Дмитрий Биленкин.
Поездка в заповедник
-----------------------------------------------------------------------
Сборник "НФ-11".
& spellcheck by HarryFan, 24 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
Город долго держал их в переплетении улиц, кружил по виадукам, ярусам,
мостам, тоннелям, пока, наконец, не выпустил на открытое шоссе. Низко над
шоссе стлалось губчатое, как поролон, желто-коричневое небо. Ржавой была
земля с редкими пучками жухлой травы, угрюмо сменяли друг друга глухие
фасады зданий, и всюду высились мачтовые опоры, откуда то и дело выбегали
механические пауки, чтобы вплести еще одну прядь в густую паутину тросов,
кабелей и подвесок.
Лив вертела головой, следя за действиями пауков, но мало-помалу
внимание ее привлекло небо, где обозначилась лимонно-желтая проталина,
которая разгоралась и вдруг брызнула ярким пучком света.
- Ай! - вскрикнула Лив.
- Очки, где очки? - засуетилась мама, шаря по карманам сиденья.
- Вот же они, - сказал папа. - Ничего страшного, просто не надо туда
смотреть.
Все трое надели очки. Мир стал темнее, однако в нем появились контраст
и объем, потому что солнце, хотя и слабо, просвечивало сквозь пелену.
Место, где оно находилось, сияло, как выигрышный жетон.
- А оно вправду золотое? - тоненьким голоском спросила Лив.
- Нет, это просто очень сильная лампа, - ответил папа.
Дорога взмыла на пригорок, и Лив, обернувшись, увидела полузатянутый
дымкой город. Он возвышался точно горный хребет, Зубчатые вершины терялись
где-то там, за коричневой мглой; плоскость металлических скал прорезали
ущелья, в чьей глубине мерцали тусклые огоньки; склоны сбегали уступами, и
эту мощную цепь нельзя было охватить с одного взгляда, так как отроги ее
были и справа, и слева, они уходили, растворяясь, куда-то за горизонт, в
бесконечность. Все вокруг - строения, мачты, потоки машин, сама Лив
казались маленькими перед дымными хребтами металла, стекла и бетонопласта.
- Вот, - сказал папа, накрывая ладонью руку девочки. - Смотри, это
овеществленный труд наших отцов, дедов, прадедов, это все мы создали, -
да, да, все эти горы, скалы, ущелья и пики, в каждой их клеточке частичка
нашей жизни, и ты, когда подрастешь, прибавишь к ним свою...
- Ты удивительно понятно умеешь обращаться к ребенку, - недовольно
заметила мама.
Разговор оборвался. Навстречу неслись рекламы. По обочине, не отставая,
бежал тигр с гномиком в зубах. Над страдальческим лицом гномика витала
надпись: "Страдает от болезни тот, кто диенол не пьет". Поперек полотна
зажглась надпись: "Научный факт: уныние сокращает жизнь". Слова свернулись
в огненный клубочек, он пропорхнул на капот, и за ветровым стеклом
возникла очаровательная девчушка с бутылкой диенола в одной руке и лассо в
другой. Смеясь, она отхлебнула диенол, швырнула лассо, тигр покатился и
выпустил гномика. Замигала надпись: "Диенол - это информация и оптимизм на
благо общества".
Лив сидела, не шелохнувшись.
Из-за горизонта выдвинулась горная цепь зданий, точь-в-точь такая, как
прежде, но то был уже другой город. Дорога пошла в обход, потом нырнула в
тоннель, который вывел ее на дно залива. Вода была мутная, как зимний
рассвет, и Лив заскучала. Папа и мама молчали, ритмично покачиваясь в
креслах. Лив задремала.
Разбудило ее ощущение каких-то странных перемен. Она открыла глаза и
тотчас зажмурилась: над прозрачным верхом машины висел ослепительный свод,
похожий на пустой экран информвизора, но несравненно более яркий, огромный
и пугающе голый...
Когда Лив вновь открыла глаза, по куполу проносились черные молнии
помех. Она осторожно скосила взгляд и асе поняла. Свод был небом, хотя и
необычным, а за помехи она приняла мелькавшие а нем сучья.
- Выспалась? - заботливо спросила мама.
Лив не ответила. Безбрежность неба все еще пугала, но оттуда лилось
какое-то необыкновенно ласковое тепло, с которым машинный климатизатор
ничего не мог поделать.
- Скоро приедем, - сказала мама. - Пообедаем, и Лив поспит. Я же
говорила, что дорога будет трудной.
- А как же послеобеденная передача про Рыжего Квантика? - спросила Лив.
- В Заповеднике надо смотреть зверей, - весело сказал отец. - После сна
и отдыха, разумеется.
От огорчения Лив даже перестала смотреть по сторонам. Некоторое время
она сжимала и разжимала ладошку, куда падал теплый лучик. Выяснилось, что
в кулачке его удержать невозможно.
Машина замедлила ход. Показалась стоянка, а за ней домик, каких Лив еще
не видывала: он был сложен из бревен и покрыт черепицей; резные,
уставленные цветами балкончики верхнего этажа напоминали маленькие торты.
Перед тем как выйти, все надели маски. Лив не спрашивала зачем, потому
что ей уже объяснили, что в Заповеднике совсем-совсем другой воздух, от
которого может закружиться голова.
Из дома им навстречу шел человек в фуфайке с продолговатым костлявым
лицом и растрепанной седой шевелюрой.
- Рад вас приветствовать в Заповеднике, - произнес он с заученной
улыбкой. - Не требуется ли кому-нибудь врач?
Все посмотрели на Лив, а Лив молчала, потому что когда они только вышли
из машины, ей показалось, что она оглохла, но потом она услышала голос и
очень удивилась тому, что голос она слышит, а больше... ну, ровно
ни-че-го!
- Врач не помешает, - категорично сказала мама. - Дорога,
впечатления...
Лив затрясла головой. Слова отдавались в ушах гулко, как в пустой
комнате.
- Не спорь! - вспыхнула мама, так и не поняв, в чем дело.
Лив уложили в постель, и вскоре пришел врач. Лив привычно протянула
руку, чтобы он укрепил электронные присоски. Доктор пощелкал
переключателями диагноста, мельком взглянул на девочку и весело улыбнулся.
Папа и мама стояли у него за спиной.
- Все нормально, абсолютно здоровая девочка, - он с треском сдернул
присоски и убрал их в ячейки диагноста. - Только ей здесь не следует
бегать и прыгать.
- Она у нас никогда не бегает, - с гордостью сказала мама.
- Вне комнат обязательна маска. Всего хорошего. Желаю повидать.
- Что, разве бывают случаи, когда звери не показываются? - спросил
папа.
- Бывают, когда людей слишком много. Но сегодня посетителей маловато.
От радости Лив запрыгала в постели.
- Лив! - воскликнула мама. - Ты слышала, что сказал доктор? Сейчас же
перестань!
Мама накормила Лив и велела послать. Ее оставили одну. За окном
шевелились ветви деревьев, они были с листьями и походили на щупальца
Резинового Мутанта, но Лив не было страшно, только слегка тревожно при
мысли о том странном мире, который лежит за окном. Потом и тревога
исчезла. Кровать успокоительно баюкала, тоненько шипел климатизатор, не
хватало лишь Монотонного Рассказчика, но на этот раз Лив уснула и без
Рассказчика.
Когда она проснулась, было уже время идти. Их собралось человек
двадцать. Лив очутилась в середине, лапа и мама крепко держали ее, за
спинами почти ничего не было видно. Потом процессия растянулась. Вел ее
человек а фуфайке. Он был без маски, тогда как все остальные были в
масках. Лив очень хотелось чуточку приподнять свою маску, чтобы узнать,
какой же тут все-таки воздух, но она боялась, да и руки ее были в плену
папиных и маминых.
Запахи пробивались сквозь фильтр, они были сумбурные, и впечатления
тоже, как это бывает, когда смотришь на ненастроенный экран. Все же Лив
заметила удивившую ее несообразность: все, и она сама, шли нормально, а
человек в фуфайке едва волочил ноги и все же опережал остальных.
Ее переполняли вопросы, но она не успела ни о чем спросить, потому что
человек в фуфайке остановился и сказал:
- Пожалуйста, тише. Мы близко, из-за шума они могут не появиться.
"Здесь и так тише тихого!" - удивилась Лив.
- Верно, что они есть только в Заповеднике? - шепотом спросил кто-то.
- Да, мы их сохранили.
- Много ли их у вас?
- Одиннадцать.
- О-о!
- Предупреждаю, они могут появиться не сразу, надо запастись терпением.
Больше вопросов нет? Тогда пошли.
По лицам окружающих было видно, что все взволнованы. Двигались гуськом,
молча. Пластиковая дорожка кончилась. Справа и слева в кустах стояли
скамеечки. Человек в фуфайке показал жестами: "Садитесь!" Все осторожно
расселись.
За кустами оказалась песчаная площадка, песок золотился в косых лучах
солнца, но Лив этого не видела, потому что темные очки делали песок
коричневым. Площадка находилась на возвышенном месте, за ней открывался
вид на туманную равнину и далекие городские массивы. Грязноватый туман
делал неразличимыми основания городов, отчего их угловатые вершины
тяжеловесно парили и даже как бы покачивались в неустойчивом равновесии.
Оттуда исходил - нет, не шум и не гул, а шорох едва уловимой вибрации,
которая освободила Лив от чувства глухоты.
Человек в фуфайке вышел на середину площадки и стал что-то
разбрасывать, доставая из карманов. Может быть, от неестественной
обстановки Лив показалось, что фигура служителя Заповедника выросла, стала
огромной и вместе с тем невесомой. Но вот он окончил свое дело, вернулся и
снова стал обыкновенным пожилым человеком с помятым продолговатым лицом и
встрепанными волосами.
Люди сидели неподвижно, но площадка оставалась пустой. Все ждали, и Лив
тоже, и понемногу сердце девочки учащенно забилось, - она не могла понять,
отчего.
Она чуть не вскрикнула, когда в воздухе зашелестели крылья, Стайка
птичек пронеслась над людьми, рассыпалась, коснулась земли.
Все оказалось правдой. Около десятка воробьев, забавно подпрыгивая,
клевали корм. Ножки у них были тоненькие-тоненькие и сами они были
маленькими, должно быть, теплыми комочками. И они не боялись людей,
которые сидели неподвижно, с торжественными лицами.
Это было так трогательно, что у Лив на глазах навернулись слезы. Но она
почувствовала и гордость - за родителей, за всех взрослых, которые не
только создали прекрасные могучие города, но и устроили жизнь маленьких
беззащитных птичек.
Глядя на нее сбоку, отец подумал, что они все-таки не зря привезли свою
девочку в Заповедник.