ДЖОН БЕРК

                         ТЕАТР ДОКТОРА СТРАХА

 

                                          Оборотень,    вампир,    лоза-

                                         убийца, оторванная рука, жуткое

                                         негритянское  божество  - всему

                                         этому предстоит сыграть  злове-

                                         щую роль в судьбе пятерых  муж-

                                         чин,   оказавшихся   случайными

                                         попутчиками  в  самом   обычном

                                         поезде. Доктор Шрек -  личность

                                         загадочная и  страшная -  пред-

                                         сказывает каждому из них  ужас-

                                         ное будущее...

 

 

                                Глава 1

 

   От HЕГО не спрятаться. ОHО подстерегает там, где ждешь меньше  всего.

Не в сумрачных тенях под лестницей и не в темном углу  вашей  спальни  -

ОHО предпочитает застать вас врасплох, среди бела дня, в обстановке при-

вычной и как будто безопасной. И тогда вас пробирает странный озноб. Да-

же в жаркий день.

   ОHО прогуливается по знакомой улице или, приветливо улыбаясь, посижи-

вает в светлой комнате, и от улыбки этой веет зловещей насмешкой, жесто-

кой издевкой, превращающей в прах жалкую  видимость  благополучия  вашей

жизни.

   ОHО... Нечто неведомое и опасное, вселяющее страх, от которого  цепе-

неет душа...

   Алчное и недремлющее, терпеливо поджидающее свою жертву.

   Вы можете столкнуться с ним в любой момент. Сегодня. Или  завтра.  На

автобусной остановке или на пороге собственного дома.

   Или - возможно - в самом обычном купе самого обычного поезда. Поезда,

которым вы ездили сто раз.

   Но это - сто первый...

   - Поезд до Брэдли отправлением в 8.43 находится у девятой  платформы.

Повторяю: скорый до Брэдли - у платформы девять.

   Металлический голос прогремел под сводами вокзала, и Джим Даусон  ма-

шинально прибавил шагу, направляясь к выходу на платформы.

   В свои тридцать лет Джим был обаятелен, рассудителен и не  женат.  Он

жил в Эдинбурге, работал в архитектурном бюро, любил свою работу и испы-

тывал симпатию к своему компаньону. К тому же ему  нравилось  разъезжать

по стране, что приходилось делать довольно часто, и он  получал  немалое

удовольствие от часов, проведенных в Лондоне, где нередко  бывал  проез-

дом. Одним словом, Джим наслаждался спокойным течением жизни и не  соби-

рался ничего в ней менять. Работа поглощала все его время.

   Торопливо шагая вдоль состава, он искал свободное купе -  большинство

были уже заняты. Толпа осаждала хвост поезда. Джим поспешил вперед.

   Двое детишек, расплющив носы о вагонное стекло, корчили ему рожи. Ед-

ва справившись с искушением состроить в ответ гримасу, он улыбнулся.  Но

заходить не стал. Пусть теребят своими наверняка  липкими  пальцами  ко-

го-нибудь другого.

   Неожиданно он заметил купе, где сидел только один  человек.  Открывая

дверь, Джим был готов ко всему: он не удивился бы, обнаружив целый выво-

док ползающих по полу ребятишек. Но увидел лишь несколько пакетов на си-

денье рядом с пассажиром, который тут же поднялся и переложил свою  пок-

лажу на багажную полку. Из прорехи в обертке с комичной важностью  тара-

щилась голова куклы.

   Громкоговоритель опять шумно выдохнул свое  воззвание.  Это  возымело

действие: в купе ворвались еще трое, один за другим. Первый оказался мо-

лодым человеком с гладко зачесанными волосами,  открытым  высоким  лбом,

горящими выразительными глазами и пухлыми губами.  Забрасывая  футляр  с

трубой на багажную полку, он отбивал на нем пальцами какой-то ритм.

   Второго Джим тотчас же узнал. Очень высокий, с худым смуглым лицом  и

длинным носом, который придавал ему возмущенный вид, - будто этот  чело-

век только сейчас с ужасом узнал о необходимости делить купе  с  кемлибо

еще, - это был Фрэнклин Марш, частенько появлявшийся в  самой  элитарной

из телевизионных программ, где он высокомерно посвящал ничтожных  смерт-

ных в тайны современной живописи. Джим нередко смотрел его  программу  -

единственно из профессионального интереса, но никогда ради удовольствия.

Раза три, по меньшей мере, он, не выдержав, выключают телевизор и теперь

сразу припомнил, как это надменное лицо нехотя исчезало с  экрана,  пока

от него не оставалась лишь маленькая светящаяся точка.

   На этот раз с такой легкостью избавиться от Марша  не  представлялось

возможным. Выключить его было нельзя.

   Следующий пассажир, пятый по счету  (теперь  оставалось  только  одно

свободное место), был молодым человеком  в  костюме  явно  американского

покроя и с несомненно американской стрижкой.

   - Поезд до Брэдли отправляется с девятой платформы.

   Эхо еще не смолкло, когда дверь купе опять открылась.

   - Простите, мне кажется, здесь найдется свободное место?

   В дверном проеме возникла сутуловатая фигура -  новому  пассажиру  на

вид можно было дать не меньше семидесяти. А его одежда казалась еще  бо-

лее древней - не то чтобы поношенная, но весьма старомодная,  вызывавшая

воспоминания о далеком прошлом. На морщинистом  лице  выделялись  глаза:

зоркие, пронзительные, но в то же время как будто сонные. Говорил  он  с

неуловимым акцентом, а в его манерах чувствовалась робкая почтительность

явно неанглийского происхождения.

   Мужчина, занявший купе самым первым, похлопал по сиденью рядом с  со-

бой:

   - Сюда, пожалуйста. - Он подобрал ноги, чтобы старик  смог  войти,  и

закрыл за ним дверь.

   - Спасибо. - Это был едва слышный шепот, почти вздох.

   Фрэнклин Марш демонстративно развернул газету и,  бросив  поверх  нее

презрительный взгляд, громко зашелестел страницами, выражая явное неудо-

вольствие от соседства со столь чудаковатым иностранцем.

   Поезд тронулся.

   Джим, сидящий по ходу движения, увидел, как поплыла назад  платформа,

колеса застучали на стыках. Мимо окон двинулись ряды домов, среди  кото-

рых время от времени мелькали заводские трубы или фасады офисов, изредка

окаймленных крохотными лоскутками зелени. На придорожном шоссе теснились

автомобили, попавшие в пробку. Утреннее небо  пронзал  церковный  шпиль,

окутанный строительными лесами.

   Мелькание за окном скоро прискучило Джиму.  В  кейсе  у  него  лежали

кое-какие деловые бумаги, но ему не хотелось вставать и вынимать их пря-

мо сейчас. Вместо этого он принялся разглядывать попутчиков.  Остальные,

за исключением Фрэнклина Марша, похоже, занимались тем  же  самым.  Марш

все еще закрывался газетой, которая должна была  свидетельствовать,  что

он не чета окружающим.

   Внезапно Джим встретился взглядом с пожилым иностранцем. В лицо будто

слепящая вспышка ударила: Джим ощутил резкую боль, инстинктивное желание

зажмуриться, перед глазами поплыли темные пятна. Хотя на самом деле -  и

это пугало больше всего - взор старика был потуплен, тяжелые веки полуп-

рикрыты, он, казалось, дремал.

   Но  в  подернутом  сонной  дымкой  взгляде  крылась  зоркая  проница-

тельность. Старик успел оценить каждого в купе - Джим был в этом уверен,

- и странная грусть, скорее даже некая мрачная покорность легла на  мор-

щинистое лицо, затаилась в угрюмой складке губ.

   Постепенно поникшая голова старика упала на грудь. Поезд  прогрохотал

по короткому тоннелю, вагон качнуло на повороте, но старик лишь  вздрог-

нул и задышал чуть тяжелее. Его цепкие  длинные  пальцы,  придерживающие

чемоданчик на коленях, непроизвольно разжались. На стыках вагон потряхи-

вало, и чемоданчик постепенно съезжал с колен.

   Джим заметил, что молодой американец тоже не спускает глаз со  стари-

ка. Рано или поздно чемоданчик упадет, и один из них должен будет  подх-

ватить его. Американец сидел ближе.

   Джим откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

   Он должен обдумать то, ради чего ехал в Брэдли. Должен достать  бума-

ги, сделать несколько пометок и вообще увязать концы с концами.  Но  ему

никак не удавалось сосредоточиться. Вместо этого он думал о темноволосой

женщине с огромными серыми глазами, живущей в  сотнях  миль  отсюда,  на

Гебридах, - женщине, которую он вряд ли увидит снова.

   Конечно, она уверяла, что будет рада видеть его, когда бы он ни поже-

лал приехать. Но такие слова обычно говорят из вежливости,  не  придавая

им особого значения; да и он не мог воспользоваться  приглашением,  даже

если сделано оно было от всего сердца. Слишком далеко, и повода нет: ра-

боты в доме завершены - ничего не поделаешь.

   Хотя мысли о ней не покидали его и больше всего на свете он хотел  бы

знать, действительно ли она так довольна жизнью в уединении,  как  стре-

мится уверить окружающих.

   Миновав на полной скорости несколько мелких станций,  поезд  замедлил

ход, затем снова рванулся вперед. Джим открыл глаза. Чемоданчик  старика

мягко соскальзывал на пол. Американец попытался подхватить его, но позд-

но: упав на ребро, чемоданчик раскрылся, и его содержимое  вывалилось  к

ногам шестерых пассажиров.

   Фрэнклин Марш, буркнув что-то под  нос,  раздраженно  подобрал  ноги.

Старик проснулся и, виновато оглядевшись, нагнулся, чтобы  уложить  свои

пожитки обратно.

   Музыкант поспешил ему помочь. Присев на корточки, он  присвистнул  от

удивления.

   - Какие занятные карты! Хотел бы я знать, как ими играть в покер!

   Фрэнклин Марш не смог устоять перед искушением и бросил взгляд поверх

газеты.

   - Это карты Таро, - высокомерно процедил он.

   Вынимая карты из колоды, старик кротко, но  проницательно  глянул  на

Марша:

   - Вы знакомы с гаданием Таро?

   - Этого я не говорил. Но подобные карты уже видел.

   Джим посмотрел вниз и заметил визитную карточку, валявшуюся под нога-

ми. Он поднял ее и прочел:

 

                              ШАНДОР ШРЕК

                           ДОКТОР МЕТАФИЗИКИ

 

   - МЕТАфизика? - недоуменно воскликнул Джим.  Он  никогда  не  слышал,

чтобы в подобных науках присваивалось докторское звание.

   - Изучение особых форм скрытого знания, - объяснил Шрек.

   - Иначе говоря, вздор! - фыркнул в ответ Марш.

   Джим снова прочел имя на карточке. Почему-то оно вызывало в нем неяс-

ную тревогу.

   - Шрек - это немецкое имя, не так ли? - неуверенно произнес он.

   - Совершенно верно.

   - Оно означает... испуг. Или растерянность... Что-то вроде этого?

   - Более точный перевод, - с видимой неохотой сказал Шрек, -  будет...

страх. - Он виновато улыбнулся - скорее самому себе, чем  окружающим,  -

как будто предупреждая возможные насмешки. - Неудачное имя, ведь я - сам

видите - тишайший из смертных.

   Он сложил свои нехитрые пожитки в видавший виды чемоданчик  и  закрыл

его, оставив только карты Таро.

   - Тем не менее, - продолжил он тем же спокойным тоном, -  иногда  мне

случается ПРЕДСКАЗЫВАТЬ... гм... довольно пугающие вещи.

   Джим обменялся лукавой улыбкой с американцем, сидевшим напротив.

   - Предсказывать? С помощью этого? - Музыкант кивнул на карты.

   - Да, это ключ.

   - Ключ к чему?

   Шрек заколебался. По-видимому, он пытался решить, стоит ли продолжать

разговор со скептиками. Ибо все они, несомненно, были  скептиками.  Даже

если он не заметил снисходительных усмешек, которыми они обменялись,  то

должен был почувствовать насмешливое недоверие в тоне вопросов.

   И все же от доктора - и это почему-то тревожило Джима - исходила спо-

койная уверенность. Уверенность, придававшая ему величие и лишавшая  ок-

ружающих возможности откровенно посмеяться над чудаковатым стариком. Ка-

кими бы абсурдными ни казались его утверждения, он  несомненно  верил  в

то, что говорил.

   - Это древнее знание, - вымолвил наконец Шрек. - Карты Таро есть сим-

волы величайшей книги жизни, дающей ответы на глубочайшие вопросы  исто-

рии и философии, вопросы о сущности бытия. И иногда... иногда они предс-

казывают судьбу.

   Доктор разложил несколько карт на чемоданчике, который все еще нелов-

ко держал на коленях. Цветные картинки слегка подрагивали в такт  движе-

нию поезда, и в этом было что-то зловещее. Колеса причудливой колесницы,

казалось, начали вращаться; красавица и зверь устремились друг к  другу,

чтобы затем отвернуться в разные стороны; обезьянка затанцевала... Цвета

расплывались, образуя странные, необычные оттенки.

   Джим моргнул и попытался сосредоточиться.

   - Вы имеете в виду, что на них можно гадать? - спросил он.

   - В каком-то смысле - да.

   Фрэнклин Марш пробурчал что-то презрительное. Скорее для того,  чтобы

сгладить неприятное впечатление от скверных манер Марша, нежели желая на

самом деле услышать объяснение, Джим снова спросил:

   - И каким же образом?

   Шрек почтительно, почти благоговейно коснулся колоды. Казалось,  этот

человек впитывает энергию, идущую от нее. В его голосе появилась спокой-

ная уверенность:

   - Каждый из нас, кроме обычной  судьбы,  наделен  еще  одной,  парал-

лельной. Ее можно назвать "сверхъестественной". Карты открывают нам под-

робности именно этой, второй судьбы. Они чувствительны  к  сверхъестест-

венному, воспринимают его эманации и отзываются на  них  -  музыкант  бы

сказал: резонируют.

   - Точно, приятель! - одобрительно вскричал развязный молодой  трубач.

- Стоит взять нужную ноту...

   - Если вы попадете в резонанс, - продолжал Шрек, - то можете услышать

мелодию, постичь ее глубокий смысл.

   Джим беспокойно заерзал на месте:

   - Когда вы говорите о сверхъестественном...

   - Я подразумеваю все неизведанное, странное, жуткое и таинственное. К

чему нельзя подходить с обычными мерками, ибо мы даже не в состоянии об-

наружить его нашими несовершенными чувствами. Но оно незримо присутству-

ет в наших жизнях, оно всегда рядом. И однажды кто-то из нас сталкивает-

ся с ним. Счастье, если только однажды. Эти карты способны...  предосте-

речь.

   Шрек медленно поднял голову, и каждый ощутил гипнотическую  силу  его

взгляда, хотя ни на кого в отдельности старик не смотрел.

   - Я называю это, - произнес он чуть застенчиво, - своим Театром  Ужа-

сов.

   Наступила тишина. Затем молодой американец, пряча усмешку, спросил:

   - И как это происходит?

   - Человек, чье будущее предсказывается, касается карт три раза. Затем

они тасуются и сдаются. Первые четыре предсказывают судьбу. Пятая  сооб-

щает, как ее изменить... если это возможно.

   Марш раздраженно сложил газету и отработанным жестом выгнул бровь:

   - Довольно! Неужели мы обязаны выслушивать весь этот бред?

   - Но это ведь вполне безобидно, - поспешно  вмешался  Джим,  стараясь

защитить старика, хотя смутный внутренний голос говорил ему, что вряд ли

он нуждается в защите. По крайней мере, в защите от людей.

   - Астрологи! - взорвался Марш. - Спириты! Медиумы! Целая шайка сумас-

шедших! Черт возьми, сколько раз их разоблачали, этих шарлатанов, а  они

все не унимаются.

   Музыкант ухмыльнулся:

   - Ну, не знаю. Однажды цыганка нагадала мне, что я получу неожиданный

подарок. И в тот же день мне на голову капнул голубь.

   Шрек укоризненно обернулся к нему:

   - Карты Таро - серьезное дело. Они предсказывают правду. Всегда.

   - И верят этому лишь простофили.

   Пронзительный взгляд доктора остановился на Марше.

   - Не хотите ли узнать свое будущее? - Он вынул карты. -  Вам  надо...

просто коснуться карт:

   Все с любопытством наблюдали за реакцией Марша. Критик помедлил, нас-

мешливо косясь на протянутую руку старика, затем оглядел попутчиков -  и

принял решение. Ему был брошен вызов, и теперь  Маршу  явно  требовалась

поддержка окружающих.

   - Я должен предостеречь вас, джентльмены, что это, несомненно, хорошо

отрепетированная прелюдия к какому-то дешевому трюку. Старые методы  пе-

рестали срабатывать, и эти ловкачи придумали новую... гм... хитрость.

   Он презрительно глянул на Шрека:

   - Мои уважаемые попутчики будут последними  глупцами,  если  позволят

вам... доктор... но меня от этого увольте, пожалуйста,  -  и  опять  де-

монстративно отгородился газетой.

   Шрек не обиделся. Даже не смутился. Вежливо  кивнув,  он  отвернулся,

как будто Марш ничего и не говорил.

   Но для Джима это было чересчур. Шрек  напоминал  несчастного  старого

шарманщика, приглашенного на вечеринку  и  внезапно  обнаружившего,  что

слушать-то его никто и не  желает.  Тягостную  напряженность,  вызванную

грубостью Марша, следовало как-то разрядить. И Джим сказал:

   - Я бы не прочь попробовать.

   Шрек помедлил, затем спросил, очень серьезно:

   - Вы не боитесь?

   - Боюсь?..

   Джим не верил ни в гадание на картах, ни в хиромантию, не верил,  что

кто бы то ни было способен предрекать будущее. Хотя, как человек  свобо-

домыслящий, и допускал, что на свете немало фактов, нуждающихся в  более

тщательном объяснении - совпадений, на первый взгляд,  невероятных,  но,

при ближайшем рассмотрении, вполне поддающихся анализу. Нередко незначи-

тельные события могут иметь серьезные последствия, и даже  изменить  ход

истории. Предположим, некий Генри Джонс, пересекая Пикадилли  в  опреде-

ленное время определенного дня 1880 года, попал под лошадь;  его  вдова,

выйдя замуж во второй раз, родила сына, который, в  свою  очередь,  стал

отцом того, кто возглавил атаку на Сомме во время первой мировой  войны,

и получил "Крест Виктории", и вернулся домой, пьяный от крови и  патрио-

тических чувств, и женился на белокурой буфетчице,  проведшей  всю  свою

сознательную жизнь в бесплодных мечтаниях среди накачавшихся джином  по-

сетителей, и... ну, и так далее, и так далее. Все это, конечно, не могло

быть прочитано на руке Генри Джонса или на розовой ладошке  истомившейся

в ожидании рыцаря буфетчицы, ибо невозможно предвидеть все случайности и

совпадения.

   Если бы его родители не умерли во время второй мировой  войны,  когда

Джим служил во Флоте Ее Величества, то он неизбежно вернулся бы в  родо-

вое поместье на Гебридах. И тогда он вряд ли стал бы заниматься архитек-

турой и не открыл бы бюро в Эдинбурге. И если бы дом не пришлось  прода-

вать, Джим не встретил бы темноволосую женщину с большими серыми  глаза-

ми.

   Между ними ничего не было. Он продавал дом - она хотела  купить  его.

Вот и все. И даже если бы они встретились еще раз, это все равно  ничего

бы не изменило.

   Но - нелепая мысль вновь и вновь назойливо возвращалась к нему - если

бы его родители скончались позже, он вообще бы не встретил ее.

   Одна случайность влекла за собой  другую.  Случайно  брошенное  слово

рождало идею - идея могла изменить мир.

   Внезапно он понял, что доктор Шрек все еще ждет его ответа.

   - Чего же бояться, если все равно от судьбы не уйти?

   - Ну ладно. - Шрек неуверенно кивнул и вынул карты.

   Джиму вдруг сделалось не по себе, он ощутил неприятный озноб, но убе-

дил себя, что причина этому - суеверный страх, живущий  почти  в  каждом

человеке. Любой, кто вырос в туманном климате Гебрид, до конца  дней  не

мог избавиться от тревоги, будто витающей над островами.  Джим  протянул

руку и резко, с вызовом, постучал пальцами по колоде.

   Три раза...

   Шрек начал тасовать карты - неторопливо и  сосредоточенно.  Остальные

внимательно наблюдали. Даже Марш опустил газету и следил за происходящим

- хотя и с вызывающе-высокомерным видом.

   Джим вытер внезапно вспотевший лоб. Что-то было не так в этом священ-

нодействии: карты, казалось, двигались сами по себе.

   - Видите, - сказал Шрек, - я не властен над ними. Наоборот - они  уп-

равляют мной, заставляя мои руки  двигаться,  и  предопределяют...  вашу

судьбу.

   Все замерло. Руки Шрека застыли. И карты застыли. Шрек медлил, подоб-

но тому как стервятник не торопится нападать на свою жертву - не столько

из жестокости, сколько подвластный неумолимому року.

   Наконец на чемоданчик легло четыре карты.

   На первой была изображена разукрашенная колесница.

   На второй - Верховная Жрица.

   На третьей в лучезарном сиянии Луны два волка, крадучись,  пересекали

бескрайнее поле.

   На четвертой застыли Красавица и Зверь, странно, до отвращения жизне-

подобные.

   Все это, конечно, ничего не значило - все эти  карты,  каждая  в  от-

дельности и все вместе. Джим разглядывал красочные рисунки, тут же сочи-

няя всевозможные шутливые истории, объясняющие смысл и порядок символов.

Забава для вечеринки - не более. Жила-была  Красавица,  которая  лунными

ночами разъезжала на колеснице, и все волки в округе увивались  за  ней,

и... и...

   Странно, ему не удавалось отвести глаз от картинок.  Они  становились

все крупнее. Увеличивались на глазах. образуя видение нелепое и неотвяз-

ное. Они начали рассказывать историю, которую он не желал  слышать.  Это

было отвратительно, это надо было прекратить, немедленно, сию же минуту.

   Но откуда картам - или Шреку? - известно то, что  они  показали?  Как

ему (или им) удалось проникнуть в его подсознание и извлечь эту странную

полуправду, эти тайные желания, в которых он боялся признаться даже  са-

мому себе?..

   Пасть какого-то чудовища разверзлась перед  ним,  издевательски  ска-

лясь. Джим тонул в пучине оживших сновидений, отчаянно и безуспешно  пы-

таясь вырваться на поверхность.

 

                                Глава 2

 

   Он находился в офисе. В окна ласково светило солнце,  хотя  когда  он

проходил по Уэверли Степс, ветер пробирал до костей, едва  не  сбивая  с

ног. В кабинет Тода Каллагена Джим вошел как раз в тот момент, когда его

партнер театральным жестом потрясал телефонной трубкой, с деланным отча-

янием восклицая:

   - Боже! Что они несут! Чем они только занимаются!

   Тод обожал делать вид, что ненавидит телефонные разговоры и сварливых

клиентов. На самом деле ему доставляло немалое  удовольствие  пускать  в

ход все свое обаяние и одерживать верх над любым самым вздорным заказчи-

ком в любом, самом спорном вопросе. Он был напористым, когда Джим  оста-

вался сдержанным, и чересчур велеречивым, когда Джим  задумчиво  молчал.

Им отлично работалось вместе.

   Сейчас Тод, откинувшись в кресле, широко улыбался ему, приглашая вой-

ти. Весь облик Каллагена красноречиво свидетельствовал, что в его  мозгу

уже созрело какоето решение.

   - Ты занят?

   - Работаю над проектом Маллинсона, - ответил Джим.

   - Это подождет. - Тод бросил через стол письмо. - Вот - пришло сегод-

ня утром. От этой Бидддалф, которой ты продал свой дом.

   Эта Биддалф... Ему казалось, что давняя сделка помогла ему избавиться

от хрупкой молодой вдовы с грустными глазами и от дома, многие поколения

принадлежавшего семье Джима, а теперь оказавшегося в чужих  руках.  Джим

ощутил мгновенный прилив интереса, но постарался это скрыть. Он  не  хо-

тел, чтобы у острого на язык Тода появился повод  прохаживаться  на  его

счет.

   - Она хочет, чтобы ты приехал  и  дал  несколько  советов  по  поводу

кое-каких переделок в доме, - сказал Тод.

   Джим уже прочел письмо. Оно оказалось не очень длинным.  Миссис  Бид-

далф писала, что довольна домом и не имеет никаких претензий, но  у  нее

появилась потребность кое-что переделать внутри. Не вполне  представляя,

что из этого получится, она тем не менее совершенно уверена, что  мистер

Даусон должен приехать на остров, чтобы лично принять участие в этом де-

ле - тем более что он отлично знаком с планировкой дома.

   - Она не сообщает никаких подробностей, - произнес Джим.

   Тод засмеялся:

   - Разве это имеет значение? Богатая молодая вдова, да еще с такой фи-

гурой! Я сам не отказался бы провести с ней на  этом  острове  несколько

дней.

   Нельзя сказать, что Джима это не привлекало. Он никогда  не  понимал,

почему столь красивая женщина предпочла укрыться на Гебридах.  Для  уро-

женцев тех мест острова хранили мрачное очарование, от  которого  нельзя

было избавиться. Любая, даже удачная, попытка сбежать в большой  мир  не

спасала от магической власти островов. Другое дело приезжие: одной  зимы

оказывалось вполне достаточно, чтобы излечиться от  романтических  поры-

вов. Но эта миловидная женщина жила там довольно долго и до сих  пор  не

жаловалась на судьбу.

   - Хотел бы я узнать, какого она мнения о Гебридах, - сказал Джим.

   - Не дразни удачу, - ответил Тод. - Не стоит терзать леди  вопросами.

Ты получил неплохие деньги за свой старый дом - не давай ей поводов  ду-

мать, что она переплатила.

   Это было правдой: если бы Джиму не встретилась Дейдра Биддалф, он ис-

кал бы другого покупателя еще лет десять. Он многим ей обязан. И,  приз-

наться, мысль о том,  что  он  снова  увидит  ее,  доставляла  ему  удо-

вольствие.

   - Ты хочешь, чтоб я отправился прямо сейчас?

   - Не валяй дурака! Тебе следовало бы приплачивать фирме  за  подобные

поручения!

 

   За последние двадцать лет мир во многом изменился.  Но  острова  Унга

это почти не коснулось. Как и способов сообщения с ним.

   Вы можете попасть самолетом куда угодно - только не сюда. С  тех  пор

как Джим был ребенком, лодки стали быстроходнее - вот и все изменения. И

море выглядело таким же неспокойным и грозным, каким было всегда.

   Пони, запряженный в двуколку, по-прежнему оставался на острове излюб-

ленным видом транспорта. Или, вернее сказать, единственным, если  только

вы не желали шагать по песку и разбитым дорогам на своих двоих.  Подпры-

гивая на ухабах и время от времени подхватывая сползающий с колен  чемо-

дан, Джим трясся в повозке. Знакомое ощущение - вроде езды на  велосипе-

де: не садишься на него годами, но при первой же попытке вновь обретаешь

чувство равновесия.

   Джим ехал домой. Он испытывал странную тревогу. Дом в лощине  не  был

больше его домом. Джим уехал отсюда много лет назад и продал его,  когда

не осталось больше причин возвращаться. Вычеркнул из жизни и этот дом, и

этот остров. Но рука прошлого все еще властно лежала на его  плече.  Как

часто он трясся на ухабах этой разбитой дороги! Как часто видел грозовые

тучи над зелеными холмами! Тусклый блеск свинцовых волн - свинцовых даже

в солнечную погоду - помнился ему с детства.

   На повороте к дому двуколку опять тряхнуло. Джим ощутил волнение.  Он

не жалел, что уехал, и уж вовсе не испытывал ностальгии по жизни на Геб-

ридах. Но здесь оставалась часть его души, и он не мог забыть об этом.

   Из-за пригорка показался знакомый фасад. Он ничуть не изменился с тех

пор, как Джим покинул этот дом, который  не  в  силах  были  одолеть  ни

дождь, ни ветер, ни солнце. Люди любят восхищаться древностями и с пеной

у рта рассуждают об античных традициях в архитектуре Лондона  и  Парижа.

Но именно в больших городах здания неоднократно сносились и улицы  изме-

нялись до неузнаваемости. Чтобы прикоснуться к подлинной древности, уло-

вить дыхание вечности, нужно приезжать на Унгу. Время  было  не  властно

над этими местами. Здесь ничего не менялось.

   Разве что дом принадлежал уже не Даусонам.

   Повозка остановилась у крыльца. Джим расплатился с возничим, поставил

чемодан на землю и поднялся по ступенькам. Рука сама потянулась к  отпо-

лированной временем дверной ручке. Но он вовремя опомнился и  взялся  за

шнурок дверного колокольчика.

   Позвонил. Ответом была тишина. Он снова позвонил. В глубине дома раз-

дался невнятный шум, и опять все смолкло.

   Звонить больше не имело смысла. В прежние времена этим входом никогда

не пользовались. Если его родители ждали гостей, то оставляли незапертой

заднюю дверь - друзья об этом знали и входили без звонка. А  незнакомцы,

незваные гости... Впрочем, таких не было. На острове они знали всех.

   Джим толкнул дверь. Медленно, с легким скрипом, она подалась.

   Внезапно на плечо Джима легла чья-то рука.

   - Эй!

   Джим отпрянул, с трудом подавив в себе желание юркнуть  за  дверь,  и

возмущенно обернулся.

   Морщинистое лицо человека, стоявшего перед ним, могло  бы  показаться

грозным. Кому угодно - только не Джиму. Испуга как не бывало. Он  облег-

ченно рассмеялся:

   - Калеб!

   - Да ведь это мистер Джеймс!

   - Как дела, Калеб?

   Теперь, когда Калеб Макфалейн в волнении сжал его руку, Джим  наконец

ощутил себя дома. Сколько он себя помнил, столько здесь жил  Калеб.  Они

всегда были друзьями, а иногда, если Джим умудрялся напроказить,  и  со-

общниками.

   - Не думал, что вы вернетесь, сэр.

   - Миссис Биддалф хочет переделать здесь кое-что. Не  знаешь,  в  доме

есть кто-нибудь?

   Калеб меланхолично разглядывал окна, будто ожидая, что в одном из них

вот-вот появится чье-нибудь лицо.

   - Пожалуй, - наконец глубокомысленно произнес он, - где-то поблизости

должна быть моя внучка. Моя внучка Вэлда. Вы ее помните?

   Он позвонил. Где-то в глубине раздался металлический звон, и внезапно

дверь широко распахнулась.

   В проеме стояла девушка лет девятнадцати. Золотистые  кудри  рассыпа-

лись по плечам, густая челка почти скрывала глаза. Классическую  красоту

ее черт несколько портило угрюмое выражение, и  это  неприятно  поразило

Джима.

   "Все меняется", - подумал он. Меняется... Ибо он помнил ее веселой  и

бойкой девчушкой, жизнерадостной, несмотря на отсутствие сверстников  на

этом безлюдном крохотном острове. Но, возможно, монотонные осенние дожди

и долгие зимние ночи постепенно истощили запасы ее жизнелюбия.

   - Вэлда, - спросил Калеб, - дома ли госпожа?

   - Наверху.

   Ответ был не менее суров, чем климат острова.

   - Ты не помнишь меня? - спросил Джим, улыбнувшись.

   Она не удостоила его даже взглядом.

   Входя в дом, Джим обернулся:

   - Увидимся позже, Калеб.

   Дверь за ним закрылась. В холле было зябко  и  темно,  но  сверху,  с

лестничной площадки, падал свет: четкая, будто  проведенная  карандашом,

светлая линия пересекала пол.

   Джим поставил чемодан и осмотрелся.

   Кое-что изменилось. Мебель, незатейливая и провинциально-старомодная,

сохранилась с прежних времен, но ее переставили - это вряд  ли  понрави-

лось бы его матери. Были и новые вешицы: вероятно, миссис  Биддалф  при-

везла их с собой.

   Наверху раздались шаги. Джим поднял глаза.

   На лестничной площадке стояла Дейдра Биддалф; облокотившись на  пери-

ла, она всматривалась в гостя, будто не узнавая. Возможно, она на  самом

деле растерялась, но скорее всего кокетничала: вряд  ли  еще  кто-нибудь

мог приехать - на Унгу редко заглядывали туристы.

   Спустя несколько мгновений она заспешила вниз и  подала  ему  руку  с

чувством, выходящим за рамки обычной вежливости.

   - Мистер Даусон - как чудесно! Я и подумать не могла, что вы приедете

так скоро!

   Джим бережно сжал протянутую руку. Дейдра была даже красивей, чем ему

помнилось. В воспоминаниях она представлялась ему хрупкой и слабой - по-

добной тепличному растению, изысканному, но нуждающемуся в особом  уходе

и, уж конечно, в климате более мягком, чем здесь, на  Гебридах.  Но  те-

перь, глядя на нее, он понял, что ошибался. Конечно, миссис Биддалф  ни-

когда не станет столь же крепкой  и  суровой,  как  местные  жители,  но

что-то в ней изменилось со времени их первой встречи. Да, лицо  ее  было

слишком бледным, глаза - слишком бездонными, но вместе с тем в ней  поя-

вилась внутренняя сила. И, пожалуй, причиной этого был не только местный

климат, закаливший ее.

   С внезапной болью Джим  понял,  что  она  вполне  освоилась  здесь  и

чувствует себя хозяйкой.

   - Меня заинтересовали, - смущенно начал он, - ваши планы насчет дома.

То есть насчет кое-каких переделок. Я рад,  что  вы  обратились  с  этим

именно в нашу фирму.

   Миссис Биддалф обернулась к Вэлде:

   - Будь добра, приготовь комнату для мистера Даусона.

   С видимой неохотой та удалилась. В ее возрасте  любят  быть  в  курсе

происходящего. Даже несколько случайно услышанных фраз заняли бы ее мыс-

ли на несколько дней. На острове так мало развлечений.

   Рука миссис Биддалф легла на плечо Джима:

   - Пойдемте, я покажу вам, что уже успела сделать.

   Джим запрокинул голову, упиваясь знакомой  атмосферой.  Когда-то  они

устраивали здесь вечеринки: на острове было много детей. Или ему  просто

так казалось? Нет, все же нет: множество людей с тех пор уехало с остро-

ва, чтобы никогда не вернуться. Немногие могли выдержать суровость здеш-

ней жизни - остальных манили другие берега. И люди  поддавались  искуше-

нию. Так же, как поддался и он сам.

   В просторном зале сейчас царила тишина.  Мебели  поубавилось:  миссис

Биддалф явно предпочитала простоту и строгость обстановки.  Он  вынужден

был признать безупречность ее вкуса. Комната выглядела, пожалуй,  пусто-

ватой, но уютной.

   Они неторопливо пересекли гостиную. Серебряное  распятие  на  дальней

стене отбрасывало светлые блики.

   - Мне бы хотелось, - говорила миссис Биддалф, -  сломать  эту  стену,

чтобы получилась одна просторная комната - что-то вроде бальной залы.

   Мысль об изысканно одетых парах, кружащихся в вальсе, позабавила Джи-

ма. Откуда им взяться? Если жители острова и позволяют себе  иногда  по-

развлечься, то предпочитают делать это на свежем  воздухе,  чтобы  вволю

поплясать на травке под звуки духового оркестра. Но, пожалуй,  если  уб-

рать стену, комната только выиграет - с этим трудно было не согласиться.

   Джим уже прикидывал, как лучше это сделать. Молчание прервала  миссис

Биддалф:

   - Это ведь не слишком хлопотно, правда?

   - Думаю, да. Но дом слишком старый. Прежде чем браться за дело, нужно

все как следует осмотреть.

   - Мне казалось, вы знаете его лучше других.

   Конечно, она была права. Не одно поколение его предков  владело  этим

домом, и кому, как не Джиму, знать его?  Однако  это  могло  и  помешать

объективной оценке: к тому, что знаешь и любишь, трудно относиться бесп-

ристрастно.

   - Пожалуй, на всякий случай все проверю, - сказал Джим.

   Она улыбнулась. В ее улыбке было что-то очень интимное, как будто они

знакомы уже многие годы.

   - Мне нужно в деревню - кое-что купить. Не возражаете, если  я  нена-

долго вас покину? - спросила она. - Когда  вам  что-нибудь  понадобится,

позовите Калеба или Вэлду.

   Он смотрел ей вслед. Походка ее была уверенной, и  какая-то  животная

грация сквозила в каждом движении. Внезапно он ощутил, как велик для нее

этот дом. Джим представил, как она потерянно бродит  по  длинным  темным

коридорам. И никого рядом, с кем можно поговорить, кто  способен  понять

ее. Бессмысленно перестраивать дом, если не с кем разделить жизнь.

   Возможно, он отслужил свое, и пришла пора ему опустеть.  Дейдра  Бид-

далф должна покинуть этот остров, вернуться в реальный мир...

   Погруженный в собственные мысли, Джим медленно  направился  к  двери.

Дейдра уже почти скрылась в глубине холла.

   А поодаль, прячась в тени, ей вслед мрачно смотрела Вэлда.

   Замерев на мгновение, Джим шагнул в холл и повернулся к девушке.  Она

попятилась и, подобно призраку, растворилась в темноте.

 

   Калеб выделил ему что-то вроде небольшого молотка, и Джим приступил к

обследованию дома. Он простукивал стены, осматривал  перекрытия,  орудуя

попеременно то молотком, то костяшками пальцев. В старой галерее,  веду-

щей на кухню, растрескалась штукатурка. Там, где две стены сходились под

острым углом, - явное архитектурное излишество, но Джиму всегда  чрезвы-

чайно нравилась эта часть дома, - как раз здесь просел потолок.

   Калеб ходил за ним по пятам, всячески  стараясь  быть  полезным.  Ему

очень хотелось чем-нибудь помочь, но пока дела для него  не  находилось.

Все, что требовалось Джиму в данный момент, - это выяснить состояние пе-

рекрытий и прочность стен и фундамента в том месте, где предстояли рабо-

ты.

   Обходя интересующие его помещения и попутно делая заметки в блокноте,

Джим решил, что следует осмотреть подвал. Направившись на кухню, он поч-

ти машинально потянулся за ключом, который всегда висел на  гвоздике  за

дверью.

   Ключа не было.

   Неподалеку раздались легкие шаги, и Джим позвал:

   - Вэлда!

   Та появилась в дверях. Ее лицо выражало скорее молчаливую покорность,

нежели искреннее желание помочь.

   - Да, сэр?

   - Ты не знаешь, где ключ от подвала?

   - Нет, сэр.

   По ее бесстрастному тону невозможно было понять, действительно ли она

не знает или просто не желает говорить на эту тему.

   - Будь любезна, позови своего деда, - сухо попросил Джим.

   Вэлда недовольно удалилась.

   Джим подергал дверь в подвал. Она оказалась заперта: лестница,  веду-

щая вниз, была чересчур крутой. Ею пользовались редко: в  подвале  давно

уже не хранили припасов, а винный погреб, некогда славившийся на всю ок-

ругу, пустовал уже много лет. С тех пор, как Джим себя помнил.

   Через пару минут раздались шаркающие шаги и вошел Калеб, неся ключ.

   - Внучка говорит, он вам понадобился.

   - Почему он не на месте?

   - Это запасной, который всегда хранился у меня.

   - А когда потеряли этот?

   - Не знаю, сэр. Мы не спускались в подвал уже несколько месяцев.

   Джим взял у него ключ и вставил в замочную скважину. Вопреки ожидани-

ям, он повернулся мягко я без усилий. Ключ был ржавый. Значит, замок...

   - Его смазывали. Совсем недавно, - произнес Джим.

   - Странно. - От растерянности Калеб даже как будто съежился.  Морщины

на его лице, казалось, стали глубже. - Я этого не делал.

   Джим толкнул дверь. Она легко подалась, не издав ни малейшего скрипа.

Взглянув на Калеба, Джим увидел, что старик на самом деле недоумевает.

   За спиной Калеба возникла Взлда. Увидев открытую дверь, она  замерла,

глаза ее испуганно расширились. На языке у Джима вертелся вопрос, но  он

сдержался. В конце концов, ничего особенного не произошло.  Он  приехал,

чтобы выполнить определенную работу, и его вовсе не интересовало  стран-

ное поведение молоденькой девушки.

   - В доме имеется фонарь?

   Калеб, пошарив на кухонных полках, обнаружил необходимое. Джим  вклю-

чил фонарь и осветил уходящие вниз ступеньки. Потом, сжимая в другой ру-

ке молоток, осторожно начал спускаться.

   Внизу он принялся внимательно простукивать стены. С течением столетий

они должны постепенно разрушаться от перепадов температуры да  и  просто

от времени, но казались еще достаточно крепкими.

   Свет фонаря скользил по шероховатой поверхности. Внезапно он наткнул-

ся на грубый, неровный шов.

   Джим остановился. Пальцы его пробежали по выпуклостям шва. Похоже, он

был совсем свежим: штукатурка еще не вполне высохла. Джим  примерился  и

стукнул молотком по стене. Дождем посыпались мелкие крошки, но шов почти

не пострадал. Джим ударил еще раз, орудуя молотком  как  киркой.  Вторая

попытка оказалась более удачной - на пол обрушились целые пласты  штука-

турки. Подождав, пока уляжется пыль, он посветил в образовавшею я углуб-

ление.

   Свет фонаря выхватил очертания каменного гроба.

   И еще - гротескную морду полуволка-получеловека. застывшую в  ужасной

гримасе.

   - Калеб! - завопил Джим.

   Сверху раздались торопливые шаги. Когда наконец шумное дыхание стари-

ка послышалось совсем рядом и внезапно затихло. Джим спросил:

   - Что это? Ты знаешь?

   - Да, - едва слышно прошептал Калеб. - Это гроб Козмо Валдемара.

   Джим ткнул пальцем в зловещий барельеф:

   - Оборотень!

   - Вы же помните легенду, - пробормотал Калеб.

   Ее помнил любой из Даусонов и вряд ли был способен забыть. В  послед-

ние сорок-пятьдесят лет она стала поводом для семейных  шуток,  но  ког-

да-то предки Джима относились к ней  гораздо  серьезнее,  ибо  верили  в

проклятие, довлеющее над родом. Правда, поколения  сменялись,  а  ничего

ужасного не происходило, и страх уступил  место  своеобразной  гордости.

История, которая передавалась из поколения в поколение,  обросла  самыми

жуткими подробностями, но изначально была достаточно незатейливой.

   Когда-то, очень давно, Козмо Валдсмар внезапно стал притязать на  дом

и земли Даусонов. Предок Джима якобы присвоил чужое наследство, и теперь

оно должно было вернуться к истинному владельцу - тем или иным способом.

   Начались загадочные убийства. Люди погибали один за другим, их  трупы

находили с растерзанными глотками, как будто несчастные подверглись  на-

падению дикого зверя. Валдемара обвинили в том, что он оборотень, и  ре-

шили с ним расправиться. Почувствовав, что смерть близка,  он  поклялся,

что однажды вернется и потребует расплаты. Легенда, как ее слышал  Джим,

гласила, что когда-нибудь Валдемар, приняв человеческий облик, восстанет

из гроба, и тогда хозяин дома, кто бы им ни был, должен  будет  уступить

ему право владения.

   - Никто не знал, где эта могила, - задумчиво произнес Джим.

   - И все это время он лежал здесь! -  удивленно  воскликнул  Калеб.  -

Прямо здесь, внизу, замурованный в подвальную стену!

   Но штукатурка была совсем свежей. В этом Джим мог поклясться.

   - Я хочу посмотреть, что там внутри, - решительно сказал он. -  Помо-

ги-ка мне.

   С явной неохотой Калеб подчинился. Они осторожно  вытянули  массивный

саркофаг через отверстие в стене и бережно опустили на пол.

   Склонившись над гробом, Джим велел старику посветить.  Тот  испуганно

отпрянул, но потом дрожащей рукой взял фонарь и направил  луч  света  на

тяжелую каменную крышку.

   Отыскав зазор, Джим вонзил в него острый конец молотка и с силой  на-

жал на рукоятку. Металл заскрежетал о камень, но  крышка  не  сдвинулась

даже на миллиметр. Джим налег всем телом - и деревянная ручка не  выдер-

жала.

   Швырнув обломки на пол, он обратился к Калебу:

   - Пойдем. Здесь нужно что-нибудь покрепче.

   Старик облегченно перевел дух и заспешил наверх вслед за ним.

   День угасал. Джим с удивлением понял, что близится вечер. Пожалуй, он

слишком увлекся. Но теперь нужно довести дело до конца. Интересно,  вер-

нулась ли миссис Биддалф? Хотя, будь она дома, непременно услышала бы их

шаги и выглянула посмотреть, что происходит. Джим встревожился. В сумер-

ках по разбитым дорогам  острова  ездить  небезопасно  -  слишком  легко

упасть. Но миссис Биддалф живет здесь не первый день, за это  время  она

должна была научиться ездить на велосипеде.

   - У тебя есть какие-нибудь инструменты? - обратился он к Калебу.

   Под меркнущим небом они направились к сараю возле конюшен.  Там  Джим

взял более увесистый молоток, зубило и тяжелый лом.

   - Сэр. - Калеб облизнул пересохшие губы. - Простите, что я  осмелива-

юсь вмешиваться, но, может, лучше все оставить, как было? Есть вещи, ко-

торых не стоит касаться...

   Джим не стал обращать внимания на его слова.  Он  твердо  решил  вер-

нуться в подвал и выяснить, кто же лежит в каменном гробу.

   Вдвоем они вошли в дом.

   Подвальная дверь была открыта.

   Джим замер, уставясь в зияющий проем. Он отчетлив помнил, что  закрыл

дверь перед уходом. Глянул на Калеба: было ясно, что тот тоже  это  пом-

нил.

   Джим метнулся вниз по ступенькам.

   Когда, запыхавшись, он подбежал к гробу,  крышка  была  закрыта.  Еще

закрыта.

   Или уже.

   Рядом шумно дышал Калеб. Он испуганно озирался по сторонам - как буд-

то хотел убедиться, что в темных углах подвала никто не прячется, -  го-

товый при первом же намеке на опасность  рвануться  наверх  с  юношеской

прытью.

   Джим медленно водил по полу лучом фонаря. Вот луч скользнул по следам

в пыли, миновал их и, спохватившись, снова вернулся. Рука Джима,  держа-

щая фонарь, замерла.

   Следы были свежими. На полу отчетливо выделялись  огромные  отпечатки

волчьих лап.

   Калеб издал слабый стон и сжал рукоятку молотка так, что у него побе-

лели костяшки пальцев.

   Отпечатки вели прямо к ступенькам и там терялись в  путанице  следов,

оставленных Джимом и Калебом. Медленно, постепенно  убыстряя  шаг,  Джим

двигался по ним. Торопливо взбежав по ступенькам, он выскочил в коридор.

   На полу холла ему померещились темные пятна. Похоже, они вели  к  па-

радной двери. Твердым шагом направившись к ней,  Джим  рывком  распахнул

ее.

   Калеб, едва поспевавший за ним, повернул в  холле  выключатель,  и  в

открытую дверь хлынул свет, озарив кусты и темный силуэт, внезапно  шаг-

нувший им навстречу. Джим инстинктивно заслонился рукой, но тут же опус-

тил ее.

   - Миссис Биддалф?

   - Да?

   Теперь он заметил и ее велосипед, прислоненный к стене. В  руках  она

держала какие-то пакеты. Калеб, протиснувшись мимо Джима, поспешил подх-

ватить их у нее.

   В кустах раздался слабый шорох - или почудилось? Это мог быть  и  ве-

тер. Джим поводил лучом фонаря по густой листве. Она едва слышно  шелес-

тела. Но листья этих кустов трепетали даже в безветрие.

   - Что случилось? - спросила миссис Биддалф.

   - Вы ничего не видели... никто не выбегал?

   - Нет. - Она недоуменно смотрела на него, слегка склонив  голову  на-

бок. - А в чем дело?

   Все это было слишком нелепо и фантастично, чтобы рассказать ей. Да  и

не следовало понапрасну ее пугать.

   - Ничего, все в порядке, - произнес Джим после краткой паузы. -  Вхо-

дите.

   Когда дверь за ними закрылась, он испытал  облегчение.  Но  если  эта

тварь смогла выбраться наружу, она сумеет и вернуться, когда ей заблаго-

рассудится.

   Сложив пакеты на стол в холле, Калеб незаметно удалился. Дейдра,  пе-

ребирая свертки, рассмеялась:

   - Единственное, что мне не нравится в здешней жизни: магазины не дос-

тавляют покупки на дом.

   Вдруг смех ее оборвался. С минуту она неотрывно смотрела на  открытую

дверь подвала, потом с деланной беспечностью спросила:

   - О, вы нашли ключ?

   - У Калеба был запасной.

   - Вам нужно поработать внизу?

   - Да, немного.

   - И сколько времени вам потребуется?

   В ее взгляде промелькнул интерес, но не более того.

   Сделав Джиму знак следовать за ней, она направилась к выходу. Поколе-

бавшись, Джим спросил:

   - Миссис Биддалф, кто-нибудь спускался в подвал с тех пор, как вы пе-

реехали сюда?

   - Полагаю, рабочие. Я - нет. А почему вы спрашиваете? Что-нибудь слу-

чилось?

   Он почти готов был проговориться. Но вновь  все  это  показалось  ему

слишком диким и неправдоподобным. Прежде чем  рассказывать  ей,  следует

все выяснить самому. И Джим опять повторил:

   - Нет, ничего.

 

   За обедом его страхи отчасти рассеялись. Пища была превосходной. Вэл-

да, молча прислуживавшая за столом, скользила по комнате  бесшумно,  как

призрак. Нет, пожалуй, сравнение не годилось: Вэлда была крепкой,  пышу-

щей здоровьем девушкой - истинной уроженкой Гебрид,  закаленной  суровой

жизнью. Общество Дейдры влияло на Джима  благотворно:  он  смог  рассла-

биться и взглянуть на все другими глазами.

   Внезапно Джим поймал себя на том, что с интересом размышляет  о  том,

как сложатся их взаимоотношения. Мысленно он давно уже называл эту  кра-

сивую, уверенную в себе женщину Дейдрой, а не миссис Биддалф.  Она  была

моложе него - моложе, чем казалось с первого взгляда, - и с  неожиданным

радостным удивлением он понял, что между ними  возможно  нечто  большее,

чем просто деловые отношения. Правда, она не давала  явного  повода  для

подобных мыслей - в то же время переделка дома,  под  предлогом  которой

его сюда пригласили, как будто мало заботила ее.

   Джим не обольщался на свой счет: вряд ли он произвел на  нее  сильное

впечатление во время их первой встречи. Он вообще был не слишком высоко-

го мнения о собственной мужской привлекательности. Но  чем  дальше,  тем

больше теплоты звучало в голосе Дейдры, тем беспечнее  она  смеялась  и,

расспрашивая его о жизни в Эдинбурге и работе, казалась искренне заинте-

ресованной. Незаметно для себя он увлекся, и лишь когда Дейдра поднялась

из-за стола, приглашая перейти в другую комнату, понял, что сама она го-

ворила очень мало и почти ничего не рассказала о себе.

   - Дивный был обед, - произнес он. - Вэлда - отличная кухарка.

   Они вошли в гостиную, и Дейдра кивнула на буфет, где стоял  поднос  с

напитками:

   - Хотите бренди?

   - А вам?

   - Нет, спасибо.

   Она села на софу, вытянув свои длинные стройные ноги.  Джим  не  смог

отказать себе в удовольствии бросить на них долгий  взгляд,  не  слишком

скромный - хотя и не слишком откровенный. С каждой минутой они  станови-

лись ближе друг к другу, но пока он  не  был  готов  рискнуть,  опасаясь

встретить отпор из-за случайной неловкости.

   Дейдра улыбнулась ему, что, несомненно,  означало  приглашение  сесть

рядом. Он сделал это с удовольствием. И тут же, предупредив ее возможную

реплику, спросил:

   - Могу я задать вам личный вопрос?

   - Если он не СЛИШКОМ личный.

   - Почему такая красивая женщина, как вы, предпочитает  скрываться  от

мира на Гебридах?

   Ответила она не сразу. Джим уже начал беспокоиться, не обидел ли  ее:

вопрос этот она могла счесть нескромным и испугаться, что за ним  после-

дуют другие, еще более откровенные. Но, помолчав, она наконец сказала:

   - Мой муж был великим человеком,  мистер  Даусон.  Мне  потребовалось

долгое время, чтобы смириться с  его  смертью.  Я  перенесла  тяжелейшее

нервное расстройство, и  доктора  настоятельно  рекомендовали  мне  дли-

тельный отдых и полный покой. Вот почему я здесь.

   - Но может, уже пора подумать о возвращении к людям?

   В ответ она коротко, с вызовом, глянула на него:

   - Почему вы заговорили об этом?

   Джим обвел потолок и стены рассеянным взором.

   - Вы хотите сделать из этой комнаты бальную залу?

   - Не для приемов. Мой муж был археологом. После него осталась большая

коллекция уникальных находок. В память  о  нем  я  намереваюсь  устроить

здесь что-то вроде музея.

   Затея показалась Джиму довольно странной. Немногие на острове способ-

ны воспринять ее иначе, чем каприз богатой женщины.  Ну,  если  выставка

окажется незаурядной, кое-кто, возможно, приедет с материка - вот и все.

Но раз муж так много для нее значил, говорить ей об этом было бы  невеж-

ливо.

   Дверь открылась, и в комнату бесшумно скользнула Вэлда.  Она  глянула

на них с мрачным неодобрением, что могло показаться забавным, если бы  в

ее взгляде не читалась скрытая угроза. Джим ощутил  приступ  безотчетной

тревоги.

   - Я вам больше не нужна, мадам?

   - Нет, спасибо. - Тон Дейдры был сухим: должно  быть,  она  тоже  по-

чувствовала неприязнь девушки. - Ты проветрила постель мистера Даусона?

   - Да, мадам.

   - Тогда можешь идти. Спокойной ночи.

   - Спокойной ночи, мадам.

   Вэлда в упор посмотрела на Джима и, круто  развернувшись,  вышла,  не

проронив больше ни слова.

   - Я должна извиниться, - сказала Дейдра после неловкой паузы.  -  Ду-

маю, она не понимает, что ведет себя вызывающе.

   - Жители Гебрид - гордые люди. Не забывайте, я  ведь  вырос  здесь  и

знаю: к ним нужен особый подход, тогда они сделают для вас все что угод-

но. Но если уж кого не взлюбят, то даже Господь не в силах что-либо  из-

менить.

   Он осекся, только теперь сообразив, что она может отнести это на свой

счет. Но, похоже, это он навлек на  себя  неприязнь  Вэлды.  Джим  снова

вспомнил резвую девчушку, какой она была несколько лет назад, и вновь  с

удивлением спросил себя, что же могло ее так изменить.

   - Вам никогда не хотелось вернуться сюда насовсем? - прервала  молча-

ние Дейдра.

   Он отрицательно покачал головой - возможно,  слегка  покривив  душой.

Еще совсем недавно он страстно желал  бросить  все  и  вновь  поселиться

здесь. Но теперь это чувство ослабло.

   - Меня слишком захватила другая жизнь. Боюсь, я пустил здесь  все  на

самотек - руки не доходили. И когда я дал объявление о продаже дома,  вы

оказались первой покупательницей.

   - Рада, что это была именно я. Это прекрасный дом.

   Да, дом был прекрасен, и теперь  он  обрел  прекрасную  хозяйку.  Она

словно была создана для этой обстановки. В душе Джима  вновь  проснулось

желания вернуться, жить здесь - рядом с ней...

   Снаружи раздался еле слышный печальный вой.  Постепенно  он  сделался

громче, теперь в нем слышалась угроза. Затем все смолкло.

   Сжав стакан, который все еще держал в руке, Джим вскочил:

   - Что это?

   - Я ничего не слышала.

   Она не могла не слышать. Джим бросился к двери и распахнул  ее.  Холл

был пуст. Дверь в подвал закрыта. Калеб и Вэлда должны были запереть ее.

   Джим обернулся. Дейдра насмешливо смотрела на него.

   - Нынче вечером у вас шалят нервы, мистер Даусон.

   - Это из-за...

   - Да?

   - Нет, ничего.

   Помолчав, он заставил себя добавить:

   - Пожалуй, я действительно немного устал. Слишком  много  впечатлений

для одного дня.

   Все это время он ждал, что звук повторится. На этот раз он сумеет оп-

ределить, чей это вой: фермерской собаки или...

   - Вы слишком долго жили в городе, - сказала Дейдра, -  и  успели  за-

быть, как чувствует себя человек вдали от того, что принято называть ци-

вилизацией. Резкая смена обстановки вызывает у горожан ощущение  диском-

форта и тревоги.

   Джим мог бы возразить, но решил не продолжать разговор на эту тему.

   - Что же касается нас, сельских жителей, - Дейдра глянула на часы,  -

то мы привыкли рано вставать. Надеюсь, вы не будете против, если я  отп-

равлюсь спать. Вам не обязательно следовать моему примеру - выпейте  еще

бренди.

   Но и ему мысль о постели показалась соблазнительной.  Слишком  долгим

был день: приезд, осмотр дома, много неожиданных  открытий,  пугающих  и

радостных...

   - О чем вы задумались? - спросила Дейдра.

   Джим отставил пустой бокал.

   - Я представил себе, как рано утром встану и примусь за работу.

   - Вы торопитесь уехать?

   - Нет, - медленно произнес он. - Я не спешу уезжать.

   Она встала и протянула ему руку. Это был обычный жест вежливости,  но

ее пальцы задержались в его ладони  чуть  дольше,  чем  этого  требовала

простая учтивость.

   - Спокойной ночи, - прошептала она.

   - Спокойной ночи.

   Прислушиваясь к поскрипыванию ступенек, Джим поднимался наверх.  Вне-

запно блаженное состояние покинуло его, и он вернулся к  действительнос-

ти. Нельзя покорно идти спать. Нельзя откладывать до утра возвращение  в

подвал. Что толку делать  вид,  будто  там  нет  никакого  гроба.  Нужно

вскрыть его и посмотреть, что внутри... если что-то ОСТАЛОСЬ внутри.

   Джим вошел в спальню и плотно затворил за собой дверь. Возможно, луч-

ше все-таки подождать до утра, чтобы не тревожить Дейдру. Если она прос-

нется и услышит, как кто-то стучит и скребется внизу, это напугает ее.

   На кровати, аккуратно расправленная, лежала пижама. Белизна простыней

манила  прилечь.  Джим  непроизвольно  зевнул.  Так  чудесно   было   бы

скользнуть под одеяло и провалиться в сон, оставив до завтра все пробле-

мы. При свете дня их решить гораздо проще.

   Он потянулся за пижамой, и на пол спорхнул клочок бумаги. Джим накло-

нился поднять его.

   Написанная торопливым, небрежным почерком записка гласила:

 

                      МНЕ НЕОБХОДИМО ВИДЕТЬ ВАС.

                                          ВЭЛДА.

 

   Джим нахмурился. Если девушка хотела повидаться с ним, это можно было

сделать днем, разве нет? Или причина появилась позже? Хотя, скорее  все-

го, какой-нибудь пустяк: Вэлда могла приревновать его к миссис Биддалф -

на этом суровом острове все так сентиментальны. Когдато давно  Джим  был

ее кумиром: как большинство маленьких девочек, она выдумала себе  роман-

тического героя, чей образ навсегда остался в ее памяти.

   Впрочем, вряд ли это так. Скорее  всего,  она  хочет  рассказать  ему

что-то о подвале. Ну что ж, он не прочь ее выслушать.

   Судя по всему, ее спальня размещалась в  дальнем  крыле  здания,  где

когда-то жил управляющий. Это означало, что Джиму придется пересечь весь

дом. Если Дейдра случайно увидит, как он крадется по  коридору  в  такой

час, это покажется ей чрезвычайно странным.

   Джим колебался, не зная, что выбрать.

   Леденящий душу вопль внезапно разорвал тишину. Это был не волчий  вой

- кричала от невыносимой боли смертельно напуганная женщина. В следующее

мгновение вопль захлебнулся, и наступило ужасное молчание.

   Схватив фонарь, Джим стремительно рванулся за дверь. Перепрыгивая че-

рез две ступеньки, он краем глаза смутно уловил,  что  Дейдра  в  наспех

наброшенном халатике выскочила из своей спальни и бежит за ним.

   Он вылетел на крыльцо, пронзая тьму лучом фонаря,  торопливо  проводя

им по дорожке, траве, кустам...

   Поодаль, распростертая на земле, лежала Вэлда. Лицо ее  было  закрыто

рукой, как будто она защищалась от чего-то ужасного.

   Вэлда была мертва. Возле нее, всхлипывая и  невнятно  бормоча  что-то

себе под нос, стоял на коленях Калеб. Заслышав шаги Джима, старик поднял

голову: в глубоких морщинах залегли темные тени, и казалось, по его лицу

бегут черные ручейки слез.

   Джим не успел ничего сказать - Калеб скорбно покачал головой и, поша-

тываясь, тяжело поднялся на ноги. Джим склонился над трупом Вэлды.

   Кровь залила ей шею и плечи. Горло ее было разорвано. Кто-то злобно и

безжалостно терзал его - как бешеная собака терзает крысу.

   Послышались шаги: Дейдра спешила по  дорожке.  Полуобернувшись,  Джим

заслонил от нее Вэлду, не желая, чтобы она увидела жуткие следы.

   - Остановитесь. Не надо приближаться.

   На фоне яркого прямоугольника открытой двери четко вырисовывался  си-

луэт Дейдры. Волосы ее рассыпались по спине, и в тонкой ночной  сорочке,

небрежно наброшенном впопыхах легком халатике  она  выглядела  столь  же

юной и беззащитной, как Вэлда.

   - Что произошло? Кто...

   Она умолкла на полуслове, узнав распростертое на траве тело. Ее моля-

щий взгляд требовал от Джима каких-то слов -  объясняющих,  успокаивающи

х...

   - Она мертва, - отрывисто сказал Джим.

   - Но как? Кто мог убить ее?

   - Бешеная собака, - хрипло ответил Калеб. - Это бешеная собака.

   Но он не верил в то, что говорил. И Джим - тоже. Они оба не верили.

   Шагнув к Дейдре, Джим  случайно  задел  рукой  куст.  Ладонь  ощутила

что-то липкое. Джим поднес ее к глазам. Кровь!

   Наверное, Вэлда прислонилась к кустам, прежде чем упасть. Или...

   Он посветил фонариком. Листва была  испачкана  кровью.  Темные  капли

усеивали газон и вели дальше - по дорожке.

   Вели в дом.

   - Не спускай глаз с миссис Биддалф! - приказал Джим Калебу и, не  об-

ращая внимания на протесты Дейдры, вбежал в холл.

   Когда пять минут назад он рванулся на крик Вэлды, то слишком торопил-

ся, чтобы заметить следы, тянувшиеся к запертой двери подвала. Теперь  у

него было время их рассмотреть. Перед дверью  они  кончались.  Кончались

ли?

   Ключ висел на месте. Отперев дверь, Джим направил во тьму луч фонаря.

По ступенькам пролегла кровавая дорожка.

   Он знал, куда она ведет, - к каменному гробу.

   В горле у Джима пересохло, внезапно стало нечем дышать. Он, не  торо-

пясь, осторожно спустился вниз и остановился у гроба.

   В ломике теперь не было нужды: крышка прилегала неплотно, но  на  вид

казалась слишком тяжелой. Пошире расставив ноги и зажав фонарь под  мыш-

кой, чтобы ненароком не выронить его и не  остаться  в  кромешной  тьме,

Джим обеими руками ухватился за край каменной плиты. Собрал  все  силы

и...

   Крышка легко подалась. От неожиданности Джим пошатнулся, и луч фонаря

заплясал по стенам.

   В гробу лежал высохший труп. Безобразная мумия, скелет, обтянутый по-

желтевшей кожей, готовый рассыпаться в прах от первого же прикосновения.

Скованный ужасом, Джим не мог отвести от него глаз.

   Внезапно с громким стуком крышка захлопнулась, задев при падении  ле-

вую руку Джима. Он вскрикнул и поднес ее к глазам:  по  тыльной  стороне

ладони пролегли четыре глубокие царапины, как будто оставленные  когтями

хищного зверя.

   На мгновение ему показалось, что он никогда уже не  выйдет  из  этого

подвала. В панике он рванулся наверх, перепрыгивая через две  ступеньки.

Его преследовала мысль о Дейдре, которая осталась одна,  беззащитная,  у

растерзанного тела несчастной Вэлды.

   Дейдра... именно она была  хозяйкой  дома.  Именно  она  подвергалась

опасности, которую вряд ли осознавала.

   Теперь, при виде каменного гроба, кровавых следов, ведущих к нему,  и

ужасных ран на горле Вэлды, проклятие Козмо Валдемара  уже  не  казалось

таким далеким и неправдоподобным.

   Выскочив из подвала, Джим увидел входящих в холл Калеба и Дейдру. Она

была бледна, но не напугана. Джима снова поразило ее хладнокровие. Любая

другая на ее месте впала бы в истерику или подняла суматоху, засыпав ок-

ружащих вопросами. Дейдра Биддалф была спокойна - возможно, потому,  что

не представляла, какая угроза нависла над ней.

   Она протянула ему руки - это было единственное  проявление  слабости,

свидетельствующее, что ей необходима поддержка, - и Джим поспешил  сжать

их, чувствуя, как они холодны от ночного воздуха.

   - Вам следует пойти в свою комнату и запереться.

   - Но Вэлда... мы ведь не можем оставить это бедное дитя  там,  снаруж

и...

   - Об этом позаботится Калеб. - Джим  постарался  произнести  это  как

можно жестче и безжалостнее. - Вы должны делать то, что я  сказал.  Отп-

равляйтесь в спальню. Заприте дверь.

   - Но я хочу знать...

   - Вы все узнаете, и довольно скоро. Предоставьте это мне. Вам не сто-

ит покидать комнату до тех пор, пока я все не улажу.

   Это прозвучало достаточно решительно. На самом деле, он вовсе не  был

так уверен в собственных силах. Но Дейдра подчинилась.  Покорно  кивнув,

она начала подниматься по ступенькам. На площадке она обернулась и свер-

ху посмотрела на него. Сделав вид, что не замечает этого  взгляда,  Джим

обратился к Калебу:

   - Вэлда оставила записку, что хочет повидаться со мной. Наверное,  ей

было что-то известно о... - Не в силах подобрать нужные слова, Джим лишь

кивнул на дверь подвала. - У тебя есть ружье?

   - Да, сэр.

   - Принеси его.

   Калеб медлил.

   - Что вы намерены делать? - спросил он после недолгого молчания.

   - Нынче ночью что-то выходило из этого гроба, - угрюмо произнес Джим.

- Что-то странное и зловещее. Я не знаю, почему оно убило  Вэлду:  желая

утолить жажду крови или пытаясь помешать ей. Может,  ей  стала  известна

какая-то ужасная тайна и она хотела предупредить меня - я не знаю. Но  я

знаю, кто станет следующей жертвой.

   - Проклятие?..

   - Да. Проклятие.

   Опасность грозила тому, кто владел  домом.  Легенда  гласила:  когда,

приняв человеческий облик, Валдемар восстанет из гроба,  его  место  там

займет хозяин дома... Хозяйка.

   - Там на стене серебряное распятие. - Джим кивнул в сторону гостиной.

- И я собираюсь отлить из него пули. И  когда  завтра  ночью  этот  гроб

раскроется, я буду наготове. Завтра ночью...

 

   Следующий день был пасмурным. Остров окутывал густой туман. Солнце не

показывалось из-за низко нависших облаков, зелень полей и белые  вершины

гор казались серыми и неприветливыми.

   Джим готовился. Он почти не разговаривал с Дейдрой, зная, что лжец из

него никудышный, и в то же время не желая понапрасну пугать ее. Он  ска-

зал лишь, что спускаться в деревню опасно: в  округе  появилась  бешеная

собака, и он намеревается убить ее. О том, как он  собирается  это  сде-

лать, Джим промолчал.

   Странно: Дейдра не выглядела встревоженной - наоборот, она, казалось,

получала явное удовольствие от необходимости  подчиняться  и  как  будто

совсем не обращала внимания на его нарочитое молчание.

   Тело своей единственной внучки Калеб перенес в ее  спальню,  где  оно

должно было пролежать еще сутки. Джим, не желая рисковать понапрасну, не

пустил старика в деревню. Пусть люди узнают обо всем, лишь  когда  опас-

ность минует и убийца будет уничтожен. Что толку зря тревожить  их:  все

равно ни деревенский констебль, ни благонамеренные  фермеры  или  рыбаки

ничем помочь не могли.

   Джим напряженно ждал наступления темноты. Обед прошел в неловком мол-

чании. Джиму не стоило особого  труда  уговорить  Дейдру  пораньше  лечь

спать, чтобы предоставить ему возможность сделать кое-какую работу.  Она

не задавала вопросов и не протестовала: очевидно, полностью доверяя  ему

свою жизнь и судьбу.

   Им найдется о чем поговорить, когда со  всем  этим  будет  покончено.

Прошедшие сутки сблизили их  больше,  чем  недели  обычного  знакомства.

Завтра - Джим надеялся, что это будет не позже чем завтра - он найдет  в

себе мужество задать один-единственный вопрос  и,  может  быть,  получит

право решительно сказать ей, каким должен быть ответ.

   Но сначала нужно разделаться с тварью, которая ей  угрожает.  Уничто-

жить ее, прежде чем Дейдра поймет, какой опасности подвергалась.

   - Не забудьте, - повторил он, - как следует запереть дверь.

   Она согласно кивнула и отправилась наверх.

   Убедившись, что теперь она в  безопасности,  Джим  достал  из  буфета

ружье. Заряженное отлитыми из серебра пулями, оно целый день  находилось

у него под рукой. Пару раз Дейдра поглядывала на него, и  чувствовалось,

что она ждет объяснений. Но Джим предпочитал отмалчиваться.

   Взяв в правую руку ружье, а в забинтованную левую - фонарь, он  спус-

тился в подвал. Сел на старый ящик у стены. И принялся ждать.

   Сверху, из приоткрытой двери, сочился слабый свет.  Саркофаг,  темной

громадой высившийся перед Джимом, был хорошо различим.

   Внезапно из дальнего угла донесся шорох. В темноте сверкнули  горящие

глаза. Вздрогнув, Джим направил туда фонарь. Крыса. Она пискнула и мгно-

венно исчезла.

   Облегченно переведя дух, Джим выключил свет. Пока перед  глазами  еще

плыли яркие пятна, он услышал протяжный скрип - один из тех сонных  зву-

ков, которые частенько раздаются в старых домах, где  стены  и  половицы

едва ли не ходят ходуном, как будто устраиваясь на ночь  поудобнее,  по-

добно тому как усталый человек, покряхтывая, ворочается в кровати, соби-

раясь заснуть.

   Глаза привыкли к темноте, и Джим увидел, что очертания гроба  измени-

лись. Казалось, он растет...

   Крышка поднималась.

   Джим щелкнул рычажком фонаря. Яркий луч высветил жуткую морду  волко-

подобной твари, вылезавшей из гроба. В разверстой пасти сверкнули  зубы.

От пронзительного воя завибрировали стены, крышка с  грохотом  свалилась

на пол, и громадными прыжками оборотень ринулся по ступенькам.

   Джим рванулся за ним.

   Когда, задыхаясь, он взобрался наверх, дверь  была  распахнута.  Волк

исчез.

   Джим выскочил в холл и тревожно огляделся. Должно быть, оборотень  на

втором этаже. Может, как раз в этот момент он алчно  сопит  под  дверьми

Дейдры... С ружьем наготове, держа палец на спусковом крючке, Джим  мед-

ленно подошел к лестнице и уже занес ногу над ступенькой, как вдруг...

   - Джим! Джим!..

   Крик доносился из гостиной - пронзительный, почти исступленный, в нем

звучали мольба, и страх, и что-то еще, что Джим не мог  определить.  Это

был голос Дейдры.

   Но как она оказалась внизу? Не послушалась его - и теперь...

   Джим ворвался в гостиную и застыл как вкопанный, заслоняясь левой ру-

кой от когтей оборотня, который мог поджидать за дверью.

   Он был там! Темная бесформенная громада, встав на задние лапы,  выси-

лась над Дейдрой, испуганно вжимавшейся в стену. Лицо ее, искаженное не-

естественной гримасой, казалось смеющимся.

   Джим выстрелил. Один... два... три раза. Злобно зарычав, волк  отпря-

нул и гигантскими прыжками промчался мимо Джима, яростно дыша и  истекая

слюной бешенства. Джим снова выстрелил ему вслед и, пошатываясь, двинул-

ся за ним. Прежде чем дверь подвала хлопнула, он пальнул еще дважды, уже

наугад.

   В это невозможно было поверить. Оборотень скрылся, даже не  раненный.

Но этого просто не могло быть. Он не мог избежать этих пуль.

   Джим вернулся в гостиную.

   Дейдра стояла на прежнем месте.  На  мертвеннобледном,  неестественно

спокойном лице сияли ясные глаза. Она в упор смотрела  на  Джима  с  ка-

кой-то странной радостью во взгляде.

   - Я не понимаю, - растерянно пробормотал Джим. - Легенда уверяет, что

убить оборотня можно лишь пулей, отлитой из серебряного распятия. У меня

их было ШЕСТЬ.

   - Вы имеете в виду... ЭТИ?

   Вытянув вперед руку, Дейдра неторопливо разжала кулак.  На  раскрытой

ладони лежало шесть серебряных пуль. Одна за другой, они медленно скати-

лись на пол.

   Джим ошеломленно застыл. Он пытался вымолвить хоть слово, но из горла

вырвался лишь хрип.

   - Видите ли, - произнесла Дейдра тем  хорошо  знакомым  ему  глубоким

протяжным голосом, который за последние дни он успел полюбить, -  видите

ли, время слегка исказило легенду о Козмо Валдемаре. Переходя из  уст  в

уста, она подверглась некоторым изменениям. НА САМОМ  ДЕЛЕ  она  гласит,

что Козмо Валдемар вновь обретет человеческий облик, когда будет  потре-

вожен в гробу потомком своего убийцы. Не владельцем дома... о нет!..  но

одним из семьи того вора, который обманом присвоил его наследство.

   Стены вокруг Джима закачались, и  потолок,  казалось,  начал  стреми-

тельно сжиматься. Джим зажмурился, пытаясь осмыслить происходящее. Нужно

только как следует сосредоточиться - и весь этот кошмар исчезнет. Дейдра

не могла произнести этих ужасных слов. Не могла надвигаться  на  него  с

такой жуткой неумолимостью, с такой алчностью во взгляде.

   - Верная жена, - сказала она, кладя руку ему  на  грудь  и  улыбаясь,

улыбаясь жутко и зловеще, - верная жена готова  на  все,  чтобы  вернуть

своего мужа к жизни. Разве не так, мистер Даусон? Даже после двухсот лет

ожидания. Двухсот лет...

   Дверь гостиной со стуком захлопнулась за спиной Джима. Он пошатнулся.

Издалека донесся звук, который напоминал рычание... или хриплый смех.

   Гнусная тварь заманила его в ловушку, чтобы с  его  помощью  получить

свободу. И он попался, обманутый оборотнем и его супругой.

   Супругой... Джим резко обернулся. Дейдра стояла совсем  близко.  Лицо

ее изменилось. Оно потемнело, черты его огрубели, кое-где на нем  начала

пробиваться шерсть.

   Улыбка Дейдры - Дейдры? - все  ширилась,  пока  не  сделалась  безум-

но-плотоядной, обнажающей не зубы - не человеческие  зубы  -  но  клыки,

влажные и зловещие.

   Джим попятился. Но бежать было некуда. Их оказалось  двое  -  гнусных

оборотней, поджидавших его так долго и терпеливо.

   Пасть волчицы распахнулась в торжествующем вое, сверкнули глаза  -  и

клыки сомкнулись на горле Джима.

 

                                Глава 3

 

   Последняя карта, изображавшая Красавицу и Зверя, лежала на чемоданчи-

ке. Билл Роджерс не спускал с нее глаз. Потом перевел  взгляд  на  Джима

Даусона. Мертвенно-бледный, тот уставился на что-то,  видимое  лишь  ему

одному, и застыл в оцепенении. Лицо его было искажено ужасом.

   Спустя мгновение Джим очнулся и оглядел попутчиков, как  будто  желая

убедиться, что все они по-прежнему едут в поезде. Любопытно, что помере-

щилось этому малому? После того, как доктор Шрек разложил карты, в тече-

ние нескольких минут Даусон сидел неподвижно, с закрытыми глазами. Да  и

остальные замерли, не смея нарушить напряженную тишину ни единым словом.

   Даусон облизнул пересохшие губы и спросил:

   - Вы хотите убедить меня, что все это случится со МHОЙ?

   Вместо ответа Шрек пристально посмотрел на него:

   - Куда вы сейчас направляетесь?

   - В Брэдли.

   - А потом?

   - Не знаю. Пока не вернусь в Эдинбург, я не могу судить, какая именно

работа окажется первоочередной.

   - Но вы не слишком удивитесь, если обнаружите, что вас срочно вызыва-

ют на остров Унга на Гебридах?

   Во взгляде, который Джим бросил  на  доктора,  промелькнуло  чувство,

близкое к ненависти. Но Шрек оставался невозмутим.

   - Остается ведь пятая карта, - вмешался Билл. - Разве вы не говорили,

что с ее помощью узнают, как изменить предначертание.

   - Да, если его МОЖHО изменить.

   - Хорошо, - нетерпеливо сказал Джим. - Откройте пятую карту.

   Пальцы Шрека замерли над колодой. Он осторожно  приоткрыл  карту,  не

показывая остальным. Лицо его помрачнело.

   - Ну, что там?

   - Ничего, - ответил Шрек.

   Он поспешно засунул карту обратно  в  колоду  и  начал  собирать  ос-

тальные.

   - Что там? - настаивал Джим. - Скажите мне!

   Высокомерный тип, спрятавшийся за раскрытой газетой, опять насмешливо

фыркнул. Биллу Роджерсу это лицо показалось знакомым. Сначала он  решил,

что видел его по телевизору в каком-то комедийном шоу. Но теперь  понял,

что ошибся: этот парень был вовсе не комиком, а обычным грубияном.

   - Не будьте таким простаком, - процедил этот невежа. -  Разве  вы  не

видите, что все это подстроено?

   - Что подстроено, мистер Марш? - мягко спросил Шрек.

   При упоминании своего имени Марш, казалось, на мгновение  растерялся.

Но быстро оправился и, пожав плечами, отрезал:

   - Что бы ни было, вы все равно пытаетесь нас дурачить!

   Американец растерянно переводил взгляд с одного на другого.

   - Вас HА САМОМ ДЕЛЕ зовут Марш?

   - Ну и что? Уверяю вас, в том, что ему известно мое имя,  нет  ничего

сверхъестественного.

   - Да, но как он узнал? - вмешался молодой трубач, ждавший лишь  удоб-

ного момента, чтобы принять участие в разговоре.

   - Может, прочел на багаже? - предположил Билл и, вытянув  шею,  попы-

тался разобрать, что написано на бирках, болтающихся прямо у него  перед

носом.

   Марш самодовольно покачал головой:

   - В этом нет никакого секрета. Большинству образованных людей извест-

но имя Фрэнклина Марша, искусствоведа и критика. Ловкие мошенники всегда

считают своим долгом знать знаменитостей в лицо.

   - Я никогда не слышал о вас, - простодушно сказал трубач.

   Марш одарил его испепеляющим взглядом и опять закрылся газетой.  "Хо-

рошо, - подумал Билл, - что в этой газете так много страниц, - по  край-

ней мере, этому типу есть что почитать".

   В купе наступила тревожная тишина. Ни один не  мог  отвести  глаз  от

карт - казалось бы, безобидных и в то же время, если верить Шреку, пуга-

ющих.

   Но разве опасность обязательно грозит каждому? Судьба у всех  разная.

Возможно, этому парню - Даусону - просто не повезло. Но из этого не сле-

дует, что остальным тоже не повезет. Билл испытывал искушение  рискнуть.

Он прекрасно знал, что его ждет в ближайшие  несколько  недель:  отпуск,

проведенный вместе с Энн и Кэрол. Что тут может случиться: разве что ма-

шина сломается, Кэрол объестся мороженым или погода испортится? Но  Билл

всегда тщательно изучал прогнозы синоптиков, да и Энн сверялась с горос-

копами в нескольких - по меньшей мере двух - ежедневных газетах и  попу-

лярном женском еженедельнике, хотя их предсказания никогда не совпадали.

Почему бы не узнать, что предскажут карты Таро? Во всяком случае,  попы-

таться стоило.

   - Доктор Шрек, если вы не возражаете, я хотел бы попробовать.

   С минуту старик как будто обдумывал услышанное. Потом  обречено  кив-

нул:

   - Хорошо. - И протянул карты.

   Билл трижды коснулся колоды - и карты замелькали в руках  Шрека.  За-

мелькали как будто сами по себе - Билл подметил это еще в первый раз. Он

почувствовал беспокойство и уже готов был отказаться, но что-то помешало

ему заявить об этом. Ритмичное движение карт завораживало,  в  нем  было

нечто фатальное, нечто неумолимое...

   - А вот, - сказал Шрек, - что вас ожидает.

   Он открыл первую карту. На ней был  изображен  Сумасшедший  -  нелепо

разряженный малый, по-видимому, возвращающийся с прогулки.  Позади  него

плелась собачонка. После недолгой паузы Шрек произнес:

   - Вы собираетесь в отпуск.

   Билл оглядел соседей и, встретившись взглядом  с  музыкантом,  лукаво

подмигнул. Сейчас он подловит этого старикашку.

   - Один? - вкрадчиво спросил он.

   - С женой и дочерью, - был ответ.

   По спине Билла забегали мурашки.

   - Откуда вы знаете?

   Фрэнклин Марш, привлекая внимание, громко зашуршал  газетой.  Уверив-

шись, что все обернулись к нему, он усталым жестом  указал  на  багажную

полку. Оттуда, потешно таращась, свешивалась голова куклы.

   - И собакой, - продолжал Шрек, не обращая внимания на Марша.

   - Верно! - одобрительно воскликнул Билл.

   Все они придут встречать его в Брэдли, прямо на станцию. Шрек  и  ос-

тальные смогут убедиться, что это очень верное предсказание. Энн  с  ума

сойдет, когда он ей расскажет. Она любит подобные вещи.  "Это  знак!"  -

часто повторяла она по любому поводу. А когда он  начинал  выспрашивать,

что же этот знак предвещает, не способна была  сказать  ничего  вразуми-

тельного.

   - И когда вы ВЕРHЕТЕСЬ из отпуска...

   На чемоданчик легло еще три карты: Фокусник, Повешенный, обвитый  ви-

ноградной лозой, и Солнце.

   Солнце... Билл обнаружил, что не может отвести от него глаз. "Не гля-

ди на солнце, - постоянно внушали ему в детстве. - Нельзя! Даже в защит-

ных очках". Конечно, он пробовал, и убедился, как это неприятно.  А  те-

перь сияние казалось особенно опасным. Невозможно поверить, что это все-

го лишь рисунок на гадальной карте: это Солнце  слишком  яркое,  слишком

горячее...

   Постепенно Билл погружался в сон, в котором был участником и зрителем

одновременно. Но как только захотел вмешаться в происходящее,  неведомая

сила воспрепятствовала ему. Гибкие лозы обвили его, скрутив по  рукам  и

ногам. Дорогим ему людям грозила ужасная опасность, а он не мог их защи-

тить.

   Билл попытался вырваться, закричать - сильные  побеги  обхватили  его

горло и начали душить...

 

                                Глава 4

 

   Отпуск выдался на редкость удачным. Синоптики обещали отличную погоду

и на этот раз - в виде исключения - выполнили свои обещания. Кэрол заго-

рела, и темный загар красиво оттенял ее белокурые локоны. Она даже умуд-

рилась ни разу не перегреться. И вообще дочь в этом году доставляла зна-

чительно меньше хлопот: когда ей исполнилось восемь, она твердо  решила,

что в ее возрасте уже не подобает хныкать и капризничать.  Энн  и  Биллу

это очень облегчило жизнь. Все вместе они отлично провели время и теперь

радовались возвращению домой.

   Кэрол вприпрыжку понеслась к парадным дверям. Заливаясь звонким лаем,

за ней мчался Расти. Море и пляж были позабыты - теперь все мысли  Кэрол

занимали кукольный театр и игрушечный (но совсем  как  настоящий)  домик

для ее любимиц - Долли и Полли.

   Билл посмотрел на Энн. Она взяла его за руку и поцеловала в щеку.

   - Я думаю, ты удивительный.

   - Продолжай так думать, - засмеялся он.

   Солнце припекало им головы. Как будто, подумал Билл, оно следовало за

ним всю дорогу от моря и теперь ласково освещало путь домой. Мысль,  ко-

нечно, сентиментальная, но вполне соответствующая тому благодушноприпод-

нятому настроению, в котором он пребывал с утра. В конце концов,  почему

бы человеку не думать так, как ему нравится?

   Все-таки хорошо вновь оказаться дома.

   Он уже вынимал ключи, когда Энн вдруг сказала:

   - Билл... посмотри.

   Он глянул, куда она показывала. По стене, рядом с окном, вился стран-

ный сорняк. Таких растений Билл никогда раньше не видел. Когда они  уез-

жали, ничего похожего у них в саду не было.

   - Должно быть, этот сорняк вырос, пока мы веселились  на  взморье,  -

сказал он.

   - Надо его уничтожить, а то он задушит наши летуньи.

   Билл ухмыльнулся:

   - Не успел в дом войти, как уже заставляют работать.

   Энн поцеловала его. Нельзя сказать, что ему это  не  понравилось.  Он

отпер дверь. Кэрол и Расти вбежали первыми, и не  успел  он  еще  вынуть

ключ, как Кэрол была уже наверху: она торопилась проверить, на месте  ли

ее кукольный домик и не зарос ли он сорняками  тоже.  Расти  ворвался  в

кухню и принялся шумно, по-хозяйски, гонять по полу свою миску.

   - Как хорошо дома, - довольно произнес Билл. Такие фразы говорят все,

а он действительно чувствовал это и знал, что Энн ощущает то же самое.

   Они распаковали вещи и побросали грязную одежду в  бельевую  корзину.

Энн принялась развешивать свои платья. Билл  обнаружил,  что  его  брюки

нуждаются в горячем утюге. Каждые пять минут они с Энн бросали все  свои

занятия и бежали усмирять Кэрол и Расти, которые время от времени  нахо-

дили свои спрятанные перед отъездом сокровища, что сопровождалось  неве-

роятным шумом и суматохой. На пол сыпалось неимоверное количество песка,

хотя, уезжая из гостиницы, они всячески  пытались  от  него  избавиться.

Хлеб, который Энн захватила с собой на случай, если миссис Дженкинс  за-

будет доставить свежую буханку к их возвращению, непонятным образом про-

питался лосьоном после бритья и превратился в кашу; так что  было  очень

кстати, что миссис Дженкинс не забыла.

   Билл вспомнил о странном растении только на следующий день, когда вы-

шел из дома, чтобы кое-что взять из  багажника  автомобиля.  Взгляд  его

упал на лозу, и, подойдя поближе, он с удивлением обнаружил, что она за-

метно подросла.

   Билл мог поклясться, что вчера она не доставала до оконной рамы.

   Он сходил в гараж за мотыгой и вернулся.

   Растение действительно было необычным: лоснящиеся листья,  непривычно

гладкие, на ощупь напоминали холодную лягушачью кожицу. Стебель  свобод-

но, без всякой поддержки, поднимался по стене, изящно извиваясь и выбра-

сывая сочные побеги. Две недели назад его и в  помине  не  было.  Теперь

этот сорняк пышно разросся.

   Пожалуй, прикинул Билл, разделаться с ним удастся без особых  хлопот:

пара ударов - и стебель рухнет. А корень он выкорчует. Если же прорастут

еще какие-нибудь новые побеги, он будет уничтожать их, не дожидаясь, по-

ка они оплетут весь дом.

   Примерившись, Билл хорошенько замахнулся и рубанул у основания  стеб-

ля. Откуда-то из стены раздался пронзительный  вопль.  От  неожиданности

Билл отшатнулся и замер, разинув рот.

   Жуткий звук стих. Билл поискал глазами в небе след  от  самолета,  но

ничего не нашел. Впрочем, иного он и не ждал: звук шел откуда-то снизу и

был более пронзительным, чем вой реактивного двигателя.

   Билл опять поднял мотыгу. Собравшись с духом, он обрушил ее на  самую

толстую часть лозы.

   Снова раздался отчаянный крик. На этот раз  сомнений  не  оставалось?

кричало само растение.

   На гладком стебле не было даже царапины.

   - Дорогой, в чем дело?

   Рядом с ним стояла Энн. Во взгляде ее читалась тревога.

   - Я не знаю.

   - Мне показалось, ты...

   - Не я.- Билл не дал ей договорить. - Вопил этот сорняк  -  если  это

вообще сорняк. Как будто от боли. И мотыга его не берет. - Он  ненадолго

задумался. - Принеси-ка мне секатор, будь так добра.

   Через минуту Энн вернулась с секатором. Выбрав место, где  лоза  была

потоньше, Билл развел лезвия и сильно сжал ручки секатора. Никакого  ре-

зультата. Стебель как будто был из железа, он  гнулся,  застревая  между

лезвиями. Билл напрягся - внезапно секатор выскользнул у  него  из  рук.

Острые концы вонзились Биллу в ногу. На брючине появилась широкая проре-

ха, из нее потекла кровь.

   - О Боже, милый!

   Энн присела на корточки, чтобы осмотреть рану. Поверх  ее  склоненной

головы Билл пристально смотрел на странное  растение,  обосновавшееся  у

них в саду. Он мог поклясться, что секатор упал не сам по себе - его вы-

била из рук Билла лоза. Это казалось невероятным, но именно так и было.

   Завтра ему предстоит явиться в офис. Вернуться к заведенному порядку:

каждое утро уезжать в Окружной Комитет по Образованию,  расположенный  в

шести милях отсюда, и оставлять жену и дочку одних.

   Раньше это не вызывало у него беспокойства. До сих пор ему и в голову

не приходило, что в его отсутствие с Энн или Кэрол может что-нибудь про-

изойти. Но сейчас он внезапно перепугался.

   Напрасно Билл твердил себе, что растение не  может  никому  причинить

вреда, что враждебность, исходящая от него, - всего лишь плод  воображе-

ния, что жене и дочке по-прежнему ничего не грозит...  Он  понимал,  что

все равно не сможет спокойно работать, раз в душе  появилась  хоть  тень

сомнения в безопасности его близких.

   Следовало срочно что-то предпринять. Билл знал человека, который сог-

ласится ему помочь. Но понадобятся образцы.

   - Пошли в дом, - велела Энн. - Я промою тебе рану.

   - Иди. Я буду через минуту.

   Дождавшись, когда она скроется из виду, Билл вновь вооружился секато-

ром. Осторожно приблизился к растению. Оно выглядело вполне безобидно.

   Выбрав отростки потоньше, он приготовился  отсечь  их,  но  почему-то

медлил. По совести говоря, он трусил и вообще чувствовал себя  пресквер-

но: ему казалось, что он собирается отрезать человеческие пальцы.

   Чушь! Билл решительно щелкнул лезвиями секатора. Растение  как  будто

слегка вздрогнуло, хотя, возможно, это ему опять померещилось.  Отрезан-

ные побеги упали на землю. Жалкие и совсем не опасные, они ничем особен-

но не отличались.

 

   Исследовательская лаборатория Министерства сельского хозяйства  нахо-

дилась на другом конце Брэдли. Биллу приходилось  наведываться  туда  не

слишком часто, но все же достаточно, чтобы между ним и сотрудниками  ус-

тановились непринужденные, ни к чему не обязывающие приятельские отноше-

ния. Пару раз он помог доктору Хопкинсу,  главе  лаборатории,  разрешить

кое-какие административные проблемы и  однажды  по  его  просьбе  принял

участие в судьбе какого-то невероятно  талантливого  выпускника  местной

школы. Теперь настал черед Хопкинса оказать любезность Биллу.

   Хопкинс выделялся среди других сотрудников лаборатории лысиной, крот-

ким взглядом больших карих глаз и легким  заиканием,  причиной  которого

была чрезвычайная рассеянность.  Когда  он  разговаривал  с  кем-нибудь,

всегда казалось, что мысли его витают где-то далеко: мозг Хопкинса  пос-

тоянно был занят решением интереснейших научных проблем. По причине  все

той же рассеянности ученый без конца ходил с незажженной трубкой  в  зу-

бах: набив ее, он отвлекался на что-нибудь и, как  правило,  забывал  ее

раскурить.

   Образцы, принесенные Биллом, привели Хопкинса в восторг. Он поминутно

поглядывал на них, слушая рассказ о событиях, которые произошли в саду у

Билла.

   Билл не жалел, что пришел. На лице Хопкинса не было и тени недоверия.

Подобно внимательному врачу, он жадно впитывал каждое слово Билла,  пос-

тоянно кивая и многозначительно, даже с радостью бросая взгляды на глад-

кие, глянцевито лоснящиеся побеги на своем рабочем столе.

   Дослушав до конца, Хопкинс произнес лишь:

   - Гм!

   Но в голосе его звучало удовлетворение. Подумав  секунду,  он  вызвал

своего помощника.

   Дрейк, любимый ассистент доктора, был молод. Его лабораторная  куртка

была чистой, но поношенной, встрепанная шевелюра напоминала о растениях,

с которыми ему приходилось иметь дело, а его отношение  к  работе  могло

сравниться разве что с фанатизмом самого Хопкинса.  Пока  Билл  повторял

свой рассказ, Дрейк делал вид, что  пристально  разглядывает  шкафчик  с

картотекой у противоположной стены, и не проронил ни слова.

   Хопкинс ткнул пальцем в побеги:

   - Видели вы когда-нибудь что-либо подобное?

   Дрейк явно ожидал этого вопроса: он нетерпеливо схватил один из "уси-

ков" и принялся его внимательно разглядывать. Спустя минуту  он  отрица-

тельно покачал головой:

   - Это мне незнакомо. Какой-то новый вид?

   Близоруко сощурившись, он снова покачал головой. На этот раз жест вы-

ражал изумление.

   В следующее мгновение они начисто забыли о своем  госте.  Оба  ученых

припали к микроскопу, изредка тихо переговариваясь. Они клали  на  пред-

метное стекло крохотные кусочки побегов и нежно мурлыкали, склонясь  над

ними. Время от времени Хопкинс протягивал руку к полке над столом  и  не

глядя вынимал нужную книгу. Шелестели страницы: доктор искал необходимую

информацию.

   Минут через пятнадцать Дрейк, вспомнив о Билле,  виновато  глянул  на

него через плечо:

   - Вы говорили, что лоза как будто бы сопротивлялась, когда вы  хотели

срезать ее?

   - Я неплохо управляюсь с  садовыми  инструментами,  -  резко  ответил

Вилл. - Не думаю, чтоб ножницы выскользнули сами по себе.

   - Хм.

   Они опять принялись изучать образцы. Когда наконец оба  ученых  вновь

повернулись к Биллу, трубка в зубах Хопкинса совсем потухла. Он с груст-

ным видом посасывал ее.

   - К несчастью, мы не можем сказать ничего определенного. Эти  образцы

мертвы. Слишком много времени прошло с тех пор, когда вы их  отсекли  от

растения. В одном из побегов мы обнаружили какую-то  странную  клеточную

структуру. Она похожа на мозговую ткань. Но с уверенностью судить  труд-

но.

   - Нужно более тщательно исследовать живое растение, - добавил  Дрейк.

Запустив пальцы в свою взлохмаченную шевелюру, он нерешительно посмотрел

на Билла:

   - Вы... нельзя ли мне поработать у  вас  дома  в  течение  нескольких

дней?

   - Буду рад, - поспешил ответить Билл.

   Это казалось ему идеальным решением всех проблем. Зная, что дома  ос-

тается кто-то вроде Дрейка, Билл мог со спокойным сердцем уезжать на ра-

боту. Он не сомневался в том, что Дрейк справится с тем, что произойдет.

С растением?..

   Скорее, ИЗ-ЗА растения.

 

   Дрейк обосновался в маленькой комнате на втором  этаже.  Водрузив  на

стол микроскоп и батарею лабораторных пробирок, он взял срезы  с  расте-

ния, подготовил образцы для исследования и уже через пять минут склонил-

ся над окуляром.

   Все же, чтобы полностью погрузиться в работу, ему  потребовалось  еще

некоторое время. Он настолько привык к лабораторной обстановке,  что  ее

смена выбила Дрейка из колеи. Солнце, казалось,  светило  слишком  ярко,

жара навевала истому. Снаружи время от времени лаяла собака, и через де-

сять минут Дрейк поймал себя на том, что  прислушивается  к  доносящимся

звукам.

   Он встал и подошел к окну.

   По траве носились Кэрол и Расти. Пес рычал и восторженно лаял,  когда

ему удавалось догнать мячик.

   - Неси его сюда! - крикнула Кэрол. Но Расти снова выронил мяч,  зави-

лял хвостом и рванулся в другую сторону.

   Кэрол бросилась за ним.

   В эту минуту ее окликнула Энн. На какое-то мгновение их  голоса  сли-

лись и потом смолкли. Хлопнула входная дверь.

   Дрейк вернулся к микроскопу. Склонившись над ним, он как раз  пытался

определить, какова структура ткани и действительно ли клетки в ней пере-

мещаются, или это ему просто кажется, когда  снаружи  донесся  очередной

взрыв громкого лая.

   Дрейк тихонько выругался. Если так пойдет дальше, ему придется попро-

сить Энн запереть собаку в доме. Вскочив с места, он  опять  выглянул  в

окно.

   Расти по-прежнему гонялся за мячом.

   Мяч подкатился к стене, вверх по которой тянулась лоза, и пес бросил-

ся на него, как безумный, роя землю передними лапами.

   Вздохнув, Дрейк вновь попытался вернуться к работе. Он решил, что по-

ра приняться за другие образцы - этот ничего не прояснил. "Оно намеренно

скрывает истину, - подумал Дрейк про растение, дав волю фантазии, -  оно

лжет". И потянулся за следующим стеклом.

   Слава Богу, собака молчала. Дрейк внимательно изучал переплетения се-

ро-зеленых линий под микроскопом. Они  поразительно  напоминали  нервную

систему. Это тоже подходило на игру воображения, но сомневаться не  при-

ходилось: он никогда раньше не встречал растений с такой сложной  струк-

турой.

   - Расти!

   Отчаянный крик, почти вопль, раздался так внезапно, что Дрейк подско-

чил на стуле. Это был голос Энн. Крик повторился. Дрейк метнулся к окну.

   Отсюда, сверху, видна была только лоза, взбирающаяся по стене.  Каза-

лось, она тянется к нему, пытаясь схватить  своим  длинным,  тонким  щу-

пальцем. У корней жалким комочком съежился Расти.  Вокруг  горла  собаки

несколько раз обвился гибкий побег.

   Дрейк отшатнулся. Солнце продолжало сиять все так же ярко, но у  него

потемнело в глазах. Неведомая опасность угрожала существованию всего ми-

роздания, до сих пор такого упорядоченного и устойчивого. Мироздания,  в

котором каждое новое открытие с неизбежностью укладывалось в уже сущест-

вующую систему представлений. Но теперь что-то случилось. Что-то  ненор-

мальное, неестественное намеревалось расколоть этот понятный мир на кус-

ки.

   Опять хлопнула входная дверь. Этот звук вернул его к  действительнос-

ти. Он поспешил вниз, чтобы успокоить Энн, которая была близка к истери-

ке, затем позвонил Хопкинсу.

   Да, ему нужен более мощный микроскоп. И некоторые реактивы. Как можно

быстрее.

   К середине дня Дрейк был уверен в одном: они столкнулись  с  каким-то

новым видом растения, развивающимся с ужасающей быстротой и грозящим су-

ществованию всего рода человеческого.

   До сих пор растения принято было делить на пять основных  классов.  К

первому относились низшие формы: водоросли, грибы, бактерии и  лишайники

- без корней, стеблей и листьев. Затем появились мхи  и  папоротники.  В

процессе эволюции  возникли  цветковые:  наделенные  корнями,  стеблями,

листьями и цветами, которые способствовали размножению вида.

   Завершали список насекомоядные растения - пограничные между двумя ми-

рами: растительным и животным. Не  довольствуясь  пищей,  получаемой  из

почвы и солнечной энергии,  они  охотились  на  неосторожных  насекомых,

привлеченных их видом и ароматом.

   Каждый класс означал шаг вперед в процессе эволюции. Очередное дости-

жение в борьбе за выживание.

   Теперь Дрейк осознал, что первое потрясение  вызвано  лишь  неожидан-

ностью. Ученому не подобает терять хладнокровие  и  способность  мыслить

объективно. Как специалист в данной области, он должен был давно понять,

что следующей ступенью в развитии растений будет формирование  интеллек-

та. Не просто способности координировать рефлекторные действия, но  уме-

ния продумывать и планировать поступки,  рассчитывать  существование  на

часы, дни и годы вперед.

   Для успешного продвижения по пути эволюции растениям необходима  спо-

собность защищаться: распознавать естественных врагов и  уничтожать  их.

Способность к мышлению.

   Растения размножаются быстро и неуклонно. Наделенные интеллектом, они

могут заполонить мир и стать в нем хозяевами еще до  того,  как  челове-

чество осознает, что происходит.

   В дверь постучали.

   - Это я. - Голос Энн был тихим и застенчивым, как у маленькой  девоч-

ки. - Принесла вам чай.

   Дрейка поразил ее вид. Когда они впервые встретились, Энн понравилась

ему с первого взгляда. Слишком молодая для Билла Роджерса, она была оча-

ровательна. Когда она смеялась, на ее  розовых  щеках  появлялись  милые

ямочки. "Везет же некоторым!" - подумал он тогда. Но теперь серые  глаза

Энн были затуманены страхом. Она как будто ждала от Дрейка слов утешения

и поддержки, а он вовсе не был уверен, что сможет успокоить ее.

   Передавая ему чашку, она сказала:

   - Внизу вас ждут: из лаборатории прислали новый микроскоп.

   Дрейк спустился в холл. Кэрол уныло ходила из угла в угол,  не  желая

ни рисовать, ни играть со своим кукольным домиком, ни заняться  чем-либо

еще.

   - Почему бы тебе не выйти и... - начала было Энн, но тут же осеклась.

Помолчав, она обратилась к Дрейку:

   - Наверное, ей лучше не делать этого?

   - Пожалуй, внутри безопаснее, - мрачно согласился тот.

   - Там все равно скучно без Расти, - откликнулась Кэрол, слышавшая  их

разговор.

   Пошатываясь под тяжестью коробки, Дрейк втащил ее наверх и распаковал

микроскоп. Он уже  приготовил  срезы  лозы,  задушившей  собаку.  Теперь

предстояло их как следует рассмотреть.

   Нервные клетки были видны здесь даже более четко, чем  на  предыдущих

образцах.  Отрегулировав  резкость,  Дрейк  всмотрелся  и   не   поверил

собственным глазам: в центре структуры располагалось крошечное, но безо-

шибочно узнаваемое образование. Мозг!

   Смысл увиденного дошел до него не сразу. Откинувшись на спинку стула,

Дрейк похолодел: это был только один побег - хрупкий  боковой  отросток.

Но и он имел свою собственную, совершенно самостоятельную, нервную  сис-

тему. Растение с такой сложной структурой практически невозможно уничто-

жить: любой отросток и даже, наверное, любое семя, в состоянии  действо-

вать как отдельная сущность - сущность разумная.

   Ошеломленный, Дрейк встал со стула. Комната показалась ему невыносимо

душной. Он распахнул окно и посмотрел вниз. Лоза как  будто  подобралась

еще ближе. Но ведь с тех пор, как он смотрел на нее последний  раз,  она

не могла так вырасти!

   "Спокойно!" - мысленно приказал себе Дрейк. Он не должен  поддаваться

панике, не должен терять чувство реальности - настоящий ученый не боится

взглянуть в лицо истине, какой бы она ни была.

   Он заставил себя раскрыть записную книжку и стал записывать результа-

ты исследований.

   Из открытого окна доносилось пение птиц. Время от времени гудели про-

езжающие по шоссе машины. Совсем рядом что-то поскрипывало и едва слышно

шелестело, хотя ветра не было.

   Исписав страницу, Дрейк обернулся.

   Поздно! Микроскоп с грохотом упал.  Проникший  в  комнату  неимоверно

длинный стебель опрокинул его и теперь тянулся к Дрейку. Тот  отпрыгнул.

Подобно стремительной змее, лоза метнулась следом.

   Тугие кольца обхватили его шею и начали душить. Дрейк попытался крик-

нуть, разжать сдавившую горло удавку,  из  последних  сил  вцепившись  в

пульсирующие живые петли, - но лоза была сильнее.

   Спустя минуту она ослабила хватку и небрежно уронила бездыханное тело

на пол.

 

   Билл сидел на кушетке рядом с женой, нежно сжимая ее руку. Другой ру-

кой Энн прикладывала к глазам носовой платок.

   Шумно посасывая трубку, комнату сердито мерял шагами доктор Хопкинс.

   - Немыслимо! - восклицал он. - Это в голове не укладывается!

   - Мы не знали, что делать, - нерешительно произнес Билл. - В общем...

ну... мы подумали, что сначала лучше сообщить вам.

   Билл действительно был близок к отчаянию.  Весь  день  его  согревала

мысль о присутствии Дрейка в доме. Кто мог знать, что все так обернется?

Он и представить не мог, что ждет его по  возвращении.  Поглаживая  руку

Энн и бормоча ей что-то утешительное, он пытался  хоть  немного  успоко-

иться сам.

   - В комнате он был один? - спросил Хопкинс.

   Энн кивнула:

   - Все время.

   - Когда он упал и вы вбежали на шум - вы ничего не заметили?

   - Ничего. На полу валялся микроскоп, а мистер Дрейк... Я...  я  почти

сразу выбежала.

   - Конечно, - мягко сказал Хопкинс, явно думая о чем-то своем. Он  ма-

шинально опустил руку в карман и вынул кисет.

   - Те образцы, которые он исследовал... среди них были крупные побеги?

   Сообразив, что имеет в виду доктор, Билл вздрогнул. Перед  глазами  у

него возникла неприятная картина: длинные стебли,  напоминающие  ожившие

канаты или маленьких ядовитых змей.

   - Я не видела, - слабо отозвалась Энн. - Я сразу  же  закрыла  дверь,

спустилась вниз и позвонила Биллу. Но он уже выехал домой.

   Возникла недолгая пауза: Хопкинс раскуривал трубку. Наконец, выпустив

густые клубы дыма, он сказал:

   - Пожалуй, мне следует осмотреть комнату.

   Он вышел. Билл крепче сжал руку Энн. Оба они  напряженно  прислушива-

лись к медленным и тяжелым шагам Хопкинса. Вот он  поднялся  по  лестниц

е... Вот шаги зазвучали уже над головой...

   Энн затаила дыхание. Биллу внезапно стало страшно. Он вскочат.

   - Куда ты? - вздрогнула Энн.

   - За ним. Он не должен находиться там один.

   Он поспешил наверх. Из комнаты, в которой работал  несчастный  Дрейк,

не доносилось ни звука. Распахнув дверь, Билл вошел.

   Присев на корточках, Хопкинс изучал записную книжку Дрейка, подобран-

ную у распростертого тела. А над головой доктора парил длинный  извилис-

тый стебель, протянувшийся из окна и хищно нависший над очередной  жерт-

вой.

   - Оглянитесь! - крикнул Билл.

   Реакция у Хопкинса оказалась значительно лучше, чем можно  было  ожи-

дать от рассеянного ученого. Ловко увернувшись от лозы,  верхушка  кото-

рой, напоминая голову кобры, опасно изогнулась, он отпрыгнул к окну. Ло-

за ринулась следом, но промахнулась. Рывком опустив оконную  раму,  Хоп-

кинс разрубил побег. Раздался пронзительный вопль - длинная ветвь  упала

на пол, корчась, будто в предсмертных  судорогах,  затем  выпрямилась  и

застыла.

   С минуту Хопкинс изучающе глядел на нее. Потом, наклонившись и  осто-

рожно подобрав ^ее, поднес к глазам отрубленный конец.

   - Из него сочится какая-то жидкость. - Он провел пальцем по срезу.

   Жидкость отличалась от обычного древесного сока:  липкая,  тягучая  и

темная - какого-то знакомого цвета.

   - Кровь? - прошептал Билл.

   - Не исключено. Во всяком случае, очень похоже.  С  таким  я  еще  не

сталкивался.

   Хопкинс отбросил мертвую лозу и внезапно посерьезнел.

   - Закройте все окна в доме. - Голос  его  сделался  твердым  и  реши-

тельным. - И поплотнее.

   Билл торопливо выскочил из комнаты. Он обошел все спальни и как  сле-

дует проверил задвижки. Когда он спустился вниз, Хопкинс как раз  подни-

мал телефонную трубку.

   - Я собираюсь вызвать людей из лаборатории. Мы найдем  способ  разде-

латься с этим чудовищем... Что за черт! - Он нетерпеливо нажимал на  ры-

чажок. - Соединяйте же! Живее!

   Билла, потянувшегося к оконному шпингалету, внезапно пробрал холодный

озноб. Ему хорошо был виден телефонный провод... оборванный... рядом по-

качивался отросток лозы.

   - Не думаю, что вам удастся дозвониться, - произнес он.

   Хопкинс подошел к нему.

   - Вижу, - приглядевшись, мрачно сказал он. - Остается одно: я сам по-

еду в лабораторию и привезу своих ребят.

   Они подошли к парадной двери. Из кухни за ними наблюдала Энн, боявша-

яся даже спросить, что происходит. Взявшись  за  ручку,  Билл  приоткрыл

дверь - внезапно что-то метнулось со стены им  навстречу.  Билл  схватил

Хопкинса за плечо и втолкнул обратно в  домЗадыхаясь,  они  оба  стояли,

привалившись к закрытой двери и слушали, как снаружи  яростно  скребется

лоза.

   - Быстрее сюда! - закричала Энн.

   Через кухонное окно вползали зеленые змеи.

   - Но растение не могло так быстро оплести весь дом!

   Мужчины заглянули в гостиную: их глазам  предстало  мрачное  зрелище.

Солнечный свет больше не проникал сюда. В комнате царил полумрак:  зеле-

ная масса облепила окна.

   - Похоже, никто из нас не выйдет отсюда... живым, - угрюмо  пробормо-

тал Хопкинс.

   Билл огляделся:

   - Где Кэрол?

   - Наверху, - ответила Энн, стоящая в дверях.

   - Приведи ее. Немедленно!

   Собравшись все вместе, они почувствовали себя в большей безопасности,

несмотря на то, что комната тонула в тени плотно переплетенных побегов.

   Пожелтевшим пальцем Хопкинс уминал в трубке похрустывающий табак. Су-

дя по всему, он напряженно думал. Билл и Энн молча ждали.

   Кэрол захныкала. Билл обнял ее за плечи и прижал к себе.

   - Только бы добраться до лаборатории, - размышлял Хопкинс. -  Уверен:

сообща мы нашли бы способ уничтожить эту дрянь. Непременно!

   Он вынул трубку изо рта и уставился на нее. В выражении его лица поя-

вилось что-то, внушающее надежду. Некая сосредоточенность и спокойствие,

которое не могли нарушить мелкие  неприятности  вроде  потухшей  трубки.

Билл понимал, что Хопкинс только делает вид, что спокоен, но это помога-

ло им всем не впадать в панику.

   Хопкинс чиркнул спичкой.

   За спиной у него раздался звов стекла. Это мощный стебель  с  размаху

обрушился на окно. По ковру разлетелись осколки.

   Один из отростков ворвался в комнату и устремился к Хопкинсу. Прибли-

зившись к горящей спичке, растение внезапно дрогнуло и отпрянуло.

   Хопкинс пристально глядел на пламя, пока оно не опалило ему пальцы.

   - Ну конечно, - произнес он ласково. - Как я сразу не догадался!  То,

чего боится всякое существо... Огонь! - Он отшвырнул догоревшую спичку и

резко обернулся к Биллу. - Несите газеты! Быстро!

   Билл сгреб все, что лежало на журнальном столике, и протянул  Хопкин-

су. Тот, торопливо разрывая страницы, принялся скручивать из них длинные

жгуты. Кэрол помогала ему.

   Билл опасливо покосился на разбитое окно. Стебли чуть заметно покачи-

вались, но, казалось, не собирались врываться внутрь.

   - Все! - решительно заявил Хопкинс. - Пошли! Будете стоять  у  порога

и, как только я выйду, тут же захлопнете дверь.

   Взяв в каждую руку по пучку жгутов, он  твердым  шагом  направился  в

холл.

   - Погодите, - остановил его Билл. - Вы не можете быть уверены...

   - Открывайте дверь! - перебил Хопкинс.

   Билл подчинился. В ту же минуту побеги ворвались внутрь, и ему  приш-

лось отступить. Хопкинс кивнул на газеты:

   - Поджигайте!

   Билл чиркнул спичкой. Бумага загорелась, и Хопкинс поднес ее к  стеб-

лям, вползающим в дом. Те отпрянули и снова сплелись снаружи плотным зе-

леным занавесом. Хопкинс ткнул в него пылающим факелом и бросился в  об-

разовавшуюся арку.

   Не дожидаясь, пока растения опомнятся, Билл закрыл дверь.

   Возвращаясь в гостиную, он услышал  звук  отъезжающего  автомобиля  и

одобрительно улыбнулся Энн. Та попыталась улыбнуться в ответ.

   - А теперь, - сказал Билл, - неплохо бы принести сюда  подсвечник.  -

Он глянул на зияющую дыру в стекле. - Если они попытаются еще раз, нужно

иметь под рукой открытое пламя.

   Ничего другого не оставалось. Только держать оборону  до  возвращения

Хопкинса.

 

   Хопкинс действовал быстро: не успели еще сгуститься сумерки,  как  из

лаборатории прибыли люди в асбестовых костюмах, вооруженные  огнеметами.

Языки пламени жадно лизали фасад дома, пожирая вопящие побеги, пока  на-

конец крики не смолкли и от чудовищного  растения  нс  осталось  ничего,

кроме кучек пепла. Еще несколько дней в воздухе будет ощущаться  тошнот-

ворный запах гари, да и ранее белоснежный фасад теперь явно требовал ре-

монта. Но это не имело значения. Важно было только одно: вновь  обретен-

ное благополучие и спокойствие.

   Билл, стоя в дверях вместе с Хопкинсом, глядел  на  пепелище.  Легкий

вечерний ветерок тронул его разгоряченный лоб, клубы дыма медленно отно-

сило в сторону.

   - Ну, - удовлетворенно произнес Хопкинс, - кажется, с этим покончено.

   В его голосе не было и намека на самодовольство. Он выполнил  необхо-

димую работу - вот и все.

   К мужчинам подошли Энн и Кэрол.

   - Благодарение Богу, - выдохнула Энн, окидывая взглядом сад,  ставший

опять привычно-безопасным.

   - Да, кстати, - посмотрев на Кэрол, Хопкинс полез за пазуху, - я при-

пас для тебя подарок, - и вынул крохотного дрожащего щенка.

   - О! О... спасибо. - Кэрол бережно взяла щенка и прижала к груди, все

еще не веря в реальность происходящего. - Спасибо огромное. Я...  я  дам

ему молока. - И стремглав помчалась на кухню.

   Энн нервно засмеялась:

   - Не могу поверить, что все кончилось. Эти дни... о, не  хочу  больше

вспоминать! Лучше думать, что ничего не было.

   - Но это было, - возразил Хопкинс. -И вы с  ним  справились.  Справи-

лись, потому что противопоставили ему огонь. Подумать только, что  могло

случиться с нами - со всем миром! - если бы огонь оказался бессилен...

   Протянув руку для прощального пожатия, другой он  уже  вытаскивал  из

кармана трубку. Чувствовалось, что он опять  погружается  в  собственные

мысли.

   - Страшно подумать, что могло произойти, - повторил он  задумчиво,  -

если бы этот монстр научился противостоять огню. Или постиг, хотя бы са-

мым примитивным образом, смысл глагола "ходить". -  Хопкинс  прищурился,

потом виновато улыбнулся: - Впрочем, хватит кошмаров. До свидания.

   Расставшись с Хопкинсом, Билл взял Энн за руку, и они вошли в дом. Из

кухни доносилось радостное щебетание Кэрол:  она  учила  щенка  пить  из

блюдца.

 

   А на зыбкой границе между этим миром и тряским  железнодорожным  купе

Билл продолжал бороться с сонным наваждением. Бессильный помочь, он наб-

людал, как уходит Хопкинс, и видел, что тот оставляет позади.

   Прикурив, Хопкинс отбросил горящую спичку,  сел  в  машину  и  уехал.

Спичка упала возле сморщенного обрубка растения. И тот  пошевелился.  Не

так, как двигались гибнущие в огне побеги, корчась от жара, - это движе-

ние было направлено к пламени.

   Обрубок тянулся вверх, как будто приподнимался на цыпочки,  приклады-

вая огромное усилие. Потом склонился над горящей  спичкой.  И  небрежным

движением затушил пламя - так же легко, как пальцами гасят огонек свечи.

   А затем пополз по стене дома, направляясь к ближайшему окну.

 

                                Глава 5

 

   Солнце на карте Таро продолжало сиять все так же ярко.  Билл  Роджерс

не отрывал от него взгляда. На лбу его  выступили  крупные  капли  пота.

"Бедный парень явно чем-то напуган", - подумал Бифф Бейли.

   - Это случится со МHОЙ? - хрипло спросил Роджерс.

   - Возможно, со всеми нами, - ответил доктор Шрек.  -  Но  не  следует

впадать в отчаяние. Посмотрим: пятая карта может подсказать,  как  избе-

жать этого.

   Он открыл следующую карту и замер.

   - Что там?

   Но Шрек уже убрал ее назад в колоду:

   - Не имеет значения.

   - Что там было? - Роджерс повысил голос.

   Шрек старательно избегал его взгляда.

   - Надеюсь, - пробормотал он, - этого не случится... - и поспешно соб-

рал оставшиеся карты.

   Фрэнклин Марш, скрестив руки на груди, надменно взирал на  происходя-

щее. Газета давно была забыта.

   - Чего вы добиваетесь, ДОКТОР? - Последнее слово он произнес  презри-

тельным тоном.

   - Ничего, уверяю вас. - Лицо Шрека заметно посуровело.  Затем,  вновь

обретя приветливое выражение, оно расплылось в доброжелательной улыбке:

   - Еще кто-нибудь желает попробовать?

   Молодой американец поспешно отвернулся к окну. Фрэнклин Марш,  усмех-

нувшись, сделал вид, что не слышит.

   Не успев понять, что произошло, Бифф Бейли увидел, что колода  протя-

нута ему. Он отпрянул. Что хорошего, если он станет  таким  же  мрачным,

как парни, уже подвергшиеся процедуре? Его поклонникам это не  понравит-

ся. Правда, некоторым к лицу задумчивость, но между задумчивостью и  ис-

пугом все-таки есть разница. Бифф предпочитал видеть вокруг себя радост-

ные лица. Когда он дует в свою трубу, люди становятся счастливыми. И сам

он становится счастливым. И так должно быть всегда.

   Он собрался было отказаться, но обнаружил, что все взгляды обращены к

нему. Итак, его приперли к стенке. Им любопытно, как он будет выглядеть,

пройдя через все это. Даже этот надменный тип с газетой знает, что  дело

нешуточное, и смотрит заинтересованно.

   - О'кей! - внезапно услышал Бифф собственные слова. - Я рискну и даже

не потребую денег за это.

   Никто не улыбнулся. Чтобы приободриться, он просвистел несколько так-

тов из "Аритмии" - уверенный, что никто из них не силен в классике, -  и

с нарочитой торжественностью, слегка паясничая, постучал по колоде.  Три

раза. "Вальс для чудиков, - подумал он. - Ну давай, приятель,  предскажи

что-нибудь. Хорошее или плохое - все равно".

   Целыми днями напролет Бифф разговаривал сам с собой, тихонько напевал

под нос, в голове у него вертелись обрывки мелодий и музыкальных фраз, и

он вряд ли бы удивился, если б узнал, что его подсознание продолжает за-

ниматься этим и по ночам. Это здорово успокаивало - все равно что отсту-

кивать ритм ногой.

   Карты мелькали в руках Шрека.

   - А теперь, - произнес он, соблюдая ритуал, - ваше будущее...

   - Сдайте пять! - потребовал Бифф.

   Конечно же, они не уловили намека. Прямо сборище дикарей, ей-Богу!

   - Пять? - переспросил Шрек. - Нет, пожалуй, начнем  с  четырех.  Пяту

ю... ее следует открыть позже.

   Старик выложил на чемоданчик первую карту.

   - Судный день, - прошептал он, скорее себе, чем окружающим. На  карте

был изображен ангел с трубой. Шрек пристально,  немигающе  посмотрел  на

Биффа:

   - Вы музыкант?

   - Да. Хотя некоторые в этом сомневаются.

   Он думал, что уж на этот раз, во всяком случае, ктонибудь  улыбнется,

но ничего подобного. Что ж, публика холодновата, придется  с  этим  счи-

таться.

   Вторая карта - Мир - изображала обнаженную девушку.  Бифф  оценивающе

поднял бровь. Вот это уже лучше.

   На следующих двух были полуразрушенная башня и  физиономия  безобраз-

но-толстого чернокожего колдуна - зловещая, хищная и безжалостная.

   - Это моя теща! - присвистнул Бифф.

   Шрек нахмурился:

   - Не насмехайтесь над изображением бога.

   - Бога?

   - Это могущественный и злой бог вуду.

   Буду. При этих звуках в мозгу Биффа начали  бить  барабаны.  Подобные

слова вызывали у него мгновенную реакцию. Такие слова, как Луи,  и  Бей-

зин-стрит, и Майлс Дэвис, и Колтрейн, и боссанова, и  бары...  Произнеси

это слово - и что придет в голову? Вот так,  сразу?  Бары...  попойки...

Бесполезно! Ни один из них не представит ничего другого... Чертовы  пра-

ведники! Ну, ладно... Какой там размер?..

   Четыре четверти. Звучание барабанов усиливалось. Правда,  он  не  был

уверен, что барабаны вуду звучат именно таким образом. Как на  пластинке

Луи Беллсона. А может, совсем по-другому...

   Грохот не умолкал. Бифф мотал головой, как будто по ней изнутри моло-

тили кулаками.

   Идол на карте смеялся. Что его рассмешило?

   Ничего. Это была зловещая усмешка.

   Если барабанный бой продлится еще немного, его голова лопнет! Не  ус-

пел Бифф это подумать, как грохот, все нарастающий,  все  усиливающийся,

заставил забыть его обо всем. А барабаны били, били, били...

 

                                Глава 6

 

   Это началось - или, как утверждает это дурацкое предсказание,  должно

было начаться - в клубе "Каравелла", в один прекрасный день,  после  по-

лудня. Поговаривали, что на улице светит солнце, но  здесь,  в  полупод-

вальном помещении, об этом понятия не имели. Днем в ночных клубах  царил

такой же полумрак, как и глубокой ночью. Единственная разница - в возду-

хе не плавали сизые клубы дыма. И еще: оркестр мог слышать,  что  именно

он играет.

   Эти их дневные сборища были не просто репетициями. Они давали  редкую

возможность повторить некоторые любимые старые вещи и послушать, как они

звучат на самом деле, без аккомпанемента звенящей посуды и людского  гу-

ла.

   Если эта блондинка, голос которой напоминает скрежет неисправных тор-

мозов, еще раз скиксует и визгливо возьмет "до диез",  в  то  время  как

Бифф держит чистое "до", дело кончится плохо. Это  переполнит  чашу  его

терпения. А потом дирекция просто-напросто его вышвырнет.

   "Каравелла" была высококлассным притоном и могла себе  позволить  ме-

нять трубачей, подобных Биффу бейли, ни на пенни не увеличивая  заработ-

ную плату. Конечно, она могла позволить себе поменять крикливых безголо-

сых блондинок - таких телок в Лондоне хватало, - но дирекция предпочита-

ла не утруждать себя этим.

   Бифф ждал, пока Ленни, его пианист, справится с излюбленными им  дис-

сонансами. Контрабас выдал доминанту, и Ленни величаво обрушился на кла-

виатуру. Бифф припал к трубе и влился в финальный аккорд. Расправив пле-

чи, он отступил назад ровно на три дюйма.

   Три дюйма - это был предел: чуть больше - и он  уселся  бы  прямо  на

ударную установку. Будь сцена хоть немного меньше - квинтет пришлось  бы

урезать до квартета.

   Когда они, плавно усиливая звук к концу, добрались до последних шест-

надцати тактов, Бифф украдкой покосился вбок, поверх блестящего  корпуса

трубы, и заметил своего агента, стоящего у крохотного танцевального  пя-

тачка. Он качнул трубой вверх-вниз - и Уолли кивнул в ответ.

   Уолли Шайну было сорок, но выглядел он старше. Двадцать лет работы  с

неугасимым юношеским рвением преждевременно состарили его.  Ко  всему  -

касалось ли это поиска антрепренера для клиента или  уговоров  подписать

сомнительный контракт - ко всему он относился с таким  энтузиазмом,  что

любая сделка совершенно опустошала его, доводя до эмоционального и физи-

ческого изнеможения. Но Уолли никогда не учился на собственных  ошибках.

По-прежнему все у него было неизменно  величайшим,  невероятнейшим,  са-

мым-самым... порожденным гением Уолли Шайна, и только Уолли  Шайна.  Все

популярные ансамбли, в сущности, были если не открыты,  то,  по  крайней

мере, замечены именно им, а затем переходили в  руки  кого-нибудь  менее

талантливого, но зато гораздо менее честного. Каждая девица с  более-ме-

нее сносным голосом и более-менее незаурядным бюстом обязательно - в  то

или иное время - прошла через его руки, и некоторые из них, в зависимос-

ти от обстоятельств, задерживались в его руках несколько дольше, чем то-

го желали. Но таков уж шоу-бизнес.

   Уолли носил шелковые костюмы, которые переливались, как нефтяные  лу-

жи, и имел набор улыбок, которые менял, как галстуки.

   Одна была располагающей: "Разве я не говорил, что на Уолли можно  по-

ложиться?" Вторая - проницательной: "Уж если ты без моего ведома связал-

ся с этими парнями, то чего ты хочешь от меня?"  А  третья  -  просящей:

"Послушай, если я урежу свои комиссионные еще хотя бы чуть-чуть, ты  ду-

маешь, я смогу выжить?"

   Биффу нравился Уолли, даже когда тот совершал  странные  поступки.  А

это значит - всегда, ибо большую часть жизни Уолли был занят заключением

сомнительных сделок и без конца доставал необычных кроликов из причудли-

вых шляп.

   Номер закончился. Бифф вынул мундштук, продул его и осторожно  шагнул

вниз.

   - Хай, Уолли! Что скажешь хорошего?

   - Сейчас ты меня расцелуешь!

   Бифф потрепал Уолли по щеке. Дежурная улыбка  была  располагающей  и,

похоже, меняться не собиралась.

   - Я не тот тип.

   - У меня есть грандиозный контракт для тебя,  -  радостно  воскликнул

Уолли.

   - Куда на этот раз? В Сибирь?

   - Нет, мальчик,  нет!  -  Уолли  взмахнул  рукой.  Затем  он  раскрыл

объятия, как будто собирался заключить в них весь мир. - Солнце и журча-

щий смех. Ночи под лазурным небом... - Он восторженно обхватил Биффа  за

плечи.

   - Я догадался, - тяжело вздохнул Бифф. - Загородный дом отдыха?

   - За кого ты меня принимаешь?

   - За очень умного человека, - ответил Бифф. - И в девяти  случаях  из

десяти выходит, что я ошибаюсь. -

   - После всего, что я для тебя сделал, - так разговаривать  со  старым

приятелем! Кем бы ты был без Уолли Шайна? Кем, я тебя спрашиваю?!

   - Раз спрашиваешь - я обязан ответить.

   - Послушай, Бифф! Дай же мне договорить, наконец.  Ты  же  не  хочешь

вечно гнить в этой помойке, правда?

   Так как контракт с этим заведением устроил Биффу именно Уолли, да еще

при этом долго убеждал в важности этого шага для его - Биффа -  карьеры,

то Бифф подумал, что вопрос заслуживает исчерпывающего ответа, но  сдер-

жался.

   - Продолжай, - сказал он. - Не останавливайся на вступлении. Переходи

к припеву. Выдай основную тему.

   - Вест-Индия! - торжественно провозгласил Уолли.

   - Какая-то новая забегаловка в Сохо?

   - Мальчик, когда я говорю, я говорю именно то, что хочу сказать. Нас-

тоящая Вест-Индия. Остров Паити, город Дьюпонт, клуб называется "Фламин-

го". Неплохо, а?

   Бифф вынужден был признать, что действительно неплохо. У него  случа-

лись неплохие контракты, но этот пока был лучшим. Во всяком случае,  там

гораздо светлее, чем в подвале, и еще, он полагал, все расходы будут оп-

лачены.

   Хотя с Уолли ни в чем нельзя быть уверенным: он  совершенно  спокойно

упускал из виду "второстепенные" детали - такие,  например,  как  транс-

портные расходы. Биффу потребовалось некоторое время, чтобы внушить Уол-

ли, что контракт на разовое выступление в Шотландии за пять гиней трудно

назвать блестящим, если дорога в оба конца обходится вдвое дороже. Прав-

да, те дни ушли в прошлое, но все же...

   - Дорогу оплатят? А гостиницу? - спросил он.

   Уолли возмутился:

   - Конечно! За кого ты меня принимаешь?

   - Отлично. Я подписываюсь на эту авантюру, -  сказал  Бифф.  -  Когда

ехать?

   - Через две недели.

   - Здорово! - совершенно искренне вырвалось у Биффа.

   Он играл во многих местах и надеялся, что их будет  еще  больше.  Чем

больше, тем лучше. На остров Паити  вела  долгая  дорога  из  маленького

джаз-клуба в Ланкашире, где он начинал и откуда всегда хотел  выбраться.

Не то чтобы ему не нравилось место или люди - просто ему хотелось играть

разную музыку, не идя на поводу у маленького ансамбля, с которым  высту-

пал тогда.

   В то время все исполняли традиционный джаз,  подражая  Кинуг  Оливеру

или Джонни Доддзу. Гитаристы отложили свои гитары и взяли в рука банджо.

Хорошим тоном считалось играть вразнобой, чтобы добиться так называемого

"аутентичного" звучания. Что ж, неплохая потеха, пока это нравится  соп-

лякам. До поры до времени... а потом их внимание привлекает что-то  дру-

гое, и однажды вечером вы удивленно оглядываете зал и обнаруживаете, что

их больше нет. Они исчезли - мальчики и девочки с длинными патлами и по-

луоткрытыми от восторга ртами - ушли в клуб, где кто-то выводит хромати-

ческую гамму на альтовом саксе, под аккомпанемент пианиста, недавно  уз-

навшего от Стравинского, что можно играть одновременно в двух разных то-

нальностях и разных ритмах.

   Бифф экспериментировал. Он переболел кул-джазом и вернулся обратно  в

Лондон. В один из периодов он едва  устоял  перед  искушением  забросить

трубу и сформировать  квартет,  исполняющий  стилизованные  американские

песни в шотландской манере, - но в конце концов решил, что  труба  пред-

назначена ему судьбой, и с ней ему суждено жить - или умереть.  Четверки

юнцов не смогут существовать вечно. Рано  или  поздно  мир  вспомнит  об

инструменталистах, и они вновь поднимутся на вершину. Такое произошло  с

Луи: он вернулся - как будто никогда и не уходил.

   Бифф продолжал дуть в свою трубу. Он выступал в джазовых  фестивалях,

мотался на гастроли, записывался со сборными составами, съездил в Герма-

нию и Голландию. Его имя начали упоминать критики, оно приобрело  вес  в

среде профессионалов и настоящих ценителей музыки. В списке лучших  тру-

бачей Соединенного королевства он мог претендовать на пятое  или  шестое

место. И если пока не записал "золотой" диск, то имел твердое  намерение

когда-нибудь сделать это. Дело было только за вдохновением. А  оно  при-

дет.

   Жизнь не всегда улыбалась Биффу и не была легкой.  Публика  сделалась

избалованной - каждую  неделю  приходилось  придумывать  что-нибудь  но-

венькое. Утомленная приевшимся традиционным джазом, замороженная дрянным

"кулом", аудитория ждала чего-нибудь свеженького и в то же  время  испу-

ганно шарахалась от слишком непривычного и экспериментального.  Играя  в

клубе вечер за вечером,  Бифф  имел  возможность  убедиться  в  этом  на

собственном опыте.

   Как раз наступило время уехать и обновить его.

   При условии, что тебя не забудут...

   О, тут требовалась известная тонкость!

   Если мозолить глаза слишком старательно, публика  устанет  и  заявит:

"Ну, парень дает - он все еще здесь?" А стоит уехать достаточно  надолго

- о твоем существовании забудут и придется начинать все сначала.

   Тем не менее рискнуть стоило.

   Он дул в свою трубу в Манчестере, Глазго, Лондоне, Гамбурге и  Утрех-

те. Теперь ему предстояло заняться этим в Вест-Индии.

   Он представил остров, где солнце было горячим, музыка - страстной,  а

страсти - пылкими. Темперамента Биффа Бейли должно было хватить  на  все

это.

   Паити не разочаровал Биффа. Раскаленные улицы Дьюпонта и знойные жен-

щины, ослепляющие белизной улыбок меж темных губ  -  губ,  принадлежащих

негритянкам, испанкам или мулаткам. Движения их были музыкальны уже сами

по себе. Шорох их шагов в пыли напоминал бесконечный танец.  Воздух  на-

полнял вкрадчивый ритм, совпадающий с биением вашего сердца.

   Не разочаровал его и клуб "фламинго".

   Бифф заглянул туда через несколько часов после  прибытия  на  остров.

Ему хотелось оценить обстановку и составить впечатление о  публике,  что

всегда полезно сделать заранее.

   С первого взгляда он понял, что это местечко придется  ему  по  душе.

Здесь было шумно и весело. Люди приходили  сюда  развлечься,  а  не  де-

монстрировать снобистское презрение ко всему на свете.

   Смуглая кожа островитян бархатисто поблескивала в приглушенном  свете

ламп, и смех, которым аудитория радостно отзывалась  на  любой  темпера-

ментный пассаж оркестра, был тоже бархатистым и сочным.

   Когда певец затягивал калипсо или другую народную мелодию, все вокруг

подхватывали ритм, отбивая его ногами, прищелкивая пальцами и сияя улыб-

ками. И даже чопорные англичане из консульства, нефтяных  компаний  и  с

консервных фабрик теряли здесь значительную  часть  своей  сдержанности,

заметно оттаивая в благодатном климате острова.

   Бифф подсел за столик к ребятам из своего оркестра.  Те,  оценив  ин-

терьер, довольно кивнули:

   - Шикарно!

   - Вполне годится, чтобы здесь выступали гении.

   В этот момент на эстраде появился молодой гибкий негр с орлиным носом

и смешным пухлым ртом и с жаром затянул калипсо. Оркестр начал осторожно

вторить ему, следуя за сильным, чистым  голосом.  Музыка  рождалась  как

будто сама собой - из грохота океанского прибоя, страстных звуков  напо-

енной ароматами знойного воздуха тропической ночи, - музыка,  постигнуть

которую могут лишь те, кто здесь родился.

   "Интересно, как после таких штучек владельцы заведения воспримут  наш

оркестр?" - подумал Бифф. Впрочем, в  доброжелательной  атмосфере  клуба

все должно пройти хорошо - он не сомневался в этом. На благодатной земле

Паити нет места тревогам и сомнениям. Бифф упивался ее томной красотой.

   Здесь не может произойти ничего скверного или неприятного. Лишь  сле-

дуй закону собственного сердца - и все будет прекрасно.

   Песня закончилась. Зал взорвался аплодисментами, потонувшими в  новой

бравурной мелодии. Пока танцующие пары уходили с пятачка перед эстрадой,

к столику Биффа подошел столь поразивший его певец.

   - Привет, парни! Я Сэмми Койн. Это вы заменяете меня?

   - Пожалуй что так.

   Они пожали друг другу руки. Кто-то придвинул стул от соседнего столи-

ка, и Сэмми сел.

   - Я знаю эту музыку, - восхищенно сказал Бифф. - В восторге  от  нее.

Но здесь она звучит как-то иначе... насыщенней... Наверное, чтобы ее ис-

полнять, нужно родиться здесь.

   - Ну, ребята, - засмеялся Сэмми, - родился-то я в Ист-Энде. И  первой

музыкой, которую я услышал, был колокольный звон.

   - Что же ты делаешь здесь? И куда отправляешься дальше?

   - У вас есть агент - и у меня есть агент. За десять процентов он под-

писал меня в Алабаму.

   - Уолли Шайн?

   - Точно, парень!

   Они рассмеялись, и Бифф откинулся на спинку стула. Больше он не будет

ругать Уолли. Ну, по крайней мере, ближайшие  несколько  недель.  Агент,

способный провернуть подобную авантюру, чтобы забросить его на этот ост-

ров, много стоит.

   Бифф глянул на девушку,  танцующую  совсем  рядом  со  столиком.  Она

прильнула к своему партнеру, почти слилась с ним, ее томная пластика бы-

ла как музыка, которую Бифф не прочь был аранжировать. То тут,  тот  там

раздавались всплески радостного смеха.  Оркестр  неистовствовал.  Фигуры

танцующих слились в водоворот ярких красок. Настойчивый  ритм  будоражил

кровь. Похоже, здешняя жизнь обещала не только работу.

   Как можно больше работы и как можно больше развлечений  -  таков  был

девиз Бейли. Знойные дни, знойные островитянки...  прекрасный  коктейль,

который Бифф с удовольствием попробует.

   Наклонившись к Сэмми Койну, он прошептал:

   - Скажи-ка, где тут у вас... э-э... где тут у вас можно поразвлечься?

   - Ну, в порту есть подвальчик - "Грязная Долли", - понизив голос, до-

верительным тоном ответил Сэмми. - Местечко, где мы, интеллектуалы,  со-

бираемся, чтобы до поздней ночи обсуждать глобальные философские пробле-

мы. Витгенштейн и все такое.

   На мгновение Бифф поверил, но, заметив усмешку в темно-карих  глазах,

расплылся в улыбке:

   - Ну-ну, продолжай заливать!

   - Сигареты? - раздался прямо над ухом мелодичный голос.

   У столика возникла стройная паитянская девушка, в платье простеньком,

но сидевшем на ней так, будто она в нем родилась. Даже если бы эта  кра-

сотка торговала касторкой, Бифф все равно купил бы  ее  товар.  Он  взял

пачку сигарет и положил на поднос несколько монет. Пока девушка отсчиты-

вала сдачу, Бифф заметил на ее гибкой шее тоненькую цепочку с  небольшим

медальоном, соблазнительно нырявшим в ложбинку меж двух смуглых  грудей.

Правда, изображение на медальоне было не столь прекрасным, как  его  хо-

зяйка: искаженный гримасой безобразный лик, оскалившийся в  злобной  ус-

мешке, - властный, вопреки своим миниатюрным размерам, и странно  притя-

гательный.

   Толкнув Ленни локтем, Бифф показал пальцем на медальон:

   - Эй, глянь-ка на это чудовище!

   Оркестр как раз умолк, закончив номер, и голос Биффа громко прозвучал

во внезапно наступившей тишине. Девушка испуганно отшатнулась, в  глазах

ее стыл ужас. Взгляды окружающих устремились на Биффа, по залу  пробежал

недобрый шепоток осуждения.

   Сдачу она швырнула на стол. Бифф собрал  мелочь  и  протянул  чаевые.

Сделав вид, что не замечает его руки, девушка удалилась.

   Повисла тягостная пауза. К счастью, оркестр снова заиграл, как  будто

специально для того, чтобы ее заполнить.

   Бифф беспомощно глянул на Сэмми:

   - Что я такого сделал?

   - Это "чудовище", - с искренним осуждением в голосе  ответил  тот,  -

бог вуду, Дамбала. А вуду - такая вещь, над  которой  шутить  не  стоит.

Нигде и никогда. Оглянись-ка.

   Бифф повиновался.

   На шее девушки за соседним  столиком,  одетой  в  изысканное  платье,

должно быть, доставленное самолетом  прямо  из  какого-нибудь  шикарного

ателье на Пятой авеню, тоже висел медальон вуду.

   Приглядевшись к танцующей паре, Бифф увидел на руке  молоденькой  му-

латки браслет с изображением Дамбалы.

   По залу ходила еще одна разносчица сигарет -  еще  один  злобный  лик

смотрел с медальона на ее шее.

   На пальце надменной красавицы - вероятно, дочери какого-нибудь  бога-

того плантатора или чиновника - блестело кольцо все с той же  физиономи-

ей... Отовсюду сверкали свирепые глаза владыки острова - могущественного

и всесильного, нагоняющего страх и  вызывающего  почтительный  трепет  у

островитян.

   - Да уж, похоже, каждая  цыпочка  считает  своим  долгом  носить  эту

дрянь, - согласился Бифф. Порывшись в памяти, он выудил  оттуда  обрывки

сведений о ритуалах вуду, вычитанных  в  попавшемся  когда-то  под  руку

мужском журнале. - А это значит, что нынче ночью состоится церемония,  я

прав?

   - Прав, - кивнул Сэмми. - Ты даже сможешь услышать ее из своего  гос-

тиничного номера. Бой барабанов, доносящийся из леса...

   - Угу.

   - Танцы девушек...

   "Черт  возьми!  -  восхищенно  подумал  Бифф.  -   Какая   экзотика!"

Точь-в-точь как в том журнале с множеством пикантных фотографий.  Гибкие

мулатки, движущиеся в неистовом ритме, срывающие с себя одежды в  безум-

ном экстазе, а барабаны бьют все быстрее, все громче, подстегивая танцу-

ющих, подчиняя их своей воле. Отличное чтение, особенно в дождливую  по-

году, когда сидишь на империале* лондонского автобуса. А теперь  у  него

есть возможность увидеть это своими глазами.

   - Хочешь совет? - спросил Сэмми.

   - Давай, - ответил Бифф, очнувшись от мечтаний.

   - Не ходи.

   У Биффа вытянулось лицо:

   - Почему?

   - Парень, это религиозная церемония.

   - Ну и что?

   - Т^ не этой веры...

   Остаток вечера Бифф пытался сосредоточиться на игре  оркестра  и  изо

всех сил делал вид, что ему интересны разговоры о  расписании  выступле-

ний, пристрастиях публики, скверных привычках администрации - и тому по-

добной чепухе. А сам не спускал глаз с красоток и  их  амулетов  -  если

"амулет" было правильным словом в этом случае.

   Он твердо решил вплотную заняться изучением  экзотических  обычаев  и

экзотической музыки этого странного острова, где в джунглях устраивались

загадочные церемонии...

   Ночью он никак не мог уснуть.  Путешествие  из  Лондона,  непривычный

тропический климат, пестрота звуков и красок, обрушившихся на него,  как

только он сошел с трапа самолета... все это не могло не сказаться.

   Ночь была прохладнее дня, но лишь чуть-чуть. Чужие, незнакомые запахи

врывались из раскрытого окна, мешая расслабиться и забыть о том, что  он

не в Англии. Бифф помнил, что собирался наслаждаться пребыванием  здесь,

но ему нужно было время освоиться.

   Закинув руки за голову, он лежал и глядел в теплую тьму. От бессонни-

цы у него начался нервный тик: большой палец  ноги  мерно  подергивался.

Такое часто бывало после удачных концертов: ритм продолжал жить в мозгу,

заставляя отсчитывать такты.

   Вдруг он осознал, что отбивает уже не воображаемый, а доносящийся от-

куда-то ритм - едва слышный, но достаточно отчетливый.

   Бифф приподнялся на локте.

   Где-то в отдалении глухо били барабаны. Он повертел головой,  прислу-

шиваясь: может, это просто шум прибоя? В Лондоне он  бы  не  задумываясь

решил, что кто-то из соседей слушает радио или магнитофон. Но здесь - он

был в этом уверен - звучала настоящая, живая музыка.

   Выскользнув из постели, Бифф осторожно подошел к окну. Ночной  воздух

был недвижим: деревья стояли не шелохнувшись. Во тьме неясно белели  ни-

зенькие домишки, окутанные таинственными тенями. Теперь  барабанный  бой

стал явственнее. Ему показалось, что откуда-то донесся  девичий  смех...

Или он, начитавшись бульварных журналов, принимает желаемое за  действи-

тельное?

   Бифф зевнул. Неплохо бы выйти и разобраться, что там  происходит.  Но

еще лучше - вернуться в постель и забыть обо всем до утра.

   Завтра будет достаточно времени для того, чтобы вникнуть во все дета-

ли и понять, как себя вести.

   Но наутро атмосфера таинственности исчезла. Барабанный бой прекратил-

ся - может, он звучал лишь у него в мозгу? - а воспоминания о тревожной,

напряженной обстановке в клубе потускнели. В конце концов,  Дьюпонт  был

экзотичным, но не зловещим городом, и вовсе не  настолько  удаленным  от

цивилизации, как могло показаться с первого взгляда. Широкие улицы  были

застроены прекрасными белоснежными особняками. Супермаркеты ничем не от-

личались от таких же в Лондоне, Нью-Йорке или Вашингтоне. А так называе-

мые "контрасты" скорее радовали глаз: в узких боковых улочках  теснились

лачуги, а сразу за ними начинались настоящие джунгли; на обочинах рядами

выстроились лотки с местными сувенирами; повсюду сновали тележки с коко-

совыми орехами; а вместо привычных глазу  аккуратно  подстриженных  лон-

донских деревьев высились грациозные пальмы.

   Женщины Дьюпонта вовсе не походили  на  провинциалок:  одевались  они

изысканно, и наряды многих вызвали бы восторг на улицах Лондона или  Па-

рижа. Хотя чтобы считаться хорошо одетым в этом городе, нужно было  обя-

зательно украсить себя изображением лика Дамбалы.

   Даже при свете дня бог вуду выглядел не  слишком  привлекательно.  Он

определенно не относился к типам, ведущим здоровый образ жизни.

   Склонившись над лотком с безделушками и диковинными сувенирами, чтобы

выбрать подарок для какой-нибудь лондонской девицы - любой из  тех,  кто

не забудет его имени ко времени, когда он вернется, -  Бифф  разглядывал

разложенные в ряд медальоны. Внезапно знакомая физиономия Дамбалы серди-

то глянула на него. Отлично! Ему не найти ничего,  более  типичного  для

этого острова. Два или три из них вполне годились. Бифф протянул руку за

безделушками.

   Темная ладонь, опередив его, прикрыла медальоны, как будто от солнца.

   Бифф поднял глаза. Владелец сувениров, старик туземец  с  морщинистым

лицом и торчащими изо рта двумя желтоватыми зубами, отрицательно покачал

головой:

   - Это не для вас, сэр.

   - Послушай, - терпеливо произнес Бифф. - Мне всего-навсего нужен  су-

венир. Ведь ты здесь для того и стоишь, чтобы делать туристов счастливы-

ми, навязывая им всякую дрянь в память о Дьюпонте, не так ли?

   - Нет, сэр. Я здесь не для этого.

   - Но весь этот хлам...

   - Знак Дамбалы, - перебил старик, понизив голос, -  продается  только

верующим. Вы бы не захотели, чтобы священные реликвии вашей религии оск-

вернялись иностранцами, правда ведь, сэр?

   Довод был не лишен смысла. Бифф усмехнулся. Старик осмелился ответить

осторожной улыбкой - Бифф умел располагать к себе людей.

   - Я понял. Не хотел задеть чьих-либо чувств - так сказать,  наступить

на любимую мозоль.

   - На мозоль?..

   - Ладно, оставим это.

   Он отправился дальше. Искренность старика вызвала у него понимание  и

симпатию, но все же суета вокруг Дамбалы начинала слегка раздражать. Для

такого маленького, городка это было чересчур. Биффу уже казалось, что  у

него начались галлюцинации: злобная физиономия, запечатленная в  дереве,

меди, золоте, бросала сердитые взгляды из-под оконных карнизов, косилась

с девичьих запястий и как будто бы даже выглядывала из пышных  пальмовых

крон.

   И по мере того, как день подходил к концу, это впечатление все усили-

валось. Когда пьянящая тьма, полная невнятных  обещаний,  опустилась  на

город, оркестр как раз рассаживался на сцене "Фламинго". Чем больше сгу-

щались сумерки, тем сильнее Биффа разбирало любопытство.

   К началу выступления неожиданно пришел Сэмми. Завтра  он  должен  был

возвращаться в Англию, но решил помочь новым знакомым и самолично предс-

тавить их публике. Когда он поднялся на эстраду, разговоры за  столиками

смолкли. Бархатистый голос Сэмми создал нужный настрой в зале и у  музы-

кантов.

   Бифф, волнуясь, постукивал ногой... потом  его  труба  взмыла  вверх,

отбрасывая светлые блики, - и больше уже ничего не существовало.

   Публика сразу же высыпала на танцевальную площадку. Через десять  ми-

нут Бифф уже знал, что все довольны. Это понимаешь сразу. А потом  расс-

лабляешься, отдаешься ритму и играешь все лучше и лучше, и с каждой  ми-

нутой зал все больше влюбляется в тебя, и ты это чувствуешь, и, вдохнов-

ляясь все сильнее, играешь уже почти гениально... и так без конца...

   Во время перерыва, с наслаждением потягивая коктейль из высокого ста-

кана, в котором приятно позвякивали кубики льда, Бифф вдруг услышал, как

кто-то позади него негромко напевает. Мелодия была странной  и  неулови-

мой, влекущей и ускользающей одновременно.

   Бифф обернулся. Одна из продающих сигареты девушек - не вчерашняя,  а

другая: жаркая, как полуденное солнце, и смуглая, как закатные  тени  на

мостовой, - задумчиво выводила изменчивый мотив, погрузившись в какие-то

свои  смутные  грезы.  Совершенно  машинально  Бифф  начал  прищелкивать

пальцами в такт ее пению.

   В ту же секунду девушка очнулась. Она вздрогнула, и в  темных  глазах

ее мелькнул страх.

   - Продолжай! - подбодрил ее Бифф. - Отличная мелодия. Что-то местное?

   Она испуганно попятилась.

   - Эй, куда ты? - запротестовал он. - Не убегай!

   - О, пожалуйста, прошу вас... - Это был не более чем шепот -  умоляю-

щий, виноватый - шепот, готовый сорваться  в  истерический  всхлип.  Она

метнулась к столикам, едва ли не навязывая  свой  товар  посетителям,  -

будто пыталась загладить какую-то вину.

   Бифф устало пожал плечами: отличные ребята на  этом  острове,  только

все малость тронутые. Ну и ладно, невелика потеря: ему всегда  нравились

всякие архаичные мелодии, но только если они не древнее  нью-орлеанского

джаза - все более раннее, как правило, выводило его из равновесия.

   Они продолжали играть. Время летело незаметно. Но вскоре  Бифф  заме-

тил, что напряженность в зале нарастает: смех звучал все  пронзительнее,

голоса сливались в назойливый гул. Куда бы он ни глянул  -  отовсюду  на

него взирал ужасный лик: с браслетов, колец, ожерелий и медальонов.

   Когда вечер закончился и толпа хлынула к выходу, а оркестранты приня-

лись складывать инструменты, Бифф остановил администратора клуба,  торо-

пившуюся в контору, чтобы сдать выручку за вечер. Это была стройная  де-

вушка, скорее миловидная, нежели красивая. Она  получила  образование  в

Париже и свободно говорила на четырех языках. Уж ее-то трудно было  наз-

вать суеверной туземкой. Бифф уже успел убедиться  в  ее  деловитости  и

добросовестном отношении к своим обязанностям: она лично удостоверилась,

достаточно ли удобно их разместили в отеле, посидела у них на  репетиции

и исчерпывающе объяснила все, что требовалось знать  по  поводу  местных

денег, обычаев, пищи, выпивки и языка.

   - Детка, я хотела бы спросить одну вещь...

   - Да, мистер Бейли? - Она выглядела внимательной  и  приветливой.  Ей

нравилось быть полезной.

   - Нынче вечером я услышал обрывок мелодии. Очень занятной. Вы не мог-

ли бы ее опознать?

   Он начал напевать. В первую секунду она слушала его с вежливой  улыб-

кой, в следующее мгновение приветливое выражение исчезло с ее лица:  она

узнала мотив. Бифф видел, что она изо всех сил старается выглядеть  рав-

нодушной и оставаться на месте. Ей хотелось убежать.

   - Ну? - спросил он, закончив.

   - Я не знаю.

   - Вы уверены? Послушайте, тут творится что-то весьма странное...

   Она не дала ему договорить: молча покачала головой и повернулась, со-

бираясь уйти. И неожиданно для самого себя  Бифф  сердито  выкрикнул  ей

вслед:

   - Ну, давайте же, выкладывайте! Где это все происходит? Оставьте  все

эти тайны для туристов - я обойдусь без них. Только приведите меня  туда

и позвольте посмотреть.

   Девушка даже не обернулась.

   Возникший откуда-то сбоку Сэмми Койн укоризненно покачал головой:

   - Послушай, парень, разве я не советовал держаться от всего этого по-

дальше? Не лез бы ты в это дело, подружески говорю.

   Бифф досадливо щелкнул замочками  футляра  для  трубы.  Если  сегодня

ночью он вновь услышит отдаленный бой барабанов, никто не удержит его  в

гостиничном номере. Раз они не хотят показать ему, где веселятся, он сам

найдет дорогу. Интуиция еще не подводила его ни разу.

   Рокот барабанов мягко просочился в его сон. Бифф заворочался - и звук

усилился, запульсировал, как будто в недрах  отеля  заработала,  набирая

обороты, динамомашина. Но окончательно разбудила Биффа внезапная тишина,

наступившая в следующее мгновение. Он приподнялся и, сощурившись, всмот-

релся в темноту. Неожиданно показавшаяся  луна  залила  комнату  бледным

сиянием, и, как по сигналу, снова забили барабаны, на этот раз - тревож-

но и призывно.

   Вскочив с постели, Бифф бросился к окну. Барабаны  звучали  оглушающе

громко, и он был уверен, что сможет определить нужное направление. Рокот

доносился из-за плотной стены деревьев, откуда-то неподалеку. Призрачный

туман, подымавшийся из чрева ночи, загадочно мерцал в лунном свете.

   Быстро одевшись, Бифф сбежал вниз. В гостинице было тихо... Или  пус-

то. На секунду ему почудилось, что во всем  здании  людей,  кроме  него,

нет. Он опоздал. Все ушли, влекомые властным  грохотом  барабанов...  Но

уже в следующее мгновение до Биффа донесся храп Ленни  и  чье-то  сонное

бормотание.

   Снаружи барабанный бой сделался еще более отчетливым и манящим.  Выб-

рать нужное направление не составило труда. Когда  перед  Биффом  темной

стеной встали деревья, он почти не замедлил шага и вскоре  наткнулся  на

хорошо протоптанную тропу, вьющуюся меж высоких стволов.

   Бесшумно пробираясь сквозь кусты, опутанные гибкими, тускло поблески-

вающими в лунном свете лианами, Бифф уверенно двигался вперед. В воздухе

стояла влажная духота, пропитанная тяжелыми пряными ароматами,  холодное

сияние сочилось сквозь пышные кроны деревьев.

   Вскоре перед глазами забрезжило багровое зарево. Пройдя поближе, Бифф

различил за деревьями языки пламени и через минуту оказался на краю  по-

ляны.

   В центре пылал костер. Искры, потрескивая, взвивались вверх  и  теря-

лись меж низко склоненных ветвей. От грохота  барабанов  дрожала  земля.

Вокруг костра в ритуальном танце двигались,  мерно  покачиваясь,  темные

силуэты. Время от времени над глухим топотом босых ступней и четким  ба-

рабанным  ритмом  вздымались  колеблющиеся  голоса,  сливаясь  в   мучи-

тельно-страстный мотив, и вновь стихали, как будто угасая.

   Внезапно в центре круга, в опасной близости к огню, возникла  массив-

ная фигура в огромной маске. Багряные отблески озарили дьявольские  чер-

ты. Танцующие замерли, будто окаменев.  Барабаны  завибрировали.  Воздев

руки к небу, негр в маске гортанно выкрикнул несколько слов на  непонят-

ном Биффу языке. Резкие, отрывистые, они могли означать  приказы...  или

проклятия... Как по мановению руки, люди вокруг костра закружились в не-

истовом танце, все больше отдаваясь бешеному ритму, впадая в экстаз...

   Спрятавшись за кустами, Бифф наблюдал за происходящим.  Ритм  начинал

оказывать  воздействие  и  на  него.  Охваченный  странным,   жутковатым

чувством, он пытался запомнить ускользающую мелодию и незаметно для себя

все громче прищелкивал пальцами в такт и подпевал. Он  уже  представлял,

как ведет основную тему труба, как саксофон подтягивает  вторую  партию,

потом пассаж в унисон - и все это под жесткий аккомпанемент ударных.

   Лицо Биффа блестело от пота. Даже здесь, на краю поляны, он изнемогал

от жары и исступления. Страшно подумать, каково тем, кто танцует у кост-

ра, хотя излишка одежды на них явно не наблюдалось.

   Порывшись в карманах, Бифф вытащил записную книжку. Он  всегда  носил

ее с собой - на случай, если неожиданно нахлынет вдохновение. Бифф нащу-

пал огрызок карандаша и, повернув страницу к неверному, мерцающему  све-

ту, нацарапал нотные линейки. Секунду помедлил - и принялся быстро запи-

сывать звучащую в ушах мелодию.

   Он уже успел набросать первые восемь тактов и обозначить лихорадочный

рваный ритм аккомпанемента, когда на страницу легла громадная черная ру-

ка.

   Дико завопив, Бифф уселся прямо на куст.

   Над ним, смутно вырисовываясь на фоне пылающего костра, высился  тем-

ный гигант с размалеванным лицом. Толстые слои краски запечатлели на нем

весьма недружелюбное выражение. Чуть пониже этой живописи находился  рот

- вероятно, в другой ситуации способный улыбаться и вести приятные бесе-

ды, но сейчас пухлые губы складывались в недобрую усмешку.

   Цепляясь за куст, холодея под пристальным  взглядом,  Бифф  осторожно

приподнялся и изобразил робкую улыбку. Дотронулся до  лба  (ему  недавно

сказали, что этим жестом туземцы выражают  почтение)  -  и  стремительно

рванулся к тропинке, которая привела его сюда.

   К нему метнулись две темные фигуры. Чьи-то руки схватили его под лок-

ти и приподняли над землей. Потом быстро вынесли на поляну.

   На одно страшное мгновение ему показалось,  что  сейчас  его  швырнут

прямо в огонь, но хватка ослабла - и вот он уже лежал на  земле,  у  ног

человека в безобразной маске.

   Музыка прекратилась. Над поляной повисла тишина.

   Подобрав под себя ноги, чтобы удобнее было оттолкнуться, когда придет

время смываться, Бифф прикидывал, в какую сторону лучше бежать. Но, под-

няв глаза, увидел лица обступивших его туземцев и сообразил, что  далеко

не уйдет.

   Шаман шагнул к Биффу и поднял маску. Черт! Лицо под ней оказалось еще

безобразнее!

   - Кто ты?! - разразился угрожающий рев.

   - Ну... э... - внезапно охрипшим голосом начал Бифф, - меня  зовут...

- Он сглотнул и неожиданно громко выкрикнул:  -  Бифф  Бейли!  Да,  черт

возьми, именно так. Бифф Бейли. Нас, кажется, не представили? Вы...

   - Я - Врим.

   - Звучит многообещающе. Но не стану вас задерживать. - Биффа понесло.

- Собственно говоря, я, должно быть...

   - Что ЭТО? - Врим поднял с земли записную книжку с каракулями  нотной

записи.

   - Я тут случайно услышал замечательный мотив, который вы так  здорово

исполняли, и... ну... - голос Биффа упал до виноватого шепота, -  в  об-

щем, записал его...

   Последняя фраза, казалось, гулким эхом прокатилась по поляне.

   - Ты записал священную музыку великого  бога  Дамбалы?  -  неожиданно

визгливо заорал Врим. Подняв книжку над головой, он швырнул ее в костер.

Разлетелись искры, пламя взметнулось и принялось жадно пожирать трепещу-

щие страницы.

   - О нет! - простонал Бифф. - У этой мелодии  могло  быть  будущее!  -

Мысль о том, что он терял, настолько занимала его в этот момент, что  он

пропустил мимо ушей гневное рычание Врима. - Из этого вышел бы  знамени-

тый хит! Миллионы дисков! Послушай, если это написал ты,  я  поделюсь  с

тобой половиной дохода.

   Во взгляде, который метнул на Биффа шаман вуду, читалось явное  жела-

ние бросить его в огонь следом за книжкой.

   - Это принадлежит, - свирепо процедил он, - нашему богу Дамбале.  Эту

мелодию знают только посвященные - и так было всегда, на протяжении  ве-

ков.

   - Веков? - переспросил Бифф. - Тогда об авторском праве речь не идет.

Во всяком случае, я спокойно могу присвоить ее. Это, видите ли,  называ-

ется достоянием общественности, и...

   Слова застряли у него в горле, потому что Врим схватил его за  шею  и

рывком притянул к себе.

   - Осторожнее, ты помнешь мой костюм, -  выдохнул  Бифф.  Находя,  так

сказать, в себе силы смеяться в лицо  опасности.  Демонстрируя  истинную

британскую выдержку. Как в американском боевике.

   - Слушай меня внимательно, - медленно произнес Врим. Его лицо  теперь

находилось всего в нескольких дюймах.  Биффа  обдало  горячим  дыханием,

настолько зловонным, что невозможно и вообразить. - Бог Дамбала  ревнив.

Если ты украдешь у него эту музыку, он отомстит. Куда бы ты ни спрятался

- он найдет и отомстит. Не смей воровать у бога Дамбалы! - Хватка ослаб-

ла, и Врим оттолкнул Биффа. - Теперь - иди!

   Танцоры расступились - не из вежливости, а как будто боялись  осквер-

нить себя случайным прикосновением к чужаку.

   - Спокойной ночи всем! - Бифф постарался,  чтобы  это  прозвучало  по

возможности бодрее. И заспешил по тропинке, ведущей назад в отель.

 

   Бифф Бейли был профессионалом. Он знал, что с желаниями публики  сле-

дует считаться, и никогда не экспериментировал с атональной музыкой  пе-

ред аудиторией почитателей ритм-энд-блюза. Для него не  составило  труда

понять, что работа в Дьюпонте завершится раньше срока, если он  оскорбит

верховное божество местного культа, - поэтому о впечатлениях той  жуткой

ночи в лесу Бифф предпочел на время забыть.

   Но лишь на время. Однажды он уедет с острова,  вернется  в  привычную

обстановку - и уж там воспользуется тем, что услышал.  Такому  материалу

нельзя позволить пропасть. В конце концов, Лондон достаточно  далеко  от

Паити. Звук не сможет перенестись через океан.

   А из этой мелодии вуду можно было попытаться создать целое шоу.

   Утрата записной книжки, вопреки опасениям, не стала серьезной пробле-

мой. Даже удивительно, как четко мотив и рваный ритм барабанов  запечат-

лелись у Биффа в голове. Когда контракт закончился и,  загорелые,  весе-

лые, отпускающие шуточки о лондонской погоде,  они  летели  домой,  Бифф

попробовал набросать первые несколько тактов и обнаружил, что получается

неплохо.

   Очень даже неплохо. Если не считать того, что рука  отказывалась  его

слушаться. По мере того, как Бифф записывал фразу  за  фразой,  холодная

боль все чаще пронизывала пальцы - как будто сковывая параличом.  Но  он

не собирался позволять своему подсознанию сбивать его с толку  подобными

дешевыми трюками. Закончив партитуру, Бифф принялся  за  инструментовку.

Когда его оркестр вновь появится в Лондоне, он сумеет удивить всех.  По-

разить кое-чем совершенно сенсационным, до сих пор никому в этом  городе

не известным.

   К радости Биффа, Уолли Шайн пригласил Сэмми Койна выступать с их  ор-

кестром. Первый же вечер обещал горячий прием. Клуб был переполнен, Сэм-

ми пребывал в отличной форме и рвался на сцену.  Бифф  решил  опробовать

новый номер сегодня же.

   Чем он рисковал? Во всяком случае, здесь не было и намека на медальон

или ожерелье вуду. Девушки в зале - обычные лондонские девушки, чуть на-

рочито веселые, немного бледненькие и чахлые - демонстрировали  открытые

спины, вовсе не такие смуглые, к каким он привык за последние  несколько

недель, и с милой серьезностью болтали о  начавшемся  сезоне,  о  душеч-

ке-Каролине, о новом фасоне вечерних платьев и прочем  в  том  же  духе.

Никто не озирался, беспокойно отыскивая взглядом недремлющее око Дамбалы

или его жрецов.

   Сэмми, казалось, чувствовал себя здесь даже привычнее, чем  во  "Фла-

минго". Когда он спел виртуознейшую импровизацию  в  невероятном  темпе,

зал рухнул, покоренный. Некоторые даже зааплодировали.

   - А теперь, - момент наконец настал, - мы приготовили для  вас  сюрп-

риз. - Владелец клуба, любивший самолично объявлять номера, чтобы  сэко-

номить деньги на конферансье, а также быть уверенным, что все  выступаю-

щие вовремя окажутся на своих местах, доверительно припал к микрофону. -

Во время своего недавнего путешествия в Вест-Индию  Бифф  Бейли  услышал

древний напев вуду. Сделав аранжировку, он собирается  сегодня  предста-

вить его на ваш суд. Как он раздобыл его? О, это целая история...

   Сэмми Койн придвинулся к Биффу вплотную:

   - Ты на самом деле собираешься сделать это, парень?

   - Почему бы нет?

   - Я скажу тебе почему: тебе выпустят кишки.

   - Спасибо, - безмятежно улыбнулся Бифф.

   - И еще до конца вечера, - продолжал Сэмми, - мы увидим, как они  бу-

дут валяться разбросанными по всему этому залу.

   Бифф нервно сглотнул и выдавил бодрый смешок.

   - Впрочем, не переживай, - успокоил его Сэмми. - Мой дядя -  владелец

похоронного бюро. Так и быть, для тебя я куплю у него гроб со скидкой.

   - С такими друзьями, как ты, - произнес Бифф, - мне не нужны враги.

   - И вот, - закончив рассказ, владелец клуба восторженно  повысил  го-

лос, - Бифф Бейли и... вуду!

   Свет пригасили, и Бифф шагнул на край сцены. В зале стало совсем тем-

но, лишь блестящий вращающийся шар под самым потолком отбрасывал  жутко-

ватые блики. Цветные пятна метались по стенам, танцевали  на  скатертях.

Багровый отблеск ложился на раструб саксофона.

   Бифф прижал трубу к губам.

   Начали бить барабаны. Это был незнакомый и  чужой  ритм,  послание  с

другой части света. Ему следовало звучать не в этом прокуренном лондонс-

ком клубе, а под бездонным тропическим небом, где тела танцующих  темнее

ночных теней, а босые ноги мягко притопывают в такт. Этот  странный  зов

заставил многих людей за столиками  тревожно  вздрогнуть.  Некоторые  же

засмеялись в необъяснимом возбуждении и высыпали на танцевальную площад-

ку.

   Закрыв глаза, Бифф вывел первые ноты. Подхватив мелодию, оркестр  по-

вел ее вслед за  трубой  сквозь  пульсирующий  рокот  ударных.  Какая-то

властная сила начала овладевать Биффом: казалось,  труба  теперь  звучит

сама по себе, послушная не ему, а чьей-то чужой воле. Ветер другого мира

овевал его лоб. Тропические ароматы, принесенные с Паити, наполнили зал.

И еще один запах внезапно ворвался под своды клуба - невыносимое  злово-

ние, как будто от разложившегося трупа.

   Бифф открыл глаза.

   Волосы девушки, стоящей прямо перед ним, были спутаны и  взлохмачены.

Должно быть, вентиляторы работали слишком сильно.

   Рядом со сценой танцор отбрасывал темные пряди со лба своей  партнер-

ши. В зале нарастал непонятный ропот.

   Двери клуба заходили ходуном, раскачиваясь во все убыстрявшемся  тем-

пе. Края скатертей вздымались и хлопали, как будто огромные птицы  взма-

хивали крыльями.

   Бифф обернулся к оркестрантам. Те  сосредоточенно  хмурились.  Нотные

листы внезапно поднялись с пюпитров, закружились, как  в  водовороте,  и

понеслись через зал. Ветер набирал силу. Теперь это был  уже  не  легкий

бриз - он завывал ураганом, сбивая с  ног  визжащих  девиц.  Опрокидывая

столы и стулья, люди в панике бросились к выходу.

   Это был смерч разрушительной силы: испуганная толпа натыкалась на ме-

бель, ломая ее, люди падали, вскакивали и неуклюже пробирались к дверям,

чтобы перевести дух в спокойствии вечерней улицы.

   В нарастающем вое ветра и панических криках барабанный бой почти  по-

терялся. Но Бифф упорно продолжал играть, пока не почувствовал, что  ор-

кестр у него за спиной уже давно молчит. От оглушительного шума он почти

перестал слышать и себя. Вцепившись в  трубу,  Бифф  безуспешно  пытался

заслонить лицо от безжалостного дыхания ветра.

   Потом погас свет.

   Когда он опять зажегся, было уже тихо. Гарри, хозяин клуба,  печально

бродил по залу, скорбно перешагивая через груды осколков - все, что  ос-

талось от прекрасного фаянса и звонких бокалов.

   - Посмотрите, вы только посмотрите на это! - причитал он. - Мой клуб!

Я вложил в него столько сил, а теперь - гляньте!

   - Вы ведь застрахованы, не так ли? - сухо спросил  Сэмми.  Его  голос

гулко прозвучал в пустоте зала.

   Гарри уставился на него. В его взгляде появилось понимание.

   - Да, - медленно произнес он. - Да, верно. - Он еще раз оглядел свал-

ку поломанной мебели и покосившиеся светильники на стенах. При виде  ог-

ромной дыры в ковре на полу, он, вместо  того  чтобы  содрогнуться,  до-

вольно улыбнулся.

   - Я смогу заменить портьеры... и обои... - И Гарри вновь принялся ос-

матривать зал, теперь уже строя радужные планы и укоризненно качая голо-

вой лишь в том случае, когда обнаруживал что-нибудь уцелевшее.

   - Доигрался, - произнес Сэмми обвинительным тоном. Теперь они с  Биф-

фом остались вдвоем посреди всей этой разрухи, и,  понаблюдав  несколько

минут, как Бифф собирает разбросанные по залу нотные листы, Сэмми  спро-

сил:

   - Что это ты делаешь?

   Бифф внимательно изучал фортепианную партию. Еще во время выступления

он почувствовал: что-то не так. Тут нужен отчетливый контрапункт  вместо

мощных аккордов.

   - Кое-что придется подправить, - задумчиво сказал он. - Я возьму  это

домой и немного поработаю.

   - Возьмешь домой! - Сэмми в отчаянии возвел глаза к потолку. -  После

того, что случилось?

   - А что случилось?

   - Кто, по-твоему, наслал этот ветер - дядя  Сэм?  Это  вуду,  парень.

Дамбала! На твоем месте я бы сжег всю эту музыку... Да побыстрее!

   Бифф оглядел царивший повсюду разгром.  Клуб  действительно  выглядел

как после побоища. Возможно, Сэмми не так уж неправ. Нет,  чепуха!  Бифф

прогнал мысль. Он не суеверный болван и ни за что не поверит, что Дамба-

ла способен дотянуться до него через океан и потребовать к  ответу.  Ос-

тавьте подобный вздор туземцам!

   Но ведь что-то случилось. Что-то вроде смерча или урагана. Нет,  ско-

рее всего - какие-нибудь неполадки в кондиционере.  Современная  техника

бывает столь же опасной, как языческие идолы.

   Музыка все еще пульсировала у него в мозгу. И он хотел довести ее  до

совершенства.

   Решительно побросав нотные листы в кейс, Бифф  собрался  уходить.  Он

дружески похлопал Сэмми по плечу.

   - Увидимся завтра вечером.

   - Ты думаешь, к завтрашнему вечеру здесь наведут порядок?

   Пожалуй, в его замечании имелась доля истины, но Биффа это не  беспо-

коило. Через пару дней он исправит погрешности в аранжировке. А может, и

добавит кое-что. От идеи создать большое красочное шоу он еще не отка-

   Направляясь к двери, Бифф слышал, как Сэмми одним пальцем выстукивает

на пианино какой-то  мотивчик.  Подозрительно  напоминающий  рокенрольнй

марш.

   - Пока! - крикнул Бифф через зал.

   - Моему дядюшке прибавится работы! - откликнулся Сэмми, и голова  его

скорбно склонилась над клавишами.

   Бифф шагнул в ночь.

 

   После гнетущей духоты клуба воздух на "лице казался особенно свежим и

прохладным.  Вокруг  было  пустынно.  Посетители  к  этому  часу  успели

разъехаться. Кто-то, наверное, отправился в другое заведение, гдй пе бу-

шевали свирепые ветры. Другие вернулись домой, кленя на чем свет стоит и

Гарри, и его клуб, и те новомодные штучки, которые нынче приходится сно-

сить.

   Бифф медленно шел по переулку. Днем, идя на репетицию, он видел здесь

множество людей, спешащих за покупками или возвращающихся домой  с  про-

дуктами и выпивкой. Теперь не было ни души. Где-то  неподалеку  проехала

машина, но звук мотора растаял  так  быстро,  как  будто  его  поглотили

джунгли Паити.

   На углу сияла витрина модного магазина. Яркие цвета вернули  Биффа  к

действительности и немного успокоили.

   Не то чтобы Бифф Бейли волновался. Ему не раз  приходилось  проходить

по таким улочкам в ранние утренние часы. Он был одним из тех, кто  ведет

ночной образ жизни, кому милее неоновые огни и свет уличных  фонарей,  а

не сияние солнца.

   Бифф собрался как ни в чем не бывало просвистеть бодренький мотивчик,

но не успел вывести первую ноту, как ощутил легкое дуновение в спину.

   Снова поднимался ветер.

   Пожалуй, внезапный ураган,  обрушившийся  на  город,  мог  бы  как-то

объяснить кавардак в клубе. Даже в Лондоне бывают такие капризы погоды.

   Но это был не ураган - мягкий ветерок усиливался постепенно,  хотя  и

неуклонно.

   Бифф оглянулся. Сзади никого не было. А ветер тут же стих.

   Бифф вздрогнул и поднял воротник пальто.  Завернув  за  угол  он  по-

чувствовал некоторое облегчение. По крайней мере, тут, хотя  и  довольно

тусклое горели огни витрин.

   Внезапно передним выросла высокая фигура. Неверный неоновый свет оза-

рил лицо. Лицо негра. Бифф в испуге отшатнулся.

   - Огонька не найдется?

   Вынув из кармана коробок. Бифф дрожащими пальцами попытался  чиркнуть

спичкой. Сломав ее, он протя нул незнакомцу всю коробку:

   - Вот - оставьте себе, - и не оглядываясь заспешил вниз по улице. Ве-

тер не отставал. Дышал ему в затылок,  как  преследующий  добычу  хищный

зверь.

   Бифф пустился бежать. Со стены на него внезапно уставился жуткий лик:

полуоторванная афиша фильма ужасов хлопала на ветру. Под ноги подвернул-

ся выпавший из мостовой булыжник - Бифф споткнулся и едва не упал. Через

дорогу с визгом метнулась черная кошка. Впопыхах он свернул  не  туда  и

теперь наткнулся на какие-то вонючие мусорные баки. Здесь он уронил кейс

и долго шарил впотьмах, пытаясь его отыскать.

   Паническое бегство вдруг привело его на широкую улицу,  залитую  при-

вычным ярким светом. Возле Биффа притормозил шикарный лимузин:

   - Как проехать на Пикадилли, приятель?

   - Т-т-туда!

   Бифф неопределенно махнул рукой и вновь бросился бежать.

   В ушах его выл ветер. Он подталкивал в спину, дул в лицо, и Бифф, вы-

биваясь из сил, бежал и бежал, не останавливаясь, пока дверь его кварти-

ры не захлопнулась за ним. Ветер тут же прекратился.

   Тяжело дыша, Бифф стоял, прислонившись к двери. Потом, когда  убедил-

ся, что больше ему ничего не грозит, повернул ключ в замке и огляделся.

   Стояла мертвая тишина.

   И тут раздался слабый вздох. Биффу показалось, что кто-то прячется  в

дальнем углу комнаты. Вздох повторился, но уже громче, отчетливее, потом

еще и еще, по степенно становясь настоящим ветром. Затрепетали  занавес-

ки. Бифф бросился к окну и закрыл его. Ветер тут же утих.

   Снова в квартире воцарилась тишина.

   Бифф облизнул пересохшие губы. Неплохо бы промочить горло  чем-нибудь

покрепче. Но сначала - зажечь свет.

   Он подошел к столу, включил лампу и высыпал на  полированную  поверх-

ность белые листы из кейса. Мягкий свет упал на испещренные черными  за-

корючками нот страницы, озаряя знакомую комнату...

   И огромное, перекошенное лицо Дамбалы, нависающее сверху.

   Бифф завопил.

   Лицо - то самое, с медальонов, колец и ожерелий, с  ритуальной  маски

вуду - склонилось над ним. Лицо из ночных кошмаров - оно было  здесь,  в

его комнате, и оно было реальностью.

   Пальцы Биффа беспомощно заскребли по столу. Он схватил попавшиеся под

руку листы нотной бумаги и начал в отчаянии размахивать ими, пятясь  на-

зад. Лицо надвинулось, и он в испуге метнул в него одну из страниц. Губы

Дамбалы угрожающе искривились. Глаза  горели  дикой  ненавистью.  Жуткая

маска затмила для Биффа весь мир.

   В горло его вонзились когтистые лапы. Заслонившись руками,  он  попы-

тался сопротивляться, но ни один смертный не смог бы противостоять этому

безжалостному порождению мрачной преисподней.

   Комнату потряс торжествующий рев. Ноты выпали у  Биффа  из  стиснутых

рук. Он ждал удара, который лишит его жизни. Его обдало зловонным  дыха-

нием, потом рев умолк. В смертельном страхе скрючившись на полу посреди-

не комнаты, Бифф наконец отважился открыть глаза.

   Закрытая дверь почему-то стала прозрачной. Массивная  фигура  Дамбалы

удалялась по некоему коридору в пространстве, не доступном обычно взорам

непосвященных. Она все уменьшалась  и  уменьшалась,  пока  наконец  лицо

грозного бога не стало размером с лик на медальоне  -  отвратительный  и

незабываемый. И ветер умчался прочь за своим господином.

   Но с ужасающей отчетливостью Бифф понял, что Дамбала  отныне  никогда

не покинет его. Отныне это лицо всегда будет стоять у него перед глазами

- наяву и во сне.

   Предметы вокруг потеряли четкие очертания, и Бифф провалился в глубо-

кий обморок.

 

                                Глава 7

 

   - Впредь мне наука: буду знать, как воровать мелодии!

   Дерзкий, самоуверенный тон музыканта привел Фрэкклина Марша в ярость.

Эти "любимцы публики" все одинаковы: их манеры вполне соответствуют  ис-

порченным вкусам их поклонников. Все  они  шарлатаны,  как  этот  доктор

Шрек.

   У них с этим Бейли много общего: оба они дурачат аудиторию. Но, похо-

же, сейчас командует Шрек..

   Поверх газеты Фрэнклин видел, как Бейли щелчком отбросил карты и, бе-

зуспешно пытаясь выглядеть беспечным, со скрытым страхом спросил:

   - Ну и как мне выпутаться из этого?

   Происходящее становилось нелепым. Старый мошеник пускал пыль в глаза,

а эти простофили неуклонно попадались на его удочку. Марш с  отвращением

подумал, что трюк даже нельзя назвать ловким.

   Пожалуй, к искусному мистификатору можно  даже  испытывать  некоторое

уважение, хотя, конечно, обязанностью критика и человека с хорошим  вку-

сом является разоблачение подобных фокусов - там, где это  возможно.  Но

такая грубая работа - грех непростительный.

   Коварный Шрек смотрел на Бейли с пророческой грустью в глазах.  Потом

он медленно приподнял следующую карту и взглянул на нее.

   Фрэнклин уже заранее знал, что старик  сейчас  сделает.  Впечатляющая

уловка - но лишь для простаков, таких легковерных болванов, как его  по-

путчики. Шрек кивнет и засунет карту в колоду, а все вокруг  проникнутся

благоговейным страхом. Если так пойдет дальше, скоро они в  руках  этого

"доктора" сделаются мягкими, как воск.

   Вот... ну конечно! Как Фрэнклин и предполагал: старик  убирал  карту,

не показав ее остальным.

   Но на этот раз его остановили. Рука Джима Даусона легла  на  запястье

Шрека:

   - Покажите карту!

   - Я не думаю...

   - Покажите!

   И Даусон силой заставил доктора повернуть руку.

   Эта была - в то же мгновение Фрэнклин узнал ее  -  тринадцатая  карта

колоды Таро - Безжалостный Жнец... Смерть.

   Надувательство продолжалось. И все же Фрэнклин с трудом подавил  неп-

роизвольную дрожь. Он заметил испуг на лицах остальных, но сердито  отб-

росил свои собственные страхи. Слишком топорно, чтобы быть правдой.

   - И наши? - выдавил похолодевший Даусон, показывая на себя и  Роджер-

са. - То же самое?

   Шрек печально кивнул:

   - То же самое.

   - Что же это значит?

   - Я скажу вам, что это значит. - Фрэнклин больше не мог сдерживаться.

- Абсолютно ничего!

   - Что придает вам такую уверенность? - спокойно спросил Шрек.

   - Чтобы колода карт предсказывала будущее? - Кусочки картона,  испач-

канные кричащими красками, грубо намалеванные картинки - неужели все они

не понимают, как абсурдно подобное предположение?  Даже  с  эстетической

точки зрения карты не представляли из себя  абсолютно  ничего.  И  чтобы

столь важные приговоры диктовались такими дешевыми поделками?

   - Вздор! - решительно произнес Фрэнклин. - Все это вздор!

   Склонив голову набок, Шрек, чем-то напоминающий дряхлую птицу,  свер-

лил критика взглядом.

   - Тогда почему, - шепот доктора был резким и пронзительным, -  почему

вы боитесь попробовать?

   - Боюсь? Вовсе нет! Но я принципиально отказываось участвовать в  ва-

шей глупой игре!

   Внезапно Фрэнклин понял, что так думают все его попутчики.  Эти  едва

заметные снисходительные усмешки, которыми оли обменялись, могли значить

только одно: обвинение в трусости. А этого вынести он не мог. Он гордил-

ся своей  репутацией  бесстрашного  критика,  не  боящегося  разоблачать

фальшивые ценности, какое бы давление на него ни оказывали.

   - Что ж, - надменно процедил он, - перетасуйте свои карты и  предска-

жите мне... судьбу.

   Сложив газету, он не сводил глаз со Шрека. Если тот прибегнет  к  ка-

кой-нибудь уловке, он тут же это заметит.

   Старик протянул ему колоду. Фрэнклин трижды ударил по  ней  пальцами.

Шрек снова перетасовал карты и выложил четыре.

   На первой был человек, облеченный властью, - Император.

   На второй - Римский Папа, выносящий приговор.

   На третьей изображена обезьянка, танцующая на Колесе Фортуны.

   На четвертой - Весы, символ Правосудия.

   В ту же минуту, когда карты легли на чемоданчик, Фрэнклин понял,  что

нетрудно будет придумать с их помощью историю. Слишком просто  отвлечен-

ные символы укладываются в схемы, приложимые к любой  конкретной  жизни.

Другие, возможно, с готовностью выискивают параллели между реальными со-

бытиями и этими мерзкими картами. Но он не собирается заниматься  подоб-

ной чепухой, разве что ему захочется развлечься.

   В конце концов, он был довольно известным критиком  и,  по  существу,

именно этим занимался всю свою жизнь: выискивал символы в живописных ра-

ботах и толковал их. Почему бы не попробовать с картами? Ведь это просто

игра, позволяющая всего-навсего скоротать время в поезде.

   Просто игра... причудливая сказка,  навеянная  случайным  совпадением

карт.

 

                                Глава 8

 

   Фрэнклину Маршу потребовалось меньше десяти лет, чтобы  создать  себе

замечательную репутацию.  Конечно,  его  популярность  была  значительно

меньше, чем у известного телеведущего или какого-нибудь ничтожного коми-

ка из глупых кинокомедий, но такой он и не желал. Чтобы завоевать подоб-

ную славу, необходимо было забыть о хорошем вкусе и обо всех накопленных

знаниях, отказаться от эстетических критериев, без которых жизнь  сдела-

лась бы невыносимо топлой.

   Он не был популярен даже в собственном избранном кругу профессионалов

- потому что и в мире искусства находилось немало  шарлатанов,  стремив-

шихся к легкой славе и слишком часто добивавшихся ее, а подобные типы не

жаловали неподкупных критиков с честными суждениями.

   Кстати, возможно, именно по причине собственной неподкупности  Фрэнк-

лин никогда не был женат. Женщины обычно ждут, что их похвалят, и -  как

правило - за качества, которыми они не обладают. А это противоречило его

принципам. Он не желал говорить дурнушке, что она прекрасна, или дуре  -

что она исключительно умна. Наблюдая со стороны за любовными интрижками,

он способен был оценить тонкости таких игр, но  не  мог  позволить  себе

опуститься до столь пошлого занятия. Если бы  он  когда-нибудь  встретил

женщину, столь же бесстрашно-откровенную, как  и  он,  и  не  скрывающую

собственных недостатков, - возможно, Фрэнклин и согласился бы  разделить

с нею свою жизнь. Но - увы... Как бы там ни было, он жил один и  находил

это достаточно удобным.

   Ему вполне хватало небольшого числа друзей-единомышленников, не  счи-

тавших нужным скрывать, что именно он являлся центром их  тесного  сооб-

щества. Собираясь вместе, они анализировали процессы в искусстве,  выде-

ляли тенденции и разоблачали тех интеллектуалов, которых считали продаж-

ными. Фрэнклин бы членом престижного клуба, но предпочитал держаться по-

дальше от некоторых вульгарных его членов, зная, что всегда сумеет найти

поддержку у тех, кто разделяет его собственное отвращение к наглости но-

воиспеченных выскочек.

   Он ходил на те выставки, которые выбирал сам; общался  с  теми,  кого

выбирал сам; и писал то, что считал нужным, зная, что ни  один  редактор

не рискнет отвергнуть его статьи, Фрэнклин посещал все закрытые просмот-

ры и частенько обрушивался в печати на владельцев галерей, если  они  не

желали, чтобы он окидывал критическим взглядом выставленные у них карти-

ны. Выступая по радио и телевидению, он сумел создать себе репутацию че-

ловека, наиболее свободомыслящего и наиболее язвительного в оценке  сов-

ременной живописи.

   Художники заискивали перед ним - но безрезультатно. Тогда они начина-

ли нападать на него в прессе, а в ответ он  лишь  язвительно  смеялся  и

осыпал их ворохом колючих фраз, которые потом  повторялись  в  клубах  и

выставочных залах. Они пытались игнорировать его, делая вид, что  равно-

душны к его мнению - и все равно нервно бледнели в то утро, когда в  га-

зете должна была появиться его статья с обзором текущих выставок.

   Более всего Фрэнклин Марш не выносил претенциозности.  Он  не  тратил

времени на самоуверенных молодых людей, размазывающих краски по холсту с

дерзкой решительностью и нагло воображающих, что их юношеские  пережива-

ния представляют какую-то ценность для окружающего мира.  Страшно  поду-

мать, сколько расплодилось этих дилетантов, которым явно недостает обра-

зования и интеллекта.

   До того как сделаться критиком, Фрэнклин сам в течение нескольких лет

занимался живописью. Но никто не понимал того, что он  делал.  Никто  не

хотел выставлять или покупать его картин. И он заставил себя поверить  в

то, что современники не доросли до его утонченной живописи и что в  этом

извращенном мире ему не найдется места до тех пор, пока весь хлам не бу-

дет выметен и не возникнет новая критика. Общественное мнение было  лож-

ным - его следовало направить по верному пути. Фрэнклин Марш решил  сде-

латься неподкупным судией, выносящим окончательный приговор безобразному

и провозглашающим прекрасную истину о том, что есть подлинное искусство.

   Конечно же, у него были враги. Он бы перестал себя  уважать,  если  б

ему не удалось их нажить. Когда-нибудь потомки посмеются над этими  бол-

ванами. Но уже сегодня он мог заставить людей хохотать над ними. Кое-кто

из художников прямо-таки напрашивался на это, и Фрэнклин был сторонником

таких показательных расправ.

   Достаточно было, например, вспомнить о таком мошеннике, как Эрик Лэн-

дор.

   Лэндор не был самонадеянным юнцом - дело обстояло  значительно  хуже.

Достигнуть сорокапятилетнего возраста и все еще продолжать в прежнем ду-

хе, не обращая внимания на советы проницательных критиков,  -  такое  не

могло сойти ему с рук.

   Пару раз Лэндор делал публичные заявления  о  "завистливых  очерните-

лях", иного и не стоило ждать от человека, столь прискорбно вульгарного.

И хотя было очевидно, кто имеется в виду, Фрэнклина это  не  беспокоило:

подобные намеки не трогали его вовсе. Но сама мысль о  том,  что  Лэндор

продолжает заниматься все той же ужасающей мазней и иногда даже  продает

ее, приводила критика в ярость.

   Любой человек с хорошим вкусом на месте Фрэнклина тоже счел  бы  себя

обязанным защитить публику от столь откровенного мошенничества.

   Одним из методов могло быть замалчивание любых выставок, которые уст-

раивали бездари наподобие Лэндора. Но этого было недосгатачно.  Публика,

завлеченная в галереи и сбитая с толку множеством направлений  в  совре-

менной живописи, могла ошибочно принять работы Лэндора за подлинное  ис-

кусство. Этого нельзя было допустить. И Фрэнклин делал все,  что  в  его

силах и даже выше его сил, чтобы обнажить убожество подобной претенциоз-

ности. Он не мог позволить себе  расслабиться.  Долг  требовал  от  него

всегда быть начеку.

   Итак, он стоял - он хорошо запомнил тот вечер (или это был вечер, ко-

торый ему еще предстояло пережить?) - перед очередным громоздким  творе-

нием Лэндора, представлявшим из себя густые потеки масляной краски,  ко-

торые топорщились на холсте, подобно алым и черным канатам, и  беседовал

с пылким юношей, одним из его поклонников, опознавшим Фрэнклина  по  фо-

тографии на книжной обложке. Юноша восхищенно внимал каждому слову свое-

го кумира, и когда во время очередной тирады Фрэнклин негодующие  возвы-

сил голос, несколько посетителей галереи  подошли  поближе  и  обступили

его.

   - Что же мы видим здесь? - с пафосом воскликнул  Фрэнклин,  повернув-

шись к холсту. Он нагнулся и внимательно изучил наиболее яркие  цветовые

пятна. - Варварство! Воистину варварство!

   Раздались смешки. Ничто так не помогает увидеть вещи в истинном  све-

те, как их высмеивание.

   Где-то хлопнула дверь. Фрэнклин усмехнулся. Почти  наверняка  это  та

самая девица, которая торчит в галерее дни напролет,  натянуто  улыбаясь

новым посетителям и пытаясь всучить им убогие каталоги.  Теперь,  несом-

ненно, она побежала донести Лэндору, что Фрэнклин  Марш  здесь  и  опять

устраивает посмешище из выставки.

   На картину упала тень: остроносая женщина  наклонилась  чуть  вперед,

явно намереваясь сделать какое-то глупое замечание. На доморощенных кри-

тиков, как и на дилетантов-художников, Фрэнклин тоже  не  любил  тратить

времени и поспешно сказал:

   - Не заслоняйте свет, пожалуйста. Мне  бы  не  хотелось  отвлекаться,

чтобы потом никто не смог упрекнуть меня в поверхностности суждений и  в

том, что я не дал себе труда составить беспристрастное мнение.

   Группка уважительно  подалась  назад.  Подойдя  еще  ближе,  Фрэнклин

всмотрелся в картину, демонстративно переводя взгляд из одного ее угла в

другой.

   - Уже пора, - донесся до него робкий девичий голосок.

   - Даже после такого тщательного осмотра, - веско произнес Фрэнклин, -

я могу вынести только суровый приговор. Не сомневаюсь, что в этой работе

мистер Лэндор в глупости превзошел самого себя.

   В этот момент толпа расступилась, позволяя кому-то пройти. Не  оборя-

чираясь, Фрэнклин понял, что сейчас произойдет. И  застыл  в  осуждающей

позе. Подобно хорошему актеру, он знал, как следует выдерживать паузы.

   - Вам не нравится моя картина, мистер Марш?

   Неторопливо повернувшись, Фрэнклин увидел стоящего  перед  ним  Эрика

Лэвдора. Немалое удовольствие критику доставил едва заметный гнев,  тая-

щийся в этих глубоко посаженных глазах, - сдерживаемый, но все же гнев.

   - Великий художник собственной персоной, - насмешливо протянул он.

   - Меня удивляет регулярность, с которой вы  посещаете  мои  выставки,

хотя мои работы вас только раздражают.

   - Долг, дорогой мой мистер Лэндор, долг критика.  Моя  газета  платит

мне, чтобы я ходил на выставки, и я вынужден это делать,  независимо  от

того, гений художник или... шарлатан.

   - Вы чувствуете себя вправе судить?

   На секунду Фрэнклин остолбенеют, но тут же вновь  расслабился.  Итак,

Лэндор пытается задеть его. К несчастью, он не понимает, что имеет  дело

с профессионалом. Помолчав, Фрэнклин холодно сказал:

   - Не думаю, чтобы у кого-нибудь был повод усомниться в моей репутации

компетентного критика.

   - В таком случае, почему вы ни разу не посоветовали  мне,  как  изба-

виться от недостатков в моей работе?

   Фрэнклин взглянул на замершие в ожидании лица.  Что  ж,  он  отплатит

Лэндору той же монетой.

   - Единственный совет, который я могу вам дать, - бросьте это занятие.

   - Согласитесь, что, по меньшей мере, невежливо говорить такое челове-

ку, отдавшему живописи всю свою жизнь, - сухо произнес Лэндор. - И,  за-

метьте, добившемуся определенных успехов. Но я, пожалуй, последую вашему

совету, если вы убедите меня в том, что я - бездарь.

   "Эту возможность нельзя упускать!" -  мысленно  возликовал  Фрэнклин.

Его враги нечасто так подставлялись.

   - Ладно, Лэндор. Я дам вам урок азов живописи.  Обратим  внимание  на

мешанину красок, которую вы озаглавили "Туман над Атлантикой". - Он неб-

режной походкой направился к полотну на противоположной стене, и посети-

тели галереи послушно потянулись за ним.

   - Взгляните, - продолжал Фрэнклин, все  больше  воодушевляясь.  -  Ни

стиля, ни композиции, ни - что,  вероятно,  хуже  всего  -  воображения.

Просто нагромождение грязных пятен, наляпанных  без  какой-либо  созида-

тельной идеи. О чем говорит это полотно?

   - Очевидно, кое-кому это вполне ясно. Сегодня днем оно было куплено.

   - Деньги! - Фрэнклин предостерегающе поднял руку. -  Дорогой  Лэндор,

если ваше мерило - деньги, не будем тратить время. Я думал,  мы  говорим

об искусстве.

   - Признаюсь, - сказал Лэндор с притворным смирением, которое Фрэнклин

нашел отвратительным, - что похвалу критика ценю так же, как  и  коммер-

ческий успех, мистер Марш.

   - Вполне в вашем духе. - Фрэнклин окинул взглядом расплывчатые  пятна

на холсте. - Но подобную похвалу невозможно заслужить  без  определенных

усилий с вашей стороны. Я имею в виду желание создать что-нибудь  здоро-

вое - подразумевая под "здоровым" эстетическую гармонию, как раз и отли-

чающую величайшие творения прошлого и  настоящего.  Все  великое  в  ис-

кусстве создавалось людьми, лишенными амбиций,  мистер  Лэндор,  которые

старались излагать свои мысли и чувства связным языком. А дилетант,  ко-

торый наугад шлепает краски на холст - просто потому, что ему так  захо-

телось, - никогда не будет принадлежать к  этому  благословенному  сооб-

ществу.

   - Бы говорите о классической живописи, копирующей действительность, -

отважился возразить Лэвдор.

   - Я говорю не об этом, - парировал Фрэнклин. - Современная  живопись,

даже абстрактная, должна тем не менее подчиняться определенным  законам,

которые диктуются хорошим вкусом. Конечно, - он печально  покачал  голо-

вой, - гений имеет право, постигнув законы, пренебречь ими. Но гений!  В

вашем же случае, мистер Лэндор, невозможно заметить даже  проблеска  та-

ланта. - Он театральным жестом ткнул в полотно; - Будьте любезны, объяс-

ните нам, что должно выражать это вопиющее по безвкусице творение?

   - Ничего особенного, - отрезал Лэндор и повернулся к слушателям, воз-

можно, полагая, что они окажутся более  снисходительными,  чем  Фрэнклин

Марш. - Сочетания цветов воздействуют на  зрителя,  и  он  находит  свой

собственный смысл... исходя из личного опыта... Каждый видит в этой кар-

тине что-то свое, уникальное и неповторимое.

   - Итак, теперь вы представляете публике  самой  разбираться  в  вашей

мазне, - вздохнул Марш. - А сами вы способны сказать о собственном - гм!

- творчестве лишь то, что оно не значит абсолютно ничего.

   - Для того, кто не способен видеть.

   - Я способен на это, мистер Лэндор. Я умею видеть и делаю  это  очень

хорошо. Когда есть что видеть. Это моя работа, мистер Лэндор,  з.  можно

сказать, живу своим зрением.

   - Мистер Марш...

   Робкий голос принадлежал  девушке,  работающей  в  галерее.  Фрэнклин

раздраженно обернулся. Он нс любил; когда его прерывали, и в любом  слу-

чае не желал тратить время на подобных девиц, тенью ходивших за художни-

ками и нанимавшихся на работу в галереи только затем, чтобы, понахватав-

шись профессиональных словечек, производить впечатление на своих прияте-

лей.

   Однако эта крошка была вежливой, даже  почтительной.  Она  дождалась,

пока Марш благосклонно кивнул, и только тогда, робко  улыбнувшись,  про-

должила:

   - У нас есть полотно молодого художника, которое мы вскоре  намерева-

емся выставить. Может, вы согласитесь высказать свое мнение об этой  ра-

боте?

   Конечно, это выходило за всяческие рамки. Фрэнклин  не  опускался  до

того, чтобы давать консультации по закупке картин, хотя иногда и подумы-

вал, что, занимаясь этим, несомненно, принес бы немало пользы - во  вся-

ком случае, его советы оказались бы более ценными, чем безграмотные  ре-

комендации всех этих потрепанных типов,  которые  навязывали  владельцам

галерей взгляды, свидетельствующие только об испорченном вкусе.

   Уже готовый отвергнуть предложение, фрэнклин внезапно заметил ненави-

дящий взгляд Эрика Лэндора - и передумал. Из  этого  могло  выйти  нечто

действительно забавное: если в работе  новичка  обнаружится  несомненный

талант, будет занятно противопоставить его картину пачкотне Лэндора.

   - Ну хорошо - но только в этот раз, - милостиво согласился он.

   Девушка скрылась за ширмой и вернулась с небольшим холстом. Прислонив

его к стене, она отошла в сторону.

   Фрэнклин шагнул ближе. Через пару мгновений он сдвинулся на несколько

дюймов влево, чтобы рассмотреть картину под другим углом. В этих  убогих

заведениях, громко именуемых галереями, всегда плохое освещение. Он  уже

устают твердить, устал повторять в своей колонке, что давно пора так на-

зываемым любителям искусства настоять на строительстве чего-нибудь напо-

добие выставочного центра в Голландии. В  конце  концов,  люди,  которые

платят деньги за картины, заслуживают некоторого уважения.

   - Гм, - многозначительно произнес Фрэнклин.

   Позади него царило почтительное молчание.

   Неискушенному глазу цвета, пожалуй, могли показаться несколько крича-

щими. Тут требовался опытный критик, чтобы за грубоватой формой  разгля-

деть чувствительную душу художника. В картине читался  некий  вызов,  на

который никогда бы не отважился такой ремесленник, как Лэндор.

   - Очень интересно, - наконец сказал Фрэнклин. - Совершенно ясно,  что

у этого художника большое будущее. Обратите внимание на уверенность маз-

ка, сочетание красок, - он повел рукой, - наряду со смелым  вызовом  об-

щепринятым нормам. Да, несомненно, все так и есть. Вам  есть  чему  поу-

читься у своего молодого коллеги, Лэндор.

   - Ну, лично мне работа кажется несколько... незрелой, - с  насторажи-

вающей мягкостью ответил Лэндор.

   - Это как посмотреть. На мой взгляд, художник  хочет,  чтобы  мы  так

считали. Он знает, что именно намерен выразить, и не предлагает  публике

самой искать в этом смысл. Более того, мне совершенно очевидно, что  его

манера выкована в суровом горниле жизни. Нет, нет... на самом деле очень

зрелая работа.

   - Ну, раз мне следует поучиться у этого дарования, я бы не  отказался

встретиться с ним. - Лэндор повернулся к девушке: - Это возможно?

   - По правде говоря, он здесь.

   Когда девушка удалилась за ширму, Фрэнклин ощутил приступ безотчетной

тревоги. Ему внезапно показалось, что он попался в какую-то ловушку.  Но

слишком поздно!

   Девушка вновь появилась. Она вела за руку маленького  мальчика,  едва

ли старше пяти лет. Подойдя вместе с ней к полотну,  ребенок  улыбнулся.

Его улыбка оказалась заразительной.

   Посетители галереи, всего несколько минут назад почтительно внимавшие

каждому слову Фрэнклина, стали посмеиваться. Смех,  поначалу  сдерживае-

мый, постепенно вырывался наружу. Теперь Фрэнклина окружала не послушная

паства - на него глядели грубые, жестокие лица, открытые  рты  извергали

вульгарный хохот.

   Он попытался сказать хоть что-нибудь, но слова потонули в насмешливом

гаме. В бешенстве он развернулся к Лэндору. Все это было подстроено!

   Лэндор не смеялся - на его лице играла удовлетиоренная  усмешка.  Ус-

мешка человека, сделавшего свое дело, и сделавшего его хорошо.

   - То, что это ребенок, не имеет никакого значения! - в отчаянии  вык-

рикнул Фрэнклин. - Интуитивный дар...

   Но тщетно. Они не слушали его больше. Толпа расходилась, по двое,  по

трое, потешаясь над его ниспровержением.

   Фрзнклин рванулся к выходу. Люди расступались перед ним с  притворной

учтивостью. Их смех неотвязно преследовал его даже на улице. И после то-

го как, прошагав сто с лишним ярдов, Фрэнклин свернул на оживленную  ма-

гистраль, ужасное эхо все еще продолжало звучать у него в ушах.

   Не замечая ничего вокруг себя, Марш шел сквозь людскую толпу. На лице

его застыла гримаса злобы. Тонкие губы сжались в прямую линию. Он не был

мстительным - Фрэнклин считал себя достаточно уравновешенным, как и  по-

добает здравомыслящему критику и человеку, наделенному проницательностью

и безупречным вкусом. Но он никогда не простит Эрика Лэндора.

 

   Статья, появившаяся через пару дней, была результатом долгих  бессон-

ных часов. Первым побуждением Фрэнклина было воздать выставке Лэндора по

заслугам, не оставив от нее камня на камне. Но если бы он поступил  так,

кто-нибудь непременно бы бросился на защиту художника. Какой-нибудь  пи-

сака, случайно оказавшийся свидетелем его позора, не преминул бы предать

гласности историю, как Фрэнклин Марш попался на такой дешевый трюк.

   Не то чтобы ему недоставало мужества. Никто не смог бы обвинить его в

трусости. Но его делу, тем принципам, которые он отстаивал, только  пов-

редило бы, если грязные клеветники получат повод упрекнуть его в  личной

неприязни к Лэндору.

   Конечно, можно было вообще не упоминать об этой злосчастной выставке,

полностью посвятив статью новой экспозиции в галерее Виктории и  Альбер-

та. Но скользкие ухмылочки все равно бы замелькали. Его приятели-критики

не без основания удивились бы, что он даже не упомянул о Лэндоре, и  за-

подозрили бы, что его антипатия ослабевает. Они начали бы задавать  воп-

росы - и обязательно нашелся бы чересчур любопытный тип, любящий повсюду

совать свой нос, - тип, который сумел бы на них ответить.

   В конце концов Фрэнклин решил, что единственно возможный выход - сох-

ранять спокойствие. Он просто сообщит в своей колонке, что выставка отк-

рыта, и упомянет - без комментариев - пару полотен. Отсутствие какой-ли-

бо оценки само по себе будет оскорблением и  не  вызовет  никаких  язви-

тельных замечаний в его адрес.

   Тем не менее Фрэнклин продолжал беспокоиться. Проходя по  Бонд-стрит,

он повстречал одного из своих друзей. И когда тот улыбнулся, Фрэнклин не

поручился бы, что улыбка была просто  приветливой.  Что  стало  известно

этому человеку?

   Когда два торговца картинами на ленче у Скотта, кивнув  ему,  тут  же

отвели глаза и сблизили головы, ему показалось, что он явственно  слышит

их перешептывания и сдержанное хихиканье.

   Но до середины следующей недели никто даже не упоминал об этом непри-

ятном эпизоде в галерее, и Фрэнклин уверил себя, что его страхи  беспоч-

венны. Все кануло в прошлое. Его уверенность в себе, которую еще  никому

не удалось серьезно поколебать, была восстановлена.

   К открытию выставки, устраиваемой молодыми абстракционистами, он стал

уже прежним Фрэнклином Маршем. Его приглашали персонально и весьма  нас-

тоятельно, хотя один из этих юнцов год назад довольно  крикливо  нападал

на него в читательской колонке одного сомнительного журнальчика. Молодой

человек, возможно, уже забыл об этом. Но Фрэнклин помнил. Он не  изменил

своих взглядов на это течение в живописи и рад был возможности в очеред-

ной раз высказать их.

   - Дни подобной живописи сочтены, - разглагольствовал он, собрав возле

себя небольшую аудиторию, состоящую в основном из женщин. Ему не  потре-

бовалось даже повышать голос для этого: он знал, что любая фраза  в  его

устах звучит мелодично. Конечно, людям нравилось слушать  его.  Особенно

женщинам.

   Некоторые из его слушательниц, похоже, были поклонницами  абстракцио-

низма. Одна из них, со вкусом одетая, внимала Фрэнклину с немалым уваже-

нием. Вероятно, ей надоели лохматые юнцы в засаленных пуловерах и с тра-

урной каймой под ногтями. Для того чтобы сделаться  знатоком  искусства,

вовсе не обязательно жить в мансарде и неделями не мыться. Что до девиц;

в подражание своим кумирам расхаживающих в свободных блузах  и  перепач-

канных джинсах, - Фрэнклин мог лишь надеяться, что когда-нибудь они  все

же усомнятся в тех истинах, которые эти юнцы пытались навязать им. Фрэн-

клин считал, что основная его обязанность - сеять сомнение.

   - Вскоре, - продолжил он, - изобразительное искусство неизбежно  вер-

нется к своему естественному состоянию, и художники вспомнят о фундамен-

тальных принципах живописи. Это легко... легко...

   За спинами женшин он внезапно увидел Эрика Лэндора.  Тот  с  показным

вниманием ловил каждое его слово. Рот  Лзндора  кривился  в  многозначи-

тельной усмешке. Фрэнклин осекся.

   - Мистер Марш, вы говорили...

   - Говорил... да... говорят... - задумчиво повторил он.

   Они ждали продолжения. Но тут был Лэндор. Он тоже стоял и ждал.  И  в

его глазах крылась угроза, пугавшая  Фрэнклина,  дающая  Лэндору  тайную

власть, которую невозможно было терпеть.

   Он ушел с выставки так поспешно, насколько это позволяли приличия.

   Увы, это было только начало. В первый раз Лэндор мог  появиться  слу-

чайно. Допустим, простое совпадение. Но не второй. И не третий. На  каж-

дом закрытом просмотре, каждой новой выставке, куда  Фрэнклин  неизменно

приходил с записной книжкой в кармане и запасом знаний в  голове,  столь

же неизменно присутствовал Эрик Лэндор. Как  только  Фрэнклин  раскрывал

рот, Лэндор стоял тут как тут, подкарауливая его с  коварной  улыбкой  -

как будто ободряющей, но на самом деле язвительной.

   При этом он не произносил ни слова. Но рани или  поздно  слово  будет

сказано. Слово, фраза или якобы невинная шутка, оброненная  невзначай  и

подхваченная злопыхателями. Когда-нибудь, где-нибудь  Фрэнклина  прервут

на полуслове взрывом хохота.

   Речь Фрэнклина утратила присущую ей прежде  бойкость.  Теперь,  когда

интересовались его мнением, он неуверенно  мямлил  что-то,  озираясь  по

сторонам, чтобы увериться в отсутствии Лэндора. Но даже когда  он  убеж-

дался, что может говорить без опаски, то  редко  успевал  войти  в  раж,

прежде чем вездесущий художник оказывался поблизости.

   Лэндор преследовал его в надежде лишить самообладания.  Художнику  не

составляло труда узнавать, где Фрэнклин появится в  следующий  раз:  из-

вестный критик обязан посещать открытия выставок. И  Лэндор  с  леностью

продолжал молчаливую травлю.

   Следовало что-то предпринять. Недостаточно было просто страдать и на-

деяться, что преследование прекратится само собой. Нужно положить  этому

конец - и как можно скорее.

   Ибо надвигался юбилейный вечер Лондонского  Совета  меценатов,  и  он

обещал стать столь значительным со бытием в  жизни  Фрэнклина,  ибо  его

пригласили выступить на обеде, знаменующем пятидесятую годовщину основа-

ния Совета.

   Вокруг этого банкета разгорелись страсти. Многие претендовали на мес-

то за праздничным столом - даже те художники и торговцы живописью, кото-

рые довольно презрительно отзывались о деятельности  Совета  и  считали,

что деньги следует тратить на современников, а не на то, чтобы спасти от

продажи за границу работы давно умерших мастеров.

   Фрэнклин был уверен, что покорит слушателей. После  отменного  обеда,

разгоряченные превосходным вином, они как раз придут в подходящее  наст-

роение. Он подготовил блестящую речь, которая не только развлечет  ауди-

торию, но и даст пищу для размышлений. В этой речи он намеревался выска-

зать некоторые из наиболее заветных своих идей, и был уверен, что ее на-

долго запомнят в мире искусства.

   Распорядитель вечера представил его. Когда он поднялся со своего мес-

та, вдоль столов пробежала волна рукоплесканий.  Потом  хлопки  смолкли,

раздалось несколько приглушенных покашливаний - и наступила почтительная

тишина.

   - Господа! - начал Фрэнклин. - Леди и джентльмены! Я чрезвычайно горд

предоставленной мне возможностью приветствовать эту замечательную  орга-

низацию, сделавшую так много не только  для  спасения  произведений  ис-

кусства, но и для поощрения интереса к живописи не только в Лондоне,  но

и по всей стране. - Слегка поклонившись в сторону  председателя  Совета,

он не стал дожидаться дежурных аплодисментов. Это была всего лишь  необ-

ходимая преамбула. Пора приступать к существу дела.

   Он прокашлялся и сказал:

   - Сегодняшнее состояние живописи...

   И только в этот момент он заметил, что в нескольких футах от него, за

одним из длинных столов, сидит Эрик Лэндор.  Внезапное  появление  врага

показалось Фрэнклину зловещим предзнаменованием.

   Лэндор задумчиво вертел в руках вырезанных из салфетки, держащихся за

руки человечков... В коротких штанишках.

   Фрэнклин поперхнулся. Слова вертелись у него в мозгу, никак не  скла-

дываясь в связные фразы. Опершись обеими руками о стол, он слегка накло-

нился вперед.

   - Сегодняшнее состояние живописи... живописи...

   Фрэнклин покачнулся. По залу пронесся тревожный шумок.  Он  с  трудом

поднял голову, пытаясь сосредоточиться. Лица за столами  расплывались  в

смутные пятна. Лишь одно из них оставалось четким и ясным -  насмешливое

лицо Эрика Лэндора.

   Покидая банкетный зал, Фрэнк-чин Марш, провожаемый к машине предупре-

дительным чиновником Совета, был полон решимости убить. Убить Лэндора.

   Этой ночью ему пришлось принять снотворное. Утром намерение убить ос-

тавалось таким же холодным и непреклонным, каким оно было по возвращении

с банкета.

   Если Фрэнклин и испытывал какие-то сомнения, то вскоре забыл  о  них.

Газетные статьи положили конец колебаниям. Он не веселился, читая дурац-

кие отчеты о его обмороке на банкете. Хотя писали, что недомогание  выз-

вано переутомлением, он отлично понимал: остальные, все эти миллионы чи-

тателей, читают между строк другое: "Ничего удивительного -  слегка  пе-

ребрал, со всяким случается... - Он почти слышал притворное сочувствие в

голосах сплетников. - На этих банкетах всегда одно и то  же  -  все  они

пьяницы, большинство этих напыщенных умников". И  его  враги,  наверное,

уже обсуждают вероятность того, что его лишат еженедельной  колонки  или

даже тактично вышвырнут вон из газеты. Хорошее место достанется кому-ни-

будь другому. Многие будут чрезвычайно рады подставить ему ножку  -  дай

только возможность.

   А если Лэндор продолжит свою травлю, в  этом  даже  не  будет  нужды.

Фрэнклин знал, что ему не будет покоя, пока Лэндор жив. Для  того  чтобы

обрести прежнюю уверенность и вернуть  почти  утраченный  авторитет,  он

должен уничтожить Лэндора.

   Стоило Фрэнклину принять окончательное решение, как он ощутил  облег-

чение. Планы убийства он строил столь же хладнокровно, как писал  статьи

о выставках.

   Это было несложно. Убить человека, обнаружил Фрэнклин, - проще  прос-

того. Если намеченная жертва не ждет  нападения,  то  никаких  особенных

трудностей не предвидится. В конце концов, каждый человек ходит на рабо-

ту привычным, путем и появляется в одних и тех же местах. Редко что  мо-

жет заставить его изменить обычный маршрут. Даже художники не  настолько

непостоянны, как хотелось бы верить некоторым романтикам.  Для  убийства

надо только выбрать подходящий момент: совершить его  предпочтительно  в

сумерках и без свидетелей.

   Пригнувшись за рулем своего автомобиля, Фрэнклин поджидал. В  течение

десяти минут Эрик Лэндор должен был выйти из дверей галереи.  Затем  он,

как делал это три последних вечера подряд, пересечет дорогу, чтобы свер-

нуть в переулок и направиться к автобусной остановке, откуда  он  обычно

ездил в Челси. Но сегодня ему не суждено сесть в этот автобус. Ему  даже

не удастся перейти дорогу.

   В поле зрения появился какой-то случайный прохожий. Он шел  так  мед-

ленно, невыносимо медленно! Фрэнклин заскрежетал зубами. Если  этот  тип

еще не скроется из виду к тому времени, когда  появится  Лэндор,  -  все

пропало.

   Но вот пешеход исчез за углом. В этот момент дверь галереи  открылась

и вышел Лэндор.

   Фрэнклин повернул ключ зажигания. Мотор заработал.  Лэндор  рассеянно

оглянулся и начал сосредоточенно  возиться  с  замком.  Заперев  наконец

дверь и положив ключ в карман, он повернулся и шагнул с тротуара на  до-

рогу.

   Фрэнклин выжал сцепление. Машина рванулась вперед.

   Погруженный в собственные мысли, Эрик Лэндор пересекал  улицу.  Когда

он услышал звук мчащегося на него автомобиля и  понял,  что  происходит,

было уже слишком поздно. Он обернулся. Его побелевшее лицо в сиянии  фар

казалось похожим на гипсовую маску. Отчаянно метнувшись в сторону,  Лэн-

дор выставил руки вперед, как будто пытался оттолкнуть летевшую на  него

массу металла.

   Машина сбила его с ног.  Фрэнклин  болезненно  ощутил  отвратительный

глухой стук, как будто это поверженное, теряющее сознание тело было  его

собственным. Быстро развернувшись, он умчался прочь. Его тошнило. Фрэнк-

лин Марш был чувствительным человеком.

   Прежде чем отправиться прямо домой, Фрэнклин заставил  себя  сбросить

газ. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы сегодня его задержали

за превышение скорости. Он вел машину очень осторожно и, припарковав ее,

внимательно осмотрел передний бампер. Обнаружив несколько пятен, он взял

тряпку и тщательно стер их.

   Вот и все. Дело сделано. Теперь ему больше  не  о  чем  беспокоиться.

Завтра утром он проснется и поймет, что может идти,  куда  пожелает,  не

боясь, что Лэндор продолжит свое ужасное преследование.

   Наливая себе виски, Фрзнклин вдруг обнаружил, что руки у него трясут-

ся. Поставив бутылку, он глотнул обжигающей жидкости из стакана и  вклю-

чил радио. Передавали концерт Иоганна Штрауса. В обычном состоянии  Марш

немедленно бы выключил приемник: слащава" венская музыка вовсе не  отве-

чала его тонкому вкусу. Но в этот вечер она даже доставляла ему  некото-

рое удовольствие - в сочетании с виски.

   Когда стали передавать вечерний выпуск новостей, Фрэнклин  чувствовал

себя уже немного лучше. Он послушал болтовню диктора, перемежающуюся му-

зыкальными вставками, - и бутылка опустела.

   А он избавился от Лэндора.

   В середине выпуска новостей диктор сказал: "Сегодня вечером известный

художник Эрик Лэндор стал жертвой несчастного случая. Водитель,  сбивший

его, скрылся  в  неизвестном  направлении.  Мистер  Лэндор  доставлен  в

больницу Святого Георга и до сих пор не пришел в сознание".

   Голос продолжал звучать, но Фрэнклин больше не слышал его. В  БОЛЬHИ-

ЦУ. ДОСТАВЛЕH В БОЛЬHИЦУ. Они не сказали, что Лэндор умер. Если ему уда-

лось отделаться легкими повреждениями, он скоро  выйдет  и  примется  за

старое.

   На следующее утро в газетах появились сообщения. Они были  короткими,

поскольку излагались только факты. Да и в любом случае художник не  зас-

луживал того внимания, которое уделялось политикам или поп-певцам. Скуд-

ные сведения сообщались под заголовком: "Художник теряет руку".

   Эрику Лэндору ампутировали правую кисть. Он больше не  сможет  писать

картины.

 

   Фрэнклин был рад обнаружить, что его недавнее странное  поведение  на

банкете почти не повредило его репутации. Если кое-кто  и  злословил  по

этому поводу, то недолго: о происшествии вскоре забыли. Его жизнь быстро

вошла в прежнюю колею. Выставки, где его с  нетерпением  ждали,  статьи,

которые внимательно прочитывались коллегами и публикой, уик-энды в заго-

родных домах владельцев великолепных коллекций живописи.  А  Лэндора  на

выставках не было. О Лэндоре вспоминали редко. Лишь пара его поклонников

выступила в прессе со статьями, в которых обсуждалась трагедия,  постиг-

шая художника. Когда об этом упоминали в присутствии Фрэнклина, он  даже

позволял себе сочувственно кивнуть. И, к собственному удивлению,  ощущал

в своем сердце чувство, близкое к жалости.

   Конечно же, Лэндор не присутствовал на восхитительном уик-энде, кото-

рый Фрэнклин провел в роскошном поместье в Саффолке. Великолепный  обед,

отборные вина многолетней выдержки и почтительный  хозяин,  пригласивший

известного критика, чтобы посоветоваться по поводу картин,  принадлежав-

ших семье на протяжении веков. Подлинные они или  нет?  Фрэнклин  провел

счастливый день в старинной галерее расхаживая меж длинных рядов  картин

и наслаждаясь поиском только ему заметных деталей, по  которым  истинный

знаток способен отличить подлинник от копии.

   В Лондон он возвращался в прекрасном расположении духа. Он был весьма

доволен собой.

   Дорога послушно ложилась под колеса его автомобиля. По обочинам,  как

величественные часовые, высились деревья,  четко  выделяющиеся  на  фоне

темнеющего неба. В отдалении шумела и светилась огнями  главная  магист-

раль. Фрэнклину почти не хотелось выезжать  туда,  покидать  спокойствие

этого провинциального рая ради спешки и шума грубой современной  цивили-

зации.

   Какое-то движение почудилось ему за спинкой соседнего сиденья.

   Фрэнклин не стал оборачиваться. Это могло быть все что  угодно:  слу-

чайный блик на боковом стекле или птица, мелькнувшая рядом  с  автомоби-

лем. Это не могло находиться внутри - он ехал один.

   Но оно находилось.

   Рядом вновь что-то шевельнулось.  Выехав  на  прямой  отрезок  шоссе,

Фрэнклин глянул влево.

   На спинку сиденья опиралась чья-то рука. Кисть руки. Она  могла  при-

надлежать человеку, сидевшему сзади и наклонившемуся вперед, чтобы  ска-

зать фрэнклину пару слов. Но сзади никого не было. Вообще в машине нико-

го не было, кроме самого Фрэнклина и этой ужасной кисти.

   Она начала подкрадываться к нему - боком, ках пугливая птица. Пальцы,

похожие на  щупальца,  хищно  шевелились.  Фрэнклин  растерялся,  машина

вильнула, и кисть сделала странное движение, почти незаметное,  пододви-

нувшись еще ближе.

   Правая кисть чьей-то руки - обрубленной на запястье.

   Фрэнклин нажал на тормоза. Машина резко остановилась. Потянувшись че-

рез сиденье, он распахнул заднюю дверцу. Рука поползла к нему. Он  схва-

тил ее, выбросил на дорогу и, захлопнув дверцу, рванулся вперед. К ярким

огням магистрали, к Лондону - домой.

   Когда он вошел в свою квартиру, было уже довольно поздно, но  новости

еще не кончились. Фрэнклин машинально включил радио.  Он  заранее  знал,

что услышит. Немыслимое, невероятное, слишком фантастичное,  чтобы  быть

правдой, предчувствие не укладывалось в голове. И все же он знал.

   Голос диктора зазвучал громче:

   - Сегодня мир искусства скорбит по  поводу  самоубийства  знаменитого

художника Эрика Лэндора, потерявшего руку в дорожном происшествии. Поли-

ция продолжает поиски водителя, который...

   Фрэнклин щелкнул выключателем, и голос умолк.

   Ему стало холодно. Нужно разжечь камин, чтобы запылал веселый  огонь,

разгоняющий страхи. Фрэнклин быстро уложил поленья, добавив к  ним  нес-

колько случайно завалявшихся кусков угля и пару старых газет.

   Не успел он чиркнуть спичкой, как внизу  зазвонил  звонок.  Вероятно,

это сосед, вечно забывающий ключи, так  что  Фрэнклину  приходилось  ему

открывать по нескольку раз в неделю. Он вышел на площадку и, нажав,  по-

держал некоторое время кнопку,  чтобы  человек  внизу  успел  распахнуть

дверь и войти. Потом вернулся в квартиру и подошел к разгоравшемуся  ог-

ню. Пламя жадно лизало сухие поленья. Через несколько минут оно запылает

вовсю.

   Вновь звякнул колокольчик. Теперь уже у дверей его квартиры.

   Фрэнклин посмотрел на часы: слишком поздно для  визитов.  Большинство

его друзей знали, что не следует являться без предупреждения, ибо Фрэнк-

лин не слишком-то жаловал нежданных гостей. Нахмурившись и попо-прежнему

держа в руках каминные щипцы, он подошел к двери и открыл ее.

   За дверью никого не было.

   Фрэнклин вышел на площадку и огляделся. Если ктото подшутил, то когда

успел убежать? Ему пришлось бы сделать это очень быстро и бесшумно.

   Он вернулся в квартиру и закрыл дверь.

   И только тогда увидел, кто звонил. Вернее, ЧТО звонило.

   По полу ковыляла, переваливаясь на пяти коротеньких ножках, эта  жут-

кая рука. Она вскарабкалась на ботинок Фрэнклина и вцепилась в  брючину.

А потом начала неторопливо взбираться вверх.

   Фрэнклин изо всех сил тряхнул ногой. Рука держалась прочно. Она  про-

должала подниматься, и он чувствовал ее пальцы сквозь брючную ткань.  Он

заорал, но в ответ она не издала ни звука: молчаливая  и  целеустремлен-

ная, нереальная и невероятная - просто обрубленная  кисть,  взбиравшаяся

все выше и выше.

   Внезапно Фрэнклин вспомнил, что все еще  держит  каминные  щипцы.  Он

поднес их к руке. С помощью щипцов ему  удалось  оторвать  ее  от  брюк.

Сердце Фрэнклина бешено стучало. Размахнувшись, он швырнул  извивающееся

чудовище прямо в камин.

   Пламя ярко запылало вокруг судорожно дергающихся пальцев.

   Этой ночью Фрэнклин спал плохо. Ему  снились  длинные  серые  пальцы,

подбирающиеся к самому горлу, и он просыпался, задыхаясь, весь липкий от

пота. Бугры на подушке казались ему похожими на сжатые кулаки.

   Утром он заглянул в камин. За решеткой не было  ничего,  кроме  кучки

пепла.

   Кажется, все в порядке. На этот раз - действительно в порядке. С кош-

маром Лэндора - живого или мертвого - покончено.

   И все же, отправившись в офис, Фрэнклин озирался, ожидая, что пресле-

дование возобновится и что кошмарная кисть объявится в самом неожиданном

месте. Но она не объявилась, как будто никогда и не существовала.

   Должно быть, он переутомился. Напряженная работа, борьба, отнявшая  у

него столько сил, и, наконец, потрясение из-за того, что он вынужден был

сделать с Лэндором, чтобы заставить его прекратить эту  гнусную  травлю,

не прошли бесследно. Едва ли удивительно, что теперь ему мерещится  вся-

кое.

   В этот вечер Фрэнклин не стал сразу  возвращаться  домой.  Сотрудники

журнала частенько собирались в небольшом баре за углом, и  на  этот  раз

Фрэнклин присоединился к ним. Они были удивлены и даже отчасти обескура-

жены тем, что такой сноб, как Марш, снизошел до выпивки с ними. Но когда

Фрэнклин осушил пару двойных виски и громко  объявил,  что  сегодня  все

пьют за его счет, атмосфера разрядилась.

   - За твой, говоришь? - И они смеялись и многозначительно кивали  друг

другу. Этот Марш, оказывается, вовсе не такой надменный малый, каким ка-

зался до сих пор.

   - Эй, мисс!

   Несколько глотков с этими славными парнями, и еще несколько - а потом

ой вернется домой в прекрасном расположении духа. И не  о  чем  беспоко-

иться.

   Внезапно что-то вцепилось ему в грудь. Он стал медленно клониться на-

бок, пока не уткнулся в стойку. Посмотрев вниз, он увидел, что за лацкан

держится кисть.

   Но за кистью шла рука. И рука принадлежала живому человеку.  Это  был

тот самый экспансивный идиот из отдела  политики.  Всегда  похлопывающий

людей по спине или хватающий их за лацканы.

   - Я слышал, сегодня ты поишь всех, Фрэнк, и подумал, что нельзя упус-

кать такой случай.

   - Конечно! Все, что желаешь, - ответил Фрэнклин, облегченно  переводя

дыхание. - Заказывай, что душе угодно.

   Все что угодно, ибо все они отличные ребята, а ему не  нужно  спешить

домой.

   Да, в этот вечер пришлось долго возиться с замком  парадной  двери  и

внимательно осматривать каждую комнату в квартире. До тех пор,  пока  не

убедился, что ни в шкафах, ни на полках, ни под  раковиной  ничего  нет,

спать он не лег. И, несмотря на духоту, так и не решился открыть окно.

   Его сон вновь был беспокойным, но к утру страх почти  прошел.  Ничего

не случилось. Эта тварь уничтожена. И ничто больше не потревожит  Фрэнк-

лина.

   Утро оказалось ясным и солнечным. Он открыл окно и впустил струю све-

жего воздуха. В такое утро  поневоле  становишься  оптимистом,  Фрэнклин

чувствовал, как прохладный воздух омывает душу, очищая ее от всех тревог

предыдущих дней. Фрэнклина ждала любимая работа и - он  с  удовольствием

понял, насколько голоден, - превосходный завтрак.

   Наслаждаясь ароматным кофе, он просматривал почту. Обычные  приглаше-

ния на выставки и приемы; письмо от  известного  искусствоведа,  который

просил позволения процитировать несколько лекций Фрэнклина в новой  кни-

ге, готовящейся к печати; гневное послание от художника, чью  экспозицию

он разругал две недели назад. Последнее доставило Фрэнклину особое  удо-

вольствие: бедные оскорбленные "творцы" - они не понимали, что неизменно

обнаруживали собственное невежество и тем самым вооружали Фрэнклина  для

следующих атак. Это письмо он тоже сохранит на будущее - пригодится.

   Что-то царапнуло по оконному стеклу. Как будто ветка дерева, но  поб-

лизости деревья не росли. Фрэнклин оглянулся, но ничего не увидел.

   Раздался легкий шлепок, как будто что-то упало на пол. Фрэнклин отки-

нулся на спинку стула и посмотрел вниз. Опять ничего.

   Вооружившись ножом для  бумаг,  Фрэнклин  вскрыл  следующий  конверт.

Нельзя поддаваться тревоге, он не должен опять впасть в болезненное сос-

тояние последних дней.

   Вдруг что-то метнулось к нему, быстро вскарабкалось по ножке стула  и

прыгнуло на плечо. Как будто белка - стремительная белка, летящая к  его

горлу, нацелив пять острых зубов.

   Но это была не белка, а нечто обугленное и безобразное. Оно бросилось

на Фрэнклина, выставив когти, длинные черные когти. Рука!

   Фрэнклин вскочил. Рука вцепилась в его горло с  недюжинной  силой,  и

перед глазами поплыли малиновые пятна. Резкая боль  пронзила  все  тело.

Пошатнувшись, он все же сумел устоять на ногах. Слабеющими  пальцами  он

потянулся к этой неуничтожимой твари, державшей его мертвой хваткой.

   Ярость придала ему сил. После короткой  борьбы  он  оторвал  от  себя

страшную кисть и швырнул ее на стол.

   Рука шмякнулась на гладкую поверхность, но тут же вскочила  и  помча-

лась к краю. Схватив нож для бумаг, Фрэнклин подбежал к столу  и  вонзил

острие в обугленную руку. С минуту она корчилась, потом  обмякла.  Когда

он вытащил нож, на нем была кровь.

   Поспешно отыскав картонную коробку, Фрэнклин смахнул в нее казавшуюся

мертвой кисть. Закрыв крышку, он налег на нее всем телом, переводя дыха-

ние и пытаясь мыслить ясно и четко.

   Рядом стояло тяжелое пресс-папье. Положив его на крышку  коробки,  он

завернул все это во множество газет и туго перевязал побочной нейлоновой

веревкой.

   По дороге в офис он остановился на мосту Блэкфраэр. Час пик  уже  за-

кончился, но движение оставалось довольно оживленным. Выйдя  из  машины,

он перегнулся через перила и посмотрел в воду. Под мостом тянулась вере-

ница барж, оставляя за собой пенный след, в  котором  крутились  кусочки

коры и щепки. Фрэнклин оглянулся. Никто не смотрел на него.  Достав  па-

кет, он секунду подержал его над водой - и отпустил. С тихим плеском тот

упал в стремительную воду и утонул.

   На работу Фрэнклин приехал с облегчением в сердце.

 

   Новая галерея отличалась от других хорошим освещением. Пожалуй,  даже

слишком хорошим. Владельцу ее пришла в голову мысль установить источники

света напротив каждой картины. В принципе, идея не отличалась  новизной,

но пользовались ею почему-то немногие.  "Впрочем,  в  данном  случае,  -

презрительно подумал Фрэнклин, - лучше было бы отказаться  от  нее.  При

ярком свете недостатки сразу бросаются в глаза".

   И он не просто подумал об этом - он высказала это вслух. Гладкие фра-

зы слетали с его губ, радуя законченностью и  совершенством.  Поклонницы

вновь толпились вокруг него. Он вновь обрел былое красноречие.

   Где-то сбоку маячил владелец галереи, тщетно пытаясь  выглядеть  спо-

койным. Он и не мог ничего сделать. Не мог позволить себе оскорбить  са-

мого Фрэнклина Марша. Зато Фрэнклин  Марш  мог  оскорбить  любого  -  по

собственному выбору.

   - Каталог гласит, - это была его заключительная фраза, - что художник

испытывает глубокое чувство незащищенности в  этом  бесчеловечном  мире.

Глядя на картины, я могу лишь  сказать,  что  у  автора  есть  основания

чувствовать себя незащищенным - он просто не умеет писать картины!

   Речь удалась. И вечер удался. Фрэнклин успел забыть о недавних горес-

тях. Они померкли а сиянии его успеха. Все снова было хорошо. Вот и  те-

перь он уезжал за город, чтобы провести несколько дней в  обществе  тор-

говца, желающего проконсультироваться у Марша перед  открытием  выставки

нескольких молодых и многообещающих художников. Все возвращалось на кру-

ги своя. И даже более того - теперь он заставит их хорошенько  подумать,

прежде чем выставлять всякий хлам. Фрэнклин Марш стал таким влиятельным,

что теперь все они вынуждены спрашивать у него даже не совета, а  разре-

шения.

   Фрэнклин быстро ехал по дороге, ведущей из Лондона. В конце пути  его

ждал бокал хорошего вина и гостеприимство  человека,  который  осознают,

что без одобрения Фрэнклина Марша уже никто не добьется успеха в  обман-

чивом мире изобразительного искусства.

   Автомобиль свернул на боковую магистраль. Фары выхватили  из  темноты

красно-белый указатель: "Осторожно. Ведутся дорожные работы".

   Фрэнклин даже не позаботился сбавить скорость. Дорога была пустынной,

а он считал себя опытным водителем.

   Дождя не было, но на ветровом стекле внезапно появилось  бесформенное

влажное пятно. Вероятно, пучок мокрых листьев, которые ветер швырнул  на

стекло, или сбитая на лету неосторожная птица.

   Но это были не листья и не птица, а обугленная  и  пропитанная  водой

правая рука Лэндора.

   Фрэнклин закричал. Рука поползла по стеклу. Внезапно он  ощутил,  что

машина накренилась, и попытался выправить ее. Но тщетно. Колеса скользи-

ли, теряя опору. Окружающий мир качнулся перед глазами. А Фрэнклин отча-

янно махал рукой, безнадежно пытаясь сбросить  черную  влажную  тварь  с

ветрового стекла.

   А потом почувствовал, что падает. Машина  переворачивалась  -  долго,

очень долго, - и когда он наконец ощутил удар, то провалился  в  непрог-

лядную тьму, наполненную болью.

   Прошло много времени - он не знал сколько. Он слышал собственный  го-

лос, непристойно визгливый, и еще чужие голоса,  и  настойчивый  звонок,

который все приближался и приближался - до тех пор, пока Фрэнклин не по-

нял, что это сирена "скорой помощи". Жгучая боль заставила  его  оконча-

тельно очнуться. Она волной прошла по телу и опять вернулась  в  голову,

застилая глаза черной пеленой.

   Заботливые руки осторожно подняли его. Он чувствовал, что вокруг  лю-

ди, но все еще ничего не видел.

   - Состояние опасное? - Тихий голос раздался гдето совсем рядом.

   - Будет жить. - Уверенный тон отвечавшего свидетельствовал, что  тому

приходилось видеть и не такое, - обычный тон врача "скорой помощи".

   Фрэнклина снова подняли и  понесли.  Каждое  движение  причиняло  ему

боль. Невыносимую боль.

   - Но он останется слепым до конца жизни - бедный малый! - вновь проз-

вучало над ухом.

   И опять уверенный, бойкий голос заметил:

   - Могло быть хуже. Парню повезло: в наши дни слепой не останется  без

работы.

   Пронзительный вопль, заглушивший все остальные звуки, -  бессловесный

и жуткий, - принадлежал Фрэнклину Марту. Он длился и длился, и не  умол-

кал, и так без конца, без конца...

 

                                Глава 9

 

   - Слепой? - растерянно шептал Фрэнклин Марш. - Слепой?

   Не замечая ничего вокруг, он смотрел на доктора Шрека - но как  будто

сквозь него.

   Потом, внезапно очнувшись, Марш потряс головой и сердито посмотрел на

окружающих. Боб Кзрролл облегченно вздохнул: пугающее выражение покинуло

лицо Марша. Боб помнил, когда в последний раз видел нечто подобное  -  в

клинике, во время врачебной практики. Такое отсутствующее  выражение  на

лице человека означало, что он не должен свободно разгуливать по  улицам

среди обычных, нормальных людей.

   - Очень милая история. - Марш облизнул пересохшие губы  и  насмешливо

фыркнул - впрочем, у него получилось не очень убедительно. Когда он  по-

пытался развернуть свою газету, руки у него дрожали.

   - Это еще не ВСЯ история, - произнес Шрек.

   Марш замер. Доктор медленно перевернул следующую карту.  Безжалостный

Жнец!

   - Итак, то же самое, - сказал Джим Даусон. - Для всех нас.

   Боб удивленно переводил взгляд с одного на другого.

   - Что вы имеете в виду?

   - Всякий раз, когда у карт спрашивали, можно ли избежать  предсказан-

ного будущего, ответ был один и тот же - смерть!

   - Скверное слово, - пробормотал Бифф Бейли. Бойкости у него явно поу-

бавилось.

   "В этих английских поездах всегда полно странных  типов",  -  подумал

Боб Кэрролл. В Европе вообще хватает чудаков, но его всегда уверяли, что

англичане гораздо сдержанней. Что в поездах никто даже не  разговаривает

друг с другом. И вот - пожалуйста!

   А может, во всем виноват этот доктор Шрек, как будто  прямиком  явив-

шийся из какой-то старинной и. судя по всему, не слишком доброй сказки.

   Но, по крайней мере, к нему Шрек обращаться не собирался. Боб  изучал

возможности гипноза и допускал, что в некоторых случаях он оказывает це-

лебное воздействие, но не собирался становиться подопытным кроликом.  Да

и в любом случае в его подсознании Шреку не удастся  обнаружить  что-ни-

будь ужасное. Жизнь всегда была благосклонна к Бобу Кэрроллу  и  будущее

представлялось ему лучезарным.

   Он ненадолго задержится в Брэдли и проведет две недели в  Лондоне,  а

потом отправится во Францию, чтобы вновь увидеться с Николь. Он не знал,

что из этого получится, но надеялся на лучшее. И хотя Боб еще  не  задал

ей прямого вопроса и не получил прямого ответа, интуиция ему подсказыва-

ла, что диагноз верен и все будет так, как ему хочется.

   Доктор Шрек, сгорбившись, исподлобья наблюдал за ним - будто ждал че-

го-то. Боб машинально отметил, что левая рука старика  поражена  псориа-

зом, а дыхание выдаст астматика. Зубы, пожалуй, собственные,  но  такие,

что вряд ли ими можно гордиться. Кроме того - обильная перхоть на ворот-

нике и старческий астигматизм.

   Когда таким образом оценишь человека, его уже трудно бояться. Обреме-

ненный многочисленными недугами и старческими болезнями, он  скорее  жа-

лок, чем страшен. К старости люди делаются чудаками. И хорошо, если  не-

винные причуды не переходят в маниакальные идеи.

   - Давайте посмотрим, что карты предскажут мне, - мягко, как  ребенку,

сказал старику Боб.

   - Вы уверены, что хотите знать?

   - Сдавайте карты.

   Все напряженно наблюдали за Шреком. Каждый как будто желал, чтобы Бо-

бу Кэрроллу карты приготовили что-нибудь столь же непредсказуемое, как и

всем остальным.

   Наконец карты легли на чемоданчик.

   Ма первой была красивая девушка - Императрица.

   На второй - Отшельник.

   Третья - карта Звезды - изображала еще одну девушку, выливающую  жид-

кость из двух сосудов, - жидкость, которая судя по цвету,  вполне  могла

быть кровью.

   Последняя, отличавшаяся неуместной слащавостью, была картой  Влюблен-

ных: Купидон целился из своего лука в двух молодых людей.

   Боб усмехнулся. Все это казалось достаточно безопасным. И даже  обна-

деживающим. Он смотрел на Купидона и видел себя и Николь.

   Помимо воли он погрузился в сладостную мечту о том, как встретится  с

Николь и задаст ей тот самый - главный - вопрос,  ответ  на  который  он

почти уже знал.

   Но сон продолжался, и вдруг оказалось, что все проблемы  уже  решены,

что его смутные планы внезапно стали реальностью. Они с  Николь  пожени-

лись. И теперь ехали к Бобу домой, в Америку...

 

                               Глава 10

 

   Они ехали на автомобиле через лес, взбираясь на гребень горы  -  пос-

ледней перед Пембертоном. Среди золота осенней листвы серебряной  полос-

кой блестела река. Внизу, в долине, белели дома городка. Только подъехав

совсем близко, можно было разглядеть, что улицы его широки и  просторны,

а у шпиля церкви, все такого же строгого и  изящного,  теперь  появилась

соперница - высокая труба новой фабрики, подпирающая небо на другом кон-

це города.

   - Это прекрасно, - сказала Николь.

   Она повторяла это уже много раз, пока они  проезжали  мимо  деревень,

мимо маленьких некрашеных домике", лепившихся у подножия голых скал, ми-

мо старого. обшитого дранкой колодца. Сначала Боб удивлялся ее восторгу,

потом был тронут им.

   - Я так боялась ехать в Америку, - однажды вырвалось у нее, и он  по-

нял, что она испытывала. Она боялась, что Америка окажется  слишком  ог-

ромной и слишком непохижей на Францию. А вместо  этого  обнаружила,  что

она почти столь же красива а иногда столь же  загадочна.  Бобу  делалось

смешно, когда она вдруг восторженно хлопала в ладоши при виде зданий, по

европейским маркам отнюдь не старых, но он еще больше любил ее за это.

   Когда они въехали в Пембертон, он уменьшил скорость - не только пото-

му, что городские власти стремились предотвращать дорожные происшествия,

но и потому, что хотел продлить каждую секунду своего возвращения домой.

Если бы его родители были до сих пор живы...  Этот  день  мог  бы  стать

действительно знаменательным.

   Впрочем, это в любом случае был знаменательный день. Боб Кэрролл при-

вез в Пембертон свою молодую жену.

   Когда они повернули за угол и их взорам предстала величественная  ко-

локольня, Николь восхищенно всплеснула руками.  Бобу  казалось,  что  он

смотрит на город ее глазами, и ему это нравилось! Все как будто  впервые

- и в то же время такое знакомое и родное. Боб очень хотел, чтобы Николь

получше узнала и полюбила его страну и его родной юрод. Для этого не по-

надобится скучных экскурсий или нудных лекций - он просто будет брать ее

повсюду с собой, чтобы она увидела то, что он видел  с  детских  лет,  и

когда у нее возникнут какие-нибудь вопросы,  он  всегда  будет  рядом  и

всегда сможет ответить. Ибо это его страна и его город.

   Кэрроллы всегда жили в Пембертоке. Боб не кичился этим -  как  и  все

жители города, он не был высокомерен, - но не скрывал, что гордится  сим

фактом. Он был уверен, что Николь придется в Пембертоне ко двору, - и не

только потому, что она жена Боба Кэрролла, но и потому, что  она  -  Ни-

коль. Ее полюбят за красоту и застенчивость, и за легкий акцент, который

звучал очень комично в сочетании с ее безупречным английским.

   Боб остановил машину на тихой улочке. Николь вопросительно глянула на

него, не понимая, какую еще достопримечательность он  обнаружил  в  этом

укромном месте.

   - Вот он! - торжественно произнес Боб.

   - Он?.. - В следующее мгновение Николь поняла и взглянула на дом.

   - О! Но это... прекрасно!

   Боб засмеялся. Нужно выучить ее каким-нибудь другим  словам.  Хотя  -

зачем? Новая Англия на самом деле была прекрасна, и Пембертон был  прек-

расен, и дом Кэрроллов...

   Он вышел из машины и открыл дверцу перед Николь. Не успела  она  сту-

пить на тротуар, как Боб наклонился и подхватил ее на руки. Она смеялась

и болтала ногами, пока он нес ее прямо к дому.

   - Это старый американский  обычай,  -  объяснил  Боб,  поднимаясь  на

крыльцо.

   Николь перегнулась через его плечо и с шутливой почтительностью  кив-

нула на табличку с его именем. Едва не выронив драгоценный груз. Боб на-

шарил ключ, отпер дверь и, распахнув ее ударом ноги, шагнул внутрь, пос-

тавил Николь на пол и поцеловал.

   - Добро пожаловать!

   Ее глаза, темные, как маслины, улыбались ему.

   - Надеюсь, дом мне понравится.

   - Что же ему еще остается? - засмеялся Боб.

   Она прижалась к нему щекой:

   - Поверить не могу - это наш дом.

   - Лучше осмотри его и как следует познакомься.

   Это было здорово. Даже лучше, чем он предполагал. Николь, такая смуг-

лая, ни на кого не похожая - восхитительно странное создание в этой при-

вычной обстановке, - так отличалась от всех этих пухленьких  пембертонс-

ких блондиночек, которых его мать без конца деликатно подсовывала ему. С

появлением Николь его жизнь и этот дом приобрели изысканную  новизну,  и

Боб чувствовал, как дом уже потихоньку приспосабливается к ней,  призна-

вая новую хозяйку.

   Дом Кэрроллов представлял из себя просторное строение в  георгианском

стиле с застекленной крышей и причудливым резным крыльцом. Высокие  окна

придавали ему легкость и благородство. Интерьеры отличались тем очарова-

нием, которое было прясуще началу девятнадцатого столетия, и более позд-

ние переделки нисколько его не  нарушили.  Даже  удобства,  привнесенные

двадцатым веком, хорошо  вписались  в  обстановку  и  не  казались  вар-

варством.

   - Ты не голодна? - спросил Боб, когда они, пройдясь по верхним комна-

там, спускались вниз. Николь шла по лестнице с истинно королевской  гра-

цией, видимо, воображая себя высокородной дамой, но вопрос вернул  ее  в

настоящее. Она с готовностью кивнула.

   - Но поваром буду я, - решительно сказала она. - Ты только покажи мне

кухню и где продукты...

   - Сегодня, - перебил ее Боб, - у нас будет традиционная  американская

еда. Консервы.

   - О, но я не могу позволить тебе...

   - Ты не можешь помешать мне. - Боб положил конец спору.

   Оставив Николь в гостиной, он отправился на кухню.

   Его распоряжения выполнили в точности. Буфет  ломился  от  консервов.

Боб вынул банку с супом, нашел консервный нож и ударил по крышке. Лезвие

скользнуло по блестящему металлу и воткнулось ему в мизинец. Боб  громко

ойкнул и выронил нож.

   В дверном проеме появилась Николь. Она как будто хотела  что-то  ска-

зать, но теперь, увидев кровь, сочащуюся из пальца Боба, застыла  в  не-

подвижности. Казалось, она не в силах отвести глаз от алой струйки. Губы

ее приоткрылись.

   Боб надеялся, что она не упадет в обморок. Как врача  его  раздражали

люди, не переносящие вида крови, но он прекрасно понимал, что с этим ни-

чего нельзя поделать.

   - Все в порядке, - ласково сказал он. - Просто царапина. Сейчас я  ее

промою.

   Но не успел он подойти к раковине, как Николь шагнула вперед и  взяла

его за руку.

   - Позволь мне... - Она странно засмеялась и слизнула кровь с ранки.

   Ужин прошел весело. Николь посмеивалась над консервированными продук-

тами, а Боб рассказывал нелепые истории про грядки,  на  которых  растут

жестянки с овощами, и младенцев, рождающихся в  пластиковых  мешках.  Он

отыскал бутылку калифорнийского вина, одно упоминание о котором  вызвало

у Николь новый приступ смеха, но, попробовав его, она изменила свое мне-

ние. Оба они вели себя слишком шумно и слегка стеснялись друг друга, как

будто им предстояла первая брачная ночь.

   В какой-то мере так и было: здесь, дома, его женитьба на Николь,  по-

жалуй, впервые стала для него реальностью.

   Путешествие утомило их, но, несмотря на усталость, этой ночью они лю-

били друг друга с неистовой, опустошительной страстью.  Когда,  наконец,

Николь затихла в его объятиях. Боб ощутил, что  по-настоящему  счастлив.

Сквозь открытое окно доносились  невнятные  ночные  звуки  -  звуки  его

детства, и теперь у него было с кем ими поделиться.  Боб  удовлетворенно

вздохнул. Его рука лежала на плече Николь - до тех пор, пока он  медлен-

но, постепенно не погрузился в сон.

   Посреди ночи он заворочался и от этого движения почти проснулся. Рука

его потянулась к Николь, но, пошарив по  подушке  и  простыне,  нащупала

лишь пустоту. Рядом никого не было. Боб никак не мог проснуться  совсем,

чтобы полностью осознать происходящее. Никого... но  в  таком  случае  -

проплыла у него в мозгу сонная мысль - никого и не должно быть. Он дома,

в собственной постели, и однажды он женится, и приведет  сюда  свою  жен

у... Не успев додумать до конца. Боб вновь уснул,  и  сон,  который  ему

снился, был приятным.

   Наутро он обнаружил Николь рядом с собой, ее темные  волосы  рассыпа-

лись по подушке, а темно-алые губы чуть приоткрылись, как будто в счаст-

ливом вздохе.

 

   - Если сегодня тебе понадобится машина, то бери, - сказал Боб.  -  На

работу меня отвезет доктор Блэйк, он любезно согласился заехать за мной.

   Они завтракали. На этот раз завтрак был не из жестянки:  Николь  взя-

лась за дело и оказалась прекрасной хозяйкой. Боб подумал, что не просто

доволен - он гордится своей прелестной женой.

   - Я еще не слишком хорошо знаю город. Ты не боишься доверять мне свою

машину? - спросила Николь.

   - Это наша машина, - нежно поправил ее Боб. - И я, конечно же, доверю

ее тебе, если ты пообещаешь не гнать, как сумасшедшая, не спорить с  по-

лисменами, если они вдруг тобой заинтересуются, и вернуться домой в  це-

лости и сохранности.

   - Я буду ездить очень медленно, - послушно сказала она.

   В дверь позвонили.

   - Это, должно быть, Блэйк. - Боб поднялся, складывая салфетку. - Пош-

ли. Я думаю, он захочет познакомиться с тобой.

   Блэйк был значительно старше Боба Кэрролла.  Плотный,  даже  грузный,

довольно строгий на вид, он не был коренным пембертонцем. Блэйк поселил-

ся в городе вскоре после получения медицинского диплома - как раз  когда

старый доктор Уэсткотт совсем сдал.

   Блэйк был хорошим врачом, и его пациенты отзывались о нем хорошо,  но

по пембертонским меркам он все еще оставался чужаком. В городе были рады

увидеть имя Боба Кэрролла на вывеске врачебного кабинета. Вполне естест-

венно, что многие предпочли доверить свои хвори тому, кто принадлежит  к

одной из самых уважаемых в городе фамилий.

   Когда Боб открыл собственную практику, Блэйк не  выказал  обиды.  Они

вполне по-дружески поделили пациентов между  собой.  Кое-кому  нравились

грубовато-откровенные манеры Блэйка; другие предпочитали более добродуш-

ного Кэрролла, хотя Боб предпочел бы реже слышать о том, как он  напоми-

нает своего дорогого безвременно почившего отца.

   Теперь, представляя Блэйку Николь, он взял ее за  руку,  не  в  силах

противиться искушению продемонстрировать, что она принадлежит ему.  И  в

проницательных глазах его старшего коллеги вспыхнуло явное восхищение.

   - Это моя жена Николь, - произнес Боб с гордостью. Ему чертовски нра-

вилось, как это звучит, и, будь его воля, он повторял бы эти слова бесп-

рестанно.

   - Рад познакомиться. - Блэйк протянул руку. - Надеюсь, вас не разоча-

ровал наш тихий городок.

   - Уверена, что очень скоро полюблю его.

   - Если когда-нибудь я смогу быть вам полезен, не стесняйтесь, звоните

мне без колебаний.

   Николь улыбнулась. Что-то странное мелькнуло в ее улыбке.  Боб  решил

было, что слова Блэйка показались ей чересчур дерзкими. Нет, конечно же,

это ерунда. Ему почудилось, будто мимолетная  тень  соперничества  прос-

кользнула в их взглядах. Наверное, Николь просто ревновала его к  работе

и к Блэйку, эту работу олицетворявшему, к Блэйку, с которым Боб мог вес-

ти непонятные ей профессиональные беседы.

   Он мысленно посмеялся над своими фантазиями, поцеловал Николь и  шаг-

нул к машине.

   - Миссис Кэрролл - чрезвычайно  привлекательная  женщина,  -  обронил

Блэйк по дороге к клинике. - Вы счастливчик.

   Боб охотно согласился.

   - Вы оба обязательно должны как-нибудь навестить  меня,  -  продолжал

Блэйк. - Поужинаем вместе. Я выберу вечерок, когда буду уверен, что  моя

экономка пребывает в хорошем расположения духа. А это  значит,  что  мне

придется несколько дней ублажать ее.

   - Поужинать вместе - это было бы недурно, - согласился Боб.

   Внезапно он понял, что под напускной грубостью Блэйка кроется обычная

неуверенность в себе. Его репутация прекрасного врача не всегда помогала

ему в общении с людьми. Блэйк никогда не был женат. И его ни разу не ви-

дели в обществе женщин. Возможно, он слишком много сил  отдавал  работе:

полностью посвятив себя медицине, он чувствовал себя неуклюжим в обыден-

ной реальности, и потому иногда допускал бестактности. И все же  в  этом

человеке чувствовалась какая-то скрытая мощь:  лишь  взглянув  на  него,

можно было понять, что он знает много больше, чем говорит, и всегда вла-

деет ситуацией.

   Боб обрадовался, когда машина затормозила у клиники. По крайней мере,

здесь он хорошо понимал, что представляет из себя Блэйк, и оба они нахо-

дились в своей стихии, и личным проблемам не было места.

   Первый же пациент настолько поглотил внимание Боба, что  все  досужие

размышления о Блэйке вылетели у него из головы. Обычно  он  всегда  знал

заранее, что принесет день: постоянные пациенты, профилактические обсле-

дования, несколько послеоперационных случаев, небольшой  урожай  детских

болезней, хотя чаще всего тревога оказывалась ложной -  некоторым  чрез-

мерно мнительным родителям достаточно было малейшего намека на недомога-

ние, чтобы тащить любимое дитя к врачу, - несколько новых больных,  ожи-

дающих диагноза... День за днем, месяц за месяцем почти одно и то же. Но

сегодня он столкнулся с совершенно новой проблемой.

   Боб хорошо знал Джонни Эллиса. Тот был одним из самых славных  парни-

шек в соседнем районе - яркоглазый, розовощекий маленький шалопай, кото-

рый, правда, всегда избегала наказания благодаря  своей  обезоруживающей

улыбке. Боб лечил его от свинки и кори и без конца удалял занозы и  сма-

зывал ссадины. Джонни будто притягивал к себе синяки и шишки, но они мо-

ментально заживали. Его крепкий организм прекрасно справлялся  со  всеми

болячками.

   Теперь же он выглядел хуже некуда: в лице - ни  кровинки,  даже  губы

побелели. Увидев Боба, он попытался  улыбнуться,  но  получилась  жалкая

гримаса. Джонни был мужественным мальчиком: он старался держаться прямо,

хотя стоило это ему немалых усилий.

   Боб взял его за руку и повел к кушетке.

   - Не бойся.

   Миссис Эллис, энергичная молодая особа с румянцем на  щеках,  который

Джонни, похоже, у нее унаследовал, взволнованно подалась вперед.

   - Уже вчера, доктор, он почувствовал себя нехорошо. Как только  прос-

нулся. Жаловался на слабость и был слегка бледен, но не так, поэтому  мы

и не придали этому значения. Вы же знаете, как бывает с детьми: сейчас у

них схватило живот - а через час они уже и думать об этом забыли. Но се-

годня утром я поняла, что дело плохо - он едва стоял  на  ногах.  И  эта

ужасная бледность... Доктор, что с ним могло случиться?

   - Вы говорите, ему стало плохо только в последние два дня?

   - Да, перед этим он чувствовал себя просто прекрасно.

   Боб принялся тщательно осматривать ребенка. На первый взгляд, симпто-

мы указывали на анемию, но Джонни никогда не страдал этой болезнью.  Ма-

локровие не может развиться за две ночи. Боб прослушал мальчика  и  взял

кровь из вены на анализ. Но он мог поклясться, что анализ ничего не  по-

кажет: кровь будет в порядке. Ее как будто бы просто не хватало. Если бы

Джонни привезли с обильным кровотечением - вот тогда симптомы не вызвали

бы недоумения: бледность, вялость - все так и есть.

   - Ночью у тебя не шла кровь из носа? - спросил он у мальчика.

   Джонни отрицательно мотнул головой и побледнел еще больше: от резкого

движения у него закружилась голова.

   - Нет, сэр.

   - А ешь ты хорошо?

   - На аппетит грех жаловаться: он съедает все подчистую, - с гордостью

заявила миссис Эллис.

   Боб повернулся к ней:

   - А спит он достаточно? Много ли бывает на свежем воздухе?

   - Джонни проводит вне дома почти весь день и спит всегда  с  открытым

окном.

   В коридоре послышались шаги. Боб различил голос Блэйка, о чем-то  бе-

седующего с сестрой. Повинуясь безотчетному порыву, он подошел к двери и

открыл ее.

   - Доктор Блэйк, не уделите ли мне одну минуту?

   - Конечно, вашим услугам.

   - Любопытно, что вы скажете об этом моем пациенте. Случай весьма  ин-

тересный.

   Блэйк вошел в кабинет, кивнул миссис Эллис и пристально посмотрел  на

Джонни. Пока Боб вкратце излагал суть дела, Блэйк не сводил  с  мальчика

пронзительного взгляда, под которым ребенок чувствовал себя крайне  неу-

ютно.

   Когда Боб закончил, Блэйк задумчиво  покачал  головой.  Потом  шагнул

вперед, взял Джонни за подбородок и повернул его голову к свету.

   - Когда у него появилось это?

   Миссис Эллис вздрогнула, не сразу осознав, что вопрос адресован ей, и

всмотрелась в красные пятнышки на шее сына. Боб тоже нагнулся: две неза-

метных точечки не походили на сыпь или на пигментные пятна -  он  вообще

не мог определить их происхождение.

   - Я обнаружила их, - неуверенно начала миссис Эллис, -  вчера  утром.

Как раз когда он пожаловался на слабость. Но не придала им никакого зна-

чения. Вчера они не были такими заметными.

   - Благодарю вас, - сухо кивнул Блэйк. - Будьте добры, подождите в со-

седней комнате.

   Его тон не понравился миссис Эллис. Взяв Джонни за  руку,  она  гордо

удалилась из кабинета, всем своим видом выражая негодование.

   Дождавшись, пока за ними закроется дверь. Боб спросил:

   - Ну, и что вы думаете по этому поводу?

   - Честно говоря, я в затруднении.

   - Я тоже. Этот его... ИСТОЩЕHHЫЙ  вид...  Может,  анализы  что-нибудь

прояснят. Но что?

   Блэйк долго молчал. Потом задумчиво произнес:

   - Если бы мы жили в другое время - и в другой стране - я  бы  сказал,

что он... жертва вампира.

 

   - Вампира! - воскликнул Боб.

   Николь испуганно подняла глаза. Скрестив свои стройные ноги, она уют-

но устроилась в углу дивана и выглядела такой прелестной, что Боб в оче-

редной раз удивился, как это ему удалось на ней жениться.

   - Вот что сказал доктор Блэйк, - продолжал он. - Можешь вообразить  -

это в наше-то время!

   Чуть раньше она спросила его, как прошел день. Вероятно, ожидая услы-

шать какую-нибудь забавную историю. Вряд ли она  могла  ожидать  такого.

Еще сегодня утром, уходя на работу, он и сам не мог представить себе ни-

чего подобного.

   - Доктор Блзйк верит в вампиров? - спросила Николь.

   - Для этого надо быть сумасшедшим. Но, по-моему,  он  и  не  верит  -

просто пытается как-то описать эти отметины, по возможности более точно.

   - Описать? Не объяснить?

   - Не думаю, что кто-нибудь в здравом уме способен был поставить диаг-

ноз: жертва вампира - и успокоиться на этом, - сухо сказал Боб. - Что бы

там Блэйк ни говорил, на самом деле его подход к проблеме весьма научен.

Я прибавил ему забот: он настолько заинтересовался этим моим  пациентом,

что взял образцы его крови на анализ. Не знаю, что  нового  он  надеется

обнаружить - мы все тщательно проверили, - но он любит повозиться в сво-

ей лаборатории.

   - В клинике?

   Боб покачал головой:

   - У него есть что-то вроде лабораторного кабинета  на  верхнем  этаже

Финч-билдинг, и Блэйк частенько засиживается там вечерами.

   - Странный тип, - задумчиво произнесла Николь.

   Боб принадлежал к тем, кто отрицал бы этот факт в последнюю  очередь,

но он испытывал сочувствие к Блэйку. Николь могла назвать его странным -

и забыть о нем, а Боб уважал этого человека и сейчас с грустью  подумал:

как жаль, что в жизни Блэйка нет ничего, кроме работы, что он так одинок

и лишен любви и, кроме пациентов, клиники и собственноручно  оборудован-

ной лаборатории, его ничего больше не интересует. Поэтому Боб сказал:

   - Конечно, он немного чудак, но когда берется за какую-нибудь пробле-

му, то не успокоится, пока не решит ее.

 

   Когда-то в Финч-билдинг размещался один из первых супермаркетов  Пем-

бертона. Но со смертью старого Финча для магазина настали трудные време-

на. В конце концов он перешел в другие руки. Нижний этаж остался универ-

самом, а верхние переделали под офисы. А под самой крышей, где  у  Финча

была мастерская мелкого ремонта, в которой клиенту могли подогнать  кос-

тюм по фигуре или починить какую-нибудь мелочь, доктор Блэйк устроил ла-

бораторию. Здесь он чувствовал себя вольготно: его никто не мог потрево-

жить, в пустых офисах царила тишина, и лишь изредка  с  улицы  доносился

шум проезжающего мимо автомобиля.

   Этим вечером Блэйк испытывал противоречивые чувства: он  был  доволен

собственной работой, но в то  же  время  приведен  в  некоторое  замеша-

тельство. Его худшие подозрения подтвердились, но внезапное  возникнове-

ние столь странного феномена, как вампир в Лембертоне, ставило его в ту-

пик. Делая анализы, он несколько раз спрашивал себя, откуда все это взя-

лось. Если бы раньше случалось что-либо подобное, он бы обязательно  уз-

нал об этом. Случай с Джонни был первым. Сколько бед еще может  произой-

ти, прежде чем он, Блэйк, сумеет выследить виновного?

   Закончив работу, он погасил свет и вышел в коридор. Неоновые  отсветы

вспыхивали на полу - на крыше дома напротив горела реклама. Когда  время

от времени она гасла, в коридоре воцарялась полная  темнота,  но  Блэйка

это не беспокоило: даже в кромешном мраке он  свободно  находил  дорогу.

Медленно, но уверенно он направлялся к лестнице,  все  еще  размышляя  о

своем открытии.

   Вдруг он услышал чьи-то шаги.

   Блэйк остановился. Шаги смолкли. Блэйк опять двинулся вперед - и звук

возобновился. Всякий раз, как Блэйк замирал на месте, шаги тоже  прекра-

щались.

   Раньше в этом здании никогда не было эха. Блэйк обернулся, но  ничего

не увидел: розовато-лиловые отсветы вспыхивали и гасли, тени от  предме-

тов становились более четкими, но ничего необычного  взгляд  доктора  не

обнаружил.

   Дойдя до лестницы, Блэйк начал спускаться. Звук, очень похожий на цо-

канье высоких каблуков, следовал за ним. На первой площадке доктор снова

оглянулся - лестница была пуста.

   Он заставил себя продолжить путь. Цоканье позади возобновилось. Но не

приближалось: преследователь упорно сохранял дистанцию. Достигнув нижне-

го этажа и почти уже подойдя к двери, Блэйк обернулся в  последний  раз.

Сквозь высокое узкое окно с улицы сочился тусклый свет.

   Стремительное черное пятно пронеслось в воздухе. Блэйк успел  разгля-

деть лишь горящие красные глаза и огромную крылатую тень на  стене  -  в

следующее мгновение вампир устремился к его горлу. Отшатнувшись,  доктор

закрыл лицо руками, инстинктивно скрестив их, - и в  неярком  свете  его

тень образовала четкий, слегка вытянутый крест.

   Внезапно биение крыльев прекратилось.

   Блэйк ждал нападения, но его все не было. Осторожно опустив руки,  он

огляделся. Вампир исчез.

   Лишь заметив собственную тень, Блэйк понял, что произошло.  Он  снова

сложил руки, проверяя, что получается, - так и  есть:  вампира  отпугнул

крест.

   Но это лишь отсрочка. Блэйк знал, что чудовище нападет вновь. И хотел

как следует подготовиться к этому нападению.

 

   - Но как он выследил меня? - спрашивал он на следующее  утро  у  Боба

Кэрролла, который, даже после рассказа Блэйка, не мог поверить в то, что

произошло. - Как он узнал, что я заподозрил...

   Все это не укладывалось в сознании. В медицинском колледже Бобу ниче-

го не рассказывали про вампиров. Вампиры - это что-то из мрачных  легенд

или бабушкиных сказок, представить их в бодрой и размеренной жизни  Пем-

бертона было немыслимо. И все же, когда нынешним  утром  Боб  осматривал

Джонни Эллиса, предположения Блэйка не давали ему покоя, и любая попытка

поставить другой диагноз казалась ему бессмысленной.

   - Если вы не против, - предложил Блэйк, - я бы сам занялся этим  слу-

чаем: мне хочется кое в чем удостовериться. А вас ждут другие пациенты.

   Боб воспринял это предложение с благодарностью: он был рад  вернуться

к тем болезням, которые мог понять и объяснить.

   Дождавшись, пока Кэрролл покинет кабинет, Блэйк  обернулся  к  миссис

Эллис:

   - Этой ночью ваш сын опять спал с открытым окном?

   - А что в этом плохого? - Она сразу же начала защищаться. -  Мальчику

нужен свежий воздух.

   Джонни выглядел значительно хуже. Его бледность усилилась, и если так

будет продолжаться, завтра он не дойдет до клиники. Впрочем, завтра  это

уже может не понадобиться...

   - Конечно, ему нужен свежий воздух, - кивнул Блэйк. - Сегодня тоже не

закрывайте окно. Только, если позволите, я хотел бы провести эту ночь  в

его комнате.

   Бобу Кэрроллу он не стал ничего говорить. Чем меньше  людей  об  этом

знают - тем лучше. Молодой коллега до сих пор не в состоянии поверить  в

происходящее - ему проще убеждать себя, что Блэйк повредился  рассудком.

Но очень скоро правда станет ему известна.

   Вечером Блэйк направился к дому Эллисов. Он пришел туда еще  до  нас-

тупления сумерек и долго беседовал с нервничающей и обеспокоенной миссис

Эллис, поджидая, пока Джонни уляжется спать. А потом Блэйк  прокрался  в

спальню, пристроился в углу за массивным шкафом - так, чтобы видеть отк-

рытое окно, - и приготовился ждать.

   Ожидание могло быть долгим. Блэйк прислонился к стене и позволил себе

расслабиться. Он неплохо владел своим телом и мог спать вполглаза, чутко

реагируя на все происходящее, - чтобы в любой момент быть готовым к  ре-

шительным действиям.

   Дыхание Джонни было едва различимым. Из окна доносились тихие шорохи.

Бросая редкие взгляды на кровать, где спал мальчик, Блэйк ждал.

   Было уже очень поздно, когда в заоконной тьме замерцали зловещие  ис-

корки. Блэйк насторожился. Он вытащил из кармана револьвер и замер.

   Искорки приближались. Зашумели крылья гигантской летучей мыши.  Блэйк

вскочил, на ходу вскидывая револьвер, бросился к окну и захлопнул его.

   Летучая мышь яростно забилась в стекло.

   - Что это? - испуганно спросил проснувшийся Джонни.

   Блэйк прицелился и выстрелил.

   Стекло со звоном разлетелось. На кончике левого крыла вампира  появи-

лась зияющая рана. Таинственное существо испустило мучительный  крик  и,

метнувшись прочь, исчезло во тьме.

   Джонни захныкал. Дверь спальни рывком распахнулась, и в комнату  вор-

валась миссис Эллис. Прижав сына к груди, она гневно уставилась на Блэй-

ка, как будто именно он был во всем виноват.

 

   Ночь была безветренной и томительно душной. Заворочавшись в  кровати,

Боб Кэрролл что-то невнятно пробормотал и потянулся к Николь.

   Николь не было.

   Боб мгновенно проснулся. Включив ночник, он еще раз посмотрел на пус-

тующее место рядом с собой.

   От окна донесся тихий, протяжный стон. Там,  бережно  поддерживая  на

весу левую руку и морщась от боли, стояла Николь. С руки стекала кровь.

   - Я... я встала, чтобы закрыть окно, и прищемила Руку.

   Боб вскочил с постели и поспешно подошел к ней.

   - О Боже!

   На ладони зияла длинная рваная отметина.  Невозможно  было  поверить,

что оконной щеколдой можно так пораниться. Но Боб не успел ничего  спро-

сить: Николь пошатнулась и начала медленно опускаться на пол.

   Пока он переносил ее на кровать и перевязывал рану, Николь  пришла  в

себя. Когда, выключив свет, Боб лег рядом, она прильнула к нему.

   - Ты любишь меня? - сонно прошептала она. - И всегда  будешь  любить,

правда?

   Его переполнила безграничная нежность. Поцелов  ее  ее  в  висок,  он

дрогнувшим голосом произнес:

   - Конечно, я очень тебя люблю. Разве ты в этом еще не убедилась?

   Но Николь уже спала.

   Наутро, когда Боб уходил в клинику, она еще дремала.  Уютно  свернув-

шись клубочком в постели, она сквозь сон  выслушала  его  наставления  и

просьбы не принимать случившееся близко к сердцу. Беспокоиться  действи-

тельно было не о чем: рана не гноилась, и любому  другому  пациенту  Боб

посоветовал бы не паниковать и просто-напросто забыть обо всем.  Но  Ни-

коль выглядела такой хрупкой и так жалобно смотрела на него...

   Он продолжал думать о Николь и тогда, когда Блэйк рассказывал  ему  о

своем приключении прошлой ночью. И лишь к концу  повествования  заставил

себя сосредоточиться. Стоило ему осмыслить услышанное, как в груди екну-

ло сердце и закружилась голова. О чем это Блзик? Надо попросить его пов-

торить: не может быть, чтобы... Нет, это абсурд... Или простое  совпаде-

ние.

   - Левое крыло? - спросил Боб.

   - Да. А что? Откуда вы знаете?

   - Так, ничего. Просто... - Боб не в силах был продолжать.

   - В чем дело Кэрролл?

   - Нет-нет, все в порядке. Просто эта история так фантастична. У нас в

Пембертоне нет вампиров.

   - Один, кажется, появился, - возразил Блэйк. - И  поскольку  заметили

его только сейчас, он либо действовал с замечательной осторожностью, ли-

бо приехал в город совсем недавно. Вспомните, кто живет  здесь  недолго,

не больше нескольких недель?

   Не успел Блзйк договорить, как взгляд его озарился догадкой. Он обви-

няюще ткнул пальцем в Боба:

   - Кэрролл, что вас так расстроило минуту назад?

   Боб в отчаянии замотал головой. Но Блэйк не отставал. Черт бы  побрал

его прокурорские замашки. Под напором обвинений Боб терял самообладание.

Его жена приехала в Пембертон совсем недавно, не так ли? И  приехала  из

Франции. Достаточно ли хорошо Боб осведомлен о ее происхождении? Была ли

она дома ночью? Всю ночь? Может ли он в этом поклясться? И если она  ку-

дато уходила, может ли он сказать - куда? И - прежде всего - что  заста-

вило его вздрогнуть при упоминании о левом крыле вампира?

   - Ваша жена прошлой ночью повредила руку? - почти утвердительно спро-

сил Блэйк.

   Боб не мог больше выдерживать столь яростную ата-

   - Это всего лишь случайность, - прошептал он.  -  Обычный  несчастный

случай.

   - Расскажите подробнее, - потребовал Блэйк.

   Боб подчинился. Выслушав его сбивчивый рассказ  об  оконной  щеколде,

пораненной руке и неосторожности Николь, Блэйк с мрачным удовлетворением

кивнул. Все совпадало. Даже слишком.

   - Но почему вы так уверены? - протестовал Боб. Стоило ему представить

Николь, он тут же понимал, что это бред. - Ведь это только предположения

- и довольно безумные предположения, между прочим.  У  вас  нет  доказа-

тельств...

   - Доказательства не заставят себя долго ждать,  -  тоном,  отметающим

всякие сомнения, произнес Блэйк. - А пока вам следует подумать, как луч-

ше расправиться с этой тварью.

   - Расправиться? - несчастным голосом повторил Боб.

   - По пути домой загляните ко мне в лабораторию.  Я  кое-что  для  вас

приготовлю.

   Остаток дня Боб неприятно удивлял пациентов раздражительностью и рас-

сеянностью. Он то едва сдерживался, чтобы не выкрикивать проклятые  воп-

росы, не дающие ему покоя, то погружался в пучину страдания, мечтая  ли-

шиться памяти и рассудка - лишь бы не думать об этом.

   Он любил Николь. Николь - такую красивую, ничем не напоминающую чудо-

вище. Она - вампир? Это невозможно. Это нелепость. Бред. Абсурд.

   Он уже совсем было решил не ходить к Блэйку. Он пойдет домой, и  при-

сутствие Николь в мгновение ока развеет жуткие подозрения, которые заро-

нил в неге Блэйк.

   Но, сев за руль своего автомобиля, он понял, что помимо воли  направ-

ляется к Финч-билдинг.

   Блэйк уже ждал. Рядом с ним на верстаке лежал заостренный  деревянный

кол.

   Боб похолодел.

   - Вы ведь не хотите сказать... - неуверенно начал он.

   - Это единственный способ, которым можно убить вампира, - прервал его

Блэйк. - Воткнуть деревянный кол прямо ему в сердце.

   Боб застонал.

   - Но ведь Николь моя жена! - вырвалось у него.

   Блэйк взял кол и взвесил его на руке. Лицо его было сумрачно.

   - Вы знаете, что такое вампир? - угрюмо спросил он. - Это чудовище  в

человеческом обличье, наделенное  способностью  превращаться  в  летучую

мышь, чтобы по ночам пить кровь невинных жертв. И если  кто-то  из  этих

несчастных умирает, он тоже делается вампиром, встает из могилы и  начи-

нает бродить по земле в поисках свежей крови. Это случилось бы с Джонни,

скончайся он от ее укусов. Это может произойти с ее  следующей  жертвой.

Сегодня ночью она опять отправится на поиски. Следите за  ней.  И  когда

она вернется...

   И он вручил Бобу страшное оружие.

   Тот повернулся и, спотыкаясь, послушно пошел прочь,  будто  повинуясь

немому приказу. Он все еще не верил Блэйку, но какая-то  сила  заставила

его взять кол с собой и спрятать его в доме. Конечно, все это было неле-

по, и скоро он посмеется над Блэйком, очень скоро - когда  докажет,  что

Николь не вампир, что вампиров вообще не существует, не может  существо-

вать, а Блэйку, вероятно, просто пора отдохнуть - он слишком много рабо-

тает.

   Тем не менее этой ночью кол находился в доме.

   А Николь исчезла.

   Боб проснулся посреди ночи, отчетливо сознавая - и холодея  от  этого

знания, - что она выскользнула из постели и ушла. Окно было открыто.  Он

с отчаянием вглядывался в ночную тьму. От нее веяло угрозой.

   Он мучительно прислушивался, надеясь, что Николь пошла в ванную,  или

спустилась вниз, чтобы выпить воды, или... Все что угодно, кроме истины.

   Ибо истина была чудовищной.

   Рука Боба потянулась вниз, пальцы нащупали кол, лежащий под кроватью.

   Ему смертельно хотелось спать, глаза закрывались сами собой,  но  Боб

не позволял себе провалиться в забытье. Он лежал, затаив дыхание, и наб-

людал за окном.

   Даже теперь еще мог быть выход. Если Николь появится снизу, он убедит

себя, что ей не спалось и она спустилась на кухню, чтобы приготовить се-

бе чашку какао. Или она сама как-нибудь объяснит свое отсутствие - а  он

с готовностью ухватится за любое объяснение.

   Но когда в окне зашумели крылья. Боб понял, что существует только од-

на правда и он должен найти в себе силы взглянуть этой правде в лицо.

   Огромная летучая мышь мягко спланировала на подоконник. На  мгновение

ее очертания сделались нечеткими - и вот уже в  комнате  стояла  Никель,

слегка задыхаясь и глядя в ночь с довольной сытой улыбкой.

   Боб закрыл глаза. Неслышно подойдя к нему, Николь осторожно скользну-

ла в постель.

   Дождавшись, пока ее дыхание станет ровным,  Боб  вытащил  кол  из-под

кровати. В этот момент Николь сонно шевельнулась. Слабый луч упал на  ее

лицо, и это едва не лишило Боба присутствия духа: такие прелестные,  та-

кие родные черты. Николь, его жена! Убить ее было немыСлимо.

   Но вдруг ее губы изогнулись в жуткой улыбке. В уголке рта,  казалось,

темнело какое-то пятнышко. Николь сладко причмокнула, как будто и во сне

продолжала с наслаждением пить чужую кровь.

   Боб рывком привстал на колени и замахнулся.

   Внезапно глаза Николь открылись. Увидев занесенный над ней  кол,  она

дико завизжала. Боб со всей силы вонзил заостренный  конец  прямо  ей  в

сердце. Вопль превратился в долгий мучительный стон, на губах Николь за-

пузырилась кровь... А потом наступила ужасная тишина.

 

   - Ты слышал? Он говорит - это вампир! - саркастически воскликнул один

из детективов. Второй в это время делал какие-то пометки.

   - Но ведь это правда! - При ярком свете и скоплении народа  содеянное

казалось Бобу даже более ужасным, чем было на самом деле. Он боялся  по-

вернуть голову и увидеть распростертое на кровати прекрасное тело Николь

с зияющей раной в груди - смотреть на него, думать о нем было  нестерпи-

мо. - Спросите доктора Блэйка.

   Блэйк, как раз закончивший осмотр трупа, печально отвернулся.

   - Это, несомненно, самая ОРИГИHАЛЬHАЯ история, которую когда-либо мне

доводилось слышать, - доверительно произнес детектив. - Больше мне доба-

вить нечего.

   - Но доктор Блэйк все подтвердит, - упрямо повторил Боб.

   - Подтвержу? Что именно?

   - Что моя жена была вампиром.

   Блэйк, казалось испытывает некоторое замешательство:

   - Но ведь это чистейший вздор. Вампиров не существует.

   Боб рванулся к нему. Полицейский, карауливший тело, пока фотограф де-

лал снимки, успел его перехватить. Рука Боба оказалась зажата в стальные

тиски.

   - Но ведь вы сами говорили мне... - Боб безуспешно  старался  прибли-

зиться к Блэйку. - Вы дали мне этот кол.

   На лице Блэйка застыло выражение вежливого недоумения. Боб содрогнул-

ся от ужасной догадки и вновь попытался броситься на него, но в этот мо-

мент один из детективов пришел полицейскому на помощь.

   - Она нападала на вас. Вы же сами мне рассказывали. На верхнем  этаже

Финч-билдинг. Почему вы молчите? Скажите им про Джонни и как вы...

   - Я не знаю, что вы имеете в виду, - ледяным тоном произнес Блэйк.  -

Никто на меня не нападал. - Он поднял бровь и  взглянул  на  детективов,

всем своим видом давая им понять, что Боб Кэрролл безумен.

   - Пошли! - Они поволокли Боба к двери.

   - Скажите же им! - голос Боба сорвался в крик. Он просил, умолял, во-

пил... А Блэйк бесстрастно наблюдал за происходящим. - Скажите им!

   Полицейские почти волоком стащили Боба по лестнице и затолкали в  ма-

шину. Она тронулась с места, а Боб все оглядывался, не в силах поверить,

что его могли так одурачить, так предать. Вся история с Николь была отв-

ратительна, но то, что происходило сейчас, - еще хуже. Это не  укладыва-

лось в голове. Казалось, все на свете  потеряло  смысл  -  действительно

можно было сойти с ума. Если Блэйк все отрицает - и нападение в  лабора-

тории, и разговоры насчет вампиров, и произошедшее с Джонни,  -  значит,

он сам рехнулся. Или... Мир рушился. В нем не оставалось ни  причин,  ни

смысла - ничего. Не оставалось ничего...

 

   - Спасибо за помощь, доктор.

   - Не стоит. Всегда рад. - Блэйк улыбнулся детективу своей самой дове-

рительной, самой респектабельной улыбкой.

   - Сожалею, что вам пришлось через это пройти.  Но  при  виде  полиции

большинство подобных парней впадает в панику и несет всякую чушь -  лишь

бы выкрутиться.

   - Боюсь, что вы правы, - степенно согласился Блэйк.

   - Ну, доктор, тогда спокойной ночи. Впрочем, может, вас подвезти?

   - Нет, спасибо. Мне недалеко.

   Блзйк не торопясь шел по тротуару, испытывая необычайное удовлетворе-

ние. Улицы были тихи и пустынны, ночной воздух радовал прохладой.  Блэйк

довольно усмехнулся. Действительно, все  устроилось  наилучшим  образом.

Жаль, что нельзя ни с кем поделиться своим счастьем.

   - Этот город слишком мал для двух врачей, - громко  произнес  он,  за

неимением собеседника разговаривая сам с собой. - И, - добавил он  весе-

ло, - для двух вампиров.

   Завернув за угол, он ощутил приступ знакомого голода и каждой клеточ-

кой своего существа понял, что пора. Что сейчас он взмоет ввысь и  поле-

тит в темноте над городом, в поисках очередной жертвы. Жертвы этой ночи.

 

                               Глава 11

 

   С карты Таро улыбалось толстое, благодушно-самодовольное лицо Купидо-

на.

   - Николь, - с отчаянием произнес Боб Кэрролл.

   Пожелтевший ноготь доктора Шрека постучал по чемоданчику.

   - Вы знаете кого-нибудь с таким именем?

   - Мы познакомились на континенте. Я даже думал... думал о... - Боб  с

некоторым вызовом оглядел попутчиков и перевел взгляд на Шрека. -  Пока-

жите последнюю карту.

   Тот повиновался. Пятая карта ни для кого не стала сюрпризом -  судьба

с завидной настойчивостью следовала одному и тому же образцу. Безжалост-

ный Жнец. Это опять был Безжалостный Жнец.

   Шрек начал медленно складывать карты. Он неторопливо собирал их, под-

равнивал и все время сдержанно улыбался.  Остальные,  как  зачарованные,

наблюдали за ним, не в силах отвести глаз.  Так  продолжалось  несколько

минут. Наконец, будто очнувшись, Боб Кэрролл сердито спросил:

   - Что это значит?

   - Нас здесь пятеро, - сказал Джим Даусон, - и ни у кого  из  нас  нет

будущего.

   - А как насчет него? - Бифф Бейли ткнул пальцем в доктора Шрека.

   Безуспешно пытаясь обрести прежнюю самоуверенность, Фрэнклин  Марш  с

готовностью подхватил:

   - Да, как насчет вас, доктор? Насчет вашего будущего?

   Тот молча воззрился на него. Теперь в докторе Шреке чувствовалась ка-

кая-то необычная сила, и она все прибывала. Он больше не был обтрепанным

стариком, с робкой улыбкой вошедшим в купе на станции. Теперь он  власт-

вовал над всеми ними. Скрытая мощь, которая до сих пор прорывалась  лишь

в редкие моменты, стала явной - и подавляла, обезоруживала.

   В ответ на вызов Марша доктор, не произнося ни слова, трижды постучал

по колоде, перетасовал ее и выложил перед собой четыре  карты.  Даже  не

посмотрев, что же ему выпало, Шрек перевернул пятую.

   Уже знакомую. Это снова был Безжалостный Жнец.

   - Нас как будто специально собрали здесь, - вновь произнес Джим  Дау-

сон, - здесь, в этом купе, - людей без будущего.

   Задиристый, возбужденный голос  Биффа  Бейли  превратился  в  пронзи-

тельный визг:

   - Этот поезд!..

   - Несется прямиком к крушению, - закончил за него Билл Роджерс.

   Даусон вскочил на ноги. Фрэнклин Марш едва успел схватить его:

   - Что вы собираетесь делать?

   - Сорвать стоп-кран!

   - Глупец! Ведь именно это может послужить причиной аварии!

   Даусон медленно опустился на место.

   До них постепенно доходило, что  предостережение  Марша  может  отно-

ситься буквально ко всему. Что бы они ни сделали, как бы они ни поступи-

ли - любое действие способно было вызвать катастрофу. Открыть  окно  или

оставить закрытым - любое решение могло принести смерть.

   Как, впрочем, и любая случайность, совершенно от  них  не  зависящая.

Мальчик, заигравшийся на железнодорожном переезде,  диспетчер,  уснувший

на дежурстве,  рухнувшее  на  рельсы  дерево  или  автомобиль,  мчащийся

прямк-.ом на опущенный шлагбаум...

   Из-за того, что некий Джон Джоунс,  не  услышав  нынешним  утром  бу-

дильника, пропустил свой обычный поезд  на  Лондон  и,  приняв  любезное

предложение соседа подвезти его, не привыкший к быстрой езде,  вскрикнул

в самый неподходящий момент, автомобиль мог вильнуть на  железнодорожном

мосту, врубиться в ограждение и упасть на рельсы...

   А проспать Джон Джоунс мог всего-навсего  из-за  того,  что  накануне

поздно лег, поссорившись с женой, которую кто-то провожал с вечеринки...

   Авария могла произойти потому, что кто-то нажал на кнопку связи с ма-

шинистом.

   Или потому, что кому-то не удалось ее нажать.

   - Но ведь мы не можем просто так сидеть и ждать! - закричал Билл Род-

жерс.

   Фрэнклин Марш в истерической ярости повернулся к доктору Шреку:

   - Чего вы добиваетесь? Зачем вы это сделали? Что вам нужно? КТО вы, в

конце концов?!

   - Вы еще не догадались? - невозмутимо спросил доктор Шрек.

   Поезд нырнул в тоннель. Их поглотила тьма. Не в силах вынести  гнету-

щую черноту, они зажмурились. Вагон с грохотом подбрасывало на стыках, и

когда впереди забрезжил свет, в темноте бледными пятнами замаячили  лица

пассажиров и контуры, постепенно обретающие материальность.

   Контуры пяти человек. Только пяти.

   Поезд со свистом вырвался на открытое пространство,  и  они  увидели,

что место Шрека пустует. Они могли подумать, что его никогда здесь и  не

было, - если бы не колода карт Таро, оставленная на сиденье.

   Не в силах произнести ни слова, они смотрели  друг  на  друга  все  с

большим страхом.

   Поезд начал замедлять ход.

   - Но если что-то случится, - неуверенно начал Билл  Роджерс,  -  там,

впереди...

   - В Брэдли? Мы уже подъезжаем.

   - Ладно, сейчас посмотрю. - Билл неожиданно засмеялся и опустил окно.

В купе ворвался успокаивающий поток воздуха. - Нет, ничего не  вижу.  Но

что-то же должно быть?

   - Что еще может быть? - Голос Марша вновь обрел  уверенность.  -  Все

очень просто: мы достигли конца нашего путешествия. Как, впрочем, и док-

тор - гм - "Страх".

   Он наклонился и смахнул колоду Таро на пол.

   Заскрежетали тормоза, за окном проплывала платформа.

   Бифф Бейли встал и снял с багажной полки футляр с  трубой.  Остальные

тоже поднялись и потянулись за своей поклажей. Джим  Даусон  беспричинно

расхохотался - и внезапно все заговорили разом: черт побери, ну и поезд-

ка, разве кто-нибудь мог предположить, что жизнь сведет его с таким  ду-

рацким типом, как этот...

   Рывком распахнув дверь, они друг за другом вышли на перрон.

   Было необычайно темно для этого времени суток. Жуткие сумерки опусти-

лись на пустынную платформу. Вокруг - ни души.

   - Я не понимаю. - Голос Билла Роджерса упал почти до шепота.  -  Меня

должны были встречать жена и дочка.

   Мятая газета, шурша, мягко опустилась у ног Фрэнклина Марша.  Ее  как

будто принесло ветром - хотя ветра не было. Марш подобрал ее и уже  сов-

сем хотел было отшвырнуть, как вдруг заметил заголовок на первой страни-

це:

 

                  ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЕ КРУШЕНИЕ В ЛОНДОНЕ.

               ПОЕЗД ЕДВА УСПЕЛ ОТПРАВИТЬСЯ СО СТАНЦИИ.

                            ПЯТЕРО МЕРТВЫ.

 

   Все пятеро испуганно  переглянулись.  И  в  следующее  мгновение  по-

чувствовали присутствие кого-то еще.

   У турникета, где обычно стоял контролер, собирающий билеты,  высилась

знакомая фигура в черном.

   - Доктор Шрек? - тревожно позвал Фрэнклин Марш.

   В ответ не донеслось ни звука. Они жались друг к другу, переминаясь с

ноги на ногу. Все так же молча человек в черном  поднял  руку  и  сделал

знак приблизиться. Пальцы казались такими же худыми, как у  доктора,  но

как будто стали еще длиннее. Незнакомец явно напоминал Шрека...  но  все

еще не показывал своего лица.

   Никто не двинулся с места.

   Тогда черная фигура властно вскинула голову. Забелела кость -  сквозь

пустые глазницы черепа на них посмотрела Смерть.

   Теперь они поняли, что дороги назад нет. Ни один поезд не прибудет на

эту мрачную станцию, чтобы забрать их отсюда. Отныне  перед  ними  лежал

один-единственный путь.

   Шрек, который был самой Смертью, повернулся  и  начал  медленно  уда-

ляться. Недолго поколебавшись, они отправились вслед за ним.

   Безжалостный Жнец стал их единственным провожатым и, наложив  на  них

свою печать, вел их туда, куда пожелает.