимый скряга-редактор! Что подвинуло тебя побаловать ужином недостойного фотографа?

      Мужчина, выступающий в настоящий момент под фамилией Старкведер, улыбнулся.

      — По правде говоря, идея принадлежит не мне. Я приехал сюда, чтобы заняться статьей о Билле Хазелтайте, а он рассказал, что недавно повстречал тебя в Киз и считает, что ты как раз тот человек, с которым он мог бы работать. — Пока я обменивался рукопожатием с Хазелтайном, Старкведер продолжал: — Не знаю, Мэтт, насколько ты знаком с этим парнем, но он отличный яхтсмен и рыбак и только что побил мировой рекорд по ловле тарпона на шестифутовую бечеву. У него есть и несколько других примечательных достижений в этой области. «Аутдурс» намерен поместить статью, которая бы представляла его в деле, с множеством цветных фотографий… Ладно, давайте отыщем наш столик и пропустим по рюмочке. Мэтт, ты можешь прихватить свою с собой. — Он повел нас в соседнюю столовую, на ходу говоря: — Тарпон не совсем подходит для нашей статьи, эта рыба водится слишком близко к берегу, а тунец вряд ли кого-то заинтересует. К тому же и ту и другую сейчас не так просто найти. Парусник и белая марлинь обычно мелковаты, хотя в принципе могут сойти, но предпочтительнее всего была бы голубая марлинь, если Биллу удастся её подцепить и удержать достаточно долго, чтобы ты успел сделать снимки. Например, мы попросим Билла попытаться поставить для нас мировой рекорд в ловле голубой марлини на шестифутовую бечеву. Конечно, эта дурацкая нитка не выдержит даже рыбу средних размеров, но мы можем акцентировать внимание читателя именно на этом моменте, подчеркнув, что для установления рекорда ловли крупной рыбы на сверхтонкую леску главное — поймать достаточно скромный экземпляр. — Говорил он настолько громко, что не слышали нас разве что те, кто не хотел слушать. Потом на мгновение замолчал, посмотрел на часы и продолжал: — К сожалению, я должен успеть на самолет, у меня осталось всего несколько минут. Прости, Мэтт, неожиданные дела. Ужин в любом случае за мой счет. Главным для меня было свести вас, чтобы вы обо всем договорились. Вам нужно будет подыскать симпатичную лодку для рыбалки, возможно, лодку для охоты на день-другой, только, пожалуйста, не забирайтесь на отмель…

      Это был отличный спектакль. Он оставил нас десять минут спустя, так и не перестав говорить. Поэтому в первое мгновение мы с Хазелтайном облегченно вздохнули в наступившей тишине и улыбнулись друг другу.

      — Как вы провели время в Уолкерз? — спросил Хазелтайн.

      — Не стоит об этом, — сказал я. — О рыбе мы ещё успеем поговорить.

      — Конечно. — Хазелтайн поколебался и тихо заговорил:

      — Что вам известно о Бермудском треугольнике, Хелм? — спросил он.

     

      Глава 3

     

      Богатые техасцы делятся на два типа: долговязые ковбои, которые нажили свои деньги на скоте, и коренастые тяжеловесы, разбогатевшие на нефти. Строго говоря, между ними нет четкой границы. Представители обоих типов успели попережениться, а потому зачастую долговязый образец с внешностью Гари Купера распоряжается пастбищем, полным нефтяных скважин, а массивный господин с фигурой борца выгуливает на своем пастбище коров. Но в любом случае каждое из пастбищ по размерам не уступает Род-Айленду.

      Род Хазелтайнов, однако, по-видимому, не нарушал чистоты породы с тех самых пор, как первый оставивший свое имя в истории твердолобый представитель этой фамилии пробурил свою первую нефтяную скважину и окрестил её Лулубель N1 или как-нибудь в этом роде, в зависимости от того, как звали его жену или тогдашнюю подружку. Мое несколько ироничное отношение в данном случае вызвано тем, что вырос я в штате Нью-Мексико, краю гордых, но не слишком богатых людей, которые недоверчиво относятся к чудачествам своего огромного, богатого соседа и его преуспевающих обитателей. Можете называть это завистью.

      Ростом большой Билл Хазелтайн был не меньше шести футов и весил около двухсот пятидесяти фунтов, весьма малая часть которых приходилась на жир. Его покрывал ровный коричневый загар человека, который прилагает немало усилий к тому, чтобы равномерно загореть. Кожа совсем не походила на дубленую, обветренную кожу человека, которому поневоле приходится работать на открытом воздухе и принимать все, что уготовят ему солнце и ветер. У него были широкие индейские скулы и прямые, жесткие черные индейские волосы, сохраняющие следы расчески. И ещё карие глаза. Сейчас они смотрели достаточно дружелюбно, но я сомневался, что они сохраняют то же выражение, когда этот человек выпьет или сочтет, что его обманули, а также, если к фамилии Хазелтайн отнесутся без должной почтительности.

      Про себя я решил, что если когда-то возникнет потребность утихомирить этого парня, начинать надо, пока он не смотрит и пользоваться дубинкой. Слишком уж он большой и в слишком хорошей форме, чтобы беспокоиться о честных и нечестных трюках.

      — Простите, — сказал я. — Я всегда был слаб в геометрии. Единственный треугольник, который я припоминаю, назывался равнобедренным.

      — Это место, именуемое также Багамским треугольником, — пояснил Хазелтайн. — Еще его называют Атлантической сумеречной зоной, треугольником дьявола, треугольником смерти и Морем исчезнувших кораблей. Предполагается, что там то ли внезапно возникают гигантские водовороты, достаточно большие, чтобы поглотить солидный танкер или сухогруз, то ли водятся огромные морские чудовища, которые обожают питаться моряками и пилотами самолетов, то ли бушуют штормы, способные разнести суда и самолеты на мелкие кусочки, то ли залетают невероятно враждебные неопознанные летающие объекты с необычайно эффективными лучами-испарителями на вооружении. Выбирайте на свой вкус.

      — И каковы же границы этой смертельной зоны? — спросил я.

      — Вы уже побывали в ней, когда отдыхали в Уолкерз Кей, — сказал загорелый мужчина, пристально глядя на меня. — Разные специалисты определяют границы по-разному, но в общих чертах линия ведется из точки неподалеку от побережья Соединенных Штатов на восток к Бермудам, потом на юго-запад в окрестности Пуэрто-Рико и назад, вдоль Кубы и Флориды, в исходную точку. Некоторые авторы отодвигают восточный угол до самых Азорских островов, а южный помещают возле Тобаго, но это не слишком раздвигает границы.

      — В любом случае, воды там предостаточно, — задумчиво проговорил я. — Если я правильно представляю картину, единственная имеющаяся в наличии земля, за исключением крайних точек, сосредоточена на Багамских островах в Багамских Отмелях, хотя последние, над которыми мне, кстати, довелось пролетать не далее, как сегодня утром, можно назвать землей только с большой натяжкой. И что же вытворяют эти наводящие ужас шторма и морские чудовища?

      — В этих местах исчезают корабли и самолеты, — ответил Хазелтайн. — Вам когда-нибудь приходилось слышать о Джошуа Слокуме?

      — Это тот старик, который обогнул мир под парусом в одиночку задолго до Чичестера и всех остальных? Конечно, я о нем слышал. Краем уха.

      — Слокум был опытным мореплавателем и, как вы правильно заметили, впервые в одиночку совершил кругосветное путешествие на своей маленькой яхте. Трудно найти более опытного моряка. В 1909 году капитан Слокум вышел на «Спрее» из Майами и взял курс на Вест-Индию — острова внутри треугольника. С тех пор его больше никто не видел. Равно не было найдено никаких следов ни его, ни его яхты. — Хазелтайн прочистил горло. — В 1918 году угольщик «Циклоп» вышел с Барбадоса и направился на север через треугольник. И исчез. В 1945 году эскадрилья из пяти самолетов поднялась в воздух с Воздушной станции ВВС здесь в Форт-Лоудердейле и опять же пропала. Все пять самолетов. Несмотря на интенсивные поиски в море и с воздуха, не было обнаружено даже обломков. В 1958 году спортивная яхта «Ревонок», на счету которой числилось немало успешных гонок, чрезвычайно надежное судно с опытнейшим шкипером исчезает внутри треугольника по пути из Ки Уэст в Майами… Я. не утомил вас, партнер? — Похоже, он умел включать и выключать техасский акцент. — А ведь это всего лишь выборочные истории. Суммируя все случаи, упоминания о которых мне удалось отыскать, вернее только те из них, которые подтверждены достаточно достоверно, я подсчитал, что лишь в нашем столетии в этих местах просто растворились в воздухе более тысячи человек на кораблях, лодках и самолетах.

      Он нисколько меня не утомил, но я никак не мог сообразить, что связывает коварные глубины океана с человеком по имени Павел Минск, который должен был послезавтра появиться в Нассау.

      — А что потеряли там вы, амиго? — спросил я. Когда он бросил на меня резкий взгляд, я улыбнулся и сказал: — Простите, но вы не слишком похожи на человека, который станет заниматься исследованиями этого Заколдованного моря, не имея в том личного интереса.

      Мгновение и Хазелтайн рассмеялся.

      — Сдаюсь. Мне следовало ожидать, что вы об этом догадаетесь. Человек в Вашингтоне говорил, что с головой у вас все в порядке.

      Я не пришел к определенному выводу, как мне следует отреагировать на это упоминание о Маке, если имелся в виду действительно Мак, и потому предпочел нейтрально заметить:

      — Весьма любезно с его стороны.

      — Кроме того, он сказал, что вы жесткий, хладнокровный человек, превосходно умеете обращаться как с огнестрельным, так и с холодным оружием, непобедимы в рукопашной да к тому же ещё и опытный моряк. Другими словами, именно тот человек, который мне нужен.

      Все-таки непохоже, чтобы это был Мак. Во всяком случае, мне он ничего подобного не говорил.

      — Понятно, — сказал я.

      — Послушайте, Хелм, — продолжал Хазелтайн, — я привык только к первому классу. И всегда выбираю все лучшее. Видимо, в данном случае это вы.

      — Правда это или нет, но звучит приятно, — заметил я. Продолжайте.

      — Знаете, что представляет собой обычный частный детектив? Крысоподобный маленький человечек, который прекрасно умеет незаметно следить за людьми, устанавливать жучки в номерах мотелей и добывать откровенные фотографии в добавку к уличающим пленкам. Но покажи ему пистолет, и он превратится в желе. Когда я услышал — как вам известно, у меня неплохие связи среди политиков — когда мне рассказали о работе, которую вы проделали по другую сторону Флориды прошлой весной, я понял, что вы именно тот человек, который мне нужен. Я потянул за кое-какие нити и в конце концов вышел на нашего общего друга в Вашингтоне. Он не часто показывается на публике, правда? Чтобы найти его, пришлось затратить массу сил и денег. Он всегда сидит перед этим ярким окном? Из-за этого блеска я не смог разглядеть его даже настолько, чтобы узнать при встрече на улице.

      — Возможно, этого он и добивался, — заметил я.

      — Как бы то ни было, я сделал ему предложение, — спокойно продолжал мужчина. — Я доказал ему, что в его интересах — в делах, которыми он занимается, друзья никогда не помешают — ссудить мне на недельку-другую одного из своих лучших людей.

      Он упомянул об этом настолько равнодушно, как будто речь шла о покупке хорошей удочки, разумеется, в лучшем спортивном магазине города. С тем же успехом он мог заявить, что уговорил нынешнего мистера Гувера выдать ему напрокат одного из фэбээровцев для небольшой частной работы, которую он, Хазелтайн, задумал.

      Представлялось достаточно удивительным уже то, что подобное могло прийти этому парню в голову, но излишек денег нередко сказывается на умственных способностях человека, заставляя его в большей или меньшей степени поверить, что весь остальной мир предназначен исключительно для удовлетворения его потребностей. Невероятным было то, что Мак, похоже, принял его предложение и покорно согласился выдать правительственного агента, то бишь меня, в распоряжение этого чокнутого техасца.

      Я, конечно, ни на мгновение в это не поверил. И допустил серьезную ошибку. Я никогда не считал, что Мак, за исключением случайных проявлений сухого сарказма, особо силен по части юмора, но на этот раз он явно слегка подшутил над Большим Биллом Хазелтайном. Мне же предлагалось поучаствовать в розыгрыше. На Багамах или в их окрестностях назревало нечто любопытное. Возможно, сидящий напротив меня загорелый мужчина каким-то образом замешан в эту историю. Пусть себе считает, что он меня нанял или купил, так мне будет легче за ним приглядывать. В то же время, совершенно не исключено, что дело Хазелтайна никак не связано с нашим, а Мак просто воспользовался случаем сэкономить на расходах, позволив богатому дурачку обеспечить мне надежное прикрытие.

      Шишки, которые посыпятся на мою голову, когда Хазелтайн обнаружит, что его использовали. Мак, естественно, во внимание не принимал. Мне предлагалось самому позаботиться о собственной персоне. А учитывая, что очень скоро за мной начнет охотиться безжалостный русский убийца и крутой техасский миллионер, поневоле придется соответствовать лестным характеристикам начальства, если хочешь остаться в живых.

      Я улыбнулся.

      — Что ж, история о вашей благодарности за некую мифическую услугу сразу показалась мне малоубедительной, — заметил он. — Итак, мне предстоит поработать на вас неделю-другую?

      — Вернее, мы будем работать вместе, напарник, — на удивление тактично сказал я. — По правде говоря, вы уже три дня занимаетесь этим делом, с тех пор, как отправились в Уолкерз Кей. Мне хотелось, чтобы вы поближе познакомились с островами, а заодно заставили местных ребят поверить, что вы всего лишь начинающий рыболов, одержимый страстью самому поймать большую марлинь. Даже когда щелкаете фотоаппаратом для гипотетической статьи о Великом Хазелтайне, который ловит тысячефунтовую рыбину на шестифутовую бечеву. Чушь собачья! Вы когда-нибудь ловили на эту штуку? Да она разрывается под собственным весом, стоит позволить рыбе размотать её на какую-то сотню ярдов. Если у вас нет хорошей лодки и по-настоящему опытного шкипера, который умеет буквально удерживать рыбу за хвост, можно сразу отказаться от этой затеи. — Он скривился. — Как у вас дела с фотоаппаратом и пленками? Их хватит, чтобы произвести соответствующее впечатление, куда бы нас не занесло? Если нет, лучше утром побегать по магазинам и всем запастись. На что я ответил:

      — Мне придется сделать небольшой крюк и заглянуть в Нассау, мистер Хазелтайн. Я надеюсь найти там все, что понадобится. Большая часть у меня уже есть. Некогда мне приходилось действительно зарабатывать этим на жизнь.

      — Кто посылает вас в Нассау, этот человек из Вашингтона? — Карие глаза Хазелтайна сузились и на мгновение стали тускловатыми и неприятными. — Мы договаривались, что вы поступаете в полное мое распоряжение. Думаю, мне следует ему позвонить и прояснить…

      — Успокойтесь, мистер Хазелтайн, — сказал я. — Как бы то ни было, мне сдается, что эта поездка как-то связана с вашим делом. Мне хотелось бы разрешить свои сомнения, прежде чем что-либо предпринимать. Не могу поделиться с вами подробностями, потому что тут замешаны люди, о которых вам не следует знать. Нужно же показать, что мы соблюдаем секретность.

      — Да, конечно. — Он продолжал с недоверием разглядывать меня и имел на то все причины. Последнее мое заявление основывалось исключительно на соображениях дипломатии. Нельзя сказать, что я намеренно говорил неправду, но и в том, что это правда, я был далеко не уверен. Хазелтайн медленно расслабился. — Ну ладно. Раз уж вам хочется немного поиграть в секретного агента, думаю, с меня не убудет. Мы доберемся в любое нужное нам место и из Нассау. Как только вы будете к этому готовы. Кстати, с чего это тебе вздумалось величать меня мистером Хазелтайном, Мэтт?

      Я улыбнулся.

      — В нашем деле предпочтительно проявлять уважение к большим шишкам, Билл. Во-первых, завоевываешь их расположение, а во-вторых, культивируешь в них иллюзию неуязвимости на случай, если все-таки придется в них стрелять.

      Он улыбнулся мне в ответ. Мы стали друзьями — почти друзьями.

      — Хотел бы я быть уверенным, что ты шутишь, — сказал он. — Бьюсь об заклад, ты пристрелишь меня без малейших колебаний, если я встану на твоем пути. Тебя не интересует, что я намерен искать с твоей помощью?

      — Это в море-то исчезнувших кораблей? — Я пожал плечами. — Ладно, раз уж тебе хочется, валяй, рассказывай. Но после твоего недавнего вступления, я могу предположить, что его зовут Фиппс, Уэллингтон Фиппс. По крайней мере, это единственный человек, о котором мне доводилось слышать, пропавший за последнее время в этих местах. Кстати, припоминаю, что в связи с ним упоминался и ужасный треугольник. Кажется, состоятельный подрядчик с Западного побережья, который приплыл сюда на своей яхте, чтобы поучаствовать в регате. «Аметта-2», не знаю, что это означает, пропал какое-то время назад по пути из Бермуд в Палм Бич. Об этом рассказывали по телевизору. Типичное исчезновение из ряда тех, о которых ты рассказывал: ни уцелевших, ни спасательных жилетов, ни каких-либо обломков. Курс с Бермуд в Палм Бич пройдет чуть севернее Багам, те так ли?

      Хазелтайн медленно кивнул. Лицо его оставалось серьезным.

      — О`кей, значит, ты и вправду умеешь соображать, как сказал твой босс. Ты ошибся только в одной детали. Меня совершенно не волнует, что стряслось со стариной гулякой Фиппсом. Я, конечно, не желаю ему зла, но если бы речь шла только о нем и его яхте, я бы о них и не вспомнил. Но с ним плыли жена и дочь. Они прилетели на Бермуды, чтобы присоединиться к нему после регаты. Аманда и Лоретта, отсюда и «Аметта». Вторая яхта с таким названием — «Аметта-2». Остряки эти калифорнийцы.

      — Остряки, — согласился я. — Хотя для разнообразия мог бы назвать вторую яхту и «Лоранда».

      — Я собирался жениться на этой девушке, — сказал Хазелтайн. — И по-прежнему собираюсь. Я знаю, что она жива. Найди мне её, Хелм.

     

      Глава 4

     

      На следующее утро, сидя на борту самолета специального рейса, пересекающего Гольфстрим в обратном направлении, я получил возможность обдумать все заново. Реактивный самолет на этом маршруте не успевает отрываться от земли, как уже идет на посадку, но в данном случае рейс Форт-Лодердейл — Нассау — следующий далее до Гавернорс Харбор в Элеутере, где бы последний не находился — выполнял неповоротливый старенький двухмоторный самолет, поднимающийся в небо на умеренную высоту, что позволяло неплохо разглядеть открывающуюся внизу панораму. Про себя я пришел к выводу, что со старыми добрыми пропеллерами никаким реактивным соплам не сравниться. Тем более, что я тешу себя иллюзией, что более-менее разбираюсь в поршневых двигателях, на что совершенно не могу претендовать в отношении двигателей реактивных. Остается только надеяться, что в них разбираются другие.

      — Понимаешь, я помог перегнать эту проклятую яхту из Ньюпорта на Бермуды, — раздраженно проговорил Хазелтайн, когда я спросил его о подробностях. — Это было новое, крепкое, чертовски устойчивое судно — я бы даже сказал слишком устойчивое для настоящих гонок. В наши времена, чтобы вернуться домой с медалью приходится срезать углы и рисковать. Не то, что раньше, когда человек покупал на свой семейный шлюп новый комплект парусов и оставлял всех позади. Сегодня регата — это смертельная схватка, напарник. Можешь не сомневаться. И не просто схватка. Это ещё и точный расчет. Скорость «Аметта» развивала хорошую, но ей не хватало, если можно так выразиться, изможденной аскетичности настоящего гоночного судна. Да и сам Гуляка был отличным моряком, но — опять же возможно, слишком осмотрительным для гонок. У него отсутствовал старый инстинкт: победить или умереть. Конечно, он мчался, мчался сломя голову, но как только возникали сомнения, отказывался рисковать. Предпочитал спокойную, надежную игру и уверенность, что в конце концов доберется до финиша. Возьми хоть эту проклятую регату.

      — И что же там произошло? — спросил я. На лице Хазелтайна появилось удивление. Все эти спортсмены одинаковы. Всегда уверены, что все просто обязаны знать, кто поймал самую большую рыбу, застрелил самого большого слона, примчался на самой быстрой лошади и приплыл на самой быстрой яхте.

      — На подходе к Бермудам, — пояснил он, — мы оказались в отличном положении, просто превосходном, учитывая наши достаточно низкие шансы на успех. Мы вышли на место как раз в положенное время. Но ты же знаешь, что такое финишная прямая. Ее и днем-то при ясной погоде непросто отыскать и не угодить при этом на рифы. Дело же происходило ночью, да ещё и при сильном ветре. А организаторы от души потешились, придумывая совершенно дурацкие правила относительно того, какими навигационными приборами можно пользоваться и какими нельзя. Им явно хотелось заполучить парочку разбившихся яхт для полной остроты ощущений. И вот этот проклятый шторм гонит нас неизвестно куда, лидеров не видно, а берег с подветренной стороны. Навигатор же продолжает утверждать, что мы идем точно по курсу. Остается только надеяться, что он не просто старается нас утешить. Ошибки в такую погоду обходятся дорого. Неожиданно Гуляка начинает кривиться, поворачивается к парню, не помню уж, как его звали, и приказывает немедленно включить «омни»,

      — Что такое «омни»? — спросил я.

      — Спроси кого-нибудь другого, — ответствовал техасец. — В мою задачу входило просто по команде тянуть за веревки. На парусах я собаку съел, но вся эта техническая мишура доводит меня до белого каления. В противном случае, я бы уже давно обзавелся собственной яхтой. Кажется, это какой-то сложный навигационный прибор, вроде тех, что используют на самолетах. Обычная навигационная аппаратура не срабатывала из-за помех или чего-то в этом роде. Навигатор возразил, что использование «омни» запрещено, на что Гуляка послал его ко всем чертям и заявил, что чувствует опасность. А потому это не вежливая просьба, а окончательный приказ: плевать он хотел на запреты и разрешения. Он не собирается потопить яхту из-за дурацких правил, так что ноги в руки и выложи мне наши координаты. Навигатор появился на палубе веру минут спустя. Лицо у него было таким бледным, что казалось, светилось в темноте. Он завопил, чтобы мы немедленно сворачивали, потому что идем прямо на рифы… Вот таков Гуляка Фиппс. Так сказать, моряк-реалист. Нас, конечно, дисквалифицировали. Понимаешь, к чему я веду? Никто не сможет заставить меня поверить, что осторожный, внимательный старина Гуляка способен хорошую погоду потопить свою яхту. Разве что ему в этом помогли. Не спорю, ночью на него мог налететь большой корабль — такое случается — но я самым тщательным образом проверил все суда, которые находились в этом районе в интересующее вас время. Никаких ночных столкновений, царапин на краске и, в конце концов, если бы «Аметта» потонула подобным образом, на поверхности остались бы обломки, и мы бы их нашли. Мы прочесали в океане каждый дюйм, от Багам до мыса Хаттерас в Северной Карелине, учитывая возможный дрейф из-за ветров и течений. — Он покачал головой. — А теперь познакомься со своими новыми подопечными. — И протянул мне несколько фотографий.

      На фотографиях я увидел яхту, красивый шестидесятифутовый кеч и Уэллиигтона (Гуляку) Фиппса, красивого мужчину среднего возраста с густой шевелюрой вьющихся седых волос. Там же была миссис Фиппс, некогда, как сказал Хазелтайн, знаменитая кинозвезда по имени Аманда Мейн. Я никогда не слышал о ней, но смотрелась она неплохо, а многие из бывших актрис становятся знаменитыми звездами, так сказать, задним числом, после того, как выходят замуж за денежный мешок. Я её за это не винил. Она производила впечатление самостоятельной, уверенной в себе женщины, с которой можно приятно поговорить, если только собеседник не слишком её затмевает, чего она, скорее всего, и не допустит. Фиппс выглядел человеком, преуспевающим не только в финансовой и морской стихиях, но и во всех других областях.

      — А это Лоретта, — проговорил Хазелтайн со странной ноткой в голосе, которая сразу больше расположила меня к нему. Девушка и правда была ему не безразлична.

      Для меня же она никогда не смогла бы что-нибудь значить. Я мог видеть это даже по фотографии. Это была молодая красивая блондинка, которая в своей жизни явно думала лишь о том, какая она молодая красивая блондинка. Даже для семейного снимка она не смогла улыбнуться, не приняв великолепной позы с локоном блестящих светлых волос, небрежно спадающим на один глаз.

      — Они ведь не сами управляли этой большой яхтой, правда? — спросил я.

      — Нет, они нанимали помощника, Лео, который помимо работы на палубе выполнял роль кока и стюарда, и ещё у них была пара молодых ребят, крепких яхтсменов, которые участвовали в регате.

      — Их звали?

      — Бадди Якобсен и Сэм Эллендер. Вот, что удалось о них раскопать. — Он протянул мне тонкую ксерокопию какого-то отчета. — Сэм дважды лишался водительских прав за превышение скорости, он же после регаты напился в одном мексиканском порту и был ранен в местном juzgado. Бадди несколько лет назад был задержан вместе с компанией борцов за мир. Никаких впечатляющих криминальных историй.

      Я посмотрел на него.

      — И все-таки ты не преминул их проверить даже после совместного участия в регате на Бермудах. Хазелтайн поморщился.

      — Видишь ли, мокрых коек я с ними не делил — мы спали по очереди. Конечно, я их проверил. Умение хорошо управляться с яхтой ещё не означает, что человеку не хочется разбогатеть. Может, он мечтал сам стать хозяином этой яхты.

      — Думаешь, их похитили?

      — Какая разница, что я думаю, — заявил он. — Пока все мои размышления ни к чему не привели, именно поэтому ты мне и понадобился. Не позволяй мне вкладывать в твою голову свои мысли. Я предпочитаю услышать твои предположения.

      Я пожал плечами.

      — А что насчет этого Лео?

      — Лео Гонсалес. Пятьдесят четыре года, рост пять футов семь дюймов, .вес сто тридцать фунтов. Смуглокожий, черные волосы, карие глаза. На левой руке не достает двух — двух последних — пальцев. Потерял их, когда был напарником одного из рыбаков, прежде чем нанялся к Гуляке. Кажется, они подцепили на крючок большую черную марлинь, Лео держал бечеву и в суматохе, для большей надежности, обмотал её пару раз вокруг пальцев, чего ни в коем случае делать нельзя. Рыба рванулась, бечева натянулась и пальцев как ни бывало. Думаю, случилось это, когда он был молодым и зеленым, потому что у Гуляки он никогда не делал подобных глупостей, да иначе и не продержался бы у него целых одиннадцать лет. Крепкий парнишка и на все руки мастер: он тебе и курс в непогоду удержит и горячее подаст, пусть яхта хоть на ушах стоит. Гуляка всегда считал, что с Лео ему крупно повезло.

      У меня промелькнула мысль, что пятидесятичетырехлетний представитель национального меньшинства — судя по его фамилии — мог за одиннадцать лет устать разыгрывать из себя пай-мальчика, однако мое шведское происхождение позволяет мне в лучшем случае претендовать на знание скандинавов, да и то, я не слишком уверен в том, что касается норвежцев, финов и датчан. Я открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но передумал. Все темные пятна на биографии Лео Гонсалеса наверняка отражены во врученном мне досье, а то, что Хазелтайн явно его недолюбливает и тем не менее угрюмо перечисляет все его добродетели, ещё больше утвердило меня в мысли, что рассказывает он далеко не все. Что ж, для опытного секретного агента правительства, зачастую просто помешанного на секретности, недоговорки — родная стихия.

      Я сделал попытку прощупать почву.

      — Амиго, ты уверен, что твоя девушка жива, но упрямо говоришь об её отце в прошедшем времени. Пожалуйста, растолкуй мне это противоречие.

      Хазелтайн нахмурился, и его глаза опять сделались мутноватыми и неприятными. Это навело меня на мысль, что миллионер из Техаса с сильной примесью индейской крови представляет собой ещё одно национальное меньшинство, в котором я совершенно не разбираюсь.

      — Не надо гениальных догадок, напарник, — холодно произнес, он. Потом пожал плечами. — Что тебе сказать. Надежда умирает последней.

      — Не совсем, — возразил я. — Дело в том, что ты действительно считаешь их мертвыми.

      Лицо Хазелтайна стало жестким и неприятным. Сейчас ему недоставало только боевой раскраски и скальпировочного ножа.

      — Черт бы тебя побрал…

      — Успокойся, дружище, — оборвал я его. — Мы не Федеральное Бюро по розыску пропавших без вести. Да такого бюро и не существует. Ты знал об этом, когда обратился к нам. Слишком уж много ты затратил сил, чтобы отыскать нашу контору и переговорить с нужным человеком. Не сомневаюсь, что тебя проинформировали, какого рода приказы выдаются из этой конторы. Приказы эти никоим образом не связаны со спасением пропавших в море прекрасных дам.

      Хазелтайн глубоко вздохнул.

      — Ладно, — неожиданно мягко проговорил он. — Ладно, гений. Они мертвы. Прошло пять недель, так что уцелеть они не могли. Я пытаюсь себя обмануть, но это совершенно бессмысленно. Ясно?

      — Это мне ясно, — сказал я. — Не ясно другое. Если они мертвы, зачем тебе понадобился я?

      — Я же тебе сказал, — с бешенством произнес он. — Черт побери, я тебе все объяснил! Яхта не могла потонуть сама по себе. Гуляка Фиппс не посадил бы на рифы свою любимую «Аметту». Тем более, что на борту были его жена и дочь. Его не мог застигнуть врасплох с поднятыми парусами и открытыми иллюминаторами внезапный шквал. Он не стал бы бросать окурок в открытую емкость с бензином в машинном отделении и не позволил бы сделать это кому-либо другому. К тому же, двигатель он поставил себе дизельный, так что бензина на борту не было вообще. Опять же из соображений безопасности. Если «Аметта» утонула, значит кто-то её потопил. Если они мертвы, их кто-то убил. Намеренно.

      — Конечно. Одно из обитающих в Ужасном треугольнике морских чудовищ, о которых ты мне рассказывал.

      Хазелтайн издал короткий, хриплый смешок, похожий на лай.

      — Это сплошная чепуха, — заявил он.

      — Значит, ты не веришь в Заколдованный океан?

      — А ты? — Он поморщился. — Бьюсь об заклад, достаточно выбрать наугад любое место в океане с достаточно оживленным движением в воздухе и по воде, внимательно к нему присмотреться, и там откроется столько тайн, что волосы станут дыбом. Еще в прошлом веке целые деревни багамских туземцев строились из обломков кораблей. Парусники разбивались об эти рифы один за другим. Зона здесь крайне неблагоприятная для судоходства: скрытые верхушки рифов и коварные течения, отмели, непредсказуемые из-за приливов и отливов. Да и Гольфстрим не подарок. Когда холодный северный ветер гонит воду навстречу этому теплому потоку, начинается сущий кошмар. Гарри Коновер, например, возможно немного переоценил возможности своей «Ревонок», налетел на одну из тамошних гигантских волн и обшивка раскололась как скорлупа. Нет, я не верю ни в каких морских чудовищ или летающие тарелки со смертоносными лучами. Я верю в другое.

      — Во что же?

      — Я верю, что где-то притаился парень, который начитался всей этой мелодраматической чепухи и решил, что под этот соус прекрасно можно будет списать и ещё одну яхту. Очередная пропажа никого особенно не удивит. Новая жертва коварного треугольника, вот и все.

      — С какой целью?

      — Не знаю. — Хазелтайн драматически развел руками. — Я истратил тысячи долларов, чтобы докопаться до ответа на этот вопрос, но по-прежнему не знаю. У Гуляки Фиппса были кое-какие недоброжелатели — без этого денег не наживешь — но не смертельные враги. То же касается женщин. Я не вижу никакой зацепки. Тебе придется выискивать её самому.

      И опять меня охватило привычное ощущение, что он весь напрягся, чтобы не сказать мне лишнего. Дело его. Не мне спорить, раз уж парию так хочется, чтобы я решил задачу с завязанными глазами. Или потерпел неудачу.

      — А если мне удастся выяснить причину и стоящего за ней человека?

      Хазелтайн подался вперед.

      — Не задавай глупых вопросов, напарник. Ты не хуже меня знаешь, что тебе предстоит сделать в этом случае. Именно поэтому я и выбрал тебя, а не какого-нибудь трусливого детектива с магнитофоном и телескопическим объективом. Найди человека, который отвечает за гибель «Аметты» и сделай это.

      Я поднял взгляд. Стюардесса просила меня пристегнуть ремень. Я выполнил её указание и посмотрел в иллюминатор. Мы пролетали над голубой гладью океана, приближаясь к зеленому острову. Во всяком случае, я решил, что это должен быть остров. Простирался он гораздо дальше, чем я мог видеть. Здесь располагался город Нассау, а стало быть, остров входил в Западную Британскую Индию и именовался Нью-Провиденс. Теперь мне оставалось всего лишь быстренько разобраться, как уладить дело с игроком противоположной команды, чтобы затем переключиться на действительно важное задание: отыскать или отомстить за пропавшую блондинку.

     

      Глава 5

     

      Первым моим впечатлением от отеля «Бритиш Келоуниэл» было, что все его обитатели, как персонал, так и постояльцы, исключительно чернокожие. Сам отель располагался в огромном претенциозном здании на побережье в многолюдном центре Нассау. На первый взгляд казалось, что единственное белое лицо посреди всей, типичной для шикарных отелей, роскоши принадлежит мне. Только не подумайте, что я хочу кого-то в чем-то упрекнуть. Люди рождаются с разным цветом кожи, и я никогда не придавал этому особого значения. В то же время не стану отрицать, что не привык являть собой образец цветного меньшинства.

      Я пришел к выводу, что это послужит мне ценным уроком и не позволит надеяться затеряться в толпе даже после того, как выяснилось, что в холле изредка попадаются и другие белые яйца. Как бы то ни было, на Багамы я приехал не за ценными уроками. А приехал я, чтобы быстро прописаться в гостинице и предварительно оглядеть окрестности, ко оказалось, что сделать это не так-то просто. Я имею в виду прописаться в гостинице.

      Я уже бывал в краю тапапа и провел там достаточное время, чтобы свыкнуться — вернее, смириться — со свойственным субтропикам более медленным ритмом жизни, но мои латиноамериканские друзья заставляли меня ждать исключительно вежливо и дружелюбно. У служащих же отеля я, похоже, вызывал открытую неприязнь. Скачала я отнес это на счет расовых отличий, но потом обнаружил, что они точно так же относятся ко всем остальным, вне зависимости от цвета кожи. Возможно, мне бы стоило восхититься таким отсутствием расовой дискриминации, но у меня не вызывают восторга люди, которые мнят о себе невесть что. Чем бы эти люди не занимались. Даже мы в своем деле стараемся действовать вежливо и эффективно. Последнее я надеялся в ближайшее время продемонстрировать человеку по имени Павел Минск.

      Я испытывал сильное искушение оставить без чаевых угрюмого коридорного, который в конце концов снизошел до того, чтобы отнести мою сумку на пятый этаж и бесцеремонно швырнуть её в номере, но пришел к выводу, что затевать скандал не имеет смысла. А потому одарил помощника сообразно оказанной услуге и убедился, что зря потратил казенные деньги. С тем же отношением мне приходилось сталкиваться в некоторых европейских странах: прояви жадность и ты оказываешься богатым американским снобом, притесняющим бедных, но гордых туземцев, которые вкалывают на тебя в поте лица; прояви щедрость — и ты богатый американский сноб, который разбрасывает свои неправедно нажитые деньги. Лучшим выходом представляется наплевать на всех этих черных белых гордецов и проявлять снисходительность. По мне, так катились бы они все в… некое место. Все вместе, невзирая на цвет кожи.

      Окончательно управился с формальностями я лишь во второй половине дня и к тому времени проголодался настолько, что решил отложить вылазку в город на некоторое — как выяснилось впоследствии, весьма значительное — время. Ленч не только подавался без особой спешки, но и был весьма далек от гастрономического совершенства. Масло, сахар и джем я получил в нелепых крошечных упаковках, изобретенных, увы, у меня на родине. Одного моего друга это нововведение возмутило настолько, что он заставил официантку откупорить ему сахар для кофе и намазать масло на хлеб, заявив, что пришел есть, а не сражаться с упаковками. Пришлось персоналу потрудиться, чтобы не остаться без платы за обед. Я испытал немалое разочарование, столкнувшись в претендующем на роскошь отеле в потрясающей чужой стране с набившими оскомину дома вещами. Мое мнение о Нассау, как о шикарном заморском курорте, продолжало ухудшаться. Правда, и я приехал сюда не отдыхать.

      Я вышел на улицу и сел в такси — покататься по городу. Водитель оказался на удивление доброжелательным чернокожим парнем и, похоже, не подозревал, что мы, проклятые туристы, попираем его достоинства. Он вез меня по улицам с левосторонним, по английскому образцу, движением, попутно рассказывая историю города и показывая великолепные старинные крепости, которым, кажется, так и не удалось защитить город ни от кого сиз тех, у кого возникало желание его завоевать — включая пиратов, испанцев, вновь созданные ВМФ молодых Соединенных Штатов — и огромный старинный пустой отель с некогда великолепным садом, теперь заросшим и заброшенным, над которым возвышался огромный капок. Я и не подозревал, что эти деревья здесь растут.

      Гид поведал мне, что в былые времена это живописное здание служило чем-то вроде штаба для судов, прорывающихся сквозь блокаду во время гражданской войны в Соединенных Штатах, позже, во времена сухого закона, их сменили контрабандисты спиртного. Он заставил меня подняться на прибрежную башню, чтобы полюбоваться панорамой города и гавани, после чего отправил пройтись по какой-то исторической лестнице — не помню уж, чем она отличалась. К тому времени, как мы вернулись в отель, я успел составить достаточно ясное представление о городе. Я расплатился и добавил чаевые, тщательно просчитанные с тем, чтобы показать свою признательность, но в то же время никоим образом не обидеть и не унизить его. Именно так он к ним и отнесся. Что ж, в любой стране можно встретить самых разных людей.

      Я купил газету в гостиничном ларьке и, потягивая мартини, ознакомился с ней в той части холла, которая отводится для любителей выпить. Как выяснилось. Острова в настоящее время стремились ослабить свою зависимость от Британии. Что ж, это их дело. Остается надеяться, что оно никак не помешает моему.

      Наконец взгляд на часы показал, что пора приступать к следующей фазе. Я отыскал телефонную кабину и набрал номер, который передал мне Мак. Ответивший мне голос не позволял определить расовую принадлежность говорившего, но явно принадлежал женщине. Исходя из того, что я видел в Нассау до сих пор, напрашивалось предположение, что девушка темнокожая. Тем более, что в противном случае ей было бы затруднительно не привлекать, к себе нежелательного для связного внимания. Однако, особого значения это не имело — вряд ли я когда-нибудь встречу её, а если и встречу, то не узнаю. Мы обменялись обязательным кратким вступлением, включающим пароль и отзыв, которые наверняка выдумал человек, «насмотревшийся старых шпионских фильмов.

      — Говорит Эрик, — сказал я.

      — Да, — ответила она. — Насколько нам известно, груз прибывает точно по расписанию. Ориентировочно — завтра в одиннадцать утра.

      — Что известно о получателе?

      — Ровным счетом ничего.

      — Среди остановившихся в отеле есть подходящие кандидаты? Не зря же он выбрал именно этот отель.

      — Не исключено, что он выбрал его лишь потому, что отель расположен в центре. Остальные, более новые гостиницы, удалены от него. Мы не обнаружили в отеле никого, кто бы МОР представлять интерес. Конечно, за день у них меняется множество постояльцев. Если в последнюю минуту появится некто, вселяющий надежду, постараемся дать вам знать.

      Она говорила так, как будто входила в состав масштабной местной ячейки. Приятная новость. Дело в том, что мы, в отличие от ЦРУ и прочих хорошо финансируемых агентств, не в состоянии позволить себе содержать по всему миру разветвленные сети оперативников, готовых прийти на помощь в любую секунду и в неограниченном количестве. Обычно за границей — и то при условии, что нам повезет и город достаточно большой — мы можем рассчитывать исключительно на безразличного резервиста, специализирующегося на обеспечении связи, прежде всего с Вашингтоном. Я воспользовался тем, что слова девушки вселяли надежду на более существенную помощь в начале с простейшей задачи.

      — Не могли бы вы найти мне машину, а ещё лучше машину и водителя? Боюсь, у меня не будет времени осваивать вашу езду задом наперед.

      Моя невидимая собеседница рассмеялась.

      — Вперед мы ездим или назад, по большей части зависит от того, в какую сторону вы привыкли смотреть, как бы то ни было, водитель у вас уже есть. Фред поступает в полное ваше распоряжение. Он говорит, что вы приятный собеседник и раздаете щедрые чаевые.

      Значит, моего водителя нельзя все-таки считать типичным образцом местного населения. Меня это несколько разочаровало.

      — Поблагодарите его за экскурсию, — сказал я. — Кто понаблюдает завтра за аэропортом на случай, если планы нашего друга неожиданно изменятся? Я или вы?

      — Оставайтесь у себя в номере. Мы проводим его в гостиницу и проследим, чтобы он прописался. После чего он поступит в полное ваше распоряжение. Фред вам сообщит.

      — Ладно, буду ждать новостей. Как насчет того, чтобы достаточно безопасно переговорить с начальством?

      — Это возможно.

      Минуту спустя в трубке послышался голос Мака.

      — Да, Эрик? — отозвался он из далекого Вашингтона. По крайней мере, предположительно он находился именно там.

      — — Этот мстительный Tejano, которому вы меня продали, — сказал я. — Сколько человек я должен убить, чтобы порадовать этого парня, если сыщутся подходящие мишени?

      — Столько, сколько понадобится, — спокойно ответил Мак. ? Я не верю в совпадения. Мы получили указание направить несколько человек на Багамы ещё до того, как ко мне нагрянул мистер Хазелтайн… Впечатляющий пример того, чего можно добиться, помахав перед носом стодолларовой бумажкой, правда, Эрик?

      — Не знаю, сэр, — сказал я. — Правительство никогда не снабжало меня средствами, чтобы воспользоваться этим приемом сбора информации.

      — Меня немало удивил его интерес к зоне, на которую нам как раз поручили обратить внимание. Я счел разумным выслушать его. И пришел к выводу, что если яхту с этим дурацким названием действительно захватила или пустила на дно какая-либо земная организация, как, похоже, считает наш техасский друг, представляется маловероятным, чтобы данное происшествие ничто не связывало с предстоящим визитом на острова русского специалиста. Во всяком случае, совпадение двух явно тщательно спланированных насильственных актов, имевших место в одной достаточно ограниченной географической зоне с разрывом в несколько недель, заслуживает расследования. Вот я и направил этого господина к тебе.

      — Премного благодарен, сэр, — сказал я. — Вам не показалось, что мистер Хазелтайн чего-то не договаривает?

      — Думается, он знает или подозревает об исчезновении яхты нечто такое, чем не хочет делиться с нами.

      — Принимая во внимание, что он затратил немало сил и средств, чтобы заручиться нашей помощью, мне это представляется несколько глупым.

      — Возможно, он подозревает, что невеста и её семья замешаны в чем-то противозаконном. Контрабанда наркотиками или, скажем, махинации со страховкой. Но это всего лишь догадки. Конечно, не исключено, что мистер Хазелтайн и сам замешан в чем-то противозаконном, а потому не спешит сознаваться в этом людям, состоящим на службе у правительства. В любом случае главный вопрос: почему он вообще обратился к нам? — Последовала короткая пауза, после чего Мак заговорил более оживленно: — Вне зависимости от скрытых мотивов мистера Хазелтайна, полагаю, что, по крайней мере поначалу, ты можешь действовать, исходя из предположения, что оба задания определенным образом связаны.

      — Неплохо бы узнать, каким, — заметил я.

      — Неплохо, — согласился Мак. — Как только тебе удастся это выяснить, незамедлительно проинформируй меня. Еще вопросы есть?

      — Нет, сэр, — ответил я. — Пока все.

      — Передай от меня привет Павлу Минску, — сказал они повесил трубку.

     

      Глава 6

     

      В должное время все произошло с убийственной простотой — простите за каламбур. Естественно, всему предшествовало продолжительное ожидание, затянувшееся намного после обещанных одиннадцати часов, но я был к этому готов. В конце концов, даже если самолет прибыл точно по расписанию, путь из аэропорта занимает двадцать минут, а уж в отношении обслуги гостиницы можно не сомневаться: пошевеливаться их не заставит никто, в том числе и Павел Минск, он же Пауль Минский, он же Павло Маншеский, он же просто Минск. Фред позвонил мне около половины второго.

      — Он отправил чемодан к себе в номер три-три-четыре — а сам остался внизу перекусить. Можешь полюбоваться на него в ресторане.

      — Каким именем он воспользовался? — спросил я.

      — Меншек. Поль Меншек.

      — Паспорт?

      — Соединенных Штатов.

      — Вот хитрый ублюдок, — заметил я. — Одежда?

      — Наряд в стиле Палм Бич, мятая белая рубашка, цветастый шелковый галстук, белая соломенная шляпа с цветной лентой. Напоминает деревенского парня, который выбрался отдохнуть в тропиках. Ростом невелик. Должен сказать, выглядит он не слишком устрашающе.

      — То, как он выглядит, не имеет ни малейшего значения, — заверил я. — Держись от него подальше. Это исключительно опасный субъект, можешь не сомневаться.

      — И никто, кроме вас, мистер Хелм, не в состоянии с ним управиться? — В голосе Фреда прозвучали насмешливые нотки.

      — Именно это мы и собираемся выяснить, разве не так? Ты сосредоточься на своем такси, а уж Минска предоставь мне. Если что-нибудь пойдет не так, не вмешивайся. Ясно?

      — Слушаюсь, шеф. Я не выдержал.

      — Послушай, бесстрашный охотник на львов, из племени масаев, раз я по-твоему валяю дурака, можешь заняться им сам. Если тебе не терпится на тот свет, это твое личное дело. Так ты сказал в ресторане?

      — Да, и тебе лучше туда спуститься. — Упоминание о своих гипотетических предках Фред воспринял совершенно спокойно, хотя не исключено, что я ошибся. — Когда я уходил к телефону, он начал беспокойно постукивать ногой и поглядывать на часы.

      — Все дело в местной атмосфере. Это она заставляет людей вести себя подобным образом, — сказал я и повесил трубку.

      Готовиться было нечего. Я уже позаботился обо всем, о чем только возможно. У меня имелись нож и пистолет, которыми, судя по полученным мной инструкциям, воспользоваться не удастся. Еще имелись две руки и некоторое количество мозгов. Последним придется поднапрячься. Маскировку предполагалось обеспечить и помощью фотоаппарата в непроницаемом кожаном футляре, которым любой мало-мальски уважающий себя турист обязательно защищает свою драгоценную собственность от произвола стихий. Как я уже сказал, все прошло убийственно просто. Я как раз выходил из лифта, когда появился мой подопечный, свирепо вышагивающий по коридору с видом человека, который потерял всяческое терпение и голодный удалился из ресторана, дабы всем продемонстрировать, что он думает о местном сервисе.

      Я немедленно почувствовал себя немалым должником тружеников кухни, которые, образно говоря, подложили Минску свинью. Человек проделал длинный путь, устал, ему не дают покоя мысля о делах — вопросах жизни и смерти, особенно последней — и тут его выводит из себя какой-то ленивый недоумок, мужского или женского пола, неспособный управиться с элементарной задачей: перенести несколько фунтов еды и посуды из кухни на стол в течение приемлемого отрезка времени. Случай из числа тех бессмысленных и глупых помех, из-за которых и самым хладнокровным агентам случается потерять терпение и работать не в полную силу.

      Мы поравнялись, но Павел Минск даже не посмотрел в мою сторону. Я слегка опасался, что он может меня узнать, хоть мы и никогда не встречались. Моя фотография, точно так же, как и его, присутствует во множестве досье, находящихся во множестве стран, включая и его родину. Итак, первое серьезное препятствие осталось позади. Теперь, если он опять увидит меня в гостинице, лицо мое будет ассоциироваться с обычным постояльцем, встреченным возле лифта, а не с фотографией в московском досье.

      Как верно заметил Фред, парень вырядился как напоказ. Просто типичный образец джентльмена из провинциального городка на отдыхе в тропиках. Когда американский деревенский парень обзаводится нарядом для выхода в свет, он обязательно покупает костюм на размер больше. Его европейские собратья напротив склонны приобретать слишком маленькую одежду; они уверены, что изысканность требует жертв и чувствуют себя достаточно неотразимыми лишь тогда, когда воротник не позволяет дышать, а пиджак можно застегнута, только ценой невероятных усилий.

      Но сегодня Минск изображал простака-янки: воротник его рубашки свободно болтался вокруг худой щей, а брюки костюма цвета сливочного мороженого были слишком длинными и широкими для тощих ног. Выглядел он самоуверенно и слегка комично, и я знал, что именно к этому он и стремился. Никому и в голову не придет заподозрить, что под маской безобидного маленького гуляки в дешевом ярком наряде скрывается чрезвычайно опытный профессиональный убийца. Даже его шляпа оказалась несколько великоватой, когда он нахлобучил её на голову, остановившись неподалеку от стойки, чтобы взглянуть на часы. Потом повернулся и направился к двери.

      У меня промелькнуло некоторое опасение относительно возможной ловушки. Предположим, он проинформирован не хуже меня. Это отнюдь не исключено. Достаточно утечки информации, которые случаются довольно часто. Предположим, он прекрасно знает, кто я такой и намеренно уводит меня из гостиницы, чтобы…

      К черту сомнения. Если я имею дело с ловушкой, то займусь ею тогда, когда она начнет захлопываться. Нельзя позволить ему исчезнуть на просторах Нассау. Представлялось маловероятным, чтобы он сразу по прибытии приступил к своему непосредственному заданию. Судя по всему, в городе у него была назначена встреча, и раз уж он счел её более важной, чем ланч, мне следует хотя бы попытаться выяснить, в чем тут дело. Нельзя же забывать, что помимо своей основной работы, я предположительно ещё и непревзойденный разведчик.

      Маленький человечек не стал садиться в такси. Выйдя на улицу, он на мгновение задержался, водрузил на нос огромные темные очки и шагнул прямиком в уличную толпу. Я следовал за ним, выдерживая должную дистанцию. Минск достаточно быстро миновал зазывающие витрины с множеством дешевых напитков и дорогих сувениров. По пути он то и дело оглядывался в поисках названий улиц. В Нассау их найти достаточно трудно, но в конце концов он все-таки нашел то, что искал, и свернул направо, удаляясь от гавани. Я продолжал идти прямо вперед. Миновав перекресток, на котором он повернул, я краем глаза заметил, что он остановился на краю тротуара и изучает извлеченную из кармана карту города. Возможно, он и правда её изучал. Или проверял, не идет ли кто по пятам.

      Я, естественно, не стал оглядываться или замедлять шаг. Если два постояльца случайно одновременно выходят из гостиницы через одну и ту же дверь, и оба направляются вверх по Бей Стрит, это ещё не конец света — любой, кому вздумается прогуляться от отеля «Бритиш Келоуниэл», естественно выберет центральную улицу города с наибольшим количеством магазинов. Но желательно, чтобы это совпадение оказалось единственным. Нельзя, чтобы он ещё раз увидел меня у себя за спиной…

      — Такси, мистер?

      Я оглянулся. Рядом стояла знакомая машина — трехлетний голубой «плимут» с резвым охотником на львов за рулем. Ладно. Раз уж ему так хочется, ладно. Я нырнул в салон, и машина тронулась с места.

      Я заговорил первый:

      — Форт Финкестл, береговая башня, лестница, которые ты показывал мне вчера, или бывший отель «Ройал Виктория». Как ты думаешь?

      — Почему ты считаешь, что он направится в одно из этих мест? — поинтересовался Фред.

      — Человек, которому нужно встретиться с приезжим, скорее всего выберет одну из местных достопримечательностей. Ее легче найти, да и нежелательного внимания не привлекаешь, если один из участников встречи запаздывает.

      — Я бы выбрал «Ройал Виктория». Самое подходящее место для влюбленных и шпионов. В этих старых садах можно не заметить и слона.

      — Ладно, доверимся твоей интуиции, — сказал я. — Едем в «Ройал Виктория».

      Мы приблизились к заброшенному отелю в тот самый момент, когда от него отъезжал автобус «фольксваген» с несколькими туристами. Автобус выруливал по старинному узкому и извилистому подъездному пути, который явно предназначался для сверкающих карет и великолепных лошадей в те времена, когда двигатели внутреннего сгорания и резиновые покрышки оставались только безумными идеями в головах их будущих изобретателей. Невысокая молодая блондинка в белом льняном брючном костюме с повязанным на шее голубым шелковым галстуком сосредоточенно фотографировала «инстаматиком» гигантский капок. В конце дорожки к кустам был прислонен легкий женский велосипед, на котором она, по всей видимости, приехала. Кроме неё никого в окрестностях не наблюдалось.

      — Это здание, в котором когда-то располагался отель «Ройал Виктория», сэр, — громко сообщил Фред, входя в привычную роль.

      — Во время вашей гражданской войны здесь находился неофициальный штаб состоятельных людей, суда которых прорывались сквозь блокаду. Это очень красивое место, сэр. Если хотите, можете немного пройтись и отснять пару фотографий на память. Вот это дерево с площадкой называется капок. Здесь каждый вечер играл оркестр. Советую вам немного прогуляться. Я подожду вас здесь.

      На мгновение я заколебался, потом достал свой нож и пистолет и бросил их на сидение рядом с ним, приняв несколько запоздалое решение. Если со мной что-нибудь стрясется, оружие лучше оставить у него, чем в гостинице, где они могут стать причиной обмена мнениями на международном уровне относительно того, зачем это некий высокий покойник прихватил с собой на острова все это незаконно провезенное оружие. Фред быстро оглянулся на меня через плечо и убрал оружие с глаз.

      Я вышел из машины, извлек из футляра свой фотоаппарат и прошел мимо велосипеда, с восхищением поглядывая на сложный десятипозиционный механизм переключения скоростей и блестящие рычажки переднего и заднего тормозов. В детстве я и мечтать не мог о такой машине.

      Маленькая блондинка не спеша спускалась по ступенькам с платформы в огромном дереве. Она и правда была маленькой, но не настолько маленькой или хрупкой, чтобы её можно было назвать крошечной. Я бы сказал, что для своего роста она выглядела довольно крепкой. Будь она на шесть дюймов выше, и формы сделались бы излишне крупными, особенно в нижней части, так же она производила впечатление веселой озорной девочки, чему немало способствовали её длинные блестящие волосы в стиле «Алиса в стране чудес». Она одарила меня мимолетной сдержанной улыбкой, когда я отошел в сторону, чтобы позволить ей пройти, но взгляд её, гармонирующих с украшающим шею галстуком, глаз показался мне излишне пристальным и настороженным. Мне почудилось, что в этих голубых глазах промелькнуло нечто вроде отчаянного вопроса: я ли тот человек, с которым ей предстоит встретиться, а если нет, то сколько ей ещё околачиваться в окрестностях этой реликтовой гостиницы?

      Конечно, не исключено, что меня подвело воображение. Я не умею с ходу читать мысли, особенно, если эти мысли принадлежат женщине. И все-таки люди моей профессии, которые не обращают внимания на предчувствия, долго не живут, а в данном случае предчувствие было совершенно недвусмысленным. После того, как я не оправдал её ожиданий, девушка взглянула на часы и направилась в сторону подъездного пути.

      Я поднялся по деревянным ступеням на закрытую деревянную площадку, опирающуюся на огромные изогнутые ветви гигантского дерева, настроил фотоаппарат и, не долго думая, отснял несколько видов — кассета действительно была заряжена, мы относимся к экипировке достаточно серьезно — в последний из которых попала девушка, склонившаяся над своим велосипедом. Для используемых мной обычных двухдюймовых линз она находилась слишком далеко, тут подошел бы телескопический объектив, но я надеялся получить достаточно четкое изображение, чтобы потом увеличить лицо, если конечно не упустил каких-нибудь существенных технических деталей. С тех пор, когда я зарабатывал фотографией на жизнь, прошло немало времени.

      Я вновь упрятал аппарат в его туристскую броню — ни один профессионал не стал бы позориться с таким нелепым футляром — и зашагал назад к такси, стараясь идти не слишком быстро и не слишком медленно, и в то же время сознавая, как неудержимо убегают секунды, каждая из которых приближает появление здесь маленького человечка в широком летнем костюме.

      — Итак, водитель, — проговорил я, захлопывая за собой дверцу машины, — куда вы предлагаете отправиться теперь?

      Фред завел мотор.

      — Можно полюбоваться панорамой города с прибрежной башни, сэр… — Машина тронулась с места.

      — Я оставлю тебе фотоаппарат, — сказал я, когда мы удалились от девушки на достаточное расстояние. — Позаботься, чтобы пленку немедленно проявили и попроси присмотреться к блондинке. Я запечатлел её примерно на седьмом кадре, последнем из отснятых. Да ты её и сам видел, так что можешь добавить описание. А теперь притормози и высади меня. Потом убирайся отсюда и принимайся за дело.

      Фред посмотрел на меня.

      — Ты не хочешь забрать свою пушку?

      — Мне приказали избегать международных осложнений. Не так-то просто застрелить человека в чужой стране и не нарушить подобных инструкций. То же касается использования ножа… Остановись вон там, чтобы она нас не видела…

      После чего я остался один на подъездном пути. Я скользнул в кусты и пробрался сквозь заросли к месту, с которого открывался вид на огромное дерево на холме. Девушка в белом костюме вернулась на платформу. По-видимому, именно там была назначена встреча. С точки зрения секретности худшего места не придумаешь, там её мог видеть любой, притаившийся в густых зарослях внизу. Собственно говоря, имелось одно единственное логическое объяснение, зачем девушку в ярком белом костюме — прекрасную мишень — отправлять на встречу на высокой площадке над пустынным садом…

      Я услышал его приближение прежде, чем увидел его. Я правильно выбрал себе укрытие — неподалеку от места, которое сверху мне показалось наиболее подходящим для его целей, ради которых этот человек пересек полмира. Получается, я все-таки ошибся, и он намерен заняться делом прямо сейчас, сразу по прибытии в Нассау. Приходилось отдать должное хладнокровию маленького человечка, который отправляется перекусить, когда в распоряжении у него остается всего несколько минут. Не удивительно, что он потерял всякое терпение из-за медлительности официанта. Любой виртуоз выйдет из себя, если какой-то бездельник испортит ему настроение прямо накануне выступления.

      Шаги стихли. Мгновение спустя я увидел, как он тихо крадется по заросшей дорожке, пригибаясь настолько, чтобы его нельзя было заметить сверху. Остановился он на краю маленькой бетонной чаши, окружающей старый каменный фонтан, теперь абсолютно сухой. Присел в тени превратившегося в дикий декоративный кустарник, в — двух шагах от меня. До меня донесся тихий металлический щелчок. Минск извлек из-под широких штанов два предмета и теперь соединял их вместе, превращая в однозарядный пистолет. Мне ещё не приходилось видеть такого оружия, но я узнал его по описанию: новейшее американское изобретение, именуемое, если не ошибаюсь, «контендер».

      Крошечный телескопический прицел был уже закреплен на стволе. Это только в кино злодеи небрежно устанавливают телескопический прицел на место, как только обнаруживают свою жертву, после чего проделывают массу таинственных манипуляций — я до сих пор не понимаю, что изображают актеры, когда колдуют над всевозможными рычажками и циферблатами. В действительности же, человек, которому предстоит ответственный выстрел, намертво закрепляет прицел на стволе оружия, тщательным образом выверяет его, после чего ни в коем случае не станет к нему прикасаться. Да и то нет никакой гарантии, что за время, прошедшее между подготовкой и выстрелом, оружие не сбилось и попадет точно в цель. Павел Минск открыл свой пистолет и вставил патрон в казенник. Я расслышал тихий щелчок, когда он вновь закрыл ударный механизм.

      Настала очередь высокого господина, притаившегося в кустах. Выбор передо мной стоял чрезвычайно простой. У меня имелось задание, которое я мог выполнить уверенно и спокойно., позволив ему нажать на спуск и ликвидировав его прежде, чем он успеет повторно зарядить свое однозарядное оружие. Или же изобразить из себя ненормального героя, который, рискуя собственной жизнью, пытается спасти неизвестную ему даму.

      Я пожалел, что в свое время задал Маку некий вопрос. Потому как теперь из его ответа знал, что ему глубоко наплевать, сколько блондинок, а равно брюнеток и шатенок отправится на тот свет, лишь бы Павел Минск не на долго пережил их, скажем, не более двух секунд. Я не мог обмануть себя предположением, что, возможно, эту миниатюрную девушку следует спасти из соображений высокой международной политики. Единственным, что могло подвинуть меня на её спасение, была простая, недалекая сентиментальность…

      Минск начал прицеливаться, сжимая оружие обеими руками: опробованная современная техника убийства из пистолета. Нынешние профессионалы начисто отказались от старого приема, когда пистолет находился в одной руке, а вторая вытягивалась и служила ей достаточно ненадежной опорой. Девушка в своем блестящем белом костюме с дешевым фотоаппаратом в руке по-прежнему стояла на том же месте в ожидании человека, которого ей было поручено там встретить — некой особы с черепом вместо лица и косой в руках, хотя она об этом и не подозревала. Я услышал металлический звук взведенного курка, после чего издал громкий крик и рванулся вперед.

      Я рассчитывал, что крик и треск кустов отвлекут Минска на время достаточное, чтобы я успел приблизиться к нему прежде, чем он выстрелит, или хотя бы сбить прицел, если он все же успеет нажать на курок. Тактика достаточно примитивная, но она меня уже выручала. Но сейчас я имел дело с Минском, человеком, которого не сбить с толку громкими звуками. Вдобавок, у него была слишком быстрая реакция. Будь у него в руках обычный многозарядный пистолет, предназначенный для быстрого боя на ближней дистанции, я бы умер, не сходя с места — но в этом случае и я не стал бы разыгрывать такую партию. Однако Павел располагал неповоротливым однозарядным оружием дальнего боя с телескопическим прицелом, а потому вынужден был решить: повернуться и стрелять сразу, не целясь, или рискнуть потерять время, но прицелиться наверняка. Он выбрал первый вариант и нажал на спуск сразу, как только оружие развернулось более-менее в мою сторону. Я уже устремился вперед, когда увидел вспышку и даже, как мне показалось, вздрогнувшую мушку и услышал оглушительный грохот чего-то значительно более мощного, чем обычный пистолетный патрон.

      Что-то со страшной силой ударило меня сбоку по голове. Мир окрасился в красные тона, но посреди алого зарева остался крошечный тоннель, в дальнем конце которого я видел маленького человечка, отчаянно пытающегося перезарядить свое оружие. Я пригнулся, схватил его за пояс и потащил назад вдоль бетонной чаши. Алое зарево быстро сгущалось, но я все просчитал заранее. Три широких шага, и я поднял маленького Павла Минска в воздух и с силой швырнул вниз, как будто пытаясь разбить им острые каменные края старого сухого фонтана…

     

      Глава 7

     

      Как я уже говорил, все оказалось убийственно простым. Вернее, оказалось бы, если бы я принял к сведению весьма разумные замечания Мака относительно того, что мы отнюдь не гуманитарная и благотворительная организация, и действовал соответствующим образом. Но поскольку я выбрал самый трудный способ выполнения простейшей работы, то очнулся — точнее говоря, я и раньше несколько раз приходил в себя, но все покрывал туман — в больничной кровати со страшной головной болью. Рядом с моей кроватью восседали две совершенно одинаковые маленькие блондинки в одинаковых белых брючных костюмах. Потребовалось некоторое время и значительное напряжение, чтобы заставить их слиться в одну.

      — Ох, вы очнулись, — проговорила она, заметив, что я открыл глаза. — Слава Богу!

      — Кто вы? — прошептал я. Наверное, я мог бы говорить и погромче, но при теперешнем состоянии моей головы предпочел не рисковать.

      — Вы меня не помните? В саду гостиницы… Я облизал губы.

      — Точно, вы блондинка с дешевым фотоаппаратом и дорогим велосипедом. Хоть письма посылай на такой адрес: блондинке с дешевым фотоаппаратом и дорогим велосипедом.

      Девушка быстро рассмеялась. Улыбка делала её достаточно привлекательной, но я бы предпочел, чтобы она поубавила громкости.

      — — Велосипед я взяла напрокат, — пояснила она. — Меня зовут Лейси Роквелл, мистер Хелм. Полиция сказала мне, кто вы. Они разрешили мне подождать здесь. Я чувствую себя такой… такой виноватой. Мне хотелось убедиться, что вы в порядке. Как вы себя чувствуете?

      — Превосходно, — ответил я. — Голову как будто раскололи на части… Лейси. Каково же полное имя? Девушка слегка пожала плечами.

      — Я спрашивала об этом у родителей. Они сказали, что им показалось, что Лейси звучит довольно приятно… Мистер Хелм?

      — Да?

      — Этот человек. Я должна знать. Он… он и в самом деле пытался меня убить?

      — А что говорит он сам? Что охотился на дроздов для пирога? Или ему удалось сбежать после того, как я отключился?

      Выражение её лица изменилось.

      — Нет… он не сбежал, но боюсь, уже не сможет ничего рассказать. Когда вы бросили его, голова его ударилась о край фонтана и… В общем, мистер Хелм, он мертв.

      Некоторое время я молчал. Приятно было узнать, что, несмотря на мои сентиментальные глупости, с заданием я управился. Но говорить об этом вслух я, естественно, не стал.

      — Боже мой! — прошептал я. — Господи! Я совсем не хотел убивать этого бедолагу!

      — Бедолагу? — неожиданно резко переспросила девушка. — Хорош бедолага! Вы забываете, что он, судя по всему, пытался убить меня и чуть было не застрелил вас — доктор говорит: дюйм в сторону, и вы были бы мертвы. Я не особенно кровожадный, человек, мистер Хелм, но все равно не могу назвать этого маленького мерзавца «бедолагой»! По-моему, он получил по заслугам! Когда вы закричали, я оглянулась и увидела, как он целится в меня из этого ужасного пистолета, а потом он повернулся к вам… — Она вздрогнула и замолчала. — Может, я веду себя как маленькая, но меня ещё никогда не пытались убить. У меня это просто в голове не укладывается. Почему, мистер Хелм? Почему кто-то решил меня убить?

      Я с трудом поспевал за всеми нюансами. Мой рассудок отказывался сосредотачиваться на ней, а может, меня подводили глаза, хотя не могу сказать, что смотреть на неё было неприятно. Есть нечто особенно привлекательное в девушках — особенно, если это маленькие блондинки — с чистой, гладкой и нежной кожей лица. Тем более, что у этой девушки хватило ума не прятать её под слоем макияжа. Так что выглядела она весьма соблазнительно, да к тому же проявляла незаурядные актерские способности, мне оставалось только изумляться, для кого разыгрывается весь этот спектакль. Напрашивался единственный логичный ответ. Для меня.

      Я ещё раз облизал губы.

      — Это что, ещё один риторический вопрос, мисс Роквелл?

      Девушка быстро нахмурилась.

      — Что вы хотите этим сказать?

      — Сначала вы спросили, действительно ли этот парень пытался вас убить, после чего рассказали, что смотрели прямо в дуло его пистолета. Этого оказалось недостаточно, чтобы разрешить ваши сомнения?

      — Простите. — Она виновато улыбнулась. — Просто в это так трудно поверить, мистер Хелм. Никак не могу сжиться с этой мыслью. Мне, наверное, хотелось, чтобы вы ещё раз подтвердили то, что я видела собственными глазами, и убедили, что мне это не приснилось.

      Я проговорил:

      — Так вот, у этого маленького человечка действительно было оружие — странного вида пистолет с телескопическим прицелом — я видел, как он собрал его, зарядил, навел на вас, взвел курок, если я не напутал с оружейной терминологией. Мне показалось, что ему не следует позволять сделать следующий шаг: нажать на спуск. Да, мисс Роквелл, думаю, можно с полной уверенностью утверждать, что он замышлял именно убийство, а в качестве жертвы выбрал вас.

      — Но я никогда не видела его раньше! С какой стати…

      — Так вы вообще его не знаете? Девушка покачала головой.

      — Мистер Хелм, мне позволили взглянуть на него, чтобы убедиться. Ощущение не из приятных. Но он мне совершенно незнаком. Именно это меня больше всего удивляет и пугает. Буду вам очень признательна, если вы хоть как-нибудь объясните все происшедшее.

      — Откуда мне знать? Я тоже знаю его не больше, чем вас… В чем дело?

      — Но вы должны были знать его! В противном случае, почему… — Она замолчала.

      Это заставило меня нахмуриться. Мышление давалось мне с трудом, но я уже понял, что без него не обойтись.

      — Что вы имеете в виду? — спросил я. — Почему это я должен его знать? Я вообще не знаю в Нассау никого, за исключением разве что водителя такси, которому остался должен несколько баксов за незаконченную экскурсию. Да и то не могу припомнить, как его звали. Поль, Майк, Стив или что-то в этом роде. Я всего лишь увидел, как некий неприятный тип целится в красивую девушку, а поскольку в душе я идеалист, то решил, что ему нужно помешать. — Я осторожно прикоснулся к забинтованной голове. — Может, это научит меня в следующий раз быть умнее и не лезть в чужие дела.

      — Я вовсе не хочу выглядеть неблагодарной или… недоверчивой, — быстро проговорила она. — Конечно, я чрезвычайно признательна за то, что вы для меня сделали. Просто пытаюсь понять… если вы не знали мистера Меншека, кажется так назвала его полиция, то почему вы прятались рядом с ним в кустах? Или… или вы следили за мной?

      Некоторое время я молча смотрел на нее. Потом, опять же потому, что понял, что без этого не обойтись, откинул голову и громко расхохотался. После чего резко замолчал и стал ждать, пока отхлынет ослепительная боль.

      — Не смешите меня, Лейси Роквелл. Мне больно смеяться, — прошептал я, когда вновь обрел способность говорить.

      — Но…

      Я прервал ее:

      — Послушай, малышка, я разъезжал по городу в этом такси и любовался достопримечательностями. Утром я позавтракал у себя в номере, в гостинице, и выпил огромную чашку кофе. Водитель собирался показать мне ещё какие-то места, и я согласился — пусть уж отрабатывает мои деньги — но в здешних краях не так-то просто найти некоторые удобства… Вот я и попросил парня высадить меня там, где кусты казались особенно густыми и подождать за воротами. Понятно? Естественно, что в данном случае мне не слишком хотелось, чтобы меня увидели. Поэтому, когда я услышал чьи-то шаги, то запрятался чуть дальше в эти заросли в надежде, что. он уйдет, но он не уходил. Когда я увидел, что он собирается сделать, то пришел к выводу, что как добропорядочный гражданин обязан оторваться от первого-занятия, застегнуть «молнию» и попытаться его остановить… — Я пристально посмотрел на нее. — В чем дело, мисс Роквелл? Вы покраснели!

      Она и в самом деле покраснела, для чего её чувствительная кожа подходила как нельзя лучше. Прежде чем она успела заговорить, дверь распахнулась, и палату заполнили официальные лица всех чинов и рангов, как в форме, так и в штатском. Возглавляли процессию грузный темнокожий мужчина с короткими седыми волосами и высокомерным выражением на лице и значительно уступающий ему в возрасте симпатичный белый мужчина. Оба были одеты в гражданские костюмы, но позади теснились полицейские.

      Молодой человек обратился к девушке, которая поднялась им навстречу.

      — Превосходно. Мы все записали на пленку. Благодарю вас за помощь, мисс Роквелл. Теперь вы можете идти.

      Девушка направилась к двери, не оглядываясь на меня. Я окликнул ее:

      — Мисс Роквелл.

      Она остановилась, но на меня по-прежнему не глядела. Я продолжал:

      — Вы меня удивляете, мисс Роквелл. Оказывается, вы просто маленькая грязная тварь. В следующий раз, когда я увижу, что кто-то пытается вас убить, я помогу ему прицелиться.

      — Успокойтесь, успокойтесь. — Голос принадлежал высокомерному чернокожему господину. — Мисс Роквелл просто выполняла наши указания, мистер Хелм. Вы должны быть ей признательны. Она отвела или помогла вам отвести от себя всяческие подозрения.

      — Подозрения в чем? — спросил я. — В том, что я спас её грязную маленькую жизнь? Теперь-то я понимаю, что сделал это зря, но откуда мне было знать заранее?

      — Мистер Хелм, пожалуйста! — На этот раз отозвался белый, более молодой мужчина. Он повернулся к девушке. — Идите, мисс Роквелл. Пожалуйста, не уезжайте из города и не меняйте гостиницу, не предупредив нас. — Когда мисс Роквелл исчезла за дверью, он обратил свое внимание на меня. — Детектив инспектор Кроуфорд имеет в виду, что в случае смерти человека всегда возникают определенные вопросы, даже если этот человек и сам был профессиональным убийцей…

      Я позволил своим глазам изумленно расшириться.

      — Боже мой! Профессиональный убийца? В какую же историю я влип? Он заколебался.

      — Нам удалось выяснить весьма интересные вещи о покойном мистере Меншеке. Это достаточно известная фигура международного уровня. Какие-то причины вынудили неких людей срочно избавиться от этой самой маленькой девушки точно так же, как некогда они избавились от Троцкого. Во всяком случае, они наняли для этой работы очень дорогого специалиста. У мистера Меншека длинный и весьма впечатляющий послужной список. Вам это следует знать на случай возможных осложнений.

      Я скривился.

      — Огромное вам спасибо! Другими словами, вы хотите сказать, что я проломил башку высококлассному коммунистическому снайперу или ликвидатору, или устранителю, или как там их называют в кино, и кому-то это может серьезно не понравиться?

      Он осторожно произнес:

      — Это достаточно маловероятно, сэр. Но все-таки, думаю, вам не следует забывать о подобной возможности.

      — Ну, вы меня совсем утешили, — хмуро заметил я. — А как к этому относитесь вы со своими друзьями и вездесущими микрофонами? Вам это тоже не нравится?

      — Нет, нет, — возразил он. — Что вы, мистер Хелм. Мы весьма довольны. Нам вы оказали серьезную услугу — нам здесь вовсе ни к чему все эти истории с покушениями, не правда ли, инспектор? Если бы ещё несколько таких, как вы, храбрецов засучили рукава и избавили нас ещё от нескольких мерзавцев вроде Меншека, мир стал бы намного лучше. Нам просто следовало убедиться, что мы действительно имеем дело со случайным прохожим, который действовал исключительно из благородных побуждений…

      История, как всегда, сработала. Я, конечно, не принял всех его излияний за чистую монету — даже с пробитой головой я умею улавливать иронию — но он дал ясно понять, что пока принимается игра на предложенных мной условиях. Достаточно не побояться унизить свое достоинство и сознаться в неком, слегка дискредитирующем тебя, поступке, как, например, прогулка с определенной целью в кусты городского парка, и тебе сойдет с рук все, что угодно, даже убийство.

      Спустя какое-то время все они ушли, и я уснул. Неожиданно настало утро. Голова у меня прояснилась настолько, чтобы принять участие в стандартной процедуре с участием докторов и медсестер. Здесь, как и повсюду, преобладали черные лица, правда, теперь на фоне белых халатов. Я получил завтрак, который не отличался особым вкусом, а может, это мой рот не слишком различал вкус. Чуть погодя дверь осторожно приоткрылась и в образовавшуюся щель проскользнула все та же маленькая блондинка. На ней было наглаженное короткое белое платье, на которое ниспадали тщательно причесанные светлые волосы. Этим утром она явно задалась целью произвести на кого-то положительное впечатление. Предположительно, объектом приложения её сил был я.

      — Мистер Хелм…

      — Оставьте меня в покое, — оборвал я.

      — Но…

      Я протянул руку и нажал кнопку звонка. Персонал сработал отлично. Почти в то же мгновение на пороге появилась черная медсестра — во всяком случае, я предположил, что это медсестра, поскольку не слишком разбирался в рангах местного персонала — которая поинтересовалась, что мне нужно.

      — Будьте так любезны, — обратился я к ней, — выгоните из палаты эту пташку. Она мешает выздоровлению пациента.

      Лейси Роквелл вышла с укоризненным выражением на лице. По привлекательности она ничуть не уступала Эстер Банни, и я отнюдь не хотел расстаться с ней навсегда, но, думаю, это мне и не грозило. Я продолжал лежать, всматриваясь в потолок, и наконец в дверях появился Фред с достаточно безразличным выражением на лице.

      — Простите за беспокойство, сэр, но мне разрешили к вам зайти.

      — А, вы тот водитель, который… Конечно, я ведь так и не расплатился с вами. Кажется, мой бумажник лежит в ящике стола. Достаньте его, пожалуйста… — Когда он подошел поближе, я тихо произнес: — Осторожно, палата прослушивается.

      Фред покачал головой.

      — Уже нет. Они убрали аппаратуру прошлой ночью, мистер Хелм. Они удовлетворены.

      — Возможно, — сказал я. — Этот белый, который приходил с инспектором Кроуфордом, знает больше, чем говорит. Вы о нем что-нибудь знаете?

      — Пока немного, — ответил Фред. — Он не местный. Насколько нам известно, приехал из Лондона. Специалист, но какого рода? Назвался Пендлитоном, Рамсеем Пендлитоном. Пользуется полной поддержкой местных властей, что весьма примечательно. При теперешнем состоянии отношений с Британией, тамошних чиновников редко встречают с распростертыми объятиями. — Фред заколебался. — Это был смелый поступок, мистер Хелм: управиться с Минском голыми руками.

      Я посмотрел на него с удивлением, к которому, возможно, примешивалось некоторое разочарование. Храбрость интересует только любителей, а я не люблю, когда мне помогают любители.

      — В пушке этого парня был всего один заряд, — сказал я. — Весил он сто тридцать фунтов. Я же переваливаю за двести, когда перестаю следить за собой. Мне должно быть стыдно, что такой малыш проделал мне дырку в голове. — Я сделал паузу, после чего продолжал: — Мог ли он связаться с кем-то в промежутке между тем, как вы встретили его в аэропорту и передали мне в гостинице?

      — Если бы я видел, что он с кем-нибудь связался, я бы обязательно дал вам знать, мистер Хелм.

      Голос Фреда прозвучал холодно. Я его обидел. Предполагалось, что он, как и все мы, не испытывает эмоции, но он, тем не менее, их испытывал. Я совсем забыл, что англичане немного помешаны на храбрости, а местные островитяне, хоть и борются сейчас за освобождение от колониального ярма, тем не менее с детства впитали в себя все ту же твердолобую традицию. Вдобавок я поставил под сомнение его компетентность как профессионала.

      — Успокойся, амиго, — сказал я. — Ты не хуже меня знаешь, что существуют сигналы, которые просто невозможно заметить, если о них не предупрежден. Операция разрабатывалась заранее, потому как в противном случае он бы не успел ознакомиться с деталями и выйти на цель. Это сомнений не вызывает. Но по прибытии Минск должен был получить подтверждение, что за время его путешествия ничего не изменилось. Поэтому представляется вероятным, что некто в аэропорту, в гостинице или где-то по дороге дал ему окончательный зеленый свет. Возможно, это был ничем не примечательный прохожий, который высморкался в свой грязный платок. В этом случае нам не повезло. Однако скорее связным стал кто-то из людей, с которыми приходится иметь дело обычным туристам на предполагаемом пути его следования. Например, водитель такси…

      — Я сам доставил его в гостиницу, — сухо заметил Фред.

      Я улыбнулся.

      — Значит, этот вариант можно исключить. А остальные? Кто переносил его багаж в аэропорту, прописывал его в гостинице, обслуживал в ресторане… Проклятие, может невероятно медленное обслуживание тоже своего рода сигнал, хотя здесь это, кажется, в порядке вещей. Ты оказал бы мне огромную услугу, если бы занялся проверкой всех этих вариантов.

      Фред кивнул и немного расслабился.

      — Вот и отлично, — сказал я. — А теперь, что вам удалось разузнать о девушке?

      — Лейси Матильда Роквелл, двадцать четыре года, проживает в Уинтер Харбор, штат Мейн. Не замужем. Окончила Мейнский университет. Изучала океанографию в Воде Хоул — где это, понятия не имею. Эта маленькая дама — опытный аквалангист, яхтсмен, серфингист… короче, насколько нам известно, умеет обращаться со всем, что только встречается на воде и под водой.

      Похоже, ко мне так и притягивало морских волчиц, не расстающихся со шкотами и фалами. Что ж, иногда и они могут пригодиться. Не исключено, что это как раз тот случай.

      — И чем же она здесь занимается, океанографией? — поинтересовался я.

      — Нет, сэр, — ответил Фред. — Она разыскивает человека по имени Харлан Энос Роквелл. Ему двадцать два года, и он приходится ей младшим братом. Кажется, начинающий мореплаватель-одиночка, следующий по стопам покойного сэра Френсиса Чичестера. У парня имелась двадцатичетырехфутовая яхта «Стар Трек», названная, по-видимому, в честь телесериала. Он приобрел каркас, отремонтировал его и подготовил для плавания в океане. Исчез в конце этого лета, когда направлялся в сторону Виргинских островов через Нортист Провиденс Ченнел… Вам это о чем-нибудь говорит?

      — Нет, — ответил я. Ведь теперь начиналась следующая фаза операции — фаза Хазелтайна, она же фаза Загадочного треугольника — которая никоим образом не касалась Фреда и его команды. А может все-таки касалась?

     

      Глава 8

     

      — Мне пришлось выслушать некоторые замечания, Эрик, — сказал Мак. — Кое-кто в Вашингтоне обеспокоен. Эти люди напоминают, что тебе предписывалось собрать определенную информацию, прежде чем поставить заключительную точку. Они считают, что твои действия были, скажем, несколько необдуманными.

      Я воспринял его слова как должное. Когда звонишь в Вашингтон, не приходится ожидать, что тебя станут обеспокоенно расспрашивать о состоянии твоего здоровья — даже если ты только что выписался из больницы — или поздравлять с успешным завершением трудной миссии. На подобное может рассчитывать разве что совсем уж наивный глупец.

      Я скорчил рожу темнокожим прохожим, неспешно прогуливающимся мимо будки. Похоже, этим людям некуда было спешить. Изредка в толпе попадались и белые лица. Дабы избежать дискриминации, я скорчил рожу и одному из них. И все-таки, несмотря на привычную вашингтонскую нахлобучку, я чувствовал себя превосходно. Головная боль почти прошла, после чего Нассау стал казаться не таким уж паршивым городом. Люди выглядели приветливыми и дружелюбными, в небе ярко светило солнце. Может, сразу по приезде я просто пребывал в плохом настроении, вот и выискивал недостатки. Небольшое столкновение лицом к лицу со смертью как нельзя лучше помогает видеть мир исключительно в розовых тонах.

      — Так точно, сэр, они были необдуманными, — согласился я. — Но теперь я перехожу к сбору информации.

      — Каким образом? Минска похоронили вчера.

      — Судя по всему, нам известно все, что Минск знал об этом деле: личность и местоположение цели в Нассау. Никакой дополнительной информации для выполнения его задания не требовалось, а потому он и не стал бы загружать ею свою голову. У меня есть вопрос, сэр.

      — Да, Эрик?

      — Каким образом нам стало известно о его предстоящем появлении в этом раю?

      — Думается, разведка получила эти сведения через одного из своих заморских информаторов. Почему ты спрашиваешь?

      — Мне это не по душе. Что-то здесь не сходится.

      — Что ты имеешь в виду?

      Единственным, что я мог ответить на этот вопрос, было:

      — Не знаю, сэр, но все прошло слишком просто!

      — В полученном мной медицинском отчете говорится, что ты всего на долю дюйма избежал смерти.

      — Не забывайте, что у меня был приказ не мутить международных вод. Кроме того, я почувствовал, что должен спасти жизнь женщине. Не будь этих двух помех, я снял бы его как голубя с телеграфного провода. Подумать только, самого Павла Минска! Этот человек разгуливал открыто, как несмышленыш на первом задании. Поверьте мне, сэр, тут нечисто!

      Последовала короткая пауза, после чего Мак сказал:

      — Многие удачливые профессионалы утрачивают бдительность из-за чрезмерной уверенности в себе, Эрик. Некоторым даже случается возомнить себя пуленепробиваемыми, и они отчаянно бросаются навстречу заряженному оружию с голыми руками.

      Я скорчил рожу телефонному аппарату и сказал:

      — Так точно, сэр.

      — Однако, возможно, ты и прав, — тем же тоном продолжал он. — Я постараюсь навести справки, но ничего не могу обещать. Наши коллеги не слишком склонны вести речь о собственных ошибках в излишней доверчивости. Тем более, что мы до сих пор не предоставили им обещанную информацию, а наиболее вероятный источник этой информации отправился в последний путь.

      — Минск нам больше не нужен. Мы перестали нуждаться в нем в то самое мгновение, когда я увидел, куда он направил свою пушку.

      — Не буду спорить. Но в его отсутствие нам понадобится мисс Лейси Матильда Роквелл.

      Я с удовлетворением услышал из его уст подтверждение собственного, сделанного задним числом вывода, что с моей стороны было весьма разумно сохранить девушке жизнь, хоть в то время я об этом и не подозревал. Всегда удобнее иметь дело с живым, умеющим разговаривать объектом, нежели с мертвым, который этой способности лишен. Нам, или кому-то еще, понадобится узнать немало подробностей из жизни этой загадочной молодой женщины, ради которой Минск проделал столь долгий путь.

      — Да, сэр, — сказал я.

      — Судя по полученным мною отчетам, ты прилагаешь все силы к тому, чтобы разозлить и восстановить против себя эту молодую даму. Думаю, у тебя есть на то свои причины.

      Интересно, связан ли критический отзыв Фреда о моей деятельности с тем, что я обидел его в больнице? Конечно, между местными работниками и заезжими специалистами, которым первые вынуждены помогать, всегда возникают определенные трения, поскольку людям свойственно полагать, что они и сами прекрасно управились бы с делом. Тем не менее, я бы предпочел, чтобы парень выяснил отношения со мной, а не бежал жаловаться в Вашингтон.

      — Да, сэр, — сказал я. — Это связано с психологией.

      — В самом деле?

      — Я намерен, образно говоря, не позволить ей обрести почву под ногами. Если бы я простил ей эту историю с полицией, девушка ушла бы со спокойной совестью, и мне оказалось бы не так-то просто заново её отыскать, не говоря уже о налаживании полезных взаимоотношений. Теперь же эта задача значительно упрощается. Она сама будет меня искать. До тех пор, пока я упорствую в непонимании её мотивов, грубо и решительно пресекаю все её попытки извиниться, она будет чувствовать себя обязанной загладить свою вину. Для чего меня придется убедить в том, что на самом деле она тонкая, чувствительная натура, а подставила меня местной полиции исключительно ради моего собственного блага. — Я проводил взглядом стройную чернокожую девушку в красных башмаках, коричневых носках и красных шортах. Она скрылась из виду прежде, чем я успел должным образом оценить верхнюю половину. Тем не менее, я пришел к выводу, что Нассау, несмотря на гостиничный сервис, место вполне приличное. Я продолжал: — Я был вынужден сделать небольшую передышку, сэр. По крайней мере, на время, пока голова перестанет гудеть, я смогу подняться с кровати и решить, что делать дальше — при условии, что вы скажете продолжать выполнение задания.

      — Тут ты не ошибся. Мы взялись за это дело с определенными обязательствами и теперь должны попытаться их соблюдать. Как ты себя чувствуешь, Эрик?

      С его стороны было весьма любезно наконец вспомнить и об этом.

      — Отлично, сэр, — ответил я. — Врачи уверяют, что мозги совершенно не пострадали. Сейчас о случившемся напоминает только ворох бинтов на голове. — Во всяком случае, Минску повезло гораздо меньше, подумал я и продолжал: — Вам известно, что мисс Роквелл приехала на острова, чтобы найти брата, исчезнувшего в так называемом Бермудском треугольнике? Не было обнаружено ни обломков, ни спасательных жилетов, ни тел — вернее одного тела. Харлан Энос Роквелл путешествовал в одиночку. На двадцатичетырехфутовой яхте. Не слишком большая посудина для прогулок по океану, но встречаются и поменьше. Тем не менее, ему не повезло. Несколько недель назад он вышел из местной гавани и с тех пор о нем больше не слышали. Удивительно знакомая история, правда, сэр?

      — Да, именно так я и подумал, — подтвердил Мак. — Это явно указывает на то, что история с Минском каким-то образом связана с делом Хазелтайна. Но вот, что настолько опасного могла обнаружить разыскивающая своего брата девушка, что Москва не поленилась прислать ради неё одного из своих лучших людей? — Он помолчал, после чего продолжал: — Боюсь, молодая дама и сама не знает ответа на этот вопрос.

      — Тем не менее, существуют два вопроса, ответы на которые она должна знать, — сказал я. — Первый — почему, разыскивая брата, затерявшегося в восточной части Атлантического океана, она приезжает в Нассау, нанимает самолет и отправляется на поиски прямо в противоположном направлении, причем в некоторых местах заставляет пилота следовать на запад до самой Флориды.

      — Да, я тоже обратил на это внимание, — сказал Мак.

      — Второй вопрос — кто отправил её на дерево в качестве мишени для Минска? У меня нет ни малейших сомнений, что она там кого-то ждала, но, по всей видимости, не подозревала, что парень прихватит с собой пушку. Полиция не видела, сколько времени она там провела, а я видел. В противном случае ей бы не удалось отделаться так легко. Если вам удается выяснить подробности намечавшейся встречи, возможно, появится зацепка, которая нас куда-нибудь приведет.

      — Пожалуй, именно с этого тебе и стоит начать, — сказал Мак. — Дай мне знать, если что-нибудь прояснится.

      — Разрешите вопрос, сэр.

      — Да?

      — Что нам известно о Фиппсе?

      — Хазелтайн должен был сообщить тебе все относящиеся к деду сведения.

      — Что он и сделал. Богатый подрядчик, женат на бывшей кинозвезде, имеет красавицу дочь, без ума от яхт.

      — Тебя это не удовлетворяет?

      — Ха-ха, — ответил я. — Не шутите, сэр. Мы говорим о серьезных вещах.

      — И что же тебя не удовлетворяет?

      — Недавно вы говорили, что получили указание перебросить на Багамы своих людей. Кроме них там околачивается по меньшей мере один британский агент, которого местные власти встречают как родного, несмотря на то, что острова поглощены борьбой с ненавистными цепями британской тирании. И все из-за какого-то исчезнувшего парнишки и пропавшего яхтсмена с западного побережья? — Я сделал паузу. Мак молчал. Я вновь заговорил: — Либо под маской этого Фиппса скрывается некая чрезвычайно важная особа, либо то же самое относится к Харлану Роквеллу, либо в дело замешан кто-то или что-то еще, о чем никто не склонен упоминать… Что вы сказали, сэр?

      Мак ничего не говорил, просто издал какой-то неопределенный звук за тысячи миль отсюда. Наконец он заговорил:

      — Это секретная информация, Эрик. Десять дней назад большая дизельная яхта, направлявшаяся из Пуэрто Рико в сторону Багамских островов, в назначенное время не вышла на связь. С тех пор о ней больше не слышали. Яхта называлась «Уэйфейрер» и принадлежала сэру Джеймсу Маркусу, который находился на борту. Сэр Джеймс — владелец нескольких английских газет. Он считается шестым или седьмым среди самых богатых людей на Британских островах. Как я уже сказал, сведения об этом держатся в строжайшем секрете, так что я не имею права ни с кем ими делиться. Разгласка повлечет за собой серьезные потрясения в деловом мире. Официально сэр Джеймс просто отдыхает, дабы поправить свое здоровье и не хочет, чтобы его беспокоили.

      — Понятно, сэр, — сказал я. — Жаль, что нас, местных пешек, не считают нужным информировать о столь незначительных подробностях. Полагаю, что не было принято ни сигнала СОС, ни каких-либо других сообщений об опасности.

      — Нет, — подтвердил Мак, — и не было найдено никаких обломков. Поиски, естественно, продолжаются.

      — По прошествии десяти дней вероятность того, что кому-то удастся что-то найти, не слишком велика, не правда ли? — Я скорчил рожу телефону. — Если бы не парнишка Роквелл, у которого, похоже, особых денег не водилось, можно было бы подумать, что кто-то собирает коллекцию миллионеров-мореплавателей. Ладно, если мне попадется затерявшийся газетный магнат, дам вам знать.

      По возвращении в гостиницу меня охватило уже привычное чувство затерянности в толпе чернокожих туристов, которые неустанно атаковали местный персонал. Я с трудом пробрался сквозь заполненный людьми, ярко освещенный холл и зашел в темный и почти пустой бар, испытывая потребность выполоскать изо рта привкус больницы. Пока я потягивал довольно приличный мартини, рядом сел мужчина и заказал виски. Получив свой заказ, он задумчиво пригубил напиток и заговорил, не глядя в мою сторону:

      — «Томпсон-Сентер Контендер», — сказал он. — Однозарядный, прерывистого действия. Калибр Винчестер 0,256 — довольно редкая штука. Скорость на вылете — два-восемъ-ноль-ноль, энергия на вылете — один-ноль-четыре-ноль. Солидные показатели для пистолетной пули, выше средних характеристик дальнобойного оружия. Думаю, вас это заинтересует.

      — Спасибо, — сказал я. — Мне сразу показалось, что эта штуковина производит слишком много шума.

      — Вот как? — удивился Рамсей Пендлитон. — Для случайного прохожего, который совершенно не разбирается в оружии, вы на удивление наблюдательны, мистер Хелм. — Последовала короткая пауза, затем он сказал: — Хочу перед вами извиниться.

      Я посмотрел на него, но в баре было так темно, что мне не удалось разглядеть выражение его лица.

      — За то, что подложили мне микрофон? — поинтересовался я.

      — Нет, за то, что ошибся в вас.

      — Я и не предполагал, что меня оценивают, не говоря уже об ошибках, — заметил я. — Когда это вы успели?

      — Время у меня было, старина. Я знал о тебе все ещё до того, как приехал сюда. Помнишь человека, которого ты оставил умирать в пещере, в Шотландии, несколько лет назад? Лесли Кроу-Бархем был моим очень близким другом, мистер Хелм.

      У меня было что на это сказать. Когда я оставил его, упомянутый британский агент умирал и знал это. Пока он удерживал силы противника, мне предстояло выполнить определенное задание, и я его выполнил. Но я не видел причин оправдываться спустя столько лет.

      — Значит, ты один из парней полковника Старка, — сказал я. — Во всяком случае, в то время он был начальником. Он меня не слишком жаловал.

      — Он по-прежнему начальник и по-прежнему не слишком тебя жалует.

      — Мне приходилось оставлять умирать многих мужчин и даже нескольких женщин в пещерах и других местах, мистер Пендлитон, — заявил я. — Когда-нибудь кто-то другой оставит умирать меня. Такова наша профессия. В мои обязанности не выходит держать людей за руку, когда они отправляются в последний путь, равно как в их обязанности не входит держать мою руку.

      — Не ершись, старина, — спокойно сказал Пендлитон. — Ведь я же извинился перед тобой, не так ли? Человека, который с голыми руками управился с таким типом, как Минск, только потому, что ему поручили изобразить это как несчастный случай, трудно заподозрить в трусости.

      У меня промелькнула мысль, что его стоило бы свести с Фредом и отправить их обсуждать этот вопрос с Маком.

      — Судя по всему, я зря старался. Я имею в виду маскировку под несчастный случай. Тебя мне провести не удалось.

      — Нет, но зато инспектор Кроуфорд смог спокойно и без особого шума прикрыть это дело, что вряд ли бы ему удалось, если бы выяснилось, что два иностранных агента сошлись в смертельной схватке в садах «Виктории». Что вам известно о .человеке по имени Уильям Хазелтайн, мистер Хелм?

      Насколько мне известно, сведения о Большом Билле не входили в список засекреченной информации. Я всегда охотно делюсь с другими информацией, которая ничего не стоит.

      — Это богатый упрямец из числа техасских нефтяных магнатов, девушка которого потерялась где-то в здешних краях, — сказал я. — Вместе с ней пропали её мама, папа, три члена команды и шестидесятифутовая яхта, но Хазелтайна интересует только дама по имени Лоретта, и он намерен истратить доход от нескольких своих скважин, чтобы её найти.

      — Да, я слышал об исчезновении Фиппсов. Насколько мне известно, он уже перевернул острова вверх дном, пытаясь отыскать эту яхту. Теперь, стало быть, он обратился к вам. Я и не подозревал, что ваша организация занимается розыском пропавших дам.

      — У моего шефа мягкое сердце, — ответил я. — Он не устоял перед страданиями несостоявшегося жениха и попросил меня ему подсобить.

      — Да, — проговорил Пендлитон. — Слышал я о вашем сентиментальном шефе, старина, хотя и в несколько других выражениях. — Он поколебался. — Что тебе известно о сэре Джеймсе Маркусе?

      — Ничего, — сказал я. — Это чрезвычайно секретная информация, которой не делятся с нами, простыми смертными.

      — Да, конечно, — Пендлитон задумчиво пригубил свой напиток. — Позволь мне задать тебе ещё один вопрос. Не кажется ли тебе вероятным, что если нам удастся отыскать мистера Уэллингтона Фиппса, пропавшего первым, мистера Харлана Роквелла, пропавшего вторым, то и последовавший за ними сэр Джеймс Маркус окажется где-нибудь неподалеку?

      — Не исключено, — согласился я.

      — У тебя есть сомнения на этот счет?

      — Ты исходишь из предположения, что все они живы. Если же их убили, преступникам нет никакого резона закапывать всех троих в одну и ту же могилу, разве что считать весь Атлантический океан одной большой могилой.

      — Мы должны исходить из предположения, что они живы, старина, — спокойно проговорил Пендлитон. — Если они мертвы, мы теряем время впустую, что совершенно недопустимо, не так ли?

      — Кроме того, я испытываю определенные сомнения насчет бесстрашного мистера Роквелла. Зачем кому-то понадобилось нападать на мальчишку, у которого за душой ни гроша, плывущего в почти самодельной лодке, когда вокруг полным-полно всевозможных миллионеров? — Я пожал плечами. — Конечно, мы всего лишь играем в догадки. Никаких реальных зацепок у нас нет. Разве что они есть у тебя?

      — Нет. — Пендлитон покачал головой. — Они есть у тебя. Твой Хазелтайн…

      — Который не знает ровным счетом ничего, даже после того, как истратил денег больше, чем мы с тобой видим за целый год.

      Пендлитон бросил на меня пронзительный взгляд.

      — Ты настолько наивен, Хелм? Или считаешь наивным меня?

      — Думаешь, техасцу что-то известно?

      — Слишком уж отдает дешевой мелодрамой то, как этот человек разбрасывается деньгами направо и налево. Ему даже удается убедить чрезвычайно секретное агентство своего правительства оказать помощь в раскрытии тайны, которая на первый взгляд представляется обычным кораблекрушением в местах, где такие случаи не редкость. На меня он производит впечатление человека с нечистой совестью, который старается продемонстрировать всем свою невиновность. И не забывай, что он развил шумную деятельность по поиску своей пропавшей Лоретты за несколько недель до того, как стало известно об очередных происшествиях того же рода.

      Человек, склонный к подозрительности, мог бы сказать, что он знал, что дело нечисто, задолго до появления оснований так полагать.

      Я посмотрел на англичанина с уважением. Он выразил словами то, о чем я лишь смутно догадывался.

      — Согласен, — сказал я, — парень вселяет надежду, но это твердый орешек.

      — Кроме того, у тебя есть вторая зацепка — мисс Лейси Роквелл, которая несомненно знает о чем-то. Потому ей и пытались помочь умолкнуть навеки. — Пендлитон сделал паузу, чтобы осушить свой бокал. — Я намерен совершить предосудительный поступок, старина. Я намерен просить тебя о помощи, несмотря на то, что, как ты правильно сказал, мой шеф не слишком тебя жалует. Мне хотелось бы быть в курсе того, что тебе удастся узнать от этих людей. Взамен обещаю, делиться с тобой всем, что станет известно нам, не говоря уже о том, что постараюсь максимально облегчить твое пребывание на островах.

      — Я отнюдь не против международного сотрудничества, — осторожно сказал я, — но не переоценивай мои возможности, амиго. Не так-то просто выжать что-то из Хазелтайна, если из него вообще есть что выжимать. Эта Роквелл несомненно что-то знает, и я намерен постараться выяснить, что именно. Только я бы не сказал, что эта девушка «у меня есть».

      — Вот тут ты ошибаешься, старина, — спокойно возразил Пендлитон. — Она у тебя все-таки есть. Отправляйся в свой номер и убедись.

     

      Глава 9

     

      Она лежала у меня на кровати полностью одетая, что я воспринял с некоторым облегчением. Не стану утверждать, что я категорический противник того, чтобы в моей кровати лежали обнаженные женщины, и все-таки предпочитаю, чтобы мои знакомые проявляли большую оригинальность. Трюк с раздеванием слишком затаскан.

      Для любителя дешевой мелодрамы ситуация представляла ряд соблазнительных перспектив, от изнасилования на месте до грубого вышвыривания в коридор. Но я уже добился своего. Моя непримиримость сыграла свою роль. Потому я просто остановился над ней и дождался, пока она соизволит изобразить изумление человека, внезапно проснувшегося я обнаружившего, что в номере он не один. Проделав все упомянутые формальности, она быстро села. Затем поправила пиджак уже виденного мною белого брючного костюма и убрала с глаз длинную прядь волос. Девушка она была довольно привлекательная, здоровая и голубоглазая, так что я испытал реакцию, вполне естественную для мужчины, который обнаруживает её в таком виде, но твердо взял себя в руки.

      — Вы настойчивая маленькая дрянь, правда, мисс Роквелл? — сказал я.

      Она облизала губы, не сводя с меня глаз.

      — Я испуганная маленькая дрянь, мистер Хелм, — проговорила она.

      — Что же вас пугает? Насколько мне известно, Поля Меншека похоронили вчера.

      — Вы же знаете, что для нас с вами это ещё не конец. Если, как утверждает полиция, Меншек был наемным убийцей, значит его кто-то нанял, правильно? А тот, кто нанял одного убийцу, может нанять и второго, разве не так? А поскольку ему вряд ли пришлось по душе то, что его планам помешали, он может нанять и двух, либо попросить одного приберечь несколько пуль для вас.

      — Не пуль, а патронов, малышка.

      — Что?

      — Сама пуля — это всего лишь инертный кусок металла, никому не способный причинить вреда. Чтобы убить человека, ей требуется порох, который приводит её в движение, капсуль, который воспламеняет порох и латунная оболочка, которая удерживает все это вместе до нужного момента, другими словами — целый патрон. Я не большой знаток оружия, но уж это мне известно.

      На что она сухо заметила:

      — Вы смеетесь надо мной.

      — Кто, я? Смеюсь над невинной девушкой, которая всего-то и делает, что пытается заставить меня выпрыгнуть из штанов от страха или добиться того же иными способами? Неужели вы считаете меня способным на такое, мэм? — Она ещё раз облизала губы и промолчала. Я продолжал: — Честно говоря, если тут и впрямь завелся какой-то любитель заказных убийств, что ещё не доказано, думается, у него хватит ума не гоняться за каждым случайным прохожим, попавшимся у него на пути. Был ли Меншек нанят для одного задания или состоял на постоянном довольствии у коммунистов, к чему, похоже, склоняется полиция, мне сдается, его считали расходным материалом. А потому не думаю, что кому-нибудь вздумается за него мстить, хоть все, как сговорились запугать меня этой угрозой.

      — Все? Кто еще…

      — Обаятельный мистер Пендлитон воспользовался той же тактикой. Полагаю, ему хотелось запугать меня настолько, чтобы я разболтал все, что знаю, в надежде на защиту со стороны полиции. Но он немного просчитался. Мне нечего разбалтывать. Точно также просчитались и вы, мисс Роквелл. Меня бесполезно пытаться запугать или соблазнить. Я и вам ничем не могу помочь.

      Девушка вскочила на ноги, глядя на меня.

      — Вот как! Вы считаете, что я пришла сюда, чтобы… — И замолчала. Я тоже молчал. Мгновение спустя она очаровательно покраснела и несколько смущенно, по-девичьи, рассмеялась. — Что ж, по крайней мере, я проделала это не слишком откровенно. Одежду-то я не сняла. — Я продолжал молчать. — За мной следят, мистер Хелм, — сказала она. — Куда бы я ни пошла, меня преследует мужчина.

      — Наверное, местная полиция стремится уберечь вас от повторного нападения в их владениях. Это должно помогать вам чувствовать себя в большей безопасности.

      — Он не похож на полицейского. — Она помолчала, затем произнесла: — Вы сказали, что ничем не можете мне помочь. Откуда вы знаете, какая помощь мне нужна?

      — Но это же очевидно, — ответил я. — Вам нужна некая неповторимая комбинация Геркулеса и Эйнштейна: первый, чтобы вас защищать, и второй, чтобы придумать, каким образом это сделать. Вы уже достаточно прозрачно намекнули, что не остановитесь перед постелью для достижения этой цели. Что ж, за предложение спасибо, но я всего лишь недалекий фотокорреспондент и не привык браться за работу, которая мне не по зубам.

      — Вам вовсе не обязательно мне грубить! Я улыбнулся.

      — И вы ещё считаете меня грубым? А не вы ли совершенно недвусмысленным образом забрались на мою кровать? Есть и ещё одно препятствие. Я никогда не берусь за работу, если не могу доверять клиенту, мисс Роквелл. Теперь, если вы не возражаете, я бы хотел принять душ. Есть в этих больницах что-то…

      — Вы все ещё злитесь из-за этих дурацких микрофонов, да? Что, по-вашему, я должна была делать в чужой стране? Послать всех этих иностранных полицейских ко всем чертям?

      — А я, по-вашему, должен был бросаться с голыми руками на профессионального убийцу в чужой стране? Да ещё ради девушки, которую вижу первый раз в жизни?

      Кончик её языка ещё раз прошелся вокруг губ.

      — В тот момент вы не знали, что он профессиональный убийца! — воскликнула она. И тут же спохватилась: — Ох, простите. Вы совершили храбрый поступок, и не мне его умолять. Я вам очень признательна, мистер Хелм, поверьте!

      — Конечно, — сказал я. — Правда, вы выбрали странный способ, чтобы выразить это.

      В глазах у неё вновь вспыхнул гнев.

      — Вы выдаете себя за честного фотокорреспондента. Я наводила справки. Так почему же вас так волнует полиция? Разве я хоть чем-то навредила вам?

      — Я мог бы задать вам тот же вопрос. А вас, мисс Роквелл, почему так волнует полиция? Волнует настолько, что вы готовы подставить им героя, который только что спас вам жизнь, лишь бы они не тронули вас. — Она отвела взгляд, и я продолжал: — Не связано ли это с вашим пропавшим братом, которого вы якобы так настойчиво разыскиваете?

      — Якобы? Я действительно разыскиваю Харли…

      — Бросьте. Яхту вашего брата видели в нескольких сотнях миль к юго-востоку. Если она затонула, её потопил сухогруз, кит или что-нибудь ещё — странное дело, за последнее время киты ухитрились потопить уже несколько яхт, слышали? — то случилось это именно в той части Атлантического океана. Вы же, насколько мне известно, взяли напрокат самолет и облетели на нем все Багамы, места, через которые Харлан Роквелл никак не мог проходить под парусом, дрейфовать, плыть или ползти, судя по тому, где его заметили в последний раз.

      — Я искала белый свет.

      Голос её прозвучал совсем тихо, едва различимо. Какое-то время я смотрел на нее, потом пожал плечами и насмешливо произнес:

      — Конечно, ослепительно-белый свет озарения.

      — Или белый маяк. Харли упомянул об этом по телефону, незадолго до отплытия из Нассау. Он сказал, что если с ним что-то случится, мне следует искать в окрестностях белого света. Или маяка. Впоследствии мне так и не удалось точно вспомнить… Мистер Хелм, вы и не представляете, сколько здесь, на Багамах и вдоль побережья Флориды белых бакенов и навигационных маяков.

      — Чушь какая-то, — заявил я. — Если вы надеетесь заинтриговать меня дешевым трюком из шоу столетней давности…

      — Из меня не получилось героини, мистер Хелм, — прошептала она. — Я всегда хотела быть сильной и смелой, но… То, что случилось, выше моих сил. Меня чуть не убили, мне пришлось смотреть на человека с размозженной головой и человека с залитым кровью лицом, меня потащили в полицию и заявили, что если я соглашусь немного помочь, им, возможно, удастся выяснить, чем вызвано это… это идиотское покушение… — Она замолчала, сделала сокрушенный жест и позволила рукам безвольно упасть. — Помогите мне, — добавила она.

      Я окинул её безразличным взглядом.

      — Отлично сыграно, малышка, — заметил я. — Просто превосходно. Этот отчаянный жест, слезы в голосе — изумительно. Нет, черт побери, прекратите плакать. Ладно, будем считать, что плачете вы тоже хорошо. — Я сделал паузу и не спеша продолжал: — И ещё будем считать, что меня не может оставить равнодушным плачущая женщина. Как говорят в суде, занесем все эти исходные предположения в протокол и не будем вдаваться в подробности… Так чего же вы рассчитываете от меня добиться?

      Последовала продолжительная пауза. Наконец она слабо улыбнулась.

      — Вы — бесчувственный чурбан, мистер Хелм.

      — А вы притворщица, мисс Роквелл, — парировал я.

      — Конечно, я притворщица, — согласилась она. — Но Харли действительно упоминал о свете. И я действительно напугана. И за мной действительно следит мужчина. Если вы пригласите меня пообедать в «Кафе Мартинкуэ», я вам его покажу…

     

      Глава 10

     

      В старых описаниях Нассау упоминается Хог Айленд, вытянутая вдоль берега полоска земли, которая окаймляет и защищает городскую гавань, но на современных картах вам его не найти. На него наложили свою лапу торговцы недвижимостью, перебросили туда мост и… ну не станут же люди вкладывать миллионы долларов в клочок земли, названный в честь свиней? Теперь он именуется Парадайз Айленд. Думаю, однажды мы станем свидетелями того, как мыс Код, названный — подумать только! — в честь трески, переименуют в мыс Перфекшн, то есть совершенства, а то и в край ангелов.

      Мост был довольно коротким и такса в два доллара, взимаемая за его пересечение, показалась мне явно завышенной, но чернокожий водитель такси — не Фред, поскольку Фреду я поручил работу, не связанную со средствами передвижения — заверил нас, что плата позволяет не только покинуть остров, но и вернуться на него.

      — Если вы с дамой захотите немного размяться после обеда, казино находится прямо на холме, сэр, в нескольких шагах за деревьями, — сказал он, когда мы остановились перед внушительных размеров особняком. — Даже если вы не любители азартных игр, на него стоит посмотреть, а там, вверху, такси найти легче, чем здесь.

      — Спасибо, — поблагодарил я, добавляя к оплате соответствующие чаевые.

      — Вам спасибо, сэр.

      Я повернулся, дабы проводить Лейси в указанное место. Она стала более привлекательной и хрупкой, переодевшись в платье — тот самый укороченный наряд без рукавов, которым я уже любовался утром в больнице. Несмотря на свой маленький рост, она отнюдь не производила впечатления, что её может унести первый порыв ветра. Внутри величественный белый мужчина в строгом костюме провел нас к заказанному нами столику в главном зале переоборудованной старинной усадьбы. Лейси упрашивала меня поискать свободное место на балконе, нависшем над водой одного из ближайших каналов. Она утверждала, что оттуда открывается очень приятный и живописный вид, и была, как я теперь убедился, права, однако я заметил, что ввиду её опасений с нашей стороны было бы неблагоразумно без особой надобности выставлять себя в качестве мишеней на открытом месте.

      Я с удовольствием отметил, что среди посетителей преобладают белые лица. Дело не в моей нетерпимости, совсем наоборот. Просто я нуждался в отдыхе. Чрезвычайно утомительно постоянно следить за собой, дабы случайно не проронить слова или фразы, которые могут быть истолкованы в духе расовой нетерпимости, тем более, что туземцы, похоже, не сомневаются, что все упоминания о темном или черном цвете имеют в английском языке расистские корни, забывая, что страх перед темной и враждебной ночью, противопоставляемой светлому и дружелюбному дню, лежит в основе множества примитивных и не совсем примитивных культур.

      Да меня самого в детстве пугали темнотой, задолго до того, как я впервые увидел человека с темной кожей.

      Теперь, среди этих светлокожих туристов я наконец смог расслабиться и выпустить из-под контроля свою грубую сущность.

      — Кто они по-вашему? — спросил я у своей белокурой спутницы, пока мы сидели в ожидании напитков. — Учителя из Индианаполиса или миллионеры из Майами-Бич?

      Вместо того чтобы улыбнуться или ответить на мой вопрос, она задала свой вопрос:

      — Вы его видели?

      — Парня, который ехал за нами в «фольксвагене»? Конечно, видел. Откуда уверенность, что это не полицейский, который по-дружески присматривает за вами?

      — По-дружески? Этот головорез? Стал бы переодетый полицейский привлекать к себе внимание этими длинными волосами? — Она сморщила нос, демонстрируя отвращение. — По-моему, мужчины не должны носить длинных волос, хотя в определенных кругах это стало очень модным в последнее время. Длинные волосы превращают мужчину либо в очаровательного эльфа, либо в отвратительное чудовище, вроде этого типа. Я имею в виду этого здоровяка — я заметила его ещё вчера — ростом он не уступает вам, но гораздо шире в плечах. У него совершенно бандитская рожа, да ещё эти длиннющие волосы! Меня в дрожь бросает от одного его вида!

      Нам принесли напитки.

      — Забудем об этом парне и его волосах. Выпей и расскажи мне о Харлане Эносе Роквелле, известном так же, как Харли. И о его яхте. Начинай с яхты.

      — Исходно предполагалось, что это будет легкая яхта для небольших прогулок, с открытым кокпитом, примитивной каютой и камбузом, но Харли подвернулся удобный случай — фирма прекращала свою деятельность — вот он и купил каркас и доработал его так, как хотел. В результате получился крепкий маленький шлюп, надежный н устойчивый, не то что эти легкоходные чудовища с глубоким килем, которыми в последнее время увлекаются любители скоростей. Чтобы удержать эту громадину по ветру даже в легкий бриз нужно трое сильных мужчин, потому как она совершенно не выдерживает курса… Я улыбнулся.

      — Ладно, малышка, все это звучит весьма впечатляюще. Опустим подробности. Итак, он приобрел яхту, предназначавшуюся для плавания вдоль берега и переделал её.

      — Не совсем так. Харли пришел к выводу, что исходная конструкция потенциально пригодна для плавания в открытом море, хотя, конечно, рангоут и такелаж были слишком малы, а кокпит слишком велик, одна бортовая волна и все кончено, особенно учитывая, что мостик отсутствовал, а главный люк закрывался огромной неуклюжей крышкой, которая не способна по-настоящему удерживать воду в действительно плохую погоду…

      Далее следовали рассуждения в том же духе, из которых я с трудом понимал обрывочные фразы, поскольку я в яхтах разбираюсь ещё меньше, чем в катерах. Но все-таки слушал с удовольствием. Всегда приятно узнать что-то новое о центре приложения усилия и центре сопротивления, штормовых триселях и морских якорях, особенно, если рассказывает о них хорошенькая девушка. Лучшего способа повысить свою эрудицию не придумаешь. Смысл всей лекции сводился к тому, что её брат, опытный яхтсмен, сделал все возможное, чтобы переконструировать и переделать свое маленькое, купленное по случаю суденышко в яхту крепкую и надежную настолько, насколько это позволяли её размеры и его средства.

      — Ему не нравилось, что в качестве вспомогательного приходится использовать навесной мотор, но конструкция яхты не предусматривала встроенного двигателя, так что тут он был бессилен. Но во всем остальное это было очень крепкое маленькое судно, Мэтт. И Харли отлично знал море. Я не преувеличиваю. Не думай, что это был какой-то чокнутый беспечный мальчишка, который отправился в океан на совершенно не пригодной для этого скорлупе… Ничего подобного. Он изучил опыт всех своих предшественников, начиная со Слокума. Он готовился к этому путешествию многие годы. Он продумал все, рассчитал каждую каплю пресной воды и каждый клочок парусов…

      Похоже, местные воды просто кишели пропавшими без вести опытными моряками. Оставалось только узнать, что исчезнувший сэр Джеймс Маркус, или же капитан его яхты, тоже был несравненным морским волком.

      — Опиши его, — попросил я.

      — Что? — Лейси посмотрела на меня поверх своего бокала. — Ох. Харли был привлекательным парнем со светлыми волосами, невысоким, но хорошо сложенным, с голубыми глазами. Естественно, очень загорелым. Он провел несколько месяцев на открытом воздухе в Коннектикуте. Работал над яхтой, а заодно помогал хозяевам взамен за использование принадлежащего им места и инструмента. Он провел «Стар Трек» по прибрежному фарватеру, а несколько последних недель оставался в гавани Фаро Бланко в Киз, проводя последние испытания перед тем, как… В чем дело?

      — Как ты сказала? — переспросил я, уставившись на нее.

      — Я сказала, что последние несколько недель он провел в Флорида Киз, проверяя, все ли…

      — Нет, — я покачал головой. — Эта гавань. Как она называлась?

      — Она называлась Фаро Бланко, понятия не имею, что это может означать… — Она замолчала и отзвуки её голоса медленно погрузились в тишину. Молчал и я. Лейси облизала губы. — Я допустила глупость, Мэтт? Бланко означает белый, но мне и в голову не приходило… Фаро — это карточная игра, в которую когда-то играли на диком Западе, правда? Кажется, что-то вроде джокера. Я никогда особенно об этом не задумывалась.

      — Фаро по-испански означает маяк, мисс Роквелл, — сказал я.

      — Боже мой, — тихо прошептала она. — Господи! Я сейчас наклонюсь, а ты поддай мне как следует ногой, пожалуйста. Только со всей силы. Подумать только, сколько денег я перевела на самолет, пока выискивала все эти бакены и маяки…

      — Ты можешь точно припомнить, что именно сказал по телефону твой брат?

      Лейси задумалась.

      — Он звонил из Нассау, чтобы попрощаться, — наконец проговорила она. — Наконец начиналось то большое приключение, к которому он так долго готовился. Теперь ему предстояло по-настоящему попробовать себя в открытом море. Первую остановку он планировал сделать в Шарлотт Амали, на Сент-Томасе. Это один из Виргинских островов. Туда можно добраться и по более безопасному маршруту, например, вдоль Багамских островов — там относительно мелко и всегда можно укрыться в одной из бухт в случае непредвиденных осложнений — но Харли намеревался выйти прямо в открытое море. Это должно было стать окончательным испытанием яхты, не говоря уже о его собственных навигаторских способностях. — Лейси вздохнула. — Сначала я почти не волновалась. Виргинские острова отделяет от Нассау тысяча миль плюс неблагоприятные ветры. На маленькой яхте против ветра вряд ли удастся делать больше пятидесяти миль в день. Во всяком случае, так я себя уверяла.

      — У твоего брата не было радио?

      — У него был хороший транзисторный приемник на батарейках, чтобы слушать сообщения о погоде, новости и вообще скрасить плавание, без передающей аппаратуры. Я же говорила, он пользовался маленьким навесным мотором, так что ему неоткуда было заряжать аккумуляторы. Я начала беспокоиться, когда наступил сезон дождей и ураганов. Я знала, что он планировал к этому времени выйти из Карибского бассейна и направиться в сторону Панамского канала. В конце концов… Я просто бросила свою работу в Нью-Йорке и приехала сюда. У меня имелось немного денег…

      — Давай вернемся к этому телефонному звонку, — сказал я. — Брат говорил, что позвонит из этой самой Шарлотты или откуда-нибудь еще?

      — Из Шарлотты Амали на острове Сент-Томас. Да. Он сказал, что если сможет, позвонит, если нет — обязательно напишет. Он уже собирался вешать трубку, когда поколебался и сказал… — Она нахмурилась и, чуть помолчав, продолжала: — Я пытаюсь вспомнить его точные слова. Кажется, он упомянул, что столкнулся с чем-то странным, о чем лучше не говорить по телефону, и если с ним что-то случится, мне следует искать в окрестностях белого света. — Лейси беспомощно развела руками. — Больше он ничего не добавил и, казалось, пожалел о сказанном. Впоследствии мне так и не удалось вспомнить наверняка, упоминал ли он о маяке или мне только показалось, что он намеревался об этом сказать. Во всяком случае, затем он немного помолчал и добавил:

      «Ладно, забудь об этом, сестренка. Наверное, у меня просто разыгралось воображение. Я позвоню или напишу с Сент-Томаса. Веди себя хорошо». — Она судорожно вздохнула. — Харли всегда говорил мне вести себя хорошо, как будто не я, а он был старшим.

      Последовала короткая пауза. Наконец я сказал:

      — Он и в самом деле собирался совершить кругосветное плавание?

      — Да. Через Панамский канал, затем в романтические южные моря, полные прекрасных танцовщиц в набедренных повязках… Проклятие, я не хочу выставлять его на посмешище и тебе этого не позволю! Со времен Слокума это проделали сотни маленьких яхт. Почему ему было не попытаться? Или ты думаешь, с его стороны было бы умнее остаться на берегу и воплощать свои мечты с помощью марихуаны или героина?

      — Я вовсе не собирался критиковать или смеяться над ним, — заметил я.

      Конечно, я немного покривил душой. Что ни говори, а мир наш насчитывает по окружности двадцать четыре тысячи миль. Для человека, который преодолевает в день пятьдесят, пусть даже сто миль, это не путешествие, а скорее жизненный путь. Возможно, мои скандинавские предки и правда были неплохими мореходами, но с тех пор прошло немало времени. А я, при всей своей любви к рыбалке, отношусь к морям довольно прохладно. По мне человек, который видел один океан, может считать, что видел и все остальные.

      Лейси молчала.

      — Ладно, — проговорил я, — будем считать, что с судовождением, навигацией, кораблестроением и тому подобными материями мы разобрались. Эрудицию свою я повысил, а теперь, пожалуй, нам следует подумать о том, как бы наведаться в это самое Фаро Бланке. Увы, нас отделяет от него несколько сотен миль. Придется опять пересечь Гольфстрим и вернуться в старые добрые Соединенные Штаты. Но, прежде чем, мы покинем Нассау, сдается мне, надо вспомнить о ещё одном сомнительном деле. Ты весьма старательно избегала упоминать о нем как мне, так и полицейским, и любопытному журналисту не терпится узнать, почему. Лейси не смотрела на меня.

      — Я… я не понимаю, о чем ты говоришь.

      — Ну конечно, — сказал я. — Ты просто взяла напрокат велосипед, прихватила фотоаппарат и отправилась на осмотр достопримечательностей. И совершенно случайно забрела в некое место, где, опять же по чистой случайности, прогуливался кровожадный парень с пистолетом.

      — Мне позвонили по телефону, — проговорила она. — Женщина. Она позвонила мне в гостиницу. Спросила, та ли я молодая особа, которая потеряла что-то в море. И сказала, что если я хочу найти пропажу, мне нужно на следующий день в два часа подняться на площадку для оркестра в парке «Ройал Виктория». Сказала, что я должна одеть на себя что-то белое и голубой галстук — последний можно повязать как угодно, лишь бы его было видно — и тогда со мной свяжется какой-то человек. Еще она говорила, что… что родственник, о котором я беспокоюсь, впутался в серьезную противозаконную историю где-то в Карибском бассейне, так что если я хочу вновь увидеть его, то должна не привлекать к себе внимание властей. — Она поколебалась и продолжала: — Вот почему, Мэтт, я готова была пойти на все, чтобы удержать полицию от лишних вопросов… Эта женщина не назвала своего имени. Понятия, не имею, как нам её отыскать. Я никогда прежде не слышала её голоса.

      — У неё было английское или американское произношение?

      — Скорее американское, но изысканное. Восточное побережье, может, немного к югу, но не слишком далеко. Что мы должны по-твоему предпринять?

      Я изобразил на лице сосредоточенность.

      — Думаю, в данный момент нам следует поднапрячь свои умственные способности, и решить, какое вино лучше всего подходит к жареной утке с апельсинами, которая значится у них в меню…

      Еда, когда она прибыла, восстановила мое доверие к кулинарным способностям жителей Багамских островов, и я мысленно внес «Кафе Мартинкуэ» в список заведений, где уже фигурировали «Сталлмастергарден» в Стокгольме и «Да Луизиэнн» в Сан Антонио, в штате Техас; места, в которых даже такой невежественный пожиратель картошки и мяса, как я, мог наткнуться на превосходное блюдо. Напоследок мы заказали кофе и бренди — Лейси получила ещё какое-то сладкое дамское блюдо — и настала пора уходить. Снаружи уже было совершенно темно. На трехполосном подъездном пути не оказалось ни одного такси.

      — Я вернусь и попрошу швейцара вызвать такси, — предложил я.

      — Нет, давай пройдемся в казино и посмотрим, что оно из себя представляет, — возразила Лейси. — Помнишь, таксист говорил, что там полно такси.

      — Послушай, милая, ты обратилась ко мне за защитой. Не стану изображать из себя искушенного телохранителя, но мне кажется, что полуночная прогулка по лесу не пойдет нам на пользу, равно как и то, что мы торчим здесь, на свету…

      — Оставь этот менторский тон, — проговорила она. — Пойдем.

      Я пожал плечами и вслед за ней зашагал по протянувшейся между деревьями бетонной дорожке в сторону большого освещенного здания на холме, в котором, похоже, помимо азартных игр, размещалась ещё и солидная гостиница. Я слегка поотстал, но не упускал из вида её белое платье.

      — Мэтт…

      Ее прервал резкий предостерегающий свист из-за деревьев. Я этого ждал и потому сразу же бросился на землю. Лейси поворачивалась, извлекая из своей белой сумочки что-то маленькое и блестящее и направляя его на меня. Я перекатился в сторону, и маленький пистолет последовал за мной. Дальше путь преграждали кусты на краю дорожки, так что мне не оставалось ничего другого, как ждать, пока она выстрелит. Тут из темноты слева от меня раздался оглушительный звук выстрела, и Лейси рухнула на землю.

      Я с облегчением вздохнул, поднялся на ноги и медленно направился к ней, отряхивая одежду. В кустах послышался шорох. Я оглянулся. Когда приходится действовать в темноте, все преимущества на стороне человека с темной кожей. Я с трудом разглядел стоящего там Фреда. В руке у него поблескивал большой револьвер с достаточно странными по американским понятиям пропорциями: кажется, старый здоровяк «Уэбли» калибра 0,455.

      — Все в порядке, Эрик? — прошептал он.

      — Я-то в порядке, — ответил я, — а вот с тобой что случилось? По-моему, ты не слишком спешил. Свистнул ты вовремя, но вот с выстрелом тянул. В следующий раз предупреждай, пожалуйста, что твои убеждения не позволяют тебе стрелять в молодых и красивых девушек, и я подыщу себе напарника без комплексов. — Фред молчал. Я ещё раз вздохнул, все ещё несколько судорожно, и сказал:

      — Прости, пожалуйста. Я погорячился. Забудь об этом. Теперь тебе лучше исчезнуть, пока тут не собралась толпа. Да, прихвати это с собой. — Я присел, вынул из руки лежащей девушки маленький пистолет и протянул ему. — Закопай его поглубже. Этой штуки никогда не существовало. Немедленно свяжись с Вашингтоном, а потом найди меня.

      — Да, сэр.

      Преувеличенная уважительность свидетельствовала о том, что он не доволен мной, моими распоряжениями или чем-то еще. Что ж, в данный момент я тоже не испытывал особого восторга от его поведения: он чуть было не позволил меня убить. Однако в темноте он действовал хорошо — этого у него не отнять. Он просто исчез. Мгновение назад он стоял здесь, а в следующее мгновение передо мной остались только темные кусты и деревья. Сверху и снизу до меня доносились голоса людей, расспрашивающих друг друга, где раздался шум. Белая маленькая фигура на земле слабо пошевелилась.

      — Мэтт? — прошептала она.

      — Я здесь, малышка, — ответил я, вновь приседая.

      — Будь ты проклят, — прошептала она. — Будь ты проклят, будь ты проклят, будь ты проклят! Морган доберется до тебя. А если это не удастся ему, найдется кто-нибудь другой, человек, который давным-давно мечтает с тобой рассчитаться.

      — Морган, — повторил я. — Который. Морган, сэр Генри или мировой судья?

      — Шути, шути. Он все равно разыщет тебя, — с яростью прошептала она. — А кроме него есть ещё одна твоя старая-старая подруга, которая от души посмеется, когда узнает о твоей смерти. Ты ей многим обязан. Именно она наткнулась на тебя этим летом и связалась с нами. Она называет себя… Нет, не стану тебе говорить. Ты знал её под другим именем и в другом месте. Она долго ждали случая поквитаться. Остерегайся обижать женщин, Мэтт!

      — Кем бы она ни была, ей придется запастись терпением, — заметил я. — Ко мне уже выстроилась очередь. Каждому клиенту обещаю по пуле.

      — Мне твоей пули не досталось.

      — Виноват. Придется одарить твоего дружка Моргана двумя. Это тот самый здоровяк с длинными волосами? — Мне показалось, что она кивнула. — Предполагалось, что он займется мной на балконе, куда ты собиралась меня отвести, да? Но ты решила, что и сама управишься, раз уж мне захотелось обедать внутри. Но к чему такая спешка? Ведь ты разработала потрясающий план со всеми этими таинственными маяками в Флорида Киз…

      — Он бы все равно не сработал. Ты вел себя слишком вежливо и предупредительно, но вместе с тем и слишком настороженно. Я поняла, что ты что-то заподозрил.

      — Ответь мне на один вопрос. Где настоящая Лейси Роквелл?

      — Не знаю. — Голос её стал совсем слабым. — Им так и не удалось найти брата, хоть яхта и пыталась его перехватить, чтобы он не смог вмешаться. Но океан велик, и он где-то затерялся. Я и в самом деле не знаю, что они сделали с девушкой после того, как дали мне переговорить с ней и выяснить все необходимое, чтобы сыграть её роль… — Она застонала от внезапного приступа боли. Возбужденные голоса с обеих сторон раздавались все ближе. Девушка прошептала: — Я умираю, да?

      — Надеюсь, что да, — сказал я. — В противном случае пришлось бы отправить моего помощника учиться стрелять.

      После мгновенного потрясения ей удалось изобразить на лице тень улыбки.

      — Спасибо, — пробормотала она. — Спасибо, что не считаешь себя обязанным юлить и уверять, что со мной все будет хорошо.

      — Такой чепухой занимаются только дилетанты, — заметил я. — Но ведь мы-то профессионалы, не так ли?

      — Да, но как ты догадался? — выдохнула она. — Мне казалось… мне казалось, что у меня все идет… хорошо. Но ты знал с самого начала. Откуда?

      — Это было нетрудно, малышка, — ответил я. — Ты действовала отлично, просто превосходно, ты была умна и очаровательна, мне от всего сердца хотелось поверить тебе, но все, с самого начала, проходило слишком легко.

      Я замолчал. Разговаривать стало не с кем. Рядом не осталось ничего, кроме залитого кровью белого платья, белых туфелек, белой сумочки и прочей неодушевленной материи. Люди быстро приближались и настала пора вновь превращаться в безобидного фотографа, потрясенного и растерянного, на глазах у которого только что застрелили красивую невинную девушку…

     

      Глава 11

     

      В гостиницу я добрался уже засветло. Предварительно мне пришлось разыграть свою роль в присутствии нескольких заинтересованных зрителей, состоящих из представителей местной полиции и мистера Рамсея Пендлитона. Я поднялся на лифте к себе на этаж, извлек ключ и уже готов был беспечно вступить в комнату, как и пристало невинному гражданину, смертельно уставшему после трагической бессонной ночи. Но что-то заставило меня передумать, и я предпринял некоторые меры предосторожности, рекомендуемые инструкцией. И не ошибся.

      — Рад, что ты не утратил бдительности, Эрик, — отозвался Мак, сидящий в кресле у окна.

      Я бросил хмурый взгляд на знакомую фигуру в знакомом сером костюме и на знакомое лицо с густыми черными бровями под знакомыми седыми волосами. Подобно ученику, взирающему на нависшего над ним учителя, я пытался сообразить, какую же ошибку допустил на этот раз. Время от времени Мак выбирается из Вашингтона, но не настолько часто, чтобы мы успели привыкнуть к его появлениям посредине задания.

      — Зря я забрался в эту гостиницу. С тем же успехом можно было уединиться в зале ожидания аэропорта, — сказал я. Потом закрыл и запер за собой дверь. — Добро пожаловать в Нассау, сэр.

      — Как у тебя сложились отношения с властями? Я изобразил на лице задумчивое выражение.

      — Не стану утверждать, что все безоговорочно поверили в мою историю, но и лжецом меня открыто никто не называл. Официально все силы брошены на поиски таинственного длинноволосого господина, который следил за несчастной девушкой, чем до смерти её напугал.

      — Я получил отчет о ситуации от местного персонала, но в нем есть некоторые пробелы. Надеюсь, ты поможешь их заполнить. Кроме того, поступила жалоба.

      Последние слова заставили меня задуматься над удивительным фактом: люди, которые кажутся вполне порядочными, когда смотрят тебе в глаза, способны коренным образом измениться, когда твое место занимает зажатая в дрожащей от нетерпения руке трубка телефона.

      — Да, сэр, — проговорил я. — Воздух сотрясать он мастер.

      — Фред хороший парень.

      — Я и не думаю оспаривать его человеческие достоинства. Во всяком случае те, о которых мне известно. Мне не по душе то, как он обращается с оружием, точнее говоря, время, которое на это уходит.

      — Он утверждает, что ты относишься к нему предвзято.

      Я хмуро посмотрел на Мака.

      — Он совершенно прав, сэр. У меня предвзятое отношение к людям, которые заставляют меня разыгрывать мишень, пока они раздумывают, стоит ли нажимать на курок.

      — По-моему, он имел в виду расовую нетерпимость. — В голосе Мака отсутствовало всяческое выражение. — Фред утверждает, что этой ночью ты оскорбил его, да и раньше обращался к нему в пренебрежительной манере. Если не ошибаюсь, ты окрестил его охотником на львов из племени масаев.

      — За вчерашнюю вспышку я уже попросил у него прощения, — ответил я. — Несмотря на то, что он сам в значительной степени меня спровоцировал. Что до остального, то не сомневаюсь, масаи были бы крайне возмущены, узнав, что такую дешевку записали в их племя. Как бы там ни было, я не хотел его обидеть. Если пожелаете, могу заявить об этом совершенно официально. Фредди отличный парень. Только малость неповоротливый.

      — Настолько неповоротливый?

      — Что ж, — задумчиво промолвил я, — если бы на месте этой относительно молодой и неопытной дамы оказался старый профессионал, вроде Минска, я бы получил полную обойму из маленькой девятимиллиметровой пушки, прежде чем Фред надумал пальнуть из своего «Уэбли». Господи! Ему было сказано дать сигнал и стрелять сразу, как только он заметит оружие.

      — По моим сведениям он выжидал ровно столько, чтобы убедиться, что девушка действительно хотела….

      — Кто, спрашивается, просил его в чем-либо убеждаться? — резко бросил я. Разговор этот не имел смысла. Речь шла о наших личных с Фредом взаимоотношениях. Мне следовало сразу поставить на этом точку, но раз уж Маку хотелось разрядить свою чувствительную душу, то у меня тоже имелась чувствительная душа. Я сделал глубокий вдох и продолжал: — Я ему все объяснил заранее. Ситуация элементарная. Если у неё есть оружие, значит она не Лейси Роквелл. Молодая невинная океанографистка не станет нелегально провозить оружие за границу, даже если ищет пропавшего брата. Даже если у неё возникнет такое желание, она не рискнет быть задержанной с ним при посадке на самолет.

      Стало быть, если у неё есть оружие, мы имеем дело с самозванкой, причем с опасной самозванкой. А потому Фреду предписывалось, как только она достанет оружие, немедленно стрелять. Удостовериваться я его не просил. Удостовериваться в чем бы то ни было вообще не входит в его обязанности. Единственное, что ему поручалось, это избавить меня от пули. Это было его единственным заданием и выполнить его он мог, только нажав на спуск сразу, как только заметил блеск металла в её руке. Все остальное брал на себя я, так что его оно никоим образом не касалось…

      Мой монолог был прерван стуком в дверь. Оно и к лучшему. Я и так сказал много лишнего. Спор получался довольно глупый, тем более, что кашу-то заварил я сам, не проявив в общении с Фредом должной осмотрительности. Чем и навел его на мысль, что он имеет дело с закоренелым расистом. Стук повторился. Я посмотрел на Мака.

      — Я позволил себе заказать завтрак на двоих, — промолвил он.

      Если шеф снизошел до того, чтобы разделить со мной трапезу, значит, особой взбучки не предвидится. Хоть мы оба понимаем, что я допустил промах. Полевой агент обязан уметь налаживать отношения с местным персоналом и использовать последний в меру его возможностей. Чувствуя, что Мак поглядывает на меня, да и обстановка ещё не вполне разрядилась, я отработал полную программу действий секретного агента, открывающего дверь. Как и следовало ожидать, впустую. Снаружи стоял настоящий официант с настоящим подносом, на котором располагался настоящий завтрак. Во всяком случае, нападать на нас он не стал, и в пище яда не оказалось.

      Перерыв помог нам переключиться на разговор по существу, и к тому времени, как мы покончили с завтраком, я успел заполнить пробелы, имеющиеся в информации Мака, и по его просьбе подвел итоги.

      — Как я уже говорил, все оказалось слишком просто, сэр, — сказал я, подойдя со своим кофе к окну и глядя на залитые солнцем лужайки, пляж и людей, большей частью темнокожих и молодых, в ярких пляжных одеждах. Я продолжал: — Например, первый день. Я выхожу из лифта, а навстречу, как по заказу, вышагивает Минск, даже не оглядываясь по сторонам. У меня сразу возникло смутное опасение ловушки. Увы, я не обратил на него внимания. После чего, мне всего-то и осталось, что пройтись вслед за ним, выяснить, в какую сторону он направляется, опередить его и обнаружить красивую девушку, нетерпеливо прогуливающуюся из стороны в сторону и самым недвузначным образом поглядывающую на часы. Слишком все это хорошо, чтобы быть правдой.

      — Судя по твоему рассказу, все организовано на высшем уровне, Эрик, — сухо заметил Мак, так что невозможно было понять, согласен он со мной или нет.

      — Да, с этим у них все в порядке, — согласился я. — Люди Фреда наткнулись в ресторане гостиницы на официанта, у которого обнаружились нужные — или нежелательные, в зависимости от точки зрения — связи. Должно быть, ещё один человек находился здесь, наверху, и следил за моим номером, возможно, тот самый Морган. Этот человек сообщил, что я вышел и направляюсь к лифту, а значит Минску пора раздраженно стукнуть кулаком по столу в возмущенно выйти из ресторана. Кроме того, сейчас наши местные гении занимаются проверкой таксиста, который накануне отвез меня с девушкой в «Кафе Мартинкуэ». Не исключено, что его высказывания о казино, возле которого полным-полно такси, всего, лишь совпадение, но уж слишком это сыграло ей на руку, дав предлог завести меня в темную аллею и пристрелить…

      — Все это звучит вполне убедительно, но, похоже, ты забываешь о том, что Минск умер от твоей руки, Эрик, — заметил Мак. — Думаешь, у них что-то не сработало, или его намеренно принесли в жертву?

      — Сдается мне, речь шла не просто, о жертве, сэр. Им уже случалось сдавать нам агентов, которые перестали приносить пользу. Мне представляется, что Павел, сам того не ведая, был одной из ключевых фигур всей операции. В качестве второй они избрали, простите за нескромность, вашего покорного слугу.

      — Это твои догадки, — сказал Мак.

      — Да, .сэр, — согласился я. — Но девушка упомянула, что некто заметил меня этим летом в окрестностях Киз и дал им знать. По всей видимости, планировалось незаметно избавиться от меня. Точно так же, как мы планировали незаметно избавиться от Павла, когда узнали о его предстоящем визите. Они не сомневались, что мы отреагируем именно так. Минск представлял собой идеальную наживку, мы охотились за ним многие годы и наконец он идет прямо в руки. Им оставалось всего лишь отправить его куда-нибудь неподалеку от моего местопребывания, поставить нас об этом в известность и ждать, пока вы пошлете меня ему навстречу. Павлу, разумеется, сказали, что ему выделят напарника, который поможет управиться со мной в должное время. Вот почему он вел себя так беспечно. В его понимании все шло по намеченному плану. Не забывайте, он не раз завлекал в ловушку агентов, возомнивших, что им по силам управиться с самим Минском.

      — То есть, ты считаешь, что его подставили свои?

      — Думаю, именно на этом и была построена вся операция. Минску скорее всего сказали, что некто, например, длинноволосый мистер Морган, притаится у меня за спиной с винтовкой или другим подходящим оружием и управится со мной, прежде чем я смогу на него напасть. Однако Морган, если предполагаемым снайпером был действительно он, получил секретные указания, о которых Павел не подозревал, и остался дома.

      — Ничто не указывало на то, что Минск перестал быть полезным своим хозяевам, — медленно произнес Мак.

      — Насколько я понимаю, в данном случае наши источники, что бы они из себя не представляли, поставляли нам сведения, тщательно отобранные противником. Пожалуй, вам не помешало бы подсказать нашим разведчикам устроить небольшую чистку. — Я ухмыльнулся. — Все должно было держаться в строжайшем секрете, не так ли? Нельзя же позволить такому парню как Минск заподозрить, что от него намерены избавиться — да и как с ним совладать? Это похоже на аборигена, который пытается выбросить свой старый бумеранг. Можно потерять целую кучу ценных молодых агентов, пытаясь избавиться от одного опытного старого убийцы, который отработал свой срок. Гораздо удобнее подсунуть эту работу команде противника.

      Последовала непродолжительная пауза. Мак пристально посмотрел на меня.

      — Вижу, ты успел как следует поразмыслить над этим делом, Эрик.

      — Не могу сказать, что у меня было для этого достаточно времени, сер, — невозмутимо ответил я. — Но кое-какие мысли меня посещали. Особенно прошлой ночью, когда дружище Фредди не свешил нажать на курок.

      Мак, как и следовало ожидать, воспользовался случаем.

      — Могу тебя заверить, — спокойно промолвил он, — что если мне понадобится тебя убрать, я поручу это нашему первоклассному агенту я не стану полагаться на сомнительных специалистов противника.

      Я улыбнулся.

      — Благодарю вас, сэр. Приятно чувствовать, что тебя ценят.

      Мак все тем же голосом продолжал:

      — Стало быть, ты считаешь, что Москва решила убить одним выстрелам двух зайцев: использовать тебя, чтобы избавиться от Минска, и одновременно с помощью Минска подставить тебя этой молодой особе.

      — Вот именно. Как я мог её заподозрить, если её чуть было не подстрелил этот убийца? — Я быстро покачал головой. — И действительно, сначала я ничего не подозревал. И все же, несмотря на то, что я сказал ей перед смертью — не хотелось её расстраивать — роль свою она сыграла далеко не лучшим образом. Дело в том, что с точки зрения психологии ей так и не удалось создать убедительный типаж. Возьмем к примеру покойного Павла Минска, к которому она продемонстрировала самую горячую ненависть. Ну скажите, станет ли молодая образованная девушка с целым ворохом научных титулов одобрительно отзываться о насилии, даже если это насилие спасло ей жизнь? Она скорее почувствует себя морально обязанной выразить глубочайшее сожаление по поводу табели человека, даже если последняя спасла от гибели её саму. Однако сия молодая особа почувствовала себя обязанной отозваться о Минске, живом или мертвом, самым неодобрительным образом, дабы никто не заподозрил, что между ними существовала связь.

      Мак молчал. Я обратил взгляд не судно, направляющееся к выходу из гавани — большой рыболовный катер с высокой утлегарью. Пока я наблюдал, мужчина принялся опускать одну из высоких мачт, подготавливая её для ловли рыбы. Мне вдруг остро захотелось оказаться там, на борту, позабыть обо всем, кроме парусника и марлини, а может и парочки мелких скумбрий в придачу.

      Я нарушил молчание:

      — И наконец, её готовность помочь полиции вывести меня на чистую воду несмотря на то, что я рисковал для неё жизнью. Она опять же не рискнула вступать с полицией в спор, потому как полицейские могли всерьез заняться её прошлым и выяснить, что она не та, за кого себя выдает. Но подобное поведение никак не соответствовало образу молодой университетской дамы с совершенно определенными понятиями о благодарности. — Я отвернулся от окна я посмотрел, как Мак неспешно попивает свой кофе, сидя рядом с небольшим столиком у стены. — Сразу я этого не сообразив, сэр, но некоторые сомнения у меня зародились. Когда же она начала излагать свою нелепую историю с маяком, то несколько перегнула палку. После того, как мы условились вместе пообедать, я сед и заново обдумал ситуацию, исходя из предположения, что она не Лейси Роквелл. И все стало на свои места. — Я замолчал, предлагая Маку высказать свое мнение. Он этой возможностью не вое пользовался и я добавил:

      — Мне кажется, что эту работу можно считать завершенной, разве что вы откомандируете меня к Хазелтайну, чтобы осчастливить эти пятьдесят миллионов долларов. Или точнее будет сказать, пятьсот миллионов?

      Мак удивленно посмотрел на меня.

      — Вряд ли мы можем считать его завершенным. Все ещё остается загадочной эта названная в честь маяка гавань во Флориде. Мне сообщили, что такое место действительно существует и является частью широко известного респектабельного курортного комплекса в городе Марафон, на Ки Вака, примерно посредине между материком в Ки Уэст. И, разумеется, остается человек, с которого начались все твои хлопоты, и ft ним тоже следует разобраться…

      — Нет, сэр, — сказал я. Мак внимательно просмотрел на меня. Я с удовлетворением отметил, что ему приходится немного щуриться. На этот раз яркое окно располагалось у меня за спиной.

      — Объяснись, Эрик, — проговорил он.

      — Нам обоим известно имя человека, о котором идет речь. Во всяком случае, оно известно мне, а ваша память никогда не уступала моей. В прошлом у меня осталось не так уж много обиженных женщин, чтобы я не сумел определить ту из них, которая: а — разбирается в судоходстве, б — выделяется рафинированным американским произношением, характерным для востока и немного к югу. То, что упомянутая женщина считается утонувшей в Чесапик Бей во время отчаянной попытки провести свою восьмидесятифутовую яхту ночью сквозь хвост урагана, значения не имеет. Тело так и не было обнаружено, да и даму эту не так-то легко утопить, в ураган или без урагана.

      — Так ты предполагаешь, что этой девушке действительно позвонили и направили в заброшенный отель, а она правильно описала голос звонившей?

      — Почему бы и нет? Все указывает на то, что организаторы позаботились о правдоподобности всех деталей — что им стоило обеспечить телефонный звонок? И почему не описать настоящий голос? Сдается мне, что вторая фаза исходного плана предполагала завлечь меня на Киз с помощью, этой байки с маяком и заинтересовать упомянутой таинственной дамой, дабы малышка блондинка у меня за спиной спокойно довела дело до конца. Нечто в атом роде. Но что-то в моем поведении подсказало ей, что роль сыграна не слишком убедительно, и она решила поторопиться.

      — Звучит не слишком правдоподобно, — резюмировал Мак, — но допустим, что это так. Какое значение имеет то, что эта женщина разбирается в судоходстве?

      Я подошел, чтобы налить себе, новый кофе. Потом произнес:

      — В течение всего обеда я выслушивал занимательную лекцию по судоходству. Эта девушка, не знаю уж, как её звали на самом деле, излагала все термины совершенно верно, насколько я могу судить по своему ограниченному морскому словарю. Согласен, она изображала Лейси Роквелл и неплохо подготовилась к заданию, в том числе и благодаря общению с настоящей, похищенной ими Лейси Роквелл. Она успела в достаточной степени прочувствовать свой персонаж. И все-таки, не так-то просто освоить морской жаргон. Кто-то основательно над ней поработал.

      — Та самая таинственная дама, которую ты надеешься опознать?

      — Нашей знакомой никогда бы не удалось выучить все это по книгам или с помощью перепуганной пленницы. Кто-то тщательно изучил Харлана Роквелла и его яхту, узнал о них все, что только можно, а затем поделился своими знаниями с ней. Парень во время подготовки к своему кругосветному марафону провел несколько недель в Киз. Предполагаю, что там он познакомился с очаровательной дамой — не исключено, что у неё имелась и своя посудина в той же гавани — которая беседовала с ним с видом опытного морского волка, выслушивала его планы и мечты, помогала разрешить трудности, поддерживала советом и ободрением. Возможно, в то время она не замышляла ничего плохого. Однако позже, после того, как молодой Роквелл направился в путь, она наткнулась на меня и припомнила все старые обиды. Предполагаю, что она связалась со своими былыми дружками, если, конечно, не поддерживала с ними связь все это время. Когда же возникла необходимость в правдоподобной легенде, она вспомнила об исчезнувшей «Аметте-два» и шумихе вокруг ужасного Бермудского треугольника. Вспомнила парня с его яхтой. Возможно, его сестра — настоящая Лейси Роквелл — навела её на определенные мысли, когда появилась в окрестностях и принялась наводить справки о пропавшем брате. Наша изобретательная, жаждущая мести дама сообразила, как из всех этих деталей состряпать историю, в которую я должен буду поверить…

      Когда я замолчал. Мак сказал:

      — Ты, разумеется, имеешь в виду дело Микаэлиса. Тамошнюю даму, насколько я помню, звали миссис Луис Ростен. Она действительно была официально объявлена мертвой, чему немало способствовало давление со стороны её мужа, у которого, как ты помнишь, были веские основания желать её смерти.

      — Да, — протянул я. — В том числе подмоченная репутация, сломанная рука, да ещё миллион долларов, который теперь, полагаю, на полном основании перешел в его собственность. Что яс, Луис его вполне заслужил. В последнюю ночь чернокожий головорез его жены основательно над ним поработал. Ник, так звали этого здоровяка. Вряд ли она простила мне Ника, да и все остальное тоже.

      — Разумеется, нет, в противном случае она не стала бы помогать расправиться с тобой — если, конечно, ты не ошибся в своих предположениях, и за всем этим стоит Робин Ростен.

      — Она и никто другой, — уверенно молвил я. На мгновение я замер, припоминая мчащуюся в штормовой ночи большую яхту, темноволосую женщину за штурвалом и чернокожего гиганта, преследующего меня по такелажу… Я быстро покачал головой и продолжал: — Старая кобра не удержалась от ответного удара. Робин Ростен многое потеряла по моей милости. Она была великолепной светской дамой, жила ни в чем не нуждаясь, и вот благодаря мне — хотя она и сама несколько способствовала этому своим поведением, что не особенно склонна признавать — благодаря мне она превратилась в безымянного беглеца, в одной мокрой одежде выброшенного на темный берег. Она обнаружила меня и попыталась отыграться — чужими руками. К чему же это привело? Павел Минск, человек, за которым мы охотились долгое время, мертв. По сути говоря, она сделала нам одолжение. Так забудем о Робин Ростен или как там она себя теперь называет. Пусть себе отсиживается во Флорида Киз и ждет, когда я приду за ней. Я бы заставил её ждать вечно…

      — Эрик…

      — Бросьте, сэр. Я сумею позаботиться о себе. Не она одна хотела бы видеть меня мертвым, да и вас тоже, сэр. Не станем же мы выслеживать их всех? До тех пор, пока её действия никоим образом не угрожают безопасности страны, я предпочитаю о ней забыть. На данный момент я сыт по горло мертвыми женщинами, так что если вы отправите меня ещё и к этой, придется придумывать для неё нечто особенное…

      — Ясно, — произнес Мак, задумчиво поглядывая на меня.

      — Так точно, cap, — сказал я. — Вы имеете дело с ещё одним сентиментальным олухом вроде Фреда. С той разницей, что я сначала позволяю им умереть, а потом начинаю выяснять отношения со своей совестью.

      Мак медленно покачал головой.

      — Боюсь, Эрик, что в данном случае тебе придется попросить свою совесть немного помолчать.

      — Это почему? — поинтересовался я. — Ведь все кончено. Москва задумала элементарную операцию, чтобы избавиться от двух неудобных агентов: одного нашего — меня, и одного своего — Минска. Все кончено.

      — До сих пор не найдены три важные персоны…

      — К нам это никакого отношения не имеет, — возразил я. — Мы ошиблись в предположении, что здесь существует связь — за исключением, разве что пропавшей яхты и вообще дурной славы этого места, которые подсказали Ростен и её дружкам идею организовать новое исчезновение и отправить несчастную сестру на поиски пропавшего брата, предполагая, что для известного своим недалеким умом мистера Хелма приманка в самый раз.

      — Ты совершенно уверен, что это было совпадение, Эрик? Что Москва никак не связана с другими исчезновениями?

      — Как я уже сказал, одно подталкивает другое, но бьюсь об заклад на что угодно, люди, которые похитили Лейси Роквелл, дабы её место смогла занять другая, понятия не имели, что случилось с яхтами двух миллионеров… — Я замолчал. — Постойте! Молодой Роквелл представлял интерес разве что для своей сестры. Вы сказали трех важных персон?

      Мак кивнул.

      — Да. Нам только что стало известно, что частный самолет, на котором богатый французский политик направился на Мартинкуэ, так и не прибыл к месту назначения. Пока нет уверенности, что мы имеем дело с ещё одним исчезновением, однако по радио не поступало никаких сообщений о неполадках, несмотря на то, что топливо должно было закончиться несколько часов назад, а самолет — куда-то приземлиться. — Он помолчал, затем продолжил: — Все заинтересованные правительства весьма обеспокоены, Эрик. Вашингтон поздравил нас с успехом в деле Минска, но теперь он превращается в незначительную деталь…

      — Все мы после смерти превращаемся в незначительные детали, — хмуро заметил я.

      — Фактом остается то, что мы — ты — ухватился за тоненькую нить, которая, возможно, способна привести к объяснению всех трех исчезновений.

      — Моя интуиция, а я склонен ей доверять, подсказывает, что никуда она не приведет. Я уже говорил, что, по-моему, кто-то собирает коллекцию отправляющихся в плавание и вылетающих в полет миллионеров. Лейси Роквелл, а равно и её брат, не принадлежали к их числу, а составителя коллекции не зовут Робин Ростен.

      — В таком случае миссис Ростен оказалась в весьма незавидном положении, — спокойно заметил Мак, — поскольку ей очень скоро начнут задавать вопросы нетерпеливые люди, исходящие из предположения, кстати не столь неправдоподобного, что она связана с этими исчезновениями. И как только они ею займутся, откроется, кто она на самом деле. Тогда уж, вне зависимости от всего остального, ей придется вернуться в Мериленд и предстать Перед судом с целым рядом старых обвинений, среди которых не последнее место, помнится, занимает соучастие в убийстве. — Мак многозначительно помолчал. — Конечно, всего этого можно избежать, если расследованием займется человек, настроенный по отношению к упомянутой даме более-менее благожелательно.

      Я тяжело вздохнул и мрачно посмотрел на него.

      — Не верю, — заявил я, — слышу, но не верю своим ушам, сэр. Вы и в самом деле пытаетесь заставить меня взяться за дело, не имеющее к нам ни малейшего отношения, угрожая женщине, которая сделала все возможное, чтобы меня прикончить?

      — Приходится работать с тем, чем располагаешь, Эрик, — сухо отозвался Мак. — А располагаю я всего лишь упрямым сентиментальным олухом…

     

      Глава 12

     

      Флорида Киз являют собой пример экологической катастрофы, осуществил, или по меньшей мере дал толчок которой человек по имени Флеглер. В свое время его посетила безумная идея соорудить железную дорогу, — которую современники несомненно окрестили Глупость Флеглера. Дорога эта протянулась в море на сотни миль, перепрыгивая с острова на остров до Ки Уэст. Детище его просуществовало недолго и было снесено ураганом. Однако ненасытные строители автострад с готовностью продолжили его дело.

      В результате цепочка прекрасных тропических островов превратилась в самую длинную в мире череду мотелей и заправочных станций, почти ничем не отличимую от тех, что встречаются в окрестностях больших городов, но с обеих сторон окруженную водой. По крайней мере, именно такое зрелище открывается с так называемой Заморской Магистрали: уходящая в даль, нелепая и рискованная полоса, перемежающаяся бесконечными узкими мостами, которые, по всей видимости, представляют собой радикальное средство борьбы с перенаселенностью в здешних местах.

      Однако вдали от гнетущего многолюдья шоссе все ещё сохранились зеленые оазисы спокойствия, которых почти не коснулись грязные лапы цивилизации. (За время, проведенное здесь с Лаурой, я успел прийти к выводу, что лучше всего острова Киз смотрятся на расстоянии, когда ты удаляешься от них на катере, будь-то в глубокий Атлантический океан, с одной стороны или в мелкие воды Мексиканского залива, с другой. Чем дальше ты отплываешь, тем прекраснее становятся острова. Когда же они превращаются в едва различимые точки на горизонте, можно дать волю воображению и представить, что там все ещё первозданный тропический рай, которого не коснулись экскаваторы, бетономешалки и дорогоукладчики).

      Морской курорт Фаро Бланке — именно так звучало его полное название — представлял собой один из таких прибрежных поросших пальмами анклавов в глубине враждебной территории, покоренной гамбургерами и хот-догами. Курорт напоминал большой парк, раскинувшийся на выходящей к Мексиканскому заливу северной стороне Ки Бака, в тени деревьев которого изредка встречались коттеджи для отдыхающих. Я остановился неподалеку от административного здания и вылез из взятой напрокат машины, на которую пересел у посадочной полосы в Марафоне. В Марафон меня доставил небольшой самолет, который сначала подбросил Мака в аэропорт Майами, где он предполагал пересесть на северный рейс.

      — Будь осторожен, Эрик, — напутствовал он меня на прощание. — Судя по досье, женщина эта чрезвычайно опасна.

      — Надеюсь, что это и в самом деле так, сэр, — ответил я. — Более того, я на это рассчитываю.

      К этому времени он уже успел проделать половину пути к Вашингтону, если, конечно, попал на рейс. Мне же предстояло возобновить знакомство с женщиной, которая дважды покушалась на мою жизнь. С этими мыслями я зашел зарегистрироваться в административное здание мотеля.

      — Мистер Хелм? — переспросила сидящая за стойкой привлекательная брюнетка. — Ах, да, вот и вы. Мэттью Л. Хелм. Ваш коттедж номер двадцать шесть. Объедете вокруг этого здания и найдете его справа, примерно на полпути к гавани.

      — Я собирался немного порыбачить, — сказал я. — Один мой друг порекомендовал сопровождающего по фамилии Робинсон. Вернее, сопровождающую. — Я улыбнулся. Я решил рискнуть. — Не подскажете, как её найти?

      Девушка довольно холодно произнесла:

      — Похоже, мистер Хелм, вы считаете, что женщина не способна найти для вас рыбу, поскольку это исключительно мужская работа? — И неожиданно рассмеялась. — Кажется, прорываются мои феминистские убеждения. Думаю, вы найдете капитана Хетти на одном из её катеров, либо на двадцатидвухфутовом «Мако», который стоит неподалеку от портовой конторы — это здание на пирсе, похожее на маяк — либо на сорокафутовой посудине, на которой она живет. Это первый катер в чартерном ряду, сразу за баром и рестораном. Сориентируетесь по надписи: «Квинфишер», капитан Хэриет Робинсон. Не пропустите.

      Я и правда его не пропустил, но сначала забросил свою сумку в кабину, включил в машине кондиционер, потому как погода установилась жаркая, после чего просто из любопытства отправился посмотреть портовую контору, напоминающую маяк. Маяк она действительно напоминала: возвышающаяся на пирсе высокая белая башня с голубым вращающимся прожектором на верхушке. Внутри разместилась обычная морская лавка с набором рыболовных снастей, карт, деталей судов, темных очков, путеводителей и лосьонов для загара. Еще там обнаружился загорелый мужчина в кепке яхтсмена, который показал мне оба судна капитана Хетти.

      Мужчина высказал предположение, что сама капитан находится на борту большего катера, но я не поленился сначала осмотреть меньшее судно, тем более, что все равно проходил мимо. Для открытого катера судно было достаточно велико. Вместо того, чтобы, как это делается на небольших моторных лодках, вынести место рулевого с ветровым стеклом в переднюю часть судна, управление располагалось посредине катера — компоновка, ставшая в последнее время популярной на судах, предназначенных специально для ловли рыбы. За управлением возвышались два удобных кресла. Остальную часть судна занимал обширный открытый кокпит, который открывал широкие возможности для рыбалки или сражения с рыбой в вертикальном положении. Для лентяев, предпочитающих сражаться сидя, рядом с правым креслом имелся шарнир для крепления удочки.

      На корме перед двигателями протянулась скамья, образованная двумя встроенными коробами — для рыбы и для наживки. Вдобавок на борту имелись багры, аутригеры, радиоантенна, запасной бензобак для дальних походов и аккуратно свернутый навес, который предположительно предназначался для защиты платных гостей от враждебных горячих и мокрых стихий. Вдоль планшира был зажат шест длиной около четырнадцати футов — зрелище привычное для небольших рыболовных судов, курсирующих по мелководью Мексиканского залива, где рыбу зачастую просто глушат, но странное для такого большого катера.

      На транце чуть выше воды были закреплены два больших подвесных двигателя фирмы Джонсон с маркировкой по сто лошадиных сил каждый. Я не слишком разбираюсь в моторах, но если маркировка соответствовала истине, катер мог разогнаться узлов до сорока, а стало быть, лететь почти не касаясь воды, в чем я недавно имел случай убедиться на аналогичном катере меньших размеров, который находился в моем распоряжении во время выполнения предыдущего задания в этих краях. Я нахмурился, разглядывая огромные склонившиеся двигатели и открывшиеся винты, раздумывая, сколь далеко простирается аналогия…

      Я быстро встряхнул головой. Бесполезно терять время на догадки, когда ответ совсем рядом. Я зашагал по набережной к стоянке больших чартерных катеров. Первым стоял сверкающий белизной катер с обычными аутригерами и приподнятым мостиком. Жалюзи расположенной под мостиком каюты были закрыты от солнца. Открытый на кокпите люк давал доступ к паре двигателей и над ним как раз склонилась стройная фигура в комбинезоне, протягивая руку к расположенному внизу оборудованию.

      — Капитан Робинсон? — окликнул я. Последовала непродолжительная пауза, после чего знакомый мне женский голос произнес:

      — Это я, Хелм, пожалуйста, подай мне этот ключ. Я ступил на кокпит и достаточно осторожно вложил единственный имеющийся поблизости ключ в протянутую изящную руку.

      — Что там у тебя приключилось? — спросил я.

      — А тебе-то какое дело? — поинтересовался знакомый голос, который оживил не такие уж неприятные воспоминания о былых временах и местах далеко к северу отсюда. — Во время последней нашей встречи ты не слишком разбирался в судах. Не думаю, что ты большой специалист по моторам… Теперь, пожалуйста, отвертку… Спасибо. Вот и все.

      Она выпрямилась, присела на корточки и посмотрела на меня. Я увидел, что она не особенно изменилась. Она всегда была стройной, привлекательной, темноволосой дамой со своим стилем, который не утратила и сейчас, даже в поношенном комбинезоне, с перепачканными смазкой руками и темной полосой на щеке.

      — Ты один? — спросила она.

      — Зачем мне помощники? — вопросом на вопрос ответил я. — Особенно теперь, когда ты больше не можешь рассчитывать на помощь Ника.

      Ее глаза сузились.

      — Стоит ли напоминать мне об этом, дорогой? Тебе бы ни за что не управиться с Ником, не окажись у тебя под рукой этой проклятой дубины…

      — А у него всего-то и было, что пятьдесят фунтов преимущества в весе и ты за штурвалом, выделывающая всевозможные трюки, чтобы помочь ему управиться со мной. Бедняга Ник. И бедняга Рени… Да, мы все-таки обнаружили её, ту девочку, что ты отправила по моим следам или помогла отправить. Рени Шнейдер, она же Лейси Матильда Роквелл. Где сейчас настоящая Лейси Роквелл, миссис Ростен?

      — Не называй меня так, — сказала она, поднимаясь на ноги и окидывая меня жестким взглядом. — Не знаю, Хелм, как уж тебе это удалось. Особой сообразительностью ты никогда не отличался. Как и особой силой. Ник мог бы сломать тебя пополам. Красавцем тебя тоже не назовешь. И моряк из тебя никудышный, если это имеет какое-то значение. Но, несмотря на все это ты постоянно выходишь сухим из воды. — Она пожала плечами. — Ладно, ничего не попишешь. Дай мне помыть руки и…

      — Робин, — произнес я, когда она повернулась к закрытой каюте.

      — Что?

      — Не делай этого. Она нахмурилась.

      — Не понимаю, что…

      — Не знаю, что ты задумала: проглотить пригоршню барбитурата, проделать себе дырку в голове или нырнуть в иллюминатор. В любом случае не делай этого. И, пожалуйста, не надо пытаться продырявить мою голову. Тебе это не удастся. Рени с её подготовкой рискнула и все-таки я здесь. В том, что касается дырок в голове, я профессионал, а ты всего лишь неопытный любитель. По крайней мере, не предпринимай никаких непоправимых шаров, пока не выслушаешь то, что я намерен тебе сказать. Пожалуйста.

      Мгновение она внимательно изучала мое лицо. Потом спокойно произнесла:

      — Прошу прощения. Кажется, некие зачатки ума у тебя все-таки есть. Ладно, дорогой. Я подожду. Но в тюрьму тебе меня не засадить. Ты это знаешь.

      — Никто, кроме тебя, и не думал вспоминать о тюрьме, — заметил я. — Мой руки, а потом приглашу тебя что-нибудь выпить. Ты выслушаешь меня, после чего, если у тебя все ещё сохранится такое желание, можешь перерезать себе горло. У меня в кармане имеется отличный острый нож. Я тебе его одолжу.

      Расположенное через дорогу — вернее, один из забетонированных подъездных путей огромного курортного комплекса — заведение оказалось симпатичным рестораном с баром a тенистом заднем углу. Мы выбрали столик неподалеку и заказали выпить. Со времен, своей жизни в Мериленде она сохранила привычку к «бурбону».

      — Итак, говори, — сказала она.

      — У меня есть к тебе предложение, — начал я. За время перелета из Нассау у меня наметились кое-какие мысли насчет того, каким образом склонить к сотрудничеству сию неукротимую леди. Все основывалось на многочисленных догадках и требовало не меньшего везения, но в конечном итоге это характерно для большинства операций.

      Капитан Хэриет Робинсон — воспользуемся её местным именем — задумчиво пригубила виски.

      — Что оно мне даст? — поинтересовалась она.

      — Забвение, — сказал я. — Полный провал памяти у меня и моего шефа. Останки Робин Ростен будут продолжать покоиться на дне Чесапик Бей. Капитан Хэриет Робинсон сможет спокойно продолжать свой рыболовный промысел. Конечно, при условии, что в будущем она постарается сдерживать свои кровожадные инстинкты.

      Сидящая напротив меня загорелая женщина глубоко вздохнула.

      — Некогда это было бы чрезвычайно трудно, но теперь… Сколько дет прошло с тех пор, Мэтт? Слишком много. Даже самая горячая ненависть успеет угаснуть. Ладно, что обещает эта сделка мне, понятно. Что получишь ты?

      — Пять человек. Лейси Роквелл. Уэллингтона Фиппса я его дочь Лоретту. Если не жалко, можешь добавить к ним я его жену, Аманду. Сэра Джеймса Маркуса. Барона Генри Поля Лавалле.

      За столиком воцарялась тишина. Капитан Хетти крепко зажмурилась, потом открыла глаза и ещё раз глубоко вздохнула.

      — Ну и дура же я, — заявила она. — Конечно, тебе хочется немного подразнить загнанного зверя, Мне следовало этого ожидать, а я и правда поверяла, что ты говоришь серьезно. Думала, ты действительно решил предоставить мне шанс…

      — Так оно я есть. — Я немного помолчал и сказал: — Ты же не станешь отрицать, что тебе известно кое-что о Лейси Роквелл, не так ли?

      — Пока что я вообще не намерена что-либо отрицать или с чем-либо соглашаться, дорогой. Я продолжал:

      — Нам известно, что её брат Харлан Роквелл, провел немало времени в этой самой, гавани, готовя к кругосветному плаванию свою яхту «Стар Трек». Лишних денег у него не водилось, а потому приходилось время от времени подрабатывать на местных чартерных рыболовных судах. Несколько раз он помогал и тебе, когда появлялись клиенты, а твой обычный напарник приходил в себя после попойки. Мы знаем, что ты подружилась с этим парнишкой, помогала ему готовить яхту, а возможно в несколько раз переспала с ним. Последнее не стану утверждать наверняка, поскольку наша разведка испытывает определенные сомнения на этот счет.

      — Не надо деликатничать, — бросила моя собеседница. — Разумеется, я спала с ним, почему бы нет? Но всего один раз. Вел он себя несдержанно, и я почувствовала себя слишком старой. Хотя кто проявляет сдержанность в кровати?

      Я улыбнулся.

      — Я это запомню, — пообещал я. — Как бы там ни было, в конце концов Харлан Роквелл доделал свою яхту и отправился в великое странствие. Шло время. И вдруг появляется маленькая длинноволосая блондинка и начинает наводить справки о своем брате, который, по-видимому, не поставил её должным образом в известность о своих планах. Похоже, между братом и сестрой Роквеллами не существовало столь тесной связи, как это хотели представить мне в Нассау. Каждый жил своей жизнью, девушка работала на севере и о пребывании Харлана здесь узнала из случайной открытки. Следующую весточку она получила из Нассау. Брат сообщал, что отправляется в путь и напишет, как только представится возможность. Затем последовал продолжительный период молчания. Наконец девушка начала беспокоиться, а возможно и почувствовала себя виноватой, что плохо приглядывала за младшим братом. Она взяла отпуск на работе и отправилась сюда в надежде узнать, не посвятил ли он кого-нибудь в свои планы. Отыскала тебя. Вас видели вместе. Я правильно излагаю?

      — Да, эта девушка была здесь. Я разговаривала с ней на борту своего катера. Она действительно беспокоилась о своем брате. Я рассказала ей все, что мне было известно о его намерениях.

      — А известно тебе было немало, — заметил я. — И вот тут-то ситуация начинает усложняться. Следуя за своим пропавшим братом мисс Лейси Роквелл уезжает из Флорида Киз. Мисс Лейси Роквелл появляется в Нассау, но это уже совсем другая девушка. Судьба, постигшая мисс Роквелл номер два, нам известна. Она похоронена на кладбище в Нассау. Бедняжка получила пулю из большого старого уэбли 0,45 в то самое мгновение, когда целилась в меня. Остается вопрос, куда девалась мисс Роквелл номер один, так сказать, оригинальный экземпляр? Не вызывает сомнений, что в определенный момент её изъяли из обращения, дабы не путалась под ногами у своей преемницы. Я не перестаю надеяться, что она все ещё жива. Потому как в противном случае ты, как минимум, соучастница, и нам будет значительно труднее отвести от тебя полицию. Если, конечно, у нас появится причина тратить на это силы.

      Последовала очередная пауза. Наконец моя собеседница произнесла:

      — Девушка жива. Возможно, мне даже удастся добиться её освобождения. Полагаю, ей не позволили видеть или слышать что-либо такое, что могло бы представлять угрозу для кого бы то ни было, за исключением Рени Шнейдер, которая разговаривала с ней. А Рени, как ты сказал, мертва. Но, дорогой мой, откуда такой интерес к этой скучной молодой особе, которая помимо своего брата, умеет думать и разговаривать разве что о спасении мирового океана от загрязнения. Не стану утверждать наверняка, но мне кажется, тебя не слишком интересует этот вопрос. Я рассмеялся.

      — По правде говоря, Хетти, судьба Лейси Роквелл, заботит меня разве что с точки зрения общего гуманизма. Однако то, что твоим сообщникам не удалось отыскать в океане её брата и также изъять его из обращения, не обязательно свидетельствует о том, что он мертв. Океан велик. Парнишка может ещё объявиться и заняться поисками сестры. Последней, с кем её видели, была ты. Так что, мне сдается, тебе было бы безопаснее видеть её на свободе. Спустя какое-то время.

      — Спустя какое-то время?

      — Видишь ли, приходится признать, что в данный момент мисс Роквелл могла бы несколько помешать нашим планам, сообщи она властям о своем таинственном похищении. При определенной смекалке она и тебе может испортить жизнь. Пока что мне этого не хочется. Я предпочитаю уберечь тебя от проблем. Точнее говоря, мне бы хотелось, чтобы круг твоих интересов ограничился моими проблемами. Поэтому скажи тюремщикам хорошенько её кормить и не снимать повязки с глаз, пока мы не получим остальных интересующих нас персонажей.

      — Ты диктуешь мне условия, Мэтт?

      — Диктую? — повторил я. — Проклятие, кто удерживает её под замком, ты или я? И вообще, кто похитил невинную молодую девушку, чтобы некая зловещая личность смогла занять её место в Нассау и коварно расправиться с ничего не подозревающим правительственным агентом Мэттью Хелмом? Или предполагалось, что она заманит меня сюда, а завершишь дело ты? Так что не вам, капитан Робинсон, жаловаться на обращение.

      — Нельзя сказать, что она находится непосредственно в моих руках…

      — Теперь ты начинаешь юлить. — Я покачал головой. — Как бы там не было, я уже говорил, что судьба Лейси Роквелл тревожит меня в последнюю очередь и только в силу сентиментальности моего характера. Я заговорил о ней лишь затем, чтобы окончательно прояснить ситуацию. Нам обоим прекрасно известно, что Лейси и её брег не имеют никакого отношения к этому делу. Нам известно, что эти ребята попросту стали частью отдельного кровожадного замысла, который ты с помощью некоторых заинтересованных лиц разработала после того, как увидела меня здесь, в Киз, и решила, что настала пора поквитаться. С остальными исчезновениями твой план связывает лишь то, что на мысль тебя в определенной степени навела пропажа Фиппса. Поэтому оставим пока в стороне мисс Лейси Роквелл. Нам предстоит сосредоточиться на двух или трех Фиппсах, одном Маркусе и одном Лавалле. Что скажешь?

      Хэриет Робинсон быстро покачала головой.

      — Ты уже сам ответил на свой вопрос, дорогой, — сказала она. — Ты признал, что история с Роквеллами — единственное, в чем замешана моя скромная персона. Конечно, я в свое время читала об исчезновении Фиппса и, возможно, это действительно подсказало мне кое-какие идеи, но что касается сера Джеймса и барона Генри — вернее, Онри — то я впервые слышу эти имена.

      — Об этом молчали, — пояснил я, — пока поисково-спасательные группы безуспешно прочесывали океан.

      — Если это не удалось им, то каким образом могу я…

      Я подался вперед.

      — У них не было твоих связей, — хрипло промолвил я. — И ими не двигало то, что движет тобой.

      — Движет мной? О чем ты?

      — О желании остаться в живых, моя радость, — сказал я.

      — Ты рассчитываешь с помощью шантажа заставить меня помогать тебе…

      — Превосходно! Дама наконец начинает понимать, чего от неё хотят! — насмешливо проговорил я. — Совершенно верно, капитан Робинсон. Я вас шантажирую.

      Мне поручили грязную работенку, которую к тому же приходится начинать из тупика. Я предлагаю тебе помочь мне отыскать выход или отправиться в тюрьму. Я выражаюсь достаточно ясно?

      — Но каким образом… Я утратил терпение.

      — Проклятие, хватит разыгрывать беспомощную женщину! Ты имеешь дело с Мэттом, милая, с тем самым парнем, которого пыталась убить уже во второй раз. Я знаю, что ты столь же беспомощна, как кобра, к тому же очень умная кобра. Заставь поработать старые инстинкты. Если тебе это не удастся, пойдешь ко дну. Заруби себе это на носу. Поэтому разыщи тех парней, с которыми ты связалась, когда в твоей голове зародился гениальный план моего устранения. Если они не располагают нужными мне сведениями, то без сомнения они смогут их раздобыть. Они знают, у кого спросить и как получить ответ. По крайней мере, они способны узнать достаточно, чтобы мы смогли домыслить остальное. Я и ты с твоими профессиональными знаниями.

      — Профессиональными знаниями. — Глаза её превратились в щелки. — Какими профессиональными знаниями?

      Я покачал головой.

      — Ведь ты разбираешься в море и судах, не так ли? Дело происходит в океане, но, похоже, никто не рассматривал его с точки зрения мореходства. К исчезновениям относятся так, как будто люди пропадают в центре Нью-Йорка, а не посреди Атлантического океана.

      На лице у неё отразилось облегчение.

      — Что ж, если ты считаешь, что небольшой опыт мореплавания сможет помочь, я охотно…

      — К тому же, — прервал её я, — ты обладаешь и другими сугубо профессиональными знаниями, которые будут нам в высшей степени полезны: тебе известен единственный в здешних местах уголок, где могут находиться эти люди. Если они ещё живы. Тот самый уголок, в котором ты планировала укрыться, если здесь станет слишком горячо.

      И вновь последовала продолжительная пауза. Хэриет ещё раз быстро тряхнула головой и произнесла спокойно и уверенно:

      — Не понимаю, о чем ты.

      — Я видел катер, малышка, — сказал я. ? Тут, неподалеку, за фальшивым маяком. Этакая большая, неприметная посудина для ловли рыбы недалеко от берега с двигателем в какие-то две сотни лошадиных сил. Но на самом-то деле, их как минимум три сотни, не так ли? Три сотни лошадиных сил и пятьдесят узлов, и когда ты врубишь двигатели на полную мощность, угнаться за тобой смогут разве что на гоночном катере. Запасная восемнадцатигаллонная емкость с бензином на кокпите вдобавок к стандартному пятидесятигаллонному баку под полом…

      — Под настилом…

      — Что?

      Хэриет спокойно пояснила:

      — У катеров не бывает пола, дорогой. Обычно его называют палубой, но на профессиональном языке он именуется настилом кокпита. И емкость главного бака под ним пятьдесят один галлон.

      Я с уважением посмотрел на нее. Ничто не могло заставить эту женщину растеряться и забыть о своем профессиональном долге перед человечеством. Все эти гениальные мореходы одним миром мазаны. Ни один из них не потерпит неправильной терминологии и обязательно укажет на ошибку, даже если наступит его последний час.

      — Как скажешь, — согласился я. — Под настилом кокпита. Но для путешествия в один конец тебе вряд ли понадобится такой запас топлива. Отсюда до Кубы немногим более сотни миль, не так ли? Почему ты ещё не там? Почему ты не направила свою ракету на юг в ту самую секунду, когда узнала, что твои друзья на Багамах опростоволосились, и я все ещё жив?

     

      Глава 13

     

      Потом я провел её назад к катеру. Мы просидели над бокалами достаточно, долго и снаружи уже стемнело. Теперь мы опять стали друзьями или, по меньшей мере, делали вид, что это так. Я пригласил её пообедать. Хэриет остановилась у короткого трапа, перекинутого на катер с бетонной набережной, повернулась и протянула руку.

      — Дай мне время переодеться в приличную одежду, — сказала она. — Мэтт?

      Я слегка сжал и отпустил её ладонь. И почувствовал, что упустил момент. Мне следовало склониться и поцеловать руку. Даже в мужеобразном облике капитана Хетти эта женщина требовала такого обращения.

      — Да? — сказал я.

      — Ты ведь просто догадывался, правда? Догадывался и отчаянно блефовал.

      — Разумеется. О чем-то я догадывался и где-то блефовал. Конечно, я не мог знать наверняка, что за двигатели ты себе приготовила. Но мне припомнился маленький катерок, которым несколько лет назад снабдил меня мой шеф. Под крышкой двигателя было восемьдесят пять лошадиных сил, и когда я поддал газу, мы чуть не вылетели на орбиту. Тогда шеф указал на двигателях мощность двадцать пять лошадиных сил. Мне показалось, что при сложившихся обстоятельствах для тебя логично последовать его примеру.

      — Собственно говоря, они вряд ли дадут триста лошадиных сил, — заметила Хэриет. — Только порядка ста сорока каждый, но я сочла, что этого вполне достаточно. В спокойном море катер разгонится до пятидесяти узлов; настоящих узлов, а не каких-то миль в час. Немногие суда способны на такое.

      — И конечно, я не преминул воспользоваться своей знаменитой холодной и безжалостной логикой, — добавил я.

      Хэриет улыбнулась.

      — Что ж, я никогда не любила скромных мужчин, — заметила она. — Тем хуже.

      — Почему?

      — Ненависть к тебе скрашивала мне жизнь все эти годы. С твоей стороны просто некрасиво из бесчеловечного монстра превратиться в обычного тщеславного мужчину. Не забудь прихватить карты.

      — Слушаюсь, шкипер.

      Я оставил свою машину на набережной, там, где она стояла, и в отличном настроении прошел по бетонной дороге небольшое расстояние, отделяющее меня от кабины. Мир и населяющие его люди представлялись мне совершенно предсказуемыми, я держал руку на пульсе событий и в точности знал, кто о чем помышляет, что они намерены сделать в дальнейшем и почему…

      Они набросились на меня из-за деревьев, как раз напротив бунгало с нужным мне номером. Eo было двое. Они схватила меня за руки, каждые со своей стороны. Я мгновенно начал оседать между нами, опускаясь на землю. В результате один из них рухнул на меня. Руки он не отпустил. Второй выронил руку и отступил назад. К счастью, первый удерживал левую, а не правую руку, а нож лежал у меня в правом кармане штанов. Нож вернул мне в Нассау Фред, который по-прежнему меня недолюбливая. Похоже, он был не одинок в своих чувствах. Получил я назад и пистолет, но мне не хотелось шуметь в этих местах.

      Я открыл нож одной рукой — трюк обычно показной, но удобный при сложившихся обстоятельствах. Сверкнувшее рядом с его лицом лезвие заставило мужчину оставить мою руку и откатиться в сторону.

      — Гляди-ка, у этого ненормального есть… ? Стоявший мужчина попытался ногой выбить у меня нож и промахнулся. Зато я успел схватить его за ногу. Затем аккуратно провел ножом по нужному месту. Тонкое лезвие не причиняет сильной боли, и мужчина лишь изумленно выдохнул:

      — Проклятие, он порезал меня…

      Закончить фразу он не успел, поскольку рухнул лицом вниз. Он перенес свой вес на упомянутую ногу, однако с выведенным из строя ахилловым сухожилием это представлялось не лучшим решением. Второй мужчина успел подняться на ноги и бросился бежать, но я умел вставать не хуже его, а ноги у меня подлиннее. Был он не слишком велик. Я настиг его сразу за углом своего коттеджа и, навалившись всем весом, швырнул о стену. Прежде чем он успел опомниться, моя рука сжала ему горло, а острие ножа уперлось в спину.

      — Кто? — потребовал я.

      — Послушай…

      Я по-настоящему разозлился. Мой аккуратно просчитанный мир рассыпался вдребезги. Никто не должен был устраивать на меня здесь эту нелепую засаду. Единственным угрожающим мне человеком предположительно оставался Морган, друг погибшей девушки и возможный мститель. Однако Моргану надлежало явиться одному и, как и пристало мстителю, сначала высказать все, что он обо мне думает, и лишь потом нанести удар. Где-то я ошибся в своих расчетах, и мне это не нравилось. Совершенно не нравилось.

      — Даю тебе три секунды после того, как я замолчу, — выдохнул я. — Имя человека, который тебя нанял, или получишь четыре дюйма стали. Говори!

      — Слушай, тебе это не сойдет с рук… Парень явно туго соображал. Мало того, что он израсходовал отведенное ему время, так ему ещё вздумалось поучать вооруженного человека. Лезвие вошло легко, как по маслу. Я почувствовал, как на пальцы мне попала кровь. Прижатый к стене мужчина принялся кричать, возмущаться, протестовать и прочими доступными ему средствами выражать свое несогласие со столь грубым обращением. Потом наконец уяснил тщетность своих усилий и замолчал.

      — Я же тебя предупреждал, — сказал я ему прямо в ухо. — Теперь быстро говори мне имя, или я начну поворачивать эту штуку.

      — Хазелтайн, — с трудом выдавил мужчина. — Коттедж 7А. Сукин сын. Он не предупредил, что придется иметь дело с профессионалом. Потише… коллега.

      — Хазелтайн? — В первое мгновение мне даже не удалось припомнить, где я слышал эту фамилию. Затем все происшедшее начало обретать определенный смысл, если только это можно назвать смыслом. — Господи, — пробормотал я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Господи, что за осел. Держись, парень, вытаскиваю. — Я резко выдернул нож. Мужчина застонал и упал на колени, прислонившись головой к стене. — Оставайся здесь, — сказал я. — Не двигайся. И напарнику скажи оставаться на месте. Скоро кто-нибудь придет за вами…

      В коттедже 7А горел свет. Я постучал и услышал, как внутри кто-то поднялся и подошел к двери. Судя по звуку, это был крупный мужчина. Щелкнул замок.

      — Тащите его сюда, — послышался голос Большого Билла Хазелтайна.

      Я пинком распахнул дверь, как только она начала открываться. Хазелтайн отшатнулся назад, спасая лицо. В следующее мгновение я оказался внутри и закрыл за собой дверь. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Потом его взгляд переместился на красный нож в моей окровавленной руке и там и остался.

      — Говори, — мягко предложил я.

      — Что именно?

      — Что это мне с рук не сойдет, — прошептал я. — Расскажи, какая ты важная персона, сколько у тебя миллионов в кармане и как ты можешь отправить своих дешевых дуболомов привести к тебе кого угодно, когда тебе вздумается. Слушаю вас, мистер Хазелтайн. Не стесняйтесь. Дерьмо! — Я подбросил нож, перехватил его в воздухе и швырнул в стол. Нож, вздрагивая, вонзился в поверхность. С лезвия медленно стекала кровь, образуя вокруг крошечную лужицу. — Тупой техасский ублюдок! — добавил я.

      — Что случилось? — голос его звучал тихо и безжизненно.

      — Случилось то, что одному из твоих сосунков срочно понадобились носилки, а второй рискует отправиться туда, откуда не возвращаются. Разве что ему повезет и о нем позаботятся в ближайшее время. И все потому, что полоумный команч затеял какие-то детские игры.

      — Ты должен был работать на меня, — все тем же спокойным голосом произнес он. — Работать на меня, Хелм, а не подставлять себя под пули, разыгрывая секретного агента на Багамах, и выпивать с милашкой-капитаном здесь, в Киз. Мы договорились, что ты работаешь на меня! — Его огромные ручищи сжались в кулаки.

      Я издевательски улыбнулся.

      — Давай, здоровяк. Преподай мне урок. Научи меня уважать великого безмозглого Хазелтайна. Отшлепай меня. Правда, прежде чем ты успеешь ко мне прикоснуться, я вгоню тебе в живот пять пуль тридцать восьмого калибра. Но попробовать все-таки стоит. Только не надо заверений, что с рук это мне не сойдет. Твой молокосос уже пробовал меня убедить, и теперь валяется в темноте с дырявой печенью или почкой. Увы, по части анатомии я несколько слаб. Прошу прощения.

      — Проклятие, Хелм, они должны была всего лишь…

      — Всего лишь наброситься на меня со спины. И немного отдубасить. Всего лишь притащить меня сюда и швырнуть к ногам своего придурка шефа, чтобы я знал, на кого работаю. Господи, Хазелтайн, неужели ты думаешь, что человек моей профессии расспрашивает бросающихся на него людей, намерены ли они взяться за него всерьез или просто немного позабавиться? — Я сделал глубокий вдох. — Ладно, хватит эмоций. Садись в машину, поезжай к моей кабине и подбери все, что валяется в окрестностях. Не забудь забросать кровь землей, нам вовсе ни к чему привлекать к себе внимание. Я пройдусь к административному зданию и позвоню из автомата. Притормози там, и я к тебе присоединюсь. Надеюсь, у тебя хватит ума не выставлять пострадавших напоказ. Все, двинулись.

      Хазелтайн заколебался, явно намереваясь завязать спор, кто здесь отдает приказы и кто подчиняется. Однако в конце концов передумал, что не доставило мне особого удовольствия. Сегодняшнее мое грубое и неуважительное обращение к нему не могло пройти без последствий, и я предпочитал иметь с ними дело сейчас, пока не выпустил весь пар. Но он повернулся и вышел. Я услышал, как его машина завелась и выехала со стоянки рядом с домом. Я выдернул свой нож из стола, зашел в ванную, вымыл его, а заодно и руки, прихватил немного туалетной бумаги, чтобы вытереть стол и смыл её в унитазе. Потом прошел к административному зданию и позвонил, куда собирался. Я ещё не успел выйти из будки, когда рядом остановился большой «седан».

      — Что дальше? — спросил Хазелтайн, когда я приблизился к машине.

      — Выезжай на шоссе и сворачивай налево, в сторону Майами. Поезжай медленно. Минут через десять тебя обгонит белый «форд»-пикап с флоридскими номерами. — Я сообщил ему номер. — Поезжай быстрее и следуй за ним, но не слишком близко. Рано или поздно «форд» свернет и остановится в приличном уединенном месте. Ты перенесешь туда своих пассажиров, почистишь машину и присоединишься ко мне и даме за обедом в «Тарпон Лоудж», что примерно в миле к востоку отсюда.

      — Послушай, Хелм… — с некоторым изумлением начал было он.

      Я не дал ему закончить мысль.

      — Решай сам. Ты подставил этих ребят под нож: будешь приводить их в порядок сам или предпочитаешь, чтобы это сделали мы?

      — Ладно, но…

      — Знаю, знаю, — заверил я. — Когда-нибудь ещё и так далее. Обязательно. А теперь сматывайся.

      Он включил автоматически поднимающееся стекло, но тут же остановил его.

      — Ты ошибся, Хелм.

      — В чем?

      — Я не полоумный команч. Я — помешанный кайова.

      Я проводил взглядом его машину. Хазелтайн выждал момент и вклинился в оживленный поток на Заморской магистрали, исчезая из виду на востоке. Итак, по крайней мере, недостатком чувства юмора этот парень не страдал.

     

      Глава 14

     

      «Тарпон Лоудж» представлял собой ещё один зеленый оазис, в котором можно было спокойно расслабиться вдали от непрекращающейся суеты на шоссе. Зал ресторана располагался неподалеку от берега, но окна выходили на освещенный плавательный бассейн, а не на темные воды Мексиканского залива. Пожалуй, это как нельзя лучше характеризует жителей Флориды. Море их не устраивает. Нужно накачать, профильтровать, хлорировать и нагреть воду, поместить её в выложенный плитками бетон, и лишь тогда они снизойдут поплавать в ней.

      Я остановил машину на отведенном для стоянки месте под несколькими пальмами, которые всегда внушают мне беспокойство. Единственное, что до сих пор не удалось сделать человеку — пока — это прервать естественный процесс, в результате которого вырастают кокосовые орехи. Не сомневаюсь, что специалисты работают над решением проблемы, но тем временем ты превращаешься в мишень каждый раз, как только попадаешь под одну из пальм. Не стану утверждать, что угроза пострадать от кокосового ореха больше, чем, скажем, риск попадания молнии, но когда занимаешься рискованным делом, предпочтительно избегать всех возможных опасностей. Тем не менее, я собрался с духом и галантно обошел вокруг машины, чтобы как настоящий джентльмен помочь даме выйти. Невзирая на кокосы.

      Хэриет переоделась в длинную украшенную цветами юбку и белую шелковую блузку, на фоне которой кожа её в темноте казалась совсем коричневой. Причесалась она как в былые времена, ровно и женственно. Я сопроводил её внутрь ресторана. Посетителей оказалось немного. Нас встретила величественная хозяйка, которая приветствовала мою спутницу по имени (добавив её нынешний титул) и указала кабинку в боковой части зала. Официантка приняла у нас заказ на спиртное.

      — Капитан Хетти, — сказал я, когда мы наконец остались одни. — Капитан Хетти, подумать только!

      Хэриет Робинсон негромко рассмеялась. Мне пришло в голову, что ей всегда не везло с именами. Она далеко не воздушное создание, которое обычно ассоциируется с именем Робин, и уж никак не степенная старая дева из Новой Англии, образ которой возникает при имени Хэриет.

      — Я местная достопримечательность, дорогой, — сказала она. — Непреклонная женщина-капитан. Если ты отнесешься ко мне без должного уважения, дюжина просоленных капитанов чартерных катеров с баграми и веслами тут же вступится за мою честь.

      — Как тебе это удалось? — спросил я. — Один этот твой катер с кондиционером стоит никак не меньше сотни тысяч плюс тысяч десять за остальное оборудование, включая телефон и электронику.

      — Примерно так оно и есть, — согласилась она. — Я не дура, Мэтт. Я знала, что впутываюсь в историю, которая может плохо кончиться и немного подстраховалась. Кажется, мой дорогой муженек официально объявил о моей смерти.

      — Так мне сказали.

      — Боюсь, это не поможет ему разбогатеть так, как он рассчитывает. Конечно, он получит достаточно, чтобы не думать о деньгах, возможно, даже не обнаружит недостачи. Финансы не относились к числу его сильных сторон, если таковые у него вообще имелись. Во всяком случае, я так и не обнаружила ни одной за все годы нашей совместной жизни. Даже в постели. Понятия не имею, зачем я вообще вышла за него замуж… Хотя теперь это не так уж важно, не правда ли? Как бы там ни было, я отложила некоторую сумму на черный день так, чтобы её можно было взять, воспользовавшись другим именем. Что я впоследствии и сделала. Благодаря тебе. — Последовала короткая пауза. Официантка поставила на стол наши бокалы и удалилась. Хэриет бросила взгляд на свернутый в трубку бумажный лист, который я прихватил с собой, и сказала: — Ладно, разворачивай свою карту. Посмотрим, чем тебе сможет помочь опытный мореход.

      Я покачал головой.

      — Чуть попозже. К нам должен присоединиться ещё один человек. Мне бы не хотелось повторять это дважды.

      — Еще один человек? — Хэриет быстро нахмурилась. — Не скажу, чтобы это вызывало у меня особый восторг, Мэтт. Этому человеку известно…

      — О твоем блистательном прошлом, когда ты ещё была богатой и неотразимой миссис Луис Ростен? — Я .еще раз покачал головой. — Нет и не узнает, если ты сделаешь все так, как я скажу. Тебе достаточно выглядеть прекрасной и таинственной, как в тот раз, когда ты встретила меня поздно ночью в прозрачном пеньюаре и подложила свинью на самом интересном месте.

      Она рассмеялась, и мы обменялись воспоминаниями о былых временах, после чего я рассказал ей все, что ей требовалось знать о Большом Билле Хазелтайне, включая краткое упоминание о недавней дурацкой выходке, которое привело её в полный восторг. Некогда эту женщину нельзя было испугать видом крови, и я с iaлегчением отметил, что годы её не изменили.

      — Вот и он, — сказал я, поглядывая на дверь. Хэриет посмотрела туда же и тихо присвистнула.

      — Вот уж и впрямь большой человек!

      — Динозавры тоже были большими, — хмуро заметил я. — С мозгами не больше мяча для гольфа, расположенными преимущественно между задними ногами… Сдается мне, тут не только внешнее сходство. Капитан Робинсон, это мистер Хазелтайн. Хэриет, Билл. Хетти, будь с этим парнем осторожна. Если ты ему не понравишься, он натравит на тебя больших опасных головорезов.

      — Брось, Хелм. — Хазелтайн уселся за стол, оценивающе оглядел сидящую рядом привлекательную женщину и перевел взгляд на меня.

      — Что ей известно? — спросил он.

      — Достаточно много, — заверил я. — Можешь говорить свободно в её присутствии… Хетти.

      — Да?

      — Расскажи ему, пожалуйста. Если тебе не трудно, воспроизведи для него список людей, которых я просил тебя помочь мне отыскать.

      — Конечно, Мэтт. Их фамилии: Маркус, Лавалле, Роквелл, Фиппс и Фиппс.

      Я хмуро посмотрел на Хазелтайна.

      — Надеюсь, это проясняет вопрос, на кого я работаю здесь, в Киз, и почему приглашаю даму выпить. Как видишь, наша задача связана с несколькими другими. У меня предчувствие, что Хетти может оказаться полезной в их решении, и я обратился к ней за помощью. Мы сможем воспользоваться её профессиональными знаниями, не вдаваясь в особо секретные подробности. И последнее. Если тебе вдруг покажется, что она ведет себя не так, как тебе бы хотелось, постарайся разрешить свои сомнения, прежде чем отдавать её на растерзание. Не исключено, что ты получишь весьма логичное объяснение.

      — Проклятие, Хелм. Я же тебя просил — хватит об этом. Возможно, я действительно был не совсем прав, но по-моему ты относишься к этому чересчур эмоционально. Пырнуть парня ножом только потому, что он слегка потревожил тебя. Подумать только! Я покачал головой.

      — Амиго, всем окружающим, за исключением особых личностей, представляющих интерес для нашей организации, достаточно не трогать меня. И они останутся целыми и невредимыми. Твои головорезы предпочли другой вариант. Как только они ступили на эту тропу, я почувствовал, что волен идти по ней столько, сколько понадобится. Понадобилось именно столько. Этот парень ничего бы не сказал, дай я ему время почувствовать себя сильным и умеющим молчать.

      — Проклятие, парни не были вооружены! Им поручалось всего лишь…

      Хэриет предостерегающе похлопала его по руке.

      — Сюда идет официантка, Билл. Что ты будешь пить?

      — Что? Ох, бурбон и сельтерскую, пожалуйста. Хэриет передала заказ девушке, которая направилась прочь. Настала пора прекратить пикировку, которая предназначалась для того, чтобы отвлечь его и избежать лишних вопросов о новом и слишком привлекательном члене нашей команды. Я улыбнулся и сказал:

      — Ладно, стало быть мы с тобой одним миром мазаны, Билл. Возможно, мне следует поведать, как я дошел до такой жизни, дабы заслужить некоторое прощение. — Хазелтайн продолжал со злостью смотреть на меня, и будь моя воля, я бы отвез этого богатого осла на средину Гольфстрима и там утопил. Увы, приходилось жертвовать личными желаниями. Я быстро продолжал, прежде чем он успел вмешаться: — Это случилось в колледже, в первом колледже, в который я поступил. Неподалеку от этого заведения имелась заводь, именуемая Лайли Понд — почти полностью заросшая водорослями грязная лужа. Местные старшеклассники имели привычку выбирать одного из учеников младших классов, который пришелся им не по вкусу, скопом набрасываться на него, тащить к этой луже и бросать туда. Нечто вроде старой школьной традиции…

      Я выждал, пока официантка поставила перед Хазелтайном его бокал. Потом продолжал:

      — Так вот, в один прекрасный день мне по секрету сообщили, что выбор пал на меня. Я этого ждал. Я собирался отстаивать честь школы в таких индивидуальных видах спорта, как фехтование и стрельба из винтовки, но старшеклассники решили, что с моим ростом я лучше подойду в баскетбольную команду. На что я им откровенно ответил, что терпеть не могу командных видов спорта, особенно таких, от которых в колледже все без ума. Нельзя сказать, что моя позиция привела их в восторг. Итак, у меня не было ни малейшего желания принимать этим вечером обязательную ванну, а потому я вооружился охотничьим ножом и воткнул ножку стула в ручку двери у себя в комнате. Это был старый, разваливающийся стул с поломанной спинкой, но никто кроме меня об этом не знал. Я нуждался в доказательстве, что они действительно ворвались ко мне в комнату. В доме, где мы жили, не было исправных замков. Считалось, что ученики не нуждаются в уединении. Подобные склонности рассматривались как антиобщественные настроения.

      Я поморщился, пригубил из своего бокала и бросил взгляд на Хэриет, чтобы проверить, не замучил ли я её своим рассказом. Кажется, нет. Глаза её блестели. По сути дела она была кровожадной дрянью и все же неплохо воспринималась на фоне модной нынче пустой и механической гуманности,

      — Продолжай, Мэтт, — сказала она.

      — И они явились. Обычная орущая, напившаяся пива толпа. Стали требовать, чтобы я открыл дверь. Я отвечал, что не звал их, а если им не терпится войти, они знают, что делать. Они воспользовались моим указанием. Первым вломился в комнату здоровяк, который убеждал меня, что я должен постоять за честь школы в баскетбольной команде. Он чувствовал себя очень смелым. Предложил мне не валять дурака, потому как я все равно не воспользуюсь этим ножом, так что лучше срезу отложить его в сторону. Я отвечал, что если он протянет ко мне руку, я её отрежу. Он протянул руку, и я выполнил свое обещание. Правда, не до конца. Руку ему пришили. Тем не менее, первой реакцией стал целый хор изумленных криков. Зрелище весьма впечатляющее. Я сказал остальным, что при желании они могут получить то же самое. Желающих не нашлось.

      Я посмотрел на Хазелтайна. Он отреагировал в точности так, как я предполагал.

      — Господи, Хелм, эти ребята просто хотели немного позабавиться…

      — Разумеется, — сказал я. — Вот пусть бы себе шли и забавлялись там, где их ждут, а не в моей комнате и за мой счет. О чем я совершенно ясно предупредил их с самого начала. Они предпочли не обращать внимания на предупреждение. И тем самым в моем понимании открыли охотничий сезон. Я считал… и по-прежнему считаю, что любой, кто силой врывается ко мне в дом, мой, если я сумею с ним совладать. Любой, кто без разрешения прикасается ко мне, начинает честную законную игру. Человек, который открыл дверь насилию, не вправе ожидать, что все пойдет именно так, как он рассчитал. Что касается меня, человек может вести себя вежливо и цивилизованно или же получить джунгли по полной программе…

      — Что было потом? — заинтересованно спросила Хэриет. — Что они с тобой сделали? Я имею в виду руководство школы.

      Я улыбнулся.

      — Странно, что ты задала такой вопрос. Почему ты считаешь, что они должны были что-то со мной сделать? Ведь именно я стал жертвой неспровоцированного нападения. Так что именно меня следует считать пострадавшим. Я, как добросовестный ученик, сижу у себя в комнате, прилежно занимаюсь, когда ко мне врывается целая толпа здоровенных лбов. Я просто постоял за себя… Отважный поступок, достойный всяческого поощрения. Разве не так?

      — Проклятие, ты не должен был использовать нож! — возмутился Хазелтайн.

      — Именно нож мне и следовало использовать. Или пистолет, — спокойно возразил я. — Или по-твоему мне следовало разделаться с дюжиной здоровенных парней голыми руками? В супермены я не гожусь. Чтобы остановить их и при этом никого не убить, необходимо было сделать нечто решительное, кровавое и радикальное, дабы продемонстрировать, что настроен я серьезно. Я выбрал наименее радикальное решение… Из школы меня, естественно, выгнали. Якобы за хранение в комнате оружия. Сломанный стул доказал, что они ворвались силой, и спас меня от уголовной ответственности. Всех же остальных участников драмы просто мягко пожурили. И вот тут-то, амиго, — проговорил я, глядя на Хазелтайна, — я понял, что несколько расхожусь во взглядах с остальными обитателями этого мира. Мира, в котором людям позволяется швырнуть тебя в лужу, когда они того пожелают. И я решил, что как только окончу свое образование где-нибудь в другом месте, мне нужно будет хорошенько оглядеться — возможно, удастся найти тех, кто разделяет мои взгляды. Спустя какое-то время я их нашел. Или они меня нашли.

      Последовала короткая пауза. Я заметил, что Хазелтайн готов завязать серьезный спор на эту тему. Не вызывало сомнений, чью сторону принял бы он в этой старой истории. Я почувствовал, как меня охватывает знакомое чувство ярости — оно возвращается каждый раз, когда мне встречается человек из породы парней, которые той ночью ворвались ко мне в комнату. Люди эти спокойно идут по головам и обязательно возгораются праведным гневом, когда натыкаются на человека, предпочитающего умереть или убить, но не мириться с их наглостью.

      — Да, чуть было не забыл, — добавил я, когда он уже собрался заговорить. — У этой истории есть нечто вроде эпилога, который, возможно, заинтересует тебя, Билл. Три года спустя я узнал из газет, что в этой школе разразился крупный скандал. Видишь ли, ещё одна группа заносчивых «стариков» решила проучить очередного молокососа, который им чем-то не угодил. Но, как выяснилось, в этой луже торчала старая ржавая труба, которую никто раньше не замечал. Бедняга упал прямо на нее. Когда я слышал о нем в последний раз, он был ещё жив, если это можно назвать жизнью. Он мог моргать глазами: один раз — нет, два раза — да, или наоборот. Каждый раз, когда я думаю о нем, я с большой теплотой вспоминаю свой старый охотничий нож. Если бы не эти шесть дюймов холодной острой стали, на месте того парня мог бы оказаться я.

      Хазелтайн облизал губы и молчал. Положение спасла Хэриет:

      — Хазелтайн, — задумчиво проговорила она. — Кажется, я уже слышала эту фамилию. Не вы ли выловили рекордного тарпона в Бока Гранде прошлой весной?

      Молодчина. Они погрузились в обсуждение тонкостей рыбной ловли, так что мне только и оставалось сидеть и слушать. В данный момент все эти удочки, крючки и катушки не представляли для меня особого интереса, но помогали скоротать время за обедом. Когда же подали кофе, Хэриет привела техасца в отличное расположение духа.

      — Ладно, — наконец произнес он, милостиво вспоминая о моем присутствии, — ладно, расскажи нам теперь о своих догадках.

      — Лучше это сделаешь ты, Хетти, — сказал я.

      — Мэтт считает, что интересующее вас место находится где-то на побережье Кубы. Хазелтайн нахмурился.

      — Кубы? Но ведь она лежит по эту сторону от Багамских островов, к юго-западу от курса «Аметты». Почему ты считаешь, что они на Кубе?

      — Если они живы и не покоятся на дне Атлантического океана, а ты хоть немного занимался их поисками, это единственное место, где они могут находиться.

      Он фыркнул.

      — Послушай, Хелм, мы прочесали каждый клочок земли в верхней части Багамских островов — да что там, все острова — в каждый метр воды. То же самое помимо нас проделали и власти, хоть они и не заходили в своих поисках так далеко, как мы.

      Я кивнул.

      — Вот то-то и оно. Вы самым тщательным образом осмотрели все возможные места, учитывая курс яхты и преобладающие ветра и течения. По-видимому, в то время вы исходили из предположения, что имеете дело с аварией, вызванной естественными или, скажем, наполовину естественными, как, например, столкновение с кораблем, причинами. Затем некие причины склонили тебя к мысли, что речь идет о спланированном преступлении, а не о случайном происшествии, и ты втянул в это дело меня. Хотелось бы узнать, что заставило тебя прийти к такому выводу.

      Хазелтайн поколебался, затем пожал плечами.

      — Можно сказать, что я последовательно исключал все возможные варианты. Столкновение, пожар, взрыв… в любом из этих случаев что-то остается на поверхности, и мы бы его нашли. Я тебе уже об этом говорил. Да и не таким человеком был Гуляка Фиппс, чтобы допустить что-либо подобное. О чем я тоже говорил. Стало быть, катастрофа не произошла сама по себе. Кто-то её организовал, и я хочу найти этого человека.

      Речь его прозвучала достаточно убедительно. Только вот излагая все это, он не смотрел на нас. Однако для игры в детектива-любителя момент представлялся не самым подходящим, и потому я просто сказал:

      — Разумеется. Либо некто потопил яхту, после чего тщательно устранил все следы, либо её захватили и где-то прячут. После случившегося с «Аметтой-два» имели место ещё два представляющих интерес исчезновения. Жертвами обоих стали богатые и влиятельные личности, из числа тех, которых предпочитают удерживать в качестве живых заложников. Это дает нам некоторую надежду, что они, а также экипаж «Аметты» удерживаются где-то живыми с некой целью. Можно также предположить, что в это место, где бы оно ни находилось, они были доставлены на тех самых транспортных средствах, на которых их захватили. Иными словами, напрашивается вывод, что похитители входили в число команды.

      Хазелтайн собрался было что-то сказать, возможно, напомнить мне, что он занимался проверкой экипажа «Аметты» и не обнаружил ничего компрометирующего, но передумал.

      Вместо него вопрос задала Хэриет:

      — Откуда такая уверенность в этом?

      — Уверенность? — повторил я. — Кто говорит об уверенности? Я гадаю вслепую. Может, мы имеем дело с помешанным капитаном, который поклялся истребить всех, чей банковский счет превышает пятизначную цифру. Но если отбросить этот вариант и принять, что речь идет о серии похищений, то наиболее вероятным представляется присутствие похитителей на борту объекта, поскольку в одном из случаев пропал самолет. И если захват корабля с борта другого корабля практикуется пиратами с незапамятных времен, то нападение на самолет из другого самолета встречается достаточно редко — похитители как минимум рискуют тем, что на земле услышат странный диалог в радиоэфире. Итак, если самолет был захвачен изнутри, логично предположить, что в случаях с яхтами использовалась та же тактика. Кстати, весьма экономная. Вместо вооруженных пиратских кораблей и самолетов, достаточно внедрить на борт несколько решительных парней с пистолетами. Итак, требуется отыскать место, куда все похитители могут быстро долететь или доплыть, место, где можно спрятать парочку больших яхт и внушительных размеров самолет. Учитывая, насколько пристально осматривались все окрестности, единственным возможным местом представляется Куба — единственный находящийся в пределах досягаемости остров, который невозможно осмотреть, не превратившись в мишень для пушек Кастро… — К столу приблизилась официантка, и я замолчал. — Да, мисс?

      — Вы мистер Хелм? Вас просят к телефону. Сюда, сэр.

      Я прошел в указанное место и переговорил с Маком, который то ли опоздал на рейс в Вашингтон, то ли успел вернуться назад. Затем я вернулся к столу.

      — С твоими ребятами все будет в порядке, — сказал я Хазелтайну. — Врачи поставят их на ноги. Кажется, мне нужно сплюнуть и забрать с собой Хетти. Появилась новая нить, которой стоит заняться…

      — Я пойду с тобой.

      Я бросил на него усталый взгляд, напоминая себе, что имею дело с налогоплательщиком, человеком, который оплачивает мою зарплату, какой бы она ни была.

      — Не усложняй мне жизнь, Билл, — попросил я. — Ты заручился моей помощью в надежде, что я знаю, что делать. Так что расслабься и предоставь мне действовать. Я буду держать с тобой связь. Ты тем временем раздобудь нам хороший морской катер, скажем, футов тридцать в длину, такой, чтобы вода так и горела под ним, то есть, делающий не меньше тридцати узлов — самую быструю посудину из тех, в которую можно уместить дюжину человек. Способный преодолеть четыре-пять сотен миль…

      — Шутишь, амиго, — остановил меня Хазелтайн. — Таких быстрых тридцатифутовых катеров просто не существует, а чтобы пройти четыре сотни миль придется завалить весь кокпит запасными емкостями с горючим. Чтобы забраться так далеко, нужно судно побольше.

      — Ладно, тебе виднее, — согласился я. — Выбирай то, что сочтешь подходящим и готовь к дальнему переходу. Если кто-то заинтересуется, скажешь, что отправляешься на поиски марлини для этой нашей с тобой статьи…

      — Например, в районе Юкатана? Коцумель? Это более четырех сотен миль от Ки Уэст. — Почувствовав, что к нему обращаются за советом, Хазелтайн смягчился.

      — Тебе решать, — сказал я, и мы расстались. Выйдя на улицу, я спросил у Хэриет:

      — Что это за Коцумель такой? Она рассмеялась.

      — Как он сказал, это место у южного побережья Юкатана, на другой стороне Мексиканского залива. Мексиканский остров-курорт, вокруг которого полно рыбы… Мэтт?

      — Да?

      — Может, мне не следовало об этом упоминать, но у меня есть отличный быстроходный катер, способный покрыть порядочное расстояние. Я имею в виду «Квинфишер». До тридцати миль он не разгонится, но может идти весь день на двадцати, а при необходимости сделает и двадцать пять.

      — Разумеется, — сказал я. — Но не будем лишать Билла удовольствия привести какую-нибудь пользу. Его это не затруднит, а меня, возможно, избавит от его присутствия. К тому же, откуда уверенность, что я стану доверять твоему катеру и команде больше, чем того требуют обстоятельства? Кстати, где пребывает твоя команда? Ты не можешь управляться с обоими катерами одна, да и сама упоминала о напарнике. Так где же он?

      Мы остановились у машины, и Хэриет бросила на меня пронзительный взгляд. Я ожидал взрыва негодования, но она лишь тихо рассмеялась.

      — Так-то лучше, — пробормотала она. — Гораздо лучше! А то слишком уж ты стал доверчивым и всепрощающим. Да, у меня есть капитан и напарник для «Квинфишера», но я отпустила их на пару недель. Мне не хотелось, чтобы они сейчас путались под ногами. Думаю, ты меня понимаешь. С меньшим катером я и сама могу управиться, если подвернется клиент.

      — Представляю, каково снимать эту посудину с отмели. Ладно, давай садиться. У меня поджилки трясутся, как только оказываюсь рядом с этими смертоносными пальмами.

      Мы заняли места в машине, и она вновь рассмеялась.

      — Ну и штучка же ты, Мэтт. Сначала, между прочим отправляешь двух дуболомов в больницу, потом беспокоишься, что в тебя попадет кокосовый орех. — Она поколебалась. — Тебе позволено поделиться со мной тем, что ты узнал из телефонного разговора, или мне не следовало спрашивать?

      Я поморщился.

      — Выражаясь языком философов, мы имеем дело с серьезной дилеммой современности — начал я, завода машину и трогаясь с места. Ни один тяжелый предмет так и не успел свалиться на крышу. — Было бы просто великолепно, если бы человеческие существа не обладали врожденной агрессивностью. Некоторые полагают, что людей можно умиротворить, сделав вид, что проблемы не существует. Но при этом не желают задумываться, что же случится, если кто-то откажется притворяться.

      — Совершенно верно, профессор, — послушно согласилась Хэриет. — И что же произойдет?

      — Именно то, что произошло. Кучка мерзавцев — вроде той компании, что заявилась ко мне в колледже — втаптывает людей в грязь в полной уверенности, что никто из сограждан, которым промыли мозги идеями ненасилия, не осмелится и пальцем шевельнуть в свою защиту. Раз уж мы начинаем воспитывать целые поколения на прекрасных, но нереальных принципах, убеждать, что использование силы всегда несет с собой зло и потому недопустимо, что человеку следует смириться с любым унижением и заплатить любую цену, но ни в коем случае не пролить ни капли крови, трудно ожидать, что они не воспользуются случаем.

      — Кто, дорогой?

      — Шантажисты, — ответил я. — Люди, для которых насилие и кровь — сущие пустяки. Те, на кого не действует наше снадобье вроде «притворимся, что все мы хорошие ребята». Все головорезы, диктаторы и мелкие завоеватели. А ещё похитители, террористы, политические фанатики, которые неожиданно обнаруживают, какие изумительные перспективы открывает для них наше теперешнее отношение к насилию. Они поняли, насколько просто шантажировать весь наш чувствительный мир, заставлять выполнять любое свое желание. Достаточно оружия, направленного на первого попавшегося человека. Нож или пистолет под носом у очаровательной стюардессы, и они получают в свое распоряжение весь самолет и выкуп в миллион долларов…

      — Полагаю, все это имеет некое отношение к происходящему, — сухо заметила Хэриет. Я улыбнулся.

      — Я всегда говорил, что только женщина умеет подвинуть мужчину на пламенные речи и заставить почувствовать себя непревзойденным оратором. Ты совершенно права. Именно этим и объясняется все происходящее, все эти исчезновения. Никакого Заколдованного моря пропавших кораблей. Дело обстоит в точности так, как мы и предполагали: некто захватил заложников и теперь требует выкуп. Пока непонятно только, почему они тянули с этим несколько месяцев. Подробностей я пока не знаю, как не знаю и того, какой требуют выкуп и кто его запросил, но в моем коттедже нас ждет человек, который введет нас в курс дела…

     

      Глава 15

     

      Наступил прекрасный флоридский вечер, прохладный и спокойный. Безлунное небо было усыпано звездами. Точнее, прекрасным и спокойным вечер стал, когда мы свернули с залитого ярким светом шоссе на одну из трехполосных улиц курорта Фаро Бланке. Когда мы подъехали к моему коттеджу, там было темно. Я не остановился. Хэриет шевельнулась на сиденье рядом.

      — Мне казалось, у тебя двадцать шестой номер, — заметила она.

      — Я тебе этого не говорил, — ответил я. — Шпионишь за мной? Раз уж ты так много знаешь, может скажешь, почему не горел свет?

      Хэриет рассмеялась.

      — Не делай из меня секретного агента, дорогой.

      — Человек по имени Рамсей Пендлитон, опытный английский оперативник, должен был ждать меня внутри с включенным светом. Моему шефу известно, что я не люблю встречаться с людьми в темноте без лишней необходимости. Даже с теми, кого знаю. К тому же, сегодня нам не от кого прятаться. Тем не менее, свет не горит. Можешь ты это как-нибудь объяснить?

      Хэриет потеряла терпение.

      — Проклятие, Мэтт, конечно, не могу. За кого ты меня принимаешь?

      — Не знаю, просто спросил, — мягко сказал я. — Ведь мне так и не удалось выяснить, как много лет назад тебе удалось провернуть этот трюк с бокалом. — Я свернул на траву на обочине улицы и улыбнулся ей в темноте. — Расслабься, я просто пошутил. Но теперь я совершенно серьезен: жди меня здесь. Твоя одежда не подходит для того, чтобы пробираться через кусты, к тому же это может быть небезопасно. Похоже, сегодня мой коттедж так и притягивает всевозможных темных и недружелюбно настроенных личностей. Возможно, у меня разыгралось воображение, но раз уж дело обернулось таким образом, я намерен рассматривать любой движущийся объект в качестве врага и стрелять без предупреждения. Мне будет очень жаль, если этим объектом окажешься ты, но мои извинения вряд ли тебя утешат. Ты их уже не услышишь. Поэтому, пожалуйста, не высовывайся из машины, пока я не вернусь. Договорились?

      Я извлек из-под пристяжного ремня короткоствольный «смит-и-вессон», выскользнул из машины, осторожно прикрыл дверцу и двинулся назад через лабиринт деревьев, коттеджей в узких бетонных дорожек. Время от времени сюда доносились отзвуки голосов и включенных телевизоров, но в интересующем меня белом здании царила тишина. Все окна были закрыты, как я их и оставил. Приблизившись, я различил тихое жужжание работающего кондиционера. И больше ничего. Я вспомнил, что сам включил его. Возможно, Рамсей Пендлитон просто не пришел. Но почему? Я привык, что все планы Мака исполняются без отклонений — из него получился бы отличный железнодорожный диспетчер. Возможно, наш английский коллега уже побывал здесь и ушел. Но опять же оставался вопрос: почему?

      Простого пути разрешить сомнения не существовало. Внутрь вела только одна дверь. Я был вынужден воспользоваться ею. Процедура заняла у меня значительно больше времени, чем у обычного гражданина, который возвращается в снятую на ночь комнату. Когда же я двинулся внутрь, то сразу стал намного ниже и быстрее. Внутри я мгновенно распластался на полу с пистолетом наготове и какое-то время лежал в прохладной темноте в ожидании приветствия. Дружественного или враждебного. Но так и не дождался.

      Я встал, включая свет, отряхнулся и проверил расположенные в глубине, крошечную кухню в ванную, чувствуя себя при этом последним дураком, который боится собственной тени. Пришлось утешить себя мыслью, что это лучше, чем быть мертвым — во всяком случае, так меня учили.

      Когда я тихо проскользнул внутрь машины, Хэриет быстро оглянулась.

      — Ну как?

      — Ничего, — ответил я. — Ни ловушки, ни перевернутой мебели, ни изрешеченных пулями стен, ни луж застывшей крови. Кажется, административное здание было закрыто, когда мы проезжали мимо. Тут есть ещё где-нибудь поблизости автомат?

      — У причала, неподалеку от «Квинфишера», — ответила она.

      Я завел мотор. Хэриет поколебалась, потом спросила:

      — Ты сказал, этот Пендлитон английский агент?

      — Не старайся выведать у меня больше, чем тебе следует знать. Довольствуйся тем, что тебе говорят или обратись за сведениями к своим друзьям. Возможно, им известно о моих делах даже больше, чем мне. В движение приведены гигантские колеса международных интересов, и все мы всего лишь беспомощные человеческие винтики в огромном механизме. Вот мы и приехали. Оставайся в машине, винтик.

      В телефонной будке я набрал номер в Майами, которым уже пользовался накануне вечером. Мне ответил тот же мужской голос, который с отчаянием произнес:

      — Ох, нет, только не это! Ребята едва успели отмыть пикап. Сколько человек на этот раз?

      — Требуется отыскать всего одного, — ответил я. — Войска союзников не явились на свидание. Наш друг не звонил, чтобы принести извинения? Может, он не смог найти свой старый школьный галстук и не осмелился появиться на людях не при параде?

      — Подождите, сейчас проверю. — Последовала пауза, после чего голос раздался вновь:

      — Эрик.

      — Внимательно слушаю.

      — Послушай, старина, не суди беднягу иностранца слишком строго, ладно? — медленно произнес мой невидимый собеседник. — Тем более, что он мертв.

      Я затаил дыхание.

      — Подробности?

      — Не вешай трубку. С тобой хочет поговорить один человек. — После чего в трубке послышался голос Мака:

      — Эрик.

      — Да, сэр.

      — Отчитайся.

      — Ни света, ни Пендлитона, ни следов борьбы. Где его нашли?

      — В его машине, на обочине шоссе, неподалеку от твоего мотеля. Сообщение только что поступило. Тело теплое. Двигатель машины не остыл.

      — Иначе и быть не могло. Даже сейчас прошло не больше сорока минут с того времени, как вы позвонили мне в ресторан и отправили на встречу с ним.

      — Я разговаривал с ним за час до того, по телефону. Попросил его заехать к тебе и рассказать о последних событиях. В то время он находился в Исламораде, так что ему предстояло проехать тридцать пять миль.

      — Вероятно, он попал в переплет вскоре после того, как повесил трубку, — задумчиво произнес я. — Может быть, по пути, но шоссе слишком оживленное место для убийства. Скорее, кто-то поджидал его у меня, когда он приехал. Или поджидал меня, а Пендлитон получил то, что предназначалось мне. Должно быть, так оно и случилось. Кондиционер работал.

      — Поясни.

      — Не знаю, какая погода у вас в Майами, сэр, — сказал я, — но тут стоит прохладная ночь. Я забыл и оставил кондиционер включенным, когда уходил на обед. В комнате получился настоящий морозильник. Обычный посетитель выключил бы аппарат, прежде чем усесться ждать хозяина. Зачем зря мерзнуть? В то же время человек, замысливший убийство, предпочтет немного подрожать, но не рисковать. Ведь я мог заметить перемену и насторожиться. Поэтому похоже, что Пендлитон наткнулся на убийцу, а не наоборот. Хоть это и не имеет особого значения. — Я поколебался и медленно продолжал: — Он сказал мне, в тот единственный раз, когда нам удалось по-настоящему поговорить, что был близким другом Лесли Кроу-Бархема — помните покойного сэра Лесли — но не держит на меня зла главным образом потому, что восхищен храбростью, которую я проявил под дулом пушки Минска. У этих парней несколько странные, старомодные взгляды, не правда ли?

      — Да, но теперь это не имеет особого значения, не так ли, Эрик?

      — Да, сэр, — согласился я. — Не имеет.

      — Придется мне приехать в Киз, — сказал Мак. — Нужно удостовериться, что местные власти отнесутся к этому делу достаточно осмотрительно.

      — Да, сэр, — сказал я. — Осмотрительно.

      — Потом я загляну к тебе и сам обо всем расскажу. Если дама где-то неподалеку, не спускай с неё глаз.

      — Последние три часа мы провели вместе, — заверил я. — Но теперь-то я от неё не отстану. Только не забудьте постучать, прежде чем войти. Не знаю, как придется её развлекать до вашего прибытия.

      Когда я вернулся в машину, Хэриет слушала радио. Она выключила его, как только я сел рядом.

      — Девушке не хотелось бы жаловаться, но это не самый восхитительный вечер в моей жизни, — сухо заметила она.

      — Зато для Пендлитона это был исключительный вечер, — сказал я. — Во всяком случае, ему не удастся его повторить.

      Хэриет достаточно долго молчала, так что я успел завести мотор.

      — Он мертв? — наконец спросила она.

      — Похоже, что да.

      — Что случилось?

      — Мы считаем, что кто-то поджидал его в моем коттедже. Профессионал. Мне так и не удалось в точности выяснить, насколько опытен был наш британский друг, но своим делом он занимался достаточно долго. Управиться с ним и при этом даже не сдвинуть коврика мог только настоящий профессионал.

      — Я не профессионал, — тихо произнесла Хэриет. — Совершенно. Разве что в том, что касается судов и рыбной ловли. Как ты сам сказал, когда речь заходит об убийстве, я всего лишь неопытный любитель. К тому же, с половины восьмого мы не разлучались. Ты рассуждаешь именно так.

      Я улыбнулся.

      — Так рассуждаю не только я. Последнее, чем напутствовал меня шеф, прежде чем я отправился сюда, было указание не терять бдительности, поскольку мне предстоит иметь дело с чрезвычайно опасной женщиной.

      — Я не убивала твоего друга.

      — Он не был моим другом — просто парень, которого я немного знал. И я знаю, что ты его не убивала. Как ты правильно заметила, я — твое алиби. Очень удобно, не правда ли?

      Хэриет быстро встряхнула головой.

      — Я не поручала его убить, Мэтт. Я пожал плечами.

      — Ладно, предположим, ты никого не просила убить для тебя Пендлитона. Но ты могла попросить, чтобы тебе прикончили Хелма. В конце концов, это был бы не первый и даже не второй случай.

      Хэриет глубоко вздохнула.

      — Да, не первый и не второй. И не думай, что меня не посещали подобные мысли. Но, увы, они так и остались мыслями. А теперь, если я ещё не арестована, думаю, мне самое время попрощаться и отправиться к себе на катер…

      — Мне поручено отвести тебя к себе в коттедж и не спускать глаз, пока к нам не присоединится некая важная персона — тот самый человек, который считает тебя опасной женщиной.

      Хэриет поколебалась и не слишком уверенно произнесла:

      — У меня здесь друзья, Мэтт. Я улыбнулся.

      — И что же ты намерена делать? Порвать на себе блузку и кричать, что тебя насилуют? Не сомневаюсь, что сюда тотчас прибегут все твои друзья-мореходы со своими баграми и дубинками, о которых ты уже упоминала, и твоя фотография появится во всех газетах…

      Хэриет тихо рассмеялась.

      — Шантаж! Должна тебе признаться, что я блефовала, дорогой. Кроме меня, на борту никто не живет, разве что в ряду частных судов. В этот час в чартерном ряду вряд ли найдется много народу. Пожалуй, лучше нам все-таки отправиться к тебе и заняться картами, которые ты таскаешь с собой весь вечер. Если, конечно, у тебя нет других планов…

     

      Глава 16

     

      Вне зависимости от планов, которые могли возникнуть в моем развратном уме, очень скоро мы с головой погрузились в изучение карт, разложенных на полу коттеджа. Как-нибудь на досуге я не отказался бы познакомиться с различными тонкостями картографии, как, например, что представляет из себя наклонная проекция Меркатора. Некоторые из карт выделялись более яркими цветами, зато другие компенсировали их отсутствие обилием цифр. Вы когда-нибудь слышали, что к югу от Кубы имеется место глубиной более четырех миль?

      Однако нас больше интересовало северное побережье острова. По крайней мере, интуиция подсказывала мне, что это наиболее вероятный район, и Хэриет со мной соглашалась. Здесь как бы пересекаются три водные магистрали, проходящие между Флоридой, Кубой и Багамскими островами. Это и есть Большая Багамская отмель. Между этим обширным мелководьем и северным побережьем Кубы пролегает Старый Багамский фарватер, который дальше переходит в Флоридский пролив. Здесь воды Гольфстрима огибают самую южную точку Соединенных Штатов. И тут же, подобно островку безопасности на пересечении двух магистралей, лежит треугольник Кей Сел Банк, который произносится как Ки Сэл Банк.

      Все это, а равно и некоторые другие подробности, поведала мне Хэриет, опустившаяся коленями на ковер и одергивающая свою длинную юбку в сторону, чтобы переместиться к очередной карте.

      — Ты не слишком разбираешься в географии, не так ли? — заметила она. — Но, думаю, при сегодняшнем положении дел в мире, человек твоей профессии не может ничего не знать о Кубе.

      — Я там бывал, — ответил я. — Самолет глубокой ночью высадил нас на прогалине посреди джунглей, какие-то типы с характерным испанским акцентом — кубинцы в отличие от мексиканцев, так и не оторвались от своих кастильских корней — провели к нужному месту и назад по окончании работы. После чего нас подобрал тот же самолет и опять ночью. С точки зрения осмотра достопримечательностей это было полное фиаско.

      — Не стану спрашивать, что это была за работа, — промолвила Хэриет. — Так где, говоришь исчезли все эти яхты и самолеты?

      — Все места, с которых поступили последние сообщения, отмечены здесь, на большой карте. Хэриет сдвинулась к указанной карте.

      — Проклятая юбка, — бросила она, в очередной раз приводя её в порядок. Затем какое-то время изучала карту, после чего сказала: — Возможно. Из-за встречного ветра эта яхта с дурацким названием могла отклониться к югу от исходного курса. Однако, судя по всему, это было крепкое, быстрое судно с хорошим вспомогательным двигателем, так что ветер не мог сильно его задержать. Яхта могла незаметно проскользнуть через любой из этих проходов ниже Большой Багамской отмели. Даже если Хазелтайн к тому времени уже отправился на поиски своей прекрасной блондинки, ему вряд ли пришло в голову сразу забираться так далеко на юг.

      — Откуда тебе известно, что она прекрасная блондинка? — поинтересовался я.

      — Достаточно посмотреть на этого парня, как сразу становится ясно, какие девушки его интересуют, — спокойно ответила Хэриет. — К тому же в свое время фотографии Лоретты Фиппс и её знаменитой мамаши мелькали в газетах даже чаще, чем фотографии её богатого и влиятельного отца.

      — Что ты скажешь о той дизельной яхте, что вышла из Пуэрто-Рико? — спросил я.

      — Сэр Джеймс Маркус, так ты сказал его звали? Он находился ближе всего, практически был уже там. Труднее обстоит дело с самолетом, который направлялся в Мартинкуэ. Даже если у них было достаточно горючего… — Хэриет нахмурилась, сосредоточенно разглядывая разноцветные острова на голубом бумажном океане. — Это был гидроплан или обычный самолет, дорогой?

      — Обычный самолет.

      — Конечно, они все равно могли посадить его на воду и перебраться на катер. — Она пожала плечами. — Наверное, именно так они и сделали. Там, на побережье, пока не много посадочных полос, особенно таких, о которых не знают местные жители и полиция Кастро.

      — Интуиция подсказывает мне, что эти люди заручились согласием тамошних властей. Скорее всего, так оно и было. Именно поэтому мне кажется, что кое-кто из твоих политизированных друзей мог бы без особого труда раздобыть нужную информацию. Достаточно иметь нужные связи в Гаване. — Хэриет промолчала. Я продолжал: — Так где же то убежище, которое ты наметила себе в этом коммунистическом раю?

      Хэриет бросила на меня пронзительный взгляд.

      — Не думаешь же ты, что я и в самом деле отвечу на этот вопрос, дорогой? Возможно, я соглашусь воспользоваться своими связями, чтобы помочь тебе в этой грязной работенке, а заодно спасти и собственную шкуру, но предавать их я не стану.

      — Я вовсе не намерен громить красных только потому, что они красные, — заметил я. — Такой уж я терпимый человек.

      — Возможно, — сказала она. — И все-таки я тебе этого не скажу. Это не мой секрет, и он никак не связан с твоим заданием. Там нет ни аэродрома, ни тайной гавани, чтобы упрятать парочку похищенных яхт». Это всего лишь маленькая рыбацкая деревушка на побережье. Когда настанет время, если оно настанет, я отправлюсь туда и попрошу отвести меня к сеньору Соандсо. Кто-нибудь позаботится о моем катере, а я обрету покой на родине трудящихся.

      — Так, так, — сказал я. — Ты рассуждаешь, как настоящая марксистка.

      — Они использовали меня, а я их. У нас сложились чисто деловые взаимоотношения. Политики мы не касались. Как ты думаешь, почему я живу здесь и ищу рыбу для людей, которые не способны сделать это самостоятельно?

      — Меня это и правда умиляет.

      — Потому что предпочитаю заниматься этим, чем попасть в их казарменный рай. — Она поморщилась. — К тому же, в душе меня, видимо, тянет к природе. Мне нравится работать на открытом воздухе. Помнишь, когда-то в Мериленде у меня была образцовая молочная ферма?

      — Помню, — сказал я. — Правительство проложило через неё шоссе, и ты объявила войну Соединенным Штатам Америки.

      Хэриет рассмеялась.

      — Я проиграла и потому не люблю об этом вспоминать. Как бы там ни было, я предпочитаю управляться со своими катерами, проводить бессонные ночи, гадая, какими будут погода и течения и как поведет себя рыба, чем стать частью их общества будущего, в котором кучка тупых бюрократов будет указывать, что мне делать. Когда встанет выбор между этим и тюрьмой, я поплыву туда. Но не раньше. И не обвиняй меня в непоследовательности. Не одна я такая.

      Последовала короткая пауза. Пора было менять тему разговора, и я перевел взгляд на карту.

      — Еще один глупый вопрос, — сказал я. — Что означают все эти маленькие голубые и красные стрелки?

      — Они указывают преобладающие направления ветров и течений. Как видишь, направляясь отсюда к югу, на Кубу, нужно основательно запастись горючим: все стихии работают против тебя. С другой стороны, это облегчает задачу тем, кто бежит с острова — им достаточно миновать патрули. Все ветра и течения устремляются от Кубы к земле свободы. Прости за банальный эпитет. Кажется, твой шеф запаздывает, А может он и не собирается приезжать? Я вынуждена верить тебе на слово.

      Я улыбнулся.

      — Не делай из меня обольстителя, Хетти. Ты взрослая девочка и наверняка сможешь за себя постоять. Если, конечно, захочешь.

      Хэриет театрально вздохнула.

      — В том-то и дело, дорогой. Я никак не могу решить, хочу я или нет, за себя постоять, как ты деликатно это выразил. Ведь, помнится, мы с тобой так и не довели одно дело до конца.

      — Не по моей вине. Я прилагал все усилия к его завершению, но тут начали действовать твои нокаутирующие пилюли… — Я вздохнул, и оживляясь произнес: — Меня спас звонок. Вот и он.

      Я узнал раздавшиеся снаружи шаги и потому не слишком осторожничал, отвечая на стук в дверь. Это и правда был Мак. Внешне он не сильно изменился с тех пор, как мы расстались в аэропорту в Майами. Я закрыл за ним дверь.

      — Смотрите под ноги, сэр. У нас тут на ковре половина Карибского бассейна.

      Мак остановился перед Хэриет, которая встала. Некоторое время он молча разглядывал её. Похоже, особенно его почему-то заинтересовали аккуратно зачесанные черные волосы. Наконец он перевел взгляд на меня.

      — Ты абсолютно уверен, что она не отходила от тебя этим вечером? Очень странно.

      — Что именно? — спросил я.

      — В руке Пендлитона обнаружилась некая интересная улика. Полиция разрешила мне временно прихватить её с собой. У тебя есть лист бумаги?

      Я достал из ящика стола бумагу, о которой позаботились владельцы мотеля. Мак извлек из кармана конверт, аккуратно его раскрыл, после чего концом механического карандаша вытащил и положил на бумагу несколько длинных черных волосинок.

     

      Глава 17

     

      В следующее мгновение Хэриет расхохоталась. Она не спеша протянула руку к голове и отделила несколько своих прядей. Затем быстрым движением вырвала их, слегка вздрогнув. И положила их на другой конец белого листа.

      — Считается, что у людей не бывает одинаковых волос, — сказала она. — Проверяйте.

      — Уже проверили, — спокойно проговорил Мак. — Эти волосы принадлежат мужчине. Причем руки у него побольше ваших, капитан Робинсон. Он оглушил Рамсея Пендлитона дубинкой, после чего задушил. На шее остались отчетливые следы. У вас на примете случайно нет длинноволосого мужчины с очень большими руками?

      Хэриет опять рассмеялась.

      — Спектакль! — пробормотала она. — Очевидно, предполагалось запугать меня возможным обвинением в убийстве и заставить выдать истинного виновника, чтобы спасти собственную шкуру.

      Мак пожал плечами.

      — Попытаться стоило.

      — Не думаю. Даже если бы я его и знала, хоть это и не так. Я уже говорила Мэтту, что меня можно заставить использовать некоторые связи, чтобы помочь вам, но предавать знакомых не стану. Сами ищите своего длинноволосого убийцу.

      — Зовут его, вероятно, Морган, — невозмутимо промолвил Мак. — Его видели на Багамах. Там его разыскивают за убийство, которого он, боюсь, не совершил. Ужасная ошибка правосудия. Однако, похоже, ему удалось ускользнуть от тамошних властей и сейчас он, по всей вероятности, находится в Киз. Убийство это он, скорее всего, совершил случайно или по ошибке, потому как причин убивать мистера Пендлитона у него не было. Думаю, он охотился за другим человеком. Некая умирающая девушка пообещала мистеру Хелму, что Морган доберется до него, а уж если это не удастся Моргану, это сделаете вы.

      Хэриет ответила ему вызывающим взглядом.

      — Раз вам все известно, зачем понадобился этот спектакль?

      — Не исключено, что вам доведется сыграть в этом деле решающую роль, капитан Робинсон, — сказал Мак. — Я пытаюсь определить, насколько вам можно доверять.

      — И чтобы убедить вас в искренности моих намерений, от меня требуется продать этого самого Моргана? Мак покачал головой.

      — Нет. Чтобы убедить меня, от вас требуется отказаться его продать. Что вы и сделали.

      Хэриет посмотрела на меня и скривилась.

      — Если ты работаешь на этого типа, дорогой, я тебе совершенно не завидую. Тебе хоть изредка удается его понять? Мак продолжал:

      — Если бы вы задумали провести нас с помощью своих давних коммунистических союзников, вам, скорее всего, разрешили бы подбросить нам парочку костей — например, кость по имени Морган — дабы разрешить наши сомнения. Однако вы проявили похвальную верность этим людям. Это вселяет в меня надежду, что вы будете столь же верны и нам. Я не доверяю предателям, капитан Робинсон, какими бы высокими материями они не прикрывались. Человек, способный предать однажды, сделает это вновь.

      — Итак, я прошла проверку, — сухо произнесла Хэриет, на которую речь Мака не произвела ни малейшего впечатления. — И зачислена в строй. Что дальше?

      — Постойте, — вмешался я. — Прежде чем мы перейдем ко всему остальному, давайте закончим с Морганом. Мне не слишком понятны его действия.

      Мак нахмурился.

      — Что ты имеешь в виду, Эрик?

      — Судите сами, сэр. Наш длинноволосый Морган притаился здесь, в туалете, на кухне или где-нибудь ещё и поджидает меня. Тут появляется незнакомец и обнаруживает его. Как профессионал Пендлитон обязательно должен был проверить место, прежде чем усаживаться меня ждать. Пока все ясно. Но что происходит дальше? Пендлитон, на свою беду, не ожидал, что кто-то спрячется в туалете. Он просто выполнял стандартную процедуру, более или менее расслабившись. Морган застал его врасплох и оглушил. Опять же ничего удивительного. Но каковы дальнейшие действия Моргана? Он почему-то хватает упавшего за горло и душит его, после чего сматывается да ещё и забирает с собой тело!

      Хэриет удивленно посмотрела на меня.

      — Ну и что? Думаешь, ему следовало махнуть рукой на труп и остаться?

      — Вот именно, — подтвердил я. — Именно так ему и следовало поступить. В противном случае, зачем было убивать?

      — Не понимаю, — не уступала Хэриет. — Что ты пытаешься доказать, дорогой?

      — Элементарную вещь. Если появление незнакомца заставило его отказаться от своих намерений и бежать, зачем было совершать убийство? Достаточно было оглушить незванного гостя — что Морган, по-видимому, и сделал — и смыться, прежде чем тот придет в себя. Даже если он не узнал в Пендлитоне агента, а Морган скорее всего видел его в Нассау, логично было предположить, что человек, тайно пришедший ко мне ночью, не станет поднимать шума из-за того, что на него напали в моей комнате. В то же время, если он вознамерился остаться и довести дело до конца — тогда убийство Пендлитона становится вполне объяснимым. Достаточно было спрятать тело в ванной и ждать. Таким образом, Морган мог быть уверенным, что Пендлитон не очнется и не вмешается в самый неподходящий момент. В обоих случаях его действия выглядели бы логично. Но сначала совершить абсолютно бесполезное убийство, а затем отказаться от того, ради чего он пришел и сбежать — да ещё прихватить с собой тело! — с точки зрения профессионала, ничего глупее не придумаешь.

      — Возможно, этот гипотетический Морган просто потерял голову, предположила Хэриет.

      — Хотелось бы верить, — отозвался я. — Если он такой слабак, можно не опасаться встречи с ним. Но я видел его в Нассау, и он не произвел на меня впечатления человека, способного растеряться в критический момент. Другое дело, если он попал в действительно серьезный переплет. Но тогда кто или что было тому виной?

      — Дорогой, по-моему, ты переоцениваешь человеческие возможности, во всяком случае в том, что касается убийства. Мы далеко не спокойные, холодные и расчетливые автоматы. Окажись я на месте человека, которому помешали дождаться намеченной жертвы, я бы действовала далеко не логично.

      Я улыбнулся.

      — Это ты так говоришь. Но что-то подсказывает мне, что твои заверения не стоит воспринимать чересчур серьезно.

      Мак посмотрел на часы.

      — Мистер Морган интересная личность, но я пришел сюда говорить не о нем. — Он указал на карты, разложенные на полу. — Что вы можете сказать о нашей проблеме, капитан Робинсон?

      — Пока немного. Слишком мало исходного материала. У Мэтта есть своя теория и звучит она довольно правдоподобно. Но даже если она верна, речь идет об обширном районе. Куба — большой остров и на его побережье немало мест, где можно укрыть захваченные суда. В свое время буканьеры использовали для этого все Большие Антилы.

      — Большие что? — переспросил я. Хэриет рассмеялась.

      — Ты и правда не силен в географии. Большие Антильские острова протянулись от Кубы почти до Пуэрто-Рико. Кроме того, в Карибскую цепочку входят Малые Антильские острова. Подветренные и Наветренные острова и множество малых островков у побережья Южной Америки.

      — Суть в том, — заговорил Мак, — что Куба, единственный остров, находящийся достаточно близко от предполагаемых мест исчезновений, не был и не может быть тщательно осмотрен. Мы не можем идти на риск международного конфликта, по крайней мере, на данном этапе. Разведка со спутника не принесла никакого результата, а разведывательные экспедиции и полеты строжайше запрещены. Если удастся выявить место, куда их упрятали, возможно, мы получим разрешение действовать. Но у нас будет всего один шанс, а потому ошибки недопустимы. В определенных кругах уже ведутся осторожные переговоры, и слишком многие помнят ещё залив Свиней. Еще одну неудачу в том же районе нам не простят.

      — Положим, Байа де Кочинос расположен на южном побережье Кубы, так что это не совсем тот же район, — заметила Хэриет. — Тем не менее, я уловила вашу мысль.

      Какое-то время все молчали. Я воспользовался паузой и предложил Маку стул. Он галантно выждал, пока Хэриет усядется на кровать, и лишь потом сел сам. Я занял место на кушетке у стены. Выпить предлагать не стал. Обстановка к тому не располагала.

      Некоторое время Мак разглядывал лежащую у его ног разноцветную карту Кубы, после чего поднял глаза и обратился к Хэриет:

      — Поскольку ваш допуск к секретной информации вызывает серьезные сомнения, я, с вашего разрешения, опущу некоторые детали. Суть же дела в следующем. Недавно некий маленький островок в Карибском море — точнее говоря, один из Малых Антильских островов — последовал примеру остальных и объявил себя свободным и независимым государством. В то время это ни у кого не вызвало возражений. Европейское государство, которое прежде осуществляло суверенитет над Сан-Эстебаном — назовем этот остров так — не слишком огорчилось из-за потери бесполезного клочка суши. В общем, все были довольны; все, за исключением самих сан-эстебанцев или как там они себя называют.

      — Что же им пришлось не по вкусу? — поинтересовался я.

      Мак скривился.

      — На острове обнаружились две группировки, стремящиеся к власти, и как только исчезло ненавистное иноземное правительство, они тут же переключили свою ненависть друг на друга. Честно говоря, мне так и не удалось до конца выяснить причины их разногласий. В обеих группировках примерно в равном количестве представлены живущие на острове расы и языковые группы. Нечто вроде непонятной семейной ссоры, в которой не разобраться со стороны. В конце концов одной из группировок удалось вытеснить своих противников из столицы острова, которую мы также назовем Сан-Эстебаном, и загнать их вооруженных сторонников в горный район острова. Повстанцы, как они теперь именуются теми, кто занял правительственные кресла, нанесли ответный удар. Тактику они избрали элементарную — захватили трех влиятельных заложников, каждый из которых представляет одну из крупных стран, обладающих влиянием в Карибском бассейне. Правительства всех трех стран были официально уведомлены, что если этим загнанным в ловушку людям не будет оказана военная помощь, заложников убьют. Я тихо присвистнул.

      — Ну и дела. По сравнению с этими ребятами, обычные похитители самолетов, которым и нужно-то каких-то полмиллиона долларов, — сущая мелюзга. Эти парни мыслят по-крупному. Им подавай морскую пехоту Соединенных Штатов, полки гуркских стрелков её величества и французский иностранный легион — если я ничего не напутал с названиями и государственной принадлежностью.

      — Не напутал, — успокоил меня Мак. — Кстати, насколько мне известно, два из упомянутых тобой подразделений уже не ведут активных действий. Но основная мысль ухвачена верно.

      — Если это не секретные сведения, какова официальная реакция? — спросила Хэриет.

      — Чья официальная реакция? — Мак пожал плечами. — Англичане отреагировали по-своему, французы — по-своему. В Вашингтоне послание поначалу было воспринято в равной степени с недоверием и растерянностью. Растерянность осталась. Недоверие вскоре прошло. Было установлено, что эти люди, по всей вероятности, действительно удерживают в своих руках перечисленных заложников и настроены весьма решительно. У них своя, довольно убедительная, хоть и примитивная логика: если государство соглашается платить большие деньги за самолет с кучкой никому не известных пассажиров, то, конечно, не откажется отправить парочку армейских подразделений в обмен на жизнь своих влиятельных граждан и их дорогие мореходные и воздухоплавательные игрушки. — Мак сделал паузу, потом продолжил: — В послании также утверждается, что искать заложников бесполезно, поскольку содержат их в таком месте, где нам до них не добраться, даже если удастся обнаружить. Не исключено, что это всего лишь уловка, призванная заставить нас держаться подальше от определенных мест на острове Сан-Себастьян, но это может означать и то, что мистер Хелм на верном пути. Возможно, им удалось убедить кубинцев тайно содействовать реализации плана, направленного против ряда капиталистических стран, в том числе Соединенных Штатов Америки.

      — Вероятно, на выполнение условий отводится определенный срок, — предположил я.

      — Осталось пять дней, — сказал Мак. — Тем временем, некоторые части морской пехоты уже приведены в повышенную готовность, а в Ки Уэст идет срочная подготовка соответствующих транспортных средств. Никто не знает, какое окончательное решение будет принято, если по истечении срока заложники так и останутся заложниками, но пока рассматриваются другие возможные меры, похитителей стараются не расстраивать.

      — Один вопрос, сэр, — вмешался я. — Удовлетворите мое любопытство. Было ли установлено, что на борту каждого из объектов действительно находился сан-себастьянец или как там они себя называют?

      — Жители острова известны как отличные мореходы и рыбаки, — ответил Мак. — Те из них, кто оставил остров, зачастую нанимаются на яхты и рыболовные катера. На «Аметте-два» имелся помощник, Лео Гонсалес, который родился на Сан-Себастьяне. Предполагается, что один из молодых членов команды также симпатизировал повстанческому движению. По крайней мере, он провел в тех местах некоторое время до обретения островом независимости.

      Вот тебе и безупречное прошлое, которое, пусть неохотно, признал за всеми членами команды Хазелтайн. Интересно, знал ли он правду, и если да, то почему предпочел её утаить?

      — Как насчет остальных? — спросил я.

      — На яхте сэра Джеймса Маркуса в команде присутствовали двое островитян, а на борту самолета Лавалле работала весьма привлекательная темнокожая стюардесса с Сан-Себастьяна. У одного из спутников барона на острове имелись деловые связи, хотя не известно, насколько значительные. Думаю, можно принять, что все объекты не подвергались открытому вооруженному нападению. Они были захвачены изнутри и препровождены в то место, которое мы пытаемся отыскать. — Мак перевел взгляд с меня на Хэриет и обратно. — Еще вопросы есть? Нет? Тогда мне пора. Я должен был прилететь в Вашингтон шесть часов назад. — Он посмотрел на меня. — Эрик, пожалуйста, проводи меня до машины. Мне хотелось бы кое-что тебе показать, нечто конфиденциальное. Прошу прощения, капитан…

     

      Глава 18

     

      Машина оказалась большим «седаном», почти не уступающим по размерам автомобилю Хазелтайна. За рулем тихо и терпеливо поджидал водитель. Мак остановился рядом с машиной и повернулся ко мне.

      — Это был всего лишь предлог, чтобы вывести тебя на улицу, — заявил он. — Я ничего не собирался тебе показывать,

      — Да, сэр, — ответил я, чтобы что-нибудь сказать. Мак явно раздумывал, что мне сказать или каким образом это изложить теперь, когда Хэриет больше не смущала его своим присутствием.

      Мак произнес:

      — Эрик, в доме я сказал, что решение относительно возможных действий ещё не было принято. Это не совсем так. Собственно говоря, приняты два решения. Одно на случай, если нам не удастся отыскать похитителей и их пленников. Другое вступает в силу, если нам это удастся. Ни в первом, ни во втором случае требования похитителей не будут удовлетворены.

      — Понятно, — сказал я. — Наши союзники поддерживают этот вариант?

      — У них нет выбора, — ответил Мак. — Никто из них не располагает на месте необходимым количеством живой силы и транспортных средств. Они не способны предпринять односторонние шаги, даже если бы того пожелали. В любом случае, решение остается за нами, а определенные причины дипломатического характера в настоящее время делают для нас совершенно недопустимым военное вмешательство в эту местную передрягу. Знающие люди заверили меня, что с политической точки зрения это совершенно немыслимо. Мы не можем согласиться выполнить требования этих шантажистов, даже если бы пожелали.

      — Из-за тех осторожных переговоров, о которых вы упомянули раньше? — поинтересовался я. Мак не ответил. Я продолжал: — Что же случится, если нам не удастся отыскать похитителей?

      Он слегка передернул плечами.

      — По всей видимости, заложников убьют. Если это произойдет, мы будем вынуждены выследить и ликвидировать всех виновников. Мир должен понять — разумеется, неофициально — что такие номера с нами не проходят, и любой, кому вздумается предпринять подобную попытку, умрет.

      Я глубоко вздохнул.

      — Сделать это будет не так-то просто, сэр. Каким образом мы сможем распознать кучку ничем неприметных эстебанских paisanos после того, как они повыбрасывают оружие и опять возьмутся за свои рыболовные сети, сахарный тростник или маис. Не знаю уж, чем они занимаются там, на своем острове, который, по всей видимости, и называется-то не Сан-Эстебан. Во всяком случае, я такого названия на карте не замечал.

      — Называется он иначе, — согласился Мак. — В случае необходимости мы попытаемся раздобыть для тебя настоящее название. Пока его не доверили и мне.

      — Ох уж эта секретность! — вздохнул я. — От меня скрывают вещи, которые я могу узнать в течение часа. Достаточно взяться за телефон и выяснить, где родился этот самый Лео Гонсалес, который работал на Фиппса. Еще проще будет спросить об этом у Хазелтайна — думаю, он проплавал с этим парнем достаточно долго, чтобы знать, где тот родился. Если бы каждый не считал своим долгом приложить массу усилий, чтобы держать нас в неведении…

      — Точное местоположение острова не столь важно сейчас, не так ли? Я не выдержал:

      — При всем моем к вам уважении, сэр, откуда мне знать, что сейчас важно, а что нет? — Я быстро встряхнул головой. — Ладно. Итак, мы позволим им умереть, потом отомстим. Стало быть, Хазелтайну своей Лоретты не видать. Ему это не понравится.

      — Это не понравится многим мягкосердечным людям, — согласился Мак. — В том числе и нашим союзникам. Но в Вашингтоне, по крайней мере сейчас, настроены положить конец набирающей обороты индустрии заложников. Случай как нельзя более подходящий, поскольку человеческие жизни не поставлены в зависимость от денег. Даже самый утонченный идеалист не в силах доказать моральную оправданность спасения нескольких человеческих жизней, если для этого требуется отправить морских пехотинцев уничтожать других, скорее всего, более многочисленных людей. Не могу сказать, чтобы меня особенно интересовали философские измышления кучки вашингтонских политиков.

      — А если мы найдем место, где их прячут, сэр?

      — Тогда нам отведут определенное время для осуществления спасательной операции, — сказал Мак.

      — И сведения счетов с так называемыми повстанцами?

      — Этого не потребуется. По истечении отведенного нам периода времени, вне зависимости от территориальных прав и прочих относящихся к делу обстоятельств, в точке с некими координатами прозвучит весьма впечатляющий взрыв. Разумеется, он будет не ядерным и легко объяснимым. Все мы искренне ужаснемся гибели местных бедолаг. Но подобное не так уж редко случается, когда относительно примитивные, необученные островитяне пытаются обращаться с современным оружием и взрывчаткой, в которых совершенно не разбираются.

      Последовала короткая пауза.

      — Фуф! — наконец тихо выдохнул я. — Кого-то по-настоящему задело за живое. Интересно было бы узнать почему.

      — На то есть причины, — ответил Мак. — К сожалению, подобные настроения недолговечны. Немцы однажды попытались приструнить арабских террористов на Олимпийских играх, помнишь? Конечно, при атом здорово напортачили — стрелки они никудышные — но способ выбрали правильный. Тем не менее, уже за одну попытку на их головы обрушилась ожесточенная критика. Люди не желают понимать очевидного: чтобы окончательно и бесповоротно искоренить подобные случаи, необходимо ясно и недвузначно продемонстрировать, что они больше не приносят ни политической, ни финансовой выгоды, что мгновенная и неизбежная смерть настигнет любого, кто попытается шантажировать общество в целом, угрожая отдельным личностям.

      На что я спокойно заметил:

      — Оно-то может и очевидно, да вот тем, над кем нависла угроза, придется туго.

      — Конечно, — согласился Мак, — но в конечном итоге пострадает значительно большее число людей, если мы спасуем перед шантажистами и тем самым поощрим других следовать их примеру, а не пресечем их потуги раз и навсегда, невзирая на возможные жертвы. — Он пожал плечами. — Ладно, все это теория. На практике же, в данном конкретном случае, в высшей степени секретные дипломатические и политические соображения вынуждают действовать решительно и безжалостно. Увы, боюсь, в наши сентиментальные времена это вряд ли будет воспринято в качестве примера для подражания. Как ни жаль.

      — Да, сэр, — сказал я. — Не сомневаюсь, что, если бы существовало непреложное правило немедленно сбивать захваченный террористами самолет, невзирая на пассажиров, мы мгновенно излечились бы от этого недуга.

      — Вот именно, — подтвердил Мак.

      Я в большей или меньшей степени шутил, он же говорил совершенно серьезно. Иногда ему все ещё удается меня удивить, даже после стольких лет совместной работы. С другой стороны, предлагаемое им решение несомненно сработало бы, согласись люди платить такую цену…

      — Покончим с общемировой теорией и перейдем к местной практике, — сказал я. — Думается, мне потребуется Морган, предпочтительно живой.

      Мак нахмурился.

      — Заполучить его будет непросто. Даже если нам удастся его отыскать, местная полиция не замедлит предъявить на него свои права, поскольку он совершил здесь убийство.

      — Держите их в неведении, — предложил я. — Просто дайте знать нашим местным «подпольщикам». Главное — быстрота. Найдите его, но не трогайте. И сообщите мне, а не полиции. Он мне нужен живым, а учитывая размеры этого мерзавца, лучше мне взяться за это дело самому.

      — Отлично. — Мак поколебался. — Эрик. Еще одна вещь.

      — Да, сэр.

      Голос его изменился. Нельзя сказать, что он смягчился, это было бы преувеличением. Но намек на изменение в этом направлении присутствовал. Я внезапно ощутил холод где-то в районе диафрагмы — слишком уж редко Мак смещается в этом направлении.

      — Это личное дело, — медленно произнес он. — Боюсь, у меня плохие новости. — Он помолчал, потом продолжил: — Занимаемая мной должность иногда вынуждает решать, стоит или нет передавать задействованному в операции агенту неблагоприятные сведения личного характера, которые могут снизить эффективность его работы, но… Ладно, к черту оговорки.

      Теперь я понял, что речь идет о чем-то серьезном. В отличие от некоторых наших сотрудников Мак ругается крайне редко. Я попытался припомнить личные вопросы, по которым Мак мог получить «неблагоприятные сведения».

      — Лорна, — сказал я. — Вы говорили, что она должна вскоре вернуться. Ей это не удалось. Мак кивнул.

      — Мне сообщили сегодня вечером. Мне очень жаль.

      — Как и где? — спросил я. Мак покачал головой.

      — Ты не хочешь этого знать.

      Он был прав. Я не хотел этого знать. В нашем деле такое может случиться где угодно и как угодно. Лучше сохранить в памяти высокую женщину, которая не оглядываясь направляется к самолету.

      — Спасибо, что сообщили мне, сэр, — сказал я. — Я свяжусь с вами, как только появится что-то новое.

      Большая машина уехала, а я какое-то время не двигался с места. Потом шагнул в сторону коттеджа, но остановился. Глубоко вздохнул и заставил свое лицо принять выражение бодрое и, возможно, несколько мечтательное, как и подобает мужчине, который поздней ночью возвращается в комнату мотеля, где его ждет привлекательная женщина…

     

      Глава 19

     

      Хэриет навела в комнате порядок, аккуратно скатала карты и завязала резинками, которые я использовал для этой цели. Получившийся длинный бумажный рулон лежал теперь на полу, недалеко от двери. Сама же она расположилась на софе, облокотившись о подушку в углу и сжимая в руке полупустой бокал.

      — Я наткнулась на твою бутылку, — сообщила она, — а в холодильнике на кухне нашелся лед. Хотела было приготовить выпивку и на твою долю, но побоялась, что у тебя возникнут сомнения на мой счет, учитывая то, что оказалось в твоем бокале в прошлый раз. Я улыбнулся.

      — Какая разница? Пока меня не было, ты вполне могла подсыпать цианистый калий прямо в бутылку.

      Я отправился на кухню. Когда я вернулся, вооружившись наполненным бокалом, Хэриет поплотнее обмотала юбку вокруг ног, освобождая для меня место рядом.

      — Давненько это было, — проговорил я, присаживаясь на софу.

      — Этот тип, на которого ты работаешь, сущий лед, — сказала она.

      — Не заговаривай мне зубы. Хэриет улыбнулась.

      — Ладно, Мэтт. Это и правда было давно. Я… иногда я жалею…

      — О чем?

      — Что поспешила угостить тебя снотворным той ночью.

      Я окинул её изучающим взглядом. Затем сделал долгий глоток из своего бокала, отставил его и вновь перевел взгляд на нее. Женщина она была чрезвычайно эффектная, что ещё больше подчеркивали гладкие черные волосы и загорелая кожа на фоне белой шелковой блузки. В некотором отношении, если рассматривать женщин, как представительниц определенного типа, а не как индивидуальные личности, она очень напоминала другую высокую женщину, которую я недавно знал, но я постарался отбросить эту мысль. Ко всему прочему мне предстояла серьезная работа. Долг есть долг.

      — Я тебя прекрасно понимаю, — заверил я. — Меня и самого время от времени посещают беспокойные мысли на этот счет. Я-то прекрасно знал, что ты не утонула. Ты прыгнула за борт так быстро, что я не успел привязать тебе на шею кирпич. Свинцовый кирпич.

      — Ты умеешь растрогать женщину, — пробормотала она. — Люблю мужчин, которые не боятся показаться немного сентиментальными.

      Она, улыбаясь, протянула мне свой бокал, и я осторожно поставил его на пол рядом с моим. Потом вытянула руки. Я воспользовался приглашением и прильнул к её губам. Оба мы знали, куда девать носы, так что представление получилось на славу. Не сомневаюсь, что со стороны это выглядело как самая пылкая в мире страсть. Правда, не исключено, что в какой-то степени так оно и было. Страсть зарождается различными путями, как от истинных чувств, так и от притворства, причем за определенной чертой трудно отличить одно от другого.

      — Ладно, дорогой, — наконец прошептала она, — ладно, ладно, будь хорошим мальчиком и выключи свет, пока я… Нет, нет, ты порвешь… Я сама, выключи только этот проклятый свет!

      Затем свет погас, и время пустой болтовни прошло. Не стану утверждать, что я вел себя как хороший мальчик, да и ей было далеко до хорошей девочки, видимо, в нас обоих порядком накопилось ярости, которая искала и наконец обрела какой-то выход. Затем мы долго лежали в темноте, восстанавливая изрядно сбившееся дыхание. Хэриет тихо и несколько натянуто рассмеялась.

      — Подумать только, — прошептала она, — подумать только, что я всю жизнь прилагала столько усилий, чтобы быть настоящей леди!

      Она слегка пошевелилась, показывая, что хочет освободиться, и я её отпустил. Мгновение спустя вновь загорелся свет. Я бы предпочел остаться в темноте. Я ощущал некоторую неловкость, чувствуя, что изо всех сил стараюсь отомстить за неудавшееся некогда обольщение. Не исключено, что я пытался отыграться и за то, в чем она была вовсе не виновата — заглушить тоску и чувство вины за то, что занимаюсь этим, не желая отдать дань уважения покойной так, как это принято у людей.

      С некоторым облегчением я заметил, что Хэриет, похоже, не затаила обиды. Нагая, стройная и загорелая, она остановилась перед зеркалом. Вероятно, загорала она без купальника, потому что следов на теле не осталось. Я с интересом представил её катер, медленно дрейфующий по Гольфстриму, тогда как капитан, сбросив одежду, принимает на мостике солнечные ванны. Тем временем Хэриет извлекла оставшиеся шпильки из основательно потрепанной прически и встряхнула головой, разбрасывая волосы по плечам.

      — Ну что, доволен? — не оглядываясь, спросила она. — Действуешь по особой системе? Кстати, что же он поведал тебе там, на улице? Выглядел ты просто ужасно, когда вернулся сюда с этой застывшей улыбкой на лице. — Я ничего не ответил, и она сказала: — Мэтт.

      — Что?

      — Мы с тобой ведем грязную игру. Пожалуйста, давай это прекратим.

      В комнате воцарилась полная тишина. На мгновение я возненавидел её. Все шло так хорошо. Хитроумный и изобретательный секретный агент, выполняя профессиональный долг, завлекает в постель очаровательную женщину, располагающую полезными связями среди врагов. Оба разыгрывают отвратительный спектакль, причем каждый руководствуется только ему известными мотивами, весьма далекими от секса… Или по меньшей мере, удаленными от секса настолько, насколько это возможно. Теперь она вышла из игры и все испортила.

      Я окинул взглядом стоящую передо мной стройную женщину, тело которой не прикрывало ни клочка одежды. Медленно и отрешенно она распутывала руками сбившиеся волосы. Чересчур отрешенно.

      — Хэриет, — проговорил я, — если ты задумала меня перехитрить, брось эту затею. Сегодня тут и без тебя хватает хитрецов.

      — О чем я и говорю, — Она по-прежнему не оглядывалась в мою сторону. — Твой шеф явился сюда, чтобы разразиться высокопарной речью о том, какое доверие внушает ему проявленная мной верность. Боже мой! Да этот человек не станет доверять самому себе, разве что станет перед зеркалом, где можно не спускать с себя глаз! И он говорит о доверии! За кого он меня принимает? За неопытную девчонку?

      Я протянул руку за некоторыми предметами её туалета, лежащими неподалеку.

      — Пока ты не накинешь блузку, это и в голову никому не придет, малышка.

      — Да прекрати! — раздраженно бросила она. — Не такой уж ты девственник. Не сомневаюсь, сейчас тебе глубоко наплевать, голая я или в скафандре. К чему это притворство?

      — Ладно, я прекращу, — согласился я, — но и ты прекрати делать вид, что не замечаешь, в каком виде красуешься перед человеком, который только что занимался с тобой любовью.

      После короткой паузы Хэриет рассмеялась, повернулась и наконец посмотрела на меня.

      — Ладно, дорогой, один ноль в твою пользу. Подбрось мне с пола эти тряпки и приготовь что-нибудь выпить, пока я приведу себя в порядок.

      Когда я вернулся из кухни с двумя наполненными бокалами, она сидела на краю софы, вновь полностью одетая, и колдовала над своей прической. Она сунула расческу в сумочку, приняла у меня бокал и похлопала по софе рядом с собой.

      — Игры! — с горечью произнесла она, когда я уселся. — Этот человек играет свою роль, ты играешь свою роль, а возможно, и я сама играю свою роль, но я от этого устала. Неужели нельзя покончить с этим? Кто подаст пример? Кто стиснет зубы и разнообразия ради прекратит лгать? — Не дождавшись моего ответа, она сказала:

      — Ладно, я начну. Это запутанная, грязная интрига и направлена она против тебя. Вернее, сначала присутствовал ещё человек по фамилии Минск, но ты избавился от него. Поэтому остался только ты.

      — Кто же её организовал? — спросил я. — Я имею в виду, кроме тебя?

      — Ты их знаешь. Это парни, до которых дошел слух, что некоторые, весьма важные люди здесь устали составлять досье на некоего заморыша по имени Мэтт Хелм. На него уходит слишком много бумаги. Они предпочитают завязать папку и пометить её «устранен». Как я уже говорила, одновременно намечалось устранить ещё одного человека — тут все прошло как по маслу, но вот тебе удалось ускользнуть. А ты и сам знаешь, каковы эти бюрократы. Даже если работа не представляла особого значения — вряд ли в Москве трясутся от страха при упоминании неподражаемого Мэтта Хелма — признать поражение они не согласятся. Поэтому был задействован план номер два, в котором роль наживки вместо Минска должна была сыграть я. Собственно говоря, он не многим отличался от исходного плана. Первоначально предполагалось, что эта маленькая дрянь, Рени Шнейдер завоюет твое доверие, а при необходимости и заберется к тебе в постель здесь, в Киз, тогда как мне предстояло разыгрывать коварную злодейку, которую вы вместе пытаетесь отдать в руки правосудия — пока ей не подвернется случай покончить с тобой. Теперь, когда Рени сошла со сцены, главная роль перешла ко мне. Мне надлежало разыгрывать несчастную, неправильно понятую женщину — в действительности кристальной души человека — а затем нанести мгновенный неотразимый удар. Вот таким образом. Теперь ты перестанешь стесняться?

      Я с любопытством наблюдал за ней. Разумеется, теоретически предполагалось, что поскольку она рассказывает о том, как собиралась меня убить, то, стало быть, отказалась от этой мысли. Хотя последнего она даже не говорила.

      — Да, именно так мы и предполагали, — сказал я. На лице у неё отразилось некоторое разочарование.

      — В самом деле?

      — В противном случае, зачем тебе было околачиваться здесь после провала в Нассау, если любой из твоих катеров мог за несколько часов доставить тебя на Кубу? Напрашивается ответ — ты ждала меня. Честно говоря, первым моим побуждением было оставить тебя ждать до скончания века, но начальство решило иначе. Именно поэтому ты и поспешила мне сообщить о бедняжке Лейси Роквелл, настоящая Лейси Роквелл все ещё жива и томится в некоем месте. В случае, если я возьмусь за дело слишком круто, ты могла использовать её в качестве заложницы. Но я несколько смутил тебя своим мягким обращением, не так ли? Да ещё повесил на тебя кучу каких-то похищений, к которым ты не имела ни малейшего отношения и о которых вообще ведать не ведала. Но теперь, после того, как у тебя было время обо всем пораздумать и посоветоваться со своими тайными друзьями, ты пришла к выводу, что все это как нельзя более кстати. Тебе достаточно просто рассказать мне, где находятся люди, которых я ищу, и позаботиться, чтобы на месте меня поджидала надежная западня.

      Ну а тем временем, разумеется, не помешает развеять мои сомнения с помощью секса и откровенных излияний…

      Я услышал, как Хэриет порывисто вздохнула, потом тихо рассмеялась.

      — Дорогой мой! Похвальная готовность снизойти к женской просьбе и перестать притворяться. Ладно, теперь твоя очередь. Предположим, мы хотели попытаться устроить тебе ловушку. Что же ты намеревался предпринять в этом случае? Я жажду услышать правду, дорогой. Последуй моему примеру.

      — Предпринять? — переспросил я. — Конечно, я намеревался сделать то, ради чего я здесь. То, ради чего я наведался к даме — даже переспал с ней — которая дважды пыталась меня убить. Я намерен позволить заманить себя в ловушку.

      Последовала короткая пауза. Потом Хэриет, не глядя в мою сторону, сказала:

      — Ты все ещё продолжаешь хитрить. Ты разочаровываешь меня, Мэтт. Я была с тобой откровенна.

      — Напротив, Хетти, это чистая правда, — заверил я. — Я должен отыскать этих проклятых ricos, которые позволили похитить себя кучке чокнутых революционеров, передравшихся между собой. Если для этого понадобится сунуть шею в петлю, придется рискнуть.

      — Не сомневаюсь, что у тебя в рукаве припрятан туз, о котором ты мне не говоришь.

      — Разумеется, — подтвердил я. — А у тебя его нет? Если тебе и твоим друзьям вздумалось заглянуть в обмен на свои, подскажи, куда мне направить стопы. Не на некое таинственное пустынное место на побережье Кубы, а в настоящее укрытие с похитителями или, по меньшей мере, с настоящими похищенными. А дабы убедиться, что ты потрудилась отыскать то самое место, а не просто упражняешь свое воображение за мой счет, мне хотелось бы получить маленький задаток. Передай ребятам, что для игры в открытую им придется внести и свою долю. Скажем, Лоретту Фиппс. Пожалуй, сойдет и любая другая кандидатура, но Лоретта позволит мне избавиться от Хазелтайна, так что я предпочел бы её.

      — Они на это не пойдут, — сказала Хэриет. — Слишком уж это просто, прямолинейно и глупо. Они будут уверены, что ты задумал их провести. Я улыбнулся.

      — Разумеется. Именно это я и задумал. Я намерен заставить их дать то, что мне нужно. Сведения, которые они могут раздобыть у кубинцев, а я не могу. И конечно, когда дело дойдет до платежа — моей головы — я приложу все усилия, чтобы нарушить условия соглашения. Мне не совсем безразлична моя голова, так что я намерен по возможности сохранить её в целости и сохранности. Это само собой разумеется, малышка, они будут об этом знать, даже если бы я ничего не говорил. Смутить их может разве то, что следуя нашим условиям честной игры, я через тебя предупреждаю их об этом. Ладно, предположим, я тоже внесу свой аванс. Скажем, Морган против Лоретты Фиппс. Это их устроит?

      — У тебя есть Морган?

      — Тот человек вывел меня на улицу специально, чтобы сообщить об этом, — соврал я в надежде, что это станет правдой, прежде чем понадобится подтверждение. — Это и ещё некоторые вещи, не предназначавшиеся для твоих ушей.

      Хэриет заколебалась.

      — Ты был недалек от истины в том, что говорил о Моргане, — медленно проговорила она. — Он совершенно утратил голову после того, как в Нассау пристрелили эту глупую девчонку. Их и до этого бессмысленного убийства несколько тревожило его поведение. Не исключено, что они согласятся сделать его предметом соглашения, чтобы устранить парня, прежде чем он наделает глупостей. Как бы там ни было, я попытаюсь с ними переговорить. — Она глубоко вздохнула. — … Надеюсь… надеюсь, что ты правда знаешь, что делаешь, Мэтт.

      — А ты?

      Она бросила на меня пронзительный взгляд и рассмеялась.

      — Не стану этого утверждать. Одна надежда на то, что ты всего лишь глупый зарвавшийся шпик, которому кажется, что его просто невозможно поймать ни в какую ловушку.

      — Ставь свои капканы и сама во всем убедишься, милая, — сказал я. — Приманка — Лоретта Фиппс. Покажи мне блондинку, и я последую за тобой хоть на край света.

      Хэриет встала, отряхнула юбку и посмотрела на меня. Немного помолчав, произнесла:

      — Мэтт?

      — Да?

      — Надеюсь, ты не считаешь, что твой туз в рукаве — это я? Что когда ловушка захлопнется и твоей жизни действительно будет угрожать опасность, я брошусь тебя спасать из-за того, чем мы занимались этой ночью? Ведь ты не настолько глуп, правда? — Она слегка улыбнулась. — Нет, конечно, нет. Оставайся здесь. Если проголодаешься, позавтракай в кафе и возвращайся сюда, чтобы я знала, где тебя искать.

      Я проследил, как дверь закрывается у неё за спиной, после чего скорчил себе рожу в зеркале напротив, потому как был именно настолько глуп. На самом деле тузов у меня имелось только два: женщина, которая меня ненавидела, и взрыв, которому предстояло прогреметь в определенный час и в определенном месте. Если мы найдем это место.

     

      Глава 20

     

      Стояло яркое, солнечное, почти безветренное флоридское утро. Отличная погода для рыбалки, подумал я. Выходя из коттеджа, я задумался, какая погода сейчас у берегов Кубы. Интересно, куда направилась Хэриет, чем она там занимается и с кем. Следующей мыслью было, где скрывается Морган, как скоро его отыщут для меня и насколько трудно будет с ним управиться. И наконец я задумался, можно ли рассчитывать на стоющую еду в местном придорожном кафе — потому как экзотический ресторан над водой работал только по вечерам.

      Перешагнув через порог упомянутого заведения, я тотчас заметил своего техасского друга-миллионера, подобно обычному человеческому существу восседающего на табурете за стойкой. И все-таки заметил я его слишком поздно. Он меня уже увидел. Я упустил возможность тихо ретироваться и позавтракать в каком-нибудь другом, более спокойном месте. Кроме того, Хэриет просила меня выходить из коттеджа только сюда. Хазелтайн королевским жестом пригласил меня занять место рядом.

      — Я подыскал подходящий для тебя катер, — сообщил он, когда я уселся. — Он стоит на Ки Ларго: тридцать шесть футов в длину и двигатели такие, что ахнешь. Хозяин заверяет, что при легком кормовом ветре он разгонится до сорока узлов. Может идти целый день на тридцати пяти, но, естественно, на такой скорости горючее жрет со страшной силой. Однако, если сбавить скорость до десяти узлов, пройдет на одном баке все четыреста — пятьдесят миль. Сдается мне, конструктор помышлял о кое-каких экспортно-импортных операциях, когда создавал эту махину.

      — Превосходно, Билл, — сказал я. — Ты управишься с этим катером сам?

      — Конечно, управлюсь. Днем и при хорошей погоде я, возможно, даже смогу отыскать Кубу. Но когда дело доходит до бортовой аппаратуры — «Лорана», радара и прочей чепухи, — я пасую. К сожалению моих знаний хватает разве что на обращение с компасом и глубиномером.

      — Как и моих, — сказал я. — Похоже, нам придется обзавестись навигатором. — Я поколебался. — Да, у меня есть к тебе один вопрос. Насчет Гонсалеса. Ты случайно не знаешь, откуда он родом?

      — Лео? — взгляд мужчины внезапно стал менее дружелюбным, но голос продолжал звучать приветливо и доброжелательно:

      — Нет, пожалуй, я понятия не имею, откуда появился этот hombre. Это важно? Я могу навести справки… Ты кому-то понадобился.

      Я последовал за его взглядом и увидел симпатичную девушку из администрации курорта, которая остановилась у двери и подзывала меня знаками. Я сказал Хазелтайну, что сейчас вернусь и направился к ней.

      — Я видела, как вы сюда заходили, мистер Хелм, —

      сказала она. — Вас просят подойти к платному телефону в администрации.

      Я последовал за ней, зашел в кабинку и закрыл за собой дверь. Затем приложил трубку к уху, испытывая смутное беспокойство, характерное для тех решающих мгновений, когда ещё не знаешь, каких новостей ожидать, хороших или плохих.

      — Хелм слушает, — сказал я.

      — Готовы немного поразмяться с утра, дружище? — голос принадлежал связному из Майами, с которым я уже разговаривал по телефону, но никогда не встречался лицом к лицу. — Ваш длинноволосый приятель со здоровенными лапами только что стащил для себя катер. Направляется на юг, как говорят у нас во флоте, с маршевой скоростью. Вышел из Дак Ки, это к востоку от вас. Сейчас, судя по последнему сообщению с вертолета, он должен миновать Сомбреро Лайт. Ребята просят разрешения спуститься и заняться им, но настаивают на праве ответить огнем, если начнется стрельба. Они не любят церемониться.

      — Привередливые парни, да? — сказал я. — Опишите катер.

      — Восемнадцать футов. Встроенные и подвесные двигатели. Белый с краевой отделкой. Одна из тех посудин с задранным носом и тройной обшивкой корпуса, на которых в непогоду в открытое море лучше не соваться — правда, сегодня ему непогода не угрожает. Мы запросили заводские характеристики — максимальная скорость порядка тридцати узлов.

      — Рация?

      — Отсутствует.

      Я нахмурился, вглядываясь в стену кабины.

      — Куда приведет его теперешний курс?

      — В Гольфстрим. Кей Сэл Банк, если ему хватит топлива, которое он и не думает экономить. Скорее всего, дальше Кей Сэл ему не дотянуть, даже если у него полный бак. Потом ему остается только грести, если, конечно, его там не поджидают. На что я бы особенно не рассчитывал. Вряд ли он направился бы на этом суденышке в открытое море, если бы заранее не договорился о встрече.

      — Иными словами, его следует как можно быстрее перехватить, — констатировал я. — Посмотрим, что тут можно предпринять. Передай своим осторожным друзьям, чтобы приглядывали за ним. Конечно, с безопасного расстояния.

      — Зря вы иронизируете. Одни специализируются на действии, другие — на наблюдении. Не забывайте, что мы имеем дело с убийцей. Ребята не обязывались совершать самоубийство.

      — А есть такие, что обязывались? — поинтересовался я и повесил трубку.

      В кафе Хазелтайн встретил меня вопросительным взглядом.

      — Неприятные новости? — осведомился он. Мне пришло в голову, что непроницаемая маска на моем лице требует замены. Потому как сквозь эту заглядывают все, кому не лень.

      — Катер, о котором ты говорил, готов к отплытию? — спросил я. — И как далеко он отсюда?

      — Около шестидесяти миль. Мне пообещали к сегодняшнему утру заправить и подготовить его, но если он нужен тебе прямо сейчас, лучше сначала позвонить.

      Я покачал головой.

      — Оставь. У нас нет времени, чтобы ехать за шестьдесят миль, не говоря уже о том, чтобы пригнать катер сюда. — Я поколебался, напряженно размышляя. Если я понадоблюсь Хэриет, ей придется подождать.

      — Это твоя машина стоит на улице? Пошли, отправляемся к гавани. Прямо к маяку…

      По пути к гавани меня посетила тревожная мысль, что Хэриет могла уплыть на малом катере, но оба её судна оказались на месте. Наверное, у неё имелась машина, хоть я её и никогда не видел. Я с удовлетворением заметил, что начальник дока удаляется по одному из пирсов, направляясь к вновь прибывшему катеру.

      Я повернулся к Хазелтайну.

      — Мне по долгу службы как-то приходилось посещать курсы, на которых учат угонять автомобили. Надеюсь, зажигание на катере устроено примерно так же. Если кто-то проявит излишнее любопытство, скажи, что ты лучший друг капитана Хетти или врежь, как следует. Оставляю выбор на твое усмотрение.

      Перебравшись на катер, я снял чехол с панели управления. Взгляду моему предстало впечатляющее количество всевозможных приборов. Как я и опасался, ключи отсутствовали. Я быстро принялся за Дело, стараясь не высовывать голову из-за щитка. Схема оказалась достаточно простой и доступной даже такому неопытному похитителю, как я. Я отыскал кнопки, управляющие соответствующим механизмом, и опустил большие двигатели за кормой. Затем отрегулировал заглушки вручную, не рискнув воспользоваться переключателями дистанционного управления на щитке — благо не так давно приходилось иметь дело с очень похожим катером.

      Я позаимствовал из набора Хэриет кое-какие инструменты и проволоку, немного сосредоточился и вскоре управился со свечами зажигания. Провод соединил двигатель с одной из батарей на корме и мгновение спустя он начал чихать и откашливаться, сотрясая корпус судна.

      — Отчаливаем, — крикнул я Хазелтайну. — Быстрее. Нам грозят неприятности.

      Хазелтайн перебросил на катер швартовочные канаты, а вслед за ними перепрыгнул и сам. Я включил передачу и оглянулся на бегущего к нам начальника дока, выкрикивающего что-то на ходу. Катер тронулся. Я приветливо помахал бегущему мужчине и прибавил газу. Потом мы миновали проход между волнорезами и начальник дока остановился, растерянно глядя нам вслед. Я ещё раз тепло помахал ему на прощание.

      — Перебирайся сюда и переведи заглушки в маршевое положение, ладно? — обратился я к Хазелтайну. Он исчез у меня за спиной, и отрывистый стук двигателя перешел в спокойный ровный звук.

      — Отлично, — сказал я. — Теперь посмотрим, что тут заготовила наша подруга. Держись, газую.

      Хазелтайн не внял предостережению и по пути к щитку управления чуть было не отлетел на корму, когда я приоткрыл дроссели. Чтобы удержаться на ногах, ему пришлось ухватиться за спинку кресла правого борта, пересиливая ускорение. Катер приподнялся на волнах и рванулся вперед. Я выждал, пока он устроится в кресле и перевел рычаги до предела. Если Хэриет припасла для незваных гостей какие-либо сюрпризы, лучше познакомиться с ними поближе к берегу, а не ждать, пока мы окажемся в открытом море. Двигатели оглушительно взревели и встречный поток воздуха с силой ударил по лицу, но никаких неожиданностей, связанных с управлением, пока не последовало.

      — Господи! — донеслось до меня восклицание Хазелтайна. — Что это за ракета?

      — По словам нашей знакомой катер разгоняется до пятидесяти узлов. Похоже, она меня не обманула. — Я приблизил рот к его уху, не отрывая взгляда от воды впереди. — Да, забыл спросить. Обычаи твоего племени не запрещают совать голову, под пули? Что скажешь, помешанный кайова?

      Хазелтайн улыбнулся — на фоне загорелого лица сверкнули белые зубы.

      — Иди к черту, — проревел он, — пустоголовый шведский шутник. Следи за течением под мостом…

      Мы с ревом обогнули оконечность Ке Бака, названного, как мне сказали, в честь морской коровы или ламантина. Впереди протянулся длинный мост Заморской Магистрали, уходящей на Ки Уэст. Я нацелил катер в один из пролетов. Подкрашивающие ограду рабочие оторвались от своего занятия и уставились на несущийся в их сторону трехтысячефунтовый снаряд. Рев двигателя эхом отразился от свода моста, и катер слегка качнуло:

      течение пыталось отклонить нас в сторону, но потерпело неудачу. В следующее мгновение Мексиканский залив остался позади. Впереди раскинулся бескрайний Атлантический океан, из которого выступали напоминающие паука очертания Сомбреро Лайт, где я уже успел побывать ранее в обществе значительно более приятной спутницы. Но теперь она была мертва, и момент представлялся не самым подходящим для воспоминаний…

      Катер впечатляющим рывком поглотил пять миль, отделяющие нас от маяка. Вода вокруг, только что светлая, окрасилась в темно-голубой цвет. Гольфстрим никогда не бывает спокойным, а на такой скорости перемещение напоминало поездку на машине со спущенными покрышками по избитой дороге. Мы оба стояли — ноги помогали смягчать встряску. Хазелтайн припал к лобовому стеклу. Одной рукой он вцепился в поручень, другой махнул мне и показал большим пальцев вверх.

      Я поднял голову и увидел зависший над нами вертолет. Заметив, что я смотрю в ях сторону, они двинулись вперед, несколько смещаясь вправо. Я повернул в указанном направлении и засек показания компаса: 193°, к юго-западу. Маяк быстро таял за кормой. Впереди сначала не было ничего, кроме голубых, сверкающих в лучах солнца вод Гольфстрима. Однако по прошествии около получаса я заметил вдали нечто, напоминающее пену, закипающую на гребне волны. Но сегодня на гребнях волн не* было пены.

      Вскоре мы уже могли отчетливо видеть катер беглеца. Спустя какое-то время я даже различил развевающиеся на ветру длинные черные волосы рулевого. Когда между нами осталось не более полумили, я сбавил скорость так, чтобы выдерживать это расстояние. Шум стих настолько, что мы смогли, хоть и не без труда, слышать друг друга.

      — Этот человек нужен нам живым, — сказал я. — Подробности сейчас не важны, скажу лишь, что он поможет и в твоем деле. Берись за штурвал. Дай мне приготовиться, потом жми на всю катушку и обходи его спереди. Заходи с запасом, чтобы ты успел развернуться и пристроиться рядом с ним в тот самый момент, когда его подбросит на поднятой нами волне. Если у него есть оружие, а оно у него скорее всего есть, это помешает ему прицелиться. Во всяком случае, будем на это надеяться. Заходи с правого борта, с той стороны, где он сидит. Когда я закричу, отрывайся и жми на газ. За дело…

      Я уступил ему место за штурвалом и принялся осматривать катер в поисках подходящих приспособлений, но их наличие или отсутствие уже не могло изменить созревший у меня план. Штурм катера Моргана с голыми руками обещал быть захватывающим зрелищем, но не слишком рассудительным поступком с моей стороны. В ходе этого задания я уже бросался на заряженное оружие: рисковать дважды означало искушать судьбу. Я достал длинный скользящий багор, лежавший у левого борта.

      Пресноводные рыбаки, как правило, пользуются сачком, чтобы доставить свою добычу на борт, и в силу какой-то причины ловцы лосося, даже в соленой воде, также считают себя обязанными следовать их примеру. Однако все остальные труженики моря рыбу любого размера цепляют багром. Разница между обычным и скользящим багром состоит в том, что в крюке последнего имеется отверстие и прочный трос, а рукоять в нужное мгновение, после того, как крюк возвращается на место, может быть смещена. Приспособление это предназначается для действительно большой рыбы, которую не удается запросто поднять на борт, но приходится удерживать с помощью тали.

      Скользящий багор Хэриет представлял собой зловещего вида орудие, длина рукояти которого достигала почти восьми футов. Он был снабжен новым крепким тросом, который я намотал на планку неподалеку от транца.

      — К нам гости, — послышался голос Хазелтайна, не выражающий ни малейшего беспокойства по этому поводу. — Прямо впереди. Быстро приближаются. Думаю, настроены они враждебно.

      Я посмотрел вперед. Там, на расстоянии нескольких миль, появился большой белый катер, направляющийся прямо в нашу сторону. Даже на таком расстоянии было видно, как он, подобно эсминцу, рассекает волну. Я аккуратно положил багор на пол — простите, на настил кокпита — и прислонился к щитку.

      — Их надо опередить, — сказал я.

      За кормой вновь взревели гигантские двигатели. Для человека, в жилах которого течет кровь индейцев с равнин, Хазелтайн оказался на удивление хорошим рулевым, много лучшим, чем я со своими предками-викингами. Вот тебе и наследственность. Я вцепился в передний поручень и наблюдал, как он умело приближается к маленькому суденышку. К этому времени Морган, конечно, успел заметить нас. Он то и дело оглядывался назад, откидывая длинные волосы и отчаянно постукивая по единственному дросселю. Мы прошли примерно в пятидесяти ярдах от его левого — борта, причём он, как и предполагалось, извлек пистолет и открыл по нам беспорядочную пальбу. Но на таком расстоянии мы могли не обращать на это внимания.

      Оказавшись далеко впереди, Хазелтайн резко заложил штурвал вправо, пересек курс маленького катера, развернулся и вновь пристроился к нему. Время он рассчитал как нельзя более точно. Умело манипулируя штурвалом и дросселями, он поравнялся со вторым катером в тот самый момент, когда оба судна всколыхнулись на волне, которую мы подняли на пути у Моргана.

      Произошло этот в тот самый момент, когда огромный мужчина поднялся на ноги и направлял пистолет в нашу сторону. Я успел разглядеть его напряженное грубое лицо, странно контрастирующее с длинными женскими волосами. Катер покачнулся у него под ногами и он потерял равновесие. Что ж, те два выстрела, что я обещал Рени Шнейдер, он уже сделал. Я взмахнул восьмифутовым багром, ударяя его по плечу. Потом повернул и дернул, освобождая рукоять.

      — Давай! — крикнул я.

      Хазелтайн резко повернул штурвал и поддал газу. Катера разошлись. Трос натянулся, приводя в движение большой стальной крюк, и Морган с криком тяжело рухнул за борт.

     

      Глава 21

     

      Мне снилось открытое море. Вдали от берега, так далеко, что берега и не видно было вовсе, несся маленький открытый катер, преследуемый значительно превосходящим его рыболовным судном. Но я знал, что на борту его не было рыбаков и вообще людей, каким-либо образом связанных с рыбалкой. Один из трех пассажиров маленького суденышка лежал без сознания, промокший до нитки и, как ни странно, истекающий кровью от вонзившегося в плечо стального крюка. Во сне я стоял рядом с ним на коленях, пытаясь выдернуть багор и заткнуть дыру — хотя бы на время. Мужчина за штурвалом, фальшивя, насвистывал какую-то мелодию, время от времени оглядываясь на судно за кормой.

      — Скажешь, когда прибавить газу, — обратился ко мне этот мужчина.

      — Не хочу, чтобы этот мерзавец умер от потери крови, — отвечал я во сне.

      — Что мне в тебе нравится, Хелм, — заметил рулевой, — так это твоя чуткая, человеколюбивая натура.

      — Как там эти парни за кормой?

      — Не беспокойся, амиго. У них пятидесятифутовая посудина. Такую махину не разогнать быстрее двадцати пяти узлов, во всяком случае, на нормальных двигателях. Мы можем водить их за нос до вечера, но твои .друзья наверху начинают нервничать. Сдается мне, они хотят забрать наш груз, но для этого понадобится чуть больше пространства и времени.

      — Ладно, я его более-менее перевязал, — сказал я. — Полный вперед, техасский волк…

      Хазелтайн нажал на газ, н сон мой наполнился оглушительным стуком. Я успел ужаснуться, что двигатель вот-вот разлетится вдребезги, и тут сон прервался. Я неуверенно приподнялся на кровати, оглядел знакомую комнату коттеджа и вспомнил, что с двигателями ничего не случилось. Преследователи отказались от погони сразу, как только стало ясно, что им нас не догнать. Далее последовала эффектная сцена с вертолетом, из числа тех, что любят показывать в кино. Моргана, который так и не пришел в сознание — мне пришлось испытать на его голове дубинку, которую Хэриет держала для крупной рыбы — обвязали тросом и переправили в кабину. После чего он исчез в поднебесье. Оставалось надеяться, что его удастся подремонтировать и удерживать в сознательном состоянии до тех пор, пока он нам понадобится. — В дверь коттеджа вновь постучали.

      — Мистер Хелм?

      Я нащупал свой тупорылый револьвер и сунул его в карман штанов. Не отрывая от него руки, пересек комнату и открыл дверь. На пороге стоял маленький загорелый мальчишка в шортах и майке с конвертом в руке.

      — Хелм, коттедж номер двадцать шесть? — осведомился он. — Это вам.

      Я взял конверт, протянул ему монету и закрыл дверь. Это был дешевый маленький конверт, возможно пропитанный контактным ядом и наполненный тарантулами, готовыми вонзить свое смертоносное оружие в человеческую плоть. Тем не менее, я его вскрыл. Внутри оказалась маленькая визитная карточка. На лицевой поверхности красовалось имя: Поль Мартин Мендерфилд. На обратной стороне чернилами были аккуратно выведены два слова: «Сэлти Дог».

      Я задумчиво нахмурился, разглядывая карточку. Несомненно, с их стороны ожидался некий шаг навстречу или приглашение — к этому все и велось — но я почему-то предполагал, что сообщит о нем Хэриет. Она и к лучшему, решил я. Дети и любители вышли из игры. Отныне начинается состязание между профессионалами и участвующая в переговорах противоположная сторона, кем бы ни был этот человек, ясно давала мне это понять. Молодец.

      Я посмотрел на часы. Три часа дня. Вернувшись, мы почистили и дозаправили катер, сочинили некую правдоподобную историю для начальника дока, после чего я воспользовался представившейся возможностью и прилег немного вздремнуть. И не зря — не известно, как придется провести эту ночь. Хазелтайн скоро должен был пригнать обещанный катер, если, конечно, не посадит его на мель и не расколет о коралловые рифы, что представлялось мало вероятным. Несмотря на сохранившееся у меня принципиально отрицательное отношение к этому парню, приходилось признать, что в судах он разбирается. В данных обстоятельствах это перевешивало все остальное. Подружиться с каким-нибудь симпатичным профаном по части моря я всегда успею.

      Когда я зашел в администрацию, моя подружка — красивая, как всегда, сидела у себя за столом.

      — Мистер Хелм? — приветствовала она меня.

      — Тут поблизости есть какое-то место, именуемое Сэлти Дог? — спросил я.

      — Конечно. Милях в пяти к востоку, на другом конце острова. «Сэлти Дог Лодж» — бар и ресторан.

      — Приличное заведение?

      — Как вам сказать, — рассудительно ответствовала она. — Отравить вас не отравят, но у нас вас накормят гораздо лучше. Хотя, возможно, у меня предвзятое отношение.

      — Как бы там ни было, на заведение с таким названием стоит посмотреть, — заметил я. — «Сэлти Дог», подумать только.

      Вернувшись во взятую напрокат машину, я вновь осмотрел визитную карточку. В отличие от дешевого конверта, в котором её доставили, сама визитка была выполнена по высшему классу, разве что без гравировки. Фамилия Мендерфилд ни о чем мне не говорила. Конечно, можно было воспользоваться телефоном и попытаться выяснить, что думают об этой фамилии другие, но я немного устал от тщательно продуманных действий своих коллег. Подумать только, в помощь тебе выделяют вертолет, а в результате всю работу приходится делать самому с помощью простого стального крюка и веревки. А машина знай кружит себе в небе…

      Главное здание «Сэлти Дог Лодж» выходило прямо на оживленную магистраль. Я припарковал машину и окинул взглядом протянувшиеся за ним ряды кабинок, уходящие к небольшому сооружению на воде. После ослепительного солнца на улице в ресторане царил полумрак. Бар располагался в дальнем левом углу. Мне удалось разглядеть только одного единственного посетителя, беседующего с барменом. Приблизившись к ним, я взобрался на табурет и принялся ждать, когда меня удостоят вниманием. Спустя какое-то время бармен направился в мою сторону.

      — Да, сэр?

      — Я просто жду, — сказал я, — жду мартини и мистера Мендерфилда.

      — Мендерфилд — это я, — отозвался первый посетитель. — Присаживайтесь к столу, мистер Хелм. Джо принесет вам выпить… И мне тоже, Джо, пожалуйста…

      Мои глаза постепенно привыкли к темноте и к тому времени, когда мы покончили с формальностями выбора места за столом, я успел его как следует разглядеть. Это был подтянутый, собранный мужчина среднего роста и средних лет с характерным загаром флоридского бизнесмена. Одет он был в светлые брюки и пеструю рубашку спортивного покроя. Аккуратно расчесанные темные волосы перемеживались с сединой, а темные защитные очки с сильными бифокальными сегментами придавали ему вид странного четырехглазого существа. Бифокальные очки обычно не ассоциируются с чувством угрозы, хотя вряд ли сильные глаза являют собой обязательное свидетельство крепкой воли.

      Разрешив к обоюдному удовлетворению вопрос с местами, за столом, мы стали ждать бармена. Когда он поставил перед нами бокалы, я без колебаний пригубил свой мартини. Мендерфилд намеренно предоставил мне возможность заранее ознакомиться с местом — все было без подвоха. В определенном смысле между нами существовало перемирие. Конечно, его можно было нарушить, но не таким примитивным образом.

      — Сегодня утром вы довольно грубо обошлись с нашим мистером Морганом, — неожиданно произнес Мендерфилд.

      Молодчина, мысленно похвалил я его. Никаких не относящихся к делу рассуждений или витиеватых вступлений. Да и кому они нужны? Он знал меня, а я знал его. То есть, я никогда не встречал его раньше и даже имени не слышал, но имел дело с не одной дюжиной таких как он профессионалов. Можно было ознакомиться по телефону с его досье, но из него я все равно не узнал бы ничего нового, за исключением разве что незначительных деталей. Он относился к числу людей особой профессии, которых узнаешь в любой толпе, на любой улице мира.

      — Прошлой ночью мистер Морган довольно грубо обошелся с нашим мистером Пендлитоном, — отозвался я.

      — Некая леди дала нам понять, что вы уже заполучили Моргана в свое распоряжение. Представьте наше удивление, когда сегодня утром он позвонил и попросил встретиться в море.

      Я пожал плечами.

      — Временами я склонен к преувеличениям. Есть у меня такая скверная привычка, — ответил я. — Как бы там ни было, теперь-то он у нас.

      — Морган не представляет для нас особого интереса, мистер Хелм. Все эти мускулистые ребята — просто расходный материал.

      — Спасибо за комплимент, — сказал я.

      — Ах, но ведь вы не просто мускулистый парень, не так ли, сэр?

      — Весьма польщен такой оценкой. — Я немного помолчал и добавил: — Стало быть. Моргая вас не интересует. Какая жалось. Тем более, что мы затратили столько сил, чтобы его поймать.

      Мендерфилд улыбнулся.

      — Не ловите меня на слове. Можно же немного поторговаться? Признаю, мастер Морган не совсем нам безразличен. Или, по меньшей мере, его язык.

      — Так я и предполагал. Тем более, что парень совсем тронулся из-за погибшей девчонки. Дисциплинированные исполнители так себя не ведут. Задумал себе личную вендетту, мешает вашим планам — его стоит примерно наказать, дабы другим неповадно было. Его бы ещё можно было простить, если бы ему и правда удалось управиться с вашим покорным слугой, но он завалил все дело, задушил не того человека, раздумал убивать меня и сбежал с трудом… — Я пожал плечами. — От такого парня предпочтительно избавиться, не так ли?

      Мендерфилд сухо улыбнулся.

      — Чем вы объясните его странное поведение, мистер Хелм?

      — Основным изъяном всей вашей системы. Ваши ребята превосходные исполнители, но пасуют там, где приходится работать собственной головой. А когда кто-нибудь из них бросает вызов породившей его махине, он обречен на поражение и знает это. Морган понимал, что непростительно провинился, когда позволил себе удовлетворить присущую человеку жажду мщения. Поджидая меня в коттедже, он прямо-таки физически ощущал осуждающие, взгляды Маркса, Ленина и Сталина. Ведь поддавшись чисто буржуазным инстинктам, он предал дело социализма во всем мире. Когда на него наткнулся Пендлитон, Морган потерял контроль над собой, совершил бессмысленное убийство, а потом, совершенно раздавленный чувством вины, решил покаяться. Для чего попытался замести следы, чтобы затем сдаться родной Системе и понести заслуженное наказание.

      — Похоже, вы занимаетесь психологией в свободное от работы время, мистер Хелм, — после небольшой паузы заметил Мендерфилд. — Боюсь, уверенность в том, что наши агенты всего лишь лишенные способности думать автоматы, когда-нибудь преподнесет вам неприятный сюрприз, но меня это не касается. Могу я попросить психолога-самоучку разъяснить причины, побудившие меня согласиться на эту встречу?

      — Разумеется, — сказал я. — В некоторой степени вас интересует Морган. Вы намерены попытаться выведать, что я задумал. Думаю, отчет упомянутой дамы вас несколько озадачат. Так оно и было задумано.

      Мендерфилд улыбнулся. Я пришел к выводу, что вне зависимости от его профессиональных способностей, как человек он не вызывает у меня особой симпатии. Иногда, чтобы понять это, достаточно увидеть, как человек улыбается.

      — У вас впечатляющий послужной список, сэр, — заговорил он. — Но историей службы человека, склонного к самопожертвованию, его не назовешь. Потому с трудом верится, что вы готовы отдать свою жизнь ради спасения неизвестных вам людей. А дело в общих чертах сводится именно к этому.

      Я покачал головой.

      — Ничего подобного. Я предлагаю всего лишь возможность попытаться взять мою жизнь. Это большая разница.

      — То есть, вы намерены нас провести». Я раздраженно произнес:

      — Проклятие, именно об атом я и говорил Хетти. Разве она вам не передала? Разумеется, я намерен вас провести. Весь вопрос в том, кто окажется хитрее.

      — Вы блефуете, мистер Хелм. Пытаетесь получить нечто, не дав ничего взамен.

      — А вы нет?

      — Вам отчаянно нужны некие люди. Нам нужен только Морган, да и то, постольку-поскольку. Раз уж нам поручено заняться вами, а неудачи у нас не приветствуются, мы намерены вас заполучить, но это далеко не навязчивая идея. Мы не спешим. В итоге, ваше положение представляется не слишком удачным для торговли. Не так ли, сэр?

      — Вы попали прямо в точку, — согласился я. — Однако следует принять во внимание и то, что теперь, когда вся эта отдающая дешевой мелодрамой история напрямую коснулась вас, в ваших интересах подсказать своим южным союзникам вовремя выйти из игры, пока дело не зашло слишком далеко. В чем никто из вас на данный момент абсолютно не заинтересован.

      — Это всего лишь благие пожелания, мистер Хелм. Мы не вмешиваемся в дела кубинцев, так же, как они не вмешиваются в наши. — Он поморщился. — Ладно, положим, это не совсем так. К сожалению, подобно всем вновь обращенным они воспринимают свои революционные доктрины чересчур серьезно. Порой бывает утомительно выслушивать поучения бородатых фанатиков, которые, похоже, считают, что коммунизм придумали у них на острове… — Мендерфилд быстро встряхнул головой и рассмеялся. — Но это не относится к делу, не так ли, сэр? Речь же идет о том, что вы пытаетесь представить наличие у нас общих интересов там, где их не существует. Какое нам дело до того, что некие помешанные карибские патриоты пользуются базами на кубинском побережье для разрешения домашних склок?

      Мендерфилд порядком разозлился, но не на меня, и я понял, что победил. Он был недоволен приказами, которые получил. И теперь под видом торговли изливал свое недовольство по этому поводу. Я молчал. Мендерфилд махнул рукой бармену, и за столом, а равно и во всем помещении, воцарилась тишина, пока нам готовили новые напитки. Единственным нарушавшим её звуком был доносившийся с улицы непрерывный гул машин на шоссе. Бармен Джо забрал у нас пустые бокалы и поставил на их место наполненные.

      — Мистер Хелм, — произнес Мендерфилд.

      — Да?

      — Ровно в шесть часов вам надлежит находиться на Литтл Грэсс Ки, в шести милях к северу от двухмильного моста. Шесть и шесть, легко запомнить. Высадитесь из катера в западной части острова. Возьмите тот же катер, которым вы воспользовались сегодня утром. Капитан Робинсон говорит, что на этот раз вам не придется протягивать провод. Запасные ключи лежат под крышкой щитка.

      — Знаю, — сказал я. — Я обнаружил их, когда сматывал провод.

      — Сопровождающее вас судно, при наличии такового, не должно подходить к острову ближе, чем на милю. Мы будем выдерживать то же расстояние. Капитан Робинсон и дама по фамилии Фиппс встретят вас на острове, который, несмотря на свое название, немногим отличается от песчаной косы. Вы возьмете их на борт и оставите на их месте мистера Моргана. — Он поколебался. — Я не одобряю этой сделки, мистер Хелм, и не вижу в ней никакого смысла, но как вы сказали, нам не позволяют полагаться на собственные суждения. Мы просто выполняем приказы…

     

      Глава 22

     

      Когда вновь, на этот раз в одиночку, я выводил из бухты все тот же катер Хэриет, то обратил внимание на легкий ветерок, дующий со стороны Кубы. Но в тот момент меня не слишком интересовал самый большой остров из группы Больших Антильских островов. Мои мысли были сосредоточены на неприметной песчаной косе, именуемой Литтл Грэсс Ки. Но сначала мне предстояло причалить предоставленное мне судно, желательно в целости и сохранности, к одному из частных причалов, расположенному на берегу, примерно в миле отсюда. Там меня поджидал мой груз.

      Подготовка оказалась невероятно сложной. Понадобились бесконечные телефонные переговоры, в которых оговаривались все подробности предстоящей операции. Ума не приложу, как управлялись работники секретных служб до того, как был изобретен телефон — возможно, именно поэтому до нас и не дошло никаких упоминаний о непревзойденных шпионах, предшествующих эпохе Алекса Д. Белла. План вечерней операции являл собой шедевр точнейшего расчета по времени каждого движения. Наши часы и мозги были синхронизированы до сотой доли секунды, так что малейшее изменение погоды, ошибка человека или сбой в механизме могли привести к нарушению всей цепочки. С другой стороны, существовала вероятность, что на этот раз схема действительно сработает. На моей памяти такого ещё не случалось, но чего не бывает.

      Я включил глубиноискатель. Прибор этот представлял собой квадратный ящик с большой шкалой, установленный на кронштейнах справа от панели управления. Упрятанная внутри электроника определяла текущую глубину и напротив соответствующего показателя загорался красный свет. В данный момент он показывал пять футов — не ахти какая глубина для океана, но прилегающая к Киз часть Мексиканского залива вообще мелковата. Зачастую рыбакам тут приходится перемещать катер, отталкиваясь шестом от дна, поскольку глубина не позволяет завести мотор. Правда, играет свою роль и то, что шест, в отличие от мотора, не распугивает рыбу…

      Это была уединенная бухта с углубленным дном, защищенная каменным волнорезом. Проплывая через узкий вход, я узнал по описанию белый «форд»-пикап и направился к причалу, у которого он стоял. Рядом располагался окруженный пальмами шикарный дом с плавательным бассейном неподалеку. Я удивился, как это человека с такими деньгами угораздило связаться с нашей подозрительной братией. Интереса ради — мне никогда прежде не выпадало случая поупражняться с двумя двигателями — я развернул катер, запустил левый винт в обратном направлении, тогда как правый вращался вперед. Номер удался, и я почувствовал себя настоящим морским волком.

      Когда я подогнал катер к причалу, из машины появился мужчина и принял у меня трос. Другой мужчина привел Моргана. Правая рука и плечо Моргана надолго вышли из строя. Выглядел он совершенно одурманенным, что меня вполне устраивало.

      — Накиньте это на него, чтобы не привлекать внимания, — посоветовал мне сопровождавший Моргана мужчина.

      Я взял протянутый мне пиджак. Морган с полнейшим безразличием позволил накинуть его на себя. Его огромная фигура по-прежнему выглядела впечатляюще, но внутри он погас. Я напомнил себе, что не известно, как долго он пробудет в таком состоянии. Разместив Моргана в кресле правого борта позади места рулевого, я отправился забрать свой трос — вернее, трос Хэриет.

      Мужчина, который привел Моргана, сказал:

      — Я Брент.

      Это был высокий молодой парень с вьющимися рыжими волосами и бакенбардами. Я узнал его голос. Тот самый связной из Майами, с которым я неоднократно беседовал по телефону. Теперь, в соответствии с утвержденным планом, ему предстояло принять более активное участие в операции. По-видимому, он обладал некоторыми особыми навыками, которые и обусловили этот выбор.

      — Рад за тебя, — сказал я. — Но теперь тебе лучше побыстрее отправляться на место. Хазелтайн ждет навигатора, а особым терпением он не отличается. Катер ты найдешь без труда. Выглядит он так, как будто собрался, не отходя от причала, преодолеть звуковой барьер.

      Брент поколебался и сказал:

      — Я проведу вас до места в миле от Литтл Грэсс Ки. Пристроитесь к нам в кильватер. Разумеется, на последнем этапе вам придется действовать самостоятельно. Хочу только посоветовать: если доведется быстро сматываться оттуда, удерживайте нос катера над водой. Главное, не осторожничать и не сбавлять скорости, тогда вы будете легко скользить по поверхности. В противном случае тут же зароетесь в волну. — Он несколько смущенно прочистил горло. — Прости, Эрик, не хотелось повторять тебе то, что ты знаешь и без меня, но управление катером на мелководье требует специальных навыков.

      Я улыбнулся.

      — В катерах я полный профан. Так что с удовольствием тебя послушаю. Можешь пожелать мне удачи на прощание.

      К тому времени, как я вывел катер за волнорез, пикап уже успел скрыться. Отойдя достаточно далеко от берега, я медленно повернул на запад. Мне не пришлось долго ждать. Как только я вновь поравнялся с примечательной башней Фаро Бланке, из бухты вынырнуло сверкающее красное судно. Обтекаемые линии корпуса наводили на мысль, что по задумке конструктора катер должен был развивать скорость в несколько сотен миль, а не какие-то паршивые сорок. Лобовое стекло кабины было расположено, как у гоночного автомобиля, под углом и плавно переходило в верхний мостик.

      Вся эта обтекаемость сместила надстройку так далеко на корму, что для кокпита почти не осталось места. На транце красного дерева сверкали золотые буквы названия «Ред барон».

      Катер обогнал меня и, набирая скорость, устремился на запад. До меня доносился впечатляющий грохот двух его огромных дизельных двигателей. Не отрывая взгляда от фигур на мостике впереди, я прибавил газу, чтобы не отстать. Теперь доминирующим звуком стал рев моего собственного мотора. На катере впереди Хазелтайн стоял за штурвалом, рядом с ним располагался Брент, время от времени разглядывающий в бинокль водную гладь и корректирующий курс.

      Приближался прекрасный вечер, вокруг царило почти полное спокойствие, но я слишком напряженно следил за катером впереди, чтобы наслаждаться им в полной мере. Необходимо было удерживаться точно по центру кильватерной струи ведущего. Во-первых, стоило сбиться, как катер тут же начинало качать, а во-вторых, Брент вскоре повел нас между отмелями. Поднятые нашими катерами волны то и дело подобно прибою накатывались на островки, почти выступающие над водой…

      Показавшийся вдали остров напоминал ещё одну полоску песка, к которому штормом прибило несколько деревянных обломков. Внимание мое было настолько поглощено управлением катером, что я распознал в нем остров лишь тогда, когда ведущий катер внезапно зарылся в воду, теряя скорость. Я сбавил обороты и поравнялся с ним. Брент склонился в мою сторону, придерживаясь за поручни мостика.

      — Вот она, вражеская линия обороны, — сказал он, указывая вперед. С противоположной стороны острова на воде покачивался знакомый мне пятидесятифутовый катер, очертания которого отражались в спокойной глади моря. — Теперь твой черед, Эрик, — продолжал Брент. — Пройдешь четверть мили строго на запад. Потом по фарватеру на юг. Ты окажешься прямо напротив них. Приподнимешь двигатели и осторожно двинешься вперед. Слишком близко не подплывай. Это ни к чему. Дно там твердое, пройдешь вброд. Только не наступай на скатов.

      — Спасибо, — сказал я. — Вообще-то я не собирался идти вброд, но все равно спасибо.

      Как я уже говорил, Флорида Киз превращаются в сказочное место, как только удаляешься от них на катере. Наши суда покачивались в спокойной прозрачной воде над чистым песчаным дном, а со всех сторон нас окружало множество волшебных островков, населенных, по всей видимости, исключительно птицами. Небо на западе обещало в скором времени восхитительный закат.

      — Я убью его, — неожиданно заявил Морган. — Я найду этого мерзавца. Рени…

      Голос его затих. Он не смотрел на меня. Он вообще ни на что не смотрел. Даже когда я двинулся, чтобы запустить двигатели, он не перевел отсутствующего взгляда. Мы тронулись с места почти беззвучно с двигателями, работающими на малых оборотах. Я встал на ноги, чтобы следить за водой, так, как это рекомендует справочник рыболова. Курс выбирается по цвету воды. Темно-голубой означает глубину, зеленовато-голубой — отмель, а в светлой воде можно вылазить за борт и толкать катер.

      Обнаружив ведущий на север более темный фарватер, о котором упоминал Брент, я свернул и последовал вдоль него. «Ред барон» неподвижно замер позади на зеркальной глади воды. На западе покачивался большой белый рыболовный катер. Я разглядел фигуру на возвышении и блеск направленного на меня бинокля. Интересно, пожаловал ли сюда сам Мендерфилд, или он предпочитает избегать подобных рискованных мероприятий. Мне они и самому не слишком по душе…

      — Человек не дерьмовая послушная машина, — сказал Морган. — Негр только выполнял приказ этого белого сукина сына. Плевать я хотел на вашу вшивую русскую дисциплину…

      Рени Шнейдер обрисовала его как безжалостного головореза, но явно сгустила краски, чтобы произвести большее впечатление. Поль Мартин Мендерфилд обозвал его расходным материалом, но Мендерфилд старался выгадать в нашей сделке. У меня промелькнула мысль, что я так и не знаю, что же за человек на самом деле этот мстительный Морган. Я даже понятия не имел, было ли Морган его именем, фамилией или кличкой.

      Мне припомнились слова о людях, которых я оставлял умирать, адресованные в свое время Пендлитону. Рамсей Пендлитон разделил их участь, а теперь настал черед Моргана.

      — Брось, дружище, — обратился я к Моргану. — Я не собираюсь поворачиваться к тебе спиной, да тебе и не управиться со мной одной рукой, так что перестань притворяться, что бредишь.

      Мгновение спустя Морган глубоко вздохнул и на губах его промелькнула мимолетная улыбка.

      — Что ж, попробовать стоило. Что будет теперь?

      — Теперь ты промочишь ноги, — ответил я. — Кстати, удовлетвори мое любопытство. Зачем тебе длинные волосы?

      — Наводить страх. Образ профессионального убийцы с длинными женскими волосами действует на людей особенно угнетающе. Можешь попробовать когда-нибудь. — Он немного помолчал и добавил: — Я не ожидал этого проклятого багра. Ты застал меня врасплох. Меня не так легко взять. Ты это знаешь.

      Я ощутил некоторое облегчение. Какие бы чувства он не испытывал к Рени Шнейдер, я имел дело с ещё одним крутым, самодовольным профессионалом, озабоченным тем, что допустил оплошность и не успел постоять за себя.

      — Разумеется, — подтвердил я. — Разумеется, я это знаю.

      Мы приближались к маленькому острову. Обломки прибитого к берегу дерева на песке превратились в два человеческих существа. На одном была белая одежда, на другом — наряд цвета хаки. Несмотря на предупреждение Мендерфилда, я с радостью узнал Хэриет — она мне ещё очень пригодится этой ночью. Я перевел рычаги в нейтральное положение, оглянулся назад и начал медленно поднимать двигатели, задрав винты так, что они едва касались воды. Затем вновь включил сцепление и повернул к островку. Непривычное положение винтов затрудняло управление. Вода впереди стала бледнее и мельче.

      — Остановись там. Мы к тебе доберемся. Не забивай мне двигатели песком.

      Голое принадлежал Хэриет. Я остановил двигатели и перевел взгляд на две фигуры, направляющиеся к катеру. Наряд спутницы Хэриет напоминал замысловатую белую атласную пижаму, подходящую больше для будуара, чем для пляжа, не говоря уже о прогулке по воде. Сохранность дорогого одеяния, похоже, не слишком тревожила владелицу, возможно, потому что, как я убедился, когда она подошла поближе, оно ещё раньше успело промокнуть и основательно перепачкаться в грязи и песке. У неё была отличная фигура, почти красивое лицо и короткие черные волосы.

      Хэриет первая добралась до катера и ухватилась за планшир. Я опустил ногу и слегка надавил на её пальцы.

      — Что это ты пытаешься стащить, милая? Она посмотрела на меня снизу вверх и рассмеялась.

      — Ты же просил женщину из семьи Фиппс, не так ли? Вот она. Чем же ты недоволен? Тебе ведь требовалось доказательство, что нам известно настоящее место, не так ли?

      Я оглядел её смеющееся лицо и улыбнулся. Меня как нельзя больше устраивало то, что ей вздумалось надо мной подшутить. Это развязывало мне руки. Теперь я смогу отыграться со спокойной душой.

      — Совершенно верно, — сказал я, убирая ногу. — Добро пожаловать на борт, капитан Робинсон. Будьте добры, помогите забраться миссис Фиппс, пока я провожу нашего гостя… Давай, Морган. Перебирайся за борт.

      Мгновение спустя Хэриет стала за штурвал и начала осторожно выводить катер с отмели. Стоящий по колено в воде Морган остался позади. Вскоре он повернулся и медленно побрел к острову. Больше идти ему было некуда.

     

      Глава 23

     

      Я стоял на кокпите большого катера и смотрел в бинокль, который позаимствовал у Брента — стандартный большой морской бинокль. Открытый катер Хэриет теперь шел на буксире за кормой, раскачиваясь, когда «Ред барон» набирал скорость. За ним вдали постепенно исчезал из виду Литтл Грэсс Ки. К острову причалила небольшая корабельная шлюпка с одним человеком на борту. Сейчас в неё перебирался второй пассажир. Затем шлюпка развернулась и направилась к большому белому рыболовному судну, поджидающему её на глубине. Я проводил её взглядом.

      — Что вы рассматриваете?

      Голос принадлежал миссис Уэллингтон Фиппс, черноволосой матери красавицы блондинки Хазелтайна. Я оглянулся. Эта женщина не слишком подходила на роль матери. Скорее она напоминала очаровательного ребенка, который играл на пляже и перепачкал свою новую атласную пижаму. Теперь я совершенно уверился, что не видел ни одного фильма с её участием. Я бы её запомнил.

      У меня промелькнула мысль, что я допустил серьезную ошибку. Мне следовало «проявить сообразительность и устроить все так, чтобы на пустынный остров вместе с миссис Фиппс высадили меня, а не Хэриет, которая скорее всего даже не оценила этого в должной мере. Разумеется, я не мог знать, что придется иметь дело именно с этой дамой. Увы, я упустил свой шанс.

      Помимо наличия у неё мужа, если он был ещё жив, в отношении этой женщины меня несколько смущало лишь одно: странная сдержанность, с которой она приветствовала Хазелтайна и столь же натянутое поведение с его стороны. Что ж, отношения между зятем и тещей зачастую складываются не лучшим образом.

      Я ответил так же громко, как она, стараясь перекричать грохот двигателей.

      — Хотел посмотреть, пристрелят ли они его на месте или отвезут в открытое море, чтобы избавиться от него без свидетелей.

      Глаза миссис Фиппс расширились.

      — Пристрелят его? Вы шутите? Я покачал головой.

      — Этот человек покойник, миссис Фиппс. Возможно, ему удастся прожить ещё несколько часов, если они вздумают дождаться темноты, но не больше.

      — Но если они ценят его настолько, что согласились на этот обмен, чтобы заполучить его назад…

      — Они хотели получить его назад, чтобы пристрелить. Вот и все. Во-первых, останься он в наших руках, не исключено, что нам удалось бы убедить его рассказать нам то, о чем ему следовало молчать. Во-вторых, речь шла о поддержании дисциплины. Хотя, по правде говоря, они не так уж сильно жаждали получить его назад. Этот человек всего лишь пешка в сложной шахматной партии, миссис Фиппс. Как и все мы.

      — Но вы передали его в их руки, зная, что его убьют?

      Эта женщина меня разочаровывала. Опять этот набивший оскомину, лишенный здравого смысла, но доведенный до автоматизма инстинкт человеколюбия. Нельзя допустить гибели человека, даже если в противном случае с жизнью расстанется дюжина других людей.

      — У меня был выбор, — ответил я. — Группа невинных людей, силой удерживаемых где-то на побережье Кубы, или один профессиональный убийца, на руках которого ещё не просохла кровь. Если вы считаете, что я принял неверное решение, ещё не поздно все изменить. Мы развернем катер и, возможно, успеем перехватить эту шлюпку раньше, чем она доберется до судна. Слушаю вас, миссис Фиппс. — Она молчала. Не дождавшись ответа, я сказал: — Простите, мне нужно вернуть бинокль нашему навигатору, пока он не начал водить нас кругами…

      Когда я вновь спустился по трапу на кокпит, она уже исчезла внутри каюты. Я вслед за ней шагнул в дверь и, остановившись на пороге, тихо присвистнул.

      — Вот именно, — сказала Аманда Фиппс. — Игрушка, которая делает сорок узлов, да ещё и укомплектованная баром и кроватью. Вот уж и впрямь обитель со всеми удобствами. Вам когда-нибудь приходилось видеть такой плавучий бордель?

      Каюта была отделана красной кожей и позолотой, ноги по щиколотку утопали в ковре. Я направился к обитой красной кожей стойке бара, запасся виски со льдом, поскольку это было первое, что попалось под руку, и присоединился к даме, восседающей на кожаном канапе, которое наполовину окружало низкий коктейльный столик, — черный мрамор, не лишь бы что. К достоинствам каюты следовало отнести отличную звукоизоляцию. О работе огромных двигателей напоминали лишь слабый гул и вибрация. Можно было говорить, не повышая голоса.

      — Простите, — сказала Аманда. — Я наговорила вам глупостей. Не сердитесь на меня.

      — К подобным вещам сразу не привыкаешь, — отозвался я. — Тут иной мир, с иной шкалой ценностей. Надеюсь, что очень скоро вам удастся вернуться в свою уютную вселенную, где жизнь каждого человека бесценна. — Я сделал глоток из своего бокала и сменил тему. — Как выяснилось, эта королевская баржа не способна разогнаться до сорока узлов с полным грузом топлива. Билл весьма разочарован. Того и гляди, подаст в суд на хозяина. Тридцать шесть узлов оказалось максимумом, который ему удалось выжать из катера по пути из Ки Ларго.

      — Не сомневаюсь, что он не преминет это сделать, — кивнула Аманда. — Никому не дозволено надувать Большого Билла Хазелтайна. Никому.

      Я пристально посмотрел на нее.

      — Могу я спросить, в чем состоят ваши с ним разногласия?

      — Разве это имеет какое-либо значение? Ведь он обхаживает мою дочь, а не меня. — Голос её звучал сухо и отстраненно. Затем она неожиданно улыбнулась. Изумительной, захватывающей дух улыбкой, которую ничуть не портило то, что она, несомненно, долгое время отрабатывала её перед зеркалом и использовала в своей работе перед камерами. Улыбка эта заставляла забыть, что перед тобой женщина, у которой имеется взрослая дочь, не говоря уже о муже. У меня промелькнула мысль, так ли уж необходимо спасать мистера Уэллингтона Фиппса. Она произнесла: — Еще раз простите меня, мистер Хелм. Я не хотела вас обидеть. Просто не могу рассказать вам об этих вещах. Все дело в Билле. Спросите у него.

      — И заработаете по челюсти, — продолжил я. — Я и так сыт Хазелтайном по горло. Представляю его реакцию на вопрос, который меня не касается. Или все же касается?

      — Нет, не касается. — Аманда поколебалась и добавила: — Знаете, вам вовсе не обязательно меня развлекать. Я ценю ваше внимание, но может вам следует подняться туда, — она махнула в сторону мостика наверху, — и заняться секстантами, параллельными линейками и всем прочим? Хетти говорит, что вы здесь всем заправляете. И ещё она считает вас весьма важной особой, способной на самые решительные действия.

      — Даму, которую вы упомянули, нельзя считать объективным источником информации, — возразил я. — Что же касается вашего предложения заняться электроникой, которой этот катер просто-таки напичкан, то там, наверху, собрались трое опытных мореходов, и до наступления темноты у них ещё куча времени, чтобы проверить все показания. Надеюсь, если я буду держаться подальше, они так и не узнают, что я в этих вещах абсолютный профан. Вы ведь меня не выдадите, не так ли, миссис Фиппс?

      Она тихо рассмеялась.

      — Я вас понимаю. Уж сколько мне довелось поплавать на яхтах Гуляки — так прозвали моего мужа — а я так и не удосужилась выучить их морской жаргон.

      — Я и сам в нем постоянно путаюсь, — признался я и, заметив, что она машинально пытается убрать с колена промокшую материю, добавил: — Если вам холодно, можно попытаться отыскать какую-нибудь сухую одежду. Не знаю, что имеется на борту этого шикарного лайнера, но пойду взгляну…

      — Нет, не надо! — поспешно сказала она.

      — В чем дело?

      Она вновь одарила меня своей неподражаемой улыбкой.

      — Вы наверное слышали, что мне приходилось сниматься в кино. Джунгли и кораблекрушения были моей стихией. Как только начинали работать ветродувные машины и завывать ураган, тут же звали Аманду Мейн. Я побывала во всех голливудских и в некоторых настоящих океанах — так что промокать мне не впервой. И знаете, мистер Хелм, каждый раз, когда я в своих сексуальных лохмотьях выползала на берег очередного затерянного в Южных морях острова, обязательно появлялся какой-нибудь занюханный герой и в ту же секунду изыскивал для меня чьи-то огромные, старые и грязные штаны, в которые мне надлежало облачиться. Это наводило меня на своеобразное размышление относительно интимной жизни голливудских продюсеров и директоров. У них, явно, просто слюнки текут при виде женщины в несоразмерной мужской одежде, причем чем больше, тем лучше. Не следуйте их примеру. Я превосходно себя чувствую и в этой несчастной пижаме, хотя, признаюсь, что к следующему похищению постараюсь лечь спать в джинсах.

      — Вы не хотите мне об этом рассказать?

      — Дорогой вы мой, конечно, хочу. Я буду рассказывать эту историю на вечеринках до конца своей жизни, так что нужно начинать практиковаться… — Она умолкла. Потом заговорила вновь, но теперь её голос звучал совершенно серьезно: — Мистер Хелм?

      — Да?

      — Какова вероятность?

      — Того, что удастся их спасти? — спросил я. Она кивнула.

      — Пока не знаю. Мы ещё не обладаем исчерпывающей информацией, но не хотелось бы вас излишне обнадеживать. Противник не дурак и своего не упустит. Весь вопрос в том, кто окажется умнее в конечном итоге.

      — Я хочу быть с вами. Не заставляйте меня ждать где-нибудь в безопасном месте. Я улыбнулся.

      — Рад это слышать, поскольку не успел позаботиться о том, чтобы подготовить для вас — или вернее для вашей дочери, которую ожидал увидеть — безопасное место.

      Некоторое время она молчала, затем тихо произнесла:

      — Мистер Хелм, я люблю этого кучерявого, помешанного на море проходимца, за которого вышла замуж. Пожалуйста, постарайтесь его спасти. Я согласна провести всю оставшуюся жизнь на его паршивых яхтах, если вам удастся отыскать Гуляку.

      — Только Гуляку? — сухо поинтересовался я.

      Миссис Фиппс нахмурилась.

      — Конечно, я беспокоюсь и о Лоретте, но, говоря между нами, мы с ней не слишком ладим, хоть она и моя дочь. Грубо говоря, я смогу прожить и без нее, если возникнет такая необходимость. Матери не пристало произносить подобные вещи, но это правда. — Она отрывисто рассмеялась. — Итак, я открыла перед вами душу. Что вас ещё интересует?

      В результате я узнал, что эстебанец с тремя пальцами, помощник, кок или капитан — не знаю, кем именно значился Лео Гонсалес — извлек пару пистолетов и повел «Аметту-два» на восток от Багамских островов. В чем ему помогал один из молодых членов команды.

      — Бадди Якобсен, — хмуро сказала Аманда. — Участвовал в деле самым активным образом. Неустанно именовал себя либералом, хотя не понятно, что либерального он находит в похищении и убийстве.

      — Убийстве?

      — На борту находился ещё один парень, Сэм Эллендер, который не спасовал и попытался наброситься на Лео, когда тот отвлекся. Бадди его застрелил. Они погребли Сэма в море, если это можно назвать погребением. Завернули в парусину, привязали кусок якорной цепи и выбросили за корму…

      После чего они плыли ещё несколько дней. Семью Фиппсов заперли в большой каюте на носу. Наконец яхта бросила якорь, и им позволили подняться на палубу. Они увидели, что находятся в маленькой бухте, окруженной пальмами. Им сообщили, что на берег переправили все паруса, а также шлюпку и спасательные жилеты. Двигатели вывели из строя. Поэтому на яхте им не сбежать. Если у них возникнет желание вплавь добраться до берега — пожалуйста, остров, у которого они остановились, слишком мал, чтобы на нем можно было укрыться. В противоположном направлении, к северу, протянулись не слишком приятные на вид отмели, рассеченные фарватерами, а за ними земля. Это была Куба, где на дружеский прием рассчитывать не приходилось.

      — И мы остались на яхте, — угрюмо продолжала Аманда. — В некотором смысле это было лучше, чем если бы нас отвели на берег и заперли в кишащем крысами сарае. Генератор они не сломали и у нас оставались электричество и свет. По мере необходимости нам приносили пищу и воду. На борту всегда оставался один охранник. Мы смогли бы с ним управиться — разумеется, мы подумывали об этом — но это представлялось бессмысленным. Бежать было некуда.

      — В общей сложности, с того времени, как вашу яхту захватили, прошло около пяти недель, — осторожно заметил я. — Более четырех недель вы провели в бухте, и все это время ничего не происходило. Не знаю, правильно ли я вас понял, но звучит это довольно странно.

      Мгновение она пристально смотрела на меня.

      — Вы неправильно меня поняли, мистер Хелм. Поначалу событий хватало. Только по прошествии недели все настолько вошло в колею, что можно было свихнуться от однообразия этой тюрьмы.

      — Но вы не хотите рассказывать о том, что происходило?

      — Нет, — ответила она. — Я не стану вам рассказывать. Сначала я хочу посмотреть, как сложится сегодняшний вечер. Хочу обдумать все самым тщательным образом, прежде чем говорить об этом. Чтобы говорить только правду.

      — Тогда попытайтесь сказать правду мне, миссис Фиппс, — попросил я. — Хазелтайн каким-то образом замешан в этой истории? Возможно, этой ночью от него будет зависеть моя жизнь и жизни нескольких других людей. Если мне следует о чем-то знать, скажите сразу.

      — Если бы это могло повлиять… — Аманда быстро встряхнула головой. — Нет. Думаю, что могу с полной определенностью сказать: то, о чем я молчу, никому не повредит.

      — Ладно, — проговорил я. — Тогда, как говорят во флоте, полный вперед.

      Они провели в заточении уже несколько недель, когда однажды ночью были разбужены прибытием ещё одного судна. Утром они увидели, что в пятидесяти футах от них бросила якорь большая моторная яхта. Связаться с тамошними пассажирами им не позволили. Много позже, всего несколько дней назад, на посадочную полосу, которую частично очистили их похитите. ли, приземлился самолет.

      — Там с самого начала находилось около полудюжины человек, — в ответ на мой вопрос пояснила она. — Не считая Лео и Бадди Якобсена. После появления Лео командование в большей или меньшей степени перешло к нему. Нам это было на руку, поскольку он все ещё чувствовал себя обязанным заботиться о нас после стольких лет службы. На второй яхте прибыли ещё два человека. После приземления самолета появилась девушка, темнокожая девушка в форме стюардессы. Мы видели в бинокль, как она с пистолетом в руке выводит из самолета пассажиров. Их переправили на вторую яхту, наверное, потому что там было больше места. — Она поколебалась. — Не знаю, имеет ли это значение, но мы узнали одного из пассажиров самолета: делового партнера Билла Хазелтайна по имени Адолфо Элайр. Мы познакомились с ним год назад, когда плавали на остров Розалия, что в группе Наветренных островов. Это было отличное путешествие, но Билл намеревался заключить какой-то нефтяной контракт, и, по-моему, ему это не удалось…

      — Постойте! — прервал я и сам удивился звучанию собственного голоса. — Вы сказали остров Розалия? Это тот самый остров, у берегов которого год назад обнаружили нефть, вскоре после того, как он объявил о собственной независимости?

      — Совершенно верно, на Каракасском шельфе, хоть я и понятия не имею, где это находится. Прежде там невозможно было вести разработки, потому что нефть залегала слишком глубоко, но с современным оборудованием…

      — Хазелтайна это интересовало?

      — Конечно. Ведь речь шла о нефти. Но похоже, сделка оказалась ему не по карману. Знаете, он действует на манер одинокого волка, а там спор вели правительства и гигантские межнациональные корпорации…

      — А ваш капитан родился на острове Розалия?

      — Да, Лео оттуда. Мы ещё тогда порадовались, что он сможет навестить родные места и повидаться с родственниками. Мы и представить не могли, что соотечественникам удастся втянуть его в свои безумные политические игры… Вы этого не знали?

      — Миссис Фиппс, вас бы чрезвычайно удивило то, что нам приходится выслушивать от некоторых людей. Но ещё больше вы поразились бы тому, что держат от нас в тайне. Ладно, заканчивайте, времени почти не осталось. Что случилось прошлой ночью? Ведь это случилось ночью, не так ли? Вы не похожи на женщину, которая весь день разгуливает в пижаме.

      По всей видимости, Мендерфилд подготовил её для обмена ещё до того, как встретился со мной в ресторане. Хэриет сообщила ему о результатах нашего, состоявшегося после любовной прелюдии, ночного разговора, он тут же связался с начальством и получил те самые указания, которые вызвали его недовольство. Что ж, причин ставить под сомнение его профессионализм я не видел. Хотя и предпочел бы наличие таковых.

      — Благодарю вас, сэр, — сказала Аманда. — Случилось это уже далеко за полночь, но я не удосужилась взглянуть на часы. Нас разбудила стрельба и крики на острове. Затем кто-то осветил прожекторами посадочную полосу, и на неё начали садиться самолеты — два или три. Мы так и не успели понять, что происходит. Внезапно в бухте появились резиновые лодки, и на борт «Аметты» полезли люди. Нашего охранника обезоружили. Ввиду численного превосходства противника он и не думал сопротивляться. Нас всех согнали в резиновые лодки, не дав даже одеться, и перевезли на берег. Туда же доставили людей с другой яхты. Нашего охранника швырнули к Лео Гонсалесу, Бадди Якобсену и их дружкам. Теперь они тоже превратились в пленников, но держали их отдельно. Затем к нам подошли несколько человек с автоматами и принялись светить фонариками, разглядывая наши лица. Один показал на меня. Меня схватили, поволокли в самолет и мы взлетели. Это было незадолго до восхода. Когда мы приземлились, уже рассвело. Меня отвели на какой-то причал, где нас поджидала пятидесятифутовая яхта, та самая, которую вы видели. Яхта тут же отчалила. Мчалась она так, как будто кого-то преследовала, но Хетти, которой поручили присматривать за мной, не позволяла приближаться к иллюминатору. Поэтому ничего определенного рассказать не могу.

      — Думаю, вы преследовали нас с Биллом, — сказал я. — Этим утром у нас вышло с ними небольшое столкновение.

      — Надеюсь, что когда-нибудь услышу эту историю, — сухо промолвила она. — Когда приведу нервы в порядок. Как бы там ни было, в конце концов, нас с Хетти посадили в шлюпку и отвезли на этот островок. Потом появились вы и спасли несчастную, которая так и не успела сменить пижаму.

      — Вернемся к месту, где вас удерживали. На нападавших была какая-то форма?

      — Нет. На кубинских военных они не походили, если вы это имеете в виду. Одеты были как попало и говорили между собой на нескольких языках, не только по-испански. Вооружены же просто невообразимо. Всем, что только может стрелять, резать или колоть… — Она прервалась на полуслове. Гул двигателей внезапно затих и воцарилась странная, звенящая тишина. — Что это? — спросила она. — Случилось что-то?

      — Надеюсь, что нет, — ответил я. — Но если случилось, то лучше узнать об этом сейчас, чем у побережья Кубы…

     

      Глава 24

     

      — Вот здесь, — сказала Хэриет, опуская изящный коричневый палец на маленькую серую полоску земли, окруженную мелкими голубыми водами, неподалеку от побережья Кубы. — На карте мелководье обозначается голубым цветом, а глубина — белым, тогда как в реальности все обстоит как раз наоборот. Вероятно, на то есть свои причины.

      Мы собрались в каюте с красной кожей и позолотой вокруг коктейльного столика — не слишком подходящего места для навигационных расчетов, поскольку самый острый циркуль на мраморной поверхности ведет себя совершенно непредсказуемо. Аманда Фиппс предусмотрительно отошла к стойке бара, освобождая место для остальных. Наверное, ей не слишком улыбалось сидеть плечом к плечу с Хазелтайном. Хотелось бы знать, почему, но я уже понял, что расспросами тут ничего не добьешься. Хэриет сидела за столом, а мы, трое мужчин, склонились над ней.

      — Да это же Клуб де Песка, — проговорил Хазелтайн. — Если его только ещё не смыло морем.

      — Совершенно верно, — подтвердила Хэриет. — Пустынное место, полное название которого звучит Клуб де Песка де Кайо Негро. Что означает рыболовный клуб Черного острова, Мэтт.

      — Иди к черту, — отозвался я. — Я habia Espanol так же bueno как и все остальные. Можешь не сомневаться. — Я нахмурился, всматриваясь в разложенную карту. — Похоже, с западной стороны тут имеется отличная маленькая бухта, но пройти туда по мелководью чертовски трудно. С востока это удастся разве что на каноэ, да и то местами его придется тащить. Что это за длинный узкий островок дальше к западу? На карте нет названия.

      — Местные жители именуют его Кайо Перро или Собачий остров, — пояснила Хэриет, по-прежнему утруждая себя переводом для вашего покорного слуги. — Он входит в ту же прибрежную цепь.

      — А фарватер рядом? По крайней мере, похоже, там должен быть фарватер.

      — Он там есть. Или был. Когда мне довелось там побывать, он насчитывал четыре или пять футов в глубину. Отыскать его было не просто, но возможно. Когда дул северный ветер, мы иногда пользовались этим путем, чтобы избежать встречного ветра.

      — Так ты бывала в этих местах?

      — Да, дорогой, — ответила она. — Много лет назад, ещё до Кастро. Конечно, тогда я была совсем девчонкой.

      В данный момент меня не слишком интересовал её возраст, сегодняшний или тогдашний. Я произнес:

      — Стало быть, в бухту этого бывшего рыболовного клуба можно попасть либо напрямую по фарватеру между Кайо Негро и Кайо Перро, либо обогнув Кайо Перро с запада. Можно это проделать в темноте?

      — Это узкие и мелкие фарватеры, — сказала Хэриет. — Однако на катере, который не требует большой глубины, вроде этого, с хорошими глубиномером и радаром, это может в удастся, если тамошние места не слишком изменились за последнее время. Но этого не потребуется, Мэтт.

      — Что ты имеешь в виду?

      — Тебя там ждут. Люди предупреждены. Тебе вовсе ни к чему пытаться незаметно проникнуть в бухту с правой стороны. Можешь проходить совершенно открыто и забирать пленников. Сопротивления не будет. Это я тебе обещаю.

      Я пристально посмотрел на нее. Она довольно спокойно выдержала мой взгляд — эта женщина говорила правду. Но не всю.

      — Превосходно, — сказал я. — Просто изумительно. Тогда ты не рискуешь получить пулю, если останешься и покажешь нам путь, не так ли?

      На мгновение вновь воцарилась тишина. Наконец Хэриет облизала губы и промолвила:

      — Мы так не договаривались, Мэтт.

      — Раз нам ничего не угрожает, почему бы тебе не совершить небольшую морскую прогулку, милая? — поинтересовался я. — К тому же, не забывай, что договаривались мы о Лоретте Фиппс, а не о её матери. Раз уж ты позволяешь себе некоторые вольности, не лишай этого права и других.

      — Ты бы в любом случае сделал это.

      — Разумеется, — подтвердил я. — Но теперь у меня имеется неплохое оправдание. К тому же, чтобы высадить тебя на берег, пришлось бы потерять слишком много времени, а мы не можем себе этого позволить.

      — Мой катер…

      — Твой катер мы забираем с собой. И мне бы не хотелось, чтобы твои друзья узнали об этом раньше времени.

      Хэриет тяжело вздохнула.

      — Спорить с тобой все равно бесполезно, не так ли? — проговорила она, и я понял, что она готова была к такому повороту, потому что иначе не сдалась бы так легко. — Но раз уж ты надумал до конца вести мой катер на буксире, в открытом море, на него следовало бы набросить «узду».

      — Ладно, набрасывай свою узду. Если хочешь, можешь добавить и седло. Билл, отправляйся с ней и проследи, чтобы она не запуталась в узлах и случайно не порвала трос. Не забывай, у неё где-то припрятаны ключи от катера, а её посудина шутя оторвется даже от этого шикарного лайнера, если ей удастся ускользнуть. — Я проводил их взглядом. Хазелтайн выглядел несколько озадаченно и имел на то все основания. Ведь у него были все причины полагать, что капитан Хэриет Робинсон — одна из моих доверенных сотрудниц. Что ж, у каждого из нас есть свои маленькие секреты. — Где мы? — обратился я к стоящему рядом Бренту.

      — Только что миновали Киз. Несколько минут назад прошли под шоссейным мостом.

      — Как ты относишься к тому, что сказала эта дама?

      — Возможно, она говорит правду. Место весьма подходящее для укрытия. Собственно говоря, мы принимали его во внимание, когда рассматривали возможные варианты. После того, как к власти пришел Кастро, там никто не бывает, потому как прежних богатых любителей рыбалки на острове теперь не жалуют. Не знаю, может, они того и заслужили. Наши сведения несколько устарели, но в свое время бухта считалась достаточно удобной, а взлетная полоса могла принимать по меньшей мере малые самолеты. Там имелось нечто вроде сторожки, причалы и мастерские. Мы относили это место к числу тех, которые следует проверить в первую очередь, но сверху поступило указание ни в коем случае не совать свой нос.

      Я повернулся к стройной фигуре, тихо замершей рядом со стойкой.

      — А вы как считаете, миссис Фиппс? Пожалуйста, подойдите и взгляните. Здесь вас удерживали похитители?

      Аманда несколько неуверенно шагнула вперед.

      — Боюсь, я не слишком разбираюсь в картах, — промолвила она и, нахмурившись, склонилась над столом. Некоторое время вглядывалась в карту, потом медленно кивнула.

      — Пожалуй, да, — сказала она. — Трудно что-либо утверждать, потому как на пути туда мы были заперты в каюте, а когда яхта бросила якорь, могли видеть только окружающую бухту, но мне удалось кое-что разглядеть из иллюминатора поднимающегося самолета. Там были два крошечных островка, похожих на эти, и тот, с которого мы взлетели, загибался на запад, образуя бухту, где стояли яхты. Я с трудом разглядела их в полутьме.

      — Благодарю вас, — сказал я и повернулся к Бренту. — Итак, что скажешь? Я положусь на твое слово. Брент вздохнул.

      — Похоже, других вариантов у нас нет. Рискну высказать свои соображения, раз уж ты намерен сунуть шею в петлю.

      — Договорились. Так что ты мне посоветуешь? Брент сел за стал и принялся водить по карте.

      — Сейчас мы находимся здесь, — говорил он. — Вот твой курс. В твоем распоряжении хорошие приборы и спокойная ночь. К тому же ещё и безлунная. К полуночи могут появиться легкие облака, что тебе опять же на руку. Предполагается, что погода продержится неизменной в течение трех-четырех дней — к нам не приближается никаких фронтов. Максимум, что тебя может ожидать, это несколько порывов ветра, особенно в Гольфстриме, но это пустяки. В остальном — только легкий южный бриз, не больше двадцати узлов. Хазелтайн, кажется, в общих чертах разбирается в навигации, и, разумеется, эта Робинсон — отличный моряк, если только ты можешь ей доверять. Думаю, с их помощью ты управишься.

      — Путь туда не вызывает у меня особого беспокойства, — заметил я. — Как сказал парень, летящий на надувном матрасе вниз по Ниагарскому водопаду, труднее всего будет вернуться.

      На пороге появилась Хэриет в сопровождении своего техасского кавалера.

      — Теперь он должен идти нормально, — сказала она. — Попозже я проверю ещё раз.

      — Разумеется.

      — Пожалуй, мне пора прогуляться, — «проговорил Брент. — Пока, ребята.

      Я проводил его на кокпит и посмотрел на протянувшуюся вдали щепочку огней — один из множества мостов Заморской магистрали.

      — Далековато отсюда. Может, подбросить тебя поближе? — спросил я.

      — Я доберусь. Плыть придется по течению. — Брент сбросил одежду, под которой оказался резиновый костюм. Он нагнулся и достал из-под трапа пару ласт. — Что-нибудь еще, Эрик?

      — Да. Мендерфилд.

      — Он у нас на крючке. Мы знаем о нем все и можем брать в любую минуту.

      — Отлично. В том числе и то, что в его распоряжении, по всей видимости, имеются отлично экипированные ребята, готовые по первому сигналу действовать на земле и в море?

      Мне показалось, что на лице Брента отразилось некоторое смущение, хотя темнота не позволяла утверждать этого с полной определенностью.

      — Нет, пожалуй, это нам не известно. Видимо, нам придется присмотреться к мистеру М. поближе.

      — Неплохая мысль, — сказал я. — Мне этот парень не нравится. У него странная улыбка.

      — Так и передам. Это наверняка многое прояснит. — Брент помолчал. — Я сообщу о цели и попрошу, чтобы вам дали максимальный запас времени до рассвета. Скажем, птица вылетит в четыре утра.

      — Вылетит или приземлится? — переспросил я. — Эти штуки перемещаются быстро, но все-таки не мгновенно.

      Брент пожал плечами.

      — Будем считать, что в четыре часа она сядет в гнезде. Стало быть, к четырем вам нужно не только убраться оттуда вместе со всеми, кого вы намерены спасти, но и покинуть зону взрыва. Если возникнут какие-либо сомнения в том, что тебе это удастся, лучше и не начинать. Никаких сигналов об отмене операции не предусмотрено. — Брент поморщился. — Приятного мало, но ничего не поделаешь. Сигнал могут перехватить и расшифровать. Это недопустимо, потому как официально никто из вас никоим образом не связан ни с какими правительственными организациями. Просто несколько отчаянных сорвиголов задумала рискованный набег на территорию, принадлежащую чужому государству. Кое-кто никак не может избавиться от воспоминаний о заливе Свиней. Поэтому на сей раз ни о какой официальной поддержке правительства не может быть и речи. Вне зависимости от того, что случится с вами, вне зависимости от того, найдете вы что-то или нет, точка будет поставлена в четыре утра. Ясно?

      — Ясно, — кивнул я. — Приятного плавания. Мгновение спустя Брент исчез за бортом. Мысль о предстоящей ему прогулке не вызывала у меня особой зависти. Правда, я не большой любитель поплавать. Говорят, некоторым это доставляет удовольствие. Я шагнул внутрь каюты и замер прямо на пороге — или как там это называется на судах.

      — Поосторожнее с этой штукой, — попросил я. Хазелтайн улыбнулся и опустил ствол громоздкого оружия, которое сжимал в руках. Это был старый добрый пистолет-пулемет Томпсона, но не с барабаном, а с обоймой. Аманда выглядела шокированной и испуганной. Большинство женщин, да и многие мужчины, именно так реагируют на появление оружия. Хэриет же, похоже, напротив, с нетерпением ожидала развязки.

      — Рождественские подарки, — сказал Хазелтайн. — Я и для тебя один припас. А вдобавок кучу обойм.

      Я пришел к выводу, что правилами игры это не запрещено. В наши дни старина Томпсон прижился во всем мире не менее успешно, чем жевательная резинка. Самое что ни на есть подходящее оружие для сорвиголов, отправляющихся в рискованную экспедицию. Не имеющие ни малейшего отношения к правительству Соединенных Штатов.

      — Сможешь во что-нибудь попасть из этой штуки? — поинтересовался я.

      Хазелтайн пожал плечами.

      — Грохот от неё страшный, — заявил он. — Так что если и не попаду, то понервничать заставлю.

      Из чего я сделал вывод, что он умеет обращаться с оружием. Профаны обычно не склонны к излишней скромности. Похоже, с каждым днем мне открывались все новые интересные подробности из жизни миллионеров.

      — Итак, — вновь заговорил я, — друзья-мореходы, кто из нас поведет лайнер к месту назначения, вы или я? Курс обозначен здесь, на карте. Скорость двадцать узлов. Огней не зажигать. По возможности постарайтесь, чтобы наш кубинский экспресс не сошел с рельс.

      Хэриет понадобилось некоторое время, чтобы выправить на заданной скорости идущий на буксире катер, после чего наступило томительное ожидание под гул и вибрацию огромных двигателей, уносящих нас в ночь. Я изложил Хэриет основную навигационную задачу и ушел с мостика. Все равно помочь им я был не в состоянии. Чуть погодя я махнул на все рукой, забрался в роскошную каюту и уснул на большой мягкой кровати, которую язык не поворачивался назвать койкой, хоть и находилась она на судне. Проснувшись, я увидел склонившуюся надо мной Аманду.

      — Хетти просила передать, что мы приближаемся, — сказала она. — Как вам удается уснуть?

      — Чрезвычайно просто, — ответил я. — Нервничаю так сильно, что ничем другим заняться не могу. Сколько времени?

      — Начало третьего. Я приготовлю вам кофе?

      — Спасибо, — сказал я, принимая предложенную чашку. — Завидую вашему мужу, миссис Фиппс.

      — Аманда, — поправила она. — Верните мне его, Мэтт.

      — Обязательно. Можете считать, что он уже дома, Аманда. Дайте-ка я выгляну наружу — простите, на палубу — и отдам последние указания.

      За дверью каюты на меня тут же обрушился холодный поток воздуха. Поддувало изрядно, несмотря на то, что двигался я, а не воздух. Я поднялся по изящному трапу с аккуратными прорезиненными ступенями. Движения мои несколько стесняли автомат и запасные обоймы. На таком шикарном судне оружие выглядело особенно холодно и зловеще. Мостик озаряло слабое красноватое сияние навигационных приборов. Хэриет бросила на меня короткий приветственный взгляд. Стоящий за штурвалом Хазелтайн слегка кивнул, давая знать, что заметил мое присутствие. И продолжал начатую фразу:

      — … это самая двухмачтовая уродина. И им, конечно, пришлось отдать ей главный приз. А что делать? И все потому, что какой-то умник откопал недосмотр в рейтинговых правилах…

      — Все опытные разработчики яхт только в заняты тем, что выискивают недосмотры в правилах, — ответила Хэриет. — Это их хлеб: создать яхту, которая не уступает в скорости остальным, но превосходит их по рейтингу. Это и определяет успех в регате — не только скорость, но и рейтинг. Когда организаторы измышляют новые правила, которые тут же выводят из игры множество отличных старых яхт, они клянутся, что правила останутся неизменными многие и многие годы. Что же происходит на самом деле? Стоит кому-нибудь наткнуться на действительно блестящую мысль, истратить тысячи долларов, чтобы проверить свою теорию, они тут же подрубают ему крылья. Это частная лавочка, и бедняги-умники, вроде этого твоего парня из Принстона, обречены на провал.

      — Он вовсе не из Принстона, а из…

      — Все это очень интересно, — вмешался я, — но кто мне скажет, где мы и как дела с топливом? Хэриет показала вперед по правому борту.

      — Куба вон там, а с топливом все в порядке. Даже с полуторатонным катером на буксире мы израсходовали самую малость. Эта баржа Клеопатры явно создавалась для дальних переходов.

      — В море кто-нибудь есть?

      — Никого. На радаре пусто. Весь океан в нашем распоряжении, дорогой.

      — Этот радар сможет засечь малые объекты, типа патрульных катеров?

      Хэриет пожала плечами.

      — Вряд ли. Дерево и стекловолокно обнаруживаются только на ближней дистанции. В отличие от металла. Но то же правило действует и в обратную сторону. Наш катер состоит из тех же материалов. Так что если наш радар не способен обнаружить их, их приборы не обнаружат нас.

      — Хотелось бы надеяться. Тем не менее, как только сбавим скорость, подтяни свой катер поближе. Если мы все-таки засветимся, я хочу, чтобы они видели одно, а не два судна.

      Хэриет повернулась и пристально посмотрела на меня.

      — Ясно. Ты у нас умник.

      — Гений, — поправил я. — Во всяком случае, надеюсь, что это так.

      — Это мы можем сделать и сейчас, — сказала она. — Сбавь обороты, Билл. Самый малый. Я сейчас вернусь.

      Я последовал за ней, и мы подтянули маленький катер к левому борту. После чего вернулись на мостик.

      — Попробуй тысячу оборотов в минуту, посмотрим, как он пойдет, — сказала Хэриет, поглядывая вниз на привязанный катер. — Отлично. Курс один-восемь, Билл. Прямо на юг. Надеюсь, этот глубиномер исправен. Мы должны выйти на внешнюю отмель… Вот и она. Глубина семьдесят саженей, уменьшается.

      — Курс один-восемь, — сообщил Хазелтайн.

      — Так держать. Сорок саженей, уменьшается. Вон та низкая темная полоса впереди — это берег, Мэтт. Впадина прямо по курсу — проход между островами. Слева по борту — Кайо Негро. Справа — Кайо Перро. Чуть правее, Билл, мы слегка отклонились к востоку. Держи один-девять-пять, пока… Самый малый! Щелкни мне этот переключатель, Мэтт, я предпочитаю читать в футах. Двадцать пять футов, двадцать, пятнадцать, пятнадцать… Левее на один-шесть-пять, Билл. Прямо. Десять футов. Десять. Восемь. Десять. Похоже, мы вошли в фарватер. В противном случае, мы давно сидели бы на мели. Теперь осторожно двигайся вперед и немного влево — кажется, тут есть течение…

      Долгое время царила полная тишина, нарушаемая лишь приглушенным гулом двигателей. Береговая линия впереди сделалась выше и темней.

      — Семь футов, — тихо промолвила Хэриет. — Осторожно, Билл. Тут вбит столб, оставишь его слева. Им пометили край отмели… Отлично, вижу его на радаре. Вот он, слева по борту. Держись поближе. Молодец. Теперь держи курс вдоль побережья, пока наш адмирал не решит, откуда начать атаку. Господа, перед вами Клуб де Песка де Кайо Негро.

     

      Глава 25

     

      За исключением шепота лениво работающих двигателей вокруг царила тишина. На фоне неба вырисовывались очертания пальм, но ниже все тонуло во мраке. Хазелтайн поднялся из-за штурвала. Автомат в его руках слабо поблескивал в красноватом свете приборов. Не дожидаясь указаний, он сосредоточил внимание на правом борте. Я обратился налево. «Ред барон» тихо входил в темную лагуну. У меня промелькнула мысль, что Хазелтайн несмотря на нашу с ним антипатию, оказался полезным малым. За спиной у меня послышался шорох. Я оглянулся и увидел, что по трапу поднимается Аманда Фиппс — белый контур на фоне окружающей темноты.

      — Безопаснее будет оставаться в каюте, — прошептал я.

      — Не говорите глупостей, — заявила она. — Держите прямо вперед, не отклоняясь влево. Слева будет разрушенный пирс с множеством старых свай. Дальше вдоль берега есть ещё один причал, тоже ветхий, но они им пользовались. «Аметта» и вторая яхта должны находиться прямо впереди. Господи, тут темно, как в пещере.

      — Что-то появилось на радаре, — сказала Хэриет. — Два предмета. Но на яхты они не похожи.

      — Плевать, — бросил я. — Ты же обещала, что сопротивления не последует. Посмотрим.

      Я потянулся к прожектору, включил его и направил вперед. Какое-то время луч не высвечивал ничего кроме спокойной воды. Потом его щупальца прикоснулись к мачтам яхты. Мачты производили странное впечатление. Во-первых, на них была небрежно накинута большая камуфляжная сеть, о которой Аманда ничего не говорила, а во-вторых, обычно мачты не располагаются под углом сорок пять градусов к поверхности моря в безветренную ночь. Я повел прожектором вниз. Мачты исчезали в воде. Корпуса не было видно.

      — Ox, нет! — прошептала Аманда. — Гуляка так любил эту яхту.

      В данный момент яхты меня интересовали меньше всего.

      — Это «Аметта-два»? Вы узнаете такелаж?

      — Да, конечно. Они затопили её. Вторая яхта должна быть где-то рядом.

      Я поднял луч и нашел её. Судно сэра Джеймса Маркуса стояло почти ровно. Над водой виднелась верхняя часть надстройки.

      — Прикрой меня, Билл, — сказал я. — Они могут разнервничаться, когда я направлю эту штуку на берег. Но не забывай, нам обещали дружеский прием.

      Однако на берегу не обнаружилось никого. Я оглядел отмели, покосившийся причал и разрушенный пирс, о котором нас предостерегала Аманда. Остатки свай торчали из воды как обломки зубов. Второй, более высокий поворот прожектора, продемонстрировал множество пальм и большое крытое здание с выбитыми окнами.

      — Сторожка, — прошептала Аманда. — Лео и остальные оставались там. Но когда. Я не дал ей договорить.

      — Подводи к этому причалу, Хетти. Правым бортом.

      — Слушаюсь, адмирал. Вряд ли мне удалось бы причалить иначе с катером у левого борта.

      — Терпеть не могу матросов, которые силятся быть умнее, чем они есть, — сказал я. — Ну, вождь Хазелтайн, гляди в оба. Хоть я в такую ночь предпочел бы настоящего боевого апача из Нью-Мексико, а не какого-то занюханного техасского кайову.

      — Кто бы говорил, — отозвался Хазелтайн. — Да твои предки-викинги не выдержали и одной зимы в открытой ими Винландии. Местные индейские племена заставили их сматываться назад так, что только пятки сверкали…

      — С вашего позволения, господа клоуны, кому-то придется помочь мне перебросить трос на берег, — сказала Хэриет, когда катер мягко прикоснулся к причалу.

      — Я тебе подсоблю, — вызвался я. Аманда спустилась вниз по трапу, чтобы пропустить нас. Выйдя на кокпит, я остановил Хэриет, которая уже собиралась перебираться вперед по крыше рубки.

      — Хетти. Подожди минутку. Катер никуда не убежит.

      Она остановилась в носовой части кокпита и вопросительно посмотрела на меня.

      — В чем дело, Мэтт?

      — Мне подумалось, — мягко произнес я, — что тебе может прийти в голову мысль спрятаться на берегу и оставить нас на произвол судьбы. Не делай этого.

      Хэриет поколебалась.

      — Если мне действительно пришла в голову такая мысль, почему бы и нет?

      — Потому что без нас тебе отсюда не выбраться. Если ты договорилась со своими друзьями, что спрячешься в кустах, а днем они тебя заберут, забудь об этом.

      Она в упор посмотрела на меня.

      — Продолжай, продолжай, дорогой. Так почему же я не могу дождаться дня?

      — Потому что к тому времени этого острова здесь не будет, — ответил я.

      Последовала продолжительная пауза.

      — Я тебе не верю, — наконец заявила она.

      — Это уже заложено в компьютеры, малышка. Кайо Негро, Черный остров. Долгота и широта. Время выхода к цели: четыре ноль-ноль. Очень скоро начнется минутный отечет времени. Разумеется, это держится в строжайшей тайне, так что я ничего подобного тебе не говорил. Этого никогда не случится даже после того, как это случится. Надеюсь, ты меня понимаешь. Согласно официальной версии, недалекие, примитивные мятежники сосредоточили здесь большие запасы своих революционных боеприпасов, так что все явилось результатом чистой случайности.

      — Я тебе все равно не верю. Ты блефуешь. Я пожал плечами.

      — Как знаешь, Хетти. Но помни, если опоздаешь на ваш поезд, тебе предстоит продолжительное путешествие в небеса. А теперь давай займемся этими тросами…

      — Мэтт.

      — Да?

      — Жаль, что я тебя так ненавижу. Удивительный ты человек — всегда придумаешь что-нибудь совершенно оригинальное.

      — Это придумал не я, и я не в силах этого предотвратить. Так что не мечтай ткнуть мне пистолетом под ребра и заставить отправить условный сигнал. Такового не существует.

      — Набрось-ка трос на этот столб, когда сможешь дотянуться, — сказала она. — Я займусь носом.

      Закончив свою работу, я остановился, наблюдая за её складной фигуркой, умело орудующей на опасной, наклонной плоскости рубки. Наконец она довела дело до конца, и я перевел взгляд на Хазелтайна, по-прежнему несущего вахту на мостике с автоматом в руках.

      — Видно что-нибудь?

      — Ровным счетом ничего.

      — Тогда попытаюсь оглядеться на берегу, — сказал я. — Оставляю катер на тебя. Если что-то пойдет не так, как мы предполагали, садитесь в малый катер и сматывайтесь…

      По кокпиту промелькнула фигура. Аманда Фиппс оказалась на причале прежде, чем я успел её перехватить. Я прыгнул на берег вслед за ней, но остановился, удерживая автомат наготове: невозможно одновременно стрелять и бежать. Во всяком случае, я так не умею. Краем глаза я заметил, как на мостике Хазелтайн прикладывает автомат к плечу. Мы прикрывали убегающую белую фигуру.

      — Гуляка! — окликнула она. — Гуляка, это я, Аманда. Где ты? Все в порядке, дорогой. Все в порядке. Это Друзья.

      — Осторожно! — выкрикнул я, видя как Хазелтайн напрягся наверху.

      Я тоже заметил это: из тени здания появилась мужская фигура и побежала навстречу Аманде. Два силуэта соединились.

      — Взрослые люди могли бы и подождать с проявлением нежных чувств, — сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь.

      — Ты просто ревнуешь, — заметила присоединившаяся ко мне Хэриет. И попала прямо в точку.

      — Все в порядке, — окликнула нас Аманда. — Они спрятались, потому что не знали, кто мы. — Из-за всех кустов и пальм начали выпрыгивать люди.

      — Мэтт, — позвала Аманда.

      — Иду.

      — Я присмотрю за катером, — сказал Хазелтайн. — Можешь идти.

      — Хорошо. Пойдем, Хетти. Кажется, без тебя мне не обойтись.

      На самом деле мне не хотелось оставлять её рядом с катерами, и она прекрасно это понимала. Мы направились к группе людей и были представлены мистеру Уэллингтону (Гуляке) Фиппсу, который, несмотря на надетую на нем темную шелковую пижаму, производил впечатление человека сообразительного и уверенного в себе. Именно таким я его и представлял.

      — Моя дочь Лоретта, — сказал он. По его голосу я понял, что к дочери он относится совсем не так, как его супруга.

      По сравнению с матерью девушка оказалась чуть выше, разумеется, моложе, и, возможно, стройнее. Ниспадающие на лицо длинные светлые волосы придавали ей некий ореол загадочности, но мягко произнесенное приветствие и короткое рукопожатие были лишены какой-либо надменности. Возможно, Мое первоначальное суждение об этой девушке, основанное на одном единственном фотоснимке, было ошибочным. Одета она была в короткую ночную рубашку с кружевами, должно быть, весьма прозрачную при нормальном свете. Здесь, в темноте, тонкий нейлоновый наряд выглядел вполне естественно и невинно — настолько, насколько это возможно для молодой девушки, разгуливающей по улице в ночной рубашке и шлепанцах.

      В других обстоятельствах все эти люди, стоящие под пальмами в ночных одеждах, представляли бы забавное зрелище, но сейчас мое чувство юмора не срабатывало. Мы представили Хэриет, а я никак не мог избавиться от мысли об огромных часах, стрелка которых неумолимо отсчитывает время. Я взглянул на свои часы. Они показывали два сорок три.

      Фиппс говорил:

      — Насколько я понимаю, Билл Хазелтайн приплыл с вами.

      Как только речь зашла о техасце, в голосе у него появилась та же странная сдержанность, что и у его жены.

      — Он охраняет катер, — сказал я. — Послушайте, я чрезвычайно рад познакомиться со всеми вами, но сейчас не самое подходящее время. Расскажите мне вкратце, что происходит. Где тот десант, о котором рассказывала ваша жена? Где Лео Гонсалес и его друзья-патриоты?

      Фиппс слегка поколебался, прежде чем ответить.

      — Десантники ушли, все до одного. Несколько часов назад. Лео и остальные… они здесь, на другом конце взлетной полосы. Ох, не беспокойтесь. Они не причинят нам вреда. У вас есть фонарик?

      Это выглядело впечатляюще. Мы услышали жужжание мух ещё до того, как успели понять, над чем они собрались. Я ощутил, как Хэриет, не самая чувствительная женщина в мире, судорожно вцепилась мне в руку и издала странный сдавленный звук, когда луч света упал на тела, одно за другим распростертые на земле. Все было залито кровью. Я шагнул вперед и перевел луч дальше. Все они лежали здесь, все те, о ком я неоднократно слышал, но до сих пор не видел, начиная с Лео с его увечной рукой и заканчивая красивой темнокожей девушкой в перепачканной грязью форме стюардессы. Все они лежали здесь и все были мертвы.

      — Их выстроили в ряд, заставили стать на колени и расстреляли у нас на глазах, — сказал Фиппс. — Человек с пистолетом шел вдоль ряда и поочередно стрелял каждому в затылок. Они называли его мистер Мендерфилд. Потом они опять фотографировали…

      — Фотографировали? — переспросил я.

      — Да, — подтвердил Фиппс. — Эти люди просто помешаны на фотографии. У них имелось два или три аппарата с сильными вспышками. Каждую жертву снимали несколько раз, в разных ракурсах. Оттуда, где мы стояли, это выглядело как множество вспышек одновременно; поначалу мы не могли понять в чем дело. Потом они столь же усердно фотографировали упавшие тела, после чего все тела перевернули лицом вверх, так как они лежат сейчас, вдоль ряда прошел человек и снял каждое вблизи, и наконец последовали групповые снимки: Мендерфилд со своими головорезами на фоне тел. Что все это означает, Хелм?

      Я не знал, что это означает. Оставалось только по возвращении сообщить о случившемся в надежде, что найдется кто-то, способный разгадать эту загадку. Если я вернусь. С теперешними темпами это представлялось маловероятным.

      — Проклятие! — голос принадлежал Хазелтайну. — Я хотел поговорить с этими мерзавцами. Я хотел поджарить их на медленном огне! Но меня опередили…

      Все повернулись к нему, и на мгновение воцарилась странная тишина. Я открыл было рот, чтобы напомнить, что он оставил свой пост, но Хэриет, единственный возможный источник неприятностей, стояла рядом со мной, да и момент представлялся не самым подходящим для разговоров о дисциплине. Здоровенный мужчина угрюмо разглядывал лежащие тела, потом шагнул вперед и подтолкнул одно из них ногой.

      — Ладно, Лео, — бросил он. — Больше я ничего не могу тебе сделать. Считай, что тебе повезло. — Он глубоко вздохнул, поудобнее перехватил свой автомат и махнул им в лицо Уэллингтону Фиппсу.

      — Привет, Гуляка, — несколько вызывающе проговорил он.

      — Привет, Билл, — ответил Фиппс.

      Они замерли, глядя друг на друга. Казалось, оба не могут решиться, что следует предпринять в сложившейся ситуации. Эти люди явно хорошо знали друг друга и, возможно, даже неплохо друг к другу относились. Но сейчас между ними возникла какая-то стена, нечто серьезное и ужасное, о чем следовало поговорить, и ни один не знал, с чего начать. Фиппс прочистил горло, Хазелтайн сделал попытку заговорить, и вновь оба замолчали, ожидая, что первым начнет другой. Атмосферу разрядил быстро мотнувшийся силуэт. Комок ярости в голубой нейлоновой рубашке набросился на Билла Хазелтайна, светловолосый комок ярости с длинными ногтями, которые потянулись к его глазам.

      — Ты… ты мерзкий техасский дуболом! — кричала Лоретта Фиппс. — Ты гнусная дешевка! Ты…

      Она продолжала живописать техасца в том же духе, пересыпая свою речь выражениями, не совсем подходящими для столь юной девушки. Одновременно она отчаянно работала руками, оставляя на нем кровавые полосы. «Я подхватил Хэриет и увлек её в сторону, готовый в любую секунду толкнуть её на землю и самому распластаться рядом. Спектакли такого рода отлично смотрятся на телеэкране, но в реальной жизни не рекомендуется набрасываться на человека, сжимающего в руках заряженный автомат, особенно, если вокруг стоит множество ни в чем не повинных людей. Не известно, поставлено ли оружие на предохранитель, а парню достаточно случайно нажать на спуск, пока ногти разукрашивают его лицо, и для большинства присутствующих эта сцена станет последней в их жизни.

      — Лоретта, Бога ради, позволь мне… Черт побери, Лоретта, дай мне сказать…

      Хазелтайн изо всех сил старался защититься, в то же время, как и пристало опытному стрелку, не забывая о своем смертоносном оружии. Он не сопротивлялся, скорее просто пытался уберечь от прикосновения автомат. Когда, закрывая собой оружие, он отвернулся от нападавшей, локоть его задел девушку, сбивая её с ног. Она покачнулась и упала на землю.

      — Ты… ты меня ударил! — прошипела она, поднимаясь на ноги. — Ты мерзкое, грязное животное… ох!

      В следующее мгновение она развернулась и, не разбирая дороги, бросилась прочь. Хазелтайн выпрямился, глядя ей вслед. Потом проверил оружие. Я подошел к нему. Лицо его кровоточило в нескольких местах, но, казалось, он этого не замечает.

      — Я должен её найти, — сказал он.

      — Интересно, зачем, — отозвался я.

      — Ты не поймешь, — заявил он и был прав. — Возьми это. Осторожно, он все ещё заряжен.

      Я принял автомат и посмотрел, как он уходит по взлетной полосе, в дальнем конце которой темнело нечто, напоминающее сгоревший остов самолета, возможно принадлежащего барону, с которым меня ещё не успели познакомить. Мендерфилд обо всем позаботился.

      Я перевел взгляд на Фиппса и Аманду.

      — С радостью выслушаю ваши объяснения. Нет? Ладно, тогда все направляются на борт катера. У нас не так уж много времени…

     

      Глава 26

     

      Времени оставалось немного, но в три двадцать Хазелтайн и девушка так и не появились. Мы завели двигатели катера, готовые отплыть в любую секунду. Малый катер стоял у причала за кормой. Чтобы чем-нибудь себя занять, я перебрался на него, включил оба двигателя, убедился в их исправности, и опять выключил. Время этого катера ещё не наступило — вовсе ни к чему гонять двигатели вхолостую.

      Я перебрался на старый причал, где меня поджидала Хэриет. Все остальные собрались на борту катера. Я по-прежнему не испытывал ни малейшего желания быть представленным аристократам, не говоря уже о простолюдинах. Правда, в данный момент меня больше беспокоило другое.

      — Как долго мы ещё будем ждать? — спросила Хэриет.

      — Ни минуты, — ответил я. — Ты забираешь первый эшелон. Обогнешь Кайо Перро с востока, медленно и спокойно, не зажигая огней. Спешить тебе некуда. Укроешься со стороны моря и будешь ждать сигнала.

      — И что же будет сигнальным?

      — Стрельба, а затем грандиозный взрыв на этом острове. Молись, чтобы парни в самолете не перепутали острова. Не спеши. Обязательно дождись большого взрыва. Вспышка будет настолько впечатляющей, что вы без труда незаметно улизнете. В этот самый момент. Врубай двигатели на полную мощность и домой.

      — Я знаю о взрыве, — сказала она. — Ты мне говорил. Значит, это правда?

      — Кому-то в Вашингтоне вздумалось поиграть мускулами и как всегда не вовремя. Обычно эти парни пасуют перед любым проходимцем, если у того окажется пистолет, а тут набрались решимости и готовы взорвать кучу трупов. А заодно и даму по фамилии Робинсон, если у неё не хватит ума вовремя убраться отсюда.

      — Допустим, ты говоришь правду. Но какая тут может быть стрельба? Кто и в кого будет стрелять?

      — Милая, — улыбнулся я, — ты у нас непревзойденный мастер интриг, но сейчас не время для глупых игр. Тебе прекрасно известно, потому как ты сама все это организовала, что кубинцы стянули сюда весь свой флот и ждут не дождутся, когда мы высунем нос, чтобы захлопнуть мышеловку. Именно поэтому ты и собиралась сбежать и спрятаться, чтобы потом полюбоваться с берега изумительным фейерверком, прихлопывая от удовольствия своими маленькими загорелыми ручками.

      Какое-то время Хэриет молчала.

      — Так ты все знал, — наконец пробормотала она. Я устало покачал головой.

      — Эта женщина никогда не поверит в мои маленькие серые клеточки. Просто ума не приложу, как её убедить, что я исключительно сообразительный парень. Со временя нашей первой встречи она только и делает, что пытается меня убить. А теперь мне предлагается поверить, что она отказалась от своей затеи, потому как мы провели вместе незабываемую ночь. Может, это и не кубинцы. Может, это другие ребята. Но кто-то нас поджидает. Ты и твой дружок Мендерфилд не могли упустить такую возможность.

      — Но ведь именно об этом ты меня и просил, не oae ли? — оправдывающимся тоном заметила Хэриет. — Подготовить тебе ловушку.

      — Совершенно верно. И я невероятно тебе признателен. А теперь отправляйся на мостик этого сказочного лайнера и отчаливай. Чтобы вывезти этих людей отсюда, нужен человек, который разбирается в судах, а наш друг Хазелтайн занят охотой на блондинок. К тому же, ты лучше знаешь местные воды. Я буду ждать до последней минуты. В три пятьдесят я уплываю, с пассажирами или без них. Предстоящий спектакль должен отвлечь внимание кошек, наблюдающих за нашей норой. К тому же они ожидают, что отсюда выйдет только один катер. И потому сосредоточат все внимание на мне. Ты сможешь спокойно двинуться на запад.

      Хэриет заколебалась.

      — Ты это серьезно, Мэтт? Собираешься разыграть из себя героя?

      — Не совсем так. Вряд ли у кубинцев отыщется снайпер, способный темной ночью попасть в цель, движущуюся со скоростью пятьдесят узлов. — Как и пристало герою, я не стал упоминать, что подобные снайперы у них все-таки встречаются. И уверенно продолжал: — Эта твоя ракета пронесет нас мимо них, как ковер-самолет, пуленепробиваемый ковер-самолет.

      — Кого ты думаешь обмануть, дорогой? Они приготовили для вас все, что возможно, кроме, разве что шестнадцатидюймовых морских орудий.

      Я улыбнулся.

      — Стало быть, это кубинские союзники. Интересно, знают ли они, что делают за мистера Мендерфилда его работу? Хотя, возможно, их это не интересует. Эти парни весьма нетерпимо относятся к янки, прогуливающимся у их берегов. Учитывая не столь давние события, их трудно за это винить. — Я помолчал, глядя на Хэриет. — Убирайся отсюда, Хетти. Ты меня ненавидишь. Ты привезла меня сюда, чтобы насладиться моей смертью. Потому-то ты так легко согласилась отправиться сюда вместе со мной, ты даже в какой-то степени надеялась на такой поворот и сделала все необходимые приготовления. Ради того, чтобы лицезреть мою смерть воочию, стоило немного рискнуть. Теперь тебе предоставляется отличная возможность полюбоваться спектаклем с другого конца Собачьего острова. Постараюсь тебя не разочаровать.

      Хэриет пристально смотрела на меня. Потом покачала головой.

      — Нет, не такой ты храбрец, — проговорила она. — Ты приготовил ещё какой-нибудь сюрприз.

      — Мы попусту теряем время. Черт побери, Хетти, мир полон людей, которые не высовываются из своих нор в расчете на то, что смерть до них не доберется. Мне такое поведение всегда казалось несколько самонадеянным. История свидетельствует, что избежать смерти не удавалось ещё никому. Говорят, Мафусаил протянул девять сотен лет, но бьюсь об заклад, последние восемьсот не доставили ему особой радости. Насколько мне известно, все остальные сильно от него поотстали. Лично я не претендую на долголетие. Даже согласен не дожить до ста лет, если смогу и дальше действовать так, как мне нравится.

      — А нравится тебе прогулка на скорости пятьдесят узлов под кубинскими пулями, не так ли? Я глубоко вздохнул.

      — Недавно в Нассау мне удалось поговорить с одним человеком, — терпеливо ответил я. — Кстати, это был Пендлитон, тот самый человек, которого впоследствии убили у меня в коттедже, помнишь? Мы говорили об одном агенте, которого я оставил умирающим во время выполнения задания, несколько лет назад. Возможно, теперь настал мой черед быть оставленным. Посмотрим. А сейчас увози этих людей…

      — Ладно, герой-мученик, — хрипло проговорила она. — Ты победил! Свернешь у столба, черт бы тебя побрал!

      — Что?

      — У столба, — повторила Хэриет. — Помнишь, у края отмели был столб, веха, которую поставили местные рыбаки. Тебе нужно будет свернуть у него направо, ва курс пять-пять. Ясно?

      — Не совсем, — отозвался я. — Итак, я выхожу ив бухты. Нахожу фарватер. Плыву до столба, там сворачиваю направо и собственными руками сажаю катер на мель по курсу пять-пять. Согласен, кубинцам по неподвижной мишени стрелять будет легче. А мне-то какая выгода?

      — Не притворяйся более глупым, чем ты есть на самом деле! — раздраженно бросила Хэриет. — Тебе известно хоть что-нибудь об управлении быстроходным катером на мелководье?

      — Брент сказал поднять нос и удерживать его в таком положении.

      — У этого Брента есть немного здравого смысла и навыка обращения с судами. В отличие от некоторых моих знакомых! После того, как ты войдешь в фарватер, у тебя будет около ста ярдов, чтобы разогнать катер. Как только поднимешь нос, сбавь скорость самую малость, чтобы не слишком занесло на повороте. Места там маловато. Как только обогнешь столб и ляжешь на курс, жми до предела. Переведи рычаги до упора и забудь о них. Не сворачивай, не виляй из стороны в сторону, не сбавляй скорости, не отрывай глаз от компаса, что бы ни происходило. Курс пять-пять и точка. Глубиномер будет сходить с ума. Возможно, время от времени катер будет задевать дно. Не обращай внимания. Сломаешь мне винт или выведешь из строя двигатель — тебе-то какое дело? Вперед и только вперед. Понял?

      — Постепенно начинаю понимать, — ответил я.

      — Если ты остановишься, сбавишь скорость, уронишь нос, можешь считать себя покойником, — продолжала она. — Этим курсом по отмели тебе придется пройти около семи миль, прежде чем доберешься до глубины. Чуть-чуть везения, и это тебе удастся. Главное — постоянно удерживать катер, над водой, двигатели должны работать на пределе. Вряд ли у них отыщется достаточно малое, мелководное и быстроходное судно, чтобы перехватить тебя на отмели. Им придется обходить вокруг по фарватеру. К этому времени ты будешь уже далеко. Если, и после этого не сможешь оставить их с носом, черт с тобой.

      Она быстро повернулась, направляясь к катеру.

      — Спасибо, Хетти, — сказал я. Хэриет оглянулась. На лице у неё появилась насмешливая улыбка.

      — Вот теперь можешь гадать, то ли я и правда решила тебе помочь, то ли специально направляю на мель, чтобы им легче было тебя расстрелять. Советую бросить монету.

      И она исчезла. Мгновение спустя я увидел её на мостике катера. По её команде мужчины на носу и на корме принялись отвязывать переброшенные на причал канаты. Чего-чего, а помощников у неё теперь хватило бы и для управления боевой римской галерой. Красное судно отошло от причала и постепенно растворилось во тьме. Я невольно подумал о своем белом катере, который не заметит разве что слепой. И ещё о парочке пассажиров, отправившихся порезвиться на острове, от которого через тридцать минут не останется и следа.

      Хазелтайн приволок её за минуту до установленного мной крайнего срока. Ведь даже реактивному катеру Хетти требовалось время, чтобы убраться отсюда. Мне и самому приходится время от времени носить на себе людей, и потому я в должной мере оценил легкость, с которой вышагивал этот гигант с переброшенной через плечо женской фигурой. Одна его рука поддерживала девушку, в другой он нес какой-то предмет. Вблизи этот предмет оказался парой домашних тапочек. При всей своей неповторимости мисс Фиппс подобно всем женщинам склонна была терять обувь в критические мгновения.

      — Положи её на корме и поехали, — сказал я, но Хазелтайн осторожно усадил девушку на правое кресло и водрузил на место её тапочки. Я оттолкнулся, включил передачу, и катер начал отходить от причала.

      — Мисс Фиппс, ваша задача держаться, — бросил я девушке. — После того, как мы наберем скорость, достаточно будет на секунду ослабить внимание, чтобы оказаться за бортом. Поэтому ни на мгновение не отпускайте поручень. Билл, пожалуйста, переберись на левый борт и держись за выступ. Автоматы и обоймы лежат на сидении, ты легко сможешь до них дотянуться. Вряд ли мисс Фиппс умеет заряжать автомат, так что тебе придется пользоваться ими попеременно, перезаряжая, когда представится такая возможность.

      — Похоже, ты готовишься к настоящему сражению, — заметил Хазелтайн, занимая указанное место и протягивая руку к оружию. — В кого я должен буду стрелять?

      Мы миновали старый разрушенный пирс с торчащими из воды сваями.

      — Разве это так важно, если они стреляют в тебя? Как только выйдем в фарватер, я разгоняюсь. Смотри не вывались за борт. Сегодня у нас нет времени на спасение утопающих. Через сто ярдов резко сворачиваю направо, держись. После этого твои мишени должны оказаться по левому борту. Целься прежде всего в прожектора. Договорились?

      — Как скажете, адмирал. Может, Лоретте лучше лечь…

      — Как она сама пожелает. Внизу безопаснее, но на скорости её будет ужасно бить о палубу. Что скажете, мисс Фиппс?

      — Я… я останусь здесь, спасибо.

      — Хорошо, — сказал я. Справа по борту показалась насыпь. Она успела порасти джунглями, но и сейчас её форма выдавала искусственное происхождение. Я свернул в фарватер и потянулся к рычагам.

      — Все готовы? Поехали.

      Они ждали там, где я и предполагал. Пока мы набирали скорость, ничего не происходило, но потом скрывавшая нас тень берега кончилась, и впереди вспыхнуло ослепительное множество прожекторов. Я едва успел поднять нос катера, когда в левое ухо мне ударил рокот автомата. Выпрямившись за щитком, я оторвал глаз от прожекторов и сосредоточился на черной воде впереди. Что-то со звоном пробило плексигласовое лобовое стекло. Первый подарок. Ближайший прожектор погас. Один-один. Хазелтайн что-то бормотал на неизвестном мне языке. Одна обойма закончилась, и он потянулся за вторым автоматом.

      Их несколько сдерживала узость фарватера. Приходилось участвовать в забаве по очереди, чтобы не перестрелять друг друга. Оставалось только гадать, с каким типом судов мы имеем дело. Выглядели они не слишком большими, но огневой мощи у них хватало. Как бы то ни было, я прилагал все усилия, чтобы не оглядываться на них с их проклятыми прожекторами и вспышками выстрелов. Все внимание я сосредоточил на выступающем впереди из воды столбе, отчетливо вырисовывающемся в свете прожекторов. Хазелтайн ещё несколько раз нажал на спуск.

      — Держись! — закричал ему я. — Поворачиваю направо… сейчас!

      И повернул штурвал. Катер описал короткую дугу, едва не задевая за столб. Я пробормотал короткую молитву собственного сочинения и перевел рычаги до отказа. Мне казалось, что мы и так двигаемся достаточно быстро, но сейчас катер рванулся вперед так, как будто намеревался взлететь над водой. В то же мгновение снаряды обрушились на место, где мы только что находились, выворачивая наизнанку океан за кормой.

      Ночь наполняли рев и слепящий свет прожекторов. Огромные двигатели нашего катера оглушали своим протяжным, неземным, воинственным воем. Хазелтайн с проклятиями перезаряжал оружие и снова стрелял. Я приподнялся над ветровым стеклом и в глаз мне ударил свирепый воздушный поток. Вот уж когда лишний рост ни к чему, промелькнуло в голове. Собственно, вставать и не требовалось, потому как на протяжении семи миль мне предстояло следить исключительно за компасом. А это можно сделать и сидя. Я сел на место, упрямо направляя катер прямо по курсу.

      Несколько раз катер ударялся о дно. Тем не менее, мы продолжали плыть, мчаться по спокойной поверхности воды, настолько мелкой, что глубиномер вообще отказался давать показания, и только время от времени по шкале пробегали лихорадочные вспышки. Иногда винты задевали нечто более твердое, чем вода, рев двигателей замирал на неуловимое мгновение, но тут же возобновлялся на более высокой ноте. Скал, песчаных островков и коралловых рифов пока не попадалось…

      Краем глаза я видел, как темный контур острова по правому борту уменьшается с каждым мгновением. Потом внезапно осознал, что прожекторы за кормой погасли, а пушки прекратили стрельбу. Мы вышли за пределы их досягаемости. Отложил оружие и Хазелтайн. Я увидел, как он усаживается на переднее сидение. Поскольку я ориентировался по компасу, мне не обязательно было видеть, что находится впереди, к тому же я в любом случае не собирался останавливаться. Тем не менее, ему, как опытному моряку, не следовало усаживаться прямо перед глазом рулевого. Не успел я об этом подумать, как Хазелтайн согнулся и рухнул на пол — прости меня, Хетти, на настил кокпита.

      На мгновение я отвлекся, но тут же вспомнил, где нахожусь и что должен делать, и вновь вернул летящий катер на прежний курс. Лоретта Фиппс, длинные волосы и легкий наряд которой бешено развивались на ветру, осторожно миновала меня, перебираясь от поручня к поручню. Мне припомнилось, что у этой девушки за плечами немалый мореходный опыт. Она опустилась на колени рядом с Хазелтайном, и в то же мгновение за кормой ослепительно полыхнуло. Я успел разглядеть, что Хазелтайн лежит без сознания и из раны чуть выше пояса вытекает кровь. На многие мили вокруг не было видно ни одного судна. Вспышка почти погасла, когда нас настигла воздушная волна.

      Чуть погодя я посмотрел на глубиномер. Он показывал пятьдесят футов. Глубина быстро увеличивалась. Мы миновали отмель, прилегающую к берегам Кубы. И вырвались на свободу. Вернее, почти вырвались…

     

      Глава 27

     

      Им так и не удалось нас настигнуть, а если вдогонку нам были посланы самолеты, то они нас не нашли. Я продолжал держать курс на северо-восток, пока не наткнулся на дождевой шквал, в котором смог укрыться. Ввиду непрекращающегося ветра выдерживать скорость стало слишком трудно, поэтому я просто повыключал двигатели и пустил катер на волю волн, тогда как сам занялся установкой навеса, после чего с помощью девушки перетащил Хазелтайна под ветром и проливным дождем в относительное укрытие. Было уже совсем светло. Лоретта под ливнем пробралась на корму и вернулась, сжимая аптечку первой помощи. Похоже, временами она забывалась, и в её поведении проскакивали крохи здравого смысла. Я воспринимал это не слишком серьезно. Дурацкое представление, которое она устроила на острове, в моих глазах поместило показатель её интеллекта много ниже дна отрицательной колонки.

      Втроем мы едва помещались под крошечным навесом. Я испытывал определенные сомнения относительно целесообразности сосредотачивать весь наш вес на носу маленького суденышка при таком ветре. Однако шторм выдался довольно слабый и, несмотря на то, что катер изрядно раскачивало на волнах, внутрь к нам попадала исключительно дождевая вода, которая затем выливалась через водоотводы кокпита. Я задрал промокшую рубашку Хазелтайна и осмотрел рану. Отверстие было небольшим и не слишком кровоточило, по крайней мере снаружи. Не исключено, что внутри дело обстояло иначе. Я наложил сверху большую марлевую повязку, хоть и сознавал, что это пустая формальность. С тем же успехом можно было оставить рану открытой. Хазелтайн открыл глаза.

      — Ну и прогулочки у вас, адмирал, — прошептал он.

      — Если бы ты послушал меня и расстрелял все прожектора, никто бы в тебя не попал, — отозвался я. — Не моя вина, если рядовой не способен выполнить простейший приказ.

      Хазелтайн слабо улыбнулся.

      — Ах ты, мерзавец, — пробормотал он и облизнул губы. — Лоретта?

      Девушка развела в стороны намокшие потемневшие волосы, закрывающие её лицо, и пыталась пристроить непослушные пряди за ушами.

      — Да, Билл?

      — Прости меня…

      — Все в порядке, — быстро проговорила она. — Не разговаривай. Все в порядке. Там на острове я… я потеряла голову, но теперь все в порядке. Мы поговорим об этом потом.

      — Чепуха, — выдохнул Хазелтайн. — Никакого потом не будет. У меня есть только сейчас и я хочу, чтобы ты поняла. Я не мог этого сделать. Просто не мог. Я хотел, Бог свидетель, хотел, но не мог. Не такой я человек. Вот и все.

      — Конечно, Билл. Теперь успокойся и…

      — Перестань. Не надо меня успокаивать. Я и так скоро успокоюсь навсегда. Правда, адмирал? Очень скоро.

      — Не знаю… — начал было я.

      — Зато я знаю. — Он опять перевел взгляд на девушку. — Ты все ещё злишься, да, Лоретта? Считаешь, что я должен был заплатить, не раздумывая? Считаешь меня грязной техасской дешевкой. Думаешь, я пожалел эти проклятые деньги и поэтому… Уверяю тебя, Лоретта, я просто не мог этого сделать! Не мог позволить этим мерзавцам так со мной обращаться. Неважно, запросили они миллион или всего один доллар. Я готов был потратить все до цента, чтобы найти тебя, чтобы уничтожить этих мерзавцев, которые… Но только не выкуп. Я не плачу выкупов. Ты должна понять. Это не для меня. Я не могу.

      — Конечно, я понимаю…

      Хазелтайн продолжал, не обращая внимания на её слова:

      — Неважно, кому они угрожают. Даже тебе. Нельзя позволить топтать себя ногами. Я не участвую в таких сделках. Достаточно заплатить одному и по его стопам тотчас последуют все мечтающие разбогатеть недоумки, которым удастся раздобыть пистолет, нож или что-нибудь в этом роде. Уж этот мерзавец Лео, с которым мы столько времени проплавали вместе, мог бы догадаться, что меня на это не возьмешь. Хоть мы с ним никогда особо не ладили. Он почему-то вбил себе в голову, что у меня на родине все недолюбливают людей, говорящих по-испански. Не исключено, что в какой-то степени он и прав. Но мне кажется, что Лео хотел сломать меня не меньше, чем получить этот миллион на военные нужды своих ненормальных соотечественников… Ты должна понять, Лорри. Я не мог этого сделать. Не мог…

      Дождь уже едва моросил, ветер ослаб так же быстро, как и налетел. Я отыскал кусок брезента, чтобы накрыть его тело. Последние его слова наконец разъяснили странное, двусмысленное поведение этого человека, который затратил столько сил, чтобы заполучить меня в помощники и в то же время не спешил делиться важнейшей информацией. Будучи уверенным, что девушку и её семью убили в результате его отказа, он горел желанием отомстить убийцам, но в то же время сознавал, какому осуждению подвергнется, если история получит разгласку. Возможно, он был уверен в себе и своих поступках вовсе не настолько, как пытался нас убедить. Возможно, его все-таки преследовало чувство вины, заставляя скрывать правду о случившемся в то самое время, когда требовал он от меня раскрыть её. Теперь его тайне ничто не угрожало.

      Спустя какое-то время девушка поднялась, прошла на корму и скорчилась в одном из кресел. Прилипшая к телу ночная рубашка с разорванными о кусты и развевающимися на ветру кружевами, почти не прикрывала тело и не обеспечивала защиты от холода. Я принялся снимать куртку, чтобы накинуть на нее, но девушка раздраженно отмахнулась.

      — . Мне не холодно, — заявила она. — Почему вас, мужчин, так и тянет укутывать нас в свои старые шмотки? Я чувствую себя просто превосходно. Прогулка по Гольфстриму в мокром белье — мое любимое занятие.

      Я чуть было не рассмеялся, вспомнив, от кого она унаследовала такие взгляды. Но момент представлялся не самым подходящим.

      — Хотел бы я, чтобы мы были в Гольфстриме, — сказал я. — Мы отклонились к востоку, бензин почти кончился. Рацию нам расстреляли. Похоже, нам придется дрейфовать, пока на нас кто-нибудь не наткнется.

      Лоретта никак не отреагировала. Во всяком случае, отвлечь мне её не удалось.

      — Это я убила его, правда? — спокойно проговорила она. — Если бы я не повела себя как помешанная девчонка и не побежала прятаться, чтобы его проучить, он уплыл бы на другом катере. И сейчас был бы жив.

      — Мы говорим о Большом Билле Хазелтайне? — поинтересовался я. — Неужели вы и в самом деле думаете, что он согласился бы плыть в безопасности вместе с женщинами и детьми — во всяком случае, я надеюсь, что они в безопасности — тогда как кто-то другой будет отвлекать огонь на себя?

      — Наверное, нет, но я… Все это время мы жили в ожидании смерти, потому что он отказался… Когда я его увидела, то потеряла контроль над собой, припомнив все, что нам довелось пережить из-за его… Ведь речь шла всего лишь о деньгах, и папа вернул бы их ему, если его это беспокоило.

      — Его это не беспокоило, — сказал я.

      — Теперь я знаю. Но тогда казалось настолько невероятным и бессмысленным, что всех нас убьют, потому что… Мы и правда были на волосок от гибели. Я никогда в жизни так не боялась. Эти люди в нашем присутствии рассуждали о том, что мы им больше не нужны, и стало быть, нас можно пристрелить и выбросить в море. Нас спас Лео. Он уговорил их затеять ещё более рискованную операцию, раз уж не удалось ничего добиться от Билла: оставить нас в живых, захватить новых заложников и потребовать не деньги, а настоящую военную помощь… Знаете, что я вам скажу? Простите, забыла, как вас зовут.

      — Мэтт, — подсказал я.

      — А я — Лоретта Фиппс, — в свою очередь представилась она. — Во всяком случае так когда-то звали одну милашку… Смазливую, самодовольную и глупую девчонку… Знаете, что я вам скажу, Мэтт? Быть милашкой совсем не трудно, — достаточно денег и хорошей наследственности, сделать из себя дурочку — вот что самое сложное.

      — Так ли обязательно было прилагать усилия в этом направлении?

      — Нужно же было хоть как-то разнообразить это красивое и остроумное общество.

      Тема представлялась достаточно странной для обсуждения на изрешеченном катере, почти без топлива дрейфующем в открытом море с покойником на борту, но по крайней мере позволяла не затрагивать в разговоре Хазелтайна. Лоретта слегка вздрогнула.

      — Пожалуй, я все-таки наброшу вашу куртку, — сказала она. — С какой стати я должна сидеть почти голая только потому, что мама всегда высмеивала… Вы знакомы с моей матерью?

      — Я её встречал.

      Продевая руки в рукава поддерживаемой мной куртки, она оглянулась на меня через плечо.

      — И как она вам? Все ещё подтрунивает над мужчинами? Мне кажется, для вас она несколько старовата, хоть, должна признать, и не выглядит на свои годы.

      — Уа-уа, — сказал я. Лоретта улыбнулась.

      — Представляете, каково мне было с самого детства бороться с этим? На самом деле я — это не я. И никогда ею не была. Как бы я ни старалась освободиться от этой проклятой узды, все зря. Я по-прежнему остаюсь дочерью кинозвезды Аманды Мейн… Знаете, она и кинозвездой-то никогда не была. Проклятие, мне не следовало этого говорить. Хотя какое это имеет значение, ведь она и правда, очень мила. Вот если бы она была какой-нибудь дрянной шлюхой, и я имела все основания ненавидеть её смазливое личико… — Она замолчала, пожала плечами и продолжала: — Ладно, когда выясню, кто я на самом деле, обязательно вам скажу.

      — Скажете, — согласился я.

      Она ещё раз бросила на меня резкий, испытующий взгляд и неожиданно улыбнулась.

      — Знаете, сдается мне, вы не слишком серьезно воспринимаете мой внутренний кризис.

      — Кем бы вы ни оказались, думаю, мы успеем выяснить это на берегу. Если до него доберемся.

      На лице у неё отразилось удивление.

      — Вы и в самом деле озабочены… По тому, как вы управляли катером и отдавали приказы, я решила, что вы заправский моряк.

      — Я пытаюсь разыгрывать перед людьми эту роль, но рано или поздно они докапываются до правды, — ответил я.

      — Вы знаете, каков прогноз погоды?

      — На несколько ближайших дней — без изменений. К нам не приближается никаких фронтов.

      — В таком случае ничего серьезного нам не угрожает, — спокойно промолвила Лоретта. — Катер не течет и кубинских патрулей не видно. Вы сказали, мы отклонились к востоку?

      — Совершенно верно. Точнее, к северо-востоку. Я исходил из предположения, что они разместят все свои силы между нами и Флоридой. Поэтому нам оставалось только плыть в эту сторону и надеяться на лучшее.

      — В этих местах преобладающие ветра дуют с юго-востока. Нам достаточно немного подождать, пока утихнет шквал. Нужно натянуть весь оставшийся навес, он послужит нам в качестве парусов, после чего ветер и течение сами понесут нас на запад, к дому. Прежде всего, развесим весь имеющийся на борту брезент, чтобы потом не пропустить попутный ветер, потом посмотрим, как обстоят дела с пищей и водой…

      Я вздохнул. Похоже, мне попался ещё один экземпляр. Шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на Колумба или Лайфа Эриксона в женском обличье. Я проворонил это задание. Сначала упустил шанс оказаться на пустынном острове наедине с прекрасной и не до конца одетой незнакомкой, теперь дрейфую по тропическим морям в крошечном катере с обворожительной девушкой в промокшей ночной рубашке — и полтора дня подряд мы обсуждаем исключительно навигацию, погоду и оставшиеся у нас запасы воды и провизии.

      Мы старательно избегали касаться в наших беседах накрытого брезентом тела на носу, хотя оба, наверное, сознавали, что от него придется избавиться, если помощь не подоспеет в ближайшее время. Но помощь подоспела.

     

      Глава 28

     

      Когда я впервые заметил силуэт на горизонте, то тут же поспешно перевел взгляд на два автомата, которые вместе с оставшимися обоймами по-прежнему лежали на переднем сиденье. Внешне приближающееся судно весьма напоминало пятидесятифутовый белый рыбацкий катер, преследовавший нас с Хазелтайном. Чуть погодя, я разглядел, что оно несколько уступает ему в разменах. Тем не менее, судно было знакомым, хоть я и никогда не видел его вдали от причала. Вскоре на верхушке высокой конструкции, напоминающей буровую вышку и возвышающейся над каютой и мостиком «Квинфишера», показалась Хэриет.

      — Я прикинула, что с тем запасом топлива, который у тебя был, тебя занесет в эти места, если тебе удастся выбраться, — приветствовала она нас. — Господи, до чего же трудно убить некоторых людей.

      — Далеко не всех, — отозвался я.

      Выражение её худощавого загорелого лица несколько изменилось. Она посмотрела на явно живую девушку рядом со мной и опять на меня.

      — Ох, Хазелтайн? — На короткое время воцарилась тишина. Я понял, что ей нравился этот парень. Потом она пожала плечами на верхушке своей башни, возможно, прощаясь с некими смутными надеждами и планами. — Что ж, кто-то теряет, кто-то находит, — прокричала она. — Сейчас спущусь с этого небоскреба и подойду к вам. Вам пока не мешало бы избавиться от этого оружия. К берегу с ним лучше не приближаться, оно наверняка приобретено незаконно. И без того ума не приложу, как перегнать катер в док так, чтобы люди не глазели на все эти дыры, которые ты позволил в нем понаделать.

      Даже с поправкой на эмансипацию я несколько устал выполнять женские команды.

      — Не беспокойся, Хетти. Мы позаботимся о теле, дырках и незаконном оружии — это наша работа. Позволь мне только воспользоваться радиотелефоном, и я все улажу…

      В тот же день, но значительно позже, я стоял рядом с Хэриет на мостике катера, пришвартованного в знакомой бухте, и наблюдал, как мистер и миссис Фиппс, ещё раз выразившие свою признательность, направляются к поджидающей их машине. Вместе с ними уходила их дочь, чей наряд по-прежнему состоял из куртки, из-под которой выглядывали интригующие полоски прозрачного голубого нейлона. Вернувшись в лоно цивилизации и вновь обретя родителей, Лоретта была не слишком красноречива при прощании. Правда, не стану утверждать, что мы с ней чрезвычайно сблизились за это рискованное путешествие.

      — Красивая девушка, — неохотно признала Хэриет. — Хотя, судя по тому, что рассказывал Билл, умом она не блещет.

      — Брось, Хетти, — сказал я. — Ты же не ревнуешь, правда?

      Хэриет рассмеялась.

      — Наверное, старый кошачий инстинкт, — промолвила она. Затем улыбка исчезла с её лица. — Нет, я не ревную. Во всяком случае, тебя к кому бы то ни было. Особенно после того, что ты со мной сделал.

      — И что же я такого с тобой сделал? — невинно поинтересовался я.

      — Намеренно загнал себя в угол в расчете на меня — на мое мягкое сердце. И таки заставил вытащить тебя оттуда.

      — В общем-то ты права, — подтвердил я. — Более или менее.

      — Иными словами, сделал из меня послушное орудие.

      — Можешь назвать это и так, — сказал я. — Хотя первоначальный сценарий несколько отличался. Я рассчитывал, что катер с посторонними уведет Хазелтайн. Он бы управился с этой задачей. Мы с тобой остались бы в малом катере. Не исключено, что тебя пришлось бы при этом связать. Что ставило тебя перед выбором: либо предложить некое радикальное решение для спасения наших жизней, либо вместе со мной отправиться к праотцам. Таким был мой исходный план, но мисс

      Фиппс и мистер Хазелтайн спутали все карты, когда вздумали поиграть в прятки в самый неподходящий момент. Поэтому пришлось разыграть перед тобой героя-мученика. К счастью, это сработало не хуже, а может, даже немного лучше. В первом варианте я рисковал, что ты упрешься и предпочтешь умереть, чтобы прихватить с собой и меня.

      Ее глаза загорелись гневом.

      — Ты признаешь, что прикидывался…

      — Как же, прикидывался! — резко оборвал её я. — В чем я по-твоему прикидывался? Кому-то предстояло отвлечь огонь на себя, а очереди добровольцев на эту роль не наблюдалось. Разве я не имел права попытаться слегка склонить весы в свою пользу после того, как ты приложила столько усилий для обратного? Разумеется, я постарался выглядеть благородным и бесстрашным, дабы выжать слезы умиления из твоих глаз, не говоря уже о словах мудрости из твоих уст. По-твоему, мне следовало скромно удалиться и дать себя расстрелять, тогда как у тебя, возможно, имелась подсказка, дающая тень надежды на спасение?

      Хэриет открыла было рот, чтобы излить на меня свое возмущение, но потом поколебалась и сказала:

      — Все-таки я не до конца понимаю. Откуда тебе было знать, что я смогу помочь, даже если пожелаю?

      — Ты сама об этом проговорилась, — ответил я. — Помнишь, той ночью, когда сказала, что в отличие от убийств отлично разбираешься в судах? Я в тебя верил, Хетти. В том, что касается моря и судов, ты всегда сможешь что-нибудь подсказать. Так оно и вышло.

      — Тем не менее, — возразила она, — ты сильно рисковал, рассчитывая разжалобить меня своим притворством. Хотя, вынуждена признать, что, несмотря на всю мою ненависть к тебе, я повела себя как сентиментальная девица.

      И я понял, что подбросил очередные дрова в костер её ненависти. Ими стало крушение привычного для неё образа неудержимой и безжалостной мстительницы, преследующей человека, который разрушил её жизнь.

      Я улыбнулся.

      — К тому же ещё отправилась в море, отыскала меня и доставила на берег.

      На что получил довольно сердитый ответ:

      — Ты взял у меня отличный катер. Не могла же я оставить его в море? — Она тяжело вздохнула. — Ты надоел мне, Мэтт. Звучит пошло, но дело обстоит именно так. Отныне можешь меня не опасаться. В то же время я не желаю тебя больше видеть.

      — Почему? — спросил я. — Потому что мне одному известно, что под оболочкой грубоватой женщины-шкипера бьется нежное, чувствительное сердце?

      — Убирайся с моего катера, мерзавец! Уходя вдоль причала, я оглядывался в поисках «Ред барона», но шикарного лайнера нигде не было видно. Затем мне припомнилась девушка по имени Лейси Роквелл, которая, как мне стало известно, накануне явилась в полицейский участок в Ки Уэст и рассказала невероятную историю о том, как её похитили и удерживали в заточении несколько недель по совершенно непонятным ей причинам. По крайней мере, эту особу ожидали хорошие новости: её брат дал о себе знать. Проведя месяц в Атлантическом океане в борьбе со встречными ветрами и так никуда и не добравшись, молодой Харлан Роквелл, по-видимому, отказался от своего замысла совершить путешествие по Карибскому бассейну, взял курс на запад и остановился в Кингстоне, на острове Ямайка, откуда и отправил сестре очередную открытку. Лейси Роквелл получила её одновременно с письмом из Панамы, сообщающим, что его ждет бескрайний Тихий океан и незабываемые впечатления в Южных морях…

      Когда я вернулся. Мак ждал у меня в номере. Он явно принимал в этом деле самое непосредственное участие.

      — Что плохого на этот раз, сэр? — поинтересовался я.

      — Сначала хорошее, — отвечал он. — Многие высокопоставленные лица жаждут лично выразить свою признательность герою-оперативнику, чья безрассудная храбрость… — он прервался. — Знаешь, Эрик, безрассудство не относится к числу достоинств наших агентов. Как бы то ни было, все эти сэры, бароны и прочие мечтают пожать твою руку.

      — Жду — не дождусь, — отозвался я. — Итак, вы меня подготовили, и я могу выслушать плохие новости.

      — Вашингтон, как всегда, озабочен, — сообщил он. — Как прошло твое путешествие?

      — Неплохо, — ответствовал я. — Пострадал один миллионер, в остальном все в порядке. — Я глубоко вздохнул. — Впрочем, неважно. Парень он был неплохой, особенно, когда приходилось туго. Любопытно, где он научился так умело обходиться с автоматом? — В Корее, — сказал Мак. — Служил в морской пехоте.

      — Так чем же озабочен Вашингтон?

      — Некоторые влиятельные американские нефтяные компании заинтересовались разработкой карибской нефти. Новое и довольно неустойчивое правительство острова пообещало им всевозможные контракты и концессии в обмен на помощь в борьбе с местными революционерами или контрреволюционерами. Такая помощь была оказана, во всяком случае, в отношении одной важной группы. Однако некая фирма со связями за так называемым железным занавесом приписывает все заслуги по устранению этой занозы в неком месте правящей партии на свой счет. Более того, эти утверждения подкрепляются множеством впечатляющих снимков. Судя по всему, в результате упомянутый концерн имеет все шансы получить привилегированные права в отношении прибрежных месторождений. Подобная развязка весьма не по душе Вашингтону, тем более, что для достижения той же цели было израсходовано немалое количество дорогостоящих взрывчатых веществ, хотя, естественно, все избегают прямых упоминаний о том, где и для какой цели они применялись.

      — Боюсь, что не смогу пролить свет на эту историю, сэр, — сказал я. — Меня в то время занимали другие проблемы.

      — Не сомневаюсь. Кроме того, со стороны кубинских политиков слышны яростные обвинения в адрес коварных капиталистов, осуществивших вторжение на территорию коммунистического государства.

      — Не может того быть, — изумился я. — Наверное, я немного заблудился во время последней рыбалки. Какое-то время Мак молча смотрел на меня.

      Не исключено, что когда-нибудь они узнают правду, — промолвил он. — Секретность секретностью, но раз уж нас не считают нужным предупреждать о больных мозолях, не нам отвечать за то, что мы на них наступили.

      Что ж, весьма любезно с его стороны. Иными словами это означало, что хоть именно в моей изобретательной голове зародилась гениальная мысль заручиться помощью коммунистических друзей Хетти — в результате чего они заполучили желанное нефтяное месторождение — шеф не оставляет меня своим покровительством. Такой уж он человек. Возможно, именно поэтому мы работаем с ним, а не разбегаемся во всевозможные службы с броскими названиями, в которых из тебя не замедлят сделать козла отпущения при малейшем намеке на неприятности.

      Мак продолжал:

      — Возможно, тебе интересно будет узнать, что некто Мендерфилд был арестован по обвинению в убийстве Генри Моргана Валевского, известного как Морган. Считается, что имело место сведение счетов в мафиозной среде, к которой оба принадлежали.

      — Ума не приложу, что мы будем делать, когда не удастся спихнуть все на мафию. Итак, Мендерфилд отгулял свое? Не стану утверждать, что меня это огорчает. Кстати, хотите посмеяться? Он ведь тоже не знал.

      — Не знал о чем?

      — Их секретность вынуждала его действовать в потемках точно так же, как наша меня. Он, как и я, не знал, что речь идет о важном нефтяном месторождении. И был ярым противником заключения со мной какой-либо сделки, потому как не видел в ней ни малейшего смысла. Никто ему так и не сказал. Раз уж нам никак не избавиться от этих препон, с их стороны весьма любезно усложнять жизнь и своим людям.

      — Да. Весьма любезно, — согласился Мак, вставая. — Теперь, что касается нашей знакомой дамы из Мериленда. Ты не считаешь, что ей причитается своего рода амнистия? Во всяком случае, все, чего мы сможем добиться по неофициальным каналам.

      Я вспомнил, как мне было предложено убираться с её катера и улыбнулся.

      — Полностью с вами согласен, сэр.

      И он ушел. Час спустя, вымытый, побритый и наконец-то прилично одетый, я собрался отправиться перекусить. Хотя время обеда ещё не наступило, мой организм настоятельно требовал подкрепления. Не стану утверждать, что в море мы голодали, но припасы на катере Хетти не отличались большим разнообразием. Как на маленьком, так и на большом. Я уже протянул руку к ручке двери, когда кто-то постучал. Я поколебался, вспоминая о пистолетах, ножах и прочих атрибутах нашего дела, потом мысленно махнул рукой и открыл дверь.

      — Да? — приветствовал я стоящую на пороге незнакомую девушку в аккуратном желтом платье. Потом взгляд мой упал на переброшенную через руку знакомую куртку, я ещё раз посмотрел ей в лицо и сказал:

      — А, это вы. Я не узнал вас в «одежде. Я успел в некотором роде полюбить или по меньшей мере свыкнуться с промокшей, почти раздетой девочкой с грязными волосами, с которой нам довелось пережить платоническое морское приключение, если это можно так называть. Сейчас передо мной стоял совершенно другой человек. Та самая очаровательная блондинка, чья самодовольная фотография убедила меня, что эта девушка не способна что-либо значить для меня, вне зависимости от того, что она значит для парня по фамилии Хазелтайн. Похоже, я ошибался. Я взял протянутую мне куртку и бросил её в ближайшее кресло.

      — Я опять проголодалась, — заявила моя великолепная гостья. — И подумала, что, возможно, вы тоже не откажетесь перекусить.

      — Что?

      — Я ведь обещала рассказать вам, когда узнаю. Так вот, я узнала. С вашей помощью, с помощью… Билла и, возможно, даже Лео. Наконец-то я действительно Лоретта Фиппс. Я перестала быть анти-Амандой Мейн, и поняла это в то самое мгновение, когда увидела её на причале. Я увидела в ней просто привлекательную женщину — мою мать, которую я некогда сделала объектом освободительной борьбы. Вы меня понимаете?

      — Не совсем, — ответил я. — Но с удовольствием выслушаю ваши объяснения. На том и порешили.

     

      1 Техасец (исп.).