Книго 

     Isaac Asimov. "The up-to-date sorcerer", 1958
     Перевод М. Гутова
     Меня частенько (к огромному моему удивлению) обвиняют в том,  что
я пишу с юмором.  О,  я,  конечно,  пытаюсь, но очень осторожно, и мне
долго казалось, что никто этого не замечает.
     Дело в  том,  что юмор не имеет четких критериев.   сочинить
загадочный рассказ и не дотянуть  до  нормы;  тогда  у  вас  получится
сравнительно   загадочный   рассказ.   По   аналогии,    написать
сравнительно   романтический   рассказ,    сравнительно    интересный,
сравнительно   жуткий   и   даже   сравнительно  научно-фантастический
рассказы.
     Но что  получится,  если  вам  не удастся юмористический рассказ?
Выйдет ли в  результате  нечто  сравнительно  смешное?  Конечно,  нет!
Сравнительно   смешное  замечание,  не  совсем  остроумная  реплика  и
недостаточно ироничный эпизод на деле соответственно означают: скучное
замечание, глупая реплика и нелепый эпизод.
     Так вот,  стал бы я  палить  навскидку,  имея  перед  собой  цель
размером с беличий глаз?  Разумеется, нет! Я фантастически отважен, но
я не идиот.
     Поэтому в  своих  рассказах  я  лишь  изредка  пытался  острить и
старался делать это очень  мягко  и  ненавязчиво  (как  в  "Здесь  нет
никого,  кроме..."  В  тех  редких  случаях,  когда я специально хотел
написать смешную вещь, результат меня не удовлетворял.
     Поэтому я  стараюсь,  чтобы основной фон моих рассказов оставался
суровым и мрачным (что вы, наверное, уже успели заметить).
     При этом  я  не  могу  совершенно отказаться от желания пошутить.
Однажды по настоянию мистера Бушера я попробовал  себя  в  пародии  на
Гилберта  и  Салливана и наконец (во всяком случае мне так показалось)
попал в точку. Перечитав рассказ, я хохотал до упаду.
     Вот оно.  Я  нашел  свое  юмористическое  амплуа.  Для того чтобы
писать смешно,  мне надо было усвоить псевдовозвышенный  викторианский
стиль. Дальше все шло как по маслу.
     Только не подумайте,  что я тут же ринулся в  научную  фантастику
свежеоперившимся  юмористом.  Вовсе  нет.  Я  стараюсь держать юмор на
прежнем уровне и храню серьезность и мрачность.  До  сих  пор  у  меня
получалось неплохо.
     Как бы то ни было,  с середины шестидесятых  я  взялся  за  серию
юмористических статей для "ТВ гида",  где практикую исключительно этот
вид юмора.  Мне статьи нравятся.  (Временами  приходится  бесхитростно
заявлять,  что  мне нравится собственная писанина.  А почему бы и нет?
Как    тратить  по  семьдесят  часов  в  неделю  на   писание   и
сопутствующее  чтение  и  при  этом  еще  не  любить  то,  что пишешь?
Оставьте!..)
     Ну и   последнее,   что   касается  "Современного  волшебника"...
Совершенно не  обязательно  вначале  читать  "Волшебника"  Гилберта  и
Салливана, но, если вы его прочтете, мой рассказ покажется смешнее.
     Меня всегда удивляло,  что Николас Найтли, будучи мировым судьей,
оставался холостяком.  Атмосфера  его  профессии  просто  предполагала
супружество,  даже не верилось,  как ему до сих пор удавалось избежать
сладких уз Гименея.
     Несколько дней  назад  я  высказал  это  соображение  в  клубе за
бокалом джина с тоником, и Николас со вздохом ответил:
     - Совсем недавно я едва не попался.
     - Вот как?
     - Очаровательная  молодая  девушка,  ласковая,  умная,  чистая  и
поразительно страстная,  способная разжечь огонь в сердце даже  такого
старого пня, как я.
     - Как же вы могли ее упустить? - спросил я.
     - У  меня  не  было выбора,  - кротко улыбнулся он,  и его мягкая
розовая физиономия, мягкие седые волосы и мягкие голубые глаза придали
ему  почти  святое  выражение.  -  Видите ли,  это была скорее вина ее
жениха...
     - Вот оно что. Она была помолвлена с другим?
     - ...и   профессора   Веллингтона   Джонса,    который,    будучи
эндокринологом,  являлся также современным волшебником.  По сути дела,
вышло так...  - Николас вздохнул,  пригубил свой напиток  и  улыбнулся
широко и добродушно, как человек, собирающийся сменить тему разговора.
     - Подождите,  старина Найтли,  - твердо сказал я.  - Вы не можете
так просто махнуть рукой на то,  что юная соблазнительница сделала вам
ручкой.
     Он поморщился моему каламбуру (который,  должен признаться, стоил
мне немалых усилий) и заказал еще порцию спиртного.
     - Некоторые  детали,  -  произнес  он наконец,  - я узнал гораздо
позже.
     Профессор Веллингтон обладал выдающимся носом, искренними глазами
и  удивительным  даром  заставлять  одежду  казаться  на  нем  слишком
большой.
     - Любовь, дорогие мои дети, - изрек он, - дело химии.
     Дорогие его дети на самом деле детьми ему вовсе не приходились, а
были его студентами по имени Александр Декстер и Алиса Сэнгер. Судя по
тому,  как они прижимались друг к другу и держались за руки, Александр
и Алиса приняли добрую порцию химикатов. На двоих им было около сорока
пяти, количество прожитых лет распределялось почти поровну.
     Александр Декстер воскликнул:
     - Vive la chemie! (1)
     Профессор Веллингтон осуждающе улыбнулся и добавил:
     - Или эндокринологии.  В конечном итоге наши  эмоции  зависят  от
гормонов,  поэтому  не  удивительно,  что  следует особо стимулировать
чувство, которое мы называем любовью.
     - Это так не романтично,  - пробормотала Алиса.  - Я уверена, что
мне  не  нужна  никакая  стимуляция.  -  Она  преданно  посмотрела  на
Александра.
     - Дорогая моя,  - произнес профессор,  - гормоны проникли  в  ваш
кровеносный поток,  и вы, как принято говорить, влюбились. А выделение
оных  было  стимулировано...  -  будучи   высокоморальным   человеком,
профессор  запнулся,  подбирая  нужное  слово,  - факторами окружающей
среды и прежде всего присутствием вашего молодого человека. Дальше все
пошло по инерции. Я могу легко продублировать этот эффект.
     - Отлично,  профессор!  - с мягкой нежностью воскликнула Алиса. -
Мне будет очень приятно,  если вам это удастся.  - При этих словах она
игриво стиснула руку Александра.
     - Я не собираюсь, - профессор кашлянул, скрывая смущение, - лично
воспроизводить или дублировать условия,  которые привели к образованию
гормона.  Я  хотел  сказать,  что  могу ввести вам уже готовый гормон.
Хотите подкожно,  хотите  орально.  Гормон  является  стероидом.  Мне,
видите  ли,  -  тут  профессор  снял очки и гордо протер стеклышки,  -
удалось получить его в чистом виде.
     - Вот это да!  - Александр резко выпрямился. - И вы ничего никому
не сказали?
     - Вначале я должен сам все изучить.
     - Выходит,  - пролепетала Алиса, и ее очаровательные карие глазки
засветились  радостью,  -  вы можете заставить людей испытать неземное
наслаждение и  божественную  нежность  истинной  любви  при  помощи...
таблеток?
     - Да,  я легко могу вызвать  эмоции,  которые  вы  описали  столь
слащавыми терминами.
     - Тогда почему вы этого не делаете?
     - Подожди,  дорогая,  - поднял руку Александр. - Тебе мешает твоя
страстность.  Наше счастье и предстоящая свадьба заставили тебя забыть
о некоторых особенностях человеческого существования.  Представь,  что
по ошибке этот гормон примет женатый человек...
     - Позвольте   мне   сразу,  объяснить,  -  несколько  высокопарно
провозгласил  профессор,  -  мой  гормон,  или,  как  я  его  называю,
аматогенический   состав...  (Профессор,  как  и  многие  практические
ученые, весьма ценил изысканную красоту классической филологии.)
     - Назовите его лучше любовным зельем, - томно вздохнула Алиса.
     - Мой кортикальный  аматогенический  состав,  -  строго  повторил
профессор Джонс,  - не действует на женатых людей.  Гормон теряет свои
свойства,  если  на  него  влияют  посторонние  факторы,  а   семейное
положение является,  безусловно, фактором, отрицательно воздействующим
на любовь.
     - Я  тоже  об  этом  слышал,  -  мрачно произнес Александр,  - но
намерен оспорить это грубое утверждение в отношении Алисы.
     - Александр, - прошептала Алиса. - Любовь моя.
     - Я имел в виду,  -  уточнил  профессор,  -  что  семейная  жизнь
отрицательно влияет на внебрачные чувства.
     - Как сказать, - проворчал Александр, - мне приходилось слышать и
обратное.
     - Александр! - возмущенно воскликнула Алиса.
     - В исключительно редких случаях,  дорогая,  среди людей, никогда
не посещавших колледж.
     - Женитьба,  -  произнес профессор,  - не в состоянии повлиять на
поверхностное половое влечение или легкий флирт,  но истинная  любовь,
как  называет  эту  эмоцию мисс Сэнгер,  не может расцвести,  если над
подсознанием  довлеют  воспоминания  о  ворчливой  жене  и  противных,
крикливых детях.
     - Другими словами,  - сказал Александр,  - если  вы  дадите  свое
любовное   зелье...   простите,   аматогенический  состав  произвольно
выбранным пациентам, то он подействует только на неженатых?
     - Правильно. Я провел серию экспериментов над животными, которые,
хотя  и  не  вступают  в  сознательные  браки,  тем  не  менее   живут
устойчивыми моногамными парами.  Так вот,  на тех, кто уже сформировал
свой союз, препарат не действует.
     - В  таком  случае,  профессор,  у  меня  есть великолепная идея.
Завтра  в  колледже  состоится  вечер  танцев   для   старшекурсников.
Ожидается около пятидесяти неженатых пар. Давайте добавим ваш состав в
прохладительные напитки!
     - Что? Вы с ума сошли!
     Но Алиса уже загорелась:
     - Это божественная идея,  профессор.  Подумать только, мои друзья
испытают то же,  что и я!  Вы явитесь для них ангелом  с  неба!  Но...
Александр,  разве  ты  не  боишься,  что  чувства  могут  выйти из-под
контроля?  Среди наших друзей немало людей...  необузданных,  и  если,
распалившись любовью, они решат, например, поцеловаться...
     - Дорогая мисс Сэнгер!  - с негодованием  произнес  профессор.  -
Прежде  всего не позволяйте распаляться собственному воображению.  Мой
гормон стимулирует только  те  чувства,  которые  ведут  к  заключению
законного   брака,   и   не   имеет  ничего  общего  со  стимуляторами
неприличного поведения.
     - Простите,  -  смущенно  пробормотала Алиса.  - Мне не следовало
забывать,  что вы самый высокоморальный человек из всех, кого я знаю -
разумеется,  за  исключением  дорогого  Александра  -  и  ни одно ваше
открытие не может оказаться аморальным.
     На личике  Алисы было написано такое горе,  что профессор простил
ее немедленно...
     - Значит, вы это сделаете, профессор? - настаивал Александр. - На
случай массового стремления вступить в  брак  я  могу  пригласить  под
благовидным предлогом доброго, старого друга семьи Николаса Найтли. Он
- мировой  судья  и  быстро  уладит  все  проблемы  с  регистрацией  и
получением брачных лицензий.
     - Я вряд ли соглашусь,  - произнес профессор уже не так уверенно,
- проводить эксперимент без согласия его участников. Это не этично.
     - Но вы же  доставите  людям  огромную  радость.  Вы  значительно
улучшите  моральную  атмосферу  колледжа.  Не  секрет,  что в условиях
постоянной близости и при отсутствии должной тяги к супружеству даже в
колледже может возникнуть опасность... ну...
     - Да,  понимаю,  - торопливо кивнул профессор. - Хорошо, я сделаю
очень  слабый  раствор.  В  конце  концов результаты могут существенно
расширить  границы  наших  познаний  и,  как  вы  заметили,   улучшить
моральную атмосферу.
     - Разумеется,  мы с Алисой тоже  отведаем  напиток,  -  улыбнулся
Александр.
     - О,  дорогой,  я  уверена,  что  наша  любовь  не  нуждается   в
искусственной стимуляции.
     - А ничего искусственного и не будет,  радость  моя.  Как  сказал
профессор,  твоя  любовь  зародилась  под  воздействием точно таких же
гормонов, правда, вызванных более привычным способом.
     Алиса залилась розовой краской.
     - В таком случае, любовь моей жизни, зачем же повторять?
     - Чтобы  подстраховаться  от  всех превратностей судьбы,  счастье
мое.
     - Надеюсь, обожаемый, ты не сомневаешься в моих чувствах?
     - Нет, моя прелесть, но...
     - Но? Ты что, не веришь мне, Александр?
     - Ну конечно же, я тебе верю, Алиса, но...
     - Но?  Снова  "но"!  - Алиса в негодовании поднялась с кресла.  -
Если вы  мне  не  доверяете,  сэр,  то,  может  быть,  мне  лучше  вас
оставить...
     С этими  словами  девушка  действительно  выскочила  из  комнаты.
Опешившие мужчины растерянно смотрели ей вслед.
     - Боюсь,  что мой гормон совершенно неожиданно явился поводом  не
для заключения, а для разрыва брака, - произнес профессор.
     Александр с несчастным видом сглотнул,  но гордость пересилила, и
он торжественно произнес:
     - Она вернется. Такую любовь разрушить нелегко.
     Выпускной бал,  конечно,  был событием года. Юноши сияли, девушки
сверкали.  Переливалась  музыка,  и  танцоры  парили  в воздухе,  едва
прикасаясь к полу ногами. Повсюду царило безудержное веселье.
     Во всяком  случае,  почти  повсюду.  В  дальнем  углу  зала стоял
Александр Декстер.  Лицо его было бесцветным,  как лед,  а  в  суровых
глазах  застыла решимость.  Несмотря на его стройную фигуру и красивую
наружность,  ни одна девушка к нему не подходила.  Все знали,  что  он
принадлежит Алисе Сэнгер, в чьи владения студентки колледжа вторгаться
не рисковали. Кстати, где же Алиса?
     Она приехала отдельно от Александра,  и гордость не позволяла ему
отправиться на поиски. Он лишь надменно щурился и пристально следил за
кружащимися в танце парами.
     К молодому человеку подошел профессор Джонс.  Официальный  костюм
ученого был пошит строго по его меркам, но сидел все равно ужасно.
     - Я добавлю гормон в бокалы перед ночным тостом,  - сказал он.  -
Мистер Найтли еще здесь?
     - Видел судью минуту назад. Он взял на себя обязанности мажордома
и следит, чтобы пары соблюдали положенную дистанцию. Решено, что менее
чем на четыре  пальца  сближаться  не  следует.  Мистер  Найтли  самым
тщательным образом делает необходимые замеры.
     - Отлично.  Да, я забыл спросить: содержится ли в пунше алкоголь?
Спирт   может   отрицательно  повлиять  на  действие  аматогенического
состава.
     Несмотря на разбитое сердце, Александр нашел в себе силы защитить
честь своего сословия.
     - Этот  пунш,  профессор,  изготовлен согласно рецептам,  которым
строго следуют все студенты колледжа.  Он содержит чистейший фруктовый
сок,  рафинированный  сахар  и  немного  лимонной  кожуры  -  наш пунш
взбадривает, но не опьяняет.
     - Отлично,   -   сказал   профессор.   -   Я   добавил  в  состав
успокоительных капель,  они  усыпят  участников  эксперимента  на  тот
период,  пока  гормон  не  начнет  действовать.  Как только подопытные
проснутся,  первый же человек,  кого они  увидят  -  противоположного,
разумеется,  пола  - воспламенит в их душе чистый и благородный порыв,
который неизбежно приведет к свадьбе.
     Время приближалось  к  полуночи,  и профессор поспешил к огромной
чаше с пуншем,  пробираясь  между  танцующими  на  расстоянии  четырех
пальцев друг от друга студентами.
     Расстроенный до слез Александр вышел на балкон.  При этом  он  не
заметил Алису, которая вошла в зал с соседнего балкона.
     - Полночь!  - выкрикнул чей-то счастливый голос.  -  Тост!  Тост!
Тост за жизнь, которая у нас впереди!
     Все столпились вокруг чаши с пуншем,  передние  передавали  назад
наполненные бокалы.
     - За жизнь, которая впереди!
     С энтузиазмом,   присущим   молодым   студентам  колледжа,  гости
опрокидывали  бокалы  с  волшебной  смесью  чистого  фруктового  сока,
рафинированного  сахара,  лимонной кожуры и аматогенического состава с
успокаивающими каплями.
     Как только   состав  достигал  мозга,  студенты  один  за  другим
медленно опускались на пол.
     Алиса замерла посередине зала, в руке ее дрожал не выпитый бокал,
а в глазах застыли непролитые слезы.
     - О,  Александр,  Александр,  хоть ты во мне и усомнился,  ты моя
единственная любовь. Ты хотел, чтобы я это выпила, и я выпью.
     Затем, как и все остальные, она грациозно опустилась на пол.
     Николас Найтли   отправился   на  поиски  Александра,  о  котором
тревожился всем своим добрым сердцем.  Он видел, что Александр приехал
без  Алисы,  из чего заключил,  что между влюбленными произошла ссора.
Мистер Найтли с легкой душой покинул танцевальный зал, поскольку в нем
собрались  не  дикие  юнцы,  а  посещающие  колледж юноши и девушки из
благополучных и порядочных  семей.    было  верить,  что  они  не
нарушат установленную дистанцию в четыре пальца.
     Судья нашел Александра на балконе.  Юноша вглядывался в усыпанное
звездами небо.
     - Александр,  мальчик мой...  - Он положил руку на плечо молодого
человека.  -  Это  на  тебя  не  похоже.  Нельзя поддаваться отчаянию.
Взбодрись, друг мой, взбодрись.
     При звуках доброго старого голоса Александр опустил голову.
     - Я знаю, это не по-мужски, но я обожаю Алису. Я был с ней жесток
и  теперь  получаю по заслугам.  И все же,  мистер Найтли,  если бы вы
только знали...
     Юноша ткнул себя кулаком в левую сторону груди.  Больше он не мог
произнести ни слова.
     - Хотя  я  и  не  женат,  мне знакомы нежные чувства,  - печально
произнес Найтли. - В былые дни и я знавал любовь и сердечные терзания.
Только не надо делать так, как поступил в свое время я, когда позволил
гордыне воспрепятствовать примирению.  Ищи ее,  ищи,  мой  мальчик,  а
когда найдешь,  извинись.  Нельзя допустить,  чтобы ты,  как и я, стал
одиноким старым холостяком. Но я не хочу тебя заставлять...
     Александр резко выпрямился:
     - Я готов последовать вашему совету,  мистер Найтли.  Я найду  ее
и...
     - Иди. Я видел ее буквально минуту назад.
     Сердце Александра оборвалось.
     - Наверное, она тоже меня ищет. Я пойду... нет. Вначале идите вы,
мистер Найтли. Мне надо прийти в себя. Не хочу, чтобы она заметила мои
слезы.
     - Конечно, мой мальчик.
     Найтли застыл в дверях балкона,  пораженный представшим перед его
глазами зрелище.  Неужели произошла вселенская катастрофа?  На полу  в
разных,  в  том числе и весьма неприглядных,  позах валялось пятьдесят
пар.
     Прежде чем  судья  решился  осмотреть  ближайшие  тела  и вызвать
полицию,  доктора или пожарных,  люди дружно зашевелились и  принялись
подниматься.
     Лишь одна  девушка  в  белом  платье  осталась  лежать  на  полу,
грациозно  закинув  руку  за белокурую голову.  Это была Алиса Сэнгер.
Найтли устремился к ней,  не обращая внимания  на  нарастающий  вокруг
него ропот.
     Старик опустился на колени:
     - Мисс Сэнгер, дорогая моя мисс Сэнгер! Вы не ушиблись?
     Она медленно приоткрыла свои очаровательные глазки и пролепетала:
     - Мистер  Найтли!  Вы - воплощение красоты.  Почему я не замечала
этого раньше?
     - Я?  -  в  ужасе отшатнулся Найтли,  но девушка уже поднялась на
ноги,  и в глазах ее зажегся  огонь,  которого  Найтли  не  видел  лет
тридцать.
     Хотя, положа руку на сердце,  такого огня он не видел и  тридцать
лет назад.
     - Мистер Найтли, вы ведь никогда меня не покинете?
     - Нет,  что вы,  - смущенно пробормотал он, - если я вам нужен, я
побуду с вами.
     - Вы мне нужны.  Вы нужны моему сердцу и моей душе, Вы мне нужны,
как утренняя роса засыхающему цветку. Вы мне нужны, как Приам Фисбе.
     Найтли попятился,  испуганно оглядываясь,  но никто не обращал на
них ни  малейшего  внимания.  Со  всех  сторон  слышались  аналогичные
признания, причем многие звучали гораздо энергичнее и убедительнее.
     Спина его уперлась в стену,  Алиса продолжала наступать, и вскоре
от  дистанции  в  четыре пальца не осталось и следа.  Наступил момент,
когда между их  телами  не  пролез  бы  и  один  палец.  В  результате
взаимного   соприкосновения   внутри   Найтли   проснулось   нечто  не
поддающееся описанию.
     - Мисс Сэнгер. Умоляю вас...
     - Мисс  Сэнгер?  Разве  я  для  вас  мисс  Сэнгер?   -   страстно
воскликнула Алиса.  - Мистер Найтли!  Николас!  Я ваша Алиса, возьмите
меня!.. Возьмите меня замуж! Умоляю!
     Со всех  сторон  раздавались крики:  "Женись на мне!  Возьми меня
замуж!" Вокруг мистера Найтли собралась толпа,  ибо все хорошо  знали,
что он является мировым судьей.
     - Пожените нас, мистер Найтли! Пожените нас!
     - Я  должен  сходить  за  брачными  лицензиями!  - выкрикнул он в
ответ, и студенты расступились, отпуская его за нужными бумагами.
     Алиса устремилась за ним следом.
     В дверях  балкона  Найтли  столкнулся  с  Александром  и  тут  же
выпихнул  его  на  свежий  воздух.  В  этот момент к ним присоединился
профессор Джонс.
     - Александр! Профессор Джонс! - взволнованно воскликнул Найтли. -
Произошло невероятное...
     - Я  знаю.  -  Лицо  профессора  лучилось  счастливой улыбкой.  -
Эксперимент  прошел  успешно.  Средство  действует  на  людей  гораздо
сильнее, чем на животных.
     Видя замешательство  Найтли,   он   в   нескольких   предложениях
объяснил, что случилось.
     - Странно,  странно,  - растерянно пробормотал судья.  - Я смутно
припоминаю  нечто  подобное.  - Он сдавил лоб двумя руками,  но это не
помогло.
     Александр приблизился  к  Алисе,  намереваясь  прижать ее к своей
широкой груди,  сознавая в душе,  что ни одна благовоспитанная девушка
не допустит такой вольности по отношению к непрощенному человеку.
     - Алиса,  утраченная любовь моя, - произнес он, - если в глубинах
твоего сердца...
     Но она увернулась от его протянутых с мольбой рук:
     - Я выпила пунш, Александр, - сказала она. - Ты так хотел.
     - Не надо было этого делать. Я был не прав. Не прав.
     - Но я его выпила, Александр, и теперь никогда не буду твоей.
     - Не будешь моей? Что это значит?
     Алиса схватила мистера Найтли за руку и страстно ее стиснула.
     - Моя душа неразрывно слита с душой мистера Найтли, я имею в виду
Николаса.   Мое   влечение  -  я  имею  в  виду  влечение  к  браку  -
непреодолимо. Оно перевернуло меня всю.
     - Ты шутишь? - недоверчиво воскликнул Александр.
     - Как ты можешь так говорить,  жестокий?  - задыхаясь от рыданий,
произнесла Алиса. - Я ничего не могу с собой поделать.
     - Действительно,  -  подтвердил  профессор  Джонс,  слушавший   с
чрезвычайным  вниманием.  -  Она  ничего  не  может  с собой поделать.
Типичная эндокринологическая реакция.
     - Поистине это так,  - пробормотал Найтли,  безуспешно пытавшийся
справиться с собственными  эндокринологическими  реакциями.  -  Ну-ну,
дорогая, - добавил он и чисто по-отцовски погладил Алису по волосам.
     Девушка тут  же  вскинула  голову,  и  ее  очаровательное  личико
оказалось совсем рядом. В этот момент судье вдруг захотелось совсем не
по-отцовски и даже не по-дружески впиться в ее губки.
     Потрясенный до глубины души Александр отчаянно выкрикнул:
     - Ты фальшива, насквозь фальшива!
     С этими словами юноша выбежал вон.
     Найтли наладился было следом,  но Алиса схватила  его  за  шею  и
запечатлела  на тающих губах судьи поцелуй,  который менее всего 
было назвать дочерним.
     И дружеским тоже.
     Они прибыли  в  маленький  холостяцкий  домик  Найтли,  на дверях
которого   красовалась   целомудренная   вывеска   "МИРОВОЙ    СУДЬЯ",
выполненная в староанглийском стиле. Здесь царили меланхолический мир,
покой и чистота.  Левой  рукой  Найтли  поставил  на  маленькую  плиту
маленький  чайник  (правую  его руку Алиса не выпускала ни на секунду,
зная,  что только так она может застраховаться от неожиданного бегства
своего пленника.)
     Из открытой двери столовой виднелся кабинет  Найтли.  Вдоль  стен
стояли стеллажи с мудрыми и веселыми книгами.
     Рука Найтли (левая) в очередной раз поднялась к бровям.
     - Дорогая моя,  - обратился он к Алисе,  - просто поразительно...
нельзя  ли  хоть  чуть-чуть  ослабить  захват,  чтобы   восстановилось
кровообращение...  поразительно, но я не могу отделаться от мысли, что
все это уже было.
     - Никогда,  никогда такого не было, дорогой Николас, - прошептала
Алиса,  склоняя белокурую головку на его плечо и улыбаясь ему с  такой
застенчивой  нежностью,  что  ее  красота засияла,  как лунный свет на
поверхности ночного озера.  - Потому  что  не  было  на  свете  такого
прекрасного  мага  и  чародея,  как  наш  мудрый  профессор Джонс.  Он
настоящий современный волшебник.
     - Современный...   -   Найтли  вздрогнул  так  основательно,  что
приподнял Алису на целый дюйм от пола.  - Ну да,  конечно! Так и есть!
Черт бы меня побрал,  если я ошибаюсь!  (В редких случаях, а также под
воздействием  нахлынувших  эмоций,  Найтли  мог   употребить   крепкое
словечко.)
     - Николас, что с тобой? Ты испугал меня, мой ангел!
     Но Найтли  решительно  зашагал  в  кабинет,  и  Алисе  ничего  не
оставалось,  как побежать следом за ним.  С побелевшим  лицом  мировой
судья снял с полки томик и благоговейно сдул с него пыль.
     - Ах!  -  сокрушенно  воскликнул  он.  -  Почему  я   пренебрегал
невинными   радостями   юных  лет?!  Дитя  мое,  ввиду  продолжающейся
неспособности моей правой руки к  действиям,  не  окажете  ли  вы  мне
любезность полистать страницы, пока я не скажу вам остановиться?
     Они являли собой невиданную доселе картинку добрачной идиллии: он
удерживал    левой рукой,  а она медленно переворачивала страницы
правой.
     - Так  я  и  знал!  -  с  неожиданной энергией провозгласил вдруг
Найтли.  - Профессор Джонс,  мой добрый друг, идите же сюда! Эго самое
потрясающее совпадение... пример загадочной, мистической силы, которая
временами играет нами, не раскрывая своей истинной природы и цели.
     Приехавший вместе  с ними профессор Джонс сам приготовил себе чай
и,  как подобает воспитанному человеку,  оказавшемуся в обществе  двух
страстно  влюбленных,  удалился  в  соседнюю  комнату.  Услышав  слова
Найтли, он откликнулся:
     - Вы уверены, что я не помешаю?
     - Совсем наоборот,  У меня важные сведения по  поводу  одного  из
ваших научных достижений.
     - Но вы же заняты...
     - Профессор! - воскликнула Алиса.
     - Тысяча извинений,  дорогая,  - сказал профессор Джонс,  входя в
комнату.  - Мой старый замшелый ум полон причудливых фантазий. Вы даже
не представляете,  как давно я...  - Он сделал внушительный глоток чая
(который заварил очень крепким), сразу же успокоился и замолчал.
     - Профессор,  - сказал Найтли.  -  Это  милое  дитя  назвало  вас
современным  волшебником,  что  тут  же  напомнило  мне о "Волшебнике"
Гилберта и Салливана.
     - Кто такие, - любезно поинтересовался профессор Джонс, - Гилберт
и Салливан?
     Найтли испуганно   поднял   голову,   словно   желая   проследить
направление карающего удара молнии и успеть от него увернуться.  Затем
хриплым шепотом ответил:
     - Сэр  Уильям  Швенк  Гилберт  и  сэр   Артур   Салливан   писали
соответственно  слова и музыку к величайшим музыкальным комедиям мира.
Одна  из  пьес  называлась  "Волшебник".  В   ней   тоже   применялось
высокоморальное  снадобье.  На  женатых  людей оно не влияло,  но было
способно вырвать героиню из рук молодого и красивого  возлюбленного  и
бросить ее в объятия старика.
     - Тем и закончилось? - поинтересовался профессор Джонс.
     - Э-э...  Нет...  Послушайте,  дорогая, когда вы так поглаживаете
мою шею,  у меня возникают,  безусловно,  самые приятные ощущения, но,
должен   признать,  это  меня  отвлекает.  Так  вот,  все  закончилось
воссоединением юных возлюбленных, профессор.
     - Ага,  - произнес профессор Джонс, - Тогда, может быть, учитывая
близость вымышленного сюжета к реальной жизни,  мы попытаемся устроить
воссоединение Алисы и Александра?  Во всяком случае,  я не хочу, чтобы
вы на всю жизнь остались без руки.
     - Я ни с кем не собираюсь воссоединяться, - решительно произнесла
Алиса. - Мне нужен мой Николас.
     - Ваш  неожиданный  подход к этой ситуации вызывает неоднозначные
мнения, - сказал Найтли, - но об этом после. В пьесе есть решение, и я
бы  хотел  обсудить  его  с вами,  профессор.  - Он мягко и добродушно
улыбнулся.  -  Эффект  снадобья  в  пьесе  нейтрализуется   действиями
господина,  который  его изобрел.  Другими словами,  вашего прототипа,
профессор.
     - Что же он сделал?
     - Покончил   с   собой!    Всего-навсего.    Произведенный    его
самоубийством эффект разрушил ча...
     Профессор Джонс не дал ему закончить.  Самым мрачным и  загробным
голосом, какой только  представить, он изрек:
     - Дорогой сэр,  позвольте сразу же заявить,  что, несмотря на мою
привязанность к молодым людям,  оказавшимся втянутыми в эту историю, я
ни при каких обстоятельствах не соглашусь на самоустранение.  Подобная
процедура  может  оказаться  чрезвычайно эффективной при использовании
традиционного зелья,  но на изобретенный мною аматогенический  состав,
уверяю вас, она не подействует.
     Найтли вздохнул:
     - Этого я и боялся.  Между нами, я считаю, что это худшая из всех
возможных концовок в пьесе.  - Он  замолк  и  быстро  взглянул  вверх,
словно извиняясь перед духом Уильяма С.  Гилберта.  - Она притянута за
уши.  Она  не  предусматривалась  развитием  сюжета.  Получилось,  что
наказание  понес  человек,  его не заслуживший.  Другими словами,  эта
концовка не достойна мощного гения Гилберта.
     - А  вдруг  ваш  Гилберт тут ни при чем?  - предположил профессор
Джонс. - Вмешался какой-нибудь ремесленник и испохабил всю работу.
     - Об этом ничего не известно.
     Но острый ум профессора Джонса уже увлекся новой головоломкой.
     - Мы  можем  проверить,  - воскликнул он.  - Давайте изучим стиль
мышления этого вашего... Гилберта. Он ведь много чего написал, так?
     - В  сотрудничестве  с  Салливаном  Гилберт  создал  четырнадцать
произведений.
     - Разрешались ли в них ситуации более разумными средствами?
     - Во всяком случае в одном, - кивнул Найтли. - В "Радигоре".
     - Кто это?
     - Радигор  -  это  место.  Главный  герой  оказывается   истинным
баронетом Радигора, и, разумеется, над ним тяготеет проклятие.
     - Как водится,  -  пробормотал  профессор  Джонс.  Он  знал,  что
подобное   несчастье   почти  всегда  сопутствует  баронетам,  и  даже
склонялся к мысли, что так им и надо.
     - Проклятие   вынуждало   его   совершать  по  одному  или  более
преступлений в день.  Случись ему пропустить хоть один день,  как  его
ждала неминуемая гибель в страшных муках.
     - Какой ужас! - пролепетала мягкосердечная Алиса.
     - Разумеется,  никому  не  под  силу  совершать  каждый  день  по
преступлению,  и нашему герою требовалось любой ценой перехитрить злые
чары.
     - Каким образом?
     - Он  рассудил  так:  отказываясь от совершения преступления,  он
призывает  тем  самым  свою   смерть.   Другими   словами,   совершает
самоубийство.  Но самоубийство само по себе является преступлением,  а
значит, он выполнил условия проклятия.
     - Ясно,  - задумчиво произнес профессор Джонс.  - Похоже, Гилберт
любит решать проблемы,  доводя их  до  логического  завершения.  -  Он
прикрыл  глаза,  и  его  благородный  лоб задвигался от кипящих внутри
мыслей.  -  Скажите,  старина  Найтли,  когда  впервые  был  поставлен
"Волшебник"?
     - В тысяча восемьсот семьдесят седьмом году.
     - Теперь понятно,  друг мой.  Это был самый расцвет викторианской
эпохи.  Считалось непозволительным смеяться  со  сцены  над  священным
институтом  брака.  Супружество рассматривалось как истинное таинство,
духовная святыня, воплощение...
     - Достаточно, - остановил его Найтли. - К чему вы клоните?
     - К свадьбе.  Женитесь на  этой  девочке,  Найтли.  Пожените  все
страждущие   пары,   немедленно.  Уверен,  что  в  этом  и  заключался
первоначальный замысел Гилберта.
     - Но   именно   этого  мы  и  стремимся  избежать,  -  растерянно
пробормотал  Найтли,  почувствовавший  неожиданную   привлекательность
подобной перспективы.
     - Я не стремлюсь, - весомо заявила Алиса (хотя на самом деле была
очаровательно гибкой и стройной девушкой).
     - Неужели не понятно?  - воскликнул профессор Джонс. - Как только
все пары переженятся,  аматогенический состав,  не влияющий на женатых
людей,  перестанет на них действовать.  Те,  кто любил бы друг друга и
так,   останутся  влюбленными;  остальные,  соответственно,  потребуют
расторжения брачных контрактов.
     - Боже милосердный!  - воскликнул Найтли.  - До чего же просто! Я
восхищен!  Ну конечно! Наверняка Гилберт так все себе и представлял, в
то время как шокированный режиссер,  ремесленник, по вашему выражению,
требовал изменений.
     - Сработало?  - спросил я.  - Вы ведь говорили,  что,  по  словам
профессора,  на  женатые  пары средство оказывало только один эффект -
предотвращало внебрачные отноше...
     - Сработало,  -  проворчал  Найтли,  не  обращая  внимания на мою
фразу. На ресницах судьи блеснула слеза, но я не сумел определить, что
ее вызвало: воспоминания или четвертый бокал джина с тоником.
     - Сработало,  - повторил он.  - Алиса и я поженились,  однако  по
взаимному  согласию  брак  был мгновенно расторгнут на основании того,
что был заключен под недопустимым принуждением.  Между тем,  поскольку
вокруг   нас   постоянно   толкались   какие-то   люди,   недопустимое
принуждение,  которому мы оказались подвергнуты,  так ни к чему  и  не
привело. - Он тяжело вздохнул. - Ну, в общем, Алиса и Александр вскоре
поженились,  и,  как я понимаю, вследствие сопутствующих этому событию
действий, сейчас она ожидает ребенка.
     Найтли с трудом оторвал взгляд от остатков джина в бокале и вдруг
содрогнулся от ужаса.
     - Господи! Снова она!
     Я испуганно   поднял   голову.   В   дверях   застыло  видение  в
пастельно-голубых тонах.  Представьте,  если  сумеете,  очаровательное
личико,  созданное  для поцелуев,  и изумительное тело,  созданное для
любви.
     - Николас! Подожди! - воскликнула она.
     - Это Алиса? - спросил я.
     - Нет.  Нет.  Это совершенно другая женщина; эта история не имеет
никакого отношения к Алисе... Но мне нельзя здесь оставаться.
     С редкой  для  его  возраста  резвостью  мистер Найтли выскочил в
окно.  Соблазнительное привидение  устремилось  за  ним  со  столь  же
впечатляющим проворством.
     Я покачал головой с жалостью  и  сочувствием.  Очевидно,  беднягу
преследовали  влюбленные  в  него волшебные красавицы.  Представив его
ужасную судьбу,  я одним глотком осушил свой бокал и подумал,  что вот
со мной ничего подобного не случалось.
     При этой странной мысли я  решительно  потребовал  наполнить  мой
бокал, и с губ моих едва не сорвалось неприличное восклицание.
_________
1. Да здравствует химия! (фр.)
Книго
[X]