ХАРЛАН ЭЛЛИСОН

 

                 П Ы Л А Ю Щ Е Е   Н Е Б О

 

                   Фантастический рассказ

 

     Пылая, они падали с лимонного неба,  и в первый же день

погибло десять тысяч из них.  Их крики звенели в наших голо-

вах, и,  спасаясь от этих воплей,  енщины бежали в холмы, но

спасения не было ни для кого. Небо пылало от смерти, и ужас-

ной, невероятной составляющей являлось то, что умирающие  не

были людьми.

     Все началось поздно вечером.  Сначала казалось,  что  в

ночи вспыхнула космическая искорка.  Потом, еще до того, как

первая успела погаснуть в глубинах неба,  загорелась другая,

еще и  еще  одна,  пока  все небо не превратилось в выставку

драгоценностей, переливающуюся бессчетными алмазами.

     Я смотрел  с крыши обсерватории и мог наблюдать за все-

ми, крохотными бриллантовыми иглами,  хлынувшими вниз  пото-

ком, как  огненные капли.  И сразу,  еще до того,  как стало

хоть что-то известно,  я преисполнился уверенности, что про-

исходит нечто важное. Важное не в том значении, в каком важ-

но пятидюймовое пластихромовое покрытие на стабилизаторе ва-

шего нового  коптера,  важное  не  так,  как важна война,  а

важное в том качестве,  в каком было важно создание  вселен-

ной, важное,  как  возможная  смерть всего существующего.  Я

знал, что аналогичное происходит над всей Землей.  В этом не

оставалось сомнений.  Они падали и пылали по всему небосводу

до самого горизонта.

     Небо не  стало  намного  светлее.  Зрелище  было такое,

словно на него высыпали миллионы новых  звезд,  время  жизни

кторых длилось не более микросекунды.

     Я подолжал наблюдать за происходившим,  пока орталес не

окликнул меня снизу:

     - Эй, Френк! Спустись-ка сюда! Это фантастика!

     Я слетел  по винтовой лестнице в купол телескопа и уви-

дел его сгорбившимся над окуляром рефлектора. Он колотил ку-

лаком по  коробке верньерной настройки - странные безвредные

удары, которых он не осознавал.

     Я слегка  оттолкнул его в сторону и скользнул в люльку.

Прибор был на пределе нацелен на Марс. Марсианское небо тоже

горело. Та  же  игра  света,  та же интенсивная пиротехника,

спиралями уходящая вниз.

     Этот вечер мы отвели на изучение Красной планеты,  пос-

кольку в том направлении было чисто,  и я четко  видел,  как

светлело небо,  потом  снова  погружалось во тьму - по всему

лику планеты.

     - Позвони Байкелу на Милсон,  - попросил я Порталеса. -

Спроси у него насчет Венеры.

     Я услышал,  как позади меня Порталес набирает номер,  и

вполуха прислушивался к его разговору с Аароном  Байкелом из

обсерватории на  горе Милсон.  Краем глаза я видел мерцающие

отблески на экранах видеофона,  когда они пробегали по поли-

рованной поверхности  телескопа.  Я  не стал поворачиваться,

поскольку уже знал, каким будет ответ.

     Наконец, Порталес отключился и краски умерли.

     - То же самое, - резко бросил он, словно подстрекал ме-

ня подпрыгнуть на сидении от такого ответа.

     Но я и не подумал на него огрызаться. Последние три го-

да в качестве директора обсерватории он постоянно портил мне

жизнь, так что я привык к его враждебности.  Как я порой  ни

ухищрялся, было безналежно пытаться поставить его на место.

     Я подождал еще какое-то время, затем покинул купол.

     Я спустился  по  ступенькам и покрутил ручки своего ко-

ротковолнового приемника в надежде узнать, что могут сказать

мне Токио, Гейдельберг или Йоганнесбург.

     Я не смог поймать никакого сообщения о феномене, учиты-

вая недолгое  время,  которое находился возле приемника,  но

был уверен,  что и они,  где бы ни находились,  видели то же

самое.

     После этого я вернулся в купол, чтобы изменить настрой-

ку телескопа.

     Поспорив с Порталесом,  я направил телескоп ниже, чтобы

четкое изображение было только внутри слоя атмосферы.  Я на-

целился на горизонт,  но продолжал упускать вспышки света за

момент до их появления.  Тогда,  сменив объектив на широкоу-

гольный, я включил фотоппаратуру и, остановив следящий меха-

низм, принялся щелкать.  Я исходил из того соображения,  что

часто повторящеся вспышки неизбежно хотя бы разок окажутся в

фокусе объектива.

     После этого я опять спустился по лестнице и  вернулся к

приемнику.  Я  провел возле него пару часов,  даже умудрился

поймать программу новостей и Швейцарии и,  конечно же,  ока-

зался прав.

     Часа через два ко мне примчался Порталес и  сказал, что

накопился  уже  целый рулон снимков и не пора ли ему взяться

за проявление. Было слишком опасно полагаться на его юношес-

кие капризы - скорее всго,  он загубит нужный кадр. Я прика-

зал поместить снимки в контейнер  и  тоже  поднялся  наверх,

чтобы самому заняться этим.

     Когда фотографии были вынуты из раствора,  я пробежался

по тридцати-сорока пустым кадрам,  пока не отыскал с десяток

таких, на какие рассчитывал.

     Это были отнюдь не метеориты.

     Каждый из огоньков в небе означал  живое  существо,  но

далеко не человека.

 

                         *   *   *

 

     Фотографии показали,  на что имено они похожи,  но пока

корабль проекта "Захват" не стартовал и не  выловил  в  небе

одного из них, мы не отдавали себе отчета, что они настолько

велики, что светятся своим внутренним светом и что они - те-

лепаты.

     После этого я пришел к выводу,  что пленить  одного  из

них не представляло проблемы.  Корабь раскрыл грузовой люк и

испльзовал манипуляторы,  применяемые для отлова плавающих в

пространстве предмеов. Однако, создание могло сманеврировать

и избежать пленения,  или же ухватиться одной из своих семи-

палых рук  за  противоположный край люка и не позволить вта-

щить себя внутрь. Но, как мы позже узнали, ему было любопыт-

но. Этому существу исполнилось пять тысяч лет, оно не знало,

как далеко мы способны зайти, и ему сделалось интересно. Оно

само нырнуло в люк.

     Когда в числе пятиста других  ученых  -  Порталес  тоже

ухитрился выбить  себе  местечко  среди  избранных благодаря

старому шарлатану сенатору Губерману - мы прибыли в  Смитсо-

новский Институт,  где содержали пленника, то были поражены,

просо стояли и дивились.

     Он -  или она,  но этого мы никогда не узнаем - походил

на египетского бога Ра. Голова ястреба - или то, что нам ка-

залось таковой,  - огромные удлиненные зеленые глаза, испещ-

ренные малиновыми,  янтарными и черными танцующими крапинка-

ми, худое,  словно  истощенное,  но  человекообразное тело с

двумя руками и двумя ногами. Кости и суставы не вполне соот-

ветствовали человеческому строению,  но четко обрисовывалась

грудная клетка,  явно просматривались ягодицы, колени и под-

бородок.

     Существо было бледного, молочно-белого цвета, не считая

ярко-синего хохолка,  как у ястреба, переходящего кнзу в бе-

лизну. Клюв светлый, тоже бледнеющий к основанию. Семь паль-

цев на ногах и семь когтей на руках

     Бог Ра. Бог Солнца. Бог света.

     Создание излучало  бледную,  но  четко различимую ауру,

окружавшую его наподобие гало.  Мы стояли и смотрели на него

сквозь стеклянную клетку.  Говорить было не о чем, все перед

нами - первое живое существо из другого мира.  Вот уже  нес-

колько лет,  как мы вышли в космос, сперва на земную орбиту,

потом на Луну, которой достигли в 1963 году, затем добрались

до Марса,  который облетели в 1966,  и теперь мы знали,  что

вселенная обширна и необъятна, и в ней могут встретиться не-

вероятнейшие чудовища,  соперничающие  с любым воображением,

но это было первым.

     Мы не  сводили с его глаз. Ростом существо было в трид-

цать футов.

     Порталес что-то прошептал Карлу Леусу из Калифорнийско-

го Технологического.  Я фыркнул про себя  из-за  его  манеры

держаться, от которой ему никогда не избавиться.  Мне прихо-

дилось его держать только из-за  его  бесцеремонно-пробивных

способностей. Пройдоха  он был еще тот.  Леус не относился к

высокопоставленным. Он явно не заинтересовался тем, что ска-

зал ему Порталес, но, став лауреатом Нобелевской премии 1963

гоа, он чувствовал себя обязанным быть вежливым даже  с  на-

зойливыми болтунами типа моего ассистента.

     Военный - как его звали?  - стоял на возвышении рядом с

вместительной стеклянной  клеткой,  в которой находилось су-

щество, неподвижное, но наблюдающее за нами.

     Ему была  предоставлена пища на любой вкус,  просунутая

через прорезь кормушки, но было ясно, что существо и не при-

касалось к  ней.  Оно просто глядело вниз,  молчало,  словно

развлекаясь, и не двигалось, как будто не испытывало интере-

са.

     - Господа,  могу я попросить минутку внимания?! - возз-

вал к нам военный.

     Постепенное молчание,  выражавшее наше уважение  как  к

нему, так и к его мерам безопасности,  которые причинили нам

столько неудобств еще до начала совещания,  охватило  группу

мужчин и женщин, окруживших пьедестал.

     - Мы созвали вас сюда...

     Ну и самоуверенный он осел! Словно с этим "мы" он явля-

етя воплощением правительства.

     - ... чтобы обсудить и решить загадку, кем является это

существо и что ему надо от Земли.  Для нас это содание явля-

ется символом величайшей опасности...

     И пошел,  и пошел,  извергая тонны глупостей и паодируя

все предшествующие страхи в духе тех, какие нам уже приходи-

лось выслушивать в отношении любой из наций Земли.  Он  даже

не мог понять,  что мы над ним насмехаемся и с удовольствием

с хохотом согнали бы его с трибуны.  В этом создании не было

ничего опасного.  Какой смысл брать в плен это существо, го-

товое обратиться в прах в нашей атмосфере,  как  это  делали

сейчас его соплеменники?

     Но мы все же выслушали до конца, затем привинулись поб-

лиже и принялись опять рассматривать существо. Оно приоткры-

ло клюв,  что до удивления напоминало улыбку, и я почувство-

вал, что  меня  бьет  дрожь  вроде той,  какая бывала,  если

слушать глубокую,  эмоциональную иузыку,  вроде  той,  какая

случается, когда занимаешься любовью,  дрожь всепроникающая,

затрагивающая самые глубины естества.  Я не могу  ее  объяс-

нить, но она была прелюдией к чему-то. Я заставил себя изба-

виться от  мыслей,  отстраниться  от  собственной  личности,

словно "когито,  эрго сум" было подлинным атрибутом бытия. Я

перестал думать, позволил себе игнорировать эту странность и

вдохнул аромат пространства дальних миров, в особенности од-

ного мира.  Мира, в котором ветры столь сильны, что у живот-

ных выросли  шипы на ногах,  которыми они цеплятся за грунт,

чтобы удержаться на месте.  В том мире  один  сезон  отмечен

буйством разноцветных листьев, а другой - бледно-белый, точ-

но личинки. В том мире по лазурным небесам плывут три луны и

путь их сопровождает музыка,  исполняемая на лютне с невиди-

мыми струнами,  на которой аккомпанируют моря и пустыни. Мир

чудес, который  старее  Человечества  и длиннее,  чем память

Вселенной.

     Внезапно я понял, когда сознание начало функционировать

более четко,  что слушаю существо.  Итхк - передало существо

свое... имя?..  название?..  пол?.. Словом, нечто. Оно явля-

лось одним из пятисот сотен тысяч подобных себе, прибывших в

Солнечную систему.

     Прибывших? Нет, скорее всего. это слово неверно. Они

п о я в и л и с ь...

     Не на ракетах,  не на чем-либо столь же грубом, не бла-

годаря изгибу пространства,  даже не силой мысли. Они переп-

рыгнули из своего мира при помощи... Как же они это назвали?

Чего-то такого, что не поддается формулровке на человеческом

языке, что непостижимо для человеческого разума - в доли се-

кунды, но  не мгновенно,  поскольку это могло бы потребовать

сложных приспособлений или же расходов  ментальной  энергии.

Их метод был вне и выше всего этого Он являлся сущностью пе-

ремещения в пространстве.

     Но они появились,  преодолев метагалактики, сотни тысяч

световых лет,  неизмеримые расстояния,  и Итхк был одним  из

них.

     С этого он начал свое обращение к некоторым из нас.

     Не ко всем,  поскольку я могу сказать, что часть из нас

его не восприняла.  Я не могу объяснить это ни присущими лю-

бому из нас плохими либо хорошими качествами, ни уровнем ин-

теллекта, ни даже восприимчивостью.  Возможно,  отчасти  это

было прихотью  Итхка,  или  же  таким  способом он стремился

свести сообщение до необходимого минимума.  Но как бы там ни

было, говорил  он только с некоторыми из нас.  Я видел,  что

Порталес ниего не почувствовал,  в то время как на лице ста-

рины Леуса появился восторг, и понял, что до него тоже дошло

сообщение.

     Создание телепатически обращалось к нашему разуму. Меня

это не удивило,  не смутило и даже не шокировало. Происходя-

щее казалось естественным. Оно соответствовало облику и про-

исхождению Итхка, его ауре и способу появления.

     Он говорил с нами.

     Потом, когда все кончилось, некоторые из нас взобрались

на возвышение  и  отцепили  крепления,  на которых держалась

стеклянная клетка,  поскольку мы знали,  что Итхк в состояни

покинуть ее в любой момент, как того пожелает.

     Но Итхк проявил интерес к знакомству.  Прежде чем  сго-

реть самому,  как поступали его соплеменники, он захотел уз-

нать о нас, крохотном земном народце. Он решил удовлетворить

свое любопытство и сделать короткую остановку в пути,  кото-

рый завершится сокрушительным,  огненным  уничтожением.  Это

было именно любопытством,  поскольку,  кгда его соплеменники

посещали Землю в последний раз,  на ней еще не было существ,

способных выходить  в космос даже на столь мизерные расстоя-

ния, на какие мы уже отваживались.

     Но теперь  остановка близилась к концу,  и Итхк мог за-

вершить свое недолгое путешествие. К этой цели вел невообра-

зимо длинный  путь,  и,  как бы ему ни было интересно,  Итхк

спешил присоединиться к своим.

     Поэтому мы  открыли клетку,  которая в действительности

никогда и не была преградой для  существа,  способного  ока-

заться вне  ее,  как только оно того пожелает.  Но пока Итхк

был там... не был... Исчез!

     Небо продолжало полыхать.

     Внезапно появилась еще одна булавочная головка, неисто-

вым блеском  скользнула  внпз  сквозь  атмосферу и вспыхнула

яростным факелом. Итхк перестал существовать.

     И мы разошлись.

     В тот же вечер Карл Леус выбросился с  тридцать второго

этажа небоскреба  в Нью-Йорке.  Тогда же умерли и девять ос-

тальных. И хотя я не был готов к этому,  во  мне  притаилась

смерть.

     Во мне было чувство опустошенности,  тщетности и безна-

дежности. Я  вернулся  в обсерваторию и попытался отделаться

от воспоминаний обо всем, что сказал Итхк моему разуму и ду-

ше. Будь  я столь же глубоко восприимчив,  как Леус и девять

других, я тоже мог бы неминуемо погибнуть, но я не из их по-

роды. Они в полной мере осознали глубину того, что было про-

изесено, и настолько сильно,  что поплатились за это жизнью.

Я мог понять их поступок.

     Узнав об этом, ко мне заявился Порталес.

     - Они только что покончили с собой! - пробормотал он.

     Мне стало плохо от его мелочной назойливости. Я оплаки-

вал их, и вражда с Порталесом меня больше ни в малой степени

не волновала.

     - Да, они покончили с собой, - устало согласился я.

     Я не отводил взгляда от сверкающего  неба,  полыхающего

над обсерваторией. Казалось, вечная ночь надвинулась на нас,

вечная ночь со светом.

     - Но  п о ч е м у  они пошли на это?

     Я ответил, прислушиваясь к своим собственным мыслям. Я-

то знал, почему так произошло.

     - Потому что об этом говорило существо.

     - И что же оно сказало?

     - Оно сказало то, что не всеми было услышано.

     - С тобой оно тоже говорило?

     - С некоторыми из нас.  С Леусом,  с теми девятерыми, с

прочими. Я тоже слышал.

     - Но почему я не слышал ничего? Я же был там!

     Я пожал плечами. Он не слышал, вот и все.

     - Ладно,  но что оно сказало?  Поделись!  -  потребовал

Порталес.

     Я повернулся и посмотрел на него.

     Может ли это довести его до аффекта?

     Я решил, что, скорее всего, нет. И это хорошо для него,

хорошо для  всех  ему подобных,  поскольку без таких челове-

чество перестало бы существовать. Я решил рассказать.

     - Лемминги, знаешь ли, - начал я, - без каких-либо при-

чин, благодаря каким-то  глубиным  нстинктивным  стремлениям

идут друг  за  другом  и  периодически  губят себя,  падая в

пропасть. Друг за другом они устремляются к  гибели. Видовая

необходимость. То  же  самое  происходит с народом этого су-

щества. Они прошли метагалактики,  чтобы здесь  покончить  с

собой, совершить  массовое  самоубийство  в  нашей Солнечной

системе, вспыхнуть в атмосфере Марса и  Меркурия,  Венеры  и

Земли, и умереть. Вот и все, просто умереть.

     Лицо Порталеса окаменело. Я видел, что это он понял. Но

какое это имело значение?

     Это было не тем,  что заставило покончить с собой Леуса

и остальных,  это было не тем, что довело меня до такой сте-

пени расстройства. Побуждения одной расы не адекватны побуж-

дениям другой.

     - Но я не пони...

     - Это то, что сказал Итхк, - перебил я его.

     - Но почему они  явились  умирать  сюда?  -  растерянно

спросил Порталес.  -  Почему именно сюда,  а не в какую-либо

другую систему или галактику?

     Это и было тем, о чем говорил Итхк, тем, чему мы удвля-

лись про себя, проклиная себя за этот вопрос.

     Ответ, данный Итхком, оказался самым простым.

     - Потому что,  - медленно и мягко проговорил я, - здесь

конец Вселенной.

     На лице Порталеса не отразилось понимания.

     Я видел, что эта концепция слишком сложна для его разу-

ма. Солнечная система,  система Земли, земные околоцы оказа-

лись, если  быть  точным,  краем Света,  вроде как в плоском

Здесь находился Край Всего. Вне его во всех направлениях ле-

жала известная  Вселенная со своими законами,  и они - народ

Итхка, правили ей.

     Вселенная принадлежала  им  и  могла бы принадлежать им

вечно. Но они обладали расовой памятью, впечатанной в каждом

эмбрионе, в каждом ребенке,  рожденном их народом,  и потому

они никогда не знали деградации.  Как у любой породы леммин-

гов, появлялось новое поколение,  которому предстояло просу-

ществовать тысячелетия и двигаться вперед.  И они  двигались

до тех пор, пока не оказывались здесь, чтобы сгореть в нашей

атмосфере. Но пока они были наделены этим  стремлением,  они

могли управлять всем, чем располагали.

     А потому для нас,  активных, ненасытно любопытных, ищу-

щих и  странствующих  землян,  чья  жизнь связана с поисками

знаний, с жаждой знаний,  не было  дозволено  ничего,  кроме

праха и сора нашей собственной системы. Но кроме этого - ни-

чего.

     Мы находились на грани смерти. И не будет никаких межз-

вездных путешествий.

     Не потому,  что  мы не смогли бы.  Мы бы смогли.  Но мы

должны быть допущены к ним. Это их Вселенная, так что мы, на

Земле, оказались в тупике.

     тхк не нал,  чем это обернется, когда беседовал с нами.

Это не  было сказано со злыми намерениями,  но для некоторых

из нас это прозвучало трубным гласом,  для тех,  кто мечтал,

кто желал большего, нежели Порталес.

     Я отвернулся от него и взглянул наверх.

     Небо пылало.

     Я стиснул в кармане пузырек со снотворным.  Здесь стало

слишком светло.