Анатолий Днепров.
Смешной баобаб
-----------------------------------------------------------------------
Журнал "Техника - молодежи".
OCR & spellcheck by HarryFan, 9 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
- А сейчас мы пройдем пампасы и начнем пробираться сквозь
южноамериканскую сельву... Это так у них называются джунгли. А пампасы
вроде нашей степи. Правда, здесь, в Аджарии, нет степей. А рядом, на
Украине, есть... Джунгли у нас тоже есть. И здесь, на Кавказе, и в
Уссурийском крае. Это рядом с Владивостоком...
Каро, наш гид по Батумскому ботаническому саду, не умолкал ни на
минуту. Он знал в этом саду, или, лучше сказать, заповеднике, каждый
уголок, каждое деревце или куст. И не только знал по имени, но и всю
родословную. Он был высокого роста, широкоплечий, с тонкими белыми усами и
острой бородкой, которая делала его чем-то похожим на Дон-Кихота.
Мы были очень удивлены, когда узнали, что Каро из своих шестидесяти
пяти лет двадцать гонял в горы отары овец. Позже я узнал, как удивилось
руководство Батумского ботанического сада, когда в отдел кадров к ним,
прихрамывая, пришел старик и сказал, что хочет работать здесь. В горах он
сломал ногу и теперь не может больше оставаться в пастухах.
- А что вы, собственно, сможете у нас делать?
- Ухаживать за этими прекрасными деревьями и цветами. Они всегда стоят
на месте, не то что мои овцы. А уж я их полюблю, как родных, хотя
большинство из них и чужие.
Сначала он был садовником. А после стал гидом.
Дирекция сада была потрясена памятью и понятливостью Каро, который за
год впитал в себя все, что рассказывали профессиональные гиды
экскурсантам.
Сейчас ему нельзя было дать и шестидесяти. Да и вообще здесь, в
Аджарии, старики безвременны. Того и гляди столетнего гражданина
окликнешь: "Молодой человек!"
Мы пробрались сквозь опутанную лианами сельву, где царил полумрак и
влажная, мшистая земля дышала горячим терпким паром, и выбрались на
залитую солнцем поляну.
- Здесь, товарищи, начинается Экваториальная Африка. Начинается она с
саванны.
- Чего, чего? - переспросил кто-то.
- Саванна. Это по-африкански тоже степь.
Наша экскурсионная группа пробиралась по узкой тропинке к вершине
холма. Причудливые травы и кустарники окружали нас со всех сторон; и
иногда, на поворотах, мы видели только высоко поднятую голову Каро,
который оживленно что-то рассказывал тем, кто шел рядом с ним.
- С вершины холма очень хорошо видно море. Там мы отдохнем. В тени вон
того замечательного дерева.
Экскурсанты расположились на траве и залюбовались видом на море. Солнце
склонялось к вечеру, воздух светился серебристым светом, и море было не
голубым, как обычно, а серебристым, с гофрированной солнечной дорожкой,
теряющейся в дымке.
- Аве маре, моритури те салютант, - мечтательно произнес инженер из
Ленинграда. - Все мы умрем, и сюда придут другие люди и будут любоваться
этим волшебным зрелищем...
- Зачем умирать? - воскликнул Каро. - Жить надо! Долго-долго, как это
дерево!
Он повернулся к стволу зеленого гиганта и любовно погладил мощную
морщинистую кору.
- А что это за дерево, Каро?
- Замечательное дерево. Вечный страж африканских саванн. Это баобаб.
Живет пять тысяч лет!
- Сколько? - взвизгнула молодая курортница в шортах.
- Пять тысяч. Может быть, даже больше. Его привезли сюда уже в очень
солидном возрасте.
Каро встал, вытащил из кармана выцветшей сатиновой куртки клеенчатый
сантиметр и стал обмерять ствол. Закончив обмер, он достал записную
книжку, посмотрел на столбик цифр и записал следующую.
Никто не заметил, как он поднял голову, посмотрел на могучую крону
дерева, глубоко вздохнул и укоризненно покачал головой.
Когда он попрощался с нами у выхода из сада, я взял его за руку и отвел
в сторону.
- Каро, а почему вы обмерили ствол баобаба, а после печально вздохнули?
- Сохнет. Понимаете, сохнет на глазах. Это будет такая потеря. Сначала
обхват был десять метров семьдесят сантиметров. После - девять метров
тридцать сантиметров. А сейчас уже пять метров, - гибнет не по дням, а по
часам. Делаю все. Не отхожу от него. Ученые подкормку придумали. А он
сохнет...
Последние слова он произнес с сильным акцентом, темпераментно махнул
рукой и скрылся среди олеандров, прихрамывая пуще прежнего.
Года через три я снова оказался в Батуми, на конференции по проблеме
долголетия, и вспомнил Каро и его погибающий баобаб. В перерыве между
заседаниями я отправился в ботанический сад.
- Где Каро?
- Как обычно, - безразлично ответила голубоглазая лаборантка. Она
переливала какую-то жидкость из одной колбы в другую.
- Что значит "как обычно"?
Она подняла на меня большие глаза.
- Возле своего баобаба.
- Он по-прежнему работает гидом?
- Нет, сейчас не работает.
- На пенсии, значит?
Девушка криво улыбнулась.
- Здесь, в Батуми, проходит конференция по долголетию. Читала я в
газете, как местные физиологи расхваливают здешний климат и здешних
стариков. А вот то, что некоторые с возрастом впадают в детство, об этом
почему-то не говорят.
Но я уже не слушал ворчливую белоснежную лаборантку.
Я прошел уссурийские джунгли, сибирскую тайгу, альпийские луга,
спустился в пампасы, пересек сельву - и вот саванна!
Я почему-то очень волновался, и мне не терпелось скорее увидеть Каро.
Он лежал у самого стола на спине и курил трубку. Когда я подошел, он
повернул голову, а после снова отвернулся и уставился вверх.
- Каро, вы меня не узнаете?
Он молча покачал головой.
- Я был здесь с экскурсией. Вы тогда опасались за это дерево, а оно воя
какое роскошное, более пышное, чем прежде, и, конечно, проживет еще пять
тысяч лет!
Он снова посмотрел на меня печальными, задумчивыми глазами. Его усы и
бородка, казалось, потемнели, а глубокая тень под деревом сглаживала
морщины на загорелом лице.
- Я никогда не верил, что дерево погибает. - Он встал и облокотился о
ствол спиной. - Я этим ученым с самого начала твердил: "Не так сохнут
деревья. Я ничего не знаю про другие баобабы, которые растут в Африке, но
этот баобаб какой-то другой. Ну, как бы вам сказать..."
- Какой же он, Каро?
- Смешной. Странный. Очень смешной.
Я вспомнил ворчливую лаборантку.
- Смотрите! - Каро горячился. - Смотрите на кору. Стала гладкая.
Смотрите на листья. Стали зелеными и нежными. Разве так погибают баобабы?
Я не знал, как погибают баобабы, но мне стало очень грустно ад Каро...
- Он смешной, потому что растет обратно.
- Обратно?
- Конечно. Был старый. А сейчас становится моложе и моложе. Ничего тут
удивительного нет.
"Бедный, бедный Каро..."
- Нет, вы только посмотрите!
Я вместе со стариком обошел вокруг дерева и действительно заметил, что
оно как будто помолодело. Но разве можно говорить о деревьях, что они
постарели, помолодели? Старый клен кажется "помолодевшим" после дождя, а
тоненькая пыльная акация напоминает крохотного сморщенного старичка. Это
дело воображения.
Я похлопал Каро по плечу.
- Я очень рад, что дерево продолжает жить. Но еще больше я рад за вас,
Каро. Выглядите вы прекрасно. До свидания!
- Эти ученые думают, что я сошел с ума!! - крикнул он мне вслед.
Прошли годы, и я забыл про Каро и про растущий "обратно" баобаб. Я
усиленно занимался геронтологией и пытался вникнуть в страшную тайну
старения и деградации человека, и в этом моем увлечении тоже была своя
логика. Когда однажды моя жена спросила меня, почему я оставил нормальную
физиологию и переключился на изучение стариков и старух, я, не думая,
ответил:
- Потому что я и сам старею, а не расту обратно...
Жена подумала и сказала:
- Я как-то слушала лекцию одного математика, специалиста по теории
колебаний. Он утверждал, что если будет постигнута тайна биологического
регулирования в человеке, то его, человека, можно будет ввести в режим
автоколебаний. Это значит, сначала он стареет, после молодеет, а в
определенный момент времени начинает опять стареть; и так без конца...
- Болван твой математик! Старение и смерть - прогрессивные факторы
биологической эволюции. Да и вообще о вечной жизни могут мечтать только
заскорузлые эгоисты...
"Расти обратно, расти обратно..." Где и когда я слышал эти слова?
И тогда я вспомнил Каро и смешной баобаб.
В лаборатории Батумского ботанического сада сидели новые, совсем
молодые люди, а старые ученые ушли на покой: построили в пригородах дачи и
разводили сады.
- Как ваш баобаб? - спросил я ведущего научного сотрудника.
- Что?
- В вашем саду рос баобаб из Африки.
- Что-то не помню.
Он вытащил из книжного шкафа толстую книгу и долго ее листал.
- В каталоге не числится, - наконец сказал он.
- Как же так? Я лично сидел в тени этого великолепного дерева.
- Когда, простите за нескромный вопрос, это было?
- Лет... лет пятнадцать-двадцать тому назад...
Молодой человек присвистнул:
- За это время мы так часто меняли растения, удаляли погибшие,
подсаживали новые. Может быть, когда-то и был баобаб, а сейчас нет.
Действительно, теперь холм был пустынным, и только море у его подножья
серебрилось, как прежде.
Там, где раньше росло дерево, осталось небольшое, поросшее травой
углубление, и в самом его центре торчала тоненькая, высохшая веточка. Она
легко сломалась у меня в руках, и я сунул кусочек в карман.
О Каро в ботаническом саду тоже никто ничего не знал, и я решил всю эту
странную историю выбросить из головы, как вдруг совеет неожиданно она
вновь воскресла во всех самых мельчайших подробностях.
Из очередной экспедиции в Аджарию возвратилась шумная ватага моих
аспирантов. Они наперебой рассказывали о стариках, которым по сто, сто
двадцать и даже сто пятьдесят лет.
- Но самая любопытная история произошла в одном ауле, километрах в
сорока к востоку от Батуми! Представляете, приходим с рюкзаками, в
коротких штанах, с палками, а на нас никто не обращает внимания. Даже
ребятишки! Такого еще никогда не бывало. Не аул, а потревоженный людской
муравейник. Мужчины а одном краю базарной площади, женщины - на другом. И
все говорят, говорят, кричат, размахивают руками и так далее. Выясняем, в
чем дело. Оказывается, ничего необычного. "У тетушки Валии откуда-то
взялся ребенок". - "Ну и что здесь удивительного?" - "Тетушке сто
восемнадцать лет". - "А где тетушка Валия живет?" - "Вон в том доме, но
она никого не принимает". Мы - к дому. Двери на запоре. Стучим.
Показывается старуха. Сразу видим - слепая. "Как здоровье, бабушка?" -
"Уходите прочь! Вы разбудите ребенка!" - "Но мы, сами знаете, не из тех".
Представляемся. Академия наук и так далее. Специалисты. Врачи. "Ах, врачи?
Тогда заходите. Мне нужен врач". Заходим. В постельке хныкает малыш, около
годика; может, чуть-чуть побольше. "Славный малыш, - говорим, - давно
родился?" - "Нет, он пришел". - "Как так - пришел?" - "Ножками. Только вот
хромает. Ножку в горах сломал". Осматриваем. Действительно, ножка сломана.
Кладем гипс. Повторяем вопрос, теперь более строго. "Давно родился?" -
"Пришел, говорю я вам". - "Значит, он вам чужой, тетушка Валия?" - "Нет,
не чужой. Это мой сын". Чокнутая старуха! Как мы ни бились, твердит:
"Пришел, и это мой сын..." Вот так история!
- А она не называла малыша по имени?
- Называла.
- Как?
- Каро. Кажется, Каро...
...У меня на рабочем столе в институте геронтологии стоит небольшая
прозрачная коробочка. На белоснежной салфетке покоится кусочек сухого
желтого дерева, и под ним надпись: "Смешной баобаб".
Конечно, это, может быть, и не тот баобаб, а маленький Каро у тетушки
Валии, может быть, совсем другой Каро...