Джером К.Джером. Очаровательная женщина
-----------------------------------------------------------------------
- М.Колпакчи. В кн.: "Джером К.Джером". Лениздат; 1980.
OCR & spellcheck by HarryFan, 23 August 2002
-----------------------------------------------------------------------
(Из сборника "Наброски в трех цветах" -
"Sketches in Lavender Blue and Green", 1893)
- Неужели вы тот самый мистер N?
В ее глубоких карих глазах я прочел радостное изумление, к которому
примешивалась боязнь ошибиться. Она переводила взгляд с меня на моего
приятеля, только что познакомившего меня с ней, и в ее чарующей улыбке
недоверие уступало место надежде.
Он, смеясь, подтвердил, что я действительно являюсь "тем самым,
единственным, неповторимым", и удалился, оставив нас вдвоем.
- А я почему-то представляла вас таким степенным, уже немолодым, -
сказала она с очаровательной улыбкой и прибавила тихим, мягким голосом: -
Я очень рада познакомиться с вами, искренне рада.
Слова эти могли показаться обыкновенной светской любезностью, но зато
голос ее ласковым теплом проникал в самую душу.
- Садитесь около меня, мне так хочется, чтобы вы поговорили со мной, -
сказала она, давая мне место рядом с собой на маленьком диванчике.
Я неловко сел рядом с нею, чувствуя легкий шум в ушах, как бывает после
лишнего бокала шампанского. В ту пору я еще делал первые шаги в
литературе. Одна маленькая книжка рассказов плюс несколько очерков и
критических заметок, появившихся в малоизвестных журналах, составляли весь
мой вклад в текущую английскую литературу. И вдруг оказывается, что я уже
нечто, что очаровательные женщины знают обо мне, приходят в восторг от
знакомства со мной, - какое волнующее открытие!
- Неужели действительно вы автор этой умнейшей книги, - продолжала она,
- и всех этих блестящих статей в журналах и газетах? Ах, какое наслаждение
быть таким остроумным!
Тут она вздохнула с кокетливым сожалением, и этот вздох отозвался в
моей груди. Стремясь утешить ее, я начал бормотать какой-то вымученный
комплимент, но она прикосновением веера остановила меня. Потом я был ей
очень благодарен за это: подобные вещи следует выражать совсем иначе.
- Я знаю, что вы собирались мне сказать. Но не говорите ничего, -
рассмеялась она. - К тому же, кто знает, как толковать ваши слова. Ведь вы
такой насмешник!
Я постарался придать своему лицу такое выражение, будто я способен
насмехаться над кем угодно, только не над нею.
Ее рука, с которой она сняла перчатку, на мгновение задержалась на моей
руке. Продлись это еще мгновение, и я бы бросился перед ней на колени или
стал бы на голову у ее ног, одним словом, разыграл бы дурака на глазах у
всех. Но ее движения были рассчитаны до малейших долей секунды.
- _От вас_ я бы не хотела слышать любезностей. Я хочу, чтобы мы стали
_друзьями_, хотя по возрасту я гожусь вам в матери. (На вид ей можно было
дать не больше двадцати шести лет, хотя по метрике ей, возможно, было
тридцать два, я же, несмотря на свои двадцать три года, был еще совсем
зелен и глуп.)
- Вы знаете людей нашего круга, - продолжала она, - и вы, к счастью,
так на них не похожи. В сущности общество состоит из пустых, никчемных и
неискренних людей, не правда ли? Если бы вы знали, как мне иногда хочется
бежать от них, встретиться с человеком, который бы читал в моей душе, как
в открытой книге, и понимал меня. Надеюсь, вы будете навещать меня, и
часто. Я всегда дома по средам. Я буду рассказывать вам все, что у меня на
душе. Но только вы тоже должны говорить мне о всех своих мыслях и планах.
Я подумал, что, может быть, ей будет приятно, если я сейчас же поделюсь
с нею некоторыми сокровенными думами, но не успел я произнести и двух
слов, как около нас появился один из представителей пустого и никчемного
общества и пригласил ее к ужину, так что она была вынуждена покинуть меня.
Но прежде чем исчезнуть в пестрой толпе гостей, ока бросила мне через
плечо полужалобный, полусмеющийся взгляд, который яснее слов говорил:
"Посочувствуйте, мне будет невыносимо скучно в обществе этого
ничтожества!"
И мне было ее очень жаль.
В конце вечера, перед уходом, я прошел по всем залам, разыскивая ее.
Мне хотелось сказать ей, что она всегда может рассчитывать на мое
сочувствие и поддержку. Но ее не было. Дворецкий сказал, что она уже давно
уехала вместе с тем самым ничтожеством.
Недели две спустя я случайно встретил на Риджентс-стрит одного из моих
приятелей, молодого литератора, и мы вместе пошли позавтракать в ресторан.
- С какой очаровательной женщиной я познакомился вчера вечером, -
сказал он. - Это миссис Клифтон Кортни. Изумительная женщина!
- Ах, вы тоже познакомились с ней? - воскликнул я. - Мы с ней старые
друзья, и она постоянно приглашает меня к себе. Надо будет непременно
зайти.
- А я не знал, что вы уже знакомы с ней, - ответил он. Казалось, этот
факт снизил в его глазах достоинства его новой знакомой. Но вскоре он
заговорил с прежним восторгом: - На редкость умная женщина! Но боюсь, что
я слегка разочаровал ее. - И тут он рассмеялся с таким довольным видом,
что я ничего не понял. - Видите ли, она никак не хотела поверить, что я -
тот самый писатель Смит. Прочитав мою книгу, она решила, что я уже
глубокий старик.
Если судить о возрасте моего приятеля по его книге, то лично я сказал
бы, что ему никак не больше восемнадцати. Ее заблуждение в этом вопросе
доказывало недостаточную проницательность, зато он был явно польщен!
- Очень обидно за нее, - продолжал он. - Живой человек прикован к
безжизненному, лицемерному светскому обществу. Она так жаловалась мне. "Не
могу вам передать, - говорила она, - как я тоскую по человеку, которому
могла бы открыть всю свою душу и кто мог бы понять меня..." Непременно
зайду к ней в среду.
Я решил отправиться вместе с ним.
Задушевной беседы с хозяйкой дома, о которой я мечтал, у меня не
получилось, поскольку в комнату, рассчитанную человек на восемь, набралось
восемнадцать. Долгое время я бесцельно переходил от одной группы гостей к
другой, распаренный от духоты и никому не нужный. Это состояние знакомо
всем молодым людям, бывающим на светских вечерах. Каждый из них, как
правило, знает только того, кто привел его сюда, а тот - сразу исчезает.
Но под конец мне все же удалось немного поговорить с ней.
Она встретила меня такой сияющей улыбкой, что я сразу забыл обо всех
мучениях, стараясь только удержать ее пальчики в своей руке еще хоть на
мгновение.
- Как мило с вашей стороны, что вы сдержали слово и пришли, -
прощебетала она. - Эти люди так надоедливы и утомительны. Садитесь поближе
и рассказывайте мне все, что вы делали со времени нашей встречи.
Она слушала меня секунд десять и перебила вопросом:
- Скажите, пожалуйста, а тот умный молодой человек, с которым вы
сегодня пришли, - я познакомилась с ним у милой леди Леннон, - он тоже
что-нибудь написал?
Я ответил, что недавно вышла его первая книга.
- Расскажите о ней подробнее, - попросила она. - У меня так мало
свободного времени, что я стараюсь читать только те книги, которые могут
быть полезны.
При этом она устремила на меня полный благодарности взгляд, который был
красноречивее всяких слов.
Я рассказал ей содержание повести моего приятеля и, стремясь отдать ему
должное, процитировал на память несколько фраз, которыми он особенно
гордился. Больше всего ей понравилась одна фраза: "Объятия доброй женщины
подобны спасательному кругу, который само небо бросает мужчине".
- Ах, как это красиво! - восторгалась она. - Скажите это мне еще раз,
прошу вас.
Я произнес всю фразу сначала, и она вслух повторила ее.
Потом ею завладела какая-то шумная пожилая дама, а я забился в уголок,
тщетно стараясь показать, что мне очень весело.
Когда настала пора уходить, я стал разыскивать своего приятеля и увидал
его оживленно беседующим с хозяйкой дома. Я решил подождать и остановился
неподалеку. Они обсуждали убийство, недавно происшедшее в Ист-Энде.
Женщину зарезал ее собственный муж, трудолюбивый ремесленник, доведенный
до исступления поведением жены, пропивавшей его заработок и разрушившей
семью.
- Ах, - говорила очаровательная миссис Кортни, - какая огромная власть
дана женщине! Она может затоптать мужчину в грязь или поднять
высоко-высоко. Когда я читаю или слышу о судебном деле, в котором замешана
женщина, мне всегда приходят на память чудесные строчки из вашей книги:
"Объятия доброй женщины подобны спасательному кругу, который само небо
бросает мужчине".
О религиозных и политических взглядах этой дамы существуют различные
мнения.
Вот что говорит по этому поводу англиканский пастор:
- Это ревностная христианка, сэр, но из тех, что не выставляют свою
набожность напоказ. Она - оплот нашей церкви. Я горжусь знакомством с ней,
горжусь, что мои простые слова явились тем скромным орудием, которому
удалось вырвать чуткое сердце этой женщины из светского омута, удалось
направить ее мысли в область возвышенного. Она верная дочь церкви, сэр, в
лучшем смысле этого слова...
Молодой аббат с бледным аристократическим лицом, глубокими горящими
глазами, каких не увидишь у людей нашего поколения, говорит некой графине:
- Я возлагаю большие надежды на нашего дорогого друга. Ей нелегко
освободиться от пут, свойственных ее возрасту: все мы рабы своих чувств.
Но ее сердце стремится в лоно католической церкви, как ребенок, выросший
среди чужих, спустя много лет тянется к вскормившей его груди. Мы не раз
беседовали с нею, и мне, может быть, суждено быть гласом в пустыне, по
зову которого заблудшая овечка вернется в свое стадо...
Сэр Гарри Беннет, известный теософ, пишет о ней одному из своих друзей:
"Она исключительно одаренная женщина. Самостоятельная, волевая натура.
Жаждет познать истину. Полет мысли и доводы рассудка ей не чужды, разум ей
дороже всего. Мне не раз случалось беседовать с нею, и меня поражала
необычайная быстрота ее восприятий. Я убежден, что мои доводы принесли
свои плоды и что в ближайшее время она сделается достойным членом нашего
маленького кружка. Не опасаясь нарушить доверенную мне тайну, могу
сказать, что почти считаю ее обращение свершившимся фактом".
Полковник Максим всегда говорит о ней, как о светлой опоре государства.
- Враг среди нас, - говорит бодрый старый служака. - Да, да! И все
верные патриоты должны объединиться для защиты отечества! Честь и слава
таким благородным леди, как миссис Клифтон Кортни, которые, преодолев свою
врожденную скромность, смело вдут вперед и в наше критическое время
вступают в борьбу со смутами и беззакониями, творящимися в стране!
- Но, - скажет кто-нибудь из его собеседников, - я слышал от молодого
Джоселина, что миссис Клифтон Кортни принадлежит к людям с весьма
передовыми взглядами.
- Ба, Джоселин! Нашли авторитетную личность! - презрительно откликнется
полковник. - Может быть, и было время, когда длинные волосы и трескучие
фразы этого краснобая ненадолго увлекли ее, но я льщу себя уверенностью,
что сумел вставить ему палку в колеса. Черт меня побери, сэр, но она
согласилась баллотироваться в президентки Бермондсейского филиала лиги
"Примроз" на будущий год. Желал бы я знать, что на это скажет бездельник
Джоселин?
А Джоселин сказал следующее:
- Я знаю, что она слабая женщина, но не обвиняю, а жалею ее. Когда
придет время, - а оно придет рано или поздно, - и женщина перестанет быть
марионеткой, танцующей по прихоти безмозглого мужчины, когда общество не
будет мстить женщине за то, что она осмеливается поступать по велениям
совести и не покоряется во всем воле мужа, отца или брата, - только тогда
можно будет составить о ней справедливое мнение. Я не собираюсь предавать
гласности секреты, доверенные мне страдающей женской душой, но вы можете
передать от меня этому забавному допотопному ископаемому, полковнику
Максиму, что пусть он и всякие провинциальные старухи выбирают миссис
Клифтон Кортни в президентки любой лиги и тешатся этим. Им принадлежит
только внешняя оболочка этой женщины, а ее сердце бьется в одном ритме с
гулким шагом народа, идущего по пути прогресса, ее глаза устремлены к
сиянию грядущего рассвета...
Но в одном вопросе разногласий между друзьями миссис Кортни не было.
Все соглашались, что она очаровательная женщина.