Брайан Джейкс. Маттимео.

BRIAN JACQUES. «Mattimeo». 1990

 

Перевод с английского Светланы Цветковой, 1997.

 

 

 

Полуденное солнце нещадно жгло Орландо Секиру. Могучий барсук стремительно шагал

по бескрайним просторам западных равнин, не останавливая взгляд на пышном ковре

цветущих трав, уже подернутых летней позолотой.

Орландо Секира гнался за лисом.

Своей толстой пыльной лапой барсук вытирал слезящиеся глаза. Солнце нестерпимым

блеском сияло на его двойном боевом топоре, который висел у него за спиной.

Позади остался разоренный барсучий дом — вместилище пустоты и скорби.

Орландо Секира гнался за лисом.

Два восхода солнца тому назад он встретил на пути этого бродячего лиса с его

бандой. Чужаки тогда посторонились, давая ему дорогу. Он направился к подножию

гор в надежде найти пищу и собрать маленьких горных цветов, которые так любила

его дочурка Аума. Никто в целом мире не мог испугать Орландо. Он прошел мимо

лиса, не задумываясь о том, что оставил за собою ясный след, ведущий к его дому.

На следующее утро, набрав полные лапы еды и цветов, он возвратился домой. Аума

исчезла, дом оказался взломан и ограблен.

Орландо Секира гнался за лисом.

Три зимы прошло с тех пор, как умерла его жена Брокроуз, оставив на него все

заботы о маленькой дочке. Аума была единственным сокровищем Орландо. Он учил ее

всему, что знал, всем секретам равнин и гор. Теперь он стремился прочь, оставляя

за спиной горы и равнины, гонимый одной лишь мыслью: найти свою дочь и того, кто

ее похитил.

Орландо Секира гнался за лисом.

Барсук шагал по равнине, и грозный рокочущий звук нарастал из глубин его тесной,

усталой груди, вырываясь наружу неистовым ревом дикого гнева и боли. Этот рев

гремел, отдаваясь эхом в горах, и барсук, потрясая над собой боевым топором,

всматривался вдаль своими налитыми кровью глазами.

Орландо Секира гнался за лисом!

Книга первая. СЛЭГАР БЕСПОЩАДНЫЙ.

1

Из дневника Джона Черчмауса, историка и летописца аббатства Рэдволл, что в

Стране Цветущих Мхов.

Вот и настал для нас канун самого долгого дня Лета Золотой Равнины. Сегодня я

вновь взялся за перо, намереваясь сделать запись в главной книге. Тусклый свет и

прохлада пребывают в тиши моего маленького кабинета в глубине здания. Я сижу,

зажав перо в лапе, но с беспокойным сердцем внимаю веселому гомону,

разносящемуся под сводами нашего аббатства. Нет, я не могу больше оставаться в

уединении, радостные звуки гулянья манят меня наружу, хотя мой долг летописца

еще ожидает своего исполненья. Взяв с собой перо и книгу, я выхожу по ступеням

на внешнюю стену, там, где она проходит над самой Обителью Воителя, стоящей на

страже у входа в аббатство Рэдволл.

Что за чудесный день! Ни тени, ни облачка в небе, сияющем особенною, летней

голубизной; под знойным взглядом солнечного ока лениво гудят пчелы, неустанно

пиликают и звенят кузнечики. Далеко на запад протянулись великие равнины,

мерцающие, гонящие теплые волны до самого горизонта, — огромный, исполненный

дыханьем жизни травяной ковер, смешавший в себе золото лютиков, одуванчиков и

ярких первоцветов. Ни разу еще нам не доводилось видеть такого моря желтых.

цветов. Аббат Мордальфус нарек это время Летом Золотой Равнины. Как верно он

подобрал названье! Со стены я могу наблюдать, как он, закатав рукава своей рясы,

торопливо семенит за угол мимо колокольни, как, отдуваясь и пыхтя, помогает

лесной молодежи переносить скамьи для гостей, званных на наш великий праздник

восьмого сезона благоденствия и мира, наставших после многих войн.

Выдры, лениво плавая в пруду, собирают съедобные водяные растения (хотя, по

большей части, просто играют и резвятся — всем ведь известно, каковы эти выдры).

Ежата и кротята собрались у восточной окраины фруктового сада. Мне слышно как

они поют, снимая урожай созревших ягод и подбирая ранние плоды тернослива,

яблоки, сливы и груши, которые сбрасывают им белки с высоких ветвей. Милые

молодые мышки, и юные полевки затеяли смешную возню на лугу, где они собирают

цветы для праздничных столов, некоторые сплетают яркие венки и надевают их на

головы как шляпки. Над моей головой то и дело с треньканьем пролетают воробьи,

иной раз неся в клюве какую-нибудь крошку, которую им удалось найти или стащить

(хотя трудно представить себе, чтобы кто-то другой, кроме птиц, мог польститься

на те сомнительные лакомства, которые находят себе воробьи). Скоро должен

прибыть Кротоначальник со своей артелью, чтобы выкопать печную яму. Так стою я,

а внизу подо мной кипит жизнь и праздничная суматоха аббатства Рэдволл, к

которому сзади примыкает наш старый добрый Лес Цветущих Мхов. В безмятежном

зеленом покое он высится за стеной, и, кажется, даже ветер не смеет тронуть

дуновеньем густолиственную массу его ветвей. Дубы, ясени, вязы и буки, тисы,

платаны, грабы, ивы и ели подступают с востока и севера к самым стенам, осеняя

их буйным смешением яркой и темной, густой и бледной зелени, нависая над ними

своей разномастной листвой.

Всего два дня осталось до нашего ежегодного торжества. И я вновь чувствую себя

юным и беззаботным! Меня так и тянет, подобрав полы своей рясы, пуститься вскачь

вместе с этими молодыми весельчаками, однако это никак не пристало моему

положению историка и летописца. Нет, теперь мне надлежит поскорее закончить мои

записи. Как знать, может мне случится забрести в винный погреб и присоединиться

там к старшему поколению. Я слышал, что они собираются опробовать запасы

октябрьского эля и черносмородинной наливки, дабы. удостовериться, что они

сохранили свой вкус и крепость. В особенности это касается бузинного вина

осеннего разлива. Разумеется, я пойду туда из одного желания помочь своим старым

друзьям в затруднительном положении.

Джон Черчмаус

(Летописец аббатства Рэдволл, бывший летописец часовни Святого Ниниана).

2

Лучи полуденного солнца пробивались сквозь бреши в полуразрушенных стенах и

кровле старой часовни Святого Ниниана, освещая царившее внутри запустение,

бурьян и чертополох, проросшие сквозь ряды поломанных трухлявых церковных

скамей. Облако мошек, роившихся в головокружительном танце, рассыпалось в

стороны, когда Слэгар стремглав проскочил мимо них. Лис высунулся в проем между

разбитыми дверными досками, напряженно глядя вдаль, на пыльную дорогу, петлявшую

по равнине на юг, до самой западной опушки леса.

Слэгар наблюдал, притаившись. Пурпурно-красная матерчатая маска с ромбовидным

узором, покрывавшая всю его голову, вздувалась и опадала от его тяжелого

дыхания. Наконец он заговорил, голос его звучал сипло и дребезжаще, словно в

былые времена кто-то жестоко повредил ему горло.

— Вот они идут. Откройте с той стороны дверь, живо!

Длинная раскрашенная повозка, крытая радужным тентом, въехала в часовню. Ее

тащила дюжина несчастных существ, прикованных цепями к дышлу, на козлах восседал

горностай. Он нещадно стегал тянущих повозку своим длинным ивовым прутом.

— А ну, шевелись, больше жизни, красавчики!

Следом за повозкой в двери повалила толпа разношерстного хищного сброда:

горностаи, хорьки, ласки, одетые так же, как их приятели, ожидавшие здесь вместе

со Слэгаром. Каждый из них был обвязан широким полотняным поясом, из-за которого

торчал пестрый арсенал всевозможного оружия — заржавленные кинжалы, штыки и

ножи. У некоторых за поясом заткнуты были дротики и нелепого вида колуны. Слэгар

Беспощадный поторапливал:

— Живее, шевелись! Задвиньте дверь на место!

Кучер соскочил с повозки.

— Вот они, все здесь, Слэгар, — отрапортовал он. — Кроме той выдры. Она была

слишком хлипкой, чтобы тащить дальше, и мы ее прикончили. Тело бросили в канаву

и прикрыли сверху папоротником. Муравьи и прочие твари быстро докончат

остальное.

Лис в маске раздраженно фыркнул.

— Это покуда вас никто не засек. Вести быстро разносятся в Стране Цветущих Мхов.

Теперь вам придется отсиживаться в укрытии, пока не вернулся Витч.

Двенадцать пленников, прикованные к дышлу повозки, — мыши, белки, полевки, пара

ежат и юная барсучиха, — были в самом плачевном состоянии.

Один из них, молодая белка всего нескольких сезонов от роду, жалобно простонал:

— Воды, пожалуйста, дайте мне пить.

Горностай, исполнявший обязанности кучера, злобно замахнулся на злополучную

белку своим ивовым прутом.

— Воды? Сейчас получишь у меня воды, гаденыш! Не отведать ли тебе палки, а?

Получай!

Слэгар наступил лапой на конец прута, помешав горностаю хлестнуть еще раз.

— Идиот, Полухвост! Хочешь, чтобы мы притащили с собой не рабов для продажи, а

груду дохлого мяса? Пошевели мозгами, горностай. Дай этой твари напиться. Эй,

Морщатый, дай им питья и каких-нибудь корней и листьев, чтобы поели. А то они

уже ни на что не сгодятся.

Хорек по имени Морщатый кинулся выполнять приказ Слэгара.

Полухвост дернул ивовый прут, пытаясь вытащить его из-под лапы Слэгара. Лис

надавил лапой сильнее, не давая горностаю сдвинуть его с места.

— Так вот, Полухвост, пустобрех ты этакий, похоже, ты стал туг на ухо. Я же

сказал тебе держаться с повозкой поглубже в лесу!

Полухвост отпустил прут.

— Ну да. Я так и делал, где было можно, — запальчиво ответил он. — Ты сам-то

когда-нибудь пробовал тащить повозку и дюжину рабов через этот окаянный лес?

Слэгар Беспощадный поднял ивовый прут. Маска туго натянулась на его скулах,

когда он резко набрал воздуху в грудь.

— Ты забываешься, горностай. Я не обязан таскать повозки, я здесь главарь!

Недавно я глянул на эту дорогу и увидел, что ты едешь прямо посередине, как

будто тебе все нипочем, и сияешь как медная труба на солнце. Ты что, не

понимаешь, что часовой на вышке аббатства Рэдволл тоже мог увидеть, как ты

пылишь на дороге?

Полухвост не заметил зловещих признаков бури.

— Да ладно, какая разница, — ответил он, пожимая плечами, — они никогда ничего

не видят.

Слэгар в бешенстве стегнул его прутом, и Полухвост завопил от боли. Он мешком

сполз вниз и прижался к борту повозки, не в силах удрать из-под града сыпавшихся

на него ударов, оставлявших жгучие рубцы на его голове, спине и плечах.

— Я покажу тебе, какая разница, тупая башка! Разница в том, чтобы ты не смел мне

перечить. Я здесь вожак! Либо до тебя это дойдет, либо я с тебя шкуру спущу по

лоскутку! — резким скрипучим голосом выкрикивал Слэгар с каждым хлестким ударом

прута.

— А-а-а-а, пощади, о-о-о-у-у! Пожалуйста, хватит! Не надо больше, хозяин!

Слэгар сломал прут и с презрительной ухмылкой бросил его на жестоко

исполосованную голову горностая.

— Ха, кажется, теперь у тебя стало лучше со слухом. Вырежи себе новый хлыст.

Этот немного обтрепался.

Лис в маске обернулся к своей банде работорговцев. Его подручные сидели в

испуганном молчании. Он резко подался вперед, и шелковый колпак обтянул его

морду.

— Это касается вас всех. Если кто вздумает нарушать мои планы, он горько

пожалеет о том, что своими лапами так скоро свел счеты с жизнью, когда я с ним

разберусь. Понятно?

Приглушенный хор голосов ответил согласием.

Слэгар влез на окно с разбитой рамой и сел там, пристально глядя в ту сторону,

где стояло аббатство Рэдволл.

— Морщатый, принеси мне что-нибудь путное поесть и флягу вина из повозки, —

распорядился он.

Хорек подобострастно побежал исполнять волю своего хозяина.

— Трехпалый, в сумерки пойдешь в дозор. Вылупи глаза хорошенько да одним

приглядывай, не идет ли Витч.

Ласка вытянулась и отдала честь.

— Есть, хозяин.

 

 

Медленно тянулся тихий золотистый день. Временами маленький пыльный смерч,

поднятый летним зноем, бесенком кружился по дороге.

Слэгар мягко разглаживал лапой свой шелковый арлекинский колпак, скрывая под ним

ухмылку, — план отмщения аббатству Рэдволл постепенно созревал в его подлом уме.

 

Он давно уже жил мыслью об этой мести. Порой словно жгучие приступы боли

искажали его морду, когда он предвкушал ее сладость, зная, что близится день,

когда он рассчитается со всеми, кого винил в своих злоключениях.

Какой-то жучок выпал на подоконник из гнилой источенной деревянной рамы. Слэгар

Беспощадный ловко наколол его на коготь и наблюдал, как несчастное насекомое

корчится в смертной муке.

— Рэдволл! Хи-хи-хи-хи-хи! — И все, кто тут был, содрогнулись от этого смеха.

3

— Маттимео! Маттимео!

Василика расстроенно всплеснула лапами. Она в последний раз оглядела Пещерный

Зал и стала взбираться по лестнице, ведущей в Большой Зал. Тишина и покой стояли

в этом самом обширном помещении аббатства. Солнечные лучи, как пики пронзавшие

цветные стеклышки окон, падали вниз, расползаясь радужными лужицами по

старинному каменному полу.

Мышь выглянула наружу, суетливо бормоча себе под нос:

— Куда же, интересно знать, подевался этот постреленок? Ох, Матти, ты заставишь

меня поседеть раньше времени.

Джон Церковная Мышь, грузно пыхтя, спускался по лестнице с западной стены,

прижимая к себе перо и свою книгу. Он чуть не налетел на Василику, которая

пересекала в тот момент внутренний садик.

— Добрый день, госпожа. Гм, гм, ты, кажется, чем-то озабочена.

Василика присела на нижнюю ступеньку и тяжело вздохнула, обмахивая лапой свои

усы.

— Озабочена не то слово, Джон. Я уже целый час разыскиваю своего несносного

сына. Ты случайно его не видел?

Добродушный летописец похлопал Василику по лапе.

— Да тут он, тут, не ломай понапрасну себе голову, госпожа. Если твой Матти и

есть где-нибудь, то он, конечно, с моими Тимом и Тэсс. Юные бестии, они должны

были помогать брату Руфусу надписывать имена гостей на табличках для стола. А,

вот и он сам. Эй, Руфус, не видел ли ты кого-нибудь из детворы — Тима, Тэсс или

Матти?

Брат Руфус широкими шагами пересекал садик, качая головой. Он помахал им

берестяным свитком.

— Катастрофа! — воскликнул он. — Вы только посмотрите на этот список, который

они должны были написать. Я не могу взять отсюда ни одну надпись, чтобы положить

на место за столом. Взгляните, вот аббат Мордальфус, — вместо «ф» написано «б».

Заяц Бэзил — кажется, все достаточно ясно, но нет, они умудрились написать

вместо «Бэзил» — «Баззерл», а в слове «Заяц» поставить «е» вместо «я»!

Джон вытащил платок и шумно прочистил нос, чтобы скрыть сотрясавший его смех.

— Гммм, да, хо-хо-хо! Прошу прощения, все же, полагаю, это сделала не моя Тэсс.

Она довольно сильна в орфографии.

Брат Руфус туго скрутил свиток.

— Это все малыш Маттимео, он тут заводила. Я знаю, тебе это может не

понравиться, госпожа Василика, но это так! — Его голос стал пронзительным от

огорчения.

Василика с грустью кивнула.

— Да, боюсь, я должна с тобой согласиться, брат Руфус. Матти становится сущим

бедствием. Я не осмеливаюсь рассказать его отцу и половины всего того, что он

вытворяет.

Джон сочувственно посмотрел на нее поверх своих квадратных очков.

— Может, лучше, чтобы все так и было. Рано или поздно юный Матти начнет

взрослеть, если он вообще надеется стать Воином Рэдволла, как его отец Матиас.

Ему придется вести себя достойно, вместо того чтобы шататься повсюду, как

избалованное дитя, извини меня за это выражение, госпожа,

Василика встала.

— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду, Джон, но, быть может, мы судим о

Матти немного пристрастно. В конце концов, с него и так большой спрос как с сына

Воина Рэдволла. К тому же едва ли не каждый из здешних лесных жителей баловал

его с рождения.

Джон и Руфус закивали головами в знак согласия.

Последовавшее затем неловкое молчание было немедленно нарушено бандой малышей во

главе с юным кротом, который дико размахивал своими похожими на лопаты лапами.

— Скорее, госпожа, торопись! Маленький Матти сейчас убьет Витча. Быстрей!

Хотя малыш кричал на причудливом и малопонятном кротовьем наречии, всем сразу

стала ясна вся срочность его сообщения.

— Где, где? Отведи нас скорее!

Вся компания пустилась бегом, огибая южный предел аббатства, чтобы срезать путь

к восточному цветнику.

Василика подхватила свои юбки, едва не столкнувшись с ежонком. Брат Руфус

вырвался вперед.

 

 

Белка Джесс оказалась первой на месте происшествия. Она сидела на ветках яблони

в фруктовом саду вместе со своим сыном Сэмом, когда до них донеслись вопли.

Перемахивая с сука на сук, быстрая, как птица, Джесс спрыгнула на землю и села

рядом, пытаясь разнять двух малышей, вцепившихся друг в друга на траве. Они

катались, плевались и неистово лупили друг друга. Сэм пришел на помощь своей

матери. Они схватили драчунов и растащили их в стороны. Как только им это

удалось, сбежалась толпа.

Маттимео тяжело дышал. Он пытался было вырваться, но Джесс крепко встряхнула его

за шиворот.

— Стой спокойно, маленький разбойник, а не то я тебя так взгрею! — пригрозила

она.

Сэм крепко скрутил другого мышонка, Витча, который больше походил на крысу, хотя

и был невелик. Витч не сопротивлялся. Казалось, он даже испытывал облегчение от

того, что драка закончилась.

Джон решительно встал между ними.

— Ну и что все это значит, а?

— Он обозвал меня тощим крысенышем.

— А он сказал, что я вовсе не сын воина.

— А он дернул меня за хвост, и наскочил на меня, и стал бить, и…

— Тихо!

Все присутствующие замолкли при звуке зычного, раскатистого голоса огромной

седой барсучихи. Констанция, патриарх Рэдволла, стояла на задних лапах,

возвышаясь над всеми. По-судейски скрестив передние лапы, она пристально

смотрела вниз, на двух юных злоумышленников.

— Так это Витч? Что ж, Витч, ты недавно в нашем аббатстве, но это не может

служить оправданием для драки. Мы мирные жители. При ссоре никогда нельзя решать

дело насилием. Что ты можешь сказать в свою пользу?

Мышонок, похожий на крысу, утер кровь на морде.

— Это все Маттимео, — жалобно заскулил он. — Он первый меня ударил, а я ничего

не сделал, я просто…

Сбивчивые оправдания Витча слились в сплошное хныканье под суровым взглядом

барсучихи. Она простерла над ним свою короткую толстую лапу.

— Отправляйся на кухню. Скажи монаху Гуго, что это я тебя послала. Он поставит

тебя мести полы и чистить сковородки. Я не потерплю в аббатстве ни драк, ни

хныканья, ни перекладывания вины на других. Брат Руфус, отведи его и проследи,

чтобы он точно передал мои слова монаху Гуго.

У Витча был такой вид, будто он надеялся улизнуть, но брат Руфус крепко схватил

его за ухо и повел прочь.

— Пойдем-ка, малыш Витч, грязные кастрюли и мытье полов пойдут тебе на благо.

— Ой-ой-ой-ой! Пусти, верзила, — запротестовал Витч. — Ты оторвешь мне ухо!

Когда Витча увели, Констанция повернулась ко второму виновному. Джесс уже

отпустила Маттимео. Мышонок стоял потупясь и от стыда ковырял задней лапой

землю. Он не видел, как его мать и Констанция обменялись знаками. Василика дала

свое молчаливое согласие барсучихе: Маттимео ждал серьезный нагоняй.

— Сын Матиаса Воина, смотри мне в глаза! — скомандовала Констанция.

Мышонок робко поглядел вверх и встретился глазами с темным немигающим взглядом

Констанции. Все наблюдавшие стояли в полном молчании, пока мать-предводительница

учила мышонка уму-разуму.

— Маттимео, уже не в первый раз у меня появляется повод для разговора с тобой. Я

не спрашиваю у тебя объяснений, поскольку в данном случае не думаю, что ты

способен как-то оправдать свое поведение. Витч — новенький, пришел сюда совсем

недавно. А ты родился в Рэдволле и знаешь законы нашего аббатства: жить в мире с

другими, никогда без нужды не причинять вреда никому, оказывать поддержку,

помогать всякому и быть любезным со всеми.

Губы Маттимео задрожали, словно он хотел произнести что-то в ответ, но суровый

взгляд барсучихи остановил его.

— Сегодня ты решился вступить в драку с тем, кого мы приняли как гостя в нашем

доме. — Обвинительный пафос окреп в голосе Констанции. — Ты — сын моего старого

друга Матиаса Воина, который сражался за то, чтобы принести мир в Страну

Цветущих Мхов. Маттимео, я не стану давать тебе в наказание никакой работы.

Печаль и беспокойство, которые ты доставляешь своей матери, и позор, который

навлекаешь на своего отца, будут достаточным укором, который останется на твоей

совести. Теперь иди и сам поговори с отцом.

Маттимео, повесив голову, поплелся прочь.

Тэсс, Тим и Сэм стояли молча. Они знали, что каждое сказанное Констанцией слово

было правдой.

4

Взошла молодая луна. Словно недавно отчеканенная монета, она висела на

густо-синем фоне полночного неба, тихого и безоблачного. Мотыльки, трепеща

крыльями, тщетно устремлялись к ней вверх и обессиленно снижались кругами к

устланным травой лесным подножиям. Словно вечные стражи, стояли деревья. Лишь

неугомонный козодой нарушал эту темную тишь своей ночной песней.

Трехпалый бдительно стоял на своем посту. Он разглядел приближающуюся фигурку

Витча и тихо свистнул.

Тот, который на самом деле был крысой-недомерком, взглянул вверх.

— Где Слэгар и все прочие? — поинтересовался он.

Трехпалый указал кончиком своего кинжала.

— В часовне. А сам-то ты что поделывал?

— Не суй нос не в свои дела, толстяк, — огрызнулся Витч и ловко проскочил мимо

Трехпалого внутрь часовни.

Ласки, несколько хорьков и горностаев вповалку спали на полу. Слэгар сидел

прислонившись спиной к расписной повозке. Он хмуро взглянул на Витча.

— Ты не слишком торопился вернуться. Что тебя задержало, раздери тебя клык?!

Витч устало плюхнулся на взъерошенный клок сена.

— Мытье грязных горшков и сальных сковородок, отскабливание полов и вообще тычки

и затрещины, которые мне достались.

Слэгар подался вперед.

— Мне нет до всего этого дела. Я послал тебя туда с заданием. Когда начнется

праздник?

— Ах да. Через одну луну, начиная с раннего вечера.

— Ладно. Ты проверил болты на той маленькой дверце в северной стене? — спросил

Слэгар.

— Конечно. Я первым делом позаботился об этом. Они хорошо смазаны и подготовлены

к тому, чтобы их быстро снять для бегства. Можешь получить свой Рэдволл, Слэгар.

Я туда больше не пойду.

— Отчего же так, Витч? — Голос лиса был угрожающе вкрадчив.

— Уф, мне было трудновато сойти там за мышь. А этот малявка, как его бишь? Матти

вроде бы, он тотчас учуял во мне крысу. Я подрался с этим врединой. Он сильный,

как выдра. А потом за меня взялась большая барсучиха. Она устроила мне настоящий

нагоняй. Они, видите ли, мирные жители, выпади мои зубы! Меня отволокли к

какому-то старому жирному повару скрести его грязные кастрюли. Он стоял надо

мной, пока я не вымазался до самого хвоста в их сальных помоях, и заставлял

тереть и чистить…

— Заткни сопелку и не распускай нюни, крыса. Этот мышонок был Маттимео, сын

Матиаса Воина?

— Ага, это он и был, но откуда ты знаешь?

Слэгар огладил свой шелковый красный колпак и злобно обнажил клыки.

— Неважно, откуда я знаю. Он один из тех, кого мы утащим с собой. Его и всех,

кто попадется нам в лапы.

Витч оживился.

— Может быть, я улучу несколько минут, чтобы повидаться с Маттимео наедине,

когда мы уже убежим и он будет хорошенько связан и закован.

Слэгар одобрительно посмотрел на хищную мордочку крысы.

— Ха, тебе бы это понравилось, так ведь?

— Хе-хе, понравилось бы! Я бы только этого и желал! — Глазки Витча зловеще

заблестели.

Лис придвинулся ближе.

— Месть — вот как это зовется. Я говорю тебе, крыса, ничто в мире не сравнится с

той минутой, когда твой беспомощный враг простерт перед тобой и ты можешь сполна

отплатить ему.

Витч был озадачен.

— Я не могу себе представить, как такой маленький мышонок мог чем-то навредить

тебе, Хитрейший. Что он сделал такого, из-за чего ты стремишься отомстить ему?

Слэгар смотрел мимо отсутствующим взглядом, из-под маски вырывалось его хриплое

дыхание.

— Нет, это его отец Воин и та большая барсучиха тоже. По сути дела, все, кто

только есть в Рэдволле, навредили мне. Этот мышонок даже не родился еще тогда,

но я знаю, что они все души в нем не чают. Он сын их воина, вся их будущая

надежда. Я могу одним камнем убить сразу много зайцев, если захвачу Маттимео. Ты

представить себе не можешь, как больно им будет потерять его. Я же знаю этих

лесных жителей из аббатства. Они обожают своих детенышей и скорее сами пойдут в

плен, чем позволят чему-нибудь случиться с их драгоценными малышами. Это и будет

для меня самой сладкой местью.

Витч вдруг протянул лапу к покрытой маской морде Слэгара.

— Это они с тобой сделали? Потому тебе и приходится носить на голове эту маску?

Почему ты ее не снима-а-а-р-р-р-у-у!

Слэгар стиснул лапу Витча и жестоко выкрутил ее назад.

— Не смей больше тянуть свои грязные лапы к моей морде, или я выломаю их у тебя

начисто и заставлю тебя их грызть, крыса! Возвращайся в аббатство и разуй глаза.

Ты должен точно знать, где этот мышонок находится в любой момент, чтобы я мог

наложить на него лапы, когда придет время.

Он отпустил Витча и крыса-недомерок, скуля, повалился на землю. Слэгар

пренебрежительно фыркнул.

— Вставай, жалкий мешок с потрохами. Если будешь валяться здесь, то через минуту

попробуешь на себе мой меч. Тогда тебе и впрямь будет над чем поплакать.

Витч медленно и горестно поднялся с земли. Тотчас грубый пинок Слэгара отбросил

его к выходу.

— Вот так! Пошел вон с моих глаз, хныкающий сопляк!

Витч поспешно удалился, оставив Слэгара отдыхать в покое. Беспощадный лис вновь

откинулся на спину. Дремота разом сошла с него при одном лишь слове, которое,

как жуткая мелодия, отдавалось в его извращенном мозгу.

Отмщение!

5

Матиас, Воин Рэдволла, стоял в зале, прислонившись спиной к пустому очагу.

Василика ушла из дому рано, чтобы помочь с выпечкой. Золотистые лучи утреннего

солнца струились в окна маленького привратного домика, ярким блеском играя на

росистых боках разложенных на столе фруктов. К завтраку был подан и кувшин с

холодным сидром, несколько головок сыра и свежеиспеченный каравай, но Матиас не

спешил отдать должное всему этому и угрюмо оглядывал помещение. В зале было

светло и радостно, что никак не соответствовало настроению Воина.

В дверь постучали.

— Входите, пожалуйста, — откликнулся он, распрямляясь.

Вошел Кротоначальник, пригнувшись и прикрывая черную меховую макушку своей

огромной копательной лапой. Его круглый нос сморщился в широкой улыбке, почти

совсем скрывшей из виду маленькие блестящие глаза.

— Доброе тебе утро, Матиас, хрр. Мы, кроты, копаем сегодня печную яму. Может,

хочешь помочь?

Матиас радушно улыбнулся. Он похлопал старого друга по спине, понимая, что тот

пришел ободрить его.

— Спасибо за приглашение. К сожалению, сегодня утром мне предстоят другие, более

серьезные дела. М-м-м, похоже, в соседней комнате как раз встают с постели.

Извини меня, дружище.

— Хрр, хрр, он хор-роший парень, твой Матти. Не устраивай ему сильной порки

нынче. — Кротоначальник, посмеиваясь, вышел из комнаты и отправился к своей

артели.

Накануне Матиас был слишком рассержен, чтобы еще вчера разобраться со своим

сыном, поэтому он сразу отправил его в постель, лишив всякого ужина. Теперь Воин

встал перед дверью в спальню, глядя, как из-за косяка украдкой высовывается

взъерошенная голова малыша.

Увидев отца, тот замялся.

— Входи, сын. — Воин махнул ему лапой, подзывая к себе.

Мышонок вошел, голодными глазами поглядев на стоящий на столе завтрак, прежде

чем повернуться к отцу. На морде Воина читалась суровость, сменившая вчерашний

гнев.

— Итак, что ты можешь сказать про себя, Маттимео?

— Мне очень жаль, — промямлил тот.

— Надеюсь, что так.

— Мне правда жаль, — снова пробормотал Маттимео.

— Кротоначальник сказал, что мне следует выпороть тебя. Как ты считаешь?

— Мне очень, очень стыдно. Это больше не повторится, папа.

Матиас покачал головой и положил лапу на плечо сына.

— Матти, почему ты так ведешь себя? Ты огорчаешь твою мать, огорчаешь меня,

расстраиваешь всех наших друзей. Даже своих собственных юных приятелей ты

заставляешь печалиться. Почему?

Маттимео стоял, не в силах вымолвить ни слова. Чего они все хотят от него? Он

уже попросил прощения, сказал, что ему очень жаль, и он ведь правда никогда

больше так не будет. Белка Джесс, его мать, Констанция — все они уже сделали ему

суровый выговор. Теперь очередь его отца. Маттимео знал, что стоит ему ступить

за порог, как его тотчас приметят, — возможно, тот же аббат Мордальфус, — и это

будет означать новую строгую отповедь.

Матиас внимательно посмотрел на сына. Глядя на его печальную мордочку и

опущенные усы, он ясно различал тлеющий внутри бунт, затаенную обиду малыша на

взрослых.

Повернувшись к стене над очагом, Матиас вынул из ножен висевший там огромный

меч. Это был символ его звания Воина Рэдволла. И это была единственная вещь,

способная приковать к себе все внимание его сына. Матиас протянул ему оружие.

— Ну-ка, Матти, посмотри, не можешь ли ты уже владеть им?

Мышонок взялся обеими лапами за огромный меч. Он сияющими глазами смотрел на

тяжелую, ладно пригнанную черную рукоятку с вправленным в нее красным камнем, на

крепкую гарду и чудесный клинок. Он сверкал, как искристая льдина, края его были

отточены и остры, словно порыв зимнего вьюжного ветра, и острие колко, как шип

чертополоха.

Раз, другой мышонок попытался занести его над головой, и оба раза, шатаясь, не в

силах был справиться с его тяжестью.

— Почти уже, отец, я почти уже могу взмахнуть им!

Матиас взял оружие у сына. Он взвесил его на одной лапе, затем вскинул вверх,

вращая и кружа его вихрем, так что воздух засвистел, подпевая звону

смертоносного, дивного клинка. Он летал вниз и вверх, и по кругу, проходя на

волосок от самой головы Маттимео. Лихо вращая им, Матиас отхватил черешок у

яблока, не касаясь стола, рассек на ломти каравай и почти что небрежно срезал

корку с сыра. Наконец Матиас мощным взмахом меча отдал воинский салют и позволил

оружию отдохнуть, опустив трепещущий клинок острием в пол.

Восхищение Воином Рэдволла сияло в глазах его сына. Матиас не смог сдержать

легкой улыбки.

— Однажды ты займешь мое место, сын. Ты вырастешь большим и достаточно сильным

для того, чтобы меч мог служить тебе, и я научу тебя владеть им как настоящий

воин. Но это всего лишь меч, Маттимео. Он не сделает тебя воином просто потому,

что ты носишь его. Оружие может попасть в лапы и злых, бесчестных, жестоких и

ленивых существ. Настоящий воин добр, честен и великодушен. Его мужество родится

в нем самом; он учится побеждать свои собственные страхи и недостатки. Ты

понимаешь меня?

Маттимео кивнул. Матиас снова принял суровый вид.

— Ладно, я рад, что ты понял. Я не стану тебя пороть. Я никогда не поднимал на

тебя лапу и не собираюсь делать этого нынче. Но все же ты напал на маленького

Витча и должен так или иначе поплатиться за это. Сперва я подумал, что не

следует давать тебе позволения идти на торжество…

Прежде чем продолжить, Матиас взглянул на потрясенную, полную отчаяния мордочку

сына.

— Но я рассудил, что ты сможешь пойти в том случае, если сейчас прямиком

отправишься на кухню. Там ты попросишь брата Гуго назначить тебе работы вдвое

больше того, что он дал вчера Витчу. Когда закончишь работать у Гуго, пойдешь и

предложишь матери помочь в сборе цветов. Помогай ей до тех пор, пока она не

решит, что ты можешь быть свободен. Ясно?

Мордочка Маттимео выражала полное отчаяние. Он, сын Воина Рэдволла, будет

работать! Никогда прежде его не просили, а тем более не приказывали выполнять в

аббатстве какие-либо работы. Мышонок всегда считал себя наследником меча и

обязанностей своего отца. Он был твердо убежден, что такое положение ставит его

выше всякой чистки кастрюль и сбора маргариток. Даже Констанция понимала это.

Она приговорила Витча к тяжелым работам, но и она не осмелилась заставить

будущего Защитника пачкать лапы в каких-то повседневных домашних делах. К тому

же Витч, наверное, уже отработал свою повинность. Теперь он будет стоять и

злорадствовать при виде своего врага, приговоренного выполнять двойную работу и

даже больше.

Матиас смотрел на мордочку сына. Настало время испытания. Поведет ли он себя как

маленькое испорченное создание, вконец избалованное обитателями аббатства, или

проявит характер?

Мышонок с трудом сглотнул и кивнул головой.

— Я сделаю так, как ты сказал, папа.

Матиас сердечно потрепал его по спине,

— Ты у меня хороший парень. Послушание — вот главная черта того, кто готовится

стать воином. А теперь иди!

Утренний свет лился в высокое окно, высвечивая его фигурный бледно-розовый

отпечаток на известняковом полу Большого Зала, когда Маттимео проходил через

него по дороге на кухню. Он почувствовал, как ворсинки меха на его плечах

закололо легким ознобом, как бывало всегда, если кто-то смотрел на него сзади.

Медленно обернувшись, он остановился перед западной стеной. Здесь никого не

было. Зал был пуст, если не считать старого гобелена с изображением Мартина

Воителя. У Маттимео уже не раз возникало такое ощущение. когда он бывал здесь

один и оказывался рядом с этим огромным тканым портретом. Он подошел ближе и

встал перед чудесным изображением одетой в воинские доспехи мыши. Мартин Воитель

казался громадным и могучим. Он легко держал в правой лапе знаменитый меч, и

улыбка играла на его благородной морде, а позади него фигурки спасающихся

бегством врагов разлетались в страхе, словно хотели соскочить прочь с картины.

Глаза мышонка светились восторгом. Он разговаривал с Мартином, даже не

подозревая, что его отец делал то же самое, когда был молод.

— Я чувствую, что ты смотришь на меня, Мартин. Я как раз иду выполнять свою

повинность на кухню, но ты, вероятно, знаешь об этом. Я вовсе не хотел

ослушаться родителей или причинить им боль. Ты ведь понимаешь это, правда? Мне

пришлось подраться с Витчем, потому что он задел имя моего отца. Он-то думал,

что я его побоюсь, но я сын воина, и я не мог позволить ему оскорблять мою

семью. Если бы мой отец знал всю правду, он не стал бы меня наказывать. Но,

знаешь, ведь он мой отец. Я не могу прямо сказать ему, что к чему. Ты — совсем

другое дело, Мартин. Ты понимаешь, что я чувствую.

Маттимео переступил с лапы на лапу на каменном полу перед вечно неподвижным

изображением Мартина.

— Вообще-то, ты иногда совсем как мой отец. Видишь, мне очень стыдно, я

постараюсь стать лучше. Я обещаю больше не драться, не огорчать и не причинять

беспокойства моим родителям.

Он повернулся и угрюмо поплелся на кухню, бормоча на ходу:

— Жаль, что сейчас нет какой-нибудь другой Великой Войны, тогда бы я им показал.

Ух! Тогда бы они радовались тому, что молодые мыши умеют драться. И меня бы не

заслали скрести сковородки. Может быть, они бы даже наградили меня медалью или

чем-то в этом роде.

Казалось, улыбка воина на гобелене стала мягче, пока его неподвижный взор

провожал маленькую, скромно одетую фигурку мышонка, спускавшегося по ступеням

Пещерного Зала.

 

 

Брат Гуго был абсолютным властителем и правителем обширных кухонь Рэдволла. Он

был самой тучной мышью в аббатстве и носил белый фартук поверх своей рясы. В

хвосте Гуго всегда был зажат лист щавеля, которым он энергично обмахивался,

освежая себя, потирал им обожженную лапу или прикладывал его козырьком ко лбу,

когда заглядывал в бурлящие, полные пара котлы. Маттимео стоял рядом в ожидании

поручений, пока Гуго проверял свои списки, отдавая распоряжения команде

помощников.

— М-м-м, дайте взглянуть, вот шесть больших пирогов с малиной. Нам нужно еще

четыре. Брат Осока, сними скорее эту кастрюлю со сливками с огня, пока она не

выкипела. Добавь толченого мускатного ореха и хорошенько взбей. Сестра Агнесса,

нарежь зеленого луку и брось в лесное жаркое. Так-с, что тут такое? Десять

бутылей холодной земляничной наливки. Этого никак не хватит, нам нужно вдвое

больше. Вот, юный Матти, сбегай в подвал и налей из бочек еще несколько бутылей.

Там сейчас Амброзий Пика, так что ключи тебе не понадобятся.

Хотя запахи готовящихся блюд были чрезвычайно аппетитны, Маттимео был рад

вырваться на минуту из парного жара и суеты, царивших на кухне. Он проворно

отдал честь Гуго и выскочил вон, уворачиваясь на бегу от мышей, ежей и полевок,

снующих с подносами, кувшинами, тарелками и горшками.

 

 

В подвалах аббатства было тихо, сумрачно и прохладно.

Маттимео, сам того не желая, застал старого Амброзия Пику врасплох. Хранитель

подвалов как раз налил себе кубок октябрьского эля и сдувал пену, перед тем как

выпить. Он едва успел погрузить свой нос в напиток, как Маттимео окликнул его.

— Извини, пожалуйста, брат Гуго велел мне…

Старый еж поперхнулся и чихнул, суетливо оборачиваясь и обдав Маттимео пивными

брызгами.

— Ап-п-п-чхи! Нельзя ко мне так подкрадываться, маленький Матти. Постой минуту

спокойно, прошу тебя.

Амброзий осушил кубок. Восстановив таким образом душевное равновесие, он

уставился на пену, оставшуюся на дне его пробирного кубка.

— Уф-ф-ф, пр-ревосходно! Все-таки всякий раз говорю себе — никто не умеет варить

октябрьский эль так, как ежи. Ну, чем могу служить тебе, малыш?

— Гуго велел мне набрать еще несколько бутылей земляничной наливки.

— О, прекрасно, это ряд бочек в следующей секции, — отозвался Амброзий, — те,

которые помечены розовым. А бутылки стоят у стены, как войдешь. Только

осторожно, не задень бочонки с вином из бузины и черной смородины, а то оно

помутнеет.

Когда Маттимео пробрался в следующую секцию, его вдруг окликнули.

— Тс-с-с, Матти, давай сюда!

Это были Тим, Тэсс и Сэм. Маттимео запрокинул голову вверх.

— Что вы втроем тут делаете?

Тэсс Черчмаус подавила смешок.

— Мы проскользнули мимо Амброзия, пока он дремал. Залезть и отведать земляничной

наливки — чудесная затея!

Они втроем вытащили затычку из бочки, лежавшей на боку. Вооружившись длинными

полыми тростинками, они погрузили их в жидкость и принялись сосать шипучий

земляничный напиток.

Тэсс дала Маттимео тростниковую соломинку, и тот, не в силах устоять,

присоединился к ним.

Холодная земляничная наливка весьма коварна, когда ее выпьешь вволю. Матти,

Тэсс, Тим и Сэм скоро почувствовали это и прилегли ненадолго отдохнуть. Позже

обе мышки и бельчонок помогли Маттимео наполнить бутыли. Все вместе они отнесли

их на кухню.

Когда они проходили через подвал, Амброзий Пика на миг поднял нос из своего

кубка с темным, орехового цвета пивом.

— М-м-м, забавно, а раньше был только один, — пробормотал он.

 

 

Брат Гуго к тому времени уже совсем запарился. Оставалось еще более чем

достаточно всяких дел, которые предстояло сделать к празднику,

— Вот ты, крот Биллум. Сумеешь прокопать аккуратный тоннельчик через этот

большой кабачок?

— Урр, папаша, разумеется. При условии, что кабачок можно есть по пути.

— Прекрасно, так и делай. А вот и ты, юный Матти! Теперь возьми своих друзей с

собой в кладовую. Мне нужны два маленьких белых сыра, приправленных шалфеем, два

крупных красных сыра с буковым орешком и розмарином и один из самых больших

желтых сыров с желудями и яблочными дольками. Только катите большой желтый очень

осторожно, не задавите никого и не поломайте мебель.

Малыши с радостными воплями кинулись наружу.

— Ур-р-ра! Нас послали прикатить сыры!

 

 

Аббат Мордальфус выглядел довольно комично для такой, как он, солидной персоны.

Он по самые усы был выпачкан в свежих сливках, засахаренных корочках, орехах и

диких сливах.

Брат Гуго, проходя мимо, обмахнул морду аббата своим щавелевым листом.

— Ха, вот ты где, Альф. Ну, как поживает твой особый аббатский пирог?

Старый Мордальфус пребывал в глубоком раздумье над кусочками цукатов.

— Спасибо, Гуго, очень хорошо. Хотя, я все же подозреваю, что в нем чего-то

недостает. Как ты считаешь?

Гуго погрузил свой лист щавеля в тесто и попробовал.

— Гм-м-м, понимаю, что тебя смущает, Альф. На твоем месте, чтобы он больше

походил на аббатский пирог, я бы положил туда немного желе из красной смородины.

Не будет вреда, если мы чуть-чуть смошенничаем. В конце концов, ты ведь делал

все точно по рецепту аббата Саксуса, а он был редким гурманом. Да, добавь еще

красной смородины, и мы назовем его «Рэдволл» — смородиновый пирог аббата Альфа.

 

 

— Прекрасная мысль. Вот так так, Матиас, куда это ты собрался?

Мимо них шел Воин Рэдволла, он держал в лапах две удочки. Он посторонился и дал

дорогу двум кротам, которые поспешно везли мимо целую тележку горячей черничной

сдобы, и крикнул издали:

— Вы не забыли, аббат, мы собирались пойти наудить рыбы в аббатском пруду для

нашего юбилея?

Мордальфус хлопнул себя по лбу испачканной в муке лапой.

— Помилуй мя, точно! Я тотчас иду, сын мой.

Матиас окинул пристальным взглядом кухонную суматоху и толчею.

— Брат Гуго, ты не видел Маттимео?

— Определенно видел, Матиас. Малыш здорово помог мне. Хо-хо, я послал его вместе

с приятелями прикатить сыры. Им придется повозиться с этим. У одной лишь

барсучихи Констанции хватит силы и мощи, чтобы справиться с большим желтым

сыром, а я велел им выкатить один из них, хо-хо-хо. Хотелось бы посмотреть, как

они это сделают.

Матиас подмигнул Гуго.

— Не смейся раньше времени. У меня есть новость, от которой улыбка быстро

спрячется под твоими усами. Только что прибыл Заяц Бэзил. Я оставил его у

главных ворот минуту назад. Он говорит, что ходил в дозор по западным равнинам и

уже три восхода солнца как не видел приличной еды. Он также просил тебе

передать, что назначает себя официальным дегустатором.

Матиас и аббат Мордальфус поспешили покинуть кухню. На какое-то мгновенье брат

Гуго лишился дара речи от таких новостей. Потом он запыхтел, так что от

негодования его пузечко раздулось до критических пределов. И когда рыболовы уже

торопливо пересекали Большой Зал, вдогонку им понесся обиженный крик Гуго:

— Как?! Ни за что! Я не позволю, чтобы какой-то отставной полковой обжора

отъедал себе морду на моей кухне. О нет! Этот длинный тощий пустозвон, он

опустошит наши кладовые еще до захода солнца, а потом, не приведи случай,

снюхается с Амброзием Пикой и примется за наши бочки. Нам придется велеть

молодежи заткнуть себе уши, когда эти двое начнут распевать свои казарменные

баллады и дикие лесные песенки. О, я этого не вынесу!

 

 

Василика и миссис Черчмаус с ворохом роз в лапах проходили через цветник.

Огромный букет переливался всеми оттенками от белого, желтоватого и лилового до

розового, карминно-красного и малинового, переходивших наконец в темный

насыщенный пурпур. Внезапно старый долговязый заяц, чей пестрый клочковатый мех

не поддавался никакому описанию, возник перед ними и подхватил их ношу. Его

обвислые уши подскакивали и сгибались в самых забавных положениях, пока он

отвешивал элегантные поклоны, расшаркиваясь перед обеими мышами.

— Вы позволите мне, госпожа? Две такие прелестные мыши несут весь этот куст, —

страшно подумать, да-с, — галантно произнес он. — Заяц Бэзил к вашим услугам,

милые. М-м-м, гм-м, я, кажется, чувствую запах стряпни? Ах, уверен, это старина

Гуго жарит что-то вкусное. То есть я хочу сказать, вы не будете против, если я

оставлю вас, восхитительные красотки, со всеми этими милыми розами, такое

очаровательное зрелище! Вынужден идти, знаете ли, разузнать кое-что. Увидимся

позже, после легкой закуски, быть может. Простите, труба зовет!

Василика и миссис Черчмаус так и покатились со смеху, когда чудаковатый заяц

унесся от них по направлению к кухням брата Гуго.

— Ох, хе-хе-хе-хе! Старый добрый Бэзил, о-хо-хо! Там, на кухне, скоро клочки

полетят. Ха-ха-ха-хо-хо! — задыхалась Василика.

— Хи-хи-хи! Ох, мои бедные ребра, ты видела, как он разронял все розы, когда

учуял стряпню? Ха-ха, да этот парень просто ходячее брюхо, — вторя ей, хохотала

миссис Черчмаус.

 

 

Кротоначальник и вся его артель выглянули из печной ямы, которую они копали.

Вытирая о шерсть лапы и стряхивая землю с носов, они посмеивались и шлепали друг

друга по спинам.

— Хрр, хрр, этот малый перрвый обжорра. Никогда не видал такого голодного ни на

верху, ни под землей. Гуго отделает его своим половником прямо по лбу, вот

увидите, хрр.

Так, оглашаемый суетливым гомоном тружеников и смехом, в чаду от горящих

поленьев, смешанном с ароматами готовящихся блюд, проходил этот солнечный день.

Наступил безветренный, теплый вечер, окрасивший сложенные из красного песчаника

стены аббатства в розовые тона, и пылинки золотыми блестками заплясали в лучах

заходящего солнца.

6

Слэгар разбирал ворох причудливых театральных костюмов, лежавших на дне

расписной повозки, и кидал необходимое снаряжение своим артистам, которых он

выбрал для бродячей труппы.

— Спиноблох, Битый Глаз, Лысолап, вы будете акробатами, разделите между собой

эти тряпки.

— Но хозяин… — запротестовал Спиноблох.

— И не жаловаться, слышите?

— Эй, ты, отдай мне те желтые налапники.

— Хе, можешь их забрать, они выглядят идиотски.

— Они и должны идиотски выглядеть, тупая башка, — пояснил Слэгар. — Я сказал —

не жаловаться. Влезай сюда, Шерстобрюх. Ты будешь эквилибристом. Попробуй надеть

вот это. И не забудь приставить мячик липкой стороной к носу, не то он у тебя

упадет. Ну-ка, дай взглянуть, как ты смотришься.

— Хозяин, я уже был эквилибристом в прошлый раз. Можно я теперь буду показывать

фокусы с веревкой?

— Нет, нельзя. Оставим это Прыщелапу, у него лучше выходит.

— Ох, я уже сыт этим по горло, — заворчал Шерстобрюх. — Видишь, эта туника на

меня не лезет. К тому же я не умею петь.

Слэгар моментально выхватил кинжал и навис над злополучной лаской.

— Посмотрим, как ты чудно запоешь, когда я пощекочу этим клинком твои глазки,

болван. Если еще будете ныть, я вышвырну всю вашу компанию обратно на дорогу,

какими вы и были до тех пор, пока я не потрудился сколотить из вас банду

работорговцев. Ясно?

Банда ответила приглушенным ворчанием. Слэгар бросил ножи и схватился за меч.

— Я спрашиваю, ясно?

На этот раз громкий хор голосов ответил с готовностью, ибо шелковый колпак уже

начал колыхаться от резкого дыхания Слэгара, предвещая вспышку гнева.

Голос Шерстобрюха, все еще недовольного своей ролью эквилибриста, прозвучал

глуше остальных.

— Все-таки это нечестно, хозяин, — снова затянул он. — Ты небось будешь просто

стоять и смотреть завтра вечером, как мы сделаем дело.

Казалось, Слэгар пропустил это мимо ушей. Повернувшись к повозке, он выхватил

оттуда струящийся шелковый плащ. Плащ был украшен тем же узором, что и колпак у

него на голове, а подкладка из черного шелка расшита золотыми и серебряными

звездами и месяцем. Повертев его с видом знатока, лис накинул шелк на плечи и

ловко вспрыгнул на церковную скамью. Он простер лапы в широком театральном

жесте.

— Я буду Лунный Звездарис, свет и тьма, там и тут, как ночной бриз, царящий над

всем. Повелитель Шарлатанов. Вот вы меня видите… — Он скрылся с глаз за рядами

скамей, возвещая. — А вот теперь — нет!

Его аудитория подалась вперед, чтобы увидеть, где он спрятался. Слэгар уже успел

обойти скамьи.

Внезапно, словно по волшебству, он вновь возник посреди своей банды, прямо

против Шерстобрюха.

— Ха-ха, Лунный Звездарис, Повелитель света и тьмы! Но для тех, кто мне перечит,

я по-прежнему Слэгар Беспощадный, Хозяин жизни и смерти.

И прежде чем Шерстобрюх успел моргнуть глазом, Слэгар пронзил его своим мечом.

Несчастный уставился на Слэгара изумленным и отчаянным взглядом, потом посмотрел

на торчавший в его животе меч и, пошатнувшись, закатил глаза.

Жестокий, грубый смешок вырвался из горла Слэгара.

— Выкиньте этого придурка наружу, пусть подыхает там. Нам здесь не нужна его

кровавая лужа. Если кто-нибудь из вас, подонки, хочет к нему присоединиться,

пусть даст мне знать!

 

 

В густом тумане занимался над Рэдволлом рассвет торжественного дня. Аббат

Мордальфус и Матиас так и сидели с прошлого полудня, ловя рыбу на пруду. Удача

не улыбнулась им накануне, и они решили продолжать удить до тех пор, пока не

будет улова. Традиция требовала, чтобы центр праздничного стола был украшен

рыбой, пойманной в пруду аббатства. В прошлые сезоны им всегда удавалось

вытащить хариуса, но в эту пору хариусов было мало. Не особенно рассчитывая на

хариуса, они, упорно просидев всю ночь, упустили с крючка две крупные рыбины. За

час до рассвета рыболовы наконец подсекли средней величины карпа. Это была

славная битва. Маленькую рыбацкую лодочку носило кругами по всему пруду; она то

рассекала носом камышовые заросли, то буксовала на отмелях. Мордальфус был

опытным рыболовом, и он приложил все свое умение и смекалку, вспоминая те

времена, когда он был еще просто братом Альфом, хранителем пруда. С помощью

Матиаса карп был наконец побежден и опутан снастями; он нырял и выпрыгивал из

воды, дергая лодку взад и вперед, пока его не вывели на отмель, где и вытащили

на травянистый берег.

 

 

Королева Воробьев Клюва рано пробудилась в тот день. Заметив баталию на пруду,

она подняла все воробьиное племя, обитавшее под крышами аббатства.

— Клюва велит воробьям помочь Матиасу и старому аббату.

 

 

Матиас и Мордальфус были рады подмоге. Усталые, мокрые и голодные, они сидели на

берегу, тяжело отдуваясь.

— Клюва, здорово! Благодарим судьбу за то, что вы прилетели, — приветствовал

Матиас свою крылатую подругу и ее племя. — Мы с аббатом уже совсем выдохлись.

Как тебе наша рыба?

Неистовая маленькая птица широко расправила крылья.

— Вполне большой рыбо-червь, друг Матиас. Мои бойцы относят его толстой мыши

Монаху, он хорошо печет рыбу. Воробьи любят рыбо-червь, мы их много едим в пору

больших червяков.

Когда воробьиная стая повлекла карпа по направлению к кухням, аббат Мордальфус с

улыбкой повернулся к Матиасу.

— Добрые друзья эти наши соседи воробьи. Однако никак в толк не возьму, отчего у

них и то червяк, и это червяк, и все вообще — червяк? Можно себе представить

морду Гуго, когда Клюва попросит его зажарить получше этого рыбо-червя.

Матиас отряхивал лапы от комочков ила.

— Просто у них такая манера выражаться, аббат. Временами я спрашиваю себя — кого

все-таки труднее понять, воробья или крота?

Мордальфус взглянул на небо. Лучи солнца пронзали туман, разливая по всей Стране

Цветущих Мхов свой розовый отблеск, предвещавший наступление жаркого летнего

дня. С колокольни аббатства весело разносились по окрестности звуки колокола,

призывая обитателей Рэдволла проснуться и радоваться дню.

Барсучиха Констанция легкой походкой спустилась к пруду и одним мощным рывком

вытянула рыбацкую лодку на берег.

— Уф! Сегодня днем, похоже, будет настоящее пекло, — заметила она. — Право

слово, юные Тим и Тэсс стараются от души. Послушайте, как поют у них колокола

Мафусаила и Матиаса. Однако не стоит терять времени, еще многое предстоит

сделать, прежде чем мы усядемся за праздничный стол нынче вечером.

Матиас потянулся и зевнул.

— Пожалуй, я бы немного вздремнул и принял ванну после всей этой ночной рыбалки.

Только представь себе, мы с аббатом со вчерашнего полудня как приклеенные сидели

в лодке. Верно, Мордальфус?

Констанция приложила лапу к носу.

— Тс-с-с, он уже крепко спит. Добрый старый Альф.

Аббат свернулся на прибрежной траве и тихо посапывал, снова охотясь за карпом в

своих снах.

Матиас улыбнулся и нежно потрепал своего друга по плечу.

— Да, да, старый добрый Альф. Помню, как он взял меня с собой на пруд на мою

первую рыбалку. Это был хариус, если не ошибаюсь. Мне в ту пору было меньше

сезонов, чем теперь моему сыну. Что и говорить, никто из нас не молодеет с

годами.

— Уж во всяком случае не я, — фыркнула барсучиха. — И никак не Альф. Но не

уверена насчет тебя, Матиас. Иногда я поражаюсь, есть ли у тебя вообще возраст…

Ладно, иди сейчас отдохни, а я позабочусь о нашем рыбаке аббате.

Констанция осторожно взвалила спящего Мордальфуса на свою широкую спину и

медленно понесла его по направлению к спальням аббатства.

По дороге в свой привратный домик Матиас заметил Василику и Маттимео, идущих с

цветочными корзинами и садовыми ножами. Он помахал им лапой.

— Мы вытащили великолепного карпа. Мне надо умыться и поспать немного.

Василика завязала бантом ленты своего чепца.

— О, я рада, что вы поймали хорошую рыбу, дорогой. Я оставила тебе завтрак на

столе, увидимся позже. Маттимео такой милый, представляешь? Он пообещал мне весь

день помогать с цветами.

Матиас задорно подмигнул своему насупленному сыну.

— Да, он отличный парень, Василика. Я уверен, это была его собственная идея.

 

 

Утреннее солнце поднималось все выше, и Рэдволл пробуждался к жизни. Команда

молодых ежей и белок дружно распевала песни, таская поленья, влажную траву и

плоские булыжники в печную яму, в которой возились кроты, внося последние штрихи

в свою работу.

— Вырровняй стенки под пррямым углом, Мямля. Десятник, хорошенько утопчи пол,

чтоб было плоско.

— Хр-р, прибереги свои советы, Глинорыл. Сам знаю, что делать.

— Хрр, ты уверен, что она достаточно глубокая?

— Хрр, пойди попроси монаха, чтоб он прокипятил твои мозги, Корнерой. Может, он

наварит тебе немного ума.

 

 

Монах Гуго, семеня, несколько раз обошел вокруг рыбы и потыкал ее своим

щавелевым листом.

— Гм-м-м, давненько я не готовил карпа. Брат Трагг, принеси мне лаврового листа,

укропу, петрушки и чищеных каштанов. И не забудь захватить горького перца и

сливки, много-много сливок.

Выдра, вертевшаяся возле карпа, даже облизнулась при одном упоминании о

приправах для соуса.

— Как насчет свежих рачков в качестве гарнира? — спросила она. — Это будет

просто объеденье.

Тучный повар замахал на нее щавелевым листом.

— Пойди прочь, Винифред. Учти, я уже сосчитал каждую чешуйку на этой рыбе. Хм,

если ты собралась за рачками, то мне потребуется по меньшей мере две полные сети

для приличного гарнира.

Пчелиный народец собрал необычайный урожай в это Лето Золотой Равнины; пчелы

были щедры, и мед превосходен. Он блестящими липкими каплями стекал из ровных

сот. Белка Джесс и ее сын Сэм складывали его в три плоских жбана — отдельно

светлый мед, отдельно застывший и, наконец, мед в мягких сотах, который больше

всего по вкусу белкам. Из подвалов доносилось нестройное пение — дребезжащий

дискант зайца Бэзила поддерживал в октаву хриплый бас Амброзия Пики:

О, если слягу я в постель,

Что блеск вернет моим глазам?

Лишь добрый наш октябрьский эль

Да сладкий ягодный бальзам.

Убью дракона за полфлакона,

Сражу куницу — все, чтоб напиться,

Змею не глядя расплющу ради

Любимого орехового пива…

О-оре-е-е-е-хо-во-го-о-о пи-и-и-и-и-ва-а-а-а-а!

Этажом выше, в овощном хранилище, миссис Летти Полевкинс пыталась образумить

своего юного отпрыска, малыша Ролло. Он выучил слова песенки на свой лад и лихо

распевал ее с глухим урчаньем:

Я расплющу змею и ее напою

И дракона убью и стащу чешую…

— Ролло! Прекрати сию же секунду! Заткни уши и помоги мне нарезать салат.

Я поймаю змею и булыжником прибью…

— Ролло! Пойди поиграй на дворе и перестань слушать эти ужасные песни. Плющат

они там драконов или потягивают пиво, мне все равно. Прекратится это

когда-нибудь или нет?

 

 

Маттимео на собственном опыте пришлось убедиться в том, что у роз бывают острые

шипы. Уже второй раз за этот день он посасывал лапу, вытащив из нее зубами

острый шип. Тим Черчмаус ушел с выдрами ловить рачков. Тэсс пожалела сына Воина

и решила задержаться.

— Ладно, Матти, ты складываешь корзины в тележку для своей мамы. А я разложу в

них розы для тебя. Ты свалил их в совершенном беспорядке.

Маттимео взглянул на нее с благодарностью.

— Спасибо, Тэсс. От меня с этими цветами столько же проку, сколько от крота в

полете. Никогда не думал, что это будет так тяжело.

— Зачем же ты вызвался помогать?

— Ничего я не вызывался. Это папа сказал, что я должен здесь помочь в наказание

за драку с Витчем, — объяснил он.

Тэсс топнула лапой.

— Этот крысеныш. Он такой нечестный, он ведь сам заставил тебя полезть в драку.

Смотри, вон он там, у столов, хитро посмеивается над тобой.

Маттимео посмотрел на Витча, который стоял лениво облокотившись на стол. Тот

ухмыльнулся и показал мышонку язык.

Маттимео начал охватывать гнев.

— Я ему так покажу, что у него язык мигом выскочит наружу, — пробормотал он

сквозь зубы. — Я его так схвачу за горло, что он у него свесится навсегда!

Тэсс стало жаль друга.

— Не обращай на него внимания, Матти. Он просто хочет втянуть тебя в еще большие

неприятности.

Маттимео было трудно не обращать внимания на Витча. Теперь тот принялся

показывать ему «нос».

Мышонок поднялся из-за кучи корзин.

— Нет уж, хватит! С меня довольно!

Тэсс быстро проскочила мимо Маттимео и побежала к Витчу, который все еще нагло

гримасничал. В ярости юная мышка схватила первое, что попало ей под лапу. Это

оказался гибкий стебель розы.

— Гляди, Витч, огромная оса у тебя на хвосте! — внезапно закричала она. — Стой

спокойно, я сниму ее!

Напуганный тревожным криком, Витч тотчас повиновался. Он повернулся спиной и

нагнулся, чтобы Тэсс могла расправиться с опасным насекомым. Никакой осы у него

на хвосте не было и в помине.

Тэсс взмахнула розовым стеблем, сама удивляясь собственной ярости. Но было

поздно — свистящий прут неудержимо пошел вниз. Словно жало осы, он жестоко

вонзился в спину Витча.

— Фьюить, крак.

— И-и-и-у-у-у! — Витч распрямился, как шомпол. Высоко подскакивая от боли, он

принялся отчаянно тереть спину обеими лапами.

На крики торопливо прибежала Василика.

— Ох, бедняжка! Что случилось, Тэсс?

Юная мышка приняла самый невинный вид, хотя в душе ей было стыдно. Густо

покраснев, она с запинкой стала оправдываться.

— Ой, вот честно. У Витча на хвосте сидела оса, но я не успела ее вовремя

смахнуть. Думаю, она его укусила.

Витч катался по траве, отчаянно потирая зад, по его щекам текли слезы.

Василика искренне пожалела его.

— Не три, а то станет хуже. Беги к сестре Мей в лечебницу, она положит тебе на

укус какой-нибудь целебной мази из растений. Тэсс, покажи ему дорогу.

С трудом поднявшись, Витч оттолкнул лапу Тэсс и, сопя, кинулся прочь.

Тэсс повернулась к Маттимео.

— Бедный Витч. Должно быть, ему очень не по себе, — произнесла она жалостливым

голосом.

Маттимео с трудом пытался сохранить на морде искреннее выражение.

— Да уж, действительно. Это просто ужасно, когда тебя в надхвостье укусит мышь,

э-э, то есть я хочу сказать — оса.

Василика взяла их обоих за плечи.

— Да, конечно. А теперь оба бегите играть подальше отсюда. Здесь могут быть еще

осы, и я вовсе не хочу, чтобы кого-то из вас укусили.

— Давай, Матти, пойдем ловить рачков вместе с Тимом и выдрами, — предложила

Тэсс.

— Отлично. Смотри, я тебя обгоню. Раз, два, три. Вперед!

Василика заслонила лапой глаза от солнца, чтобы посмотреть, как они бегут.

— Какая чудесная юная пара, — произнесла она вслух.

Подошел мистер Черчмаус с букетом лютиков и анютиных глазок.

— Да, но взгляните на вашего Матти. Он все-таки даст ей обогнать себя. Ему очень

нравится моя маленькая Тэсс.

— Пусть будут счастливы, ведь так и должно быть, — улыбаясь, кивнула Василика.

7

Близился вечер. Слэгар вывел свою банду работорговцев и муштровал их на

общественном выгоне позади часовни Святого Ниниана. Ласка Трехпалый и горностай

Битый Глаз остались внутри церковных развалин вместе с кучкой несчастных рабов,

прикованных кандалами к одной цепи. В эту ночь они должны были ожидать

возвращения Слэгара и компании.

Хитрейший выстроил на смотр свои силы. Разбойники были одеты как труппа бродячих

артистов. Никто не выглядел хищником — Слэгар об этом позаботился. Морду каждого

хорька, горностая и ласки украшал дурацкий улыбающийся рот, нарисованный

растительной краской и ягодным соком, одеждой бандитам служили мешковатые

клоунские костюмы всех типов и расцветок. Лис носился взад и вперед вдоль строя,

расправляя оборки одному и прикрепляя получше красный бутафорский нос другому.

Сам Слэгар Беспощадный, одетый в костюм Повелителя Шутов, вовсе не казался

смешным или забавным. Его окутывал ореол таинственности: голова была скрыта

маской, с плеч струился шелковый плащ, украшенный ромбами и с темной подкладкой

изнутри, поблескивавшей звездным узором при каждом движении.

— Хорошо, теперь слушайте внимательно. Бросайте на землю все оружие, которое у

вас с собой. Живее! — Угрожающие нотки ясно слышались в его голосе…

Беспокойное шевеление пробежало по шеренге. Бандиты побаивались идти в аббатство

безоружными.

Слэгар вновь прошелся вдоль строя.

— Даю последний шанс. Если я говорю бросить оружие, значит, так надо. Когда я

пройду мимо в следующий раз, то обыщу каждого, и, если у кого-то останется при

себе оружие — у кого угодно, — пусть пеняет на себя. Он будет убит своим же

собственным кинжалом. Я выпущу ему кишки прямо здесь, перед строем. А теперь —

бросайте оружие!

Послышался звон. Ножи, мечи, кривые сабли, арканы-удавки, кинжалы и топорики

посыпались на землю как внезапный апрельский дождь.

Слэгар пнул лапой зазубренную булаву.

— Прыщелап, собери все и отнеси в часовню до нашего возвращения. Остальным

построиться вокруг повозки. Десятеро будут тянуть спереди, все прочие

подталкивать с боков и сзади. Сейчас мы тронемся в путь и пойдем ровно и не

спеша. Так мы к началу вечера доберемся до места.

 

 

Когда они покатили по дороге, Хитрейший обратился с речью к своей отборной

команде:

— Все переговоры предоставьте мне. Я знаю этот народ и найду с ними общий язык.

А вы не смейте болтать, ясно? Мне вовсе не нужно, чтобы какой-нибудь пустозвон с

длинным языком наговорил лишнего. Если кто-нибудь обратится к вам, корчите

физиономии, улыбайтесь и толкайте повозку. Устройте клоунаду. Вы изображаете

бродячий балаган, поэтому постарайтесь выглядеть забавными. Если вас пригласят

отведать угощения. — а они, вероятно, так и сделают, — следите за своими

манерами и не опускайтесь до свинства. Берите себе по ломтику или по куску от

всякого блюда и передавайте блюдо дальше своему соседу. Если за столом сидят

лица женского пола, будьте вежливы и сперва предложите кушанье им, перед тем как

запихивать его в свои голодные глотки. Будьте поласковей с малышами и

присматривайте для нас кого посимпатичней, здоровых и с крепкими лапами. Не

вздумайте, чего доброго, признать Витча! Вы его и в глаза не видели. Вот так,

есть вопросы?

Спиноблох поднял лапу.

— А как мы узнаем, когда наступит нужный момент, хозяин?

— Я скажу, болван.

Полухвост был несколько озадачен.

— А ты откуда будешь знать, Слэгар?

Хитрейший с сожалением посмотрел на него.

— Потому что они все заснут, вшивая твоя голова.

— Но почему ты уверен, что они пойдут спать все вместе одновременно? — не

отставал Полухвост.

Слэгар похлопал по кисету, висевшему у него на поясе.

— Не беспокойся, об этом я позабочусь. Кстати, после того как мы закончим

представление, что бы вы ни делали, не вздумайте ничего пить. Пока сидите за

столом, можете пить, сколько хотите, но ни капли после того, как покинете стол и

выйдете на сцену.

— Ух-хы-хы-хы! — придурковато загоготал Лысолап. — Ты хочешь им что-то

подсыпать, правда, хозяин?

Слэгар глянул на него сверху из повозки.

— Я сейчас тебе подсыплю, если не заткнешься, чурбан.

— Но если ты их всех чем-то опоишь, — снова пристал Полухвост, — то что нам

мешает самим захватить этот Рэдволл?

Хитрейший кивнул.

— Я ждал, что кто-нибудь из вас задаст этот вопрос. Ладно, я скажу вам. Думаю,

что это заклятое место. Другие уже пытались, но у них ничего не вышло. А то были

настоящие воины, не ваша трусливая братия. С горсткой всякого сброда такое место

не захватить. Вы поймете, что я имею в виду, когда увидите большую барсучиху или

выдр. Они умеют драться по-настоящему. И они не страшатся смерти, если их

драгоценное аббатство в опасности.

— И мы пойдем туда без оружия? — В голосе Полухвоста послышалась дрожь.

— Разумеется — без, полудурок, — едко ответил лис. — Уж будьте уверены, они

хорошенько нас обыщут, и если у кого-то найдут оружие, то мы не продержимся там

и секунды. Этот Матиас Воин налетит на нас как молния.

— Матиас Воин? Он кто — барсук? — заинтересовался Полухвост.

— Нет, он мышь.

— Ха-ха, мышь! — презрительно ухмыльнулся Полухвост.

— Да, это мышь. Но тебе будет не до смеха, когда ты увидишь его. Он прирожденный

воин. И вдобавок у него есть меч, который, я думаю, волшебный.

— Волшебный меч! Хо-хо, я бы не прочь позаимствовать его для себя, — взвизгнул

Полухвост.

— Остановить повозку! — приказал Слэгар. Повозка тотчас встала. Шелковая маска

вновь начала бурно вздуваться и опадать от яростного дыхания Слэгара.

— Не смейте прикасаться к этому мечу! Только мыши Рэдволла могут использовать

его чудесную силу. Вероятно, на нем какое-то заклятье. Для нас он был бы

погибелью. Ваше дело — захватить рабов. Вы меня слышите? Вполне достаточно и

того, что мы украдем его сына. Если будете действовать по моему плану, нам

удастся удрать со всей добычей.

Наступила зловещая тишина. Лишь пыль клубилась на дороге в том месте, где

остановилась повозка. Бандиты неуверенно переглядывались, невысказанный вопрос

висел у каждого как капля на кончике языка.

Украсть сына такого воина — так вот какую месть задумал Слэгар! Отомстить

грозному воину с чудесным мечом, который настолько силен, что способен защитить

целое аббатство.

— Кто сказал вам остановиться? Вперед, пошевеливайтесь и тащите повозку, —

прикрикнул Слэгар.

Испуганные и растерянные, бандиты вновь принялись тянуть и толкать.

— Выполняйте что вам велено, и я сделаю вас богатыми, — подбадривал их Слэгар. —

Вы же меня знаете, я — Слэгар Беспощадный, я — Хитрейший. Нет на свете более

ловкого работорговца, чем я. Я — Гений коварства и двуличия, мой замысел

позволит нам без труда разорить целое аббатство с добропорядочными лесными

жителями. Среди них нет ни одного горностая, ласки, крысы, хорька или лисицы,

они слишком великодушные из-за своей доброты. Им никогда нас не отыскать. Я буду

сыт своей местью Рэдволлу, а вы все разбогатеете, когда мы продадим рабов в

таком месте, куда за нами никто не решится последовать.

— А где мы продадим рабов, хозяин? — Хорек Морщатый сам испугался вопроса,

слетевшего с его языка. Он судорожно сглотнул комок, жалея о сказанном.

— В царстве Малькарисса!

Отчаянный стон пронесся над бандой работорговцев.

Слэгар говорил о царстве кошмаров.

8

Надаз, облаченный в пурпур Голос Хозяина, выходил из глубин подземного

сооружения, ведя за собой отряд одетых в черное крыс. Мощеные ступени лестницы,

витками лепившейся к стенам ущелья, поднимались из зеленой туманной бездны к

широкому, освещенному факелами уступу. Одетые в черное остановились, Надаз

двинулся дальше и оказался перед статуей Малькарисса. Когда-то в стародавние

времена ее высекли в известняковом столбе, возвышавшемся на краю уступа. Толстый

столб, образовавшийся из древнего сталактита, тянулся с площадки вверх, врастая

в высокий сводчатый потолок пещеры. В нем было выточено ужасное белое изваяние

хоря с зубами из кристаллов горного хрусталя и глазами из черного как ночь

турмалина. Пламя факелов, вставленных в огромный светильник в форме кольца,

освещало фигуру кошмарного идола. Надаз склонил голову и запел:

Малькарисс, Владыка бездонных пустот,

Властитель провалов черных,

Я Надаз, Хозяина Голос, я тот,

Кому твои слуги покорны.

Услышь меня, мрака ночного Король,

Что нашею правит судьбой,

Властитель пещер под земною корой,

К тебе мы приходим с мольбой.

— Говори, Надаз. Скажи, что мое царство готово. — Голос Малькарисса более

походил на сдавленное шипенье, прорывавшееся сквозь ряд неподвижных

кристаллических зубов статуи и отдававшееся эхом в каменных сводах.

Крыса в пурпурном облачении молитвенно простерла к нему лапы.

— Владыка Малькарисс, камни не сдвинутся сами с места и не обтешут сами свои

бока, чтобы блоками лечь один на другой. Недавно умерли еще четыре раба. Нам

нужно больше работников, крепких молодых лесных жителей, которые могли бы

трудиться много сезонов.

Надаз замер в ожидании ответа хозяина, не смея взглянуть в его ужасные,

сверкающие турмалиновые очи.

— Разве в моих подвалах нет больше пленников?

— Господин, подвалы давно опустели.

— А что у длиннохвостых на реке? Никто больше не пользуется этим путем?

— Нет, господин, никто не решается взобраться на высокое плато и зайти в

сосновый лес.

— Хм-м. Значит, вы должны обходиться теми, кто у вас есть, и заставлять их

работать больше. Переговори с Камнекрапом. Пусть поищет лиса в маске. Он ушел

уже два сезона назад.

Наступило продолжительное молчание. Лишь стены пещеры, усеянные крупицами слюды,

искрились и мерцали в свете факелов, да одетые в черное крысы неподвижно застыли

на верхней ступени лестницы, ожидая, пока вернется Голос Хозяина. Наконец Надаз

склонился перед статуей.

— Малькарисс, слушаю и повинуюсь!

Он повернулся и, стремительно пройдя сквозь строй одетых в черное, повел свой

отряд обратно вниз по мощеным ступеням. Вскоре они скрылись из виду в зеленом

тумане, поднимавшемся из глубин. Оттуда, с самого низу, донесся бой молота и

скрежет тесаков, грохот перетаскиваемых глыб и удары хлыста, смешанные со

слабыми, мучительными стонами рабов, молодых лесных жителей, заточенных в

подземелья для непосильного труда.

Статуя огромного белого хоря осталась одна, освещаемая пламенем факелов.

Глубокий вздох вырвался из ее пасти:

— А-а-ах-х, мое царство!

9

В Рэдволле еще с полудня начались спортивные состязания для молодежи. Матиас

проснулся бодрым. Он вышел на ступени западной стены и сел там вместе с Джоном

Черчмаусом, аббатом Мордальфусом, зайцем Бэзилом и Амброзием Пикой. Они

потягивали сидр и наблюдали за смешными уловками юного крота, который пытался

влезть на смазанный жиром столб, чтобы достать с верхушки мешочек с

засахаренными фруктами. Малыш добрался уже до середины, выше, чем те, кто делал

попытки до него, и зрители на ступенях громко подбадривали его выкриками:

— Вцепись когтями в него, Джилли. Тебе удастся!

— Спокойнее, старина. Мало-помалу, не спеша, вот как надо!

— Держись! Держись! О, он сползает!

Джилли, не удержавшись, медленно сползал вниз, на его мордочке была написана

страстная решимость.

— Вур-р, какой скользкий жирный столб, все равно что ловить мокрую лягушку. Ох,

какой позор, сласти все еще наверху.

Зрители громко аплодировали.

— Отличная попытка, парень, это было здорово!

Барсучиха Констанция легкой походкой шла мимо, направляясь к зрителям. Когда она

поравнялась со столбом, юный Сэм молнией сорвался с места. Он стремглав пронесся

по лужайке, вскочил Констанции на спину, оттуда перебрался на голову и совершил

мощный прыжок. Ему удалось пронестись над самой вершиной сального столба, и он,

даже не повернув головы, сорвал с него мешочек с фруктами.

— Вот так так, разве это по-честному? — осовело моргая глазами, спросила

Констанция.

Джилли и Сэм, весело хохоча, сидели на траве и делили сласти между собой. Юный

крот, запихивая в рот засахаренную сливу, похлопал Сэма по плечу сальной лапой.

— Ур-р, ур-р, правила ничего не говорят против, нет, вур-р.

— Смотрите, там, в проходе! Бегуны показались!

Бегуны пронеслись, заканчивая второй круг по лужайке аббатства. Тэсс Черчмаус на

целый хвост вырвалась вперед. Они поднажали, неистово пытаясь обойти друг друга,

чтобы оказаться в первых рядах на заключительном круге.

Джон Черчмаус, радостно фыркая, задул в свисток.

— Она просто создана, чтобы бегать, моя маленькая Тэсс.

Маттимео мчался к ним через лужайку, на голове его красовался венок из

водорослей, с которых еще стекала вода,

— Смотрите, что дали мне выдры, я победил, я победил! — выкрикивал он.

Гладкоструй, молодая сильная выдра, появился следом за Маттимео в окружении

прочей молодежи. Он неуклюже плюхнулся на ступени, стряхивая с меха капли воды.

— Взвейся мои паруса! Он победил по-настоящему, Матиас. Три круга по пруду на

бревне. Мне пришлось хорошенько выправить свой курс, чтобы не отстать от него.

Воин протянул Гладкострую флягу с сидром и потрепал сына по мокрой спине.

— Отлично, Матти. Но тебе бы следовало просушить свой венец, прежде чем носить

его.

— Вздор! Боевой трофей! Каково? — запротестовал заяц Бэзил с набитым ртом, жуя

паштет из летних овощей. — Носи его, мой юный друг, он был добыт в честном бою.

Из южного угла аббатства появился Тим Черчмаус с маленьким Ролло Полевкинсом,

сидевшим у него на спине.

— Смотрите все, этот негодник только что взял первое место, опередив меня в беге

в мешках.

Все громко рассмеялись, а Ролло запустил на бечевке маленького бумажного змея,

которого ему вручила Василика в качестве приза. Бэзил посадил малыша к себе на

колени, угостил его паштетом и дал отпить из кубка с сидром.

— Здорово, Ролло, пострел этакий. А ну-ка, послушаем, как ты споешь для старого

дяди Бэза, каково?

Ролло охотно повиновался и запел детским басовитым голосом:

Сражайся с флаконом на пару с драконом,

И ящерку за щеку тресни по ящику,

Оседлай паука ради сидра глотка,

Ради ста-а-а-арого до-о-о-обр-р-ро-ого си-и-и-и-и-идр-р-р-р-р-ра-а-а-а!

Внезапно Бэзил опустил малыша с колен на ступеньки и вихрем взлетел на западный

вал аббатства. Миссис Летти Полевкинс показалась из дверей привратного домика,

где она складывала салфетки для праздничного стола, и торопливо направилась к

лестнице.

— О-ох, гадкий вислоухий повеса! Попадись ты мне, я бы заставила тебя петь

по-другому!

Бэзил стоял на вершине зубчатой стены, пытаясь объясниться с разъяренной матерью

Ролло.

— Но мадам! Уверяю вас, парнишка сам сочиняет стихи. И весьма недурные, если

угодно знать. Превосходные!

— Как вы смеете! Была бы я вашей матерью, отведали бы вы у меня розги!

— Упаси меня шкура! Если бы вы были моей матерью, я бы сам бросился с этой

стены, чтобы избавить вас от хлопот.

Миссис Полевкинс с ледяным видом расправила свой фартук.

— И нечего зубоскалить, Амброзий, ты даже больше виноват, чем этот кролик на

стене. Поди сюда, Ролло, сию же секунду!

Возмущенная мать подхватила свое чадо и поспешила прочь, выговаривая ему на

ходу.

— Чтобы я больше не слышала, как ты поешь эти ужасные песенки! Попроси прощения

за то, что расстроил свою маму.

Малыш Ролло на минуту задумался, затем бодро грянул новую песню:

Завалю я крота, клюв сверну воробью,

Крепкой острой стрелою я крысу убью

Ради я-а-а-агодной до-о-о-обр-р-ой нали-и-и-и-и-ивки-и-и-и-и!

Бэзил спустился по лестнице, бормоча себе под нос:

— До чего изобретательный этот маленький плут, надо запомнить тот стишок, как

там было? «Ящиком шею сверну соловью»? Одаренный ведь, негодник! Жаль, что его

не было с нами на привалах у нашей полевой кухни пятьдесят седьмого пехотного…

Мерно ударили колокола, и над лужайками полились звуки песни, исполняемой хором

мышей:

Все братья и сестры, сходитесь для пира,

Столы угощеньем полны,

Отпразднуем ныне восьмой сезон мира

В Рэдволле, где мы рождены.

Под звон колокольный в ночи

Окрест наша песня звучи.

Споем песню эту мы звонче к рассвету,

Лишь солнце расправит лучи.

Нежные звуки разносились и таяли в теплом вечернем воздухе, и вся лесная братия

вместе с обитателями Рэдволла поспешила занять свои места у стола на своем

долгожданном празднике.

Такого торжества еще не бывало в Рэдволле!

 

 

Восемь длинных, положенных на козлы столов были расставлены широким

восьмиугольником и покрыты тончайшим белым полотном, застеленным сверху

желтоватыми плетеными ковриками из тростника. Искусно составленные цветочные

композиции, украшавшие углы на стыках, наполняли воздух вечерними ароматами

левкоя и роз, лютиков и анютиных глазок, жасмина, люпинов и папоротника. Все

приборы были разложены и помечены ленточками с аккуратно написанными именами,

ленточки служили одновременно и салфетками. Кувшины с нагретыми душистыми

цветочными водицами испускали ароматный пар в ожидании, когда к ним протянутся

разгоряченные лапы. Здесь не было главного стола или особо почетных мест, и

самый скромный лесной житель мог оказаться рядом с самым прославленным: белки

сидели локтем к локтю с мышами, выдры — хвост к хвосту с полевками, а кроты

старались избежать тесного соприкосновения боком о бок с ежами. Все казалось

замечательным, чего нельзя было сказать об угощении…

Оно было выше всяких похвал!

 

 

Салаты двенадцати сортов, от свекловичного до редисового, среди которых не были

забыты и блюда из латука и прочие, приправленные фенхелем, листьями одуванчика,

помидорами, зеленым луком и морковью, луком-пореем и кукурузой, — всеми-всеми

видами овощей, какие только можно было себе представить, нарезанными тонко и

крупными ломтями, и мелко искрошенными, и положенными целиком. Вдобавок к ним

поданы были сыры — красные, желтые и белые, разрезанные клиньями и внутри

испещренные орехами, травами и яблочными дольками. Повсюду красовались караваи:

маленькие румяные булочки, посыпанные душистыми зернами, длинные белые батоны с

глазурью, булки из свежей муки первого обмолота, выпеченные в форме кукурузных

початков, сдобные хлебцы, хлебцы с орехами, с различными приправами и нежные

цветочные булочки для детей. Напитки были поданы в кувшинах и графинах,

некоторые — в широких чашах, в которых плавали листики мяты, — октябрьский эль,

парное молоко, черносмородиновое вино, земляничная наливка, ореховое пиво,

шипучая настойка из малины, сливовый сок, чай из трав и холодный сидр.

Наконец, там были пирожные, торты, желе и сласти. Сдобные плюшки с малиной,

черничные ватрушки, красносмородиновое желе, пирог аббата, фруктовый пирог, торт

с сахарной глазурью, бисквитное печенье, миндальные вафли, сливки свежие и

сливки взбитые, сливки с сахаром и жидкие сливки для чая, сливки с медом и

сливочные драчены, колокольный пудинг мистера Черчмауса, шестислойный бисквитный

торт миссис Полевкинс, привратницкий пирог Василики, сладкая дынная драчена

сестры Розы, украшенная облитыми медом грушами, лесной пирог брата Руфуса с

диким виноградом, политым айвовым и ореховым вареньем.

Всего и не перечесть…

Правило было одно — начинать с любого кушанья, какое душе угодно, и заканчивать,

когда пожелаешь. Ни в чем здесь не было стеснения, и каждый должен был

заботиться только о том, чтобы его соседи с обеих сторон отведали всякого блюда.

 

— Хе, Тэсс, попробуй горячих сладких каштанов.

— Спасибо, Матти. А вот, положи себе этих миндальных вафель с розовым кремом на

концах. Я их сама только сегодня сочинила, и они превкусные.

— Ур-р, передайте мне этот бисквит, я очень люблю бисквит. Вур-р, что же вы,

господин аббат, вы и кусочка не попробовали. Дайте я положу вам этот салат, и

бутерброд с сырром, и немного пудинга-колокольни.

— О, э-э, сразу все вместе? Спасибо, Кротоначальник, это очень любезно. А ты

отведал моего красностенно-смородинового пирога аббата Альфа?

— Лопни мои паруса! Мордальфус, это превосходное длинное названье для

внушительных размеров торта, — отозвалась Винифред. — Хо, и вкус у него

отменный. Передай нам сидру, дружище.

— Гм, гм, Бэзил, ты нынче что-то немногословен.

— М-м-м-м, хрум-м гр-рум-м. Действовать, приятель, вот что сейчас нужно. Гррм,

н-ням н-ням, х-х-л-люп-бр-р!

— Попробуй моего лесного пирога, Матиас. Клянусь мехом, не Бэзил ли это там, за

огромным блюдом с едой?

— Благодарю тебя, брат Руфус. Подлить еще орехового пива? Ха-ха, так и есть.

Всякий раз, как его уши показываются над этой горой кушаний, он наваливает на

нее сверху еще. О, друг мой, не сомневаюсь, что он выдохнется еще до конца

вечера. Эй, Бэзил, держись и не отступай, старина.

— Гр-рм-м уф-ф, хрум-м. Прости, старина, мне тебя не слышно. Должно быть, моя

старая боевая контузия, счш-ш бул-льк! А, нет, это ветка сельдерея застряла у

меня в ухе. Как она только туда попала, хр-р-рупхр-р-руп, ур-рм-м-ф-ф!

Аббат поднялся и постучал по столу деревянным половником.

— Пожалуйста, тише. Милости просим, и дайте дорогу монаху Гуго с рыбой.

Карп был доставлен на низкой широкой тележке. Гуго никому бы не позволил помочь

себе. Он с гордостью сам тянул и пихал рыбу до тех пор, пока не водрузил ее на

стол. Обмахиваясь зажатым в хвосте щавелевым листом, он наконец перевел дух.

— Аббат, прошу молитву о рыбе.

Все отложили еду. В наступившем благоговейном молчании Мордальфус простер лапы

над карпом и произнес нараспев:

Кто имеет зуб и коготь, у кого усы и мех,

Все, кто входит в наши двери, — угостим сегодня всех,

Фрукты, листья и орехи, все растения и травы,

Клубни, ягоды, и корни, и душистые приправы,

Жизнь у рыбы серебристой мы отнять решились, право,

Лишь затем, чтоб угощенье было всем гостям по нраву.

Дружное, сердечное «Аминь!» прозвучало в ответ. Аббат передал слово Гуго, и

маленький тучный монах откашлялся, чтобы начать речь.

— Кхм, друзья мои, в этом сезоне мне посчастливилось сотворить для вас блюдо под

названием «Карп Капитале». Вы, несомненно, сможете заметить, что я промариновал

рыбу в сидре, смешанном с вытяжкой из одуванчика. Затем она была поджарена на

вертеле, освежевана и полита сложным соусом из сливок и грибов с добавлением

горького перца, наконец, огарнирована чищеным миндалем, листом мяты и рубленой

зеленью.

— Мировое блюдо! Кстати, Гуго, старый кастрюльщик, не нужен ли тебе крепкий

парень в подмогу, чтобы подать к столу эту твою форель, каково?

Монах Гуго даже бровью не повел, но со всех концов стола послышались смешки и

приглушенное фырканье в ответ на предложение Бэзила. Гуго обратился к аббату:

— Господин аббат, прежде чем я подам вам первую порцию для снятия пробы, я хотел

бы предложить в качестве меню для следующего банкета тушеного зайца.

Уши Бэзила встали торчком от возмущения.

— Я хочу сказать — который крепко держится в строю. Я бы и не смог такого

съесть, даже вообще.

Среди всеобщего буйного веселья аббат Мордальфус погрузил вилку в аппетитнейшее

блюдо. Поднеся наколотый кусок к усам, он остановился и произнес:

— Монах Гуго, мой самый почтенный и старый учитель, спешу заявить о том, что это

блюдо восхитительно уже по одному своему виду и запаху. Поскольку боюсь, что,

когда я отведаю его, не найду больше слов.

Галантная речь аббата вызвала аплодисменты. Гуго, счастливый от похвалы,

энергично обмахивался листом.

Заяц Бэзил уже успел слопать четыре порции, заявляя во всеуслышание, что среди

предков в его фамильном древе явно затесалась выдра.

Затем начались тосты, первый из которых поднял Амброзий Пика.

— Я хотел бы предложить тост за все то прошлое, которое пережило аббатство

Рэдволл, и, в частности, за дорогого старину Мордальфуса, нашего нынешнего

аббата.

— Ур-р, ур-р, добр-рый стар-рина Мор-рдальфус.

— Я хочу выпить в честь Воина Матиаса, нашего защитника, — провозгласил брат

Руфус.

— Добрый малый! Я поддерживаю тост, старина!

— Я предлагаю тост за нашу молодежь, надежду наших грядущих сезонов.

— Слышим, слышим, Василика. Прекрасно сказано!

— Кгм, как отставной полковой рубака, хочу выпить тост за все, в честь чего

стоит выпить: сыры, грибы, что там еще у вас…

— Отлично, Бэзил! У нас тут помидоры для тоста.

— Я пью тост за господина Зайца и господина Пику.

— Сядь на место, Ролло, и пей свое молоко!

— А сейчас за здоровье выдр и за белок!

— Браво, выпьем за воробьев и кротов!

— За аббатство Рэдволл.

— За Лес Цветущих Мхов!

Тосты посыпались один за другим. Смех и пение, прекрасные блюда, вдоволь питья и

дружеская компания на этом празднике обещали надолго запомниться гостям.

В это самое время Слэгар Беспощадный постучал в двери аббатства Рэдволл.

10

Слэгар обернулся к своей труппе, стоявшей у повозки и наблюдавшей за тем, как он

безуспешно пытается достучаться в главные ворота аббатства.

— Так они никогда не услышат, — рискнул подать голос Прыщелап. — Нам придется

придумать что-нибудь другое, чтобы привлечь к себе их внимание.

Слэгар уже отбил себе лапу, стуча в деревянную дверь.

— Нам? Ты хочешь сказать — мне, не так ли? Эй, Лысолап, спой-ка ту песенку.

Полухвост, возьми из повозки барабан и бей в него. Морщатый, там в повозке есть

еще флейта. Попробуй сыграть на ней.

Лысолап единственный из всей банды выступал когда-то в странствующей труппе.

Набрав воздуху в легкие, он надтреснутым голосом запел песню бродячих актеров:

Ла-ла-ла-ла, издалека мы держим путь,

Дилл деридон, через долины и холмы,

Под звездным небом где-нибудь

Приют себе находим мы.

Ла-ла-ла-ла, удачи, сэр, и в добрый час, —

Чудес со всех краев земли

Актеры-странники для вас

С собой в кибитке привезли…

Лысолап пожал плечами, покосившись на Слэгара.

— Это все, что я знаю, хозяин. Я забыл, как дальше.

Хитрейший в нетерпении взмахнул плащом.

— Тогда пой еще и еще раз то же самое. А вы двое постарайтесь подхватить мелодию

на флейте и барабане. Все остальные — выделывайте трюки на дороге и подпевайте

Лысолапу на «ла-ла-ла».

Слэгар приложил глаз к узкой щели в просвете между массивными дверными досками.

Вся труппа несколько раз проделала свое представление. Слэгар подбадривал их

взмахами лапы.

— Продолжайте, громче, громче! Похоже, они нас услышали. Они идут сюда через

цветник. Давайте еще, не останавливайтесь!

Лис в маске вскочил в повозку и, пригнувшись, укрылся под старым цветным тентом

для фургона.

 

 

Заскрипели болты и петли, дверь приоткрылась, и Матиас в сопровождении барсучихи

Констанции и Амброзия Пики вышел на дорогу. С минуту они постояли, разглядывая

артистов, затем Матиас окликнул их:

— Эй, вы! Что мы можем для вас сделать?

— Отправить их восвояси, это пыльное отребье, — фыркнул Амброзий Пика.

— Амброзий, нельзя быть таким нелюбезным! — Констанция строго подтолкнула его

локтем. — Мы можем хотя бы проявить вежливость по отношению к путникам.

Предоставь мне и Матиасу поговорить с ними.

Слэгар, весь в вихре разноцветной ткани, выпрямился в повозке. Кружа и развевая

свой плащ, он спрыгнул через борт на дорогу.

— Доброй Летней Зари вам, господа, — произнес он, прилагая все усилия, чтобы его

скрипучий голос звучал радостно и чисто. — Вы видите перед собой труппу бродячих

актеров, весельчаков и добродушных шутов. Мы странствуем по дорогам с одной лишь

целью — позабавить вас и ваши семьи своими сказками и песнями, прыжками и

акробатическими трюками и прочими комическими шутками. Откуда мы пришли? Об этом

не знает никто, кроме меня — Звездного Лунариса, повелителя луны и звезд.

Лис закружился на месте, развевая плащ. Шелковая подкладка сверкала и

поблескивала в летнем сумеречном свете на пыльной дороге.

Констанция немного смягчилась. Это всего лишь труппа бродячих артистов. Зорким,

опытным взглядом она осмотрела ров, тянувшийся к западу от дороги, проверяя, не

скрывается ли кто-нибудь в нем. Тут все было чисто.

— А во что нам обойдется ваше чудесное представление? — выкрикнул Амброзий Пика

прежде, чем кто-либо успел остановить его.

Слэгар остановил развевающийся плащ и раскинул в стороны лапы.

— Мы будем рады корочке хлеба с вашего обильного стола да, может быть, глотку

холодной воды и надежным стенам вашего аббатства, где я и мои друзья смогли бы

проспать ночь без страха. О, не беспокойтесь, добрые сердца. Мы будем спать

здесь, снаружи, на траве, если вы опасаетесь нас.

Матиас, Воин Рэдволла, выступил вперед, потирая лапой красный камень, вделанный

в рукоятку чудесного меча, который висел в ножнах у него на боку.

— Мы никого не боимся. Все враги Рэдволла пали здесь много сезонов назад.

Постойте там минуту, я переговорю со своими друзьями.

Все трое вернулись за дверь, где их поджидала толпа любопытных, покинувших

пиршество и собравшихся поглазеть у ворот.

— Ну, что ты думаешь, Воин? — вполголоса спросила Констанция. — На мой взгляд,

они довольно безобидны, даже несмотря на то что во главе их — лис.

Матиас поджал губы.

— Гм-м-м, а все прочие — ласки, горностаи и хорьки. Ничего для нас опасного. Нас

здесь в Рэдволле приходится по меньшей мере по пятнадцать на одного из них, и,

кажется, позади них нет никакого войска, готового выскочить из засады. Вид у них

потрепанный. но, похоже, вполне безобидный.

Толпившаяся сзади молодежь радостно загомонила, нетерпеливо вытягивая шеи.

— Ур-р-ра! Клоуны и акробаты! Ой, Констанция, можно нам посмотреть на них?

Витч даже подбил малышей скандировать хором:

— Мы хотим посмотреть, мы хотим представленье!

Заяц Бэзил протолкался к Матиасу сквозь толпу. Он снисходительно посмеивался и

качал ушами, призывая к тишине.

— Держись, молодцы, хэй-хэй! Отменная вечеринка с концертом, каково? Ну,

Констанция, не стой как старая ветла на болоте! Впусти этих повес, если только

они не вытаскивают кроликов из шляпы.

Констанция с сомнением покачала своей большой полосатой головой. Возгласы

скандировавшей молодежи стали громче. В конце концов, подмигнув Матиасу, она

кивнула лису в маске.

— Ох, так и быть! Заходите, А вы, детвора, расступитесь и позвольте мне открыть

ворота, иначе акробаты не смогут войти.

Молодежь разразилась в ответ радостными воплями.

 

 

Длинная, как туннель, входная арка из песчаника произвела впечатление на Слэгара

— она указывала на изрядную толщину массивных стен. Странствующая труппа

остановилась посреди лужайки, оглядывая просторное аббатство и чудесный пир на

природе, освещенный бликами огня, вырывавшегося из печной ямы. Богатство и

изобилие царили тут.

Обитатели аббатства ощупали актеров в поисках оружия. Слэгар печально покачал

головой.

— Увы, мы живем во времена всеобщего недоверия.

— Всего лишь мера предосторожности, мой друг. — Аббат Мордальфус галантно

поклонился. — Праздник еще в самом разгаре. Милости просим, садитесь с нами к

столу. Угощения хватит для всех.

Колпак на голове лиса затрепетал, когда Слэгар смахнул фальшивую слезу.

— Такая любезность и гостеприимство! Благодарю вас, господин аббат. Мои друзья и

я не останемся в долгу, мы покажем вам самое прекрасное наше представление,

специально для вас и ваших гостей.

Когда все двинулись к столу, Витч незаметно сунул в лапу Слэгару маленькую

записку. Хитрый лис скрыл ее под своим широким плащом.

 

 

Прыщелап, балансируя кувшином над головой, подкрался к Лысолапу сзади,

намереваясь окатить его водой. Хорек по имени Тупонос, повернувшись к Лысолапу,

жонглировал в это время тремя мячиками, не замечая уловок Прыщелапа.

Зрители-малыши визжали и корчились от восторга, выкрикивая во всю мочь:

— Обернись, он за тобой!

— Кто? Что вы говорите? — Лысолап сморщил свой красный фальшивый нос и

осклабился в дурацкой ухмылке.

— О-о-о! Оглянись же, он за тобой!

Тупонос уронил один из мячиков, которыми он жонглировал. Лысолап нагнулся за ним

как раз в тот момент, когда Прыщелап выплеснул на него воду из кувшина. Детвора

так и покатилась со смеху, так как весь поток воды вместо Лысолапа попал на

Тупоноса.

Из кулисы выскочил Морщатый с огромной гнущейся деревянной колотушкой. Он

замахнулся ею и комически отвесил Прыщелапу пониже спины звонкую затрещину.

Прыщелап вскрикнул от удивления, уронил кувшин и, случайно оступившись, попал в

него задней лапой. С грохотом ковыляя и подпрыгивая на застрявшей в кувшине

лапе, он убежал со сцены, подгоняемый Морщатым, лупившим его сзади колотушкой.

Все обитатели Рэдволла хохотали от души. Аббат Мордальфус, схватившись за бока и

давясь от смеха, повернулся к Бэзилу.

— О-хо-хо-хо, я так и знал, что обольют жонглера, ха-ха-ха. Ох, смотри, тот, с

красным носом, ест его жонглерский мячик, хи-хи. Да это же с самого начала было

яблоко, ха-ха-ха-ха!

— Ух-ху-ху-ху! Дурацкий пройдоха! Вон этот малый, ласка, пытается съесть

остальные мячики. О-охо-хох-хох! А эти настоящие — из дерева! Выплюни их,

приятель, ты же сломаешь зубы!

Слэгар кружил у самых столов, раздавая детворе бумажных бабочек, которые порхали

как настоящие. При этом, передавая кувшин, флягу или чашу, он всякий раз

незаметно сыпал в питье щепотку порошка.

Затем, обойдя кругом пирующих, лис остановился позади печной ямы и бросил целую

пригоршню порошка в огонь. Зеленый столб пламени взметнулся вверх. Перепрыгнув

через яму, лис, казалось, возник перед публикой прямо из изумрудной огненной

стихии.

— Звездный Лунарис, Лунный Звездарис! Я Предводитель Шутов! Кто из вас здесь

зовется Амброзием Пикой?

— Эй, вот я здесь. Но откуда ты узнал мое имя?

— Властелину луны и звезд ведомо все, Амброзий Пика. Ты — хранитель подвалов, и

твой октябрьский эль в следующем сезоне будет лучше, чем когда-либо раньше.

— Нет, чтоб мне лопнуть! Этот милейший, выскочивший из пламени парень все о тебе

знает, дружище!

Слэгар круто повернулся.

— Кажется, я слышу голос зайца Бэзила, отставного пехотинца и прославленного

следопыта?

— Ага, и знаменитого обжоры и исполнителя ужасных песенок.

Хитрейший навострил ухо.

— Чу! А это не голосок ли миссис Летти Полевкинс, мамаши малыша Ролло?

Миссис Полевкинс была поражена.

— О, ха-ха! Да, это я. Но откуда ты меня знаешь, господин Звездарис?

— Собирайтесь, собирайтесь сюда, добрые обитатели аббатства Рэдволл. Я открою

вам тайны, известные одному лишь Предводителю Шутов. Но сперва вы должны выпить

за здоровье тех двоих, кто поймал этого гигантского карпа, за вашего аббата и

вашего Воина, за самых храбрых и достойных героев на свете!

Спиноблох, Лысолап, Прыщелап, Морщатый и все прочие с веселым радушием подбежали

к столам, щекоча малышей за ухом и наполняя напитками каждый бокал или чашу.

Кротоначальник взобрался на скамью.

— Ур-р-р, за Матиаса Воина и за, вур-р-р, аббата Мордальфуса. Добр-рого

здр-равия, уважаемые.

Тост был выпит под дружный звон сталкивающихся чаш и бокалов.

Слэгар бросил в огонь новую щепоть порошка. На этот раз из ямы вырвалось

золотистое пламя с клубами дыма, и лис жутким голосом произнес:

— Звездный Лунарис Фортуна Мандала, слушайте все меня!

Маттимео смотрел на кудесника-лиса как зачарованный. Он поставил свой бокал с

сидром и весь замер в восхищенном внимании. Сбросив свой развевающийся шелковый

плащ, лис подхватил его и принялся вращать им перед собой, сперва медленно,

затем все быстрее и быстрее, подпевая в такт:

Смотрите на месяц, на звезды взгляните,

Что ночи усеяли черный покров,

На пурпурный отблеск бриллиантов в зените,

На шелк и на пламя, на свет и на кровь.

Как мандалы круг неизменно над нами

Великий поток мирозданья кружит,

Пока не угаснет небесное пламя.

Что истинно здесь и что мнимо, скажи…

Откуда-то сбоку до Маттимео донесся тихий храп миссис Черчмаус. Мышонок

попытался остановить свой взгляд на летящем вихрем плаще, но драгоценные блестки

на нем превратились вдруг в усыпанное звездами ночное небо. Голос лиса гудел и

гудел в его ушах, пока наконец Маттимео был уже не в силах поднять слипающиеся

веки.

Он уснул, уронив голову на стол, посреди прекрасных блюд, полный впечатлений и

совершенно счастливый.

11

День занимался сырой и пасмурный. Огромные темные тучи внезапно сгустились,

придя с запада, и яркие ветвистые молнии прорезали тяжелеющий небосклон. Из-за

далекого горизонта Золотой Равнины прикатились глухие раскаты грома, и первые

крупные, как буковый орех, капли дождя упали на землю.

Холодная влага и страдальческий вопль малыша Ролло, звавшего маму, разбудили

наконец барсучиху Констанцию. Повсюду рядом с ней просыпались остальные

обитатели Рэдволла и вставали, шатаясь и охая, под тяжелыми струями дождя.

Матиас, приложив к гудящей голове лапу, другою теребил Констанцию.

— Скорей, поднимайся, нужно увести всех с дождя под крышу. Кажется, минуту назад

тут кто-то плакал?

— Мама, мама, вставай!

Констанция проснулась окончательно, когда над головой ударил раскат грома и

молния зигзагом осветила окружающую картину.

— Это малыш Ролло, он там, у северных ворот!

Подгоняемые новой чередой бушующих раскатов, Констанция и Матиас бегом

устремились к тому месту, где у маленькой низкой дверцы, прорубленной в каменной

стене, плакал Ролло. Он сидел на земле рядом с неподвижной фигуркой миссис Летти

Полевкинс, пытаясь растормошить ее.

— Мама, ну мама, пожалуйста, проснись, я сейчас совсем промокну!

Голова Воина начала проясняться под дождем.

— Василика, сюда! Отведи малыша в дом. Мы должны выяснить, что здесь произошло.

Василика выскочила наружу и подхватила малыша Ролло, закрывая его своим телом от

дождя.

— Вот так, вот так, Ролло, пойдем со мной. Матиас и Констанция позаботятся о

твоей маме.

Долговязая, испачканная грязью фигура замаячила в потоках дождя — Бэзил спешил к

ним на помощь.

— Ох, бедная моя старая головушка. Привет, что тут у вас стряслось?

Констанция, вытирая с глаз капли дождя, опустилась на траву рядом с несчастной

полевкой.

— Она мертва! Матиас, кто мог это сделать?

Матиас прижался лбом к стене. Слезы застилали ему глаза и стекали, смешиваясь с

дождевыми, струями.

— Кто же еще, кроме этого гадкого лиса с его разбойничьей шайкой. И я попался на

их обман, они провели меня! Подлые трусы! Как они могли убить такое беззащитное

существо, как миссис Полевкинс?!

Слабый стон донесся из-за распахнутой стенной двери. Матиас тотчас выпрямился и

подбежал к ней, но створка вдруг качнулась назад. Из-за двери, шатаясь, вышел

Джон Черчмаус, его голова от уха до уха была рассечена ужасной рваной раной, по

виску струилась кровь. Матиас поддержал его и прислонил к мокрой стене под

проливным дождем.

— Джон, как ты? Что произошло?

Черчмаус вытер глаза, залитые струйками дождя и крови. Он явно находился в

глубоком шоке от тех ужасных событий, свидетелем которых ему пришлось стать.

— Остановите… остановите их… Назад, миссис Полевкинс… Нет, нет! Держись, Гуго…

ты их задержал… Кровь… ничего не вижу… Где Гуго, где Гуго?..

Он рухнул без чувств прямо на Матиаса.

Констанция пришла им на подмогу и одной лапой подхватила бессильное тело

Черчмауса.

— Я отнесу Джона в дом. Винифред, прикрой пока скатертью тело миссис Полевкинс.

Матиас, Бэзил, поищите монаха Гуго!

И огромная барсучиха, прижав свою ношу, торопливо пошла прочь сквозь завесу

дождя.

 

 

Воин вместе с зайцем под усилившимся ливнем обошли в отчаянных поисках весь

цветник.

— Монах Гуго, где ты?

— Гуго, держись, старина. Отзовись, если ты нас слышишь.

Выдра Винифред, выбежав из-за колокольни, столкнулась с Матиасом.

— Никаких следов Гуго? — спросила она.

— Совсем никаких, Винифред. Должно быть, он преследовал их дальше. Эй, Бэзил!

Пойдем поищем в лесу за воротами.

Капли дождя гулко шлепали, разбиваясь о лиственный полог леса. Видимость была

плохой из-за поднявшегося среди деревьев тумана.

Матиас ползал по глинистой земле, обшаривая кусты и заросли папоротника, обходя

каждое дерево. Неподалеку от него сквозь шум дождевых потоков слышалось

невнятное бормотание Бэзила:

— Ну, давай, Гуго, старый кастрюльщик, покажи, где ты есть. Клянусь, я больше

никогда не приду опустошать твою кухню, как бы ни сосало у меня в желудке, даже

если буду умирать с голоду…

Выдра Винифред приседала и вытягивалась, отряхивая лоснящуюся шкурку от воды, в

надежде издали разглядеть в зарослях фигуру Гуго. Она поравнялась с Матиасом.

— Не думаю, чтобы такая маленькая толстая мышь, как Гуго, могла забраться дальше

в лес. Может быть, нам лучше вернуться к аббатству и более тщательно обыскать

цветники? — предложила она.

Внезапно Матиас застыл на месте.

— Ты что-нибудь слышишь, Винифред?

Какой-то приглушенный звук долетел до них сквозь шум дождя.

— Туда. Скорей! — Выдра указала направление. Продираясь через подлесок, они

кинулись к тому месту, откуда доносился звук.

 

 

Это был заяц Бэзил. Он скорчился на сырой земле, прижимая что-то к своей груди и

судорожно всхлипывая.

Словно свинцовый комок подступил к горлу Матиаса, когда он опустился на колени

рядом с зайцем. Винифред отвернулась, не в силах смотреть. Маленький толстый

повар Рэдволла, мертвый, безвольно распластался по земле, не чувствуя капель

дождя, стучавших по его любимому щавелевому листу, все еще зажатому в колечке

хвоста. Бэзил прижимал к себе его неподвижное тело, не скрывая струящихся по

щекам слез.

— Гуго, дружище, что они с тобой сделали?

Винифред опустилась на колени рядом. Она молча стала счищать глину и комочки

земли с промокшей рясы и когда-то незапятнанно-белого фартука их дорогого

маленького монаха, потом вдруг не выдержала и расплакалась, как дитя.

— Он не причинил вреда ни единому живому существу. Почему же так… Почему?

Бэзил медленно встал и поднял Гуго, едва устояв на подкосившихся лапах.

— Вы дадите мне право отнести старого друга назад, в аббатство?

Матиас все еще стоял на коленях на голой земле, его мех насквозь промок под

нескончаемым ливнем.

— Это твое право, Бэзил. Винифред, скажи всем, что я скоро буду в Большом Зале.

— Голос Воина дрожал.

Проводив взглядом удалявшихся друзей, Матиас поднял с земли лист щавеля, который

выпал из бессильно повисшего хвоста монаха Гуго, и прижал его к губам, молча

поминая своего товарища.

 

 

В Большом Зале аббатства был разожжен большой очаг. Все сушились, растирая

жесткими полотенцами свои шкуры, от которых поднимался густой влажный пар.

Сестра Мей из местной лечебницы переходила от одного к другому, раздавая

снадобья из трав. Многие сидели на каменном полу, сжав лапами виски, чтобы

облегчить мучительную головную боль. Матиас в сопровождении Бэзила вошел в зал и

постучал клинком меча по каменной колонне, призывая всех к вниманию.

— Аббат, Констанция, Винифред, Белка Джесс, Королева Клюва, Кротоначальник и ты,

Бэзил, пойдемте со мною вниз, в Пещерный Зал. Все остальные оставайтесь здесь,

сушитесь и согревайтесь и позаботьтесь о тех, кто нездоров.

 

 

В Большом Зале был наконец наведен относительный порядок. Из кухни принесли

горячий суп, брат Руфус и сестра Агнесса раздали всем теплые одеяла. Сестра Мей

вместе с миссис Черчмаус отправились в лечебницу оказать помощь Джону Черчмаусу,

а Василика взяла на себя заботы о маленьком Ролло.

 

 

Сойдя в Пещерный Зал, Матиас и все остальные расселись вокруг большого стола.

Воин оглядел собравшихся.

— Итак, видел ли кто-нибудь из вас, что происходило прошлой ночью? Может ли

кто-нибудь пролить свет на это ужасное дело? Я прошу от вас точных ответов, и,

пожалуйста, не нужно никаких догадок.

Наступило молчание, затем заговорил аббат:

— Мы вынуждены подождать, пока Джон Черчмаус придет в себя настолько, чтобы он

смог разговаривать. Других двоих свидетелей всего происшедшего больше нет с

нами.

За столом вновь воцарилась звенящая тишина, все сидели, подавленные страшной

непоправимостью событий, которые тяжелым камнем легли на сердце.

Белка Джесс тихо поднялась с места.

— Я схожу в лечебницу, посмотрю, как поживает мистер Черчмаус.

— Это самое верное, Джесс, — оживился Бэзил. — Действовать — вот что сейчас

нужно. Так, с чего мы начнем?

Аббат сложил лапы под широкими рукавами своей рясы.

— Для начала вот что, Бэзил. Полагаю, все мы знаем, кто учинил здесь это

страшное дело.

— Хр-р, я хор-рошо знаю, — взревел Кротоначальник. — Те обтрепанные мошенники,

лисы и прочий сброд, они наколдовали, чтоб нам спать.

— Что они там, теткин хвост, наколдовали! — фыркнула выдра Винифред. — Это было

сильное снотворное снадобье. Нам следовало помнить, что лисам опасно доверять,

ни за что нельзя было впускать их сюда.

Матиас тяжело хлопнул лапой по столу.

— Довольно! Прошу вас, не нужно никаких, упреков и обвинений. Итак, вы считаете,

что нам подсыпали снотворного. Ладно, это проясняет дело. Я вспоминаю, что лис

предложил всем выпить тост. Он мог подбросить нам в питье травы или порошка в

любой момент, пока мы смотрели представление.

— А-а, вот что он сделал, мерзкая гадина? — воскликнул зашедший вслед за ними

Амброзий Пика. Его щетина жестко встопорщилась. — И потом начал вертеть своим

плащом все быстрей и быстрей. Мои старые глаза закрылись сами собой.

Собравшиеся разом загомонили.

— У меня тоже. Это последнее, что я помню.

— Ну да, говорю же вам, нас загипнотизировали.

— Лунный Звездарис, как бы не так! Это больше похоже на колоссальное свинство,

каково?

Наконец обстоятельность Кротоначальника взяла верх.

— Урр, так что же он натворил потом?

— В этом весь вопрос. — Матиас тяжело вздохнул. — Мы не храним сокровищ или

ценных вещей, которые можно было бы украсть. Только вот этот меч и наш большой

гобелен. Меч — при мне, и гобелен, насколько мне известно, тоже висит на месте в

Большом Зале, я видел его собственными глазами сегодня утром. Что же лис сделал

потом?

Воробьиная королева Клюва встряхнула крылом.

— Эти гадкие червяки, наверное, приходят с северных равнин. Все гадкие — с

северных равнин. Они туда удирают, открывают маленький червячный ход в северной

стене.

— Знаете, похоже, вы правы, — поддержал ее Бэзил. — Когда перестанет барабанить

проклятый дождь, я попытаюсь пройти по их следу. Гм, однако боюсь, не так уж

много следов останется после этого ливня.

— Думаю, братьям и сестрам следует проверить всю утварь на случай, если

что-нибудь пропало, — предложил аббат. — Кротоначальник, не соберешь ли ты из

своих кротов похоронную команду, чтобы выкопать рядом две могилы? Бэзил, может

быть, ты сможешь найти какие-нибудь следы у северных ворот? Остальные, когда

стихнет дождь, помогите, пожалуйста, внести со двора столы и прочее имущество в

дом. Лучшее, что мы сейчас можем сделать, это как можно скорее восстановить в

аббатстве нормальный порядок.

Матиас решительно поднялся.

— Прекрасно, пусть так и будет. Пожалуй, я схожу в лечебницу, взгляну, как там

Джон.

 

 

Сестра Мей и миссис Черчмаус позволили Матиасу войти в палату для больных при

условии, что тот будет вести себя тихо. Джон Черчмаус лежал бледный и

неподвижный, но дыхание его было ровным.

— Как он? — шепотом спросил Матиас.

Миссис Черчмаус улыбнулась.

— Спасибо, Матиас, он жив и постепенно приходит в себя.

Джон медленно открыл глаза и огляделся. Он попытался приподнять голову, но

Матиас уложил его обратно на подушку.

— Не волнуйся, дружище, полежи пока здесь. Но если хочешь поговорить, то, может

быть, расскажешь нам, что ты помнишь о прошлой ночи. Никто из нас так и не

знает, что произошло на празднике.

В глазах Джона бисером блеснули слезы.

— У меня и у монаха Гуго кубки были уже полны, поэтому мы не дали им долить в

них еще эля. Бедняжка миссис Полевкинс была слишком поглощена заботами о своем

сынишке и не успела присоединиться к тосту. Да, Матиас, нет никакого сомнения,

вас всех чем-то опоили, но даже мы с Гуго отчасти попали под чары этого лиса с

плащом. Когда мы увидели, что происходит, то бросились за ними и попытались их

остановить. Нас было всего трое — Гуго, миссис Полевкинс и я.

— Но что же все-таки происходило, что они делали дальше, Джон? — Все внутри

Матиаса похолодело от ужасных предчувствий, когда он задал этот вопрос.

Джон разразился рыданиями.

— Наши дети, Матиас. Они похитили моих Тима и Тэсс, бельчонка Сэма, Синтию

Полевкинс и твоего Маттимео!

Сердце Матиаса словно сжалось в ледяной комок. Василика, стоявшая в дверях с

малышом Ролло, как эхо повторила его слова.

— Маттимео пропал? Нет, это невозможно! Уверена, я видела его вместе с

остальными там, под дождем. Разве его не было с тобой, Матиас? Тим и Тэсс, ну

да, он был вместе с Тимом и Тэсс, так и есть!

— Мои Тим и Тэсс! О, ты их видела! — В голосе миссис Черчмаус зазвучала надежда.

Матиас с силой ударил лапой в стену, гнев и отчаяние исказили его черты.

— Мы были еще под действием снадобья, и дождь застилал все пеленой, ты не могла

их разглядеть. Надо верить тому, что говорит Джон: он видел, как их похитили.

Какие же мы идиоты, что не поняли этого раньше!

Василика все еще качала головой, не желая поверить в случившееся.

— Джесс! Они должны быть там, внизу, вместе с Джесс. Сидят, завернувшись в

теплые одеяла, и пьют горячий бульон, вот увидите.

— Перестань, Василика! Они пропали, поверь мне. Но, клянусь своим мечом, я верну

их!

Малыш Ролло совершенно потерялся под фартуками Василики и миссис Черчмаус, когда

те кинулись друг другу на грудь и заплакали навзрыд. Джон приподнял голову.

— Маленькую Синтию Полевкинс и Сэма тоже. Они их всех увели, — печально сказал

он.

Сестра Мей стала промывать рану Джона. Она стирала свои слезы, которые капали

ему на лоб.

— Бедняжка Джесс, как мы скажем ей? Милые мои, маленькая Синтия ведь сирота. Да

помилует судьба эту крошку, что-то с ней станется? Злые, гадкие существа! Как

это жестоко и бессердечно — похитить наших детей. Какое несчастье!

Матиас положил лапу на сотрясавшиеся плечи Василики. Он словно онемел от горя.

Мысли о сыне теснились у него в голове — строгий выговор, который он сделал ему,

и двойное наказание за провинность. Теперь его увели. У Матиаса было такое

чувство, будто вместе с сыном вырвали половину его сердца. Он любил Маттимео.

Ему так радостно было узнавать самого себя и Василику в поступках и даже в

маленьких проказах сынишки. Бедная Василика. Даже теперь она старается быть

мужественной и утешает миссис Черчмаус.

Матиас прижал ее крепче.

— Не горюй, Василика, я верну нашего сына. Я верну их всех. Ничто не сможет

остановить меня. Скоро он снова будет спать в своей постели в привратном домике,

вот увидишь.

Миссис Черчмаус вновь принялась ухаживать за Джоном, а сестра Мей выскользнула

из палаты, спеша передать печальную весть белке Джесс. Василика поднесла Ролло к

окну палаты. Она смотрела на дождь.

— Я не смогу вернуться в наш привратный домик, пока там нет Маттимео. — сказала

она. — Я останусь в аббатстве и буду заботиться о Ролло.

Матиас молча кивнул, и Василика утерла слезы на глазах и вздохнула.

— Ох, Маттимео, надеюсь, с тобой не будет никакой беды, сынок. Бедный Маттимео.

Маленький Ролло широко развел лапами, и мордочка у него стала такой же

горестной, как у Василики.

— Бедный Матти пропал. А-ах-х-х!

Матиас встал с ними рядом, глядя в окно, за которым моросил дождь. В его глазах

сквозь отчаяние и боль холодной молнией блеснули гнев и жажда отмщения.

12

В первый момент Маттимео не мог понять, проснулся он или все еще спит. У него

отчаянно зачесалось ухо, но словно свинцовая тяжесть сковала все его конечности.

Он мог лишь слегка приподнять лапу, но тогда и другая начинала двигаться вверх,

как будто ее дергали на веревочке. Откуда-то издалека ему послышался

отвратительный смех и звонкий свист хлыста.

Хлясь!

Его спину рассек обжигающий удар, и мышонок скорчился от боли. Он в полном

изумлении раскрыл глаза и увидел Витча, замахнувшегося на него длинным ивовым

прутом. Новый удар полоснул его по бокам. Вне себя от боли и гнева, Маттимео

попытался было вскочить, чтобы хорошенько проучить этого крысу-недомерка, но

запнулся и упал назад под звонкое бряцанье кандалов.

Он был закован!

Витч с гадким хихиканьем медленно поднял свой хлесткий прут.

— Ну, давай, маменькин сынок, любимец аббатства, что ты теперь будешь делать, а?

 

Вновь и вновь взлетал и опускался хлыст, осыпая юного пленника беспорядочными

ударами. Витч в возбуждении прыгал вокруг, размахивая своим ивовым прутом.

— Ха-ха, здесь нет этой дурацкой барсучихи, теперь меня некому остановить, так

ведь? И мне уже не придется драить полы и отскабливать кастрюли. Вот тебе и вот,

вот…

Он подскочил слишком близко. Маттимео, сжавшийся под градом жгучих ударов,

увидел вдруг, что может дотянуться до Витча. Крепко сцепив лапы, мышонок

рванулся изо всех сил, с шумом повалив противника. Он принялся бить, пинать и

колошматить своего мучителя сковывавшей его лапы цепью.

— Помогите, помогите! Караул! Он убьет меня! — в панике завопил Витч.

Трехпалый грубо растащил их в стороны. Он пинком повалил Маттимео и отшвырнул

Витча к дальней стене.

— Раздери тебя клык! Ты прекратишь орать и визжать? Что здесь происходит?

Витч трясся от возмущения.

— Нечего меня толкать, Трехпалый. Слэгар разрешил мне разделаться с этим типом,

когда вы закуете его в кандалы.

Трехпалый с отвращением взглянул на крысу.

— Хм, у тебя это не очень-то получилось, а? Насколько я видел, этот мышонок

задал тебе хорошую трепку.

Витч рванулся вперед, размахивая хлыстом.

— Я его так проучу, что он никогда этого не забудет!

Трехпалый поймал прут и выдернул его из кулака Витча, потом крепко сгреб

отбивающуюся крысу за шиворот.

— Ну уж нет, сопляк. Я тут за старшего, пока нет Слэгара. Здесь не должно быть

ни звука, ясно? Чтобы ни единая тварь, которая рыскает снаружи, ничего не

услышала. Так что веди себя смирно, а не то я пройдусь этим прутом по твоей

спине, крыса.

Витч тяжело плюхнулся на подоконник, хныкая, но не смея ослушаться приказания

ласки.

 

 

Маттимео огляделся. Другие пленники в цепях сидели вдоль стен: мыши, белки, ежи

— все совсем еще юные. Он увидел Тима и Тэсс, а также бельчонка Сэма,

прикованных у дальней стены. Бряцая кандалами, он помахал им.

— Сэм, Тим, Тэсс, как мы сюда попали? — спросил он.

— А ну, тихо там! — прикрикнул горностай Полухвост, погрозив Маттимео кинжалом —

Заткнись, мышь. Тебе уже было сказано. Побереги свою глотку, она тебе еще

пригодится, когда будешь отдуваться на ходу.

Полухвост отошел, и юная барсучиха, прикованная рядом с Маттимео, прошептала:

— Это Полухвост. Берегись его, он очень злой. Меня зовут Аума, я из западных

равнин. А тебя как?

— Маттимео, сын Матиаса, Воина Рэдволла.

— А, так ты один из тех, кого стремился заполучить Слэгар.

— Слэгар?

— Да, Хитрейший, тот лис в маске, — пояснила Аума. — Это банда работорговцев.

Хотя куда они нас ведут, я не знаю.

— О-ох, где я? Снимите с меня эти цепи. Ву-у-ху-ху-ху, я хочу домой, у-ху-ху-ху.

 

Это заплакала Синтия Полевкинс. Она была прикована по другую сторону от Аумы и

только что пробудилась от сна.

Трехпалый мигом подскочил к ней. Его гнусная морда оказалась внезапно перед

мокрыми от слез усами Синтии,

— Если еще пискнешь, мышка, я тебе покажу, от чего плачут по-настоящему. А ну,

прекрати хныкать!

Синтия онемела от ужаса.

 

 

Слэгар в мокром от дождя шелковом колпаке, облепившем его морду, пригнувшись,

пролез внутрь через разбитое южное окно. Он яростно отряхнулся, разбрызгивая

вокруг себя капли.

— Коготь его побери, льет как из ведра. Однако тем лучше для нас. Если мы выйдем

быстро, то нам не придется заметать следы. Они не поймут, в каком направлении мы

ушли. С другой стороны, ливень наверняка разбудил всю эту братию в Рэдволле,

поэтому мы не можем позволить себе долго болтаться поблизости. Ложный след,

ведущий на север, на время отвлечет их. Тупонос и Фингал потащили туда нашу

повозку, потом они свернут и встретят нас в лесу, к югу отсюда.

Битый Глаз развалился на церковной скамье.

— А что, если нет, хозяин? Вдруг они нас потеряют? Лес ведь такой большой.

Пасть лиса растянулась в усмешке под прилипшей маской.

— Что ж, пусть им будет хуже. Наша доля только увеличится от этого.

Битому Глазу пришлось с минуту поразмыслить над этим, потом он тихо осклабился.

— О да, гы-гы, тогда да.

 

 

Бандиты принесли длинную цепь и построили пленников так, чтобы пропустить ее

через кандалы на их передних лапах и закрепить с другого конца. Маттимео

оказался прикованным между Аумой и Тэсс; Тим и Сэм стояли позади них, Слэгар

прошелся вдоль строя, проверяя соединительные звенья и заталкивая пленников на

место. Убедившись, что все в порядке, он вытащил странного вида оружие и

принялся размахивать им перед собой. Это была плеть с короткой деревянной

рукояткой, с которой свисали три плетеных кожаных ремня. К концу каждого ремня

был привешен круглый металлический шар. Они взвивались и жестко щелкали в

воздухе, когда лис ловко поигрывал плеткой.

— Я Слэгар Беспощадный. Теперь вы мои рабы. — Шелковый колпак обтянул его морду,

когда он заговорил. — Когда я скажу вам идти, вы пойдете. Если скажу бежать —

побежите. Если я решу оставить вас в живых, то вы будете жить. Если мне придет в

голову, что ваша жизнь ничего не стоит, то я сделаю так, чтоб вы умерли. Если у

вас вдруг появится возможность сбежать или хотя бы попытаться это сделать, я

верну вас назад с помощью вот этой безделушки.

Лис раскрутил плеть и с силой бросил ее. Со страшным бряцаньем она обмоталась

вокруг дубовой колонки, которой заканчивался ряд церковных скамей. Три

металлических шара тяжело стукнули по дереву, разбив его, как сухую ветку.

Когда Спиноблох подал ему назад оружие, Слэгар, обернувшись к пленникам,

равнодушно повел плечами.

— Ну, а если у вас не останется больше задних лап после того, как по ним

пройдется эта игрушка, то мне придется бросить вас в ближайшую канаву, потому

что искалеченный на всю жизнь раб вряд ли кому сгодится.

Маттимео с трудом сглотнул комок в горле. Беспощадный лис явно намеревался

привести все сказанное в исполнение.

Слэгар повернулся к своим помощникам.

— Трехпалый, Полухвост, мы отправляемся на юг. Заставьте их идти быстро. За один

день и за ночь я хочу сделать марш-бросок, чтобы оказаться как можно дальше от

Рэдволла. Прыщелап, Рваное Ухо, будете замыкающими. Если дождь прекратится,

будете заметать наш след. И поработайте своими хлыстами, если они начнут

тащиться медленно или распустят сопли. А теперь — марш вперед, живо!

Бандиты оттолкнули дверь, и беспорядочная процессия потянулась наружу, туда, где

дождь сотрясал потоками всякий лист в Лесу Цветущих Мхов.

13

День клонился к вечеру, но бесконечный дождь все еще стучал, не ослабевая. Аббат

Мордальфус стоял с сестрой Агнессой на месте вчерашнего торжества. От печной ямы

осталась груда промокших, черных углей. Мордальфус бросил в нее клочок

пергамента.

— Вот откуда лис узнал все о нас, — пояснил он. — Маленький Витч написал ему все

сведения. Мы дали ему пристанище, а он шпионил среди нас. Джон Черчмаус видел,

как он бежал вместе с этими негодяями, когда те пустились наутек.

Усы сестры Агнессы задвигались от возмущения.

— Маленький хулиган! Только подумайте, мы ведь приняли его, дали ему пищу и

кров, и вот чем он нам отплатил — шпионил и высматривал для этого лиса. Ему еще

мало досталось тогда от юного Маттимео в фруктовом саду, следовало бы проучить

его больше, вот что я скажу, отец аббат.

— Согласен с тобой, сестра, — вздохнул старый аббат. — Иногда насилие бывает

оправданным, когда им наказуют зло. Кажется, брат Осока машет нам из аббатства?

Идем, сестра, может быть, есть какие-нибудь новости.

Когда они вошли в Большой Зал, на башне ударили колокола Матиаса и Мафусаила.

Они отзванивали нестройно и без своей обычной мощи. Агнесса указала на

колокольню.

— Должно быть, это Черчмаус. Учит малыша Ролло как заставить петь наши колокола.

Какая она молодец, пытается отвлечь Ролло от мыслей о матери. Он все еще не

знает, что она умерла.

И сестра Агнесса рукавом своего облачения утерла слезу.

 

 

Матиас пришел в Большой Зал, чтобы обсушиться в компании с зайцем Бэзилом,

королевой Клювой и множеством бойцов ее воробьиного племени.

Аббат строго погрозил им лапой.

— Куда вы все ушли, даже не сказав мне ни слова?

Матиас устало отшвырнул полотенце.

— Мы были на северной дороге. Клюва и ее воробьи пролетели еще дальше нас. Но

прошел слишком сильный дождь, поэтому нет никаких следов.

Бэзил смахнул с усов дождевые капли.

— Пчхи! Проклятый ливень! Либо они проехали по той дороге несколько быстрее, чем

мы рассчитывали, либо свернули на восток, в лес, или на запад по равнине. Разве

разберешь в этом месиве, когда так течет с небес!

Клюва раздраженно захлопала крыльями.

— Эти червяки, они не могут двигаться быстрее нас, если тащат повозку. Вот

увидите, мы их ловим!

Аббат Мордальфус собрал мокрые полотенца.

— Значит, они могли свернуть с дороги куда угодно в трех направлениях.

Несомненно одно — никто не способен выследить их под таким дождем. Так что же

нам делать?

Снаружи послышался раскат грома, яркая молния чиркнула вспышкой по окнам

Большого Зала. Бэзил безнадежно поводил ушами.

— И никакого намека на то, что хоть немного утихнет, приятель, — буркнул он,

обращаясь к Матиасу. — Мы действительно попали в оборот. Не можем сидеть здесь,

сложа лапы, и не можем пойти и выследить их.

Матиас, гневно скрипя зубами, вытирал насухо меч.

— Можем мы их выследить или нет, но нам нельзя позволить им уйти с нашими

детьми.

Аббат сложил лапы под широкими рукавами рясы.

— Пока что мы похороним наших павших и крепко поразмыслим между тем.

 

 

Амброзий Пика и Василика ни на шаг не отпускали от себя малыша Ролло, взяв его с

собой в тот вечер звонить в колокола. Над Рэдволлом нависло свинцовое,

багрово-пепельное небо, и дождь лил не переставая, когда процессия обитателей

аббатства торжественно шла к месту погребения. Аббат в своем траурном облачении

стоял над двумя могилами, у подножия которых были посажены две молодые плакучие

ивы.

Лесные жители, плача, проходили мимо по одному, и каждый клал что-нибудь на

могилы, отдавая последнюю дань памяти своим погибшим друзьям, — молодой

мышке-матери и маленькому толстому монаху. Одни принесли цветы, другие — орехи и

фрукты или какую-нибудь ценную вещицу, которая могла бы раньше понравиться

покойным: кошелек собственного изготовления, резной деревянный половник,

сделанный из зеленого фетра щавелевый лист.

Матиас в полном воинском облачении, сжимая в лапах меч, стоял рядом с

Мордальфусом. Святой отец и воин вместе, в два голоса, пели молитву в память о

тех, кто должен был навсегда остаться в земле Рэдволла.

Сменяя сезоны, заходят светила,

И травы расцветшие вянут в пыли,

Но память о друге любимом и милом

Огонь погребальный вовек не спалит.

Смотрите — как скоро у юных во взгляде

По следу зимы прорастает весна.

И в озере вечном по замершей глади

Другая расходится кругом волна…

Под неутихающим дождем процессия потянулась обратно к аббатству, оставив у могил

Кротоначальника и его артель, которые должны были прикрыть землей своих павших

собратьев.

 

 

Ужин был накрыт в Пещерном Зале. У большинства совсем пропал аппетит, и прежде

всего — у Матиаса, но он заставил себя поесть досыта. То же сделала и Василика,

она сдерживала слезы, думая о сыне, и мужественно пыталась поладить с малышом

Ролло.

— Все должны поесть, ну, давайте же! — строго убеждал своих товарищей Воин. —

Просто подкрепитесь, чтобы сберечь силы. Уже вечер, скоро нам нужно идти спать.

Завтра я первым делом наберу отряд спасателей. Кончится дождь или нет, но мы

снова отправимся на север. Я заставлю этого лиса в маске пожалеть о том, что он

однажды появился у наших ворот, и мы вернем наших детей домой, в их родной

Рэдволл.

 

 

Дождь хлестал, прорываясь потоками сквозь кроны деревьев и кустарники и окатывая

без разбору и рабов, и погонщиков. Тэсс Черчмаус наткнулась на Маттимео и тяжело

плюхнулась в пенившуюся пузырями грязь, отчего все скованные в колонну пленники,

звеня цепями и толкаясь, вынуждены были остановиться.

Полухвост подскочил к ней, размахивая хлыстом.

— А ну, встать! Вставай, тварь ползучая!

Маттимео подался вперед, приняв на себя направленный на Тэсс жгучий удар хлыста.

Аума подставила лапу, чтобы помочь мышке.

— Скорей поднимайся, вставай в колонну и пошли. Это единственный способ избежать

мучений, — посоветовала ей юная барсучиха.

Маттимео и Аума, подхватив Тэсс с обеих сторон, поставили ее на лапы и

подтолкнули вперед.

— Спасибо за помощь, — произнес Маттимео.

Юная барсучиха отряхнула свою полосатую мордочку от дождевой воды.

— Послушай, я дам тебе совет, который нужно передать остальным. Не позволяй цепи

волочиться по земле. Придерживай ее лапами, вот так, только не слишком натягивай

— пусть она немного провиснет, чтобы ты мог свободно двигаться. Тогда ты не

будешь так часто спотыкаться.

Маттимео с благодарностью передал ее совет своим друзьям. Это помогло делу. Хотя

Синтия Полевкинс все более выводила Маттимео из терпения. Она постоянно плакала

и отставала, путаясь в своих оковах.

— Почему меня захватили в плен и заставляют теперь идти вот так, по дождю и

слякоти? — жалобно причитала она. — Я не причинила вреда ни одному живому

существу. Смотрите, моя одежда вся грязная и промокла. Ох, почему они не дадут

нам поспать? Я так устала!

Маттимео не мог больше этого вынести.

— Синтия, перестань скулить и хныкать! — сердито прикрикнул он. — Ты еще ничего

не сделала, но, с тех пор как проснулась, весь день жалуешься и плачешь.

Тэсс прервала его раздраженную тираду.

— Маттимео, не смей говорить так с Синтией! Я уверена, что твой отец не стал бы

ни с кем разговаривать подобным образом.

Маттимео с непокорным видом дернул цепь.

— Ладно, и как же ты думаешь, я должен с ней говорить? Она просто плакса и

зануда. И еще, почему я должен все время вести себя как мой отец?

— Потому что ты — сын Воина Рэдволла. все слабые должны искать у тебя защиты и

помощи, — повысив голос, ответила Тэсс. — Синтия не такая сильная, как ты, и она

не понимает, в какой мы опасности. Никто никогда раньше не обращался с ней так

жестоко, а ты, вдобавок ко всем бедам, крича и огрызаясь, обижаешь ее. Я

понимаю, она просто глупая маленькая полевка, но это не дает тебе права быть

грубым с ней.

Маттимео чувствовал себя уязвленным. Разумеется, Тэсс была права, но вовсе

незачем было при всех стыдить его. Он уже собрался оправдываться, как вдруг

появился Витч, который со злобной усмешкой направился к ним, поигрывая хлыстом.

— А ну, сонные рэдволльские тетери, шагайте живей. Берите пример с Маттимео — он

сильный. В конце концов, это ведь ему вы можете сказать за все спасибо. Слэгар

не решился бы и близко подойти к вашему драгоценному аббатству, если бы не хотел

украсть сына знаменитого воина. Ха, только подумайте, вы все сейчас лежали бы

спокойно в тепле в своих спальнях, если бы не это отродье Маттимео.

Тим Черчмаус нырнул под гибкую осиновую ветвь. Он поймал ее, завел вперед и

внезапно отпустил. Ветка хлестнула Витча по груди, опрокинув его на мокрую

траву.

Тот вскочил на лапы.

— Думаешь, ты очень ловкий, да? — Его голос был полон ненависти. — Тогда я скажу

тебе кое о чем, это придаст тебе бодрости. Мы со Слэгаром разобрались с глупым

жирным монахом, а также с госпожой Полевкинс и с твоим полусонным папашей.

Ха-ха, мы сделали с ними что надо, просто прирезали. Ты их больше никогда не

увидишь.

Забыв о цепях, Тим рванулся вперед, волоча за собой остальных. Прежде чем

кто-либо успел остановить его, он наскочил на Витча и прокусил тому ухо.

— Ты, мерзкое крысиное отродье, я убью тебя! — кричал Тим.

Слэгар, Полухвост и еще несколько бандитов большими скачками пронеслись под

дождем и с ходу накинулись на дерущихся, неистово хлеща прутьями направо и

налево и с трудом пытаясь оттащить разъяренного Тима от Витча. Маттимео, Сэм,

Тэсс и Аума ринулись в схватку, царапая когтями и бешено брыкаясь. Даже Синтия

Полевкинс изловчилась и несколько раз тяпнула нападавших.

Схватка была недолгой. В конце концов бандиты взяли верх и затолкали пленников

обратно в строй. Слэгар, отплевываясь от воды и грязи через прорезанную в маске

дырку для рта, больно ткнул прутом Маттимео в грудь.

— Ты это начал. Ты — зачинщик. Ладно же, ты получишь урок, который не забудешь

до самой старости.

Витч валялся в грязи, сжимая ухо, чтобы остановить текущую из него кровь. Он

указал на Тима.

— Это все он! Он пытался откусить мне ухо, а я просто шел мимо по своим делам…

Лис в маске хлестнул прутом по протянутой лапе Витча.

— Тебе уже было один раз сказано, крысиная морда! А теперь прекрати распускать

сопли и поднимайся, не то быстро сам окажешься на цепи!

Долгие, мучительно долгие часы рабы вереницей, спотыкаясь и пошатываясь, брели

через промокший лес. Маттимео и его друзьям удавалось по очереди вздремнуть на

ходу, при этом каждый следил за тем, чтобы его получивший передышку сосед шел

прямо и не падал. Плети ежевики царапали и хлестали по их вымокшей одежде,

крепко вцепляясь в нее шипами и невыносимо затрудняя путь. Цепь и кандалы

мучительно бились о лапы, до ранок и ссадин натирая кожу под свалявшимся мехом.

Ступни, привыкшие в аббатстве к мягким травяным газонам, сбились и загрубели,

исколотые острыми сучками и жгучими прикосновениями крапивы. Промокшие под

дождем и покрытые коркой налипшей грязи, пленники шатаясь шли дальше. Бандиты

никому не позволяли замедлить ход. Они гнали их безжалостно и быстро, заставляя

рысцой продвигаться по лесу и почти бегом пересекать открытые пространства.

Слэгар торопился как можно дальше уйти от Рэдволла, пока дождь заливал их следы.

 

 

Над колонной забрезжил рассвет. Угрюмые, мрачно-серые небеса громыхали раскатами

грома, внезапно озаряясь ветвистыми вспышками молний, и неумолимо извергали вниз

бесконечные потоки дождя. Слэгар прикрыл глаза лапой, вглядываясь в тучи. По

правде сказать, он был измучен ничуть не менее своих бандитов и своих рабов. Всю

ночь напролет ему приходилось вести колонну, пробегая то и дело взад и вперед

вдоль растянувшейся вереницы, к тому же он постоянно был настороже, в любой

момент ожидая неприятностей. Лис подал знак Клиноспину.

— Отдохнем немного. Привяжи их вон там, между буком и большим дубом. Пусть сидят

не высовываясь в кустарнике под деревьями. И лучше сначала накорми их.

Пленникам была брошена куча съедобных корней и растений. Вода была в избытке

повсюду, так что не было нужды приносить им питье. После того как концы цепи

были крепко обмотаны вокруг двух толстых древесных стволов, пленникам позволили

опуститься на землю. Найдя себе ненадежное укрытие от дождя, они в полном

изнеможении улеглись под низкими ветвями кустарника.

 

 

Грубый рывок вывел Маттимео из полудремы, связывавшие его цепи были ослаблены.

— Давай, мышь, поднимайся. Хозяин хочет сказать тебе пару ласковых.

Полусонный мышонок, перебирая израненными лапами, позволил Клиноспину и

Трехпалому почти волоком протащить себя по земле. Слэгар ожидал его, сидя во

временном укрытии у подножия большой ели.

— Входи, Маттимео. А вы оба пойдите займитесь своими делами. Мне нужно кое-что

сказать нашему юному другу, что касается только меня и его.

Клиноспин и Трехпалый ушли. Слэгар откинулся назад, разглядывая пленника сквозь

прорези для глаз в своем шелковом колпаке, который резко заколыхался от его

дыхания.

— Подойди и сядь сюда, Маттимео. — Голос лиса звучал почти дружелюбно. — И

получше раскрой глаза и уши. Я бы не хотел, чтобы тебя прямо на месте сморил

сон. Я собираюсь рассказать тебе одну маленькую историю, которая произошла на

самом деле, так что приготовься слушать внимательно.

 

 

Пыльная дорога за стенами аббатства Рэдволл превратилась от бесконечного дождя в

сплошное слякотное месиво. Унылые лужи и целые озера дождевой воды собрались в

колеях и рытвинах. Матиас натянул капюшон на самые уши и подал знак своему

отряду, стоявшему в ненастном утреннем свете у главных ворот.

— Отправляемся на север!

Воробьиный патруль, поднявшись над их головами, вылетел под проливной дождь.

Матиас, белка Джесс и миссис Черчмаус шли во главе колонны. Мистер Черчмаус еще

слишком плохо держался на лапах, чтобы вместе с остальными вести отряд на поиски

своих похищенных лисом детей.

Заяц Бэзил догнал их, все еще дожевывая завтрак, остатки которого он извлекал из

ранца, болтавшегося на его узкой груди.

— Это напоминает мне те ужасные ливни, которые прошли у нас десять сезонов

назад, или уже одиннадцать? До чего слякотная штука — это дождь! И глотать его

не так уж приятно. Во всяком случае я бы охотнее выпил октябрьского эля.

Даже несмотря на всю серьезность их предприятия, Матиас не мог удержаться от

улыбки.

— Кончай ворчать, старое прожорливое брюхо, и давай искать следы.

— Как? Э-э, так точно. Не словом, а нюхом! Слово не воробей, а дело верней!

Глаза во фрунт и все такое.

Они продвигались до отчаяния медленно. Требовалось обыскать тянувшийся к западу

овраг и равнину с одной стороны дороги; сам тракт и лесная опушка с другой его

стороны были также тщательно осмотрены. Нескончаемый дождь и гнетуще-серое небо

так удручающе действовали на них, что Матиас чувствовал, что их поиски

безнадежны.

 

 

Ближе к полудню они оставили тракт и укрылись под деревьями с лесистой стороны

дороги, присели там на корточки и подкрепились хлебом и сыром, передавая друг

другу по очереди флягу с черносмородиновой наливкой. Сжавшись в комок у самой

земли, они с подавленным чувством глядели вдаль, на западные равнины и горизонт,

скрытый пеленою дождя, прислушиваясь к бесконечному дробному стуку капель по

листьям. Сердце каждого из них сжималось от своей боли, своей потери, печали и

грусти или просто сожаления о том, что мрачная невзгода так неожиданно и странно

обрушилась на их мирный дом в Рэдволле.

Как всегда, первым воспрянул духом Бэзил. Долговязый заяц снова поскакал под

дождь на размытую дорогу.

— Эй, вы, увальни косолапые, — позвал он. — Что это все значит? Валяетесь под

деревьями, как куча объевшихся горностаев, набивая себе щеки, как ополоумевшие

кроты. Скорчились там и хлопаете пастью, как лягушки на мух. А ну, приведите

себя в порядок! Становись! Живот втянуть, подбородок вперед, плечи выровнять,

лапы по швам. Последний в строю сигналит в свисток. Смирно!

Бэзил высоко подпрыгнул, твердо приземлившись на растопыренные задние лапы. Едва

они, шлепнув по грязи, коснулись земли, как он тотчас снова взвился в воздух с

искаженной от боли мордой.

— Ой-о-о-о, проклятье!

Матиас мигом оказался подле него.

— Бэзил, что такое, ты ранен?

Заяц выставил вперед заднюю лапу.

— Ранен? Да меня чуть насмерть не пропороло, старина. Взгляни-ка, что с моей

толчковой лапой? В меня вонзилось целое бревно.

Матиас осмотрел лапу Бэзила.

— Гм, большая заноза, вошла довольно глубоко.

— Заноза? — Отставной полковой заяц в негодовании надул щеки. — Заноза,

говоришь? Чтоб мне провалиться, если это не вражеская стрела или, по крайней

мере, не ржавый кинжал, он вонзился в меня — или мое имя не Бэзил Олень!

— Ладно, Бэзил. — Матиас попытался сохранить серьезное выражение. — Ковыляй

сюда, под деревья, на траву. Джесс, ты нам не поможешь? Ты хорошо вынимаешь

занозы, э-э, то есть бревна из лап. Все остальные, выходите на дорогу и

продолжайте двигаться на север. Мы догоним вас, как только разберемся с нашим

раненым героем.

 

 

Миссис Черчмаус взвесила на лапе медный половник, который она захватила с собой

в качестве оружия.

— Ладно, стройтесь и за мной. Осматриваем дорогу и местность по обе стороны. До

встречи.

Бэзил тряхнул головой в полном восхищении.

— Вот они — старые добрые манеры. Вы предлагаете им отведать грязи и хлебнуть

уксуса, совсем как когда-то говаривала мне моя матушка. Ой-ой! Что ты делаешь,

Джесс?! Ты хочешь разорвать мою старую лапу на кусочки?

— Сиди спокойно! Прямо как дитя малое, — фыркнула белка. — Матиас, подержи его,

чтобы не дергался, пока я выковыриваю эту занозу. Теперь не шевелись, похоже, я

нащупала кончик.

— А-а-а ох-хо-хо! Полегче, попрыгунья! Ох-хо-хо!

— Попрыгунья! Я покажу тебе попрыгунью, обжора вислоухий. Сиди смирно, она уже

выходит. Ага, вот она! — Джесс вытащила длинную острую щепку. — Теперь пососи

лапу и сплюнь, потом я обвяжу ранку листьями щавеля. Что ты делаешь, Матиас?

Воин Матиас пристально разглядывал щепку.

— Голубая краска, на ней голубая краска! Готов поставить мешок желудей против

кружки эля, что это щепка от той самой повозки.

— Видите, на какие муки и страдания я иду ради того, чтобы найти для вас

зацепку. — Бэзил горделиво засопел. — Кстати, друзья, а это часом не обрывок

одежды на кусте позади вас?

Джесс подскочила к кусту и сняла с него лоскуток ткани.

— Так и есть. Желтый с красным, как раз такого цвета, как то покрывало, под

которым спрятался лис, когда мы вышли из ворот аббатства.

Они бросились на поиски в глубь леса.

— Здесь сломанная ветка. Это явно не от дождя.

— А тут содрана кора на иве.

— Глядите, на высоких стеблях трав осталась колесная смазка.

Матиас выпрямился.

— Так и есть. Они прошли именно здесь, свернули с тракта и направились через лес

на восток. Если мы поторопимся, то еще до вечера можем настигнуть их. Им не

проехать по лесу быстро с повозкой.

— А как же все остальные?

— Боюсь, у нас нет времени звать их. К тому же они все равно шли бы как на

параде и выдали бы противнику наше появление.

— Ты прав, Бэзил, нам будет легче справиться с лисом и его бандой, если мы

захватим их врасплох. Давайте оставим у дороги записку для миссис Черчмаус и

других, на тот случай, если они примутся нас искать. Вот, я напишу углем на этом

мешке для провизии, и мы повесим его на ветке у дороги.

— Отлично придумано, приятель. А теперь вперед, не жалея шкуры! И не

сомневайтесь, Бэзил Олень, эсквайр, вас не подведет. Нужно, знаете ли, кое-что

побольше простой занозы, чтобы свалить с лап старого бойца.

Минуту спустя все трое уже пробирались на восток по мокрому от дождя Лесу

Цветущих Мхов.

14

Маттимео в испуганном молчании сидел перед Слэгаром, глядя, как тот развязывает

тесемки на своем шелковом арлекинском колпаке.

— Смотри, юнец. Прежде чем я начну мою историю, ты должен увидеть вот это! —

Резким движением лис сдернул маску.

Мышонок сглотнул застрявший в горле комок. Перед ним предстало самое кошмарное

зрелище, какое ему когда-либо доводилось видеть. С левой стороны голова Слэгара

имела вид нормальной лисьей морды. Но правая сторона была ужасающе безобразна!

Лишь глядевший немигающим взглядом глаз казался живым на омертвевшей половине

морды Хитрейшего; все остальное представляло собой покрытую коростой голую

проплешину, внизу которой в дьявольской усмешке щерилась пасть с загнутым кверху

углом. Из посинелых мертвых десен торчали вниз желтые клыки, и кожа, испещренная

черно-багровыми пятнами, свисала с челюсти дряблыми, безжизненными складками.

Маттимео почувствовал отвращение, но не в силах был отвести взгляд от ужасной

морды лиса. Слэгар осклабился. Короткий вялый смешок, словно влажная струйка,

вытек из его безобразной пасти.

— Взгляни на меня. Хорош, не правда ли?

У Маттимео тошнота подступила к горлу.

— К-как это случилось? — сдавленным голосом проговорил он.

Слэгар прикрыл изуродованную часть морды шелковым колпаком.

— Это было давным-давно, или, может, мне просто так кажется. Так или иначе, это

случилось еще до того, как ты родился. Я был странствующим знахарем. Мы с моей

матерью Селой знали многие секреты врачевания, свойства трав и рецепты

эликсиров, ядов и лесных лекарств. Восемь сезонов тому назад обитатели Рэдволла

затеяли великую войну с крысами с севера. И лесные жители выдали крысам мою

мать. Те пронзили ее копьем и бросили умирать в овраге. Сам я был ранен и

пленным доставлен в Рэдволл. Они заперли меня в комнате, которая называлась у

них лечебницей. О, они говорили, что это только до тех пор, пока я не

выздоровею, но я-то понимал! Заключенный есть заключенный, и неважно, как

называется тюрьма, в которой его держат, лишая его воли и отказывая ему в праве

быть свободным. Поэтому однажды днем, когда все столь дорогие твоему отцу

обитатели Рэдволла были заняты своими делами, я сбежал! Ха-ха, никто на свете не

способен надолго засадить меня под замок, — продолжал он. — В расплату за мои

мучения я прихватил с собой из Рэдволла несколько безделушек, простые, мелкие

вещицы, ничего особенного. Когда я бежал из аббатства, меня задержала какая-то

старая, выжившая из ума мышь, некий старикашка по имени Мафусаил, и я убил его.

Мне не пришлось долго сражаться с ним. Он ударился головой о стену, и все было

кончено. Я был вынужден бежать, спасая свою шкуру, а большая барсучиха с целой

ордой лесных жителей преследовала меня. Я забрался глубоко в Лес. В ту пору я

хорошо знал его. Там было одно потайное место — небольшая пещера под старым

пнем. и я спрятался в ней. Если бы меня не заставили прятаться, я бы сбежал без

всякого ущерба для себя. Но случилось так, что я сидел в укрытии, а толпа этих

тупиц из Рэдволла с треском ломилась через весь Лес, чтобы меня найти. Я и знать

не знал, что в темноте этой пещерки вместе со мной скрывался кто-то еще. Это был

змей — огромный аспид. Должно быть, я задел его в темноте, потому что он

бросился на меня и впился своими ядовитыми клыками прямо вот сюда.

Слэгар указал на свою обезображенную челюсть.

— Это убило бы на месте кого угодно, — горделиво произнес он. — Но только не

меня. Должно быть, я потерял сознание, потому что, когда очнулся, змей уже

приволок меня через лес к своему логову. Я весь пылал огнем, боль парализовала

мое тело. По раздавшемуся где-то рядом звуку я понял, что змей уснул. Тогда я

бесшумно выбрался наружу и потащился прочь от этого ужасного змеиного логова и

подальше от смерти. Целых два сезона я скрывался в Лесу Цветущих Мхов. Всю осень

и зиму я пролежал в пещере, пытаясь исцелить себя всеми травами, кореньями,

припарками, эликсирами и заговорами, какие только знал. Временами меня

охватывали такие приступы боли, что я уже не сомневался, что мне конец. Но я

выжил благодаря тем тайным целебным средствам, которые известны только знахарям.

Колдовское уменье, которое передала мне моя мать, и мысль о том, что однажды я

наберусь сил, чтобы сполна отомстить Рэдволлу, исцелили меня лучше всяких трав.

Я выжил лишь для того, чтобы свершить свою месть над теми, кто повинен в моем

увечье, чтобы заставить их глотать горькие слезы за причиненную мне боль.

Слэгар рывком натянул колпак на голову и завязал тесемки.

— Ты лжешь! — протестующе воскликнул Маттимео. — Обитатели Рэдволла никогда не

стали бы хватать или заключать в тюрьму невинного, кто не причинил никому вреда.

И наша лечебница — для больных, а не для пленных. Ты не сказал про моего отца.

Что же он сделал тебе плохого?

Хитрейший подскочил на месте и больно пнул Маттимео.

— Молчать! Как ты смеешь что-то говорить мне? Я Слэгар Беспощадный. Я мщу

Рэдволлу, а твой отец — это символ всего, чему вы привержены. Он отнял у меня

даже возможность отомстить змею, когда убил его своим чудесным мечом. Но он

узнает, что такое боль! Не телесная боль, которую я перенес, нет, это будут

гораздо более страшные мучения — боль от потери единственного сына. Полухвост!

Отведи этого раба обратно и посади на цепь вместе с остальными.

Когда Маттимео уводили, Слэгар крикнул ему вдогонку:

— Скажи своему приятелю бельчонку, что ты разговаривал с сыном Селы!

 

 

Друзья мышонка не спали. Укрывшись от проливного дождя, они лежали и с тоской

смотрели в ту сторону, куда увели Маттимео. Внезапно Аума подтолкнула Тима

локтем, показывая на две фигурки, вынырнувшие из пелены дождя. Пленники

вздохнули с облегчением, разглядев Маттимео и одного из бандитов.

Полухвост грубо оттолкнул их в сторону, снова прикрепляя оковы мышонка к цепи.

— А ну, двигайтесь, вы! Освободите место, ваш приятель вернулся.

Они отползли назад, как можно глубже забравшись под кусты. Здесь было немного

суше, Тим, Тэсс, Аума и Сэм напряженно слушали, пока Маттимео передавал им

рассказ Слэгара. Когда он закончил, Сэм поведал им, что в действительности

случилось той ночью много сезонов назад.

— Я помню, как это было. Тим и Тэсс вряд ли скажут, они тогда были совсем

малышами, а ты и вовсе еще не родился, но мне уже было полтора сезона. И хотя я

еще плохо говорил, но прекрасно мог видеть и слышать. Если этот лис — сын Селы,

то его зовут Куроед. Он и его мать оказались предателями. Выдавая себя за

знахарей, они на самом деле были подосланы крысами шпионить, но пытались

продавать сведения обеим сторонам. Как и все предатели, они в конце концов были

раскрыты. Крысы закололи его мать вместе с ним и бросили в овраге. Села умерла,

но Куроед оказался лишь ранен. Он сам приполз в Рэдволл, и мы его впустили и

позаботились о нем. За наше гостеприимство он отплатил тем, что утащил у братьев

и сестер целый мешок всякого добра и убил старого Мафусаила, нашего летописца.

Этому Куроеду удалось бежать, и никто больше ничего о нем не слышал.

Маттимео лег на мокрую траву.

— Как жаль, что тот змей не покончил с ним. Лис все еще хитер, но совершенно

обезумел. Змеиный яд и жажда мести так извратили его ум, что он и впрямь поверил

в выдуманную им историю и считает, что он прав.

Трехпалый сунулся под куст своей отвратительной мордой.

— Эй! А ну, спать там и не разговаривать, не то я пройдусь хлыстом по вашим

спинам!

 

 

Ручьи превратились в бурлящие стремнины, и реки вышли из берегов: нескончаемый

дождь заливал Лес Цветущих Мхов, иссекая листву, затопляя пролесок и заставляя

клониться под тяжестью брызг венчики летних цветов.

Юные пленники, скованные в рабскую вереницу, уснули неспокойным сном в

кустарнике, между дубом и буковым деревом, в любое мгновение ожидая, что их

жестоко растолкают и снова заставят идти.

 

 

Полдень давно миновал, а Матиас, Бэзил и Джесс все еще пробирались на восток по

Лесу Цветущих Мхов. Оборванные листья, сломанные ветки и содранная кора, которые

то и дело попадались им на пути, явно свидетельствовали о том, что повозка

проехала в этом направлении, однако Матиас заметил, что Бэзил не слишком

обнадежен ситуацией.

— В чем дело, Бэзил? Мы идем по верному следу, разве не так?

Долговязый заяц, встряхивая головой, теребил левое ухо, пытаясь вылить из него

воду.

— О, мы определенно напали на какой-то след, дружище, но есть некоторые мелочи,

которые мне не нравятся, или уж я не знаю. Во-первых, этот проклятый дождь. Я

привык иметь дело с сухими солнечными равнинами, а не с огромным, насквозь

промокшим лесом. Потом, сама повозка. С ней должна была пройти целая банда

работорговцев и по меньшей мере трое рабов, а может быть, и много больше, если

они давно уже рыскают по округе, похищая детей. Не кажется ли тебе странным, что

вокруг так мало следов лап? До сих пор мы видели один, от силы два прерывистых

следа. Далее, они не могли все ехать в повозке, поскольку, кроме них самих, ее

больше некому тащить. Ты меня понимаешь? Если бы они все прошли здесь с

повозкой, то на земле было бы гораздо больше отпечатков лап, осталось бы месиво

грязи и тому подобное.

Проницательные замечания Бэзила убедили Матиаса.

— Ты, конечно, прав. И это может означать две вещи: либо нас заманивают в

ловушку, либо сбивают с верного следа, тянущегося за лисом и его бандой.

 

 

В этот момент с платана соскочила белка Джесс. Она приложила лапу к носу,

призывая хранить тишину.

— Т-с-с-с! Я забралась на деревья, чтобы сориентироваться, и что вы думаете? Я

заметила впереди повозку.

— Далеко? — спросил Матиас.

— Примерно в половине перехода отсюда, на берегу ручья. Хотя вокруг нее, похоже,

никого нет. И никаких признаков наших детей.

Матиас вытащил меч.

— Будем идти осторожно. Они могут быть где-то рядом, так что следует притаиться.

Показывай дорогу, Джесс.

 

 

Все трое бесшумно двинулись по лесу под моросящим дождем, проскальзывая между

кустами и деревьями и настороженно озираясь, готовые встретить любую опасность,

скрытую под каждым листом. Матиас крепко сжимал в лапах великий меч Рэдволла. Он

выставил его перед собой, глядя по сторонам из-за обоюдоострого лезвия, горя

желанием заметить где-нибудь мелькнувшую лисью маску.

Они крадучись обогнули небольшую вечнозеленую рощицу; шум дождя заглушал звук их

шагов. Джесс тихо смахнула с усов капли воды и сделала им знак остановиться.

— Смотрите, вон там, слева от рябины.

Без сомнения, там стояла повозка — ее весело раскрашенные борта и колеса были

поцарапаны ветками и забрызганы грязью. Из-за борта виднелось разноцветное

фургонное покрытие, сваленное грудой на дне.

— Ждем твоих приказаний. Что нам делать дальше, старый вояка? — прошептал Бэзил.

 

Матиас постарался оценить ситуацию.

— Так, с этой стороны она скрыта за деревьями, а позади нее — ручей. Давайте

притаимся пока здесь и понаблюдаем, нет ли вокруг признаков жизни.

— Признаков жизни? Ни слова больше! В этом проклятом холсте на повозке кто-то

шевелится.

Из повозки послышалось приглушенное ворчание, холст задвигался и приподнялся

бугром. Матиас отдал распоряжения.

— Джесс, ты заходишь справа, Бэзил — слева. Я пойду прямо, по центру. Будьте

внимательны, если там действительно что-то опасное, постарайтесь освободить мне

место, чтобы я мог замахнуться мечом.

Воин выждал, пока Бэзил и Джесс, скользнув в сторону, заняли свои позиции, затем

выпрямился и тихо пошел к повозке, держа наготове меч.

Бэзил и Джесс подкрались к повозке с разных концов одновременно с Матиасом,

который остановился прямо перед ней. Приняв боевую стойку с отведенным назад

смертоносным клинком, готовый в любой момент сделать выпад и ударить с плеча,

Воин кивнул своим товарищам.

Те разом ухватились за противоположные концы холста и одним рывком сдернули его.

Матиас запрыгнул в повозку, потрясая мечом и издав громовой клич:

— Рэдво-о-о-о-л-л!

В следующее мгновение Матиас резко взмахнул мечом. Тот ударился о железную

перекладину сиденья, осыпав искрами толстого маленького выдренка, который лежал

на дне повозки, сжавшись вверх ногами в комок и закрывая обеими лапами голову.

— Тресни мой руль, это не я украл вашу старую гнилую повозку! Я только хотел

поиграть в ней, лопни мои паруса, и я ничего здесь не сломал и не испортил.

Клянусь жизнью — ничего! — выкрикивал он длинной скороговоркой.

Произнеся свой монолог, он перепрыгнул через борт повозки и бросился к речке, но

Джесс соскочила вслед за ним и поймала его за шиворот. От удара по металлу меч

вылетел из отбитых лап Матиаса и воткнулся в землю, на волосок не задев

поврежденную лапу Бэзила.

Матиас в ярости сосал лапы, приплясывая на месте от пронзившей их пульсирующей

боли.

Джесс крепко встряхнула выдренка.

— Стой спокойно, негодник, не то я затащу тебя на высокий дуб и скину вниз с

верхушки!

Бэзил пренебрежительно фыркнул, потоптался возле меча и подошел к пленнику.

— А! Маленький речной пират? Ладно, парень, твое имя, звание и номер части?

Отвечай быстро и без вранья, что ты делал в этой повозке? Куда отправилась ваша

банда? Что вы сделали с нашими детьми? Говори, лупоглазый мошенник!

Тот протянул за спиной лапу и неожиданно пощекотал Джесс. Взвизгнув, белка

выпустила его из когтей. Он взглянул на Матиаса и кивнул головой в сторону

Бэзила.

— Суши весла! Какой забавный кролик! Он так мило разговаривает.

Матиас и Джесс рассмеялись над дерзостью малыша.

Бэзил надменно прошествовал к ручью, с обидой бормоча себе под нос:

— Забавный кролик, вот уж действительно. У этих водяных увальней никаких манер!

Не удивлюсь, если его мамаша носит татуировку.

Матиас уселся, выбрав сухое место под повозкой, и поманил выдренка лапой.

— Поди сюда, малыш. Сядь и поговори со мной. У меня у самого сын твоих лет.

Давай, тебе нечего бояться.

Выдренок усмехнулся. Он скользнул под повозку и постучал лапой по оси и спицам

колеса.

— Хе-хе, а здесь интереснее, чем играть наверху повозки, — хихикнул он. — Меня

зовут Щекач. А тебя как?

— Матиас из Рэдволла. Что ты здесь делаешь, Щекач?

— О, просто играю и развлекаюсь. Я люблю играть и развлекаться. А ты?

— Любил, когда был в твоем возрасте. Скажи, когда ты первый раз увидел повозку,

подле нее был еще кто-нибудь?

— Суши весла! Еще как были. Две старые злобные ласки, они называли друг друга

Тупонос и Фингал. А я залег в кустах и смотрел за ними, вот.

Бэзил и Джесс, услышав это, подошли ближе к Матиасу. Щекач переводил взгляд с

белки на зайца.

— А вас двоих как зовут? — спросил он.

— Щекач — подходящее для тебя имя, приятель, — фыркнул Бэзил. — Расскажи нам, о

чем говорили эти ласки.

Щекач снова хихикнул.

— Хе, ничего вам не скажу, пока не назовете свои имена.

Матиас подтолкнул Бэзила локтем.

— Назови ему свое имя, и пусть он тогда сообщит нам все, что знает.

— Что? О, разумеется. Позволь мне представиться, юный Щекач. Я — заяц Бэзил

Олень, ветеран и отставной пехотинец, уж не знаю.

Щекач опять захихикал. Он был неисправимый весельчак.

— Палец Узел Пень? Милое имечко. А кто эта мышь со щеткой на хвосте?

Уши и щеки Бэзила приобрели особый густо-красный оттенок. Он уже приготовился

поучить Щекача уму-разуму, но Джесс прервала его:

— Меня зовут белка Джесс. Как дела?

Щекач провел прутом по спицам колеса, отчего они задребезжали.

— В порядке, Джеф. А как ты?

У Джесс лапы чесались поймать юного наглеца, чтобы преподать ему некоторые

манеры, но Матиас подмигнул ей и потряс своим мешком для провизии.

— М-м-м, кажется, я уже не прочь закусить. Как ты относишься к овощному паштету

и глотку сидра, Джесс?

Белка распаковала свои запасы.

— Пожалуй, я поем сдобных черничных булочек и сыру.

Бэзил развязал свой ранец.

— Э, ну-ка, поглядим. Я предпочитаю пару ломтей хлеба с орешками и сладкие

каштаны. Да, пожалуй, этому сейчас самое время.

Они вытащили закуску и принялись есть, причмокивая, урча и всем видом выражая

свое удовольствие. Щекач потянулся за сладким каштаном, но Бэзил хлопнул его по

лапе.

— Я голоден, — сказал выдренок, глядя на них как можно более жалостливо.

Бэзил слизал крошки со своих усов.

— А, так ты голоден? Забавно, а я думал, ты — Щекач.

Щекач попытался выдавить смешок.

— Хе-хе, нет, я имею в виду, я хочу есть.

Матиас за обе щеки уписывал свой паштет.

— А, прекрасно, мы наконец-то образумились! Ладно, сначала ты нам все

расскажешь, а потом поешь.

Щекач умильным взглядом смотрел на яства.

— Ну, те две ласки, о которых я вам сказал, они говорили друг другу: «

потопим здесь эту повозку и вернемся к остальным». Это — Фингал. А Тупонос

ответил: «Отлично, приятель, я уже измучился тащить эту штуковину по Лесу под

дождем. Если мы сейчас утопим ее здесь, то к завтрашнему вечеру нагоним Слэгара

и всех остальных». Потом они просто оставили ее здесь и ушли. Вот и все, что я

слышал. Ну, где моя еда?

Джесс прикрыла закуску мешком для провизии.

— Не так скоро. Куда они пошли и как давно это было?

Щекач махнул правой лапой.

— Прямо вон туда. И это было незадолго до полудня или вроде того.

Он снова потянулся к еде, но Бэзил остановил его.

— Еще две детали, маленький нахал. Как мое имя и как зовут эту добрую госпожу

белку?

Щекач, видимо, всерьез проголодался.

— Ты — заяц Бэзил, а эту белку зовут Джесс.

— Вот так, и не забудь об этом, юный пройдоха. А теперь давай налетай.

Щекач набросился на еду, как стая диких волков. То, что ему не удавалось сразу

проглотить, он, как хомяк, запихивал себе за щеку, а то, что не помещалось за

щеками, пытался сгрести лапами. Бэзил, посмеиваясь, вытолкал его из-под повозки.

 

— Я бы и дня с тобой не выдержал, Щекач. Давай беги отсюда, возвращайся к маме и

папе.

Щекач проглотил часть пищи, которая мешала ему говорить.

— К маме и папе? У Щекача нет ни мам, ни пап. Я хочу пойти с вами.

Матиас покачал головой.

— Боюсь, нам предстоит долгое и опасное путешествие. Тебя могут ранить.

Щекач захихикал и снова закатился под повозку.

— Щекача не ранят. Вы возьмете меня с собой, если я сообщу вам еще сведения,

хорошие сведения, кое-что, о чем знает пока только Щекач? — умолял он.

Они переглянулись. Бэзил и Джесс кивнули. Матиас с минуту подумал и тоже кивнул

головой.

— Ну, давай, Щекач. Расскажи нам свои хорошие сведения, и, может быть, мы

позволим тебе пойти с нами, — согласился Воин.

Щекач выскочил из-под днища повозки, и широко раскинул лапы.

— Дождь уже кончился. Разве это не хорошее известие?

Бэзил всплеснул лапами.

— Совершенно превосходное, Щекач, старина! Высший балл за находчивость! Матиас,

я думаю, нам не помешает такой головастый парень, если мы собираемся куда-то

добраться. Что скажешь?

Воин поднял свой меч с земли.

— Ну да, высший балл за набитые щеки. Ладно, идем, раз уж у тебя нет мамы и

папы, но веди себя прилично.

 

 

Небеса устали проливать слезы над Лесом Цветущих Мхов. Серые тучи повернули

назад, обнажая белесовато-голубой небесный свод в вышине, и солнце, следуя по

летнему пути, пробилось сквозь них теплыми лучами, спеша просушить лес вокруг.

От деревьев, травы, цветов и кустарника клубами поднимался легкий белый пар, и

четверо приятелей пустились в путь, свернув в ту сторону, куда ушли обе ласки.

 

 

Под вечер миссис Черчмаус привела остальных членов поискового отряда обратно к

главным воротам аббатства Рэдволл. Она доложила обо всем Констанции и аббату,

показав им пустой мешок для провизии, найденный на дороге.

— Мы продвигались на север до полудня, затем вернулись назад за Матиасом,

Бэзилом и Джесс, недоумевая, что могло с ними статься. Когда мы подошли к тому

месту, где сделали утром привал, то нашли вот это.

Аббат Мордальфус перевернул мешок и прочел написанные углем слова: «На восток

через лес, следы повозки. Заяц Б. О.».

Констанция осмотрела мешок.

— Прекрасно, они напали на след. Если кто-то среди нас и был способен пройти по

следу, сразиться с врагом и вернуть наших детей, то это именно Матиас, Бэзил и

Джесс.

Губы миссис Черчмаус задрожали.

— Ох, как жаль, что я не смогла уйти вместе с ними, только чтобы снова увидеть

моих Тима и Тэсс.

Констанция похлопала ее по лапе.

— Будет, будет. Не расстраивайся. Мы все бы хотели пойти с ними, хотя у тебя на

это больше причин, чем у многих из нас. Эти трое не дадут себе ни сна, ни отдыха

до тех пор, пока наши дети не будут в безопасности. Я не удивлюсь, если однажды,

теперь уже очень скоро, мы услышим стук в ворота, и за ними будут стоять Матиас,

Бэзил и Джесс вместе с нашими детьми — все дико проголодавшиеся и совсем не

прочь поужинать. Почему бы тебе не пойти и не взглянуть, как там ведет себя

малыш Ролло? Он спрашивал о тебе, а у Василики, должно быть, найдется для тебя

кружка мятного чаю. Загляни и к мистеру Черчмаусу. Ты найдешь его уже в гораздо

лучшем состоянии.

Миссис Черчмаус немного повздыхала, потом улыбнулась.

— Спасибо, Констанция, вы такая милая и заботливая. Ой-ой, взгляните, как

запачкалось и промокло мое платье. Пойду-ка лучше переоденусь во что-нибудь

сухое и чистое,

 

 

Когда миссис Черчмаус ушла, Констанция повернулась к аббату.

— Ушли на восток, гм. — Она задумалась. — Выглядит странно — отправились по

северной дороге, а потом повернули на восток. Почему они сразу не вышли через

восточные ворота и не пошли прямо через лес? Это позволило бы им значительно

быстрее добраться до того места, куда они направляются, если им и впрямь нужно

на восток.

Аббат подвинулся вперед на стуле.

— Вот именно! Если им и впрямь нужно на восток. Мне это не нравится, Констанция.

Лисы всегда хитрят. Кто знает, что может быть на уме у обманщика и вора? Я вовсе

не рад всей этой истории, хотя, не сомневаюсь, что Матиас, Бэзил и Джесс

разберутся и в конце концов пробьются. Но ты полагаешь, что они пошли по ложному

следу?

— Что мы можем с этим поделать? — пожала плечами могучая барсучиха. — Мы — в

Рэдволле, а они где-то там, далеко. Кто их знает где — Страна Цветущих Мхов

велика.

Аббат потер лапой висок.

— Они рождены вершить, а мы — мыслить. Не забывай, это аббатство тоже было

выстроено вершителями, но потребовались мыслители, чтобы разработать, планы.

— Я согласна с тобой, отец аббат, но как нам удастся помочь им нашими мыслями?

Аббат встал со стула и поднял фонарь.

— Иди спать, старая моя подруга. Сон очень полезен для начала. Спи и думай о

Рэдволле, о Матиасе и наших друзьях, о наших уведенных в плен детях и о тех

злобных исчадиях, которые держат их в рабстве. Зайди ко мне утром. Мы

позавтракаем вместе и расскажем друг другу о том, что нам приснилось и что мы

надумали.

Констанция улыбнулась. Старый аббат умел сказать обо всем просто, но когда все

уже обсуждено и сделано, лучшие решения и оказывались самыми простыми.

Вечернее солнце медленно садилось на западе, и по Рэдволлу, возвещая о затишье

после бури, разносился благовест колоколов.

15

Дождь едва прошел, а горячее солнце уже пробивалось сквозь густые кроны, и белые

струйки пара вились и плясали, как лесные духи, поднимаясь между золотистыми

столбами солнечных лучей и рассеиваясь в теплых воздушных потоках. Маттимео

пыхтел от напряжения, вытаскивая ступни из липкого месива земли и листьев,

втоптанных в жирную грязь усталыми, заплетающимися лапами рабов. Тяжелые кандалы

на лапах, влажная, душная одежда и свистевшие над спинами хлысты мучили и не

давали вздохнуть веренице юных пленников. Цепь цеплялась за ветки, запутывалась

в кустах и в самый неожиданный момент попадала им под ноги, заставляя

спотыкаться. Сэм успел на ходу глотнуть воды, тонкой струйкой стекавшей с

толстых стеблей дикого ревеня, и ему удалось сорвать пригоршню морошки. Он

показал остальным, где она растет, чтобы те могли последовать его примеру. Аума,

жуя свою скудную добычу, вполголоса переговаривалась с Тимом.

— Я уже потеряла всякую ориентацию. Все, что я могу сказать, это день сейчас или

ночь, — пожаловалась она.

Тим плелся, вяло передвигая лапы.

— Мы продвигаемся на юг. А куда — не знаю. Я слежу за приметами, которые меня

научили отыскивать мои родители на случай, если я когда-нибудь заблужусь в лесу.

Мох на деревьях, положение солнца, даже земля на нашем пути переменилась — стало

больше камней. Можешь положиться на мои слова, Аума. Это южное направление.

Маттимео присоединился к их беседе

— Знаю, мы все устали и измождены, но передайте эти слова дальше. Держитесь

начеку, может быть, мы найдем возможность бежать. Слэгар и его банда, должно

быть, измучились не меньше нас.

Тим пожал плечами.

— Как ты надеешься бежать, когда мы все скованы цепями?

Синтия Полевкинс, услышав их разговор, пришла в совершенное волнение,

— Пожалуйста, не убегайте, не бросайте меня здесь, я этого не вынесу.

Маттимео скрипнул зубами.

— Не волнуйся, Синтия. Если мы убежим, то обязательно возьмем тебя с собой.

— О нет, оставьте меня здесь, — взмолилась Синтия. — Слэгар схватит меня, и

будет бить, и переломает мне лапы, и бросит умирать в овраге. Мне было бы

слишком страшно бежать.

Маттимео так и подмывало спросить Синтию, чего же она на самом деле хочет, но он

сдержался.

— Тише, Синтия, — одернула ее Тэсс. — Что ты так переживаешь? Мы не собираемся

заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь. Послушай, из Рэдволла на наши

поиски, наверное, уже отправилось целое войско. Как знать, может быть, они уже

близко и идут за нами.

Аума встрепенулась.

— Конечно! Отец Маттимео — великий воин. Наверняка он уже собрал всех своих

боевых товарищей и спешит по нашему следу. Уверена, что мой отец тоже пустился в

погоню, но он — барсук с равнин, и я не знаю, найдет ли он дорогу в лесу.

Маттимео укоризненно покачал головой, глядя на Тэсс.

— Кто из нас теперь ведет себя жестоко, а, Тэсс? Разве ты не видела, что эти два

дня не переставая шел дождь? Даже Бэзил не в состоянии был бы напасть на наш

след в такую погоду, а теперь мы уже далеко за пределами Рэдволла. Кроме того,

готов поклясться, что Слэгар проложил вдобавок еще какой-то ложный след, чтобы

сбить их с толку. Зачем ты впустую обнадеживаешь всех?

— Все же лучше иметь хоть какую-то надежду, чем никакой! — фыркнула Тэсс.

Горностай по имени Оборванец нагнал их, размахивая прутом.

— Давайте, давайте, меньше болтовни и шире шаг. Чем быстрее будете шагать, тем

скорее получите отдых. А ну, шевелись, топай живее!

Он прошел дальше вдоль вереницы, подгоняя остальных. Когда он удалился, Сэм

заговорил вновь:

— Думаю, что Маттимео прав. Нам нужно постараться самим помочь себе, не ожидая

никого другого. Не сомневаюсь, что из Рэдволла отправился большой поисковый

отряд, но они только чудом могут найти нас в этом глухом лесу после проливного

дождя. Все, что я бы нам посоветовал, это поступать благоразумно, не делать

глупостей, и, если кто-то из нас увидит возможность бежать, пусть сообщит

остальным, чтобы мы могли подготовиться. Синтия была права, когда говорила о

том, что Слэгар сделает с каждым, кого схватит при попытке к бегству.

Витч стремглав пронесся сквозь кусты. Он нанес Сэму молниеносный удар, который

лишь отчасти был смягчен густым беличьим хвостом.

— Ты слишком много болтаешь. Рабам не разрешается разговаривать. Еще одно твое

слово — и я отделаю тебя как следует!

Глаза Сэма сузились, и он угрожающе зарычал на Витча. Тот замахнулся ивовым

прутом, но Сэм молниеносным движением выхватил у него ивовую лозу и сломал ее.

Оскалив белые, острые зубы, он швырнул обломки в Витча.

— Однажды я освобожусь от этих цепей, крыса, — пообещал он. — И тогда уже

никакие прутья во всем лесу не помешают мне добраться до тебя!

— Если только я не доберусь до него первым! — перебил его Маттимео.

Нервы Витча не выдержали. Он удрал в голову колонны.

— Ха, там, куда вас ведут, вам не будет пощады! — крикнул он, оборачиваясь

назад.

В этот момент Витч налетел прямо на Слэгара. Лис тяжелым ударом отбросил его на

землю.

— Прекрати шуметь, пустобрех! Отвести пленников под те две большие ели и

закрепить цепь между ними. Трехпалый, пошли со мной. Я заметил по дороге кое-что

интересное. Прыщелап, вы с Оборванцем останетесь за старших. Покормите этот

сброд, и пусть сидят тихо. Будьте готовы идти дальше, как только я вернусь.

Ясно?

— Да, хозяин.

 

 

Пленники нашли место с хорошей сухой травой, на которую можно было лечь. День

уже клонился к закату, и певчие птицы последними жалобными трелями встречали

наступление ночи. Синтия Полевкинс нашла немного сухого мха, которым они

обмотали лапы под кандалами. Это помогло, и боль начала стихать. Тим поделился

несколькими веточками дикого укропа и зелеными желудями, которые ему удалось

собрать на ходу днем.

Аума лежала, уперев лапы в подбородок, и смотрела в глубь стоявшего впереди

леса. Она чувствовала себя совсем разбитой и ни о чем уже не могла думать, но

вдруг заметила, что уставилась прямо в глаза длинному тритону. Тот заморгал на

нее плоскими влажными веками.

— Маленькая полосатая собачка, вся в цепях. Глупая, зачем позволяешь делать с

тобой такое? — удивился он.

— Мы захвачены в плен Слэгаром и его бандой. А ты кто такой? — быстро,

прошептала Аума, лапой подзывая остальных.

Маттимео подтолкнул Синтию.

— Смотри за стражниками. Мы послушаем, что скажет нам этот тритон.

Тритон подполз ближе, низко припадая к земле, чтобы держать в тени свое

ярко-красное брюшко.

— Меня звать Скерл Брызгохвост. Меня им не удастся заковать, я слишком ловкий.

Видел уже, как они здесь ходят — лис и с ним ласки.

— Скерл, ты можешь нам помочь? — Маттимео изо всех сил старался говорить

спокойно.

Тритон моргнул и покачал своим гребнем.

— Зачем Скерлу помогать вам, глупые зверушки? Скерл не может одолжить вам ключи.

У Скерла много ключей, особенных ключей, открывать и запирать.

— У него есть ключи! — шепнула Тэсс на ухо Маттимео так, чтобы Скерл не слышал.

— Нужно попробовать одолжить их у него.

Маттимео облизал сухие губы и с серьезным видом обратился к тритону.

— Скерл, ты должен войти в наше положение. Мы в опасности. Может быть, мы

никогда больше не увидим родного дома. Одолжи нам свои ключи. Обещаю, что мы их

не присвоим. Мы просто хотим занять их у тебя ненадолго.

Тритон прикрыл глаза, выстреливая вперед своим языком и втягивая его обратно,

словно погрузился в глубокое раздумье. Наконец он открыл один глаз.

— А что у вас есть? Ну да, что у вас есть? Это будет вам стоить, о да, это будет

стоить. Скерл не дает ключей просто так, нет, нет.

Сэм кивнул.

— Вот это по-честному, Скерл. Подожди здесь минутку, ладно?

Они шепотом посовещались.

— Чем мы будем торговаться? У меня ничего нет, — произнес Маттимео.

Аума достала несколько высушенных голубых цветков.

— Это горные цветы. Мой отец всегда собирал их для меня. Они, конечно, ничего не

стоят, но они красивые. Наверняка он никогда не видел горных цветов.

Тим выплюнул какую-то вещицу изо рта и протер ее о рукав одежды.

— Мой счастливый зеленый камень, хотя он и не принес мне много счастья. Я всегда

держу его за щекой. Смотрите, он почти плоский.

Маттимео переводил взгляд с одного на другого.

— Есть что-нибудь еще?

Тэсс сняла что-то, висевшее на ремешке у нее на шее.

— Это подарок моей мамы на день нового сезона — каштан, вырезанный в форме

колокольчика.

Сэм с неохотой снял предмет, скрывавшийся в густом ворсе его хвоста. Он

присовокупил его к их убогой коллекции.

— Чемпионский хвостовой браслет моей мамы, за спортивное лазание по деревьям. Он

сделан из обожженной глины с камышом и выкрашен в три цвета. Я взял его поносить

на празднике в тот вечер.

Маттимео развязал свой белый мягкий пояс.

— Пожалуй, я добавлю вот это. Папа говорил, что еще до того, как я родился, этот

пояс принадлежал старому аббату Мортимеру. Это очень хороший пояс.

— Давайте-ка я этим займусь, — предложила Тэсс. Она собрала вещицы и сделала

знак тритону.

Синтия Полевкинс свистнула, предупреждая об опасности. Сама она словно застыла

на своем сторожевом посту. Тритон тотчас скрылся с глаз, а друзья бросились

ничком на землю, притворившись спящими.

Прыщелап прошел над ними.

— Не спится, а, мышка?

— Э, нет, — задыхаясь пробормотала Синтия. — Кажется, я вообще не смогу заснуть.

 

— Тебе следует брать пример с твоих приятелей. Вон, взгляни, они дрыхнут, как

пчелиный рой, собравшийся проспать всю зиму.

Синтия так оцепенела от страха, что не могла даже взглянуть. Она сидела,

уставившись на Прыщелапа, который больно давил ей на горло своим прутом.

Прыщелап резко ткнул прутом, заставив Синтию схватиться скованными лапами за шею

и опрокинуться на спину.

— Быстро спать, пока я не всадил этот прут тебе в глотку, полевка, и попробуй

только клевать носом, когда мы снова отправимся в путь. — Прыщелап свистел ей в

самое ухо.

Он потопал прочь, посмеиваясь себе под нос и качая головой:

— Нежились, видать, в своем Рэдволле, пока не попались к нам в когти… Надо же,

не могу заснуть!

Синтия приподнялась на спине.

— Он ушел. Ох, поторопитесь же! — произнесла она дрожащим голосом.

Скерл поспешно выскочил и схватил вещицы, которые они собрали для него.

— Гм-м, не много, не много. Хотя колокольчик забавный. Хорошее колечко, белая

мягкая веревка, Скерлу подойдет. — Он приложил белый пояс к своему красному

брюшку.

Тэсс взглянула на него с притворным восхищением.

— О, он очень на тебе смотрится. А теперь надень браслет на хвост. Покажись… о,

да, повесь каштановый колокольчик на шею. Очень красиво. Заткни голубые цветы за

ремешок у шеи. Ну вот! Ты можешь носить зеленый камень.

Аума положила лапу на спину Скерла.

— Минутку, а где ключи?

Тритон взглянул на нее с иронией.

— Я их не взял. Хе-хе, я их никогда не ношу, надо за ними сходить.

Аума крепче прижала Скерла лапой.

— Откуда мне знать, вернешься ты или нет?

Скерл выпрямился, широко раскрыв глаза и придав своей физиономии достойное

выражение.

— Полосатая собачка, ты ведь не из лесных жителей, так?

Аума угрюмо кивнула.

— Нет, я с западной равнины. Я равнинный барсук.

— Я лесной житель. Скажи ей о правиле лесных жителей, мышка, — с обезоруживающей

улыбкой произнес Скерл.

Тэсс повернулась к Ауме.

— Он прав, у лесных, жителей существует кодекс чести. Все настоящие, порядочные

лесные жители дали слово помогать друг другу и никогда не причинять вреда живым

существам.

Скерл снял с себя лапу Аумы и дружески похлопал по ней.

— Видишь, полосатая собачка.

И прежде чем кто-либо еще успел придавить его лапой, Скерл как молния шмыгнул

прочь. Он отскочил в густую траву, где закованные пленники совсем не могли его

достать. Им было видно лишь его красное брюшко, мелькавшее, пока он скакал и

приплясывал там.

Простаки, наврал я складно,

Обманул, что есть ключи,

Вы — глупцы, а Скерл бесплатно

Все в подарок получил!

Аума в гневе вырвала огромный ком земли и со всей силы швырнула его в ту

сторону.

Бум!

Ком попал в Скерла, повалив его ничком на траву. Тритон с минуту лежал, топорща

гребень, потом вылез из-под кома, отплевываясь от черной земли и песка и

протирая глаза.

— А может, у меня был ключ, может, я вас освободил бы, но теперь никогда, вот

так.

Он стремглав убежал в ночной лес.

— Что здесь за крики?

Слэгар и Трехпалый стояли над пленниками. Между ними дергался ежонок. Трехпалый

нагнулся, чтобы приковать его к сквозной цепи.

— Я спрашиваю, что здесь за шум? — повторил Слэгар.

— Ничего особенного, — утомленно проворчал Тим. — Эта неуклюжая барсучиха

ворочалась во сне и тянула меня за собой на цепи.

Слэгар пнул Ауму.

— Ладно, сейчас вам уже нечего беспокоиться о том, как вам спать, — мы снова

отправляемся.

Пленники застонали. Трехпалый, не обращая на это внимания, пристально посмотрел

через плечо в глубь леса.

— Давайте убираться скорее. Мы можем далеко уйти к утру, — сказал он.

Слэгар позвал Витча.

— Ты и Гнилозуб останетесь позади и заметете следы. Я вовсе не хочу, чтобы

семейство этого ежа узнало, какой дорогой мы ушли.

Пленники сонно поплелись вперед, пробираясь сквозь ночную чащу. Серповидный

месяц едва мерцал над ними, просвечивая сквозь мягко волнующиеся кроны деревьев.

Маттимео взглянул на Тэсс. Та утирала лапой слезу.

— Тэсс, что такое?

Юная мышка засопела и протерла глаза.

— Нет, ничего. Просто этот подарок на день новосезонья был последней вещью,

которая напоминала мне о маме с папой и о Рэдволле, Как думаешь, Матти, мы их

еще увидим когда-нибудь?

Маттимео внезапно почувствовал себя взрослым и способным быть за всех в ответе.

— Конечно, увидим, Тэсс, Я обещаю тебе, положись на мое слово.

— Спасибо, Маттимео. — Тэсс с трудом улыбнулась. — Мне вполне достаточно слова

сына Воина Рэдволла.

— Прекратить разговоры и держаться в строю. Пошевеливайтесь!

Ежонок подтолкнул локтем Ауму.

— Куда нас ведут? Они всегда так кричат?

— Хм, — зевнула барсучиха. — Они все время кричат то одно, то другое. А куда они

нас ведут, остается только гадать. Я Аума. Как тебя зовут?

— Юб.

— Хорошее имя.

— Я рад, что тебе оно нравится. Мне — нет. Это сокращенно от имени Юбилей. Я

единственный сын в семье, в которой до меня родилось десять дочерей. Видела бы

ты моих сестер, они такие огромные и такие задиры. Когда я родился, мама сказала

папе: «Это не дочь. Как мы его назовем?» Мой старый отец был так доволен, что

воскликнул: «О, вот это юбилей!» Но ты можешь звать меня Юбом. Я бы совсем не

хотел оказаться на месте этого лиса Слэгара, когда моя семья догонит его.

 

 

Впервые за все это долгое время друзья рассмеялись, глядя на юного ежика.

Казалось, он с полной беззаботностью отнесся к тому, что оказался в плену, и

спокойно ожидал, что его семейство настигнет бандитов.

Маттимео горячо пожалел о том, что не может разделить оптимизма Юба.

16

Выдренок Щекач не мог угомониться ни на минуту. Он вприпрыжку бежал перед Джесс,

Матиасом и Бэзилом, то и дело возвращаясь назад и поторапливая их.

— Ну, давайте, а то вы и к середине следующего сезона никуда не придете, если

будете так тащиться.

Бэзил фыркнул и смерил Щекача ледяным взглядом.

— Прочь с дороги, прохвост. Мы идем по следу, а ты скачешь прямо по отпечаткам

на земле. Смотри, Матиас, вот и вот еще. Клянусь моим славным именем, здесь были

двое. Скорее всего — ласки.

Щекач нахально встопорщил усы.

— О, ради всех благ! Я давно об этом знаю — там, дальше, я нашел их оружие.

Джесс схватила Щекача за лапу.

— Где? Почему ты нам не сказал?

— Хе, потому что вы меня никогда не спрашиваете, вот и не сказал. Вы только и

делаете, что воспитываете меня: «Не бегай, пойди туда, пойди сюда…»

Джесс отпустила Щекача.

— Ладно, покажи нам.

Они побежали вслед за Щекачом, который скакал и подпрыгивал, мелькая между

деревьями в раннем утреннем свете. Неожиданно он остановился и протянул лапу,

указывая.

Матиас ринулся вперед, но Бэзил удержал его, заметив, что лапы Воина начинают

увязать в грязи.

— Осторожнее, дружище, тут какое-то болото. Теперь ты видишь, мой юный друг, как

опасно забегать вперед?

Воин с помощью Бэзила выскочил на твердую землю.

— Погоди, я срежу длинную ветку, и мы выловим оттуда оружие.

Обрубить длинную ветку с лиственницы было для Матиаса минутным делом. Джесс

крепко держала Щекача, пока тот вытаскивал оружие на сушу. Они стояли,

разглядывая раздробленное копье и кривой меч со сломанным пополам клинком. Бэзил

присвистнул от удивления, переворачивая лапой разбитое оружие.

— Чтоб мне лопнуть! У кого хватило силы такое сделать? — изумился он.

Матиас, взяв ветку наперевес, как копье, запустил ее в болото. Она воткнулась в

трясину и провалилась в нее, точно камень.

— Ладно, кто бы это ни был, но обе ласки так перепугались, что, убегая, сбились

с пути.

— Эх! — Щекач содрогнулся. — Как ужасно так умереть, когда тебя засосет в

трясину.

— Да, — угрюмо кивнул Бэзил. — Пусть даже они были отъявленными негодяями. Гм,

однако для нас это совсем некстати. Если бы мы первыми столкнулись с этими двумя

подлецами, то выяснили бы точно, куда они направлялись. А теперь этот проклятый

след ведет в никуда.

Матиас сделал лапой знак, чтобы они замолчали.

— Тс-с! Постойте тихо и прислушайтесь. Вы что-нибудь слышите?

Уши Бэзила поднялись и закачались в разные стороны, нос с подрагивающими усами

обратился на юг.

— Похоже, сражение, побоище, потасовка какая-то в той стороне!

Воин выхватил из ножен за спиной свой боевой клинок.

— Щекач, остаешься в тылу. Джесс и Бэзил, пойдемте посмотрим!

 

 

Аббат Мордальфус всю ночь метался и ворочался, лежа в своей скромной постели в

спальном покое над Большим Залом. Сон не шел к старику. С первыми лучами

рассвета он встал и тихонько пробрался между спящими лесными жителями. Амброзий

Пика тихо похрапывал; он засопел и забормотал что-то во сне, когда аббат

прокрался мимо него и осторожно снял дверную щеколду.

Утреннее солнце лилось потоком в высокие восточные окна, затопляя золотистым

светом всю западную стену и пол в Большом Зале и окрашивая старый известняк в

дымчато-розовый цвет. Мордальфус повернулся лицом к стене, греясь спиной в

теплом солнечном луче. Сонными, полуприкрытыми глазами он разглядывал

решительную и бесстрашную фигуру Мартина Воителя, застывшую в центре огромного

гобелена. Слегка покачиваясь на лапах, аббат тихо заговорил с первым воином

Рэдволла:

— Телу не так просто заснуть, когда голова всю ночь занята мыслями. Часы тянутся

как сезоны. Скажи мне, мой нестареющий друг, где найти ответы на все вопросы?

Такое мирное, славное утро дарит нам сегодня Лето Золотых Равнин. Разве можно

представить себе в такой день, что подкралась беда? Рэдволл кажется таким

надежным убежищем, но и он в великой опасности, если будущее его детей под

угрозой. Помоги мне, чтобы я мог помочь Матиасу. Куда ему идти? По каким

пробираться дорогам? Куда направился со своей бандой этот лис в маске? Я стал

аббатом, но в душе я все еще брат Альф, хранитель пруда. В такие времена тревога

за наше аббатство и его обитателей слишком тяжким бременем ложится на мои старые

плечи.

Мордальфус слегка вздохнул и как был, в ночной рубахе, старчески опустился на

пол. Он сильнее прищурился в лучах теплого солнечного света, пытаясь

сосредоточить взгляд на фигуре Мартина Воителя. Постепенно изображение начало

колебаться И мерцать перед глазами Мордальфуса. Что это, образ ли Мартина перед

ним? Или это уже Матиас? Впрочем, он выглядел совсем как юный Маттимео. Странно.

Что только не привидится старым глазам! Голова аббата склонилась ниже. Теперь

ему уже не было нужды смотреть на гобелен, ибо Мартин стоял прямо перед ним.

Откуда-то издалека, словно пробившись сквозь туманы давно ушедших и забытых лет,

минуя завесу времени, мягко донесся до него голос Воителя:

— В камнях, где ходит племя невелико, ищи — там Основателя найдешь.

 

 

— Отец аббат, я тебе удивляюсь — бродишь во сне в одной ночной рубахе!

— Э, что это, кто? — Мордальфус очнулся от сна и увидел барсучиху Констанцию,

которая трясла его за плечо.

— Тебе лучше не попадаться сестре Мей на глаза в таком виде, не то она тотчас

пропишет тебе микстуру от простуды. Вставай, друг мой, пора подниматься.

Аббат трясущимися лапами протер глаза и позволил Констанции помочь ему встать.

— А, это ты, Констанция! О-ох, у меня все лапы затекли. Целую ночь глаз не мог

сомкнуть, оттого на рассвете спустился сюда, чтобы побеседовать с Мартином.

 

 

Барсучиха, посмеиваясь, препроводила аббата к завтраку, накрытому в Пещерном

Зале.

— Я частенько разговариваю с Воителем о том о сем, хотя он никогда не отвечает

мне. Все же иногда я тешу себя надеждой, что, возможно, он просто слушает.

Аббат запнулся. Он протер о рукав и надел свои крошечные очки.

— Да, но он ведь говорил со мной как раз перед тем, как ты меня разбудила.

Констанция почувствовала, как от холодного озноба шерсть у нее на загривке

встала дыбом.

— Правда? И что же он сказал?

— В камнях, где ходит племя невелико, ищи — там Основателя найдешь.

— Это все?

— Все до единого слова.

— Интересно знать, что Мартин хотел этим сказать, — задумчиво проговорила

Констанция.

— Мне тоже, друг мой. Давай завтракать, а пока обдумаем это.

 

 

Амброзий Пика и брат Руфус приготовили завтрак. Аббат и Констанция заняли свои

места за длинным столом среди других обитателей Рэдволла. Здесь текла

непринужденная беседа, сопровождавшая передаваемые друг другу чаши, а также

масло, овсяные лепешки, фрукты, тосты с корицей, мед и кувшины с холодным

молоком. На колокольне малыш Ролло с Джоном Черчмаусом ударили в

колокола-близнецы. Василика передала гренок миссис Черчмаус.

— Твой Джон — гораздо лучший учитель, чем мы с тобой. Слышишь, малыш Ролло уже

вызванивает с ним в такт, — заметила она.

Миссис Черчмаус повертела в лапах гренок с медом.

— Скажу даже, что временами у них получается не хуже, чем у моих Тима и Тэсс.

Бедные малютки, я так надеюсь, что лис все же не станет дурно обращаться с ними.

— Она уронила слезу в стоявшую рядом чашку с молоком.

Василика постаралась принять бодрый вид.

— Что? Если я что-нибудь понимаю, то эти двое устроят ему веселую жизнь! Чего

они тут только не вытворяли вместе с моим Матти и Сэмом!

— В камнях, где ходит племя невелико, ищи — там Основателя найдешь.

Над столом повисла тишина. Амброзий Пика повернулся к аббату.

— Звучит забавно. А что это значит?

Констанция пожала плечами.

— Мы не знаем. Мартин Воитель только что говорил с аббатом, и это все, что он

сказал. В камнях, где ходит племя невелико, ищи — там Основателя найдешь.

Мордальфус поднялся.

— Пойду оденусь. Подумайте, может, кто-нибудь из вас разберет, что к чему. Что,

если это послание, которое поможет нам найти наших детей?

Выдра Винифред покачала головой.

— Но Матиас, Бэзил и Джесс уже отправились на их поиски. Наверное, они уже

далеко. Даже если мы найдем какой-нибудь ключ, то как мы сообщим им об этом,

когда сами не знаем, где они?

Констанция задумчиво помахала недоеденной хлебной коркой.

— Хороший вопрос. У меня возникла идея. Сейчас дождь кончился и погода

прояснилась, почему бы не выслать в дозор Клюву с ее бойцами-воробьями? Их ведь

много, и если они разлетятся в разные стороны вдоль пути, по которому прошел

Матиас, то наверняка рано или поздно найдут их.

Василика налила себе молока.

— Надеюсь, что рано.

Миссис Черчмаус с озабоченным видом встала из-за стола. Печаль на ее мордочке

сменилась решительным выражением.

— Да, во всяком случае мы можем хоть что-то сделать, а не сидеть тут с кислым

видом, предоставив Матиасу, Бэзилу и Джесс разбираться самим. Все, от мала до

велика, должны искать, разузнавать, исследовать. Попробуйте выяснить что-нибудь

насчет слов Мартина. Как они звучат?

— В камнях, где ходит племя невелико, ищи — там Основателя найдешь, — повторила

Констанция.

 

 

В скором времени Пещерный Зал опустел. По лестницам зазвучали шаги, захлопали

двери, откликнулись глухим стуком стены, и по всему Рэдволлу разнеслись

твердившие одно голоса:

— В камнях, где ходит племя невелико, ищи — там Основателя найдешь.

17

Идти стало легче, хотя бандиты подгоняли пленников без устали. Густая лесная

чаща уступила место поросшим травой полянам, и все чаще стали попадаться валуны,

местами образовывавшие среди леса высокие каменистые нагромождения. Маттимео и

его друзьям удавалось собрать на ходу немало морошки и листиков дикой горчицы,

сорвать диких яблок или твердых, недозрелых груш. Слэгар вел себя все более

настороженно, постоянно высматривал что-то и сурово наставлял бандитов в том,

как тщательнее заметать следы позади колонны.

Витч нагнал Трехпалого.

— Чего это лис высматривает, еще рабов? — поинтересовался он.

Обернувшись, Трехпалый скривил губы.

— Что он ищет, касается только его, и уж никак не тебя, длинный нос. Приглядывай

лучше за пленными.

— Ха, ты так говоришь, потому что сам не знаешь, — насмешливо заявил Витч. —

Небось и самому невдомек, куда мы идем.

Слэгар услышал их разговор. Он спокойно остановился, ожидая, пока ничего не

подозревавший Витч поравняется с ним. Затем лис шагнул и, наступив на крысиный

хвост, резко пригвоздил Витча к месту.

— Так ты хочешь знать, куда мы идем, а, Витч?

Тот судорожно сглотнул и неуверенно повел плечами.

— Э, нет, совсем даже нет.

Шелковая маска опала на морде лиса, обрисовывая страшный оскал.

— Тогда ладно, Витч, ладно. Потому что совершенно ни к чему спрашивать у этого

жирного сброда бродяг и пожирателей падали. Они не знают. Куда мы идем, известно

только одному из нас — мне. Когда мы доставим рабов по назначению, ты окажешься

либо очень богатым… либо мертвым, если будешь совать нос куда не следует.

Слэгар зашагал прочь, отпустив ошеломленного Витча, который все же испытывал

облегчение от того, что получил лишь устный выговор за свое любопытство.

— Слышал? — прошептал Маттимео Юбу. — Ты представляешь себе, куда мы идем?

Ежонок кивнул.

— На юг. Караваны рабов всегда идут на юг. Мои папа и мама говорили, что там, на

юге, — настоящий ад. Мы туда никогда не ходим.

 

 

Вскоре после полудня вдалеке замаячили два холма. Слэгар подозвал Полухвоста и

Трехпалого.

— Мы сделаем привал в ущелье между теми холмами. Отведете рабов к южному выходу

из ущелья, там плоские валуны, среди них бежит река. Привяжите там пленных

ненадолго, накормите и дайте поспать. Я останусь на этом конце ущелья вместе с

Битым Глазом, Лысолапом и Морщатым. Мы взберемся на вершину холма слева. Хочу

взглянуть, нет ли за нами погони. Если подам сигнал, ведите всю компанию на юг

как можно быстрее. Мы догоним вас позже.

Сопровождавшие колонну два горностая, Оборванец и Гнилозуб, шли рядом с

Маттимео. Сэм и Аума принялись исподтишка поддразнивать их.

— О-о-о-х! Я почти засыпаю на ходу, Аума. А ты как?

— Уф! Ладно мы, а каково нашим несчастным охранникам? Они себе все хвосты

оборвали, шлепая по дороге да еще приглядывая за нами.

— Да уж, и то правда, барсучиха. — Оборванец протер глаза и зевнул. — Привал

неизвестно где, да еще вставай и шагай посреди ночи, погоняя вас всю дорогу, и в

придачу — слушай приказания Слэгара…

Сэм сочувственно кивнул.

— Да, какая тут жизнь!

Гнилозуб ушиб лапу о камень.

— Ой-ой! Хотел бы я знать, когда мы наконец остановимся и сможем отоспаться и

съесть что-нибудь.

— Просто позор, — понимающе запричитала Аума, — вот это что такое! Послушайте,

может, мне помочь вам с этой большой неудобной пикой? А вы пока посидите на

камне, передохните. Сэм, не понесешь ли ты для Гнилозуба этот старый

заржавленный меч?

Сэм улыбнулся Гнилозубу.

— Конечно. Для друга — все, что угодно. Передай мне твой меч, а сам иди отдохни

вместе с Оборванцем.

Оба горностая уже были готовы клюнуть на это предложение, но из головы колонны

донесся грубый окрик Слэгара:

— Оборванец, Гнилозуб! Прекратите ныть и заставьте этих пленников

пошевеливаться. И сами подтянитесь, живее!

Оборванец поплевал на лапы и протер ими глаза, ускоряя шаг.

— Думаете, вы такие хитрые, да? Хотите, чтобы хозяин на нас разозлился? —

огрызнулся Гнилозуб на Сэма и Ауму. — А ну, двигайтесь! Давайте пошевеливайте

лапами, бездельники!

 

 

Матиас первым оказался на месте сражения, вслед за ним поспешала Джесс. Дюжина

ежей шли атакой на барсука, наседая на него со всех сторон и всячески пытаясь

зацепить его когтем, зубом или иглой. Барсук — могучий самец — казался крупнее

даже самой Констанции. Он держал в лапах двусторонний боевой топор, но в дело

пускал только его длинную деревянную рукоятку, отбиваясь ею от нападавших. Те

подступали снова и снова, набрасываясь на барсука с диким визгливым криком, но

он все-таки не обращал против них смертоносного топора. Мощным взмахом рукоятки

он отбрасывал визжащих ежей далеко в кусты и снова замахивался лапой, заставляя

их клубком откатываться прочь. Невзирая на явную опасность и огромный рост

барсука, ежи продолжали свои яростные атаки. Они были крепкими бойцами. Один из

них, старый самец, временами выкрикивал:

— Ты, огромный полосатый мошенник, где наш Юбилей? Верни нам его, или мы заколем

тебя иглами до смерти! Вот так!

Терпение барсука было на исходе, но он все еще бился с неослабной мощью,

оскаливая зубы и крича в ответ:

— Какой еще юбилей, разрази меня гром? Вы все помешались. Убирайтесь, или я пущу

в ход свой топор как следует! Клянусь воинской присягой, я так и сделаю!

Матиас, Джесс, Бэзил и Щекач, никем не замеченные, остановились вблизи

дерущихся. Воин повернулся к Бэзилу.

— Кажется, здесь что-то не так. Лесные жители обычно не сражаются друг с другом

таким образом. Может, они знают что-нибудь о том, куда отправился лис. Я

вмешаюсь и прерву их битву.

— С дороги, юноша, — скомандовал Бэзил Щекачу. — Ладно, Матиас, веди нас, старый

вояка.

Матиас, Джесс и Бэзил кинулись в гущу сражения и окружили барсука.

— За Рэдволл, за Рэдволл! — взревел Воин, потрясая мечом.

Его поддержал Бэзил:

— Кровь и укус, мех и прах, вперед и в бой!

Джесс вторила им обоим:

— Стволы и кроны! Рэдво-о-олл!

Битва в тот же момент стихла. Огромный барсук и двенадцать ежей с изумлением

взирали на появившихся незнакомцев. Заяц Бэзил перешел в наступление.

— Равнение в строю! Отлично, теперь слушайте. Отставить впредь всякие сражения и

схватки! Не то этот рубака с великим мечом Рэдволла искрошит вас на мелкие

кусочки. Теперь отвечайте, из-за чего весь этот сыр-бор?

Ежи заговорили все разом, к ним присоединился барсук.

— Где наш Юбилей? Он захватил его!

— Вздор! Я не видел никакого юбилея!

— Старый полосатый лжец!

— Сама ты лгунья!

— Не смей называть ее лгуньей, не то я сломаю этот колун о твой лоб.

— Хотел бы я видеть, как ты это сделаешь, козявка лупоглазая! — О-о! Папа, ты

слышал, как он меня назвал?

— Как бы он тебя ни назвал, камни и трости не раздробят нам кости. Мы не уйдем

без Юбилея, лучше верни его, барсук.

Матиас ударил клинком меча по стальному боевому топору. От этого звука, ясного,

как звон колокола, вновь установилась тишина. Воин указал мечом на барсука.

— Говорите по очереди. Ты — первый.

Барсук оперся на рукоять топора, его могучая грудь тяжело вздымалась.

— Мое имя — Орландо Секира. Я пришел с западных равнин. Мою дочь Ауму похитил

Слэгар со своей бандой, и я как раз шел на ее поиски, когда эта орава

сумасшедших ежей напала на меня без всякого повода.

Старый еж нетерпеливо стал топтаться на месте.

— А-ах, так и есть! Слэгар и его мошенники, я должен был догадаться! Наш

маленький Юбилей, только лис мог похитить его!

Матиас перевел меч на ежа.

— Кто вы такие и что у вас за юбилей?

Еж вразвалку вышел вперед. Он выглядел ужасно неопрятным, все иглы на его спине

были усеяны листьями, цветами, корнями и обрывками плюща.

— Я скажу, кто я такой, юноша, — промолвил он. — Я — Джабез Пень. А это моя жена

Розиквин и десять моих дочерей. У меня также есть сын, чудесный ежик по имени

Юбилей. Во всяком случае, он был у меня до тех пор, пока этот грабитель не

прошел мимо.

Матиас нагнулся к ежу.

— У меня тоже был прекрасный сынишка, которого похитил Слэгар. Я — Матиас Воин

из аббатства Рэдволл. Позволь мне представить своих друзей. Это белка Джесс,

чемпион по лазанию и прыжкам по деревьям. Ее сына Сэма тоже увел Слэгар вместе с

тремя другими детьми из нашего аббатства — двумя мышками и полевкой. Это

выдренок Щекач, таков он по имени, таков и по натуре. И последний здесь — по

очередности, но отнюдь не по чину — заяц Бэзил Олень, отставной пехотинец и

полковой рубака.

Бэзил галантно шаркнул лапой.

— К вашим услугам, сэр! Что ж, ладно, похоже, у всех у нас есть причины искать

встречи с этим грязным подонком — Слэгаром. Предлагаю объединить наши усилия. В

настоящий момент мы потеряли след работорговцев и будем рады любой помощи,

каково?

Барсук взвесил свой огромный топор в лапе.

— Здравое предложение. Я нуждаюсь в помощи более, чем кто-либо из вас. Я

безнадежно заблудился в этих лесах и лишь по чистой случайности забрел сюда. Но

не забывайте, я окажусь крайне полезен вам, когда мы столкнемся с этими

бандитами. — И в доказательство к последнему замечанию Орландо опробовал ребром

лапы остроту своего топора.

Джабез Пень отвел свой выводок в сторону и шепотом посовещался с ними, затем

вернулся и протянул лапу.

— Быть посему, идем на поиски вместе.

Матиас, Бэзил, Джесс и Орландо соединили свои лапы с лапой Джабеза.

— Вместе!

Розиквин указала направление:

— На юг, туда всегда ходят работорговцы, хотя никто из нас не знает, что

расположено за великим Южным Плато. Но перед тем как вы выступите в путь, вам не

мешает пообедать с нами.

 

 

Семья Пней жила в огромном полом изнутри стволе упавшего на бок букового дерева.

Они не слишком отличались умением принять гостей. Угощение было подано

немедленно, все десять рослых ежих-дочерей тотчас оказались за столом, и отцу

пришлось с боем выгонять их оттуда, чтобы предложить место гостям. Матиас с

друзьями вежливо поблагодарили его и вышли со своими порциями лесного жаркого,

желудевым хлебом и сидром, чтобы поесть снаружи ввиду отсутствия места в полом

бревне. Они уселись на травянистой лужайке и принялись есть, наблюдая за

происходившей внутри невообразимой сценой. Розиквин размахивала тяжелым

деревянным половником, без разбору отвешивая оплеухи направо и налево, а все

десять дочерей дрались, кусались, облизывали кастрюлю из-под жаркого, утаскивали

друг у друга куски хлеба и вообще учинили в тесной комнатке ужасную возню.

— Мир их сердцам, — рассмеялся Джабез Пень. — Все они чудесные крепкие малышки,

и у них здоровый аппетит. Но вы бы посмотрели на моего маленького Юба! Будь он

дома, переколол бы иглами всю компанию, хо-хо! На то вся жизнь и уходит, чтобы

прокормить эту ораву, так-то.

Тем временем, расправившись с яствами за столом, ежихи принялись объедать мягкую

деревянную труху, покрывавшую внутренние стенки стола. Розиквин гоняла их

яростными оплеухами до тех пор, пока те не выкатились кубарем на лужайку, где

завязалась новая потасовка из-за остатков обеда, так что Матиасу и его друзьям с

трудом удалось спокойно закончить свою трапезу.

Джабез Пень бросил одной из них вылизывать свою чашку из-под супа и встал,

отряхивая лапы.

— Ну хорошо, теперь мы почти готовы отправиться в путь.

 

 

Они выступили на юг, и Розиквин с десятью дочерьми махали им вслед, посылая

бодрые напутствия:

— Найдите детишек обязательно, слышите?

— Да, и захватите с собой на обратном пути пару ласок, чтобы нам позабавиться.

— Если нас не будет здесь к вашему возвращению, это значит, что мы доели бревно

и ушли искать другое. Счастливо!

Пока Джабез был занят прощанием с семейством, Бэзил шепнул Матиасу и Орландо:

— Какой-то мошенник наблюдает за нами из кустов справа.

Орландо как бы ненароком двинулся в сторону кустов.

— Оставьте этого мне.

Но прежде чем барсук успел подойти ближе, мимо него рыжей молнией мелькнула

Джесс. Одним скачком она с места махнула в заросли и захватила наблюдателя

врасплох. Кусты шумно затрещали и закачались, дрожа листвой от мощного натиска

Джесс, из самой их гущи донесся панический вопль:

— Пусти, пусти! Ой-ой! Ты меня поломаешь!

Джесс появилась из кустов, таща за гребень щегольски наряженного тритона Скерла.

 

— Хо-хо, не волнуйся, скользкий негодник, я тебя поломаю! Да я разорву тебя на

клочки и скормлю на ужин семейству Пней, если ты не скажешь, откуда у тебя мое

чемпионское хвостовое кольцо!

Она сурово швырнула Скерла на землю. Окруженный со всех сторон, мошенник тритон

вытаращил глаза на Орландо, Джабеза, Бэзила и Матиаса. Со всем присущим ему

проворством он бросился было наутек, но меч, вонзившийся в землю у самого его

носа, и огромный боевой топор, со стуком опустившийся на волосок от его хвоста,

недвусмысленно дали ему понять, что он имеет дело отнюдь не с юными лесными

пленниками, но с настоящими воинами, вдобавок настроенными против него самым

решительным образом.

Скерл сглотнул комок в горле.

— Я объясню! Я вам все расскажу.

Матиас приставил меч к судорожно бьющемуся горлу тритона.

— У тебя пояс моего сына! Полагаю, тебе лучше рассказать обо всем. Немедленно!

18

Малыш Ролло снова распевал во все горло:

В камнях, где ходит племя в склепе лихо, хо-хо,

Я знаю, где Снователя найдешь!

Василика исследовала вал у восточной стены. Нагретый солнцем древний красный

камень уже остывал в тени неподвижных крон Леса Цветущих Мхов. Она рассеянно

огляделась.

— Ролло, тише! Мы с тобой ничего не найдем, если ты будешь так громко распевать.

У меня голова идет кругом.

Ролло ответил ей обаятельной улыбкой. Он приложил лапу к своей пухлой мордочке.

— Тс-с-с-с, кругом! — как эхо откликнулся он.

Василика, обернувшись к малышу, не могла удержаться от смеха.

— Да ну тебя, плутишка. Почему бы тебе не сбегать в подвалы проведать мистера

Пику и предложить ему свою помощь? Он наверняка угостит тебя вкусной земляничной

наливкой.

Спускаясь по ступенькам со стены, Ролло весело залился новой песней:

Снователь там, где в камне ход,

Я крысе распорю живот,

Получит Пика по загривку

За земляни-и-и-ичную нали-и-и-ивку-у-у-!

Он живо сполз на нижнюю ступеньку, но в самый последний момент попался в крепкие

лапы проходившей мимо выдры Винифред.

— Не уйдешь, проказник! Уф! Ну и тяжел же ты стал. Эй, Василика! Не везет?

Думаю, мы все в одной лодке. Спускайся оттуда. Становится слишком жарко, чтобы

продолжать поиски. Пойдем завтракать. Там устроили пикник на лужайке.

 

 

Едва Василика с Винифред уселись под стеной аббатства, прислонившись к ней

спинами, их нагнал Кротоначальник.

— Ур-р, я видел малыша Ур-ролло, он удир-рал в подвалы. Он застанет Амброзия

вур-расплох. Не удивлюсь, если он его вдр-руг разбудит.

Завтрак состоял из простых блюд: свежего летнего салата, холодного сидра и

крыжовенного бисквита с мускатным кремом. Кротоначальник задумчиво жевал, морща

лоб и часто моргая.

— Ур-р, тр-рудная загадка, я в тупике. Никто еще не нашел ключа.

Василика передала ему сидр.

— Согласна, это непросто, но мы должны поскорее найти решение, если хотим помочь

Матиасу. Труднее всего понять, где тут зацепка. В камнях, где ходит племя

невелико, ищи — там Основателя найдешь. Следует ли нам начать поиски с камней

или с Основателя, с невеликого племени или со всего сразу?

Малыш Ролло бежал к ним с маленькой флягой земляничной наливки, болтавшейся у

него на толстом пузе. Винифред рассмеялась.

— Смотрите, этот бесенок опять тут. Могу поспорить, что еж Пика готов был дать

ему все, что угодно, только бы отделаться и немного вздремнуть.

Они занялись едой, продолжая обсуждать трудную загадку. Ролло уселся между

Кротоначальником и Василикой. Он постоянно вмешивался в разговор, предлагая их

вниманию то, что было у него в лапах. Винифред потрепала малыша по голове.

— Да, да, очень красиво, Ролло. Но, пожалуйста, не мешай. Разве ты не видишь,

что мы разговариваем?

Но от Ролло было не так просто отделаться. Он состроил смешную рожицу, бормоча

себе под нос и вертя так и сяк лапами, словно пытаясь за что-то уцепиться.

— Василика, смотри, смотри! — приставал он.

Василика сунула ему в рот кусок крыжовенного бисквита и краем фартука вытерла

его мордочку.

— Теперь сиди и пей свою наливку как хороший мышонок, Ролло. И пожалуйста, не

говори с набитым ртом. Подумай о своих манерах. Ой, мой милый, отчего ты так

разволновался?

Ролло растопырил лапу и с урчанием уставился на насекомое, сновавшее туда-сюда

по его ладошке.

— Смотри, племяневелико!

Все трое взглянули на него с изумлением. Малыш показывал им то, над чем они до

сих пор безуспешно ломали голову.

— Муравей!

— Ну конечно, племя невелико. Именно так Мафусаил и старый аббат Мортимер

называли муравьев: племя невелико.

— Ур-р, сообразительный малыш Ур-ролло, молодец, парень, вур-р!

— Где ты его нашел?

Ролло вытянул лапу с блуждавшим по ней муравьем.

— Подвал ежа Пики.

 

 

Все бросились бегом через лужайку, минуя Большой Зал и дальше — вниз по лестнице

в Пещерный Зал, по маленькому коридору в дальнем его конце и под уклон по

скользкому от сырости спуску в винные подвалы. Амброзий Пика лежал, сладко

похрапывая во сне, рядом с ним валялся пустой кувшин. Кротоначальник кивком

головы подал знак, и все, пройдя на цыпочках мимо спящего ежа, поспешили вслед

за малышом Ролло через сумрачный подвал. Он привел их в то место, где хранились

запасы вина из тернослива, к огромной дубовой, старинной выделки бочке, которая

стояла здесь с незапамятных времен. В одном месте в прогнившей древесине между

досками образовалась щель, и бочка подтекала. Ролло показал на пол, где застыла

маленькая лужица темного липкого сока. Муравьи, выстроившись в длинную вереницу,

суетливо подбирали засохший сладкий осадок.

— Вот смотри, племяневелико.

Василика в восторге всплеснула лапами.

— Умница, Ролло, хороший мышонок! Давайте проследим за ними и посмотрим, куда

они ходят.

Процессия муравьев деловито шествовала вдоль стены, заходя далеко в подвалы, и

наконец сворачивала вправо, следуя по какому-то старому проходу.

— Погодите минуту, — сказала Винифред. — Я схожу за факелом. Здесь совсем темно.

 

Они остановились, наблюдая за муравьями, неутомимо прокладывавшими себе путь

вперед, навстречу другой цепочке, пробегавшей мимо обратно к лужице сока.

Винифред возвратилась. При ярком свете сплетенного из прутьев пылающего факела,

который выдра держала поверх голов, продвигаться стало значительно легче.

Они пустились дальше по старому проходу с бесконечными изгибами и поворотами меж

покрытых плесенью стен. Свет вырвал из темноты преградившую путь тяжелую

деревянную дверь. Муравьи, однако, следовали дальше, проходя сквозь щель внизу

двери. Кто-то из собравшихся потянул за тускло отсвечивавшее медное дверное

кольцо. Заскрипели ржавые петли, и дверь медленно отошла. Это напугало муравьев.

Смешав свои ряды, они разбежались в разные стороны.

— Постойте теперь спокойно и тихо, дадим племени невеликому время выстроиться

снова, — посоветовала Василика.

Они подождали, и вскоре муравьи, позабыв о вторжении чужаков, вновь продолжили

свое движение.

Муравьи ползли в небольшую, похожую на пещеру комнату, где было полно старых

бочек, инструментов и старых скамей. Муравьи потянулись извилистым путем между

разбитыми, трухлявыми бочонками, кадушками и большими пивными бочками через

комнату к следующему проходу, который скорее напоминал прорытый немощеный ход.

Пригнувшись, звери вновь последовали за бежавшим впереди малышом Ролло. Ход все

круче поднимался вверх.

— Это похоже на какой-то прорытый без надобности туннель. Возможно, при

разработке плана строительства произошла ошибка и этот ход так и оставили

открытым, — предположила Василика.

— Вур-р, может быть, — отозвался сзади Кротоначальник. — Я не был тут раньше. На

мой взгляд, мы поднимаемся внутри холма. Наверное, муравьи знают, куда ползут.

Иногда на пути попадались старые корни. Встречались и валуны, через которые

нередко приходилось перелезать, упираясь головой в низкий земляной свод.

Василика и Винифред начали уже с тоской вспоминать о солнечном тепле и свете дня

наверху. Ролло был слишком взволнован, чтобы думать о чем-то постороннем. Он с

увлечением шел по муравьиному следу. Кротоначальник, привычный к путешествиям по

темным подземным ходам, невозмутимо шествовал сзади. Наконец туннель расширился,

образуя пространство, мало походившее на комнату, коридор или пещеру. Они вышли

в низкое, сумрачное помещение, свод его поддерживали каменные колонны, а в

дальнем конце виднелась перерезавшая путь стена. Факел осветил вереницу

муравьев, которые взбирались по стене, лавируя между залепленными известкой

зазорами в нижних слоях стены, и, поднявшись на три уровня, наконец пропадали в

щели между двумя тяжелыми блоками из красного песчаника.

Винифред приблизилась к стене и высоко подняла факел.

— Вот где они ходят. Но боюсь, нам придется стать размером с муравья, чтобы

последовать за ними. Ой, а это что… Смотрите!

Ролло и Василика смахнули пыль и сухие комья земли с самого широкого из каменных

блоков и расчистили надпись.

— Ага! Это первый камень, заложенный в основание аббатства Рэдволл. Посмотрим,

что гласит надпись, — воскликнула Василика. Она подозвала Винифред с факелом

поближе и прочла вслух:

— На сей камень полагаем все наши надежды и усилия. Пусть стоит аббатство

Рэдволл вечно, пусть будет домом для всякого миролюбца и раем для обитателей

Леса. В сезон Весны Поздних Подснежников камень сей был заложен нашим защитником

Мартином Воителем и аббатисой Жерменой. Да будут наши зимы краткими, весны

зелеными, наши лета долгими и осени изобильными.

 

 

После того как Василика дочитала эту прекрасную надпись, некоторое время все

хранили молчание с таким чувством, словно им довелось коснуться самых истоков

великой истории Рэдволла.

Наконец Кротоначальник, которым вновь овладел его здравый кротовий практицизм,

нарушил тишину.

— Хур-рошо, побудьте пока здесь, ур-р, а я схожу за своей артелью копателей. Тут

работа для кротовьих лап.

Крот ушел, остальные уселись, глядя в свете угасающего факела на камень.

Винифред первая высказала вертевшуюся у всех в голове мысль:

— Интересно, что мы увидим за этой стеной?

 

 

Полуденное солнце мерцало, играя блестками в струях глубокого, полноводного

потока, сбегавшего по каменному ложу ущелья между двумя холмами. Закованные в

цепи пленники с благодарным восторгом напились из него вволю, перед тем как лечь

на нагретые солнцем камни. Горностай Клиноспин уселся неподалеку. Он поглядел на

них, угрожающе выставив хлыст.

— Эй вы там, опустите головы и спите, пока вам позволено. А если услышу шепот,

клянусь клыком, все хвосты вам поотрываю и подам к чаю!

Двинувшись прочь, горностай поскользнулся на мокром камне. Он тотчас вскочил и

вновь погрозил хлыстом.

— Помните, что я сказал! Глаза закрыть, лежать тихо и не звенеть цепью, не то

отведаете вот этого!

Пленники вытянулись в стороны от цепи, чтобы было просторнее лежать, но Маттимео

и его друзья тесно сгрудились в кучу. Мышонок положил голову на хвост Сэма, и

они тихо шептались между собой.

— Наверное, старый Амброзий Пика дремлет сейчас в своем подвале среди бочек.

— Ага, помнишь, как мы однажды забрались туда тайком и сосали через соломинки

земляничную наливку из его бочек?

— Еще бы! Ха-ха, старый добрый Пика. Я бы сейчас не отказался от чашечки той

наливки.

— М-м-м, или большого яблочного пирога с корицей, политого свежими сливками или,

может быть, просто хорошего свежего хлеба с сыром.

Аума тихонько дернула цепь.

— Ох, лучше спите, а то я из-за вас совсем проголодаюсь. Как раз сейчас я не

отказалась бы от рагу из корешков с предгорий, которое готовит мой отец. В нем

должно быть много выжатого сока, и картофеля с подливкой, и моркови, и лука, и…

— Хм, это из-за нас ты проголодаешься? Я думал, что твой отец был воином. А у

них обычно не очень выходит готовить.

— Нет, мой отец Орландо до сих пор воин. Он просил меня никому об этом не

рассказывать, чтобы не подумали, что он стал неженкой, но он всегда готовил мне

чудесные кушанья. Это, наверное, потому, что у меня не было матери. По крайней

мере, я ее не помню.

Юные пленники притихли, думая каждый о своих родителях. Маттимео пожалел о том,

что причинял своим отцу и матери столько беспокойства. Он опустил взгляд на свои

цепи и решил, что если ему суждено когда-нибудь освободиться и вернуться в

Рэдволл, то он будет им хорошим сыном.

— Матти, ты спишь? — прервал его мысли торопливый шепот.

— Нет, Тэсс. Что такое?

— Я скажу тебе, только ты лежи тихо. Когда Клиноспин поскользнулся и упал, он

выронил свой кинжал. Знаешь, тот, который у него был заткнут за ремень на спине.

Я его подобрала.

Маттимео сделал над собой усилие, чтобы оставаться спокойным, но чувства его

были напряжены.

— Здорово! Отлично, Тэсс. Как думаешь, мы сможем с его помощью открыть замки на

наших цепях?

— Тс-с-с, не так громко. Я уверена, что сможем. Свои я только что открыла. Там

обычный замок, отпирающийся поворотом ключа, острие кинжала прекрасно к нему

подходит. Лежи смирно, я передам его тебе.

Тим и остальные слышали слова Тэсс.

— Вот тот самый случай, которого мы ждали!

— Нам придется отложить это ненадолго. Мне видно бандитов, они лежат выше, у

входа в пещеру. Погодите немного, пока они заснут.

Маттимео почувствовал, как под его протянутую лапу тихо скользнул кинжал.

Мышонок спрятал его в рукав. Громко зевая, он перевалился на другой бок и

свернулся калачиком, чтобы иметь возможность рассмотреть оружие. У кинжала был

небольшой двусторонний клинок с тонким острием. Маттимео вставил его в скважину

замка на своих кандалах и слегка повертел. Несложный механизм тихо щелкнул и

открылся; одна лапа была свободна. Открыть второй замок было уже минутным делом.

Мышонок осторожно поднял голову и поглядел в ту сторону, где лежали охранники, —

те еще не заснули окончательно.

— Аума, вы с Юбом понаблюдайте за охранниками и дайте мне знать, когда они

заснут. Тим, я передаю кинжал тебе. Действуй тихо, старайся не греметь цепями.

— Маттимео, все это замечательно, но ведь нас семеро. Куда мы денемся? —

заволновалась Тэсс. — Кроме того, я не представляю себе, как мы ускользнем

отсюда без шума.

Маттимео изложил свой план.

— Слушайте все. Мы можем бежать только одним путем, и этот путь — наилучший:

прямо по реке. Мы по очереди соскользнем в воду с берега. Если река течет дальше

сквозь скалы, то где-то должен оказаться нависающий над нею выступ. Мы спрячемся

под выступом выше по течению, двигаясь на юг. Слэгар подумает, что мы ушли в

другом направлении, в сторону дома. Кроме того, если мы не выйдем из воды, нас

нельзя будет выследить. Нам нужно всего лишь найти укрытие под берегом и

оставаться там. Когда шум уляжется, они пойдут дальше своим путем. А потом мы

выберемся из укрытия и отправимся в Рэдволл. Согласны?

Все согласились. План побега было решено привести в исполнение.

 

 

Припертый с одной стороны острием меча, которое Матиас приставил к его горлу, и

боевым топором Орландо, придавившим его хвост с другой стороны, тритон Скерл

поведал им лучшую историю, какую только мог сочинить его изворотливый ум.

— То были лесные жители. Скерл пытался помогать им. Пожалуйста, осторожнее с

этим длинным ножом, воин-мышь. Я видел Слэгара и его негодяев с рабами, тогда я

сказал себе, что должен помочь им. Но ничего не вышло, ласки прогнали меня,

хорьки, горностаи хотели поймать Скерла. Я не смог помочь лесным жителям.

Матиас чуть отодвинул острие меча.

— Откуда ты взял все эти вещи: пояс, подарок на день нового сезона, хвостовой

браслет, голубые цветы? Те, кто дал их тебе, три мыши, белка и юная барсучиха,

они живы?

Скерл энергично закивал.

— Ода, о да, лесные жители все живы. Я им бросал еду, пока Слэгар не смотрел.

Они дали мне это и говорили: «Скажи остальным, чтобы они шли за нами».

Орландо посмотрел на тритона. Тот явно не внушал ему доверия.

— Подумай хорошенько, ящерица, — проговорил огромный барсук низким, угрожающим

голосом, — потому что если я решу, что ты лжешь, то этот закат будет последним,

что ты видел в своей жизни. В какую сторону они ушли?

Скерл с усилием проглотил слюну.

— Н-на юг… Прямо на юг, — почти прошептал он сдавленным голосом, указывая

направление.

Орландо и Матиас взглянули на Джабеза Пня. Еж кивнул.

— Он говорит правду, — подтвердил он.

Белка Джесс собрала вещицы, с которыми ее сыну и прочим пришлось расстаться, и

сложила их в свой заплечный мешок.

— Пусть побудут пока у меня. Если ты сказал правду, то потом сможешь взять их

обратно, когда мы будем возвращаться этой дорогой. Если же нет, то мы отыщем

тебя где угодно, и тогда ты пожалеешь о том, что родился на свет.

Они двинулись по лесу на юг, поспешая вслед за Бэзилом и Щекачом, шедшими во

главе отряда. Оставленный в покое тритон Скерл ни минуты не колеблясь припустил

на север, в надежде, что неумолимые преследователи никогда больше не встретятся

с ним на пути.

 

 

Наступающий вечер удлинил тени деревьев. Орландо заметил два холма,

поднимавшиеся над лесными кронами.

— Следы ведут прямо туда, старина, — словно прочтя его мысли, заметил Бэзил. —

Готов поклясться, что наши лихие ребята сейчас именно там, наверху, каково?

Щекач начал перенимать манеры Бэзила. Он встал в позу, усиленно пытаясь покачать

ушами.

— О! Как, как? Определенно, старина. Лихо, в погоню за этими лихими старыми

мошенниками! Каково?

Крепкий шлепок здоровенной лапы Орландо заставил маленького наглеца

перекувырнуться кверху лапами.

— Последи за манерами, водяной щенок. Не высмеивай тех, кто старше и лучше тебя.

 

Тихо, с величайшей осторожностью они приблизились к холмам-близнецам,

возвышавшимся над лесной равниной в закатных лучах: Матиас и Орландо — во главе,

с оружием наготове, Бэзил — замыкающим, вместе с плетущимся в хвосте Щекачом,

который потирал ушибленную голову.

 

 

Их появление не укрылось от острых глаз Слэгара. Он лежал на вершине холма,

глядя на приближающиеся фигурки, и коварный замысел зрел в его изощренном уме.

Битый Глаз, Лысолап и Морщатый смотрели на лиса. Они также заметили

преследователей и теперь с тревогой размышляли над тем, что их вожак собирается

делать с этими суровыми воинами, которые подходили все ближе. Слэгар повернулся,

его здоровый глаз злобно блестел в прорези маски, вздувавшейся и опадавшей от

возбужденного дыхания.

— Ладно, есть план. Слушайте внимательно, я не потерплю ошибок. Морщатый, беги

вниз и скажи Трехпалому и Полухвосту, чтобы отвели пленников в пещеру у подножия

этого холма. Позаботьтесь о том, чтобы они, уходя, оставили побольше следов.

Потом выведите их обратно, заметите след, ведущий наружу, и быстро гоните на юг.

Битый Глаз и Лысолап остаются со мной. Мы пройдем дальше по гребню холма, пока

не окажемся над самой пещерой. Там разбросано множество валунов и обломков. Мы

свалим их в большую кучу на вершине, как раз над входом в пещеру.

Битый Глаз и Лысолап туповато вытаращили глаза на Слэгара, зная, однако, что

лучше не задавать вопросов, даже если ничего не понимаешь. Слэгар Беспощадный

отдавал приказания для того, чтобы им подчинялись, а не для обсуждения.

Злорадно посмеиваясь про себя, Слэгар повел их вдоль гребня холма. Сегодня

вечером вся рыбка попадется в одну сеть, и месть его будет окончательной. О, на

какую медленную смерть он обречет их!

19

Густые вечерние тени тускло-малиновым покровом легли на камни и стены аббатства

Рэдволл, последние лучи солнца слабыми, золотисто-алыми отсветами пробивались

из-за края пурпурно-синих закатных туч. Констанция сидела с малышом Ролло на

коленях в подземном ходу, наблюдая, как Кротоначальник со своей артелью

сноровисто принялись за дело, вынимая из стены огромный, положенный в основание

камень. Они пустили в ход ломы, клинья и деревянные подпорки, помогая себе

долотом и веревочной тягой. Кротоначальник отдавал распоряжения, суетливо

перебегая от одного к другому и наблюдая за ходом работ.

— Ты закончил рубить долотом, Корнерой?

— Да, там достаточно, вур-р.

— Мямля, забей внутр-рь клинья. Десятник, давай с тобой просунем под него эти

скользкие доски. Держитесь подальше, мыш-ши, и следите за малышом.

Кроты установили большое крепкое приспособление, которое они называли

«грудокопатель». Это было странное устройство, напоминавшее положенный на бок

барабан со снастями. Деловитые трудяги кроты присоединили веревки к большой

круглой катушке, сделанной из ствола дерева, и принялись вращать ее с помощью

длинной буковой рукоятки. Малыш Ролло смотрел на них во все глаза.

— Что они делают? — шепотом спросил он у выдры Винифред.

— Тише, малыш, понаблюдай сам. Видишь, провисающие веревки натягиваются, когда

они крутят эту ручку.

Веревки постепенно натянулись и начали дрожать и скрипеть. Массивный каменный

блок слегка двинулся с места и лег основанием на три плоские, густо смазанные

жиром доски из древесины платана. Кроты затянули монотонный припев:

Ур-р, пошла!

Хур-р, давай!

Ур-р, кроты!

Тяни, не зевай!

Камень Основателя начал сдвигаться со своего места, на которое он был заложен

целую эпоху назад. Он отошел от стены под углом, и Кротоначальник быстро втиснул

в образовавшееся пространство две вертикальные распорки из еловых брусьев.

— Вот, Ролло, видишь, большой камень сдвигается! — Василика почти приплясывала

от нетерпения.

Муравьи заметались из стороны в сторону, послышался скрежет камня о камень,

канаты стонали и скрипели под бурлацкую песнь кротов, которой вторил низковатый

детский голос малыша Ролло. Наконец вставили еще несколько распорок, и камень

грузно выдвинулся вперед, открывая за собой в стене широкое квадратное

отверстие.

— Кончай работу, кроты, дело сделано! — объявил Кротоначальник, и его артель,

тяжело дыша, прислонилась к станинам грудокопателя, свесив на сторону языки и

передавая друг другу флягу с сидром. Кротоначальник низко согнулся, опираясь на

бок устройства.

— Ну вот и готово, уважаемые, берите факел и посмотрим, что внутри.

Винифред и Василика с радостными улыбками поблагодарили кротов.

— Отлично сделано, Кротоначальник. Спасибо, ребята, вам пришлось потрудиться.

Без вас мы бы никогда не сдвинули такой огромный камень.

Если кто-либо из кротов и способен был краснеть от смущения, то это был

Кротоначальник. Он и его артель неуклюже переминались, ковыряя рыхлую землю

копательными лапами.

— Хр-р, мир вам, госпожа, нам это не тр-рудно, рады вам служить.

 

 

Все под предводительством Василики прошли в отверстие в стене. Факел почти

догорел. Винифред велела остановиться. Двигаясь вдоль стен, выдра нашарила

несколько сухих факелов из хвороста, вставленных в заржавевшие металлические

держатели. Она подносила к каждому свой факел, и вскоре все пространство вокруг

было освещено.

 

 

Это было широкое квадратное помещение, вырубленное в камне и с земляным полом. В

одном углу возвышался огромный муравейник, доходивший по высоте до середины

стены. Они обошли его, стараясь не потревожить невеликое племя. У Василики

перехватило дыхание при виде того, что открылось ее глазам. Перед ними предстала

прекрасная, сделанная из красного камня статуя старой мудрой мыши, стоящая на

простом пьедестале из обтесанного камня. Одна лапа статуи была поднята вверх,

другая поддерживала раскрытую каменную книгу, которая лежала на ее коленях.

Винифред разглядывала добрую старческую морду мыши. Она сияла морщинистой

улыбкой, а маленькие квадратные очки, посаженные на самый кончик носа, и

свисающие усы придавали всему облику добродушное выражение.

— Клянусь мехом! Кажется, она смотрит на нас. Интересно знать, кто она такая?

Василика интуитивно догадалась.

— Это старая аббатиса Жермена, по замыслу которой был основан Рэдволл. Я в этом

уверена. Она сидит такая добрая и милая.

Кротоначальник смел земляную пыль с подножия статуи.

— Смотрите! — позвал он.

Василика наклонилась и в мерцающем свете факелов прочла надпись, выгравированную

на скосе пьедестала.

Жермена, первая аббатиса Рэдволла. Я пришла сюда из дома, чтобы найти здесь дом.

Сезоны благоприятствовали мне. Здесь я упокоюсь вместе с невеликим племенем.

Винифред восхищенно кивнула.

— Так все и должно быть. Она, как добрая старушка, сидит здесь со своими очками

и книгой.

Кротоначальник взобрался на пьедестал и провел по статуе своей могучей

копательной лапой.

— Тот, кто вырезал это, был настоящий мастер-р. Тут такая уйма работы, ур-р.

— Да, действительно, — согласилась Василика. — Взгляните, здесь даже вырезан

маленький каменный муравей, взбирающийся по страницам книги. Но что мы намерены

искать дальше?

Винифред пожала плечами.

— Провалиться мне на месте, если я знаю! Похоже, мы добрались сюда с таким

трудом только затем, чтобы найти эту прекрасную статую. Очень мило, но это не

слишком поможет нам.

Они принялись тщательно обыскивать помещение, исследуя каждую пядь от земляного

пола до каменного потолка, проверяя каждый камень в стене, — но все безуспешно.

— Хо, хм-м-м! — Василика зевнула. — Полагаю, на сегодняшний вечер довольно,

оставим все пока и придем сюда снова завтра. Должно быть, уже поздно. Пойдем,

малыш Ролло, иначе мы пропустим ужин. Спускайся сюда, горе мое.

Малыш вскарабкался на статую. Он сидел на коленях аббатисы рядом с каменной

книгой, которую она придерживала лапой. Винифред полезла за ним наверх. Он

попытался улизнуть, но выдра поймала его и сняла с колен фигуры. Ролло при этом

успел уцепиться за крошечное каменное изваяние муравья, ползущего по раскрытым

страницам книги. Винифред нетерпеливо потянула цеплявшегося малыша, и муравей

оторвался, оставшись у мышонка в лапах.

— Непослушный Ролло! Ох, маленький негодник, ты сломал чудесную статую!

Ролло поднял вверх каменного муравья, чтобы показать Винифред, что он вовсе не

ломал его. Снизу у фигурки торчал медный штырь, который входил в маленькое

отверстие, просверленное в каменных страницах книги, и закреплял муравья на

месте.

— Не сломал, смотри!

— Осторожно! — Крот по имени Десятник быстро отпихнул Василику в сторону, а сам

ничком бросился к подножию статуи. Когда малыш Ролло вытащил из страниц

каменного муравья на медном штыре, что-то произошло с книгой, которая лежала на

покатых коленях аббатисы Жермены, — книга как бы сползала вниз.

Страницы книги, которые на первый взгляд представляли собой не что иное, как

мощную каменную плиту, искусно обточенную в форме кипы бумажных листов, внезапно

сдвинулись с места. Тонкая каменная плитка соскользнула с кипы и упала вниз. К

счастью, Десятник заметил ее движение и, бросившись к подножию статуи, подставил

свою меховую спину под легко слетевшую табличку. Она упала удачно и не

разбилась. Растроганно потрепав крота по голове, Василика с благоговением обеими

лапами подняла хрупкую вещицу.

— Здорово ты ее спас, Десятник! Так вот что мы искали! Кто бы мог подумать!

Каменная страница из каменной книги — и на ней тоже надпись!

20

Аума приподняла голову и кивнула Маттимео.

— Пора, их сморил сон. Нужно бежать сейчас!

Кинжал тем временем уже побывал в лапах у всех, и друзья один за другим

освободились от кандалов. Все смотрели на Маттимео, ожидая сигнала.

Стараясь двигаться осторожно, мышонок зажал кинжал в зубах и собрал все свое

мужество. Он тихо приподнялся и, настороженно глядя на спящих бандитов, стал

продвигаться к реке по нагретому солнцем прибрежному камню. Дрожа от напряжения,

он подполз наконец к воде. Теперь ему следовало быть крайне осторожным, чтобы

войти в воду без плеска, который мог разбудить охранников. Мягко погрузившись в

плавнотекущие речные струи, Маттимео задержал дыхание: его тело оказалось в

холодном низовом течении, проходившем на глубине под теплым верхним слоем воды.

Держась за выступ скалы, чтобы его не снесло потоком, он кивнул головой Сэму.

Бельчонок выпрямился и со спокойной уверенностью вошел в воду. Он махнул лапой

Синтии, которая дрожащим комочком забилась под скалу и скулила:

— Я не могу, они нас схватят и будут бить. Я боюсь!

Маттимео нетерпеливо скрипнул зубами по клинку кинжала и прорычал, не выпуская

его изо рта:

— Иди, Синтия, иди! Давай, ты задерживаешь остальных!

Аума мягко подтолкнула ее, прошептав на ухо:

— Скорее, ты же хорошая полевка. Если поддашься страху, то никогда больше не

увидишь своего дома.

При упоминании о доме Синтия наконец шевельнула дрожащими лапами. Она поспешно

встала, метнулась вперед, зацепилась лапой за сброшенные кем-то кандалы и со

всего маху с плеском шлепнулась в воду. Маттимео и Сэм подхватили ее, зажимая ей

лапами рот, чтобы она не завизжала от страха. Беглецы похолодели.

Веки Витча задрожали, и охранник, лежавший рядом с ним, забормотал во сне,

переворачиваясь на другой бок, Аума вздохнула с облегчением. Всплеск не нарушил

покоя, бандиты продолжали спать.

Тим и Юб спустились следующими, за ними подтянулись Тэсс и Аума. Остальные рабы

остались в цепях на берегу и крепко спали. Ни у кого из них не хватило бы

смелости и присутствия духа, чтобы отважиться на побег; они пробыли в плену

гораздо дольше, чем Маттимео и его друзья, и видели, как Слэгар расправляется с

пытавшимися бежать пленниками. Это было невыносимое зрелище.

В гаснущем свете дня беглецы стояли посреди потока почти по самый подбородок в

воде. Маттимео бросил благодарный взгляд на темнеющее небо. Сумерки помогут им,

а вскоре и вовсе наступит ночь. Осторожно ступая лапами и держась близко к

берегу, друзья начали пробираться вверх по течению, к югу. Идти было тяжело.

Поверхность реки казалась обманчиво спокойной, но она скрывала под собой

холодное, сильное нижнее течение. Намокшая и отяжелевшая от воды одежда вскоре

стала затруднять продвижение, и юные обитатели Рэдволла были рады, когда наконец

Маттимео указал им на свисающий выступ скалы. Мышонок с усилием пошел вперед,

двигаясь медленнее из-за большой глубины; позади слышалось тяжелое дыхание

друзей, шедших следом за ним.

Скалистый выступ оказался идеальным убежищем. Они выбрали себе место под сенью

пышно цветущих кустов дербенника и пурпурной лапчатки, которые свисали с края

уступа, покрытого слоем земли, и доставали плетями до росших на отмели пучков

осоки. Это служило прекрасной завесой. Скорчившись в глубине под низким каменным

сводом, друзья кивком головы молча поздравили друг друга.

 

 

Позади, на оставшемся вниз по реке берегу, с возвращением Морщатого воцарилось

настоящее светопреставление.

— Давайте, ленивый сброд, поднимайтесь! Слэгар сказал, что мы должны… Эй! Вы

видите эти пустые цепи! Полухвост, Трехпалый, поднимайте тревогу! Побег!

— Побег! Побег! Пленники сбежали! Обыскать каждый угол и каждую щель, они не

могли уйти далеко. Побег! Побег!

Гнилозуб со всего размаху налетел на Трехпалого. Тот схватился за разбитый нос и

свирепо поглядел на горностая, который сидел на земле, потирая ушиб на голове.

— Вставай, олух! Живо на поиски!

— О, э, так точно. А которых пленников мы ищем?

Морщатый уже проверил вереницу рабов. Он злобно оскалился.

— Тех, что из Рэдволла, барсучиху и ежонка. Хо-хо, не хотел бы я оказаться в

вашей шкуре, когда Слэгар вернется.

— О нет, только не эти из Рэдволла! — взревел Полухвост. — Слэгар нам все кишки

выпустит себе на подвязки, если эта компания потеряется, особенно тебе,

приятель. Ты же, кажется, был старшим.

— Кто, я? Помнится, я слышал другое, пустобрех! — возмущенно прогнусавил

Трехпалый, держась за распухший нос, — Это же ты обычно хочешь оставаться за

старшего в его отсутствие.

Витч бегал вокруг, размахивая лапами.

— Прекратите препираться, болваны! Давайте найдем их, а не то он с нас живьем

шкуру спустит!

Морщатый ловко подставил Витчу подножку.

— Ты смотри, кого называешь болваном, сопляк! Похоже, придется мне вами

командовать после всего безобразия, которое вы здесь учинили. Клиноспин,

Оборванец, вернитесь назад по тому пути, которым мы пришли. Не стоит заходить

дальше того большого холма. Слэгар наверняка уже заметил их, если они добежали

дотуда. Полухвост и ты, Моченый, ищите наверху. Все остальные, проверьте здесь,

под скалами, в кустах, всюду, где они могут спрятаться. Витч, Гнилозуб, лезьте в

воду и осмотрите реку!

Витч дерзко стоял на своем:

— Хм, а кто ты такой, чтобы раздавать тут приказы? Не полезу я ни в какую гадкую

реку! Кто знает, насколько она глубокая? К тому же уже почти стемнело, а там

может быть острый обломок или еще что-нибудь вроде этого. Ой-ой!

Трехпалый стоял, помахивая ивовым прутом, которым только что протянул Витча по

спине.

— Делай что говорят. Полезай в реку, слюнтяй усатый, и ты тоже, Гнилозуб, не то

я посажу вас в мешок с камнями и брошу в воду.

Витч с угрюмым раздражением, ясно написанным на его морде, начал с опаской

спускаться в воду, Гнилозуб безропотно последовал за ним.

— Ох! Похоже, придется нам это сделать, если все остальные так боятся замочить

лапы, — пробормотал Витч вслух.

Морщатый зацепил лапой проходившую мимо ласку.

— Боится? Кто боится? Мы с Лысолапом отправимся искать вниз по течению, а вы с

Гнилозубом идите вверх, тогда и посмотрим, кто из нас боится, правда, приятель?

Вид у Лысолапа был решительно несчастный, но он попытался изобразить

самоуверенность на морде.

— Ха, конечно, покажем… Только ты иди первым, Морщатый.

 

 

Сидя под скалистым выступом выше по течению реки, Тим Черчмаус слышал все до

последнего слова. Он повернулся к Маттимео.

— Что будем делать, если они станут обыскивать реку?

Тэсс сорвала полый стебель камыша и откусила кончик.

— Слушай, помнишь, как прошлым летом, когда нас разыскивала Констанция, мы

лежали на дне пруда в аббатстве и дышали через такие же камышовые трубочки?

Маттимео вытянул камышинку и откусил конец.

— О да, кажется, это было в тот раз, когда ты разрезала одну из лучших скатертей

монаха Гуго, чтобы сделать палатку?

Сэм подул в камышовую трубку, чтобы проверить ее.

— Если мне не изменяет память, то это сделал ты, Матти. Впрочем, не время

спорить. Давайте испытаем наши камышинки.

Держась друг за друга и за скальные обломки на дне реки, они погрузились в воду,

зажав обе ноздри и дыша ртом через полые камышовые стебли. Сработало отлично.

 

 

Витч крепко вцепился в Гнилозуба, когда они добрались до середины реки и пошли

вброд против течения, по горло погрузившись в поток. Он был холодный и глубокий.

Гнилозуб стряхнул с себя крысу.

— Убирайся! Хочешь меня утопить? Иди ищи вдоль того берега, а я посмотрю с

другой стороны. Они не могли спрятаться посреди реки. Слушай, давай пойдем,

ладно? Иначе нас обоих снесет течением.

— Хм, а ты совсем не дурак, вислопузый, а? С этой стороны полно нависающих

уступов, а на твоей стороне прекрасный ровный берег. Что ж, можешь кусать себе

когти, толстяк. А я не пойду, вот так!

Гнилозуб побрел через поток к ровному берегу.

— Делай что хочешь, крыса. Когда Слэгар вернется, я доложу ему, что ты не

захотел как следует обыскать реку, и посмотрим тогда, что он скажет на это.

— Доноси, подхалим, грязный сплетник! — Выкрикивая оскорбления, Витч двинулся

вброд к скалистому выступу.

 

 

Маттимео смутно различал лапы крысы сквозь облако ила, которое Витч поднимал со

дна реки, пробираясь через поток. Мышонок задержал дыхание, когда лапы Витча

приблизились. Еще несколько шагов, и он наступит Ауме на спину. Барсучиха

сжалась в комок, предоставив водяному потоку трепать мех на ее спине и не

замечая нависшей над нею опасности, так как глаза ее были плотно закрыты.

Маттимео неожиданно решился. Это было рискованно, но стоило попытаться.

Вытащив кинжал, он быстро подобрался к крысиной лапе.

 

 

— Ой-ой-ой, помогите! — Пытаясь зажать пораненную лапу, Витч потерял равновесие

и бултыхнулся в воду. Некоторое время он барахтался в потоке, глотая воду,

затем, охваченный полнейшим ужасом, ухватился за свисающие растения и, отчаянно

цепляясь за них, вскарабкался по скалистому уступу на берег.

— А-а-а-ох-ох! Гнилозуб, не подходи близко к этому выступу. Там под водой острая

скала. Смотри, я поранился. Ой-ой-ой! — Витч раскачивался из стороны в сторону,

засунув поврежденную лапу в рот и пытаясь тем самым остановить кровь.

Гнилозуб торопливо побрел к нему через реку. Обойдя стороной скалистый выступ,

он нашел участок берега, где можно было без труда выбраться из воды.

— Что ж, они не могут скрываться здесь, под выступом, или где-нибудь с этого,

края, если в воде такая скала. Ты уверен, что там именно острый камень? Вдруг

это был какой-нибудь угорь с ядовитыми зубами? На твоем месте я бы не стал

сосать рану.

Витч поспешно сплюнул и принялся яростно вытирать рот, забыв в панике о своей

пронзенной лапе.

— Тьфу! Ух! А что делать, если я, к примеру, проглотил немного яда?

Гнилозуб лег животом на скалистый выступ, пытаясь заглянуть под него и увидеть

мелькающее в волнах чудовище.

— О, ты это скоро почувствуешь, когда станешь весь багровый, позеленеешь и

начнешь распухать. Это поможет тебе избавиться от твоей наглости, а?

Внизу, под самым уступом, Аума больше была не в силах сдерживать дыхание. Ей не

хватало воздуха, который проходил через соломинку, и она выскочила из воды на

поверхность, тяжело отдуваясь и судорожно глотая воздух.

— У-у-о-о-а-ар-р-р-р!

 

 

Гнилозуб отпрыгнул от края. Вновь встав на лапы, он рысью припустил к крысе.

— Эй, ты это слышал, Витч? Тебе повезло, что тебя не съели заживо. Оно ревет,

как одно из тех гигантских чудовищ, про которых говорят, что они водятся в синем

море. Хо-хо, я не собираюсь здесь задерживаться.

 

 

Маттимео и все остальные вынырнули на поверхность под уступом. С облегчением

глотая воздух, они прислушивались к крикам крысы и горностая, которые удалялись

вниз по реке.

— Может, я не стану багровым и зеленым? Может, это был просто острый камень?

— Ты что, смеешься, болван? Я никогда не слышал, чтобы камни так ревели.

— Все-таки это была скала. У них ведь нет ядовитых зубов?

— Откуда мне знать, я никогда не налетал на скалу. Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке, если не считать моей лапы. О-ох, она ужасно болит, и кровь никак

не останавливается. Смотри.

Под уступом закоченевшие от холода друзья едва сдерживали смех.

 

 

Морщатый приковал к цепи оставшихся пленников и подготовил колонну к

отправлению.

Он безнадежно пожал плечами.

— Что ж, если нам их не найти, значит, не найти. Тем хуже для нас, когда хозяин

обнаружит это. Ладно, давайте отведем их вон туда, в пещеру, потом снова выведем

и продолжим путь на юг. Клиноспин и Оборванец, вы заметете следы, ведущие наружу

из пещеры, но оставьте те, которые ведут внутрь.

— Пф! Звучит странновато, зачем все это нужно? — заворчал Оборванец.

— Потому что так приказал Слэгар, безмозглый чурбан! А теперь пошли.

 

 

Уже стемнело, когда Матиас и его поисковый отряд достигли подножий холмов у

входа в ущелье. Орландо помахивал боевым топором, оглядываясь в сумеречной тиши.

 

— Мне это не нравится, Матиас, — проговорил барсук.

— Мне тоже, дружище, но нам придется рискнуть. Мы не можем позволить себе ждать

до рассвета. Вдруг они заметили, что мы их преследуем, и поспешили уйти дальше?

Заяц Бэзил оттащил назад Щекача, который порывался выскочить вперед.

— Я согласен с тобой, старый вояка. Надо рискнуть, каково? Кто смел, тот и

поспел и детей нашел!

— Тогда нам лучше держаться всем вместе на случай засады, — предостерег Джабез

Пень.

Белка Джесс гневно щелкнула зубами.

— Засада! Я им покажу засаду, попадись мне в лапы эти грязные подонки!

Матиас взмахом меча призвал к тишине.

— Тише, в таких местах бывает эхо. Мы быстро пойдем вперед и посмотрим, не

удастся ли нам самим устроить засаду. Но Джабез прав, надо держаться вместе.

 

 

Бледный свет полумесяца заливал скалистое ущелье, сгущая мрачные, неспокойные

под ветром тени чахлых деревьев, прилепившихся у каменистых подножий холмов.

Матиас молча шел впереди, ведя за собой маленький отряд; мех у него на загривке

вставал дыбом от предчувствия скрытой опасности. Орландо шагал последним, рыская

по сторонам и прикрывая отряд с тыла. Он низко опустил свой огромный боевой

топор, ухватив его за самый конец рукоятки, готовый в любой момент взмахнуть им,

как смертоносной косой, отражая нападение сзади.

 

 

На высокой скалистой вершине холма, примостившись у наваленной груды валунов,

Слэгар шепотом спрашивал у Битого Глаза:

— Где они сейчас? Ты их видишь?

Горностай кивнул.

— Я вижу их. Сейчас они вошли в ущелье. Вон, видишь, мимо зарослей

можжевельника. Они направляются сюда.

Беспощадный лис раскрыл пошире прорези для глаз в своем шелковом колпаке.

— Ага, вот они, наши маленькие друзья. Прекрасно. Теперь сидите тихо и

приготовьтесь взяться лапами за эти колья. По моей команде повторяйте за мной

все, что я буду делать.

Лысолап потянулся за спиной Слэгара и положил лапу на длинный кол, всаженный под

груду скальных обломков.

Слэгар, не оборачиваясь, прошипел:

— Убери свои мерзкие лапы от кола, идиот. Ни пылинки не должно упасть отсюда,

иначе мы себя выдадим.

Бандит быстро отдернул лапу.

 

 

Внизу, в ущелье, Щекач внезапно рванулся вперед. Джесс поймала его за хвост.

— Куда ты так помчался, водяной щенок?

— Там река. Видишь, на воде блестит лунный свет? Пусти меня.

Повернувшись к неугомонному выдренку, Бэзил назидательно вскинул ухо.

— Держи равнение, Щекач! Сейчас не время для купания. Ты что, решил, что мы

попали на спортивный праздник для выдр?

Джабез осмотрел речной берег.

— Они делали здесь привал, это точно. Еще видны влажные отпечатки следов. Теперь

посмотрим, куда они направились.

Неутомимый еж принялся шарить вокруг, сопя носом и тихонько ворча.

— Туда! Вон та пещера — прекрасное место для ночлега.

В тусклом свете луны Матиас разглядел вход в пещеру, темным пятном выделявшийся

на фоне светлой каменистой осыпи.

— Ты прав, Джабез. Удачно то, что у нее, похоже, только один выход — там же, где

и вход. Мы подберемся как можно ближе, а затем ворвемся в нее. Бросаясь в атаку,

будьте осторожны, мы не должны поранить никого из детей. Щекач, ты можешь

оказаться нам полезен. Как считаешь, тебе удастся вывести пленников из пещеры

подальше от сражения?

Выдренок вытащил свой хвост из лапы Джесс и отдал честь.

— Конечно, обещаю, они будут в безопасности, Матиас.

Бэзил подтолкнул локтем Орландо.

— Очень хорошо, превосходно, каково, а? Наш Щекач ответил по всей форме, как

заправский вояка. Я чувствовал в душе — в этом непоседе что-то есть. И я был

прав, стоит только дать ему какое-нибудь дельное задание, и все будет как надо.

Ты будешь отмечен в приказе, Щекач, мой юный друг!

Орландо повернулся к Матиасу, глаза барсука уже начали наливаться кровью.

— Оставь лиса в маске мне, воин.

— Только если ты найдешь его первым, дружище.

— Согласен. Чего мы ждем?

— Нечего ждать. Пошли!

Великий меч Рэдволла и боевой топор Западных Равнин взметнулись вверх, двумя

холодными вспышками блеснув в лучах луны.

— Рэдво-о-олл!

— Еулалиа-а-а!

— Страна Цветущих Мхо-о-ов! Зададим им перцу!

Далее произошло сразу три события.

Боевой поисковый отряд, потрясая оружием, с воинственным кличем ворвался в

пещеру.

Головы семерых беглецов разом вынырнули из воды, прислушиваясь к голосам

родителей и друзей.

Три пары вражеских лап выдернули колья, обрушив вниз целую груду песка, камней и

щебня, заваливших вход в пещеру.

21

Восковые свечи до поздней ночи мерцали в Пещерном Зале.

Василика, Винифред, Кротоначальник и малыш Ролло сидели за столом вместе с

аббатом и Констанцией. Тонкую каменную табличку во избежание всякой порчи

поместили на сложенное полотенце.

За ужином, состоявшим из грибного супа, ломтиков яблока и сельдерея, ореховой

лепешки и настойки из пряных трав, Василика поведала друзьям всю удивительную

историю, не позабыв упомянуть и о той роли, которую сыграл в ней малыш Ролло.

Аббат Мордальфус изумленно покачивал головой.

— Непостижимо! Вы нашли могилу нашего Основателя, аббатисы Жермены, только

благодаря малышу Ролло. Иной раз одаренная любознательностью юность может

сделать больше, чем мудрость, приходящая с годами. Надеюсь, вы положили камень

на место, когда уходили.

Кротоначальник с почтением тряхнул головой.

— Хур-р, ур-разумеется, она вся снова закрыта.

— Жаль, я бы с удовольствием взглянул хоть одним глазком, — Мордальфус вздохнул.

 

Констанция нетерпеливо указала на табличку.

— Пожалуйста, перейдем к делу. Что гласит надпись на камне?

Винифред безнадежно развела лапами.

— Она не гласит ничего, лопни мои паруса! На ней только какие-то забавные

каракули.

Аббат принялся изучать странные значки, щурясь на них сквозь маленькие

квадратные очки, сидящие на кончике его носа.

— Потрясающе! Изумительно! Прекрасный образец древней глинописи.

Констанция почесала полоски у себя на лбу.

— Глинопись! Мех и перья, какая такая глинопись?

— Ну, ну, Констанция, — проговорил Мордальфус, не отрываясь от каменной

таблички. — Я вижу, ты забыла все уроки истории, которые учила в юности. Кто был

твоим учителем и что он тебе рассказывал о ранней истории Рэдволла?

Констанция нахмурилась. Она хлопнула лапами по столу и уставилась в потолок,

напряженно пытаясь вспомнить. Вскоре ее осенило.

— Э-э, это была сестра Гарнет. А, нет, это был Мафусаил. Он всегда смотрел на

меня поверх своих очков, совсем как вы, аббат. Помню, он частенько щипал меня за

усы, если я в жаркий полдень начинала клевать носом на уроках в фруктовом саду.

Ах, это было так давно, что я не берусь вспомнить.

Аббат ласково улыбнулся барсучихе.

— Тогда позволь мне освежить твою память, дорогая любительница вздремнуть.

Аббатство Рэдволл было основано после битвы Мартина Воителя с дикой кошкой,

явившейся из северных земель. А аббатиса Жермена пришла с кучкой лесных мышей из

местечка под названием Глинобитная Обитель. По всей видимости, какое-то бедствие

заставило их покинуть те места. У старого Мафусаила была глинописная книга,

написанная одним из преемников Жермены. Насколько я помню, среди нас был только

один способный малыш, который смог выучиться у Мафусаила разбирать глинопись.

Это был мышонок Джон Черчмаус…

Василика подскочила на месте.

— Что? Вы имеете в виду Джона Черчмауса, нашего летописца?

Аббат, посмеиваясь, сложил свои очки и сунул их в широкий рукав рясы.

— Его самого! Василика, как ты полагаешь, удобно ли сейчас сходить и поднять

его?

Винифред сняла со стула уснувшего малыша Ролло.

— Я пойду с вами, — вызвалась она. — Пора укладывать этого озорника спать.

Они поспешно направились к спальным покоям.

 

 

Джон Черчмаус спустился в Зал вместе с Василикой и Винифред. Он с почти

виноватым видом кивнул всем сидящим за столом.

— Не мог заснуть, знаете ли. Я мало сплю теперь по ночам, все думаю о моих Тэсс

и Тиме и о том, нашел ли их Матиас.

Мордальфус подвинул к нему через стол табличку.

— Садись, Джон. Вот эта вещица может помочь нам вернуть твоих детей. Она

написана глинописью. Ты можешь ее прочесть?

Джон огладил свои усы.

— Ну, я так давно последний раз читал глинопись. Много-много сезонов назад.

Ха-ха, это было, когда Мафусаил любил рассказывать мне об одной засоне-барсучихе

в его классе, как же ее звали?

Констанция постучала пухлой лапой по столу.

— Неважно, наш знаменитый ученый. Разберитесь с этим.

Джон подмигнул Василике.

— Ладно, попробую. Одолжите мне ваши очки, отец аббат. Я оставил свои у постели.

 

Надев на нос очки аббата, Джон-летописец поднял каменную табличку и подвинул

ближе свечу, чтобы было виднее. Он то и дело оглаживал усы, губы его беззвучно

шевелились, пока он разглядывал странную надпись, временами качая головой или

кивая ею с удовлетворением. Наконец он положил табличку на стол. Подперев лапами

подбородок, летописец мечтательно уставился в пространство.

Пять голосов разом в нетерпении нарушили тишину:

— Ну?

— О, ах да. Простите, забавно, как все это иногда всплывает, правда? Знаете,

когда я первый раз взглянул на этот камень, надпись ничего для меня не значила,

с тем же успехом она могла быть сделана на бабочкано. А потом она вдруг стала

ясной, как весенний ключ.

Аббат так подался вперед, что его нос почти коснулся носа Джона.

— Джон, иногда ты бываешь необычайным занудой. Не мог бы ты просто прочесть нам

перевод. Ну же!

Джон тотчас поправил очки, откашлялся и прочел:

Навсегда я нашла здесь обитель

Под Рэдволлом, что нами основан.

Разгадайте же тайну, дерзните, —

В камне живо точеное слово.

Меж землею и небом, на взлете

Птицы, ветры парят невесомо,

Там ключи к тому месту найдете.

Что давно называла я домом.

Смысл ищите на этой странице

В камне слов моих запечатленных:

Что не может летать, хоть и птица,

В перепутанных буквах зеленых.

Дважды буки, четырежды аз,

Серп и шило без О — один раз,

Дважды Н, Т, В, О. В склепе сиром

Мне отныне покоиться с миром,

Вам — удачи в пути, в добрый час!

Они сидели вокруг стола в благоговейном трепете, потрясенные красотой и

таинственностью древнего стиха. Наконец Василика с шумом подвинула стул, нарушив

царившее молчание.

— Спасибо, Джон. Действительно очень мило, но что все это значит?

Констанция протерла уставшие глаза.

— Это значит, что нам придется решить длинную головоломную загадку. Но не

сегодня ночью. Уже поздно, я совершенно засыпаю.

Джон Черчмаус вернул очки аббату.

— Я присоединяюсь к этому мнению. Захватывающая история, но, думаю, нам лучше

отложить ее до утра. Завтрашнее утро прояснит наши мысли, и мы на свежую голову

примемся за дело.

Аббат, зевая и потягиваясь, медленно поднялся из-за стола.

— Значит, завтра утром в фруктовом саду, там и тенисто, и солнечно.

Когда все ушли, Василика еще осталась сидеть за столом, разглядывая лежавшую

перед ней каменную табличку. Она осторожно поворачивала ее так и сяк, изучая

удивительные знаки глинописи и легонько проводя по ним лапой. Каким-то

внутренним чутьем она угадывала, что это было нечто большее, чем простая

каменная плитка с письменами, которые удалось прочесть Джону.

Но что же?

22

Мощный оползень из земли, щебня и глины вперемешку с огромными валунами,

обрушивший за собой вдобавок целый пласт с вершины холма, плотной кучей засыпал

вход в пещеру, намертво заперев Матиаса и его друзей в ловушке.

 

 

Слэгар и его дружки на вершине холма сами были потрясены и напуганы мощью

вызванной ими лавины. Клубы удушающей пыли взметнулись вокруг них в серебристом

свете луны. Битый Глаз и Лысолап, боясь пошевелиться, припали к земле, спрятав

морды. Лис приподнял край своего колпака, отплевываясь от песчаной пыли. Он уже

приготовился праздновать победу, огласив торжествующим воем ночные пространства,

как вдруг Маттимео с остальными беглецами выскочил из воды и с отчаянным криком

бросился к груде обломков.

Слэгар схватил Битого Глаза и Лысолапа за хвосты и быстро оттащил их назад, на

другую сторону холма.

— Ох! Ой-ой! Пусти, хозяин!

— Ар-р-р! Ты оторвешь мне хвост!

Беспощадный лис больно треснул обоих своих подручных по ушам,

— Тихо, идиоты! Откуда они взялись?

— Кто взялся?

— Маттимео с компанией. Они сейчас там, внизу, пытаются расчистить вход в

пещеру.

— Я их вообще не видел, хозяин.

— Разумеется, нет, трухлявая башка! Ты с твоим дружком слишком усердно целовали

землю.

— Должно быть, они сбежали. Мы спустимся вниз и выловим их, хозяин.

— Нас слишком мало, чтобы поймать сразу всех, болван. Они же разбегутся в разные

стороны. Как мы втроем сумеем схватить семерых, идиот! Слушай, я останусь здесь

и присмотрю за ними, а вы оба бегом догоните остальных. Скажи Трехпалому и

Полухвосту, чтобы приковали к цепи прочих пленников и оставались с ними. Потом

приведете всех наших сюда. Сделайте все тихо, и мы окружим наших юных друзей

прямо здесь, чтобы никто не мог сбежать во второй раз.

— Ладно, но что, если им удастся откопать своих защитников и выпустить их из

пещеры, пока нас не будет?

— Не болтай ерунды, — усмехнулся Слэгар. — Никто на свете не свернет теперь этой

кучи. Здесь больше нет пещеры — здесь могила. Теперь отправляйтесь и быстро

приведите назад остальных. Когда вернетесь, ведите себя тихо, спрячьтесь и

ждите, пока я не подам сигнал.

Битый Глаз с Лысолапом рысью припустили к залитому лунным светом лесу.

Слэгар сорвал с головы свою узорчатую шелковую маску и глубоко вдохнул воздух,

безумная усмешка исказила его и без того уродливую морду. Он стоял,

прислушиваясь к возне своих бывших пленников, безнадежно пытавшихся на той

стороне холма пробиться к своим родителям и друзьям сквозь неодолимую толщу

каменного оползня.

Внутри пещеры осела пыль. Матиас в кромешной темноте нашарил на земле свой меч.

Вокруг него раздавались кашель, фырканье и смятенные вздохи. Воин стряхнул с

морды земляную пыль и окликнул остальных:

— Все в порядке?

— В порядке? Держи равнение, старина! Вряд ли можно сказать, что ты в порядке,

если тебя наполовину завалило камнями и всякой дрянью.

Воин на ощупь двинулся в темноте к зайцу.

— Оставайся на месте, Бэзил. Не двигайся. Мы освободим тебя. Как там остальные?

— Со мной все бы ничего, если бы в меня не врезался этот еж.

Грозный рык Орландо резко оборвал ворчливые жалобы Щекача.

— Стой спокойно и прекрати скакать во все стороны. Ты уже дважды налетел на

меня. Так, чей это пушистый хвост?

— М-м-м, о-о-ох! Чем это в меня попали?

Матиас двинулся на голос.

— Джесс, с тобой все в порядке?

— Думаю, да. Какой-то пласт обрушился на меня сзади. Впрочем, у меня никаких

повреждений. Просто я упала от удара. Что произошло?

— Апчхи! — Джабез Пень чихнул. — Полагаю, вряд ли этот холм веками стоял

спокойно, чтобы в одну прекрасную ночь ему вдруг вздумалось обвалиться без

всякой причины. Сдается мне, что нас сюда заманили и завалили вход.

Матиас с Орландо наконец добрались до наполовину засыпанного Бэзила и принялись

откапывать его. Старый заяц не унывал и бодрился, помогая им, чем мог.

— Думаю, ты прав, старина Пень. Ха, прелестно, целое войско закаленных бойцов

попалось здесь и сидит, словно рачки в бочке, каково? Готов поставить салат

против супа, что это тот хитролапый, как бишь его, в маске. Что скажешь, Матиас?

 

— Я скажу — лежи спокойно, Бэзил. Орландо, можешь упереться плечом в этот камень

и отвалить его от Бэзила? Кто-нибудь, возьмите его за лапы и вытаскивайте, пока

я откапываю эту рыхлую землю.

Щекач выскочил вперед и принялся с усердием тянуть Бэзила за лапы.

— Хей, взяли, старина заяц! Вот, вы уже выходите.

— Ай! Гадкий маленький негодник, ты наступил мне на ухо!

Орландо уперся своей могучей спиной в камень, придавивший Бэзила, и мощно

крякнул, навалившись на него всем телом.

— Ух! Вот так. Теперь быстрее, я не могу его долго держать.

Джабез и Джесс пришли Щекачу на помощь. Пока Матиас яростно отгребал обломки,

они, поднатужившись, потянули разом. Бэзил выскочил из завала, как пробка.

Барсук опустил камень. Взметнулась новая туча пыли, затрещал щебень, и каменная

масса обломков, перевалившись, застыла на месте.

Бэзил для проверки потопал лапами.

— Немного онемели и все такое. Но пока еще первоклассно действуют. Да, ну и

олухи же мы, если позволяем себя так одурачить.

— Давайте не будем казнить себя понапрасну, — резко вмешался Матиас. — То, что

мы делали, казалось в тот момент вполне подходящим. Вопрос теперь в том, как

выбраться из этой переделки? Есть у кого-нибудь трут и кремень, чтобы развести

огонь?

Белка Джесс провела лапой по лбу.

— Не самая лучшая мысль, Матиас. Ты не заметил, что здесь становится жарковато?

Это означает, что в пещере осталось не так много воздуха. Если мы разведем

огонь, то используем его весь в два раза быстрее и задохнемся.

Орландо тяжело прислонился спиной к стене пещеры.

— Ты права, Джесс. Эти бандиты решили устроить нам здесь могилу и, к несчастью,

неплохо с этим справились. Дайте мне передохнуть, а потом я взгляну, не сможем

ли мы прорыть выход наружу или хотя бы проделать небольшое отверстие, чтобы сюда

шел свежий воздух.

— Я не вынесу такой темноты! Ничего не вижу, все горячее и покрыто мерзкой

пылью, а над нами висит целый холм. Я даже не вижу лап перед самым своим носом!

— Голос Щекача звучал почти панически.

Бэзил похлопал его по спине.

— А ну-ка, мой юный друг, подбородок вперед! Нечего трусить. Когда я ходил с

пограничным патрулем, мы побывали в сотне мест, гораздо более узких и

непроходимых, чем это, каково? Никогда не отчаивайся, Щекач. Ха! Бьюсь об

заклад, что еще до конца ночи мы выберемся отсюда. Не волнуйся, водяная душа,

завтра к вечеру ты уже будешь плескаться в своей реке.

Щекач сел поближе к Бэзилу и стал терпеливо ждать, пока Джесс с Орландо

принялись расчищать завал.

Воздух становился все тяжелее, и тьма, казалось, все более сгущалась вокруг

друзей, замурованных в недрах холма.

 

 

Снаружи Маттимео отчаянно скреб рыхлую землю и глину, трудясь бок о бок с Аумой.

Остальные суетились вокруг кучи, пытаясь найти подходящее место, чтобы начать

рыть. Аума крякнула и поднатужилась, силясь выкатить из завала огромный валун.

— Это мой отец, Орландо Секира, — сказала она Маттимео. — Я узнаю его боевой

клич где угодно. О, пусть с ним все будет в порядке.

Маттимео на минуту прекратил рыть, глядя, как рыхлая земля сползает, быстро

заполняя вмятину, из которой Аума выдвигала валун.

— Я видел моего отца и слышал его голос. И даже в ночной темноте, мне кажется, я

узнал Джесс и Бэзила. С ними был еще кто-то, но все произошло слишком быстро,

чтобы можно было их разглядеть. Ох! Так мы ничего не добьемся. Смотри, всякий

раз, как мы немного откопаем, земля сползает и снова заполняет дыру.

Синтия Полевкинс села, пропуская сыпучую землю сквозь лапы.

— Это бесполезно, разве мы можем справиться с такой кучей? Понадобилось бы

десять бригад кротов и целый сезон работы, чтобы сдвинуть всю эту землю, а

некоторые валуны здесь кажутся величиною с дом.

Сэм сердито оттолкнул Синтию в сторону.

— Неважно. Там моя мама, и, значит, мы должны продолжать рыть. Давай, Синтия,

вставай и принимайся за дело.

— Юб, поищи вокруг большую ветку или что-нибудь такое, что могло бы послужить

рычагом, когда я буду сдвигать эти камни, — попросила Аума. — Как дела, Матти?

Маттимео распрямился.

— Не очень. Похоже, мы так и роемся на одном месте, не продвинувшись ни на шаг.

Тэсс торопливо подбежала к ним.

— Смотрите, я нашла несколько сланцевых пластинок. Ими будет удобно рыть.

 

 

На востоке первыми проблесками занималась заря, нежный розовый свет проредил

ночную тьму в глубоких зеленых кущах Леса Цветущих Мхов. Солнце степенно

вставало из-за горизонта, осушая росу на цветах и листьях, а измученные юные

жители все раскапывали сыпучие массы оползня.

Слэгар лежал на высоком гребне и наблюдал за ними, бормоча себе под нос:

— Ройте, ройте, мои маленькие рабы. Хорошо, если вы так устанете, что не сможете

больше убежать или спрятаться. Вон, я уже вижу свою банду, они тянутся сюда

через лес. Скоро они будут здесь. Раскапывайте, несмышленые юнцы. Вы никогда

больше не увидите своих друзей и родителей.

23

Наутро вся совещавшаяся накануне компания собралась за завтраком на свежем

воздухе, среди фруктовых деревьев, в летней тиши прекрасного старого сада

аббатства Рэдволл. Аббат Мордальфус взял слово председателя.

— Давайте подумаем вместе, друзья. Если мы хотим помочь Матиасу и нашим детям,

мы должны разгадать загадку этого стиха. — Аббат постучал лапой по каменной

табличке. — Где здесь кончается поэзия и где дается сам ключ?

Джон Черчмаус поставил кружку с мятным чаем и уверенно отчеркнул лапой несколько

строк стихотворения.

— Вот здесь, это несомненно. Послушайте:

Навсегда я нашла здесь обитель

Под Рэдволлом, что нами основан.

Разгадайте же тайну, дерзните…

Джон решительно хлопнул лапой по стоявшим ниже строкам.

— Отсюда, вот отсюда. Я не мог уснуть и все думал об этом. Здесь появляется

настоящий ключ к разгадке:

В камне живо точеное слово.

Меж землею и небом, на взлете

Птицы, ветры парят невесомо,

Там ключи к тому месту найдете,

Что давно называла я домом…

Аббат вертел в лапах ломтик яблока.

— Думаю, ты прав, Джон. Действительно, какая-то часть отгадки пришла мне в

голову, когда ты прочел последние слова. Это касается строки: «…ключи к тому

месту найдете, что давно называла я домом». Если это писала старая аббатиса

Жермена, то мы знаем, что местом, которое она называла домом, прежде, чем

построила Рэдволл, была Глинобитная Обитель. Однако все это происходило неведомо

где и в такие отдаленные времена нашей истории, что еще задолго до меня, на

протяжении многих поколений аббатов и аббатис всякая память о местоположении

Глинобитной Обители была утрачена.

Джон согласно кивнул.

— Конечно, старая Глинобитная Обитель. Должно быть, именно в это место лис повел

наших детей, в саму Обитель или в ее окрестности. Помню, как я спрашивал у брата

Мафусаила о том, где находится эта Глинобитная Обитель, но даже он не мог мне

ответить. Каким образом мы предполагаем ее найти?

Василика указала на каменную табличку.

— Разгадка, очевидно, содержится в рифмованной строке, поскольку здесь сказано:

«Смысл ищите на этой странице В камне слов моих запечатленных». С этого и

следует начинать.

— Бур-р, простите, но я думаю это даже раньше: «Меж землею и небом, на взлете

Птицы, ветры парят невесомо». Это о чем?

— Судя по всему, это о том месте, в котором мы должны искать ключ. — Амброзий

Пика усмехнулся. — Надо лишь оглядеться вокруг в поисках отгадки, которая витает

где-то в воздухе. Все так бесхитростно просто, я бы сказал.

— Нечего раздражаться, мой милый, — торопливо перебила его миссис Черчмаус. —

Давайте взглянем наверх и посмотрим, что откроется нам между небом и землей.

— Вершины деревьев, — кратко заключила выдра Винифред.

Они принялись разглядывать древесные кроны. Миссис Черчмаус уже начала

раскаиваться, что подала никчемную идею, как вдруг Василика проговорила:

— Может быть, верхушка нашего аббатства?

Морда аббата медленно расползлась в улыбке.

— Очень мудро, Василика. Вершина здания, которое строилось по замыслу самого

Основателя, — чем не лучшее место для того, чтобы оставить ключ к разгадке!

Ладно, смотрю на верхушку нашего аббатства. Скажите только, чего мне там искать?

 

В ответ посыпались предположения:

— Что-нибудь в камне запечатленное?

— Точеные в камне слова?

— Что-нибудь, что не может летать, хоть и птица?

— А как насчет перепутанных зеленых букв?

— Дважды буки, четырежды аз?

— На что похож «аз»?

— Я знаю только, на что похожи буки.

Джон Черчмаус постучал своей чашкой по деревянному блюдцу.

— Тише! Тише, пожалуйста! Все эти выкрики ни к чему нас не приведут. Василика,

ты не могла бы забрать у малыша Ролло нашу каменную табличку, а то он с ней

играет!

Василика пересела на траву вместе с Ролло, который вертел в лапах тонкую

каменную плитку.

Миссис Черчмаус пыталась успокоить мужа:

— Не кричи так, дорогой. Уверяю тебя, Ролло ее не сломает.

Василика молча затряслась от смеха. Джон вовсе не разделял ее веселья.

— Прошу прощения, но я не вижу, что в этом забавного, Василика?

— Я смеюсь не над тобой, Джон. Я смеюсь над малышом Ролло. Пока мы тут ломаем

себе голову, Ролло опять уже нашел разгадку.

— Где?

— Прямо здесь, на этом камне, — пояснила Василика. — Подойди и взгляни. Я тоже

не знала этого, пока не увидела, как Ролло проводит лапой по надписи. Вот

смотри, он всякий раз останавливает лапу, когда она касается буквы, помеченной

зеленым.

Аббат торопливо подошел, чтобы понаблюдать за игрой Ролло.

— Клянусь мехом, ты права, Василика. Молодец, Ролло. «В перепутанных буквах

зеленых». А ну-ка, малыш, покажи их мне. У тебя глаза лучше, чем у меня. Джон,

возьми уголек и пергамент. Я буду называть буквы, а ты записывай.

Ролло с охотой принялся тыкать маленькой пухлой лапой в помеченные буквы.

Мордальфус сообщал их Джону Черчмаусу.

— Первая буква «буки», вторая буква «буки».

Амброзий Пика почесал нос.

— Может мне кто-нибудь объяснить, что здесь, ко всем желудям, происходит? То

какие-то зеленые буки, то вырезанные на камне буквы. Мне всегда казалось, что

буки бывают из дерева.

Аббат с терпеливым смирением возвел очи горе.

— Иди сюда, Амброзий, давай я тебе покажу. Взгляни на стихотворение. Видишь,

некоторые буквы помечены зеленой растительной краской? Вот. Я сейчас назвал

Джону первые две из них. Это буквы «буки», а не настоящие буки. Видишь, здесь

еще есть помеченные зеленым знаки.

Все это казалось Амброзию выше его понимания. Он выпучил глаза на буквы, покачал

головой и буркнул:

— Хм, у меня и так полно работы в подвале. Недосуг мне играть тут в слова. Вы же

не станете пить каменное послание, другое дело, славный октябрьский эль. А без

доброй кружки моей ягодной настойки вы будете совсем бледно выглядеть, помяните

мое слово!

Джон Черчмаус взглянул поверх очков на взбунтовавшегося хранителя подвалов.

— Так на чем мы остановились? Две буквы «б». Что там дальше, аббат?

— Четырежды «аз», Джон. Погоди, кажется, Ролло нашел еще. Да, это буква «с».

Отлично, малыш. Есть еще?

Для Ролло это было чудесной забавой. Он, как волшебник, водил лапой, делая ею

внезапные пассы вниз, и аббат называл указанные им буквы.

— Записывай, Джон. Е, П, И, Л, два Н, два Т, Р, два В, два О и буква Ш. Ну вот,

я уже прекрасно разбираю старинные буквы. Это все, Ролло?

Малыш помахал лапой и припустил вслед за Амброзием в винный погреб.

— Да, вот так, — рассмеялась Василика. — Что у нас получилось, Джон?

— Б, Б, два О, четыре А, дальше по два Н, Т, В, затем Р, Е, П, С, И, Л и Ш.

Всего двадцать одна буква, но они перемешаны в полном беспорядке. Не видно, где

голова, где хвост. Почему аббатиса Жермена не написала ясно, что она имела в

виду?

Аббат, потянувшись, встал.

— Потому что тогда это не было бы тайной. Эти буквы и есть ключ. Как только мы

сложим их в нужном порядке, нам станет ясно, каков будет наш следующий шаг.

 

 

Орландо поперхнулся и закашлялся от пыли, устало шаря по сторонам в темноте

пещеры, пока наконец не коснулся лапой Матиаса.

— Послушай, друг. — Орландо понизил голос, чтобы его не услышали остальные. — Не

знаю, сколько валунов насыпалось здесь перед входом в пещеру, но, думаю, мы оба

понимаем, что нам не сдвинуть всю эту массу с места. Я теряю силы, Матиас.

Воздуха здесь становится все меньше. У меня кружится голова, и меня клонит в

сон.

Матиас сжал могучую лапу барсука.

— Со мной то же самое, Орландо. Но не говори об этом остальным. Щекач только

впадет в панику, а Бэзил примется скакать по всей пещере, сочиняя план, как

вывести нас отсюда. Знаю, это тяжело, но нам придется просто сидеть здесь и

постараться не уснуть.

— Думаешь, кто-нибудь есть снаружи?

— Единственный, кто, по моим расчетам, может там находиться, — это Слэгар со

своей бандой. Мы будем не в состоянии сражаться с ними, даже если выберемся.

— Жаль, что с нами нет крепкого крота.

— Да, а если бы наши сожаления были тюленями, то в море не осталось бы места для

воды.

— Извини, Матиас. Это просто мысли вслух.

— Не обращай на меня внимания, Орландо. Это все проклятая темень, жара и

недостаток воздуха…

— И эта мерзкая пыль в ушах, приятель!

— Бэзил! Ты слышал наш разговор.

— Ни слова больше, старина, не говори ни слова. Дружнее за дело и все такое

прочее. Кстати, ни у кого за пазухой не найдется кусочка чего-нибудь съедобного?

 

Даже юный Щекач слабо прыснул со смеху.

— Как будто я поверю, что ты в такой момент думаешь о еде, приятель.

— Прости, Бэзил, мы оставили наши пожитки снаружи, чтобы они не мешали нам

подкрасться из засады, — отозвалась Джесс из дальнего конца пещеры.

Джабез Пень зевнул.

— Хороша засада, а? Мы еще хорошо отделались, помяните мои иглы. Лучше всего

сидеть спокойно, слабее дышать и крепче думать.

Все последовали мудрому совету ежа, в пещере воцарилось унылое молчание.

 

 

Маттимео яростно рыл и скреб сыпучий бок оползня. Солнце достигло зенита, и

копать стало совсем жарко и безнадежно тяжело. Пыхтя от напряжения, он

выпрямился и вытер лапой лоб, как вдруг рыхлые комочки земли посыпались сверху

ему на уши. Природная горячность взяла верх в мышонке. Он набрал полную горсть

щебня и запустил ею в Тима, который копал наверху кучи.

— Ради всего меха! Прекрати сыпать мне на голову всякий мусор! — огрызнулся

Маттимео.

Тим выпрямился.

— Извини.

— На что мне твои извинения? — фыркнул Маттимео. — Лучше смотри, куда

сбрасываешь всю эту дрянь!

Тэсс передала Маттимео широкий лист, в который она зачерпнула воды из потока.

— Вот попей и остынь немного. Так у нас ничего не выйдет, если будем кричать

друг на друга.

Маттимео вырвал лист из ее лапы, его морда потемнела от гнева.

— Тебе хорошо говорить, твой отец не сидит там под завалом, не так ли? Куда, во

имя всех когтей, подевался этот еж? Он еще полсезона будет искать ветку, чтобы

мы могли поддеть эти камни…

— Вот они, здесь, маленький герой. Твои друзья уже с нами!

Битый Глаз и Лысолап тащили Юба и Синтию, захлестнув им горло веревкой.

Все еще в приступе гнева, Маттимео схватил обломок камня.

— Вперед, Аума, Сэм, атакуем их!

Они сбежали по осыпи вниз, но позади них раздался насмешливый голос Слэгара:

— Ай, какие мы смелые! Ну, вперед, давайте!

Маттимео резко обернулся. Перед ним стоял лис и с ним с полдюжины бандитов. Они

были вооружены до зубов. Все еще вне себя от ярости, мышонок швырнул в них

камень. Слэгар с легкостью увернулся и вытащил свое ужасающее оружие. Три

кожаных ремня, повинуясь движению его лапы, вихрем взметнулись, и металлические

шары на концах ремней страшно клацнули, ударившись друг о друга. Лис в маске

указал на Тэсс.

— Брось камень. Если кто-нибудь из вас сделает хоть одно движение, я размозжу

голову этой мышке. Я никогда не промахиваюсь.

Тэсс крепко зажмурилась и сцепила лапы.

— Беги, Маттимео! Спасайся, беги в Рэдволл. Приведи подмогу!

— Ну, давай, делай, что она говорит, — захихикал с издевкой Слэгар. — После того

как я убью ее, я убью и тебя. Разделаюсь зараз с Воином Рэдволла и с его сыном.

Вот когда моя месть будет полной!

Камень выпал из разжавшейся лапы Маттимео. Горячие слезы брызнули у него из

глаз, он в отчаянии опустил голову.

Битый Глаз и Лысолап грубо согнали их в кучу. Каждому из беглецов набросили на

шею веревочную петлю, и Битый Глаз стянул им впереди лапы ремнями.

Слэгар кивнул головой в сторону южной опушки леса.

— Отлично, пошли. О, теперь вы можете не спешить так, нас больше некому

преследовать. Ха-ха-ха-ха!

Странный подавленный звук, то ли рык, то ли стон, вырвался из горла Аумы. Волоча

за собою остальных пленников, она бросилась на огромную каменную кучу и стала

неистово рыть. Бандитам пришлось взяться всем вместе, чтобы оттащить ее.

Настегивая пленников прутами и концами веревки, они погнали всю компанию прочь

по следу, ведущему на юг через гущу леса.

Ужас всего происшедшего, как удар грома, поразил Сэма, слезы брызнули из его

глаз. Остальные тоже плакали.

Все, кроме Маттимео. Его глаза были сухими. Крепко сжав зубы и выпрямившись, он

шагал вперед, ничего не видя вокруг себя, кроме спины Слэгара. Он ни на

мгновение не отрывал пристального взгляда от лисьей фигуры и его покрытой маской

головы.

Слэгар сдержал шаг, чтобы поговорить с Лысолапом.

— Как далеко отсюда остальные? — спросил он.

— В двух переходах от больших скал. Я велел им ждать у подножия холмов, пока мы

не вернемся, хозяин.

— Хорошо. Нам нетрудно будет догнать их. Куда ты уставился, мышонок?

— Тебе следовало убить меня там, в ущелье. — Голос Маттимео был спокойным и

презрительным.

Слэгар сверкнул глазами на бесстрашного мышонка и покачал головой.

— Я уже убил твоего отца. Его меч погребен вместе с ним. На сегодня с меня

хватит. А тебя я оставлю в живых, чтобы ты страдал.

Маттимео остановился как вкопанный. Его друзья остановились вместе с ним.

Мышонок поднял на лиса тяжелый, презрительный взгляд.

— Тогда ты не просто трусливый подонок-убийца, ты еще и дурак. Потому что с

этого часа я буду жить с одной лишь мыслью: убить тебя.

Слэгар был ошеломлен тем, с какой ненавистью и силой прозвучали слова Маттимео.

Лис злобно уставился на мышонка, пытаясь взглядом запугать его и заставить

покориться. Маттимео бесстрашно выдержал этот взгляд

Вырвав у Лысолапа ивовый прут, Беспощадный лис накинулся на Маттимео, хлеща его

без остановки. Прут сломался. Слэгар выпрямился, весь дрожа и тяжело дыша под

шелковой маской.

Маттимео вызывающе скривил губы в усмешке. Он даже не почувствовал ударов.

— Найди себе новый прут и постарайся сильнее, полумордый!

— Лысолап, Битый Глаз! Поставьте этого вперед, пусть идет перед нами. Живо!

Маттимео поволокли в начало колонны. Слэгар с обескураженным видом шел позади,

явно испытывая облегчение от того, что в спину ему больше не сверлит взгляд

мышонка.

24

Обитатели Рэдволла старались ввести жизнь аббатства в нормальное русло и не

выдавать своего уныния, бодро разбегаясь по своим делам, хотя мысли их полностью

были заняты пропавшими детьми.

Взволнованный гул голосов наполнил Пещерный Зал, когда все собрались к чаю во

второй половине дня. По лапам ходили списки букв, обнаруженных малышом Ролло, а

на столе был поставлен приз — покрытый розовой глазурью сливовый торт с

пряностями, который испек сам аббат. Джон Черчмаус имел самые серьезные

намерения завоевать его, однако даже аббат Мордальфус не на шутку взялся за

дело. Сияя от гордости за свое творение, он хотел сам получить его и еще хоть

немного им полюбоваться. Умение выпекать торты было последним достижением отца

аббата. С тех пор как он потрудился над созданием своего Красностенного

Смородинового Пирога аббата Альфа, он страстно жаждал снова попробовать себя в

этом искусстве. Кроты решили составить сборную команду и сидели, почесывая свои

меховые затылки и разглядывая двадцать одну букву.

— Вур-р, все шивор-рот-навывор-рот, надо сказать.

— Хур-р, брось болтать и размышляй, Мямля, или никогда не выиграешь

глазурованный тор-рт.

Василика объединилась с малышом Ролло и миссис Черчмаус. Винифред, брат Осока и

Амброзий Пика сели кучкой поодаль. Во всех уголках упорно трудились небольшие

группы, пытаясь разгадать тайну двадцати одной буквы. Каждую минуту кто-нибудь

подходил к аббату, предлагая возможную отгадку. Мордальфус, исполнявший роль

арбитра, окидывал каждого оценивающим взглядом.

— Гм-м, «Боров нашипел на братства». Извини, сестра Мей. Ты же видишь, что в

ребусе только одна буква Р, а ты использовала две. Следующий. А, Винифред, ну-с,

посмотрим. «Бобра на листве пошатав»? Что же, во имя всех желудей, это может

значить? Нет, я не могу этого принять. А, Джон, ну-ка, поглядим, кто же выиграет

мой прекрасный торт.

Джон Черчмаус выжидающе смотрел поверх своих очков, пока аббат зачитывал его

отгадку.

— Аббат ровно пишет на свал. Странная фраза, Джон. Какие у тебя основания

предлагать такое решение?

Джон с застенчивым видом протер очки.

— Собственно, никаких. Я пробовал разные сочетания, но это показалось мне самым

удачным.

Мордальфус отложил заявку Джона в сторону.

— Ладно, кто его знает? Мы оставим это как возможный вариант. Спасибо, Джон.

— Благодарю вас, аббат. Э, а вы сами еще не пытались разгадать ее?

— Нет, полагаю, будет честнее, если я останусь просто арбитром. Однако если

сегодня вечером ее никто не разгадает, то завтра арбитром можешь быть ты, и

тогда я попробую.

— У нас получилось! У нас получилось! — Малыш Ролло выскочил вперед, размахивая

куском пергамента. Он споткнулся, шлепнулся на пол, вновь неуклюже встал на лапы

и возложил раскрошившийся лист на колени аббата.

Старый аббат, добродушно заморгав глазами, поднял и усадил Ролло на подлокотник

своего кресла.

— Ты сообразительный малый, Ролло. Ты сам решил головоломку?

Василика и миссис Черчмаус подмигнули аббату,

— Конечно, это он. Мы не смогли бы решить без него.

Мордальфус понимающе кивнул.

— Ладно, посмотрим, что у вас получилось. Ворон на шпиле аббатства. Ха, вот за

это мы, похоже, действительно можем уцепиться. Ворон на шпиле аббатства, а?

Ладно. Молодец, Ролло, не говоря уж, конечно, о твоих двух помощницах. Думаю,

торт причитается вам троим.

Василика, миссис Черчмаус и Ролло шепотом устроили совещание и наконец вынесли

решение о том, что каждый получит по небольшому куску, чтобы все были довольны.

После чая обитатели аббатства собрались на лужайке перед главным зданием

Рэдволла. Заслоняя глаза от солнца, они разглядывали высокую крышу. Королева

Клюва и ее бойцы-воробьи по просьбе аббата кружили над крышей, облетая шпили,

башенки и зубчатые стены амбразуры. Ждать пришлось недолго. Вскоре Клюва

стремительно слетела вниз и села на подоконник, чтобы доложить обстановку.

— На крыше вокруг шпиля четыре птицы, четыре птицы, — сообщила она.

Аббат с трудом сдерживал волнение.

— Какие птицы? Как высоко? Где?

Воробьиная королева прикрыла глаза, вспоминая вид и местоположение птиц.

— Позади крыши — ястреб. С этой стороны — гусь. По другую сторону — сова. А с

той стороны — ворон. Все пернатые червяки — камень, вот.

Василика отступила на несколько шагов и указала наверх.

— Я вижу с этой стороны вырезанную фигуру дикого гуся. Ее едва можно разглядеть.

Смотрите, он наклонен вперед, с расправленными крыльями. Я никогда его раньше не

замечала.

Аббат сложил лапы под широкими рукавами рясы.

— Есть еще множество вещей, которых мы не знаем о Рэдволле. Это очень древнее и

таинственное место. Чем дольше я здесь живу, тем больше понимаю, что все,

заложенное нашими предками, имеет свою историю и свой особый смысл. И все это —

часть общей историй и традиции Страны Цветущих Мхов. Гусь повернут головой на

запад, указывая на закат и на великое море. По этому пути они улетают каждую

осень. Думаю, что ястреб должен быть направлен на север. Это боевая птица, а

северные земли всегда охвачены войной. Сова, полагаю, смотрит на восток, на

густой лес и восходящее солнце. Остается только одно направление, куда может

быть обращен ворон.

Весь отряд изыскателей двинулся вокруг здания к этой оставшейся стороне

аббатства. Джон Черчмаус поправил очки и вытянул лапу.

— На юг, ворон указывает на юг! Кто не может летать, хоть и птица? Конечно же,

высеченный из камня ворон. Мы нашли его! Ах, если бы здесь были Джесс или Сэм,

они бы могли взобраться и рассмотреть его.

Королева Клюва взъерошила перья.

— Зачем лазать белке? Воробей летает, я осмотрю вороний камень.

Клюва стрелой взмыла вверх. Стоявшие внизу увидели вскоре лишь маленькое черное

пятнышко, которое кружило над фигурой ворона, возвышавшейся над далеким

карнизом. Клюва не стала задерживаться. Она полетала вокруг, затем спорхнула

вниз и с веселым подскоком приземлилась на гравийную дорожку.

— Много червезнаков, и в эту сторону, и в ту, сверху, и снизу, и кругом.

— Я так и думал, — вздохнул Джон Черчмаус. — На статуе есть надпись, но воробьи

совсем не умеют читать.

Мордальфус толкнул его локтем.

— Полно, Джон. Мы не хотим обидеть Клюву. Она сделала, все, что могла, чтобы

помочь нам. Нам надо подумать, как получить копию надписи.

Клюва наблюдала за их беседой. Она понимала, что они обсуждают. Склонив голову

набок, она подмигнула задорным, блестящим глазом.

— Как вам это сделать. Воробей не может нести мышь — слишком жирный червяк,

слишком большой. Воробей не читает червезнаки, как старая мышь аббат делает с

книгами. Большая проблема.

Аббат задумчиво оглаживал свои усы.

— Да уж, правда, Клюва, но мы должны помочь Матиасу.

— Научите этих птиц, как притиранием свести знаки на бумагу. — Амброзий Пика

выступил вперед, держа в лапах лист пергамента и угольные палочки. — Я сам часто

проделывал это, когда мне нужно было снять копию резьбы с некоторых старых бочек

в винном подвале. На них бывают прекрасные резные узоры.

Василика всплеснула лапами.

— Конечно, вот и весь ответ. Наверняка Клюва сможет натереть угольком лист

пергамента, если ее воробьи плотно приложат его к надписи. Ладно, дайте мне пару

минут поговорить с ней, и я уверена, что научу ее.

 

 

Не различая во мраке смены дня и ночи, друзья совершенно не представляли себе,

как долго просидели уже в заваленной пещере. Воздух становился все более

тяжелым, спертым и горячим. Матиас чувствовал пульсирующую боль в висках. Он

пытался удержать свои отяжелевшие веки и слышал вокруг себя лишь неровное,

слабеющее дыхание остальных. Он несколько раз пытался заговорить с ними, но в

этом было мало проку — все они погрузились в глубокий, близкий к обмороку сон.

Крепко сжав рукоятку своего чудесного меча, Воин постарался сосредоточить свои

мысли на том, как выбраться отсюда. Надежды на это было мало. Они были погребены

под толщей фактически сплошной каменной скалы, и массивный оползень из земли и

камней запечатал единственный выход.

Воин больше не в силах был гнать от себя сон. Он откинулся на спину, опираясь на

тихо поднимавшийся и опадавший бок Орландо, и позволил себе расслабиться. Сперва

он впал в довольно спокойное состояние, если не считать нехватки воздуха, от

которой было мучительно трудно дышать. Затем постепенно чувства начали

отказывать ему, дыхание стало тише. Его окутала тьма, и он задремал.

 

 

Он был в Большом Зале своего любимого аббатства Рэдволл. Солнечный свет

разноцветным каскадом лился в высокие окна, пробиваясь сквозь цветные витражи и

узорчатыми бликами ложась на холодные каменные стены. Матиас подходил к длинному

гобелену. Он знал, зачем идет: ему нужно было увидеть Мартина Воителя. Да, вот

он — великий Воин, Основатель и Защитник Рэдволла, гордо стоящий в центре своего

гобелена. Матиас ничуть не удивился, когда Мартин сошел с тканого гобелена и сам

предстал перед ним. Он двинулся вперед, чтобы пожать Мартину лапу, но фигура

отступила. Морда Мартина нахмурилась, он поднял что-то с пола. Это был огромный

боевой топор Орландо!

Матиас был ошеломлен. Мартин наступал на него и колол в бок топором. Матиас

почувствовал боль.

— Эй! Мартин, это же я, Матиас. Почему ты нападаешь на меня?

Мартин вновь ударил Матиаса в бок; на этот раз он громким укоризненным голосом

произнес:

— Почему спишь, Воин? Ты должен спасти своего сына и его друзей.

Матиас попытался достать свой меч, чтобы защитить себя, когда Мартин вновь напал

на него, но не почувствовал своих лап. Они безвольно висели у него по бокам. Он

вздрогнул от боли, когда топор снова вонзился в его бок.

— Воин, который спит в минуту опасности, это не воин, а трус!

— Ох, перестань!

 

 

Матиас проснулся и обнаружил, что каким-то образом скатился с бока Орландо и

лежит теперь на боевом топоре. Стоило ему пошевелиться, и топор больно впивался

ему в бок. Матиас сел и потер больное место, понимая, что его просто мучил

кошмар во сне. Но в этом сне была и помощь, и предостережение, которое дружески

послал ему дух Воителя.

С трудом выпрямившись, Воин взял топор и, неуверенно побродив в темноте,

обнаружил наконец заваленный вход. Он мучительно медленно полез, стараясь

взобраться как можно выше по сползшей груде обломков, пока не оказался на ее

вершине. Весь залитый потом, тяжело дыша, Матиас принялся простукивать каменный

завал длинной рукояткой топора. Он с трудом всовывал и проталкивал длинный

черенок между валунами, пока не почувствовал, что тот вонзился в землистый холм.

Иногда черенок натыкался на камень, но Матиасу удавалось, поводив им из стороны

в сторону, обойти препятствие и протолкнуть его дальше. Черенок уже почти на всю

длину вошел в завал. Последним усилием Матиас налег на него, вонзая в твердь

холма, и упал вперед, когда деревянный черенок полностью провалился в отверстие.

Совершенно измученный, Воин медленно начал раскачивать древко из стороны в

сторону, потом очень осторожно стал выводить его из проделанного отверстия.

Матиас с особой аккуратностью протягивал топор сквозь толщу до тех пор, пока тот

полностью не вышел наружу.

Широко разведя колени, Воин уперся ими в каменные обломки и припал к отверстию,

с робкой надеждой осмелившись сделать вдох.

Словно первый поцелуй солнца весеннему снегу, воздух коснулся его усов…

Свежий воздух!

Слезы радости безудержно покатились по запыленной морде Воина. Холодный, чистый,

свежий воздух пробивался сквозь отверстие, впустившее внутрь тонкий луч дневного

света. Спасибо, Мартин! Спасибо тебе за то, что возвратил нас к жизни!

 

 

Тяжело спустившись с кучи, Матиас отыскал в темноте Бэзила. Он принялся

тормошить и расталкивать зайца, дергая за уши и разминая ему лапы. Прошло немало

времени, прежде чем тот начал как-то реагировать, и вдруг очнулся, вновь став

старым добрым Бэзилом.

— Ох, ух-ух! Держись, парень! Пчхи! Зачем ты меня разбудил? Я уже наполовину

расправился с паштетом из латука с пореем и собирался приступить к пучку летнего

салата, огромному, как дом. Хм, я бы покончил с ним, если бы ты не вмешался. Да,

но моя бедная голова просто раскалывается. Должно быть, все дело в кружке

бузинного вина, которую мы распили на двоих со стариной Пикой. Ха-ха, впрочем, я

хлебнул больше. У меня глотка пошире, знаешь ли.

Матиас с облегчением потрепал Бэзила по ушам.

— Поднимайся, старый обжора. Взгляни, что с нашим юным Щекачом, пока я разберусь

с Джесс. Тогда нас будет трое и мы сможем привести в чувство Орландо. Надеюсь,

он еще не перестал дышать окончательно.

Им понадобилось немало времени, чтобы разбудить остальных. К счастью, все были

живы, хотя Орландо доставил им изрядно хлопот и головы их раскалывались от боли.

Однако слабый приток свежего воздуха и луч дневного света, проникавший в их

склеп, заставил всех поднять нос и приободриться. Наконец Орландо сел, потирая

виски.

— О-ох! У меня головная боль, какой хватило бы на десять барсуков. Никогда не

думал, что свежий воздух может быть так приятен на вкус. Он как глоток воды из

горного ключа в середине лета.

— Осторожнее, старина. Не стоит говорить о холодной воде, это звучит невыносимо.

Да, помнится, лучшее из того, что я когда-либо пил… У-у-ф-ф!

Джесс прервала воспоминания Бэзила, заткнув ему рот своим густым, мохнатым

хвостом. Она подняла лапу, призывая к тишине.

— Тс-с, слушайте!

Щекач заплясал, подпрыгивая на месте.

— Там, снаружи, кто-то есть, я уверен!

Все напряженно прислушивались. Через отверстие вместе с воздухом и светом

снаружи и впрямь доходили какие-то слабые звуки.

Джабез Пень высказал вслух свои мысли:

— Может, друзья, но может, и враги.

Орландо встал в луче света.

— Какая разница, если мы сможем отсюда выбраться. А друзья они или недруги,

разберемся потом.

Матиас решительно поднял с земли меч.

— Орландо прав, нам нужно выбраться отсюда. Мы должны использовать любой шанс.

Но мы рискуем вдвойне, поскольку можем разрушить отдушину для воздуха. Вы готовы

поддержать меня?

Все немедленно ответили согласием.

Взяв топор Орландо, Матиас повязал на конец рукоятки ремень, на котором носил

свой меч, затем передал топор Бэзилу.

— Держи, у тебя самые длинные лапы, старина. Просунь это в отверстие и покачай

из стороны в сторону, чтобы привлечь внимание.

Бэзил, приняв топор, вскарабкался на кучу и протолкнул самодельный штандарт в

отдушину. Топор закрыл свет, пещера вновь погрузилась во тьму. Щекач немного

похныкал, но потом затих. В темноте было слышно лишь ворчание Бэзила, пока он

усиленно старался привлечь внимание, поворачивая топор так, чтобы его древко

раскачивалось снаружи.

— Как там, происходит что-нибудь, Бэзил? — с надеждой спросила Джесс.

— Еще не могу сказать… Погоди, кажется, кто-то схватился за тот конец. Да! Они

толкают топор обратно. У-уф! Осторожней. Думаю, мне лучше вытащить его и открыть

эту славную отдушину, чтобы мы могли вести переговоры с этими, как их бишь там,

кем бы они ни были.

Матиас вскарабкался на осыпь и встал рядом с Бэзилом. К счастью, отдушина не

пострадала и стала даже несколько шире, когда заяц вытащил из нее рукоятку

топора.

Матиас приложил морду к самому отверстию и крикнул:

— Эй, там, наверху! Нас засыпало. Вы можете помочь нам выбраться?

Они подождали ответа.

Снаружи послышался отдаленный гомон нескольких голосов. Казалось, они спорят и

пререкаются. Один из голосов ясно донесся до них сквозь узкую дыру. Он звучал

резко и властно.

— Кто вы такие? Назовите ваши имена и скажите, принадлежите ли вы к Гуосиму?

Матиас оторвался от отдушины и облегченно вздохнул:

— Гуосим! Хвала судьбе, это друзья!

Орландо взобрался на кучу вслед за Матиасом и Бэзилом.

— Гуосим? Во имя всех моих полосок, кто они такие?

— Осторожнее, выбирай выражения, — предостерег барсука Матиас. — Предоставь мне

вести переговоры. Гуосим — это Гвардейский Отряд Землероек, партизанский союз,

действующий в Стране Цветущих Мхов. Они очень обидчивы, любят поспорить и, что

бы они ни делали, всегда подчиняются особым правилам и законам своего союза.

Теперь постойте спокойно и позвольте мне выступить в качестве парламентера.

— Если вы Гуосим, то дайте мне поговорить с Лог-а-Логом, — крикнул Матиас в

отверстие.

Ему ответил гул голосов.

— Кто вы?

— Откуда вы знаете, что с нами Лог-а-Лог?

— Вы друзья или враги?

Послышался скрежет когтей, и шум спора усилился. Голос, который донесся до них

на этот раз, был сильнее и громче остальных.

— Отойдите с дороги! Дайте мне место. Не лезьте, я говорю! Эй там, внизу. Я

Лог-а-Лог. Чего вы хотите от меня?

Даже в такой напряженной ситуации Матиас не мог сдержать улыбки.

— Лог-а-Лог, старый усач, это я, Матиас из Рэдволла! — прокричал он.

В ответ послышался хриплый смешок.

— А-а! Тресни мой кекс! Матиас, это ты, старина меченосец! Я мог бы узнать твой

рэдволльский выговор. Ха, в хорошенькую ты попал переделку, это уж точно. Не

волнуйся, друг. Скоро я вытащу тебя отсюда, но сначала мне придется уладить

здесь небольшой спор. Некоторые землеройки, похоже, считают, что знают больше о

законах Гуосим, чем Лог-а-Лог. Предоставь это мне, я быстро вправлю им мозги. А

пока сиди смирно. Нам понадобятся инструменты, чтобы откопать вас, и еще камни с

бревнами для подпорки. Эта гнилая куча все время сыпется и сползает. Дело

мудреное, но не тревожься, у меня уже будет готов для вас ужин, когда мы вытянем

вас оттуда. Сколько вас там?

— Всего шестеро, Лог-а-Лог. Еж, барсук, выдренок, белка Джесс и заяц Бэзил

Олень.

— Что? Этот старый болтун-пересмешник! Жаль, что я упомянул об ужине.

Уши Бэзила подскочили от возмущения.

— Эй, полегче, ты, вредный маленький паромщик! Вот уж действительно

болтун-пересмешник!

Белка Джесс подавила смешок.

— Я бы сказала, что тут он не слишком далек от правды, а, Матиас?

 

 

Лишь ближе к вечеру отряд землероек прорубился сквозь завал. Большую часть дня

друзья просидели в темноте, прислушиваясь к стуку кирок и скрипу возводимых

подпорок, которые иногда прерывались приказаниями и спорами. Внезапно посыпался

щебень, и маленькая голова просунулась внутрь в ореоле дневного света.

— Флугг, кончай пререкаться и подай мне ту ветку. Вот так! Теперь как следует.

Привет, пещерные жители. Я Герн, лучший копатель в Гуосиме. Некоторые говорят,

что мой дедушка был кротом.

Орландо протянул могучую лапу и потрепал землеройку по голове.

— Отлично, Герн, я даже не могу сказать, как мы рады видеть тебя. Я — Орландо

Секира.

— Хм-м, здоровенный парень, да? Надеюсь, этот туннель достаточно широк для тебя.

Лучше лезь последним, Орландо. Сперва самые маленькие.

Это оказалось весьма нелегким делом, и не обошлось без ушибов, пока целая

команда землероек по одному вытаскивала друзей наружу, обвязав их канатом.

Орландо ждал до последнего. Туннель обрушился позади него, когда его протащили

через спасательный шурф.

В лучах предзакатного солнца Матиас и его друзья со смехом плескались на речной

отмели, смывая с себя пыль и грязь своей былой темницы. Озаренные солнечным

светом, в упоении от свежего воздуха и чистой воды, восхищенные видом зеленой

шелестящей громады леса, они словно впервые почувствовали, какое счастье быть

живыми. Даже Джабез Пень радостно посмеивался, поднимая в воздух водяные брызги.

 

— Хо-хо-хо, если бы мое доброе семейство могло видеть меня сейчас. Много сезонов

прошло с тех пор, как эта шкура последний раз рискнула окунуться в воду, скажу я

вам.

 

 

Позднее, тем же вечером, они сидели вокруг походного очага землероек, жуя

овсяные лепешки, испеченные на плоских камнях, и запивая их свежей речной водой,

в которую был выжат сок из трав. Матиас поведал Лог-а-Логу обо всем, что

случилось, начиная с той праздничной ночи в честь Лета Золотых Равнин и кончая

происшествием в пещере.

Предводитель землероек задрожал от гнева.

— Работорговцы! Позор Страны Цветущих Мхов, вероломные бродяги-убийцы. К бойцам

нашего Гуосима с конца этой весны приходят сообщения об этом лисе в маске и его

грязной шайке. Я иду с тобой и с твоими друзьями, Матиас. Мы выследим их и

положим конец их гнусной торговле. Похищать детей из их семей и домов! Как

подумаю об этом, во мне закипает кровь, скажу я вам.

Бэзил жевал свою овсяную лепешку, окидывая взглядом лагерь землероек.

— Извини, старина Лог-а-как-тебя-там, я знаю, твоим землеройкам не в новинку

поспорить друг с другом, но в общем вы обычно держитесь вместе. Скажи-ка тогда,

что это за группа, которая сидит поодаль у отдельного костра? — поинтересовался

бывалый вояка.

Лог-а-Лог засопел и бросил в огонь сухой корень.

— А, эти. Беда мне с ними, Бэзил, особенно с тем молодым парнем по имени Скен.

Последнее время они не признают меня своим предводителем. Все это окончательно

выйдет наружу нынче вечером, когда я объявлю о наших новых планах. Когда это

случится, я буду очень благодарен тебе, Матиас, если ты удержишь своих друзей от

вмешательства. Не обижайтесь, но это дело Гуосима.

Матиас кивнул.

— Как тебе угодно, Лог-а-Лог. В любом случае у меня нет никакого желания

оказаться посреди толпы спорящих землероек. Я этого уже насмотрелся. Но прошу

тебя, не делай нас причиной вашей стычки. Вы освободили нас из пещеры, и мы

благодарны за это. Мы можем одни продолжить нашу погоню, дружище.

В глазах предводителя Гуосима появился неистовый блеск.

— Матиас, мы идем с вами, и кончено. Зло должно быть изгнано из Страны Цветущих

Мхов, если семьи лесных жителей собираются жить в мире. Помочь вам — наш долг. А

что касается грядущей стычки, то предоставь это дело мне. — Лог-а-Лог вынул

круглый черный камень из своей пращи и встал. Его морду на мгновение озарила

смутная улыбка. — Кроме того, для землеройки жизнь не мила без хорошей стычки.

 

 

Через два часа после того, как стемнело, бандиты нагнали основную часть колонны.

Маттимео с друзьями вновь оказались в кандалах, прикованными к веренице рабов.

Они в изнеможении опустились на землю, печальные, измученные и голодные.

— А вам, беглецам, не положено, — злобно осклабился коротышка Витч, раздавая еду

остальным рабам. — Слэгар так велел. Голод заставит вас немного присмиреть.

Слэгар сказал, что, когда у него будет побольше времени, он разберется лично с

каждым из вас, особенно с тобой, маленький любимец Рэдволла. Хи-хи-хи.

Маттимео оскалил зубы и пригнулся, готовясь к атаке. Витч поспешно отступил и

оставил их в покое.

Друзья огляделись вокруг, пытаясь рассмотреть окрестности в ночной темноте. Ясно

было одно: они остановились у подножий огромной гряды скалистых холмов. Обширное

плато поднималось позади них, смыкаясь с ночным небом на горизонте. Сэм закинул

голову, глядя вверх.

— Интересно, как мы туда заберемся?

Юб откинулся на спину и закрыл глаза.

— Мы это выясним завтра, хотя все еще на голодный желудок.

Они улеглись спать, но Маттимео все сидел, напряженно глядя в ту сторону, куда

отошел Слэгар. Тэсс наблюдала за ним. Мышонок стал другим — взрослее и

серьезнее, что-то еще произошло в нем, чего она не могла вполне уловить.

— Что такое, Маттимео? — спросила она. — Ты так изменился после того, как нас

снова захватили в плен.

Он похлопал Тэсс по лапе.

— Ничего, Тэсс. Мне жаль, что я разозлился на Тима сегодня днем. Честно говоря,

я вообще жалею о многом. Наверное, ты была права, когда говорила, что я должен

больше стараться быть похожим на моего отца. Может, оно теперь уже слишком

поздно, но я все равно попробую. Впредь пусть Рэдволл знает троих — Мартина,

моего отца и меня. Есть меч или его нет, но я рожден сыном Воина Рэдволла, таким

я и должен быть сам по себе, а более всего — ради тебя и ради моих друзей.

Только сейчас Тэсс поняла, что изменилось в Маттимео, — он больше не был тем

буйным и своевольным юным озорником, каким она его всегда знала. Рядом с нею

сидел некто, подобный Мартину и Матиасу. Она внезапно почувствовала, что, даже

находясь в плену, в неведомом краю, может положиться на него и ничто не грозит

ей, когда он рядом.

Мышонок стал воином!

25

Василика, аббат Мордальфус, Кротоначальник и королева Клюва собрались в

привратном домике. Было уже далеко за полночь, но они сидели на коврике у очага,

разложив перед собою лист пергамента. Лист покрывали значки, сведенные с помощью

уголька с каменной фигуры ворона, стоявшей высоко на южном карнизе аббатства.

Воробьиная королева с гордостью почистила клювом перья.

— Прекрасно, да? Клюва ничего не пропускает, приносит все червезнаки.

— Хур-р, хур-р, все получилось, мудрая пичуга, — поздравил ее Кротоначальник.

Аббат засучил рукава.

— Спасибо, Клюва. Давайте посмотрим, что у нас тут. По-видимому, карта и к ней

стихи, которые надо перевести. Я сам могу это сделать. Глядя на Джона, я

вспомнил все, чему учился когда-то.

Они пристально изучали пергамент.

В ком жажда испытать судьбу и пыл в груди,

На юс и на глагол держи свой путь, найди,

Пока в пути закат в десницу светит ало.

Где Старая Обитель в былые дни стояла.

Где твердь земная ввысь до неба поднялась,

Средь ночи отыщи там пару зорких глаз.

Среди дерев не спи в лесу под темной хвоей,

Будь бдителен, минуя место роковое,

Пускайся в путь, когда померкнет небосвод,

Опасность ждет тебя в потоке быстрых вод,

Копьем или мечом не бряцай на ходу,

Не то разбудишь длиннохвостую орду.

Тень друга, что дерзнул и не придет обратно,

Прах воинов лихих, что пали в деле ратном.

С иссушенных земель да не отступишь вспять,

Гляди оттуда вниз, где будешь ты стоять.

Где страх и тьма на дне и где не слышен

звук падения камней.

Но кто живым пройдет, не сгинет на века,

Увидит колокол и рядом — барсука.

Лицом к Владыке встань, что указует путь,

После полудня в летний день там будь.

Свою могилу смерть перед тобой раскроет.

Кто сам сойдет туда?.. Никто, кроме героя.

Аббат понимающе кивнул.

— Вот, это гораздо яснее. Есть грубая карта и стихи, в которых говорится

несколько больше, чем в предыдущем послании. Это и впрямь ключ к той

головоломке, которую мы нашли под аббатством.

Василика была в недоумении.

— Как так, отец аббат?

Тот похлопал лапой по рисунку в нижнем углу листа.

— Вот здесь. «Юс», «глагол» — это всего лишь названия букв Ю и Г — ЮГ. И в

строке сказано: На юс и на глагол держи свой путь…

Василика заулыбалась, повторяя прояснившиеся слова.

— Конечно, это значит — иди прямо на юг.

Кротоначальник сморщил нос.

— Зачем размышлять об этом? Если пойти на юг, то солнце должно заходить со

стороны десной лапы.

— А где десная лапа? — в свою очередь пришел в замешательство аббат.

Кротоначальник усмехнулся и показал на левую лапу аббата.

— Здесь шуя лапа. — Затем он указал на правую лапу. — А здесь десная лапа —

десница. Аббат улыбнулся и почесал голову.

— Какой я недотепа. Одесную и ошую, справа и слева. В старом глинописном языке

употреблялись эти названия: шуйца — левая лапа, десница — правая. Значит, мы

должны держать путь на юг, чтобы солнце садилось по правую лапу. Спасибо,

Кротоначальник.

— Итак, одна вещь прояснилась, — прервала их Василика, — держать путь на юг,

прямо на юг, неважно, какой дорогой. Надеюсь, Матиас сделал именно так, где бы

они с Джесс и Бэзилом сейчас ни находились. Ох, отец аббат, если бы мы только

могли передать им прямо сейчас эти сведения — стихи и карту. На что они нам,

сидящим здесь, в Рэдволле? Но для моего Матиаса — может быть, ему суждено

увидеть все те места, о которых сказано в стихах и в карте.

— И впрямь. — Аббат грустно повел плечами. — Но мало того, тут указан точный

маршрут и даже те опасности, с которыми придется столкнуться на этом пути:

лесные деревья, вода при переправах, длиннохвостая орда, место, где не слышен

звук падения камней. Тут обо всем сказано — о барсуках, колоколах, Владыке. Ты

права, Василика, для нас в этом проку не больше, чем в снегопаде летом, но для

них…

— Тогда снимите копию. Все воробьи летят, все-все воробьи, очень далеко, на

полный перелет, вот, находят моего друга Матиаса со старым длинноухом и

древесной попрыгуньей. Мы найдем, вы знаете.

Василика была поражена.

— Клюва, даже не знаю, как…

Воробьиная королева вспорхнула на полку над очагом и задорно склонила голову.

— Нет беспокойства. Королева Клюва и бойцы-воробьи делают, что я говорю. Матиас,

Рэдволл — все добры к Воробьиному Племени. Мы делаем это для вас, для вас.

— Великолепно! — Для мыши в таком почтенном возрасте, аббат на удивление живо

вскочил с коврика на лапы. — Я разбужу брата Осоку, сестру Агнессу, брата Руфуса

и сестру Мей. Все вместе, да еще я и Джон Черчмаус в придачу, мы еще до рассвета

успеем снять несколько копий с карты и стихотворения. Насколько я понимаю, ты

хочешь вылететь на заре, Клюва?

Воробьиха с важностью поклонилась.

— С первыми светлыми червями, мышь аббат, все воробьиное племя летит на юг.

 

 

Снаружи, под окнами привратного домика, еще одни уши слышали их разговор.

Большая сорока удовлетворенно щелкнула клювом и улетела по направлению к лесу,

темневшему за северной стеной аббатства.

Книга вторая. ГЕНЕРАЛ ЖЕЛЕЗНОКЛЮВ.

26

Матиас с друзьями остались сидеть и молча наблюдали за Лог-а-Логом, который,

зажав в лапе черный камень, обратился к землеройкам, расположившимся тихим

летним вечером на берегу реки.

— Бойцы Гуосима, вы слышали историю, которую Матиас из Рэдволла и его друзья

поведали нам. Зло пришло в Страну Цветущих Мхов. Мы давно знали об этом.

Работорговцы — лис в маске и его банда — захватили в плен детей лесных жителей.

В это самое время они гонят их на юг.

— Ну и какое нам дело до этого? — перебил его Скен.

Лог-а-Лог повернулся к наглецу,

— Тихо, Скен! Не показывай своих дурных манер и не смей прерывать мою речь

своими выкриками, пока я держу камень на общем совете. Если ты желаешь

высказаться, дождись, когда я закончу, и возьми камень в свою очередь. Это

правило Гуосима.

Скен ухмыльнулся и буркнул что-то своим приятелям.

Дерзко поднявшись с места, он встал перед Лог-а-Логом.

— Это глупое правило, как и все ваши дурацкие обычаи Гуосима. Я свободная

землеройка и буду говорить, когда мне вздумается.

Между обеими сторонами тотчас разгорелся шумный спор.

Орландо взялся за топор. Он уже приготовился встать, но Матиас удержал его.

— Сиди спокойно, друг. Предоставь это Лог-а-Логу.

Предводитель землероек восстановил порядок, возвысив голос среди общего гвалта.

— Логалогалогалог! Слушайте меня, землеройки. Обитатели Рэдволла всегда были для

нас добрыми друзьями. Если мы голодали, если были ранены, если были больны,

братья и сестры аббатства всякий раз без колебания приходили нам на помощь. Наш

долг помочь им теперь. Я за то, чтобы мы пошли вместе с Матиасом и его

товарищами. Мы сразимся с бандитами и спасем детей. Вы пойдете со мной?

Большая часть отряда шумно ответила согласием. Скен и его сторонники, молча

ухмыляясь, остались стоять поодаль. Лог-а-Лог решительным шагом направился к

ним. Шерсть на загривке предводителя землероек угрожающе встала дыбом, когда он,

подойдя к молодому бунтовщику, резко приблизил морду к его носу.

— А ты, Скен, ты за Гуосим или против него?

— Гуосим, хм! — Скен говорил насмешливо, однако избегал смотреть прямо в глаза

Лог-а-Логу. — Сборище старых ворчунов, привязанных к своим ветхим правилам и

законам. Почему я и мои друзья должны подвергать себя опасности быть убитыми или

ранеными, разбираясь с чужими бедами? Я за то, чтобы мы занимались своими

делами.

Лог-а-Лог холодно улыбнулся.

— Что ж, все к тому и шло. Ты давно уже пытаешься поддеть или вытеснить меня,

Скен. Может, ты хочешь стать новым предводителем? Ладно, нынче у тебя есть шанс.

Поглядим, способен ли ты сражаться с той же отвагой, с какой разглагольствуешь.

Давай, Скен, попробуй выбить этот камень совета из лапы старого ворчуна.

Предводитель землероек встал перед бунтарем, вытянув лапу с камнем так, чтобы

все видели. На первый взгляд он словно бы сник, хотя все тело его было

напряжено, как стальная пружина.

Скен выпрямился — он на полголовы был выше Лог-а-Лога. С минуту казалось, что он

решился действовать, но, увидев в глазах предводителя воинственный огонь, не

выдержал и отвернулся.

— Да кому охота связываться с Гуосимом? Я ухожу и буду жить сам по себе и делать

то, что мне нравится. Пошли, землеройки.

Скен с группой своих последователей удалился прочь в сумеречную даль.

По всему стану землероек прокатился вздох облегчения.

Большинство, оставшееся с Лог-а-Логом, вновь уселось на траву, всеобщее

напряжение спало, растворившись в многоголосом гуле болтовни.

Орландо подтолкнул локтем Матиаса.

— Твоему другу Лог-а-Логу смелости не занимать. Этот Скен был намного выше и

мощнее его. Думаешь, он мог бы победить его?

Матиас задумчиво улыбнулся.

— Может, Лог-а-Лог и не вышел ростом, но он самый неистовый боец-землеройка из

всех, кто мне известен, хотя он и не такой задира, как Скен. Все оставшиеся с

ним из Гуосима знают это. Лог-а-Лог — хороший вожак, он так же мудр, как и

храбр.

Лог-а-Лог подошел и сел вместе с ними. Он похлопал Матиаса по спине.

— Извини нас, старина рэдволлец, тем более что все это совсем не по вашей вине.

Скен и его дружки весь сезон досаждали мне по мелочам, и рано или поздно это

должно было чем-то разрешиться. Что ж, ладно, завтра чуть свет мы выступаем в

погоню за лисом. Он идет на юг, мои бойцы за последние дни несколько раз

наталкивались на его след.

 

 

Слэгар тихо поднялся, пока остальные еще спали. Он крадучись прошел через лагерь

и, миновав предгорье, оказался у подножий гигантского скалистого хребта, далеко,

насколько хватало глаз, протянувшегося в обе стороны вдоль низины. Вытащив свою

плеть с кожаными ремнями, лис закрутил ее так, что металлические шары,

сталкиваясь, звонко защелкали в неподвижном ночном воздухе. Легкий стук

прозвучал в ответ с вершины скального плато, словно кто-то ударял камнем о

камень.

Слэгар Беспощадный улыбнулся под своей шелковой маской. Взглянув вверх, он

заметил две веревочные лестницы, которые, разматываясь на лету, спускались вниз.

Подергав каждую из них, чтобы проверить, насколько они надежны, лис так же тихо

пробрался назад к лагерю и к своей веренице рабов.

Покой теплой летней ночи опустился на Страну Цветущих Мхов. Но как недолговечен

был тот покой!

27

Генерал Железноклюв восседал на вершине огромного кедра, росшего близ северной

лесистой опушки невдалеке от Рэдволла в Стране Цветущих Мхов. Ворона Мангиз

примостился позади него на суку, наблюдая, как золотистый рассвет затопляет

заревом восточный край неба. На нижней ветке три сороки — братья Быстроклюв,

Глянцепер и Нырохвост — сидели в ожидании приказаний ворона-Генерала. Небольшая

армия грачей расселась на деревьях по обе стороны от них и наслаждалась нежарким

летним утром, приветствуя его каждый на свой манер.

Все птицы уважали Генерала как умного командующего. Он умел привести их к

победе, и их животы всегда были набиты, он был самой боевой, наводящей страх

птицей во всех дальних, холодных землях Севера. Генерал Железноклюв привел своих

бойцов из суровых северных мест на эти новые угодья, и они дивились здешнему

теплу, огромному зеленому лесу с прохладой под сенью крон, обилию воды и

легкости, с какой они находили себе пропитание. Они сидели в нижних ярусах

ветвей среди листвы, довольные своим новым окружением, но готовые в любой момент

взлететь по приказу Железноклюва.

Ворон-Генерал всегда полагался на слова своего предсказателя, ворону Мангиза. Он

редко принимал решения, не посоветовавшись вначале с ним. Сегодня сложилось

иначе.

Нынешней ночью Быстроклюв предстал перед ним с докладом, сообщив последние

новости из Рэдволла. Теперь Железноклюв и Мангиз сидели бок о бок на ветвях,

прикрыв глаза и не глядя друг на друга, и вели разговор.

— Кар-р! Все как я говорил, Генерал. Большой краснокаменный дом находится всего

лишь в одном маленьком перелете от нас. Ты слышал, что сказал Быстроклюв?

Воробьи скоро все улетят, и некому будет предупредить жителей о нашем появлении.

 

Ворон моргнул, луч солнца блеснул в уголке его глаза.

— Мое доброе правое крыло, Мангиз, все так, как ты предсказал. Краснокаменный

дом и впрямь прекрасное место. Расскажи мне о нем побольше.

Бесстрастный Мангиз зарылся клювом в темное оперение на своей груди.

— Воробьи летят на юг — так говорят мне мои видения. Куда они летят, я не знаю.

Крыши останутся без охраны, а со всем старичьем и птенцами, которые там еще

найдутся, мы разберемся. Внизу, под крышами, — множество земнолапых: большая

полосатая зверюга, свинья с щетиной игл на спине, водяная крыса и мыши в рясах.

Среди них нет ни одного бойца, способного сражаться.

Железноклюв насторожился, когда до него донесся перезвон колоколов Мафусаила и

Матиаса, возвещавший наступление нового дня Лета Золотых Равнин.

— Слышишь, Мангиз, нас приветствует колокольный звон. Как чудесно иметь

Краснокаменный дом с колоколами. Кар-р! Лишь один-единственный раз перед этим я

слышал колокол, он звонил над большими водами северных земель. Он был на

корабле, который тонул в страшный шторм. Я никогда не знал, что в домах тоже

бывают колокола. Что еще твой дар прорицателя говорит тебе об этом

краснокаменном месте?

Предсказатель крепко зажмурил глаза.

— В этом месте есть большие земли, обнесенные стеной. Там растет достаточно

пищи, чтобы прокормить все северные земли, и, кроме того, там есть пруд, в

котором водится рыба. Положись на мое слово — это место полного изобилия.

Блестящие глаза Генерала загорелись.

— Вот как! Отлично сказано, Мангиз. Ты редко ошибаешься. Быстроклюв, лети вместе

с братьями и осмотри Краснокаменный дом. Нельзя, чтобы вас заметили. Когда

воробьи улетят, вернетесь сюда с докладом. Когтегреб, Трепокрыл, вы в дозоре.

Все остальные, сидите тихо и не высовывайтесь. Отдохните немного, мои бойцы.

Три сороки отсалютовали, качнув хвостами, и улетели прочь сквозь древесные кущи.

Остальные расселись на ветвях, ероша перья, чистя когти и наслаждаясь отдыхом и

летним утренним теплом. Железноклюв беспокойно прохаживался по суку клена. Он

был в явном нетерпении.

— Мы одолели долгий путь, Генерал, — успокаивающе произнес Мангиз. — Подожди

теперь, большой краснокаменный дом скоро станет твоим. Ты завоюешь его весь,

сверху донизу. Стены крепки лишь для земнолапых. Мы же, как бесшумные стрелы,

явимся с небес. Терпение, Железноклюв.

Успокоившись, Генерал наконец устроился на суку.

— В этом краю хорошо, Мангиз. Здесь не холодно, как в наших северных землях, и

краснокаменный дом должен стать моим. Именно благодаря твоему дару прорицателя

мы впервые услышали о нем. Если теперь твой внутренний голос велит ждать, то мы

будем ждать.

 

 

Василика и миссис Черчмаус стояли на южном валу, крепко держа подле себя малыша

Ролло, который выкрикивал что-то, помахивая лапой. Радостно гремели колокола,

провожая Воробьиное Племя королевы Клювы, летевшее к югу над лесом в это

безоблачное, голубоватое утро. Аббат и Констанция вместе со всеми радостно

посылали напутствия их пернатому строю. Воробьиная королева описала круг над

аббатством и, сложив крылья, камнем упала вниз, пронесясь на бреющем полете над

самыми головами стоявших на стене.

— Мы находим их, вот увидите, мы находим! — крикнула она.

Клюва поднялась ввысь и, словно выпущенная стрела, пронеслась над лесом, вылетев

в авангард своего пернатого эскадрона. Вскоре они стали казаться лишь темными

пятнышками, которые быстро растаяли в далях Страны Цветущих Мхов.

Джон Черчмаус разминал затекшие лапы и устало потирал свой загривок, спускаясь

по лестнице со стены вместе с братом Осокой.

— Уф! Ладно, слава благу, дело сделано. Может, теперь нам удастся немного

выспаться, а, Осока?

Брат протер покрасневшие глаза вымазанными углем лапами.

— Да, по мне, сейчас бы прямиком в спальню, Джон. Конечно, это так изнурительно

— сидеть всю ночь, рисуя карты и переписывая стихи. Я все же надеюсь, что

кто-нибудь из этих птиц найдет Матиаса и всех остальных. Не хочется думать, что

мы трудились напрасно.

Джон устало потянулся.

— Ох-хо-хо! Ладно, есть по меньшей мере двенадцать копий, которые взяли с собой

наши бойцы-воробьи, и на них можно положиться. Если уж они не смогут найти их,

то этого не сделает никто. Интересно знать, как сегодня насчет завтрака?

— Какой еще завтрак, Джон, — с легким упреком воскликнула миссис Черчмаус. — Вы

всю ночь только и делали, что ели. Впрочем, полагаю, прежде чем улечься спать на

весь день, вы еще найдете в своих животах место для ореховой лепешки,

черносмородиновой наливки и оладий с бузиной.

Джон устало прислонился к стене аббатства.

— Хм-м, думаю, что так, дорогая. Я скоро приду к столу. Скажи малышу Ролло,

чтобы он оставил мне парочку оладей. Он явно научился у Бэзила, как

расправляться с провизией, этот маленький карапуз. — Джон вытер о рясу свои

запачканные углем лапы и вдруг остолбенело заморгал глазами. — Забавно, могу

поклясться, я только что над западной стеной видел сороку. Ты что-нибудь

заметил, Осока?

Брат Осока подавил зевок.

— Ох, пошли, Джон, надо позавтракать. Тебе уже мерещится. На этом лесном

перешейке сорок никогда и в помине не было.

Медленно разгоралось утро, и вместе с ним жизнь в Рэдволле неспешно начинала

идти своим чередом. Три сороки тихо, стараясь держаться у самой земли, полетели

к клену на северной опушке леса.

 

 

То же утро застало Матиаса и его друзей в пути; они шли плечом к плечу с

Лог-а-Логом и армией землероек, направляясь сквозь древесную чащу на юг, по

следам Слэгара. Орландо остановился на прогалине и указал своим топором вперед.

— Что это — гряда туч над горизонтом или какая-то возвышенность?

Они задержались, глядя в указанном направлении.

Матиас покачал головой.

— Это может быть все, что угодно. Как думаешь, Лог-а-Лог?

Предводитель землероек прикрыл глаза от солнца.

— Это, должно быть, Великая Южная Гряда. Я слыхал о ней, но Гуосим никогда

раньше не заходил так далеко на юг. Ладно, давайте скорее двинемся дальше и сами

посмотрим. По моим расчетам, мы сможем добраться до нее к позднему вечеру, если

поднажмем.

Они сделали короткий привал, позавтракав овсяными лепешками из запасов землероек

и запив их водой. Затем поисковый отряд вновь двинулся в путь, ускорив шаг и

равняясь в качестве ориентира на кряж впереди.

 

 

Слэгар разбил свою банду на две группы, поставив часть впереди и часть позади

вереницы рабов. Они начали подъем по веревочным лестницам, свисавшим с вершины

плато. Лис в маске отрывисто давал указания:

— Слушайте все, крепче держитесь лапами за эти перекладины. Не смотрите ни

вверх, ни вниз. Падать здесь высоковато даже с середины лестницы. Вам не выжить

после такого падения, поэтому, если хотите добраться до верха целыми, не

зевайте. Трехпалый, пойдешь первым и покажешь им. Когда залезете наверх,

проследите, чтобы все пленники были хорошо привязаны к кольям, пока я сам не

заберусь туда. Наверху вас ждет Камнекрап. Делайте, как он скажет. Все, пошли!

 

 

Маттимео лез равнодушно и без опаски; он с трудом старался держать на весу

сквозную веревку, чтобы облегчить подъем Тэсс и Синтии, которые карабкались по

перекладинам вслед за ним. Аума поднималась уверенно. Она была перед Маттимео.

Юный Юб то и дело оступался и соскальзывал, попадая лапой барсучихе прямо по

голове, но та, не жалуясь, лезла вверх. Тим карабкался выше Юба, и Сэм, как

самый опытный верхолаз, возглавлял вереницу. Когда они миновали середину

лестницы, он рискнул взглянуть вниз. Высота была головокружительной даже для

белки. Под ним вереницей растянулись остальные рабы. Они лихорадочно переступали

с перекладины на перекладину, подгоняемые хлыстами бандитов.

— Давайте, криволапые, не то отведаете моего прута.

— Вверх, глупая тварь, не смотри вниз.

— Эй вы, наверху, пошевеливайтесь.

— О-у-у! Неуклюжий чурбан, ты наступаешь мне на лапы!

Лишь к середине дня они взобрались на головокружительную высоту плато. Вначале

никто не заметил сидевшую наверху большую крысу, которая наблюдала за ними со

скалистого утеса. Лишь когда та направилась к ним, они смогли различить ее среди

камней. У Камнекрапа была серая шкура с темными отметинами и грязно-белое брюхо.

Если он лежал спокойно, его можно было принять за обломок скалы, тень на земле

или деталь каменистого пейзажа. Он имел внушительный для крысы рост и был не

слишком разговорчив; за спиной у него висел тяжелый лук и колчан, полный стрел.

Трехпалый оторопел от неожиданности, когда Камнекрап возник перед ним словно

из-под земли.

— Где носящий маску? — Голос крысы был вялым и бесцветным.

— Он скоро будет здесь. Ты Камнекрап?

Он не ответил, но устроился на краю утеса и стал ждать появления Слэгара, глядя

вокруг с равнодушием каменной глыбы, зависшей над обрывом.

 

 

Вереницу рабов привязали к кольям, вбитым в каменистую почву. Маттимео и другие

пленники сели, пытаясь отдышаться после долгого подъема, который был для них

отягощен вдвойне кандалами на лапах и связывавшей их толстой сквозной веревкой.

Бандиты, тяжело пыхтя от напряжения, расположились вокруг них. Ниже, за краем

обрыва, расстилались залитые солнцем дали Страны Цветущих Мхов. Тэсс с надеждой

смотрела в ту сторону. Где-то там осталось их родное аббатство Рэдволл, но оно

было слишком далеко, чтобы можно было его разглядеть. Маленькая мышка утешала

себя мыслью о том, что ее отец и мать, если, конечно, они живы, собираются,

наверное, сейчас к послеполуденному чаю в Пещерном Зале. Затосковав по дому, она

утерла с глаз слезу и вздохнула.

 

 

Слэгар наконец взобрался наверх. Он кивнул Камнекрапу.

— Это все, кого ты привел? — спросил тот, указывая на пленников.

Шелковая маска вздувалась и опадала на морде Беспощадного от его тяжелого

дыхания.

— Этого вполне достаточно, крыса. Они все молоды, здоровы и сильны. Если ты

хотел больше, то мог бы сам попробовать слезть отсюда и пойти их ловить. Я

поговорю с тобой позже. Сперва мне надо уладить свои дела. Клиноспин, пойди

сюда!

— Кто, я? — Горностай указал на себя лапой.

— А кто еще, по-твоему, бестолочь? Та ласка за твоей спиной? — Тон Слэгара был

угрожающе сух.

Клиноспин нервно оглянулся на своих товарищей. Казалось, их занимали только их

собственные проблемы; никто не пожелал даже взглянуть на то, что сейчас могло

произойти. Горностай неуверенным шагом двинулся к краю обрыва, где стоял в

ожидании Слэгар. Лис в маске сгреб Клиноспина за мягкую шерсть на груди.

Глубоко, до боли вонзив в нее когти, он подтянул к себе перепуганного горностая,

так что его дыхание коснулось дрожащих ноздрей бандита. Шелковый колпак легко

трепетал на ветру. Слэгар никогда еще не казался таким зловеще жутким. Горностай

тяжело сглотнул комок в горле, на его морде остались лишь узкие щелочки глаз.

Слэгар засмеялся.

— Клиноспин, дружище, я хочу сказать тебе одну вещь. Когда я оставляю тебя

старшим присматривать за пленниками, это означает, что ты должен сторожить их

внимательно и не позволить никому сбежать.

— Н-но, С-слэгар, я…

— Тсс, тихо! — Беспощадный заговорил фальшиво-вкрадчивым голосом. — Не

перебивай, это дурной тон. Тебе еще надо многому поучиться, Клиноспин. Жаль, что

у тебя не осталось на это времени. Где был я сам? О да, ты знаешь, с какими

трудностями нам удалось заполучить этих детей из Рэдволла, но стоило мне

отвернуться, и ты тут же упустил их, не так ли?

Горностай совсем обмяк от страха. Когти Слэгара впились ему в грудь, он

чувствовал себя совершенно беспомощным.

— Я не знал, что они с-собираются с-сбежать, ч-честно.

Слэгар стал медленно поворачивать горностая спиной к обрыву. Тот балансировал на

краю.

— Но они сбежали. Я схватил их опять, но вовсе не благодаря тебе. В моей банде

не место растяпам, Клиноспин. Тебе придется нас покинуть.

Глаза Клиноспина дико выкатились из орбит.

— Я уйду, Слэгар. Обещаю, я никогда не вернусь к тебе снова. Не надо

расправляться со мной, пожалуйста, отпусти меня.

— Как тебе угодно, друг мой. Прощай!

Слэгар отпустил горностая, слегка подтолкнув его. Злополучный Клиноспин с

отчаянным криком полетел вниз с обрыва.

Маттимео содрогнулся, онемев от ужаса при виде такого бессердечного убийства.

Отвернувшись, он обнял и прижал к себе Тэсс и Синтию, которые от страха

уткнулись мордами ему в плечо.

Слэгар глянул через край обрыва вниз на разбившееся о камни тело. Камнекрап все

с тем же бесстрастным выражением на морде подошел к нему, указывая на маленькую

группу, пробиравшуюся к подножиям гряды.

— Смотри, лис, землеройки. Ты их знаешь?

Слэгар пригляделся. Отряд как раз подходил к веревочным лестницам. При виде тела

Клиноспина, землеройки отпрянули в ужасе. Сложив лапы рупором у пасти, Слэгар

окликнул их:

— Кто вы такие и что вам здесь нужно?

Снизу, подхваченный теплыми потоками воздуха, донесся слабый ответ:

— Я Скен, а это мои соратники. У меня есть вести для Слэгара.

— Я Слэгар, — прокричал лис вниз. — Поднимайся с друзьями сюда, Скен.

Воспользуйтесь веревочными лестницами.

Пока землеройки карабкались наверх, Слэгар молча делал знаки своей банде.

Разбойники кивали в ответ на его указания. Лис тихонько улыбнулся.

 

 

Скен и его спутники, тяжело дыша от натуги, взобрались на плато. По знаку

Слэгара бандиты подтянули наверх веревочные лестницы.

Пока землеройки, переводя дух, рассаживались вокруг на вершине утеса, Скен

заговорил со Слэгаром.

— Уф! Как вовремя мы поспели! Всю дорогу бежали бегом по вашему следу через лес.

Сегодня мы даже ни разу не остановились, чтобы поесть. Послушай, за вами гонится

целое войско: Лог-а-Лог и его землеройки. Они спасли Матиаса и всех остальных из

пещеры, вырыли им проход…

Слэгар был обескуражен.

— Что? Ты хочешь сказать, что эти рэдволльцы до сих пор живы?

Скен вытер пот со лба.

— Фью! О да, еще как! На самом деле они сейчас объединились с Гуосимом — ты

знаешь этих землероек. Они поклялись вместе выследить и перебить вас всех.

Слэгар в задумчивости огладил свою маску.

— Гм-м, что ж, это для нас не ново. Множество всяких тварей хотели бы меня

убить. Клянусь клыками преисподней! Я думал, что надежно похоронил этих

рэдволльцев. Но с чего вдруг вы помчались сюда чтобы сообщить мне об этом?

— Потому что я хочу расквитаться с Лог-а-Логом и его дурацким Гуосимом и вы

способны мне в этом помочь.

— Понятно, — кивнул Слэгар, — ты и твои друзья откололись от остальных землероек

из-за какой-то распри, верно?

Скен сощурился.

— Что-то вроде того, но это уже моя забота, а не твоя. Сейчас вопрос в том,

чтобы нам с вами объединиться и разбить их сообща. Вместе мы будем составлять

могучую силу.

Слэгар помог Скену встать и дружески положил ему лапу на плечи.

— Отличная идея, Скен. Однако мне нет нужды вступать в сражение с теми, кто меня

преследует. Смотри, лестницы подняты на плато. На нас никто не может напасть.

Здесь, наверху, мы в полной безопасности.

— А как же я и мои спутники? — Вид у Скена был злой и разочарованный.

Слэгар усмехнулся.

— Что ж, вы можете слезать вниз и сражаться с ними, если пожелаете. Или можете

остаться здесь с нами.

Скен совсем пал духом.

— Я думал, ты захочешь вступить в бой и разделаться с ними. Похоже, нам придется

остаться здесь и присоединиться к твоей банде. Нас слишком мало, чтобы биться с

ними.

Слэгар подал знак своей шайке, и те начали полукругом обходить землероек,

которые стояли спиной к краю обрыва. Бандиты были полностью вооружены.

— Ладно, вот это уже другой разговор, Скен, — проговорил Слэгар. — Мы позволим

вам пойти с нами. Но не вместе с моей бандой, разумеется, а в моей колонне

рабов.

Лис неожиданно ловким захватом зажал Скену голову и, вырвав у него короткий меч,

приставил к горлу.

— Сдавайте оружие, — рявкнул он, обращаясь к остальным землеройкам, — или он

умрет, а вы все полетите вниз с обрыва!

— Мерзавец, предатель! Мы пришли сюда, чтобы предупредить тебя, — яростно

захрипел Скен.

— Верно, — насмешливо улыбнулся Слэгар. — Вы задумали продать нам своих

соплеменников со всеми потрохами. Позволь мне сказать тебе, Скен, что, когда

дело доходит до двурушничества, никто не может потягаться со Слэгаром

Беспощадным. Заковать их в цепи!

Воющих от отчаяния землероек разоружили и приковали к веренице рабов.

 

 

Аума дотянулась до Скена и повалила его на землю, придавив ему горло своей

тяжелой лапой.

— Отвечай правду, предатель, не то будешь мертв. Мой отец Орландо Секира, отец

этого мышонка Матиас из Рэдволла, белка по имени Джесс и отец того ежонка Джабез

— они все живы и здоровы?

Скен хрипел и урчал, пока Аума не отпустила его.

— Да, да, они живы, и с ними старый заяц по имени Бэзил и выдренок, хотя я не

запомнил его имени.

Маттимео и его друзья заулыбались с радостным облегчением. Аума отвесила Скену

мощный подзатыльник, который совершенно оглушил его.

— Ха-ха, они живы. О, теперь мне все нипочем!

28

По окрестностям Рэдволла разносился вечерний перезвон колоколов. Летние сумерки

были безветренны; ни единый лист не дрожал на ветвях и сучьях, земля и трава все

еще хранили тепло жаркого дня. Обитатели аббатства заканчивали свои дневные дела

и собирались к общему столу на ужин. Повара-кроты испекли свой традиционный

картофельно-свекольно-реповый самый претолстый пирог. Были поданы свежие фрукты

со сливками, мятные вафли и сидр. В честь летнего сезона стол был украшен в

центре гирляндой желтых цветов.

Никто еще не знал о свершившемся в тот день убийстве.

 

 

Когда солнце встало в зенит, Генерал Железноклюв и его налетчики поднялись в

самую высь и парили над Рэдволлом, затем молниеносно спустились вниз. Они

снижались по четверо, и каждая птица залетала со своей стороны под высокие

карнизы крыш. Генерал тайно атаковал, быстро и бесшумно расправляясь с немногими

старыми воробьями и птенцами, которые не способны были летать. Налетчики тихо и

умело справились со своим страшным делом, Железноклюв и его птицы были

закаленными бойцами.

 

 

Мангиз примостился на чердачной балке рядом с Генералом, пока грачи обыскивали

опустевшие воробьиные гнезда. Один из них хрипло гаркнул. Железноклюв сорвался

вниз и сбил его, яростно клюнув в голову.

— Тихо! Большой краснокаменный дом еще не наш. Я не хочу, чтобы это зверье внизу

узнало о нашем появлении. Быстроклюв с братьями скоро принесут нам поесть, когда

стемнеет. До тех пор вы должны сидеть тихо и не шуметь.

Он взлетел обратно и уселся рядом с Мангизом. Вещун, казалось, был чем-то

озабочен. Железноклюв заметил, что предсказателю явно не по себе.

— Что такое, Мангиз? Тебе явились новые прозрения? — спросил он.

— Нет, вся странность в том, что мое внутреннее око словно затянулось туманом.

Мои видения потеряли ясность с того момента, как мы ворвались сюда сегодня. Что

бы я ни пытался увидеть, все расплывается. Всему виной тот земнолапый —

мышь-воин, одетый странно. Он держит меч и, кажется, преграждает путь всем моим

видениям.

Железноклюв прикрыл глаза.

— Не беспокойся, Мангиз. Может быть, это благое предзнаменование.

Мангиз с сомнением пощелкал клювом.

— Посмотрим, Генерал.

 

 

— Ну-ка, пошли. Ах ты проказник! Марш по лестнице и в постель, маленький Ролло!

Миссис Черчмаус гонялась за Ролло, но тот юркнул под стол и принялся распевать

там:

Любую рыбешку расплющу в лепешку,

И двину ей в рыло, пока не остыла,

И крысе я шею сверну не жалея

Ради стар-р-р-ого до-о-о-бр-р-р-ого си-и-и-идр-р-ра!

Сестра Мей и Василика пришли на помощь миссис Черчмаус. Они протиснулись под

стол и выгнали Ролло прямо в ее растопыренные лапы.

— Попался, маленькое чудище. Теперь марш в постель!

— Нет, нет, не хочу! Не хочу в постель!

— Ролло, пожалуйста, будь хорошим мальчиком. А что, если мы с Василикой и

сестрой Мей сядем рядом и будем петь тебе песенки, тогда пойдешь?

Ролло развеселился так, что затрясся всем своим пухлым тельцем.

— Да, да. Петь, петь песни Ролло.

 

 

Мыши втроем отвели малыша в спальный покой, находившийся выше этажом, над

Большим Залом, где тот послушно лег в свою детскую кроватку.

Спев несколько песен, Василика приложила лапу к губам.

— Тс-с-с, он уснул. Теперь пошли, только тихо.

Ролло открыл один глаз. Он посмотрел, как они на цыпочках выходят из спальни.

Едва дверь закрылась, он натянул до колен свою ночную сорочку и выбрался из

постели.

Спустившись до середины лестницы, сестра Мей услышала, как хлопнула дверь

спальни.

— Помилуйте, маленький плут сбежал. Скорее за ним!

Они бросились назад по винтовой лестнице, добравшись до площадки как раз в тот

момент, когда Ролло карабкался вверх по следующему пролету.

Василика топнула лапой.

— Ролло, вернись в постель сию же секунду!

Ролло обернулся и, хохоча, помахал им лапой. Миссис Черчмаус уловила слабый

шорох, донесшийся с верхних ступеней лестницы над Ролло, и хотела окликнуть его.

Внезапно большой ворон просунул свою отвратительную голову между витками

лестницы и хищным клювом подхватил Ролло за ночную рубаху.

Малыш громко завопил. Ворон тащил его вверх по лестнице.

 

 

Уже затемно Матиас и его новое войско достигли подножий скал. Они были вынуждены

остановиться там на ночь, дожидаясь рассвета, который позволил бы оценить

обстановку. Запылали костры землероек, лагерь наполнился шумом и болтовней

маленьких спорщиков, и Матиас уже пожалел о том, что Лог-а-Лог предложил ему

помощь Гуосима. Воин сел один, поодаль, на гребне небольшого холма, вскоре к

нему присоединились Орландо и Джабез Пень.

Еж кивнул в сторону утесов, возвышавшихся над их головами.

— Для меня загадка, как можно взобраться туда. Вы уверены, что они пошли этим

путем?

Заяц Бэзил Олень выплыл к ним из темноты.

— Уверены? Можешь поставить на это все свои летние иголки, старина. Они

прекрасно залезли на эту окаянную высоту, хотя в толк не возьму, как они это

сделали. Есть одна зацепка — я только что споткнулся о труп одного из тех

парней-горностаев. То ли он решил, что может летать, то ли не удержался. Уф! Я

едва не поперхнулся своим ужином от этого.

— Должно быть, это и впрямь выглядело ужасно, если даже у тебя отбило охоту к

еде, Бэзил, — усмехнулся Матиас — Вопрос в том, как нам забраться туда завтра?

Орландо пощупал лапой острие своего топора.

— А когда мы будем лезть наверх, не кажется ли вам, что они могут подстроить нам

какую-нибудь ловушку? Может, лис подождет наверху, пока мы заберемся до

половины, и примется скидывать камни и валуны нам на головы.

— Нам придется пойти на этот риск. — Матиас пожал плечами. — Впрочем, Слэгар,

полагаю, еще не знает, что мы живы. Он, вероятно, поспешит доставить пленников к

месту назначения.

Старый заяц присел на корточки рядом с Матиасом.

— Сегодня днем я видел следы той молодой землеройки — Скена и его дружков. Они

тоже шли к этому месту, значительно обгоняя нас. Думаю, проклятый старый лис так

или иначе уже извещен о том, что мы живы и до сих пор не сдались.

Воин снял с ремня свой меч и положил его на траву.

— Мы узнаем это завтра. Пора отдохнуть.

 

 

Бандиты быстро гнали вереницу рабов с Маттимео и его товарищами. Очевидно, они

не собирались долго отдыхать в эту ночь. Слэгар и Камнекрап возглавляли колонну.

Перед тем как пуститься в путь, лис в маске обратился к ним с речью.

— Сегодня ночью вы должны прибавить шаг и вести себя тихо. Я говорю вам это,

потому что здесь нет другого пути. Камнекрап поведет нас, он знает, какими

тропами можно ходить. Когда мы доберемся до леса, там может быть опасно —

поэтому не шумите, идите быстро, и мы проскочим без потерь. Теперь пошли!

Это был тяжелый переход. Подгоняемые бандитами, пленники бежали неровной,

спотыкающейся рысцой; кандалы и массивная сквозная цепь вскоре стали для

пленников слишком обременительной ношей. К их удивлению, бандиты старались

помочь им, как только могли. Сэм был ошеломлен.

— Матти, Тэсс, почему они не размахивают хлыстами? Обычно нас хлещут и

запугивают, но сейчас вдруг стали обращаться с нами почти по-хорошему.

Аума поддержала споткнувшегося Тима.

— Они даже не кричат и не огрызаются на нас. Я бы сказала, что они сами здорово

напуганы.

— Впереди лес, — во весь голос сообщил Юб. — Может, этим удастся как-то

воспользоваться?

— Пожалуйста, не кричи так, иначе нас всех убьют из-за тебя! — почти умоляюще

заскулил охранник-ласка Сухонос.

Лес вблизи казался жутким и безжизненным в тусклом ночном освещении. Старые

искривленные деревья широко раскинули свои узловатые ветви в вышине, у подножий

пробивалась жидкая травка, и нигде не было видно цветов. Маттимео разглядел

сухой, побелевший скелет крысы, свисавший с сука высоко на дереве, вокруг по

ветвям были разбросаны другие кости. Мышонок решил промолчать об этом: зачем

тревожить друзей, когда все они были скованы и беспомощны?

— Я тоже заметила эти кости, — шепнула Аума ему в ухо. — Давай лучше

помалкивать. Если на кого и нападут, то это, скорее всего, будем мы, потому что

нам даже не убежать.

Низко пригибаясь под нависшими ветвями, они со всех ног припустили вслед за

Слэгаром и Камнекрапом сквозь дебри леса. Временами Маттимео слышались гортанные

крики, раздававшиеся высоко в кронах деревьев, и теперь, кажется, уже все

заметили свисавшие с сучьев страшные останки, хотя каждый старался помалкивать

об этом.

Тэсс поежилась. Она никогда не бывала в таких зловещих местах. Нагнав Маттимео,

она крепко уцепилась сзади за полу его одежды. Мышонок похлопал ее по лапе в

темноте.

— Не пугайся так, Тэсс, — прошептал он. — Мы проберемся. Тут нечего бояться.

Держись крепче и смотри прямо вперед.

Почувствовав его спокойную уверенность, Тэсс приободрилась.

 

 

Усталые до изнеможения, со сбитыми лапами, они бежали так уже полночи, не смея

остановиться, — страх неведомой опасности гнал их вперед. Камнекрап толкнул

локтем Слэгара, указывая ему на просвет между деревьями впереди. Лес начал

редеть.

В этот самый миг горностай Гнилозуб, шедший по левую сторону от вереницы рабов,

больно наколол себе глаз о длинную, повислую ветку, которую отвел от себя в

сторону Полухвост. Упругая ветка распрямилась со свистом, хлестнув по морде

злополучного горностая, который как раз поравнялся с ней. Вопли бандита

прорезали зловещую тишину.

— А-а-р-р-р! Ой-ой! Мой глаз, мой глаз!

Слэгар припустил бегом, крича на ходу:

— Бежим, за мной! Скорее к берегу!

Бандиты кинулись наутек, бросив пленников на произвол судьбы. Они спотыкались и

падали на бегу, перелезая через своих повалившихся товарищей, из последних сил

стараясь выбраться из леса.

— Поднимите веревку, держите строй, бегите как можно быстрее, — скомандовал

Маттимео колонне рабов. — Помогайте друг другу. Если кто-нибудь из нас упадет,

мы все пропали!

Пленники побежали беспорядочной кучей, поддерживая и подтягивая обратно в строй

своих споткнувшихся товарищей и почти волоком таща тех, кто оказался в хвосте

колонны. Внезапно воздух наполнился резкими криками, и несколько темных теней

налетели на них с высоты, в неистовой атаке бросаясь без разбору на рабов и на

их погонщиков. Вопли раненых эхом разнеслись по лесу. Аума почувствовала, как

острые когти полоснули ей по спине. Она оскалила зубы, огрызаясь на нападавшего.

 

— Помогите, помогите! А-а-а-а!

Скен, подхваченный сразу несколькими налетчиками, начал подниматься в воздух. Он

визжал и брыкался, пытаясь спасти свою жизнь. Тим и Маттимео почувствовали, как

натянулась сквозная веревка, связывавшая рабов в вереницу. Она оттягивала их

назад, в то время как Скена поднимали вверх. Аума повернулась и схватила веревку

зубами. Ей пришли на помощь Тим и Маттимео, и вместе они резко дернули веревку

вниз. Скен с треском упал на землю, но даже эта быстрая подмога не спасла его.

Аума подхватила обмякшее тело и взвалила его на свою широкую спину. Вырвавшись

из леса, они оказались на широком берегу полноводной реки; ее медленные волны

мерцали в свете звезд. Слэгар остановился у широкого, заваленного старыми

сучьями оврага, поторапливая бегущих.

— Давайте сюда, живее!

Они с облегчением бросились в укрытие. Большинство бандитов уже были там и

сидели, затаив дыхание и дрожа. Слэгар зашел в овраг последним.

— Морщатый, Витч, встаньте на часах в обоих концах оврага, — приказал он. —

Будьте начеку и приглядывайте за лесом. Трехпалый, все рабы целы?

— Все, кроме землеройки Скена. Ему крышка, хозяин.

— Тогда снимите с него цепь и вышвырните отсюда его дохлую шкуру. Как дела у

вас, вы в порядке? Кто-нибудь пропал, Полухвост?

— Двое наших, хозяин. Гнилозуб и Оборванец. Я сам видел, как их утащили. Это

было ужасно, они так кричали и отбивались! Что это за твари, которые напали на

нас, коготь их побери?

Камнекрап все с тем же бесстрастным видом присел на корточки.

— Это крашеные, — произнес он, его голос звучал сухо и ровно.

Слэгар посторонился, пропуская двух бандитов, выносивших тело Скена.

— Вы только посмотрите, приходится оставлять этим чудовищам хорошего раба.

Вдобавок они утащили Гнилозуба. Случись я на месте, я бы сам выпустил ему кишки

за то, что он так завопил.

Аума потерла лапой свою исцарапанную в кровь спину.

— Крашеные? Я никогда не слыхала о них раньше.

— А ну, тихо там!

Слэгар прошел вдоль вереницы рабов.

— У вас есть время отдохнуть. Сейчас уже слишком поздно, чтобы переправляться

через реку, нам придется ждать до завтрашнего вечера. Верно, Камнекрап?

Тот натянул тетиву на луке. Выбрав в колчане стрелу, он прицелился в просвет

между сучьями, покрывавшими овраг, и выпустил ее прямо в ночное небо. Стрела с

пронзительным свистом взвилась вверх. С минуту было тихо, затем послышался

ответный свист стрелы, выпущенной с другой стороны реки. Камнекрап опустил

тетиву.

— Завтра ночью, Слэгар, мои крысы будут ждать.

29

Малыш Ролло закричал. Ворон крепко подцепил его за ночную рубаху, и мышонок в

ужасе закачался в его клюве, пока огромная птица неистово вертела головой,

пытаясь протащить его наверх.

Василика и миссис Черчмаус на мгновение остолбенели от страшного зрелища.

Сестра Мей, однако, не растерялась. Она действовала без промедления. Бросившись

к верхним ступеням, она подпрыгнула и схватила Ролло, одновременно вцепившись

зубами в лапу птицы и прокусив ее до самой кости.

Ворон поспешно выпустил свой трофей. Он громко каркнул от боли и плашмя

повалился на ступеньки. Ролло заплакал, сестра Мей вскрикнула, они оба кубарем

покатились вниз по винтовой лестнице. Василика и миссис Черчмаус кинулись за

ними. Подхватив сестру Мей и Ролло, они поспешили вниз к Пещерному Залу, в

четыре голоса вопя на бегу:

— На помощь! На помощь! Чужаки в аббатстве! На помощь!

 

 

Констанция, как огромный меховой серый смерч, большими скачками вынеслась из

Пещерного Зала, следом за ней спешили выдра Винифред, Джон Черчмаус и

Кротоначальник.

Мыши, задыхаясь, поведали им обо всем случившемся. Ролло быстро оправился от

испуга. Он принялся тыкать пухлой лапой себе за спину, чтобы показать дыры на

своей ночной сорочке, оставшиеся в том месте, где огромная птица подцепила ее.

Констанция не теряла времени. Ради безопасности она отвела всех троих обратно в

Пещерный Зал и стала раздавать приказания.

— Брат Трагг, звони в набат. Винифред, Амброзий, Кротоначальник, брат Осока,

наберите кольев и зажгите несколько факелов. Василика, сообщи аббату, куда мы

пошли. Остальные оставайтесь здесь. Никому в одиночку не выходить наружу!

Освещая факелами сумрачную винтовую лестницу, Констанция повела вверх свой

отряд. Они обыскали спальные покои, больничный закуток и все коридоры первого

этажа, затем подошли к лестнице второго этажа, которая вела на галерею,

опоясывавшую по верху Большой Зал. Кротоначальник, пыхтя, прошел по ней к старой

лесенке, одним прямым пролетом поднимавшейся на третий этаж, к заброшенным

комнатам в восточном крыле. Он поднял лапу и окликнул остальных.

— Ур-р, сюда. Смотрите!

По нижним ступеням тянулась дорожка кровавых капель. Констанция подняла факел,

чтобы рассмотреть слабый след.

Тени расступились, обнажив очертания огромного ворона, стоявшего на верхней

ступени вместе с Мангизом и шестью грачами. Барсучиха бесстрашно взошла по

лестнице, остановившись на одну ступеньку ниже налетчиков.

— Кто вы такие и что вы делаете в нашем аббатстве? — спросила она, отчеканивая

слова.

Ворон с надменным видом выступил вперед.

— Я — Мангиз прорицатель, могучее правое крыло Генерала Железноклюва. Склони

голову и выкажи надлежащее почтение, когда говоришь со мной, полосатая зверюга.

Констанция быстро, одним взмахом мощной лапы сшибла Мангиза с ног, так что он

полетел вверх тормашками, затем, рыча, атаковала строй грачей.

Железноклюв и его бойцы немедленно вступили в бой. Они налетели на Констанцию,

клюя, царапая и раня ее со всех сторон. Винифред и Амброзий бросились ей на

подмогу. Яростно отбиваясь, они колотили крепкими палками без разбору по всему,

что было покрыто перьями.

Битва была непродолжительной. Железноклюв и его бойцы были отброшены

стремительным натиском рэдволльцев. Они отступили в небольшую комнатку,

захлопнули дверь и заперли ее изнутри.

Констанция утерла кровь с морды и забарабанила в дверь.

— Эй, ты, Железноклюв, или как ты там себя называешь, убирайся вон из нашего

аббатства вместе со своими птицами. Мы не позволим нарушителям границ врываться

в Рэдволл.

Тотчас из-за двери послышался наглый ответ:

— Йа-ха-ха! Я Генерал Железноклюв, величайший воин во всех северных землях.

Краснокаменный дом мой, и я перебью вас всех, если вы не уберетесь отсюда.

К ним поспешно подошел аббат в сопровождении брата Дэна и сестры Агнессы. Он

сделал Констанции знак молчать. Едва сдерживая клокотавшую в ней ярость,

барсучиха подчинилась воле аббата.

Аббат слегка постучал в дверь.

— Эй, внутри! Я Мордальфус, аббат Рэдволла. Я сожалею, если здесь произошло

недоразумение. Мы не желаем вам зла, мы мирные лесные жители. Если вы хотите

переночевать, то можете оставаться. У нас найдется пища и лекарства для всех,

кто болен или ранен. Эй, слышите меня?

На этот раз ответил Мангиз.

— Слово Генерала Железноклюва — закон. Теперь он владеет этим местом. Мы

захватили ваши крыши и чердаки, нас много, и все мы закаленные бойцы с севера.

Здесь сидели несколько воробьев, когда мы пришли, но мы их всех перебили. И вы

будете убиты, если не покинете Краснокаменный дом.

Аббат печально покачал головой, и Констанция мягко отстранила его.

Кротоначальник ударил в дверь своим колом.

— Ур-р, дер-рзкие птицы! Рэдволл наш. Много воинов пострашнее вас пробовали

нападать на нас, и все убрались пр-рочь ни с чем, так-то!

Из-за двери не донеслось ни звука.

Винифред положила свою палку на плечо.

— Похоже, они ушли. Нам лучше спуститься в Пещерный Зал и решить там, что

делать.

В Пещерном Зале стоял громкий шум голосов, всякий сон был забыт. Сестра Мей

стала героиней вечера после рассказа Василики и миссис Черчмаус о том, как она,

безоружная, бросилась на огромную птицу, спасая Ролло.

Сестра Мей была простой скромной мышкой.

— Помилуйте, я всего лишь сестра милосердия, но я не могла допустить, чтобы этот

верзила причинил вред нашему Ролло, — призналась она. — Бедный крошка, он себя

не помнит от страха, и я тоже. Знаете, мне до сих пор не верится, что я могла

наброситься на ту птицу.

Общий взрыв смеха прозвучал в ответ, послышались одобрительные возгласы.

Кротоначальник шептался о чем-то с Констанцией в углу, когда аббат постучал по

столу деревянным кубком.

— Тихо. Тихо, пожалуйста! Да, в Рэдволле прошло восемь сезонов мира со времен

Великой войны, и вот этим летом опять стряслась беда. Сначала лис со своей

бандой, теперь это!

Несколько голосов откликнулись в ответ:

— Вот если бы Матиас был здесь!

— Да, он бы знал, что делать!

— Матиас, Бэзил и Джесс быстро выгнали бы этих птиц!

Бум!

Стол закачался под тяжелой лапой Констанции.

— Тише, слушайте аббата! — распорядилась она.

Кротоначальник поднял лапу.

— Пур-ростите, у меня с моими кр-ротами есть работа.

Аббат взглянул на него поверх своих очков.

— Разумеется, Кротоначальник. Ладно, остальные послушайте меня. Где бы ни были

сейчас Матиас, белка Джесс и Бэзил, уверен, они пожелали бы нам самим

разобраться с этой проблемой.

По Залу пробежал одобрительный шепот.

Аббат Мордальфус продолжил свою речь:

— Спасибо. Должен сказать пару слов о сестре Мей. Она вела себя весьма

мужественно сегодня ночью…

— Да, это так, — сказал Амброзий Пика. — Может, она примет на себя обязанности

Воина, вместо того чтобы возиться в лечебнице?

Сестра Мей покраснела до кончиков своих усов.

— Ох, что за глупости ты говоришь, Пика.

Когда порядок был восстановлен, аббат продолжал:

— Возможно, Амброзий прав. Нам, вероятно, понадобится Воин в такой ситуации.

Может кто-нибудь предложить подходящую кандидатуру?

Ответ был единогласным:

— Констатацию, Констанцию.

Барсучиха встала.

— Во-первых, полагаю, вы все уляжетесь на ночь спать прямо здесь. В спальных

покоях, похоже, не слишком безопасно в данный момент. Если вам нужно будет

отлучиться из Пещерного Зала, сообщите об этом Винифред или Амброзию. Не ходите

снаружи в одиночку, особенно на открытом месте. Я сегодня ночью буду спать на

лестнице между вами и Большим Залом. Завтра решим, что нам делать с вороном и

его отрядом.

Поднялась деловитая суматоха. Некоторые малыши, решив, что для них будет большой

забавой лечь спать в Пещерном Зале, сделали палатки из одеял, натянув их к полу

от края стола.

Констанция присела на ступеньки вместе с аббатом и Амброзием.

— Что ты думаешь обо всем этом, Констанция?

— Я затрудняюсь ответить, аббат. Должно быть, они наблюдали за аббатством, иначе

им было бы не так-то просто захватить крыши и чердаки, если бы королева Клюва и

ее бойцы были дома.

— Да, теперь наше дело показать им, как они заблуждаются в своих намерениях, и

попросить вон отсюда этот нахальный птичник.

 

 

На чердаке Генерал Железноклюв держал совет с Мангизом,

— Карр! Большая полосатая зверюга опасна для нас, Железноклюв.

— Этот боров с щетиной из игл и водяная крыса тоже, Мангиз. Придется их

проучить.

— Да, завтра наступит их смертный час, — возвестил вещун. — О, ты в крови,

генерал!

Генерал порадовался тому, что был в одиночестве, когда на него напала сестра

Мей. Его бойцам совсем ни к чему было видеть, как их вожак отступил перед

маленькой мышкой. Он стряхнул кровь с когтей.

— Йах! Ничего, просто царапина. Как ты говоришь, Мангиз, завтра для этих

земнолапых настанет смертный час. Расставь часовых на карнизах и высматривай

Быстроклюва с братьями, они должны доставить провизию.

 

 

У подножий высокой гряды рассветало значительно медленнее. Матиас и весь

поисковый отряд еще засветло подошли к скалам и с самого начала утра бродили

вдоль и поперек по предгорью. Повсюду перед ними отвесной стеной возвышались

крутые утесы, ни единая тропа не поднималась вверх на плато. Уже в середине утра

Матиас вместе с Бэзилом и Щекачом присел на небольшой холм.

— Одурачены! Мы в тупике, старина, вот мы где! Чтоб мне лопнуть, но нам не

взобраться на вершину этой гряды, пока мы не отрастим себе крылья.

— Нам нужна большая лестница. Это будет лучше, чем растить крылья, — нахально

захихикал Щекач, увернувшись из-под лапы Бэзила.

Джабез Пень шагал к ним, ведя с собой огромную бурую сову, грузно

переваливавшуюся следом.

— Матиас, позволь представить тебе сэра Гарри Музу.

Сова важно поклонилась и замигала огромными глазами.

Матиас учтиво поклонился в ответ.

— Доброе утро, сэр Гарри. Меня зовут Матиас, Воин из Рэдволла, а это выдренок

Щекач. И позвольте представить вам последнего, но отнюдь не худшего из нас,

Бэзила Оленя, отставного бойца и пехотинца.

Бэзил галантно раскланялся.

— К вашим услугам, сэр. Но почему вас зовут Музой?

Сова приняла театральную позу:

Так отчего же, на ваш взгляд?

К чему еще вопросы!

Я — мастер, вам признаться рад,

Поэзии и прозы.

Талантом сим, присущим мне,

Во всем лесу и в поле

Я всех превосхожу вдвойне;

А в прочих — нет и доли!

И если нужен вам поэт,

Чтоб не было конфуза, — Вот он!

Других подобных нет:

Сова… Сэр Гарри Муза!

— О, браво! Браво, сэр, превосходно! — Бэзил разразился громкими аплодисментами.

 

Матиас облокотился на свой меч.

— Действительно превосходно. К несчастью, в данный момент мы не ищем поэта, сэр

Гарри.

Тот с достоинством моргнул:

Кого же вы ищете? Жду я ответа.

Вершителя дел, а не просто поэта?

Актера ли, мима ли, барда-певца?

Защитника правого дела, борца?

А может быть, друга себе на подмогу?

Во мне дарований бесчисленно много!

— Мы ищем того, кому скромность не позволяет себя назвать, ха-ха! — Щекач

предвидел движение Бэзила и вновь увернулся от его лапы.

Матиас кивнул головой в сторону гряды.

— Нам нужен кто-нибудь, кто помог бы нам забраться наверх.

Сэр Гарри занялся чисткой перьев, отведя от Матиаса взгляд своих огромных

совиных глаз.

— Кекс. У вас есть кекс?

— Вы теперь сказали не в рифму. Почему? — улыбнулся Матиас.

— Потому что мы дошли до дела. Стихи хороши для удовольствия и для беседы. А

дело есть дело, говоря прямо.

Матиас развел лапами и вытаращил глаза, подражая сове:

Для общего блага, для дельного дела

Мы, может быть, кекс приготовим умело

И, может, мой друг, вам представим на пробу

Рецепт землероек — бисквит их особый.

Вначале сэр Гарри, казалось, пришел в замешательство, но затем топнул лапой и

удовлетворенно щелкнул крючковатым клювом:

Ну что же, неплохо, скажем —

Улыбки стих достоин.

И стиль со вкусом даже

У вас, хоть вы и Воин.

Матиас вложил меч в ножны.

— Подождите здесь, сэр. Я скоро вернусь, и тогда мы сможем поговорить о деле.

Воин отправился на поиски Лог-а-Лога и его землероек.

 

 

Бэзил хрипло прочистил горло и повернулся к сэру Гарри:

Позвольте же, сэр, вам признаться и мне,

Я дружбою к вам расположен вполне, —

Однажды я признан был лучшим поэтом.

Я думал, приятно вам слышать об этом…

Щекач захихикал, снова поспешно уклоняясь от оплеухи Бэзила.

Сэр Гарри повернулся спиной и едко добавил еще строфу:

Поэтом? Помилуйте! Я не язвлю,

Но зайцем вас впредь оставаться молю.

Бэзил надменно вскинул уши.

— Хм! Кое-кому не почувствовать вкуса стиха, если вы накрошили его как следует и

подали со сливками на блюдце. Впредь оставаться зайцем, хм!

 

 

Матиас вернулся с Лог-а-Логом. Предводитель землероек нес в лапах гладкий белый

кекс — с боков он был пропитан медом, а темные пятнышки в середине определенно

указывали на то, что в нем запечено немало изюма. Лог-а-Лог преподнес кекс сэру

Гарри.

Поэт придирчиво осмотрел подарок. Он поклевал кекс, проворчал что-то с довольным

видом, затем жадно набросился на угощенье. Едва доев кекс землероек, он повернул

к ним облепленный крошками клюв и с удовлетворением кивнул.

— Великолепно! Хотя на вид он был не очень, но на вкус — изумительный. Сколько у

вас есть еще таких?

Матиас пожал плечами.

— Столько, сколько понадобится. В Гуосиме умелые повара. Все, что им требуется,

— небольшой костер, тонкая каменная плитка и продукты по их собственному

рецепту. Но сперва я хотел бы узнать побольше об этом плато. Есть ли здесь путь

наверх?

— Конечно, есть, — фыркнул сэр Гарри, обсыпав крошками Щекача. — Ни единое

движение в этой округе не укроется от меня. Вчера я видел, как лис и его банда

поднимали наверх вереницу рабов. На вершине есть веревочные лестницы. Они

втянули их наверх, чтобы вы не могли пуститься за ними в погоню. Сколько кексов

вы сможете спечь за один раз?

— Восемнадцать, — ответил Лог-а-Лог.

— Так много? Ладно! Я взлечу на вершину и сброшу вам лестницы, но не просите

меня больше ни о чем. Обычно я держусь подальше от этого плато. Это странный

край, гиблое место.

Сэр Гарри неуклюже разбежался и взмыл вверх в грациозном полете. Он покружил

немного, затем полетел к вершинам утесов.

Лог-а-Лог созвал землероек, отдав распоряжения тем, кто был дежурным по кухне.

Бэзил и Матиас построили всех остальных, готовясь к восхождению.

Белка Джесс с беспокойством смотрела на вершину.

— Осторожнее, отойдите, спускаются веревочные лестницы, — доложила она.

Две лестницы, стукаясь и разматываясь, полетели вниз вдоль стены обрыва и

повисли перед самым носом Щекача.

Джесс вскочила на одну из них и с проворством чемпиона-верхолаза стала

взбираться по ней, крикнув на ходу:

— Подождите там, я залезу на вершину и проверю, все ли в порядке.

Сэр Гарри слетел вниз. Он стоял и считал кексы землероек, пока повара

выкладывали их на траву, чтобы они остыли. Довольный итогом, он повернулся к

Матиасу:

Мы дела закончили суть,

И счет мой по чести оплачен.

Опасный вы выбрали путь, —

Желаю вам доброй удачи.

Джесс помахала им с вершины, показывая, что все в порядке. Матиас и Лог-а-Лог

взобрались на веревочные лестницы и начали подъем.

— Доброй удачи и приятного аппетита вам, сэр Гарри, — крикнул вниз Воин. —

Надеюсь — до новой встречи!

Поэт принялся за кекс. Он обжег язык горячим медом, но продолжал ощипывать и

глотать, бормоча себе под нос:

Лишь тот на вершину отважится лезть,

В ком доля безумства, в ком мужество есть.

Не стану пророчить я горькую весть —

Вы сами избрали свой путь, на беду.

Увы, новой встречи я с вами не жду.

Матиас уже взобрался слишком высоко, чтобы слышать его. Он лез, полный решимости

добраться до плато, не заботясь о том, что его там ожидает.

30

Кротоначальник и его артель возвели заграждение поперек коридора возле спальных

покоев на первом этаже. Вдобавок эти трудяги принесли с собой множество

специальных кротовьих приспособлений и принялись устраивать сюрприз для всякого

непрошеного гостя, который отважился бы спуститься по винтовой лестнице к

баррикаде. Кротоначальник улыбался и посмеивался, наблюдая за ходом работ.

— Ур-р, Мямля, размажь там побольше по лестнице. Корнерой, посыпь хорошенько

свер-рху каменной крошкой. Хур-р, прихлопни ее там. Десятник, мажь, не скупись.

Хо, урр, посмотреть бы на того, кто поставит лапу или коготь на эти ступеньки.

Кроты, мелко трясясь от смеха, отступили назад, чтобы полюбоваться на свою

работу. Нижние шесть ступеней были покрыты густым слоем Черной Кротовьей

Туннельной Обмазки вместе с Камнекатательной Овсяной Кашицей — эта смесь

зачастую использовалась кротами-туннелепроходцами и бывала незаменима, когда им

случалось двигать большой валун. Сверху обмазка была присыпана тонким слоем

каменной крошки. На первый взгляд ловушка имела вид совершенно обычных ступенек

из песчаника. На седьмой и восьмой ступенях поперек пролета были натянуты тонкие

черные проволочки. Перед самым заграждением, обращенным к лестнице, в стенных

скобах для факелов были закреплены два молодых зеленых деревца, оттянутые

веревкой назад. Между ними привязали старое одеяло, в котором лежала груда

камней и земли, посыпанная особой растительной смесью из пахучих трав и дикого

чеснока с листьями собачьего пролеска.

Кротоначальник, зажав нос, нежно погладил эту гигантскую катапульту.

— Хур-р, хур-р, нам долго не придется услышать о них после такого!

Корнерой вытер слезы, катившиеся у него из глаз от смеха.

— Да уж, этой вони им на всю дорогу хватит, когда прочь полетят, хур-р, хур-р.

 

 

Снаружи, на лужайке перед аббатством, Констанция старалась отвлечь внимание

наблюдателей от ловушки, которую готовили кроты. Все, кто способен был держать в

лапах пращу или пускать стрелы, собрались здесь, чтобы помочь ей.

Железноклюв и Мангиз вышли на крышу колокольни вместе с несколькими грачами. Они

грелись в лучах теплого утреннего солнца, наблюдая за жалкими усилиями бойцов

внизу.

Амброзий Пика блестящим строевым шагом маршировал взад и вперед в сопровождении

малыша Ролло, который раскручивал в лапах маленькую пращу.

— Итак, солдаты, у нас учебная поверка. Хочу взглянуть, сколько приличных

лучников и пращников мы можем выставить…

Ролло как эхо повторял за ним конец каждой фразы.

— Плащников мы можем ставить…

— Теперь, когда я подам команду, стреляйте и метайте камни по колокольне. Но

помните, надо следить за этими снарядами. То, что взлетает, должно упасть.

— Летает упасть.

— Будьте внимательны, чтобы камень не упал вам на голову или стрела не вонзилась

в лапу!

— Возилась в лапу!

— Минутку, сестра Мей, Пожалуйста, нацель стрелу в другую сторону, иначе дело

кончится тем, что ты попадешь себе в нос.

— Пойдешь к себе в нос!

Амброзий поднял лапу:

— Добровольцы-защитники Рэдволла! Готовсь, цельсь… пли!

— Большинство камней и стрел не покрыли и четверти высоты колокольни. Они все

раньше времени попадали вниз, стукнувшись о твердую кладку Рэдволла.

 

 

Генерала Железноклюва весьма забавляли эти тщетные усилия копошившихся внизу

существ. Он сидел, наслаждаясь представлением, а его птицы насмешливо

приплясывали на крыше, выкаркивая оскорбления:

— Йох-хо! Эй, земнолапые, мы здесь!

— Кха-ха-ха! Что за сборище олухов!

— Взгляните на того пращника, он раскрутился так, что опрокинулся на спину!

— Кхо-кхо! Стреляйте в меня. Смотрите, я стою расправив крылья, чтобы вам было

удобнее целиться.

— Карр, карр! Глядите на этого мышонка, он подбросил камень, и тот стукнул его

прямо между ушей!

Железноклюв прошелся по каменному желобу и ловко вскочил на фигурный раструб

водосточного отверстия.

— Глупцы! Зачем они расходуют силы впустую, Мангиз?

— Кто их знает, Генерал. Может, их довела до этого ярость из-за убийства тех

воробьев.

— Ха, идиоты! Одни слишком молоды, другие слишком стары, и никто не обучен

военному делу.

— Верно, Железноклюв. Здесь опасна только та большая полосатая зверюга. Как они

надеются победить нас?

— Карр! Ты слишком из-за них беспокоишься, Мангиз. Пусть себе тратят силы.

Сегодня чудесный летний день, солнце скоро начнет припекать. Останемся здесь,

пусть их стараются изо всех сил. Когда они выдохнутся, мы ударим. У меня есть

план. Слушайте, мои бойцы. Когда я расправлю крылья — взлетайте попарно и на

всей скорости кидайтесь вниз. Убивайте, если нужно, но постарайтесь захватить

одного-двух и поднять их сюда. Я хочу посмотреть, что будут делать остальные,

если у нас окажутся заложники. Может, тогда они поймут, что бесполезно пытаться

победить Генерала Железно…

Бом! Бом! Бим! Бом-м-м-м!

Прямо под крышей колокольни неистово загремели колокола Мафусаила и Матиаса. Их

звук оглушил Железноклюва и его птиц: лишь тонкий слой черепицы отделял их от

колоколов. Застигнутые врасплох, птицы с громким карканьем разлетелись во все

стороны.

 

 

Василика и миссис Черчмаус, взойдя на башню под крышей, яростно дергали за

веревки, привязанные к языкам колоколов, повисая в воздухе при каждом их взмахе.

 

 

Железноклюв покинул крышу последним. Он пытался созвать своих воинов, но его

голос потонул в беспорядочном перезвоне. Вся его голова до кончика клюва

раскалывалась от неистовой металлической какофонии. Ворон тяжело поднялся в

воздух.

 

 

Джон потрепал Амброзия по спине.

— Пусть знают, как насмехаться над нашей армией, а, старина Пика!

Констанция открыла дверь аббатства.

— Входите в дом, я сейчас запру двери. Надеюсь, Кротоначальнику и его артели

хватило времени, чтобы приготовить свой сюрприз.

 

 

Железноклюв, с гудящей от колокольного звона головой, в ярости влетел на чердак

под карнизом:

— Мангиз, возьми с собой четверых и постарайся поймать снаружи кого-нибудь, кто

окажется один. Остальные — за мной. Быстро, откройте этот чердачный люк. Мы

полетим внутрь к верхней галерее и выбьем их оттуда на лестницу.

— Какую околесицу, Генерал?

Вещун еще не вполне оправился от глухоты. Железноклюв отвесил ему крылом тяжелую

затрещину.

— Я сказал — «выбьем их на лестницу», куриные мозги! А теперь поднимите люк и —

за мной!

 

 

Пересекая Большой Зал, аббат Мордальфус налетел на Констанцию. Барсучиха

смотрела вверх.

— Пыль! — воскликнула она. — Они открывают люк в потолке. Очистить зал, скорее!

Давайте поднимемся на лестницу. Кстати, аббат, с колоколами получилось неплохо.

Тяжело скача вверх по ступенькам, аббат окликнул Констанцию.

— Я думал, с колоколами — это твоя затея. Я ничего не знал об этом, пока не

услышал, как они звонят.

— Ладно, кто бы это ни был, он взял абсолютно верную ноту, ха-ха-ха!

Обе стороны практически одновременно оказались у баррикады. Рэдволльцы

остановились за нею. Железноклюв не мог пролететь среди винтовых пролетов

лестницы, поэтому он запрыгал вниз по ступеням впереди своего войска и первый

споткнулся о натянутую проволочку. Не в силах остановиться, теснимый напиравшими

сзади бойцами, он потерял всякое достоинство и почву под ногами, пытаясь

подняться и тяжело проехавшись по скользкой обмазке. Возникло крайнее смятение:

перья, когти, крылья смешались в одну сумасшедшую кучу, пока боевые птицы

пытались устоять на крутом вираже лестничного пролета. Вязкая черная обмазка

сбилась в одно зернистое месиво с налипшей повсюду каменной крошкой. Всякий раз,

как кто-нибудь из птиц пытался встать на лапы и удержать равновесие, ситуация

становилась еще хуже.

— Гах, гах, пусти, ты тянешь меня назад!

— Убирайся, ты весь липкий… ой!

— Йак-карр! Ты сломаешь мне крыло!

— Убери свои жирные когти! Получай!

— Ох, мой клюв совсем слипся!

 

 

По другую сторону заграждения радостно приплясывали рэдволльцы. Они

передразнивали насмешливые выкрики, которые только что бросали им птицы с крыши

колокольни:

— Кха-кха! Какое сборище олухов!

— В чем дело, ты можешь встать на свои лапы?

— Пожалуй, нет, на них стоит его приятель. Ха-ха!

— Хо-хо! Давайте бросайтесь на нас, мы здесь, совсем рядом!

— Ур-р, привет, жирноклювый! Как тебе на вкус кротовья обмазка? — Кротоначальник

размахивал перед собой острым ножом. — А теперь — ложись, господа гусаки!

Он одним махом перерубил веревку катапульты.

 

 

Смятение переросло в полный хаос.

Огромный заряд вылетел из катапульты и накрыл пытавшихся устоять на лапах птиц.

Камни вперемешку с землей и пахучими травами обрушились на пернатое воинство,

барахтавшееся в обмазке. Их окутало зловоние.

Потерпев полное поражение, птицы в беспорядке ринулись вверх по лестнице.

Железноклюв, яростно отплевываясь от гадкой смеси, скользя и падая, пробивался

наверх, съезжая то и дело по ступеням обратно и тяжело стукаясь о стены

лестничной клетки. Все воинство вокруг него претерпевало те же мучения.

Барахтаясь, давясь и ругаясь, они обратились в постыдное бегство, сопровождаемые

звеневшим у них над головами смехом обитателей Рэдволла:

— Ха-ха-ха, смойте эту кучу!

— Надеюсь, вы неплохо попарились в нашей баньке, хо-хо-хо!

— Хи-хи-хи, подозреваю, что это грязная игра!

Железноклюву удалось прислониться к стене.

— Йах-ха! Вы подписали себе смертный приговор. — пригрозил он. — Только высуньте

нос наружу, мы будем поджидать вас на крыше. Вы будете убиты без всякой жалости.

 

— Ха, пойди промой свой клюв, Генерал Каракатица!

 

 

Весь долгий жаркий день они просидели в узком, переполненном овраге. Солнце

припекало сквозь хворостяную крышу, рабы и бандиты толкались и ворочались в

тесноте. Один лишь Камнекрап сидел спокойный и неподвижный. Слэгар утер лапой

морду под шелковым колпаком.

— Если начнет припекать сильнее, мы здесь зажаримся. Может, нам попробовать

переправиться через реку до заката, а, крыса?

— При свете дня вы бы попались прямо посреди реки. А это означает смерть.

Слэгар угрюмо ковырял лапой песок.

— Позаботься лучше о том, чтобы ваше сборище было готово, как только сядет

солнце.

Морда Камнекрапа не изменила своего выражения.

— Они будут готовы.

 

 

Маттимео беспокойно метался во сне. Видения мрачного леса, который они миновали,

проносились в его мозгу.

 

 

Матиас и его друзья подкрепились на ходу, шагая через плато вместе с отрядом

землероек. Лог-а-Лог указал на следы бандитов:

— Ясные и четкие, и ведут точно на юг.

Выражение на морде Орландо было зловещим:

— Ну да, лис же не предполагал, что мы сможем последовать за ним.

Бэзил затенил лапой глаза.

— Похоже, мы направляемся к какому-то старому мрачному лесу. У нас больше не

осталось кексов?

Джесс равнодушно подала ему кекс.

— Это хвойный лес. Мне его вид не нравится.

— Мне тоже, — согласился Джабез Пень. — Может, мне просто чудится, но я всеми

иголками чувствую, что он будто бы притаился и ждет нас.

Щекач нервно хихикнул:

— Ха-ха, старый страшный лес дремучий. Странно, я совершенно ничего не чувствую

иголками. Может, потому, что на мне они не растут.

Бэзил сердечно похлопал его по спине:

— Крепче духом, Щекач, мой мальчик. Подбородок прижать, грудь колесом, держи

спину ровней и тверже сожми губы, каково? Смотри, кругом сосны, вот мы и

подошли!

Лес казался обманчиво близким. Хотя они прибавили шаг, но до края хвойной опушки

добрались лишь за полдень.

Лог-а-Лог кликнул поваров, чтобы те приготовили поесть.

— Мы подкрепимся и отдохнем здесь немного, чтобы потом не останавливаться, когда

войдем под эти деревья. Сделаем хороший марш-бросок напрямик, пока не выберемся

из лесу. Как тебе эта мысль, Матиас?

— Отличная мысль, Лог-а-Лог. Отдых и еда придадут нам сил, и мы будем готовы к

переходу.

 

 

Спустя немного времени они выстроились плотным походным порядком. Держа оружие

наготове, отряд вступил в древесную чащу; во главе шли Лог-а-Лог и Матиас,

Орландо и Бэзил прикрывали с тыла. В первый момент их поразило то, что ни единый

блик дневного света не пробивался вниз сквозь густые кроны растущих тесно сосен

и полная, зловещая тишина царила кругом.

— Бесполезно искать следы на этой густой опавшей хвое. А сильный сосновый дух

забивает все другие запахи. — Голос Лог-а-Лога звучал глухо и неотчетливо.

— О-ох! Смотрите, там, наверху!

Лог-а-Лог схватил землеройку, которая кричала, широко раскрыв глаза от ужаса.

— О чем ты кричишь?

— Скелеты, кости. Видите, вон они висят на деревьях. Это предупреждение нам.

Давайте лучше повернем обратно!

Орландо стремительно прошел вперед.

— Кости есть кости, землеройка. Никто не возвращается с того света. Они не

укусят тебя, смотри.

Барсук размахнулся боевым топором и с сокрушительной силой глубоко вогнал его в

ствол дерева. От мощного сотрясения кости со стуком попадали на землю, Орландо

вытащил топор из ствола.

— Мертвые кости никогда никому не угрожают. А теперь пошли.

Внезапно тишину прорезали оглушительные крики, и деревья над ними закачались,

словно по ним пронесся ураган. Несколько землероек упали, сраженные острыми

деревянными копьями.

Матиас отскочил в сторону, копье вонзилось в землю рядом с ним.

— Помогите! Помоги-и-и-ите! — Щекач со сдавленным криком начал вдруг быстро

подниматься к древесным кронам — тонкий плетеный аркан захлестнул его и тащил

вверх.

Лог-а-Лог действовал без промедления. Он вложил камень в свою пращу. Раскрутив

ее, он метнул камень в гущу нижних ветвей. Маленькое тощее существо, все

раскрашенное черными и зелеными пятнами, без чувств упало на землю. Деревья

шевелились от сотен других существ, которые, стрекоча и испуская крики,

раскручивали арканы и ударяли вниз острыми деревянными пиками. Бэзил выдернул из

земли упавшее сверху копье и запустил его обратно.

Матиас пригнулся, вынимая из ножен меч, белка Джесс подскочила к нему.

— Джесс, это какие-то древолазы. Ты можешь что-нибудь сделать с ними?

— Маленькие дикари. Кажется, у них даже нет своего языка, они только кричат и

завывают, Там их сотни, Матиас, и они намерены убить нас.

Воин замахнулся мечом на одного из раскрашенных дикарей, который рискнул

спуститься слишком низко.

— Худшее, что мы можем сделать, — это спасаться бегством. Кроме того, они

захватили Щекача. Землеройки отгоняют их пращами, но долго они не продержатся.

Орландо, рыча, с грохотом пронесся мимо них. Он ударял по деревьям направо и

налево своим боевым топором, сбивая крашеных тварей с ветвей. Ножи землероек

быстро приканчивали их, но на место одного упавшего дикаря, казалось, тотчас

спускалось десять других. Воздух звенел от крушащихся ветвей и воплей

раскрашенной орды. Над всем этим разносился громкий плач Щекача:

— Помогите! Спаси меня, Бэзил. Не оставляй меня. Помоги-и-и-ите!

Старый заяц подпрыгивал, раздавая пинки своими длинными крепкими ногами. Всякий,

кто подступал слишком близко, немедленно получал сокрушительный удар.

— Держи нос кверху, Щекач, старина, я делаю все, что в моих силах! — крикнул он,

подбадривая выдренка.

Стоя под градом сыплющихся вниз копий и камней. со свистом врезавшихся в

сосновые кроны, белка Джесс щелкнула зубами. Ее глаза налились кровью, в них

зажегся боевой огонь. Она была намного крупнее любого из этих странных

налетчиков.

— Дикари! Каннибалы, древесные чучела! — воскликнула она. — Эй, Матиас, у нас

есть только один способ унять их. Кажется, я заметила их вожака — вон та

маленькая бестия. Видишь, он кричит и беснуется, как ненормальный. Он посылает

против нас еще одну орду. Уверена, что это их главарь. Одолжи мне твой меч. Это

сумасшедшее племя понимает только такой язык,

Схватив меч, Джесс умело взмахнула им перед собой. Она была подобна рыжей

молнии. Всякий, стоявший на ее пути неприятель с рассеченным телом отлетал в

сторону. Раскрашенный вожак заметил ее приближение. Он завопил, зовя остальных и

указывая на Джесс, но та пробивала себе путь, расшвыривая нападавших, как кегли.

Вожак на мгновение застыл в нерешительности, чтобы посмотреть, не сбросят ли ее

вниз. Эта секундная задержка дорого обошлась ему.

Едва он бросился наутек, Джесс подлетела к нему. Она поймала его за хвост и

резко дернула назад. Схватив вождя за уши, белка с силой оторвала его от ветки,

и он, брыкаясь, повис в воздухе. Тогда она взмахнула мечом, который описал в

полутьме сверкающую дугу, и под соснами разнесся ее боевой клич: «Рэдволл!

Рэдволл!»

Вожак дикарей, подвешенный за уши в воздухе, увидав перед самым своим носом

огромный блистающий меч, испустил громкий, пронзительный вопль.

Сражение тотчас остановилось.

Маленькие черно-зеленые раскрашенные чудовища в растерянности сбились в кучу на

ветвях и сучьях, не зная, что предпринять. Пара самых смелых начала бочком

пробираться вперед, но Джесс угрожающе замахнулась мечом. Плененный вождь

разразился чередой гневных выкриков, и смельчаки, отпрянув, застыли на месте.

Бэзил расхаживал взад и вперед, помахивая, словно тростью, сломанным копьем.

— Ты быстро сообразила, Джесс. Маленькие бестии сразу угомонились. Будешь

отмечена за это в приказе, каково?

Джесс яростно огляделась кругом.

— Что бы ты там ни отмечал в приказе, с этой хулиганской ордой ничего хорошего

не выйдет. У них нет никакого определенного языка. Крики и вопли — это их

единственный способ общения. Как мы выпутаемся из этого дела? Не лучше, чем

держать за хвост змею.

Бэзил повернулся к Матиасу:

— Знаешь ли, она права. У нас получилась ничья. Как только она отпустит этого

парня, все проклятое племя ринется нам на головы.

Матиас напряженно размышлял. Он пошептался с Лог-а-Логом, прежде чем ответить

Джесс.

— Попробуй объяснить им, что мы хотим обменять их вожака на Щекача. Остальное

предоставь мне. У меня возникла идея, и если нам все удастся, то это сработает.

Джесс принялась объясняться жестами. Она указала на Щекача, потом показала на

землю. Протянув вперед лапу с зажатым в ней вождем, она отвела меч и опустила

его вниз. Ей пришлось несколько раз повторить свою пантомиму, прежде чем вожак

осознал, что она имеет в виду. Пронзительно крикнув и зарычав, он указал на

Щекача, затем на себя самого.

— Когда они оба будут свободны, что дальше? — шепотом спросил Орландо у Матиаса.

— Ничьей не будет, они не пропустят нас невредимыми через свою территорию.

Какой-то треск и скрип донеслись из толпы землероек, окруживших Лог-а-Лога.

Матиас с беспокойством смотрел на них, пока Лог-а-Лог не подмигнул ему. Все было

готово. Воин глубоко вздохнул.

— Сомкните плотнее строй, когда пойдем. Постарайтесь не поворачиваться спиной к

племени раскрашенных. Ладно, Джесс, отпускай вождя. Они освобождают Щекача.

Выдренок выпутался из веревки и поспешно стал спускаться. Цепляясь и стукаясь о

ветки, он не столько слез, сколько почти свалился с дерева.

Джесс слегка подтолкнула вождя и ловко соскочила на землю, вернув Матиасу меч.

Наступила пауза, обезумевшие дикари сбились в кучу для атаки.

— Логалогалогалогалог!

Предводитель землероек выскочил вперед, держа в каждой лапе пылающий сосновый

факел, ухмыляясь и показывая свои клыки. Он сделал вид, что подносит факелы к

росшим вокруг могучим соснам, из которых густо сочилась смола,

Раскрашенные дикари впервые были объяты страхом. Они заверещали и завизжали при

виде огня, бросаясь наутек к древесным вершинам. Лог-а-Лог погрозил факелами в

их сторону.

— Ха-ха! В отчаянном деле приходится пускаться на отчаянные меры, друзья! —

крикнул он. — Вы боитесь огня, не так ли? Одно движение, и я спалю ваш лес

вместе с вами.

Матиас, Орландо и Бэзил повели колонну к югу.

— Давай, Лог-а-Лог, — торопил Матиас. — Думаю, они поняли, что мы имеем в виду.

Джабез, Щекач, возьмите запасные факелы и держитесь рядом с Лог-а-Логом.

Следите, чтобы огонь не попал на деревья.

Пятясь и оборачиваясь, они вновь начали пробираться на юго-восток через темную

хвойную чащу, благодарные спасительному пламени факелов. Двигаться приходилось

медленно. Матиас не мог видеть крашеных, но он знал, что они где-то в лесных

кронах и следят за каждым их шагом.

К тому времени, как они выбрались из сосен на берег широкой реки, уже совсем

стемнело. На опушке леса валялось достаточно хвороста, так что Лог-а-Лог с

землеройками соорудили гигантский костер, подложив в него с избытком смолистых

сучьев, чтобы он горел до рассвета. Странное племя крашеных отступило в свой

лес, но Матиас не хотел рисковать. Были расставлены часовые. Землеройки

приготовили ужин, потом все сели на берегу, обсуждая события дня и решая, как

они будут перебираться через реку на следующее утро.

 

 

Ниже по реке, к югу от них, Маттимео и его друзей в окружении бандитов усадили в

центр огромного плота из бревен. Два толстых каната протянулись от парома к

противоположному берегу.

Слэгар наблюдал за тем, как плот, покачиваясь, двинулся по волнам.

— Твои крысы тянут сильно и ровно, Камнекрап. Мы скоро будем на той стороне.

Бесстрастное выражение не покидало морды Камнекрапа.

— У меня под началом больше бойцов, чем листьев на деревьях, лис. Оглянись

назад, на этот берег. Твои преследователи одолели сосновый лес. Должно быть, они

храбры и находчивы. Хотя насколько они храбры, мы увидим позже. Моя армия была

бы рада немного позабавиться.

Слэгар вгляделся в темную воду:

— Это в том случае, если они одолеют переправу через реку.

 

 

Замкнутое пространство Пещерного Зала угнетающе действовало на Джона Черчмауса.

хотя его жена с самого начала с удовольствием примкнула к обществу и болтала с

Василикой, присматривая за малышом Ролло и помогая братьям и сестрам готовить на

кухне. Джон потихоньку выскользнул из зала, прихватив с собой на плече котомку с

летописной книгой и перьями. Он крадучись прошел мимо Констанции, спавшей на

ступенях лестницы, пересек Большой Зал и устроился там на выступе окна в углу.

Это была тихая маленькая ниша, в которую он нередко забирался, чтобы спокойно

поработать.

Джон раскрыл свою летописную книгу и выглянул в окно на край фруктового сада,

наблюдая за тремя грузно вылетевшими оттуда сороками до тех пор, пока они не

скрылись из виду.

«Ради всего меха! Эти толстощекие птицы совсем обнаглели. Сначала они захватили

чердаки аббатства, а теперь таскают себе еду из фруктового сада, за которым

обитатели Рэдволла ухаживали с такой любовью», — подумал он.

У Джона пропало настроение писать. Он закрыл книгу и слез с подоконника. В конце

концов, его помощь может потребоваться на кухне.

На верхней площадке лестницы между Большим и Пещерным Залами возник какой-то

беспорядок. Джон бросился бежать, котомка прыгала у него на боку. Ворона по

имени Мангиз сшибла его с лап, взлетая в воздух и уносясь по направлению к

верхним галереям.

Констанция споткнулась о Джона и упала. Она тотчас села, грозя лапой птице.

— Мерзавец, похититель детей, грязная скотина! — выкрикивала она.

Джон поднялся, отряхивая одежду от пыли.

— Что случилось, Констанция? В чем дело?

— Боюсь, плохие вести, Джон. Лучше спускайся в Пещерный Зал. Это касается тебя.

Черчмаус в тревоге последовал за барсучихой.

 

 

Все, кто сидел в разных концах зала, собрались вокруг Констанции, и она бросила

на стол три клочка материи.

— Взгляните на это!

Аббат поднял их:

— Лоскутки ткани. Что это?

Констанция гневно стиснула зубы.

— Обрывки фартуков Василики и миссис Черчмаус и клочок одежды малыша Ролло. Они

захвачены в плен птицами.

Аббат Мордальфус недоверчиво покачал головой:

— Невозможно. Они определенно были здесь прошлой ночью, разве нет? Кто-нибудь из

вас видел их?

Кротоначальник пожал плечами:

— Может, да, а может, и нет. Я никак не думал приглядывать за ними.

Джон Черчмаус сбросил свою котомку на пол.

— Моя жена в плену у этих мерзких птиц! Где они ее поймали?

Он рванулся к лестнице, но был задержал Винифред и Амброзием. Летописец яростно

пытался вырваться.

— Пустите меня, нечего и говорить, что эти дикари-убийцы могут сделать с ней!

— Джон Черчмаус, успокойся! — приказал Мордальфус. — Пойди и сядь сюда за стол.

Делай как я сказал. От тебя никому не будет пользы, если будешь вести себя таким

образом. Давай послушаем, что скажет Констанция.

Джон с удивлением взглянул на него. Аббат редко говорил с кем-нибудь так резко.

Его горячность утихла, и он позволил усадить себя на стул.

Мордальфус повернулся к барсучихе:

— Констанция, расскажи нам, пожалуйста, все, что знаешь об этом происшествии.

— Боюсь, здесь много не скажешь, отец аббат. Вчера Василика и миссис Черчмаус

были на колокольне. Должно быть, Ролло присоединился к ним позже. Так вот, когда

я позвала всех в дом и захлопнула двери аббатства, вероятно, они остались

снаружи. Наверное, они не слышали моего зова. С колокольни никак нельзя пройти

внутрь аббатства, поэтому позже они должны были пересечь лужайку. Птицы схватили

их на открытом месте. Ворона сказала, что они отнесли их на чердак. В полдень

Генерал Железноклюв хочет встретиться с нами вне дома.

 

 

Сидя в углу тускло освещенного чердака, Василика и миссис Черчмаус старались

держаться как можно более незаметно, увещевая малыша Ролло, чтобы он вел себя

спокойно и тихо. Генерал Железноклюв и его птичье воинство вернулись на чердак

после того, как искупались в пыли. Это мало помогло им, и в конце концов они

снова вылетели, чтобы окунуться в солоноватую воду во рву и отмыть себя от

прилипшей к их перьям жирной грязи. Это также не принесло значительного

улучшения — зловоние все еще преследовало их.

Железноклюв свирепо уставился на пленников:

— Йах-ха! Вы и ваши друзья дорого заплатите мне за это оскорбление.

Василика прикрыла Ролло своим порванным фартуком.

— Ты, великий хвастун, ты заслужил все то, что получил!

Мангиз не был в числе тех, кто попался в ловушку на лестнице, поэтому он стоял

немного в стороне от своего Генерала и отворачивал клюв, чтобы спрятать его от

неприятного запаха.

— Кар-р! Молчи, мышь! В полдень вы получите по заслугам. Вы должны умолять

могущественного Железноклюва пощадить ваши жалкие жизни.

Миссис Черчмаус с отвращением взглянула на ворону.

— Мы никогда не станем унижаться перед такими негодяями, как вы. Убейте нас,

если хотите, но вам никогда не завоевать аббатства Рэдволл.

— Смелые речи — не более чем пустые яичные скорлупки. Вы пожалеете, когда придет

время, — предрек Мангиз.

Ролло высунулся из-под фартука,

— Генерал Каракатица! — выкрикнул он, скорчив рожицу.

— Молчать! Угомоните эту малявку, а не то мы убьем его прямо сейчас.

— Заткни свой клюв, трус! — возмущенно воскликнула Василика. — Убивать детей,

вот, наверное, и все, на что вы годитесь, пожиратели падали?

Мангиз уже собирался ответить, но Железноклюв прервал его:

— Довольно, Мангиз. Нам не о чем спорить с мышиными женами.

Миссис Черчмаус пошарила в кармане фартука и нашла несколько сушеных фруктов, из

которых она готовила завтрак на кухне. Она дала их малышу Ролло и села, обняв

его лапой.

— Жаль, что твой Матиас еще не вернулся, он бы сумел нас выручить, — прошептала

она.

— Конечно, сумел бы, но не волнуйся, твой Джон, Констанция и аббат позаботятся о

том, чтобы мы остались невредимы. Я беспокоюсь за Ролло. Со мной они могут

делать все, что угодно, лишь бы не тронули ни волоска на голове этого малыша.

Миссис Черчмаус погладила Ролло по крошечным ушкам.

— Храни его судьба. Ты помнишь, когда твой Маттимео был таким же? Мои Тим и Тэсс

были немногим старше, и они шалили как тройка настоящих сорванцов, скажу я тебе.

 

Василика улыбнулась:

— Да, но в те времена мы были так счастливы с ними. Я надеюсь, что где бы они

сейчас ни скитались, они живы и здоровы.

— В один прекрасный день все они придут домой по той дороге, я знаю это. И тогда

враги нашего аббатства пожалеют о том, что родились на свет.

31

Воинство Камнекрапа действительно было огромно. Маттимео никогда не видел так

много крыс разом. Молчаливые и подтянутые, они массами роились меж кустов,

холмов и деревьев на том берегу. Все крысы носили луки и стрелы и держались

отдельными отрядами, в каждом из которых был свой командир, получавший приказы

от командующего — Камнекрапа. Пленников привязали к деревьям, но Маттимео все

еще мог видеть реку. Он сел с Тимом и Аумой, прислушиваясь к разговору Слэгара и

Камнекрапа.

— Посмотрим, как твои преследователи переберутся через реку, Слэгар. Они

решительный народ, но они еще не встречались с моей армией длиннохвостых. До сих

пор им доводилось сталкиваться лишь с кучкой работорговцев.

— Я был занят тем, что вел колонну рабов, — фыркнул Беспощадный. — Вступать в

открытый бой — не мое дело. Кроме того, у тебя есть могучая армия крыс.

— Да, и каждый из них — опытный лучник. Я мог бы разделаться с этими лесными

жителями, бросив на них лишь четверть моего войска.

— Хм, тогда почему ты этого не делаешь? — вызывающе спросил Слэгар.

— Потому что я никогда не оставляю ничего на волю случая. Хочешь задержаться и

посмотреть — только для того, чтобы убедиться, что твои враги убиты?

— Нет, я продолжу путь на юг. Если твоя армия так хороша, как ты расписываешь,

то мне нечего беспокоиться о погоне. Трехпалый! Построй их в колонну, у нас

впереди целый день пути.

 

 

Витч тычками и понуканиями сгонял в колонну Маттимео и его товарищей.

— Попрощайся со своим отцом и его друзьями, Маттимео, они будут дохлыми еще до

того, как закончится день, — злорадно пообещала ему крыса.

Мышонок не мог позволить себе ответить на насмешки Витча, хотя его сердце

выскакивало из груди при мысли о том, что его отец и все остальные будут

захвачены врасплох, посреди реки, огромной крысиной армией, которая легла в

засаду на берегу. Он набрал полную грудь воздуха и беззаботно рассмеялся, глядя

на крысу-недомерка.

— Твой хозяин Слэгар не сумел убить моего отца, и Камнекрапу с его паразитами

это не удастся. Воин Рэдволла уже давно показал себя в сражениях с целыми

армиями крыс, он и сейчас выживет и освободит нас. Когда настанет этот день, у

нас с тобой будет возможность свести счеты. Я найду тебя, Витч.

Когда их погнали прочь через заросли деревьев, Маттимео позволил себе в

последний раз оглянуться на дальний берег за рекой, сверкавшей в лучах утреннего

солнца. Он не мог видеть своего отца, но тихо прошептал про себя:

— Мартин, храни его!

 

 

С самого рассвета по сосновой опушке разносился звон меча и боевого топора.

Многие из деревьев, росших по краю леса, плохо держались корнями в зыбком

прибрежном песке, а некоторые еще только подрастали. Орландо размашистыми,

мощными ударами своего могучего топора рубил их, зачастую заваливая дерево так,

чтобы оно зацепило и увлекло за собой стоящие по соседству более слабые сосны.

Матиас скинул с себя одежду. Он рубил ветки и обтесывал поваленные деревья, а

Щекач, Бэзил, Джесс и Джабез откатывали их к реке, где Лог-а-Лог занимался

постройкой плота.

— Флагг, неси сюда веревки, — командовал Лог-а-Лог. — Герн, пропитай водой мох и

смешай его с землей. Мне нужна хорошая пакля, которая не будет течь. Гарр,

прикати мне то бревно.

Мало нашлось бы такого, чего предводитель землероек не знал о речной навигации.

Лог-а-Лог был потомственным паромщиком. Он наблюдал за течением реки, показывая

Бэзилу проложенный им курс.

— Мы возьмем вверх по течению и сделаем широкий разворот, потом я выведу плот на

середину и высажу вас на другой берег примерно в том месте, видишь? Таким

образом, мы снова сможем идти точно на юг.

Бэзил склонил одно ухо:

— Да, да, капитан, как скажешь. Только помни, старина, карьера моряка — не мое

призвание. Мне придется сперва изрядно подкрепиться. Что толку страдать от

морской болезни на голодный желудок, каково?

 

 

Вскоре после полудня плот был собран и лежал на отмели. Лог-а-Лог сложил лапы и

покачал головой:

— Несколько грубоват, Матиас. Это лучшее, что я мог сделать на скорую лапу.

Матиас передал ему яблоко и кекс.

— Крепкая штука, Лог-а-Лог. Лучшего и желать нечего Я знал, что ты употребишь

все свое умение, чтобы безопасно переправить нас. Чем ты так обеспокоен, Щекач?

Выдренок потер свой сухой нос:

— Да вот, э-э, тут, э-э, видите… В общем, эта вода, Матиас. Мне всегда бывало

боязно от этого. О, небольшой поток или лесной пруд не так уж плохи, но

взгляните на размах этой старой реки. Я никогда не видел такой большой и быстро

текущей воды в Лесу Цветущих Мхов.

Бэзил бросил в реку огрызок яблока.

— Хо-хо! Чего я только не слышал! Но с меня довольно! Вот еще выдра, которая

боится рек. Да завьются мои усы, хорош, ничего не скажешь!

— Полно, Бэзил, — упрекнула Джесс насмешника-зайца, — ты сам не слишком большой

любитель воды. Нехорошо смеяться над теми, кто встревожен так же, как и ты.

Бэзил смягчился и обнял Щекача лапой.

— Ладно, Джесс, суть ясна. Кстати, мой мальчик, что, если мы с тобой, скажем,

будем стоять вместе в центре плота? Мы сможем держаться друг за друга и вместе

трястись от этого милого синего ужаса, а?

Джесс неуверенно взошла на плот.

— Ах, ладно, нельзя же ходить вокруг да около весь день. Нам нужно перебраться

через реку. Ты поднимаешься на борт, Воин?

Матиас вложил меч в ножны и вскочил на плавучие бревна.

— Пригните головы, когда мы достигнем того берега. Кто его знает, что нас там

ожидает, — предупредил он.

Лог-а-Лог поднял раздвоенную на конце ветку, которая служила ему кормилом.

— Всем подняться на борт! Отдать швартовы, готовь багры, курс на реку, толкайте.

Осторожнее, он пошел, отчаливаем!

 

 

Плот запрыгал и закачался на воде, выходя в поток. Голубые волны, отражавшие

небесную синеву, неслись и вздымались пиками белой пены, и ветер срывал с нее

брызги.

Крысы из воинства Камнекрапа горящими от нетерпения глазами следили с другого

берега за маленьким судном, которое отчалило и поплыло, направляясь к ним.

 

 

Генерал Железноклюв ловко приземлился на дорожку перед главным входом аббатства.

Он аккуратно сложил крылья и важной поступью принялся расхаживать взад и вперед

по лужайке.

Дверь распахнулась, и Констанция вместе с аббатом, в сопровождении Джона

Черчмауса, выступили наружу. Аббат вежливо наклонил голову:

— Добрый день. Не желаете ли пройти в дом?

Железноклюв склонил голову набок, нагло разглядывая их:

— Йах-ха! То, что я имею вам сказать, можно сказать и снаружи, земнолапые. Нынче

моя взяла. Может, если бы вчера на лестнице вы убили моих бойцов и меня с ними,

вместо того чтобы играть в свои дурацкие игры, то победителями остались бы вы.

Но теперь слишком поздно, мы встречаемся на моих условиях.

Мордальфус сложил лапы, глубоко засунув их в широкие рукава своего облачения.

— Тогда говори. Чего ты хочешь от нас?

— Полной капитуляции!

— Прошу прощения, но это невозможно, — дал ответ аббат.

— Нет ничего невозможного, если вам дороги жизни ваших соплеменников.

— Нам и раньше приходилось терять братьев и сестер.

— Да, но тогда у вас не было выбора, — заметил Генерал. — Сделайте пару шагов

вперед и взгляните на крышу этого краснокаменного дома.

Трое друзей вышли на дорожку. Затеняя глаза от солнца, они поглядели наверх.

Железноклюв издал резкий крик и махнул крылом.

Пленников вытолкнули на край крыши, откуда их можно было увидеть с земли. Джон

Черчмаус в голос застонал. Констанция встала к нему вплотную и прошептала:

— Мужайся, Джон. Мы выручим их. Доверься аббату, предоставь ему вести

переговоры.

 

 

Маленькие фигурки высоко над ними покачивались на ветру, подолы их одежд

развевались, обе мыши крепко прижимали к себе малыша Ролло, который радостно

махал лапами.

— Карр! Высоко, не правда ли? — произнес Генерал, почистив клювом перья. — О

нет, не для птиц, но для земнолапых. Кажется, что ваша голова упирается в

облака. И вниз оттуда лететь изрядно, если, конечно, вы не убьетесь раньше,

стукнувшись о стену или сбив по пути водосточный желоб. Или, кто знает, может,

вы разобьетесь, ударившись об одну из тех низких крыш. Представьте себе, что все

это может случиться с маленьким мышонком. Не так уж много от него останется,

чтобы слушать ваши сказки, после того как он ударится о землю.

Джон Черчмаус закусил губу так, что кровь потекла у него по подбородку.

Аббат, скрывая свои истинные чувства, равнодушно пожал плечами:

— Что касается меня, то ты добился своего, но этого недостаточно, К сожалению, у

меня лишь один голос: это аббатство принадлежит всем нам, а не только мне. Нам

нужно время, чтобы обсудить твое предложение, затем придется провести

голосование.

Железноклюв яростно скреб дорожку когтями:

— Я требую полной капитуляции. Немедленно!

Аббат присел на дорожку. Выдернув из газона травинку, он пожевал ее и покачал

головой:

— Мне очень жаль, но не я принимаю решение. Сбрось пленников с крыши, если тебе

надо. Здесь присутствуют не все обитатели аббатства, и мы не можем прямо сейчас

дать твердый ответ. Нам нужно время, чтобы обсудить это и проголосовать.

Железноклюв пинками расшвыривал гравий на дорожке, понимая, что если пленники

будут убиты, то он потеряет свое преимущество в торге.

— Ты говоришь, вам нужно время. Сколько времени, земнолапый? — спросил он.

— О, по крайней мере три захода солнца.

— Это слишком долго. Откуда мне знать, что вы не затеваете чего-нибудь?

Аббат обезоруживающе улыбнулся — он казался старым и совсем дряхлым.

— Генерал, ты нам льстишь. Что мы можем сделать за три захода солнца? Мы не

воины, мы не умеем летать, как вы, птицы, мы всего лишь ползаем по земле. К тому

же у вас есть пленники. Разве это не лучший залог того, что мы будем вести себя

мирно?

Ворон подал знак Мангизу, чтобы тот увел пленников на чердак.

— Два захода солнца, а не три. — Он решительно щелкнул клювом. — Два захода, и

не больше!

Мордальфус встал и степенно поклонился.

— Благодарю, Железноклюв. Ты получишь наш ответ через два захода солнца, считая

с этого дня.

32

Плот оказался надежным. В середине течения волны тяжело бились о его борта, но

он держался крепко. Лог-а-Лог был в своей стихии — он поворачивал руль и

выкрикивал распоряжения, возвышая свой голос над шумным напором воды. Длинные

шесты, которыми они отталкивались на отмели, были теперь бесполезны — плот несло

бурным течением.

Матиас стоял на переднем краю плота, пристально всматриваясь в противоположный

берег. Бэзил и Щекач изо всех сил вцепились друг в друга, на всякий случай

придвинувшись поближе к Джесс, Джабезу и Орландо; их окружали землеройки,

заполнившие все пространство судна до самых краев. Плот как раз миновал середину

реки, когда Матиас прошел на корму к Лог-а-Логу.

— Как он слушается руля?

— О, чудесно, Матиас, чудесно! — воскликнул Лог-а-Лог со счастливым видом. — Как

видишь, он дал одну-две небольшие течи, но ничего серьезного. Я направляю его

вон к тому месту. Там небольшая извилистая бухточка, и вода кажется почти

стоячей, значит, быстрое течение реки минует ее. У тебя все в порядке, ничем не

встревожен?

— Не то чтобы встревожен, просто держу глаза и уши настороже, — признался

Матиас. — Что-то слишком тихим кажется тот берег.

 

 

Камнекрап стоял на самом берегу, прислонившись спиной к скале: причудливый мех

полностью маскировал его. В лапах у него был зажат лук с наложенной стрелой. Он

хладнокровно наблюдал за приближавшимся плотом, зная, что его великолепная армия

с луками наготове ждет лишь сигнала — когда командующий первым выпустит стрелу.

 

 

Бэзил ослабил свою хватку, немного отпустив от себя Щекача.

— Ха, в конце концов, мы с тобой не такие уж плохие моряки, Щекач. Чувствуешь,

течение стало более плавным. Во всяком случае, нас уже не болтает вверх и вниз

как утиный хвост.

— Может, и так, Бэзил, но мне не станет легче до тех пор, пока мои молодые лапы

не ступят снова на сухую землю, — с беспокойством ответил выдренок. — Взгляни на

Лог-а-Лога — он просто наслаждается плаванием. Готов поспорить, что ему будет

жаль покидать плот.

— Встаньте и приготовьте шесты, — крикнул Лог-а-Лог землеройкам, которые сидели

по краям плота. — Мы скоро войдем в спокойные воды.

Ливень свистящих стрел, словно летучая смерть, скосил шестерых землероек,

которые встали с шестами наготове. Они, бездыханные, попадали в воду.

Берег в ту же секунду ожил — он кишел несметными полчищами крыс, выпускавших

стрелу за стрелой в беззащитных зверей, застигнутых на открытом плоту.

Матиас, захваченный врасплох, видел лишь один путь к спасению. Пригибаясь и

увертываясь от летящих стрел, он закричал:

— За борт! Все за борт! Укройтесь за краем плота. Пригните головы!

Произошла всеобщая свалка: все полезли за борт, обращенный к реке, отчего плот

угрожающе накренился. Матиас, Лог-а-Лог и Джесс развернули пращи. Землеройки

вокруг них прыгали в воду, цепляясь за дальний край плота. Трое друзей метнули

камни в нападавших, но это не возымело действия. Стрелы продолжали сыпаться на

них, словно весенний град.

— Лог-а-Лог, Джесс, уходите с плота, скорее! — поспешно крикнул Матиас.

Белка и землеройка не стали спорить, они слезли с кренящегося плота и окунулись

в воду. Матиас спрыгнул последним.

 

 

Камнекрап взглянул на небо. Близились сумерки. Он дал сигнал прекратить

стрельбу.

— Погодите, сейчас они все в воде. Давайте развлечемся зрелищем, прежде чем

снова открыть огонь. Но подстреливайте всякого зазевавшегося, в кого удастся

прицелиться.

Крысиное воинство столпилось у края воды, наблюдая за плотом, покачивавшимся на

воде в пределах досягаемости для стрел.

 

 

Бэзил, цепляясь за борт, выплюнул набравшуюся в рот речную воду.

— Мы попали в засаду! — с негодованием воскликнул он. — Откуда, ради всех когтей

и шерсти, выскочил весь этот сброд? А они не так уж неуклюже держат лук,

Орландо.

— Если бы я мог достать до них своим боевым топором, я бы им показал, кто из нас

неуклюж, трусливые налетчики! Ух, что это?

Среди землероек послышались вопли и вскрики:

— Ой! Меня укусили!

— Ох, о-о-о! Меня тоже!

— Ой-ой! У меня течет кровь!

Матиас скрипнул зубами:

— Тише, успокойтесь. Наверное, это просто стайка мелкой рыбешки.

Джесс пробралась вдоль борта к Матиасу.

— Ох! Не лучше, чем сидеть на пчелином улье, — пожаловалась она. — Щекача не

подвело чутье. Смотри, он все еще на плоту.

Укушенная землеройка попыталась вылезти из воды, но тотчас получила стрелу между

глаз. Другая старалась отплыть от плота, но две стрелы, вонзившись, потопили ее.

Крысы, укрывшиеся на берегу, стреляли по всему, что показывалось из воды или

начинало шевелиться.

Щекач лежал ничком, растянувшись в центре плота, и не обращал внимания на оклики

Матиаса.

— Слезай с плота, Щекач! Тебя убьют, — строго крикнул Матиас.

— Вряд ли. Я буду лежать, крепко вжавшись в плот. Я не спущусь в эту реку.

Бэзил набрал в рот воды и выплюнул струю в выдренка.

— Ты, маленький неслух, слезай прочь с плота. Прочь, я говорю! — приказал он.

Матиас почувствовал, как маленькие зубы впились ему в хвост. Он отбрыкнулся и

был снова укушен.

— Оставь его, Бэзил. Давай подумаем, как нам отсюда выбраться. Плот сносит в

сторону этих крыс. Ныряйте! Они снова стреляют.

На них обрушились новые потоки стрел.

 

 

Впервые за все время Камнекрап позволил себе сухо улыбнуться с удовлетворенным

видом.

— Они попались. Их сносит к нам. Держать стрелы наготове. Те, кого не успеют

съесть, будут застрелены. Мне не нужны пленные. Мы не торгуем рабами, пусть этим

занимается Слэгар.

 

 

Кто-то уже несколько раз укусил Джабеза Пня в незащищенные иглами лапы.

— Я больше этого не вынесу! — Еж морщился от укусов. — Что нам делать?

— Держитесь крепче за плот, — крикнул Лог-а-Лог. — Попробуйте грести лапами в

обратную сторону. Нам нужно отбуксировать его назад, в среднее течение, — и мы

могли бы смыться от этой компании.

Они потянули что есть сил, и плот слегка подался назад.

— Тяжелое дело. Щекач, ты слезешь наконец с плота? Мы тащим на себе твой вес! —

сердито прикрикнул Матиас,

Щекач совсем распластался, сильнее вжимаясь в бревна под свистящими над ним

стрелами.

— Нет! Уплывайте, оставьте меня одного.

Орландо вышел из себя. Он взял топор и широко замахнулся на Щекача длинным

древком.

Уже достаточно стемнело, и выдренок не заметил занесенного над ним топорища.

Получив сильный удар, он с громким всплеском скатился в воду.

— Убирайся, полосатый вер-рзи…

Плюх!

Щекач не мог устоять против зова крови; он был выдрой с головы до пят. Ловко,

как рыба, он скользнул под водой вдоль плота, вынырнув рядом с Бэзилом.

Заяц подозрительно посмотрел на него.

— Ты что-то жуешь, юный мистер Щекач. Где ты прятал еду?

Щекач причмокнул губами:

— Маленькие рыбки. Ими кишит вся река, должно быть, их тут миллионы. Однако они

неплохи на вкус. Я бы раньше слез в воду, если бы знал, что мне будет не страшно

и вокруг столько еды.

С этими словами он скрылся под водой и принялся утолять голод этим странным

деликатесом. Щекач отплатил за все укусы.

На берегу Камнекрап резко отдавал команды одному из своих офицеров:

— Зажгите несколько стрел с фитилем. Стреляйте по плоту. Скорей, иначе они

улизнут за пределы досягаемости. Скажи остальным, чтобы вывели паром. Попробуем

подобраться ближе. Все прочие, продолжайте стрелять.

Офицер вопросительно взглянул на Камнекрапа:

— Но их же в любом случае съедят рыбы?

Камнекрап выпустил стрелу, прежде чем ответить:

— Там выдра. Я совсем забыл. Она накинется на этих рыб, как свинья на желуди.

— Но там слишком много рыб, столько не съесть. Вся вода кишмя кишит ими, —

возразил офицер.

— Идиот! Как только рыбы почуют в воде выдру, они уберутся от этого места. Тогда

противник сможет отбуксировать плот на стрежень. Я хочу покончить с этим делом

здесь и сейчас, а не гнаться за ними по берегу всю ночь до утра. А теперь

займись своим делом.

 

 

Матиас вздохнул с облегчением:

— Уф! Наконец-то эти рыбы перестали кусаться.

Щекач вынырнул рядом с ним.

— Мгм, мгм. За это можете поблагодарить меня.

Орландо своей большой грузной лапой окунул его обратно под воду.

— Хватит болтать и продолжай поедать их. Вот еще, благодарить его! Скорее можно

сказать спасибо древку моего топора. И будь уверен, что отведаешь его, если не

отгонишь от нас этих рыб.

Горящая стрела, вылетев из темноты, ярким огнем прорезала ночное небо и упала

догорать на край плота.

Джесс затушила ее, выпустив в нее струю воды изо рта.

— Огненные стрелы, Матиас, — предупредила она. — Смотри, в их свете видно, что

они спускают на воду паром.

Матиас удвоил свои усилия.

— Скорее, друзья, гребите изо всех сил.

Щекач зажал в зубах свисавшую в воду веревку и энергично поплыл, волоча ее за

собой. Плот стал двигаться вдвое быстрее. Стрелы вновь зажужжали над ними со

всех сторон; крысы стреляли, перегнувшись через поручни своего парома.

— Пригнитесь, продолжайте тянуть, гребите! — выкрикивал Орландо. — Они плывут за

нами.

Пока он кричал, одна из землероек рядом с ним вдруг выпустила борт и закачалась

на волнах, пронзенная стрелой.

 

 

Камнекрап стоял на пароме, пуская стрелы одну за другой.

— Не давайте им уйти, — призвал он свое воинство. — Возьмите шесты. Вперед,

толкайте шестами. Огонь! За ними, в погоню!

Благодаря численному превосходству крыс и их длинным шестам паром стал догонять

плот. Камнекрап замахал лучникам на берегу.

— Не нужно больше огненных стрел, — приказал он. — Вы можете попасть в нас.

Теперь-то они у нас в лапах!

 

 

Лог-а-Лог отплевывался от воды.

— Вы слышали, Гуосим? Скорее. Гребите что есть сил, спасайте свою жизнь!

Плот лесных жителей рывками отплывал от берега, но Камнекрап велел своим крысам

сильнее налечь на шесты.

Два судна разделяла теперь лишь узкая полоса воды. Камнекрап с несколькими

отборными крысами стоял уже за перилами парома, готовясь перепрыгнуть с его

борта на плот. Обычно бесстрастные глаза Камнекрапа загорелись победным блеском.

 

Матиас всплыл на поверхность и увидел, что происходит.

— Похоже, они собираются взять нас на абордаж, — мрачно произнес он.

Орландо вылез из воды и весь мокрый встал на плоту, размахивая боевым топором.

— Ну, давайте, крысы, посмотрим, чем у вас начинены головы! — насмешливо крикнул

он.

Стрела, пущенная с крысиного парома, вонзилась в лапу Орландо. Тот с

пренебрежением вытащил ее. С легкостью сломав стрелу, он запустил обломками в

Камнекрапа.

— Тебе придется придумать что-нибудь получше, чтобы остановить меня, крысорожий!

— выкрикнул он.

 

 

Внезапно плот, подхваченный стремительным течением, быстро понесся вниз по реке.

Паром крыс остановился как вкопанный, отчего Камнекрап и многие лучники попадали

в воду,

Крысы поспешно вытащили своего командира и остальных на борт.

Камнекрап рванул намокшую тетиву и выплюнул воду.

— Почему не отвязали буксирные тросы? Тяните нас обратно к берегу. Придется

преследовать их по суше.

Шумные ликующие крики донеслись с плота землероек, и друзья пропали из виду в

темноте, уносимые бурным потоком.

 

 

Тем же вечером в Пещерном Зале собрался совет для обсуждения ультиматума

Генерала Железноклюва. Обитатели Рэдволла были разгневаны и возмущены.

— Что он о себе мнит? Рэдволл так просто не победить.

— Один раз мы разбили его, можем сделать это снова.

— Да, но на этот раз у Железноклюва есть заложники.

— Он убьет их, если мы не сдадимся.

— Хур-р, хитрый старый пернатый мошенник, вот он кто.

Аббат постучал по столу:

— Тише, пожалуйста. У нас нет времени на пустые выпады. Мне нужны разумные

предложения. Давайте рассмотрим ситуацию. Ворон держит заложников, и, как бы мы

ни старались выиграть время или выторговать условия, он, в конечном счете, убьет

их. Не следует заблуждаться на этот счет. Сегодня я попытался провести его,

возможно, мне это удалось, но это не надолго. Послушайте, даже если бы речь шла

о потере одной жизни, я счел бы нужным сдать аббатство. Мы не можем допустить,

чтобы на наши головы пала смерть троих наших соплеменников. Это противоречит

всем нашим принципам.

Выдра Винифред тяжело хлопнула хвостом по столу.

— Тогда нужно бить злодея его же оружием. Как это называется? Э, увертки, вот

как. Нам придется изворачиваться.

Все подались вперед с вниманием и надеждой. Однако ответа на предложение

Винифред не последовало, и собравшиеся снова сникли.

— Нам придется крепко думать, надо шевелить мозгами, — поторопил их

Кротоначальник.

Вновь последовало молчание.

— Должен же быть хоть у кого-нибудь проблеск идеи? — грустно произнесла

Винифред.

— Сейчас подадут ужин. Давайте подумаем за едой, — предложил аббат.

— Хорошая мысль, — согласился Амброзий Пика. — Иногда мне кажется, что работа

желудка, должно быть, как-то связана с работой мозгов. Хо-хо, они решили нас

знатно попотчевать: желудевый салат и яблочно-сливовый пирог, а в нем — всяких

пряностей сорок сороков…

— Пряности, вот что!

Все повернулись и уставились на Джона Черчмауса.

— Я все пытался вспомнить, как зовутся те черно-белые птицы, которые были с

Железноклювом. Так вот, сорок сороков пряностей. Сороки!

Аббат отставил свою деревянную тарелку:

— Ну, давай же, Джон, думай хорошенько. Тебе что-то пришло в голову?

Джон в отчаянии дергал себя за усы.

— Ох, если бы я мог вспомнить, что это было. Что-то вертится у самых кончиков

ушей. Уф! Ничего не выйдет, я уже забыл.

Амброзий с шумом отхлебнул октябрьского эля из кружки.

— Жаль, я было подумал, что у тебя уже готов план, как выручить с крыши твою

жену вместе с Василикой и малышом.

— Крыша, сороки, ну конечно! — Джон Черчмаус грянул лапой об стол, случайно

попав ею прямо по куску пирога. — Конечно, я еще нынешним утром видел этих трех

сорок, они обчищали наш фруктовый сад, а потом взлетели к карнизам. Эти птицы —

маркитанты Железноклюва. Они нужны ему для того, чтобы доставлять провизию!

— И если бы мы взяли их в плен, то могли бы их обменять, — проговорила Винифред

с набитым салатом ртом. — Трех сорок на троих заложников. Отлично придумано,

Джон.

— Вур-р, разумеется, провизия этим пернатым нужнее, чем заложники. Иначе они бы

померли с голоду, — добавил Кротоначальник.

Констанция постучала по столу:

— Правильно, давайте составим четкий план. Итак, есть предложение взять в плен

трех сорок и обменять их на заложников. Никакая армия не выдержит без провианта,

и Железноклюв это понимает. Он не в состоянии будет удержать здесь своих

подчиненных, если они начнут страдать от голода. Таким образом, мы сможем спасти

Рэдволл и выручить заложников. Но как мы поймаем сорок?

Аббат поднял лапу.

— Прежде чем стать аббатом, я был в аббатстве рыболовом. Почему бы вам не

поймать их рыболовной сетью? У нас есть много больших сетей.

— Хорошо придумано, аббат, но сороки — не рыбы. Как их поймаешь в сеть? —

спросила Констанция.

Амброзий Пика вытащил нос из кружки с элем.

— Найдите, где они собирают провизию, и положите там приманку.

— Думаю, они берут еду из нашего фруктового сада, — сообщил Джон Черчмаус,

слизывая раздавленный пирог с лапы.

Маленькая сестра Мей пребывала в крайнем негодовании:

— Уверяю вас, они так и делают, отец аббат! Только сегодня я видела их из окна

своей лечебницы. Эти три ужасные птицы обворовывали наш фруктовый сад. Они

уносили все спелые плоды, упавшие с кустов и деревьев. Это настоящий грабеж.

— Грязные пернатые мошенники, я как раз удивлялся, куда пропала зрелая

земляника.

— Точно, Кротоначальник! — Сестра Мей укоризненно замахала на него лапой. — Одно

время только ты и заяц таскали ягоды, но теперь эти три птицы… Помилуйте! Можно

подумать, мы выращиваем землянику для их удовольствия. Я видела, как они сначала

сами объедались, а потом еще унесли с собой сколько смогли. Просто срам!

Кротоначальник прикрыл глаза своей огромной копательной лапой.

— Хур-р, хур-р, сестра. Я только пробовал. Главным образом, это юный Маттимео и

Тим с Тэсс да еще этот бельчонок, вот кто съел гораздо больше. Хур-р, хур-р,

юные проказники!

— Ты прав, Кротоначальник, — вздохнул Джон Черчмаус. — Только жаль, что сейчас

некому больше этого делать. Что до меня, то я бы уж не стал их упрекать за то,

что они сорвали лишнюю земляничину с грядки.

Окружающие тихо согласились с ним.

Маленькая сестра Мей громко шмыгнула носом.

— Ладно, довольно перемывать друг другу кости, у нас есть дела поважнее. У меня

возникла идея. Допустим, мы соберем самой спелой земляники и посыплем ее

каким-нибудь снотворным снадобьем. Тогда мы можем сложить ее в одном месте в

саду и сесть в засаду, поджидая сорок с сетями.

— Сестра Мей, я просто изумлен и потрясен! — Аббат Мордальфус удивленно покачал

головой. — Замечательная мысль. Однако я не уверен, что мы достаточно

разбираемся в снотворных снадобьях. Это, скорее, по части лиса в маске, который

опоил нас чем-то подобным. Ты можешь положиться в этом на злодеев, но мы простые

жители аббатства.

— Предоставь это мне, отец аббат. — Сестра Мей мило улыбнулась, — В моем

шкафчике в лечебнице найдется немало трав, ягод и корней, способных завалить

целую лошадь. О, это будет захватывающе! Мне всегда хотелось попробовать себя в

составлении снотворных снадобий.

Кротоначальник восхищенно дернул себя за нос:

— Ты просто сущий маленький изверг, это точно. Я провожу тебя в лечебницу, чтобы

взять твои снадобья и все такое.

Амброзий Пика поманил аббата лапой:

— Пойдем со мной, большие сети сложены у меня в подвалах.

Воодушевленные новой надеждой, обитатели аббатства разошлись по своим делам.

 

 

На чердаке Василика качала на коленях спящего малыша Ролло и вполголоса

переговаривалась с миссис Черчмаус.

— Смотри, он посапывает совсем как мой Маттимео, когда был еще маленьким, —

сказала она, грустнея. — С тех пор как Маттимео увели, кажется, я думаю о нем не

переставая. Сначала я была в тревоге, но потом сказала себе, что все будет в

порядке, потому что Матиас, должно быть, уже нашел его. Потом я опять начинала

переживать и тогда утешала себя тем, что ему, может быть, удалось бежать. Ох,

миссис Черчмаус, если бы только они опять были совсем малышами, как Ролло.

— Да, это было лучшее время. Мои Тим и Тэсс — это была пара сущих маленьких

плутишек, скажу я тебе. Мы с Джоном не могли и глаз сомкнуть в тот первый сезон,

когда они только родились. Все, чего им хотелось, — это играть всю ночь

напролет. Ты полагаешь, этот ворон действительно собрался сбросить нас с крыши?

— с тревогой спросила миссис Черчмаус.

— Он сделает так, как ему будет нужно. Я боюсь его, но мне все равно, что

случится, лишь бы эта ужасная птица не завладела Рэдволлом. Это был бы конец.

Миссис Черчмаус погладила Ролло, тот уже перестал храпеть и сосал свою лапу.

— Какая надежда для этого бедного крошки? Он потерял маму и сам попал в плен, —

проговорила она.

Василика вздохнула. На чердаке было темно и зябко, из-под карнизов тянуло ночным

сквозняком. Повсюду вокруг них на балках нахохлившись сидели черные птицы, и

было трудно понять, бодрствуют они или спят. Она стала думать о том, где сейчас

Матиас и что он может делать в этот момент. Мысли о муже, Воине Рэдволла, вновь

придали ей мужества.

— Не надо тревожиться, миссис Черчмаус, У наших друзей в аббатстве наверняка уже

готовы планы нашего освобождения, вот увидишь. Давай попробуем немного поспать.

Вот, мы можем вместе укрыться моей старой шалью.

Облака, затуманивая месяц, проносились по ночному небу, мириады звезд мерцали

над тихо качавшим листвою лесом.

33

Маттимео разбудили голоса ночной стражи. Битый Глаз и Лысолап, назначенные в

караул, прохаживались мимо спящих пленников, переговариваясь насколько могли

тихо. Мышонку было не слышно, о чем они болтали, хотя он навострил уши, чтобы

уловить хотя бы намек на то, какая судьба ожидает их в конце.

— Матти, ты уже проснулся?

— Только что, Тэсс. Говори потише, остальные еще спят.

— Что-нибудь случилось? — спросила мышка.

— И да и нет. Я пытался расслышать, о чем говорят караульные. С тех пор как мы

выбрались из леса и миновали холмы, где живут Камнекрап и его крысы, они,

кажется, чем-то очень раздражены.

— Это странно, я заметила то же самое прошлой ночью, еще до этого привала. Они

так притихли и встревожены, даже Слэгар.

Маттимео поднял голову, осматривая местность вокруг. Земля была ровной, сухой и

пыльной, на ней не росло ни единого дерева, и даже трава, кусты и зелень вряд ли

пробивались где-нибудь. Перед ними расстилался пыльный, бурый, запустелый край.

— Скажу тебе, Тэсс, мне самому это не нравится. Здесь, далеко на юге, даже не

верится, что существует Страна Цветущих Мхов. Прислушайся, здесь не услышишь ни

единой птичьей трели. Что же это за земля, если даже птицы не могут тут жить?

Ежонок Юб пошевелился во сне, он захныкал и беспокойно повернулся. Тэсс ласково

провела лапой по иголкам у него на голове, и он снова затих.

— Бедный маленький Юб, — сочувственно проговорила она. — Он был так уверен, что

отец выручит его, и относился ко всему так, словно лишь на время пристал к нам в

пути. Я беспокоюсь за него, в последнее время он исхудал и выглядит совсем

удрученным.

Маттимео улыбнулся мышке:

— Ты сейчас сказала совсем как твоя мама, Тэсс. Она всегда суетится и хлопочет

над кем-нибудь из детей. Ты права, хотя Юб уже совсем не тот, что был. На самом

деле все мы стали другими, гораздо худее и старше. Ничего удивительного, в конце

концов, мы ведь столько пережили с той праздничной ночи в Рэдволле.

Тэсс взглянула на свою одежду. Она была порванной, пыльной и запачканной в

грязи.

— Кажется, все это было так давно. Думаю, мы очень выросли с тех пор. Ах,

впрочем, главное, что мы все еще вместе. И у нас появились еще друзья. Взгляни

на Ауму, я не могу себе представить, как стала бы жить дальше без нее и Юба.

Бандиты и пленники начали просыпаться. Маттимео подмигнул Тэсс и как только мог

бодро улыбнулся.

— Мы все преодолеем, подожди, вот увидишь, — успокаивающе произнес он. — Хо, хм!

Еще один чудесный солнечный день для прогулки, а, Тэсс? Интересно, куда старина

Слэгар поведет нас сегодня? Собирать орехи? Или на пикник? Как думаешь?

— Ах, думаю, нам бы лучше просто отдохнуть и мило пройтись, — усмехнулась Тэсс.

— А ты как? Хотел бы ты сыграть в игру «иди за ведущим» — или, я бы даже

сказала, «иди за Слэгаром»? Давай, мышонок, подними свою замечательную цепь и

пошли.

Битый Глаз проверил их кандалы, мрачно бормоча:

— Ух, вот уж не понимаю, над чем вы оба умудряетесь смеяться.

 

 

Орландо вброд перешел реку, таща за собой плот. Им выдалась тяжелая и опасная

ночь, пришлось с трудом пробиваться со стрежня обратно на мелководье. Команда

шестами направила плот в маленькую бухту. Мокрые и измученные, они, дрожа и

шатаясь, выбрались на сушу в бледном свете зари, после страшного ночного

испытания посреди этой быстрой, коварной реки.

Бэзил вытряхнул воду из своих длинных обвислых ушей.

— Вай! Кажется, один старый солдат здесь не станет жаловаться, когда солнце

начнет припекать. И никакой надежды на кусочек завтрака, я полагаю?

Матиас тщательно вытер свой меч о травяную кочку.

— Совсем никакой, старый солдат. Эти крысы сейчас наверняка припустили вдоль

берега, намереваясь догнать нас. Если мы хотим остаться в живых, нам лучше

поторопиться. Лог-а-Лог, вы с Щекачом оттащите немного плот. Течение унесет его:

нет смысла оставлять его здесь — он послужит им знаком, что мы высадились на

берег. Джесс, Джабез, не могли бы вы прикрыть наш тыл и попытаться замести следы

на берегу? Постарайтесь оставить для них как можно меньше подозрительного, это

поможет нам выиграть немного времени.

Белка Джесс вскочила на ближайшее дерево, быстро оглядела окрестности и поспешно

спустилась.

— Матиас, нам лучше уходить скорее, — поторопила она. — Я заметила, как

шевелятся кусты дальше на берегу вверх по реке. Если мы еще задержимся, то

придется принять бой.

— Верно, Джесс. Пойдемте. Держите меня в поле зрения. Я собираюсь сделать

широкий разворот, петляя среди этих деревьев, потом, если нам повезет, мы

повернем на юг и обманем крыс. Теперь быстрее, давайте уйдем от…

В землю ударила стрела. Она воткнулась, дрожа, у самых лап Орландо, который

пинком отбросил ее в реку.

— Вот беда с моим ростом — всегда получаешься лучшей мишенью. Бежим скорее!

 

 

Бежавший впереди разведчик выпустил вверх свистящую стрелу, подавая сигнал

основному войску. Камнекрап повернулся в его сторону:

— Они пытаются выйти к югу через заросли. За мной, мы перережем им путь.

Он пустился прочь от берега, скашивая дорогу по прямой через лесистую местность,

чтобы обойти Матиаса с фланга.

Утренние лучи заиграли бликами среди деревьев, освещая крысиную рать, молча

бежавшую след в след за своим вожаком. Камнекрап остановился на пологом склоне

холма и внимательно прислушался: они приближались. Кивнув следовавшему за ним

войску, он сбежал вниз и спрятался за дубом. Крысы рассыпались между деревьями,

заправляя стрелы в тетиву на луках. Они не могли бы рассчитать более точно.

Лесные жители поспешно проходили по лесу под ними, оглядываясь через плечо и

проверяя, нет ли за ними погони.

Камнекрап выпустил стрелу в мышь, шедшую во главе отряда, рассчитывая поразить

противника сбоку в шею. Крапчатая крыса даже вскрикнула от разочарования, когда

стрела, не причинив вреда, скользнула по рукоятке большого меча, который Воин

нес на перевязи за плечами. Ливень стрел обрушился на основную часть отряда,

землеройки попадали, убитые и раненые, а шедший впереди Воин закричал:

— Засада! Они с правого фланга. За мной!

Отряд бросился влево, чтобы укрыться под защитой деревьев. Камнекрап ринулся

вниз с холма вслед за ними.

— В атаку!

По счастливой случайности, Камнекрап споткнулся о выступающий древесный корень и

упал. Крысы всей массой пронеслись мимо него в безудержной атаке — и были

встречены Матиасом и Орландо.

Оба воина заняли оборонительную позицию, прикрывая остальной отряд, чтобы тот

мог уйти подальше. Крысы, вооруженные лишь луками со стрелами, не могли открыть

огонь в ближнем бою. Орландо широким, рубящим взмахом огромного боевого топора

рассек первых двух, в то время как Матиас, быстро выступив из-за дерева, убил

крысу, мчавшуюся мимо него. Живо развернувшись, он проколол другую острием

своего меча. Орландо с шумом врезался в передовую группу атакующих. Умело

взмахивая топором, он разметал их как солому, оглашая лес громким боевым кличем:

 

— Еулалиа-а-а-а!

— Рэдволл!

Матиас сражался бок о бок с ним; его разящий вращающийся клинок смертоносной

холодной сталью прорубал себе путь среди скопища крыс.

Ошеломленные этой неистовой атакой, крысиные орды отступили. Камнекрап выбежал

из тыла, призывая броситься вперед.

— Возьмите их натиском, их только двое. Давайте!

Крысы выстроились заново и с диким воплем ринулись в атаку, но оба воина

исчезли!

 

 

Матиас и Орландо, тяжело дыша, нагнали основную часть отряда, отошедшую недалеко

в глубь леса. Воин был рассержен.

— Почему вы не убежали? Мы бы уже догнали вас.

Бэзил покачал головой:

— Мы не могли бежать, после того как услышали сзади все эти вопли и крики. Мы

уже были готовы повернуть обратно и прийти к вам на помощь.

— Вам следовало бежать не останавливаясь, — повторил Матиас. — Теперь уже нет

времени спорить, они атакуют снова.

Лог-а-Лог бросился бегом, указывая вперед.

— Смотрите, вон там видна прогалина. Давайте перейдем через нее на другую

сторону и отобьемся от них пращами.

 

 

Камнекрап и его воинство шли по пятам. Орда уже наполовину заполонила прогалину,

когда послышался басовитый голос землеройки, скомандовавшей:

— Пли!

Залп тяжелых речных камешков ударил по крысам, поразив многих и заставив

остальных отступить. Камнекрап сгруппировал свои силы на другом конце прогалины.

Крысы заняли позицию среди деревьев и вновь принялись пускать стрелы. Вопли и

крики огласили прогалину, вокруг которой бушевало сражение, стрелы летели через

нее в одну сторону, им навстречу сыпался град камней. Бэзил принял командование

над пращниками, построив их в три ряда.

— Первый ряд, пли и заряжай! Второй ряд, пли и заряжай! Третий ряд, пли,

заряжай! — выкрикивал он.

Матиас и его друзья со всей возможной ловкостью перебегали от дерева к дереву,

стараясь подстрелить камнями из пращи всякую зазевавшуюся крысу.

Джесс сделала краткую передышку и опустилась рядом с Матиасом.

— У меня кончились камни. У тебя еще много осталось? — спросила она.

— Вряд ли. Камни плохое оружие против стрел. Смотри, сейчас к крысам подошло

подкрепление. Теперь они превышают нас численностью по меньшей мере в десять

раз.

— Да, по меньшей мере. Им достаточно просто преследовать нас, подстреливая по

одному, а мы не можем спасаться бегством, их огонь слишком силен. Мне не хочется

умирать так далеко от Рэдволла, Матиас.

— Мне тоже, Джесс, но сейчас им удалось нас прижать. Мы сделали ошибку,

попытавшись занять позицию, но они настигли бы нас, даже если бы мы продолжили

бегство. Придется поломать себе голову над тем, как нам сойтись с… Что это?

— Бей, воробьи! Бей! Бей! И-и-и-и-и!

Королева Клюва и ее бойцы-воробьи, словно крылатый ураган когтей и клювов,

налетели на крыс.

Джесс выскочила вперед:

— Матиас, это Клюва со своим воробьиным племенем. Что они здесь делают?

— Я не знаю, но их всех перебьют, если мы им не поможем. Бэзил, Лог-а-Лог!

Вперед! В атаку!

 

 

Быстроклюв и двое его братьев — Глянцепер и Нырохвост — нашли удобный источник

пополнения запаса провизии для бойцов Железноклюва. Зачем было разыскивать пищу

в лесу, когда у них в распоряжении имелся прекрасный фруктовый сад,

расположенный прямо под стенами большого краснокаменного дома?

Поскольку обитателям Рэдволла приходилось безвылазно отсиживаться в доме, сороки

совсем обнаглели. Они теперь не считали нужным скрываться, собирая плоды под

покровом ночи. Каждый день они прилетали в сад и наедались до отвала, прежде чем

отнести груз провизии на чердак. Быстроклюва поражало, что так много различных

фруктов может расти на одном месте; ему никогда раньше не попадались фруктовые

сады.

— Хак-ка! В северных землях никогда не бывало такого, братья. Яблоки, груши,

сливы и… Вы только посмотрите на эти сочные красные ягоды!

Все трое обступили лежавшую на земле горку земляники и принялись не спеша

лакомиться, стараясь каждый выбрать ягоду крупнее, чем у брата. Они вели себя

как капризные дети, забравшиеся в плодовый сад.

— Чхак-ка! Взгляни на эту, она как две ягоды, слепленные вместе.

— Йа-ха, зато эта краснее и больше блестит, смотри.

— Ка-чха! Я съем их все, они все сочные и мясистые.

 

 

Длинные хвосты сорок дергались вверх и вниз, пока они быстрыми ударами клювов

разделывались с ягодами. Птицы продолжали хвастать друг перед другом найденными

земляничинами и жадно расправлялись с красиво выложенной спелой горкой.

Неожиданно Глянцепер громко рыгнул, потом зашатался и неуклюже повалился на

землю.

Оба брата громко застрекотали, потешаясь над ним.

— Чха-ха-ха! Ты так разжирел от красных ягод, что не можешь стоять, братец! Мы

наполним наши сумки и полетим обратно на крышу.

Нырохвост попытался клюнуть ягоду и промахнулся. Его клюв вонзился в землю.

Глупо хохоча, он взмахнул крыльями и упал на брюхо.

— Иак-ка! Красные ягоды, оказывается, волшебные. Я не могу взлететь, — захихикал

он.

Быстроклюв зевнул. Он улегся на землю и распластал крылья, дурашливо смеясь.

— Кхо-хо! Смотрите, я лечу!

 

 

Отряд рэдволльцев под предводительством Констанции крадучись вышел из-за стенной

опоры в восточном углу аббатства. Они несли сети.

— Теперь осторожнее, давайте накроем разом всех троих.

Быстроклюв был самым сильным из братьев. Он увидел тень раскинутой над ним сети,

но чувствовал, что ничего не может с собой поделать. Нырохвост уже погрузился в

глубокий сон от снадобья. Глянцепер пытался удержать веки открытыми, но они

захлопнулись накрепко сами собой. Сеть упала на них, точно накрыв всех троих

своей серединой. Птицы лежали в беспамятстве посреди остатков расклеванных

земляничных ягод.

Сестра Мей вышла из-за зарослей малины, грозя лапой спящим налетчикам:

— Поделом вам. Надеюсь, вы проснетесь с ужасной головной болью!

Констанция и Винифред туго замотали сорок в сети.

— Они не слышат тебя, сестра, — сказала ей Констанция. — Давайте занесем их в

дом, пока нас не заметили.

Они толчками и волоком затащили пернатых в двери аббатства.

Аббат отряхнул лапы.

— Прекрасно сработано, друзья мои. Что нам теперь делать — ждать до назначенного

срока или сразу же начать переговоры?

Констанция широко оскалила пасть. Она уже предвкушала забаву.

— Позволь мне, отец аббат. Предоставь это дело нам с Амброзием. Мы пойдем и

сообщим Железноклюву, что три цыпленка сидят у нас в мешке. Остальные займите

свои позиции у окон и позаботьтесь, чтобы из них торчало побольше наведенных

копий и стрел.

 

 

Констанция с Амброзием не спеша вышли наружу. Барсучиха закинула голову и

крикнула в сторону крыши:

— Эй, вы там, наверху! Железнопузые, или как вы еще себя называете. Спускайтесь

сюда, я хочу говорить с вами.

Амброзий прыснул со смеху в кулачок.

— Жаль, что здесь нет зайца Бэзила, он бы придумал прозвища этим птицам.

После минутного затишья на карнизе появился Мангиз. Прорицатель слетел на нижнюю

крышу.

— Вы так скоро готовы сдаться, полосатая зверюга? — спросил он.

— Пойди прочисти свой клюв, пернатый!

— Молчать, земнолапая. Генерал послал меня говорить с тобой.

Амброзий, повернувшись к Мангизу, сморщил нос.

— Послушай, ты, чудила, лети-ка обратно к своему хозяину и передай ему, что мы

хотим говорить с большой рыбой, а не с маленьким головастиком. Поторапливайся,

не стой здесь разинув клюв!

Вещун был вне себя от обиды:

— Мангиз не забывает оскорбления, свинья с иглами.

Амброзий улыбнулся во всю ширь:

— Прекрасно, тогда у меня найдется еще несколько тебе на память: вислобрюхий,

косоглазый, перозадый утиный выродок. А теперь убирайся, пока я и вправду не

рассердился!

Когда ворона улетела, Амброзий повернулся к Констанции.

— Как думаешь, полосатая зверюга, я не был с ним слишком резок?

Констанция подумала с минуту:

— Нет, нет, в целом, я думаю, ты держался довольно хорошо, свинья с иглами.

 

 

Железноклюв вылетел в сопровождении Мангиза и нескольких грачей. Они спустились

на самую низкую крышу. Констанция решила не давать им спуску в разговоре.

— Эй, привет, Железнозадый, или как тебя — Жестяклюв? Никак не могу запомнить.

Впрочем, неважно. Что касается тех трех заложников, которых вы удерживаете, не

кажется ли тебе, что пора их отпустить?

По тону барсучихи Железноклюв заподозрил, что что-то неладно, но сохранял пока

свой наглый, высокомерный вид.

— Если вы пришли не для того, чтобы сдаться, то они умрут, земнолапая.

Амброзий взъерошил свои иглы:

— Я так и знал, что ничего не добьешься от этой птицы, разговаривая вежливо.

Констанция оставила насмешки. Теперь, когда ей удалось вызвать ворона на

разговор, ее тон стал жестким и серьезным.

— Послушай меня, Железноклюв. У нас в плену три твои сороки. Если вы тронете

хотя бы волос на головах наших заложников, то я лично утоплю этих птиц в пруду

нашего аббатства. Это ясно?

Птицы на крыше загомонили и закаркали в испуге. Железноклюв мановением крыла

заставил их замолчать.

— Вы взяли в плен Быстроклюва и его братьев? Я в это не верю.

Констанция двинулась к двери аббатства.

— Тогда я представлю доказательства. Мы перерезали вам доставку провизии, без

этих сорок вы умрете с голода.

Констанция вошла в дом. Минуту спустя она вытащила оттуда сеть с запутанными в

ней тремя сороками.

— Говорят, лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать. Что скажешь на это? —

крикнула она.

Железноклюв, всматриваясь, перегнулся через водосточный желоб,

— Я скажу, что вы хитро придумали. Но все это вам не поможет, я отряжу за

провизией других.

— О, насколько я понимаю, воины — это воины, а не собиратели падали. Твои бойцы

не могли выполнить этой работы, поэтому ты поручил ее сорокам.

— Ка-ах! Значит, мы станем собирателями падали, мы будем брать еду из того

места, которое вы называете фруктовым садом.

Амброзий показал на окна.

— Нет, не будете! У нас есть лучники, пращники и копейщики, все они заняли

позицию у окон, выходящих на фруктовый сад. Оттуда не так далеко стрелять, как с

земли на крышу. Пошли сейчас нескольких птиц в сад и поймешь, что мы имеем в

виду.

Пока Железноклюв, стоя на крыше, переваривал эту информацию, Амброзий указал на

остатки земляники, валявшиеся на грядке:

— Пли!

Из окон раздался свист и звон отпущенной тетивы. Четыре стрелы и два копья,

трепеща, воткнулись в землю среди земляничных ягод.

Железноклюв тяжело сглотнул комок в горле.

— Чего вы хотите?

Констанция положила тяжелую лапу на сеть.

— Ты понимаешь, чего мы хотим. Обмена заложниками.

— Вы просите невозможного.

— Тогда твоя армия умрет от голода на чердаке, — пригрозила барсучиха.

— Мы убьем ваших мышей, если вы не сдадитесь, — парировал Железноклюв.

— А мы убьем ваших сорок. Сеть нагружена камнями. Они утонут в пруду.

— Вы — мирные жители. Я знаю ваши законы, вы не можете сделать такого.

Констанция ухватилась лапами за сеть и потащила ее к пруду аббатства.

— Ошибаешься, — яростно прорычала она. — Может быть, они и мирные жители, но к

барсукам это не относится. Мне будет приятно избавить Страну Цветущих Мхов от

этой грязи. С меня довольно разговоров!

Огромная барсучиха вывалила сеть на отмель.

Попав в воду, три брата-сороки очнулись и застрекотали:

— Йаг-га! Спаси нас, Железноклюв, спаси нас! Помогите, мы утонем, обмотанные

этой сетью. Железноклюв, Генерал, спасите!

Птицы на крыше, галдя и хлопая крыльями, беспокойно заплясали вокруг своего

вождя. Мангиз зашептал ему что-то. Генерал склонил голову к вороне, кося

блестящим глазом на сцену у пруда.

Когда Мангиз закончил, Железноклюв, повысив голос, произнес:

— Остановись! Не надо топить моих братьев-сорок. Они хорошо служили нам. Я буду

обсуждать с вами условия.

Громкий возглас ликования пронесся среди защитников аббатства, припавших к

оконным бойницам.

Констанция тихо вздохнула с облегчением.

— Тогда вы согласны на наше требование — трое в обмен на троих?

Железноклюв расправил крылья.

— Пусть будет так! Обмен произведем здесь, перед краснокаменным домом, когда

вечерние колокола ударят на закате.

Амброзий переглянулся с Констанцией.

— Давай освободим заложников здесь и сейчас! — предложила она.

Железноклюв сложил крылья и прикрыл глаза с непререкаемым видом.

— Не преувеличивайте своей удачи, земнолапые. Вы и так победили. Обмен

произойдет так, как я сказал. Согласны?

Констанция оттащила сеть с мелководья.

— Согласны!

 

 

Когда птицы улетели, Амброзий, глядя на Констанцию, покачал головой:

— Тут какая-то западня, я чувствую это всеми своими иглами. Эта птица что-то

замышляет против нас. Ты видела, как он шептался с вороной? Они вынашивают

тайный план.

Аббат приветственно вышел им навстречу.

— Я согласен с Амброзием, — сказал он. — Они явно придумывают ловушку. Вы

держались отлично. Это был прекрасный блеф, Констанция.

У барсучихи был мрачный вид

— Это был не блеф, отец аббат. Я бы утопила в сетях дюжину таких птиц, если они

угрожают нашему аббатству или его обитателям. Подождем и посмотрим, что они

приготовили к закату.

34

Королева Клюва и ее воробьи имели мало шансов на успех, вступая в схватку с

крысами. Многих из них подстрелили в воздухе. Но королева и ее воробьиное

воинство были храбрыми и отчаянными бойцами: презрев опасность, они бросились в

бой. Матиас с Орландо повели отряд в наступление через прогалину; землеройки

последовали за ними, выхватив свои короткие мечи. Щекач, Джесс и Джабез

раскручивали пращи, посылая в неприятеля камни, а Бэзил ворвался в ряды крыс,

расшвыривая их страшными задними лапами.

— Рэдво-о-оолл! Гуосим! Логалогалогалог!

Стремительный натиск друзей одновременно с воробьиным налетом привел крыс в

полное замешательство. Они дрались когтями и зубами, кололи нападавших стрелами,

но, даже несмотря на свое численное преимущество, никак не могли устоять против

обрушившейся на них мощи.

Землеройки, вооруженные короткими мечами, были страшными противниками в

рукопашной схватке. Они сражались, стоя группами спиной к спине и обратившись в

разные стороны. Кружась и рубя направо и налево, они образовывали настоящий

убийственный смерч. Повсюду, отлетая с воплями, замертво падали крысы. Щекач и

Джабез метали камни из пращей. Бойцы-воробьи впивались когтями в крысиные головы

и неистово клевали их в морду. Крысы не привыкли отбивать атаку в ближнем бою на

своей территории, и они вели главным образом оборонительные действия. Многим

удавалось подстрелить воробья или землеройку. Однако они никак не могли

потягаться с Матиасом и Орландо: боевой топор и меч косили их сотнями при каждом

взмахе. И крысы высоко подлетали в воздух от страшных пинков Бэзила.

Сражение бушевало с переменным успехом. Лесные жители все еще чувствовали

значительный численный перевес неприятеля, хотя их оружие было превосходно и они

блестяще могли владеть им. Перевес мог еще оказаться и на той и на другой

стороне, когда Лог-а-Лог круто повернул ход сражения. Он заметил подкравшегося

за деревьями Камнекрапа и метнул в крысиного вождя как копье свой меч. Прицел

был выбран верно. Камнекрап упал, пронзенный мечом Лог-а-Лога.

Когда крысы увидели своего павшего вожака, всякий боевой пыл угас в них. Вопя и

завывая, они в панике бросились прочь в заросли деревьев.

 

 

Матиас, тяжело переводя дух, облокотился на свой меч. Не обращая внимания на

полученные раны и укусы, Воин протянул лапу предводителю землероек:

— Отличный бросок, Лог-а-Лог!

Землеройки громкими ликующими криками приветствовали своего вождя.

Матиас огляделся кругом. Весь край прогалины, словно осенними листьями, был

устлан телами убитых.

— Где мой друг — королева Клюва? — спросил он.

Сердце упало в его груди. Кучка бойцов-воробьев, уцелевших в битве, окружили

свою павшую королеву. Матиас, Джесс и Бэзил опустились на колени рядом с ней,

безудержными слезами оплакивая лежавшую перед ними воробьиную королеву. Мертвые

глаза Клювы подернулись пеленой, ветер тихо шевелил ее оперенье.

Один из воробьев передал Матиасу маленький свиток.

— Мы летим всю дорогу из Рэдволла, — сказал он. — Аббат говорит отдать это вам,

Королева видит вас в беде из-за крысиных червей. Она говорит помочь другу

Матиасу.

 

 

Джесс легко подняла Клюву и отнесла ее на вершину платана. Положив тело на

широком суку, она, по освященному временем обычаю Воробьиного племени, прикрыла

королеву листьями.

Матиас сидел у подножия платана, обхватив голову лапами и горюя о своем друге.

Бэзил подошел и похлопал Матиаса по плечу:

— Полно, полно, старина. Я понимаю, это горько, что ей пришлось встретить смерть

так далеко от Рэдволла, но она спасла нас своей отвагой.

Матиас выдернул травинку.

— Да, Клюва любила Рэдволл. Это был самый отважный подвиг, какой кто-либо

совершил на моей памяти, Бэзил. Она бросилась сама и повела свое воинство в

атаку на крыс, зная, что у нее с воробьями нет никакой надежды выстоять против

них. Они полетели навстречу стрелам и сражались лишь когтями и клювом.

Орландо вытер о траву лезвие своего боевого топора.

— Я не знал эту воробьиху, Матиас, но своим храбрым натиском она спасла нам

жизнь. Я видел существ, которые в десять раз превосходили ее размерами, но не

имели и четверти ее отваги. Какая воительница!

Белка Джесс взглянула вверх на саван из листьев, лежавший на древесном суку.

— Старая добрая Клюва, а? Конечно же, совершенно отчаянная. Она скорее предпочла

бы умереть, чем пропустить хорошее сражение. Готова поспорить, куда бы она ни

отлетела ныне, она посмеивается над тем, как мы рыдаем сейчас, стоя вокруг,

словно стайка детей из аббатства, которых рано зовут в постель, вместо того

чтобы вновь пуститься на поиски лиса.

Матиас поднялся, слезы высохли у него на глазах. Он ударил в землю острием меча.

 

— Да, Джесс права. Нам нужно похоронить наших павших, затем мы покинем это

место. Я не хочу, чтобы мой взгляд когда-нибудь коснулся его снова. Мы должны

идти дальше на юг.

 

 

Позже в тот же день они сделали привал в тихом месте под сенью ясеневой рощи,

далеко от той прогалины, на которой произошла битва. Матиас оценил ситуацию.

Уцелевшие воробьи, вероятно, полетят назад в Рэдволл, неся с собой весть о том,

что Воин и его друзья живы и здоровы и все еще идут по следу юных пленников.

Лог-а-Лог вместе с остатками поредевшего ныне Гуосима твердо высказались за то,

чтобы остаться с друзьями и довести до конца начатую миссию. Они расположились

на земле и изучали присланную из Рэдволла карту вместе с надписью.

Матиас внимательно рассмотрел лист пергамента.

— Клянусь мехом, мне жаль, что мы не встретились с Клювой раньше! Вот

послушайте:

В ком жажда испытать судьбу и пыл в груди,

На юг и на глагол держи свой путь, найди,

Пока в пути закат в десницу светит ало,

Где Старая Обитель в былые дни стояла.

Где твердь земная ввысь до неба поднялась,

Средь ночи отыщи там пару зорких глаз.

Среди дерев не спи в лесу под темной хвоей,

Будь бдителен, минуя место роковое,

Пускайся в путь, когда померкнет небосвод,

Опасность ждет тебя в потоке быстрых вод,

Копьем или мечом не бряцай на ходу,

Не то разбудишь длиннохвостую орду.

Тень друга, что дерзнул и не придет обратно,

Прах воинов лихих, что пали в деле ратном.

С иссушенных земель да не отступишь вспять,

Гляди оттуда вниз, где будешь ты стоять,

Где страх и тьма на дне и где не слышен звук

падения камней.

Но кто живым пройдет, не сгинет на века,

Увидит колокол и рядом — барсука.

Лицом к Владыке встань, что указует путь,

После полудня в летний день там будь.

Свою могилу смерть перед тобой раскроет.

Кто сам сойдет туда?.. Никто, кроме героя.

— Взгляните на карту, мы прошли через все эти места. Вот скалистая гряда, здесь

сосновый лес, а тут река с изображением крысиных луков на другом берегу. Это

место здесь — пригорки с деревьями, — вот где мы сейчас находимся. Что ты

думаешь, Бэзил?

— Ты, разумеется, прав, старый вояка. Гм-м, здесь есть и здравый совет. Стихи

предупреждают об опасностях в лесу, упоминают даже о тех маленьких рыбках. Ха!

«Пускайся в путь, когда померкнет небосвод». Может, если бы мы переправлялись

ночью, то имели бы шанс ускользнуть от этих крыс. Так-так, здесь тоже есть

кое-какие пророчества. Несомненно, у нас много павших, и мы оставляем позади

прах воинов. Но что это за строки об отступлении с иссушенных земель, а?

Единственное, что заставляло меня когда-либо отступить, — это отсутствие еды,

каково?

Орландо сверял маршрут с картой.

— Джесс, ты не могла бы взобраться на высокое дерево и взглянуть на юг?

Для такого опытного верхолаза, как Джесс, это было делом одной минуты. В

мгновение ока белка оказалась на вершине граба.

— Мы почти на краю леса, — крикнула она вниз с высоких ветвей. — За ним видна

какая-то равнина. Она кажется совершенно голой и пыльной.

Матиас утвердительно кивнул:

— Да, по крайней мере, мы на верном пути, но никто не разберет, как далеко на юг

мы зашли. Полагаю, нам нужно попытаться пересечь иссушенные земли и поискать то

место, где можно видеть камни, падающие вниз без звука. Это о чем-нибудь тебе

говорит, Орландо?

Барсук покачал головой:

— Все эти слова для меня загадка, но если они помогут нам вернуть наших детей,

то я охотно готов попытаться. Я ничего не знаю о барсуках, колоколах и владыках,

указывающих путь, впрочем, как и о смерти и могилах.

Матиас встал.

— Я тоже, друг, но я намерен выяснить это. Лог-а-Лог, твой Гуосим будет готов

выступить на рассвете?

— Всегда готов, Воин. Скоро мы увидим, какие еще маленькие сюрпризы припас для

нас этот странный южный край.

35

Колокола в аббатстве отбивали вечернюю стражу над Рэдволлом, солнце садилось за

горизонтом западных равнин.

Констанция решила не рисковать и не давать трем сорокам никаких поблажек. Они с

жалким видом сгрудились в углу Пещерного Зала, крылья их были связаны, лапы

опутаны и клюв туго затянут шнурком. Констанция с аббатом сидели в

противоположном углу, с серьезным вниманием слушали доклад Амброзия Пики.

— Снаружи у птиц не замечено никакого движения. Мы весь день наблюдали за

карнизами. Брат Трагг, Кротоначальник и я сам. Они не высовывали ни пера, ни

клюва.

Аббат почесал подбородок.

— Странно, я был уверен, что Железноклюв попытается приготовить нам какую-то

ловушку — либо он, либо его хитрый вещун. Непонятно, совершенно непонятно.

— Странно это или нет, — Констанция пожала плечами, — но солнце садится. Давайте

скорее выведем этих троих на лужайку и обменяем их на тех, кто получше.

Винифред, вы с Кротоначальником позаботьтесь, чтобы у главного входа за нами

стояло как можно больше лучников и копейщиков. Пусть следят за Железноклювом и

его компанией, чтобы не вышло беды.

Кротоначальник с рвением отдал честь.

— Не тревожьтесь, мы им покажем, чуть они когтем шевельнут.

 

 

Заложников Генерала Железноклюва бережно спустили на землю вскоре после захода

солнца. Обе мыши-хозяйки крепко зажмурили глаза, когда шестеро грачей подхватили

и понесли их по воздуху. Малыш Ролло, напротив, был в восторге от полета, он

смеялся и взвизгивал, дергая за перья несших его грачей. Они аккуратно

приземлились перед прудом аббатства, затем птицы-перевозчики улетели, к полному

недоумению заложников, которые остались под охраной Железноклюва и Мангиза.

Чтобы предупредить всякую возможность побега, обе птицы держали свои страшные

клювы наготове над самой головой малыша Ролло, прекрасно зная, что ни Василика,

ни миссис Черчмаус не осмелятся ничего предпринять, пока мышонку грозит

опасность. Они медленно двинулись через лужайку к главному входу аббатства.

Констанция и Амброзий поджидали их, стоя около сорок. В открытых дверях

аббатства с решительным видом толпились вооруженные до зубов жители Рэдволла.

Железноклюв остановился у самых дверей.

— Зачем тут вся эта толпа, грозящая нам оружием? Насколько я понял, у нас должен

произойти дружественный обмен? — Его тон был повелительным и жестким.

Черчмаус погрозил ворону длинным копьем:

— Хар-р, не смеши меня, вы, паразиты, всегда хотите провести и наброситься.

Поэтому мы приняли, что называется, меры предосторожности против хитрых пернатых

мошенников.

Мангиз протянул крыло, указывая на сорок:

— Почему эти птицы так связаны? Мы не ограничиваем в движениях ваших

соплеменников.

Амброзий подмигнул вороне:

— Вероятно, потому, что у мышей нет крыльев и клювов, тупоголовый.

— Я не собираюсь стоять тут, выслушивая твои оскорбления, свинья с иглами, —

вскипел Мангиз.

— Тогда стой где хочешь, я и там доберусь до тебя, пернатый!

— Амброзий, не провоцируй их, — вмешалась Констанция. — Мы здесь для того, чтобы

произвести мирный обмен заложниками, баш на баш. Василика, вы в порядке?

— Да, спасибо, Констанция. Насколько можно ожидать при таких обстоятельствах.

Констанция чопорно поклонилась Железноклюву:

— Благодарю, ворон. Как видишь, сорокам не причинили никакого вреда, помимо

того, что они связаны.

Железноклюв сверкнул взглядом в сторону двери:

— Должно быть, вы принимаете меня за дурака! Я не произвожу обменов, когда на

меня нацелено столько стрел. Велите своим бойцам сложить оружие.

— Ага! Я так и думал, — прошептал Амброзий на ухо Констанции. — Вот когда ворон

начинает топорщить перышки. В тот момент, когда мы бросим оружие, он и поймает

нас в западню.

Констанция, не спуская глаз с Железноклюва, шепотом ответила ежу:

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, Амброзий, но что мы можем поделать? Он

сдержал свое слово, даже вышел к нам безоружным. Мы не можем встретить его с

вооруженной до зубов армией.

— Гм-м, похоже, ты права. Предоставь это дело мне.

Он повернулся к отряду рэдволльцев:

— Сложите свое оружие и послушайте меня. Если только ворон или его сподвижники

сделают одно неверное движение, быстро хватайтесь за луки и утыкайте эту пару

стрелами, как подушечку для игл.

Железноклюв услышал это распоряжение и кивнул:

— Делайте как хотите. Мы пришли сюда только для обмена заложниками, а вовсе не

для того, чтобы провести вас.

Констанция топнула лапой по дорожке.

— Тогда перейдем к делу, и довольно пустых пререканий, не то мы будем стоять

здесь до рассвета.

Железноклюв кивнул Мангизу, и тот приступил к обмену.

— Мы освобождаем их одновременно, одного на одного. Сперва — мышонка на

Быстроклюва. Согласны?

Констанция развязала первую сороку.

— Согласны!

Ролло осознал серьезность ситуации. Он медленно направился к Констанции через

лужайку, встретившись по пути с Быстроклювом. Добравшись до друзей, малыш

принялся распевать:

— Пни сороку в брюхо сбоку

И ворону, ну-ка, застрели из лука…

Винифред подхватила его и поспешно унесла в дом.

— Теперь мышь Василику — на Глянцепера.

— Согласны!

Мышь и сорока молча миновали друг друга. Атмосфера стала более напряженной,

когда осталось всего двое заложников. Едва Василика обнялась с Констанцией,

прозвучал резкий голос Мангиза:

— Последние — мышь Черчмаус на Нырохвоста.

— Согласны!

Обмен произошел без помех.

Обе стороны стояли, глядя друг на друга.

По знаку Железноклюва братья-сороки улетели вместе с Мангизом, затем Генерал

остановил свой взгляд на Констанции.

— Я продолжу атаковать вас. Я должен править в больших краснокаменных палатах,

это мое предназначение.

Барсучиха выдержала пристальный взгляд его глаз.

— Многие пытались завоевать Рэдволл, бойцы посильнее вас. Но вы видите — мы еще

здесь. Право на нашей стороне, и справедливость тоже. Однажды наши воины

вернутся домой, и тогда вас прогонят прочь или убьют.

Железноклюв остался непреклонным.

— Хак-ка! Посмотрим! Вы совсем не так хитры, как вам кажется, — вовсе нет. Вы не

обратили внимания на то, что моих бойцов не было со мной, когда мы производили

обмен?

— Ох, орехи-желуди, — взревел Амброзий. — Я так и думал, что этот мошенник

что-то держит у себя в перьях за пазухой.

— Пока я старался как можно дольше затянуть это дело, — продолжал Железноклюв, —

мои птицы нагружались запасом провизии в вашем фруктовом саду. Я достаточно

долго вел с вами переговоры, чтобы они могли несколько раз слетать туда и

обратно. Ваша стража, которая должна была охранять окна, выходящие на фруктовый

сад, наблюдала за мною и Мангизом на случай, если бы мы попробовали вас

одурачить. Так или иначе, черных птиц не видно в ночной темноте. К тому же

заявляю вам, что мы продвинулись вниз и заняли вашу лечебницу и спальные покои.

Я завоевываю пространство постепенно, сверху донизу. Теперь за вами осталось

только одно помещение, которое вы называете Пещерным Залом. Если завтра после

рассвета вы попытаетесь пересечь Большой Зал, то знайте, что мы наблюдаем с

галереи и готовы атаковать вас. Вы со своими друзьями можете считать себя очень

ловкими, но не с вашим умом перехитрить Генерала Железноклюва.

Ворон сорвался с места и черной стрелой унесся в ночное небо.

Констанция устало покачала головой:

— Матиаса он бы не обвел вокруг когтя.

Василика похлопала Констанцию по плечу:

— Вы с изумительным мужеством освободили нас. Пока мы живы, мы держимся и

Рэдволл еще стоит, в этом вся надежда, — утешительно произнесла она. — Мы должны

оборонять аббатство и защитить его от опасности к тому времени, когда Матиас

вернется сюда с Маттимео. Удивительно, правда? Я не перестаю думать о моем

маленьком Матти даже в самые тяжелые дни.

Констанция сердечно улыбнулась:

— Потому что он — твой сын, а ты — его мать. Когда бы я ни взглянула на тебя, я

понимаю, что ты думаешь о нем. Всякий был бы счастлив иметь такую маму, как ты,

Василика. Ну вот, что это, слезы?

Василика хлюпнула носом и утерла глаза.

— Нет, думаю, я просто немного устала. Надеюсь, Маттимео сладко спит сейчас, где

бы он ни находился.

 

 

На рассвете они начали переход через великие иссушенные земли. Запасы съестного

были пополнены у последнего лесного пруда. Добыча была скудной, но

повара-землеройки потрудились над ней на славу. Лог-а-Лог и его бойцы в поисках

продовольствия прочесали лесную опушку и набрали немного укропа, морошки и

листьев одуванчика, а также несколько недозрелых орехов, которые и были брошены

в большой общий котел вдобавок к сушеным фруктам и остаткам сыра. После этого

все приступили к еде, осматривая раскинувшееся перед ними ровное пространство с

выжженной солнцем землей.

Бэзил потянул носом сухой воздух:

— Бесполезно пытаться учуять здесь какой-нибудь запах. Впрочем, след достаточно

четкий. Он начинается отсюда и тянется дальше по прямой. По моим расчетам, они

опережают нас на сутки.

Он встал, потягиваясь и разминая свои длинные лапы, и устремил взгляд вдаль, на

забрезжившее рассветом небо над горизонтом, которое уже начинало дрожать от

раскаленного жара земли.

— Ладно, парни, слово скорей, да дело верней, а? Постройтесь здесь и — за мной.

Нечего рассиживаться над этим дурацким делом. Равнение налево… погоди, Щекач…

шагом марш!

Небольшая колонна тронулась в путь, устремляясь в неведомые просторы

расстилавшейся перед ними пустыни и оставляя позади Страну Цветущих Мхов.

 

 

Слэгар сурово подгонял и пленников, и самих бандитов. Они шли ночью,

останавливаясь днем на отдых, и так наконец пересекли пустынный край. Маттимео и

его товарищи, измученные, со сбитыми лапами, брели, помогая друг другу в пути.

Их губы пересохли и потрескались от жажды, кандалы натерли лапы до ссадин. Тэсс

подхватила Синтию, когда та в очередной раз споткнулась.

— Вставай. Держись на лапах, Синтия. Уже светает, значит, скоро нам дадут

отдохнуть.

Юная полевка облизала сухим языком запыленные губы.

— Надеюсь, Тэсс. Я не могу больше выдержать этого. Даже не знаю, что бы я сейчас

предпочла — попить или выспаться.

Аума, как самая большая и сильная, поддержала их обеих лапой за спины.

— Идите, не останавливайтесь. Впереди что-то виднеется, хотя я точно не разберу,

что это такое. Ты видишь, Сэм?

Бельчонок напряг зрение.

— Что-то вроде черной тени, а по другую сторону — кусты и деревья. Что бы это ни

было, все равно это лучше, чем пустыня. Думаю, они намерены дать нам отдохнуть,

когда мы доберемся дотуда. Идемте скорее, должно быть, это уже не так далеко.

 

 

В пустыне все предметы казались обманчиво близкими. Но лишь к началу дня

вереница рабов остановилась в том месте, которое заметили издали Аума и Сэм.

Синтия Полевкинс тяжело перевела дух и, закрыв лапой глаза, села от испуга и

головокружения.

Они подошли к краю ужасной бездны!

Огромная расселина разверзлась перед ними в земле. Казалось, весь мир раскололся

здесь посередине. Непроницаемо черная и бездонная, она простиралась в обе

стороны, насколько хватало глаз. Хотя они остановились у самого узкого места,

зияющая ширь провала во много раз превосходила по размерам длину даже самого

могучего букового дерева. Пленники, вытаращив глаза, молча остановились,

потрясенные этим ужасным зрелищем.

Через узкую горловину ущелья было протянуто шаткое сооружение из веревок с

деревянным настилом. Оно с обеих сторон крепилось к толстым столбам, глубоко

вкопанным в землю, но середина этого грубого моста опасно провисала над бездной.

 

Юб уткнулся носом в пыльную землю.

— О-о-ох! Я скорее умру, чем попытаюсь перейти через нее!

Жалобный стон пронесся над вереницей рабов. Все остальные, как и Юб, кинулись

ничком на землю, и даже горностаи, ласки и хорьки, явившиеся сюда вместе со

Слэгаром, зароптали, переглядываясь между собой.

Лис в маске стоял, облокотившись на столбы, и наблюдал за ними. Ему уже раньше

доводилось пересекать это препятствие, и он был готов к этому.

— Что, испугались? Все поджилки затряслись, да? — поддразнил он их.

— Мы на такое не договаривались, хозяин! — сдавленным голосом пробормотал

Трехпалый.

Слэгар не спеша направился к тому месту, где две ласки, Сухонос и Моченый стояли

на часах у запасов воды и съестного. Оттолкнув их в сторону, он поднял три

оставшиеся у них большие фляги с водой и отнес их к началу моста.

— Что значит «не договаривались»? Вы пришли сюда не договариваться, вы здесь,

чтобы выполнять приказы. Лысолап, покажи-ка им, насколько он прочен. Такая

ласка, как ты, не должна бояться пройти по мосту.

Лысолап отчаянно затряс головой:

— Просите меня о чем угодно, Слэгар, о чем угодно! Идти, сражаться, лазить по

горам, переправляться через реки… но только не это!

Шелковая маска всколыхнулась. Казалось, Беспощадный улыбается под ней. Он по

очереди обратился к каждому из своих бандитов:

— Ты, Полухвостый, или ты, Витч? А что скажешь ты, Морщатый? Или ты, Битый Глаз?

Нет?

Все промолчали, и Слэгар заговорил с ними так, словно упрашивал капризных детей:

 

— Ох, ну давайте же, это всего лишь маленький мостик через узкое ущелье. Кроме

того, вы видите кусты и деревья на той стороне? Там есть прелестный маленький

пруд, полный чудесной холодной воды. Только подумайте — вы сможете пить сколько

вздумается.

Лысолап посмотрел на фляги, которые держал Слэгар.

— У нас есть вода, хозяин. — Он указал лапой.

Лис широко размахнулся и отшвырнул фляги прочь. Он нагнулся над краем, глядя,

как они исчезли в глубине провала.

— Где? Я не вижу никакой воды. А теперь, мягкотелые жабы, послушайте меня. У вас

есть выбор: либо вы переходите мост и пьете воду, либо остаетесь на этой стороне

и подыхаете от жажды!

Трехпалому пришлось идти первому. Он робко ступил на шаткий мост, судорожно

вцепившись в веревочные поручни. Всякий раз, ступая лапой, он осторожно проверял

крепость каждой деревянной дощечки, прежде чем перенести на нее свой вес.

Когда ему удалось немного отойти от края, Слэгар крикнул:

— Спиноблох, Морщатый, поднимайте колонну и ведите пленных. Полухвост, пойдешь

вместе с ними. Остальные, пойдете следом, после того как они перейдут.

Ободренные примером Трехпалого, который медленно, но верно продвигался вперед,

Спиноблох и Морщатый ступили на мост, подтягивая за собою сквозную веревку,

связывавшую вереницу рабов.

— А ну, давайте. Шагайте живее, нечего пятиться и спотыкаться, — подгонял их

Морщатый.

 

 

Маттимео не мог зажать уши, чтобы не слышать судорожных всхлипываний Синтии и

Юба, которые впали в глубокое оцепенение. Он оторвал полоску ткани от подола

своей одежды и разделил ее надвое.

— Вот, Тэсс, завяжи им глаза. Синтия, Юб, послушайте. Держитесь за Тэсс и за

Ауму, идите не останавливаясь. С вами все будет в порядке.

Его уловка удалась. Неуклюже ступая, на ощупь, лишенные зрения малыши крепко

уцепились за Тэсс и Ауму. Те, хотя и сами испытывали страх перед шатким,

провисающим мостом, сразу почувствовали, что, ведя и поддерживая Синтию и Юба,

они уже почти забыли о собственном испуге.

Один лишь Сэм ступил на мост без боязни. В одном месте Тиму даже пришлось

упрекнуть его за то, что он своими резвыми прыжками раскачивает все сооружение.

— Эй, полегче, Сэм, — беспокойно крикнул он. — Кроме тебя на мосту есть и

другие, кто не так ловко лазает через ущелья.

— Уф! Извини, Тим. Ничего, мы уже почти перешли.

Маттимео старался не глядеть вниз, в бездонные глубины провала. Он только

страстно желал вновь ступить лапами на твердую землю.

 

 

Переправу преодолели без происшествий. Благополучно сойдя на другую сторону, все

с облегчением перевели дух. Слэгар отвел их в заросли кустарника.

— Вот пруд. Пейте сколько влезет. Трехпалый, проследи, чтобы пленники напились и

поели, потом закрепи веревки. Полухвост, пошли со мной.

Слэгар ушел назад к краю пропасти. Пока Полухвост наблюдал за ним, он перешел

обратно через мост. Затем лис в маске вынул кремень и огниво. Ему не

потребовалось много времени, чтобы поджечь сухие, как порох, канаты. Едва они

загорелись, лис бросился на мост и с удивительной быстротой и ловкостью

перебежал по нему назад. Посмеиваясь про себя, он смотрел, как перегорели

канаты. Мост закачался и рухнул, загрохотав деревянным настилом, который

ударился о стену ущелья под ними. Слэгар взял у Полухвоста кинжал и перепилил им

туго натянутые веревки, на которых повис мост. Ему пришлось отскочить назад,

когда вся конструкция с грохотом и треском сползла вниз. Они немного подождали,

однако из глубин провала не донеслось ни звука.

Слэгар усмехнулся:

— Видишь, совсем нет дна. Теперь никто не сможет последовать за нами!

36

В Пещерном Зале заседал всеобщий совет. Выдра Винифред поморщилась, когда сестра

Мей наложила травы и припарки на ее глубоко расцарапанную спину.

— О-ох! Полегче, сестра, эта спина у меня единственная. Ух!

Сестра Мей, не обращая внимания на протесты, продолжала заниматься своим делом.

— Сиди спокойно, глупая ты выдра! Тебе же было сказано не пересекать Большой

Зал, вечно ты не слушаешься. Перестань дергаться, пока я займусь этой царапиной

на ухе.

— Ой! Что ты пытаешься сделать? Оторвать мне его совсем? Знаешь ли, это ухо еще

должно послужить мне до конца моей жизни!

Констанция указала на Винифред:

— Как видите, ее изранили, когда она просто пыталась пересечь Большой Зал. Вы

должны оставаться здесь. Железноклюв и его птицы поджидают нас на галереях, и

едва кто-нибудь из нас высунет хотя бы ус из Пещерного Зала, его тотчас убьют.

Винифред повезло, она оказалась достаточно проворной, чтобы убежать. Вы ни при

каких обстоятельствах не должны пытаться выйти отсюда. Впрочем, куда вы пойдете?

 

— Ну, я, к примеру, сходила бы в свой привратный домик, — ответила Василика. —

Или могла бы набрать свежих фруктов, овощей или воды. Похоже, мы готовы

позволить этому Железноклюву добиться своего.

Послышались одобрительные возгласы

Аббат призвал собрание к порядку.

— Прошу вас! Наша первая задача — обеспечить для всех безопасность. Мы должны

оставаться там, где нам ничто не угрожает. Здесь много хранилищ. Шкафы и

кладовые полны запасов, на кухнях достаточно съестного, и у нас еще в

распоряжении целый винный подвал. Я уже поговорил с братом Траггом, и

единственное, чего будет недоставать, — это свежей воды. Ее нужно использовать

только для питья. Употреблять воду для мытья, купанья и прочих нужд запрещается.

 

Послышался ликующий вопль из-под стола, где нашли себе прибежище Ролло и

несколько других малышей.

— Я рада, что некоторые одобряют эту меру, — улыбнулась Констанция. — Ладно,

если это все, то нам следует на время примириться с ситуацией.

— Легко сказать — примириться с ситуацией! — возмущенно фыркнул Джон.

Василика громко рассмеялась:

— Ох, Джон, ты говоришь совсем как мой Матиас тогда!

При упоминании о Воине все притихли.

— Все же надеюсь, что наши дети целы и невредимы, — с волнением произнесла

миссис Черчмаус. — Как подумаю о моих Тиме и Тэсс, о Сэме, о Маттимео с Синтией

и о том, где они могут быть сейчас или что с ними могли сделать эти негодяи… Ох,

все-таки надеюсь на то, что Матиас приведет их, живых и здоровых, обратно к нам.

 

Она расплакалась.

— Полно, полно, дорогая моя, — ласково похлопывая. утешал ее Джон. — Не надо

плакать, с ними все будет хорошо.

Малыш Ролло из-под стола принялся похлопывать ее по юбке, подражая причитаниям

Джона Черчмауса:

— Полно, полно, дорогая. Не надо плакать, с ними все будет хорошо.

Все рассмеялись, и даже миссис Черчмаус попыталась улыбнуться сквозь слезы.

Амброзий Пика поднял Ролло на стол.

— Вот так штука, старина Ролло! Ты заставил эту раскисшую компанию снова

развеселиться. Ладно, что дальше, маленький плут, а?

Малыш наморщил нос, выпалив одним словом:

— Планы!

Еж восхищенно покачал головой:

— Ну вот, как всегда — устами младенца глаголет истина. Планы! То же самое

сказал бы Матиас, будь он здесь, лопни мои иглы! Он бы не позволил нам стенать и

плакать!

Василика тяжело топнула лапой:

— Ты прав, Амброзий. Давайте пошевелим мозгами. Речь о том, хотим ли мы вообще

свободно ходить по своему родному аббатству и собирать свои собственные фрукты в

собственном саду или даже просто спокойно сидеть на стенах и любоваться закатом

над Рэдволлом. Вот что я скажу — не дело отступать перед какой-то кучкой птиц!

Констанция коснулась лапой рта:

— Тс-с! Давайте делать все тише. Откуда нам знать, кто нас может услышать.

 

 

Пока барсучиха говорила, выдра Винифред, подняв с полу маленькую репку, с

которой играл малыш Ролло, тихо подкралась к подножию лестницы между Пещерным и

Большим Залом. Пройдя на цыпочках до середины ступеней, она на секунду

остановилась, затем со всей силы швырнула репу вперед.

Бум!

Послышался глухой удар репы о чей-то клюв, вслед за которым раздался

пронзительный каркающий вскрик.

Винифред кивнула с удовлетворением:

— Точное попадание! Пусть теперь летит и расскажет об этом своему старому

Железнопузу!

 

 

— Раз уж мы решили заняться планами, есть ли у кого-нибудь предложения? —

спросил аббат, понизив голос.

— Хо, ур-р, у меня есть. Если нельзя пройти через Большой Зал или выйти наружу

из аббатства, почему бы не прорыть туннель?

Логика Кротоначальника, как всегда, была неоспоримой, и Констанция первая

согласилась с ним:

— Блестящая идея. Если бы мы втайне от Железноклюва прорыли ход наружу, нечего и

говорить, какие это дало бы нам возможности. Однако я думала о том, что он

сказал прошлым вечером. Если он намерен завоевать Рэдволл, то рано или поздно

должен будет атаковать нас здесь, внизу. Для него скоро станет совершенно

очевидным, что у нас в запасе хватает еды, чтобы продержаться. Поэтому, если ему

не удастся уморить нас голодом, он нападет на Пещерный Зал. Полагаю, нам следует

забаррикадировать лестницу, чтобы не дать им пройти сюда.

Все единодушно одобрили предложение о туннеле и баррикаде, и деловитые обитатели

Рэдволла энергично приступили к делу.

 

 

Далеко среди выжженной солнцем пустыни Матиас и его спутники постепенно

замедлили свой бодрый шаг и теперь плелись, с трудом волоча ноги. Заяц Бэзил

скрестил над головой свои повислые уши, пытаясь создать себе хоть немного тени.

— Фью! Знаете, в жизни больше не позарюсь на свежеиспеченную лепешку, зная, что

ее вынули из проклятой печи, горячей, как эта пустыня.

Щекач осторожно потрогал лапой свой пересохший нос.

— Хм, шагом марш, за мной, парни. Нам следовало выступить ночью, а не слушать

тебя, вислоухого.

Бэзил погладил свои повисшие усы.

— Я бы дал тебе хорошего пинка, если бы у меня были на это силы, юнец.

Широкая темная тень накрыла Матиаса, но он продолжал идти вперед, радуясь

затемнению и не думая, откуда оно происходит.

— Ложись!

Воин упал ничком, когда Джесс навалилась на него сзади. Плюхнувшись в пыль,

Матиас почувствовал, как его обдало воздушной волной. Он обернулся и посмотрел

вверх.

Два больших канюка парили кругами над их головами, поджидая случая схватить

зазевавшегося путника.

Лог-а-Лог вложил камень в пращу и вздохнул в изнеможении:

— Жара, жажда, пустыня, огромные птицы. Что еще?

Праща была ненадежным оружием против канюков, поскольку большие темные птицы

всякий раз замечали выпущенный камень и легко отлетали на безопасное расстояние.

 

Орландо призвал прекратить стрельбу:

— Хватит, хватит! Вы только попусту тратите силы. Давайте не обращать на них

внимания. Точнее, не совсем не обращать, как вы понимаете, а не спускать с них

глаз. Матиас, ты охраняй голову колонны, а я возьму на себя тыл. Если они

подлетят слишком близко, мы получим возможность сбить их мечом или боевым

топором, этого с них будет довольно.

Словно почувствовав, что делается внизу, оба канюка атаковали совместно. Они

упали так стремительно, что никто не успел ничего сделать. Раздался крик, и две

огромные хищные птицы поднялись в воздух, неся посередине между собой

извивавшуюся землеройку. Из небесной синевы к ним подлетела еще одна птица,

которая, раскинув крылья, спускалась в воздушных потоках.

— Смотри, их уже трое.

— Это не канюк, он нападает на них!

Налетев на канюков как стремительный таран, незнакомая птица заставила их

отпрянуть и выронить из когтей землеройку, которая шлепнулась на землю в туче

пыли. Эта новая птица, которая казалась более крепкой и коренастой, чем канюки,

принялась бить их крыльями, помогая себе когтями и клювом и зловеще ухая во весь

голос, пока не прогнала тех прочь. Описав круг и убедившись в том, что хищники

улетели, птица спустилась вниз и приземлилась рядом с Орландо. Это был сэр Гарри

Муза.

— Не осудите, сэр, сурово —

Мне совесть учинила суд,

В тоске я в небо прянул снова —

Я снова перед вами тут!

Матиас подбежал с приветствиями к поэту-сове:

— Вы как раз вовремя, сэр Гарри. Благодарим за помощь!

Сова моргала от яркого солнца:

— Как счастливо я бы летал под луной!

Не скрою, мне страшен полуденный зной.

От жара немея, летаю во тьме я,

Лишь скроется солнце за твердью земной.

Боец-землеройка, схваченный канюками, пострадал не слишком сильно. Он тотчас

раскрыл свой вещевой мешок и предложил сове припрятанную им половинку кекса. Сэр

Гарри с важностью принял подарок, вежливо поклонился, но затем самым недостойным

образом слопал его.

— М-м-м, уф-ф-ф, превосходновкуссснозмечатно!

Стихотворец вперевалку шел вслед за Матиасом, который пояснял ему ситуацию:

— Боюсь, у нас остался скудный запас провизии. Мы можем предоставить вам лишь

тот рацион, которым ограничиваемся сами. Не пытайтесь уверить меня в том, что вы

и вправду мучились угрызениями совести, сэр Гарри. У вас, должно быть, имелись

иные причины, которые заставили вас проделать весь этот путь вслед за нами?

Тот ответил:

— Мою уловку вы раскрыли.

Признаюсь, совесть чтоб очистить,

Вдогонку я расправил крылья

Не хлеба ради и корысти.

Я одинок, я жил в печали.

Пуститься в путь — взыграла кровь

Слыхал, есть дом у вас, — нельзя ли

И мне найти в Рэдволле кров?

— Хм! Этот зануда уест все аббатство! — задиристо фыркнул Бэзил.

Матиас посмотрел на зайца с осуждением:

— Бэзил! Вежливость и хорошие манеры нам ничего не стоят…

Старый заяц сердито сверкнул глазами и распрямил уши.

— Ох, ладно, где желудь, там и дуб. Полагаю, ему хорошо заживется у нас в

Рэдволле. Хм, но не мне, когда на меня будут сваливать всю вину за то, что с

кухни в очередной раз исчезла порция обеда, каково?

Сэр Гарри подскочил на месте:

— Вы поняли друга — иного не ждал!

Теперь — решено, и ни шагу назад.

А если из кухни исчезнет еда.

Вините меня — я во всем виноват.

— Будьте спокойны, я так и сделаю, старина, — пробормотал Бэзил сквозь зубы.

Орландо вытянул шею, заслоняя глаза от солнца своей могучей лапой.

— Я вижу темную тень. Может быть, это и есть та черная линия на карте. Мы

доберемся до нее примерно к заходу солнца.

Матиас вытащил карту.

— Гм-м, какая-то широкая черная полоса. Интересно, что это такое?

Бэзил продолжал ворчать себе под нос:

— Хм, скоро выяснится, полагаю. Если это что-нибудь съедобное, то бьюсь об

заклад, эта сова будет там раньше всех. Пф, тоже мне, поэзия!

 

 

Расчет Орландо оказался верным. Солнце едва начало погружаться за горизонт на

западе, когда они остановились у края огромного ущелья. Охваченные благоговейным

трепетом, они смотрели на мощную расселину, прорезавшую землю до самого

основания. Орландо и Матиас заглянули за край.

— Во имя меха и когтей! Вы только взгляните!

— Как же мы перейдем такую широкую трещину?

Сэр Гарри откинулся, опираясь на перья хвоста.

— Хоть я и первейшая птица-поэт,

Но ныне признаюсь, что слов моих нет!

Лог-а-Лог раскрутил пращу и метнул камень в бездну. Оттуда не донеслось ни

звука, ни даже эха.

Орландо на память процитировал строки из стихотворения:

— С иссушенных земель да не отступишь вспять,

Гляди оттуда вниз, где будешь ты стоять,

Где страх и тьма на дне и где не слышен звук

падения камней.

Джабез в изумлении качал головой:

— Так вот что означала эта широкая полоса на карте!

37

У загаженных стен когда-то опрятного спального покоя, между перевернутыми

кроватями валялись гниющие огрызки фруктов и изорванные простыни, одно из окон

было разбито специально для того, чтобы грачи и сороки могли по желанию влетать

и вылетать через него. Бойцы Генерала Железноклюва вдребезги разломали маленькие

деревянные столы и тумбочки. Они развалились на обломках, одни — чтобы поспать,

другие — предпочитая поесть. Железноклюв занял лечебницу и палату для больных

под свой штаб. Мангиз обследовал шкафы, засовывая клюв во все склянки с

травяными снадобьями сестры Мей.

— Йаг-га! Зачем эти глупые земнолапые хранят сухие листья и травы? Они же не

годятся для еды, какой от них прок?

Железноклюв взгромоздился на деревянный стул сестры Мей.

— Откуда мне знать, Мангиз. Это не имеет отношения к нашей проблеме. Уверен, что

у земнолапых полно запасов еды и питья в том месте, которое называется у них

Пещерным Залом. Настало время подумать о дальнейшем наступлении. Мы войдем туда

и вытащим их наружу.

Мангиз сидел на шкафу с медикаментами, качая головой:

— Это будет все равно что давить валуном муравья. Уверен, что у этой проблемы

существует лучшее решение.

— Тогда подскажи его мне, Мангиз. Ты — мой прорицатель. Проясняются ли видения

перед твоим внутренним оком?

— Оно все еще затуманено той мышью в воинских доспехах, но я не полагаюсь на

видения и мечты. Скоро у меня созреет идея.

— Ка-чха! Думай побыстрее, Мангиз, а то лето кончится. Когда облетят побуревшие

листья и подует холодный ветер, от этих земнолапых должно остаться одно

воспоминание, и я буду единовластно править в моих больших краснокаменных

палатах,

 

 

Кротоначальник не терял времени. Он и его артель быстро прорыли туннель от

Пещерного Зала к цветнику. Они вывели его на поверхность недалеко от западной

стены и высунули из отверстия морды на солнечный свет.

— Хур-р, хур-р, мы, кроты, пройдем куда угодно, нас не остановишь. — все равно

что носить воду в сите!

— Ага, Мямля, а теперь куда?

— Я считаю, лучше нам прорыть туннель к пруду.

— Вур-р, тогда к воротам у домика Василики.

— Не забудь сделать глубокий проход к фруктовому саду.

Вскоре они уже строили настоящую систему подземных туннелей.

 

 

Ролло был не очень-то доволен. Защитники забрали большой стол для баррикады, и

теперь ему негде было устроить себе логово. Однако он скоро повеселел, когда

Амброзий Пика позволил ему помочь им сколачивать заграждения. Стулья, табуретки,

посудные шкафы и полки и даже сам большой обеденный стол были свалены поперек

ступенек внизу лестницы, ведущей в Пещерный Зал. Амброзий и Винифред немало

мудрили над этим сооружением. Они оставили бойницы для стрел, проемы для пик и

копий и вдобавок выстроили приступку, стоя на которой защитники могли метать

камни из пращи.

Аббат вместе с сестрой Мей произвели тщательную ревизию всех запасов съестного в

кладовых и питья в винном подвале и нашли, что им не грозит нехватка продуктов.

Констанция проверяла весь арсенал вооружения. Помимо обычного оружия у них

имелось множество кухонных принадлежностей, которые могли служить и грозным

боевым оружием. Барсучиха задумчиво помахивала соусницей с медным дном.

— Как ты ее находишь, Василика?

— Она может сгодиться тебе как прекрасный шлем, Констанция.

Брат Осока отобрал соусницу у Констанции.

— Ты хочешь, чтобы я готовил рэдволльское овощное рагу с клецками или нет? —

сердито спросил он.

— О, извини, я не знала, что ты рассчитывал использовать эту посуду.

— Вот, возьми эту скалку. Она вполне сойдет за дубинку. И поставь, пожалуйста,

эту сковороду на место. Я готовлю на ней оладьи с красной смородиной и яблочными

дольками, — возмущенно напустился на барсучиху брат Осока.

— О, э, ладно! А эту кастрюлю можно взять?

— Прекрасно, тогда мне не удастся уже сготовить никакого орехово-сливочного

крема, которым я поливаю оладьи.

Констанция поспешно поставила кастрюлю.

— Без орехово-сливочного крема — немыслимо! Брат Осока, у меня как раз возникла

блестящая идея. Почему бы тебе не пригласить сюда этих птиц на завтрак и не

закормить их до смерти? Ха-ха-ха!

Брат Осока воинственно поднял половник:

— Ты насмехаешься над моей стряпней, барсучиха?

Василика тряслась от хохота:

— О нет, дорогой мой. Уверена, этим замечанием она хотела сделать комплимент.

Ладно, Констанция, посмотрим, не подойдут ли для нас какие-нибудь садовые

инструменты.

Они, посмеиваясь, удалились, а брат Осока яростно принялся строгать яблочные

дольки.

Кротоначальник появился в отверстии туннеля, выходящем в Пещерный Зал. Он

помахал лапой аббату:

— Смотрите, аббат Мордальфус, сколько свежей воды!

Кроты по двое выбирались из прохода, неся между собой на шестах бадьи с водой, —

в доказательство того, что туннель к пруду закончен.

Аббат был крайне доволен:

— Спасибо, Кротоначальник. Теперь у нас есть все, что нам нужно. Смотрите,

миссис Черчмаус, свежая вода в любых количествах.

Мышь деловито закатала рукава.

— Изумительно! Думаю, кое-кому самое время искупаться.

Ролло взвизгнул в отчаянии и попытался заползти в туннель, но наткнулся на

Десятника, который выбирался наружу.

— Ур-р, теперь вы хорошенько ототрете и отмоете этого крошку.

Малыш Ролло был схвачен и протестующе вопил:

— Хочу быть кротом. Кротов не моют!

 

 

Мангиз обстоятельно продумал свой план.

— Генерал, прошлый раз, когда я был на галереях Большого Зала, я видел мышь в

боевых доспехах. Это была не настоящая живая мышь, а изображение на большом

куске ткани, прикрепленном к стене. Земнолапые, должно быть, очень дорожат им.

— Ну и что с того, Мангиз? Кусок ткани есть кусок ткани. Чем он может нам

помочь?

— Может быть, он настолько дорог им, что они станут его защищать?

— Что за мысль у тебя в голове, Мангиз? Скажи мне.

— Я думаю, нам вовсе не нужно будет атаковать земнолапых. Если они увидят, что

мы пытаемся снять эту ткань с изображением мыши, то, скорее всего, они выйдут из

своего убежища и нападут на нас, чтобы спасти ее.

Железноклюв резко щелкнул клювом:

— Чхак-ка! Мы захватим их на открытом месте. Отличный план. Мангиз, ты мое

могучее правое крыло!

Косые лучи солнца лились потоком в окна аббатства Рэдволл. Они ложились бликами

на большой гобелен, мирно висевший в тишине и покое Большого Зала.

Книга третья. МАЛЬКАРИСС.

38

При свете наступившего прохладного утра ущелье выглядело еще более широким.

Джабез Пень безнадежно покачал головой:

— Легче сплавить по реке большой камень, чем перебраться через такую огромную

расселину.

Завтрак был скудным. Ели и пили в полном молчании. Заяц Бэзил Олень бросил

голодный взгляд на противоположный край, поросший пышной растительностью.

— Готов биться об заклад, там много сочных молодых побегов и наверняка есть

вода, а? — произнес он тоскливо

Щекач жадно, одним глотком, выпил свою порцию.

— Надоели уже эти дурацкие разговоры о еде и питье, Бэзил. Выдры больше

нуждаются в воде, чем старый, похожий на высохший сучок заяц, это всем известно.

 

Орландо угрюмо бродил вокруг чернеющих столбов, на которых был раньше подвешен

мост.

— Проклятый лис! Он все предусмотрел!

Джесс сидела в задумчивости. Она погладила свой хвост, затем поглядела через

ущелье.

— Н-нда-а. Он обрубил мост с обеих сторон. Матиас, как думаешь, может наш друг

сова слететь в ущелье и осмотреть остатки моста? У меня есть идея.

Матиас вопросительно посмотрел на сэра Гарри. Сова расправила свои внушительные

крылья:

— Нехитро дело, по плечу

Таким, как я, бойцам крылатым.

Рискну, во мрак туда слечу —

Посмотрим дальше, как дела там.

Солнечный свет пронизал его крылья, когда он, оттолкнувшись, грациозно взлетел

и, стремительно спикировав, пропал в черной бездне.

Джесс дала дальнейшие указания Орландо:

— Одолжи-ка мне свой боевой топор. Немного поразмыслив, ты поймешь, чего я хочу.

Но сейчас делай, что я скажу. Установи его вертикально у этих столбов, на

которых висел мост. Так. Лог-а-Лог, не мог бы ты принести какую-нибудь веревку?

Предводитель землероек поискал кругом и нашел небольшой моток.

— Вот веревка, но ее не хватит, чтобы протянуть даже до середины ущелья.

Джесс распутала моток.

— Я не собираюсь перебрасывать ее на ту сторону. Орландо, подержи топор, пока я

привязываю ее к столбам.

Появился сэр Гарри, перелетев через край обрыва:

— Нынче ваш удачный день!

Тайну мне открыла тень,

Что наполнила провал,

Вниз едва слетел стремглав,

Мрак глазами пронизав, —

Вот что увидал:

Мост весь цел, хотя и груб, —

Зацепился за уступ

И на нем застрял!

Джесс закрепила топор вертикально.

— Я знала, что такая длинная, шаткая штука, как веревочный мост, не может упасть

далеко, не зацепившись за что-нибудь.

— Все его перекладины целы, — добавил сэр Гарри.

— Мне нет дела ни до каких перекладин. Мой план другой. Можете принести оттуда

длинную веревку? Вам понадобится нож?

Сэр Гарри возмущенно вытаращил глаза:

— Что мне проку в клинке и в мече?

Что нужды мне в металле звенящем?

Я — летун, повелитель ночей

С острым клювом и когтем разящим!

Гулко ухнув, он снова ринулся в бездну.

Джесс виновато пожала плечами:

— Надеюсь, я не очень его обидела.

 

 

Слэгар с беспокойством огляделся кругом. Они шли по приятной зеленой местности,

поросшей кустарником, среди которого то здесь, то там возвышались причудливые

деревья. Маттимео пришло в голову, что раньше здесь мог быть сад, за которым

заботливо ухаживали. Он и его друзья шли вереницей по тропе, которая, видимо,

была когда-то дорожкой террасного парка. Цветы вокруг еще росли группами, камни

образовывали бордюры, выложенные чьими-то трудолюбивыми лапами в далеком

прошлом.

— Почему здесь совсем не слышно птиц? — спросила Тэсс сзади, в самое ухо

Маттимео, и звук внезапно раздавшегося голоса заставил его вздрогнуть.

Мышонок был озадачен.

— Ты права, Тэсс. А я не мог понять, отчего мне здесь с самого начала как-то не

по себе. Ты сразу раскусила, в чем дело — никаких звуков, никакого шума, ни

голосов птиц, ни стрекота кузнечиков. Ничего, что мы привыкли слышать в такой

яркий летний день. Смотри, даже на Слэгара это действует угнетающе.

Тэсс звякнула цепями. Звук повис в неподвижном воздухе.

— Но все же место красивое. Я бы хотела посидеть здесь немного и отдохнуть.

Знаешь, оно чем-то напоминает мне наше аббатство. Погляди, вон кусты с

созревшими ягодами, вон маргаритки, розы…

Сэм, шедший впереди, пристально вглядывался в горизонт.

— Я вижу две большие скалы. Одна похожа на голову барсука, а вторая на колокол.

— Эй, вы там, умолкните, не то не доживете до заката! Лапы в зубы и — марш

быстро!

Витч, повинуясь приказу, бессознательно ускорил шаг и наткнулся на лиса. Слэгар

в раздражении отвесил ему затрещину.

— Скажи мне, куда ты так несешься? Вернись назад и следи за пленниками. И

держись подальше от моих лап, крыса!

 

 

Орландо с сомнением посмотрел на приспособление, установленное Джесс. Высоко над

головой толстый канат моста был привязан к верхушке его топора. Он висел над

пропастью, прикрепленный на противоположной стороне сэром Гарри к столбам у

самой земли. Морда большого барсука вытянулась.

— Как же все это будет действовать, Джесс? — недоверчиво спросил он.

— Очень просто. Матиас, покажешь ему?

Воин быстро вскарабкался на столбы. Сняв свой ремень, он перекинул его через

канат, схватился обеими лапами за концы и крикнул:

— Готово, Джесс!

Белка стрелой взлетела наверх и с силой толкнула его. Матиас со свистом понесся

по веревке через бездну. Набрав скорость над крутым склоном, он продолжал быстро

двигаться вперед, пока наконец не ударился о противоположный край. Взметнулось

облачко пыли. Вскочив на лапы, он с торжеством помахал друзьям с той стороны.

Лог-а-Лог и его землеройки приветствовали его радостными криками.

Джесс с улыбкой повернулась к Орландо:

— Вот так!

— Я не уверен, что смогу, Джесс. Слишком я велик и тяжел.

— Тогда будешь предпоследним, — сказала белка решительно.

— Кто же будет последним?

— Я, конечно. Ты ведь хочешь получить назад свой топор? Я отвяжу веревку,

прикреплю топор к своему боку и махну через пропасть. Не волнуйся, я ведь

привыкла летать по деревьям. Спрыгну в ущелье, держась за конец веревки,

оттолкнусь от противоположной стены и взберусь по веревке наверх.

Орландо пыльной лапой потер морду.

— Что ж, рад, что проделывать это будешь ты, а не я. Кстати, постарайся не

потерять мой топор там, внизу.

— Не морочь мне голову, лучше помоги этой землеройке добраться до веревки.

Приспособление, придуманное Джесс, действовало отлично. Операция прошла гладко,

хотя и с некоторыми незначительными заминками. Сэр Гарри все время летал с

одного края на другой, принося ремни тем, у кого их не было. Когда настал черед

Орландо, барсук старался изо всех сил, однако от его огромного веса ручка топора

опустилась и веревка чересчур низко провисла. Барсук застрял посередине, над

бездной, рискуя сорваться вниз. Тогда Матиас и его друзья налегли всем весом на

канат, подтягивая его, отчего тот натянулся и завибрировал, как струна. Орландо

сдвинулся с места и медленно поехал. Когда он достиг наконец края ущелья, Бэзил,

Щекач и еще несколько землероек втащили его наверх.

Джесс переправилась последней. Белка чемпион Рэдволла проделала эту операцию

сноровисто и лихо. Отвязав веревку, она закинула топор Орландо себе за спину и

прыгнула в ущелье, держась за канат. Она стремительно слетела вниз, внезапно

остановилась, повиснув на натянутом канате, перелетела на нем к противоположной

стене ущелья, затем, лапа за лапой, вскарабкалась по канату наверх.

— Ну-ка, Орландо, — проговорила она, отдуваясь, — отвяжи скорее этот колун, я

едва стою на ногах от его тяжести.

— Я так и оставлю тебя привязанной к нему, если еще раз назовешь его колуном.

 

 

На пруду в зелени кустов было как в прохладном оазисе. Они плескались и плавали

в прозрачной воде, смывая с себя пыль, — все, за исключением Джабеза, сидевшего

и жевавшего коровью петрушку.

— Ненормально это — купаться. Мы ведь не рыбы, — ворчал еж.

Фуражиры нашли массу ягод, фруктов и зелени, даже дикая яблоня вся была обвешана

крошечными золотистыми плодами. Все праздно слонялись по окрестностям,

насыщались и отсыпались, и им совсем не хотелось покидать это царство изобилия.

Лог-а-Лог грыз пучок дикого сельдерея, докладывая обстановку Матиасу:

— Разведчики обнаружили тропу, она идет, как обычно, в южном направлении. Тропа

довольно удобная.

Матиас, изучавший карту со стихами, покачал головой:

— Да, все это похоже на увеселительную прогулку, и впереди не видно никаких

препятствий, если не считать этих двух скал — барсука и колокола!

39

— Констанция, аббат, птицы хотят украсть наш гобелен!

Брат Трагг, примчавшийся с баррикады. где он стоял в карауле, споткнулся и,

перекувырнувшись, упал.

— Берите стрелы, пращи и копья. Оттащите стол в сторону, быстро!

Защитники бросились наверх в Большой Зал.

Там три сороки отчаянно бились над креплениями тяжелого гобелена, пытаясь

отвязать его от стены. Не обращая внимания на атакующих, они были полны

решимости довести начатое до конца.

Не успели обитатели Рэдволла построиться для боя и открыть огонь, как на них

налетели птицы. Грачи стремительно бросились на них с галереи, пустив в ход

острые клювы и когти. Генерал Железноклюв и Мангиз во главе небольшого отряда

приземлились позади них. Несмотря на царившую кругом неразбериху. Констанция

поняла, что происходит: Железноклюв пытался отрезать им путь назад, к Пещерному

Залу. Она увернулась и нанесла сокрушительный удар лапой грачу, который вцепился

когтями ей в шею.

— Назад, назад! Все назад — в Пещерный Зал. Скорее! — крикнула барсучиха.

Два грача волокли сестру Мей, вцепившись в ее одежду, но Джон Черчмаус с размаху

поразил их копьем.

— Кыш! Прочь! Ну-ка, сестра, давай за мной, — крикнул он.

Та невозмутимо спустила тетиву.

— Попала! Получи, мерзкая птица! Теперь он не сможет сидеть целый сезон. Ну

хорошо, идемте. Я буду вас охранять.

Амброзий Пика бросился к группе птиц, атаковавших Василику. Плотно свернувшись,

он утыканным иглами клубком вкатился в самую их гущу. Пронзительно крича, те

поднялись в воздух. Констанция колошматила по ком попало сковородой. При каждом

метком ударе сковорода звучала как гонг.

— Убирайтесь из нашего аббатства, стервятники, питающиеся падалью!

Бонг!

— Оглянитесь, аббат!

Бонг!

Она наскочила на Железноклюва с Мангизом. Вид огромной барсучихи с оскаленными

зубами заставил их отпрянуть в сторону. Констанция дико рычала и хрипела,

отважно бросаясь в атаку, и они были вынуждены взлететь. Остальные птицы

последовали примеру своих предводителей.

Выдра Винифред увидала, что освободился проход к Пещерному Залу.

— Все сюда! — позвала она.

Они опрометью скатились по лестнице и задвинули за собой стол как раз вовремя.

Увидев, что план его не удался, Железноклюв погнал птиц вниз по лестнице:

— За ними! Не дайте им ускользнуть!

Винифред и Констанция выжидали.

— Давай!

Два копья вылетели из бойниц баррикады. Один грач упал убитый. Другому копье

попало в ногу. Хромая и каркая, он догонял своих поспешно отступавших вверх по

лестнице товарищей, грохоча по ступеням торчащим из ноги копьем.

Амброзий Пика отдавал защитникам приказы о дальнейших действиях:

— Продолжайте отстреливаться, лучники. Посмотрите, нельзя ля открыть огонь по

этим сорокам.

Несколько братьев и сестер, заняв позицию, начали пускать в налетчиков стрелы.

Стрелы пролетали недалеко, но все-таки удерживали атакующих, не давая им

спуститься по лестнице.

Констанция гневно ударила тяжелой лапой по стене:

— Алчные, вороватые твари! Как посмели они замыслить такое — украсть нашего

Воителя!

Кротоначальник потянул ее за мех:

— Простите. Почему бы нам не использовать наш туннель?

— Туннель? Но как? Что это нам даст?

— Хур-р, можно напасть на них через главную дверь. Они не ждут этого.

— Ну конечно! Прекрасная мысль! — воскликнула Констанция. — Половина бойцов

останется здесь. Другую я поведу к ближайшему выходу наружу. Если все будет

сделано точно, мы сможем неожиданно атаковать этих сорок, схватить гобелен,

выбежать из аббатства и по туннелю вернуться сюда. Винифред, Амброзий и

Василика, идемте со мной. А ты, Кротоначальник, пойдешь с кротами?

— Разумеется, уж мы им всыплем, хур-р, по первое число!

— Я пойду! И я! Я тоже!

— Не-е, молодой мастер Ролло, тебе лучше остаться вместе со стрелками.

 

 

Быстроклюв с братьями развязывали последние крепления. Генерал Железноклюв со

своими бойцами находились на полу Большого Зала. Они притаились с двух сторон от

лестницы, ожидая вылазки из Пещерного Зала.

— Чхак-ка! Перекройте доступ к ступеням в следующий раз, когда они выскочат. Мы

разобьем их на открытом месте. Ты, Когтегреб, и ты, Трепокрыл, оставайтесь со

мной. Старайтесь выклевать большой полосатой зверюге глаза.

Нырохвост и Глянцепер отвязывали последнюю петлю от крюка. Огромный гобелен

соскользнул на пол.

— Йаг-га! Он наш, братцы!

— Рэдво-о-о-оолллл!

Констанция с диким грохотом атаковала их через распахнувшуюся главную дверь.

Одним взмахом мощной лапы она лишила Нырохвоста его хвостового оперения, которым

тот так гордился. Глянцепер и Быстроклюв взлетели, как вспугнутые мотыльки.

Василика, Амброзий и Винифред быстро свернули гобелен, в то время как

Кротоначальник и его артель раскручивали над головой пращи.

Мангиз заметил их.

— Краг-га! Генерал, земнолапые там, у гобелена!

Ворон бросился вперед, за ним последовали его грачи, обратив к лестнице свой

тыл. Град стрел и камней с баррикады застал птиц врасплох.

Железноклюв, почувствовав жгучую боль в глазу от удара камнем, метнулся в

сторону.

— За ними! Сюда, жалкие червяки, прочь с лестницы!

Они добежали до середины Большого Зала, когда главная дверь захлопнулась и

спасательная экспедиция благополучно скрылась за ней.

Кипящий злобой Железноклюв раздавал своим страшным желтым клювом удары направо и

налево.

— Бездарные, тупые идиоты! Ни на что не годные трусы! Куда делись эти сороки с

куриными сердцами? Быстроклюв, возьми своих тупоголовых братьев, выйдите наружу,

посмотрите, куда удрали земнолапые.

 

 

Аббат с облегчением улыбнулся, когда длинный рулон был вытащен кротами из

отверстия туннеля.

— Вы действовали бесстрашно, друзья мои. Мартин — наша защита и опора.

Василика обратилась к Кротоначальнику:

— Есть сквозной проход к моему привратному домику?

Кротоначальник повел носом:

— Да, я сам прорыл его.

— Прекрасно. Сестра Мей, пойдешь со мной вечером? Мы тоже можем воспользоваться

туннелями. У меня есть одна мысль. То, что я задумала, может, и не приведет нас

сразу к победе над Железноклювом, но определенно заставит этих птиц кое над чем

поломать голову.

Малыш Ролло завернулся в гобелен. Крот Десятник щекотал проказника, и тот громко

хихикал. Джон Черчмаус строго поглядел на них поверх очков.

— Вылезай сейчас же, Ролло. Что бы подумал Мартин?

Миссис Черчмаус добродушно рассмеялась:

— Он бы, возможно, был не прочь найти себе компанию после того, как столько лет

провел один на стене.

 

 

Железноклюв в сильнейшем приступе ярости гневно прохаживался между палатой для

больных и лечебницей. Мангиз и три брата-сороки стояли навытяжку, ожидая, когда

он выместит на них свою досаду. Они потерпели полную неудачу, пытаясь найти хоть

какой-нибудь след, ведущий к хитроумно запрятанным туннелям кротов.

— Ка-чха! Дурни с мозгами слизняка, вы хотите сказать, что не смогли обнаружить

нескольких тварей, волочащих за собой большую пыльную тряпку?

Быстроклюв тупо уставился на свои лапы:

— Мы обыскали все, Железноклюв. Нигде ни следа.

— Ни следа? Ты несешь чушь! Они — земнолапые, а не птицы. Не могли они улететь в

небо. Куда они делись?

— Большая полосатая зверюга напала на нас, Генерал. Мы не могли справиться с

ней. Когда мы вышли наружу, их и след простыл, — как растворились. Мы ведь не

ожидали, что они пойдут через главную дверь. Полагали, что вы должны были

запереть их здесь, у лестницы.

Железноклюв метнулся к нему, как молния. Он прижал Быстроклюва к стене и сбил с

ног мощным ударом своего острого клюва.

— Йаг-га! Не говорите мне о том, что я должен был делать. Вы забываетесь,

сороки? Я — командир! Мангиз, говорит ли тебе что-нибудь твое внутреннее зрение?

Видит ли твой умственный взор, куда ушли земнолапые?

Прорицатель нервно переступил с лапы на лапу:

— Мое внутреннее око все еще в тумане, Генерал.

Ворон, уставившись, презрительно разглядывал его:

— Йах, неужели снова мышь-воин?

— Что вижу, то вижу, Железноклюв. Мышь воин в доспехах вертится в моих мыслях и

мешает. Не могу этого объяснить.

— Хак-ка! И это — тот самый Мангиз, что служил мне в северных землях! Кажется,

этот краснокаменный дом сделал из тебя старого дрозда. Эта мышь — только

картинка на куске ткани. Мы все ее разглядели и знаем, что это так. Никакой

мыши, бродящей здесь в полном боевом вооружении, ни ты, ни я и в глаза не

видели, и все-таки ты стоишь там, дрожа от страха и глупо хлопая крыльями. «Мышь

в доспехах вертится у меня в мыслях». Тьфу! Убирайся с глаз моих! Я буду думать

сам. Ты очень подвел меня, Мангиз.

Когда Мангиз уже собирался уходить, в проеме входной двери послышалось какое-то

чириканье и скрип. Железноклюв ринулся вперед:

— Воробьи! Догнать, схватить их!

Пять воробьев, подслушивавших у дверей, вспорхнули и улетели. Железноклюв и

Мангиз находились в пылу погони, когда те, обогнув лестничный проем, полетели

вниз, в направлении Большого Зала.

— Воробьи! Догнать! — вторил Мангиз кличу своего командира, обращаясь к дозорным

на галерее.

Воробьи приостановились на миг и изменили направление полета, еще не зная, куда

им лететь. Один из них угодил в когти трем грачам. Положение его было

безнадежным.

— Воробьи, воробьи! Сюда, вниз! — раздался хриплый голос Констанции из Пещерного

Зала. Воробьи четырьмя прямыми стрелками метнулись вниз по лестнице, перелетели

через баррикаду и приземлились в безопасности среди своих рэдволльских друзей.

Обильный град камней, пущенных из пращей, сделал дальнейшую погоню невозможной.

 

 

Все обитатели аббатства собрались, чтобы выслушать рассказ четырех бойцов,

оставшихся в живых из всей бравой армии королевы Клювы.

Они рассказали о долгих днях бесплодных поисков, блужданиях по неверным путям

через дебри Страны Цветущих Мхов на далеком юге, о нападениях ястребов и

нелегких ночах, проведенных на странных, неизвестных деревьях, — обо всех

приключениях вплоть до того момента, как они нашли Матиаса и его друзей — увы, в

ужасном положении. Далее последовал душераздирающий рассказ об одержанной с

таким трудом победе, завершившийся повествованием о гибели королевы Клювы и

почти всего ее воинства. Многие обитатели Рэдволла, не скрывая слез, плакали,

потому что Клюва и ее бойцы были настоящими друзьями и истинными рэдволльцами.

Затем последовало облегчение и грусть уступила место радостным возгласам, когда

все узнали, что Матиас, Бэзил и Джесс со своими старыми друзьями землеройками и

некоторыми новыми спутниками живы и невредимы. Что они все еще идут по горячим

следам злодея с его бандой, похитивших детей из аббатства.

Аббат велел принести поесть усталым, измученным воробьям, которые летели день и

ночь без остановки, чтобы скорей добраться до Рэдволла. Затем он сообщил им о

том, что произошло в аббатстве в их отсутствие: о налете Генерала Железноклюва и

гибели стариков-воробьев и птенцов от безжалостных захватчиков.

Один из воробьев передал ему то, что они слышали у двери лечебницы.

Василика хлопнула лапами:

— Я знала это. Я была права! Мартин Воитель хранит нас! О, я так рада, я еще

раньше составила небольшой план. Задача облегчается, когда знаешь, что дух

Воителя, охраняющего наше аббатство, мешает этим подлым птицам. Теперь я думаю,

план мой удастся на славу!

— Полагаю, тебе бы следовало рассказать нам, что это за план, перед тем как

решиться идти на дело самой, — строго заметил аббат.

Василика изложила свой замысел.

 

 

Железноклюв с Мангизом сидели на галерее. Обе птицы внимательно наблюдали за

нижним ярусом Большого Зала.

— Генерал, как думаешь, эти воробьи слышали наш разговор? — поинтересовался

Мангиз.

— Чагг! Что нам за дело до нескольких воробьев? Тебя, Мангиз, занимают всякие

глупости. Это именно то, о чем я уже говорил: ты боишься тени собственных

крыльев. Оставь меня одного, потому что теперь мне придется все обдумывать

самому. И не докучай мне разговорами о каких-то воробьях и мышах в доспехах.

— Воля твоя, Генерал.

Мангиз полетел к спальному покою в дурном расположении духа.

 

 

Амброзий Пика и брат Дан подобрали длинную доску, предназначенную для бочонка, и

начали обрабатывать ее слесарным инструментом. Пока они работали, еж бормотал

себе под нос:

— Меч, похожий на великий меч Мартина, который носит Матиас. Иметь бы его сейчас

перед собой в качестве образца. Впрочем, я и так помню его достаточно хорошо.

— К счастью, я в точности могу описать все детали меча нашего Воина, — фыркнул

брат Дан.

Амброзий фыркнул в ответ:

— Видишь эту бочку с октябрьским элем! Я должен помнить, что нужно вставить в

нее кран до наступления осени. А те бочки с сидром? Я помню, что должен добавить

в них меду через день-два, иначе он прокиснет. Теперь этот большой бочонок с

земляничной наливкой, да, мне нужно не забыть разлить ее в кувшины для ужина

сегодня вечером, чтобы она была прозрачной и прохладной. Так что ты можешь

вспоминать о мече Воина что тебе вздумается, братец Дан. Мне же и так хватает о

чем помнить, спасибо.

 

 

Вечер заканчивался великолепным пурпурным закатом, Василика и сестра Мей в

сопровождении нескольких кротов проскользнули из туннеля в привратный домик.

Заперев дверь, Кротоначальник посмотрел в окна, чтобы убедиться, что никто не

заметил их вылазки.

— Никакого признака этих пернатых мошенников. Мы в безопасности.

Василика вошла в спальню и открыла ларь, в котором Матиас хранил свое воинское

снаряжение.

— Смотри, все на месте, сестра Мей, доспехи и остальное. Мой Матиас взял с собой

только меч, он любит путешествовать налегке.

Сестра Мей помогла Василике распаковать шлем и наколенники. Положив блестящий

нагрудник на кровать, она глядела на него в сомнении:

— Ох, все такое тяжелое. Ты уверена, что сможешь двигаться, когда наденешь все

это?

Василика пожала плечами:

— Я не узнаю, пока не попробую, но вообще-то я крепкая. Помоги-ка мне с этим

наплечником.

Спустя некоторое время она, гремя и бряцая, вошла в гостиную в полном боевом

облачении. Кротоначальник восхищенно покачал головой:

— Вур-р, ты выглядишь прекрасно. Никогда не видал ничего подобного. Вот так так!

Если бы не лицо, я бы сказал, что это Мартин, вернувшийся к нам.

Вошла сестра Мей, неся кусок дымчатого газа.

— Не волнуйся, Кротоначальник, я сделаю маску на лицо, и в темноте Василика

будет казаться бледной и похожей на призрак. Признаться, эти доспехи делают

тебя, Василика, огромной и очень внушительной.

Василика с грохотом ходила по комнате и внимательно разглядывала поблескивающий

металл доспехов.

— Будем надеяться, сегодня ночью нам удастся одурачить этих птиц.

40

Бэзил прищурился, закрываясь от лучей заходящего солнца.

— Смотрите, парни, это, наверное, был аптекарский сад. Ага, мята. Отнюдь не

откажусь от порции свежей мяты. Пчхи! Разрази меня гром, здесь где-то поблизости

чабрец. Я всегда от него чихаю. А-пчхи! Да, вот он. М-м-м, тоже очень вкусно,

а-а-пчхи!

Путники сделали привал посреди старого, возделанного кем-то сада. Костры

землероек красными огоньками вспыхнули в сумерках, приятный аромат разлился в

воздухе.

Щекач отхлебнул из большого черпака.

— Ух, чудесно. Что это?

Лог-а-Лог срезал своим мечом пучок цикория и бросил его в котелок.

— Это — особый. Здесь еще много его вокруг, у нас большой выбор. Я называю это

охотничьим отваром. Сейчас есть только вода, чтобы напиться, но я готовлю

яблочные оладьи с медом.

Белка Джесс поглядела на темные очертания двух скал-близнецов, видневшихся в

отдалении, — барсука и колокола.

— Какой удивительный вид, Матиас. Полное впечатление, что они — настоящие.

Матиас был занят с Джабезом и сэром Гарри. Они снова изучали карту и

стихотворение.

— Ну да, это барсук и колокол, но следующая часть звучит как-то пугающе:

Лицом к Владыке встань, что указует путь,

После полудня в летний день там будь.

Свою могилу смерть перед тобой раскроет.

Кто сам сойдет туда?.. Никто, кроме героя.

Они сидели вокруг костра и обдумывали страшные слова.

Сэр Гарри, переваливаясь с ноги на ногу, пробрался к котлу, чтобы вдохнуть

аромат, исходивший от варева, и затем, ободренный, вернулся на свое место.

— Ужасные слова меня не испугают,

Когда душистый пар клубится над горшком.

Для воина, что сыт и с доблестью знаком,

Пергаментных угроз вся сила пропадает.

Бэзил с жадностью проглотил салатный лист.

— Хорошо сказано, пернатая башка. Я ощущаю в точности то же самое. После обеда я

всегда готов встретить смерть лицом к лицу. Единственное, что меня волнует, —

это как бы при этом не пропустить обед или ужин, так ведь?

Оскорбленный в своих возвышенных чувствах, сэр Гарри злобно сверкнул на Бэзила

глазами и гордо удалился.

Матиас постучал лапой по карте.

— Вот что беспокоит меня. Видите — две линии. Одна под углом к другой, с

какими-то шипами, торчащими из них по всей длине.

Лог-а-Лог звучно ударил черпаком по краю котла:

— Ну, подходите, хватит думать о смерти и роке. Варево готово. Встаньте в

очередь. Не лезь вперед, Бэзил. Отправляйся в хвост, ну-ка!

С шутками и смехом землеройки и Матиас с друзьями выстроились в очередь, чтобы

получить свою порцию. Бэзил нетерпеливо тянул свою миску за охотничьим супом,

когда жуткий голос прокричал вдруг из темноты:

— Гибель, ги-и-ибель!

Лог-а-Лог застыл на месте, черпак утонул в котле.

— Что это было?

Бэзил потряс своей миской:

— Не знаю, старина. Наполни, пожалуйста, миску старому приятелю.

Матиас и Орландо схватились за оружие, но крик Щекача успокоил их:

— Все в порядке, это просто старый кролик.

Пришедший действительно был древним кроликом с жиденькой белой бородкой. Он.

пошатываясь, вышел на свет костра, размахивая лапами и восклицая дребезжащим,

срывающимся голосом:

— Гибель, смерть, разрушение и тьма. Гибель, говорю я вам, ги-и-и-ибель!

Бэзил повернул к нему свои уши:

— Слушай, старикан, исчезни отсюда и дай парню спокойно поесть супа.

Все окружили старика кролика. Матиас поклонился ему:

— Я — Матиас, Воин из Рэдволла, а это мои друзья. Как твое имя и как называется

место, где мы сейчас находимся?

Кролик, широко раскрыв глаза, не отрываясь глядел куда-то вперед.

— Гибель, все вокруг меня — только гибель!

— Ох, дай своим усам отдохнуть хоть немного, старая деревенщина, — крикнул

Бэзил, одновременно подталкивая локтем Лог-а-Лога, чтобы тот скорее вылавливал

свой черпак. — Или я никогда не получу этого варева. Гибель, гибель, смерть да

тьма, неужели ты не знаешь других слов, кроме этих?

Старый кролик тяжело опустился на землю. Его лапы тряслись от дряхлости. Матиас

поставил свою миску перед ним и накинул на его озябшее тело кусок холстины.

Странное создание, не обращая никакого внимания на пищу, продолжало свое

бормотание о смерти и гибели. Щекач пригляделся к кролику.

— Он не в себе. В голове — один черный туман, — заметил он.

Бэзил бросил на выдренка строгий взгляд:

— Веди себя прилично со старшими.

Матиас, в свою очередь, наградил таким же взглядом Бэзила.

— Послушайте этого наставника! Мне не кажется, что ты можешь служить хорошим

примером для Щекача.

Воин присел на корточки напротив старика, указывая на черные силуэты двух скал:

— Скажи мне, что находится за этими скалами?

Сначала показалось, что кролик понял вопрос. Он поглядел в направлении барсука и

колокола, покачивая головой.

— Смерть и тьма, ужас и злоба. — затянул он опять, потом затих и больше не

произнес ни слова.

Орландо стоял опершись на свой боевой топор.

— Никакого толку расспрашивать, Матиас. Бедняга от ужаса совсем рехнулся. Оставь

его здесь с этой холстиной и похлебкой. Может, позже он придет в себя и

поговорит с нами.

Белка Джесс тряхнула хвостом:

— Интересно, что довело его до такого состояния? Должно быть, нечто ужасное,

если он так испуган. Смотри, Матиас, он поднимается.

Старый кролик медленно встал. Подходя к Матиасу, он поглаживал холстину лапой,

словно это было какое-то роскошное одеяние. Остановившись перед Воином, старик

отвязал от своей лапы сплетенную из травы тесемку, на которой висел кусочек

камня. Не произнеся ни слова, он вложил камень в лапы Матиаса и побрел обратно

во тьму, кутаясь в холстину, как в плащ. Лог-а-Лог и Джабез преградили ему

дорогу, но Матиас жестом отстранил их:

— Пусть его идет, бедное создание. Ему, кажется, очень полюбилась эта холстина.

Может быть, он дал мне это в обмен на нее.

Бэзил рассмотрел камень, свисавший с травяного браслета.

— Забавная штуковина. Что бы это могло быть, как полагаешь?

— Понятия не имею. Кажется, это изображение мыши. Наверное, это какое-то

украшение. Он отблагодарил нас за то, что мы проявили к нему участие.

Матиас привязал камень к ремню для ножен и сел с друзьями, чтобы закончить ужин.

 

 

Ущербная луна проливала неверный, мерцающий свет на пространство у подножия двух

скал. Летняя ночь была теплой, но пугающе тихой. Юб всхлипывал во сне, и Тэсс

гладила его по голове, пока он не затих. Аума пристально вглядывалась в странные

темные скалы, высившиеся во мраке как пара часовых.

— Не нравится мне здесь, — сказала она, содрогнувшись. — Всю свою жизнь я

прожила у гор Западной Равнины. Они были приветливыми и солнечными. А эти — нет.

 

Тим потянулся к каменной стене и потрогал ее. Она еще хранила дневное тепло.

— Обычные камни, такие же, как и любые другие. Просто природа лепит их

по-разному, — успокоил он ее.

— Тихо там! Закройте глаза и спите, не то отведаете моего прута.

Трехпалый прошел мимо, похлестывая своим ивовым прутом. Удостоверившись, что они

затихли, он вернулся к Слэгару.

Хитрейший стоял между скал, его шелковая маска ярким пятном выделялась на их

темном фоне. Он обернулся, услыхав, что подходит Трехпалый:

— Все спокойно?

— Ага, они заснули, хозяин.

— Прекрасно, скоро мы избавимся от них.

— Где находится место, куда ты ведешь их, Слэгар?

— Ты решил меня порасспросить, Трехпалый? — резко спросил лис.

— Нет, что ты, хозяин. Просто мне не терпится узнать, когда окончится наш путь и

где это будет.

— Не волнуйся, я позабочусь о тебе и об остальных. Говорю это, поскольку знаю,

что могу доверять тебе. Послушай, приятель, ты из тех, на кого я всегда могу

положиться. За другими — особенно за Полухвостом и за этим недомерком Витчем —

все время нужно присматривать. Скоро мне придется отлучиться на день или два. Я

хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня: последи за ними, не спускай глаз. Я

оставляю тебя за старшего.

Трехпалый был горд и доволен собой. Никогда еще он не слыхал, чтобы лис в маске

называл кого-то «приятель». Он чувствовал себя в привилегированном положении,

когда стоял и запросто разговаривал с вожаком на равных.

— Доверь мне это, хозяин. Я глаз с них не спущу, пока тебя не будет. Ха!

Полухвост и Витч, горностай и крыса, разве можно им доверять? Тебе нужен

хороший, преданный парень-ласка — вроде меня.

Слэгар похлопал Трехпалого по спине.

— Ты понял меня с полуслова. — рассмеялся он. — Ты — именно такая ласка, какая

мне нужна. Послушай, когда все окончится, мне понадобится хороший парень в

качестве моей правой лапы, который разделил бы со мной власть и богатство. Ну,

договорились?

Трехпалый сердечно пожал лапу Слэгару:

— Договорились, хозяин! Положись на меня!

— Так я и делаю. Теперь иди и наблюдай за этим сбродом.

Трехпалый браво отдал честь и зашагал прочь с гордо поднятой головой.

— Дурак! — Слэгар злобно усмехнулся под своим шелковым колпаком, провожая ласку

взглядом.

Полухвост дремал у скалы-колокола, когда Слэгар растолкал его.

Бандит пытался сделать вид, что и не думал спать.

— Это ты, хозяин? Я просто тихо лежал здесь, наблюдая за пленниками, —

притворился он.

— Прекрасно, прекрасно. Я часто отмечаю, как ревностно ты служишь мне — всегда

начеку, ничего не упустишь, Полухвост.

— Ты заметил, правда? О да, конечно. Каждый должен так поступать, я полагаю.

— Знаю, что могу рассчитывать на тебя в любой момент. Часто я говорю себе:

неплохо бы поспать часок-другой — Полухвост за всем присмотрит. Послушай,

дорогой друг. В скором времени я должен буду ненадолго отлучиться. Я оставлю

тебя за старшего. Только никому об этом не говори. Я хочу, чтобы ты старательно

следил за Трехпалым. Что-то он слишком зазнается в последнее время, просто из

шкуры вон лезет. Я не доверяю ему.

Полухвост понимающе кивнул:

— Не подумай, что я не заметил этого. Эти ласки все на одну морду, я никогда им

не доверял.

— Это потому, что ты очень похож на меня, Полухвост. У тебя есть здравый смысл,

ты — прирожденный вожак. Держись со мной заодно — и будешь хорошо вознагражден.

Я позабочусь о тебе.

Полухвост широко раскрыл глаза:

— Правда, Слэгар?

— Конечно. Верная служба всегда дорого стоит. Кстати, ты не видел поблизости

Витча?

— Да, видел. Он там, за теми кустами.

— Ладно, пойду скажу ему несколько слов. Может, мне придется взять его с собой.

А ты помни; рот закрыт, глаза открыты. Я на тебя полагаюсь,

— Можешь верить мне, Слэгар.

 

 

Хитрейший присел рядом с Витчем под кустами. Крысенок слегка отодвинулся,

побаиваясь Слэгара.

— Слушай внимательно, Витч, что я скажу тебе.

— Но, Слэгар, я ни в чем не провинился. Я…

— Тс-с, Витч, говори тише. Я знаю, что ты не делал ничего дурного, — наоборот,

ты был очень прилежен последнее время.

— Да? О да — я старался. Я следил, чтобы эти рэдволльцы были все время на ходу и

прочие — тоже. Заставлял их идти так быстро, как только они могут…

— Знаю, ты все исполнял хорошо, — елейным тоном произнес лис. — Поэтому я

приготовил тебе сюрприз. Сейчас я на короткое время отлучусь отсюда и возьму с

собой пленников. Но другие останутся здесь ждать моего возвращения. Вот для чего

ты мне можешь понадобиться, Витч. Пойдешь со мной и поможешь мне управиться с

рабами. Между тем Морщатый и те, кто еще останется, пусть не спускают глаз с

Трехпалого и Полухвоста. Сдается мне, эти двое что-то замышляют у нас за спиной,

Витч. Им нельзя доверять.

Крыса-недомерок понизил голос до шепота:

— Трехпалый и Полухвост, эти два увальня, всегда меня дразнят. Я думаю, они

что-то готовят. Предоставь это мне. Я скажу Морщатому, Лысолапу и остальным,

чтобы они хорошенько следили за ними.

— Да, сделай так. Мы не хотим, чтобы они заварили какую-нибудь кашу, пока нас не

будет, так ведь?

— Правильно! Паршивые предатели! Э, а куда мы пойдем, хозяин?

— Я не могу сказать тебе всего сейчас, Витч. Но все же скажу много. Мне нужен

хороший помощник, который мог бы командовать вместо меня. Эта работа как раз для

такого парня, как ты, — возможность проверить, способен ли ты держать власть в

своих лапах.

Витч не утерпел и потер от волнения лапы.

— Это дело как раз по мне. Слэгар, я докажу тебе!

— Знаю, у тебя выйдет, Витч. Потому и выбрал тебя.

 

 

Лис тихо удалился, чтобы продолжить наблюдение из укрытия между скалами,

удовлетворенный тем, как устроил все дела. С залитых лунным светом террас ниже

барсука и колокола другие глаза зорко следили за ним в эту теплую летнюю ночь.

 

 

Слэгар стоял очень тихо, не смея пошевелить ни единым мускулом. Из окружающего

мрака неслышно выходили серые крысы. Он уже был окружен ими. Это была целая

армия — тьмы существ, одетых в черное и вооруженных короткими пиками с широкими

наконечниками в форме листа. Крысы не производили ни малейшего шума. Беспощадный

лис, насколько было возможно, оценил ситуацию.

Крысы окружили лагерь кольцом. Глаза их светились повсюду в кустах, острия пик

поблескивали вокруг обеих скал и в широком проходе между ними. По своей

численности они превосходили орду Камнекрапа, которая стерегла берега реки. Лис

уже заметил их раньше, когда проходил этим путем. Теперь он оставался

неподвижным, ожидая условного знака.

Черные напротив него расступились и пропустили вперед облаченного в пурпур

воина-крысу. Он не был вооружен; в его лапе был зажат лишь белый костяной

скипетр, увенчанный черепом мыши.

Крыса не произнесла ни слова.

— Ты пришел за рабами. Я ожидал тебя, Надаз. — Голос Слэгара гулко прозвучал в

тишине ночи.

Надаз потряс своим скипетром. Череп застучал о костяную ручку, и Слэгар умолк.

Надаз направил скипетр на лиса, затем, оглядевшись, указал на пленников. После,

повернувшись опять к Слэгару, он указал скипетром на пространство между скалами,

давая понять, куда должны быть отправлены рабы.

Слэгар кивком показал, что все понял.

 

 

Темные фигуры окружили Маттимео и других скованных пленников. Мышонок наполовину

проснулся, услыхав, как Тэсс сдавленно застонала. Чьи-то бесшумные сильные лапы

держали его голову, на его морду наложили повязку из листьев, в которую был

завернут пепел трав и лекарственных растений. Маттимео пытался высвободиться, но

запах, исходивший от повязки, был так силен, что ему невозможно было

противиться. Темные тени закружились перед глазами мышонка, и он безвольно

откинулся назад, к складкам черной одежды.

Бесчувственные тела пленников были положены на большие продолговатые щиты.

Каждый щит несли восемь крыс.

Витч проснулся оттого, что Слэгар тряс его.

— Тс-с, ни звука! Следуй за мной и будь потише. Наше дело начинается, —

предупредил лис.

Вставая, Витч неосторожно наступил на лапу лежавшего рядом Моченого. Тот со

стоном проснулся и увидав, что пленников уводят, вскочил.

— Слэгар! Куда они… — аххрр!

По знаку Надаза одна из крыс мгновенно заколола Моченого ударом острой пики.

Витч затрясся от ужаса, когда ему на голову натянули мешок. Слэгар, которому

такой же мешок надели поверх его маски, шепнул ему:

— Без паники, они не убьют нас. Иди, куда тебя ведут,

 

 

Бесшумное войско двинулось к югу через проход между двумя скалами, унося с собой

бесчувственных пленников и ведя двух работорговцев.

Бледная луна освещала тело убитого Моченого. Он лежал, тихий и безжизненный,

рядом со спящими товарищами, ничего не подозревавшими о том, что случилось этой

теплой летней ночью.

41

Та же луна, что освещала Страну Цветущих Мхов, посылала свои

серебристо-пепельные лучи в окна Большого Зала.

Два грача сидели на посту на верхней галерее. Обуреваемые сном, они изо всех сил

таращили глаза, пытаясь внимательно следить за пространством внизу. Ночные тени

смягчали очертания камней кладки, отдельные участки были залиты лунным светом.

Один из грачей неловко зацепил за что-то когтем.

— Гра-ах! Днем гораздо лучше, тепло и светит солнышко.

Его напарник потряс крылом, чтобы не заснуть.

— Правда твоя, Трепокрыл. Мне здесь совсем не нравится, когда темно.

— Все земнолапые преспокойно спят в своем Пещерном Зале. Зачем нам здесь сидеть

всю ночь напролет? Еще ни разу ничего не случилось.

— Не услышал бы Генерал твоих слов. Раз он приказал стоять здесь всю ночь,

значит, нужно стоять.

— Н-да. Ты прав, следующей ночью здесь будут стоять другие, а мы будем спать в

удобных кроватях этих земнолапых.

— Крак-ка! Прекрасные постели! В северных землях нет ничего подобного.

— Что это там, Когтегреб? Ты видел, что-то двигается там, внизу?

— Гра-ах! Это всего лишь тени.

— Нет, вон там. Погляди, большая дверь отворилась. Смотри, что-то движется!

Медленно отделившись от пятна глубокой тени, призрачная фигура бесшумно

заскользила в луче лунного света.

Два грача-часовых застыли как пораженные громом.

Это была мышь в сияющих боевых доспехах. Воин с большого гобелена!

Призрак повернулся к ним лицом — но у него не было лица! Было только сероватое

туманное пространство там, где оно должно находиться. Подняв огромный, страшный

меч, он направил его на двух скованных ужасом птиц и произнес нараспев глубоким,

гулко отдававшимся в сводах голосом:

— Смерть настигнет вас, если останетесь в Рэдволле!

Еще до того, как стихли раскаты эха в Большом Зале, охваченные паническим

страхом птицы взлетели, беспорядочно сталкиваясь и кувыркаясь в поспешном

бегстве.

 

 

Железноклюв был внезапно разбужен среди ночи Трепокрылом и Когтегребом. Дверь

лечебницы с треском распахнулась, и они стремглав влетели, роняя перья.

— Генерал! Йаг-га! Ик! Призрак, призрак!

— Смерть, сказал он, смерть! Краг-га, спасите нас!

Железноклюв налетел на грачей, колошматя их крыльями.

— Тише вы, тупоголовые! Мангиз, идем со мной. Вы двое, быстро покажите, где вы

его видели.

Четверо птиц поспешили к наблюдательному посту на галерее. Трепокрыл, дрожа от

страха, показал трясущимся когтем:

— Т-т-там, там, во-он т-т-т-там!

Железноклюв грубо оттолкнул его в сторону:

— Дурак, я ничего не вижу.

— Мы стояли здесь, и вдруг он появился. Прямо вон там, — пытался объяснить

Когтегреб.

Железноклюв уставился вниз на пятно, на которое указывали оба.

— Крак! Так нет ничего. Ладно. Ты, Трепокрыл, расскажи в точности обо всем, что

видел, или я напугаю вас больше любого призрака. Прекратите кудахтать и хлопать

крыльями и говорите!

— В общем, Генерал, я и Когтегреб стояли здесь на посту. Мы не спали, о нет, мы

были совершенно бодры. Потом я говорю ему: «Что это там движется внизу?» А

Когтегреб отвечает: «Это просто тени». Кракх! Когда мы опять взглянули, там

стоял воин-мышь, в точности такой, как на большом гобелене, за исключением того,

что у него не было лица. Он замахнулся на нас большим, длинным-предлинным мечом

и прокричал: «Смерть ждет всех, если останетесь в Рэдволле!» Призрак говорил

голосом, какого не может быть у мыши. Этот голос — как гром в наших северных

горах, он как, как…

Железноклюв угрожающе замахал крылом:

— Достаточно! Я уже наслушался. Призрак мыши, говорите, да?

Когтегреб не удержался и снова выкрикнул:

— Мышь в полном боевом облачении. С огромным мечом!

Железноклюв резко сорвался с места и, слетев с галереи, опустился на пол.

— Вот место, где, по вашим словам, он стоял. Видите вы здесь сейчас какое-нибудь

привидение, видите, ну? — раздраженно спросил он, и голос его эхом разнесся по

всему залу.

Двое караульных ошеломленно потрясли головами.

Железноклюв прокричал:

— Краг-га! Эй, призрак, я — Генерал Железноклюв, величайший воин всех северных

земель. Приди, призрак, посмотри, сможешь ли ты испугать меня!

Ворон вызывающе встал в пятне света на полу Большого Зала. Но ничего не

последовало.

— Генерал, большая дверь все еще открыта, — крикнул Мангиз с галереи.

Железноклюв твердой поступью вышел через дверь наружу.

Он огляделся и вернулся в зал. Захлопнув за собой дверь, он взлетел на галерею.

— Видите, и снаружи — ничего. Никакой мыши в доспехах или призрака — называйте

как хотите. Ничего!

Он надвинулся на грачей, грозно поводя своим смертоносным клювом у них перед

глазами, в его голосе звучала угроза.

— Ну-ка, повторите еще раз, что вы видели?

— Ничего, — хором ответили два грача.

— Тогда кто же открыл большую дверь? — спросил Мангиз.

Глаза Железноклюва грозно блеснули, и он кивнул грачам:

— Продолжайте нести дозорную службу здесь. Мангиз, мы возвращаемся в комнату.

 

 

Когда предсказатель вошел в лечебницу, Железноклюв отвесил ему такую затрещину,

что тот свалился с лап. Мангиз был ошарашен. Генерал часто бивал других птиц, но

никогда — своего провидца. Железноклюв остановился над ним.

— Это твои штучки, Мангиз, — разгневанно произнес он. — Все ты со своими

туманными видениями. Мышь-призрак в доспехах! Эти идиоты испугались какой-то

ерунды. И когда я пришел и доказал им, что не было никакого призрака, что же

сказал мое правое крыло — Мангиз?

Железноклюв насмешливо передразнил предсказателя:

— Но кто же тогда открыл дверь?

 

 

Вещун съежился и трясся мелкой дрожью. Генерал продолжал:

— Значит, я показываю, что нет привидения, а ты поддакиваешь им. Я — не призрак,

Мангиз, и я научу тебя не раскрывать попусту своего клюва.

Железноклюв вцепился когтями гадателю в шею, и тот завопил от боли.

 

 

Амброзий Пика поставил перед Василикой миску горячего сливочного супа с

сельдереем, пока сестра Мей снимала с нее тяжелый шлем.

— Съешь немного похлебки, это поднимет твой дух. Хо-хо-хо!

Констанция держалась за бока, отирая с глаз выступившие от смеха слезы.

— О-ха-ха-ха-ха! Должна сказать, моя милая, что в этом одеянии ты выглядишь

призрачно-прекрасной. Ох-ха-ха, хи-хи-хи!

Сестра Мей заметила, складывая вуаль:

— Я рада, что все так хорошо получилось. К тому же это убеждает нас, что призрак

из могилы бывает очень милым.

Все покатились со смеху.

— Ты видела их физиономии, когда направила на них свой меч?

— Как они хлопали крыльями и пихали друг друга, когда пытались одновременно

взлететь!

— Это голос Констанции так на них подействовал. Такое может напугать кого

угодно. Ха-ха-ха, давай, Констанция, покажи еще раз?

Большая барсучиха сложила лапы рупором и провыла замогильным голосом:

— Оставьте мне хоть немного супа!

 

 

Снаружи, на галерее, Трепокрыл сидел, дрожа от ужаса, на своем шесте.

— Что это там? Ты слышал, Когтегреб?

Другой грач клюнул своего напарника в хвост.

— Йак! Оставь, не заводи этого разговора снова. По твоей милости мы уже

вляпались в такую неприятность, достаточно для одного дежурства. Иди спать. Так

хоть нечему будет питать твои фантазии.

42

В лагере Слэгара царили раздор и смятение. Когда работорговцы проснулись, они

обнаружили, что рабы вместе с их предводителем исчезли. Еще худшее выяснилось,

когда ласка Сухонос нашел безжизненное тело своего товарища Моченого.

— Лживый убийца лис, он заколол моего кореша Моченого! — завопил он.

Полухвост попробовал успокоить его:

— Чепуха! Слэгар не стал бы убивать своих.

— Ха, а как насчет Шерстобрюха и Клиноспина? Это же он порешил их.

— Сухонос прав. Ты не лезь в это, Трехпалый. Могу поспорить, проклятый

маскированный убийца расправился и с недомерком Витчем. Где Витч? Вы не видите

Витча?

— Витч не убит, — вмешался Морщатый. — Слэгар куда-то взял его с собой.

Полухвост замахнулся на Морщатого кинжалом.

— Куда-то? Что ты разумеешь под этим «куда-то»? Ты вечно шпионишь и

подслушиваешь разговоры о вещах, которые тебя не касаются. Грязный предатель!

— Грязный предатель? Я? Посмотрите, кто это говорит! А ты перебежчик и хвастун.

Слэгар велел мне не спускать с тебя глаз. И не маши тут кинжалом, лучше вытри

свои сопливые усы! Мой клинок в два раза больше твоего, погляди!

Полухвост с силой ударил Морщатого, пока тот пытался вытащить свой меч. Не

ожидавший такой быстрой атаки хорек упал, смертельно раненный. Полухвост

повернулся к остальным:

— Поделом шпиону и предателю. Кто еще хочет попробовать? Подходи!

Трехпалый вытащил ужасного вида кривой нож.

— Эй, Полухвост, у тебя уже было достаточно времени, чтобы наговориться. Кого ты

из себя строишь? Ты что, наш хозяин?

— Да, во всяком случае, по отношению к тебе, ласка. Слэгар оставил меня здесь за

старшего, когда говорил, что ему надо ненадолго отлучиться.

Трехпалый замахнулся ножом, кивнув Спиноблоху и Сухоносу, и они втроем стали

медленно надвигаться на Полухвоста. Трехпалый злобно оскалился:

— Слэгар оставил тебя за старшего? Кому ты морочишь голову? За старшего он,

конечно, оставил бы кого-нибудь из нас, ласок, разве не так, парни?

Полухвост вырвал меч из ножен убитого Морщатого. Он замахнулся мечом и сделал

выпад своим кинжалом:

— Назад, ласки, оставьте меня в покое или вам действительно не поздоровится,

когда Слэгар вернется.

Трехпалый медленно обходил его кругом, размахивая кривым ножом.

— У тебя, должно быть, мякина в голове вместо мозгов, если ты считаешь, что лис

вернется, идиот. Зачем, как ты думаешь, он взял рабов с собой? У него и в мыслях

нет возвращаться. Ха! Недаром его называют Хитрейшим.

Сухонос стремительно прыгнул на Полухвоста.

Горностай увернулся и пронзил ласку своим мечом. Потом он закричал, зовя на

помощь Битого Глаза — единственного, не считая его самого, горностая в банде.

— Сюда, Битый Глаз! Слэгар меня оставил за старшего, выручай, друг.

Но не успел еще Битый Глаз встать на лапы, как Прыщелап и Змеешпор — две другие

ласки — бросились на него. Сверкнули кривые ножи.

— Мы порешили этого, Трехпалый, кончай с другим!

Полухвост дрался как безумный, он ранил Лысолапа и уже совсем было прикончил

его, когда Змеешпор нанес ему страшный удар своим изогнутым клинком. Полухвост

испустил дух раньше, чем успел грохнуться на землю.

Оставшиеся после драки в живых сидели, зализывая раны и доедая то, что смогли

найти из съестных припасов. От банды, кравшей детей в Стране Цветущих Мхов,

осталось только пятеро ласок: Лысолап, Спиноблох, Трехпалый, Прыщелап и

Змеешпор. Они в нерешительности бродили по своей стоянке. Трехпалый возомнил

было себя вожаком, но после только что произошедшей резни решил, что лучше пока

оставаться в тени, чтобы кто-нибудь из остальных не вызвал его на бой за

первенство. Кроме того, кто его знает: Слэгар может вернуться, и тогда ему

действительно не поздоровится.

Как бы читая мысли Трехпалого, Змеешпор злобно заскулил:

— Удрал. Как пить дать, удрал! Этот подлый, гнусный лис бросил нас в беде и

смылся, чтобы всю награду за рабов захапать себе. Особенно бесит то, что все это

время мы тащились за ним, как стадо идиотов. «Да, хозяин», «Нет, хозяин». Ха! Ну

и что с нами теперь? Целых полсезона перли сюда, в какую-то тьмутаракань, и вот

— с пустыми лапами и с пустым брюхом тоже, судя по виду этих тощих провиантских

мешков.

— А все-таки как насчет маленького Витча? — перебил его Спиноблох. — Что стало с

ним?

Змеешпор растянулся на траве, поигрывая кинжалом.

— Мертв, как маринованная лягушка, так я считаю. Да и что одна или даже

несколько крыс могут нам сделать? Мы — ласки, приятель. Ох, хотел бы я намотать

кишки этого лиса на мой клинок прямо сейчас!

— Смелые слова для такого подонка!

Большой барсук, никем не замеченный, оказался посреди лагеря бандитов. Он стоял,

пробуя лапой лезвие своего страшного двойного топора. Ласки вскочили, не зная,

что предпринять против такого громадного воина, совершенно растерявшись без

вожака.

Орландо холодно улыбнулся:

— Бежать или сражаться, а, гнусные похитители детей? — Его голос был обманчиво

спокоен. — Я знаю, у вас недостаточно смелости, чтобы сражаться. Здесь вас

только пятеро, а не вся шайка. Ну а если вы не решаетесь драться, то вам,

трусам, остается только бежать, но все равно вам далеко не уйти, потому что вы

окружены.

Матиас с друзьями вышли из-за кустов и камней.

Прыщелапа забила крупная дрожь.

— Это все Слэгар, это его идея. Мы не в счет. Смотри, как подло он бросил нас.

Матиас указал на тела убитых:

— Расскажи-ка мне, ласка, что здесь произошло?

— Это лис в маске, он это сделал!

— Вы лжете! Мы лежали в укрытии и все видели. Вы убили своих товарищей.

Послушайте меня. Если вы не расскажете правды, все к ним присоединитесь. Вам

ясно?

Ласки энергично закивали.

Белка Джесс встала перед Лысолапом.

— Куда Слэгар повел пленников?

— Я знаю, вы мне не поверите, — простонал тот в отчаянии, — но, когда мы

проснулись, Слэгара уже не было. Пленников тоже, и крысы по имени Витч.

Матнас обнажил меч. Пятеро умоляюще завыли:

— Это правда, правда!

— Пожалуйста, верьте нам?

— Видите эту мертвую ласку вон там? Это Моченый. Когда мы проснулись, он уже был

убит. Должно быть, он пытался задержать Слэгара.

Лог-а-Лог отозвал Матиаса в сторону и прошептал ему:

— Возможно, он говорит правду. Мои разведчики обнаружили следы. Они хорошо

заметены, но ясно, что здесь были крысы. Матиас, я говорю не просто о группе,

это была целая орда, великое воинство.

Воин кивнул. Он повернулся к ласкам:

— Я верю вам. Теперь постарайтесь вспомнить, может быть, кто-то из вас

просыпался этой ночью и видел кого-нибудь.

— Нет, нет.

— Мы спали.

— Слэгар один стоял в дозоре.

Бэзил поднял с земли веревку и сделал на ней пять петель.

— Ладно, подойдите сюда, вы, злобное отродье. Накиньте эти петли на свои грязные

шеи. Прекратите выть, мы не собираемся вас удавить, хотя это единственное, чего

вы заслуживаете. Каково? Негодяи! Теперь мы пустим вас вперед себя. Разве не

великодушно с нашей стороны? Так вы отведаете всех треклятых сюрпризов, которые

приготовлены здесь для нас: отравленных стрел, болот, полных безумными

лягушками, огромных орлов, которые вырвут ваши дурацкие глаза, и прочее.

Бодритесь, парни, это будет настоящая потеха!

Щекач нашел ивовый прут и подал его Бэзилу.

— Эй ты, узкоглазый погоняла, это тот хлыст, которым ты гнал пленников. Всыпать

им пару горячих, да? Вот так! И вот так! Вот так!

Удар-взмах-удар!

Матиас остановил Щекача. Какой-то звук раздался в кустах, и оттуда неверной

походкой вышел старик кролик, все еще кутающийся в свою холстину. Он обошел

ласок, пристально глядя на них воспаленными глазами.

— Смерть, смерть. Это все, кого он оставил? В последний раз, когда лис в маске

был здесь, никто из его банды не уцелел. Мертвы. Все убиты!

Матиас попытался еще выспросить у него что-нибудь, но кролик, пошатываясь,

удалился в кусты, стеная о гибели и роке.

Орландо провожал старика взглядом до тех пор, пока тот не скрылся из виду.

— Матиас, этот субъект знает намного больше, чем мы думаем. Ты слышал, что он

сказал? Слэгар уже бывал здесь раньше. Должно быть, это его старая игра —

набрать отряд из всякого отребья, посулив им золотые горы, а затем, когда почти

все сделано, избавиться как-нибудь от них, а то и вовсе убить. И тогда он

пожинает плоды своего гнусного промысла один.

— Да, — согласился Матиас, — но что он с этого имеет? Какова его награда?

Орландо пожал плечами:

— Может быть, мы выясним это, когда нагоним его. Одно ясно: теперь, отделавшись

от своей банды, он должен быть близко к цели своего путешествия. Но где это

находится, я знаю не лучше твоего.

Матиас стоял между двумя скалами. Он достал пергамент.

— Надеюсь, кое-что прояснится из этого, друг.

Он показал на проход между скалами барсук и колокол.

— Вот где мы находимся сейчас. Дай-ка посмотрю, что говорится в стихах:

Увидит колокол и рядом — барсука.

Лицом к Владыке встань, что указует путь,

После полудня в летний день там будь.

Свою могилу смерть перед тобой раскроет.

Кто сам сойдет туда?.. Никто, кроме героя.

Джабез присел около скалы-колокола.

— Идти недалече, всяко до полудня успеем. Отдохнем здесь. Где этот Владыка,

который укажет нам путь?

Они оглядели местность. Вокруг были в основном покрытые травой холмы. Кое-где

виднелись заросли кустарника и рощи деревьев. Сейчас, поздним летним утром, в

них не было ничего таинственного, что наводило бы на мысли о смерти или роке.

Все выглядело мирно и безобидно.

Орландо покачал головой:

— Кто бы он ни был, этот Владыка, он не соизволил пока появиться, чтобы указать

нам что бы то ни было. Надо позвать его, может быть, он вздремнул?

Барсук сложил лапы рупором и заревел. Долина ответила ему эхом.

— Эй, там! Ты слышишь меня, Владыка? Это Орландо Секира с Западной Равнины.

Появись, укажи нам путь!

Эхо замерло в летнем воздухе.

— Нет, нет, ты все делаешь неправильно, полосатый лоб, — иронически заметил

Бэзил. — Ну-ка, дай попытаться парню, немного знакомому с правилами хорошего

тона.

Бэзил встал в некотором отдалении от скал. Запрокинув голову, он завопил

срывающимся тенором:

— Эй, привет! Слушай, Владыка, старый дружище! Это я, Бэзил Олень из Страны

Цветущих Мхов, уж не знаю. Послушай, что же ты не выползаешь и не показываешь

нам путь — мне и моим друзьям? Это что — шутки твои, что ли?

В ответ раздался лишь смешок Орландо.

Матиас дал Бэзилу кусок кекса землероек, и тот удалился, жуя и бормоча себе под

нос:

— Гадкая, несносная тварь! Напрасно я думал, что у этого гнилья хватит

вежливости ответить.

Джесс тоже бормотала про себя:

— «После полудня в летний день». В какое время после полудня: в середине дня,

ближе к вечеру, поздно вечером? Как это понимать? По мне — совсем дурацкий

стишок. Что ты думаешь, Матиас?

— Думаю, что это означает ранний вечер, Джесс. Смотри, слова разделены. Здесь не

сказано: «пополудни», здесь сказано: «после полудня». И еще. Владыка, указующий

путь, не обязательно должен быть живым существом.

Джесс казалась обескураженной.

— С чего ты взял?

— Очень просто. Барсук и колокол — две скалы. Мы узнали их по очертаниям. Почему

бы Владыке, указующему путь, не быть скалой?

— Или даже деревом? — прибавил как бы ненароком подошедший Щекач.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я только что лазал на этого барсука и осмотрел оттуда все

окрестности. Единственный ориентир среди этого однообразия — огромное дерево.

Оно расположено на одной линии с тропинкой между двумя нашими скалами, но снизу

его не видно.

Белка Джесс, как стрела, выпущенная из лука, взлетела на скалистый склон к

вершине барсука.

— Это там, Матиас, — крикнула она сверху. — Я его вижу. Самая огромная ель в

мире. Вот это да! Колоссально!

 

 

Яркое полуденное солнце нещадно палило вершину барсука. Матиас, Джесс и Щекач

стояли, глядя на дерево вдали. Воин ухватился за веревку, спущенную вниз Джесс.

— Скорей слезаем отсюда — и в путь. Нужно добраться к дереву до захода солнца. Я

теперь точно знаю, что нужно делать и чего нам еще искать.

43

Маттимео медленно открыл глаза. Он ощущал тошноту и ломоту во всем теле, но

более всего — страх. Подняв закованные в кандалы лапы, он протер глаза.

Последнее, что он помнил, — то, что его держали и кто-то, скрытый под капюшоном,

наложил повязку ему на морду. Неодолимая сладкая тошнота от повязки все еще не

проходила. Он потерял счет времени. Хотя было темно, мышонок чувствовал, что

находится в каком-то помещении, и снаружи сейчас могло быть все, что угодно, —

либо день, либо ночь.

Пленники вокруг него тяжело стонали и корчились — кончалось действие

снотворного. В следующее мгновение знакомая тяжелая лапа Аумы легла на его

плечо.

— Маттимео, ты? Что случилось? Где мы? — взволнованно спросила барсучиха.

— Я не знаю. Здесь слишком темно. Похоже, это каменное помещение — вроде винного

подвала Амброзия в Рэдволле.

— Как мне все это не нравится. И так холодно. Наши все здесь?

Остальные очнулись и подползли на голос Аумы. Их близость немного ободрила

мышонка, но беспокойство не проходило — он никак не мог стряхнуть охватившее его

ужасное оцепенение.

Одна из землероек всхлипывала в темноте. Снаружи раздался скрежет ключа,

предупреждавший о том, что кто-то собирается войти.

Вспыхнул огонь факела, заставив их закрыть ослепленные глаза. Тени заплясали на

каменных стенах, когда державший факел вошел в темницу. Это была крыса в длинном

пурпурном одеянии. Глаза крысы тускло поблескивали в свете факела, голос был

монотонным, но грозным и повелительным:

— Я — Надаз, Голос Хозяина. Не двигаться и не сметь говорить со мной, или вы

раскаетесь в этом. Надаз — повелитель дыхания, исходящего из ваших уст,

властелин вашей жизни и смерти. Тут нет ни пищи, ни света, ни воды. Вы будете

находиться здесь до тех пор, пока я не решу, что вы можете снова глядеть, пить и

есть. Малькарисс сказал!

Дверь захлопнулась, повернулся ключ, и стало опять темно.

— Кто такой Малькарисс? — спросила Синтия. Ее голос прозвучал глухо и испуганно.

 

Тэсс сжала в темноте ее лапу.

— Думаю, скоро мы это узнаем.

 

 

Слэгар шел за Надазом. Они проходили через туннели и залы, маленький Витч, до

смерти напуганный, тащился следом. Некоторые из помещений и коридоров, которые

они миновали, очевидно, были построены искусными мастерами много лет назад.

Другие были грубо прорублены в твердой породе. Из стен торчали валуны,

обрубленные корни деревьев, комки слежавшейся земли, выхватываемые из мрака

светом факелов, горевших повсюду в этом странном месте.

Длинный извилистый проход вывел их на широкий скалистый уступ, и Витч в

благоговейном ужасе огляделся. Над ними был свод огромной каменной пещеры.

Хрустальные и слюдяные вкрапления в каменных стенах сверкали в свете факелов,

укрепленных в гигантской, в форме колеса, люстре, а на краю уступа высилась

колоссальная статуя, высеченная из белого известняка. Это была стоящая фигура

чудовищного хоря с зубами из горного хрусталя и блестящими глазами из черного

турмалина. Позади нее уступ обрывался в пропасть. Огибая стены этого огромного

провала, в глубины сходила витая мощеная лестница — она шла от левого края

уступа и терялась в зеленоватом туманном свечении внизу.

Надаз знаком показал Слэгару и Витчу остановиться на выдолбленной в камне

площадке на некотором отдалении от статуи. Одетая в пурпур крыса медленно

двинулась вперед со склоненной головой, пока не оказалась у самого изваяния.

— Кто предстоит перед Малькариссом? — донесся свистящий шепот из пасти с

хрустальными зубами.

Надаз отвечал не поднимая головы:

— Это Надаз, Голос Хозяина, о Царь Глубин, Владыка Бездны, Затмевающий Солнце!

Лис Слэгар вернулся и привел с собой много пленников, молодых и крепких, для

того чтобы они работали в твоем Царстве под землей.

Наступила пауза, затем голос из статуи заговорил опять:

— Кто тот, другой?

Надаз подошел к Слэгару и пошептался с ним. Затем облаченный в пурпур вернулся

на свое место.

— Это молодая крыса по имени Витч. Лис говорит, чтобы ты, если тебе угодно,

принял его в подарок, он будет служить Хозяину.

— Он не рожден для Хозяина. Наши законы ему неизвестны. — Голос был

отрывисто-груб, в нем звучало недовольство. — Крыса, что пришла из лесных

земель, бесполезна для нас. Закуй ее в цепи вместе с другими рабами!

Двое одетых в черное крыс выступили из тени. Они схватили Витча, надели на него

оковы и потащили прочь. Он завопил, обращаясь к Слэгару:

— Спаси меня! Не позволяй им сделать это со мной! Я был верен тебе, я хорошо

тебе служил. Помоги мне, Слэгар!

Лис в маске даже не повернул головы. Он пристально посмотрел на Надаза и пожал

плечами:

— Я думал, он мог быть вам полезен, поскольку он такая же крыса, как вы.

Голос из статуи резко оборвал разговор Слэгара и Надаза:

— Держите вновь прибывших рабов в темноте, без пищи до тех пор, пока я не решу,

что они готовы начать работать. Голод и отсутствие света — хорошая школа для

тварей, знакомых со свободой лесов. Спроси лиса, что он хочет получить от меня.

Надаз снова побеседовал со Слэгаром.

— Малькарисс, Всемогущий, Слэгар просит тебя вспомнить о твоем обещании, которое

ты дал ему, когда он приводил предыдущую партию рабов. Ты обещал ему все

территории на поверхности земли — от ущелья до южных границ твоего царства. Он

говорит, что будет верно служить твоим интересам, будет твоим голосом на земле.

— Скажи маскированному, что ему надо потерпеть. Своди его вниз, покажи, какая

работа делается для того, чтобы завершить создание моего подземного царства.

Некоторое время я буду зорко наблюдать за ним, и, когда уверюсь в том, что он, в

качестве моего голоса на поверхности, будет служить мне так же хорошо, как ты

под землей, тогда я пошлю за ним.

Слэгар едва мог дождаться, пока Надаз подойдет к нему. Он ясно слышал слова

Малькарисса.

— Слушай, крыса, скажи своему Хозяину, что я выполнил свою часть договора. Он

обещал мне эту землю, у меня есть теперь на нее право!

Надаз с треском потряс черепом на своем скипетре. Лис в маске был внезапно

окружен одетыми в черное крысами, державшими свои короткие пики наготове. Голос

Хозяина встал перед Слэгаром.

— Не говори мне ничего, лис. У тебя нет никаких прав здесь. И никогда не смей

требовать чего-либо от Малькарисса. Твоя аудиенция окончена. Теперь иди со мной.

Если Владыка Бездны захочет, он вознаградит тебя в должное время. А до тех пор

придержи язык.

Слэгар, крайне недовольный таким поворотом дела, был препровожден вниз по

винтовой лестнице Надазом и его слугами.

 

 

Пестрая маска лиса резко колыхалась, пока они спускались в бездну, испускавшую

зеленоватое свечение. Ступени уводили все глубже, и наконец они достигли дна

пещеры. Здесь зеленый свет исходил от всего, что могло гореть. Зелеными были

факелы, зеленым светились жаровни и печи для обжига, то тут, то там попадавшиеся

на огромном и запутанном пространстве работ.

Все это произвело большое впечатление на Хитрейшего. Жилища были вырублены прямо

в скалах, длинные улицы тянулись в разных направлениях перед его взором.

Некоторые здания выглядели так, будто были надстроены поверх других построек,

возведенных в незапамятные времена. Группы молодых лесных жителей, болезненно

истощенных, покрытых каменной пылью, работали под ударами кнутов

надсмотрщиков-крыс, перетаскивая валуны, выпиливая и шлифуя каменные блоки.

Перед Слэгаром мелькнула огромная странная фигура какого-то существа — он не

смог понять, что это за зверь.

Надаз поспешно провел лиса мимо группы рабов, замешивавших цемент и известковый

раствор. Странной формы амфитеатры и пещеры с высокими арочными сводами

сменились тускло освещенной галереей, затем их группа остановилась против глухой

стены. На ней был вырезан искусный рельеф, изображавший сцену со статуей

Малькарисса в центре.

Надаз повернулся к Слэгару:

— Это — граница наших работ. Ступай теперь. Мои слуги в черном доставят тебя в

твое жилище. Там ты должен ожидать, пока Малькарисс примет решение. Ты удачлив,

лис. Не считая тех, кто находится здесь под моим началом, ты — единственный, чьи

глаза глядели на подземный мир.

Когда черные крысы уводили Слэгара, он, скосив глаза, проследил через прорези в

своей маске за Надазом. Облаченная в пурпур крыса нажала на левую лапу

изображения хоря, и фигура отъехала внутрь. Когда Надаз входил в открывшийся

проем, Слэгару удалось разглядеть блеснувший в проеме солнечный свет. Затем

плита с рельефом вернулась на свое место.

Хитрейший отметил про себя, что здесь находится потайной ход, после чего молча

дал отвести себя обратно вверх по лестнице. Слэгар не чувствовал к Малькариссу и

Надазу ни симпатии, ни особого доверия. Но он был уверен, что сможет в конце

концов перехитрить их обоих. Настанет день — и он будет править всеми этими

странами на поверхности и под землей. Сейчас он был согласен подождать. Поставка

рабов открыла ему доступ в этот странный мир. Малькарисс, вероятно, считает его

полезным слугой, и повышение последует. Слэгар дождется своего часа. Он не

желает быть ничьим слугой. Только одно положение устраивало лиса — положение

полного и абсолютного правителя.

 

 

День угасал, окрашиваясь бледно-розовыми лучами заката, когда Матиас с друзьями

добрались наконец до дерева. Это было гигантское хвойное дерево, стоявшее в

полном одиночестве.

Орландо вытянулся во весь рост, прижавшись к нему спиной.

— Клянусь своими полосками! Оно такое огромное, что я чувствую себя песчинкой

рядом с горой! Наверное, немало потребовалось бы выдр, чтобы они, растянувшись

во всю длину, обхватили ствол такой толщины.

Щекач одобрительно похлопал лапой по мощному стволу:

— Да уж. Ты когда-нибудь видела такое, Джесс?

Белка восхищенно взмахнула хвостом:

— Никогда. Потрясающе! Жаль только, что оно растет одно. Можно только лазить по

нему вверх-вниз, но нельзя перелететь с него на другое такое же. Ближайшие

деревья вон там, далеко отсюда. Видишь? Туда как раз направляется Матиас. Эй,

Матиас, куда ты пошел? Я думала, ты хотел увидеть это дерево.

Матиас сосредоточенно шагал по прямой, считая шаги и глядя все время в землю.

— Я хотел видеть вовсе не дерево, только его тень.

Бэзил нагнал Матиаса:

— О какой еще треклятой тени ты толкуешь, старина?

Воин продолжал уверенно идти в одном направлении.

— Вспомни стих: «Лицом к Владыке встань, что указует путь. После полудня в

летний день там будь…» Все правильно, дерево — Владыка, а полдень миновал, уже

почти вечер. Тени сейчас имеют наибольшую длину. Погляди на наши тени, они

намного длиннее нас самих, поэтому, раз это дерево — самое высокое из всего, что

есть в этой округе, оно должно иметь и самую длинную тень. Я думаю, что там, где

тень кончается, находится то, что мы ищем.

Все поспешили присоединиться к ним. Словно участники некоей торжественной

процессии, шли они со склоненными головами, держась тени, отбрасываемой елью, —

она оканчивалась на внушительных размеров камне, возвышавшемся посреди

вересковой поляны, рядом с небольшой рощей.

— Ну вот, где-то здесь.

— И что теперь?

Матиас постучал по камню рукояткой меча. Звук был глухой. Лог-а-Лог поскреб

валун, Джесс вспрыгнула на верхушку, Орландо попытался сдвинуть его с места. На

все лады пытались они заставить камень выдать свой секрет — безрезультатно.

Бэзил лег на вершине валуна, глядя в закатное небо.

— Не ломай себе голову, старина. Это просто камень, и больше ничего.

Матиас ударил лапой о камень:

— Ох! Послушайте, я уверен, это — то, что мы ищем. То место, о котором в стихах

говорится, что смерть раскроет там свою могилу.

— Ну и что же? Мы так и не нашли его, — уныло сказал Щекач.

Бэзил спрыгнул с камня.

— Все-таки надо еще попытаться. Я кое-что вспомнил. Нашу старую армейскую игру

во время еды, когда я служил в пограничном пехотном полку. Каждый выносил

большое блюдо, на которое нагромождал столько еды, сколько могло на нем

уместиться, чтобы получилась высокая куча. Так вот, кто отбрасывал самую длинную

тень, тот выигрывал и забирал все. Я никогда не принимал в ней участия. Пища —

это слишком серьезное дело, чтобы так рисковать ею. Но в летний день — другое

дело. Тогда я точно знал, что выиграю, потому что в этот день тень наверняка

получалась самой длинной.

Матиас начал терять терпение:

— Летний день! Что за летний день, Бэзил? В лете полно дней.

— Так оно и есть, — вмешался Джабез Пень. — Но для нас, жителей лесов,

существует только один Летний День в самой середине лета.

Орландо кивнул с авторитетным видом:

— Да, это — день летнего солнцестояния. Мой отец говорил мне об этом.

— Большое спасибо! — Матиас улыбнулся. — Но что это дает нам? Мы не знаем,

какова длина этой тени в день солнцестояния.

— Да, не знаем, — согласилась Джесс. — Но мы можем попытаться сделать научное

предположение. По крайней мере, направление тени нам известно.

Они растянулись по прямой, двигаясь от того места, где кончалась тень.

— Конечно, дерево могло быть выше в те дни, когда было написано стихотворение, —

крикнула Джесс. — Оно очень старое и могло потерять часть вершины во время

какой-нибудь грозы или урагана. Интересно, где могла кончаться тень?

Тень кончалась в роще! Одна из землероек нашла это место.

— Здесь, поглядите! — взволнованно закричала она, маша лапой.

Подбежав, они увидели резную каменную ступеньку, скрытую в зарослях кустарника.

Это было то, что они искали. Несколькими взмахами своего топора Орландо

расчистил пространство вокруг нее. Обнаружились еще ступени. Лестница терялась

из виду, уходя куда-то в глубь земли. Матиас осторожно провел лапой по менее

истертой части верхней ступеньки. Он ошеломленно поглядел на остальных:

— Я знаю, что это за место!

Орландо пристально вглядывался в открывшуюся надпись:

— Глинобитная Об… Что это значит?

Матиас присел на ступеньку, положив лапу на вытертое место, где обрывалась

надпись.

— Конец надписи стерся. Здесь было написано «Глинобитная Обитель». Мыши, которые

во главе с Мартином Воителем основали Рэдволл, пришли из аббатства Глинобитная

Обитель. Им пришлось покинуть его из-за ужасной болезни, унесшей жизни множества

его обитателей. Помню, на уроках истории аббат Мортимер рассказывал нам об

основателях нашего аббатства. Аббатиса Жермена привела тогда братьев и сестер из

Глинобитной Обители, но где она находится, никто уже не помнил. Теперь мы

отыскали ее.

Матиас очистил ступень от росшей на ней травы, показывая вырезанное изображение

вереницы мышей. Посередине одной мыши не хватало. Он снял с пояса талисман,

данный ему старым кроликом, и приложил к тому месту, где был пропуск. Камень

аккуратно встал в углубление.

— Посмотрите, вот недостающая мышь. Этот одурманенный старый кролик знал, где

стояла старая Глинобитная Обитель. Он дал мне камень, потому что это была

единственная ценная вещь, которая у него имелась. Может, он тоже когда-то был

рабом и сумел бежать, кто знает. Аббат Мортимер говаривал, что Глинобитная

Обитель была почти такой же большой, как Рэдволл.

Орландо слегка постучал по ступеньке рукоятью топора.

— А что там, внизу? Эти ступени ведут в винный подвал?

Джабез оглядел рощу:

— Нет, не может быть. Если Глинобитная Обитель была разрушена, то должны были

сохраниться какие-нибудь развалины, хотя бы камни, обломки. Это могло случиться

во время горной пляски.

Орландо недоуменно поднял брови:

— Меня совсем сбили с толку. Аббатство, которое находилось здесь и от которого

следа не осталось, какие-то пляски гор, что все это значит?

— Мы, Пни, жили на юге Страны Цветущих Мхов, вблизи высоких скал, еще до того,

как там поселились другие жители, — начал рассказ Джабез. — Мой старый дед

рассказывал мне о временах Джоша Пня, своего прапрапрадеда. Он говорил, что

тогда наша семья жила на вершине одной из скал. Однажды скалы начали дрожать и

качаться. Похоже было, что они пляшут. Когда все прекратилось, старый Джош

сказал: «Не желаю жить на вершине скалы, которая пляшет!» — и увел свою семью в

Лес Цветущих Мхов. Ни один Пень больше не поднимался с тех пор на скалы, пока не

поднялся я, разыскивая малыша Юба.

Матиаса вдруг осенило:

— Да, конечно, здесь было землетрясение. Из-за него образовалось то ущелье,

через которое мы переправлялись. И эти заброшенные сады, по которым мы шли.

Никто не стал бы разбивать парк или фруктовый сад на такой каменистой, ухабистой

земле, какая она сейчас. Земля сдвинулась! Аббатство Глинобитная Обитель было

поглощено ею. Эта лестница, наверное, вела в спальни верхнего этажа или на

галерею, а остальная часть здания оказалась под землей, провалившись в свои

подвалы, а может быть и глубже, под действием своего огромного веса.

 

 

Железноклюв решил встретиться с призраком лицом к лицу. Он отпустил дежурных на

ночь. Вместе с Мангизом они стояли на галерее. Последние алеющие лучи солнца

проникали в окна аббатства, заливая пол Большого Зала великолепным, глубокого

тона розовым светом. Мангиз, прищурившись, взирал на это зрелище.

— Может статься, мышь в доспехах не появится до полуночи, Генерал, — устало

произнес он.

— Йар-рак! Может статься, она не появится совсем, дурак. Может, ее вовсе не

существует. Чтобы доказать это, я и привел тебя сюда. Утомленные глаза

полусонных грачей увидят лягушек, летающих в небе, и камни, несущие яйца. Я —

Железноклюв. Я не так прост, чтобы верить в такие штуки. И ты будь таким же.

Мангиз молча проглотил этот совет, решив про себя, что благоразумие — лучшая

доблесть.

 

 

Воробей, следивший за ними сквозь узкое окно-щель, доложил обо всем Василике и

Констанции.

— Птица говорит, что вы не приходите. Черная червеворона не такая уверенная. Оба

теперь ждут над большим местом — залом.

Малыш Ролло играл в приключения, надев на себя шлем Воина. Он неистово

размахивал мечом и громко пел:

— Птиц бей — сил не жалей!

Черного грача — руби сплеча.

Заставь ворон убраться вон…

Василика отобрала у него деревянный меч.

— Перестань махать им направо и налево, Ролло. Ты можешь кому-нибудь выколоть

глаз. Итак, Генерал ждет призрака. Пусть ждет. Когда станет достаточно темно, он

не будет разочарован — дух Мартина Воителя выйдет поблуждать.

Констанция тщательно начищала блестящий нагрудник.

— Ты должна быть осторожной. Его не так просто одурачить, как тех двоих прошлой

ночью. Думается, на этот раз нам нужно разработать более основательный план.

Василика рассмеялась:

— Прекрасно, тогда давайте сядем здесь и не спеша обдумаем детали. Не забудьте,

что вечером наша очередь дежурить на кухне во время ужина, но нам простят наше

отсутствие, потому что мы трудимся ради освобождения аббатства. Джону и Амброзию

Пике придется приготовить ужин.

Констанция подавила смех:

— О нет! Джон и Амброзий! Там будет война, когда эти двое сойдутся у плиты! Ну

ладно, приступим к делу. Надо серьезно все продумать.

 

 

Грачи Генерала Железноклюва сидели в спальном покое. В благоговейном молчании

они внимали рассказу Когтегреба и Трепокрыла об их неожиданном столкновении с

рэдволльским привидением. Двое грачей не стеснялись добавить кое-каких красочных

подробностей, чтобы усилить впечатление, тем более что Генерала и Мангиза рядом

не было.

— Хак-ка! Ну и тьма же была там, внизу, прошлой ночью! Я всеми перьями ощущал,

что что-то должно случиться, — начал рассказ Когтегреб.

— Кра-ак! Я тоже. Там было темнее и страшнее, чем на дне колодца. Ну так вот,

Трепокрыл и я стояли на посту, клювы и когти наготове для любой потехи. Да,

дружище?

— Да, именно так мы и стояли. И тут Когтегреб вдруг говорит мне: «Трепокрыл,

видишь эту тень — там, внизу?»

— Как вы разглядели тень, если там была тьма кромешная? — перебил один из

грачей.

— Да, ну… ну… там был лунный свет сквозь окна. Да, правильно, луна-то была, во

всяком случае…

Грач не отставал:

— Ка-ах! Что за куча пустой скорлупы! Было темно, как в колодце, и в то же время

в окна светила луна!

Когтегреб беззаботно взъерошил перья.

— Краг-га! Кто рассказывает, ты или мы? Мы лучше знаем, что видели. Но мы можем

и держать это про себя, если ты будешь насмехаться.

Другой грач заставил беспокойного замолчать.

— Мы увидели тень в лунном свете, — продолжал Трепокрыл. — Ну, сначала мы

думали, что это тень, но, когда присмотрелись, увидали, что это — земнолапый.

Когтегреб важно кивнул:

— Призрак мыши, с ног до головы в боевых доспехах. Казалось, он появился

ниоткуда. Кра-ак! Он был вооружен длинным мечом и не имел лица. Двигался легко,

как перышко на ветру. Я думаю, он плыл по воздуху, а ты как считаешь, Трепокрыл?

 

— Да, определенно, плыл. И еще одно: он нес громадный меч так, как будто тот

ничего не весил. Должно быть, он обладает великой силой духов. Холодный свет

сиял в его глазах, как огонь во льду…

— Кажется, вы говорили, что у него не было лица, откуда же у него сверкающие

глаза?

— Йаг-га! Не мог бы ты захлопнуть свой клюв и и слушать? Это было… это было… Ну,

белый лунный свет падал на лицо, которого у него не было, и создавалось

впечатление, что на том месте, где у него нет лица, сияют два глаза. Ха-ак! Мы

видели это. Клянусь моим гнездом и кладкой яиц! Я говорю правду, приятель?

— Правда, правда! Казалось, призрак знает, что мы наблюдаем за ним, потому что

он повернулся лицом к нам. Мы сидели, приготовившись к атаке, если призрак

попытается что-то предпринять.

— И что, попытался? В смысле — предпринял он что-нибудь?

— Крак-ка! Еще как! Он направил свой меч прямо на нас и завопил: «Смерть всем,

кто останется в Красном доме!»

— Да, это те самые слова, которые он произнес. Но голос! Он был как гром над

горами. Удивляюсь, как это вы не слышали.

— Мы спали. Ну и что вы сделали?

— Ха-ак! Я расскажу что. Мы навострили когти и закричали: «Подойди ближе,

привидение, и будешь иметь дело с нами! Обожди там, на месте, пока мы слетаем за

нашим Генералом Железноклювом», — расписывал Когтегреб.

— Да, мы, пятясь, вышли из зала, готовые принять бой, если призрак взлетит на

галерею. Потом вышли Железноклюв и Мангиз. Мангиз весь трясся, как птенец,

покинутый матерью, — добавил Трепокрыл.

— А что Железноклюв?

— Ка-ах! Он немного полетал кругом и не нашел никакого призрака. Поэтому он

сказал, что не верит нам, и улетел спать.

— Ну а куда делось привидение?

— Йак-ка! Не знаю. Наверно, туда, где обитают другие привидения-мыши.

— Думаете, могут быть и другие?

— Кагг! Не могу ничего утверждать, но совсем не удивлюсь, если это так. Большая

дверь была распахнута настежь. Генерал не может этого отрицать.

Разговор продолжался. Страх грачей возрастал от каждой новой подробности.

Некоторые из бойцов Железноклюва уже стали сомневаться в том, что захват

краснокаменного дома был такой уж удачной затеей.

— Вы видели Мангиза сегодня? Он весь избит.

— Йагг! Ты думаешь, это тоже поработали призраки?

 

 

Амброзий Пика, не глядя, набрал полную пригоршню острых пряностей и бросил в

кипящий суп из рачков.

Джон Черчмаус посмотрел на ежа поверх запотевших очков:

— Амброзий, в рецепте сказано — пол-ложки перца, почему ты не отмерил ее?

Старый еж отодвинул Джона в сторону:

— Не указывай мне, как варить суп из рачков с острым перцем. Я научился этому

рецепту у выдр. Полная пригоршня — вот что нужно. Давай-ка посмотрим, не готова

ли эта драчена из розовых лепестков и первоцветов?

— Не смей трогать мою драчену, келарь сиволапый! Она опадет, если ты откроешь

печь раньше времени. Отойди прочь!

Амброзий не смог протиснуться мимо Джона, чтобы подойти к печи. Он фыркнул и

начал яростно запихивать орехи в замес для медовых лепешек. Джон в отчаянии

щипал свой усы.

— Медовые лепешки имеют очень нежный, только им присущий аромат. Рецепт сестры

Агнессы требует буковых орешков, а ты положил желуди и обычные орехи! Куда

делись буковые орешки, которые я наколол?

Амброзий сморщил нос и принялся пихать орехи еще быстрее.

— Ах, те. Я съел их. Там и было-то всего несколько штук. Я страсть как люблю

иногда отведать буковых орешков.

Джон в ужасе схватился за голову:

— Ты не вымыл лапы! Весь замес будет отдавать перцем!

Амброзий яростно осклабился:

— И что с того? Приправим его имбирем, нальем побольше черносмородиновой

наливки, никто и не заметит. Давай, щелкопер, очищай эти луковицы.

Джон сбросил свой фартук.

— Чисти их сам, специалист по бочкам!

 

 

Ночью поднялся сильный ветер. Облака стремительно неслись мимо луны, создавая

изменчивые узоры на полу аббатства. Колокола Матиаса и Мафусаила отрывисто

прозвонили, звон их резко оборвался, и наступила гнетущая тишина. Мангиз и

Железноклюв не смыкали глаз.

— Как могут звонить колокола, когда мы заперли этих земнолапых внизу? —

прошептал Мангиз Железноклюву.

— Каг-га! Закрой свой клюв! — зашипел в ответ Железноклюв. — Я не знаю, как они

звонят, и меня это не волнует. Может быть, это отвлекающий маневр, чтобы мы не

могли внимательно следить за тем, что здесь происходит. Наблюдай за тем, что

внизу, на полу и у большой двери.

Они смотрели и ждали.

То же самое делали грачи в спальном покое, незаметно прокравшиеся в дальний угол

галереи. Любопытство пересилило в них страх перед Генералом, который приказал им

оставаться в спальнях. Они хотели все увидеть своими глазами.

 

 

Главная дверь, скрипнув петлями, медленно отворилась.

Ворон и ворона затаили дыхание. Несколько высохших листьев влетели в зал,

вдунутые порывом ветра; бледные лунные узоры колебались на истертом каменном

полу, и тьма в углах, казалось, сгустилась.

Могильную тишину внезапно нарушил громоподобный голос:

— Смерть ожидает тех, кто останется в месте сем!

Мангиз ощутил, как все перья встали торчком на его спине, — как будто ледяная

лапа дотронулась до него.

Призрачный силуэт появился. Он медленно вошел через дверной проем, остановился,

взглянул наверх, на Железноклюва, и направил на него свой меч.

— Смотри, Генерал, — вот он, воин в доспехах! — воскликнул Мангиз.

Железноклюв в гневе сильно ударил предсказателя.

— Заткнись, идиот! Я собираюсь покончить с этим раз и навсегда!

Ворон сделал короткий разбег. Сильным броском сорвавшись с галереи, он

стремительно ринулся вниз.

Видение отступило на шаг и пропало!

Из угла, где сидели грачи, послышался крик ужаса.

Резко затормозив и не рассчитав усилия, Железноклюв шлепнулся на пол и комком

перьев перекувырнулся через голову. Мгновенно оправившись, он бросился наружу.

Считанные секунды прошли с момента исчезновения призрака, но за дверями

аббатства было совершенно пусто.

Железноклюв, сбитый с толку, описал круг и, чиркнув когтями по траве на лужайке,

ринулся обратно в дом. Там он некоторое время яростно метался по залу,

заглядывая во все углы, и наконец остановился. Все тело его было напряжено. Он

поглядел вверх, выискивая, на кого бы обрушить свой гнев. Грачи в углу галереи!

Каркая, они бросились наутек в спальный покой, но Железноклюв тут же оказался

посреди них, раздавая направо и налево удары своим страшным клювом и могучими

крыльями и пустив в ход свои острые когти.

— Йаг-га! Крак-ка! Почему вы не слетели и не схватили эту дрянь? Вы находились к

нему ближе, чем я. Убирайтесь обратно на свои насесты, вы, болотные мухи! Прочь

с глаз моих, мягкоклювые трусы! Вы забудете то, что здесь видели! Это была

просто игра света. Если услышу, что хоть один из вас говорит об этом, — все

крылья оборву!

Грачи в страхе удирали, а Железноклюв гнался за ними. Мангиз незаметно

выскользнул с другого края галереи, не желая столкнуться с Генералом. В Большом

Зале опять наступила тишина.

 

 

За полуоткрытой дверью Констанция и Кротоначальник складывали черную ткань, при

помощи которой они сделали Василику невидимой. Трое рэдволльцев тихо

проскользнули из Большого Зала в туннель и затем — в Пещерный Зал, где для них

уже был накрыт ужин.

Взяв у Василики меч, пока она разоблачалась, аббат озабоченно спросил:

— Ну, как все прошло?

— Прекрасно, отец аббат. Я появилась, птицы с ума посходили от ужаса, ворон

бросился на меня. Это было потрясающе!

— Железноклюв бросился на тебя? Как тебе удалось убежать?

— Очень просто. Констанция и Кротоначальник накрыли меня черной тканью, я

проскользнула в дверь, и мы втроем спрятались за ней. Железноклюв искал и

внутри, и снаружи, но не догадался заглянуть за дверь.

Кротоначальник сморщил нос:

— Ур-р. У этих лепешек привкус перца. Бр-р, дайте скорей воды. Там и так изрядно

перца, в твоем супе, чтобы все брюхо забурлило!

Амброзий поглядел на него с чувством оскорбленного достоинства.

— Попробуй драчены из роз и первоцветов.

Аббат осторожно поддел ее:

— Вот это — она? А я думал, это сплющенное птичье гнездо.

Амброзий фыркнул и с высоко поднятым носом удалился в винный погреб.

— Ну, с меня довольно. Эта компания не заслуживает хорошего повара!

 

 

Ночь опустилась на рощу. Матиас и Орландо сидели на ступеньке лестницы,

затачивая о камень меч и топор. Землеройки наполняли свои пращевые мешки

камнями. Бэзил уничтожал съестные припасы, а Щекач и Джесс закаливали над

костром наконечники своих копий. Все кинжалы, мечи и прочие клинки были

опробованы, из толстых зеленых суков бойцы выправили себе луки и заточили

стрелы, закалив их в огне. Оставалось несколько часов до рассвета, когда все

приготовления были окончены. Друзья прилегли, чтобы немного отдохнуть.

Перед тем как заснуть, Матиас, Орландо и Джабез встали над каменной ступенью с

изображением. Они сложили свои лапы вместе и произнесли торжественную клятву:

— Когда загорится рассвет, мы сойдем по этим ступеням в чрево земли. Мы не

вернемся на свет без наших детей и покуда живет и дышит проклятый лис!

Орландо повернулся к пятерым дрожащим от страха пленникам-ласкам и направил на

них топор:

— Приготовьтесь, потому что вы сойдете вниз первыми.

44

Бойцы-грачи Генерала Железноклюва были напуганы до смерти. Вначале им даже

нравилось сидеть и, поеживаясь, вести разговоры о призраке, пока никто из них

всерьез не верил в его существование. Но теперь они увидели его собственными

глазами — ужасающий фантом, который изрек страшное предупреждение. Сам

Железноклюв ничего не смог с ним сделать — призрак растворился без следа в

какое-то мгновенье.

Всю ночь сторожевой пост оставался брошенным, пока грачи совещались в темной

спальне, понизив голоса до еле слышного шепота.

Когтегреб и Трепокрыл были правы, как и мудрый Мангиз. Краснокаменный дом —

дурное место. Наступление светлого золотого утра мало изменило ход их мыслей.

Задачу должен был решить Железноклюв, и он принялся за это с охотой. Солнечные

лучи хлынули через разбитое стекло спальни, отчего черные крылья ворона заиграли

радужно-зеленоватыми тонами с голубыми искрами. Поступь Генерала наводила ужас

на грачей, пока он прохаживался взад-вперед перед их строем.

— Йаг-га! Вы, сброд с кукушачьими мозгами! Неужели вы не видите, что все это —

трюк, уловка, которую земнолапые разыграли перед нами?

Грачи неуклюже топтались, изучая свои перья или таращась на свои когти.

Некоторые поглядывали на Мангиза, но вещун отделился от остальных, сидя на

буфете с закрытыми глазами.

— Ка-ах! Я слетел вниз, чтобы атаковать это так называемое привидение, и что,

нанесло оно мне смертельный удар? Атаковало меня? Встало хотя бы на защиту

своего аббатства? Нет. Оно спряталось при помощи какого-то глупого трюка. Оно

одурачило вас всех, но не смогло сбить с толку меня, Железноклюва — даже не

испугало. Я — величайший воин из северных земель. Земнолапая мышь со своим

куском металла не может напугать меня. Я готов встретиться с этим призраком хоть

сейчас, хоть посреди самой черной ночи. Мангиз, правду я говорю?

Вещун открыл один глаз. Он был не так глуп, чтобы вступать в спор с Генералом.

— Могущественный Железноклюв не боится ни единой живой твари. Он говорит правду.

 

 

Малыш Ролло брал уроки поварского искусства. Брат Дан и Десятник учили его

делать оладьи из каштановой муки и зеленого растительного сока с добавлением

чернослива, засахаренного в меду. Такие обычно подавались в аббатстве на

завтрак. Малыша гораздо больше занимало швыряние блинов со сковороды, чем

замешивание теста. Брат Дан был весь в липкой массе, клочки теста свисали у него

с ушей и с кончика носа. Десятник обнаружил, что он большой любитель

засахаренного чернослива. Крот сортировал запас, отбирая лучшие кусочки и

проворно поедая их.

Выдра Винифред, войдя на кухню и застав их на месте преступления, отругала всех

троих, как провинившихся детей:

— Почему такая заминка? Все голодны и ждут завтрака… А-а-а, взвейся мой хвост!

Что, во имя всех добрых злаков, здесь происходит? Ролло, прекрати нашлепывать

блины на потолок, сию же минуту!

Ролло был как раз занят тем, что пытался подбросить на сковороде блин так, чтобы

тот прилип к потолку. Он остановился, и один из блинов шлепнулся с потолка,

угодив точно ему на голову и залепив ее по самую шею. Другой блин медленно

отклеился от потолка и стал падать. Винифред схватила тарелку и бросилась ловить

его.

— Брат Дан, перестань возиться в этом тесте, как еж, купающийся в грязи, и

помоги мне.

Винифред поймала падавший блин, брат Дан, взяв в свои липкие лапы тарелку,

бросился ловить следующий, вот-вот собиравшийся упасть. Десятник пытался снять

блин с головы Ролло. Малыш проел в блине дыру, чтобы можно было дышать.

Десятник, сообразив, начал проедать дыру начиная с макушки, между ушами Ролло.

— Хур-р, не надо стаскивать его, Ролло! Лучше нам проесть его, пока не снимется

сам, хурр, хур-р!

В дверях появилась Василика. Она пыталась выглядеть очень строгой, делая над

собой невероятные усилия, чтобы подавить смех, одолевший ее при виде этой сцены.

 

— Как не стыдно вам всем четверым, ха-ха-ха, ох-кгм! Что это вы делаете, в конце

концов, хи-хи-хи-кхе-кхе! Десятник, будь добр, перестань поедать голову этого

ребенка и сними с него блин при помощи му-му-ха-ха-ха-м-муки-хи-хи-хи!

Пока она говорила это, еще один блин сорвался с потолка и повис у нее на носу,

как салфетка.

Теперь уже пятеро сидели на кухонном полу, хохоча во весь голос и держась за

бока, а слезы градом катились по их щекам.

— О-хо-хо-хо-хи-хи-хи-хи! Хорошо, что нам не заказали овсянку на завтрак.

— Хо-хо-хо, хурр-хурр-хурр! И не с-суп!

Безудержный смех внезапно стих. Это было такое облегчение — минута радостного

веселья после столь долгих дней скорби и печали.

 

 

Вдали от этих мест, на Западной Равнине, огромная темно-красная птица, выбившись

из сил, упала на землю. Она лежала как глыба красного песчаника среди желтых

цветов. Тело ее было налито тяжестью, грудь судорожно вздымалась, когда она

жадно глотала воздух. Ее огромные карие с бирюзовыми крапинками глаза грозно

распахивались и вновь бессильно закрывались, когда она обводила взглядом небо

над собой, чтобы убедиться в отсутствии хищников.

Одно ее крыло было аккуратно сложено на спине, другое безвольно повисло.

Разбежавшись, она снова поднялась в воздух. Птица летела еле-еле, махи

поврежденного крыла были судорожными и слабыми. Лететь становилось невыносимо

больно. Пришлось снова приземлиться. На этот раз, ударившись о землю, птица

перекатилась красным клубком перьев по траве, осыпая вокруг лепестки лютиков.

Птица чуть передохнула, отдуваясь и свесив на сторону язык из распахнутого

клюва. С трудом поднявшись на лапы, она еще некоторое время шла. Ее громадный

изогнутый клюв был широко раскрыт, взгляд устремлен на красный дом, видневшийся

вдали, у кромки леса. Она хотела добраться туда до заката солнца. Там было не

такое открытое место, и должны были найтись укромные уголки, где она могла бы

отдохнуть и набраться сил. Ее любимые горы остались далеко позади, и ей нужно

было найти себе убежище на ночь. Открытая равнина делала ее уязвимой. В полете

она была гордым охотником и бойцом, но в таком жалком положении легко могла

стать добычей хищных птиц, не упустивших бы шанса атаковать ее.

Хлопая крыльями, запинаясь и падая, большая красная птица медленно двигалась на

восток, к дому, обещавшему ей убежище.

 

 

Над широко раскинувшимися просторами южного плато мирно всходило солнце. Матиас

поднялся и взял свой меч.

— Хороший день для того, чтобы начать наше дело, Орландо.

Барсук поднял топор на плечо.

— Мы проделали такой долгий путь, чтобы увидеть этот восход, друг. Хороший день.

 

Вокруг них землеройки надевали боевое снаряжение. Луки, стрелы, пращи, даже

дубинки были готовы. Когда Бэзил тащил ласок-пленников на поводке к лестнице,

они жалобно вопили:

— Нет, нет! Пожалуйста, не заставляйте нас спускаться туда!

— Нас убьют, у нас нет ни малейшего шанса!

— У нас даже нет оружия, нас прикончат!

Бэзил дернул за поводок:

— Давайте полезайте живее! Вы жили как трусы — постарайтесь умереть героями. Хм!

У вас есть для этого неплохая возможность, а, красавчики? Хватит хныкать и

хлюпать носом, негодные паразиты!

Они вырвали веревку из лап Бэзила и бросились Матиасу в ноги, забыв всякое

достоинство:

— Сжальтесь над нами, сжальтесь!

Сэр Гарри слетел с ольхи:

— Для труса пуще нет боязни,

Чем смерти страх в его пути, —

Узрит ли ночь еще до казни,

Удастся ль дух перевести?

Орландо пнул одну из ласок в бок, остановившись над распростертыми ниц

бандитами.

— Знаешь, Матиас, кажется, у нас с этими мерзавцами ничего не получится. Они

только все испортят своими воплями и нытьем. Заткнитесь, вы, сопливые, не то я

прикончу вас прямо сейчас!

Ласки затихли. Матиас оперся на меч, поглаживая усы.

— В том-то все и дело, Орландо, но что же нам делать с ними, если мы не пустим

их вперед себя, спускаясь вниз?

Орландо взвесил на лапе свой топор.

— Позволь мне прикончить их на месте, это избавит нас от лишних хлопот.

Ласки снова заскулили.

— Прекратите выть! Слышите? Молчать! — нетерпеливо гаркнул Матиас. — Ладно. Вот

что мы с ними сделаем, Орландо. Я не могу позволить тебе хладнокровно убить их.

Это не в наших правилах. Мы отправим их в южном направлении. Сэр Гарри, вы

сможете проводить их, чтобы они ненароком не пошли в другую сторону? Я очень

сожалею, но там, внизу, будет недостаточно просторно, чтобы вы могли летать, —

еще попадете в беду.

Сэр Гарри пожал плечами:

— Как угодно, как угодно, Матиас.

У каждого свое предназначенье,

И ваше я исполню порученье.

Попробуйте лишь вякнуть — острым клювом

Бежать желанье тотчас отобью вам!

Сэр Гарри подцепил клювом конец веревки-повода и полетел, волоча за собой пять

спотыкающихся, не поспевающих за ним ласок.

Бэзил проводил их взглядом:

— Жаль старину Гарри. Он выглядел несколько раздраженным. Как думаешь, Матиас,

он ушел очень обиженным?

Воин кивнул:

— Не сомневаюсь. Но не волнуйся, он вернется. Кстати, я хотел бы напоследок

поговорить со всеми.

 

 

Маленькая армия собралась в роще вокруг Матиаса. Он встал на верхнюю ступеньку

лестницы старой Глинобитной Обители и обратился ко всем:

— Во-первых, я хочу поблагодарить всех вас за помощь, за то, что пришли сюда, в

такую даль, со мной. Вы оставили свои дома и родные земли далеко позади. У

Орландо, Джесс, Джабеза и у меня веские причины рисковать жизнью. Мы спасаем

своих детей. Вас же, остальных, я не могу просить принести в жертву свои жизни,

помогая нам. Ведь это не ваши дети томятся там, внизу.

Заяц Бэзил Олень встал:

— Извини, старина, но юные Тим и Тэсс там, в плену. Что скажет мой закадычный

друг Джон и его добрая жена миссис Черчмаус, если я возвращусь назад с пустыми

лапами, без их детей? Идти ли мне с тобой? Да, я иду, и попробуйте только

остановить меня — зайца Бэзила Оленя, эсквайра!

Щекач встал рядом с зайцем:

— Я — с Бэзилом. Он старый брюзга, и я его люблю. Вот так!

Бэзил и Щекач подошли к Матиасу и встали рядом. Лог-а-Лог вытащил свой короткий

меч.

— Землеройки и Гуосим — друзья Рэдволла. Никогда я не начинал еще дела, которого

не мог довести до конца. Я иду с вами.

Весь Гуосим, как один, следуя за Лог-а-Логом, встал рядом с Матиасом.

Орландо поднял свой громадный топор. Его голос был полон страсти, когда он

воскликнул:

— Идем же, Воин, что мы медлим?!

 

 

Маттимео и остальные пленники были выведены из темницы. Надаз с несколькими

черными крысами привели их на край уступа, туда, где стояло изваяние. Им

разрешили поглядеть с уступа вниз.

Сквозь зеленую мглу Маттимео смог разглядеть тощие грязные фигуры молодых

существ: белок, выдр, ежей, мышей. Одни из них тащили на тросах каменные блоки,

а крысы-надсмотрщики понуждали их к еще большему усердию ударами кнута и

дубинок. Другие поднимали блоки при помощи подъемных механизмов, в то время как

третьи накладывали известковый раствор в проемы, предназначенные для очередного

блока. Иногда кто-нибудь из этих юных существ вскрикивал и падал, не в силах

больше работать. Тогда крысы нещадно били его, и он либо вставал, либо затихал

совсем.

Оцепеневшие от ужаса при виде такой жестокости вновь приведенные рабы были

поставлены перед статуей. Их заставили склонить головы, пока Надаз говорил с

Малькариссом.

— Я Надаз, Голос Хозяина. О Правитель всего, что ниже земли! Это — твои новые

слуги. Что прикажешь мне делать с ними?

Шерсть на загривке Маттимео встала дыбом при звуке голоса, исходившего из пасти

с кристаллическими зубами.

— Они поглядели на мое Царство сверху. Скоро они будут иметь честь участвовать в

его строительстве для меня, — произнес голос.

Стоя со склоненной головой и скосив взгляд, Маттимео увидал Витча, стоящего в

веренице с другими рабами. Его держали две крысы. Мышонок тихонько толкнул Тэсс

локтем:

— Смотри, кто здесь, — наш маленький погонщик, которого «наградили» за его

службу. Надеюсь, меня закуют рядом с ним на какое-то время.

Тэсс резко топнула лапой, глаза ее сверкали гневом:

— Они могут заковать меня рядом с кем угодно, но я не буду строить никакого

грязного подземного Царства для говорящей статуи!

Гневный голос мышки гулко разнесся по каменной пещере. Некоторое время было

тихо, затем Малькарисс снова заговорил:

— Отведите их вниз и заприте в темницу без пищи и воды. Они еще не готовы

служить мне.

Когда их повели по мрачному извилистому проходу, Тэсс начала всхлипывать:

— Ох, я виновата, я говорила слишком громко. Из-за меня вас теперь снова запрут

и будут морить голодом.

— Нет, ты не виновата, — сказала Синтия Полевкинс ободряюще. — Лучше умереть от

голода, чем быть забитым насмерть, как эти бледные создания внизу.

Аума поддержала ее:

— Не волнуйся, Тэсс. Если бы ты не высказалась громко, я все равно бы это

сделала.

— Вот так, друзья, давайте держаться заодно. Рэдво-о-о-олл! — Голос Маттимео

прозвенел как колокола аббатства

Он получил удар древком копья, и их снова затолкали в мрачную темницу.

45

Была середина дня, и Рэдволл застыл в неподвижности, окутанный раскаленным

маревом. Ни единый лист не шевелился на всем обширном пространстве Леса Цветущих

Мхов за северными и южными стенами. Поля мерцали и мрели, делая горизонт

неразличимым.

В Пещерном Зале царило уныние. Оно охватило всех после того, как малыш Ролло и

еще одна маленькая полевка попросились выйти поиграть на воздух. Естественно,

аббат вынужден был запретить любую подобную затею, и Амброзий взял их с собой в

подвал. Василика обмахивалась листом щавеля. Казалось, жара проникала сквозь

камни, добираясь даже сюда, в Пещерный Зал, где обычно бывало прохладно.

— Бедняжка Ролло, он так хотел выйти наверх поиграть на травке. Я помню —

Маттимео, Тим и Тэсс обычно ходили в сад. Сэм учил их взбираться на яблоневые и

грушевые деревья и на тот сладкий каштан около зарослей крыжовника.

Аббат Мордальфус отер лоб рукавом своей рясы.

— Ах, он был постреленком, этот бельчонок Сэм. Помню, я был таким же в его

возрасте. Бывало, меня часто в наказание отсылали в постель за то, что я сломя

голову носился по внешней стене. Ха-ха, сестра Ферн говорила, что при одном

взгляде на меня у нее кружится голова. Вью! Не знаю, как Ролло, а мне бы хватило

просто прогулки по лужайке. Здесь жарко.

Миссис Черчмаус мечтательно закрыла глаза:

— М-м-м, как бы я хотела пополоскать свои лапы в пруду в такой день, как

сегодня.

Кротоначальник услужливо поклонился, сморщив нос:

— Вур-р, если ты хочешь помочить лапы в воде, я могу провести тебя по нашему

туннелю к пруду.

Выдра Винифред подскочила на месте:

— Какая чудесная мысль! Ох, будь так добр, разреши нам пойти, отец аббат. Мы

будем очень осторожны, я обещаю. При первом же признаке появления грачей мы —

стрелой в нору, как кроты, извините за сравнение.

Аббат Мордальфус снял очки. Снисходительно улыбаясь, он откинулся на спинку

кресла.

— Ладно. Ясно, что вы не оставите меня в покое со своей болтовней. Конечно, вы

можете сходить, но не гуляйте слишком долго и будьте очень осторожны. А я

подремлю здесь немного.

Кротоначальник первым вошел в туннель.

— Старшие — вперед молодежи. Следуйте за мной, милостивые государи.

Мордальфус со вздохом откинулся на спинку кресла. Луч солнца, пересекавший

Большой Зал, проникал через баррикаду в Пещерный Зал и светил аббату в глаз.

Аббат следил за золотыми пылинками, плясавшими в нем. Мало-помалу глаза

Мордальфуса закрывались, и он погрузился в полуденную дремоту.

 

 

Василика в спешке пробиралась по кротовьему лазу обратно в Пещерный Зал. За ней

следовали остальные. Вбежав, даже не отряхнувшись от пыли, она принялась трясти

сонного аббата за лапу.

— Проснись, проснись, отец аббат, скорее! Они атаковали ее, бедняжку! Они убьют

ее, если мы не поможем.

Аббат заморгал и подскочил в кресле:

— А? Что? Какую бедняжку атаковали? Где?

Винифред терзала аббата с другой стороны:

— Большая птица цвета ржавчины, больше любого воина Железноклюва. Она лежит там,

у пруда, и грачи нападают на нее. О, я уверена, она не разбойница. Мы должны

помочь ей.

 

 

Аббат немедленно приступил к действию.

— Быстро разыщите Констанцию. Приведите кротов, кого сможете отыскать.

Минутой позже с кухни вбежала Констанция, вся в муке, с пучком зеленого лука в

лапе. Она пролезла в туннель, раздавая приказания:

— Все оставайтесь здесь, со мной — только кроты. Я разберусь.

 

 

Перед прудом лежала огромная рыжая птица. Последним усилием воли она заставила

себя перелететь через внешнюю стену и тяжело приземлилась на мягкую землю садика

у привратного дома. Увидев блестевшую в полуденных лучах воду, она с трудом

потащилась к пруду, собираясь напиться. В горле у нее пересохло, язык запекся,

перед глазами плыли круги. Она как одержимая тянулась к воде. Внезапно на нее

напали три грача. Они яростно клевали и когтили большую рыжую птицу. Почти

потеряв сознание, не в силах сопротивляться, она лежала неподвижно, отдавшись во

власть хищникам.

Кротоначальник поджидал Констанцию в туннеле.

— Ох, хур-р, полосатая. Они до смерти бьют птицу, проклятые мерзавцы!

Констанция стрелой выскочила из туннеля и напала на грачей раньше, чем те

осознали происходящее.

Одного из них она сильно поддала лапой, и он шлепнулся в пруд. Другой,

кувыркаясь, полетел бесформенным комком высоко в воздух. Третьему еле удалось

удрать, оставив большую часть хвоста в зубах барсучихи. Налетчики, галдя,

влетели в разбитое окно спальни и сели там, боясь выглянуть наружу, опасаясь,

что громадная зверюга бросится за ними в погоню.

Констанция немедленно принялась затаскивать птицу в туннель. Та, с трудом

приподняв голову, пыталась клюнуть барсучиху. Констанции едва удалось увернуться

от удара страшного кривого клюва, но птица поцарапала ее своими сильными

когтями. Пришлось ударить почти потерявшую сознание птицу между глаз.

— Извини, это для твоей же пользы, глупая громадина. Эй, Кротоначальник, с

какого конца за нее браться?

Кротоначальник вылез из туннеля, оставив троих кротов внутри, чтобы принять

ношу.

— Предоставьте это мне. Ур-р, Мямля, когда будем тащить ее за голову, следи,

чтобы перья не подвернулись. Чак, обвяжи ей лапы веревкой. Я обвяжу клюв.

Десятник, приготовь жир, смажем ее, если она не пролезет.

Железноклюв и Мангиз вылетели из окна спальни с несколькими грачами. Они

приземлились на том месте, где лежала птица. Генерал был в особенно дурном

расположении духа оттого, что прервали его дневной отдых.

— Йак-ка! Сначала призрак мыши, теперь громадная птица, которая проваливается

как сквозь землю. Где она, идиоты?

— Вот здесь, Генерал. Мы клевали и волочили ее…

— Да-да. И что потом?

— Огромная земнолапая, эта полосатая зверюга, она хотела убить нас.

— И потому вы повернулись к ней хвостами и дали деру, — презрительно сказал

Железноклюв.

— Генерал, мы ничего не могли поделать. Эта полосатая — просто дикая бестия!

— Как давно это было?

— Всего минуту назад. Мы стояли у окна спальни, когда увидели эту большую ржавую

птицу, перелетевшую через стену. Она, должно быть, была больная, потому что

хлопала крыльями и билась как только что вылупившийся цыпленок.

— Ну, вы напали на нее?

— О да, Генерал, мы хорошо ее поклевали.

— И вы убили ее?

— Д-да… э… нет. Я хочу сказать, мы собирались, но тут появилась эта земнолапая.

— Откуда взялась земнолапая?

— Поди сыщи ее!

Железноклюв ударом крыла сбил дерзкого грача с лап. Наступив когтями ему на

клюв, он сильно клюнул его в ногу.

— Ка-ах! Прочь с глаз моих, дырявые головы! Полагаю, ваши мозги протухли от

жары. Сначала вы видите огромную птицу, затем на вас нападает полосатая зверюга

— и все это за какое-то мгновение. И что сейчас? Никаких признаков земнолапой, и

большая птица как испарилась! Может, они прыгнули в пруд и сидят там, под водой?

Не швырнуть ли мне и вас туда же, чтобы вы поискали их на дне?

— Зверюга уже проделала это, судя по виду Когтегреба, — вставил Мангиз.

Железноклюв печально покачал головой:

— Га-ах! И ты туда же! Меня уже тошнит от всех вас. Вот, поглядите.

Ворон расправил крылья и запрыгал по берегу пруда, громко каркая:

— Земнолапая! Ржавая птица! Выходите, сразитесь со мной! Это я, Генерал

Железноклюв, ужас северных земель!

Никто не ответил. Ворон повернулся к Мангизу и грачам:

— Видите? То же, что и с призраком. Убирайтесь с глаз моих, куча негодных

болванов!

Брат Осока, наблюдавший за ними из скрытого в кустах входа в туннель, тихонько

рассмеялся:

— Ах, ах, дорогуши, то ли еще будет!

 

 

Огромную рыжую птицу втащили в винный подвал Амброзия Пики. Там было просторно и

прохладно.

Джон Черчмаус ходил вокруг, разглядывая ее с благоговейным ужасом.

— Фью! Вот это и называется — большая птица. Я никогда такой не видывал. Что за

порода, а, Мордальфус?

Аббат, стоявший в глубоком раздумье, поглядел на Джона:

— Не знаю, Джон. Очень необычная порода. Это не лесная птица, равно как и не

обитатель равнины, иначе мы бы видели таких со стен нашего аббатства. Интересно,

что привело ее сюда?

Сестра Мей хлопотала с другого боку. Она накладывала на раны примочки с

лекарственными травами, перевязывая, где возможно.

Птица дернула ногой и попыталась поднять голову. Сестра Мей подскочила.

— Ой, она приходит в себя! — предупредила она.

Огромные крапчатые глаза с темными радужными оболочками внезапно раскрылись.

Констанция отослала прочь лишних наблюдателей.

— Сестра Мей, аббат, не продолжить ли вам лечение? Остальные, ступайте в

Пещерный Зал. Я не хочу, чтобы эта несчастная чувствовала себя неловко в такой

толпе. Василика, дай мне, пожалуйста, ножницы.

Она обрезала веревки, которыми были связаны ноги и клюв птицы.

— Мы не причинили тебе никакого вреда. Ты — среди друзей. Лежи тихо, —

произнесла она мягко. — Ты ранена.

Птица застонала и снова положила голову.

— Гуда я бобала? — спросила птица на странном наречии.

Аббат узнал язык.

— Она говорит на языке горных ястребов и орлов. Хотя я уверен, что она понимает

нас. Привет тебе, меня зовут аббат. Это — сестра Мей, это — Констанция. Место,

где ты находишься, называется Рэдволл. Мы вылечим тебя. Кто ты?

Сестра Мей обрабатывала глубокую рану на бедре птицы,

— Здесь надо зашить. Лежи спокойно, пожалуйста. Я хочу помочь тебе.

Птица лежала терпеливо и разглядывала сестру Мей. Она заговорила снова:

— Лежадь сбогойно, божалуйсда. Я бтица бо имени Стрик Грасный Горшун, я из

горного грая, из горного грая.

Аббат отер сало с перьев на шее птицы.

— А, красный коршун, горная птица. Я читал о них в наших старых летописях, но

никогда не видел до сих пор. Невероятно впечатляюще. Хорошо, Стрик Красный

Коршун, лежи смирно, мы постараемся вылечить тебя.

— Стрик нуждаедся бидь.

— А, конечно, Констанция, попроси, пожалуйста, Василику принести воды для нашей

гостьи. Скажи мне, Стрик, твое крыло сломано?

Медленно, превозмогая боль, коршуниха встала. Она возмущенно поглядела на

старого, дряхлого аббата.

— Стрик Грасный Горшун — могучий ледун!

Сестра Мей увещевающе замахала на птицу лапой:

— Стрик Красный Коршун — могучая вруша. Посмотрите на это крыло. Оно никуда не

годится. Уверяю тебя, оно будет еще хуже, если ты попытаешься взлететь.

Коршуниха угрюмо отползла в угол и нахохлилась там кучей рыжих перьев.

— Гороздвиг, гнездопадение — фьюик! Кому деберь ледадь? Оздадься деберь здесь

зреди друзей, з Габбадом, з Зиздрамей.

Сестра Мей взяла воду, принесенную Василикой, и подала ее огромной птице.

— Все это хорошо, но тебе следует вести себя благоразумнее. И мое имя — сестра

Мей. Повтори: сестра Мей.

— Зиздрамей хороший, но очень грозный!

46

С Матиасом и Орландо во главе и с зайцем Бэзилом в качестве разведчика

поредевшая армия землероек тихо пробиралась вниз по лестнице в Царство

Малькарисса. Сначала было темно, яркий свет проникал лишь на небольшую глубину,

но позже лестница перешла в широкий пологий коридор, залитый факельным светом.

Все остановились, и Бэзил отправился на разведку. Пока ждали его возвращения,

Матиас огляделся. Проход, выложенный шлифованным камнем, ныне весь поросший

мхом, был когда-то коридором в верхнем этаже здания. Три корня пробились сквозь

камни кладки, заставив ее разойтись и прогнуться. С корней капала вода,

образовывая лужицы на истертом полу.

Бэзил вернулся быстро. Он кое-что разузнал.

— Место, откуда идет свет, хуже, чем большая кроличья нора, — сплошные коридоры,

пещеры, проходы и туннели, которые все ведут вниз, как и этот. Что до

неприятеля, это опять все те же крысы, старина. Они одеты в черные мантии с

капюшоном, а их оружие представляется мне родом короткого копья, не

метательного, как вы понимаете, ну, немного побольше наших старых добрых

кинжалов. Кажется, другого оружия они не носят. В таком обширном подземелье,

должно быть, немало этих негодяев.

Матиас, чтобы разработать план действий, обсудил эти сведения с друзьями.

— Самое лучшее для нас — держаться вместе. Нет смысла распылять силы. Щекач и

Джабез охраняют тыл. Орландо и Лог-а-Лог встанут со мной впереди. Гуосим,

держите луки, копья и стрелы наготове. Если мы встретим небольшую группу,

переколите всех немедленно, чтобы они не могли выдать наше появление, вернувшись

к основным войскам. Бэзил, ты не видел каких-нибудь следов наших детей?

— Боюсь, что нет. Они, должно быть, где-то в нижней части лабиринта. Я буду

смотреть в оба. Как пойдем, направо или налево — по этому проходу?

Орландо поставил топор на ручку и покрутил его.

— Правый ничуть не хуже любого другого. Положимся на удачу.

И они скрылись в глубине широкого, освещенного факелами коридора.

 

 

Надаз подвел Слэгара к идолу на уступе. Лис в маске стоял, напряженно ожидая

решения Малькарисса. Снизу, из бездны, доносились звуки работ, стоны и вздохи

рабов, занятых непосильным трудом. Хитрейший внимательно разглядывал белую

статую хоря, гадая, что за существо обитает внутри. Хорек или лисица, как он

сам? Слэгару хотелось думать, что это был лис. Он считал лисиц самыми ловкими

животными. Голос, раздавшийся из монумента, прервал его мысли.

— Надаз, скажи маскированному, что я принял решение. Ему дадут восемьдесят крыс

и право исполнять мои повеления в землях, расположенных над моим Царством. Скажи

ему, что за ним будут внимательно следить. У меня очень много крыс, ждущих моего

слова, чтобы исполнить его, — больше, чем гонимых ветром листьев осенью. Если

лис поведет со мной нечестную игру, он будет убит, он и все его восемьдесят

бойцов. Если же, напротив, в точности исполнит все, что я прикажу, то к первому

снегопаду я увеличу его армию в десять раз и пошлю своих рабов строить для него

крепость над землей. Из нее он сможет управлять всеми землями от крутых утесов

до южных глубинных районов. Малькарисс сказал. Ступайте!

Слэгар задрожал от волнения. Он расслышал каждое слово. Его шелковая маска

трепетала от участившегося дыхания, вздымавшего узкую грудь. Лис упивался

сознанием только что полученной власти.

По знаку костяного скипетра Надаза восемьдесят крыс вышли на уступ по каменной

винтовой лестнице и встали позади своего нового командира. Множество мыслей

проносилось в воспаленном воображении Слэгара, пока он во главе своего отряда

шел бок о бок с Надазом по извилистым ходам старой Глинобитной Обители — к

землям, что ждали его в свете утреннего солнца: его землям!

«Малькарисс не дурак, — думал он. — Восемьдесят умрут вместе со мной, если я

окажусь изменником. Так он обеспечил себя двойной защитой. Все крысы в моем

отряде будут тщательно следить за мной, и, несомненно, Малькарисс дал им

секретный приказ убить меня в случае, если я попытаюсь пойти против него. Я

покажу ему, кто из нас на самом деле Хитрейший. Когда я стану главнокомандующим

огромного войска с собственной крепостью, я заставлю Малькарисса пожалеть о том,

что он встретился со Слэгаром. Я запру его в ловушке, в его же собственном

подземном Царстве, и не пройдет и сезона, как он либо умрет, либо будет

кормиться от моих милостей. Что до Надаза, то он всего лишь служит статуе.

Слэгар не служит статуям. Хитрейший служит только самому себе»,

Планы Слэгара никак не могли предусмотреть того, что произошло в следующий

момент. Заворачивая по изгибу прохода, он лицом к лицу столкнулся с Орландо.

Барсук грозно зарычал и взмахнул топором, но не было на свете зверя проворнее

лиса в минуту опасности. Он мгновенно нырнул в ряды своих крыс, толкнув двух

ближайших под падающий топор. Матиас ударом меча перерубил пику. Низко

пригнувшись, он пробивал себе путь через ряды крыс; его меч сверкал, настигая

врага. Лог-а-Лог закричал, и Гуосим обрушил на крыс град камней и ливень стрел.

Надаз упал навзничь и быстро откатился к стене. Пружинисто вскочив на лапы, он

снял со стены факел и швырнул в атакующих с криком:

— Назад! На уступ!

Среди шума схватки резко выделялся звон топора Орландо, когда он, задевая

оружием за стены туннеля, неистово рубил вокруг себя пытающихся скрыться крыс.

Матиас пробился сквозь крысиные ряды, но потерял из виду Слэгара. Он повернулся

к крысам, пытавшимся проскочить мимо него к выходу на уступ.

Преградив им путь, рубя и коля, он начал пробиваться навстречу Орландо, пока они

не сошлись. Лог-а-Лог промчался мимо них во главе землероек Гуосима.

— За ними!

Они двинулись, спотыкаясь о тела поверженных врагов. В переходе стало темно:

Надаз, отступая, снимал по пути все факелы. Толкаясь и натыкаясь на стены,

лесные жители ринулись сквозь мрак на звук отходящих перед ними крыс. Из-за

колонны показался свет, и они продолжали свой путь уже за Щекачом, который

предусмотрительно подобрал факел, брошенный в них Надазом. Теперь, когда стало

видно, куда идти, они бросились вперед очертя голову, минуя проходы и

заброшенные залы, не заметив в спешке одну плотно закрытую дверь.

 

 

Маттимео приподнялся и сел в темноте.

— Слышите, что это? — взволнованно проговорил он.

Пленники столпились у двери, крича и колотя в нее лапами.

— Сюда! Сюда! Помогите нам, мы из Рэдволла!

Но крики их разносились уже по пустому коридору. Звуки погони замерли вдали.

 

 

Преследуемые крысы высыпали на уступ во главе со Слэгаром и Надазом. Облаченная

в пурпур крыса без всяких церемоний закричала, обращаясь к статуе:

— Враги! Барсук и мышь с бандой лесных! Они уже близко!

Голос идола загромыхал в ответ:

— Это твоих лап дело, лис! Они пришли сюда вслед за тобой. Я рассчитаюсь с тобой

позднее. Надаз, скажи своим бойцам, чтобы окружили статую. Бейте тревогу,

бросьте всю мощь моего воинства против дерзких пришельцев!

Крысы образовали около идола защитное кольцо, выставив пики. Надаз бросился к

дальнему краю уступа и забил в большой круглый барабан. Слэгар не стал

дожидаться появления атакующих и крадучись, быстро начал спускаться по винтовой

лестнице, указывая поднимавшимся ему навстречу по сигналу тревоги крысам:

— Все на уступ! Спешите, Малькарисс зовет вас!

— Рэдволл! Страна Цветущих Мхов! Логалогалогалогалог!

Лесные жители с ревом выбегали из прохода на уступ. Лог-а-Лог и Гуосим атаковали

крыс, защищавших статую, но атака была быстро отбита фанатически преданными

бойцами с их короткими колющими пиками.

Крыс на уступе становилось все больше. Матиас открыл рот от удивления и ужаса.

Бессчетная орда, теснясь, хлынула по лестнице из провала. Он и не подозревал,

сколько тут крыс. Как черная кипящая лавина муравьев, они выскакивали из зеленой

туманной бездны. Матиас, не раздумывая, бросился на ближайшую группу врагов.

Орландо и Джесс прибежали к нему на подмогу, белка прихватила с собой короткий

меч землероек.

— Тесните их назад, мы должны не дать им взойти на уступ, — кричал Матиас.

Одна из стрел чиркнула Орландо по морде, нос его залила кровь.

— Е-е-еула-а-али-и-иа-а-а!

Взбешенный барсук вклинился в ряды врагов, как стенобитный таран. Крыс,

пытавшихся увернуться, Орландо перебрасывал через край площадки, и они с визгом

летели в зеленую бездну. Матиас был охвачен пылом сражения. При этом он, как

истинный воин-меченосец, старался сохранить холодную голову, используя все

старые почтенные приемы ведения боя. Взмах, выпад, бросок, удар, — он работал

как машина, крысы рядами ложились под ударами его меча. Джесс действовала иначе.

Она скакала, коля направо и налево, — кровь алой лентой стекала по ее хвосту.

Хотя колющие пики были непригодны для дальнего боя, они вполне подходили для

рукопашной схватки. Никто из черных крыс не разговаривал и не кричал, они

формировали летучие клинья и набрасывались на одиночных бойцов, часто заключая

их в ощеренное остриями кольцо.

Лог-а-Лог был дважды оттеснен назад. Во время второй попытки к наступлению он

упал, раненный ударом пики в горло. Заяц Бэзил прыгнул и занял его место.

— Ну-ка, парни Гуосима, постройтесь в три ряда, вот здесь. Теперь — во фронт и

сомкните строй, гляди веселей! Только луки и пращи. Огонь! Пригнулись,

перезарядили. Все время наступать — вот в чем тактика. Огонь, пригнись, заряжай!

Продолжайте двигаться во фронт. Теперь — цельсь! Добрая потеха!

Под натиском землероек крысы были вынуждены разбить свое кольцо и отойти к

статуе, защищая ее от действий Бэзила. Заяц был опытным воином. Он собрал

небольшой отряд землероек с метательными копьями.

— Щекач, твой первый шанс показать себя в качестве командира. Возьми этих парней

и веди к краю уступа. Пробейтесь вон там, в обход этой грязной статуи, и займите

позицию позади крыс, что против нас. Всыпьте им оттуда пару горячих. Будь

увертливее, мой мальчик, не делайся мишенью для этих ублюдков!

Щекач браво отдал честь. Страх его почти исчез в пылу битвы.

— Есть, старина Бэзил!

Бэзил проводил его взглядом, с улыбкой покачивая головой.

— Крепконосый пострел, почти как я в юности, — сказал он. — Огонь! Пригнись,

заряжай, парни! Вот как с ними надо!

 

 

Битва бушевала с переменным успехом. Надаз бил боевую тревогу. Гулкие удары

барабана эхом отдавались в скалах, летели стрелы, камни из пращей, кололи пики.

Матиас, дико вращая глазами, осмотрелся: он стоял посреди рукопашной схватки.

Силы крыс намного превосходили силы рэдволльцев. и еще множество крыс теснилось

на каменной лестнице, на подходе к сражению. С трудом выбравшись из этого

скопления дерущихся, Воин выкрикнул во весь голос:

— Назад, назад, берите раненых и отступайте к проходу, по которому мы шли!

Гуосим, пробиваясь назад к арке прохода, выносил из боя Лог-а-Лога. Орландо,

Джесс и Джабез, стоя бок о бок с Щекачом и Бэзилом, неистово отбивались,

прикрывая отступление. Матиас сновал туда-сюда, помогая управиться с ранеными.

Наконец им удалось добраться до прохода, и они вошли в него. Дробь барабана

прекратилась, и крысы отхлынули назад, до половины очистив площадку и защищая

лестницу, по которой поднимались новые полчища. По мере поступления новых сил

они снова начали заполнять всю площадь уступа. Посреди них стоял Надаз и,

потрясая гремящим черепом на своем скипетре, указывал им на рэдволльцев, словно

насылая на них какое-то заклятье.

 

 

Орландо отер топор и принялся затачивать его о камень стены.

— Славно мы с ними схватились, хоть нас и мало, — сказал он ободряюще.

Воин сел, прислонившись спиной к стене и тяжело дыша.

— Да, если бы мы нашли наших детей, мы могли бы уже подняться на поверхность.

Беда в том, что я нигде их не видал.

Барсук полизал раненую лапу.

— И я не видел их, и лиса, кстати, тоже. Я не уйду отсюда, пока он жив. Даже

если я не найду мою Ауму, то хоть буду уверен, что он больше никого не продаст в

рабство.

Щекач стоял у входа в туннель и строил гримасы черным крысам, собравшимся

неподалеку.

— Эй, вы, крыски-огрызки! Эта старая дурацкая статуя не стоит и раздавленного

желудя. Ей нужна целая орда крыс, чтобы потягаться с настоящими бойцами, —

насмехался он.

Бэзил и Джесс пытались перевязать ужасающую рану Лог-а-Лога. Она была глубокой и

очень опасной. Бэзил покачал головой:

— Послушайте этого молодого задиру! Нам того и гляди пустят кровь, а он раздает

им прозвища, как служанка на чайной вечеринке. Ха-ха, маленький сорванец, чтоб

ему пусто было! Говорю тебе, Лог-а-как-тебя, лежи тихо. Ты разбередишь свою

рану.

Предводитель землероек держался за промокшую от крови повязку на горле. Он

тяжело дышал.

— Плохая рана, друг. Она вывела меня из строя.

Бэзил ободряюще помахал ушами:

— Чепуха, старина. Вскоре ты опять будешь как новенький.

Лог-а-Лог, сделав огромное усилие, поднялся и повернулся к Матиасу:

— Где Флагг? Мне он нужен, Матиас. Я хочу выйти на свет дневной, чтобы не

умирать здесь, во мраке.

Матиас сжал лапу друга:

— Я понимаю тебя, Лог-а-Лог. Поднимайся наверх и отдохни там. Все будет хорошо.

Флагг, возьми еще несколько ребят, выведите Лог-а-Лога на дневной свет. Полегче,

берегите его шею.

— Матиас, погляди! — Вытянув шею, Орландо стоял на камне, выступающем из стены.

— Они перекинули веревку через край уступа. На ней подвешена какая-то большая

корзина. Думаю, они что-то спускают. Интересно, что это?

Матиас пожал плечами:

— Я знаю не больше тебя. Скоро они возобновят свои атаки. Я это чувствую. Мы

можем выдержать их натиск какое-то время, но закончится тем, что они одолеют

нас. У меня есть план. как нам выиграть время. Тогда, если даже мы потерпим

поражение, остальные по крайней мере успеют уйти и спасутся.

Встав снаружи, у входа в туннель, Матиас направил свой меч на Надаза.

— Ты, крыса, я вызываю тебя на поединок! — крикнул он.

Надаз продолжал потрясать своим ужасным скипетром, монотонно выпевая какие-то

заклинания. Воин обратился к нему снова:

— Ты боишься принять вызов! Ты спокоен, лишь когда у тебя за спиной твоя орда!

Жалкий трус! Пошли тогда кого-нибудь из своих. Я — Матиас из Рэдволла. Я — воин,

не знающий страха. Есть ли среди вас кто-нибудь, равный мне, или вы все — жалкие

червяки?

Черные крысы глядели на Надаза, ожидая, что он ответит.

— Не все твоими желудями отбиваться, Воин! Я останусь с тобой до конца, — горячо

прошептал Орландо. — Я сражусь с их защитником!

Матиас, улыбнувшись, кивнул:

— Орландо, ты самый храбрый воин из всех, кого я видел. Нет, мой друг, они

знают, что ты можешь одолеть любого из них. Вот почему я бросаю им вызов. Среди

них не много найдется тварей, которые рискнут потягаться с таким, как я. Если ты

все же считаешь, что должен остаться, пусть так. Когда я паду, ты будешь

защищать вход в туннель, дашь нашим друзьям еще немного времени, чтобы спастись.

 

Орландо положил тяжелую лапу на плечо Матиаса:

— Защитник Рэдволла, ты хоть и мышь, но сердце твое намного больше моего.

Посмотри, там что-то происходит.

Надаз стоял, направив свой скипетр в сторону каменной лестницы. Крысы на

лестнице отступили от края и прижались к стене, охваченные страхом. У Матиаса

перехватило дыхание, он крепче сжал рукоять своего меча.

Из бездны поднималось чудовищное существо. Это был огромный грызун, по виду —

нечто среднее между хорем и горностаем. Он казался представителем давно

вымершего, доисторического вида: у него не было ушей, огромная голова торчала

прямо из мощных плечей. Злобно глядя перед собой, зверь скалил кривые грязные

зубы. Туловище его представляло собой груду мускулов, оплетенных сухожилиями, на

лапах и на поясе были надеты тяжелые обручи с шипами. Он был вооружен колющей

пикой устрашающего размера и металлической сетью с грузилами.

Надаз жестко рассмеялся:

— Матиас из Рэдволла, не боящийся никакого зверя, вот твой соперник —

Изнуритель, мастер по выделке рабов!

47

Сестра Мей и Василика пытались кормить Стрик пищей, имевшейся в аббатстве, но

коршуниха не была вегетарианцем. В конце концов они нашли компромиссное решение

и дали ей рачков. Стрик облюбовала себе угол подвала и устроилась на ночлег на

куче мха, покрытой мешковиной.

— Держись подальше от подвала ежа Пики, детка, — предупредила малыша Ролло

сестра Мей. — Никогда не заходи туда один. Не нужно искушать судьбу, когда

имеешь дело с такой грозной птицей.

— Хм! Надеюсь, она не пристрастится к октябрьскому элю или бузинному вину. Такая

громадина вмиг опустошит мои запасы, — ворчал Амброзий, уплетая кусок

яблочно-черносмородинового пирога.

Аббат поглядел поверх очков:

— Не быстрее, чем средних способностей келарь опустошит продуктовый склад. Ты

права, сестра Мей. Стрик замечательная большая птица, но она не привыкла к нашим

правилам. Жаль ее крыла. Она так горда. Видели, какой она стала надменной,

стоило мне спросить. не сломано ли оно? Мне бы надо осматривать его время от

времени.

Василика поймала Ролло, который уже направился крадучись к винному подвалу, и

посадила его на колени.

— Бедняжка, — причитала сестра Мей. — Видно, она свила гнездо на ветвях дерева,

росшего на склоне горы. Однажды ночью ветка, прогнив, обломилась и гнездо упало.

Она ударилась об острые скалы и сломала крыло, Стрик говорит, что пролежала на

разрушенном гнезде много дней, не в силах пошевелиться. У нее не было друга,

который защитил бы ее, и другие птицы набрасывались, пытаясь ее убить. Наконец

она заставила себя лететь. Мало-помалу она продвигалась по Западной Равнине в

поисках убежища, пока наконец не увидела наше аббатство.

Вошла Констанция, отирая пот со лба:

— Все еще жарко снаружи. Где большая птица? Спит? Ну и громадина! Спорю, она

могла бы поднять меня на воздух. Как полагаешь, аббат, она сможет летать?

— Не знаю, Констанция. Если бы мы могли осмотреть ее крыло, может быть, стало бы

ясно. Теперь, однако, нас больше должны беспокоить не красные коршуны, а вороны

и грачи. Василике пора прекратить эти маскарадные вылазки в обличии Мартина

Воителя. Я знаю, это страшно злит Железноклюва, но нам от этого никакой пользы.

Есть и другая причина. Ворон далеко не дурак, рано или поздно он окажется

проворнее и схватит тебя. Все это слишком рискованно, тебе следует оставить это.

 

Василика была возмущена:

— Но, отец аббат, когда я одеваюсь призраком, я знаю, что расстраиваю планы

Железноклюва. Поэтому я должна продолжать. К тому же это лишает грачей всякого

боевого пыла. Они ужасно напуганы, и ворона — как его, бишь, Мангиз, — тоже

боится меня, как я вижу. Это очень суеверная птица, а прочие смотрят на него.

Позвольте мне сделать это еще хоть раз — сегодня ночью. Пожалуйста?

Мордальфус протер очки.

— Василика, ты еще большая озорница, чем твой сын, и воительница такая же

смелая, как твой муж. Ладно, пусть сегодня ночью твой призрак в последний раз

явится в аббатстве.

Малыш Ролло уснул, и Василика положила спящего мышонка на колени к аббату.

— В последний раз. Благодарю, отец аббат. Сестра Мей, пойдем, нам надо

потрудиться, раз уж призраку разрешено явиться нынешней ночью. Идем, Констанция,

нам нужен твой голос — голос Мартина.

Аббат погладил Ролло по головке:

— А меня, как всегда, оставили с ребенком на руках!

 

 

Железноклюв сел у разбитого окна спальни и поделился с Мангизом своими

тревогами:

— Призраки мышей-воинов, большие красные птицы, что еще, мой предсказатель?

Земнолапые внизу, в этом своем Пещерном Зале, где мы не можем достать их. Я

овладел почти всем краснокаменным домом, начиная с конька на крыше, и я не могу

допустить, чтобы добыча ускользнула из моих когтей. Если меня вынудят уйти

отсюда, нам придется вернуться в северные земли. Они холодны и суровы, Мангиз, —

сплошная борьба и никакой пищи. Мы стареем и не сможем выдержать много суровых

северных зим. Скажи мне, Мангиз, твой дар вернулся к тебе? Ты видишь что-нибудь

своим внутренним оком?

— Генерал, ты прав, — с готовностью ответил Мангиз, довольный тем, что снова в

фаворе. — Я вижу, что призрак мыши — только трюк земнолапых, рассчитанный на то,

чтобы испугать нас. Что же касается громадной ржавой птицы — ка-кха! — это

только фантазии напуганных грачей. Волны горячего воздуха пляшут и зыблются и

создают различные картины. Здесь днем может привидеться больше, чем у нас на

севере — ночью.

Железноклюв приободрился:

— Хорошо сказано, Мангиз, мое верное правое крыло. Что еще ты видишь?

Благоприятны ли предзнаменования для твоего Генерала?

— Знаки хорошие. Теперь все стало прозрачным, как вода. Железноклюв, ты и я, мы

оба проживем долгую, прекрасную жизнь в краснокаменном доме. Пища будет

обильной, сезоны — мягкими, зимние холода не будут страшны нам в этом месте,

окруженном высокими лесами. Когда земнолапые устанут играть в свои глупые игры,

мы изловим их всех на открытом месте, и в тот же день они будут убиты. Тогда

никто уже больше не посмеет противиться нам. Воистину я вижу это, Генерал!

Железноклюв встал и потянулся, расправив крылья. Мангизу пришлось увернуться,

чтобы не вылететь из окна.

— Ка-чха! Добро, Мангиз. И я всеми перьями чувствую, что дело ладно. Взлечу-ка

на крышу моего краснокаменного дома и посижу там немного. Скажи грачам, чтоб

отдыхали, и поспи сам. Ты выглядишь усталым и разгоряченным.

Железноклюв бросился с подоконника и взмыл по спирали на крышу аббатства.

Мангиз испустил глубокий вздох облегчения и устроился поудобнее, чтобы

вздремнуть на теплом солнышке. В первый раз он солгал Железноклюву, рассказывая

содержание своих видений. Воин-мышь все еще затуманивал их, но предсказатель не

собирался говорить об этом Генералу. То, о чем он умолчал, в данный момент ничем

не могло повредить их вожаку, а слушать похвалы было гораздо приятнее, чем

получать тычки.

 

 

Ночь опустилась на Рэдволл и Страну Цветущих Мхов. Василика уже зашнуровала свое

облачение, когда сестре Мей пришла в голову новая блестящая мысль. Поэтому она

расстегнулась и слушала. Констанция, зажав рот лапой, тряслась от распиравшего

ее смеха, когда ей описали очередную уловку.

— О да, обязательно так и сделаем. Я бы не упустила случая преподнести такой

подарок к празднику середины лета!

 

 

Грачи сидели в спальном покое, боясь уснуть, но и не смея бодрствовать. Ни один

еще не сомкнул глаз с того момента, как Железноклюв приказал им отдыхать,

назначив выходной. Большинство из них проспали весь день и находили чересчур

трудным пытаться заснуть еще и ночью. Было жарко, и птицам, всю жизнь прожившим

на севере, не хватало воздуха. Полная луна глядела в окна спальни, заливая всю

комнату бледным, голубовато-белым светом.

— Оста-авьте-е-е на-а-аше аб-ба-а-а-атство-о-о-о!

— Йакк! Что это было?

— Сме-е-ерть близка-а-а-а-а!

Грачи застыли на своих насестах.

— Смерть поджида-а-ает вас за стенами этой ко-о-о-омнаты!

Черная тень пробежала по кроватям и полу. Что-то зависло напротив окна. Грач

Трепокрыл, застыв от ужаса, медленно стал поворачивать голову, пока ему не

удалось взглянуть в окно.

В проеме, обрамленном осколками разбитого стекла, окруженная холодным сиянием

лунного света, виднелась голова воина — шлем без лица. Вместо лица клубилась

серовато-белая мгла. Трепокрыла и его друзей охватила настоящая паника.

Загадочные слова бесплотного фантома привели их в полное замешательство.

«Оставьте наше аббатство!» Как могли они оставить аббатство, если другое

высказывание гласило: «Смерть поджидает вас за стенами этой комнаты!» Было

только разбитое окно и ужасная голова, плавающая напротив него. Даже самый

храбрый из них не отважился бы выйти этим путем. Это было больше, чем доведенные

до безумия грачи могли выдержать. Они забились под кровати, боясь пошевелиться и

даже взглянуть.

 

 

Когда они крадучись возвращались в Пещерный Зал, Констанция погрозила сестре Мей

шестом, на котором они держали голову призрака.

— Еще один твой смешок, сестра, и я дам тебе наряд вне очереди, поставлю

готовить ужин на кухне вместе с Амброзием! — угрожающе произнесла она.

Василика прижала платок к морде, притворяясь, что вытирает нос. На самом деле

она кусала платок, чтобы не рассмеяться в голос.

Констанция подождала, пока они отойдут по туннелю, и расхохоталась сама.

— Ха-ха-ха-ха! Я успела заглянуть в окно: все грачи были под кроватями, больше

всего на свете желая стать невидимыми!

Сестра Мей кивнула с наигранным сочувствием:

— Неудивительно! По твоей милости у них не было большого выбора: «Покиньте

аббатство, но не покидайте комнаты!». Вот уж правда, Констанция, как это только

пришло тебе в голову?

— Не знаю. Похоже, я просто ее потеряла. Ха-ха-ха!

Василика отерла слезы — шутка уже обратилась для нее в печаль и тоску о семье.

— Мои Матиас и Маттимео оценили бы такую шутку. Помилуйте, я не могу не думать о

них, будь то днем или ночью. Матиас хоть в состоянии позаботиться о себе, где бы

он ни находился, но маленький Маттимео — о, как хотела бы я знать, что он

делает. Надеюсь, он сыт и в безопасности! Простите меня, друзья, я как старая

мокрая ветошь в последнее время — только и знаю, что плакать.

Сестра Мей начала всхлипывать:

— Ну, ну, будет, мы все понимаем, не переживай, все будет в порядке с твоим

малышом.

Констанция громко засопела:

— Конечно, все будет хорошо!

48

Тишина повисла над уступом. Обе стороны затихли, когда Матиас и Изнуритель

начали обходить друг друга. Воин держался прямо и двигался легко на пружинистых

лапах. Огромный меч Мартина он сжимал обеими лапами, держа клинок около уха.

Изнуритель низко пригнулся, направляя на противника острие своей пики. Он все

время подкручивал свою метательную сеть, волоча ее по земле, отчего она издавала

неприятный, скрежещущий звук. Оба бойца не отводили друг от друга напряженного

взгляда, каждый пытался угадать действия другого, надеясь, что одно неверное

движение противника даст ему преимущество.

Матиас старался держаться спиной к выходу из туннеля, где стоял Орландо с

друзьями, но Изнуритель ловко оттеснил его к другому концу площадки, и Воин

почувствовал у себя за спиной дыхание крысиной орды. Изнуритель злобно зарычал и

сделал выпад, пытаясь поразить Матиаса в шею. Тот сосредоточил все свое внимание

на острие пики и на сети Вдруг он почувствовал, что одна из крыс ударила его

древком пики сзади. Воин упал на спину. Изнуритель, с пикой наперевес, бросился

на него, но Матиас увернулся, откатившись в сторону. При этом он успел

ухватиться за конец сети и резко рванул ее, заставив противника потерять

равновесие. Раздался вопль, похожий на звук лопнувшего пузыря, и крыса,

ударившая Матиаса, шатаясь, вышла из строя и упала, наколовшись на пику

Изнурителя. Матиас подзадорил своего врага, чиркнув его мечом по бедру.

Изнуритель бесился и яростно рычал, отрясая крысу со своей пики. Он перекинул

сеть через плечо, и грузила ударили Матиаса по голове. В глазах Воина заплясали

огненные искры — и все померкло. Он скорее почувствовал, чем увидел, острие пики

Изнурителя у своего горла, когда тот, развернувшись, бросился на него снова.

Послышался звон металла о металл — меч Воина отразил удар пики

В голове у Матиаса прояснилось, он ловко прыгнул вперед, схватив Изнурителя за

покрытую пеной челюсть, и ударил его по лапе, в которой тот держал пику.

Несмотря на свирепый натиск, Изнуритель не растерялся и, пнув Матиаса лапой в

живот, захлестнул его сложенной сетью. Он заставил соперника отступать, пока тот

почти уперся в каменную стену. Матиас закрутил меч и, с силой оттолкнувшись от

скалы, бросился вперед на Изнурителя.

— Рэдво-о-о-олллл!

Яростная атака заставила Изнурителя отступить. Он получил два жестоких удара по

бокам, перед тем как ему удалось самому ударить Матиаса древком пики по морде и

набросить на Воина сеть. Матиас понял, что пойман в ловушку. Он не мог

воспользоваться своим мечом, а сеть тяжело придавила его сверху. Изнуритель

нагнулся, чтобы подобрать концы сети и опутать его окончательно. Положение было

безвыходным. Воин изо всех сил наступил на воткнувшееся в землю острие пики,

заставив Изнурителя пытаться выдернуть его.

Этого Матиасу оказалось достаточно. Он кинулся на Изнурителя и, мощно ударив

всем телом, отбросил назад, в ряды крыс. Затем он подобрал свой меч и кинулся

ничком на землю, крепко прижав лапы к бокам. Изнуритель, запутавшийся среди

крыс, пытался высвободиться и непроизвольно потянул сеть. Она соскользнула с

Матиаса, и тот, схватив меч, прыгнул в самую гущу крыс, рубя направо и налево и

пытаясь добраться до чудовища.

— Уходи оттуда, берегись, следи за спиной! — кричал ему Орландо, стоявший в арке

прохода.

 

 

Матиас смутно расслышал его слова. Боевой дух Мартина взыграл в его жилах, Воин

принялся стремительно вращать своим мечом, образуя знаменитый круг меченосца.

Вверху, внизу, посередине — громадный меч был всюду одновременно, окружая Воина

сплошным сияющим кругом стали. Крысы бились в ужасе, пытаясь убраться с его

пути.

Изнуритель прорвался сквозь ряды крыс и оказался с другой стороны от Матиаса,

добравшись до свободного места. Воин вырвался из крысиной орды и, увидав

Изнурителя, продолжал свой смертоносный ход в его направлении. Его меч врезался

в металлическую сеть и вырвал ее из лап чудовища, превратив в груду бесполезных

веревок. Изнуритель подобрал брошенную кем-то из крыс пику — теперь он был

вооружен вдвойне. Бойцы снова сошлись; делая выпады, чудовищный зверь скрестил

пики с клинком Матиаса. Звон удара разнесся по всей пещере, и противники

схватились, тесня друг друга, коля и рубя, разя и отражая удары в ужасающей

шаманской пляске смерти.

 

 

Маттимео и остальные пленники сидели в мрачном подвале, утратив всякое

представление о времени. Несколько раз они пытались взломать дверь, но все

безрезультатно. Все тело Аумы болело от бесчисленных наскоков на тяжелую,

несдвигаемую дверь, зубы Сэма онемели от попыток перегрызть толстые брусья.

Маттимео, Тим, Тэсс, Юб и даже Синтия — все тем или иным способом пробовали

справиться с дверью, но в результате лишь сбили себе до крови лапы и посадили

множество заноз.

Они понуро сидели во мраке. Синтия заплакала.

— Ну, ну, не надо. Мы выберемся отсюда, вот увидишь, — утешала ее Тэсс.

Аума прислонилась спиной к стене.

— Хотелось бы думать, что мы выйдем отсюда, но куда мы пойдем?

— Куда угодно. — Голос Маттимео дрожал. — Я бы согласился выйти отсюда, просто

чтобы умереть, сражаясь с этими крысами в мантиях, лишь бы не гнить тут, под

землей, подобно каким-то насекомым. Это, по крайней мере, лучше, чем жизнь под

ударами кнута.

— Тсс!

— Кто это сказал?

Сэм подполз поближе к Маттимео.

— Это я. Прислушайся, ты ничего не слышишь?

— Нет, а ты?

— Кажется… Я не совсем уверен, но этот звук напоминает бой барабана где-то

далеко и еще — звуки голосов.

Синтия захныкала:

— Я так и знала. У них там какой-то праздник, скоро нас выволокут отсюда и

съедят. Я уверена!

— Ох, не будь глупышкой, Синтия, — раздраженно оборвала ее Тэсс. — Что за глупые

мысли! Откуда доносятся эти звуки, Сэм? Барабаны, голоса — я ничего не слышу.

Аума поднялась:

— Я слышу. Сэм прав, это напоминает бой барабана, пение и возгласы. Но что бы

это ни было, вряд ли это вечеринка для нас. Может быть, Синтия права.

Из мрака донесся голос Тима:

— Ну, Аума, уж от тебя я такого не ожидал. Голоса, удары, пение. Я думал, у тебя

немного больше здравого смысла, могла бы найти занятие получше, чем наводить

страх на остальных.

— Я не слышу ничего, но я согласен с Аумой. Иногда самое лучшее — ожидать

худшего. Тогда не будешь обманут в своих ожиданиях, — философски заметил Юб.

— Спасибо, что подбодрил нас всех, ежик, — насмешливо фыркнула Тэсс. — И так

сидим здесь, запертые в темнице под землей, в оковах, без надежды и без оружия,

а вы еще обсуждаете, не приготовят ли из нас угощенье для какой-то страшной

церемонии.

— Тише, — перебил ее Сэм. — Я слышу чьи-то шаги и еще какой-то скрежещущий звук!

 

Синтия слабо вскрикнула.

Маттимео встал, полный решимости:

— Ладно, пусть входят, пора нам положить конец этой истории. Давайте попытаемся

сделать то, что сделали бы наши родители или Мартин Воитель в таком положении:

продадим наши жизни подороже. На нас оковы, а они наверняка вооружены до зубов.

Пусть только войдут, кто бы они ни были, а там — будь что будет.

 

 

Поддерживаемый Флаггом и двумя землеройками, Лог-а-Лог, страдая от боли, с

трудом поднимался по извилистому проходу на поверхность. Предводитель землероек

застонал, медленно опустился и сел, прислонившись спиной к какой-то двери.

— Лог-а-Лог, все в порядке? — озабоченно спросил Флагг.

Тот устало кивнул.

— Я должен посидеть здесь немного. Тяжело идти все время в гору, к роще. Дайте

мне перевести дух.

Землеройки опустились рядом с ним.

— Когда мы поднимемся наверх, вы должны оставить меня, — сказал Лог-а-Лог,

повернувшись к Флаггу. — Возвращайтесь назад и помогите нашим друзьям. Флагг, ты

был моим другом и братом в течение многих сезонов. Послушай теперь, что я скажу.

Скоро вы покинете меня, и больше меня никогда с вами не будет. У Гуосима должен

быть новый предводитель. Им будешь ты, Флагг. Забудь свое имя. Теперь ты —

Лог-а-Лог всего Гуосима.

Флагг гневно ударил о дверь рукояткой меча.

— Нет, не говори так! Ты должен жить.

Лог-а-Лог держался за рану на шее.

— Ты не можешь ослушаться моего приказа. Закон и установления Гуосима

предписывают поступать именно так. Если бы здесь была река, я оседлал бы бревно

и пустился в свой последний путь. Тогда у тебя не осталось бы выбора. Я сказал —

ты слышал. Что там за шум?

Кто-то стучал в дверь с другой стороны.

Флагг постучал в ответ. Приблизив нос к косяку, он выкрикнул:

— Логалогалогалог!

Раздался еще более сильный стук, вслед затем кто-то прокричал:

— Рэдво-олл! Страна Цветущих Мхов!

Лог-а-Лог, превозмогая боль, встал.

— Я везде узнаю этот голос. Это — молодой сын Матиаса. Отоприте эту дверь.

На двери был тяжелый засов с замком, но один из бойцов-землероек по имени Герн

достал маленький кинжал.

— Ну-ка, посторонитесь, я попробую, — сказал он остальным.

К счастью, замок оказался старого образца и несложным. Герн покачал его,

повертел в нем клинком, потом раздался щелчок, и Герн вытянул дужку замка из

кольца засова.

Внутри темницы Аума стояла, приложив ухо к двери, и внимательно слушала.

— Потише. Мы бросили им вызов, теперь посмотрим, что они сделают.

— Они кричали «флогалогалоггле» или что-то вроде этого? — подал голос Юб. —

Какой-то дурацкий военный клич, по-моему.

— Нас не интересует сейчас твое мнение, Юб. Будь потише! — сердито скомандовал

Маттимео. — Что там происходит, Аума!

— Похоже, они отпирают дверь, Маттимео.

— Да, так оно и есть. Приготовьте свои кандалы, дадим самый сильный отпор, на

какой мы способны. Если не суждено больше встретиться, друзья, — прощайте!

Голос Аумы охрип, она быстро проговорила:

— Они отперли дверь. Подождите, она должна открываться наружу…

Матимео чувствовал в темноте пожатия лап друзей.

— Зачем ждать? Давайте бросимся на них.

— В атаку!

Они ударили в дверь, и она широко распахнулась. Маттимео бросился на первого,

кто оказался на его пути. Тим и Сэм наскочили на другого. Даже слабый свет в

туннеле ослепил их глаза, привыкшие к полному мраку. Сцепившись и борясь с

кем-то на полу, Маттимео услышал свое имя, произнесенное низким, грубоватым

голосом.

— Маттимео, это я, Лог-а-Лог!

Маттимео вцепился в горло Флаггу. При звуке голоса его лапы опустились, звякнув

кандалами.

— Стойте, это друзья! — крикнул он.

В тот же момент борьба прекратилась. Маттимео и его товарищи стояли в освещенном

факелами коридоре, протирая лапами глаза, Герн восторженно качал головой.

— Что за отряд юных воинов! Не трите глаза так усердно. Дайте я открою ваши

кандалы своим кинжалом.

Синтия опять начала всхлипывать, на этот раз — от счастья.

Друзья улыбались друг другу. Постепенно они начинали осознавать, что они больше

не пленники Малькарисса, Слэгара, Надаза или еще какого-нибудь злодея.

Смех Маттимео разнесся, отдаваясь в стенах туннеля:

— Ха-ха-ха, свободны! Мы свободны! Это друзья моего отца, Гуосим.

— Поистине это ваш счастливый день, дети. Большинство ваших родителей — здесь.

Матиас, Орландо, Джабез, Джесс, даже старый Бэзил Олень. Мы объединили наши

силы, чтобы отыскать вас. Они внизу, на большом уступе, сражаются с ордами

Малькарисса.

Маттимео едва верил своим ушам: его отец, Защитник Рэдволла, — здесь!

Аума громко вскрикнула от радости, Сэм высоко подпрыгнул, Юб важно наморщил нос.

 

— Я же говорил, что, как бы далеко мы ни оказались, мой старый папаня все равно

нас найдет. Вы помни…

Тэсс и Тим подхватили его и закружили. Синтия присоединилась к ним.

— Старый добрый Бэзил, рэдволльцы — все здесь! Ур-ра!

Кружась, они нечаянно опрокинули Флагга, и Маттимео помог ему подняться.

Отряхиваясь от пыли, тот широко улыбался во всю пасть.

— Клянусь мехом, когтем и лесными законами, я рад, что мы вас нашли, хотя за это

вы должны благодарить нашего Лог-а-Лога. Если бы он не решил отдохнуть здесь

немного, мы прошли бы мимо и вы остались бы гнить в этой яме.

Смеясь счастливым смехом, Маттимео встал перед Лог-а-Логом на колени и потряс

его за лапу.

— Я знал, что вы нас найдете. О, правда, я знал. что когда-нибудь так и будет!

Спасибо тебе, Лог-а-Лог, спаси…

Лог-а-Лог все еще улыбался, хотя глаза его уже закрылись навсегда. Он прожил

ровно столько, сколько было нужно, чтобы сдержать свою клятву. Он нашел их

детей.

 

 

Матиас выбивался из сил. Изнуритель, казалось, имел в себе неистощимый запас

бешеной энергии. Невероятный зверь истекал уже кровью от дюжины ран, но его

огромные размеры и безумная свирепость, казалось, делали его необоримым. Воин

встал в боевую стойку, держа клинок наготове и слегка переводя дух, пока

Изнуритель обходил его кругом, выискивая слабое место. Матиас медленно

поворачивался, в то время как чудовище пыталось зайти со спины. В арке туннеля

бок о бок стояли Орландо и Бэзил, наблюдая за поединком.

— Эта тварь не может одолеть нашего Воина, но Матиас кажется очень усталым. Эта

рана у него на лбу — она очень глубока, как думаешь, Бэзил?

— Ха! Сущая царапина, старина! Я бы уже нанес больше ущерба, орудуя ложкой в

салате. Не давай Защитнику Рэдволла одурачить тебя — о нет! Через минуту-другую

он решит, что настало время завтрака, и сделает из этого, как, бишь, его,

хорошую отбивную, помяни мое слово!

Бэзил оказался прав. Когда Матиас увидел, что Изнуритель стоит спиной к стене,

он налетел как разъяренный волк. Лишь искры посыпались от камней, когда он

могучим натиском обрушился на Изнурителя. Казалось, он занял собою все

пространство сражения — рычащий, рубящий, колющий, сокрушающий. Самонадеянная

усмешка слетела с морды Изнурителя, он понял, что бой идет не на жизнь, а на

смерть. Воин бился с такой силой, которой хватило бы на двоих, и с искусством,

отточенным за долгие сезоны тренировок. Изнуритель, собрав все силы, оттолкнулся

от скалы и со всей свирепостью ринулся вперед, наставив на Матиаса обе пики. Тот

мгновенно среагировал, отскочив в сторону, его клинок сверкнул как молния в

летнюю грозу, и обе пики были перерублены одним лихим ударом. Воин по инерции

развернулся, но Изнуритель был быстрей бегущей тени. Он прыгнул на незащищенную

спину Матиаса и сдавил ему горло обломками пик, стараясь задушить.

Задыхающийся Матиас всадил меч в ногу Изнурителя и, схватившись лапами за пики,

рывком пригнулся вперед к земле.

Чудовище пронзительно завопило и, перелетев через голову Матиаса, с глухим

звуком шлепнулось у края уступа. Матиас вскочил и бросился на него, но

Изнуритель ждал этого: не успел Воин вцепиться в него, как тот резко выбросил

все четыре лапы вверх, поддав противника и подняв его в воздух. Матиас

почувствовал, что летит. Ударившись о самую кромку уступа, он перекатился через

нее и с отчаянным криком полетел в зеленую бездну.

 

 

Генерал Железноклюв купался, хлопая крыльями, на нагретой солнцем отмели пруда

аббатства. Запрокинув голову, он сделал большой глоток, и капли воды засверкали

на его черном оперении. Мангиз стоял рядом и с отвращением наблюдал эту сцену.

Он пил воду, но купаться… Это было выше его понимания. Генерал отряхнулся и

важно прошелся по кромке воды. Сегодня был день грандиозных планов.

Предзнаменования были прекрасными, он чувствовал себя полным сил.

— Чак-ка! Хорошо! Ну, Мангиз, твои видения предвещают наш успех? Твое умственное

око по-прежнему видит ясно?

— Кай-ах! Да, Генерал, хотя знамения говорят, что спешить в этом деле не

подобает.

— Ка-ах! Не подобает! Что за вздорная куриная болтовня? Послушай меня, мое

крепкое правое крыло. Ты только заставь свои видения быть благоприятными, а уж

Железноклюв займется планами.

— Но, Генерал, я говорил вчера, что видения указывают…

— Тихо! Крагга! Я уже слышал достаточно. Пойди и приведи сюда всех моих сорок и

грачей. Я разработал план, как покончить со всеми этими нелепостями, которые нас

здесь окружают. Хороший план, простой, без всяких уловок и ухищрений, которые

пригодны лишь для дроздов на заборе. Начиная с сегодняшнего дня мы будем

сражаться, как сражались на севере, — никаких подкрадываний со спины, прямая

атака, открытый бой, крыло к клюву, и никаких пленных. Теперь ступай!

Мангиза мучили ужасные предчувствия, но он знал, что бесполезно разговаривать с

Генералом, когда тот охвачен завоевательским духом.

— Генерал, твои желания для меня закон, я приведу сейчас всех твоих бойцов.

Предсказатель почтительно поклонился и отправился выполнять приказ.

 

 

Сестра Мей казалась простодушной, на самом же деле она была чрезвычайно ловка и

изобретательна. Ночью она добавила в питье Стрик большую дозу снотворного,

которое состряпала еще для сорок в фруктовом саду. Стрик пила очень много.

Сейчас громадная птица храпела, погрузившись в крепкий сон под воздействием

снотворного зелья.

Аббат Мордальфус, Джон Черчмаус, брат Руфус и сестра Мей собрались вокруг спящей

— все они имели немалый опыт в искусстве врачевания, передававшемся в аббатстве

из поколения в поколение.

Джон Черчмаус нацепил на нос очки и отряхнул от пыли старый ветхий том:

— Хм! «Старый индекс Мафусаила болезней птиц и средств от них». Что ты о нем

думаешь, отец аббат?

Аббат оторвался от другого фолианта, который внимательно изучал.

— Н-да. Хорошая книга, Джон, но я бы порекомендовал вот эту чудесную книгу —

«Полный определитель сестры Хартвуд». Он содержит почти пять глав о птицах.

Брат Руфус помог сестре Мей поднять сломанное крыло. Потом она деловито вытерла

лапы о свой белоснежно чистый передник.

— Ох, какой ужасный перелом! Амброзий, не подкатишь ли сюда один из тех

маленьких бочонков, чтобы мы могли положить на него крыло и расправить его.

Сердито согласившись, еж ворчал:

— Не очень-то это полезно для чистоты свекловичного портвейна, катанье

туда-сюда, взбалтывание, — все это не улучшит его качества. Надеюсь, вы не

собираетесь потчевать эту пернатую глыбу моим лучшим портвейном?

— Пожалуй, нет, Амброзий, — усмехнулся Джон Черчмаус. — Однако нам самим может

понадобиться пропустить стаканчик, перед тем как мы закончим тут возиться.

— Ну, тогда уж я останусь здесь и помогу вам, — проворчал келарь.

Сломанное крыло было приподнято, положено на бочонок и прочно прижато отвесом из

книг. Аббат Мордальфус осмотрел верх крыла.

— Взгляните, одного пера на конце не хватает. Какого оно должно быть размера?

Нужно посмотреть на другом крыле. Не найдется ли похожего у нее в хвосте?

Амброзий, принеси с кухни хороших, прочных рыбьих костей. Ох, нам еще нужно

просаленную бечевку, немного луковой кожуры, да поищи банку с речным илом,

который мы используем при ожогах. Я очень верю в целительную мощь этого

средства.

Они выкрикивали вслед Амброзию, перебивая друг друга:

— Принеси самую тонкую иглу, какая только найдется у Василики.

— И не забудь ведьминой лещины.

— Немного миндального масла тоже.

— А затем сбегай в Пещерный Зал и принеси мою кошелку с лекарственными травами.

Еж уныло пожал колючками:

— Надеюсь, они не захотят, чтобы я подал им заодно обед, чай и ужин. Хм!

— Ой, и еще, Амброзий, попроси, пожалуйста, Винифред подать нам сюда завтрак,

обед, чай и ужин. Здесь работы надолго!

 

 

Железноклюв оставил червя, которого вытягивал из земли, когда вернулся Мангиз.

Он увидел, что вещун летит один, и злобно уставился на него.

— Йакк! Ну?

— Генерал, в том, что случилось, я совсем ни при чем. Если ты дашь волю своим

когтям и клюву — это будет очень несправедливо,

Железноклюв переводил горящий взгляд с Мангиза на аббатство и обратно.

— Я выклюю язык из твоего дурацкого клюва, если ты не перестанешь болтать и не

скажешь, что произошло!

— Ка-ах! Это все грачи и братья-сороки, Генерал. Они забаррикадировались в

спальном покое и не желают выходить.

— Что на этот раз нашло на этих идиотов с утиными мозгами? — прохрипел

Железноклюв.

— Они говорят, что этой ночью к ним явилась голова призрака-мыши и предупредила

их, чтобы они не выходили из спальной комнаты.

Ворон поточил свой мощный клюв о камень. Звук неприятно поразил Мангиза.

— Ка-хагга! Мне нужно с ними поговорить!

Мангиз последовал за Генералом на почтительном расстоянии. Ему крайне не

понравился тон Железноклюва, которым тот произнес слово «поговорить».

Ворон сел на подоконник разбитого окна спальни; его провидец приземлился на

траву, напряженно слушая.

— Ка-ах! Итак, мои бойцы, вы снова имели честь слушать призрака? И что же он

сказал на этот раз?

Помимо нескольких сдавленных покаркиваний, никакого ясного ответа не

последовало. Железноклюв впился когтями в оконную раму.

— Кра-а! Вы предпочитаете не говорить со своим командующим. Тогда я сам войду и

поговорю с вами.

Он спрыгнул с подоконника и исчез в комнате. Мангиз съежился и закрыл глаза,

когда услыхал ужасные крики и грохот опрокидываемых кроватей. Он не видел облака

черных перьев, вылетевших из окна.

— Иаг-га! Кто здесь командует, голова мыши или Железноклюв? Я здесь приказываю!

Убирайтесь! Вон, ни на что не годный сброд!

Грачи и сороки вываливались из окна, толкаясь и давясь в тесном проеме. Мангиз

дрожал при каждом новом ужасном звуке неистовой расправы, которую учинил

Генерал. Недаром за ним закрепилась слава самого жестокого воителя в северных

землях.

49

Великий меч Рэдволла пропал в зеленоватом тумане бездны. Перекатываясь через

край уступа, Матиас бессознательно скреб по камню когтями, пытаясь зацепиться за

что-нибудь и удержаться от падения. Его спасла веревка, на которой спускали

корзину. Он судорожно вцепился в нее, но был не в состоянии захватить покрепче и

неудержимо начал сползать вниз. Скалистые стены пещеры проносились мимо него в

тумане. Изнуритель вскочил и тотчас же принялся рубить веревку.

Громко крича, Орландо бросился в атаку, за ним кинулись остальные лесные жители.

Крысы падали перед боевым топором барсука, словно рожь под косой косаря. Под

прикрытием Бэзила и остальных, вставших стеной против крыс, охраняя его с тылу и

с боков, Воин Западной Равнины пробивал себе путь. Но было слишком поздно!

Последние волокна веревки с треском разошлись и завились, перебитые пикой.

Матиас исчез из виду.

Изнуритель обернулся, чтобы посмотреть, что происходит за его спиной. Последнее,

на что упал его взгляд, был огромный барсук, замахнувшийся на него топором с

двойным лезвием. Орландо дико взревел в гневе — на самого себя, за то, что

позволил Матиасу принять такой вызов, на всех обитателей этого ужасного места,

которые лишили его дочери. В гневе, распалившем в нем великий боевой дух, он

жаждал битвы с каждым, кто посмеет встать на его пути.

— Я — Орландо, Воин Боевого Топора! Еула-а-а-али-и-иа-а-а-а!

Боевые кличи лесных жителей загремели по всему подземному Царству Малькарисса, и

Бэзил, Щекач, Джабез и Джесс яростно атаковали крысиную орду. Надаз топал ногами

и кричал, как безумный, потрясая своим скипетром, выпевая смертельные угрозы

нападавшим.

 

 

Матиас почувствовал, что натяжение веревки ослабло и что он стремительно летит

вниз, в зеленые клубы тумана. В его голове пронеслись образы Василики и Маттимео

— конечно, он больше их не увидит.

Плюх!

Воин упал на что-то мягкое и пружинистое. Это была большая плетеная корзина,

выложенная изнутри толстым слоем мха и пурпурной тканью. Сильный толчок при

падении на некоторое время оглушил Матиаса. Он лежал на земле рядом с корзиной,

пытаясь пошевелиться и собраться с мыслями, пораженный тем, что остался жив

после падения с такой высоты.

Крышка разломанной корзины зашевелилась.

Внутри послышалось какое-то хлюпанье, сердитое рычание, затем она повалилась

набок, и что-то выкатилось из нее наружу.

Существо, лежавшее рядом с корзиной, имело некоторое сходство с громадной

статуей на уступе. Этот Малькарисс был ужасно толст! Огромная белая гора

свалявшегося меха, приплюснутая тяжестью упавшего сверху Матиаса, казалась

каким-то наваждением из кошмарного сна. Короткие слабые лапы с длинными

крапчатыми когтями безвольно свисали вдоль туловища. Существо пыталось протереть

мутные, в гнойных корках глаза, плохо открывающиеся от старости. Нижняя губа его

обвисла, показывая ряд чернеющих остатков зубов.

Матиас в изумлении приподнялся и сел. В голове у него все смешалось. Он начал

сомневаться в том, что еще жив, при виде помятого исчадия ада, ползущего к нему.

Он не мог себе представить, что такое могло существовать где бы то ни было, на

земле или под землей. Малькарисс заговорил, его голос был тонким и

пронзительным. Когда его не усиливало внутреннее пространство статуи и он не

отражался эхом от скал пещеры, он походил на жалобное хныканье.

— Ты видел Малькарисса, ты должен умереть!

Матиас вздрогнул. Ужасное создание взялось за его меч, который упал вместе с

Матиасом и лежал рядом с корзиной. Но не успел он распрямиться, как большой

кусок скалы стукнул Малькарисса, и тот скорчился от боли. Другой камень попал

хорьку в лапу. Малькарисс с визгом выпустил меч. Камни продолжали падать.

Матиас отполз в сторону, прихватив с собой меч. Толпа тощих, изможденных существ

со следами побоев на шкурах и с закованными в кандалы лапами неумолимо

надвигалась на Малькарисса, волоча свои цепи и швыряя камни. Они кричали:

— Умри, злобный, умри!

— Мы похороним тебя под обломками твоего Царства!

Исхудалые ежи, белки, мыши, кроты и выдры брали обломки из куч обеими лапами.

Они обступили поверженного тирана, бросая в него камни со всей силой, на какую

были способны. Матиас в ужасе наблюдал, как растущая куча камней погребала под

собой Малькарисса. Его было уже не видно, а рабы все бросали и бросали. Воин

Рэдволла схватил полумертвую от истощения выдру и оттащил ее в сторону.

— Ну-ка, положи свои лапы на камень и прижми к нему кандалы плотнее. Не бойся, я

друг.

Выдра сделала, как он сказал. Надежда засветилась в ее мутных глазах.

— Руби сильнее, друг!

Меч Воина со свистом рассек воздух и перерезал звенья цепи, как садовые ножницы

— траву. Ничто не могло устоять против сокрушительной силы великого меча

Рэдволла, который был сделан из металла, добытого из упавшей звезды.

Разрубив сквозную цепь, Матиас приступил к освобождению каждого из рабов в

отдельности. Молодые существа оживились и принялись радостно отплясывать —

разбитые цепи свисали с их лап. Воин освобождал их от кандалов по двое за раз,

торопясь, подгоняемый звуками сражения, доносившимися с уступа. Крыса в черном

подбежала, размахивая кнутом, но не успела даже подступить к Матиасу — какая-то

белка сбила ее с ног ударом своей цепи.

— Прекрасный удар, белка! — выкрикнул Матиас. — Я — Матиас из Рэдволла, а как

зовут тебя?

Несмотря на измученный вид, раб-белка смеялся и раскручивал цепь над головой.

— Вязохвост! Я зовусь Вязохвостом. Я куплю свою свободу той же цепью, которая

делала меня рабом!

— Так держать, Вязохвост! Когда я освобожу твоих друзей, мы сделаем это вместе,

друг!

Рабы ликовали. Те, которых уже расковал Матиас, размахивали цепями над головой.

 

 

Сражение на уступе было в полном разгаре. Лесные жители стояли плечом к плечу

плотным кольцом, заключенным внутри другого кольца. Внешнее кольцо землероек с

Джесс и Джабезом било и кололо мечами и копьями, все время двигаясь по часовой

стрелке. Бойцы во внутреннем кольце стреляли через их головы. Под командованием

Щекача и Бэзила они метали камни и стрелы в плотно сомкнутые ряды крыс,

окружавших их со всех сторон.

Крысы под командованием Надаза сражались с фанатическим неистовством, и многие

землеройки полегли, пронзенные их короткими пиками,

Орландо на некоторое время уходил внутрь второго кольца, чтобы перевести дух, и

затем, рыча как безумный, совершал очередной яростный набег, давая волю своему

гневу, круша и разя крысиную орду. Он возвращался в круг лишь затем, чтобы

отереть топор и зализать раны, и снова шел на врага.

Бэзил был везде, где крысы напирали особенно яростно. Он бесстрашно запрыгивал в

самую гущу сражения, молотя и оглушая крыс ударами страшных задних лап, крысы

падали и погибали, задавленные массой своей же напирающей орды,

— Йах-ха! Получи, гад! Ну-ка, старина, отведай этой плюшки с заячьими лапками и

полежи немного!

Бум!

И очередная крыса растягивалась во весь рост на каменном уступе.

Теснившиеся на винтовой лестнице крысы вступали в бой на место погибших,

понукаемые командами Надаза:

— Бейте их, бейте! Смерть вторгшимся во владение Малькарисса!

Белка Джесс в гневе вырвала пику у какой-то крысы и заколола ее.

— Погоди, я еще доберусь до того в красном. Я заставлю его петь по-другому!

Щекач дал отдых раскручивавшей пращу лапе и заметил, обращаясь к ближайшему

бойцу-землеройке:

— Уж больно их здесь много. Если мы теряем одного, у нас на одного меньше. У

этих же паразитов вместо убитых десяти выпрыгивает двадцать.

Вздохнув в ответ, воин-землеройка пустил стрелу и одобрительно кивнул, довольный

результатом.

— Прямо промеж глаз! Такие обычно не возвращаются за добавкой. Что ты говоришь,

выдра? А, да, они валят без перерыва. Но раз уж мы подписались на это дело, надо

довести его до конца, эх!

Среди грохота и сумятицы боя Джесс заметила какое-то движение на другой стороне

площадки, у входа в туннель. Она пробилась к Бэзилу.

— Погляди туда. Кажется, у нас появилось подкрепление.

Бэзил подпрыгнул так высоко, как только мог, постаравшись при этом ударить

ближайшую крысу лапой по голове.

— Йа-ха-ха! Взвейся мой старые усы? Джесс, это же наша молодежь! Маттимео! Ты

здесь, молодой повеса! Рэдволллллл!

Крик Бэзила тотчас был подхвачен ответным возгласом, разнесшимся над битвой.

— Ур-ра! Мы спасены! Бэзил, старый обжора! Мы идем! Рэдволл!

Маттимео и бывшие узники пробивали себе путь сквозь толпу врагов, молотя оковами

и коля пиками, взятыми у павших крыс. Они продвигались через площадку, держа как

щит дверь своей темницы. Толкая, пихая, ударяя и хлеща чем попало, они

пробирались вверед, чтобы воссоединиться со своими друзьями. Надаз плясал и

громко вопил, побуждая крысиную рать к еще более сильному натиску. Победа,

которую он уже предвкушал, уплывала из его лап — ход сражения стал склоняться в

пользу храбрых лесных жителей.

 

 

Аббат строго выговаривал Василике, занятой своим призрачным одеянием:

— Я с самого начала не одобрял этого рискованного предприятия, дитя мое. Одно

неверное движение, и птицы убьют тебя и сестру Мей. Констанция тоже может быть

тяжело ранена.

Василика отвечала, избегая строгого взгляда аббата:

— Но, отец аббат, мы уже так напугали этих птиц. Если они будут знать, что по

ночам по аббатству ходит призрак Мартина, то совсем упадут духом и жизнь в

Рэдволле станет им не в радость. Может быть, тогда они улетят в свои северные

края и оставят нас с миром.

Аббат знаком прервал ее оправдания.

— Мы однажды уже обсуждали это. Сперва я думал, что это может принести какую-то

пользу. Вероятно, так оно и есть. Но, Василика, ты относишься к этому

предприятию слишком легкомысленно, как к какой-то забаве. Я чувствую кончиками

своих усов, одна из вас будет тяжело ранена или захвачена в плен. Всю эту игру

пора прекратить.

Бунтарский огонь зажегся в глазах Василики:

— Матиас одобрил бы нас. Могу поспорить, он и Бэзил довели бы это дело до конца,

пока птицы не стали бы пугаться собственных перьев.

Мордальфус строго поглядел поверх очков:

— Я рад, что ты вспомнила Матиаса. Ты подумала о моем долге аббата перед ним? В

один прекрасный день он вернется из южной стороны с нашими детьми — а я уверен,

что это обязательно будет, — и что я скажу ему тогда? Что, пока его не было, я

позволил играть тебе в эти дурацкие игры и тебя убили? Василика, я несу

ответственность как аббат перед тобой, Матиасом и другими, живущими за этими

стенами. Поэтому сделай, пожалуйста, как я сказал.

Василика вздохнула и понурилась.

— Я все сделаю, как ты сказал, отец аббат, — произнесла она с неохотой.

Добрый старый аббат быстро встал. Он потрепал Василику по голове:

— Спасибо, Василика. А теперь, Констанция, отнеси воинские доспехи обратно в

привратный дом и аккуратно положи на место.

Констанция собрала снаряжение и полезла в туннель.

 

 

Железноклюв важно прохаживался по берегу пруда. Серебристое поблескивание в воде

указывало на то, что в нем водится рыба. Его поражало обилие пищи в

краснокаменном доме ползунов: огороды, сады, огромный амбар под лестницей, даже

пруд с чистой водой и множеством рыбы. Скоро все это будет принадлежать ему. Он

в восхищении огляделся кругом, внимательно изучая прочную внешнюю стену,

защищавшую краснокаменный дом от непрошеных гостей. Его зоркий черный глаз

уловил какое-то движение у главных ворот. Большая полосатая зверюга возникла,

казалось, прямо из воздуха. Она что-то несла. Железноклюв притаился в зарослях

тростника и стал наблюдать.

Констанция огляделась, нет ли кого вокруг, и, быстро отперев дверь привратного

домика, скользнула внутрь. Дверь закрылась за ней. Железноклюв видел оставленный

в замке ключ, торчавший из скважины. Воспользовавшись случаем, он незаметно

подкрался к дому. Все было сделано мгновенно: ворон захлопнул дверь, сунул клюв

в кольцо ключа и, повернув его, вытащил из замка. Внутри послышался скрежет,

затем удары лап барсучихи в тяжелые дверные балки. Констанция крикнула:

— Василика, это ты? Перестань дурачиться и открой дверь. Я же знаю, что это ты!

Железноклюв, торжествуя, взлетел, зажав ключ в клюве. Теперь, когда его главный

враг, которого он боялся более всего, был вне игры, у земнолапых не осталось

никого, кто мог бы отразить внезапное нападение. Правдивые видения Мангиза

начинали сбываться.

 

 

Констанция сидела внутри привратного дома, припав глазом к замочной скважине. Ей

ничего не было видно через нее. Тот, кто запер ее, кем бы он ни был, — исчез;

снаружи все было тихо. Барсучиха бросилась к окну. Здание аббатства находилось

на значительном расстоянии от привратного домика. Он мирно стоял за лужайками,

по другую сторону пруда. Окно было слишком мало для крупной барсучихи. Она

принялась изучать помещение. Другие окна, находившиеся в каждой спальне, тоже

были малы. Констанция заметила дымовое отверстие небольшого, уютного очага, но о

том, чтобы выбраться через него, не могло быть и речи. Барсучиха такой величины

сразу застряла бы в нем. Она принялась опять за дверь. Дверь была прочная, с

клиньями и железными накладками, скреплявшими крепкие дубовые брусья.

Обследовав каждый уголок и не найдя никакой возможности выбраться, Констанция

покорилась. В доме был большой кувшин с водой и много сушеных фруктов в буфете.

Она села на окно в гостиной, наблюдая за происходящим снаружи и ожидая помощи.

 

 

— Стрик Грасный Горшун хочед знова ледедь. Должен ледедь, Зиздрамей!

Сестра Мей устало вытерла лапы.

— Нет, нет, непослушная птица. Ты должна отдыхать, пока не заживет крыло. Сейчас

же успокойся, а то оставим тебя без ужина.

— Не хочед ужин, хочед ледедь.

Аббат, брат Руфус и Джон Черчмаус сидели за накрытым для них на бочке ужином.

Джон потер шею.

— Уф! Хотел бы я, чтобы эта птица была воробьем, а не красным коршуном. Все было

бы намного проще.

Аббат Мордальфус глотнул октябрьского эля.

— Да, это было трудно, Джон, но, я думаю, стоило того. Ты сотворил чудо, вставив

эти новые перья в край крыла. Ты все это вычитал в Мафусаиловой книге?

Джон скромно пожал плечами:

— Не совсем так, отец аббат. Вообще-то, я изобрел рыбный клей и посадил на него

бечевку, которой связаны перья, хотя мне действительно удалось вставить их в

полости, оставшиеся от старых перьев. Они должны прижиться до конца сезона, и

крылья будут как новые. А что у тебя, Руфус? Как с переломом?

Брат Руфус жевал пирог с лесными ягодами.

— Мммфф, извините меня. Мы использовали рыбную кость и основу пера, чтобы

поправить его. Сначала мы немного запутались, но потом дело пошло на лад, когда

ты отозвал аббата, чтобы он помог тебе.

Сестра Мей вытерла лапы насухо.

— Я использовала все виды мазей и еще лечебный бальзам для облегчения операции.

Теперь надо ждать.

— Хочед ледедь. Стрик Грасный Горшун должна ледедь вышегор, как небооблак, —

пожаловалась птица.

Джон отложил очки.

— Ха, нужно ждать. Попробуй скажи ей это.

Огромная птица попыталась пошевелиться. Сестра Мей схватила деревянный половник:

 

— Только попробуй. Я крепко поколочу ваше пернатое величество!

Стрик угрюмо сидела с положенным на бочку и прижатым книгами Крылом.

— Зовзем воин! Зиздрамей можед быдь Грасный Горшун.

— Вот еще не хватало.

 

 

Василике стоило огромного труда не пускать малыша Ролло в винный подвал. Ему

страшно хотелось посмотреть большую птицу. В данную минуту мышонок под

присмотром Василики и миссис Черчмаус играл у баррикады, где он и его друзья

придумали себе серьезное занятие: следить за птицами. Ролло, нагнувшись,

выглядывал из-за стола, лежавшего на боку поперек арки. Через некоторое время он

повернулся к обеим хозяйкам, занятым очисткой груш.

— Поворонебей! Поворонебей! — воскликнул он.

— Он пытается сказать нам, чтобы мы били ворону, — пояснила Василика миссис

Черчмаус.

— О, а я было подумала, что он просит нас не бить нашего давешнего повара

Амброзия, — заметила миссис Черчмаус. — Повар он совсем никакой.

— Да, правда. Надо же, положил перцу в лепешки! В ту ночь я, кажется, была

готова выпить весь аббатский пруд. Однако Ролло, может быть, в чем-то прав. Я не

вижу никого из птиц уже дня два. Может, они что-то затевают? Как думаешь, надо

об этом сказать аббату или Констанции?

Миссис Черчмаус кинула Ролло для игры маленькую садовую грушу.

— Нет, я не стала бы волноваться об этом. Железноклюв знает, что ему не выгнать

нас из Пещерного Зала. Если провалится еще одна попытка выманить нас, он будет

плохо выглядеть перед своими бойцами. Думаю, они делают то же, что и мы:

выжидают. Наверное, просто сидят и бездельничают в спальном покое — спят, едят.

 

 

Железноклюв не спал, не спали и Мангиз с грачами. Все собрались на берегу пруда

и слушали, как Генерал излагает свой стратегический план окончательного

завоевания аббатства Рэдволл. Железноклюв прохаживался взад-вперед перед своим

войском.

— Йаг-га! Слушайте внимательно, солдаты! Я не буду вас убеждать в том, что

призрака не существует, я скажу только, что это — трюк, дурацкая выдумка

земнолапых. Когда мы их схватим, я заставлю их рассказать, как они это сделали,

а потом мы сбросим этого призрака с самой высокой башни аббатства. Ка-ах!

Смотрите в оба, не упустите момент, когда он снова появится. Раньше я был таким

же, как и вы. Как-то стоял я в ночном дозоре. Меня клонило в сон, крылья мои

обвисли, и глаза начали закрываться. Йар-рак! Я увидел огромного зеленого орла —

ужасную птицу! Вместо того чтобы удрать скорей, я бросился в атаку. Ка-ах! Это

оказался просто зеленый куст необычной формы. Понимаете, к чему я это

рассказываю? Уставшие глаза, темнота, даже тень солнечным днем, когда вы

задремали, — могут возбудить вашу фантазию и создать обман зрения. Так что

избавьте меня впредь от рассказов обо всяких дурацких штуках. Не стоит

уподобляться птенцам, впервые увидевшим свет дня.

Речи Генерала не убедили грачей, но они не смели возразить.

— Вечером мы будем готовиться к нашему последнему сражению, — продолжал Генерал.

— Мангиз получил благие предзнаменования. Я знаю, вы верные бойцы. Вы сражались

под моим началом в северных землях. Теперь пришло время получить свою награду в

этом теплом краю. Мы будем жить вместе, в этом удобном краснокаменном доме, имея

в изобилии пищу, солнечное тепло и все условия для приятного

времяпрепровождения. Вот что мы сделаем. Я не буду выставлять часовых или охрану

в течение двух дней. Теперь жарко, земнолапые спокойно отдыхают. У них много

еды, и они чувствуют себя в своей пещере в полной безопасности. Кай-йах! Это

хорошо. Пусть считают, что мы забыли о них, тогда они расслабятся. Они уже две

ночи не выставляют охраны у баррикады. Я сам убедился в этом. За час до восхода

солнца Быстроклюв и его братья спустятся вниз по лестнице к баррикаде. Если все

будет тихо, они подадут нам сигнал. Кра-а! Тишина — гвоздь моего плана! Без

своей большой полосатой зверюги они окажутся полностью в нашей власти.

50

Сражение под землей бушевало с прежней силой. Маттимео и его друзья соединились

с Орландо и лесными жителями. Теснимый со всех сторон массами крыс, двойной круг

продолжал свою смертоносную работу, усиленный молодыми добровольцами. Джесс

стояла рядом с сыном, но у них в пылу сражения было мало времени, чтобы

порадоваться счастливому соединению. Орландо и Аума подняли вдвоем тяжелую дверь

темницы, используя ее как огромный пресс, давящий крыс. Надаз продолжал петь

свои заклинания, завывая и пронзительно вскрикивая, посылая все новые полчища

крыс. Потрясая своим жутким костяным скипетром, он направил его на лесных

жителей и кричал:

— Умрите, умрите! Вы все умрете здесь! Ваши кости истлеют в подземном Царстве

Малькарисса! Так говорит Голос Хозяина!

Заяц Бэзил и Щекач вдвоем подняли крысу. Дико сопротивлявшееся создание

пронзительно верещало, раскачиваясь на весу над головой зайца и выдры.

— Сейчас мы пошлем тебя к твоему господину, — сообщил крысе Бэзил. — Скажи ему,

чтобы бросил свое вытье и причитания. Дурной тон, знаешь ли. Так, старина Щекач.

Раз, два, три и — прочь вали!

Крыса взлетела в воздух. Упав недалеко от Надаза, она напоролась прямо на острия

крысиных пик.

— Ох ты! — с досадой вскричал Бэзил. — Плохой выстрел, сэр. Говорил же тебе,

Щекач, поднимай повыше! Ну ничего, пробовать снова и снова — вот проявление силы

духа. Бери этого вонючку, вон там, слева от тебя!

Надаз стоял на большом барабане. Он бил в него обеими лапами, исполняя безумную

пляску, и рокочущий звук ударов раскатывался по всей пещере, заставляя крыс на

лестнице нажать на передние ряды в стремлении попасть скорей на уступ и вступить

в схватку.

Еж Юб и его отец Джабез были совершенно неуязвимы. Они сцепились в один плотный

шар и стремительно носились по рядам крыс, выбивая их через край уступа в

бездну. Их покрытые иглами шкуры отражали удары крысиных пик,

Но крысы все продолжали наступление. Тэсс и Тим вместе с Маттимео молотили

цепями. Сокрушая крыс взмахами тяжелых рабских кандалов, они еще успевали

обменяться замечаниями на ходу:

— Следи за спиной, Матти!

— Готов! Спасибо, Тэсс. Оглянись!

— Хороший удар, Тим. Ты в порядке?

— Фуф, мои лапы начинают уставать!

— Да, им конца не видно! Погляди вниз, на лестницу: они прямо потоком льются —

по четыре в ряд!

 

 

Матиас спешил дальше по подземным разработкам. разделываясь по пути со всеми

оставшимися крысами-надсмотрщиками и освобождая рабов. Перепрыгивая через кучи

строительного мусора и пробегая по недостроенным помещениям и коридорам, Воин

размахивал мечом. Словно маятник возмездия, он взлетал и опускался, перерубая

цепи рабов и неся смерть их угнетателям. Лапы Матиаса ныли от тяжелой работы, он

остановился и огляделся. Перед ним был длинный проход с глухой каменной стеной в

конце. Приглядевшись в полутьме, он смог рассмотреть на стене большой каменный

рельеф. На рельефе была изображена вереница закованных лесных жителей и

господствующая над ними статуя на уступе, окруженная крысами в мантиях. Ослабив

бдительность, Матиас положил меч рядом с собой и принялся изучать рельеф.

Очевидно; он отмечал границу Малькариссова Царства.

Внезапно из-за спины Воина появился Слэгар. Беспощадный лис с размаху ударил

Матиаса тройной плетью с тяжелыми металлическими грузилами. Оглушенный Воин упал

на грудь. Ухмыляясь под своей шелковой маской, Слэгар перевернул свою жертву.

— Ты хорошо сделал, мышь-воин. Ты избавил меня от лишних хлопот, убив

Малькарисса. Когда орда одолеет своих лесовиков, я буду править здесь. Но

сначала я должен сдержать свою клятву и отомстить тебе.

Схватив Матиаса за горло, лис потянулся за мечом.

— Йаа-хаа! Это же лис! Смерть Слэгару!

Как свора охотничьих собак, рабы бросились через кучи на лиса в маске. Он

отчаянно завертел головой в поисках пути к отступлению, и его взгляд упал на

рельеф, находившийся от него в нескольких шагах. Его шелковый колпак вздувался

от тяжелого дыхания, когда он, перепрыгнув через лежащего Воина, нажал на

выступающую левую лапу фигуры хоря и повернул ее, как это сделал Надаз накануне.

 

Каменный хорь отодвинулся внутрь, и Слэгар, шагнув в раскрывшийся проем,

оказался на дне колодезной шахты, куда уже проникал дневной свет. Захлопнув за

собой каменную плиту, он стал подниматься наверх по скобам лестницы, лихо

распевая старую лесную песенку:

— Лис, что сегодня должен бежать,

Живет, чтобы завтра сражаться опять.

Еще не все кончено, Матиас из Рэдволла. Я буду жить, чтобы получить твой меч,

твоего сына и твою жизнь!

 

 

Участливые лапы помогли Матиасу приподняться и сесть. Он очумело потряс головой

и неуверенно спросил рабов, столпившихся вокруг него:

— Где Слэгар? Он был здесь, да?

Вязохвост вернул Матиасу его меч.

— Ты не поверишь, он исчез в этой каменной стене с рельефом. Нам никогда не

позволяли доходить до этого места. Крысы, вероятно, делали этот рельеф сами. Так

или иначе, лис удрал. Какие будут указания? Куда идем теперь, Матиас?

Воин встряхнулся. Размахивая мечом, он побежал по туннелю.

— На уступ! — крикнул он. — Сначала надо покончить с этим. Следуйте за мной с

нашим боевым кличем, чтобы друзья на уступе знали о том, что мы идем на подмогу!

 

Как волна прилива начинает вырастать над морем, так росла и пополнялась армия

рабов. Рабы потоками вытекали из пещер, переходов и коридоров, и все бежали с

Матиасом к винтовой каменной лестнице. Они слышали его боевой клич и вторили ему

диким ревом. Все пещеры Малькариссова Царства огласились звуками их голосов.

 

 

Никто не хватился Констанции. Так было заведено в Рэдволле, что любой мог

уходить и возвращаться, когда ему вздумается. Барсучиха часто уходила на

день-два в уединенное место, чтобы собраться с мыслями. Аббат был не слишком рад

ее исчезновению: в дни беды барсучиха редко покидала аббатство. Аббат зевнул,

устраиваясь на временной лежанке у выхода из Пещерного Зала. Как знать, что

теперь на уме у барсучихи? Может, когда проснется, он увидит Констанцию, занятую

приготовлением завтрака для всех. Он проверил, все ли на месте. Малыш Ролло

попискивал во сне, устраиваясь поудобнее между Василикой и миссис Черчмаус,

ночник тускло светился в углублении стены. Старик положил очки в широкий рукав

своего облачения и с наслаждением смежил веки, готовясь отойти ко сну.

Бойцы Железноклюва тоже мирно спали на своих насестах всю эту теплую летнюю

ночь. Мангиз и Генерал дремали на подоконнике спальни, ожидая часа перед

рассветом.

 

 

В самом начале вечера Констанция в привратном домике поспала урывками некоторое

время. Теперь она была на ногах и без остановки бродила по комнатам. Каждое

отверстие было проверено и перепроверено. В результате своих размышлений

барсучиха пришла к выводу, что ее запер кто-то из птиц и что у ворона есть

какой-то план, который он скоро начнет приводить в исполнение. Взяв у камина

кочергу, она принялась трудиться над петлями тяжелой двери.

 

 

Проснувшись словно от звона набата внутри. Железноклюв в нужный момент широко

распахнул глаза и окинул взглядом небо над аббатством и внешние стены.

Был час перед рассветом.

Разбудив Мангиза, он спрыгнул в спальню и начал будить своих бойцов, стараясь не

производить шума.

— Кар-рах! Время настало. Глянцепер, возьми двух грачей и своих братьев. Мангиз

покажет вам, что делать. Принесите доску. Ак-кахх! Осторожнее, не уроните ее.

Остальные — за мной.

Мангиз и его помощники взялись за средних размеров сосновую доску, обернутую

простынями. Стараясь не производить шума, они потащили ее волоком по полу и

затем медленно спустили вниз по лестнице в Большой Зал. По сигналу ворона птицы

впились когтями в простыни и с большим трудом, изо всех сил маша и хлопая

крыльями, подняли ее невысоко над полом. Мангиз придержал доску, развернув ее к

двери, и они полетели по направлению к лестнице, ведущей в Пещерный Зал.

Глянцепер и Нырохвост положили один конец обернутой тканью доски на третью

сверху ступеньку, а Мангиз с двумя грачами просунули другой конец на вершину

стоявшей у подножия лестницы баррикады. Получилось подобие моста, по которому с

третьей ступени можно было сразу перейти на верхний край стола, составлявшего

основу заграждения. Мангиз проверил его прочность. Он осторожно дошел по доске

до арки входа в Пещерный Зал и просунул в нее голову. Железноклюв хорошо

проработал все детали своего плана. Любая птица могла легко проникнуть в

Пещерный Зал таким путем.

Стоя наверху лестницы, Мангиз подал знак, взмахнув три раза крылом, и

Железноклюв с грачами вышли из тени. Генерал быстрым взглядом черного глаза

осмотрел мост.

— Кар-рах! Вы все сделали хорошо. Мы войдем так же мягко, как влетело бы

перышко, несомое ветром. Держитесь сзади и ждите моего сигнала.

Рэдволльцы мирно спали, не подозревая о том, что пернатая голова уже просунулась

в их убежище. Когда Железноклюв крадучись пролезал в отверстие, свет ночного

фонаря был уже совсем тусклым. Генерал занял удобную позицию с другой стороны

баррикады, помогая пробраться остальным птицам. Грачи проходили друг за другом,

по одному, пригнув головы, чтобы не удариться о верх арки. Железноклюв знаками

показывал каждому, какое место тот должен занять. Он расставил грачей у входа в

туннель, на двух лестницах в дальнем конце, ведущих одна — на кухню, другая — в

винный подвал, и у основания баррикады, чтобы ее нельзя было отодвинуть для

бегства.

Следующими проходили сороки — этих он поставил на вершине баррикады, на случай,

если кто-то из земнолапых попытается перелезть через нее. Мангиз прошел

последним. Вместе с Железноклювом они медленно спускались вниз, пока не встали

твердой лапой на пол последнего бастиона Рэдволла.

Мангиз не мог не восхищаться Генералом. Железноклюв действительно был

прирожденный завоеватель. Несмотря на ложные предсказания и на то, что его бойцы

были напуганы до умопомрачения, ему удалось удержать их в подчинении и исполнить

свои собственные пророческие замыслы. Краснокаменный дом должен был покориться

его когтям и железному клюву.

 

 

Констанция с остервенением билась над дверью привратного дома, работая изогнутой

и расплющенной кочергой. Мех на ее шее вставал дыбом от непередаваемого ужаса.

Какое-то шестое чувство заставляло ее утроить усилия, когда она долбила

неподдающиеся петли, дубасила по начинавшим расщепляться толстенным брусьям.

Дверные балки гнулись и стонали под ее толчками, от ударов по металлическим

частям веером летели искры. Упорная барсучиха не замечала, что лапы ее онемели и

ноют от жесткой отдачи кочерги, и она продолжала без устали колошматить по

двери. Она должна была разбить ее. Она должна как можно скорее вернуться в

аббатство — спасти друзей от неведомой опасности, которая надвигалась на них.

 

 

Тяжелый коготь опустился на спину спящего аббата. Тот проснулся, закричав от

боли.

— Йаг-га! Вставай, мой маленький земнолапый друг, настал день, когда я заставлю

тебя исполнить пляску смерти! Теперь Железноклюв — хозяин в этом краснокаменном

доме! Карра-гаах!

Триумфальный возглас Генерала и его бойцов разлетелся по всему Пещерному Залу,

смешавшись с испуганными и недоумевающими возгласами пораженных обитателей

аббатства.

 

 

Тим Черчмаус был ранен ударом пики в бок. Он упал, и две черные крысы

набросились на него. Маттимео с Синтией Полевкинс, оглашавшей все вокруг звонким

боевым кличем, прорвались к нему и, отбив крыс, помогли подняться.

— Тим, ты ранен? — озабоченно спросила Синтия.

— Да. То есть нет. Все в порядке. Дайте мне вон ту пику!

Орландо и Аума носились, словно смерч. Огромный барсук держал дверь одной лапой,

прикрываясь ею, как щитом, его топор рубил направо и налево. Аума крушила все

вокруг толстым ясеневым поленом, которое она использовала как дубину.

— Поставьте Тима за спиной у моего отца. Скорей! А ну, получи, черный паразит! —

кричала она.

Орландо с беспокойством посмотрел на каменную лестницу:

— Вот идет еще волна. Послушай, они что-то кричат!

Бельчонок Сэм подпрыгнул, как акробат, и оказался на двери, которую Орландо

держал стоймя.

— «Рэдволл»! Они кричат «Рэдволл»! Маттимео, это твой отец с армией рабов!

Орландо передал топор Ауме и поднял Маттимео высоко над головой.

— Ну-ка, скажи, это и впрямь твой отец там?

Маттимео, плача и смеясь, прокричал во весь голос:

— Да! Да! Рэдволл! Нет воина, который мог бы так владеть мечом Мартина, как он.

Отец! Я зде-е-есь!

 

 

Поднимаясь по каменной лестнице, Матиас услыхал голос сына, ясно выделявшийся на

фоне барабанного боя и шума сражения. Огромная волна радости нахлынула на него,

он бился как древний витязь, бешено прорубая дорогу наверх через полчища крыс,

разбегавшихся от одного его вида. Никто не мог устоять перед Защитником Рэдволла

и его армией.

Заяц Бэзил вопил от радости, изо всех сил работая своими длинными ногами.

— Ур-ра! Щекач, старина. Давай покажем этой гнили, что такое настоящая битва. Эй

вы, злобные твари, поглядите! Заяц вышел на вас!

Тэсс Черчмаус и Сэм вклинивались в гущу крыс, словно мельница вращающихся цепей.

 

— Вот вам за побои, за всю дорогу сюда, вот вам за кандалы, за то, что морили

голодом!

Вжик! Фьють! Трах! Бум!

Лесные жители вступили в бой с новой надеждой и воодушевлением. Черные крысы

разбегались от них по уступу, скатываясь вниз по лестнице и впервые за все время

сражения пытаясь спастись бегством через туннель. Орландо поспешил перекрыть им

путь. Он стоял спиной к арке прохода, потрясая своим страшным топором.

— Идите ко мне, ко мне, крысы! Еула-а-али-и-и-а-а-а!

Землеройки под командованием Флагга, их нового Лог-а-Лога, сражались как

маленькие демоны. Верткие и прыгучие, они были везде одновременно, коля и рубя

своими копьями и короткими мечами, оглашая воздух боевым кличем Гуосима:

— Логалогалогалогалог!

 

 

Надаз видел, что армия Малькарисса терпит поражение. Все было кончено.

Облаченная в пурпур крыса тихо соскользнула с барабана. Бросив свой костяной

скипетр, Надаз, прячась за спины черных крыс, добрался до статуи хоря. Только

Тим Черчмаус заметил, как тот входит в статую. Он велел себе запомнить это,

прежде чем вновь броситься в сражение.

 

 

Матиас и его армия рабов были уже близко к уступу. Лестница позади них

оставалась усеянной телами черных крыс. Иные из них в страхе спрыгивали в

бездну, чтобы избежать столкновения с бывшими рабами, с которыми они так жестоко

обращались. Особенно пугал их вид предводителя рабов с горящими гневом глазами.

Бэзил и Маттимео расчищали себе путь вниз, пока наконец не встретились с

Матиасом. Старый заяц придал своим ушам самый нелепый вид.

— Хо, Воин! Я вижу, ты захватил эту лестницу, чтобы помочь нам, каково?

Боевой огонь угас в глазах Матиаса, когда он глядел на своего так давно

потерянного сына. Он обнял его и горячо прижал к себе. Слезы навернулись на

глаза Воина, он уткнул морду в обветшавшую одежду сына.

— Матти, ты здесь, ты жив, клянусь камнями Рэдволла!

Маттимео припал к отцу, всхлипывая и смеясь от радости:

— Я знал, что ты найдешь меня! Я знал!

Бэзил кивнул головой в сторону уступа:

— Идем, ребята. Нам надо закончить сражение. Некоторые из этих душегубов не

хотят сдаваться. Банда чертовых фанатиков, если вы спросите меня.

 

 

Снаружи в маленькой роще царил покой. Бабочки порхали, занятые своими летними

заботами. Кузнечики стрекотали, а мелкие насекомые спали на замшелых камнях,

даже не подозревая о резне, происходившей в громадном подземном склепе под ними.

 

Невдалеке от рощи, за каменистым выступом, лежал Слэгар, крепко сжав в лапе свою

смертоносную плеть. Теплые лучи золотого солнца падали на его изорванный,

запачканный плащ, подчеркивая нелепость его цветистого шутовского колпака на

фоне изумрудной травы. Беспощадный лис бормотал что-то про себя, его маска

трепетала и судорожно вздымалась. Его мечты о власти были разбиты теми самыми

существами, которым он когда-то поклялся отомстить. Но Слэгар никогда не

примирился бы с поражением после всего, через что ему довелось пройти. От злости

его дыхание участилось, голос охрип, когда он давал себе безумные зароки.

— Слэгар в конце концов победит. Я ли не Господин света и тьмы? Мне никто

никогда не был нужен — ни Малькарисс, ни Надаз, ни кто-либо еще. Если черные

крысы победят, я буду править ими. Если Надаз жив, то я убью его и скажу, что

это он предал Малькарисса. Если победят лесные, я убью Матиаса и завладею его

мечом. Теперь я знаю: меч Рэдволла волшебный. Кто владеет им, тот господин

судьбы.

 

 

В Пещерном Зале захваченные врасплох лесные жители были согнаны вместе и

поставлены вдоль стены. Железноклюв пристально разглядывал их, поражаясь, как

эта кучка дранохвостых ползунов смогла причинить ему столько беспокойства.

Под жгучим взглядом Генерала Василика притянула Ролло и прижала его к себе.

Мангиз шагал взад-вперед, его голос звучал жестко и угрожающе.

— Крак-ка! Теперь, земнолапые, вы поплатитесь за свое сопротивление. Я говорю от

имени великого Генерала Железноклюва, самого могучего бойца северных земель. Сам

он не желает говорить с таким сбродом, как вы. Вспомните обо всех тех дурацких

трюках, которые вы проделали. Вы не могли сражаться как настоящие воины. Мерзкие

обмазки и грязь, спаивание зельями наших сорок и дурацкие призраки! С кем, вы

думали, вы имеете дело?

— С бандой напыщенных мешков с перьями, — сердито произнес Амброзий Пика и

тотчас вынужден был скрутиться в клубок, защищаясь от ударов крепких грачиных

клювов.

Винифред удалось отогнать грачей. Она помогла Амброзию подняться, тот сердито

отряхнулся.

— Они не могут меня ранить. Я в полном порядке, — сообщил он выдре.

— Где же ваша большая полосатая зверюга? — злорадствовал Мангиз. — Она бросила

вас и в страхе удрала.

Брат Руфус погрозил вороне кулаком:

— Что вы сделали с нашей Констанцией, злодеи?

— Молчи, мышь! Думай о своей шкуре. Большая зверюга получит свое в должное

время, а для вас этот день — последний! Вы умрете прямо здесь и сегодня!

Аббат Мордальфус выступил вперед:

— Отпустите их. В том, что они делали, нет их вины. Я — аббат этого места, и я

один в ответе за сопротивление, оказанное вам. Возьмите меня.

Железноклюв подскочил к аббату и сбил его с лап.

— Иаг-га! Я — Железноклюв! Я решаю, кому жить, кому умереть, земнолапый!

Прежде чем кто-нибудь успел остановить ее, сестра Мей прыгнула на ворона и

вцепилась ему в выпяченную грудь, кусаясь, колотя и выщипывая перья.

— Грубиян! Оставь нашего аббата в покое! — кричала она,

Железноклюв, потеряв на миг все свое достоинство, дико запрыгал, стряхивая с

себя сестру Мей. Когда та упала, ворон в гневе кинулся на беззащитно лежавшую

мышь.

— Кра-ах! Тупая маленькая земнолапая, ты умрешь первой!

Василика и еще несколько рэдволльцев уже собирались броситься на помощь сестре,

но тут произошло нечто, подобное грянувшему удару грома.

 

 

Гигантская красная птица вылетела из винного подвала и ударила Железноклюва, как

таран.

— Криииигх! Моя — Стрик Грасный Горшун! Ты ранил Зиздрамей. Моя убивадь,

убивадь!

Даже такой грозный боец, как Железноклюв, не мог выстоять в борьбе с этой

свирепой горной птицей. Настоящий вихрь черных и красных перьев закрутился на

полу Пещерного Зала. Он носился по всему помещению, и Стрик неизменно

оказывалась сверху, терзая противника страшными когтями и нанося удары клювом.

— Йиак! Помогите! — удалось крикнуть Железноклюву своим бойцам.

 

 

С грохотом рухнула баррикада, и Констанция, как полосатый ураган, влетела в

строй грачей.

 

 

Василике и миссис Черчмаус удалось схватить в охапку Ролло и остальных малышей и

выбежать с ними на кухню. Спрятав их под кухонным столом, они вернулись к выходу

из Пещерного Зала и стали свидетелями освобождения аббатства Рэдволл.

 

 

Стрик Красный Коршун погнала Железноклюва через упавшую баррикаду вверх по

лестнице и в Большой Зал. Там обе птицы поднялись в воздух.

У ворона не было возможности спастись бегством. Преследуемый ужасными клевками

коршунихи, он хлопал крыльями, гоняясь по всему помещению, отскакивая от стен,

ударяясь в окна. Стрик била его клювом, терзала страшными когтями. Железноклюв

использовал все приемы, какие знал, пикировал и подныривал на лету. Но что бы он

ни предпринимал, коршуниха неизменно оказывалась над ним — и между колоннами, и

на галереях, и под карнизами, торжествуя и упиваясь своим вновь обретенным даром

летать.

Железноклюв предпринял последнюю отчаянную попытку спастись. Он взлетел к люку,

ведущему на чердак, и уже было схватился за кольцо, чтобы открыть его, как Стрик

нанесла ему сокрушительный удар невероятной силы. Она кружила под потолком

Большого Зала, а безжизненное тело Генерала Железноклюва, шлепнулось на каменный

пол и лежало там бесформенной кучей перьев.

— Крииигх! Стрик Грасный Горшун ледид!

 

 

Мангиз тоже попытался удрать. Он сделал разворот и покинул поле боя, направляясь

к лестнице и разрушенной баррикаде.

Констанция ждала. Она стояла, занеся лапу для удара. Когда ворона пролетала

мимо, барсучиха с силой опустила могучую лапу. Предсказатель ударился о дальнюю

стену Пещерного Зала, как перезрелый плод, соскользнул по ней на пол и больше

уже не встал.

 

 

Воробьи из бывшего войска королевы Клювы позаботились о граче и сороке,

затесавшихся среди них. Винифред плющила двух грачей с помощью большой чугунной

сковороды, а брат Руфус и сестра Мей разделались с грачом, оказавшимся рядом с

ними.

Боевой пыл немедленно слетел с уцелевших грачей и сорок. Без своего предводителя

и его провидца они потеряли всякое мужество. Констанция указала лапой;

— Все ступайте в этот винный подвал. Один крик или неверное движение, и с вами

сделают в точности то, что вы готовили для нас. Быстро убирайтесь, а не то я

изменю свое решение и спущу на вас большую красную птицу!

Сопровождаемые Винифред и Амброзием, птицы поспешно отправились через кухню в

винный подвал.

Амброзий пригрозил им суповым половником:

— Идите по проходу осторожно, только попробуйте что-нибудь задеть! Если

кто-нибудь из вас, гнилые яйцеклады, хотя бы взглянет на мои бочонки с вином и

элем, я вырву вам хвосты и всех запихаю в бочку с яблочным уксусом!

 

 

Констанция поставила большой стол на старое место.

— Почти никакого ущерба не нанесено, Василика, не считая двери твоего

привратного домика. Я помогу тебе починить ее. Ну вот! Наш старый дом опять

почти как новенький. Отец аббат, Рэдволл снова наш! Ждем твоих указаний.

Аббат посмотрел вверх, заглядывая в Большой Зал.

— Наша первая проблема — заставить Стрик прекратить летать под потолком. У меня

от нее голова кружится. Джон, ты можешь написать приложение к нашей книге о

птицах относительно замечательной способности крыльев красных коршунов к

заживлению. Клянусь мехом, она, кажется, решила провести всю оставшуюся жизнь в

воздухе!

Джон Черчмаус, не слишком отличавшийся чувством юмора, улыбнулся:

— Забавно, когда я был молодым, то при виде большой птицы в небе только и думал

о том, как бы она не села на меня. Как все меняется с возрастом!

В винном подвале низковатый детский голосок Ролло выводил:

— Грача надери — и супу навари.

Пошли его в кровать, а хлеба — не давать!

Хвост его до половины окуни в бочонок винный

И засунь в пирог этих щипаных сорок!

Счастливый смех звенел и разносился по всему аббатству, от винного подвала до

сводов Большого Зала, где грациозно парила огромная красная птица.

51

Матиас стоял, положив лапу на плечо Маттимео, оглядывая притихшее пространство

уступа. Орландо и Аума стояли рядом, а позади — Джесс с сыном Сэмом, Джабез Пень

и его сын Юб, Лог-а-Лог Флагг и его уцелевшие землеройки. Перед ними собиралась

пестрая толпа молодых лесных обитателей.

Уцелевшие в сражении черные крысы убежали по каменной лестнице вниз. в

наполненные зеленым туманом пещеры и туннели, бывшие прежде Царством

Малькарисса. По всему уступу, на каменной лестнице и внизу, где велись работы,

лежали груды убитых. Ужасные тени, создаваемые дрожащим светом факелов, плясали

в тишине на каменных стенах.

Маттимео взял у отца Великий меч Рэдволла, и Матиас протянул лапы к собравшимся

перед ним освобожденным рабам.

— Вы свободны! — возгласил он.

Ликующий рев потряс все подземелье.

Воин одобрительно кивнул.

— Вы все, пострадавшие от жестокости Малькарисса, уведенные из своих домов,

потерявшие много сезонов вашей молодой жизни, заключенные в этом мрачном месте,

послушайте, что я скажу вам. Мир снаружи одет в цвета лета. Травы, цветы,

деревья и реки — все это опять ваше. Если вы не можете вспомнить, откуда вы

родом, если вам некуда идти, идите со мной и моими друзьями в аббатство Рэдволл

в Стране Цветущих Мхов и живите там в мире. Два дня мы сражались с силами зла.

Многие убиты в этом великом бою, и вы не должны забывать их, прекрасных друзей,

отдавших свои жизни за то, чтобы купить для вас свободу.

Головы склонились, лились слезы по потерянным друзьям и потерянной юности.

Матиас отошел и кивнул Орландо, занявшему место на уступе. Воин Западной Равнины

поднял свой боевой топор, и его громоподобный голос прозвучал как набат:

— Вперед, наверх, на солнечный свет! Но сначала мы разрушим символ зла,

зачумляющий это место!

Орландо и Матиас взяли свое оружие и подошли к подножию огромной белой статуи,

которая высилась от уступа до самого свода необъятной пещеры. Орландо поплевал

на лапы и взялся за свой топор.

— Красная крыса, Надаз, — он там, внутри! — крикнул Тим Черчмаус.

Свистящий голос раздался из пасти с кристаллическими зубами.

— Дурачье, вы не можете разрушить Царство Малькарисса. Теперь я не только Голос,

я — Царь Пустоты!

Матиас походил вокруг статуи и нашел потайную дверь. Она закрывалась очень

плотно и была хитроумно устроена — виднелась лишь тонкая, в волосок толщиной,

трещина на гладкой поверхности известняка.

Матиас плашмя стукнул по двери клинком своего меча.

— Выходи, Надаз, все кончено! — крикнул он.

— Кончено? — Голос Хозяина презрительно рассмеялся. — Нет, все только

начинается. Малькарисс был стар и немощен. Я — Надаз. Я очень крепок. Вы не

сможете добраться до меня. Дверь имеет скрытый запор, который только я могу

открыть изнутри. Когда вы уйдете, я наберу еще больше крыс, больше

работорговцев, чем было у Малькарисса. Я догоню вас, изловлю, как насекомых, и

убью!

Орландо размахнулся топором и отколол кусок известняка.

— Ну, тогда ступай в свое Царство, злодей. Еула-а-али-а-а-а-а!

 

 

Лесные жители бросились врассыпную и побежали ко входу в туннель. Куски

известняка полетели в разные стороны, ударяясь о камни и рассыпаясь в пыль.

Матиас рубил мечом по одному боку статуи. Орландо бил топором с другой стороны.

Надаз зловеще вопил и бесновался внутри огромного белого идола. Звенела сталь,

ударявшая о камень, летели куски и осколки, облако известняковой пыли окутало

статую и двух воинов.

От напряжения на спине Орландо бугром вздувались мускулы, пока он рубил и

кромсал статую, откалывая огромные куски.

Матиас, с головы до пят покрытый толстым слоем пыли, взмахами обоюдоострого

клинка глубоко вгрызался в основание изваяния.

Рыча от натуги, взмокшие от пота, оба воина сокрушали изображение Малькарисса,

известняк дрожал под их натиском. По поверхности статуи побежали трещины,

известняковая колонна, соединявшая уступ со сводом пещеры, затрещала. Упрямство

сменило отвагу, воины крошили и кромсали, взмахивали и рубили со всей

разрушительной мощью, не обращая внимания на куски камня, разлетавшиеся во все

стороны, как из сотен пращей. Всю силу своей ненависти к идолу они вложили в

свои удары.

Надаз вопил и дико хохотал внутри.

— Вам не удастся бежать. Я буду охотиться на вас по всем лесным землям, долгие

сезоны, неустанно — днем и ночью!

 

 

Тирада крысы была заглушена мощным грохотом, исходившим из подножия статуи. Весь

уступ начал трястись. Матиас остановился, положил меч на плечо. Затем, осознав,

что происходит, он потянул Орландо за мех на спине.

Орландо не замечал ничего вокруг, обуреваемый жаждой сокрушить кошмарный символ

зла, и со всей своей мощью продолжал рубить камень. Матиасу едва удалось

увернуться — лезвие двойного топора, сверкнув, чуть не задело его.

— Орландо, остановись! — прорычал он своему напарнику. — Все рухнет сейчас,

бежим!

Внезапно со страшным треском, подобным громовому раскату, нижняя часть статуи

развалилась на куски. Матиас и Орландо побежали по ходившему ходуном уступу к

туннелю, в ушах их стоял звон, сердца тяжело колотились. Они стали виновниками

пляски земли, совсем такой же, какую давным-давно видели предки Джабеза Пня.

Колоссальный идол рухнул, вырвав из потолка пещеры огромный кусок скалы.

Трещина, расширявшаяся с каждой секундой, прошла по всему уступу, разделив его

на две части. Статуя погрузилась в бездну, стены пещеры трескались и

раскалывались. Два воина бросились в туннель, оставляя за спиной полное

разрушение.

 

 

Маттимео сидел в роще, разглядывая последних поднимавшихся из-под земли лесных

жителей. Увидав свет солнечного дня, они танцевали и смеялись, катались по

траве, обнимали деревья, махали лапами, приветствуя милый их сердцу золотой

диск.

Бэзил подмигнул мышонку:

— Черт побери! Это стоит того, чтобы так долго ждать!

Тэсс подсела к Маттимео.

— Свежий воздух и свобода, Матти, это вкуснее, чем земляничная наливка и свежий

хлеб!

Земля под их лапами начала дрожать. Они замерли, уцепившись за траву и кусты.

Вся роща ходила ходуном.

Юб схватил отца за колючки.

— Что это, па? — взволнованно спросил он.

Джабез прижал к себе сына.

— Земля пляшет, как когда-то, давным-давно, плясали скалы!

Джесс и Сэм бросились к лестнице, ведущей в подземелье.

— Матиас, Орландо, уходите скорей оттуда! — кричали они вниз.

Лестница сильно тряслась. Джесс напряженно вглядывалась в темноту.

— Там кто-то идет. Посторонись, Сэм!

Из темноты стремглав, как будто черти кусали его за хвост, выбежал маленький

Витч.

— Йаах! Моя темница вся зашаталась, и дверь выпала! Помогите!

Маттимео схватил его за загривок:

— Мой отец, Орландо, ты видел их?

— Нет, нет, я только бежал. Там, внизу, все рушится! Разве вы не слышите?

Бэзил бросился к Ауме и оттащил ее, когда та рванулась к лестнице.

— Отец, мой отец там! — вырываясь, кричала она.

Мощный рокочущий гул доносился из утробы пещеры. Деревья безумно раскачивались,

земля дыбилась складками, как скатерть, с которой стряхивают хлебные крошки.

Маттимео взял Ауму за лапу, и они кинулись ничком на землю.

— Мы не уйдем отсюда без наших отцов! — твердо сказал мышонок.

Бэзил припал мордой к трясущейся земле.

— Хорошо сказано, малыш. Я поддерживаю тебя.

Вслед за тем произошел ужасной силы удар.

Вся роща целиком опустилась, образовав обширную долину. Из отверстия в земле,

где начиналась лестница, с воем и свистом вырвалась струя белого от каменной

пыли воздуха и фонтаном взметнулась высоко в небо.

Два круглых предмета вылетели вместе со струей, как ядра из пушечного жерла.

Матиас застрял в ветвях большого вяза высоко над землей, Орландо упал на

верхушку рябины и, ломая ветви и сучья, съехал вниз, весь в ворохе оборванных

листьев. Топор и меч воткнулись в ствол молодого бука и, трепеща, застряли в

нем.

Затем земля успокоилась и наступила тишина.

Бэзил медленно поднялся на лапы и громко расхохотался:

— Ух-хо-хо-хо-хо! Маттимео, смотри, летучая белая мышь на дереве! Похожа на

призрак твоего папаши, каково?

Маттимео едва верил своим глазам.

Джабез Пень подтолкнул Ауму.

— Твой отец выглядит как белый кусок теста, готовый к отправке в печь.

Уху-ху-ху!

Юб потрогал свои колючки, чтобы убедиться, что все они целы.

— Фью! Этот здоровенный колун чуть было не снял с меня скальп!

Орландо встал и с достоинством принялся отряхивать с себя пыль.

— Поосторожней высказывайся об этом оружии, юноша. Это — боевой топор, а не

колун!

Белка Джесс и Сэм взобрались на ствол бука.

— Повиси там еще немного, Воин. Мы спустим тебя вниз, если ты пообещаешь нам не

изображать больше из себя птицу.

Матиас улыбнулся в ответ на дерзкие слова Сэма:

— Обещаю, только снимите меня отсюда.

 

 

В тот же радостный день уцелевших бойцов Генерала Железноклюва, связанных,

отвели на северную зубчатую стену аббатства.

Амброзий Пика и малыш Ролло сопровождали их. Взбираясь по лестнице, ведущей на

вал северной стены, малыш забавно семенил, подражая птичьей походке.

Легкий теплый ветерок шевелил одеяние аббата. Он вместе с Констанцией выстроил

пленников в ряд. Обитатели Рэдволла стояли на широкой площадке стены,

разглядывая грачей и двух сорок, щурившихся под лучами яркого солнца. Они

дрожали и жались друг к другу, поглядывая на Стрик, наблюдавшую за ними с башни

у привратного домика.

— Все здесь, Амброзий?

— Все, отец аббат.

— Прекрасно. Миссис Черчмаус, Василика, наденьте на них ошейники.

Две мыши высыпали из мешка металлические ошейники. Амброзий Пика сделал их из

обручей для бочек. Они были круглыми, открывались посередине и легко наделись на

птичьи шеи.

Трепокрыл дерзко дернул головой и наклонил ее — ошейник свалился и, звякнув,

упал на каменную площадку.

Винифред снова надела обруч и отвесила грачу оплеуху своим похожим на руль

хвостом.

— Делай, что тебе велят, пучок перьев, или я так тебе всыплю, что долго будешь

помнить! — предупредила выдра.

Аббат сложил лапы, засунув их в рукава своего облачения.

— Вы, птицы, послушайте меня! Мы не убили вас и не обращались с вами плохо, но

это не означает, что мы вас жалеем. Ваш предводитель и его вещун мертвы. Осада

Рэдволла окончена. Я даровал вам жизнь. Вы будете освобождены, но вы должны

возвратиться назад, в ваши северные земли, и никогда больше не появляться здесь.

Таково мое решение. Я не убью и не сделаю вас рабами, как хотел поступить с нами

ваш Генерал. Однако у вас останется знак в напоминание о вашем вторжении в

аббатство. Эти ошейники позволят вам лететь, хотя и не слишком высоко. Они будут

для вас обременительны. Забудьте о ваших воинственных устремлениях. С этого

момента ваша главная забота — остаться в живых.

Аббат сделал Констанции знак головой.

Могучая барсучиха сжала в лапах ошейник первого грача. Слегка крякнув от натуги,

она согнула ошейник и защелкнула его на шее птицы. Не причиняя особого

неудобства, он был не настолько свободен, чтобы можно было его стряхнуть.

По очереди она подходила к каждой птице и защелкивала ошейники. Наконец работа

была окончена. Грачи и сороки клевали кольца и сердито каркали.

Сестра Мей высоко подняла лапу:

— Сейчас, негодяи, я подам лапой сигнал, и зазвонят колокола, тогда вы полетите

на север так быстро, как только сможете. Когда колокола прозвонят в третий раз,

Стрик Красный Коршун полетит за вами вслед, и вы знаете, что произойдет с тем,

кто попытается остановиться или полететь в другом направлении. Скатертью дорога,

птицы! Я советовала бы вам лететь побыстрее.

Сестра Мей опустила лапу.

Бонг! Бум!

Звон колоколов Мафусаила и Матиаса разлился над Рэдволлом и Страной Цветущих

Мхов. Остатки армии Генерала Железноклюва поднялись в воздух и полетели так

быстро, как только позволяли им нашейные кольца.

Бонг! Бум!

Обитатели Рэдволла наблюдали за их низким, затрудненным полетом над самыми

верхушками деревьев, через зеленые летние просторы лесной страны.

Бонг! Бум!

Огромный красный коршун, грациозно взмахнув крыльями, как прирожденный охотник,

сорвался с дозорной башни западной стены.

— Криингх! Стрик Грасный Горшун ледид, Зиздрамей. Гляди!

— Я вижу, Стрик. Помни, что ты обещала, дай им мирно покинуть нашу страну!

 

 

Когда птицы скрылись, Василика и миссис Черчмаус, прихватив с собой малыша

Ролло, отправились по стене на южную сторону. Аббат провожал их взглядом.

— Куда это вы направились? — спросил он.

— Теперь, когда аббатство в безопасности, мы собираемся дежурить на южной стене,

чтобы увидеть возвращение Матиаса с нашими детьми. С вашего позволения, конечно,

— добавила Василика.

Аббат понимающе улыбнулся:

— Я разрешаю. Вы освобождаетесь от всех других обязанностей. Несите свой дозор и

не падайте духом. Все во мне говорит о том, что Матиас вернется и приведет с

собой нашу молодежь.

Василика притенила лапой глаза и, пристально вглядываясь в просторы Страны

Цветущих Мхов, тихо повторяла про себя:

— Мартин, верни нам наших любимых невредимыми.

Малыш Ролло не разобрал слов Василики, однако, приложив пухлую лапку ко лбу,

запел, пытаясь повторять вслед за ней:

— Марто, ни нам наших любых невидимыми.

52

Царство Малькарисса перестало существовать, а вместе с ним — и последние остатки

старой Глинобитной Обители. Каменные нагромождения, которые по зловещему замыслу

должны были образовать подземное государство, ушли еще глубже вниз и навсегда

скрылись от глаз любого живого существа, заваленные сверху песком, глиной,

корнями и стволами деревьев.

Матиас поглядел на края образовавшейся впадины, на дне которой они оказались.

Деревья бывшей рощи торчали из ее склонов под самыми различными углами, черная и

коричневая земля виднелась сквозь трещины, прорезавшие травяной покров. Он

устало положил меч на плечо и крикнул своим спутникам:

— За мной, в Рэдволл!

Они уже были на полпути к вершине склона, когда Витч вдруг бросился бежать. Он

стремительно скатился с откоса, пересек впадину и начал взбираться на

противоположный склон.

Маттимео хотел догнать его, но отец удержал:

— Пусть его бежит, сын. Ему нет места среди честных лесных жителей.

Они постояли минуту, наблюдая, как маленькая крыса перелезает через большой

валун, наполовину торчавший из земли. Внезапно Витч вскрикнул и полез обратно на

камень. Подняв умоляюще лапы, он завопил:

— Нет, нет, пожалуйста. Я ничего не сказал им и не собирался с ними идти. Они

поймали меня!

Из-за холма в поле зрения появилась шелковая маска и плащ. Затем раздался свист

и в воздух взвились металлические шары.

Витч испустил дух без единого звука.

— Слэгар!

Матиас и Орландо бросились вниз с откоса, высвобождая на бегу топор и меч.

Лис выпрямился. Он хотел подбежать к мертвому Витчу, передумал, увидев

направляющихся к нему воинов, и начал взбираться обратно по склону.

Пасть Орландо от ярости покрылась пеной. Размахивая топором, он легко взлетел по

склону, словно не касаясь лапами земли. Подгоняемый видом заклятого врага,

Матиас, крепко стиснув зубы и размахивая мечом Рэдволла, старался не отстать от

барсука. Вся армия повернула и бросилась вслед за ними.

Слэгар добрался до вершины. Обернувшись, он увидел, что воины уже близко и

настигают его. Продолжая смотреть на них через плечо, лис в маске побежал.

Но ему удалось сделать только три шага.

Земля поглотила его. Как большой трепещущий мотылек, он полетел в колодец старой

Глинобитной Обители — единственное, что не было разрушено землетрясением, тайный

выход из Царства Малькарисса!

 

 

Маттимео и Орландо стояли, тяжело дыша, глядя вниз на скорчившееся тело на дне

колодца. Это был уже не тайный проход, а просто глубокая яма, совершенно ни к

чему не пригодная, — ее последним предназначением было стать могилой Слэгара.

— Я поклялся убить этого вора в шелковом колпаке! — с сожалением вздохнул

Орландо.

Матиас оперся на меч.

— И я тоже, дружище. То, что случилось, спасло нас от спора за право убить его.

Давай хоть забросаем яму камнями, так мы вместе похороним его.

Тело Витча с металлическими шарами Слэгара, впившимися в голову, было тоже

опущено в яму. Бывшие рабы забросали яму землей и камнями.

Орландо своей тяжелой лапой утрамбовал землю.

— Здесь он нашел свой конец. Мне нечего больше сказать над могилой такого

негодяя, как он.

Матиас согласно кивнул.

Откуда-то сверху донесся голос, продекламировавший:

Поставщик рабов и вор,

Зла прислужник, враг заклятый,

Твой свершился приговор —

Получи свою расплату!

— Сэр Гарри!

Огромная сова плавно опустилась рядом с Матиасом:

Да, это я, Сэр Гарри Муза,

С победой вас поздравить рад.

Бандитов выгнал — снял обузу

И тотчас повернул назад.

Но страшный грохот под собою

Я услыхал — он шел отсюда.

«Должно быть, это рокот боя. —

Сказал себе я. — Что за чудо!»

Как воин-мышь, такой малютка,

Хотел бы очень я узнать,

Устроить мог бы грохот жуткий,

Что впору даже сов пугать!

Бэзил мелким шажком подошел к сове.

— О! Привет! Это вы, великий летучий поэтический обжора! Как поживаете, старина!

Спорю, голодны, а?

Матиас хихикнул, передавая меч сыну, чтобы тот мог его понести.

— Ну, сын, идем домой!

53

Лето Золотой Равнины подходило к своему великолепному концу, желтые цветы никли

и увядали. Матиас не вернулся в Рэдволл, но Василика не оставляла надежды. Она

даже попросила не давать новому сезону наименования. Хотя Мордальфус уже выбрал

название: Осень Раннего Каштана, — он склонился к ее просьбе. Стрик Красный

Коршун вернулся в свои любимые горы, а в фруктовом саду начали роскошно

наливаться плоды.

Василика стояла на южной стене и неутомимо несла свой дозор вместе с миссис

Черчмаус и Ролло.

— Посмотри, леса становятся коричневыми и красноватыми. Скоро можно будет

собирать орехи и желуди. Как скучно без Джесс и Сэма: никто так хорошо не

собирает орехи, как белки, — грустно сказала она.

— Да, и буковые орешки тоже, — добавила миссис Черчмаус. — Помнишь прошлую

осень, когда вся молодежь отправилась за орехами в Лес Цветущих Мхов? Мои Тим и

Тэсс оба запаслись длинными палками, чтобы сбивать орехи с низких ветвей.

Василика вздохнула:

— Мой Матти даже был наказан из-за того сбора орехов. Он взял из привратного

домика меч своего отца, чтобы отрясать им ветки. Ох, как я хочу, чтобы они с

Матиасом возвратились.

— Если бы наши надежды были медом, у нас был бы его целый буфет, Василика.

Ладно, пора возвращаться. Ролло давно пора быть в кровати. Кто сегодня готовит

ужин? — спросила миссис Черчмаус, чтобы сменить тему.

— Э, сестра Мей и брат Трагг. Это должно быть что-нибудь вкусненькое. Идем,

Ролло, ужинать и бай-бай.

Когда они спускались со стены, малыш взял Василику за лапу.

— Походим завтра по стенке опять? — поинтересовался он.

— Да, Ролло, мы пойдем на стену завтра и во все последующие дни, пока не

вернется мой Маттимео. Ты помнишь Маттимео?

Малыш Ролло тер глаза своей толстенькой лапой. Он устал.

— Пон-м-ню Тимео.

 

 

Ужин действительно был хорош: оладьи из красной смородины и медовый хлеб с

горячим напитком из бузины. Аббатство уже привели в порядок после ужасного

нашествия птиц, пища была обильной, сезон выдался мягкий, и все же словно пелена

печали окутывала все вокруг: не было с ними их родных и друзей.

Василика с Констанцией и аббатом засиделись за столом допоздна. Амброзий Пика

удалился в свой винный подвал. Миссис Черчмаус и Джон увели Ролло в спальню, все

обитатели Рэдволла разошлись и готовились ко сну. Все стихло, только

позвякивание посуды на кухне нарушало тишину: брат Руфус и Винифред готовили

противни для утреннего печения хлеба.

Мордальфус сложил свои очки и зевнул.

— Все еще никаких вестей о них, Василика?

— Нет, отец аббат. Но не беспокойся, они скоро вернутся.

— Вера твоя велика, дочка. Это хорошо. Но жизнь учит нас тому, что однажды нам

приходится трезво взглянуть на вещи. Ты должна понимать, что их нет уже почти

целый сезон. Это большой срок для нашей жизни.

Слезы навернулись на глаза Василики. Она торопливо смахнула их.

— Ах, у меня всегда слезятся глаза, когда я устаю. Я, наверное, попрошу брата

Дана сделать мне такие же очки, как у вас.

Сердце Констанции заныло от жалости к маленькой мужественной мыши. Она

решительно встала:

— Все, завтра ночью — первая четверть луны. Если они не вернутся к полнолунию, я

отправляюсь на их поиски.

Аббат одобрительно кивнул:

— Прекрасная мысль, дорогой друг. Я пошлю с тобой оставшихся воробьев и любого,

кого ты захочешь взять с собой.

Они через стол пожали друг другу лапы. Констанция ободряюще подмигнула Василике:

 

— Идн-ка спать, Василика, ты слишком устала, завтра не сможешь дежурить на

стене.

 

 

Когда Василика ушла, Констанция покачала головой:

— Боюсь, я согласна с тобой, Мордальфус. Сезон — большой срок. Чем дольше их

нет, тем меньше надежды на их возвращение.

— Да, Констанция, но я не мог сказать этого в присутствии Василики. Она

продолжает надеяться. В последнее время она выглядит очень печальной, и

Черчмаусы тоже. Ты думаешь, они действительно еще могут вернуться?

Констанция катала по столу хлебные шарики.

— Мое сердце хочет так думать, но голова говорит мне другое. По крайней мере,

надежда на то, что мы скоро вышлем поисковый отряд, приободрит ее. Ну ладно,

дорогой друг, пора и нам спать.

Двое друзей, устало волоча ноги, направились к лестнице в Большой Зал.

 

 

Незадолго до рассвета Василика беспокойно ворочалась на своей лежанке в спальном

покое. Она решила не ночевать в привратном домике, пока не вернутся ее родные.

Во сне нежные голоса звенели у нее в голове и крались какие-то серые фигуры.

— Матиас, это ты? Ты вернулся? — взывала она. — Нет, подожди, ты не Матиас, ты —

Маттимео. О, мой маленький Матти, как ты вырос! Это правда ты? Подойди поближе,

дай поглядеть на тебя!

Фигура приблизилась, вырастая из тумана сновидения. Это был Воин-мышь, но не

Матиас или Маттимео — он был похож на них обоих одновременно. Воин улыбнулся

Василике и показал на южную стену.

— Мартин становится Матиасом, становится Маттимео — и так продолжается дальше.

Теперь иди, — сказал он.

 

 

Видение угасло, когда кто-то потянул Василику за лапу.

Она открыла глаза и села: Ролло карабкался к ней на кровать.

— Хотю пить воды. Дай Ролло пить, — канючил он.

Василика быстро оделась.

— Идем, малыш, мы попьем и поедим на стене. Пусть это будет у нас

завтрак-пикник. Солнце скоро взойдет.

Ролло радостно запрыгал вокруг нее.

— Пить и есть булочки — пник-кник на стене!

 

 

Солнце взошло над Страной Цветущих Мхов, как раскаленный красный шар, осветив

верхушки деревьев и разогнав серые и пурпурные груды облаков. Небо было нежных

розовато-голубых тонов. Светлый туман поднялся над лесом, птицы на все голоса

распевали о начале нового дня.

Василика с волнением глядела вдаль, в тихие просторы лесной страны. Ни единый

лист, ни травинка не шевелились, и ничего не было видно до самого горизонта. Она

накрыла для Ролло завтрак на камне. Потом, решительно сжав лапы, принялась

ждать. Все было по-прежнему.

 

 

Утро уже сияло, когда аббатство ожило и наполнилось звуками. Отовсюду доносились

голоса обитателей, приступивших к своим повседневным занятиям. Джон Черчмаус

сидел рядом с женой за завтраком. Он оторвал глаза от карты Страны Цветущих

Мхов, которую изучал.

— Сегодня завтракаем без Ролло, дорогая?

Миссис Черчмаус передала Амброзию сыр.

— Да, странно. И Василики тоже нет. Интересно, куда они подевались?

Джон одним глотком осушил свою чашу с октябрьским элем.

— На южную стену, разумеется, сегодня и ежедневно. Давай я провожу тебя туда,

побудем немного вместе с ними.

 

 

Когда они взошли на южный вал, Ролло был занят швырянием яблочных огрызков в

воображаемых грачей.

— Доброе утро, Василика. Рад, что у тебя есть такой хороший защитник на случай

нашествия врагов, — сказал Джон.

— Ах, доброе утро. Простите, что не позвали вас, но мы решили прийти пораньше и

позавтракать здесь.

Джон рассмеялся:

— Хорошо, что у вас на завтрак не было каши: этот юный сорванец что-то уж очень

разошелся, разбрасывая кругом мусор. Послушай, Ролло, почему бы тебе не взять

свою маленькую пращу и вот эти камешки? Они полетят дальше.

Ролло попробовал, но голыши, которые он подобрал, ударялись о парапет и

отскакивали назад.

Увлеченная игрой малыша, Василика перестала наблюдать за окрестностями.

Констанция взобралась к ним на стену и тоже включилась в игру вместе с мышами и

маленькой полевкой, потом случайно окинула взглядом южный горизонт — и

оцепенела. Застыв как каменная, она напряженно во что-то вглядывалась.

— Что там, Констанция? — спросила Василика, подавая Ролло камешек.

— Пыль!

— Пыль? Откуда?

— Там, где дорога, заворачивая, скрывается за деревьями. Пока непонятно,

подожди. Да, правда — пыль. Облако приближается!

Три мыши влезли на сторожевую башню укрепления. Василика принялась подпрыгивать,

и Констанции пришлось схватить ее за тесемки фартука, чтобы она не свалилась.

— Это пыль! Кто-то приближается сюда по дороге, я уверена! — кричала Василика в

волнении.

Джон Черчмаус быстро нацепил свои очки.

— Это, должно быть, очень большая группа, если они подняли такую пыль ранним

утром по осенней дороге. Скоро они появятся из-за поворота. Прислушайтесь, не

слышно голосов?

Констанция подалась вперед, навострив уши. С большим трудом смогла она разобрать

звук голосов — хорошо знакомый клич воинов Рэдволла и Страны Цветущих Мхов.

Строй показался из-за поворота в облаке коричневой пыли. Василика разглядела

шедших впереди, когда армия прибавила шагу при виде аббатства Рэдволл.

— Это Матиас и Маттимео, они вернулись! — закричала она.

Джон Черчмаус и его жена громко завопили:

— Вон наши Тэсс и Тим. Ур-ра!

Констанция перевесилась через парапет:

— А я вижу Бэзила, Джесс и Сэма. Ой, и маленькая Синтия с ними!

— Вон два барсука!

— Сова, смотрите, сова!

— И лесные жители — ежи, землеройки!

— Украшайте аббатство. Скажите отцу аббату. Звоните в колокола!

 

 

Матиас шагал плечом к плечу с друзьями, вслед за ними строем подтягивалось все

воинство. Охваченные священным трепетом, глядели они на красные высокие стены

аббатства, возвышавшиеся над деревьями.

Маттимео смеялся, Тим и Тэсс ободряюще похлопывали его по спине и громко

кричали, приветствуя собравшихся на стене родных и друзей:

— Старый добрый Рэдволл! Скажите Амброзию, чтобы открыл бочонки с вином!

— Кто это там, на стене? Это твоя мама! Смотри, смотри, и наши тоже. Мама, мама!

Как думаешь, они слышат нас?

Звон колоколов Мафусаила и Матиаса разнесся по окрестностям, всколыхнув ясный,

прозрачный утренний воздух.

Бонг-кланг! Бонг-кланг!

Бэзил остановил армию.

— Равнение напра-во! Ну-ка, неряхи, приведите себя в порядок, мы возвращаемся

домой как настоящая армия, а не как толпа оборванцев. В колонну по шесть

стройсь! Подбородок прижать, грудь вперед, плечи осадить! Эй, там, шагать живее!

Сзади — подтянись! Веселей, ребята, вы не венки из маргариток вышли плести,

знаете ли. Вперед — марш!

— Ну, сел на своего конька, — шепнула Джесс Сэму краешком рта. — А стоит

кому-нибудь бросить со стены пирожок, и он будет первым, кто расстроит ряды и

перейдет в атаку.

 

 

Яркие лучи дневного солнца пронизывали облако коричневой пыли, поднимавшееся

сквозь золотую и зеленую листву деревьев у дороги, когда главные ворота древнего

красностенного аббатства распахнулись. Аббат выступил на дорогу во главе толпы

обитателей Рэдволла. Они выстроились, встречая армию Матиаса.

Наступила полная тишина. Они молча стояли, глядя друг на друга.

Воин отвязал меч от ремня и, выступив вперед, положил его на землю перед

Мордальфусом.

— Отец аббат, мы вернулись.

Громкий приветственный возглас огласил дорогу — от него задрожали балки главных

ворот. Затем строй распался, и все бросились обнимать своих старых и новых

друзей.

Так молодые рэдволльцы вернулись в свое аббатство.

 

 

Целый день после этого в кабинете аббата и те и другие наперебой говорили о

происшедшем.

Матиас, Джесс, Бэзил, Орландо, Маттимео, Тэсс, Тим, Синтия и Аума с Василикой,

Констанцией и Амброзием Пикой сидели там в окружении остальных рэдволльцев.

Принесли еду, и молодежь рассказывала обо всем, что случилось с ними начиная с

роковой ночи похищения вплоть до того момента, как их бросили в Малькариссову

темницу. Рассказ Матиаса, Орландо, Джесс и Бэзила начинался с той же ужасной

ночи и доходил до смерти Слэгара.

Уже близился вечер, когда рассказы подошли к концу. Аббат, весь обратившись в

слух, внимал горестному повествованию, грустно качая головой:

— Сейчас у нас радость, мы снова вместе, и жизнь в Рэдволле снова потечет в

веселье и приятных заботах, но мы не должны забывать о павших друзьях, особенно

о королеве Клюве и Лог-а-Логе. Я буду устраивать поминальные службы в первый

весенний восход солнца. Наши павшие друзья останутся дороги нашим сердцам во все

дни, которые нам еще отпущены.

Все сидели притихшие. Матиас решился нарушить грустное молчание и немного

поднять настроение.

— Это прекрасно, Мордальфус. Но расскажи теперь о вас. Наверное, просидели все

это время сложа лапы? Как вам удалось не умереть со скуки?

Аббат усмехнулся:

— О, нам вполне это удалось. Однако пусть об этом расскажет Василика.

Василика выпустила из объятий Маттимео, в первый раз за этот день. Она встала и

озорно улыбнулась:

— Ах, все было так уныло и мутно, как вода во рву, без наших воинов, без детей.

Потом, в один прекрасный день, некие птицы нанесли нам визит. Позвольте я

расскажу об этом…

 

 

Они взволнованно слушали рассказ о том, как малыш Ролло стал заложником,

восхищались сестрой Мей и ее земляничным снотворным, громко смеялись над

историей с призраком воина-мыши, нагнавшим такого страху на грачей, и, наконец,

аплодировали Констанции и Стрику Красному Коршуну в последней битве.

Маттимео взял меч отца и протянул его Василике:

— Вот, мама, ты должна быть Защитником Рэдволла.

Матиас изумленно качал головой:

— Клянусь когтем и мехом! Какая храбрая компания в нашем аббатстве! Хотел бы я

поглядеть на коршуниху.

Констанция с умилением поглядела на Ауму и погладила юную барсучиху по полосатой

головке.

— Увидишь, Матиас, увидишь когда-нибудь. А теперь нужно подыскать жилища для

наших новых друзей. Сестра Мей и брат Руфус откроют лечебницу для всех — больные

лапы и старые раны должны быть залечены. Боюсь, нам придется обойтись сегодня

без ужина. Отправляйтесь по кроватям, вы все выглядите очень усталыми. Думаю,

хороший отдых вам не повредит.

Уши Бэзила обескураженно повисли:

— Как, обойтись без ужина! Послушай, Констанция, старая ты дыня, единственное,

что поддерживало зайца Бэзила Оленя в течение почти целого сезона, — это надежда

наесться наконец досыта в старом добром Рэдволле. Я хочу сказать, что же делать

бедному парню, если ему перекрыли доступ к мешку с провизией? Каково? Так

поступать нехорошо, девочка моя, да и вдвойне неудобно перед гостями! Без ужина.

Не могу поверить!

Миссис Черчмаус стукнула Бэзила по лапе:

— Бэзил, будь так добр, успокойся и дай отдых своим перетруженным челюстям!

Благодарю. Теперь позволь мне все изложить по порядку. Причина, по которой мы не

готовим ужин, такая: завтра — день наименования сезона, и назван он будет —

Осень Возвращения Воинов. Все обитатели аббатства добровольно вызвались работать

всю ночь, а вновь прибывшие должны спать и не мешать нам. Начиная с восхода

солнца мы собираемся устроить празднество в фруктовом саду.

Уши Бэзила встали торчком, как сигнальные флажки:

— Э, п-пир. А насколько он будет велик?

Василика раскинула лапы:

— Самый большой из всех, на которых ты когда-либо сиживал, Бэзил.

— Да ну! Больше, чем летний праздник?

— Намного больше!

— И вы собираетесь готовить его прямо-таки всю ночь?

— О да, и поэтому мы не хотим, чтобы вы вертелись у нас под лапами. Иначе мы не

успеем все приготовить вовремя.

— Понял, все понял. Уставшие воины спят, а тем временем вы, выносливое мирное

население, готовите огромный дружеский пир. Так?

— Верно!

Бэзил вылетел из кабинета аббата как снаряд, крича на бегу через плечо:

— Тот, кто ляжет в постель последним, — получит тухлое яйцо! Йах-ха!

Кротоначальник вошел в кабинет, потирая ушибленный нос:

— Набросился совсем бешеный. Хур-р!

Орландо рассмеялся так сильно, что вывихнул себе челюсть.

54

Праздник Осени Возвращения Воинов открылся на восходе. Утренний туман поднялся и

растаял над фруктовым садом, как только солнце начало свой дневной путь. С

розовых яблок капала роса на головы рассевшихся под деревьями. Не всем хватило

места, и кому-то пришлось сесть прямо на траву.

Каштаны были уже запечены и поджарены на огненной яме, выкопанной кротами; сыры

были выкачены из кладовой; свежие фрукты лежали горками между медовыми колобками

и маленькими холмиками свежеиспеченных хлебцев.

Амброзий Пика открывал бочки с сидром, октябрьским элем, ягодными винами и

разными фруктовыми наливками, стоявшими тут же, вокруг старого толстого бука.

Освобожденные рабы расселись вперемешку с обитателями Рэдволла. Они никогда не

видывали такого обилия угощений. Кроты кричали, чтобы им дали проход для

тележек, груженных самыми претолстыми кулебяками всех видов. Выдры, пошатываясь

от тяжести, несли на шестах полные рачков корзины и котлы с горячим острым супом

с пряностями; лепешки из орехов и желудей были рядами выложены остужаться на

циновках из плетей малины.

 

 

Миссис Черчмаус и Василике удалось остановить малыша Ролло, собиравшегося

нырнуть с грушевого дерева в кленово-мятный сливочный бисквит. Маттимео с

друзьями наверстывали потерянный сезон вместе с молодежью, освобожденной из

темниц, гоняясь друг за другом по саду и воруя дикие вишни и засахаренные

каштаны с тортов, из мороженого и сложных кондитерских сооружений, сотворенных

сестрой Мей. Она полушутя-полусерьезно бранила озорников, когда одно из

сооружений было опрокинуто уже не в первый раз.

Джабез Пень и молодой Юб сделали важное открытие: они нашли невероятно вкусной

земляничную наливку, только что вынесенную с холода из подвала. Оба улеглись под

протекающей бочкой с широко раскрытыми ртами, отрываясь от своего занятия лишь

для того, чтобы пожевать сельдерея или пирога с зеленым луком.

 

 

Заяц Бэзил Олень наставлял своего протеже, молодого Щекача, в искусстве

дружеского застолья:

— Нет, нет, приятель, не хватай все сразу. Следи за мной. Большой клин

фруктового кекса на тарелку — и ешь по кусочку. Полная пригоршня засахаренной

черной смородины для себя, другая — себе на тарелку. Глоточек бузинного вина — и

наполни свой бокал свекловичным портвейном. Теперь — немного рэдволльского

пирога, который печет аббат. Кучу сельдерея от брата Трагга и побольше лесной

настойки из трав. Поблагодари старых добрых парней-кротов за этот самый

пре-толстый пирог, и тебе дадут отменную добавку. Ну ладно, разделайся с этим

богатством, и потом начнем по новой!

Сэр Гарри восседал среди воробьев:

— Сейчас доем я вкусный сыр

И речь скажу в один присест:

Счастливей птиц не видел мир,

Чем жителей сих дивных мест.

А эти чудные блюда,

что здесь готовятся всегда!

На них глядеть — отрада,

Вкушать же, клювить, смаковать —

Чего для счастья надо?

Ореховые хрустики, крыжовенный пирог,

И яблоки печеные, и нежный пудинг, ох! —

Глотай, не беспокойся — растает сам во рту

И чувствам даст приятность,

и телу теплоту!

Аббат виновато взглянул поверх очков на Матиаса:

— Эта прекрасная запеченная рыба, хариус, совсем такой, как мы вместе с тобой

поймали много сезонов назад. Прости, что не разбудил тебя для рыбной ловли, но

ты так сладко спал.

Матиас с сожалением покачал головой, глядя, как кроты снимают листы щавеля с

дымящейся белой рыбины, лежавшей на яме с горячими углями.

— Хм. Я пропустил рыбную ловлю, но прощаю. Кстати, кто помогал тебе? Это работа

не для одной мыши — вытащить рыбу такого размера.

Сестра Мей смущенно потянула Воина за рукав:

— Извини, Матиас, это была я. Мы вместе поймали ее на крючок, выводили и

вытащили — аббат и я.

— Ничего себе! Сестра Мей, ты приобретаешь славу роковой мыши в наших краях. То

ты сваливаешь с ног птиц всякими зельями и кухонными кастрюлями, то помогаешь

призраку разгуливать по окрестностям, теперь вот полночи охотишься за хариусом в

аббатском пруду. Что будет дальше?

— А вот что! Я надеру уши вашему молодцу Маттимео, если он не прекратит

разрушать мои фантазии из засахаренных каштанов. С вашего позволения, — ответила

сестра Мей и поспешно удалилась.

 

 

Ролло наконец преуспел в своем нырянии с грушевого дерева, угодив прямо в центр

огромного, нарезанного кусками бисквита с крошеными яблоками и дикими сливами.

Он сидел глубоко внутри, улыбаясь от счастья, и пытался проесть себе дорогу

наружу сквозь массу крошеных желудей и торчащих посередине фруктов.

Заяц Бэзил восхищенно взмахнул ушами:

— Ну наконец нашелся парень, у которого котелок варит как надо! Ну-ка, Ролло,

проказник, подбрось-ка дяде Бэзилу кусочек, а? Кстати, этот салат, по-моему,

нечто выдающееся. Ты натерла туда укропа с морковью? Восхитительно! Ай-ай, какой

прелестный узор из петрушки и огурцов по краям! Талантливая девочка!

Сестра Агнесса смутилась от таких комплиментов.

— О, мистер Заяц, не отведаете ли еще и моего фруктового кекса с запеченным

лютиковым кремом?

— Ведите меня к нему, мадам!

 

 

Джесс и Сэм опекали бельчонка Вязохвоста. Они со смехом наблюдали за тем, как он

с любопытством пробует яства, расставленные перед ним.

— Как это называется?

— Торт с голубичным джемом.

— М-м-м! Потрясающе! А что это за восхитительное питье?

— О, это холодный мятно-яблочный чай. Тебе нравится?

— Даже очень! Можно кусочек того смешного пирога?

— Тс-с! Не услыхал бы тебя аббат. Это его новое изобретение — гато с дикими

вишнями, глазированными сливами и кремом из цветов бузины. Аббат очень гордится

им.

— М-м, тут есть чем гордиться. Вкус изумительный! Вы едите его лапами или

ложкой?

— Попробуй есть его ртом, ха-ха-ха!

 

 

Утро незаметно перешло в день. Легкий ветерок гнал маленькие белые облачка по

ясному голубому простору неба, и осеннее солнце, улыбаясь, светило на

счастливых, смеющихся друзей. Празднество продолжалось весь день, наступил

теплый вечер, настала ночь, полились ароматы трав и цветов, в кронах деревьев

зажглись разноцветные огоньки, осветив мирную радостную сцену под ними.

Нарождающийся месяц вышел на небо ожидать следующего появления солнца. Он пролил

бледный свет на малыша Ролло, мирно уснувшего на коленях Орландо. Боевой топор

барсука висел на каштане рядом. Орландо повернулся к начинавшему дремать

Матиасу, державшему в своих лапах лапу Василики.

— Послушай, Воин, никогда я не видел такого удивительного места. Этот красивый

дом, эти огромные прочные стены, фрукты и зелень в саду и пруд — он сверкает,

как серебряное блюдо в лунном свете. А-ах! Эти старики, тихие, мудрые, и молодые

тоже — все они выглядят такими счастливыми и добродушными! Даже когда я жил на

западных равнинах с моей Аумой, нам не было там так хорошо, как здесь. Почему

это так, можешь ты мне объяснить?

Матиас, не в силах бороться с дремотой, смежил веки.

— Орландо, дорогой друг, все объясняется одним словом: Рэдволл.

Барсук повернулся, чтобы ответить, но Матиас и Василика уже спали. Он поглядел

на малыша Ролло, безмятежно свернувшегося у него на коленях. Откинувшись назад,

барсук обратил морду к ночному небу, объявшему Страну Цветущих Мхов. Он повторял

драгоценное слово, обращаясь к луне: «Рэдволл!»

55

Извлечение из дневника Тима Черчмауса, летописца аббатства Рэдволл:

Сейчас Лето Олеандра и Кипрея. Огромные массы розовато-лиловых цветов кивают

своими головками по сторонам дорожек нашего аббатства. Семь сезонов прошло с

того памятного всем сезона Возвращения Воинов; это второй сезон, как я стал

летописцем. Джон, мой отец, удалился на покой. Сейчас он помогает аббату

составлять свод рецептов Страны Цветущих Мхов. Странно, когда я был совсем

молодым, аббат уже был пожилой мышью, но с тех пор он совершенно не изменился.

Думаю, он переживет нас всех.

Рабы, освобожденные во время похода в Царство Малькарисса, все поселились здесь.

Теперь они наши братья и сестры, и все очень счастливы. Колония воробьев

разрастается и процветает под нашими крышами. Впрочем, теперь она называется

«Чердак Клювы». Сэр Гарри Муза живет с ними наверху. Он был избран Главным

Наставником в Поэзии. Несколько раз он отказывался от должности, в отчаянии от

невозможности овладеть языком Воробьиного племени, но всякий раз любовь к

начальствованию приводила его к новому переизбранию.

В Рэдволле всегда происходят удивительные вещи. Одна из них — усыновление Щекача

Бэзилом. Все очень веселились три сезона назад, когда выдренок официально стал

сыном зайца. Теперь он называет себя выдра Щекач Олень, и этот нахальный озорник

перенял все повадки Бэзила (а также его аппетит).

Стрик Красный Коршун в настоящее время гостит у нас. У нее есть друг — огромный

коршун по имени Скайн, и у них уже вывелся первый коршуненок. Сестра Мей была

польщена, когда они заявили, что своего первенца хотят назвать в ее честь.

Однако она настаивает на том, чтобы, маленькая коршуниха звалась Мей, а не

Зиздрамей.

Амброзий Пика упивается недавно полученным званием Главного Хранителя Ключей от

винного подвала, и вся семья Джабеза Пня — Розиквин и десять их голодных дочерей

— живет в винном подвале вместе с Юбом. Амброзий велел Кротоначальнику

приступить к расширению подвалов, как только они закончат укреплять и

облицовывать туннели, выкопанные во время осады Железноклюва. Они оказались

очень полезными, особенно зимой, когда лежит толстый слой снега.

 

 

Гуосим опять ушел в странствие. Землеройки рождены для странствий и вольной

жизни. Флагг — энергичный и мудрый Лог-а-Лог. Он приводит к нам своих землероек

на зиму каждый четвертый сезон. Они наши верные друзья.

Ролло и Синтия Полевкинс теперь звонари, как когда-то Тэсс и я. Последнее

страстное желание Ролло — стать белкой, чтобы присоединиться к отряду Сэма и

Вязохвоста, патрулирующему дороги Страны Цветущих Мхов. Ох уж этот Ролло,

возможно, он скоро захочет стать барсуком.

Констанция близка к тому, чтобы усесться на солнышке и успокоиться. Она обучает

Ауму всему, что знает сама, и через несколько сезонов Аума станет Матерью

Рэдволла. Ее все очень любят в нашем аббатстве. Орландо — верный друг

Констанции, они редко бывают порознь. Его топор висит в Большом Зале. Как

Повелитель Западных Равнин, он может просто взойти на западную зубчатую стену и

оттуда обозревать свои земли.

Прошлым летом семейство Черчмаусов породнилось с Воином, к огромному

удовольствию моей матери и Василики. Маттимео и моя сестра Тэсс поженились. Наши

родители любят подолгу сидеть на солнышке. Как и все существа на свете, они не

становятся моложе с годами. Им приятно поговорить о старых временах со старыми

друзьями — и это прекрасно. Они заслужили покой и отдых, воспитав нас. Впрочем,

Матиас еще помогает Бэзилу и Орландо обучать молодых воинов.

Трудно поверить, что мы из прежних юных бездельников превратились в солидных

рэдволльцев. Но я уклоняюсь от темы. Сейчас закончу мои записи и пойду погулять

на солнышке, как раз поспею на праздничную церемонию у главных ворот. Простите,

что не сообщил раньше, но сегодня у нас праздник нового Защитника Рэдволла и

обряд присвоения имени. Матиас передаст Великий меч Рэдволла своему сыну,

Маттимео. Впредь он будет нашим Воином. Есть и еще один сорванец — виновник

двойного торжества. Я не говорил вам? У Тэсс и Маттимео — маленький сын, и я —

дядя! Моя мать и Василика уже выбрали имя для малыша — его будут звать Мартин.

Так что легенда Рэдволла совершила свой полный круг: от Мартина к Матиасу, от

Матиаса к Маттимео, и, наконец, все вернулось к маленькой жизни, которой мы так

гордимся, — Мартину, сыну Воина. Колокола возвещают начало церемонии, и вы

должны извинить меня — я поспешу туда.

Пусть ваши жизни будут так же полны и счастливы, как наши, и пусть сезоны

благоприятствуют вам и вашим друзьям. Дверь нашего аббатства всегда открыта для

путников, странствующих по пыльным дорогам лесных земель и равнин.

ТИМ ЧЕРЧМАУС

(Летописец аббатства Рэдволл в Стране Цветущих Мхов)