Захар Дичаров

    Тайны острова Эль-Параисо

 

    РОМАН

 

                                  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 

    Мы  летим,  двадцать  третью  неделю  подряд.  Позади  -  миллионы миль,

    отделяющие   нас   от   Марса.  Впереди  -  около  трех  часов  пути  до

    "Эстеллофоруса-119"  -  орбитальной  станции,  на  которой нам предстоит

    более  чем суточная стоянка. А там и до Земли, как говаривали в минувшем

    XX веке, - "рукой подать".

 

    Не  знаю,  как  для  других пассажиров нашего корабля, но для меня столь

    длительная  и  однообразная  дорога - не в тягость. Я и здесь, на борту,

    продолжаю  заниматься  тем,  что  уже  много  лет  заполняет мой ум, мое

    время,  даже  досуг,  - продолжаю работу над "Историей поисков неведомых

    цивилизаций".  Три  первых  тома  этого  труда  увидели свет значительно

    раньше. Последний, четвертый, выйдет, я полагаю, в будущем, 2099, году.

 

    Фактов  и  имен  в  этой истории - великое множество, такое великое, что

    мне,  чтобы  чего-то  не позабыть и не повториться, приходится временами

    возвращаться  и  уже  написанному.  Вот  и сейчас я перечитываю в первом

    томе такие страницы:

 

    "...  Итак,  очевидно,  что  в  70-х  годах  Двадцатого  века  Земля уже

    располагала  превосходной  техникой, которая по мощности передающей и по

    чувствительности  приемной  аппаратуры позволяла установить двустороннюю

    радиосвязь в радиусе, по крайней мере, тысячи световых лет..."

 

    Тут   я   прерываю   свое  занятие.  Мерцающие  зеленоватые  вспышки  на

    квадратном   настольном  табло  дают  знать,  что  сюда  идут.  Экранчик

    телеглаза  сообщает  о  том,  кто  идет. Я встаю и как всегда с радостью

    встречаю друга моего и неизменного шахматного партнера доктора Орфуса.

 

    -  По  всем  данным,  -  произносит  он  нараспев,  -  ты уже должен был

    утомиться,  сотворец  Заургеу.  До  обеда  остается  семьдесят минут, не

    хочешь ли сразиться!

 

    - Я! Охотно.

 

    И  мы садимся за столь же умную, сколь и древнюю, игру. Погружаемся в ее

    комбинации  и  попутно,  между  прочим,  ведем  далекий  от  шестидесяти

    четырех клеток разговор.

 

    -  Как  движется  восемнадцатая  глава последнего тома! - спрашивает мой

    противник.

 

    -  Пока  никак... - Я переставляю своего слона на новую позицию. - Меня,

    знаешь  ли,  снова  потянуло  в  прошлый век. К началу поисков. - И пока

    доктор  Орфус раздумывает, как ответить на мой ход, напоминаю ему о том,

    что  он,  может  быть,  забыл,  а  может,  и вовсе не знал. - Видишь ли,

    поскольку  земная  атмосфера  "размывала"  изображение  небесных светил,

    наблюдение  за  ними  уже  давно  вынесли за ее пределы и еще более века

    назад  на нескольких орбитальных станциях, на расстоянии 110-140 миль от

    Земли,  установили инфракрасную аппаратуру высокой чувствительности. Так

    было получено превосходное изображение планет на межзвездных расстояниях...

 

    Доктор  Орфус  делает  ответный  ход.  Только  теперь я понимаю, что мой

    предыдущий   был   далеко   не   самым   лучшим,  более  того  -  весьма

    самонадеянным. Ну, что же, тогда сделаем вот так!

 

    -  А-а... Интересно, интересно... - глубокомысленно изрекает партнер, то

    ли  по  поводу услышанной информации, то ли относительно сделанного мной

    хода.  -  Мы...  Припоминаю,  припоминаю...  Скажи,  это ведь еще в 60-х

    годах  Двадцатого  кто-то  высказал  гипотезу  о  том,  что существующие

    сверхцивилизации ведут между собой переговоры! А?... Шах, дорогой Заургеу!

 

    Но  он  поторопился,  мой  добрый  старый  друг. Шах - это еще не мат. И

    следующим  ходом я даю ему понять, что и в столь тяжком положении мне не

    следует отчаиваться. Бой продолжается. А тем временем я рассказываю ему:

 

    -   Академик   Таланов,   предложивший  подслушивание  сверхцивилизаций,

    исходил  из  того,  что  разумные  существа отдаленнейших звездных миров

    могли  избрать  для  таких переговоров радиоволны длиной в двадцать один

    сантиметр...

 

    - Почему именно двадцать один!

 

    -  До  потому,  дорогой  мой,  что такой длины радиоволны излучает самый

    распространенный  элемент  Вселенной  -  водород.  Можно  было  с полным

    основанием  предполагать,  что обитатели звездных миров использовали эту

    волну в качестве универсальной для взаимного общения.

 

    Что-о?! Так и есть: доктор Орфус устроил мне мат.

 

    Он скромно смотрит на доску, на меня, а затем невинно спрашивает:

 

    -  Начнем  другую!  -  Не  дожидаясь  согласия,  он расставляет на доске

    фигуры,  а  расставив, тут же делает первый ход. Теперь я сосредоточенно

    молчу,  а  он  дал  волю  своему обычному скепсису и усердно припоминает

    детали,  о  которых  я  и  без  того отлично осведомлен. - Мм... И ведь,

    кажется,  под руководством того же Таланова где-то в 80 годах Двадцатого

    была  построена  грандиозная  система радиотелескопов! Ну да, для поиска

    сигналов неведомых цивилизаций. Я не ошибся!

 

    Нет,  он  не  ошибся. Эта система действительно существовала и принимала

    она  световые сигналы на расстоянии многих сотен световых лет. Орбита ее

    приема   охватывала   более  тысячи  звезд,  на  которых  предполагалось

    присутствие разумных существ.

 

    Ловкой  комбинацией  я  ставлю  под  удар  ферзя.  И  уж не потому ли он

    произносит в сдержанном миноре:

 

    -  Но - эффект, где эффект! (Это относится вовсе не к шахматам]. Ничто в

    пределах  наблюдаемой  Вселенной  не  подтвердило  гипотезы  Таланова  о

    существовании иных миров. Ничто! Вселенная молчит! Мм...

 

    -  Разумеется...  Ведь  некоторые  ее  прекрасные города небесного цвета

    оказались мертвыми. Никакой жизни - только безгласные вещи.

 

    -  О,  какой  слабый  аргумент!  Раз  есть  вещи  -  значит  они сделаны

    разумными  существами, значит жизнь в городах-была!... А вот куда же она

    исчезла! И почему!

 

    Доктор  Орфус  пожимает  плечами.  Мы  молчим.  Мы размышляем о странной

    планете,  о  единственной,  на  которой  землянами  найден  после долгих

    поисков иной, пусть погибший, но иной мир.

 

    В  моем радиофоне раздаются три коротких музыкальных фразы: приглашают в

    салон, подошла пора обеда. Мы прерываем партию. Подымаемся. Выходим.

 

    За  обедом  я рассеян и больше, чем о чем-либо другом, думаю о возможных

    и  невозможных  сверхцивилизациях,  о планете "Голубых Городов", о цели,

    ради  которой  я  нахожусь  здесь, в космолете: размышляю о моем старшем

    сыне,  которого  все  зовут  Лав-Астробиолог,  ибо под другим именем его

    мало кто знает...

 

    Еще  в юности история поисков неведомых миров и самое главное - открытие

    планеты  с  погибшей  цивилизацией  так поразили его воображение, что он

    решил навсегда посвятить себя науке, которая ищет во Вселенной следы жизни.

 

    Ничто  не  могло  убедить  его  в  том, что планета Земля - не более чем

    чудесное исключение из великих и непреложных законов развития мироздания.

 

    -  А  метеориты!  Разве  не приносят они сигналы о том, что жизнь где-то

    там  -  не  легкомысленная  выдумка  землян!  Вспомните-ка,  разве  не в

    сентябре  1969 года в одной из пустынь Австралии обнаружили пришельца из

    космоса!  В  нем  оказалось одиннадцать аминокислот - тех самых, которые

    представляют собой главные составляющие живых клеток.

 

    Долгие  годы  специальные поиски "соседей" во Вселенной не прекращались.

    Именно  тогда,  в  2089  году, и была открыта планета "Голубых Городов".

    Продолжались  экспедиции  в  космос,  исследовавшие  астероиды и крупные

    метеорные тела с остатками органической жизни.

 

    Такую   вот   астробиологическую   экспедицию,   улетевшую   с  Земли  в

    Неизвестное   почти   шесть   лет  назад,  возглавляет  сейчас  мой  сын

    Лав-Астробиолог.  Хоть  редкие и скупые приходят от нее известия, но это

    успокаивает.  Что  бы  он  ни  нашел во Вселенной, мой Лав, я жажду лишь

    одного:  его  скорейшего возвращения. Описание этой экспедиции заключило

    бы  мою  "Историю  поисков  неведомых  цивилизаций" и завершило весь мой

    долголетний труд.

 

    Командир  нашего  космолета  сказал,  что к орбитальной станции мы (если

    считать  по  земному  календарю)  подойдем ночью. В ту ночь я не ложился

    спать.  И  вовсе  не  потому,  что  меня томила бессонница. Я должен был

    знать,   продолжает  ли  находиться  на  "Эстелпофорусе-119"  астрофизик

    Сэйдзюро и смогу ли я с ним увидеться.

 

    Ради  встречи  с  ним и с Патрицией Асатиани - шеф-механиком космолетов,

    обитавшей  в данное время на Марсе, в колонии землян, - я и совершил это

    путешествие.  Сэйдзюро и Патриция были единственными оставшимися в живых

    людьми,  которые  побывали  на планете "Голубых Городов"; мне необходимо

    было встретиться с ними.

 

    От  Патриции  Асатиани  я,  правда, добился немногого. В рассказах своих

    она  была  немногословна. В общих чертах повторила то, что я уже знал из

    записей в бортовом журнале экспедиции. Но сказала еще вот что:

 

    -  Мы  пробыли  там  недолго...  Не  больше  трех суток. Нами все больше

    овладевало  непонятное недомогание, и мы поспешили оттуда убраться... Вы

    знаете:  все члены экипажа нашего космолета, все, кроме меня и Сэйдзюро,

    возвратившись  из этого путешествия, умерли... Умерли они от болезни, не

    известной  на  Земле.  Никто  не  знает  ее  возбудителя. Мне и Сэйдзюро

    запрещено  возвращение  на  Землю. Вас, конечно, интересует, есть ли там

    жизнь,  на  той далекой от нас планете! Да... Там была растительность не

    известных  нам видов и форм. И мы видели даже какое-то животное. Здания,

    какие-то  непонятные  вещи. Но нигде ни признака разумных существ... Как

    видно, прошло уже много-много лет, после того как их там не стало.

 

    -  Ну,  а  почему  они  погибли,  Патриция!  Отчего!.. Вы заметили следы

    какой-нибудь  катастрофы:  космической,  стихийной, военной! Не могло же

    быть так, чтобы - ничего, ну совсем ничего...

 

    - Ничего" Совсем ничего... Я не знаю...

 

    Сэйдзюро,   в   отличие   от   своей  коллеги,  оказался  словоохотливым

    человеком.  Я  выслушал  его рассказ, не прерывая, - то, что он поведал,

    было мне известно. А когда он умолк - задал вопрос:

 

    -  Как  вы  считаете,  Сэйдзюро,  что явилось причиной гибели планеты!..

    Патриция  Асатиани  говорит,  что  растительность и даже животный мир на

    ней  сохранились.  Значит,  ничего, что могло бы уничтожить цивилизацию,

    там не произошло!

 

    Сэйдзюро, сохраняя мягкую снисходительную улыбку, закивал:

 

    -  Нет,  нет,  Заургеу!  Нет!  Разве  планета  погибла!... Она есть, она

    существует.  И  жизнь  на  ней  тоже  есть.  Только вот цивилизация... -

    Улыбка  вдруг  исчезла  с  его  матово-желтоватого  лица,  и он, понизив

    голос,  сказал:  -  Я  не  понимаю, почему она названа планетой "Голубых

    Городов"...  Мы  видели  на ней и Другие города. Серо-черного цвета. Они

    не  перемежались  с  голубыми, нет... Они как бы составляли другую часть

    планеты... Да, это были две страны...

 

    -  Вот  как! - удивился я. - Но в бортовом журнале и в отчетах командира

    полета об этом ни слова.

 

    -  Да-да...  Да.  И не могло быть, Заургеу. Командир экспедиции Дженкинс

    категорически запретил нам упоминать об этом где бы то ни было...

 

    - Запретил!.. Но почему!

 

    -  Я  думаю,  он  догадывался о причинах исчезновения разумных существ в

    "Голубых  Городах",  равно  как  и в "Черных". Но он был убежден, что на

    эту  планету,  где  хоть и нет цивилизации, но она была, следует прибыть

    еще раз. Мечтал сделать это сам и боялся, что запретят новую экспедицию!

 

    Я  рассчитывал,  что  Сэйдзюро  скажет  еще  что-то.  Но он выжидательно

    смотрел на меня. Тогда я спросил:

 

    - А вы тоже догадывались об этих причинах?

 

    -  Да.  И  другие  члены  экипажа  -  тоже. Понимаете, Заургеу, черные и

    голубые  -  это  две  противоборствующие силы. Одни уничтожили других, а

    потом  погибли  и сами. Скорей всего это какая-то неумолимая эпидемия...

    Вам  известно,  как умерли все другие члены нашей экспедиции, кроме меня

    и Патриции? Первой жертвой стал сам Дженкинс. Вы это знаете?

 

    Я не ответил. Я хорошо знал, как ушли из жизни и Дженкинс, и его товарищи.

 

    Поблагодарив Сэйдзюро, я встал. Уже у выхода спросил:

 

    - И вы никогда не вернетесь на Землю, сотворец?

 

    Он глубоко вздохнул, опустил плечи:

 

    - Кто знает... Может быть... Когда позволят...

 

    Космолет  отошел от орбитальной станции спустя еще час сорок три минуты,

    пробыв   на   "Эстеллофорусе-119",   как  было  предусмотрено,  сутки  с

    небольшим.  Огромная  серебристая  труба  с  двумя  расходящимися  у  ее

    основания  крылами неслась к планете. Пока единственно известной во всей

    Вселенной  планете, где есть Разум, Человек, Цивилизация. Впереди лежали

    города  моей  планеты.  Я  глядел  на ее медленно приближающийся светлый

    диск  и  думал: "О, как хорошо, как прекрасно, что ты есть. Земля! И как

    хорошо,  что  на  ней  не  может,  никогда  не может произойти того, что

    случилось на планете "Черных и Голубых Городов!"

 

    Вот  уже почти месяц, как я возвратился с Марса. Все это время я много и

    упорно  работаю  в  Архиве  Событий  Двадцатого  века,  где обнаружились

    новые,  чрезвычайно  волнующие  меня  документы, относящиеся к 40-м. Мне

    необходимо   подробно  изучить  их  потому,  что  в  них  содержатся  не

    известные  ранее  факты:  даже  в  страшную  военную  пору  тех  лет  не

    прекращались  научные  исследования,  подводившие человека к первому его

    полету  в  космос.  Но  чтобы  отыскать  эти  факты, пришлось перебрать,

    переворошить  многие  сотни страниц, пересмотреть бесчисленное множество

    бумаг и фотоснимков.

 

    Хочется  одновременно  увидеть,  сделать,  разведать  многое, но вот что

    мешает:  мне  нужно  что-то одно, определенное, а я при виде документов,

    гласящих  о  не  менее  интересных  событиях, останавливаюсь и с головой

    ухожу в иные факты.

 

    Годы  -1941... 1942... 1943... Сижу и разглядываю пожелтевшие от времени

    листы.  (В виде исключения мне разрешено пользоваться не микропленкой, а

    подлинниками).  И  скорбно  и  грустно  притрагиваться к фотографиям, на

    которых  изображены  люди,  давно  ушедшие  из  жизни, ушедшие по злой и

    злобной воле армий, осадивших прекраснейший в мире город - Ленинград.

 

    Время  Великой  Отечественной  войны  1941-45  годов...  Зловещая  язва,

    поразившая мир, ценой огромных жертв - уничтожена.

 

    Не  знаю  почему,  но,  вчитываясь,  вглядываясь  в историю того мира, я

    снова  и  снова  думал  о трагедии планеты "Черных и Голубых Городов". И

    опять  приходит  мысль,  как  ужасна  и  неумолима  была  истребительная

    эпидемия,  которая  уничтожила  целую цивилизацию. Она ведь тоже явилась

    орудием войны.

 

    Сегодня  я  -  историк  Заургеу Рэднибниа - словно изведал частицу того,

    что  испытали  тогда  ушедшие навеки наши предки, ради того, чтобы жили,

    смеялись, свободно дышали мы, их потомки, люди конца Двадцать Первого века.

 

    А  во  имя  чего  погибли  те,  кто  населял  планету  "Черных и Голубых

    Городов"? Неизвестно. У них - нет потомков...

 

    Было  уже  поздно, когда я вышел из Архива Событий Двадцатого века. Дома

    мне сказали:

 

    - Сегодня ты неаккуратен. Тебя уже давно ожидают.

 

    И  в  самом  деле,  на  увитой  плющом  террасе  сидел  доктор  Орфус и,

    склонившись  над  шахматной  доской, решал какую-то задачу. Увидев меня,

    он поднял голову и сказал с добродушной усмешкой:

 

    -  Наконец-то...  Что-нибудь случилось в мире архивной пыли, или там уже

    ничего не случается, а?..

 

    -   Случается,  случается,  милейший  Орфус.  Проникнуть  в  минувшее  и

    правильно  определить, как и что происходило в далекие времена, иной раз

    бывает  сложней,  нежели  предугадать  будущее... Впрочем, именно знание

    прошлого   дает  уверенность  в  том,  что  прогноз  грядущего  окажется

    минимально   ошибочным...   Сегодня   я  просматривал  новые  документы,

    относящиеся к ленинградской блокаде. Ты что-нибудь знаешь о ней?..

 

    Мой собеседник бросил на меня взгляд, исполненный нескрываемой иронии:

 

    -  Ох,  уж  этот мне ученый профессионализм! Медики считают, что никто в

    мире,  кроме  них, не причастен к тайнам медицины, историки - что только

    они  одни  владеют  тайнами  прошлого!  -  Вдруг  помрачнев,  он  сказал

    пониженным  тоном,  точно опасался, что нас подслушают:- Именно сейчас я

    особенно  тщательно  исследую  все,  что  относится к физиологии голода,

    который тогда испытали на себе осажденные ленинградцы.

 

    -  Во-от  как! - удивился я такому интересу моего друга. Что он способен

    время  от  времени  увлекаться,  для  меня  давно  уже  не новость. Но -

    блокада  сорок  первого  сорок третьего годов?... - Позволь, а зачем это

    тебе? Из чистой любознательности, или...

 

    -  Именно так, - любознательность... - не очень любезно ответил он, всем

    своим видом давая понять, что на эту тему разговаривать больше не желает.

 

    Мы  умолкли,  всматриваясь  и  вдумываясь в расположение фигур. Впрочем,

    так  всегда и бывает. Сидя друг против друга, мы говорим мало, скупо. Но

    это вовсе не потому, что нам нечего сказать.

 

    Признаюсь,  спустя  час  после  начала  поединка,  я  все чаще обращался

    мыслями  не  к схватке слонов, коней и прочей свиты шахматного короля, а

    к  старшему своему сыну. Его космолет, крейсирующий по Вселенной, должен

    бы  уже  возвратиться.  Но  звездного  корабля  все  еще  нет. Последние

    сообщения   экспедиции  Лава  говорят  о  том,  что  в  ее  составе  все

    благополучно  и  что  - это главное - на некоторых небесных телах, ранее

    считавшихся мертвыми, обнаружена не известная землянам растительность.

 

    И  все-таки  я  чего-то опасаюсь. Как видно, тут немалую роль играет мой

    возраст.

 

    Шестьдесят  восемь...  Это - ничто в сравнении с историей Большого Мира,

    Бесконечного  Мира!  Но для самого человека - шестьдесят восемь оборотов

    Земли  вокруг  Солнца  - не та же ли это бесконечность не имеющей границ

    Вселенной!..  Земляне  впервые  вышли  в  космос во второй половине 50-х

    годов  Двадцатого  и уже не десятки, а сотни раз уходили в Неизведанное.

    Но все же...

 

    Прошла   неделя  после  моей  последней  с  доктором  Орфусом  битвы  на

    шахматном  поле.  Он не пришел в свой обычный день. Не встречался он мне

    и  в  общественных  местах.  Он  словно  пропал...  Его  Аппарат Ближней

    Эфирной Связи не отвечал.

 

    "Вероятно,  - заключил я, - он вызван куда-то для консультации. И, может

    быть,  это  не  близко:  Тибет,  земля Скотта или горный Алтай - словом,

    что-нибудь в этом роде".

 

    Но  я  знал,  что  в  подобных  случаях  доктор Орфус, человек одинокий,

    закладывает  в  свой АБЭС катушку памятных поручений и аппарат оповещает

    абонента  о том - когда, куда и насколько отлучился его обладатель. Нет,

    тут было что-то другое. Но - что!..

 

    Наконец  он  появился,  и мы, как обычно, уселись за шахматы. Но игры не

    получилось.  Мой  друг  был  непохож  на  себя:  крайне  рассеян, угрюм,

    озабочен,  говорил  невпопад, неохотно. После того, как он проиграл одну

    партию,  затем вторую и стал безнадежно проигрывать третью, я попросил у

    него  разрешения  включить  Аппарат  Прослушивания Мыслей Собеседника. И

    тут  ясно  увидел  я  все,  что  волновало  и приковывало к себе доктора

    Орфуса в минувшие тринадцать дней.

 

    ...  В ту ночь, как и в предшествующую, доктор Орфус спал скверно. Более

    того  -  прескверно.  Ему  мерещились  какие-то  туманные  фигуры, почти

    неосязаемые.  Под  утро  он  проснулся  с головной болью и, не дожидаясь

    полного рассвета, оделся и сел за стол.

 

    Перед  ним  стояли  столбики  миниатюрных  коробок,  каждая  из  которых

    заключала  в  себе  микромагнитофильм  с  "Историей  здоровья" одного из

    обитателей великого ОКЕАНА.

 

    Собственно  говоря,  это  не  было  той классической "Харта морбус", как

    называли  когда-то  в далекие времена пухлую тетрадь, заключавшую в себе

    записи никому не нужных подробностей того, как больной спал, ел, потел...

 

    Ныне,  когда  радовал  нас,  наш  ОКЕАН  своим  появлением на свет новый

    человек,  в Местном Центре Здоровья появлялся и новый микромагнитофильм,

    содержавший  в себе все данные о жизнедеятельности маленького организма.

    Шли   годы,   человек  рос,  развивался,  крепнул,  и  все,  что  в  нем

    происходило,  -  заболевания,  отклонения  от  нормы, внезапные травмы -

    неизменно  фиксировалось  на  крохотном  ролике. Результаты всевозможных

    анализов  медицинских  проб,  лечение  - все это тоже можно было узнать,

    увидеть, услышать, прочесть тут же.

 

    Вот  почему  при  первых  же  симптомах  какого-либо  заболевания стоило

    заложить  в  аппарат  Личную  Медицинскую Карту, и она тут же определяла

    характер болезни, ставила диагноз и предлагала лечение.

 

    Доктор  Орфус закладывал микромагнитофильмы в Воспроизводящее Устройство

    (слуховая  и  зрительная  проекция),  снимал  одни, ставил другие, делал

    какие-то  заметки,  и лицо его чем дальше, тем больше омрачалось: ответа

    он  получить  не  мог - ни при помощи аппарата, ни на основе собственных

    знаний  и  опыта.  Заболевание,  появившееся  с  некоторых пор в разных,

    далеко  отстоящих одна от другой точках земного шара, было неожиданным и

    непонятным. Странным. А главное - страшным.

 

    У  заболевшего  человека  - не сразу, а исподволь, постепенно - пропадал

    аппетит.   Он  ел  все  меньше,  все  реже,  все  менее  охотно.  Личная

    Медицинская   Карта  свидетельствовала,  что  никаких  органических  или

    внешних  причин для такого явления не было и быть не могло. А между тем,

    пониженный аппетит переходил в отвращение к пище.

 

    Человека,   пораженного   этим   необычным  заболеванием,  лечили  всеми

    известными  современной  медицине  средствами:  вводили биостимуляторы и

    тонизирующие   вещества,   заставляли   усиленно   заниматься   спортом,

    отправляли  в  горы,  пытались воздействовать на психику... Не помогало.

    Прибегали к помощи гипноза.

 

    Результата - не наступало.

 

    Человек таял на глазах, силы его истощались.

 

    А загадка по-прежнему оставалась загадкой.

 

    Доктор  Орфус  прервал  нить  своего  мысленного рассказа, передвинул на

    доске фигуру, а затем Аппарат Прослушивания Мыслей показал...

 

    ...  Палата  представляла  собой куб, передняя стена которого сделана из

    ситалла,  Совершенно  прозрачная, она пропускала внутрь помещения только

    те  лучи  спектра,  которые  были признаны полезными для лечения данного

    заболевания.  Впрочем,  заряжая  этот  тип  ситалла  токами определенной

    частоты,  можно было менять окраску стены и устраивать в палате сумрак в

    яркий солнечный день.

 

    Доктор  Орфус вошел в палату вместе с экстра-магистром медицины Лубчоном

    и тревожно спросил у дежурной сестры:

 

    - Как прошла ночь!.. Как чувствует себя Лемерсье?

 

    Девушка  с  .белой  челкой  и  белыми  же  бровями поглядела на Орфуса с

    укоризной, обронила тихо:

 

    - Лемерсье скончался. В 4 часа 33 минуты.

 

    Врачи  шли  от  койки к койке. Казалось, что лежащие в палате двенадцать

    больных  -  дети  одной  матери,  настолько  похожими  сделались они под

    влиянием неизвестной болезни.

 

    -  Ну что же, - сказал после короткого раздумья экстра-магистр Лубчон, -

    переведем всех на космическое питание.

 

    В  госпиталях,  где  с  каждым  днем  прибавлялось  океанцев, пораженных

    необъяснимым  заболеванием,  появились  контейнеры  с  тубами  различной

    формы  и  размеров.  В  них  содержались  особо  приготовленные  пищевые

    концентраты.

 

    Это  были  блюда,  обладающие  не  только  высокой  питательностью, но и

    весьма  приятным  вкусом.  К  тому,  что  я  "видел"  на экране Аппарата

    Прослушивания  Мыслей,  доктор Орфус давал время от времени комментарии,

    ибо отвлеченные понятия, разумеется, требовали словесного выражения.

 

    Не   одно   десятилетие   диетологи,   вкупе   с  врачами,  физиологами,

    кулинарами,  изобретали,  испытывали  рецепт  за  рецептом,  прежде  чем

    научились  приготавливать  нечто  такое,  что  даже в долгих космических

    путешествиях, длящихся годами, не приедалось.

 

    Стоимость  подобных  тубов  была  весьма  высокой.  Однако  для спасения

    человеческих  жизней в ОКЕАНе никогда ничего не жалели. Не экономили б и

    дальше,  но  в  короткий  срок весь запас космического питания был почти

    полностью  исчерпан,  а между тем странная болезнь продолжала свое дело.

    Никто,  ни один человек, не поправлялся. Космопища только продлевала ему

    жизнь на некоторое время, в общем - непродолжительное.

 

    -  В  срочном порядке созывается чрезвычайная сессия ВАКЦ - Всепланетной

    Академии  Коммунистической  Цивилизации, - сказал мне на прощание доктор

    Орфус. - Что-то она скажет!...

 

    -  Вижу,  ты  настроен  не  лучшим  образом, - сказал я. - Но может быть

    такая безнадежность - преждевременна!

 

    Чрезвычайная  сессия  Всепланетной Академии Коммунистической Цивилизации

    была действительно созвана в самом спешном порядке.

 

    В  отличие  от  обычных  сессий, на эту приглашались только те ее члены,

    которые  представляли  естественные  и  точные  науки. Однако (и это мне

    показалось  каким-то  недоразумением)  в  числе  приглашенных оказался и

    единственный  представитель  гуманитарных наук - историк. Это был не кто

    иной, как я - Заургеу Рэднибниа.

 

    Во  Дворец  Мысли,  расположенный  на  вершине Ай-Петри, там, где от нее

    отходит  плоскогорье  Яйлы, слетались и съезжались люди из разных концов

    планеты.

 

    Здание  Дворца  Мысли  - геометрически правильный цилиндр, покоящийся на

    трех   арочных   опорах,   -   сияло   огнями.  Основной  конференц-зал,

    напоминавший  своими  архитектурными формами древнеримские цирки, с той,

    однако,  разницей,  что  в  нем  не  было  арены,  а несколько в стороне

    высилось  изящное  сооружение,  похожее на низкоусеченный конус, был уже

    заполнен.  На  этом конусе восседал Глава Академии со своими помощниками

    и  секретарями.  Тут  же  находились  члены  Исполнительного  Коллегиума

    Академии  - ее Старейшины, названные так не за почтенный свой возраст, а

    за подлинное старшинство в науке.

 

    Как   Действительный   член   Академии   я,   разумеется,   имел   право

    присутствовать  на всех ее сессиях и конференциях. Но в моем приглашении

    на  это  собрание  - было что-то таинственное. В самом деле, присутствие

    историка  среди  тех,  кто  занимался биологией, медициной, физиологией,

    математикой,   бионикой,  астроботаникой,  экологией  и  тому  подобными

    науками, казалось мне странным и необъяснимым.

 

    Еще  до начала заседания я включил микротелефон, связывающий мое место с

    трибунами Исполнительного Коллегиума, и задал его секретарю вопрос:

 

    -  Прошу  прощения,  сотворец Шимкене, не по ошибке ли присутствую здесь

    сегодня я!..

 

    И тут же услышал в ответ:

 

    -  Нет,  нет,  достопочтенный  академик  Заургеу,  вам обязательно нужно

    знать  о  сегодняшней  процедуре,  речах, решениях. Вы присутствуете при

    важнейших  событиях  современности,  событиях,  еще  не завершившихся...

    Встретимся после вечернего заседания!

 

    Началось заседание.

 

    -  Дорогие  почтеннейшие  сотворцы  и коллеги! - обратился с собравшимся

    Глава  Академии  -  высокий  темнокожий нигериец Нкубо. Его атлетическая

    фигура  на  фоне  светло-коричневой  стены,  обрамлявшей  часть  конуса,

    представлялась  монументом.  -  Мы  начнем наше чрезвычайное заседание с

    того,  что  выслушаем  последнее сообщение Межконтинентального Института

    Медико-Санитарного Контроля.

 

    Он подал знак дежурному исполнителю, и тот нажал кнопку.

 

    На  матово-жемчужном  выпуклом экране, вмонтированном в небольшой пюпитр

    перед креслом каждого из присутствующих, вспыхнули и побежали слова:

 

    "ЭПИДЕМИЯ  НЕИЗВЕСТНОГО, КРАЙНЕ ОПАСНОГО ЗАБОЛЕВАНИЯ, УСЛОВНО НАЗВАННОГО

    "БЛОКАНИЯ",  УСИЛИВАЕТСЯ И РАСПРОСТРАНЯЕТСЯ ВСЕ В НОВЫХ ОБЛАСТЯХ ЗЕМНОГО

    ШАРА.  СЛУЧАИ  ИЗЛЕЧЕНИЯ  -  САМОПРОИЗВОЛЬНЫЕ,  ЕДИНИЧНЫ  И НЕОБЪЯСНИМЫ.

    МЕХАНИЗМ   ЗАБОЛЕВАНИЯ   И  САМОИЗЛЕЧЕНИЯ  -  ПО-ПРЕЖНЕМУ  НЕ  РАЗГАДАН.

    ВВЕДЕНИЕ КАРАНТИНОВ НЕ ПОМОГАЕТ..."

 

    По  залу  прошел  ясно  слышимый  ропот,  затем  экстра-магистр медицины

    Лубчон   и   магистр  медицины  доктор  Орфус  сделали  более  подробные

    сообщения.  В  них приводились факты, цифры, детали, но никакого решения

    не предлагалось.

 

    Дебаты по поводу сказанного не были многословными.

 

    Член  Исполнительного  Коллегиума  Серхио Никулин-Пермский, старейшина и

    наиболее  крупный  на  планете  эколог,  медлительно,  словно  взвешивая

    каждое слово, говорил:

 

    -  Было бы ошибкой думать, что с развитием на Земле цивилизации эволюция

    простейших  организмов, их приспособление к изменившейся среде перестали

    иметь  место... Быть может, "Блоканию" вызывает не известная нам мутация

    уже известной эпидемии. Надо искать...

 

    Микробиолог Санчес Фуэнте высказал предположение:

 

    -  Не  принесены  ли  возбудители  "Блокании"  из  космоса  с каким-либо

    метеоритом!..

 

    -  Но мы не наблюдаем никакой их локализации, - возразил доктор Орфус. -

    Они нигде и везде. Кто знает - не дышим ли мы ими сейчас, сегодня, здесь!..

 

    Всепланетная  Академия  Коммунистической  Цивилизации  приняла решение -

    все    научно-исследовательские   учреждения   планеты,   имеющие   хоть

    отдаленное    отношение    к    проблемам    медицины,    микробиологии,

    эпидемиологии,   экологии,   использовать   исключительно   для  поисков

    возбудителя "Блоканиио.

 

    Никто не мог предсказать, когда человек победит болезенъ!

 

    С   секретарем   Исполнительного   Коллегиума  -  Стасей  Шимкене  -  мы

    встретипись,  как  она  просила,  после  вечернего  (и,  кстати сказать,

    заключительного) заседания сессии.

 

    -   Завтра,   в   это   же   время,   назначено   заседание   Верховного

    Правительственного  Совета  Пяти  континентов  (для краткости его обычно

    называют  "Большая  Звезда"  -  по  форме  пятиконечной звезды, основной

    эмблемы ОКЕАНа...) Вам надлежит присутствовать на нем.

 

    - Зачем!... - Никогда в жизни меня не приглашали в столь высокое учреждение.

 

    Но она ничего не знала. Только высказала простую мысль:

 

    -  Вы  ведь  историк,  сотворец  Заургеу,  а  история  -  это  все,  что

    совершается вокруг нас, все, чем мы живем, не так ли!.. За вами заедут.

 

    Я  вернулся  домой  и  весь  следующий  день  ожидал  появления посланца

    "Большой   Звезды".   Никто  не  появлялся.  Доктор  Орфус,  между  тем,

    рассказал  мне  о  мерах,  которые  принимались  повсеместно в отчаянных

    попытках  продлить  дни  тех  несчастных,  которые почувствовали на себе

    зловещее дыхание "Блокании".

 

    Пять  Президентов,  составлявшие мозг "Большой Звезды", собирались почти

    ежедневно  в  Едином  Центре Планеты, обсуждая создавшееся положение. На

    одном   из  таких  очередных  заседаний  экстра-магистр  Лубчон  излагал

    последние новости:

 

    -    Необходимо   срочно   строить   новые   комбинаты-лаборатории   для

    изготовления космического питания.

 

    -  Но  дает  ли  какой-либо  эффект  этот  способ лечения! - недоверчиво

    спросил  один  из Президентов Мариан Ндала. По образованию он был врачом

    и  прославился  в  свое время как исследователь природы кожного пигмента

    африканских народов.

 

    -  Это  -  не лечение, - ответил Лубчон, не поднимая головы. - Лечения -

    нет...   Мы  только  на  время  приостанавливаем  процесс  истощения.  А

    дальше...  -  Он  не  закончил  фразы, но смысл недосказанного был и так

    понятен каждому из присутствующих.

 

    На  всех пяти континентах, а затем даже и в Антарктиде, спешно сооружали

    предприятия  для  изготовления  космической  пищи. Работы велись круглые

    сутки.  Ракетопланы  непрерывно доставляли туда строительные материалы и

    сырье для производства продукции.

 

    "Большая  Звезда"  использовала  все  средства,  все  меры к тому, чтобы

    ограничить  распространение  эпидемии,  но  все  ее усилия, так же как и

    усилия   науки,   оказывались   неэффективными.  Эпидемия  медленно,  но

    неотвратимо   распространялась   по   планете.   И   так   же  неумолимо

    распространялась  по  планете  тревога,  чувство  полного бессилия перед

    таинственной  природой  страшного заболевания, подобного которому мир не

    знал еще никогда.

 

    После   моего   возвращения  из  Дворца  Мысли  минула  неделя,  другая,

    начиналась  третья...  Поздней ночью меня разбудил низкого тона гудок. Я

    очнулся.  Вслушался  -  "Эфир.  Особая  линия" требовал, чтобы я включил

    радиофон. Настойчиво мигала фиолетовая лампочка на панели устройства.

 

    -  Заургеу  Рэднибниа  слушает!  -  сказал я настороженно: "Эфир. Особая

    линия" действовала редко и только в особо важных случаях.

 

    Ответ  был  короток. Он гласил, что рано утром я должен прибыть в Единый

    Центр  планеты. До утра оставалось немного времени. Я больше не ложился,

    приготовился  к  отъезду  и,  позавтракав,  собирался уже выходить, но в

    комнату  ворвался  мой  младший  сын  Иль. У него на днях начался летний

    отдых  после  окончания  школьных  занятий.  На  четыре  дня он улетал к

    берегам Фальклендских островов ловить рыбу.

 

    -  Ты  куда  и  надолго  ли, паа! - спросил он, весело поздоровавшись. Я

    объяснил.   Узнав,   что   я   отправляюсь  в  Единый  Центр  планеты  -

    государственную столицу ОКЕАНа, Иль взмолился:

 

    - Возьми меня с собой, паа! Я еще не разу не был там. Возьми!

 

    Я  старался  ни  в  чем  мальчику не отказывать, если это не грозило его

    здоровью,  занятиям.  Но примерно зная, зачем меня приглашают в столицу,

    я   заколебался.   И   дела  у  меня  там  серьезные,  и  эта  проклятая

    "Блокания"...  Но  Иль  был  настойчив,  и  я  согласился.  Ладно, пусть

    мальчуган развлечется. Будем надеяться, что ничего с нами не случится.

 

    Два  часа  сорок  две минуты полета - и перед нами предстало знакомое по

    многочисленным  изображениям  сооружение.  В горах Алтая, посреди озера,

    высились   тринадцать   конических   граненых  башен,  расположенных  по

    окружности  огромного  кольца.  Издали эту композицию можно было принять

    за  невероятных размеров корону, каждый зубец которой имел высоту сорока

    этажей.

 

    Это  и  в  самом деле были сорок этажей, ярко светившихся тысячами окон.

    Внутри  кольца,  построенного  из  легкого  металла,  стекла, пластика и

    прессованной  бумаги,  покрытой  гладким  полированным  слоем пальмового

    лака,  шла  своего  рода  водяная  улица, по которой скользили небольшие

    подвижные  глиссады  -  суденышки  на широкой подводной пластине, слегка

    приподымаемой над озером воздушной компрессией.

 

    В  самом  центре  "короны"  высилось  здание  с  высокой кратерообразной

    кровлей,  под  которой  размещался Зал "Большой Звезды". Подводная часть

    сооружения,   состоящая   из   колоссальных  понтонов,  вмещала  в  себе

    хранилища продуктов питания и воды, склады, отсеки с машинным оборудованием.

 

    То  был  город-корабль.  Пространственно  он оставался недвижимым и плыл

    только во времени, окруженный любовью и вниманием всех народов ОКЕАНа.

 

    Озеро,  посреди  которого  размещался  Единый  Центр  планеты,  имело  в

    поперечнике  не больше восьми миль. А по берегам его далеко простирались

    кварталы,  улицы  и  площади самой столицы, в которой обитало свыше двух

    миллионов жителей. Она называется "Аурумаго", что означает - "Золотая".

 

    Мы  с  Илем  пробыли  здесь  до  вечера,  бродили  по  городу,  заходя в

    картинные  галереи и музеи, знакомясь с достопримечательностями. Затем я

    оставил  его  в Доме Гостеприимства, а сам отправился во Дворец "Большой

    Звезды":    начиналось    экстренное,    ночное   заседание   Верховного

    Правительственного Совета Пяти Континентов.

 

    Проходило  оно  необычно.  Присутствовало не более полутора десятка лиц.

    Открыв  его,  Президент-Исполнитель  Фореа  (каждый  из пяти Президентов

    состоял  в  этой  должности  в  течение  года  поочередно...)  дал слово

    экстра-магистру Лубчону.

 

    -  Эпидемия?..  -  задал  самому  себе вопрос Лубчон и тут же ответил: -

    Нет,  это  не  эпидемия! Мы не знаем ни одного случая заражения человека

    человеком.  Инфекция  -  если это инфекция - носится в атмосфере. И наши

    космоконцентраты,  увы, уже не помогают. Люди гибнут. И чем дальше - тем

    больше  и  чаще! Межконтинентальный Институт Медико-Санитарного Контроля

    и  Всепланетная  Академия  Коммунистической  Цивилизации  полагают,  что

    болезнь занесена инопланетным телом, и поэтому...

 

    -  Об  этом  предположении  мы  уже  извещены,  - решительно прервал его

    Президент,  ведавший обороной ОКЕАНа. - Мы не знаем возбудителя болезни,

    напоминающей  голод,  испытанный русским народом в 40-е годы Двадцатого,

    во  время  блокады  Ленинграда,  и названной нами сейчас "Блоканией", но

    нам теперь известно, как она появилась и откуда.

 

    -  Ни мы, медики, ни Академия этого не знаем, а вы... Как же это удалось

    установить! - удивился Лубчон.

 

    Объяснение  ему  дал  начальник  Комитета Защиты Общественной Гармонии -

    генерал  Карел Беранек. Он был среди присутствующих единственным, кто на

    своей  одежде (это была военная униформа) носил знаки, отличающие его от

    остальных: старинный обоюдоострый меч, пронзающий осьминога.

 

    -  Комитет  тщательно проследил каждый случай заболевания. Выяснено, что

    все  началось  в  областях,  граничащих  с нашими врагами. Еще в прошлом

    десятилетии  правители  острова,  на  котором  расположен "Парадиз-218",

    именуемый  сейчас  Эль-Параисо,  грозились  нам  оружием,  с  которым мы

    никогда  не  справимся...  Что  же  касается  инопланетных тел, то их не

    замечали в земной атмосфере вот уже тридцать четыре года.

 

    В     общей    тишине    тяжело    и    отчетливо    прозвучали    слова

    Президента-Исполнителя Фореа:

 

    -  Налицо  диверсия,  от  которой может погибнуть все человечество! - И,

    как бы ставя точку, повторил: - Все человечество...

 

    На это генерал Карел Беранек с едкой усмешкой заметил:

 

    -  Положим,  не  все,  дорогой  Фореа.  Правители  Эль-Параисо как раз и

    рассчитывают на то, что погибнут все, кроме тех, кто обитает в их стране.

 

    -  Да,  разумеется. Но это и будет концом цивилизации! Ибо даже не зная,

    что  представляет собой сегодняшнее общество Эль-Параисо, можно уверенно

    утверждать: оно идет назад, а не вперед!

 

    -  Так  чего  же мы ждем! Стереть с лица земли этот позор планеты и... -

    возмутился Лубчон.

 

    -  Э-э,  нет,  нет,  экстра-магистр  Лубчон, - сдержанно возразил на это

    Президент.  - Не зная природы возбудителя "Блокании" и средства борьбы с

    ним,  мы,  разделавшись  с  Эль-Параисо,  разделаемся  и с самими собой.

    Разве  не  ясно, что властители этого острова обладают секретом вакцины,

    предохраняющей  его население от заболевания, иначе бы они не осмелились

    выпустить тигра на волю. Нет, пока к силе прибегать нельзя.

 

    -  Что  же ты предлагаешь, сотворец? - спросил Лубчон, откидывая упавшие

    на лоб длинные седые кудри.

 

    - Секретная экспедиция. Туда, на Эль-Параисо.

 

    Мариан Ндала скептически покачал головой:

 

    -  Ни с земли, ни с воздуха, ни с воды подступа к Эль-Параисо нет. Ты же

    это знаешь лучше нас всех!

 

    Президент  утвердительно  кивнул:  да,  ему это хорошо известно, так же,

    впрочем,  как  и всем, кто здесь находится. Но он предлагает иное - путь

    под водой и под землей.

 

    -  Это  - единственная возможность, - категорически заключил он. - И то,

    что я говорю, - не шутка.

 

    -  Ну,  а  дальше?0  -  спросил  Мариан  Ндала.  -  Что будет делать это

    неизвестное  нам  чудо, которое проникнет в Эль-Параисо!.. И при чем тут

    "Блокания"!..

 

    -  Дальше!..  - Президент посмотрел на генерала Карела Беранека и сделал

    отрицательный  жест.  -  Это  пока  тайна, друг мой и сотворец Мариан. -

    Позволь мне сейчас не разглашать ее.

 

    Стояла  полночь.  Густая  темнота  скрывала  очертания гор и деревьев, и

    только  звезды,  мерцающие  в бездонном небе, словно зрачки бесчисленных

    хищников,  рождали  смутный зеленоватый свет, при котором все окружающее

    казалось чем-то малореальным...

 

    Мы  вышли  из  Дворца  "Большой Звезды", когда и в самом здании и вокруг

    него  воцарилось почти полное безлюдье. Все вместе мы составляли группу,

    над  которой  возвышался настоящий гигант - Президент-Исполнитель Фореа.

    Затем  к  нам присоединился Глава Всепланетной Академии Коммунистической

    Цивилизации Нкубо. Поодаль от них шагали Лубчон и я вместе с Илем.

 

    -  Как,  вы  берете  его  с собой, сотворец Заургеу! - удивленно спросил

    генерал Карел Беранек.

 

    - А что! Пусть прогуляется. Такая чудесная ночь!

 

    - Ну, что ж... - неопределенно сказал генерал. - Пусть...

 

    Куда  и  зачем  мы  идем,  я  не  спрашивал.  По  окончании  экстренного

    заседания  "Большой  Звезды"  меня,  в числе некоторых других, попросили

    принять  участие  в  осмотре  какого-то  нового  изобретения.  По правде

    сказать,   техника   меня   никогда  особенно  не  интересовала,  но  из

    вежливости  я  согласился.  Только  подумал: "Странно... не для этого же

    меня пригласили сюда...".

 

    Когда  мы  приблизились  к  платформе  Порта  Воздушных  Сообщений,  Иль

    спросил шепотом:

 

    - Куда мы отправляемся?

 

    Но  что  я  мог  ему  ответить?  Становилось  понятным,  что  эта ночная

    прогулка - вовсе не прогулка, а нечто более важное.

 

    - Молчи... - также шепотом ответил я. - Я и сам не знаю...

 

    Все прибывшие поднялись в скоростной планолет.

 

    Наш  полет  продолжался  довольно  долго.  Но  вот приборы показали, что

    аппарат  снижается;  на  экране Видящего Устройства показалась спокойная

    водная   гладь,  в  которой  неясно  отражались  звезды.  Обычно,  когда

    смотришь   из   планолета  в  кристаллический  иллюминатор,  открывается

    превосходная  панорама.  Но  Фореа  распорядился  наглухо закрыть их. Мы

    летели не только бесшумно, но и невидимо среди тьмы...

 

    Рядом  со  мной  сидела незнакомая женщина. Я вопросительно посмотрел на

    нее,  и  она,  полагая, видимо, что ей следует представиться, приветливо

    произнесла:

 

    -  Грэнси Ньоли - ученый Восьмого круга. Представившись и сказав о себе,

    что я ученый Одиннадцатого круга, поблагодарил ее и спросил:

 

    - Хотелось бы знать, где мы сейчас. Вы не знаете?

 

    -  Днем  вы,  возможно,  узнали  бы...  Это  Центральная  Африка.  Район

    Виктория-Ньясса. Вы бывали на этом озере?

 

    - Да, - ответил я, - недалеко отсюда, на Замбези.

 

    Мы  не  смогли  продолжить  разговора.  Планолет  коснулся  озера, почти

    совсем сбросил скорость и тихо, без всплесков заскользил к берегу.

 

    Пока  мы  так  двигались,  я  задал себе вопрос - почему я до сих пор не

    слышал  ничего  о  Грэнси  Ньоли.  Ученый Восьмого круга - это в научном

    мире  человек  известный.  Значимость  ученого для науки и общества ясно

    определена  тем,  к  какому кругу он причислен. Самая низшая категория -

    Первая.  Она  обычно  бывает  у отличившихся своими познаниями студентов

    старших   курсов.   Самая  высокая  -  Тринадцатая.  Ею  обладают  всего

    несколько  человек  на  планете.  Это  члены  Исполнительного Коллегиума

    Академии...   Вероятно,  Грэнси,  продолжал  я  размышлять,  работает  в

    какой-то специальной области.

 

    Наш   планолет,   между  тем,  причалил  к  крошечному  островку,  густо

    заросшему   по   берегам  широколистой  бугенвидеей  и  каким-то  цепким

    кустарником, и мы вышли. Присутствия людей на острове не обнаружилось.

 

    "Странно, - подумалось мне, - что нам здесь делать!..."

 

    Но вскоре все объяснилось.

 

    Я  увидел  впереди  слегка  возвышающуюся  над  водой  темную пирамиду с

    усеченной  вершиной,  по  одной из сторон которой тянулась от воды узкая

    лестница.  Вокруг  стояла  полная  тишина и не замечалось никакой жизни.

    Только где-то вдали, у горизонта, светились огоньки.

 

    -  Идемте,  -  позвала  Грэнси и подала руку. Сойдя с короткого причала,

    она  повела  меня  за  собой.  За мной шел Иль, а дальше - остальные. По

    тому,  как  Грэнси  уверенно  и  свободно  двигалась  по узкой полосе, я

    понял,  что  обстановка  эта  ей хорошо знакома, и, уж во всяком случае,

    она  тут  не  впервые. Мы поднялись по ступеням и оказались на небольшой

    площадке, огороженной перилами.

 

    Грэнси  протянула руку к ярко-оранжевой точке, едва приметно светившейся

    с  наружной  стороны  перил,  и  нажала ее. Все молчали и ждали. Посреди

    площадки   появилась   продолговатая   щель.  Медленно  расширяясь,  она

    превратилась   в  круглое  отверстие  диаметром  около  метра.  Под  ним

    вспыхнул  свет.  Я  увидел  лесенку,  ведущую  вниз,  и  по знаку Грэнси

    спустился по ней вместе с остальными.

 

    Мы  оказались  в  овальной  кабине  с  плоским,  несколько гофрированным

    полом,  высотой,  ненамного  превышающей рост человека. Что-то щелкнуло.

    Люк  над  нами  снова закрылся. Грэнси приблизила губы к поблескивающему

    на стене радиофону и коротко произнесла:

 

    - Готово!

 

    Казалось,   ничего   после  этого  не  произошло,  а  между  тем  кабина

    опускалась.  В  приборе,  вмонтированном  в стенку, - длинной прозрачной

    трубке,  на  которую  была нанесена градуировка, - двигалась от верхнего

    ее  конца  к  нижнему  светлая  точка.  27  метров...  89...  197...  Мы

    спускались все ниже и ниже.

 

    Никто  не  произносил  ми  слова. Становилось понятным, что Грэнси среди

    нас  -  едва  ли не главное действующее лицо. Высокая, с тонкой талией и

    гибкими  движениями,  она  выглядела  совсем молодой, и только морщинки,

    лучиками  расходившиеся  от наружных уголков глазной орбиты, выдавали ее

    истинный возраст: вряд ли ей было меньше сорока.

 

    Ее  волосы нежно-золотистого цвета падали до плеч. Слегка вьющиеся концы

    их,  прихваченные ирридиевой цепочкой с вделанными в нее зернами лунного

    камня,  походили  на  переливающийся  спокойным блеском неширокий поток.

    Кожа,  покрытая  легким  загаром,  и  удлиненные глаза выдавали уроженку

    Азии,  но  мило  вздернутый нос и характерный овал лица могли также быть

    доказательством родства со скандинавами.

 

    Пока  я, стараясь быть неназойливым, рассматривал свою спутницу, светлая

    точка  в  градуированной  трубке  остановилась на цифре "239". Очевидно,

    кабина достигла цели. Снова раздался голос Грэнси:

 

    - Прошу вас, сотворцы!

 

    Я  полагал,  что  выходить  мы  будем так же, как и входили, но никакого

    люка  над  собой  не  увидел.  Зато раздвинулась одна из стенок, и перед

    нами простерся длинный, убегающий вдаль тоннель.

 

    Все   вышли.  И  тут  я  обнаружил,  что  спускались  мы  не  с  помощью

    механического лифта, как можно было предполагать, а на воздушном шаре.

 

    Внутри  устремленной  вверх  трубы диаметром в пять-шесть метров не было

    никаких  металлических  креплений.  Устроенный  из  плотной пластической

    ткани  баллон  объемом, вероятно, около полутораста кубометров подымался

    по  трубе,  как  только  его  наполняли  легким газом, и опускался вниз,

    когда газ этот выпускали через специальный клапан.

 

    Таким  образом,  когда баллон подымался кверху, не касаясь стенок трубы,

    он  нее  на  себе  людей  или грузы. Опускаясь, оставлял за собой пустой

    провал,  не  имеющий никаких креплений или конструкций, по которым можно

    было   бы   спуститься   к   тоннелю.   Очевидно,   здесь,  под  землей,

    располагалось нечто такое, что следовало хранить в тайне...

 

    Сделав  по  тоннелю  сотни  две шагов, мы попали в неожиданно просторный

    высокий  зал,  вырубленный  прямо  в скале. Он походил на ангар, какие в

    начале XX века сооружали для воздушных кораблей-дирижаблей.

 

    Но  не  это  удивило  меня...  В  этом зале, на длинном ажурном помосте,

    напоминающем  стапели для морских кораблей, высилось нечто непонятное, -

    непонятное  именно  тут,  в  глубоко  скрытом подземелье, - колоссальное

    металлическое  тело,  похожее  на сигару, а скорее, пожалуй, на те самые

    старинные  дирижабли,  о которых я невольно вспомнил, имевшее в длину не

    менее семидесяти метров. В одном конце оно несколько расширялось.

 

    Не  видно  на нем никаких иллюминаторов или отверстий, никаких выступов,

    хотя  и  гладким  его  тоже  нельзя было назвать. По всей его окружности

    тянулся  спиральный  выступ-шпора высотой около полуметра, отчего сигара

    казалась огромным винтом с необычно крупной нарезкой.

 

    -  Сотворец  Заургеу,  - обратился ко мне Президент-Исполнитель Фореа. -

    Из  всех,  кто  здесь  присутствует,  только  я,  Глава  Академии Нкубо,

    Президент,  генерал  Карел  Беранек и Грэнси Ньоли знают, что это такое.

    Она сейчас все объяснит.

 

    Грэнси  любезно улыбнулась, сказала: "Извините!" - и скрылась ненадолго,

    и  появилась  вновь,  успев  сменить свой шелковистый плащ цвета морских

    водорослей  на  свободный рабочий костюм. В руке она держала портативный

    фонарик.

 

    -   То,   что  вы  видите,  дорогие  сотворцы,  -  объяснила  Грэнси,  -

    универсальный    наземный,    подземный,    подводный,    надводный    -

    самодвижущийся  снаряд,  спиралеход  "Брами".  На  нем в далекий и - кто

    знает  -  быть  может,  опасный  путь  отправится экспедиция... я покажу

    сейчас, что представляет собой "Брами" внутри!

 

    По  эластичному  пружинящему  трапу мы поднялись к месту, указанному нам

    Грэнси.  Глазам представилась сплошная гладкая поверхность. Но тут часть

    этой  поверхности  отделилась и ушла внутрь. Образовался свободный проем

    размером  с  небольшую  дверь.  Так  же  легко  и  бесшумно  эта "дверь"

    закрылась  за  нами,  и  мы  оказались  внутри  чего-то,  еще никогда не

    виденного мной... Определить, что это такое, я не смог. Корабль? Ракета?

 

    Я  не  очень  разбираюсь  в  технике, но для себя записал, что главное в

    "Брами"-    усовершенствованный   Магнито-Гидродинамический   Генератор.

    Температуры,  развиваемые  в  этой  установке,  достигают фантастических

    пределов.  Но  тепло это, как таковое, - спиралеходу почти не нужно. Для

    внутреннего   его  обогрева  требуется,  очевидно,  немного.  Главное  -

    электроэнергия.

 

    Установка   вырабатывает  два  миллиона  киловатт.  Десятая  часть  этой

    величины  расходуется  на  то, чтобы двигать корабль-снаряд, а почти все

    остальное  -  чтобы  приводить  в  действие  ультразвуковой  генератор и

    батарею мощнейших лазеров.

 

    Машинное   отделение  составляло  по  объему  немногим  меньше  половины

    корабля.  Примерно  одну  пятую  часть  занимала "атакующая" аппаратура.

    Остальное,   как   и   на   всяком   другом  судне,  -  спальные  каюты,

    кают-компания,  салон,  кухня,  склад  продовольствия,  оружия и одежды,

    библиотека  и  зал  для  отдыха,  несколько  лабораторий  -  химическая,

    гидрологическая,  микробиологическая  и  другие.  Было тут и медицинское

    хозяйство, с аптекой, операционной и палатой на две койки.

 

    Мы  побывали  также  в  мастерской, где стояло несколько самых нужных на

    случай  ремонта  станков и в избытке имелось инструментов и всевозможных

    технических  материалов.  Оттуда  перешли  в  нижний  трюм,  где  стояла

    установка для опреснения воды.

 

    В  самом  центре  "Брами",  что  означало  сокращенно "Брат мира", - как

    святая  святых - располагалась электронно-вычислительная машина "Б-111",

    что означало "Борец. Модель 111". Мы вернулись в салон.

 

    -  Дорогие  сотворцы, - обратился к нам Фореа, стараясь скрыть волнение.

    -  Может  быть,  вы  уже  догадались,  для  чего  построен "Брами"! - Он

    вопросительно  посмотрел на меня, на Мариана Ндалу, на остальных. Но те,

    кому  была  уже  известна тайна, ничем не выдавали этого, а остальные не

    решались   высказать   свою  догадку,  настолько  она  могла  показаться

    невероятной.  -  Этот  снаряд-спиралеход,  - словно в раздумье продолжал

    Фореа,  -  сконструирован  и сооружен с единственной целью: спасти ОКЕАН

    от  полной  гибели...  -  Он  тяжело опустился в одно из кресел, мы тоже

    присели.   -В   интересах   секретности   части  "Брами"  изготовлены  в

    различных,   далеко   отстоящих   один  от  другого  районах  планеты  и

    доставлены  сюда  под  видом  геологического оборудования. Ни одна душа,

    кроме  нас,  не  ведает,  что  здесь,  в  подводной  скале,  собран этот

    универсальный  корабль, которому предстоит пройти огромный путь до льдов

    Арктики и проникнуть в пределы Эль-Параисо, чтобы затем...

 

    - Как, - не выдержал я, - в Эль-Параисо!

 

    -  Да,  -  твердо и властно подтвердил Фореа. - Туда. Мы должны раскрыть

    способ излечения "Блокании". Иначе...

 

    Но  пояснять,  что  означает это "иначе", не потребовалось. Всем жителям

    планеты  Земля,  исключая  лишь  тех,  кто населяет Эль-Параисо, грозило

    полное истребление.

 

    -  Но зачем, - спросил я, - было так далеко строить "Брами!" Ведь прежде

    чем мы достигнем Эль-Параисо, пройдет столько времени!

 

    -  Нет,  нет, все правильно! У Эль-Параисо такая система радаров, что не

    могло  быть  уверенности  в  сохранности  тайны,  будь наша база ближе к

    Северу! - объяснила Грэнси.

 

    - Да, это так, - подтвердил Президент и вместе с ним генерал Карел Беранек.

 

    -  Дело  не только в этом, - снова заговорил Фореа. - Проверка показала,

    что   район,  где  мы  находимся,  имеет  наименьшее  число  заболеваний

    "Блоканией".  Тут  почти  нет  больных.  В  чем  кроется  причина такого

    явления,  мы  не  знаем. Возможно, в каких-то не известных нам природных

    особенностях,  но именно поэтому было решено снаряжать экспедицию здесь,

    в  районе  озера  Виктория-Ньяса...  Ведь  крайне  важно, чтобы никто из

    состава  экипажа не заболел в пути. Кроме того, двигаясь столь необычным

    способом,  вы будете гарантированы от всяких контактов с внешней средой,

    а стало быть и не подвергнетесь риску заболевания "Блоканией".

 

    -  Ну, хорошо, - согласился я, - понимаю, что в состав экспедиции должны

    войти биологи, медики, но я... Зачем я - историк!..

 

    На этот вопрос ответил не Фореа, а Нкубо.

 

    -  Мы  верим в ваш успех. Мы верим в победу, - сказал он. - Нападение на

    ОКЕАН   с   помощью  такого  оружия,  как  "Блокания",  будет  последним

    злодеянием,  совершенным  правителями  Эль-Параисо.  Но прежде чем мы по

    отношению  к  ним  предпримем  решительные шаги, нужно победить болезнь.

    Ты,  Заургеу,  станешь  не  только  участником  и  живым свидетелем этой

    победы,  но  и первым летописцем! - Всегдашнее спокойствие изменило ему.

    -  Да,  да!  -  с  жаром  воскликнул  Нкубо,  поднял обе руки, раскрывая

    ладони,  -  знак  наиболее  дружеского  расположения,  и распорядился: -

    Пригласите сюда всех, кто отправится на "Брами".

 

    Не  прошло  и  нескольких  минут, один за другим стали входить люди. Тут

    были  и  мужчины  и  женщины.  Ни  одного  знакомого  лица  я сначала не

    заметил. Вдруг меня тихонько толкнул Иль:

 

    -  Смотри,  паа...  -  и  движением  головы показал направо. Я взглянул:

    доктор  Орфус. Неужели это он?.. Я сорвался с места и с горячим чувством

    пожал   его  руку.  Разговаривать  пока  было  невозможно,  но  как  это

    прекрасно, что мы будем вместе! Лицо его тоже светилось радостью.

 

    С  удивлением  смотрел  мой  друг  на  Иля:  как  и зачем здесь оказался

    мальчик!  На  его  лице  он  мог  без  труда  прочитать и необыкновенную

    заинтересованность  происходящим, и сомнение: а как же поступят с ним, с

    Илем!..

 

    -  Друзья-сотворцы!  -  обратился  к собравшимся Фореа. - Мы собрали вас

    сюда,   не   говоря   зачем  и  для  чего.  Этого  требовала  строжайшая

    секретность  экспедиции.  Никто  из  тех, кто входит в состав экспедиции

    "Брами",  уже  не  поднимется  наверх  до  возвращения  экспедиции, а мы

    верим:  оно будет благополучным. - Вот ваш руководитель. - Он показал на

    Грэнси,  которая  стояла рядом и улыбалась. - Мы знаем Грэнси Ньоли: она

    мужественный  человек и большой ученый. Будьте ей верными помощниками. А

    сейчас  -  по  местам!  Маршрут  разработан,  и  "Брами" - чудо Двадцать

    Первого  века - будет двигаться с быстротой падающей воды, и нигде ничто

    его не остановит. Честь вам, сотворцы!

 

    И в тот же момент все остальные с энтузиазмом подхватили:

 

    - Честь! Честь! Честь!

 

    Наступила короткая тишина. Ее прервал тоненький голос Иля:

 

    - А я... А как же я!

 

    Фореа,  а  затем  генерал  Карел Беранек нахмурились. Испытующе глядя на

    моего сына, генерал спросил:

 

    -  А ты умеешь молчать! Я думаю - умеешь. Значит, ты подымешься вместе с

    нами.

 

    -  Я  умею,  умею молчать! - отчаянно громко воскликнул Иль. - Но я хочу

    быть  с  отцом,  с  ними!  -  Он  показывал на тех, кто составлял экипаж

    спиралехода. - Позвольте мне...

 

    Фореа  взглянул  на  меня.  Я  незаметно кивнул, и Президент-Исполнитель

    провел большой ладонью по коротко остриженной голове мальчика:

 

    -  Хорошо.  Оставайся.  Сейчас  у  тебя  каникулы, а к началу занятий, я

    полагаю, ты уже будешь дома.

 

    Каждому  из  тех,  кто  уходил на "Брами", дали еще четверть часа, чтобы

    составить  и  наговорить на пленку письма к своим близким. Ни в одном из

    писем  не  упоминалось о том - куда м зачем мы отлучаемся. Общим мотивом

    было  одно:  мы  срочно готовимся к дальнему космическому полету и скоро

    вернемся. Я сообщил, что беру Иля с собой.

 

    Затем  Президент-Исполнитель  и  все, кто его сопровождал, попрощались с

    нами и поднялись по трубе обратно - к ожидавшему их у причала планолету.

 

    Я  посмотрел  на  часы:  близилась  ночь.  В  жилых блоках, которые были

    устроены   по   соседству   с  ангаром,  также  в  скалистой  толще,  мы

    расположились на ночлег. Но уже ранним утром закипела работа.

 

    В  подземных  складах  было  заранее  собрано  и  приготовлено  все, что

    требовалось   для   обеспечения   экспедиции:  топливо  и  химикаты  для

    генераторов,   пища,   одежда,  инструменты  и  материалы  для  ремонта,

    медикаменты,  книги, приборы... Все это мы грузили только своими силами.

    Никаких посторонних помощников не было и быть не могло.

 

    После  того  как Фореа и его спутники поднялись к причалу, из воздушного

    шара-лифта  выпустили газ, и теперь его оболочка в сложенном виде лежала

    в одном из отсеков "Брами".

 

    Проникнуть в ангар сверху было уже невозможно.

 

    Наконец  все,  что  полагалось,  погрузили,  и  Гренси  Ньоли  приказала

    команде  занять  свои  места.  Инженер  Йоноо - первый штурман-механик -

    встал у пульта управления.

 

    -  Вперед!  -  приказала Грэнси, и линии связи разнесли ее голос по всем

    помещениям и отсекам спиралехода.

 

    -  Убрать  тормозной  барьер! - распорядился Йоноо. Его помощник, второй

    штурман-механик  Павел  Береза, повернул один рычаг, второй... Мгновение

    -  и  "Брами"  тихо заскользил по ложу, на котором покоилось его могучее

    массивное тело, весящее сотни тонн.

 

    На  экранах  Наружного Обзора стало видно, как - сначала медленно, затем

    все  быстрее,  быстрее  -  пошли  назад каменные, грубо обтесанные стены

    ангара...  Но  вот  они  исчезли,  "Брами" вошел в широкий коридор, а из

    него в более узкий наклонный туннель.

 

    Приборы,   контролирующие   действие  двигателей,  пока  еще  ничего  не

    показывали:   их   указатели-индикаторы  оставались  на  нулевой  точке.

    Видимо,  "Брами"  устремлялся  вперед  под  влиянием  собственного веса.

    Однако неужели его не задерживала спираль-шпора!..

 

    Я  спросил  об  этом  у  Грэнси.  Она  стояла  возле  Йоноо,  напряженно

    вглядываясь в экран Наружного Обзора, и ответила не сразу.

 

    -  Под спиралью - гладкие хромосталевые брусья-салазки. Мы сойдем с них,

    как только достигнем конца туннеля. Внезапно ощутился легкий толчок.

 

    -  Океан".  -  как  бы про себя заметил Йоно. Он нажал несколько клавиш,

    словно  поиграл  на  клавиатуре пульта, и стрелки среднего ряда приборов

    дрогнули.  Легкое  содрогание  корпуса  дало  знать  о  том, что главный

    двигатель запущен и привел в действие гигантскую спираль-шпору.

 

    Лишь  теперь,  когда  "Брами"  уже  был  в пути, его экипаж мог понять и

    оценить,   какую  работу  проделали  другие  земляне,  чтобы  обеспечить

    нормальное   продвижение   спиралехода.  Океанографы,  приборостроители,

    гидрологи,  моряки, геологи, инженеры и еще многие-многие, располагавшие

    материалами  о  строении и рельефе дна Мирового океана, сидели, конечно,

    дни  и  ночи  напролет,  составляя  маршрут  "Брами", в чем им неизменно

    помогала     электронно-вычислительная    машина    "Борец-111",    ныне

    установленная на борту корабля.

 

    Нужно  было  учесть  все:  и  встречающиеся  на  пути  высокие подводные

    хребты,  и  встречные течения, и пропасти, и провалы. Маршрут должен был

    быть не только максимально коротким, но и наиболее проходимым.

 

    И   такой   маршрут   был   изыскан,   хотя   конечной  цели  люди,  его

    подготавливающие,   не   знали.  Считалось,  что  речь  идет  о  научной

    экспедиции  крупного  масштаба, не выходящей, однако, за рамки привычных

    представлений о такого рода исследованиях.

 

    Мы  собрались  в  кают-компании.  Светоплан - большая пластиковая карта,

    подсвеченная  изнутри,  -  занимала  почти  всю  заднюю  стенку.  Второй

    штурман-механик  Павел  Береза  указкой касался тех или иных точек карты

    и, отмечая изгибы и отрезки предстоящего пути, давал им характеристику.

 

    Слушая  его,  всматриваясь в четкие цветовые обозначения, мы становились

    все  более  серьезными.  Впереди  лежали  тысячи  миль  малоизведанных и

    труднодоступных  пространств.  И  хотя карта была составлена крупнейшими

    учеными Земли, кто мог знать, что встретится в дороге!

 

    -  Не  будем  обременять  свои  чувства и сознание сомнениями, - бодро и

    весело  произнесла  Грэнси,  приметив,  как упало настроение у некоторых

    членов  экипажа.  -  Пока  наша  единственная  задача  - вперед и только

    вперед!  От  нас  зависит  спасение  народов  Объединенных  Европейских,

    Американских,   Азиатских,  Австралийских,  Африканских  Наций,  народов

    ОКЕАНа.  И  чтобы ничто нас не остановило - будем все время внимательны,

    будем настороже!

 

    -  Но  что  мы  предпримем,  -  спросил  доктор  Орфус,  - если встретим

    огнедышащие   горы,   скалистые   преграды,   а  может  и  еще  что-либо

    пострашней?  А? - Вздернув свой длинный острый нос, он вопрошал так, как

    если бы был строгим учителем, а Грэнси - нерадивым учеником.

 

    Грэнси помедлила с ответом. Затем проговорила в задумчивости:

 

    -  Ну,  что  ж,  тогда  будет ясно, на что способны мы и на что способен

    "Брами". Право, это реальней, чем все мои объяснения.

 

    -  Да,  да,  повременим!  -  неторопливо  сказал  Йоноо,  как  видно, не

    любивший   рассуждений   "вообще",  а  предпочитавший  определенность  и

    ясность во всем.

 

    День  и  ночь,  не  останавливаясь  и на мгновение, шел по дну Атлантики

    диковинный  корабль.  Скорость его движения то падала, когда приходилось

    взбираться  на  склоны  подводных  гор, то снова возрастала, когда он их

    переваливал.

 

    Йоноо  Сабо,  порывистый  и  смешливый  голландец  с  рыжеватой бородой,

    сменяя  на  вахте  Павла  Березу  -  русского  моряка,  чьи светлые, как

    пшеничный  колос,  волосы резко контрастировали с его обветренной кожей.

    Когда  же  можно  было,  управление  кораблем  доверяли  автоматическому

    штурману,  и это сверкающее сталью и темным лаком устройство справлялось

    со своим делом не хуже людей.

 

    Однако  не  раз  Йоноо  и Павлу Березе приходилось переводить "Брами" из

    одного  состояния  в  другое.  Это  происходило  в  тех  случаях,  когда

    Локаторы   Дальнего   Действия   и   сверхчувствительные  бато-барометры

    показывали,  что  впереди  - геологический разлом, пропасть или глубокая

    впадина с круто срезанными краями.

 

    Тогда  из  штурманской рубки открывали цистерны сжатого газа и наполняли

    им   кормовой   и  носовой  "пояса  плавучести".  По  краям  спиралехода

    появлялись  два  колоссальных  круга,  опоясывающих  его  по окружности.

    Внешне  они  напоминали  спасательные  круги  времен  XX  века.  Сечение

    каждого   составляло   шесть  с  половиной  метров.  Их  подъемной  силы

    оказывалось  достаточно,  чтобы  оторвать  "Брами" от дна; он всплывал и

    двигался  дальше  на  расстоянии  четверти или полукабельтова от грунта,

    иногда  несколько  выше  -  до  тех  пор,  пока  не  пересекал  район  с

    неблагоприятным и неудобным для продвижения рельефом.

 

    Нашему  кораблю  приходилось  перемещаться вплавь и в тех случаях, когда

    дно  вдруг  утрачивало  плоскую  конфигурацию  и  становилось похожим на

    лунный  пейзаж.  Изборожденное  угловатыми каменистыми выступами, - быть

    может,   вулканическими  выплесками  магмы,  -  оно  превратилось  бы  в

    непреодолимое  препятствие,  не  обладай  "Брами" способностью подчинять

    себе водную стихию.

 

    Проходили  часы  и  дни.  Мы шли все дальше по намеченному маршруту. Все

    пока  было  спокойно,  но нельзя сказать, чтобы картина, видимая нами на

    экране Наружного Обзора, была всегда однообразной...

 

    Давно  уже  на  планете  Земля  наступило  время,  когда  моря  и океаны

    перестали  быть только местом обитания подводных растений, рыб и морских

    животных.  В  разных  районах планеты, в расположении прибрежного шельфа

    полным  ходом  работали построенные под водой мощные заводы, извлекавшие

    из  вод  полезные химические вещества и растворенные в глубинах Мирового

    океана минералы.

 

    Рядом  с  предприятиями  раскинули  свои  кварталы подводные города, где

    земляне    проживали,    когда   в   этом   возникала   производственная

    необходимость.  Впрочем,  они спускались сюда и тогда, когда им хотелось

    сменить на время привычный земной пейзаж на царство Нептуна.

 

    Однако  все  эти города, ихтиологические и биологические станции, фермы,

    на  которых  разводили  высокопитательные породы рыб и морских животных,

    были для нашей экспедиции своего рода пугалом. Мы обходили их стороной.

 

    Однажды  все  же,  видимо из-за какой-то погрешности в маршрутной карте,

    мы  приблизились  к  такому  подводному  городу едва ли не вплотную. Как

    потом   выяснилось  -  это  был  комбинат,  где  выращивали  особый  вид

    водорослей, содержащих белки.

 

    Шум  машин "Брами" привлек внимание работников предприятия, и на экранах

    Наружного Обзора мы заметили, что к нам издалека спешит подводный катер.

 

    -  Стоп  машины! - лихорадочно скомандовала Грэнси. - Отключить спираль!

    Дать маскировку!

 

    И  "Брами"  замер  на  океанском  дне.  Вода  вокруг  него вдруг приняла

    густо-темный  оттенок.  Видимость вблизи спиралехода, по крайней мере на

    три четверти мили, исчезла.

 

    Мы  слышали  и  видели  на  экране, как подводный катер прошел над нами,

    затем  снова  вернулся,  покружился  над  странным,  внезапно  возникшим

    черным облаком и ушел.

 

    И тогда мы отправились дальше.

 

    Надо  сказать, что мои обязанности летописца экспедиции оставляли в моем

    распоряжении  много  свободного  времени.  Никаких других обязанностей у

    меня  пока  не  было,  и  поэтому я продолжал (хотя и без каких бы то ни

    было  пособий и материалов) заниматься своей "Историей поисков неведомых

    цивилизаций".  Благо,  у  меня  отличная память, и многие факты я помню,

    даже  не  имея под рукой источников. Но и "История" не поглощала целиком

    всего моего времени. Значительную часть его я посвящал еще одному делу.

 

    Как  только  мы  справились  с  "обживанием"  корабля - начались занятия

    языком.  Все  должны  были  под  моим  руководством  хотя бы в некоторой

    степени  освоить  староанглийский  и староиспанский, так как, по смутным

    сведениям,  в  Эль-Параисо  можно  было объясняться только на том или на

    другом языке.

 

    Не  могу  сказать,  что  это составило очень трудную задачу. Выяснилось,

    что  кое-кто, например Грэнси, Кванта, доктор Орфус, Павел Береза, Йоноо

    и  мой  Иль,  в  какой-то  мере  знакомы  с тем или иным диалектом. Одни

    изучали  его  когда-то в Главном Учебном Центре, другие - по собственной

    охоте,   ради   интереса.   Во   всяком  случае,  такое  предварительное

    знакомство намного облегчило дело.

 

    И,  наконец,  вместе  с  Илем  смогли  мы теперь самым подробным образом

    ознакомиться с устройством "Брами".

 

    Со мной отправился Йоноо, а компанию нам составил доктор Орфус.

 

    Закончили  мы  наше знакомство с кораблем только к ужину, а вскоре после

    него разошлись по каютам, пожелав друг другу спокойной ночи.

 

    Однако пожеланию нашему сбыться не было дано.

 

    Ночью   приборы,   фиксирующие   степень  радиации  в  водах  Атлантики,

    автоматически  дали  тревожный  сигнал.  Йоноо проснулся первым. Дублеры

    некоторых  особенно  важных  и  ответственных  приборов  стояли у него в

    каюте,  и  по  ним  он, даже находясь не на вахте, мог контролировать их

    показания.

 

    Сейчас  счетчик  Гейгера-Мюллера-Шахиовича  показывал  такие  цифры,  от

    которых  первый штурман-механик ощутил неподдельный страх. Он соскочил с

    постели, нажал кнопку аппарата внутренней связи и соединился с Грэнси.

 

    - Ты слышала сигнал, командир Гренси?

 

    - Да. Что случилось? Кто на вахте?

 

    -  На вахте Павел Береза. А тревога... Резкое повышение уровня радиации!

    Я иду в рубку Управления!

 

    - Иди. Я - тоже.

 

    Сигнал  тревоги  поднял на ноги всех обитателей "Брами", и самое первое,

    что  нам  пришлось  сделать,  -  это,  по  команде из штурманской рубки,

    надеть  противорадиационные костюмы-скафандры. Правда, наш спиралеход по

    всему  наружному  периметру имел противолучевую оболочку, но опасностью,

    тем  не менее, пренебрегать не следовало, Я поспешил в рубку Управления.

    Оснащенная  множеством  приборов  и  устройств,  она  скорее походила на

    лабораторию, хотя по своим размерам - это был небольшой зал.

 

    Там уже шел быстрый деловой разговор.

 

    -  Ионоо,  в  порядке  ли  наш  генератор!  Может  быть,  это  оттуда? -

    спрашивала Грэнси.

 

    -  Нет,  ни  в  коем случае! Первое, что я сделал, проверил реактор. Там

    все нормально.

 

    -  Кванта,  -  обратилась  Грэнси  к  нашему океанографу-геологу, - ваше

    мнение: что может явиться источником радиации!

 

    -  Вот  что,  -  предложила  Кванта,  - попробуем отклониться от курса -

    влево, вправо, вверх, вниз. Что скажут приборы?

 

    У  Кванты  -  круглое,  с мягкими чертами, лицо фламандки и пышноволосая

    прическа.  Кванта  всегда  спокойна,  уровновешенна; в ней неисчерпаемый

    запас доброго юмора. К ее советам всегда стоит прислушиваться.

 

    "Брами"  отклоняется  вправо, влево. Показания счетчика не меняются. Нос

    корабля задирается вверх. То же самое.

 

    -  Так,  -  сказала  Кванта.  -  Теперь  -  вниз,  поглубже. На этот раз

    показания быстро и резко ухудшились.

 

    -  Я  думаю,  что  мы...  -  Кванта  поколебалась,  но затем определенно

    заявила:  -  Мы  оказались  вблизи  огромного  склада каких-то продуктов

    радиоактивного распада. Что бы это могло быть?

 

    Тут на помощь пришла память Иля.

 

    -  А  я знаю! Я помню. Мы проходили в Учебном Центре. Это же по истории,

    разве  ты забыл, паа! Называется - "глубинное захоронение". В 70-х годах

    Двадцатого  империалисты  затапливали  в  океане контейнеры с продуктами

    ядерного распада и еще с чем-то таким...

 

    -Ну  да,  с  ядами  и  газами!  - подтвердил я, разом вспомнив то, о чем

    говорил   сын.   -   Ну,  конечно!  Это  одно  из  многих  преступлений,

    совершенных врагами человечества в ту эпоху.

 

    Доктор    Орфус    предложил    прощупать    пространство   вокруг   нас

    видеолокаторами  ближнего  и  дальнего действия. Не обнаружится ли зримо

    что-нибудь более реальное, чем показания приборов и экскурсы в прошлое!

 

    Он  оказался  прав. Видеолокация поставила последнюю точку над "и". Мы и

    в  самом  деле  увидели  вскоре  на экранах Наружного Обзора бесконечные

    груды   громадных  бетонных  цилиндров,  на  которых  пестрели  надписи:

    "ЭКЗИТОГАЗ.   ПРЕПАРАТ   САМОЙ   ВЫСОКОЙ   КОНЦЕНТРАЦИИ,   СМЕРТЕЛЬНО!".

    "СХОРОНИНУС.  ЯД  МГНОВЕННОГО ДЕЙСТВИЯ, КРАЙНЕ ОПАСНО!". Затем - не было

    ничего,    только   неровности   океанского   дна,   обломки   какого-то

    затопленного  судна,  а за ними - снова кладбище: кубические контейнеры,

    на  которых  значилось: "РАДИОАКТИВНОСТЬ, НЕ ПОДХОДИТЬ БЛИЖЕ, ЧЕМ НА 300

    ЯРДОВ ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!".

 

    Я  читал  все  эти  надписи  вслух  и  видел,  как  мрачнеют  лица  моих

    товарищей.  Я думал о той безмерной жестокости, с которой мир капитала и

    насилия  готовил  и употреблял когда-то страшнейшие средства истребления

    человека.

 

    Не  колеблясь, Грэнси дала команду уходить в верхние слои океана, а если

    понадобится,    то   всплыть   и   форсированно   обойти   встретившееся

    "захоронение", напомнившее о себе спустя много лет.

 

    Ночная  тревога  и  маневрирование "Брами" длились до позднего утра. Наш

    повар,  сомалиец Омар-Али, несколько раз напоминал Грэнси о том, что все

    блюда перетомились, но до них ли тут было!

 

    Наконец,  когда,  вырвавшись  из  радиоактивной  зоны,  мы  собрались за

    столом,  Омар-Али  начал  кормить  нас  всем,  что остыло, пережарилось,

    переварилось.

 

    Разговоры   за  завтраком  вращались  вокруг  ночного  происшествия,  и,

    видимо,  желая  отвлечь  внимание  присутствующих  от  пережитых тревог,

    Йоноо вдруг спросил меня:

 

    -  Скажи,  Заургеу,  а  почему,  собственно,  человечество отказалось от

    живых коров? Все-таки в этом, наверное, была своя прелесть.

 

    Нужно  сказать,  что  из-за  своей  профессии  историка я почти с самого

    начала стал для всех обитателей "Брами" своего рода ходячим справочником.

 

    -  Йоноо,  -  неисправимый  романтик,  -  не преминула вставить словечко

    Кванта. - Слишком поздно он родился!

 

    Я  припомнил,  что  еще  в 70-х годах Двадцатого века английская частная

    компания  "Плантмилк  лимитед"  сконструировала "механическую корову", и

    объяснил  ее устройство, представляющее собой сочетание центрифуг, камер

    сжатия,  трубопроводов  и  паровых  систем. Такая "корова" пожирает все,

    что   ей   дают:   капустные   листья,  стебли  бобов,  траву,  крапиву,

    картофельную  ботву.  Измельчая  все  это  так,  что разрушаются твердые

    клеточные  оболочки,  она  высвобождает  ценный  белок,  который потом с

    помощью  сложных химических и технических процессов - с добавкой ореха -

    превращается  в  напиток,  содержащий  больше  белков  и  витаминов, чем

    коровье молоко, а по цвету и вкусу - не отличающийся от него.

 

    Кажется,  Йоноо  был  вполне удовлетворен таким объяснением. А главное -

    все отвлеклись от ночных событий и успокоились.

 

    О  том,  что  люди  из  ученого  мира  бывают феноменально рассеянны, я,

    разумеется,  читал  не  раз  в  старинных  романах, слышал о такого рода

    людях  всевозможные  анекдоты. Но мне всегда казалось, что в подобном их

    изображении всегда есть изрядное преувеличение.

 

    Однако  каждый раз, когда перед моими глазами оказывалась фигура доктора

    Орфуса,  я  вынужден  был  соглашаться  с  такими утверждениями. Раньше,

    дома, я как-то не замечал за ним этого.

 

    На   третий  день  нашего  путешествия,  размышляя  о  проблеме  "живого

    вещества"  (как  он  считал,  вещества, еще не открытого в человеке, но,

    безусловно,  существующего  и  имеющего для "гомо сапиенс" исключительно

    важное   значение),   доктор  Орфус  ходил  по  коридорам,  переходам  и

    закоулкам корабля; размышляя, он любил двигаться.

 

    Незаметным  образом  он  оказался  в  машинном  отсеке, куда в это время

    вошел  Павел  Береза.  Проверив  работу  аппаратуры,  он вышел и наглухо

    закрыл дверь.

 

    Между  тем,  наш  почтенный  медикус,  поставив  мысленную  точку  после

    какого-то  суждения,  обнаружил, что находится взаперти, выйти из отсека

    было невозможно.

 

    Обнаружили  его  отсутствие  во время обеда. Начинать обед, если не было

    хоть  одного  из  "брамийцев", было не принято. Послали Иля за доктором.

    Мальчуган вернулся и таинственно сказал:

 

    - А там - пусто...

 

    Искали  всюду  -  пропавшего  Орфуса не было нигде. Исчезновение его и в

    самом деле становилось загадкой. Кванта вдруг обратилась к Павлу Березе:

 

    - Вы были сегодня в машинном отсеке!

 

    Павел  Береза  ответил  утвердительно,  но  на  всякий случай направился

    туда,  а  за  ним  -  все  остальные, хотя штурман-механик снова и снова

    повторял, что закрыл дверь и никто сквозь нее проникнуть не мог.

 

    Когда  же  дверь  была  открыта,  а за нею обнаружен спокойно сидящий на

    каком-то выступе "беглец", Павел смутился.

 

    -  Ничто  в  мире  не  исчезает бесследно, - с философским хладнокровием

    заметил доктор Орфус. Все развеселились, когда Кванта сквозь смех сказала:

 

    -  Сотворец  Орфус,  откройте  нам  секрет: как вы умудрились проникнуть

    сквозь стальную дверь. Ведь ты ее закрыл, Павел, да?

 

    В последующие сутки не произошло ничего примечательного.

 

    Порой  на  экранах  Наружного Обзора можно было наблюдать лишь пучину, в

    которой  не  было и проблеска жизни; порой, наоборот, мы словно попадали

    в  гигантский  аквариум,  и  нас  окружало  многообразное и многоцветное

    царство рыб, морских звезд, мидий, водорослей...

 

    На  больших  глубинах  в  поле  зрения  появлялись  иной  раз совершенно

    плоские,   светящиеся   изнутри   существа,   несущие   в   себе   заряд

    электричества, на что указывали стрелки чувствительных приборов.

 

    А  иногда во мраке подводного мира возникали очертания погибших кораблей

    -  причудливо  изукрашенные средневековые каравеллы или военные корабли,

    чьи  стальные  тела  не одно столетие покоились на недосягаемой даже для

    техники XXI века глубине.

 

    На  исходе  суток  прозвучал  сигнал:  это давала о себе знать командная

    рубка.  Спиралеход вот уже два с половиной часа был ведом автоматическим

    штурманом,  и  поэтому ни Йоноо, ни Павел Береза не могли сразу сказать,

    что произошло.

 

    Однако  стоило  лишь  бросить  взгляд  на  лоцию, где самописец оставлял

    непрерывный  след,  чтобы  понять:  впереди  неожиданное  препятствие, и

    "Брами" остановился.

 

    Ввели  в  действие  всю  технику,  позволяющую исследовать пространство.

    Через  полчаса  перед нами уже вырисовывалась совершенно точная картина:

    спиралеход  уперся  в высокие, чрезвычайно крутые горы, которые, видимо,

    составляли  часть  не  известного земной науке подводного хребта. Кванта

    нанесла их на карту и поставила обозначение: "Каменная стена".

 

    Первая  возможность  всплыть  и  пройти над хребтом в плавучем состоянии

    была   сразу   отвергнута:   над  нами  лежал  район  весьма  оживленных

    межконтинентальных   сообщений,  а  поскольку  хребет  своими  вершинами

    подходил   близко   к   поверхности   океана,  опасность  быть  случайно

    обнаруженными оказывалась весьма вероятной.

 

    Вторая   возможность  -  проложить  путь  с  помощью  средств,  которыми

    располагал "Брами".

 

    Вступать  в  единоборство  с  земными  недрами  нашему  кораблю  еще  не

    приходилось.   Но   такая  возможность  была  предусмотрена,  спиралеход

    получил  мощное техническое оснащение, которое позволяло ему пробиваться

    сквозь  подземную  толщу.  Это был "Штурм-резак" - устройство, способное

    плавить  все,  что на планете называется - "камни". В нашем распоряжении

    находилась    еще    ультразвуковая    пушка-генератор.    И,   наконец,

    исключительно  мощные  лазерные установки могли помочь делу там, где все

    другое оказывалось бессильным.

 

    Йоноо  объяснил  нам,  то  есть  мне  и  доктору Орфусу, что система эта

    называется "Пушка-ускоритель".

 

    -  Вообразите  сгусток  электронов, излучаемый квантовыми генераторами с

    энергией  несколько более одного гигоэлектроновольта. Когда он врезается

    в  скалу,  то  отдает  всю  свою  энергию  за такой ничтожный промежуток

    времени,  что  это  неподвластно  человеческому воображению: миллиардная

    доля секунды. Вы поняли?

 

    -  Не  волнуйся,  Йоноо,  даже если не все поняли, - хладнокровно утешил

    его доктор Орфус. - Продолжай.

 

    -  Так  вот.  Возникает  резкий тепловой перепад, который создает мощную

    волну    температурного    расширения.    И   волна   взрывает   породу.

    "Пушка-ускоритель"  делает  несколько  миллионов  выстрелов в секунду, и

    таким образом...

 

    -  Честное  слово,  совсем  не  имеет  значения,  каким  образом она это

    делает,  -  опять  подал  реплику  доктор Орфус. И с улыбкой заключил: -

    Лишь бы она вызволила нас из этой ловушки!

 

    Итак,   решено   пробиваться  сквозь  "Каменную  стену".  Йоноо  включил

    "Штурм-резак".  Он  внимательно  смотрел  на  стрелку  прибора.  1600...

    градусов... 1932... 2091... 2378... 2500...

 

    -  Две  тысячи  пятьсот  по  Цельсию! - передал он из рубки Управления в

    командную. И повторил: - Две с половиной тысячи, командир Грэнси!

 

    На  экранах  ясно  видна  мощная  полоса  пламени.  Вода  вокруг кипела,

    мгновенно    превращалась    в    пар,   который   тут   же   поглощался

    фильтр-насосами.  Но  вот  спиралеход  добрался  до  черных  базальтов и

    остановился.

 

    Языки  пламени  коснулись  поверхности  породы,  и  мы  увидели, как она

    задымилась,  начала оплывать, и тогда в действие вступил "Зрячий крот" -

    система щитов-ножей.

 

    - Ведите наблюдение за кровлей! - крикнула в радиофон Грэнси.

 

    То,  что  она называла кровлей, был, собственно говоря, тоннель, который

    высверливал  и строил своими механизмами и аппаратами спиралеход. Особые

    щитовые  ножи  раздвигали  размягченные  породы, а струи жидкого воздуха

    мгновенно  охлаждали  стенки,  и  позади  "Брами"  оставался правильный,

    цилиндрической формы бесконечный коридор.

 

    Впереди показался просвет.

 

    Командир  Грэнси  и  первый  штурман Йоноо, хмурившиеся от каждой минуты

    проволочки   (так  же,  впрочем,  как  и  мы  все)  повеселели.  Значит,

    спиралеход сможет снова выйти на нужный ему курс. К цели.

 

    "Каменная  стена"  осталась  позади. Правда, впереди мы увидели еще одну

    гряду,   лишь  немногим  менее  высокую,  чем  та,  которую  только  что

    преодолел  "Брами", но в этой гряде, в месте, точно указанном приборами,

    оказался,  и  нашей  радости,  свободный  проход.  Словно  природа  сама

    позаботилась о нас и специально приготовила эти ворота.

 

    -  Я думаю, - объяснила Грэнси, - что это подземные силы... По некоторым

    признакам  можно  судить,  что  тектоническая деятельность в этом районе

    океана еще не вполне утихла.

 

    Она  показала  на  экране  некоторые  характерные вспучивания и обратила

    наше внимание на то, что порой на дне возвышались какие-то странные конусы.

 

    Впрочем,  эти  детали  ни  у  нее,  ни  у  кого-либо  из  нас не вызвали

    беспокойства.  Мы  знали,  что  живем  на  горячей планете, что время от

    времени  стихийные силы, таящиеся в ее чреве, вырываются наружу, и тогда

    земля  трескается  и  вздыбливается,  на  города обрушиваются гигантские

    волны, сметая все на своем пути.

 

    Между  тем  наши видеолокаторы дальнего действия определили, что впереди

    на   протяжении,   по   крайней   мере,   шестидесяти  миль  рельеф  дна

    относительно  спокойный  и  экспедиции  ничто пока не грозит. Мы шли без

    остановки  все дальше на север. И когда все собрались в салоне и сели за

    обеденный  стол,  Грэнси была такой оживленной и разговорчивой, какой мы

    ее еще не наблюдали.

 

    -  Все  отлично, дорогие сотворцы, все отлично! Во-первых, замечательный

    кулинар  Омар-Али  угощает  нас  такими  необыкновенными  блюдами, после

    которых  не  захочется  возвращаться  к  тому,  чем  нас  кормят дома...

    Во-вторых,  мы  прошли  за  последние  сутки около ста семидесяти миль -

    отклонения в сторону я не считаю, и это замечательно!

 

    -   Да-а,   все  хорошо,  пока  нам  снова  не  встретится  какая-нибудь

    базальтовая  крепость,  - глубокомысленно протянул доктор Орфус. - Хотел

    бы я знать, как долго сможем мы ее одолевать!

 

    Ответил ему рыжебородый Йоноо.

 

    -  Для  автономного  движения  даже  в такой среде нам хватит топлива на

    тридцать недель. Думаю, что этого срока нам не понадобится.

 

    Радужное настроение Грэнси было, видимо, несколько преждевременным.

 

    -  Было  бы лучше всего, - сказала Кванта, - оказаться ниже слоя твердой

    земной коры, там, где начинается астеносфера - то есть полужидкий слой.

 

    - Но разве "Брами" мог бы выдержать температуру астеносферы! - усомнился я.

 

    -  Да,  -  уверенно  ответил  Павел  Береза.  -  Для  предохранения  его

    поверхности   от  оплавления  мы  всегда  можем  использовать  установки

    жидкого воздуха, который будет охлаждать прилегающий к корпусу корабля слой.

 

    Разговор продолжался, а я ушел к себе в каюту и записал в своем дневнике:

 

    "14  июля 2099 года. Еще недавно мы не знали друг друга, а теперь делаем

    одно  общее  дело,  живем  для одной общей цели и сблизились так, словно

    работаем  вместе  много  лет.  Трудно  сказать,  кто  более  деятелен  и

    энергичен: все полны желания и стремления выполнить свой долг..."

 

    На  следующий  день  я ничего не записал, а 16 июля внес в дневник такие

    строки:

 

    "Наш  путь  пролегает  по  дну  океанской пучины, где царит тьма. И лишь

    какие-то,  видимо,  заряженные электричеством существа напоминают о том,

    что жизнь существует и тут, в подводном мраке".

 

    Наталья  Ууль, незаметная наша чукчаночка, которая никогда и ни с кем не

    спорила,  никогда  никому  не  возражала  и  вообще  старалась держаться

    где-то  на втором плане, здесь продолжала свои исследования, начатые еще

    в  ОКЕАНе.  Неожиданно  в  пробе  забортной воды она обнаружила странное

    крошечное  существо,  не  похожее  ни  на  что, известное уже науке. Она

    пригласила доктора Орфуса.

 

    Орфус  необыкновенно возбудился, услыхав о подобной находке, и склонился

    над пробиркой.

 

    -  Позвольте,  позвольте,  а может быть, это... - Он запыхтел: - Нет, не

    вижу.    Сейчас,    сейчас,   только   надену   окуляры   десятикратного

    увеличения...  -  Он  повернулся  направо,  налево,  обернулся  назад  -

    окуляров  нигде не было. - Наверное, я забыл их в каюте! - Он устремился

    к  себе,  но  тут же вернулся, досадливо повторяя: - Да нет же, они были

    тут, вот тут!

 

    Ждали,  когда  же доктор Орфус найдет окуляры и выскажет свое мнение. Но

    окуляры  по-прежнему  не находились. Все включились в поиски, и лишь Иль

    смотрел на всех с какой-то лукавой улыбкой.

 

    -  А-а...  -  многозначительно  хмыкнула  Кванта.  -  Кажется,  я что-то

    понимаю... А не заглянуть ли вам, дорогой доктор, в свой боковой карман!

 

    И  в  самом  деле,  окуляры  нашлись. Все были озадачены, как же они там

    оказались,  Ведь  доктор  Орфус  только что, разыскивая их, вывернул все

    карманы!

 

    Все разъяснилось очень просто. Напроказил мой сын.

 

    Иль  получил  от  меня  строгое  замечание, в то время как доктор Орфус,

    нисколько не обидевшись, заметил философски:

 

    -  Карман  - это пустяки... Вот что было бы, если бы он вздумал упрятать

    их в морские волны?!..

 

    Наталья  Уупь  поднесла  к  пробирке  сверхчувствительный магнитометр, и

    стрелка его заколебалась.

 

    Неведомое  животное,  как  оказалось,  обладающее  магнитным зарядом, мы

    назвали в честь его первооткрывателей - "Ууль Орфикус витус".

 

    Казалось,    мы    находимся   в   уютном,   комфортабельном   океанском

    лайнере-тихоходе,  в  наш  век  существующем  специально  для прогулок и

    путешествий  по  океанским  просторам.  Но такое чувство испытывали мы в

    общей сложности недолго.

 

    Моя запись 19 июля:

 

    "В   11   часов  31  минуту  приборы  внезапно  показали,  что  движение

    спирали-шпоры  замедляется.  Срочная проверка состояния машины показала:

    все в полном порядке. Но корабль остановился. Причина неизвестна".

 

    - Что случилось, Йоноо, Павел! - тревожно спросила Грэнси.

 

    -  Мы  не  знаем,  командир  Грэнси, - ответил первый штурман-механик. -

    Ничто не свидетельствует об аварии...

 

    Время  не  остановишь.  30  минут...  70...  100... 125... "Брами" стоял

    неподвижно,  там,  где застигли его необъяснимые для нас обстоятельства.

    В   отсеке,   где   была  установлена  электронно-вычислительная  машина

    "Борец-111", собрались все члены экипажа.

 

    Лицо   Грэнси,   обычно   веселое,   даже,   я   бы   сказал,  несколько

    легкомысленное, выражало сейчас крайнюю озабоченность.

 

    Молчание нарушила Наталья Ууль.

 

    -  Я  только  закончила  анализ  забортной  воды,  взятой двадцать минут

    назад.  Химическое  ее содержание близко к норме, но... - она замолчала,

    подыскивая  нужные  слова.  -  ...вода  почему-то  в  сильнейшей степени

    заряжена  отрицательным электричеством. Увеличение против нормы в двести

    одиннадцать раз.

 

    - Вот как! - вскричал доктор Орфус. - Но причина, причина!..

 

    -  Причина  неизвестна...  Мне  неизвестна, - подчеркнула Наталья, давая

    понять,  что  считает  свои познания слишком скромными, чтобы так быстро

    истолковать необычное природное явление.

 

    Опять  наступила  продолжительная пауза. Наталья Ууль опустила глаза. На

    лицах присутствующих читалось только одно: озадаченность.

 

    -  Но  может  быть, этот высокий электрический потенциал имеет магнитную

    природу!..  -  высказала  предположение Кванта. - Разве нам известны все

    физические феномены Земли, да еще на таких больших глубинах!

 

    Ионоо,  имевший  привычку  в моменты напряженной умственной деятельности

    грызть  ногти,  казался целиком погруженным в это не весьма эстетическое

    занятие. Вдруг он порывисто встал и, прохаживаясь, выпалил:

 

    -  Двигатели  не  работают, дорогие мои друзья, потому, что отрицательно

    заряженная   внешняя   среда   вызывает  нейтрализацию  магнитно-силовых

    обмоток корпуса-ротора. Мы попали в ловушку!

 

    Грэнси  побледнела.  Обычное внешнее спокойствие не покинуло ее, но даже

    отдаленная  мысль  о  том,  что  "Брами"  не сможет выбраться из морской

    пучины   и  ОКЕАН  окажется  совершенно  беспомощным,  безоружным  перед

    угрозой окончательной гибели, потрясла ее.

 

    -  Эмоции, даже если они заряжены положительно, не помогут нам, Ионоо, -

    попыталась  она  пошутить,  но  никто  не  улыбнулся.  -  Что  мы  можем

    предпринять?  Что?-  Никто  не проронил ни слова. - Ну, думайте, думайте

    же,  говорите!  -  Ее  голос сорвался, но она тут же овладела собой. Уже

    сдержанней  произнесла:  -  Мы  отрезаны от ОКЕАНа. Мы не можем, нет, не

    смеем  дать  туда лазерограмму и просить совета, наконец, прямой помощи,

    ибо рискуем быть рассекреченными - Мы должны найти выход сами.

 

    Омар-Али,  редко  присутствовавший  на  наших  совещаниях, не дожидаясь,

    пока его спросят, проговорил:

 

    -  А  что  пользы,  командир  Грэнси,  в  том. что нас никто не увидит и

    ничего от нас не узнает, если мы останемся тут. - Он ткнул пальцем вниз.

 

    Йоноо, с тревогой посматривавший на часы, сказал:

 

    -  Да,  надо  подниматься  на  поверхность.  И как можно скорей! "Брами"

    помогут течение и ветер. У нас могут разрядиться аккумуляторы, и тогда...

 

    Дальнейшее  обсуждение  было  предельно  коротким.  Да, прежде всего - к

    поверхности, а может быть, и на поверхность.

 

    Пущен  сжатый  воздух  в  "Пояса  плавучести". Минута, другая, третья...

    "Брами" оторвался от дна и медленно пошел вверх.

 

    На  случай  внезапно  быстрого  всплытия,  на  борту корабля установлена

    специальная  кессонная  камера, в которой мог совершаться безболезненный

    переход  из  одного  атмосферного  давления  в  друге.  Правда,  во всех

    помещениях  "Брами"  всегда поддерживалось постоянное давление, немногим

    отличающееся  от  наземного.  Но  Грэнси, заботясь о полной безопасности

    экипажа, приказала, тем не менее, собраться всем в кессонную камеру.

 

    Бато-барометр  показывал,  что  "Брами"  застрял на глубине 1570 метров.

    Понадобился  почти  час,  пока  спиралеход  приблизился  к  поверхности.

    Непрерывно   проверялась   заряженность  воды,  но  анализы  по-прежнему

    оставались неутешительными.

 

    "Брами" поднялся еще на пятьдесят метров.

 

    На  экранах  Наружного  Обзора  ясно  и  четко  обозначилась поверхность

    океана.  Медленно  и  важно перекатывались спокойные невысокие волны. По

    небу  плыли  разорванные  облака,  сквозь которые изредка пробивался луч

    солнца.  Круговой  телеглаз  шарил  вокруг - он охватывал все, до самого

    горизонта,  но  нигде  не  видно  ничего,  что  нарушало  бы пустынность

    морского простора.

 

    Когда  "Брами"  приподнял над волнами добрую треть своего корпуса, часть

    "Поясов   плавучести"   тоже   оказалась  над  океаном.  Их  выступающая

    поверхность сыграла роль парусов.

 

    Беспомощный  по-прежнему,  "Брами"  поплыл.  Но  как медленно! За час мы

    прошли четыре с половиной мили.

 

    Но  оставалось только ждать, пока мы пересечем границу магнитной зоны. В

    этом  ожидании  прошел  остаток  дня  и  ночи. Неоднократно за это время

    Наталья  Ууль  брала  забортные  пробы  воды.  К  утру  она сказала, что

    мощность   магнитного   напряжения  несколько  ослабла.  Тем  не  менее,

    привести в действие двигатели по-прежнему не удавалось.

 

    -  Терпение,  терпение,  дорогие  сотворцы,  -  повторял  доктор Орфус и

    добавлял  с  добродушной  улыбкой,  от которой лицо его делалось шире: -

    Никто никогда ничего еще не добился, не проявив терпения.

 

    Прошло   еще   пять  часов.  Грэнси  напряженно  всматривалась  вдаль  и

    отмечала,  что  океанские волны становятся все плавней, все ниже... Было

    очевидно,  что  надвигается  полное  безветрие.  И оно наступило еще час

    спустя...

 

    Все вокруг замерло, затихло, и время, казалось, тоже остановилось.

 

    Неожиданно на одном из экранов Наружного Обзора появилась крохотная точка...

 

    Она  возникла  далеко  на  горизонте,  к  западу  от "Брами", и довольно

    быстро увеличивалась.

 

    - Что это! - невольно воскликнул я.

 

    Через  вращающийся телеглаз хлынул поток ярких лучей. Это было похоже на

    северное сияние, только видимое и днем.

 

    Это  был  принятый  на  всей  планете  знак  бедствия:  видимый  и также

    слышимый,  если  его  световые лучи принимали не только телеэкраны, но и

    слуховые радиоэлектронные устройства.

 

    Точка приближалась, росла, и вскоре мы увидели высокие пенистые буруны.

 

    -  Реактивный  глиссер,  -  определил  Йоноо.  - Скорость - сто тридцать

    миль. Курс - ост-вест-ост...

 

    Рокот  стал  более  приглушенным. Похожий на снежную полосу хвост плавно

    изогнулся, и мы увидели, что судно приближается к нам.

 

    Еще несколько минут, и оно поравнялось со спиралеходом.

 

    Широкая   полуовальная   палуба   выступала   далеко  за  края  корпуса,

    напоминавшего  своей  формой древнеиндийскую пирогу. Приплюснутая, низко

    сидящая  надстройка,  почти  в  точности повторяющая очертания вытянутой

    капли,  выступала  над  палубой  не  более  чем  на  метр-полтора. Корма

    заканчивалась   подобием   башенки,   скошенной  книзу.  Там,  вероятно,

    размещалась реактивная установка.

 

    -  Мир  вам,  честь  вам,  сотворцы! - донеслось из красного квадратика,

    алевшего  под самой крышей надстройки. - Что случилось? - Из рубки вышел

    человек.  -  Реаглиссер "Плыви в Завтра" готов помочь вам! - Последовала

    пауза.  -  Что  за  странная  штука,  однако,  ваше  судно!  - Человек с

    любопытством разглядывал "Пояса плавучести", спираль.

 

    -  Привет  и  вам, сотворцы! - ответила по радиофону Грэнси, старательно

    скрывая свое волнение.

 

    Она  приказала  открыть  верхний  люк  и  по  узкой  лестничке выбралась

    наружу.  Следом  поднялся  и  я. Глиссер стоял уже возле самого "Брами",

    касаясь  его  краем  палубы.  А  на  палубе  я  увидел молодую женщину в

    комбинезоне   из   морсаиа   -   легкой  полупрозрачной  ткани,  отлично

    защищающей  и  от  холода,  и  от  жары. Женщина держала в руках изящный

    полушлем  с радионаушниками. Она приветственно взмахнула рукой. Грэнси и

    я ответили.

 

    -  Галия Джанму, - назвала она себя, и по акценту я понял, что ее родина

    -   берега   великой   русской  реки  Волги.  Татария.  -  Мы  совершаем

    кругосветный вояж. Сейчас держим курс на Австралию.

 

    -  О-о,  вот  как...  -  со  значением  произнес я. - Тогда, конечно, ты

    можешь... - но Грэнси не дала мне договорить.

 

    -  Мы - исследовательская станция Межконтинентального Института Мирового

    океана.  У  нас повреждены двигатели и отказала дальняя и ближняя связь.

    Не  сможет  ли  реаглиссер отбуксировать станцию в район, где крейсирует

    вспомогательный корабль Института?

 

    -  А  разве  нельзя  корабль  вызвать сюда! - недоверчиво спросила Галия

    Джанму. - Давайте мы это сделаем. Мой радиопередатчик в полном порядке.

 

    - Разумеется, и это можно, но дорого время, - спокойно возразила Грэнси.

 

    -  Да,  да,  я  понимаю, - пробормотала хозяйка реаглиссера. - Ну что ж,

    раз так...

 

    Я  спустился  внутрь  "Брами",  а  на моем месте появились Йоноо и Павел

    Береза.  С  немалым  трудом  удалось  закрепить канат за один из "Поясов

    плавучести".  Кто  бы  мог  предположить,  что  спиралеходу  потребуется

    буксировка!

 

    - Можно трогаться, - крикнул Йоноо. - Курс: норд-норд-вест!

 

    Между  "Брами" и суденышком легла пенная дорожка. Спиралеход качнулся и,

    словно   нехотя,   подчинился  посторонней  силе.  Через  минуту-полторы

    скорость  движения заметно возросла, а через четверть часа мы уже плыли,

    одолевая не менее десяти-одиннадцати миль в час.

 

    Грэнси  неспокойно  посматривала на экраны Наружного Обзора. Так же, как

    и   все   мы,   она   мечтала  сейчас  как  можно  скорее  выбраться  из

    "заколдованной"  зоны  сверхмагнетизма,  чтобы не встретиться более ни с

    кем из землян.

 

    Между  тем  Наталья  Ууль  выполняла  анализы воды и уже спустя три часа

    смогла обрадовать нас:

 

    -  Мощность  магнетизма  прогрессивно  снижается.  Сейчас она выше нормы

    только   в   шестьдесят   семь   раз...   Посмотрим,   что  будет  через

    тридцать-сорок миль.

 

    Ее  надежда  оправдывалась.  Спустя  еще  два  с половиной часа, приборы

    показали,  что  влияние  магнитного  потока  на  окружающую  среду - как

    водную, так и воздушную - становится близким к норме.

 

    -  Проверь  двигатели,  Йоноо, - попросила Грэнси. Йоноо тут же исполнил

    просьбу  и  доложил,  что ток на входных и выходных клеммах двигателей -

    есть, обмотка статора и ротора - под напряжением.

 

    - Включать? - спросил он нетерпеливо.

 

    - Нет, нет. Пока - нельзя!

 

    Грэнси  дала на реаглиссер сигнал о том, что в дальнейшей буксировке нет

    необходимости.   Пройдя   по   инерции  еще  с  четверть  мили,  "Брами"

    остановился. Реаглиссер подчалил к нему. Галия Джанму приветливо улыбалась:

 

    - Теперь мы оставляем вас, сотворцы. Надеюсь, что...

 

    Но Грэнси прервала ее и радушно сказала:

 

    -  Нет,  нет, мы не можем отпустить вас без того, чтобы вы и досточтимая

    Иранита  Джанму  не посетили нашу станцию! Сейчас мы вместе пообедаем, а

    затем уж простимся. Прошу вас!

 

    Галия  Джанму  нерешительно  заглянула в рубку и что-то спросила. Ответа

    слышно  не  было;  спустя  некоторое  время  вышла  пожилая, но такая же

    стройная,  как  Галия,  женщина с добродушным лицом. Ее черные с редкими

    прожилками  седины  волосы  украшала  повязанная по-старинному цветастая

    косынка.

 

    Она  подняла  руку,  приветствуя нас, и, переходя на "Брами", произнесла

    низким голосом:

 

    -  Пойдем,  пойдем,  доченька!  Раз  сотворцы  просят  -  как  мы  можем

    отказать!  Да заодно посмотрим, что за диковинная штука - эта станция. В

    жизни не встречала такой смешной лодки!

 

    Они   спустились   внутрь   спиралехода,   предварительно   выключив  на

    реаглиссере двигатели.

 

    -  Проходите,  проходите, прошу вас, - повторяла Грэнси, провожая гостей

    в  салон.  Не  только  радушие,  но  тревожное возбуждение уловил я в ее

    голосе.  В салоне они не задержались, пошли дальше - по отсекам корабля.

    Пока гости дивились тому, что представилось их взору, Грэнси шепнула Йоноо:

 

    -  Сейчас  же  отцепи  реаглиссер,  задраивай  люк и переводи "Брамм" на

    погружение!

 

    -  Но,  командир Грэнси... - попытался возразить Йоноо, пораженный таким

    коварством.

 

    -  Ни  слова!  -  по-прежнему  тихо  оборвала его Грэнси. - Мы вынуждены

    взять их с собой, иначе тайна перестанет быть тайной!

 

    Прошло  четверть  часа. Ознакомленные с "Брами", не устающие восхищаться

    увиденным  женщины  заняли  место  за  столом,  который  был  уже накрыт

    по-праздничному.

 

    На  этот  раз,  кроме  обычных блюд, было подано консервированное акулье

    мясо  в  пряностях,  замороженные  лепестки  шиповника  с медом, мидии в

    собственном  соку.  Когда  маленький пир закончился, Иранита Джанму и ее

    дочь поднялись с места.

 

    -  Нам  пора.  Благодарим  вас,  сотворцы, - сказала Иранита, но Грэнси,

    мягко коснувшись ее руки, попросила не спешить.

 

    -  Мы должны огорчить вас, сотворцы, - с искренним сожалением произнесла

    она.  -  Вы  не  сможете  покинуть нас. - Мы находимся сейчас на большой

    глубине... Если быть точными - на глубине четырехсот двадцати одного метра.

 

    Галия Джанму побледнела. Лицо ее стало растерянным.

 

    -  Что  это  значит?  -  спросила  она  сухо.  -  Это  -  шутка?  Или  -

    пиратство?.. Но пиратов в ОКЕАНе нет уже, по крайней мере, два поколения!

 

    -  Погоди,  доченька, не сердись, - сделала умиротворяющий жест Иранита.

    -  Сотворцы  не  могут  оказаться такими неблагодарными, чтобы задержать

    нас.  Они  нас  сейчас же отпустят, и мы отправимся дальше. Не так ли? -

    ласково обратилась она к Грэнси.

 

    Но  Грэнси  молчала.  Ей  не хотелось причинять боль этим славным людям,

    она  смутилась.  На  помощь пришел я. Теперь уже не было смысла скрывать

    от  наших  неожиданных  пленников,  кто  мы и куда и зачем направляемся.

    Можно сказать им обо всем.

 

    И я это сделал.

 

    Женщины слушали не прерывая, а когда я закончил, Галия сказала:

 

    -  Но  разве  не  могли вы предупредить нас о тайне и взять с нас слово,

    что мы не разгласим ее? Вы не верите нам?

 

    -  О-о,  верим,  верим,  дорогая  Галия,  конечно,  верим! - простодушно

    воскликнул  доктор  Орфус.  -  Но  случайности?  А дело - такое важное и

    серьезное!

 

    -  Мы  нарушили  ваши  личные  планы?  -  осторожно спросил Йоноо. Галия

    Джанму  задумчиво смотрела в пространство, была она где-то далеко, потом

    стряхнула с себя минутное оцепенение и со вздохом сказала:

 

    -  То,  о чем мы узнали сейчас, намного важней, чем наши личные планы...

    Стоит  ли  говорить  об  этом!  - Она сделала короткую паузу и принялась

    рассказывать  о  том, что реаглиссер "Плыви в Завтра!" - судно ее, Галии

    Джанму,   конструкции,   потому  что  она  инженер-кораблестроитель.  Ее

    кругосветный  рейс  -  испытательный.  А  маа  Ираниту она взяла с собой

    потому, что одной было бы скучно.

 

    -  Ах,  доченька,  -  прервала  ее  мать. - Я понимаю: истина - не самая

    мягкая  постель  для  того, кто привык спать на пуховой перине. Ты взяла

    меня  из-за  того,  что  боялась встретиться с этой страшной неизвестной

    болезнью  один  на  один.  -  И  мудро  заключила:  -  Но  все  равно мы

    встретимся  с  этим  злом.  Только  теперь мы будем не бежать от него, а

    бороться с ним!

 

    - Да, маа, - искренне согласилась Галия. - Только вот Петр...

 

    -  Он,  конечно,  будет  огорчен,  когда ему сообщат, что глиссер найден

    пустым, без пассажиров...

 

    - Огорчен? Он будет тяжко горевать, маа! Разве ты не знаешь?

 

    -  Знаю, доченька... - Старая женщина испытующе поглядела на дочь, потом

    на  Грэнси  и,  словно  размышляя  вслух, произнесла: - Конечно, если бы

    можно было хоть как-нибудь дать ему знать...

 

    Грэнси  пожала плечами: чем могла она помочь в этих обстоятельствах, что

    могла  сделать  для того, чтобы дорогой для Галии человек не оставался в

    неведении и не предполагал самое страшное?

 

    Но  Наталья Ууль думала по-иному; она встала, подошла к Галие, обняла ее

    и уверенно предложила:

 

    -  Как  только мы окажемся ближе к поверхности океана и сможем ненадолго

    всплыть,  выбросим в волны небольшой плавучий буй с радиосигналом. В буй

    мы  поместим  письмо-микропленку  с  указанием адреса и просьбой к тому,

    кто  его  найдет,  немедленно  связаться  с Петром и передать содержание

    текста. Это, конечно, уменьшит его беспокойство. Не так ли, Грэнси?

 

    -  Разумеется!  -  с  готовностью  подтвердила та. - Мне просто сразу не

    пришло  это  в  голову. Не разглашая общей тайны, вы сообщите о том, что

    живы, но не можете пока прибыть.

 

    Лицо Галии просияло.

 

    -  О-о,  вы  -  настоящие  друзья, дорогие сотворцы! - прошептала она. А

    громко спросила: - Но вы все работаете, а что буду среди вас делать я?

 

    - И я, доченька, и я?

 

    -  Ну-у,  Галия,  ты на корабле, и значит тебе, кораблестроителю, всегда

    найдется  дело, - рассеял ее сомнение Йоноо, не спускавший с нее глаз. -

    Отныне  ты наш незаменимый помощник. И в первую очередь, наверное, мой и

    Павла Березы. А ты, сотворец Иранита, кто по профессии?

 

    Иранита  тихо  рассмеялась,  обнажая  кораллово-розовые  зубы,  и не без

    юмора  сказала,  что  ее  специальность  не требует большой мудрости, но

    нуждается в одном - в желудках, любящих вкусную пищу.

 

    - Так ты - повар!- с подчеркнутой заинтересованностью спросил доктор Орфус.

 

    -  Не-ет,  -  с  гордостью  за  мать сказала Галия, - не просто повар, а

    известный кулинар-дегустатор, вот кто она!

 

    -  Но  это  же великолепно! - воскликнул доктор Орфус. - Вас послала нам

    сама  судьба, которая давно предана забвению! Дело в том, - пояснил он с

    некоторой  озабоченностью,  -  что наш повар Омар-Али почувствовал вчера

    недомогание,  сегодня  ему  стало  несколько  хуже.  Я  решил  на  время

    положить  его  в  палату при медицинском пункте, так что на кухне сейчас

    будет, увы, пусто.

 

    -  Пусто!  -  встрепенулась Иранмта. - Ну, тогда не о чем разговаривать!

    Показывайте ваше хозяйство. Я сейчас же займусь делом.

 

    Грэнси  и  доктор Орфус встали и направились в пищевой блок, пригласив с

    собой новоявленного повара, который на ходу бросил задорно:

 

    - Вы еще узнаете, как умеет кормить Иранита!

 

    Итак,  наш  небольшой  экипаж  неожиданно  пополнился еще двумя членами.

    Кулинарный  талант  Ираниты  получил общее признание очень скоро, хотя и

    при весьма невеселых обстоятельствах.

 

    Вырвавшись  из  магнитного  плена,  "Брами"  продвигался по сравнительно

    плоскому плато.

 

    -  Это  Галия  приносит  нам удачу, - пошутил Йоноо, хотя за этой шуткой

    скрывалось  и  кое-что  посерьезней. Еще в тот момент, когда Галия, едва

    появившись  на "Брами", с огорчением упомянула о каком-то Петре, который

    ожидает  ее  в  Австралии,  Йоноо,  неожиданно  для  себя, ощутил прилив

    ревности.  Человек  прямой, порывистый, очень непосредственный, он сразу

    привлек  меня  своей искренностью и чистотой; мы вскоре сдружились с ним

    и  делились  порой  самым  сокровенным.  Потому-то я и знал о том, какое

    значение имело для него появление среди нас Галии Джанму.

 

    В  сущности,  ему  не было никакого дела до этого Петра, - так он уверял

    себя,  -  до  самой  Галии  тоже.  Но  чем  чаще  приходилось  ему с нею

    общаться, разговаривать, тем больше он думал о ней.

 

    Что  в  ней  привлекло  Йоноо  - он бы и сам не сказал. Несомненным было

    лишь одно: он теперь думал о ней постоянно.

 

    -  Ну,  а  на  чей  же  счет тогда отнести неудачи? - с шутливым вызовом

    спросила  Кванта.  - На мой? На твой, Заургеу? Или - доктора Орфуса? Вон

    он какой сегодня серьезный и даже чем-то недоволен. Я не ошиблась, доктор?

 

    Мой  друг,  ставший  за  последние  дни  заметно  молчаливей, чем ранее,

    покачал головой и сказал:

 

    -  Я  бы очень хотел шутить. Кванта, но для этого нет причин... Скорее -

    наоборот.

 

    Это  было  сказано  так  серьезно,  что Грэнси внимательно посмотрела на

    него и спросила:

 

    - Что-нибудь случилось?

 

    Доктор  Орфус,  почувствовав,  что  на него смотрят все, кто находился в

    этот  момент  в  салоне,  отложил  в  сторону  книгу (я заметил, что это

    какое-то  медицинское  руководство),  закрыл ее, положил поверх нее очки

    и, помедлив, словно сомневался - говорить или нет, произнес:

 

    - Наш товарищ Омар-Али...

 

    -  Омар-Али?!  -  переспросила Грэнси, уловившая в голосе доктора Орфуса

    нечто  большее,  чем  простую  озабоченность. -Ты хочешь сказать, что он

    еще болен, но вскоре...

 

    Доктор Орфус откинулся к спинке дивана и с глубокой горечью сказал:

 

    -  Ему  крайне плохо! Вчера я еще сомневался, но сегодня... У него - все

    признаки "Блокании"!

 

    - И значит он... - начала Галия, в глазах которой блеснули слезы.

 

    -  И  значит  он  -  обречен, - закончил доктор Орфус, грустно покачивая

    головой.  -  По-видимому,  для течения болезни имеют значение условия, в

    которых она протекает. Здесь она развивается чудовищно быстро.

 

    -  Но  где  же  и  когда мог он заболеть! - поразилась Кванта. - Разве и

    сюда может проникнуть возбудитель?

 

    - Он уже был болен, когда прибыл на Викторию-Ньясса.

 

    Прозвучал   сигнал   на   ужин.  Все,  кто  здесь  сидели,  поднялись  и

    отправились  в  кают-компанию.  Но  за  столом  -  словно  все  утратили

    аппетит.  Иранита,  то  входившая, то выходившая, чтобы принести с кухни

    новое блюдо, заметила, что вся ее стряпня стоит нетронутой, и обиделась:

 

    -  Неужели  я забыла все, чему училась? Никто ничего не пробует, не ест!

    Галия, девочка, что случилось?

 

    Ей  объяснили.  Все  сидели подавленные одной общей мыслью: если заболел

    Омар-Али,   значит,   то  же  может  случиться  и  с  каждым  из  членов

    экспедиции. Что же тогда будет с тем главным, из-за чего мы здесь?

 

    Будто  улавливая  наши мысли, доктор Орфус промолвил не свойственным ему

    тягучим голосом:

 

    -  Я  не  могу предложить вам никакого противоядия, сотворцы. Ни вам, ни

    самому  себе...  Единственное,  на  что  я надеюсь, здесь, под чудовищно

    толстым  слоем  воды,  носитель "Блокании" недостаточно жизнеспособен. А

    Омар-Али... Я повторяю - он уже был болен, когда пришел сюда.

 

    -  Но  существуют  же  какие-то  сроки  скрытой болезни, - рассудительно

    заметила Грэнси. - Если они минуют, то-о...

 

    -  Совершенно  справедливо,  командир  Грэнси,  -  обрадовался ее словам

    доктор  Орфус.  -  Если  еще  через  двое суток никто не заболеет, можно

    считать, что опасность миновала для всех, кроме Омара-Али.

 

    Эти  его  слова  должны  были  вселить  в  нас  успокоение.  Но этого не

    произошло.   Слишком   тяжело   было  сознание,  что  на  борту  "Брами"

    поселилась смерть.

 

    Утихли смех и шутки.

 

    Мы  сидели,  молчаливо  поедая  паштет,  сдобренный  гарниром  из свежей

    хлореллы  (ее  выращивали  в  одном из отсеков корабля). Вот только один

    Иль   почему-то   не   ел,   а  беспрерывно  фыркал,  подавляя  смех.  Я

    переглянулся  с  Натальей  Ууль,  моей соседкой. Мне было непонятно, над

    чем  Иль  смеется.  Она  медленно  обвела взглядом стол, всех сидящих за

    ним,  и  -  тоже  заулыбалась.  Затем  тихонько  толкнула меня локтем. Я

    посмотрел и понял.

 

    Доктор  Орфус,  который  терпеть не мог этого блюда и никогда не ел его,

    требуя,  чтобы  ему взамен готовили пюре из вяленых тихоокеанских медуз,

    на  этот раз преспокойно ел то же, что и все, лицо его при этом выражало

    удовлетворение. Что же касается медуз - то их, морщась, глотал Иль.

 

    Тут  не  выдержал и я, засмеялся. Невероятная рассеянность и на этот раз

    сыграла  шутку  с  моим  другом.  Сидящий  рядом  с  ним  Иль  незаметно

    пододвинул  к  нему  свою тарелку, а взамен - взял его еду. Но уважаемый

    доктор  Орфус  ничего  не  заметил.  Он  так  глубоко  погрузился в свои

    размышления  о  живом  веществе, что даже не почувствовал, как с видимым

    удовольствием ест то, что до сих пор вызывало у него отвращение.

 

    -  Ну  и  как  понравилось  доктору  Орфусу  блюдо  из медузы? - ласково

    спросила  Иранита,  убежденная,  что  ее  кулинарные старания не пропали

    напрасно,  тем более что она питала к доктору Орфусу симпатию и всячески

    опекала его.

 

    -   О-о,   отлично,  любезнейшая  Иранита!  -  вытирая  губы  салфеткой,

    благодарно  произнес  доктор. - Я даже не представлял себе, что из такой

    примитивной  слякоти, как медуза, можно приготовить столь восхитительное

    блюдо!

 

    И тут уж Иль не выдержал, стал смеяться.

 

    Разумеется,   я   опять  сделал  Илю  серьезное  внушение,  но  за  него

    вступились  все присутствующие и в первую очередь - сам Орфус, сказавший

    не без удивления:

 

    -  А  между  прочим,  этот  крокодилий паштет - совсем не так уж плох...

    Впрочем, это уже заслуга не крокодила, а нашей несравненной Ираниты!

 

    Эпизоды,  подобные  описанному,  случались в нашей повседневной жизни не

    часто,  но  они скрашивали и смягчали то несколько подавленное состояние

    духа, которое вызывалось безнадежностью положения Омара-Али.

 

    Рельеф  подводной местности, по которой, между тем, продвигался "Брами",

    продолжал  оставаться  благоприятным,  и  Грэнси  жаждала  сейчас только

    одного - чтобы такая удача сопутствовала нам и дальше.

 

    Подводное  плато,  по  которому  мы продвигались, постепенно понижалось.

    Ничто  не  нарушало  нормального  течения жизни на борту "Брами". Каждый

    занимался  своим  делом,  и  поскольку  до  тех  широт,  которые принято

    считать  приполярными,  оставалось  еще немалое расстояние, мысль о том,

    что  произойдет, когда мы, наконец, приблизимся к Эль-Параисо, тревожила

    умы обитателей спиралехода.

 

    Наши   -   точнее,   мои   с   доктором  Орфусом  -  шахматные  сражения

    возобновились.  Я видел, что мой друг угнетен, ибо никакие его усилия не

    могли  излечить  Омара-Али  от  рокового заболевания, и старался отвлечь

    его  от  невеселых мыслей. Иногда я (каюсь в этом!) даже умышленно играл

    так,  чтобы  оказаться  в  проигрыше,  чем  вызывал  бурный протест Иля,

    наблюдавшего за изменениями на шахматной доске.

 

    Мы  знакомы  и  дружны  с доктором Орфусом много лет, и однако же не все

    еще  мне  в  нем  понятно. Поэтому, когда мы играем в шахматы и он сидит

    передо  мной  в  задумчивости, забыв обо всем, кроме комбинации, которую

    мысленно  разыгрывает,  - мне доставляет удовольствие размышлять о своем

    друге и стараться разгадать в нем то, что еще не разгадано.

 

    Вот  и сегодня... Я играю рассеянно и чаще думаю не о расстановке фигур,

    а  о  человеке,  сидящем напротив. У него высокий (как замечают иной раз

    шутники  -  двухэтажный)  лоб,  длинный  острый  нос,  о котором сам его

    обладатель   говорит,   что   им   можно  измерять  углы,  и  светящиеся

    неистощимой любовью к жизни глаза.

 

    Его  первое  и главное занятие - медицинская биология, наука, которую он

    сочетает  с  лечебной  практикой. И если говорить точно, то доктор Орфус

    является  Действительным  членом  Всепланетной Академии Коммунистической

    Цивилизации,  ученым магистром медицины Седьмого Круга и Высоким Адептом

    Геральдики.

 

    В  наше  время  (как-никак-XXII  век  на носу) люди не имеют фамилий. Не

    существует    календарей   или   справочников   имен,   так   называемых

    "именословов", согласно которым новорожденного нарекали тем или иным именем.

 

    -  Эт-то  -  неправильно!  -  уже  тысячу раз слышал я от доктора Орфуса

    категорическое  на  сей  счет суждение. - Человек должен знать свой род,

    его  прошлое,  должен  им гордиться, если есть за что, и стыдиться, если

    есть чего. Да, да, именно так!

 

    В моем лице он не встретил союзника.

 

    -  Помилуй,  -  возражал я ему. - Разве ты не находишь, что в отсутствии

    так  называемых фамилий и в том, что каждый имеет свое неповторимое имя,

    есть   что-то   как   глубоко   индивидуальное,   так   и  всепланетное,

    всеохватное...  Ну,  как  бы сказать - даже космическое: ты, я, мы все -

    разные  частицы  огромного  океана. Частицы разные, но одного океана. Ты

    меня понял?..

 

    Но  доктор  Орфус  не  соглашался. Он, например, посвятил немало времени

    тому,  чтобы  выяснить  -  кто  были  его предки, вплоть до 1611 года, и

    установил,  что  в  его жилах течет кровь, по крайней мере, четырнадцати

    национальностей.

 

    В  частной  жизни  он  и  был  для  всех  просто  -  доктор Орфус, но на

    официальных  торжествах  или  в деловых заседаниях неуступчиво требовал,

    чтобы  его  именовали полностью, с перечислением всех присутствовавших в

    его  роду до четырнадцатого колена фамилий. Это неизменно вызывало смех,

    однако  не  более,  чем  любая другая причуда. Ибо все понимали, что это

    было хобби моего друга, доктора Орфуса.

 

    Наши  отношения  я  охарактеризовал бы так: большая дружеская нежность и

    понимание.  Иногда,  часами  сидя за шахматами, мы почти не говорили. Но

    вовсе не потому, что нам нечего сказать. Наоборот.

 

    Итогом  всех  моих  размышлений  явилось  одно:  "продул" одну за другой

    подряд три партии!

 

    Перед  наступлением вечера (здесь смена дня и ночи ощущалась по звуковым

    сигналам,  которые  раздавались  каждые  четыре часа) в рубке управления

    появилась встревоженная чем-то Наталья Ууль.

 

    -  Послушай,  Йоноо, правильно ли мы идем? Нет ли какого-либо отклонения

    от маршрута?

 

    - А почему ты об этом спрашиваешь? У тебя что-нибудь не так?

 

    Наталья Ууль засмеялась.

 

    - У меня как раз-все так! Но, прошу тебя, проверь!

 

    Йоноо  вместе со штурманом сверили курс "Брами" с лоциями, лежавшими тут

    же, на горизонтальной площадке: никакой ошибки не обнаруживалось.

 

    -  Все в порядке, - сказал Павел Береза. - Но ведь ты, Наталья, наверное

    не напрасно спросила об этом?

 

    -  Да,  не  напрасно.  -  Она  положила перед ними лист с нанесенными на

    сетку  кривыми.  - Смотрите: вот это - температура забортной воды, это -

    ее соленость. Видите, как меняется то и другое!

 

    Ионоо   и  Павел  Береза  увидели  линию,  которая  графически  выражала

    динамику  гидрологических  анализов, регулярно выполняемых Натальей Ууль

    и   Квантой.  Если  за  день,  предшествовавший  настоящему,  эта  линия

    представляла  собой  прямую,  то  за  последние  несколько часов картина

    изменилась.

 

    Температурная  линия  стала  более изломанной, но при всем том неуклонно

    подымалась кверху. А линия, определяющая соленость воды, опускалась. Падала.

 

    - Что это может означать? - спросил Йоноо.

 

    -  Это  значит, - объяснила Наталья Ууль, - чем дальше мы идем, тем вода

    становится более теплой и более пресной.

 

    -  Не  может  быть! - категорически опроверг ее информацию Павел, - Ведь

    мы удаляемся к северу.

 

    -  Да, да, это известно! - перебила его Наталья. - Ты скажешь: "Там льды

    и  ледники,  там  Арктика  -  как  может  быть  там  вода  теплей, чем у

    экватора!"  И  все-таки  это  так.  Я  предполагаю, что мы входим в зону

    подводного извержения!

 

    Предположение  это  было  настолько  неожиданным  и серьезным, что Йоноо

    включил  сигнал,  требующий  немедленного  сбора в рубку управления всей

    команды.

 

    Совет был недолгим. Необходимость изменения курса становилась очевидной.

 

    -  Попробуем  пойти  западнее материковой части, - распорядилась Грэнси,

    соглашаясь  в  данном случае с мнением Кванты, - там сейсмичность должна

    быть меньшей.

 

    Так и сделали.

 

    Но,  по  прошествии двух часов, оказалось, что мы поступили неправильно.

    Температура   забортной   воды   быстро   повышалась,  а  чувствительные

    сейсмографы   показывали,  что  грунт,  по  которому  движется  "Брами",

    испытывает временами слабые толчки.

 

    Совершенно  не предполагая этого, мы оказались близ астеносферы. Вопреки

    расчетам  ученых,  она  в  этом  районе начиналась не в 70 километрах от

    поверхности,  а  гораздо  выше,  - всего в десяти с половиной. Очевидно,

    какой-то   внутренний  катаклизм  недр  заставил  содержимое  прорваться

    вверх,  и  теперь  огненное  пластичное  вещество,  растекающееся по дну

    океана, давало о себе знать.

 

    Внутри  спиралехода  становилось  ощутимо  жарко. Металлическая оболочка

    корабля  довольно  быстро нагревалась. Пришлось включить все охлаждающие

    устройства.  Когда  стало  ясно, что мы не уходим от очага извержения, а

    приближаемся к нему, Грэнси приказала повернуть в противоположную сторону.

 

    Уже третий час "Брами" шел по маршруту, не проложенному заранее на карте.

 

    В  этом не было ничего рискованного, поскольку мы располагали подробными

    лоциями  и  картами Атлантики, в том числе и картами данного рельефа. Но

    подводное   извержение,   начавшееся,   вероятно,   задолго   до  нашего

    появления,  так  изменило  рельеф дна, что пользоваться прежними данными

    было    невозможно.   Корабль   продвигался,   пользуясь   только   теми

    показателями,    которые   выдавала   электронно-вычислительная   машина

    "Борец-111" на основании сведений, сообщаемых эхолокаторами.

 

    Внезапно  на  пульте  управления  вспыхнули  и  быстро  замигали красные

    огоньки.    Засветилась    надпись:    "Экстра-тормоз".    Мы   испытали

    чувствительный толчок.

 

    -  Впереди  -  резкое  понижение  рельефа, - прозвучал в радиофоне голос

    Павла  Березы.  -  По данным "Борца", угол падения около тридцати девяти

    градусов... Вправо-влево - то же самое. Жду распоряжений!

 

    Размышлять  было  не  о чем: возвращаться назад невозможно, спускаться в

    пропасть  -  тоже.  Выход  один  -  плыть.  На  этот  раз  Грэнси  так и

    распорядилась.   Надулись  "Пояса  плавучести",  спиралеход  поплыл.  Но

    странное  дело  - плыл он замедленно и, сколько ни старался Йоноо выжать

    из реактивных двигателей добавочную мощность, скорость не повышалась.

 

    Тогда  он  попросил  Галию  спуститься  в  нижний горизонтальный отсек и

    выяснить, что там происходит.

 

    Скорчив  шутливую  гримасу,  Галия  с показной покорностью сложила перед

    собой ладошки и склонила голову:

 

    -  Хорошо,  о  великий адмирал! - Но тут же, другим тоном, требовательно

    заявила: - Одной мне скучно. Кто со мной пойдет? Ты, Заургеу, да?

 

    Я  охотно  согласился  (я  вообще  делаю все, что меня попросят, ибо мои

    обязанности,   кроме  "летописания",  являются  неопределенными),  и  мы

    зашагали  по  узким  лесенкам  и переходам, ведущим к той части корабля,

    которую вполне можно было назвать нижним трюмом.

 

    Галия   внимательно   осмотрела   оба  боковых  двигателя,  проверила  и

    центральный;  работали  они  нормально, но с заметным напряжением, точно

    им  мешало  что-то.  Тогда  она  открыла  миниатюрный контрольный бачок,

    которым  пользовались  для получения забортной воды. Набрав в прозрачный

    стаканчик  порцию жидкости, она посмотрела на свет, затем налила немного

    на ладонь, растерла пальцами...

 

    -  Знаешь,  Заургеу,  -  сказала  она  с недоумением,- какая-то уж очень

    необычная  вода...  Густая,  скользкая. Очевидно, этой слизью забиваются

    сопла, поэтому и упала так мощность двигателей.

 

    Она   еще  раз  зачерпнула  стаканчиком  из  контрольного  бачка,  и  мы

    поспешили  наверх,  к Наталье Ууль и Кванте, с тем, чтобы они определили

    характер содержимого.

 

    Они  произвели  анализ  и  вернулись  в  рубку  Управления  в  некотором

    замешательстве.

 

    -  Не  понимаю...  -  с  сомнением  проговорила  Кванта,  - это какие-то

    органические выделения... Но здесь, на такой большой глубине?

 

    Мы  ждали,  что она скажет еще что-нибудь, но вдруг Иранита, забежавшая,

    чтобы   спросить,  чего  сегодня  хотелось  бы  "брамийцам"  на  десерт,

    вскрикнула и ткнула пальцем в один из экранов.

 

    Все повернулись к экрану и замерли от неожиданности.

 

    В  свете  бортовых и носового прожекторов над "Брами" на толстой, фута в

    четыре,  шее покачивалась огромная уродливая голова неведомого существа.

    Разевая  большущую  пасть,  существо  это глядело на нас отвратительными

    глазами.

 

    Эти   глаза   -   круглые,  размером  с  большую  тарелку,  походили  на

    иллюминаторы:  в  них  не  было зрачка, а лишь черный глянцевый блеск, в

    глубине которого тлела багровая точка.

 

    Время  от времени где-то у основания головы что-то набухало, вздувалось,

    и оттуда выплескивалось облачко густой коричневато-зеленой слизи.

 

    Грэнси,  я,  Йоноо,  Павел Береза, Иранита, Галия, прибежавший по вызову

    командира  доктор  Орфус - все выжидательно смотрели то на Наталью Ууль,

    то  на  Кванту,  полагая,  что  они,  как  специалисты,  сейчас все-таки

    объяснят, что это за существо.

 

    Но обе молчали.

 

    Именно  они,  больше  всех  других, были не просто удивлены, а потрясены

    тем, что предстало их взорам на экране.

 

    -  Не  знаю...  - растерянно пролепетала Наталья. - Я н-не знаю, что это

    такое.

 

    А  Кванта  просто  пожала  плечами:  ей нечего было добавить к тому, что

    сказала коллега.

 

    Наступила   тишина,  в  которой  слышалось  только  общее  взволнованное

    дыхание и доносившийся с кормовой части гул двигателей.

 

    -  Я  не  помню  всех  этих  латинских  названий. Очевидно, это какой-то

    "завр"  или  "птерикс". Но мне ясно, что этому зверю, или животному, или

    черт  его знает кому, неизмеримое число лет! - авторитетным тоном заявил

    вдруг  доктор  Орфус. - На земле, в лесах или в верхних слоях океана оно

    давно   вымерло,  но  тут,  вблизи  теплых  вод  подводного  извержения,

    сохранилось. И вот, извольте, живет и даже пытается нас слопать!

 

    -  Да, да, может быть... - прошептала Наталья Ууль, постепенно приходя в

    себя.

 

    Продолжая  обсуждать  и  выяснять,  что-бы  это  такое  могло  быть,  мы

    непрерывно наблюдали за странным животным.

 

    Морское  чудовище,  видимо,  не  испугалось появления "Брами". Наоборот,

    при  виде  его оно разъярилось: бросалось на спиралеход, било по корпусу

    хвостом,  но  мы  не  ощутили  этого  буйства: слишком велика была масса

    нашего корабля.

 

    Зато   слизь,   выделяемая   нежданным  нашим  противником,  определенно

    затрудняла   продвижение   "Брами",   и,   чтобы   избавиться  от  этого

    непредвиденного препятствия, следовало что-то предпринять.

 

    - Дам-ка я ему хорошую порцию ультразвука, - подумал вслух Йоноо.

 

    Мы   восприняли  его  предложение  как  шутку.  Разве  можно  уничтожить

    величайшую редкость? Ни за что!

 

    -  Надо  погасить все огни, - сказала Наталья Ууль - и включить наружное

    охлаждение. Холода оно испугается больше, чем чего-либо другого.

 

    Так  и  было сделано. И все же - неведомое существо рассталось с нами не

    сразу.  Снова  и  снова наскакивало оно на металлический корпус корабля,

    яростно   и   злобно   хватало  "Брами",  старалось  обвить  его  своими

    кольцами...  Но с каждым разом атаки становились слабей, реже и, хотя мы

    двигались намного медленнее обычного, морское чудовище скоро совсем исчезло.

 

    Следующий  этап  похода "Брами" был относительно спокойным. Поэтому я не

    удивился, когда командир Грэнси однажды предложила:

 

    -  Может  быть,  ты, Заургеу, расскажешь нам о стране, к берегам которой

    мы держим путь?

 

    Я  охотно согласился. Вскоре все население корабля собралось в салоне, и

    я начал:

 

    -  Я  напомню  вам,  дорогие  сотворцы,  что уже много десятилетий назад

    почти  на всей планете Земля исчез капитализм. Все страны объединились в

    одну  всемирную  республику - ОКЕАН. В этом слове - ОКЕАН - символически

    выразились   мощь   и   сила   народов,  их  мудрость,  широта  духовных

    стремлений.  Именно  так.  ОКЕАН  -  Объединенные Коммунистические Нации

    пяти континентов.

 

    Но  я  сказал  вам, дорогие сотворцы, что капитализм исчез почти на всей

    планете.  Это  значит,  что  где-то  он  еще  существует.  Это и есть то

    государство,   куда   несет   нас  сейчас  наш  "Брами"...  Единственная

    территория,  где  еще существует капитализм, - огромный остров на севере

    нашей  планеты.  Вот  уже  более семидесяти лет этот остров представляет

    собой  государство,  известное  под  названием Эль-Параисо. В переводе с

    испанского э0то означает - "Рай".

 

    Но  что  же  это  за  страна? Каково ее внутреннее устройство, культура,

    экономика?  Что  отмечается  в  ее  анналах  год  за  годом?  Как  живут

    населяющие ее люди?

 

    На  этот  вопрос  -  ни  я,  никто  другой  в целом ОКЕАНе - определенно

    ответить не мог бы.

 

    Эль-Параисо   -   последнее   прибежище  буржуазии  и  всех  реакционных

    элементов  на  планете  -  совершенно изолировало себя от внешнего мира.

    Никаких  связей  с  другими  народами. Строжайшая охрана границ. Вот уже

    много  десятилетий  никто  в  пределах ОКЕАНа не знает, что происходит в

    этой  стране.  ОКЕАН,  государственные принципы которого отвергают любое

    насилие, никогда не прибегал к попыткам проникнуть в Эль-Параисо.

 

    Минуло  еще  около  полусуток.  После  того  как  я рассказал о сущности

    государства  Эль-Параисо, коллеги мои по экспедиции более отчетливо, чем

    раньше, поняли, какой сложности и трудности задача стоит перед нами.

 

    Это  не  ввергло  их  в  уныние и пессимизм, а только усилило готовность

    выполнить свой долг. Выполнить во что бы то ни стало!

 

    Мой  друг,  доктор Орфус, почти не показывался, неотлучно находясь возле

    умирающего  Омара-Али.  Даже  в  обеденные часы он не всегда появлялся в

    кают-компании.  Так было и в этот раз. Часы показывали время завтрака, а

    Орфуса все не было.

 

    Внезапно  мы  ощутили  сильнейший  толчок.  Со стола полетели приборы. Я

    испытал  такое  чувство,  точно  пол  уходит  из-под  ног. Затем - опять

    страшный удар, и, сбитые с ног, мы валимся на пол.

 

    Гаснет свет...

 

    Что  произошло  непосредственно после этого, я помню смутно. На какое-то

    время  я  был  оглушен и, как видно, потерял сознание. Продолжалось это,

    как я потом узнал, недолго, не более пяти-шести минут.

 

    Свет  все  еще  не  горел, но и тьмы тоже не было: включилось автономное

    освещение.  Я  увидел  лежащую  рядом Галию; по лицу ее от виска сбегала

    тонкая струйка крови.

 

    Я  сделал усилие и попытался встать, но удалось мне это не сразу. Острая

    боль  в позвоночнике заставила опуститься снова. Однако, превозмогая ее,

    я  все  же поднялся и, хоть голова кружилась, приподнял девушку и усадил

    в кресло.

 

    Секунду-другую она смотрела на меня непонимающим взглядом, потом спросила:

 

    - Что произошло, Заургеу?

 

    - Не знаю. Пока не знаю.

 

    В разных углах кают-компании слышались вздохи, чей-то хрип...

 

    Ионоо,  потирая  ушибленное плечо и не говоря ни слова, стал пробираться

    к  выходу.  Было  видно, что он спешит в рубку Управления. Наталья Ууль,

    оказавшаяся  зажатой между углом стенного шкафа и столиком, вырвалась из

    узенького  пространства  и,  сильно  прихрамывая,  тоже шагнула к двери.

    Следом же за нею поднялась Кванта.

 

    Понемногу  все  приходили  в  себя.  Грэнси  среди  нас уже не было. Она

    первая  бросилась  к  мозгу  нашего  "Брами" - ЭВМ, чтобы проверить, что

    там,  цела  ли  машина.  Вернувшись  в  кают-компанию вместе с Квантой и

    Натальей  Ууль  и  окликая  каждого по имени (Заургеу, Галия, Иль!), она

    убедилась, что все мы живы и почти невредимы.

 

    Кванта сообщила нам:

 

    - Это было подводное землетрясение.

 

    В   кают-компании,  снова  залитой  светом,  валялись  осколки  разбитой

    посуды,  сорвавшиеся  со  стен  картины,  поломанные декоративные вазы с

    растениями.  Иранита  и  Галия  принялись  было  приводить  помещение  в

    порядок, но в этот момент Кванта воскликнула:

 

    -  А  как  же  Омар-Али!  - Все бросились к отсеку, где он лежал. Что-то

    заело  в  двери  отсека,  и  мы никак не могли в него проникнуть. Доктор

    Орфус,  находившийся  внутри,  не  откликался,  может  быть  потому, что

    тяжелая массивная дверь не пропускала звуков и он нас не слышал.

 

    Едва  Иранита  кинулась  за  инструментами,  чтобы  взломать  дверь, она

    поддалась  усилиям,  и  нам удалось войти внутрь помещения. Доктор Орфус

    стоял  на коленях, склонившись над Омаром-Али и вводил под кожу какое-то

    лекарство. Затем он поднялся и, ни на кого не глядя, сказал:

 

    - Помогите...

 

    Вместе  с  ним  мы  подняли  Омара-Али  и  уложили снова. Тело его стало

    грузным, в нем уже не было жизни.

 

    Мы  стояли молча и ждали, что скажет Орфус. Когда он медленно натянул на

    лицо молодого сомалийца белое покрывало, поняли: Омар-Али мертв.

 

    Наступил   вечер.   В   микрофонотеке   я   отыскал   пленку  с  записью

    моцартовского  "Реквиема",  поставил  ее  в  Воспроизводящий  Аппарат, и

    звуки  траурной  музыки  еще  раз напомнили нам о том, что только от нас

    зависит,  сумеет  ли  ОКЕАН  избавиться  от  гибельной  для  него угрозы

    поголовного истребления.

 

    В  эту  ночь  вряд  ли  кто  из  экипажа  мог быстро уснуть. Корабль вел

    автомат-штурман.  Все было спокойно, но минувшие волнения и усталость от

    пережитого за последние сутки давали о себе знать.

 

 

 

                                  ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

    День  за  днем, час за часом... Остров, к которому движется "Брами", уже

    близок.

 

    Каждая   деталь   высадки   обсуждалась  самым  подробным  образом.  Все

    отчетливо  представляли  себе  опасности, встреча с которыми была вполне

    вероятной.  Но  ведь  наверняка  были  такие  опасности,  о которых мы и

    понятия не имели! Всего не предусмотришь.

 

    Предполагалось,  что,  углубившись на семь-восемь километров, спиралеход

    пройдет  оставшееся  пространство  глубоко  под  островом таким образом,

    чтобы   даже   промышленные  скважины,  которые  могли  бы  встретиться,

    оставались вне маршрута.

 

    Последний  отрезок  пути  оказался  для  нас  едва ли не самым трудным и

    сложным.  Не  стану  во  всех деталях описывать его, скажу лишь, что, по

    мере  погружения,  температура  окружающей  среды  заметно повысилась, и

    когда  мы  достигли  отметки 8109 метров ниже уровня земной поверхности,

    температура  подземных  пластов,  как  показывали приборы, была близка к

    280   градусам.   Только  благодаря  непрерывному  действию  наружных  и

    внутренних охладителей в помещениях "Брами" эта перемена мало ощущалась.

 

    А   затем   начался  подъем,  своего  рода  подземное  восхождение.  Оно

    протекало  без  каких-либо происшествий. Зато наше волнение и внутреннее

    напряжение непрерывно возрастали.

 

    Для  того  чтобы  приблизиться  к  поверхности "Эль-Параисо", мы выбрали

    ночные  часы.  Было  около  трех часов пополуночи, когда Йоноо остановил

    движение спиралехода.

 

    Итак  -  мы  у  цели.  То есть - почти у цели... А дальше... Да, вот что

    будет  дальше,  мы  пока  и  понятия не имели. Мы знали, мы понимали: не

    только каждый день - каждый час дорог, ибо там, в ОКЕАНе, погибают люди.

 

    Тем  не  менее командир Грэнси приказала всем отдыхать. По крайней мере,

    четыре-пять часов на "Брами" будет царить полная тишина.

 

    Все  разошлись по своим каютам. Ни водная стихия, ни вулканические силы,

    ни  морские  чудовища не могли уже нам угрожать. Опасны только обитатели

    "Эль-Параисо". Но для них мы пока недосягаемы.

 

    Здесь,  совсем  близко  от поверхности, надлежало нам затаиться, подобно

    зверю в берлоге.

 

    И мы затаились.

 

    Все  механизмы были остановлены. Не работали генераторы тока. Мы перешли

    на  аккумуляторное  питание.  На борту "Брами" такой тишины давно уже не

    было.   Но   никто  не  мог  уснуть.  Пришлось  использовать  аппаратуру

    электросна.  Во  всех каютах имелась такая аппаратура. Стоит наложить на

    лоб  и  запястье  тонкие  браслеты-контакты,  включить  ток  -  и спустя

    несколько  минут  вы уже крепко спите. Сон продолжается заданное вами же

    время.

 

    Четыре  с  половиной  часа  электросна  подкрепили  нас.  Раньше  других

    поднялась Иранита, которой предстояло приготовить завтрак.

 

    Наступило  утро.  Поели  кое-как, торопливо; мешало волнение, охватившее

    всех  до  единого.  Больше других был неспокоен мой Иль. Он суетился, то

    забегал в рубку Управления, то вертелся около меня.

 

    После  короткого  совета  решили,  что  в первую разведку отправимся я и

    Павел  Береза. И это было разумно: в случае неудачи на корабле оставался

    Йоноо  и, стало быть, "Брами" было кому вести, ну а я... мое присутствие

    было вовсе не обязательным.

 

    Между  спиралеходом  и  земной  поверхностью  лежала  еще толща грунтов,

    которую надо преодолеть, но Йоноо уверенно заявил:

 

    -  Впереди,  на  оси  движения  "Брами",  должны быть какие-нибудь щели,

    проходы.  Думаю,  что выход найти можно. А на всякий случай - надо взять

    с собой переносный "Штурм-резак" с кабельным питанием.

 

    Мы  облачились  в  легкие комбинезоны с обогреваемой подкладкой. В одном

    из  нагрудных  карманов - радиофон, в другом - аптечка. И, кроме того, в

    боковых карманах - некоторый запас продовольствия в виде таблеток.

 

    Так  называемого  личного  оружия  в  ОКЕАНе  давным-давно не знают. Его

    попросту не существует.

 

    Однако  же  идти в разведку в "Эль-Параисо" совершенно беззащитными было

    бы   неразумно.   Правда,  в  исключительных  обстоятельствах  можно  на

    поверхности   использовать   "Штурм-резак",   но   это  была  бы  полная

    демаскировка. По настоянию Грэнси, мы взяли сонометы.

 

    Тому,  кто  видел  стариннейшие  пистолеты,  нетрудно представить себе и

    сономет. Они очень похожи. Только сономет компактней.

 

    В  его  обойме  хранится  три  заряда  конической  формы, на самом конце

    которых  прилажена  крохотная  игла. Заряд этот - не что иное как мягкая

    пластическая  масса,  в  которой  содержится сильнодействующее вещество,

    почти мгновенно вызывающее сон.

 

    Движение  заряду  сообщает  вращающийся диск, с которого срывается игла.

    Попав  в человека, она не вызывает травмы, а лишь слегка, на полтора-два

    миллиметра,  прокалывает  кожу.  Проникшее  в  кровь  вещество действует

    безотказно.

 

    Экипированные  таким  образом  и  снабженные,  кроме  того, портативными

    фонарями,  мы  приготовились  к  операции,  которой Иль (кстати сказать,

    тщетно умолявший меня взять его с собой) дал название "Летучая мышь".

 

    - Вы должны быть, паа, бесшумными и быстрыми, как летучая мышь.

 

    Еще минут десять обсуждали возможные варианты предстоящей операции.

 

    -  Самое  сложное  во  всем  этом,-  сказал  доктор  Орфус,- узнать "код

    поведения"...  -  Он  задумался.  -  М-мм... да. Оттого, что ОКЕАН много

    десятилетий  не  имеет  никакой  связи  с  проклятым "Эль-Параисо", наши

    представления  об  этом  "прелестном" местечке чертовски устарели! Итак,

    если  даже  будет  достаточно наблюдений, которые позволят любому из нас

    принять внешний облик эль-параисянца, все равно надо знать язык.

 

    -  Значит,  нужно  иметь  модель,  - заметил Павел Береза. Он смотрел на

    Орфуса,  на Кванту с ироническим недоумением, словно удивляясь тому, что

    мы не понимаем столь простой истины. И даже укоризненно покачивал головой.

 

    -  Дорогой  сотворец  Береза,  -  с  досадой произнес доктор Орфус, - не

    упрощайте!  Наука  о человеческом общении - сумма множества наук... Этим

    предметом   занимаются   философия   и  социология,  этика  и  эстетика,

    педагогика  и  медицина,  психологическая и социологическая лингвистика,

    общая и социальная психология, история, а также...

 

    Но тут командир Грэнси взмолилась:

 

    -  Ради  самых красивых звезд, доктор Орфус! Сейчас нам не до этого! Как

    бы то ни было, Павел прав. Мы должны иметь модель. Нам нужен...

 

    -  Живой  натуральный  эль-параисяиец,  - отозвалась Кванта, моментально

    ухватившая суть сказанного. - А еще лучше - два!

 

    -  Вы  хотите  сказать  -  пленные?-  не скрывая негодования, воскликнул

    доктор Орфус. - Неужели нельзя обойтись без насилия?

 

    -  Можно,  - с неменьшим негодованием ответила Грэнси. - Для этого нужно

    только   выйти   всем  на  поверхность  острова,  явиться  на  ближайший

    полицейский  пост  и получить все необходимые данные. Так, доктор! - Все

    более  распаляясь,  она спросила: - Неправда ли, эль-параисянцы, поразив

    ОКЕАН страшной эпидемией, никакого насилия не совершили?

 

    Доктор  Орфус  не  произнес  более  ни слова. Он молча присутствовал при

    моих и Павла Березы сборах.

 

    Из  выходного  люка  мы спустились по узкой капроновой лестнице, обогнув

    цилиндрическую    поверхность   "Брами",   и   оказались   на   неровной

    выщербленной  площадке.  Я  сложил  лестницу  и убрал в один из карманов

    одежды.  Павел передал на "Брами", чтобы включили свет (для связи каждый

    из   нас   имел  легкий  портативный  эфиро-передатчик),  и  перед  нами

    открылась  пещера,  в  которой громоздились глыбы породы, предварительно

    разрушенной ультразвуком.

 

    На   минуту  мы  остановились,  озадаченно  глядя  друг  на  друга,  но,

    внимательно   присмотревшись  к  открывшемуся  подземному  пространству,

    увидели,  что  между  глыбами  встречаются  значительные прогалы и щели.

    Стали   пробираться   вперед.   Там,  где  прохода  не  было,  применяли

    "Штурм-резак"   и   проделывали  широкие  отверстия,  чтобы  можно  было

    двигаться  дальше.  Впрочем, этим инструментом мы пользовались почти все

    время.

 

    Наш  нелегкий  путь  продолжался,  вероятно,  более  часа. Он вывел нас,

    наконец,  к  поверхности.  Над  нами  забрезжил  дневной свет. Последний

    отрезок  пути мы преодолевали ползком. Действовать здесь "Штурм-резаком"

    опасались   -   это   могло   привлечь  внимание.  Связи  с  "Брами"  не

    поддерживали из конспиративных же соображений.

 

    Первым   из  этого  своеобразного  лаза  показал  голову  Павел.  Прошло

    мгновение,  другое...  Я  ожидал  сигнала,  а  когда он последовал, тоже

    слегка  протиснулся  наверх,  и  мы,  плотно  прижавшись  друг  к  другу

    спинами, смогли обозреть открывшуюся нашему взору картину.

 

    Место  нашей  высадки  окружали  плоские  холмы  с возвышающимися на них

    гладкими   красновато-серыми   валунами.   Они   были   покрыты  скудной

    растительностью  -  это  бледно-зеленые,  мхи  и  лишайники, - зато у их

    подножья  и  между  ними  росла  пышная  трава,  впрочем непохожая на те

    травы, что растут у нас, в ОКЕАНе.

 

    По  голубому  небу  плыли  мутно-белые  облака,  и  сквозь  них  кое-где

    просачивались  солнечные  лучи.  Стоял полярный день, и солнце вообще не

    заходило за горизонт.

 

    Вокруг не было ни души.

 

    С помощью приборов Павел точно определил наше местонахождение.

 

    В  то  же  время  я  миниатюрным  киноаппаратом,  объектив  которого был

    укреплен  в  лобной  части  моего  капюшона-шлема,  снимал  видимый  мне

    ландшафт.  Съемочный  аппарат, обладавший формой яйца, был устроен таким

    образом,  что воспринимаемое объективом изображение трансформировалось в

    электрические  импульсы  и записывалось на пленку, заключенную в плоском

    ящичке,   расположенном   в  одном  из  карманов.  Собственно,  это  был

    усовершенствованный видеомагнитофон и киноаппарат одновременно.

 

    Погода  стояла  теплая.  С востока подул ветер. Он донес до нас какой-то

    звук, постепенно нарастающий и приближавшийся.

 

    Еще  немного  - и из-за ближних холмов показался в воздухе металлический

    шар, имевший в поперечнике около пяти метров.

 

    Быстро замаскировав себя, мы притаились.

 

    Примерно  в  полусотне  метров от нашего убежища шар снизился и приник к

    траве.  Сбоку отодвинулось что-то вроде круглого щита, откинулся трап, и

    по  нему  сбежал  человек  в  форменной одежде, напоминающей военную. Он

    махнул  кому-то  рукой,  и  по  трапу стал спускаться еще один человек в

    таком  же  одеянии.  На рукаве у него яркая эмблема: крупный мальтийский

    крест  серебристого  цвета,  а  поверх креста - черный паук в золотистой

    паутине. Второй вел двоих с завязанными глазами.

 

    Шествие замыкал четвертый - тоже в форменной одежде.

 

    Доставленную  шаром  пару поставили рядом и что-то проделали с ними. Что

    именно  -  мы  понять не могли. Чувствительный радиофон-локатор, которым

    мы  были  снабжены,  донес  до  нас  непонятные  слова, сказанные первым

    военным,  потом  трое  военных  вошли  внутрь  шара,  и вновь послышался

    знакомый  свист.  Шар  поднялся  над землей. Медленно стал подниматься и

    вскоре же исчез.

 

    В   волнении  смотрели  мы  на  людей,  оставленных  в  этом  пустынном,

    заброшенном  месте.  Кто  они?  Зачем  их сюда забросили? И почему на их

    глазах повязки?

 

    Никакого  ответа ни я, ни Павел дать себе не могли. Он пришел сам собой.

    Неизвестные  сняли  с  глаз  повязки  -  один почему-то правой, другой -

    левой  рукой,  и  стали  осматриваться.  Мы  увидели,  что  один  из них

    белокожий, другой - чернокожий.

 

    Они  все  еще стояли на том месте, где их оставили. Затем, осмотревшись,

    сделали  несколько  шагов вперед. Шагали они, почему-то тесно прижавшись

    друг  к  другу,  неуклюже,  спотыкаясь, порой падая и с трудом, неловко,

    вновь поднимаясь...

 

    Что бы это значило?

 

    Добравшись  до  невысокого  плоского  камня, люди эти сели на него и так

    застыли - в неудобной позе.

 

    Прошло минут пять, десять...

 

    -  Ну,  что  ж,  -  предложил  Павел,  -  пожалуй,  эти  двое  нам очень

    пригодятся Попробуем поговорить.

 

    Мы  осторожно  поползли  по  направлению  к  неизвестным,  и Павел вдруг

    рассмеялся:

 

    - Зачем же нам прятаться, если мы сами идем к ним!

 

    -  Замечание  резонное,  -  оценил я сообразительность друга; теперь уже

    смеялись мы оба.

 

    Вероятно,  они  услышали наши шаги, потому что черный человек обернулся.

    Он что-то сказал второму. Оба поднялись, едва мы приблизились к ним.

 

    Несколько  секунд  мы молча смотрели на них, они - на нас. В их глазах я

    читал  удивление, отнюдь не страх. Только теперь я разглядел, что черный

    человек  -  это  женщина лет двадцати двух, а белый - мужчина, старше ее

    лет на восемь-десять.

 

    -  Смотри,  Анджиола,  -  сказал мужчина враждебно, - вот и они, хозяева

    Поля  Мертвых...  - И, глядя на нас в упор, добавил с вызовом: - Вы рано

    пришли. Торопитесь!

 

    Он  говорил  по-испански.  Я  понял его (язык этот мне достаточно хорошо

    знаком,  так  же  как  и еще одиннадцать языков) и старательно, чтобы не

    допустить ошибки, произнес:

 

    - Мы не те, за кого вы нас приняли.

 

    -  Вы  пойдете с нами! - приказал Павел, но так как это было произнесено

    на  международном  языке эсперос, которого они, возможно, не знали, то я

    тут же перевел:

 

    - Вам необходимо пойти с нами!

 

    Они  все  еще  стояли  в  неудобной  и  странной позе, и только теперь я

    заметил,   что   мужчина   и   женщина   скованы  вместе.  Мы  с  Павлом

    переглянулись:  значит,  это  преступники!  Но  нет,  лица их говорили о

    другом.   На   них   были  написаны  спокойное  благородство  и  скрытое

    страдание; во взгляде таились смелость и непокорство. И решимость.

 

    Добиваться  сейчас  объяснения было нелепо. Я включил свой "Штурм-резак"

    на  самый  тонкий  луч, приказал пленникам вытянуть руки и не шевелиться

    и,  осторожно  действуя,  разрезал  оковы.  Теперь они были свободны. Но

    взгляд  их  не  стал  от  этого  доброжелательнее.  Добра  они  от  нас,

    по-видимому, не ждали.

 

    Павел  показал,  что  им  следует  идти  с нами, и пошел вперед. В ту же

    секунду мужчина нагнулся, схватил камень и с силой швырнул в него.

 

    - Берегись! - крикнул я.

 

    Береза  повернулся,  камень  пролетел мимо. Мужчина бросился на меня, но

    вдруг  зашатался  и  упал. Я понял, что он сражен иглой сономета. Прежде

    чем я успел крикнуть Павлу, тот выстрелил и в женщину.

 

    Прошло  не  меньше  часа,  пока  мы  перетащили обоих к подземному ходу,

    через  который выбрались наружу. По эфиропередатчику я дал знать Грэнси,

    что  требуется  срочно прислать двух человек, в том числе доктора Орфуса

    с его докторской сумкой.

 

    - Что-нибудь случилось! - встревоженно спросила Грэнси.

 

    -  Все  в порядке, - ответил я. - Включать связь надолго опасно. Объясню

    потом.  Все  было  исполнено  а  точности. Доктор Орфус привел в чувство

    сначала  женщину,  потом  -  мужчину и вместе с Натальей Ууль увел их на

    корабль.

 

    -  Вам  нечего  опасаться,  -  постарался я успокоить эль-параисянцев. -

    Ничто и никто вам не угрожает. Вскоре кое-что станет для вас ясным.

 

    Еще  не вполне выйдя из-под действия "сонной пули", пошатываясь и уже не

    пытаясь  сопротивляться,  они  удалились  в сопровождении Натальи Ууль и

    Орфуса.  А  мы, по указанию Грэнси, остались у наружного лаза поджидать,

    не    возникнут   ли   новые   обстоятельства,   которые   помогут   нам

    сориентироваться в этом полном загадок мире.

 

    Ожидание  продолжалось  довольно  долго.  И  все  это  время  у  меня не

    исчезало  чувство, точно я нахожусь не на планете Земля, а в иной сфере,

    очень  далекой  и  от этого острова, и от озера Виктория-Ньясса, в мире,

    затерянном где-то в дебрях не нашей Галактики...

 

    Под  вечер мы услышали ровное негромкое гудение и увидели, что к тому же

    месту,   где  были  высажены  люди,  приближается  летательный  аппарат,

    похожий на ОКЕАНские электролеты.

 

    Аппарат  приземлился,  оттуда  вышел  толстенький коротконогий с красным

    лицом  человек,  облаченный в точно такую же военную форму, какую мы уже

    видели  сегодня.  Он  осмотрелся,  проворно  прошел  в  одну  сторону, в

    другую...  Тех,  кого  он,  видимо,  искал,  -  не  было.  На физиономии

    толстяка обозначилось удивление, тут же сменившееся озабоченностью.

 

    - Думаю, что и он нам пригодится, - сказал Павел.

 

    Я  одобрительно  кивнул,  затем  прицелился  и  нажал  кнопку  сономета.

    Толстяк   взмахнул   руками,   я   понял,   что   не   промахнулся.  Еще

    секунда-другая, он зашатался и упал на траву.

 

    Мы  бросились  к  нему  и  с  трудом (вероятно, не менее ста килограммов

    весила эта туша) втащили в подземный коридор.

 

    Не теряя ни минуты, тут же выскочили наружу.

 

    - Машина... - выдохнул Павел, и я понял его без лишних слов.

 

    Бегом,  бегом...  Мы  проникли  в кабину. В ней оказалась одежда, карты,

    книги,  какое-то  не  знакомое  нам  оружие.  Все это мы без промедления

    перетащили  в  подземелье...  Дальше  надо  было  подумать  о  том,  как

    спрятать  машину.  Оставлять ее здесь, поблизости от нашего выхода, ни в

    коем случае нельзя. Это понимал и я, и Павел.

 

    Понадобилось  не  много  времени,  чтобы  разобраться  в несложной схеме

    управления  аппаратом. Павел включил двигатель, и мы поднялись в воздух.

    Лететь  пришлось  недалеко.  Прямо  под  нами показалась узкая площадка,

    сдавленная  с трех сторон глыбами дикого камня. Садиться тут было сложно

    и опасно, но мы все же сели, ничего не повредив.

 

    Зная,  в  каком  направлении расположен вход в подземелье, мы по компасу

    добрались  туда,  изнемогая от усталости, от голода и от желания уснуть.

    Часы  показывали  семь  вечера.  Мы сообщили на "Брами", что наша первая

    разведка  закончена  и требуется помощь в транспортировке на корабль еще

    одного субъекта.

 

    Спустя  минут  сорок  к  нам  прибыли Кванта и Иль. Они доставили легкие

    складные носилки. Мы уложили на них толстяка и доставили его на "Брами".

 

    Грэнси  и  все  прочие остались довольны нашей первой вылазкой. Но Павел

    выразил опасение:

 

    - "Брами" стоит слишком близко к поверхности. Как бы нас не засекли.

 

    Ионоо  дал  спиралеходу  задний  ход,  и  "Брами"  по  наклонному, им же

    проделанному тоннелю опустился на девяносто метров.

 

    С  поверхностью,  тем  не  менее,  связь  не  была  утрачена.  "Яйцо" мы

    оставили  у  входа  в лаз, а от него на корабль протянулся тонкий гибкий

    кабель;  таким  образом  мы и отсюда, с глубины почти полтораста метров,

    могли наблюдать за происходящим над нами.

 

    Минул  еще  день.  Там,  наверху,  все  пока оставалось без изменений. А

    здесь,  внизу,  на  нас  обрушивался  поток  информации,  которую мы так

    жаждали  получить.  Белый мужчина и черная женщина потребовали, чтобы их

    поместили вместе.

 

    - Вы - супруги? - спросил я.

 

    Они иронически усмехнулись.

 

    -  Разумеется,  вам неизвестно, что в "Эль-Параисо" брак между черными и

    белыми  карается  смертью!  Но  я  и  Карбур  (так  мы узнали его имя) -

    навечно вместе! -сказала женщина.

 

    Грэнси  распорядилась, чтобы им отвели общую каюту. Толстяка же положили

    в  ту,  которую  занимал  ранее бедный наш Омар-Али. Вскоре состоялась и

    первая беседа с новым ее обитателем.

 

    На  вопрос  о  своем имени он заявил, что зовут его Фрицрих Хосе Хох, но

    что больше мы из него ничего не выжмем.

 

    - Почему же это! - с наивным простодушием спросил Йоноо.

 

    -  Потому  что  с бандитами из организации "Восставшие умы" мне говорить

    не о чем!

 

    - Организация "Восставшие умы"?! - переспросила Кванта.

 

    -  Да!  Ибо  никто  другой  не  мог похитить меня, Фрицриха Хосе Хоха, и

    упрятать в какую-то дыру! - прошипел он.

 

    - Но что это за организация? - спросил я настойчиво.

 

    -  Не наводите зрячего на камень! Как бы вы ни оделись, я вас распознаю!

    И  помните, тысяча метеоритов вам на голову, если хоть один волос упадет

    с моей головы, не миновать вам всем Поля Мертвых!

 

    -  Вы  очень  интересная  личность,  Фрицрих  Хосе  Хох,  -  с нарочитой

    почтительностью  произнесла  Грэнси и даже слегка склонила голову. - Но,

    увы,  говорите  загадками...  Неправда ли, вы в "Эль-Параисо" недавно, и

    поэтому...

 

    Но  Фрицрих  Хосе  Хох  не  дал ей договорить. Он побагровел и, пыхтя от

    гнева, выпалил:

 

    -  Это  вы  мне  говорите, женщина! Мне, у которого предки были отмечены

    наградами  еще  самим великим фюрером! - При этом слове Фрицрих вскочил,

    щелкнул  каблуками,  вытянулся  и  на секунду замер. - Мне, прадед и дед

    которого   славились   своей   твердостью,  служа  в  старинной  полиции

    Аргентины, а потом - став уосменами!!

 

    -  Кем,  кем?  -  торопливо  спросил  доктор  Орфус,  записывающий  речь

    толстяка,  хотя  это было совершенно излишним, так как все это уже делал

    скрытый радиодиктофон.

 

    -  Э-э, - досадливо протянул Фрицрих Хосе Хох. - Опять вы начинаете свою

    игру! Больше я не скажу вам ни слова!

 

    И  действительно,  не  сказал.  Я объяснил "брамийцам", что уосмен - это

    секретный  осведомитель.  А  толстяка,  который, напыжась, именовал себя

    Фрицрихом  Хосе Хохом, пришлось увести в каюту и запереть. В самом деле,

    допустить,  чтобы  этот  самый  Фрицрих  Хосе  Хох,  несомненно служащий

    эль-параисянской полиции, свободно разгуливал по кораблю, мы не могли.

 

    -  Итак, - резюмировал доктор Орфус, - мы не услышали от этого фашиста -

    скажи,  Заургеу,  ведь  подобные  типы  именно  так назывались в далеком

    прошлом!  -  мы  не  услышали  от  него,  что же такое "уосмен" и что за

    организация  "Восставшие  умы" существует на этом острове! И кроме того,

    что  же  -  скажите,  ради  всех планет Вселенной - означают слова "Поле

    Мертвых"!

 

    -  Мы  узнаем  это  от них, - Павел кивнул в сторону отсека, где все еще

    находились черная женщина и белый мужчина.

 

    Время  близилось  к обеду. Иранита накормила наших пленников, потом, как

    всегда,  вкусно  угостила  нас,  и  только тогда мы вступили в беседу со

    странной парой, о которой все еще ничего не знали.

 

    Мужчина сразу занял враждебную позицию.

 

    -  Не  устраивайте  представления! - буркнул он мрачно. - Если нужно нас

    кончать - кончайте сразу. Какого дьявола вы ломаете комедию!

 

    Имени  своего  мужчина  тоже  не  хотел  назвать, хотя мы его уже знали.

    Словом,  он  держался  непримиримо.  Его  спутница  вела  себя несколько

    по-иному. Она обратилась к нему осторожно:

 

    -  Послушай,  Карбур,  мне  кажется, что эти люди - не с "Поля Мертвых".

    Может быть, ты скажешь им...

 

    -  Ты хочешь, чтобы я был вежлив с палачами, как древний рыцарь с дамой!

    - с горечью обронил Карбур.

 

    Разговор определенно не получался.

 

    -  Прикажи  им говорить, Заургеу, - обратилась ко мне Грэнси. Ее просьба

    была  не  случайной. Среди команды "Брами" только я один свободно владел

    и   старинным  английским,  и  разными  наречиями  испанского,  языками,

    которые когда-то были распространены почти на всех континентах планеты.

 

    -  Расскажите  нам  о своей стране, о ее людях, о ее порядках и законах.

    Обо  всем,  что  есть  в  ней  интересного, хорошего, великого и малого,

    жестокого и доброго...

 

    Но они молчали.

 

    К ним обратился доктор Орфус:

 

    -   Вы   кажетесь   мне   людьми,   обладающими   в   достаточной   мере

    соображением...  М-м...  Представьте  себе,  что  мы  прибыли  с  другой

    планеты, скажем - с Марса.

 

    -  Э-э, - негодующе перебил его Карбур, - что за сказки! Давно известно,

    что там нет ничего. Ничего, кроме примитивных форм жизни.

 

    -  Вы  забыли, - невозмутимо продолжал доктор Орфус, не обращая внимания

    на  раздражение  Карбура,  - что Марс могли колонизировать инопланетяне.

    Допустите, что они это сделали, а?

 

    -  Хорошо, принимаю такую гипотезу, хотя... слишком уж у вас земной вид.

    И  язык  тоже...  -  Карбур  скептически покачал головой. - Но почему вы

    оказались здесь? Именно здесь?

 

    Грэнси,  до  того  спокойно  наблюдавшая  за  Анджиолой  и Карбуром и не

    принимавшая  участия  в  разговоре,  жестом  остановила  намеревавшегося

    что-то сказать Ионоо.

 

    -  Пребывание наше именно здесь - чистая случайность, - объяснила она. -

    Наш   космолет   опустился  в  океане.  От  него  отделился  земноводный

    корабль-вездеход  - тот, на котором вы находитесь... Мы шли к ближайшему

    материку, им оказалась ваша страна.

 

    Карбур,  с  недоверием глядевший в сторону и словно не слушавший Грэнси,

    не  отзывался.  Он  что-то  напряженно обдумывал. Пауза длилась довольно

    долго.  Потом  он  испытующе  посмотрел  на  меня, на Гр"нси, на Йоноо и

    воскликнул:

 

    -  Но...  но  это же невероятно! Этого никогда не было и... - Он оборвал

    фразу  на  полуслове,  стремительно  поднялся.  -  Я понял! Я все понял!

    Вы...  оттуда! Вы - земляне, как и мы, но вы... Слышишь, Анджиола, они -

    из мира свободы! Скажите, скажите нам, что это так!

 

    Как  видно,  действительно  было  в  нас  что-то  такое, что отличало от

    эль-параисянцев.  Прежде  чем  Грэнси или кто-либо другой успел ответить

    Карбуру, Анджиола вскочила, поцеловала нашего командира.

 

    -  Вы  пришли  нам  помочь,  помочь,  помочь! - ликовала она, из глаз ее

    лились слезы радости.

 

    -  Ур-ра, ур-ра! У нас есть союзники! - выкрикивал сияющий Иль, совершая

    вокруг  Анджиолы  и Карбура какие-то немыслимые прыжки. Не сразу удалось

    его утихомирить.

 

    В  осторожных  выражениях  Грэнси  дала  понять нашим новым друзьям, что

    "Бра-ми" действительно прибыл стой стороны. Но тут же добавила:

 

    -  Прежде  чем  станет  возможным  объяснить  вам  причины и цель нашего

    появления, мы должны узнать, кто вы, что с вами произошло!

 

    Но  ответ  она  получила  не  сразу. Понадобилось некоторое время, чтобы

    эль-параисянцы  пришли в себя и успокоились. Как изменились их лица! Они

    сейчас  совсем  не  такие,  как  были в тот момент, когда их высадили на

    Поле  Мертвых. Тогда было гордое неповиновение насилию - и обреченность;

    мужество  -  и сознание собственного поражения. Сейчас глаза их сверкали

    радостью, в них - счастье сбывающейся мечты.

 

    Наконец  заговорила Анджиола. Она рассказала о том, что в "Эль-Параисо",

    стране,   где  социальное,  экономическое  и  политическое  неравенство,

    рабство    возведено   в   главный   принцип,   существует   нелегальная

    революционная  организация  "Восставшие умы", и что они двое, Анджиола и

    Карбур,  -  члены  Руководящего  Центра  Организации  (о  чем,  впрочем,

    схватившие  их власти не знали; сочли их рядовыми), за свою деятельность

    приговорены к смерти и высажены на Поле Мертвых.

 

    -  Оно  не  случайно названо так, - дрожащим голосом произнесла она. - И

    если бы не вы...

 

    -  Да,  -  подтвердил Карбур, и глаза его вспыхнули гневным огнем, - Это

    они  делают  со  всеми, кто поднимается на борьбу против насилия! Они не

    вешают,  не  отрубают  голову,  не  расстреливают.  Они - гуманисты, эти

    господа властители "Эль-Параисо"!

 

    О  том, что нами захвачен человек военного чина (лишь позднее мы узнали,

    что  это была полиция), мы пока не сказали. Сейчас главная наша задача в

    том, чтобы узнать от них возможно больше о стране, о ее обычаях и порядках.

 

    После  того  как  Анджиола и Карбур отдохнули, мы снова собрались, чтобы

    услышать рассказ о враждебном нам государстве "Эль-Параисо".

 

    Уже  много  десятилетий люди "Эль-Параисо" не ведают о том, что делается

    за   пределами  их  страны.  Пользование  автономными  эфироустройствами

    запрещено  под  страхом  смертной  казни. Все, что власти считают нужным

    сообщить  населению,  передается через ЭЗИ - Экраны Звучащей Информации.

    Каждый  обязан  иметь  у себя дома этот приемный аппарат. В определенные

    часы   передаются   правительственные   распоряжения,   административные

    сообщения,   различные  новости,  объявления  торговых  фирм.  Читать  и

    слушать  эту  программу  обязан  каждый  в возрасте от 8 лет, и никто не

    смеет отговариваться незнанием приказов и предписаний.

 

    - И это - все!.. - воскликнула Галия Джанму.

 

    -  Нет,  отчего же... Можно иметь Экран Звучащих Развлечений, на котором

    с  утра  до  ночи демонстрируются фильмы поучительного содержания. Смысл

    их   неизменен:   дисциплина,   послушание,   трудолюбие,   страх  перед

    наказанием за опасные мысли.

 

    - И в театральных зрелищах - то же самое?

 

    -  Театра  в  "Эль-Параисо"  не существует. Он давно уже признан вредным

    анахронизмом.

 

    -  Да, это так, - подтвердил Карбур. - Публичные зрелища - я имею в виду

    не  только  театр,  но  и  эстраду,  и  концертные  выступления  - давно

    уничтожены.  Правители  "Эль-Параисо"  не допускают никаких общественных

    сборищ.  Это считается опасным: мало ли о чем могут говорить между собой

    эль-параисянцы,  когда  их  руки и голова свободны от работы! Рабы могут

    быть  вместе только в часы труда. Даже у себя дома мы не вправе собирать

    более трех друзей одновременно, да и то с ведома СП-1...

 

    -  А  что  это  такое - СП-1?.. - не удержался от вопроса Иль. Он слушал

    Карбура   так,   как   самые   маленькие  слушают  сказку,  -  настолько

    невероятным,   непонятным,   нереальным  казалось  ему  то,  о  чем  тут

    рассказывали.  -  Я  читал,  что  когда-то,  очень давно, так назывались

    исследовательские  станции  на льдинах. "Северный Полюс-Один", "Северный

    Полюс-Два"...

 

    -  Нет,  нет, дорогой мальчик, - отрицательно покачал головой Карбур. На

    губах  его  появилась  саркастическая  улыбка.  -  СП-1  - значит "Страж

    Порядка" первой, то есть самой низшей, категории.

 

    -  А  разве  для  того, чтобы соблюдать порядок, нужны особые... ну эти,

    как их... стражи?.. - Иль был озабочен.

 

    Анджиола  и Карбур продолжали свой рассказ, а мы слушали - и чем дальше,

    тем  больше  поражались  тому,  что узнавали, - до того все было нелепо,

    безобразно, уродливо. Но самое страшное оказалось еще впереди.

 

    -  Не  понимаю, нет я просто не понимаю, как народ "Эль-Параисо" все это

    может терпеть! - возмутился Йоноо.

 

    -   Протестующие   сделались   редким   исключением,   после   того  как

    Конституторы издали закон об операции ВПМ, - объяснил Карбур.

 

    -  А  что  же  это такое? - прошептал Иль, и лицо его при этом сделалось

    испуганным.  Теперь  он  ожидал самых невероятных вещей и, казалось, что

    ничему бы не удивился.

 

    -  Рождается  ребенок.  Спустя  две недели его отнимают от матери, а еще

    через  две  недели  возвращают.  Он  прооперирован.  В его мозг вживлено

    миниатюрнейшее   электронное  устройство,  ВПМ  -  "Вживленный  Приемник

    Мыслей".  Это  устройство  принимает,  а  затем  соответственно передает

    важнейшим мыслительным центрам мозга приказы, получаемые извне.

 

    - Извне-е... Это - как же!... - удивилась Наталья Ууль.

 

    -  Да,  извне,  от  Главного Центра Управления Мыслями, расположенного в

    тайном  месте,  которое  известно  лишь  Президенту  и  премьер-генералу

    Особой Ассамблеи Стражей Порядка.

 

    -  Но...  Но как же... - в растерянности произнесла Кванта. - Человек не

    механизм, не машина...

 

    -  Вы правы. Но человек - он только в свободном государстве, а здесь его

    сделали  машиной  или  почти  машиной. Он растет, развивается, а в мозгу

    его  дважды в сутки - ранним утром, когда он еще не проснулся, и поздним

    вечером, когда он уже спит, возникает импульс: "Подчиняться. Покоряться".

 

    Мы  молча  переглянулись.  Это  было  чудовищно.  Я поймал взгляд сына и

    увидел, что глаза его наполнились слезами.

 

    - О, ч-черт... - прохрипел доктор Орфус. - Так это же фашизм!

 

    Анджиола  не  произнесла  ни слова. Как видно, ее душевные силы иссякли.

    Карбур, уловив ее состояние, продолжал за нее:

 

    -  Это и есть фашизм, только - новый, хотя закону о "Вживлении Приемника

    Мыслей"  не  один десяток лет. Но разве у фашизма не было врагов! Против

    него  восставали,  но  тем  не  менее,  в "Эль-Параисо" живет уже второе

    поколение  живых  роботов...  Они  покорно  трудятся  - столько, сколько

    прикажут, покорно делают то, чего от них требуют.

 

    -  И  все  живут, думают, работают по одному образцу! - в ужасе спросила

    Галия Джанму.

 

    -  Нет,  - с печальным спокойствием ответил Карбур. - Нет. Этой операции

    подвергаются  не  все.  Она  не  затрагивает избранных, не затрагивает и

    сорок  девять  династий,  занимающих  наиболее  высокое административное

    положение  в  науке,  а  также составляющих основу научного прогресса, -

    ибо  доказано,  что операция ВПМ делает людей малоспособными к духовному

    творчеству.  (К  ним относятся люди, обладающие состоянием не менее трех

    с  половиной  миллионов  стерпесо - это параисянская валюта, - военные в

    чине  генерала, Конституторы, то есть члены Президентского Совета, и сам

    Президент).

 

    -  Не  понимаю...  Я  не понимаю, как же тогда ты и Анджиола! - спросила

    Кванта. - Вы оба - борцы. Значит, в вашем мозгу нет ничего такого!

 

    Карбур  насторожился.  Какая-то  мысль  словно сковала его. Казалось, он

    колебался,  вымолвить  ли  то,  что  до  сих  пор  оставалось тайной. Но

    колебание продолжалось недолго.

 

    Теперь  мы  узнали,  что  среди  ученых-медиков были противники закона о

    ВПМ.  Уже  в  самом начале действия этого закона они, в строжайшей тайне

    от  Стражей Порядка, делали некоторым новорожденным (если было известно,

    что  их  родители  одаренные  от  природы люди...) фиктивную операцию. В

    подобных  случаях детям вживляли либо преднамеренно испорченный Приемник

    Мыслей,  либо  просто-напросто крупицу металла. Комбинация эта позволяла

    благополучно  пройти  Специальную  Электронную Проверку, устанавливавшую

    присутствие в мозгу испытываемого инородного металлического тела.

 

    Шли  годы.  Сначала были единицы, потом десятки и сотни эль-параисянцев,

    не  подвергшихся  операции ВПМ и все отчетливей понимавших, что мириться

    с  таким  чудовищным  насилием  нельзя,  что это антигуманно, жестоко по

    отношению и к живущим гражданам "Эль-Параисо", и к их потомкам.

 

    Сознание  этого  факта  привело  к  появлению  нелегальной революционной

    организации  -  "Восставшие  умы".  Действуя в условиях конспирации, она

    поставила  своей первоначальной целью - избавить как можно большее число

    эль-параисянцев  от  принудительного  социального  идиотизма.  В  состав

    организации  удалось  вовлечь  известную  часть  хирургов,  занимавшихся

    вживлением  "Приемника Мыслей". Затем последовало создание разветвленной

    сети  центров,  готовящих  бойцов  АУС.  Это расшифровывается как "Армия

    Уничтожения  Страха"  и  "Армия  Установления  Свободы". Этим же центрам

    поручено добывать и хранить запасы оружия.

 

    -  Власти  "Эль-Параисо" не считают, что с организацией "Восставшие умы"

    уже покончено? - спросила Галия Джанму.

 

    -  Мы терпели поражения не однажды. И не однажды провозглашалось о нашем

    разгроме. Но мы - были. Мы - есть. Мы - будем!

 

    -  И  когда  настанет  момент, мы... - возбужденно воскликнула Анджиола.

    Закончить она не успела. Ее прервал Иль.

 

    - Да он уже наступил! - с пылом вскричал он. - Чего вы ждете!

 

    Грэнси улыбнулась

 

    -  Ну,  а  много  ли  вас  сейчас?  -  спросила  она.  Анджиола и Карбур

    переглянулись. Последовала пауза.

 

    -  Мы не можем... Мы не вправе разглашать тайну, не принадлежащую нам, -

    сказал  Карбур.  Видимо,  опасаясь,  что  такой  ответ  обидит его новых

    друзей, он добавил: - Мы - только двое из очень многих.

 

    И  Анджиола  и Карбур устали. Переживания минувшего дня, долгие беседы с

    нами... Было решено продолжить разговор позднее, спустя несколько часов.

 

    В  следующей беседе "брамийцев" с Карбуром и Анджиолой принимали участие

    только  командир Грэнси, доктор Орфус, Кванта и я. Остальные были заняты

    своими  делами.  "Брами"  стоял  на месте, но все механизмы и устройства

    надлежало   держать   в   полной   готовности.  Иль,  с  его  всегдашней

    привязанностью  ко  всему,  что касалось кораблей, вертелся около Галии,

    которая работала в машинном отсеке.

 

    Нам  было  понятно, что Карбур и Анджиола ждут от нас теперь объяснения:

    кто  мы,  для  какой  цели появились на территории "Эль-Параисо". Но как

    это  лучше  сделать?  Доктор Орфус взял инициативу на себя. Он спросил у

    Анджиолы,  не  наблюдалось  ли  в "Эль-Параисо" заболевания, вызывающего

    катастрофическую  утрату  аппетита  и  смерть  от истощения, и как давно

    такие случаи имели место?

 

    -  Года  два  с  половиной  -  три  назад,  -  ответила  она, подумав. -

    Заболевшие  непременно  погибали.  Но  скоро  было  найдено  средство, и

    болезнь остановлена.

 

    -  Средство?!  Какое  же?  -  Все мы - Грэнси, Кванта, я - непроизвольно

    придвинулись к Анджиоле.

 

    -  Никому  из  простых  смертных  оно неизвестно. Просто всему населению

    "Эль-Параисо" сделали какие-то прививки и теперь повторяют их каждый год.

 

    Грэнси  испытующе  смотрела  на  Анджиолу  и  молчала.  Я видел, что она

    колеблется,  доверить  или  нет  молодой женщине и ее другу секрет, ради

    которого  мы  проделали  свое  опасное  путешествие. Что касается меня и

    доктора Орфуса, то мы, заметив колебания нашего командира, предложили:

 

    - Говори, Грэнси. Это необходимо.

 

    И  тогда  Грэнси  сообщила,  что  именно  это  средство,  эта прививка и

    интересует нас.

 

    -  В  республиках  ОКЕАНа  появилось точно такое заболевание, какое было

    когда-то  у  вас,  в  "Эль-Параисо".  И хотя случаи немногочисленны (тут

    она,  конечно, покривила душой), но люди погибают... Мы уверены, что это

    диверсия.

 

    Дальнейшее  объяснять  не пришлось, И она, и Карбур все поняли, и сейчас

    их волновало только одно: каким образом помочь нам.

 

    Итак,  предстояло  выработать  план  действий.  Для  этого  Грэнси снова

    собрала  всех.  Разговор был необыкновенно жарким. Всем ясно: необходимо

    добыть  ампулы с вакциной, предохраняющей от "Блокании". Нужно во что бы

    то  ни стало выяснить местонахождение лаборатории, в которой эту вакцину

    вырабатывают, и узнать секрет ее производства.

 

    Карбур,  участвовавший  в  этом  совещании на оравах полноправного члена

    экипажа "Брами", произнес с готовностью:

 

    -  Я  по  специальности  -  химик. Через друзей мне, может быть, удастся

    отыскать  эту  лабораторию.  А  ты,  Анджи,  должна  получить  ампулы  с

    вакциной. Молодая женщина в сомнении покачала головой.

 

    -  А ты не думаешь, Карбур, что мы снова попадем в лапы Стражей Порядка?

    Нет, нет, не за себя я боюсь, но если нас не станет, кто поможет ОКЕАНу?

 

    -  А  знаете  что,  -  таинственно  промолвил  Иль,  -  надо изменить их

    внешность. Возьмем грим, приклеим бороду...

 

    - И Анджиоле - тоже... - посмеиваясь, сказала Галия Джанму.

 

    Все рассмеялись.

 

    Как  и  прежде.  Кванта  удивляла  нас неожиданными, но вполне разумными

    идеями.   О   чем-то   сосредоточенно  размышлявшая,  на  этот  раз  она

    неторопливо произнесла:

 

    - У меня есть одно соображение. Вот послушайте...

 

    Над  пЭль-Параисо" стоял ранний предутренний час. Было пасмурно, моросил

    дождик,  и  дул  порывистый  холодный ветер. Пятеро с "Брами" подождали,

    пока  ветер  утихнет, и вышли из укрытия. Один за другим зашагали они по

    тропе  к  открытой  ровной площадке, на которой приземлялись летательные

    аппараты. Здесь они расположились за зубчатой скалой.

 

    Миновал  час,  другой...  Вокруг  было спокойно. Но вот послышался вдали

    шум.  Расчет  Кванты  оказался  безошибочным.  Летательный  аппарат стал

    снижаться.  Пятеро  притаились. Только один из них - толстый на коротких

    ногах  Страж  Порядка - встал во весь рост. Он вышел вперед и, сдернув с

    головы  форменную  каску,  стал  размахивать  ею  над  головой, стараясь

    привлечь  к  себе  внимание.  За спиной толстяка, почти вплотную к нему,

    стояла Анджиола.

 

    -  Ну? Почему молчишь?.. - жестко и отрывисто спросила женщина. - Кричи,

    кричи, не то... - В спину толстяка уперлось что-то твердое, холодное.- Ну?!

 

    -  Сейчас,  сейчас...  -  залепетал  толстяк, испуганно тараща маленькие

    заплывшие глазки. - Они же еще не сели. Они же еще не вышли, они же...

 

    В  этот  момент  как  раз  стукнула дверца кабины, и из машины выскочили

    четверо Стражей Порядка. В руках они сжимали оружие.

 

    -  Я  здесь,  я  здесь!  -  фальцетом  заверещал толстяк и опять замахал

    каской.   Четверка   бросилась   к  нему.  И  тот,  кто  был,  очевидно,

    начальником, завопил громовым голосом:

 

    -  Это так ты несешь службу, проклятый Фрицрих Хосе Xox? Его разыскивает

    половина иЭль-Параисо", а он... Ах, негодяй!

 

    Толстяк пошатнулся.

 

    -  Ва-ва-ваше  Вы-высокое  Ох-ох-хранительство,  господин  Жерманика,  -

    заикаясь, пискнул он. - Но я... но ведь я...

 

    Твердый,   холодный   и  узкий  предмет  впился  в  его  спину.  Толстяк

    вздрогнул,  поспешно  зашептал,  повернув  голову вполоборота: - Хорошо,

    хорошо,  слушаюсь!  -  и  уже бодрым голосом закричал: - Они у меня тут,

    тут, господин Жерманика. Я их поймал, этих мерзавцев! Они - здесь!

 

    Четверка  ринулась к нему, но не успела приблизиться и на десяток шагов,

    как  раздался  ровный  свист.  Что-то  нестерпимо  яркое, тончайшее, как

    паутинная  нить,  протянулось к одному, другому, третьему Стражу... Один

    из  другим  они  рухнули,  застывшие  в  самых  нелепых позах. Несколько

    секунд стояла тишина, затем выскочил еще один Страж и пронзительно заорал:

 

    -  Э-эй,  Фрицрих, эй, что такое! Что там! - И так как никто не отвечал,

    устремился  к  лежащим  неподвижно  коллегам,  одновременно  призывая: -

    Сюда, сюда, Фрицрих, помоги!

 

    Он склонился над господином Жерманикой, нетерпеливо повторяя:

 

    -  Идешь  ты, что ли, Фрицрих, или... - но договорить не успел. Две пары

    сильных  рук схватили его сзади, и не успел он опомниться, как уже лежал

    связанный, с заткнутым ртом и с плотной повязкой на глазах.

 

    Он  почувствовал, что его поднимают, несут, вносят куда-то, усаживают...

    Он  слышал  также  незнакомую  речь,  слышал  голоса  -  то  мужской, то

    женский...  Потрясенный  внезапностью  происшедшего,  Страж этот даже не

    пытался сопротивляться.

 

    Но  вот  с глаз его сдернули повязку, и этот единственный уцелевший член

    эль-параисянского  летного  экипажа  увидел  себя  сидящим  в  своем  же

    пилотском  кресле.  Рядом  с  ним находился осужденный на смерть Карбур,

    которого двое суток назад в этой же машине доставили на "Поле Мертвых".

 

    -  Знаешь  ли  ты,  где  находится  Уединенный  Медицинский Центр?- сухо

    спросил  его  Карбур.  - Отвечай, иначе с тобой будет то же самое, что с

    ними.  -  Он  кивнул  в  сторону лежавших на "Поле Мертвых" тел. - Это я

    говорю тебе, Старший Страж Порядка Глу!

 

    Тот,  кого  звали  Глу,  глядел  на нас исподлобья и молчал. Губы у него

    вздрагивали,   но  вряд  ли  от  страха...  Тогда  я  включил  "Лазерный

    Кинжал-13",  рассчитанный  на  13  разрядов-вспышек,  и  провел лучом по

    ближайшему  гранитному  валуну.  Огромный камень, разрезанный так ровно,

    словно  его  срезы отшлифовали, распался надвое. Глу, может быть, и знал

    о существовании аппарата, но на его глазах такого никогда не происходило.

 

    Страж побледнел. Посопев, он произнес не очень внятно:

 

    - То, что тебя интересует, находится в Сан-Крысидо.

 

    - В каком районе?

 

    - Район - "ЦБФ - Отдельный".

 

    -  Так.  Держи  курс  именно  туда.  Помни: направление и курс проверяет

    опытный штурман. За отклонение - смерть!

 

    -  Но  не зубами же мне управлять, - злобно прошипел Глу. Его развязали,

    он  подвигал пальцами, размялся и включил двигатель. "Лягушка" поднялась

    в воздух.

 

    Карбур,  свободно  говоривший  на староанглийском языке, не понятном для

    Стражей,  объяснил,  что  столь  странный для нас способ передвижения по

    воздуху  (прыжками, прыжками!), каким обладает так называемая "Лягушка",

    свойствен только полицейским машинам: легче маневрировать.

 

    План,    предложенный    Квантой,    предполагал    использование   того

    единственного  средства передвижения по воздуху, каким мы располагали, -

    электролета,  захваченного  вместе  с  толстяком  Фрицрихом и укрытого в

    диком  каменном  хаосе "Поля Мертвых". Но кто знает - может быть, он уже

    обнаружен?   Поэтому  избрали  иной  вариант  действий,  исход  которых,

    правда,   предугадать  было  невозможно.  Толстяк  Фрицрих  Хосе  Хох  -

    неудачливый  помощник  Стража  -  послужил  одновременно  и приманкой, и

    маскировкой.  Чтобы  он  не сбежал, его соединили наручниками с Андиолой

    (настояла  на  этом  она),  а  ее  снабдили  отобранным  у  полицейского

    оружием.   Это   был,   как  объяснил  Карбур,  небольшой  аккустолет  -

    аккумуляторный   пистолет,   рассчитанный   на   восемь  высокочастотных

    электрических  разрядов.  Нажатие  кнопки  -  и  короткий, но мгновенный

    импульс  поражал  человека  насмерть. Кванта, я. Иль и Карбур составляли

    своего  рода  эскорт  и  в  то  же  время ударную силу нашего передового

    отряда, которому предстояло сделать первый шаг в неизвестность.

 

    В  полете  Карбур  шепотом,  и  только  мне,  высказал  мысль о том, что

    Полиция   Обязательного   Порядка,  которой  подчинены  все  Стражи,  не

    прекратит  поисков  исчезнувшего  Фрицриха  вместе с его электролетом, а

    также  и самого Карбура с Анджиолой, покуда не отыщется их след. Значит,

    можно ждать нового появления полицейских "Лягушек" в районе "Поля Мертвых".

 

    Последующие события показали, что он не ошибся.

 

    Сейчас  весь отряд, вместе с пленными Фрицрихом и Глу, находился на пути

    к   выполнению   первой   задачи:   получению  ампулы  с  драгоценнейшей

    таинственной  вакциной.  Для  самозащиты мы взяли с собой два сономета -

    ими  вооружили Кванту и Карбура. В моем распоряжении был лазерный кинжал

    с   дальностью  действия  в  9  миль.  Анджиолу  вооружили  аккустолетом

    Фрицриха. Точно такое же оружие, отобранное у пилота "Лягушки", получил Иль.

 

    Всю  предшествующую  ночь на "Брами" шла лихорадочная подготовка к этому

    ответственному  рейду.  Из  хозяйственных  отсеков  спиралехода извлекли

    запасы  различных  синтетикотканей:  требовалось  срочно  изготовить для

    всех,  кто  отправлялся  на  поверхность,  форму  Полиции  Обязательного

    Порядка,  причем  такую,  какая нисколько не отличалась бы от настоящей.

    Ее образец у нас был - форма Фрицриха.

 

    Для  изготовления  обмундирования  Стражей  пригодилась  также ткань, из

    которой  состояла  оболочка  воздушного  шара,  того  самого, что служил

    средством  сообщения  строителей  "Брами"  на  озере  Виктория-Ньясса  с

    внешним  миром.  Мы  захватили  эту  оболочку  с собой, предполагая, что

    воздушный шар может понадобиться в ходе действий экспедиции.

 

    Ткань   эта   была   особого   рода.  Пропитанная  составом  с  примесью

    наэлектризованных  волокон  морских  водорослей,  она отлично согревала,

    предохраняла   от  сырости  и  была  своего  рода  барьером  для  многих

    болезнетворных микробов и вирусов.

 

    С  шитьем  успешно справилась Иранита. Вдобавок ко всем своим кулинарным

    талантам,  она  оказалась еще и искусной швеей. Ей помогали Галия Джанму

    и  Наталья  Ууль,  Иранита  кроила,  а  они  соединяли  все в одно целое

    специальным клеем.

 

    Очутившись  на  борту  полицейской  "Лягушки",  мы все по очереди (кроме

    Анджиолы)   извлекли   из   заспинных   сумок   приготовленную  форму  и

    переоделись.  Кроме  того,  в  запасе  у нас оставалось четыре комплекта

    обмундирования  Полиции  Обязательного  Порядка, снятого с той четверки,

    что  лежала  сейчас  на  "Поле Мертвых". Мундиры этих полицейских имели,

    правда,  некоторый изъян: на том месте, где коснулся их "укол" лазерного

    кинжала, - осталось крохотное отверстие.

 

    И  толстяк  Фрицрих,  и  Глу  старались не смотреть на нас, новоявленных

    стражей  порядка.  А когда мне удавалось поймать их случайный взгляд, то

    ничего, кроме злобы, смешанной со страхом, я не улавливал.

 

    -  Никаких  вопросов!  -  строго  и  безоговорочно приказал Карбур обоим

    Стражам.  -  Эти трое (он имел в виду Кванту, Иля и меня) - пришельцы из

    другого  космического  мира.  Они  -  с  планеты "Марсилия-Икс". Никаких

    вопросов и полное подчинение. Иначе...

 

    Тем,  кто  привык  считать правомерным и разумным насилие и уничтожение,

    вряд  ни  требовалось втолковывать, что означает это "иначе". Не счел он

    нужным  также  рассказывать - что это за планета "Марсилия-Икс", так как

    вполне  был  уверен  в  совершенном  невежестве  представителей  Полиции

    Обязательного Порядка.

 

    Как  только  мы  взлетели. Кванта, отлично разбиравшаяся в навигационных

    картах,  поменялась  местами с Карбуром и села рядом с пилотом. На легко

    вращающемся  цилиндре с меридианальной сеткой виднелись неровные красные

    линии:  по  ним  можно было проследить курс полета в важнейшие жизненные

    центры "Эль-Параисо".

 

    Она   отыскала   на   этой  карте  город  с  названием  "Сан-Крысидо"  и

    безошибочно  контролировала  полет.  Когда  пилот,  примерно на половине

    пути,  вздумал  было  отклониться  в сторону, вероятно замышляя посадку.

    Кванта бросила несколько слов Карбуру и на плечо Глу легла сильная рука:

 

    - Курс восемьдесят - сто семнадцать с половиной... Исправить!

 

    Естественная   в   нашем  положении  напряженность,  необходимость  быть

    бдительными  лишала нас возможности наблюдать за местностью, над которой

    мы пролетали.

 

    Спустя  час  и  двадцать две минуты, мы приземлились на ровной площадке.

    Она  венчала собой невысокий курган. Курган этот окружала густая зелень.

    Площадка была безлюдна.

 

    Едва  мы  приземлились,  Глу снова почувствовал силу рук Карбура и моих.

    Мы  ловко  и быстро связали его, плотно завязали глаза и положили на дно

    кабины,   прикрыв  сверху  пустыми  заспинными  мешками...  То  же  было

    проделано  и с Фрицрихом. Переодетый в форму. Иль встал возле "Лягушки",

    будто бы охраняя ее.

 

    Перед  тем  как покинуть кабину "Лягушки", мы посовещались. Анджиола еще

    раз  напомнила  о  том,  что ей было известно о таинственной вакцине и о

    том,  что  такое, по дошедшим до нее слухам, УМЦ: Уединенный Медицинский

    Центр.

 

    -  Если  Ирронго  все  еще  там,  то...  -  начал было Карбур, но Кванта

    перебила его и распорядилась:

 

    - Хорошо, это потом. А сейчас - надень на себя второй комплект формы.

 

    - Зачем? - удивился он.

 

    - Потом поймешь. Поторапливайся.

 

    Мы  знали,  что,  оставляя  рядом  с нашей "Лягушкой" одного только Иля,

    рискуем  многим.  На  площадке  стояло  еще  два  летательных  аппарата,

    правда,  без  полицейских  обозначений. Значит, в любой момент возле них

    могли   появиться   люди,   и   не   исключено,   что   кто-то   из  них

    полюбопытствует, зачем в УМЦ прибыла полиция...

 

    Но в том, что мы задумали, без риска не обойтись.

 

    Встав  на  самодвижущуюся  дорожку,  мы  спустились  к  подножью холма и

    направились  к  комплексу  зданий,  расположенных  поодаль.  Собственно,

    комплекс  состоял  из  двух  сооружений:  многоэтажного кольца диаметром

    примерно  в  восемьдесят-девяносто метров, и возвышавшейся над ним башни

    с  мачтой  на  вершине.  Мачта  была  необычной формы. Она заканчивалась

    шаром, из которого торчали короткие тонкие прутья.

 

    Впереди,  держа  наготове  сономет,  вышагивал  Карбур.  Он был исполнен

    такого  самодовольства, тщеславия и важности, что никто, ни одна душа не

    могла   бы   усомниться   в  принадлежности  этого  человека  к  Полиции

    Обязательного Порядка.

 

    За  ним  следовала  Анджиола в той же самой арестантской одежде, которая

    была  на  ней при высадке на "Поле Мертвых". Руки ее, скорбно опущенные,

    были охвачены стальными наручниками. Лицо выражало только покорное отчаяние.

 

    Шествие  замыкали  Кванта, также переодетая в полицейскую форму, и я. На

    голову  мы  водрузили каски, из тех, что были взяты с ликвидированной на

    "Поле Мертвых" четверки.

 

    Держа  руку  на  поясе,  где был прикреплен чехол с лазерным кинжалом, я

    посматривал  на  охраняемую узницу с таким видом, точно собирался сию же

    минуту истребить ее.

 

    Вокруг   здания   рос   густой   колючий  кустарник  высотой  в  полтора

    человеческих  роста.  По  узким  боковым дорожкам никто не ходил, только

    двое  с садовыми ножницами подстригали зелень. Зато по центральной аллее

    скользила бегущая дорожка, и там было довольно оживленно.

 

    Суетились  какие-то  люди  с  миниатюрными тележками, в кузовках которых

    поблескивали  сосуды  причудливой  формы, маленькие трубчатые батарейки,

    резиновые    коробочки...    Деловой    походкой    шли   сотрудники   в

    прозрачно-серебристых  халатах и комбинезонах. Прихрамывая, прогуливался

    высокий старик, - вероятно, больной.

 

    Перед  нами,  однако,  расступались  все. Тележки сворачивали в сторону.

    Люди, настороженно оглядывая шествие, обходили нас стороной.

 

    -  Налево...  -  шепнула  Анджиола,  но  так,  чтобы  услышал Карбур. Мы

    свернули  от  центральной магистрали и оказались перед легкой оградой из

    серебристых  трубок.  У  входа стоял багроволицый мужчина в белой куртке

    со знаком черного креста на рукаве.

 

    -  Пропустить!  - приказал Карбур, когда привратник загородил ему дорогу

    и  потребовал  пропуск.  Тот  попытался возражать, но Карбур решительным

    движением отодвинул его в сторону, сказав при этом угрожающе:

 

    - "Эль-Параисо" - прежде всего!

 

    Услышав эти слова, багроволицый, угодливо поклонившись, открыл вход.

 

    Перед  нами - подъезд, похожий на распиленный пополам цилиндр. Невдалеке

    в  обрамлении  ярких  цветов на постаменте - памятник: стоящая на задних

    лапках тощая крыса. Вытянув передние, она держала щит.

 

    Надпись   на   высоком   каменном   цоколе:   "Эль-Параисо"   благодарит

    Ант-Эрроузму  Чепучеса - создателя вакцины "Х-О". "Эль-Параисо" - прежде

    всего!"

 

    На секунду обернувшись, Анджиола прошептала едва слышно:

 

    -  Ант-Эрроузма  Чепучес - это тот, чью вакцину мы ищем... Он работал на

    крысах.  Та,  что на памятнике, - символ истощения... - И тут же сказала

    Карбуру: - Педаль...

 

    Карбур  нажал  ногой  белеющую  у  подъезда  педаль,  похожую на большой

    рояльный клавиш. Полукруглые створки раздвинулись, и мы вошли внутрь.

 

    Видимо,  появление  в  этих  стенах  арестанта, сопровождаемого Стражами

    Порядка,  было  не  столь уж необычным явлением, во всяком случае, никто

    нас  не задержал. Затруднение возникло чуть позже, когда мы остановились

    перед   наглухо   закрытыми   дверями  со  световым  табло,  на  котором

    поблескивало   несколько   крошечных,   размером   с   детскую  ладошку,

    экранчиков.  На  табло  -  ничего  не  говорящие  обозначения: очевидно,

    каждый,  кто попадает сюда, обязан знать, что скрывается за тем или иным

    знаком.

 

    Как  пристально ни разглядывали мы табло, нигде, однако, не нашли знака:

    "Х-О",  и  я  не  знаю, что произошло бы далее, если бы Анджиола, в силу

    своих  прежних  контактов  с  медиками  знавшая  кое-что  об  Уединенном

    Медицинском Центре, не пробормотала так, что ее услышал только Карбур:

 

    - Справа...

 

    Да,   справа,  выше  того  места,  где  пестрели  буквенные  и  цифровые

    обозначения:  "К-МР-88"  и  "К-МР.10-10",  виднелась  золотистая  кнопка

    необычной  формы  -  восьмигранная  с  закруглениями,  окаймленная синей

    полоской. Против нее - никаких знаков не было.

 

    - Эта!

 

    Анджиола   опустила   веки,  и  Карбур  коснулся  кнопки.  На  несколько

    мгновений  вспыхнул  возле  нее  голубой  экранчик,  и мы увидели на нем

    морщинистое  лицо с тяжелым квадратным подбородком. Глаза, почти скрытые

    под  нависшими  веками,  смотрели на нас с подозрительностью... Экранчик

    погас, и тут же вспыхнул снова: на нем затрепетали знаки "771-У-ОХХ".

 

    -  Идите...  -  опять  услышали  мы  шепот  Анджиолы.  - Седьмой лифт...

    Семьдесят первый этаж... Крыло "У"... Помещение - ноль двадцать...

 

    Так  мы  оказались  в  клинике, где был найден не известный науке ОКЕАНа

    "вирус  кахексикум"  -  "вирус  истощения";  этот  вирус  исследовали  и

    испытывали на приговоренных к смерти членах организации "Восставшие умы".

 

    Разумеется,  у  персонала  отдела  "771-У-ОХХ"  не могло родиться и тени

    сомнения  в  том,  что  появившиеся  в его стенах чины ПОП на самом деле

    никакого  отношенияк  охране порядке не имеют. Карбур произнес у входа в

    отдел:  "Эль-Парансо"  -  прежде  всего!",  фразу, служившую своего рода

    официальным  приветствием,  и  воздел  при этом правую руку со сложенным

    крестообразно  большим  и  указательным пальцами. Ему ответили тем же. И

    только спросили, указывая на Анджиолу:

 

    - Как приказано поступить с доставленным субъектом?

 

    Разговаривал  с  Карбуром  тот  самый  человек,  чье  лицо  мы видели на

    телеакранчике.

 

    -   Преступившая   закон   эль-параисянка   Очи-Очильбаз,  -  назвал  ее

    вымышленным  именем  Карбур,  -  обманом  избежала обязательной прививки

    вакциной  "Х-О", ибо хотела умереть, лишив страну одной рабочей единицы,

    и  пыталась  таким  образом  подорвать  экономическую  мощь  государства

    "Эль-Параисо"...   -  Сделав  паузу,  Карбур  выспренне  заявил:  -  Она

    приговорена  к наказанию и будет отправлена в Город Подземных Плантаций,

    после  того как ей введут оптимальную дозу вакцины великого Ант-Эрроузмы

    Чепучеса!

 

    -  Начальник  отдела "771-У-ОХХ" Ку-Клуксто выполнит приказ Пэ-О-Пэ (так

    он  именовал  Полицию  Обязательного  Порядка),  -  столь  же  выспренне

    ответил  человек  с  тяжелым  подбородком  и  добавил,  как  заклинание:

    "Эль-Параисо" - прежде всего!".

 

    Он  дал  распоряжение,  и  нас  провели  в одно из помещений, где стояли

    койка,  небольшой  столик  и  сейф  с полупрозрачными, необычно толстыми

    стенками.

 

    В  помещении  находилась  лаборантка, хрупкая, миловидная, но со странно

    спокойным    и   пустым   взглядом   девушка.   Она   молча   занималась

    приготовлениями,  потом жестом показала, что Анджиолу следует уложить на

    койку, сняв предварительно с нее наручники, и произнесла:

 

    - Готово!

 

    Открылась  дверь  соседнего  помещения,  появились двое служителей, а за

    ними  в  лабораторном  одеянии  широкоплечий седеющий здоровяк с румяным

    лицом.  Он  открыл сейф, взял из особого отделения ампулу и повернулся к

    нам.  Бросив  внимательный  взгляд на Карбура, он заметно смешался, даже

    отступил назад.

 

    Карбур  едва  заметно улыбнулся. Не меняя выражения лица, ибо оно должно

    соответствовать  достоинству Стража Порядка, он незаметно, но так, чтобы

    врач  это  видел,  сделал  быстрый и не понятный для меня жест: согнув и

    прижав  к  ладони  большой  и  безымянный  пальцы,  средние  раздвинул и

    опустил  руку  вниз.  Просветлев,  затаив  на  губах  усмешку,  здоровяк

    ответил ему таким же жестом.

 

    Он  приблизился  со  шприцем  к  Анджиоле и уже хотел ввести ей под кожу

    иглу, но вдруг Карбур остановил его, сказав:

 

    - Она, кажется, потеряла сознание.

 

    Служители  и  лаборантка склонились над Анджиолой, но выпрямиться уже не

    успели: выстрелы из сономета Кванты моментально сразили их.

 

    - Что это значит, Карбур! - в испуге воскликнул врач.

 

    -  "Восставшие  умы"  действуют!  -  отрывисто бросил Карбур. - Вставай,

    Анджи,  а ты, Ирронго, - обратился он к врачу, - бери весь запас вакцины

    "Х-О" - и с нами! Быстрей!

 

    Ирронго  колебался  не  более секунды. Он бросился к сейфу и лихорадочно

    стал  укладывать  в  ручной  металлический контейнер коробки с ампулами.

    Правда, закрыть его он не смог: что-то не ладилось с запирающим устройством.

 

    -  А  зачем  вакцина? - спрашивал он, снова и снова пытаясь справиться с

    контейнером.

 

    -  Потом...  сейчас  не время, - отвечал Карбур, сбрасывая с себя второй

    комплект  полицейского  обмундирования,  который  его  заставила  надеть

    Кванта. - Ты готов?

 

    -  Да  вот...  не  могу тут... - Контейнер по-прежнему не закрывался. Но

    прозвучал голос Анджиолы, до сих пор не проронившей ни слова:

 

    - Нажми левый ползунок... Крепче жми!

 

    Ирронго  машинально  последовал  этому  совету,  раздался слабый щелчок,

    контейнер  закрылся.  Обернувшись  в  сторону той, что подала ему совет,

    врач с тревожной радостью спросил:

 

    - Анджи!! Неужели!

 

    -  Да, я, но не сейчас, Ирронго... Быстро надевай на себя вот это. - Она

    подала  ему обмундирование, сброшенное Карбуром. - Быстрее, иначе нам не

    выйти!

 

    Еще   минута   -  и  врача  Ирронго  Го-Патриа  (так  было  написано  на

    металлической  пластинке,  прикрепленной к его лабораторному одеянию) не

    стало.  Появился еще один полицейский. Можно было уходить, но прежде чем

    это  сделать,  Ирронго  включил местную связь, соединился с Ку-Клуксто и

    почтительно доложил:

 

    - Все исполнено, мой шеф!

 

    А  затем  из  отдела  "771-У-ОХХ"  вышли  четверо  Стражей  Порядка. Они

    образовали  квадрат,  в  центре которого находилась чернокожая женщина с

    забинтованным лицом и скованными руками.

 

    Человек   с  тяжелым  подбородком,  мимо  которого  неизбежно  следовало

    проходить, остановил нас и недоверчиво спросил:

 

    -  Ее сопровождали, - он кивнул на Анджиолу, - кажется, трое... А это! -

    Он  кивнул  в  сторону  Ирронго.  Лицо  того,  скрытое  низко надвинутой

    каской, вряд ли можно было рассмотреть.

 

    -   Очень   опасная   преступница,   -  понизив  голос,  с  подчеркнутой

    таинственностью  сообщил  ему  Карбур.  -  Пыталась  сопротивляться!  Мы

    срочно  вызвали  еще  одного  Стража  из  Резерва. "Эль-Параисо"- прежде

    всего, шеф!

 

    Все  еще  недоверчиво  хмурясь,  Ку-Клуксто  нажал кнопку и открыл выход

    наружу, и мы опять оказались в одном из бесчисленных коридоров УМЦ.

 

    Шли   мы   степенно,   хотя   сознание  опасности  возрастало  с  каждым

    мгновением. Что, если отсутствие Ирронго уже обнаружено?

 

    Но  вот,  наконец,  и  холм.  Теперь уже спешно подымаемся по движущейся

    дорожке  наверх и растерянно останавливаемся: нашей "Лягушки" нет. Она -

    исчезла...

 

    Не  знаю,  сколько  простояли  мы  в  оцепенении.  Вероятно, это длилось

    совсем  недолго,  но  мне показалось, что прошло ужасно много времени. Я

    мысленно  представил  себе,  что  ни мой Иль, ни я никогда уже не сможем

    вырваться отсюда, и почувствовал на лбу холодный пот.

 

    Первым   пришел   в  себя  Карбур.  Бросив  быстрый  взгляд  вокруг,  он

    решительно  направился  к  стоящему  поодаль, на площадке, расположенной

    пониже, электролету и позвал всех. Заглянув в кабину, приказал кому-то:

 

    -  Ну-ка,  выходи,  да  поживей!  Машина  на время конфискуется Полицией

    Общественного Порядка.

 

    Изнутри  вышла  темнокожая девочка-подросток лет пятнадцати и с дрожью в

    голосе спросила:

 

    - А что скажет моя госпожа, когда вернется?

 

    - Кто твоя госпожа? - задал ей вопрос Ирронго. - Где она?

 

    -  Мы  прилетаем  сюда  каждое утро. Ей делают молодую кожу. Ее супруг -

    господин... господин генерал Пфлимпфлиадос...

 

    -  А-а,  проклятье?  - непроизвольно вырвалось у Карбура. - Этого только

    недоставало!  -  Он  посмотрел  влево, вправо - летательных аппаратов на

    площадке   больше   не   было.   Взглянул   вниз:  к  дорожке-эскалатору

    приближалась  некая  тучная дама в сопровождении служителя УМЦ, угодливо

    провожавшего ее под руку.

 

    - Она уже идет, - сказала прислужница испуганно.

 

    Времени  для  раздумий  не оставалось. Легко отстранив ее, Карбур жестом

    пригласил меня и остальных в машину.

 

    -  Скажи,  не видела ли ты, куда направилась отсюда оранжевая "Лягушка",

    которая стояла вон там? - спросил он у девочки в последнее мгновение.

 

    -  Ее  похитили  злоумышленники.  -  Она  махнула  в том же направлении,

    откуда прибыли и мы. Тучная дама уже поднялась на холм и кричала издали:

 

    -  Ллоя,  мерзавка,  с  кем  ты там болтаешь? Почему ты не помогаешь мие

    подняться? Ллоя!

 

    Карбур  включил  двигатель.  Он  сделал  это,  наверное,  слишком резко.

    Электролет  рванулся,  накренился  так, что Анджиола упала, и стал круто

    набирать  высоту.  Внизу  мелькнула яростно размахивающая руками хозяйка

    чернокожей девочки и тут же исчезла.

 

    -  Вот  они!  -  воскликнула  Анджиола, указывая вправо. Вдали и а самом

    деле  была  видна  "Лягушка",  взметнувшаяся  в  этот  момент  над узким

    продолговатым  озером.  Но  была  ли это наша "Лягушка" или какая-нибудь

    другая?  Карбур  дал  предельную  скорость  и, приблизившись, мы увидели

    знакомый  бортовой номер. "Лягушка" летела как-то странно, точно лодка в

    бурных  волнах.  Как правильно предположил Карбур, она опять направилась

    к  "Полю  Мертвых".  Чтобы не вызывать подозрений у того, кто вел сейчас

    "прыгающий самолет", мы решили опередить его и приземлились раньше.

 

    -  Оставайся  здесь! - приказал Карбур Анджиоле. Вместе с ним, Квантой и

    Ирронго  мы  укрылись  за ближайшим валуном. Едва из "Лягушки" показался

    человек  -  это  был  толстый Фрицрих, - в него всадили хороший заряд из

    аккустолета.  Полицейский  кувыркнулся,  зацепившись  за  дверной проем.

    Никто  больше  изнутри  не  выходил. Тогда ползком мы приблизились почти

    вплотную к "Лягушке", и я сказал:

 

    - Иль!.. Иль!..

 

    Никто  не  отзывался.  Только послышался стон, а следом злобное рычание,

    сквозь которое можно было разобрать:

 

    -  Вашему  щенку  хор-рош-шо досталось, бандиты! - Это был голос Глу. Но

    сам  он не показался. Осторожно на животе я подобрался к самой "Лягушке"

    и  на миг заглянул внутрь, Глу - по-прежнему связан, хотя без повязки на

    глазах.

 

    А Иль!..

 

    Бледный,   сникший,   полулежал  он  в  хвостовой  части  "Лягушки"  без

    движения, по лбу его струилась кровь...

 

    Дальнейшее  потребовало  секунд. Мы снова завладели "Лягушкой", и теперь

    главное  состояло  в том, чтобы как можно быстрей добраться до своих, до

    "Брами", чтобы спасти Иля.

 

    Не  теряя ни мгновения, Ирронго перевязал мальчика (он использовал Пакет

    Экстренной   Помощи,  являвшийся  обязательной  принадлежностью  каждого

    члена  команды  "Брами")  и  ввел,  по  моему совету, под кожу крошечную

    ампулу     вещества,    поддерживающего    в    критическом    состоянии

    жизнедеятельность организма.

 

    Глу  все  еще  не  прекращал попыток освободиться: дергался, извивался и

    одновременно  изрыгал  яростное  проклятие  и брань, смысла которых я не

    понимал, хотя тон, каким они произносились, был достаточно красноречив.

 

    Между  тем,  Карбур,  Кванта  и Анджиола, с которой уже сняли наручники,

    лихорадочно  искали  вокруг хоть какую-нибудь пещеру. Следовало спешить.

    Пока  наши  столкновения  с  полицией  не  выходили  за пределы нижних и

    средних  ее  чинов,  удавалось  выходить  удачно  из  всех положений. Но

    теперь,  когда затронуты интересы супруги самого генерала Пфлимпфлиадоса

    -  начальника  Полиции  Обязательного Порядка, можно предполагать всякие

    неожиданности.

 

    Помощь,  оказанная  Илю,  подействовала.  Он  застонал,  открыл глаза и,

    увидев меня, с трудом прошептал:

 

    - Ты... здесь... паа, - и опять умолк.

 

    Ирронго, не отходивший от него, облегченно вздохнул:

 

    - Я полагал, что опасность велика. Но кажется, удар был не так силен...

 

    -  Вот  что, - предложил Карбур после тщетных поисков просторной пещеры,

    -  мы  долетим  до  побережья, оно близко, и затопим все три летательных

    аппарата на мелководье...

 

    - Не рискованно ли это? - усомнился я.

 

    - Может быть. Но машины понадобятся и вам, и нам. Бросить их нельзя.

 

    - А Иль!..

 

    -  Мы  внесем  его в тоннель. Ты и Кванта останетесь с ним и сообщите на

    "Брами".

 

    - Так. Значит, остальные...

 

    -   Ирронго   может   управлять   "Лягушкой",   я  и  Анджи  полетим  на

    электролетах. Ты покажешь, где спрятан тот, на котором прилетел Фрицрих.

 

    Он   посвятил   нас   в   свои   дальнейшие   планы,   затем,  пользуясь

    карто-валиком,  вмонтированным  в  пульт управления "Лягушкой", набросал

    какой-то эскиз, пометил его несколькими цифрами и вручил Кванте.

 

    -  Это  - для Грэнси. Мы будем ожидать "Брами" вот здесь. Все делалось в

    быстром   темпе.  Я  показал  место,  где  спрятан  электролет  толстого

    Фрицриха,  потом  Иля  внесли  на  руках  в  тоннель.  Он по-прежнему не

    открывал  глаза,  и в самый последний момент Кванта распорядилась, чтобы

    с  ним  оставался я, а сама устремилась на "Брами". В ее заплечной сумке

    лежали  коробки  с  драгоценными  ампулами антивируса "Х-О". Вскоре же я

    услышал жужжание моторов. Увидев Кванту, Грэнси воскликнула:

 

    - Наконец-то! Но где Иль? Где остальные?

 

    Поспешно  объяснив  положение  и передав добытые ампулы. Кванта вместе с

    Павлом  Березой  и  доктором  Орфусом  отправились  за раненым Илем. Его

    уложили  на носилки, и мы уже совсем собрались в обратный путь, но вдруг

    слух мой уловил знакомое жужжание.

 

    -  Погодите,  -  сказал  я  обеспокоенно.  "Неужели  "Восставшие умы" не

    смогли   выполнить   намеченного  и  возвратились?"  Осторожно  выдвинув

    перископ,  я  увидел,  что  ошибся.  Над  Полем Мертвых кружился большой

    оранжевый  -  значит, полицейский - электролет. А на горизонте виднелись

    еще  четыре  точки, быстро приближавшиеся. Полиция Обязательного Порядка

    не дремала. Надо было уходить.

 

    На  "Брами"  Иля  положили  в медицинский отсек, и около него безотлучно

    находились  доктор  Орфус, я и попеременно Галия Джанму и Наташа Ууль. А

    "Брами",  как  только  мы  оказались  снова  на  его  борту,  немедленно

    тронулся в путь.

 

    Йоноо  дал  кораблю  задний ход и двигался так до тех пор, пока мы вновь

    не   оказались  на  дне  нейтрального  моря.  Тогда  спиралеход  изменил

    направление  и,  прокладывая  себе  путь  в  земных  породах, устремился

    вперед и вверх.

 

    Грэнси уже несколько раз повторяла команду:

 

    - Быстрей, Йоноо, как можно быстрей, дорога каждая минута!

 

    И  Йоноо,  по  ее  настоянию,  ввел  в  действие резервную мощность, что

    допускалось  лишь  в  самых  крайних случаях. Счетчик вращал свой якорек

    скорее  обычного.  Рывок  и  легкое  покачивание дали знать, что "Брами"

    прорвался из земной тверди в морскую пучину.

 

    -  По  курсу!  -  раздался  в рубке управления напряженный голос Грэнси.

    План  Карбура  осуществлялся.  Мы направились к бухточке Спринг-бэй, где

    нас должны были ожидать он сам и его единомышленники - Анджиола и Ирронго.

 

    Едва на Экране Наружного Обзора показалось нужное нам место, мы всплыли.

 

    До  берега  оставалось не более полумили. Дикие угрюмые скалы обрывались

    отвесно  у  самых волн, и только между двумя острыми выступами был виден

    узкий проход. Уж не туда ли следовало проникнуть нашему "Брами"?

 

    Пристально  вглядываясь в берег, Грэнси колебалась. Кто мог сказать, что

    там, за этими мрачными скаламм? Береза вскинул руку, показав вперед:

 

    - Смотрите!

 

    На  одной  из  скал,  точнее - на ее утесе, стоял человек. Он размахивал

    руками,   делал   какие-то  знаки...  Включив  телескопический  локатор,

    увеличивающий   принимаемое   изображение,  мы  ясно  увидели,  что  это

    Анджиола. Лицо ее выражало тревогу. "Скорей! Как можно скорей!"

 

    Преодолеть расстояние, отделявшее нас от берега, оказалось делом несложным.

 

    Эхолокаторы   показывали,   что   глубина   здесь  немалая  и  подводных

    препятствий  нет.  Йоноо  увеличил  скорость.  "Брами" проследовал между

    двумя   стенами,   влажными,  осклизлыми  от  вечной  сырости,  -  и  мы

    действительно  оказались  в  бухте.  Берег  был плоским, ровным, лучшего

    места для высадки не придумаешь.

 

    Однако  до  высадки  ли  тут  было! Над бухтой кружились три полицейских

    электролета  и  время  от времени до нас доносилась очередь резких сухих

    щелчков.  В  волнах  у низкой песчаной кромки была видна полузатопленная

    "Лягушка".  Что  же  касается наших электролетов, то они словно исчезли.

    Ни  Карбура,  ни  Ирронго  нигде  не было видно. Живы они или нет? Может

    быть, ранены и успели куда-то скрыться?

 

    И  только одно стало ясно: воздушные полицейские приметили Анджиолу. Еще

    немного - и ее уничтожат! Медлить было нельзя.

 

    -  Йоноо,  Анджиола! - отчаянно крикнула Грэнси. Йоноо уловил ее мысль и

    тут  же  развернул  ультразвуковую  пушку  и  направил  ее  на ближайшую

    машину.  Короткий  громовой  раскат  потряс окружающие скалы и отдался в

    них  стократным  эхом.  На  наших  глазах  железная птица рассыпалась на

    мельчайшие  частицы.  Снова короткий громовой раскат - и снова задрожало

    все  вокруг.  Рухнула  в волны вторая машина, а за нею настал бы черед и

    последней, но она успела скрыться за береговой возвышенностью.

 

    С  "Брами"  спустили  моторную  алюминиевую  шлюпку  с  полыми  бортами.

    Вспенивая  воду,  она  пошла  к  утесу,  на  котором мы видели Анджиолу.

    Оставалось  совершенной  загадкой,  как  могла  она  забраться туда, но,

    приблизившись  к  подножью  каменной стены, мы (в лодке находились Павел

    Береза,  Наталья  Ууль  и  я)  обнаружили  ступени, вырубленные на почти

    отвесной   поверхности.  Шагать  по  ним,  скользким  и  неровным,  было

    небезопасно.  Оставив  в  лодке  Наталью,  мы  поднялись,  чтобы  помочь

    спуститься вконец измученной Анджиоле.

 

    Первым моим вопросом было:

 

    - Карбур и Ирронго... Где они?

 

    -  Там...  -  она  в  изнеможении  показала вдоль утесов. Но мы, не видя

    перед   собой  ничего,  кроме  сплошной  гранитной  пустыни,  недоуменно

    молчали и не двигались с места. Она повторила: - Там, там!

 

    Лодка  двинулась,  и  метров  через сто мы действительно заметили, точно

    высеченный  над  самой  гладью моря, низкий свод, под которым плескались

    угрюмые  воды.  Впереди  -  мрак. Включили носовой прожектор. Он осветил

    высокую  пещеру.  У  задней  ее  стены,  на  крошечном  выступе,  -  две

    скорчившиеся фигуры. То были Карбур и Ирронго.

 

    Мы  сняли  их  совсем  окоченевшими.  Пока  суденышко наше шло обратно к

    "Брами",   они   рассказывали   о  том,  что  произошло  в  этой  глухой

    заброшенной бухте.

 

    Все  трое, как и было намечено, успешно поднялись в воздух и направились

    к  Спринг-бэй,  но  почти  сразу  же заметили за собой погоню. Очевидно,

    генерал  Пфлимпфлиадос  не  на шутку рассвирепел, узнав, что неизвестные

    похитители утащили из-под носа тучной супруги ее личный электролет.

 

    Трое  из "Восставших умов" успели все же уйти от преследования, посадили

    свои машины в бухте, на отлогой части берега, и затопили их на мелководье.

 

    Казалось,  беглецов  не  обнаружат,  по  крайней  мере до того, как сюда

    подоспеет  "Брами"  и  возьмет  их  на  борт.  Но  расчет  этот оказался

    ошибочным:  вскоре  показались  оранжевые  электролеты. Карбур, которому

    была  известна  тайная пещера, приказал своим спутникам плыть за ним, но

    Анджиола   отказалась:   кто-то  ведь  должен  сообщить  приближающемуся

    кораблю о том, что они тут, в бухте.

 

    По  крутым  скалистым  откосам, используя выбитые еще во времена далекой

    древности  ступени,  вскарабкалась она на утес и осталась там ждать нас,

    скрываясь в какой-то расщелине.

 

    Не  появись  вовремя  "Брами",  трое  борцов  за  свободу  "Эль-Параисо"

    наверняка погибли бы.

 

    - Один воздушный полицейский удрал, - напомнила Анджиола.

 

    - Да. Наше пребывание в "Эль-Параисо" обнаружено, - Грэнси сжала губы.

 

    -  А  между  тем задача узнать, как приготавливается антивирус "Х-О", не

    выполнена, - озабоченно заметил доктор Орфус.

 

    -  О-о,  раз  я  здесь, считайте, что все в порядке, - вставил Ирронго с

    доброжелательной   улыбкой.   -   Антивирус   "Х-О"   требует  экстракта

    высушенной   водоросли   "нигрум   би-дуктус",  которая  произрастает  в

    "Эль-Параисо" на строго охраняемых озерах.

 

    -  "Нигрум  би-дуктус"? - задумчиво произнесла Наталья Ууль. - Я никогда

    не слыхала о такой водоросли. Может быть, ты знаешь. Кванта?

 

    Кванта  покачала  головой,  встала  и  пошла  в  библиотеку.  Вскоре она

    вернулась оттуда и сказала:

 

    -  В  картотеке  пресноводных водорослей такого названия я не встретила.

    На  всякий  случай  посмотрела  в  перечень  морских:  там тоже нет... В

    переводе с латыни это означает - "Двойной черный проток". Звучит странно.

 

    -  Для  того,  чтобы  победить  "Блоканию",  нужно  иметь в распоряжении

    особого  вида  фитоалексины,  способные уничтожить вирус болезни. Долгое

    время  не  удавалось  их  найти. Но вот, наконец, - Ирронго изобразил на

    бумаге  эту водоросль: она имела вид двойной спирали, - отыскали то, что

    требовалось.  Если в картотеках это наименование отсутствует, то вряд ли

    можно рассчитывать на то, что где-нибудь в ОКЕАНе она произрастает.

 

    Но командир Грэнси иного мнения.

 

    -  Не  может  быть,  - категорически заявила она, - чтобы нигде в ОКЕАНе

    больше  не  росла  эта "нигрум би-дуктус"! Ее найдут! Необходимо немедля

    отправляться назад.

 

    -  Обратно?!.  А  их,  Карбура  и  Анджиолу,  мы оставим на растерзание?

    Почему ты молчишь, командир Грэнси? - настойчиво спросила Кванта.

 

    -  Я...  думаю...  - с расстановкой произнесла Грэнси. - Я думаю, что...

    что если они захотят - мы возмьем их с собой... в ОКЕАН.

 

    -  Вот  именно,  если  захотят.  Но  давай  лучше  спросим  у  них!  Ты,

    Анджиола?.. Ты, Карбур?.. Ты, Ирронго?..

 

    Кванта  обращалась  поочередно  ко  всем  троим,  и  каждый отрицательно

    покачал  головой:  нет,  никто из них не покинет пределы "Эль-Параисо" и

    не откажется от своих идеалов.

 

    -  Зачем  нам  свобода,  если  наш  народ  угнетен! - с горечью произнес

    Ирронго.  Воцарилось  тягостное  молчание. Все ждали, что скажет Грэнси.

    Но  и она не произнесла ни слова. Лицо ее выражало мучительное сомнение.

    Наконец она, покусывая губы, спросила:

 

    - Но что иное можете предложить вы, сотворцы мои!

 

    После некоторой паузы ответил Йоноо:

 

    - Остаться и помочь народу "Эль-Параисо"!

 

    -  Браво,  Йоноо!-поддержала  его  Кванта.-  Ты  прав!  Все  вдруг разом

    зашумели,  заговорили,  что-то  говорил  и  доктор  Орфус, с ним спорила

    Иранита... В разговор вступил и я:

 

    -  Иначе  поступить  мы  не можем, командир Грэнси! У нас - три надежных

    друга.  Вместе  с ними мы, не откладывая, должны составить план действий

    и - в бой!

 

    -  Это авантюризм! - возмущенно бросила мне в лицо Грэнси. - Мы не можем

    начать  войну  против  "Эль-Параисо"  прежде всего потому, что, применив

    оружие,  уничтожим  лаборатории,  в  которых  готовится  средство против

    этого страшного препарата.

 

    -  Нет,  командир Грэнси, это не авантюра, а борьба, - вставила Иранита.

    - Борьба. И не забывай: в борьбе всегда кто-то рискует и тогда...

 

    -  Но  ведь  у  нас  -  "Брами", наш "Брами", - взволнованно прервала ее

    Галия. - Это - крепость, какой у них нет!

 

    До   сих   пор   наши  друзья  эль-параисянцы  никак  не  вмешивались  в

    разгоревшийся   спор.   О,  им,  конечно,  было  небезразлично,  чем  он

    закончится,  но  они понимали - судьбу экспедиции могут решать только ее

    участники. Однако, услышав последние слова Галии, Ирронго улыбнулся:

 

    -  Крепость!..  -  Он  взял  за  руку Анджиолу и Карбура и проникновенно

    сказал:  -  Крепость  -  это мы с вами! Дорогая Грэнси, - обратился он к

    нашему  командиру,  -  "Восставшие  умы" - сильней, чем, может быть, вам

    представляется.  Но  пока  вы  все  не примете решения, мы не сможем, не

    вправе посвятить вас во все наши тайны.

 

    Сказанное  Ирронго  несомненно  повлияло  на  мнение  тех,  кто  не  был

    согласен  с  предложением  Иля и Кванты. Но чувствовалось, что в решении

    этого  важнейшего  вопроса среди "брамийцев" по-прежнему нет единства. И

    тогда я попросил уделить мне несколько минут.

 

    Я   рассказал   о   своем   полете   на   Марс   и  орбитальную  станцию

    "Эстеллофорус-119",  поведал  о  планете "Голубых и Черных Городов" и ее

    ужасной судьбе.

 

    -  Сотворцы,  -  горячо  убеждал  я  своих товарищей, - наша Земля - это

    пылинка  в  мироздании. Ее нельзя делить на части. Никто из нас не может

    быть   счастлив,   если   не   все   человечество  свободно.  Властители

    "Эль-Параисо",   палачи   этой   страны,  никогда  не  оставят  мысли  -

    уничтожить  ОКЕАН.  Неужели вы не понимаете, чем это кончится?! В случае

    открытого  столкновения  ОКЕАН, конечно, победит. Но что будет потом? Не

    постигнет ли нашу Землю участь планеты "Голубых и Черных Городов"?

 

    Никто не прерывал меня. И вопросов после моего рассказа тоже не последовало.

 

    -  Хорошо,  -  все  еще колеблясь, сказала Грэнси, - но у меня более нет

    сил  возглавлять экипаж "Брами". Командование должна принять Кванта. Да,

    только она! Ведь мы уже знаем, на что она способна!

 

    Предложение  было  неожиданным. Мы только переглянулись... Вопрос решила

    сама Кванта, она сказала просто:

 

    -  Сотворцы!  Грэьси  можно  понять:  она  не  чувствует  себя способной

    принять  ответственность  за  дальнейшее,  а  я нахожу в себе достаточно

    сил,  чтобы  принять  командование "Брами". Вот только все ли согласны с

    этим? Может быть...

 

    - Нет, нет, ты. Кванта! - убеждала ее Грэнси.

 

    Споры были недолгими.

 

    - Да, да. Кванта! - решили все.

 

    И  с  этой  минуты  начальником  экспедиции стала она, наш океанограф. А

    Грэнси - ее помощницей.

 

    -  Не  будем  терять времени, - распорядилась Кванта. - О нас уже знают.

    Значит,  надо немедля уходить отсюда. Йоноо! Выводи "Брами" из бухты и -

    под землю. Как можно скорей!

 

    -  А как же "Лягушка", электролеты! - вдруг вспомнила Анджиола. И она, и

    Карбур,  и  Ирронго  находились  в  состоянии  радостного возбуждения от

    того,  что  "Брами"  стал теперь прямым их союзником в борьбе за свободу

    "Эль-Параисо".

 

    Мы  приблизились  к  месту,  где  были затоплены летательные аппараты. В

    верхнейчасти   "Брами"   открылся   широкий  люк.  Из  него  выдвинулось

    устройство  -  комбинация  подъемного  крана,  телескопической  мачты  и

    телевизионного  агрегата.  С  его  помощью  из  вод бухты были извлечены

    "Лягушки"  и оба электролета и погружены в трюм, между тем узел Дальнего

    Наблюдения,   непрерывно   осуществлявший   контроль   за   воздухом  на

    шестьдесят  миль вокруг, сообщал, что к Спринг-бэй приближаются какие-то

    летательные машины.

 

    Машины  эти  находились уже совсем близко, когда "Брами" вышел, наконец,

    из  бухты  и  скрылся  в  волнах, омывающих "Эль-Параисо". Предвидя, что

    Полиция  Обязательного  Порядка  уже  получила  известие  о  появлении в

    прибрежных  водах  страны  неизвестного плавучего сооружения, можно было

    ждать каких-то чрезвычайных мер, которые предпримут власти для его захвата.

 

    -  Глубже,  глубже,  как  можно  глубже!  -  настаивала Кванта. - Сейчас

    важней всего уйти из зоны досягаемости локаторов "Эль-Параисо".

 

    Как  видно,  треволнения  последних дней и все, что ей пришлось испытать

    самой, дали себя знать.

 

    -  Нас  будут искать у берегов в открытом море. Значит, нам следует уйти

    под  остров,  -  рассуждала  Кванта,  и спиралеход безостановочно шел по

    избранному  курсу.  Остановился он лишь спустя несколько часов, когда от

    поверхности   нас  отделяла  трехкилометровая  "подушка"  земных  пород.

    Карбур нанес на карту черный кружок.

 

    -  Мы  почти под Дювахильо-сити - столицей "Эль-Параисо"... Его называют

    "Город ВВ", то есть "Город Верховой Власти".

 

    -  По  всему  "Эль-Параисо" насчитывается почти восемьдесят тысяч членов

    нашей   организации,  -  так  начал  Ирронго  свое  сообщение  о  планах

    дальнейших  действий.  -  Это  те,  кто  не подвергся операции Вживления

    Приемника  Мыслей...  Уже не один десяток тысяч моих соплеменников погиб

    в  схватках  с  деспотией, добиваясь свободы и равенства. Но чем дальше,

    тем   яростней  становится  борьба  и  тем  ближе  последний  бой...  Мы

    полагаем,  -  он  посмотрел  на Анджиолу и Карбура, закончившего к этому

    времени  свою  работу  в  трюме,  -  что  главная  задача  -  освободить

    томящихся  в  Особом  Узилище  членов руководящего Центра. Одному из них

    известно  местонахождение  Главного  Центра  Управления Мыслями. Овладев

    этим Центром, "Восставшие умы" дадут свободу эль-параисянцам.

 

    -  Знаете  ли  вы,  где расположено Особое Узилище и каким образом можно

    туда проникнуть? - спросил доктор Орфус, поглядывая на Ирронго поверх очков.

 

    -  Да.  Я  вхожу  в  Исполком Руководящего Центра, и кое-что, скрытое от

    других,  мне  известно.  Я  предлагаю  добраться до Узилища под землей и

    выйти к искусственному озеру "Три и Три"...

 

    Иль,  конечно  же,  не  утерпел и тут же спросил, почему оно так странно

    называется.  Ирронго  объяснил,  что  вокруг  этого озера - три глубоких

    искусственных  канала,  которые  опоясывают  его на некотором расстоянии

    один от другого.

 

    -  А  между  этими  каналами возведены три высокие и прочные стены из не

    известного нам материала, - добавила Анджиола.

 

    - Вот как?! Но зачем? - поразился Иль.

 

    -  Зачем? - Ирронго покачал головой. - Погоди, ты еще узнаешь об этом...

    Так  вот,  выйдя к озеру "Три и Три", "Брами" атакует остров, на котором

    посреди  озера  стоит  ОУЗ.  Нам известно, что все камеры Узилища скрыты

    под землей и прикрыты сверху толстым щитом из искусственного льда.

 

    Возник  вопрос,  сколько  потребуется  времени,  чтобы успешно завершить

    подобного  рода операцию. Грэнси высказала предположение, что менее, чем

    за восемь-десять часов вряд ли удастся чего-либо добиться.

 

    -  Неделя  или  полторы  немногое  решают  в  течении такой болезни, как

    "Блокания",  -  размышлял вслух доктор Орфус. - А за это время... Как вы

    считаете,  коллега,  -  обратился  он  к  Ирронго,  - девять-десять дней

    что-нибудь значат в нашем новом деле?

 

    - Кто знает, - сдержанно отозвался тот, но Анджиола громко ответила:

 

    - Да!

 

    А Карбур добавил:

 

    -  Безусловно!  Еще  ни разу "Восставшие умы" не пытались выступить всей

    своей силой, но теперь...

 

    -  Карбур  не совсем точен. Мы не раз готовились ко всеобщему восстанию,

    но  полиции  генерала  Пфлимпфлиадоса  удавалось  каждый  раз, с помощью

    провокаторов  и  предателей,  прибегая  к  массовому  террору,  наносить

    "Восставшим  умам" тяжкие раны... Поэтому я повторяю: следует начинать с

    нападения на ОУЗ.

 

    Итак,   план   разработан,   и  мы,  не  откладывая,  приступаем  к  его

    осуществлению.  По  данным,  нанесенным  на  карту, Йоноо и Павел Береза

    взяли  курс  на  озеро  "Три  и  Три".  Понадобилось  сорок  четыре часа

    напряженной работы всех систем "Брами", чтобы достигнуть намеченной точки.

 

    -  Над  нами  -  район  озера "Три и Три", - сказал Ирронго, внимательно

    следивший  за  показаниями  приборов.  Йоноо тут же остановил "Брами". -

    Самое  сложное  теперь не в том, чтобы проникнуть в корпус "К" ОУЗа, где

    содержатся  наши  товарищи,  -  пояснил  он.  - Опасно другое. При нашем

    появлении  тюремщики  могут  немедленно  уничтожить  их.  Полицию Охраны

    Порядка надобно перехитрить.

 

    Перебрав  несколько  вариантов,  остановились на предложенном Анджиолой.

    Осуществление  его  отложили на завтра, сегодня уже было поздно. А утром

    наступившего дня произошло следующее.

 

    Не  буду  в  подробностях  рассказывать о том, что Йоноо и Павел Береза,

    используя  все  технические  возможности  "Брами", высверлили отверстие,

    выходящее на поверхность, и по нему свободно мог идти во весь рост человек.

 

    Отправились  четверо:  Ирронго  в  своей обычной одежде эль-параисянца и

    трое  Стражей  Порядка - Карбур, Павел Береза и я. Надо сказать, что мое

    почти  непременное  участие  в  разного  рода  разведках  и  рискованных

    предприятиях  объяснялось  не  только  тем,  что  я должен был знать как

    можно  больше и все это зафиксировать, но и тем, что физической силой со

    мной  мог  сравниться  только  Береза.  За  собой  мы  тащили  катушки с

    проводом,  который  разматывался  по  мере  удаления  от  "Брами". Я нес

    коробку   со   сферической   крышкой.  Через  эту  коробку  по  проводам

    передавалась энергия генератора "противолучей".

 

    Выбравшись  на поверхность примерно в полумиле от ОУЗа, Павел Береза, по

    указанию Ирронго, тут же перевел регулятор коробки на рабочее положение.

 

    Послышался тонкий прерывистый писк, сменившийся низкого тона гудением.

 

    -  Все в порядке, - довольно шепнул Береза. - Через восемь минут связь у

    них будет нарушена.

 

    Тогда Ирронго тихо скомандовал:

 

    -  Вперед,  -  и  мы  приблизились  к  мосту,  переброшенному через "Три

    канала"  и  ведущему  в  Особое Узилище. Не успели мы, однако, сделать и

    нескольких    шагов,    как   до   нас   донеслись   слова:   "Повторяем

    правительственное сообщение..."

 

    Мы остановились и отошли в сторону от дороги, укрывшись в тени деревьев.

 

    Голос  диктора,  между  тем,  гремел  над  каменными  казематами  ОУЗа и

    разносился далеко вокруг:

 

    "...Действуют  подрывные  элементы  "Восставших  умов",  и  в  том числе

    известные  заговорщики  КАРБУР  ОНОЭ  и  АНДЖИОЛА АНТИЛЬОС, осужденные и

    совершившие   побег.  Ими,  под  видом  Стражей  Порядка,  насильственно

    захвачены    летательные    средства,    а    также    похищен    видный

    ученый-медикобиолог   -   господин  Ирронго.  Опаснейшие  злоумышленники

    используют   сооруженный  ими  подводный  снаряд  цилиндрической  формы,

    сумевший  скрыться  от  преследования. Среди чинов Полиции Обязательного

    Порядка,  верных  своему  служебному  долгу,  имеются  жертвы. Слушайте,

    слушайте!   По   приказу  президента  "Эль-Параисо"  ДЮВАХИЛЬО  Двадцать

    второго  приняты  экстренные меры к поимке преступников и их строжайшему

    наказанию.    Правительство    приказывает    виновным    в    нарушении

    государственных  законов добровольно сдаться властям. В случае их неявки

    до  двадцати  часов  следующего  дня  -  все члены руководства ВОССТУМа,

    ранее  приговоренные  к  умиранию  на  "Поле  Мертвых",  но помилованные

    президентом,  заменившим  смерть  пожизненным  заключением в ОУЗе, будут

    казнены не позднее полуночи. Слушайте правительственное сообщение..."

 

    Вид у всех нас был весьма обескураженный. Такого мы никак не ожидали.

 

    -  Ну,  Ирронго,  - упавшим голосом пробормотал Карбур, - выходит, мы не

    столь уж хитры, как полагали.

 

    Не  теряя ни минуты, мы повернули прочь от стен ОУЗа и быстро зашагали к

    месту,  откуда вышли на поверхность. "Хорошо, что нас никто не заметил",

    - подумал я. Но вот в этом-то я и ошибся. Вдруг прогремело:

 

    -   Стражи   Порядка,  следующие  дорогой  Семнадцать-Эс,  остановитесь!

    Ожидайте дежурного патруля!

 

    Остановились,   сделали   вид,   что  выполняем  приказ.  Сейчас  каждое

    мгновение  дорого.  Промедление  смерти подобно. Почувствовав, что вышли

    из  поля зрения наблюдателей, мы снова побежали. До лаза под землей было

    недалеко, В воздухе послышалось знакомое жужжание.

 

    Задыхаясь  и  совершенно  изнемогая  от  усталости, мы достигли желанной

    точки  и  один  за  другим скрылись, замаскировав вход. Слышно было, как

    кружится,  кружится над нами летательная машина, уходит в сторону, снова

    возвращается...  Отдышавшись,  мы дружно расхохотались. Это была реакция

    на  только  что  миновавшую  опасность.  Какой  бы сложной ни оставалась

    обстановка, мысль о том, что мы удачно провели полицию, развеселила нас.

 

    Наше  возвращение на корабль не было победным. Огорчение усугубилось еще

    и тяжелой новостью, которую доктор Орфус поведал только мне и Ирронго.

 

    - Я думаю, - сказал он, хмуря лоб, - что Галия Джанму больна "Блоканией".

 

    -  О, дорогой коллега, напрасно вы так обеспокоены, - отозвался Ирронго.

    -  Мы  располагаем  тремя коробками, то есть девятью ампулами антивируса

    "Х-О".  Это  -  тысяча  восемьсот  медицинских  единиц, как раз столько,

    сколько необходимо для полного излечения больного.

 

    -  Да,  да, понимаю, - согласился доктор Орфус. - Я уже думал об этом...

    Но... с чем мы тогда вернемся в ОКЕАН?

 

    Вопрос  поставил  Ирронго  в  тупик.  Он с минуту задумчиво теребил свои

    густые седеющие волосы, затем произнес:

 

    -  Да,  да,  вы,  конечно,  правы,  но я твердо верю в скорую победу над

    деспотией...  Верьте  и  вы  мне,  скоро  мы  будем иметь неограниченные

    запасы антивиру са "Х-О"!

 

    -  М-м-да...  Да,  да...  Ну,  что же, - вздохнул доктор Орфус. - Сейчас

    иного выхода нет.

 

    -  Да.  Идемте  к  больной.  -  Уже  у входа в медицинскую каюту Ирронго

    спросил: - Остальным членам экипажа, пожалуй, не стоит говорить!

 

    Я молча кивнул: конечно, тревог и без того предостаточно.

 

    Над  "Эль-Параисо"  простиралась  ночь.  На башне, стоящей посреди озера

    "Три  и  Три",  в  сферическом  прозрачном  колпаке,  бодрствовали  двое

    Стражей   Порядка.   Снабженный  автоматическим  поворотным  механизмом,

    колпак  этот  непрерывно  вращался вокруг своей оси. Один из пребывающих

    на   своем   посту   дежурных   охранителей  время  от  времени  включал

    электронный  биноскоп  и  вглядывался в окружающую местность. Независимо

    от  него,  второй  пробегал глазами по экранам телеконтроля, видя, таким

    образом, что делается в любой из камер корпуса "К".

 

    Остальные  корпуса,  где  содержались осужденные за мелкие преступления,

    находились под менее бдительным контролем.

 

    Правда,  была  и еще одна категория - так называемый Временно Охраняемый

    Разряд.  Иногда  Специальная  Электронная  Проверка  обнаруживала, что у

    некоторых  людей  операция  по  Вживлению  Приемника  Мыслей  не  давала

    желаемых  результатов.  Это был самый ненадежный элемент, и когда такому

    человеку  исполнялось четырнадцать лет, его направляли в Особое Узилище.

    Люди эти не считались осужденными.

 

    Их  просто  доставляли  в  Город  Подземных Плантаций, расположенный под

    озером "Три и Три", и там они обязаны были жить до самой смерти.

 

    В   районе,  где  стоит  ОУЗ,  располагались  шахты.  Когда  все  запасы

    подземных  богатств  были  исчерпаны,  в них-то власти и решили устроить

    подземные плантации, а заодно обезопасить себя от нежелательных лиц.

 

    Тепла  в  этих  "оранжереях"  было в избытке. Лампы искусственного света

    заливали посадки овощей и фруктов ярким сиянием.

 

    Но  кто  бы  добровольно  захотел  работать под землей, оставаясь там на

    долгие-долгие годы! Выход найден: был создан Временно Охраняемый Разряд.

 

    Теперь,  глубоко  под  ОУЗом,  простирался  город.  Никто  в точности не

    знает,  какова  там численность населения. Тех, кто умирает, хоронят там

    же. На их место приходят другие, подрастают родившиеся там же...

 

    -  Подземный  город-спрут, - прошептала Иранита, слушая рассказ Ирронго.

    Подавляя гнев, мы молчали. Лицо Карбура стало похожим на изваяние.

 

    - Там мой старший брат, у Анджиолы - сестра, - сообщил он.

 

    -  Да,  да, - с яростью подхватил Ирронго: - Мир верхний и мир нижний...

    -  Он  бросил  взгляд на часы и забеспокоился: - Нам следует торопиться.

    До срока, назначенного правительством, остается все меньше времени.

 

    -  Не  тревожься,  Ирронго,  "Брамм"  движется,  - заметил Павел Береза.

    Экспедиция, посланная океаном не стоит на месте.

 

    Йоноо  включил  самый  сильный  фотонный лазер. Не знающий преград, он в

    течение  семнадцати  секунд  описывал  замкнутый  круг  диаметром  в 233

    сантиметра.  "Брами"  проделывал  путь к Городу Подземных Плантаций. Все

    неотрывно  следили  за тем, что показывают экраны Наружного Обзора. Трое

    эль-параисянцев   заметно   волновались:   впереди  все  еще  ничего  не

    обозначалось.  Вдруг - словно вдали отворилась дверь - засветилось яркое

    пятно.

 

    -  Ну  что,  останавливаемся?  -  промолвил  Павел Береза, вопросительно

    глядя  на  Кванту,  Она  в  свою  очередь  посмотрела  на Ирронго, а тот

    кивнул, соглашаясь.

 

    Ионоо,  не  ожидая  дополнительной  команды,  нажал  рычаг,  из  корпуса

    корабля  вырвался  дымящийся  столб  сжижженного  кислорода  Он охлаждал

    стенки проделанного лазером прохода - раскаленные, пышущие жаром.

 

    -  Можно  выходить,  -  определил  Йоноо,  когда  приборы  показали, что

    наружная  температура  понизилась  до  38  градусов. Еще десять минут, и

    группа  -  Ирронго,  Карбур и я - вылезла через люк. Каждый имел с собой

    сономет   и   еще   дополнительное  оружие.  Мы  преодолели  расстояние,

    отделяющее нас от светло-зеленого круга, и остановились.

 

    Позади  послышались  шаги, Я обернулся. Это приближались Анджиола и Иль.

    Решено  было  не  брать  с  собой женщин, но, как видно, она настояла на

    своем.  Ну,  а  Иль  -  тот  просто-напросто  категорично заявил, что не

    оставит отца.

 

    Мы  - трое мужчин, переодетые в форму Полиции, и подросток - были теперь

    готовы  к  выходу  в Неизвестность.. Анджиола оставалась в обычной своей

    одежде. Ирронго недовольно буркнул:

 

    - Ведь ей же сказали, объяснили, что...

 

    Но Карбур, дружески тронув его за плечо, успокоил:

 

    - И отлично, что она здесь. Это поможет делу.

 

    И  мы,  все  пятеро,  ступили  на  освещенную  незаходящим искусственным

    "солнцем" территорию Города Подземных Плантаций.

 

    Время  суток,  когда  мы  оказались в нижнем этаже страны "Эль-Параисо",

    соответствовало  нашим  9  часам  утра. Теплый, насыщенный влагой воздух

    был напоен каким-то не знакомым мне ароматом.

 

    Людей  пока  нигде  не  было  видно.  Мы  миновали  плантацию растений с

    широкими  светло-фиолетовыми  листьями...  Мы  шли, пока не оказались на

    улице, от которой налево и направо ответвлялись узкие переулки.

 

    Теперь  -  сначала  изредка, а затем все чаще - стали встречаться и сами

    обитатели  Города  Подземных Плантаций. Они смотрели на нас со страхом -

    Стражи  Порядка! - и старались проскользнуть мимо. Признаться, мне очень

    хотелось крикнуть:

 

    - Мужайтесь, час вашей свободы - близок!

 

    Но  мы  устремились  дальше.  Наша  цель - достигнуть управления Городом

    Подземных Плантаций.

 

    Все,  кто  попадался  нам,  были  одеты  одинаково.  Лоб обрамлен темной

    металлической   лентой,   на   которой  поблескивают  цифры  и  знаки  -

    своеобразные знаки отличия. Люди, ввергнутые сюда, лишались имени.

 

    Мысль  о  том,  что проведшим здесь годы и годы предстоит находиться тут

    до конца жизни, приводила в ужас.

 

    Но предаваться эмоциям было некогда. Вперед! Вперед!

 

    Внезапно новый поворот вывел нас на широкий проспект.

 

    -  Что случилось? - услышали мы вдруг позади себя скрипучий голос. - Кто

    эта эль-параисянка?

 

    Мы обернулись.

 

    Ирронго,  сообразивший,  что имеет, очевидно, дело с теми, кто состоит в

    администрации  Города,  мгновенно  оценил  обстановку.  Встав  в  позу и

    взметнув вверх правую кисть, он высокопарно провозгласил:

 

    -  "Эль-Параисо"-  прежде всего! - И дождавшись ответного восклицания, с

    раздражением  сказал:  -  В  Город  вместе с осужденными проникли агенты

    "Восставших  умов".  Эта  женщина  арестована  и  должна быть немедленно

    доставлена в управление Полиции Охраны Порядка. Вы нам поможете!

 

    ...   Еще   поворот  -  и  мы  оказались  на  площади,  посреди  которой

    возвышалось круглое, похожее на колпак сооружение.

 

    По-видимому, мы приблизились к тому пункту, куда стремились.

 

    Сопровождающий,   между   тем,  привел  нас  к  колпаку  и  угодливо,  с

    подчеркнутым почтением, сказал:

 

    -  Вот  и управление Города Подземных Плантаций... Прошу! - Возможно, он

    ожидал,  что  Ирронго  сам назовет ему помещение, куда он хотел бы войти

    вместе со своей командой и арестованной женщиной. Но Ирронго молчал.

 

    -  Сюда,  сюда,  - пригласил сопровождающий. И мы последовали за ним. Он

    провел  нас  по  пологому  пандусу,  нажал кнопку, торчавшую в невысоком

    потолке,   точно   заноза;  снизу  отделилась  часть  стены.  Последовал

    гостеприимный жест: - Отсюда, господа Стражи, вы сможете подняться наверх!

 

    Мы  вошли  в  открывшийся  проем, а он остался по ту сторону и с прежней

    любезностью  и  угодливой  улыбкой приговаривал: - Пожалуйте, пожалуйте,

    господа Стражи.

 

    Старший   надсмотрщик-распорядитель   Тузус   Яужус   желает  вам  всего

    наипрекраснейшего!

 

    Ирронго насторожился.

 

    Я   огляделся;   ничего   похожего   на   подъемные  устройства,  лифты;

    квадратный,   абсолютно   голый   короб.   Словно  по  команде,  мы  все

    обернулись: проем исчез. Перед нами белела совершенно гладкая поверхность.

 

    Надсмотрщик   оказался  хитрей,  чем  можно  было  предполагать,  и  наш

    маскарад  не  обманул его. Все мои рассуждения по поводу того, что никто

    не  узнает  нас,  потому что мы в форме Стражей Порядка, оказались более

    чем наивными. Нас заманили в западню и захлопнули дверцу.

 

    - Заургеу, Карбур! Как назвал себя этот тип!

 

    Его имя хорошо запомнилось Илю, и он назвал его:

 

    - Тузус Яужус.

 

    - Ты что - знаешь его! - встрепенулся Карбур, обращаясь к Ирронго.

 

    -   Знаю  ли  я  его!..  -  Ирронго  понизил  голос.  -  Он  -  один  из

    руководителей   "Восставших   умов",  если  только  кто-либо  другой  не

    воспользовался его именем.

 

    - Ка-а-к! - непонимающе протянула Аиджиола. - Но ведь он же...

 

    -  Да,  да,  он  облачен в форму старшего надсмотрщика и обладает правом

    выхода   на   поверхность,   когда  захочет.  Он  может  также  свободно

    передвигаться по всему "Эль-Параисо".

 

    -  Но  тогда,  может  быть, сказать ему, кто мы такие! - живо предложила

    Анджиола.  -  Его  ненависть  к  Стражам  Порядка, то есть к нам, вполне

    объяснима. Если же он узнает, кто мы, то...

 

    - А ты полагаешь, что он снова явится сюда? - усомнился Карбур.

 

    На  какой-то  миг  мы  все  призадумались. Нас вернул к действительности

    голос Ирронго.

 

    - Кто бы ни появился здесь, будем готовы к отпору. Заургеу - твой лазер?

 

    -  В полной готовности! - Я вытащил его из чехла и направил на то место,

    где  еще  недавно  был  виден  проем. Но тут же предложил: - А зачем нам

    чего-то ждать! Я прорежу дверь, и мы будем свободны!

 

    Ирронго одобрительно кивнул.

 

    -  Приготовить  все  оружие!  - приказал он, Я отдал свой сономет Илю, а

    Анджиола получила сономет Ирронго.

 

    Миновав  эту ловушку, мы наугад устремились прямо по широкому коридору и

    скоро достигли Города Подземных Плантаций.

 

    Входы  и  выходы  в  Управление  Города,  как  я  понял,  имели нигде не

    повторяющиеся   секретные   устройства,   а   их   тайну   знали  только

    немногочисленные  надсмотрщики,  которые  осуществляли  власть  здесь, в

    расположении   Города  Подземных  Плантаций.  Чтобы  эти  устройства  не

    сомкнулись  за  нами,  я,  на  всякий  случай, прочертил их лазером. Они

    вспыхнули и осыпались зеленоватым пеплом.

 

    Здесь  перед  нами  и  было  то, что мы искали. К малому цилиндрическому

    залу  примыкали удлиненные помещения. В каждом из них стояла аппаратура,

    имеющая свое назначение.

 

    Ирронго  оставил  меня на посту, у входа, быстро обежал все помещения, в

    которых не было сейчас ни души, и первым делом распорядился:

 

    -  Карбур!  Отсечь  всю  связь  с  поверхностью!  Заургеу! Как только мы

    выберемся    на    поверхность,    должен    работать   твой   генератор

    "противолучей". Анджиола, ты идешь со мной к пульту оповещения!

 

    Отдавая  мне распоряжения, Ирронго имел в виду, что "Брами" обладал тем,

    чего  еще не знали и не имели в "Эль-Параисо": защитным экраном. Это так

    называемые   "противолучи".   Их   действие   полностью   нейтрализовало

    активность  любых  радиоэлектронных  устройств,  в  зону которых попадал

    спиралеход. Он становился неуловимым, словно растворялся в окружающей среде.

 

    В  малом  цилиндрическом  зале  стоял  изогнутый в виде скобы пульт. Всю

    площадь   его   занимала  какая-то  подсвеченная  изнутри  схематическая

    план-карта. Вглядевшись в нее, Ирронго с облегчением произнес:

 

    -  Вот оно то, что мы искали! Друзья! Теперь мы смело можем действовать.

    Сюда!

 

    Мы сгрудились около пульта.

 

    -  Это  - план Города Подземных Плантаций... - Ирронго стал поворачивать

    рычажки  сбоку,  но  ничто  на  плане не менялось: по-прежнему светились

    прямые  линии,  составляющие  как  бы сетку карты. Наконец, он нашел то,

    что  нужно.  Нажал,  и  сетка погасла. - Так... Улиц больше не видно, но

    зато...  -  Ирронго  искал  что-то  глазами. - А, вот она, площадь! - Он

    показал  на неправильной формы розовое пятно, расположенное в стороне от

    центра  Города. - Официально ее называют "Площадью Послушания", - сказал

    он насмешливо.

 

    - Мы соберем людей там, - объявил Карбур.

 

    - Да, - подтвердил Ирронго. - Мы превратим ее в "Площадь Восстания".

 

    Мы  рвались  приступить  к тому, что считали настоящим делом. Но Ирронго

    все  еще  сдерживал  наш порыв. Он предложил извлечь из карманов тюбы со

    съестным и наскоро перекусить.

 

    - Потом, позднее, будет не до того!

 

    Его приказу мы подчинились.

 

    Потом приступили к завершению того, что было начато около двух часов назад.

 

    ...  Запущен  генератор "противолучей" и одновременно разрушена система,

    связывающая  Город  Подземных Плантаций с внешним миром. Там, наверху, в

    Башне,   уже   не   могут  знать  о  том,  что  происходит  тут,  внизу.

    "Противолучами"  занимается  также и Карбур, которому я объяснил принцип

    работы генератора.

 

    Вместе  с  Илем  я  становлюсь  на  пост охраны. Мы остаемся пока здесь,

    возле  Штаба  Действий,  чтобы  при  необходимости  -  защищать его. Еще

    неизвестно,    где    и   сколько   слуг   и   прислужников   продолжает

    функционировать  на  всем  пространстве  Города  Подземных Плантаций. Их

    появления можно ожидать в любую минуту.

 

    Ирронго  ищет и, наконец, обнаруживает, как действует система внутренней

    подземной  связи, и включает все ее линии на наш Штаб. Перед Анджиолой -

    радиофон, и она раздельно и четко выговаривает:

 

    -  СЛУШАЙТЕ,  СЛУШАЙТЕ,  ВСЕ ОБИТАТЕЛИ ГОРОДА ПОДЗЕМНЫХ ПЛАНТАЦИЙ! К ВАМ

    ОБРАЩАЕТСЯ   ШТАБ   ДЕЙСТВИЙ   РЕВОЛЮЦИОННОЙ  ПАРТИИ  "ВОССТАВШИЕ  УМЫ"!

    ПОСЛЕДНИЙ  И  РЕШИТЕЛЬНЫЙ  БОЙ  С  РЕЖИМОМ НАСИЛИЯ, ДЕСПОТИИ И РАБСТВА -

    НАЧАЛСЯ.  С  ЭТОЙ МИНУТЫ УПРАВЛЕНИЕ ГОРОДОМ НАХОДИТСЯ В ВАШИХ РУКАХ. ВСЕ

    ОСУЖДЕННЫЕ   НА   ВЕЧНОЕ   РАБСТВО   ПОД   ЗЕМЛЕЙ,  СПЕШИТЕ  К  "ПЛОЩАДИ

    ПОСЛУШАНИЯ",  КОТОРАЯ ОТНЫНЕ БУДЕТ ИМЕНОВАТЬСЯ "ПЛОЩАДЬЮ ВОССТАНИЯ"... -

    голос  Анджиолы  вдруг  задрожал,  она  сделала  короткую паузу. Глубоко

    вздохнув,  продолжала: - ВСЕХ СТРАЖЕЙ ПОРЯДКА, НАДСМОТРЩИКОВ РАЗОРУЖАЙТЕ

    И  УНИЧТОЖАЙТЕ!  НЕТ  ИМ  МЕСТА СРЕДИ ЛЮДЕЙ "ЭЛЬ-ПАРАИСО"!.. ЗАХВАЧЕННОЕ

    ОРУЖИЕ   -   СОХРАНЯЙТЕ!  СПЕШИТЕ!  СПЕШИТЕ!  ДА  ЗДРАВСТВУЮТ  СВОБОДНЫЕ

    ВОССТАВШИЕ УМЫ! ДА СГИНЕТ НАВЕКИ РАБСТВО! ДОРОГУ СВОБОДЕ!

 

    Она умолкла, изнемогая от волнения.

 

    -  Повторяй  же,  повторяй.  Это надо сказать несколько раз, - настаивал

    Ирронго.

 

    -  Сейчас,  -  Анджиола  наспех  проглотила  Пилюлю  Бодрости, которую я

    поспешно  достал из своего Неприкосновенного Запаса, и ее голос зазвучал

    снова.   Линии  связи  разнесли  его  во  все  уголки  Города  Подземных

    Плантаций.  Для  членов  организации  "Восставшие  умы" Ирронго составил

    особое  обращение,  призывая  своих  товарищей  по  партии  быть впереди

    борющихся   масс,   брать   в   свои  руки  власть  везде,  где  еще  ею

    распоряжаются Стражи.

 

    Как   мы   сейчас   выяснили,   в   этом  зловещем  городе  существовала

    совершеннейшая система подслушивания.

 

    По  этой  системе  Стражи,  дежурившие в управлении Подземных Плантаций,

    имели  возможность  контролировать  свои  владения. И сейчас, как только

    Ирронго   поочередно  включал  различные  районы  и  участки  Города,  в

    радиофоны доносились шум, восклицания, обрывки разговоров.

 

    Для  нас  было  важно  уловить  реакцию,  которую  вызвало  обращение  к

    обитателям Города. Из отдельных уголков этого подземного мира доносилось:

 

    - ... Что это они говорят, Омми!

 

    - ... А! Что-то о свободе. Болтовня!

 

    - ... Слушай, слушай, Дэне Вит! Свершилось! Неужели свершилось!

 

    - ... Я всегда верила в это.

 

    - ... Зовут на "Площадь Послушания".

 

    - Зачем!

 

    - Значит, надо. Ты сам знаешь, что будет, если...

 

    - ... А я только собрался отдохнуть.

 

    -  ... Вставай, вставай, Креций! Проснись! "Восставшие умы" мобилизованы

    Штабом Действий. Извести свою десятку!

 

    Мы  слушали.  Я видел, как лица моих спутников то светлели, то мрачнели.

    Страх  перед  возможным  наказанием,  утрата надежды на лучшее давили на

    сознание людей, и только немногие из них поверили в наши призывы.

 

    И в самом деле:

 

    - ... Не ходи, не ходи, Джон-Би! Это - провокация!

 

    - ... Нет, нет, не может быть!

 

    - ... О, Джон-Би, дорогой, умоляю.

 

    Ирронго  внезапно  отключил Обратную Связь и, придвинув к себе радиофон,

    тоном, не допускающим возражений, стал повторять:

 

    -  Внимание!  Слушать приказ: всему населению Города Подземных Плантаций

    собраться на "Площади Послушания"! Срок - пятнадцать минут! Повторяю...

 

    А  вот  и  "Площадь  Послушания".  На  ней  становилось  тесно.  Едва мы

    приблизились, раздался приветственный возглас:

 

    - Ирронго!

 

    -  Ткейст!  - воскликнул Ирронго. - Какое счастье, что ты жив! Мужчина в

    такой   же,   как   и   все   обитатели   Города   Подземных  Плантаций,

    невыразительной  мешковатой  одежде  пробился  к  нам.  Он  был  хоть  и

    невысок, но, видимо, физически крепок.

 

    По  тому,  с  каким  почтительным  уважением смотрели на него Анджиола и

    Карбур,   можно  было  предположить,  что  человек  этот  занимал  среди

    "Восставших  умов"  особое  положение.  И  я не ошибся. Ткейст как раз и

    явился  тем  самым человеком, освобождение которого из корпусов "К" было

    одной  из  главных  задач  данного  рейда.  Каким  образом  ему  удалось

    выбраться  из  корпусов "К" и оказаться здесь, было непонятно. Он назвал

    несколько имен, добавив: - Они там, в этом проклятом корпусе.

 

    Ирронго,  намеревавшийся  обратиться  к собравшимся, отошел от стоявшего

    посреди  Площади  столбика  с  радиоустройством  и  уступил  место вновь

    обретенному  другу.  Ткейст  поднял  руку,  призывая  к  тишине. Звучным

    густым голосом он спросил:

 

    - Братья мои, сестры мои, дети мои! Знаете ли вы меня? Верите ли вы мне?

 

    Не  более  мгновения  длилось  молчание. Огромная толпа колыхнулась, как

    неспокойное озеро.

 

    -  Ты  - Ткейст! Мы знаем тебя! Ты - Ткейст, друг народа! Мы верим тебе!

    И вдруг - пронзительный выкрик:

 

    - А эти - кто они такие? Они провокаторы! Враги!

 

    Ткейст успокоил:

 

    - Это наши товарищи по борьбе.

 

    Его прервал страстный вопль:

 

    - Анджиола! Сестра!

 

    Анджиола  рванулась  вперед,  едва  не  сбив  с  ног  Карбура; простерла

    радостно руки:

 

    - Суаж!

 

    В  толпе  произошло  движение.  Чьи-то  руки подняли женщину, чья голова

    была совсем белой.

 

    -  Они  враги?  Нет, нет! Это Анджиола, это Карбур - защитники народа, -

    взывала  она  к толпе. И призывала: - Верьте, верьте им! Наш час настал.

    Говори, Ткейст, говори! Что - дальше?..

 

    Но ответил не Ткейст, а Ирронго:

 

    -  Сейчас  дорога  каждая минута. Важно вырваться туда! - Ирронго поднял

    руку  кверху,  точно  над  ним  были уже не каменные своды подземелья, а

    чистое небо.

 

    Что же в это время происходило на "Брами"?

 

    Теперь  ему  предстояло проделать путь, по которому узники "Эль-Параисо"

    могли бы из подземелий выйти к солнцу.

 

    Неуклонно корабль подымался вверх.

 

    Приборы  показывали,  что от воздушной сферы нас отделяет незначительный

    слой.  Йоноо  включил  поглотители  шумов.  Это  потребовало  некоторого

    снижения скорости.

 

    -  Шесть  метров  семь  сантиметров...  Четыре  с половиной... Два метра

    восемьдесят...   -   негромко  отсчитывал  Павел  Береза,  вопросительно

    поглядывая  то  на  Кванту,  то на Грэнси. Они не оглядывались на него и

    только  внимательно  следили за лентой, на которой непрерывно появлялись

    минералогические  и  геологические  характеристики пород, сквозь которые

    устремлялся вперед "Брами".

 

    Но вот в рубке Управления раздалось отрывистое:

 

    - Стоп!

 

    Йоноо  мгновенно  отключил  двигатели  от  передаточных  механизмов. Еще

    некоторое  время  "Брами"  двигался  по  инерции: его огромное и тяжелое

    тело  даже  здесь,  в плотной сфере, нельзя было остановить без сильного

    торможения.  Но  вот легкий толчок, покачнулась вода в вазе, стоявшей на

    командирском пульте, колыхнулись в ней алые розы, и все затихло.

 

    -  Ну, вот мы и на поверхности, - заметил доктор Орфус. - Надеюсь, экран

    Наружного Обзора не ошибается!

 

    Нет, экран не ошибается.

 

    Перед   выходом   "Брами"   Ионоо   дал  рабочее  давление  на  форсунки

    цементирующего   раствора.   Жидкость,   выталкиваемая   из   мельчайших

    отверстий,  мгновенно застывала на стенках тоннеля и образовывала на нем

    плотный  гладкий  пояс.  Это  было  необходимо, чтобы стенки у выхода не

    осыпались.

 

    Итак,  все как будто в Городе Подземных Плантаций обстояло нормально, по

    крайней  мере  в  течение  ночи,  но  в  девятом  часу  утра  светопланы

    Контрольного Надзора, установленные в башне Особого Узилища, вдруг померкли.

 

    Главный  Дежурный  Страж  вызвал  по  проводной  связи  Старшего Стража,

    находящегося  там,  внизу.  Ответа  не  последовало.  Связь отказала. Не

    сработала и резервная аварийная система.

 

    Господину  Туало Пипифаксу, носившему уже не один год звание "Охранитель

    Порядка  IV  класса",  в  подобных  обстоятельствах  нести службу еще не

    приходилось.  Подземные  Плантации  будто  исчезли.  Нет, такого во всей

    истории ОУЗа еще не приключалось!

 

    Собственно   говоря,  господин  Туало  Пипифакс  должен  был  немедленно

    доложить   о   случившемся   начальнику  Полиции  Обязательного  Порядка

    генералу  Пфлимпфлиадосу.  Но  страх  за свою шкуру и надежда на то, что

    вот-вот  все  выяснится  и уладится, оказались сильнее Устава Охраняющей

    Службы.  Туало  Пипифакс  строго приказал одному из помощников сейчас же

    спуститься под землю и выяснить, какого дьявола они там не отзываются?!

 

    -  Повинуюсь!  - ответил один из младших Стражей-надзирателей и поспешил

    к лифту, но вернулся почти тотчас же в полной растерянности.

 

    - Ни одно подъемно-спусковое устройство не работает, - пролепетал он.

 

    -  Ка-ак!..  Что-o?!..  -  взревел  Главный  Дежурный.  - Что ты сказал,

    мерзавец?!

 

    Хочешь  не  хочешь  - надо докладывать начальству. Он приказал Оператору

    Связи  срочно  соединиться  со  штабом Полиции Охраны Порядка, но тщетно

    тот пытался это сделать.

 

    -  Наверное,  магнитная  буря.  Ну  да,  магнитная  буря,  - пробормотал

    оператор, лениво почесывая затылок.

 

    - Подземный кабель!

 

    - Мм... Попробуем... Не работает. Тоже отказал.

 

    -  Ч-ч-то-о!..  - Лицо господина Туало Пипифакса превратилось в багровую

    массу. - И там - тоже магнитная буря? - Он уже истошно орал.

 

    Оператор только пожал плечами: он не был подчинен Пипифаксу.

 

    Оставалось  одно:  действовать по собственному разумению. Но вот этим-то

    качеством  природа  его  и  не  наделила, и он решил, что самое лучшее -

    придерживаться  Устава  Охраны,  тем  более что в нем, в Уставе, имелись

    полные инструкции на все случаи жизни.

 

    Нажатие   кнопки   -   и   перед   глазами  Пипифакса  медленно  поплыла

    магнитно-звучащая лента. Он внимательно выслушал ответ. А ответ - гласил:

 

    "В  случае чрезвычайного положения, при котором не может быть принята ни

    одна  из  обычных  мер  охранения,  пресечения  и наказания,- пустить по

    всему пространству Города Подземных Плантаций концентрированный цистогаз".

 

    Пипифакс выслушал, вскочил и, грохнув кулаком по пульту, приказал:

 

    -  Откройте  газопровод  "Ц"... Ну, что вы на меня уставились?.. Да, да,

    газопровод "Ц". И - на полный диаметр!

 

    В  этажи Подземного Города поползла густая масса ядовито-зеленого цвета;

    постепенно  заполнила  она  весь  Город Подземных Плантаций и превратила

    его  в мертвую зону. Но жители его к тому времени достигли места, откуда

    шел  подъем  к  свету,  к  солнцу,  к  свободе. Они не видели и не могли

    видеть,  как  проплывшая впереди них гудящая стальная махина просверлила

    для  них  дорогу  -  от смерти к жизни. Но то, что они уходили от места,

    ставшего проклятьем и могилой для многих, было чудом.

 

    Куда  выйдут,  они  не  знали.  Зато об этом знали мы - Ирронго, Карбур,

    Анджиола,  я  и  Иль.  Эта  точка  находилась южнее тюрьмы ОУЗ, в трех с

    половиной  милях  от  нее, и была на карте обозначена как "Долина тысячи

    сосен".   В  пору,  когда  сооружали  Особое  Узилище  и  строили  Город

    Подземных  Плантаций, на этом холмистом месте располагался карьер. Потом

    образовавшуюся долину засадили соснами, они и образовали рощу.

 

    Дежурный  Страж,  обозревавший  с  высоты  Башни  прилегающую  к  тюрьме

    местность,   получил   от   Туало   Пипифакса  строжайший  приказ:  быть

    бдительным  и  внимательным.  И  он  был  необыкновенно бдительным, этот

    Страж,  время  от  времени  докладывавший своему начальству, что никаких

    видимых изменений в поле зрения не отмечено.

 

    Но  вот  Страж  по  имени  Азинус-Пятый  (потому  что  были еще и другие

    Азинусы)  узрел,  что  в  правой  части  "Долины тысячи сосен" на весьма

    ограниченном  участке  деревья,  несмотря  на  полное  безветрие, как-то

    странно закачались.

 

    Удивленный  Азинус-Пятый  некоторое  время размышлял, следует ли отнести

    наблюдаемое   явление   к   капризу  природы  или  считать  чрезвычайным

    происшествием, затем все-таки решил доложить об этом Пипифаксу.

 

    Оба  долго  и  пристально всматривались в "Долину тысячи сосен", пытаясь

    хоть  что-нибудь  обнаружить в ней, но ничего необычного не приметили: в

    том участке, на который указывал Азинус-Пятый, все было спокойно.

 

    -  Ты,  Азинус,  безусловный  осел и балда, - в сердцах выпалил Пипифакс

    (откуда  ему,  несмотря  на звание "Старшего Охранителя IV класса", было

    знать,  что  на языке древних "азинус" и означает "осел"!). - Я приказал

    тебе быть бдительным, а не фантазировать. А ты?!

 

    На  душе  у Пипифакса было прескверно. Многократные попытки связаться со

    Штабом  Полиции  кончались  крахом. Радиофоны то молчали, то слышалась в

    них  какая-то  невнятная,  легкомысленная музыка. Обстановка, между тем,

    продолжала  оставаться  неясной.  Пипифакс,  которого  без конца терзали

    сомнения,  правильно  ли  он  поступил,  открыв  уничтожающему все живое

    цистогазу   путь   в  Город  Подземных  Плантаций,  не  испросив  на  то

    соизволения высшего начальства, не находил себе места...

 

    Однако  чем  дальше,  тем  больше крепла в нем уверенность в том, что он

    выполнил  задачу  - как следует быть. Продолжая брюзжать: "Теперь-то они

    знают,  проклятые  бунтовщики,  как  устраивать неприятности благородным

    людям,   вроде   меня,  Туало  Пипифакса!"  -  он  злорадно  улыбался  и

    самодовольно похлопывал себя по животу.

 

    Но такой самоуверенности хватило ему ненадолго.

 

    Наш  "Брами"  подошел  к  берегам  озера  "Три  и Три", посреди которого

    стояла  тюрьма. В это же время над Башней ОУЗ поднялись два электролета,

    одним  из  которых  управлял  Карбур,  другим - Ирронго. Они кружили над

    мрачными,   почти   погруженными   в  землю  корпусами  Узилища  и  вели

    наблюдение за горизонтом.

 

    На  светоплане Наружного Обзора мы увидели, как из Башни на опоясывающий

    ее  мостик  выскочили  Пилифакс  и  Азинус-Пятый,  в недоумении и страхе

    уставились  на  замершее  за  полосой воды непонятное стальное чудовище.

    Оно  не  походило  ни  на  какие известные им военные машины. Оно стояло

    недвижимое,  безгласное,  слепое,  не обнаруживая своих намерений. А это

    было еще страшней...

 

    Заметив   кружащиеся   над  ОУЗом  электролеты,  один  из  которых  имел

    опознавательные  знаки  Полиции  Охраны  Порядка,  Пипифакс  возликовал.

    Считая,  что  прибыла,  наконец,  подмога  из  штаба,  а  может  быть, и

    непомерно  рассерженное  высокое  начальство,  он  стал  усиленно махать

    руками  (эфиросвязь  по-прежнему  не  работала...),  не забывая при этом

    угодливо улыбаться.

 

    Впрочем,  это  было  последнее  ликование  в  его жизни. Послышался гул.

    Башня вдруг закачалась и вмиг распалась, превратившись в пепел.

 

    Гул  исчез.  Стало необыкновенно тихо; тронувшись с места, "Брами" легко

    преодолел  окружавшее ОУЗ водное пространство и оказался перед воротами,

    преграждавшими   путь   внутрь.  Спиралеход  только  нажал  на  створки,

    раздался  звон,  треск,  и  они  разлетелись  на  части. Йоноо снова дал

    передний  ход  -  на  самой  малой  скорости, так как здесь было слишком

    тесно  для  поворотов  такой  махины, - и, осторожно маневрируя, вошел в

    промежуток между корпусами.

 

    Открылся  нижний  люк, и оттуда выскочили предводимые Ткейстом люди. Это

    был штурмовой отряд, вооруженный акустолетами, сонометами и мини-лазерами.

 

    -  За  мной,  братья!  - страстно вскричал Ткейст. Рядом с ним, плечом к

    плечу,  бежали  Павел  Береза,  доктор  Орфус и я. Иля мы на этот раз не

    взяли, как он ни настаивал.

 

    Не  теряя  времени, мы, двигаясь от двери к двери, прорезали их лазером,

    после чего двое-трое проникали внутрь и выводили заточенных там узников.

 

    В  корпусе  "К"  был  найден  в самом глухом мрачном подземелье, сыром и

    темном,  тот,  о  котором  много  раз вспоминали люди "Восставших умов":

    худой,  с  длинными,  отросшими  ниже  плеч седыми волосами человек. Он,

    видимо,  внушал бы только жалость, если бы не глаза - веселые, смеющиеся

    глаза неунывающего борца.

 

    -  Мы  приговорили тебя к свободе, Азорма! - с шутливой торжественностью

    провозгласил  Ткейст,  обнимая  и  целуя  его.  - Приветствуем тебя, наш

    старший брат и друг!

 

    Ирронго  отобрал  самых сильных, решительных и надежных мужчин (часть из

    них  и  раньше  входила  в  состав  тайной  Армии Установления Свободы),

    умеющих   владеть   акустолетами.   Они   и   составили  начальное  ядро

    действующих сил освобождения "Эль-Параисо".

 

    Последний  пленник  Узилища  покинул проклятый остров отчаяния и смерти.

    Немного  усилий  потребовалось  нашему "Брами", чтобы в корпуса и камеры

    тюрьмы,  расположенные  ниже  уровня  воды,  хлынули  волны  и  затопили

    опустевшие помещения.

 

    В  штабе  Полиции Охраны Порядка, между тем, царило возбуждение. События

    последних  дней,  исчезновение  летательных машин вместе с их экипажами,

    появление  в водах "Эль-Параисо" какого-то загадочного судна и, наконец,

    непонятное прекращение связи с Узилищем - было отчего волноваться.

 

    "Восставшие  умы", которых без конца выслеживали, преследовали, сажали в

    тюрьму,  ссылали в Город Подземных Плантаций, обрекали на смерть посреди

    "Поля Мертвых", обрели силу и сейчас потрясают государство "Эль-Параисо".

 

    Усиленные  поиски  преступников,  громкие призывы к населению бороться с

    "Восставшими умами" не давали никаких результатов.

 

    Генерал  Пфлимпфлиадос  держал непрерывную связь (по проводам, только по

    проводам,  ибо  никакие  другие  виды эфиросвязи не действовали. Влияние

    "противо-лучей",  испускаемых  "Брами", распространялось на весь остров)

    с  Президентским  дворцом, а также с почтеннейшим Председателем Комитета

    Экономической Диктатуры.

 

    Осведомившись  (уже  в  который  раз!)  - не отвечает ли на радиозапросы

    Башня  Особого  Узилища, генерал не стал более никому ничего докладывать

    о   состоянии   дел,   а  приказал  поднять  в  воздух  дивизион  боевых

    электролетов,  придав  ему  два звена полицейских "Лягушек", и послать к

    озеру "Три и Три".

 

    -  И  если  там  будет  обнаружено  ч  то-нибудь  эдакое, - добавил он в

    заключение, раздраженно пыхтя, - уничтожать! Истреблять!

 

    В лагере "Восставших умов", по случаю уничтожения Особого Узилища, ликовали.

 

    -  Медлить более нельзя! - Ткейст показал точку на карте "Эль-Параисо" и

    настойчиво  повторил:  -  Нельзя!  Нужно  немедля идти к Главному Центру

    Управления Мыслей. Идти - под землей, не иначе!

 

    Итак, "Брами" вышел в свой последний (как считали мы, его хозяева) поход.

 

    Тот  факт,  что  единственным  человеком, кто знал местоположение Центра

    Управления  Мыслями  и дорогу к нему, был Ткейст - не был случайным. Еще

    до  того  как  на  него  обрушились  репрессии - он был широко известен.

    Видный  ученый  и  общественный  деятель, член Эль-Параисянской Академии

    Научных    Исследований,   экспериментатор,   чьи   работы   в   области

    психофизиологии  человека  и животных считались классическими, он ставил

    свои  опыты  именно  в  Глаценуме.  Естественно,  что  он знал не только

    местонахождение  этой  "святая святых" Полиции Обязательного Порядка, но

    и внутреннюю планировку здания.

 

    Судьба  избавила  Тиейста  от  вживления Приемника Мыслей. Произошло это

    неслучайно.   Дед   и   отец   Ткейста   принадлежали   к   той   весьма

    немногочисленной   научной   элите,   для  которой  эта  процедура  была

    необязательной.  Сам  этот  факт,  однако, ничего не означал. Важно было

    другое  -  воспитание в семье: свободолюбивое, демократическое; оно-то и

    сделало свое дело.

 

    Ткейст  рос, презирая и ненавидя порядки, установленные в "Эль-Параисо".

    Но,  понимая,  что  сами  по  себе  они  никогда не исчезнут, постепенно

    проникся  мыслью  о необходимости их революционного уничтожения; он стал

    борцом.  Войдя  в  одну из нелегальных организаций - "Восставшие умы", -

    Ткейст  вскоре  сделался  одним из руководителей, а затем идейным вождем

    движения всех борющихся с деспотией Дювахильо XXII.

 

    Его  арест  и  заточение в Особое Узилище нанесли делу борьбы за свободу

    серьезный  удар. В мрачном и гибельном подземелье томился он в одиночке,

    обреченный на медленную смерть.

 

    Когда  Ткейст,  один  из  осужденных,  содержащийся  в  блоке  "ТТТ" под

    номером  "001  ",  казалось,  был  близок  к кончине, в Городе Подземных

    Плантаций   умер   мужчина.  Удалось  совершить  сложную  конспиративную

    операцию  -  извлечь  из  блока "ТТТ" Ткейста и поместить туда умершего.

    Помог врач, удостоверивший факт смерти Ткейста, именно Ткейста.

 

    Получив  сведения  о том, что арестант под номером "001" умер. Президент

    Дювахильо XXII заявил генералу Пфлимлфлиадосу с ехидной улыбочкой:

 

    -  Нужно,  генерал,  сделать  так,  чтобы в "Эль-Параисо" об этом узнали

    все.  Ведь, кажется, кое-кто надеялся на его освобождение! Да и само имя

    его кое-что значило!

 

    -  Совершенная  истина. Ваша Высокочтимость! Имя - это символ, а символы

    -  оч-чень,  оч-чень  вредоносны!  -  почтительно  согласился  начальник

    Полиции Охраны Порядка.

 

    В  Звуковой  Хронике  официального  порядка появилось сообщение о смерти

    Ткейста.

 

    А  подлинный узник "001", благодаря заботам своих товарищей, поправился,

    выжил,  окреп. Только для администрации он теперь существовал под знаком

    "СВ-3398-У".

 

    Могучие   двигатели   "Брами"   неутомимо   работали,   с  каждым  часом

    приближаясь к Главному Центру Управления Мыслями.

 

    Опасность  нового предприятия была очевидной для всей команды "Брами". И

    Кванта, и Павел Береза, и Грэнси - словом, все находились на своих постах.

 

    Тревога,  испытываемая экипажем, не была необоснованной. Как потом стало

    известно,  и  в  штабе  Полиции,  и в Президентском дворце, и в Комитете

    Экономической   Диктатуры  уже  отлично  поняли,  что  "Восставшие  умы"

    получили безошибочно действующее оружие.

 

    Последовал  приказ  -  немедленно  усилить охрану дворца Дювахильо XXII,

    штаба  Полиции Охраны Порядка и Комитета Экономической Диктатуры. Вокруг

    разместились   войска.  Наиболее  сильный  оборонительный  пояс  создали

    вокруг Главного Центра Управления Мыслями.

 

    Едва  только  из-под  земли  показалась  носовая  часть  "Брами", по ней

    градом  защелкали какие-то белые "мячи". Да, в штабе Полиции не дремали.

    Там засекли движение спиралехода, и появление его не было неожиданностью.

 

    "Мячи"  распадались,  растекались ядовитой жидкостью по корпусу "Брами",

    но это не могло причинить нам никакого вреда.

 

    Корабль  продолжал  свое  движение.  Наглухо закрытый, непроницаемый, он

    представлял для своих противников полнейшую загадку.

 

    А  сдаваться они не намерены, - в этом нет сомнения. Не зная, что именно

    может  остановить  нашу  движущуюся крепость, они, несомненно, испробуют

    для ее уничтожения все имеющиеся в их распоряжении средства!

 

    Мы  продолжали двигаться вперед. И вот на серебристой поверхности экрана

    Наружного    Обзора    показалось    колоссальное    здание   невиданных

    архитектурных форм.

 

    Оно  напоминало  опрокинутый табурет, между ножками которого разместился

    шар,  служивший основанием для уходящей ввысь решетчатой мачты. На самом

    конце  мачты  -  похожее  на тысячекратно увеличенный наконечник копья -

    утолщение в фиолетовом ореоле.

 

    Сколько миль отделяло нас от этого сооружения! Йоноо посмотрел на локатор.

 

    -   Наверное,  достанет,  -  сказал  он  и  направил  на  Главный  Центр

    Управления Мыслями луч генератора ультразвука.

 

    Низкий  рокочущий  гул  огласил всю окружающую местность, мачта Главного

    Центра  Управления Мыслями покачнулась, утолщение, похожее на наконечник

    копья,  исчезло. Мгновение казалось, что вертикальное сооружение висит в

    воздухе, но оно тут же рухнуло и рассыпалось.

 

    -  Победа?!  А?!.. - с сияющим лицом воскликнул Йоноо, глядя на стоящего

    возле Ткейста.

 

    Тот   ответил   не   сразу.   Зрелище  моментального  уничтожения  этого

    магического  сооружения, посредством которого миллионы людей держались в

    состоянии постоянного гнета, отупения, страха, серой скуки, потрясло его.

 

    -  Победа,  ты  говоришь? - прошептал он. Удовлетворение светилось в его

    синих глазах, но он осторожно добавил: - Посмотрим...

 

    Зато  Анджиола ни в чем более не сомневалась. Она смотрела на Йоноо, как

    смотрят на волшебника.

 

    Результат   разрушения   передающей  башни  Главного  Центра  Управления

    Мыслями  сказался  очень  скоро.  Исчезли незримые нити, протянувшиеся к

    каждому  эль-параисянцу,  в  мозг  которого вживлено крошечное инородное

    тело.  Экраны  Наружного  Обзора, с неумолимой точностью отражающие все,

    что   происходит  за  стенками  корабельного  корпуса,  показывали,  что

    электролеты,   кружившиеся   над   территорией,   по   которой  двигался

    спиралеход,  неожиданно  повернули  в  сторону  и  исчезли.  Вряд ли они

    сделали это по приказу.

 

    Однако,  как  подействовало уничтожение передающей мачты Главного Центра

    Управления  Мыслями  на  весь  остальной мир "Эль-Параисо", мы не знали.

    Звуколокаторы  доносили  до  нас какой-то отдаленный шум, но что это был

    за шум?

 

    Ткейст показал на карту.

 

    -  В  тридцати двух милях отсюда - Президентский дворец, и рядом с ним -

    Комитет Экономической Диктатуры. Там же, неподалеку, арсенал.

 

    Итак,  все  шло хоть и не совсем по плану, но, в общем, не так уж плохо.

    На  экранах  Наружного Обзора показался какой-то город. Впрочем, это был

    скорее  не  город,  а  группа  исполинских  зданий  самой  невообразимой

    архитектуры.

 

    -  Вот это и есть... - начал было Ткейст, но не закончил фразы. Внезапно

    остановились  двигатели.  Медленно затухали и тускнели телеэкраны. Погас

    свет. "Брами" дрогнул и - замер.

 

    Не  обнаруживая  ни  малейшей  растерянности,  Йоноо  включил  аварийное

    питание.  Снова  зажегся  свет.  Он немедленно принялся за проверку всех

    систем.  Она закончилась быстро, ибо все агрегаты были в полном порядке.

    И тем не менее попытки их запустить оказывались бесплодными.

 

    На  корабле  смолкли  все  разговоры.  Ни  с какими вопросами к Йоноо не

    обращались. Ждали, что скажет он сам.

 

    И вот в командирскую рубку вошел Йоноо.

 

    -  Кажется,  командир  Кванта,  это  то же, что было с нами в Атлантике,

    помнишь? - изменившимся голосом произнес он.

 

    -  Как?  Опять  этот  проклятый  магнетизм? - Кванта едва сдержала себя,

    чтобы  не вскрикнуть. - Но откуда, откуда здесь такое7 Там, в Атлантике,

    это было объяснимо. Но здесь?

 

    Ответил  за  всех  Ткейст.  Он  пояснил,  что  здесь имеются сверхмощные

    электростанции,  которые  работают  на  геотермальной  энергии.  Из трех

    десятков  пробуренных  скважин  с  глубины  1880  метров  поступает пар,

    температурой  от  190  до  360 градусов по Цельсию. Его тепловая энергия

    превращается  в  электричество.  Эти  станции,  обычно  снабжающие своей

    энергией  Эль-Параисяиское  Энергетическое Кольцо, видимо, подают ток на

    скрытые в земле электромагниты исключительной силы, а те в свою очередь...

 

    Кванта  задумалась.  Остальные в немом оцепенении ждали, что она скажет.

    Если  в  морских  просторах,  рассуждала  Кванта,  их выручила случайная

    встреча  с  реактивным  глиссером Галии Джанму, то здесь рассчитывать не

    на  что.  Сейчас  они  в  центре  враждебной  страны, а друзья... Друзья

    недостаточно сильны, чтобы помочь.

 

    Когда  в  штабе Полиции Охраны Порядка убедились, что остановить "Брами"

    пока что не под силу, генерала Пфлимпфлиадоса охватили ярость и страх.

 

    Что же будет?.. Что же бу-де-ттт?..

 

    Неужели  пришел  конец такой сильной, такой прочной, такой прославленной

    и  могущественной  власти,  как  власть  Его  Высокочтимости  Президента

    Дювахильо   XXII?..  Ай-яй-яй-яй!  Генерал  бегал  по  кабинету,  стучал

    кулаком  по  столу,  пил  воду.  Еще  четверть  часа,  и  он,  наверное,

    задохнулся бы от бессильного гнева.

 

    И  вдруг  -  о чудо! - сообщают, что это распроклятое стальное чудовище,

    шедшее  напролом,  сумели остановить! Генерал возликовал. Он стал ходить

    по   кабинету   медленней,  торжественней,  издавая  мурлыкающие  звуки,

    изредка прерываемые возгласами:

 

    -   О-о!   Да,   да-а,   да-а,   тра-та-та,  тра-та-та.  -  Он,  генерал

    Пфлимпфлиадос,  не  только  не будет разжалован, смещен и наказан за то,

    что  не сумел раздавить неизвестно откуда взявшегося врага. О, не-ет, он

    будет   всячески  поощрен,  награжден,  он  станет  национальным  героем

    "Эль-Параисо"  и  - чем черт не шутит! - быть может, станет когда-нибудь

    Президентом Дювахильо XXIII! А? Что?

 

    Но  незримое пока для всех остальных генеральское торжество продолжалось

    не  вечность.  Остановив "Брами", Пфлимпфлиадос не знал, что предпринять

    дальше.  Не  мог  же он на собственной территории устроить ад кромешный,

    из которого не выйдет живым никто. Ник-то. Вот именно. Ох-хо-хо-о...

 

    Лицо  генерала  являло  собой  маску  трагического  отчаяния.  Но  и это

    длилось не вечность.

 

    -   Э-э...   Ваше  Высокоохранительство!  -  обратился  к  нему  офицер,

    исполнявший   вштабе   Полиции   Охраны   Порядка  обязанности  Главного

    Палача-Инспектора.  -  Не  огорчайтесь,  Ваше  Высокоохранительство. Нам

    поможет  время.  Прикажите,  Ваше  Высокоохранительство,  создать вокруг

    этого ползающего барабана "огненный пояс". Вот увидите...

 

    Сделав  вид,  что  эта  мысль  давным-давно  пришла в голову ему самому,

    генерал  сейчас же отдал такое приказание и улегся отдыхать после многих

    часов  волнения.  Той  же  ночью,  когда  обитатели  "Брами",  сраженные

    усталостью,   смогли,  наконец,  ненадолго  уснуть,  наиболее  преданные

    генералу Пфлимпфлиадосу Стражи проводили некую операцию.

 

    Таща  на  спине  металлические  ранцы,  заключавшие  в  себе термическое

    вещество,  они  ползли вокруг "Брами", орошая землю содержимым заспинных

    резервуаров.  Это  было  проделано  и  раз,  и  два, пока почва густо не

    пропиталась   пахучей   жидкостью...  А  когда  наступило  утро,  одного

    прикосновения  к  ней добела раскаленного "шарика" оказалось достаточно,

    чтобы  вокруг  "Брами"  заполыхало  пламя.  Совершившая налет "Лягушка",

    сбитая максилазером, погибла, но пламя от этого не погасло.

 

    Ионоо,  почувствовав, что корпус "Брами" накаляется все больше и больше,

    включил охладительные устройства и тут же сказал Кванте:

 

    -  Охладители  берут  много  энергии... Емкость аккумуляторов истощается

    так  быстро,  что...  - он показал на приборы, - через два с половиной -

    три часа мы окажемся без холода, без света, без кислорода...

 

    С  четверть  часа  прошло в полном молчании. Ни разу еще не случалось на

    борту  "Брами"  такого  положения,  когда  бы его хозяева вынуждены были

    признаться  в полном своем бессилии. Всех нас придавила тяжелая, щемящая

    душу  тревога.  Не знаю, как другие, но о себе скажу, что ни разу еще, с

    тех  пор  как  мы  покинули  пределы ОКЕАНа, мне не было так грустно при

    мысли о своей далекой родине, о тех, кто ждет спасительной вакцины.

 

    -  Йоноо,  вызывай  наших!  Пора!  -  дала команду Кванта. В голосе ее -

    решимость.  - Если иссякнут аккумуляторы - мы не сможем и этого сделать!

    И  усиль  активность  "противолучей",  чтобы нас не могли подслушать или

    помешать!

 

    Иокоо  бросился  в  рубку  Сверхдальней  Связи. Оттуда можно говорить не

    только  с океаном, но, случись надобность, и с "Эстеллофорусом-119", и с

    Марсом.  Следом  за  ним и мы втиснулись в небольшое помещение. Все, кто

    был на борту спиралехода.

 

    Вдаль, за тысячи миль, полетела эфирограмма:

 

    -  ЭЦР-БТ-1-11...  ЭЦР-БТ.1-11...  - ЭТО были позывные ОКЕАНа, врученные

    Президентом-исполнителем    Фореа   командиру   Грэнси   перед   началом

    экспедиции.  -  ЭЦР-БТ-1-11...  Вызывает  "Брами-1", вызывает "Брами-1".

    Отвечайте, ЭЦР-БТ-1-111

 

    Прошла  минута...  пять... восемь... Ответа не было. Я почувствовал, как

    усиливается мое и общее наше волнение.

 

    Опять  в  далекую  даль полетели позывные: "ЭЦР-БТ-1-11... ЭЦР-БТ-1-11".

    Еще  через  четыре  с  половиной  минуты  до  нас  донеслось: "Брами-1",

    "Брами-1"  -  ЭЦР-БТ-1-11  вас  слышит, слышит!.. Где вы?.. Как долго вы

    молчали!   Мы  уже  потеряли  надежду...  Готовим  вторую  экспедицию...

    Говорите, говорите, слушаем!

 

    Это был голос Родины...

 

    Иль выскочил в коридор (в рубке не повернуться) и запрыгал, заскакал:

 

    - ОКЕАН, наш ОКЕАН!

 

    Кванта,  на  глаза  которой  навернулись  слезы,  порывисто взяла из рук

    Йоноо  радиофон  и  доложила  о  том,  как проходил поход "Брами", о его

    встрече  с  борцами  из  организации  "Восставшие  умы", о его настоящем

    положении в "Эль-Параисо".

 

    Несколько   мгновений   в   эфире  царило  молчание.  Вероятно  то,  что

    рассказала Кванта, было весьма неожиданным.

 

    Затем мы услыхали:

 

    -  "Брами-1",  мы  все  поняли...  Все, что вы сообщили, будет сейчас же

    передано  "Большой  Звезде".  Ждите  у аппарата! Помощь вам - это значит

    война с "Эль-Параисо". Вы поняли?.. Ждите решения "Большой Звезды".

 

    Послышался  легкий  глухой  щелчок,  и эфир замолчал. И опять потянулись

    минуты  ожидания.  Павел  Береза  ушел  к экранам Наружного Обзора. Силы

    Полиции  Охраны  Порядка более не повторяли попыток прямого нападения на

    "Брами", но никто не мог поручиться за дальнейшее.

 

    Ионоо   проверил   состояние  аккумуляторов  и  вынужден  был  уменьшить

    охлаждение,  хотя  огненный  пояс  вокруг  корабля  не  исчезал  и пламя

    бушевало с прежней силой.

 

    А ОКЕАН безмолвствовал...

 

    Пошел  второй  час  ожидания.  Теперь  уже  никто  не  выходил  из рубки

    Сверхдальней  Связи.  Все молчали и смотрели в одну точку - на небольшой

    щиток, где размещена сигнализация вызова.

 

    Внезапно вспыхнули огоньки: зеленый, синий, желтый, и мы услышали:

 

    - "Брами-1", "Брами-1". Вы нас слышите! Говорит ЭЦР-БТ-1-11!

 

    -  Да,  да,  слушаем,  слушаем  вас,  ЭЦР-БТ-1-111 Говорите, говорите! -

    крикнул в радиофон Йоноо.

 

    -  Слушайте,  слушайте!  "Большая  Звезда"  вам  поможет.  В  воздух уже

    подняты  "Красные  Стрелы".  Дайте  точные  координаты  Города Верховной

    Власти! Дайте точные координаты...

 

    Ткейст  торопливо  написал  их  на  белой пластинке и подал Кванте, и та

    дважды повторила их в эфир.

 

    - Принято, принято! - зазвучало в рубке. - Мужайтесь, сотворцы!

 

    Никому  из  нас,  ОКЕАНцев,  не надо было объяснять - что такое "Красные

    Стрелы".  Мы  знали,  что это сверхмощные ракетопланы, оснащенные особым

    секретным оружием. Летали они со скоростью, близкой к космической.

 

    Ионоо   выключил   почти   всю  осветительную  сеть.  Тусклый  свет,  не

    разгоняющий  сумрак,  установившийся  на  корабле,  делал наши лица едва

    различимыми.  Время от времени механик давал питание на экраны Наружного

    Обзора,  и  тогда  можно  было видеть Город Верховной Власти по-прежнему

    целым и невредимым.

 

    Минуло  еще  полчаса.  Где-то  на  исходе  этих  тридцати минут слуховые

    локаторы донесли до нас незнакомый звук - далекий, но все нарастающий.

 

    -  Это  -  они...  -  прошептала Кванта и, помедлив, снова повторила уже

    громче: - Они! Йоноо - проверь!

 

    Вспыхнула  развертка  цветного  локоэкрана,  и  мы  увидели  мчащиеся на

    далекой-далекой высоте красные, словно пылающие в свете солнца, ракетопланы.

 

    Видны  они  были  всего  несколько  мгновений,  но и этих мгновений было

    достаточно,  чтобы  мы  смогли увидеть, как от одного, затем от другого,

    от   третьего   отделились   темные   каплеобразные   тела.  Их  падение

    продолжалось  тоже  какие-то  мгновения:  где-то  на середине пути между

    голубизной  неба  и  поверхностью  земли  тела эти стали шириться, лотом

    соединяться  и  все  вместе  образовали  колоссальнейшее  облако густого

    серого  цвета,  такое  огромное,  что,  спустившись,  оно  накрыло собой

    целиком весь Город Верховной Власти.

 

    Со  страстной  надеждой,  озадаченные  и  потрясенные,  мы  не отрываясь

    глядели на экран Наружного Обзора и ждали, ждали. Что же будет дальше?..

 

    Стало  так  тихо, что ничего, кроме собственного дыхания, мы не слышали.

    Круглые   штурманские   часы  в  рубке  явственно  отсчитывали  секунды.

    Минутная  стрелка сделала один круг, второй, третий... На седьмой минуте

    облако  неожиданно  исчезло,  и  мы опять увидели Город Верховной Власти

    по-прежнему  целый,  невредимый,  только  почему-то  совсем иного цвета.

    Казалось, его моментально перекрасили в тусклый серый тон.

 

    Никто  ничего  не мог понять. Так что же "Красные Стрелы"! Значит, и они

    оказались бессильными!

 

    Восклицание Йоноо вернуло нас к действительности:

 

    -  Р-работают!  Работают, xa-xa! Все системы! Магнитной зоны больше нет!

    Ур-ра, работают! - кричал он. Кричал и подплясывал.

 

    А  затем заработали двигатели "Брами". Мы бросились обниматься, повторяя

    вслед за Йоноо:

 

    - Работают! Работают!

 

    На  самой  большой  скорости  спиралеход  вырвался из огненного пояса, в

    считанные  секунды  вышел  из  той  трагической неподвижности, в которой

    находился почти три часа...

 

    "Брами" приблизился к Городу Верховной Власти.

 

    -  Взять  пробу  воздуха!  -  распорядилась  Кванта.  Это было исполнено

    безотлагательно.  Наталья  Ууль  сообщила,  что  воздух чист. - Отлично.

    Выходим наружу!

 

    Но еще прежде, чем мы это сделали, из ОКЕЛНа пришло срочное сообщение:

 

    -  "Брами-1",  "Брами-1",  "Красные Стрелы" надолго нейтрализовали Город

    Верховной   Власти   и   Главный   Энергоцентр  "Эль-Параисо".  Вы  -  в

    безопасности. Укажите место посадки транспортного ракетолета.

 

    Еще  большая радость овладела нами: значит, к нам скоро прибудет вестник

    с родной земли!

 

    Никто,  однако,  не  знал,  что  это за странное облако, опустившееся на

    Город Верховной Власти и тут же исчезнувшее.

 

    Я пояснил:

 

    -  Оружие,  которое применили на наших глазах "Красные Стрелы", является

    секретным.  Мне,  впрочем, известно, что принцип: "Борьба - без крови" в

    данном  случае  полностью  соблюден:  это  облако  -  нейтрумгаз.  Он не

    убивает,  не  калечит,  но  может  лишить  человека способности слышать,

    видеть и двигаться на 70-150 часов, в зависимости от концентрации.

 

    Ткейст расхохотался.

 

    -  Значит,  Президент  Дювахильо XXII сейчас спит. Анджи! - позвал он. -

    Ты пойдешь со мной во дворец!

 

    Я  решил  не  отставать от них и первым из ОКЕАНцев ступить в резиденцию

    диктатора.   Ни   лифты,   ни  эскалаторы  не  действовали.  Где  именно

    находились  апартаменты  Дювахильо  XXII - Ткейст не знал. Он устремился

    на запасную лестницу. Анджиола и я шли следом.

 

    Один  коридор... второй... третий... четвертый. Этаж... пятый... шестой.

    Заглядываем  во  все  помещения, не пропуская ни одного. Одни - пусты. В

    других  -  в  самых  неожиданных  позах, словно окаменевшие, чиновники в

    мундирах,  офицеры,  какие-то  люди  в  роскошных,  изукрашенных золотым

    шитьем одеяниях.

 

    -  Нет,  нет,  не  то,  -  бросает  на  ходу  Ткейст,  - дальше, дальше!

    Кое-какая информация об этом гнезде у нас имеется!

 

    Запыхавшись  от  быстрого бега, от бесконечных подъемов по лестницам, мы

    врываемся  на  восьмой  этаж  и,  судя по тому, какое количество Стражей

    Порядка устилает здешние коридоры, понимаем, что тут что-то есть.

 

    И не ошибаемся.

 

    Сразу  за  круглым  холлом,  стены которого испещрены десятками странных

    глазков,   расположенных  без  всякой  системы  и  похожих  на  какие-то

    сигналы,  -  узкая дверь. С трудом открываем ее. За нею - опять коридор.

    За  коридором  -  новая дверца, вроде той, что мы уже видели, а за нею -

    строго  кубическое,  не  имеющее  ни единого окна помещение. И в нем, на

    диване,  скорчившись,  лежит  лысый безбровый карлик с большой головой и

    хилыми кривыми ногами.

 

    -  Вот  и  сам его Высокочтимость Президент Дювахильо XXII, - язвительно

    представляет его Ткейст.

 

    - Ка-ак?! - удивляется Анджиола. - Этот... Вот этот уродец?!

 

    Ткейст неистово хохочет.

 

    -  Потому-то  никогда,  нигде  и  никто не видел его портрета. А то, что

    показывали  народу  "Эль-Параисо",  - всего-навсего его секретарь Шермак

    Понтиссимус.

 

    На  лице  Анджиолы  обозначилось  пылкое  негодование,  а  я тоже не мог

    удержаться  от  смеха,  Ткейст,  не  произнося  более ни слова, принялся

    что-то  тщательно искать. Он шарил ладонью по ровной поверхности стен и,

    наконец,  нащупал то, что ему было нужно, - едва заметный бугорок, нажал

    на  него  - и часть задней стены бесшумно отошла вправо. Открылась ниша.

    Там,  в  особом  тайнике,  лежали коробки канареечно-желтого, красного и

    черного  цветов.  Ткейст  извлек  их; открывая одну за другой, негодующе

    пояснял:

 

    -  Здесь  - подробнейшие планы войны с океаном и его полного уничтожения

    как   свободного   содружества   наций.   Заражение   земной   атмосферы

    "Блоканией"  -  только  начало. Проклятый Дювахильо Последний и все, кто

    были  его  опорой,  готовили  нечто  более  ужасное... - Он помолчал и с

    удовлетворением  заключил:  -  Ну,  а  вот  в  этих черных коробках - не

    только  все  о  каждом  из  эль-параисянской  элиты,  но  и подробнейшие

    сведения о том, что каждый ее представитель стоит.

 

    Найдя  коробочки,  Ткейст,  однако,  не успокоился, он искал еще что-то.

    Новый осмотр стен ничего не дал. Анджиола недоумевала.

 

    - Ведь ты уже все нашел, Ткейст!

 

    - Не все, не все... - в рассеянности повторял он.

 

    Ткейст  осмотрел  внутренний  тайник  еще  раз  и  обнаружил в нем новый

    тайник:   в   металлической   обойме   лежали  четыре  крохотных  ролика

    микропленки.  -  Вот  они!  -  возбужденно  прошептал  Ткейст.  - У тебя

    хорошее зрение, Заургеу? Читай, что на них написано! Читай, читай!

 

    Медленно  раскручивая  пленку,  я  прочитывал  строчки  одну  за другой.

    "Гиммион  Клур  -  "Ландыш"...  Штвар  Пушкессоо - "Пианиссимо"... Амирм

    Луроусто  -  "Желтая"..."  После каждого имени Ткейст кивал и вполголоса

    произносил:

 

    - Уничтожен. Дальше!

 

    Ничего  не  понимая,  я продолжал перечислять какие-то имена, в то время

    как  Анджиола  с тревожным ожиданием смотрела то на меня, то на Ткейста,

    и тревога эта в ней все возрастала.

 

    - Экскремос - "Пупсик",- назвал я, и опять послышалось:

 

    - Уничтожен.

 

    Но стоило мне прочитать: "Тузус Йужус - "Царь-Бог", как Ткейст воскликнул:

 

    - Что-о!! Не может быть! Повтори! Прочти еще раз! Я повторил:

 

    - Тузус Йужус -"Царь-Бог".

 

    Ткейст  пошатнулся.  Кровь  отхлынула  от  его  смуглого  лица. Он глухо

    простонал.  Молча  взяв из моих рук микропленку, всматривался в нее так,

    точно искал ошибку. Искал и не находил.

 

    -  В этой коробке... В этой коробке... - задыхаясь, произнес он, - имена

    тайных   осведомителей   Президента   Дювахильо  XXII...  Имена  платных

    предателей...  Теперь  уже  мало  кто  из  них  еще  видит  небо:  мы их

    разоблачили  и  уничтожили...  Но  этот, - он презрительно усмехнулся, -

    Йужус...  Он  и  поныне  состоит  в  руководстве "Восставших умов". Вот,

    значит, почему провал следовал за провалом. Вот почему...

 

    Тузус  Йужус  - это имя ничего не говорило Анджиоле. Имена руководителей

    оставались  тайной не только для всех, кто входил в организацию, но даже

    и  для  большей  части  членов  Исполнительного Центра. Она обеспокоенно

    следила  за  переменами, которые вызвало в лице Ткейста это имя, видела,

    какую  реакцию  оно породило в нем, и молчала, ожидая, не понадобится ли

    ее помощь.

 

    -  Анджи!  -  позвал  ее  Ткейст.  -  Возьми  это...  -  Он снова уложил

    микропленку  в коробочку, затем в футляр и сказал: - Спрячь и береги. Мы

    должны показать это Ирронго.

 

    И  вдруг я вспомнил: ведь тот надсмотрщик, который привел нас в ловушку,

    а  затем  натравил  на  нас  своих  подчиненных  там, в Городе Подземных

    Плантаций, ведь он, помнится, так и назвал себя: "Тузус Йужус"!

 

    Я сейчас же рассказал Ткейсту об этой встрече.

 

    Глухое  яростное рычание вырвалось из груди Ткейста. Он ничего не сказал

    больше - ни мне, ни Анджиоле.

 

    Мы  вернулись  на  "Брами",  а  вскоре  появился  и ожидаемый ракетолет.

    Пребывание  его  в  "Эль-Параисо"  длилось  не  более  получаса  - ровно

    столько  времени,  сколько  потребовалось  для  передачи  его  командиру

    документов, содержащих описание изготовления "антивируса Х-О".

 

    Как  только  посланец  из ОКЕАНа опять поднялся в небо, "Брами" пришел в

    движение.

 

    Окрестности  наполнились  мощным  рокотом  спиралехода. Он шел и шел, не

    останавливаясь ни перед какими препятствиями.

 

    И  наконец,  на  зеленом плато мы встретились с отрядами Свободы. И сюда

    же,  на  это  плато,  со  всех  концов  "Эль-Параисо"  с приветственными

    криками  стекались  все,  кто  избавился  от  кошмара психических тисков

    Приемников Вживления Мыслей.

 

    Широкое,  ничем  не  стесняемое  пространство бурлило. Здесь встречались

    те, кто не видел друг друга многие, многие годы.

 

    Слышались радостные или печальные выкрики:

 

    -  Алонзо!  О-о,  неужели  это  ты, Алонзо? Несчастный, что эти палачи с

    тобой сделали!

 

    - Господь праведный, так это ты, Эливия, ты, которую я оставил крошкой?

 

    - Горе мое, радость моя, дай я прижму тебя к сердцу!

 

    И  слезы,  горчайшие  слезы,  когда  восставшие из тьмы сообщили близким

    погибшего в подземном аду товарища:

 

    - Он - умер, наш дорогой Джинди...

 

    "Брами"  стоял  посреди  этого  людского  моря,  подобно  скале.  На его

    внешней   площадке,   тянувшейся  вдоль  корабля,  выстроилась  вся  его

    команда. И рядом - Ирронго, Анджиола, Ткейст, Карбур.

 

    -  Люди, - вдохновенно обратился к народу Ткейст,- отныне Эль-Параисо" -

    свободная  страна.  Последний  оплот  фашизма  и  деспотии  на планете -

    разрушен!  Мы  станем частью великого братства народов. Слава братьям из

    ОКЕАНа,  протянувшим  нам руку помощи в трудные и решительные дни борьбы

    с ненавистным Дювахильо XXII!

 

    Минуло  почти  три  месяца.  В течение всего этого срока медики ОКЕАНа в

    содружестве  с  врачами  и  учеными  "Зеленого Острова" вели напряженную

    борьбу  с  истребительной  эпидемией  "Блокании".  Их  усилия увенчались

    полным успехом.

 

    А  затем  был  у  нас  хороший счастливый праздник. Спустя полгода после

    возвращения  из  экспедиции, мы, бывшие "брамийцы", собрались на веселый

    пир по случаю того, что Йоноо и Галия Джанму сгали мужем и женой.

 

    Их  взаимная  симпатия,  их  любовь родились и окрепли в трудном походе.

    Оба  они  старались  не  проявлять  своих  чувств.  Но  я  и  тогда  еще

    предполагал, что они нашли друг друга.

 

    А  что же те, кто до Брамийской революции (в честь "Брами" народ бывшего

    "Эль-Параисо"  решил  именно так назвать памятные дни борьбы и побед...)

    угнетали и мучили свою страну, терзали и истязали ее население?

 

    Генерал  Пфлимпфлиадос  и  вся  его  свита,  Президент  Дювахильо  XXII,

    заправилы  из  Комитета  Экономической Диктатуры были захвачены. Бывшего

    Старшего  надсмотрщика  Города  Подземных Плантаций Тузуса Йужуса искали

    по  всему  "Эль-Параисо",  но  долгое время не могли найти. Точно сквозь

    землю провалился Тузус.

 

    И все-таки его нашли.

 

    На  побережье  острова,  вдали от населенных мест, высилось полуразбитое

    выброшенное  судно  с еле различимой надписью: "Синяя Роза". Было решено

    здесь,  на  лесистом  живописном побережье, построить Дворец Счастливого

    Отдыха.

 

    И  вот  тогда  в  одной  из кают старого корабля обнаружился некий тип с

    длинной,   выкрашенной  в  сиреневое  бородой  и  совершенно  безволосым

    черепом.  Он назвал себя Кокос Хе-Равиньерос и сказал, что живет тут уже

    много-много   лет,  питаясь  рыбой  и  травой,  что  он  -  единственный

    оставшийся в живых член команды "Синей Розы".

 

    Неизвестно,  что  именно  людям,  пришедшим сооружать Дворец Счастливого

    Отдыха,  показалось  в  нем  странным.  Его  отправили в Город Верховной

    Власти,  который, впрочем, назывался теперь Городом Свободных Сил, и там

    узнали предателя Тузуса Йужуса.

 

    ...  Состоялся Всепланетный суд над главными преступниками, замыслившими

    уничтожение  народов  Земли  посредством  "Блокании"  и пытавшимися этот

    злобный замысел осуществить.

 

    Съехались  представители  всех  народов планеты. Восемь дней длился этот

    Суд  Народов, который на экранах телевизоров могли видеть в каждом доме.

    Виновников бесчеловечного заговора приговорили к высшей мере наказания.

 

    "Брамийцы" покидали "Зеленый Остров".

 

    А "Брами"?

 

    Он  остался  на  гранитном  постаменте  посреди  бывшего "Поля Мертвых",

    превращенного  усилиями заботливых рук в прекрасный парк. Он высится там

    как  нетленный  памятник  борцам  за  свободу  "Эль-Параисо".  Их имена,

    высеченные на мраморных плитах, может прочитать каждый гражданин Земли.

 

    Дома   нас   с  Илем  ожидала  радостная  весть:  возвращался  со  своей

    экспедицией  Лав-Астробиолог.  Узнав  о  том,  что  его  корабль сделает

    карантинную остановку на "Эстеллофорусе-119", я немедленно вылетел туда же.

 

    И  вот  мы  -  вместе...  Я  слушал  его  рассказы  о  трудном и опасном

    путешествии  в  глубины  Вселенной,  о том, что они нашли следы жизни на

    некоторых астральных телах.

 

    А  я  рассказывал ему о планете "Голубых и Черных Городов", о том, что и

    нашу планету могла постичь такая же участь, но, к счастью, не постигла.

 

    Показал  Лаву  захваченный  с  собой  видеомагнитный  фильм, посвященный

    походу "Брами".

 

    В  столице  ОКЕАНа на огромной глыбе стоит точная копия "Брами". А возле

    него  - отлитые из бронзы фигуры людей. Можно узнать среди них и Кванту,

    и  доктора  Орфуса,  и  Грэнси, и Йоноо, и Павла Березу, и меня с Илем -

    словом, всех, кто не расставался с "Брами" до последнего дня.

 

    На  янтарно-золотистой  пластине,  обрамленной  тончайшими  листьями  из

    нержавеющего  металла,  -  имена  первых жертв "Блоканиив. И среди них -

    имя милого нашего товарища Омара-Али...

 

    Рядом, на высокой стене, высечены слова Юлиуса Фучика:

 

    "ОБ  ОДНОМ  ПРОШУ ТЕХ, КТО ПЕРЕЖИВЕТ ЭТО ВРЕМЯ: НЕ ЗАБУДЬТЕ! НЕ ЗАБУДЬТЕ

    НИ  ДОБРЫХ,  НИ  ЗЛЫХ...  ПРИДЕТ ДЕНЬ, КОГДА НАСТОЯЩЕЕ СТАНЕТ ПРОШЕДШИМ,

    КОГДА  БУДУТ  ГОВОРИТЬ  О ВЕЛИКОМ ВРЕМЕНИ И БЕЗЫМЯННЫХ ГЕРОЯХ, ТВОРИВШИХ

    ИСТОРИЮ.  Я  ХОТЕЛ  БЫ,  ЧТОБЫ ВСЕ ЗНАЛИ, ЧТО НЕ БЫЛО БЕЗЫМЯННЫХ ГЕРОЕВ,

    ЧТО БЫЛИ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ ИМЕЛИ СВОЕ ИМЯ, СВОЙ ОБЛИК, СВОИ ЧАЯНИЯ И НАДЕЖДЫ..."

 

    Как   только   окончился  карантинный  срок,  корабль  Лава-Астробиолога

    расстался с орбитальной станцией "Эстеллофорус-119" и взял курс на Землю.

 

    Лав  дал  мне  прочитать  свои  путевые дневники, и я еще раз убедился в

    том,  что  порой  и  самое  незначительное может стать важным, если мир,

    окружающий  тебя,  суживается,  сжимается  пространственно  до  пределов

    космического  корабля.  На  последней  странице были подчеркнуты строки,

    написанные  моим  сыном незадолго до того, как экспедиция приблизилась к

    "Эстеллофорусу-119":

 

    "Наконец-то,  наконец,  распустился  наш земной колокольчик. Его семечко

    так  долго  не  подавало  признаков  жизни,  что  казалось погибшим... А

    оказалось: живое, растет..."

 

    И  я  еще  раз  понял,  почему Лав не захотел унаследовать мою профессию

    историка.  Его увлекало другое: не те события, которые уже были в мире и

    минули,  а  те,  что свершаются и будут свершаться в еще не познанных до

    конца   глубинах  живого,  бесконечно  малого,  но  также  и  бесконечно

    великого  в  своем  предназначении  мира:  клетка,  ее сущность и законы

    развития в условиях внеземных.

 

    Ну,  что  ж,  а  я  буду  продолжать  свое  привычное дело, и мне станет

    помогать  другой  мой  сын - Иль. И мы вместе напишем некоторые главы из

    истории  ОКЕАНа,  посвященные  экспедиции  "Брами"  и  всему,  что с нею

    связано.  Ведь  мы  сами  были  участниками событий, которые взволновали

    весь мир...

 

    Мои размышления прервал голос Лава. Он прозвучал в радиофоне.

 

    - Отец?.. Ты очень занят?..

 

    - Нет, мой дорогой. А что?

 

    -  Зайди,  пожалуйста,  на  командирский пост. Хочу... нет, мы все хотим

    тебя о чем-то спросить.

 

    Командирский  пост на корабле Лава-Астробиолога - это обширное помещение

    в  носовой части, снабженное большими иллюминаторами, откуда открывается

    широкий обзор видимого пространства.

 

    Лав  показал  на  приближающуюся  Землю.  Там,  на  одном из плоскогорий

    "Зеленого  Острова",  пламенели  циклопические  буквы,  составленные  из

    газовых светильников огромной светосилы. Их видно за сотни миль от планеты:

 

    Я - OKEAH!

 

    - Это - там были вы на "Брами"?

 

    - Там, мой друг.

 

    Когда  небо над нашей родной планетой клубится облаками, его пронизывают

    мощнейшие  потоки  инфракрасных лучей. Они, эти лучи, вызывают в верхней

    кромке  облачности  свечение,  и  тогда плывущие из глубин Неизведанного

    космические корабли неизменно встречают надпись: "Я - ОКЕАН".

 

    Я  объяснил Лаву и всем его коллегам, что надпись, отныне пламенеющая на

    "Зеленом  Острове", навеки утверждает уничтожение здесь последнего очага

    насилия  на  планете и служит еще одним маяком для тех, кто возвращается

    на Родину из дальних и долгих странствий по Вселенной.

 

    Когда я закончил. Лав задумчиво произнес:

 

    -  Кто знает - быть может, эти слова читают и там!.. На какой-нибудь еще

    не знакомой нам планете!..

 

    "Звезда Востока", 1975, ‘ 8 - 9.