O.Бердник

                   ПРИЗРАК ИДЕТ ПО ЗЕМЛЕ

 

                   Фантастическая повесть

 

 

                           ПРОЛОГ

 

   Педро вышел из хижины,  остановился на скалистом  берегу.

Долго  смотрел  на безбрежный океан,  словно прислушивался к

его дыханию.  Водная гладь сверкала призрачными искрами, ма-

нила к себе. Казалось, там, за этим зыбким, эфемерным сияни-

ем, творится небывалое, тайное.

   Как жаль оставлять этот скалистый остров,  бедную отцовс-

кую хижину, суровый быт рыбаков! Именно здесь, среди простых

сердечных людей, рождались в нем лучшие мысли, светлые чувс-

тва.  А ныне призывает его далекий человеческий  муравейник,

грохочущий ад.  Там тонкие чувства,  необычные мысли кажутся

иллюзорными, нереальными, заменяются жутким ритмом машинного

бесчеловечного бытия.

   Но это необходимо.  Надо ехать.  Окончить университет,  а

затем искать иные пути,  чтобы они пролегли рядом с дорогами

этих родных,  безропотных, суровых людей, не ведающих о том,

что они держат на плечах своих страшную тяжесть мира...

   За спиной Педро послышалось покашливание, тихие шаги.

   - Отец, это ты?

   - Да, Педро, сынок... Любуешься океаном?

   - Не хочется уезжать, отец.

   - Знаю.  Но мал наш остров для тебя.  Лети, сынок, в иные

края.  И не забывай нас. Тут встретишь всегда радость. И лю-

бовь...  Устанешь - приходи отдохнуть. Не станет меня - даже

скала эта утешит тебя.

   - Не говори так, отец. Ты должен еще долго жить. Я окончу

учебу, буду работать, заберу тебя к себе. Ты должен изведать

иную жизнь.

   Старик ласково смотрел на вдохновенные,  сверкающие глаза

сына, на его бронзовое, мужественное лицо, тайно любуясь им.

Покачав головой, сказал:

   - Нет, сынок, не надо обманываться. Знаю - скоро уйду. Но

ты не печалься. И еще ... Давно хотел я тебе открыть большую

тайну, но... не осмеливался.

   - У тебя есть тайна, отец? - улыбнулся Педро.

   - Да, сынок. Не знаю, как примешь ты ее. Но я обязан отк-

рыть  эту  тайну.  Быть может,  это поможет тебе найти новый

путь. Кто знает...

   - Отец, ты меня заинтриговал!

   - Я не отец тебе, Педро!

   - Ты шутишь?  - вспыхнул юноша.

   На темно-коричневом лице старого рыбака появилась добрая,

грустная улыбка.

   - Разве можно шутить этим,  сынок.  Я правду сказал: я не

родной отец тебе. Я только воспитал тебя... Погоди, не мешай

мне все рассказать. Ведь я тоже волнуюсь... Так вот, на ост-

рове  Боала,  что рядом с нашим островом,  когда-то началось

большое строительство.

   - На Чертовом острове? - удивился Педро.

   - Да, потом его так назвали. Но слушай. Туда плыли кораб-

ли, летели самолеты. Там появились сооружения, вокруг плава-

ли сторожевые катера.  Но вдруг на острове раздался  ужасный

взрыв. В одно мгновение все было разрушено. Пылали строения,

по волнам плыли немногие уцелевшие люди.  Я  спас  несколько

человек. Затем поплыл на своей лодке к острову, начал искать

среди развалин. В одной из комнат я увидел ребенка лет двух.

Я взял его и... воспитал.

   - Это был я? - прошептал Педро.

   - Да,  сынок.  Я тебе не говорил ничего, когда ты подрос.

Так было лучше.  Я сказал,  что мама твоя погибла в море. Ты

привык к этому, не думал. Но теперь это необходимо знать!

   - Но кто же мои родители? - спросил пораженный Педро.

   - Не знаю, - развел руками старый рыбак. - Никто не искал

тебя. Видимо, они погибли.

   - И ничего не осталось в развалинах? Никаких документов?

   - Нет...  Впрочем, погоди. Я подобрал в той же комнате на

столе одну тетрадку. Там что-то записано.

   - Она сохранилась?

   - Да, сынок. Я сейчас найду...

   Старик ушел в хижину.  Педро остался на берегу,  взволно-

ванный,  удивленный, захлестнутый лавиной новых чувств. Нет,

он не надеялся найти настоящих родителей, тем более что нас-

тоящим всегда останется старый рыбак Себастьян.  Но чудилось

ему,  что странная тайна, так внезапно открывшаяся ему, при-

несет неожиданные возможности.

   Старик появился на пороге хижины,  подал сыну старую тет-

радь в матовом коричневом переплете.

   - Не знаю, что это, о чем - ведь я не умею читать. Я даже

забыл о ней,  но сейчас вспомнил.  Возьми, взгляни. Быть мо-

жет,  там что-то есть... А я уйду чинить сети. Если надо бу-

дет,  позови,  сынок.  Но не забудь отдохнуть - завтра утром

поплывем в порт.

   - Хорошо, отец. Спасибо тебе!

   Старик ушел.  Педро бережно погладил старую обложку.  Эту

тетрадь,  может быть, держал в своих руках отец. Его отец!..

Каков он? Кто? Что он делал там, на острове?

   Педро сел  на  камне.  Теплый ветер с океана ласкал лицо,

шевелил волосы.  Как все странно... Иногда внезапный, страш-

ный смерч появляется на горизонте,  врывается в селения, го-

рода, рушит строения, убивает людей. Не будет ли таким смер-

чем открытая тайна?

   Пусть! Неведомое может быть и врагом,  но надо идти навс-

тречу ему.

   Педро открыл тетрадь...

 

             Часть первая. СКВОЗЬ ВРАТА СМЕРТИ

 

   Моя родина Затланд.

   Странное понятие - родина.  Для всех она разная. Одному -

это остров,  где живут веселые рыбаки и  бесшабашные,  вечно

танцующие девушки. Другому - синева океана или запах цветов.

   Для меня родина неразрывна с памятью детства.

   Бледное лицо матери.  Оно не имеет четких очертаний, род-

ное,  нежное, будто легкий сон, лицо. Рано умерла она - жена

рабочего, полунищая, вечная мученица.

   Скоро прошли  детские годы. Я подрастал.

   Отец, оставшись вдовцом,  совсем забыл обо мне. Он всегда

был пьян и угрюм. Придя с работы, не интересовался, был ли я

в школе, учил ли уроки, ел ли...

   Мы жили на окраине Филтона, столицы. Столица!.. Она гордо

стояла  на  берегу океана,  грозно целясь в небо копьями не-

боскребов.

   Я целые дни проводил на улице.  Не буду подробно говорить

об этом.  Достаточно сказать, что скоро я уже научился пить,

курить... и, наконец, красть! Да, я стал вором. Меня приняли

в определенный "клан", научили своему "мастерству".

   Мне везло.  Не было случая,  чтобы я попал в полицию. Во-

ровское ремесло стало привычкой. И я не думал о другом пути.

   Но судьба послала мне спасение.

   До сих пор в памяти то чудесное утро...

   Я посетил рынок на севере столицы.  Там были давка,  шум,

неописуемая толкотня.  В таких условиях  легко  было  "рабо-

тать".  Обобрав несколько жертв,  я направился к овощным ря-

дам, чтобы купить фруктов. И остолбенел. Да, это было удиви-

тельно!  Ничего подобного я не встречал.  Рядом с крикливыми

торговками стояла молодая девушка. Но какая девушка!

   Она взглянула  на меня,  улыбнулась.  Торговки зашептали,

захихикали. Я ничего не слышал, не видел. Только ее глаза...

Я стоял как заколдованный, не мог двинуться с места.

   - Вот тебе и жених, Люси! - ехидно воскликнула соседка.

   Кругом засмеялись.  Девушка покраснела,  сердито взглянув

на меня.  Я растерянно переступал с ноги на ногу, потом, ог-

лядываясь, ушел прочь.

   Но сердце мое пело.  Что это было - я не знал. Чувствовал

лишь  одно  -  отныне в мою жизнь,  в помыслы,  в душу вошло

что-то волнующее, великое, таинственное.

   Люси! Ее зовут Люси!  Имя это звучало музыкой, Люси! Надо

встретиться с нею, говорить с нею, глядеть в ее синие глаза,

звать ее по имени. Люси. Люси. Люси!..

   Я забыл,  зачем приехал на рынок,  что хотел делать. Без-

думно бродил в толпе,  издалека поглядывая на высокую фигуру

девушки. Только теперь я рассмотрел, что она продавала поми-

доры и морковь. Кто же она? Фермерша? Крестьянка? Где живет?

Как узнать о ней?

   Наступал вечер.  Рынок опустел. Девушка собрала в корзины

остатки овощей,  медленно двинулась к остановке автобуса.  Я

заметил,  как она, уходя, оглянулась вокруг. Или мне показа-

лось?  Вот ее глаза на секунду задержались на мне,  и  будто

что-то остановилось горячим комком в груди.

   Я не выдержал,  бросился за ней, догнал. Люси обернулась,

поставила корзины на землю и,  серьезно глядя на меня, спро-

сила:

   - Почему вы идете за мной?

   Она хотела выглядеть сердитой,  но не могла.  Может быть,

мешал  мой  жалкий,  виноватый вид.  Девушка долго смотрела,

молчала, потом в ее удивленных глазах появилась теплота.

   Я прошептал:

   - Хочу познакомиться с вами, Люси...

   - О! - улыбнулась девушка. - Вы уже имя мое знаете?

   - Вас так называла соседка, - осмелев, сказал я.

   Растерянность, напряженность таяли. Какие-то незримые ни-

ти протягивались между нами...

   Люси позволила проводить себя до автобуса. Не более... Но

сказала, что бывает на рынке через день.

   Мы полюбили друг друга.  Не только красотой меня покорила

Люси,  но и сердечностью,  простыми,  светлыми взглядами  на

жизнь.  Она была сиротой,  жила на окраине городка Симпа, за

тридцать километров от Филтона. Там она имела старенькую хи-

жину и небольшой огород, где выращивала овощи для рынка.

   Я долго не мог отважиться на откровенный разговор. Не мог

рассказать  ей о своем ремесле.  Наконец решился.  Мне каза-

лось,  что я прыгаю в ледяную воду.  Не глядя ей в глаза,  я

раскрыл свою тайну, свой позор, о котором не знал даже отец.

   Люси долго плакала,  сидела целый вечер молча, глядя, как

за  окном кровавым багрянцем наливается закат,  У меня упало

сердце.  Конец!  Разве можно любить вора?!  Вот и потерял  я

свою первую,  свою дивную любовь!.. Но плохо мы знаем сердце

женщины. Вовсе не знаем.

   Люси не отвернулась от меня. Полюбила еще крепче, нежнее.

Но решительно потребовала бросить опасный и страшный путь. Я

поклялся. И она помогла мне стать другим человеком.

   Я вспомнил мечту моей матери.  Она хотела,  чтобы ее  сын

учился. Люси настояла, чтобы я поступил в университет.

   Наука давалась мне легко, еще в школе я учился лучше дру-

гих.

   А потом я хорошо выдержал экзамен и поступил на факультет

физики.

   Тот день был праздником, большим праздником. Отец поздра-

вил меня,  похвалил невесту, пил ром, плакал, вспоминая свою

молодость.

   Вскоре мы с Люси поженились.  Отец не дожил до этого.  Он

умер в кабачке по дороге с фабрики.  Не знаю даже,  где  его

похоронили.

   Время шло.  Мы были счастливы, мечтали, как нам будет хо-

рошо,  когда я окончу учение и стану работать в лаборатории.

Люси тоже не сидела, сложа руки. Она штудировала физику, ма-

тематику.

   - Зачем тебе это? - удивлялся я.

   - Чтобы  тебе помогать,  - усмехалась Люси.  - Разве тебе

лучше иметь жену-служанку, не смыслящую ничего?

   Но вот грянул гром...

   Кончились деньги, вырученные за отцовскую хибару. Я начал

пропускать лекции в университете, пропадал на станции, чтобы

немного заработать на погрузке. Иногда это удавалось.

   Но наступил голод.  Я ходил как тень, искал выход. Его не

было.  Не было!.. Никто не приходил на помощь. Никто не про-

тягивал дружеской руки.  Радио, телевидение болтали о ликви-

дации бедности,  метровые заголовки газет вопили об обществе

благоденствия, но нам не было от этого легче.

   Мне стало ясно одно - я должен спасти Люси и себя.  Любой

ценой!

   И вот голод заставил вспомнить старое ремесло...

   Меня поймали с краденым чемоданом в вагоне поезда. Специ-

альный суд присудил меня к десяти годам  каторги.  Это  было

ужасно! Нет, не приговор суда - воспаленные глаза Люси, нес-

бывшиеся мечты в ее взгляде!  Все это  разрывало  мою  душу,

заставляло страдать неописуемо.

   Пятиминутное прощание. Что можно было  сказать?

   Я только шептал, целуя сквозь железные прутья ее руки:

   - Прости!.. Прости, любимая!..

   Она ушла, грустно улыбнувшись на прощание. А потом... Се-

верные горы, спецлагерь в глубоком ущелье, где добывали мра-

мор.

   Нас, восемь человек, поместили в небольшой камере, скова-

ли общей цепью Мы спали на жестких нарах, укрываясь обрывка-

ми старых одеял. Ночью было холодно - тюрьма стояла на высо-

кой горе.

   На рассвете нас кормили жидкой похлебкой, выводили рядами

во двор,  окружали собаками и вели в карьер, в ущелье. Изда-

лека грохотали взрывы - то подготавливали работу для нас. Мы

приходили  туда  по  узкой каменистой дороге;  с воем ползли

груженые самосвалы,  увозя мрамор в далекий,  уже призрачный

для меня мир.  Этот мрамор ложился в стены дворцов, приобре-

тал под руками ваятелей округлость скульптуры,  чарующую та-

инственность фонтанов.  Кто-то любуется ими, не зная, не ве-

дая, какая цена заплачена за это чудо!

   Мало кто уходил живым из каторжного лагеря. Путь был один

- на тот свет.  Большинство узников не выдерживало  страшных

мук и побоев.

   Поняв это, я твердо решил - надо сражаться. Но как? Писал

просьбы о помиловании,  о пересмотре дела.  Молчание, отказ!

Тогда возникла мысль о побеге.  Я долго лелеял ее.  Мне уда-

лось  за  несколько паек хлеба купить волосяную пилу - мечту

беглецов. Я спрятал ее в ботинке.

   И вот приблизился тот день. Никогда не забуду его...

   Я всегда шел в паре со старым Миасом. Миас - метис, сухо-

щавый,  высокий, с бронзовым лицом, всегда молчаливый, нелю-

димый. В тот день он что-то заметил.

   И когда  я  слишком  долго  смотрел на вершины гор,  Миас

буркнул сквозь зубы:

   - Напрасно надеешься, Генрих. Отсюда не уйдешь!

   Во мне вспыхнуло недоброе чувство. Откуда он знает?

   - Почему ты решил?

   - Вижу.  Не  слепой...  Оглядываешься,  словно  загнанный

волк.

   Я вытер пот со лба,  передохнул, взглянул на старика. Кто

его  знает,  может быть,  он и добрый человек.  Глаза глядят

из-под седых нависших бровей  приветливо,  морщинистое  лицо

осветилось дружеской,  ласковой улыбкой. Но доверять нельзя.

Вокруг много продажных душ.  Промолвишь слово - оно сразу же

откликнется у старшего надзирателя. Надо придержать язык.

   - Боишься?  - печально спросил Миас.  -  Напрасно.  Я  за

двадцать лет никого не продал.

   - Ты здесь... двадцать лет? - поразился я. - Как же ты?..

   - Как  вытерпел?  - Миас иронически пожал плечами.  - Вот

так. Осужден навечно. И ты тоже...

   - Что я?

   - Вытерпишь. Привыкнешь.

   - Никогда! - горячо воскликнул я.

   - Тише! - испуганно прошептал Миас. - Услышат. Пути отсю-

да нет!

   Я угрюмо огляделся.  Да,  он говорит правду.  По дороге в

карьер нас вел такой конвой,  что мышь не уйдет. Здесь кара-

бинеры стоят вокруг за пятнадцать - двадцать метров один  от

другого.  Один шаг за обозначенную флажками линию - и меткая

пуля догонит безумца.  Много вариантов перебрал я в уме,  но

все пришлось отбросить.  Оставался один-единственный,  самый

безумный и самый верный...

   - Номер триста двадцать пятый! - послышался громкий возг-

лас начальника охраны. - Почему не работаешь?

   Я согнулся, остервенело долбя ломом камень.

   Миас ехидно хихикнул.

   - Вот так,  парень, день за днем... - прошептал он, скла-

дывая камни в штабеля.  - На тебя будут беспрерывно кричать,

словно на животное,  называть номером.  Ты привыкнешь, внут-

ренний бунт постепенно угаснет.  Ты захочешь сохранить себя,

свое здоровье.  А потом... Потом будешь считать, что все это

в порядке вещей.

   - Ложь! - прохрипел я. - Все равно убегу!

   - Как?

   - Не знаю. Как угодно!

   - Поймают,  - уверил Миас.  - Наша  полиция  имеет  такую

агентуру, что беглецу некуда податься. Разве за границу.

   - Пусть поймают. А я снова убегу!

   Миас покачал головой, тяжело вздохнул.

   - После побега здесь не оставляют.  Видишь гору?  Там, за

нею,  есть специальная каторжная тюрьма.  Наша в сравнении с

той - курорт. Вот туда ты попадешь! Тюрьма Маро-Маро.

   - Разве оттуда нет путей?

   - Оттуда,  парень, разве что дух уйдет. Ни днем, ни ночью

не выйдешь на воздух.  Вонючая камера,  пойло,  фунт черного

хлеба. И так до смерти. Теперь понял?

   Да, я  все  понял.  Шутки  здесь плохи.  Любой шаг грозит

смертью.  Оставалась тоненькая,  почти невидимая ниточка на-

дежды. Надежда на провидение!

   Второй путь - ждать.  Авось выживу. Пройдет десять лет. Я

выйду на свободу. Люси дождется - я знаю. И снова мы заживем

радостно, дружно...

   Но дожидаться  в  этом аду?  Среди бесконечного унижения?

Среди побоев?  Под лучами палящего солнца, под дыханием зим-

них стуж? Напрасные мечты. Несколько лет никчемного прозяба-

ния, а потом смерть!

   Я решил -  пусть лучше сразу смерть!

   - Если решил уйти, - прошептал Миас, - выбирай ночь, ког-

да туча с моря.  Гроза смоет след,  собаки не найдут. Перей-

дешь реку Еро - там уже легче.

   - Спасибо, Миас!

   - Кстати, гляди. Видишь, над горой темнеет? Туча...

   Я задрожал  от  внутреннего  напряжения.  Глубоко вдохнул

воздух.

   - Туча с моря? - переспросил я.

   - Да. Если решил, уходи сегодня. Отложишь раз - потеряешь

силу воли, привыкнешь. Станешь таким, как я...

   На склон горы,  где мы работали, налетел вихрь. В воздухе

закружились  тучи пыли.  Солнце быстро садилось за горизонт,

наливалось багрянцем, темнело.

   - Будет сильная буря, - сказал Миас, - Когда-то и я в та-

кие минуты готовился и... ни разу не попробовал.

   - Кончай работу! - прозвучала над карьером громкая коман-

да.

   Надзиратели шли  вдоль рядов каторжников,  принимали инс-

трумент.  Мы сложили ломы и кирки в кучу,  присели на  камне

отдохнуть.

   - Попрощаемся? - тихо спросил Миас.

   Я молча кивнул.

   Миас крепко пожал руку мне,  поспешно отошел в сторону. К

нам приближался надзиратель, Он проверил инструменты, подоз-

рительно взглянул на нас.

   - О чем говорили? - крикнул он. - Почему мало работали?

   - Как и вчера, - смиренно сказал Миас.

   - Молчать! Еще раз увижу - накажу!

   - За что? - не выдержал  я.

   - Молчать! - налился кровью надзиратель. Резко размахнув-

шись, он ударил меня дубинкой.

   В голове потемнело.  Я застонал,  но сдержался. Молчание!

Молчание! На карту поставлено все...

   - В колонну! - крикнул надзиратель.

   Построившись в ряды, мы двинулись к дороге. Зазвенели це-

пи. Зарычали собаки. Десять рядов. Тридцать каторжников.

   Двадцать карабинеров и  десять  собак  окружали  колонну.

Молча шли мы к своей тюрьме. Добраться до нар, прилечь, про-

тянуть занемевшие ноги.

 

   Туча ползла медленно, но неуклонно. Она затягивала непро-

ницаемой пеленой звезды. Загрохотал гром. В зарешеченном ок-

не замерцало зеленоватое пламя молнии,  четко выделялись  на

фоне грозового неба вышки.

   Я тихо поднялся с нар.  Прислушался. Тишину нарушало лишь

грохотанье  грозы да храп каторжников.  Я быстро вытащил пи-

лочку,  начал пилить общую цепь.  Дело пошло на лад.  Тонкий

волосок лез в металл,  как в масло. За четверть часа я осво-

бодился от кандалов.  Схватив сверток у изголовья,  тихонько

сполз с нар. Кто-то коснулся моего плеча. Я вздрогнул, огля-

нулся. Миас!

   Старый каторжник  протягивал  ко  мне  костлявые руки.  В

сверкании молний я увидел, как блестели слезы на его глазах.

   - Пусть бог благословит тебя,  сынок!  - прошептал он.  -

Пусть хоть тебе повезет!

   Он поцеловал меня сухими губами в лоб.  Я кинулся к окну,

остервенело заработал  пилочкой.  Гроза  бушевала,  заглушая

тонкое визжание.

   За полчаса я распилил несколько прутьев,  отогнул  их,  с

трудом вылез наружу. Упал на скалистую землю, замер на мгно-

вение,  прислушиваясь. Влажный, грозовой воздух ударил в ли-

цо, наполнил легкие, хмельная волна прокатилась по всему те-

лу. Но я недолго лежал. Нельзя было терять ни секунды!

   Лагерь был  обнесен высокой оградой из колючей проволоки.

Маленькая электростанция давала ток для освещения  запретной

зоны. Вокруг лагеря торчало шесть вышек. Там сторожили кара-

бинеры,  которых каторжники прозвали  "попугаями".  Я  хотел

пробраться  между  двумя часовыми.  Погода помогала замыслу.

Погуще бы дождь - "попугаи" носа не высунут из-под укрытия.

   Несколько месяцев назад я достал кусачки. Теперь они были

кстати.  Лишь бы псы не лаяли. На этот случай я захватил две

пайки хлеба.

   Стало совсем темно. Фонари на ограде еле мерцали, качаясь

под порывами бешеного ветра.  Упали крупные капли дождя, за-

частили, потом хлынул теплый ливень.

   - Слава тебе, боже! - прошептал я. - Теперь можно.

   Я надел брезентовую куртку и,  прижимаясь к стене, пополз

к ограде. На вышке молчали. Значит, не заметили.

   За оградой зарычал пес.  Проклятый!  Что тебе нужно?  Моя

жизнь?  Но ведь я тебе не сделал ничего плохого!  Вот возьми

мою пайку и молчи!

   Пес жадно  схватил кусок хлеба и замолчал,  давясь вязкой

краюхой.  Я быстро заработал кусачками. Одна проволока, вто-

рая, третья... Еще немного, еще недолго. .. Мгновения прохо-

дят,  как века. Они молчат! Не видят, не слышат! Спасибо те-

бе, гроза! Ослепи им глаза, закрой уши!

   Слепящий блеск молнии расколол небо. Грохнуло так сильно,

что я замер от ужаса.  Потом огляделся. Стало темно. Погасли

лампочки,  где-то произошло замыкание. Отверстие готово, те-

перь можно уходить.

   Я проскользнул, словно змея, на ту сторону, поцарапав ру-

ки. Пустое, это не страшно. Лишь бы вырваться на свободу!

   Пес глухо рычал, доедая хлеб. Я вскочил с земли и бросил-

ся  в чернильную тьму ночи,  прочь от лагеря.  Сердце бешено

стучало,  будто хотело выскочить из груди,  мешало бежать. Я

на  минуту  остановился,  несколько  раз судорожно вздохнул.

Подняв лицо к небу,  я ловил раскрытым ртом потоки благодат-

ной влаги.

   Вдруг на вышке что-то резко хлопнуло - в тумакное небо  с

шипением  полетела  ракета.  Мерцающий  призрачный фейерверк

озарил все вокруг.  Меня заметили, на вышках закричали. Тупо

затрещали выстрелы. Взвизгнули пули. Собаки подняли лай.

   Ракета погасла.  Я какое-то мгновение неподвижно стоял на

месте, будто окаменел. Все пропало! Теперь уже не уйдешь!

   Эта мысль ударила в сознание,  отобрала силы, волю к соп-

ротивлению.  Ноги  автоматически несли меня дальше и дальше,

но в мозгу стучали тупые,  мертвые слова! "Напрасно! Напрас-

но! Напрасно!.."

   Снова вспыхнули ракеты,  но они были  уже  далеко.  Стена

дождя закрыла меня от преследователей.  Может быть, все-таки

удастся? Может быть, не догонят?

   Но судьба  отвернулась от меня.  Невдалеке послышался лай

собак.  Они идут по следу. Возле лагеря беспрерывно взлетают

в  небо ракеты,  соревнуются с молниями,  освещая каменистую

долину.  Передо мной возникает моя огромная качающаяся тень.

Будь она проклята!  О, если бы сделаться невидимым, растаять

во мраке!

   Преследователи уже  рядом.  Даже  сквозь шум дождя слышно

сопение разъяренных собак. Грозно закричал карабинер, пуская

автоматную очередь над моей головой:

   - Стой! Стой, тебе говорят!

   Но я не останавливался. Мне вдруг показалось, что все это

происходит во сне.  Бывает так.  Тебя кто-то преследует,  ты

стараешься уйти, уползти, спрятаться. Еще немного, еще мгно-

вение, еще одно усилие, а потом просыпаешься с облегчением!

   Да, мне показалось,  что это в кошмаре я бегу по каменис-

тому плато и за мной гонится чудище.  Сейчас  я  проснусь...

Одно усилие!  Все исчезнет,  а рядом будет милая Люси,  наша

бедная хижина и звездная ночь за окном...

   - Стой,  проклятый!  -  рявкнул  хриплый  голос над самым

ухом, и страшный удар упал на мой затылок,

   Потом будто сквозь вату донеслось:

   - Хватит с него! В тюрьму Маро-Маро!

 

   Огненными обручами сжимало виски, жгло ступени ног, горя-

чо было в груди.  Но сознание возвращалось ко мне, жизнь еще

крепко держалась в изувеченном теле.

   Я ощутил  касание ласковых пальцев на лбу и с трудом отк-

рыл глаза.  Болели веки.  Надо мной тускло светила лампочка.

Она висела в небольшом углублении на белом потолке.

   Затем появилось чье-то лицо. Глаза незнакомца усмехались.

И вообще все в нем смеялось:  круглые щеки,  вздернутый нос,

высокий бледный лоб, покрытый мелкими морщинами.

   - Кто вы? Где я?

   - Добрый день! - весело ответил незнакомец. - Познакомим-

ся. Я Морис. Морис Потр. А вы?

   - Генрих... Лосс...

   - Рад приветствовать товарища!  - живо сказал Потр. - Рад

за вас.  Вы поправляетесь.  Замечательный организм.  Вас так

обработали, что живого места не найдешь.

   - Где я?

   - Маро-Маро.

   - Каторжная тюрьма?

   - Да. А вы разве не знали?

   - Знал... - прошептал я, бессильно опуская голову.

   Да, все случилось так, как пророчил старый Миас. Не захо-

тел быть в лагере,  где все же был свежий воздух и работа, а

теперь подыхай в мрачной камере.

   - Конец! -  простонал я, сжимая зубы от боли.

   - "Конец"? - послышался вопрос. - Какой конец? Чей?

   Я открыл глаза,  удивленно взглянул в  лицо  Мориса.  Оно

смеялось - лицо нового товарища по несчастью.  Что такое? Он

сумасшедший?

   - Так почему же конец?  - переспросил Морис,  подкладывая

под мою голову туго свернутую куртку.

   - Как?  Неужели это надо объяснять? - бессильно прошептал

я.  - Отсюда не выйдешь.  Там, в лагере, еще была надежда. А

теперь...

   - Да,  это правда,  - весело подтвердил Морис,  оглядывая

маленькую  черно-серую камеру быстрым взором.  - Отсюда уйти

невозможно, если...

   - Если? - с неясной надеждой переспросил я.

   - ...если не будет чуда, - серьезно окончил Морис.

   Я разочарованно отвернулся к стенке, махнул рукой.

   - Разве можно шутить  в нашем положении?

   - Я не шучу, - ответил Морис.

   - Чудеса! Кто теперь поверит в чудеса? Бывают ли они?

   - Да,  - уверенно сказал Потр.  - Да, бывают. Только люди

слепы и глухи.  Все вокруг чудо.  Каждый наш шаг - чудо. Вся

жизнь  -  осуществление чуда:  от рождения до ухода с земли.

Даже смерть - чудо, равноценное рождению.

   - Не понимаю, - равнодушно сказал я.

   - Почему же?  - возразил Морис.  - Вы остались живы после

побега - разве не чудо?  Это - редчайшее явление. Обычно ка-

рабинеры убивают беглецов.

   Я удивленно взглянул на него.  Да, он верно говорит. Про-

видение хранило меня.  Что стоило преследователям  полоснуть

по  мне очередью?  Но этого не случилось.  Судьба помиловала

меня.

   - К тому же,  - продолжал Морис, - в лагере вы были в це-

пях,  а здесь без них.  Итак,  с одной стороны,  потеря, а с

другой - выигрыш! Тоже чудо!

   - Просто здесь цепи ни к чему!  - пробормотал я. - Отсюда

и тень не уйдет.

   - Человек не уйдет,  а тень,  именно тень, уйдет, - зага-

дочно сказал Морис.

   Что-то необычное слышалось в шутливом тоне Потра.  Нельзя

было понять, смеялся он или говорил серьезно. Кто этот чело-

век?  Почему в его голосе,  во взгляде непоколебимая уверен-

ность?  Я,  пересиливая боль,  повернулся к нему, с надеждой

взглянул в его лицо.

   - Что вы имеете в виду... товарищ?

   - Когда-нибудь узнаете,  - подмигнул мне Морис.  - Не все

сразу.  А сейчас скажу лишь одно - в любом положении не сле-

дует отчаиваться.  Это недостойно человека.  Надо надеяться,

верить, мечтать...

   - "Мечтать"!  - иронически буркнул я.  - Мечта не пробьет

стен!

   - Ошибаетесь, - возразил Морис. - Нет силы более могучей,

нежели мечта!..

   Металлическая дверь загрохотала. Открылось маленькое око-

шечко, в которое заключенным подают пищу. Усатая морда с си-

зым носом алкоголика рявкнула:

   - Молчать! Еще раз услышу - карцер!

   Окошко  закрылось. Шаги в коридоре затихли.

   - Какой еще карцер нужен? - прошептал я, оглядывая тесную

мрачную камеру с маленьким окошечком наверху.

   - По сравнению с карцером эта камера - роскошная комната!

- заверил Морис.  - Там мокрый цемент,  всю одежду отнимают,

раз в три дня пойло...

   Морис посмотрел в окно, зарешеченное толстыми прутьями. В

черном  прямоугольнике мерцала яркая звезда.  Потр указал на

нее.

   - Каждую ночь я гляжу на звезду. И ощущаю, понимаю необъ-

ятность мироздания. Но я - человек - обнимаю его своим разу-

мом.  Даже здесь, в тюрьме, я путешествую в бездонных глуби-

нах Вселенной.  Закрой окно - звезда засияет в моей  памяти.

Брось  меня в карцер - я все равно буду созидать в своем во-

ображении новые миры,  где будут чудесные люди и  прекрасные

пейзажи. Да, мечта сильна! Кто может сдержать ее полет?..

   Меня раздражал его непонятный оптимизм.

   - Понимаю, - угрюмо прервал я его пылкие слова. - Но, во-

ображая "прекрасные миры",  можно гнить до смерти в каменном

мешке.  Насильники и тюремщики даже будут довольны. Мечтайте

сколько угодно. А реальный мир в их распоряжении!

   - Вы еще не понимаете, - мягко возразил Морис. - Мир меч-

ты и мир реальности нераздельны.  К тому же я имел в виду не

пустые мечтания,  а действенную мечту творца, который выпол-

няет ее.  О друг мой, тираны больше всего боятся мечты трез-

вых людей!  Мечта наркомана - пожалуйста! Но мечта мыслителя

- это мина под зданием реакции.  Поэтому,  говоря о мечте  в

этих ужасных условиях, я имел в виду нечто другое, чем прос-

то утешение.

   - Что же?

   Морис хотел ответить,  но сдержался.  Или мне показалось?

Не  знаю.  Да и слушать его я больше не мог.  Снова сознание

затуманилось, к сердцу подкатила горячая волна...

   В полусне,  в  полубреду  прошла  для  меня первая ночь в

тюрьме Маро-Маро,

 

   Волны забытья ушли.  Я раскрыл  глаза.  Вверху  маленькое

окошко,  за ним синел клочок неба.  Медленно плыли вдали пе-

ристые облака,  расцвеченные утренним солнцем. Бодрящая све-

жесть проникла в камеру.  Я ощутил дыхание свободы, тревожно

сжалось сердце.

   Ко мне  склонился Потр,  послышался его обеспокоенный го-

лос:

   - Как вам, товарищ? Больно?

   Я вспомнил вчерашнюю беседу,  улыбнулся.  Напрасно я сер-

дился. Пусть он мечтает. Ведь ему тоже нелегко. Строить воз-

душные замки и снова разрушать их - это пострашнее, чем без-

надежность!

   - Вероятно, вы скептически отнеслись к моим мыслям? - как

бы услышав мои раздумья, произнес Морис. - Да, я виноват.

   - Что вы! Что вы!

   - Не  возражайте.  Я  вас  понимаю.  Вы только что шли на

смерть.  Вы ощутили дыхание свободы. Ведь правда? Что из то-

го,  что лишь мгновение вокруг не было проволоки, стен, над-

зирателей?  Даже за такой мизерный отрезок времени познается

вся ценность свободы!  Кто переживет это мгновение,  тот ни-

когда не станет рабом!

   Да, это верно.  Он правду говорит.  Я помню каждую деталь

того вечера,  снова переживаю мгновения побега.  Трепетание,

страх,  и потом...  одна минута свободы! Блаженство, которое

невозможно представить, и снова страшное падение!

   - Вы,  быть может, даже презирали меня вчера, - продолжал

Потр.  - Да, не возражайте. Человек только что шел на смерть

ради  свободы,  а  ему говорят о мечте.  Но я искренне хотел

поддержать вас...

   - Спасибо,  - слабо улыбнулся я.  - Но мне уже не поможет

такая поддержка. Я не верю в мечту, я не вижу просвета...

   Морис замолчал,  вздохнул. Потом начал расспрашивать меня

о новостях.  Но что я мог рассказать ему? В лагере нам также

не давали ни журналов, ни газет.

   Разговор прервали надзиратели. Они открыли окошечко. Зак-

люченные,  разносчики обеда, принесли хлеб и пойло. Похлебав

теплой бурды,  я снова задремал, Проходили часы, черным кры-

лом надвинулась ночь.

   Постепенно ко мне возвращались утраченные силы. В прошлое

уходили события страшной ночи побега. Тот эпизод вспоминался

как жуткий сон.  И где-то в глубине сердца зарождалась  нео-

сознанная надежда. На что?

   Как-то под вечер Морис снова начал разговор.  Перед  этим

дежурил надзиратель с больным зубом.  Он не давал не то. что

говорить,  а даже вздохнуть. После него пришел толстый, доб-

родушный  надзиратель,  очень  ленивый,  любивший  дремать в

уголке коридора на кресле.

   Морис пододвинулся ко мне, коснулся моей руки.

   - Вы спите, товарищ?

   - Нет.

   - Давайте снова помечтаем?

   Я вздохнул.

   - Не надо иронизировать,  - мягко продолжал  Морис.  -  Я

убежден, что нет в мире ничего сильнее, чем мечта. А тем бо-

лее здесь, в наших условиях. Ведь вам удалось убежать только

благодаря мечте!  Что, разве не так? Привыкнув, потеряв меч-

ту, заключенный уже не вырвется на свободу.

   Я вспомнил Миаса. Да, он прав, этот Потр! Старик перестал

мечтать,  и это закрыло ему путь.  Он сам признался в  этом.

Меня  же  на  колючую ограду бросила жажда свободы,  мечта о

счастье.  В словах Мориса есть живое зерно.  Но здесь, среди

этих стен, как может помочь мечта?

   - Я часто думаю о необычном,  - снова отозвался Морис.  -

Фантазирую о будущем Земли.  Когда думаешь о будущем,  легче

жить.

   - Да... - пробормотал я. - Та же религия. С той разницей,

что религия обещает награду за муки непосредственно мне, мо-

ей душе, а ваша мечта предназначена для "будущих поколений".

   - А вы разве не желаете счастья будущим поколениям?

   - Я  ничего не знаю о них.  Их еще нет,  а я вот мучаюсь.

Почему я обязан думать о них? Они только символ, пустое сло-

во - "будущие поколения".

   - Это болезненный эгоизм, товарищ, - с укором ответил Мо-

рис.  -  Вне  человечества  нет смысла жизни для человека...

Кстати, кто вы по специальности?

   - Пока  что  никто,  - ответил я.  - Заканчивал последний

курс университета на факультете физики.

   - Так мы коллеги! - обрадовался Морис. - Я доктор физики.

Значит,  вы прекрасно меня поймете. И мои мысли о доминирую-

щей роли мечты не пустое философствование. Нет. Только мечта

может переделать мир,  Разумеется, мечта, вооруженная знани-

ем.

   - Но возможно ли это?

   - А почему бы и нет?  - удивился Морис. - Если нечто поя-

вилось в уме одного, двух, десяти людей, почему оно не может

стать ведущей силой?

   - Разные есть ностели знания...  - пробормотал я.  - Эйн-

штейн и Теллор. Циолковский и фон Браун...

   - Да,  вы правы! - подхватил Морис. - Но в этом вся суть.

Нас интересуют только светлые носители. Они разрушают старый

мир.  Может прийти  неожиданное.  Очень  неожиданное!..  Как

нельзя удержать половодье, прорвавшее плотину, так невозмож-

но будет реакции удержать наступление нового мира.

   - О чем вы? Что может произойти?

   - Ага,  задело? Давайте помечтаем... Хотя бы вот о чем...

Где основа власти, насилия, рабства? Страх. Страх за сохран-

ность своей жизни, тела. Если бы человек был уверен в неуяз-

вимости, он, вероятно, не испытывал бы животного чувства са-

мосохранения... Допустим, нам удастся добиться проницаемости

материи.  Создать  человека,  свободно  проникающего  сквозь

твердое. Человек-призрак!

   Я пожал плечами.  Для меня еще было неясно,  шутит он или

говорит серьезно.  Я никогда не думал о таких фантастических

возможностях.

   А Морис, не ожидая ответа, с увлечением продолжал:

   - Люди,  владеющие проницаемостью.  О,  это грозная сила!

Тюрьмы не удержат их.  Войско бессильно перед ними. Ни пули,

ни  снаряды,  ни даже атомные бомбы не страшны для них.  Как

неуязвимые призраки,  идут они по земле,  изгоняют тиранов и

деспотов, передают власть трудящимся.

   - Утопия!

   - Да,  утопия, - согласился Морис. - Но разве мало утопий

осуществилось? Разве мало идей воплощено вжизнь? Да, атомная

мощь,  ракетные полеты - много брошено для служения злу.  Но

это до поры, до времени, Генрих.

   - Мне пока ясно одно:  вы,  вероятно, социалист. Каким же

образом попали в тюрьму для уголовников?

   - Понимаю, - тихонько засмеялся Потр. - Вижу, вы профан в

делах политики.  Это и есть хитрость нашей "демократической"

системы. Они хватают революционера, но создают ему дело уго-

ловное, как обычному грабителю. Фальсификаторов-судей доста-

точно, лжесвидетелей - тоже. И вот результат. Глядите, рабо-

чие и фермеры, ваши лидеры - воры и убийцы!

   - Мерзость! - вздохнул я.

   Морис придвинулся ко мне,  внимательно  посмотрел  в  мои

глаза, по-дружески положил руку на плечо.

   - Но я все время говорю о себе, о своих мечтах. Почему же

вы не расскажете о себе?

   Я не хотел ничего утаивать.  Перед чистым сердцем  нового

товарища исчезал страх, ложный стыд.

   Потр внимательно выслушал мою исповедь о тяжелом детстве,

о бурной жизни подростка,  о постыдном ремесле,  о встрече с

Люси,  о наших мечтах и,  наконец,  о трагедии,  разрушившей

все.

   Я давно уже закончил рассказ, и Потр все молчал, о чем-то

размышляя. Я ждал, угрюмо глядя на пыльную лампочку.

   Наконец Морис  взглянул на меня и тихо произнес:

   - Что ж,  это тоже протест. Да, протест против несправед-

ливости и неравенства.  Но протест скверный...  Генрих, я не

могу  осудить вас.  Вы сами осудили себя.  Главное - понять,

что это недопустимо. Тогда вы не поняли этого до конца. И не

подумали о Люси, о ее счастье...

   - А что я мог сделать? - грубо оборвал я его. - У меня не

было выбора.  Я видел лишь бедность и насилие.  В таком мире

считаются только с силой. Да, если бы я был бандитом или во-

ром крупных масштабов,  то не попал бы сюда, а стал бы, воз-

можно, бизнесменом.

   - Что бы вы делали, если бы вышли отсюда?

   - Не знаю,  - горько ответил я. - Что думать об этом? Все

позади.  Впереди  -  десять  лет  каторжной  тюрьмы.  А  это

смерть!..

   - Не надо отчаиваться!  - прошептал Морис.  - Верьте мне!

Благодарите судьбу, что попали в мою камеру.

   Мне почудилось  в его голосе обещание,  надежда.  Я прис-

тально взглянул на него.

   - Вы хотите...

   - Тсс! Тише... Осторожность...

   - Но как?

   - Не знаю. Не спешите. Все в свое время... - Ученый прис-

тально взглянул на меня и спросил: - Вам можно доверять?

   - Да, конечно!

   - Верю!

   Я растроганно пожал ему  руку.

   - Так  вот,  запомните,  Генрих,  чтобы не возвращаться к

этому. В Филтоне, в северном пригороде, есть улица Арио.

   - Знаю.

   - Тем лучше.  Параллельно ей идут роскошные коттеджи. Ря-

дом  с Парком цветов.  Если вам удастся уйти,  направляйтесь

туда. Там найдете коттедж. Вечером его легко узнать. На флю-

гере горит зеленая звезда.  В нем вы найдете меня... и защи-

ту.

   - Запомнил, - неуверенно сказал я. - Но как же...

   - Не спешите - я предупредил.  Ближайшие дни решат все...

Но ставлю условие.

   - Какое?

   - Там вы забудете все,  что было раньше.  Я верю,  что вы

хороший человек. Договорились?

   Мы снова обменялись рукопожатием.

   - А теперь спать, - зевнул Морис. - Скоро рассвет.

   За окошком таяли звезды. Рассвет дышал прохладой.

   За дверью раздались шаги. Щелкнул глазок. Затем шаги уда-

лились.

   Послышалось мерное дыхание Мориса. Он уснул. А я еще дол-

го ворочался на каменном полу, пытался понять неясные намеки

товарища.  С чем были связаны надежды Мориса?  Со  странными

мечтами о проницаемости?  Нет,  наука далека от этого. Может

быть, у него есть друзья в тюрьме? Кто скажет? Но он дал ад-

рес,  значит,  надежда его реальна! Люси... Родная Люси! Где

ты?  Я пойду ради тебя на все!  Если бы выйти на свободу - я

все сделаю, чтобы ты была счастливей.

 

   Проходили тяжкие дни заключения.  Нет,  то были не дни, а

какие-то дьявольские каменные жернова, которые неумолимо пе-

ремалывали мозг, сердце, душу.

   Режим в тюрьме был суров и жесток.  Ни  минуты  прогулки,

фунт черного хлеба,  миска пойла. За малейшее нарушение пра-

вил надзиратели бросали заключенного в карцер  или  надевали

на него "распашонку".  Этим нежным словом называли специаль-

ную рубашку, которую тюремщики всего мира издавна используют

для усмирения непокорных.

   Я постепенно  выздоравливал.  Раны  покрылись  струпьями,

медленно заживали. Только уверенность в будущее не возвраща-

лась.

   Морис пытался поднять мой дух,  обещал скорое избавление,

но, когда я расспрашивал его подробнее, отмалчивался. "Всему

свое время", - повторял ученый.

   Но вскоре и Потр стал молчалив,  угрюм. Он уже не расска-

зывал мне о своих мечтаниях, не смеялся. Только мерял целыми

часами камеру из угла в угол, напряженно о чем-то размышляя.

И лишь вечером, когда на ночном небе вспыхивали звезды, Потр

подходил к окошку, хватался сильными руками за прутья решет-

ки,  прижимаясь  щекой к холодному камню.  Звезды отражались

призрачным сиянием в его глазах. И в эти минуты Морис казал-

ся тоскующим в клетке орлом,  стремящимся вырваться в родное

небо.

   Каждую среду  Морис почему-то дежурил у двери.  В эти дни

появлялся самый свирепый надзиратель. Он сообщал о себе каш-

лем и многоэтажными проклятиями.  В этом деле "господин Кро-

кодил", как его называли заключенные, был виртуоз.

   Мне казалось,  что Морис ожидает именно "господина Кроко-

дила".  Что было общего между ними? Непонятно. Но мое подоз-

рение  ясно подтверждалось,  когда Крокодил подходил к нашей

камере.  В эти минуты Морис напрягался,  неотрывно глядя  на

глазок.  Звенел металл,  и в камеру вливался поток ругатель-

ств.

   - К  чертям!  -  ревел  надзиратель.  -  Чего уставились,

обезьяньи рожи? К дьяволу!

   Морис опускал плечи, устало ложился на свои лохмотья.

 

   Ползли недели.  Каждая среда приносила разочарование Пот-

ру, а вместе с тем и мне.

   Как-то меня  вызвали  к  начальнику тюрьмы,  где сообщили

постановление специальной комиссии.  Было  решено  содержать

меня  в  каторжной  тюрьме Маро-Маро до конца заключения.  Я

ожидал этого.  Но сообщение окончательно убило всякую надеж-

ду.

   Мы перестали беседовать с Погром.  Я лежал целыми днями в

углу,  разглядывая засиженный мухами потолок, грязные стены.

Но иногда не выдерживал, срывался с каменного пола и метался

по камере, как волк в клетке. Мысли о воле, о Люси разрывали

мозг. Чтобы избавиться от них, я начинал считать шаги и каж-

дую тысячу отмечал на стене.  Бывали дни,  когда я вышагивал

двадцать, тридцать тысяч шагов.

   Устав, я останавливался возле окна, подтягивался к решет-

ке и смотрел,  что творится во дворе тюрьмы,  или  с  тоской

вглядывался в далекие ледяные вершины гор, увенчанные белос-

нежными облаками.

   В тюремном дворе событий было немного.  Изредка приводили

новых заключенных и через четыре часа меняли часовых на выш-

ках. Я все высматривал, не освободят ли кого-нибудь из тюрь-

мы. Но такого случая ни разу не было. Зато очень часто, поч-

ти ежедневно,  за ворота вывозили мертвеца. Процедура вывоза

потрясала своей сверхчеловеческой  жестокостью.  Открывались

ворота,  останавливался  возок  с мертвецом,  и надзиратель,

захватив острый лом,  выходил из дежурки.  Размахнувшись, он

сильным  ударом пробивал грудь покойника ломом.  Такова была

инструкция - тюремщики не доверяли своему врачу и  собствен-

ным глазам.

   Я чувствовал,  что могу сойти с ума. Разум не выдержит, и

останется лишь жалкая тень того,  кто носил имя Генриха Лос-

са...

   Перемена наступила внезапно. Это случилось в среду, имен-

но в тот день,  когда Морис ожидал Крокодила. Я уже не инте-

ресовался ничем и дремал в забытьи, не слыша, как по коридо-

ру с руганью прошел надзиратель,  как он  молча  остановился

возле нашей двери, не видел, что произошло с Потром.

   Будто во сне послышались странные слова:

   - Девять. Остальное - в будущую  среду.

   Я очнулся. Надзиратель уже отошел от нашей камеры. По ко-

ридору, как обычно, катилась отборнейшая ругань.

   Морис стоял возле окошка и о чем-то напряженно размышлял.

Небо  в  окошке  стало багряным.  Бледным огоньком вспыхнула

крупная звезда.

   Я почувствовал прикосновение руки. На меня смотрел Морис.

Он протянул мне какой-то узелок, бумажку. Прошептал:

   - Прочтите. Помните то, о чем мы говорили?

   Я развернул бумажку. В узелке лежала коричневая пилюля. В

записке четким почерком было написано:

   "Пилюля - алкалоид мексиканского гриба - вызывает состоя-

ние,  подобное смерти. Сердце не бьется, легкие не работают.

Диагноз - смерть. Но жизнедеятельность сохраняется. Сознание

- тоже.  Вас вывезут на кладбище, возле подножия горы. Через

час "смерть" проходит.  Остальное зависит от вас.  Грудь вам

не пробьют, с надзирателем сговорились. Время - будущая сре-

да.  Будьте мужественным.  Иного пути нет. Помните адрес. До

встречи. Уничтожьте записку".

   - Что это значит, Потр? - воскликнул я, пораженный стран-

ным посланием.

   Никто не ответил мне.

   Я испуганно оглянулся.  Где же Морис?  Ведь он только что

вручил мне узелок и записку.  Вот его постель, вот ведро для

воды,  окно с решеткой,  не поврежденное,  Дверь не открыва-

лась. Но Морис Потр исчез.

   Я не понимал,  снилось мне это или произошло на самом де-

ле. Ущипнул за руку. Больно! Прочитал записку. Морис сдержал

обещание - он оставляет для меня тропинку на свободу. Узень-

кая  эта  тропинка,  но  все  же она лучше безнадежности.  Я

вспомнил рассказы Потра.  Очевидно,  он  давно  работал  над

проблемой проницаемости вещества. Быть может, друзья переда-

ли ему с воли именно такой препарат?..

   Затем пришли сомнения.  А что,  если нет ни препарата, ни

заключенного  Мориса  Потра?  Вдруг все это лишь полицейская

провокация и Потр - ее исполнитель?

   Я задрожал от ужаса,  вообразив,  как меня, неподвижного,

везут через ворота и надзиратель пробивает мне грудь ломом.

   Но я снова посмотрел на пилюлю, на записку. Нет, не может

быть! Морис не провокатор. Такой человечный, с такими ясными

глазами!.

   Но он попросил уничтожить записку.  Ведь сюда могут войти

- и тогда исчезнет даже эта ничтожная надежда на спасение!

   Я разжевал бумажку,  проглотил. Пилюлю завернул в кусочек

ваты,  спрятал за подкладку куртки.  Если даже будут обыски-

вать, не найдут!

   Все было  сделано  вовремя.  По  коридору загремели шаги.

Звякнул глазок.  Несколько секунд надзиратель осматривал ка-

меру, потом послышалось проклятие, вопль ярости.

   К двери приблизились еще чьи-то шаги.  Послышался хриплый

голос Крокодила. Я лег на свое место, сжался в комок...

   Загрохотала дверь.  В камеру вошли  надзиратели.  Тяжелый

удар обрушился на мою спину.

   - Вставай!

   - Что случилось? - будто спросонок пробормотал я.

   - Где Потр?

   Я с удивлением оглянулся вокруг.

   - Не знаю.

   - Лжешь! - заорал надзиратель. - Ты не спал. Куда девался

Потр?

   - Я  не  сторож,  -  смиренно ответил я.  - Это вы должны

знать!

   - Как  говоришь со мной,  негодяй?!  - Надзиратель ударил

меня.

   Я закричал и упал. Крокодил схватил надзирателя за руку.

   - Оставь!  Может быть, он в самом деле не знает. Надо со-

общить начальству. Это что-то дьявольское, будь оно неладно!

   Надзиратели, яростно ругаясь, ушли. Я заметил, что Кроко-

дил, закрывая дверь, подмигнул мне. Неужели он действительно

помог Морису бежать? Да, безусловно. Он снова дежурит в сле-

дующую среду.  С ним договорено,  чтобы меня не трогали,  не

пробивали грудь.  А вдруг Крокодил испугается?  Что тогда? И

почему он помог Морису?  Такой зверь!  Да, ругается, как пь-

яный матрос, но не было случая, чтобы он тронул пальцем зак-

люченного.

   Вскоре над тюрьмой появился военный вертолет.

   Меня потребовали в канцелярию.  В сопровождении двух сол-

дат охраны я вошел в мрачное помещение с узкими стрельчатыми

окнами.  Возле стола стоял начальник тюрьмы, Крокодил и нес-

колько надзирателей. За столом сидел полицейский чиновник. Я

еле держался на ногах от страха.

   - Ты видишь заместителя министра полиции,  - резко сказал

начальник тюрьмы,  - господина Семюэля Коммеса! Он будет го-

ворить с тобой.

   - Не понимаю, зачем я понадобился высокому лицу. - угрюмо

отвечал я.

   - Слушай внимательно, - холодно произнес Коммес, не отры-

вая взгляда от меня.  - Слушай  и  запомни!  Ты  преступник.

Вдвойне. Тебя послали в прекрасный лагерь, где ты имел рабо-

ту и неплохую пищу. Но ты игнорировал заботу нашего демокра-

тического общества о твоем воспитании...

   В моей памяти возникли жуткие картины изнурительной рабо-

ты в лагере,  долгие дни под палящим солнцем, ночи в сырости

и холоде, смерть друзей... Это он называет "прекрасным лаге-

рем"!

   - Ты улыбаешься? Или мне показалось? - сощурился Коммес.

   - Куда уж мне улыбаться. - равнодушно ответил я. - Скажи-

те точнее, что вам угодно?

   - В камере,  где ты помещен,  находился некто Морис Потр.

Он опасный преступник.  Ты - агнец в сравнении с ним. Он ис-

чез. Убежал. Но как?

   - А как? - невинно переспросил я.

   Коммес вспыхнул.

   - Не прикидывайся наивным мальчиком, Лосс! Именно ты дол-

жен сказать, как это произошло.

   - Я вижу вокруг надзирателей.  Почему я должен знать  то,

что входит в их обязанности?

   - Не притворяйся!  - заорал Коммес, уже не сдерживаясь. -

Потр,  вероятно, вышел в дверь! Значит, ему помогли надзира-

тели.  Ты, конечно, знаешь, кто именно! Не бойся, скажи, и я

гарантирую тебе сокращение срока...

   Коммес сощурился,  подумал,  переглянулся  с  начальником

тюрьмы, добавил:

   - ...  а быть может, даже добьюсь полного твоего освобож-

дения!

   Я вздрогнул. Полное освобождение. Немедленно...

   Неужели это возможно? Но какой ценой! Рассказать этим па-

лачам о мечте Потра,  о его ожидании избавления,  о пилюле и

записке? И предать надзирателя, который помог Морису и, быть

может, готов помочь мне?

   Мне стало стыдно.  Как я смею даже думать о такой возмож-

ности!  Морис, уходя, не забыл обо мне, оставил спасительную

нить... Нет, нет, прочь подлые мысли!

   - Почему вы молчите, Лосс? Отвечайте!

   О, даже на "вы" перешел заместитель министра!  Какая хит-

рая лиса!  Видно,  важная птица Морис,  если такие чиновники

съехались сюда!

   - Меня очень привлекает ваше обещание, господин Коммес, -

тихо ответил я. - Я мечтаю о свободе, но...

   - Но? - резко переспросил Коммес.

   - Но, откровенно говоря, я ничего не знаю.

   - Ложь!

   - Думайте как угодно!  Я спал весь день. Когда проснулся,

Потра уже не было.  Я удивился и подумал,  что его вызвали к

начальнику.

   - Еще раз - ты лжешь! - крикнул Коммес. - Я обещал свобо-

ду за раскрытие преступления, но не сказал о наказании!

   - За что?

   - За преступное укрывательство!

   - Мне нечего больше сказать.

   - Еще не поздно!

   Я молчал.

   - Несите  распашонку!  Считаю  до  десяти!  - торжествен-

но-злобно промолвил Коммес, показывая хронометр.

   Я затравленным  взглядом смотрел на него,  на солдат,  на

надзирателей.

   Охранники внесли  "распашонку",  расстелили на полу.  Это

был четырехугольный кусок прорезиненной ткани с  отверстиями

для шнурков.

   Коммес рукой указал на "распашонку", поднял хронометр.

   - Решай! Раз... два... Десять! Начинайте!

   Два надзирателя подскочили ко мне, сорвали с меня одежду.

Я закричал, вырываясь из крепких рук:

   - Оставьте меня! Я ничего не знаю!

   - Лжешь! - злорадно возразил Коммес. - Скажешь!

   Надзиратели повалили меня на расстеленную "распашонку". Я

ощутил, как тугая ткань стягивает тело, задерживает дыхание,

останавливает кровь.  Болью резануло виски,  тяжелыми  стали

веки. Захватило дыхание, не хватало воздуха. Я захрипел.

   - Развяжите!.. Не могу...

   Ко мне подошел врач, попробовал пульс.

   - Еще выдержит, - успокоил он.

   - Слышишь, что сказал врач? - цинично промолвил Коммес. -

Еще выдержишь! Но я прикажу снять распашонку. Будь умнее!

   - Я ничего не знаю...

   - Вот упрямый!  - пробормотал Коммес.  - Негодяй!.. Дайте

ему котлет!

   "Котлетами" тюремщики называли резиновые  шланги,  напол-

ненные  водой.  Они  при  ударе не оставляли следов на теле,

причиняя страшную боль.

   Надзиратели выполнили приказ шефа. На меня обрушился град

ударов. Я потерял сознание.

 

   Очнулся я на каменном полу.  Было темно,  сыро,  холодно.

Ночная  свежесть вернула мне сознание.  Жар сжигал мое тело,

разрывал голову.

   - Пить!  - простонал я, жадно глотая холодный воздух. Ды-

хание со свистом срывалось с моих запекшихся губ. - Пить...

   Я слышал,  как звякнуло окошечко.  Послышался равнодушный

голос:

   - Не сдохнешь! Воду получишь завтра.

   Я изнемогал.  Из последних сил дополз к  стене,  слизывал

влагу, покрывавшую камни. Она была насыщена плесенью и смра-

дом, не утоляла жажду. Опять куда-то проваливаюсь...

   Холод пронзил тело.  Черная решетка. На ее фоне мерцающие

звезды...  Я все вспомнил. Тюрьма Маро-Mapo! Значит, я выжил

после "распашонки"...

   - Пить! - застучал я в дверь, изнемогая от жажды.

   Низкий гул покатился по коридору.

   - Замолчи!  - крикнул надзиратель за дверью. - Опять кот-

лет захотел?

   - Умираю...

   - Не подохнешь! -  проворчал кто-то за дверью.

   Я упал на холодные камни пола.  Слезы ярости  и  отчаяния

полились из глаз.

   Пилюля! Я вспомнил о ней. Моя последняя надежда. Она была

спрятана в уголке куртки. Вернули ли мне одежду?

   Я пощупал вокруг себя.  Наткнулся рукой на куртку.  Слава

богу!  Я быстро вытащил шарик.  Пилюля осталась цела. Они не

нашли ее.

   Я в изнеможении откинулся на спину, закрыл глаза. Спокой-

но. Надо вытерпеть до среды. Мне уже нечего терять. План Мо-

риса - единственный шанс на спасение.

   Перед рассветом я задремал.  Боль немного затихла.  Жажду

смягчила прохлада.

   Утром в карцер зашел начальник тюрьмы с надзирателями. Он

наклонился надо мной. Послышались вкрадчивые слова:

   - Одно слово - и ты получишь  все:  пищу,  воду,  хорошую

комнату! Господин Коммес не забыл своего обещания. Ты будешь

свободен, если...

   Я нашел в себе силы пробормотать в ответ:

   - Оставьте меня в покое!

   Начальник отошел от меня. Послышался его голос:

   - Пусть подыхает!..

   Загрохотала дверь. И снова мое сознание окутал мрак.

   В полдень, когда отблески солнечных лучей проникли в кар-

цер,  надзиратель  принес мне кружку воды к полфунта черного

хлеба. Это была трехдневная норма.

   Я не дотронулся до хлеба, но воду жадно выпил...

   Проползла неделя.  Неделя несказанных мук - физических  и

духовных.  Я не знал,  что решила администрация, как оберну-

лось дело с побегом Потра, но меня не трогали. Несколько раз

приносили  воду и хлеб,  но врача не присылали,  несмотря на

мои настойчивые просьбы. Начальник тюрьмы, видимо, решил до-

конать меня.

   Я тщательно считал дни.  В среду на рассвете сто раз про-

шелся по карцеру,  держась за стенку.  Ноги подгибались, все

тело ломило. Тяжело будет мне уходить, если даже план удаст-

ся, но иного пути нет. Это - единственный...

   Перед заходом солнца была проверка. Я ожидал этого време-

ни.  За  несколько минут перед этим я добыл заветную пилюлю.

Какое-то мгновение колебался.  Получится ли?  Быть может,  я

собственными  руками приближаю смерть?  Вдруг Морис -оставил

мне яд?  Записка - только утешение, а на самом деле он хочет

избавить меня от многих лет каторги?  Впрочем, если даже так

- спасибо ему за все!  Пусть лучше смерть,  чем вечные муки.

Будь что будет! Я перешагнул грань, за которой уже нет стра-

ха.

   Я проглотил пилюлю,  лег на спину.  Прислушался.  В конце

коридора слышался лязг запоров, шаги надзирателей.

   Судорога свела мои руки и ноги. Мгновенно одеревенело те-

ло. Но странное дело, сознание было ясное. Я чувствовал, что

сердце и легкие почти перестали работать.

   Дверь в карцер открылась, донеслись слова:

   - Никак  не подохнет!

   - Что-то он не шевелится,  - произнес  голос  Коммеса.  -

Ну-ка. послушайте сердце!

   Кто-то склонился надо мной.

   - Готов...

   - Зовите врача.

   Через несколько минут вошел врач.  Он дотронулся рукой до

моего тела, послушал сердце.

   - Мертв!

   - Составьте акт,  - сказал Коммес. - Смерть от воспаления

легких.  Как это у вас называется?..  Пневмония?..  Позовите

могильщика.

   - Слушаю! - ответил угодливый голос начальника тюрьмы.

   Тюремщики вышли. Воцарилась тишина. Тишина и мрак. Исчез-

ли боль и страдания. Время как бы остановилось.

   Потом какие-то звуки пробились  в  мое  сознание.  Что-то

гремело, глухие раскаты разрывали пространство.

   С трудом сообразил - гроза. Как некстати! Если меня пове-

зут, промокну до костей.

   В карцер кто-то вошел. Послышался хриплый голос:

   - Сто  чертей ему в печень,  нашел когда подыхать!  Такой

ливень, а мне - вези! Пусть полежит до утра.

   - Вези, вези! - грозно крикнул другой вошедший. - Не рас-

киснешь!..

   Я чувствовал,  как меня схватили за руки и ноги и понесли

из карцера.  Как только вышли  из  тюрьмы,  на  меня  хлынул

дождь, оглушил раскат грома. Меня раскачали, швырнули на по-

возку и чем-то накрыли.

   Заржала лошадь, дернула повозку. Очевидно, мы подъехали к

воротам, которые со скрипом открылись.

   - Тпру!  - закричал могильщик.  - Спешишь,  проклятая! Не

хочешь мокнуть? Я что, хуже тебя?

   - Что там? - послышался сонный голос. - Мертвец?

   - Да...

   - Кто же?

   - Да этот, которому распашонку надевали.

   Послышался скрипучий смех, потом кашель.

   - А ты почему сегодня здесь?  - удивился могильщик.  -  А

где Крокодил?

   - Его пока отстранили от работы,  ищут  виновного...  Ну,

где лом-то?

   Меня охватил ужас.  Значит,  Крокодила  нет!  Теперь  мне

пробьют грудь ломом!

   Заскрипела дверь. Голос надзирателя.

   - Ну  и погодка!

   - Побыстрее!  - сердито отозвался могильщик. - Я вымокну,

как курица!

   - Ну его к дьяволу!  -~ проворчал надзиратель.  - Не хочу

выходить. Сам пробьешь возле могилы.

   - Сразу бы так!  - пробормотал могильщик. - А то морочишь

голову... Но, кляча!

   Повозка двинулась...

   Вскоре я  почувствовал,  как  проходит  состояние транса.

Можно было пошевелить пальцами ног  и  рук.  Упруго  сжалось

сердце, теплая волна покатилась от груди к ногам.

   Мелькнула мысль - может быть,  встать? Но я сдержал себя.

Пусть  могильщик  отъедет  подальше.  Надо выиграть и время.

Нельзя рисковать последней надеждой.

   Гроза утихла, отдаляясь. Я поднял тяжелые веки. Меня пок-

рывала грубая мешковина, по ней стучали теплые капли дождя.

   Повозка дребезжала по скалистой дороге.  Могильщик что-то

напевал себе под нос.

   Лошадь остановилась.  Могильщик слез с передка,  зазвенел

чем-то металлическим. Затем отбросил мешковину.

   Я застонал, зашевелился, приподнялся на руках.

   - А-а-а! - дико закричал могильщик, бросая лом, пошатнул-

ся, потерял равновесие и упал на землю.

   Я сполз с повозки и исчез в ночной тьме.

 

 

                 Часть вторая. ПЕРЕКРЕСТОК

 

   Не буду рассказывать о своих мытарствах. Это мучительно и

неинтересно.

   Судьба берегла меня.  Могильщик,  видимо,  не рассказал о

моем странном "воскресении". Меня никто не искал. Я несколь-

ко дней бродил в горах,  заходя в хижины пастухов. Там я на-

ходил сыр, сухари, кислое молоко.

   В одной  хижине мне посчастливилось найти приличную одеж-

ду. Переодевшись, я двинулся к морю, уже не боясь агентов. В

таком виде меня не узнала бы и Люси.

   Прежде всего я вспомнил адрес, оставленный Морисом. К же-

не  идти в первые дни после побега я не смел.  Надо выждать,

подумать, найти надежное пристанище.

   Без особых  приключений  я добрался до пригорода Филтона.

Нашел улицу Арио.  Отыскал и коттедж с зеленой звездой. При-

ятный мягкий огонек виден был издали.

   Наконец решился...

   Мне открыл пожилой человек с седой шевелюрой. Пронзитель-

ные черные глаза ощупали мою фигуру с ног до головы.  Я рас-

терянно молчал. Человек жестом попросил меня зайти в дом.

   - Чем обязан? - коротко спросил он.

   Я заколебался.  А  вдруг  это не тот дом и тут не следует

говорить о Морисе? Как быть?

   - Я  слышал,  что вам нужен помощник,  - наугад сказал я,

чтобы выиграть время.

   - Гм...  Да. Откуда вы узнали? Мне нужен помощник, но об-

разованный. У вас какое образование?

   Я вздохнул свободнее.  Стрела,  пущенная наугад, попала в

цель.

   - Я оставил последний курс университета.  Факультет физи-

ки.

   - Вот как? Это мне подходит. Почему не закончили?

   - Семья. Обстоятельства...

   - Кто за вас может поручиться? Где вы работали?

   Я не знал,  что отвечать.  Надо было играть начистоту.  Я

глубоко вдохнул воздух,  как перед прыжком в воду,  и произ-

нес:

   - Морис Потр... может поручиться.

   Хозяин дома вздрогнул, быстро взглянул на меня.

   - Потр? Откуда вы знаете Потра?

   "Он считает меня провокатором",  - подумал я и уже  реши-

тельно сказал:

   - Он сам дал мне этот адрес.

   - Погодите! - воскликнул человек. - Вы Лосс? Из тюрьмы?

   - Да, - еле слышно подтвердил я, оглядываясь.

   - Вам удалось?

   - Да. По плану Мориса. Это было ужасно...

   - Представляю себе!  Но это потом,  потом!  Не оглядывай-

тесь,  не бойтесь! Здесь вам ничто не угрожает. Сейчас я по-

зову Мориса... Раздевайтесь. Приготовим ванну, наденете чис-

тое.

   Через час  я  встретился  с Морисом.  Мы обнялись и долго

молча смотрели друг другу в глаза.  Да, многое on мог прочи-

тать на моем лице, Я рассказал ему и хозяину коттеджа о сво-

их злоключениях;  лица нх стали мрачны и  суровы.  Никто  не

произнес ни слова.

   Той же ночью было решено,  что я останусь  в  лаборатории

профессора Тенка (так звали хозяина коттеджа), но видеться с

женой пока не буду. Связь с ней Морис обещал наладить позже.

   Я будто снова родился на свет.  Тишина, покой, интересная

работа,  богатая библиотека. Ни угроз, ни побоев, ни оскорб-

лений. Только мысль о судьбе Люси волновала мое сердце,

 

   Прошла неделя.  Я  освоился на новом месте.  Потр показал

мне,  что надо делать,  отобрал необходимую научную информа-

цию. Я быстро осваивал упущенное, знакомился с новинками те-

ории и практики.

   Морис рассказал мне о профессоре. Я помнил его по некото-

рым учебникам. Эдуард Тенк был виднейшим теоретиком в облас-

ти гравитации и космологии. Но еще в молодости он уединился,

проводил почти все время в частной лаборатории, иногда появ-

ляясь на мировых симпозиумах.  Никто не знал толком, над чем

он работал. Злые языки поговаривали, что Тенк рехнулся.

   И вот теперь...

   Я понял,  что идеи Мориса,  высказанные им в тюрьме, были

отражением работ Тенка.  Это было настолько невероятно, фан-

тастично,  что я не смел спросить своего друга  о  характере

опытов старого ученого.  А Морис молчал.  Когда же наконец я

заикнулся об этом, он кратко ответил:

   - Понимаю,  Генрих,  что  вы  хотите знать все.  Я многое

рассказывал вам в камере.  Эго не мечта.  Это реальность. Но

сейчас не могу сказать ничего. Вы поймете это со временем.

   Я вспомнил о побеге Потра,  о его сказочном  исчезновении

из камеры. Спросил ученого об этом. И снова Морис скупо ска-

зал:

   - Да, это была моя мечта в действии. Не спрашивайте более

об этом, Генрих...

   Я познакомился еще с одним помощником Тенка. Это был мол-

чаливый, суровый ученый. Звали его Фридрих Шрат. Он почти не

замечал меня.  Его красивые синие глаза были холодны и бесс-

трастны.  Они смотрели на людей будто на пустое  место.  Или

мне казалось?  Не знаю.  Вернее,  тогда не знал.  Но об этом

после.  Мне почти не приходилось иметь дела со Шратом.  Лишь

иногда  он  просил  меня приготовить определенное химическое

соединение, коротко благодарил, и на этом кончались наши от-

ношения.

   Но скоро в моей жизни произошла резкая перемена.

   Я предчувствовал, что надвигается буря.

   Я случайно подслушал разговор профессора Тенка с Погром и

Шратом.  Я сидел на лестнице в библиотеке, искал нужную кни-

гу. Через комнату прошел Шрат. Он не видел меня. Дверь в ка-

бинет Тенка осталась открытой. Вот этот разговор.

 

   Шрат. Здравствуйте, шеф,

   Тенк. Здравствуйте, Фридрих. Я вас звал. Садитесь.

   Шрат. Благодарю. Что случилось? Я слушаю  вас.

   Тенк. Я буду откровенен,  Фридрих. Я прекращаю исследова-

ния. Вы можете уйти.

   Шрат (с изумлением). Как? Почему? Когда мы подошли вплот-

ную к победе!  Профессор... Это непостижимо! Опомнитесь! Вас

ожидает мировая слава, благодарность науки, власть наконец!

   Тенк (жестко). Власть над чем, Фридрих?

   Шрат. Над умами,  над людьми.  Вы откроете им новое  поле

деятельности,  работы,  изысканий,  исследований Новое миро-

воззрение, новые источники энергии, новые формы связи. Новые

миры, наконец!

   Тенк. Люди не готовы к этому,  Фридрих.  Они употребят во

зло  наше  достижение.  История достаточно показала это.  Мы

только расширим поле действия злобы!

   Шрат. Рано или поздно это откроют другие ученые.

   Тенк. Пусть это буду не я.

   Шрат. Вы недооцениваете своей будущей власти!  Вы сможете

направлять изыскания по определенному пути, ограничивать по-

литиканов...

   Тенк. Не будьте наивны,  Фридрих,  Это стихия. Это джинн,

выпущенный из бутылки.  Никакой Соломон науки не загонит его

обратно. Вспомните творцов атомной бомбы, ракет, лазеров...

   Воцарилась долгая пауза. Слышались медленные шаги профес-

сора. Затем снова раздался его тихий, печальный голос:

   - Фридрих, я понимаю, что вам это неприятно. Вы много лет

отдали этой работе.  Мечтали.  И теперь... Но вы можете про-

должить работы самостоятельно.  Я не возражаю. Это свободная

воля каждого...

   Шрат (вкрадчиво).  Но  я не знаю главных формул.  Если бы

вы...

   Тенк (сухо).  Об этом и не мыслите,  Фридрих. Пусть лучше

погибну я,  плоды моих трудов,  чем новые миры откроются для

насильников и гангстеров!

   Шрат. Познания не остановить!

   Тенк. Фридрих, не нужно фраз! Мы с вами понимаем им цену.

Всему свое время. Прекрасное для прекрасного! Пусть мир ста-

нет лучше - тогда мои идеи получат осуществление.

   Шрат. Вы решили окончательно?

   Тенк. Да, Фридрих.

   Шрат (угрюмо). И я свободен в своих действиях?

   Тенк. Разумеется, Фридрих. Вы талантливый ученый и много-

го достигнете. Простите меня!

   Шрат. Я могу приходить к вам?

   Тенк. Я буду рад, Фридрих. Но...

   Шрат. Понимаю. Это направление оставлено. А радонат?

   Тенк. Тоже. Это тесно связано.

   Шрат. До свидания,  шеф. Жаль... Вы многого не понимаете.

Вы могли бы перевернуть мир1..

   Тенк. Он много раз переворачивался, друг мой. Дело в том,

чтобы омыть его,  облагородить. А открывать новую бездну для

безумцев? Зачем? Нет! Нет! Нет!

   Шрат стремительно прошел через библиотеку. Лицо его выра-

жало ярость. Почти столкнувшись со Шратом, в помещение вошел

Морис. Он тоже шел к Тенку. И снова я был невольным слушате-

лем странной беседы.

   Тенк. Садитесь,  Морис. Не буду вас мучить. Вы, вероятно,

догадываетесь, о чем я буду говорить с вами?

   Потр. Да,  профессор, догадываюсь. Это несложно. Наш ста-

рый спор. Итак, вы решили?

   Тенк. Да, Морис. Я много размышлял, друг мой. Я вспоминал

ваши аргументы...

   Потр. И что же?

   Тенк. Они неубедительны.  Я решил прекратить опыты.  Я не

боюсь, что кто-то в ближайшее время повторит открытие. А ес-

ли и повторит, пусть это буду не я.

   Потр (горько). Самоустранение?

   Тенк. Знаю,  что вы ученый-политик.  Знаю,  что вы социа-

лист.  И вы чудесный человек!  Это не комплимент,  Морис.  Я

люблю вас. Но ваше пристрастие к толпе...

   Потр. К народу, профессор.

   Тенк. Э,  все равно, Морис. Я не верю в массу. Будем отк-

ровенны.  Мир ужасен!  Величайшие достижения гения  унижены,

превращены  в  приспособления для удобства жизни,  добывания

пиши,  убийства,  обмана,  комфорта...  Для чего угодно,  но

только не для познания.  И теперь, когда мы подошли к удиви-

тельным открытиям,  не знаем,  что внесут они в наше челове-

чество. Разрушение и хаос?..

   Потр. Вы неправы, профессор. Я много раз говорил вам, что

наше открытие могло бы помочь совершенствованию мира.  Мир в

развитии, в движении, в поисках. Да, он противоречив. Но его

нужно переделать. Именно социалисты взяли на себя этот труд.

В мире есть лучшие силы. Помогите им. Вооруженные новым зна-

нием, эти люди сметут силы угнетения.

   Тенк. Красивые слова,  Морис!  Благие намерения. Ими, как

говорят, вымощена дорога в ад.  В политике нет красоты,  мой

друг. Я не удерживаю вас. Идите, сражайтесь! Но обычными ме-

тодами.  Вам я доверил бы многое.  Но вы не одни.  За вами -

толпа. Это стихия!

   Потр. Ее  можно  направить.  Именно  в  эгом долг ученых,

творцов. Они плоть от плоти, кровь от крови парода...

   Тенк. Вот и будем беречь эту кровь, Морис. Я хочу покоя.

   Потр (укоризненно).  О,  профессор, как вы заблуждаетесь!

Нет  покоя в мире!  Уходя с пути вихря,  вы ослабляете фронт

сопротивления ему и...  сами страшно рискуете.  Таков  закон

битвы!

   Тенк. Что ж, пусть...

   Морис уходил от профессора тихим и задумчивым.

   Утром я встретился с Потром.

 

   Всю ночь тревога не покидала меня.  Вид у меня был  уста-

лый,  измученный.  Видимо, Морис заметил это. Открыв дверь з

лабораторию, где я подготавливал серию пробирок к опытам, он

поздоровался,  пристально  посмотрел  на меня,  нерешительно

спросил:

   - Генрих... вы что-нибудь знаете?

   Я вздохнул.

   - Значит, знаете?

   - Я случайно слышал,  был в библиотеке... Разговор с гос-

подином  Шратом и с вами.  Но я многое не понял...  Господин

Шрат искушал профессора властью над людьми,  но тот был неу-

молим. Как и с вами...

   Глаза Мориса потемнели. Он задумчиво сказал:

   - Да. Этого можно было ожидать. Опасная ситуация. Фридрих

Шрат никогда не нравился мне. Я не буду удивлен, если он...

   - Что?

   - Ах,  не стоит сейчас.  Надо бы уберечь  профессора.  Но

как?.. Кстати, наши люди встречались с вашей женой.

   - Когда? Где? - радостно встрепенулся я.

   - Она живет там же. У нее сын...

   - Сын?! - поразился я.

   - Да, ваш сын. Георг.

   - Георг... Как странно! У меня сын...

   - Ей  сказали,  что  вы живы и в безопасности.  Она будет

ждать. Я уезжаю из Сатданда. Здесь невозможно вести исследо-

вания.  Для всего мира очень важны идеи профессора Тенка.  Я

обязан продолжить и завершить его исследования.  А вы  оста-

вайтесь здесь. Помогайте профессору, любите его. Он чудесный

человек!  Мои друзья помогут вам и вашей жене уехать за пре-

делы Сатланда, ко мне. Вы согласны?

   - О Морис, это было бы счастьем!

   - Это будет, Генрих. Прощайте. Ждите и берегитесь!

   И вот Морис уехал.

   Печаль и неуверенность воцарились в доме. Или мне так ка-

залось?

   В лабораторию  зашел профессор,  прошелся вдоль стендов с

гистологическими образцами,  дотронулся до  сейфа,  погладил

кожухи мощных конденсаторов. Лицо его было угрюмо, выражение

глаз мрачно.

   Я взглянул на него, несмело сказал:

   - Вы грустны, профессор? Быть может, не стоило порывать с

Морисом?

   Тенк вздрогнул,  пристально посмотрел на меня.  Помолчал.

Взгляд его потеплел.

   - Да, - тихо произнес он, - не стоило, Генрих. Но это не-

избежность. Мы слишком разные...

   - Он прекрасный человек! - возразил я.

   - Знаю! - вздохнул Тенк. - Но дело не в характере. На ве-

сы положено многое.

   - Быть может,  вы не поняли друг друга?  - осторожно про-

молвил я. - Морис тоже опытен, и он не позволил бы...

   - Да,  - пробормотал профессор, - он не позволил бы... Но

разных людей много. Получив возможность, малый злодей станет

злодеем космическим...  Но почему мы говорим об этом с вами?

Вы ведь ничего не знаете?.. Но потерпите, друг мой. Быть мо-

жет, придет доброе время...

   Он попрощался и ушел к себе. Я остался наедине с прибора-

ми.

 

   Прошло много дней. Шрат не приходил. Профессор закрылся в

своем кабинете, не звал меня, не давал поручений.

   Я тосковал,  читал книги,  иногда подумывал об уходе,  но

сдерживал себя, помня о последних словах Мориса.

   В конце  концов  мое терпение было вознаграждено.  А быть

может,  профессору наскучило одиночество? Не знаю. Но как-то

вечером  Тенк пришел в лабораторию,  остановился возле окна.

Долго глядел на темные каштаны в саду,  которые медленно ка-

чались на фоне ночного неба.

   - Генрих,  вы, наверное, обижены? - вдруг спросил профес-

сор.

   Я удивился и обрадовался.  Вот оно!  Старик  не  выдержал

одиночества.

   - Нет, - возразил я. - Я не понимаю, почему я должен оби-

жаться. Я обязан вам, профессор, многим...

   - Пустяки,  - махнул рукой профессор. - Я просто выполнил

просьбу Мориса.  Но после знакомства с вами я понял,  что вы

прекрасный человек...  Не возражайте.  Этикет ни к чему. Да,

вы мыслящий человек. Скромный. Вы ненавязчивы. Но вам тяжело

сидеть над растворами,  формулами,  не понимая конечной цели

исследований.  Это... оскорбляет. Но таковы сейчас объектив-

ные условия. Излишнее доверие может привести к катастрофе. К

вам я присмотрелся...

   - И что же, профессор? - еле дыша, спросил я.

   - Я могу вам кое-что рассказать. Слова требовать не буду.

Слова - ветер!

   - О профессор, я никогда...

   - Хорошо,  хорошо,  верю!  Вы останетесь пока что у меня.

Поможете мне подготовигь опыт.  Вам я доверяю. Вы - вне пар-

тий и тенденций. Морис и Фридрих слишком политики. Посвящен-

ный в тайну должен уйти от жизни. Таково мое мнение...

   - Профессор, вы все же хотите продолжить работу?

   - Да. Но втайне. Мы с вами проникнем в удивительные миры.

Вы не пожалеете,  что избрали этот путь. Но сначала - о сущ-

ности открытия...

   Заложив руки за спину, Тенк зашагал по лаборатории, глядя

себе  под  ноги,  будто что-то выискивая.  Остановился возле

выключателя, погасил свет.

   - Вы не против,  если я буду говорить в темноте? - послы-

шался его голос.

   Я удивился, но поспешно сказал:

   - Нет, профессор. Как вам угодно!

   - Вот и хорошо.  Люблю темноту. В ней какая-то таинствен-

ность.  Когда светит солнце или лампа,  все кажется обычным,

будничным.  А  темнота...  Взгляните хотя бы на эти каштаны.

Видите, это уже не деревья, известные вам. В темноте они мне

кажутся  живыми существами.  Их ветви похожи на руки,  - они

шевелятся во мраке,  протягивают к нам бесформенные  пальцы,

словно умоляют о помощи,  жалуются на природу - как это слу-

чилось,  что им суждено оставаться на месте, без права уйти,

улететь,  двинуться  с  земли!  Неподвижность  и безмолвие -

страшная кара!

   Я вздохнул. Еще бы, кому об этом судить, если не мне! Ка-

торжная тюрьма была лучшей иллюстрацией к словам профессора.

   Тенк помолчал,  остановился. Его силуэт четко обозначился

на бледном прямоугольнике окна. Затем он тихо продолжал:

   - Темнота... Я часто задумывался над этим понятием. Поче-

му люди боятся ее?  Разве не так? Когда мы видим солнце, де-

ревья,  людей,  когда нас окружают видимые вещи, привычные с

малых лет,  мы воспринимаем все это как необходимое,  понят-

ное,  обыденное.  Но иначе люди ведут себя в темноте.  Самые

храбрые чувствуют себя не совсем уверенно ночью.  Зная,  что

вокруг все спокойно, вы оглядываетесь, проходя во мраке пус-

тынной местностью.  Чем  безлюднее  место,  тем  неувереннее

чувствует себя человек. Почему? Ведь должно быть наоборот!..

   Профессор задумался, а затем продолжал:

   - Вероятно,  потому, что в луче - только малейшая частица

истинного мира.  К видимому мы привыкаем, считаем его единс-

твенно  сущим.  Но  в темноте человек подсознательно ощущает

рядом с собой множество иных форм бытия. Да, да! Не удивляй-

тесь.  Ведь вы физик. То, что мы видим, - это лишь ничтожная

частица электромагнитного спектра.  А бесчисленное множество

других излучений,  а гравитация,  магнитные поля, поле ядра,

психическое поле,  биополя разных степеней, а необъятное ко-

личество тех сил или проявлений материи,  о которых мы поня-

тия не имеем?  Вы понимаете,  насколько  ограничен  человек,

имея так мало чувств? Правда, благодаря мозгу человек мыслит

абстрактно,  может синтезировать, допускать нечто сверх ощу-

щений.  Но  все же природа смехотворно мало уделила нам воз-

можностей для познания мира и самих себя.  Человек несчастен

потому,  что видит свет.  Парадокс?  Нет.  Лучше бы он видел

темноту - нескончаемый океан темноты, прячущий в себе удиви-

тельные тайны. И вот представьте себе - случайно или не слу-

чайно,  - люди получат возможность видеть,  ощущать все  то,

что  скрыто от нас темнотой!  Я говорю не о технических воз-

можностях усиливать наши чувства.  Это делается уже  теперь.

Приборы, счетные машины, все прочее. Нет! Я имею в виду про-

никновение в такие сферы,  где бессильны наши обычные органы

чувств.  Возможно, здесь придется переделывать наш организм,

нашу физическую структуру...

   Профессор черной тенью остановился перед моим креслом.

   - Почему люди так беспокоятся о себе? И почему до обидно-

го мало думают о смысле бытия, о своем назначении в мире? О,

если бы они поняли,  что ничем не отличаются  от  животного,

когда занимаются только личным благоустройством! Миллионоле-

тиями природа вела живой мир к созданию человека.  А резуль-

тат? Человек! Он рождается на свет с открытыми глазами - яс-

ными,  как темнота,  - да,  да!  Именно темнота  межзвездных

просторов.  Человек призван разгадать великую мудрость мира.

Но вместо этого - никчемный,  мещанский  практицизм,  жизнь,

лишенная цели...

   Я терпеливо,  внимательно слушал излияния профессора. Да,

он был во многом прав. Почему же они разошлись с Морисом?

   Тенк резко обернулся ко мне.

   - Вы не считаете, что я ушел в сторону?

   - Нет, нет!

   - Да,  я не уклонился от главного.  Веду к тому же. Итак,

необходимо расширить возможности познания  мира.  Раздвинуть

узенькую тропинку, оставленную нам природой. Еще с детства я

думал над этим.  А в университете начал упорно готовиться  к

борьбе.  Я вам расскажу о результате - оставим звенья неудач

и ошибок.  Не ошибусь,  если буду утверждать:  мое  открытие

возвеличит человека!  Но какого человека?  Современный мир в

хаосе противоречий.  И я - на перекрестке.  Какой путь  изб-

рать?  Я  избрал ожидание.  Но об этом - потом...  Я начал с

проникновения в твердое вещество.  Вы понимаете,  о чем идет

речь? Не о том, чтобы вещество расступалось перед нами, как,

скажем, воздух или жидкость. Нет, я думал о том, чтобы твер-

дое тело проводило через твердое без взаимодействия.  Теоре-

тически это казалось несложным.  Что такое твердое вещество?

Это агрегатное состояние,  для которого характерно более или

менее устойчивое положение атомов или молекул.  Молекулярная

структура  твердого  вещества  относительно неизменна и ком-

пактна.  Отталкивающая сила электростатических  полей  атома

создает эффект непроницаемости,  твердости.  В этом же плане

действуют силы молекулярного и ядерного сцепления. Но факти-

чески элементарные частицы, из которых состоит вещество, ло-

кализованы в ничтожных  по  объему  масштабах  пространства:

между ними относительно такие же расстояния,  как между пла-

нетами.  Я испытал первый путь - надо было ликвидировать от-

талкивающую силу электростатических полей атома. Долгие годы

поиска,  неудач.  разочарований. Наконец несколько лет назад

пришел успех.

   - Вы хотите сказать,  что решили проблему проникновения в

твердое вещество? - удивленно спросил я.

   - Да!  - живо подхватил Тенк. - Я изобрел радоний. Удиви-

тельный препарат.  Даже мои помощники не знают полной форму-

лы. Я шел не традиционным путем. Был использован синтез сов-

ременной и древней науки.  О, наши предки, особенно египтяне

и индийцы,  многое знали. Связь времен должна быть неразрыв-

ной. Лишь на этом пути придет успех. Но к делу... Покрыв не-

которым количеством радония предмет,  мы меняем его свойства

по отношению к обычному веществу.  При соприкосновении подо-

пытного вещества с обычным предметом его элементарные части-

цы  свободно проходят сквозь своеобразные межзвездные прост-

ранства материи...

   - Так вот почему Морис мечтал об этом!  - не сдержался я.

- А я считал это пустой фантазией.

   - Да,  - согласился ученый,  - Морис знал об этом.  Более

того, он первый испытал препарат.

   - Значит, его побег...

   - Да.  Он прошел сквозь стену тюрьмы.  Мы его ждали в ус-

ловленном месте.

   - Поразительно!

   - Да. Но это был не радоний, мой друг. Радоний не годится

для таких целей.

   - Не понимаю...

   - Я объясню.  Дело в том, что проницаемый человек не смо-

жет действовать, жить, двигаться. Подумайте сами. Барабанные

перепонки человека не будут колебаться от звука - ведь  час-

тицы воздуха свободно пройдут сквозь нее. Человек будет глу-

хим. Язык не будет вызывать колебаний воздуха - человек  бу-

дет немым.  Человек не сможет есть, ему невозможно будет ды-

шать.  Наконец,  на него будет влиять тяготение планеты - он

неминуемо  поглотится землей.  Короче говоря,  такой человек

погибнет.  Поняв это,  испытав препарат на практике, я начал

искать новые возможности. И нашел. Я давно верил в многомер-

ность мироздания. Я задумался над микроструктурой пространс-

тва...  Не понимаете?  Мои гипотезы подтверждались и теорией

относительности  и  многочисленными  исследованиями  мировых

ученых.  Вероятно,  вы  читали  об исчезновении частиц или о

рождении их из ничего?.. Читали? Отлично. Многие считают та-

кие выводы мистическими.  Чепуха! Сущая чепуха. Здесь нет ни

краха закона сохранения  массы  и  энергии,  ни  метафизики.

Просто частицы,  точнее,  импульсы энергии исчезают из наших

координат времени и пространства и переходят в иные  измере-

ния. Законы физики не рушатся, а неизмеримо расширяются, на-

ши знания о мире приобретают более глубокий смысл.  Вы пони-

маете меня, Генрих?

   - Да, профессор. Но все это так необычно...

   - Итак,  я  пошел по пути изменения микроструктуры прост-

ранства.  Я расширил возможности радония, получил новый пре-

парат - радонат. Этот препарат частично изменяет микрострук-

туру времени-пространства. Подопытное вещество-существо сво-

бодно проникает сквозь преграду твердого тела,  но не теряет

обычных качеств.  Морис использовал именно радонат. Да... Но

это один из путей.  Открылись и другие.  Еще более грандиоз-

ные. Для всего человечества. Вы не устали, Генрих?

   - Я весь внимание, профессор!

   - Отлично. Тогда я кратко познакомлю вас с этим новым пу-

тем.  Именно  он стал причиной наших расхождений с Морисом и

Фридрихом. Вам знакома теория физического вакуума Поля Дира-

ка?

   - Да. Но в общих чертах...

   - Я напомню.  По его предположению,  вакуум - это матери-

альный фон,  в который погружен наш физический мир. Вакуум -

это не отсутствие материи,  а,  наоборот, ее бесконечный по-

тенциальный резервуар.  Как видите,  современная наука подт-

вердила мои юношеские мечты. Из предположений Дирака возник-

ли гипотезы о существовании античастиц и антивещества. Гипо-

тезы начали подгверждаться экспериментально. Частицы высоких

энергий выбивали в фоне Дирака так называемые дырки. Им дали

название антипротонов, антинейтронов, позитронов. Высказыва-

лись предположения,  что в нашей галактике или в иных систе-

мах существуют целые антисистемы с антисолнцами,  антиплане-

тами,  антижизнью.  И фантасты и ученые надеялись, что такие

антисистемы  будут открыты с помощью нейтринной астрономии -

ведь они должны излучать поток антинейтрино. Обсуждались да-

же  опасности,  ожидающие космонавтов в случае их высадки на

антипланеты.  Но развитие знания показало,  что такие предс-

тавления примитивны, механистичны. Мы строили модели антими-

ра по образу нашего физического мира.  Увы,  беспредельность

не  повторяет  себя качественно.  В космосе непрерывно течет

бесконечно сложный,  глубинный процесс эволюции. И этот про-

цесс происходит не в одном "этаже", не в одном плане Вселен-

ной...

   - То есть?

   - Он происходит в неисчислимых глубинах  необъятных  вре-

мен-пространств. Некоторые ученые начали утверждать, что фон

Дирака,  или  физический  вакуум,  не  инертная  нейтральная

структура, не только потенциал материи, а реальный мир с ма-

териальными процессами, эволюцией и, возможно, жизнью. И что

это и есть пресловутый антимир, находящийся рядом с нами, но

недоступный для наших органов чувств. Гипотезы о наличии ан-

тимира необходимы также для объяснения равновесия начал, для

сохранения принципа полярности, диалектичности всего сущего.

   - Я не совсем понимаю.

   - Попробую объяснить. Энергия мира тяготеет к постоянному

уровню.  Она безвозвратно рассеивается.  Энтропия была бичом

всех теорий о происхождении мира.  Ученые создавали хитроум-

ные  логические построения,  но объяснить или обойти явление

энтропии не могли.  Ведь всюду - в создании новых  звезд,  в

любом процессе - энергия рассеивается, производит работу, но

не обновляется.  Теория же антимира - другое дело.  Рядом  с

нами существует другой мир,  мир негативных энергий, мир ан-

тичастиц.  Он развивается в полярном времени, в антивремени.

Вот почему мы не ощущаем его,  не видим, вот почему он недо-

сягаем физически.  Лишь на очень высоких энергиях - в фазот-

ронах, в космических вспышках - античастицы из того мира пе-

рескакивают в наш,  моментально исчезая во вспышке аннигиля-

ции.  Новая гипотеза объясняет загадку энтропии.  Пусть наша

Вселенная расширяется,  пусть разбегаются  галактики,  пусть

рассеивается энергия. В другой Вселенной, рядом с нами, идет

сжатие галактик и концентрация энергии.  Происходит взаимный

обмен.  Ритмическая пульсация единого космоса. Вы понимаете,

Генрих,  к чему я веду? Недостижимые чувству миры могут отк-

рыться перед человеком,  преобразить его,  дать высший смысл

бытия.  Но с другой стороны... Если открыть эти глубины сей-

час,  для людей враждебного,  расколотого мира...  Это может

стать проклятием! Я подготовил эксперимент... Мы с вами заг-

лянем в иной мир. Только мы! Люди не узнают об этом.

   - Это странно и страшно, профессор...

   - Да,  страшно,  но и прекрасно! Будьте достойны, Генрих,

этого удивительного пути.

 

   В лаборатории царил полумрак.  Окна были закрыты.  Лишь в

центре помещения мерцали призрачные огня  установки.  Внутри

метровой сферы,  среди пластин пространственного конденсато-

ра,  сидела лягушка.  Я видел в маленькое окошко ее бессмыс-

ленно вытаращенные глаза.

   Послышался глухой голос профессора:

   - Поле!..

   Я включил рубильник на передвижном щитке.  Сразу  же  по-

тускнели  аварийные  лампочки  -  установка  поглощала массу

энергии.

   - Полярность! - приказал Тенк.

   Я перевел соответствующий рычажок.  Ученый радостно воск-

ликнул:

   - Глядите, Генрих! Лягушки нет!

   Я взволнованно посмотрел внутрь камеры. Животное исчезло.

Мы видели только серебристые призрачные пластины конденсато-

ров.

   - Успех!  - прошептал Тенк. - Полный успех. Включаю кино-

камеру.  Не следует доверять глазам. Так... А теперь положи-

тельная полярность!

   Я перевел рычажок в исходное положение. Лягушка появилась

снова.  Но она лежала вверх лапками,  смешно подергивая ими.

Она прыгнула, перевернулась, ткнулась носом в пластины. Про-

фессор  тихонько  засмеялся,  в  его черных глазах вспыхнули

озорные огоньки.

   - Каково?  Генрих,  это новая эпоха! Жаль, что лягушка не

может рассказать о своих ощущениях. А для нас установка тес-

на. Но это дело времени.

   Тенк молча зашагал вдоль лаборатории,  размышляя. Остано-

вился, решительно произнес:

   - Генрих, вы согласны сотрудничать со мной?

   - Да, профессор.

   - Отлично!  Мы уедем в уединенное место. В горы. Там под-

готовим большую установку - для человека. Это будет чудесно,

Генрих! Неведомые миры... Наука устремилась к планетам. Быть

может,  рядом  с нами существует богатая другая действитель-

ность. Мы можем увидеть ее, Генрих...

   - Я согласен, профессор. Но жена?.. Как с нею? Она изуча-

ла физику, математику, мечтала помогать мне.

   - Тогда великолепно!  - воскликнул Тенк. - Сделаем из нее

отличную помощницу.  Вам сделаем небольшую пластическую опе-

рацию. Никто не узнает, имя заменим... Итак, решено!

   Профессор быстро прошел в кабинет, оделся.

   - Я ухожу,  Генрих. Скоро вернусь. Договорюсь о переезде.

Медлить не будем. Кстати, предупреждаю вас - к установкам не

прикасайтесь.  Может быть взрыв. Не удивляйтесь - это не не-

доверие к вам. Всякие гости могут быть! Ясно? Итак, ждите...

   Тенк ушел.  Я остался в лаборатории - растерянный и пора-

женный.  Слишком все быстро случилось, нельзя было ни осмыс-

лить событий, ни подумать о следствиях.

   Морис, уходя,  предвидел трагедию. Его пророчество не за-

медлило исполниться. Что-то Тенк не учел, где-то недоглядел,

выбирая себе  помощников.  Гроза  разразилась  внезапно.  За

дверью лаборатории послышались шаги. В помещение вошел Фрид-

рих Шрат.

   - Где профессор?  - высокомерно спросил он, оглядывая ла-

бораторию.

   - Ушел, - сухо ответил я,

   - Куда?

   - Не знаю.

   - Отлично!  - брезгливо произнес Шрат, проходя мимо меня.

- Это к лучшему.  Кстати,  Лосс,  или как вас там...  Вас не

беспокоит ваше прошлое?

   Я похолодел. Откуда он узнал? Подслушал? Или, быть может,

он связан с полицией? Что делать?

   - Что же вы молчите,  Лосс? Или забыли каторгу? Да, пони-

маю.  Вы потеряли способность отвечать. Еще бы, воспоминание

не из приятных!

   Шрат вытащил из кармана широкой куртки небольшой  прибор-

чик, начал устанавливать его возле сейфа, не обращая на меня

внимания.  Из узкой трубки засиял огонек, показалось голубое

пламя.  Шрат приблизил трубку к сейфу, провел огненной иглой

возле ручки,

   - Что вы делаете?! - яростно вскрикнул я.

   - Тише! - холодно ответил Шрат. - Финита ля комедиа. Ста-

рый паяц отпрыгал свое. Его мысли пригодятся в другом месте.

А вы, надеюсь, понимаете свое положение? Не усугубляйте его.

Я случайно узнал вашу скверную историю.  Пусть она останется

вашей тайной.  Но не заставляйте меня  открыть  ее  полиции.

Итак, стойте спокойно на месте...

   - Сейф заминирован! - глухо сказал я. - И все приборы то-

же!

   Шрат яростно выругался,  бросил  портативную  горелку  на

стол.

   - Хитрая лиса! Не ожидал от него...

   Затем он шагнул ко мне, резко спросил:

   - Вы не лжете?..  Нет? Возможно. Что же, тем хуже для не-

го.  Видно, Тенк решил избавиться от соперников. Да, это за-

дача...

   Шрат внимательно  оглядел  лабораторию,  подошел к шкафу,

где хранились препараты, растворы,

   - Здесь не заминировано, надеюсь?

   Я отрицательно покачал головой.  Шрат открыл дверцу. Вни-

мательно  рассматривал  что-то  на полочках.  Вдруг лицо его

преобразилось,  довольная улыбка появилась на тонких  губах.

Он взял небольшой металлический флакон,  прочитал формулу на

полочке.

   Меня трясла нервная лихорадка. Мысли путались.

   "Кончено, кончено!" - ныл какой-то  голос  внутри.  Снова

приближается  вихрь.  Он подхватит меня,  Оросит в водоворот

стихий. Кто скажет, удастся ли теперь выбраться из него?

   - Послушайте,  Лосс,  -  вдруг  мягко сказал Шрат,  и его

светлые глаза потеплели.  - а почему бы нам не стать  друзь-

ями?

   - Не понимаю...  - пробормотал я. - Вы слишком брезгливы,

чтобы протянуть руку бывшему каторжнику.

   - Забудем,  - пожал плечами Шрат.  - Все относительно.  И

все зависит от вас.  Дело вот в чем... Вы что-нибудь слышали

о радонате?

   Я вздрогнул.  Почему он спросил о радонате?  Откуда знает

об этом препарате?  Да,  он же был помощником Тонка.  Ничего

странного. Но почему он спросил меня?

   - Итак, знаете или нет?

   - Несколько слов...  Профессор объяснил, - невнятно отве-

тил я. - Вы должны знать лучше.

   - Конечно!  - самодовольно подтвердил Шрат.  - Я принимал

участие в его создании.  Дело не в этом.  Вот здесь,  в этом

флаконе,  радонат - волшебное вещество всепроницаемости! Его

хватит на одного человека. Не хотите ли испытать?

   - Зачем? - отшатнулся я. - К чему эти шутки?

   - Далеко не шутки!  - возразил Шрат. Его взгляд вновь по-

холодел,  глаза  превратились  в синие льдинки.  - Вы сейчас

выпьете радонат.  Не бойтесь - это не яд. Мне ваша жизнь не-

нужна.  Вы станете всепроницающим,  неуязвимым.  Дальше - вы

проникнете в этот сейф,  прочтете формулы,  перескажете мне.

Это  немного.  Один лист.  Он должен лежать сверху. Потом вы

свободны. Я оставлю вас в покое...

   - А я? - хриплым голосом спросил я. - Что будет со мной?

   - Вы?  Со временем к вам вернется  нормальное  состояние.

Располагайте  собственной судьбой,  как вам угодно.  Но надо

торопиться. Вы согласны?

   Я молчал.  Мысли путались. Выполнить его приказ - предать

профессора. Не выполнить - снова каторга.

   Ярость заклокотала в моей груди. Я сжал кулаки. Шрат, ви-

димо, ощутил мое состояние, шагнул к окну, сорвал занавеску.

В  помещение  хлынули  алые лучи заходящего солнца.  В руках

ученого я увидел небольшой пистолет.

   - Лосс, не будьте глупцом! Что вам Тенк? Вы его не знали,

вы его забудете. Он не думает о судьбе мира, пусть мир забу-

дет о его судьбе. Итак, решайтесь!..

   Все дальнейшее было как в тумане.

   Я подошел к Шрату, протянул руку?

   - Давайте флакон!

   Я открыл сосуд.  Тонкий аромат,  напоминающий запах эвка-

липта,  проник в ноздри.  Я заглянул внутрь флакона.  На дне

блестела зеленоватая жидкость.

   - Скорее!..

   Я залпом выпил  содержимое сосуда.

   Мне показалось в первое мгновение, что я проглотил огонь.

Пламенная волна ударила в мозг покатилась к ногам, вернулась

к сердцу.  Я задыхался,  беззвучно открывая рот,  как  рыба,

выброшенная на песок. Мелькнула мысль: "Смерть!"

   Я рухнул в кресло, закрыл руками лицо, ожидая агонии. За-

тем вскочил, чтобы бежать куда-то, просить помощи. На меня в

упор смотрели холодные глаза Шрата. Он сурово произнес:

   - Спокойно! Это нормальная реакция организма. Пройдет.

   Да, он говорил правду. Огненная волна схлынула, ушла. Те-

ло стало легким,  свежим, в голове ощущалась сладкая истома,

чувство успокоения овладело  сердцем.  Неужели  я  теперь...

проницаем?  Я шагнул к стене,  дотронулся до нее рукой. Рука

прошла в камень,  словно это было не твердое вещество, а уп-

ругая жидкость. Шрат одобрительно улыбнулся. Указал на сейф.

   - Не теряйте времени! Прочтите формулы. Я жду...

   Я послушно выполнил его приказ.  Закрыв глаза, затаив ды-

хание,  нырнул в сейф. Было странно ощущать, как сквозь меня

проходят  металлические части,  разделенные немыслимо малыми

микроструктурами пространства.

   Внутри сейфа  было  темно.  Я вернулся назад.  Задыхаясь,

сказал:

   - Свет!..

   - Понятно, - кивнул Шрат. - Включаю.

   Он нажал  кнопку возле сейфа. Повелительно сказал:

   - Не медлите. Смелее!..

   Я повторил попытку.  Теперь на широкой полке сейфа я уви-

дел чертежи и формулы.  Привычным глазом я  быстро  прочитал

их,  хотя  и  не понимал значения всех компонентов.  Отметил

конструкцию, сходную с установкой - моделью, стоящей в лабо-

ратории. Да, это то, что интересует Шрата.

   Я задохнулся, вышел наружу. Шрат тревожно спросил:

   - Ну, есть?

   - Да.

   - Повторите. Я запишу... А, дьявол, все-таки не успел!

   Дверь в лабораторию открылась. На пороге стоял профессор.

Он  окинул  помещение быстрым взглядом,  увидел в руке Шрата

пистолет. Черные глаза вспыхнули гневным пламенем.

   - Что это значит,  Фридрих?!  Вы посягнули на мои записи?

Кто же вы? Ученый или гангстер?!

   Тенк решительно подошел к Шрату.

   - Дайте пистолет!

   Тот отскочил к двери, яростно сказал:

   - Вы сами вызвали этот вихрь! Не захотели добром - приме-

ним силу!

   - Не был ли я прав?!  - с горечью воскликнул Тенк. - Уби-

райтесь вон!

   Шрат побледнел.

   - Я вспомню эти слова! До встречи!..

   В коридоре загрохотали быстрые шаги. Хлопнула дверь.

   Тенк бросился  ко мне,  схватил меня за руки.  Его ладони

свободно прошли сквозь мое тело. Он в ужасе отшатнулся.

   - Что случилось, Генрих? Вы приняли радонат?

   - Да,  - с тоской ответил я. - Он вынудил меня. Он шанта-

жировал. Ему нужно было прочитать формулы поляризации прост-

ранства.

   - И вы прочитали?

   - Да.

   - Сказали ему?

   - Нет, профессор.

   - Хорошо! - обрадовался профессор. - Это чудесно!..

   - Ничего чудесного нет,  профессор, - печально ответил я,

- Он приведет полицию, Он не остановится ни перед чем...

   - Да,  - нахмурился ученый. - Это верно. Как я не подумал

об этом?..

   - Профессор, - умоляюще сказал я, - но что будет со мной?

   - Антирадонат,  - произнес ученый.  - Его нет сейчас. Для

этого необходимо время. Два-три дня. Состояние проницаемости

продлится четыре-пять дней.  Опасность в том,  что вы можете

уснуть.  Сознание отключится, земля поглотит ваше тело. Если

бы кто-то поддерживал вас...

   - Боже мой, профессор! Они сейчас придут. Все погибло!..

   - Помолчите!  - сурово сказал Тенк. - Дайте подумать. Да,

я упустил время.  Теперь поздно что-либо предпринять.  Морис

был прав. Я открыл путь вихрю. А теперь... надо исчезнуть!

   - Как -  исчезнуть?

   - Совсем.  Генрих,  выполните последнюю просьбу. Я сяду в

установку,  вы включите полярность. Я перейду в мир негатив-

ных энергий. Да, знаю, что это риск. Но лягушка осталась жи-

ва. Это  дает  надежду.  Установка  маленькая,  но  помещусь

как-нибудь.  Заряд  необходимой  энергии сосредоточен в этих

конденсаторах. Я все приготовлю. Вы, Генрих, уходите! Уходи-

те  к жене.  Через четыре дня все придет в норму.  Дождитесь

Мориса. Помните обо мне! Лабораторию взорвите. Если запомни-

ли формулы - передайте Потру...  Да,  такова моя воля! А те-

перь к делу, Генрих...

   Я действовал машинально.  Не было времени думать, размыш-

лять,  анализировать.  Тенк решительно включил рубильник  на

небольшом щитке под потолком.

   - Через пять минут лаборатория взорвется.  Быстрее. Вклю-

чайте установку и сразу же уходите сквозь стену.

   Он влез в сферу установки, кряхтя втиснулся между пласти-

нами конденсаторов. Угрюмо пошутил:

   - В худшем случае - неплохая кремация.  Генрих, прощайте!

Спасибо за все! Закрывайте!

   Я посмотрел в окошечко сферы. Тенк закрыл глаза, губы его

зашевелились,  он что-то сказал. Я включил установку. Вспых-

нуло мощное зеленое пламя. Под кожухом конденсатора сверкну-

ла голубая искра.  Послышался запах горелого.  Пламя в уста-

новке исчезло. Я открыл сферу, пальцы мои дрожали, проходили

сквозь металл. Установка была пуста...

   Я посмотрел на хронометр.  До взрыва оставались считанные

секунды. Надо уходить.

   За окном, на фоне звездного неба, появились фигуры воору-

женных людей. В коридоре загрохотали шаги. Значит, Шрат пре-

дал!

   В лабораторию ворвалась группа полицейских. Возглавлял их

какой-то высокий чиновник.  Лицо в полумраке показалось зна-

комым.

   - Где Тенк? - грозно спросил чиновник. - Кто вы?.. А, что

я вижу!  Знакомое лицо!  Лосс,  каторжник и беглец! Итак, вы

живы? Славная компания!

   Я узнал хищное лицо, скрипучий голос. Коммес! Заместитель

министра.  Злорадное чувство появилось во  мне.  Вот  она  -

расплата! Теперь не уйдешь!

   Я шагнул к стене.

   - Стой! - приказал Коммес. - Будем стрелять!

   Я молча углубился в камень. Захлопали выстрелы. Я почувс-

твовал,  как  пули  свободно  пронзили мое тело и застряли в

стене.  Еще усилие!  Свежий ночной  воздух  влился  бодрящей

струей в легкие, закачались звезды в небе.

   Я отбежал от коттеджа. Послышались крики, между каштанами

замелькали тени полицейских.

   Затем вспыхнуло оранжевое пламя.  Дом раскололся  надвое.

Во все стороны полетели камни, комья земли.

   Мощный поток горячего воздуха завертел  меня,  швырнул  в

темноту. Я упал возле каштанов, углубился в землю на полмет-

ра.  Судорожно выдернув ноги,  я побежал к ограде,  пронизал

ее, очутился в парке.

   Со всех сторон слышались крики,  свистки, тревожные сире-

ны. К пылающим руинам коттеджа мчались машины.

   Замирая от ужаса,  я стремглав бросился бежать  от  места

катастрофы навстречу неведомой судьбе,

 

   Глухими аллеями  Парка цветов я выбрался за пригород Фил-

тона.  Преодолел заросший густыми сорняками овраг,  с трудом

выбрался  на кручу.  На маленькой опушке,  под буйным кустом

бузины, лег, устало закрыл глаза. Сознание окутывалось тума-

ном, мысли растекались, их нельзя было собрать воедино.

   Тюрьма, побег...  Лаборатория,  странный опыт... Взрыв...

Лицо Мориса...

   Я очнулся от страшного холода. Что со мной творится? Тело

почти до половины погрузилось в землю.

   Содрогаясь от ужаса,  я вырвался из ее объятий,  встал на

ноги пошатываясь.  Нельзя дремать,  сознание должно быть яс-

ным! Иначе - смерть!

   Скорее к ней, к Люси! Она спасет, она одна поможет!

   Всю ночь, изнемогая от усталости и бессонницы, брел я че-

рез поля и леса,  пересекая проселочные дороги,  автострады,

направляясь к местечку Симпа, где жила Люси.

   Жажда сжигала меня,  во рту было сухо.  Мне казалось, что

он наполнен шерстью.

   В глубокой долине я нашел прозрачный ключ, бросился перед

ним на колени,  припал губами к живительной влаге.  Но  вода

выливалась сквозь проницаемый пищевод,  стекала на землю.  Я

превратился в какой-то  кошмарный  трагический  феномен!  Ни

пить, ни есть!

   Зачем, кому нужно это страшное достижение ума? Я с болез-

ненным стоном поднялся с земли. Устремился снова вперед. Да,

это было ужаснее,  чем прохождение сквозь  ворота  смерти  в

тюрьме.  Даже профессору Тенку лучше. Или он умер в мгновен-

ной вспышке страшной трансмутации?..

   Но вот уже видны дома Симны. Прозрачные дымки над садами.

Белые голуби.  Перейти овраг, а там домик Люси... мой домик.

Напрягая последние силы,  я перепрыгнул ручеек, начал подни-

маться по склону.  Сознание исчезало, снова появлялось, ноги

погружались в почву, она казалась мне колеблющейся трясиной.

Если не успею дойти,  если меня не поддержат,  я погружусь в

темную бездну сквозь гранитную оболочку,  сквозь раскаленную

мантию.

   Издалека заблестел  купол  ратуши.  Послышался бон часов.

Пять ударов. Пять часов.

   Я вышел на узенькую тропинку. Огород. Это наш огород. Вот

помидоры.  Призывно алеют сочные плоды. Я машинально нагнул-

ся, хотел сорвать помидор, пальцы прошли сквозь ткань плода.

Рыдания рвались у меня из груди.

   Я остановился,  пошатываясь. Закрыл лицо руками. Как ска-

зать ей, не испугается ли она?

   Возле соседней  хижины  залаяли  собаки.  Хлопнула дверь.

Послышался голос. Это был ее голос:

   - Господин, что с вами?

   Я открыл лицо.  Люси вскрикнула. Да, это была она. Ее лу-

чистые синие глаза,  ее каштановые буйные косы, стянутые уз-

лом на затылке. На руках у нее малыш. Мой сын. Георг...

   - Генрих!

   - Лю...

   Она бросилась ко мне,  протянула руки. Лицо ее было испу-

ганно, в глазах стояли слезы,

   - Милый!.. Мне передали, что ты ушел... Боже, как ты? От-

куда? Почему ты отступаешь, Генрих?

   Я с  ужасом уходил от нее,  чтобы хотя на мгновение оття-

нуть объяснение.  Но она схватила меня в объятия,  прижала к

груди.

   Руки ее прошли сквозь меня,  ощутив небольшое сопротивле-

ние.  В  глазах  ее отразился суеверный страх - она отшатну-

лась.

   - Что это? Кто ты? Генрих! Ты... призрак?

   Я упал на землю, беспомощно прошептал:

   - Лю,  не бойся...  эксперимент...  проницаемость...  Мне

нужно поспать.  Поддержи меня,  иначе смерть... земля погло-

тит...

   Сознание уходило.  Я слышал рыдания над собой, ощущал го-

рячие руки любимой.  Спать... спать! Покой и ясность сходили

на измученное тело. Будь что будет...

   Где-то далеко-далеко,  будто во сне, звучали знакомые го-

лоса. Кто это? Будто Шрат... Люси... Не ведаю, не знаю. Уга-

сают мысли, исчезает сознание.

 

   Я очнулся внезапно.  Глухо звенели моторы.  Совсем рядом,

за небольшим иллюминатором, мерцали звезды, плыли призрачные

кучевые облака. Где я? Что это? Почему самолет?

   Я сидел в мягком кресле.  Рядом Люси с Георгом на  руках.

Она дремлет. Снится или это действительность?

   - Лю, милая, проснись!

   Ее взгляд устремлен на меня. В нем радость и тревога.

   - О, Генрих, ты очнулся! Как я рада!

   - Где мы? Что случилось?

   - Все прошло,  Генрих.  Ты снова,  как  все...  Это  было

страшно! Я поддерживала тебя. Потом приехал этот Шрат...

   - Шрат?! -  воскликнул я.

   - Да.  Тише,  Генрих.  Он что-то давал тебе выпить. Потом

взяли тебя,  меня с сыном,  увезли в аэропорт.  И вот мы ку-

да-то летим.

   Я оглянулся. Пустой салон.

   Впереди засиял  желтый прямоугольник.  В нем вырисовалась

фигура человека.  Это Шрат. Он приближается, наклоняется над

моим креслом. Мягко улыбается, А увидев мои открытые глаза.

   - Чудесно, коллега! Все в порядке,

   Вот как,  "коллега"? Странно... Почему он так ласков? По-

чему так вежлив?..

   - Все прошло,  как сон,  - серьезно говорит Шрат. - Нача-

лась новая жизнь.  Исчез профессор Тенк, но исчез и господин

Коммес. Очень удачный взрыв!

   Что он говорит?  Да,  это тонкая сделка. Теперь мне ясно.

Он снова намекает на мое прошлое. Никто не знает о нем. Ком-

мес исчез.  Я могу получить покой,  но ценой  тайны  формулы

Тенка. Да, эта формула, видимо, слишком ценна, если аристок-

рат Шрат улыбается дружески каторжнику.

   - У  вас чудесная жена!  - продолжает Шрат.  - Перед вами

приятные перспективы. Я помогу. А вы поможете мне... Мы ско-

ро прибываем к месту работы. Подумайте хорошенько. До свида-

ния!.. Я вижу - вы поняли меня.

 

 

                Часть третья. СТУПЕНИ МИРОВ

 

   Нас привезли на большой остров. Как его называют индейцы?

Воала...  Все туземцы давно были вывезены оттуда,  там стали

жить солдаты и ученые. Молниеносно выросли корпуса жилых до-

мов, лаборатории, атомные электростанции.

   Дело ставилось на широкую ногу,

   Нам отвели неплохую квартиру. Можно было выходить к морю,

гулять,  но в строго указанной зоне.  Дальше стояли часовые,

на море тоже покачивались военные катера.  Отличная мышелов-

ка.

   Несколько дней мы были предоставлены сами себе.  Прогули-

вались по желтоватому пляжу.  Беседовали. Я рассказал жене о

прошлом. Она слушала молча.

   Через неделю меня вызвал Шрат. Он был вежлив, корректен.

   - Господин Лосе, я уже сказал вам. Забудем прошлое. Здесь

(он указал рукой за окно) начинается новая эра планеты.  Да.

Необъятные перспективы. Необходимы некоторые детали. Я наде-

юсь  получить их от вас.  Поймите меня.  Все равно мы найдем

лучшее решение. Это задержит меня на месяц, в худшем случае,

на год...  Вы можете ускорить. Для вас это ничего не значит,

вы даже не знаете значения формул, которые прочитали.

   Я напряженно размышлял,  а Шрат вкрадчиво,  ласково гово-

рил:

   - Вы  станете полноценным сотрудником,  примете участие в

экспериментах. Нам нужны знающие люди. Мы не можем послать в

иной мир профана. Ваша жена тоже пригодится,

   Что он говорит? Какие опыты? Почему жена?

   - Вы удивлены?  Думаю,  что мое предложение заманчиво для

настоящего ученого... Ведь об этом мечтал Тенк. Мы продолжим

его дело. Но мы практики. Итак, подумайте. Вечером - ответ.

   ...Быть может,  люди осудят меня. Я сам себя осуждаю или,

точнее,  осуждал тогда.  Но я не выдержал напряжения беспре-

рывных терзаний - я сдался.  Шрат получил формулу Тенка. Нас

оставили в покое.

   Мы работали в лаборатории.  Георга оставляли в  небольшом

приюте,  где  играли  дети служащих.  Работа была несложной.

Монтаж схем отдельных узлов,  настройка электронных  агрега-

тов,  приготовление химических растворов. Кроме нас, в лабо-

ратории работало еще десять инженеров.  Все были  молчаливы,

избегали сближения друг с другом.  Да, рука Шрата чувствова-

лась во всем.

   После рабочего  дня мы уходили с Люси домой,  брали сына,

гуляли на берегу океана,  купались в прозрачной  зеленоватой

воде,  ловили рыбу.  Особенно любили мы штормовые дни.  Буря

приносила запахи далеких земель,  вздымала грозные волны  на

воде, била вспененным прибоем в грудь острова. И в этом гро-

ме нам слышался призыв, обещание, надежда на будущее...

   Через несколько  месяцев  в  главном зале лаборатории был

закончен монтаж огромной сферы.  Я понял,  что это установка

для  поляризации  пространства.  То,  о чем мечтал профессор

Тенк.  Да,  формула гениального ученого воплотилась в жизнь.

Но куда будет приложено это открытие? Я смутно понимал это.

   Как-то вечером в нашу квартиру пришел Шрат. Он приветливо

поздоровался,  поиграл с Георгом.  Сел в кресло.  Я тревожно

ожидал. Я понимал, что Шрат пришел не напрасно.

   Предчувствие не обмануло меня. Он пристально посмотрел на

меня и, как бы колеблясь, произнес:

   - Господин Лосс, пришло время эксперимента.

   - Какого? - прошептал я.

   - Великого эксперимента! - продолжал торжественно Шрат. -

Я решил обратиться к вам.  Вы,  конечно,  понимаете, о чем я

говорю. Не будем возвращаться к прошлому...

   Да, это была тонкая угроза.  Люси напряженно слушала, пы-

талась понять. Я вздохнул, не сводя глаз с его холодного ли-

ца, и сказал:

   - Я готов...

   - Не вы, - возразил Шрат, - пока что не вы. На этот раз в

эксперименте примет участие миссис Люси,  ваша жена. Соглас-

ны? Итак, сегодня ночью. Я пришлю за вами.

   Он ушел. В ту ночь мы не ложились спать. Сидели у кроват-

ки спящего Георга, молчали, вздыхали. Неумолимо плыло время,

приближалось что-то таинственное, невероятное.

   - Лю, - прошептал я с болью в душе, - Лю, родная моя! Это

все я виноват.  Тот злосчастный чемодан...  мое падение. Как

далеко оно завело нас! И ты... Чем я оправдаю себя? Что могу

сказать тебе? Кто выведет нас из страшного потока?

   Жена обняла меня, ласково сказала:

   - Генрих, не надо! Что прошло, того не вернешь. Ты любишь

меня.  Этого достаточно... Я предчувствую, что все окончится

хорошо. Ты только не отчаивайся. Мы, как маленькие дети, за-

путались в трех соснах.  Надо быть мужественными.  Мы должны

быть вместе, что бы ни случилось...

   - Мы будем вместе, Лю!

   - Помни же,  Генрих!  Помни...  Если что случится, береги

сына...

   В полночь нас позвали. С Георгом осталась нянька. У лабо-

ратории нас встретил Шрат. Он был торжественный, подтянутый.

Мне  рассеянно  кивнул,  Люси взял под руку.  Жена держалась

спокойно, ничем не выдавая своего волнения.

   Втроем мы  подошли  к огромным дверям главного зала.  Тут

меня остановили. Шрат коротко промолвил:

   - Подождите!

   Побледневшая Люси улыбнулась.  В глазах ее мелькнул ужас.

Двери закрылись. Я остался один в пустом громадном зале.

   Прошло несколько минут.  Мне они казались веками.  Я  был

растерян,  духовно  разбит.  Потом  до  моего сознания дошел

смысл того,  что произошло.  Я бросился к дверям - они  были

заперты изнутри. В исступлении я начал стучать в них кулака-

ми.  Вверху вспыхнул красный огонек.  На экране телевизофона

появилось злое лицо Шрата.

   - Лосс,  не будьте истерической женщиной!  - сухо  сказал

он.

   Меня будто окатили холодной водой.  Я сел в кресло  возле

окна, смотрел на серебристые волны океана, волнующегося вда-

ли,  пытался отогнать тревожные мысли. Нет, невозможно! Я не

мог унять страшного волнения.  Рядом,  за стеной,  моя Люси.

Что с ней?.. Зачем, зачем я дал согласие? Лучше бы это прои-

зошло со мной, пусть бы она была в безопасности!..

   Наконец двери открылись. На пороге стоял Шрат. Люси рядом

с ним не было. Лицо ученого было необычно - я не часто видел

на нем проявление нормальных человеческих эмоций.  В нем от-

ражались досада и жалость.

   Уже чувствуя несчастье, я устремился к нему, прошептал:

   - Где Люси? Почему она не вышла? Что произошло?!

   Шрат кашлянул, опустил глаза.

   - Где моя жена?  - повторил я вопрос, зная, что ответ бу-

дет ужасным.

   - Наберитесь мужества,  Лосс, - произнес Шрат. - Вы физик

и знаете, что наука требует...

   - Где Люси?! - заревел я с внезапной яростью, хватая Шра-

та за лацканы пиджака.

   Он резким,  сильным движением отвел мои руки, устало ска-

зал:

   - Люси нет, господин Лосс. Она исчезла...

   От потрясения я потерял сознание.  А когда очнулся,  Шрат

стоял рядом со мной,  на том же месте.  В воздухе был разлит

запах каких-то лекарств.

   Шрат закурил сигару, тяжело вздохнул:

   - Слабые нервы!  Хотя любовь...  переживания.  Надо  было

подготовить себя ко всему.

   - "Подготовить"! - горько прошептал я, поднимаясь с пола.

- К чему подготовить?..

   Шрат молчал.

   - Что случилось с Люси? Вы ее убили?

   На лице Шрата отразилось искреннее изумление.

   - Вы сошли с ума, Лосс! За кого вы меня принимаете? Разве

вы имеете дело со средневековыми разбойниками?

   - Тогда где же она?

   - Я же сказал - исчезла!

   - Куда исчезла?

   - Лосс,  вы должны понять. Эксперимент проводился по исс-

ледованию иного мира.  Параллельного с нашим. Вам, по-моему,

объяснял Тенк...  Первые опыты были успешны.  Кошка  исчезла

и...  снова появилась. Это окрылило меня. Я все объяснил Лю-

си. Она, видимо, нарушила инструкции.

   - Но она... жива?

   - Безусловно. Если животное не погибло, человек - тем бо-

лее. Я просил ее запомнить реальные координаты того мира, не

уходить от них.  Вероятно, там тоже есть пространство, можно

ориентироваться.  Но она... исчезла. Значит, отошла от уста-

новки, из той части пространства, которое превратилось в ка-

нал между двумя мирами.

   - Эксперимент,  не дающий подтверждения! - с горечью ска-

зал я. - Это равносильно убийству... Что теперь будет?

   - Помогите найти Люси, - ласково сказал Шрат. - Я предла-

гаю вам продолжить эксперимент.

   - Как? - спросил я. - Вы  хотите...

   - Да! Идите по горячим следам.

   Я закрыл глаза,  представил себе жизнь без Люси,  без  ее

взгляда, без ее руки... Зачем такая жизнь мне? К чему? Или я

найду ее, или погибну, исчезну из этого мира. "Мы не расста-

немся никогда". Это ее слова. Я помню, Люси! Я не забыл...

   - Я готов, господин Шрат.

   Шрат преобразился.  Глаза его вспыхнули огнем радости. Он

крепко пожал мне руку, растроганно сказал:

   - Вы...  герой,  Лосс!  Да, да, я не смеюсь. Вы настоящий

исследователь!  Я не забуду вашей услуги.  Не так много уче-

ных, желающих жертвовать собой...

   - Еще бы, - иронически пробормотал я.

   - Нужны  пионеры!  -  горячо  продолжал Шрат.  - Помните,

Лосс, прошлого не было. Вы наш полноценный сотрудник. Только

выполните это задание!  Верните Люси и исследуйте закономер-

ности параллельного мира...  Пойдемте,  надо  спешить.  Надо

найти ее!

   Я последовал за ним и впервые за время пребывания на ост-

рове переступил запретный порог установки.

   В центре зала стоял огромный серый цилиндр.  Он, по-види-

мому, скрывал в себе сферу поляризации. Сверху было несколь-

ко узких окошечек. От него отходили толстые кабели, вершиной

служил  матово-серый гриб из какого-то органического вещест-

ва. Возле массивного люка стояло несколько ассистентов Шрата

в белых халатах. Они вопросительно смотрели на нас.

   - Господин Лосс продолжит опыт,  _ коротко объяснил Шрат.

- Прошу на минуту выйти,  нам надо поговорить.  Инструктаж я

проведу сам.

   Ассистенты вышли.

   Я спросил напрямик:

   - Господин Шрат, зачем вам нужен этот опыт?

   - О,  - удивленно сказал он,  - неужели вы не можете  по-

нять? Странно! Немного воображения - и вы увидите поражающие

перспективы.  Быть может,  добыча антивещества...  если  это

возможно. Быть может, передвижение в пространстве. Вы прони-

каете в антимир в одном месте, а появляетесь из него в физи-

ческий  мир  в неожиданно другом месте.  Это очень заманчиво

для некоторых наших...  ммм...  организаций... И многое дру-

гое. ..

   Я понял, о каких "организациях" говорил Шрат. Вторжение в

чужие страны среди белого дня прямо из вакуума,  из пустоты.

Это страшно!  Это подло!  Монополии,  как всегда, используют

это величайшее достижение мысли в целях разрушения.

   Но я промолчал. Я думал о Люси. Надо спасать ее...

   - Господин Шрат, вы уверены, что все правильно, что в ус-

тановке не происходит... просто уничтожение подопытного?

   - Уверен!  Животные остались живы - я вам уже сказал. Все

обоснованно, все правильно. Сущность перехода - перемена по-

лярности  тела.  Изменение заряда - атомного,  электронного,

психического. Перестройка частиц вашего тела на античастицы.

   - Но ведь мир отрицательных энергий...  мир Дирака...  за

гранью потенциала физических энергий.  Куда же уйдет энергия

моего организма?

   - Она будет собрана нашей установкой  и  сохранена.  Ваше

тело полностью трансмутируется, сохраняя ту же структуру, но

из частиц негативных энергий...  Организм должен  продолжить

существование.

   - Весьма гипотетично! - усмехнулся  я печально.

   Предстоящий эксперимент  совершенно не пугал меня.  Оста-

лось лишь чувство острого любопытства и ощущение пронизываю-

щего холодка на спине.

   - Я верю в успех,  - сказал Шрат, - хотя еще не все ясно.

Думаю, что происходит не механическая замена частиц на анти-

частицы. Весьма возможно, что наш организм несет в себе эле-

менты обоих или даже многих миров. Как, скажем, зерно держит

в себе начало будущего растения.  Нужны эксперименты. Вы бу-

дете первым на этом великом пути. Вы и Люси.

   - Я иду. Что надо делать?

   - Идите домой.  Отдохните два часа. За вами придут. Уста-

новка должна накопить в конденсаторах огромный заряд.  Успо-

койтесь,  соберитесь с силами,  сосредоточьтесь...  Итак, не

забывайте моих инструкций.  Запомните,  если  это  возможно,

место вхождения в антимир. Не спешите двигаться с места. От-

метьте координаты.  Они могут быть необычны, не в земном ас-

пекте.  Если вам удастся найти Люси,  мы восстановим вас че-

рез...  полтора часа.  Повторяю - полтора часа.  У вас  есть

хронометр?..  Отлично!  Сверим...  Так,  все в порядке. Если

опыт пройдет успешно - ведомство вас озолотит.

   - Я не думаю об этом,  - сухо сказал я.  - Лучше побеспо-

койтесь о сыне, если я не вернусь.

   - Хорошо. Итак, идите и ожидайте...

 

   Я вспоминал теплые руки мамы,  возможно,  игры с отцом. А

проснется - мир будет пуст для него. Кто утешит его, кто за-

менит родителей,  кто поддержит в час тяжкий? Не повторит ли

он мой жуткий,  противоречивый,  нечеловечески трудный путь?

Не дай бог...

   Кто прочтет мои записи,  исповедь  моей  души?  Враг  или

друг?  А  быть может,  эта тетрадь попадет в руки моему сыну

Георгу...  Если это случится,  если произойдет  чудо,  пусть

трагедия отца не затмит твоего пути, твоих исканий, сын мой!

Прочти,  вдумайся,  примерь к себе.  Мне уже ничего не нужно

для себя.  Пусть наши жизни станут ступенями для вас - моло-

дых, новых, чистых...

   Найду ли я в безднах иного мира Люси? Не знаю. Вам сужде-

но открыть тайны множественности миров,  раздвинуть мирозда-

ние.  И тогда сгорит тесный мир насилия и рабства,  обмана и

мрака, иллюзий наживы и эгоизма.

   Наступает эра свободы земного человечества. Это будет!..

   За окном бледнеют звезды. Скоро рассвет. Слышны шаги. Это

за мной. Я иду. Прощай, сын мой...

   А вдруг я останусь жив?  А вдруг соседние миры сумеют по-

мочь нам? И я найду Люси и когда-нибудь вернусь на Землю...

   И вот я в комнате. В кроватке спит Георг. Он сладко поса-

пывает, улыбается. Что ему снится? Может быть, мама?..

 

 

                  ИЗ ДНЕВНИКА ПЕДРО ЛОССА

 

   Корабль направляется в Сатланд.  Я плыву в  страну  моего

отца. Дух мой в смятении. На сердце тревожно. Окончились ра-

достные,  простые,  ясные дни детства и юношества.  Внезапно

появилась  передо мной тайна,  будоража разум,  требуя дейс-

твия, воли, умения, мужества...

   Что я могу? Ничего!

   Но уже нет силы в мире,  которая остановит меня в поиске.

Записи отца - а теперь у меня уже нет сомнения, что тетрадь,

найденная в разрушенном доме на острове, принадлежала именно

ему - перевернули всю мою жизнь. Рассудок иронически шепчет:

"Бред,  галлюцинация, нереальность. Утверждайся в очевидном,

в явном,  слушай голос жизни". Но я не слушаю голоса рассуд-

ка. Я иду за голосом возмущенного духа, требующего невозмож-

ного. И пусть погибну на этом пути...

   Всегда манила исследователей тайна, далекие берега, неиз-

вестные земли,  новые племена, знания, обычаи, жизнь. Раньше

искали за горизонтом.  Потом - среди звезд. И теперь раскры-

вается перед разумом человека новый, необъятный простор, пе-

ред которым ужасается и радуется сердце.

   Но возможно ли? Чем подтвердить записки моего первого от-

ца? Как найти Мориса Потра? Только он прояснит прошлое.

   Печать мира  почти  ничего  не  сообщает  об идеях Тенка.

Только иногда прозвучит слабое эхо гипотез, высказанных сме-

лыми учеными.  Но я посвящу всю жизнь великой идее.  Впереди

многие годы учебы и труда. Верю и надеюсь.

   В иллюминаторе  колышутся  седые волны.  За ними в тумане

встает Филтон - многоликое чудовище.  Он узурпировал знание,

силу,  возможности,  творчество.  Кто  хочет добыть заветное

сокровище, должен окунуться в этот мир преступлений и ужаса,

рискуя стать жертвой ненасытного молоха.

   Я не боюсь твоих волшебных приманок,  змей  многоцветный!

Все время я буду помнить о мечте странной,  невероятной,  но

прекрасной. Пусть она будет моей нитью Ариадны, выводящей из

грозного лабиринта...

 

   Год позади.

   Год напряженной работы. Год унижений. Год непрерывных по-

исков.  Не сдался.  Выдержал.  Пусть презрительно зовут меня

нищим выкормыши богатых семей. Пусть чуждаются. Мне они тоже

не нужны. Живу в крохотной каморке, питаюсь впроголодь. Отец

Себастьян четыре раза в год присылает деньги.  Их почти хва-

тает.  Почти...  Там,  где не хватает, я обхожусь терпением.

Хочется есть - терплю. Хочется купить новый пиджак - терплю.

Хочется пойти в кино - иду на окраины Филтона,  под звездное

небо. Быть может, так даже лучше.

   Жадно поглощаю  книги,  журналы,  газеты.  Ищу заветного,

сокровенного. Ищу подтверждений записей отца. Выбираю крупи-

цы из потока информации, сопоставляю. Кое-что уже есть...

   Первое. Квантовый барьер.

   Скорость света предельна.  Мир беспределен.  Как это воз-

можно? Как может существовать беспредельное целое с предель-

ной скоростью причинности?

   Парадокс. Его можно разрешить только  двумя  допущениями.

Или  мир ограничен,  или скорость света можно превзойти.  Но

ограниченный мир не может существовать в  необъятности,  как

метафизическая случайность, а существует как часть неведомо-

го целого. Итак, вне очевидности есть качественно иные неве-

домые миры. Допущение скорости выше скорости света тоже при-

водит нас к возможности объективной реальности, пока что не-

доступной нашим чувствам.

   Второе. Расширение мира.

   Общеизвестное явление разбегания галактик.  Чем дальше от

нас объекты - туманности,  звезды,  тем с большей  скоростью

они убегают от наблюдателя. Известны радиогалактики, квазиз-

везды, приближающиеся к скорости света.

   На квантовом пределе наш, физический мир исчезнет, перей-

дем в качественно новое  состояние.  Снова  допущение  иного

состояния. Безусловно, там меняется все - пространство, вре-

мя,  причинность, сознание мыслящих существ, которые обитают

там.

   И вот простая мысль: а что, если наша метагалактика толь-

ко  один из узлов единого поля беспредельности?  И каждая из

таких метагалактик пульсирует, создавая эффекты разбегания и

сжатия.  Разбегаясь,  каждая  такая  мегасистема проникает в

недра соседних миров,  оставаясь невидимой,  неощутимой  для

миров трехмерности.

   Возможно, сквозь нас проносятся в страшном вихре  звезды,

планеты и туманности,  люди, звери и растения иного мира. Мы

не видим их,  не знаем о них, лишь психика наша, быть может,

иногда смутно улавливает странные образы,  удивительные мыс-

ли, неземные формы, чуждые нашему мышлению.

   И, наконец третье. Вечность мира.

   Вечность мира - философская аксиома.  Необратимое рассея-

ние энергии тоже факт.  В физическом мире энергия непрерывно

растрачивается, не восполняясь. Термоядерные процессы звезд,

гравитационное сжатие. обычное горение, жизненные процессы -

всюду течет лавина энергии,  двигая мощное колесо мироздания

от букашки до метагалактики.  Итак, растрата налицо. Прибыли

же не видно.  Но она должна быть. Здесь я вспоминаю гипотезу

Тенка.  Только допущение параллельного мира,  где происходят

процессы антиэнтропии,  может спасти положение.  Иначе,  мир

давно бы угас, исчез, превратился в безмолвие.

   Я люблю смотреть на звезды.  Сияющие руны неба  загадочно

мерцают.  Они неравнодушны к человеку.  Они обращены к нему,

как знаки великой книги. Сумей прочитать.

   Наука уже начинает понимать странные иероглифы.  Углубля-

ясь в поражающие дали,  познавая тайны галактик,  мы снова и

снова  возвращаемся ня землю,  примеряем добытые сокровища к

себе и видим, что нам не чужды небесные сферы.

   Мечта без напряженного труда эфемерна. Буду снова искать,

собирать осколки. Если бы встретить Потра... Жив ли он? Быть

может,  у него уже другое имя.  Ведь он ушел в подполье.  Но

необходимы спокойствие,  дисциплина, осторожность. Ведь одна

попытка  уже  окончилась взрывом.  Кто знает,  какие энергии

вступают в действие на грани миров?  Кто сможет  предугадать

последствия?

 

   Позади четыре года.

   Я бакалавр. Диплом в руках. Свободен. Снова милый остров.

Снова безбрежная даль океана.

   Отец Себастьян сияет. Рад, что я стал ученым. Рад, что не

забыл его,  простого рыбака.  Смешной,  родной старик! Как я

могу забыть его,  если это он фактически создал меня. Да, да

- он! Вытащил малышом из огня, выпестовал, вырастил, выучил.

День за днем,  год за годом добывал пищу,  одевал, выхаживал

во время болезни.  И для себя - ничего. Поразительно! Только

здесь,  сейчас я осознал все величие жертвы  простых  людей,

отдающих себя,  всю свою жизнь,  чтобы поднять детей своих к

высотам знания и возможностей. Возможно ли оценить эту жерт-

ву? Нет, она бесценна!

   И еще одна радость.  Я узнал, что Морис Потр жив. Об этом

мне рассказали друзья-студенты из Восточной Европы, побывав-

шие в Филтонском университете.  А теперь они прислали  сюда,

на остров, письмо. В нем краткое сообщение: Морис Потр - ви-

це-председатель Пражского института гравитации и магнетизма.

Перечень его работ.  Несколько строчек его биографии.  Долго

сидел в каторжной тюрьме  Сатланда.  Бежал.  Снова  судился.

Снова бежал.  Работал подпольно в Сатланде. Принимал участие

в партизанской борьбе в Латинской Америке.  Теперь постоянно

работает  в  недавно созданном Институте гравитации и магне-

тизма.

   Очень волнуюсь,  что-то предчувствую... Странное название

института.  Необычно  заглавия  книг,  статей:  "Пентамерное

пространство", "Эволюция мироздания", "Иерархия мыслящих су-

ществ",  "Антимиры"...  Да, да! Он не оставил ту р а б от у,

он продолжает великое дело Тенка. Там, на Востоке, расцвета-

ют новые идеи, растет, утверждается человечность. Там надле-

жит пробить окно в невидимые миры.

   Напишу ему.  Быть может, он не забыл отца. Сообщу о днев-

нике.  Скажу  о  своем желании работать с ним.  Он не сможет

молчать. Он что-то ответит.

 

   Лечу. Самолет "Гавана-Прага".  Как все быстро, молниенос-

но.  Ответ прибыл через десять дней.  Одно слово:  "Жду".  И

подпись.

   Отец Себастьян все понял - не расспрашивал,  не отговари-

вал.  Я обещал ему,  что буду часто писать,  а  со  временем

возьму  к  себе.  Он не ответил мне ни слова,  только ласко-

во-укоризненно взглянул на меня.  Мы сидели целый  вечер  на

скале,  тихонько  пели  старые  рыбацкие  песни  - тягучие и

грустные. Океан покачивал далекие точки лодок, шуршал волной

у наших ног.

   - Так когда-то Колумб открывал эти острова,  - вдруг ска-

зал отец.  - Читал я в книге. Кто же удержит того, кто ищет?

Иди, сыпок?

   Другой мир. Иные люди.

   Дружеские лица.  Веселье. Откровенность. Атмосфера братс-

тва и любви.

   Здравствуй, Прага.  Тебя называют золотой.  Я назову тебя

сердечной.  Так  запомнилась ты мне в первый день - цветами,

омытой дождем зеленью, древними храмами, многолюдными пляжа-

ми  и улицами,  смехом девушек,  несказанным сиянием нового,

рождающегося на каждом шагу мира.

   Я еще пройду по всей стране твоей,  по славной Чехослова-

кии.  Я увижу и другие страны - твои собратья. Но сейчас са-

мое главное - встреча с Морисом Потром.  Какой он? Что дела-

ет? Не снится ли мне все, что было, что будет? Возможно ли?

 

   Мы были вдвоем - я и Морис Потр.

   Я узнал его сразу.  Круглое лицо. Седой ершик над высоким

лбом.  Пристальный взгляд больших усталых глаз.  Он встал  с

кресла, шагнул мне навстречу, обнял. Я услышал взволнованное

дыхание.

   - Вы очень похожи на него, Георг?..

   - Педро, господин Потр. Я так привык.

   - Хорошо,  -  улыбнулся  Потр.  - Тогда и я поправлю вас,

Педро. Не называйте меня господином. Тут нет господ. Друзья,

товарищи...

   - Согласен, доктор. Вот, возьмите...

   Я подал ему тетрадь - записи моего отца. Ученый осторожно

открыл обложку, взглянул на первую страницу.

   - Да, это его почерк, - тихо сказал он. - У меня отличная

память. Я оставлю у себя. Можно?

   - Конечно!

   - Отлично!  Но об этом потом.  Теперь - о деле. Вы хотите

работать со мной?

   - Да! - горячо сказал я.

   Он вздохнул, указал на кресло. Сам сел напротив. Взглянул

в окно, где в синем небе плыл белый тополиный пух. Отложив в

сторону тетрадь, промолвил:

   - Это не простые исследования, Педро! Знаете ли вы это?

   - Да, доктор. Я понял это давно.

   - Глубоко ли?

   - Не знаю. Но это требует всей жизни...

   - Обычные слова,  Педро.  Всякое дело требует жизни.  Тем

более  познание.  Но  в этих исследованиях мы приближаемся к

рубежу миров. За рубежом - абсолютно новая ступень бытия.

   - Я готов, доктор!

   - Порыв молодого духа всегда подскажет это слово - готов!

Но,  кроме порыва, нужно еще и осознание того, на что идешь.

Ведь здесь нельзя ошибаться!  И так уже много  было  ошибок.

Погибли люди,  погибли многие идеи. И все во имя эгоистичес-

ких целей...

   - Быть может,  не погибли, 

- несмело возразил я. - Воз-

можно, они живы...

   - Допускаю! - сурово ответил Потр. - Ну и что же? Тысяче-

летия рядом с нами сосуществуют мыслящие существа тех миров.

Но  они  сознательно  не  общаются с нами.  Как и мы с ннмн.

Тенк,  ваш отец, ваша мать, если они живы, не способны пере-

дать нам никакой информации.  Практически они мертвы.  Итак,

мы должны начинать сначала...

   - Но ведь вы...

   - Да,  я многое знал. Но основные формулы остались тайной

Тенка. Затем их узнал через вашего отца Шрат. Вы знаете, чем

это окончилось. Страшный бумеранг! С тайнами мироздания шут-

ки  плохи.  Грязными руками нельзя трогать сияющее покрывало

беспредельности.  Я это осознал тоже не сразу.  Поэтому  так

медленно  продвигается работа.  Нужны самоотверженные 'люди,

понимающие,  на что они решаются,  готовые отдать всю жизнь,

даже не получив видимого результата. Вы удивлены?

   - Признаться, да...

   - Вот видите. А ведь большинство великих ученых не увиде-

ли результата своих идей.  Вспомните Джордано.  Мечта была в

необъятности, а рядом пылал костер, звучали злобные клики. А

Кампанелла? Солнечная община мерещилась в сердце, а вокруг -

мрак подземелья,  муки тела,  отчаяние одиночества. Да что я

буду повторять вам общеизвестное!..

   - Значит, возможно, что ничего нет? И Тенк, и отец, и все

другие строили химеры?

   - Нет,  не химеры, - светло улыбнулся Морис Потр. - И до-

казательства есть. И результаты есть. Но еще больше - впере-

ди.  Океан безбрежен.  Наш корабль невелик, и курс его неве-

дом.  Но опыт приобретается в плавании. Хотите быть юнгой на

этом корабле?

   - Да,  доктор.  Ведь я воспитан рыбаком, и не мне бояться

океана!

   - Тогда в добрый путь!

 

   Учусь. Работаю.  Вхожу в жизнь нового мира.  Знакомлюсь с

новыми людьми. Все удивительно, волнующе, необычно.

   Да, Морис Потр не напрасно предупреждал меня.  Люди в его

институте странные, какие-то фанатики. Именно так их шутливо

называют на симпозиумах. Они всегда в споре взрывают общеиз-

вестные идеи и гипотезы, выдвигая взамен еретические, сумас-

шедшие предположения.  Но в опытах сурово отстаивают  факты,

самые мельчайшие, отметая субъективизм и отсебятину.

   Замыслы Потра грандиозны.  Они  далеки  от  утилитаризма.

Институт  намечает  множество  новых путей в разных областях

науки и жизни. Не просто проникновение в иные миры, а преоб-

ражение  жизни.  Назову хотя бы несколько отделов института:

"Магнетизм и гравитация",  "Биокибернетика и генетика", "Па-

рапсихология". И это не все. Только главнейшее. На новом ру-

беже сошлись все достижения человеческого гения.  Так оно  и

должно быть. Чем выше, тем труднее восхождение. Одолеть гору

можно лишь напряжением всех сил.

   Не обходится  без волнений,  дискуссий.  Некоторые ученые

недавно требовали ревизии работы института.  "Доказательства

и факты... - требовали они. - Нам не нужны колдовство и чер-

ная магия".  Конечно, до ревизии не дошло. Ограничилось дис-

куссией.  Нас предостерегали от увлечения идеями,  ломающими

привычную картину мира.  Призывали уточнять обычное, привыч-

ное, понятное, отбросив идеи относительности.

   - Относительность - враг познания,  - заклинал Йозеф Пол-

ка,  видный теоретик.  - Отбросив очевидность,  мы садимся в

шаткий челн домыслов. Далеко ли уплывешь на челне в океане?

   - Во всяком случае,  дальше, чем сидя на берегу, - просто

ответил Морис Потр.  - Друзья,  не будем гадать. И так много

возможностей  упущено.  Эксперимент,  эксперимент  и еще раз

эксперимент. Скоро мы систематизируем наши достижения - тог-

да милости просим. Именно как сторонники безграничности поз-

нания,  мы больше вашего настаиваем на проведении  необычных

экспериментов. Единственная просьба - не мешайте...

 

   Сегодня встретился с Потром.  Мы долго беседовали. Ученый

был задумчив и грустен.

   - Отныне вы будете моим помощником, - сказал он.

   - Но я не умею руководить! - удивился я.

   - Не для руководства я хочу вас подготовить,  - улыбнулся

Потр.  - Для синтеза достижении.  Будет труднее.  Но я  верю

вам. Одно условие - молчание. Вижу, что понимаете. Ничего не

записывайте в дневник. Кроме общих мыслей...

   Да, он прав.  Слишком страшен урок, выученный человечест-

вом.  Газы,  ядерная бомба,  ракеты.  Новые достижения могут

стать еще более страшным оружием.  Гравитационные двигатели,

концентрированные магнитные лучи,  разрушающие психику, соз-

дание  искусственных  ураганов  и землетрясений,  разрушение

пространства. Да, только новому миру принадлежит сокровище -

миру  разума  н света!  Достижение невесомости,  активизация

растений,  единение с невидимыми мирами,  удобные  бесшумные

машины,  использующие магнитно-гравитационную тягу, управле-

ние погодой,  перестройка элементов, победа над смертью. Все

это суждено человечеству уже в ближайшие десятилетия...

   - Может измениться все наше представление о пространстве,

-  задумчиво  говорил  Потр.  - Быть может,  в соседнем мире

проблемы звездоплавания, бессмертия, создания новых организ-

мов  решаются с необычной и неожиданной стороны.  Кто знает?

Жаль, что я не доживу до этого часа...

   - Что вы говорите?

   - Не хочу обманываться, Педро, и обманывать вас. Я сделаю

все,  что смогу. Вы продолжите дело. А если и вам не суждено

увидеть неведомые миры - готовьте новых бойцов. Завеса долж-

на, упасть!..

 

   Я не спал в ту ночь. Ходил по набережной реки, смотрел на

далекие звезды,  дышал весенним ветром,  пахнущим цветами  и

грозой. Мне было радостно и грустно...

 

                           ЭПИЛОГ

 

   Прошло  полстолетия.

   Педро-Георг Лосс стоял на трибуне Ассамблеи  объединенных

народов.  Зал волновался. Волновалась вся планета, все люди,

приникнув к экранам телевизоров.

   А он видел за волнами человеческого моря лица Теика, сво-

его отца, неведомой матери, любимого учителя Потра, друзей и

соратников. Это их подвиги и страдания подготовили все чело-

веческое торжество. Давно уже нет в живых Мориса Потра, ник-

то  не  вспоминает Тенка,  но в нынешней радости слышится их

непобедимое желание разрушить стену ограниченности.  Ушли  в

даль времени дни экспериментов, надежд и сомнений, поражений

и побед. Впереди - дерзновенное свершение.

   Над залом, над миром прозвучали спокойные, уверенные сло-

ва:

   - Люди!  Друзья!.. Наши предки и мы сами были свидетелями

удивительных полетов к соседним мирам. Да, это была поражаю-

щая революция разума! Но ныне человечество восходит на новую

ступень - еще небывалую,  еще неосознанную!  Эта  ступень  -

раскрытие многомерности мироздания... Друзья! Рубеж третьего

тысячелетия озарен новыми горизонтами бытия,  освящен  новым

смыслом жизни. Мы узнали о жизни на близких планетах, мы ус-

лышали передачи разумных братьев, увидели их облик. Теперь в

великую космическую семью вливается новый поток. Нам удалось

завязать общение с мыслящими существами соседнего мира, мира

негативных энергий, мира, не ощутимого обычными чувствами.

   Проделан огромный труд. Использованы достижения тысячеле-

тий,  мудрость Востока и Запада. Успех пришел лишь благодаря

синтезу науки,  воплотившему в себе лучшие жемчужины челове-

ческой  мысли.  Связь  с параллельным миром происходит через

единое энергетическое поле, общее для всех миров. Братья со-

седней  Эволюции направляли наши усилия,  помогали советами.

Уже создаются аппараты дальновидения,  способные трансформя-

ровать сигналы соседнего мира в понятные нам образы. Мы при-

няли от жителей Антимира послание людям Земли.  Это послание

гласит:

   "Братья! Мы внимательно следим за усилиями ученых  вашего

мира. Мы идем вам навстречу. Мы рады, что ваш мир покончил с

разделением и враждой. Это великий успех и начало небывалого

расцвета познания.  Вы неодиноки, братья. Каждое ваше дости-

жение - достижение и для нас;  падение и задержка - задержка

для всего мироздания.

   Мы ждем вас.  Мы поможем вам. Многие проблемы, неразреши-

мые в трехмерном мире, будут разрешены с пашей помощью. Ско-

рость распространения причинности в нашем мире в неизмеримое

количество раз выше, чем в вашем. Это дает возможность прео-

долевать громадные пространства практически мгновенно.  Быть

может, эту особенность нашего мира придется использовать вам

для межзвездного полета к отдаленным галактикам. Трансформа-

ция  в  мир негативных энергий,  полет в нашем пространстве,

новая трансформация в нужном месте  в  трехмерный  мир.  Это

позволит избежать парадокса времени,  царящего у вас.  Перс-

пективы необъятны,  сотрудничество миров даст мощный  толчок

познанию.  Может  быть решена проблема долголетня и бессмер-

тия. Могут быть предприняты шаги к проникновению в еще более

мощные миры.

   Да, братья,  космос играет, как удивительный разноцветный

хрусталь.  Глубина и многообразие его граней непостижимы. За

нашими двумя мирами идет третий мир,  мы его называем  Миром

синтеза. Там существует очень древняя Эволюция, которая про-

ходила те же ступени, на которых стоим мы. Этот мир - верши-

на, к которой мы стремимся, точка сублимации, завершения. Но

физический мир,  негативный и Мир синтеза - только одна сту-

пень беспредельности. Наше тройственное звено - лишь малень-

кая частица величественной цепи мнров,  уходящей в неизмери-

мость,  в несказанное сияние человеческих достижений мысли и

чувства. Нет предела для полета творящего разума! И неодинок

исследователь в этом полете.  Везде,  на всех глубинах бытия

его могут встретить братья, товарищи, друзья".

   Педро-Георг Лосс  окончил чтение послания.  Зал грохотал.

Ученый хотел что-то сказать, но его слова утонут в буре вос-

торга и великой человеческой радости.

   Теплая волна подкатилась к горлу Педро. Повлпжнели глаза.

Он  огромным  усилием  воли  сдержал себя,  покачал головой.

Странное существо - человек.  Земля ликует, свершается небы-

валое, волшебное, сказочное, а он готов заплакать....

   Что ж,  не стыдись слез радости.  Пока человек  сохраняет

способность  плакать от горя или радости,  значит,  он ищет,

страдает, сражается. А искания, страдания и сражения немину-

емо ведут к победе.

   Пусть это будет победа Света!