Иржи Чигарж. Долина
-----------------------------------------------------------------------
J.Cihar. Udoli. Пер. с чешск. - Г.Матвеева.
Сб. "День на Каллисто". М., "Мир", 1986.
OCR & spellcheck by HarryFan, 27 June 2001
-----------------------------------------------------------------------
Уже в полдень мы отклонились в сторону от основной трассы и
окончательно заблудились, когда горы окутал густой туман. Дороги в горах
не было. Приходилось ориентироваться лишь по гулкому пенистому течению
горного потока да по едва заметной колее, проложенной в мягкой почве
тяжелыми грузовиками, что перевозили экспедицию на Большой водопад месяц
назад. Теперь туман клубился глубоко-глубоко под нами. Казалось, весь мир
внизу покрыт мягкой белоснежной периной. А из нее вдруг кое-где да и
вынырнет, как островок, зубчатый гребень гор. Наш джип полз все дальше по
незнакомой местности. Нас обступили высокие вершины гор, покрытые льдом, -
их мы раньше не видели и, уж конечно, напрасно искали на нашей примитивной
карте. Никаких каньонов там и в помине не было. Смеркалось. В диком горном
краю нас, членов исследовательской экспедиции, было двое - отец и я.
Машина свернула вправо, взбираясь вверх, где средь горных массивов
проглядывал треугольник голубого неба. Неожиданно внизу показалось
небольшое плато, защищенное с севера и запада скалой. Лучшего места для
лагеря и не придумать.
Я остановил джип у низкорослых кустов можжевельника.
При свете последних лучей огромного фиолетово-красного солнца, которое
озаряло заснеженные горные вершины над нами и окрашивало их в
фантастические цвета, мы торопливо разбили палатку и соорудили пристанище.
Между тем туман рассеялся. Когда мы взглянули вниз, у нас прямо-таки дух
захватило - такой необыкновенный открылся обзор.
Под нами расстилалась огромная чашевидная долина, со всех сторон
окруженная горами. Она напоминала большой амфитеатр. Лишь в одном месте,
там, где отвесные скалы образовывали узкое ущелье, виднелся просвет. На
дне этой глубокой чаши поблескивало почти круглое озеро. Вода в нем была
необычного, удивительного цвета. В горах нам уже встречались озера
ледникового происхождения, обычно темно-синие или холодно-зеленые. Эта же
водная гладь, на которую мы взирали с высоты птичьего полета, отливала
желто-зеленым оттенком. В воде причудливо отражались горы.
Приписав эту удивительную картину световым эффектам заходящего солнца,
которые порой доводится видеть в природе в таких поистине сказочных
проявлениях, мы несколько пришли в себя и уже спокойнее взирали на
окружающий мир. С последними лучами солнца долина погрузилась в темноту, а
вскоре и вершины вокруг нас растаяли во мраке. Сразу похолодало. Мы
забрались в палатку и, наскоро перекусив, быстро заснули после
утомительного трудового дня.
Когда мы проснулись, солнце стояло высоко над горизонтом. Озеро и при
дневном освещении не потеряло своей необычной окраски. После завтрака я
сказал:
- У меня огромное желание спуститься и взглянуть на воду вблизи.
Отец какой-то миг колебался, потом сказал:
- В самом деле, такого чуда я никогда не видел. Ну что ж, времени у нас
достаточно, можно и спуститься.
В пользу этого, как позднее оказалось рокового, решения у него имелся
еще один веский довод: мы отправились вслед за основной экспедицией на
четыре дня раньше запланированного срока, так что на базе нас никто не
ждал, а к Большому водопаду мы успевали вовремя.
До озера было каких-нибудь пятьсот-шестьсот метров. Мы беззаботно
спускались по склону, лавируя между островками кустов можжевельника и
распустившихся темно-фиолетовых рододендронов и любуясь незнакомыми нам
горными цветами. Неожиданно пестрая палитра цветущих растений исчезла и
нашему удивленному взору предстала каменистая поверхность, по которой были
разбросаны крупные валуны. Казалось, кто-то отсек гигантским ножом всю
нижнюю часть долины вдоль берегов озера, выдернув из почвы каждую, пусть
слабенькую, травинку, цветок, мох, кустик можжевельника. Что бы это могло
быть?
- Такое впечатление, будто совсем недавно здесь смыла все подчистую
лавина воды, - рассуждал я вслух и уже сделал шаг в сторону озера. Но не
знаю, по какой причине - может, у отца появилось смутное предчувствие
опасности или он уловил слабый запах сероводорода в воздухе, - только он
схватил меня за руку и преградил мне путь.
- Остановись, Мартин! Давай-ка прежде оглядимся.
Медленно продвигаясь вдоль озера почти вплотную к самой границе унылой
каменистой пустыни, мы обратили внимание, что растительность здесь
пожелтела, словно ее опалили. И тут же натолкнулись на первое мертвое
существо.
Им оказался козерог с огромными, спиралевидно закрученными рогами.
Метрах в тридцати от него лежали останки какого-то другого животного
поменьше. А внизу, у самого берега, на воде раскачивался трупик какой-то
водоплавающей птицы.
Я хотел поближе рассмотреть высохшее тельце мелкого грызуна, лежавшее
почти на рубеже "мертвой земли", и нагнулся. Тотчас в легкие проник едкий
запах, закружилась голова, и подкосились ноги - хорошо еще, что отец,
который стоял сзади, успел меня подхватить.
- Не делай глупости, сынок, - услышал я его голос. - В этой долине
полным-полно ядовитого газа. Потому-то здесь ничего не растет да и
животные всюду только мертвые. Тебе получше? Сядь-ка!
- Это от гнусного смрада, - выдавил я из себя. - Надо бы узнать, что
это такое.
Мы пришли к выводу, что необходимо исследовать и воду из озера. Сделать
это мы собирались с помощью приспособления, которым обычно пользовались
гидробиологи для сбора планктона. Прибор состоял из плексигласового
цилиндра, вмещающего до двух литров жидкости. На верху цилиндра имелись
выпуклые клапаны; они герметично закрываются, стоит дернуть за веревочку,
к которой привязан цилиндр. Этим прибором гидробиологи определяют наличие
живых организмов в воде и химический состав воды на определенной глубине.
Мы вернулись к машине, отец вытащил из кабины прибор, я запихал в
маленький рюкзачок все необходимое для проведения химических анализов,
после чего мы спустились к озеру. Отец осторожно забросил цилиндр на
берег, к самой туше мертвого козерога. Немного подождав, он резко дернул
за веревку. Клапаны, щелкнув, захлопнулись; отец медленно потянул цилиндр
к себе.
Химический анализ газа не отнял много времени. Как оказалось, газ
представлял собой смесь угарного и углекислого газов и сероводорода с
преобладанием угарного газа.
- Видимо, здесь где-то из-под земли выбиваются газы, - сказал я, - и
стекаются к озеру, скапливаясь в этой чаше над поверхностью воды. Нечто
подобное происходит в Долине смерти в Аризоне. Посмотри: оттуда, сверху, -
я показал на противоположный берег, где виднелся узкий разрез ущелья, -
газ проникает в долину и оседает в ней.
- Теперь остается набрать воды.
Отец забросил цилиндр метра на три от берега. Можно представить себе
мое удивление, когда я, подхватив цилиндр, наполненный водой, коснулся
рукой его стенок: они были теплые! Мы измерили температуру воды, термометр
показал 18°С выше нуля! Вот так оказия: для высокогорного озера
ледникового происхождения вода слишком горяча! Кроме того, в ней
содержится большое количество газов.
Не переставая дивиться всему, мы начали обследовать берег и, как только
обогнули крохотный заливчик, поняли, откуда в озеро проникают газы: в
полутора десятках метров от берега вода словно кипела, слышался
приглушенный гул, напоминающий бульканье.
- Смотри, вот где появляются газы! Они, пробуравив дно, проникают в
озеро. Поэтому вода так насыщена окисями углерода и сероводородом, -
воскликнул я.
- Взгляни-ка лучше туда, - отец указал на какие-то светло-серые
шаровидные образования, что виднелись на отлогом, лишенном растительности
склоне в самой южной оконечности озера. Издали они были похожи на
гигантские грибы-дождевики. Подойдя почти вплотную, мы долго разглядывали
загадочные творения.
Самые крупные шары расположились на довольно большом расстоянии от
воды; чем ближе к берегу, тем они становились мельче. Ни у отца, ни у меня
сомнений не возникало: перед нами живые организмы. Но какие? Разве в этой
ядовитой атмосфере возможна жизнь?
- Кажется, нам придется здесь немного задержаться. Надо же выяснить,
что это такое. Весь вопрос в том, как добраться до этих шаров? Пожалуй,
стоит попытаться доставить их сюда наверх и уже здесь досконально
исследовать, - сказал отец.
И вдруг меня осенило.
- Акваланг и скафандр - вот что нам надо! Тогда мы без опасения можем
вступить в зараженную зону. Воздух для дыхания будет поступать из
баллонов, а в скафандр газам не проникнуть!
- Ты прав, это выход. Но сразу обоим идти не следует. Сначала попробую
я, если произойдет неладное, ты меня вытащишь. Привяжи меня за веревку и
тяни, как только я дам тебе знать. Понял?
- Что тут мудреного! - фыркнул я. - А сколько ты весишь, небось, все
девяносто килограммов? Так вот, первая попытка за мной, я килограммов на
двадцать полегче!
Мы возвратились в лагерь, наскоро перекусили и приготовили снаряжение.
Прихватив с собой несколько пробирок, полиэтиленовые сосуды и химические
реактивы, мы отправились к месту, где нашли "дождевиков". По пути отец
снова настаивал на том, чтобы первым отправиться в зараженную зону.
Однако, пока он на берегу приводил свои аргументы, я поспешно натянул на
себя скафандр, маску, ласты и перчатки. Ему оставалось только смириться.
Опоясав меня концом длинной силоновой веревки, он закрепил второй конец у
себя на поясе. И вот я вступил на поверхность, где виднелись шаровидные
образования, а воздух был наполнен ядовитыми испарениями.
Несколько минут я постоял не двигаясь, потом, повинуясь знаку отца,
присел на корточки, а затем опустился прямо на землю. Дышалось мне легко.
Через некоторое время, поняв, что все в порядке, я поднялся и медленно
направился вниз, к "дождевикам". Мне оставалось пройти каких-нибудь
несколько метров до ближайшего и самого крупного "гриба", как вдруг я
ощутил сперва смутное, а с каждым шагом все усиливающееся беспокойство.
Вскоре меня охватил безумный страх. Я бросил взгляд на "дождевик": мне
почудилось, что он начал светиться. И те, что находились поблизости, тоже.
Чувство опасности и страха усиливалось. Я повернулся и быстро зашагал к
берегу. Неприятные ощущения столь же внезапно исчезли.
Тогда я решил проверить, что будет, если я вернусь. Но вновь,
приблизившись к "грибам", я словно бы услышал предостережение "Не
приближайся, беги обратно!" и почувствовал, что отец дергает веревку.
Оглянувшись, я увидел, что он знаками призывает меня к себе. Я постарался
успокоить его, помахал рукой и продолжал осторожно продвигаться вперед.
Чувство страха перед какой-то неизвестной опасностью возрастало с каждым
шагом. Веревка снова задергалась, я не реагировал, тогда отец стал с силой
тянуть меня к себе. Сопротивляться было бессмысленно. Я повернулся и
неторопливо стал карабкаться вверх. Потом отбросил тяжелый акваланг и
стянул с себя маску.
Выслушав мой рассказ, отец покачал головой:
- Ты не поверишь, но и мне стало страшно. Будто кто-то нашептывал мне:
"Убирайтесь-ка отсюда подобру-поздорову, вас подстерегает опасность!"
- Послушай, отец, при моем приближении "дождевики" засветились, в них
появились ясные синеватые блики!
- Выходит, они прозрачные?
- Пойдем вместе, убедишься сам!
- Хорошо. Я захвачу с собой пару бутылок для пробы воды, исследуем ее
под микроскопом.
Отец натянул на себя скафандр, и мы направились к воде. На камнях,
раскиданных по берегу у самой кромки воды, мы заметили какой-то
белесо-серый студенистый налет. Отец поскреб ближайший камень, аккуратно
положил кусочек "студня" в полиэтиленовый сосуд, а другой сосуд наполнил
водой из озера.
- Теперь двинемся к "дождевикам", - прозвучал его голос, приглушенный
шлемом.
Я кивнул.
Вблизи скопления "дождевиков" комья серого студенистого вещества были
заметно больше. По мере приближения к этим удивительным "грибам" меня все
сильнее охватывало необъяснимое чувство беспокойства. Я взглянул на отца.
Он закивал, словно бы подтверждая, что и он испытывает те же ощущения. Мы
остановились в нескольких шагах от "дождевиков".
- Не бойся, подойдем к ним поближе, - сказал отец.
- Но мне становится все хуже и хуже, - пожаловался я. - Дальше я не
сдвинусь с места.
До самой крупной "шляпки" оставалось не более трех метров. Почему-то я
не сомневался, что приказ "стоять на месте" исходит именно от нее. Только
я об этом подумал, как искрение внутри "дождевика" стало постепенно
ослабевать, а вместе с ним исчезали страх и неприятное чувство
беспокойства. Казалось, это удивительное создание свыклось с нашим
присутствием. Вероятно, и отец ощущал то же самое, потому что он сказал:
- Ну что ж, идем дальше!
И мы спокойно приблизились к "дождевику"-великану. Он и в самом деле
был полупрозрачный, мутновато-молочного цвета. Свечение, в тот момент
очень слабое, хотя и постоянное, возникало в самых различных местах:
синеватые искры вспыхивали одновременно то тут, то там.
За этим "дождевиком" виднелись другие, правда уступающие ему по
величине. На самом дальнем от берега участке возвышалась в одиночестве
огромная "шляпка" - пожалуй, с меня ростом. Этот "гриб" светился не так
ярко, как остальные: к его матовому свету примешивался желтоватый оттенок.
Мы наблюдали, как свечение постепенно исчезало, а вся гигантская груша
словно сморщилась. В тот же миг произошло чудесное превращение: теперь
"дождевик" напоминал исполинскую буханку хлеба, только что вынутую из
печи, - он моментально осел. На наших глазах колосс буквально растекался;
внизу появилась светло-серая густая жидкость, которая медленно поползла к
озеру. Я успел зачерпнуть небольшое количество жидкости в пробирку.
Мы прошли по гряде "дождевиков" до самого озера. У воды они были
гораздо мельче, но их было столько, что вода в этом месте превратилась в
густой слизистый раствор. Комочки слизи, которые мы обнаружили метрах в
десяти от берега, здесь слились в сплошную массу, которая узкой полосой
тянулась по побережью у самой воды. А чуть выше из нее, словно шляпки
гвоздя, появлялись пузырьки; чем дальше от воды, тем они становились
больше. У нас на глазах из серой слизи выступали все новые и новые
"шляпки", которые, постепенно увеличиваясь, становились похожими на
"дождевиков". Свечение наблюдалось у наиболее крупных из них, причем мы
подметили закономерность: чем больше шляпка "дождевика", тем интенсивнее
она светилась.
Между тем солнце спустилось в горы и вскоре скрылось за вершинами;
наступили сумерки, стало прохладно. Пришлось вернуться в лагерь. К
микроскопическому исследованию образцов удалось приступить уже затемно.
Протянув кабель от аккумулятора джипа в палатку к лампе микроскопа, отец
углубился в работу. Я же занялся химическим анализом воды. Это не отняло у
меня много времени, и я успел приготовить легкий ужин.
Как показал анализ, в озерной воде содержатся в сравнительно большом
количестве бактерии-палочки. Бактерии же, но сферической формы были
обнаружены и в жидкости, которую нам удалось собрать из-под шляпки крупных
"дождевиков". Микроорганизмы кишели и в жидкости, взятой из тела
"опавшего" крупного "дождевика". Все эти виды мы приняли, как позже
оказалось ошибочно, за естественных паразитов "дождевиков".
Отец тщательно зарисовал форму обнаруженных нами бактерий и
сфотографировал. К сожалению, работа осложнялась тем, что оба вида
бактерий на воздухе погибали, поэтому отцу приходилось вновь и вновь
наполнять пипетку жидкостью из бутылок с образцами воды. Но бактерии
погибли и в бутылках, слизь растворилась, а на дно осела лишь едва
заметная серая капелька. Кислород воздуха для слизи и бактерий оказался
губительным.
Следующие два дня промелькнули незаметно. Мы с утра до вечера были на
ногах. Чем дольше мы наблюдали за "дождевиками", тем больше увлекали нас
эти загадочные организмы, то и дело преподнося нам сюрпризы. Мы называли
их Головы, что, на наш взгляд, полнее отражало сущность этих удивительных
творений природы.
- Они же не какие-нибудь безмозглые грибы, - заявил я.
Нас заинтересовал цикл развития Голов - с момента их зарождения до
"увядания". Головы появлялись из серых слизистых комочков,
сконцентрированных преимущественно у южного побережья озера. Комочки эти
активно перемещались, можно сказать - выпрыгивали из воды на берег. Из них
вырастали крошечные прозрачные Головки. По мере удаления от воды они
быстро росли и меняли окраску - из нежных, молочного цвета организмов
превращались в твердые, грязно-коричневого цвета. Уже в метре от воды
Головы по размерам напоминали шарики для настольного тенниса, а в
пяти-шести метрах достигали размеров футбольного мяча. Именно в таких
"экземплярах" появлялось свечение. Крупные Головы искрились постоянно и
одинаково по всей поверхности. Внешний раздражитель вызывал интенсивное
свечение. Самая высокая Голова была ростом с человека.
Круглое, сверху слегка сплющенное тело покрывала прозрачная очень
прочная эластичная пленка. Передвигались загадочные организмы крайне
медленно, особенно крупные экземпляры. При достижении максимального
размера передвижение Голов и вовсе прекращалось. Этот, последний, этап их
жизненного цикла длился всего несколько часов, после чего организм умирал.
Как передвигались Головы по суше - от воды вплоть до склона гор, - мы
долго не могли себе представить и в конце концов пришли к выводу, что они
перекатывались, сантиметр за сантиметром.
Густая жидкость, вытекающая из тела погибшей Головы, снова попадала в
озеро; в ней содержалось множество бактерий-палочек, которые мы сначала
приняли за паразитов. Тщательно прослеживая их дальнейший путь, мы
обнаружили, что в воде они свободно передвигаются около двух дней, а затем
группируются у берега и образуют студенистые комочки, которые и составляют
ядро нового поколения Голов.
Жизненный цикл этих таинственных организмов - с момента скопления
бактерий до полного распада - длится, как мы полагали, около месяца. Жизнь
прекращалась там, где отсутствовал доступ воды из озера на поверхность.
Микроскопический анализ тела взрослых Голов показал наличие множества
темно-серых узелков-утолщений. В надежде изучить строение ткани мы решили
впрыснуть в Голову красящее вещество. И тут нас ждал сюрприз. Во-первых,
оказалось, что Головы питаются влагой, содержащейся в верхнем слое почвы,
а во-вторых, - потрясающее открытие! - они обладают способностью общаться,
причем не только между собой, но и с нами!
А произошло это так. Мы подготовили растворы с красящими веществами,
которыми обычно пользуемся для органических структур. Сначала мы
попытались подкрасить Головы кармином. Но капнув в почву, где находилась
одна из крупных Голов, несколько капель раствора, мгновенно почувствовали
мощный импульс-предупреждение - такое же чувство опасности мы испытали при
первом приближении к "дождевикам". Одновременно нижняя часть Головы сильно
заискрилась, и вся она резко отодвинулась от опасного места.
Однако, стоило нам капнуть на другие участки почвы разведенными
фиолетовыми чернилами, никакой реакции не последовало. Более того, Головы
не реагировали и на раствор фиолетового красителя; тело их тут же
окрасилось в фиолетовый цвет. При этом мы успели заметить, что оно
пронизано густой сетью сосудов и капилляров, образующих темно-фиолетовые
узелки. Наиболее разветвленная сеть сосудов наблюдалась в верхней части
тела. Краска, проникая по сосудам, достигала "темечка" Головы, и теперь на
ее "макушке" красовалась как бы фиолетовая шапочка.
И еще одна любопытная деталь: сигналы-предупреждения мы ощущали только
при первом приближении к загадочным существам. Уже на второй день мы
воспринимали лишь слабые импульсы, а затем и они исчезли. Позднее, собрав
о Головах почти всю возможную информацию, мы уяснили: эти удивительные
организмы весьма быстро "осмыслили", что мы им не враги.
Нас, естественно, интересовало свечение Голов, и мы пытались определить
его интенсивность с помощью особых чувствительных приборов. В состоянии
покоя наблюдалось слабое свечение, и стрелки на приборах не отклонялись.
Однако достаточно было небольшого возбуждения, к примеру прикосновения к
оболочке тела или нескольких капель кармина, как появлялось интенсивное
свечение и искрение. И тут же мы ощущали сигнал-предупреждение, а стрелка
на приборе отклонялась. Значит, тела эти были наэлектризованы, причем сила
тока превышала биотоки животных и человека.
- Сегодня захватим с собой магнитофон, - решительно сказал я накануне
отъезда. - Вдруг одновременно со свечением Головы издают звуки? Возможно,
слишком слабые, поэтому мы их не слышим. Если усилить звук, может, и
удастся засечь что-либо.
Отцу мое предложение пришлось явно не по душе.
- Не лишнее ли это, сынок? Слишком буйная у тебя фантазия.
- А как ты объяснишь, что при искрении одной Головы, когда мы к ней
приближаемся, начинают светиться и остальные? - спросил я.
- По-моему, они передают друг другу информацию посредством
электрических импульсов. Почва под ними влажная, поэтому существует
неплохая электропроводность.
Я не стал спорить, но магнитофон все-таки прихватил с собой, сунув в
рюкзак еще несколько скальпелей, бутылки и флаконы с фиксатором - в них мы
собирались складывать образцы тканей Голов различных размеров для
гистологического и химического анализов в базовой лаборатории. По дороге к
озеру отец спросил:
- Как, собственно, ты собираешься пользоваться магнитофоном?
- А помнишь, вчера, когда мы громко разговаривали, Головы ярко
засветились. Вот я и подумал: что если мы снова устроим шум, а я включу
запись. Может, удастся выяснить, что же происходит в Головах при искрении.
Кто знает - вдруг мы узнаем, как они реагируют на наше общение с ними:
когда мы непосредственно их касаемся или вводим карминовую краску в почву.
- Ладно, попытка не пытка, - сдался отец. - Но имей в виду - долго
задерживаться нельзя, дел по горло, до обеда мы должны успеть собрать все
образцы. К двум часам пополудни нужно упаковать вещи и двинуться в путь.
Ты ведь знаешь, сегодня вечером нас ждут у Большого водопада!
"Запись" отняла добрый час. Мы громко переговаривались между собой,
дотрагивались до Голов снизу и сверху, разбрызгивали карминовую жидкость.
Чего только не придумывали, чтобы заставить Головы ярче светиться! Все это
время магнитофон был включен. Как только пленка кончилась, я сразу решил
ее прослушать. Увы, мой прогноз не оправдался. Даже нажав на клавишу
громкости до отказа, мы различили только собственные громкие голоса и
какое-то едва слышное попискивание.
- Хватит, Мартин! Продолжать этот спектакль бессмысленно, - решительно
сказал отец. - Не теряй времени, приступим к сбору образцов. Начнем,
пожалуй, с самых маленьких.
Сбор крохотных Головок - с булавочную головку, горошинку или шляпку
гвоздя - не составил труда: их мы снимали скальпелем со слизистых комочков
или пинцетом подбирали с земли, после чего укладывали в сосуды с
фиксатором. Когда дошла очередь до крупных Голов, то здесь нас ожидала
неожиданность: Головы воспротивились нашему вмешательству. Едва мы
попробовали на одной из них сделать надрез, как Голова тут же интенсивно
заискрилась, а за ней и все остальные. В то же мгновение мы ощутили мощный
сигнал-предупреждение: "Оставьте нас в покое! Убирайтесь!" Мы думали, что
крохотный надрез на теле Головы не причинит ей особого вреда, ранка
зарубцуется. Однако стоило нам взять срез с одной из них, величиной с
футбольный мяч, как она, ярко вспыхнув - за ней тотчас заискрились и
остальные, - обмякла, из нее вытекли струйки жидкости и устремились в
озеро. Сигнал опасности был столь недвусмыслен, что мы, побросав все,
бросились прочь. И только отбежав метров десять, пришли в себя, с трудом
переводя дух. Взглянув на Головы, мы увидели, что искрение исчезло, а с
ним и наш безотчетный страх.
- Ну, хватит, отец! - заявил я. - Не прикасайся более ни к одной
крупной Голове! Бог с ними, с образцами!
- И все же хорошо бы добыть их, - настаивал отец. - Я не сомневаюсь,
что ткани взрослых Fonqa отличаются от малюток. А что представляют собой
узелки, в которых появляется искрение? Будь что будет, но образцы мы
должны добыть комплектно!
- Мне страшно, отец! По-моему, Головы опасны. Вспомни, как они
встретили нас в первый раз: они же отгоняли нас от себя! И сегодня, когда
мы попытались сделать надрез на крупном экземпляре, история повторилась:
Головы гнали нас прочь! Вряд ли нам удастся произвести над ними такую
экзекуцию. И вообще: тебе не кажется, что она смахивает на убийство?
- По-твоему, я делаю все это с радостью? По-твоему, мне не страшно? Но
рискнуть мы обязаны. Решим так: обвяжемся веревкой, закрепим ее за
какой-нибудь большой валун. Если Головы прикажут нам убираться вон, бежать
без оглядки, веревка нас удержит. Понятно? Речь идет о последнем образце!
Тот образец и в самом деле оказался последним. Последним, который успел
сделать отец при жизни.
Он шел, не ведая ни о чем, держа в одной руке скальпель, а в другой
полиэтиленовую бутылку и медленно приближаясь к крупной Голове,
возвышающейся невдалеке. Она уже начала искриться. Я словно бы услышал
строгий, безоговорочный приказ: "Берегись, не подходи, беги подальше! Тебе
грозит опасность!"
Однако у отца хватило мужества вонзить скальпель в глубь этого
огромного шара. Надрезав ткань, он отсек от нее кусочек и, быстро опустив
в пробирку, закупорил сосуд, бросив его в походную сумку. Уже тогда, когда
отец погрузил скальпель в ее тело, Голова вспыхнула ярким светом. Тотчас
заискрились и соседние экземпляры. И вот уже я увидел, как отец, словно
слепой, не разбирая дороги, бросился наутек, подальше от Головы.
Я тоже побежал изо всех сил, не зная куда, подгоняемый мучительной
болью - казалось, кто-то резанул меня чем-то острым. Скорей, только бы
подальше от этого проклятого места - эта мысль возобладала над разумом; в
голове у меня стало пусто. Сквозь забытье я почувствовал резкий удар в
живот, меня что-то зацепило за пояс и потянуло назад, острая боль пронзила
все тело. От удара в голову я упал, искры посыпались из глаз. И я потерял
сознание.
Мне было безумно плохо. Единственное, что я различал, - нестерпимую
боль в голове, это ощущение затмевало все другие. Я то пробуждался, то
снова впадал в беспамятство. Издалека до меня доносился чей-то грубоватый
голос. Но слова словно уплывали, я не мог их разобрать. Время от времени
пытался открыть глаза: какое-то разноцветное мелькание, проблески света,
но тут же снова проваливался в пропасть тьмы, теряя сознание.
Когда я очнулся окончательно, то понял, что теперь мне получше, хотя
голова по-прежнему болела, острая боль отдавала в левый висок. Приоткрыв
глаза, я увидел неясный свет, но ни повернуться на бок, ни шевельнуться не
мог. Я лежал возле палатки, надо мной склонился какой-то мужчина. Врач. За
его спиной, на плато, виднелся зеленовато-серый вертолет. Моя левая нога
выше колена была туго забинтована.
- Где я, каким образом здесь очутился? - с трудом выдавил я из себя. -
Что с отцом?
- Мы с пилотом перенесли тебя сюда. Ну и дела тут! - Врач нахмурился. -
Мы пролетали как раз в тот момент, когда вы как безумные неслись от воды.
Казалось, за вами черти гонятся!
- Где отец?
Врач опустил голову. Потом печально взглянул на меня. В глазах у него
блеснули слезы. Тяжело вздохнув, он положил руку мне на плечо. Я понял
все.
- Какое несчастье! Отец, боже мой! Почему, ну почему он не послушал
меня?
- Смерть наступила мгновенно. Веревка, которой он был обвязан, за
что-то зацепилась, и он упал. При падении у него треснуло стекло на шлеме,
и он оказался беззащитным перед ядовитыми газами. У меня у самого
подкосились ноги, когда мне пришлось вместе с пилотом тащить твоего отца
поближе к палатке. Не будь со мной этого молодца, остался бы и я там на
веки веков. Ты не знаешь, что это за газ?
- В основном угарный, - машинально ответил я, не вникая в его слова.
Только сейчас до меня дошел весь ужас трагедии. Какими словами передать
мою боль, отчаяние и беспомощность? Обессиленный, застывший от горя, я
долго сидел, еще не осознавая до конца всей остроты потери.
- Отца не вернуть, друг, мужайся!
Я взглянул в ту сторону, откуда послышался голос: рядом со мной прямо
на земле сидел врач, участливо поглаживая меня по плечу.
- Надо поскорее собраться и отправиться домой, - продолжал он. - Боюсь,
с научными исследованиями придется распроститься надолго. Время в мире
неспокойное - того и гляди, война начнется. Экспедиция уже возвращается с
водопада. Я ведь летел назад, забрав кое-какие приборы, а по пути
намеревался сообщить вам эту неприятную весть. К счастью, я заметил ваш
джип в долине и разыскал вас в этом заброшенном краю. Давай-ка сложим все
необходимое, я заберу тебя и отца - и, не откладывая, на аэродром. Джип и
остальное имущество прихватят другие. Наша задача - побыстрее упаковать
приборы и образцы - и в путь. Куда же запропастился пилот?
Мы нашли его в долине; он стоял неподвижно, не сводя глаз с Голов. Врач
посигналил. Пилот обернулся и направился к нам.
Я хотел привстать, но при первом же движении острая боль прожгла меня
насквозь, на глаза навернулись слезы.
- Мартин, не двигайся! У тебя вывихнута нога, перелом бедра и колена.
Мы управимся сами, сложим все необходимое - и баста. Но объясни все-таки,
что тут у вас произошло?
Я рассказал ему обо всех наших приключениях, коротко коснувшись опытов,
проведенных над Головами, и изложил суть наших наблюдений. Я увлеченно
распространялся об удивительных особенностях Голов, когда заметил, что
возле нас оказался пилот, пристроившийся рядом с врачом.
- Пора бы заводить вертолет, через пару минут мы отправляемся, -
сердито сказал врач, а когда пилот отошел, добавил: - При нем об этих
вещах лучше помалкивать.
Я огорчился, словно предчувствуя, что с этим человеком еще придется
встретиться.
Врач поднялся и тоже направился к вертолету. Вместе с пилотом он начал
укладывать приборы, собирать бумаги, записи, образцы. Потом, свернув
палатку, они сложили оставшиеся вещи в джип. Пока оба наводили порядок в
лагере, я машинально протянул руку к магнитофону, на который мы с отцом
попытались записать "голоса" Голов. "Бедный отец, - подумал я в отчаянии,
- почему он не последовал моему совету? Зачем отправился за этим последним
образцом!"
Еще раз мысленно обращаясь к событиям последних дней, я бездумно
нажимал на кнопки и поворачивал ручки. Вдруг из магнитофона донесся тихий
звон, словно кто-то негромко постукивал ложечкой по хрустальному бокалу. В
этот звук влился иной, более высокого тона. Казалось, звенит серебряный
колокольчик.
- Доктор, брось все и беги скорей сюда! Послушай! Они же
переговариваются, ты только прислушайся!
- Кто разговаривает? - подбежал запыхавшийся врач.
Я усилил звук. Теперь уже отчетливо слышались нежные, мелодичные звуки,
тихий перезвон.
- Головы! Головы разговаривают! - возбужденно восклицал я. - Понимаешь,
я машинально вертел ручки магнитофона. Видимо, ненароком переключил
скорость вращения пленки. Мы-то записывали на скорости в 19 оборотов,
поэтому ничего не слышали. Похоже, это звуки высокой частоты, не
воспринимаемые человеческим ухом. Но если уменьшить скорость вращения
пленки, их можно слышать!
Мы еще долго прислушивались к мелодичному перезвону, пока я не выключил
магнитофон.
Спустя несколько минут вертолет оторвался от земли, взяв курс на
аэродром, откуда мы вылетели в Прагу.
Возвратившись в столицу, мы занялись обработкой собранных материалов.
Результаты наших исследований и лабораторных экспериментов были
опубликованы на страницах специальных изданий.
Я неоднократно консультировался с геологами и географами относительно
геологического прошлого открытой нами с отцом долины. Они подтвердили, что
долина и окружающий ее мир существовали около тысячи лет, причем
практически не претерпев изменений. Что же касается горного массива, то он
неоднократно испытывал на себе последствия катаклизмов. Этот район не
единожды подвергался землетрясениям, о чем свидетельствует современный
ландшафт. Надо полагать, и возникновение Голов, этих загадочных творений
природы, можно отнести к той же эпохе. Если это и в самом деле так, то их
филогенетическое развитие происходило бурным темпом.
Тщательное исследование собранных нами образцов, как мне казалось,
однозначно объяснило причину столь интенсивного прогресса. Наша теория,
фантастическая и революционная по тем временем, вызвала много шума, она
завоевала немало сторонников, но нашлись и противники, причем в
достаточном количестве.
Сравнив строение тканей Голов разных возрастных категорий, мы пришли к
выводу, что Головы наследуют все признаки своих предков, в том числе и
приобретенные: опыт, знания, информацию, полученные сородичами за
кратковременный период жизни. Однако передача наследственности у них
осуществлялась не генами. Их тела состояли не из отдельных клеток, как у
высших организмов; каждая особь представляла собой одну гигантскую клетку.
Внутренняя структура и взаимосвязь отдельных частей этой клетки-великана
оказались гораздо сложнее, чем у всех доселе известных одноклеточных
организмов или тканей высших животных.
Роль ядра клетки с хромосомами, генами и другими органеллами выполняли
у Голов мельчайшие серые тельца, в которых возникало искрение. Они же
выполняли функцию нервных центров. Этих серых узелков в каждой крупной
Голове насчитывалось, по данным отца (что стоило ему жизни!), несколько
миллионов! В них возникало не только искрение, но и те звуки, которые нам
удалось записать на магнитофонную ленту. Что до меня, то я уверен, что
именно оттуда исходили таинственные сигналы, заставлявшие нас кидаться
наутек. Думаю, что посредством этих органов Головы обменивались
информацией.
Наше сообщение, весьма скупое на описание подробностей, в первый момент
вызвало сенсацию, а вслед за тем острую полемику. Один научно-популярный
журнал выступил с нападками на нас, утверждая, будто все, нами изложенное,
- не что иное, как чистый вымысел, мистификация, на худой конец, неудачная
шутка. Но шум вокруг нашего открытия быстро утих: началась война, иные,
более важные и первоочередные проблемы вытеснили научную дискуссию.
Мы вновь направились в долину спустя семь лет. Нас было трое: я и два
моих ассистента, остальные должны приехать через два дня. Ими руководит
врач - единственный, кроме меня, участник предыдущей, предвоенной,
экспедиции.
Я с трудом дождался момента, когда джип по непролазной дороге перевалил
через последний горный хребет. Привал сделали на том же плато, где
когда-то мы с отцом разбили лагерь. Выйдя из машины, я окинул взглядом
долину. "Ее не узнать", - подумал я. Озеро уменьшилось почти вдвое, берега
заросли растительностью, в самой высокой скале чернело глубокое отверстие
- словно из нее вырвался необузданный фонтан воды, сметая все вокруг.
Внизу, у озера, виднелись какие-то развалюхи из ржавого железа. По берегу
тянулись остатки колючей проволоки, а на скале возвышалась скособочившаяся
деревянная сторожевая вышка.
- Вот так новость! С исследованиями все кончено! - сказал я в сердцах.
- Напрасно мы здесь расположились.
Мы спустились к озеру. Цвет воды в нем не изменился, но само озеро
стало гораздо меньше. На поверхности воды, это было заметно даже с берега,
вскипали пузырьки. Когда я наклонился, намереваясь рукой определить
температуру воды, у меня закружилась голова.
- В воде явно содержится сероводород и другие газы. Они поступают сюда
из глубокого ущелья напротив. Но Голов я не вижу. А раньше они находились
именно в том месте, где мы сейчас стоим, - я показал на поросший травой и
цветами склон.
- Не все потеряно, Мартин, - прервал мои сетования Гонза. -
Посмотрите-ка на тот камень!
И в самом деле - на камне виднелся едва заметный сероватый слизистый
налет. Позднее такой же налет встречался нам и в других местах вдоль
берега.
- Сбегай в лагерь за реактивами, Владя, - послал я младшего ассистента.
- Да прихвати парочку бутылок для сбора воды. Рассмотрим-ка все это под
микроскопом. Может, в озере еще остались зародыши Голов.
Владя возвратился навьюченный, как верблюд. Он приволок не только
реактивы, фляжки, фиксаторы и цилиндр для сбора планктона, но и стол с
микроскопом. Импровизированную лабораторию мы собрали прямо на берегу. А
через несколько минут Гонза исследовал химический состав воды, я же
уткнулся в микроскоп, рассматривая слизистый налет. Не успел я хорошенько
навести фокус, как услышал голос Гонзы:
- Похоже, что состав воды тот же. Ничего не изменилось, так бы я
сказал.
А вскоре под микроскопом я ясно уловил движение. Палочки бактерий, вот
они и сгруппировались! Первая и вторая стадии возникновения Голов! Значит,
они существуют!
Мы тщательно обследовали все южное побережье озера, но Голов нигде не
было. В одной крошечной мелкой заводи между двумя заболоченными участками
почвы наткнулись на обилие слизи. Мне это напомнило место, где из
слизистых комьев возникали крохотные Головки.
Наконец мы добрались до ущелья в скале. Здесь нам во всей полноте
открылась картина катастрофы: по всему краю некогда невысокого каньона
зияли глубокие воронки. Тут явно кто-то похозяйничал! Скорее всего разбой
произошел несколько лет назад. Скала поросла зеленовато-седым лишайником и
мхом, а ущелье покрылось сочной высокогорной травой. Только в самом низу,
почти вплотную к озеру, куда просачивались газы, почва оставалась голой.
Острые камни - видимо, вырванные взрывом обломки скалы - лежали словно
обнаженные тела. Но настоящее опустошение царило наверху. Под крутой
скалой проход сужался, в некоторых местах он был не более полутора метров.
Как только я заметил этот участок, в моей голове зародился план. Правда,
до поры до времени я о нем и словом не обмолвился. Только вечером когда мы
разбили палатку и развели костер, мне стала ясна дальнейшая программа
действий.
- Послезавтра сюда прибудут остальные, - задумчиво произнес Гонза. -
То-то они огорчатся! Столько планов! Какое варварство - уничтожить
уникальную форму жизни!
- Знаете что, друзья, - начал я, - а не завалить ли нам ущелье камнями,
чтобы вновь образовалась запруда, в которой собирался бы газ? Чем не
условия для появления Голов? Если нам удастся замуровать эту дыру в скале,
у Голов появится необходимая жизненная среда!
- Здорово придумано, - вскочил Владя, но тут же добавил: - На это уйдет
уйма времени, а в нашем распоряжении один-единственный месяц.
- Ты забываешь, что через день сюда прибудут полтора десятка новых
работников. Разве они не помогут нам?
Следующие два дня с утра до вечера мы не знали отдыха. Снова и снова
обшаривали каждый метр поверхности вдоль берега. Напрасно. Ни следа Голов.
Отбирая и исследуя пробы воды и слизи, мы обдумывали, как лучше провести
защитные мероприятия. Наконец на перевале появились три вездехода,
груженные провиантом, и члены экспедиции. В нескольких словах я обрисовал
картину бедствия, постигшего долину, и предложил план ее восстановления.
Если не считать врача, вся группа состояла из молодежи. Они с
энтузиазмом согласились с нашим предложением: ведь от этого зависит судьба
редчайших организмов, некогда обитавших на Земле. Когда мы расселись
вокруг костра, вперед выступил наш доктор.
- Я могу рассказать, что здесь произошло, - печально начал он.
Мы все только рты пооткрывали от удивления.
- Значит, ты был в курсе, доктор? Когда же тебе это стало известно? -
не сдержался я.
- Ты ведь понимаешь, что, когда мы прилетели, необходимо было выполнить
кое-какие формальности, обменять деньги, закупить провизию. И знаешь, кого
я там встретил? Бывшего пилота вертолета, помнишь? Мы разговорились о том,
о сем, и мне бросилось в глаза, что он от меня что-то утаивает. Стоило мне
завести речь о долине, как он переводил разговор на другую тему, юлил,
недоговаривал. И только за ужином, когда я напоил его так, что язык у него
развязался, удалось выудить из него все.
- Что он рассказал? Не томите, доктор, - раздались голоса.
- Видите ли, я предполагал худшее. Пилот сказал, будто уничтожена вся
долина, ни одного "гриба", ни капли воды не осталось. Но все же долину не
удалось начисто смести с лица земли. А во всем виноват этот проходимец. Ты
ведь помнишь, Мартин, дело было перед самой войной. Раззвонил он о долине,
так что и до оккупантов в конце концов дошли слухи. Когда они стали
допытываться - а они умели это делать! - он не только рассказал обо всем,
но и показал дорогу.
Оккупанты решили продолжить исследования самостоятельно. Весь тот
район, примерно два десятка квадратных километров, они объявили закрытой
зоной, обнесли его колючей проволокой, понастроили сторожевых вышек. Вслед
за тем организовали экспедицию.
А три дня спустя среди окрестных жителей поползли удивительные слухи.
Водитель и грузчик, отвозившие продукты изыскателям, возвратились назад,
перепуганные до смерти: по их словам, лагерь был пуст, а все члены
экспедиции мертвы.
Разумеется, тут же выслали войска и комиссию для расследования.
Заключение комиссии гласило: все члены экспедиции покончили жизнь
самоубийством - видимо, в припадке умопомешательства. Трупы нашли под
скалой неподалеку от мест, где росли Головы.
Врач замолчал, внимательно глядя на меня. Мне живо вспомнилась
трагическая смерть отца. Остальные, не поняв, чем вызвана пауза, просили
рассказчика продолжать.
- Из найденных дневниковых записей и протоколов было ясно, что работа
экспедиции осуществлялась строго по плану. Трагедия разыгралась в день,
когда намечалось провести биохимические анализы тканей Голов.
Вопреки выводам комиссии оккупационные власти пришли к заключению, что
все происшедшее - тщательно законспирированная акция партизан. А партизан
в горах и в самом деле хватало. И тогда был издан приказ: уничтожить
долину. Туда послали роту саперов, получивших четкое задание: разрушить до
основания ущелья, с корнем выдрать Головы и сровнять озеро с землей. К
счастью, этот чудовищный замысел до конца осуществить не удалось, -
закончил наш доктор, - но последствия его вы видите сами.
Пять последующих дней мы весьма успешно выступали в роли строителей
пирамид, а не научных сотрудников. Проем ущелья в самом его узком месте
засыпали глиной и камнями, доведя уровень грунта до прежней отметки.
Котлован над поверхностью воды стал постепенно заполняться газом. Каждое
утро мы проверяли, насколько поднялся уровень газа, - это можно было легко
проследить по пожелтевшей траве и увядшим цветам. А днем, запасясь
аквалангами, спешили убедиться, нет ли чего нового на берегу.
Но все оставалось по-прежнему, нигде ни единого признака возрождения
Голов, если не считать утешительного факта: серая слизь на берегу день ото
дня становилась гуще. До возвращения оставалась неделя. Мы уже начали
сборы в обратный путь, когда появились первые признаки, сначала едва
заметные, а затем все более явные, особенно в маленькой заболоченной
запруде: количество бактерий в озере резко увеличилось.
Накануне отъезда мы с Гонзой в скафандрах и с аквалангами отправились
на озеро. Нас ожидало чудо!
На берегу, у самой воды, из серой слизистой массы то тут, то там начали
появляться едва различимые Головы. Мы наблюдали за ними целый день, даже
утром рано перед отъездом успели спуститься к озеру. Головки не
увеличивались в размере и не распространялись на склон, послушно
оставались на месте. Но одна крохотулька все-таки превратилась в маленький
комочек, который, однако, вскоре распался. Капельки светло-серой жидкости
скатились в воду. Я успел собрать в пипетку несколько капель.
Изучив их под микроскопом, я чуть не подпрыгнул от радости: жидкость
кишела бактериями! Следовательно, круговорот жизни возрождался, как многие
столетия назад. Сколько же придется ждать, пока появятся крупные Головы?
Нам более не пришлось побывать в тех краях, но из сообщений, регулярно
получаемых от друзей, мы знаем, что за последние десять лет наблюдается
немалый прогресс. Головки растут и постепенно взбираются все выше по
склону. Самые крупные из них уже достигли размера теннисного мяча.
Теперь-то развитие не приостановить!
Кто знает, может, наши правнуки доживут до тех дней, когда возрожденные
Головы откроют секреты природы, над которыми человечество бьется веками, и
их ответы дадут ключ к разгадке не одной удивительной тайны.
| [X] |