Андрей Балабуха
Путями космопроходцев
- Пошли на третий, - сказал Баркан. Он имел в виду третий виток
облета. Поскольку он ни к кому в отдельности не обращался, ответа не
последовало. Впрочем, ответа Баркан и не ждал. Он слегка ослабил
ремни, но оборачиваться не стал: чем заняты остальные четверо, было
ясно и без того. Баркан отчетливо представил их себе. Штурман Бурдо,
работа которого уже практически кончилась, сидит сейчас с закрытыми
глазами и мечтает. О чем? Трудно сказать. Но одно можно утверждать с
точностью - мысли его не там, внизу, а на Земле, в Академии
Космонавигации. Он, наверное, больше всех думает о возвращении. Оно и
понятно - годы дают себя знать. И Баркану понять это гораздо легче
остальных: он и сам не намного моложе... А юная троица, пожалуй и
после трех месяцев полета все остается внове, мужественно вперила
взгляды в экраны и ждет посадки. Сейчас они чувствуют себя
героями-космопроходцами. В конечном счете именно они ведь добились
организации этого перелета. Неразлучная тройка - Банах, Белин,
Беляков: бортинженер, врач и связист.
- Аварийная связь? - спросил Баркан.
- Есть, шеф-пилот! - До чего же Уолт любит уставное обращение,
просто диву даешься! Впрочем, играть, так по всем правилам.
- Посадка через пятнадцать минут. Проверить крепления Беляков -
салон. Белин - кубрик.
Баркан услышал, как что-то звонко клацнуло, - наверное, магнитная
подкова о комингс "Да, - подумал Баркан - Невесомость. Одно дело -
сутки на орбитальном тренажере, а другое - три месяца полета. Всю душу
вымотало. И эти магнитные подковы. Идешь как по болоту - ногу
поставил, а потом приходится вытягивать. Нет, все-таки мы многого
недооценили на Земле..."
- Инженер, - спросил Баркан, - как твои пластыри, инженер?
Банах, как всегда, ответил не сразу.
- Пластыри... Что пластыри? Выдержат пластыри.
"И это тоже, - подумал Баркан. - Пластыри. Хорошо, хоть они не
подвели. Не то, что противометеоритная автоматика. Пять дырок. Должно
быть, снаружи выглядит впечатляюще - термоброня аварийных пластырей
придает кораблю вид этакого заслуженного ветерана, которому пора на
отдых".
- Порядок, шеф-пилот. Крепления проверены.
- Хорошо.
- В салоне порядок.
- Хорошо. По местам!
Теперь только посадка. Вроде бы все должно быть хорошо. И
все-таки... А все-таки главное, конечно, не это: мелочи, мелочи...
Самое страшное - мелочи. Бытовые Удобства. Похлебка из хлореллы. Тьфу!
Горячая ванна и ионный душ - вот чего нам больше всего не хватало. Кто
бы мог подумать, что нас заест быт? Вернее, отсутствие оного...
Пора!
Теперь только бы не уйти с луча. Держать его в кресте. Вот так. Ну
и рысклив же ты, дружок...
Сейчас Баркан был как бы мозгом, пересаженным в чужое и потому еще
непослушное тело, которое надо было заставить подчиняться, потому что
от этого зависело все - вплоть до самой жизни. И тело подчинилось,
неохотно, трудно, но подчинилось.
И вдруг корабль словно уткнулся в какую-то тугую, вязкую стену.
Двигатели продолжали изрыгать пламя, корпус дрожал и стонал, не в
силах сдвинуться с места. Амортизаторы противоперегрузочных кресел
просели до упора.
- Инженер! - крикнул Баркан. Банах кивнул. И сразу же наступила
удивительная тишина. И - легкость.
Баркан тыльной стороной ладони провел по лицу.
- Все, - выдохнул он. - Конец...
* * *
Внешне здание музея истории Плутона напоминало первые города
планеты: ауропластовый купол, золотисто поблескивающий в лучах
искусственного солнца. Купол этот вздымался над широко раскинувшимся
парком - елями, лиственницами, пихтами и сибирскими кедрачами, лучше
всех прижившимися в новом мире. Центр здания находился в одном из
фокусов обширной, залитой габбропластом эллиптической площади, а в
другом фокусе возвышался пьедестал будущего памятника
первооткрывателям - огромная плита, вырезанная из первозданного
вулканического плато в том самом месте, где когда-то сел "Аршак".
Вся площадь была уже запружена людьми, но все новые и новые потоки
продолжали вливаться из аллей парка; целый рой повис над площадью на
гравитрах. Весь воздух был наполнен сдержанным гулом и говором. И
вдруг откуда-то раздался перекрывший этот шум возглас:
- Идут! Вот они!
В зените появились четыре темные точки, образовавшие квадрат, в
центре которого яростным пламенем горела маленькая желтая звездочка.
Вот она погасла, и на ее месте осталось темное пятнышко - сразу было
даже не понять, действительно ли там что-то есть или это только
оптический обман. Но темное пятнышко медленно опускалось, постепенно
приобретая вытянутую, сигарообразную форму.
- Взяли полем и ведут, - сказал кто-то.
А потом тишина взорвалась фейерверком приветственных возгласов,
криков: рой гравитристов пришел в хаотическое, броуновское движение.
Через несколько минут на плите-пьедестале уже стоял, слегка
покачиваясь на коленчатых лапах-амортизаторах, корабль, темное
веретено, покрытое прогоревшей и изъеденной термоброней, с ясно
видными заплатками пластырей и трудноразличимыми буквами по-русски и
на интерлинге - "Аршак". А по выскользнувшей из люка лестнице
спускались пять человек в странных, непривычных скафандрах...
Цепочкой шли они через толпу, и та раздвигалась перед ними, пока
кто-то не крикнул:
- Качать их! Качать!
Шедший впереди пытался было отбиваться, но это было безнадежно.
Только через час они наконец выбрались из парка и вошли в
приземистое здание станции телетранспортировки, чтобы мгновенно выйти
из такого же здания дома, на Земле.
* * *
- ...состоялось открытие музея истории на Плутоне. К открытию
музея было приурочено и прибытие атомно-импульсного корабля "Аршак".
Этот корабль, являющийся двойником того, на котором триста лет назад
достигли Плутона первые посланцы Земли, был собран по найденным в
архивах Совета Космонавигации чертежам и своим ходом перегнан на
Плутон экипажем, состоявшим из преподавателей Академии Космонавигации
Валерия Баркана и Сергея Бурдо и Курсантов Уолтера Белякова, Ярослава
Белина и Виктора Банаха. Сейчас "Аршак" поставлен перед зданием...
Баркан выключил экран и поднялся. Пора идти в аудиторию. "А
все-таки, - подумал он, - для ребят это были неплохие каникулы. Да и
практика тоже. И нам с Сережей невредно было встряхнуться..."