ХАРЛАН  ЭЛЛИСОН

 

        САМЫЙ ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ В ЖИЗНИ СЛАВНОЙ ЖЕНЩИНЫ

 

                  Фантастический рассказ.

 

     Теперь он знал, что мир идет к концу.

     Это стало несомненным с ужасающей медлительностью.  Его

талант не относился к разряду изумительных, скорее, он напо-

минал самоцвет со множеством крохотных пятнышек.  Если бы он

мог различать будущее четко, если бы не был ясновидящим лишь

частично, его жизнь могла бы оказаться не такой, как сейчас,

и его желания были бы иными.

     Но все же отрывочные,  туманные видения сложились вмес-

те, и он понял,  что Земля находится на грани гибели.  С той

же непреложностью,  с какой он уверился в близком конце,  он

знал, что это не самообман и это будет не просто  е г о смер-

тью. Это неизбежный финал мира со всеми в нем живущими.  Все

это он смог уловить в разрозненных прозрениях  и  теперь  не

сомневался, что  конец  света  настанет через две недели,  в

ночь на четверг.

     Его звали Артур Фулбрайт, и он жаждал женщину.

 

                         *   *   *

 

     Как это необычно,  как причудливо - знать будущее, при-

чем наиболее странным способом:  не как единое целое,  нечто

накладывающееся сверху  на  изображение сегодняшнего дня,  а

отрывочно и фрагментально,  разрозненно и разобщенно. В жуж-

жащей, нарочитой сумятице... чуть погодя из-за угла вынырнет

грузовик... из-за которого он... победит Кэрин Бок... оказы-

вался чуть  ли  не дезориентированным в двух мирах...  поезд

отправиться на десять минут позже... Он видел будущее как бы

сквозь темное  стекло - вы найдете вашу вторую запонку в ме-

дицинском кабинете - и с трудом сознавал,  что  обещает  его

дар.

     Многие годы этот мягкий,  смуглый,  неуклюжий человек с

ласковыми глазами,  слегка запинавшийся на некоторых словах,

прожил вместе с матерью-вдовой в восьмиквартирном доме, про-

пахшем жимолостью и сладкими пирогами. Много лет он прорабо-

тал на одном месте,  занимаясь маловажными делами. Из года в

год он возвращался домой в привычный материнский уют.

     Те годы несли с собой мало  перемен,  мало  активности,

мало запоминающегося или важного.  Но это были хорошие годы,

ровные и спокойные.

     Потом умерла  мать.  Однажды ночью она вздохнула и мед-

ленно затихла,  как старый,  заводящийся ручкой патефон, что

стоял на чердаке,  завернутый в простыню.  Она умерла. Жизнь

сыграла на ней свою мелодию,  которая окончилась  самым  ес-

тественным образом.

     Для Артура это означало перемены,  а в еще большей сте-

пени - пустоту.

     Не было больше ночей со звуками спящего человека, вече-

ров, проведенных  за  спокойной  беседой и игрой в трик-трак

или вист,  ленча в полдень,  заранее приготовленного  к  его

возвращению из конторы, пробуждений по утрам, когда его под-

жидают коричневые тосты и апельсиновый сок. Теперь оставался

лишь небольшой отрезок автострады,  который он преодолевал в

одиночестве.

     Он учился питаться в ресторанах,  узнавал,  где следует

приобретать чистое белье, как сдавать рубашки, чтобы их выс-

тирали и  заштопали,  а  в особенности - появившемуся у него

через шесть лет после смерти матери пониманию, что временами

он способен  видеть  будущее.  Это не было чем-то тревожащим

или хотя бы - после того, как он столько прожил с этим даром

- удивительным.Слово  "ужасающий" могло бы никогда не прийти

ему на ум,  если бы в одном из видений он не увидел ту  ночь

пламени и смерти, ночь конца мира

     Но он увидел ее - в этом и заключалась разница.

     Поскольку теперь он был почти что мертв, поскольку рас-

полагал всего двумя неделями и не больше,  он  смог  обрести

цель, чтобы  был смысл умереть без сожалений.  Пока он сидит

здесь в кресле с подушечкой и высокой спинкой, в погруженной

во тьму гостиной,  и вокруг него лишь пустота восьмиквартир-

ного дома - цели нет. Он не задавался вопросом о собственной

кончине -  ему было достаточно тяжело примириться со смертью

матери, - но знал,  что однажды она наступит  (хотя  семена,

посеянные ее смертью, должны были взойти и в нем).

     Его собственная гибель будет чем-то совершенно иным.

     - Как  может  человек  дожить до тридцати четырех лет и

ничего не приобрести? - спросил он сам себя. - Как может та-

кое произойти?

     Безусловно, это было правдой.  Он ничем не обладал:  ни

талантами,  ни умением подвигаться по службе, ни стремления-

ми, ни целью.

     Перечисляя собственные недостатки, он вспомнил о наибо-

лее серьезном из всех,  о том,  который делал его - неважно,

что он  сам  об этом думал - как бы не мужчиной.  Он не имел

женщины. Он так и оставался девственником, он никогда не об-

ладал ни одной женщиной.

     Когда Земле осталось жить две  недели,  Артур  Фулбрайт

выяснил, чего он хочет больше всего, больше богатства, влас-

ти или положения.  Его планы проведения  последнего  дня  на

этой планете были простыми и нешумными.

     Артур Фулбрайт хотел женщину.

 

                         *   *   *

 

     Было немного денег.  Мать оставила ему чуть больше двух

тысяч долларов наличными и по страховке.  Кроме того, он мог

снять еще две тысячи со своего личного счета. Это составляло

четыре тысячи долларов и представлялось крайне важным сейчас

- но не позже.

     Идея купить женщину пришла ему в голову после множества

других замыслов.

     Первая попытка  была предпринята с немного знакомой мо-

лодой женщиной,  которая работала в рекламном отделе  их  же

фирмы.

     - Джекки, - спросил он, воспользовавшись подходящим мо-

ментом, -  не  могли бы вы...  гм...  как бы вам понравилось

предложение... ну...  пойти со мной сегодня вечером  поразв-

лечься... или еще как-нибудь?

     Она с изумлением уставилась на него,  увидела перед со-

бой ничтожество,  мысленно  распрощалась с вечером,  который

намеревалась провести с подружкой у Скрэббла, и согласилась.

     Тем же  вечером она сжала вместе свои кулачки и нанесла

ему такой удар под ребра, что его глаза наполнились слезами,

а бок ныл больше часа.

     На следующий день ему пришлось отказаться от  блондинки

с конским хвостом,  которая иногда брала книжки в отделе ис-

торических романов публичной библиотеки.  Одного  взгляда  в

будущее оказалось достаточно,  чтобы понять, чем все кончит-

ся. Она была замужней, унылой и не носила кольца из-за враж-

дебности к супругу.

     Он увидел себя в неприятной ситуации,  в  которой  была

замешана библиотекарша и библиотечный охранник,  и предпочел

держаться от библиотеки подальше.

     По мере  того,  как  неделя подходила к концу,  а Артур

убеждался, что никогда ему не освоить технику, с помощью ко-

торой  другие мужчины умудряются заманить девушек в ловушку,

он понимал, что его время кончается. Когда он выходил прогу-

ляться,  обычно  ближе к ночи,  ему встречались люди,  но он

знал, что все они обречены на гибель в пламени,  и знал, что

и его время истекает с пугающей быстротой.

     Теперь это было не просто стремлением, это стало целью,

неподвластным ему инстинктом, который полностью подчинил се-

бе все его мысли и который  руководил  его  поведением,  как

ничто ранее  в жизни.  Он проклинал мамочку за ее доброжела-

тельные, старомодные южные взгляды,  за ее белое тело, кото-

рое приковывало его к себе неразрывной пуповиной, за ее нет-

ребовательность и радушие,  из-за которых жизнь в этом  пас-

тельном мирке становилась такой безмятежной, обходительной и

бессмысленной.

     Умереть в пламени сгорающего мира... понапрасну.

     На улицах было холодно,  раскачивались фонари на  стол-

бах, окруженные неземным ореолом.  Издалека доносились авто-

мобильные сигналы и терялись во тьме, раздраженно урчали ди-

зели грузовиков,  котом  стон-сигнал  на  светофоре сменялся

другим, скрежетала коробка  скоростей  -  и  звуки  уплывали

вдаль. Тротуар болезненного цвета тухлого мяса, звезды, заб-

лудившиеся в чернилах безлунной ночи. Он поплотнее закутался

в пальто, невольно пригнулся, когда его пронзила стужа, уби-

вающая последние листья.  Где-то  отрывисто  завыла  собака,

хлопнула дверь в соседнем квартале.  Внезапно он стал сверх-

восприимчивым ко всем этом звукам,  и ему  захотелось  стать

частью их, чтобы они поселились в его уютном и теплом доме.

     Но даже будь он парией,  преступником,  прокаженным, он

не мог бы быть более одиноким.  Он утешался собственной тео-

рией культуры, по которым отдельным людям наподобие его доз-

волено созревать без привязанностей, без надежды, без любви,

в которой он так отчаянно нуждался.

     На перекрестке  полукварталом дальше из теней появилась

девушка. Ее высокие каблучки ритмично зацокали по  тротуару,

потом по мостовой,  когда она переходила улицу,  затем снова

по тротуару...

     Он бросился напрямик через лужайку возле дома и,  свер-

нув за правый угол,  оказался неподалеку от нее,  прежде чем

успел понять,  что же делает,  что намеревается сделать,  на

что толкает его этот мгновенный импульс.

     Изнасилование!

     Мир расцвел у него в голове подобно тепличному бутону с

кроваво-красными лепестками, разросся до чудовищных размеров

и увял,  почернев по краям, хотя он продолжал бежать, накло-

нив голову и сунув руки в карманы пальто, в том направлении,

в котором ушла она.

     Сможет ли  он  это  сделать?  Сможет  ли он после этого

жить? Он знал, что она молоденькая и привлекательная, желан-

ная.

     Именно такой она должна быть.  Он мог бы повалить ее на

траву, она  могла бы не закричать,  а оказаться уступчивой и

послушной. Да, такая она и есть!

     Он рванулся  к  месту,  где  они должны были встретить-

ся, бросился на влажную бурую землю под  прикрытием  кустов,

поджидая ее.  Вдали  он услышал постукивание ее каблучков по

тротуару, показывавшее, что он успел обогнать девушку.

     И тут, несмотря на пожирающее желание, он увидел совсем

другое: скрюченное полуобнаженное тело  на  мостовой,  толпу

мужчин, избивающих  насильника и мамочку с мертвенно-бледным

лицом, исказившимся от ужаса...  Он поплотнее  зажмурился  и

прижался щекой к земле. Это было точно прикосновение ко все-

общей матери, утешающей его.

     Он был ребенком, ищущим ласки, и нужда его велика. Мать

всего сущего пригреет его,  ободрит, приголубит со свойстве-

нной ей глубокой нежностью. Так он и лежал, пока шаги девуш-

ки не отошли подальше в прошлое.

     Жар схлынул,  но только когда надвинулся тот самый пос-

ледний день,  он окончательно пришел в себя и начал отдавать

отчет об окружающем.

     Он избежал этой гнусности,  возможно, ценою собственной

души.

 

                         *   *   *

 

     Настал наконец-то день, когда все должно было случиться.

     В его голове  еще  несколько  раз  появлялись  видения,

столь впечатляющие,  столь  тревожащие,  что это подтвердило

его представление о приближающемся событии.

     Все произойдет сегодня. Сегодня мир погибнет и сгорит.

     В одном из видений огромные железобетонные здания вспы-

хивали подобно  кучке  магния  и рассыпались,  как бумажные.

Солнце казалось блеклым, словно выбитый у кого-то глаз. Тро-

туары текли,  как масло.  Обуглившиеся, тлеющие фигуры валя-

лись в канавах и на крышах.

     Это было ужасно. Это было сегодня.

     Он знал, что настало время.

     И тут его осенила мысль насчет денег.

     Он забрал все до последнего пенни из дома,  снял все до

последнего пенни со счета. Лицо вице-президента банка приоб-

рело странное выражение, и он спросил, все ли в порядке. Ар-

тур ответил в соответствующем тоне, и вице-президент почувс-

твовал себя несчастным.

     Весь тот день в конторе - конечно же, он вышел на рабо-

ту, поскольку не мог представить другого способа убить время

в самый  последний  из  всех  дней - он держался на пределе,

постоянно отворачивался от стола и  бросал  взгляд  в  окно,

ожидая кроваво-красного зарева,  окрасившего небо. Но его не

последовало.

     Около полудня, сразу после перерыва на кофе, он почувс-

твовал, как к горлу подкатывает тошнота. Он поспешил в мужс-

кой туалет и заперся в одной из кабинок,  уселся на стульчак

унитаза и обхватил руками голову.

     И пришло видение,  другое видение,  но смутно связанное

со зрелищами уничтожения. Он словно в обрывке фильма, пущен-

ного в обратную сторону - видел себя входящим в бар. Снаружи

вспыхивала неоновая вывеска, повторяясь в витрине из темного

стекла: "НОЧНАЯ  СОВА".  Он  видел на себе голубую рубашку и

знал, что в кармане деньги.

     И в том баре была женщина.

     В слабом свете помещения ее волосы казались  тускло-ко-

ричневыми. Она сидела на табурете у стойки, грациозно скрес-

тив длинные ноги,  приоткрыв кружевную оборку комбинации. Ее

лицо было видно в странном ракурсе, полуповернутое к скрыто-

му источнику света над зеркалом бара.  Он  видел  ее  темные

глаза и грубую косметику,  которая никак не подходила к рез-

ким, малоподвижным чертам лица. Лицо казалось грубоватым, но

губы были полными, не запавшими. Она глядела в никуда.

     Так же внезапно,  как и возникло, видение растаяло, рот

был полон скользким, отвратительным содержимым.

     Он вскочил и рывком поднял крышку  унитаза.  Потом  ему

было весьма дурно, но он умудрился не перепачкаться.

     Позже, вернувшись на рабочее место,  он взялся за теле-

фонную книгу и принялся листать ее желтые страницы.  Отыскав

раздел "Бары",  он повел пальцем вниз по  колонке,  пока  не

наткнулся на  "Ночную Сову",  оказавшуюся на углу Моррисон и

Пятьдесят восьмой стрит.

     Он поспешил домой, чтобы привести себя в порядок и сме-

нить рубашку на голубую.

 

                         *   *   *

 

     Женщина оказалась там. Длинные ноги были в том же поло-

жении, выглядывал краешек комбинации,  так же странно повер-

нута голова, глаза и волосы точно такие, какие он видел.

     Это было почти так же, словно ему пришлось еще раз пов-

торять драматическую сцену,  однажды ими уже  сыгранную.  Он

подошел к ней и опустился рядом на свободный табурет.

     - Могу я предложить вам выпить, мисс?

     Его появление  и  вопрос она приветствовала лишь слабым

кивком и вялым хмыканьем.  Артур повернулся к бармену в чер-

ном галстуке.

     - Я бы предпочел стакан светлого  пива,  а  юной  леди,

будьте добры... ну, что она пожелает.

     Женщина шевельнула бровью и буркнула:

     - Бурбон с содовой, Нэд.

     Бармен ушел. Они сидели в молчании, пока бармен не вер-

нулся с напитками. Артур расплатился.

     - Спасибо, - произнесла тогда женщина.

     Артур кивнул  и  крутнул свой стакан по образовавшемуся

под ним влажному кружку.

     - Люблю светлое пиво.  Думаю, мне никогда по-настоящему

не нравились алкогольные напитки. Вы не согласны?

     Женщина повернулась и взглянула на него.  Она и в самом

деле оказалась чертовски привлекательной в  тоненькими  мор-

щинками на шее, в уголках рта и глаз.

     - А какое мне, черт побери, дело, что тебе нравится это

пиво? Можешь глотать хоть козлиное молоко,  мне и тогда нап-

левать! - Она отвернулась.

     - О,  я ничуть не хотел вас обидеть, - поспешно загово-

рил Артур. - Я только...

     - Замнем для ясности.

     - Но я...

     Женщина резко повернулась к нему.

     Послушай, парень, ты по делу или как? На что ты намека-

ешь? Давай телись, а то уже поздно, да и я сегодня не в уда-

ре.

     Теперь, оказавшись перед фактом,  Артур обнаружил,  что

он в ужасе. Ему хотелось заплакать. Все было не так, как ему

представлялось. Горло перехватило судорогой.

     - Я... С чего вы взяли...

     - О,  господи,  неужели непонятно?  Стукач! Ну, и везет

мне сегодня!

     Она одним  глотком  допила свой стакан и соскользнула с

табурета. Ее юбка взлетела вверх,  открыв колени, но опусти-

лась на место, когда она направилась к дверям.

     Артур почувствовал,  что его охватывает паника. Это был

его последний  шанс,  это было важно,  необычайно важно!  Он

соскочил с табурета и окликнул:

     - Мисс...

     Она остановилась и оглянулась.

     - Ну?

     - Думаю, мы могли бы поговорить?

     Женщина уловила суть его затруднений, и на ее лице поя-

вилось понимающее выражение.  Она повернулась и подошла чуть

ли не вплотную к нему.

     - Итак, о чем вы?

     - Скажите, вы чем-нибудь заняты сегодня вечером?

     Ее ироничный взгляд стал деловито-оценивающим.

     - Это обойдется тебе в пятнашку. Найдется такая сумма?

     Артур окаменел.  Он даже не мог ответить, но стоило по-

думать, что  он тратит время,  которое и без того подходит к

концу, как его рука нырнула в карман жилета  и  вынырнула  с

четырьмя тысячами  долларов  -  с  шестью пятисотдолларовыми

банкнотами, новенькими, похрустывающими, и несколькими более

мелкими бумажками.  Он подержал их так,  чтобы женщина могла

увидеть, потом вернул деньги на место.  Рука сама делала де-

ло, он оставался просто зрителем.

     - Ого! - пробормотала она. Глаза ее блеснули. - А ты не

такой скверный, дружок, как я сперва подумала. Местечко най-

дется?

     Они вошли  в  большой  молчаливый дом,  и он разделся в

ванной, поскольку такое было впервые,  и  почувствовал,  что

страх гранитной плитой давит на грудь...

     Потом все оказалось позади.  Он лежал,  разгоряченный и

счастливый, а  женщина  поднялась с постели и взялась за его

жилетку. Он смотрел на нее,  и в  нем  зарождалось  странное

чувство. Он знал,  откуда оно берется, поскольку то, что ис-

пытывал сейчас,  имело отдаленное сходство с его чувствами к

мамочке.

     Теперь Артур Фулбрайт знал,  что такое любовь - опреде-

ленного сорта,  - и смотрел, как женщина пересчитывает банк-

ноты.

     - Надо  же...  - пробормотала она,  почтительно касаясь

денег.

     - Возьми их, - тихо произнес он.

     - Правда? А сколько?

     - Все, что есть. Они больше ничего не стоят. - И он до-

бавил, словно величайший комплимент: - Ты славная женщина.

     Женщина стиснула деньги.  Четыре тысячи долларов!  Ну и

ублюдок! Лежит себе в постели и ничего не требует взамен.

     Но его лицо сияло таким странным светом,  словно он по-

лучил что-то очень важное, словно он приобрел мир.

     Женщина тихо засмеялась,  остановившись у окна.  Слабые

розоватые отблески полуночи омыли ее обнаженное влажное  те-

ло, и она знала,  чего это стоило.  Она сжимала цену в собс-

твенной руке.

     Розовое зарево стало ярче,  превратилось в красное, по-

том в кроваво-малиновое.

     Артур Фулбрайт лежал на кровати,  испытывая умиротворе-

ние, глубокое,  как океанские бездны.  Женщина  смотрела  на

деньги, начиная понимать их истинную ценность.

     Банкноты обратились в прах за долю секунды до того, как

в тот же прах обратилась рука их хозяйки. Глаза Артура Фулб-

райта медленно закрылись.

     А тем временем мир снаружи становился слишком красным и

жарким. Тем все и кончилось.